Хроноскрёб [Евгений Юрьевич Лукин] (fb2) читать онлайн

Евгений Лукин Хроноскрёб

Не так мила птице холя в роскошном питании,

Как приятна своя воля в свободном летании.

Антиох Кантемир

Выйдя к землянке, Авдей остановился, скинул с плеча рюкзак. Неподалёку от входа развесил лопасти двухместный вертолётик, напоминающий мыльный пузырь на ножках и с хвостиком.

Опять пожаловали.

Оставил поклажу у порога и сошёл по кирпичным ступенькам в подземное своё жилище. Гостей, как нетрудно догадаться, было двое. Один сидел на табурете возле железной печурки, другой стоял рядом с дощатым стеллажом и в задумчивости листал снятую с полки книгу.

— Здравствуйте, — сказал он, завидев хозяина. — И что, каждый раз нужно вот так переворачивать страницу?

— Ну да, — недружелюбно отозвался Авдей. — Каждый раз.

Стоящий вздохнул и отправил книгу на место.

— Как же вы зимой-то? — сочувственно спросил он.

— А что зимой? Печка есть, сушняка в роще полно…

— И стены тепло держат?

— А куда они денутся!

— И не плывут?

— Там каркас из автомобильных покрышек… колоннами… А фанера — так, облицовка…

— Где ж вы их взяли, покрышки? — удивился стоящий. — По нашим-то временам! И фанеру…

— Нигде не брал. Этой норе лет сто уже. Раньше тут, говорят, браконьеры жили…

Стоящий покивал.

— И теперь живут… — добавил он. — Хороший улов?

— Есть маленько… На уху, на жарёху…

Светские темы кончились, возникла пауза. Нарушил её Авдей:

— Уговаривать будете?

— Будем.

— Зря, — хмуро предупредил он. — Не хочу я в ваш погреб.

Сидящий на табуретке нервно рассмеялся.

— Ну что за дикость! — выговорил он в сердцах. — Что за суеверие? Надо же, погреб!.. Если на то пошло, это вы себя в погреб загнали!

И охватил широким жестом тесноватое логово Авдея.

— Вы что же, всерьёз полагаете, — с досадой продолжал он, — что, когда говорят «уровнем ниже», это в самом деле уровнем ниже?.. Да, в каком-то смысле ниже! Глубже. Но не в землю, а в прошлое! На одну микросекунду, на две, на полтораста… Мы обитаем в прошлом. И от настоящего оно ничем не отличается!

— Да всё он прекрасно понимает, просто голову морочит… — обронил стоящий и повернулся к Авдею. — На прошлой неделе, — уличил он его, — вы тайком проникли в хроноскрёб. В погреб, как вы только что изволили выразиться. Причём не куда-нибудь, а точнёхонько на сто тридцать четвёртый уровень, в торгушку. Где и приобрели во-он тот светильник… По чужой, естественно, карточке. То есть хронолифтами вы пользоваться умеете и в уровнях ориентируетесь… Ну и где вы там у нас видели подземелье? Всё под открытым небом. И пейзаж вокруг тот же самый…

— Ага, тот же самый! Только хрена с два до него доберёшься, до пейзажа до вашего… Сто шагов вправо, сто шагов влево!

— Ну что делать… — не теряя хладнокровия, отозвался гость. — Зато вверх и вниз чуть ли не тысяча этажей. Парковый комплекс, храмовый, индустриальный, развлекательный… Вот взгляните!

Из плоской сумки он извлёк глянцевый проспект и протянул Авдею.

— Достали вы меня!.. — Хозяин землянки пододвинул ногой вторую табуретку (ножки её шаркнули по гладкому глиняному полу), подсел к столу. — Это что же? — мстительно осведомился он, тыча изъязвлённым леской пальцем в красочную обложку. — Каждый раз страницу переворачивать?

— Ну так специально для вас делали! Для таких, как вы…

Нехотя полистал. Да, выглядело всё красиво.

— Вот, обратите внимание, домик, — сказал гость. — Не дворец, понятно, не вилла, зато все удобства… По рыбалке соскучитесь — у нас там на сто сорок пятом уровне есть рыбный сектор, пруды… (Авдей презрительно фыркнул.) Или, может быть, вы хотите, чтобы мы перенесли туда вашу землянку? Запросто! Вместе со всем содержимым…

— Глаза она вам, что ли, мозолит?

— Мозолит, — твёрдо сказал тот. — Особенно со вчерашнего дня.

— Почему со вчерашнего?

— Н-ну… так вышло…

— А подробнее?

— Ладно… — вздохнул гость. — Давайте прямо. Вчера стало известно, что к нам вот-вот пожалует комиссия…

— Оттуда? — Авдей возвёл глаза к чуть провисшему под тяжестью земли дощатому потолку.

— Да. Из столицы. А нулевой уровень, где мы сейчас с вами находимся, по статусу должен быть экологически чистым. Никаких нор, никаких мышек-наружек… В прошлом — пожалуйста, прошлого отсюда не видать, а в настоящем — ни в коем случае! Теперь понимаете?

— Та-ак… — протянул Авдей, соображая. — Комиссия… А вот интересно: город уже весь снесли? Или что-то ещё осталось?

— Кое-что снесли, — подал голос сидящий возле печурки. — Но только кое-что… А всё, что представляет исторический или культурный интерес, берётся под охрану.

— И чем же это вам моя норка не исторический памятник? — хмыкнул Авдей, возвращая проспект. — Настоящее логово браконьера и живой браконьер в придачу! Милости просим на экскурсии…

Сидящий встал.

— Ну ясно, — угрюмо изрёк он. — Разговора не вышло. Как хотите, Авдей, как хотите… Только имейте, Авдей, в виду: полезете вы к нам опять — тут-то мы вас и поймаем. Поймаем, задержим… Как вам такой вариант?

Ответом была бесстыдная ухмылка Авдея.

— А не получится! — ответил он, устремив на гостя весёлые ясные глаза. — Выставить меня из хроноскрёба — пожалуйста! Тут всё по закону. А вот задержать в хроноскрёбе — это уже, простите, статья. Превышение полномочий. Даже если я у вас что-нибудь натворю, вы обязаны передать меня егерям…

Лица обоих гостей несколько скисли. Федералы (егеря) с местными властями (хроноскрёбышами) не ладили и задержанных ими бродяг-наружников возвращали в дикую природу с особым удовольствием.

— Если на то пошло, — заключил Авдей, — то вы здесь вообще не имеете права находиться как должностные лица… У вас вон своя территория! Там и работайте…

— Надо же!.. — язвительно подивился тот, что брал с полки книгу. — Он ещё и юридически подкован…

* * *

Если глядеть со стороны ерика, хроноскрёб представлял собой гектар бетона, втиснувшийся меж дубравой, водоёмом и тополиной рощей. Не то крохотный космодром, не то обширная вертолётная площадка, тем более что в данный момент на нём и впрямь громоздился двухвинтовой тяжеловоз.

На размеченной разноцветными крестами, кругами и линиями поверхности, в просторечии именуемой крышей, шла разгрузка: два колёсных приземистых крана извлекали из вертолётного чрева и составляли в штабель какие-то контейнеры. Скорее всего спрессованный металлолом с ближайшего автомобильного кладбища — на переработку. Хроноскрёб «Бакалдинский» считался спальным, то есть промышленных уровней там было раз-два и обчёлся, но всё же кое-что имелось: к примеру, на двадцать восьмом этаже (микросекунде) смятые в брикеты легковушки растасовывались на составляющие элементы, а готовую продукцию (кубические слитки чистого металла) отправляли воздухом в индустриальные районы.

Жизнь, как известно, непостижима. Да и деяния человеческие тоже. Мало нам было электричества, радиоволн и прочей незримой чертовщины — теперь ещё эту дрянь придумали! Каких-нибудь тридцать лет назад мир содрогнулся от двух новостей (хорошей и плохой, как водится). Хотя какая из них хорошая, какая плохая — ещё поди пойми! Первая: научились наконец проникать в прошлое. Вторая: проникнуть в него, как выяснилось, можно не глубже, чем на одну миллисекунду. Если глубже, потребуются энергии, сопоставимые разве что с энергией Солнца.

Нет, ну это понятно… (Авдей крякнул и тряхнул головой.) Допустим, сделал ты машину времени, способную закинуть тебя на пару часов назад. Но Земля-то тем временем убежит дальше по орбите — и окажешься ты в открытом космосе. Значит, логично предположить, что и Землю необходимо откатить назад на два часа. А сможешь?

Вот то-то и оно…

А миллисекунда — что миллисекунда? Так, чепуха…

И что с этой чепухой делать? Как использовать? На что употребить?

Потом вдруг сообразили, что каждая миллисекунда состоит из тысячи микросекунд. Так возникла идея хроноскрёба.

* * *

В ту пору Авдей был подростком, так что внедрение новых технологий происходило, можно сказать, у него на глазах.

Начали, как ни странно, с гаражей. Первые хроноскрёбы (точнее, хроноскрёбики) использовались обычно в качестве платных стоянок, которые, кстати, мигом всосали весь личный автотранспорт, прежде загромождавший дворы до полной непроходимости. Естественно, что новшество приняли на ура. Ну а если ты машиной своей рискнул, то уж собой-то рискнёшь тем более!

Поэтому, когда стали возникать жилые точки (каждый уровень — с персональным гаражом), автовладельцы хлынули туда толпами. Поначалу точки эти являлись частью города и полностью от него зависели, поскольку были, по сути, тысячекратно умноженной типовой квартирой, обитателю которой то и дело приходилось выбираться наружу: за покупками, в парикмахерскую, на службу, наконец. Собственного источника энергии в них не имелось — питались от местных сетей.

Коротко говоря, каждое подобное сооружение представляло собой жилой дом, только незримый. Вот торчит посреди двора стеклянный павильончик. Хочешь не хочешь — остановишься поглазеть, как люди там исчезают, возникают, входят, выходят. Обычные люди, разве что за коммуналку платят поменьше. И за электричество им, говорят, льготы.

Разумеется, передавались из уст в уста и жуткие слухи (как же без них!). Вот вырубят, дескать, свет — и накроются все медным тазиком. Случалось — вырубали. Ничего смертельного: каждая микросекунда прошлого как существовала, так и продолжала существовать, единственное неудобство — никуда из неё не денешься, сиди дома, пока электричество не починят.

Так прошло несколько лет, а потом горожане (даже и безлошадные), разом решившись, кинулись менять квартиры на жилплощадь в этих первобытных хроноскрёбчиках. Если что кого и останавливало — этаж неизменно первый, а во дворе вечно толчётся народ.

И наконец в разных странах одновременно, не сговариваясь, затеяли грандиозный проект: чем размениваться на подобия жилых домов, не проще ли взять, да и отгрохать где-нибудь в живописной местности аналог квартала? А то и вовсе посёлка городского типа! С собственной энергоустановкой, инфраструктурой, с парками, торговыми комплексами, офисами, промышленными предприятиями, чёрт возьми!

* * *

Без особого интереса Авдей следил за ходом разгрузочных работ со стороны ерика, в который только что забросил для виду пару донок. Действительно, если не знать, что к чему, вполне можно вообразить, будто бетонный квадрат не более чем крыша, под которой начинается и уходит в недра земные непомерно огромная перевёрнутая многоэтажка. На самом деле ни черта там не начинается и никуда не уходит. Пробури бетон насквозь — зароешься в грунт…

Нет, не понять… Вот, допустим, ты в настоящем. В нулевом уровне. А первый уровень сдвинут на микросекунду в прошлое. То есть микросекунду назад ты его должен был видеть. Почему не видел? А, ну да, ты ж в настоящем… А куда тогда прошлое делось?..

Наверное, подобные вопросы по нынешним временам мог себе задавать один Авдей. Для тех, кто жил, а то и вырос в хроноскрёбе, все эти чудеса при всей их невразумительности были в порядке вещей, поскольку давно уже стали чем-то обыденным.

Тем временем из кабины вертолёта спустилась по лесенке на бетон человеческая фигурка в лётном комбинезоне и двинулась прямиком к Авдею. Не иначе — клиент.

Так оно и оказалось. Приблизившись, фигурка разрослась в коренастого детину с широким и несколько отрешённым лицом.

— Наше вам… — степенно приветствовал он рыбака. — Как насчёт… — взялся щепотью за кончик носа и сделал вид, будто вытягивает его до буратинских размеров. Затем развёл руки наподобие крылышек.

— Когда надо? — нисколько не удивившись, спросил Авдей.

— Завтра в это же время…

— Сколько?

— Да хотя бы парочку…

— Будет, — заверил Авдей. И, не удержавшись, спросил: — А в торгушке взять — слабó?

Широкое лицо пилота несколько омрачилось.

— Можно, — нехотя согласился он. — Только они ж там эти… со сто девятого…

— И что?

— Н-ну… несвежие…

— На сто девять микросекунд несвежие?

— Н-ну… — Пилот замялся.

— А тебе, значит, обязательно из настоящего? — продолжал измываться Авдей. — Чтобы с понтом…

— Ну да. Всё-таки Пасха, сам понимаешь… Как без стерлядки?

— Сделаем… Долго ещё разгружать будете?

— Минут сорок… — Пилот оправился от смущения, тоже стал насмешлив. — А ты никак по цивилизации соскучился?

* * *

Разумеется, внедрение хроноскрёбов в быт решило множество проблем. Да, но сколько народилось новых!

Города пустели, ветшали, разрушались. Обеспечивать теплом нежилые дома прекратили, а стоит зданию простоять пару морозных зим без отопления — его и ремонтировать бессмысленно. Проще уж новое построить, но зачем? Начали демонтаж.

Возникали угрозы и посерьёзнее.

Представьте-ка на минутку населённый пункт, существующий не поймёшь в каком измерении, сообщающийся с настоящим лишь на нулевом уровне и вполне способный сам обеспечить себя всем необходимым, — это же без пяти минут город-государство!

Вскоре во Франции, а потом и в Германии несколько хроноскрёбов, специально созданных для беженцев из мусульманских стран, объявили о своей независимости. До сих пор с ними возятся, никак к соглашению не придут…

Но в России бы, конечно, такой номер не прошёл. Вертикаль власти по-прежнему отвесна и неколебима. Всё под контролем, каждому чего-нибудь недостаёт, любое поползновение в сторону сепаратизма пресекается нещадно.

Но и это не главное. Так, неприятности местного значения. А вот в глобальном масштабе…

В хроноскрёбы-то народ полез не только из соображений экономии и удобства — имелась ещё одна весьма серьёзная причина. Безопасность. Готовое бомбоубежище, причём куда более надёжное, чем если бы ты ушёл на полтораста этажей в землю.

Вот, допустим, атомная война. Настоящее выжжено — а прошедшее? Хотя бы на одну микросекунду, но прошедшее! Как ты его выжжешь, если его нет уже? Честно сказать, когда Авдей начинал об этом размышлять, ум у него заходил за разум. Знающие люди (были и такие среди лакомых до рыбки клиентов) объясняли: дескать, любое проникновение в прошлое создаёт новое параллельное пространство, ничуть не зависящее ни от будущего, ни от минувшего, но этого Авдей тоже не мог представить.

В любом случае официально считалось, что, даже если мир рухнет, хроноскрёбы уцелеют.

Конечно, злые люди теоретически могли учинить войну и в какой-либо отдельно взятой микросекунде прошлого. Но в том-то и дело, что отдельно взятой, а значит, никак не связанной с остальными.

Словом, гонка вооружений утратила смысл и, подёргавшись, стала потихоньку издыхать. А это уже индустриальная катастрофа.

И неизвестно ещё, что грозило экономике в большей степени: коллапс военно-промышленного комплекса или же крах автомобилестроения. Понятно, что главным средством перемещения внутри хроноскрёбов явились хронолифты, а перевозку людей и грузов снаружи (то есть в настоящем) взяли на себя вертолёты, дирижабли и прочий воздушный транспорт.

Ожидали массовой безработицы, однако и этой беды удалось избежать: высвободившаяся рабочая сила была брошена на ликвидацию шоссе, железных дорог и строений, не имевших исторической и культурной ценности. Настоящее решили обратить в нечто среднее между музеем и заповедником. В нулевом уровне, или, как вскоре стали говорить, «наверху», земля вздорожала настолько, что теперь там могли обитать либо миллиардеры, либо неимущие упрямцы вроде Авдея. Мышки-наружки. К этим последним отношение властей время от времени менялось: то их рассматривали как часть экосистемы, то вдруг принимались отлавливать и насильно расселять по хроноскрёбам (откуда, заметим в скобках, убежать труда бы не составило).

Были среди них и откровенные сектанты, утверждавшие, будто человек, ушедший в прошлое, мало того что по факту становится мёртвым — он ещё и губит свою бессмертную душу. Авдею не раз приходилось сталкиваться с подобными фанатиками, а однажды даже выгонять дрыном их вороватого рыжего проповедника со своей территории.

* * *

Пилот не соврал — минут через сорок вертолёт опустошили окончательно. Закрылись люки, утробно взвыли двигатели, двинулись, ускоряясь, винты — и вскоре гигант тяжело оторвался от бетона.

Авдей поднялся с бугорка и направился к месту разгрузки.

— Далеко собрался? — окликнул его один из крановщиков.

— Да не так чтобы… — последовал ленивый ответ. — Туда да обратно…

— Слышь!.. — всполошился второй крановщик, помоложе. — А бригадир подловит? Тебе-то всё равно, а нам-то — втык…

— Это Витёк, что ли, подловит? — осклабившись, осведомился Авдей — и молоденький устыдился, умолк.

— Ладно, поехали… — Тот, что постарше, достал служебную транспортную карту, набрал номер — и обстановка на бетонном квадрате резко изменилась: неподалёку возникли разом ещё четыре штабеля, за ними выстроились в каре штук тридцать колёсных кранов и автопогрузчиков, а совсем рядом обозначился толстячок в сером комбинезоне с бригадирским шевроном на рукаве. Окружающий площадку пейзаж остался прежним — листиком шелохнуть не успел. Но, как с грубоватой точностью замечено было Авдеем полчаса назад, хрена с два до него теперь доберёшься, до этого пейзажа. Дойдёшь до края бетона — и упрёшься в невидимую стену. То ли нарочно её возвели, чтобы народ в прошлое не разбегáлся, то ли возникла сама собой как побочное явление… Коротко говоря, все трое вместе с кранами и контейнерами очутились на пятнадцатом (товарно-узловом) уровне хроноскрёба. Останься Авдей в настоящем, он увидел бы со своего бугорка, что бетонная площадь попросту опустела.

Толстячок подошёл, поздоровался со вновь прибывшим.

— Ты смотри! — озабоченно предупредил он. — Там вроде твою нору ликвидировать собираются. Сам слышал…

— Да они уж у меня были сегодня, — сказал Авдей.

— И что?

— Да так. Поболтали — разошлись… Слышь, Витёк! Ты меня на сорок шестой не подбросишь?

На сорок шестом уровне располагался кластер пассажирских лифтов.

— Да подброшу, конечно, куда денусь, — не стал противиться бригадир. — Ты когда себе транспортную карту заведёшь?

— Никогда! — огрызнулся Авдей. — Я ж без регистрации.

— И что? — Витёк хмыкнул. — Левую заведи…

— Вычислят.

— А ты каждый раз новую покупай.

— Разоришься…

Беседуя в таком духе, они достигли лифта, проще говоря, квадрата метр на метр, стали в него оба — и бригадир набрал на своей личной карте код сорок шестого уровня. Несколько секунд ничего не происходило (видимо, линия была перегружена), затем сгинули и контейнеры, и техника, и крановщики. Пол под ногами из бетонного стал пластиковым, разбитым на точно такие же квадраты.

Временами на клетчатой этой равнине, обжатой с четырёх сторон всё той же буколической местностью, то вдали, то вблизи, то парами, то поодиночке возникали обитатели хроноскрёба и, поколдовав с транспортными картами, исчезали вновь.

Когда-то Авдею это казалось волшебством: вон там роща, там дубрава, за бугорком скрывается ерик, куда он только что закинул пару донок, вон на бугорке переступает голенастая ворона — смотрит, не оставил ли рыбак чего съестного. А сам стоишь на квадратной плоскости, и всё-то на ней меняется…

Даже смешно вспомнить те стеклянные павильончики, торчавшие посреди дворов и тоже называвшиеся хроноскрёбами.

— А куда тебе вообще? — спросил Витёк.

Авдей болезненно поморщился.

— У тебя туда допуска нет, — отмахнулся он.

— В администрацию, что ли?

— Да почти…

— Ну так давай я тебя на кладбище отправлю.

— Не рановато?

Шутку Витёк не оценил.

— Пасха на носу, — напомнил он. — Их же наверняка всех с обеда отпустили: секретарей, референтов… Тебе кого надо?

* * *

Небо над кладбищем синело, как настоящее. Точнее — как в настоящем. Ласково сиял золотой купол церковки. Кажется, кого-то отпевали. Живых на погосте сегодня было не меньше, чем усопших: копошились, поправляли могилки, мыли памятники и оградки.

Вот ещё одно из преимуществ хроноскрёба перед обычным городом: никакой тесноты — даже на кладбище. Миллисекунду, как выяснилось, можно дробить чуть ли не до бесконечности, так что уровней на всех хватит.

Приоритеты, правда, слегка изменились. Раньше, к примеру, считалось респектабельным возлечь в самой середине погоста, но там теперь располагался вход, иными словами, лифтовая площадка, поэтому солидные люди предпочитали нынче ложиться с краю — поближе к природе.

Именно там, на границе пятого православного уровня (всего ритуалок в хроноскрёбе «Бакалдинском» насчитывалось восемнадцать), Авдей обнаружил того, кого искал. И надо сказать, очень вовремя, поскольку искомый, судя по всему, уже собирался уходить.

— Здравствуйте, Евграф Дмитриевич!

Представительный мужчина в спортивном костюме обернулся, изумился.

— Ба! — воскликнул он, ставя на дорожку ведёрко с совочком. — Кормилец! Какими судьбами? — Затем лицо его выразило тревогу. — Слушай… — Мужчина ухватил Авдея за рукав старой матерчатой куртки, понизил голос. — Это ведь ты донки в ерик закидывал?

Тот сперва оторопел (откуда знает?), потом понял. Из настоящего прошлое не увидишь, а из прошлого — вот оно, сразу за незримой стенкой. Но поскольку разница во времени непредставимо крохотная, то с каждого уровня открывается, по сути, одна и та же картина. А могилка, принадлежащая родственнику Евграфа Дмитриевича, как раз смотрит на ерик.

Оба уставились на зеленеющий метрах в двадцати бугорок, с которого Авдей совсем недавно созерцал разгрузку контейнеров.

— Ну да… — признался он. — Закидывал…

Хорошо ещё, что землянка таилась в роще и была достаточно удалена от хроноскрёба. А то бы каждый шаг её обитателя становился известен всем и каждому. Кому охота сделаться предметом сплетен! Нет, встречаются, конечно, и такие, но Авдей был не из их числа.

— По-моему, у тебя кто-то сомика с крючка снял, — сказал Евграф Дмитриевич. — Минут пять назад. Я, главное, сижу, памятник протираю, поднял глаза, а он как раз на бугор выбирается… И сомик в руке…

— Большой сомик?

— С локоток…

— А который снял… Как выглядел? Городской?

— Да нет, вроде из ваших… из наружников…

— Рыжий?

— Д-да… Кажется…

— Митька, — уверенно определил Авдей. — Сектант. Встречу — башку отверну!

Оба снова взглянули на бугорок.

— И поделом! — утвердил приговор Евграф Дмитриевич. — А сюда-то тебя каким ветром занесло?

— Вас искал…

* * *

Имей Робинзон возможность за десять минут достичь какого-нибудь очага цивилизации, затариться там всем необходимым и вернуться обратно, вряд ли бы он мечтал навсегда покинуть свой островок.

Планета помаленьку становилась необитаемой: после эвакуации в прошлое заводов и сельскохозяйственных угодий (берёшь лучший гектар и умножаешь тысячекратно) одни лишь квадратные заплатки хроноскрёбов, исторические памятники, летучие бригады экологов, демонтажников, реставраторов да воздушный транспорт выдавали присутствие людей в настоящем. И это вполне устраивало Авдея.

Менять жизненный свой уклад ему решительно не хотелось. Наверху он личность, а в хроноскрёбе? А? Вот то-то и оно… Скажите, пожалуйста, хроноскрёб! Природа — подделка, обитатели — планктон. «Ах-ах, какой ужас, живёт один, снаружи, в землянке! Как его до сих пор звери не съели?..» Или напротив: «Во крутизна, в землянке живёт! Зверей оглоблей шугает…»

Ну живёт! И неплохо, между прочим, живёт. А поменяй он свою нору на коттеджик в каком-нибудь, не знаю, двести с чем-то сороковом уровне… Удобства, говорите? Так вот они, удобства, рядышком: от берлоги до хроноскрёба десять минут ходьбы. А если кто попробует не пустить, нехай всю жизнь несвежей рыбкой питается. Несвежей — аж на сотню микросекунд, а то и больше!

Предположим, выделят они ему домик. Бесплатно. В обмен на землянку. Но за коммуналку-то всё равно платить! Значит, хочешь не хочешь, а придётся устраиваться на работу. Куда? В офисе Авдею, понятно, делать нечего. Остаётся одно — в летучую бригаду, на демонтаж настоящего, куда ещё? То есть вечно разъезды, палатки, пахота, пыль… Оно ему надо?

Но главное даже не в этом. Кому он тогда будет нужен?

Нашли дурака — дома ломать, здоровье гробить!

А сейчас у него, простите, сам Евграф Дмитриевич в друганах. Шутка?..

* * *

— Что-то не нравится мне всё это… — нахмурился Евграф Дмитриевич, выслушав рассказ Авдея о сегодняшнем визите официальных лиц в подземное логово браконьера. — Давай-ка лучше у меня в кабинете договорим…

В церковке ударил колокол. Плутая по дорожкам меж крестов и оградок, двое достигли расчерченного на клетки квадрата. Чиновник набрал код — и кладбище исчезло.

Теперь они стояли на паркетной равнине сто на сто метров, в центре которой виднелись письменный стол, несколько кресел и хрустальная статуя Президента. Помнится, когда Авдей впервые оказался в административном секторе, в ужас пришёл: гектар паркета! Сколько же это стоило?

Оказалось, не так уж и много. Покрытие было из пластика, а покрытий таких на девяносто шестом уровне — девать некуда. Кризис перепроизводства.

И ещё одно отличие: в кабинете имелся потолок не потолок, но что-то вроде. Над паркетной пустыней висело в вышине нечто напоминающее огромный пласт полупрозрачного коричневатого стекла — чтобы прямой солнечный свет не мешал референту работать.

Всё-таки падлы они, эти чиновники! Лифт в кабинете располагался впритирку к незримой стеночке, за которой (естественно!) шевелила весенней листвой знакомая округа, поэтому сотню шагов до стола посетителю приходилось одолевать пешком. Пока дойдёшь, триста раз пожалеешь, что вообще записался на приём. А тут ещё мерцающий призрак Президента за правым плечом сидящего…

— Располагайся, — велел Авдею Евграф Дмитриевич, когда они достигли цели. Поставил ведёрко с совочком на пол и воссел в кресло. Спортивный костюм на владельце непомерно огромного офиса смотрелся теперь несколько диковато. — То есть землянку твою они хотят демонтировать. Правильно я понял?

— Правильно.

— Так… И что?

— А то, что стерлядки больше не будет, — сказал Авдей, бесстрашно глядя в глаза чиновнику.

Тот заругался шёпотом и выхватил сотовый телефон.

— Корней Корнеич? Да, это я… Скажите, пожалуйста, вы дома?..

Почтительно закивал.

— Да… да… Не просто срочное! Крайне срочное!.. Пасха, да! Так о Пасхе и речь… Точнее — о стерлядке. Понял. Сейчас переоденусь — и к вам… Да я на кладбище был — в трениках, в маечке, сами понимаете… А тут такое!..

Вскочил, подхватил ведёрко с совочком.

— Так, — властно молвил он. — Посиди здесь, подожди. Попробую сейчас всё уладить…

И устремился к лифту. Сначала быстрым шагом, потом и вовсе перешёл на трусцу. Исчез.

Оставшись один, Авдей ещё раз оглядел кабинет. Взгляду не за что зацепиться. Пол был пуст, как стол. Стол — как пол.

Встал, прикидывая, куда направиться. Направился в сторону ерика. Там, где кончается паркет, остановился, зная, что дальше наткнётся на незримую преграду. Ворόны на бугорке уже не наблюдалось. Улетела. Кажется, в настоящем всё спокойно…

Стоило так подумать, справа в пяти шагах возник ниоткуда человек в комбинезоне. Авдей вздрогнул, чуть не шарахнулся. Впрочем, быстро сообразил, что человек возник не внутри кабинета, а снаружи. Иными словами, там, «наверху», кто-то сошёл с бетонной площадки на природу, наплевав на то, что подобные вылазки уставом не одобрялись. Нарушитель стоял к Авдею спиной, но тот узнал его — это был молоденький крановщик, опасавшийся недавно, что бригадир их подловит.

Зачем-то опустился на четвереньки, полез на бугорок. Тоже рыбки захотелось? Или просто любопытство разобрало?

— Слышь!.. — Авдей ударил кулаком в незримую стенку, хотя прекрасно знал, что та глушит все звуки.

Тем не менее злоумышленника подбросило — вскочил, оглянулся со страхом и кинулся обратно — прямиком на Авдея. В полуметре от столкновения — сгинул. Должно быть, на него рявкнули с бетонки. Что ж, правильно. А то совсем молодёжь разнуздалась…

— Авдей!.. — донеслось издалека.

На том краю кабинета рядом с лифтом стоял и призывно махал ему Евграф Дмитриевич, успевший переоблачиться в строгий официальный костюм. Пришлось пробежаться.

— Значит, так, — мрачно сообщил чиновник задохнувшемуся Авдею. — Всё гораздо серьёзнее, чем я думал. Там во главе комиссии Каллистрат Фелицианович…

— Это плохо?

— Хуже не придумаешь. Значит, поступим так… Ты пока потусуйся где ты там всегда тусуешься… Кстати, где?

— В «Безвременнике».

— Ага… Это на сто двадцать восьмом? Ладно. А я тем временем нажму на кнопки, рычаги подёргаю… Глядишь, утрясём как-нибудь… — Лицо его стало предельно сосредоточенным, губы поджались. — Нам бы только комиссию встретить да спровадить… — процедил он в тоске.

* * *

На сто двадцать восьмом уровне по традиции собирались маргиналы всех мастей, в основном старичьё и молодёжь. Лицам среднего возраста заниматься ерундой было некогда.

«Безвременник» — трёхэтажное архитектурное чудо — оккупировали натуралы. Значение этого слова сильно изменилось за последние тридцать лет — теперь так именовали субъектов, по разным причинам рвущихся из хроноскрёба на природу (натуру). Из прошлого в настоящее. Точнее — делающих вид, что рвутся. В противном случае они бы давно уже вырвались.

Но кое-что останавливало. Приведение нулевого уровня в девственное состояние вернуло в пойму зверей, встреча с которыми вряд ли бы обрадовала романтика-одиночку, пусть даже и вооружённого. Прошлой весной, например, рекордное число просмотров огрёб довольно жуткий сюжет: лось-самец атаковал колёсный трактор, приняв его за соперника. Машина была сильно повреждена, перепуганный водитель уцелел чудом, истекающего кровью сохатого ревнивца отправили на излечение. А ведь это всего лишь лось! В отличие от медведя людьми не питается…

Поэтому летучие бригады работали всегда под охраной.

Авдея зверьё не сильно донимало: землянка его, как было сказано выше, располагалась в десяти минутах ходьбы от хроноскрёба, а бетонная площадка, куда то и дело приземлялись тяжёлые грузовые вертолёты, место довольно шумное.

Появление Авдея на веранде «Безвременника» встречено было приветственными воплями. Его здесь знали и чтили. С мудрой усталой улыбкой он покивал в ответ и приостановился, ища свободное местечко.

— К нам, Авдей, к нам!..

Поколебавшись, подсел.

— Водку?.. Виски?.. — бойко осведомилась миловидная девчушка в новеньком камуфляже, препоясанном ремнём, на котором болтался охотничий нож в чехле.

— Водку…

Голый до пояса парень в длинных нарочито изодранных шортах и лыжной шапочке немедленно налил и подал (угостить Авдея — великая честь). Третий косил под байкера: кожаная потёртая куртейка, увешанная металлом, голова повязана чёрной косынкой с черепом и костями. Этот услужливо пододвинул тарелочку с бутербродом.

— Ну и как там наверху?

Авдей выпил, закусил и лишь после этого скупо молвил:

— Весна… Сам не видишь?

— Слышь, Авдей! — заорали с соседнего столика. — А у тебя там сомика с крючка сняли!..

— Разберёмся… — равнодушно обронил он.

Похоже, подлую проделку рыжего сектанта Митьки углядели со всех уровней, в том числе и со сто двадцать восьмого.

В глубине души Авдей относился к обитателям хроноскрёба с лёгким презрением, даже к этим робинзонам-заочникам, но, с другой стороны, их уважение сильно ему льстило. Исчезни они из его жизни — запил бы, наверное, и удавился.

— Авдей, а вы… — преданно на него глядя, начала девушка.

— Ты, — сурово поправил он.

Глаза её просияли.

— Ты… — произнесла она, словно пробуя слово на вкус. — Ты к нам надолго?

Авдей покряхтел, помялся. Женским вниманием он обделён не был. Затащить его в койку пытались (и, как правило, небезуспешно) многие местные дамы, в большинстве своём почему-то жёны высокопоставленных чиновников. Не исключено, что именно одно из таких похождений вызвало сегодняшний визит представителей власти и вообще всю эту возню вокруг землянки.

— Да нет… — с сожалением выдавил он. — Так, на минутку, по делу…

Девичьи глаза разочарованно угасли.

— А вот где-нибудь рядом, — решившись, заговорил тот, что косил под байкера, — какие-нибудь шоссе сохранились?.. Шоссе, грейдеры…

— Рядом? — озадачился Авдей. — Н-ну, может быть, на севере что-то осталось, а так… Всё давно сровняли, травкой засеяли… А тебе что, трека мало?

— Мало… — сокрушённо признался байкер. — Нарезаешь круги, нарезаешь… И во всём ведь так! — неожиданно взорвался он. — Только и делаем всю жизнь, что круги нарезаем!..

Плеснул себе виски, оглушил залпом.

— Сейчас… — сдавленно попросил он. — Сейчас, погодите…

И принялся вдруг декламировать с надрывом:

На веранде все примолкли и повернулись к их столику.

«Ну и кто ж тебе мешает? — думал Авдей, глядя на трагически-вдохновенное лицо подростка. — Договорился с крановщиками, заплатил кому надо, выбрался ночью с байком — и погнал при луне по тропкам… Накажут? Ну и накажут. А ты как думал? За всё надо платить…»

— Это… твоё?.. — с трепетом спросила девчушка.

— Нет, — глухо отозвался декламатор. — Это классика… Двадцатый век…

— Они знали… — тихо произнесла она. — Они всё знали заранее…

— Настоящее!.. — ядовито выговорил маргинал в нарочито изодранных шортах. — А о прошлом кто-нибудь подумал?

— Ой, да брось ты, Кир! — скривилась любительница поэзии. — Какое ещё прошлое?

— То самое! — с ненавистью бросил голый до пояса Кир. — Которое мы грабим как хотим! Рыба на сто девятом уровне откуда берётся? Не из прошлого?..

Услышав про рыбу, Авдей с интересом повернулся к говорящему.

— Так это ж не наше прошлое! — вскричала девчушка. — Это из другого параллельного пространства!

— Значит, чужое прошлое грабим! И кто мы после этого?..

Авдей крякнул и выпил давно уже налитую вторую. Выходит, не он один ломал на досуге башку над вопросами, от которых извилины завязываются морским узлом.

А маргиналы, кажется, намерены были сцепиться всерьёз:

— Да?! А ты уверена, что нас самих никто не грабит?

— А то бы мы не заметили! — вмешался байкер.

— А если они нас уже ограбили? Одну миллисекунду назад!.. Что ты за одну миллисекунду заметишь?

Оторопели, умолкли, диковато переглянулись. «Ещё одна миллисекунда, — подумалось Авдею, — и мозги у всех переклинит. Кстати, и у меня тоже…» Но тут, слава богу, к их столику приблизился официант, больше похожий, впрочем, на жертву кораблекрушения.

— Авдей, — шепнул он, склонясь к уху посетителя. — Там тебя на выход требуют…

* * *

Видимо, угроза оставить кое-кого без пасхальной (прямиком из настоящего) стерлядки не на шутку переполошила представителей администрации. В огромном кабинете Евграфа Дмитриевича шло нечто вроде экстренного совещания. Кресла стояли полукругом, и в каждом восседал угрюмый озабоченный бюрократ.

Авдею указали на свободное место.

— Вообще не понимаю, в чём проблема, — раздражённо говорил один из присутствующих. — Землянка находится вне хроноскрёба. Какое нам до неё дело?

— Нам — никакого, — отвечали ему. — Только вот Каллистрат Фелицианович так не думает. Считает, что мы и за окрестностями должны следить… И не дай бог, если он эту землянку увидит!

— Может, снять с Мамаева кургана реставраторов? — в сомнении предложил кто-то. — Разберут по брёвнышку, сложат где-нибудь подальше… А уедет комиссия — опять соберут…

— Во-первых, там не брёвнышки — там автомобильные покрышки…

— Ну покрышки! Какая разница?

Массивный насупленный чиновник заворочался в кресле, повернулся к Авдею:

— Скажите… э-э… А насколько вам вообще дорога эта ваша землянка?

— Девятый год в ней живу… — хмуро откликнулся тот.

— М-да… — Насупленный подумал, оглядел собрание. — А других кормильцев у нас нет? — отрывисто осведомился он.

— Да есть… — отозвались в унынии. — Просто Корней Корнеевич признаёт стерлядку только от Авдея.

Последовало тяжёлое молчание, нарушаемое покряхтыванием да вздохами.

— Слушайте, господа! — встрепенулся кто-то. — Чем не выход? Провалить её в прошлое, эту землянку, пока там комиссия шастает… А потом вернуть.

— Да это всё равно что новый хроноскрёб соорудить! Сколько на это энергии потребуется?

— Вот уж с чем у нас проблем нет, так это с энергией! Два резервных реактора на третьем и на пятом уровне…

— Проще уж замаскировать её…

— Чем?

Все призадумались.

— А я знаю!.. — радостно прервал паузу молоденький чиновничек. — На двести первом — склад списанной военной техники! Купол! Маскировочный купол!..

* * *

Договорились так: купол над землянкой водрузят сегодня вечером и, сразу как прибудет комиссия, дадут знать, чтобы жилец сидел внутри и не высовывался.

Авдей спросил Евграфа Дмитриевича, не подкинет ли тот его на сто тридцать четвёртый. Чиновник сослался на занятость и вручил своему протеже суточный туристический проездной.

Что ж, тем проще.

Хотя, с другой стороны, сложнее.

Транспортными картами Авдей пользовался редко, предпочитая падать на хвост знакомым. С непривычки тут же ошибся уровнем, угодил на пятьдесят первый, в каменные джунгли. Совершенно непонятно, что заставляло отдельных граждан селиться в многоквартирных домах, когда у каждого была возможность жить в особняке, разбивать розарии на приусадебном участке и сооружать по своему вкусу беседки и бассейны. Тем не менее селились и почитали себя горожанами из горожан.

Небоскрёб в хроноскрёбе. Вот глупость-то…

Дома возносились на непредставимую высоту. В тесных улочках — толкотня, асфальтовый чад и грохот отбойного молотка. Всё как положено в наземных городах. Авдей сосредоточился, набрал нужный код и попал наконец куда хотел. То бишь в торгушку.

Там он перебрал именные кредитные карточки, полученные им в разное время от разных людей, прикинул, которая из них использовалась реже других (а то опять засекут, как с тем светильником). Выбрал, сделал заказ и через несколько минут получил снабжённый ручкой контейнер, слегка похожий на саквояж.

Через пару минут Авдей уже стоял на бетоне верхнего уровня. Дышал — и не мог надышаться. Странно: вроде и воздух тот же, и рощица, и бугорок, за которым скрывается ерик. Но в том-то вся и штука, что незримая стенка, отделяющая тебя от окружающего, — исчезла. Совершенно непередаваемое чувство.

— Тарой запасаешься?.. — полюбопытствовал крановщик постарше, кивнув на контейнер.

— А то!.. — задорно ответил Авдей и поманил пальцем того, что помоложе. — Ты что ж, друг ситный, к чужим донкам подбирался?

— Так колокольчик же! — обиженно завопил тот. — Слышу — звенит! Я тебе помочь хотел!..

— Ладно-ладно… — усмехнулся Авдей и двинулся восвояси. Спрыгнул с бетона, взошёл на бугорок, смотал закидушки. Крючки были пусты, наживка объедена.

Добравшись до землянки, бросил снасти на траву, а сам направился к узкой протоке, перегороженной с обеих сторон сеткой из нержавейки. Там он открыл наполненный водой контейнер и выпустил в самодельный этот садок три красавицы-стерлядки. Так, на всякий случай — если вдруг клёва не случится. А то ведь и впрямь Пасха на носу, да ещё и пилоту парочку обещал…

Честно говоря, рыбка, пойманная в настоящем, мало чем отличалась от той, что выхватывали из параллельного пространства на сто девятом уровне с помощью каких-то там дистанционных хроноловушек. Если и была посвежее, то не более чем на те же самые сто девять микросекунд. Во всяком случае, по вкусу разницы никакой не улавливалось.

* * *

Изнутри маскировочный купол практически был невидим. Как только его установили, Авдей раз шесть, наверное, выбирался наверх посмотреть на чудо, сотворённое устаревшей военной техникой. Нет, если, конечно, приглядеться, становилось заметно: что-то с полянкой не то. По краям травка как травка, а вот посерёдке какая-то… смазанная вроде…

Но это если приглядываться нарочно. А так, пока случайно не набредёшь, ни в жисть не заподозришь, что там внутри жильё. Кстати, в отличие от прозрачных стен хроноскрёба энергетический купол, казалось, не гасит, а усиливает звуки, стало быть, при появлении комиссии вести себя надлежит предельно тихо…

Проснулся Авдей среди ночи от женского вопля. Сначала решил: приснилось, однако вопль повторился.

Схватил фонарик, выглянул наружу. Половинки луны вполне хватало, чтобы различить поляну и метнувшегося прочь большого серого кота, обычно столовавшегося у Авдея. В рощице кто-то трещал сушняком и всхлипывал.

Светя под ноги, двинулся на шум. Девушка (та самая, с которой они днём перешли на «ты» за столиком «Безвременника») прижималась спиной к тополю, и в руке её был охотничий нож.

— Чего орёшь?

— Кошка… — выдохнула она.

— И что?

— Она же, наверное, непривитая…

Нет, они там точно все рехнулись в своём хроноскрёбе!

— Так я и сам непривитой…

Вроде успокоилась малость, спрятала нож в чехол. Получилось это у неё не сразу — руки тряслись.

— Ты как сюда попала вообще?

— У меня отмычка… — задыхаясь, сказала она, — со всеми допусками… На любой уровень, хоть наружу…

— Эх ты! Оказывается, и такие есть?

— Адик сделал.

— Кто?

— Ну… байкер… С нами за столом сидел…

— Та-ак… А сюда ты зачем?

Подалась к Авдею, ухватила за отвороты куртки.

— Твою землянку хотят демонтировать!

Тот осклабился:

— Пускай они её найдут сначала…

— Найдут! — в отчаянии бросила девушка. — Эти… из отдела доместикации… договорились Каллистрата Фелициановича прямо к землянке вывести…

— Зачем?

— Корнея Корнеича подсидеть хотят…

Судя по всему, речь шла о тех двоих, что удостоили Авдея утренним визитом. Он осторожно открепил девичьи пальцы от своей куртейки и вернул их на безопасное расстояние.

— Откуда знаешь?

— Кир сказал.

— А оноткуда?

— Так у него отец там работает… Мы завтра на акцию протеста выходим… в триста четвёртом…

— Почему именно в триста четвёртом?

— Ну так акции протеста только там и разрешены… в триста четвёртом…

Авдей смотрел на неё чуть ли не с умилением. Такой страх перед нулевым уровнем, перед дикой природой — и всё-таки отважилась выбраться наверх, найти… Ещё и ночью!

— А кто он такой, этот Каллистрат Фелицианович? Что-то, я смотрю, все его боятся…

— Каллистрат Фелицианович?.. — переспросила она, моргая. — Н-ну… как же!.. Этот… куратор… из столицы…

— Ладно, — сказал Авдей. — Будем считать, я понял. Спасибо за предупреждение… И-и… знаешь, что? Давай-ка я тебя до бетонки провожу. А то, не дай бог, кошки покусают, вороны заклюют. Вороны, они ведь тоже непривитые…

— Может, лучше в землянку?.. — робко предложила она. — А утром я…

— Э, нет! — решительно пресёк он это поползновение. — Не теперь…

Чёрт её разберёт, вдруг несовершеннолетняя!..

* * *

Возле самого бетона Варвара (так звали отчаянную натуралку) произвела ещё одну попытку соблазнить Авдея, и тому, следует заметить, едва удалось уклониться. Откупился обещанием, что скоро увидятся в хроноскрёбе…

Когда он достиг своей берлоги, почти уже рассвело. И тут, как нарочно, поступил сигнал о прибытии комиссии. Хорошо хоть проводить успел!

Утренняя рыбалка, понятное дело, накрылась. Авдей ругнулся, включил фонарик и принялся собирать валяющиеся посреди поляны снасти. Отнёс всё вниз, причём чуть не расшибся, споткнувшись по дороге о силовую установку, питавшую купол.

Подумав, снял с полки Аристотеля, выбрался по кирпичной лесенке наружу, пристроился на верхней ступеньке и, подождав, пока развиднеется окончательно, приступил к чтению. Каждый раз переворачивать страницу было незачем — как всегда, вполне хватило той одной, на которой книга раскрылась.

Аристотеля он любил читать потому, что великий грек сплошь и рядом рассуждал о нём, об Авдее. Чаще, правда, бранил.

«Тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств, живёт вне государства, — всё легче и легче разбирал Авдей проясняющиеся с каждой минутой слова, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек».

Отложил книгу на кирпичи, призадумался. Так кто же он всё-таки: недоразвитое существо или сверхчеловек?

И не одно ли это и то же?

На корявую старую вербу слетел скворец. Для начала пощёлкал, посвистал по-своему, потом начал всех передразнивать: мяукал, тарахтел по-сорочьи, изображал скрип Авдеевой двери, наконец наежинил пёрышки на груди и весьма точно воспроизвёл трель иволги.

Хорошо хоть звон закидушки копировать не научился!

* * *

Стоило выглянуть солнышку, нагрянула комиссия. Пешком, что характерно. Никаких вертолётов, никакого наземного транспорта.

Впереди бодро шествовал высокий жилистый старик с брюзгливым и несколько обвисшим лицом — должно быть, тот самый Каллистрат Фелицианович, при одном имени-отчестве которого все вокруг трепетали. Местное начальство следовало за ним, чуть приотстав. То ли из почтения, то ли притомились с непривычки. Всех, понятное дело, подняли с постелей засветло, но на открытую позевоту никто не осмеливался.

Авдей хотел перебраться внутрь, потом подумал: зачем? Кто его под куполом увидит?

— Вот, Каллистрат Фелицианович, — лебезил один из свиты. — Как видите, всё приведено в естественный, я бы даже сказал, экологически чистый вид…

— Естественный, говоришь?.. — раздался зловеще-скрипучий голос высокого гостя. — А это как понимать прикажешь?

Все взглянули — и обмерли. Меж травянистыми бугорками вилась тропинка.

— Ну так это, наверное… зверьё протоптало… на водопой…

— Прямо отсюда и протоптало?

Действительно, в каком-нибудь десятке шагов посреди поляны стёжка внезапно обрывалась.

Каллистрат Фелицианович приблизился к месту её зачатия и уставился в упор на незримого ему Авдея. Глаза у старика были водянистые, беспощадные. Сердце тоскливо сжалось. Значит, всё-таки переселяться на двести с чем-то сороковой… Или копать новую нору где-нибудь на отшибе… Эх вы, хроноскрёбыши! Даже замаскировать как следует не сумели…

— Эх вы… — словно подслушав мысли Авдея, с горьким упрёком произнёс Каллистрат Фелицианович, — хроноскрёбыши… Ну-ка выключите эту вашу… технику!

Евграф Дмитриевич (он тоже смотрел в сторону Авдея) беспомощно развёл ладони. Тот, кому адресован был этот жест, понуро сошёл на гладкий глиняный пол землянки, поставил Аристотеля на место и, взяв со стола пульт, отключил установку. Снова поднялся по кирпичной лесенке наружу и застал там немую сцену.

Ближе всех к нему стоял изумлённо отшатнувшийся Каллистрат Фелицианович. Свита застыла в различных, но одинаково исполненных горя позах. И только на лицах тех двоих из отдела доместикации отчётливо читалось злорадство.

— Как звать? — потребовал к ответу старческий голос.

Хочешь не хочешь, пришлось представиться:

— Авдей…

— И ты здесь… живёшь?

— Живу…

Глава комиссии переводил суровый взгляд с браконьера на его жилище и обратно.

— Рыбкой небось снабжаешь? Этих…

— Рыбкой…

— И как клёв?

— По-разному…

Старик повернулся к сопровождающим, властно заломил бровь.

— Так, господа конспираторы, — тяжко изронил он. — Можете быть свободны, я вас здесь больше не задерживаю. Через час жду всех в кабинете Корнея Корнеича…

Свита поспешила ретироваться.

— Снасти покажь… — буркнул Каллистрат Фелицианович.

Сошли по лесенке, зажгли светильник, осмотрели снасти.

— Так, может, у тебя и «казанка» где-нибудь на бережку в кустах припрятана?

— Кто припрятан? — не понял Авдей.

Высокий гость покосился на него с сожалением.

— Молодой… — ворчливо промолвил он. — Не застал… Лодка была такая… дюралевая — «казанка». И мотор «Вихрь»… расточенный… форсированный… Скурмы догнать не могли!

— Кто?

Каллистрат Фелицианович оделил невежду презрительным взглядом.

— Рыбнадзор, — скрипуче пояснил он. — Я смотрю, никакой ты не браконьер — так, сявка… — Внезапно старческие глаза затуманились, возмечтали, сухие губы сложились в подобие улыбки. — Эх, помню… Начнут догонять — мы нырь в протоку! А им-то — тесно! Они-то — на подводных крыльях… М-да…

Порывисто повернулся к Авдею, взял за локоть.

— Слушай! Через недельку… когда вся эта канитель кончится… Рыбалку мне сообразишь, а?..

— А-а… — опасливо начал тот.

— А вздумаешь кочевряжиться, — насупился грозный старец, — приму к тебе меры… Что? Как? Сможешь?

— Смогу, — сказал Авдей.