Game over (СИ) [Detox just to retox] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Game starts ==========
Луи еще раз пролистывает свою новостную ленту, и с раздражением откинув телефон, сжимает пальцами виски. Он уверен, что пустит себе пулю в голову, если еще хоть раз услышит о Reading фестивале или о его грубости по отношению к фанатам.
«Эй, Луи, постарайся не подходить ко мне слишком близко, я сегодня надел новый костюм».
Очень смешно.
«Как твое самочувствие Луи? Не подташнивает?»
«Может, ты просто ожидаешь пополнение?»
Он чувствует себя уродом в цирке, на которого все смотрят и потешаются со смесью отвращения.
Зейн вваливается в номер, как всегда без стука, и кидает на него недовольный взгляд.
— Почему ты до сих пор не готов? — возмущается он.
— Я не собираюсь никуда идти.
— Ну конечно. Ты пойдешь туда, мелкий засранец, и будешь офигительно милым, ясно?
— Не смей мне приказывать, — с наигранным возмущением восклицает он, и Зейн лишь улыбается.
— Я даю тебе десять минут.
И Луи ничего не остается, как только встать с постели и поплестись в душ.
Он даже не уверен, что это за вечеринка, единственное, что он знает - это то, что все в этом помещении презирают его. Всего одна ошибка, и он уже падает с пьедестала, на который забирался долгие годы.
За последние полтора месяца новость о его позоре на фестивале взорвала интернет. Куча грязных статей с фотографиями в его ужасном состоянии, намешанных с разными сплетнями. Фанаты писали ему оскорбления и то, как они разочарованы в нем. И он бы хотел послать их всех куда подальше, потому что какого черта они так лицемерят, считая себя ангелами, которые ни разу не совершали ошибки.
Фотографы окружают его, и кто-то кричит парочку оскорбительных слов ему в спину, и лишь рука Зейна на его плече не дает сорваться.
— Успокойся, Луи, они забудут. Просто не привлекай внимания. Ты не первый блюющий музыкант, — усмехается он.
— Ага, я первый музыкант, блюющий на фанаток.
Темноволосый парень рядом с ним просто улыбается и тащит их в сторону бара.
— По крайней мере у тебя все не так плохо как у этих неудачников, — кивает он в сторону трех парней. Луи оборачивается и замечает знакомого парня. Гарри Стайлс — солист одной «вшивой инди-группы», как говорит сам Томлинсон. Он усмехается, глядя на кудрявого музыканта в шляпе, потому что тот пытается быть милым и забавным, но никому нет до него дела. В мире шоу-бизнеса никого не интересуют такие зануды, но Луи его нисколько не жаль. Он лишь принимает из рук Малика стакан с коктейлем, тут же теряя к парню интерес.
***
Он прослушивает один и тот же трек уже в пятый раз и честно не видит в нем ни одного изъяна. Это идеальная песня. Она чувственная, живая, она прекрасная и она трогательная. Что тогда, черт возьми, не так?
Гарри смотрит на Найла и его сосредоточенное лицо, когда он машет звукорежиссеру и предлагает переиграть второй куплет.
Гарри уверен, что эта песня будет звучать просто прекрасно вживую. Он вообще считает, что их новый альбом должен стать хитом. Он по-своему уникален и прекрасен. Но внутри него не пропадает чувство, что кусочка пазла не хватает. Будто они бегут по кругу и не могут вырваться. И от этого ему кажется, что он подводит всю группу.
Раньше все было куда проще. Ему не приходилось сомневаться в их музыке, они просто поддавались творческим порывам, и это работало, но сейчас что-то изменилось.
— Ребята, все звучит неплохо, но… я не знаю даже. Как-то очень уныло, извините. — Виновато пожимает плечами звукорежиссер, и Гарри даже не может кинуть ему грубое «не твое дело. Твоя забота переключать микшеры и громкость, а уж какой должна быть наша музыка мы сами решим». Он просто не может, потому что в словах Марка есть смысл.
— Гарри, думаю, мы сделали все, что можно на сегодня, — слабо улыбается ему Найл, и Гарри кивает.
Они сидят на диване в холле звукозаписывающей студии. Трое ребят, однажды столкнувшиеся на концерте местной инди-группы в кафе «Бруклин». Гарри как сейчас помнит все эти бессонные ночи и долгие часы репетиций с Найлом и Энди. Им пришлось пройти такой большой путь, прежде чем лейбл обратил на них внимание. И вот они здесь, и кофе в руках Гарри уже почти остыл, так же как и его внутренний огонь. Он больше не чувствует себя тем мальчишкой, готовым на все ради мечты. Ему кажется, что он иссяк. Все совсем не так, как он ожидал. Найл мягко обнимает его за плечо, в то время как Энди включил на айподе одну из их песен и пытается выстукивать ритм на своей коленке.
— Как думаешь, Ни, может, мы выдохлись? — вдруг спрашивает он.
— С чего ты взял? — удивленно смотрит на него блондинистый парень. — Эй, не думай об этом. У всех бывают проблемы с записью нового альбома. Знаешь, вроде как думаешь, стоит ли сменить направление или идти по протоптанному пути и…
— Нет Найл, я не об этом. Просто… не знаю. — он прячет лицо в ладонях, когда заходит их менеджер — Мэттью.
— Привет, ребята, — бодро приветствует их мужчина не старше сорока. Гарри искренне любит Мэттью, ведь именно он однажды нашел молодую и совершенно сырую группу ребят и помог им стать теми, кем они являются сейчас. Он всегда был к ним лоялен, никогда не давил и предоставлял максимальную свободу воли. В одном лице он был и другом, и отцом, и братом для этих парней.
— Больно кислые вы сегодня, — улыбается он. — Думаю, нам стоит поговорить, да?
Гарри, Найл и Энди лишь переглядываются, покорно следуя за менеджером в свободный кабинет.
— Итак. Я хотел обсудить ваши записи. Только что мне звонили из лейбла.
Гарри чувствует, как ком подходит к его горлу.
— Ребята, мы знакомы с вами уже больше пяти лет, и давайте будем говорить откровенно, да? Вы же понимаете, что мы движемся назад?
— Мэтт, это… это моя вина, я все понимаю, — выдыхает Гарри. Ему не хочется, чтобы ребята получали за то, что он тянет их вниз. Меньше всего на свете он хочет подвести Найла и Энди.
— Гарри, послушай, — перебивает его мужчина. — Это не твоя вина. Дело не в том, что вы плохи или не стараетесь. Вы работаете больше любых других музыкантов, и я знаю, как для вас все это много значит. И последний альбом… он неплохой, правда. Но мы с вами его не продадим, простите за честность.
Найл и Энди обеспокоенно переглядываются, а у Гарри сводит челюсть от обиды. Так много трудов было вложено и все абсолютно зря. Он думает о том, что может им вовсе не следовало начинать все это? Подумаешь, записали они парочку альбомов. Каждый день тысячи людей записывают демо, но лишь единицы становятся достойными музыкантами, создающими искусство.
— Послушайте, парни, ваша музыка потеряла популярность. Да, инди направление интересно и имеет свою базу фанатов, но нужно двигаться вперед. Экспериментировать. Я знаю, вы можете сделать из этого альбома настоящее произведение искусства, но существует еще одна проблема. Вы, ребята… скучные. Простите, что говорю это. Вы, пожалуй, самая серая и неприметная группа у лейбла. В вас нет ничего, за что можно зацепиться. Вот ты, Гарри, — Гарри нервно возится на месте, сжимая пальцы в замок, когда все внимание вдруг попадает на него. — Ты привлекательный, интересный. Но твой романтичный образ поэта-песенника уже никому не нужен. Что уж говорить о тебе, Найл, и тебе, Энди. Вы были интересны в начале, но теперь… Даже если мы перепишем альбом и сделаем из него бомбу, никто не будет его слушать.
Мэтт пожимает плечами, как бы говоря «простите, я просто должен был сказать вам об этом», и Гарри чувствует, будто в его внутреннем мире происходит трагедия. Они никому больше не нужны. Они скучные. Группка ребят, которые поймали маленький кусочек звезды с неба и превратились в пыль навсегда.
— Неужели мы ничего не можем с этим сделать? — спрашивает Энди.
— Не знаю, ребята. Лейбл считает, что вам нужен скандал. Что-то, что привлечет к вам внимание и сделает заметными. Я могу поговорить с одним пиар агентством. Они профессионалы и, возможно, что-нибудь подскажут. Но ничего пока не обещаю.
***
Через два дня на телефон Гарри приходит сообщение от Мэттью с приглашением встретиться с пиарщиками и прежде чем Гарри успевает даже подумать обо всем этом, он бежит по указанному адресу.
Офис этого агентства выглядит вульгарно и броско, и Гарри чувствует себя странно в своем шарфике и шляпе Федоре. Этакий хиппи Роберт Мэппелторп, случайно попавший из 60-х в дом Пэрис Хилтон.
Девушка на ресепшене, однако, очень мила с ним и провожает в один из кабинетов, где его уже ждет Мэттью и еще парочка незнакомых ему людей, но Найла и Энди здесь нет, и Гарри думает, что они всего лишь опаздывают.
— Гарри, прошу, присаживайтесь. Меня зовут Синтия. — мило кивает ему женщина, не старше тридцати, с идеально уложенными светлыми волосами и легким дневным макияжем. Он пожимает ей руку, и садится за круглый стол.
Гарри сидит около пяти минут с этими людьми в полной тишине. Они о чем-то переговариваются еле слышно и рассматривают какие-то бумаги. Он не понимает, где же Найл и Энди.
— Мэттью, а где ребята? — шепотом спрашивает он менеджера, и тот лишь улыбается.
— Прости, Гарри, но их здесь не будет. Это что-то вроде личной консультации.
— Но… я думал, это касается группы, разве нет?
— Конечно, Гарри, это касается группы, — снова улыбается ему Синтия, прижимая телефон к своему уху. — Извини за задержку, мы ждем кое-кого. И сразу же начнем, как только…
Она не успевает закончить, как дверь с грохотом открывается и в кабинет буквально вваливается кто-то слишком знакомый Гарри. Ему хватает секунды, чтобы понять, что перед ним Луи Томлинсон — один из самых ненавистных людей Стайлса.
— О, я опоздал, — усмехается вошедший парень и прежде чем сесть за свободное место замечает Гарри и он, похоже, в том же недоумении, как и первый.
— Наконец-то, Луи, где тебя черти носят? — шипит Синтия, и теперь Гарри понимает, почему она показалась ему знакомой. Он видел ее на одной из музыкальных премий рядом с ребятами из Dead Vultures. Она их менеджер, ну, конечно же.
Луи усаживается на место рядом с Гарри и напряженно смотрит на присутствующих. Стайлсу кажется, что этот человек умеет убивать одним лишь взглядом, и он бы не удивился, если бы так оно и было. Он агрессивен и неуправляем. Гарри много слышал о нем и еще больше видел лично. Солист хардкор группы часто задевал Abandoned Red Sea в своих интервью за «слащавость для маленьких девочек» и за внешний вид Гарри. Сам Луи был типичным примером «тупых рокеров» с множеством проколов и татуировок. Цвет его волос постоянно менялся и Гарри помнит его с красными, черными и даже синими волосами. Сейчас они почти естественного каштанового цвета и отросшие по плечи. Гарри кажется, что Томлинсон совершенно не знает, что их можно причесывать.
Один из менеджеров громко откашливается.
— Что ж, раз вы все здесь, мы хотим объяснить, зачем собрались. Итак, обе ваши группы переживают сейчас не лучшие времена, поэтому ваши лейблы обратились к нам. Мы изучили состояние вашей фанбазы и нашли идеальное решение для вас обоих.
— Я не буду петь с ними!
— Я не поеду с ними в тур!
Хором объявляют оба парня, удивленно переглянувшись друг на друга.
— Ничего из этого, — произносит Мэттью. — Вы будете изображать пару.
— Что?! — снова слишком синхронно вскрикивают они. Жар накрывает Гарри с головы до ног и это не приятный жар. Он в бешенстве.
Томлинсон, похоже, не меньше. Он яростно машет руками и кричит на Синтию о том, как той вообще могло прийти такое в голову.
— Я не гей и не собираюсь притворяться влюбленным в этого пидора! — выплевывает он с отвращением, и Гарри держится из последних сил, чтобы не начать с ним драку.
— Успокойся, Луи, ты вообще не в том положении, чтобы выкабениваться! — кричит на него блондинка как на провинившегося ребенка, и Гарри мысленно усмехается.
— Послушайте, это просто идеальное решение. Abandoned Red Sea нужен скандал, которого просто в избытке у Dead Vultures. Каждая группа будет в плюсе.
— Ага, а нам с этого какая выгода? Я пропиарю этих слащавых педиков, и что?
— Луи, ваша репутация сейчас, мягко говоря, в полном дерьме. Огромная база фанатов отказалась от вас из-за последних событий. Продажи билетов и альбомов падают. Сейчас не времена наркозависимых рокеров, которые имеют право блевать на фанаток, и посылать весь мир на три буквы. Твоему образу не хватает искренности. Единственный способ убедить людей в том, что ты не конченный ублюдок — это показать твою любовь к кому-то вроде Гарри.
Гарри видит, как сильно сжаты губы Томлинсона, и ему доставляет какое-то странное удовольствие наблюдать за таким напряженным и озлобленным парнем.
— Почему тогда вы не нашли девушку? Что, мало инди певичек, щебечущих о любви?
— Потому что все девушки, с которыми ты когда-либо был, Луи, рано или поздно оказывались брошенными и униженными. Никто не поверит в твою любовь к девушке, учитывая твое потребительское и неуважительное отношение к ним.
— Я не согласен на это дерьмо, — кидает он.
— Тебя никто не спрашивает, Луи, — шипит на него Синтия. — Подумай хоть раз не только о себе. Что будет с группой? Думаешь Зейн, Лиам и Джордж скажут тебе спасибо за ее распад?
Гарри практически кожей ощущает искры вокруг озлобленных Луи и Синтии, но в итоге Томлинсон издает звук похожий на раздраженное фырканье и кидает ядовитое «ладно».
— Гарри? — мягко спрашивает Мэттью, и Гарри, закусив губу, кивает.
— Отлично, ребята, вот ваши контракты. Обдумайте все и передайте на подпись вашим менеджерам. На днях мы скинем вам примерный план рекламной кампании.
Каждый из них пожимает Гарри руку, а Луи лишь фыркает, глядя на протянутые руки и резко выхватив контракт, уходит из кабинета.
Гарри уже представляет, какими долгими будут последующие полгода.
***
— Полгода! Пол-блядских-года строить из себя влюбленного пидора! — кричит Луи, но слышит его лишь пустая комната. Он с силой нажимает на кнопки пульта и, включая Youtube быстро вбивает туда Abandoned Red Sea.
Он выбирает первый же клип. Тот, где Гарри, Найлу и Энди всего по восемнадцать. Они в заброшенном парке аттракционов, переодетые мимами исполняют песню пустому пространству перед ними.
Гарри идет грим, и Луи закатывает глаза от того, какая же у них слащавая любовная музыка.
Еще несколько лет назад, когда он встретил группу Стайлса, им овладело странное чувство презрения. Все только и говорили о том, какие они потрясающие: «О, этот Гарри из ARS такой милый!» «У них такая уникальная музыка!» «Они перевернут мир инди-рока!». Луи тошнило от этих клоунов.
Он, сам того не подозревая, стал поддевать группу Стайлса. Мимолетный саркастичный комментарий в интервью, или небольшая сценка перед концертом, где Луи нацепил на себя один из знаменитых шарфиков Гарри и шляпу, а после презрительно скинул это с себя, наступая на предметы гардероба ногами. Иногда он бывал чертовски грубым.
Луи пробегает глазами по строчкам в контракте. «Не разрывать отношения в течение полугода… Совместные фото… Появление на общественных мероприятиях как минимум трижды в месяц… Публичные проявления чувств…»
Луи затошнило при мысли, что ему придется разыгрывать из себя влюбленного недоумка рядом с кем-то вроде Гарри. Он и раньше отлично мог притворяться таким, но то было обычно ради секса с девушками, а после прихода популярности и этого ему делать не приходилось. Но это же был парень, причем Стайлс. Все в этом парне действовало Луи на нервы. Он как вредный ребенок кривился всякий раз, когда замечал что-то связанное с ним.
Томлинсон резко схватил ручку, лежащую на письменном столе, и поставил размашистую подпись внизу контракта.
***
— Мне кажется, я этого не вынесу, — стонет Гарри, забирая из рук сестры кружку горячего чая.
— Не преувеличивай, — усмехается Найл.
По правилам контракта Гарри не имел права рассказывать о фейковости отношений никому. Но это же были Найл и Джемма, и ему просто необходимо было поделиться этим и посоветоваться с ними. К тому же контракт еще не заключен, так что он ведь ничего не нарушает?
— Это всего лишь полгода, они пройдут незаметно, зато люди услышат вашу музыку, разве еще что-то имеет значение? — Джемма мягко улыбается ему, втягивая в объятия.
— Знаю, но… что если все будет зря? Что если я пойду на это, и пиар сработает, но наша музыка окажется недостойной этого внимания? Что если это будет полный провал?
— Ты сам-то в это веришь? — восклицает Хоран. — Мы так долго работали над этим альбомом…
— Но ведь Мэттью сказал, что он скучный, и Марк тоже так считает.
— Тогда мы перепишем его. Добавим чего-то нового. Мы можем экспериментировать, верно?
— Да, ты прав…
— Отлично. Потому что мне кажется, что у меня есть идея для последней песни.
Гарри улыбается, видя, как его друг выбегает за гитарой. Он наигрывает ему немного переделанный мотив песни, добавляя в нее больше басового звучания, и Гарри нравится, как она звучит. Ему кажется, что они найдут выход из этого замкнутого лабиринта.
Быстро черкнув свою подпись в контракте, он откидывает документ на стол и выхватывает гитару из рук Найла. Ему хочется написать новую песню о разбитом человеке и обреченной любви.
========== Game starts 2 ==========
Гарри снова и снова смотрит выступление Dead Vultures на Reading фестивале. Сидя на кухне, он медленно потягивает кофе и пытается не щуриться от солнечного света, заливающего всю светлую комнату.
Внезапно он слышит, как хлопает дверь, и на кухню входит полусонная Джемма. Она улыбается и, пожелав доброго утра, забирает из его рук уже остывший кофе.
— Эй! Сделай себе свой! — возмущается он, и Джемма лишь усмехается.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, заглядывая в экран ноутбука, и Гарри уже в любом случае не успел бы скрыть вкладку, так что он просто пожимает плечами, пока сестра смотрит выступление Луи и его группы. Она попала как раз на тот момент, где Томлинсон уже почти в невменяемом состоянии, так что на лице Джеммы странная смесь удивления и непонимания.
— Оу, он же… вот черт, прямо на нее… вау… — медленно тянет слова она, прямо как Гарри. Она усмехается, когда видео заканчивается. — Ну, теперь понятно, почему у их группы проблемы. И понятно, почему они выбрали именно тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— О-о, Гарри, ну… ладно, не важно, — хмыкает она. — У них есть видео с нормальных выступлений? Мне нужно знать, с чем мы имеем дело.
Она включает новое видео с недавним выступлением группы, и Гарри абсолютно, совершенно точно, полностью плевать. Но чисто ради интереса он поглядывает на то, как двигается Луи на сцене и как постоянно поправляет рукой свой отросшие волосы. Его глаза пустые и отрешенные, безликие и истощенные, как у куклы, но его голос и то, как он надрывно поет скримом, по-видимому, надолго отложатся в голове Гарри.
***
Когда Луи исполнилось шестнадцать, он впервые получил гитару. До этого он брал ее у Зейна или у Кевина, парня, с его класса. Но именно тогда, когда у него появилась своя собственная, он решил, что станет музыкантом.
Это переполняло его изнутри. Лилось через край. Желание отдать всю ту музыку, все те слова, что внутри него, другим людям. Ничто не имело значения, кроме этого.
«Это не жизнь, Луи. Это — пустая трата времени» — все, что он слышал, когда говорил кому-то о своих планах. Никто из его круга не был увлечен этим настолько, насколько Луи. Кроме Зейна, конечно же. Зейн — единственный, кто оставался, единственный, кто верил, когда остальные дарили лишь снисходительные взгляды.
Музыка была единственным, что у него было. И он думал, что когда он добьется всего, он будет просто смотреть с вершины своих достижении на тех людей, что никогда не верили в него, и он почувствует удовлетворение.
Но ничего из этого не случилось.
Слава быстротечна. Слава имеет разные стороны, как и Луна. Либо ты делаешь ради нее все, что угодно, либо возвращаешься туда, откуда пришел.
Луи не хотел возвращаться.
Чувство тревоги, как холодная липкая тень не покидает его с самого утра, вплоть до того момента, как он оказывается на концертной площадке. Уже на входе он видит, что все действительно печально. Шумная толпа фанатов, обычно поджидающих их чуть ли не с ночи, заметно поредела, а ведь до концерта всего несколько часов.
Нормально ли это? Да, если ты играешь в какой-нибудь малоизвестной группе. Нет, если ты в Dead Vultures.
Катастрофа.
Вот что это.
Охрана сопровождает его до входа и, когда он проходит в гримерку, то его встречают несколько пар удивленных глаз.
— Какого черта, — смеется Зейн. — Ты что, пришел вовремя? Ты здоров?
Луи обожает Зейна. Не только за то, что его идеально уложенные темные волосы и ровные черты лица примагничивают большую часть фанатов, но и за то, что Зейн умеет забирать все тревоги и страхи Луи всего парой незначительных фраз.
— Пошел ты, — беззлобно кидает он ему в ответ.
— Раз уж ты рано, то заменишь себе струны сам, — улыбается Лиам, поворачивая в пальцах барабанные палочки.
Лиам из тех людей, что не отворачиваются от проблемы, если она является серьезной. Да, у него добрые карие глаза и мягкая улыбка, но внутри он тверд как каменная статуя и… что происходит?
Что бы это ни было, Луи благодарен им. Прошла уже пара недель с того инцидента, и никто из них ни разу не упрекнул его. Ладно, Джордж иногда пускал саркастичный комментарий, но Джордж придурок, играющий на басу словно рожден с этим инструментом в руках. Так что в силу таланта, такой грешок ему можно простить.
Луи пытается заметить в их взгляде то, что терзает его самого: редкая кучка фанатов на входе, падение продаж альбомов, отмена выступлений и сплетни, грязь, оскорбления. Они не идиоты, и Томлинсон это знает. Конечно же, парни все заметили. Но каждый держится так, словно все в порядке.
Саундчек и большая часть выступления проходит как в тумане. Луи смотрит в темную толпу и пытается не заглядывать им в глаза. Они ненавидят его, презирают.
Он практически срывает голос. Что это: напряжение, усталость или досада?
После выступления их гримерка полна народу. И алкоголя, конечно же. Луи устал и хочет лишь принять душ и отправиться домой, но эти люди создают эффект значимости, так что Луи присоединяется.
Он находит Синтию, болтающую с парочкой незнакомых ребят, и подходит к ней.
— О, Луи, привет. Познакомься - это Джим и Райан.
Луи кивает им, потому что ему плевать. Ему не хочется говорить ни слова, он уже истратил все свои силы на выступления. Почему они вообще не могут просто поехать по домам? Ах, ну да, традиция.
— Все в норме, Луи? — тихо произносит Синтия, и он снова кивает.
Кто-то касается его плеча сзади, и он видит молоденькую девушку, на ней фирменная футболка клуба, в котором они выступали, а в руках телефон.
— Простите, Луи Томлинсон? — спрашивает она.
— Ага, видимо, — криво улыбается он.
— Ваша мать звонит, — неловко отвечает она, и лицо Луи мрачнеет.
— Что?
— Ваша мать, она просит поговорить с вами.
— Что за ебаный черт, — рычит он, оборачиваясь в сторону Синтии. У той такое же побелевшее лицо, как и у него. — Я плачу тебе за то, чтобы никогда не происходило таких вот ситуаций.
— Луи, я не могу контролировать это. Она, видимо, узнала, где ты сегодня выступаешь и позвонила. У нее нет твоего номера, я клянусь тебе. Я поговорю с ней, — она делает шаг навстречу девушке и уже тянется к телефону, как Луи резко хватает ее за запястье.
— Сделай так, чтобы это было в последний раз, ясно?
Синтия поджимает губы от его тона, она ненавидит, когда Луи в таком расположении духа, да еще и приказывает. Но она все же кивает и, выхватив телефон, уходит подальше от толпы.
Он проталкивается мимо людей, чтобы тоже выйти отсюда. В коридоре мрачно, надымлено, и Луи слышит отчетливый чмокающий звук справа от себя, и когда он разворачивается, то видит Джорджа, прижимающего к стене какую-то темноволосую девочку.
Да, блин, именно девочку. Ей же даже шестнадцати нет.
— Какого блядского хуя, Джордж, — вскрикивает он, замечая, как медленно Берк отлипает от шеи девушки и размытым взглядом смотрит на него. Девчушка вздрагивает от звука его голоса и тоже обращает на него внимание.
— Это Луи Томлинсон, — тупо и медленно произносит она.
— Ага, Луи-пошел-к-черту-Томлинсон, — усталым тоном произносит Джордж. Его темно-каштановые волосы щекочут девушке шею, и она усмехается. Они оба невменяемые. Отлично, это именно то, чего не хватает группе Луи до полного, необратимого пиздеца — Джордж, трахающий малолеток.
— Джордж, ей хоть шестнадцать есть? — голос Луи накипает.
— Тебе есть шестнадцать? — спрашивает Джордж, и девушка, хихикая, кивает.
«Пошли они оба к черту» — думает Луи и разворачивается, чтобы убежать от них подальше. Он слышит краем уха, как девчонка произносит «может он к нам присоединится?» и резко толкает дверь служебного входа. Ему нужно хоть пять секунд подышать свежим воздухом, а не пропитанным какой-то гнилью и спиртом.
Он сидит на бордюре под яркой вывеской названия клуба, и неоновый свет мягко окрашивает его волосы в мутно-голубой. Что-то в кармане его джинс неприятно колет, и он достает оттуда белую визитку пиар-агенства, в котором был несколько дней назад с Синтией. Еще одна приятная мысль прибавляется в его голове. Пиар-роман с парнем, ради спасения того дерьма, что происходит сейчас где-то позади него.
Дверь за его спиной скрипит, и он видит Зейна, неуверенной походкой приближающегося к нему.
— Луи, — тянет его имя гитарист и подсаживается рядом. — Что случилось?
— Она снова звонила. Прямо сюда. В сраный клуб.
Зейн молчит всего пару секунд, обдумывая его слова.
— Она никогда не найдет тебя. Никто не найдет, Луи, я обещаю, — пьяно шепчет Малик, наклоняясь и укладывая голову на его плечо. — Хочешь, возьмем чего-нибудь стоящего и запремся в отеле с каким-нибудь сексуальным мальчиком? Ты обожаешь тройнички когда расстроен, — хихикает Зейн, и у Луи неприятно скручивает внутренности. Он-не-гей. Большими заглавными буквами. Хотя чего уж, еще немного, и он официально станет встречаться с самым стереотипным мальчиком-геем (пардон, бисексуалом, по словам Синтии) из инди-группы.
— Я просто хочу уехать, Зейн.
— Один?
— Я не… не знаю.
Зейн наклоняется и поплывшим взглядом пытается посмотреть ему в глаза. От него пахнет мятным ликером и дорогим парфюмом, его губы горят от выпитого алкоголя и выкуренных сигарет, а волосы спутались и слиплись после выступления. Он касается своими губами губ Луи и улыбается в поцелуй.
«Луи, Луи, Луи, возьми мою руку, и я уведу тебя к белым облакам. Наша жизнь подходит к концу, лучше, чем сейчас уже не будет», — поет Зейн, пихая в ладонь Луи маленькую таблетку.
«Луи, Луи, Луи» — безмолвно произносят его губы снова и снова, пока он согревает их своими поцелуями.
Такси сигналит им, и они сбегают.
Луи, Луи, Луи.
***
Голова Луи раскалывается, когда он просыпается. Слишком, блять, рано, для того, кто вчера дал концерт.
Рука Зейна на его талии не дает пошевелиться и он без понятия, как ему вылезти из постели, потому что с другой стороны лежит кто-то еще.
Луи оборачивается и видит парня со светлыми, отдающими рыжиной, волосами и пирсингом в брови.
Блядство.
Его телефон на тумбочке вибрирует, и он еле выползает из-за переплетения рук и ног, словно щупалец, объявших его.
На экране имя Синтии, и он без зазрения совести сбрасывает, но буквально через пару секунд ему приходит сообщение.
«Луи-чтоб-тебя-Томлинсон, у тебя есть полчаса, чтобы добраться до пиарщиков».
Двойное блядство.
— Зейн, — злобно шипит он и пихает локтем спящего парня. Слишком сильно, видимо, потому что Зейн издает приглушенный болезненный стон. — Зейн!
— Пожалуйста, Луи, — умоляет Малик, и Луи выкарабкивается с постели.
Незнакомый парень тоже просыпается, когда Луи задевает его ногой, ну и отлично. Им обоим пора валить.
— Зачем ты встал в такую рань, — возмущается Зейн, видя как Луи, впопыхах, натягивает на себя чистую одежду из шкафа.
— Чтобы вы свалили нахрен, — бесцветно отвечает он.
— Он всегда такой злой по утрам? — сонно тянет блондинчик.
— Пять минут, Зейн. Забирай себя и этого, кем бы он ни был.
— Я — Адам, — улыбается парень, но Луи пропускает это мимо ушей.
— К черту вас, Зейн, закроешь дверь, когда будешь уходить.
Он сбегает из дома как можно быстрее.
***
Луи гневно смотрит на Синтию и этого парня со странной прической и одетого в кардиган. Господи, кардиган! Луи закатывает глаза, потому что все они сегодня раздражают, хотя, конечно, нет ничьей вины в его дерьмовом настроении, но кто-то же должен быть за это в ответе.
Гарри появляется в офисе спустя несколько минут, излучая какую-то излишне приятную ауру. «Раздражает» — первое, что вспыхивает в мыслях Луи, при виде этого парня. Он снял свою шляпу и шарф — обычные составляющие его образа, заменив их на майку, джинсы и клетчатую рубашку. «Отлично, теперь он у нас счастливый фермер» — думает Луи.
Синтия мило улыбается, когда они приветствуют друг друга, и Гарри занимает место рядом с Луи.
— Итак, ребята, что вы решили? — спрашивает пиар-агент и Томлинсон вспоминает, что его зовут Дейл.
— Как будто у нас есть выбор, — бросает Луи.
Выбора нет в любом случае. Ему, откровенно говоря, все равно, в насколько глубокой яме группа Стайлса, его волнует только Dead Vultures. И еще Зейн, и Лиам, и даже Джордж. И Синтия, ведь она пойдет ко дну вместе с ними и Томлинсонскими выходками.
Он бросает взгляд на Гарри и замечает долю сомнения на его лице и на секунду он даже думает, что «возвышенный и прекрасный» Стайлс испугается и откажется.
— Условия вполне приемлемые, и полгода не так уж и долго, да? — вдруг говорит Гарри. — Так что я согласен.
Он протягивает Дейлу свою копию контракта, и пиарщик довольно усмехается.
— Луи? — спрашивает Синтия.
— Да-да! Я согласен.
Они ставят подписи еще на куче каких-то документов, Луи не разбирается в них, для этого есть Синтия и он ей доверяет, так что его рука быстро оставляет изящные закорючки.
— Хотите уточнить детали сейчас? Или разберетесь со всем сами, когда мы представим вам план?
— Сейчас, если можно, — произносит Гарри.
— Мы подумали, что вы могли бы начать с парочки тайных встреч и свиданий, — улыбается Синтия.
— Какой в них толк, если они будут тайными, — глаза Луи прищуриваются, — разве смысл нашего романа не в пиаре?
— Смысл в том, чтобы нам поверили, — голос Гарри хриплый и тихий, и он произносит это неуверенно, как школьник, знающий ответ, но боящийся ошибиться.
— Именно, Гарри, — отвечает Дейл. — Вас должны заметить случайно, и, желательно, фанаты. Нет ничего лучше сарафанного радио, но на случай подстраховки парочка наших фотографов тоже поймают вас. Никаких профессиональных фотографий, только смазанные снимки с телефонов. Здесь список мероприятий, которые вы можете посетить. Оранжевым отмечены те, что будут в ближайшее время. Зеленые это официальные события, но там вы пока не будете светиться вместе, только парочка фраз и приветствие. Красные это те, где вы появитесь вместе.
— Странно как-то, — бурчит Луи себе под нос.
— Что, слишком сложная система для тебя? — голос Гарри сочится самодовольством, когда тот берет папку с планом из рук менеджера.
— Завались, — шипит Луи.
— Как грубо.
— Луи, пожалуйста, — выдыхает Синтия, и он закатывает глаза. Ему сейчас вообще не до препирательств с Гарри. Его жизнь только что официально утонула в радужном дерьме.
Его телефон вибрирует и на экране сообщение от Зейна.
«Луи, ты сбежал из-за Адама? Я выгнал его, так что все в порядке?»
Ничего не в порядке. И дело не в Адаме, Гарри, или еще ком-то. Дело в его подписи на десяти страницах контракта, где он отдает свою свободу ради того, чтобы люди приняли роль, которую он собирается для них сыграть.
«Да пошло оно всё» — думает он, вспоминая острые, режущие взгляды людей, наполненные презрением, и осуждающие слова родителей, когда ему всего шестнадцать. Если ради того, чтобы спасти себя и свою музыку, ему надо притвориться влюбленным в Гарри, то он притворится так, что все будут захлебываться слезами от их любовной истории.
Комментарий к Game starts 2
Внимая голосу совести, в промежутке между написанием курсовых, выкладываю вам новую главу, чтобы вы не думали, что автор обнаглел и прохлаждается)
========== Round 1 ==========
Пожалуй, Гарри всегда излишне идеализировал многое. В детстве он считал, что водитель автобуса — это самая лучшая профессия, ведь ты можешь поехать куда пожелаешь. Особенно, если это водитель школьного автобуса. Школьные автобусы желтые, как цветы в саду его мамы, что может быть лучше?
Что может быть лучше, чем писать музыку, которая тебе нравится? Дарить людям свое собственное искусство, не обязывая ни к чему и не требуя. Просто давать им что-то большее, что-то духовное. Вселять различные чувства, касаться их души посредством звуков и своего голоса.
Сейчас Гарри посмеялся бы над собой шестнадцатилетним. Мальчишка, смотрящий на мир сквозь яркий калейдоскоп, поверни и так и этак, в любом случае картинка будет красивой. Музыка — это музыка. А мир делится на черное и белое.
Но у черного и белого есть множество оттенков.
Музыка больше не единственное в чем заключается его работа. Больше нет мальчишки, что пишет песни в своей комнате, стараясь играть на гитаре потише, чтобы не мешать родителям и сестре. Больше нет того Гарри, который пел свои песни в парке ради улыбки людей. Больше музыки в его голове недостаточно. Недостаточно просто петь. Недостаточно быть искренним.
Шоу бизнес — жестокое море с акулами, что суют выгодным проектам вроде Гарри свои опустошающие души контракты. Поставь подпись, мальчик. Вот здесь, прямо внизу. Ты станешь звездой, мальчик. Только улыбайся. Твои песни неплохие, мы просто подправим их чуть-чуть. Нам пришлось изменить текст и музыку, чтобы она звучала лучше. А теперь пой. Ты молодец, мальчик. Ты будешь легендой.
Ему повезло, что у него были Найл и Энди, спасающие его самого от наивности и веры в доброту и честность мира. Может Найл и кажется добродушным и простым, но Гарри знает, что друг, выросший в семье музыкантов, видел все изнанки шоу-бизнеса и знает все подводные камни.
Он видел, как звезды загорались и затухали. И если бы не его друзья, то Гарри оказался бы среди тех, кто не выдержал, кого поглотили акулы, а после выплюнули на берег, прочь от лазурного моря славы.
Гарри не хотел повторить судьбу всех тех несчастных. Он хотел снова стать тем мальчиком, голос которого слушают с дрожью в теле. Но чтобы стать им недостаточно просто желания, и таланта тоже недостаточно.
Именно поэтому он поставил подпись на контракте и надел на себя маску того, кем не является. Притвориться влюбленным в Томлинсона не такая уж и сложная задача, главное просто забыть о том, кто такой Луи и все его поступки. Но для Гарри это не так уж и сложно. Он решил, что будет представлять себя играющим сценку в школьном спектакле, в котором ему досталась главная роль. Самое важное потом выйти из образа и вернуться в свою жизнь. Ничего сложного.
А пока начинается их дебют. Первое «свидание» (или что это вообще, Гарри не знает) назначено уже на эту среду. Не то чтобы он дотошный человек, но вечером во вторник он перебирает свою одежду и останавливается на самой чистой рубашке с коротким рукавом и простых черных джинсах. Он бы так и оделся для свидания, если бы это было настоящим свиданием. Но это просто странная игра, и Гарри не уверен, что до конца знает ее правила. Он прочел список мероприятий на ближайшие две недели и около пяти раз в этот промежуток времени он должен встретиться с Луи. Пока что это простые встречи, ничего необычного. Никаких объятий или поцелуев или чего-то еще. Спасибо и на этом.
Они сошлись на том, что первый раз, когда их заметят, будет в маленьком милом парке недалеко от дома Гарри. Иногда фанатки ловили его там, так что они посчитали, что и в этот раз им повезет.
— Ты же не будешь спать с ним на первом свидании, да? — саркастично бросает Джемма, как только Гарри уже собирается уйти.
— Очень смешно.
— Надень шарф, сегодня ветрено, — улыбается она, и бросает ему с небольшой тумбочки у зеркала любимый светло-салатовый шарф.
— Нет, спасибо, — закатывает глаза он.
— Гарри Стайлс выйдет на улицу без шарфа? Мне уже звонить в религиозные сообщества и объявлять о конце света? — ее рука прижимается к груди, и она резко хватает воздух ртом, и Гарри думает о том, какого черта он все еще живет с ней и терпит эти нежные «сестрино-братские» издевки. Ему уже двадцать три и, кажется, пора съезжать.
— Все в порядке, просто не хочу получить лишнюю порцию остроумных шуток о моем внешнем виде и ориентации. Ты же знаешь, этот Луи тот еще…
— Козёл?
— Ага, — выдыхает он, но одну из своих любимых шляп все же надевает уже у выхода. — Позвоню позже.
Гарри сидит на лавочке в самом центре парка, и все, что его отвлекает — это скачанные книги в Ibooks и Temple Run. Назвать Томлинсона козлом было слишком… недостаточно. Если бы тот был милой леди, он бы простил ему опоздание в полчаса, но он грубый бестактный и грязный хардкорщик, так что, неа, не в этот раз. «Ладно, еще пять минут» — говорит он себе.
Он вглядывается вдаль тропинки парка и видит Луи, который выглядит совсем не так, как должен выглядеть человек, опаздывающий на свое свидание. Его волосы как всегда небрежно уложены и на лице легкая щетина. И он нисколько не выглядит виноватым.
Спокойно, будто так и надо, он подходит к лавочке и присаживается рядом, так что их бедра почти касаются друг друга. Он засовывает руки в карманы своей джинсовки и пустым взглядом смотрит на Гарри.
— Что ж, покончим с этим побыстрее, да? — если бы здесь был кто-то еще, Гарри даже не подумал бы, что Луи обращается к нему, настолько его взгляд был безразличным. Он словно смотрел сквозь Гарри и говорил с пустым воздухом.
Луи Томлинсон — самый высокомерный человек, какого Стайлс когда-либо встречал. Сочетание симпатичного лица, сексуального тела и абсолютно гнилой души. Еще он знает, что Луи не из обычной семьи, как Гарри. Его родители кто-то там из важных, но не суть. Ничто из этого не дает ему права делать вид, что Стайлс даже не человек.
— Мы могли бы прогуляться, чтобы подождать, пока нас не заметит кто-нибудь. Или зайти в более людное место. Ну, кафе, к примеру.
— Было бы действенней, если б мы выложили совместное фото в инстаграм, — фыркает Луи, но все же встает с лавки и скрещивает руки на груди.
— Ты что действительно такой недалекий? Легче сразу объявить о том, что все это фикция и можно расходиться. Так начинается каждый пиар-роман, идиот, в этом нет правдивости.
— Пожалуйста, перестань говорить. Когда ты возмущаешься, твой голос похож на противное скрежетание.
— Это у меня-то скрежетание? Ты себя слышал? Счастье еще, что мне не довелось слышать твое пение!
Отлично, всего пять минут наедине и они уже докатились до оскорблений детей из младшей школы. Гарри чувствует кожей скопившееся за годы напряжение между ними, оно неприятно липнет и оседает, заставляя чувствовать жжение гнева внутри легких. Луи еле заметно сжимает губы в тонкую линию, но Гарри замечает жест, и пусть это еще не победа, но заставлять Луи Томлинсона беситься — единственное приятное в их «свидании».
Луи остывает так же быстро, как и загорается. Он просто выдыхает и проходит мимо Гарри.
— Ну и куда ты собрался? — он догоняет его, и почти хватается за рукав джинсовки, когда Луи бросает через плечо: «Я сваливаю».
— Ты не можешь уйти, придурок. У нас контракт!
— Ебал я этот контракт и тебя вместе с ним.
— Ты хоть читал его? Тебе придется заплатить неустойку почти в полмиллиона. — Луи резко разворачивается и впивается яростным взглядом мутно-голубых глаз в Гарри.
— Полмиллиона? — шепотом произносит он, но это похоже скорее на придушенный взвизг.
— Именно, — кивает Гарри.
— Какого хрена мне никто не сказал? — вспыхивает он.
— Для этого тебе дали контракт, тупица, чтобы ты его прочел.
— Ядоверил эту часть Синтии.
— Что ж, тогда я тебя поздравляю. Ты со мной на полгода и сейчас ты тоже никуда не свалишь, — разводит руками Гарри.
— Нет никакого способа его разорвать?
— Только если кто-то нарушит правило о неразглашении, — тихо произносит Гарри. — Тогда нарушившая сторона платит неустойку. Ты что действительно его не читал?
— Я был занят тем, что обдумывал свой будущий подставной выход из шкафа. Мне было не до этого.
— Ты же знаешь, что я не собираюсь тебе сейчас сочувствовать?
— Ты же знаешь, что мне глубоко похуй на твое сочувствие?
— Отлично, тогда наши чувства взаимны.
Луи смотрит на него долгим и хмурым взглядом, как вдруг Гарри обращает внимание на что-то позади плеча Томлинсона, а после резко пересекает личное пространство Луи. Они стоят очень близко, и рука Гарри внезапно ложится на его поясницу, и Луи уже собирается ударить его, как Стайлс одними губами шепчет «фанаты».
— Они фотографируют? — спрашивает он Гарри, и ему больно смотреть на Стайлса, в прямом смысле этого слова. Тот стоит так близко, что фокус ломает, и видно каждую пору на его коже. Он наклонился к Луи так, что издалека можно подумать, что он что-то шепчет ему или…целует. «Какого черта? Еще ведь слишком рано…» — думает Луи, но не успевает ничего сказать, как Гарри так же быстро отстраняется.
— Не делай так больше, — цокает Луи, и Стайлс лишь закатывает глаза.
— Я думаю, они смогли удачно нас поймать.
— Значит, мы можем теперь свалить с чистой совестью?
— Думаю да, но мы можем зайти в местную кофейню. Я обещал сестре принести пару пирожных на вечер.
— Ты что живешь с сестрой?
— Ну… да?
— И почему я не удивлен, — саркастично бросает Томлинсон, но все же идет в сторону кофейни, не приближаясь к Гарри ближе, чем на полметра.
Стайлс чувствует холодные пальцы неловкости на протяжении всего пути, но даже не думает разорвать молчание. Луи все такой же бесцветный. Он просто идет рядом с Гарри, словно призрак без эмоций. Но Стайлсу хочется верить, что вся эта грубость лишь напускная, но, с другой стороны, он знает Луи Томлинсона уже много лет. Ладно, он не знает его. Но он слышал о нем, он наблюдал, и он думает, что знает. Таких идиотов как Луи несложно понять. Мальчик из богатенькой семьи прожил всю жизнь под гнетом предков, а потом устроил бунт, ввязавшись в рок-группу. Окей, он добился славы и признания, но от старых привычек не избавиться. Это видимо и есть вся его сущность. Коктейль из воспитания и жизни в среде масок, пафоса и высокомерия. Прибавить к уравнению звездную болезнь, и вот он результат, стоит прямо перед Гарри.
Стайлс много раз встречался с подобными людьми, он бы был совсем плох как музыкант, если бы не встретил никого из элиты общества. Людей, как чумой зараженных славой, деньгами и тщеславием.
На входе в кофейню Гарри замечает кривую гримасу Луи и не знает, что ее вызвало. Это обычная кофейня, неужели сложно не быть таким придурком? «Это Луи Томлинсон, его не исправить, просто забудь» — шепчет в голове голос Гарри.
— Хочешь чего-нибудь? — вежливо интересуется он у Томлинсона, и тот отрицательно качает головой в ответ. Ну, Гарри плевать. Он подходит к кассе и здоровается с милой женщиной, которая всегда продает ему здесь выпечку и кофе. Он заказывает для себя и Джеммы по три пирожных и берет два кофе. Можно было бы взять три, чтобы один опрокинуть на голову мудака-скримера, но он оставляет эту идею про запас.
После того как он расплачивается, Гарри достает телефон и отправляет отчет о прошедшем свидании пиарщикам.
— Я думаю, на сегодня все, — пожимает плечами он, глядя на Луи, который пустым взглядом, уставился на афишу на двери кофейни. «Семейный день — четверг. Скидка 10% всем семьям» — гласит небольшой и красочный плакат. Луи даже не смотрит на него, когда уходит, фыркнув напоследок и бросив ядовитое «отлично».
Гарри еще полминуты смотрит на стеклянную дверь с афишей, пока кофе в его руках не начинает обжигать, и тогда он просто выходит следом за Луи.
***
— Надеюсь это все для меня? — первое, что слышит Гарри, заходя в квартиру. Он неудобно держит пакет с пирожными и кофе, и его ключ из рук падает на пол.
— Что ты здесь делаешь? — отвечает он Найлу, который удобно развалился на диване, переключая каналы телевизора.
— Жду твоего отчета, и еды, конечно же.
— Тогда уходи прямо сейчас.
— Вряд ли мы уйдем, — усмехается третий голос со стороны кухни, и в проходе появляется парень с синими глазами и взлохмаченными волосами цвета темного шоколада.
— Поверить не могу, Найл, ты не умеешь хранить тайны, — шипит Гарри, кидая злобный взгляд то на Энди, то на Найла. — Ты знаешь, что будет, если они узнают о том, что я все вам рассказал? Контракт будет расторгнут!
— Мисс драма, заканчивай уже, — усмехается Энди, забирая из его рук стаканчики с кофе. — Я обижен твоим недоверием. Думал, мы команда. Очень в тебе разочарован, Гарри.
— Никто не должен знать, ребята. Я серьезно…
— Гарри, — прерывает его Найл. — Мы понимаем, ладно? Я просто не хотел взваливать это только на тебя. Ты делаешь это ради нас троих и имеешь право хотя бы на нашу поддержку.
— Привет, мам, рад видеть тебя в теле Найла, как поживаешь?
— Все, отвали, — усмехается Хоран, забирая из его рук пакет с пирожными.
***
Луи выскальзывает из душного помещения и пару секунд он просто стоит наслаждаясь свежим воздухом. Почему в судах всегда так жарко, неужели сложно купить кондиционер?
Все прекрасно, ровно до того момента, пока он не начинает слышать щелчки фотокамер и нарастающий гул. Он ненавидит гул журналистов. Они такие шумные. Причем не шумные, как его сестры, когда играют, или как группа друзей в кафе, жарко обсуждающих последние новости. Они шумные по-плохому.
Синтия рядом с ним держится стойко, ее подбородок вздернут, и она сдержанно отвечает что «слушание прошло удачно, и все детали группа уточнит на дальнейших интервью». А в голове Луи до сих пор как заезженная пластинка крутится голос девчонки «я считала его своим кумиром. Обожала его. У меня все стены были завешаны его фотографиями, а он публично оскорбил меня, еще и послав после этого. Я никогда в жизни не была так разочарована». Сразу после этого мелькает чертова афиша из кафе, напоминая о том, что он разочарование не только для этой фанатки.
Он выдыхает и ему плевать. Рука Зейна снова на его плече, и они идут в сторону припаркованного фургона. Луи смотрит на Джорджа, сидящего в машине напротив него, и на вспышки камер, мелькающие в окнах, и думает о том, почему сейчас он сидит на месте позора, а не их басист? Просто Джорджу повезло больше. Он делает свои грязные дела в тени внимания, никто не знает о его проступках. Как жаль, что Луи облажался на международном фестивале.
— Все в порядке? — спрашивает Синтия, и Луи кивает. — Отдохни сегодня, через три дня у нас концерт, помнишь? Уверена, что мы соберем полный клуб, когда все узнают о том, что мы выиграли дело в суде.
Луи улыбается так, будто эта новость его радует. Но дело в том, что ему просто плевать. Даже если бы он проиграл, и ему пришлось бы заплатить этой девчонке за нанесенное оскорбление, это бы не имело никакого значения.
Он достает из кармана сигареты и свой блокнот со стихами, и затягивается прямо в салоне, игнорируя недовольные возгласы Лиама.
========== Round 2 ==========
Гарри никогда не жаловался на то, что у него были проблемы с общением, потому что обычно люди любят его. Он умеет находить общий язык с кем угодно, умеет шутить или вставлять уместные комментарии, что является ценными навыками в среде его деятельности. И, пожалуй, еще ни разу в жизни он не сталкивался с людьми, которые бы, так или иначе, были к нему равнодушны. Кроме Луи Томлинсона, разумеется.
Каждая их встреча похожа на свидание двух застенчивых школьников, с зашкаливающим уровнем неловкости и молчания. Только вот разница в том, что школьники хотя бы нравятся друг другу и из этого следует их неловкость. Чего точно не сказать о Луи и Гарри. После второго свидания Стайлс окончательно оставил попытки хоть как-то наладить их отношения. Каждый их разговор рано или поздно натыкался на стену из едких комментариев Томлинсона и парочки нецензурных оскорблений. Луи даже не скрывал своего презрения и не пытался сделать вид, что Гарри ему нравится. Любой человек, который бы провел с ними двумя хоть пять минут, без колебаний сказал бы, что эти двое не просто не являются парой, а не переносят друг друга на дух.
И Гарри, честно говоря, мало устраивал такой расклад. Он уже согласился на это, и выход его нового альбома не за горами, поэтому ему, как бы смешно это не звучало, но пиздец как необходимы эти фейковые отношения.
— Ты не мог бы сделать вид, что тебе хотя бы интересно, — шепчет Гарри, сжимая стеклянный стакан с апельсиновым соком. Милая атмосфера кафе совершенно не вяжется с их отвратительным свиданием, все время от которого Луи провел, глазея в телефон и полностью игнорируя существование Гарри.
— Да расслабься ты, кудрявый, — отмахивается от него Томлинсон. — Все равно нас здесь никто не видит. Официантки даже не узнали нас, так что эта встреча бесполезна. Сиди и молча наслаждайся тишиной.
Гарри напряженно выдыхает, оглядываясь по сторонам. Он ловит безразличные взгляды посетителей, которым действительно плевать, как и сказал Луи. Это, блин, неправильно. Он пытается выполнять свои обязанности, почему он должен тратить на это время, если все является бессмысленным?
— Как насчет… — вдруг произносит он, задумываясь над тем, почему они сами не могут действовать. Может, небольшие изменения в плане даже пойдут на пользу?
Гарри недоговаривает свое предложение, вытаскивая телефон и включая камеру. На столе у них стоит выпитая чашка кофе Луи и его стакан с соком, так что он добавляет к этой картине изображение своих пальцев переплетенных с пальцами Луи. Томлинсон даже не успевает ничего сказать на то, что Гарри вдруг хватает его за руку и делает это, он просто тупо наблюдает за тем, как Стайлс фотографирует их руки и куда-то отправляет.
— Что ты делаешь? — хмурится он, но на его лице нет оттенка злости или недовольства, скорее любопытство и даже намеки на веселье.
— Ускоряю процесс, — Гарри ставит какой-то яркий фильтр в инстаграмме и добавляет маленькую подпись «спасибо за завтрак» и милое сердечко в конце.
— Все.
Луи смотрит на него, будто он с другой планеты, и Гарри только тогда замечает, что все еще не отпустил его руку. Словно как от огня, он одергивается и заставляет себя отвлечься на телефон, как ни в чем не бывало.
— Я думал, выкладывать фотографию как-то слишком неправдоподобно.
— Ой, да ей богу, как будто ты хочешь сидеть здесь. Скажи мне спасибо, я сэкономил нам пару часов, которые бы пришлось тратить друг на друга. И, предугадывая твое искреннее «спасибо», исходящее из глубины души, отвечаю — «не за что, Луи».
— Так я могу уже уйти или как? — спрашивает Луи, и Гарри удовлетворенно кивает.
***
Гарри не знает, чем он думал в тот момент, когда выкладывал это фото, потому что оно каким-то чудесным образом подорвало его комментарии. И эта выходка не пройдет для них бесследно, это уж точно. Так что когда Мэтт звонит ему через несколько часов после встречи с Луи, он совсем не удивляется недовольному тону.
В конце концов, Гарри понимает, что ускорил приближение своих проблем, потому что теперь им с Луи нужно видеться гораздо чаще и это будут уже не уединенные кафе и парки, а общественные места и мероприятия. К тому же, из-за фотографии им придется оставлять больше намеков и подсказок в социальных сетях. Так что следующие несколько дней Гарри замечает новые твиты и посты со своего аккаунта, отправленные вовсе не им.
Эти несколько дней превращаются во что-то странное и вызывают у него ощущение, будто он снялся в известном фильме и за одну ночь стал звездой.
Мэтт присылает ему кучу приглашений на интервью и ответы, которые ему нужно будет говорить. Он прочитывает их множество раз и там повсюду ЛуиЛуиЛуиЛуи Новый Парень Луи Томлинсона БлаБлаБла. Да ладно, ну неужели кого-то действительно взволновали новости об их отношениях? Они ведь даже еще не объявляли себя парой официально.
Но люди обожают копаться в чужом грязном белье.
Гарри отмечает для Мэттью несколько интервью, на которые он пойдет и парочку радиоэфиров. Сразу после этого ему приходит переделанный план встреч с Луи, но Гарри, пробегаясь глазами по глупым свиданиям на кинопремьерах или открытиях магазинов (серьезно? Кто составил этот график?) лишь закрывает вкладку и делает очередную глупую вещь, заказывая билет на ближайший концерт Dead Vultures в Лондоне.
***
Первый раз Гарри был на концерте в тринадцать. Тот возраст, когда еще делишь черное и белое, когда протестуешь против правил, идешь наперекор указам родителей. Тот возраст, когда люди с твоих постеров являются друзьями куда больше, чем те, что рядом с тобой. Когда ты не доверяешь никому и озлоблен на мир, непонятно почему. Каждая проблема похожа на конец света, и любая мелочь может нанести непоправимый удар по твоей ранимой душе.
Гарри метался между классическим роком и песнями из мюзиклов, групп, исполняющих тяжелый металл и неизвестными музыкантами, поющими любовные баллады. Но всякий раз появление на концертах вызывали у него ощущения того, что он должен быть совершенно по другую сторону от нее.
Так что он чувствует небольшую неловкость от того, что занимает место в вип-секторе и наблюдает за пустой сценой и сборищем подростков возле нее.
Несколько девушек оживленно разговаривают, пока одна из них не указывает в его сторону. На их лицах удивление, и Гарри еле заметно усмехается. Как только он купил билет, то тут же сообщил об этом Мэтту, но тот лишь тихо хмыкнул на другом конце провода, удивляясь энтузиазму музыканта.
На самом деле, Гарри просто хотел разобраться со всем этим как можно быстрее. Какой толк в том, что они тянут так долго? Рано или поздно им все равно надо будет объявить об их отношениях, а после ходить как влюбленная парочка, а после… кто знает, что им еще придется сделать ради ненасытной зрелищами публики.
От скуки ожидания Гарри внимательно рассматривает людей в клубе. Фанаты DV выглядят гораздо агрессивнее фанатов группы Гарри, это и понятно. В зале много парней, а девушки похожи на настоящих рокерш, с тяжелым макияжем и черными футболками Dead Vultures.
Их голоса громкие, наполняют всю огромную площадь клуба. Девушки визжат, парни толкаются и громко кричат. Они такие же дикие, как и их вождь-предводитель. Волна свободных и возбужденных подростков, жаждущих и сгорающих. Все они населены духом стихов Луи, его песен, его голоса. Всем им нужен он.
Всем, кроме Гарри. Он сидит так, будто ожидает того же что и они, но в своих мыслях он убегает как можно дальше от этого места. Не то что бы он настолько сильно ненавидел Луи или Dead Vultures или их музыку. Скорее он ненавидит то влияние, что они оказывают на этих детей. Когда Гарри был младше, он был таким же, как они. Но разница в том, что Стайлс увидел обратную сторону медали. Он знает, кто такой Луи. Он не стоит преданности и любви этих ребят.
Свет потухает, и тишина вперемешку с темнотой обнимает каждого. Скорее по привычке, Гарри чувствует приятную дрожь в теле, как и всякий раз перед выступлением. Он знает, что это такое — секунды после того как потухнет свет и начнется музыка. Самые лучшие мгновения. Начало чего-то нового. Открытие другого мира. Взгляд за завесу тайны.
Секунда и прожектора мигают.
— Привет, дикий Лондон! Я так люблю вас! Как насчет того, чтобы оторваться сегодня?
Они кричат, будто наступает конец света, так громко и пронзительно, будто это последняя их ночь на земле. Их вождь пришел. Настало их время.
***
Спустя два часа, детишки выскальзывают из душного помещения, опустошенные и выжатые. И Гарри провожает их взглядом, пока там не остается буквально парочка девчонок.
Однажды Гарри выступал в О2 Academy, это было еще во времена их первого альбома, тогда они произвели такой большой взрыв в музыке, что сейчас и вспоминать забавно. Так что он знает все ходы и выходы этого клуба. Он проходит к служебному помещению, где стоит охранник. Повторяет ему свою заученную фразу о том кто он и к кому, и дверь перед ним тут же раскрывается.
Запах сигаретного дыма бьет его в лицо, когда он проскальзывает внутрь и первое что он видит перед собой — это темноволосый симпатичный парень — Зейн, гитарист Dead Vultures.
— Эээ… прости? — произносит он, осматривая Гарри как достопримечательность с оттенком интереса и непонимания. Зейн красив, причем настолько, что сначала Гарри забывает о причине своего визита. Он просто тупо смотрит на слегка уставшие, подернутые дымкой глаза напротив него. Что поделать, у Гарри с самого детства неловкое волнение перед красивыми парнями.
— Привет, да. Я — Гарри.
— Я знаю тебя, Стайлс. Что ты здесь забыл? — прищуривается Зейн.
— О, Гарри, верно? Я Синтия, — Гарри выдыхает, когда рядом с ним оказывается Синтия, и он пару секунд тупо смотрит на нее, прежде чем уловить суть игры.
— Да, верно. Приятно познакомиться. Я просто… зашел сказать, что выступление было впечатляющим. Отличное шоу, ребята.
Синтия мягко и подбадривающее улыбается ему, и Гарри рад, что справился с этим. Его ложь впервые выдерживает испытание другими людьми.
— Спасибо. Так что ты здесь делаешь?
Гарри обращает внимание на остальных в гримерке, и его взгляд натыкается на Луи. Томлинсон не удивлен, не рассержен, он просто… безразличен, как и всегда. Смотрит на него так, как тогда в парке, несколько недель назад.
— Я пришел мм… поздороваться с Луи, и со всеми вами, конечно же, но… мы договорились встретиться. Так что я пришел украсть вашего фронтмена, простите.
Неловкое молчание, будто волна цунами накрывает комнату, и все поглядывают то на Гарри, то на Луи, ожидая, наконец, ответ Томлинсона. Тот выдерживает интригу еще пару секунд и после этого натянуто улыбается Гарри в ответ.
— Точно. Совсем забыл о нашем свидании. Прости, малыш, — произносит Томлинсон, и весь его голос пропитан издевкой над сложившейся ситуацией.
Когда дверь клуба закрывается за ними, Гарри гневно дергает того за рукава кожаной куртки, заставляя развернуться.
— Ты мог бы не переигрывать так откровенно? — шипит Стайлс. Как будто его самого устраивает то, что с ними происходит?
— Да ладно тебе, все равно никто не поверит, что я с тобой всерьез, — усмехается Луи. — Уж мои парни точно. Уверен, они думают, что я решил трахнуть тебя, а ты ломаешься, и мне приходится строить из себя романтика.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что я бы ни за что не связался с таким как ты, это очевидно. И скоро все это поймут, так что зачем стараться? И так видно, что такой, как я и… ты…
— Хочешь сказать, я не достаточно хорош для тебя? Луи Томлинсона, получающего повестки в суд и блюющего на виду у тысячи людей? Серьезно? Это я никогда бы не связался с тобой.
— Слишком сексуален для тебя?
— Не льсти себе.
— Не обманывай себя. Ты весь такой правильный и зажатый, уверен у тебя стоит от одного только упоминания моего имени.
— Я здесь только по одной причине — потому что моя группа в огромной заднице, как и твоя. Если бы обстоятельства сложились иначе, я бы ни за что не тратил два часа своей жизни на самый отстойный рок концерт современности. Серьезно, кто выбрал тебя вокалистом? Тебе бы…
Луи прерывает речь Гарри, хватая за воротник рубашки и прижимая к стене с глухим стуком. Его челюсть напряжена, и в глазах дикая ярость, и Гарри кажется, что в его нос вот-вот прилетит кулак. Говорил ему Найл заткнуться и проглотить этот вечер со всем входящим в него дерьмом, почему он никогда не слушает полезные советы?
Но приближающиеся голоса заставляют их обоих вздрогнуть. Хватка Луи немного ослабевает, когда позади него пара девчонок издают удивленные звуки.
— Эм… Луи?
Томлинсон поворачивает голову в сторону девочек, и его руки непроизвольно расслабляются и скользят по груди Гарри вниз, останавливаясь возле бедер.
— Мы хотели… то есть мы такие большие фанатки, и если вам удобно… Просто пара фото и автограф? Извините, если мы…
Он разворачивается к ним с едва заметной улыбкой, и его правая рука все еще на бедре Гарри, но Стайлс не думает, что это было случайностью.
Фанатки счастливо походят к ним, и Луи расписывается на их протянутых дисках и билетах. Гарри наблюдает за ними, пока вдруг одна из девочек не протягивает ему телефон с извиняющейся улыбкой.
— Вы не могли бы…
— Да, малыш, сфотографируешь нас? — поддерживает ее Луи, с наглой ухмылкой, и девочки смущенно усмехаются. Томлинсон наслаждается этой скрытой игрой между ними, показывая, что он гораздо лучше и популярнее Стайлса. «Эй, Гарри смотри, они поджидали меня здесь лишь бы получить автограф, а твоего имени даже не знают, так что будь умницей и выкуси» — так и кричит выражение его лица. Гарри, сжимая зубы, берет телефон и делает пару снимков, после чего возвращает гаджет хозяйке.
— Спасибо, мой сладкий цветочек, — Луи подходит к нему и треплет за щеку, и Гарри изображает в ответ самую пугающую маниакальную улыбку, пока фанатки не видят. — Девочки, вы же никому не расскажете о том, что видели здесь сегодня, да?
Они кивают головой.
— Конечно, только… можно вас сфотографировать?
— Ну, разумеется! — с притворной радостью улыбается Луи. Он оборачивает руку вокруг талии Гарри и прижимается к нему как можно ближе. И Стайлс так сильно ненавидит этого актера из дешевого театра.
Когда полностью удовлетворенные фанатки оставляют их, Гарри готов поклясться, воздух вокруг пропитан чем-то настолько ядовитым, что можно умереть.
— Что? — пожимает плечами Луи.
— Малыш? Что за тупое клише, умоляю! Пооригинальнее придумать не мог?
— Ну, извини, в контракте не было пункта «прозвища».
— Ладно, вот. — Гарри стягивает с себя рубашку и кидает ее в руки Луи, в то время как стягивает с парня кожаную куртку.
— Это еще что за херня?
— Пожалуйста, Луи, читай контракт хоть иногда. На следующей неделе я привезу тебе еще пару своих вещей, в которых часто светился.
— Да похер мне на контракт, я не буду носить твои шмотки.
— Не веди себя как ребенок, — закатывает глаза Гарри. — Я просто делаю то, что должен. Это не моя инициатива.
Черный выход клуба вдруг внезапно открывается, и они видят Зейна и Лиама в сопровождении охранника. На лицах парней удивление, и Луи нервно засовывает руки в джинсы, но уверенно смотрит им в глаза, когда говорит:
— Фанатки захотели сфоткаться.
Лиам смотрит на них скептически, пробегаясь глазами по Гарри и наблюдая за тем, как медленно Луи натягивает на себя рубашку Стайлса.
— Почему вы поменялись одеждой? — медленно спрашивает он, и Гарри кожей ощущает, что тот о чем-то догадывается. Неужели Луи кому-то рассказал о контракте? Хотя, возможно Луи прав, скоро все заметят, что они всего лишь играют на публику.
В воздухе снова повисает молчание, разрушаемое лишь шумом машин и трещанием уличного фонаря. Гарри пытается придумать хоть какую-то вразумительную причину, но ничего не лезет в голову. «Просто так написано у нас в контракте». Что он должен вообще ответить на это?
— Гар… в смысле Гарольду стало холодно. Да? — голос Луи в кой-то веки звучит так, искреннее? Он произносит это «Гарольд» так интимно, будто это их тайный язык, и, вкладывая какой-то подтекст, когда смотрит на него. На мгновение Гарри даже не верит в то, что Луи может быть таким, будто какой-то выключатель внутри него резко сработал, как только появились Лиам и Зейн. Видимо, он отлично знает своих друзей и поэтому начал играть по-настоящему, только, когда в игру вступили они. Ох, переход на сложный уровень.
— Да. Вдруг стало так прохладно. Ну, так, идем? — он посылает Луи нежную улыбку, отчасти только потому, что не хочет смотреть на стоящих рядом парней. Гарри такой херовый актер, он точно сразу провалится, если ему зададут какой-нибудь вопрос.
— Ты такой нетерпеливый, это все из-за начоса, что я обещал тебе приготовить? — закатывает глаза Луи с игривой улыбкой, и у Гарри готов вот-вот вырваться резкий смешок, как у подростка-школьника, услышавшего слово «секс». Блять, да что происходит?
— О, ну, возможно. Я очень голоден, — отвечает ему Гарри, сильно прикусывая нижнюю губу, и инстинктивно склоняясь чуть ниже, когда Луи тянется к нему. Они стоят так близко, и Стайлс произнес это «очень» и «голоден» с таким откровенным ударением… Господи, это что, флирт? Они флиртуют?
Гарри понимает, что все это всего лишь фальшивка, и он бы никогда не стал флиртовать с Луи, а Луи с ним, по крайне мере, не в этой жизни. Но Томлинсон смотрит на Гарри так, что это заставляет верить ему. Взгляд такой откровенный, будто в Стайлсе заключается весь мир, и он чувствует, что слишком сильно сжимает куртку Луи в своих руках.
— Л-а-а-а-дно, пожалуй, увидимся еще, — медленно тянет Лиам, когда пауза немного затягивается, и по Гарри будто пускают маленький электрический разряд. Он тут же откланяется от Томлинсона и смотрит себе под ноги, пока музыкант прощается со своими друзьями.
Как только опасность минует их, и Лиам с Зейном скрываются из зоны видимости, Луи резко вздыхает и смотрит на Гарри с таким разочарованием, когда произносит:
— Ты, блять, такой беспалевный, Стайлс. Может тебе стоит взять уроки актерского мастерства? Если ты собираешься перед всеми так херово играть, то нам можно даже не пытаться дальше.
— Что? Да ты десять минут назад был еще хуже!
— Как я смогу убедить хоть кого-то, что люблю тебя, когда ты похож на фригидного и зажатого школьника? Ты даже флиртовал так, будто тебе глотку перережут, если ты этого не сделаешь.
— Ну, я пытался! Довольно сложно изобразить интерес к тебе.
— Если уж у меня получается изображать интерес к тебе, то у тебя-то проблем возникнуть не должно!
— Я не собираюсь стоять тут с тобой и спорить как в детском саду! Подойди, мы сделаем фото и я, наконец, свалю с чистой совестью!
Луи до побеления сжимает губы и Гарри кажется, что если бы Томлинсон был животным, он бы зарычал и набросился на него, перегрызая глотку. Что ж, Гарри бы сделал то же самое, если бы мог. Они подходят навстречу друг другу вплотную, и их лица резко преображаются в более мягкие и счастливые, как только Гарри вытягивает руку с телефоном перед ними. Щекой он чувствует горячую кожу лица Луи, что прижимается к нему и слышит неровное дыхание парня. Его губы растягиваются в улыбке, а губы Луи прижимаются к его щеке, прежде чем он нажимает на «сделать фото» несколько раз.
***
Гарри пролистывает фото на телефоне уже десять минут, где-то на заднем фоне слышен голос Джеммы с бесконечными вопросами и громкий звук телевизора. Он смотрит на собственное изображение, на губы Луи на его коже, на всю ложь и фальшь, которой пропитан каждый их жест.
Чуть позже в инстаграмме Гарри появляется новое фото и несколько тысяч новых подписчиков.
«Провел прекрасный вечер со своим кумиром. <3 Твой преданный фанат, Г.»
========== Round 3 ==========
Луи просыпается ранним утром, потому что в доме до оледенения пальцев холодно. Он натягивает одну из толстовок, которые обычно хранит в дальнем углу шкафа, и тащится к окну, которое забыл закрыть прошлым вечером.
Когда он спускается вниз, то замечает на кухонном столе пакет, оставленный, по-видимому, с вечера. Записка с аккуратно выведенными буквами от Синтии гласит: «Вчера передали одежду Гарри. Надевай ее почаще, когда куда-нибудь идешь». Сначала он просто пару минут пялиться на содержимое пакета, пока остатки сна наконец не оставляют его, и, к сожалению, все происходящее происходит на самом деле. Он медленно перебирает вещи, разглядывая парочку футболок с глупыми принтами, темно-синий шарф и рубашку.
Шарф, разумеется, сразу же отправляется обратно в пакет. Его он никогда в жизни не наденет. Футболки какие-то обычные. Но вот рубашка…
Луи проходится пальцами по мягкой ткани, задевая маленькие пуговицы, и медленно расстегивает их одну за другой. Зачем он делает это, он не знает, просто это как… стать кем-то другим. Это же чужие вещи. Вещи другого человека. Но он не станет Гарри, если наденет этот глупый кусок ткани. И слава богу, уж кем-кем, а Стайлсом ему становиться точно не хотелось бы.
И это ни в коем случае ничего не значит, но он аккуратно стягивает с себя толстовку, морщась от холода, и подойдя к зеркалу, смотрит на собственное отражение, прежде чем белая ткань ложится на его татуированные плечи. Он застегивает пуговицы, так же медленно, как и расстегивал, не отрывая взгляда от своего изображения. Это не какой-то нарциссизм, просто ему интересно, изменится ли он как-то, если на нем будет одежда Гарри. Какая-то часть внутри него говорит, что это слишком интимно и мерзко… это же Стайлс. Другая с интересом смотрит на парня с изрисованными чернилами руками и животом, который соединяет себя с чем-то таким простым и чистым как милая рубашка другого человека. Человека, к которому у него должны быть чувства. На секунду Луи ощущает себя не тем Луи, а маской влюбленной в Гарри, маской, которая имеет парня и открывает эти чувства всему миру.
Теперь у маски есть костюм.
Теперь «маска» имеет олицетворение в виде этой дурацкой рубашки в полоску.
Он с раздражением и слишком резко расстегивает пару верхних пуговиц и стягивает рубашку с себя, откидывая куда-то в сторону дивана.
Эдвард приезжает за ним ровно в три, и Луи всю дорогу читает ответы, которые он должен произнести на интервью. В основном они касаются Гарри. Снова Гарри. Это имя слишком часто появляется в его жизни в последнее время.
Больше всего он ненавидит говорить как робот по заученному тексту, но если Луи начнет импровизировать и говорить об отношениях с Гарри то, что он думает, он обязательно проговорится.
Тем не менее, пиарщики проделали неплохую работу, они придумали все моменты их отношений, начиная от знакомства несколько лет назад на одной из премий, и заканчивая разными личными моментами. Но проблема в том, что Луи придется говорить не об отношениях с Гарри, а об отношениях в принципе, а в этом он абсолютный ноль. Последний раз он встречался с девушкой в старшей школе, незадолго до того, как их группу подписал лейбл, и собственно после этого уже не было никакого шанса на нормальную жизнь.
Синтия и ребята уже как всегда в сборе и готовятся к вопросам. Зейн немного мрачен, Лиам взволнован, а Джордж апатичен. А Луи просто… просто Луи.
До выхода в студию всего минута. Это запись интервью, но обычно в таких случаях мало что переписывают, так что у них, по сути, нет права на ошибку. Луи мимолетно задевает пальцами края белой рубашки в красную полоску, висящую на его теле словно роба, и уверенно заходит первым, как только им дают сигнал.
— А вот и вы, ребята. Рад вас видеть, — интервьюер улыбается им, как только они занимают свои места на диванах.
— Да, Джон, мы тоже рады видеть тебя, — отвечает Луи. Его голос звучит непринужденно и легко, он умеет это. Он тренировался многие годы. Ничто не может смутить его или напугать, ни камеры направленные на него, ни любые неудобные вопросы.
Их спрашивают насчет недавнего концерта, насчет участия в предстоящей премии Kerrang! , не обходится и без завуалированных вопросов о провале на фестивале, но в целом интервью… обычное. Луи не чувствует ни страха, ни неловкости и все идет прекрасно, пока наконец не наступает момент, в котором заключается вообще весь смысл их прихода.
— О, да, ребята. Туры изматывают. Но, уверен, вы все после рады вернуться домой, увидеться со своими семьями, со своими парами. Верно? Кто-нибудь из вас уже занят? Или фанаткам пока не о чем беспокоиться? — усмехается Джон.
— У меня есть невеста, мы встречаемся уже около двух лет, — непринужденно отвечает Лиам, пожимая плечами. — А вот Зейн и Джордж свободны.
— А что насчет тебя, Луи?
Луи смотрит на людей в студии, а после на лицо Синтии где-то с краю от площадки, и уголок его губ дергается в подобии улыбки.
— Ну, есть кое-кто особенный.
— Правда? — лицо Джона выражает удивление, как, видимо, и лица парней рядом с ним, но Луи не зацикливается на этом. Маска ведет его дальше по сценарию.
— Да, мы… эм… Мы были знакомы уже очень давно, но долгое время у нас были странные отношения. Но сейчас, я думаю, мы просто… вместе.
— О, Луи, ты не представляешь какие рейтинги ты сделаешь для нашего шоу. Ну же, расскажи, кто это!
— Я не… я не расскажу, простите. Знайте, это как поэзия, которая питает только прочную страстную любовь. А у нас пока не такая, так что я не хочу делать это достоянием общественности, пока эти отношения не станут достаточно крепкими.
— О, Луи, как романтично, — усмехается Джон. — Не думал, что суровые рокеры вроде тебя способны на такое. Что ж, но дай нам хотя бы подсказку. Связано ли это с твоим слишком близким общением с Гарри Стайлсом из Abandoned Red Sea?
Луи изображает растерянность, будто этот вопрос застал его врасплох, но правда в том, что только это он и ждал. Он усмехается и пытается спрятать свое лицо и улыбку за рукой, но Джон явно настроен решительно, так что он начинает канючить «ну же, Луи».
— Гарри… мы с Гарри, мы близки.
— Близки, да?
— Да. Очень близки, — и это «очень близки» можно даже не переводить. Луи произносит это так, что даже ребенок прочел бы между строк. И никому больше не нужно уточнения. Луи свою миссию выполнил.
***
— Ты, блять, что за херню устроил на интервью? — Джордж шипит так, что чуть ли не яд капает с его рта, как только они оказываются в машине. Лиам и Зейн предпочитают делать вид, что ничего не происходит, но на их лицах все равно читается этот немой вопрос, что и у Джорджа.
— Все в порядке, Джордж, — твердо бросает Синтия.
— В порядке? Разве ты не должна следить за тем, что вылетает из его рта? В прошлый раз это имело последствия.
— Я же говорю. Все в порядке. Луи сделал все так, как мы и планировали.
— Что это значит? — Зейн хмурится при ее словах, а Луи хочется сжаться. Почему он должен им врать? Почему должен врать Зейну, который был его единственным лучшим другом со старшей школы? Почему одна лишь подпись на бумажке делает его предателем?
— Это значит, что Луи медленно начинает свой выход из шкафа, — пожала плечами она. В салоне стоит оглушительная тишина, давящая буквально на каждый нерв внутри Луи. Он мечтает лишь о том, чтобы водитель ехал чуть быстрее, и, по возможности, врезался в проезжающий столб. Тогда бы ему точно не пришлось ничего объяснять.
— Что? — медленно и осторожно произносит Лиам и, господи, он какой-то слишком растерянный, что это даже пугает Луи.
— Луи и Гарри встречаются. Так что Луи попросил меня поработать над тем, чтобы преподнести СМИ свою бисексуальную ориентацию.
— Так это правда? Ты гей? То есть… когда этот педик приходил, ты серьезно…
— Джордж, какого хуя, — шипит на него Зейн.
— Блять, я знал, что ты трахаешься с Зейном со школы, но типо, это же херня. Ты трахал и всяких группи, это секс, да. Ничего особенного. Но ты, блять, с… о боже, меня сейчас стошнит, — Джордж выплевывает слово за словом, и Луи уже чувствует, как обжигающее чувство злости накрывает его.
— Заткнись, Джордж, — вдруг кричит Лиам. — Луи, почему ты ничего не говорил нам? В смысле, я же тоже думал, что этот Гарри просто… ну… я не знаю. Зейн, помоги.
— Он нравится тебе? — спрашивает Малик холодно и прямо.
— Я не знаю. Очевидно, что да. В смысле, Зейн, ты меня знаешь. Я просто, думаю, это что-то вроде бета теста. Хочу посмотреть, что из этого выйдет.
— Так ты не влюблен в него?
— Конечно, нет, Зейн, — закатывает глаза он, получая легкий и незаметный удар по ноге от Синтии. — В смысле, пока. Не знаю. Я просто проверяю.
— Как ты это допустила? — Джордж впивается взглядом в Синтию, — Это повлияет на нас всех. Мы и так из-за него в полном дерьме. Теперь можно вообще забыть о том, что группа существовала! Пока он будет трахаться со своим мальчиком, мы будем терять всех наших фанатов.
— Оу, Джордж, зря ты Гарри мальчиком называешь, ему-то восемнадцать есть, в отличие от твоих подстилок, — саркастично бросает Луи.
— Ах ты, сука, — басист бросается на него, но Лиам и Зейн поспевают вовремя, не давая им устроить драку. Но Луи, честно говоря, хотел бы ударить Джорджа. Или еще кого-нибудь. Было бы чудесно.
— Хватит! — голос Синтии, как удар холодный воды в лицо, резко отрезвляет их обоих, заставляя невольно вздрогнуть от интонации женщины. — Во-первых, Джордж, раз я позволила Луи объявить о его отношениях с Гарри, значит волноваться не о чем. Мы обсуждали это уже давно, и я уверена, что это не нанесет значимого ущерба нашей группе. По крайне мере, хуже, чем сейчас уже не станет. А во-вторых, это не ваше дело.
— Клянусь богом, Томлинсон, если это угробит нашу группу, ты вылетишь из нее, — скалится Джордж.
— Клянусь богом, Берк, ты вылетишь куда раньше. Это моя группа.
— Луи, твой дом, — смягчившись, произносит Синтия, когда машина резко тормозит. Луи кидает Джорджу последний предупреждающий взгляд, прежде чем выскользнуть наружу.
Он ненавидит это все. Ненавидит этот идеально белый дом перед ним. Ненавидит Гарри Стайлса и его слишком большую рубашку на теле. Ненавидит Джорджа за то, что тот был его другом на протяжении более семи лет. Он, блять, делал для них все, он помогал ему, когда было нужно. Поддерживал, когда тот чувствовал неуверенность. Вытаскивал того из занюханных клубов, приводя в чувство перед концертом. Он делал достаточно. Он был офигительно хорошим лидером. Он привел их к славе, в конце концов.
Он хлопает входной дверью, когда оказывается внутри и с ненавистью скидывает чужую вещь со своего тела.
***
— О, этот парень прирожденный актер, — усмехается Найл, закидывая очередную кукурузную палочку себе в рот. Гарри лишь закатывает глаза, наблюдая, как расслабленно Томлинсон сидит на недавнем интервью и отвечает на вопросы, касательно их отношений. Ну, он ничего такого не сказал. Он не прокричал на весь мир «Гарри Стайлс мой парень!» или что-то в этом роде. Но намеки были слишком открытыми, так что ни у кого не должно остаться сомнений в том, что между ними что-то есть.
— Что, если станет только хуже? — спрашивает Гарри, нервно кусая свою губу. Он не уверен в том, какие последствия будут у их отношений. Они не обычная звездная парочка. Они два парня, а мир не такой уж толерантный.
— Гарри, все знают, что ты бисексуал, — цокает Энди, заходя в гостиную с кружкой чая. — И вообще-то всё немного наоборот.
— В смысле?
— Найл, покажи ему.
— Показать что?
— Покажи ему Ларри, — усмехается Энди.
— Ларри? Кто это? — бормочет Гарри, придвигаясь ближе к Найлу, у которого на коленях лежит ноутбук. Хоран вбивает в поисковике тамблера «Ларри Стайлинсон». Что это за хрень?
— Ларри — это ты, — смеется Найл, открывая одну за другой фотографии Луи и Гарри. Некоторые они делали вместе, некоторые сделали фанаты. Среди них часто мелькает то фото, сделанное девочками-фанатками в ночь после концерта Dead Vultures. «Мы встретили Луи и Гарри, после концерта DV. Я, правда, не имела понятия о том, кто такой Гарри, но Луи обращался к нему „малыш, милый, любимый“, и они целовались перед тем, как мы поймали их. Теперь я знаю о том, что Гарри из Abandoned Red Sea, он кажется таким милым. И, о боже, недавнее интервью Луи. Я не верю, но, похоже, они, правда, вместе. Это так прекрасно. Да здравствует Ларри!».
Гарри странно смотрит на Энди и Найла.
— Они нас сшиперили, да?
— Еще давно, Гарри. Если бы открывал свой твиттер или читал комментарии в инстаграмме, ты бы знал. Но ты слишком хипстер для этого.
— Просто я знаю, что пиарщики пишут там от моего имени. Я не хотел влезать.
— Кстати некоторые не очень довольны тем, что Луи с тобой.
— Что ты имеешь в виду?
— Фанаты Dead Vultures считали, что он с Зейном.
— Гитаристом?
— Ага.
— А что… что они еще пишут обо мне? И о нас?
Найл снисходительно смотрит на него, как на ребенка, который обиделся, но хочет что бы его поугаваривали.
— Хочешь узнать?
— Нет. В смысле. Ну, может быть. Ладно, дай сюда, я посмотрю, — он вырывает ноутбук из цепких рук Найла и продолжает читать различные записи и комментарии. Негативных, к его удивлению, куда меньше. И практически все считают Гарри очень милым.
— Тебе стоит разогреть их, — предлагает Энди, иГарри непонимающе смотрит на него. — Ну, пофлиртуй с ним в твиттере. Напиши что-нибудь завуалированное.
— Зачем? — хмурится Гарри.
— Чтобы они не теряли интереса, конечно же.
— Ты что теперь специалист по моим фейковым отношениям? — фыркает он в ответ. Найл и Энди отмахиваются от него, переключая телевизор на очередной фильм.
Гарри продолжает читать комментарии о нем и его «отношениях» и нет, он не собирается никого «разогревать», что бы там Энди не говорил. Это не его работа.
***
Гарри уже забыл, в какой момент его квартира стала проходным двором. Найл и Энди посчитали, что поселиться в его гостиной это абсолютно нормальная и адекватная идея, будто крохотная квартирка Джеммы и Гарри для этого и предназначена.
На самом деле они просто стали настоящими прилипалами в тот момент, когда началась вся эта неразбериха. Найл не пропускал ни одного интервью DV и чересчур серьезно контролировал все, что происходило между Луи и Гарри. «Я просто беспокоюсь о тебе, я хороший друг, ясно?». Но Гарри думает, что это все из-за чувства совести, потому что Найл и Энди подсознательно считают, что раз Стайлс делает все это для них и группы, они обязаны превратиться в его мамочек-наседок.
Но как бы там ни было это идет им на пользу. Они проводят вместе гораздо больше времени, и у них есть возможность решить проблему нового альбома. Ночью Гарри пишет стихи, пытается подобрать для них музыку и обычно к нему присоединяется Найл, у которого всегда есть куча идей. А днем они присутствуют на куче разных интервью и радиоэфиров, где вопросы неизменно переплетаются с одной единственной темой — Луи Томлинсоном.
Вечерами же они обычно засиживаются на студии, добивая песни, которые записывали ранее. И в конечном счете спустя пару недель они выпускают новый сингл, и он определенно один из числа лучших, что они когда-либо записывали. Однако, «Trade Mistakes» получает мало внимания. Точнее говоря, катастрофически мало. Сингл болтается в нижних строчках чартов, и Мэтт объясняет это тем, что они все еще недостаточно привлекли к себе внимания. Поэтому за неделю до Kerrang! Awards Гарри получает «письмо смерти» от Мэтта, в которым черным по белому, словно приговор, написано о том, что он появится там с Луи. В качестве пары.
Вот и конец.
Гарри чувствует, как слишком сильно бьется его сердце, когда читает об этом. Он чуть не подставил их обоих в прошлый раз перед Лиамом и Зейном, запорол столько интервью ответами об их отношениях, что же будет, когда они окажутся на мероприятии, где присутствует, по меньшей мере, тысяча человек? Что будет, если их начнут спрашивать об отношениях, а он забудет все или перепутает? Что если все заметят, что это фейк? Гарри ненавидит врать, он самый худший лжец во вселенной. Но… что если Луи выдаст очередную выходку? Томлинсон обожает привлекать внимание, и их совместный выход в свет сам по себе будет примечательным, но ведь солист DV не может просто прийти и быть… нормальным. Это не в характере Луи Томлинсона.
Так что мало сказать, что Гарри переживает.
— Может, тебе стоит поговорить с Луи? — спрашивает его Найл в один из вечеров, когда нервозность Стайлса достигает уже практически предела.
— Найл, ты вообще о чем? Мне больше королева Англии поможет, чем Томлинсон.
— А что такого? Вы же типо в одной команде, у вас одна цель, и разве вы не должны действовать сообща?
Так что по какой-то непонятной причине Гарри все же узнает адрес Луи и вечером перед премией стоит на пороге его дома.
Стайлс даже не знает, что он ожидал увидеть, но точно не милый дом белого цвета с большими окнами и даже лужайкой. Этой картине не хватает только заднего дворика с воскресными барбекю, женушки и детишек, играющих на траве.
Он проверяет адрес еще раз, и да, это точно дом Луи. Так что Гарри просто усмехается про себя и нажимает на звонок.
Луи открывает не сразу, немного уставший, в черной растянутой футболке и спортивных штанах он похож на обычного мужчину, и Гарри уже кажется, что все пройдет не так плохо, но как только Томлинсон видит гостя, его лицо тут же из безмятежного преобразовывается в удивленное и несколько презрительное, будто он тут же незаметно надевает свою излюбленную маску.
— Что ты здесь делаешь? — его голос холоден и тверд, как блестящий металл, и Гарри интересно бывает ли Луи хоть иногда… дружелюбным и милым?
В этот момент Стайлс не жалеет, что пришел, напротив, вид Луи и то, насколько сильно они не понимают друг друга только убеждает его в том, что им просто необходимо договориться.
— Нам нужно поговорить.
Луи раздумывает лишь секунду, прежде чем пропускает Гарри в дом, захлопывая за ним дверь. От внутреннего устройства дома Стайлс выпадает, пожалуй, еще сильнее, чем от внешнего. Все такое… уютное. На стенах у Луи коллекционные постеры рок-звезд и парочка их автографов в рамках, гитары на стене и различные премии на полках. Этот дом похож на обитель какого-то престарелого музыканта, а не Луи Томлинсона — легенду эпатажных выходок.
Гарри хочет сделать еще пару шагов и пройти дальше, но рука Луи останавливает его, и в глазах парня предостережение, будто табличка «не заходи на мою территорию». Ладно, похоже, Гарри нежеланный гость здесь.
— Завтра Kerrang Awards, — объясняет Гарри.
— Да, я в курсе.
— И тебя это не волнует?
— Похоже, что это волнует тебя, — усмехается Луи.
— Я серьезно. Мы ведь даже не обсуждали это. Я думал, что нам все подробно расскажут, но они просто поставили нас перед фактом.
— А ты ждал мастер класс «как нужно появляться на публике со своим фейковым парнем»?
— Было бы неплохо, — кивает Гарри, и Луи показательно закатывает глаза.
— Не знаю, Стайлс. Чего ты ждешь от меня?
— Я просто… я подумал, нам надо все обсудить, что мы будем делать или говорить. Я могу забыть что-то или перепутать или…
— Тогда будем импровизировать. Умоляю, никто не будет тебя пытать.
— Мне кажется, ты недостаточно серьезно подходишь к этому, — глаза Гарри прищуриваются.
— Достаточно, Стайлс, — шипит Луи, скрещивая руки на груди, и Гарри никогда не признается, но Луи действительно пугает его. Своей манерой разговаривать, своей вспыльчивостью, каждым своим жестом. Он не похож ни на кого, кто встречался Гарри раньше. Даже тупые придурки одноклассники, что издевались над ним в школе не идут в сравнение с Томлинсоном, который для Гарри как книга с непредсказуемым сюжетом.
Он сдается.
От Луи не будет никакой помощи, так что Гарри немного поникает и, проходя мимо Луи, слегка толкает его плечом. Он почти выходит за дверь как слышит из-за спины «эй, Стайлс!» и оборачивается в надежде, что музыкант передумал. Томлинсон исчезает на несколько секунд из прихожей, скрываясь в гостиной, и, когда появляется снова, в руках у него знакомый пакет. Сверток прилетает Гарри в руки, и он успевает его поймать буквально на последнем мгновении.
— Можешь забрать свои шмотки. Этот этап окончен, — язвительно бросает Луи, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом. Гарри хмурится и лишь шипит короткое «мудак», прежде чем быстро вернуться обратно к машине.
========== Round 4 ==========
Kerrang! Awards — полный отстой. Нет, ну, может и не так, но только не тогда, когда твоя группа не участвует ни в одной номинации и, тем более, не приглашена выступить. Гарри и сам не понимает, зачем нужно идти туда и чувствовать это унижение, но он просто не может не пойти. Он топчется в прихожей в своем лучшем костюме, идеально сидящем на его теле, и поправляет очаровательную черную шляпу на голове, пока ждет, когда Найл и Энди заберут его.
Ровно в шесть тридцать он уже сидит в машине, нервно поглядывая на Мэтта и ребят, которые слишком спокойны и расслабленны, если не считать небольшого предвкушения от церемонии награждения.
— Мэтт, я думал, что приеду туда с Луи, — наконец решается спросить Гарри.
— Луи найдет тебя прямо на премии, расслабься.
— О. Ладно. Хорошо.
Гарри ненавидит то, что он выглядит как придурок в своем слишком красивом и официальном костюме, ненавидит то, что ему приходится стоять и улыбаться людям, которые, вероятно, даже не помнят его имени. С ним здоровается лишь парочка знакомых ребят из других групп, остальные же делают вид, что Гарри просто не существует. Они считают себя звездами категории выше или что? Гарри, в общем-то, уже все равно. Он просто закатывает глаза и думает о том, где бы ему достать немного бесплатной выпивки и закусок. Ну, не зря же они тащились на эту премию.
— Гарри, Гарри, я хочу познакомиться с девчонками из Babymetal, — пихает его в плечо Найл каждые пять минут.
— Ну, так чего ты ждешь? — измученно отвечает он ирландцу.
— Ой, смотрите-ка принцесса не в духе. Не порть мне бал своим нытьем, твой принц уже в пути. Пойду с Энди, — слышит он недовольное фырканье в ответ. Найл тут же исполняет своё обещание и тянет Энди к трем японкам, похожим скорее на кукол, чем на людей.
— Хэй, Гарри, Гарри Стайлс!
Гарри оборачивается на чей-то голос, зовущий его, и видит неподалеку мужчину отчаянно махающего ему рукой.
— Керри? — он усмехается, через секунду уже пребывая в крепких объятиях его старого знакомого.
Керри Уоттс был всего на три года старше Гарри. Когда они познакомились, он был просто парнем, делающим креативные снимки и мечтающим добраться до должности штатного фотографа в какой-нибудь журнал, но вместо этого ему пришлось делать обложку для незрелой, начинающей инди-группы. Гарри помнит, как Керри лично наносил тонны грима на его лицо, как выбирал подходящее место съемок и после не спал целыми ночами, работая над фотографиями. С тех пор прошло столько лет, но обложка, сделанная Керри, до сих пор лучшая из всех, что у них есть.
— Я не видел тебя лет сто, — смеется Гарри, выпуская парня из своих цепких рук.
— О, я получил должность в Kerrang, вот и ошиваюсь тут, — лицо Керри светится от искреннего счастья, его темно-карие глаза по-прежнему такие очаровательные и по-детски наивные, а светлые волосы немного отрасли и небрежно уложены назад.
— Значит, фотографируешь теперь всех этих зазнавшихся задниц?
— Ой, у меня куча опыта в фотографировании таких задниц. Однажды мне попался вокалист какой-то глупой группы, и он все время жаловался, что белая краска на его лице тянет его нежную кожу, — закатывает глаза Керри.
— Пошёл ты, это было так неприятно, — восклицает Гарри.
— Не сомневаюсь, — смеется фотограф. — Я так рад видеть тебя Гарри, правда. Спустя столько лет так приятно встретить знакомое лицо.
— Да, чёрт, я тоже счастлив видеть тебя.
— Я бы поболтал с тобой подольше, но мне нужно сфотографировать каждую задницу сегодня. Так что, встанешь вот тут?
Гарри послушно становится, и Керри делает пару его снимков. Они перекидываются разными фразочкми типо «Как там Найл и Энди? Надеюсь Энди подстриг свою ужасную челку, он был похож на эмо из старшей школы» и так далее. И Гарри становится так спокойно от того, что есть кто-то в этом месте, перед кем он не должен рисоваться изо всех сил.
— Ты должен обязательно позвонить мне как-нибудь. Соберемся все вместе, как раньше, — улыбается Керри, делая очередной снимок Гарри.
— Да, конечн…
— Ох, малыш, прости, я так опоздал, — чья-то рука ложится на его талию, заставляя голос Гарри оборваться на полуслове, и он не успевает даже обернуться, когда мягкие губы прижимаются к его щеке. У Томлинсона небольшая щетина, царапающая кожу Гарри, но он все же с улыбкой поворачивает голову и встречается взглядом с мужчиной.
И дальше начинается что-то странное. Керри смотрит на них с нескрываемым удивлением и рядом с фотографом вдруг оказываются еще человек пять с камерами, которые непрестанно фотографируют их или задают какие-то вопросы.
— Ты чего вырядился как королева Англии на приеме, — шипит Луи ему в ухо, мило улыбаясь и создавая иллюзию нежного шептания, только вот слова, что слышит Гарри, пропитаны насмешкой и презрением.
— По крайне мере я не похож на бродячего индейца, — отвечает он в тон ему, скользя взглядом по черным рваным шортам Луи, доходящим до колен, такой же рваной белой футболке и белым полосам, нарисованным на скулах музыканта.
— У меня новое вдохновение, спасибо что заметил. А вот ты похож на ходячее отчаяние, — Луи улыбается, глядя в объективы камер, прижимая Гарри чуть ближе к себе. После порции однотипных фотографий, они, сплетая пальцы, скользят мимо журналистов и фанатов, отказываясь отвечать на любые вопросы. И когда они, наконец, добираются до их мест в зале, то могут с радостью расцепить их пальцы и отдалиться на приемлемое расстояние друг от друга. Гарри сидит с недовольным видом, скрестив руки и просто наблюдая, как остальные люди занимают свои места, а организаторы подготавливают сцену.
Он старается не смотреть на Луи и даже не думать о Луи. Люди возле них кидают странные взгляды, но никто не перешептывается, не раздувает из их появления целую тему. Но эти их «присматривания» напрягают ничуть не меньше.
Луи кажется спокойным, но Гарри знает, что нельзя быть спокойным, когда происходит нечто подобное. Нужно либо совсем не испытывать чувств, либо быть под кайфом. А Луи, кажется, ничего не принимал.
— Простите, но это моё место, — откашливается мужчина под пятьдесят рядом с Гарри, указывая на место, на котором он уже сидит.
— Нет, сэр, простите, это определенно моё место, — Гарри давит из себя вежливую улыбку, но мужчину это не устраивает, он резко вскидывает плечами и выпрямляется в своем дорогущем костюме.
— Жаль Вас расстраивать молодой человек, но это место моё.
— Ты что не слышал? Это наши места, что, блять, тут непонятного?
Гарри замирает на мгновение, думая о том, показалось ему или нет то, что он услышал это резкий, бестактный голос Томлинсона возле себя. Но нет. Когда он оборачивается в сторону Луи, то видит недовольное лицо музыканта, что опасно смотрит на мужчину.
— Я один из соучредителей премии и это моё место, — вспыхивает он в ответ на выходку Томлинсона.
— А я, блять, премьер-министр, вот так встреча, да?
— Неужели вы просто не можете пересесть на своё место?
— Неужели вы просто не можете перестать портить нам вечер?
— Это возмутительно!
— Луи, все в порядке, правда, мы просто пересядем…
— Нихера подобного Гарри, это твое место. Ясно вам? Он будет сидеть там, где ему хочется, — Луи злобно скалится, получая наслаждение от взбесившегося мужчины, и добивает его, оставляя громкий поцелуй на щеке Стайлса. — А хотя… хрен с вами. Гарольд, уступи место этому джентльмену и иди к папочке, — он хлопает ладонями по своим ногам, и Гарри смотрит на него, пытаясь понять, шутит он или нет. Но Томлинсон явно настроен решительно, выжидая, он уставился на Гарри, который и слова в протест не может сказать.
— Гарри, не заставляй ждать, — улыбается ему Луи странной маниакальной улыбкой. Гарри осторожно приподнимается со своего места, все еще не веря в то, что делает нечто подобное и, наконец, устраивается на ногах Луи. Руки Томлинсона тут же ложатся на его талию, мягко оборачиваясь вокруг, и весь вид мужчины так и кричит «Я-Луи-Томлинсон-и-я-обожаю-раздражать-всех-своими-выходками».
У Луи худые костлявые ноги, на которых Гарри больно сидеть, но он терпит, надеясь лишь, что никто не увидит их в таком положении, но фотографы вдалеке вполне довольны видом, и люди постоянно кидают на них мимолетные взгляды. Гарри сидит спиной к недовольному мужчине так что не видит, удалась ли их шалость, но даже кожей он ощущает напряжение исходящее от того здоровяка.
— Я чувствую себя неловко, — тихо шипит Гарри, так, чтобы только Луи мог его слышать, и ворочается на неудобном месте.
— Ну-ну, мой кудрявый котик, разве тебе неудобно на коленях у папочки? — Гарри ненавидит это паясничество Луи и то, как мужчина приторно-сладким голосом говорит такие вещи, потому что это выглядит так дешево, фальшиво и бредово, и Гарри не нравится то, что только он один подходит к их работе серьезно.
— Как же ты…
Гарри не успевает даже договорить, как рядом с ними звучит знакомый и до дрожи раздражающий женский голосок.
— Вы такие милые. Давно вы вместе?
Он поворачивает голову, чтобы заметить на месте рядом с ними девушку азиатской внешности со светлыми волосами и ярким вечерним макияжем. И он еле удерживает себя от желания закатить глаза и уйти, куда подальше из этого помещения. Однажды он уже встречался с этой журналисткой, она облила грязью группу Гарри и назвала их «незрелыми подростками, которые занимаются халтурой, а не музыкой». И теперь она сидит тут и пытается строить из себя невесть что, умиляясь их паре? Ну, конечно. Гарри сверлит ее взглядом, намеренно не собираясь отвечать ей…
— Почти два месяца! — вдруг с восторгом делает это за Гарри Томлинсон, улыбаясь как придурок.
— Луи Томлинсон и Гарри Сайлс верно? — спрашивает она.
— Стайлс, вообще-то, — сквозь зубы произносит Гарри.
— Точно, точно. Такая плохая память на имена, — врет она. — Вы номинированы сегодня? — обращается она к Луи.
— Да, в парочке номинаций. Лучшее выступление, лучшая группа, что-то там еще…
— А вы, мистер Стайлс?
— Нет, — натянуто улыбается он.
— Ну да, — вздыхает она.
— Он пришел поддержать меня, правда, милый?
— Конечно.
— Такой милашка, — восхищенно вздыхает Луи, оставляя очередной слюнявый поцелуй на его щеке, заставляя Гарри поморщиться.
Премия идет мучительно долго. Гарри успевает рассмотреть абсолютно всех в зале и даже посчитать каждый секущийся волосок на голове блондинки, что наклонилась к ним как можно ближе и достает своими вопросами. Она беззастенчиво флиртует с Томлинсоном, который, впрочем, пропускает все намеки мимо ушей. Спустя час, или и того больше, у Гарри уже в прямом смысле слова затекает задница, но он продолжает сидеть и слушать бесполезную трескотню журналистки, и вручение премий одной за другой.
— Вы сегодня и на банкет придете вместе? — спрашивает она.
— Конечно, — наконец встревает раздраженный Гарри.
— Я слышала, что это довольно глупо праздновать чужие достижения, когда нет собственных, — едко вставляет она.
— Прости, я забыл, как тебя зовут? — задумчиво произносит Луи.
— Кайла.
— Да, точно, Кайла, мы встречались как-то давно верно?
— Да, на интервью и вечеринке и…
— И когда ты отсасывала мне в туалете, да?
Лицо девушки просто убийственно в тот момент, и Гарри получает нескрываемое удовольствие, злорадствуя над ней. Она была груба с ним, и она получила по заслугам… только, странно вот что именно Луи вступился за Гарри. Стайлс осторожно смотрит на Томлинсона пытаясь понять, что вообще происходит и в порядке ли музыкант, и не упала ли случайно комета на Землю…
— Не волнуйся малыш, ты отсасываешь мне куда лучше.
И Гарри спокойно выдыхает. Равновесие вселенной не нарушено, и Луи Томлинсон по-прежнему мудак.
— …И лучшей британской группой становятся… — Dead Vultures!
— Ой, мы, кажется, что-то выиграли. Придется выйти, прости меня, мой сладкий кексик, — усмехается Луи, немного грубо спихивая его со своих колен.
***
Гарри с кислым выражением лица наблюдает за тем, как беспечно Найл танцует с девушкой из «какой-то там группы». Его бокал уже давно опустел, а для того, чтобы налить себе еще порцию шампанского, нужно было подняться и дойти до бара, или позвать официанта, и Гарри не хотел делать ничего из этого. На самом деле этот праздничный банкет был еще более нудным, чем сама премия. Томлинсон забрал свою награду, отыграл с группой несколько песен и вернулся обратно с самодовольным выражением лица. «Он такой самовлюбленный» — думает Гарри всякий раз, когда смотрит на него.
Ему хочется напиться, потому что да, ему немного завидно. Ему завидно, что группа Луи, даже несмотря на недавние скандалы и личность фронтмена, получила награду. Он бы хотел, что бы ARS тоже однажды сидели на этом банкете в качестве победителей и были центрами внимания. Но пока в центре внимания Луи, выпивающий шот из рук какой-то официанточки.
— Эй, не хочешь потанцевать?
Гарри оборачивается на звук тонкого и мелодичного женского голоса и видит миловидную брюнетку, с большими синими глазами. Он улыбается ей и пару секунд раздумывает над предложением, прежде чем кивнуть и коснуться ее руки.
— Как тебя зовут?
— Гарри. Гарри Стайлс.
— Ты знаменитость, Гарри?
— Не сказал бы, — усмехается он, замечая улыбку на губах девушки.
— Тогда что ты здесь делаешь?
Он устраивает свои руки на тонкой талии, обтянутой темно-синим платьем и их тела начинают двигаться в такт музыке.
— Я приглашен.
— Да? И кто же тебя пригласил?
— Он, — Гарри кивает в сторону Томлинсона, что стоит грациозно, словно он рожден в Букингемском дворце и научен придворному этикету. Каждое его движение гармонично, словно он нереален. А в глазах его прежний пьяный блеск и на губах самодовольная ухмылка. Он не смотрит на Гарри. Ему плевать. Гарри плевать тоже.
— Твой друг?
— Парень.
— Твой парень Луи Томлинсон из Dead Vulturies? — она усмехается. Она не верит. Да что она вообще о себе возомнила? Неужели с ним что-то не так? Почему никто не может просто принять мысль о том, что такой как Гарри, может быть с кем-то вроде Луи?
— Да, он мой парень, — отвечает он сквозь зубы, стараясь сохранить улыбку.
— Прости, я просто думала, что ты свободен, — неловко откашливается она. Внезапная вспышка раздражения тут же испаряется, уступая место смущению, и Гарри лишь улыбается девушке в ответ. — Кстати, твой парень флиртовал со мной минут пятнадцать назад.
— Да, он очень общительный, — усмехаясь, закатывает глаза он.
— Или просто мудак? Прости, — хмурится она.
— Нет, он действительно мудак.
— Тогда почему вы вместе?
— Сложно объяснить. Просто… противоположности притягиваются и все дела, понимаешь?
Девушка недоверчиво щурится.
— Это… он не такой, каким кажется на самом деле. Это лишь медийный образ, Луи действительно хороший, он очень заботливый, всегда… всегда пытается приготовить завтрак для меня, но каждый раз у него ничего не выходит, и тогда мне приходится всё переделывать за него. А перед сном он напевает мне под ухо, потому что знает, что так я быстрее засыпаю. И из-за моей аллергии ему приходится постоянно убираться, что он просто ненавидит… и он…
— Вау… ладно, да. Я поняла, прости, — Гарри и сам не замечает, как его занесло в его фантазиях, когда вдруг девушка останавливает его. — Я не хотела задеть тебя, похоже, что у тебя и правда чудесный парень. Удачи вам, да?
Гарри убирает руки с ее талии, неловко пожимая на прощание протянутую ручку. Кажется, он перестарался.
Он закатывает глаза и злится на самого себя за то, что ему приходится быть таким убедительным. Он только что практически отшил милую девушку и из-за чего? Из-за придурка, который напивается как животное и кидает ему презрительные взгляды весь вечер. Отличная работа, Гарри.
Он усаживается на свое место, сдерживая собственное раздражение. Залпом осушая бокал с шампанским, он видит немного удивленного Энди и объясняет ему всё двумя словами «ненавижу Томлинсона», на что друг лишь понимающе усмехается.
В остальном же вечер сплошная скука. Пьяная тусовка, холодные закуски, снова пьяная тусовка. Энди и Найл его кинули, основывая это тем, что не могут мешать их влюбленной парочке. Так что Гарри приходится таскаться за Луи, пока тот встречает своих тупых дружков-музыкантов и подозрительных девиц, представляющихся «журналистками», но похожих больше на группи.
— Как скоро кончится этот вечер, — стонет Гарри.
— Никто тебя силой не держит, — цокает Томлинсон, уже порядком уставший от мельтешащей повсюду физиономии Гарри.
— Ты сам знаешь, что держит.
— Я тебя прикрою. Скажу, что ты съел что-то не то.
— Спасибо, не стоит, — закатывает он глаза в ответ.
— Просто предложил.
Гарри вздыхает, снова окидывая взглядом эту ярмарку тщеславия. Больше всего его бесит то, что люди смотрят сквозь него, когда он стоит рядом с Луи. Будто его даже не существует и он знает, что Томлинсон прав — никто не верит всерьез в правдивость их отношений. У Томлинсона дурная слава и даже если он скажет при всех, что Гарри — любовь всей его жизни, и он собирается провести с ним вечность, эти люди лишь снисходительно улыбнутся. Таких «настоящих» парочек тут еще целая сотня.
— Если ты так хочешь… можем уйти, — осторожно произносит Луи, пустым взглядом скользя по окружающим их людям.
— Как, умник? Мы должны быть тут как минимум еще несколько часов.
— Нет, если нас вдруг накрыла безудержная страсть, и мы не могли больше держаться и… как там дальше?
— В смысле?
— Я видел камеру слежения на выходе, просто к слову, если бы она кое-что записала…
— Но мы не должны этого делать. Нам ничего такого не говорили.
— Пиарщики — идиоты. Но ты тоже идиот. Не хочешь — сиди тут и дальше.
— Подожди… — осторожно произносит Гарри, — что ты хочешь сделать?
***
Луи тянет его за руку мимо танцующих людей, официантов с шампанским и прочих преград. Они намеренно расталкивают окружающих, привлекая внимание к своему уходу, и почти уже у выхода Луи прижимает Гарри к стене, позволяя рукам занять место на его заднице. «Просто подыгрывай, чтобы я не делал, Стайлс» — звучит голос Томлинсона в голове музыканта, и он подыгрывает.
Губами он скользит по загорелой коже шеи, пока чужие прикосновения проходятся по его бедрам, груди и торсу. Гарри знает, что все это представление, и он не чувствует… ничего. Ничего, кроме горячего тела, прижимающего его к стене.
Луи тянет его за полы рубашки мимо поплывших взглядов гостей прямо к черному входу, пока Гарри наконец не чувствует прохладный воздух, отрезвляющий от событий этого вечера. Но прийти в себя он так и не успевает — он снова прижат, на этот раз к капоту чей-то машины, на которой его устроил Луи. Его ноги раздвинуты перед мужчиной как у дешевой шлюхи, но он не может сделать ничего другого кроме как обернуть свои руки вокруг чужой шеи, позволяя Луи в этот раз разобраться со всем.
Гарри кидает мимолетный взгляд на камеру у выхода из клуба и в этот момент чьи-то губы настойчиво касаются его собственных. Луи не целует так, как привык Гарри — осторожно и чувственно, Луи кусает, больно засасывает, словно в этом поцелуе есть некое соревнование за лидерство. Гарри остается лишь подстроиться и спасти свои губы от грубых нападок хоть как-то. Он пытается отвлекать себя любой мыслью, лишь бы не думать о чужом языке и о том, как сильно прижимается к нему Луи. Грубая рука сжимает его бедро чуть ли не до боли, и Гарри немного дергается. Томлинсон же чувствует себя вполне свободно, он ведет Гарри еще дальше к обрыву или возвышению их карьеры (это с какой стороны посмотреть), потому что все, что они делают — всего лишь работа, верно?
Горячее дыхание обдает шею Гарри, и он чувствует уже более мягкие поцелуи на ней, когда слышит хриплый шепот «возьми меня за руку и уводи».
И Гарри отстраняется от ласк, касаясь чужого запястья, и делает это, потому что он должен это сделать.
Комментарий к Round 4
Спонсор это главы - “пара-тройка глав”. Пара-тройка глав - возможно, когда-нибудь…
Спасибо, что вы все еще здесь, ребзи, и за все ваши комментарии к работе <3
========== Round 5 ==========
— Вы два абсолютных, непроходимых, законченных недоумка.
И эти слова первое, что слышит Гарри в это утро.
— Вы хоть понимаете, что испортили все, что мы создавали несколько недель? — противный голос пиарщика заставляет его развеять остатки утренней сонливости. А ведь и правда, о чем он думал? Он лишь хотел побыстрее смыться с этой отстойной вечеринки, где каждый косо смотрел в его сторону. Он не собирался переворачивать мир, не желал вызвать такой ажиотаж одной лишь только записью с камеры наблюдения.
Гарри нервно перебирает пальцами и смотрит то на хмурую Синтию, то Томлинсона. И его «бойфренд» не был бы самим собой, если бы не ухмылялся каждому гневному слову в их адрес.
— Что смешного, Луи? — наконец рявкает на того худощавый и бледный пиарщик, имя которого Гарри даже не собирается запоминать. Их тут так много в этом офисе, и все они ведут себя так, словно пишут чужие судьбы, хотя на деле-то всего лишь толкают общественности разные слухи. Что за лицемеры.
Луи выпрямляется на стуле и пожимает плечами как виноватый ребенок. Ему абсолютно не стыдно, и вряд ли в истории был случай, когда он действительно в чем-то раскаивался.
— Если вы думали, что ваша выходка с фотографией удалась, это не значит, что вы теперь можете делать что хотите.
— Мы облегчили вам работу, в чем проблема, парни? — Томлинсон скучающе закатывает глаза и в очередной раз пытается закурить, за что тут же получает по рукам от Синтии.
— С каких пор вы стали профессионалом в пиаре, мистер Томлинсон? — презрительно бросает ему разгневанный мужчина возле тощего паренька.
— С тех пор, как сделал свою группу пиздецки популярной?
— Только вот сейчас это что-то не заметно, да? Как там дела с концертами? Много ли альбомов продано?
Луи давит из себя кислотно-ядовитую улыбку, и похоже только Гарри видит, как сильно тускнеют глаза того от этих слов.
Как только за ними закрываются двери кабинета, Луи напряженно закуривает, игнорируя и отмахиваясь от возмущения Синтии. Гарри неловко топчется возле них, потому что он один — Мэтт как обычно предоставил его самому себе, ведь ARS не единственный его проект, так что Стайлс принимает все удары без какой-либо поддержки рядом. В отличие от Томлинсона. Иногда он завидует этому придурковатому музыканту, потому что Синтия всегда с ним, словно старшая сестра, способная поддержать, даже если злится на него.
Гарри смотрит, как Луи докуривает остатки сигареты под напряжённым взглядом девушки с ресепшена. Когда Томлинсон поворачивает голову в его сторону, то Стайлсу даже не хочется ничего говорить тому. Его лицо настолько отталкивающее и враждебное, что Гарри точно не собирается бросить какой-нибудь саркастичный комментарии вроде «ну как, твоя шалость отлично удалась, да?». В иной ситуации он бы, конечно, так и сделал. Но не теперь.
Что-то стало другим, возможно с тех пор, как Гарри заметил это опустошение в глазах парня всего пару минут назад, при упоминании о неудачах группы. Они могли проводить долгие часы разговаривая, спрашивая друг друга о том, где они любят отдыхать, или какая книга у них самая любимая, но это никогда не дало бы Гарри почувствовать себя ближе к Луи, чем в тот момент. Будто он, хоть и мимолетно, но коснулся его слабости.
И сейчас это определенно обожгло его слишком сильно, чтобы он мог отважиться задеть болезненное место вновь.
Гарри отводит глаза и улыбается Синтии в последний раз, прежде чем попрощаться и вежливо отказаться от предложения девушки подбросить его до дома.
***
Количество фанатов Гарри увеличивается тысячами, вся его почта и телефоны разрываются от приглашений на интервью. И Гарри просто… не знает, что делать со всем этим. У него ощущение, что он отбирает что-то чужое, совершенно незаслуженное им самим.
Хотя Найл убеждает его в том, что это обычная процедура — взаимный пиар, а скандалы — это то, на чем живут люди вроде них. Но Гарри не из таких людей. Он привык добиваться признания не грязными сплетнями, а собственными силами и талантами, так что внутри него все еще сидит маленький возмущенный мальчик, дергающий его за штанину со словами «как же так можно? Это ведь нечестно!».
— Мне кажется, мой телефон сейчас взорвется от количества гомофобных оскорблений.
Он сидит на кровати, уже около часа гипнотизируя взглядом телефон, который раз за разом мигает из-за новых звонков или оповещений. Найл усмехается рядом с ним, в конце концов, закрывая злосчастный экран подушкой.
— Хорош уже, Гарри, — мягко добавляет Хоран.
— Что они пишут?
— Ничего ужасного, поверь.
— Я знаю, что они меня ненавидят.
— Нет, они не ненавидят. Они считают, что вы… довольно горячие.
— Ты это только что сам придумал, — щурится Гарри.
— Нет, — защищается парень. — Я бы о таком даже подумать не смог. Это же ты! При чем тут сексуальность.
— Ну, спасибо, — фыркает Гарри с притворной обидой, и после уже серьезно добавляет:
— Они сказали, что я должен дать интервью… Типа как один.
— Что? — вскрикивает Найл. — Как они могли так поступить? Ты не пойдешь туда один, это касается нас всех!
— Нет… в том-то и дело. Они не хотят затрагивать группы, тогда это покажется, чем-то ну… более настоящим. Они хотят, чтобы я объяснился в прямом эфире, и потом Луи сделает то же самое.
— Почему вы не делаете это вместе?
— Чтобы… я не знаю. Они просто сказали, что мы должны отложить совместное появление на потом. И я не против, просто я боюсь испортить все. Вдруг я скажу что-то не то? Проболтаюсь?
Найл сочувствующе смотрит на него несколько затяжных секунд, будто пытаясь понять, насколько сильно расстроен Гарри. Он приближается ближе к лицу Стайлса и выглядит действительно странно, прежде чем грустно протянуть:
— О-о, Гарри.
Гарри щурится и кряхтит от такого обращения.
— Фу, это что, тон моей матери, Найл?
— Что? Нет. Твоя мама говорит «О-оу, Гарри», а я «О-о, Гарри». Существенная разница!
— Ты не помогаешь, — цокает он.
— Вообще-то помогаю. Мы с Энди создали целый аккаунт на тамблере и периодически постим туда что-то связанное с тобой и Луи. Ну, типа, предположения о вас двоих и прочий бред. И я слил туда еще то твое фото, где ты связанный с бананом во рту.
— Ты сказал, что удалил его! — вопит Гарри, и его рука сама по себе тянется к подушке.
— Мне нужно было набрать читателей! Я делал это ради тебя! — пытается защититься Хоран. Замечая угрозу он медленно соскальзывает с кровати и выставляет руки в защитном жесте.
— Дай сюда свой телефон, маленький гондон! Зайди и удали там все. — он кидается за убегающим Найлом, пока тот пересекает комнату и пытается спастись, встав перед кроватью.
— Я помог тебе, между прочим! Многие не верили в ваш «роман».
— А теперь?!
— А теперь они считают, что Луи не просто так задевал тебя и нашу группу на интервью!
— Ну, конечно, его язык был у меня во рту, это ли не доказательство?
— Хватит на меня кричать! — злобно выдыхает Найл. Гарри складывает руки на груди и обиженно смотрит на него. Такое чувство, что они два подростка, будто с тех пор как встретились и не росли вовсе.
— Я прощаю тебя, — наконец тихо добавляет Гарри.
— А я тебя нет, — гордо отвечает ему Найл, заставляя улыбнуться. Хоран молча берет свою куртку с кресла напротив кровати и направляется к двери, но на секунду останавливает, будто забыл что-то важное.
— Сообщи, когда интервью. Я пойду с тобой, — говорит он, пытаясь звучать холодно и незаинтересованно, и Гарри уже готов расплыться от любви к другу, но тот кидает на него свой «убийственный взгляд» и добавляет уже громче «урод», так что Гарри посылает ему вместо улыбки подушку в голову.
***
— Итак, Гарри. Я так рада тебя видеть, — она мило улыбается ему, без намека на флирт или что-то еще. Простая вежливость и участливость. На ней розовая блузка и ее темные волосы блестят и выглядят аккуратно. Пожалуй, Гарри считает, что это одна из самых милых интервьюерш, с какими его группа когда-либо имела дело, но потом он думает о том, что возможно, вполне вероятно, они все вдруг стали невероятно милыми, после утроившейся популярности «Гарри Стайлса — бойфренда Луи Томлинсона». Это мысль и бесит и заставляет его поддаться очередному приступу рефлексии, и, честно говоря, он будет правда расстроен, если это окажется правдой.
Свет от камер и прожекторов для площадки светит в его загримированное лицо и он пытается отогнать все ненужные мысли, твердя про себя как мантру «Я — Гарри, и я влюблен в засранца из Dead Vultures. Он очень тупой, грубый и пошло шутит, но я все равно его люблю, ведь я… полный долбоёб, притворяющийся ради пиара…»
— Да, Лиза, и я тоже рад тебя видеть, — отвечает он, наконец, прочищая горло и улыбаясь.
— О, перестань, — смеется она. — Я слышала, что некая группа Abandoned Red Sea выпустили недавно новый сингл. Знаешь что-нибудь об этом?
— Оу, да, я слышал, что он не плох.
Он усмехается, и интервьюерша поддерживает его смех.
— Ага, я скачала его на свой айпод и слушаю уже второй день не переставая. Думаешь, это нормально?
— Конечно, Лиза, я рад, что тебе нравится.
— О да, «сегодня я открыл для себя что-то особенное. Я открыл лучшую часть тебя». Там ведь так поется, верно?
— Именно так.
— Что тебя вдохновило Гарри или может быть…кто?
— Ну… я не знаю, обычно вдохновение приходит в процессе, не могу сказать от чего именно оно зависит.
— Правда, а я думала эта песня о ком-то особенном для тебя. Твоей музе. Разве нет, Гарри?
— Моей музе… да, возможно.
В этот момент все вокруг Гарри будто резко стихает. Он обводит небольшую студию взглядом, и останавливается на Найле, серьезно наблюдающем за ходом интервью как режиссер при съемке фильма, настойчиво делая вид, будто от него здесь хоть что-то зависит. К горлу подкатывает комок, как только Стайлс понимает, что сейчас ему придется врать. Много врать и улыбаться.
— Гарри, — чуть тише добавляет девушка, будто призывая его присоединиться к какому-то таинству и разделить общий секрет. — Можно личный вопрос?
— Конечно, Лиза.
— Недавно прошел Kerrang, и… кое-что произошло, да?
Гарри кивает, будто сам себя пытаясь в чем-то убедить. Он смотрит на поднятые вверх большие пальцы Найла и перестает теребить рукав своей рубашки.
— Да. На самом деле я и пришел, чтобы поговорить об этом. Я и… и мой… эм… парень… мой Луи. Луи Томлинсон. Мы были на премии вместе, потому что Луи нужна была поддержка. Dead vulturies были номинированы, и Лу очень переживал, так что мы были там. И после премии мы немного устали, — он нервно усмехается, не прекращая смотреть то на свои пальцы, то на внимательное лицо Лизы. — И мы немного забылись, так что камеры слежения на улице нас поймали.
Он выдыхает, будто сказал самую важную и пронзительную речь в жизни, вроде речи на выпускном или клятвы у алтаря. Лиза все еще серьезно смотрит на него, призывая продолжать говорить.
— Но мы сожалеем, что все это вылилось в интернет, и что люди так близко познакомились с нашей личной жизнью. Долгие месяцы мы пытались не переносить все это на публику, встречаясь тайно. Но сейчас уже нет никакого смысла что-либо скрывать.
— Так вы действительно вместе? Фанаты были правы?
— Да… да. Это так. И нам жаль, что все, включая наши семьи, узнали об этом вот так. И мы точно не хотели такого ажиотажа вокруг наших отношений. Мы просто… были немного неосторожны.
Лиза понимающе кивает.
— Должна сказать, я немного смутилась, когда увидела те кадры. Вы были очень горячими. Меня так не целовали со времен старшей школы, — усмехается она. — Но Гарри… Я не могу не спросить тебя еще кое о чем.
Он в очередной раз кивает, чувствуя себя уже намного свободнее, когда все самое сложное оказалось позади. Когда-то, когда он был маленьким, его сестра Джемма играла с друзьями в странную игру, вроде синтеза «твистера», алкогольной «правды или действия» и «уно». И Гарри потребовалось несколько месяцев, чтобы понять смысл этой игры. Но после он понял, что, если ты берешь четыре карты, то после них тебе надо выпить и задать действие соседу, а потом надо встать на один из желтых кружков. И тогда, он будто обрел уверенность и получил особые тайные правила. И в тот момент, когда Гарри чувствует легкость от того, как раз за разом ложь слетает с его языка, его посещает точно такое же чувство.
Лиза возвращает его в реальность, спрашивая, слышал ли он что-нибудь о недавнем скандале Томлинсона на фестивале, и Гарри спокойно кивает.
— И что ты думаешь по этому поводу?
«Я думаю, что он абсолютный придурок. Непрофессиональный, некомпетентный, высокомерный кусок дерьма, который не имеет представления о том, как стоит подходить к своей работе…»
— Я думаю, что это очень опрометчиво судить о ком-то только по одному поступку. Может я очень предвзят и необъективен. Наверное, да. Но все же,когда я думаю о Луи, я не вспоминаю о его выступлении на Reading, я думаю о том, как он улыбается или о том, как сочиняет музыку. Он прекрасный человек, который допустил ошибку. Мы все их допускаем, просто ему не повезло, что о его ошибке узнал весь мир, вот в чем разница.
И после, на руках у него остается всего одна карта. Уно, Луи Томлинсон. Теперь твой ход.
***
Их выходка стала не просто самым обсуждаемым скандалом, а интервью Гарри стало не просто одним из освещаемых «каминг-аутов». Они практически перевернули мир представлений людей о брутальных парнях из рок-групп, умеющих только пить, принимать наркотики и трахать бессчётное количество групи. Гарри уверен, что после его интервью Луи считают несчастным мучеником, а Гарри — его очаровательным спасителем. Именно так. Он же гений, в конце концов.
Их расписание кардинально меняется. Теперь они обязаны реже ходить на разные «свидания» и все чаще появляться на нудных вечеринках. Пиарщики готовят для них большое задание под названием «совместное интервью», которое станет огромной жирной точкой в их репутации. Вероятно, люди будут помнить о них, говоря «о, это та гей-парочка, помнишь?» или «ах да, я слышал эту группу, их песни потрясные, но вокалист пидор, слышал?». И Гарри пытается отвлекать себя от этого с помощью музыки.
Он отдается работе над альбомом с головой, переписывая все снова и снова. Найл и Энди постоянно стонут от того, что он держит их в этом творческом напряжении, но, тем не менее, это идет им всем на пользу.
Они записывают несколько песен, которые по их единогласному мнению абсолютно точно потрясающие, и даже если этот альбом не будет иметь успеха, они будут гордиться этой музыкой.
Гарри выжимает из себя очередной припев, который все никак не получается, прежде чем заметить как дверь студии открывается, и возле звукорежиссера стоит знакомая фигура. Он срывается на ноте, и парень за аппаратом отчаянно качает головой.
— Что он тут делает? — шипит Найл, тоже замечая Томлиносна, бесцветно наблюдающего за их рабочим процессом.
— Без понятия, я… — Гарри вдруг зажмуривается и стонет. — Нам нужно было идти на какой-то концерт, я совсем забыл.
— Забыл? — хмурится Хоран. — А как же песня?
— Мы успеем ее записать, клянусь.
Гарри делает знак звукорежиссёру и продолжает петь. С каждым спетым словом, ему становится все тяжелее от неприятного чужого присутствия, словно в его голосовые связки снова и снова засовывают палки, и прежде чем он допевает, их взгляды с Луи пересекаются.
— Гарри, может, продолжим завтра? — слышит он голос звукорежиссера, и только тогда осознает, что запорол очередную запись. Он неохотно кивает и снимает наушники, получая на это облегченные вздохи парней позади него.
Когда Гарри выходит из студии, он сталкивается с Луи и получает за это все такой же безучастный взгляд. Он ждет, что Томлинсон скажет хоть что-то по поводу их неудачной записи, но тот молчит, просто нетерпеливо ожидая, пока Гарри накинет на себя свою джинсовую куртку.
— Зачем ты приехал сюда? — вдруг спрашивает он, когда они оказываются на улице. Начинает немного холодать, и Стайлс посильнее натягивает рукава, и возможно (он готов поклясться), что такая холодина сегодня из-за того, что «мистер замороженное сердце» рядом с ним выбрался из дома.
— Ты опоздал на полчаса, я не собирался тебя ждать, — хмыкает Томлинсон в ответ.
— Я тебя ждал, — немного обиженно бурчит Гарри, поспевая за парнем к такси.
— Ну, так, я не ты, Стайлс.
И Гарри уже даже не обижается на подобную фразу, просто покорно следуя дальше.
***
Когда группе Гарри впервые предложили запись в студии, они играли как раз в многочисленных клубах Вест-Энда, где публика обожает наслаждаться живой музыкой, а бармены всегда готовы предложить выпить за счет заведения. Они были неуверенными подростками, пытающимися впечатлить хоть кого-то своими песнями. И вот Гарри снова здесь, у какого-то заведения с яркой неоновой вывеской и небольшой очередью у входа. Невольно, его настигают светлые воспоминания, а после очередное осознание того, кто он сейчас и что ему нужно тут делать.
Они с Луи проходят через главный вход, замечая на себе заинтересованные взгляды и парочку людей, которые пытаются их сфотографировать. Хорошо, что им больше не надо специально держаться за руки или нарочно касаться друг друга у всех на глазах — теперь все и без этого знают, что они вместе.
Но все же, когда они проходят в набитый битком клуб, Гарри поддается секундному порыву и берет Томлинсона за руку. На это у него есть три основания: так они не потеряются; так они выглядят как пара; и так Гарри не споткнется о собственные ноги. Луи не отвечает на этот его жест абсолютно никак, с полным безразличием продолжая двигаться мимо толпы ближе к бару и сцене.
Они заказывают себе по пиву, и, честно говоря, Гарри ненавидит пиво, он бы выпил вина или, возможно, даже коктейль из разряда «секс на пляже» и «лонг-айленд», но Луи, стоящий рядом с ним, так и излучает тупые гомофобные шутки, готовые вылиться из него, даже если Гарри только заикнется об этом.
— Так… что это за группа? — спрашивает он из любопытства, но в большей степени, чтобы занять образовавшуюся между ними пустоту и неловкость. Луи расслабленно скользит взглядом по пустующей сцене и людям, которые мелькают рядом с ними.
— Всего лишь группа, которая однажды была у нас на разогреве. Они не плохие и сейчас вроде популярны.
Гарри кивает. Тянуть из Томлинсона слова — все равно что пинцетом. Не то, чтобы Гарри очень уж хотелось, но общаться со стеной не самое приятное, особенно если эта стена твоя единственная собеседница на следующие несколько часов.
— Я тут думал о совместном интервью…
Мужчина рядом с ним измученно стонет, запрокинув голову.
— Пожалуйста, не начинай снова. Мы не будем придумывать подробный сценарий.
— Вообще-то, я думал о том, что было бы неплохо, если бы мы меньше говорили и больше делали, отвлекая от… ну, ты понимаешь.
— Стайлс, это и называется придумывать сценарий, — выдыхает Луи. — Окей, давай так. Я буду говорить, а ты делай вид, что без ума от меня. Идет?
— Это будет довольно сложно, — Гарри сужает глаза, глядя на самодовольную физиономию улыбающегося мужчины, когда на сцене заканчивается проверка звука и музыканты занимают свои места. Ну, хотя бы музыка поможет им меньше контактировать друг с другом.
— Можем потанцевать. Если хочешь, — бросает Луи, без намека на единую эмоцию. Энергичная музыка наполняет пространство клуба, заставляя людей задыхаться от сигаретного дыма и нехватки воздуха, и Гарри абсолютно точно не хочет дрыгаться под неё как сумасшедший подросток, но Луи зачем-то протягивает ему руку и кивает на дальний угол между баром и сценой, где стоит всего парочка людей, мало заинтересованных в шоу. Гарри пожимает плечами, будто ему все равно на любое предложение Томлинсона, он подражает его манере безразлично относится ко всему, что только можно, и Луи, забавляясь от этого, хмыкает. Он тянет Гарри в угол и, вопреки музыке и всеобщей атмосфере, обнимает Стайлса, будто собираясь танцевать с ним белый танец.
— Ты позвал меня позажиматься? — саркастическая шуточка так и выпрыгивает из него, когда руки Томлинсона находят место на его боках.
— Нет, дрессирую тебя, — спокойно отвечает тот. — Когда ты так зажат, мне сложно даже дышать в твоем присутствии. Научись относиться к этому спокойно.
Гарри кажется, что он плохо расслышал, но это что, Томлинсон действительно пытается его научить притворяться?
— Ближе, — выдает Луи, словно приказ. Сам не зная почему, но Гарри подчиняется, как солдат командиру. Ну и бред. Они здесь только для того, чтобы сделать пару фото и видео для инстаграма, да засветиться для фанатов, к чему весь этот цирк. Но Луи выдает очередное «Ближе, Стайлс. Расслабь руки. Положи мне их на плечи, ты неловкий словно тюлень», и Гарри снова подчиняется.
Спустя минут двадцать бесцельных облапываний друг друга, Гарри чувствует себя свободнее, обнимая Луи, словно они давно привыкли к таким касаниям. Импровизированный танец привлекает внимание, люди вокруг без стеснения разглядывают их, обсасывая каждое движение, словно вынося приговор «правда или фальсификация». Гарри расслабляется и даже не чувствует неловкости, когда Томлинсон усложняет правила игры, прижимаясь и проводя руками по «запрещенным» зонам.
— Лучше б мы просто придумали сценарий, — бурчит Гарри, когда ему уже наскучивает просто стоять и притираться друг к другу.
— Тебя бы это не спасло, поверь.
— Я вполне справляюсь, Томлинсон. Мое интервью было настолько пронзительным, что я уверен, люди заплакали, когда увидели его.
— Да, разве что от смеха.
— Хочешь сказать, что я был плох? Да я тебя ангелом выставил, — вспыхивает он. — А это, между прочим, не так-то просто. Тебе вот не удалось.
— О, ну, разумеется, — находится Луи.
— Что? Ты хочешь сказать я не прав? Ты всего лишь кривлялся и строил из себя стесняшку, в то время как я исправлял твою репутацию.
— Не бери на себя слишком много, ты всего лишь сказал пару предложений. Я же сделал из тебя сексуальную звезду, детка. А это довольно сложно учитывая твою девственность.
— Боже, ты такой глупый! Просто признай, что я был лучше, и справился без твоей помощи.
Луи усмехается, а после серьезно смотрит на него, будто пытаясь понять, шутит Гарри или нет.
— Нет, ты не лучше.
Раздражение все усиливается, а вместе с ним и странное желание… соперничества. Гарри никогда не был азартным, никогда не стремился побеждать в спорах или что-то еще, Найл вообще всегда называл его «хиппи-пацифистом, не способным даже слова поперек сказать», но сейчас он чувствует, что хочет выиграть это несуществующее соревнование.
— Докажи, — с вызовом бросает он. Луи складывает руки на груди, смотря на него как на несмышлёного ребенка, желающего тягаться со взрослым, только вот с чего он взял, что Гарри так уж прост?
— Ты пожалеешь об этом, Стайлс. Это заденет твое эго, — снисходительно говорит он, поправляя воротничок на рубашке Гарри.
— Я рискну, Томлинсон, — ударом по рукам он прекращает действия Луи и отходит от него на шаг, оставляя будто невидимую линию между ними, где красным написано «осторожно, вы в зоне поражения». — И кстати, девственности я лишился в пятнадцать.
Приторно улыбаясь, он снова сокращает расстояние между ними, хватая Луи за плечи, и их губы находят друг друга, будто это рукопожатие, заключаемое во время спора. Томлинсон грубо и крепко отвечает, показывая, наконец настоящие эмоции. Спустя секунду он отстраняется, с раздражением смотря на лукавый блеск в глазах Стайлса.
— Я уничтожу тебя на этом интервью, клянусь, — прищурившись, произносит он, и непонятно отчего в душе Гарри ликует, мысленно разворачивая плакат с надписью «старт», и начинает игру.
Комментарий к Round 5
Ах да, спонсор сегодняшней главы - мой спор с anaphora.
Кидаю тебе вызов, йоу.
Значит так, жду от тебя новый фанфик… Хм… Скажем, про гибридов, ну, или каких-нибудь мифических существ. Только пусть они будут (если гибриды) не бестолковые как хомячки, а наоборот. И желательно, чтоб они не были сладкой сахарной лужицей, а с нормальным характером, готовые врезать по бубенчикам, если что.
Даю тебе три недели-месяц. Иначе сама знаешь - с тебя сотка.
А всех вас люблю ❤️ Надеюсь, глава не говно :D
========== Round 6 ==========
Десять минут до выхода.
— Всё просто. Вы познакомились на Лидсе, но никто из вас не решался сделать шаг…
Восемь минут до выхода.
— Во время Reading фестиваля ваши отношения были слишком натянуты, что сказалось на душевном состоянии Луи…
Пять минут до выхода.
— Гарри, ты вообще меня слушаешь?
Наманекюренные женские пальцы щелкают перед его лицом.
— Волнуешься, Стайлс? — Гарри оборачивается, цепляясь взглядом за ухмылку Луи, и лишь криво улыбается ему в ответ. Не то, чтобы он действительно волновался, но внутри него зародилось чувство, будто он должен кому-то что-то доказать, и дело даже не в Луи, а в нем самом. Синтия смиряет Томлинсона недовольным взглядом и еще раз аккуратно поправляет воротник рубашки Гарри. Это очень мило с её стороны, так заботиться о нем, поэтому он ласково улыбается ей в ответ.
— Чего ты там возишься с ним как с ребёнком, — цокает вокалист DV, вальяжно развалившийся на небольшом диванчике со стаканчиком кофе в руке. От него как всегда исходит аура уверенности и непробиваемого спокойствия, которой готов позавидовать любой в этой студии, даже Синтия.
— Хочешь взять эту заботу на себя? — игриво усмехается она.
— Нет, из него выйдет слишком капризный ребёнок, — Луи кривит губы в улыбке и отправляет несчастный стаканчик в мусорное ведро. — К тому же с его-то ростом. Ты только глянь на этого Гулливера.
С усталостью и снисхождением Гарри лишь смотрит, как они оба прыскают от смеха.
— Что это, Томлинсон, я слышу скрытые комплексы в твоем голосе?
Луи закатывает глаза и делает вид, что не замечает его, поправляя у зеркала айлайнер, растекшийся под его глазами.
— Минута до выхода! — громко оповещает работник съемочной группы, и тело Гарри напрягается как по указке, горячая волна проходит по позвоночнику и он неуверенно поджимает губы. Луи встает рядом с ним прямо под маленькой горящей табличкой «запись», и когда им дают команду они натягивают свои дежурные улыбки, способные растопить сердца, вступая в очередной раунд их глупой игры.
Гарри кажется, что все его интервью похожи одно на другое — те же однотипные вопросы, которые никому не интересны на самом деле, те же натянутые улыбки. Он знает, что иначе нельзя, но однажды это просто напросто надоедает.
Когда они с Луи оказываются в студии, Гарри с первых минут понимает, что это интервью не будет похоже ни на одно из его предыдущих.
Он знает, что Луи в этом более профессионален. Порой Гарри даже восхищается тем, что Томлинсона ничто не способно смутить: ни толпа недовольных фанатов, ни камеры, ни пресса. Вокруг него будто невидимый барьер, который никто не может сломить. А Гарри… В отличие от него, все его чувства раскрыты напоказ, а эмоции так сложно скрыть за маской. Мэттью говорил, что его искренность это даже хорошо, на этом можно сыграть, заработав большое количество поклонников. Но теперь-то всё иначе. И искренность Гарри сейчас должна уйти куда подальше, иначе он проиграет.
Когда они усаживаются на отведенные для них места, рука Томлинсона ложится на его колено, наполняя все тело Стайлса необычайной уверенностью. Впервые за долгое время ему кажется, что они на одной стороне, даже несмотря на то, что сейчас они в неком соревновании. Главное что он знает, что в случае ошибки Луи быстро подхватит его, спасая от падения.
— Гарри и Луи! Приятно видеть вас здесь, — ведущий — Ник, приветствует их, словно старых друзей, пожимая руки и одаривая мягкой улыбкой. Гарри знает, что это интервью было спланировано особенно тщательно. Ника отобрали из лучших репортеров. Он был умным, смешным, и полностью поддерживал ЛГБТ сообщество, что было идеальным сочетанием в сумме. К тому же, Мэттью сказал Гарри, что Ник поклонник его группы. Так что этому парню явно присудили дополнительные очки.
Всё это было действительно важно, потому что это глупое интервью практически квинтэссенция всего их плана, и от успеха этого дня зависело все то, что последует после. По сути, после этого интервью они могли расслабиться и просто пожинать плоды, разгуливая вместе и наблюдая, как неустанно будет расти количество сплетен и поклонников вокруг них. Гарри не знал, хорошо это или плохо, он просто знал, что должен сделать это, и он не собирался сворачивать с пути.
Он смотрит на четкий профиль Луи возле него и повторяет милые слова приветствия, прежде чем его рука тянется к руке Томлинсона на его бедре, и он переплетает их пальцы. Присутствующие в студии напряженно наблюдают за ними, вызывая внутри знакомое Гарри чувство трепета.
Первый вопрос отрезвляет слишком резко. Как ваши дела? Отлично, это просто. Гарри очаровательно наклоняет голову и отвечает, что все отлично. Луи дополняет его слова кивком.
— Хорошо ребята, не будем тянуть, да? Мы все знаем, зачем собрались, и о чем будем говорить, так что, я не хочу начинать издалека. Скажите мне, что вы чувствуете сейчас, после того как весь мир узнал о ваших отношениях. Гарри?
Он не ожидал, что это случится так быстро и сходу. Ник не тянет резину, и в итоге Гарри решает, что это хорошо. Так всё намного быстрее закончится.
— Эм. Ну, небольшое волнение, это точно. Я думаю, сейчас это уже не такая впечатляющая новость, но то, как наша история была преподнесена, это немного шокирует. И меня тоже, на самом деле.
Он знает, что запинается, когда говорит, но в итоге все звучит не так плохо. Большой палец Луи поглаживает его кисть неизвестно зачем, чтобы сбить Гарри с толку еще больше или чтобы показать нежный жест на публику?
— Это ничего, честно говоря, многие в восторге от этого. Выглядит очень романтично, — усмехается мужчина. — Луи, что насчет тебя? Что ты чувствовал, когда запись попала в интернет?
Гарри переводит взгляд на Томлинсона, который поджимает губы, будто находится в напряжении, а потом его кристально голубые глаза становятся ясными и чистыми, но он выглядит задумчивым, когда мимолетно взглянув на Гарри, обращает внимание на Ника.
— Облегчение. — выдыхает он. — Я думаю, это было облегчение.
— Неужели? — Ник прижимает указательный палец к губам, и Луи просто кивает.
— Когда это случилось, я испугался. Но это длилось буквально секунду, а потом я чувствовал, что наконец-то мне не нужно прятаться… нам не нужно прятаться. Все стало намного проще, потому что наши отношения и так были непростыми, а то, что мы скрывались, и то, что я скрывал свою ориентацию, создавало большую путаницу.
— Но многие фанаты были недовольны этой новостью, — продолжает Ник.
— Это всего лишь моя личная жизнь, — пожимает плечами Томлинсон, — если люди любят моё творчество, они будут принимать его, не связывая с моей личностью. Просто… если у них есть какие-то проблемы с тем, что мы с Гарри вместе, это их право, я не могу заставить кого-то любить меня.
— Верно, Луи, — Ник одобрительно улыбается ему, — Хорошо. Тогда я хочу знать самый важный вопрос, который беспокоит всех. Как вы, ребята, познакомились? И как вообще получилось, что вы вместе?
— Я думаю это Гарри первый, кто сделал шаг навстречу…
Когда он слышит это, то рука сжимается сама собой. Короткие ногти впиваются в кожу Томлинсона, потому что «чего?». Согласно их плану, Луи был первый, кто обратил внимание на Гарри, потому что по виду Стайлса трудно сказать, что он мог быть инициатором отношений.
Блять, все очень плохо.
Луи путает карты, и Гарри чувствует, как начинает нервничать, особенно после того, как слышит:
— Он пытался флиртовать, это было забавно. Особенно его нелепые шуточки из разряда «Тук-тук. Кто там? Банан». Но это было мило.
— Оу, Гарри, — поддерживает Ник.
Стайлс пытается побороть смущение, которое расползается по его лицу красными пятнами. В его голове уже рождается миллион идей, как можно убить Томлинсона без свидетелей, или по крайне мере сделать так, что он больше никогда не запоет своим скримом. Только фальцетом.
Тук-тук-кто-там-банан? Серьезно? Это уже переходит границы.
— На самом деле я умею шутить, — наконец встревает Гарри. Его голос похож на шипение ядовитой змеи, но Луи сам напросился.
— Да ну, — улыбается Томлинсон.
— Да. Я просто пытался хоть как-то его расшевелить. Ну, знаете, он всегда такой хмурый. А его улыбки так тяжело добиться.
— В любом случае, Гарри, у тебя, похоже, получилось, — одобряюще кивает Ник.
— Еще бы. Он без ума от меня.
Стайлс с удовольствием замечает, как напряженно выглядит улыбка Луи.
— Только, если совсем чуть-чуть, — сладко отвечает Томлинсон.
***
Раньше он думал, что внимание — это то, к чему он сможет без труда привыкнуть, но как же сильно он ошибался. Очевидно, Гарри из тех людей, кого смущает слава, кто хочет быть открытым, но не хочет жить, словно под микроскопом. Так часто бывает, люди, привыкшие выступать перед небольшим кругом лиц, от прицелов тысяч глаз теряют всю свою уверенность и обнаруживают боязнь большой сцены.
Их пригласили выступить на каком-то фестивале, да и то не в качестве хедлайнеров, да и то, всего лишь с парочкой песен. Но, черт возьми, Гарри не думал, что именно на их выступление придет так много людей.
Когда он сжимает в руках микрофон, то вдруг обнаруживает, что его ладони вспотели, а сердце стучит так загнанно, будто он лошадь на ипподроме. И он абсолютно точно не представляет, как выйти на сцену и показаться всем этим людям. Найл наготове и подмигивает ему, толпа машет и свистит, но Гарри ничего из этого не воспринимает.
— Эй, ты как? — Энди мягко касается его плеча. В его руках барабанные палочки, готовые вот-вот пуститься в дело, но Гарри не может сдвинуться с места.
— Я не знаю. Все эти люди пришли поглазеть на меня. Как на клоуна, понимаешь? — шепчет он.
— Гарри, это люди здесь, потому что хотят услышать, как ты поешь.
— Нет, они здесь из-за Луи, из-за… —
— Хватит, Гарри. Забудь о Луи. Его здесь нет, здесь только ты, и эти люди хотят тебя. Нас всех. Ну же…
— Я не уверен, что смогу.
— Ты делал это тысячу раз.
— Да, но… не перед столькими людьми.
Его оправдание звучит глупо, особенно в тот момент, когда он смотрит на ожидающую толпу и на растерянное выражение лица Энди. Это то, что он ощущает в тот момент — обязанность петь, несмотря на внутренние противоречия.
Прожектора загораются над их головой, и Гарри делает Найлу знак начинать.
***
— Неужели он действительно не понравился тебе с первого взгляда?
— О боже, Зейн! Ты можешь просто забить на это?
Луи стонет, пихая ногой развалившегося на ковре Зейна, жующего его вчерашний ужин и переключающего на «стоп» запись недавнего интервью.
— Очевидно, что нет, Луи, — морщится Малик. — Твой публичный каминг-аут с этим парнем в топе новостей, не делай вид, что не имеешь к этому отношения.
— Ты мог хотя бы делать это не в моем присутствии?
— Я видел, как ты блюешь, трахаешься и справляешь нужду, неужели ты думаешь, что это меня смутит?
— Тебя — нет, меня — да.
Он падает на диван, обессилено замечая, что запись продолжается.
— Разве он не милый? А? Как щенок, который может очаровать кого угодно.
Противный смех Гримшоу раздается на всю гостиную. Томлинсон морщится, вспоминая довольную физиономию этого интервьюера.
— Да, но… Не знаю. Он был абсолютно не в моем вкусе. К тому же, он был таким настойчивым и даже немного раздражительным.
— И даже несмотря на это…
— Точно, несмотря на это я просто… Да. Очевидно, я должен был рано или поздно сдаться.
Его рука шарит по мягкой поверхности дивана в поисках пульта от телевизора, который он включает всего трижды в год, и то, лишь тогда, когда к нему приходят парни сыграть в старую приставку и провести вечер за тупыми разговорами и едой. Но сейчас… сейчас нужно хоть что-то, заглушающее весь этот позор, разлетающийся по ютубу.
— Я останусь на ночь, да?
Мимолетом спрашивает Зейн, под аккомпанемент натуженных смешков Гарри Стайлса и Ника Гримшоу.
— Да, конечно. Как всегда.
Луи пожимает плечами, не понимая смысла вопроса. Зейн живет здесь, когда пожелает, или когда в его квартире нет очередной девушки, с которой он предпочитает проводить время, считая, что эти отношения продержатся дольше, чем двухмесячный перерыв группы от туров.
— Я просто имею в виду… Если у тебя есть какие-то планы. Ну, с Гарри?
Томлинсон хочет фыркнуть как малолетний мальчишка, попавшийся на какой-то шалости. Якобы «кончено, нет, это не я». Но потом его маска обличает эти мысли и образ нового Луи Томлинсона занимает своё место слишком легко и просто.
— У меня нет планов, Зейн.
Ответ устраивает Луи, но очевидно не Малика.
— Тогда, ты можешь позвать его?
— Зейн, что за хуйня?
Гитарист бьёт по клавиатуре, и интервью оказывается, наконец, забыто.
— В чем проблема, Томлинсон?
— В чем проблема, Малик? Ты решил знакомиться со всеми моими бойфрендами?
Зейн усмехается, откидывая ноутбук на кофейный столик, и устраиваясь на диване рядом с Луи.
— Бойфрендами? Теперь ты точно гей?
Луи знает, что все это глупая провокация, потому что Зейн знает его как никто другой, и естественно фраза была просто вырвана из контекста, так что… это просто шутка. И он отвечает на нее лишь возмущенным «отвали».
— Давай милый, неси свой любимый лак, я накрашу тебе ногти и расскажу о платье, которое купил на прошлой неделе.
Малику приходится прижать кулак ко рту, чтобы не засмеяться слишком громко.
— Фу, Зейн, не думал, что человек, трахающий парней через раз, мыслит так стереотипно!
Обычно все заканчивается парочкой тупых шуточек, разлитым по полу пивом и обещаниями выгнать друг друга из группы. Но в этот раз они просто досматривают интервью с Луи и Гарри, а после другие интервью парней, что вылезают в списке рекомендованных. И все это продолжается до тех пор, пока голова Томлинсона не падает на плечо друга, и глаза у обоих не закрываются от усталости.
— Знаешь, что странно?
Луи мычит в ответ, обнимая себя за плечи и устраивая голову удобнее.
— То, как не совпадают ваши слова с реальными фактами.
Вязкая ложь застревает у Луи поперек горла, как в тот день, когда отец поймал его с проколотым языком и татуировкой, набитой на бедре.
— Вы не встречались во время Readingʼа, и обблевался ты, потому что выкурил слишком много дешевой травы и пил три дня подряд.
Он поворачивает голову, встречаясь лицом к лицу с Зейном, смотрящим на него словно суровая мраморная статуя. Возможно, ему бы следовало сказать что-то, что оправдало его в глазах друга и спасло ложь, стоимостью в полмиллиона, но в итоге он не произносит ни слова.
— И еще… в то время, когда вы уже «встречались», ты спал со мной. Не думаю, что твой бойфренд практикует свободные отношения.
— Ты его не знаешь, — все, что он может выдавить, скованный и загнанный в тупик. Он не Гарри, и он не попадется на эти уловки, но Зейн порой чертовски убедительный и мог бы играть детектива в каком-нибудь сериале. Одно дело — врать людям, для которых твоя ложь всего лишь мимолетная пилюля, и другое — людям, что знают твою правду на вкус.
— Почему ты делаешь это?
— Что я делаю?
— О, Луи, не притворяйся. Ты знаешь.
Голос Зейна рассекает в воздухе острым ножом, и сворачивать куда-то уже поздно. Луи знает, что Зейн ненавидит отговорки, и если он начнет мямлить оправдания, это окончательно убедит Малика.
— Ты ничего не делаешь просто так, Луи. Все дело в твоих родителях? Тебе мало внимания, и ты хочешь снова их побесить? Как в тот раз, когда ты позвал меня с ними на ужин и сказал, что я твой парень? Или в чем? Не рассчитывай, что я ничего не замечал, потому что я думал об этом. И много. Я просто… У меня есть несколько версий, одна лучше другой, так что давай ты просто скажешь мне, когда я буду прав, да?
— Итак. Возможно дело в родителях. Но это было бы слишком тупо с твоей стороны. Потом я думал о том, что… Синтия все знала, и ты все время с ней. Так что, было ли это способом заставить прессу заткнуться из-за Readingʼa? Гарри ведь может быть просто пиаром, да? Луи?
Воздуха в комнате становится слишком мало, и легкие Луи прожигает вопрос Зейна, его интонация и то, как близко он подобрался к сути. У него нет слов, и он просто смотрит на Малика так, будто он разочаровал Зейна.
— Или… Если только…
Сосредоточенное выражение лица Зейна меняется на задумчивое.
— Ты делал всякие странные вещи. Всегда задевал их группу, говорил что этот парень нелепый, и… Если задуматься…
— Это было на той вечеринке, сразу после… ну, ты знаешь.
Глаза Зейна расширяются, но Луи лишь надеется на то, что голос не выдаст его.
— Я встретил его в… туалете. С этим… этим тупым шарфом, шляпой, и лягушачьим выражением лица, и…
— О Господи! — Зейн прячет свое лицо в ладонях, шумно выдыхая. И потом он смотрит на Луи в полном шоке, потому что…
— Ты был влюблен в него.
Звучит так неверяще. Зейн запутывается пальцами в своих волосах, и усмехается, очевидно, думая, как он мог не замечать такой очевидной вещи.
— Как давно?
— Я не знаю… Лидс? Это было просто охренеть как давно. Но он все равно раздражал меня. Потом случился Reading… и Гарри сказал мне, что я ему нравлюсь. Тупость, но…
Зейну приходится медленно встать, чтобы захватить свою куртку, брошенную на спинку кресла, и поплестись к выходу с абсолютно ошалевшим видом. И когда Луи кричит ему «ты куда?», тот лишь может ответить «мне надо переварить эту мысль как следует. И покурить». Дверь хлопает, и Томлинсону нужна пара минут тишины, прежде чем прыснуть от смеха, с легкой долей истеричности.
В конце концов, Зейн думает, что он влюблен в Гарри Стайлса.
Комментарий к Round 6
Ну, ладно. Не уверена, что еще хоть что-то сможет сделать этот фанфик хуже, так что даже такая дерьмовая глава не потопит его (что мертво, умереть не может и т.д. ХА)
========== Round 7 ==========
Бывали и другие дни.
Дни, когда Гарри казалось, что это даже волшебно.
Дни, когда парочка смущенных ребят подходила к нему в кафе и просила памятных объятий. Ваши песни чудесные. Они так вдохновляют меня. Спасибо за эту музыку.
Всего несколько слов, и все восполнено с лихвой.
— Привет, Луи.
— Привет, Гарри.
Смазанные поцелуи. Холодные прикосновения. Пренебрежительные взгляды.
Вот, что восполняется.
Потом наступает затишье. Короткий перерыв, когда они могут забыть о существовании друг друга и их ведущих ролях. Не лгать окружающим, замечая, что самое удивительное в этом то, что они в такие моменты не лгут лишь друг другу.
И затем все по новой.
***
Первый альбом Dead Vultures становится платиновым. Да, прошло семь лет, и он как запоздалый ребенок только сейчас получает свою награду, но, не смотря на это, Гарри немного… завидует? К тому же награда альбома совпала с его семилетием, и эта удивительная счастливая случайность не проходит просто так для группы, а значит и для Гарри.
Он по-прежнему получает огромное количество вопросов по поводу их с Луи отношений, и это удивительно, но, похоже, бОльшая часть фанатов со всей чистотой и наивностью в них верят. Они пишут им кучу милых пожеланий, делают посты с их фотографиями, отмечая, какими счастливыми они выглядят вдвоем. И, ладно, Гарри знает, что всё это не стоит внимания, потому что эти отношения не реальны, но всё выглядит так, будто у него действительно есть парень. И это немного сбивает с толку.
Он получает официальное приглашение на вечеринку в честь празднования альбома DV, и знает, что там они с Луи будут в центре внимания. И это его больше не волнует.
Найл и Энди забирают его ровно в семь, и на его взгляд они выглядят слишком претенциозно в их костюмах и бабочках, потому что, ну, это же вечеринка Dead Vultures, там будет куча пьяных рок-звезд, главной целью которых будет напиться как можно сильнее и трахнуть большее количество девушек. Поэтому Гарри не поддерживает их выбор, но против своей воли надевает белую рубашку с коротким рукавом, бабочку и самую простую шляпу из его гардероба.
Когда они появляются на вечеринке, клуб уже до отказа набит. Охранник на входе пропускает их с видом, будто только идиот не узнает Гарри в лицо. Но чуть позже он убеждается, что, похоже, все знают кто он такой — никто не упускает возможности подойти к нему и поздороваться, иногда даже завести глупый разговор и обязательно, обязательно, мимолетно сказать о том, как прекрасно смотрится Гарри рядом с Луи, даже, несмотря на то, что лишь единицы в этом клубе не считают их отношения пиаром.
Несколько дней назад Найл наткнулся на статью в сети, где говорилось о том, какую популярность набирает ЛГБТ-движение, и как ловко Луи и Гарри следуют течению этой «моды». Там их отношения называли «псевдороманом ради спасения», и не то, чтобы это не было правдой, но Гарри вовсе не чувствовал, будто Луи его спасал. Скорее он утягивал его в другую, более глубокую и темную бездну.
Спустя час вечеринки он успевает поздороваться почти со всеми присутствующими, кроме самих Dead Vultures. Гарри начинает думать, что Луи и ребята не пришли, пока не замечает Томлинсона в дальнем углу в окружении парочки людей. Он выглядит… как всегда. Немного мрачно, но с притягивающей привлекательностью, в своей расстегнутой белой рубашке, дающей прекрасный вид на испещренное чернилами тело, черной кожаной жилетке поверх нее и черных рваных джинсах. Гарри незамедлительно подходит к нему, пробираясь сквозь веселящуюся толпу людей, и присаживается рядом, оборачивая руку вокруг его талии.
— Вот ты где, я искал тебя весь вечер, — он улыбается как дрессированная кукла и оставляет легкий поцелуй на щеке Томлинсона.
— Вечер только начался, Гарольд, — Луи насмешливо закатывает глаза и устраивает руку на плече Гарри. Они смотрят друг на друга, выжидая паузу, чтобы все подумали, что влюбленные не могут оторвать друг от друга глаз, не замечая никого вокруг и блаблабла, как по сценарию. Но Гарри вовсе не трудно делать это, потому что у Луи красивые глаза, и он пытается рассмотреть их лучше, каждый раз, когда они находятся близко, и это точно не тот факт о Гарри, который нужно знать хотя бы одной живой душе.
— Сегодня утром я так спешил, что даже забыл поздравить тебя с семилетием альбома.
— И с тем, что он стал платиновым тоже, — ахает Луи и улыбается. — Может, поздравишь меня чуть позже и наедине?
— Фу, Луи, вы здесь не одни, — фыркает Джордж, и Томлинсон незамедлительно показывает ему средний палец и, посылая улыбку, похожую на оскал. Назло Джорджу он поворачивает лицо Гарри, держа его за подбородок, и крепко, но коротко, целует. В итоге Джордж решает просто смыться из их компании, и Гарри вздыхает свободнее.
Поцелуи стали являться обыденной частью их программы. На фотографиях блогов, статей и журналов губы Гарри всегда находятся на губах Луи, но даже то, что они делают это постоянно, не значит, что и чувствуется это чем-то обычным. Самое странное, что Гарри не чувствует больше отторжения или отвращения, только касание мягких губ, каким оно и должно быть.
Они прикидываются так на протяжении всего времени, оставаясь с дежурными улыбками на лице. Меняется лишь содержимое их стаканов, пока они не становятся, наконец, достаточно пьяными, чтобы выдержать этот вечер.
— Эй, Гарри, ты знал, что здесь ребята из Black Veil Brides и еще, по-моему, я видел Брэндона Флауэрса, — Найл наваливается на него, пока Гарри отходит от Луи к бару. Хоран пьяно хихикает ему в ухо и пытается удержаться на ногах. Вот, кто сегодня действительно счастлив.
— Найл, ты уже однажды встречался с Брэндоном Флауэрсом.
— Да, но он никогда не приходил на наши вечеринки, — надувает губы парень.
— Потому что мы никогда не устраивали таких вечеринок, — усмехается Гарри.
— Видишь! Хорошо, что у тебя известный бойфренд, пусть даже он полный мудак. Я видел его только что, он такой высокомерный, постоянно что-то говорит о себе. Я, я, я. Я такой офигенный Луи Томлинсон. Пф!
Гарри смеется, обнимая друга за плечи, и, краем глаза, замечая объект их разговора. Луи снова стоит в компании Зейна, Лиама, Джорджа и кучи ребят из их тусовки. И в этом нет ничего необычного, за исключением того, что Томлинсон и его басист похожи на людей, ненавидящих друг друга, а не на друзей, прошедших десяток лет вместе. В любом случае, ему плевать. Хотя в такие моменты он становится несказанно счастлив, что его группа состоит из таких парней как Найл и Энди.
— Собираешься напиться сегодня, лепрекон? — улыбается Гарри, замечая очередной стакан в руках Хорана.
— Уже! Всегда и вечно! — слышится смех. — Собираешься бросить мне вызов?
— Всегда и вечно! — провозглашает Стайлс, принимая коктейль из чужих рук.
Вероятно, ему стоило задуматься над этим решением. Пить с ирландским другом, на вечеринке, где он одна из главных звезд, да еще и на виду у прессы и знаменитостей, не лучшая идея. Но после очередного «попробуй» от Хорана, любая идея в голове Гарри кажется самой, что ни на есть гениальной.
В итоге они с Найлом оказываются самыми громкими за барной стойкой. Двумя идиотами, выкрикивающими слова песни, и абсолютно точно счастливыми. Вероятно, вечеринки за счет его «крутого бойфренда» можно записать в список плюсов.
Из этой мысли в его голове плавно перетекает мысль о Луи, и внезапно давно уснувшая роль мальчика-Луи-Томлинсона, снова оказывается в деле. Найл спорит с барменом, и упускает из виду, как Гарри протискивается сквозь толпу к покинутому им музыканту.
— Лу! — выкрикивает он, и сам же фыркает от смешного сокращения. Он наваливается на Томлинсона, опираясь рукой о твердое и напряженное плечо, и лишь потом замечает, что все в компании внезапно затихли.
— О! Я прервал разговор? — наивно тянет он. Луи немного раздраженно хмурится, но этого никто не замечает. Они видят лишь то, как крепкая рука Томлинсона обхватывает талию Гарри, удерживая его от встречи с полом.
— Малыш, иди, потанцуй, — шипит он ему в ухо, на что Стайлс лишь усмехается.
— Но я не хочу танцевать без тебя, — он надувает губы как маленький ребенок, и только после того, как поднимает взгляд с немного небритого подбородка Луи, замечает перекошенное злобой лицо Джорджа и сосредоточенных Лиама и Зейна.
— Я скоро приду, обещаю. Иди, — его настойчиво отталкивают, и Гарри может только закатить глаза от ожидаемой грубости и уйти обратно к бару.
— Ненавижу Луи Томлинсона, — выдает он, когда оказывается возле Энди, сидящего за стойкой. — А где Найл?
— Там же где и всегда, — смеется парень и машет рукой в сторону толпы, — нигде и везде одновременно!
В голове Гарри стучит шум, когда он смотрит на пустующую сцену и на продолжение спора между Dead Vultures. Энди прослеживает его взгляд.
— Так что с Луи?
Гарри фыркает.
— Он придурок, вот что. Я каждый раз пытаюсь помочь ему, но он лишь делает вид, что справится и сам. Видишь?
Энди задумчиво кивает.
— Идиот, — заключает, наконец, Гарри, хотя неизвестно кого точно имеет в виду.
— Давай потанцуем! — провозглашает он, и это звучит как слишком плохая идея.
— Брось, Гарри! Ты знаешь, я это ненавижу.
Энди канючит, но в итоге все равно оказывается вытащенным в центр ликующей толпы.
— Зачем это, Гарри?
Стайлс лишь пожимает плечами и прижимается с объятьями к безотказному другу. Энди хмурится, понимая, что стал участником какого-то глупого плана Гарри, когда тот закидывает руки ему за шею и тянется еще ближе.
— О, умоляю, Стайлс, ты же в курсе, что он не будет ревновать?
Гарри лишь закатывает глаза.
— Я в курсе, Ди. Но они-то нет. — кивает он на людей вокруг. Энди, честно говоря, плевать, он просто подчиняется Гарри, потому что, если быть честными, трудно противиться двухметровому Стайлсу, когда ты с трудом дотягиваешься носом до его подбородка.
Вокруг пахнет дымом и пивом. Буйством пьяных тел и фальшивых обещаний. Гарри нахально улыбается Луи, сквозь мелькающие плечи и даже музыке сложно заглушить гулко бьющееся сердце в его груди.
***
— Лу, твоего бойфренда, похоже, собираются увести.
Зейн усмехается, разряжая атмосферу, и Луи, все еще помутневшим от злости взглядом смотрит в сторону людей на танцполе. Гарри стоит вместе с этим смазливым идиотом из его группы. Отлично. Только этого ему и не хватало.
— Все в порядке, они просто танцуют, — шипит он, пока все его внимание все еще приковано к Джорджу. — Вернемся к проблеме: ты не можешь брать отпуск, Джордж, это контракт, ты должен ему следовать!
— Я похож на идиота, Луи? Я знаю это! Я договорился обо всем, и я не могу упустить возможность поучаствовать в этом шоу, окей? Не только ты в этой группе достоин славы!
— Вы мне надоели! Я просил лишь об одном вечере, неужели так сложно? — Лиам обреченно взмахивает руками, и проталкивается мимо них, желая побыстрее смыться. Просто прекрасно.
— Ничего, он у нас не такой чувствительный как ты, Льюи.
Луи снова сдерживается от того, чтобы ударить басиста. Ничего. В другой раз.
— А тем временем твоего бойфренда все еще уводят, — хлопает ему по плечу Зейн. Да чего он привязался? Но потом Луи вспоминает, что Малик все еще верит во влюбленность в Гарри, а Луи всегда был немного жадным. Так что он лишь мысленно распинается в проклятьях, и оставляет Зейна и Джорджа позади себя.
Что ж, так даже лучше.
Провести вечер с пьяным Стайлсом куда предпочтительнее, чем с собственными друзьями. Вот во что превратилась его жизнь.
Он рассекает толпу танцующих с удивительной легкостью, за считанные секунды оказываясь рядом с Гарри и Энди.
— Радость моя, ты что, перебрал? — ядовито бросает он, как только встает перед парочкой. Стайлс тут же смотрит на него, как счастливый олень, пьяно протягивая это своё «Л-у-у-у».
— Я не перебрал, мы танцуем, — говорит он еще медленнее, чем обычно. Луи проклинает себя за подпись в контракте.
— Давай я отвезу тебя домой, спасибо… э-э… Эван.
— Энди, — тут же поправляет парень, неловко улыбаясь и отходя от Стайлса на шаг, позволяя тому повиснуть уже на другом теле.
— Да, точно. Извини за это.
— Ничего. Вообще-то я могу и сам довести его до дома. Таскать его пьяного до постели моя обязанность вот уже много лет, — усмехается Энди. Гарри отвратительно хрюкает от смеха на плече Луи.
— Да… Ну, знаешь, теперь я таскаю его до постели. Пьяного или трезвого.
Неловкое молчание повисает в воздухе. Энди забавно морщится, но в итоге выдает лишь «ладно» и «пойду найду Найла». И Луи не успевает сказать ему ничего вроде «да, давай уже, вали». Может, это даже к лучшему.
— У тебя отвратительный парфюм, — фыркает Стайлс ему в шею, как только его друг скрывается из виду.
— А у тебя отвратительный ты, Стайлс, — получается не настолько ядовито, насколько раздраженно, но Гарри только хихикает.
— Ладно, идем.
— Нет-нет! — Гарри вдруг приободряется, обхватывая своими огромными руками Луи за талию и не оставляя между ними никакого свободного пространства. — Нам надо потанцевать! Все ждут!
«Все ждут, ну конечно» — саркастично подмечает Луи, но в протест ничего не говорит. Он обнимает Гарри в ответ, и пытается не думать о происходящем за пределами их обычного «круга игры». Джорджа здесь нет, Лиама с Зейном тоже, никто их не контролирует, так что, если Стайлс заткнется, то получится несколько прекрасных минут тишины.
Он не замечает, как одна минута перетекает в другую и в следующую, пока они стоят в их прежнем положении, и подбородок Гарри лежит у него на плече.
— Упс, похоже, тут фотографы, — шепчет Стайлс ему в ухо, но даже несмотря на музыку, Луи удается это услышать. Он смотрит на полные губы оказавшиеся внезапно возле него и раздражение отступает. Теперь Луи немного растерян — губы Гарри переливаются разными цветами от софитов, и находятся слишком близко. И он должен их поцеловать. В конце концов — контракт.
Он наклоняется и вспышка света ослепляет, оставляя лишь ощущение губ Гарри на его, их поцелуя со вкусом вишневого коктейля Стайлса. Самое забавное, что позади них не слышно ни одного щелчка затвора.
***
— Давай, Стайлс, тащись, — он с трудом выдыхает, когда холодный ветер ударяет в лицо.
— Луи, такси через две минуты! — кричит Зейн где-то позади, получая в ответ отрешенное «спасибо».
— Ну и зачем надо было так нажираться? — закатывает глаза Томлинсон, подтягивая ближе смеющегося Гарри.
Он чувствует раздражение на протяжении всей поездки до дома, потому что Гарри постоянно трогает его волосы и забрасывает ногу на колени, да и вообще ведет себя слишком… странно. Ладно, странно необычно.
Он помогает ему добраться до квартиры и игнорирует беззащитный и податливый вид парня. В конце концов, он не его парень.
— Ты же сможешь раздеться сам?
— Конечно, — фыркает Гарри, но его слова не подтверждаются, когда он падает на постель и с трудом пытается снять штаны.
— Ну почему я? — задает Луи вопрос в пустоту. Он тянется к изворотливому телу Стайлса, хватая того за бока, чтобы тот хотя бы перестал вертеться. Рубашка Гарри задирается, а бабочка делает его таким по-невинному милым, заставляя Луи ухмыльнуться собственным мыслям. Гарри Стайлс не милый. Немного приятный, занудный, неловкий, довольно сексуальный, но не милый.
Пока он справляется со штанами, крепкие руки тянут его за воротник рубашки наверх, пока он не оказывается лежащим на Гарри. Лицом к лицу.
— Хочешь мне что-то сказать? — насмешливо тянет Томлинсон. Гарри улыбается и машет головой.
— Нет. Ой. Да, — смеется он. Его глаза отливают искрящимся пьяным блеском даже в полумраке комнаты. — Ты выиграл.
У Луи закладывает в ушах от хриплого шептания. Он бегает взглядом по лицу Гарри, пытаясь увидеть объяснения, но вместо этого только цепляется за каждую мелкую деталь. Морщинки под глазами, скулы, вздернутая верхняя губа.
— Интервью! — поспешно добавляет Гарри, разбивая иллюзии Луи. — Ты хорошо справился. Лучше меня.
Вот в чем была победа.
Что ж. Луи подумал о другом.
— Я предупреждал тебя, — беззлобно шепчет он. Гарри слишком добрый даже когда пьян.
— Знаю. Ты профессионал…в… притворстве, — медленно тянет он, обводя взглядом губы Луи. И тот с ужасом замечает, что звук этого голоса растапливает его внутренности. О, нет. У него не может встать на Гарри Стайлса.
— Этому не легко научиться, — усмехается Луи. Их бедра все еще прижаты друг к другу, тела близки к сплетению. Не лучшая поза для людей, до тошноты не терпящих взаимное присутствие.
— Да! Ты учил меня. Но я все еще плохо притворяюсь, — парень под ним вздыхает, и Луи запоздало думает, что тому, наверное, тяжело, но… всё равно не двигается с места.
— Нужно упорно работать, это сложный труд, знаешь ли.
Гарри в ответ кивает головой, но его взгляд на губы Луи отвлекает.
— Хочешь, чтобы я тебя научил? — интересуется он, не узнавая свой голос. Тянет его, как сладкую патоку, обдавая кожу Гарри дыханием. Стайлс снова кивает.
Воздух в комнате оказывается выжжен. Зрачки парня выдают немую просьбу.
Луи ведет пальцами по гладкой рубашке, от низа до самого ворота, останавливаясь на верхних пуговицах. Одна за одной. Петли поддаются, как и капитулировавший музыкант под ним.
Тишина звучит музыкой. Луи добирается до последней пуговицы, заставляя Гарри перестать дышать.
Он смотрит на бледную кожу под тканью, и пальцы возвращаются на прежние позиции. Только в этот раз без препятствий.
Губы Гарри касаются его, дыхания смешиваются, но акт поцелуя не зафиксирован. Никто не сдается первым.
Луи добирается до барьера брюк, и веки Гарри дрожат.
— Я разрешаю тебе простонать трижды, — жестко отрезает он, прежде чем рукой пробраться под кромку расстегнутой ткани. Гарри пользуется своим правом сразу же. Шаткий стон срывается с губ, как только рука касается напряженной плоти.
— Серьезно, Стайлс? Вот так просто? Я думал, ты будешь способен на большее, — сладким испепеляющим ядом произносит он ему в ухо. Горячий член в руке твердеет все больше, пока его обладатель до боли закусывает губу. Руки цепляются за рубашку Луи, и только то, как сильна его хватка выдает то, насколько сильно он напряжен.
— Боже, ты такой нуждающийся, — смех полон больше вожделения, чем насмешки. Движения руки становятся рваными.
Гарри прикусывает язык, его лицо краснеет. Луи не знает в восторге он или в ужасе от того, как сильно Гарри пытается исполнить приказ. Прекрасно. Нужно добавить больше специй.
Он стягивает штаны ниже. Движения становятся свободнее, но жар тел не уменьшается. Гарри зажмуривается, но Луи тут же шипит «не смей закрывать», и становится почти невыносимо.
Все превращается в очередную игру. Гонку. Кто проиграет. Кто первый сдастся. Кто останется позади.
Луи не собирается проигрывать.
К руке подключается запрещенный прием «поцелуев на шее», которого Гарри не ожидал. Луи кусает, целует, отрубает пути к отступлению. Он тяжело дышит, в голове плывет, но глаза открыты, а с губ не срывается стона.
— Молодец. Умница, Гарри. Почти победил, — шепчет Луи в реальности или в его сознании. Никто точно в этом не уверен. Губы опускаются на грудь, зубы находят уязвимое место — сосок. Отлично. 2:0. Умоляющий голос проносится по комнате, увязшей в плотном запахе секса и борьбы.
Луи двигает рукой еще быстрее, ему почти начинает нравиться сочетание своих татуировок на коже и члена Гарри. Но почти, еще не точно.
— Ну же, Гарри. Тебе что, мало? — голос превращается в садистский. Гарри смотрит в глаза моля о жалости, но Луи еще недостаточно ощутил вкус собственной победы.
Кончик носа касается дрожащих бедер, парень под ним готов заметаться от оргазма, но Луи чувствует, что грань близка, и он намерен её перейти. Он видит нездоровый блеск глаз Гарри, когда губы заменяют теплую ладонь на напряженном члене. Он видит разрушение и уничтожение вселенных, когда двигается дальше. Сквозь оглушающую тишину до него доходит стон удовольствия — крик побежденного. Луи не может улыбнуться — язык врезается в чувствительную головку, но в глубине души он улыбается. Гарри сдается окончательно, откидывая голову и закрывая глаза.
Луи.
Вот и все что он слышит.
А дальше конец.
И победа.
Он вытирает губы дрожащей рукой. Шоковое состояние тела на постели приводит его в экстаз. Луи ухмыляется, капли спермы, стертые с его кожи, остаются на когда-то чистых простынях — на память.
— Отлично, Стайлс. Позвони, когда будешь готов к новому уроку.
Дверь хлопает за его спиной, оставляя разорванного мальчика собирать себя для нового раунда.
Комментарий к Round 7
Чееее, прикиньте новая глава. Не ожидали, да? А я вот ожидала. Три дня, пока выродила это. Не оправданно конечно, ну а что поделать. Вот такая вот вам предъебля перед НГ. Считайте, маленькая прелюдия.
А теперь к главному. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо вам, котаны, которые оставляли отзывы на прошлых главах. Awww, ну вы знаете, я очень люблю, когда вы пишете. И я так тронута - комментов было так много <3 Вы моя отдушина, спасибо вам :*
Мери кристмас, все дела <3
========== Round 8 ==========
На его стене есть лишь одна фотография, которая ему никогда не нравилась — на ней он, Джемма и Энди сфотографировались после первого выступления ARS. Это был провал, они были так ужасны, что Гарри почти расплакался. Джемма успокоила его, купив мороженое и подарив привычные объятия. И они сделали это фото, потому что, даже несмотря на ошибки, этот опыт подарил им будущее. Хотя Гарри все еще ворчит по поводу того, как ужасно он получился на снимке.
Это не важно. Это то, что есть.
И Гарри думает об этом большую часть дня, в течение которого он просто не в состоянии встать с постели и посмотреть на самого себя. На его коже все еще невидимые следы рук Томлинсона, а на губах отпечаталось его имя. И от этого выворачивает сильнее, чем от похмелья.
— Нет, Энди, — слышит он за дверью. — Почему бы я должна была его будить? Он не ребенок. О боже, он напивается не в первый раз. И что теперь? Ему просто плохо после алкоголя, я уверена с ним все хорошо. Да. Позвоните ему позже.
На тумбочке все еще стоит холодный завтрак, к которому он не притронулся.
— Эй, звонил Энди, — голова Джеммы появляется в дверном проеме. — Перезвони ему, ладно?
Гарри кивает, обращая больше внимания на сестру на снимке, а не на стоящую в метре от него.
— Тебя тошнит или что-то еще? Ты же в курсе, я не буду держать твои ценные локоны над унитазом.
Он позволяет себе подарить девушке мимолетную улыбку, хотя желудок действительно подходит к горлу.
— Ты точно не заболел? — звучит ее голос уже более обеспокоенно. — Помнишь, что завтра у вас запись?
Он помнит, поэтому кивает. Джемма разочарованно смотрит на несъеденный завтрак и забирает его с собой — она думает, что это потому что Гарри не нравится, как она готовит. И ему жаль, что сейчас у него просто нет слов, чтобы сказать, что дело вовсе не в этом.
В его голове стучит «Ну же, Гарри… Умница… Ты такой нуждающийся». Он такой жалкий.
Он пытается понять, в какой момент он дал слабину перед своей наивностью и позволил себе воспринимать Луи Томлинсона как человека, которому может позволить залезть к себе в штаны. В какой момент он вообще позволил себе воспринимать Луи Томлинсона как человека, а не как контракт.
В дверь громко стучат, и голос Джеммы разносится на всю квартиру:
— Ну, ты собираешься вставать или как?
Если бы у него был выбор, он бы ответил нет. Но вместо этого он тянется к старой толстовке и домашним штанам. Его глаза натыкаются на одежду на полу — одежду со вчерашнего вечера. Он не прикасается к ней, будто в страхе запачкаться в грязи произошедших событий.
Джемма сидит за столом с умным видом и очками на носу, что-то печатая в ноутбуке. Гарри проходит мимо, сразу же наливая себе кофе — день явно не слишком удачный, если он решает пить кофе после полудня. Хотя он однозначно может назвать его неудачным, учитывая последствия вечеринки и его неумения пить.
— Таблетку? — спрашивает девушка, на секунду отрываясь от печатания, на что Гарри отрицательно хмыкает.
— Это правда, что вчера с вечеринки тебя привез Луи Томлинсон? — глаза напротив него прищуриваются, не предвещая ничего хорошего. Его вчерашний стон разбивается звонкими осколками в его голове. Он собирает в себе остатки гордости и самообладания, и отвечает лишь:
— Это не важно.
***
— Это очень важно!
Синтия с вдохновленным видом, и такими же вдохновляющими речами расхаживает по гостиной Луи. В ее руках огромный, просто огромный ежедневник, в котором она обычно записывает все свои идеи, и Луи, правда, не хочет знать даже о половине из них. Это немного пугает — то, какой до мозга костей профессиональной она порой бывает.
— Син, ты серьезно? Почему мы обсуждаем новый альбом именно сейчас, когда старый вот-вот вышел, и у меня все еще не прошло похмелье после вечеринки?
Зейн прижимается головой к подушке и болезненно стонет.
— Потому что, Зейн. Мне нужно составить ваше расписание на ближайший год, мне нужно все скоординировать.
— Мы только-только получили награду первого альбома, плюс звание лучшей британской группы, мы не можем просто… ну, отдохнуть?
— Прости? Я не расслышала? — она наигранно хмурится и показывает Зейну на свое ухо, наполовину украшенное проколами с яркими стразовыми сережками. Луи усмехается, глядя на эту картину, но серьезные лица Джорджа и Лиама возвращают его на Землю своим занудством. Он пропускает почти половину её душевной тирады о том, что им необходимо начать работу над очередным альбомом, и что надо планировать кучу концертов и, возможно, даже тур. Луи мутит от этих слов, хотя, возможно, в этом по большей части виновата вчерашняя водка.
Синтия располагает свой мини-рабочий кабинет на обеденном столе Томлинсона в его столовой и усаживает всех на места, представляя им план их будущей работы. Её маленькие пальчики быстро стучат по экрану планшета, пока остальным остается лишь кивать на её предложения.
— Таким образом, уже к апрелю нам предоставят самую офигенную студию, в какой мы только работали. Брюс Дикинсон* согласился вас продюссировать, можете в это поверить? Он в восторге от тебя, Луи! Хочет поработать с твоим вокалом!
Она так тараторит, что он почти прослушивает все, о чем говорилось, но его имя заставляет прийти в себя, отрывая мысли от вишневых губ с привкусом спирта.
— Что? А что не так с моим вокалом? — возмущенно бормочет он. Где-то сбоку Джордж закатывает глаза.
— Ничего! Он просто сказал, что с ним у вас выйдет что-то абсолютно потрясающее, — улыбается она.
— Это вряд ли, Луи любит мальчиков помоложе, — криво усмехается Джордж. Его лицо просит хорошей взбучки, но Томлинсон лишь проглатывает колкий гомофобный комментарий, не желая очередных сцен — Лиам все еще на него злится.
— Мне интересно, Син, как мы собираемся планировать что-то, когда этот, — кивает он в сторону басиста, — занят на своем шоу.
— О, опять ты за старое! — прилетает ему возмущенный ответ.
— Луи, мы с Джорджем все обговорили и составили расписание. Его участие в шоу не будет идти в ущерб группе.
Самодовольная улыбка, которую бы Луи назвал оскалом, красуется на губах Джорджа. Что ж, пусть так.
— Теперь я хочу, чтобы вы обсудили новый альбом, — возвращается к старому Синтия. Ее быстрая манера речи становится немного навязчивой и тяжелой, особенно, когда Луи вспоминает медленную и тягучую речь Гарри. То, как он растягивает слова и проглатывает некоторые буквы, в очередной раз отвлекает его от сути разговора, и в итоге он находит себя сидящим под пристальными взглядами четырех пар глаз.
— Что? — хмыкает он, когда все выжидающе смотрят на него.
— Я спросила, есть ли у тебя какие-то песни? — мягко улыбается Синтия.
Луи мычит, закрывая глаза и пытаясь вспомнить, писал ли он что-то для них в последнее время.
— Нет, кажется, нет.
— Может, что-то из старого? Из той кучи блокнотов, — кивает Зейн куда-то в сторону его спальни, где, как известно только Луи (и Зейну) под завалами одежды и барахла лежит пара исписанных блокнотов со стихами.
— Нет, ничего нет. Но я напишу, не переживай, — устало вздыхает он, отмахиваясь от дальнейших вопросов.
— Мы с Зейном можем что-нибудь написать, — пожимает плечами Джордж.
— Отлично! — счастливо объявляет Синтия. — Луи?
— Да, хорошо.
На этом они и заканчивают.
Спустя пять минут, когда все трое парней спешат покинуть дом Луи и вернуться к отдыху, Синтия все так же неторопливо делает пометки в своем планшете, и Томлинсон задается вопросом, когда она, наконец, решит последовать за ними?
— Мальчики уже ушли? — спрашивает она, не отрывая глаз.
— Да.
— Это хорошо, нам с тобой есть что обсудить.
Она откладывает все свои дела в сторону, даже демонстративно отодвигает свой ежедневник, что не является хорошим знаком — обычно так у них всегда начинаются серьезные разговоры. Луи это ненавидит.
— Слышала вы с Гарри прекрасно справились на вечеринке, — усмехается она.
— Ты была там, почему ты говоришь «слышала»? — фыркает Томлинсон в ответ.
— Так обычно говорят, перестань меня дразнить! И да, Зейн вчера весь вечер сидел у меня на ушах, рассказывая про вас. Похоже, все идет хорошо, да?
Луи вспоминает о своей руке, скользящей между напряженных бедер парня.
— Ага, — с улыбкой отвечает он.
— Это хорошо. Если так пойдет и дальше, вы станете одной из самых обсуждаемых пар!
— Мне кажется, ты счастлива по этому поводу больше, чем должна, — хитро замечает он.
— Потому что это хорошо скажется на тебе, Луи, ты же знаешь. Все успокоилось, и все благодаря Гарри. Он такой молодец, да?
Томлинсон усмехается. О да, он молодец.
— И еще, Луи. Когда соберешься писать песни… Ты мог бы совместить необходимое с полезным, — загадочно тянет она. Луи вздергивает бровь.
— Чего?
— Ну знаешь, это будет нам только на пользу, если в твоих песнях будет что-то напоминающее о нем, — Синтия улыбается своей самой обезоруживающей улыбкой, которой она обычно говорит «ты должен делать как я говорю, маленький кусок дерьма».
— Ты хочешь, чтобы я написал песню о Гарри? — давится воздухом он. Ладно, это вполне логично — для всех они безумно влюбленная пара, но это же не значит, что он будет писать песни о каком-то кудрявом инди-музыкантишке. Он немного выше этого. Ха.
— Возможно даже не одну, — гордо замечает она.
— Но ведь к тому моменту, как мы будем записывать альбом наш контракт будет приближаться к концу, разве нет?
— Мы можем его продлить, — спокойно замечает девушка, — или ты можешь написать душераздирающую песню о расставании, м?
Луи хочется покрутить пальцем у её виска — она сумасшедшая, это точно. Но в итоге он может только закатить глаза, и вспомнить о том, какой на ощупь была кожа Гарри. Глупые воспоминания.
— Да, и кстати. Вот ваше расписание на следующий месяц.
Луи принимает из ее рук листок с цветными пометками, а в голове звучит I sat by the Ocean группы Abandoned Red Sea.
***
Он стоит напротив стекла, разделяющего звукорежиссера и комнату для записи. И I donʼt wanna be в исполнении Гарри звучит уже, наверное, тысячный раз, с тех пор как он здесь. Вероятно, Стайлс просто забыл об их «свидании», или о том, что надо иногда проверять расписание. Поэтому Луи здесь.
Голос парня срывается снова и снова, хотя песня звучит в целом отлично. Слова о том, кем он хочет быть и к чему стремится, даже очень цепляют Луи, так что с лирикой у них все в порядке. Только вот они вечно запинаются на одних и тех же моментах, ломая всю композицию песни. Луи закатывает глаза, ловя на себе полу-сочувствующий-полу-раздраженный взгляд звукорежиссера.
Он забывает о том, что должен просто стоять и помалкивать, дожидаясь пока Стайлс закончит, так что в итоге он просто жмет на кнопку связи и говорит:
— Снизьте на полтона, и уберите в припеве последние две ноты, и замените «всю мою жизнь» на «в последнее время».
Он взмахивает руками будто это абсолютно очевидно.
Гарри тут же стаскивает с себя наушники и тупо смотрит сквозь стекло.
— Луи?
Томлинсон устало качает головой.
— А ты знаешь еще каких-то музыкальных профессионалов в этой комнате?
Его комментарий остается без внимания, кроме уничижительного взгляда звукорежиссера. Гарри не возвращается к пению — просто стоит и пялится, не зная, что делать. Найл и Энди переглядываются словно подружки-школьницы, и Луи начинает раздражаться от их глупости.
Он открывает дверь в студию и подходит к непонимающим парням, вырывая палочки из рук Энди и сгоняя его с места.
— Ты, — указывает он на Найла, — наиграй еще раз припев. А ты молчи, — говорит он Гарри.
Найл начинает играть, и Луи немного меняет ритм, в котором играл Энди, и музыка тут же преображается. Он взглядом показывает барабанщику, что надо делать, и после сует обратно в руки палочки. Потом он пристально смотрит на то, как играет Найл, заставляя блондина смущаться.
— Миленько, но не мог бы ты играть быстрее, ты не попадаешь в новый ритм.
Найл на это хмурится и, кидая быстрый взгляд Гарри, прекращает играть.
— Ты учишь меня? — взвизгнув, возмущается он.
— Я играю на пяти инструментах и у меня идеальный слух. Конечно, я тебя учу.
Найл на это только упирается руками в бока, напоминая озлобленного щенка. А потом приходит очередь Гарри. Луи вырывает у него наушники, и подходит к микрофону. Два щелчка пальцев и позади него, как по команде, начинают играть ребята.
Он прокашливается и смотрит на текст песни, и ему хочется смутиться от того, как звучит его голос в обычной манере пения — слишком высоко и пискляво, в отличие от голоса Гарри. Но он не доставит им всем такого удовольствия, так что он просто продолжает петь, не заботясь о том, что подумают эти идиоты. Примерно на середине второго куплета он стягивает наушники и передает их Гарри, абсолютно растерянному и расшибленному в щепки, и Луи надеется, что это из-за того, что он впервые за долгое время спел не скримом, да еще и эту инди-песенку.
— Теперь сам, — кивает он. — Я буду ждать на улице.
Он покидает здание студии с сигаретой во рту, самодовольной ухмылкой, и воспоминаниями о приоткрытом от удивления ртом Гарри перед глазами.
***
На улице похолодало, и третья сигарета уже оказывается выкурена. Он забыл, куда там они должны были пойти на свидание, потому что когда Гарри заканчивает — вокруг непроглядно темно. Он мог бы пойти погреться в студию, но не хочет смущать и без того раздавленных ребят. Или он мог бы пойти в кафе напротив — но какая-то сила заставляет его стоять у двери здания и дожидаться, пока его подставной парень покажется.
Гарри появляется спустя несколько минут. На нем тонкое пальто и шарф — тот, что Луи ему вернул. И он похож на приведение с синяками под глазами и дрожащим от холода телом, — и Томлинсон надеется, что первое не результат их небольшого развлечения (Гарри ведь не может оказаться настолько идиотом, чтобы придавать этому значение).
Они молча добираются до очередной вечеринки, где губы Луи органично смотрятся на щеке, подбородке и шее Гарри.
— Ты всегда такой самодовольный? — наконец произносит Гарри спустя вечность молчания. Они обнимаются у барной стойки, пока фотограф (как ему кажется) делает их незаметные снимки. Луи кладет руку на поясницу Гарри, сокращая расстояние между ними, и снова задерживается на губах парня, запечатленных в идеальную букву «О» в его голове.
— Всегда, — хмыкает он. — Не то, чтобы тебя это смущало тогда.
Гарри даже не смотрит на него, просто уставившись на бармена, и в его взгляде есть такое, что кричит Луи о сигналах спасения.
— О, брось. Я тебя смутил?
Улыбка Луи не может быть больше.
— Нет, — бросает Гарри. — Просто интересно ты кончил до или после меня? Извини, не обратил внимания.
Он дает Луи ядовитую улыбку, которая только добавляет пряности.
— Я не знал, что это было соревнованием. Но в следующий раз мы можем это устроить.
— Следующего раза не будет, — фыркает Гарри. Луи почти готов поцеловать его.
— Но тебе бы этого хотелось, — замечает он, видя, как напряглось тело, прижимающееся к нему. — Возможно, ты бы даже умолял меня в следующий раз.
— Идиот, — закатывает глаза Гарри, но в ответ получает лишь скольжение чужих губ по его. Луи еле касается языком кожи, прежде чем впиться в тонкую кожу под ухом. Он думает о том, что это было бы идеальным снимком для журналов — он прижимающий Гарри к барной стойке, такого слабого и податливого, хотя имеющего телосложение покрепче, чем у Луи. Его глаза наверняка закрыты, а пальцы мгновенно цепляются за Томлинсона, чтобы устоять на ногах. Возможно, он бы даже хотел себе этот снимок на память.
Когда он отстраняется, на шее Гарри алеет засос, а в глазах растерянность. Он мог бы бросить ехидный комментарий, или заставить парня возбудиться у всех на глазах, или он мог бы завести его в туалет этого никчемного клуба и снова запустить руку в штаны. Но вместо этого он решает поправить шарф на его шее, и Гарри не отрывая глаз от его пальцев произносит:
— Я хочу уехать с вечеринки.
Кажется, позади них щелкает затвор фотоаппарата, и словно по договоренности они сплетают пальцы, и, не оборачиваясь, двигаются к выходу.
Фото на его профиле, где Гарри через стекло делает запись, набирает очередную тысячу лайков. И с комментарием «Мой любимый звук — это звук твоего голоса» под ним, Луи никогда не согласится. Его любимый звук — это звук славы и сплетен за их спинами.
Комментарий к Round 8
*Пол Брюс Дикинсон — британский рок-музыкант, писатель, спортсмен (фехтовальщик), пилот гражданской авиации, теле-и радиоведущий, автор книг и сценарист, продюсер, прежде всего известный как фронтмен хеви-метал-группы Iron Maiden.
Видали да, прода. Порадуемся, пока есть. лол))
========== Round 9 ==========
Девушка с длинными темно-синими ногтями и подводкой на глазах с улыбкой вручает именованный стаканчик с кофе. Он знает, что она хочет сказать сейчас, вот, она уже открыла рот, чтобы спросить, не его ли лицо висит на афише у автобусной остановки. Но прежде чем она успевает сделать это, он протягивает ей смятую купюру и даже не удосуживается забрать сдачу, лишь разворачивается и вылетает из кофейни.
На бегу, он вваливается в такси и чуть не проливает содержимое стакана на пассажира рядом с ним.
— Осторожнее, — слышит он возмущение, но пропускает недовольство мимо ушей. Парень в глупой фетровой шляпе и полосатой рубашке отодвигается подальше, но Луи все равно замечает на чужих джинсах каплю пролитого кофе.
— Извини. Горячий.
Гарри фыркает, продолжая пялиться в экран телефона.
— Камден таун, пожалуйста, — обращается он на секунду к водителю. — Уже выбрали обложку альбома?
— Нет. Три песни еще не готовы полностью, — пожимает плечами Стайлс. Он кажется напряженным и не слишком сговорчивым.
— Ясно. Тогда вопрос по делу: Бетмен и Робин или Джокер и Харли?
На этот раз мистер слишком-занят-своим-телефоном отрывается от игрушки и с вызовом смотрит на него.
— Мы не будем наряжаться в героев комиксов, — закатывает он глаза, и Луи делает слишком резкий глоток горячего кофе.
— Почему нет?
— Потому что это банально. И это Хэллоуин…
— Герои комиксов это классика.
— Классика это вампиры, оборотни и призраки.
— К слову о банальности, да? — язвительно добавляет Луи.
— Камден таун, — перебивает их шофер, и Гарри сует тому в руки наличные, прежде чем вытолкнуть Томлинсона из машины.
В магазине «Подарки и костюмы» они делают парочку снимков, чтобы позже выложить их в сеть, а потом роются во множестве вешалок и тряпья.
Луи все еще считает, что они должны одеться в стиле героев комиксов, потому что, ну, все любят комиксы, а еще лосины отлично выделяют его задницу. Но Гарри сразу же отправляется в сторону банальных костюмов, и Луи он так сильно бесит. Просто невозможно.
— Смотри, твой размерчик, — игриво замечает Стайлс, дергая в руках вешалку с детским костюмом феи.
— Очень смешно, — фыркает Луи. Он вытаскивает отличные костюмы Капитана Америки и Зимнего солдата, но в этот момент девушка-продавщица уже завязала разговор с Гарри.
— Могу вам помочь? — спрашивает она, Луи закатывает глаза и громко отвечает «нет», но Стайлс тут же влезает.
— Да, нам нужно, что-то классическое, но не слишком банальное, ну, пугающее, знаете, а не что попало, что обычно надевают на Хэллоуин.
Она смеется от слов Гарри и показывает ему новые костюмы, что по ее словам пришли в магазин совсем недавно. Луи снова добавляет, что уже нашел то, что надо, но никто не обращает на него внимания.
— Нужно что-то парное, — неловко переминается Гарри.
— Оу, понимаю. Есть очень красивые костюмы Барона Субботы и Пугала.
— Отлично! — восторженно произносит Стайлс. У Луи в прямом смысле зубы сводит от желания его ударить.
— Нет! — взрывается он, наконец, привлекая внимание Гарри и этой глупой девчонки. — Я же сказал, что мы не будем наряжаться в это!
Девушка достает хваленые костюмы и протягивает их мистеру банальности, глаза которого тут же радостно загораются.
— Это полная херня, Гарри, — тычет Луи в свертки.
— Костюм Пугало меньше, — тут же объясняет девушка.
— О, значит, он будет для Луи, — улыбается Стайлс.
— Я не буду Пугалом, Гарри, — предостерегающе шипит Томлинсон в ответ, хватая того за руку и оттаскивая в сторону примерочных. — Просто одно огромное «нет».
Гарри собирается ответить, но Луи предостерегающе скрещивает руки на груди, показывая всю степень своего недовольства. Он как пятилетний ребенок, но он знает, что такой номер с людьми всегда проходит.
— Я же стараюсь ради нас, чтобы мы выглядели хорошо, — спокойно отвечает Гарри.
— Мы будем выглядеть скучно.
— Ладно, хватит, я беру эти костюмы, — он пытается отодвинуть Луи в сторону, чтобы пройти, но все не так просто. Томлинсон хватает его за плечо и возвращает на место, хотя, это конечно не потому, что он хочет показать физическую силу, это вышло скорее рефлекторно. — В чем дело? Не трогай меня?
— О, вот как? — саркастично добавляет Луи. Лицо Гарри меняется из привычного в раздраженное и немного смущенное.
— Отпусти меня, — Гарри говорит сдержанно.
— Или?
— Или я напишу милую поэму о тебе и крохотном размере твоей ноги, — довольно улыбается Стайлс. — Какой он, серьезно? Четвертый, третий? Такой маленький…
— Не пытайся мной командовать, парень по имени “кончаю меньше, чем за пять минут”.
— Вот как, парень “не-могу-не-засовывать-руки-в-чужие-штаны”.
— Я дал тебе, что ты хотел.
— Не льсти себе, в любом случае, это была не твоя заслуга, — закатывает глаза Гарри.
— О, да ну.
Луи скептично смотрит на него. Уж он-то знает, чья эта была заслуга.
— Просто из-за тебя и наших «отношений» стало трудно кого-то подцепить, — оправдывается музыкант. Луи хочет засмеяться.
— Труднее, чем тебе было до этого? Сейчас ты хоть одеваться лучше стал.
— Так ладно, все. Я беру костюмы и ухожу.
Гарри отодвигает его, но Луи снова преграждает ему путь и тянется рукой назад, туда, где он по его мнению оставил выбранные им костюмы.
— Отлично. Тогда ты берешь эти.
— Эти? Уверен?
— Да эти, бери и не выпендривайся.
***
Что ж, возможно, он немного промахнулся, когда с уверенностью заявил взять то, что было у него в руках. Потому что это были немного не костюмы Капитана Америки и Зимнего солдата… совсем чуть-чуть.
Он находится практически на грани. На вот таком вот крохотном расстоянии до того, чтобы ударить Гарри на глазах у всех, и плевать, даже если его назовут «жестоким бойфрендом» и «тираном». Он заслужил это своим самодовольным видом и сдерживанием смеха в кулаке.
— Заткнись, Гарри, — рычит он, поправляя желтый кроп-топ.
— Ты не должен говорить мне заткнись, ты должен говорить «Пика-пика!», — Стайлс окончательно взрывается смехом, а Луи гордо задирает голову, складывая руки на груди и пытаясь не поддаваться на провокацию. Хотя, довольно трудно сохранять чувство собственного достоинства в узких шортах и этом глупом топе. Еще ему ужасно давят этот отвратительный ободок с ушами, а грим на лице тянет кожу, но он не был бы Луи Томлинсоном, если бы просто признал свою ошибку. Так что он долбанный Пикачу, просто потому что Гарри Стайлсу и его едкой улыбочке он не проиграет.
— Ты выглядишь мило, — мурлычет Гарри, словно тыча ему в лицо своей миленькой рубашкой и кепкой.
— Это ты должен был быть Пикачу. У тебя такой же глупый взгляд, — кидает он последнюю попытку, но Гарри только смеется от этих детских обзывательств. — Надеюсь, меня никто в этом не увидит…
***
После третьего стакана виски костюм уже не кажется ему таким плохим, а вечеринка не такой занудной. Даже Гарри выглядит куда приятнее после сорока градусов, и смех его звучит менее раздражающе. Луи приходится согласиться на унизительную фотографию, которую Гарри тут же выкладывает на всеобщее обозрение, и Томлинсон игнорирует каждый комментарии, в котором его называют милым. Он, блять, не милый. И он не какая-то маленькая сучка Гарри, то есть Эша.
Но если отбросить все эти детали, он с гораздо большим спокойствием наблюдает за тем, как Гарри привлекает всеобщее внимание, как он улыбается всем присутствующим, даже тем, кто смотрит на него косо. Эта детская восторженность и открытость отчасти умиляют его, но все дело, конечно, в алкоголе.
Он находит себе место в небольшом круге знакомых ребят, с которыми познакомился на фестивале пару лет назад. В этот раз ему не хочется напрягаться, внимания для него итак достаточно, этот вечер отведен для Гарри, потому что у ARS вот-вот выйдет альбом. Луи может просто насладиться ролью второго плана.
Однако этого не происходит, потому что рука Гарри лежит на его плече, пока они слушают какую-то историю про то, как группа оставила музыканта на одной из заправок в Норфолке. Это немного бесит.
— Почему ты стоишь здесь? — шепчет он незаметно, чтобы услышал только Стайлс.
— Что? Но ты же…
— Гарри, не тупи. Это не вечеринка ради развлечения, иди работай, — закатывает глаза Томлинсон.
— Я не…
— О, Господи, — отчаянно выдыхает он. Стайлс — безнадежен, и Луи безвыходно должен делать всю работу за него. Он сканирует взглядом толпу танцующих среди искусственных паутин и тыкв, переплетающие вспышки света и изощренные костюмы немного мешают, но он замечает то, что ему нужно.
— Вот он - журналист из NME, эээ… Ричард кажется. Пишет рецензии и статьи про группы, поговори с ним, он фанат альтернативы, но любит Киллерс, так что у тебя есть шанс заинтересовать его. Рядом с ним, соучредитель лейбла, у них отличные студии звукозаписи, они предлагали нам контракт во время второго альбома. А там, господи, это скелет? Да, это девушка, ведет блог про знаменитостей и спит с кем-то из Keane, с ней тоже можешь поболтать.
— А ты?
— Что я?
— Пойдешь? — с надеждой спрашивает Гарри.
— Не смеши, мы здесь только из-за тебя. Ну? У кого проблемы с группой? — раздраженно машет рукой он, выталкивая Стайлса в гущу празднующей толпы, словно детеныша жирафа в дикую саванну.
Что ж, он чувствует даже некую гордость, когда видит как легко и гладко Гарри заводит разговор с теми, на кого он указал. От парня все еще веет нерешительностью и смущением, его улыбка такая неловкая, но это даже мило, то, как он пытается всех очаровать.
Луи не замечает, как вечер проходит, но он так и не запоминает ни единой истории людей, что стояли с ним, он даже не помнит, кто точно подходил к нему. Он чувствует себя Синтией, что контролирует каждое их действие, словно присматривая за неопытными детишками. Луи видит, как Гарри обменивается телефонами с парочкой людей, как они делают совместные фото, и, очевидно, фолловят друг друга везде, где можно. А его виски тем временем кончился.
— Ну? — говорит он, подходя к парню в костюме ловца покемонов.
— Отлично, они все обещали послушать альбом, как только он выйдет, — счастливо объявляет Гарри.
— Круто, — улыбается Луи.
— А как твои дела?
— Нормально. Выпивка кончилась, — скривившись, отвечает он, в подтверждения вертя стаканом перед носом.
— Купить тебе еще? — Гарри очаровательно снимает кепку, поправляя слипшиеся волосы и надевая ее обратно козырьком назад.
— Это такой способ уложить меня в постель? Ты знаешь, тебе стоит просто попросить, я не слишком придирчив, — он надеется, что это звучит как шутка, и хорошо, потому что Гарри смеется, но они все равно идут к бару, где заказывают по новой порции виски с колой, которая именно сегодня почему-то называется «ржавой кровью».
— Итак, — улыбается Гарри, делая глоток.
— Итак, — отвечает Луи. Разряженная атмосфера между ними немного пугает, она выглядит… неестественно, будто в фильме ужасов музыка на мгновение затихла и сейчас из-за угла выпрыгнет псих с бензопилой.
— Спасибо, что помог.
Пальцы Гарри чертят круги на ободке стакана, пока он избегает взгляда Томлинсона.
— Не за что. Это в наших интересах, да?
— Да, верно.
Его голос обрывается и тонет в музыке и шуме вокруг.
— Что? В чем проблема, просто скажи, — закатывает глаза Луи. Он серьезно переживает по поводу того, как часто стал делать это после появления Гарри, скоро он их сломает.
— Я просто подумал. Знаешь что точно не в наших интересах?
Томлинсон качает головой. Новый глоток обжигает горло.
— Секс. Та ночь, после вечеринки. Я хотел сказать… извини. Это было лишним.
Луи смотрит на Гарри, словно тот вот-вот скажет, что эта была шутка, но он предельно серьезен.
— Я просто помог тебе кончить, не делай из этого трагедию.
— Дело не в этом.
— А в чем?
— Просто это отвлекает.
— От чего?
— От… моей работы и того, что я могу себе кого-то найти.
— Как это может отвлекать?
— Ладно, забудь, — отмахивается он.
— Нет, скажи, Стайлс, мы же коллеги, — усмехается Луи. — Я был так хорош, да? — он щурится, пытаясь отыскать в лице Гарри ответы, и находит их, прочитывает в пунцовых щеках парня, цвет которых такой явно не от алкоголя и жары. О, боже. Он прав. — О, боже. Я прав.
Гарри закатывает глаза.
— Не льсти себе, я почти ничего не помню.
— И тем не менее.
— Я собираюсь подойти к тому парню, ясно? Сделай вид, что ты не со мной, — хмыкает Гарри.
— Раздеться, что ли? Как ты себе это представляешь? — кричит он вдогонку усмехающемуся Стайлсу.
— Еще виски, — скандирует он бармену,и получает новую порцию.
***
Луи думает, что он достаточно пьян для того, чтобы запостить парочку глупых пьяных фото в инстаграмм, но недостаточно для того, чтобы подцепить кого-то и засветиться потом на случайных снимках.
И еще он достаточно пьян, чтобы забыть о Гарри и его успехах в обольщении. Так что он очень удивляется, когда знакомая кепка появляется в поле зрения.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, пока Стайлс усаживается на место рядом с ним. — Или ты уже закончил? Оперативно, хотя, мне ли не знать…
Гарри даже не бесится от его комментария, более того, улыбается. Нормально ли это?
— Он меня отшил, — усмехается музыкант.
— Что? Как? — Луи почти забывается, желая добавить «как такое возможно?», но вовремя вспоминает, что это может прозвучать как комплимент. Нет уж.
— Сказал, что мой костюм отстой, и он ненавидит покемонов.
Томлинсон фыркает.
— Ауч, в самое сердце.
— Ладно, мы можем уехать с вечеринки.
— Уверен? Может, попытаешься еще раз? Просто беспокоюсь за свою девственность, я единственный с кем ты можешь официально заниматься сексом.
А вот теперь это точно звучит странно. Луи запоздало понимает, что сказал, и между ними тут же появляется твердая стена молчания. Гарри выглядит каким-то озадаченным. Проблема — это не звучало как ебанная шутка даже ни на секунду.
— Если б я был заинтересован в тебе, Томлинсон…
— То что?
Легкие Луи заполняются отвратительным запахом спирта, пота и дыма, приторных чужих духов и колы, оставшейся на кончике его языка. Он вдыхает еще раз, когда Гарри медленно улыбается и наклоняется ближе, притягивая взгляд к своей ярко-вишневой улыбке.
— Я бы купил тебе куда больше выпивки, — усмехается он. Луи почти трезвеет, потому что Гарри Стайлс, который улыбается, Гарри Стайлс, который пытается медленно и томно флиртовать с ним, вызывает воспоминания, в которых слишком ярко фигурируют натянутые, словно струна, стоны, шаткие вздохи, и возбужденная чужая плоть в его руке. Но он раздумывает всего секунду, прежде чем скривить недовольное лицо и ответить:
— Отвратительно, это все твои приемы? Не удивительно, что тот парень отшил тебя?
Гарри хмыкает.
— Да? А твои лучше? Что ты делаешь, обещаешь написать песню о незабываемой ночи или врешь о размере своего члена?
— Второе, — улыбается Луи.
— Серьезно? Я ожидал большего от ученика Брайтона.
Луи на секунду теряется, лишь на секунду, за которую в его голове проплывает частный пансион с напыщенными парнями и девочками в отвратительной форме, гольфы до колена, претенциозные разговоры и преподаватели, что с насмешкой слушают о его планах на будущее.
— Откуда ты знаешь, где я учился? — спрашивает он.
— Прочитал в Википедии, откуда же еще, — закатывает глаза Гарри. Луи возвращает назад свою ухмылку.
— Как мило, изучаешь мою биографию?
— Конечно, нет.
— Мастурбируешь на мои фотографии?
— Ты настолько сильно себя обожаешь, да?
— Ровно настолько, насколько я того заслуживаю, — подыгрывает бровями он, хотя для Гарри это звучит с немного горьким акцентом, но он старается не задумываться о тараканах в голове Томлинсона.
— Как думаешь, этот парень знал, что ты со мной? — спрашивает Луи, косясь в сторону блондина в костюме пирата, что отшил Гарри. Ладно, тот выглядит привлекательно, но объективно говоря, Луи считает, что параллель между ним и Гарри огромна, потому что блондичик явно имеет больше самомнения, чем притягательной красоты, что есть у Стайлса.
— Да, он знал.
— Тогда он отшил тебя из-за меня?
— Нет, я же сказал, это из-за меня.
— Да? Это интересно.
— Чем именно?
— Повеселимся?
Он отталкивается от барной стойки и тянет Гарри за руку к другому концу бара, где блондин перекидывается фразочками с какой-то девушкой, а после возвращается к своему стакану с выпивкой.
— Луи, это не смешно, что мы делаем? — Томлинсон лишь посылает ему неоднозначный взгляд, который, он надеется, Гарри поймет правильно, он всегда его использует, когда пытается дать Стайлсу безмолвный знак. Обычно, это очень помогает им, когда они в окружении общественности и должны играть как одна команда. Гарри молча топчется за его спиной, когда Луи облокачивается на барную стойку возле парня, нарушая личное пространство того и задевая рукой.
— Привет, — будто невзначай бросает он. Взгляд блондина обращается на него, он не замечает Гарри, лишь пялится на немного комичный и вызывающий костюм Луи и его пальцы, неторопливо стучащие по деревянной поверхности бара.
— Привет, — отвечает парень. Луи выглядит достаточно хищно, он протягивает руку парню, но не для того, чтобы поздороваться, он легко и грациозно касается висящего в волосах пирата украшения, будто шутливо задевая его.
— Я Луи.
— Томлинсон. Да, я слушаю твою группу.
— Вау, у тебя отличный вкус.
Они смеются, пока Луи заказывает для парня (который назвался как Брай) еще одну порцию выпивки и Гарри незаметно закатывает глаза от этого глупого флирта. Чего они добиваются, в конце концов?
Хотя, Луи и этот парень неплохо спелись. После вопросов о вечеринке и прочей ерунде они похожи на старых приятелей, хотя в лице Брая явное фанатское восхищение.
— Мой парень сказал, тебе не нравятся покемоны, — обиженно бурчит Луи, пока блондин придурковато усмехается.
— Я не это имел в виду, просто… не хотел… э-э… проблем.
— О, — понимающе кивает Луи. Его рука тянется к талии Гарри, пока он не притягивает того ближе к себе как послушную куклу. Стайлс слишком мил и невинен в этой кепке, напоминает тинэйджера, заглянувшего на взрослую вечеринку.
— На самом деле я думал, что он сможет уговорить тебя на маленькое афте-пати, — губы Луи двигаются в близости от шеи Гарри, что стоит, словно выставочный манекен, и именно этого и добивается Томлинсон — демонстрации.
— Я не… — неловко усмехается Брай. Луи сжимает руки на бедре Гарри чуть сильнее, заставляя Стайлса прижаться спиной к его груди еще сильнее.
— Он тебе не понравился? — возмущается Томлинсон. Его пальцы смыкаются на подбородке Гарри, заставляя того покорно заглянуть в лицо мужчины.
— Не в этом дело…
— Эй, ну ты взгляни, — улыбается Луи. Он касается большим пальцем влажных губ и разворачивает голову Гарри, чтобы блондин взглянул на него. — Разве они не мечта? — он почти шепчет это, с такой чувственностью, будто действительно одержим идеальными губами Стайлса. Блондин теряется от их взглядов и от слов Луи, он наблюдает за ними, видит, как Гарри прикрывает глаза и немного вытягивает губы, оставляя поцелуй на пальце Томлинсона.
Луи знает, что не должен ощущать настолько сильный адреналин в крови, когда разворачивают весь этот театр, но лицо этого парня бесценно, а лицо Гарри бесценнее в тысячи раз. Он опускается рукой ниже, поглаживая шею и забираясь кончиками пальцев за воротник рубашки Стайлса, пока тот все так же податливо растворяется в его объятиях.
— Уверен, что не хочешь присоединиться к нам? Гарри устраивает отличные вечеринки. Он всегда такой… громкий, — Луи оставляет игривый поцелуй на скуле музыканта, пока Брай не улыбается ему и не подходит к ним ближе.
— Это… Я уверен, что…
— Он очень послушный, да, детка? — выдыхает он в ухо Гарри, и тот мгновенно кивает. Томлинсон хочет заплатить кому-нибудь двадцатку, чтобы они сфотографировали то, как выглядит Стайлс в тот момент. Насколько похожим на того, что лежал под ним совсем недавно. — Он мог бы быть твоим щенком. Но! Лишь на одну ночь, — предупреждающе улыбается Луи. Брай путает свои пальцы в волосах, не сводя глаз с Луи, и его глупая улыбка не сползает с лица.
— Малыш, как бы он мог тебя называть? — спрашивает Луи. Гарри тыкается носом ему в щеку, где ощущаются коротки волоски. Он высовывает кончик языка, еле касаясь им кожи Томлинсона, как настоящий, блять, щенок.
— Фидо*, — выдыхает он. Луи хочет дать Гарри Оскар, хочет дать ему все, что тот попросит. Господи, как этот парень вообще до этого додумался?
Их прерывает Брай, который откашливается, разрушая какой-то по-настоящему сказочный момент.
— Я… слушайте… здесь моя девушка, но… эм… я был реально рад познакомиться с вами, и я… — он улыбается, неловко дотягиваясь до салфетки и царапая на ней неразборчиво айлайнером свой номер. — На случай, если будут другие афте-пати?
Он цепляется за что-то в толпе и с надеждой смотрит на них обоих, прежде чем двинуться к центру танцпола.
Пару секунд они тупо пялятся на лежащую салфетку, пока Луи не взрывается смехом куда-то в шею Гарри.
— Это было просто, — шепчет он. Его мозг был настолько затуманен всем этим, что он слишком поздно понимает, что Гарри вовсе не весело, что он все в том же странном состоянии своей роли, пялится на его лицо, и на его губах нет и намека на улыбку.
— Что это было, Луи? — спрашивает он. Томлинсон хочет сказать, что это было веселой игрой, и это было. Но у маленького щенка в его руках просящий вид и он не хочет нарушать его.
— Показал, в чем ему обломилось, — улыбается он. Глаза Гарри похожи на расцветшие цветы, он тянется к нему своими губами, пока Луи не останавливает его указательным пальцем, тихо шепча:
— Мы же не хотим еще одно видео в интернете, да? — и тут же добавляет, — Фидо.
Гарри кивает, и Луи подталкивает его рукой, давая направление на выход из клуба.
Вся эта ситуация, слова Гарри, его голос, когда он отвечал ему, и то, что они снова у всех на виду, держит в таком садистском напряжении, что поджилки внутри него чуть ли не дрожат, пока они пересекают путь до выхода и ловят такси.
Гарри сидит, словно по команде, смотря вперед себя, но от него исходят, словно какие-то невидимые вибрации, кричащие о том, как он взволнован и возбужден. Это точно то, что видит Луи. Он так тонко это улавливает, ему даже не надо касаться Стайлса, чтобы это понимать. Он слишком очевиден. И все равно, он касается. Невесомо дотрагивается коленки, сквозь голубые джинсы ощущая как электризуются их тела при соприкосновении.
В его голове крутится собственная фраза «я единственный, с кем ты можешь официально заниматься сексом» и если это не идея, то что тогда? Они нашли точку соприкосновения, несмотря на взаимную неприязнь, и они так отлично умеют взаимодействовать, когда действительно нужно, и возможно это достаточное основание полагать, что из этого может выйти что-то полезное для них обоих. Например, секс.
Такси останавливается напротив дома Стайлса, и с каждым шагом новая волна возбуждения рассыпается по телу. Они добираются до квартиры, даже мимолетом не касаясь друг друга, но руки Гарри слегка дергаются, когда он отпирает дверь, заталкивая туда себя и Луи.
Маленькая квартира Стайлса явно не предназначена для такого количества сомнений, смешанных с желанием снять всю одежду и выкачать весь воздух, но каким-то образом все это окружает их, пока Луи прижимает Гарри к двери, защелкивая замок позади них.
Он не приближает свои губы к губам Гарри, но каким-то образом они все равно горят, пока он тянет Стайлса за бедра в глубину темноты гостиной. Луи врезает тело в спинку дивана, и Гарри почти падает назад, но руки Томлинсона держат его и они наконец-то касаются друг друга в поцелуе. Все заливает сладко-горький привкус колы и виски, глупых приторных духов Гарри, отпечатанных на его шее, и запаха других тел из клуба, прилипшего к их одежде. Луи больше не целует Гарри в притворной манере, потому что никто кроме них их не видит. Теперь они могут отбросить напускное обожание, показать лишь только честное желание поиметь друг друга.
Луи все еще считает, что Гарри полный придурок. Его квартира так и кричит о том, что этот парень никогда не занимался громким сексом, и приводил кого-то лишь по разрешению сестры. Просто… Пф. Но Луи улыбается, когда Гарри почти повержено хнычет, после того как их языки скользят друг о друга в очередном раунде соперничества.
— Здесь, — выдыхает он, указывая на диван. Он разрывает их поцелуй и толкает Гарри назад, и тот падает шокировано уставившись на Луи. Его нервозность только подстегивает, заставляет Луи желать разрушить, рассыпать Гарри на части, как в прошлый раз. И в этот раз он хочет довести его до скулящего состояния. До состояния маленького щенка.
— С ума сошел? — шипит Стайлс. — Я тут с сестрой живу, она тут сидит…
Луи усмехается, затыкая Гарри очередным поцелуем, жадным и нетерпеливым. Он усаживается на него сверху, седлая бедра и прижимается, пока руки шарят по полам рубашки. Дурацкая кепка Гарри съезжает ему на глаза, и Томлинсон откидывает ее, пропуская пальцы во влажные вьющиеся волосы. В ответ Стайлс опускает руки на его задницу в попытке сжать ягодицы, и Луи шипит, ударяя его по рукам, но не потому, что ему неприятно, а потому, что сейчас он управляет ситуацией. Он просто хочет дать Гарри то, что посчитает нужным.
У его щенка закатываются глаза, когда Луи, расстегнув рубашку, проводит рукой по его груди, задевая соски, и сжимая в итоге пальцы на шее. Он цепляется губами за нежную кожу под ухом, касается языком, только лишь, чтобы поддержать этот отвлекающий маневр, потому что истязать Гарри, вероятно, станет одной из его самых любимых вещей, если уже ею не является…
— Не надейся, что теперь ты мне нравишься, — ощетинивается вдруг Гарри. Луи улыбается.
— Заткнись, Гарри.
Они одновременно тянутся за поцелуем. Томлинсон смещается, тянется рукой к джинсам Гарри, но оставляет ее невесомо лежать на откровенной выпуклости. Стайлс под ним кусает его за нижнюю губу, и накрывает руку Луи своей, прижимая к бедрам, что пытаются потереться в нетерпении.
— Если гавкнешь, то я тебе отсосу, — усмехается Томлинсон. Гарри прожигает его взглядом, хотя это только сильнее возбуждает его.
— Ты придурок, — стонет он, когда рука Луи начинает сжимать его сильнее сквозь грубую ткань. Он тянется рукой до маленькой тумбочки, где стоит настольная лампа и включает ее, позволяя себе увидеть, как растрепанный Томлинсон продолжает касаться его, вызывая секундные судороги по всему телу.
— О, милый, хочешь меня видеть, как мило, — саркастично тянет мужчина, и съезжает вниз, устраиваясь на полу и резко дергая на себя Гарри за бедра. Он расстегивает ширинку и пуговицу, когда его губы грубо засасывают кожу на животе парня, принося ощутимую боль, а с ней и алеющие отметки.
Луи тянет джинсы Гарри вниз до колен, пока тот нетерпеливо ерзает в ожидании поощрения как послушный питомец. Его покрасневший член лежит на животе, и Луи дразнит плоть горячим дыханием. Он тянется рукой к глупому ободку с ушами на голове, но Гарри останавливает его, приглушенно прося оставить. Луи заставляет себя сдержать ухмылку.
Его язык добирается до головки, собирая скопившиеся капли смазки, оседающей терпким вкусом во рту. Он хватает руками запястья Гарри, потому что видит, как тот готов схватиться за его волосы и начать диктовать свои правила. Так что он куда быстрее ловит ртом напряженную плоть, сильно засасывая, заставляя живот Гарри дрожать. Луи чертит языком рисунки на члене, то выпуская его, то заглатывая снова. Честно говоря, ему нравится делать минет, у него был довольно богатый опыт, и он знает, насколько хорош в этом. Чувство напряженного члена во рту дает ему такую уверенность, он никогда не сомневается, что заставит партнера чувствовать себя хорошо. Гарри протяженно стонет, когда он ускоряется и сосет жестче и быстрее, даже не используя руки. Плоть бьется в заднюю стенку горла и так глубоко насаживает себя, что Стайлс напряженно всхлипывает и дергает бедрами. Луи кажется, что его маленький щенок сейчас растворится.
Он отпускает дрожащие руки Гарри, и тянется к собственной ноющей промежности. Оральный секс всегда возбуждал его.
— Луи, — выдыхает Стайлс, тут же начиная трогать себя. Он проводит одной рукой по длине члена, пока вторая нежно касается яичек, и кончики пальцев поглаживают дырочку.
— Да, Гарри, — игриво откликается он. В горле все еще саднит, но это чувство приятное. Он касается бедер парня, поднимаясь и приближаясь к лицу того, заглядывая в глаза.
— Ты продолжишь? — с надеждой спрашивает Гарри.
— Что именно?
— Я хочу… чтобы ты трахнул меня.
Вау. Очевидно ему далось это с большим трудом, учитывая то, как сильно Гарри его ненавидит. Луи немного шокировано смотрит на него, хотя нельзя сказать, что он не ожидал этого, когда они поднимались по лестнице в квартиру или ехали в такси. Хотя тогда никто не имел в виду ничего конкретного, все могло кончится простым минетом или дрочкой… Луи не думал, что Гарри захочет его внутри.
— Да? Почему я должен сделать это? — хитро прищуривается он.
— Потому что я подыграл тебе сегодня, — выдыхает Стайлс, хотя Луи слышит это как «я слушался тебя». Это может быть… очень забавно.
— И что? Ты же знал, что я сделал это ради тебя. Тот парень тебя отшил, и я просто помог.
Гарри кивает головой.
— Но тебе понравилось.
Внутри Луи странный порыв — укусить Гарри. Причинить боль или просто заткнуть, потому что да, это правда. Но вместо этого он сжимает пальцами подбородок Гарри, и говорит, касаясь его губ:
— Разденься и повернись.
Гарри делает, как ему говорят, стягивает с себя расстегнутую рубашку и спущенные джинсы, оставаясь в прекрасной естественной наготе. Его тело, скульптурное и подтянутое, разворачивается, и он опирается руками о спинку дивана, скрывая лицо в уродливой обивке.
Луи, наконец, стягивает с себя ободок, растрепывая волосы и тянет кроп-топ вверх, откидывая в сторону. У него в кармане его презерватив, но смазки нет точно, а глядя на милую задницу Гарри ему становится очевидно, что она понадобится. Он шарится в карманах джинс парня, но и там ничего не находит.
— Блять, Стайлс, у тебя что нет смазки? — ворчит он.
Гарри, не оборачиваясь, отвечает:
— А у тебя?
— Ну, это ведь ты сегодня трахаться собирался.
— Обычно мои партнеры достаточно продуманны.
— Ага, потому что их нет, — закатывает глаза Луи.
— Еще одно слово, Луи…
— Тихо, — он замахивается и шлепает Гарри по заднице, заставляя того тихо ойкнуть. И это срабатывает, потому что тот сразу же затихает, лишь кидая напоследок:
— В спальне под подушкой.
Луи сдерживает смех и комментарии по поводу одинокой дрочки, так что просто идет по нужному курсу. Когда он возвращается, Гарри не сдвинулся ни на миллиметр, и ему нравится, как это выглядит со стороны.
Он наклоняется над обнаженным телом, соприкасаясь голым торсом со спиной Гарри, задевая носом вспотевшую шею парня. Рукой он тянется к чужой промежности и касается возбужденного члена, сжимая и потирая пальцем головку. Стайлс издает странный звук, подозрительно похожий на скулеж, но все же заставляет себя прекратить, чтобы наконец-то заняться задницей Гарри.
Его пальцы липкие от смазки касаются розового отверстия, поглаживая, прежде чем резко сунуть внутрь два пальца. Гарри сжимает в кулаках обивку, но не произносит ни звука, а Луи нетерпеливо проталкивает их дальше, вытаскивая и засовывая снова. Он делает это то быстро, то медленно, раздвигая другой рукой ягодицы, чтобы наслаждаться видом. Гарри резко стонет, когда Луи уже в нем тремя пальцами и еле ощутимо дотрагивается до простаты.
— Луи… хватит, — шепчет Гарри. Он немного прогибается, и его задница, выпяченная напоказ, выглядит еще очаровательнее, чем прежде.
Луи расправляется с презервативом, и входит сначала медленно, потому что Гарри узкий, даже, несмотря на подготовку и то, что он пытается расслабиться. Томлинсон прижимается к телу, хватается рукой за спутанные волосы Стайлса и тянет на себя, слушая, пока тот шипит от проникновения.
— В прошлый раз я запрещал тебе стонать, помнишь? — шепчет он. Гарри кивает, глубоко и резко вдыхая.
— В этот раз ты будешь громким. Иначе получится, что я обманул того парня.
Он улыбается Гарри в шею, когда тот выдыхает «ммхугу» в согласии.
Его толчки начинаются быстро и резко, он чувствует, как жар тела Гарри охватывает его, заключает в плен, заставляя лишь двигаться быстрее и быстрее в стремлении получить удовольствие. Он слышит где-то сквозь помутнение от возбуждения, как пробивается голос Гарри.
— Быстрее, — просит Стайлс. Луи опускает руку на его ягодицу, оставляя жгучий шлепок.
— Я сказал быть громким, но не болтать.
— Ты… я… — пытается выдать Гарри, но Луи выходит из него и снова резко проникает под другим углом, и все слова тут же умирают в зародыше, оставляя только надрывной скулеж и шипение.
Он трахает его глубоко и жестко, так как надо им обоим сейчас. Наклонившись, он снова хватает запястья Гарри, прижимая их к спинке дивана, и так толчки выходят более быстрыми и глубокими, он уверен, что еще немного и доберется до желудка. Губы Гарри открыты в форме буквы «О», и стоны становятся громче, когда Луи освобождает одну из его рук, направляя ее к члену, разрешая прикоснуться к себе. Он быстро и отчаянно дрочит себе, пока Томлинсон продолжает выбивать из него остатки духа. Луи кажется, что он вот-вот сорвется, он так близок к краю, кудрявые волосы Гарри лезут ему в лицо, но он думает о том, как парень своими губами поцеловал его большой палец. Он хочет кончить от идеально-высеченных губ Гарри Стайлса.
Громкий стон рассекает пространство квартиры, как скальпель. Луи видит, как напрягается на секунду тело Гарри, и как тот мгновенно утыкается лицом в спинку дивана. Он тяжело дышит и даже не убирает руку от чувствительной плоти, когда Луи выходит из него и снимает презерватив.
— Развернись, — дает он указание парню. Стайлс разворачивается, его вид такой расслабленный и изможденный, что Луи хочется трахать его лишь сильнее. Он касается большим пальцем его губ, заставляя открыть рот и притягивая к своему члену. Гарри приходит в себя за несколько секунд, поднимая свои оленьи глаза на Томлинсона и высовывая язык, которым принимается проводить вверх и вниз по всей плоти.
Луи чувствует, как близко подступает к оргазму, его тело уже пробирают знакомые покалывания. Рот Гарри накрывает его почти полностью, медленно двигаясь, словно они чертовы нежные любовники. Он толкается глубже, и видит, как пошло выглядит Гарри с его членом во рту. Интересно, какой скандал бы они собрали вокруг себя, если бы Луи представил эту картину на всеобщее обозрение…
Он кончает сильно и сладко, ощущая, как рот Гарри наполняется его спермой.
— Фу! — выплевывает Стайлс. С уголков его губ стекает белая жидкость и Луи усмехается тому, как парень пытается выплюнуть ее в свою ладонь. — Ты должен был предупредить меня!
— Я думал, ты профи, — улыбается он.
Его тело словно ватное, он дает себе отдышаться пару секунд, пока Гарри вытирает себя и приводит в порядок, но Луи настолько сильно вымотан и доволен, что его мало волнует то, насколько липкое его тело.
— Приберись тут.
— А ты? — недовольно спрашивает Стайлс. Над его нижней губой все еще блестит сперма, которую Луи позволяет себе растереть пальцем.
— Я иду спать, — хмыкает он и, захватив свои вещи движется в сторону спальни Гарри.
— Ты беспардонный, Томлинсон, убирайся к себе! — слышит Луи вслед. Он посылает в ответ средний палец и захлопывает за собой дверь в спальню.
Спустя десять минут матрас позади него прогибается, и он даже сквозь расстояние чувствует недовольство Стайлса, хотя даже это не мешает ему уснуть, как и вопросы о том, каким боком вышло, что эта вечеринка кончилась сексом с человеком, существование которого он с трудом может выносить.
Комментарий к Round 9
*Фидо - общее имя для любимой собаки.
Г - значит новая гов…глава.
Я была очень близка к тому, чтобы прострелить себе височки и сдаться… настолько тут все плохо…
========== Round 10 ==========
Гарри встречает Луи только через пять дней на маленькой вечеринке друзей Томлинсона по случаю Ночи Гая Фокса. Их последнее прощание было весьма скомканным, когда мужчина покидал утром его квартиру под удивленным взглядом Джеммы, что явно не оценила такое развитие событий. Ему пришлось очень много оправдываться и объясняться, пока он не получил обещание не рассказывать никому о том, что произошло на Хэллоуин между ним и Луи.
— Ты что действительно переспал с ним? — спросила тогда его сестра.
— Я не… просто так вышло. Это совсем ничего не значит, и я не думаю, что это повторится.
Она была удовлетворена таким ответом, но вот Гарри нет. Для него исход этого дня перевернул многое. Сложнее всего было принять мысль того, как сильно ему понравилось заниматься сексом с Луи Томлинсоном. Никто не бывал с ним так груб, беспардонен и никто никогда не делал из него мальчика из Французского квартала, готового стоять на коленях перед богатым папочкой и просить милости. Это было чем-то немного отвратительным для него, но в тоже время и чем-то, что открывало какую-то новую часть его сексуальности.
Он мог закрыть глаза и увидеть перед собой бескомпромиссное жесткое выражение лица Луи, его грубую насмешку, и внутри что-то мгновенно переворачивалось. Он мог включить одну из песен Dead Vultures и, посреди тяжелого вокала Томлинсона и отчаянных гитарных партий, услышать грязный шепот себе на ухо. С тех пор как чужие руки коснулись его тела, он перестал чувствовать себя уверенно и правильно.
На вечеринку он надевает традиционный полосатый свитер (что купила для него Синтия, и он предполагает, что на Луи наверняка будет нечто похожее) и одну из своих шляп. Откровенно говоря, он бы хотел провести в этом наряде день с Джеммой, Найлом, Энди и их общими друзьями, так, как они всегда делали до этого — отправлялись в центр Лондона, чтобы посмотреть как в Гайд Парке сожгут чучело, а потом напиться в одном из баров неподалеку, пока Найл не начнет петь на ирландском и их не прогонят оттуда. Но он понимает, что теперь все, что он делает - часть работы, даже эти надоевшие вечеринки, которые, похоже, никогда не закончатся. Он должен быть там, потому что теперь от того, со сколькими людьми он заведет знакомство, зависит все их будущее. А друзья Луи — это полезные друзья.
Он подъезжает на такси к шикарному особняку одного из них, надеясь, что его язык не прирастет к небу, когда они с Томлинсоном встретятся снова лицом к лицу. Но больше всего он надеется, что Луи не сожмет его тело в местах, где все еще остались желтые следы, и не возьмет в одной из пустых комнат, снова приказывая неестественно сильным и властным голосом, хотя от этих мыслей он больше начинает надеяться на обратное. И честно говоря, он хочет остаться сегодня абсолютно трезвым, чтобы не сорваться под действием силы Луи.
Ему открывает мужчина с необычной для друзей Томлинсона внешностью — приличным дорогим видом, хорошей укладкой и бокалом шампанского в руках. Гарри несколько озадачен, потому что друзья Луи должны быть похожими на вечно пьяных рок-звезд семидесятых, с кучей групи и нелегальных наркотиков в карманах. Но человек с рыжими волосами и дружелюбными глазами далек от этого образа.
— Привет, ты Гарри? — спрашивает он. На его руке блестят пафосные часы, стоимостью в месячную оплату жилья Гарри, когда тот протягивает её для приветствия.
— Да, Гарри Стайлс, я с…
— Знаю-знаю. Входи, я Оли.
Оли провожает его мимо большого холла и гостиной к выходу на задний двор, и Гарри мельком успевает оценить внутренний вид дома, который такой же претенциозный, в классическом стиле, похожий больше на шкатулку с золотыми узорами.
— А ты точно друг Луи? — недоверчиво спрашивает Гарри, заставляя Оли засмеяться.
— В это трудно поверить, я знаю, на самом деле Луи единственный такой из нашей компании.
— Мм? Какой компании?
— Ну, мы вместе еще с Брайтона, так что…
После этих слов все становится на свои места — в голове Гарри соединяются статьи из Википедии, где написано, что Луи учился в престижной частной школе около трех лет, прежде чем стать Луи Томлинсоном, которого знает весь мир.
Когда они оказываются на заднем дворе, где у бассейна стоит несколько десятков людей, Гарри начинает глазами искать знакомую фигуру, и воздух застревает в его горле, когда он, наконец, замечает Луи, прекрасно сливающегося с блистающе-идеальной массой гостей. На нем полосатая шелковая рубашка, зауженные черные брюки (без единой дырки на коленях) и пиджак (?). Гарри не уверен, что вообще когда-то видел Томлинсона в таком официальном виде.
— У тебя, оказывается, есть нормальная одежда, — удивленно шепчет он, когда подходит к Луи, болтающему с каким-то парнем. Тот сразу же обрывается на полуслове, расплываясь в приторно-искусственной улыбке.
— Милый, — оборачивается он. Его рука устраивается на бедре Гарри, а губы оставляют поцелуй на щеке, заставляя тошнить от этой банальной нормальности. — Келв, это Гарри.
— Да, точно, слышал о тебе. В основном из интернета, потому что Луи не слишком разговорчивый, — усмехается мужчина. — Я Кельвин. — От Кельвина пахнет духами за несколько сотен и костюмом за несколько тысяч, он протягивает Гарри руку и пожимает, как и Оли до этого. Честно говоря, Стайлс думает, что друзья Томлинсона ему нравятся больше, чем сам Томлинсон.
Луи закатывает глаза.
— Я просто не хотел знакомить его с вами, зануды.
— Обидно, Луи, — гордо произносит мужчина, пытаясь изобразить недовольство, но улыбка выдает его. — Гарри, хочешь посмотреть на нашего Гая?
Гарри неуверенно смотрит на Луи, будто ища разрешения, но в своей голове ругает себя за этот выпад, — с какой стати он должен искать его у Луи? Так что он кивает и говорит «конечно», прежде чем отправиться с Кельвином немного дальше от бассейна, в дальнюю часть заднего двора, где устроен небольшой костер с миленьким чучелом, на котором даже есть шарф.
— Похож на тебя, да? — шепчет вдруг ему на ухо знакомый голос. Он оборачивается, замечая улыбку Луи, которую тот пытается скрыть за бокалом с шампанским.
— Скорее на тебя, такой же пустоголовый, — фыркает Гарри, мгновенно жалея об этом в тот момент, когда рука Томлинсона сильно сжимает его задницу, а мелкая дрожь проходит по его телу, от пальцев ног до кончиков волос.
— Малыш, ты, кажется, дрожишь, — весело замечает Луи, прежде чем отпустить его и оставить посреди чужого сада с бешено бьющемся сердцем. Это однозначно слишком плохая реакция.
— Гарри, хочешь шампанского?
Он принимает из рук Оли бокал, благодарно улыбаясь, и осушает почти половину, потому что в горле пересыхает. Ему не хочется думать о Луи и о том, во что могут вылиться следующие несколько месяцев, что они будут «вместе». Ему не хочется, но это происходит само по себе, даже если Луи не присутствует, голова Гарри все равно наполняется мыслями о нем. И теперь он пытается просто завязать разговор с Кельвином, не придавая значения тому, как пульсирует его задница под брюками.
— Так что, вы расскажете мне какие-нибудь постыдные истории о Луи? — наконец, улыбается он, выглядя очаровательным бойфрендом.
— Целый миллион, — смеется Оли. — Луи всегда создает проблемы.
— Однажды он пытался переспать с учительницей за хорошую отметку, — поддерживает Кельвин.
— Не было такого, — фыркает голос позади них. — Я всего лишь попросил её пересмотреть мое последнее сочинение.
Гарри знает, что через секунду почувствует прикосновение руки Луи, и когда это происходит, то все его тело предательски двигается навстречу Томлинсону. Кажется, он действительно превращается в какого-то жалкого щенка.
— Ты почти лежал на парте, когда я вошёл!
— Перестаньте трепаться обо мне моему парню, я думал мы на одной стороне, — закатывает глаза Луи. — Вы сейчас наговорите ему такого, что он меня бросит.
— О-оу, — улыбается Оли, протягивая руку к лицу Томлинсона, чтобы потрепать того по щеке. — Ты стал таким милашкой, Луи. Гарри так хорошо дрессирует тебя?
Они смеются, только улыбка Луи становится похожей на хищную, когда он оборачивается к Гарри, шепча так, чтобы слышали только они.
— Скорее уж я дрессирую, да?
Это должно было как-то задеть, оскорбить или унизить. Что угодно, ведь это Луи. Но вместо этого Гарри чувствует неумолимое желание вернуться на пять дней назад в его гостиную и снова встать на колени для Томлинсона. Он жалок даже в собственных глазах, но он действительно хочет секса.
— Гарри, Луи уже рассказывал тебе о том, как он напился на школьном балу и…
— Хватит! — смеется Томлинсон. — Я же просил никогда об этом не вспоминать!
— Я расскажу тебе позже, — подмигивает Оли.
Они проводят милый вечер, действительно милый, потому что школьные друзья Луи оказываются вовсе не такими, какие есть у него сейчас. Как минимум потому, что ни у одного из них нет пирсинга, и все тело не забито татуировками. Выделяется лишь Томлинсон, но даже он похож тут на плохого мальчика-бунтаря на семейном ужине.
В конце вечера, Гарри просит Оли сфотографировать его и Луи, держащихся за руки, пока чучело Гая Фокса горит возле них, а позади взрываются фейерверки. Они выкладывают совместную фотографию, потому что это прописано в их контракте, но Гарри так сильно нравится фото, что он решает не удалять его и оставить храниться на своем телефоне.
— Твои друзья на удивление… приятные. Почему они вообще общаются с тобой?
Луи на это закатывает глаза, пока они сидят на пледе и смотрят шоу с догорающим пугалом.
— Потому что я знаменит, почему же еще?
Гарри усмехается. У него в голове вертится довольно много вопросов, например о том, почему Луи так и не окончил Брайтон, как все остальные, или почему он стал гребанной рок-звездой, а не владельцем какой-нибудь компании? Почему он ходит с крашеными волосами и в рваных джинсах, а не костюме от Армани? Но самое главное, могут ли они переспать еще один раз…
— Гарри, вы останетесь на ночь? — кричит им Оли, звонко смеясь, когда одна из девушек пытается поймать ртом клубнику.
— Э-э, на ночь?
— Да! У меня десять свободных комнат наверху!
Гарри смотрит на Луи, выражение лица которого так и кричит «нет, Стайлс, даже не думай», так что он улыбается и громко отвечает:
— Да! Мы останемся.
— Нет! — Томлинсон недовольно пихает его в бок.
— Почему нет? Мне здесь нравится.
— Это не гостиница для бродяг, Стайлс.
— Зато мы… эм…
Он осекается, понимая, что его лицо краснеет, когда он хочет произнести то, что всплыло в его голове.
— Мы что? — ухмыляется Луи, замечая его растерянность.
— Ничего.
— Ничего? У тебя такой вид, будто в задницу что-то засунули, — его дыхание оказывается слишком близко к уху Гарри, и когда тот разворачивается, то видит любопытство в глазах мужчины.
— Я просто подумал… это будет забавно, если мы переспим в доме твоего друга.
Глаза Луи округляются, прежде чем тот взрывается смехом в свой кулак. Это немного грубо…
— Мы что? — смеясь, спрашивает он. Гарри уже жалеет о том, что сказал, и о том, что приехал сюда, но больше он жалеет о том, что ведет себя слишком сломано для человека, которым воспользовались лишь раз… или даже два.
— Ты был не настолько хорош, чтобы повторить это, Гарри.
И… да.
Слова Луи действительно бьют куда-то по внутренним органам, и, причем, с немалой силой. Это просто смешно, потому что такое было вполне ожидаемо. Но потом он смотрит на Томлинсона и видит в глазах того лишь очередной вызов, и Гарри понимает, что это очередная тупая игра. Но раз так, то хорошо. Он может в нее поиграть.
— Ладно, — улыбается он Луи.
Гости расходятся, всовывая в руки Гарри свои телефоны, чтобы он добавил себя в их соц.сетях и написал им как-нибудь. Он знает, что покорил сегодня тут каждого.
Луи игнорирует его остаток вечера, пока Оли не показывает им свободную спальню в светло-бежевых тонах, вот тогда Томлинсон начинает немного беситься, понимая, что они действительно останутся на всю ночь.
— Ты можешь лечь в соседней спальне, она тоже свободна.
— Но это будет странно, мы же пара, — улыбаясь, говорит Гарри. Он хватает подушку и кидает её в Луи, пока тот растерянно бегает глазами по комнате.
— В чем проблема? — шипит он. Подушка прилетает обратно в Гарри.
— Я тут услышал от Оли, что тебя выперли из Брайтона.
Пожатие плеч. Гарри закусывает губу, чтобы оставаться предельно серьезным, ему нужно показать уверенность, если он собирается выиграть сегодня.
— Это не секрет, Стайлс. Ты можешь прочесть об этом на любом фанатском веб-сайте.
— Да, — но там не пишут за что, — он стягивает с себя шляпу и свитер, кидая на небольшой стул у зеркала. — Не знал, что вы с Зейном настолько близкие друзья.
Луи начинает раздражаться, Гарри чувствует это в каждой частице воздуха вокруг. Воздух — всего лишь набор газов, химических элементов, а те в свою очередь всего лишь атомы. Но все вокруг это волны. И Гарри кажется, что он может чувствовать каждое колебание, что исходит от Луи.
Колебание меняется, когда он говорит:
— Интересно, а из дома тебя тоже за это выгнали?
Глаза Томлинсона сверкают красной табличкой предупреждающей об опасности, но Гарри был бы не Гарри, если бы не лез к оголенным проводам, как любознательный ребенок. И сейчас он как раз схватился за один.
Луи хватает его рукой за шею и чуть ли не кидает на кровать (и откуда в нем только столько силы), его пальцы сжимаются, а губы растягиваются в улыбке.
— Чего ты добиваешься, Гарри?
Давление на горло недостаточное, чтобы помешать дышать, но оно все равно каким-то образом кружит Гарри голову от недостатка кислорода. Его лицо определенно краснеет как у школьника-девственника, но все нутро просит выпустить наружу что-то глубоко сидящее, маленькую пружину, что натянута до предела. Он собирает внутри себя все, что произошло, в кучу, разгребает ее по полкам, чтобы понять, чего он действительно добивается. Он разобрался в этом, теперь он знает ответ… Хотя бы приблизительно…
— Поиграй со мной, — шепчет он, касаясь руки Томлинсона, сжатой на его глотке.
— Что? — Луи все еще улыбается, но улыбка постепенно сменяется на что-то другое — смятение, непонимание…шок? — Ты прикалываешься?
Еще немного и они смогут рассмеяться. Еще чуть-чуть и все можно будет прекратить. Еще секунда, и все закончится. Но Гарри поднимает глаза и смотрит на Луи снова, взглядом щенка-из-клуба.
— Поиграй со мной.
У него дрожат руки, похоже, но он не совсем в этом уверен, потому что сжал пальцами покрывало. Но его дыхание определенно неровное и пульс сбивается окончательно, когда глаза Луи прищуриваются, взгляд скользит оценивающе по его телу, и Гарри чувствует себя куклой выставленной на витрину. И это заставляет его твердеть еще сильнее.
— Мы будем играть, пока контракт не кончится, этого ты хочешь? — шепчет Луи ему в лицо. Гарри чувствует, что горит, его кожа плавится, и он кивает, хотя не уверен, что понял вопрос. Он не запомнил ничего после слов «мы будем играть». Он хочет поиграть.
Его большой палец касается губ Луи, потому что у него просто появилось желание коснуться их. Томлинсон замирает, наблюдая за этим действием, а после открывает рот и зажимает кончик пальца между зубами… Это самое… самое эротичное что было в жизни Гарри. Он готов в этом поклясться.
Луи отрывает свою руку от его шеи и хватает Гарри за запястья, прижимая их у него над головой и усаживаясь сверху на бедра.
Он почти вскрикивает, наслаждаясь победой, когда Луи захватывает губами его губы, начинает терзать и разрывать их жестким поцелуем. Тишина вокруг них пронизана волнами, и волны колеблются с предельной силой, сталкиваются, искрятся… Гарри не уверен, возможно ли это, но тело его точно пробивает током при каждом касании Луи.
— Это не значит, что теперь ты мне нравишься, Гарри, — цитирует его Томлинсон.
— Заткнись, Луи, — фыркает он тому в губы.
— Я серьезно, между нами ничего не будет, кроме этого.
— Я прошу лишь поиграть, Томлинсон, кроме этого ты меня не интересуешь.
Они застывают на мгновение, проверяя честность в глазах друг друга. Просто, чтобы убедиться, что оба понимают все правильно.
— Разденься, — кивает Луи и встает. Гарри хватается за пуговицу на штанах, расстегивая ее нервно, пока Томлинсон выходит из комнаты в ванную и спустя минуту возвращается со смазкой и презервативами.
Гарри сидит на кровати, абсолютно голый, положив руки на колени, когда Луи возвращается и смотрит на него не тодовольным, не то возбужденным взглядом.
— Ляг, — командует он. Гарри укладывается на спину, сгибая ноги в коленях и слегка разводя их в стороны — он чувствует от этого себя одновременно и приятно и грязно. Его член уже возбужден, и он мечтает о прикосновении, но даже не думает о том, чтобы касаться себя руками, он хочет, чтобы его коснулся Луи.
Томлинсон медленно стягивает с себя одежду под ожидающим взглядом Гарри. Тот смотрит, ждет, но ничего не говорит, хотя чертовски близок к тому, чтобы попросить, или даже начать умолять.
Луи подходит к нему ближе, наклоняется над лежащим парнем, разводя его ноги сильнее, и опирается одной рукой на кровать, прямо возле головы Гарри. Вторая касается медленно двигающейся груди парня, проводит по глупым рисункам на теле.
— Хипстерские татушки, ты что, девчонка? — смеется он. Гарри впервые в жизни не может ничего ответить на тупой саркастичный комментарий, потому что он лишь сильнее возбуждается от этого, и Томлинсон улавливает это, кажется, во всем его теле, в его взгляде, даже в дыхании. — Боже, Стайлс, никогда бы не подумал…
Он шепчет, и склоняется еще ниже, смешивает их дыхания, и Гарри тянется ближе, пока они, наконец, не сталкиваются.
— Неужели тебя действительно заводила мысль о том, чтобы переспать в доме моего друга? Хотя чего я ожидал, ты ведь такой банальный, — язык Луи чертит контур по челюсти Гарри, — глупый щенок.
Глаза Гарри закатываются, когда он слышит прозвище.
— Тебе нравится, когда я так говорю, да? Маленькая тупая шавка, — Луи хватает его за волосы и с силой притягивает, снова сталкивая их губы. Гарри тихо стонет в поцелуй, обнимая руками Томлинсона за шею и притягивая ближе. Рука мужчины опускается ниже по его животу, касается возбужденного члена, и сразу же Луи резко ударяет пальцами по головке. От искр неожиданной боли на секунду темнеет в глазах, и когда Гарри снова фокусируется на лице Томлинсона перед ним, тот довольно наблюдает за реакцией.
— Чего ты хочешь, щенок? — спрашивает он. Гарри все еще отходит от прикосновения, но решается ответить:
— Хочу вылизать твой рот, — неловко шепчет. Он надеется, что это не звучит странно, хотя все что происходит с самого начала между ними нельзя никак отнести к категории «нормально». Луи непроницаемым взглядом смотрит на него, а потом берет Гарри за челюсть и сжимает щеки.
— Твоим дурацким длинным языком? Да? Покажи, чтобы я подумал, хочу я этого или нет.
Внутри Гарри все переворачивается, он не представлял даже, что такие отвратительные разговоры будут так сильно заводить его, так, что он будет практически задыхаться. Он медленно открывает рот, высовывая свой язык как можно сильнее, и прикрывает глаза, начиная дышать ртом, как… собака… блять, он действительно делает это.
Спустя секунду он чувствует прикосновение к языку чего-то теплого и понимает, что это Луи облизывает его, осторожно и медленно, словно пробуя на вкус (хотя он и так знает вкус Гарри).
— М-м, да. Хорошо. Ты можешь сделать это.
Томлинсон открывает свой рот, не слишком сильно, но достаточно, чтобы язык Гарри прошел внутрь. Мужчина никак не реагирует, пока Стайлс довольно касается зубов, неба и языка Луи, проникает глубже, щекочет стенки щёк. Это странно… ненормально… сексуально. Он готов сделать так еще раз… и еще… если Луи прикажет.
Гарри продолжает, начиная играть с неподвижным языком, пока не слышит довольный стон, вырывающийся из Луи.
— Чёрт, — шепчет мужчина, отодвигая его от себя. — Это то, чего ты хотел?
— Д-да, — кивает Гарри, но тут же добавляет: — Хозяин.
Лицо Луи выражает странный спектр эмоций, он мечется взглядом по чертам Гарри, его вздымающейся груди, разбросанным по покрывалу кудрям.
— Блять, Стайлс, это… хм… запомни это. Да. Но больше ни единого слова. Можешь скулить.
Луи спускается ниже, держит ноги Гарри за колени, когда начинает облизывать его член, и Стайлсу действительно остается только что скулить. Язык обводит плоть, но Томлинсон не берет ее в рот.
Он чувствует, как пальцы касаются его входа, и один входит сначала на сухую, но потом Луи смазывает их, и дальше, не выжидая, скользит ими внутрь.
Луи входит глубоко, но уже не так резко и больно как в прошлый раз, он даже пару раз поглаживает простату, заставляя Гарри всхлипнуть, подавляя стон. А потом член упирается в его вход, и музыкант ерзает от нетерпения, пока губы Луи касаются его сосков.
Чужие руки подхватывают его под коленями, и он лежит в такой открытой позе, пока член начинает медленно проникать в него. Комната заполняется голосом Гарри и тяжелыми вздохами Луи.
В этот раз Гарри чувствует смущение намного сильнее, его глаза закрыты, чтобы не смотреть на Луи, а щеки все еще пунцовые. Ему так жарко и так хорошо, он просто тонет во всем, что сейчас происходит. Томлинсон трахает его уже не так грубо, но толчки сильнее и глубже, он бы даже сказал, основательнее. Луи берет его, и Гарри с готовностью отдается.
Он чувствует, как рука ложится на член, который, наверное, уже дико истекает смазкой, и Гарри почти готов толкаться в мягкую ладонь как одержимый. Приближение оргазма настолько близко, быстрые движения, толчки, касание простаты и трение на члене — все сводит с ума, но потом он вспоминает то, как Луи говорит с ним, как сжимает задницу или грубо унижает и удовольствие на грани боли льется через край. Он кончает, ощущая влагу в уголках глаз.
Луи быстро выходит из него, скидывает презерватив и проводит рукой по своему члену, прежде чем ожидающе уставиться на Гарри. Все еще пребывая в прострации наслаждения он понимает, чего от него ждут и прикладывается губами к возбужденному органу, удовлетворенно облизывая его и принимая в рот.
Когда Томлинсон кончает, Гарри успевает отстраниться, хотя не уверен, должен был он это делать или нет. В итоге пара капель спермы попадает на его лицо и живот Луи, но мужчина все равно выглядит безмятежно довольным… он выглядит красивым, возможно, самым красивым человеком испытывающим оргазм, хоть Гарри и с трудом готов это признать.
Он смотрит на Луи, ожидая, что игра закончится, что они лягут спать и оставят это навсегда в Ночи Гая Фокса. Но вдруг Томлинсон задумчиво смотрит на него, а потом на свой испачканный живот и говорит:
— Щенок должен вылизать хозяина, которого запачкал, да? — его пальцы проходятся по засыхающей сперме на лице парня. — Я хочу, чтобы ты вылизал всего меня.
Гарри кажется, что он готов возбудиться снова.
Комментарий к Round 10
Вы наверное не верите в то что видите проду, да? Я тоже не верю.
Но скажите спасибо Харре Стайлсу за то, что родился. лол
И нет, весь фанфик не будет похож на порнуху, но щас у нас маленький секс-марафон. Простите.
========== Round 11 ==========
Местное Бардолино на вкус как настоящая испарина из дерьма, а музыкальные предпочтения хозяина бара оставляют желать лучшего, но, даже, несмотря на это, он делает элегантный глоток из бокала и смотрит в сторону девушки у окна, заметившую его еще с первой секунды, как она переступила порог «Peggy oʼNeillʼs». Как только она замечает ответное внимание, то весь ее язык тела начинает не то что шептать, а просто кричать. Она была довольно легкой мишенью.
Когда она внезапно оказывается возле него, Гарри нисколько не удивлен, однако изображает на лице такое выражение, будто выиграл лотерею. Девушка протягивает ему тонкую руку, овеянную шлейфом дорогого парфюма, и ее греческий профиль и яркие скулы напоминают какую-то модель, хотя Гарри не слишком в них разбирается.
— Привет, — улыбается она. Гарри случайно осекается, заглядывая ей за спину в сторону туалетов, однако она и не замечает этого за ответной улыбкой.
— Привет.
Он почти нервничает, но далеко не из-за нее. За спиной играет очередная попсовая песня, пока она методично спрашивает его о всякой ерунде и со знанием дела просит сделать глоток из его бокала вина — она думает, что это очень удачный флирт. Она называется Хейди, и ее глаза цвета жжёного вина, но Гарри не говорит ей об этом, хотя она, вероятно, посчитала бы это комплиментом.
С каждой минутой, что продолжается их разговор, он ощущает, будто приближается Рождество, и он вот-вот получит подарок… потому что вот-вот начнется новый виток в игре.
Он слышит, как открывается дверь бара за его спиной, и, не оборачиваясь, узнает легкую походку.
— Гарри! Ты не отвечал на мои звонки!
Взмах длинной челки, и на его плечо падает чужая рука — немного резко и собственнически.
— Л-Луи?
— Гарри… кто это? — спрашивает Томлинсон, и хотя девушка не произносит этого вслух, но в ее глазах точно такой же вопрос.
— Это… это Хейли.
— Хейди, — исправляет она. Лицо Луи на секунду перекашивается недовольством.
— Я думал, мы будем одни… — бурчит мужчина. Он скользит взглядом по девушке будто змея, и Гарри готов признаться честно — он никогда еще не испытывал подобного возбуждения, его кожу покалывает от того, как нахально Томлинсон пялится на девушку и истязает ее одними лишь глазами.
— Мы только познакомились вообще-то.
— А мы знакомы уже давно, — его рука в подтверждении спустилась с плеча Гарри на его талию, вызывая у девушки все большее замешательства, а у посетителей бара интерес к разыгрываемой сцене. Гарри медленно вдыхает воздух через нос, пытаясь оставаться спокойным, пока сердце внутри стучит как безумное, и все желания его сводятся лишь к одному — затолкать Луи в кабинку туалета и получить долгожданное вознаграждение. Вот только он его еще не заслужил…
— Мне жарко, я хочу выпить, — произносит Томлинсон капризным голосом, — Гарри, закажи мне выпить.
— Лу, пожалуйста…
— Что? Ей ты заказал, — кивает он нетерпеливо на бокал с остатками розового вина.
— Я не заказывал…
Девушка обреченно вздыхает.
— Слушайте, ладно, я поняла… Наверное, я пойду. Приятно было познакомиться, Гарри, — улыбается она.
— Уже? Ну, ты могла бы продолжить соблазнять чужого парня, — хмыкает Томлинсон. Гарри нежно касается его плеча, потирая его в попытке смерить пыл мужчины. Он надеется, что выглядит сейчас довольно напуганным, иначе позже ему не достанется никакого угощения…
— Лу, успокойся, это ничего не значит.
Девушка фыркает, подхватывая с барной стойки свою маленькую сумочку из черной кожи, и, под глазеющие взгляды, проскальзывает мимо них, получая в спину выкрик Томлинсона о том, чтобы она проваливала куда подальше. Гарри бы закатил глаза, но он не может оторваться от профиля Луи, его испепеляющего внутренности голоса и ощущения руки сжимающей его талию.
— Ну как? — тихо произносит он в ухо музыканта, как только девушка исчезает из вида.
— На троечку, Стайлс, — цыкает Луи.
— На троечку? Что? Ты предвзят.
Его кулак приходится в плечо мужчины.
— В этот раз ты недоигрываешь.
Гарри фыркает.
— Но я ведь все равно был хорош, да? — его губы двигаются напротив губ Луи, а в голосе скользит безмерная мольба о похвале. Он так пытался быть хорошим мальчиком, черт возьми, что его самого это возбуждает до предела.
Луи окидывает его оценивающим взглядом, хотя Гарри знает, что за этой стойкой ролью Хозяина скрывается такое же вспыхнувшее желание.
— Возможно, — наконец, отвечает Луи. Они задевают друг друга губам, но, прежде чем Гарри снова попытается сорвать поцелуй, Томлинсон закрывает ему рот ладонью, заставляя раствориться в положении управляемого. — Что такое, малыш? Ты уже завелся?
Гарри ненавидит себя немного за то, как быстро и отчаянно кивает, а его рот по-прежнему зажат рукой Луи, что еще больше заставляет его дрожать. Люди вокруг почти не смотрят на них, да их здесь и не так много, но даже это маленькое внимание так сильно натягивает в нем каждую нить.
— Тебе придется подождать, пока мы не приедем домой, ты понял? Мы не будем делать это в туалете.
Луи врёт. Гарри так болезненно мило смотрел на него, что ему было позволено отсосать Томлинсону в кабинке туалета бара посреди дня. И никого из них это не смутило, по крайне мере, до тех пор, пока кто-то не вошел в туалет, и Гарри не пришлось оторваться от члена и встать на стульчак, чтобы никто их не заметил. Это были долгие две минуты, зато после Стайлс еще никогда не чувствовал, чтобы Луи кончал так отчаянно и быстро.
Это становится немного дикостью, они больше не пытаются скрывать откровенное желание друг перед другом, и после того случая в доме Оли они занимались сексом еще два раза, и оба были довольно запланированными, потому что Гарри заводился каждый раз, когда Луи писал ему короткое «две минуты, щенок», и тот с готовностью открывал дверь своей квартиры, чтобы упасть на колени и позволить снова отыметь себя.
Они добираются до дома Гарри, и он почти задыхается, когда Луи прижимает его к входной двери, немного зажимая горло и сталкиваясь своими бедрами с его, создавая это непрекращающееся напряжение.
— Как думаешь, сможешь сегодня кончить дважды? — шепчет Луи ему на ухо. Гарри пытается удерживаться на ногах, опираясь руками на дверь или хватаясь за плечи мужчины, но ничего не помогает ему от кругов перед глазами, когда прикосновения к его телу становятся грубее и яростнее. Он запоздало понимает, что свет горит на кухне, и слышны звуки телевизора, что означает — квартира не пуста. Гарри отталкивает от себя возбужденного Томлинсона, на что тот, тяжело дыша, непонимающе качает головой.
— В чем дело?
— Джемма дома.
— И что? — раздраженно спрашивает он. — Она же знает, что мы встречаемся.
Гарри не нравится то, во что все это собирается вылиться, потому что Луи смотрит на него слишком кровожадно, и у Гарри буквально нет никаких сил противостоять этому. Он каждый раз хотел задать вопрос, почему они просто не могут делать это тайно в доме Томлинсона, ведь тот живет один, но он знал, что ответа ни за что не получит. Да и дело не в тайности, наоборот, Луи хочет, чтобы многие стали свидетелями их игры, в этом и заключается суть, и Гарри просто должен делать то, что ему говорят. Это он быстро уяснил и с новой ролью свыкся, отгоняя прочь мысли о том, как все это странно и ужасно выглядит со стороны, потому что наслаждение от того, как он получает свою заслуженную награду или довольный взгляд Томлинсона начинает пересиливать любые сомнения.
И это может означать лишь то, насколько сильно он во все это влип.
Луи тащит его в комнату и заставляет кончить дважды, вынуждая громко прокричать его имя во время оргазмов. И Гарри уверен, что ему предстоит очень серьезный разговор со своей сестрой.
***
— Итак.
Он достает из холодильника свою холодную кашу, которую заблаговременно приготовил на завтрак и добавляет в нее свежие фрукты, пока Джемма прожигающим взглядом следит за каждым его движением.
— Итак?
— Не притворяйся, что не понимаешь. Я жду объяснений, Гарри.
Он засовывает в рот кусок яблока, неопределенно мыча в ответ, что раздражает девушку сильнее.
— Ладно, что ты хочешь услышать?
— Ну, не знаю, объяснение, почему он снова здесь, и почему ты стонал его имя и… боже, Гарри, мои уши!
Она раздраженно фыркает и громко ставит на стол кружку с кофе.
— Это не то, о чем ты можешь подумать, ладно? Просто так вышло, что мы связаны контрактом, и… нам не нужны слухи, а у меня давно не было секса и…
— Я не об этом, меня не волнует то, что вы спите, просто… я думала, ты ненавидишь его, вот и все.
— Я ненавижу его, — горячо выпаливает он. — Но это не имеет значения, это не мешает нам… ну…
— Ясно, — останавливает его на полуслове вытянутая рука сестры. — Просто не вляпайся ни во что, ладно?
***
На самом деле, Гарри не уверен, так ли сильно он ненавидит Луи, и ненавидел ли по-настоящему. Он почти не знал его, и, хотя выходки музыканта, о которых он слышал, раздражали его, это не давало ему реальных оснований для ненависти. Потому что, если честно, может ли Гарри действительно ненавидеть кого-то?
Луи бывает почти нормальным в те моменты, когда они проводят время вместе, вынужденные притворяться парой, а Гарри не изменяет своего поведения, продолжая дразнить и подкалывать Луи каждый раз, когда они не играют. Это позволяет им держать всю ту же дистанцию и осознавать, что все это является лишь развлечением, в то время как в реальном мире они Гарри и Луи, связанные ничем больше, кроме как подписями в контракте. И ему это нравится, потому что да, его сводят с ума оскорбления Томлинсона, то, как он называет его щенком или оставляет пощечины на его лице, когда Гарри близок к оргазму, то, как он заставляет его играть разные роли перед другими людьми, лишь для того, чтобы выдрессировать Стайлса как послушную шавку, но, в тоже время, ему не менее приятно делать саркастичные комментарии по поводу выбора одежды Луи или его отрыжки, и получать на это излюбленное «заткнись, Гарри», которое ласкает не меньше, чем «на колени, маленькая сучка».
Но что точно ему не нравится, так это то, что со всей этой игрой он немного сбился с графика работы — три песни все еще находятся в слабом состоянии, и Гарри каждый раз обещает, что они поработают над ними как следует, но вместо этого ему приходится тащиться на очередное свидание с Луи или на тусовку его друзей по случаю дня рождения чьей-нибудь собаки. Именно поэтому он совершенно не против, когда Томлинсон иногда появляется в студии (ему ведь все равно особо заняться нечем) и помогает им с альбомом. Он действительно помогает, что странно, и у Гарри на языке вертится что-то вроде: «этого нет в твоем контракте, ты же знаешь», но потом он смотрит на то, как со знанием дела Луи вносит коррективы в написанные песни, и прикусывает язык посильнее, потому что Томлинсон определенно знает что делать. И это даже не оскорбляет больше никого из них (кроме Найла, он все еще считает, что Луи напыщенный болван), скорее это намного сильнее вдохновляет Гарри на работу. Он никому не говорит, но он написал около трех черновиков песен, после того что произошло между ними на Хеллоуинской вечеринке.
— Красное, — говорит вдруг Луи, в то время как Найл, Энди и Гарри обсуждают мелкие детали по поводу альбома. Все оборачиваются, и внезапно всеобщее внимание в комнате приковывается к мужчине в порванных джинсах и длинной черной футболке. — Ты должен надеть красное.
— Что?
— Для фотосессии и для клипа. Вообще, я думаю, красный это цвет вашего альбома. Он подходит под музыку, она такая… — он игриво закусывает губу, смотря прямо в лицо Гарри. — сексуальная.
Найл фыркает, а Энди закатывает глаза, и только щеки Гарри становятся по цвету такими же, как и их музыка по мнению Луи — пылающе красными.
***
Он сидит на коленях перед кроватью и проводит пальцами по мягкому вельвету винного цвета, аккуратно упакованному в коробку с именем какого-то дизайнера, о котором Гарри даже не слышал. Его руки порываются достать костюм, но позади он слышит дыхание, обжигающее его кожу, и останавливается.
— Нравится? — спрашивает его голос позади, вымоченный в грубости и самодовольстве, что увеличивает эффект влияния на податливое тело Гарри.
— Да, — тихо отвечает он.
— Хочешь примерить?
Гарри хочет ответить «да, конечно», возможно, даже добавив «хозяин» или что-то в этом роде, но скорее всего он может получить за это хорошую взбучку, которая вероятно не окончится для него оргазмом, потому что иногда Луи бывает очень жесток и изощрен в своих наказаниях.
— Я боюсь, что могу испортить его… мм… испачкать.
Луи усмехается, но его пальцы вдруг оборачиваются вокруг горла Гарри еле ощутимо сжимая, но притягивая назад, так, что губы мужчины теперь постоянно касаются его уха.
— Ты еще даже не поблагодарил меня за него, а уже собрался испачкать.
Воздух сгорает в легких Гарри, и он прикрывает глаза, блаженно шепча:
— Извини. Спасибо… спасибо.
— Так-то, грубиян, — Луи запускает пальцы в волосы Гарри, немного оттягивая их и поворачивая Стайлса лицом к себе, прежде чем его губы напрягаются, и Гарри чувствует плевок на своем лице. — Ты это заслужил, да? Маленький жадный щенок.
Гарри кивает, чувствуя, как теплая слюна скатывается по его носу и щеке, но само осознание действий Луи заставляет его сердце трепыхаться под разомлевшей грудью.
— А теперь иди и переоденься.
Он заходит в ванную с горящим от смущения и возбуждения лицом и выворачивает кран, прыская холодной водой себе на лицо. Коробка с дорогим костюмом покоится на стиральной машинке и Гарри смотрит на нее, прежде чем начинает медленно стягивать с себя одежду, соприкасаясь кожей с холодным воздухом вокруг.
Он вздрагивает, когда шелковая подкладка пиджака облегает его, скользя как нежные прикосновения, но красный цвет выглядит так хорошо, контрастирует с его бледной кожей. И Гарри думает лишь о том, понравится ли это его Хозяину, будет ли он доволен, увидев его, захочет ли он его в этой одежде? Его лицо начинает гореть сильнее от этих мыслей.
Он надевает брюки свободного кроя, которые алыми волнами расходятся по его ногам, и он выглядит так непристойно, когда смотрит на себя в зеркало, потому что на нем нет ничего кроме этих брюк и пиджака. Гарри проводит руками по лицу, прибирает волосы, заправляя непослушные пряди за уши, и открывает дверь, готовый, наконец, выйти к Луи.
Он чувствует себя немного странно, стоя посреди своей комнаты под прицелом взгляда мужчины, он ощущает себя познавшим самого себя, потому что понимает, как ему нравится то, когда на него смотрят. Между ними расстояние в два метра, но Луи касается его этим своим доминантным взглядом, и мурашки пробегают по телу Гарри в тех местах, куда падает взор мужчины.
— Хорошо сидит? — спрашивает Томлинсон.
— Да.
— Тебе нравится?
— Да.
— Наденешь его на свою фотосессию?
Гарри кивает. Его мягкий взгляд становится еще более разомлевшим, когда Луи встает с постели и подходит ближе, осматривая каждый сантиметр тела, облаченного в дорогую одежду вблизи.
— Я хочу, чтобы ты фотографировался в нем так, как сейчас.
Гарри хочет снова кивнуть, но тут до него доходит то, о чем говорил Луи — лишь этот костюм. А ведь у Гарри даже ноги голые.
— Без обуви? — тихо уточняет он. Мужчина улыбается и проводит языком по его шее.
— Да. Без. Ты будешь выглядеть очень… — забавно, глупо, нелепо. У Гарри было множество вариантов. — Красиво.
— А теперь сними его, — добавляет он, усмехаясь. — Ты действительно можешь испачкать его сейчас.
***
Гарри сжимает простыню в руках почти до боли, прикусывая губу и сдерживаясь, чтобы не захныкать еще громче. Лихорадка пронзает почти все тело, когда первый удар обрушивается на его ягодицу. Самое приятное в этом не сама боль, а ее ожидание. Это томление, поднимающееся в груди, этот секундный страх перед удовольствием, которое вот-вот завладеет им.
Он попросил об этом в следующий раз, после начала их «игры». В тот день, когда ему впервые пришла смс от Томлинсона, и он наклонил голову, утыкаясь лицом в колени мужчины, вызывая его недовольство и раздражение. Ему нравилось то, каким надоедливым он был для Луи, и то, как мужчина выходил из себя. Это было как переключатель, как только Гарри хотел поиграть, он просто становился настоящим прилипалой, беспрестанно поскуливая, привлекая внимание Хозяина.
И это было так безумно горячо для них обоих.
Луи проводит рукой по слегка покрасневшей коже и наносит еще несколько ударов. Гарри вжимается лицом в постель, ерзая и не прекращая издавать глупые хныкающие звуки. Он цепляется за волосы, сдерживая дрожь внутри, когда член входит в него с минимальным количеством смазки и без качественной растяжки. Он доходит почти до грани боли, но пылкие ругательства Луи в его сторону, ласкательные имена, которые он давал ему и прикосновение к простате в конечном продукте давали тот коктейль чувств, который ему был необходим.
Он чувствует, что может умереть, когда кончает на свое собственное грязное белье и наслаждается тем, как Луи продолжает вбиваться в его расслабившееся и чувствительное тело. Его грубо переворачивают на спину, и он хочет задохнуться от слабости и удовольствия, когда в его горле оказывается член Томлинсона.
— Честно говоря, это немного ебануто, — чуть позже говорит Луи. Они обнаженные, усталые, и их грудные клетки ежесекундно поднимаются и опускаются, когда они пытаются надышаться сожженным похотью и сексом воздухом в комнате. — Не то, чтобы я раньше не делал чего-то ебанутого, одна девчонка из Берлина просила придушивать ее, когда я трахаю ее в задницу, или тот парень из Брюсселя, повернутый на клизмах, но ты, Стайлс, бьешь все рекорды.
Он усмехается, доставая сигареты из кармана брошенных на пол джинс, и поджигает одну, даже не удосужившись открыть окно.
— Может нам не следуе…
— Нет. Мне все нравится, — быстро отвечает Гарри. — Это ведь я предложил.
— Я знаю, я имел в виду некоторые моменты в сексе, мне нравится наша игра на публику, но я не уверен, что тебя устраивает то, что мы делаем вне чужих глаз.
— Я же сказал, что мне все нравится, — раздраженно бормочет он, потирая пальцами переносицу. — Мне кажется, что я… чувствую себя увереннее… Зная, что делаю что-то хорошо.
— Хорошо? — саркастично подмечает Томлинсон, и получает за это кулаком в плечо.
— Ты хвалишь меня.
— Ты прав, — усмехается мужчина, и добавляет: — Ты хороший мальчик.
Гарри облизывает губы, наблюдая, как Луи делает то же самое, и он придвигается ближе, заглядывая тому в глаза и видя в них одобрение, начинает медленно лизать языком местечко за ухом Луи. В голове вспыхивает хороший мальчик, хороший мальчик, прежде чем он понимает, что это Томлинсон шепчет на самом деле. Он делает свою ласку с бОльшим рвением, быстрее двигая языком, пока рука мужчины расслабленно путешествует по его спине, и тогда он начинает постепенно двигаться дальше, принимаясь вылизывать соленую от пота кожу Томлинсона.
— Знаешь, — вдруг говорит Луи. — Я придумал кое-что еще. Новое испытание для тебя.
Гарри удивленно смотрит на него, останавливая работу языка над пупком мужчины.
— Тебе придется хорошо сыграть, чтобы я простил тебя за плохое представление перед той девушкой. Справишься?
Стайлс строит своё щенячье выражение лица, принимаясь довольно кивать.
— Тебе придется немного поиграть перед Зейном, — улыбается Луи, и Гарри не может сдержать себя, чтобы не улыбнуться ему в ответ.
***
Вообще-то он не думал, что это будет именно так. Он думал, что ему придется покричать немного, пока Зейн в соседней комнате, а Луи трахает его. Или что-то в этом роде. Он думал, что ему придется делать что-то с сексуальным подтекстом, потому что Луи любил именно такие испытания. Но вместо этого он сидит на кухне Томлинсона прямо напротив этого самого Томлинсона и его лучшего друга, расслабленно попивающего пиво и задающего ему всякие глупые вопросы.
Его ладошки немного потеют, потому что играть перед людьми, которые будут окружать его все время, немного сложно, и, честно говоря, он немного боится Зейна. У того пронзительный взгляд будто он что-то знает, и Гарри думает, что тот расколет его фиговую актерскую игру, когда начнется представление.
Ревнивый бойфренд.
Вот какая роль выпала ему на этот раз. Обычно это всегда достается Луи, потому что тот любит побыть сукой и покричать на кого-то, наверное, потому что это его обычное состояние. Но Гарри такая роль еще не отводилась и он действительно боится облажаться. Ему не хочется, чтобы Луи перестал с ним играть.
— Так что мы решили остановиться у Оли, и это было огромной ошибкой, потому что он тогда закладывался кокаином и был практически невменяем.
— Да, мы провели много ночей тогда в его доме. Вечеринки не прекращались, — усмехается Луи, давая Гарри незаметные сигналы глазами.
— Похоже, вам было весело, — откашливается Гарри, натянуто улыбаясь Зейну.
— Да… было, — улыбается Луи, кладя свою руку поверх руки Гарри. Малик от этого пытается скрыть улыбку в очередном глотке пива.
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Вам по-прежнему… весело? — осторожно спрашивает Гарри.
— Да, но Оли завязал с наркотиками, и мы тоже, честно говоря, кроме чего-то легкого, потому что Синтия запрещает нам слетать с катушек, говорит, это непрофессионально, — они все усмехаются.
— Мугу, — мычит Гарри. — Но есть ведь другие развлечения, да? В турах наверное много развлечений у вас двоих.
Луи заметно сжимает его ладонь, а Зейн неловко откашливается.
— Что ты имеешь в виду?
Гарри начинает нервно ерзать на стуле, пока на маленьком куханном телевизоре по музыкальному каналу крутят дерьмовые клипы. Взгляд Зейна немного непонимающий.
— Просто слышал кое-что о вас двоих…
Его пальцы ковыряют этикетку бутылки, и он старательно избегает любых зрительных контактов.
— Слушай, — начинает Зейн, осознавая, наконец, к чему всё идет. — Я не знаю, что ты слышал, но чтобы не было между нами с Луи это просто… глупость. И это в прошлом.
Он с грохотом ставит бутылку на стол, расцепляя их с Луи руки.
— То есть… что-то было?
Его голос слегка дрожит, Луи выглядит немного запаниковавшим, и Гарри не знает в восторге он или в ужасе от того, как хорошо играет его «парень».
— Ничего особенного, — защищается Зейн. Он испуган резкой сменой настроения Гарри, так что ищет поддержки у Луи, который просто начинает усмехаться.
— Малыш, это не…
— Что у вас было? — твердо говорит Гарри. Он молодец, он такой, блять, молодец, его голос даже не дрогнул.
— Ну… мы спали иногда, — неуверенно произносит Луи. Стайлс закусывает внутреннюю сторону щеки, он, наверное, выглядит так, будто готов заплакать.
— Ты, — указывает он пальцем на Зейна. — Когда это началось?
Тот касается пальцами затылка, нервно почесывая, пока думает над ответом.
— Наверное, еще в школе. В старших классах.
— И когда закончилось?
— Я не… перед тем, как вы начали встречаться…
Гарри гневно смотрит на Луи.
— Это правда?
Тот отводит взгляд, перебирая свои пальцы.
— Может быть, немного позже.
Гарри выдает удивленное «ах» и подскакивает со своего стула. Он не знает, что ему делать дальше, абсолютно не знает, но тут перед ним оказывается Зейн, который хватает его за локти и немного встряхивает.
— Слушай, это ничего не значит. Я, правда, удивлен всем этим, но Луи с тобой, он любит тебя, я думаю… Он сделал каминг-аут ради тебя…
Гарри смягчается во взгляде, но заставляет себя ощущать щипание в глазах, когда поворачивается в сторону Луи. Он вытягивает руку в предупреждающем жесте, когда Томлинсон порывается подойти к нему, его лицо полно жесткости, будто он действительно парень, которого предали.
— Зейн, тебе лучше уйти, — обращается к нему Луи. Тот немного шокирован развернувшейся сценой, поэтому ободряюще улыбается Луи и кивает, прежде чем схватить в коридоре свою куртку и уйти.
Когда дверь хлопает, дом погружается в тишину, нарушаемую лишь голосами из телевизора, и это продолжается долгие секунды, прежде чем Луи взрывается смехом.
— Боже, — смеется он.
— Поверить не могу, что сделал это, — рычит на него Гарри. — Он выглядел таким расстроенным, это было не красиво, Луи. Почему он вообще дружит с тобой, ты просто скотина.
Томлинсон продолжает улыбаться, когда встает и приближается к нему, прижимая к стене и заставляя пульс Гарри участиться.
— Это же ради тебя, детка. Считай, что Зейн был для тебя маленькой контрольной.
Стайлс фыркает.
— Ты используешь своих друзей.
— Не делай вид, что тебе не понравилось. Твой член упирается мне в бедро, Гарри, — Луи довольно скалится, и Гарри дает себе секунду, чтобы сделать большой вдох, а после хватает мужчину за шею и впивается в его губы.
— Сегодня без игры, — шепчет Луи ему в губы. — Эта маленькая прелюдия слишком меня завела.
Гарри не может не согласиться с ним. Он грубо пихает мужчину в плечо, и они приступают к своему привычному танцу жадных прикосновений.
Комментарий к Round 11
Скучали по мне?
Ха
P.s.Такое себе глава, конечно
========== Round 12 ==========
Луи просыпается в третьем часу, хотя, он определенно точно не спал до этого. Он просто прекращает всякие попытки, потому что у него все равно ничего не выйдет, и причина этому — Гарри, спящий в его постели. Он бы хотел включить свой обычный режим и выставить Стайлса за дверь, но у него просто нет никаких сил на это. Именно поэтому он проводит большую часть ночи в гостиной, зачеркивая очередной текст в своем блокноте — его маленький обряд, позволяющий рассеять ненужные мысли.
Утром Гарри находит его спящим на диване и покидает дом без лишних слов. Томлинсон рад, что между ними существует эта некая безмолвная договоренность — не пересекать границ друг друга. И все же с каждым днем это становится все сложнее и сложнее. Луи чувствует, как завладевает Гарри, как берет под контроль. Он буквально проникает во все сферы его жизни, распространяется словно плесень, и шансы, что все это теперь можно свернуть, крайне малы. Потому что не только Гарри спасает происходящее. Луи спасает это тоже. Он уже не помнит, когда в последний раз чувствовал тягу к наркотикам или алкоголю, когда в последний раз вспоминал о семье или переживал по поводу происходящего с группой. Нет никаких беспокойств, пока миленькое тело Гарри окутывает его словно защитный барьер. И если бы он был идиотом, он бы, несомненно, бесился от происходящего, но вот проблема — он не идиот. Ему остается только пережевать и принять это. Чертов контракт спас его жизнь, и он просто не может отмахнуться от всего этого. Пока они с Гарри взаимодействуют (в каком бы виде это не было) ничто не может их сломить.
Поэтому он еще раз перечитывает свою копию контракта, пока меж пальцев тлеет очередная сигарета. Дата окончания не кажется такой уж близкой, но Луи знает, что когда-нибудь она наступит. Он достает свои раскиданные по полу черновики и принимается за самый удачный, решая, что сможет в ближайшие дни закончить песню.
И, возможно, им придется продлить контракт.
***
Он не уверен в том, что делает это правильно, потому что редко приходилось вытворять что-то подобное. Но девчонка-стилистка не внушила ему должного доверия, даже когда пыталась кивать его предложениям, будто она действительно понимает, о чем он просит. Так что он просто хочет взять это все в свои руки, и это ни в коем случае не значит, что он заботится о Гарри, или что-то еще, упаси Боже.
Кисточка проходится по переносице Стайлса, оставляя кривоватую красную линию.
— Закрой глаза и не морщись, — говорит он. Гарри покорно выполняет сказанное, и они оба игнорируют заинтересованные взгляды Найла, Энди и этой туповатой визажистки. Губы Гарри немного подрагивают, когда Луи касается кисточкой глаз, продолжая начатую красную линию.
— Я и сама могла бы нарисовать какую-то линию у него на глазах, — недовольно бурчит девушка, заставляя Томлинсона закатить глаза, а Гарри усмехнуться.
— Какую-то нарисуй себе, а мой мальчик должен выглядеть идеально, понятно? — кривляется он. — Не дергайся, Гарри!
Они в довольно глупом положении. Все считают их теперь раздражающей приторной парочкой, потому что Гарри обожает публично дразнить Луи отвратительными слащавыми именами и не отлипать от него ни на секунду. Но в какой-то мере это все еще забавно, потому что никто не знает правды.
Неизвестно почему, но Луи продолжает находиться с Гарри почти все свободное время. Вероятно, это в какой-то мере уже сила привычки, но помимо этого ему немного жалко смотреть на тщетные попытки группы Стайлса преуспеть. Ему, конечно, не платят за эти консультации, но кого это волнует?
В кафе через дорогу от студии, где прошла фотосессия, они сидят почти в полном одиночестве. На лице Гарри есть еще некоторые остатки грима, от чего он выглядит немного странно, пока ковыряет свой салат. Хотя, Луи интересует больше то, почему они сидят здесь вдвоем и обсуждают, в чем появятся на презентации альбома ARS.
Где-то на середине разговора, на моменте, где Гарри закатывает глаза и усмехается, Луи вспоминает о разговоре с Синтией, о тлеющей в пальцах сигарете, пока перелистываются страницы контракта, и о самом контракте.
— Ты думал о том, как они собираются представить наш разрыв? — он не знает, почему спрашивает это, но реакция Гарри ему ни о чем не говорит, он просто пожимает плечами, делая глоток своего сока.
— Не знаю, почему ты спрашиваешь?
— Просто подумал, — отмахивается Луи. — Если ты доел, мы можем ехать?
Гарри кивает, отодвигая полупустую тарелку.
— Куда?
— Домой. Ты в свою ужасную квартиру, а я в мой восхитительный особняк, — язвит Томлинсон.
— Или мы можем просто поехать к тебе, — пожимает плечами Гарри. — Да? Да? Скажи да. Нет, ничего не говори, я все вижу по твоим глазам.
Он смеется, подхватывая куртку со стула.
— Я не приглашал тебя, Стайлс, имей в виду.
— Мне это и не нужно.
Они покидают кафе, но никто этого не замечает.
***
Гарри просыпается, когда на часах нет еще и трех, а сквозь окна бьется лунный свет. В комнате темно, а в постели Томлинсона холодно, так что Гарри решается встать, чтобы понять, почему он проснулся в одиночестве, и, возможно, сделать себе горячий чай.
В коридоре он цепляется за приглушенные звуки музыки, обрывающиеся и немного нестройные для определенной песни или радио. Гарри медленно останавливается у лестницы в подвал, решая, должен ли он туда спускаться или нет. Но любопытство слишком велико, чтобы он мог себя остановить, так что он делает осторожные шаги, приближаясь к музыке. Он видит Луи, склонившимся над синтезатором и неслышно напевающим какие-то слова. Мужчина похож на печальную скульптуру, с глазами полными грусти и сосредоточенности.
Гарри пытается быть незаметным, поэтому не смеет сделать и шага, если бы он ушел — Луи бы точно заметил. Но спустя секунду Томлинсон будто слышит его мысли и сам оборачивается. Музыка прекращается.
— Что ты здесь делаешь?
— А ты? — тут же находится Стайлс. Луи недовольно хмурится.
— Не мог заснуть.
— Из-за меня?
Луи пожимает плечами, откладывая исписанные листы с нотами и словами песен.
— Не люблю, когда кто-то занимает слишком много места в моей постели.
Гарри хмыкает.
— Как же ты делал это раньше? Или выставлял всех, с кем занимался сексом, за дверь?
Томлинсон закатывает глаза.
— Я старался не делать этого дома.
— Прости? — усмехается Гарри. — Хочешь сказать я первый, кто ночует в твоей постели? Это комплимент?
— Как хочешь, — Луи качает головой и встает. Его пальцы разминают затекшие мышцы шеи, пока он идет к Гарри и обходит его, желая вернуться обратно в кровать.
— Я все равно вернусь туда, ты же в курсе, — кричит ему вслед Гарри. — Я не буду спать на диване!
— Как хочешь!
Стайлс самодовольно хмыкает, но взгляд его цепляется за разбросанные кучи листов и блокнотов под горящим торшером. Возможно, ему не следует лезть не в свое дело и смущать Луи еще больше, но… какая к черту разница, верно?
Стопки блокнотов лежат так, будто ждут, чтобы их прочли. Им нужно внимание, и Гарри замечает их, когда тянется к одному — простому и черному, внутри которого идеально каллиграфическим почерком Томлинсона написаны стихи.
Честно говоря, у Гарри было свое мнение на счет лирики DV, хоть он и знал, что не все песни там принадлежат Луи. Это были всего лишь песни, не больше и не меньше, где-то хорошие, где-то плохие. И не было бы ничего необычного в стихах из обычной записной книжки, если бы они хоть немного были похожи на то, что он ожидал. Но они не были. Они и близко не были связанны с лирикой группы. И честно говоря, ничего настолько эмоционального и прекрасного Гарри не читал уже давно.
Ему хотелось спросить, почему Луи никогда не использовал эти стихи в песнях, потому что они великолепны. Почему он поет о всяком дерьме и поверхностой дребедени, когда у него лежит это золото прямо под носом. Любая песня с этой лирикой станет шедевром.
Он проводит некоторое время за чтением, пока не решает, что пробыл здесь слишком долго, чтобы Луи не заподозрил чего-то. Так что он оставляет свое занятие, но напоследок пробегается по песне, над которой работал Томлинсон, и строки в нейзаставляют его нахмуриться. Может, метафоры и кажутся общими, но «красный бархат» и «зеленые глаза» вполне себе прямолинейны.
Когда он возвращается в постель, видя умиротворенное ото сна лицо мужчины, первая его мысль просто уснуть, но вместо этого он просто сильно ударяет того по плечу.
— Какого хрена, Луи!
Томлинсон дергается от грубого пробуждения.
— Что?!
— Ты написал про меня песню!
Тот разочарованно вздыхает и падает обратно лицом в подушку.
— Это не повод будить меня, Гарри!
— Но ты написал про то, как мой голос способен разбудить соседей посреди ночи!
— И не только соседей.
— Ты засранец, ты…влюбился в меня? — растерянно спрашивает он. Луи все же приподнимается, но только лишь для того, чтобы посмотреть на Стайлса и громко засмеяться.
— Шутишь? Я делаю это ради пиара, Синтия сказала, это будет полезно.
Гарри теряется еще больше, хотя непонятно разочарован он или это был вздох облегчения на его губах.
— То есть…
— Что? Я бы не писал такие ужасные песни, если бы действительно влюбился.
Он вздыхает и, наконец-то, ложится обратно, надеясь доспать те часы, что остались.
— Не такая уж и плохая песня… — задумчиво отмечает Гарри. Луи тихо фыркает.
— Отвали, Гарри. Просто спи.
Гарри пытается на протяжении всей ночи. Но это действительно сложно, когда пытаешься не думать о том, что кто-то действительно написал о тебе любовную балладу. Луи имел в виду вовсе не это, и каждый их шаг спланирован, все их отношения — это подписи на десятках листов. Он не должен думать об этом, но образы длинных пальцев на клавишах, синяков под глазами Луи и музыки без чувств и эмоций не отпускают его до самого утра.
***
Гарри ощущает себя странно, возвращаясь к себе. Чувство, будто все в квартире изменилось, хотя даже пыль на полках осталась прежней. Чувство, будто этому месту он больше не принадлежит.
Он проводит большинство ночей в доме Луи, не потому что это удобно, а потому, что ему там нравится. Многие комнаты в доме музыканта кажутся такими, будто в них никто никогда не бывал. Ванная стерильна настолько, что можно подумать, будто Луи никогда ею не пользуется. Но когда Гарри находится там с Луи, все ощущается намного уютнее.
Он проводит пальцами по журналам Джеммы, по грязной кружке на столе, но связи с этими вещами больше нет. Ему хочется вернуться в холодный дом, купить туда коврик или картину, но вместо этого он хватает кружку и споласкивает ее в холодной воде.
— Гарри? — зовет его сестра за спиной. Он оборачивается, улыбаясь ей так, будто ничего не происходит, хотя они нормально не виделись несколько дней. Она недовольно цокает на его вид — засосы на шее все еще не сошли, но все же улыбается. — Сегодня зайдет мой друг с работы, принести кое-какие материалы, впустишь его? Мне нужно бежать, я сегодня буду занята.
— Конечно, — хмыкает он.
— Отлично. Кстати, поддельные бой-френды не ночуют друг у друга, ты же в курсе?
— Отвали, Джемс.
Гарри хочется закатить глаза, как делает это Луи, но… поддельные бой-френды действительно не ночуют друг у друга. Он хватается за тарелку на сушилке, крича сестре о том, как фигово она их моет. Ему приходится вымыть ее второй раз.
***
Гарри занят изучением своего расписания, когда в его дверь звонят. Он почти забыл о друге Джеммы, но, ворча, поднимается с насиженного места на диване, чтобы открыть.
На пороге стоит мужчина в аккуратно выглаженной рубашке и улыбкой на губах. Его волосы пепельно-русого цвета хорошо уложены, а кожа кажется идеальной.
— Привет, ты Гарри? — пожимает он руку Стайлсу. — Это для Джеммы.
Гарри принимает папку из рук незнакомца, неловко топчась на проходе.
— Я, кстати, Мейсон.
— О, извини, я немного растерялся, — усмехается Гарри. — Нужно было сразу спросить. Приятно познакомиться, Мейсон. Хочешь подождать Джемму?
Мужчина легко улыбается ему. Он похож на красавчика из журналов, удивительно, что такой парень вообще работает с его сестрой.
— Вообще-то мы не договаривались, но нам было бы хорошо обсудить некоторые моменты, скоро представлять проект. Понимаешь? Так что, раз уж я здесь… если ты не против, конечно.
Гарри тут же быстро качает головой и пропускает того в квартиру.
— Нет, конечно. Проходи, хочешь чай?
— Э-э, да, почему бы и нет?
Стайлс провожает гостя до кухни, наливая им обоим чай и обмениваясь дежурными фразами и глупыми вопросами. Он рассказывает Мейсону немного о себе, упоминает о группе и о том, что любит котов, потому что на их с Джеммой кружках красуются эти животные. Разговаривать с Мейсоном оказывается очень легко, по крайне мере до того момента, как на телефон Гарри не начинают приходить надоедливые смс Томлинсона.
Он печатает очередной ответ и пропускает вопроса мужчины мимо ушей, но когда понимает свою оплошность, то ужасно краснеет, и это точно не из-за того, что Луи писал ему грубые смс с сексуальным подтекстом.
— Извини.
— Ничего, — пожимает плечами Мейсон. — Работа?
— Э-э, нет, — усмехается Гарри. — Мой парень.
— О, — мужчина хитро улыбается. — Давно вы вместе?
— Не особо… Он довольно своеобразный, знаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, он тоже музыкант, только он из тех рок-звезд, что употребляют наркотики и не заботятся ни о чем на свете.
— Звучит не очень, — с улыбкой подмечает Мейсон. — Он наркоман?
— А? Нет! Я это просто… я не это имел в виду. То есть, он нормальный, и он учился в хорошей школе, и его семья довольно хорошая… наверное. Просто он пытается казаться кем-то другим, я думаю, он немного раб своего образа.
— Честно говоря, Джемма не говорила, что у тебя есть парень, — задумчиво говорит мужчина.
— Она говорила обо мне?
— Немного, только о том, что её брат красавчик-музыкант, — подмигивает Мейсон, заставляя Гарри смеяться.
— Она это с сарказмом, уверяю.
Телефон в его кармане начинает вибрировать, и Гарри обреченно вздыхает, когда видит имя на экране.
— Извини, это Луи, — оправдывается он, поднимая трубку.
— Ты вообще читаешь сообщения? — недовольным тоном, но на грани игривости спрашивают его с того конца провода.
— Я отвлекся всего на пять минут, Луи! — шипит Гарри. — Перестань быть мудаком.
Томлинсон смеется. Мейсон заинтересованно наблюдает за ним.
— Если бы ты прочел их, то понял бы, что должен уже быть у меня. Пришел Зейн и… он хочет типо извиниться перед нами. Это будет интересно, готов поиграть?
— Я не…
— Хотя, если нет, то можем быстро его выпроводить и заняться чем-то другим.
— Я не могу сейчас. Пришел коллега Джеммы и мы ждем, когда она вернется, — грустно вздохнув, говорит Гарри.
— О, — в замешательстве произносит Луи. — Ясно. Ну…окей. Свяжись, как будешь свободен.
Он сбрасывает вызов, и Гарри обращает внимание на Мейсона.
— Я мог бы уйти, если помешал твоим планам, — серьезно говорит мужчина.
— Нет, забудь. Он просто… ему просто было скучно. Это не важно, — усмехается Гарри.
Когда где-то недалеко от них хлопает дверь, то он облегченно вздыхает. Наконец-то, он может уйти.
— Джемс! — радостно встречает он. — Отлично, Мейсон принес твои бумаги, а еще ему надо с тобой что-то обсудить. А я ухожу, приятного вечера. И Мейсон, рад был познакомиться.
Он поспешно машет рукой новому знакомому, целует в щеку сестру и хватает пальто, прежде чем выскользнуть из квартиры.
Все время, пока он добирается до дома Луи, ему кажется, что чувствуется какая-то нервозность внутри него. Будто он сделал что-то не так, отказав музыканту, хотя, абсолютно точно никому и ни чем он обязан не был. Томлинсон может называть его щенком во время секса или игр, но жизнь Гарри ему не принадлежит. Да и кто он вообще такой? Гарри практически не имеет никакого представления о настоящем Луи Томлинсоне. Он знает, как с ним трахаться, но о самом мужчине он не знает ничего.
И, тем не менее, он волнуется, когда привычно нажимает на дверной звонок дома Луи. В окнах горит свет. Томлинсон открывает ему спустя минуту. От него пахнет дымом и отчужденностью.
— Привет, — слегка запыхавшись говорит Гарри.
— Привет, — бескостно отвечает Луи.
Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд, пока Стайлс не произносит:
— Впустишь?
Томлинсон пожимает плечами и указывает рукой внутрь дома мол «да мне плевать», но в глазах у него Гарри видит какую-то пелену.
— Ты что, под кайфом?
— Немного, — усмехается мужчина. — Как там друг Джеммы?
— А где Зейн? — кивает Стайлс, не обращая внимания на вопрос.
— Ушел.
— Значит…
— Заходишь или нет? — закатывает тот глаза. — Но играть я сегодня не собираюсь. От наркоты я немного пассивен.
— Пассивен? — усмехается Гарри, проходя внутрь. В доме ему становится намного теплее. — Значит ли это, что ты предлагаешь мне стать Марио?
— Чего? — растерянно хмурится Луи.
— Ну, Марио, типо Луиджи и Марио…
— Простыми словами, Стайлс! — взмаливается он.
— Мне трахнуть тебя? — сдается Гарри, тут же смущаясь от прямолинейности своего вопроса. Ему кажется, что Луи сейчас засмеется или вырубится, одно из двух, и стены коридора немного сжимаются. Но вместо это мужчина хмыкает:
— Если ты хочешь.
Гарри хочет, определенно точно. Он думал об этом с того момента, как они впервые занялись сексом, или даже раньше, сказать сложно. И ему сложно не представлять это, когда Луи такой расслабленный и податливый. Он кивает головой, подходя ближе к мужчине, не оставляя между ними ни малейшего расстояния. В голове крутятся слова Джеммы о поддельных бой-френдах, и где-то частью сознания он понимает, что им следует поговорить о ненормальности ситуации и о том, куда она заходит, но вместо этого он делает то, что получается у них лучше всего — целует Луи, прижимая его к стене.
Ему отвечают сразу же — медленно и чувственно, не так как было всегда. От наркотиков Томлинсона ведет, он практически растекается в руках Гарри, хотя это так непривычно. И впервые за их долгие «отношения» тот замечает, насколько хрупким оказывается тело мужчины.
Он ведет Луи в спальню, стягивая с него домашнюю одежду и оставляя забытой на полу. Их прелюдия впервые не похожа даже отдаленно на часть их игры, потому что игры больше нет. Гарри пытается быть осторожным, пытается быть полезным и внимательным, но не потому, что впереди маячит какая-то призрачная награда, а потому что ему хочется быть таким в тот момент.
Стихи Томлинсона, его песня, его отношение. Все это как-то изменило в голове Гарри привычный образ. Теперь ему хочется узнать Луи, ему хочется понять его. И быть к нему несколько добрее и внимательнее, потому что, как оказывается, у Томлинсона есть сердце, и есть чувства. И, черт бы его побрал, ему бывает плохо, и он может страдать. С глаз Гарри будто спала пелена. Он перестал воспринимать музыканта как какую-то медийную единицу, как образ, как оболочку, играющую на публику.
Этот момент изменил для него что-то важное.
Луи, кажется не против, когда Гарри берет верх над ситуацией. Он сдается без боя, прогибаясь под крепким телом. Гарри медлителен, он целует кожу Томлинсона, как целовал бы любовника, засасывает под ухом, оставляя еле заметный след. Когда он стягивает с себя остатки одежды и их обнаженные тела соприкасаются, не остается никаких сомнений в нормальности происходящего. Гарри спускается поцелуями по торсу мужчины, привычно возбуждает его ртом, медленно и лениво дрочит. Но в этот раз делает это с оттенком доминирования, не потому, что Луи приказывает, а потому, что он пытается позаботиться о Луи.
Ему нравится, как это выглядит, это его привычный секс — чувственный и ванильный. Это не нравится ему больше или меньше, чем плевки в лицо или грубые прикосновения, просто это по-другому.
Он касается языком головки, широко лижет и вслушивается в шаткое дыхание Луи как в самую приятную музыку. Его пальцы уже кружат над отверстием, но они слишком сухие, и на подготовку может уйти очень много времени. Тем не менее, Гарри не собирается спешить. Он тянется за смазкой, которую они забросили под кровать, и принимается растягивать Луи. Ему хочется, чтобы прикосновения были приятными, но от боли никуда не деться. Томлинсон недовольно шипит ему на ухо, пока Гарри снова целует его шею.
— Давай сильнее, — шикает Луи. — Быстрее, Гарри. Чего ты возишься.
Его голос нетерпеливый, но у Гарри терпения больше. Он улыбается, затыкая мужчину поцелуем, в его животе странное чувство эйфории смешанное с возбуждением.
Войти оказывается куда сложнее. Луи очень узкий, но казалось, этот факт не мешает ему цепляться за плечи Гарри, подталкивая быть быстрее. Они двигаются медленно, ноги Луи у Гарри на плечах, дыхания смешиваются в одно.
Стайлс думает, что, наверное, хорошо, что Луи под кайфом. Он становится более чувственным, более откровенным в удовольствии, и без его язвительных комментариев все намного проще. Гарри намного проще чувствовать его, когда нет этих барьеров.
Они не ускоряются, но двигаются в ритме достаточном, чтобы спустя какое-то время наслаждение прошлось по их телам, заставляя напрячься на секунду и почувствовать привычное освобождение.
Гарри отбрасывает презерватив и расслабленно засыпает, впервые настолько близко к Луи, что чувствуется тепло чужого тела. Но важнее всего то, что за ночь никто из них не просыпается ни разу.
Комментарий к Round 12
p.s. все, что касается фиков, спойлеров, плейлистов и прочей херни как всегда тут https://vk.com/detoxjusttoretox
========== Round 13 ==========
— Я пригласила Мейсона к нам на ужин.
Голос Джеммы звучит будто из-под пласта воды. Гарри рассеянно кивает, мысли его кружатся далеко не вокруг ее слов, значения которых он даже не понял. На его коленях ноутбук, и он пытается разобраться со всем, что прислал ему Мэттью — варианты обложки, расписание, фотосессии. Все внезапно навалилось слишком сильно, и Гарри буквально погряз в этих предальбомных подготовках.
— Он сказал, что купит еды и еще…
— Да-да, Джемс, — отрывисто бросает он, закатывая глаза. — Зачем ты спрашиваешь меня о том, чтобы пригласить друга?
— Я просто хотела, чтобы ты присоединился к нам.
— Ты знаешь, у меня сейчас слишком много работы, — стонет Гарри.
— Но мы почти не видимся! С тех пор как ты впутался во всю эту фигню со своим пиаром, я вижу тебя только утром перед работой, и то не всегда. Возможно, если бы ты ночевал дома…
— Ой, да ладно! Не могу поверить, что мы снова говорим об этом.
Джемма лишь побеждено вскидывает руки.
— Ладно, я молчу. Но, пожалуйста, останься на ужин, — сладко просит она, и Гарри ненавидит этот ее тон. — Иначе я все расскажу маме.
Гарри ворчит что-то о том, что это полный идиотизм, но в итоге пишет Луи, что не приедет сегодня к нему. Все-таки угрозы Джеммы достаточно весомы. В любом случае, раздраженный Томлинсон лучше, чем любопытные вопросы матери.
И вот, каким-то чудом, он оказывается втянутым в расслабленную беседу в их гостиной, где он, Джемма и Мейсон сидят на полу с пиццей и вином. Это не слишком беспокоит его, потому что проводить время в их компании приятно, хоть и груз невыполненной работы все еще маячит где-то на горизонте, как и недовольный ответ Луи на его сообщение. Но, в конце концов, он никому ничем не обязан, и Джемма права — он почти перестал проводить с ней время. И может быть, это нормально — они оба уже взрослые и работа есть работа, но Гарри никогда не был тем человеком, который пренебрегал бы близкими ради карьеры.
— Я слышал, что у тебя выходит новый альбом, Гарри, — Мейсон просто красавчик, и он улыбается ему весь вечер. Его расслабленность такая заразительная, что Гарри чувствует, как спокойно ему становится с каждой секундой, что они проводят втроем. Он просто кивает мужчине, будто записать альбом настоящая ерунда.
— Да, на самом деле ничего такого, мы не слишком рассчитываем на большой успех.
— Но вы стали очень популярными сейчас, разве нет?
— Гарри просто скромничает, — подначивает Джемма. — Их песни вышли потрясными, я скину тебе парочку.
— Джемма! Ты знаешь, что этого делать нельзя, Мэттью меня убьет, — закатывает глаза Гарри. — К тому же, это все Луи, он очень помогал на записи.
— Ну конечно, — бормочет его сестра. — Я хочу еще вина, а вы?
— Только если немного, — смеется Мейсон, пока девушка исчезает из гостиной, посылая Гарри неоднозначный взгляд.
— Я видел ваше интервью, кстати.
— Да?
— Ага. Честно говоря, вы странно смотритесь вместе.
Гарри усмехается. Странно — это не самое подходящее слово, хотя очень близко.
— Да, знаю.
— Тебе стоило пригласить его посидеть с нами, было бы интересно познакомиться с ним, — хитро шепчет Мейсон, заставляя Гарри фыркнуть. Только этого еще не хватало, если оставить Томлинсона и Джемму в одной комнате, вероятно, произойдет атомный взрыв.
— Может быть, в следующий раз, — отмахивается он. — Мы итак всё время вместе, иногда надо отдыхать друг от друга.
Мейсон понимающе пожимает плечами в тот момент, когда Джемма возвращается с двумя бокалами вина. Она ничего не говорит, но по ней видно, что она знала о чем (или о ком) шла речь. Гарри не обращает на это внимания, думая, что его последняя фраза может стать отличной отговоркой на случай, если кто-то спросит, почему Луи не держит его за руку 24/7. Хотя где-то в глубине души, он может признать, что был бы совсем не против.
***
«Четвертый студийный альбом британской группы Abandoned Red Sea всего за неделю поднялся на самые высокие позиции почти во всех музыкальных рейтингах. Как говорят сами участники группы — это их самая успешная работа. Даже недавний переполох, связанный с солистом — Гарри Стайлсом и его нашумевшим романом с музыкантом Луи Томлинсоном не помешали искусству одержать верх!»
Есть лишь одно слово, которым все описывают их альбом — успех.
У Гарри же другое мнение. Он бы подобрал такие синонимы как неординарный, чувственный, бескрайний, одухотворенный. Ну, он всегда был немного романтиком.
Луи лишь закатывает глаза и усмехается всякий раз, когда в его новостной ленте появляется упоминание об ARS. Гарри остается только выслушивать саркастичные комментарии и вычитанные вслух статьи об успехе альбома.
— У меня чувство, что мною воспользовались! А где же фраза о том, что ты пробил себе славу через мою постель? — фыркает Луи, затягиваясь сигаретой. Он даже не утруждает себя тем, чтоб надеть что-нибудь, просто встает и следует за Гарри сначала в ванную, надоедая ему, пока тот чистит зубы, а потом и на кухню, где Стайлс готовит им завтрак.
— Может, ты съездишь в офис без меня? — стонет он.
— Это будет выглядеть странно, — закатывает глаза Гарри. — Синтия знает, что у тебя нет никаких важных причин, чтобы не ехать.
— Моя задница болит. Это важно!
— Отлично, так ей и передам.
В итоге, Луи конечно же едет в офис пиар-агенства, как, собственно, и Гарри. Разумеется, они прибывают туда не вместе. Вот это было бы уже действительно странно. Честно говоря, они рассчитывают на очередную кучу идей о том, как им раскрутить их роман еще больше или обновленное расписание, или даже выговор за то, что Гарри стал вести трансляции с фанатами прямо из дома Томлинсона. Ну, что угодно, но явно не счастливые лица их менеджеров, держащих бокалы с шампанским.
— Что происходит? — спрашивает Гарри, как только переступает порог. Луи уже сидит на своём привычном месте, со своей привычной недовольной физиономией, и весь его вид говорит «не спрашивай меня ни о чем».
— Гарри, мы празднуем! — весело отзывается Синтия, утягивая его в объятия.
— В двенадцать дня, — тут же вставляет Томлинсон, Гарри же воздерживается от комментариев о мычании его коровы.
— Да, но что за повод?
— Ваша успешная пиар-кампания, конечно! — усмехается Мэттью. Один из работников агентства открывает очередную бутылку и наливает шампанское в два бокала, подавая сначала один Гарри, а второй скривившемуся Луи.
— И еще ваш новый альбом, — добавляет Синтия. — Кстати, Луи, как там дела с альбомом?
Она спрашивает мимолетом, весело и легко, будто это и не имеет никакого значения. Однако Гарри видит, как мрачнеет лицо солиста Dead Vultures, будто внезапно умер его любимый хомячок.
— Никак, ты же знаешь, я как всегда прохлаждался.
Он пожимает плечами, и Гарри садится рядом с ним, делая глоток шампанского.
— Но… ты ведь написал несколько песен, — тихо подмечает он, так, чтобы его услышал только Луи. Он знает это, потому что сам заставал его за написанием несколько раз, а кое-когда тот даже мешал Гарри спать своим скулением под гитару.
Луи игнорирует его слова, присоединяясь к Мэттью и Синтии, и Гарри без понятия, почему Томлинсон ведет себя как ребёнок.
Они допивают своё шампанское и дожидаются, пока им разрешат уйти, потому что дома Гарри будут дожидаться «особые» поздравления.
***
В комнате буквально сгорел весь воздух, и Гарри убить готов за глоток воды, однако он забывает об этом за долю секунды, когда Луи тянет его за волосы. Он поднимает глаза на мужчину, упиваясь его разбитым состоянием. У Гарри большие планы на этот вечер, в принципе, планы всегда большие, когда в них включены он, Луи и любая горизонтальная поверхность. Но сегодня все было каким-то особенно приятным, и, то ли дело в долгой изнуряющей прелюдии, какой они стали частенько грешить, то ли в том, что Томлинсон снова «снизу». В любом случае, это всякий раз заставляет кровь Гарри закипать.
Проведя губами по возбужденной плоти еще раз, он оставляет во рту терпкий вкус Луи. Томлинсон закидывает свои худощавые ноги ему на плечи, притягивая обратно и призывая не останавливаться. Гарри и не собирается останавливаться. С тех пор, как их ненормальные отношения стали прогрессировать со страшной силой, он вообще не уверен, сможет ли когда-нибудь остановиться, потому что рано или поздно ему придется просто заставить себя перестать хотеть Луи. Но он хочет все время. Иногда ему даже кажется, что он становится сексуально неудовлетворенным подростком. Но чем больше Гарри отдается этому, тем больше получает.
Его переполняет уверенность, внутренняя сексуальность, и ладно, это звучит как вырезка из бульварного романа или женской книги по сексологии, да и плевать. Он просто счастлив и свободен в те редкие моменты, когда они с Луи пересекаются на линии их общего интереса.
Хотя, если бы весь их интерес заканчивался лишь на сексе.
Гарри все еще уверен, что это совершенно ненормально — его вещи валяются повсюду в доме Луи. Они готовят ужины на скорую руку и смотрят дурацкие музыкальные передачи, вставляя комментарии. Луи больше никогда не перестает писать музыку, когда Гарри мелькает где-то поблизости, может ему просто стало все равно, а может, он стал хоть немного больше доверять Стайлсу. Не важно.
Гарри покупает вторую зарядку от телефона, кидая ее в тумбочку Луи, куда, он знает, мужчина никогда не залезет. Иногда он не замечает, как берет чужую одежду, появляясь в ней в студии или дома, получая за это неодобрительные взгляды Найла или Джеммы.
Он как-то упускает все эти детали из вида, отдаваясь происходящему и наслаждаясь всем, что ему удается получить.
Луи больше не предлагает ему остаться, Гарри просто берет и остается. Таблоиды пишут о том, что парочка Томлинсон-Стайлс официально съехалась, на что вышеупомянутая парочка фыркает и едко подшучивает. Как бы то ни было, они стали любимцами прессы и фанатов, жадно наблюдающих за их «медовым» периодом.
— Иногда мне кажется, что следующее, что от нас попросят это секс-видео, — задушено шепчет Луи, извиваясь в руках Гарри. Стайлс цепляется губами за его шею, яростно оставляя на нежной коже алые поцелуи, останавливаясь лишь для того, чтобы хихикнуть над очередной глупой репликой Луи.
— Не делай вид, что был бы против, — язвит Гарри. Его член касается простаты, и Томлинсон с дрожью выгибается, выдавая беспомощный всхлип. Самодовольная ухмылка не покидает губы Гарри.
— Не против, но твоя задница смотрелась бы очень неуклюже.
На это Стайлс наигранно ахает и лишь сильнее толкается в податливое тело.
— Вот и не получишь тогда её.
Они усмехаются, и Луи выстанывает последнее «заткнись уже, Гарри», прежде чем кончить.
***
Субботним вечером Гарри ждет, когда Луи привезет для них еду из ресторана в соседнем квартале. Он неловко ёрзает, ощущая, что его футболка уже немного грязная, хотя, это даже не его футболка, потому что, ей богу, на ней логотип Dead Vultures. Как он вообще не заметил, что напяливал на себя что-то из мерча Луи?
Именно тогда он думает о том, что слишком давно не был дома. То есть, он был там позавчера. Они ужинали с Джеммой. Потом у него был напряженный день с интервью и промо, договорами на съемку клипа и так далее. Потом был Луи, и потом…потом он здесь. Странно то, что он стал теперь всегда возвращаться сюда, словно привязанный.
Он не игнорирует сообщения сестры, и даже переписывается довольно часто с Мейсоном. Найл и Энди достают его на работе. Но почему-то такое ощущение, будто он изолировался от мира, создав свой собственный, где слишком много Луи Томлинсона.
Эта мысль стучит в его голове до тех пор, пока вышеупомянутый не возвращается с несколькими коробками китайской еды и нахально не разваливается на диване возле Гарри. Они едят свою лапшу, с прежними музыкальными программами, с прежним выпендрежем Томлинсона о знании теории музыки и ее истории. «Как можно не знать композиторов, Гарри? Ты как вообще в музыку пошел, после того как курнул с хиппи в желтом автобусе под песни Джона Леннона?». Все по прежнему, вот только два мира — старый и новый столкнулись в противоборстве, и Гарри оказался прямо промеж их. Ему нужно совсем немного свежего воздуха в голове, потому что просто так эту кашу не разгрести.
Так что он доедает остатки своей лапши, борется с Луи за последний кусок свинины, а потом извиняется и говорит, что ему нужно появиться дома. Оправдание, что у него кончились чистые вещи очень глупое, и Томлинсон ему ни на секунду не верит, однако, просто пожимает плечами и отпускает. А, собственно, почему бы он должен был его держать?
Гарри возвращается домой с бутылкой вина и готовыми отмазками. Джемма сидит в гостиной, с ноутбуком на коленях, что-то напряженно печатая, и даже не сразу замечает его, когда Гарри входит в комнату.
— Не думала увидеть тебя на этой неделе, — хмыкает она.
— Ну, прости, — улыбается Стайлс, вертя в руках бутылку. Он решает избавиться от нее, поставив на столик, прямо напротив взгляда сестры.
— Хотела бы я провести тебе лекцию о вреде плохих связей, но кто я такая?
Гарри фыркает, залезая с ногами на кресло и поджимая их под себя. Впервые ему хочется стать пятилетним и послушать выговоры сестры.
— Можешь сказать все, что думаешь. Ты же знаешь, твоё мнение для меня в приоритете.
— Этого не заметно, — вздыхает она. — Ты ведь понимаешь, Эйч, у меня вечный синдром нашей мамы. Я пытаюсь присматривать за тобой с тех пор, как мы уехали из дома, и уж тем более с тех пор, как ты стал рок-звездой, и каждый теперь норовит залезть к тебе в штаны.
— Ну, грубо говоря, это не твое дело, — деланно подмечает он.
— Может и так. Но забота о тебе у меня в генах, уж прости.
Гарри нежно улыбается ей.
— Я бы была не против, если бы ты влюбился в кого-то, кому можно доверить твое сердце, понимаешь? Но твои уходы из дома, игнорирование звонков, вальяжный вид на фотках из интернета не говорят мне о том, что это так.
— Джемма! — стонет Гарри. — Я не влюблен в Луи!
— Ладно, раз так, почему тогда ты отшил Мейсона?
— Что?
Гарри просто глупо моргает, не веря в эти слова.
— Причем тут Мейсон? Разве он не твой парень?
— Что?! — теперь настала очередь Джеммы. — С чего ты взял?
— Ты вечно приглашала его к нам.
— Он же гей, Гарри! Поэтому и приглашала. Если бы ты хоть на секунду забыл о своем Луи, то заметил бы это!
— Да брось!
— Гарри! — восклицает она. — Ты не ведешь себя как человек притворяющийся, что находится в отношениях. Ты ведешь себя как человек в отношениях, открой глаза.
— Это глупо, ты знаешь, это моя работа.
— Но спать с ним не входит в твой контракт. Лобызаться на каждом углу, смотреть на него так, будто он Луну тебе с неба достал. Он написал песни для вашей группы, в конце концов!
— Он не писал. Только помог с парочкой.
— Гарри, когда вы только начали, ты говорил мне, что ваша музыка это только ты, Найл и Энди. Ты сказал, что не позволишь ни лейблу, ни фанатам, ни критикам повлиять на нее, и что теперь?
— Луи просто… Он понимает в этом, ладно? Он хороший музыкант и только с его помощью мы сейчас в самом топе. Я не обязан оправдываться за это.
Джемма побеждено вздыхает.
— Да, ладно. Ты прав. Но что насчет того, что я познакомила тебя с идеальным парнем? Твой контракт скоро кончится, и Луи уйдет, ты знаешь это и все равно отталкиваешь кого-то с кем у тебя возможно реальные отношения.
— Мне не нужны реальные отношения, ладно? Не сейчас, — вспыхивает он. — Сейчас мне достаточно Луи.
Он встает с кресла и покидает гостиную. Дверь его комнаты хлопает за спиной, и Гарри обреченно сжимает пальцами веки.
Ему нужно посмотреть правде в глаза. Джемма права, права в каждом слове. Гарри должен был предвидеть это с самого начала. Это ведь так очевидно, это было буквально предписано ему судьбой. Его мягкое сердце, его податливая душа, ничто не могло противостоять этому. Он упустил тот тонкий момент, расслабился, пустил трещину разрастаться в огромный овраг. И теперь ему осталось лишь взглянуть на результат.
Он влюблен в Луи Томлинсона.
Впишите это в контракт мелким шрифтом. Он готов поставить напротив крестик.
Комментарий к Round 13
Смотрите нормальная прода
ахахах шутка, с запоздалым первым апреля
<3
========== Round 14 ==========
Луи влюблен в свои стихи.
Хотя, на самом деле, он и немного их ненавидит.
Все дело в том, что должна быть какая-то концепция в его лирике. Люди любят, когда есть какая-то идея, это всегда хорошо продается. То есть, конечно, одно дело, когда он чиркает все, что пожелает в своих блокнотах, и абсолютно другое, когда он пишет что-то для того, чтобы петь на стадионах. Вот в чем проблема — в последнее время все, что он пишет, не подходит для последней цели.
С такими песнями только Гарри Стайлсу выходить и завывать под гитару. Луи усмехается всякий раз, когда думает об этом сравнении.
Под натиском большого успеха нового альбома Стайлса и его группы, Dead Vultures тоже вынуждены выползти ненадолго из своего импровизированного отпуска. Им приходится выступать на очередном фестивале, Луи обожает фестивали, конечно. Это море людей, алкоголя, наркотиков, и денег. Ему даже работать толком не надо, всего лишь подзадоривать пьяную толпу. Ну, так было до Reading’а. Теперь у Томлинсона всякий раз сжимаются внутренности, когда он видит кучу народа перед ним. И, конечно же, ни о каком алкоголе и наркотиках для него и речи не идет. Лиам настороженно следит за ним, Синтия незаметно убирает всевозможные бутылки с чем-то, содержащим градус, и даже Зейн не делится с ним своей заначкой травки. Отлично.
Луи не очень расстроен этим на самом деле. Он отрабатывает их сет с чистым разумом и это лучшее, что он может сделать.
Когда они возвращаются в город все вместе, в автобусе витает некая атмосфера спокойствия, какой не было уже давно. Всех будто отпустило, когда Луи перестал вытворять свои взбалмошные выходки после начала «романа» с Гарри. Маленький ребенок вырос, и няньки, наконец, могут отдохнуть.
Ха.
Всему есть предел, конечно. И очередная взрывная волна не заставляет себя ждать уже на следующей репетиции.
Это было бы грубо со стороны Луи хоть как-то портить этот день. Синтия приложила так много усилий, чтобы они могли репетировать в этой студии и сделать несколько пробных записей, но это не вина Луи.
Зейн и Джордж заканчивают их общую песню, и она звучит идеально подходящей для их группы, но Луи уже немного от нее мутит. Не в плохом смысле, но ему с трудом удается представить, как он будет ее исполнять.
Он решает внести корректировки и играет одну из тех песен, что написал буквально на днях, когда Стайлс благополучно свалил и не докучал ему своим нудным бубнежом.
— Это не то, — тут же выпаливает Джордж. — Совсем не подходит.
— О чем ты вообще, — возмущается Луи. — Она подходит.
— Говорю тебе, нет.
— Как вообще может не подходить песня, — фыркает он. — Это же не ботинки.
— Луи, это не то, что будут слушать наши фанаты.
— Откуда ты вообще знаешь, что они будут слушать?
— Я представляю это! — машет рукой Джордж. — Не веди себя так, будто только вчера взял в руки гитару. Ты знаешь, что нам нужно, и это не твои баллады, так что сделай с этим что-нибудь.
— Да о чем ты? Ваша с Зейном песня вообще не вписывается.
— Она звучит по новому, это современная волна, — пожимает плечами басист.
— Бред, — отмахивается Луи. Джордж просто делает из него идиота, потому что Луи точно знает, какую музыку писать для его группы.
— Хорошо, Луи, что не так в нашей песне, давайте попробуем поимпровизировать все вместе, как раньше, — предлагает Зейн своим спокойным меланхоличным тоном. Он делает глоток кофе, принесенного Синтией, и морщится от его вкуса, когда присаживается на диван возле Луи. Томлинсон нехотя соглашается, хотя импровизировать всем вместе ему никогда не нравилось, он мог писать песни с Зейном, иногда с Джорджем, брать идеи Лиама, но, когда они делали это вместе, все смешивалось в кашу, и Луи просто не мог разобрать в этом хаотичном движении звуков то, что им нужно.
В этот раз, конечно же, вышло так же. В итоге ему пришлось взять все под свой контроль и сделать самому. Вот только результат нисколько их не устроил.
— Как насчет того, чтобы изменить последнюю часть? — устало просит Джордж.
— Нет, она нормальная, — отрезает Луи. Они провели вместе весь день, и Джордж порядком его бесит.
— Почему мы не можем тоже сделать что-то? — басист начинает в напряженной интонации. По его лицу видно, что не только Луи чем-то недоволен.
— Вы делаете.
— Только то, что ты говоришь, — выплевывает он.
— В чем проблема, Джордж?
Восклицание Луи взволновывает всех вокруг, даже Синтия отрывается от своего планшета, удивленно глядя на них. Казалось бы, только вчера все было отлично, но Луи и Джордж словно два злобных щенка, готовы снова и снова вцепляться друг другу в глотки после каждой передышки.
— Я скажу тебе в чем проблема. Проблема в том, что ты никогда не считался с нами. Мы для тебя живые инструменты, и так, блять, было всегда.
— Ты издеваешься? В прошлом альбоме было три твоих песни!
— Дело не в этом! В твоем отношении! Ты идешь на уступки, но ты совершенно этого не хочешь. Меня бесит, что ты делаешь вид, будто только ты делаешь что-то для этой группы. Очнись, ты тут не один!
Луи усмехается. Он просто не может поверить во все это, однако, когда он смотрит на Лиама и Зейна то видит в их глазах что-то, что отнимает у него все силы к сопротивлению. Что-то, что говорит о том, что они поддерживают Джорджа, даже, несмотря на то, что тот всегда был говнюком, а Луи их другом.
— В тебе говорит какая-то, блять, нелепая обида, — пытается отделаться Томлинсон.
— Обида? Да, Луи, это обида. Когда мы начинали, мы условились, что будем на равных условиях, не ты ли говорил, что мы такие охуенные друзья и так друг друга понимаем? — кривляет его голос Джордж. — Ты, блять, лицемер. Ты сам не заметил, как из отличного парня, который был нашим другом стал каким-то уродом. Я бы подумал, что дело в деньгах и славе, но ты же, блять, всю жизнь был зажравшимся богатеем, так в чем проблема? Может, твоя резкая смена ориентации тебя так подкосила? М?
— Закрой свой рот, — предупреждающе рычит Луи.
— Да с радостью! Честно говоря, я давно заметил, что ты тот еще пидор.
Темноту, застелившую глаза, Луи почти не помнит. Единственное, что осталось на память с этого разговора — разбитые костяшки и кровь из носа. У Джорджа хороший удар, этого не отнять. А у Луи разбитая душа и лицо, этого не отнять тоже.
Зейн подкидывает его до дома, и молчит на протяжении всего пути. Луи даже не уверен, должен ли извиниться, потому что это не его вина. Ну, черт, ладно, да, иногда он забывал о дне рождении Лиама, влезал в разговоры на интервью или привлекал на себя всё внимание. Ему жаль, что он заигрался в рок-звезду, ему жаль, что он был немного груб и эгоистичен. Ему больно от этого, но признать своё скотское поведение ему ни за что не позволит гордость и упрямство.
Ему хочется просто оставить все как есть и хоть как-то добраться до дома, возможно, позвонить Гарри и трахнуть его. Это поможет ему отвлечься от всего происходящего дерьма.
Они подъезжают к дому, и Зейн молчит, даже когда Луи прощается с ним.
***
У него плохо получается заснуть этой ночью. Горячая грудь Гарри прижимается к его спине, а рука обвивает торс. В этом объятии нет ничего отвратительно нежного или переходящего их личные границы, это просто необходимый жест доверия, какой-то незримой поддержки. Они нужны друг другу, вот и все. Ничего лишнего.
Луи смотрит на свою руку, лежащую возле руки Стайлса. Он думает, думает. До тех пор, пока мысли не начинают сводить его с ума и причинять дискомфорт. Луи толкает локтем Гарри в грудь, заставляя того зашевелиться, но не отпрянуть.
— Эй, Стайлс, — тихо зовет он, получая в ответ мычание. — Ты когда-нибудь думал о том, что больше не хочешь писать музыку?
— Если это твой очередной подкол, то иди в задницу, — вздыхает ему в шею Гарри.
— Всего час прошел, имей совесть. И я серьезно.
— Нет, я не думал, — зевает тот. — Я решил это еще подростком и с тех пор решения не менял.
— Врешь, — фыркает Луи. — Все рано или поздно думают сдаться.
— Да, но не все сдаются. Просто спи, Луи.
— Я перестал общаться с семьей, когда они выперли меня из дома, за то, что я решил заниматься музыкой, — шепчет он, и умиротворенное дыхание Гарри на его коже сменяется застоялым холодных воздухом комнаты.
— Что? — тихо произносит парень.
— Они сказали, что я идиот. Я ведь учился в Брайтоне не для того, чтобы бухать и петь музыку, от которой уши вянут.
— Я не знал этого.
— Почти никто не знал. Только ребята и Синтия.
— Но… что произошло? — осторожно спрашивает Гарри. Его руки внезапно напрягаются, объятия становятся крепче, слово он пытается удержать Луи.
— Да ничего, сначала они запрещали нам с Зейном репетировать. Тогда я стал сбегать, чтобы делать это тайно. Но они узнали, устроили скандал, поставили мне условия. Я вроде согласился, думал, отучусь где им надо, потом смогу сам жить как хочу. Но до меня вовремя дошло, что ничего бы не изменилось. Мои желания не имели для них ценности. Тогда отец устроил настоящий разнос, — усмехнулся он. — Выгнал меня из дома, выкинул гитару в окно и послал куда подальше.
— Это ужасно, — Луи почти чувствует, как хмурится Гарри за его спиной.
— Это было ожидаемо. Я с этим смирился, вот только даже после того, как я стал популярным и вроде как должен был считать, что я такой молодец, показал им всем чего я стою, ничего не изменилось. Иногда я по-прежнему хочу сдаться.
Гарри молчит, и его молчание режет куда сильнее воспоминаний. Луи уже жалеет, что вообще начал этот разговор. Ему не следовало открывать рот, нужно было просто уснуть. Гарри здесь не для того, чтобы выслушивать слезливые истории, он приходит, получает то, что им нужно и уходит. Это правило всей жизни Луи — не делать людей постоянными. Он даже уверен, что отпустил бы без проблем Зейна, Синтию или Лиама. Кто такой Гарри, чтобы задерживаться здесь надолго, а уж тем более знать о его прошлом.
— Почему ты рассказал об этом?
— Не знаю. Просто не мог заснуть.
— Тогда, знаешь, это не имеет значения, но просто для справки, если тебя что-то тревожит, то оно будет тянуть тебя назад. Проблемы…
— Надо решать, да-да, мистер Фрейд. Заткнись уже.Спать хочу, — ворчит Луи. Он натягивает одеяло до самого подбородка и стискивает руку Гарри своей, но вот уснуть у него все равно не получается.
***
Это самая идиотская часть их плана, какая только приходила пиарщикам в голову. Хотя, конечно, она вполне логична и нет ничего удивительного в том, что им предложили провести Рождество вместе.
Луи ненавидит Рождество, а в этом году его похоже еще и придется провести с совершенно незнакомой ему семьей Стайлса. И совершенно случайно его день рождения выпадает на сочельник. Просто заебись.
Никакой травки с Зейном, вечеринки в клубе, брошенных на утро парней или девушек. Вместо этого ему подкидывают семейные посиделки и расспросы о том, как они познакомились или почему у Луи так много татуировок. Гарри же, полный засранец, смотрит на него ехидным взглядом, говорящим «да ладно тебе, секс в моей детской комнате, разве это не горячо?». Ну, немного да. Но и нет. Луи не хочет всех этих семейных заморочек, а по Стайлсу видно, что его родственнички будут до скрежета зубов милыми и очаровательными.
Самым отстойным является то, что из всего этого делают часть их работы. У них задание сделать кучу сладких фотографий вместе на фоне ёлки или целоваться под омелой у всех на виду, как будто это, блять, не отвратительно. Но Гарри, похоже, вполне со всем согласен, он даже обещает, что устроит парочку прямых трансляций из дома, а его мама уж точно всей округе расскажет про приезд Луи.
— Я не понимаю, — ворчит он, пока они светятся в супермаркете через дорогу от дома Томлинсона. — Тебе же придется врать своей семье.
— И что? — пожимает плечами Гарри. — Мы и так врем всему миру.
— Но это другое.
— Слушай, я знаю, что сейчас вся эта ситуация с семейными праздниками несколько неуместна, но обещаю ничего такого не будет. Я предупрежу родителей не слишком наседать, так что мы будем только много есть, гулять по моему родному городу и тихо трахаться, чтобы никто не услышал.
— Дело не в этом. Я просто боюсь, что ты подаришь мне только один подарок, — ухмыляется Томлинсон.
— Я помню про твой день рождения, спасибо, — закатывает глаза Гарри. — Вот черт, кажется там фанатки.
— Ну, мы все равно за этим и пришли сюда. Иди сфоткайся с ними, а я пока выберу макароны.
— Не бери слишком толстые, иначе их придется долго варить.
— Не учи меня выбирать макароны, Стайлс, — Луи фыркает, толкая парня в сторону парочки девчонок, одетых как хиппи. Определенно фанатки Гарри.
Луи отвлекается, выбирая нужные продукты и когда он смотрит на своего «бойфренда» снова, тот мило щебечет с девочками, что-то записывая им в телефоны и смеясь над их словами. Вот же придурок. Луи беззлобно закатывает глаза.
А потом ему снова приходят в голову слова Гарри о нерешенности проблем, семье и прочем. Он знает, что поездка на Рождество будет тем щемящим сердце моментом, когда Луи снова вспомнит, что такое семья, но именно в тот момент ему кажется намного правильнее отказаться от этого и попытаться сделать что-то дельное. Возможно, следует начать жизнь заново. Так, чтобы ничего из прошлого не тянуло назад.
Гарри возвращается довольный, с улыбкой на лице. Его глаза буквально светятся от счастья, это даже удивительно, как этот человек может не уставать от постоянной славы и всеобщего обожания.
Луи кидает коробки в корзину и смотрит в лицо Стайлса. Он не раздумывает дважды, просто произносит, сметая остатки рациональности:
— А что если на Рождество мы поедем в Донкастер?
Комментарий к Round 14
не ждали? ну я ж говорила, что прода скоро, ну ребята, ну вы чеее
========== Round 15 ==========
— Нет, вы не поедете в Донкастер.
Синтия категорично качает головой прежде, чем даже кто-то из пиар-группы успевает отреагировать на новость. Луи знает это выражение ее лица — оно случается каждый раз, когда заходит разговор о его семье, и Синтия теряется, не зная, чего ожидать после. Впервые это случилось после первого полноформатного концерта Dead Vultures. Мать Луи позвонила ему сразу же после шоу, и кроме слов разочарования он так ничего и не услышал. Потом он напился так сильно, что Зейну пришлось тащить его в их (тогда еще общую) квартиру. Так что ничего удивительного — каждый раз, когда на горизонте появляется гриб этой бомбы, случается что-то ужасное.
— Провести рождество в Холмс-Чапеле намного лучше, — объясняется Синтия. — Семья Гарри очень милая…
— Откуда тебе знать? — возмущается Луи.
— Я всё знаю, пора бы тебе уже это запомнить.
— Что вы собираетесь делать в Донкастере? — вдруг перебивает пиарщик, цепляясь пальцами за свой блокнот и делая пометки. Луи не хочется выдавать реальную причину, которую могут знать лишь Синтия, группа, и теперь уже Гарри.
— То же, что и в Холмс-Чапеле. Просто небольшая встреча с моей семьей.
— Вы должны понимать, что это работа, а не просто светский визит.
— Мы понимаем, — раздраженно закатывает глаза Гарри.
— Тогда вы знаете, какое решение будет лучшим.
Это было трудным делом — заставить менеджмент полностью изменить планы на рождественские каникулы, словно Луи и Гарри нерадивые детки, не оправдывающие их надежды. Но для Томлинсона еще труднее заставлять себя кидать вещи в чемодан, зная, что в своей родной комнате он их точно не распакует. Неизвестно, какими будут последствия этой поездки и что они за собой повлекут, но одно он знает точно — не стоит ожидать от его семьи чего-то большего. Они примут его на один вечер, а потом как обычно выплюнут, словно он ничего и не значил для них — в конце концов, он не тот Луи, какого им хотелось бы любить. Он человек, которого никому любить не хотелось бы.
Трудность номер три — это выбор. Луи стоит напротив витрины в торговом центре, подбирая подарок для каждого члена семьи Гарри. Он понятия не имеет, что они за люди, но определенно они заслуживают подарка на Рождество больше, чем родители Луи. Хотя, еще больше подарков заслуживают Зейн, Лиам и Джордж после всего, что на них обрушил Томлинсон.
Ему бы хотелось изменить ситуацию в лучшую сторону, наделить себя более приятными качествами и не быть ублюдком хотя бы в глазах своих друзей, но это не так просто, как купить блестящую упаковку и дрянной подарок за десять фунтов.
— Подарил парням подарки? — спрашивает его Гарри, когда они только садятся в такси до вокзала.
— Оставил курьеру, привезут за день до Рождества.
Стайлс бесцветно хмыкает, продолжая пялиться в запотевшее стекло машины. Между ними не больше полуметра, но Луи не чувствует никакого расстояния, волнение и страх в его груди куда сильнее мыслей об их с Гарри слишком разверзнувшейся близости. Возможно, дело в том, что ему сейчас и не хочется огораживаться — меньше всего ему нужно чувствовать себя одиноким в тот момент, когда дверь в прошлое откроется. Поэтому он словно сам еще яростнее тянется в сторону Гарри, ищет там спасения и поддержки как ребенок материнской заботы.
Они оставляют горящие лондонские огни, сменяя пейзаж за окнами поезда на сельские домики и аккуратные леса. От кингс кросс до вокзала в Донкастере не больше двух часов и это время кажется для Луи катастрофически маленьким. Его достаточно, чтобы пролежать на плече Гарри, слушая размеренное дыхание, но недостаточно, чтобы собрать разрушенные части себя в более-менее крепкую постройку, способную выдержать новый натиск.
От Гарри пахнет лавандой с примесью волнения, и холодным лондонским дождем осевшим на его куртке, он пахнет как спокойствие и безопасность, хотя этот запах и кажется временным. Луи почти засыпает под его действием, пока поезд не начинает сбавлять скорость. Томлинсон тянется рукой к ладони Гарри, но в последний момент просто проезжается пальцами по коже, убирая руку обратно в карман.
Они ловят такси и добираются за пару минут до мини-отеля, где один из постояльцев долго смотрит в их сторону, пытаясь узнать в них кого-то. Луи, надеется, что не так много людей узнают его в этом месте, это не тот момент, когда можно наслаждаться своей популярностью, это тот момент, когда от нее хочется спрятаться как можно дальше.
— До встречи с твоей семьей почти три часа, чем займемся? — усмехается Гарри, перерывая свою сумку в поисках глупой вязанной шапки. В Донкастере начался снег.
— Ну… — Луи медленно тянется к долговязой фигуре, сжимая в руках бедра и проводя носом по холодной шее Стайлса. Гарри фыркает, толкая его локтем под бок.
— Вообще-то, я хотел прогуляться.
— Что? — восклицает Луи. — Это Донкастер, где ты собрался тут гулять?
— Да ладно тебе, наверняка тут есть что-то интересное, — хитро улыбается Гарри.
— Поверь мне, дальше этой кровати нет ничего интересного.
Гарри оборачивает вокруг своей шеи теплый шарф, и у Луи нет больше ни одного шанса на то, чтобы остаться в отеле.
Они петляют по одиноким Донкастерским улочкам, присыпанным снегом. Добираются до старой школы Луи, где сидят на трибунах перед полем с пластиковыми стаканчиками с кофе. На минуту Томлинсон снова забывается и позволяет себе рассказать Гарри о временах, когда он играл на этом поле в начальной школе, перед тем, как его отправили в Брайтон. Это были те редкие, счастливые воспоминания, которые он оставлял для себя, хранил, как подарок в коробке, чтобы достать, когда станет совсем паршиво. И теперь он отдает малую их часть Стайлсу, пусть даже с небольшой грустью. Может, это поможет им ненадолго согреться.
— Зайдем в цветочный? — предлагает Гарри, когда они уже движутся по улице, ведущей в сторону дома Луи. Томлинсон не спрашивает зачем, позволяя купить букет из трех видов цветов для его матери.
Уже на пороге дома к нему возвращается это съедающее чувство, когда он смотрит на старую дверную ручку, которая, по словам его отца, была сделана по заказу его деда. Он вспоминает обо всех днях, когда он касался её чисто механически, возвращаясь со школы или наспех закрывая дверь, когда куда-то уходил. И еще он вспоминает о том дне, когда дернув эту ручку, дверь больше не открылась.
Гарри с легкой ноткой благоговения смотрит на огромный дом. Его руки замерзли, но он прижимает цветы к своему черному пальто и сжимает пальцы в кулак, чтобы согреться. Удивительно, что он не жалуется, давая Луи время подготовиться, прежде чем они позвонят.
У него занимает минуту собраться с мыслями и дать себе воображаемую пощечину за слабость, прежде чем он нажимает на звонок. Им открывает новенькая девушка из прислуги, которую Луи видит впервые, но ее лицо показывает то, что его она точно знает.
— Мистер Томлинсон? — спрашивает она. — Проходите.
Она пропускает их в холл, где Гарри теряется еще больше обычного. Девушка забирает их вещи, и почему-то, даже в каждом ее движении ощущается то, что Луи больше не принадлежит этому месту. То, как она смотрит на него, то, как принимает его пальто и указывает, куда им пройти, будто Луи здесь впервые.
Первое, что он видит, это младших сестер, играющих у наряженной ёлки. Когда он видел их в последний раз, они еще еле умели ходить, а теперь они люди, которых Луи совсем не знает. В их глазах есть нечто знакомое, но, тем не менее, он даже не уверен, что сможет правильно назвать их по именам.
— Привет, — неловко произносит он. Две девочки отвлекаются игрушек и смотрят на незнакомцев с интересом и опаской.
— Я позову маму, — говорит одна, и уходит, оставляя другую следить за ними.
Джоанна появляется через минуту. Ее привычная непроницательная маска, какую помнит Луи, на секунду дает трещину, и заполняется удивлением, будто она действительно не верила в то, что сын приедет.
У нее темные волнистые волосы, которые пахнут смесью брендовых духов и ягод, и Луи чувствует этот запах, когда она скованно обнимает его.
— Рада, что ты приехал, — говорит она. Гарри протягивает ей букет, выдавая свою маленькую неуверенную речь о том, как он рад с ней познакомится.
— Я не знала, что у тебя будет компания, — сдержанно произносит она.
— Синтия должна была тебе сказать, — откашливается он.
— Наверное, она забыла.
— Да, наверное.
— Что ж, тогда придется добавить еще один набор посуды, — натянутая улыбка мелькает на ее губах.
В столовой странная атмосфера. Везде развешаны новогодние украшения, на салфетках вышиты снежинки, а бокалы с резными узорами, вот только былой сказочности во всем этом нет. Нет чувства радости, искрящегося счастья перед ожиданием праздника, и дело вовсе не в том, что Луи вырос. Просто есть что-то в стенах этого дома, что превращает все вокруг в море дёгтя.
Девушка из прислуги ставит дополнительный набор посуды рядом с местом Луи, и Гарри с улыбкой благодарит её, не переставая даже здесь быть надоедливо милым.
И потом Луи ждёт свою семью. Он видит, как все члены входят в столовую, занимают свои привычные места, бегают своими пронизывающими взглядами по каждой частичке внутренностей Луи и Гарри.
У Лотти, старшей из всех девочек, ушли детские щечки и беззаботная улыбка, теперь она улыбается так, как их мать. Её волосы больше не заплетены в косички, а уложены лаком, и на лице теперь дорогая косметика. У нее немного пренебрежительный взгляд, свойственный всем подросткам, которые пытаются тебя задавить, чтобы хоть немного придать себе уверенности. Луи думает, что её он знает тут меньше всех.
— А ты…? — спрашивает Гарри вторая из сестер Луи — Физзи, в несвойственной ей важнеческой, но все еще детской манере.
— Я Гарри, я эм… парень Луи.
Она смотрит на них несколько мягче, чем остальные и с той же толикой неверия, как и у Джоанны. Она почти не знает Луи, но в её глазах есть нечто, что говорит «посмотри на меня, я твоя сестра, я хотела бы узнать тебя, но здесь есть какая-то пропасть. Если ты её преодолеешь, я буду ждать тебя на том конце берега».
— Я думал, это был какой-то пиар, — хмыкает отец Луи, усаживаясь за стол. На нем безупречный костюм, такой же безупречный, как и жизнь, которую он выстроил вокруг себя, где только Луи — маленькая, торчащая из кроя ниточка.
— Разве это сейчас имеет значение? — перебивает его Джоанна. — Мы рады познакомиться, Гарри. Кто хочет первый кусочек мяса?
— Вообще-то мы приехали сюда не только ради этого. Я хотел поговорить.
— Луи, давай после ужина, — улыбается ему мать. — У нас ведь радостный повод.
— Какой? — встревает Лотти.
— Скоро праздник. И Луи решил приехать. Разве это не радостная новость?
Никто не решается ответить.
— Где вы остановились? — спрашивает отец.
— В отеле, недалеко от центра.
— И когда уезжаете?
— Завтра утром.
— Так скоро, — удивляется Джоанна.
— Не думаю, что мне стоит задерживаться здесь, — отвечает ей Луи.
— Я вспомнила тебя! — вдруг восклицает Физзи, тыкая пальцем в Гарри. — Ты из той группы…я слушала вас.
— Abandoned Red Sea, — подсказывает ей Стайлс.
— Точно! — улыбается она.
— Значит, ты тоже музыкант, Гарри? — спрашивает мать Луи.
— Да.
— И как тебе шоу-бизнес? Как ты…считаешь, это то, ради чего стоит всё бросить? — осторожно интересуется она, не отводя взгляда от своего сына.
— Я…эм. Я думаю, если это твоя мечта, то да, это стоит того.
Она хмыкает, не удостаивая Гарри ответом. Луи тыкает вилкой в еду на своей тарелке, даже не пытаясь изображать хорошие манеры. Если в нем и было что-то из того, что привили тому Луи — старому Луи, то сейчас он не хочет показывать, что это что-то в нем еще осталось.
Этот разговор похож на жалкую комедию, но только Луи не смешно. Ему хочется все это закончить, ему просто стало вдруг тошно от всего этого. Гарри, контрастирующий на фоне всей этой обстановки и спасающий его от нападок семьи, выглядит здесь таким же лишним.
Когда они переходят к десерту, он решает оборвать эту связь ненормальности и снова заводит разговор.
— Что ты хочешь сказать, Луи? — спрашивает его мать. Он хочет сказать слишком много, о том, как скучал, о том, как был разбит, о том, как много старался ради того, чтобы они поверили в него хоть чуть-чуть, но каждое сказанное в голове слово разбивается о ледники в глазах Джоанны.
— Я просто… хотел попросить больше не связываться со мной.
— Что ты имеешь в виду? — удивляется она.
— Ты знаешь что. Твои бесконечные звонки в клубы, где я выступаю и…
— Но что мне было делать? — восклицает вдруг женщина. — Лотти, отведи девочек спать.
Она с присущей аккуратностью стирает салфеткой остатки ужина с уголков губ и провожает взглядом младших дочерей. А потом всё ее внимание снова возвращается к Луи, выбивая остатки воздуха.
— У меня не было твоего номера.
— Потому что я не хотел говорить с тобой.
— Так нельзя, Луи. Мы — твоя семья. Ты можешь строить из себя звезду, но мы неотъемлемая часть твоей жизни.
— Вы сами отказались от меня.
— Только потому, что хотели помочь тебе сделать выбор.
Он хмыкает, просто не веря в происходящее.
— Я его сделал. Я просто хочу, чтобы ты поняла. Я не перестал любить вас, или помнить о вас, но пока вы не примете меня таким человеком, каким я являюсь, а не таким, каким вы меня представляли, я не хочу, чтобы вы вмешивались в мою жизнь.
— Нам не так просто отказаться от всех планов на тебя, — устало говорит отец. — У нас были определенные ожидания.
Луи знает это. Он знал это с первого дня, как его забрали из местной школы и перевели в Брайтон, где даже форма учеников была пропитана надеждами их родителей.
Он делает глубокий вздох, и знает, что больше не переступит порог этого дома, но все равно говорит:
— Научитесь любить людей, а не иллюзию.
***
Ночное небо в Донкастере можно сравнить лишь с бескрайностью, это тот особый холст со звездами, который Луи не видел ни в одной точке мира. Но сам город не такой бескрайний, и Томлинсон думает, что этого места не хватит для всех шагов, которые он собирается сегодня пройти. Пока он идет, он не думает, и стоит остановиться, как мысли возвращаются вновь. Гарри еле поспевает за ним, скрип подошвы его ботинок слышен где-то поблизости, и Луи замедляется, позволяя себя нагнать.
— Может, возьмем такси? — спрашивает Стайлс. Его кудри спутались в снежинках, тающих на них, примялись под этим тяжелым вечером. Луи качает головой, желая, чтобы ветер не переставал дуть.
— Хочешь об этом поговорить?
— Нет.
Его голос звучит расстроено, но он не расстроен. Ему просто надо немного прийти в себя, но он чувствует себя хорошо. Стало намного легче, настолько, что даже вкус воздуха изменился.
— Ты поступил правильно, что встретился с ними, — с нескрываемой заботой говорит Гарри. Луи только хмыкает ему в ответ, не понимая, откуда взялось это отношение Стайлса. Зачем он все это делает? Почему он был так близок сегодня, почему сидел там, в доме Луи, и, не говоря ни слова, давал всю эту незримую поддержку, словно держал его за руку.
— Я думаю, твои сестры были тебе рады.
И еще.
— Тебе станет легче, обещаю.
Говорит это почти не слышно, но Луи все равно слышит. Он смотрит на Гарри не читаемым взглядом, никакой злобы или растерянности, просто:
— Не надо меня жалеть.
Гарри удивленно улыбается, его замерзшие губы еле шевелятся.
— Я не жалею тебя.
— Тогда что?
— Ты не силен во всём этом, да? — усмехается Стайлс.
— В чём?
— В проявлении чувств.
Луи хмурится, не зная, засмеяться ему или просто послать Гарри. Он не знает, к чему вообще этот разговор, почему они стоят тут, на пустующей улице, недалеко от центрального парка, почему они просто не могут вернуться в отель и пережить там сегодняшний вечер?
— Ты помогал мне, теперь я помогу тебе. Я хорошо разбираюсь в чувствах.
— Это смешно, Гарри, — фыркает Луи.
— Нет! Это нужно, сейчас мы не на работе, ты должен отпустить себя, иначе все это тебя поглотит.
Возможно, Гарри в чем-то прав. Внутри Луи так много всего, куча спутанных оголенных проводков и каждый из них может задеть в любой момент. Но Гарри тоже один из этих проводков, поэтому Луи не знает, может ли доверять ему. В другое время, в другой вселенной, они, может быть, учились бы в одной школе, ходили бы в один класс и были бы знакомы с детства. Может быть, они были бы друзьями и Луи доверил бы ему весь мир, но они здесь и сейчас, и Гарри тянет его дальше по улице, не давая никаких ответов.
— Я уверен, не все воспоминания в этом городе были плохими. Как сегодня на футбольном поле, там ведь было хорошо? — спрашивает он. — Есть еще такие места?
— Нет, — качает головой Луи.
— Тогда вернемся туда.
Они перелезают школьные ворота, забираются на трибуны и смотрят как идет снег. Луи думает, что стоит отдать Гарри это место, пусть оно и последнее хорошее, что здесь есть. Ему не жалко. Пусть забирает. Луи приятно думать о том, что оно сохранится в памяти Стайлса.
Наверное, он все же доверяет ему, раз позволил сюда прийти. И они потащились в Донкастер, хотя Луи мог бы сделать это один. Но подсознание внутри него уже решило, что Гарри тот человек, которому можно выделить небольшое место в жизни, даже если вскоре оно освободится. Луи протягивает ему свои старые перчатки, чтобы Стайлс надел их на свои красные руки.
— Спасибо, — шмыгает носом парень. — Скажи, когда захочешь вернуться в отель.
— А когда я должен захотеть?
— Когда тебе станет лучше, — улыбается Гарри.
— Пока что мне холодно, — отвечает Луи, и в этот же момент холодное дыхание парня напротив касается его лица. Гарри отдает остатки своего тепла щекам Луи, его носу, подрагивающим губам, и может быть, стоит сказать, что это лишнее, потому что ни в одной из возможных вселенных Луи не принимал бы от кого-то подобной заботы. Но Гарри целует его, а потом смеётся.
— Ты промазал, — ворчит Луи, — мои губы здесь.
— Знаю, просто хотел тебя развеселить.
И он снова смеется, а Луи замерзшими руками тянется к его лицу, пока их поцелуй не повторяется снова.
Комментарий к Round 15
Спонсор главы - -Vivi-, скажите ей спасибо за это, и за потрясный арт к Selenicereus’у, который она сделала (если кто еще не видел https://vk.com/detoxjusttoretox?z=photo115697824_456240632%2Fwall-139903670_115) Я обещала за это главу, так шо получите распишитесь (лайфхак, как заставить меня писать главы чаще хахаха просто дайте мне АРТЫ!!)
P.s. песня Харре огонь
p.p.s. обратный отсчет начался : 5
========== Round 16 ==========
Солнце в Холм-Чапеле не светило сильнее, чем в Донкастере, но все равно казалось, будто оно было немного ярче.
Луи ступил на платформу с каким-то абсолютно новым и чистым познанием жизни. Оно, конечно, не произошло в один момент, но чем дальше он уезжал от родного города, тем проще воздух проникал в его легкие, даже, несмотря на то, что поперек горла встало что-то еще.
Пока тем вечером он не переставал смотреть как прикованный на Гарри, пока позволял спать на своем плече в поезде, медленно, но верно он стирал между ними все границы, на которые они сами и подписались. Они с Гарри были не самой лучшей комбинацией — Гарри был как только-только вылупившейся птенец в мире музыки, а крылья Луи уже с трудом могли позволять летать. Тем не менее, он не считал, что они были какой-то жалкой карикатурой на Пикассовского слепого еврея и мальчика. Но они так же были друг другу необходимы.
— Помочь тебе с вещами, Луи?
Твердая мужская ладонь приземляется ему на плечо — отчим Гарри выше ростом, но с добрыми глазами и безукоризненно четкой речью истинного англичанина. Он понравился Томлинсону почти сразу, непонятно почему, просто было какое-то внутреннее чувство эмпатии, такое же, как и к матери Гарри — Энн. Она была веселой, ее смех переливался как тонкая струйка ручейка посреди заснеженных гор, и ее белоснежная улыбка не могла не покорить любого. Они были простыми людьми, живущими такой жизнью, которая со стороны показалась бы застывшей. Посреди этого провинциального городка, где зима казалась настоящей зимой, не такой, как в Лондоне, и оттого их жизнь не казалась из-за этой застывшести пустой. Она казалось реальной, пусть и приземленной, но ощутимой почти на кончиках пальцев.
— Ничего, если мы заедем по дороге в продуктовый? — спрашивает Энн, когда последний чемодан Гарри отправляется в багажник.
— Может, вы сначала закинете нас домой? Я хочу в душ, — морщится Стайлс.
— Какой ты стал капризный в Лондоне!
— Нет, Энн, это все из-за того, что его песни стали чуть чаще крутить по радио, — добавляет Томлинсон свое слово. Энн счастливо хихикает, растрепывая рукой и без того бедовую прическу Гарри, и Луи кажется, будто она не может остановить себя от прикосновений к сыну, и он не может осуждать ее за это.
— Это все из-за тебя, Луи, я уверена, — мило признается она, когда в полном сборе они проезжают мимо продуктового, направляясь прямо к дому Стайлсов.
— Что? Нет, Энн, клянусь вам, это не я, — усмехается Томлинсон.
— Точно из-за тебя. Он же мне все уши прожужжал о том, что нужно приготовить к твоему приезду, и это я еще не говорю про игрушки супергероев, которые он попросил убрать из его старой комнаты.
— Что? Ты попросил их убрать? Тогда я отказываюсь там ночевать, Энн, поворачивайте, я буду жить в гостинице.
Луи слышит слабое «идиот» со стороны Гарри, и не может не улыбнуться со всем ехидством.
— О чем еще он попросил вас?
— Ну, он попросил не спрашивать слишком много про ваши отношения, — фыркает Энн. — А еще не рассказывать смешные истории из его детства. О, и еще не доставать фотографии.
— Похоже, Гарри постарался исключить для меня всевозможные развлечения, да?
— Не волнуйся, Луи, я все равно не собираюсь его слушать, — смеется она. — О, кстати, у парковки этого магазина я однажды застала Гарри с девочкой.
— Мам, пожалуйста! — стонет Стайлс.
— О, маленький Казанова Гарри, — улюлюкает Луи, пытаясь схватиться за надувшиеся щеки парня. — Как много девчонок поцеловали эти губки, а?
Гарри продолжается дуться, пока они смеются над ним и его детскими проделками. Луи даже почти не приходится притворяться для Энн и Робина — они достаточно милые, чтобы он мог без труда нацепить ради них маску любящего бойфренда. Конечно, врать таким как они намного хуже, и даже не потому, что они такие доверчивые и даже не задумываются о поддельности ситуации, а потому, что играть эту роль приятно.
— У Гарри было много девочек, — продолжает лепетать Энн.
— Неужели?
— О, да, я даже не запоминала их имена, — смеется она. — Все равно никто из них ему не нравился по настоящему, уж я это точно видела.
Гарри рядом с ним закатывает глаза, делая фотографию заснеженного парка из окна машины, чтобы выложить ее к себе в профиль. Луи почти и забыл о том, что у них есть еще кое-какая работа.
— Хорошо, что он встретил тебя, Луи. Уверена, теперь мой мальчик, наконец-то, влюбился по-настоящему.
— Мам! — раздраженно бросает Гарри, убирая телефон обратно в карман. — Хватит уже.
— Но что я такого сказала?
Женщина удивленно разводит руками, и они останавливаются напротив маленького уютного дома посреди белоснежного полотна.
***
Спокойная атмосфера дома и размеренная жизнь его обитателей успокаивали Луи, так, что он даже почти забыл обо всем, что происходило в его жизни до этой поездки. Некоторые моменты созданы для того, чтобы затмить все остальные, и если его моментом был Гарри, раскладывающий свои цветастые рубашки в порядке очереди, то так тому и быть, хотя это и очень тупо.
Луи находит себе место на детской кровати Гарри, которая встречает его задницу скрипом и запахом каких-то цветов от свежевыстиранного покрывала. Его чемодан все еще лежит нетронутым, потому что слишком жаль рушить этот момент, когда он впервые сталкивается с неизвестной частью жизни Стайлса. Он проводит рукой по кипящему прошлому, пока разглядывает милую старую комнату парня.
— Как ты отмечал свои дни рождения раньше?
И если кто-то обрывает его мимолетное витание в облаках, то это Гарри.
— Никак. Мы просто напивались с ребятами на какой-нибудь тусовке.
— Было весело?
— Не всегда, — усмехается Томлинсон, вспоминая не самые приятные пьянки и отходняки. — Обычно никто и не знал о том, что это еще и мой день рождения.
— Но твои друзья же знали. Они дарили тебе подарки?
— Ну, — хмыкает Луи. — Иногда Зейн дарил мне какую-то ерунду.
— Но почему? — Гарри хмурится, принимаясь за раскладывание своих носков в шкафчик.
— Потому что я их попросил, — закатывает глаза Томлинсон. — Просто хотелось повеселиться, не думая о том, что это мой день рождения. О боже, это что еще такое? — смеется Луи, хватая в руки стопочку дисков, коробки от которых разукрашены маркерными рисунками цветов.
— Мои старые демо, — отмахивается Гарри. — Но твои дни рождения, я имею в виду… было весело?
— Гарри, — стонет Луи. — Почему все твои вопросы такие глупые? Пойду, найду что-нибудь поесть. А потом включу вот это, — трясет он один из дисков.
— Возьми и мне. Только не говори потом маме.
Томлинсон усмехается, поднимаясь со своего места и следуя по пути на кухню. По дороге он успевает пройтись взглядом по тем частям дома, на которые не обратил внимания, когда они только приехали. Куча семейных фото в рамочках на стенах, какие-то детские рисунки (видимо Гарри и его сестры), милые причудливые картины, которые явно во вкусе Энн. От всего этого веяло такой теплотой, что Луи не хотелось переставать рассматривать каждую мелкую деталь этого мирка Стайлсов.
И тогда он видит одно из самых милых фото — на нем, конечно же, Гарри, лет пяти, залитый слезами и со всей возможной детской страстностью и любовью обнимающий девочку постарше. Его припухлое красное лицо казалось до безумия нелепым, и Луи понимает, что ничего с тех пор не изменилось.
— Это Гарри, — вдруг слышит он незнакомый голос позади. Он оборачивается и видит Джемму, светловолосую и повзрослевшую девочку с фото.
— Ему тут шесть. Мы катались на горках на детской площадке, и я случайно толкнула его, так, что он упал и сломал руку. Я уговорила его не рассказывать родителям, что это была моя вина, иначе меня бы наказали и нас больше не отпустили бы гулять. Но Гарри — идиот, он тут же выдал все маме, а потом стал еще пуще плакать и умолять, чтобы меня не наказывали.
Она закатывает глаза, но голос выдает её нежность. Луи хочет улыбнуться, потому что эта история, это то, что так похоже на Гарри, и он не удивлен ни на секунду, будто знает Стайлса настолько хорошо.
— Он никогда не умел врать, — заключает она, сжимая тисками грудь Томлинсона. — И притворяться.
Тень ее слов ложится громом посреди возникшей тишины. На секунду в голове Луи крутится мысль о том, что Джемма знает куда больше, будто она пытается сказать о том, что в курсе всей их фейковой интрижки, но это невозможно. Луи сразу отбрасывает эту мысль — Гарри ведь не настолько идиот.
Их пауза прерывается стуком двери, и через мгновение они уже слышат знакомый голос.
— Джемма? Я услышал, как ты пришла, — восклицает Гарри, заключая сестру в объятьях. — Мама сказала, ты была у Фрэнка и Эми.
— Да, зашла к ним ненадолго, — пожимает плечами она. — Давно вы приехали?
— Часа два назад, только разбираем вещи.
— Ну ладно, — хмыкает она, — можете пока прохлаждаться, но вечером ты будешь помогать маме готовить ужин, — тыкает девушка пальцем в грудь Стайлса, который от ее слов только сильнее улыбается.
— О! Тогда я смогу приготовить свой торт?
— Да, пожалуйста, — закатывает глаза Джемма.
— С бананами и шоколадом, — добавляет он, подмигивая Томлинсону. — Тебе понравится, Лу.
— Больше шоколада, — кривляется Луи, подталкивая Гарри в плечо.
— Хорошо. Тогда мне нужно поставить тесто уже сейчас.
Он уходит с весьма довольным видом, оставляя Джемму провожать его странным взглядом, а Луи ощущать это напряжение между ним и старшей Стайлс.
— Хм, — прокашливается он. — У тебя нет упаковочной бумаги?
— Прости?
— Упаковочная бумага, — снова пробует Луи. — Для подарков.
— Э-э… я посмотрю у себя.
Томлинсон тихо хмыкает, отмечая про себя забавную растерянность на лице девушки и прикидывая, как много сил у него уйдет, чтобы впервые в жизни самостоятельно заклеить подарок.
***
Луи был бесполезен в готовке или любой подготовительной деятельности, но сидеть спокойно, пока остальные взволнованно погрязли в заботах об ужине, было тоже глупо. Ему не нужно было строить из себя кого-то лучше, чем есть, он мог тихо притаиться в комнате Гарри или сделать вид, что спит, но окружающая его атмосфера была слишком правильной для того, чтобы он сел напротив Гарри, режущего салат и подавал ему чистые овощи.
— Вы такие милые, — умиляется Энн, входя на кухню. Ее прическа немного растрепалась, но она все равно выглядит такой лучистой и прекрасной, что Луи даже улыбается, когда она нежно треплет его за волосы.
Чуть позже за столом он снова ловит внимательный взгляд Джеммы, но в этот раз он легкий, почти неощутимый, совсем не такой как тогда в коридоре, поэтому он вежливо спрашивает у нее, не желает ли она еще вина.
— Знаешь, Луи, я хотела по всем правилам знакомства с родителями позвать тебя в гостиную и провести важный разговор о том, какие у тебя планы на моего сына, — усмехается вдруг Энн к концу вечера. — Но теперь мне кажется, что это не имеет смысла.
— Что? Но я же готовился, — восклицает Луи. — Я даже надел рубашку, чтобы мои татуировки не были слишком видны.
— Они все равно видны, — закатывает глаза Гарри.
— Грубиян, — фыркает Томлинсон.
— Чем вы собираетесь заняться завтра? Вы уже упаковали все подарки? — тепло спрашивает Энн.
— Да. Я подумал, что мог бы отвести Луи в кафе, или в кино, чтобы отметить его день рождения, а потом мы вернемся на ужин.
— Что? Луи, у тебя день рождения? — тут же восклицает женщина, будто ей сообщили о конце света. — Но Гарри ничего не говорил!
— Все в порядке, я не собирался его отмечать.
— Но, может, мы хотя бы устроим небольшую вечеринку?
— Что? Нет!
— Да! — восклицает вдруг Гарри.
— Никто не придет на вечеринку в Рождество, — фыркает Джемма.
— Это будет дневная вечеринка, и это только Сочельник, — не сдается младший Стайлс. — Мам?
— Ладно-ладно, — смеется женщина, — я подготовлю все завтра утром. А ты, Гарри, позови ребят.
— Какого хрена, — шипит Луи Стайлсу, немного резко сжимая рукой его колено. — Никакой вечеринки не будет.
— Будет. Я уже пишу своим друзьям, — ехидная ухмылка рисуется на губах Гарри, но в этот раз вместо поцелуя Луи хочет подарить им хорошую оплеуху.
— Я никого из них не знаю.
— Но ведь ты сам говорил, что обычно отмечал день рождения на вечеринках с незнакомцами, — пожимает плечами Стайлс.
— Зачем ты это делаешь?
— Потому что нам нужны хорошие фотографии с твоего дня рождения, верно? — подмигивает он. — Или уже забыл о работе?
Голос Гарри рассекает, словно ледяная стрела, и на секунду Луи даже становится обидно.
— Да, ладно. Но в следующий раз обсуждай это заранее, — рычит Томлинсон, криво улыбаясь, когда на них обращает внимание Робин.
— Еще вина, ребята? Или нам уйти погулять, оставив вас наедине? — смеется Энн, и все поддерживают ее настроение. Луи принимает у нее бокал вина, и чувствует, как Гарри кладет руку поверх его, чуть ощутимо переплетая пальцы.
И за окном по-прежнему идёт снег.
***
Луи просыпается с кислым привкусом вина во рту и приятной тяжестью в мышцах, будто весь вечер он и делал, что скидывал со своих плеч очередной груз. Но, все это скорее просто первые ощущения, потому что пробуждается он от чужих, почти щекочущих прикосновений к своему лицу, и яркого мятного запаха.
— Только не это, — стонет он, когда резвые губы перебираются на его шею, в уже привычной манере рассыпая колкие поцелуи. Какой удивительный прогресс, подумал бы Томлинсон. Спустя пару месяцев превратиться из вчерашнего смущенного школьника в развязную рок-звезду с грязными спутанными волосами и без лишних моральных границ, особенно, когда распускаешь руки.
— Надеюсь, это не подарок такой.
Луи открывает глаза, рассматривая перед собой еще немного сонное, но исключительно довольное лицо Гарри, светящееся, слово гирлянда на ёлке. Утреннее солнце гуляет по его обнаженному телу, и их разделяет всего лишь тонкое детское одеяльце Гарри.
— Я думал об этом, но потом решил, что… кексик будет идеальным подарком, — восклицает он и тянется в сторону прикроватной тумбочки с тарелкой, на которой красуется кривоватый домашний кекс с разноцветной посыпкой.
— Кексик? — саркастично тянет Луи.
— Именно.
Гарри с непробиваемым лицом протягивает ему «подарок».
— Кексик?
— Ага.
— А настоящий подарок будет?
— Я думал, ты оценишь подарок, сделанный от всей души, — дуется Стайлс, забирая сладость назад.
— Тогда можно я сам его выберу? Хочу подарок в виде отсутствия сегодняшней вечеринки.
— О, нет, — смеется тот, — уже ничего не изменить. Тебе придется это терпеть ради нашей дружбы.
Он поднимается с нахальным видом и натягивает домашние штаны.
— С каких пор это мы друзья? — кричит ему вслед Луи, только потом вспоминая, что его могут услышать и другие обитатели дома, но никто все равно не удостаивает его ответом. Гарри выскальзывает из комнаты быстрее, чем Томлинсон даже успевает проклясть этот день, смех Стайлса и шоколадный кекс с размазанным кремом.
***
Этот вопрос в итоге повисает над головой Луи весь оставшейся день, преследует, словно призрак, появляясь тогда, когда этого хочется меньше всего — например, когда Гарри мимолетно целует его утренним чмоком в щеку при всей семье. Томлинсон снова думает — почему они не друзья, или почему Гарри считает, что это так. То, что они стали раздражать друг друга немного меньше или то, что они стали действовать более слаженно ради одной цели не сделало из них друзей. Даже факт их постоянно секса не сделал. Потому что Луи не чувствует, что это так. Он чувствует только то, что ему хочется Гарри, он чувствует, что Гарри привлекательный или что его губы отдают вкусом сахарной пудры, иногда, он чувствует, что они понимают друг друга, но чаще всего он чувствует, что быть с Гарри ему просто необходимо.
Но необходимость не называется дружбой или любовью, необходимость это просто зависимость.
Луи мучается, упаковывая подарок для Гарри почти полчаса, но еще дольше он мучается, пытаясь найти новые грани их «отношений». Он ступил на рыхлую почву без опоры и готов сорваться в любую секунду, и все, на что он надеется, что Гарри будет рядом, чтобы подать руку.
Он делает последний штрих, заклеивая скотчем выступающие неаккуратные края бумаги, которую нашла для него Джемма, и решает, что отложит все свои мысли до возвращения в Лондон.
***
Наверное, Луи думал, что друзей у Гарри окажется совсем немного, а те, что есть, будут кем-то вроде самого Стайлса — занудными хипстерами без чувства юмора, хотя таким Гарри казался ему только сначала. Луи перестает делать любые поспешные выводы, когда приличная толпа людей заполоняет гостиную дома и ладно, они не хипстеры. Они похожи на обычных провинциальных людей с милыми улыбками и открытым сердцем. И может быть, его должен раздражать тот факт, что ему надо с ними общаться, но, в конце концов, все эти люди пришли сюда ради него, так что он может немного постараться.
Гарри представляет его безо всякого стеснения, благодарит за то, что они пришли и говорит, как рад их снова видеть. Как всегда до тошноты милый.
— Боже, Гарри и правда с тобой встречается, — смеется какая-то подруга Гарри, пожимая Луи руку. У нее блондинистые волосы и простоватый вкус в одежде, но она кажется весьма приятной. — Я Эми, и мой бывший парень просто обожал твою группу.
— Надеюсь, вы расстались не из-за музыкальных разногласий, — усмехается Томлинсон.
— Нет, он просто решил, что работа в Лондоне для него гораздо важнее. Но это не важно. Рада с тобой познакомиться. Гарри мало рассказал о тебе, и я ничего не купила в подарок, уж извини.
— Нет, не извиняйся, это была идея Гарри, так что он расплатится подарками за всех вас.
— Я уже подарил тебе подарок, — слышит он позади.Рука Гарри мягко оседает на его плече.
— Я сказал тебе, что это не считается.
— А я сказал тебе, что другой ты не получишь.
— Боже, меня от вас тошнит, — смеется Эми.
— Все дело в выпитом тобой шампанском, — фыркает ей Гарри.
— Луи, прошу, займись им, он какой-то напряженный, — дразнит она, в последний момент уворачиваясь от Гарри, пытающегося её ущипнуть. — Ау! Ладно, ухожу!
— Какой-то ты и правда напряженный, — поддевает Томлинсон. — Давай же, расскажи папочке, в чем дело?
Гарри кривится от его саркастичного тона, но не отстраняется, когда рука Луи притягивает его за талию ближе.
— Просто не знаю, удалась ли вечеринка, — пожимает он плечами, делая глоток шампанского.
— Ты переживаешь из-за вечеринки? — фыркает Томлинсон.
— Нет, из-за твоего дня рождения. Просто подумал, что тебе не помешал бы праздник. Но не похоже, что тебе было весело, так что извини. Знаю, это…
— Гарри, — перебивает Луи, усмехаясь. Что-то в словах Гарри заставляет его снова начать думать о незавершенности между ними, но Луи не уверен, какой штрих нужно внести. — Все было отлично. Спасибо.
— Ты уверен? — несмело спрашивает Гарри, отрывая взгляд от бокала.
— Один из лучших дней рождений.
— Но здесь не было твоих друзей.
— Здесь был ты, — пожимает плечами Луи. — Ты ведь мой друг, верно?
Гарри ничего не отвечает на это, но нежная улыбка его кремовых губ итак достаточный ответ.
***
Гарри сказал ему вчера, что это Рождество будет лучшим. Джемма закатила на это глаза, очевидно, слыша такое не в первый раз. Луи, конечно, тоже не скор верить ему, но пробуждение от горячего языка у него во рту и взрывающих тело прикосновений многое поставило под сомнение. Не слишком по-дружески (раз уж они теперь друзья), но новый статус не отменяет старых привычек.
Они занимаются сексом, пока за горизонтом восходит солнце — слишком рано для таких вещей, сказал бы Луи, но, тем не менее, время идеальное, подумал бы он после.
— Мы должны открыть подарки, — шепчет Гарри ему в ухо, расслабленно перебирая крашеные волосы.
— Так я все-таки получу подарок?
Гарри фыркает.
— Разве такой друг как я уже не подарок?
Но Гарри это еще не весь подарок. Луи разворачивает упаковочную бумагу под пристальным взглядом всей семьи и первое, что находит в коробке - это парочка изрисованных дисков.
— О! Потуги юного Гарольда, — усмехается он.
— Ну, ты же хотел послушать, — пожимает плечами музыкант.
— И я послушаю. Поставлю эти шедевры на звонок.
— Открой дальше, — закатывает глаза парень.
Луи возвращается к коробке, вынимая со дна еще одну — совсем маленькую, словно для…
— Что это? — он открывает её, видя аккуратную золотую подвеску в виде голубя и буквы H. Луи касается пальцами украшения, поднимая его в воздух и слыша, как удивленно ахает Энн.
— Голубь, — заключает, наконец, он. — И… странная буква. Что бы она ни значила. О, погоди, я понял. Ты хотел, чтобы я назвал голубя Эйч? Ха, ничего не выйдет, он будет Кевином.
Гарри нервно усмехается, и Луи снова чувствует эту странную тревогу между их стеклянными границами, он не понимает, что значит этот подарок, но и не может спросить, пока вся семья Гарри сидит прямо перед ними.
— Что ж, у меня тоже есть подарок.
Он протягивает Гарри неаккуратно скомканный сверток, надеясь, что поступил правильно в тот момент, когда решил купить вместо ошейника…
— Шарф, — счастливо восклицает Гарри, вытаскивая черный шелковый кусок ткани.
— Да, решил придать шарма твоему хипстерскому стилю. Давай помогу.
Он тянется к Гарри, принимая подарок у него из рук и умело обвязывая шарф вокруг тонкой бледной шеи.
— Спасибо. Помочь тебе с твоим? — кивает Гарри на подвеску. Его пальцы почти порхают, невесомо касаясь шеи Луи, когда он надевает украшение, и они связывают друг друга этими незначительными деталями, но только Луи, похоже, почти задыхается от веса какой-то побрякушки.
— Извини, я просто подумал, что нужно что-то для прессы… — тихо шепчет Гарри, пока остальные отвлекаются на приготовление к обеду.
— Да, все отлично.
— Один подарок для Луи-друга, другой для Луи-бойфренда, — усмехается Гарри. Томлинсон перебирает большим и указательным пальцем подвески, и его сердце горит, почти плавя грудь, потому что он уже не уверен в существование ни первого, ни второго.
Комментарий к Round 16
4???
========== Round 17 ==========
Всегда есть что-то приятное в возвращении. В том, чтобы оказаться снова в той точке, на которой остановился. Еще приятнее знать, что тебе есть куда вернуться.
Лондон всегда неприветлив, но тем приятнее раз за разом втягиваться в его атмосферу, привыкая к ней опять и опять.
После сказочных рождественских каникул даже возвращение к рутине было для Гарри сродни глотку из самого кристально-чистого источника в жаркий день. Каким бы ни было пребывание дома, в объятиях людей, любящих тебя сильнее жизни, музыка, окутывающая своими невидимыми лентами каждый затхлый и темный переулок этого города, звала его словно страдающая возлюбленная.
Рутина же с тех пор, какой Гарри ее запомнил, заметно обновилась, добавляя в себя все новые и новые пункты его повседневности. Теперь ему нужно было как можно чаще появляться на улице, светских мероприятиях, раз в неделю бывать на интервью и отвечать на вопросы о том, написана ли та или иная песня о Луи Томлинсоне. Его бархатный красный костюм, часть оголенной груди и взбудораживающая мозг юных девочек линия челюсти со скульптурно вырезанными губами стали не только новой обложкой для альбома, а новым символом сексуальности этого месяца.
Нахлынувшая волна славы не шла ни в какое сравнение с их первым дебютным альбомом, который считали лучшим из всего, что создали ARS. Теперь у Гарри было мало времени и много обязанностей, и даже несмотря на это он был счастлив и в какой-то мере горд. Но, помимо прочего, он был счастлив еще и потому, что бездумная борьба против тени, стоящей между ним и Луи, рассыпалась, как карточный домик. Закрывая глаза, он видел, как нежно пальцы касаются его кожи, как губы чертят параллельные на его теле, и неужели этого было недостаточно, чтобы дать его сердцу хотя бы малую, призрачную надежду. Они возвели крепкий мост между их телами и нематериальными сущностями, и могли в любой момент пройтись по нему от одного к другому, зная, что он выдержит.
И Гарри думает, что у него есть шанс. Теперь, когда расписание в контракте не влияет больше на то, когда и зачем они с Луи увидятся. Теперь, когда им не обязательно идти по людной площади или бывать только в заполненных кафе. У Гарри есть шанс.
И ему трудно скрывать внутреннее ликование настолько, что даже Найл и Энди замечают его нервозность.
— Чувак, слава странно на тебя влияет, — говорит ему Хоран, однако влияет на него не слава.
По крайне мере до тех пор, как Dead Vultures стали выглядеть со стороны фанатов надтреснувшей фарфоровой статуэткой, готовой развалиться на черепки в любой момент. Всему виной был, конечно, не Гарри. Это не он был тем, кто принуждал Луи игнорировать Джорджа, не он втянул Лиама и Зейна в новые музыкальные проекты и не он отменял выступления группы. Однако винили почему-то его. Они окрестили Гарри Йоко Оно для Dead Vultures, приписывая прошедшую холодную волну неприязни парней именно отношениям Луи и Гарри. С другой стороны, они считали, что Томлинсон просто настолько сильно был ослеплен любовью, что группе уже просто не осталось места.
Но Гарри понятия не имел, что происходит с DV. Он виделся с Луи при каждом удобном случае, брал с собой на репетиции, они ночевали друг у друга как минимум два раза в неделю. Но все, что касалось группы, не касалось Гарри.
Период напряжения достиг своего пика, когда однажды Стайлса узнал один из фанатов Томлинсона и облил газировкой, прямо возле супермаркета напротив дома Луи. Очевидно, это послужило отправной точкой для того, чтобы начать предпринимать хоть какие-то действия.
— Полный абсурд, — вздыхает Луи, когда они сидят в пустом кабинете пиар-агентства. — Семь утра, а я сижу в этой прилизанной конуре, чтобы выслушивать очередные «идеи».
— Ну, конечно, это же не на тебя напал сумасшедший фанат, — закатывает глаза Гарри.
— Всего лишь газировка, Стайлс, меня и чем похуже обливали на фестивалях.
— Да дело не в этом, — вздыхает он.
— Знаю-знаю, — отмахивается Томлинсон, — это моя вина, что они так стали тебя воспринимать, извини. Джордж такая заноза в последнее время, а Зейн с Лиамом просто хотят попробовать что-то новое.
— Все нормально. Это обратная сторона популярности, — устало шепчет Гарри, пялясь на часы, тикающие на стене.
— Хорошо, что мы не встречаемся на самом деле, — усмехается Луи, — иначе нас бы вызывали по любому поводу. «О, нет, Луи, это портит ваш имидж», — кривляется он, — очевидно, поэтому многие парочки и расходятся.
Гарри чувствует, что что-то жизненно-важное натянулось, словно перетянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Он чувствует жжение, жжение. Везде, во всем теле, под ним, глубоко под костями, но все равно заставляет себя ухмыльнуться.
— Точно, хорошо, что это не по-настоящему.
Дрожащая атмосфера кабинета обрывается, когда вся их пиар-группа вместе с менеджерами входят, занимая свои места. Девушка, работающая здесь, предлагает Гарри кофе или чай, но он отмахивается, не уверенный, сможет ли ощущать у себя во рту хоть какой-то вкус ближайшее время.
— Очевидно, тема нашего экстренного собрания для вас ясна, — гулко произносит Синтия. — Мне жаль Гарри, то, что случилось — недопустимо.
— Ой, да ладно тебе, всего-то газировка, — морщится Томлинсон.
— Это недопустимо, — повторяет она чуть медленнее. — Ты ведь такой милашка, Гарри, это все знают.
Луи закатывает глаза.
— Однако атмосфера среди фанатов сейчас немного не в нашу пользу.
— Ну, я мог бы написать парочку твитов о том, как это ранит мои чувства, — наигранно вздыхает Томлинсон.
— И тогда они еще больше будут считать Гарри яблоком раздора? — вставляет девушка. — Думай головой хоть раз, Луи.
— Возможно, следует закончить контракт чуть раньше, пока все не пошло в обратную сторону, — предлагает один из пиарщиков.
— Что? Бред! — кидает Луи. — Просто отвлеките их чем-то.
— Например? — нетерпеливо скрещивает руки на груди Синтия.
— Да чем угодно! Пустите слух, Гарри забеременел или мы тайно женились на Луне, — усмехается он.
— Ха, — вдруг восклицает она, окидывая своего подопечного странным взглядом с неким хитрым прищуром. — Может и стоит.
— Что? — смеясь, фыркает Мэттью.
— Может, он и прав. Фанатов надо отвлечь, но чем-то серьезным и таким, что оправдывало бы странное поведение Луи.
— Например?
— Помолвка?
— Ты спятила? Это же была шутка, — вспыхивает Томлинсон.
— Ну, а я из нее сделала отличную идею, — продолжила она. Было что-то странное, непередаваемое в её голосе, будто она ходила по краю дозволенного, проверяя реакцию Луи на прочность. Будто она хотела его испытать. Гарри не мог сказать точно, ему оставалось просто следить, к чему все это приведет.
— Никто бы никогда не поверил, что мы решили пожениться спустя полгода!
— О, умоляю, Луи, за вашими перепалками следили cтолько лет, это будет такая эпичная история любви.
— Мы все равно не будем этого делать, — закатывает глаза Томлинсон.
— И почему же, интересно?
— Это не сработает.
— На самом деле, это может быть достаточно эффективно, — вставляет чей-то голос, на котором Гарри даже не акцентирует внимание. Он выпал из реальности ненадолго, окунулся вновь в мысли так глубоко, что это поглотило. Их чертова игра в какой-то момент стала душить его, вцепилась пальцами так глубоко в его глотку и принялась сжимать сильнее и сильнее. Они собирались разыграть целое представление на обломках светлой мечты Гарри о настоящей любви, предложении со слезами в милом ресторане и прочей ерундой, которую он когда-либо представлял в своей голове. И, черт возьми, был ли предел у всего этого? Была ли хоть какая-то грань, хоть часть морали в том, что они делали ради внимания и славы?
— Гарри?
Он пытается сморгнуть с себя эти мысли, как будто это так просто, как будто это все равно, что сдуть снежинку с глаз Луи, пока они стоят посреди пустого футбольного поля.
— Гарри, ты согласен?
Синтия нетерпеливо стучит карандашом по столу.
— С чем?
— С тем, что это позволит продлить контракт и отвлечет внимание от проблем нашей группы.
— Помолвка? — глупо спрашивает он.
— Ты какой-то рассеянный, Гарри, — мягко подмечает Мэттью.
— А ты что думаешь?
Стайлс поворачивается в сторону Луи, пытаясь отыскать в его взгляде или словах хоть что-то намекающее на то, что он думает обо всем этом также как и Гарри. Что его тоже хоть немного, но коробит мысль о том, что им придется зайти настолько далеко. Но Луи пожимает плечами, как бы говоря «а что, ты хочешь просто спланировать расставание?», будто у них больше нет вариантов. Но если так, то Гарри придется согласиться. Если этот контракт кончится, кончится и все то, что между ними было.
— Ладно, — кивает, в конце концов, он, сжимаясь, будто воздух вокруг сменяется на вакуум. — Что нам надо делать?
***
Есть что-то болезненное в том, как Луи смотрит на него, пока они добираются до дома. В том, как кидают привычное «до скорого», в том, как Гарри выдает тупую шутку, получая на это привычное, но совсем не такое «заткнись, Гарри». Будто Томлинсон винит его в том, что им прописали целый сценарий новой театральной постановки.
Луи не звонит ему несколько дней, а когда Гарри пытается ему писать, то получает лишь смутные ответы. Ему кажется, что это глупо, но он ничего не говорит, потому что Мэттью сообщает им о том, что они приступили к планированию европейского турне.
И эта мысль должна была, как минимум, вскружить Гарри голову. Он обожает туры, хотя, конечно, он их ненавидит, но в большей степени обожает. Когда объявлены даты, фанаты сходят с ума, а пиарщики считают, что если устроить концерт с помолвкой прямо перед туром, продажи вырастут в несколько раз.
Гарри просто сгорает от всего этого. Он словно наблюдает за медленным действием бомбы, что вот-вот накроет город, и он восхищен и напуган одновременно, потому что на самом деле он вовсе не в стороне, он в самом ее эпицентре. Целая группа людей вокруг него просто считает деньги, пока Стайлс задыхается с каждым днем все сильнее.
Луи приходит неожиданно поздним вечером, он пахнет как тлеющая неуверенность, когда стягивает свою куртку и целует Гарри мокрым, грязным и таким горьким поцелуем. Его кожа холодная и глаза слишком водянистые, чтобы считать его вменяемым. Он шепчет свои пошлые фразочки под галлюциногенами и смеется, когда Гарри тянется к нему как к единственному источнику света на Земле.
— Почему мы вообще согласились на это? — шепчет он в темноту комнаты, наблюдая, как размеренно поднимается и опускается спина Луи во сне.
— Чтобы ты стал сраной знаменитостью, Гарри Стайлс, — слышит в ответ сонное бормотание. — Я из тебя сделаю следующего Боба Дилана.
Гарри не знает, стоит ли засмеяться, потому что не уверен, была ли это шутка. Шутка рок-н-рольной наркозависимости Луи Томлинсона, или, может быть, очередной удар в сердце Гарри.
Он засыпает, пытаясь не представлять, как ему наденут кольцо на палец перед тысячей людей.
***
Когда Луи уходит утром, он не оставляет после себя ничего кроме недокуренной наполовину сигареты на тумбочке Гарри. И тот думает, что это весьма метафорично, ведь они прошли всего лишь половину. Все эти их приёмчики, чтобы только оказаться друг к другу поближе, игры на смелость и сто один способ как довести другого до края, всего лишь малая часть того, что они могли бы сделать. Гарри чувствует, что внутри него есть гораздо больше, он мог бы дать Луи все что только возможно, и это все несоизмеримо велико с тем, что у них было. Они бы стали самыми яркими звездами в этой индустрии искусственных светил, если бы только дали друг другу шанс открыться полностью. Но все, что они могут, это действовать согласно приложенным пунктам на бумажке.
Он получает сообщение в 10:21:
«Ты разговаривал с Луи?»
Синтия умеет сделать утро еще более отвратительным.
Он отвечает, что видел его вчера, и получает на это «я скоро приеду».
Синтия появляется на пороге его квартиры спустя час с бесстрастным выражением лица, хотя, Гарри слишком хорошо успел её узнать, чтобы понимать — не все так просто.
— Что Луи… сказал тебе вчера? — спрашивает она, занимая место на кухонном стуле с чашкой чая в руках.
— Ничего особенного.
— Ничего?
— А что он должен был сказать? — фыркает Стайлс, смеясь над выражением её лица.
— Что-нибудь про предстоящую помолвку? — снова пробует она.
— Нет, ничего.
Это срывает её привычную маску спокойствия, обнажая перед Гарри истинное волнение.
— Слушай, не буду ходить кругами, так что просто скажи — ты любишь Луи?
— Что? — давится чаем Стайлс.
— Не делай вид, будто я спросила что-то необычное. Думаешь, никто не видит, что между вами происходит?
— Нет, но просто…
— Так ты его любишь?
— Я не знаю… Да. Наверное, да.
Она скептично смотрит на него.
— Тогда почему ты согласился на эту херню с помолвкой?
— Что? Но вы же сами сказали…
— Ну, хоть кто-то из вас двоих должен был понять, что это отличный шанс нажать на «стоп». Я думала, хоть Луи включит голову и, наконец, сделает шаг.
— Шаг к чему?
— Ну, к тому, чтобы признать, что вы теперь парочка не только на бумаге.
— Это не так, — устало вздыхает он. — Мы просто спим, и ты знаешь это.
— Неужели?
— Ты знаешь, что Луи никогда не захочет быть со мной по собственному желанию! Все, что он делает, это просто… он жертва обстоятельств.
Она смеется, с громким стуком возвращая кружку на стол.
— Ты идиот, Гарри. Что я знаю точно, так это то, что Луи не зашел бы настолько далеко только из-за контракта. Он может, и похож на человека, который способен вытворить что угодно, но на самом деле его проступок, словно новый шрам на теле, остается с ним на всю жизнь. Ему просто нравится думать, что он безбашенный придурок.
— Но что я… уже ничего не сделать. Он сам согласился.
— Тогда отговори его.
— Но контракт…
— Да к черту его, Гарри! Я пытаюсь помочь своему другу и спасти то немногое, что осталось от группы. Контракт скоро кончится, и если ты не скажешь ему свою офигительно-романтичную речь с признанием в вечной любви, он не догадается об этом и к концу своей жизни.
Её ногти выстукивают дьявольский ритм по деревянной поверхности стола, пока Гарри пытается сделать так, чтобы его сердце не билось слишком быстро.
— Ну, так и будешь сидеть?
— Чт…
— Проваливай, Гарри!
Он подскакивает со своего места, со скрипом сдвигая стул и не понимая, как он успеет за сорок минут поездки до дома Луи собрать в кучу все слова, которые хотел бы сказать все эти месяцы. Как уложить в ограниченную структуру слов и предложений чувства, способные разорвать его изнутри. Но Гарри хочется раскурить чертову половину сигареты, затягиваться ею так долго, как только будет возможно, столько, сколько позволит Луи.
На этот раз, он собирается просто закончить игру, не зависимо, кто в ней будет победителем. Потому что пока тут только проигравшие.
Комментарий к Round 17
Ниче не проверяла, кидайте ПБ
Диплом не крутится, фанфик мутится
даже не знаю как там дальше отсчитывать оставшиеся главы, но типо это..не расслабляем булки, думали, все так хорошо кончится, да? ХААХХАХ нет, у меня плохое настроение, все билеты на харольда раскупили, так что пострадаем вместе
:J
========== Game over ==========
Им больше нельзя ждать. Люди начинают взволнованно освистывать за опоздание, и Гарри понимает, что момент, когда все вот-вот расколется напополам, сейчас наступит. В нем уже несколько таблеток модафинила, а ноги все равно подкашивает, когда он смотрит в маленькую щель за кулисами на пустующую сцену. Из-за подсветки раздражающего синего цвета и рассеянного искусственного тумана ничего не видно, и славно. Его бы, скорее всего, стошнило от волнения, если бы он увидел этих людей.
Кто-то касается его плеча, и это глупо, но маленькая надежда все-таки щелкает в сердце. Однако, это Найл. Он что-то говорит, но Гарри не слышит его, то ли из-за постоянного гула людей снующих вокруг, то ли из-за треска усилителей. А может дело в таблетках. У него получается разобрать слова «ты» и «готов», и он отрицательно мотает головой. Еще Найл спрашивает, пришел ли Луи, и ответ получает тот же.
У Гарри есть не больше пяти минут, чтобы сбежать куда-нибудь. Проскользнуть мимо охраны, мимо организаторов, фанатов. Мимо всех, кто пришел на этот фестиваль безутешного финала, эту трагедию метаморфизированную в счастливую развязку. Ему почти удается включить эту картинку в своей голове, он думает, каков на вкус вечерний Лондонский ветер. Но всего секунда, и это ускользает, а он делает шаг к сцене, не успевая обернуться назад.
***
В такси Гарри чувствует ярое биение своего юного сердца. Бьет так сильно, что еще немного и раздробит легкие, оставляя от них черепки где-то в районе желудка. Но чем ближе он к дому Луи, тем больше это биение приобретает недобрый характер. Взволнованность сменяется на панику. Уверенность на страх. Гарри платит таксисту на десятку больше, но даже не замечает этого, медленно подходя к знакомому порогу.
Он думал, «главное, чтобы Луи был дома», теперь он не уверен рад ли видеть льющейся свет из окон. Ему некуда спешить, но ощущение, будто он куда-то опаздывает. Гарри стучит трижды, и словно заклинание, все слова, что он собирался сказать, вылетают из головы.
— Черт, это ты, — сбито произносит Луи, как только они встречаются лицом к лицу. По его глазам, запаху чего-то едко-травяного, витающего в доме, и невидимого сгущающегося серого облака над головой, Гарри понимает, что тот не в лучшем расположении духа.
— Все нормально?
Он следует на кухню за Луи, наблюдая, как тот неопределенно качает головой, словно отмахиваясь, как от надоевшей мухи. Это сеет такие сомнения в сердце Гарри, что кажется, оно начинает кровоточить от этой тяжести. Ему бы хотелось, чтобы последние несколько недель что-то значили, ему нужен всего лишь намек. Вместо этого он принимает из рук Томлинсона открытую бутылку пива и, делая глоток, морщится от его вкуса.
— Джордж, просто, блять, мудак.
Гарри перебирает пальцами складки одеяла, бездумно пялясь в потолок, пока Луи возле него раскуривает очередную сигарету.
— Поверить не могу, что он ставит мне условия.
— Может, тебе просто стоит согласиться?
— Нет, — ощетинивается он. За секунду его решительность тут же угасает и он добавляет:
— Не знаю.
У Гарри ком встает в горле.
— Вам просто нужно услышать друг друга и найти решение.
— Гарри, мы с Джорджем так не умеем. Можем только терпеть друг друга.
— Тогда тебе стоит просто потерпеть.
— Да, я тоже так думаю иногда. Но потом я просто… я не хочу, чтобы Джордж думал, что он победил.
Гарри хмурится, не уверенный, в чем вообще заключается победа. Ему кажется, что Луи просто любые отношения с людьми сводит к чертовой борьбе.
— И… Чёрт! Я устал, — вздыхает Томлинсон. Гарри чувствует, как тот поворачивает голову и смотрит прямо на него, и шея горит от близости с губами Луи и его дыханием. — Группе конец.
— Брось, — раздраженно шипит Гарри.
— Я хочу этого, — тихо добавляет Луи, хмыкая с притворным цинизмом. — Лиам хочет этого. Зейн хочет этого. Джордж хочет мирового господства.
Гарри не сдерживает улыбку и поворачивается, встречаясь взглядом с мужчиной. Глаза Луи такие отчаянные, грустные, одинокие. Но, даже, несмотря на это, он кажется Гарри самым сильным человеком из всех, что ему встречались.
— Иногда все слишком сложно, — задумчиво говорит Луи.
— Ты просто запутался, в этом нет ничего плохого.
— Да, я знаю. Но в такие моменты мне даже нравилось, что в детстве надо мной был полный контроль. Когда я был в смятении, мне хотелось, чтобы кто-то взял меня за руку и вывел к правильному пути. Даже если я сопротивляюсь.
— Я понимаю.
— Это как с нашим контрактом, да? — усмехается Луи. — Все было уже решено, и даже если мы были против… это было правильно.
— Не все, что мы должны делать по контракту правильно, — вспыхивает гневом Гарри, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Это ведь был обман.
— Зато он вёл к правильной цели. И все было просто и понятно.
— А сейчас?
Луи сбивчиво пожимает плечами, поворачивая голову и устремляя взгляд опять к потолку.
— И сейчас.
***
Гарри ударяет по струнам в последний раз, и песня прекращается. Он, прищурившись, оглядывает зал, дарит еще одну улыбку девушкам в первом ряду и оборачивается, чтобы взять бутылку воды у одного из ребят их команды. Кончики пальцев все еще словно вибрируют.
Он не перестает заглядывать за кулисы, в любом случае, он уверен, что у него пока есть время. Как только Луи придет, он остановит весь этот цирк, и они покончат, наконец, с притворством. Вот только Луи все еще нет.
Кожа практически плавится от жары, капля пота стекает по виску, а волосы и вовсе мокрые. Он вваливается в гримерку, слыша, как кричат дети, вызывая их на бис, и по уставшим глазам Найла и Энди он понимает, что ни один не хочет сейчас туда возвращаться. И Гарри успевает лишь на секунду пожелать, чтобы Луи не пришел. Но в дверь стучат, и желание его уже не имеет значения.
— Гарри, чудесно выглядишь, — саркастично подмечает Синтия, хотя совершенно беззлобно.
— Вы опоздали, — просто отвечает он.
— Нас задержали копы, — закатывает глаза Томлинсон.
— Потому что Луи вылетел на встречку!
— Я пытался сократить путь!
— Ты просто хотел хватануть адреналина, признай. Так бывает всякий раз, когда ты волнуешься.
— Что? — фыркает мужчина. — Я не волнуюсь. Мы справимся, даже глазом не моргнув, да, Гарри?
Луи, кривовато улыбаясь, смотрит на него, пока Синтия выдает что-то наподобие «ну-ну», и это выводит из транса, заставляя каждую клетку в теле Гарри наполниться ужасом. Они собираются сделать это прямо сейчас. Без репетиций, подготовок. Ладно, было слишком много обсуждений, и весь сценарий они знают наизусть, но все же. Они действительно сделают это? Сожгут их хрупкие отношения во вспышках камер, превратят их обычную игру в нечто низкое и дешевое, достойное лишь бульварных газетенок? Гарри чувствует сейчас, что Луи не прав. Это не правильно. Так быть не должно.
— Луи, нам надо поговорить, — сбивчиво произносит он. Томлинсон странно смотрит то на него, то на Синтию. — Это быстро, всего на минуту, проверить, эм… кое-что.
— Гарри, сейчас не лучшее время, — усмехается тот. — Мы и так опоздали. Давай, иди, спой на бис.
— Нет, сначала мне нужно кое-что сказать.
— Ну, так скажешь потом! Все ждут, — Томлинсон кивает в сторону, где слышатся приглушенные крики толпы. Несколько пар глаз выжидающе смотрят на Гарри, пока он мнется в нерешительности, увести ли Луи подальше от чужих взглядов. Куда-то, где он сможет, наконец, спасти их обоих.
— Но это важно!
Все оборачиваются, пялясь на него как на ненормального. Гарри и не думал, что звучал настолько пораженно, но Луи нет никакого дело до его поражений.
— Иди на сцену, Гарри, — качает головой Томлинсон.
— Всего минута.
— Нам надо идти, Гарри, — грустно отзывается Найл. Гул толпы поднимается и затмевает всё.
Гарри делает неустойчивый шаг назад, и даже если он не хочет сдаваться, он недостаточно силен, чтобы бороться дальше в одиночку. Он может спеть на автомате любую свою песню, сыграть на гитаре что угодно, быть пустой оболочкой и притворяться на сцене. Но за кулисами он не может лгать, и он устал от слабости, которая наполняет его тело этим бременем лжи.
Луи провожает его взглядом, и Гарри чувствует, что не один он съедает сам себя смятением, но, в конце концов, никто из них не останавливает эту чертову пантомиму. Они слабаки. Трусы. Оба.
Гарри допевает последнюю строчку, и его улыбка полна облегчения, потому что все закончится уже сейчас. Луи выходит на сцену, обнимает его так ярко, но холодно, как для хорошего кадра. Ухмыляется и приступает к своей «импровизированной» речи в микрофон. За его глазами скрывается правда, и только Гарри её видит, он знает, что они сами довели друг друга до этого, сами пришли к этому пути. Но ему так больно от обиды, когда он замечает пустоту в глазах Луи, слышит его лживые слова, когда знает, какие бы были настоящими.
Луи говорит:
— Я так горжусь тем, что ты сейчас здесь, на этой сцене, Гарри.
Но на самом деле, он бы сказал:
— Это был долгий путь тебя и меня, но в итоге мы здесь, и ничего больше на самом деле не имеет значения.
И это было бы абсолютно другое «я люблю тебя».
Но вместо этого он слышит:
— Ты выйдешь за меня?
И Гарри еще никогда не ненавидел Луи сильнее, чем в этот момент.
Он игнорирует тишину зала, игнорирует биение своего сердца. Ему нужна правда, именно в этот момент.
Он отвечает:
— Нет.
***
Гарри принимает решение оставить на время все, как есть. Некоторые вещи стоят ожидания, и он надеется, что сейчас, если он переждет грядущую бурю и даст Луи небольшую передышку, им обоим будет проще принять чувства внутри Стайлса. В конце концов, Гарри все еще не уверен, стоит ли это того. Ощущения схожи с чем-то глупым и подростковым, будто он школьник, а Луи бойфренд его лучшего друга. И есть одна проблема — Гарри вроде как влюблен, но есть ли смысл рисковать всем ради этого? Он, конечно, романтик, но реальность не настолько романтична.
Между ними все еще стоит долбанный контракт, помолвка, распад группы Луи, всеобщее внимание к их личной жизни, и еще куча дерьма, которое надо преодолеть, чтобы лишь на шаг приблизиться к Томлинсону. И то, лишь для того, чтобы тот оттолкнул на три назад.
Гарри нервничает. Времени осталось слишком мало, пиар-кампания вокруг их фейковой пары и предстоящей помолвки разрастается в пугающих масштабах. Он так много думал об этом в последнее время, и теперь не уверен, что правильно, а что нет. В голове мелькают слова Гинзберга «Первая мысль — лучшая мысль», а о чем собственно подумал Гарри, когда впервые увидел Луи? Он помнит, что поразился тому, каким страстным выглядел Томлинсон на сцене. Дело было даже не в музыке, которую он исполнял, дело было в нем. Он сам был как музыка — непостоянный, колеблющийся, завораживающий. Если Гарри и не влюбился в него тогда, то все равно был где-то на грани этого чувства.
Сейчас он немного на грани от этого чувства.
— Так ты признался ему? — спрашивает Найл. Найл — светлая душа, увидев Гарри во вторник поздно вечером на пороге его квартиры, лишь обнял и по-доброму похлопал по плечу. Очевидно, даже глаза Гарри выдавали все, что произошло часами ранее.
— Конечно, нет, — то ли раздраженно, то ли печально говорит он. — Я трус, чего ты от меня хотел?
— Что случилось?
— Это было неподходящее время, вот и все, — пожимает плечами Стайлс.
— Неподходящее для чего?
— Для признания, чего же еще.
Сердце Гарри стучит по заведенному резкому ритму, но ритм какой-то не тот. Что-то неправильно, но он не знает что.
— Все равно стоило сказать, — говорит Хоран.
— Это был не тот момент, понимаешь? Просто надо подождать.
— Гарри, позволь сказать тебе одну вещь. Видишь ли, для любви нет подходящего момента. Если Луи тебя не любит, то любой момент будет неподходящим, и наоборот, если он чувствует тоже, что и ты — то не имеет значения, когда вы узнаете об этом.
Гарри чувствует, как холодок проходит по спине.
— Где ты только этого понабрался? — спрашивает он. Найл улыбается, словно все эти вещи абсолютно очевидны, и улыбка его рождает надежду.
***
Иногда Гарри кажется, что ждать любви, это все равно, что кричать в пустоту — толку никакого, но возможно кто-нибудь и откликнется. Ждать, что откликнется Луи — это даже и не тысячная доля вышесказанного. Это как кричать в космос, надеясь, что на Плутоне тебя услышат. Но только на Плутоне нет жизни, и в легких Гарри тоже её осталось уже катастрофически мало. Он спотыкается, но это чепуха, когда его спина встречается с кирпичной стеной клуба, это тоже глупость. Но когда он заглядывает в глаза Луи — вот что причиняет настоящую боль.
— Какого черта, — шипит Томлинсон ему в лицо, пока Гарри пытается ухватиться за него, как за последнюю крупицу реальности. — Какого черта, Гарри! Ну, отвечай, ты, ублюдок!
Он трясет его, затылок встречается с камнем позади. Но это даже не настоящая боль. Его грудная клетка вот-вот рассыплется.
Луи снова кричит на него, но, не получив никакого ответа, срывается на потертом рыжем кирпиче, врезая по нему что есть силы.
— Я не мог сделать этого, — качает головой Гарри. Ему жаль, действительно. То, во что этот вечер превратится завтра, станет большой проблемой. Но он больше не может.
Томлинсона выводит из себя его ответ, он дергается, как ошпаренный, и снова яростно смотрит на Гарри.
— В чем твоя проблема? Мы сделали уже так много, Гарри, блять! Зачем?
— Я не хочу делать это! Это тяжело, я не могу больше обманывать самого себя!
— О чем ты говоришь? Все было нормально, у тебя не возникало проблем с самообманом, когда ты ложился ко мне в постель!
— Что?
— Думаешь, я поверю, что это была безысходность? Просто сексуальное неудовлетворение?
— Это другое.
— С хрена ли другое? Ты почему-то мог переступить через себя тогда, или это было потому, что тебе что-то было нужно? Может, сейчас что-то изменилось? Например, то, что я падаю на чертово дно?
— О чем ты говоришь?
Луи кивает сам себе, будто познал самую большую истину в своей жизни.
— Это твоя месть? Или может, ты просто решил избавиться от лишнего балласта?
Гарри пораженно смотрит на него.
— Я не мщу тебе, Луи.
— Тогда почему ты сделал это?! Почему сейчас, когда Джордж повсюду пиздит о том, что я одной ногой в наркологии, и что я разрушил группу? Почему сейчас, когда все вокруг ненавидят меня? Почему?
— Я просто…
— Что? Ну что, Гарри?
— Я люблю тебя!
Луи замирает, Гарри замирает. Время останавливается. Ночь разрезает звук их дыхания. Гарри первым поднимает глаза, ожидая чего угодно, но только не того, что Луи развернется, и облегченно вздохнет.
— Бред.
Он делает вид, будто ничего не слышал, будто слова Гарри пустой звук, всего лишь вибрация в воздухе. Пустота, отправленная в пустоту. Сообщение до Плутона.
— Ладно, мы сейчас… Мы позвоним им, скажем, что ты сорвался, это нервное. Слишком много всего навалилось — альбом, тур. Они что-нибудь придумают, мы все исправим, — он поспешно тянется за телефоном в карман, чуть не роняя его, и Гарри видит, что его руки трясутся. И черт, он не может потерять Луи прямо сейчас.
— Луи. Я не буду больше лгать. Я люблю тебя.
— За каким хреном ты продолжаешь это повторять?! — вскрикивает Томлинсон. Телефон выпадает из его рук, и он тянется за ним, производя вокруг себя искры страха и ненависти.
— Потому что это правда, ясно?
— Если бы это была правда, ты бы сделал хоть что-то! А не то, что получилось там! — тыкает он пальцем куда-то в сторону клуба.
— Я пытался, но это всё ты!
— Я?
— Да, ты! Ты сраный эгоист, если бы заметил хоть раз что-то вокруг себя, то понял бы, что я всегда был честен! Что я хотел тебя с самого начала, я хотел помочь тебе, быть рядом. Я восхищался тобой, как чертовым богом с тех пор как увидел! Несмотря на то, что ты полное ничтожество! Ты эгоистичен, заносчив, и к тебе не подступиться!
— Тогда как же ты полюбил меня? Если уж я такой?
— Я не знаю, — еле слышно хрипит Гарри.
— Ты знаешь, — выплевывает Луи. — Прекрати лгать, Гарри, вокруг нас нет публики!
Гарри чувствует жжение в глазах, горечь заполняет внутренности и разъедает кости. Если у него и остался хотя бы малейший шанс, то он ускользает прямо сейчас. Он отталкивается от стены и прижимается к Луи. Руками нащупывает знакомое тепло тела и притягивает к себе. Все стирается до состояния этого момента, Гарри чувствует себя зарождающейся вселенной без прошлого, в которое он мог бы возвратиться, и без будущего, в которое он смог бы пойти. Холодные губы Луи — его настоящее, единственный момент времени в котором он существует. Он прижимает его к себе ближе, хотя поцелуй его остается безответным. Все, что исходит от Луи — это хаос и холод, уничтожающий вакуум, охватывающий все вокруг. Гарри все равно, он пытается всего лишь сказать «я люблю тебя» так, чтобы глупый обиженный ребенок ему поверил.
На секунду ему кажется, что все обретает смысл, и потом он снова чувствует глухой удар в спине.
Луи сгибается, его плечи подрагивают. Он смеется.
— Да пошел ты, — шепчет Гарри, не слыша самого себя. Луи смотрит на него и снова смеется.
Он просто смеется, потому что на самом деле ничего смешного нет.
Просто они дошли до предела, дальше которого уже не вынесут.
И игра закончилась, оставляя всех проигравшими.
***
Гарри устало делает еще несколько шагов, и наконец, вывеска круглосуточного магазина становится чем-то более заметным, чем просто мигающее пятно впереди. Он прошел целый путь до этой улицы, а это не мало — почти три остановки на метро, все ради какой-то засранной пачки сигарет. Ему просто нужно немного покурить, и после он сможет переночевать в каком-нибудь отеле. Сил идти уже нет, а телефон сел, явно забитый сотнями пропущенных и сообщений.
Под неоновой вывеской «кофе» сидит мужчина в грязной и старой одежде, брошенный на обочину жизни и собирающий мелочь. Гарри проходит мимо, покупает в магазине свою пачку и протягивает мужчине сигарету.
Его взгляд не может задержаться ни на одной точке, он даже не видит куда идет, но лишь потом замечает, что держит в руках сигарету, так и не поджигая её. В конце концов, кто-то дает ему подкурить, и Гарри идет, пытаясь вспомнить, почему так сильно ненавидит сигаретный запах.
Он проходит еще два квартала, и его так никто и не узнает. Он идет по грязной долгой дороге, спутанные мокрые волосы, подтекший карандаш под глазами, и тлеющая сигарета в пальцах. Он идет, пока не понимает, что ему все также некуда прийти.
Комментарий к Game over
Здрасте
========== Pre-game ==========
Ты застрелил симпатичного паренька, убил его в компьютерной игре,
И теперь тебе нужна новая, тебе нужно нечто большее.
Ты выбрал себе новое лицо, у тебя появился новый способ зарабатывать очки.
Кажется, я уже где-то слышала твой голос.
The Birthday Massacre — Video Kid
— Я послушал все твои альбомы.
Парень со взъерошенными волосами отрывается от его ширинки и нахально улыбается. Одна рука его всё ещё крепко держит Луи за задницу, притягивая ближе. Томлинсону, вообще-то, плевать. Они все слушали его альбомы, все читали его интервью, и все мечтают заглотить его член поглубже, потому что они так в него влюблены.
— Нет, я серьёзно. Обычно такая музыка не по мне.
Наверное, это должно звучать как комплимент, но Луи это только раздражает. Ему не хочется разговаривать с этим парнем — он столкнулся с ним случайно, когда искал Зейна, чтобы немного посидеть, выпить и покурить. У него всё ещё было небольшое похмелье и до случайного траха ему дела не было. Но этот парень показался ему очень ненавязчивым, когда лениво потягивал своё пиво и упорно делал вид, что не узнает Томлинсона. А теперь его почти не заткнуть.
— Хочешь, поеду с вами в тур? — заискивающе смотрит на него парень из-под своей чёлки, поправляя её в итоге назад, и возвращаясь к своей работе над джинсами Луи. Рука уверено скользит под трусы, а губы прижимаются кобнаженной коже. Отлично, Луи удалось снять групи, а не просто фаната.
— А ты думаешь, ты настолько хорош?
Он оглядывается назад, проверяя, плотно ли задёрнут полог его палатки, и проверяет время на телефоне. До его выхода на фестивале почти два часа и Луи расслабляется, ощущая, наконец, как самоуверенный засранец сидящий перед ним на коленях, принимается безмолвно отвечать на заданный вопрос.
— В туре тебе будет скучно, — вздыхает он, наклоняясь и опираясь на стол перед ним. — Сам сказал, музыка не твоя.
Давление и тепло, объявшее его член, отпускают.
— Ты настолько охуенный, что музыка мне будет не нужна.
Луи игнорирует эти слова. Он дотягивается до брошенного им ранее стакана с виски, и давится алкоголем. Его мысли витают где-то слишком далеко, и эрекция постепенно спадает, но парень, продолжающий сосать, не обращает на это внимания.
У Луи болит голова от слов «должен» и «необходимо» и любого проявления ответственности. Когда он говорит — никто его не слушает, и никто не делает так, как он хочет. У него внутри какое-то бессилие и абсолютное нежелание с этим бессилием бороться.
— У тебя депрессия, или что?
Он замечает, что парень под ним давно перестал что-либо делать и просто уставился своими стеклянными глазами на него.
— Вот, держи, — между пальцами зажат маленький пакетик с парой таблеток, которые парень настойчиво ему пихает. — Тебе ещё выступать, нельзя быть таким кислым.
— Я такое не принимаю, — грубо отмахивается Луи.
— Я у тебя видел упаковку ксанокса, — ухмыляется тот снова, — это поможет немножко лучше. Ты же не принимаешь каждый день.
Его голос звучит всё медленнее и ниже, губы снова находят член Луи, мягко целуя по всей длине. Томлинсон принимает пакетик из рук, но только чтобы бросить его на стол и продолжать пялиться на задёрнутый вход в палатку.
Ему никогда не отмыться, если кто-то увидит его в таком виде — со спущенными штанами, залитыми наркотиками глазами и парнем, между его ног. Он не принимает ничего тяжелее ксанакса — ему нужно только справляться с тревожным расстройством, раздражительностью и неспокойным сном. Наркотики — это «безответственность», это движение вниз, это расслабление и неспособность писать музыку, петь, выступать, говорить на интервью. Синтия убьёт его, если он увлечётся чем-то кроме травки на послеконцертных вечеринках. Синтия знает, что Джордж ходит по краю, кидая иногда гостевые таблетки в свои коктейли. Она говорила с ними об этом в прошлую субботу, так что Луи не хочет рисковать и выслушивать её нытьё снова.
Когда они отыграют на фестивале, их ждёт ещё два концерта в Лондоне, а после Луи получит приличные деньги, которые они заработали за лето, и уедет куда-нибудь недели на две. Он не будет пить ничего крепче кофе и станет ложиться спать где-то в два, чтобы начать высыпаться. Его больше не станет одолевать бессонница и не будет никакого напряжения. Его не задержат здесь слова «должен» и «необходимо».
— Я не знал, что ты гей, — усмехается парень, на секунду отрываясь от него. От его болтовни и его голоса Луи привычно начинает раздражаться. Выпей он на одну таблетку больше сегодня утром, этого, возможно, и не было бы. Но Луи соблюдает дозировку, как какой-то примерный мальчик, каким он никогда себя не считал. — Хотя, слухи разные бывали.
— Слухи просто слухи, — отзывается он, покачивая бедрами. Парень радостно замолкает. — Слухами это и останется.
— Не вопрос.
Луи толкается в него сильнее, прикрывает глаза, заставляя себя сосредоточиться на ощущениях и расслабиться. Получается не очень. Особенно в момент, когда холодный разочарованный голос произносит:
— Значит, это, по-твоему, лучше?
Луи дергается, а парень поспешно отскакивает от него, вытирая губы и произнося короткое «блять».
Мужчину, задравшего полог палатки, он знает. Он сдерживает себя изо всех сил, чтобы как можно более непринужденно и не краснея от смущения засунуть свой член обратно в трусы и застегнуть джинсы.
— Чего тебе надо? — раздраженно бросает он, — я занят.
Мышцы на лице отца вздрагивают, когда он оглядывается на парня, поднимающегося с пола. Вид у того был жалкий, но недовольный, будто отсосать Луи Томлинсону было его самым большим желанием в жизни, и вот только получив это, ему всё обломилось.
— Ты должен подумать о моём вчерашнем предложении снова.
— Тебе нужно научиться делать свои предложения более интересными, — хмыкает Луи. — Я сказал «нет» уже много лет назад.
Отец с настойчивой вежливостью просит парня выйти, и когда тот бросает Луи «найди меня потом», усаживается на один из стульев.
Палатка — маленькая и неудобная, если честно, и Луи рад, что ему придется провести в ней только один день во время фестиваля, а потом они уедут обратно в Лондон. Тем не менее, ему в какой-то мере неловко за эту палатку и за его вид и за то, в каком виде его застал отец. Это не потому что ему стыдно, это потому, что каким бы он ни был, Трой одним своим присутствием будет намекать, что всё это неправильно.
— Как ты попал сюда? — наконец, выдаёт он хоть что-то стоящее.
— Договорился со знакомыми, — просто отвечает старший Томлинсон, и вновь становится невыносимо серьёзным, — у меня мало времени.
— Это уж точно, — не удерживается Луи от колкости. В его висках стучит кровь. Отец бросает разочарованный взгляд на стол, где всё ещё лежит пакетик с наркотиками.
— У врачей не обнадеживающие прогнозы на мой счёт.
— Ещё бы, болезнь серьёзная.
— Луи, пожалуйста, — устало трёт переносицу мужчина. — Я не просил тебя о многом. Я давал тебе то, что ты хотел. Но сейчас я, правда, прошу. Твоя мать любит тебя, и ты должен помочь девочкам. У них есть только ты и я.
— Ты сказал, я больше не часть вашей семьи. Кажется, ты даже упоминал, чтобы я и на порог дома не заявлялся.
— Ты эгоист, вот ты кто, — хрипло проговорил отец. — Кто будет любить тебя, если ты всего лишь навсего жалкий клоун? Ты никогда не был серьёзным, но я надеялся, что ты повзрослел.
— Ты знал, кто я.
— Да ты и сам не знаешь, кто ты. Притворяешься звездой, притворяешься, что тебе на всех плевать. Но ты просто трус. Я прошу тебя помочь нашей семье и стать, наконец, кем-то достойным.
— Я не буду заниматься твоей ерундой, — закатывает глаза Луи. — И не буду слушать эти оскорбления. У меня есть деньги помогать девочкам, когда ты сдохнешь, но я не буду потакать тебе из жалости.
— Ты думаешь, что ты такой неотразимый, верно? Что тебя все вокруг обожают? Когда всем надоест слушать твои песенки, ты снова станешь никем, и поймешь, что потратил жизнь ни на что. Я не хочу, чтобы ты прожил свою жизнь зря.
Луи медленно втягивает воздух через нос. Он обещает себе принять больше ксанокса этим вечером, как только отец покинет эту палатку и как только он снова останется один. Он сдерживается внутри себя и настойчиво произносит:
— Пошёл. Вон.
***
— Обожаю Reading. Тут всегда столько народу. Фанатов. Пьяных девчонок, готовых на всё.
Голос Джорджа напоминал Луи мерзкую скрипящую дверь, полосующую своим звуком его виски снова и снова. Он суёт руку в карман джинс и сжимает пустой маленький пакетик с зип-локом. Его затылок прижимается к холодной стальной стене блок-контейнера для музыкального оборудования. А Джордж всё продолжает жужжать где-то над ухом, подначиваемый смешками Лиама и колкими комментариями Зейна.
Где-то перед глазами проносится взбудораженная Синтия. Кто-то всучивает ему в руку бутылку с холодной водой. Всё начало плыть перед глазами ещё после третьего стакана виски, которым он запил таблетки. Но Луи спокоен, пока, облокачиваясь на что-то, он чувствует себя легко и хорошо.
— Луи, ты как? — немного обеспокоенно шепчет ему Зейн на ухо. Его рука осторожно поглаживает плечо или даже встряхивает, это не очень понятно. Прикосновения приятные. Любые. Какими бы они ни были. Луи чуть улыбается Зейну и кивает. Для убедительности он открывает бутылку с водой и делает пару глотков. Не очень аккуратно, потому что капли стекают по подбородку.
Зейн всё хмурится, но продолжает разговаривать с Джорджем.
— Я обычно не беру билеты раньше времени. Иногда и так пропускают. Ну, если узнают, — басист капризничая взмахивает рукой, покачиваясь на мягкой траве. Луи и сам будто качается, хотя продолжает стоять на месте. — Думайте, нас пригласят хоть раз на Коачеллу? Я скучаю по штатам.
Он теряет смысл разговора, продолжая смотреть куда-то вдаль, но игнорируя толпу где-то там, кричащую, веселящуюся и очень заметную. Тысячи человек, которые будут смотреть на него полчаса, и слушать каждую вибрацию его голоса. Тысячи человек, которых он даже не заметит, потому что долбанный Трой снова пришёл и всё испортил. Своим видом, своей болезнью, своими словами.
Он всегда ошибался насчёт Луи — Томлинсон никогда ничего не делает зазря. Он никогда не занимается альтруизмом и не действует там, где не может получить соразмерную награду. В этом есть часть Троевского воспитания, таскавшего Луи и девочек по благотворительным акциям вместе с тысячей репортёров. И ещё Луи всегда всё доводит до конца — «пой, пока не задохнешься, танцуй, пока не упадешь, причесывайся, пока руку не вывихнешь»*.
— Луи, пять минут, — командует Синтия. Парни начинают говорить чуть тише и куда реже. Лиам крутит барабанные палочки в руках, от взгляда на которые у Томлинсона кружится голова. — А они сегодня шумные, да?
— Люблю быть хедлайнерами, — смеется Джордж.
Толпа ликует действительно особенно громко, её крики стучат Луи по вискам, отбивая ритм. Ему закрепляют наушник, а перед глазами безликая масса где-то там, впереди, которая зовёт его по имени. У него нет другой любви, кроме этой — только крики фанатов и звуки его музыки. Помимо этого у него нет, и не было, ничего.
За тридцать минут на сцене он получит признания больше, чем его отец за всю свою жизнь жалкого псевдо-филантропа, а после концерта кто-нибудь подберёт его и на протяжении всей ночи покажет особое личное обожание. Трой никогда этого не почувствует, поэтому и не поймет — Луи никогда не перестанут любить. Он этого не допустит.
Они начинают шоу с Black and blue, и Луи лажает уже с первой минуты. Наушник оглушает его, а музыка из колонок сливается в глухой шум и он не может сконцентрироваться. Он начинает отбивать ритм ногой, как делает только, когда учится, но эту песню он знает до последней ноты и всё равно сбивается снова и снова. Во рту пересыхает, но он настраивается на бас Джорджа, улавливая музыку.
На третьей песне толпа взрывается. Он наклоняется и касается потных ладошек, протянутых ему. Он забирает их любовь через прикосновения и впитывает в себя, заставляя не ложиться на сцену и не закрывать глаза. Ему плохо видно, что происходит перед ним, он только чувствует, как кто-то тянет его за руку всё сильнее и сильнее.
— Луи, Луи, я люблю тебя, я люблю тебя. О боже! — кричит девчачий голос ему почти на ухо. Она на удивление сильная, она тянет его ближе и ближе. Охранники кричат ей отцепиться, но она, пахнущая крепким потом толпы и сладкими духами, не отпускает его от себя ни на мгновение, а Луи, боже как же ему нужно прилечь, не в силах ей противиться. — Возьми меня на сцену, Луи, затащи меня!
Он кивает ей головой «нет», желая вырвать свои руки, когда тошнота подкатывает слишком сильно. Она встряхивает его с новой силой, и его телу больше не хватает сил держаться.
***
Луи жалеет только о том, что не делал чего-то подобного раньше. Может, пойди они по стопам великих и, устраивая на концертах самые непопадающие шоу, люди бы прощали ему всё, что угодно. Он бы не смог откусывать головы птиц или глотать слабительные перед шоу, но градус нужно было поднять уже давно. Не загоняться в эти нынешние рамки морали, которых им советовала держаться Синтия. И нужно было меньше притворяться сексуальным меланхоличным рок-музыкантом, чтобы всякие влюбленные девчонки не питали надежд о его идеальности.
— Давай ты пока уедешь? — мягко предлагает Синтия. Под её глазами залегли давно забытые Луи мешки. Она не спит уже вторые сутки, проводя больше времени в обнимку со своим телефоном. — Хотя бы на месяц, как ты и хотел. Не будем ничего комментировать до суда.
— Нет, давай я отвечу на интервью.
— Не будь идиотом, — укор в её голосе заставляет вздрагивать. — Ты итак уже достаточно ответил. Ну, вот скажи, зачем надо было после на неё кричать?
Она глубоко вздыхает, пряча от него лицо в своих ладонях.
— Я разозлился на неё.
Недовольный визг девчонки всё ещё стоит у него в ушах. Взгляд, полный разочарования, пренебрежение, отвращение. Иногда ему казалось, что он имеет право на всё — буквально на всё, как будто популярность и авторитет дают ему золотой билет на мудачество. А потом какая-то случайная школьница пробирается на фестиваль и отнимает у него всю эту прекрасную иллюзию.
У него никогда ничего не было, нет, и не будет. Его имя будет топтаться в грязи, среди кучи желтых газет, где он то бросает очередную модель, то блюёт на влюбленную фанатку. Если бы Трой посмотрел на него сейчас, то обязательно завёл бы речь о том, какой же Томлинсон слабак.
Слабость. Вот, что это было на сцене — не физическая, а просто слабость самого себя. Он позволил своим страхам и переживаниям взять верх, он позволил себе сомневаться. Он позволил Трою влезть в свою голову и всё там перевернуть. Не нужно было сжаливаться над ним, когда тот рассказал про болезнь, и не нужно было идти к нему на встречу, выслушивать эти слезливые просьбы и упрёки. Отец никогда не думал о нём, почему Луи должен был позволять себе обратное? Он дал им всем увидеть его слабость, и вот теперь его ненавидят.
— В каком-то смысле это даже не плохо, — задумчиво говорит Синтия. О чем она вообще? — Теперь ты популярнее, чем был когда-либо.
— Я несказанно счастлив, — криво ухмыляется Луи.
— Серьёзно, буду использовать вырезку с концерта как гифочку для важных переговоров.
— Уволь себя.
— Да я сама уйду, — фыркает она, показывая ему средний палец. — Если просрёшь всё ещё больше и угробишь группу окончательно.
Луи с расслабленной улыбкой накручивает на палец свои волосы. Синтия заказывает ему билет куда-то на побережье Хорватии, где снимает ему квартиру на имя своего брата. Он будет спать там по восемь часов, не принимать ксанокс и перестанет читать сообщения на своем телефоне. И потом, когда Синтия возьмет ему обратный билет до Лондона, они что-нибудь придумают.
Комментарий к Pre-game
*Амфетаминщики убежденно шли до самого конца - пой, пока не задохнешься, танцуй, пока не упадешь, причесывайся, пока руку не вывихнешь. Э.Уорхол
Вы, наверное, думаете, че происходит. Но я тут посчитала, что хочу переписать концовку. Старая будет документом висеть у меня в группе ->https://vk.com/detoxjusttoretox?w=wall-139903670_251
В новой будет несколько частей, включая эту. Остальные части выйдут с переодичностью в несколько дней (всё почти дописано). Думаю, это должно быть хорошей новостью?
========== And starts again 1/2 Harry ==========
«У меня есть для вас важные новости — присядьте. Вы знаете, любовь не живёт долго, если вы расплачиваетесь ею за что-то, как кредиткой. Запасы истощаются без правильного обращения. Сколько любви нужно, чтобы заплатить за славу? Гарри Стайлс знает ответ на этот вопрос, ведь это он только что обналичил свой чек, верно, Гарри? Вчера в Шепердс Буш новоявленная знаменитость ответила категоричным «нет» на те самые заветные слова. Выгодная сделка или просто эгоистичный обмен: мировая известность на сердце легендарного Луи Томлинсона? Или может быть, проблемы в раю? Почему же «нет»? Давайте разбираться…»
Келси Брай, 24 января 2018г. для People
#HarryStyles #LouisTomlinson #News
Гарри знает этот кабинет лучше, чем собственную квартиру. Каждую ламель в жалюзи и этот стол из светлого дуба, за которым решают его судьбу — в рай или куда-нибудь ещё. Сейчас они возьмут и взвесят его сердце. Посмотрят, перетянет ли оно? Вот только… Сердце у Гарри упало как камень и не разбилось. Потому что будь оно разбито и расколото, разве чувствовал бы он такую боль и одновременно такую любовь? Нет, нет, оно не режет, не кровоточит. Оно просто тяжелое — настолько, что дышать невозможно. Настолько, что тянет его вниз, еле как позволяя подняться с кровати этим утром и добраться до пиар-офиса; настолько, что будто и не стучит.
Ему нужно только увидеть Луи и тогда он снова поймет, как ему нужно существовать. Но пока он ждёт, он заблокирует себя от целого мира и всех тех слов, что он несёт, иначе, если Гарри откроется этому, он просто не вынесет. Может быть расплачется прямо в этом кабинете на глазах у Мэттью и всей пиар-группы, или просто прирастет к этому стулу и не сможет больше встать. Он не драматизирует, он просто больше не чувствует, что хоть что-то в этой жизни принадлежит ему.
И он ждёт.
Кофе в его кружке заканчивается, а Мэттью успевает сделать несколько звонков, когда дверь открывается, и Луи за ней нет.
Синтия входит с мужчиной за сорок, одним из тех, которых встречают на Сент-Джонс Вуд всегда в пуловере или пиджаке. Он усаживается на место, за которым не должен быть, и беспристрастно оглядывается.
— Луи сегодня не будет, я обладаю полномочиями его представлять, так что…
— Кто вы? — глухо спрашивает Гарри. Не сиди на его месте.
— Адвокат мистера Томлинсона.
Синтия не отвечает на настойчивый взгляд, выстраивая из себя ледяную стену спокойствия и уверенности. Гарри хочет спросить — адвокат? У Луи есть адвокат? Но учитывая прошлое и все те дела в суде, очевидно, что он есть. Ну, конечно он и был. Даже у группы Гарри был адвокат от лейбла, проверяющий все контракты. Но сейчас всё иначе. Он сидит напротив Гарри, как будто… как будто Луи борется с самим Стайлсом, как будто он вынужден защищаться от него. Это просто нечестно. Каждая часть тела Гарри ноёт страшной болью.
— Если он хотел разорвать контракт, то должен был прийти сюда сам, — говорит он незнакомцу.
— Он не разрывает его. Но думаю, нам надо согласиться, что ситуация в неудобном положении. Моему клиенту хотелось бы придерживаться некой… ретирады. Всё, над чем вы будете работать дальше, не должно распространяться на Луи. Вы можете использовать его имя и ситуацию в нужном ключе, но никаких действий с нашей стороны.
— Мистер… — говорит один из пиар-группы.
— Макдауэлл.
— Мистер Макдауэлл, у Луи Томлинсона контракт, и мы вынуждены пересмотреть его с учётом всех происходящих событий и скорректировать дальнейшие действия. В любом случае, Луи нужно будет в них участвовать.
— Вовсе нет. В пункте шестнадцать указано, что одна из сторон может быть отстранена от процесса, если её участие больше не необходимо.
— Но мы пока ещё не знаем, необходимо ли оно.
Оно необходимо для меня, думает Гарри. Он должен быть здесь.
— Разве не лучше оставить громкие признания для другой стороны? Вашей обязанностью было представить образ моего клиента в выгодном свете, но если Луи вмешается сейчас… — адвокат и Синтия задумчиво переглядываются. — Мы полагаем, это только ухудшит ситуацию для нас.
— Но мы не можем защитить обоих. Сгладить углы — да, но скандал уже есть, и кто-то получит всю поддержку, а кто-то порицание.
— Это я, — наконец-то отзывается Гарри. — Я сделал это, так что я уже в невыгодном положении.
— Наш клиент против, — заключает мистер в пиджаке за сотню фунтов. — Он согласен на невыполнение ваших обязанностей в обмен на отстранение.
— Его репутация будет под угрозой, — предупреждает команда. — Если мы будем работать с мистером Стайлсом, то нам придётся учитывать лишь его интересы. Приоритет будет неравный.
— Мы это понимаем, — кивает Синтия. — Это желание Луи.
— Почему он не пришёл? — шепчет Гарри ей, но в ответ получает лишь неразборчивый кивок. Они говорят, говорят и говорят, и всё сводится к тому, что Гарри понимает — Луи никто из этого болота вытаскивать не собирается. Он смотрит в изумлении на Синтию — ту, которая подбадривала Луи перед выступлением. Которая уберегала его от ненависти семьи и фанатов, что были так сильно злы из-за несоответствующей реальности. Которая продолжала работу над группой, зная, что группа по-настоящему важна только для Томлинсона. Он смотрит и не понимает, почему она так холодна и расчётлива, в то время как Гарри готов кричать.
— Но нам нужна компенсация, — говорит она. — Процент за испорченную репутацию.
— Об этом не было оговорено, — вмешивается Мэттью, но Стайлс уже не слушает. Он вскакивает со своего места, запоздало понимая, что все пялятся на него.
— Давайте отложим решение?
***
Всю поездку до дома Гарри просматривает на экране мобильного открытый контакт Луи, решая, будет ли уместным позвонить или написать? Конечно, не будет! Кажется, будто ничто между ними уже не будет уместным. Но ему необходимо знать, что Луи понимает, в какую грязную игру его впутывают, что он осознаёт, что его имя снова втопчут в грязь и всё вокруг его возненавидят, прямо как тогда в самом начале. Может, Гарри и не знает, что чувствовал Луи после Reading’а, но он знает, что тот будет чувствовать сейчас.
В квартире его встречает необычайная тишина.
— Джемс? Тебе что, удалось выгнать Найла из нашей квартиры?
Он находит сестру на кухне, полностью вовлеченную в работу на своём ноутбуке, однако, когда она видит Гарри, то резко обрывает все свои дела.
— Привет, — не скрывая интереса, спрашивает она. — Как прошла встреча?
— Ну… нормально.
— Да? Что сказали?
— Ничего утешительного.
Он замечает пристальный взгляд сестры, который красноречиво выдает, насколько её не устраивает ответ.
— Агрх, я не знаю что сказать!
Джемма сочувствующе улыбается.
— Вы… расстались с Луи?
— Чтобы расстаться с кем-то для начала надо встречаться, — фыркает он. — Но если ты о том, расстались ли мы для всех — то да. Наверное, да. Они так сказали.
— А Луи что сказал?
— Ничего, он даже не пришёл.
— Может это к лучшему? — Осторожно замечает она, тут же отворачиваясь, чтобы поставить чайник, очевидно, просто для отвлечения. — Нельзя построить нормальные отношения, если они уже с самого начала основываются на лжи.
— Не говори так, — закипает Гарри, — ты так думаешь просто потому, что Луи тебе не нравится, но ты его даже не знаешь.
— А ты знаешь?
Обернувшись, Джемма оборонительно скрещивает руки. Гарри ненавидит, когда она делает так — будто понимает его чувства лучше его самого.
— Знаю.
— Да? Что-то помимо его предпочтений в сексе? И не только то, что пишут в интернете?
— Хватит! — восклицает он, нажимая на экран телефона. Длинные гудки идут по линии слишком медленно.
— Только не говори, что звонишь ему, — закатывает она глаза. — Серьёзно, Гарри, ты будешь унижаться перед ним?
Она вырывает трубку из его рук и укоризненно качает головой.
— Ты даже не понимаешь в чём дело.
— Ты пришёл под утро, после концерта, где отказался выполнять условия контракта. Не сложно догадаться, что ты был достаточно тупым, чтобы признаться ему в любви. А он, очевидно, тебя отшил после такого, так?
— Это не имеет значения, — смущается Гарри. — Даже если он сделал это, не значит, что я буду рушить его жизнь. Ты бы знала, что они собираются сделать.
— Гарри! — Хватает она его за руку. — Он сам себе жизнь рушит, ты тут не при чём.
— Я знаю, — вздыхает он. — Но это ещё не повод отворачиваться от него, особенно, когда у него больше никого нет.
— Ты сама добродетель, — Джемма недовольно кривится, — он бы для тебя такого не делал.
— Может, и не делал бы.
Гарри пожимает плечами, размышляя, а в самом деле? Что бы делал Луи на его месте? Он не был примером для подражания, но, тем не менее, за всё время их контракта Томлинсон ни разу его не предал. Он не подставлял его, он просто дурачился иногда и выводил Гарри из себя. А то, как он помог группе, было просто неоценимо.
Да, может Джемма и права — того, что он был готов сделать для Луи, тот бы, может, и не сделал.
Но Томлинсон уже дал ему гораздо большее.
И за это Гарри просто не может оставить его сейчас.
***
Стайлс стоит и топчется на пороге, будто он снова здесь впервые и вот-вот попросит у Луи помощи перед их первым совместным выходом в свет. У него ни разу до этого не появилась мысль попросить у Луи запасной ключ или сделать свой дубликат. Он просто ждал, наверное, что Томлинсон предложит это сам или это случится само собой, вроде как «Гарри, мне нужно уехать на пару часов, закроешь дверь сам, вот ключи. Оставь их потом себе, я не собираюсь торчать дома всё время, только чтобы бежать и встречать тебя у порога». Как-то так было бы очень в стиле Луи и вполне подходило бы для Гарри. Но этого не произошло. Может, ему бы стоило предложить это самому.
Или на самом деле…
— А, это ты, — скучающе отзывается Томлинсон, когда у Гарри, наконец, хватает сил нажать на звонок. — Настойчивый, да? Давай только без признаний в любви сегодня.
Стайлс сдерживается, чтобы не ударить его.
— Поверить не могу, что ты просто сбежал.
Луи закатывает глаза.
— Этого мне тоже выслушивать не охота.
— Синтия сказала тебе про новый план пиарщиков? — Настороженно спрашивает он, облокачиваясь на дверь чуть сильнее. Луи это не нравится. Он двигается от него назад, вглубь квартиры.
— Да, она звонила.
— И?
— И мне плевать.
— Они разрушат твою жизнь, — выпускает обречённый смешок Гарри. — Они выльют на тебя всё дерьмо. Купят всю желтую прессу. Запостят в десятки блогов. Ты хоть понимаешь, что от твоей репутации ничего не останется?
Взгляд Луи меняется будто в замедленной съёмке; он полон какой-то злобной насмешки, когда останавливается на Гарри, задевая этим Стайлса как-то даже сильнее, чем дальнейшие слова.
— Ты думаешь, что ты настолько важный, Стайлс, что интрижка с тобой способна разрушить мою жизнь?
— Это не то, что я имел в виду! — Шипит Гарри. — Просто позвони Синтии и скажи, что встретишься с пиарщиками и всё с ними решишь!
— Я не буду с ними ничего решать, ты этого не понимаешь? В кой-то веки мне просто насрать.
— О, тебе часто бывало насрать, но я знаю, что сейчас это не так. Я… я не знаю, как было после Reading’а, но что-то мне подсказывает, что сейчас будет не менее хуёво.
— Читай по губам, Стайлс, — «мне насрать».
— Со мной это не сработает.
— Ах, ну да, ты особенный. Ты меня знаешь лучше всех, — взрывается Луи. — Мы же с тобой трахались пару раз в неделю и успели стать родственными душами, верно?
— Какой же ты… — запинается Гарри, когда под действием слов и взгляда мужчины его бросает в стыдливый жар. Но извиняться за свои чувства, сказанные тогда, ему не хочется. Он знает, он уверен — всё было сделано правильно, и тем не менее, Луи больше не подпустит его ближе, Луи оттолкнул его достаточно сильно. Стайлс замирает на мгновение, обращая всё внимание на сжатую полоску губ Томлинсона, и его ядовитый прощальный поцелуй хочется получить как ничто иное в этом мире. От этого осознания у него почти скребёт под кожей.
И Луи это видит. Он замечает, куда пялится Гарри, и выражение его лица на секунду даёт слабину, но после возвращается к прежней жестокости.
— Проваливай, Гарри, — почти устало произносит он.
— Ты не должен сдаваться. Да, я облажался, да, ваша группа… не важно. Я думал, ты извлекаешь пользу из любой ситуации. Я думал, ты не будешь просто опускать руки.
Луи усмехается.
— Ты не проигрываешь, если не борешься, Стайлс. Запомни, пригодится.
И дверь за ним захлопывается. Что за бред он несёт?
Гарри отчаянно стучит в дверь снова, зная, как сильно это будет раздражать Томлинсона. Свет кухонных окон гаснет, и он понимает, что тот ушёл в дальнюю часть дома, чтобы не слышать как настойчиво его зовут. Может быть, Луи спрячется в своём подвале, напишет злобную песню и скажет в ней, какой Гарри урод, а может, он просто всунет наушники и сделает вид, что парня, влюбленного в него, не существует.
Гарри обреченно прижимается к двери спиной и сползает по ней вниз. Он устал и он не хочет бороться, но Луи не прав, это не значит, что ты не проигрываешь, наоборот, только это оно и означает. Потому что так он ощущает себя каждую секунду с тех пор, как они не вместе. Но если Луи считает иначе, то… может быть, он на самом деле никогда Гарри и не хотел.
***
Гарри уныло перемешивает сахар в кофе, когда в Старбакс заходит кто-то очень знакомый, и он успевает сориентироваться, когда сталкивается взглядами с Синтией.
— Привет, — удивляется она. — Скучаешь?
— У нас с ребятами встреча почти через сорок минут. Я как всегда слишком рано, так что пытаюсь убить время.
Синтия воодушевленно занимает место напротив.
— Как дела с группой?
— Ну, поэтому я и здесь, — неопределенно пожимает он плечами. — Контракт с лейблом заканчивается, и мы подумали перейти на Decca Records.
— Неплохо.
— У них не такие грабительские контракты, — оправдывается Гарри.
Синтия задумчиво хмыкает, а потом вдруг вспоминает, что так и не взяла себе кофе. Гарри неловко ёрзает на своём месте, когда она уходит, чтобы сделать заказ.
Вид её куда более вдохновленный, стоит ей вернуться и заметить, что Стайлс всё ещё на месте.
— Я вот всё хотела спросить, а почему вы не уйдете с лейблов?
Гарри теряется от внезапного вопроса.
— Ну… не знаю. Нам всегда говорили, что без лейблов мы долго не протянем. Да мы и у Мэттью не очень справлялись, ну ты знаешь.
— Гарри, — фыркает она, — вы сейчас висите в топах всех чартов.
— Это пройдет, ты же понимаешь. Когда все забудут о нас с Луи и обо всём этом скандале.
— Альбом был офигенным! При чём тут Луи?
— И это тоже его заслуга, — честно признаётся он. Может Найл и продолжает причитать, что это они были молодцами, но Гарри прекрасно осознаёт, что произошедшее с их музыкой, это влияние Томлинсона.
— Луи бы не стал помогать просто так, ты же в курсе. Он самый корыстный человек на свете.
— И всё же он отказался от контракта и дал втоптать себя в грязь.
— Да, — задумчиво склоняет она голову, — он это сделал.
— Почему, Син? — Устало вздыхает Стайлс. — Я говорил с ним после, но он так и не согласился на встречу с пиарщиками. Я думал, ты ему поможешь…
— Гарри, — возмущенно усмехается Синтия, — его группа распалась, а ты разбил ему сердце на глазах тысячи людей. Разумеется, он сдался!
— Чт… — Гарри ошарашенно запинается на полуслове, и будто испуганно оборачивается по сторонам. Он наклоняется ближе к Синтии и почти шипит. — Я разбил ему сердце? Он что, не сказал тебе о том, что было после шоу?
— Какое это…
— Я признался ему в любви! — Отчаянно шепчет он так, чтобы никто вокруг их не услышал. — И он послал меня, а потом ещё пару раз отлично пошутил на эту тему.
— Боже, вот болван, — закатывает глаза женщина. — Гарри, я почти уверена, он был вне себя, когда ты сказал ему «нет».
— Это же было из-за контракта.
— Нет-нет. Из-за контракта ты должен был сказать ему «да», а ты сказал «нет».
— Я хотел быть с ним не из-за контракта, поэтому я сделал это. Я сказал об этом после шоу, но он… я не знаю, не поверил мне.
— Ваши отношения были основаны на притворстве. Конечно, он не поверил.
— Но он знал, что я был честен в тот раз. И когда мы были вместе, — он на секунду смутился, — это было не притворство.
— Он боится, а я не знаю, что ещё я могу сделать, — обреченно заключает Стайлс. Синтия не знает, что на это ответить, и её молчание заставляет Гарри нервничать ещё больше. Она единственный человек, который вообще принимал эти отношения, и поселил хоть какую-то надежду своей поддержкой. Если честно, ему этого очень не хватало. Все в его окружении были против Томлинсона и вообще всей этой затеи. Джемма продолжала настаивать на том, что Луи безнадёжный эгоистичный говнюк, а Найл и Энди отказывались верить, что у Томлинсона вообще могли быть чувства. Даже родители Гарри приняли их расставание слишком спокойно. Будто никто не замечал, как у Стайлса кровоточило сердце, как он потерял что-то важное в его жизни.
Может быть, они все были правы — и любви между ними никогда не было. Но никто не говорил, что она могла бы зародиться. Что те крошечные ростки доверия, влечения и симпатии, что они успели взрастить, не могли стать чем-то большим.
Гарри просто было обидно, что никто даже не рассматривал такой возможности.
— Так что там с твоей встречей? — меняет тему Синтия.
— Ну да, мне надо идти.
— Не спеши подписывать контракт. Может, вы могли бы найти просто хорошего менеджера?
Гарри улыбается, понимая намёк.
— Разве ты не будешь работать снова с Dead Vultures?
— Группа на официальном хиатусе, и между нами, эти мудаки вряд ли соберутся вместе. А мне нужна работа, — серьёзно заявляет она. Стайлс немного теряется от её напора и откровенности.
— У нас не слишком большие гонорары для такого дорогого менеджера.
— Дай мне неделю и ваши деньги увеличатся вдвое.
— Я не принимаю такое решение в одиночку.
— Тогда позвони мне, Гарри Стайлс. Ты же знаешь мой номер.
Гарри обещает позвонить. Он уже видит лицо Найла и Энди, когда те поймут, что у них может быть менеджер Dead Vultures. Перед тем, как направиться к выходу, он оборачивается к женщине ещё раз.
— Слушай, Син. Как думаешь, если бы… если бы мы с Луи были, не знаю, более зрелыми и не облажались… у нас был бы шанс?
Она поднимает на него умилительный и понимающий взгляд. Игривая улыбка растягивает её губы.
— Дай ему время, Гарри.
Время? Он замирает на месте, пытаясь обдумать это простое слово.
— Ты не понимаешь, не думаю, что Луи из тех, кто будет ждать, — морщится он. Избегать мысли, что Томлинсон давно уже мог найти кого поинтереснее и попроще в своих желаниях, стало его главным приоритетом в последнее время. Наверное, представь он, как Луи непринуждённо флиртует с кем-то в клубах или барах, предлагая им выпивку и игриво улыбаясь на восторженные вздохи «это же Луи Томлинсон», он бы собирал остатки себя по кусочкам. А так… пока у него ещё оставалась надежда.
Синтия смотрит на него, будто читая мысли и усмехается.
— А это и не ему нужно ждать, — объясняет она.
— Что ты имеешь в виду?
Она лишь уклончиво пожимает плечами и приглашает его встретиться, когда они подпишут её новый рабочий контракт.
***
Они второй час убивают время в игре «Монополия». Джемма радушно разливает вино по бокалам, пока Найл и Энди отчаянно борются за первенство. За криками «ты так специально кубик кидаешь, чтобы перекидывать» и «я видел как ты взял больше денег из банка» скрывается тайный договор о сплочении. После нового контракта и стремительного взлета группы, между ними будто не осталось ничего общего кроме работы.
Гарри упрямо игнорирует перепалки и включается в игру только для вида, пока Джемма задумчиво делает глоток вина и прожигает его взглядом. Может быть, это всё из-за Гарри, — он стал таким угрюмым и необщительным, и всё, о чём он мог думать, было слово «ожидание». Жить в таком режиме стало почти нормальным, даже в эту же самую секунду, когда Гарри отвлекался от основного смысла этого слова, он всё ещё был в ожидании. Глазами он нашёл свой телефон, одиноко лежащий на ковре, возле кофейного столика с монополией. Телефон беспристрастно молчал.
— Подожди ещё чуть-чуть, — замечает Джемма. — Ей нужно время.
— Я жду, — Гарри упрямится, но это всё из-за нервов. Последние месяцы были тяжелыми. Они были полны интервью и выступлений. Повсюду крутили их альбом и приходилось работать в десять раз больше, чем когда они были подписаны на лейбл. Это серьёзно выматывало.
— Ну что? — отзывается Найл, небрежно кидая кубики на доску. — Ещё не звонила?
— Нет, —отвечает Джемма за Гарри. — Успокойтесь вы уже. Нетерпеливые как дети.
— Мы ждём уже несколько недель, Джем, — Энди, ранее не озабоченный этим вопросом, вдруг кажется Гарри очень расстроенным. Почти разочарованным.
— Ну, не получится, так не получится! В самом деле, вам что, Европы мало?
Гарри в ответ хмыкает и думает о том, что Европы вполне бы было достаточно, но не тогда, когда ему очень нужно на что-то отвлекаться и пытаться не думать о Луи. В эту же секунду его телефон обнадеживающе звонит, разливаясь по комнате долгожданной музыкой.
— Получилось? — в спешке отвечает он. На том конце провода насмешливо кряхтят.
— Ты хоть поссать ходил всё это время? — язвительно спрашивает Синтия. От довольства в её голосе Гарри заметно расслабляется. У него хорошее предчувствие. У него очень хорошее предчувствие.
— Не тяни, — требует он.
— Ну ладно, в общем… нужно конечно ещё уладить кучу вопросов с организаторами. Сделать визы, и, блядство, ты бы знал, как долго нужно разбираться со всей логистикой, но…
— Да? — его голос почти трепещет. Он переключает телефон на громкую связь.
— Да, — уверяет Синтия уже тише, но с твёрдостью в голосе. — У нас будет мировой тур.
Гарри счастливо смеется, оборачиваясь на ребят. Найл и Энди вцепились друг в друга, наконец, счастливо выдыхая, и обнимаясь, будто выиграли лотерею в миллион долларов. Стайлс присоединяется к ним, не в силах держать себя в руках. Спустя долгое время, он впервые чувствует, что его жизнь снова может наладиться.
— Спасибо, Син, — когда он снова обретает спокойствие, то переключается на нормальный режим. Найл сзади слишком радостно выкрикивает «боже мой, выходи за меня!». Гарри отмахивается от него, но нет ни малейшего шанса, что Синтия этого не слышала. Она только самодовольно усмехается.
— В общем, все даты мне нужно будет уточнить ещё в течение нескольких недель. Потом сделаем анонс, ну, а после можете паковать свои шмотки.
— Я поверить не могу, что ты заполучила нам Америку.
— Не только Америку, — почти обижается она, — а ещё Южную Америку, Канаду, Японию и Россию.
— Да, да! Ты чудо! — губы Гарри растягиваются в непроизвольной улыбке. Было в этом моменте что-то, что заставило его верить в их собственную значимость. Их работа не была напрасной. Теперь Гарри мог в это верить. Им не нужен был Луи, чтобы забраться так высоко — они сделали всё это сами за последние несколько недель. А до этого они и мечтать не могли об Америке.
— Ты там дышишь ещё? — смеется женщина, слыша как Стайлс на мгновение притих. Он поднимает взгляд на Джемму, которая заинтересованно продолжает слушать их разговор краем уха. Тогда Гарри немного смущается.
— Да, да… эм… слушай, Син, — он замолкает, разворачиваясь и выходя из комнаты на кухню, где его голос будет не так отчетливо слышно. — Есть ещё какие-то новости?
— Новостей полно, смотря, что тебя интересует.
— Ты знаешь что, — бурчит он.
— Да, но… пока ничего. Я обещаю, Стайлс, потерпи ещё немного и тебе воздастся.
— Что если… он так и не захочет?
— Значит, не захочет, — устало вздыхает она. — Гарри, ты не можешь заставить его набрать твой номер и позвонить, и я не могу этого сделать. Он решит это сам, когда придет время. Ты не в силах заставить человека за секунду разобраться в своей жизни и прилететь к тебе на крыльях любви.
— Я знаю, — сконфуженно отвечает он. — Просто это ожидание меня убивает.
— Он сам попросил твой новый номер, Гарри. Дай бог, как он пересилил себя поговорить со мной после всего произошедшего, и что, после этого ты ещё сомневаешься?
— Конечно, сомневаюсь. Я вообще ни в чём не уверен, когда дело доходит до Луи. Я не против ждать хоть вечность, но хорошо бы знать, что мне действительно есть чего ждать.
— Ну, тут я тебе не помощница.
— Может, всё же дашь мне его номер? — Осторожно просит он. — Или новый адрес?
— Гарри, — почти раздражается Синтия, — не будь настойчивым, пожалуйста. Это только его испугает или разозлит.
— Да, да, я помню. Время.
— Просто перестань ждать, ладно? Ты итак себя этим извёл. Зря я тебе вообще про это рассказала.
— Но что мне делать? — Сдается он. — Я не могу думать ни о чём другом, всякий раз я просто… теряюсь.
— Займись предстоящим туром, Гарри. Займись друзьями, займись своей семьёй. Сходи на парочку свиданий. Запиши новые песни. Твоя жизнь это не только Луи,ладно? Он вернётся к тебе, когда вернётся, но я хочу, чтобы у тебя было что-то ещё, если вдруг этого не произойдет.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что я знаю, какой Луи человек, — серьёзно добавляет она. — Он пытается быть лучше, но если ты будешь бегать за ним как влюбленный щенок, это, в конце концов, даст волю его внутреннему мудаку, и он просто тебя сломает.
— Я знаю его, — возмущенно шипит Гарри, — я могу с ним справиться.
— Да? — усмехается Синтия в трубке. — В прошлый раз не смог. И вообще, это не твоё дело, он сам с собой управится. Просто не мешай ему.
— Я могу ему помочь. Я могу быть рядом.
Тяжесть в груди заставляет его задохнуться на секунду. Мысль о том, чтобы вновь прикоснуться к Луи или поцеловать его заполняет целиком. Синтия тяжело вздыхает.
— Ладно, — наконец говорит он, — ты права. Я постараюсь не думать об этом.
— Умница, — удовлетворенно заключает она, сбрасывая трубку.
Гарри почти поражённо смотрит на гаснущий экран телефона. Он оборачивается, видя в дверном проеме, как в гостиной Джемма, Энди и Найл счастливо и оживлённо спорят о чём-то, касательно американских тарифов и японской техники. Их лица полны ожидания новой жизни и воодушевления. Синтия права, Гарри будто и не существовал рядом с ними. Он не разделял их переживания, не интересовался тем, что их радовало или огорчало. Наверное, он почти перестал быть их другом, ведь даже на этот вечер его уломала Джемма. Нельзя было больше делать вид, что это не его жизнь.
Поэтому Гарри открывает дверь в гостиную с улыбкой и желанием вернуть себе самого себя.
И ещё, может быть, решительностью попросить у Джеммы номер Мейсона.
Комментарий к And starts again 1/2 Harry
А я вам тут стекла принесла чуть-чуть покушац <3
========== And starts again 2/2 Louis ==========
Комментарий к And starts again 2/2 Louis
Пометочек будет много
Во-первых, все стихи Луи написаны Клементиной Фон Ратич, потому что я плоха в поэзии, уж простите.
Во-вторых, фониатр - это врач, которые занимается голосовыми связками артистов в том числе (наверное, но я не уверена).
И в третьих, у кого возникнут вопросы про присутствие Физзи в главе - это никак не связано с недавними событиями и вообще с реальными людьми. Физзи как персонаж в этом фике была самой расположенной к Луи ещё во время их встречи в родном доме, так что логично было, что именно она и приехала и сблизилась с братом. Можете связывать это с жизнью, а можете нет - я этого не делаю, это просто история. И на случившемся я играть не пытаюсь - идея новой концовки была прописана очень и очень давно, и менять мне её не хотелось.
Луи просыпается совершенно разбитым, потому что постель, на которой он спит — не его, потому что квартира, в которой он ночует — не его. Пора бы начать привыкать к мысли, что ничто в этом мире не может принадлежать ему. Что в любой момент куда-то вглубь тебя могут пробраться и всё разрушить.
Его усилиями чужая почта на придиванном столике потихоньку собирается в стопку, а пыль на полках периодически исчезает. Но Луи нигде не оставляет своих вещей, складывая грязную одежду обратно в сумку и доставая только то, что пригодится; так, чтобы в любой момент всегда можно было уйти. В подобный момент Зейн его и находит.
— Луи! Что ты здесь делаешь? — Отходя от удивления, спрашивает он. Чемодан позади него оставляет грязь и лужу воды на полу из-за тающего снега. Зейн настороженно оглядывается, рассматривая свою же квартиру, будто Луи мог здесь что-то натворить. — Как давно ты здесь?
— Ну… недели три, может, четыре…
— Ты серьезно? Твой дом сгорел или что?
— Там меняют проводку, — пожимает плечами Томлинсон.
— Три недели?
— Тебя всё равно здесь не было, какие проблемы?
— Мог бы предупредить. Я думал ты, ну, где-нибудь? Отсиживаешься как в прошлый раз.
— В смысле?
— Ну, ты читал всю эту хуйню о тебе в интернете?
— Думаешь, я бы свалил снова куда-то в Хорватию просто потому, что кто-то пишет тупые сплетни про меня и моего бывшего парня?
Зейн отмалчивается, скидывая с себя зимнюю одежду и отряхивая ботинки от снега.
Луи заваривает им чай, пока Малик пытается согреться и отойти после перелёта. Его нос всё ещё красный. Зима в этом году холодная, и, кажется, синоптики обещают, что она затянется — вот почему Луи не выходит на улицу уже почти три недели. Он выйдет, когда зима, наконец, кончится.
— Ты видел, я писал тебе? — Зейн дует на чашку и делает неуверенный глоток.
— Ага. Но я забыл ответить.
— Не ври, ты же ничего не делал, — закатывает тот глаза. — Почему просто нельзя сказать, что был не в настроении?
— Я был не в настроении, — сдается Луи. — Как штаты?
— Хорошо. Подписал контракт с одной группой.
— Мм, — невпечатленно мычит Луи. — Значит, ты бы не вернулся к стервятникам?
Зейн неопределенно пожимает плечами.
— Ты никогда не заработаешь с ними столько же денег, сколько получали мы, — сдержанно протестует Томлинсон.
— Дело не в деньгах, Луи, — закатывает глаза Малик. Ложка, которой он перемешивает сахар, неприятно бренчит о стекло кружки, раздражая собеседника. — У них много разных идей. Есть место для творчества.
— Ой, ну, правда.
Зейн обиженно сжимается.
— Ты знаешь, я никогда даже не хотел заниматься музыкой? — Вдруг откровенничает он, глядя Луи прямо в глаза. Томлинсон почти усмехается ему в лицо. Он помнит, как Зейн говорил с ним об этом — он помнит, как они лежали на его постели в Брайтонском общежитии, когда сосед Луи ушёл в душ, и мечтали о свободной жизни, наполненной музыкой, легкими деньгами и славой. У Зейна горели глаза влюбленного школьника — он обожал свою гитару, он обожал писать музыку. — Ты мне нравился, Луи. У тебя были мечты, были амбиции, а я не знал, что делать в жизни. Родители развелись и сослали меня в Брайтон, и мне хотелось только свалить оттуда домой, потому что там было так одиноко и хреново. А потом мы подружились, и ты предложил мне репетировать вместе.
— Я на самом деле хотел рисовать. Дома я занимался в художественном классе, а в Брайтоне не успел попасть в мастерскую, потому что ты предложил пойти в музыкальную студию. И я подумал, ну ладно, я могу попробовать.
— Ясно, — сухо отзывается Луи. Ему нечего добавить, а Зейн ничего и не ждёт в ответ. У него в кармане вибрирует сообщение от незнакомого номера, и он удивленно пялится на экран.
«Луи, это Физзи, твоя сестра. Мама дала твой новый номер, спасибо за соболезнования. Я еду в Лондон на следующей неделе, хочешь встретиться?»
— Ты не отключил уведомления? — интересуется Зейн.
— Это новый номер, так что на него почти никто не пишет. Эм… это Физзи.
— О, вы снова общаетесь? Слышал, кстати, про отца. Как они?
— Нормально, — пожимает он плечами. — Наверное, они хотя бы испражняться смогут теперь без его контроля.
Зейн криво улыбается.
— Она хочет встретиться, — глухо произносит Луи, будто с трудом в это верит. Хотя, именно это он и чувствует.
— Встреться. Я тоже еду сейчас домой, пока не вернусь в штаты.
— Ты видишься с семьей? — Почему-то, он удивляется. Он не может припомнить последний раз, когда Зейн говорил о матери или сестрах.
— Я вижусь с ними каждый раз, когда у меня перерыв, — Малик хмурится, делая глоток остывшего чая.
— А. Я не знал.
Они неловко переглядываются, пока Луи понимает, что он никогда даже о таком и не спрашивал. Когда речь заходила о семье — они обсуждали только семью Томлинсона, когда речь шла о проблемах — у Луи была монополия на страдания. Неловкость от разговора прошла, и теперь была какая-то обида. Обида Луи на самого себя.
— Извини, — сконфуженно вздыхает он. — Я хоть когда-нибудь был нормальным другом?
Зейн на секунду задумывается, а потом улыбается.
— Ты был отличным лидером.
— Ну, хоть что-то, — невесело усмехается Луи.
— Нет, правда. Можешь представить, чтобы кто-то из нас стал встречаться с подставным парнем ради репутации группы? Джордж бы из-за своих малолеток так точно не парился.
Луи резко вскидывает голову, хищно пялясь на Зейна. Тот всё меланхолично подпирает голову рукой и даже не думает делать вид, что собственные слова его удивляют.
— Как давно ты знаешь?
У Луи холодеет в районе спины, когда он вспоминает все моменты, когда Зейн мог знать правду и продолжать проглатывать ложь Томлинсона. В тот момент у клуба или тем вечером, когда Луи пришло в голову немного повеселиться вместе с Гарри. Это было отвратительно. Луи был отвратительным.
— Примерно с момента, когда ты сказал мне, что был в него влюблен, — объясняет Малик. По голосу его нельзя сказать, что он обижен или разозлен. Он просто принимает это, как оно есть, будто эта ложь не так уж и задевает его чувства. Может, так оно и есть, и Луи и правда никогда не был ему хорошим другом — таким, из-за которого можно было бы переживать. — Я же не идиот, Луи. Я что, по-твоему, не знаю, как ты выглядишь, когда влюблен? Это я был с тобой рядом, когда ты встречался с Эль в школе. И ты бы под страхом смерти не пошёл на каминг-аут. Ты дрожал как испуганный котёнок всякий раз, когда я тебя пытался обнять при посторонних. Проверял каждого пацана из групи, которого я приводил. А когда Джордж узнал, что мы трахались? Да ты почти неделю нормально не спал и не ел, пока я не отшутился перед этим придурком.
— К чему ты клонишь, Зейн? — Вспыхивает Луи. — Да, блин, ты охренеть какой умный, обо всём догадался! Чего ж ты тогда молчал всё время, а?
— Не хотел тебе мешать, — усмехается Малик. — Тебе, вроде как, это даже нравилось.
— Это была моя работа!
— Ну, по началу, да.
— К чему ты клонишь? Думаешь, я был счастлив таскаться везде за Гарри и строить ему глазки?
— На самом деле… да? — Зейн отвечает спокойно и со всей серьезностью. Будто он ждал этого вопроса, будто он думал об этом уже долгое время. Луи пугает эта мысль, и он пытается не принимать её всерьёз. Он скептично смотрит на друга. — Мне просто казалось, что, ну, знаешь… выглядело это как твоя скрытая фантазия.
У Луи горит горло, будто его сжигают на костре этого внутреннего негодования. Он морщится от этих слов как от чего-то мерзкого и ужасного.
— Ты больной, что ли? — Выплевывает он. — Думаешь, у меня такие жалкие фантазии?
— Да брось. Ты же никогда на самом деле не был таким, как на сцене и перед фанатами. Ты вообще не любил все эти тусовки и наслаждался, когда торчал дома целыми днями и писал свои стихи. И ты, блять, любил члены, давай будем честными. В тот раз, когда мы были у твоих родителей на ужине, и ты притворялся, что мы пара, ну, правда, ты же делал это, чтобы понять их реакцию, да?
— Я был подростком и ненавидел их, окей? Я хотел, чтобы они бесились.
— Луи, тебе нравилось видеть, как реагируют люди? На вас с Гарри?
Вопрос звучит так ожидаемо, потому что Луи не раз себе его задавал и не раз получал на него ответ. Ещё тогда, в те первые встречи, когда они с Гарри появлялись на публике и ловили эти многочисленные косые взгляды. Он уже знал, что да, ему это нравилось. Но это было просто… он ненавидел общественность. Он ненавидел, когда его судили по внешнему виду — его причёске, татуировкам, его голосу. Его имени. Точнее — имени его папочки или по его прошлому. Поэтому было естественно, что он обожал идти параллельно обычному направлению; просто, чтобы выводить всех из себя ещё больше. И Гарри был ещё одним инструментом для этого.
Всё было не так, как говорит Зейн. Луи не нравилось это из-за того, что притворство позволяло ему врать самому себе, пока он наслаждался тем, чего ему на самом деле хотелось — быть свободным от своих страхов.
Луи не боялся быть раскрытым. Его родители знали, что он спал с Зейном и другими парнями. Группа знала это, Синтия знала. Фанаты, наверное, догадывались. Он делал это из-за репутации, из-за того, чтобы продажи их альбомов не упали, и чтобы это не отразилось на их достижениях. Он старался ради их общего блага — если бы ему хотелось, он бы давно уже признался во всём, чём угодно. Это был не страх. Страха не было. Ему просто было плевать.
Он в это верил.
— Вы же встречались потом, да? — Спрашивает Зейн. Луи теряется, не зная, на какой из заданных вопросов нужно ответить, а может, проигнорировать все. Но потом он просто кивает.
— И как? Нравилось чувствовать настоящие открытые отношения?
— Много заморочек, — цокает он и вздыхает. Понемногу волнение уходит и наступает спокойствие. Он вспоминает Гарри и то, сколько ему приходилось с ним возиться, чтобы тот хоть немного стал вести себя адекватно в присутствии других людей. Эти мысли вызывают в нём снисходительную улыбку. Зейн это замечает. — Но, в общем, да. Было ничего.
— Ну, теперь все знают, что ты играешь на два поля.
— Ага, — кривится Луи. Малик игриво шевелит бровями, хватая его за одну из рук и нежно сжимая.
— Будем ходить на свидания?
Они одновременно усмехаются, пока атмосфера не разряжается окончательно. Луи вырывает руку, крича возмущенное «отвали», а Зейн не обижается. Он предлагает остаться ещё на ночь, заказать ужин и посмотреть фильм. И они проводят этот вечер вместе, узнавая заново, что значит дружба между ними.
***
Луи тщетно пытается согреть пальцы на станции Кингс-Кросс, попутно уворачиваясь от ветра, желающего стянуть с него капюшон толстовки. Если он его снимет — кто-то обязательно обернётся и узнает его. Всё немного поутихло, но личико Томлинсона в этой стране так просто не стирается из памяти.
Он смотрит на табло и стоящие в ряд поезда, чтобы понять, что он опоздал. Нужный поезд лениво тащится к месту остановки. У Луи теперь прохладные отношения с поездами, потому что глядя на них вспоминается Гарри-грёбанный-Стайлс, засыпающий с открытым ртом и прижатым к стеклу лицом. Луи раздражается и мёрзнет куда чаще в последние недели, потому что такова цена за то, чтобы быть чистым. Но образ кудрявого болвана заставляет его снова желать унять зуд в теле чем-то химическим.
— Давно ждёшь? — Девичий голос окликает его где-то позади.
Луи оборачивается, хмурясь от вида дрожащей на холоде сестры.
— Нет, я только пришёл, — врёт он, не глядя на свои покрасневшие пальцы. Физзи рассеянно улыбается и протягивает ему дорожную сумку среднего размера.
— Поможешь?
— Ага, — бурчит он.
— Я сняла квартиру в районе Клапхэма.
— Это недалеко, — уклончиво отвечает он. Луи не знает что говорить, что сказать… прости, что не пришёл на похороны нашего любимого папочки? Или прости, что в прошлый раз, когда мы виделись, я притащил своего фейкового бойфренда и испортил семейный праздник? Но Луи, отчего-то, правда старается вести себя достойно. Просто пока что всё, что он умеет, это не говорить ничего саркастичного.
— У меня сейчас каникулы, — говорит Физзи, когда они садятся в такси. — Мама отпустила меня съездить и посмотреть университеты в Лондоне.
— Ты будешь поступать в Лондоне?
— Может быть. Это сложно, нужны хорошие оценки. На юридический попасть — как лотерею выиграть.
— Почему ты выбрала юридический? Тебя отец заставил? — Кривится он, но ненависть внутри быстро угасает.
— Да нет, я сама захотела, — она улыбается, заглядывая в окно, в котором проносятся городские пейзажи. — Лотс хочет вести бизнес, близняшки ещё не решили. А мне нравится юриспруденция.
— Я думал, для тебя это может быть скучным. И очень похоже на отцовский стиль, ну, знаешь.
— Да, наверное. Может, я на него похожа, — усмехается девушка. Луи фыркает.
— Ты на него похожа меньше всех.
— О, комплименты!
Они усмехаются друг другу, а после едут в умиротворяющем молчании на протяжении всей оставшейся поездки.
***
— Коротко о погоде. До Лондона, наконец-то, добралась весна. Синоптики обещают потепление до пятнадцати градусов. Такая погода продержится почти неделю…
— С вас шестьдесят четыре фунта, — отзывается таксист, прерывая голос радиоведущего. Луи протягивает наличку.
— А далее у нас песня I sat by the Ocean группы Abandoned Red Sea…
Он расслабляется на мгновение, оседая бесформенной массой на пассажирском сидении такси. Водитель уже сует ему сдачу, но Томлинсон всё так же сидит, не двигаясь с места, будто знакомый голос гипнотизирует его. В горле чуть пересыхает, а водитель уже обеспокоенно оглядывается назад.
— С вами всё нормально? Будете выходить?
— Да, — кривится Луи. — Выхожу.
От его новой квартиры до клуба «Рим» ему будет быстрее добираться почти на тридцать минут. Арендодатели обещают, что он сможет въехать туда уже на следующей неделе, хотя Луи всё равно ещё не собрал свои вещи. Он немного рассеянный последние дни, но ему уже куда легче взять себя в руки, когда накатывают волны внезапной агрессии или непреодолимой апатии. Его лечащий врач говорит, это хорошо, организм начинает справляться без наркотиков и таблеток. Хотя по наркотикам Луи всё равно немного скучает. Он по многому скучает — по концертам, по фанатам, по беспробудным тусовкам и турам, немного скучает по группе и Синтии, и даже по Гарри Стайлсу, лежащему без одежды на его кровати или бренчащему на гитаре в студии. У Луи больше нет старой жизни, зато есть новая, и он в ней немного справляется.
— О, наш романтик-извращенец, — гаденько усмехается Сэм за барной стойкой. Вокруг пусто, кажется, что ни души, и Луи рад, что приехал сегодня пораньше.
— Заткнись, — беззлобно отвечает он, хотя уже предчувствует возбужденные смешки, когда зачитает со сцены свои новые стихи. Они ещё интимнее предыдущих, где он называл своего любовника «древней неукротимой силой, зарождающейся где-то под рёбрами, но пробуждающейся где-то внизу живота». Где рассказывал, какими губами и где, мальчик с кудрями, доставлял ему удовольствие.
— Я в нетерпении чего-то новенького, — подзадоривает Сэм, пока Луи не заходит в комнату для персонала.
Вообще-то, ему нельзя тут быть. Но в прошлый раз его узнал менеджер клуба и позволил оставлять личные вещи и надевать свою маску в этой маленькой комнатке. Так было удобнее, потому что никто из посетителей не мог его узнать.
Он достаёт блокнот со своими записями и ходит из угла в угол, прочитывая всё ещё раз.
«Я попросил тебя изогнуться, стать таким маленьким, чтобы сжаться в моем кулаке. Я хотел быть уверен, что ты никогда не убежишь.»
«Твои пальцы на моем позвоночнике по утрам, пока мы слушаем Мадди Уотерс. Я не знаю, почему я так сильно надеялся на кого-то, кто никогда не позвонит мне домой, но то, как ты говоришь о поэмах, словно марксисты говорят о революции, заставляет меня хотеть продолжать пытаться. В каждом утре, в моём душе, в музыке я ищу причины любить тебя. И я ищу доказательства того, что и ты меня любишь.»*
Луи надевает маску, когда наступает его время выходить. Перчатки на его руках скрывают татуировки на пальцах, а толстовка его тело. Никто здесь его больше не знает, и он учится откровению на сцене, которого он никогда не имел.
Он говорит:
— Найдите мне мальчика, с сердцем более податливым, чем сахарный сироп в жаркий летний день. Я научу его превращать меня во что-то бессмысленное и невразумительное.
Его руки всё ещё дрожат, когда он касается микрофона, и голос предаёт, когда бросает в жар. Он здесь только второй раз и уже получает пятьдесят фунтов за выступление. Это лучше, чем он мог ожидать, учитывая, что всё время он только и говорит о своих гомосексуальных фантазиях и нытье по возлюбленному. И это при том, что никто даже не знает его имени.
— Всё время, каждое мгновение, желая, чтобы он взломал меня, ребро за ребром, только ради того, чтобы посмотреть, что я из себя представляю. Как я истекаю кровью.
У него есть номер Гарри, который он получил благодаря Синтии. Но он ни разу его не набрал, потому что сейчас разгар весны, и Стайлс в туре по Европе, а в Европе, как известно, не работают английские сим-карты. Но даже если бы работали, Луи бы не позвонил.
— Вот тебе горькая истина: этот глоток из шипов, который ты назвал нашим последним поцелуем, все еще внутри меня.
***
— Займешь ванную больше чем на полчаса — будешь мыться в Макдональдсе.
Физзи фыркает на этот выпад и продолжает распаковывать свои вещи. Количество косметики немного пугает Луи.
— Я тут всего на две недели, тебе не обязательно так ныть.
На самом деле, где-то в глубине души, он чувствует умиротворение. Пока сестра копошится в своём чемодане, он уже представляет как на эти четырнадцать дней, которые ей надо где-то провести, пока её не заселят в студенческое общежитие, она будет занимать пространство его пустой и холодной квартиры. В прошлую встречу они неплохо провели время — сходили в кино, пару раз поужинали в милых ресторанах, и, конечно, прогулялись по любимым местам в городе. Луи никогда не проводил столько времени с кем-то из сестёр — в детстве большую половину года он был в своей привилегированной школе, а на каникулах бездумно тратил время, занимаясь какой-то ерундой. Физз тогда была ещё совсем ребёнком, а теперь она собирается стать адвокатом.
— У тебя есть утюг? Или отпариватель?
— Да, он в коробке в шкафу, — отмахивается он.
Физзи развешивает свои дизайнерские костюмы и рубашки, аккуратные туфли выстраиваются в ряд на нижней полке. Она, наверное, будет очень мило выглядеть на своих заумных лекциях в университете. Оборачиваясь на него, девушка выжидающе скрещивает руки на груди.
— Чем мы займёмся сегодня?
— Ну, — уклончиво отзывается Томлинсон, — есть одна идейка. Любишь поэзию?
***
Летние ночи в Лондоне пахнут свежими дождями и сладкими надеждами. Поэтому, когда они близятся к концу, сменяясь морозным осенним воздухом, к Луи снова возвращается тревожность и раздражительность. Он пытается не показывать этого, но время летом шло не так тяжело, зато теперь, с первыми желтыми листьями, оно правда снова становилось пыткой.
— У меня будут занятия четыре дня в неделю, но я могу ночевать у тебя в пятницу или субботу. В общежитии комендантский час, а мне нужно куда-то возвращаться после тусовок, — тараторит Физзи.
— Спасибо, что выбрали мою квартиру, мы рады угодить нашим клиентам, — фыркает он. Нежная рука с накрашенными ногтями больно ударяет его по предплечью.
— Кстати, мне понравилось вчерашнее выступление, — перебирая листья в своем салате, говорит она. — Лучшее из всех, что были. О, а я могу звать туда кого-то из университета?
— Да, если хочешь.
— Круто.
— Только не говори им, как меня зовут. Они же не знают, кто твой брат? — Вдруг беспокоится он.
— Луи, никто вообще не знает, что у меня есть брат. Больно надо мне тобою хвастаться, — закатывает глаза Физзи.
Сначала Луи переживал, что их отношения зайдут в тупик, как и всегда происходило с людьми в его жизни. Они не слишком много разговаривали с сестрой, избегали личных тем и почти не упоминали семью. Но с каждым разом становилось легче, иногда он даже осознавал, что может ей доверять. Не так как доверял Синтии свои рабочие вопросы и не так, как доверял Зейну или Стайлсу свои глупые мысли. А просто доверять, прямо и безраздельно.
— Ты уже придумал, что будешь делать дальше? — Доев остатки своей еды, спрашивает она. — Будешь искать новую группу?
— Мм, нет. Пока нет.
— Почему? Ты вернешь Dead Vultures?
— Я не могу вернуть группу. Да и не вынесу снова работать с кем-то из ребят.
— Я думала, вы друзья.
— Я тоже так думал, — грустно ухмыляется он. Разговор с Зейном ещё раз убедил его, как мало он знал людей вокруг себя и как не умел замечать их.
— Тогда будешь выступать со стихами и дальше?
— Может быть.
— Может быть?
— Я ещё не думал об этом.
Он упрямо смотрит в свою тарелку. Официантка улыбается им, подходя к столику и убирая грязную посуду.
Кажется, вокруг повисает напряжение, но Физзи спокойно похлопывает его по руке.
— Это ничего если тебе хочется отдохнуть от всего, — объясняет она. Её голос звучит мягко и успокаивающе по сравнению с шумом и непрекращающимися разговорами остальных людей в кафе. — Ты столько лет работал с этой группой. Наверное, интересно заняться чем-то новым.
— Я этого не хотел, — тихо вздыхает он. Всё шло не по плану с того момента, как отец приехал в Лондон и назначил ему встречу. Но у Луи никогда не возникало мысли перестать выступать с DV. Если бы у него спросили на интервью полтора года назад, где он видит себя в будущем, он бы ответил без колебаний — в моей группе. Но теперь… всё иначе, и, кажется, что желание всё вернуть слишком незначительное.
— Перерыва? — уточняет сестра.
— Да.
Они на эту тему ещё не говорили. В их первые встречи Физзи казалась слишком напуганной тем, чтобы сказать что-то лишнее, а после спрашивать, наверное, было уже неуместно. Она знала, что всё кончилось, но она всё ещё не имела представления о том, что Луи и Гарри связывал контракт. Она-то, видимо, считала, что Томлинсону разбили сердце.
Как же.
Луи почти усмехается от своих мыслей.
— Я любил группу, — продолжает он. — Но мы зашли в тупик. Я думал, всех всё устраивает, а оказалось, что я тиран, который никому не позволял вздохнуть. Теперь всем куда лучше работать над тем, что им интересно.
— Понятно, — коротко отвечает она. Кажется, ей не слишком интересны эти его душевные словоизлияния, но Луи знает, что так она дает ему время подумать и решить, говорить ли дальше. Она просто пытается не перебивать его настрой.
— Думаю, больше всего я скучаю по возможности петь. Писать музыку. Это придавало мне какую-то значимость. Я думал, что делаю что-то нужное.
Слова отца настойчиво просятся наружу. Они заполонили его мысли снова, прямо как в тот вечер фестиваля, но в этот раз у Луи не было того кризиса. Тогда ему казалось, что отец в чём-то прав и что всё, что есть у Томлинсона — его группа, его музыка, его фанаты — всё это пустое и бессмысленное. Теперь у него есть твёрдое осознание, что это не так. Всё, что он делал, не было ерундой — он давал людям то, чего желало их сердце. И он сделал ещё что-то хорошее — он показал им Гарри Стайлса.
— Луи, ты не обязан всегда делать что-то полезное.
— Я знаю, — вздыхает он. — Но мне иногда сложно перестать представлять, что бы он подумал обо мне.
Физзи удивленно смотрит на него.
— Я думала, тебе всегда было плевать на его слова.
— Мне плевать на его слова, — объясняет Луи, — мне не плевать на свои слова и на свои поступки. Иногда я делаю что-то очень тупое.
— Люди ошибаются, — пожимает сестра плечами, — люди делают тупые вещи. А потом думают об этом и пытаются этого не делать снова.
— Не все.
— Ну да, — хмыкает она, — не все. Но мы говорим о тебе. Ты умеешь учиться на ошибках.
— С чего ты это взяла?
— Ты бросил нас, — уклончиво ответила Физзи. — Сбежал, не звонил, игнорировал нас. Ты встречался с отцом иногда, но никогда не приезжал, хотя я уверена, он много раз звал тебя вернуться. Но на прошлое рождество ты приехал.
— Ты даже не представляешь, почему я сделал это, — качает он головой. Разочарование в самом себе затапливает его. Бедняжка Физз даже не понимает, что Луи хотел причинить его родным только ещё больше боли, он хотел их разозлить, хотел притащить туда своего фейкового бойфренда, чтобы они могли окончательно возненавидеть его. Это не был акт милосердия, это был мерзкий каприз. Он делал это только ради себя и своей выгоды, он вовсе не волновался о том, что Трой умирает или о том, что его мать и сёстры переживают из-за происходящего. Он хотел, чтобы Стайлс чувствовал себя неловко, чтобы его отец кривился от недовольства, чтобы его мать не желала больше никогда ему звонить.
— Луи, ты написал маме после похорон, — настаивает она. — И ты ответил мне на сообщение. И ты не заставляешь друзей играть в своей группе, потому что они больше этого не хотят.
Томлинсон неопределенно мычит. Физзи продолжает говорить что-то о том, что люди всегда возвращаются к чему-то, что их не отпускает. И вообще её речи похожи на какое-то восхваление. Он странно прищуривается, пытаясь понять, в чём дело. Девушка будто чувствует этот раскалённый взгляд и почти прячет глаза, выглядя при этом крайне нелепо.
— Что? — спрашивает Луи. — В чём дело, блин?
— Обещай, что не разозлишься, — просит она. Томлинсон устало кивает. — Я искала бумажку, чтобы написать тебе записку, когда уходила утром в прошлый раз. Ну и нашла твой блокнот.
— Ну и?
— У тебя там были стихи, я их немного почитала, а потом поняла, что это были песни. Ну, о… Гарри, — она ёрзает на своём месте, продолжая, — а в самом конце у тебя был календарь, где ты отмечал дни и дозировки.
— О боже, — стонет он.
— Луи, я тобой, правда, горжусь.
— Я не наркоман, — раздраженно шипит Томлинсон. Физзи немного испуганно подскакивает на своём месте из-за резкости его тона. — И не был им. Я просто начал принимать чуть больше положенного, ясно?
— Я понимаю, понимаю, — тараторит она. — Это очень хорошо, что ты вовремя остановился. Мама говорила, что с тобой может случиться что-то такое из-за твоей работы. И ты, правда, создавал такое впечатление. Но, вроде, ты выглядел всегда хорошо, мы иногда смотрели твои интервью…
— Я, — глубоко вздыхает он, чтобы успокоиться, — не наркоман.
Девушка растерянно кивает и отворачивается. Луи думает, как много грязных статей она прочла о нём за всю свою жизнь. Он знает, что она поверит ему, если он честно обо всём расскажет, и это не даст ей придумать себе повод, чтобы разочароваться в нём.
— Группа распалась не из-за этого, — уже в обычном тоне, говорит он, — и с Гарри мы тоже разошлись по другой причине.
Она неуверенно поднимает на него глаза.
— И то, что писали, после нашего разрыва, был просто способ замести следы, чтобы этот маленький засранец выглядел ангелом на моём фоне.
— Он тебя бросил, да? — сочувствующе спрашивает она. Официантка подходит к ним снова, предлагая что-то на десерт, но Луи быстро отмахивается от неё и просит счёт.
— Нет, он меня не бросал. Это сделал я. — Его голос звучит почти как защита.
— Почему? Он вроде, тебе очень нравился. И ты ему тоже.
Луи хочется фыркнуть, словно маленькому ребёнку. Физзи видела их вместе всего один раз — во время того ужина, да и то это было сплошной показухой. Она могла видеть и их совместное интервью и фотографии, но и там правды было мало. Ей не доводилось провести с ними время дома или постоять в стороне, наблюдая, как они огрызаются друг на друга, пока никто не видит. Она ничего не знает, и про тот вечер, когда Гарри сказал о своих чувствах, тоже не имеет представления.
Сказать «он вроде тебе нравился, да и ты ему» это совсем ничего не сказать.
— Какая разница, я не мог дать ему то, чего он хотел. Я тогда вообще никому ничего не мог дать.
Ответь он тогда Стайлсу, чтобы тот получил — жалкого неудачника, который всех презирает, употребляет наркотики и теряет всё, что у него есть? На фоне восходящей звезды Гарри, Луи сам себе стал противен. Он знал, чувствовал, что рано или поздно этот глупый романтичный болван с взглядом побитого щенка в него влюбится, и всё равно допускал его всё ближе и ближе, будто не мог никак остановиться. Да ему и не хотелось. Ему было хорошо, ему всё нравилось, он не задумывался о том, что однажды ему нужно будет нести ответственность за чувства Гарри. Потому что раньше Луи ни за чьи чувства ответственности не нёс. Но в тот момент он не мог продолжать с ним играть. Стайлс обрёл в себе, наконец, силу и уверенность, он наплевал на тупой контракт, он провернул эту выходку на сцене, чтобы быть с Томлинсоном. Он был с ним честен. Так что лучшее, что Луи мог сделать в тот момент — ответить ему тем же.
Ну и ещё, конечно, он неимоверно злился на этого придурка, опозорившего его на глазах тысячи людей. А когда Луи боится или злится, в нём в первую очередь играет гордыня.
— Мы можем перестать это обсуждать? Я не хочу о нём говорить.
Он пропустил тот момент в жизни, когда все его разговоры стали сводиться к Стайлсу. На прошлой неделе Зейн скинул ему какой-то пост, где была пара размытых фото Гарри с каким-то парнем, и подписал это как «смотри-ка, твоего муженька уводят». Что за придурок? Луи было совершенно всё равно, если у кого-то там складывалась личная жизнь. После всего, что им пришлось пройти, Стайлс заслужил нормальные отношения, а Луи заслужил немного отдыха. Он не хочет лежать по ночам и думать, что сделал не так в своей жизни и как вернуть в неё то немногое хорошее, что было. Ему нужно было начать мыслить по-другому, например, размышлять о том, что у него появилось, и что ещё может появиться. Но для этого ему необходимо перестать всё сводить к Гарри.
Он расплачивается за их ужин и уже обыденно провожает сестру до района её общежития. Они идут в уютной тишине, просто обдумывая все происходящее с ними за последнее время.
— Может быть, на следующий год сниму квартиру с соседкой, — вдруг прерывает Физзи их молчание.
— Можешь переехать ко мне, если хочешь.
Они оба немного удивляются этому предложению. Не то, чтобы Луи не думал об этом раньше — он думал, особенно, после того, как Физзи останавливалась в его квартире в последний раз. Просто на секунду проскользнула мысль «ну да, кто-то может находиться в моем доме помимо меня, это не проблема». Или он уже начинал пресыщаться своим одиночеством.
— Лу, я не буду жить с тобой, — усмехается она. — У тебя слишком бурная личная жизнь.
Томлинсон чуть не запинается на ровном месте.
— Ага, очень бурное у меня её отсутствие, — кривляет он тон её голоса.
— Но ты не можешь отрицать, что когда-нибудь помиришься с ним.
— Я же просил сменить эту пластинку.
— Ну, вот пока ты так реагируешь, я всё больше осознаю, что так оно и есть. Ладно, я побежала. Завтра рано на пары.
Она сжимает его в крепком объятии, какие они стали практиковать совсем недавно, и быстрым шагом удаляется в сторону студенческого общежития. Там она скинет у двери комнаты свои кожаные дерби и забудет в секунду о том, что тут наговорила. А Луи будет как идиот всю оставшуюся ночь рефлексировать над этими простыми словами.
Он вздрагивает от ветра и тянется к внутреннему карману куртки, туда, где у него когда-то всегда хранились таблетки. Но теперь за подкладкой можно найти только телефон. У Луи из-за этого ощущения немного нервно дрожат пальцы.
«Ладно, просто дружеское внимание» — решает он, несмело набирая номер. Через несколько секунд немного уставший голос на том конце провода отвечает ему.
— Луи? — с удивленным вздохом говорит Синтия.
— Ещё только одиннадцать, — тут же оправдывается он. — Ты в такое время никогда не ложилась.
— Это-то да, но в Филадельфии сейчас семь вечера, — её смех раскатисто проходит по связи. — У тебя что-то срочное?
— Нет, — он вспоминает. Конечно, они сейчас где-то в Америке. Он слышал об этом туре.
— Сейчас саундчек, — поясняет Синтия, — не то чтобы мне не хотелось с тобой поболтать, но… есть дела.
— Да, конечно. Извини, что отвлёк, я просто подумал… Гарри сейчас занят?
От одного только его имени кажется, что поднимается температура, хотя на улице нещадно холодает.
— Да, он где-то на середине сет-листа. Хочешь послушать?
Луи благодарен за то, что её голос не звучит как издёвка, а вопрос кажется самым обычным. Так что это даже почти не смущает его, когда он соглашается.
В трубке раздается шум звукового оборудования, чьи-то обрывки фраз и конечно пение, которое он узнал бы даже лишись он ушей. Голос Гарри слишком хриплый, не такой, каким он его помнит, но Луи всё равно вздрагивает.
— Он немного приболел, — хмыкает Синтия, — не привык к турам, сразу видно.
— Идиот, — заключает Томлинсон.
— Он научится, — оправдывается она, — не сидеть на сквозняке, надевать шапку и всё такое.
— Ты же нашла для него фониатра?
— Я что, по-твоему, совсем без мозгов? Конечно, нашла!
— Тогда ладно, — Луи позволяет себе ещё немного прислушаться к звукам на фоне, представить в воображении, как выглядит концертный зал, сколько людей бегают там, настраивая свет и громкость, и как выглядит Гарри в момент, когда пытается скрыть от всех вокруг, что его тревожит больное горло. — Как долго будет длиться ваш тур?
— Мы вернёмся в декабре, — говорит Синтия. — Прямо перед праздниками.
От мыслей о зиме у Луи ещё больше царапает по позвоночнику. Если осень настолько отстойна сейчас, то, что же будет, когда выпадет снег? У него нет планов на жизнь, у него нет идей, что он будет делать на праздники, но он может подождать хотя бы, пока опадут последние листья и не паниковать уже сейчас. Он вытаскивает из кармана пачку сигарет и ловко засовывает одну из них между зубов. Когда он закуривает, Синтия поспешно раздаёт кому-то команды на том конце провода.
— Мне надо идти, Лу, — говорит она, — ты же ещё позвонишь?
— Ага.
— Если мой номер будет занят, у тебя есть номер Гарри.
— Я помню.
— Поздравь его с туром или с праздниками, — звук её голоса начинает немного прерываться, а шум на фоне становится лишь громче. Но Синтия явно прикрывает трубку рукой, чтобы Луи лучше расслышать её следующие слова, — он на тебя давно не злится.
Где-то в подсознании он это знает, поэтому только кивает сам себе.
— Удачного тура, Син.
— Увидимся, Луи.
Да, может быть, зимой, добавляет он про себя. И где-то через неделю в Лондоне выпадает первый снег.
========== Finish 1/2 ==========
Он упорно игнорирует звуки нервного копошения за приоткрытой дверью. Вместо этого сосредотачивается на бесплатной газете из метро, которую взял перед тем, как вернуться домой. Но статьи о новых системах налогов и задержании группы дебоширов на Мейфейр не столь интересны, как эти неловкие перешёптывания.
— Честно говоря, это отвратительно, — признаётся Томлинсон, когда Физзи, криво натянув футболку, оказывается на кухне. Она закатывает глаза и берётся за кофе, но Луи замечает её слегка покрасневшее лицо. Вот и правильно, ей следует выучить этот урок на будущее: водить своих парней в квартиру Луи — аморально и просто несправедливо!
Где-то в коридоре виновник происшествия топчется, наспех натягивая свою куртку и зашнуровывая ботинки.
— Луи, не будь говнюком, — шипит сестра. — Натан тебя прекрасно слышит.
Она уходит проводить своего дружка, а Томлинсон укоризненно смотрит ей вслед. Его руки чешутся пойти и устроить небольшую сцену, потому что видеть чужие вещи в своей квартире в столь ранний час не самая приятная картина. Ему стоило выбраться лишь на одну единственную встречу с приятелями по стенд-ап поэзии — и Фелисити уже предала его доверие, притащив этого засранца к ним домой.
На третьей странице унылая статья про новые методы лечения дислексии, и Луи раздражённо откидывает газету в сторону.
— Ну что с лицом? — Спрашивает Физз, возвращаясь. — Подумаешь. Тебя не было всю ночь, и мы не делали ничего на твоей кровати.
— Ох, спасибо!
У Луи кровь сворачивается в висках, хочется воды и хорошенько выспаться, хоть он и не пил ничего крепче пива вчера.
— Хорошо погулял?
— Ну, не так хорошо, как ты, — язвит он. Физзи встаёт в недовольную позу и кривит губы.
Луи замечает её свежие засосы на шее и то, как незнакомо выглядят пижамные штаны. Он чувствует раздражение от того, что испытывает зависть. Может, это плата за возраст? На вчерашней встрече он впервые захотел снова какой-то близости, но буквально на мгновение. Врач говорила — это займет время, пока его либидо восстановится после депрессии и зависимости. Но Луи почувствовал, что дело было не в этом. Он взглянул на Мэг — певицу-поэтессу, которая выступала всегда перед ним и иногда угощала его выпивкой, потом на Равана, который настраивал им звук, и на других людей, что были в баре и понял, что ему абсолютно плевать. Ничто в них не заставляло его думать о сексе так, как раньше.
— Ну и как давно ты встречаешься с этим неудачником?
— Недели две, — беззаботно отвечает она и выуживает из кармана телефон, принимаясь что-то в нём печатать. Наверняка, сообщения этому же неудачнику. Луи это раздражает.
— Тебе вчера пришла посылка, — вспоминает Физзи. Она уносится с кухни, словно маленький ураган, исчезая в спальне и появляясь с увесистой коробкой. Луи пытается вспомнить, как много людей знает его нынешний адрес. Их, вобщем-то, по пальцам пересчитать. Он не контактирует с фанатами, а люди, знающие его достаточно хорошо, в курсе, что никому не нужно делать для него подарки на день рождения.
Он замечает имя Синтии на бланке и отворачивается от любопытного взгляда сестры.
— Тебе собираться не пора? На поезд не опоздаешь?
— Не едешь со мной? — Снова спрашивает она. Этот вопрос заел у неё с прошлой недели. — Отмечать день рождения и Рождество одному — это тупо, Луи.
— Я не буду один. Я иду на вечеринку Олли.
— Это семейный праздник, — настаивает Физзи.
— А он мне как брат.
Кухонный нож разрезает скотч на коробке и Луи нетерпеливо, словно ребёнок, открывает её. Раздражающее дыхание младшей сестры, с привкусом вчерашнего алкоголя и сыра, навязчиво слышится позади.
В коробке, аккуратно сложенная в пакет, лежит пара футболок, толстовка, кепка и диск с винилом. Всё, разумеется, в этом дурацком винно-красном цвете.
— Ой, как мило, — выдает Физзи, вытягивая одну из футболок мерча. Чёрно-белое лицо Гарри Стайлса растягивается почти на всю поверхность ткани, а ярко красным начёркано Abandoned Red Sea.
— Отдай, это моё, — он упрямо вырывает вещь из её рук. Не потому, что ему жалко, просто недовольство утренней ситуацией всё ещё сказывается. И этот подарок… Луи готов придушить Синтию, если она считает, что это смешно.
— Они тебе все нужны? Оставь мне одну, — канючит Физзи, — Натану нравится эта группа.
Томлинсон делает такое лицо, будто проглотил живую рыбу.
— Фу, — фыркает он из-за того, как нелепо звучал её голос при упоминании имени этого парня. — Я не собираюсь делиться своим подарком с твоим бойфрендом.
— Да ты в жизни не наденешь эти вещи.
— Продам фанатам. Поставлю свою подпись и продам. Как много можно выручить за футболку с подписью бывшего парня вокалиста?
Он с наслаждением наблюдает, как Физзи, раздражаясь, отступает от него и возвращается к своему кофе и завтраку. Внутри коробки лежит записка:
«Привет, малыш. Надеюсь, ты там счастлив в своей берлоге одиночества. Тур окончен, и мальчики шлют тебе свои поздравления с днём рождения и предстоящим Рождеством! Люблю тебя.
Синтия»
И это всё? Ну, действительно, за столько лет дружбы? Луи просто вне себя от восторга получить мерч группы Гарри, который они, судя по всему, не успели распродать в туре. Блеск.
Он хмурится, и ставит коробку на стол, будто в ней ему прислали бубонную чуму.
— Посылка была из Америки, ты знаешь? — спрашивает Физзи, вырывая его из маленького пузыря размышлений о призрачной обиде. — Отправка стоила, наверное, миллиард!
Луи с сомнением фыркает.
— Какая жертва.
— Ты пригласил Синтию на день рождения?
— Нет, — он хмурится, пытаясь вспомнить, когда в последний раз Синтия была на его дне рождения. Первые три года группы он приглашал её на эти вроде «вечеринки», а потом это стало выглядеть как часть её работы, потому что ей хотелось организовать список гостей, найти место, нанять какого-нибудь модного диджея и заказать бродячий цирк или вроде того. Один раз он позволил ей это, и в итоге получил самый пафосный праздник, какой у него был — с приглашенными моделями и фотографами, которые только и делали, что тыкали ему объективами в лицо.
— Но ты же позвонишь ей сказать «спасибо»?
— Отправлю ей сообщение.
— Это грубо.
— Она прислала мне нераспроданный мерч с лицом моего бывшего на день рождения — вот что грубо.
Позже, он, конечно, перезванивает Синтии и благодарит её даже за такой дурацкий и бессмысленный подарок. И в этом нет ни капли тайного умысла и ему вовсе не интересно как там дела у группы, но он не останавливает её, когда она начинает рассказывать.
— И мы закончили в Нью-Йорке, конечно же, сразу после того, как уехали из Невады. Хорошо, что мы не стали ждать до утра, говорят, эти парни всё-таки искали Найла.
— Ага, — закатывает глаза Луи.
— Гарри уже в Лондоне, кстати. У нас с ним ещё кое-какая работа, а потом перерыв на праздники перед продолжением тура.
— Что ж, — хмыкая, отвечает он. — Передавай привет.
— Как мило, — ворчит Синтия. — Кстати, идёшь на вечеринку Олли?
— Конечно. Это, вообще-то, моя вечеринка.
— А на новогоднюю вечеринку Брэнсона? Слышала, ты приглашён.
— В задницу. Ненавижу все эти светские тусовки — одни сплошные сплетни.
— Ты и есть одна большая сплошная сплетня, Луи.
— Поэтому и не хочу.
— Надеюсь, ты хотя бы из дома выходишь?
Он знает, что не должен ничего доказывать и отчитываться о своём состоянии, но слова Синтии всё равно задевают.
— Ещё бы, мне как раз нужно в магазин за молоком, — почти грубо отзывается он, но в последний момент вздыхает и сдержанно прощается.
В магазин он всё же идёт и где-то посреди размышлений о том, какой чай лучше взять, он думает о Синтии и своей сестре. Физз говорит, что он немного социопат, и, наверное, сравнивая его нынешнюю жизнь с прошлой — той, где был Луи Томлинсон рок-звезда, можно подумать, что он действительно скатился на самое дно. В последний раз он разговаривал с кем-то знаменитым, когда в баре его узнала Шерил Коул, и то это было месяца два назад, и всё, что она спросила, это «ой, Луи, ты куда-то совсем пропал». Его новый аккаунт анонимного поэта еле собрал полторы тысячи подписчиков. Так что Луи будто… начал жить заново.
Он может, если захочет, вернуть всё, что у него было — сцену, фанатов, найти нового менеджера, который будет считать его деньги в банке. Но он берёт свою жизнь под контроль и оставляет в ней только то, что действительно нужно.
Он кидает свой любимый чёрный чай в продуктовую корзину, где только молоко, яйца и джем с хлебом.
***
Его дни превращаются в спокойную рутину — он провожает Физзи до вокзала и даже передает через неё привет матери и девочкам; занимается стиркой, в которой портит свои брендовые шмотки, покупает подарки для Олли и Элеонор на Рождество и даже успевает позвонить Зейну.
— Извини, что не поздравлю тебя в этом году, — пытается звучать опечалено друг. Но Луи слышит как на заднем фоне настраивают аппаратуру, как новые коллеги Малика обмениваются шутками и мешают ему нормально говорить.
Он радуется за Зейна своим «забей» и «ты же в долбанных штатах, Зейн».
— Я слышал, Эль организовала всю эту вечеринку для тебя, — усмехается тот.
— Ага.
Луи возится с пуговицами рубашки и старается привести в порядок свои отросшие волосы. Он не красил их уже несколько месяцев и даже не представляет, как сильно бы ухмылялся Зейн, если бы увидел его сейчас.
— Мило с её стороны, — заключает Малик.
— Думаю, это из-за Олли, — фыркает Томлинсон.
— Да ладно, ты ей всегда нравился.
Луи в неверии усмехается.
— Мне надо идти, — слышится притихший голос с другого конца телефона. — Позвоню тебе ещё на днях.
Луи нехотя прощается и скидывает звонок.
Он ожидает, что доберётся до Фулхэма за час или около того, но пробки на дорогах перед праздниками становятся просто невозможными. Такси застревает буквально в паре кварталов от дома Олли, и Луи смотрит на обреченное лицо водителя со всей возможной сдержанностью.
— Ладно, к чёрту.
Он выходит из салона, потому что если не доберётся до этой вечеринки в ближайшие полчаса, то получит ещё пару пропущенных от Элеонор, которую он так старательно пытается игнорировать. Проходя несколько улиц он тормозит у одного из продуктовых магазинов, чтобы отдышаться и закурить. Коробки с долбанными подарками в его руках выглядят нелепо, и он аккуратно складывает их на ступеньки, пока делает долгожданную затяжку.
— Возьму только немного чипсов и пива, — слышит он позади себя. Какие-то подростки идут держась за руки и при этом по-идиотски хихикая.
— Нет, только не пива, — девичий голос ему не знаком, и Луи совсем не обращает на этих детей внимания, пока те не подходят ещё ближе и он не узнает во всём, включая силуэт и дурацкую куртку из H&M, нового знакомого Физзи.
— Ладно, возьму ещё вина, у тебя будет десятка?
Томлинсон морщится в отвращении, когда девчонка передаёт Натану смятую бумажку.
— Я жду тебя здесь, надо позвонить маме, — отвечает она, и их губы на мгновение встречаются.
Луи чувствует яростно приливающий жар внутри. Девушка остаётся на улице, беззаботно болтая по телефону. У него есть хорошая возможность пойти и разобраться с этим сопляком, пока тот в магазине. Он смотрит на эту смазливую мордашку сквозь стекло, но слышит при это слова Синтии «Луи, ты мог бы не привлекать к себе столько внимания?». С другой стороны — его больше ничего не держит. У него нет контракта и он уже не мировая звезда. Заголовки о том, что он избил малолетку походят по новостным сайтам и блогам буквально пару дней — разве это слишком большая цена за Физзи?
Но потом он просто… он чувствует, что вмешивается в дела, которые его не касаются. Это жизнь Физзи, не его, даже если он ей расскажет — она не поверит ему. Томлинсон редкостный пиздабол, так что нет никакого смысла строить из себя героя.
Он озлобленно тушит сигарету и, сгребая подарки под мышку, уходит как можно быстрее.
***
— Гарри, есть разговор.
Стайлс замирает с полной ложкой кофе над его «тур-кружкой», которую он забрал себе в качестве сувенира. В квартире пусто и холодно, и его чемодан с вещами всё ещё лежит неразобранным где-то в спальне, а голос Синтии уже отдаёт чём-то с привкусом рабочей серьёзности. Гарри в спешке пытается вспомнить, не натворил ли чего-нибудь за последние пару дней, что он в Лондоне.
— Слушай, никто нас не видел, обещаю. Мы ничего даже не делали, просто шоты в баре.
— Я не про Мейсона, — вздыхает менеджер. — И даже не про гей-бар, в котором вы были.
— А, — он с каким-то облегчением заливает кофе кипятком. — Тогда что?
Ему хочется надеяться, что это не про Луи. Что Синтия не собирается сказать ему «он отослал мне назад твой подарок на день рождения, прости» или «я говорила с ним, он больше не хочет иметь с тобой ничего общего». Он уже почти готов к такому исходу, но ещё не в полной мере. Пока внутри есть остатки надежды, ему остаётся только нервничать всякий раз, когда голос Синтии становится слишком уж серьёзным. Но Гарри не может это контролировать — он пытается быть таким идеальным и вылощенным для мира, каким его научил быть Луи, но…
— Чувак, ты пялишься, — смеется Мейсон, когда Гарри замечает в толпе мужчину, в профиль так похожего на Томлинсона.
И ещё…
— Ты что, не отписался от него в инстаграмме? — Закатывает глаза Джемма.
Да, он справлялся не очень хорошо, но в эту секунду он думает, что ему придётся это сделать. Однако через динамик громкой связи до него доходит неопределённое мычание.
— Ты же знаешь, что я обычно отсеиваю всякие не особо важные приглашения для вас и всё такое.
— Конечно.
— И я бы не предлагала вам что-то, если бы в этом не было смысла.
— Да, Син, мы в курсе.
— Тогда есть кое-что, что я считаю интересным.
Гарри хмурится, и тянется к телефону, проверяя дату.
— Син, скоро праздники. Мы не можем подождать?
— Знаю, но сейчас самый разгар! Короче, это всего лишь одна радио-передача. Только для тебя, — в спешке объясняет она, — парням быть не обязательно.
Что-то в этом предложении заставляет Гарри напрячься, как будто тень из прошлого снова принимает в объятия.
— Но мы договорились не ходить никуда раздельно.
— Найл в Ирландии, а у Энди каникулы на Мальте, — её голос полон оправдания, но Гарри ему не верит ни на секунду.
— Мои родители собирались приехать на Рождество.
— Это всего один день, Гарри. Небольшая радио-викторина со звёздами, будет весело.
Он вздыхает, в который раз проклиная себя за потакание капризам этой женщины.
— Ну, хорошо.
***
Радиовикторина — это слишком сильное заявление для этого небольшого шоу, но Гарри всё равно нравится. Помимо него там ещё молодой писатель, занявший место на полке с бестселлерами, актриса из какого-то популярного молодёжного сериала и бывшая финалистка британского икс-фактора.
Гарри отвечает на какие-то вопросы о его группе, туре, любимых фильмах и прочей ерунде. В какой-то момент писатель хлопает его по плечу, и они переходят на тему поэзии.
— Я всегда хожу на поэтические вечера, слушаю молодых поэтов, вдохновляюсь ими. Гарри, ты бывал на стенд-ап выступлениях?
— Это там где люди рассказывают смешные истории из своей жизни? Мне хватает Найла, нашего барабанщика, у него вся жизнь как комедия.
В студии раздается легкий смех присутствующих.
— Нет, стенд-ап поэзия, — поясняет ему парень. Он наклоняется ближе, будто собирается открыть какой-то особо важный секрет. — Я люблю одного парня из клуба «Рим», он всегда выступает анонимно и в маске. Но его стихи просто нечто! Я думаю это действительно современное искусство.
Когда эфир заканчивается, Гарри обнимает девушек и пожимает руку новому знакомому.
— Я Алан, — представляется тот.
— Я помню, — смеется Стайлс. — Нас представили буквально полчаса назад.
— Ну, на случай, если ты забудешь. Алан Тойбин обычно стоит в разделе исторических романов.
— Что ж, я запомню.
Они разговаривают, пока едут из студии вниз на лифте, и после, пока ждут вызванное такси. Алан со своими флиртующими вопросами похож на изворотливую маленькую змейку, которая пытается залезть тебе за ворот и обвиться вокруг твоей шеи. У него вид типичного молодого писателя, просиживающего в старом свитере в старбаксе, и ежесекундно постящего о новых идеях в своем инстаграмме.
— Мы можем сфотографироваться в честь знакомства? — Спрашивает он. Гарри одобрительно кивает. Секунду назад Алан говорил, что только недавно получил двухсоттысячного подписчика, так что он знает, что его лицо хотят использовать в качестве рекламы.
Его щёки уже успевают замерзнуть к моменту, когда они с Аланом прощаются и его, наконец, подбирает такси. Гарри жалуется на всё это Синтии, не получая от неё ни капли сочувствия.
— Это твоя работа, солнышко, — поясняет она. — Ты теперь торгуешь своим временем и вниманием.
Он знает, что она права. Ему приходится отныне иметь дело с разными людьми. Он иногда комментирует посты разных звёзд, которых даже не знает, но притворяется их другом, потому что Синтия говорит это подходит его имиджу.
— Да, он интересный парень, я на него подпишусь, — соглашается Стайлс как-то устало. — Если что могу прийти на презентацию его книги или типа того.
Он говорит это, но думает только о том, что всё это и в половину не так весело как было с Луи. Он может встретиться ещё с сотней подставных друзей и любовников, но те чувства, что однажды в нём пробудились, больше никогда не повторятся. Теперь он знает отличия между работой и настоящим…чем-то.
Ему что-то одобрительно отвечают на том конце провода.
— И ещё, Син… у меня нет планов на Новый Год, родители уедут сразу после Рождества. Так что можешь всунуть меня в какую-нибудь тусовку.
***
— Так ты не поедешь с нами в Холмс-Чапел? — отец подливает ему ещё немного горячего вина, и у Гарри начинает гореть лицо после второго бокала. Он отрицательно качает головой, видя недовольную физиономию Джеммы.
— У меня много работы, вы же знаете.
— Но мы не увидим тебя ещё так долго. У вас потом снова тур, — жалуется мать.
— Мне нужно ехать сразу после Нового Года, мам.
— Почему так скоро? — Хмурится сестра. — Неужели нельзя было взять перерыв подольше?
— Мы можем обсуждать что-то кроме этого? — С жаром просит Стайлс.
Былая обстановка спокойствия в мгновение исчезает, и Гарри поспешно извиняется за свою выходку.
— Я просто уже немного устал, — оправдывается он.
— Это ничего, — мягко отвечает Энн, касаясь рукой его волос и с нежностью их приглаживая. — Работа есть работа. Кстати, прочла недавно в интернете, что у тебя новый парень, — смеется она. — Пригласишь его завтра отметить с нами?
Гарри хочется провалиться со стыда. Он закатывает глаза, успевая заметить, как ухмыляется при этом Джемма.
— Мейсон не мой парень, — твердо заявляет он. — Мы друзья.
— Ты ещё грустишь из-за Луи?
— Мам, ты же знаешь… — с чем-то крепко натянутым в душе, говорит он, — мы встречались только ради пиара.
Он ненавидит это признавать, но теперь эти слова даются куда легче.
Они заканчивают ужин, переставая обсуждать все подробности его жизни и переключаясь на музыкальные передачи. Гарри устраивается в кресле, допивая остатки вина.
— Чего такой задумчивый? — Шепчет Джемма ему в ухо, пока мать с отцом спорят, чья версия O Come All Ye Faithful лучше. Её пальцы принимаются играть с воротником его рубашки, и Гарри только отрешённо качает головой. — Хочешь, позвоню Синтии и скажу, чтобы она перенесла ваши концерты?
Её энтузиазм от этой идеи ощущается почти физически. Она заговорщически улыбается, глядя прямо в глаза и Гарри не может не улыбнуться в ответ.
— Она вырвет твой язык и съест заживо, как только ты предложишь ей такое.
— Это правда, — сдаётся сестра.
— Нет, я… мне, если честно, всё равно уже. Я даже Новый Год буду отмечать на какой-то модной тусовке.
— Тебе не обязательно идти.
— Я знаю. Я просто думаю, в какой момент это, наконец, начнёт мне нравиться, ну… как раньше.
— Я… — начинает вдруг Джемма, но Гарри обрывает её. Он сам не знает, почему думает обо всем этом. Он должен быть благодарен за всё, чего добился, он должен любить своё дело, и он любит. Просто он уверен, что всё могло бы быть намного лучше… если бы…
— Не важно, забудь. Я просто перебрал вина, — извиняющимся тоном говорит он. — Пойду спать.
Его кожа всё ещё горит из-за алкоголя, когда он уходит из комнаты под жалостливым взглядом сестры.
***
Когда Луи приезжает на вечеринку Олли, то понимает, почему всю жизнь так сильно не выносил других людей — они отвратительные. Ну, не вообще все, а большинство из них. Те, например, кто устраивают вечеринку в твою честь, но приглашают кучу неизвестных людей, и вместо тебя уделяют больше внимания кому-то в коротеньком платье и длинными, заполированными загаром, ногами.
— Эль, ты слышала про зимнюю одежду? — Мило улыбается Томлинсон. Олли, сидящий на диване, закатывает глаза и прижимается ближе к своей девушке. — Ну ладно, хотя бы про штаны? Я думаю, штаны хорошая идея, когда на улице лежит снег.
— Луи, иди к чёрту, — показывает она ему средний палец. Томлинсон мягко усмехается.
— Он будет мудаком, пока не напьётся, — комментирует Олли, делая глоток из своей очередной бутылки пива. В то время как Луи вертит в руках точно такую же, но с пометкой «безалкогольное».
— Нет, спасибо, сегодня шоу не будет, — в какой-то момент он даже успевает загрустить по этому поводу. Но декабрь и без того был достаточно тяжелый — он выпил вчера, и в его записной книжке стояло чересчур много пометок о том, что он позволял себе какие-то слабости. На этой вечеринке он держал себя достаточно здраво. Оттого тут казалось так уныло. Половина гостей радостно вывалилась на заснеженный задний дворик чтобы покурить, освежиться и выпивать, глядя на звёздное небо.
Он издаёт скучающий полустон, который тонет в музыке классического готик-рока. Когда он снова смотрит на Олли и Элеонор, то те уже давно забыли про его присутствие, больше уделяя внимание ртам друг друга.
— Вы снижаете ваши шансы на потомство с каждой минутой, — произносит Луи достаточно громко, чтобы эти оба оторвались от своего занятия. Эль недовольно морщится, оборачиваясь на замечание. Её платье еле скрывает бёдра, а из-за открытой двери на улицу, из которой снуют туда-сюда гости, по полу ползёт сквозняк.
— Луи, ты снизил свои шансы на потомство ещё в тот момент, когда стал спать с мужчинами, так что завали, — жалуется Олли. Луи ненавидит влюблённых — они не понимают ни юмора, ни советов.
Он отлепляется от этой парочки, выходит подышать на улицу и оставляет свою бутылку пива где-то под заснеженным кустом самшита. У него последняя сигарета на сегодня, и он поджигает её, пытаясь вдыхать не настолько отчаянно, хотя знает, что через час или два ему захочется закурить снова.
К концу вечера он с самодовольством вызывает такси для подвыпивших и распоряжается сохранностью их вещей.
— Спасибо, Лу, ненавижу эти сборища, — жалуется Эль, хотя тут же выглядит смущенной, осознавая, что жалуется на его вечеринку. Чтобы избежать неловкости она подхватывает несколько грязных стаканов, отправляя их в раковину, но руки у неё немного дрожат, а макияж уже выглядит подтёкшим. Она устала, но признавать это и не собирается. — Ты пил мой коктейль?
На секунду Луи замечает на её губах игривую улыбку и закатывает глаза.
— Один стакан, — признаётся он. Тёплое ощущение внизу живота из-за этой бодяжной смеси шампанского и сиропа развязывает ему язык. — Потому что пиво кончилось.
— Ну да. Хочешь ещё? — Она достаёт из холодильника припрятанный графин и разливает в две кружки.
— Я уже выпил достаточно, Эль.
— Луи, Рождество! И у тебя день рождения! Олли задолбал меня этой вечеринкой, а ещё этим праздничным ужином с его родителями. Так что просто выпей со мной, иначе у меня сдадут нервы.
Он сдаётся и делает приличный глоток, чтобы успокоить её. Но Эль настаивает и они заканчивают с уборкой ровно тогда, когда и со всем коктейлем.
Горячей щекой Луи прижимается к поверхности стола и очень много думает. Ему не очень нравится делать это в подвыпившем состоянии, потому что мысли хаотично плавают в его голове, пока он не вспоминает, что ему пора достать телефон из кармана и позвонить.
— Эль, помоги, — просит он. Элеонор отвлекается от посудомоечной машинки и удивленно смотрит на него. — Мне надо позвонить.
— Никаких звонков, Луи, уже почти утро.
— Нет, но… мне надо, ты же в курсе? Просто нажми… я не вижу где цифры.
— Ты просто ляжешь спать у нас наверху, Томлинсон. Я не буду вызывать такси.
— Ах, но… я оставил однажды водителю полсотни сверху, представляешь?
— Очень щедро с твоей стороны, — она закатывает глаза и подходит, дёргая его за плечи. От этого у него кружится голова, но он послушно поворачивается к ней.
— Ну, это вежливо. Если ты делаешь что-то непристойное в такси — надо накинуть сверху.
— И что же ты там делал?
— Отвозил пьяного и перевозбуждённого Гарри Стайлса до дома.
Он чувствует, как что-то тянет его со стула, и на секунду он будто парит. Эль недовольно кряхтит позади него, подталкивая в сторону лестницы. Он много раз ощущал себя в таком состоянии — Зейн обычно забирал его домой или отправлял с кем-то ещё. Луи знал, что наутро обычно его самой большой проблемой было не похмелье, а недовольство Синтии и тысячи отметок в социальных сетях. Но теперь он больше об этом не беспокоится — единственное, что он знает, так это слишком тонкую грань между алкоголем и наркотиками.
— Эль, я ничего не принимал?
Колдер странно пялится на него всего мгновение и толкает снова.
— Нет, правда? Ничего? Это важно, ты ничего мне не давала?
— Луи, я знаю, что ты в завязке, идиот, думаешь, я бы поступила с тобой так? — Она раздражённо открывает дверь и затягивает его в комнату. Томлинсон старается стоять ровно, пока она расстёгивает пуговицы на его рубашке. Пару раз он был в состоянии, когда он не мог контролировать себя, и кто-то точно так же его раздевал. — Только, пожалуйста, проснись и свали завтра до обеда. У меня будет слишком мало времени подготовить дом.
Внезапно Луи видит в ней какое-то трогательное переживание и вспоминает, что Элеонор никогда ещё не встречала родителей Олли.
— Ты им понравишься, — еле слышно произносит он, но её дыхание всё равно сбивается. — Надень только что-нибудь попроще, они зануды. Но, правда. Не знаю, говорил я или нет, но я рад, что вы вместе.
На последней пуговице пальцы девушки будто срываются. Она поднимает на него свой нечитаемый взгляд сучки, чтобы хоть как-то реабилитироваться.
— Ого, — протягивает Колдер.
Луи сам для себя удивленно понимает то же самое — ого.
— С тобой стало приятно разговаривать Томлинсон, — улыбается она. — Спокойной ночи.
Ему хочется окликнуть её и попросить остаться, потому что мысли в его голове просятся вылезти наружу. Но потом он вспоминает, что у Эль есть и свои заботы, да и она уже захлопнула дверь в его комнату.
Он тянется к карману брюк, и он знает, что может позвонить только одному человеку, который бы точно нашел для него подходящие слова.
Когда на том конце провода отвечают, на секунду он даже теряет дар речи.
— Да? — какой-то… не такой голос говорит за того, кто сейчас так нужен Луи.
— Гарри?
В трубке слышится секундное замешательство.
— Конечно нет, — отвечают ему, — если только вы не думаете, что Гарри сменил пол.
Луи немного напрягает память, пытаясь понять, где он уже слышал этот голос.
— Эм… Джемма?
— Да? Могу вам помочь?
— Почему ты отвечаешь на телефон Стайлса?
Джемма на это нагло хмыкает.
— Он спит, и он бросил свой телефон на кухне. Ему что-то передать?
— Я только…
— Ты вроде как давно ему не звонил, — обрывает его она.
У Луи кружится голова. Он уже начинает проклинать Эль за этот её коктейль.
— Хм… ты узнала мой голос?
— Ещё бы, — вздыхает девушка. — Так… Гарри что-то передать?
С языка почти срывается «пусть перезвонит» или «разбуди его, пожалуйста, мне нужно услышать его голос. Вроде как прямо сейчас». Но вместо этого он выдаёт:
— Я просто хотел с ним поговорить. Я не знал, что делать с…
— С чем?
— С моей сестрой, — почему-то признаётся он. — Мне нужно ей кое-что сказать или… даже не знаю. Забей, это не важно.
Он хочет сбросить трубку, потому что внезапно этот разговор начинает его смущать. Ему не стоило говорить Джемме о таких личных вещах. Но молчание в ответ чем-то его настораживает и он остается на линии.
— Вау, — выдает вдруг она, — превосходишь сам себя, придурок.
Луи зависает от её слов.
— Прости?
— Ты бросил его, игнорировал и вообще всё время делал вид, что он какая-то твоя ручная зверюшка, и ко всему ещё и смеялся над его чувствами. И вот ты звонишь спустя…год? И говоришь, что у тебя проблемы и только мой тупоголовый братец, видимо, настолько болван, что не пошлёт тебя, выслушивая их, правда?
— Слушай, это не твоё дело, — раздражается он. Одеяло, натянутое на него Элеонор, сползает, и он в нетерпении откидывает его в сторону, внезапно даже как-то трезвея. — Я позвоню ему потом, спасибо, что ответила.
— Нет уж, послушай, — останавливает его она, — я не знаю, чего ты хотел добиться этим звонком, хотя даже если бы ты звонил ему в любви признаваться, я бы… честно, Луи, Гарри достоин большего, и я считаю что это несправедливо, что ты можешь просто так звонить ему в любое время и плакаться о себе любимом. У него тоже были проблемы, и ему тоже было плохо, но вот совпадение, он ни разу не звонил тебе пьяным чтобы пожаловаться, да? А если бы и позвонил, ты бы, наверное, послал его, как обычно.
У него пересыхает во рту от этих слов. Ему не нужно реагировать на это — он видел Джемму всего несколько раз. Её слова ничего не значат, но… «Но» заключается в том, что она права.
— Да, — признаётся он, — верно. Гарри заслуживает лучшего, и я не буду ему больше звонить, ладно? И не рассказывай ему о… обо всём этом…
— Ладно, — напряженно отвечает Джемма, и прежде чем повесить трубку добавляет:
— И кстати… с днём рождения.
Да уж. С днём рождения.
Комментарий к Finish 1/2
Я больше не буду ставить дедлайны, девачки, уже не смешно. Это проклятье какое-то.
========== Finish 2/2 ==========
Луи не понимает, почему обстоятельства его жизни вечно замыкаются на одном и том же. Может быть, всё идет из внутреннего желания быть в центре скандала, установить равновесие вселенной; впиваясь пальцами в чужие бёдра и прижимая податливое тело к мраморной плитке туалета, пока кто-нибудь не застанет происходящее, оставляя его навсегда во всеобщей памяти с помощью телефона с камерой. Чертовски хорошей камерой примерно на двенадцать мегапикселей, услужливо доставленные покупателю прямо с китайского завода.
Или всё куда глубже и прозаичнее — и дело вовсе не в желании оказаться на виду, не сделать что-то, что облило бы грязью его имя вновь. Может, дело в его неудаче или неспособности держать себя в руках. Когда принимаешь ксанакс, контролировать себя сложнее. Ещё сложнее, когда тебе говорят:
— Что я должен сделать, Луи? Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Этим голосом, этим пробирающим насквозь красивым голосом. И глядя в тот момент этими глазами, наполненными искрящимися воспоминаниями, что они разделили и теми, что они ещё могут разделить.
Вселенная Луи полна темноты, дорогого алкоголя и бессмысленности, но она расширяется в моменты, когда он готов приоткрыть её для кого-то ещё, впустить в неё и оставить там навсегда. В моменты, когда он спотыкается, совершает ошибки, идёт дальше и приходит туда, где быть не хочет — и не для того, чтобы увидеть его, но в итоге увидеть.
— Я здесь не ради тебя, — говорит Томлинсон.
— В самом деле? — Невпечатлённо протягивает Гарри, делая шаг навстречу. В глазах Луи, наверное, какое-то откровение — очевидное признание или что-то ещё, раз эта фраза звучит так уверенно. Это его самодовольство бьёт Томлинсона куда-то под дых. Почему каждый, кто с ним знаком, считает, что он знает Луи, и все его чувства? Была бы тут Синтия или Зейн или даже Физзи, этот взгляд, полный какого-то понимания, взгляд, забирающийся ему в самые сокровенные мысли, его бы раздражал, как назойливая муха. Но Гарри Стайлс это всегда «не то же самое», это извечный «поворот не туда». На какие-то секунды он начинает пугать, и Луи чувствует, что ему хочется уйти подальше.
Так что он говорит:
— Знаю, тебе тяжело такое представить, но у меня есть своя жизнь, и я прекрасно себя в ней чувствую и без тебя!
И ложь впервые отдаёт чем-то колючим.
***
Луи порывается сделать это несколько раз.
В начале, когда мучается от похмелья на следующее утро и срывается на шокированную его поведением Эль (за что потом получает хорошенько от Олли). Потом он оказывается очень близок к признанию, когда Физзи звонит ему, чтобы поздравить с Рождеством и спросить, не хочет ли Луи приехать на Новый Год.
Но вместо этого он злится на свою неуверенность, и на слова «Лотти и мама много спрашивают о тебе и, правда, хотели бы повидаться», отвечает:
— Чёрт возьми, я не хочу их видеть, ясно?
Ему надо покончить с этим и рассказать про Натана, но потом он слышит в голове голос сестры Гарри, который говорит, что его слова ничего не значат, и кто он вообще такой, чтобы учить других морали.
Дерьмо внутри него ставит на путь саморазрушения, и в нём снова просыпается давно уснувший засранец.
Он пялится на приглашение от Ричарда Бренсона и думает, что хочет ощутить это чувство вновь — когда толпа вокруг тебя разглядывает каждый миллиметр твоего тела с презрением и снисхождением. Он снова хочет стать для них поводом для сплетен и Луи-имеющим-мир-в-одно-место.
Ему приходится порыться в вещах, чтобы вытащить из гардероба что-то помимо повседневных худи и рваных джинс. Он находит какой-то отличный кричащий дизайнерский костюм, который ему достали для одной из премий, куда он так и не явился. Он знает, что не должен, но достаёт из-под кровати припрятанную упаковку ксанакса, к которой не прикасался уже долгое время. Всё лишь потому, что пальцы дрожат, даже когда он курит.
Он принимает таблетку, но даже спустя время это будто не приносит облегчения. Руки слушаются его гораздо легче, но всё остальное — где-то внутри него… там полный хаос.
Перед тем как выйти из дома, он видит входящий вызов от Физзи.
— Лу, как Новый Год? — Сразу же спрашивает она.
— Как раз собираюсь выходить?
— Пойдешь к Олли? — В её хмыканье слышны нотки любви. Луи устало проводит рукой по лицу.
— Нет. Иду на вечеринку к Бренсону.
— Бр… Я думала ты не хочешь пока светиться на публике, — шум на её фоне немного отвлекает, и она шикает на кого-то, прося быть потише. Будь она сейчас тут, наверное, сделала бы крайне озадаченное лицо, думает Томлинсон. На секунду в его голове снова мелькает мысль, подталкивающая его к действию.
— Слушай Физ, хотел тебе кое-что рассказать… только… Это важно, окей? И я это не выдумал.
В трубке слышится её притихшее дыхание.
— Э-э, ну ладно.
— В общем, я, — он тут же запинается, теряя весь настрой. Нет смысла во всём этом, тем более, когда ксанакс расслабляет мышцы его тела и делает разум более гибким. — Короче поговорим, когда приедешь обратно.
Они прощаются, и ему не хочется ничего сильнее, как уехать поскорее из собственной квартиры. Он отстукивает ритм по своему колену, пока провожает взглядом мелькающие дома в салоне такси. Но это не ритм музыки, не заевшая в голове мелодия, это желание ускорить время, раствориться в нём и прокрутить реальность куда-то подальше, где нет этого смятения.
— Виски, — просит он сразу же у бармена, как только оказывается внутри отеля Шангри Ла. — Со льдом.
Луи оглядывается, провожая взглядом роскошь, так яростно бросающуюся в глаза. Мелькающую тут и там претенциозность из-за вспышек камер. Он делает глотки один за другим и смотрит на это так, словно он всё ещё часть этого мира. Но ему ничего больше не нравится, ничто здесь не приносит удовлетворения. Он как-то сказал Зейну, что почти не помнит прошедших лет — будто он был слепым все эти годы — сцена, туры, интервью, вечеринки, фестивали — он с трудом мог припомнить, что там происходило. Зато прошедшие месяцы он мог отлично пересказать, даже те дни, когда он просто сидел дома целыми сутками и работал над новыми стихами для выступления. Но, несмотря на всё, эта слепота ему нравилась, и ему хотелось вернуть эту тьму назад, хотя бы на сегодня.
На третьем стакане он мило флиртует с одной из моделей, когда чувствует чужое прикосновение к своему плечу.
— Приветик, незнакомец, — зовет его голос позади, и губы Луи медленно расплываются в улыбке. Он почти не верит, когда оборачивается — будто кто-то вырвал его из сновидения и бросил в ещё более неправдоподобную реальность.
— Чёрт.
Синтия чуть ли не кидается ему в объятия, или это была его инициатива? Они растворяются в моменте, будто не виделись целые годы.
— Ты хорошо выглядишь, — искренне шепчет она ему на ухо.
— Да, — уклончиво отвечает он.
Её пальцы как-то по-милому сжимают его предплечье. И ощущение подобной заботы с её стороны он не помнит уже давно.
— Не знала, что ты здесь будешь.
Они выпивают вместе, чокаясь бокалами. Луи удивлен; он рассматривает её так пристально, с ног до головы, будто не может поверить, что она реальна.
— Скучал по тебе, — наконец развязывается у него язык.
Синтия ласково улыбается ему, нежно приглаживая ему волосы на голове. На ней строгое черное платье от Dior, которое, почему-то, вмиг возвращает его с небес на землю, как крепкий отходняк.
— Ты здесь одна? — Спрашивает он, заранее жалея об услышанном ответе.
— Я с Гарри.
Это не что-то совсем ужасное, конечно. Просто часть её работы. Но пока Луи не видел этого своими глазами, это не напрягало его так сильно. Он даже не считал это в полной мере предательством, но, может быть, только потому, что им не приходилось быть на одной и той же вечеринке одновременно? И потому что теперь Синтия будет бегать не за ним, если что-то пойдет не так. Не ему закажет такси до дома, когда он наберётся до неприличного состояния, и не его фотки подчистит у журналистов.
— Ты сказал, что не придёшь, и я решила, что для его имиджа это будет полезно. Ну, знаешь, это его первое приглашение в такое серьёзное общество.
Он вовсе не напуган или расстроен. Он просто не знает, что чувствует по этому поводу.
Луи невольно смотрит ей за спину, сканируя толпу.
— И ох… должна тебя предупредить, — замешкавшись, продолжает она, — он тут не один.
— С группой?
Синтия качает головой.
— Нет, у него плюс один. Это не его парень, просто…
— В смысле?
Ему приходится отвлечься и выключить свой режим «ястреба, в поисках добычи», чтобы непонимающе взглянуть на девушку снова.
— Луи у нас тур, — будто бы оправдывается она. Луи в это не верит. Его губы растягиваются в улыбке — может, от комичности тех мыслей, что Синтия заставила его сгенерировать в своей голове, а может от злости, что это может быть правдой.
Гарри Стайлс не вписался бы в ещё один подставной роман — не после того, что им пришлось пережить.
— Ты врешь, — усмехается он.
Синтия хмурится, делая ещё один глоток своего коктейля.
— Луи, в этом нет ничего плохого. Мы, ну… буквально мы, через это уже проходили.
— Вот именно, — грубее, чем хотелось, обрывает её он. — Знаем — плавали. Ничем хорошим это не закончилось, да боже… Он же сам просрал контракт, он буквально вынудил меня выйти из игры, чтобы на него не повесили эту долбанную неустойку.
— В этот раз всё иначе, — вздыхает она, — я хорошо его подготовила — работа и ничего личного.
У Луи дергается губа, заставляя его выглядеть, наверное, как оскалившееся животное.
— Да, конечно, а он-то в курсе? — Его тело будто само подскакивает на месте, готовое сорваться на поиски. — Где он?
Не дождавшись ответа, Луи ныряет вглубь безликой толпы, выискивая там хоть что-то знакомое. Его грубо дергают за лацкан пиджака, заставляя затормозить и развернуться.
— Томлинсон, успокойся, — шипит Синтия ему в лицо. — Что ты задумал? Тут куча фотографов вокруг, тебе нужно держаться подальше от скандалов.
Он смеется слишком громко, привлекая внимание окружающих вокруг.
— Ты что, думаешь, я тут, чтобы посветить лицом и поработать на репутацию? Мне буквально насрать, Син! Я сюда пришёл, потому что мне было скучно и одиноко — так что давай-ка повеселимся!
Луи почти кожей ощущает нарастающую панику внутри его бывшего менеджера, но окружение людей просто не позволяет ей остановить его, и он пользуется заминкой, продолжая свой путь дальше.
Мужчина тянется к баночке с таблетками, припрятанной во внутреннем кармане пиджака, и закидывает себе одну прямо на ходу. Если Гарри Стайлсу позволено сдаться перед действительностью — то и ему тоже. Интересно, как долго он соглашался на это? Сколько времени у него ушло, чтобы прочитать долбанный контракт и сказать «ага, меня всё устраивает». Нет, ну, правда — месяц, два? Или пара минут?
Это нечестно — Луи отказался от всего. Он дал себе возможность представить, что перестань он быть заложником этой гнилой системы общественных поощрений, что стань он кем-то вроде святого и честного Гарри Стайлса — хотя бы перед собой — он будет… будет иметь шанс, которой упустил?
Да, наверное, так он и думал. Поэтому старался. Ради себя, Зейна, Физзи и Гарри-гребаного-Стайлса.
Чтобы встретить его однажды в баре и сказать «вообще-то, я больше не пью, так что согласен побыть для тебя сегодня трезвым водителем, если ты разрешишь отвезти тебя к себе». Ну, или как-то так.
Но всё это было с учётом того, что и Гарри свою часть сделки выполнит — останется всё тем же наивным, влюбчивым и открытым. Всё с той же смущенностью во взгляде и тем же желанием принимать Луи таким, какой он есть.
Но уж точно не мудацкой суперзвездой на контракте фейковых отношений с кем-то другим!
Он замечает его в дальнем углу, рядом с большим столом c разными закусками, и в тот момент, когда какой-то парень с наигранным интересом что-то объясняет Стайлсу и прижимается поближе. Фотограф возле них делает фото.
— Он бы не согласился, — может это ему просто хочется так убедить самого себя или доказать, что он знает Гарри Стайлса лучше, чем кто-либо ещё в этом зале. Но тот смотрится очень хорошо во всей этой мраморной роскоши и сдержанном внимании. Так, будто это не Луи научил его держаться в образе, а он сам родился внём и взрастил.
Он помнит, как Зейн скидывал ему всякие посты о предполагаемых отношениях Гарри, но он бы никогда не подумал, что этот болван решил вписаться в очередной контракт снова.
Он подходит сзади — подбирается, будто хищник, — и захватывает плечи Гарри в невольные объятия.
— Я буду любить тебя, когда ты будешь ясным днём. Я буду любить тебя, когда ты станешь ураганом.
Слова срываются сами по себе, но в отличие от тех раз, когда он говорил их на сцене — никто не аплодирует. Парень, с которым Стайлс мило ворковал, приоткрывает рот, странно пялясь на него. Томлинсон закатывает глаза на эту неловкую заминку.
— Ого, вот это встреча, — с наигранным восторгом говорит он. Гарри вздрагивает, наконец, оглядывается в шоке и напряжении, и точно до последнего не верит, что всё это происходит.
— Луи? — Его голос звучит точно так, как Томлинсон хорошо помнит, но в этот раз он произносит его имя по-особенному, с придыханием, заставляя трезвый разум помутиться. Раздаётся щелчок затвора камеры, и Гарри хмурится, отодвигаясь подальше. — Какого чёрта?
— Как тур? — Игнорируя недовольство, спрашивает Луи.
— Мы вроде не знакомы, — протягивает ему руку незнакомец. Томлинсон скупо улыбается и игнорирует его.
— Гарри, так как твои дела? Расскажешь поподробнее? — Он настойчиво разворачивает парня и тянет в сторону, где более людно.
— Что ты творишь? — Гарри отмахивается от его прикосновений и скрещивает руки на груди с уязвлённым видом.
Он мрачно смотрит на него и Луи смотрит на Стайлса в ответ, будто тот расколется надвое от этого взгляда.
— Так как давно вы знакомы, ребятки?
Гарри игнорирует его вопрос.
— Неделю, наверное, может две, — отвечает за него его кавалер.
— А-а-а, — понимающе тянет Луи. За две недели Гарри бы не стал с кем-то встречаться на самом деле. Боже мой, Синтия оказалась права — Стайлс вступил в это дерьмо снова. — Мне тогда, наверное, нельзя с вами болтать — такая получится компрометирующая ситуация! Не говорите только вашим менеджерам.
Гарри вскидывает на него взгляд полный раздражения. Его грудь начинает вздыматься быстрее, и он перестаёт контролировать то, как кусает губы. В конце концов, он передаёт свой бокал в руки не понимающего спутника и тянет Луи за рукав пиджака.
— На два слова!
Стоит им оказаться за закрытыми дверями туалета, как вся эта раздраженность и возбуждение в его голосе сменяется усталостью.
— Я от души хочу тебе сейчас врезать, Томлинсон, ты бы знал, — вздыхает он, приглаживая свои волосы рукой пару раз. — Если тебе есть что мне сказать — говори, но это, — указывает он пальцем в сторону выхода, — в этом твоём шоу я не участвую!
— А я думал ты его и хотел, — с вызовом бросает Луи. — Это, вроде как, неотъемлемая часть, когда ты на контракте!
— Я ни на каком грёбаном контракте!
— Гарри, — усмехается Томлинсон, — ты таскаешься с этим кто-он-там на самой пафосной новогодней вечеринке и делаешь всё это с кислой миной на лице — ты на контракте.
— Мы ничего не подписывали!
— Неужели?
Они одновременно вздыхают почти с облегчением, а может затем, чтобы только сделать перерыв перед новым заходом. Стайлс нарушает молчание первым.
— Я просто немного помогаю Алану. У нас нет никакой договоренности, даже устной.
— Ты делаешь это просто так? Хорошая попытка, но я уже всё знаю от Синтии.
— Что? — Раздражается Гарри с новой силой — Ты сплетничаешь с ней за моей спиной? Знаешь, не обязательно опускаться до такого уровня — ты бы знал про Алана, если бы позвонил хоть раз!
— Я не твой дружок, чтобы справляться о твоих делах.
— Тогда зачем пришел сюда?
Луи как-то ядовито усмехается.
— Я здесь не ради тебя.
— В самом деле? — Невпечатлённо протягивает Гарри, делая шаг навстречу.
— Знаю, тебе тяжело такое представить, но у меня есть своя жизнь, и я прекрасно в ней себя чувствую и без тебя!
Гарри на секунду замирает, обдумывая услышанное. Его лицо меняется с этого почти довольного выражения на какое-то разочарование, и Луи честно становится жаль за свои слова.
— Что ж, — саркастично бросает Стайлс, — тогда не буду мешать тебе всем этим наслаждаться.
Он разворачивается уже готовый уйти, но Луи ловит его за руку, хотя абсолютно не знает, что должен сказать.
— В чем дело? — Притворно удивляется Гарри, сканируя взглядом место их соприкосновения. — Уже так быстро заскучал в своей прекрасной жизни без меня?
— Перестань, — злится Томлинсон. — Перестань так себя вести, ты кто теперь — Тейлор Свифт?
— Нет, но она дала мне пару уроков по общению с бывшими подставными парнями.
Луи с вызовом выпускает руку Гарри, желая добавить что-то язвительное и мерзкое — просто потому что он может, — и потому что это заставляет кровь в его венах закипать. Но потом… потом он думает обо всём, через что прошёл за последний год и он знает, что заслуживает хотя бы адекватного разговора, а не тупых препирательств в туалете.
— Гарри, — серьезно начинает он, и тон его голоса будто раззадоривает парня ещё больше. Он ухмыляется, будто знает всё, что Луи хочет ему сказать, но это, чёрт возьми, не так. — Ладно. Я скажу это без шуток и только один раз — так что просто послушай меня внимательно. У меня нет ни малейшей идеи, в чём тебя там убедила Синтия — но чтобы это ни было — это не так. Я знал тебя достаточно хорошо, чтобы сказать с уверенностью — вот это, — указывает он пальцем в сторону двери, — это не для тебя.
У Стайлса становится такое выражение, будто Луи врезал ему по лицу.
— Нет, не в том смысле, — спешит объяснить он. — Не твой успех и все такое. Контракт, Гарри. Ты достоин большего, чем тупые выходы в свет с начинающими актёришками, которым только нужна твоя слава!
— Алан — писатель, — хмыкает Стайлс, скрещивая руки на груди.
Луи ухмыляется.
— Как низко ты пал.
Гарри закатывает глаза, разворачиваясь и делая шаг в сторону двери.
— Я ухожу.
— Стой, — обрывает он его. — Хорошо, это не всё.
Это срабатывает — не понятно почему, может, Гарри всё ещё питает к нему хоть какие-то чувства, чтобы дать лишнюю минуту и выслушать его, а может, просто сжалился. Не имеет значения. Луи за секунду собирается с мыслями — он знает, что хотел сказать (помимо дурацкой пикаперской фразочки про трезвого водителя) на протяжении долгих месяцев. Он писал это каждый день в свой блокнот и говорил десяткам людей за небольшую плату, потому что был не готов отдать эти слова получателю и подписать под ними своё имя. Но теперь момент был тем самым.
— Давным-давно, еще до того, как я встретил тебя,
кто-то заменил мою грудь сломанной пластинкой.
В течение многих лет это была все та же заикающаяся и старая мелодия.
Я хочу, чтобы ты знал, что я пытаюсь.
Я бросил курить. Я занимаюсь йогой. И в эти дни я просыпаюсь, и желание смерти становятся все меньше и уходит дальше от меня.
И нет, я не в порядке. Но я не был в порядке с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать или может быть двенадцать. Хотя, я всё ещё здесь.
Я все еще дышу. И для меня иногда этого будет достаточно.
— Луи, что это значит?
— Гарри… — с дико бьющимся сердцем начинает он. Стайлс смотрит на него как-то по-другому; больше нет этой колючести, теперь только растерянность и жадность, с которой он всматривается в каждую деталь его лица. — Я писал это для тебя, наверное. Не важно, — фыркает он. — Уходи с этой дурацкой вечеринки, тебе это не нужно.
Глаза, которые Луи видел в моменты трезвости, опьянения, возбуждения и даже ненависти становятся будто стеклянными. Гарри прерывисто вздыхает, придвигаясь к нему ближе и тихо, будто вручая секрет говорит:
— Но у меня больше ничего нет.
Томлинсон знает это чувство — будто сердце сжимают руками с тысячами игл, — он понимает, о чём говорит Гарри, и он не согласен.
— Это не так. У тебя есть талант, и ты не обязан его доказывать, привлекая к себе такое внимание.
Он никогда ещё не говорил так — откровенно и с нежностью. Наверное, поэтому Гарри был так удивлен. И ему не хотелось ничего больше, кроме веры в его слова. И, похоже, его желание было вполне осуществимо.
— Боже, я хочу тебя в каком-то первобытном, диком смысле, как хотят друг друга животные — неукротимо и с острыми зубами. Боже, я хочу тебя в каком-то девственном викторианском смысле — проблеск твоей лодыжки погубит меня.
Луи шепчет это с такой интимностью, что слова обжигают его же язык. Но Гарри ведёт от этого; он придвигается к нему вплотную, будто физически желая ощутить каждый звук. Он сгущает мрак вокруг них, оставляя свет только между их соприкасающимися телами.
Луи почти на грани того, чтобы признаться, как сильно ему нужен поцелуй. Как ему необходимо снова прижаться к губам Гарри и вспомнить их вкус, но он даже не успевает сформулировать вопрос, как всё происходит само собой. Стайлс прижимает его к холодному мрамору, притягивая все ближе за воротник и не давая вздохнуть ни на секунду.
Ему не хватало именно этого — все бесконечно тянущиеся месяцы, что он хандрил, злился, избавлялся от зависимости и пытался вспомнить, что значит возбуждение без наркотиков. Ему не хватало рук, пролезающих ему под рубашку, не хватало волос, в которые бы он мог зарыться и потянуть. Не хватало этой кожи и её запаха. Не хватало Гарри.
Когда он меняет их местами, усаживая Стайлса на дорогущий умывальник и бросаясь к горячей покрасневшей шее парня, то стонет от чувства близости. От того, как чужой вставший член упирается в его собственный и заставляет вздрагивать от напряжения.
— Теперь мне точно придётся уйти с этой вечеринки, — говорит Гарри, улыбаясь, и Луи с незнакомым чувством удовольствия целует его в эту улыбку.
— Я составлю тебе компанию.
Они пытаются остановить друг друга, чтобы действительно это сделать, но становится только хуже. Луи с остервенением хочет сделать всё здесь и сейчас, а потом уехать домой, в его новую квартиру — чтобы показать её Гарри и сделать это снова. Он сжимает пальцами чужие бедра, вырывая задушенные вздохи. Они купаются в этом опьянении, пока дверь с ударом не распахивается.
— Оу, боже, — удивленно восклицает кто-то. Луи не сразу слышит это, потому что звуки вечеринки, чужие голоса и весь окружающий мир слились во что-то неразборчивое. Он приходит в себя только тогда, когда Гарри пихает его в плечо, а из-за распахнутой двери слышится, как Бренсон открывает шампанское с помощью сабли.
— Всех с Новым Годом! — Скандирует толпа.
Дверь закрывается с тактичным откашливанием. Гарри со стоном отчаяния зарывается лицом в свои ладони.
— Боже!
В голову Луи лезет случай на парковке — когда они делали это с самым злым умыслом, и теперь, оглядываясь назад кажется, что они уже тогда не могли сдержать это притяжении. От воспоминаний его разбирает, и он начинается истерически смеяться.
— Да, Томлинсон, смейся! — Фыркает Гарри. — Посмеёмся вместе над завтрашними постами от The Sun.
— О боже, ты помнишь, — не может остановиться он, — парковка. И потом ещё… ещё…долбанный хэллоуин и…
— Луи, это серьёзно.
Томлинсон смотрит на него, но на глазах выступают слёзы. Таблетка, принятая до этого даёт о себе знать, и тело расслабляется, заставляя Луи почти повиснуть на раковине. И в этот момент его внезапно выворачивает.
— Чёрт возьми! — подскакивает Стайлс. — Ты в порядке?
Он пытается показать ему жестом, что все отлично, но рука начинает предательски дрожать. Лицо Гарри за секунду меняется от обеспокоенного до раздраженного.
— Ты что под чем-то? — Требовательно спрашивает он, и всё же, несмотря на тон голоса, подхватывает Луи, когда стоять тому уже не получается так ровно. — Серьёзно, Луи? После всего, что ты мне тут наговорил? Значит я достоин лучшего, а ты и дальше барахтаешься в своем дерьме, да?
У Луи дыхание заходится от разочарования, наполняющего слова Гарри. Но всё, что он может сделать это пытаться ловить губами воду из ладони парня, осторожно протирающего ею его лицо. Стайлс поворачивает кран обратно, и Луи выпрямляется, пытаясь встать ровно без внезапных вспышек темноты в глазах.
— Боже, я опять на это повелся, — глубоко вздыхает Гарри. — Я так понимаю, завтра ты даже не вспомнишь обо всем что было?
Луи понимает — ещё секунда и он уйдет, и тогда это будет уже окончательно. Он хватает его за руку снова, предупреждая его действия, и Стайлс терпеливо ждет.
— Это не так, — качает Томлинсон головой. — Я принял ксанакс только сегодня. И только две таблетки. Я не думал, что настолько от него отвык.
Гарри продолжает молчать, окидывая его суровым взглядом.
— Я действительно был чист. Ты можешь спросить у моей сестры — она была со мной последние месяцы. Я и сегодня не собирался принимать, и даже не хотел идти на эту вечеринку.
— Тогда почему?
— Потому что… потому что мне казалось, что ничего не изменилось. Я думал, что всё, что я пережил за этот год, не имеет значения.
Он даёт им с Гарри это обдумать. Молчание между ними рождает страх и волнение.
Луи понимает, что его оправдания жалки, и, тем не менее, надеется, что Гарри поверит ему и в этот раз. Он уже сбился со счета, как много шансов тот ему давал. И всё же, когда Стайлс ничего ему не отвечает, Луи тянется за телефоном, желая сбежать из этого места. Он прошёл путь от «я разбил бы ему сердце» до «он разбивает моё сердце».
— Чёрт, надо заказать такси, — его руки всё ещё дрожат, делая ситуацию только хуже. Телефон выпадает из его рук, но Гарри успевает поймать его на лету, закатывая глаза и хватая Луи за руку.
— Идём.
Он не делает это твёрдо или уверенно — похоже, что он и сам дрожит, когда открывает дверь и выходит в эту гущу людей вместе с Томлинсоном. Но тот даже и не пытается его остановить; в груди со страшной скоростью мечется сердце, и он только следует за Гарри, пытаясь сжать их пальцы чуть крепче.
Синтия подлетает к ним совершенно внезапно.
— Гарри, — зовет она, спеша за ними. Стайлс бросает ей краткое «не сейчас».
— Ты с ума сошел? — Её взгляд укоризненный, когда обращается на Луи. — Что вы творите? У меня из-за вас последние нервные клетки отмирают!
— Син, — тормозит её Гарри, отмахиваясь рукой. — Увидимся завтра.
И он продолжает идти, будто происходящее в порядке вещей. И Луи не может, не ухмыльнуться этому, это не такое уж и достижение, но всё равно… Гарри выбрал его.
В окружении этих людей. В самый неподходящий для себя момент.
Он выбрал его.
Они ловят такси, и Томлинсон не дает им расцепить руки, даже когда усаживаться в таком положении становится неудобно.
— Луи, адрес, — обращается к нему Гарри.
— Что?
— Адрес, Томлинсон, — чуть настойчивее повторяет он. — Где ты живешь?
Таксист выжидающе смотрит на них, когда у Луи из-за таблетки начинается эйфорически кружиться голова, и он не может сдержать улыбки.
— У меня новая квартира, — говорит он. Гарри устало вздыхает.
— Да, я знаю. Потому и спрашиваю.
— Пентон Плейс.
Таксист не дожидается дальнейших указаний, тут же трогаясь с места. Ему явно надоела эта возня.
Луи устраивается поудобнее, облокачиваясь на спинку сидения головой и смотрит на напряженное лицо Гарри. Они могли бы продолжать держать эту молчаливую дистанцию и дальше — до самого конца поездки, но он не может позволить Стайлсу просто взять и уйти после того, как он доведет его дома. А он бы именно так и поступил. Луи это чувствует.
Он тянется рукой к руке Гарри, но больше не переплетает их пальцы, просто оглаживая со всей возможной осторожностью тыльную её часть. В салоне темно и их прикосновения никого не смущают, но Стайлс всё ещё выглядит чем-то озабоченным и на внезапную нежность не отвечает.
— Вот, — тянется Томлинсон к упаковке таблеток, подкидывая их в воздухе так, чтобы Гарри успел её поймать. — Почти целая. Может там даже истёк срок годности, она валялась у меня с прошлого мая.
— Я не… всё нормально, — вздыхает парень. — Ты не должен отчитываться.
— Я не отчитываюсь, — твёрдо произносит он. — Я просто говорю правду.
Таксист включает радио, давая им толстый намёк заткнуться. По салону разносится резкое начало мелодии, и Гарри поворачивается к нему, недоуменно усмехаясь, как будто «чувак, что это было?». Но для Луи это похоже на отличный шанс предаться ностальгии и побесить кого-то вместе.
— Оу вау! Это же наша песня, детка! — возбужденно произносит он, глядя на Стайлса. — Наше третье свидание в караоке! В четверг мне плевать на тебя! Но в пятницу, я влюблен!
Гарри закатывает глаза — глупее подводки у них ещё не было, но Луи просто потерял сноровку. Не было никакого третьего свидания в караоке, и они никогда не слушали вместе The Cure. Но он быстро сдаётся, фальшиво вздыхая и подпевая слова, ни капли не стараясь даже попадать в ноты. У Луи учащённо бьётся сердце.
— Ты собираешься петь нормально? — Требовательно спрашивает он, останавливая запись и глядя укоризненно через стекло. Ему казалось, что такой его вид и это поведение — это сексуально. Гарри нравилось, когда он указывает ему, что делать. Гарри заводился, когда он мог показать ему всю степень своего профессионализма. Но в этот раз Стайлс выглядит уставшим — он не спит уже несколько дней, он нервничает больше обычного перед выходом альбома и он реже улыбается.
— Я пою нормально.
— Это слабо, — раздражается Томлинсон. Звукорежиссер, сидящий рядом, устало вздыхает и встаёт, чтобы выйти из комнаты. — Ты не продашь ни одной копии с такой халтурой.
Гарри сжимает зубы, запускает руку в волосы и чуть сильнее тянет их, но всё равно кивает, когда Луи заставляет его перезаписать эти жалкие десять секунд снова.
— Я это делаю ради тебя, Гарри.
— Я знаю, — резко бросает Стайлс. — Я сделаю как надо.
Луи склоняется к стеклу, держит паузу ради крепкого узла внутри его живота и говорит:
— Хороший мальчик. Давай ещё раз.
Гарри вскидывает на него уверенный взгляд, не тянется к прикосновениям первый и ждёт, пока Луи усвоит для себя новые правила игры.
Это выбивает почву из-под ног, потому что он не знает, что делать с этим — нет, не с Гарри, который не нуждается больше в его одобрении, а с чувством того, что если он облажается снова — тот уйдёт и уже насовсем. Это будет его последний шанс, а потом его место займет Алан, Мейсон или ещё какой придурок.
— Я скучал по тому, как ты поёшь, — серьёзно говорит он, склоняясь к лицу Стайлса только ради скромного и трогательного поцелуя в щеку. Из-за мелькающих бликов ночных огней можно разглядеть, как это действие в секунду смущает парня.
— Послушаем Genesis? — его пальцы бегают по клавиатуре телефона, а глаза хитро прищуриваются, глядя на мужчину в отражении зеркала.
— Старомодное дерьмище, — отмахивается Луи, закатывая глаза.
— Я люблю их подпевать пока моюсь, — пожимает плечами Гарри.
— Не собираюсь слушать твоё дурацкое пение, пока мы моемся.
Стайлс кажется пристыженным и расстроенным. Он стягивает с себя свитер, фыркая на снобизм Томлинсона. Его руки тянутся к ширинке штанов, и он избавляется от них, скромно и очаровательно переминаясь с ноги на ногу, пока Луи не притягивает его к себе. Их губы на мгновение встречаются.
— Я слушал вашу группу сегодня весь день, мы можем просто потрахаться в тишине?
И тогда он заставляет Гарри не издать ни звука, пока прижимает его руки к плитке в своей ванной и толкается в податливое тело снова и снова.
Машина тормозит у дома Луи, и таксист не произносит ни слова, пока они расплачиваются и вываливаются из салона. У него пища для размышления поважнее, и он тормозит Гарри, когда они добираются до двери его квартиры, и Стайлс просит ключи, чтобы её открыть.
— Ты же понимаешь, что я всё ещё уёбок? — вздыхает он, боясь, что стучащее сердце раздробит его рёбра.
— К чему ты клонишь? — хмурится Гарри. — Мне уйти или что?
— Нет, — отчаянно качает он головой, — Боже, нет. Я имею в виду, не обнадёживай себя там слишком сильно, и если что…
— Какого хрена?
Луи уже потянулся к ручке, чтобы впустить его и Стайлса внутрь, но тот буквально захлопывает дверь с громким звуком, вставая в недовольную позу.
— Знаешь что, Луи — ты либо делаешь, либо не делаешь. Я не хочу слушать эти жалобы на то, что ты недостаточно хороший или недостаточно умеешь быть в отношениях. Или что ты недостаточно что-то чувствуешь ко мне. Мы проходили это и… если ты всё ещё не готов, то ладно, я дам тебе ещё немного времени разобраться в себе. Но я не буду развлекаться с тобой, и играть в эти игры снова.
— Дашь мне ещё времени? — Удивлённо бормочет Томлинсон.
— Да, я подожду.
— Подождешь? Чего?
— Я хочу быть с тобой, — заявляет он, — а ты хочешь быть со мной. Я подожду, когда ты сможешь это принять.
Гарри будто поникает, произнося это.
— Я же сказал, что хочу, — убеждает Луи, раздражаясь. — Мне что, расписаться тебе где-то?
Запал быстро проходит, когда он замечает недовольное выражение лица Гарри. Он сдаётся под ним, с глухим стуком упираясь спиной в дверь. Стайлс склоняется ближе, его дыхание касается кожи Луи.
— Тогда можно уже пройти этот этап? Мне больше не интересно возвращаться к этому снова и снова, Луи. Давай двинемся уже к чему-то новенькому?
Томлинсон усмехается. Губам щекотно от еле ощутимых волос на лице Гарри. Он набирает в лёгкие побольше воздуха, расчищая и себе и Стайлсу путь вперед, произнося:
— Я люблю тебя.
***
Он просыпается где-то ближе к полудню, ощущая на теле фантомные прикосновения Гарри.
Это как возвращение к музыке. К хору ангелов, сеющих в душе и хаос и порядок.
Луи утыкается лицом в подушку сильнее, стараясь не обращать внимания на спёртый и нагретый от солнца тёплый воздух в комнате. В его размякшем ото сна мозгу беспорядочно кружатся воспоминания прошедшей ночи. Он склоняется над Гарри, который спешит расстегнуть свои штаны, он прижимается губами к его шее, он с обожанием целует его за ухом, слыша, как дыхание Стайлса становится частым.
— Лу, мне кажется, тебе стоит поспать, после таблетки ты…
— Я прекрасно проблевался, спасибо. Чувствую себя таким обновленным и готовым трахнуть твою задницу языком, — смеётся он, но больше не из-за собственной шутки, а от желания и восхищения, переполняющих его. Гарри прекрасный — такой красивый, тянется рукой назад, обхватывая Луи за шею, оборачиваясь, глядя из-под ресниц и целуя медленно и глубоко.
— Ты же знаешь, что я не мылся часов двенадцать, моя задница будет…
— Ну, хорошо, хорошо! Я трахну что-нибудь другое!
Они оба уставшие, поэтому сходятся на страстных поцелуях и интенсивной дрочке, но даже после этого не могут заснуть. Гарри лежит на груди Луи, водя носом по его коже — внюхиваясь в запах его тела и у Томлинсона растекается мозг от этой интимности. Он гладит волосы парня, пока рассказывает про Зейна и Физзи, потом переходит на работу стенд-ап поэтом, а потом мечтательно и полусонно улыбается, когда Гарри рассказывает про тур.
— Я тут подумал, — говорит ему Стайлс, — у нас такая романтичная любовная история — что в первый раз, что во второй нас свела твоя наркозависимость и блевотина.
— Заткнись, — шипит Луи, пока Гарри противно смеётся. Он переворачивает их, прижимая тело парня к постели своим весом и крепко держа в захвате его руки. Их возня быстро перерастает в поцелуи и ленивое потирание членов друг о друга.
— Блять, никогда не вылезай из этой постели, — дышит он в губы Гарри. Его потряхивает, когда осознание того, что они делают и где, снова пронизывает его насквозь. Гарри прекрасно понимает, что перевод этих слов «ты мне нужен. Ты — всё, что мне нужно, никуда не уходи». Но всё равно смеется и говорит:
— Даже чтобы…
— Никогда, — обрывает Луи.
И получает ответ:
— Ладно.
Когда он открывает глаза, то видит перед собой на полу гору грязных вещей и умиротворенно улыбается этому.
— Детка, открой окно, — просит он, переворачиваясь, чтобы толкнуть Гарри в бок и разбудить. Рука падает на пустую половину кровати.
— Гарри? — зовет Луи, выкрикивая в тишину квартиры. Затем тянется за телефоном, проверяя сообщения или звонки, и пока он, лениво потягиваясь, встаёт, медленно бредет в ванную и чистит зубы.
Он набирает Гарри, получая в ответ «абонент выключен или находится не в зоне действия сети».
Кому: Гарри
Детка, когда ты вернешься?
Кому: Гарри
У меня нет еды дома, так что можем позавтракать где-нибудь в городе?
И потом, задумчиво глядя в экран, добавляет ещё одно сообщение:
Кому: Гарри
Я люблю тебя
Он знает, что Гарри не ушёл. Его бельё всё ещё валяется рядом с грязным костюмом Луи. Он кидает всё это в стирку, потому что уверен — Гарри вернётся — он берёт из дома зарядку, сменную одежду или покупает кофе в Старбаксе напротив.
Их ночь была воссоединением, их слова были обещаниями, их поцелуи были верёвками.
Гарри не ушёл.
Томлинсон ждёт около часа — принимает душ, вытаскивает постиранную одежду и немного прибирает в квартире. Телефон мирно покоится на столе, и он не прикасается к нему ни на секунду. Он в порядке. Они с Гарри двигаются дальше и он это знает.
Но потом он начинает нервничать.
Луи, всё было супер, но уже не как раньше. Ты знаешь, такие решения не принимаются посреди ночи от переизбытка чувств. Давай-ка притормозим и ещё раз всё обдумаем?
— Да пошёл ты, — шепчет он сам себе, затыкая эти мысли. Он победно ухмыляется, когда в дверь настойчиво звонят.
— С Новым Годом, Лу!
Физзи налетает на него с объятиями, холодная с улицы, вызывая мурашки по всему телу.
— Что ты здесь делаешь? — Восклицает он.
— Ты вчера был странным, я подумала, ты обиделся, что я не осталась с тобой на Новый Год, — объясняет она, — так что я купила утренний билет до Лондона и вот я здесь!
— О боже, — фыркает он, пропуская её внутрь. Она отряхивает замёрзшие капельки воды на своем пальто и тут же скидывает его на вешалку.
— Ты не рад или что? — Возмущается Фелисити. Её взгляд бегает по его лицу, пока не натыкается на шею… Шею, где хренова туча засосов от Гарри Стайлса. Луи будто оберегающе тут же тянется к ним, прикрывая. — О, да я смотрю, ты не скучал!
Она удивленно усмехается, пытаясь смахнуть руку Томлинсона и получше разглядеть эти творения.
— Блин, ну расскажи.
— Я тебя сейчас выпру из квартиры, — угрожающе предупреждает он. И не то чтобы это срабатывает.
Физзи готовит им чай, суетясь на кухне, и будто пытается в каждой детали квартиры увидеть подсказку о том, с кем был её брат.
— Ты же понимаешь, что это не твоего ума дело? — Пытается Луи. Хотя сам ловит себя на мыслях о Натане. В итоге он думает, что лучше избегать этой темы вообще. Но Физзи как обычно всё решает за него.
— Скажешь хоть, где это случилось? На этой вечеринке? Может, мне надо было пойти с тобой, тоже бы кого-нибудь подцепила. — Хмыкает она.
— У тебя уже есть один, попридержи коней.
Её лицо вдруг становится кислым.
— Мы с Натаном расстались, — срывается вдруг заявление. У Луи вмиг белеет перед глазами.
— Чего?! — взвизгивает он. Физзи чуть не подпрыгивает от резкой смены его голоса. — А раньше ты мне об этом сказать не могла? Почему я должен был переживать?
— Что? О чём это ты переживал?
— Аргх, — стонет он, зарываясь лицом в свои ладони. — В следующий раз, пожалуйста, крути свои романы так, чтобы я о них не знал!
— Это невозможно, Луи, — по-философски заключает она. — Мы же семья.
Мы семья, Луи! Ты не можешь делать, что хочешь, потому что это отражается и на нас. На твоей матери, на девочках — на мне, в конце концов!
Луи — мы — группа — это одна семья. Мы тут все в одной лодке, понятно? Ты же не можешь взять и одной своей выходкой испортить всё, что делала я или парни все эти годы?
Я дам твой контакт человеку, ответственному за все наши дела. Ты мог бы решить кое-какие вопросы с ним, Луи? Я, правда, не думаю, что могла бы заниматься этим прямо сейчас, после смерти твоего отца. В конце концов — мы же семья.
Физзи мягко касается рукой его плеча.
— О чем задумался?
Он смотрит на неё, представляя как сестра прощается со своими школьными друзьями, уходит с тусовки и встаёт в несусветную рань, чтобы взять билет и приехать к нему. Чтобы сказать «с новым годом» и приготовить ему чай.
Луи проводит пальцем по её щеке, на которой ещё остались следы вчерашнего макияжа с блестками. Осторожно стирает пятно и хитро улыбается ей.
— Думаю, как вовремя ты приехала. Мне как раз нужен кто-то, кто бы развесил постиранные вещи.
Физзи толкает его в плечо.
Они вместе разбирают её дорожную сумку. Луи скупо принимает небольшие подарки от матери и сестёр — один на День Рождения и один на Рождество, прежде чем им удаётся обменяться пересказами о том, как они провели праздники.
Он специально умалчивает моменты связанные с Гарри, а Физзи и не настаивает, хоть и любопытство на её лице скрыть просто невозможно. Но потом Луи чувствует, что делает это будто по заранее прописанному плану.
— У нас опять проблемы с этой девчонкой Джорджа.
— Лиам, будь добр, не афишируй свою помолвку ближайшие полгода. Нам это сейчас ни к чему.
— Зейн, ты можешь не подходить к Луи так часто на сцене?
— Мы просто заплатим этому парню, и он ничего не расскажет, Луи, не беспокойся.
У него не было шанса быть кем-то другим. Всё, что он делал — это стремился к своей цели. Он хотел выползти из цепи, приковывающей его к Луи Томлинсону — сыну, брату, ученику Брайтона. Хорошего игрока в футбол в средней школе. К тому, кому нравилось сидеть с сёстрами на каникулах и кому не хотелось уходить из дома. Но чем дальше он бежал от одного, тем сильнее его сжимало что-то другое.
Может быть, в этом и есть суть жизни — оказываться в новых рамках снова и снова. Но в каких он бы хотел оказаться сейчас — когда старое в его жизни ушло и больше не держит, а новое ещё не построено?
Он знал ответ, и большая его часть была связана с Гарри.
Гарри всегда давал ему шанс быть кем-то другим. Гарри вынуждал его не притворяться. Он научил его честности даже во время всеобъемлющей лжи.
— Мне надо кое-что сделать, — говорит он Физзи, пока та меняет себе постельное белье.
В ванной он вытаскивает из кармана упаковку ксанакса и высыпает таблетки в унитаз. Он добирается до своей заначки за зеркалом и отправляет её туда же. Когда он спускает бачок, то понимает, что не закрыл дверь и сестра с задумчивым видом, как и он, смотрит на то, как вода уносит его слабость.
— Стучаться не учили? — Вздыхает он, но совсем не возмущенно. В дверях он поддается порыву нежности и обнимает девушку за плечи. И она пахнет не как семья, которая разрушала его, а как та, которую он всегда хотел иметь.
***
Он впервые делает это спустя долгое время и сначала даже удивляется тому, насколько точно помнит пароль. Он вёл этот аккаунт на миллионы подписчиков и галочкой верификации только потому, что Синтия просила иногда общаться с фанатами, но в основном он заходил туда, только чтобы потешить своё эго. Это не было чем-то личным для него, но теперь стало. Когда он открывает свой профиль, то на него тут же обрушивается шквал уведомлений о вчерашней ночи.
— Так ты был с Гарри? — вскрикивает Фелисити, незаметно притаившаяся за его спиной. — Почему не сказал? Вы снова вместе?
Судя по постам — да.
Он держит Гарри за руку. Они с Гарри уходят с вечеринки.
Но Гарри сейчас здесь нет, так что Луи только раздраженно пролистывает уведомления дальше.
— У меня было чувство, — продолжает сестра, — где-то внутри, что так оно и будет.
— Не смеши. Даже у меня такого чувства не было.
— Ты собираешься ему написать?
Луи рассматривает себя на снимках годовалой давности, и кажется, будто совсем другой человек стоял на тех местах. Там были снимки с Гарри, но совсем не такие, какие он думал — там был Луи Томлинсон из Dead Vultures и его «бойфренд» из какой-то там группы. Там были подписки на продюсеров и контакты людей, с которыми он спал. Там были дурацкие комментарии Джорджа и отметки с концертов, где он потерял себя.
Это всё, разумеется, никуда не уйдет. Долбанный интернет будет помнить каждый его промах вечно. Но он всё равно нажимает на кнопку «удалить».
— Ну, смело, конечно, — вздыхает Физзи. — Только как ты теперь напишешь Гарри?
— У меня есть его номер, — закатывает он глаза. — И у меня есть другой аккаунт.
Он пишет Луи Томлинсон. Стенд-ап поэт в информации о себе на профиле неизвестного исполнителя от клуба «Рим» и нажимает сохранить.
У него нет желания делиться всем с этим миром — но он не может просто оградиться. Рано или поздно ему придется снова стать его частью, по крайней мере, если он хочет быть с Гарри.
Ты либо делаешь, либо не делаешь.
И он делает. И будет делать дальше. Даже если теперь время нужно Гарри. Луи знает, он сказал, что хочет этого, но это не страшно, если он испугался. Он тоже через это проходил, и в итоге это только помогло ему оказаться прямо здесь и прямо сейчас.
В дверь неожиданно звонят, и они с Физзи одновременно удивленно пялятся друг на друга.
— Открой, — тут же командует она.
Наверное, он ожидал чего-то другого от самого себя — что будет недоволен или зол, или, напротив, слишком взбудоражен и счастлив. Но в итоге, когда Гарри Стайлс, растрепанный, в спортивном костюме и покрасневшими от холода щеками, стоит на его пороге, он чувствует только удивительный покой.
— Ты уже проснулся? — спрашивает он. Томлинсон устало закатывает глаза.
— Время почти два, придурок.
— Мне нужно было уехать, собрать вещи. Думал сказать тебе вчера, но ты понимаешь… — тараторит парень. — Я еду в тур. Ну, вроде как прямо сейчас.
— Ты серьезно? — Вспыхивает Луи. — Я звонил тебе всё утро.
— У меня не было времени отвечать на звонки, я даже телефон не мог зарядить. Синтия бы меня убила, если бы я опоздал на самолет!
— Не знал бы тебя, подумал бы что врешь. — Ворчит он. — Боже!
Томлинсон тянется к карманам своих домашних штанов, но там пусто. Тогда он проверяет ключи в пальто, в котором был вчера и накидывает его сверху, даже не застегивая.
— Через сколько самолет?
Гарри глупо пялится на него.
— Через два часа.
— Вещи в такси?
— Ага.
— Луи? — Физзи появляется, недоумевающе глядя на них. — Ты уходишь?
Он смотрит на Гарри, потом на сестру, и кивает больше сам себе.
— Вернусь через пару часов.
У него в груди расцветает решительность. Они с Гарри препираются на протяжении всего пути, а когда прощаются (не могу поверить, что твой долбанный тур продлится ещё несколько недель и ты не сказал мне об этом вчера), то слышат за спиной очередные щелчки камер. Но то, как эти снимки используют, больше не имеет значения.
Ему важно лишь то, что за ними стоит.
Он, Гарри, их взгляды, направленные друг на друга, и их пальцы, сплетенные вместе, которые они больше не намерены отпускать.
«У меня есть для вас важные новости — присядьте. Когда-то давно мы уже слышали «нет», и это «нет» казалось нам окончательным. Кто же знал, что нас, похоже, водили за нос. А может быть водят до сих пор? Луи Томлинсон, бывший солист Dead Vultures и Гарри Стайлс — лидер группы Abandoned Red Sea покидали вчера свадьбу своих друзей в Кью-Гарденс. Уже как полгода эти двое снова проводят время вместе — Луи постоянно присутствует на концертах Гарри, они отдыхают в Амстердаме и проводят пасху в Холмс-Чапеле — у родителей Стайлса. То, что у них снова отношения ни для кого не секрет. Но на последних снимках есть кое-что, чего мы ещё не видели раньше. И вот я спрашиваю вас — неужели на этот раз «да»?»
Келси Брай, 9 августа 2019 года для People
#HarryStyles #LouisTomlinson #News #CelebritiesWedding
Последние комментарии
9 часов 59 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
3 дней 17 часов назад
3 дней 21 часов назад