Избранные жития святых III-IX вв. [святитель Димитрий Ростовский] (fb2) читать онлайн

Избранные жития Святых III-IX вв.

Житие святого отца нашего Григория Чудотворца, епископа Неокесарийского

(Память его празднуется месяца ноября в 17-й день)

Святой Григорий происходил из славного и великого города Неокесарии¹ от родителей-язычников. В молодые годы он потерял их. Занявшись изучением эллинской премудрости², начал он уразумевать и совершеннейшую премудрость, которая состоит в познании Единого Истинного Бога; из творений познавал он Творца и старался благоугождать Ему незлобием и целомудренной жизнью. Ознакомившись со святым евангельским учением, он немедленно стал последователем его и, приняв крещение, старался жить по заповедям Христа, в чистоте и нестяжательности, отказался от всей суеты мирской, богатств, гордости, славы и временных наслаждений. Отказавшись от угождения плоти, Григорий пребывал в великом воздержании, умерщвляя свою волю, и оберегал чистоту своего девства так строго, что в течение всей жизни, от чрева матери до блаженной кончины своей, не познал плотского греха и сохранил себя от скверны, чтобы быть угодным Единому Чистому и Безгрешному, от Безгрешной Девы рожденному Христу Богу. Предавшись Ему от юности, с помощью Его он преуспевал от силы к силе, от добродетели к добродетели и проходил путь жизни беспорочно: за то возлюбил его Бог и люди добрые, а злые ненавидели.

Когда он, будучи еще юношей, изучал в Александрии философию и врачебное искусство вместе со многими юношами, стекавшимися туда из всех стран³, то целомудренная и непорочная жизнь его возбудила ненависть его сверстников. Будучи невоздержанны и порабощены страстями, они жили нечисто, входя в дома блудниц, как было в обычае у языческих юношей; а святой Григорий как юноша христианский уклонялся от этого пагубного пути, избегал нечистоты и ненавидел беззаконие; как крин среди терния⁴, так среди нечистых светился он своей чистотой. Многие знали о его чистой и непорочной жизни, и за то многие достойные философы и граждане весьма почитали его и славили; сверстники же, не будучи в состоянии смотреть на юношу, который воздержанием и чистотой превосходил не только юношей, но и старых, замыслили распространить худой слух между людьми, будто и он жил так же нечисто, как и прочие, и тем помрачить ту добрую славу, которой по справедливости он пользовался между людьми. Они научили какую-то блудницу, чтобы она оклеветала и разнесла худую молву о неповинном и чистом сердцем отроке. Однажды, когда святой на виду всех беседовал с достойными философами и первейшими учителями, блудница, наученная сверстниками святого, приступила к нему, бесстыдно прося у него должной платы за совершенный будто бы с нею плотский грех. Это слышали все и удивились; одни соблазнились, считая это за истину, а другие, зная чистоту и непорочность Григория, не дали веры словам бесстыдной блудницы и отгоняли ее. Она же, громко крича, докучала святому, чтобы он отдал плату за совершенное любодеяние. О, как совестно стало святому Григорию, когда такие бесстыдные и несправедливые нарекания женщины, явно грешной, услышал он в присутствии столь многих честных людей! Как чистая девица, покраснел он в лице, однако, будучи незлобивым и кротким, не сказал блуднице ничего жестокого, нимало не показал гнева, не стал оправдываться и представлять свидетелей своей неповинности, но кротко сказал одному из своих друзей:

— Дай скорее ей плату, сколько требует, чтобы она ушла от нас, не докучая нам более.

Друг тотчас отдал ей, сколько она хотела, искупая неповинного Григория от стыда. Бог же, верный на небесах Свидетель, открыл эту неправду следующим образом. Он допустил духа нечистого к бесстыдной и льстивой блуднице, и когда она приняла в руки неправедную мзду, то сейчас приняла лютую казнь, ибо бес напал на нее и начал ее мучить перед всеми. Блудница упала на землю, вопила страшным голосом, трепетала всем телом, скрежетала зубами и приходила в оцепенение, испуская пену, так что все предстоявшие исполнились великого страха и ужаса, видя столь скорое и лютое отмщение за неповинного юношу. И не перестал мучить ее бес до тех пор, пока святой не сотворил о ней прилежной молитвы к Богу и тем отогнал от нее беса. Это послужило началом чудес юного Григория, добродетелям которого дивились и старцы.

У Григория был благоразумный и добронравный друг по имени Фирмиан, родом из Каппадокии. Открыв ему свою заветную мысль — оставить все и служить Единому Богу, Григорий нашел, что и Фирмиан имеет ту же мысль и желает идти тем же путем. По взаимному совету оба они оставили мирскую философию, оставили языческие училища и начали учиться христианской премудрости и тайнам Божественного Писания. В то время среди учителей Церкви Христовой славился знаменитый Ориген⁵. Придя к нему вместе с другом своим Фирмианом, святой Григорий стал учиться у него и, пробыв у него довольно времени, возвратился на родину свою, в Неокесарию. Граждане неокесарийские и все, знавшие его, видя его великую премудрость, хотели, чтобы он был среди сограждан в почете и принял на себя обязанности судьи и градоправителя. Но Григорий, избегая гордости, пустой славы человеческой и тех многочисленных сетей, которыми враг опутывает мир, оставил свой родной город и, поселившись в пустыне, жил в глубоком уединении, для одного Бога — в каких подвигах и трудах, о том знает лишь один «Создавший все сердца» наши и «Знающий все дела» наши⁶.

Когда святой Григорий пребывал в пустыне и упражнялся в богомыслии, узнал о нем блаженный Федим, епископ каппадокийского города Амасии⁷, и захотел извести его из пустыни на служение Церкви Христовой, поставить его святителем и учителем, ибо он провидел в нем благодать Божию и то, что он будет великим столпом. Церкви и утверждением веры. Святой Григорий также имел дар прозорливости, и, узнав, что епископ хочет взять его из пустыни на служение Церкви, скрывался от него, считая себя недостойным такого сана, и переходил в пустыне с места на место, чтобы не быть найденным. Блаженный Федим прилежно искал его и с мольбой призывал к себе из пустыни, но, не будучи в состоянии разлучить пустыннолюбца с его пустыней и привести в Амасию для хиротонисания, совершил дело, по-видимому, странное и необычное. Движимый Духом Божиим и распаляемый ревностью ко Святой Церкви, он не затруднился тем, что не пришел к нему Григорий и что между ними лежало немалое расстояние — от города Амасии до той пустыни, в которой жил Григорий, было три дня пути; не затруднился епископ Федим таким расстоянием между ними и посвятил Григория, находившегося вдали от него, во епископа Неокесарийского. Устремив взор к Богу, он сказал:

— Всеведущий и Всемогущий Боже, призри в час сей на меня и на Григория и сотвори действенным посвящение благодатию Твоею.

Об этом свидетельствует святой Григорий Нисский, описывая житие сего святого⁸; подтверждение этому есть и в Минейном каноне, повествующем об этом так: «Божий предстатель, ревностию распаляем, помаза тя, Федим, не пришедша, отче, Богу всяческая ведящему благочестно уповав, и честному твоему житию надеявся, богоглаголиве Григорие⁹».

Так сотворил блаженный Федим Григорию необычное посвящение, и святой Григорий, хотя против желания, повиновался принять церковное управление: ибо как мог он противиться воле Господней? Прежде же всего прибег он к молитве, прося помощи свыше на таковое дело.

В то время начинала распространяться ересь Савелия и Павла Самосатских¹⁰. Святой Григорий был по поводу ее в недоумении и прилежно молил Бога и Божию Матерь об открытии ему истинной веры. Когда однажды ночью он молился о том особенно прилежно, явилась ему Пречистая Дева Мария, сиявшая, как солнце, с Иоанном Богословом, облаченным в архиерейские одежды. Указывая рукой Своей на Григория, Пречистая повелела Иоанну Богослову научить его, как подобает веровать в Тайну Святой Троицы. И по повелению Божией Матери святой Григорий был научен святым Иоанном Богословом в течение малого времени великим Божиим Тайнам и почерпнул из неисчерпаемой глубины премудрости Божественное знание. Слова откровения, сказанные Иоанном Богословом, были следующие: «Един Бог, Отец Слова Живого, Премудрости Ипостасной Силы и Образа Вечного, Совершенный Родитель Совершенного, Отец Сына Единородного. Един Господь, Единый от Единого, Бог от Бога, Образ и Изображение Божества, Слово действенное, Премудрость, объемлющая состав всего существующего, и творческая Сила всей твари, Истинный Сын Истинного Отца, Невидимый, Нетленный, Бессмертный и Присносущный Сын Невидимого, Нетленного и Присносущного Отца. И Един Дух Святой, Который имеет существо от Отца и явлен людям чрез Сына, Совершенный Образ Совершенного Сына, Жизнь, Причина всего живого, Источник Святой, Святыня, подающая освящение, в Котором открывает Себя Бог Отец, Иже над всеми и во всем, и Бог Сын, Иже чрез всех, Троица Совершенная, славою, вечностью и царством неразделяемая и неотчуждаемая. Итак, в Троице нет ничего сотворенного, или служебного, или привнесенного, как бы прежде не бывшего, а впоследствии привзошедшего. Итак, ни в чем у Сына не было недостатка пред Отцом и у Святого Духа пред Сыном, но непременна и неизменна есть всегда та же Троица».

После сего видения святой Григорий записал своей рукой слова, сказанные ему святым Иоанном Богословом, и это писание его было хранимо в неокесарийской церкви в течение многих лет¹¹.

После того святой Григорий направился в Неокесарию. Тогда вся Неокесария пребывала во тьме идолопоклонства; великое множество идолов и храмов идольских было в этом городе. Ежедневно приносились многие жертвы идолам, так что весь воздух был полон смрада, исходившего от закалываемых и сожигаемых в жертву животных, и лишь всего 17 человек верующих было в столь многолюдном городе.

Когда святой Григорий шел в Неокесарию, на пути ему пришлось проходить мимо одного идольского храма. Был вечер, и надвигался сильный дождь; по необходимости святому и его спутникам пришлось войти в этот идольский храм и в нем заночевать. В храме том было много идолов; в них жили бесы, которые являлись своим жрецам и беседовали с ними. Проведя там ночь, святой Григорий сотворил обычные свои полуночные и утренние песнопения и молитвы и знаменовал крестным знамением воздух, оскверненный бесовскими жертвами. Устрашившись крестного знамения и святых молитв Григория, бесы оставили свой храм и идолов и исчезли. Утром святой Григорий с друзьями своими двинулся в дальнейший путь, а идольский жрец вошел в храм по обычаю своему, желая принести жертву бесам, но не нашел бесов, ибо они оттуда бежали. Не являлись ему бесы и тогда, когда он стал приносить им жертвы, как прежде они обыкновенно являлись; и недоумевал жрец, по какой причине его боги оставили храм свой. Усердно молил он их, чтобы возвратились они на свое место, а они издалека вопили:

— Не можем мы войти туда, где был в прошлую ночь странник, который шел из пустыни в Неокесарию.

Жрец, слыша это, поспешил за Григорием, настиг его, остановил и с гневом стал кричать на него, упрекая его в том, что он, будучи христианином, дерзнул войти в храм богов их и что боги из-за него возненавидели это место и удалились; грозил ему судом царским, намереваясь тотчас насильно вести его к мучителям. Святой Григорий, кроткими и мудрыми словами утоляя гнев жреца, сказал наконец:

— Бог мой так всемогущ, что и бесам повелевает, и мне дал такую силу над ними, что они и против воли послушают меня.

Жрец, услышав это, укротил свой гнев и умолял святого, чтобы он повелел богам языческим возвратиться в их храм. Святой, вырвав из своей книжки небольшой листок, написал на нем такие слова: «Григорий — сатане: войди» — и подал этот листок жрецу, повелевая ему положить его на алтаре скверных богов его. И тотчас возвратились бесы в храм и беседовали со жрецом, как и раньше. Жрец ужаснулся, удивляясь божественной силе святого Григория, с помощью которой он словом повелевает бесами, и те слушают его; поспешил снова за ним, настиг его, когда тот еще не дошел до города, и спрашивал, откуда имеет он такую силу, что языческие боги боятся его и слушают его повелений. Святой Григорий, видя, что сердце жреца восприимчиво к вере, начал поучать его о Едином Истинном Боге, все создавшем словом Своим, и передал ему тайну святой веры. В то время как они, беседуя, держали путь, жрец стал умолять святого Григория, чтобы он для видимого удостоверения веры своей показал какое-либо чудо. И вот увидели они громадный камень, который, как казалось, никакая сила не могла сдвинуть с места; но Григорий именем Христовым повелел двинуться ему с места своего, и камень двинулся и перешел на другое место, куда хотел жрец. Страх объял жреца при виде этого преславного чуда, и исповедал он:

— Един есть Истинный и Всесильный Бог, Григорием проповедуемый, и нет иного, кроме Него, — и тотчас уверовал в Него, и распространил весть о сем событии всюду так быстро, что в Неокесарии народ узнал о чудесах Григория и о власти его над бесами раньше, чем сам Григорий пришел туда¹². О приходе же его узнал весь город, и множество народа вышло навстречу ему, желая увидеть его, так как слышали, что он словом передвинул великий камень на другое место и что богам их повелевает, и они слушают его.

Входя в первый раз в великий город при необыкновенной для него обстановке, святой Григорий не изумился такому множеству народа, собравшемуся ради него, но, идя как бы по пустыне, смотрел только как бы внутрь себя и на дорогу, не обращаясь ни к кому из собравшихся около него. И это самое показалось народу еще выше и удивительнее чуда, произведенного святым над камнем. Григорий входил в город, отовсюду теснимый сопровождавшими, как будто весь город уже почтил его святительство. Но, освобождая себя от всякого житейского бремени, святой не обращал на то внимания. Когда он вошел в город, ему для успокоения нигде не было даже дома, ни церковного, ни собственного, и спутники его пришли в смущение и беспокойство, где им пристать и у кого найти себе кров. Но учитель их, богомудрый Григорий, успокаивая их и вместе как бы укоряя за малодушие, говорил:

— Что это вы, как будто находящиеся вне покрова Божия, беспокоитесь, где можно вам успокоить ваши тела? Ужели для вас малым домом кажется Бог, хотя о Нем мы и живем, и движемся, и есмы? Или тесен для вас кров небесный, что вы ищите кроме сего другого жилища? Да будет забота у вас о том лишь одном доме, который есть собственность каждого, который созидается добродетелями и воздвигается в высоту; о нем одном мы должны заботиться, чтобы такое жилище не было неустроено у вас...

Когда святой Григорий поучал так своих спутников, находившийся при этом один именитый и богатый гражданин по имени Мусоний, видя, что у многих одно и то же желание и забота — как бы принять сего великого мужа в свои дома, предупреждая прочих, обратился к Григорию с просьбой остановиться у него и почтить своим входом его дом. Другие просили святого о том же, но он, исполняя просьбу первого, остановился в доме Мусония.

Когда Григорий вступил в Неокесарию, то нашел там только 17 человек верующих, весь же город поклонялся бездушным идолам и служил бесам. Тогда Григорий стал молить Бога в тайне сердца своего: да призрит Он на создание Свое и такое множество заблудших и погибающих людей, да просветит и обратит на путь спасения. Пребывая в доме Мусония, святой Григорий стал учить неверующих познанию Истинного Бога. Слушавших слово его сначала было малое число, но прежде нежели окончился день и зашло солнце, их столько присоединилось к первому собранию, что они составили уже толпы народа.

Помощь Божия настолько споспешествовала ему, что и одного дня не проходило без приобретения для Церкви душ человеческих. Множество людей с женами и детьми собиралось в дом Мусония к святому Григорию слушать учение его и видеть совершавшиеся им чудесные исцеления¹³: ибо он отгонял от людей духов лукавых, исцелял всякие болезни, и день ото дня верующие присоединялись к Церкви, и умножалось число их. В непродолжительное время на средства людей, уверовавших в Господа, Григорий создал дивную церковь; святому отдавали на строение церковное все, что имели, и открывали свои сокровищницы, дабы брал он, сколько требуется, на благолепие дома Господня, на питание сирот и служение больным. Так возрастало в Неокесарии слово Божие, вера святая распространялась, многобожие идольское разрушалось, приходили в запустение мерзкие их храмы, сокрушались идолы, а имя Единого Всесильного Бога и Господа нашего Иисуса Христа было величаемо и прославляемо в Неокесарии, и силою Божией через святого Григория совершались предивные и страшные чудеса.

Следующее чудесное видение, по свидетельству святого Григория Нисского, особенно способствовало утверждению Церкви Христовой в Неокесарии и умножению там числа верующих.

В городе, согласно древнему обычаю, совершался некоторый всенародный языческий праздник в честь одного местного божества; на этот праздник стекалась почти вся область, так как сельские жители праздновали вместе с городом. Во время праздника театр был переполнен собравшимися, все стремились ближе к сцене, желая лучше видеть и слышать, отчего поднялся сильный шум и смятение, вследствие чего у народа исторгся общий вопль: все взывали к чествуемому божеству, чтобы оно дало ему простор. «Зевс, — восклицали неверные, — дай нам место!» Услыхав эту безрассудную молитву, святой Григорий послал одного из своих прислужников сказать, что скоро будет дан им простор даже более того, о каком они молятся. Эти слова его оказались печальным приговором: вслед за этим всенародным празднеством в городе распространилась губительная язва, с веселыми песнями смешался плач, так что веселье для них превратилось в горе и несчастье, а вместо звуков труб и рукоплесканий город оглашался непрерывным строем плачевных песен. Болезнь, появившись в городе, распространилась быстрее, чем можно было ожидать, опустошая дома подобно огню, так что храмы наполнились зараженными язвой, бежавшими туда в надежде исцеления; около источников, ключей и колодцев толпились томимые жаждой в беспомощной болезни; но и вода была бессильна угасить болезненный жар. Многие же сами уходили на кладбища, так как оставшихся в живых недостаточно было для того, чтобы погребать умерших. И это бедствие поражало людей неожиданно, но как будто какой призрак приближался сначала к дому, где имела появиться зараза, а затем уже следовала гибель. После того как для всех, таким образом, стала ясной причина болезни: что призванный ими демон злобно исполнил их просьбу, доставив городу посредством болезни этот злосчастный простор, — все они обратились к святому Григорию, умоляя его остановить распространение болезни силой проповедуемого им Бога, Которого Единого они теперь исповедуют Истинным, владычествующим над всеми Богом. И как скоро являлся призрак тот, предвещая появление язвы в доме, у подвергшихся такому бедствию оставалось одно средство спасения, чтобы вошел в тот дом святой и молитвой отразил проникшую в дом болезнь. Когда же молва об этом от тех, которые в числе первых спаслись от язвы таким образом, очень скоро распространилась между всеми, то было оставлено все, к чему прежде прибегали по своему неразумению: оракулы, очищения, пребывание в капищах идольских, так как все обратили взоры свои к великому святителю и каждый старался привлечь его к себе для спасения своего семейства. Наградой же для него от спасенных было спасение душ, ибо когда его благочестие было засвидетельствовано таким опытом, то для познавших на самом деле силу веры не было причины медлить с принятием Таинства Христова. И в какой мере во время здоровья они недуговали своими помыслами относительно восприятия Таинства, в такой мере телесной болезнью укрепились в вере. Когда таким образом обличено было заблуждение идолопоклонства, все обратились к имени Христову: одни, будучи приведены к истине приключившейся им болезнью, другие — прибегнув к вере во Христа как к предохранительному врачевству против язвы¹⁴.

После этого всеобщее благоговейное уважение к святителю Григорию еще более укрепилось в Неокесарии. Жители как самого города, так и его окрестностей, пораженные апостольскими чудесами святого, верили, что все, что он ни говорит и ни делает, делает и говорит Божественною силою. Посему и в спорных житейских делах никакого другого судилища не знали выше его, но всякий спор и все неудоборазрешимые запутанные дела разрешались его советами. Отсюда, через благодатное влияние святого Григория, водворились в городе справедливость и мир, и никакое зло не нарушало взаимного согласия.

Два брата, получив по смерти отца в наследство много имения, мирно разделили его между собой. Но у них было одно большое озеро, о котором они сильно спорили, ибо тот и другой хотели всецело владеть им. Судьей себе избрали они Чудотворца Григория. Придя к ним на озеро, он приложил много усилий, чтобы помирить их, но не имел никакого успеха: оба брата были упорны, и один другому не хотел уступить своей части в озере. После многих раздоров и распрей они уже хотели вступить друг с другом в битву, ибо у того и другого было много сторонников, и святой едва мог отговорить их в тот день от сражения. Настал вечер, все разошлись по домам, отложив сражение до утра, а святой остался при озере один и, всю ночь проведя в молитве, повелел озеру именем Господним, чтобы оно высохло все, так чтобы не осталось ни одной капли воды, ни даже влаги, и чтобы земля стала удобной к паханию и сеянию. И совершилось по слову святого; внезапно — неизвестно куда — скрылась вода, и земля стала суха. Утром оба брата со множеством вооруженных людей пришли к озеру, чтобы посредством битвы завладеть им, и не нашли ни одной капли воды на том месте, где было озеро: земля оказалась настолько высохшей и покрытой растениями, как будто там никогда и не было воды. Пораженные таким чудом, братья невольно примирились между собой, все же люди прославляли Бога. Таков был праведный суд, сотворенный Чудотворцем: где не могло быть мира между братьями, а предстояла брань, там уничтожил он самый повод к брани, иссушив озеро водное, чтобы не иссякла любовь братняя.

В стороне той протекала река Ликос¹⁵. В весеннее время она выступала из своих берегов и, широко разливаясь, потопляла близлежащие селения, поля, огороды и сады, причиняя гибель посевам и большой ущерб людям. Люди, жившие по берегам той реки, услышав о святом Григории, Неокесарийском чудотворце, что он имеет власть над водами (ибо он повелел великому озеру — и оно высохло), собрались все от мала до велика и, придя к святому, припали к ногам его, умоляя, чтобы он умилосердился над ними и укротил разлив реки, ибо тогда эта река необычно наполнилась водой и потопила много селений. Святой сказал им:

— Сам Бог положил предел рекам, и они не могут иначе течь, а только так, как Бог им повелел.

Они же с еще большим усердием умоляли святого. Видя скорбь их, святой, встав, пошел с ними к той реке и, придя на те берега, в которых течет сам поток речной, когда река бывает не наводнена, там водрузил жезл свой, сказав:

— Христос мой тебе повелевает, река, чтобы не переходила ты пределов своих и не разливала своих вод далее, но текла бы стройно в этих берегах своих.

Тотчас тот водруженный святым жезл возрос в великий дуб, а воды собрались в свое русло между берегами, и с того времени река та никогда не выливалась из берегов, но когда поднимались воды и приближались к дубу, немедленно возвращались обратно и не потопляли трудов человеческих¹⁶.

Святой чудотворец пожелал создать церковь на одном красивом месте близ горы. Когда он стал полагать основание, место оказалось тесным, а сделать его пространнее нельзя было, так как мешала гора. Тогда святой стал на молитву и, помолившись, повелел горе именем Иисуса Христа двинуться и отступить от места своего, насколько нужно было для построения церкви, — и тотчас потряслась гора, двинулась и отступила дальше, делая место достаточным для пространного основания церкви. Такова была вера этого угодника Божия, что и горы переставляла! Много неверных, видя это чудо, обращалось ко Господу и принимало крещение от святого. Слава о нем повсюду распространилась по причине великих чудес, являемых от него Божией силой, которой он был исполнен.

Слух о таких чудесах распространился по всей стране, и все уверовали, что они производятся силой веры во Христа, и пожелали быть общниками сей веры, свидетельствуемой сими чудесами. Посему из одного соседнего города по имени Команы¹⁷ явилось к святителю посольство с просьбой утвердить у них Церковь и поставить им достойного епископа. Святой Григорий исполнил их прошение и пробыл у них несколько дней, утверждая их в вере и благочестии. Когда же наступило время избрания епископа, святой, к удивлению всех, указал как на достойного сей высокой чести на одного благочестивого и богоугодного мужа по имени Александр, который ранее был простым угольщиком. Таким образом, святой Григорий Чудотворец явился благодетелем городу, обнаружив сокровенное у жителей Команы сокровище, которое стало украшением Церкви¹⁸.

Когда святой Григорий возвращался оттуда, некие неверующие иудеи захотели посмеяться над ним и показать, что он не имеет в себе Духа Божия. Они сделали так: на пути, где должно было идти святому, иудеи положили одного из своей среды, как бы умершего, нагим, а сами стали над ним рыдать. Когда Чудотворец шел мимо них, они начали молить его, чтобы он оказал умершему милость и покрыл тело его одеждой. Он снял с себя верхнюю одежду и, отдав им, пошел дальше. Иудеи стали радостно насмехаться и ругаться над святым, говоря: «Если бы он имел в себе Духа Божия, то узнал бы, что лежит человек не мертвый, а живой», — и стали звать своего товарища, чтобы он встал. Но Бог воздал им за такое поругание, сотворив товарища их на самом деле мертвым. Они, думая, что он уснул, толкали его в ребра, чтобы пробудить, и громко взывали над ним, но ответа не было, ибо он уснул вечным сном. Видя его мертвым, они стали рыдать уже на самом деле; так смех обратился для них в плач, и похоронили мертвые мертвеца своего.

На дальнейшем пути в одном месте той страны составилось под открытым небом благочестивое собрание верующих, и все удивлялись поучениям святого Григория, но один мальчик вдруг стал громко восклицать, что святитель не от себя говорит это, но кто-то другой, стоящий близ него, произносит слова. Когда по окончании собрания привели к нему мальчика, Чудотворец сказал присутствующим, что отрок одержим злым духом, и тотчас же, сняв омофор и приложив к дыханию уст своих, возложил его на юношу. Тогда юноша стал биться, кричать, бросаться на землю, метаться туда и сюда, как то бывает с бесноватыми. Святой возложил на него руку — и припадки юноши прекратились; бес оставил его, и он, придя в прежнее состояние, уже не говорил более, что видит кого-то говорящего около святого Григория, и получил совершенно исцеление.

Когда в царствование нечестивого Декия¹⁹ началось гонение на христиан и вышло царское повеление повсеместно принуждать христиан к поклонению идолам, а неповинующихся мучить и губить, тогда святой Григорий дал совет своей пастве, чтобы всякий, кто не имеет силы и дара Божия претерпевать лютые муки, укрылся, дабы кто-либо, дерзновенно отдавшись мучителям, не испугался бы потом при виде страшных мук и, чувствуя себя не в состоянии вынести их, не отпал бы от Бога. «Лучше, — говорил Григорий, — укрыться на короткое время и ждать Божия призыва и помощи к подвигу мученическому». Подавая верным такой совет, он и сам, взяв одного из диаконов своих, удалился в пустыню и скрывался там от неверных. Мучители, посланные от царя, придя в город Неокесарийский, прежде всего искали Григория как представителя всех христиан и пастыря словесных овец в той стране. Кто-то из неверных, узнав, что он скрывается в горе, возвестил об этом воинам и довел их до той горы; они же поспешно двинулись на гору, как псы, стремящиеся за добычей на охоте, и как волки, которым нужно похитить овцу. Святой Григорий, видя, что воины приближаются и что нельзя бежать и укрыться от них, воздел руки свои к небу, вручая себя защите Божией, и диакону своему повелел сделать то же. Оба стояли с простертыми дланями и молились; а воины по всей горе прилежно искали святого и не нашли, ибо не могли его видеть даже и тогда, когда несколько раз проходили мимо. После многих поисков они возвратились без успеха и, сходя с горы, говорили тому, кто их привел:

— Никого не нашли мы на этой горе, только видели два дерева, стоящие неподалеку одно от другого.

А тот, поняв, что здесь было чудо, оставив их, сам пошел на гору и, найдя святого с диаконом, стоявших на молитве, припал к ногам Григория, высказывая желание быть христианином, чего и сподобился, и из гонителя сделался рабом Христовым и стал скрываться с прочими христианами.

Однажды, вознося обычные свои молитвы к Богу, святой Григорий смутился и в страхе долгое время стоял молча, как бы смотря на некоторое умилительное зрелище. Когда же прошло достаточно времени, он просветился лицом и, исполнившись радости, начал громким голосом благодарить Бога и петь торжественную песнь, взывая: «Благословен Господь, Который не дал нас в добычу зубам их!»²⁰

Диакон спросил его:

— Какая причина, отче, такой перемены с тобой, что теперь являешься ты радостным?

Святой отвечал:

— Я видел, чадо, дивное видение: малый юноша боролся с великим диаволом и, одолев его, поверг на землю и победил.

Диакон же не понимал значения сказанного. Тогда святой снова сказал:

— Ныне некий христианский юноша по имени Троадий²¹ был приведен на суд мучителя, после многих тяжких мук за Христа был убит и, торжествуя, восходит на небо. Я сначала был смущен, ибо боялся, чтобы муки не одолели его и чтобы он не отвергся Христа, а теперь радуюсь, видя, что он окончил подвиг мучения и восходит на небо.

Диакон, слыша это, дивился тому, что святой видит вблизи то, что происходит далеко. Потом он стал умолять своего богоносного учителя, чтобы он позволил ему посмотреть своими глазами и узнать о происшедшем и не запрещал ему побывать на том самом месте, где совершилось это дивное событие. На предостережения Григория, что опасно идти к убийцам, диакон с верой отвечал, что он, несмотря на то, смело решается, надеясь на помощь его молитв.

— Поручи меня Богу, — говорил он святому, — и никакой страх врагов не коснется меня.

И когда Григорий своей молитвой ниспослал ему как бы некоего спутника помощь Божию, диакон с уверенностью совершил путь, не укрываясь ни от кого из встречавшихся. Придя к вечеру в город и утомившись от путешествия, он почел необходимым облегчить свое изнурение омовением в бане. В том месте обитал некий демон, пагубная сила которого действовала на приближавшихся сюда во время ночной темноты и умерщвляла многих, отчего в эту баню не ходили и не пользовались ею после захождения солнца. Подойдя к бане, диакон просил приставника отворить ему дверь и позволить совершить в бане омовение; но тот уверял его, что никто из осмелившихся мыться в этот час не выходил невредимым, но что после вечера здесь всеми овладевал демон и что многие по незнанию уже подверглись неисцелимым болезням, возвращаясь вместо ожидаемого облегчения с плачем и воплем. Но диакон еще более утвердился в своем намерении, и приставник, уступая его непреклонному желанию, отдал ему ключ, сам удалившись на далекое расстояние от бани. Когда диакон, раздевшись, вошел в баню, демон употреблял против него различные страхи и ужасы, показывая всевозможные призраки в виде огня и дыма, зверей и людей. Но диакон, защищая себя крестным знамением и призывая имя Христово, без вреда для себя прошел первое отделение бани. Когда же он вошел во внутреннюю часть, окружен был еще более ужасными видениями. Но он тем же оружием рассеял и эти действительные и кажущиеся страхи. Наконец, когда он уже выходил из бани, демон пытался задержать его, силой заключив двери. Но помощью знамения креста дверь была отворена. Тогда демон возопил к диакону человеческим голосом, чтобы он не считал своей ту силу, которой избавился от гибели, ибо его сохранил невредимым глас того, кто вверил его охранению Божию. Спасшись таким образом, диакон привел тем в изумление приставников той бани. После сего он рассказал им о всем, что с ним случилось, узнал, что доблестные подвиги мучеников совершились в городе именно так, как предвозвестил о том святой Григорий Чудотворец, и возвратился к своему наставнику, оставив для людей как своего времени, так и последующего общее охранительное средство, состоящее в том, чтобы каждый поручал себя при посредстве священников Богу²².

Когда окончилось гонение, Григорий возвратился на свою кафедру и, собрав паству свою, стал снова водворять нарушенный порядок. Прежде всего он установил праздновать память святых мучеников, пострадавших во время бывшего гонения. Слава Христова распространялась, а бесовское многобожие погибало стараниями святого Григория, который не оставлял благовествования Христова до самой кончины своей, учением и чудотворениями приводя к Богу жителей Неокесарии и окрестностей ее, и привел их к истинной вере, от жертв идольских очистил, Бескровной Жертвой освятил. На закате дней своих он вместе с братом своим Афинодором, епископом Понта, присутствовал на Соборе против Павла Самосатского. Наконец, достигнув глубокой старости, приблизился он к блаженной кончине. При кончине своей спросил он предстоявших:

— Сколько еще неверующих в Неокесарии?

Ему отвечали:

— Только семнадцать держатся идолопоклонения, весь же город верует во Христа.

Святой сказал:

— Когда я пришел в Неокесарию на епископство, я столько же нашел христиан — семнадцать всего, а весь город был бесовский; ныне же, при отшествии моем к Богу, остается столько неверных, сколько вначале нашлось верных, весь же город Христов.

Сказав это, он предал душу свою в руки Богу²³. Так богоугодно провел жизнь свою святой Григорий, Чудотворец Неокесарийский, и благочестиво скончался. Его святыми молитвами да подаст Господь и нам принять добрую кончину. Аминь.

Примечания:

¹ Неокесарии — нынешний Никсар, знаменитая по своей красоте, уже сравнительно поздно выстроенная столица Понта Полемониака, на севере Малой Азии, на реке Ликусе; особенно известна по происходившему там (уже по смерти св. Григория) Церковному Собору (в 315 г.).

² Под эллинской премудростью разумеется здесь языческая ученость, языческое образование. Отец св. Григория Неокесарийского был язычник и воспитал сына в язычестве. Отец готовил из него адвоката, а потому св. Григорий (в миру Феодор) изучил хорошо законы и тогдашний язык законов — латинский — и решился наконец ехать в Рим, чтобы там более ознакомиться с римским правом. Но Промысл Божий устроил жизнь его иначе: он должен был вместе с братом сопровождать сестру свою в Кесарию; оттуда он после отправился для изучения законоведения в Берит, а оттуда отправился в славившуюся тогда своей образованностью Александрию.

³ Александрия — знаменитая столица Египта, в то время славилась своей широкой, цветущей образованностью. Особенно в то время процветали философия и медицина. Наравне с образованностью языческой процветала и богословская образованность христианская. Знаменитая Александрийская школа, насчитывавшая в своих рядах множество знаменитейших ученых того века, привлекала в свои стены массу слушателей не только из христиан, но и из язычников.

⁴ Крин (лилия белая) — прекрасный цветок из семейства луковичных. Красоту лилии Сам Господь восхваляет и ставит ее выше всех великолепных одежд Соломона (Мф. 6, 28-29; Лк. 12, 27). Поэтому в Священном Писании лилии весьма часто служат образом высоких нравственных совершенств, соответственно сему и здесь добродетельная жизнь юного Григория уподобляется прекрасной лилии, растущей среди терновника, который служит в Писании образом нечестия и греха.

⁵ Ориген — знаменитейший христианский учитель Александрийской церкви (умер в 254 г.), чудо своего века по громадности ума и глубине учености, в то время был выдающимся катехетом Александрийского огласительного училища. Он воспитал многих замечательных отцов и учителей Церкви, из коих некоторые ему обязаны своим обращением из язычества в христианскую веру, с которой он хотел согласовать знание и философию. Особенно замечательны труды его по изучению Священного Писания, по истолкованию его и особенно по восстановлению и очищению его истинного текста, а также сочинения, направленные к защите христианства против еретиков и врагов христианства. Вообще он весьма много сделал не только для своего, но и для последующих времен, и все великие учители Церкви IV в. относились к Оригену с величайшим уважением и значительно пользовались его сочинениями. Ориген привлекал в огласительное училище массу слушателей, среди которых было множество и языческих юношей, ревностно искавших высшего просвещения. С ним-то и познакомился в Александрии св. Григорий и стал ревностным его учеником. Ориген, по словам самого Григория, заставил его сперва искать разбросанные семена истины в системах философов и пробудил в нем любовь к истине, потом стал излагать начало веры христианской и объяснял Священное Писание. После восьмилетнего пребывания у Оригена Григорий принял у него святое крещение и, поблагодарив своего наставника публичным словом, возвратился в свое отечество со скорбью о разлуке с ним. «Я думаю, — так писал Григорий о учителе своем, — он говорил это не иначе, как по внушению Духа Божия; для того, чтобы быть пророком и изъяснить пророка, нужна его сила.

И никто не может разуметь пророка, если Сам Дух Божий не сообщит разумения Своих слов. Сей человек получил от Бога величайший дар — быть переводчиком слова Бога к людям, разуметь слово Божие, как Бог Сам его употреблял, и изъяснить его людям, как они могут разуметь.»

⁶ Пс. 82, 15.

⁷ Амасия — сильно укрепленный значительный город в северной части Малой Азии, на берегу Черного моря.

⁸ Творения св. Григория Нисского, русск. пер., т. VIII, с. 143. Впрочем, св. Григорий Чудотворец принял высшую церковно-иерархическую власть, по свидетельству того же Григория Нисского, лишь по совершении на нем всех узаконенных священнодействий и испросив у избравшего его на епископскую кафедру свт. Федима малое время для уразумения в точности таинства веры.

⁹ Служба св. Григорию. Канон, песнь 5, тропарь 2.

¹⁰ Савелий и Павел Самосатские неправильно учили о Таинстве Пресвятой Троицы. Первый утверждал, что Бог есть одно Лицо: как Отец Он — на небе, как Сын — на земле, как Дух Святой — в тварях. По учению Савелия, это только известные формы, в каких Бог является людям: в Ветхом Завете, как законодатель, является Отцом, в Новом, как Спаситель, явился Сыном и продолжает являться, как освящающий Их Дух. Павел Самосатский (по месту рождения), епископ Антиохийский, неправо учил, что Сын и Святой Дух находятся в Боге Отце, так же как ум и сила (разум и дух) — в человеке. Признавая Христа простым человеком, исполненным Св. Духа и мудрости Божественной, Павел запретил в церкви Антиохийской петь стихи в честь Иисуса Христа как Бога и крестить во имя Его. Последователи этой ереси назывались патрипассианами, так как, не отделяя Лиц Божества, они приписывали воплощение и страдания Богу Отцу.

¹¹ Св. Григорий Нисский, рассказав о чудесном происхождении этого Символа веры, прибавляет: «Если кто хочет увериться в том, пусть выслушает Церковь, в которой он проповедовал и в которой доныне хранится подлинник, писанный блаженной рукой». Блаженная Макрина, бабка Василия Великого и Григория Нисского, слушавшая самого Чудотворца, принесла Символ его в Каппадокию и учила по нему внуков, в том числе и Василия Великого. Григорий Богослов также руководствовался этим Символом. Руфин поместил его в своем переводе церковной истории Евсевия Кесарийского. И Пятый Вселенский Собор (523 г.) одобрял его. Символ Григория Чудотворца представляет собой один из самых драгоценных памятников древности. Он не пространен, но заключает точное учение о трех Лицах Божества, о Их единосущии, личных качествах и действиях по отношению к человеку — и потому вполне достоин точного изучения.

¹² «После сего чуда, — говорил св. Григорий Нисский, — этот человек, тотчас уверовав слову (Григория) и оставив род, дом, жену, детей, друзей, жречество, имущество, вместо всех принадлежавших ему благ предпочел сообщество с оным великим мужем и соучастие в трудах его и в Божественном оном любомудрии и учении. Да умолкнет при этом всякая искусственная изобретательность дееписателей, красноречием преувеличивающая размеры дивных деяний, ибо не таково вышесказанное чудо, чтобы сила красноречия, повествующего о нем, сделала его большим или меньшим, нежели каково оно есть. Кто, сказавши что-нибудь сверх сказанного, увеличит это чудо?.. Камень отвергается от камней... Камень делается проповедником Божественной веры и путеводителем неверных ко спасению, не каким-либо голосом, не словом проповедуя Божественную силу, но тем, что сделал, показывая, что возвещаемый Григорием есть Бог, Которому одинаково подчинена и повинуется вся тварь, не только одна чувствующая живая и одушевленная, но и, кроме сей, всякая другая так раболепно служит Ему, как будто не лишена была чувств...»

¹³ Множество чудотворений, совершенных св. Григорием Неокесарийским, вскоре же усвоили ему наименование Чудотворца и другого Моисея, как свидетельствует о нем св. Григорий Нисский в своем слове о житии св. Григория Чудотворца.

¹⁴ Рассказ об этом чуде сокращенно изложен по повествованию св. Григория Нисского в его слове о жизни св. Григория Чудотворца.

¹⁵ Ликос (с греч. «волк») — река в Понте, на севере Малой Азии, вытекающая из гор Армении; получила свое наименование за быстроту, неукротимость и вред, причиняемый ею окрестным жителям.

¹⁶ «Для реки, — говорит св. Григорий Нисский, — это дерево послужило пределом течения, а для жителей того места оно служит зрелищем и предметом исторического рассказа; ибо когда оная река, переполняясь от дождей и ручьев, несется с быстрым стремлением и страшным шумом, то, ударяясь поверхностью волн о ствол сего дерева, опять поднимается вверх и направляет стремление вод к середине (русла) и, как бы боясь коснуться сего дерева, косвенным течениемобходит сие место. Такова сила великого Григория, лучше же — совершающего им чудеса Бога! Ибо природа стихии, как бы какая-нибудь невольница, является изменяющеюся как угодно соответственно приказаниям, так что озеро переменяется в сухую страну, и затопляемое водой место заселяется, потому что жезл сделал его безопасным для жителей. Имя этому дереву даже доныне — жезл, и оно во все время сохраняется местными жителями на память благодати и силы Григория...»

¹⁷ Комана (или Команы) Понтийская, на севере Малой Азии, на реке Ирис, — в древности знаменитый богатый город, ныне развалины — Гюменек.

¹⁸ Впоследствии св. Александр, епископ Команский, прославился святостью своей жизни, вполне оправдав возлагаемые на него надежды, и, добре упасши стадо Христово, запечатлел свое достойное служение мученической кончиной в начале IV века, во время гонения римского императора Диоклетиана. Память его совершается Церковью 12 августа.

¹⁹ Декий — римский император, жестокий гонитель христианства, царствовал в 249-254 гг.

²⁰ Пс. 123, 6.

²¹ Память св. мученика Троадия совершается 2 марта.

²² О сем чуде подробно повествует св. Григорий Нисский в своем слове о жизни св. Григория Чудотворца.

²³ Блаженную кончину св. Григория Неокесарийского полагают между 266-270 гг. Кроме чудесного по своему происхождению Символа веры св. Григорию Неокесарийскому принадлежат «Каноническое послание» (по поводу нападения на Понт и на всю Малую Азию борейцев и готов), «Переложение Екклесиаста» и «Похвальное слово Оригену». Мощи св. Григория Чудотворца первоначально находились в неокесарийском храме, им созданном; глава святого в 1587 г. была перенесена в Улиссипон (Лиссабон).

Житие преподобного отца нашего Антония Великого

(Память его празднуется месяца января в 17-й день)

Преподобный Антоний был родом из Египта¹. Родители его были люди благородные и известные своим христианским благочестием, своего сына они воспитали так, чтобы он не знал никого другого, кроме них и своего дома. Придя в отроческий возраст, он не спешил ни приниматься за науки, ни сближаться с другими отроками, но, оставаясь в своем доме, хранил чистоту сердца и стремился к преуспеванию в благочестии. Не предаваясь забавам отроческого возраста, Антоний любил ходить вместе с родителями в храм Божий и, слушая там чтение из Божественных книг, старался извлекать всю возможную для себя пользу и жить именно так, как они учили. Он не просил у старших сладкой пищи, как это свойственно детям, и вообще не обращал на пищу много внимания, довольствуясь всегда тем, что ему давали.

Родители преподобного Антония умерли, когда ему было около двадцати лет. Оставшись после них с малолетней сестрой, он первоначально заботился о доме и о должном воспитании сестры. Часто, по своему обыкновению, посещая храм, он слышал из читаемых там Божественных книг, как апостолы, оставив все, последовали за Спасителем и как, по свидетельству книги Деяний апостольских, многие из христиан продавали свое имущество и полагали цену проданного к ногам апостолов для раздачи нуждающимся². Антоний размышлял о том, как тверда была вера этих людей и какая великая награда уготована им на небесах. С такими мыслями он приходит однажды в храм и здесь вдруг снова слышит слова Христа, сказанные к богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною»³. Антоний принял это за напоминание свыше — как бы Христос сказал эти слова лично ему самому — и тотчас по выходе из храма продал свое имущество, а вырученные через продажу большие деньги раздал нищим, оставив лишь незначительную часть их для своей слабой и малолетней сестры. У него было триста очень хороших и обильных плодами финиковых пальм, и он подарил их соседям, чтобы освободить и себя, и сестру от всяких забот о них.

Когда вскоре после этого он вновь пришел в храм и услышал слова Господа в Евангелии: «Не заботьтесь о завтрашнем дне»⁴, то тотчас же вышел вон и раздал нуждающимся и остальную часть имущества. Не желая более проживать в своем доме, он поручил сестру верным и известным ему девственницам⁵, посвятившим себя на служение Жениху Христу, чтобы она воспитывалась среди них примером их жизни, сам же начал вести суровую и строгую подвижническую жизнь.

В то время в Египте было еще мало монастырей и пустынножительство было еще не распространено, но всякий, кто желал служить Христу и спасаться, упражнялся в добродетели, уединившись где-либо вблизи своего селения. В то время в недальнем расстоянии от селения Антония проживал один старец, который с молодых лет предавался в уединении иноческим подвигам. Повидавшись с ним и получив для души пользу от этого, Антоний начал подражать ему и также искать уединения в различных местах поблизости от своего селения. Если и после этого ему доводилось слышать о каком-либо отшельнике, он, подобно благоразумной пчеле, отправлялся искать его и не возвращался назад, пока не находил отыскиваемого и через свидание и беседу с ним не извлекал, подобно тому как пчела извлекает мед, некоторой пользы для себя.

Таковы были первые подвиги блаженного, преуспевая в которых он все более и более укреплял свои помыслы в добром направлении. Вместе с этим он снискивал себе пропитание трудом своих рук, помня слова Писания: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»⁶. На вырученные от продажи своих изделий деньги он покупал хлеб и питал голодных, его душа была в постоянном молитвенном общении с Богом, так как он знал из Писания, что молиться нужно непрестанно⁷. Чтение Священного Писания он выслушивал с таким глубоким вниманием, что не забывал из читаемого решительно ничего, и при строгом соблюдении всех заповедей Господних память стала заменять ему сами Священные книги. Так жил Антоний, и его любили все братья, к которым он приходил, чтобы получить от них душевную пользу, и, пребывая в подчинении у них, поучиться от них добродетели, какой кто преимущественно отличался: одному он старался подражать в воздержании, другому — в бодрости, тому — в кротости, другому — в неусыпности, иному — во внимательности к читаемому; у одного он учился подвигам поста, у другого дивился лежанию на голой земле, прославлял смирение одного, терпение другого. Приобретя общую всех их любовь и от всех получив для себя пользу, он возвращался к себе в келию и там, размышляя о всем виденном, старался усвоить и совместить в себе добродетели всех, направляя свои усилия к тому, чтобы ни в одной из упомянутых добродетелей не оказаться самым последним. Поступая так, он, хотя и начал всех превосходить славой, однако же продолжал пользоваться общей любовью: соседи и иноки, которых он часто навещал, видя такую жизнь Антония, называли его боголюбивым и любили — одни, как сына, другие, как брата.

Когда Антоний так преуспевал и укреплялся в добре, враг христианского имени диавол, будучи не в силах видеть такие добродетели в юноше, восстал против него со своим древним коварством и начал пытаться отклонить его через обольщение от добрых намерений и совратить с правого пути. Он приводил ему на память мысль о проданном и розданном имуществе, о необеспеченности сестры, о величии рода, о суетной мирской славе, об удовольствии, какое можно получить от различной пищи, и прочих прелестях мирской жизни. Одновременно он представлял Антонию мысленно трудный путь, и тяжелый конец добродетели, и немощи тела, и продолжительность времени подвига — этими и многими другими помыслами искуситель старался омрачить его ум и развратить сердце. Когда же диавол увидел себя побежденным Антонием через молитвы его к Богу, терпение и веру, то обратился к обычным в юношеском возрасте искушениям: начал смущать его ночными мечтаниями, страхом и привидениями, шумом, голосами и воплями среди ночи, днем же — и открытыми нападениями. Антоний твердо противился диаволу: тот влагал ему нечистые помыслы, Антоний же прогонял их непрерывной молитвой; тот стремился привести его чувства в услаждение естественным раздражением и волнением похоти, а этот ограждал свое тело верой, бодрствованием и постом; диавол принимал ночью образ прекрасной женщины и всячески пытался возбудить в Антонии страсть, но тот погашал ее мыслью о геенском неугасающем огне и неумирающем черве; диавол склонял юного Антония ступить на путь скользкий и близкий к падению, а он, приводя себе на мысль вечные мучения после Страшного суда, ненарушимо соблюдал среди искушений чистоту души. Все это послужило лишь посрамлению диавола: окаянный, возмечтавший быть подобным Богу, был теперь пристыжен юношей; восстающий против плоти и крови был побеждаем человеком, имеющим плоть, потому что Своему рабу содействовал Господь, принявший ради нас плоть и даровавший через то плоти силу побеждать врага, чтобы все, искушаемые таким образом, один за другим могли каждый повторять слова апостола: «Не я... а благодать Божия, которая со мною»⁸.

Злобный змий убедился наконец, что он не в силах победить Антония такими своими коварными искушениями, и, видя себя всегда только прогоняемым, бессильно скрежетал зубами. Потом он явился ему видимо — в образе черного и страшного отрока, который с плачем так говорил человеческим голосом:

— Многих я ввел в искушение, многих обольстил, но теперь как другими святыми, так и тобой через твои подвиги побежден.

В самом деле коварный искуситель говорил это, рассчитывая привести смиренного юношу к высокому мнению о себе.

— Кто ты, что так говоришь о себе? — спросил его блаженный Антоний.

— Я соблазнитель на блуд, — отвечал диавол, — многоразличными хитростями я стараюсь склонить на этот грех всех юношей, почему и называюсь духом блуда. Сколько уже людей, давших обет целомудрия, я склонил к такому греху! Скольких, уже начавших жить воздержанно, мне удалось возвратить к прежней нечистой жизни! Я — тот, за кого и пророк Осия укоряет падших, говоря: «Дух блуда ввел их в заблуждение»⁹, и действительно, они были обольщены мной; я же часто искушал и тебя самого, но всякий раз был прогоняем тобой.

Антоний, когда услышал это, то возблагодарил Господа и с еще большей, чем прежде, небоязненностью сказал врагу:

— Во многом ты посрамлен, во многом пристыжен, почему и чернота твоя, и принятый тобой образ отрока суть не иное что, как лишь знаки твоего бессилия. Теперь я уже и не опасаюсь более тебя: «Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих»¹⁰.

От этих слов Антония привидение тотчас бесследно исчезло. Такова была первая победа Антония над диаволом, одержанная с помощью благодатной силы Христовой. Однако же ни Антоний не пришел в нерадение о себе после этой одной победы, ни у диавола после одного поражения не ослабели еще силы, потому что он «ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»¹¹. Антоний, помня из Писания, что много бывает козней диавольских, неослабно упражнялся в тяжелых подвигах, рассуждая, что если сатана и был побежден, когда искушал плотской похотью, то он может подвергнуть каким-либо еще более тяжелым и опасным искушениям. Поэтому Антоний все более и более изнурял и порабощал свое тело, чтобы, победив в одном, не дать над собой победы в другом. Приучая себя постепенно к еще более суровой жизни, многие чрезвычайные подвиги служения Богу он сделал привычными для себя, привычки же обратил как бы в природу: каждый день он постился до захода солнца и все ночи проводил в молитве: иногда он вкушал пищу только через два дня и лишь на четвертую ночь несколько забывался сном. Пищу его составляли хлеб и соль при небольшом количестве воды; постелью служили рогожа или власяница, а иногда — и голая земля. Масло он вовсе не употреблял в пищу, о мясе же и вине не нужно и говорить, так как их не употребляют и менее усердные монахи. Блаженный говорил, что юношескому телу и невозможно победить врага, если оно будет размягчаемо сладостью масла, и что нужно налагать на тело возможно более тяжелые подвиги, чтобы с ослаблением его делался сильнее дух, по слову апостола: «Когда я немощен, тогда силен»¹². Принимая на себя каждый день все новые и новые подвиги, он вспоминал пророка Илию, который говорил: «Жив господь Саваоф, пред Которым я стою!»¹³. И он так рассуждал сам с собой: «Не напрасно прибавлено здесь в Писании это слово “днесь” (“сегодня”), ибо Илия не считал подвигов минувшего времени, но как бы каждый день вновь принимался за подвиги, всеми силами стараясь предстать пред очами Божиими таким, каковым, по его мнению, должен быть человек, достойный лицезрения Божия, то есть чистым сердцем и готовым исполнять волю Божию».

Он думал и о том, что каждый подвижник должен подражать великому Илие и, имея перед собой его образ, изучать по нему — как перед зеркалом — свою жизнь. Поэтому он отправился к находившимся недалеко от селения гробницам, упросив прежде одного из знакомых, чтобы он приносил ему в известные дни пищу. Тот запер его в одной из таких гробниц, и там, в уединении, блаженный предавался безмолвию. При виде этого диавол стал опасаться, что Антоний со временем вооружится против него пустынническим подвижничеством; собрав демонов, он по попущению Божию подверг его таким ужасным побоям, что блаженный лежал после недвижимым и безгласным, о чем впоследствии он сам много раз рассказывал; причиненные ему мучения превосходили всякие человеческие страдания. Но по милосердию Господа Бога, никогда не оставляющего надеющихся на Него, Антоний не умер. Спустя несколько дней к Антонию пришел упомянутый ранее знакомый его, неся обычную пищу. Открыв двери и увидя его замертво лежащим на земле, он поднял его и принес в свое селение.

Когда разнесся слух об этом, к Антонию собрались соседи и сродники и с великой скорбью стали совершать над ним, умершим уже, заупокойную службу. Но в полночь, когда все крепко заснули от утомления, Антоний стал приходить понемногу в себя; вздохнув и приподняв голову, он заметил, что не спит лишь тот, кто принес его сюда. Подозвав его к себе, он стал просить его, чтобы тот, не будя никого, отнес его на прежнее место, что и было исполнено, и Антоний снова стал жить в уединении. Не имея сил, по причине ран, стоять на ногах, он помолился лежа ниц и после молитвы громко воскликнул:

— Бесы! Вот я, Антоний, здесь. Не избегаю я борьбы с вами, знайте, что если сделаете что-либо и больше прежнего, ничто не может отлучить меня от любви ко Христу.

Блаженный пел при этом: «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое»¹⁴.

Тогда ненавистник добра диавол, удивляясь, что Антоний осмелился возвратиться сюда после таких побоев, созывает своих бесов и с яростью говорит им:

— Видите, нам не удалось победить его ни духом блудодеяния, ни телесными ранами, после того и другого он лишь с еще большей смелостью глумится над нами; вооружайтесь же каждый на еще более сильную и упорную борьбу с ним, чтобы он почувствовал, кому сделал вызов.

И тотчас после этого все множество бесов пришло в неистовое движение, потому что у диавола есть много способов борьбы с людьми. Вдруг раздался такой гром, что место это поколебалось в самом основании и стены распались; и тотчас сюда ворвалось и заполнило жилище Антония множество демонов, явившихся в виде призраков львов, волков, аспидов¹⁵, змей, скорпионов, рысей и медведей, и каждый из этих призраков обнаруживал свою ярость соответственным его виду способом: лев рыкал, готовясь поглотить Антония, буйвол устрашал своим ревом и рогами, с шипением извивалась змея, стремительно бросались волки, рысь по-своему изловчилась к нападению; все эти призраки были крайне страшны по своему внешнему виду, а производимый их ревом шум был прямо ужасен. Антоний, поражаемый и терзаемый ими, переносил мучительнейшие страдания, но не впал в страх и сохранил бодрость и ясность ума. Хотя телесные раны и причиняли ему боль, но, оставаясь непоколебимым в душе, он как бы глумился над врагами и говорил:

— Если бы у вас было сколько-нибудь силы, то для борьбы со мной достаточно было бы и одного из вас, но так как Господь отнял у вас силу, то вы и пытаетесь устрашить своей многочисленностью; уже одно то служит очевидным знаком вашей слабости, что вы приняли на себя образы неразумных животных.

И снова он мужественно продолжал говорить им:

— Если по попущению Божию вы имеете силу напасть и поглотить меня, то вот я, чего медлите? А если вам не дано такой силы надо мной, то зачем понапрасну и трудиться? Знамение креста и вера в Бога служат для нас неодолимой стеной ограждения.

Так демоны, после многих покушений и напрасных стараний устрашить блаженного Антония, лишь скрежетали своими зубами, потому что не только ни один из них не имел никакого успеха, но, напротив, сами были побеждаемы и посрамлены им.

Милосердный Господь Иисус, покровительствуя Своему рабу, не оставил его во время такой тяжкой борьбы с демонами. Подняв кверху свой взор, Антоний увидел, что свод гробницы раскрылся над ним и к нему исходит, рассеивая тьму, светлый луч. С появлением света демонов не осталось ни одного, телесная боль мгновенно утихла, гробница же, которая распалась при появлении демонов, снова оказалась невредимой. Уразумев в этом посещение Господне и глубоко, от сердца, вздохнув, блаженный воскликнул с лицом, обращенным к озарявшему его свету:

— Где был Ты, Милосердный Иисусе? Где был Ты и почему с самого начала не явился исцелить мои раны?

И был к нему голос:

— Антоний! Я был здесь, но ждал, желая видеть твое мужество; теперь же, после того как ты твердо выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе и прославлю тебя во всем мире.

Услышав это, Антоний встал и почувствовал себя настолько крепким, что, как казалось ему, он получил вновь силы много больше, чем сколько потратил в борьбе. Блаженному Антонию было тогда тридцать пять лет.

После этого Антоний пошел к вышеупомянутому старцу, у которого он искал руководства в самом начале, и стал упрашивать его пойти и поселиться вместе с ним в пустыне в каком-либо малодоступном месте. Когда старец отказался — и по причине старости, и по причине новизны такого образа подвижничества¹⁶, — Антоний бесстрашно отправился один в далекий путь к неизвестной среди монахов горе в пустыне. Но враг, не прекращая искушать его и желая воспрепятствовать исполнению его намерения, бросил на пути его серебряное блюдо, чтобы искусить его сребролюбием. Увидев блюдо, Антоний понял коварство врага и приостановился несколько в размышлении. Смотря в сторону — на блюдо, он стал обличать скрывающегося в призраке серебра обольстителя и так говорить в себе:

— Откуда быть этому блюду в пустыне? Это лишь путь для зверей и птиц, здесь нет даже ни одного человеческого следа; к тому же, если бы оно упало из мешка, то, по причине его больших размеров, это не могло бы остаться незамеченным для обронившего, и он, во всяком случае, возвратился бы и, поискав на пройденном пути, нашел бы утерянную вещь, так как место здесь пустынное. Это твоя, диавол, хитрость, но не воспрепятствуешь этим моему намерению: «Серебро твое да будет в погибель с тобою»¹⁷.

И лишь только он проговорил это, блЮдо мгновенно исчезло, как рассеивается дым ото огня.

В другой раз после этого он увидел золото, в большом количестве лежавшее на его дороге. Он быстро перепрыгнул через него, как через какой-нибудь огонь, и поспешил в пустыню. Перейдя там реку, он нашел в горе какое-то пустое огороженное место, которое по причине давнего запустения было полно разного рода ядовитых гадов и змей. Антоний поселился здесь¹⁸, и все множество скорпионов, как бы гонимое кем, тотчас же разбежалось. Он заложил камнями вход, принеся с собой хлеба на шесть месяцев, поскольку запасать его было в обычае у фивян, у которых он нередко не портился в течение целого года, и, имея внутри ограды немного воды, он стал там жить в полном уединении, отшельником, никогда сам не выходя вон и к себе никого не принимая. Лишь два раза в год он принимал через кровлю хлеб, приносимый ему другом, которого он ранее просил об этом, но с приносившим он не говорил ни слова.

Когда многие, желая видеть Антония, чтобы получить от него душевную пользу, приходили к дверям его жилища, то слышали различные обращенные против Антония голоса нечистых духов, которые кричали:

— Зачем ты пришел в наши владения? Какое тебе дело до этой пустыни? Ступай прочь из чужих пределов, тебе не под силу жить здесь и переносить наши нападения!

Когда же наступило время потрудиться не для своего только спасения, но и на пользу другим, к жилищу Антония собралось много лиц, желавших подражать его подвижнической жизни, и они насильно разломали вход в его жилище. Увидев, что лицо у него светло и телом он здоров, они удивлялись, как после таких постов и подвигов и после такой борьбы с бесами он не изменился ни лицом, ни телом. С этого времени преподобный сделался и для других наставником, пастырем, учителем подвижнической жизни и вождем на пути к небу. Бог до такой степени помогал ему, что впоследствии у него явилось бесчисленное множество учеников, которых он склонил к отречению от мира и от самих себя. В течение непродолжительного времени образовалось множество монастырей, в которых он с любовью руководил в подвижнической жизни иноков новых и старых — и по возрасту, и по времени такой жизни. Однажды братия, собравшись, стали просить его, чтобы он дал им устав иноческой жизни. Возвысив голос, он отвечал:

— Для научения исполнению заповедей Божиих совершенно достаточно и Божественных Писаний, однако нельзя не считать делом весьма добрым и хорошим, если братья взаимно утешают друг друга словами. Поэтому открывайте мне, как дети отцу, то, что знаете, я же, как детям, буду сообщать вам то, что узнал из продолжительного опыта. Прежде всего пусть у всех вас будет общим правилом, чтобы никто не ослабевал в подвиге, который он предпринял на себя, но каждый пусть всегда стремится, как лишь начинающий, умножать и увеличивать начатое.

Продолжая свою речь, Антоний сообщил им много полезных наставлений, как это видно из беседы его, подробно излагаемой в составленном Афанасием Великим житии Антония. Из этой беседы здесь будет приведено лишь важнейшее. О жизни вечной святой Антоний так говорил:

— В этой настоящей жизни цена покупаемой вещи бывает равна тому, чего она стоит, и не более того получает продавец. Но обетование вечной жизни приобретается за слишком малую цену: оно подается нам за жизнь кратковременную, о которой написано: «Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь»¹⁹. Если бы мы даже прожили, трудясь на служении Богу, восемьдесят или сто лет, все же в будущей жизни нам предстоит царствовать не какое-либо ограниченное время, но за вышеупомянутое количество лет воцаримся на веки веков, притом — не землю получим в обладание, но небо, сложив с себя тленную плоть, получим ее же вновь в нетлении. Итак, дети мои, не предавайтесь скорби, потому что «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас»²⁰.

Об оставляющих мир и склонных преувеличивать значение своего подвига он говорил:

— Пусть никто из отрекшихся от мира не думает о себе, что он оставил нечто великое, потому что по сравнению с небесными благами вся земля ничтожна и мала. Если же весь мир в совокупности не стоит небесных обителей, то пусть каждый подумает и поймет, что, отрекшись от нескольких виноградников или нив и домов или от ничтожного количества золота, он не может ни говорить, что оставил великое, ни скорбеть, что награду получит незначительную. Подобно тому, кто отказывается от малой медной монеты для приобретения ста золотых монет, отрекающийся от всего мира, если бы он весь был в его власти, все же в Небесном Царствии получил бы во сто крат большую награду.

О призрачности земных благ и великой пользе добродетелей преподобный сказал следующее:

— Особенно твердо мы должны помнить то, что, если бы кто и не захотел расставаться со своими богатствами, все же смерть насильно разлучит его с ними. Если так, то почему же нам самим не сделать того же для добродетели? Почему ради Небесного Царствия не отказаться добровольно от своего имущества, которое все равно потеряем в конце этой жизни? Пусть же христиане не заботятся о том, чего, умирая, не могут взять с собой. Будем лучше всеми силами души стремиться к приобретению того, что возводит нас по смерти на небо, как то: премудрости, целомудрия, справедливости, добродетельной жизни, рассудительности, нищелюбия, твердой веры во Христа, негневливости, странноприимства. Стремясь к этому, мы и на земле будем проводить жизнь беспечальную²¹.

О ревностном и непрестанном служении Христу Богу святой Антоний говорил так;

— Не следует нам забывать, что мы — рабы Христа и должны служить Ему, своему Творцу. Раб не может отказываться от исполнения приказаний, относящихся к настоящему или будущему времени, под тем предлогом, что он работал уже в прежнее время, и не посмеет сказать, что, утомившись на прежней работе, теперь должен быть свободен, напротив — каждый день с одинаковым усердием исполняет все то же дело, чтобы и господину своему угодить, и самому не подвергнуться за леность побоям и наказанию. Подобным образом и мы должны всегда ревностно исполнять заповеди Божии, твердо помня, что Господь — праведный мздовоздаятель и что в каком грехе смерть застигнет человека, за тот он и будет осужден. Об этом Он с ясностью свидетельствует и через слова пророка Иезекииля: «Умрет от неправды своей, какую сделал»²². Вот почему и окаянный Иуда в одну ночь за совершенное им злодеяние потерял плоды своих трудов в течение всего прежнего времени. Поэтому мы должны всегда с одинаковым усердием стараться исполнять заповеди Господни, и Сам Бог будет при этом помогать нам, как написано: «Любящим Бога... все содействует ко благу»²³.

А чтобы не предаваться лености, Антоний убеждал помнить всегда о смерти и приводил слова апостола, который так говорил о том, что он ежедневно умирает: «Мы ежечасно подвергаемся бедствиям... я каждый день умираю»²⁴.

— Поэтому, — продолжал Антоний, — и мы, люди, будем стараться жить праведно и, размышляя о смертном часе, не грешить. Вставая ото сна, не будем надеяться дожить до вечера и, отходя ко сну, будем помнить, что, быть может, не доживем до утра, не будем забывать, что мера нашей жизни нам неизвестна и что мы всецело во власти Божией. А проводя так каждый день, мы не будем ни грешить, ни обольщаться какими-либо пагубными пожеланиями, ни гневаться друг на друга, ни собирать себе земных богатств, но как ежеминутно ожидающие смерти пренебрежем всем тленным: потеряет для нас всякое значение женская любовь, погаснет огонь похотливости, будем мы тогда прощать друг другу грехи, держа всегда перед своими мысленными очами день Страшного суда, страх перед этим судом и трепет при мысли о вечных адских мучениях заранее будут устранять приятность телесного удовольствия и удерживать душу от впадания в греховную пропасть.

О Царствии Божием Антоний говорил еще:

— Эллины, ища мудрости, едут за море и о пустых учениях расспрашивают чужеземных учителей; нам же вовсе не нужно переходить из одной чужой страны в другую или переплывать, ища Царствия Небесного, море, так как Самим Господом нашим Иисусом Христом сказано в Евангелии: «Царство Божие внутрь вас есть»²⁵, и для достижения его нужна лишь одна наша добрая воля.

Относительно борьбы с демонами Антоний дал следующие наставления:

— Самим Богом указано нам с неослабным вниманием следить всегда за тем, что происходит у нас в душе, потому что у нас есть очень хитрые в борьбе враги — разумею демонов, — и нам, по словам апостола²⁶, предстоит непрестанная борьба с ними. Бесчисленное множество их носится в воздухе, целые полчища врагов окружают нас со всех сторон. Я не мог бы разъяснить вам все различия между ними: скажу лишь кратко о тех известных мне способах, какими они пытаются обольщать нас. Прежде всего мы должны твердо помнить то, что Бог не виновник зла и что демоны сделались злыми не по Его воле: такая перемена в них произошла не по природе, а зависела от их собственной воли. Как созданные благим Богом они первоначально были добрыми духами, но за самопревозношение были низринуты с неба на землю, где, коснея во зле, обольстили народы ложными мечтами и научили их идолопоклонству; нам же, христианам, они безмерно завидуют и непрестанно поднимают против нас всякое зло, опасаясь, что мы наследуем их прежнюю славу на небесах. Различны и разнообразны степени погружения их во зло: одни из них достигли крайнего ниспадания в бездну нечестия, другие кажутся менее злобными, но все они, по мере своих сил, борются разными способами против всякой добродетели. Поэтому нам нужны усиленные молитвы и подвиги воздержания для получения от Бога дара рассуждения — чтобы постигать различия между злыми духами, чтобы узнавать в каждом отдельном случае их разного рода хитрости и обольщения и все отражать одним и тем же христианским знамением — крестом Господним. Получив этот дар, святой апостол Павел внушал: да не сделает нам «ущерба сатана: ибо нам не безызвестны его умыслы»²⁷. Нужно, чтобы и мы подражали апостолу и предупреждали других о том, что потерпели сами, и вообще — наставляли взаимно друг друга. Со своей стороны, я видел от демонов много коварных обольщений и говорю вам об этом, как детям, чтобы, имея предупреждение, вы могли сохранить себя среди таких же искушений. Велика злоба бесов против всех христиан, в особенности же — против иноков и девственниц Христовых: они всюду расставляют им в жизни соблазны, силятся развратить их сердца богопротивными и нечистыми помыслами. Но никто из вас пусть не приходит от этого в страх, так как горячими молитвами к Богу и постом бесы немедленно прогоняются. Впрочем, если они прекратят на некоторое время нападения, не думайте, что вы уже совершенно победили, ибо после поражения бесы обыкновенно нападают потом с еще большей силой. Хитро изменяя способы борьбы, они, если не могут прельстить человека помыслами, то пытаются обольстить или запугать его призраками, принимая образ то женщины, то скорпиона, то превращаясь в какого-нибудь великана высотой с храм, в целые полки воинов или в какие-либо другие призраки, которые все исчезают по первом же совершении крестного знамения. Если в этом узнают их обольщение, то они являются прорицателями и силятся подобно пророкам предсказывать о будущих событиях. Если и в этом случае они потерпят посрамление, то на помощь себе в борьбе призывают уже самого своего князя, корень и средоточие всяческого зла.

Много раз преподобный отец наш Антоний Великий рассказывал и о являвшемся ему точно таком же диавольском образе, который предносился просвященному Богом взору Иова: «Глаза у него, как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя»²⁸. В таком страшном виде являлся князь бесовский. Он хотел бы мгновенно погубить весь мир, но в действительности не имеет никакой силы: всемогущество Божие укрощает его, подобно тому как животное управляется уздой или как свободу пленника уничтожают оковы его. Он боится и крестного знамения, и добродетельной жизни праведников, и святой Антоний так говорит об этом:

— Великую силу, возлюбленные братья, имеют против диавола чистая жизнь и непорочная вера в Бога. Поверьте моему опыту: для сатаны страшны бодрствование живущих по воле Божией людей, их молитвы и посты, кротость, добровольная нищета, скромность, смирение, любовь, сдержанность, больше же всего — их чистосердечная любовь ко Христу. Высоко превозносящийся змий сам хорошо знает, что он осужден на попирание его ногами праведников по слову Божию: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью»²⁹.

Преподобный Антоний рассказал для душевной пользы слушателей и вот что еще:

— Сколько раз бесы нападали на меня под видом вооруженных воинов и, принимая образы скорпионов, коней, зверей и различных змей, окружали меня и наполняли собой помещение, в котором я был. Когда же я начинал петь против них: «Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся»³⁰, то, прогоняемые благодатной помощью Божией, они убегали. Однажды они явились даже в весьма светлом виде и стали говорить: «Мы пришли, Антоний, чтобы дать тебе свет».

Но я зажмурил свои глаза, чтобы не видеть диавольского света, начал молиться в душе Богу — и богопротивный свет их погас. Спустя же немного времени они снова явились и стали передо мной петь и спорить друг с другом от Писания, но я был как глухой и не слушал их. Случалось, что они колебали сам монастырь мой, но я с бестрепетным сердцем молился Господу. Часто вокруг меня слышались крики, пляски и звон, но, когда я начинал петь, крики их обращались в плачевные вопли, и я прославлял Господа, уничтожавшего их силу и положившего конец их неистовству.

— Поверьте, дети мои, тому, — продолжал Антоний, — что я расскажу вам. Однажды я видел диавола в образе необычайного великана, который осмелился сказать о себе: «Я — Божия сила и премудрость», — и обратился ко мне с такими словами: «Проси у меня, Антоний, чего хочешь, и я дам тебе».

Я ж в ответ плюнул ему в уста и, вооружившись Христовым именем, всецело устремился на него, и этот великан на вид тотчас растаял и исчез у меня в руках. Когда я постился, он снова явился мне под видом чернеца, который принес хлебов и уговаривал меня поесть. «Ты, — говорил он, — человек и не свободен от человеческой слабости, сделай же некоторое послабление своему телу, иначе можешь заболеть». Но я понял, что это — коварное обольщение лукавого змия, и когда обратился к своему обыкновенному оружию — знамению креста Христова, он тотчас превратился в струю дыма, которая, потянувшись к окну, исчезла через него. Бесы часто пытались прельстить меня в пустыне являвшимся вдруг призраком золота, рассчитывая соблазнить или видом его, или через прикосновение к нему. Не скрою и того, что демоны много раз принимались бить меня. Но я терпеливо переносил побои и лишь восклицал: «Никто не может отлучить меня от любви Христовой!» От этих слов они приходили во взаимную друг против друга ярость и наконец были прогоняемы не по моему, но по Божию велению согласно словам Христа: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию»³¹.

Однажды демон постучался в ворота монастыря. Выйдя вон, я увидел перед собой огромного великана, голова которого, казалось, достигала до небес. И когда я спросил: «Кто ты?» Он ответил: «Я — сатана». Я спросил: «Чего тебе здесь нужно?» «Напрасно, — отвечал он, — меня обвиняют все монахи. И за что проклинают меня все христиане?» «И справедливо поступают, — сказал я в ответ, — потому что часто бывают обольщаемы тобой». «Я ничего им не делаю, — отвечал он, — но сами они смущают друг друга. Ведь я проклят и низвергнут, а не слышал ли ты из Писания, что “у врага совсем не стало оружия, и города Ты разрушил”³². И действительно, вот я уже лишен всякого места в мире, не осталось под моей властью ни одного города, и нет у меня оружия, все народы во всех странах исповедуют имя Христово, пустыни наполнились монахами. Пусть же сами смотрят за собой, а меня напрасно не проклинают».

Подивившись тогда благодати Божией, я отвечал ему: «Это столь новое и неслыханное от тебя признание приписываю не твоей правдивости, которой у тебя нет нисколько, но — единственно Божией силе, ты же, будучи отцом лжи, должен был признаться в том, что есть в действительности, и на этот раз против своей воли сказал правду, потому что Христос Своим пришествием окончательно низложил твою силу, и, лишенный ангельской славы, ты влачишь теперь жалкую и позорную жизнь во всяческой нечистоте». И лишь только я проговорил это, демон тотчас исчез.

Так преподобный убеждал братию не страшиться силы бесов, укрощенной и низложенной Христом, но мужественно с Божией помощью бороться с ними, укрепляя свои сердца верой во Христа. Слушая это, братия радовались и запоминали на пользу себе наставления своего отца. В одних усиливалось стремление к добродетели, в других укреплялась слабая прежде вера, некоторые очищались от ложных обольщений помыслами, сердца других освобождались от действия на них страшных призраков, все же вместе преисполнялись бодрой готовности презирать демонские обольщения и дивились данной Антонию от Бога столь великой благодати разумения и различения духов.

На той горе, где жил преподобный Антоний, возникло множество монастырей, которые, покрывая ее подобно шатрам, были переполнены божественными сонмами псалмопевцев, чтецов Писания, молитвенников, постников, людей, радостно надеявшихся на будущие блага и трудившиеся лишь для подачи милостыни. Взаимная любовь и согласие господствовали между ними, и жилища их были подобны городу, чуждому волнений мира сего и преисполненному лишь благочестия и праведности. Не было между ними никакого-либо непотребника, ни ругателя, ни ненавистника, ни клеветника, ни роптавшего; было лишь множество подвижников, единодушно служивших Богу, так что каждый, кому доводилось видеть эти монастыри и такой образ жизни их, не мог, восклицая, не повторить слов Писания: «Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! Расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом»³³.

Время шло, и Антоний продолжал все ревностнее и ревностнее трудиться. Между тем возникло жестокое гонение на Церковь Христову со стороны нечестивого царя Максимина³⁴. И когда святых мучеников повели в Александрию, то последовал за жертвами Христовыми и преподобный Антоний, оставив для этого свой монастырь.

— Пойдем, — говорил он, — и мы на светлый пир наших братьев, чтобы или и самим удостоиться того же, или видеть других подвизающимися.

По своей любви и доброй воле преподобный поистине был мучеником. Но хотя он и желал пострадать за имя Христово, мученичество, однако, не было ему суждено, так как Господь для пользы Своего стада хранил учителя и наставника Антония. Он открыто обнаруживал свою преданность святым мученикам, соединенный с ними узами неразрывной любви, прислуживал им, когда они были в оковах, сопровождал их на суд, являлся перед лицо мучителей и, не скрывая, что христианин, прямо как бы домогался таким образом пострадать за Христа. Однако никто не осмелился поднять на него руку, потому что так было угодно Богу, хранившему жизнь Антония, которая была полезнее для людей, чем его мученическая смерть. После того как претерпел мученическую кончину святейший Петр, архиепископ Александрийский³⁵, и гонение прекратилось, блаженный Антоний возвратился в свой прежний монастырь и, подражая в течение всей последующей жизни святым мученикам в вере и надежде, изнурял свое тело особенно строгими подвигами и постоянным бодрствованием. Нижней одеждой его была власяница, верхней — кожаный плащ. Тела своего он никогда не обмывал, кроме разве тех случаев, когда нужно было переходить через воду, и до самой смерти его никто никогда не видал наготы его.

Однажды, когда он пребывал в уединении и, затворившись в своей келии, никого не принимал, пришел к нему с бесноватой дочерью военачальник Мартиниан. Он стал стучаться и умолять преподобного выйти вон помолиться и помочь его страждавшей дочери. Антоний, не отпирая дверей, выглянул сверху и сказал:

— Зачем ты обращаешься к мой помощи? Я смертен, как и ты, одинаково мы оба немощны по природе. Если веруешь во Христа, которому я служу, то ступай, помолись по своей вере Богу, и дочь твоя выздоровеет.

Мартиниан уверовал, призвал имя Христово и пошел домой с тотчас же исцелившейся дочерью. Господь совершал много и других чудес через раба Своего Антония. В Евангелии Он обещал: «Просите, и дано будет вам»³⁶ — и согласно с этим, найдя человека, достойного Его благодати, не отказал ему и в чудотворной силе: много бесноватых лежало перед входом в его келию, так как двери ее были заперты, — и все они получали исцеление по его богоугодным молитвам. Антоний увидел, что эта многочисленность посетителей препятствует ему пребывать в излюбленном им безмолвии; с другой стороны, он опасался, чтобы его собственный ум не начал превозноситься обилием совершаемых через него знамений, — и вот он задумал идти в Верхнюю Фиваиду, где он никому не был бы известным. Взяв хлеба, он сел на берегу реки и стал поджидать корабль, чтобы переплыть на другую сторону. Вдруг он услышал голос свыше, который спрашивал:

— Антоний! Куда и зачем ты идешь?

Не смутившись, так как уже не в первый раз слышал такой голос, Антоний бестрепетно отвечал:

— Так как люди не дают мне здесь покоя, то я решил отправиться в Верхнюю Фиваиду, чтобы не побуждали меня делать то, что превышает мои силы, и чтобы не нарушали моего безмолвия.

— Если пойдешь в Фиваиду, — продолжал голос, — то в еще большей степени должен будешь претерпевать те же затруднения. Если же действительно хочешь подвизаться в строгом уединении, то ступай теперь во внутреннюю пустыню.

— Кто же укажет мне дорогу туда, потому что место это незнакомо мне? — спросил Антоний.

В ответ на это голос указал ему на сарацин, которые обыкновенно ходили этой дорогой в Египет для торговли. Теперь они возвращались уже назад, и Антоний, подойдя, стал просить их, чтобы они взяли его с собой и довели до пустыни. Они охотно согласились, видя в Антонии посланного Самим Богом спутника. Проведя три дня и три ночи вместе с сарацинами в пути, блаженный Антоний встретил весьма высокую гору, из-под которой истекал источник хорошей воды; гору окружала небольшая равнина, на которой росло несколько диких финиковых пальм. Антонию понравилось это место, как будто оно было указано ему Самим Богом, и Тот, Кто невидимо беседовал с ним на берегу реки, действительно внушил ему избрать эту гору для своего местопребывания. Взяв от спутников хлебов, стал он жить на этой горе один, и с ним не жил никто. Сарацины, видя его подвижническую жизнь, стали приносить ему хлебов, иногда же он имел некоторое скудное утешение в финиках диких пальм. Впоследствии же, когда братия узнали о его местопребывании, то стали с любовью, как дети отцу, присылать ему пищу. Но Антоний, видя, что доставляет братиям труд, и желая избавить их от такого труда, упросил одного из пришедших, чтобы он принес ему заступ, мотыгу и небольшоеколичество семян. Когда тот исполнил это, Антоний обошел гору и выбрал небольшое местечко, пригодное для копания и посева, потому что для орошения его можно было провести сверху воду. Взрыхлив здесь землю, он посеял зерна, и с того времени он уже каждый год имел свой хлеб; работая, он радовался, что, не отягощая никого, кормится в пустыне трудами своих собственных рук. Но так как и там многие начали приходить к нему, то для угощения посетителей он посеял еще несколько овощей: бобов, гороха и прочего. Первоначально сюда стали приходить на водопой звери, которые топтали и пожирали овощи. Однажды, когда они по обыкновению собрались сюда, преподобный взял одного из них и, ударив слегка прутом, сказал всем им:

— Зачем вы причиняете мне вред, сами не видя от меня никакого притеснения? Именем Господним приказываю вам: ступайте от меня прочь и не подходите сюда.

И с того времени звери, послушные запрещению, уже не приходили больше. Так уединенно жил преподобный, пребывая в молитве и непрестанных подвигах. Впрочем, движимые любовью к старцу братия приходили к нему и старались чем-нибудь послужить ему. Каждый из них приносил маслин и елея или чечевицы и других овощей, умоляя подкрепить его одряхлевшее от старости тело. Сколько должен был перенести блаженный, живя там, нападений, как об этом мы знаем от приходивших к нему!

Воистину сбылись на нем слова апостола: «Наша брань не против крови и плоти, но... против духов злобы поднебесных»³⁷. Сколько там слышалось ужасных воплей, как бы криков толпы и звуков оружия, — вся гора, казалось, была полна демонов! Но преподобный Антоний был подобен крепости, и один всех победил, отражая все полчища демонов коленопреклонной молитвой. И подлинно достойно удивления, как один человек мог жить в необитаемой пустыне, не боясь ни постоянных нападений демонов, ни такого множества четвероногих зверей и ядовитых гадов. Справедливо воспевал Давид: «Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек»³⁸.

В одну ночь, когда Антоний молился и бодрствовал на служении Господу, вдруг он увидел, что вся его обитель и даже окружающая пустыня полны зверей, которые страшно разевали пасти и скрежетали зубами. Но преподобный, тотчас уразумев в этом коварство врага — диавола, сказал:

— Если от Господа дана вам власть надо мной, то я готов быть пожранным вами, если же вы явились по сатанинскому наваждению, то бегите прочь, потому что я — раб Христов.

И по слову преподобного все звери обратились в поспешное бегство, гонимые силой Божией.

Спустя несколько дней произошла новая борьба с тем же врагом. Святой имел обыкновение давать на память какой-нибудь подарок каждому, приходившему к нему с приношением, и для этой цели плел корзину. Потянув за полоску, из которой он плел корзину, он вдруг почувствовал, что кто-то держит ее. Преподобный поднялся и увидел зверя, который до пояса имел образ человека, другая же половина его туловища имела вид ослиный. Антоний, перекрестившись, сказал:

— Я Христов раб; если ты послан на меня, то вот я — не бегу.

И тотчас призрак вместе со множеством других бесов обратился в бегство и исчез.

Спустя несколько времени братия упросили преподобного навестить их. Движимый отеческой к ним любовью, Антоний, положив вместе с ними на верблюда хлеба и воды, так как предстояло идти по безводной местности, отправился в путь. По дороге взятая им вода вышла вся, и по причине сильной жары путникам угрожала смерть от жажды. Напрасно они обходили окрестности, ища где-либо в углублениях остатки дождевой воды; от жажды и солнечного зноя издыхал уже и верблюд. В таком бедственном положении старец по обыкновению обратился к помощи молитвы. Отойдя от спутников на небольшое расстояние, он, преклонив колена, поднял к небу руки и начал молиться. И тотчас же на этом месте показался источник воды. Утолив жажду и взяв запас воды с собой, путешественники благополучно прибыли к ожидавшим их братиям. Те, собравшись вместе, вышли навстречу старцу и с почтением, целуя его, принимали от него благословение, а он, как бы принеся с горы закон или некоторый дорогой для них дар, предлагал им духовную пищу — одобрял подвиги старших и давал наставления младшим.

Пробыв здесь несколько времени, он вскоре опять ушел на свою гору. Имея власть над нечистыми духами, преподобный исцелял много бесноватых, изгоняя из них бесов. Об этом подробно рассказывает Афанасий Великий в составленном им житии Антония. Преподобный исцелял своей молитвой и разные другие болезни, не лишен он был и пророческого дара: прозревал будущее и находящееся вдали видел так, как бы оно было перед его глазами. Однажды к преподобному издалека шли два брата: дорогой у них вода вышла вся, и один из них волей Божией уже умер, а другой лежал в изнеможении на земле и ждал смерти. Пребывавший в то время на горе Антоний поспешно призвал к себе двух иноков и приказал им, чтобы они, взяв с собой сосуд воды, шли скорее по дороге, ведущей в Египет, причем сказал:

— Один брат, шедший сюда, уже преставился Господу; умрет и другой, если не поспеете на помощь.

Монахи, поспешно отправившись по его указанию в путь, нашли все так, как сказал старец. Изнемогавшего от жажды они напоили и привели с собой, а умершего похоронили. В другое время случилось, что он сидел на горе и, поднявши взор к небу, увидел какую-то душу, восходившую на небо в сопровождении веселящихся о ней ангелов. Дивясь этому, преподобный помолился, чтобы ему было открыто, что означает это видение. И был к нему голос:

— Это — душа инока Аммония, жившего в Нитрии.

Аммоний был старец, который с ранней юности и до смерти проводил строгую подвижническую жизнь, как это видно из жития его (за четвертое число месяца октября), а расстояние от горы, на которой жил Антоний, до Нитрии было на тринадцать дней пути. Ученики Антония, видя своего старца радующимся и дивящимся, стали просить его, чтобы он объяснил им причину своей радости и удивления.

— Сегодня опочил Аммоний, — отвечал им старец.

Аммоний же был известен им, так как часто приходил сюда. Запомнив этот день, ученики Антония стали расспрашивать пришедших через тридцать дней братиев и узнали от них, что Аммоний действительно скончался в тот самый день и час, в который старец видел вознесение на небо его души³⁹. Те и другие много дивились чистоте Антониевой души, по которой он так скоро мог узнать о событии, случившемся очень далеко.

Однажды около девятого часа преподобный, встав помолиться перед вкушением пищи, был восхищен умом и увидел себя несущимся по воздуху. При этом демоны воздушные пытались заградить путь и воспрепятствовать его восхождению. Но ангелы сопротивлялись им и требовали указания причин задержания. Те стали припоминать грехи Антония с самого его рождения. Но ангелы остановили их и сказали:

— Что было от рождения, то Господь изгладил, но если что знаете о каких-либо грехах его с того времени, как он сделался иноком и дал обет Богу, то об этом можете говорить.

Тогда демоны по злобе своей стали клеветать на Антония, обвиняя его в грехах, каких он не совершал; и когда это ни к чему не привело, для Антония открылся свободный путь. Придя в себя, Антоний увидел, что стоит на прежнем месте.

Потрясенный видением, он забыл о пище и всю ночь провел в пламенной молитве, воздыханиях и размышлениях о том, как много у человека врагов и как труден воздушный путь души к небу.

В одну ночь он услышал голос свыше, который сказал ему:

— Встань, Антоний, выйди и посмотри!

Антоний вышел и, подняв кверху свой взор, увидел кого-то страшного и настолько высокого, что голова его касалась облаков; увидел он и какие-то другие существа, как бы окрыленные, которые стремились подняться к небу, но страшный великан протягивал руки и пытался преградить им путь, причем одних он действительно схватывал и бросал вниз, другие же, минуя его, смело улетали вверх, и о таковых он в бессильной ярости лишь скрежетал зубами. И снова услышал Антоний голос:

— Постарайся понять то, что видишь!

Тогда открылся ум его и начал он понимать, что то восходили на небо человеческие души, диавол же препятствовал им, причем грешников ему удавалось удерживать и оставлять в своей власти, на святых же его сила не простиралась, и он не мог задержать их. Преподобный рассказывал о таких откровениях братиям не из тщеславия, но для их пользы. К тому же и они сами, видя его удивленным чем-либо, упрашивали рассказать им о бывшем ему видении.

Лицо его было всегда озарено какой-то особенной благостью и сияло, так что, хотя бы кто и не видал его никогда прежде, все же тотчас узнавал его среди многих других; душевная чистота святого отражалась в веселии его лида и, озаряемый внутренне благовидением, он всегда был радостен, как написано: «Веселое сердце делает лице веселым»⁴⁰.

Насколько он был приветлив по внешности, настолько же чист и дивно непоколебим в вере, никогда он не становился на сторону вероотступников, видя самовольное искажение ими веры, никогда дружески не беседовал с манихеями⁴¹ и другими еретиками, кроме лишь тех случаев, когда они обнаруживали готовность отказаться от прежнего заблуждения; преподобный прямо говорил, что дружба и беседы с еретиками причиняют вред душе. Больше же всего он избегал ариан⁴², запрещая и всем православным иметь с ними общение. Когда некоторые из ариан пришли к нему и он из беседы с ними увидел их зловерие, то тотчас побежал от них с горы, говоря: «Слова их ядовитее самих змей».

Когда однажды ариане распустили ложный слух, будто бы Антоний мыслит заодно с ними, преподобный удивился их дерзости и, воспылав справедливым гневом, пришел в Александрию; там перед архиепископом и всем народом он проклял ариан, назвав их предтечами антихриста, и исповедал Сына Божия не тварью, но Единосущным Отцу, Творцом мира⁴³; и все православные христиане преисполнились великой радости, что христоборная ересь проклята таким столпом Церкви. Тогда все люди без различия пола и возраста, не только христиане, но и еретики, даже сами язычники собирались к преподобному, говоря: «Желаем видеть человека Божия».

Так все называли Антония, и имя его пользовалось такой необычайной славой, что стремились прикоснуться хотя бы к краю одежды его, надеясь и через это получить великую для себя пользу. Нельзя и пересказать, сколько бесноватых и страдавших различными болезнями получило тогда исцеление, сколько закрылось идольских капищ, сколько присоединилось к стаду Христову язычников — через прибытие Антония в городе, его слова и чудеса⁴⁴. Некоторые, думая, что большое стечение народа стесняет святого, стали отгонять от него народ, но он кротко сказал таким:

— Число приходящих ко мне не больше полчищ демонов, с которыми ведем непрестанную борьбу на горе.

Составитель его жития святой Афанасий Великий говорит следующее: «Когда Антоний возвращался к себе и мы пошли провожать его, то одна женщина кричала сзади:

— Подожди, человек Божий, умоляю тебя, подожди! Дочь моя жестоко мучится от беса. Умоляю тебя, подожди, чтобы и мне, спеша за тобой, не потерпеть несчастия!

Тронутый этими словами и нашими просьбами, дивный старец остановился и не пошел дальше. Когда женщина подошла, а дочь ее была брошена нечистым духом на землю, Антоний помолился в душе Господу Иисусу Христу, и тотчас нечистый дух оставил больную. Мать ее и весь народ возблагодарили Бога, радовался и сам Антоний, что возвращается в свою любимую пустыню.

Было и то еще удивительно в преподобном, что, не учившись грамоте, он был мудр и весьма рассудителен. Однажды два языческих философа, эллины по происхождению, пришли к Антонию, чтобы испытать и, если можно, победить его в мудрости. Он был на вершине горы и, когда увидел их, то, поняв с первого взгляда, кто они, сам встретил пришедших и спросил через переводчика:

— Зачем вы, мудрецы, приняли на себя труд идти издалека к неразумному и хотите спорить с несмысленным?

— Мы считаем тебя не глупым, но, напротив, весьма мудрым, — ответили они.

— Если вы пришли к неразумному, — снова смело обратился к ним святой, — то труд ваш напрасен. Если же, как говорите, я человек мудрый, то должны следовать тому, кого называете мудрецом, потому что следует подражать мудрым и благочестивым. Если бы я пришел к вам, то мне нужно было бы подражать вам, но так как вы пришли ко мне как мудрецу, то будьте же, как я, христианами.

И философы ушли, изумляясь и проницательности его разума, и изгнанию им бесов, что они видели своими глазами.

Приходили к нему и другие ученые, подобные этим философам, желая посмеяться над ним, как над человеком неумным и неграмотным. Но он пристыдил их и заставил замолчать таким рассуждением:

— Ответьте мне, — сказал он, — что появилось раньше, ум или письмена, и что из этого дало начало другому: письмена ли создали разум или разум произвел письмена?

— Ум изобрел и передал письмена, — отвечали они.

Тогда Антоний сказал:

— Итак, поэтому в ком здоровый ум, тот может и не нуждаться в письменах.

Также и в третий раз прищли к нему люди, изучившие всякую мирскую мудрость и превосходившие всех современников своей ученостью. Искусными вопросами стали они допытываться у него оснований нашей веры во Христа — с явной целью поглумиться над Крестом Христовым. Помолчав немного и поскорбев об их заблуждении, старец начал так говорить им через переводчика, хорошо знавшего греческий язык:

— Что лучше и приличнее: почитать ли Крест Христов или превозносить прелюбодеяния, детоубийства и кровосмешения ваших богов? Прославлять ли открывшееся в Кресте Христовом презрение к смерти и величайшую добродетель или хвалить непотребства, которым учит ваша порочная вера? Что может быть лучше, как говорить и веровать, что Слово Божие приняло на Себя человеческую плоть, чтобы через соединение с нашей смертной природой возвести нас на небо и приобщить к небесному Божественному? Как же вы осмеливаетесь смеяться над христианской верой: что Христос Сын Божий без какого-либо ущерба для Своей природы начал быть тем, чем не был⁴⁵, и пребывает тем, чем стал быть⁴⁶, — если вы сами, низводя душу с неба, поселяете ее не только в тела человеческие, но и в змей и животных, и перемещаете ее то туда, то сюда и утверждаете, что она переселяется иногда в человека, иногда в животное, иногда в птицу или какое-либо другое живое существо? Христианская вера, исповедуя всемогущество и милосердие Божие, по этому самому считает возможным для Бога воплощение, причем, однако, честь не исключает чести⁴⁷. Вы же пустословите, что душа, истекая из чистейшего источника божества, падает потом низко, и осмеливаетесь утверждать, что, умаляясь, она терпит изменения и превращения. Впрочем, нам нужно говорить здесь о Кресте Христа Бога нашего. Не лучше ли претерпеть крест или какую-либо другую смерть, чем, доверяя вашим нелепым выдумкам, воздавать поклонение египетской богине Изиде, оплакивающей Озириса, своего брата и вместе мужа? Постыдитесь, прошу, веры в злого Тифона, брата вашего бога Озириса⁴⁸. Да будет вам стыдно за Сатурна⁴⁹, за его противоестественное поглощение детей. Устыдитесь кровожадности и развратности Зевса, его похотливости, о чем говорят ваши же древние сказания. Вот во что вы верите, вот каковы ваши боги, каковы украшения ваших храмов! Вы смеетесь над Крестом и страданиями Господними. Но почему же умалчиваете о воскресении Его? Почему не обращаете внимания на чудеса Его: возвращение зрения слепым, слуха глухим, исцеление хромых, очищение прокаженных, хождение по морю, изгнание бесов, воскрешение мертвых и многие другие, из которых с ясностью открывалась Его Божественная сила и слава? И если бы вы оставили предубеждение, которым преисполнены, то тотчас же убедились бы, что Иисус Христос есть Истинный Бог, вочеловечившийся ради нашего спасения».

Этими и многими другими доводами преподобный до такой степени пристыдил современников-философов, что они не нашлись сказать ему ни слова в ответ. Обо всем этом желающий может подробно узнать из жития Антония, составленного Афанасием Великим, у которого эта беседа излагается полностью. Мы же ввиду обширности повествования, оставив речь преподобного к эллинам, скажем теперь кратко о делах самого преподобного, имевших выдающееся значение в его жизни и для нас наиболее полезных.

В преподобном Антонии было удивительно и то, что, хотя он проживал на самой окраине тогдашнего мира, царь Константин и его сыновья Констанс и Констанций⁵⁰ заочно пламенно полюбили его и в письмах своих сыновне просили его прийти повидаться с ними.

— Идти или нет мне к царям? — спросил он у своих учеников.

— Если пойдешь, — отвечали те, — будешь Антонием, если же не пойдешь, будешь аввой Антонием⁵¹.

— Так как, — сказал преподобный, — если я пойду, не буду аввой, то уж лучше мне не ходить.

И не пошел.

Цари после этого стали просить его, чтобы он хотя в письмах своих преподал им благословение и утешение. В ответ преподобный действительно послал им письмо, в котором, похвалив их за исповедание веры Христовой, внушал им, чтобы не гордились властью в этой жизни, но чтобы, хотя и сидят на царских престолах, не забывали, однако, что они — люди, больше же всего чтобы помнили о будущем Страшном суде, на котором должны будут дать отчет в том, как они пользовались властью. Преподобный убеждал их быть милостивыми к людям, соблюдать правосудие, быть отцами для нищих и несчастных сирот.

Однажды, сидя среди братии за работой, он был как бы в состоянии восхищения и, внимательно смотря вверх на небо, вздыхал, потом, молитвенно преклонив колена, горько в течение долгого времени плакал. Присутствующие пришли в страх и начали неотступно упрашивать его рассказать, что он видит.

— Лучше было бы, дети мои, умиреть, прежде чем наступит приближающееся бедствие, — с великой скорбью отвечал старец.

Так как они снова стали упрашивать его о том же, преподобный Антоний, заливаясь слезами, сказал:

— Неизъяснимое бедствие надвигается на Церковь Христову, и будет она предана людям, подобным бессловесным скотам. Видел я алтарь храма Господня и в нем множество лошаков, которые, окружив святой престол, яростно ниспровергают все, что стоит на нем, и, рассыпав по полу, топчут ногами, и слышал я голос, который говорил: «Осквернен будет жертвенник Мой!» Вот в чем причина моих вздохов и плача.

Это видение преподобного сбылось через два года, когда открылось жестокое арианское гонение, церкви Божии были разграблены, священные сосуды осквернены и Святых Таин касались нечистые руки язычников. Целые скопища нечестивых устремились тогда против Христа и силой заставляли православных ходить в церкви с ветвями деревьев в руках. Последнее объясняется тем, что у язычников в Александрии был обычай входить в свои капища с пальмовыми ветвями в руках, а ариане, желая привлечь их на помощь, стали ходить с ветвями в свои храмы, согласившись совместно действовать против православной христианской веры. Они и стали подражать друг другу в обычаях — ариане язычникам и язычники арианам. К этому нечестивому обычаю принуждали и православных, чтобы они были заодно с арианами. О ужас! О беззаконие! Женщины и девушки были оскверняемы, кровь православных проливалась в храмах и обрызгивала престолы, купели крещения были осквернены похотливостью язычников. Все увидели тогда в этом исполнение видения Антония, что лошаки попирают жертвенник Божий. И много тогда слабых людей из боязни перед арианами переходило на сторону их ереси.

Говоря о предстоявшем бедствии, святой Антоний в то же время утешал братию и говорил:

— Не унывайте, дети: как разгневался Господь, так и умилосердится Он потом, и Церкви опять будет возвращена ее лучезарная красота и сила, и сохранившие непоколебимо среди гонений веру Христову будут сиять светом благодати. Змеи возвратятся тогда в свои норы, и благочестие еще более умножится. Наблюдайте лишь за собой, чтобы не иметь гибельного для себя общения с арианами, потому что учение их не апостольское, но диавольское, и отца их — сатаны, по этой именно причине они и были обозначены в видении под образом неразумных животных.

В то время в Египте жил один военачальник по имени Валакий, который, побуждаемый злобными арианами, нещадно преследовал христиан. Он был настолько жесток, что всенародно на площади обнажал и бил даже девиц и иноков. Преподобный Антоний послал к нему письмо такого содержания: «Вижу идущий на тебя гнев Божий. Перестань преследовать христиан, и тогда приближающаяся к тебе гибель удалится».

Нечестивец, прочитав письмо, только посмеялся над ним; оплевав письмо, он бросил его на землю, подверг позорному наказанию посланных Антонием и, понося преподобного, произносил против него разные злые угрозы. Но вскоре же над нечестивым согласно пророчеству преподобного разразилась следующая казнь Божия. На пятый день после этого отправился он вместе с начальником египетским Несторием в место по имени Хереум, что в Александрии; поехали они на конях самых смирных и спокойных. Вдруг кони начали играть под ними, стремясь один к другому, и конь, на котором сидел Несторий, неожиданно схватил зубами Валакия, сбросив его на землю, и начал грызть мягкие части его тела. Замертво принесли его после этого в город, где на третий день он и испустил нечестивую душу. И все увидели в этом исполнение предсказания Антония, справедливо постигшее гонителя.

Но пора уже сказать о кончине преподобного. Он имел обыкновение спускаться с вершины горы, где пребывал, к жившим при подошве горы братиям и посещать их. В одно из таких обычных посещений он сказал им о приближении своей смерти, что было открыто ему Богом.

— В последний раз пришел я к вам, чада мои, — сказал он, — видеть вас я больше уже не надеюсь в этой жизни, и пора уже мне разрешиться от этой жизни и почить, так как я прожил уже сто пять лет.

При этих словах братия предались глубокой скорби, они плакали и целовали старца, как бы уже уходящего из мира. А он убеждал их трудиться с неослабным усердием, не унывать среди подвигов воздержания, но жить, как бы ежедневно готовясь к смерти, с успехом охранять душу от нечистых помыслов, следовать примерам святых, не сближаться с раскольниками-мелетианами⁵², не входить в общение с нечестивыми арианами, напротив, убеждал их держаться отеческих преданий и хранить во всей чистоте благочестивую веру в Господа нашего Иисуса Христа, какой научились из Писания и из его многократных наставлений.

После этого братия настойчиво стали упрашивать его, чтобы он остался с ними, так как все желали удостоиться чести присутствовать при кончине его. Но он не согласился на это, потому что знал о желании их почтить его тело по смерти торжественным погребением. Избегая даже и посмертного воздаяния ему от людей чести и славы, преподобный поспешил уйти от них И скрыться в уединении; простившись с братиями, он отправился на вершину горы в свое излюбленное жилище, место его подвигов. Через несколько месяцев он тяжко захворал. Подозвав тогда к себе двух иноков, подвизавшихся вместе с ним в течение последних пятнадцати лет и прислуживавших преподобному по причине старости его, он сказал им:

— Чада мои! Как написано⁵³, «вот, я отхожу в путь всей земли». Меня зовет к Себе Господь, и я надеюсь вкусить небесных благ. Но вас, мои милые дети, умоляю, не потеряйте плодов своего многолетнего воздержания, но ревностно и с успехом продолжайте начатые вами подвиги. Вам известно, сколько различных препятствий ставят нам бесы, но не страшитесь их ничтожной силы. Надейтесь на Иисуса Христа, твердо веруйте в Него всем сердцем своим, и от вас будут бегать все демоны. Помните все, чему я учил вас, старайтесь проводить благочестивую жизнь — и несомненно, получите награду на небе. Избегайте всякого общения с раскольниками, еретиками и арианами; вам известно, что я ни разу дружески не беседовал с ними, по причине их дурных замыслов и христоборной ереси. Больше же всего старайтесь исполнять заповеди Господни, чтобы святые приняли вас после вашей смерти в вечные обители как сродников и друзей. Помните, размышляйте и всегда рассуждайте об этом. И если вы действительно заботитесь о мне, любите меня как отца и готовы исполнить мою волю, то не позволяйте никому переносить в Египет моих останков, чтобы там не предавали тела моего пышному погребению, так как по этой причине главным образом я и удалился на эту гору. Сами похороните меня, дети мои, в земле и исполните следующую заповедь своего старца: пусть никто, кроме вас, не знает могилы, где будет похоронено мое тело, которое по вере моей в Господа восстанет нетленным при общем воскресении мертвых. Разделите мои одежды так: милоть⁵⁴ и изветшавшую нижнюю одежду, на которой лежу, отдайте епископу Афанасию⁵⁵, другую милоть отдайте епископу Серапиону⁵⁶, власяницу же возьмите себе. Прощайте, мои милые дети! Антоний уходит, и его уже не будет более с вами в этой жизни.

Когда после этих слов ученики, прощаясь, поцеловали его, Антоний простер ноги и с тихой радостью на лице, взирая на пришедших за его душой ангелов, как на друзей своих, умер и приложился к святым отцам⁵⁷. Ученики святого, согласно завещанию его облачив тело, предали его земле, и никто до сих пор не знает о месте погребения преподобного Антония.

Афанасий, получив от учеников изношенную одежду и милоть святого, принял в этих подарках как бы самого Антония. Как бы осчастливленный богатым наследством, он всегда с благоговейной радостью взирал на эти одежды, приводя себе на память его святой образ.

Таковы жизнь и кончина преподобного Антония, любовь к которому и слава которого распространились по всем странам. И не искусно составленными сочинениями⁵⁸, не мирской мудростью, не знатностью рода, не огромными богатствами прославился он, но благочестивой жизнью. И исполнилось на нем слова Спасителя: «Я прославлю прославляющих Меня»⁵⁹. Жил он не в каком-либо знаменитом месте, которое бы все знали, напротив — удалился почти на самый край света в непроходимую пустыню. Однако же и оттуда он сделался известным и в Испании, и в Африке, и в Италии, и в Иллирии, и в самом даже древнем Риме. Антоний, нарочито скрывавшийся от всех в горе, не хотел и не искал такой славы. Но Господь Сам открыл и показал всем этот светильник веры и благочестия, чтобы, взирая на него, учились добродетели и, удивляясь такой жизни преподобного, прославляли Отца Небесного, Которому с Единородным Его Сыном и Всесвятым Духом честь, слава, благодарение и поклонение во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Родным селением прп. Антония была деревня Кома, находившаяся на северной границе Фиваиды (южной области Египта), в Гераклеопольской области. Антоний родился в 251 г. Родители его были коптские христиане.

² Деян. 4, 34-35.

³ Мф. 19, 21.

⁴ Мф. 6, 34.

⁵ В Древней Церкви до появления женских иноческих обителей и в первое время по их появлении существовал особый класс дев, посвящавших себя всецело служению Богу и давших обет девства. Такие лица назывались девственницами. Они пользовались в Церкви большим уважением и считались ее украшением. Они собирались для подвигов безмолвия, богомыслия и молитвы в частных домах под руководством опытных в духовной жизни стариц-наставниц. Весьма часто Церковь поручала их руководству и надзору наиболее уважаемых из диаконис.

⁶ 2 Фес. 3, 10.

⁷ См. 1 Фес. 5, 17.

⁸ 1 Кор. 15, 10.

⁹ Ос. 4, 12.

¹⁰ Пс. 117, 7.

¹¹ 1 Пет. 5, 8.

¹² 2 Кор. 12, 10.

¹³ 3 Цар. 18, 15.

¹⁴ Пс. 26, 3.

¹⁵ Аспид — род ядовитой змеи.

¹⁶ До прп. Антония Великого и его современника, прп. Павла Фивейского, среди христиан совсем был неизвестен такой вид подвижничества — отшельничество.

¹⁷ Деян. 8, 20.

¹⁸ Это было в 285 г.

¹⁹ Пс. 89, 10.

²⁸ Рим. 8, 18.

²¹ В полном жизнеописании Антония Великого, составленном св. Афанасием Александрийским, это последнее выражение передается, согласно с общим ходом мыслей, именно так: «Эти приобретения уготовят нам пристанище на земле кротких (то есть на небе) прежде, нежели придем туда».

²² Иез. 33, 13.

²³ Рим. 8, 28.

²⁴ 1 Кор. 15, 30-31.

²⁵ Лк. 17, 21.

²⁶ См. Еф. 6, 11-12.

²⁷ 2 Кор. 2, 11.

²⁸ Иов. 41, 10-13.

²⁹ Лк. 10, 19.

³⁰ Пс. 19, 8.

³¹ Лк. 10, 18.

³² Пс. 9, 7.

³³ Чис. 24, 5-6.

³⁴ Максимин Дака — восточный римский император, он владел Сирией и Египтом, царствовал в 305-313 гг. Жестокое гонение, воздвигнутое им на христиан, было в 311 г.

³⁵ Память св. Петра Александрийского празднуется 25 ноября.

³⁶ Мф. 7, 7.

³⁷ Еф. 6, 12.

³⁸ Пс. 124, 1.

³⁹ Прп. Аммоний, иначе Аммон, пустынножительствовал в пустыне Нитрийской в продолжение 22 лет, скончался около 350 г. Память его 4 октября.

⁴⁰ Притч. 15, 13.

⁴¹ Манихейство — ересь, которая образовалась под влиянием попытки объединения христианства с началами персидской религии Зороастра, проповедовавшей дуализм, то есть существование от века двух самостоятельных начал, или царств. По учению манихеев, Христос есть лишь светлый эон (дух), происшедший от Отца света через истечение. Одна половина Его была будто бы поглощена материей и составила душу видимого мира, так называемого страждущего Иисуса, вторая с помощью другого эона, Животворящего Духа, освободилась от материи и поместилась в солнце, это так называемый бесстрастный Иисус. Воплощение Христа, по учению манихеев, есть сошествие от солнца бесстрастного Иисуса для освобождения страждущего Иисуса, светлые частицы которого сатана будто бы собрал и для большего удобства обладания ими заключил в лице человека. По этому учению, воплощение Христа было только призрачным (докетизм). В нравственном отношении манихейство проповедовало борьбу с материей для освобождения от нее через постепенное умерщвление в себе плоти. Ересь манихеев была особенно распространена в IV и V вв.

⁴² Об арианах см. с. 165, прим. 6.

⁴³ «Сын Божий, — говорил Антоний, — не есть тварь и не из несущих, но Присносущное Слово и Мудрость существа Отчего. Не имейте никакого общения с арианами, ибо “что общего у света со тьмою?” (2 Кор. 6, 14). Если соблюдаете благочестие, то вы христиане, а те, именующие Сына Божия и Слово сущее от Отца тварью, ничем не различаются от язычников, потому что служат твари паче создавшего Бога. Поверьте мне, — продолжал Антоний, — самые стихии мира негодуют и вся тварь воздыхает о безумии арианском, видя сравненным с собой своего Господа, через Которого все сотворено». В это время прп. Антонию было уже 104 года. Еще ранее этого, когда открылась ересь Ария, Антоний явился защитником истины; в 335 г. он писал обличительные письма арианскому епископу Григорию и гражданскому правителю Александрии — тоже еретику, в то же время он письмом ходатайствовал у императора Константина за Афанасия Александрийского, тогда прогнанного с престола.

⁴⁴ По свидетельству св. Афанасия Александрийского, в немногие дни пребывания преподобного в Александрии число обратившихся в христианство язычников превышало количество обращенных в продолжение целого года.

⁴⁵ То есть Богочеловеком, чем Сын Божий не был до воплощения.

⁴⁶ То есть вочеловечившимся Сыном Божиим, ибо Христос вознесся на небо и воссел одесную Отца со Своим прославленным человечеством.

⁴⁷ То есть ни Божество этим не ограничивается и не терпит ущерба в своей славе, ни человеческая природа не утрачивает своих существенных свойств, не изменяется в смысле обожествления.

⁴⁸ Озирис, египетский бог, который наряду с Изидой почитался во всей стране, был, по верованиям древних египтян, супругом и вместе братом Изиды. Но его брат Тифон коварно посадил его в ящик, заколотил его, залил свинцом и бросил в Нил. Изида отыскала гроб и скрыла, но ночью Тифон открыл его и растерзал тело на 14 частей, которые развеял на все стороны. Изида же собрала их и погребла, а Тифон после долгой борьбы был совершенно побежден. Между тем как Изида обозначает нильскую землю, Озирис есть оплодотворяющий бог Нила; в более общем смысле под образом Изиды обоготворялась земля как всерождающая мать, а Озирис, напротив, представлял собой производительную силу солнца, воплощающуюся в землю, он почитался одновременно богом Нила и солнца. Борьба Тифона изображала борьбу против производительной силы солнца, присущей земле. В лице Тифона язычники обоготворили какое-то страшное чудовище, объяснимое как губительный вихрь и палящий ветер или как пар, выходящий с разрушительной силой из земли, из огнедышащих гор.

⁴⁹ Сатурн, или Кронос, — греко-римский бог, почитавшийся сыном Урана (неба) и Геи (земли); по низвержении с престола его отца он, по верованию древних язычников, присвоил себе власть над миром; он сочетался браком с сестрой своей Реей, но так как ему было предсказано, что он будет свергнут с престола своими детьми, то он проглатывал их тотчас после рождения; впоследствии он низвержен был сыном своим Зевсом.

⁵⁰ Констанс и Констанций — сыновья и преемники Константина Великого. Констанс управлял западной половиной Римской империи в 337-350 гг., Констанций царствовал на Востоке в 337-361 гг., а с 353 г. и на Западе.

⁵¹ Авва — отец, начальник обители, пользующийся сыновним благоговейным почтением братии. Ответ учеников выражает желание, чтобы Антоний не уходил, но оставался по-прежнему их глубоко почитаемым духовным отцом и руководителем.

⁵² О ереси мелетиан см. с. 166-167, прим. 12.

⁵³ 3 Цар. 2, 2. См. Нав. 23, 14.

⁵⁴ Милоть — верхняя одежда, плащ, мантия.

⁵⁵ То есть св. Афанасию Великому, патриарху Александрийскому.

⁵⁶ Здесь разумеется св. Серапион, епископ Тмунтский (в Египте). Память его 24 мая.

⁵⁷ Прп. Антоний Великий скончался 17 января 356 г. на 105-м году жизни. Мощи прп. Антония открыты и перенесены в Александрию в 561 г. при византийском императоре Юстиниане (527-565 гг.), потом, по взятии Египта сарацинами, — в Константинополь около 635 г., оттуда около 980 г. — в диоцет Виенский (в Галлии, нынешней Франции), в 1491 г. в Арль (главный город Прованса в Юго-Восточной Франции) в церковь Святого Иулиана, где почивают и поныне.

⁵⁸ Хотя прп. Антоний Великий и не получил образования, но для него училищем были Священное Писание и природа, а учителем — благодать Христова, более и более озарявшая его по мере самоумерщвления его подвигами. Из творений преподобного Антония до нас дошли: 1) Его речи, числом 20, они трактуют о монашеских добродетелях, о вере во Христа, о простоте и невинности, смирении, чистоте, терпении, благочестии, девстве и проч.; все речи кратки, но полны Божественного учения. 2) Послания — семь, к различным монастырям и предстоятелям их о стремлении к нравственному совершенству и о духовной борьбе, написаны преподобным уже в очень преклонном возрасте и дышат апостольской назидательностью; 13 других писем с таким же содержанием и характером. 3) Правила жизни и другие увещания и изречения к монахам.

⁵⁹ 1 Цар. 2, 30.

Житие преподобного отца нашего Павла Фивейского

(Память его празднуется месяца января в 15-й день)

Когда преподобный Антоний жил со своими учениками в Египетской пустыне, ему пришло однажды на мысль, что нет ли еще другого инока, который бы был так совершенен, как он, нет никого, кто поселился бы раньше его в пустыне и избрал столь уединенную жизнь. Он сам рассказывал впоследствии, что когда подумал так, то услышал в видении голос, который говорил:

— Антоний! Есть один раб Божий, который пришел сюда прежде тебя и который совершеннее, чем ты. Если хочешь, можешь найти его в отдаленной пустыни, только ступай к нему скорее, пока он не отошел ко Господу.

Услышав это и придя в себя, старец тотчас взял свой посох и поспешил в пустынь, пламенно желая поскорее найти того, о ком ему было открыто. Был полдень, и стало так жарко, что от солнечного зноя раскалились даже камни, старец изнемогал телом, но дух его был бодр, и он не думал возвращаться назад с предпринятого пути. Хотя он и не знал, куда далее идти, но сохранял твердость и говорил:

— Я верю, что Бог покажет мне, как обещал, Своего раба.

Проходя по этой суровой и недоступной пустыне, старец не видел ничего, кроме следов зверей; пробыв в пути уже второй день и проведя вторую ночь в молитве, он не знал, куда направиться далее. На рассвете третьего дня он увидел вдруг волчицу, которая шла по краю горы и выла. Следуя за ней издалека, он подошел к пещере, в которой жил святой угодник Божий Павел¹. Старец пришел в радость при виде пещеры, но обитатель ее, заметив приближение Антония, запер дверь. Подойдя, старец постучал, но ответа не было, и он продолжал стоять снаружи и безуспешно стучать. Видя, что ему не отворяют двери, он упал на землю перед входом в пещеру и молился до самого шестого часа, чтобы сподобиться ему войти внутрь и увидеть того, кого он отыскал с таким трудом.

Святой говорил:

— Отопри мне, раб Христов, отопри! Ведь ты знаешь, кто я, откуда и зачем пришел, ибо тебе открыл то Бог. Знаю я и сам, что недостоин видеть твое святое лицо, тем не менее не уйду отсюда, пока не увижу тебя. Не скрывай же себя, если тебя открыл мне Бог: ты принимаешь зверей, зачем же отвергаешь человека? Я нашел тебя после долгих поисков и вот стучу, чтобы ты отпер мне. Если же ты не отопрешь, то я умру на твоем пороге, и ты похоронишь здесь труп мой.

Многое и другое говорил он ему со слезами и укорял его за суровость. Тогда угодник Божий отвечал ему изнутри пещеры:

— Можно ли просить с угрозами или укорять со слезами? Ты удивляешься, что я не отпираю тебе, — это потому, что ты хвалишься, что пришел умирать здесь.

С такими словами святой отпер дверь, и они обняли друг друга и облобызались, называя один другого по имени, потому что каждому из них Бог открыл имя другого. Когда они сели, преподобный Антоний сказал:

— Радуйся, Павел, избранный сосуд и огненный столп, житель сей пустыни!

Святой Павел отвечал:

— Хорошо, что ты пришел, солнце, просвещающее всю вселенную, наставник спасаемых, уста Божии, населивший пустыню и прогнавший из нее диавола! Но зачем ты предпринял такой великий труд, идя ко мне, грешному и ничтожному человеку? Вот ты видишь перед собой дряхлого старца, беспорядочно покрытого сединами, видишь человека, готового обратиться в прах и тление. Но любовь не знает препятствий — и ты пришел; скажи же мне, прошу тебя, как живут теперь люди, в каком положении находится мир? Есть ли все еще идолопоклонники и вместе с тем не продолжаются ли гонения на верующих?

— Твоими молитвами, — отвечал Антоний, — мир находится в благополучии, гонения прекратились и Церковь прославляет Истинного Бога, но так как ты упомянул о гонениях, то прошу тебя, расскажи мне ради Бога о себе и открой, по какой причине ты ушел из мира в эту далекую пустыню?

— Я родился² в Фиваиде, — начал свой рассказ святой Павел, — и у меня была сестра, которую родители еще при жизни своей выдали замуж. Будучи сами православными, они, дав мне светское образование, наставили меня в истинах православной веры. Умирая, они разделили между нами свое богатое имение. По смерти их муж моей сестры из лихоимства задумал присвоить себе следующую мне часть имущества и вознамерился предать меня как христианина на мучение нечестивому князю, чтобы, погубив меня таким образом, завладеть моим наследством. Царем был тогда Декий. Он преследовал всех христиан, и от страха перед измышляемыми им жестокими мучениями трепетала вся Фиваида. В то время был взят нечестивыми гонителями один христианский юноша. Его долго мучили, чтобы склонить к отречению от веры Христовой, но напрасно. Наконец его привели в цветущий и душистый сад и, положив навзничь на роскошную постель, привязали к ней мягкими веревками его руки и ноги. Когда все ушли из сада, то пустили туда к юноше одну молодую девушку, чтобы она соблазнила его на грех. Бесстыдная девица обнимала и целовала юношу, всячески старалась обольстить его. Что же сделал доблестный страдалец, после того как уже претерпел столько мучений? Видя себя в опасности плотского прельщения, он откусил зубами язык и выплюнул его на лицо блудницы, страшной болью он поборол в себе страсть, оплевал кровью лицо и одежды развратницы, сам же с помощью благодати Христовой устоял в чистоте. Другого юношу, оставшегося твердым в христианской вере, после многих мучений обнажили и, вымазав все тело медом, поставили его со связанными в плечах руками на солнечный зной; думали, что, жалимый пчелами, осами и шершнями, он не стерпит и согласится на принесение идольской жертвы. Но мужественный страдалец, хотя все тело его было искусано и покрыто кровью до такой степени, что он утратил даже образ человеческий, не отрекся, Однако, от Христа. Видя все это, а также и все более возрастающую злобу мужа моей сестры, которой не могли укротить ни слезы сестры, ни родство, я оставил ему все и убежал в пустыню. С помощью Божией я постепенно дошел до сего места. Найдя эту пещеру с источником воды внутри нее, я понял, что Сам Господь назначил мне здесь место обитания. Я поселился здесь и живу, питаясь финиками и изготовляя себе одежду из листьев.

Когда святой рассказывал это, вдруг прилетел ворон, держа в клюве хлеб; тихо положив перед ним хлеб, он улетел и скрылся в воздухе. Видя изумление блаженного Антония, святой Павел сказал:

— Это Господь Многомилостивый и Человеколюбивый послал обед нам, Своим рабам. Вот уже шестьдесят лет я получаю полхлеба. Но по случаю твоего прихода Христос Господь удвоил дар и послал Своим воинам целый хлеб.

Взяв этот хлеб, великие угодники Божии стали просить друг друга благословить и преломить его, каждый поставляя другого выше себя по чести. Святой Павел хотел почтить преподобного Антония как гостя, преподобный же Антоний — святого Павла как хозяина дома и старшего по возрасту, и долго они с любовью спорили между собой. Наконец блаженный Павел взял хлеб с одного края, а другой вложил в руки преподобному Антонию — хлеб тотчас сам переломился посередине, и каждый получил свою половину.

Сев у источника, рабы Христовы ели и насытились, потом они напились из этого источника, имевшего чистую и весьма приятную воду. По совершении благодарственной молитвы они снова сели и пробеседовали всю ночь до утра. С наступлением дня святой Павел сказал авве Антонию:

— Я давно, брат мой, знал, что ты обитаешь в этой пустыне и хотел бы, живя с тобой, вместе служить нашему Владыке. Но так как пришло времямоей кончины, которой я всегда ждал с радостью, желая «разрешиться и быть со Христом»³, то Господь и послал тебя ко мне, чтобы ты схоронил мое смиренное тело и предал землю земле.

Услышав это, Антоний воскликнул со слезами:

— Не оставляй меня, отец мой, одного, но возьми меня с собой!

— Тебе нужно не о себе заботиться, — отвечал святой Павел, — но о благе ближнего. Если для тебя благо было бы в том, чтобы, освободившись от тягости плоти, последовать за Агнцем на небеса, то польза прочих братий требует, чтобы ты пока еще наставлял и укреплял их. Прошу тебя, сходи поскорее в свой монастырь и принеси подаренную тебе епископом Афанасием⁴ мантию, чтобы покрыть ею мое тело.

Святой Павел просил об этом не потому, что нуждался в мантии. Он не заботился о том, нагим или покрытым будет схоронено в земле его тленное тело, которое он одевал столько времени финиковыми листьями; он хотел лишь того, чтобы его душа разлучилась с телом в безмолвии уединения, потому он и отсылал от себя преподобного Антония в монастырь.

Антоний был очень удивлен тем, что услышал об Афанасии и о мантии. Видя в Павле как бы Самого Христа и почитая пребывающего в нем Бога, он не осмелился более возражать ему; долго молча и со слезами он целовал его очи и руки и потом поспешил исполнить приказание: против своего желания отправился в монастырь, изнемогая телом, но духом побеждая немощи своей старости. Когда он подходил к своей келии, два ученика встретили его и спросили:

— Где ты пробыл столько времени, отец наш?

— Горе мне, дети мои, — отвечал Антоний, — горе мне, грешному мнимому иноку. Сам я только называюсь иноком, но видел того, кто поистине есть Илия, Иоанн в пустыне; я поистине видел Павла в раю.

Ученики хотели услышать об этом подробнее и стали просить его, чтобы он рассказал. Антоний же, закрывая уста рукой, сказал:

— Для всякой вещи есть время: время молчать и время говорить⁵.

И, захватив с собой мантию, нисколько не отдохнув, не взяв с собой даже пищи на дорогу, он вышел и снова поспешно отправился в пустыню, чтобы застать еще в живых святого Павла, ибо боялся, как бы в случае замедления тот не умер без него.

На другой день часу в третьем, находясь в пути, авва Антоний увидел в воздухе чины ангелов и соборы пророков и апостолов, а посреди них — душу святого Павла, которая, блистая более, чем солнце, восходила на небо. Святой Антоний, упав на землю, посыпал свою голову песком и с рыданиями восклицал:

— Зачем ты, Павел, оставил меня? Зачем уходишь без последнего целования? Так долго я не знал тебя, и так скоро, когда узнал, ты оставляешь меня!

Впоследствии блаженный Антоний рассказывал, что прошел потом остальную часть пути с такой скоростью, как будто бы летел на крыльях по воздуху, так что от быстрой ходьбы даже не чувствовал земли под своими ногами. Скоро он достиг пещеры и, войдя в нее, увидел святого стоящим на коленях с простертыми вверх руками и вверх же обращенным лицом. Думая, что он жив и молится, встал вместе с ним на молитву и Антоний. Прошел час, и так как от святого Павла не было слышно ни слов, ни вздохов молитвенных, блаженный Антоний подошел к нему ближе и, увидев, что он уже мертв, понял, что тело святого мужа и по смерти воздает поклонение Богу, перед лицом Которого все живо. Долго он плакал и рыдал, целуя святое тело преподобного, потом обвил его принесенной с собой мантией и по христианскому обычаю начал петь употребляемые при погребении псалмы. Но он не мог придумать, как ему совершить погребение святого, так как не принес с собой заступа, чтобы вырыть могилу.

— Возвращаться ли в монастырь за орудием? — размышлял он, — но туда три дня пути. Здесь ли оставаться? Но без заступа я не могу сделать ничего. Останусь я лучше здесь и умру, как должно, испустив последнее дыхание близ Твоего, Христе, воина!

Когда он думал об этом, вдруг из глубины пустыни приходят два льва, рыкая и как бы плача о потере святого. Антоний сначала несколько испугался, но потом, когда увидел, что кроткие, подобно агнцам, звери лежат у тела святого и жалостно рыкают, точно плачут, дивился кротости этих зверей. Они же начали когтями своими рыть землю и, выкопав яму значительной глубины, снова припали к телу святого с сильным рыканием, как бы прощаясь с ним, потом, подойдя к преподобному Антонию, стали лизать руки и ноги его, как бы прося благословения и молитвы. Преподобный, видя, что и звери преклоняются перед Богом, славил Христа и говорил:

— Господи, без Твоей воли не падают на землю ни листья с дерева, ни одна птица; дай, как Ты знаешь, благословение Свое этим зверям.

Потом, указывая рукой на пустыню, он велел зверям уйти туда. Когда они скрылись, авва Антоний похоронил честное тело святого и преподобного отца Павла, первого пустыннослужителя, скончавшегося 113 лет от роду⁶. Всю следующую за погребением ночь преподобный Антоний провел над могилой святого в слезах и молитве, с наступлением же утра отправился обратно в свой монастырь, захватив с собой сплетенную из финиковых листьев одежду святого. Придя в свою обитель, он подробно рассказал обо всем своим ученикам в назидание им, одежду святого Павла он берег и чтил настолько, что надевал ее только два раза в год: в праздник Святой Пасхи и в Пятидесятницу.

Святыми молитвами преподобных отцов Павла и Антония да сподобит нас жребия Своих угодников Христос Господь наш, Которому с Отцом и Святым Духом честь и слава во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Пещера прп. Павла на горе Холзим в прямую линию от горы Антония отстоит не более как на четыре версты, но она отделена столь высокой и крутой стеной, что обход вокруг нее очень продолжителен, почему прп. Антонию и пришлось употребить на весь путь около двух дней.

² Год рождения Павла Фивейского по житию его определен так. Когда Антоний пришел к Павлу, тот уже 91 год был в пустыне, в которую удалился 22-х лет. Следовательно, ему было 113 лет. Антоний, родившийся в 251 г., пришел к нему 90 лет от роду, следовательно, прп. Павел родился около 228 г.

³ Флп. 1, 23.

⁴ Здесь разумеется св. Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, искренно почитавший и любивший египетских подвижников, сам подвижник, глубоко уважавший прп. Антония Великого.

⁵ См. Еккл. 3, 1, 7.

⁶ Прп. Павел Фивейский скончался в 341 г. Тело его по воле византийского императора Мануила Комнена (1146-1180 гг.) перенесено было в Константинополь и положено в монастыре Богородицы Перивлепты; затем в 1240 г. перенесено было в Венецию и наконец в Венгрию, в Офен; часть главы его — в Риме.

Житие преподобного отца нашего Илариона Великого

(Память его празднуется месяца октября в 21-й день)

Преподобный Иларион родился в 291 году в селении Фавафе в Палестине, близ города Газы. Родители его были эллины¹. Как является роза среди шипов, так рождением от них преподобного явилось миру благоухание Христово. Посланный в Александрию для обучения наукам, он не только вскоре овладел всей той ученостью, к которой стремились эллины, но хорошо ознакомился и с духовной премудростью. Уверовав в Господа нашего Иисуса Христа, он принял святое крещение² и во время частых посещений храма внимал словам Божественной службы. Навыкая добрым нравам и сердцем своим горя любовью к Богу, он стал помышлять о том, как бы угодить Ему. Услыхав о святом Антонии Великом, слава о добродетельной жизни которого в то время распространялась всюду, Иларион поспешил отправиться к святому, исполненный усердного желания видеть его. Дойдя до места его пребывания в пустыне, Иларион узрел его святолепное лицо и услышал его сладостные речи, указывавшие ему путь к совершенству. Он пробыл некоторое время при святом Антонии, присматриваясь к его ангельской жизни, усердным и частым молитвам, рукоделию и беспрестанному труду, посту и воздержанию, любви к ближним, нестяжательности и иным подвигам иноческого жития³.

К преподобному Антонию стекалось множество людей: одни, чтобы исцелиться от своих недугов, другие — чтобы получить от него благословение, третьи — чтобы послушать его богодухновенные и душеполезные беседы. Не находя, таким образом, здесь полного уединения и безмолвия, Иларион не пожелал оставаться здесь, но решил отыскать такое место, где бы он мог пребывать наедине с Богом и вне всякого шума и суеты. Приняв благословение от преподобного Антония, он возвратился в свое отечество и, не найдя родителей в живых, разделил свое имущество на две части: одну он дал родственникам, другую нищим, себе же не оставил ничего, все почитая за сор⁴ и отрекаясь от всего мира и самого себя, чтобы получить возможность стать учеником Христовым и подражателем Его нищеты.

Освободив таким образом себя от суетных забот, Иларион пошел в пустыню, находившуюся на расстоянии семи верст от Маиюмы Газской, и поселился там между морем и озером. В той пустыне жили разбойники, и некоторые знакомые советовали ему уйти оттуда, чтобы не попасть в руки разбойников и не быть убитым. Но преподобный не боялся телесной смерти, желая избавиться лишь от смерти духовной.

— Надо избегать разбойников, убивающих душу, а убивающих тело я не боюсь, — говорил он. — «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?»⁵

И преподобный начал жить там в беспрестанной молитве и посте. В пищу он принимал не более пятнадцати смокв⁶ в день и то по захождении солнца, а одежда его состояла из власяницы⁷ и короткой кожаной мантии, данной ему преподобным Антонием.

Ненавистник всякого добра диавол, видя, как побеждает его юный инок, воздвиг на него брань⁸. Желая победить духовного воина плотской похотью, он начал распалять его молодое тело и смущать ум нечистыми помыслами. Ощутив нечистого змия, стремившегося уязвить его жалом греха, Иларион посрамил его еще большим умерщвлением тела и победил врага, вооружившись прилежной молитвой к Богу. Он приложил пост к посту и труд к трудам, не вкушая пищи по три, а иногда и по четыре дня, изнуряя тело работой, то копая землю, то плетя корзины и повторяя про себя слова апостола: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»⁹. Нечистые же помыслы он изгонял из сердца, ударяя себя в грудь подобно мытарю и воздыхая из глубины сердца. Плоть свою Иларион называл ослом и так беседовал с ним:

— Я укрощу тебя, осел: буду кормить не ячменем, а мякиной, уморю голодом и жаждой, обременю тяжелой ношей, чтобы ты больше помышлял о пище, нежели о нечистоте.

Слова эти, обращенные к своему телу, он приводил в исполнение и до такой степени измождал свое тело, что от него остались только кости, покрытые кожей.

Диавол же, увидев, что той бранью он не достиг ничего и не только не победил святого, но и сам потерпел поражение, задумал устрашить его призраками и привидениями. Однажды ночью, стоя на молитве, святой Иларион услышал плач детей, рыдания жен, рыканье львов и голоса других диких зверей и животных, шум и смятение, как бы от великой битвы. Бес нарочно привел полк своих друзей, завопивших на разные голоса, чтобы Иларион устрашился одного их рева и бежал, покинув пустыню. Но, поняв, что все сие только ужасы, наводимые бесами, святой осенил себя крестным знамением, вооружился щитом веры и, пав на колени, принес Богу прилежную молитву, чтобы Он подал ему помощь свыше. Таким образом, припадая к земле на молитве¹⁰, Иларион обессиливал нападавшего на него врага. Но лишь только он немного приподнялся, желая увидеть глазами то, что слышал ушами (а ночь была лунная, очень светлая), как на него с великим шумом устремилась громадная колесница с ужасными и свирепыми конями.

— Господи Иисусе Христе, помоги мне! — воскликнул святой, и тотчас же земля расступилась и поглотила всю бесовскую силу. Иларион же воспел, как бы торжествуя победу над фараоном:

— «Коня и всадника его ввергнул в море. Ты простер десницу Твою: поглотила их земля»¹¹. «Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся: они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо»¹².

Но побежденный враг не переставал, однако, восставать и ополчаться на святого, искушая его разными другими способами: когда Иларион почивал, то рядом с ним как будто ложились бесстыдно глумившиеся нагие женщины; когда он был голоден или жаждал, бесы показывали ему различные сладкие кушанья и напитки; когда он молился, то иногда являлся волк и выл, стоя перед ним, иногда же прыгала лисица или воины сражались, и один из них, пораженный насмерть, падал к ногам святого и молил, чтобы тот похоронил его.

Однажды, стоя на молитве, Иларион забылся, и ум его, побежденный естественной немощью, помыслил о чем-то постороннем. Бес тотчас же вскочил ему на плечи, подобно воину, и, ударяя его ногами по ребрам, а бичом по плечам и по шее, сказал:

— Беги, беги, что ты спишь! — и, смеясь, спросил:

— Не хочешь ли ячменя?¹³

Святой же не обращал внимания на все диавольские козни и отгонял их от себя, вооружаясь крестным знамением.

Он устроил себе маленькую келейку наподобие гроба, так что она едва вмещала его в себе, и жил в ней, подвизаясь в борьбе с невидимыми духами. Однажды ночью разбойники задумали напасть на него в надежде найти что-нибудь, но всю ночь безуспешно проискали святого. Найдя его на следующее утро и увидев, что у него ничего нет, они спросили Илариона:

—Что бы ты сделал, если бы на тебя напали разбойники?

— Нагой не боится разбоя, — возразил он им.

— Но ведь они могли бы тебя убить, — снова сказали те.

— Я не боюсь разбойников, потому что всегда готов к смерти, — ответил Иларион.

Изумленные таким мужеством и верой, разбойники признались ему, что всю ночь его искали, но не могли найти. Затем они ушли, дав обет исправить свою жизнь.

Когда преподобный Иларион прожил много лет в той пустыне, слух о святости его жизни прошел по всей Палестине, и к нему начали стекаться люди, искавшие помощи в его святых молитвах¹⁴. Первою пришла некая женщина из Елевферополя¹⁵, проведшая в супружестве пятнадцать лет и оставшаяся бездетной. Терпя от мужа за неплодие постоянные укоры и оскорбления, она дерзнула прибегнуть к святому и припасть к его ногам. Иларион, увидев ее, отвернулся. Тогда она начала со слезами молить его:

— Зачем ты отвращаешься от меня, раб Божий, когда я нахожусь в печали? Зачем бежишь от меня, когда я умоляю тебя с рыданиями? Воззри не на женщину, а на боль ее сердца и на ее слезы! Умилосердись надо мной, угодник Христов! Вспомни, что Спаситель почтил наш пол, облекшись от него человеческой плотью, что и сам ты рожден женщиной. Посему не отвергни без помощи меня, притекшую к тебе и ожидающую от твоих молитв разрешения своему неплодию, за которое мой муж постоянно укоряет и оскорбляет меня.

Эти слова преклонили святого Илариона на милость: он возвел очи свои к небу и помолился о ней. Затем он велел ей возвратиться домой и сказал:

— Ступай с благой надеждой, и Господь исполнит твое прошение.

Женщина вернулась к себе с радостью и с верой в слова святого. Бог же услышал молитву Своего раба, и в скором времени женщина, согласно пророчеству Илариона, зачала и родила сына. На следующий год она пришла к нему с младенцем на руках и сказала:

— Вот плоды твоих святых молитв, угодник Божий; благослови сына, которого ты испросил мне у Бога.

Святой благословил младенца и мать и отпустил их с миром. Женщина ушла, хваля Господа и прославляя по всей той стране Его угодника.

После того явилась к нему другая женщина, по имени Аристенета, христианка, супруга некоего вельможи Елпидия. Три сына ее, заразившись тлетворным поветрием, в один день впали в тяжкую болезнь, от которой никакие врачи не могли излечить их, и они были близки к смерти. Услыхав о святом Иларионе пустыннике, эта женщина пришла к нему со своими рабынями и евнухами и с плачем припала к его ногам.

— Заклинаю тебя Господом нашим Иисусом Христом и Честным Крестом Его, — говорила она, — приди в Газу и исцели от болезни трех умирающих сыновей моих, чтобы и в языческом городе прославилось имя Господне и посрамился ложный бог Газский Марнас¹⁶, почитаемый неверными.

Святой отказывался, говоря, что он никогда не выходит из пустыни и не приближается не только к городу, но даже и к селам. Но женщина до тех пор докучала ему слезными мольбами, пока он не обещал прийти к ней по захождении солнца. Поздним вечером святой пришел в Газу. Едва прикоснулся он к больным отрокам, призывая над ними имя Иисуса Христа, как у них выступил обильный пот, как бы некий поток из источника. Они тотчас же встали здоровыми и, приняв пищу, начали благодарить Бога и лобзать святые руки своего врача. Слух прошел по всей Газе, и с того времени больные разными недугами стали приходить в пустыню к преподобному Илариону и по его молитвам получали исцеление, вследствие чего множество язычников обращалось к вере в Господа нашего Иисуса Христа. Многие пожелали соревновать его добродетельному житию и, покинув мир, стали селиться около него в пустыне. В скором времени число учеников преподобного Илариона умножилось, и святой стал первым наставником иноков в Газе и Палестине, подобно тому как преподобный Антоний в Египте.

Однажды к преподобному привели женщину, потерявшую зрение с десятилетнего возраста и без всякой пользы растратившую на врачей все свое состояние. Святой исцелил ее плюновением, уподобившись в сем Господу¹⁷: он плюнул на лицо ее — и она тотчас прозрела, и все прославили Бога.

Раб и возница некоего газского вельможи, уязвленный бесом во время управления колесницей, весь оцепенел, так что не мог двинуть ни одним суставом, и только язык его остался свободным. Раба этого принесли в пустыню к преподобному Илариону. Увидев его, святой сказал:

— Тебе нельзя исцелиться от недуга, пока не уверуешь в могущего исцелить тебя Господа Христа.

— Верую в Него, только пусть Он исцелит меня, — с усердием ответил больной.

Сотворив молитву, святой исцелил его силой Христовой и, научив святой вере, повелел креститься. Таким образом, этот раб вернулся домой свободным от порабощения бесу и здравым телом и душой.

Другой юноша из окрестностей Иерусалима по имени Марсит обладал большой силой, так что мог поднять и нести пятнадцать мер пшеницы, и ему не нужно было иметь осла для перевозки тяжестей. При такой силе в него вошел бес и начал мучить, гоняя по пустыням и полям. Поймав его, окрестные жители связывали ему руки и ноги железными оковами и цепями и держали под крепким запором, зорко за ним наблюдая. Но он убегал, легко сокрушая оковы и запоры у дверей по причине удвоенной силы, бесовской и своей собственной, и избивал всех встречавшихся ему на пути людей: у одних он отгрызал нос, уши и губы, другим ломал руки и ноги, третьим выкалывал глаза, четвертых, наконец, убивал, перегрызая горло. Много других зверств совершал он в тех местах, и никто не мог его укротить. Собравшись в большом числе, народ наконец изловил его, связал по всему телу железными цепями и приволок к преподобному, как дикого вола. Увидав бесноватого, Иларион велел развязать его, и тот стал кроток, как ягненок. Усердно помолившись о нем, святой сказал находившемуся в нем бесу:

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа, повелеваю тебе, нечистый дух, выйди из сего человека и удались в безводные места.

Бес вышел, потрясши и повергши на землю больного, и он немедленно исцелел по благодати Господней и по молитвам святого и стал усердно прославлять преподобного Илариона. Преподобный же запрещал ему и всем прочим присутствующим, говоря:

— Не нашей силой совершилось сие, но по человеколюбию и благодати Спасителя, понесшего наше страдание по неизреченной милости Своей к нам, рабам Своим. Его мы беспрестанно должны славить, благодарить и величать.

Когда он говорил это, к нему привели другого мужа, по имени Орион, одного из богатых и знатных граждан города Айлы¹⁸. В нем был легион бесов, и его привели связанного железными цепями. Приблизившись к святому, он вырвался из рук приведших его людей и, подойдя сзади, схватил преподобного и поднял его на воздух выше своего роста. Все закричали от страха, как бы он не ударил его о землю и не сокрушил его кости, высохшие от долгого поста. Святой же улыбнулся и сказал:

— Дайте моему противнику побороться со мной.

Простерши назад свою руку, он взял бесноватого за волосы, поставил его перед своими ногами, связал ему руки и, наступив на ноги, сказал:

— Мучайся, легион бесовский, мучайся!

Бесы с громким воплем тотчас вышли из того человека, и он выздоровел, избавился от своих мучений и принес благодарение Богу и Его угоднику, святому Илариону, за свое исцеление. Через некоторое время он снова вернулся со своей женой и друзьями к святому Илариону с богатыми дарами за исцеление. Но святой не принял их и сказал:

— Разве ты не слышал, как пострадал Гиезий¹⁹, принявший плату от человека, исцелившегося от проказы? Благодать Господня не продается. Поди, раздай это нищим твоего города, нам же, живущим в пустыне, имущество не служит на пользу.

Таким образом, он отослал его с дарами обратно.

После сего к святому принесли расслабленного каменотеса из города Маюмы по имени Занан, который тотчас же выздоровел по молитве преподобного.

Затем была приведена из пределов Газы бесноватая девица. Бес вошел в нее по следующей причине. Ее полюбил один юноша и пожелал находиться с ней в плотском сожительстве, но она сопротивлялась ему и не соглашалась на его нечистые пожелания. Увидев, что он не добьется успеха ни льстивыми словами, ни дорогими подарками, юноша пошел в египетский город Мемфис²⁰ к волхвам Асклипия²¹ и рассказал им о болезни, уязвившей его сердце любовью к девице. Получив от них какие-то волшебные слова, написанные на медной дощечке, он возвратился домой и закопал дощечку под порогом дома, в котором жила та девица: так научили его сделать волхвы. И тотчас же бес вошел в девицу и в такой степени распалил ее блудной похотью, что она начала бесстыдно кричать, призывая юношу по имени для удовлетворения страсти, сбрасывать с себя одежды, обнажаться и всячески метаться, сгорая огнем любодеяния. Видя это, родители ее поняли, что болезнь причинена ей диаволом, и повели в монастырь к преподобному (в то время преподобный собрал уже множество братий и устроил большой монастырь). Когда ее вели к нему, бес внутри ее вопил и рыдал.

— Мне было лучше, — говорил он, — когда я в Мемфисе прельщал людей сонными видениями, нежели теперь, когда я послан сюда.

Когда же ее привели к святому, бес завопил:

— Я неволей вошел в сию девицу и насильно послан в нее моим властелином. Теперь же я жестоко мучаюсь и не могу выйти, так как привязан к медной дощечке и закопан под порогом. Я не выйду, пока не разрешит привязавший меня юноша!

Святой слегка улыбнулся и сказал:

— Так вот как велика твоя сила, диавол, что тебя связали ниткой и насильно удерживают медной доской? Почему же ты не вошел в связавшего тебя юношу?

— В нем уже находится друг мой, любострастный бес, — ответил тот.

Помолившись, святой изгнал его из девицы и дал ей наставление, чтобы она остерегалась вражьих сетей и избегала беседы с бесстыдными юношами.

Некий князь, одержимый нечистым духом, пришел к святому и получил исцеление. В благодарность он принес своему безмездному врачу святому Илариону десять фунтов золота и умолял его принять дар. Тогда святой показал ему свой ячменный хлеб.

— Питающиеся таким хлебом считают золото за болотную тину, — сказал он и, не приняв золота, отпустил князя здоровым.

Преподобный Антоний, услыхав об Иларионе и о чудесах его, радовался духом и часто писал к нему. Приходившим же к нему для исцеления из Сирии он говорил:

— Зачем вы так утруждаете себя, совершая долгое путешествие ко мне, когда имеете у себя вблизи моего сына о Христе Илариона, получившего от Бога дар исцелять всякие болезни.

По всей Палестине начали возникать монастыри с благословения святого Илариона, и все иноки приходили к нему, чтобы услышать его поучительное слово. И он всех наставлял на путь спасения.

Однажды братия упросили его пойти посетить умножившиеся его молитвами и благословением монастыри, утвердить их и дать им устав иноческой жизни. Когда он собрался в путь, к нему стеклось множество братий, около трех тысяч, кои следовали за ним, наслаждаясь его сладчайшими поучениями. Обходя монастыри и посещая братий, святой совершил множество чудотворений. У одного брата, отличавшегося странноприимством, был свой виноградник, от которого он всякий год имел около ста мер винограда. Он с любовью принял святого Илариона и умолял братий зайти к нему в виноградник и нарезать себе гроздьев, сколько кто захочет, так как виноград уже созрел. Каждый нарезал себе сколько хотел; братий же было, как сказано выше, около трех тысяч. Видя такую любовь брата того, преподобный благословил его виноградник, и в том году брат собрал из своего виноградника более трехсот мер винограда. Так благословение преподобного увеличило плодородие виноградника за страннолюбие брата. Другой же брат, скупой и жестокий, увидав проходившего мимо святого с его духовным стадом, приставил к своему винограднику сторожа, чтобы кто-нибудь не сорвал себе хотя бы одной кисти; сторож бросал в братий камнями, говоря, чтобы никто не приближался к винограднику, так как он чужой. Этот брат лишился благословения святого и собрал очень мало винограда, да и тот был кислый.

Однажды преподобный отправился в пустыню Кадис²² посетить одного ученика. На пути Илариону случилось проходить через языческий город Елусу²³, Здесь он застал бесовский праздник, на который собралось из окрестных сел множество языческого народа, ликовавшего и приносившего в храм нечестивые жертвы своей богине Афродите²⁴. Услыхав о приближении святого Илариона, они вышли к нему навстречу с женами и детьми, так как до них уже давно дошел слух, что он — великий чудотворец. Увидав его, они наклонили головы и закричали на сирийском языке: «Варах! Варах!» — что значит: «Благослови! Благослови!» Затем они привели к нему множество больных и бесноватых, и преподобный силой Христовой исцелил их. Научив язычников познанию Единого Истинного Бога, он всех их привел к вере Христовой и не прежде покинул город, как они разорили идольский храм, сокрушили идолов, построили святую церковь и крестились во имя Господне. Утвердив их в вере и преподав благословение, святой отправился в дальнейший путь.

Преподобный Иларион получил от Бога такую благодать, что посредством обоняния и осязания вещей узнавал, кто какой одержим страстью. Раз один скупой и сребролюбивый брат прислал святому плодов из своего сада. Когда наступил вечер и святой сел за трапезу, ученики предложили ему плодов, присланных скупым братом. Увидав их, Иларион отвернулся.

— Уберите их отсюда, — сказал он, — я не могу выносить смрада, исходящего из этих плодов.

Ученик его блаженный Исихий стал настаивать на том, чтобы он вкусил и благословил любовь брата.

— Не гнушайся, отче, — говорил он, — приношением брата, так как он с верою принес тебе первые плоды своего виноградника.

— Разве ты не чувствуешь, — ответил святой, — что от плодов исходит смрад скупости?

— Как же могут плоды, кроме своего естественного запаха, издавать еще смрад какой-нибудь страсти? — спросил Исихий.

— Если ты не веришь мне, то дай эти плоды волам и смотри, будут ли они есть.

Исихий отнес и положил плоды в ясли перед волами, но волы, понюхав, начали неистово мычать и, будучи не в состоянии выносить смрада, исходившего от тех плодов, оторвались от яслей и убежали.

В это время святому было уже 63 года. Братий около него собралось очень много, так что нужно было расширить монастырь. Многочисленные заботы мешали безмолвию преподобного. Кроме того, к нему приходило множество людей, искавших кто исцеления, кто благословения. Приходили и епископы, и священники с прочими служителями Церкви, приходили князья и вельможи из многих городов и областей, чтобы услышать от Илариона слово Божие и получить его благословение. Святой очень огорчался, что приходившие не давали ему безмолвствовать, и плакал, вспоминая молчание первых дней, когда он был один в пустыне. Видя его постоянно скорбящим и плачущим, братия спрашивали его:

— Отчего ты так скорбишь и плачешь, отче?

Он же отвечал:

— Оттого я так скорблю и плачу, что снова возвратился в мир и получил на земле свою награду, потому что все палестинские и окрестные города прославляют меня, вы тоже чтите, как владыку, и зовете господином всех живущих в монастыре.

Услыхав от преподобного такие слова, братия догадались, что он хочет тайно уйти от них, и стали тщательно смотреть, чтобы он не оставил их. Старец скорбел таким образом в течение двух лет.

Однажды пришла к нему Аристенета, жена епарха²⁵ Елпидия, у коей некогда святой исцелил трех умиравших сыновей ее. Она просила у него благословения и молитв на дорогу, так как намеревалась пойти в Египет — поклониться преподобному Антонию. Услыхав об Антонии, святой вздохнул и сказал:

— О, если бы и мне можно было пойти туда и увидеть во плоти святого и любимого отца моего Антония! Но братия насильно удерживают меня здесь, и я не могу пойти к нему.

Помолчав немного, он горько заплакал.

— Вот уже второй месяц, — промолвил он, — как весь мир скорбит о потере великого светильника, ибо преподобный Антоний уже покинул свое тело.

Услыхав это, женщина и все присутствующие поняли, что ему дано было от Бога откровение о преставлении преподобного Антония. Аристенета вернулась домой, а через несколько дней пришла весть о кончине Антония.

Не вынося молвы и людского почета, притом зная по откровению от Бога, что Он соизволяет на его отшествие оттуда, святой Иларион призвал некоторых из своих учеников и велел им идти с ним. Приведя осла, они посадили на него преподобного отца, так как от старости он уже не мог идти пешком, и, поддерживая его, пошли вместе с ним. Когда остальные братия, а также жители окрестных сел и городов узнали, что преподобный покинул их, они собрались в числе десяти тысяч человек и, погнавшись за ним, настигли его. С плачем припали они к святому и молили не оставлять их.

— После Бога мы тебя имели в Палестине отцом, укрепляющим нас и помогающим нам. Не оставляй же нас одних, как овец без пастыря.

— Зачем вы, чада мои, сокрушаете мое сердце? — увещевал их святой. — Да будет вам известно, что я ушел не без Господней на то воли: я молился Господу, и Он повелел мне уйти отсюда, чтобы не видеть скорби, имеющей постигнуть Божию Церковь, не смотреть на разорение святых храмов, на попрание алтарей и на пролитие крови моих чад. Не удерживайте же меня, чада мои.

Услыхав, что ему было открыто об угрожающем им бедствии, они еще усиленнее стали молить его тем более не покидать их, но помочь им в скорби своими молитвами. Огорчившись, святой ударил в землю жезлом и сказал:

— Не буду ни есть, ни пить, пока вы меня не отпустите; если же хотите увидеть меня мертвым, то удерживайте.

В течение семи дней удерживали они преподобного своими мольбами и наконец, убедившись в непреложности его намерения, с миром отпустили. Все множество народа с плачем далеко провожало его. Подойдя к городу Вефилии²⁶, святой преклонил колена, помолился со всеми и, поручив их Господу, отпустил домой. Выбрав 40 человек братий, о которых ему было известно, что они в состоянии вынести труд путешествия, постясь и вкушая немного пищи только по захождении солнца, он взял их с собой. После пятидневного пути святой прибыл в Пилусию²⁷. Посетив братий, живших в ближней пустыне в местности, известной под названием Лихнос, он ушел оттуда и через три дня пришел в город Фаваст. Здесь он виделся с епископом Драконтием исповедником, находившимся в заточении, и оба утешились богодухновенной беседой²⁸. После нового пути, длившегося несколько дней, старец с великим трудом дошел до Вавилона, чтобы посетить епископа Филона²⁹ исповедника. Этих двух мужей изгнал в те места царь Констанций, помогая злочестивым арианам. Повидавшись с блаженным Филоном и побеседовав с ним, преподобный продолжал свой путь и пришел в город Афродитополь, а затем, после трехдневного пути по страшной и суровой пустыне, достиг высокой горы, где было пребывание преподобного Антония.

Здесь преподобный Иларион нашел двух учеников своих, Исаака и Пелусиана, которые очень обрадовались, увидав святого. Местность та была очень красива, и святой с большим усердием обошел ее. Исаак же и Пелусиан показывали Илариону все места, освященные трудами преподобного Антония.

— На этом месте пел святой наш Антоний, — рассказывали они, — а на этом предавался безмолвию; здесь молился, а там сидел и плел корзины; здесь имел он обыкновение отдыхать от трудов, а там спать; этот виноград и эти деревья он сам насадил, а это гумно устроил своими руками; этот пруд для поливки сада он выкопал сам, с большим трудом и обливаясь потом; вот лопатка, которой святой долгое время пользовался для копания земли.

Это и многое другое показывали они святому Илариону. Он же, придя на место, где Антоний имел обыкновение отдыхать, со страхом и радостью облобызал его ложе и возлег на нем. На верху горы были две каменные келии, куда святой Антоний уходил для безмолвия, скрываясь от докучливости приходивших к нему посетителей. Приведя туда по ступеням Илариона, ученики показали ему виноградные лозы и разные плодовые деревья, изобиловавшие плодами, и сообщили, что их насадил святой Антоний только три года тому назад.

Отдохнув здесь, преподобный Иларион снова возвратился в Афродитополь и отпустил братий, велев им вернуться в Палестину в свой монастырь, при себе же оставил только двоих. С ними он отправился в находящуюся недалеко от того города пустыню, в которой и поселился, пребывая в безмолвии, посте, молитве и в подвигах, столь великих, как будто только сейчас начал свое иноческое о Христе житие.

По смерти преподобного Антония в течение трех лет в этой местности было бездождие, и по всей стране свирепствовал голод, потому что почва выгорела от зноя, как от огня. Народ говорил, что не только люди скорбят о смерти преподобного, но и земля, небо же не дает дождя. Люди и домашние животные умирали от голода и жажды. Услыхав, что в тех местах живет святой Иларион, ученик Антония, множество народа с женами и детьми собралось и отправилось к нему в пустыню. Придя, они начали усердно молить его, говоря:

— Бог послал нам тебя вместо Антония: умилосердись и помолись Господу, чтобы Он по великой Своей милости послал дождь нашей иссохшей от бездождия земле.

Видя несчастие этих людей, погибавших от голода и жажды, святой Иларион возвел очи и руки к небу и начал со слезами молиться. Тотчас же пошел великий дождь и досыта напоил всю землю³⁰. С того времени народ стал ходить к преподобному, принося своих больных. Видя, что и здесь ему докучают и не дают безмолвствовать, святой захотел удалиться в пустыню Оасим³¹ и, собравшись, отправился в путь со своими двумя учениками. Миновав Александрию, он пришел в Брухию, где нашел знакомых братий, которые с радостью приняли его. Побыв у них немного, он вознамерился уйти, но братия не хотели его пустить и умоляли остаться с ними. Тогда он решил уйти от них тайно ночью, но, когда ученики готовили для него осла, братия проведали о сем и, придя, легли у дверей.

— Лучше нам умереть, лежа у твоих ног, — говорили они, — нежели так скоро лишиться тебя!

— Встаньте же, чада мои, — молил их преподобный, — полезнее и для вас самих, и для меня, чтобы вы меня скорее отпустили, потому что мне было откровение Божие, повелевающее уйти отсюда. Потому-то я и стараюсь поскорей удалиться от вас, чтобы из-за меня вас не постигла печаль. Воистину вы потом поймете, что не напрасно я спешу и уклоняюсь от пребывания с вами.

Услыхав эти слова, братия поднялись, а святой сотворил молитву, обнял их и ушел. Благодать Божия охраняла его на пути через непроходимую пустыню.

На другой день по уходе его из Брухии сюда пришли из Газы тамошние язычники с палачами и спрашивали, где Иларион. Узнав, что он ушел, они сказали друг другу:

— Посмотрите на этого волшебника: он узнал, что ожидает его от нас, и убежал.

Нечестивые обитатели Газы с самого начала завидовали святому, что народ стекался к нему и переставал поклоняться их богу Марнасу. В особенности из-за сего были озлоблены на преподобного жрецы Марнасовы; они всячески старались погубить его, но не могли, так как все окрестные города и села очень почитали святого. Когда же умер царь Констанций и на престол вступил злочестивый служитель бесов Юлиан Отступник, беззаконники сочли это время удобным для исполнения своего давно задуманного злого замысла. Язычники города Газы приступили к нечестивому царю, оклеветали перед ним преподобного Илариона и учеников его и выпросили письменный указ, повелевавший разорить его монастыри близ Газы, изгнать из пределов той области его учеников, предварительно избив их, а самого Илариона, также как и помощника его Исихия, убить. Нечестивые так и поступили: разорили монастыри и разогнали стадо Христово. Исихий же, наиболее любимый Иларионом за его усердное послушание, коим он превосходил остальных учеников, скрывался по пустыням, бегая от рук неверных.

Тем временем преподобный Иларион, хранимый Богом, жил в Оасимской пустыне. Когда он пробыл там уже около года, к нему пришел ученик его Адриан с известием, что царь Юлиан убит, и звал его в Палестину на прежнее место, так как в Церкви снова водворился мир. Любя безмолвие, святой не захотел вернуться в Палестину, но, видя, что и в Оасимской пустыне не может укрыться от людей, отправился пустыней в Ливийские края с одним учеником своим Зиноном; Адриан же с другим учеником возвратился в Палестину.

Придя в приморский город Паретон³², Иларион сел на корабль и отплыл в Сицилию, чтобы избежать человеческой славы. У хозяина корабля был сын, мучимый нечистым духом, который завопил в нем:

— Раб Божий Иларион! Почему ты и на море не даешь нам покоя? Потерпи, пока мы пристанем к берегу, чтобы мне отсюда не пришлось низвергнуться в пропасть.

Святой отвечал:

— Если Бог велит тебе оставаться в Своем создании, оставайся, если же Он изгонит тебя, то что нам до того: я человек грешный.

Услыхав сие, отец больного отрока вместе со всеми бывшими на корабле припал к святому, моля его помиловать сына и изгнать из него беса. Но святой не соглашался, называя себя грешным.

— Если вы мне обещаете, — сказал он наконец, — не говорить никому обо мне в той стране, куда мы плывем, то я помолюсь моему Владыке, чтобы Он изгнал лукавого духа.

Те клятвенно обещались. Тогда, сотворив молитву, преподобный изгнал из отрока беса, и все прославили Бога.

Когда корабль пристал к сицилийской горе Пихон³³, святой отдал корабельщику за провоз Евангелие, переписанное им собственноручно в дни юности: ему нечего было дать другого, потому что он был настолько же нищ имуществом, как и духом. Но хозяин корабля не принял от него платы, хотя святой очень настаивал на том, чтобы он взял.

— Не будет того, чтобы я взял что-нибудь у вас, так как вы сами нищи и ничего не имеете, — отвечал хозяин корабля.

Святой же радовался духом, видя себя совершенно нищим и не имеющим ничего суетного. Отойдя от берега приблизительно на двадцать поприщ, он поселился здесь со своим учеником. Ученик собирал ежедневно вязанку дров, относил ее в ближнее село и на вырученные деньги покупал ломоть хлеба, которым они оба и питались, благодаря Бога.

Но «не может укрыться город, стоящий на верху горы»³⁴. Один бесноватый в церкви Святого Петра в Риме воскликнул:

— Недавно прибыл в Сицилию раб Христов Иларион; Никто его не знает, и он думает, что может утаиться; но я пойду туда и укажу его.

Так и случилось. Этого человека привели в Сицилию; в Пихоне он нашел святого Илариона, пал перед его келией и получил по молитвам преподобного исцеление. С того времени узнали о нем жители той страны. Множество людей стало приходить к нему, ища исцеления от своих болезней, и никогда не возвращались обратно, не получив искомого. Вышеупомянутый же человек, придяй из Рима и исцелившийся от беснования, предлагал святому богатые дары в благодарность за исцеление; но святой не принял их, говоря:

— Написано: «Даром получили, даром давайте»³⁵.

Пока преподобный пребывал в Сицилии, его возлюбленный ученик блаженный Исихий в продолжение трех лет искал по всему миру своего любимого отца духовного преподобного Илариона; тщательно обошел он много стран, гор и пустынь, но нигде не нашел его. Будучи затем в Пелопоннесе³⁶, в приморском городе Метоне, он услышал от одного еврейского купца, что в Сицилии появился какой-то христианский пророк, совершающий много чудес.

— А как зовут его, и каков он видом? — спросил Исихий.

— Я не видал его и не знаю по имени, — ответил еврей, — я только слышал о нем.

Поняв, что этот пророк — тот самый, кого он ищет, Исихий сел на корабль и отплыл в Сицилию. С трудом удалось ему разузнать кое-что о святом от спутников, единогласно утверждавших, что он сотворил много чудес и ни от кого из них не взял за это даже ломтя хлеба. Найдя святого в Пихоне, Исихий упал к его ногам, целуя их и омывая слезами. Старец с трудом мог поднять с земли плакавшего от радости ученика и утешил его душеспасительной беседой.

Увидав спустя некоторое время множество приходивших к нему и прославлявших его людей, старец сказал своим ученикам Зинону и Исихию:

— Невозможно нам оставаться здесь, чада; пойдемте в другую страну, где бы никто не знал о нас.

Собравшись, он тайно удалился с ними в далматский город Епидавр³⁷, куда направил его Бог для облагодетельствования им многих. Не успел он пробыть несколько дней в одном безмолвном месте близ Епидавра, как жителям страны стало уже известно о пришествии к ним угодника Божия, бывшего раньше в Сицилии. Бог явил людям Своего раба и прославил его. Услыхав о нем друг от друга, жители собрались и пришли к нему; поклонившись, они начали молить его помочь им в их великой беде: в тех местах обитал страшный змей, столь огромный, что он пожирал больших волов и поглощал людей. Таким образом он погубил бесчисленное количество людей и домашнего скота. Услыхав о нем, святой велел сложить множество дров и разжечь большое пламя, а сам, преклонив колена, помолился Богу, чтобы Он помиловал Своих людей и во славу Своего святого имени избавил их от пагубного змея. Затем онначал призывать змея. И вот змей явился, как бы влекомый какой силой на заклание. Все смотрели и ужасались. Святой же велел ему войти в пламя, и тотчас, повинуясь его словам, змей вошел в огонь и сгорел. Тогда люди прославили Бога и принесли благодарение святому Илариону.

С того дня многие начали прибегать к нему. Старец же скорбел и размышлял, где ему найти такое место, в котором бы он мог укрыться от людей и пребывать в безмолвии. В то время случилось великое землетрясение, от которого море сильно взволновалось и выступало из своих берегов. Волны поднимались так высоко, что покрывали большие горы, и корабли, заносимые водой, оставались на высоких местах. Жители расположенного у моря Епидавра, видя эти бедствия, подумали, что начинается второй потоп, и в ужасе, ожидая погибели всей земли и своей неминуемой смерти, громко рыдали. Вспомнив о святом Иларионе, все поспешили к нему, большие и малые, жены и дети, и с плачем умоляли его помолиться о них Богу, чтобы Он отвратил от них Свой праведный гнев. Святой встал и пошел с ними к городу. Придя, он встал между городом и морем; море же поднялось высоко на воздух над Епидавром, так что казалось, что оно касается облаков, и уже готово было потопить город. Святой начертал на песке три креста и, подняв руки к небу, стал прилежно умолять Человеколюбца Бога, чтобы Он помиловал Свое создание. Когда он так молился, Бог явил Свое человеколюбие: повелением Господним море понемногу утихло и вошло в свои берега, землетрясение прекратилось и ветры улеглись. О сей великой силе Господней и молитвенном предстательстве преподобного Илариона в городе Епидавре отцы из рода в род рассказывали потом своим детям.

Между тем святой Иларион, избегая людской славы, ночью вышел оттуда и, найдя корабль, отправлявшийся на Кипр, сел на него со своими учениками. Во время плавания на них напали разбойники, и все бывшие на корабле очень испугались; Иларион же утешал их.

— Разве разбойников больше, чем сколько было воинства у фараона? — говорил он. — Но Бог и его потопил в море.

Когда морские разбойники приблизились к кораблю на такое расстояние, на какое можно забросить камень, святой с корабля, грозя на них рукой, сказал:

— Довольно с вас, что доплыли до этого места.

Разбойничьи корабли тотчас остановились, будучи не в состоянии плыть дальше и приблизиться к кораблю, на котором был святой. Разбойники потратили много труда, напрасно гребя, и со стыдом возвратились, отброшенные Божией силой от корабля.

Приплыв к острову Кипр³⁸, святой Иларион поселился в пустынном месте в двух верстах от города Пафы³⁹. Но и здесь ему не удалось укрыться: сами бесы, обитавшие в людях, возвестили народу о его приходе. По Божию повелению собрались бесноватые со всей страны, числом до 200, мужчины и женщины, пришли к святому и по его молитвам освободились от беснования. Пробыв здесь два года, преподобный решил удалиться отсюда, ища пустынного места, где бы ему можно было в безмолвии окончить свою жизнь. Отойдя верст на двенадцать от моря, он нашел уединенное, дикое место среди высоких гор. Вокруг него росло много плодовых деревьев (плода которых он, однако, ни разу не вкусил), годная для питья вода стекала с горы; тут же был цветущий сад и заброшенный идольский храм, в котором жило множество бесов. Это место понравилось святому по своей чрезвычайной пустынности, и он прожил там пять лет. Бесы днем и ночью громко вопили, желая устрашить святого и прогнать его оттуда; он же боролся с ними посредством непрестанной молитвы и отдыхал в безмолвии, так как по причине трудного доступа к нему и множества населявших то место бесов никто не осмеливался приходить к нему.

Выйдя однажды из своей хижины, старец увидал лежавшего перед нею расслабленного и спросил Исихия:

— Кто этот человек и кто принес его?

— Это владетель того места, где мы живем, — ответил Исихий.

Святой прослезился, простер над ним руку и сказал:

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа, встань и ходи!

И расслабленный тотчас же встал совершенно здоровый и начал ходить, хваля Бога. После этого чуда все окрестные жители начали приходить к святому, не страшась более ни враждебных духов, ни трудного и опасного пути.

Вспомнив о палестинских братьях, преподобный послал блаженного Исихия навестить их и приветствовать от своего имени. Сам же он стал помышлять об уходе, видя себя и здесь почитаемым и утруждаемым приходившими людьми, но дождался возвращения Исихия. В это время умер ученик его блаженный Зинон, да и для него самого пришла пора окончить свое многотрудное земное странствование (ему было уже 80 лет).

Предузнав о своем отшествии к Богу, преподобный собственной рукой написал свое завещание братиям, причем оставил Исихию Святое Евангелие, писанное своей рукой, власяницу и куколь⁴⁰. После сего он стал изнемогать телом.

Когда слух о болезни святого Илариона достиг до жителей Пафы, то все благочестивые мужи тотчас пришли навестить его, а с ними и некая богоугодная женщина по имени Констанция, больную дочь которой преподобный исцелил, помазав елеем.

Видя, что Господь призывает его к Себе, святой стал просить своих посетителей, чтобы по смерти его они, нимало не медля, погребли его тело в том саду, где он жил. Уже кончаясь, Иларион говорил, созерцая очищенным умом разлучение души от тела:

— Выйди, душа моя, что ты боишься! Выйди, что ты смущаешься! Восемьдесят лет служила ты Христу — и боишься смерти?

С этими словами он предал дух свой Богу⁴¹. Плача по нему, как по отцу и учителю, присутствовавшие погребли его на том месте, где он им заповедал.

Вернувшись из Палестины и не найдя своего наставника, блаженный Исихий много дней рыдал над его гробом. Он намеревался перенести тело в Палестину к братиям, но не мог, так как все окрестные жители стерегли тело, чтобы кто-нибудь не унес из их страны такое сокровище.

Тогда Исихий притворился, что хочет поселиться в этом месте, и сказал:

— Пусть я умру и буду погребен здесь вместе с моим отцом.

Поверив ему, люди оставили его жить на месте, где был погребен святой Иларион. Исихий же по прошествии 10 месяцев открыл гроб преподобного и увидел святое тело его, как бы только что умершее, светлое лицом и благоухающее. Он взял его и тайно ушел в Палестину. Палестинские иноки и миряне услышали о принесении Исихием мощей святого Илариона и собрались из всех монастырей и городов со свечами и кадилами и, проводив их с честью, положили в Маиюме, в его первом монастыре.

Не следует умолчать и о том, что сделала вышеупомянутая Констанция. Будучи добродетельной и имея великое усердие к преподобному Илариону, она по смерти его стала часто ходить к его гробу, молиться по целым ночам и беседовать с ним, как с живым, прося молитв за себя. Когда она узнала, что тело святого украдено, то от горести упала и умерла, и своей смертью показала, какую она имела веру и любовь к святому.

Жители Кипра и Палестины спорили между собой, хвалясь святым Иларионом. Жители Палестины говорили:

— У нас тело святого Илариона.

— А у нас его дух, — отвечали кипряне.

В обоих местах: и в Кипре, где он был погребен, и в Палестине, куда был перенесен, — совершалось много чудес святыми его молитвами, и подавались бесчисленные исцеления во славу Бога, в Троице Единого, Ему же да будет и от нас честь, и благодарение, и поклонение во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Наименование родителей прп. Илариона Великого эллинами здесь нужно разуметь главным образом в смысле образованных язычников, преданных греко-римской религии. Отсюда и получает значение дальнейшее сравнение их с шипами.

² Прп. Иларион был крещен св. Петром, епископом Александрийским (t 311).

³ Прп. Иларион пришел к Антонию Великому в 306 г., будучи 15 лет от роду, и сделался одним из первых учеников его и по времени, и по духу, хотя пробыл у него только около двух месяцев.

⁴ См. Флп. 3, 8.

⁵ Пс. 26, 1.

⁶ Смоква у нас известна под именем винной ягоды; растет на смоковницах, или смоковичных деревьях, из семейства тутовых деревьев, в тропическом климате. Смоквы составляют на Востоке обычную пищу, особенно у христианских аскетов.

⁷ В ласяница — жесткая одежда из конского волоса, которую подвижники носили прямо на теле.

⁸ Брань — монашеское аскетическое выражение, означающее упорное и продолжительное искушение, которому диавол подвергает сопротивляющихся ему иноков. По причине сей борьбы с диаволом иноки на языке аскетов часто зовутся духовными воинами.

⁹ 2 Фес. 3, 10.

¹⁰ Древние христиане падали для молитвы на землю, распростерши руки и изображая своим положением крест.

¹¹ Исх. 15, 1, 12. Эту песнь воспели при переходе через Красное море Моисей и израильтяне, когда Господь избавил их от погони фараона. Фараоном у древних отцов Церкви и христианских писателей образно назывался диавол, преследующий верующих в земной жизни, которая на языке тех же писателей называется пустыней.

¹² Пс. 19, 8-9.

¹³ Бес, очевидно, намекал на прозвище, данное св. Иларионом своему телу (см. выше).

¹⁴ Это наступило через 22 года пустынных подвигов его начиная с 328 г.

¹⁵ Елевферополь — город южной Палестины на дороге между Иерусалимом и Газой. В настоящее время здесь расположено селение, близ коего лежат развалины древнего города.

¹⁶ Марнас почитался язычниками богом города Газы и владыкой дождей. Во время засухи для умилостивления его совершались торжественные процессии. Храм Марнаса в Газе разрушен был только в 401 г. по Р. X.

¹⁷ См. Ин. 9, 6.

¹⁸ Айла — крайний южный город Палестины, находившийся в глубине залива Красного моря.

¹⁹ См. 4 Цар. 5, 20-27. Гиезий, ученик пророка Елисея, взял плату от Неемана Сириянина, исцеленного пророком от проказы, за что пророк поразил его и его потомство проказой Неемана.

²⁰ Meмфис — древняя, могущественная столица Египта, находился в Среднем Египте у Нила, между главной рекой и ее притоком, омывавшим западную сторону города. От блестящей столицы древнего Египта ныне сохраняются лишь самые ничтожные остатки при деревнях Метрасани и Моганнан.

²¹ Асклипий, или Эскулап, — греко-римский бог врачебной науки и исцелений от всякого рода недугов. Почитание его впоследствии перешло и в Египет. Христиане разумели под этим одного из бесов.

²² Кадис, иначе Кадес, — пустыня на самом юге Палестины.

²³ Елуса (ныне Эль-Куласа) — город на юге Палестины, на севере пустыни Кадис, близ аравийской границы, на юго-запад от Мертвого моря.

²⁴ Афродита — греческая богиня любви и красоты. Празднества в честь ее сопровождались проявлениями крайней разнузданности и разврата.

²⁵ Епарх — правитель города или области.

²⁶ Вефилия, иначе Ветулия, — город Палестины, лежащий к югу от Газы.

²⁷ Пилусия, или Пелуза, а также упоминаемые дальше: Лихнос, Фаваст, Вавилон (Египетский — ныне часть Каира), Афродитополь и Брухия — города и местечки Нижнего (Северного) Египта.

²⁸Драконтий — епископ Ермопольский (в Египте), ученик прп. Памвы.

²⁹ Филон — епископ Киринейский (Киринея — область Верхней Ливии по северному берегу Африки на запад от Египта).

³⁰ Это было в 359 г.

³¹ Оасим, или Великий Ливийский оазис, — древняя греческая колония, служившая также местом ссылки: так, сюда был сослан еретик Несторий; лежит к западу от пустыни Фиваиды.

³² Паретон — приморский город Нижнего Египта.

³³ Пихон — мыс на юге острова Сицилии.

³⁴ Мф. 5, 14.

³⁵ Мф. 10, 8. Этими словами Спаситель запретил продавать полученную от Святого Духа благодать.

³⁶ Пелопоннес — южная часть Греции, на Балканском полуострове.

³⁷ Епидавр — город на берегу Адриатического моря, разрушенный в VI в. Ныне — Рагуза (Дубровник).

³⁸ Около сентября 365 г.

³⁹ Пафа — приморский город Кипра, ознаменовавшийся проповедью апостола Павла. Здесь он поразил слепотой сопротивлявшегося ему волхва Елиму (см. Деян. 13).

⁴⁰ Куколь — монашеская шапочка, служившая символом чистоты и незлобия. Иногда на куколь нашивался крест.

⁴¹ † 371 или 372, 21 октября.

Житие преподобного отца нашего Макария Египетского

(Память его празднуется месяца января в 19-й день)

Преподобный Макарий Египетский¹ родился в Египетской стране, в селении, носившем название Птинапор². Родители были соименны древним святым праотцам — Аврааму и Сарре, ибо отец преподобного Макария назывался Авраамом (он был пресвитером), мать же его носила имя Сарра. Так как супружество родителей Макария было неплодным, то они решили проводить целомудренную жизнь, впрочем, не разлучаясь друг с другом, а проживая вместе. Итак, в течение многих лет жили родители Макария, соединенные духовным сожитием, а не плотским. Они украшали свою жизнь воздержанием и постом, частыми молитвами, неослабным бдением, щедрой раздачей милостыни, странноприимством и многими другими добродетелями. В то время по Божественному произволению напали на Египет варвары, которые разграбили все имущество жителей Египта. Вместе с другими и родители Макария лишились своего имущества, почему хотели даже удалиться из своего отечества в какую-либо иную страну. Но однажды ночью, когда отец Макария Авраам спал, явился ему во сне святой патриарх Авраам в виде почтенного, убеленного сединами старца в блестящей одежде. Явившийся святой патриарх утешал Авраама в его несчастии, повелевая ему уповать на Господа и не отлучаться из пределов египетских, но переселиться в селение Птинапор, находящееся в той же стране. При этом патриарх Авраам предсказал родителю Макария, что Бог скоро благословит его рождением сына, как некогда благословил Он самого патриарха Авраама, когда он был пришельцем в земле Ханаанской, дав ему сына в старости³. Пробудившись от сна, пресвитер Авраам пересказал бывшее ему видение жене своей Сарре, и они оба воздали хвалу Богу. Немедленно после сего Авраам и Сарра переселились в указанное селение Птинапор, которое находилось в недалеком расстоянии от пустыни Нитрийской⁴. Все это произошло по Божественному произволению, дабы имевший родиться от них сын — преподобный Макарий — сильнее возлюбил пустынническое житие, коему он предался, как мы увидим впоследствии, всей душой. Во время жительства родителей Макария в селении Птинапор случилось, что отец Макария Авраам так сильно заболел, что был близок к смерти. Однажды ночью, когда он лежал на одре болезни, он увидел в сонном видении, будто ангел Господень вышел из алтаря в храме, где служил Авраам, и, приблизившись к нему, сказал:

— Авраам, Авраам! Встань с одра твоего.

Авраам отвечал ангелу:

— Я болен, господин, и потому не могу встать.

Тогда ангел, взяв больного за руку, с кротостью сказал ему:

— Бог помиловал тебя, Авраам: Он исцеляет тебя от болезни твоей и дарует тебе Свое благоволение, ибо жена твоя Сарра родит сына, соименного блаженству. Он будет жилищем Святого Духа, ибо в ангельском образе будет жить на земле и многих приведет к Богу.

Пробудившись после сего видения, Авраам почувствовал себя совершенно здоровым; исполнившись страха и радости, он тотчас рассказал своей жене Сарре все, что он видел в видении и что говорил ему ангел. Истинность же видения удостоверялась внезапным исцелением его от тяжкой болезни. И оба они, Авраам и Сарра, возблагодарили Премилостивого Господа Бога. Вскоре после этого Сарра зачала в старости, и по прошествии определенного времени у нее родился ребенок мужского пола, которому нарекли имя Макарий, что значит «блаженный», и просветили его святым крещением.

Когда отрок Макарий достиг совершенного возраста и научился разумению Священного Писания, родители его, как бы забыв предсказанное о нем ангелом, явившимся в видении Аврааму, пожелали, чтобы Макарий вступил в супружество, хотя сам Макарий не имел к этому никакого желания. Напротив, он всеми силами противился уговору своих родителей, желая обручиться единой нетленной невесте — чистой и непорочной девственной жизни. Однако, подчиняясь воле родителей, Макарий повиновался им, предав всего себя в руки Господа и надеясь, что Он укажет ему дальнейший путь жизни. По совершении брачного пира, когда новобрачные были введены в брачную комнату, Макарий притворился больным и не прикоснулся к своей невесте, от глубины своего сердца молясь Единому Истинному Богу и на Него возлагая свое упование, дабы Господь в скором времени даровал ему оставить мирскую жизнь и соделаться иноком. Спустя несколько дней случилось одному из родственников Макария отправиться на Нитрийскую гору, чтобы принести оттуда селитры, которая находилась там в громадном количестве, от чего и сама гора носила название Нитрийская. По желанию своих родителей отправился вместе с ним и Макарий. Придя по дороге туда, к Нитрийскому озеру, Макарий отошел от своих спутников в сторону, желая немного отдохнуть от пути, и заснул. И вот в сонном видении перед ним предстал некий дивный муж, блиставший светом, который сказал Макарию:

— Макарий! Взгляни на эти пустынные места и внимательно рассмотри их, ибо тебе предназначено поселиться здесь.

Пробудившись от сна, Макарий стал размышлять о сказанном ему в видении и был в недоумении относительно того, что с ним произойдет. В то время еще никто не селился в пустыне, кроме Антония Великого и никому не известного пустынника Павла Фивейского, подвизавшегося где-то во внутренней пустыне и виденного лишь одним Антонием. Когда после трехдневного путешествия к Нитрийской горе Макарий со спутниками возвратился домой, то застал свою супругу страдавшей такой сильной горячкой, что она находилась уже при смерти. Вскоре она скончалась на глазах Макария, непорочной девственницей отойдя в вечную жизнь. Макарий возблагодарил Бога, что Он сподобил его видеть кончину жены, и в назидание себе так размышлял и о своей смерти:

— Внимай себе, Макарий, — говорил он, — и имей попечение о своей душе, ибо и тебе вскоре предстоит оставить эту земную жизнь.

И с сего времени Макарий уже не стал заботиться ни о чем земном, непрестанно пребывая в храме Господнем и занимаясь чтением Священного Писания. Родители Макария, видя, какой образ жизни он ведет, не осмеливались уже в присутствии его упоминать даже имени женского, но весьма радовались таковой его целомудренной жизни. Между тем Авраам, отец Макария, вступил уже в преклонные лета и сделался сильно болен, так что от старости и болезни лишился зрения. Блаженный Макарий с любовью и усердием ухаживал за своим престарелым и больным отцом. Вскоре старец отошел ко Господу, а спустя шесть месяцев после его кончины скончалась о Господе и Сарра, мать Макария. Преподобный Макарий похоронил родителей своих обычным христианским погребением и сделался совершенно свободным от уз плоти, раздав после погребения их все свое имущество бедным на помин души почивших. На сердце Макария была великая печаль, что теперь он уже не имеет никого, кому он мог бы открыть свою тайну и получить добрый совет для богоугодной жизни. Посему он усердно стал молиться Богу, чтобы Он послал ему доброго наставника, который руководствовал бы его на пути к спасению.

Спустя некоторое время наступил день празднования памяти одного святого, в честь которого, по обычаю своих родителей, и Макарий пожелал устроить праздник. Он приготовил обед, предназначая его не столько для своих соседей, сколько для нищих и убогих. Присутствуя в этот день за церковным богослужением, Макарий увидал одного почтенного старца-инока, вошедшего в храм. Инок этот имел длинные седые волосы и бороду, доходившую почти до пояса, лицо его было бледно от продолжительного поста; весь же вид его был благолепен, ибо и внутренний его душевный образ был украшен красотой добродетелей. Этот старец проживал невдалеке от селения Птинапор в пустынном месте, где он имел отшельническую келию. Он никогда никому не показывался из людей и лишь в настоящий день по Божественному устроению пришел в находившуюся в селении церковь, чтобы причаститься Пречистых Христовых Таин. По окончании Божественной литургии Макарий упросил инока прийти к нему в дом на общую трапезу. После трапезы, когда все приглашенные Макарием разошлись по домам, Макарий задержал инока и, отведя его в уединенное место, припал к ногам старца и сказал ему:

— Отче! Позволь мне завтра утром прийти к тебе, ибо я хочу спросить твоего опытного совета относительно дальнейшей моей жизни.

— Приходи, чадо, — отвечал старец, — когда желаешь, — и с этими словами ушел от Макария.

На другой день рано утром Макарий пришел к старцу и открыл ему тайну своего сердца, что он желает всеми своими силами работать для Господа, и вместе усердно просил старца научить его, что ему делать для спасения души своей. Душеполезными беседами старец в течение целого дня удержал Макария у себя, и когда зашло солнце, они вкусили немного хлеба с солью, и старец повелел Макарию лечь спать. Сам же старец стал на молитву, устремив ум свой горе; при наступлении глубокой ночи он пришел в восторженное состояние и увидел собор иноков, одетых в белые одежды и имеющих крылья. Они обходили вокруг спящего Макария и говорили:

— Встань, Макарий, и начни указанное тебе Богом служение; не откладывай этого на другое время, ибо ленивый поступает неблагоразумно, а неленивый зарабатывает и его плату.

Это свое видение святой старец наутро рассказал Макарию и, отпуская его от себя, сделал ему такое наставление:

— Чадо! Что имеешь намерение сделать, делай скорее, потому что Бог призывает тебя для спасения многих. Посему с настоящего времени не будь леностен на дела богоугодные.

Преподав еще Макарию наставления относительно молитвы, бдения и поста, старец отпустил его с миром. Возвратившись от старца домой, блаженный Макарий раздал бедным все свое имущество, не оставив себе ничего даже для насущных потребностей. Освободившись таким образом от всех житейских забот и сделавшись и сам как бы нищим, Макарий снова пришел к старцу для того, чтобы всецело предаться давно желаемому им служению Господу. Старец с любовью принял смиренного юношу, показал ему начатки безмолвного иноческого жития и обучил его обычному иноческому рукоделию — плетению корзин. При этом старец устроил для Макария отдельную келию в недалеком расстоянии от своей, ибо сам любил в уединении служить Господу. Во вновь устроенную келию он отвел своего нового ученика, вновь преподав ему необходимые наставления о молитве, пище и рукоделии. Так блаженный Макарий с помощью Божиею начал проходить трудное иноческое служение и день ото дня преуспевал в иноческих подвигах.

Спустя несколько времени в селение Птинапор случилось прийти епископу той страны, и он, узнав от жителей селения о подвигах блаженного Макария, призвал его к себе и против его желания поставил клириком местной церкви, хотя Макарий был еще молод. Но святой Макарий, тяготясь должностью клирика, которая нарушила его безмолвное житие, спустя несколько дней убежал оттуда и поселился в пустынном месте около другого селения. Сюда к нему пришел один благоговейный человек простого звания, который и стал служить Макарию, продавая его рукоделия и покупая на вырученные деньги ему пищу.

Ненавистник всякого добра диавол, видя, как он побеждается юным иноком, замыслил против него брань и стал усиленно воевать с ним, строя против него многоразличные козни, иногда внушая ему греховные помыслы, иногда же нападая на него в образе разных страшилищ. Когда Макарий бодрствовал ночью, стоя на молитве, диавол до самого основания потрясал его келию, а иногда, превратившись в змея, ползал по земле и с яростью устремлялся на святого. Но блаженный Макарий, ограждая себя молитвой и крестным знамением, ни за что считал козни диавола, восклицая, как некогда Давид:

— Не убоюсь «ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке»⁵.

Тогда диавол, не имея возможности победить непобедимого, изобрел против него новую хитрость. Один из жителей того селения, близ которого подвизался Макарий, имел дочь — девицу, которую один юноша, также живший в этом селении, просил отдать себе в жены. Но так как юноша был очень беден и притом простого звания, то родители девицы не соглашались отдать в замужество за него свою дочь, хотя сама девица и любила того юношу. Спустя несколько времени девица оказалась непраздною. Когда она стала спрашивать юношу, какой ей дать ответ своим родителям, то последний, научаемый учителем злобы диаволом, говорил ей:

— Скажи, что это сделал с тобою живущий около нас отшельник.

Девица послушалась коварного совета и обострила против инока свой язык, как бы змеиный. И вот когда родители заметили, что девица должна стать матерью, то с побоями стали ее спрашивать, кто виновник ее падения. Девица тогда отвечала:

— В этом виновен отшельник ваш, которого вы все считаете святым. Как-то раз, когда я находилась за селением и подошла к тому месту, где он живет, отшельник встретил меня на дороге и сделал надо мной насилие, а я из-за страха и стыда никому не сказала об этом до сего времени.

Уязвленные этими словами девицы, как бы стрелами, родители и родственники ее все вместе бросились к жилищу святого с громкими криками и бранными словами. Вытащив Макария из келии, они долго его били и потом привели с собой в селение. Здесь, собрав множество разбитых сосудов и черепков и связав их веревкой, повесили святому на шею и в таком виде водили его по всему селению, без милосердия надругаясь над ним, нанося ему побои, толкая его, терзая за волосы и ударяя ногами. При этом они восклицали:

— Этот монах осквернил нашу девицу, бейте его все!

Случилось в это время проходить мимо одному благоразумному человеку. Увидев происходящее, он сказал бьющим святого:

— Долго ли вы будете бить невинного странствующего инока, достоверно не узнав, справедливо ли обвинение против него? Я думаю, что это искушает вас диавол.

Но они, не слушая слов сего мужа, продолжали истязать святого. Между тем тот человек, который ради Бога служил Макарию, продавая его рукоделие, шел в отдалении от святого и горько плакал, не будучи в состоянии воспрепятствовать побоям и освободить Макария из рук тех, которые, «как псы, окружили его»⁶.

А бьющие святого, обернувшись, бросались с бранью и угрозами и на этого человека.

— Вот что сделал, — кричали они, — отшельник, которому ты служишь!

И продолжали бить Макария палками, пока не удовлетворили своей ярости и гнева; и Макарий остался, полумертвый, на дороге. Родители же девицы не хотели и теперь его оставить, но говорили:

— Не пустим его до тех пор, пока он не представит нам поручителей в том, что он будет кормить нашу дочь, которую он обесчестил.

Еле переводя дух, Макарий просил служившего ему человека:

— Друг! Будь за меня поручителем.

Последний, готовый даже умереть за святого, поручился за него и, взяв Макария, совершенно обессилевшего от ран, с великим усилием отвел его в келию.

Несколько оправившись от ран, Макарий стал усиленнее трудиться над своим рукоделием, говоря сам себе так:

— Ты теперь, Макарий, имеешь жену и детей, и посему тебе необходимо работать день и ночь, дабы доставлять им необходимое пропитание.

Делая корзины, он продавал их через указанного человека, а вырученные деньги отсылал на прокормление девице. Когда же ей наступило время рожать, то ее постиг праведный суд Божий за то, что она оклеветала невинного святого. Долго она не могла разрешиться от бремени и страдала многие дни и ночи, горько плача от весьма сильной боли. При виде таких ее мучений страдали вместе с ней и родители ее и в недоумении спрашивали ее:

— Что это случилось с тобой?

Тогда девица, хотя и сильно не желала того, принуждена была открыть истину. С громкими воплями она сказала:

— О, горе мне, окаянной! Я достойна ужасного наказания за то, что оклеветала праведника, сказав, что он виновник моего падения. Не он виновник, но тот юноша, который хотел жениться на мне.

Слыша вопли девицы, родители ее и родственники, находившиеся около нее, были сильно поражены ее словами; и напал на них сильный страх, и они весьма устыдились, что дерзнули так оскорбить невинного инока, служителя Господня. В страхе они взывали: «Горе нам!» Между тем весть о происшедшем разнеслась по всему тому селению, и все жители его от мала до велика стеклись к дому, где жила девица. Услышав там вопли девицы, что отшельник не виновен в ее позоре, жители сильно укоряли себя и весьма скорбели, что без милосердия все они били святого. Посоветовавшись с родителями девицы, все они решились пойти к преподобному Макарию и с плачем припасть к его ногам, прося прощения, дабы не постиг их гнев Божий за то, что они оскорбили невинного человека. Узнав такое решение их, прислуживавший Макарию муж, который и поручился за него, быстро побежал к нему и радостно сказал ему:

— Радуйся, отче Макарие! Счастлив и радостен нынешний день для нас, ибо Бог сегодня прежнее твое поношение и бесчестие изменил в прославление. И мне уже не надобно более быть поручителем за тебя, ибо ты оказался бесстрастным, праведным и преславным невинным страдальцем. Сегодня суд Божий постиг ту, которая несправедливо обвинила и оклеветала тебя, невинного. Она не может разрешиться от бремени и призналась, что не ты виновник ее падения, но один юноша. Теперь все жители селения от мала до велика хотят прийти к тебе с покаянием, дабы прославить Бога за твое целомудрие и терпение и испросить у тебя прощения, чтобы не постигло их какое-либо наказание от Господа за то, что они несправедливо тебя оскорбили.

С прискорбием выслушал слова этого человека смиренный Макарий: он не желал почести и славы от людей, ибо ему гораздо приятнее было принимать от людей бесчестье, нежели честь; посему с наступлением ночи он встал и удалился из тех мест, пойдя прежде всего на Нитрийскую гору, где он некогда имел во сне видение. Прожив там три года в одной пещере, он пошел к Антонию Великому, постнически подвизавшемуся в пустыне Фаранской⁷, ибо Макарий уже давно слышал о нем, еще тогда, когда он жид в миру, и сильно желал его видеть. Принятый с любовью преподобным Антонием, Макарий соделался искреннейшим учеником его и прожил у него в течение долгого времени, получая наставления для совершенной добродетельной жизни и стараясь во всем подражать отцу своему. Потом по совету преподобного Антония Макарий удалился для уединенной жизни в скитскую пустыню⁸, где он так просиял подвигами и столь преуспел в иноческой жизни, что превосходил многих братий и получил от них название «юноша-старец», так как, несмотря на молодость свою, обнаружил вполне старческую жизнь. Здесь Макарию приходилось бороться с бесами и день и ночь. Иногда бесы явно, обратившись в различные страшилища, с яростью устремлялись на преподобного, иногда в виде вооруженных воинов, сидящих на конях и скачущих на сражение; с великим криком, ужасным воплем и шумом устремлялись они на святого, как бы собираясь его умертвить. Иногда же бесы воздвигали против святого невидимую брань, внушая ему различные страстные и нечистые помыслы, разными хитрыми способами стараясь поколебать эту твердую стену, устроенную Христом, и разорить ее. Однако они нисколько не могли преодолеть мужественного борца истины, который имел своим помощником Бога и, как Давид, восклицал:

— Те — на колесницах и с оружием, те — на конях, я же именем Господа Бога моего хвалюсь; те поколеблются и падут; я же с Богом окажу силу⁹, и Он уничтожит всех врагов моих — бесов, столь свирепо нападающих на меня.

Однажды ночью спящего Макария окружило множество бесов, которые будили его и говорили:

— Встань, Макарий, и пой с нами, а не спи.

Преподобный же, уразумев, что это бесовское искушение, не вставал, но лежа говорил бесам:

— Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный отцу вашему диаволу и вам¹⁰.

Но они говорили:

— Зачем ты оскорбляешь нас, Макарий, понося нас такими словами?

— Разве может быть, — возразил преподобный, — чтобы кто-либо из бесов пробуждал кого-нибудь для молитвы и славословия Божия или наставлял в добродетельной жизни?

Но бесы продолжали призывать его на молитву и в течение долгого времени не могли сего сделать. Тогда, исполнившись ярости и не вынося пренебрежения от Макария, они во множестве устремились на него и стали наносить ему побои. Святой же возопил ко Господу:

— Помоги мне, Христе Боже мой, и избавь меня от обступивших меня, «ибо псы окружили меня» и «раскрыли на меня пасть свою»¹¹.

И внезапно все множество бесов исчезло с великим шумом.

В другой раз случилось, что Макарий набрал в пустыне много пальмовых ветвей для плетения корзин и нес их в свою келию. На пути его встретил диавол с серпом и хотел ударить святого, но не мог. Тогда он сказал Макарию:

— Макарий! Из-за тебя я терплю великую скорбь, потому что не в состоянии победить тебя. Вот и я все, что делаешь ты, делаю. Ты постишься, ничего вовсе не ем и я; ты бодрствуешь, и я никогда не сплю. Одно, впрочем, есть, в чем ты превосходишь меня.

— Что это такое? — спросил его преподобный.

— Смирение твое, — отвечал диавол, — вот почему я и не могу бороться с тобой.

Когда преподобному Макарию исполнилось сорок лет, он получил от Бога дар чудотворения, пророчества и власть над нечистыми духами. В то же время он был посвящен в сан священника и сделан настоятелем (аввою) иноков, проживавших в скиту. О его пище и питии, то есть о том, как он постился, не надлежит много говорить, потому что даже и самые немощные из братий его скита не могли быть укоряемы ни в объедении, ни в употреблении какой-либо изысканной пищи. Хотя это происходило отчасти и по недостатку в тех местах какой-либо изысканной пищи, но главным образом — ради соревнования пребывающих там иноков, которые старались не только подражать в постничестве один другому, но и превзойти друг друга. О других же подвигах Макария, этого небесного человека, среди отцов ходят различные сказания. Рассказывают, что преподобный непрестанно возносился умом в горнее и большую часть своего времени устремлял свой ум к Богу, нежели к предметам мира сего. Часто Макарий посещал и учителя своего Антония Великого и получал от него много наставлений, ведя с ним духовные беседы. Вместе с двумя другими учениками преподобного Антония и Макарий сподобился присутствовать при блаженной кончине его и как некое богатейшее наследство получил посох Антония, которым тот поддерживал в дороге свое немощное тело, удрученное старостью и постническими подвигами. Вместе с посохом Антония преподобный Макарий принял сугубо и дух Антония Великого, как некогда воспринял таковой пророк Елисей после Илии пророка¹². Силой сего духа Макарий сотворил многие дивные чудотворения, к повествованию о которых мы теперь и переходим.

Один нечестивый египтянин распалился нечистой любовью к замужней красивой женщине, но никак не мог склонить ее к измене мужу, ибо она была целомудренна, добродетельна и любила своего мужа. Сильно желая овладеть ею, египтянин этот отправился к одному чародею с просьбой, чтобы он посредством своих волшебных чар устроил так, чтобы женщина эта полюбила его или же чтобы муж возненавидел ее и прогнал от себя. Чародей, получив от того египтянина богатые подарки, употребил свои обычные волшебства, пытаясь силой чар соблазнить целомудренную женщину на дурной поступок. Не будучи в состоянии склонить непоколебимую душу женщины к греху, чародей очаровал глаза всех смотревших на женщину, устроив так, что она казалась всем не женщиной, имеющей человеческий вид, но животным, имевшим вид лошади. Муж той женщины, придя домой, с ужасом увидал вместо своей жены лошадь и сильно удивлялся, что на постели его лежит животное. Он обратился к ней со словами, но не получил никакого ответа, только заметил, что она приходит в ярость. Зная же, что это должна быть его жена, он понял, что это сделано по чьей-либо злобе; посему он весьма огорчился и проливал слезы. Потом он призвал в свой дом пресвитеров и показал им свою жену. Но они не могли понять, что перед ними человек, а не животное, так как и их глаза были очарованы и они видели животное. Прошло уже три дня с того времени, как женщина эта стала всем казаться лошадью. В течение этого времени она не принимала пищи, потому что не могла есть ни сена, как животное, ни хлеба, как человек. Тогда муж ее вспомнил о преподобном Макарии и решился отвести ее в пустыню к святому. Надев на нее узду, как бы на животное, он пошел к жилищу Макария, ведя за собой жену, имевшую вид лошади. Когда он приближался к келии преподобного, иноки, стоявшие около келии, негодовали на него, зачем он желает с лошадью войти в монастырь. Но он сказал им:

— Я пришел сюда для того, чтобы животное это по молитвам святого Макария получило милость от Господа.

— Что же дурного случилось с ним? — спросили иноки.

— Это животное, которое вы видите, — отвечал им человек, — моя жена. Как же она обратилась в лошадь, я не знаю. Но вот уже три дня прошло с того времени, когда это случилось, и она все это время не вкушает никакой пищи.

Выслушав его рассказ, братия тотчас поспешили к преподобному Макарию, чтобы рассказать ему о сем, но ему уже было откровение от Бога, и он молился за женщину. Когда иноки рассказали святому происшедшее и указали ему на приведенное животное, то преподобный сказал им:

— Вы сами подобны животным, так как глаза ваши видят скотский образ. Она же как создана женщиной, так и останется ею, а не изменила своей человеческой природы, но лишь кажется животным вашим глазам, обольщенным волшебными чарами.

Затем преподобный освятил воду и с молитвою вылил ее на приведенную женщину, и тотчас она приняла свой обычный человеческий вид, так что все, смотря на нее, видели женщину, имеющую лицо человека. Повелев дать ей пищи, святой сделал ее совершенно здоровой. Тогда муж и жена и все видевшие это предивное чудо возблагодарили Бога. Макарий дал наставление исцеленной женщине, чтобы она как можно чаще ходила в храм Божий и причащалась Святых Христовых Таин.

— Это случилось с тобой, — сказал преподобный, — оттого, что прошло уже пять недель, как ты не причащалась Божественных Таин.

Сделав наставление мужу и жене, святой отпустил их с миром.

Подобным образом исцелил Макарий и одну девицу, которую один волшебник превратил в ослицу и которую в таком виде привели к святому родители ее. Другую же девицу, всю гнившую от ран и струпьев и кишевшую червями, он соделал совершенно здоровой, помазав ее святым елеем.

К преподобному Макарию приходило весьма много разных людей — одни просили его молитв, благословения и отеческого наставления, другие, чтобы исцелиться от своих недугов. По причине такого множества приходившего к нему народа Макарий имел мало времени, чтобы в уединении предаваться богомыслию. Поэтому преподобный выкопал под своей келией глубокую пещеру, длиною около полстадии¹³, куда и скрывался от постоянно приходивших к нему и нарушавших его богомыслие и молитву.

Преподобный Макарий получил от Бога такую благодатную силу, что мог воскрешать даже мертвых. И вот один еретик по имени Иеракит, который учил, что воскресения мертвых не будет, пришел из Египта в пустыню и смущал умы братий, проживавших там. Потом пришел к преподобному Макарию и в присутствии многочисленных братий состязался с ним в вере. Будучи сам искусен в слове, он насмехался над простотой речей преподобного. Преподобный Макарий, заметив, что братия начинают колебаться в вере от речей еретика, сказал ему:

— Какая польза препираться нам словами, более для колебания слушающих наш спор, чем для утверждения в вере? Пойдем на могилы скончавшихся о Господе братий наших, и кому из нас дарует Господь воскресить мертвого, то тогда все убедятся, что вера того правая и свидетельствуется Самим Богом.

Братия одобрили эти слова преподобного, и все отправились на кладбище. Там преподобный Макарий сказал Иеракиту, чтобы он вызвал из гроба какого-нибудь усопшего из братий. Но Иеракит сказал Макарию:

— Сначала ты это сделай, потому что ты сам назначил такое испытание.

Тогда преподобный Макарий простерся на молитву ко Господу и после продолжительной молитвы возвел свои глаза горе и воззвал ко Господу:

— Господи, Ты Сам яви ныне, кто из нас двоих правильнее верует в Тебя, яви же сие, устроив так, чтобы восстал из гроба один из лежащих здесь мертвецов.

Помолившись так, преподобный назвал по имени одного недавно погребенного инока, и мертвый тотчас ответил на его голос из гроба. Тогда иноки поспешно раскопали могилу и нашли в ней своего собрата воскресшим. Развязав бывшие на нем повязки, они вывели его живым из могилы. При виде столь дивного чуда Иеракит пришел в такой ужас, что обратился в бегство. Все иноки гнали его, как прогоняют врагов, и отогнали далеко за пределы той земли.

В другой раз преподобный Макарий также воскресил еще другого умершего, о чем повествует авва Сисой¹⁴.

— Я находился, — рассказывает он, — с преподобным Макарием в скиту. Наступила в это время пора жатвы хлеба. Семеро из братий нанялись для жатвы. Во время ее одна вдова подбирала за нами колосья и при этом все время плакала. Преподобный Макарий, призвав хозяина нивы, спросил его: «Что это такое произошло с сей женщиной, и почему она непрестанно плачет?» Хозяин нивы рассказал преподобному, что муж той женщины, взяв на сохранение у одного человека деньги, внезапно умер, не успев открыть своей жене, куда он положил взятое им. Посему и желает заимодавец тот взять эту женщину с ее детьми в рабство. Тогда Макарий сказал ему:

— Скажи женщине, чтобы она пришла к нам на то место, где мы отдыхаем в полдень.

Когда она исполнила слова преподобного и пришла к нему, преподобный Макарий спросил ее:

— Отчего ты постоянно плачешь, женщина?

— Оттого, — отвечала вдова, — что мой муж внезапно умер, а незадолго до смерти взял у одного человека на сохранение золото и не сказал мне о том, куда положил взятое золото.

— Покажи нам, где погребен твой муж, — сказал Макарий.

Взяв с собой братий, преподобный пошел на указанное место.

Подойдя к могиле мужа той вдовы, преподобный сказал ей:

— Ступай к себе домой, женщина!

Затем, помолившись, Макарий воззвал к мертвецу, спрашивая его, где положил он взятое им золото. Тогда мертвый отвечал из могилы:

— Я спрятал его в своем доме в ногах под моей постелью.

— Почивай опять, — сказал ему авваМакарий, — до дня всеобщего воскресения!

Братия, увидав такое чудо, от сильного страха упали к ногам преподобного. Старец в назидание братий сказал:

— Все это произошло не ради меня, ибо я — ничто, но ради вдовицы и детей ее сотворил Бог чудо сие. Знайте же, что Бог соизволяет безгрешной душе, и чего она ни попросит от Него, получает.

Затем преподобный пошел к вдовице и указал ей, где скрыто взятое ее мужем золото. Та взяла спрятанное сокровище и отдала владельцу его и таким образом избавила от рабства как себя, так и детей своих. Услыхав о таком дивном чуде, все прославили Бога.

Руфин пресвитер¹⁵ повествует еще и о воскрешении преподобным Макарием третьего мертвеца. Однажды, рассказывает он, невинный человек был обвинен в убийстве, случившемся в тех местах, где была келия преподобного. Обвиняемый прибежал к жилищу Макария, куда за ним пришли и те, которые хотели схватить убийцу и предать законному суду. Он же божился и клялся, что невиновен в крови убитого, но обвинители старались представить его виновным. Когда и обвинители и обвиняемый в течение продолжительного времени спорили между собой, преподобный Макарий спросил:

— Где погребен убитый?

Узнав место погребения, преподобный встал и отправился туда вместе с пришедшими к нему. Помолившись долгое время над могилой коленопреклоненно, преподобный сказал предстоявшим обвинителям:

— Сам Господь ныне явит, действительно ли этот человек, обвиняемый вами в убийстве, виновен в нем.

Воззвав затем громким голосом, Макарий назвал убитого по имени. И тот отвечал из могилы на его зов, и преподобный спросил его:

— Верою Иисуса Христа, Сына Божия, повелеваю тебе ответить нам, тем ли человеком убит ты, который приведен сюда.

Тотчас мертвец ясным голосом ответил из могилы, что он убит не этим человеком и его обвиняют напрасно. Все пришедшие на могилу, пораженные таким дивным чудом, пали на землю. Припав затем к ногам преподобного, они стали усиленно просить его, чтобы он вторично вопросил мертвеца о том, кем он убит. Но преподобный Макарий ответил им:

— Не буду спрашивать о сем, ибо достаточно для меня того, что я избавил от гибели невинного человека, виновного же предавать суду не буду.

Палладий в «Лавсаике»¹⁶ повествует еще о преподобном Макарии следующее.

Один раз к преподобному был приведен матерью одержимый бесом юноша. Он был связан, и его держали двое сильных мужей. В него вселился бес обжорства: так, он съедал три огромных хлеба и выпивал большой сосуд воды, и все это извергал вон, обращая все съеденное и выпитое как бы в пар или дым. А пища и питие истреблялись в нем как бы огнем. Если же мать того юноши не позволяла ему столь много есть и пить, то он употреблял в пищу даже свои испражнения. Она с плачем умоляла преподобного Макария, чтобы он помиловал сына ее и исцелил его от такого ужасного беснования. Преподобный начал усердно молиться за юношу ко Господу, и спустя два дня юноше уже сделалось легче, и он меньше стал просить есть и пить. Тогда преподобный спросил мать юноши:

— Сколько ты желаешь, чтобы съедал твой сын?

— Десять литр¹⁷ хлеба, — отвечала женщина.

Но преподобный с укоризной сказал ей:

— Зачем ты желаешь столь много, женщина?

После семидневного поста и усердной молитвы к Богу преподобный изгнал из юноши беса и по молитвам преподобного юноша стал насыщаться в день тремя литрами хлеба. Сделав наставление юноше проводить жизнь свою не в праздности, но жить трудом рук своих, преподобный по благодати Божией совершенно исцелив его, передал его матери и отпустил обоих с миром.

В «Прологе» о преподобном Макарии рассказывается еще следующее. Однажды преподобный находился в пути, и, когда его застигла ночь, он вошел на языческое кладбище, чтобы там переночевать. Найдя там одну старую кость умершего язычника, преподобный положил ее себе в изголовье. Бесы, видя такое дерзновение Макария, ополчились на него и, желая его устрашить, стали кричать, называя кость женским именем:

— Ступай мыться в баню.

На этот призыв ответил демон, который находился в мертвой кости, положенной преподобным Макарием под голову.

— Странника я имею над собою, — сказал он, — и потому не могу прийти.

Преподобный не устрашился бесовских козней, но с дерзновением стал бить взятую им кость, сказав:

— Встань и иди, если можешь.

Лишь только он произнес эти слова, бесы громкими голосами возопили и закричали ему:

— Во всем ты побеждаешь нас, Макарий, — и отступили от преподобного посрамленные.

В другой раз преподобный Макарий шел по пустыне и нашел высохший человеческий череп, лежавший на земле. Повернув его своим жезлом, преподобный услыхал, как будто он издал какой-то звук. Тогда Макарий спросил череп:

— Кто ты такой?

— Я, — отвечал тот, — был начальником языческих жрецов, обитавших на этом месте. Когда ты, авва Макарий, исполненный Духа Божия, умилосердившись над находящимися в муках в аду, молишься за нас, мы тогда получаем некоторое облегчение.

— Какое же облегчение получаете вы, — спросил Макарий, — и каковы ваши мучения, расскажи мне?

— Как далеко отстоит небо от земли, — отвечал со стоном череп, — так велик огонь, среди которого мы находимся, палимые отовсюду с ног до головы. При этом мы не можем видеть лица друг друга. Когда же ты молишься за нас, мы видим немного друг друга, и это служит нам некоторым утешением.

Услыхав такой ответ, преподобный прослезился и сказал:

— Проклят тот день, когда человек преступил Божественные заповеди.

И снова он спросил череп:

— Есть ли какие-либо другие мучения, лютейшие ваших?

— Внизу, намного глубже под нами, находятся многие другие, — отвечал тот.

— Кто же находится среди тех лютейших мучений? — спросил Макарий.

— Мы, не знавшие Бога, — ответил череп, — хотя и немного, еще ощущаем милосердие Божие. Те же, которые познали имя Божие, но отвертись Его и заповедей Его не соблюдали, мучаются внизу нас гораздо более тяжкими и лютейшими мучениями.

После сего преподобный Макарий взял тот череп, закопал его в землю и удалился оттуда.

Преподобный Макарий, повествует еще о нем Руфин, проживал в великой пустыне, имея там келию, а монастырь его находился ниже, в другой пустыне, в нем было много братий. Однажды Макарий сидел на дороге, ведущей в монастырь. Вдруг он видит диавола, идущего в человеческом образе, одетого в мохнатую одежду и всего обвешанного тыквами. Макарий спросил его:

— Куда ты идешь, дышаший злобой?

— Иду искушать братий, — отвечал тот.

— Для чего ты несешь эти тыквы, надетые на тебя? — спросил Макарий.

— Я несу, — отвечал диавол, — кушанья братиям.

— Во всех ли тыквах находятся кушанья? — спросил преподобный.

— Во всех, — отвечал диавол, — если кому-нибудь не понравится одно, я предложу другое, третье и так далее, чтобы каждый попробовал хотя одно.

Сказав это, диавол удалился.

Преподобный же остался на дороге, желая видеть возвращение диавола. Увидев, что он возвращается, Макарий спросил:

— Хорошо ли сходил в обитель?

— Плохо, — отвечал диавол, — да и как я мог достигнуть успеха?

— Почему же? — спросил преподобный.

— Потому что все иноки ополчились на меня, — отвечал диавол, — и никто меня не принял.

— Неужели ты не имеешь ни одного инока, который бы слушался тебя? — спросил снова Макарий.

— Только одного и имею, — отвечал диавол, — который меня слушается. Когда я прихожу к нему, он вертится около меня, как волчок.

— Какое он носит имя? — спросил преподобный.

— Феопемпт! — отвечал диавол; и, сказав это, удалился.

Тогда авва Макарий встал и пошел в дальнюю пустыню в названный монастырь. Братия, услышав, что к ним идет преподобный, с пальмовыми ветвями вышли ему навстречу, и каждый из них приготовил свою келию, думая, что у него преподобный захочет остановиться. Но Макарий спросил иноков:

— Кто из вас называется Феопемптом?

Когда ему указали Феопемпта, он вошел к нему в келию. Тот принял преподобного с великой радостью. Оставшись наедине с Феопемптом, преподобный Макарий спросил его:

— Как ты поживаешь, брат?

— Хорошо, — отвечал тот, — по молитвам твоим, отче!

— Не искушают ли тебя, — спросил преподобный, — какие-либо греховные помыслы?

Стыдясь открыть свои греховные помышления, инок ответил:

— Нет! Теперь меня ничто не искушает.

Тогда преподобный Макарий сказал со вздохом:

— Вот уже сколько лет я подвизаюсь в посте и молитве, так что меня все почитают, но все же, несмотря на мои старые годы, меня сильно искушает бес любодейства.

На это Феопемпт сказал:

— Действительно, отче, и я сильно охвачен духом любодейства.

Преподобный таким же образом спрашивал инока и о других грехах, смущавших его душу, пока тот не исповедал ему все свои согрешения. После сего преподобный спросил инока:

— Сколько времени ты постишься?

— До девятого часа, — отвечал тот.

— Постись до вечера, — сказал преподобный, — и поучайся из Святого Евангелия и из других святых книг, чтобы всегда упражняться в богомыслии. Если же на тебя нападут какие-либо греховные помыслы, борись с ними и никогда не спускайся умом долу, но устремляй свой ум всегда горе, и Господь тебе поможет.

Утвердив таким образом Феопемпта, преподобный возвратился в свою пустыню. Там, сидя при дороге, он снова увидел диавола, идущего в монастырь. Преподобный спросил его:

— Куда идешь?

— Иду искушать братий, — отвечал диавол.

И сказав так, пошел дальше. Когда же возвращался, преподобный спросил его:

— Как ты нашел братий?

— Теперь все ополчились против меня, — отвечал диавол, — даже и тот, который прежде был моим другом и всегда слушался меня, и тот теперь, не понимаю, кем-то развращен и совершенно не слушается меня. Напротив, он теперь ополчается против меня больше, нежели все другие иноки. И я теперь поклялся уже более не приходить в тот монастырь, разве только спустя долгое время.

Сказав так, диавол удалился. А преподобный Макарий возвратился в свою келию.

Однажды к преподобному Макарию пришли в скит два странника, один был с бородой, другой моложе — имел только одни усы. Придяе спросили преподобного:

— Где находится келия аввы Макария?

— Чего вы желаете от него? — спросил их преподобный.

Они отвечали:

— Мы много слышали о нем и о его жизни от скитских отцов и пришли, чтобы увидать его.

Тогда преподобный сказал им:

— Это я самый.

Они, поклонившись ему до земли, сказали:

— Мы желали бы поселиться здесь.

Преподобный, видя, что они еще молоды и люди состоятельные, ответил им:

— Вы не сможете прожить здесь.

На это младший возразил ему:

— Если ты не дозволишь нам здесь остаться, мы уйдем в другое место.

Преподобный Макарий тогда подумал: зачем я прогоню их, а они соблазнятся? Лучше я приму их, и они сами от великих пустынных трудов убегут отсюда. Обратясь к ним, он сказал:

— Селитесь здесь и, если можете, постройте себе келию.

И он дал им топор, корзину с хлебом и соль и, отведя их вглубь пустыни, указал им одно каменистое место и сказал:

— Постройте здесь себе келию, принеся для этого деревья с луга, и живите здесь.

При этом преподобный подумал, что они не вынесут трудности пустыннической жизни и убегут оттуда. Юноши те спросили Макария:

— Каким рукоделием занимаются иноки?

— Они плетут корзины, — отвечал преподобный.

И, взяв финиковые ветви, начал плести веревку, сказав:

— Из этого плетутся корзины. Так и вы делайте и готовые отдавайте церковным сторожам. Они же за это будут приносить вам хлеб и соль.

И преподобный оставил их одних.

Юноши стали терпеливо исполнять все, что заповедал им преподобный Макарий, и не приходили к нему в течение трех лет. Вспомнив о них, преподобный подумал: «Что делают эти два юноши и почему не приходят ко мне открыть свои помышления? Вот многие приходят издалека, а эти и близко живут, но не приходят ко мне». Это же происходило потому, что юноши те никуда не ходили, только в церковь (где стояли в молчании), чтобы причаститься Пречистых Христовых Таин. Преподобный в течение целой недели молился Богу, совершенно не вкушая пищи: он просил, чтобы Господь открыл ему подвиги двух братьев. По прошествии недели преподобный Макарий отправился к ним, желая видеть, как они живут. Когда он, придя, постучался в дверь их келии, они отворили ему и, увидав преподобного, поклонились ему до земли. А преподобный, сотворив молитву, сел. Старший дал знак младшему, и тот вышел из келии, а сам он сел и стал плести корзину, не произнося ни слова. В девятом часу дня, постучавшись, пришел младший и, приготовив немного вареной пищи, предложил трапезу, положив три ломтя хлеба, а сам стал молча.

— Подойдите, — сказал преподобный, — и вкусим хлеба.

И ели, благодаря Господа. Затем младший принес воды, и они напились. Когда же наступил вечер, иноки спросили преподобного:

— Отче! Уйдешь ли ты отсюда?

Но он сказал им:

— Нет! Я ночую здесь.

Тогда они постлали преподобному в одном углу келии рогожу, а в другом легли сами также на рогоже. Наступила ночь. Преподобный Макарий встал и стал молиться Богу, чтобы Он открыл ему добродетель юношей. В полночь внезапно раскрылась крыша келии и воссиял сильный свет. Но два брата те не видели света; думая, что преподобный спит, старший толкнул младшего, и, встав, оба они препоясались и, воздевая руки к небу, тайно молились. Преподобный увидал множество демонов, которые, как мухи, окружили младшего брата, и один из демонов хотели сесть на устах его, другие на глазах. Но явился ангел Господень с огненным мечом в руках, которым и защищал его, отгоняя от него демонов. К старшему же брату демоны не осмеливались даже и приблизиться. К утру оба брата снова легли и уснули. Наутро преподобный Макарий сделал вид, будто он только что проснулся. И все они встали. Старший брат спросил преподобного:

— Отче! Желаешь ли, чтобы мы стали читать двенадцать псалмов?

— Желаю, — отвечал преподобный.

Сначала начал петь младший брат, и после каждого стиха из уст его выходила как бы огненная свеча и поднималась на небо. Потом начал петь старший: из его уст выходил огонь как бы какая длинная веревка и достигал до неба. После окончания утреннего правила преподобный пожелал удалиться в свое жилище. Когда он уходил, то сказал братиям:

— Молитесь обо мне, братие.

В ответ на его слова они поклонились ему до земли молча; и преподобный ушел от них. Так преподобный Макарий узнал, что старший брат уже достиг полного совершенства в добродетелях, а с младшим еще борется враг — диавол. Спустя немного времени после посещения братьев преподобным Макарием преставился ко Господу старший брат, а через три дня после его кончины почил и младший. Когда впоследствии приходил к преподобному кто-нибудь из честных отцов, он приводил их в келию тех двух братьев и говорил:

— Пойдемте, посмотрим на то место, где подвизались великие рабы Христовы.

Однажды, когда преподобный Макарий молился, к нему был голос, который говорил:

— Макарий! Ты не достиг еще такого совершенства в добродетельной жизни, как две женщины, проживающие вместе в ближайшем городе.

Получив такое откровение, преподобный взял свой посох и пошел в тот город. Найдя дом, где жили означенные женщины, Макарий постучался в дверь. Тотчас одна из тех женщин вышла на стук и, увидав преподобного, с великой радостью приняла его в свой дом. Призвав к себе обеих женщин, преподобный сказал им:

— Ради вас я принял на себя такой великий подвиг, придя сюда из дальней пустыни, ибо я желаю знать ваши добрые дела, о которых и прошу вас рассказать мне, ничего не скрывая.

— Поверь нам, честный отче, — отвечали женщины, — что мы еще прошлую ночь разделяли ложе свое со своими мужьями: какие же добродетели ты желаешь найти в нас?

Но преподобный настаивал, чтобы они рассказали ему образ своей жизни. Тогда, убежденные им, женщины сказали:

— Мы не были родственницами между собой прежде, но потом мы вышли замуж за двух родных братьев, и вот уже пятнадцать лет мы живем все вместе в одном доме: во все время своей совместной жизни мы не сказали друг другу ни одного злобного или дурного слова и никогда не ссорились между собой. Но до настоящего времени прожили в мире и согласии между собой и недавно единомысленно решили оставить своих плотских супругов и удалиться в сонм святых дев, служащих Богу. Но мы не можем упросить наших мужей, чтобы они отпустили нас, хотя с большой настойчивостью и многими слезами молили их об этом. Не получив желаемого разрешения, мы заключили завет с Богом и между собою — не произносить ни одного мирского слова до самой смерти нашей.

Выслушав их рассказ, преподобный Макарий сказал:

— Поистине Бог не ищет ни девы, ни замужней, ни инока, ни мирянина, но свободного намерения, принимая его как самое дело, и добровольному произволению всякого человека подает благодать Святого Духа, действующего в человеке и управляющего жизнью каждого, желающего спастись.

Во дни жизни сего преподобного Макария Египетского просиял добродетельною жизнию в тех же пустынных местах, где жил и Макарий Египетский, другой преподобный — Макарий Александрийский. Он был пресвитером в монастыре, носившем наименование Келии¹⁸. Местность эта находилась в пустыне между Нитрией и скитом. Блаженный Макарий Александрийский часто приходил к преподобному Макарию Египетскому, и многократно они вместе ходили по пустыне, ибо они питали друг к другу великую любовь. Когда воцарился нечестивый император Валент арианин¹⁹, то воздвиг весьма жестокое гонение на православных. В Александрию по царскому распоряжению прибыл Лукий, арианский епископ²⁰, с многочисленным войском, который сверг с епископской кафедры православного епископа блаженного Петра, преемника святого Афанасия Великого. Кроме того, епископ Лукий послал воинов в пустыню, чтобы схватить и отправить в изгнание всех святых отцов-пустынников. В числе первых были схвачены оба преподобных Макария. Воины взяли их ночью и, посадив на корабль, отвезли на один отдаленный остров, жители которого не знали истинного Бога, но поклонялись идолам. У одного из идольских жрецов на том острове была дочь, одержимая бесом. Почувствовав пришествие преподобных вместе с другими отцами на остров, девица эта побежала навстречу им, громко взывая:

— Для чего вы пришли сюда? Ведь этот остров — наше давнишнее жилище.

Преподобные, сотворив молитву, изгнали беса из девицы, и она стала совершенно здоровой. Увидав это, отец ее, идольский жрец, тотчас уверовал во Христа и принял святое крещение. Также и все жители того острова обратились ко Христу и обратили свой языческий храм в христианскую церковь. Узнав о случившемся, нечестивый епископ Лукий был сильно пристыжен, что он таковых великих отцов изгнал из их монастырей. Посему он тайно послал, чтобы снова возвратили блаженных Макариев и всех бывших с ними святых отцов в места их прежнего обитания.

Таким образом, преподобный Макарий Египетский снова возвратился в скитскую пустыню, а преподобный Макарий Александрийский — в вышеназванное место, Келии; также и прочие честные отцы возвратились в свои обители.

Между тем к преподобному Макарию Египетскому отовсюду приходило множество народа: одни — ради душевной пользы, чтобы получить от него наставления, иные — для исцеления от недугов своих, и таковых болящих к нему стекалось великое множество. Поэтому явилась необходимость в построении гостиницы, где бы могли находить приют странники и больные. Это и устроил преподобный Макарий. Каждый день он имел обычай исцелять одного болящего, помазуя его святым елеем и совершенно здоровым отпуская домой. Так поступал преподобный, имея ту мудрую цель, чтобы другие болящие, не сразу им исцеленные, проживали у него некоторое время и тем получали врачевание не только тела, но и души, внимая в это время его богодухновенным поучениям. Для служения при гостинице преподобный поставил одного из иноков. Инок этот, смущаемый бесом, предался страсти любостяжания, для удовлетворения которой стал утаивать понемногу из того, что отпускалось на содержание бедных. Преподобный Макарий узнал об этом и, призвав к себе инока, сделал ему наставление, сказав:

— Брат Иоанн! Послушайся меня и прими мое наставление, которое да послужит тебе на пользу. Вот тебя искушает дух сребролюбия — ибо это открыто мне, и я знаю, что если ты примешь мое наставление и перестанешь поступать греховно, то окончишь дни свои в страхе Божием, и в делах благих успеешь, и на месте сем прославишься, и «язва не приблизится к жилищу твоему»²¹. Если же ты не послушаешь меня и не перестанешь согрешать, то тебя постигнет участь Гиезия, страстью которого ты страдаешь²².

Но Иоанн не послушался преподобного и не переставал совершать свое дурное дело. Спустя пятнадцать или двадцать лет после блаженной кончины преподобного Макария, в течение которых названный инок продолжал работать на наложившего на него петлю сребролюбия Иудина, присваивая себе часть содержания, назначенного для убогих, внезапно все тело его было поражено проказой, и он умер, не только погубив греховно собранное им имущество, но и душу свою.

Однажды преподобный Макарий пошел из скита к Нитрийской горе с одним из своих учеников. Когда они уже приближались к горе, преподобный сказал своему ученику:

— Пойди немного впереди меня.

Ученик пошел впереди преподобного и встретил языческого жреца, поспешно шедшего ему навстречу и несшего большое бревно. Увидав его, инок закричал:

— Слышишь ли, слышишь ли ты, демон! Куда ты идешь?

Жрец остановился и сильно побил инока, так что он едва остался жив. Схватив затем брошенное было бревно, жрец убежал. Спустя немного ему встретился преподобный Макарий, который сказал ему:

— Спасайся, трудолюбец, спасайся.

Удивленный такими словами преподобного, жрец остановился и спросил его:

— Что хорошего ты усмотрел во мне, что приветствуешь меня такими словами?

— Я вижу, что ты трудишься, — отвечал преподобный.

Тогда жрец сказал:

— Умилился я, отче, от твоих слов, ибо я вижу через это, что ты человек Божий. Вот перед тобой встретился со мной другой инок, который бранил меня, и я исколотил его до смерти.

И с этими словами жрец припал к ногам преподобного, обнимая их и говоря:

— Не оставлю я тебя, отче, до тех пор, пока ты не обратишь меня в христианство и не соделаешь иноком.

И он пошел вместе со святым Макарием. Пройдя немного, они подошли к тому месту, где лежал избитый жрецом инок, и нашли его едва живым. Взяв его, они принесли его в церковь, находившуюся на Нитрийской горе. Проживавшие там отцы, увидя вместе с преподобным Макарием языческого жреца, весьма изумились. Потом, окрестив его, они сделали его иноком, и ради него множество язычников обратилось в христианство. Авва же Макарий дал по сему случаю такое наставление:

— Злое слово, — говорил он, — и добрых делает злыми, доброе же слово и злых соделывает добрыми.

Однажды преподобный Макарий пришел в обитель аввы Памвы²³. Здесь старцы просили преподобного:

— Скажи, отче, слово для назидания братий.

Соглашаясь на их просьбу, Макарий стал так говорить:

— Простите меня, ибо я плохой инок; но я видел иноков. Так, однажды я сидел в скиту в своей келии, и мне пришло помышление пойти во внутреннюю пустыню, чтобы посмотреть, что там такое. В течение пяти лет я боролся с этой мыслью, думая, что это меня искушают бесы. Но когда и по истечении пяти лет меня преследовала та же мысль, то я решился отправиться во внутреннюю пустыню. Придя туда, я нашел громадное болото, посредине которого увидел остров. В это время пустынные звери пришли, чтобы напиться воды. Среди зверей я увидал двух нагих людей, и все тело мое затрепетало, ибо я подумал, что вижу бестелесных духов. Увидав, что я очень испугался, люди эти сказали мне: «Не бойся, ибо и мы такие же, как и ты, люди». Тогда я спросил их: «Откуда вы пришли в эту пустыню?» «Мы из киновии, — ответили они, — посоветовавшись друг с другом, мы решили прийти сюда. И вот уже тридцать лет, как мы ушли из обители. Один из нас египтянин, другой — ливиец».

Потом и они спросили меня: «В каком положении находится теперь мир? Наполняются ли еще реки своими ручьями? Изобилует ли земля обычными своими плодами?»

Я отвечал им: «Да».

Затем снова спросил их: «Каким образом могу я сделаться иноком?» Они отвечали мне: «Если человек не откажется от всего, что находится в мире, он не может быть иноком».

На это я сказал: «Немощен я, и потому не могу быть таким, как вы». «Если ты не можешь быть таким, как мы, — сказали они, — тогда сиди в своей келии и сокрушайся о своих грехах».

И снова я спросил их: «Когда наступает зима, не страдаете ли вы от сильной стужи? Равно также, когда наступает весьма жаркое лето, не опаляются ли ваши тела жарой?»

Они на это ответили мне: «Господь Бог даровал нам такие тела, что мы ни зимой не страдаем от мороза, ни летом — от зноя».

— Вот почему я сказал вам, братие, — закончил преподобный Макарий свою речь, — что я еще не соделался иноком, но иноков видел.

Однажды преподобного Макария спросили скитские отцы: каким образом он достиг того, что тело его всегда остается худощавым? Ибо не только тогда, когда он постится, но даже и тогда, когда вкушает пищу, тело его всегда остается худощавым.

Преподобный Макарий дал такой ответ вопрошавшим его:

— Как кочерга, которой переворачивают горящие дрова и хворост в печи, всегда опаляется огнем, так и у человека, который устремляет ум свой всегда ко Господу и всегда содержит в памяти страшные мучения в огне геенском, этот страх не только снедает тело, но и иссушает кости.

Затем братия снова спросили преподобного:

— Скажи нам, отче, как надлежит молиться?

Преподобный дал им такое наставление:

— Для молитвы не требуется многоглаголания, но надобно воздевать свои руки горе и говорить: «Господи! Как Ты желаешь и как Ты Сам знаешь, помилуй меня». Если же враг воздвигнет в душе греховную брань, надлежит только произносить: «Господи, помилуй». Господь знает, что для нас полезно, и сотворит нам милость.

В другой раз авва Исаия попросил преподобного:

— Скажи мне, отче, какое-нибудь наставление на пользу душевную.

— Бегай от людей, — отвечал ему преподобный Макарий.

— Что значит бегать от людей? — спросил тогда авва Исаия.

Преподобный отвечал ему:

— Сиди в своей келии и сокрушайся о грехах своих.

Ученику же своему Пафнутию²⁴ преподобный сказал:

— Никого не обижай, не клевещи ни на кого — поступая так, спасешься.

Кроме того, преподобный дал еще и такое наставление:

— Не ночуй в келии брата, имеющего дурную славу.

Пришел к преподобному и другой инок и спросил его:

— Авва, что мне сделать, чтобы спастись?

— Ступай на кладбище и брани умерших, — отвечал ему преподобный.

Инок пошел на кладбище и, как сказал ему преподобный, бранил там мертвецов, разбивал камнями гробницы их и, возвратившись, рассказал обо всем преподобному. Преподобный спросил его:

— Сказали что-либо тебе умершие?

— Нет, ничего не сказали, — отвечал инок.

Тогда преподобный сказал:

— Ступай опять и теперь хвали их.

Инок пошел и начал ублажать мертвецов разными похвалами:

— Апостолы, святые праведники, — говорил он.

Затем, снова придя к преподобному, он рассказал ему, что хвалил умерших.

— И теперь мертвые ничего не отвечали тебе? — спросил преподобный.

— Нет, не отвечали, — сказал тот.

Тогда преподобный дал ему такое наставление:

— Видишь, — сказал он, — что ни тогда, когда ты бранил умерших, они ничего тебе не отвечали, и ни тогда, когда ты ублажал их похвалами, они ничего тебе не ответили. Так и ты, если желаешь спастись, будь, как мертвец: не гневайся тогда, когда тебя бесчестят, не превозносись тогда, когда тебя восхваляют. Поступая так, как эти мертвецы, спасешься.

Братия рассказывали еще о преподобном Макарии следующее. Если кто-либо приходил к нему из братий как к святому и великому человеку, преподобный ничего не говорил с таковым. Если же какой-нибудь инок, нисколько не почитая преподобного, говорил ему:

— Авва! Когда ты был погонщиков верблюдов и самовольно брал селитру и продавал ее, не били ли тогда тебя старшие тебя?

И когда кто-либо подобным образом разговаривал с преподобным, он с радостью беседовал с таковым и охотно отвечал на все его вопросы.

Однажды старцы, жившие на Нитрийской горе, прислали в скит к преподобному Макарию с такой просьбой:

— Отче! Чтобы не утруждать все множество братий пришествием к тебе, ты сам прежде, нежели отойдешь ко Господу, приди к нам.

Преподобный исполнил их просьбу и пришел на Нитрийскую гору. Узнав о его пришествии, собрались к нему все иноки, жившие там, и старцы усердно просили его, чтобы он сказал что-либо в назидание братии. Преподобный, прослезившись, стал так говорить:

— Братие! Будем плакать, и пусть из наших глаз текут слезы, очищающие нас прежде, нежели мы не перейдем туда, где слезы сожгут в муках наши тела.

Внимая наставлению преподобного, все проливали слезы и, упав ниц, просили его:

— Отче! Молись за нас ко Господу.

Однажды преподобный Макарий, в то время когда он проживал еще в Египте, застал в своей келии вора, похищавшего вещи, находившиеся в ней. Снаружи, около келии, был привязан осел, на которого вор накладывал украденные вещи. Преподобный, увидя это, не дал понять вору, что он домохозяин, но показался как бы чужим. И не только не воспрепятствовал вору, но даже сам стал ему помогать брать вещи и класть их на осла. Потом с миром отпустил его, размышляя в себе:

— Мы ничего с собой не принесли в этот мир — ясно поэтому, что мы ничего не можем и унести отсюда. Все нам дал Господь, и как Он желает, так все и происходит. Да будет благословен Бог во всем!

О преподобном Макарии отцы рассказывали, что он сделался как бы земным богом, ибо подобно тому, как Бог, хотя и видит весь мир, но не карает грешников, так и преподобный Макарий покрывал немощи человеческие, какие он видел. И был он видящий, как бы не видящий, и слышащий, как бы не слышащий.

Случилось, что один из учеников преподобного Макария отправился в город, чтобы продать рукоделие: корзины и рогожи. В городе с ним встретилась блудница, которая, увидав красивого юношу, соблазнилась и призвала его к себе, как бы желая купить продаваемые им корзины. Инок, не поняв ее лукавого замысла, вошел к ней в дом. Взяв одну из корзин, женщина та стала спрашивать инока: за какую цену он желает продать ее. Но вскоре она стала говорить ему любодейные речи, покушаясь соблазнить его на грех, подобно тому как в древности египтянка пыталась прельстить целомудренного Иосифа. Инок, увидав себя в большой беде, ибо он уже был близок к греху, устремил свой ум горе и стал молиться:

— Христе Царю, избавивший пророка Своего из чрева китова, избавь и меня от сего греха и душевной смерти молитвами угодника Своего, отца моего Макария.

Тотчас он был восхищен невидимой рукой, как некогда пророк Аввакум ангелом, и был поставлен среди своей келии. Там он увидал преподобного Макария, который прилежно молился о нем Богу, чтобы Он избавил ученика его от нашедшей на него напасти, ибо преподобный узнал, что произошло с иноком. Он мысленными очами видел дальнее так же ясно, как бы близкое. Увидав своего ученика, преподобный сказал:

— Чадо! Воздадим благодарение Человеколюбцу Богу за то, что Он избавил тебя от уст змеиных и от врат адовых, восхитив Божественною Своею силою от грехопадения и принеся в твою келию, подобно тому как некогда принес в Азот апостола Своего Филиппа²⁵.

Такую силу имела молитва преподобного Макария у Бога. В другой раз и сам преподобный был восхищен на воздух и через огромное расстояние был перенесен туда, куда ему нужно было идти. Он нес корзины из скита и, утомившись от дальнего пути, сел отдохнуть. При этом он помолился Господу:

— Боже! Ты ведаешь, что я изнемог.

Тотчас преподобный оказался около той реки, куда ему было надобно идти.

Благовременно теперь рассказать и о блаженной кончине сего преподобного отца, о чем Серапион, списатель жития его, повествует так²⁶

Наконец надобно было и преподобному Макарию как смертному человеку отдать дань смерти, ибо он уже достиг преклонного возраста, имея девяносто семь лет от роду. Время кончины не осталось неизвестным преподобному. Незадолго до его преставления явились ему в видении два благолепных мужа и сказали:

— Радуйся, Макарий!

Один из явившихся был преподобный Антоний, наставник и начальник пустынножителей, а другой — преподобный Пахомий²⁷, первоначальник общего монашеского жития. Затем явившиеся сказали Макарию:

— Нас послал Господь Иисус Христос, чтобы возвестить тебе твою радостную кончину. В девятый день после нынешнего ты отойдешь в вечную жизнь. В тот день и мы снова придем к тебе и с радостию возьмем тебя с собою, чтобы вместе с нами предстать тебе пред Владычным Престолом и насладиться бессмертною жизнию.

Сказав затем: «Мир тебе», преподобные стали невидимы Макарию. Тогда божественный Макарий призвал своих учеников и сказал им:

— Чада! Вот наступило время моего отшествия отсюда, а вас я передаю благости Божией. Итак, сохраняйте отеческие уставы и предания постников.

Кроме того, некоторым, о которых преподобный знал, что они совершеннее других в добродетельной жизни, он поручил попечение о вновь поступавших в монашество, которые явились младенцами по своему духовному возрасту. Возложив затем руки на учеников своих, достаточно поучив их и помолившись за них, преподобный начал приготовляться к своей смерти. Когда наступил девятый день со времени явления преподобных Антония и Пахомия, преподобному Макарию явился херувим со множеством ангелов и сказал ему:

— Восстань, последователь Господень, и перейди вместе с нами в вечную жизнь. Возведи окрест твои очи и посмотри, сколько послано Вседержителем бесплотных ликов святых, чтобы привести тебя к Нему. Взгляни: вот собор апостольский, вот сонм пророков, вот множество мучеников, лики святителей, постников, преподобных и праведных. Предай мне теперь свою душу, которую мне повелено было Богом охранять и во время ее земной жизни; освобожденную же от уз плотских, как бы некое великое сокровище, я с честью приму ее и, пройдя через сопротивление силы, представлю к Божественному Владычному Престолу, чтобы она вечно веселилась со всеми святыми, предстоящими Престолу Божию от начала мира.

После таковых слов херувима блаженный Макарий простился со всеми бывшими при нем и помолился о них Богу; возведя затем свои очи и простерши руки горе, он произнес:

— В руце Твои, Господи, предаю дух мой!

И с сими словами предал свою блаженную душу Господу, оставив учеников своих в глубокой скорби о нем.

Списатель жития преподобного Серапион прибавляет следующее, что он слышал от преподобного Пафнутия, одного из учеников преподобного Макария. Когда святая душа Макария была взята херувимом и возносилась им на небо, некоторые из отцов мысленными очами видели, что воздушные бесы в отдалении стояли и вопили.

— О, какой славы сподобился ты, Макарий!

Святой отвечал бесам:

— Я боюсь, ибо не ведаю ничего доброго, что я бы сделал.

Затем те из бесов, которые находились еще выше по пути следовавшей души Макария, вопили:

— Действительно, избежал ты наших рук, Макарий!

Но он сказал:

— Нет, но надобно и еще избежать.

И когда преподобный был уже во вратах рая, бесы с сильным воплем кричали:

— Избежал нас, избежал.

Тогда Макарий громким голосом ответил бесам:

— Да! Ограждаемый силою Христа моего, я избежал ваших козней.

Таковы жизнь, кончина и переход в жизнь вечную преподобного отца нашего Макария²⁸.

Окончив повествование о житии преподобного, прославим Отца и Сына и Святого Духа, Единого Бога, во святых Своих прославляемого во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Преподобный Макарий называется Египетским в отличие от другого, соименного и современного ему подвижника, который родился и большую часть жизни провел в городе Александрии и поэтому называется Александрийским, или Городским. За свою же святость и мудрость Макарий Египетский называется Великим. Родился около 301 г.

² Птинапор, или Пежижвир, — селение, находившееся на западном берегу Нила, в пределах нынешней египетской провинции Менуф, или Менуфиэ, в южной части Нильской долины, в так называемом Нижнем Египте. В настоящее время от него остались одни развалины.

³ См. Быт. 21, 2.

⁴ Пустыня Нитрийская, которую блаженный Иероним называет «градом Божиим» по святости пустынножителей, обитавших в ней, была обширная пустыня, граничащая с Ливией и Эфиопией. Она получила название от соседней горы, где в озерах находилось множества нитра, или селитры.

⁵ Пс. 90, 5.

⁶ См. Пс. 21, 17.

⁷ Фаран — пустая и гористая страна между Палестиной, Египтом, Идумеей и Синайским полуостровом.

⁸ Скитская пустыня находилась на расстоянии дневного пути (25-30 верст) от Нитрийской горы, в северо-западной части Египта. Это была безводная каменистая пустыня, излюбленное место египетских пустынников, прославившееся аскетическими подвигами спасавшихся в ней иноков.

⁹ См. Пс. 19, 8-9; 59, 14.

¹⁰ См. Мф. 25, 41.

¹¹ Пс. 21, 17, 14.

¹² См. 4 Цар. 2, 9. Как это выражено в службе прп. Макарию (см. Минею Месячную — икос по 6-й песне канона).

¹³ Стадия равняется 87,5 нашей сажени.

¹⁴ Прп. Сисой Великий — пустынножитель горы св. Антония. Подвизался в конце III и в начале IV в., скончался около 429 г. Память его — 6 июля.

¹⁵ Руфин, пресвитер Аквилейский, родился около 345 г., скончался в 410 г., — церковный писатель. Из сочинений его известны: «История монашества», «История Церкви», «Апологии святого Иеронима» (две книги).

¹⁶ Палладий Еленопольский (368-430 гг.), ученик прп. Дорофея, уроженец Галлии, в 388 г. прибыл в Александрию, откуда потом удалился в близлежащую пустыню, где подвизался и прп. Дорофей, и потом переселился в Вифлеем. В 399 г. избран во епископа Еленопольского, в Вифинии, в Малой Азии. После того император Аркадий сослал его как сторонника св. Иоанна Златоуста в Верхний Египет, откуда в 408 г. он перемещен в Антиною, а в 412 г. возвращен на свою кафедру в Еленополь. По просьбе Каппадокийского префекта Лавса в 420 г. он составил собрание жизнеописаний святых и сказаний о них, которое в честь его назвал «Лавсаиком». Ввиду назидательности и поучительности этого сборника церковным уставом полагаются чтения из него на утренях Святой Четыредесятницы.

¹⁷ Литра — фунт, византийская мера веса, равная 72 золотникам.

¹⁸ Здесь разумеется Пустыня келий, которая отстояла от горы Нитрийской около семи верст к юго-востоку. Это была обширная пустыня, в которой рассеяны были келии отшельников на таком расстоянии, чтобы нельзя было ни видеть, ни слышать друг друга. В Пустыню келий удалялись обыкновенно любители уединения с горы Нитрийской, после того как уже утвердились в жизни иноческой. Здесь они проводили жизнь более безмолвную, и их келии так удалены были друг от друга, что ни взор, ни слух не развлекал близким сожитием других братий. У иноков было поставлено правилом не ходить одному в келию другого, чтобы не нарушать безмолвия. Только по субботам и воскресеньям они собирались в храм для общего богослужения. Пустыня келий управлялась пресвитерами, между которыми был особенно известен преподобный Макарий Александрийский.

¹⁹ Император Валент царствовал с 264 по 378 г.

²⁰ Арианин Лукий, занявший Александрийскую патриаршую кафедру после св. Афанасия Великого.

²¹ Пс. 90, 10.

²² См. 4 Цар. 5, 15-16, 20-27.

²³ Память его 18 июля.

²⁴ Пафнутий пресвитер; он разделял с прп. Макарием бремя управления скитскими иноками.

²⁵ См. Деян. 8, 39-40.

²⁶ Серапион, епископ Тмунтский, — один из замечательных церковных деятелей начала IV в. Он составил «Монашеские правила». Известны также его «Письма к монахам», «Житие преподобного Макария Египетского» (на коптском языке) и некоторые другие. Серапион был ревностным борцом за Православие, вследствие чего подвергся даже ссылке.

²⁷ Прп. Пахомий Великий — основатель общежительных монастырей в Египте. Скончался в половине IV в. Память его — 15 мая.

²⁸ Прп. Макарий скончался около 391 г. Место подвигов прп. Макария доселе называется пустынею Макария, и в ней есть монастырь его имени. Мощи преподобного находятся в городе Амальфи в Италии. Драгоценным наследством опытной мудрости прп. Макария служат пятьдесят «Слов», семь наставлений и два послания. Предмет бесед и наставлений прп. Макария — внутренняя духовная жизнь и преимущественно в том ее виде, как она совершается на пути созерцательного уединения. Несмотря на глубокий и малопонятный предмет, беседы и наставления опытного учителя ясны и вразумительны: духовное, столь мало известное для иных из нас, в устах святого Макария близко сердцу и уму. То, что было бы темно по возвышенности духовной, у прп. Макария приближается к разумению сравнениями и образами, которые всегда просты и тем более поразительны.

Житие преподобного отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского

(Память его празднуется месяца января в 18-й день)

Святой Афанасий Великий — сей живой и бессмертный образ добродетели и богоугодной жизни — родился в знаменитой столице Египта Александрии¹. Родители его были христиане — люди благочестивые и добродетельные. Еще в дни отрочества Афанасия следующий случай предзнаменовал его будущую великую святительскую деятельность.

Однажды Афанасий играл со своими сверстниками на морском берегу. Дети подражали тому, что видели в церкви, изображая своей игрой священнослужителей Божиих и церковные обряды. Афанасия они избрали себе епископом, он же наименовал одних — пресвитерами, других — диаконами. Эти последние приводили к нему других детей — языческих, которые были еще не крещены. Афанасий же крестил их морской водой, произнося установленные для Таинства святого крещения слова, как то слышал от священника в церкви; к этому он присоединял поучения сообразно своему детскому возрасту. В то же время патриархом Александрийским был святой Александр². Случайно взглянув из окон своего дома, находившегося на возвышенном месте недалеко от моря, на берег моря и увидев детскую игру, он с изумлением следил за совершаемымАфанасием крещением. Немедленно же он приказал привести всех детей к себе. Подробно расспрашивая детей, патриарх старался разузнать, кого именно они крестили, как вопрошали их перед крещением и что те отвечали, и узнал, что они в своей игре совершали все согласно уставу церковному. После того, посоветовавшись с клиром своим, он признал совершенное Афанасием крещение языческих детей истинным и довершил его миропомазанием, потом позвал родителей детей, действовавших в качестве пресвитеров, и посоветовал им, чтобы они воспитали их для священства. Родителям же Афанасия, призвав их, святой Александр поручил воспитать его в благочестии и книжном научении и потом, когда он придет в возраст, привести к нему и посвятить его Богу и Святой Церкви.

Когда Афанасий достаточно изучил науки и получил широкое умственное образование³, родители привели его к святому патриарху Александру и, подобно тому, как некогда Анна Самуила⁴, посвятили его в дар Богу. Вскоре после того патриарх поставил его клириком и рукоположил во диакона⁵. Как он в этом звании с юности мужественно боролся с еретиками и что от них претерпел — всего невозможно и перечислить, но нельзя и умолчать о некоторых его наиболее замечательных подвигах и деяниях.

В то время нечестивый Арий распространял свою безумную ересь и своим зловредным учением колебал всю Церковь. Хотя он был уже проклят на Первом Вселенском Соборе святых отцов в Никее⁶, отлучен от общения с Церковью Христовой и осужден на заточение, однако, низверженный и еле живой, не прекращал своей борьбы против Православия. Он стал действовать через своих учеников и единомышленников, распространяя повсюду яд своей ереси. Имея за себя перед царем многих ходатаев, особенно Евсевия, епископа Никомидийского⁷ с другими епископами, державшимися той же ереси, Арий через них испрашивал у Константина Великого себе милости, чтобы его освободили от заточения и позволили возвратиться в Александрию. Евсевий коварно убеждал царя, что Арий не вносит никакого учения, противного Православию, и не проповедует ничего несогласного с учением Церкви, но по зависти терпит от лукавства епископов, и что между ними спор не о вере, а только из-за пустых, отвлеченных слов⁸. Царь по своему простосердечию и незлобию, не подозревая еретической хитрости и коварства, поверил ложным уверениям и повелел прекратить спор и не препираться из-за слов, чтобы между Церквами не было раздора. Совсем не расследовав дела, он по своему милосердию позволил Арию возвратиться в Александрию. И вот нечестивый еретик, к общему церковному бедствию, вернулся в Александрию. Это обстоятельство было весьма тяжело и прискорбно для православных, в особенности же для святого Афанасия как воина Христова и твердого защитника истинных преданий Православия. В то время он был удостоен уже архидиаконского сана. Сей воин Христов преследовал еретика, вторгшегося подобно волку в Церковь Христову, изобличая его злоумышления и писаниями своими, и проповедью. В то же время Афанасий побуждал и святейшего архиепископа Александра написать послание к царю и сам вместе с ним писал, выставляя на вид простодушие, по которому царь, поверив обольщениям и басням еретическим, приемлет ныне Ария, отвергнувшегося Православной Церкви, отверженного Самим Богом и всеми святыми отцами, и попускает ему потрясать отеческие законоположения. Но царь по внушению Евсевия отвечал еще более резким посланием, угрожая им, если они не умолкнут, извержением из сана. Поступил же так благочестивый и добрый царь не для удовлетворения своего гнева и не потому, что был расположен к арианству, но имея ревность, хотя и не по разуму, о том, чтобы между Церквами не было раздора. Кротким сердцем своим любя мир, царь искал мира там, где его совершенно быть не может, ибо как еретичество может жить в мире с Православием?

Вскоре после этого святейший Александр преставился. Преемником его на Александрийскую кафедру был единогласно избран всеми православными Афанасий, как сосуд, достойный такового мира⁹. Тогда тайные плевелосеятели-ариане на время умолкли, не вступая в открытую борьбу с Афанасием, но потом по бесовскому подстрекательству обнаружили свое лукавство и явно открыли яд гнездящейся внутри них злобы, так как святой Афанасий не принимал нечестивого Ария в церковное общение, хотя последний имел у себя царское предписание о том. Повсюду стали ариане возбуждать на неповинного вражду и распространять злую клевету, стараясь, чтобы тот, кто достоин небесных селений, был не только низвержен с земного святительского престола, но и изгнан из города. Но Афанасий остался непоколебим, воспевая с Давидом: «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое»¹⁰.

Руководителем коварного замысла был Евсевий, который только носил имя благочестия¹¹, а на самом деле представлял собой сосуд нечестия. Воспользовавшись со своими единомышленниками незлобием царя и предполагая, что теперь наступило удобное для того время, возбуждал всех, дабы низложить с престола Афанасия. Евсевий думал, что если он низложит Афанасия, то потом легко одолеет и прочих православных и утвердит Ариево учение. Он стал распространять на праведника несправедливые и ложные изветы, которые еретикам казались достоверными. Для этого он нанял за деньги последователя Мелетия¹² Исиона, изощрявшегося в коварстве Евдомона и сильного злобой Каллиника. Обвинения против Афанасия заключались в следующем: 1) будто он принуждает египтян платить подати на облачения священнические, льняные одежды, алтарные завесы и ткани и иную церковную утварь; 2) будто он недоброжелательствует царю и презирает царские предписания; 3) будто он любостяжателен и послал к одному из своих друзей на сохранение ящик, полный золота. К этому присоединилось еще обвинение касательно лжесвященника Исхира¹³, который был лукав, коварен и хитер в своей злобе; присвоив себе без обычного посвящения имя пресвитера, он совершил столько злых, беззаконных и преступных дел, что заслуживал не только низвержения и поношения, но и сурового наказания.

Узнав все об Исхире, блаженный Афанасий, всегда тщательный и осторожный в решении таких дел, послал в Мареоты¹⁴ пресвитера Макария, чтобы расследовать все о беззаконных деяниях Исхировых. Исхир же, боясь допроса и изобличения, бежал оттуда и, придя в Никомидию, стал клеветать на Афанасия перед Евсевием. Евсевий и его сообщники приняли Исхира, этого отступника Божия и нарушителя священных правил, как истинного священника и отнеслись к нему с почтением, ибо естественно любить подобного себе в злобе ли, или в добродетели. Сами, от чрезвычайной ненависти пылая гневом на Афанасия, они с великой радостью встретили Исхира. Они поощряли его дерзость и наглость и обещали почтить его епископским саном, если только он сумеет возвести на праведника какой-либо оговор и клевету. Исхир, будучи хитрым и искусным в таких делах, усиливался возвести на неповинного Афанасия обвинения. Он говорил, что по приказанию Афанасия пресвитер Макарий, разбойнически вторгнувшись в церковь, с великой яростью оттащил его от престола, опрокинул престол, Чашу же с Божественными Тайнами разбил и Священные книги сжег. Приняв эту клевету Исхира за истину и присовокупив ее к другим изветам, враги Афанасия приступили к царю Константину, наговаривая на святого Афанасия. В особенности они старались возбудить гнев царя, обвиняя Афанасия в том, что он не обращает внимания на царские письменные предписания и не слушает повеления царского, не принимая Ария в церковное общение. Кроме того, на блаженного возводили также обвинения по поводу какой-то мертвой руки, что Афанасий будто бы посредством ее волшебно творил чудеса и чарования (сами будучи воистину окаянными и явными чародеями); рука же эта будто бы принадлежала некоему клирику Арсению и отсечена была по козням Афанасия.

Царь, рассмотрев дело, пришел в недоумение: он хорошо знал и добродетель Афанасия, и в то же время возводимые на него обвинения казались ему более или менее вероятными. Поэтому он избрал средний путь: не осуждая Афанасия, он в то же время не отказал и в расследовании его дела. А так как в то время в Иерусалиме совершался праздник Обновления храма Воскресения Христова и сюда со всех стран собирались епископы¹⁵, то царь, воспользовавшись этим случаем, повелел епископам собраться в Тир¹⁶ для тщательного расследования обвинений против Афанасия Великого, а также для рассмотрения дела Ария. Действительно ли он, как сам утверждает, учит согласно учению святой веры и держится истинных православных преданий; если он низвержен по зависти, то чтобы снова был принят причтом и Собором и присоединен как один из членов к Телу Церкви; если же он верует противно ее учению и учит нечестию, то да будет судим по священным законам и примет достойную казнь по делам своим. По делу же Арсения царь повелел произвести прежде расследование, с тем чтобы, если Афанасий оказался виновным, подвергнуть его осуждению согласно с законами. Для достоверного исследования этого дела Константин послал одного из своих домоправителей по имени Архелай вместе с финикийским князем Ноном. Когда эти последние пришли в Тир (Афанасий в то время был здесь, ожидая изобличения возводимой на него клеветы относительно мертвой руки и волхвования), то они отложили расследование, пока не придут из Александрии ожидаемые клеветники, утверждавшие, что то беззаконие Афанасия (отсечение руки Арсения и волхвование) видели сами своими глазами. Эта отсрочка расследования произошла по смотрению Божию, как это ясно показал конец дела. Ибо Бог, свыше на всех призирая и избавляя обидимого от обижающих его, продолжил время для того, чтобы сам Арсений успел прийти в Тир. Арсений был одним из клириков александрийской церкви, по должности чтец; совершив одно большое преступление, он должен был подвергнуться суровому суду и жестокому наказанию; убоявшись этого, он бежал и в течение продолжительного времени скрывался неизвестно где. Коварные же противники Афанасия, изощрившись в кознях и совсем не ожидая, чтобы Арсений когда-либо явился из-за страха и стыда о содеянном им грехе, дерзко писали, что существует мертвая рука Арсения, и повсюду распространяли молву, что Афанасий совершил это гнусное преступление. Когда молва о том, что Афанасий за усечение Арсениевой руки подвергается суду, распространилась по всем странам, дошел слух этот и до самого Арсения, скрывавшегося в неизвестных местах. Соболезнуя о своем отце и благодетеле и скорбя сердцем о том, что истина беззаконно побеждается ложью, он тайно пришел в Тир и явился к самому Афанасию, припадая к его честным ногам. Блаженный Афанасий, радуясь прибытию Арсения, повелел ему до суда никому не показываться.

Шел тридцатый год царствования Константина¹⁷, когда из разных городов собрались в Тир епископы¹⁸. Пресвитер Макарий был приведен воинами, среди них был и воевода, хотевший вместе с епископами производить суд, а также и некоторые из других светских властей; явились и клеветники, и суд начался. Потом призван был и Афанасий. Сначала его ложно обвиняли по поводу льняных церковных облачений и завес, а также в любостяжании, но тотчас же ложь этой клеветы была изобличена, и всем стала ясной злоба клеветников.

Между тем злобная ненависть противников Афанасия не укрощалась, они все еще не насытились ложными клеветами на Афанасия, но прилагали к одной козни другую, к одной лжи — еще новую. Нечестные еретики подкупили одну бесстыдную женщину возвести клевету на Афанасия в том, будто он, пребывая у нее, против ее воли совершил с ней беззаконие.

Когда начался суд, судьи сели на своих местах и клеветники предстали, была введена и эта женщина. С плачем жаловалась она на Афанасия, которого никогда не видала и даже не знала, каков он по виду.

— Я ради Бога приняла его в дом свой, — говорила она об Афанасии, — как мужа почтенного и святого, желая себе и дому моему благословения. И вот, напротив, я пострадала от него. С наступлением полночи, когда я спала на постели, он пришел ко мне и насильственно надругался надо мной, так как никто не освободил меня от рук его, ибо все в доме уснули глубоким сном.

В то время как бесстыдная женщина так злословила и со слезами клеветала, друг Афанасия пресвитер Тимофей, стоя с ним за дверями и слыша упомянутую клевету, возмутился духом и, неожиданно войдя внутрь судилища, с поспешностью встал перед глазами той клеветницы, как будто он был сам Афанасий; он смело обратился к ней со следующими словами:

— Я ли совершил над тобой, женщина, ночью насилие, как ты говоришь? Я ли?

Женщина же та с еще большим бесстыдством возопила к судьям:

— Сей человек — мой растлитель и злоумышленник против моей чистоты, он, а не иной кто, пребывая у меня, за благодеяние мое воздал мне надругательством.

Услышав это, судьи рассмеялись, противники же Афанасия весьма устыдились, ибо явно открылась ложь их. Все удивились такой наглой клевете и признали Афанасия совершенно невинным в возводимом на него грехе. Но противники Афанасия стали обвинять святого мужа в чародействе и убийстве Арсения, внесли перед взоры всех какую-то страшную на вид мертвую руку и, с бесстыдством махая ею на святого, восклицали:

— Сия рука безмолвно вопиет на тебя, Афанасий, сия рука тебя обличает, она тебя уловляет и крепко удерживает, чтобы ты не избежал осуждения; ее свидетельства ты не будешь в состоянии избежать ни речами, ни хитростью, ни какой-либо кознью. Все знают Арсения, которому несправедливо и без всякого милосердия отсек ты эту руку. Итак, скажи нам наконец, для чего это тебе потребовалось и с какой целью ты отсек ее?

Афанасий же терпеливо выслушивал их, подражая Христу Господу своему, некогда осужденному иудеями и при этом не пререкавшему, не вопиявшему, но «как овца на заклание»¹⁹ веденному; он сначала молчал, потом, отвечая на обвинение, с кротостью сказал:

— Есть ли среди вас кто-либо, который бы хорошо знал Арсения? Нет ли кого-либо также, кто бы точно признал, действительно ли это его рука?

Когда многие поднялись со своих седалищ, утверждая, что они хорошо знают самого Арсения и его руку, Афанасий тотчас раскрыл занавес, за которым стоял Арсений, и повелел ему стать посреди собрания. И вот Арсений встал посреди судилища живым и здоровым, имея целыми обе руки. Блаженный же, с гневом взирая на клеветников, сказал:

— Не это ли Арсений? Не это ли тот, у которого, как вы говорите, отсечена рука? Не тот ли это, кого знают все александрийцы?

И, повелев Арсению, чтобы он протянул вверх сначала правую, потом левую руку, громко воскликнул, как бы призывая находившихся далеко от истины:

— Вот, мужи, и Арсений! Вот и руки его, которые совсем не были отсечены! Покажите же и вы своего Арсения, если такого имеете, и поведайте, кому принадлежит отсеченная рука, которая осуждает вас самих как сделавших это преступление.

Когда суд производился таким образом, от царя пришло на Собор послание, сильно обличавшее клеветников, Афанасия же повелевавшее освободить от несправедливого обвинения и милостиво призывавшее его к царю. Это произошло таким образом. Два пресвитера александрийской церкви, Апис и Макарий (не тот, который связанным был приведен на суд, но другой того же имени), придя в Никомидию, рассказали царю все об Афанасии, о том, как враги возвели на святого мужа ложные обвинения и составили несправедливое совещание. Царь же, уразумев истину и клеветы, происшедшие по зависти, написал к епископам на суд в Тир такого рода послание, что когда оно прочтено было на суде, приверженцев Евсевия охватил страх, и они не знали, что делать, однако, побуждаемые великой завистью, не перестали неистовствовать, не ограничились тем, что один раз уже побеждены и посрамлены, и, обратившись к другим лжеобвинениям, клеветали на приведенного на суд Макария. Лжеобвинителем явился Исхир, а лжесвидетелями — приверженцы Евсевия, которых Афанасий прежде отверг как лживых и недостойных веры. Афанасий желал, чтобы было достоверно исследовано об Исхире, действительно ли он истинный священник, и только тогда обещал отвечать по поводу возводимых на него обвинений. Судьи не согласились на это и продолжали производить суд над Макарием. После того как оговорщики истощили все свои клеветы, слушание дела было отложено, потому что требовалось произвести расследование на том самом месте, где будто бы Макарием был низвергнут алтарь, то есть в Мареотах. Видя, что для этого посылаются в Мареоты те самые оговорщики, которые с самого начала были отвергнуты им как лжецы, Афанасий, не вынося совершаемой несправедливости, не умолкая, восклицал:

— Угасла правда, попрана истина, погибло правосудие, исчезло у судей законное расследование и осторожное рассмотрение дел! Разве законно, чтобы желающий оправдаться содержался в узах, а суд всего дела был бы поручен клеветникам и врагам, и чтобы сами оговорщики судили того, на кого клевещут?

Так святой Афанасий Великий вслух взывал об этом и засвидетельствовал всему собору. Видя же, что он не будет иметь никакого успеха вследствие возраставшего количества врагов и завистников, тайно отправился к царю. И тотчас собор тот, или, лучше сказать, лукавое сонмище, осудил отсутствовавшего Афанасия. По окончании же в Мареотах несправедливого расследования по вышеупомянутому делу, произведенного согласно воле и желанию врагов святого Афанасия, судьи, сами достойные низвержения, определили, что Афанасий должен быть окончательно низвергнут. Потом отправились в Иерусалим, где приняли в церковное общение богоборного Ария те самые люди, которые только на словах держались благочестия и на бывшем Никейском Соборе притворно подписали догмат об единосущии Сына Божия с Богом Отцом. Но те, которые и сердцем, и устами содержали православную веру, внимательно обдумав слова и речи Ария и осторожно рассмотрев их, распознали обольщение, которое таилось под прикрытием многих слов и речей, и, уловив его, как лисицу, обличили его как врага истины. В это время пришло от царя другое послание (Афанасий тогда еще не успел дойти к царю), повелевавшее Афанасию и всем оговорщикам и судьям его немедленно явиться к нему. Это произвело великий страх среди членов собора, ибо враги Афанасия, произведшие незаконный суд, боялись, как бы не была изобличена их неправда, поэтому многие из них разошлись по своим странам. Евсевий же и Феогний, епископ Никейский²⁰, и некоторые другие, ухитрившись придумать некоторые правдоподобные предлоги, для того чтобы замедлить в Тире, оставались здесь довольно продолжительное время, а царю отвечали письмами. Между тем Афанасий, явившись к царю в Никомидию, оправдался от возводимого на него обвинения в любостяжании. И в то время как приверженцы Евсевия медлили и не спешили явиться к царю, последний отправил Афанасия на Александрийскую кафедру со своим посланием, в котором были засвидетельствованы неосновательность и несправедливость всех клевет на святителя.

Когда, таким образом, святой Афанасий управлял своей кафедрой, а Арий находился в Александрии, ариане производили большое смущение и молву в народе. Блаженный Афанасий, будучи не в состоянии видеть, что Арий возмущает и колеблет не только одну Александрию, но весь Египет, письменно сообщил об этом царю, увещевая его наказать богоборца и возмутителя народного. В ответ на это от царя немедленно пришло в Александрию повеление представить Ария связанным на суд царский. Во время пути к царю из Александрии Арий, достигнув Кесарии, увиделся с единомышленниками своими: Евсевием, епископом Никомидийским, Феогнием Никейским и Марием, епископом Халкидонским²¹. Посоветовавшись вместе, они составили на Афанасия новые клеветы, ни Бога не боясь, не щадя невинного мужа, но имея одно желание — прикрыть истину ложью, как говорит божественный Исаия: «Зачинают зло и рождают злодейство» те, которые сказали: «Ложь сделали мы убежищем для себя»²². Такое старание прилагали беззаконные еретики, чтобы низложить блаженного Афанасия с его патриаршего престола и захватить власть над православными. Итак, они пришли к царю — Арий, желая оправдаться, а Евсевий и его сообщники, чтобы способствовать его несправедливому делу и открыто лжесвидетельствовать против истины и Афанасия. Когда они предстали перед царем, то немедленно были допрошены по поводу бывшего в Тире собора, о том, что они там определили и какой суд произнесли над Афанасием. Они же отвечали царю:

— Царь! Мы не особенно скорбим о заблуждениях Афанасия, но мы объяты скорбью и ревностью об алтаре, который он разорил, и о Чаше со Святыми Тайнами, которую он сокрушил и разбил на части, а также и о том, что он возбранил и запретил посылать обычно посылаемую в Царьград из Александрии пшеницу²³: это особенно нас опечаливает, это уязвляет нашу душу. Свидетелями таких его злодеяний были епископы: Адамантий, Анувион, Арвестион и Петр²⁴; обличенный ими во всем этом, Афанасий избежал суда, по справедливости заслуженного им по его делам, однако низвержения не мог избежать, но единодушно всем собором был низвержен за то, что дерзнул на такие беззаконные дела.

Слушая эти речи, царь сначала молчал, смущаясь в душе своей, потом, не имея возможности остановить оговорщиков, распорядился, чтобы праведник на время был отправлен в Галлию²⁵, — не потому, чтобы он верил клевете или был охвачен гневом, но ради умиротворения Церкви (как свидетельствуют люди, достоверно узнавшие царское намерение). Царь видел, сколько епископов восстало на Афанасия и сколь великое смятение возникло из-за этого в народе александрийском и египетском. И вот, желая утишить такую бурю, прекратить молву и уврачевать болезнования столь многих епископов, он приказал святому мужу на время удалиться из города²⁶.

После этого сам царь Константин на 31-м году своего царствования скончался, будучи шестидесяти пяти лет от роду. Умирая, он оставил наследниками своего царства сыновей: Константина, Констанция и Константа, между которыми по завещанию и разделил царство, назначив старшему сыну Константину большую часть царства. Но так как при кончине Константина Великого не было ни одного из его сыновей, то он вручил свое завещание одному пресвитеру²⁷, который был тайным последователем Ария. Тайно скрывая внутри себя ересь, пресвитер этот утаил также и царское завещание; когда многие расспрашивали его, сделал ли царь, умирая, завещание, — ничего не сказал об этом. Тайными же сообщниками в этом деле он имел некоторых из царских евнухов. В то время как старший сын Константин замедлил прийти к умершему отцу, Констанций поспешил поскорее отправиться из Антиохии и пришел прежде всех. Ему вышеупомянутый пресвитер передал тайно завещание его отца, причем в благодарность не просил себе никакой награды, кроме того, чтобы он перешел на сторону ариан и помогал им; он хотел, чтобы Констанций вместо благодарности Бессмертному Царю Христу за свое земное царство безумно признавал Его не Богом и Владыкой всех и не Творцом, а тварью! Вышеупомянутый Евсевий и все его сообщники содействовали этому, радуясь, если и новый царь утвердит определение о заточении Афанасия как справедливо и вполне законно состоявшееся. В то время они склонили к своей ереси и единомыслию с собой находившегося в царских палатах препозита²⁸, а через него недуг арианского еретичества проник и в прочих евнухов²⁹, которые по самой природе своей весьма склонны как к восприятию, так и к распространению среди других всякого зла. Потом и супруга царя, понемногу развратившись богохульными речами, сама заразилась тем же еретическим ядом. Наконец и сам царь, прельщенный арианским лжемудрствованием, восстал на Христа Господа и Владыку своего, так что на нем исполнились слова Божественного Иеремии: «Пастыри отпали от Меня»³⁰. И повелел Констанций публично, чтобы было утверждено арианское лжеучение и чтобы все епископы мудрствовали так же, как он, а неповинующихся приказал убеждать угрозами.

Среди этой великой бури и смятения истинными кормчими для Церкви были следующие архипастыри: Максим Иерусалимский³¹, Александр Константинопольский³² и Афанасий Александрийский (о коем идет речь), который, хотя и находился в заточении, однако не оставлял кормила Церкви, утверждая Православие словом и посланиями своими. Евсевий же Никомидийский со своими единомышленниками всеми силами распространял свое еретическое лжеучение, воздвигая борьбу против православных и угнетая Церковь Христову. В особенности они вооружились против нее после ужасной кончины Ария. Хитрый и коварный Евсевий с великой честью ввел в Константинополь Ария на большое прельщение и соблазн верующих, ибо тогда не было там никого, кто бы противостал Арию, после того как к нему присоединились многие из властей, так как Афанасий находился в заточении. Но Бог, премудро свыше все устраивающий, разрушил планы их, пресекши злобу и жизнь Ария. И с какой силой язык его при жизни извергал хульные слова на Православие, с такой же и даже большей силой лопнуло чрево его, внутренности его выпали, и он, окаянный, валялся в своей крови в нечистых местах³³. Так свершился достойный суд над необузданным языком и злым сосудом, напоенным зловонным гноем еретичества, каковым был Арий!

После того как сей ересиарх столь ужасным образом погубил душу и тело, Евсевий и его соумышленники приняли на себя весь труд о защите и распространении ереси и производили повсюду смущение, имея при этом ревностными помощниками евнухов — как бы свои собственные руки. Они особенно старались как бы заградить уста Афанасию, находившемуся в изгнании, чтобы он не распространял своих посланий в защиту Православия. Но Божий Промысл преклонил на милость сердце старшего сына Константина Великого, по имени также Константин³⁴, который и годами и первородством был первым среди братьев. Последний освободил святого Афанасия из заточения и послал его со своим посланием в Александрию, на кафедру. В этом послании было написано: «Победитель Константин Александрийской церкви и народу желает радоваться. Думаю, что среди вас нет ни одного, который бы не знал о том, что недавно случилось с великим проповедником Православия и учителем закона Божия — Афанасием, о том, как против него врагами истины была воздвигнута общая борьба, и о том, что ему повелено было пребывать у меня в Галлии, чтобы иметь возможность уклониться на некоторое время от грозивших ему бедствий, но он не был осужден на постоянное изгнание. Мы относились к нему со всякой предупредительностью, заботясь, чтобы с ним не случилось какой-либо непредвиденной неприятности, хотя он поистине терпелив, как никто другой, воспламеняемый ревностью о Боге, он легко может перенести всякую тяготу. Отец наш Константин желал вскоре возвратить его на патриарший престол, но, скончавшись и не успев привести в исполнение своего намерения о нем, оставил это дело мне, своему наследнику, завещав о сем муже последнюю заповедь. Итак, мы повелеваем вам принять его ныне со всяким почетом и торжественной встречей».

С этим царским посланием святой Афанасий достиг Александрии, и все православные радостно приветствовали его³⁵. А те, которые держались арианской ереси, стали устраивать между собой злоумышленные сходки и снова воздвигать против святителя гонение и возбуждать смятение в народе; они измышляли различные поводы для оболгания на святого, будто он без соборного суда возвратился на патриарший престол и по своей воле вошел в Церковь³⁶, обвиняли его также в том, будто он был причиной различных смятений, убийств и ссылок, и возводили на него другие, прежние и новые обвинения. В то же время восстал против святого Афанасия сильно зараженный арианской ересью народ. Однажды толпа народа окружила святителя, ругая его оскорбительными словами, поднимая руки, чтобы растерзать и убить его. Афанасию едва удалось спастись и тайными путями выйти из города. Между тем арианские епископы, рассылая всюду послания, объявляли, что Афанасий, законно — соборным определением — низложенный, без соборного определения снова занял престол Александрийский, в то же время разглашали о насилиях, которыми будто бы сопровождалось его возвращение в Александрию. Таким образом, они закрывали для него доступ во всех странах в города и церкви. Между тем Константина, покровителя Афанасиева, не стало: он был убит в Аквилее воинами³⁷. Этим воспользовались враги Афанасия и возбудили в покровительствовавшем им царе Констанции такой гнев против святого, что он обещал имущества и почести тем, кто возвестит, где находится Афанасий, если он жив, или принесет ему голову убиенного архипастыря. Афанасий же довольно продолжительное время скрывался в одном глубоком, безводном и сухом рву запустевшего колодца, и никто о нем не знал, кроме одного боголюбца, который питал его, охраняя его в том месте³⁸. Потом, когда некоторые стали догадываться о присутствии здесь Афанасия, ибо повсюду его тщательно искали и расспрашивали о нем и уже хотели в одно утро захватить его, он, направляемый Божественным Промыслом, вышел ночью из рва и перешел в другое место; боясь, что и там его найдут и схватят, он удалился из восточных стран в пределы западной империи.

В то время на западе по смерти Константина II царствовал младший из сыновей Константина Великого — Констант. Достигнув Европы, блаженный Афанасий отправился в Рим и, явившись к папе Юлию³⁹ и к самому царю Константу, подробно все рассказал им о себе. Между тем в Антиохии тогда происходил Собор восточных епископов, сошедшихся для освящения церкви⁴⁰, которую начал созидать Константин Великий, а закончил его сын Констанций. Для этого собрались там все восточные епископы, среди которых было немало ариан. Эти последние, пользуясь покровительством царя, собрали беззаконный собор и снова объявили святого Афанасия, находившегося тогда на Западе, низверженным, написав в послании к папе клеветы на Афанасия, побуждая и папу признать его низложенным. В Александрию же на патриарший престол они избрали сначала Евсевия Емесского⁴¹, отличавшегося красноречием, но тот отказался, зная, как глубоко чтут александрийцы своего архипастыря Афанасия. Тогда поставили на Александрийский патриарший престол некоего Григория, родом каппадокиянина⁴², но тот не успел дойти до Александрии, как туда пришел уже из Рима Афанасий. Это произошло следующим образом.

Папа Юлий, тщательно рассмотрев клеветы, возведенные на Афанасия, признал их ложными и потому снова отпустил его на Александрийскую кафедру вместе со своим посланием, в котором резко, с угрозами изобличал дерзнувших низвергнуть его. Святой был принят православными александрийцами с великой радостью. Противники же его, узнав об этом (глава их Евсевий Никомидийский в это время уже умер⁴³), весьма смутились и тотчас внушили царю послать в Александрию вместе с Григорием войско, чтобы возвести на патриарший престол. И вот царь послал вместе с еретиком Григорием, еретиками же избранным на патриарший престол, воеводу по имени Сириан со множеством вооруженных воинов, повелев ему Афанасия умертвить, Григория же возвести на архиепископскую кафедру. Однажды, накануне одного праздника, когда в александрийской соборной церкви совершалось всенощное бдение и все православные молились в церкви с пастырем своим Афанасием и воспевали церковные песнопения, внезапно ворвался Сириан с вооруженными воинами. Обходя церковь, он искал только одного Афанасия, чтобы убить его. Но святой, покрываемый Промышлением Божиим, тайно вышел из церкви, окруженный народом, и так как в это время наступила ночная тьма, то он прошел незаметно среди всеобщего смятения и множества народа, избежав таким образом гибели, как бы рыба из самой середины сети, после чего снова возвратился в Рим. После этого нечестивый Григорий занял, как хищник, престол Александрийский. В народе поднялось сильное волнение, так что мятежники подожгли даже один храм, называвшийся Дионисиевым.

Святой Афанасий пребывал в Риме в продолжение трех лет, пользуясь глубоким уважением царя Константа и папы Юлия. Имел он там себе другом святого Павла, архиепископа Цареградского⁴⁴, также изгнанного нечестивыми еретиками со своего престола. Наконец по общему согласию обоих царей, Констанция и Константа, в Сардике⁴⁵ был созван Собор восточных и западных епископов по вопросу об исповедании веры, а также по делу Афанасия и Павла⁴⁶. Среди них западных было более трехсот, а восточных — немногим более семидесяти, в числе которых находился и прежде упомянутый Исхир, в то время уже епископ Мареотский⁴⁷. Сошедшиеся из Асийских церквей⁴⁸ епископы не хотели даже видеться с западными до тех пор, пока те не удалят с Собора Павла и Афанасия. Западные же епископы не хотели даже об этом и слышать. Тогда восточные епископы отправились в обратный путь и, дойдя до фракийского города Филиппополя⁴⁹, составили там свой собор, или, лучше сказать, беззаконное собрание, и единосущие открыто предали анафеме; это нечестивое свое определение они письменно разослали всем зависимым от них церквам. Узнав об этом, святые отцы, собравшиеся в Сардике, прежде всего предали анафеме это богохульное собрание, еретическое и нечестивое их исповедание⁵⁰, потом они извергли клеветников Афанасиевых из занимаемых ими иерархических степеней и, утвердив составленное в Никее определение веры, ясно и точно исповедали Бога Сына единосущным с Богом Отцом.

После этого западный царь Констант в письме к брату своему Констанцию о Павле и Афанасии умолял его разрешить им возвратиться на свои престолы. Когда же тот все отлагал их возвращение, царь Констант снова написал к нему уже в более резких выражениях. «Если ты, — писал он, — добровольно меня не послушаешь, то и без твоего согласия я посажу каждого из них на престол его, ибо тогда я с вооруженной силой пойду на тебя». Испугавшись угрозы брата, Констанций принял Павла, пришедшего прежде, и с честью отослал на его престол.

Потом он через послание, написанное в духе кротости, призвал к себе из Рима святого Афанасия и после беседы с ним увидел, что это муж весьма премудрый и богодухновенный. Подивившись великой премудрости Афанасия, Констанций оказал ему великий почет и со славой возвратил его на патриарший престол; при этом он написал к народу александрийскому и ко всем находившимся в Египте епископам и князьям, к августалию⁵¹ Несторию и к находившимся в Фиваиде и Ливии правителям, чтобы они приняли Афанасия с великой честью и уважением. Снабженный вышеупомянутым царским посланием, блаженный пошел через Сирию и Палестину и посетил святой город Иерусалим, где с любовью был принят святейшим Максимом исповедником; они рассказали друг другу о своих бедствиях и напастях, которые претерпели за Христа. Созвав восточных епископов, которые прежде из страха перед арианами дали свое согласие на низвержение, Афанасий привлек их к единомыслию и общению с ним — и они воздали ему достойную честь, он же с радостью простил им содеянное против него согрешение их. Это было третье возвращение святого Афанасия на патриарший престол после трех его изгнаний⁵². И вот после бесчисленных трудов, скорбей и болезней он наконец немного отдохнул и думал остальное время провести в облегчении от них и покое.

Между тем на него надвигались новые волнения и жестокие бедствия. В это время нечестивый Магненций, начальник римских войск, составив со своими единомышленниками заговор, убил Константа, государя своего⁵³. Тогда ариане подняли голову и воздвигли жестокую борьбу против Церкви Христовой. Против Афанасия снова начались наветы и гонения, и все прежнее зло возобновилось. Снова появились против Афанасия царские указы, угрозы, снова Афанасию пришлось испытать бегства и страхи, снова его стали разыскивать по всей стране и по всему морю. Царь послал в Александрию для занятия патриаршего престола каппадокийца Георгия⁵⁴, который, придя в Александрию, потряс Египет, поколебал Палестину и весь Восток привел в смятение. Снова низвержены были со своих престолов: святой Максим с Иерусалимской кафедры, святой Павел — с Константинопольской. А о том, что происходило в это время в Александрии⁵⁵, святой Афанасий сам рассказывает следующее.

«Снова некоторые, ища убить нас, — повествует святой Афанасий, — пришли в Александрию, и наступили бедствия, жесточайшие прежних. Воины внезапно окружили церковь, и вместо молитв раздались вопли, восклицания и смятение, все это происходило в Святую Четыредесятницу. Завладев патриаршим престолом, Георгий Каппадокийский, избранный македонианами и арианами, еще более возрастил зло. После пасхальной седмицы девицы были заключаемы в узы, епископы связанными уводились воинами, дома сирых и вдовиц расхищались, и в городе происходил совершеннейший разбой. Христиане ночью выходили из города, дома запечатывались, клирики же бедствовали за своих братий, все это воистину было крайне бедственно, но несравненно большее зло последовало вскоре за тем. После Святой Пятидесятницы народ постился и собирался помолиться при гробнице святого священномученика Петра⁵⁶, ибо все гнушались Георгием и избегали общения с ним. Узнав об этом, коварный Георгий возбудил против нас стратилата⁵⁷ Севастиана, державшегося манихейской ереси. Севастиан со множеством воинов, вооруженных обнаженными мечами, луками и стрелами, ворвался в саму церковь и напал на бывший там народ, но нашел мало молящихся, так как большая часть вследствие позднего времени удалилась. Тем же, которые находились в церкви, Севастиан причинил жесточайшую скорбь. Он приказал разжечь огромный костер и, поставив дев близ огня, принуждал их исповедать Ариеву ересь. Но, когда Севастиан оказался не в силах принудить их к этому, так как увидел, что они совсем не обращают внимания ни на огонь, ни на угрозы, обнажил их и повелел бить без пощады, лица же их иссек ранами настолько, что по прошествии продолжительного времени родные едва могли узнавать их. Мужей же, которых числом было сорок человек, предал новому мучительству: мучители подвергли их ужасному бичеванию жесткими и колючими ветвями только что срубленной финиковой пальмы и содрали им плечи, так что у некоторых пришлось несколько раз вырезать тело вследствие того, что иглы глубоко вонзились в него, другие же, не вытерпев боли, умерли от язв. Всех же тех дев, которых с особенной жестокостью мучил, послал в заточение в Великий Оасим, а мертвые тела убиенных ни православным, ни своим не позволил взять, но воины скрыли их в одном месте непогребенными, думая, что таким образом останется никому не известной такая жестокость; так они поступили, будучи безумны и повреждены смыслом. Православные же радовались о мучениках своих за их твердое исповедание православной веры, но в то же время рыдали о телах, что они находятся неизвестно где. И через это еще более изобличались нечестие и жестокость мучителей. Вслед затем из Египта и Ливии были сосланы на изгнание епископы: Аммоний, Моин, Гаий, Филон, Ермий, Павлин, Псипосир, Линамон, Агафон, Агамфа, Марк, еще другие Аммоний и Марк, Драконтий, Аделфий, Афинодор и пресвитеры Иеракс и Диоскор; мучители так жестоко угнетали их, что некоторые умерли в пути, а другие в местах заточений. На вечное же заточение ариане осудили более тридцати епископов, ибо злоба их, подобно Ахаву⁵⁸, была настолько сильна, что, если бы было возможно, они готовы были изгнать и истребить истину с лица всей земли.»

Между тем царь Констанций по смерти брата своего, царя Константа, победив Магненция, стал обладать Востоком и Западом⁵⁹. Как на Востоке, так и на Западе он начал распространять арианскую ересь, склоняя западных епископов всякими способами — и посредством страха, и посредством ласк, подарков и различных соблазнов — к тому, чтобы они согласились на Ариево вероопределение и приняли его ересь. С этой целью он повелел составить собор в итальянском городе Медиолане⁶⁰ для низвержения Афанасия; он думал, что арианство только тогда утвердится, когда Афанасий будет совершенно низвержен и истреблен из числа живых. Много явилось тогда у царя единомышленников: одни принимали арианство из-за страха, другие — привлекаемые царскими почестями; те же, которые тверды были в Православии, уклонялись от того беззаконного собора⁶¹. Таковы были: Евсевий, епископ Верцеллинский, Дионисий Медиоланский, Родан Толосанский, Павлин Тривиринский и Лукифор Калаританский⁶²; они не подписали определения о низвержении Афанасия, считая низвержение его отвержением от веры и истины. Вследствие этого они были сосланы в Аримин⁶³: прочие же епископы, собравшиеся в Медиолане, осудили Афанасия на низвержение.

Здесь надлежит сказать о том, как Евсевий и Дионисий не подписали определения сего беззаконного собора. Когда арианские епископы собрались в Медиолан и, не ожидая других епископов, православных, составили собор и подписали свои имена под определением о низвержении Афанасия, Дионисий Медиоланский, недавно возведенный во епископский сан и еще молодой годами, был убежден арианскими епископами подписать соборное определение, ибо он устыдился столь многих благообразных и много послуживших епископов и против воли подписал свое имя вместе с ними. После того православный епископ Верцеллинский Евсевий, почтенный годами, пришел в Медиолан (когда тот беззаконный собор уже закончился подписанием имен) и расспрашивал Дионисия о том, что совершилось на соборе. Дионисий же, рассказывая о совершившемся беззаконном суде над святым Афанасием, исповедал со многим сожалением и раскаянием свое согрешение, как он был обольщен и подписал свое согласие на низвержение Афанасия. И укорял его за то блаженный Евсевий, как отец сына, ибо Дионисий имел себе в лице Евсевия как бы отца духовного, частию — ради его преклонной старости, частию — ради того, что он и епископствовал уже много лет, при этом и по своему положению епископ Верцеллинский стоял выше Медиоланского⁶⁴. Видя же сердечное покаяние Дионисия, Евсевий не велел ему скорбеть: «Я знаю, — сказал он, — что мне сделать для того, чтобы имя твое было изглажено от среды их». И произошло следующее.

Епископы арианские, узнав о пришествии Евсевия, призвали его в свое собрание и, показав ему составленное ими осуждение Афанасия на низвержение с подписью их имен, хотели, чтобы и он подписал свое имя под определением. Евсевий же, притворившись, что соглашается с их собором и как будто желая подписать, взял хартию и стал читатьимена подписавшихся епископов. Дошедши до имени Дионисия, как бы оскорбленный, воскликнул:

— Где я подпишу имя мое? Под Дионисиевым? Ни в коем случае! Дионисий выше меня да не будет! Вы говорите, что Сын Божий не может быть равен Богу Отцу, почему же вы сына моего предпочли мне?

И отказался старец подписаться до тех пор, пока имя Дионисия не будет изглажено с высшего места. Епископы же арианские, весьма домогаясь подписи Евсевия и желая его успокоить, повелели, чтобы имя Дионисия было изглажено. Дионисий своей рукой изгладил с хартии свою подпись, как бы предоставляя высшее место старейшему епископу Евсевию Верцеллинскому, а сам как будто желая подписаться под ним. Когда имя Дионисия было изглажено, так что не оставалось и следов письмен, блаженный Евсевий перестал притворно соглашаться с собором ариан и явно исповедал истину, насмехаясь над арианами.

— Ни я не осквернюсь вашими беззакониями, — говорил он, — ни сыну моему Дионисию не позволю быть участником вашего нечестия, ибо незаконно подписывать беззаконное осуждение на низвержение невинного архиерея — это воспрещают Закон Божий и церковные правила. Да будет всем известно, что Евсевий и Дионисий более не подпишут вашего осуждения, исполненного злобы и беззакония. Благодарение Богу, избавившему Дионисия от соучастия с вами и научившему нас, как изгладить из среды имен ваших его имя, которое было беззаконно подписано.

Ариане, увидев себя осмеянными Евсевием и Дионисием, подняли на них руки для того, чтобы причинить им насилие, и, оскорбив их многочисленными ругательствами, сослали обоих в заточение, каждого отдельно, и так сильно угнетали блаженного Евсевия в заточении, что он там страдальчески и умер.

Услышав о том и узнав, что воины епарховы по царскому повелению идут, чтобы схватить его, святой Афанасий, вразумленный неким Божественным явлением, в полночь вышел из епископии и скрылся у одной добродетельной девицы, которая была посвящена Богу и жила как истинная раба Христова. Он скрывался у нее до самой кончины царя Констанция, и никто о нем совершенно ничего не знал, кроме Бога и одной только той девицы, которая сама прислуживала ему и приносила ему от других книги, какие он требовал; во время пребывания там Афанасий написал много сочинений против еретиков⁶⁵.

Между тем александрийский народ разыскивал пастыря своего святого Афанасия, обходя с этой целью повсюду. Все весьма скорбели о нем и с таким усердием искали его, что каждый готов был с радостью отдать жизнь свою за нахождение его, — и Святую Церковь удручала глубокая печаль. Ариева же ересь весьма усилилась не только на Востоке, но и на Западе. По царскому повелению в Италии и по всему Западу те епископы, которые не соглашались подписать «иносущие» еретического учения о том, что Сын Божий — иного существа, чем Отец, были низлагаемы со своих престолов. В то время и святой Ливерий, папа Римский, бывший преемником блаженного Юлия, наследника святого Сильвестра, изгнан был с Римского престола за свое Православие, на его место избран из еретиков некто по имени Феликс⁶⁶. После того как отовсюду Святая Церковь продолжительное время была утесняема и преследуема, приблизилась кончина царя Констанция. Находясь между Каппадокией и Киликией на месте, называемом Монсийские источники, он лишился там и царства, и жизни⁶⁷. Равным образом поставленного еретиками лжеепископа Александрийского постиг суд Божий, «и погиб нечестивый с шумом», будучи убит эллинском народом, поднявшим мятеж из-за одного места в Александрии, принадлежавшего ему, которое Георгий хотел отнять⁶⁸.

По смерти Констанция на престол царский вступил Юлиан⁶⁹, который принялся уничтожать Констанциевы уставы и законы и возвращал всех из изгнания. Узнал об этом и Афанасий, но он опасался, как бы ариане не привлекли к своему нечестию Юлиана (тогда еще не обнаружилось отступничество Юлиана и совершенное отречение его от Христа). Тем не менее святой Афанасий среди глубокой ночи вышел из вышеупомянутого дома девицы, в котором скрывался, и явился посреди церкви Александрийской. Кто в состоянии изобразить радость, охватившую всех православных, — как отовсюду стекались они, чтобы увидеть его, со сколь великим наслаждением клирики и граждане и весь народ смотрели на него и с любовью его обнимали?! Прибытие его возбудило в православных мужество, и они немедленно изгнали ариан из Александрии, город же и себя самих поручили Афанасию, пастырю и учителю своему.

Между тем беззаконный Юлиан, прежде тайный язычник, теперь уже явно показал свое отвержение. Утвердившись на царстве, он перед всеми отрекся от Христа и похулил пресвятое имя Его, поклонился идолам, соорудил повсюду капища и повелел приносить мерзостные жертвы нечестивым богам; и были повсюду воздвигнуты жертвенники, разносился смрад и дым, совершались заклания животных и проливалась их кровь. Обличаемый великими столпами и учителями церковными, Юлиан воздвиг на Церковь жестокое гонение и в самом начале гонения вооружился против святого Афанасия. Когда царь советовался со своими единомышленниками и премудрыми своими волхвами и вопрошал еще и волшебников и чародеев, как истребить с лица вселенной христианство, всем пришло на мысль, что должно истребить с лица земли и погубить Афанасия. Они так рассуждали: «Если низвержено будет основание, то тогда легко будет отдельно разорить и прочие части христианской веры». Снова составился беззаконный суд над Афанасием, снова в Александрию было послано войско, снова пришел город в смятение. Церковь была окружена и потрясаема руками вооруженных воинов, но разыскивали только одного Афанасия, чтобы убить его. Он же, как и прежде, покрываемый Промыслом Божиим, прошедши среди толпы, избег рук ищущих его и ночью достиг реки Нил. Когда святой сел на один корабль с целью отплыть в Фиваиду, догнали его любящие его и со слезами говорили:

— Куда опять уходишь от нас, отче? На кого оставляешь нас, как овец, не имеющих пастыря?

Святой отвечал:

— Не плачьте, чада, ибо сей мятеж, который ныне видим, вскоре прекратится.

Сказав это, он отплыл в путь свой. Между тем за ним поспешно следовал один военачальник, которому мучитель⁷⁰ повелел немедленно убить Афанасия, как скоро настигнет его. Когда же один из находившихся с Афанасием издали заметил того военачальника, плывшего вслед за кораблем и уже настигавшего его, и хорошо признал его, то стал увещевать своих гребцов грести поспешнее, чтобы убежать от преследователей. Но святой Афанасий, немного повременив и прозревая имеющее с ним быть, повелел гребцам направить корабль снова к Александрии. Когда те сомневались по поводу этого и боялись исполнить повеление Афанасия, он велел им мужаться. Тогда, обратив корабль направо, они поплыли в Александрию прямо навстречу гонителям; когда они приблизились к ним, то взоры варваров были омрачены как бы мглой, так что видя не видели и поплыли мимо. Афанасий же спросил их:

— Кого вы ищите?

Они отвечали:

— Ищем Афанасия, не видали ли вы его где?

— Он плывет, — отвечал Афанасий, — немного впереди вас, как будто бежит от каких-то преследователей, поторопитесь, и тогда вы скоро догоните его.

Так святой спасся от рук убийц. Достигнув Александрии, он вошел в город, и все верующие радовались его возвращению, однако он скрывался до смерти Юлиана⁷¹. Когда вскоре после того нечестивый царь погиб, на престол царский вступил Иовиниан, бывший благочестивым христианином. И снова Афанасий безбоязненно воссел на престол свой, благопопечительно управляя Церковью. Но и Иовиниан царствовал недолго — всего семь месяцев⁷² — и умер в Галатии. На престол вступил Валент⁷³, зараженный арианской ересью. Снова бедствия постигли Церковь. Нечестивый царь, приняв власть, заботился не об общем мире, не о победах над врагами, но начал снова стараться, как бы распространить и утвердить арианство. Православных архиереев, не соизволявших на его ересь, он низлагал с их кафедр. Таким образом он изгнал прежде всего святого Мелетия, архиепископа Антиохийского⁷⁴. Когда эта внутренняя борьба, утеснявшая повсюду Церковь Христову, достигла до Александрии и по велению епарха воины должны были взять под стражу святого Афанасия, блаженный тайно вышел из города и, скрывшись в семейном склепе, пребывал там в продолжение четырех месяцев — и никто не знал, где он. Тогда вся Александрия, скорбевшая и сетовавшая о святом Афанасии, подняла большой мятеж, тревожимая от царей столь великими и столь многими скорбями. Александрийцы хотели уже отпасть от Валента и приготовили оружие для восстания.

Узнав об этом, царь, боясь их отпадения и междоусобной войны, позволил Афанасию, хотя и вопреки желанию, безбоязненно управлять Александрийской церковью. Таким образом, Афанасий, престарелый воин Христов, после долгих трудов и многих подвигов за Православие перед самой уже кончиной своей пожив непродолжительно в тишине и мире на своей кафедре, почил о Господе⁷⁵ и присоединился к отцам своим, патриархам, пророкам, апостолам, мученикам и исповедникам, подобно которым подвизался на земле. Он епископствовал сорок семь лет⁷⁶ и преемником себе на Александрийской кафедре оставил Петра⁷⁷, блаженного друга своего, участника во всех своих бедствиях. Сам же преставился для получения светлых венцов и воздаяния неизреченных благ от Христа Господа своего, Ему же со Отцем и Святым Духом слава и держава, честь и поклонение ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

Примечания:

¹ Св. Афанасий Александрийский родился около 297 г., незадолго до жестокого гонения Диоклетиана на христиан, о котором у него, однако, не осталось личных воспоминаний.

² Св. Александр, епископ Александрийский, — ревностный защитник Православия против ариан, управлял Александрийской церковью с 312 по 326 г.

³ Александрия, место рождения Афанасия, представляла много средств для образования ума, и он приобрел сведения разнообразные, он изучал право, познакомился с произведениями языческих мудрецов и поэтов Греции, словом, по выражению биографа святого Афанасия, изучал «круг наук», то есть александрийских ученых; но на это употребил он немного времени, как свидетельствует о том св. Григорий Богослов. Главное же внимание было обращено им на изучение Священного Писания под руководством опытных наставников, и св. Афанасий так изучил все книги Ветхого и Нового Заветов, как другой не изучил и одной. Как можно полагать по одному из первых сочинений св. Афанасия, то были наставники огласительного училища в Александрии. Умственное образование Афанасия довершено было в обществе подвижников, которых он любил и с которыми отыскивал случаи знакомиться, многократно он видел прп. Антония Великого, и самого Афанасия за строгую жизнь считали в числе подвижников.

⁴ См. 1 Цар. 1.

⁵ Известно, что Афанасии, будучи еще немного более чем мальчиком, занял место в качестве любимого члена в доме св. Александра, жил с ним, «как сын с отцом», и таким образом, провел несколько плодотворных лет в центре церковной деятельности, под кровлей первосвятителя, авторитет которого признавался более чем ста епископами Египта, Ливии и Пентаполя. Афанасий стал как бы помощником и домашним секретарем в письменных сношениях по делам церковным. В сан диакона святой Афанасий был рукоположен в 319 г. Уже в это время Афанасия сделали известным особенно сочинения его «Против язычников», и «О воплощении Бога Слова». Это были первые сочинения его, написанные рано, но они давали право надеяться на многое.

⁶ Первый Вселенский Собор в Никее (город в Вифинии, северо-западной части Малой Азии) происходил в 325 г. На нем была изобличена и осуждена ересь александрийского пресвитера Ария, который учил, что Сын Божий не рождается предвечно из существа Бога Отца, а сотворен Им из небытия во времени, не единосущен Ему и не равночестен; в этой ереси скрытно заключалось решительное отрицание Божества Иисуса Христа и нашего искупления Им, короче — ниспровержение всего христианства. Когда открылось нечестие Ария, Афанасий принимал живое участие в борьбе св. Александра, архиепископа Александрийского, с Арием и тем возбудил против себя ариан. Так было еще до Вселенского Собора, а на Никейском Соборе св. Афанасий, бывший тогда в сане архидиакона александрийской церкви и сопровождавший св. Александра на Собор, победоносно опровергал Ария, к утешению отцов Собора.

⁷ Евсевий, епископ Никомидийский, был другом и сторонником Ария и покровительствовал ему. На Первом Вселенском Соборе он защищал Ария и хотя согласился подписать составленный на Соборе Символ веры, но не соглашался на отлучение Ария от Церкви, за что, равно как и за сношения с отлученным ересиархом, сам подвергся ссылке. Но благодаря покровительству Констанции, сестры императора, Евсевий был возвращен из ссылки и, заняв снова кафедру, стал действовать против православных.

⁸ На Первом Вселенском Соборе поборники неправомыслия, за недостатком правды на их стороне, думали помочь себе лукавством, предлагая прочим членам Собора такой Символ веры, в котором неопределенность выражений о Сыне Божием давала место перетолкованиям ариан. Но свв. отцы, исповедуя Сына Божия «из сущности Отца» рожденным и «Отцу единосущным», включили эти выражения в свой Символ и тем утвердили древнюю веру в «Бога истинна от Бога истинна». Символ этот подписали все члены Собора, даже державшиеся стороны Ариевой, но неискренно, при этом они греческий термин, выражающий единосущие Сына Божия, «омоусиос», читали как «омиусиос» — подобносущный или, по крайней мере, понимали в последнем смысле. Евсевий и хотел представить царю дело так, что между православными и арианами происходит только недоразумение и споры из-за различного понимания терминов и выражений Символа, а не из-за сущности веры, и что Арий совершенно согласен с Символом Никейского Собора.

⁹ Кончина св. Александра Александрийского последовала пять месяцев спустя по возвращении его с Первого Вселенского Собора. Афанасия в то время не было в Александрии. Оставляя свою паству, умирающий старец искал вокруг блуждающим взором, кому поручить ее. «Афанасий, Афанасий! — взывал Александр. — Ты думаешь убежать, Нет! Не убежишь». Действительно, Афанасий не избежал жребия, предназначенного ему свыше. Предызбранный отойдям пастырем и желанием паствы, едва он явился в Александрию, как народ неотступно стал требовать от собравшихся епископов, чтобы посвятили ему во епископа Афанасия, и дотоле не успокоился, пока не получил желаемого, хотя и против воли самого Афанасия.

¹⁰ Пс. 26, 3.

¹¹ Евсевий с греческого значит благочестивый.

¹² Мелетий, епископ Ликопольский (в Фиваиде), восстал против возвращения в Церковь отрекшихся от нее в гонение Диоклетиана.

Св. Петр, архиепископ Александрийский, более снисходительный к падшим, как верховный архипастырь всего Египта отлучил его за это от Церкви. Но Мелетий с единомысленными ему епископами присвоил себе права главного областного епископа и не признавал власти преемников св. Петра. На Первом Вселенском Соборе раскол Мелетия был осужден, но мелетианские епископы существовали до половины V в. В 326 г. Мелетий и его единомышленники препятствовали избранию св. Афанасия на Александрийскую кафедру, а когда это избрание состоялось против их желания, то стали распускать клевету, что Афанасий избран незаконно, шестью или семью епископами, тайно от прочих. Мелетиане, таким образом, были противниками Афанасия наравне с арианами, сторону которых они держали.

¹³ Исхир не был священником. Правда, его посвятил в этот сан еще при св. Александре Коллуф, самовольно восхитивший себе права епископские, но на Александрийском Соборе 324 г. этот Коллуф был низложен как самозванец, а все им поставленные не признаны посвященными.

¹⁴ Мареотийская область лежала в северо-западном Египте, к югу от Александрии, по берегу залива, и в церковном отношении находилась под властью епископа Александрийского.

¹⁵ Епископы собирались в Иерусалим на праздник освящения императором Константином Великим великолепного храма Воскресения Христова над местом погребения тела Спасителя и Его Воскресения. Храм освящен был 13 сентября 335 г.

¹⁶ Город Тир был расположен на восточном берегу Средиземного моря. Это был один из древнейших укрепленных и красивейших приморских торговых городов Финикии и вместе ее столичный город.

¹⁷ Здесь время царствования Константина Великого считается не от начала его единодержавия, а с самого начала его царствования (с 306 по 324 г. он управлял западной половиной империи, а с 324 по 337-й — всей империей).

¹⁸ Собор в Тире происходил в 335 г. под наблюдением императорского чиновника Дионисия. Всех епископов приехало на Собор до шестидесяти человек. Св. Афанасий прибыл с 48 епископами Египта. Здесь присутствовали епископы именитых престолов: Антиохийского — Флакилл, Иерусалимского — Максим, Солунского — Александр. Св. Афанасий по прибытии хотел занять место, которое принадлежало ему по достоинству его кафедры, но ему было повелено председателем Собора Евсевием, епископом Кесарийским (известный церковный историк — сторонник ариан), встать как лицу обвиняемому. Совещания Собора велись пристрастно, в пользу Ария и его единомышленников и во вред св. Афанасию.

¹⁹ См. Ис. 53, 7.

²⁰ Феогний, епископ Никейский, вместе с Евсевием Никомидийским прежде других принял учение Ария, поддерживал его на Первом Вселенском Соборе, после чего, хотя и подписал православный Символ веры, но за сношения с Арием был сослан; по возвращении Ария и Феогний вызван был из ссылки. Явно он отрекся от лжеучения, но тайно покровительствовал арианам.

²¹ Марий, епископ Халкидонский, подобно Феогнию Никейскому и многим другим, разделял учение Ария, обвинял Афанасия на Тирском соборе и был в числе следователей по мареотскому делу вместе с Феогнием и другими единомышленниками Ария.

²² Ис. 59, 4; 28, 15. Пророк рассуждает здесь о тех, грехи которых разъединяют их с Богом. Подобно таким грешникам поступали и обличители Афанасия, покрывавшие истину ложью.

²³ С давних времен Египет, славившийся своими плодородием, посылал в Рим через Александрию флот, нагруженный хлебом для раздачи нуждающемуся народу. Когда Константин Великий основал в 330 г. новую столицу в Византии, названную по его имени Константинополем, а также Царьградом, то, заботясь об усилении ее населения и о средствах к ее содержанию, переменил назначение этого флота: милость раздачи хлеба предоставлена была Константинополю. Всего хлеба раздавалось до 80 000 мер. Враги Афанасия, таким образом, рассчитывали разглашением новой клеветы возбудить гнев царя, произвести в то же время возмущение народа в столице. Чернь, недовольная Афанасием, могла произвести бунт и во время его, как надеялись враждебные Афанасию епископы, убить святого мужа. «Как могу я это сделать (остановить провоз пшеницы), — возражал Афанасий на новую клевету, — я человек честный и бедный.» Евсевий Никомидийский отвечал: «Нет, Афанасий — человек сильный, богатый, его на все достанет!»

²⁴ Все это были арианствующие епископы, сторонники Евсевия Никомидийского.

²⁵ Галлия — нынешняя Франция.

²⁶ Св. Афанасий был отправлен в город Тревы — ныне Трир — многолюдный, цветущий главный город северо-восточной области древней Галлии (так называемой Белгики). Здесь Константин Великий и сам нередко проживал, когда был обладателем только западной половины империи, теперь там имел пребывание Константин, старший сын императора, в 335 г. сделавшийся правителем Галлии, Испании и Британии. Трирским епископом в это время был Максимин, защитник Православия. Он с любовью и уважением принял Афанасия, который взаимно сохранял к нему привязанность. И Константин-младший, питая уважение к святителю, старался облегчить скорбь изгнания. В Трире св. Афанасий находился два года и четыре месяца.

²⁷ Арианскому пресвитеру Евтокию, тому самому, который имел сильное влияние на Констанцию, сестру императора Константина Великого, в деле возвращения Ария и его единомышленников из ссылки.

²⁸ Препозит — начальник царского двора и евнухов. Доверенностью Констанция особенно пользовался евнух Евсевий, арианец.

²⁹ Евнухами назывались в древности лица, которые служили при царских дворах в качестве стражей при опочивальнях цариц и царевен.

По большей части евнухи были скопцами. При византийском дворе должность евнухов была весьма почетная, они представляли собой вообще царедворцев-вельмож и имели большое влияние на государей и управление страной. Константин Великий стал назначать их на низшие должности и тем ограничивал их влияние, но при Констанции евнухи приобрели сильное значение при дворе.

³⁰ Иер. 2, 8. Подробно стих этот читается так: «Священники не говорили: “Где Господь?”, и учители закона не знали Меня, и пастыри отпали от Меня...» Здесь от имени Господа пророк Иеремия изобличает священников, правителей и пророков Израиля, позабывших милости Бога и отступивших от Него. Жизнеописатель св. Афанасия Александрийского в переносном смысле относит эти слова к Констанцию и арианствующим епископам, которые отступали от истинной веры во Христа Бога.

³¹ Св. Максим III, патриарх Иерусалимский, занимал кафедру с 333 по 350 г. Он пострадал за имя Христово и был исповедником. Когда на Тирском Соборе ариане требовали от православных епископов, чтобы они подписали беззаконный приговор об Афанасии, то Пафнутий, епископ города Таиса в Верхней Фиваиде, исповедник, пострадавший в царствование Максимиана II, взял за руку Максима, вывел его из собрания и сказал: «Нам, исповедникам, неприлично принимать участие в таком Соборе». Память св. Максима совершается в Греческой Церкви 17 ноября.

³² Св. Александр, патриарх Константинопольский, управлял кафедрой с 325 по 340 г. Константин Великий, обманутый притворным исповеданием веры Ария, приказал Александру принять ересиарха в церковное общение в храме Святой Ирины. Св. Александр, тогда (в 336 г.) почти уже столетний старец, не желал этого и в течение нескольких недель молился со своей паствой об отвращении сего угрожающего зла. Накануне принятия Ария Александр вошел в церковь Святой Ирины, пал ниц перед святым престолом и молился о том, чтобы ему не пришлось быть свидетелем такого святотатства и чтобы лучше он сам или ересиарх был взят из мира сего. Известно, что Арий внезапно умер, когда на другой день торжественно шел в церковь.

³³ Греческие церковные историки V в. Сократ и Созомен так описывают смерть Ария. В роковое утро, когда согласно приказанию императора Константина Великого Арий должен был быть принят в церковное общение, он, надменный более обыкновенного и делая разные пустые замечания, находился на своем пути в церковь, окруженный единомышленными ему евсевианами и любопытствовавшей возбужденной толпой. Но вдруг он схвачен был внезапным приступом боли в желудке и отправился в отхожее место позади Константиновой площади. Вскоре затем здесь с ним сделался обморок, и вместе с испражнениями вышли его внутренности, с выпадением кишок, печени и селезенки и обильным излиянием крови, так что он почти немедленно умер. Между тем сопровождавшие его лица ждали его довольно продолжительное время. Наконец, отправившись к нему с целью позвать его, они были поражены ужасным зрелищем. У Ария (ему было тогда более 80 лет) лопнуло чрево, и он лежал, плавая в своей крови и представляя ужасающее зрелище. Эта ужасная смерть Ария невольно вызвала сравнение ее со смертью Иуды предателя. Она произвела глубокое уныние в рядах его сторонников и, естественно, была принимаема православными как высший приговор над всем его делом. И действительно, если смерть Ария была даже и естественной, во всяком случае, она была ужасной внезапной смертью, и в ней нельзя не видеть высшего суда Божия.

³⁴ Константин II — старший сын Константина Великого, при разделении империи в качестве императора получил в управление Галлию и западную часть Северной Африки.

³⁵ Это было в конце 338 г.

³⁶ Враги Афанасия ссылались на то, что постановлением Тирского Собора он был низложен и теперь занимает кафедру по распоряжению светской власти, вопреки церковным правилам.

³⁷ Аквилея — в древности большой и значительный город в Верхней, или Северной, Италии, к северу от Адриатического моря. Здесь в марте 340 г. произошло междоусобное сражение между Константином и Константом, в котором первый и был убит, а Констант сделался владельцем всего Запада.

³⁸ В своем потаенном убежище св. Афанасий написал сильное воззвание к епископам всех церквей, в котором изобразил все ужасы нечестия, совершившиеся перед его глазами, и умолял подать помощь славной церкви Александрийской, попираемой еретиками. Но благочестивые пастыри могли только плакать и просить помощи свыше, так сильно было смятение, произведенное в Александрии нахлынувшим полчищем ариан, и помощи искать было не у кого, так как своеволие еретиков пользовалось полным покровительством императора Констанция.

³⁹ Святой Юлий — папа Римский, ревностный защитник Православия от ариан, покровитель Афанасия, занимал престол с 337 по 352 г.

⁴⁰ Так называемой Золотой церкви, великолепно заложенной Константином Великим и отстроенной Констанцием. Здесь и происходил Антиохийский собор в январе 341 г. На соборе присутствовало до девяноста епископов. Отцы собора отвергли Символ Собора Вселенского и в то же время издали несогласные между собой, один за другим, три свои символа (полуарианские), а потом и еще четвертый, и ни в одно не хотели включить выражение, ясно определившее Православие: единосущный. Решив по-своему дело веры, они обратились потом к делам церкви Александрийской.

⁴¹ Евсевий Емесский славился своим образованием, он обучался в Александрии, а потом у Евсевия Кесарийского; Емесским он называется по городу Емеса (город в Сирии, южнее Антиохии), в котором был епископом. Он был любимцем Констанция, которому сопутствовал в походах.

⁴² Григорий Каппадокиянин (Каппадокия — восточная область Малой Азии) получил образование в Александрии и некогда пользовался расположением св. Афанасия. Григорий был человек грубого и буйного характера.

⁴³ Евсевий Никомидийский умер в 342 г.

⁴⁴ Св. Павел, патриарх Константинопольский, избранный по указанию его предшественника, св. Александра Константинопольского, занимал патриарший престол три раза: первый раз в 340 г., но скоро был изгнан, и на его место императором Констанцием был переведен Евсевий Никомидийский; когда через два года Евсевий умер, православные избрали опять Павла, а ариане Македония. Вторично Павел занимал патриарший престол с 342 по 344-й, но потом был низвергнут Констанцием с престола, а на его место возведен был еретик Македоний. Но и после этого Павел, когда православная партия одерживала верх, призывался в Константинополь и занимал кафедру — в третий раз в 346-350 гг. — современно или попеременно с Несторием. Потом Павел был сослан Констанцием в г. Кукуз (в Малой Армении) и в 351 г., томимый голодом в заточении, удушен был собственным омофором арианами. Память его 6 ноября.

⁴⁵ Сардика находилась на границе владений обоих братьев, Констанция и Константа в Иллирии, теперь София — столица нынешней Болгарии.

⁴⁶ Констанций согласился на созвание Собора, уступая требованию своего православного брата, которого просили о том западные епископы и который, глубоко уважая святого Афанасия, желал его оправдания. Собор происходил в 311 г. Он: 1) утвердил Никейский Символ, 2) разобрав дело, оправдал Афанасия и 3) предводителей арианства объявил низложенными, воспретил православным иметь с ними общение и подверг осужденных анафеме.

⁴⁷ Исхир был поставлен епископом арианами.

⁴⁸ Асийских, то есть восточных; из них главными были Феодор Ираклийский, Наркисс Неронопольский, Менофант Ефесский, Стефан Антиохийский, Акакий Кесарийский и Георгий Лаодикийский.

⁴⁹ Филиппополь — город во Фракии, к юго-востоку от Сардики (ныне Пловдив). Филиппопольский собор состоялся под председательством Стефана Антиохийского. Этот собор снова осудил Афанасия, Павла Константинопольского, Римского Юлия, Сардикийского Протогена и других православных епископов. Констанций поддержал решение Филиппопольского собора, и Афанасий вместе с другими гонимыми должен был оставаться в изгнании. Он удалился в Наисс в Дакии.

⁵⁰ Филиппопольский собор составил новый символ, более арианский, чем символы собора Антиохийского.

⁵¹ Августалий — царский наместник в римской провинции.

⁵² Это было в 348 году.

⁵³ Магненций возмутил против Константа его армию, которая низвергла его с престола. Констант бежал, но по дороге был убит Магненцием. Это было в начале 350 г.

⁵⁴ Этот Георгий был человек без образования, грубого характера, и сначала был поставщиком мяса для армии. Георгий был лжеепископом около четырех лет (357-361 гг.) и за это время причинил много скорбей и утеснений не только церкви Александрийской и населению православному, но и язычеству.

⁵⁵ Это было в отсутствие Афанасия.

⁵⁶ Здесь разумеется св. сщмч. Петр, архиепископ (патриарх) Александрийский.

⁵⁷ Стратилат — начальник, воевода.

⁵⁸ Ахав — восьмой царь Израильский, по настоянию своей супруги Иезавели, женщины злой, властолюбивой и развращенной, распространивший среди израильтян идолопоклонство и со злобой преследовавший служителей Истинного Бога.

⁵⁹ Магненций в течение трех с половиной лет после смерти Константа удерживал за собой титул цезаря на Западе. Констанций рассеял его приверженцев, причем Магненций окончил жизнь самоубийством. Вся империя после того объединена была под главенством Констанция до самой смерти его, последовавшей в 361 г.

⁶⁰ Медиолан — древний город так называемый Цизальпинской Галлии, или нынешней Северной Италии, — центр процветания наук и искусств. Ныне Милан — главный цветущий город итальянской области Ломбардии с многочисленным населением.

⁶¹ Собор был созван по просьбе Римского папы св. Ливерия, преемника Юлия, в 355 г. На Соборе присутствовало до 300 западных епископов. Ариане требовали на нем осуждения Афанасия, но западные настаивали на первоначальной подписи Никейского Символа. Тогда Констанций, слушавший в соседней комнате все рассуждения отцов Собора, вошел в залу совещаний с мечом в руках и сказал, что он сам обвиняет Афанасия. Отказавшимся подписать осуждение Афанасия угрожала ссылка, поэтому некоторые подписали, а несогласные были сосланы.

⁶² Верцеллы — город в Северо-Западной Италии; Толоса — на реке Гаронне, в Южной Франции; Трир (иначе Тревы или Тривириум) — на реке Мозеле, в Восточной Франции; К а л а р и я — на острове Сардиния (в Средиземном море).

⁶³ Аримин, ныне Римини, — древнейший цветущий город Умбрии, северо-восточной части Италии, на берегу Адриатического моря.

⁶⁴ То есть епископская кафедра Верцелл в иерархическом отношении считалась выше Медиоланской.

⁶⁵ Св. Афанасий Великий был одним из знаменитейших писателей Древней Церкви. Он отличался глубоким знанием Священного Писания и богословским талантом. Так как он всю жизнь свою провел в борьбе с арианами, то и сочинения его носят отпечаток этой борьбы и направлены главным образом против ариан. Важнейшие из сочинений св. Афанасия следующие: 1) Четыре слова против ариан, где Афанасий делает полнейшее опровержение всех их возражений. 2) Послание к Епиктету, епископу Коринфскому, о Божественной и человеческой природе в Иисусе Христе. 3) Четыре письма к св. Серапиону, епископу Тмунтскому, в которых он доказывает Божество Святого Духа и равенство Его с Отцом и Сыном, против македониан, учивших, что Святой Дух есть служебная тварь, не имеющая участия в Божестве и славе Отца и Сына. 4) Послание об определениях Никейского Собора в защиту единосущия. 5) Книга о Святом Духе. Во многих из своих сочинений св. Афанасий описал волнения и дела ариан, сопровождая описания замечаниями в пользу Истины Христовой; такова, например, его история ариан, написанная к монахам. Высокий образец апологии (защиты) пастырской составляет письмо св. Афанасия к императору Констанцию. Кроме того, известны сочинения св. Афанасия, относящиеся к объяснению Священного Писания, из них прежде всего обращает на себя внимание пасхальное письмо св. Афанасия, весьма важное в том отношении, что в нем перечисляются книги Ветхого и Нового Заветов; послание к Марцеллину о псалмах; остались также краткие отрывки толкований его на книги Иова и Песнь песней, на Евангелия от Матфея и Луки. К числу нравоучительных сочинений относятся послание его к Аммуну против порицающих супружество и послание к Руфиниану о том, как принимать еретиков в Церковь. Одно из самых назидательных сочинений св. Афанасия есть житие Антония Великого, святой Златоуст советует читать житие Антония каждому, какого бы кто состояния ни был.

⁶⁶ Св. Сильвестр, папа Римский — современник Первого Вселенского Собора, управлял Церковью с 314 по 335 г. (память его 2 января), его непосредственным преемником был св. Марк (336 г.), а после него — св. Юлий (337-352 гг.), защитник Афанасия и строгий ревнитель Православия, и наконец св. Ливерий (352-366 гг.). Феликс II занимал кафедру после удаления императором Ливерия (355-356 гг.) и одновременно с ним, почему иначе называется антипапою.

⁶⁷ В юго-восточной части Малой Азии Констанций умер, возвращаясь с Востока после борьбы с персидским царем Сапором, 3 ноября 361 г.

⁶⁸ Это было в декабре 361 г.

⁶⁹ Юлиан Отступник, племянник Константина Великого, царствовал с 361 по 363 г.

⁷⁰ То есть император Юлиан.

⁷¹ Юлиан был убит во время битвы с персами 26 июня 363 г.

⁷² Иовиниан умер 17 февраля 364 г.

⁷³ После смерти Иовиниана войско 26 февраля избрало его преемником Валентиниана, который через месяц отдал восточную половину империи своему брату Валенту, ревностному арианину. Валент царствовал с 364 по 378 г.

⁷⁴ Мелетий, патриарх Антиохийский, занимал кафедру с 358 по 381 г. Был защитником Православия, за что по проискам ариан несколько раз подвергался удалению с кафедры.

⁷⁵ Св. Афанасий Великий преставился 2 мая 373 г.

⁷⁶ Из них более 20 лет провел в изгнании.

⁷⁷ Петр II, патриарх Александрийский, управлял Церковью с 373 по 380 г.

Житие преподобного отца нашего Ефрема Сирина

(Память его празднуется месяца января в 28-й день)

Святой Ефрем¹ был родом из Месопотамии, из города Низибии². Он родился в царствование Константина Великого³ от христианских родителей⁴ и дожил до царствования Феодосия Великого⁵. Еще в юных годах святой Ефрем отрекся от мира и ушел в пустыню, где стал иноком⁶. Он получил от Бога дар премудрости; из уст его истекала благодать, подобно сладкой реке напоявшая умилением души всех, слушавших его поучения. Это было предзнаменовано ему в самом раннем возрасте. Когда он был еще ребенком, родители его видели о нем следующий сон: виноградная лоза взошла на языке мальчика и, выросши, наполнила ветвями и гроздьями всю поднебесную. Птицы небесные собирались и ели плоды винограда, и, сколько они съедали, настолько же количество винограда увеличивалось. Когда затем святой Ефрем подвизался на одной пустынной горе, исполненный великого умиления и сердечного сокрушения, один из богоносных отцов видел во сне светлого, сиявшего подобно ангелам мужа. Он держал в руке написанный свиток и спрашивал:

— Кто может принять и сохранить этот свиток?

Голос свыше отвечал ему:

— Никто другой, кроме Ефрема, угодника Моего.

Перед явившимся мужем стоял Ефрем. Он открыл свои уста, а муж вложил ему в рот свиток. Преподобный Ефрем съел свиток, а затем вскоре после этого начал говорить и писать назидательные речи, приводившие в умиление каждого читавшего их и слушавшего. Они могли в каждом возбудить страх Господень и наставить на путь покаяния, как это ясно из его богодухновенных книг. Равным образом и другой великий и святой старец имел подобное же видение во сне о святом Ефреме. Он видел сонмы ангелов, сходивших с неба по повелению Божию и имевших в руках свиток, исписанный внутри и извне. Они говорили друг другу:

— Кто может этот свиток принять?

В ответ одни называли одно имя, другие вспоминали другое, а некоторые говорили:

— Поистине святы и праведны упомянутые мужи, но ни один из них не может принять этого свитка, а только Ефрем, кроткий и смиренный сердцем.

Затем старец видел, как Ефрему был отдан этот свиток. Встав наутро, он слышал, как блаженный Ефрем предлагал братии поучительные назидания. Как будто источник истекал из уст! Из них исходили речи, исполненные великой пользы. Он уверовал, что все, исходившее из уст святого Ефрема, внушалось Духом Святым, и прославил Бога, подающего такую благодать рабам Своим.

В 363 году Низибия подпала под власть персов, и многие из христиан оставили Низибию. Тогда и преподобный Ефрем вознамерился пойти отсюда в город Эдессу⁷. Он обратился к Богу с такой молитвой: «Господи Иисусе Христе! Сподоби меня увидеть город Твой, и когда я буду входить в него, пошли мне навстречу такого человека, который побеседовал бы со мной от Священного Писания с пользою для меня».

Когда он, так помолившись, приближался к городу и входил в ворота, встретила его женщина. Увидев ее, раб Божий опечалился и обратился мысленно к Богу: «Господи, Ты презрел моление раба Твоего. Ибо каким образом может она беседовать со мною о книжной мудрости?»

Женщина же стояла и смотрела на него. Святой Ефрем обратился к ней с вопросом:

— Скажи мне, женщина, зачем ты стоишь и смотришь на меня?

Женщина ответила:

— Я смотрю на тебя, потому что женщина от мужа взята, а ты смотри не на меня, а в землю, из которой ты взят.

Услышав это, Ефрем подивился такому ее ответу и прославил Бога, давшего женщине такой ум. Он понял, что не презрел Господь молитвы его. Войдя в город, он жил в нем много времени⁸.

Случайно близ того дома, в котором обитал святой, жила другая женщина, блудница, бывшая его соседкой. Подстрекаемая бесовским лукавством, она хотела оскорбить старца. Открыв оконце, откуда был вид на жилище святого, она увидела, что Ефрем стоит и варит себе пищу. Женщина громко обратилась к нему:

— Благослови, господин!

Преподобный посмотрел на оконце и, заметив, что она наблюдает, сказал ей:

— Господь да благословит тебя.

Тогда женщина продолжала:

— Чего недостает для твоей пищи?

Святой ответил:

— Три камня и немного песку необходимо, чтобы заградить оконце, из которого ты смотришь сюда.

Женщина бесстыдно сказала ему на это:

— Я обратилась к тебе с речью первая, и ты ответил мне. Я хочу лечь с тобой, а ты отказываешься с первого слова.

Раб Божий отвечал ей:

— Если ты хочешь лечь со мной, то иди на то место, какое я тебе укажу.

Блудница сказала:

— Укажи мне это место, и я приду.

Тогда святой сказал:

— Если ты избрала меня, то не можешь возлечь со мной ни на каком другом месте, как только среди города.

Блудница изумилась:

— Разве не стыдно нам будет людей?

Святой ответил:

— Если нам стыдно людей, то насколько больше должно стыдиться, а вместе и бояться Бога, знающего все тайны человеческие! Ведь Он будет судить весь мир и воздаст каждому по делам его.

Услышав это, блудница умилилась речам святого Ефрема. Она пришла и припала к ногам его, плача и говоря:

— Раб Божий! Наставь меня на путь спасения, чтобы я могла избавиться от многих моих злых деяний.

Преподобный Ефрем, преподав ей много наставлений из Священного Писания, утвердил ее в покаянии и, отдав ее в женский монастырь, спас душу ее от беззаконий и греха.

Затем еще одна блудница, подойдя к преподобному Ефрему, когда он куда-то шел, соблазняла его на грех, чтобы, по крайней мере, рассердить его, так как никто и никогда не видел его гневающимся.

Преподобный сказал ей:

— Иди за мной.

Женщина пошла за ним. Когда они подошли к одному многолюдному месту, святой сказал ей:

— Здесь ляжем и совершим грех.

Она же, видя народ, сказала ему:

— Как можно здесь остановиться, когда кругом столько народу! Разве не стыдно?

Преподобный ответил ей:

— Если ты стыдишься людей, то насколько больше мы должны стыдиться Бога, знающего сокровенные тайны?

Так женщина отошла от него, посрамленная, не будучи в состоянии ни прельстить святого к греху, ни возбудить в нем гнев, ибо он был муж поистине незлобивый и кроткий и совершенно не способный гневаться.

О его добросердечии рассказывают следующее. Когда он постился в пустыне, ученик его в обычное время приносил ему пищу. Однажды, когда он нес пищу, то случайно разбил на пути сосуд, в котором была пища. Он боялся гнева старца, но последний, увидев смущенного ученика, сказал:

— Не скорби, брат, если пища не захотела к нам прийти, то мы пойдем к ней.

Затем, подойдя, он сел у разбитого сосуда и, собирая пищу, стал есть. Так он был незлобив! О нем рассказывали, что с тех пор, как он стал иноком, никогда ни на кого не гневался.

Преподобному Ефрему было однажды откровение о Василии Великом. Он видел в сонном видении огненный столп, достигавший до неба, и слышал голос:

— Ефрем, Ефрем! Каким ты видишь этот огненный столп, таков и есть Василий.

Тогда Ефрем пожелал видеть святого Василия. Взяв с собою переводчика, ибо он не умел говорить по-гречески, святой Ефрем пошел в Кесарию Каппадокийскую. Он нашел святого Василия в церкви, поучающим людей, и начал славить его громким голосом, говоря:

— Воистину велик Василий! Воистину он есть столп огненный! Воистину Дух Святой говорит его устами!

Тогда некоторые из народа стали говорить:

— Кто этот странник, так восхваляющий архиепископа? Не льстит ли он ему, чтобы получить что-либо из рук его?

После отпуска церковного, когда преподобный Ефрем вступил в дружескую беседу со святым Василием, последний спросил его:

— Почему ты так прославлял меня?

Преподобный Ефрем ответил:

— Потому что я видел белого голубя, сидевшего на правом плече твоем и говорившего тебе на ухо то, что ты внушал людям. Кроме того, огненный язык вещал твоими устами.

На это святой Василий сказал ему:

— Поистине я вижу ныне то, чтослышал о тебе, житель пустыни и любитель безмолвия! Так пишется и у пророка Давида: «Ефрем — крепость главы моей»⁹. Поистине к тебе относятся эти пророческие слова, ибо ты многих наставил на путь добродетели и укрепил в ней. Кротость же твоя и незлобие сердца сияют для всех, как свет.

После того Василий Великий сказал:

— Почему, честный отче, ты не принимаешь посвящения в сан пресвитера, будучи достоин его?

— Потому что я грешен, владыко! — отвечал ему Ефрем через переводчика.

— О если бы и я имел грехи твои! — сказал Василий и прибавил: — Сотворим земной поклон.

Когда же они поверглись на землю, святой Василий возложил руку на главу преподобного Ефрема и произнес молитву, положенную при посвящении во диакона. Преподобный Ефрем пробыл после того со святым Василием три дня в духовной радости. Василий поставил его во диакона, а переводчика его во пресвитера и потом с миром отпустил их.

Преподобный Ефрем имел великую любовь к преподобному Авраамию затворнику¹⁰. Они часто посещали друг друга и умилялись взаимно назидательными дружескими беседами. А когда блаженная Мария, племянница Авраамия, подверглась обольщению врага, преподобный Ефрем своими молитвами много содействовал спасению ее. Он много болел сердцем о согрешающих и много заботился об исправлении их.

Преподобный Ефрем то пребывал в пустыне¹¹, в безмолвии работая Богу, причем собрал там и множество учеников, то по повелению Божию жил в городе Эдессе, приводя многих людей к покаянию и приобретая для Бога погибшие души своими поучениями. Настолько он изобиловал душеполезными словами и был преисполнен благодати Божией, что много раз у него изнемогала гортань от напряжения голоса, а язык от произнесения слов; однако речи его не становились короче, тем более, что ум его был преисполнен глубины премудрости и разума¹². Кроме того, он был исполнен глубокого смирения, всячески избегая человеческого почитания и временной славы. Один раз народ хотел схватить его и насильно поставить во епископы. Ефрем, узнав об этом, притворился юродивым и начал бегать по площади, влача за собою свою одежду, как безумный, схватывал продаваемые хлебы и овощи и ел.

Видя это, люди сочли его помешанным, а он бежал из города и скрывался, пока не был поставлен другой епископ на то место, на которое его хотели поставить. В молитве святой пребывал непрестанно — днем и ночью. Обладая даром умиления и слез, он плакал всегда, поминая день суда, о котором он много писал и говорил. Он мало спал, мало вкушал и пищи — только бы не изнемочь и не умереть от голода и лишения сна. Он был совершенно нестяжателен и любил нищету больше богатства, как и сам говорит о себе в своем завещании: «Ефрем никогда не имел ни золота, ни серебра, ни какого-либо хранилища, исполняя волю Благого Учителя Христа, заповедовавшего: ничего на земле не приобретайте»¹³.

В те годы жил еретик Аполлинарий¹⁴, ложно мудрствовавший о воплощении Господнем. Он находчив был в словах и искусен в эллинской премудрости, вследствие чего сильно смущал Церковь Божию и многих увлек в свою ересь. Этот еретик весь труд свой и все старание от самой юности своей и до старости прилагал к тому, чтобы развращать православных и увлекать их в свое заблуждение. Он написал много книг против православных, из коих особенно замечательны две, так как в них наиболее полно выражено все его душевредное учение. Их он и употреблял как оружие, ведя борьбу с православными путем словесных состязаний. Эти его книги были положены на сохранение у одной женщины, сожительницы его. Преподобный Ефрем, узнав об этих книгах, изобрел против еретической хитрости свою, еще более изумительную: он пришел к той женщине тайно и весьма хвалил Аполлинария, называя себя при этом учеником последнего. Как бы желая научиться неизвестной ему мудрости, он просил женщину дать ему на малое время Аполлинариевы книги, которые она хранила, чтобы из них списать вкратце наиболее замечательные места. Женщина, будучи уверена, что это действительно ученик ее друга, дала ему обе книги с условием, чтобы он поскорее возвратил их и никому о них не говорил. Святой Ефрем, взяв книги, отнес в свою обитель и, приготовив клей, все листы в них, отгибая по одному, склеивал, пока наконец не склеил все их так, что книги стали как бы одним куском дерева или камнем, причем ни одного листа нельзя было отделить от другого. Затем он отнес книги женщине. Она же, взяв их и не посмотрев внутрь, положила на свое место. Случился потом спор православных с еретиком Аполлинарием, состарившимся уже. Не обладая уже прежней находчивостью в спорах и имея слабую память по причине старости, он хотел достигнуть победы над православными при помощи тех своих книг; но, взяв их, он не мог их раскрыть, так как листы были крепко склеены и окаменели. Он исполнился великого стыда и вышел с собора побежденным и посрамленным; а затем скоро от скорби и великого стыда он лишился жизни, с позором извергнув свою окаянную душу.

Преподобный отец наш Ефрем, прожив богоугодно много лет и приведя многих ко спасению, заблаговременно провидел свою кончину и написал для своих учеников поучительное завещание. Проболев немного, он в глубокой старости отошел ко Господу¹⁵. Честное тело его был погребено в его обители, находившейся в пустыне, в пределах эдесских, в Сирии, а святая душа его предстоит ныне Престолу Владыки, ходатайствуя о нас, чтобы мы получили прощение грехов наших по его молитвам благодатию и милосердием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава вовеки. Аминь.

Примечания:

¹ Прп. Ефрем назван Сирином, то есть сирийцем, потому что Месопотамия, в которой он родился, в древности причислялась к Сирии.

² Низибия (или Низибида) — большой и многолюдный город в провинции Магдонии в Месопотамии, на границах Римской империи и Персидского царства.

³ Император Константин Великий царствовал с 306 по 337 г.

⁴ О родителях своих прп. Ефрем пишет следующее: «Родившие меня по плоти внушали мне страх Господень. Предки мои исповедали Христа пред судиею; я родственник мученикам. Деды мои, благоденствовавшие в жизни, были земледельцами. Родители занимались тем же».

⁵ Император Феодосий Великий царствовал с 379 по 395 г.

⁶ Лета юности не прошли для Ефрема без некоторых преткновений. От природы пламенный, он был, как говорит сам, раздражителен: «за маловажные дела вступал в ссоры, поступал безрассудно, предавался худым замыслам и блудным мыслям... Юность моя едва не уверила меня, что совершающееся с нами в жизни происходит случайно. Но Промысл Божий вразумил пылкую молодость». Ефрема ложно обвинили в покраже овец и бросили в темницу, вслед за ним посажены были два других, и так же невинно, как Ефрем. «Проведя семь дней, в осьмой вижу я во сне, — рассказывал после св. Ефрем, — что кто-то говорит мне: будь благочестив и уразумеешь Промысл; перебери в мыслях, о чем ты думал и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо, но не избегнут наказания и виновные». Все это и увидел Ефрем, как рассказывает он подробно в одном из своих сочинений. Эти события так поразили Ефрема, что он скоро оставил мир и удалился в горы к отшельникам, где стал учеником св. Иакова, впоследствии великого свт. Низибийского (память его — 13 января).

⁷ Эдесса — город в Месопотамии; лежит на границе между утесистой пустыней и плодоносной землей — южной Месопотамией. Этот город, как говорит св. Ефрем, «благословен был живыми устами Спасителя через ученика Его Фаддея»; здесь находились нерукотворный лик Спасителя и святые мощи апостола Фаддея.

⁸ Для пропитания своего в Эдессе преподобный Ефрем нанялся трудиться у содержателя бани и употреблял свободное время для проповеди слова Божия язычникам; потом по совету св. старца Иулиана удалился в пустынную Эдесскую гору для подвигов. Вскоре видение открыло старцу в Ефреме мужа, которому одному из современных соотечественников вручена была книга для вразумления людей. Ефрем начал писать толкования на Пятикнижие. Этот первый опыт толкования на сирском языке привлек к Ефрему многих эдессян, и Ефрем хотел убежать от людей. «Ефрем! Куда бежишь ты?» — спросил явившийся ангел. «Хочу жить в безмолвии и бегу от молвы и обольщений света», — отвечал Ефрем. Ангел сказал: «Убойся, чтобы не исполнилось на тебе слово Писания: Ефрем подобен молодому волу, который хочет освободить шею от ярма» (см. Ос. 10, 11). После того Ефрем возвратился к тому служению, к которому был призван. С сего времени он начал устно и письменно поучать вере и благочестию. Для успеха в своем благочестивом деле он открыл училище в Эдессе, из которого впоследствии вышли знаменитые учителя Сирийской церкви.

⁹ Пс. 59, 9.

¹⁰ Память Авраамия затворника празднуется 29 октября.

¹¹ Преподобный был, между прочим, и в египетских пустынях; так, он пробыл некоторое время на Нитрийской горе. Сирский жизнеописатель говорит, что Ефрем виделся здесь с богоизбранным иноком Паисием, а Иоанн Колов, повествуя о жизни Паисия, описывает и беседы Паисия с «великим между сирийскими подвижниками отцом». «Был у нас здесь человек Божий, Сириянин, старец великий между отцами, просвещенный умом и сердцем», — так говорит Иоанн Колов.

¹² Святой Ефрем оставил после себя весьма много сочинений. В одних он — толкователь Священного Писания (св. Ефрем, по словам св. Григория, писал толкование начиная с сотворения мира до последней благодатной книги); в других — обличитель ересей и песнопевец Церкви; в иных — учитель христианской жизни и, в частности, проповедник сокрушения сердечного. Сочинения последнего рода составляют как бы печать души прп. Ефрема и вместе его славу на все века. Св. Григорий Нисский говорит, что «плакать для Ефрема было то же, что для других дышать воздухом, — день и ночь лились у него слезы; но лицо Ефрема цвело и сияло радостию, тогда как ручьи слез лились из глаз его. Но и там, где Ефрем говорит о сокрушении, он возносится мыслию к благости Божией, изливает благодарение и хвалу Всевышнему». Все нравственные наставления его благоухают сердечным умилением. Не одно свое наставление так начинает Ефрем: «Сокрушайся, душа моя; сокрушайся о тех благах, которые ты приняла от Бога и погубила. Сокрушайся о делах злых, соделанных тобою. Сокрушайся о всем том, в чем показал Бог Свое долготерпение к тебе. Приидите, братия мои, приидите, рабы Христовы, будем сокрушаться сердцем и рыдать пред Ним день и ночь. Приидите, будем помышлять об оном страшном и грозном суде и следующем за тем нашем осуждении». В этом чувстве сокрушения обыкновенные предметы бесед св. Ефрема: покаяние, память о смерти и суде, страх Божий, внимание к самому себе, смирение, против гордости и проч. За свои высокие поучения св. Ефрем был назван соотечественниками пророком Сирским. Блаженный Иероним пишет: «Ефрем, диакон эдесский, достиг такой славы, что в некоторых церквях сочинения его читаются публично после Священного Писания». «Прославлять мне надобно того, — говорит Григорий Нисский, — кто в устах всех христиан, Ефрема Сирина, того Ефрема, которого жизнь и наставления сияют в целом мире». Св. Ефрем оставил после себя много и догматических сочинений. Все они написаны против заблуждений того времени. Таковы: 1) 80 слов против дерзких испытателей, то есть против аэтиан и евномиан; 2) 56 поучений против ересей с обличениями и увещеваниями вардесанитам (последователям еретика Вардесана), маркионитам и мессалианам; 3) о жемчужине, или о том, что в одном лице Иисуса Христа соединены два естества, против Маркиона и Манеса; 4) три слова о вере и против иудеев; 5) о свободе и против защитников слепой судьбы; о покаянии, где против новатиан говорит о власти Церкви прощать грехи и опровергает тысячелетнее царство; о священстве; о рае и суде. Строгий ревнитель веры и благочестия, св. Ефрем не мог оставаться равнодушным к смутам, какие произвели в Эдессе и Месопотамии секты Вардесана и Ария. Противодействуя еретикам, которые свои заблуждения излагали в поэтической форме песни и, привлекая неопытных изяществом стихотворного размера, легко и надолго укореняли еретическое содержание их, св. Ефрем и сам начал излагать на основании Священного Писания истинное учение о Боге и Его отношениях к нам в такой же поэтической форме. Народ с жадностью внимал песнопениям святого отшельника и забывал песни еретические. Еретики так были раздражены успехами св. Ефрема, что раз напали на него с камнями и оружием и едва не убили его; но это нисколько не ослабило его ревности к вере. Все эти сочинения писаны св. Ефремом в виде благоговейных размышлений. Они назначались им для народного употребления, а частию и для пения в храме и написаны стихами. Св. Ефрем составил также много умилительных молитв и молитвенных песнопений. Таковы его песнопения на Рождество Христово, отличающиеся особенною торжественностию; ему же принадлежат глубоко трогательные стихиры, поемые при погребении; из молитв, составленных им, особенно известна умилительно-трогательная молитва, читаемая во дни Великого поста: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего: яко благословен еси во веки веков. Аминь».

¹³ См. Мф. 6, 25 и след.

¹⁴ Аполлинарий, епископ Лаодикийский, учил, что Сын Божий, воплотившись, принял не полное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у него заменяло Божество. Ересь эта была осуждена Вторым Вселенским Собором.

¹⁵ Св. Ефрем мирно скончался в городе Эдессе в 373 г.

Житие святого отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарийского

(Память его празднуется месяца января в 7-м день)

Великий угодник Божий и богомудрый учитель Церкви Василий родился от благородных и благочестивых родителей в Каппадокийском городе Кесарии¹ около 330 года в царствование императора Константина Великого. Отца его звали также Василием², а мать — Емилией. Первые семена благочестия были посеяны в его душе благочестивой его бабкой Макриной, которая в юности своей удостоилась слышать наставления из уст святого Григория Чудотворца, и матерью, благочестивой Емилией. Отец же Василия наставлял его не только в христианской вере, но учил и светским наукам, которые ему были хорошо известны, так как он сам преподавал риторику, то есть ораторское искусство, и философию. Когда Василию было около 14 лет, отец его скончался, и осиротевший Василий два или три года провел со своей бабкой Макриной невдалеке от Неокесарии, близ реки Ирис³, в загородном доме, которым владела его бабка и который впоследствии был обращен в монастырь. Отсюда Василий часто ходил и в Кесарию, чтобы навещать свою мать, которая с прочими своими детьми жила в этом городе, откуда она была родом.

По смерти Макрины Василий на 17-м году жизни снова поселился в Кесарии, чтобы заниматься в тамошних школах разными науками. Благодаря особой остроте ума Василий скоро сравнялся в познаниях со своими учителями и, ища новых знаний, отправился в Константинополь, где в то время славился своим красноречием молодой софист Ливаний⁴. Но и здесь Василий пробыл недолго и ушел в Афины — город, бывший матерью всей эллинской премудрости⁵. В Афинах он стал слушать уроки одного славного языческого учителя по имени Еввул, посещая вместе с тем школы двух других славных афинских учителей, Имерия и Проэресия⁶. Василию в это время пошел уже двадцать шестой год, и он обнаруживал чрезвычайное усердие в занятиях науками, но в то же время заслужил и всеобщее одобрение чистотой своей жизни. Ему известны были только две дороги в Афинах — одна, ведшая в церковь, а другая — в школу. В Афинах Василий подружился с другим славным святителем — Григорием Богословом⁷, также обучавшимся в то время в афинских школах. Василий и Григорий, будучи похожи друг на друга по своему благонравию, кротости и целомудрию, так любили друг друга, как будто у них была одна душа, и эту взаимную любовь они сохранили впоследствии навсегда. Василий настолько увлечен был науками, что часто даже забывал, сидя за книгами, о необходимости принимать пищу. Он изучил грамматику, риторику, астрономию, философию, физику, медицину и естественные науки. Но все эти светские, земные науки не могли насытить его ум, искавший высшего, небесного озарения, и, пробыв в Афинах около пяти лет, Василий почувствовал, что мирская наука не может дать ему твердой опоры в деле христианского усовершенствования. Поэтому он решился отправиться в те страны, где жили христианские подвижники и где бы он мог вполне ознакомиться с истинно христианской наукой.

Итак, в то время как Григорий Богослов оставался в Афинах, уже сам сделавшись учителем риторики, Василий пошел в Египет, где процветала иноческая жизнь*. Здесь у некоего архимандрита Порфирия он нашел большое собрание богословских творений, в изучении которых провел целый год, упражняясь в то же время в постнических подвигах. В Египте Василий наблюдал за жизнью знаменитых современных ему подвижников — Пахомия, жившего в Фиваиде, Макария-старшего и Макария Александрийского, Пафнутия, Павла и других. Из Египта Василий отправился в Палестину, Сирию и Месопотамию, чтобы обозреть святые места и познакомиться с жизнью тамошних подвижников. Но на пути в Палестину он заходил в Афины и здесь имел собеседование со своим прежним наставником Еввулом, а также препирался об истинной вере с другими греческими философами.

Желая обратить своего учителя в истинную веру и этим заплатить ему за то добро, которое он сам получил от него, Василий стал искать его по всему городу. Долго он не находил его, но наконец за городскими стенами встретился с ним в то время, как Еввул беседовал с другими философами о каком-то важном предмете. Прислушавшись к спору и не открывая еще своего имени, Василий вступил в разговор, тотчас же разрешив затруднительный вопрос, и потом, со своей стороны, задал новый вопрос своему учителю. Когда слушатели недоумевали, кто бы это мог так отвечать и возражать знаменитому Еввулу, последний сказал:

— Это или какой-либо бог, или же Василий⁹.

Узнав Василия, Еввул отпустил своих друзей и учеников, а сам привел Василия к себе, и они целых три дня провели в беседе, почти не вкушая пищи. Между прочим Еввул спросил Василия о том, в чем, по его мнению, состоит существенное достоинство философии.

— Сущность философии, — отвечал Василий, — заключается в том, что она дает человеку памятование о смерти¹⁰.

При этом он указывал Еввулу на непрочность мира и всех утех его, которые сначала кажутся действительно сладкими, но зато потом становятся крайне горькими для того, кто слишком сильно успел к ним привязаться.

— Есть наряду с этими утехами, — говорил Василий, — утешения другого рода, небесного происхождения. Нельзя в одно и то же время пользоваться теми и другими — «никто не может служить двум господам»¹¹ — но мы все-таки, насколько возможно людям, привязанным к житейскому, раздробляем хлеб истинного познания и того, кто даже по собственной вине лишился одеяния добродетели, вводим под кров добрых дел, жалея его, как жалеем на улице человека нагого.

Вслед за этим Василий стал говорить Еввулу о силе покаяния, описывая однажды виденные им изображения добродетели и порока, которые поочередно привлекают к себе человека, и изображение покаяния, около которого, как его дочери, стоят различные добродетели¹².

— Но нам нечего, Еввул, — прибавил Василий, — прибегать к таким искусственным средствам убеждения. Мы владеем самой истиной, которую может постичь всякий, искренно к ней стремящийся. Именно, мы веруем, что все некогда воскреснем — одни в жизнь вечную, а другие для вечного мучения и посрамления. Нам ясно об этом говорят пророки Исаия, Иеремия, Даниил и Давид и божественный апостол Павел, а также Сам призывающий нас к покаянию Господь, Который отыскал погибшее овча и Который возвращающегося с раскаянием блудного сына, обняв с любовью, лобызает, украшает его светлой одеждой и перстнем и делает для него пир¹³. Он дает равное воздаяние пришедшим в одиннадцатый час, равно как и тем, которые терпели «тягость дня и зной»¹⁴. Он подает нам, кающимся и родящимся водою и Духом, то, что «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его»¹⁵.

Когда Василий передал Еввулу вкратце историю домостроительства нашего спасения, начав с грехопадения Адамова и закончив учением о Христе-Искупителе, Еввул воскликнул:

— О, явленный небом Василий! Через тебя я верую в Единого Бога Отца Вседержителя, Творца всяческих, и чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь. А вот тебе и доказательство моей веры в Бога: остальное время моей жизни я проведу с тобой, а теперь желаю рождения от воды и Духа.

Тогда Василий сказал:

— Благословен Бог наш отныне и до века, Который озарил светом истины ум твой, Еввул, и привел тебя из крайнего заблуждения в познание Своей любви. Если же ты хочешь, как ты сказал, жить со мной, то я объясню тебе, каким образом нам заботиться о нашем спасении, избавляясь от сетей здешней жизни. Продадим все наше имение и раздадим деньги нищим, а сами пойдем в святой град видеть тамошние чудеса¹⁶; там мы еще более укрепимся в вере.

Раздав, таким образом, нуждающимся все имение и купив себе белые одежды, какие требовалось иметь принимающим крещение¹⁷, они пошли в Иерусалим и по дороге обращали многих к истинной вере.

Придя в Антиохию¹⁸, они вошли в одну гостиницу. Сын содержателя гостиницы Филоксен в это время сидел у дверей в большом огорчении. Будучи учеником софиста Ливания, он взял у него некоторые стихотворения Гомера¹⁹, чтобы переложить их на ораторскую речь, но не мог этого сделать и, находясь в таком затруднении, весьма скорбел. Василий, увидя его грустным, спросил:

— О чем ты грустишь, юноша?

Филоксен же сказал:

— Если я и скажу тебе о причине моей скорби, какая мне будет от тебя польза?

Когда же Василий настаивал на своем и обещал, что не напрасно юноша скажет ему о причине своей скорби, то отрок сказал ему и о софисте, и о стихах, прибавив, что причина скорби его та, что он не умеет ясно передать смысл тех стихов. Василий, взяв стихи, начал толковать их, перелагая их на речь простую; отрок же, удивляясь и радуясь, просил его написать ему тот перевод. Тогда Василий написал перевод тех Гомеровых стихов тремя разными способами, и отрок, взяв перевод с радостью, пошел с ним утром к учителю своему Ливанию. Ливаний, прочитав, удивился и сказал:

— Клянусь Божественным Промыслом, что нет среди нынешних философов никого, кто мог бы дать такое толкование! Кто же написал это тебе, Филоксен?

Отрок сказал:

— В моем доме находится один странник, который написал это толкование очень скоро и без всякого затруднения.

Ливаний тотчас поспешил в гостиницу, чтобы увидеть этого странника; увидев здесь Василия и Еввула, он удивился их неожиданному прибытию и обрадовался им. Он просил их остановиться в его доме и, когда они пришли к нему, предложил им роскошную трапезу. Но Василий и Еввул, по обычаю своему, вкусив хлеба и воды, вознесли благодарение Подателю всяких благ Богу. После сего Ливаний начал задавать им разные софические вопросы, а они предложили ему слово о вере христианской. Ливаний, внимательно выслушав их, сказал, что еще не пришло время для принятия этого слова, но что, если такова будет воля Божественного Промысла, никто не сможет сопротивляться учению христианства²⁰.

— Много ты одолжил бы меня, Василий, — заключил он, — если бы не отказался изложить свое учение на пользу ученикам, у меня находящимся.

Вскоре собрались ученики Ливания, и Василий начал учить их, чтобы они стяжали душевную чистоту, телесное бесстрастие, скромную поступь, тихую речь, скромное слово, умеренность в пище и питии, молчание при старейших, внимательность к словам мудрых, повиновение начальникам, нелицемерную любовь к равным себе и к низшим, чтобы они отдалялись от злых, страстных и привязанных к плотским удовольствиям, чтобы меньше говорили и более слушали и вникали, не были безрассудными в слове, не были многоглаголивы, не смеялись бы дерзко над другими, украшались стыдливостью, не вступали в беседу с безнравственными женщинами, опускали очи долу, а душу обращали бы горе, избегали споров, не искали бы учительского сана и почести этого мира вменяли бы ни во что. Если же кто сделает что-либо на пользу ближним, то пусть ожидает награды от Бога и вечного воздаяния от Иисуса Христа, Господа нашего. Так говорил Василий ученикам Ливания, и те с великим удивлением слушали его, а после сего он вместе с Еввулом снова отправился в дорогу.

Когда они пришли в Иерусалим и обошли с верою и любовью все святые места, помолившись там Единому Создателю всего Богу, они явились к епископу того города Максиму²¹ и просили его окрестить их в Иордане²². Епископ, видя их великую веру, исполнил их просьбу: взяв клириков своих, он отправился с Василием и Еввулом к Иордану. Когда они остановились на берегу, Василий пал на землю и со слезами молил Бога, чтобы Он явил ему какое-либо знамение для укрепления его веры. Потом, с трепетом вставши, он снял с себя свои одежды, а вместе с ними и образ «ветхого человека»²³, и, войдя в воду, молился. Когда святитель подошел, чтобы окрестить его, внезапно спала на них огненная молния и вышедший из той молнии голубь погрузился в Иордан и, всколыхнув воду, улетел на небо²⁴. Стоявшие же на берегу, увидя это, вострепетали и прославили Бога. Приняв крещение, Василий вышел из воды, и епископ, дивясь любви его к Богу, облек его в одежду Христова Воскресения²⁵, совершая молитву. Крестил он и Еввула и потом помазал обоих миром и причастил Божественных Даров.

Возвратившись в святой град, Василий и Еввул пробыли там один год. Потом они отправились в Антиохию, где Василий был поставлен архиепископом Мелетием во диакона и потом занимался изъяснением Писания²⁶. Немного времени спустя он ушел с Еввулом в свое отечество Каппадокию. Когда они приближались к городу Кесарии, архиепископу Кесарии Леонтию было возвещено в сновидениях об их прибытии и сказано, что Василий со временем будет архиепископом этого города. Посему архиепископ, призвав своего архидиакона²⁷ и нескольких почетных клириков, послал их к восточным воротам города, повелев им привести к нему с почетом двух странников, которых они там встретят. Они пошли и, встретив Василия с Еввулом, когда те входили в город, отвели их к архиепископу; тот, увидев их, удивился, ибо именно их он видел в сновидении, — и прославил Бога. Спросил их о том, откуда они идут и как называются, и, узнав имена их, он повелел их отвести в трапезу и угостить, сам же, созвав клир свой и почетных горожан, рассказал им все, что поведано ему было в видении от Бога о Василии. Тогда клир единогласно сказал:

— Так как за добродетельную жизнь твою Бог указал тебе наследника твоего престола, то поступи с ним, как тебе угодно, ибо поистине достоин всякого уважения тот человек, которого прямо указывает воля Божия.

Архиепископ призвал к себе Василия и Еввула и начал рассуждать с ними о Писании, желая узнать, насколько они понимают его. Слыша их речи, он дивился глубине их премудрости и, оставив их у себя, относился к ним с особым почтением. Василий же, пребывая в Кесарии, вел такую же жизнь, какой он научился у многих подвижников, когда путешествовал по Египту, Палестине, Сирии и Месопотамии и присматривался к жившим в тех странах отцам-подвижникам. Так, подражая их жизни, он был добрым иноком, и архиепископ Кесарии Евсевий²⁸ поставил его пресвитером и руководителем иноков в Кесарии. Приняв сан пресвитера, святой Василий все время свое посвящал трудам сего служения, так что отказывался даже от переписки со своими прежними друзьями²⁹. Попечение об иконах, им собранных, проповедование слова Божия и другие пастырские заботы не позволяли ему отвлекаться к посторонним занятиям. При этом на новом поприще он скоро приобрел себе такое уважение, каким не пользовался и сам архиепископ, еще не довольно опытный в делах церковных, так как он избран был на престол Кесарийский из оглашенных. Но едва прошел год его пресвитерства, как епископ начал, по немощи человеческой, завидовать и недоброжелательствовать Василию. Святой Василий узнал о сем, и, не желая быть предметом зависти, ушел в Понтийскую пустыню³⁰. В Понтийской пустыне Василий удалился к реке Ирису, в местность, в которой прежде его уединились его мать Емилия и сестра его Макрина и которая им и принадлежала. Макрина устроила тут монастырь. Вблизи его, при подошве высокой горы, покрытой частым лесом и орошаемой холодными прозрачными водами, поселился Василий. Пустыня так была приятна Василию своим невозмутимым безмолвием, что он предполагал окончить здесь дни свои. Здесь он подражал подвигам тех великих мужей, которых видел в Сирии и Египте. Он подвизался в крайнем лишении, имея для покрытия себя одну одежду — срачицу и мантию; носил и власяницу, но только ночью, чтобы ее было не видно; питался хлебом и водой, приправляя эту скудную пищу солью и кореньями. От строгого воздержания он сделался весьма бледен и тощ и пришел в крайнее изнеможение. Никогда не ходил он в баню и не зажигал огня. Но Василий жил не для одного себя: он собрал в общежитие иноков; своими письмами привлек к себе в пустыню и друга своего Григория.

В своем уединении Василий и Григорий все делали вместе: вместе молились, оба оставили чтение мирских книг, за которыми прежде много тратили времени, и стали единственно заниматься Священным Писанием. Желая лучше изучить его, они читали сочинения предшествовавших им по времени отцов и писателей церковных, особенно Оригена. Здесь же Василий и Григорий, руководимые Святым Духом, написали уставы иноческого общежития, которыми иноки Восточной Церкви большей частью руководствуются и ныне³¹.

В отношении к жизни телесной Василий и Григорий находили удовольствие в терпении: работали своими руками, нося дрова, обтесывая камни, сажая и поливая деревья, таская навоз, возя тяжести, так что мозоли на руках их долго оставались. Жилище их не имело ни кровли, ни ворот; никогда не было там ни огня, ни дыма. Хлеб, который они ели, был так сух и худо пропечен, что его едва можно было жевать зубами.

Наступило, однако, время, когда оба, Василий и Григорий, должны были покинуть пустыню, так как их услуги были потребны для Церкви, которая в то время была возмущаема еретиками. Григория на помощь православным взял к себе в Назианз отец его, Григорий, человек уже старый и потому не имевший силы с твердостью бороться с еретиками; Василия же уговорил возвратиться к себе Евсевий, архиепископ Кесарийский, примирившийся с ним в письме и просивший его помочь Церкви, на которую ополчились ариане. Блаженный Василий, видя такую нужду Церкви и предпочитая ее пользе пустыннического жития, оставил уединение и пришел в Кесарию, где много потрудился, словами и сочинениями ограждая православную веру от ереси. Когда же преставился архиепископ Евсевий, на руках Василия предав дух свой Богу, то на престол архиепископский был возведен и посвящен собором епископов Василий. Среди тех епископов был и престарелый Григорий, отец Григория Назианзина. Будучи слаб и утружден старостью, он повелел препроводить его в Кесарию, чтобы убедить Василия принять архиепископство и воспрепятствовать возведению на престол кого-либо из ариан.

Василий успешно правил Церковью Христовой, брата же своего Петра он посвятил во пресвитера, чтобы он помогал ему в трудах по делам Церкви, а впоследствии поставил его епископом города Севастии³². В это время мать их, блаженная Емилия, отошла ко Господу, проживши более 90 лет.

Спустя несколько времени блаженный Василий просил у Бога просветить его разум для того, чтобы он мог совершать приношение Бескровной Жертвы Богу собственными своими словами и чтобы ему для сего была ниспослана благодать Святого Духа³³. Через шесть дней в седьмой, когда Василий, стоя перед престолом в храме, начал совершать предложение Хлеба и Чаши, ему в видении явился Сам Господь с апостолами и сказал:

— По просьбе твоей уста твои пусть наполнятся хвалой, чтобы ты мог совершать бескровное служение, произнося свои молитвословия.

После сего Василий начал говорить и записывать такие слова: «Да исполнятся уста моя хваления, яко да воспою славу Твою», «Господи Боже наш, создавый нас и введый в жизнь сию» и другие молитвы святой литургии.

По окончании молитвы он воздвиг хлеб, усердно молясь такими словами: «Вонми, Господи Иисусе Христе, Боже наш, от Святаго жилища Твоего и от престола славы Царствия Твоего и прииди во еже освятити нас, иже горе Отцу соседяй и зде нам невидимо спребывая: и сподоби державною Твоею рукою преподати нам Пречистое Тело Твое, и Честную Кровь, и нам и всем людем»³⁴. Когда святитель совершал сие, Еввул с высшими клириками увидел свет небесный, озарявший алтарь и святителя и неких светлых мужей в белых ризах, которые окружали святого Василия. Увидев сие, они пришли в большой ужас и пали ниц, проливая слезы и прославляя Бога.

В то время Василий, призвав золотых дел мастера, приказал ему изготовить из чистого золота голубя — во образ того голубя, который явился над Иорданом, — и поместил его над святым престолом, дабы он как бы охранял Божественные Тайны.

Господь Бог некоторыми чудесными знамениями засвидетельствовал еще при жизни Василия о его святости. Однажды, когда он совершал Божественную службу, некий еврей, желая узнать, в чем состоят Святые Тайны, присоединился к прочим верующим, как бы христианин, и, войдя в церковь, увидел, что святой Василий держит в своих руках младенца и раздробляет его на части. Когда верующие стали причащаться из рук святого, подошел и еврей, и святитель подал ему, как и прочим христианам, часть Святых Даров. Приняв их в руки, еврей увидал, что это была действительно плоть, а когда приступил к Чаше, то увидел, что в ней была действительно кровь. Он спрятал остаток от святого причащения и, придя домой, показал его жене своей и рассказал ей обо всем, что видел своими глазами. Уверовав, что христианское Таинство есть действительно страшное и славное, он пошел наутро к блаженному Василию и умолял удостоить его святого крещения. Василий же, воздав благодарение Богу, немедленно окрестил еврея со всем его семейством.

Когда святой однажды шел по дороге, некая бедная женщина, обиженная одним начальником, припала к ногам Василия, умоляя его о том, чтобы он написал о ней начальнику как человек, которого тот весьма уважал. Святой, взяв хартию³⁵, написал к начальнику следующее: «Сия убогая женщина явилась ко мне, говоря, что письмо мое имеет для тебя большое значение. Если это так, то докажи мне то на деле и окажи милость этой женщине». Написав сии слова, святой отдал хартию той бедной женщине, и она, взявши, снесла ее начальнику. Прочитав письмо, тот написал в ответ святому так: «Согласно письму твоему, святой отче, я хотел бы оказать милость этой женщине, но не могу сего сделать, потому что она подлежит общенародной подати». Святой снова написал ему следующее: «Хорошо, если ты хотел, но не мог сделать; а если ты и мог, но не захотел, то Бог поставит тебя самого в число нуждающихся, так что ты не сможешь сделать того, что захочешь». Эти слова святителя вскоре исполнились: немного времени спустя после сего царь разгневался на того начальника, ибо узнал, что он учиняет большие притеснения народу, и заключил его в узы, дабы он заплатил всем, кого обидел. Начальник же из заключения послал к святому Василию прошение, чтобы он сжалился над ним и своим ходатайством умилостивил царя. Василий поспешил попросить за него царя, и через шесть дней пришел указ, освободивший начальника от осуждения. Начальник, увидев, как милостив к нему святой, поспешил к нему, чтобы принести ему благодарность, а вышеупомянутой бедной женщине отдал из своего имения вдвое против того, что взял с нее.

В то время как угодник Божий Великий Василий мужественно боролся в Кесарии Каппадокийской за святую веру Христову³⁶, царь Юлиан Отступник, богохульник и великий гонитель христиан³⁷, похвалявшийся тем, что он погубит христиан, шел войной на персов. Святой Василий тогда молился в церкви перед иконой Пресвятой Богородицы, у ног Которой было изображение и святого великомученика Меркурия в виде воина с копьем³⁸. Молился же он о том, чтобы Бог не попустил гонителю и губителю христиан Юлиану возвратиться живым с Персидской войны. И вот он увидел, что образ святого Меркурия, стоявшего близ Пресвятой Богородицы, изменился, и изображение мученика на некоторое время стало невидимо. Спустя немного времени мученик снова показался, но с окровавленным копьем. В это самое время Юлиан был пронзен на Персидской войне святым мучеником Меркурием, посланным Пречистой Девой Богородицей погубить врага Божия.

Имел святой Василий Великий и такой благодатный дар. Когда он во время литургии возносил Святые Дары, то золотой голубь с Божественными Дарами, висевший над святым престолом, движимый силой Божией, сотрясался три раза. Однажды, когда Василий служил и возносил Святые Дары, обычного знамения с голубем, который своим сотрясением указывал сошествие Святого Духа, не было. Когда Василий размышлял о причине сего, то увидел, что один из диаконов, державших рипиды³⁹, смотрел на одну женщину, стоявшую в церкви. Василий повелел тому диакону отступить от святого жертвенника и назначил ему епитимию — семь дней поститься и молиться, проводить целые ночи без сна в молитве и из имения своего раздавать милостыню нищим. С того времени святой Василий повелел устроить в церкви перед алтарем завесу и перегородку для того, чтобы ни одна женщина не могла смотреть в алтарь во время совершения Божественной службы; непослушных же повелел выводить из церкви и отлучать от святого причащения⁴⁰.

В то время как святой Василий был епископом, Церковь Христову смущал царь Валент⁴¹, ослепленный арианской ересью. Он, свергнув много православных епископов с их престолов, возвел на их места ариан, а иных, малодушных и боязливых, заставил присоединиться к его ереси. Он гневался и мучился внутренно, видя, что Василий безбоязненно пребывает на своем престоле как непоколебимый столп своей веры и подкрепляет и увещевает других гнушаться арианством как ненавистным для Бога лжеучением. Обходя свои владения и чрезвычайно притесняя повсюду православных, царь по дороге в Антиохию прибыл в Кесарию Каппадокийскую и здесь стал употреблять все меры к тому, чтобы склонить Василия на сторону арианства. Он внушил своим воеводам, вельможам и советникам, чтобы они то молениями и обещаниями, то угрозами побудили Василия исполнить желание царя. И царские единомышленники настойчиво убеждали святого к этому; кроме того, некоторые благородные женщины, пользовавшиеся расположением царя, стали посылать своих евнухов к святому, настойчиво советуя ему, чтобы он мыслил заодно с царем. Но никто не мог заставить этого непоколебимого в своей вере иерарха отпасть от Православия. Наконец епарх Модест⁴² призвал Василия к себе и, после того как оказался не в состоянии склонить его льстивыми обещаниями к отпадению от Православия, начал с яростью грозить ему отнятием имущества, изгнанием и смертью. Святой же на угрозы его дерзновенно отвечал:

— Если ты отнимешь у меня имения, то и себя этим не обогатишь, и меня не сделаешь нищим. Полагаю, что тебе не нужны эти ветхие мои одежды и несколько книг, в которых заключается все мое богатство. Ссылки нет для меня, потому что я не связан местом, и то место, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни сошлют, будет мое. Лучше же сказать: везде место Божие, где ни буду «странником и пришельцем»⁴³. А мучения что могут сделать мне? Я так слаб, что разве только первый удар будет для меня чувствителен. Смерть же для меня — благодеяние: она скорее приведет меня к Богу, для Которого живу и тружусь и к Которому давно я стремлюсь.

— Никто так дерзновенно не говорил со мною до сих пор!

— Да, — отвечал святитель, — потому что тебе не случалось ранее говорить с епископом. Во всем ином мы показываем кротость и смирение, но когда речь идет о Боге и против Него дерзают восставать, тогда мы, все прочее вменяя за ничто, взираем только на Него Единого; тогда огонь, меч, звери и железо, терзающие тело, скорее будут радовать нас, нежели устрашать.

Донося Валенту о непреклонности и неустрашимости святого Василия, Модест сказал:

— Побеждены мы, царь, настоятелем Церкви. Этот муж выше угроз, тверже доводов, сильнее убеждений.

После сего царь запретил тревожить Василия и хотя не принял общения с ним, стыдясь показать себя переменившимся, но стал искать оправдания более благоприличного.

Наступил праздник Богоявления Господня. Царь со свитой своей вошел в церковь, где служил Василий, и, вступив в среду народа, тем самым хотел показать вид единения с Церковью. Взирая на благолепие и порядок церковный и внимая пению и молитвам верных, царь дивился, говоря, что в своих арианских церквях он никогда не видал такого порядка и благолепия. Святой Василий, подойдя к царю, начал беседовать с ним, поучая его от Священного Писания; слушателем этой беседы был и Григорий Назианзин, случайно бывший там в то время, который и написал об этом. С того времени царь стал лучше относиться к Василию. Но, удалившись в Антиохию, он снова раздражился против Василия, будучи возбужден к этому злыми людьми, поверив доносам которых, он и осудил Василия на изгнание. Но когда царь хотел подписать этот приговор, престол, на котором он сидел, закачался и сломалась трость⁴⁴, которой он должен был сделать подпись. Взял царь другую трость, но и с той было то же; то же случилось и с третьей. Потом у него задрожала рука и страх напал на него; увидев в этом силу Божию, царь разорвал хартию. Но враги Православия опять стали настойчиво докучать царю относительно Василия, чтобы он не оставлял его в покое, и от царя был послан один сановник по имени Анастасий, чтобы привести Василия в Антиохию. Когда сей сановник пришел в Кесарию и возвестил Василию о повелении царя, святой ответил:

— Я, сын мой, несколько времени назад узнал, что царь,послушавшись совета неразумных людей, сломал три трости, желая подписать указ о моем заточении и помрачить через это истину. Бесчувственные трости удержали его неудержимую стремительность, согласившись лучше переломиться, чем послужить оружием для его неправедного приговора.

Будучи приведен в Антиохию, Василий предстал на суд епарха, и на вопрос: «Почему он не держится той веры, какую исповедует царь?» — ответил:

— Никогда не будет того, чтобы я, уклонившись от истинной христианской веры, стал последователем нечестивого арианского учения: ибо я от отцов наследовал веру в единосущие⁴⁵, которую исповедую и прославляю.

Судья грозил ему смертью, но Василий отвечал:

— Что ж? Пусть я пострадаю за истину и освобожусь от телесных уз; я давно желаю этого, только вы не измените своему обещанию.

Епарх донес царю, что Василий не боится угроз, что убеждения его нельзя изменить, что сердце его непреклонно и твердо. Царь, воспылав гневом, стал думать о том, как бы погубить Василия. Но в это самое время сын царя Галат внезапно заболел, и врачи уже обрекли его на смерть. Его мать, придя к царю, с раздражением говорила ему:

— Так как ты неправильно веруешь и гонишь архиерея Божия, то за это отрок и умирает.

Услышав сие, Валент призвал Василия и сказал ему:

— Если Богу угодно учение твоей веры, то исцели своими молитвами сына моего!

Святой отвечал:

— О царь! Если ты обратишься в православную веру и даруешь покой церквам, то сын твой останется жив.

Когда царь обещался это исполнить, святой Василий тотчас же обратился к Богу с молитвой, и Господь послал царскому сыну облегчение в болезни. Василий отпущен был с почестями на свой престол. Ариане, слыша и видя сие, воспламенились завистью и злобой и говорили царю:

— И мы могли бы это сделать!

Они снова прельстили царя, так что он не воспрепятствовал им совершить крещение над своим сыном. Но когда ариане взяли царского сына, чтобы окрестить его, он тотчас же умер на руках у них. Это видел своими очами вышеупомянутый Анастасий и рассказал о сем царю Валентиниану⁴⁶, царствовавшему на Западе, брату восточного царя Валента. Валентиниан же, удивившись такому чуду, прославил Бога, а святому Василию через Анастасия послал большие дары, приняв которые, Василий в городах своей епархии устроил больницы и дал там приют многим немощным и убогим.

Блаженный Григорий Назианзин сообщает еще, что святой Василий и того епарха Модеста, который был так суров к святому, исцелил молитвой от тяжкой болезни, когда тот в болезни своей со смирением искал помощи от его святых молитв.

По прошествии некоторого времени на место Модеста был поставлен епархом родственник царя по имени Евсевий. В Кесарии в это время жила одна вдова — юная, богатая и очень красивая, по имени Вестиана, дочь Аракса, который был членом сената. Эту вдову епарх Евсевий хотел силой выдать замуж за одного сановника, она же, будучи целомудренна и желая сохранить чистоту вдовства своего незапятнанной во славу Божию, не хотела выходить замуж. Когда она узнала, что ее хотят похитить силой и принудить к вступлению в брак, то убежала в церковь и припала к стопам архиерея Божия святого Василия⁴⁷. Он же, приняв ее под свою защиту, не хотел выдать ее из церкви пришедшим за ней людям, а потом тайно отослал ее в девичий монастырь к сестре своей преподобной Макрине. Разгневавшись на блаженного Василия, епарх послал воинов взять ту вдову из церкви силой, а когда там она не была найдена, повелел искать ее в опочивальне святого. Епарх как человек безнравственный думал, что Василий с греховным намерением удержал ее у себя и скрыл в своей опочивальне. Не найдя, однако, ее нигде, он призвал Василия к себе и с великой яростью бранил его, угрожая отдать его на мучение, если тот не выдаст ему вдову. Но святой Василий показал себя готовым на муки.

— Если ты повелишь строгать железом мое тело, — сказал он, — то этим уврачуешь мою печень, которая, как видишь, сильно беспокоит меня⁴⁸.

В это время граждане, узнав о происшествии, устремились все — не только мужчины, но и женщины — ко дворцу епарха с оружием и дрекольем, намереваясь умертвить его за святого отца и пастыря своего. И если бы святой Василий не успокоил народ, то епарх был бы убит. Последний же, увидев такое возмущение народное, весьма испугался, отпустил святого невредимым и свободным.

Елладий, очевидец чудес Василия и преемник его на епископском престоле, муж добродетельный и святой, рассказывал следующее. Один православный сенатор по имени Протерий, посещая святые места, вознамерился отдать дочь свою на служение Богу в один из монастырей; диавол же, исконный ненавистник добра, возбудил в одном рабе Протерия страсть к дочери господина своего. Видя несбыточность своего желания и не смея ничего сказать о своей страсти девице, раб пошел к одному волшебнику, жившему в том городе, и рассказал ему о своем затруднении. Он обещал волшебнику много золота, если тот своим волшебством поможет ему жениться на дочери господина своего. Волшебник сначала отказывался, но наконец сказал:

— Если хочешь, то я пошлю тебя к господину моему, диаволу; он тебе в этом поможет, если только и ты исполнишь его волю.

Несчастный же раб тот сказал:

— Все, что он ни повелит мне, обещаюсь выполнить.

Волшебник сказал тогда:

— Отречешься ли ты от Христа своего и дашь ли в том расписку?

Раб же сказал:

— Готов и на это, лишь бы только получить желаемое.

— Если ты даешь такое обещание, — сказал волшебник, —*то и я буду тебе помощником.

Потом, взяв хартию, он написал диаволу следующее: «Так как я должен, владыка мой, стараться о том, чтобы отторгать людей от христианской веры и приводить их под твою власть для умножения твоих подданных, то я посылаю тебе ныне подателя сего письма, юношу, разожженного страстию к девице, и прошу за него, чтобы ты оказал ему помощь в исполнении его желания. Через это и я прославлюсь, и к тебе привлеку больше почитателей».

Написав такое послание к диаволу, волшебник отдал его тому юноше и послал его с такими словами:

— Иди в этот ночной час и стань на эллинском кладбище⁴⁹, подняв кверху хартию, тогда сейчас же тебе явятся те, кои проведут тебя к диаволу.

Несчастный раб быстро пошел и, остановившись на кладбище, начал призывать бесов. И тотчас предстали перед ним лукавые духи и с радостью повели обольщенного к своему князю. Увидев его, сидевшего на высоком престоле, и тьмы окружавших его злых духов, раб отдал ему письмо от волшебника. Диавол, взяв письмо, сказал рабу:

— Веруешь ли в меня?

Тот же ответил:

— Верую.

— Отрекаешься ли от Христа своего?

— Отрекаюсь, — ответил раб.

Тогда сатана сказал ему:

— Часто вы обманываете меня, христиане. Когда просите у меня помощи, то приходите ко мне, а когда достигнете своего, то опять отрекаетесь от меня и обращаетесь к вашему Христу, Который как добрый и человеколюбивый принимает вас. Дай же мне расписку в том, что ты добровольно отрекаешься от Христа и крещения и обещаешь быть моим на веки и со дня судного будешь терпеть со мной вечную муку: в таком случае я исполню твое желание.

Раб, взяв хартию, написал то, чего хотел от него диавол. Тогда погубитель душ, змий древний (то есть диавол) послал бесов прелюбодеяния, и они возбудили в девице такую сильную любовь к отроку, что она от плотской страсти упала на землю и стала кричать отцу своему:

— Пожалей меня, пожалей дочь твою и выдай меня замуж за нашего раба, которого я со всей силой полюбила. Если же ты этого для меня, единственной твоей дочери, не сделаешь, то увидишь меня скоро умершей от тяжких мучений и отдашь за меня ответ в день судный.

Услышав это, отец пришел в ужас и с плачем говорил:

— Горе мне, грешному! Что такое случилось с моей дочерью? Кто украл у меня мое сокровище? Кто прельстил мое дитя? Кто помрачил свет очей моих? Я хотел, дочь моя, обручить тебя Небесному Жениху, чтобы ты была подобна ангелам и в псалмах и песнопениях духовных⁵⁰ прославляла Бога, и сам я ради тебя надеялся получить спасение, а ты бесстыдно твердишь о замужестве! Не своди меня с печалью в преисподнюю, чадо мое, не срами своего благородного звания, выходя за раба.

Она же, не обращая внимания на слова родителя, говорила одно:

— Если не сделаешь по моему желанию, то я убью себя.

Отец, не зная, что делать, по совету своих родственников и друзей согласился лучше исполнить ее волю, чем видеть ее умирающей лютой смертью. Призвав раба своего, он отдал ему в жены дочь свою и большое имение и сказал дочери:

— Иди же, несчастная, замуж! Но я думаю, что ты станешь после сильно раскаиваться в своем поступке и что тебе не будет от этого пользы!

Спустя некоторое время после того как этот брак совершился и диавольское дело исполнилось, было замечено, что новобрачный не ходит в церковь и не причащается Святых Таин. Об этом было заявлено и несчастной жене его:

— Разве ты не знаешь, — сказали ей, — что муж твой, которого ты выбрала, не христианин, но чужд вере Христовой?

Она же, услышав это, чрезвычайно опечалилась и, упав на землю, начала терзать ногтями лицо свое, без устали бить себя руками в грудь и вопила так:

— Никто, ослушавшийся своих родителей, не мог когда-либо спастись! Кто расскажет о позоре моем отцу моему? Горе мне, несчастной! В какую погибель я попала! Зачем я родилась и для чего не погибла по рождении?

Когда она так рыдала, ее услышал муж ее и поспешил к ней спросить о причине ее рыданий. Узнав, в чем дело, он стал утешать ее, что он — христианин. Она же, немного успокоившись от речей его, сказала ему:

— Если ты хочешь уверить меня вполне и снять печаль с несчастной души моей, то утром иди со мной в церковь и причастись предо мною Пречистых Таин; тогда я поверю тебе.

Несчастный муж ее, видя, что ему нельзя скрыть правду, должен был против желания своего рассказать ей о себе все — как он предал себя диаволу. Она же, забыв женскую немощь, поспешно отправилась к святому Василию и возопила к нему:

— Сжалься надо мной, ученик Христов, сжалься над ослушницей воли отца своего, поддавшейся бесовскому обольщению! — и рассказала ему все в подробности о своем муже.

Святой, призвав мужа ее, спросил его, правда ли то, что о нем говорит его жена. Он со слезами ответил:

— Да, святитель Божий, все это правда! И если я стану молчать, то будут вопить об этом дела мои.

И рассказал все по порядку, как он предался бесам.

Святой же сказал:

— Хочешь ли снова обратиться ко Господу нашему Иисусу Христу?

— Да, хочу, но не могу, — ответил тот.

— Отчего же? — спросил Василий.

— Оттого, — отвечал муж, — что я дал расписку в том, что отрекаюсь от Христа и предаю себя диаволу.

Но Василий сказал:

— Не скорби о сем, ибо Бог человеколюбив и принимает кающихся.

Жена же, повергшись к ногам святого, умоляла его, говоря:

— Ученик Христов! Помоги нам, в чем можешь.

Тогда святой сказал рабу:

— Веришь ли в то, что ты можешь еще спастись?

Он же сказал в ответ:

— Верую, господин, помоги моему неверию.

Святой после этого, взяв его за руку, осенил крестным знамением и запер его в комнате, находившейся внутри церковной ограды, заповедав ему непрестанно молиться Богу. Пробыл он и сам три дня в молитве, а потом посетил кающегося и спросил его:

— Как ты чувствуешь себя, чадо?

— Я нахожусь в крайне бедственном состоянии, владыко, — отвечал юноша, — не могу я выносить криков бесовских, и страхов, и стреляния, и ударов кольями. Ибо демоны, держа в руках мою расписку, поносят меня, говоря: «Ты пришел к нам, а не мы к тебе!»

Святой же сказал:

— Не бойся, чадо, а только веруй.

И, давши ему немного пищи, осенил его крестным знамением и опять запер его. Через несколько дней он снова посетил его и сказал:

— Как живешь ты, чадо?

Тот ответил:

— Издали я слышу еще угрозы и крик их, но самих не вижу.

Василий, дав ему немного пищи и помолившись за него, опять запер его и ушел. Потом он пришел к нему на сороковой день и спросил его:

— Как живешь ты, чадо?

Он же сказал:

— Хорошо, отец святой, ибо я видел тебя во сне, как ты боролся за меня и одолел диавола.

Сотворив молитву, святой вывел его из затвора и привел в келию. Наутро он созвал весь причт церковный, иноков и всех людей христолюбивых и сказал:

— Прославим, братья, Человеколюбца Бога, ибо теперь Добрый Пастырь хочет принять на рамо погибшее овча⁵¹ и принести его в Церковь, в эту ночь мы должны умолять Его благость, чтобы Он победил и посрамил врага душ наших.

Верующие собрались в церковь и молились всю ночь о кающемся, взывая: «Господи, помилуй!»

Когда наступило утро, Василий, взяв кающегося за руку, повел его со всем народом в церковь, воспевая псалмы и песнопения. И вот диавол бесстыдно пришел туда невидимо со всей своей пагубной силой, желая вырвать юношу из рук святого. Юноша же начал вопить:

— Святитель Божий, помоги мне!

Но диавол с такой дерзостью и бесстыдством вооружился против юноши, что причинял боль и святому Василию, увлекая с собой юношу. Тогда блаженный обратился к диаволу с такими словами:

— Бесстыднейший душегуб, князь тьмы и погибели! Разве не довольно для тебя твоей погибели, какую ты причинил себе и находящимся с тобой? Ужели ты не перестанешь преследовать создания Бога моего?

Диавол же возопил к нему:

— Обижаешь ты меня, Василий! — И этот голос диавольский слышали многие. Тогда святитель сказал:

— Да запретит тебе Господь, о диавол!

Диавол же опять сказал ему:

— Василий, ты обижаешь меня! Ведь не я пришел к нему, а он ко мне: он отрекся от Христа своего, дав мне расписку, которую я имею в руке своей и которую я в день судный покажу Всеобщему Судии.

Василий же сказал:

— Благословен Господь Бог мой! Эти люди до тех пор не опустят поднятых к небу рук своих⁵², пока ты не отдашь ту расписку.

Затем, обратившись к народу, святой сказал:

— Поднимите руки ваши горе и взывайте: «Господи, помилуй!»

И вот, после того как народ, поднявши руки к небу, долгое время вопил со слезами: «Господи, помилуй», расписка того юноши на глазах у всех пронеслась по воздуху прямо в руки святителю Василию. Взяв эту расписку, святой возрадовался и воздавал благодарение Богу, а потом вслух сказал юноше:

— Знаешь ли, брат, эту расписку?

Юноша отвечал:

— Да, святитель Божий, это моя расписка: я написал ее своей собственной рукой.

Василий же Великий тотчас разорвал ее перед всеми на части и, введя юношу в церковь, причастил его Божественных Таин и предложил обильную трапезу всем присутствующим. После того, дав поучение юноше и указав подобающие правила жизни, возвратил жене его, а тот, не умолкая, славословил и благодарил Бога.

Тот же Елладий рассказывал о святом Василии еще следующее. Однажды Великий отец наш Василий, будучи озарен Божественной благодатью, сказал своему клиру:

— Идите, чада, за мной, и мы увидим славу Божию, а вместе и прославим Владыку нашего.

С этими словами он вышел из города, но никто не знал, куда он хотел идти. В то время в одном селении жил пресвитер Анастасий с женой Феогнией. Сорок лет они прожили друг с другом в девстве, и многие думали, что Феогния неплодна, ибо никто не знал хранимого ими в тайне чистого девства. Анастасий же за свою святую жизнь удостоился получить благодать Духа Божия и был прозорливцем. Провидя духом, что Василий хочет посетить его, он сказал Феогнии:

— Я иду возделывать поле, а ты, сестра моя, убери дом и в девятом часу дня, зажегши свечи, выйди навстречу святому архиепископу Василию, ибо он идет посетить нас, грешных.

Она удивилась словам господина своего, но исполнила его приказание. Когда святой Василий был невдалеке от дома Анастасия, Феогния вышла к нему навстречу и поклонилась ему.

— Здорова ли ты, госпожа Феогния? — спросил Василий.

Она же, услышав, что он называет ее по имени, пришла в ужас и сказала:

— Я здорова, владыко святой!

Святитель же сказал:

— Где господин Анастасий, брат твой?

Она отвечала:

— Это не брат, а муж мой, он ушел в поле.

Василий же сказал:

— Он дома — не беспокойся!

Услышав это, она еще больше испугалась, ибо поняла, что святой проник в их тайну, и с трепетом припала к ногам святого и сказала:

— Моли за меня, грешную, святитель Божий, ибо я вижу, что ты можешь творить великое и дивное.

Святитель же помолился за нее и пошел дальше. Когда он входил в дом пресвитера, встретил его и сам Анастасий и, поцеловав ноги святого, сказал:

— Откуда мне это, что ко мне пришел святитель Господа моего?

Святитель же, дав ему лобзание о Господе, сказал:

— Хорошо, что я нашел тебя, ученик Христов; пойдем в церковь и совершим службу Божию.

Пресвитер же тот имел обычай поститься все дни недели, кроме субботы и воскресенья, и не вкушал ничего, кроме хлеба и воды. Когда они пришли в церковь, святой Василий повелел Анастасию служить литургию, а тот отказывался, говоря:

— Ты знаешь, владыко, что сказано в Писании: «Меньший благословляется большим»⁵³.

Василий же сказал ему:

— При всех других добрых делах своих имей также и послушание.

Когда Анастасий совершал литургию, то во время возношения Святых Таин святой Василий и прочие, кто был достоин, увидели Пресвятого Духа, сошедшего в виде огня и окружавшего Анастасия и святой жертвенник. По окончании Божественной службы все вошли в дом Анастасия, и он предложил трапезу святому Василию и клиру его.

Во время трапезы святой спросил пресвитера:

— Откуда ты имеешь сокровище и каково житие твое? Расскажи мне.

Пресвитер отвечал:

— Святитель Божий! Я человек грешный и подлежу общенародным податям; у меня есть две пары волов, из которых с одной я работаю сам, а с другой — мой наемник; то, что получаю при помощи одной пары волов, истрачиваю на успокоение странников, а получаемое при помощи другой пары идет на уплату подати; жена моя также трудится со мной, услуживая странникам и мне.

Василий же сказал ему:

— Зови ее сестрой своей, как это и есть на самом деле, и скажи мне о добродетелях твоих.

Анастасий отвечал:

— Я ничего доброго не сделал на земле.

Тогда Василий сказал:

— Встанем и пойдем вместе.

И, восстав, они пришли к одной из комнат их дома.

— Открой мне двери эти, — сказал Василий.

— Нет, святитель Божий, — сказал Анастасий, — не входи туда, потому что там нет ничего, кроме хозяйственных вещей.

Василий же сказал:

— Но я и пришел ради этих вещей.

Так как пресвитер все-таки не хотел открыть дверь, то святой открыл их своим словом и, войдя, нашел там одного человека, пораженного сильнейшей проказой⁵⁴, у которого уже отпали, изгнивши, многие части тела. О нем не знал никто, кроме самого пресвитера и жены его.

Василий сказал пресвитеру:

— Зачем ты хотел утаить от меня это твое сокровище?

— Это человек сердитый и бранчливый, — отвечал пресвитер, — и потому я боялся показать его, чтобы он не оскорбил каким-либо словом твою святость.

Тогда Василий сказал:

— Добрый подвиг совершаешь ты, но дай и мне в эту ночь послужить ему, дабы и мне быть соучастником в той награде, какую ты получишь.

И так святой Василий остался с прокаженным наедине и, запершись, всю ночь провел в молитве, а наутро вывел его совершенно невредимым и здоровым. Пресвитер же с женой своей и все, бывшие там, увидев такое чудо, прославляли Бога, а святой Василий после дружеской беседы с пресвитером и поучения, данного им присутствовавшим, возвратился в дом свой.

Когда о святом Василии услышал преподобный Ефрем Сирин, живший в пустыне, то стал молить Бога о том, чтобы Он показал ему, каков есть Василий. И вот однажды, находясь в состоянии духовного восторга, он увидел огненный столп, глава которого доходила до неба, и услышал голос, говоривший:

— Ефрем, Ефрем! Каким ты видишь этот огненный столп, таков и есть Василий.

Преподобный Ефрем тотчас же, взяв с собой переводчика — ибо не умел говорить по-гречески, — пошел в Кесарию и прибыл туда в праздник Богоявления Господня. Став вдали и не замеченный никем, он увидел святого Василия, шедшего в церковь с великой торжественностью, одетого в светлую одежду, и клир его, также облаченный в светлые одежды. Обратившись к сопровождавшему его переводчику, Ефрем сказал:

— Кажется, брат, мы напрасно трудились, ибо это человек столь высокого чина, что я не видел такого.

Войдя в церковь, Ефрем стал в углу, не видимый никем, и говорил сам с собой так:

— Мы, перенесшие «тягость дня и зной»⁵⁵, ничего не добились, а сей, пользующийся такой славой и честью у людей, есть в то же время столп огненный. Это меня удивляет.

Когда святой Ефрем так рассуждал, о нем от Духа Святого узнал Василий Великий и послал к нему своего архидиакона, сказав:

— Иди к западным вратам церковным, там найдешь ты в углу церкви инока, стоящего с другим человеком, почти безбородого и малого роста. Скажи ему: «Пойди и взойди на алтарь, ибо тебя зовет архиепископ».

Архидиакон же, с большим трудом протеснившись через толпу, подошел к тому месту, где стоял преподобный Ефрем, и сказал:

— Отче! Пойди, прошу тебя, и взойди в алтарь: тебя зовет архиепископ.

Ефрем же, через переводчика узнав то, что сказал архидиакон, отвечал сему последнему:

— Ты ошибся, брат! Мы люди пришлые и незнакомые архиепископу.

Архидиакон пошел сказать о сем Василию, который в то время изъяснял народу Священное Писание. И вот преподобный Ефрем увидел, что из уст говорившего Василия исходит огонь.

Потом Василий опять сказал архидиакону:

— Иди и скажи пришлому монаху тому: «Господин Ефрем! Прошу тебя взойди в святой алтарь, тебя зовет архиепископ».

Архидиакон пошел и сказал, как ему было приказано. Ефрем же удивился этому и прославил Бога. Сотворив затем земной поклон, он сказал:

— Воистину велик Василий, воистину он есть столп огненный, воистину Дух Святой говорит его устами!

Почти упросил архидиакона, чтобы тот сообщил архиепископу, что по окончании святой службы он хочет в уединенном месте поклониться ему и приветствовать его.

Когда Божественная служба окончилась, святой Василий взошел в сосудохранительницу и, призвав преподобного Ефрема, дал ему целование о Господе и сказал:

— Приветствую тебя, отче, умножившего учеников Христовых в пустыне и силой Христовой изгнавшего из нее бесов! Для чего, отче, ты принял на себя такой труд, явившись увидеть грешного человека? Да воздаст тебе Господь за труд твой!

Ефрем же, отвечая Василию через переводчика, сказал ему все, что было у него на сердце, и причастился со своим спутником Пречистых Таин из святых рук Василия. Когда они после в доме Василия сели за трапезу, преподобный Ефрем сказал святому Василию:

— Отче святейший! Одной милости прошу я у тебя — соблаговоли мне дать ее.

Василий Великий сказал ему:

— Скажи, что тебе нужно: я в большом долгу у тебя за труд твой, ибо ты для меня предпринял столь далекое путешествие.

— Я знаю, отче, — сказал достопочтенный Ефрем, — что Бог дает тебе все, что ты просишь у Него, а я хочу, чтобы ты умолил Его Благость о том, чтобы Он подал мне способность говорить по-гречески.

Василий отвечал:

— Прошение твое выше сил моих, но так как ты просишь с твердой надеждой, то пойдем, достопочтенный отец и пустынный наставник, в храм Господень и помолимся ко Господу, Который может исполнить твою молитву, ибо сказано: «Желание боящихся Его Он исполняет, вопль их слышит и спасает их»⁵⁶.

Избрав удобное время, они начали молиться в церкви и молились долго. Потом Василий Великий сказал:

— Почему, честный отче, ты не принимаешь посвящения в сан пресвитера, будучи достоин его?

— Потому что я грешен, владыко! — отвечал ему Ефрем через переводчика.

— О, если бы и я имел грехи твои! — сказал Василий и прибавил: — Сотворим земной поклон.

Когда же они поверглись на землю, святой Василий возложил руку свою на главу преподобного Ефрема и произнес молитву, положенную при посвящении во диакона. Потом он сказал преподобному:

— Повели теперь подняться нам с земли.

Для Ефрема же внезапно стала ясна греческая речь, и он сказал сам по-гречески: «Заступи, спаси, помилуй, восставь и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию»⁵⁷.

Все прославили Бога, давшего Ефрему способность понимать и говорить по-гречески. Преподобный же Ефрем пробыл со святым Василием три дня в духовной радости. Василий поставил его во диакона, а переводчика его во пресвитера и потом с миром отпустил их.

В городе Никее однажды остановился нечестивый царь Валент, и представители арианской ереси обратились к нему с просьбой о том, чтобы он изгнал из соборной церкви того города православных, а церковь отдал их арианскому сборищу. Царь, сам будучи еретиком, так и сделал: силой отнял церковь у православных и отдал ее арианам, а сам отправился в Царьград. Когда все многочисленное общество православных было погружено в великую печаль, в Никею пришел общий предстатель и заступник всех церквей — святой Василий Великий; тогда вся православная паства пришла к нему с воплями и рыданиями и поведала ему о причиненной им от царя обиде. Святой же, утешив их своими словами, тотчас пошел к царю в Константинополь и, представ перед ним, сказал:

— «И могущество царя любит суд»⁵⁸. Зачем же ты, царь, произнес несправедливый приговор, изгнав православных из святой церкви и отдав управление ею неправомыслящим?

Царь же сказал ему:

— Ты снова стал оскорблять меня, Василий! Не подобает тебе так поступать.

Василий ответил:

— За правду мне и умереть хорошо.

Когда они состязались и препирались друг с другом, их слушал находившийся там главный царский повар по имени Демосфен. Он, желая помочь арианам, сказал нечто грубое в укор святому.

Святой же сказал:

— Вот мы видим перед собой и неученого Демосфена⁵⁹.

Пристыженный повар снова проговорил что-то в ответ, но святой сказал:

— Твое дело размышлять о кушаньях, а не заниматься варкой догматов церковных.

И Демосфен, будучи посрамлен, замолчал. Царь, то возбуждаясь гневом, то чувствуя стыд, сказал Василию:

— Поди и разбери дело их: впрочем, суди так, чтобы не оказаться помощником своих единоверцев.

— Если я рассужу несправедливо, — отвечал святой, — то пошли и меня в заточение, единоверцев же моих изгони, а церковь отдай арианам.

Взяв царский указ, святой возвратился в Никею и, призвав ариан, сказал им:

— Вот царь дал мне власть учинить суд между вами и православными относительно церкви, которую вы захватили силой.

Они же отвечали ему:

— Суди, но по суду царскому⁶⁰.

Святой сказал тогда:

— Ступайте и вы, ариане, и вы, православные, и затворите церковь, заперев ее, запечатайте печатями: вы — своими, а вы — своими и поставьте с той и другой стороны надежную стражу. Потом сначала вы, ариане, помолитесь в течение трех дней и трех ночей, а потом подойдите к церкви. И если по молитве вашей двери церковные откроются сами собой, то пусть церковь будет на веки вашей, если же этого не случится, то мы тогда помолимся одну ночь и пойдем с литией⁶¹, при пении священных песнопений, к церкви: если она откроется для нас, то мы будем владеть ею на веки; если же и нам не откроется, то церковь будет опять ваша.

Это предложение арианам понравилось, православные же огорчились на святого, говоря, что он судил не по правде, а по страху перед царем. Затем, когда обе стороны крепко-накрепко заперли святую церковь, к ней по запечатании ее была поставлена бдительная стража. Когда ариане, помолившись три дня и три ночи, пришли к церкви, ничего чудесного не случилось: они молились и здесь с утра до шестого часа, стоя и взывая: «Господи, помилуй». Но двери церковные перед ними не открылись, и они ушли со стыдом. Тогда Василий Великий, собрав всех православных с женами и детьми, вышел из города в церковь Святого мученика Диомида⁶² и, там совершив всенощное бдение, утром пошел со всеми к запечатанной соборной церкви, воспевая:

— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!

Остановившись перед дверями церковными, он сказал народу:

— Поднимите руки свои к небесам и с усердием взывайте: Господи, помилуй!

Потом святой повелел всем умолкнуть и, подойдя к дверям, осенил их трижды крестным знамением и сказал:

— Благословен Бог христианский всегда, ныне и присно и во веки веков.

Когда народ воскликнул: «Аминь!», тотчас сотряслась земля, и начали сокрушаться запоры, выпали затворы, расселись печати, и ворота открылись, как бы от сильного ветра и бури, так что двери ударились о стены. Святой же Василий начал воспевать:

— «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы!»⁶³.

Затем он вошел в церковь со множеством православных и, совершив Божественную службу, отпустил народ с радостью. Бесчисленное же множество ариан, увидев то чудо, отстали от своего заблуждения и присоединились к православным. Когда о таком правосудном решении Василия и о том славном чуде узнал царь, то чрезвычайно удивился и стал хулить арианство, однако, будучи ослеплен нечестием, он не обратился в Православие и впоследствии погиб жалким образом. Именно, когда он был поражен и получил рану на войне в стране Фракийской, то убежал и скрылся в сарае, где лежала солома. Преследователи же его окружили сарай и подожгли его, и царь, сгоревши там, пошел в огонь неугасимый⁶⁴. Смерть царя последовала уже по преставлении святого отца нашего Василия, но в тот же год, в который преставился и святой.

Однажды пред святым Василием оклеветан был брат его Петр, епископ Севастийский. Про него сказали, что он будто бы продолжает сожительство с женой своей, которую оставил перед посвящением во епископы, — епископу же не подобает быть женатым. Услышав о сем, Василий сказал:

— Хорошо, что вы мне об этом сказали: я пойду с вами вместе и обличу его.

Когда же святой подходил к городу Севастии, Петр духом узнал о пришествии брата, ибо и Петр был исполнен Духа Божия и жил с мнимой женой своей не как с женой, а как с сестрой, целомудренно. Итак, он вышел из города навстречу святому Василию на восемь поприщ⁶⁵ и, увидав брата с большим числом спутников, улыбнулся и сказал:

— Брат, как бы на разбойника, ты выступил против меня?

Давши друг другу целование о Господе, они вошли в город и, помолившись в церкви Святых сорока мучеников, пришли в епископский дом. Василий, увидев невестку свою, сказал:

— Здравствуй, сестра моя, лучше же сказать — невеста Господня: я пришел сюда ради тебя.

Она отвечала:

— Здравствуй и ты, пречестнейший отче, и я давно уже желала облобызать твои честные ноги.

И сказал Василий Петру:

— Прошу тебя, брат, ночуй в эту ночь с женой твоей в церкви.

— Я сделаю все, что ты мне повелишь, — отвечал Петр.

Когда наступила ночь и Петр почивал в церкви с женой своей, там находился и святой Василий с пятью добродетельными мужами. Около полуночи он разбудил этих мужей и сказал им:

— Что вы видите над братом моим и над невесткой моей?

Они же сказали:

— Видим ангелов Божиих, обвевающих их и намащающих ароматами их непорочное ложе.

Василий сказал тогда им:

— Молчите же и никому не рассказывайте, что видели.

Наутро Василий повелел народу собраться в церковь и принести сюда жаровню с горящими углями. После сего он сказал:

— Простри, честная невестка моя, свою одежду.

И когда она сделала это, святой сказал державшим жаровню:

— Положите ей в одежду горящих углей.

Они исполнили это повеление. Тогда святой сказал ей:

— Держи эти угли в своей одежде до тех пор, пока я тебе скажу.

Потом он снова повелел принести новых горящих углей и сказал брату своему:

— Простри, брат, фелонь твою⁶⁶.

Когда тот исполнил это повеление, Василий сказал слугам:

— Высыпьте угля из жаровни в фелонь, — и те высыпали.

Когда Петр и жена его долгое время держали горящие угли в одеждах своих и не терпели от этого никакого вреда, народ, видевший это, дивился и говорил:

— Господь хранит преподобных Своих и дарует им блага еще на земле.

Когда же Петр с женой своей бросили угли на землю, от них не чувствовалось никакого дымного запаху, и одежды их остались необожженными. Затем Василий повелел вышеупомянутым пяти добродетельным мужам, чтобы они всем рассказали о том, что видели, и те поведали народу, как они видели в церкви ангелов Божиих, витавших над одром блаженного Петра и супруги его, и намащавших ароматами непорочное их ложе. После сего все прославили Бога, очищающего угодников Своих от лживой клеветы человеческой.

Во дни преподобного отца нашего Василия в Кесарии была одна вдова знатного происхождения, чрезвычайно богатая; живя сластолюбиво, угождая плоти своей, она совершенно поработила себя греху и много лет пребывала в блудной нечистоте. Бог же, Который хочет, чтобы все покаялись⁶⁷, коснулся Своей благодатию и ее сердца, и женщина стала раскаиваться в своей греховной жизни. Оставшись однажды наедине сама с собой, она размышляла о безмерном множестве своих грехов и стала так оплакивать свое положение:

— Горе мне, грешной и блудной! Как стану я отвечать праведному Судие за сделанные мной грехи? Я растлила храм тела моего, осквернила свою душу. Горе мне, самой тягчайшей из грешниц! С кем я могу сравнить Себя по своим грехам? С блудницей ли или с мытарем? Но никто не согрешил так, как я. И — что особенно страшно — я совершила столько зла уже по принятии крещения. И кто возвестит мне, примет ли Бог мое покаяние?

Так, рыдая, она припомнила все, что сделала с юности до старости, и, сев, написала это на хартии. После же всего записала один грех самый тяжкий и запечатала эту хартию свинцовой печатью. Затем, выбрав время, когда святой Василий пошел в церковь, она устремилась к нему и, бросившись к его ногам с хартией, восклицала:

— Помилуй меня, святитель Божий, я согрешила больше всех!

Святой, остановившись, спросил ее, чего она от него хочет; она же, подавая ему в руки запечатанную хартию, сказала:

— Вот, владыко, все грехи и беззакония мои я написала на этой хартии и запечатала ее, ты же, угодник Божий, не читай ее и не снимай печати, но только очисти их своей молитвой, ибо я верю, что Тот, Кто подал мне эту мысль, услышит тебя, когда ты будешь молиться обо мне.

Василий же, взяв хартию, поднял очи на небо и сказал:

— Господи! Тебе Единому возможно сие. Ибо если Ты взял на Себя грехи всего мира, то тем более Ты можешь очистить прегрешения сей единой души, так как все грехи наши, хотя сосчитаны у Тебя, но милосердие Твое безмерно и неисследимо!

Сказав сие, святой Василий вошел в церковь, держа в руках хартию, и, повергшись перед жертвенником, всю ночь провел в молитве о той женщине.

Наутро, совершив Божественную службу, святитель призвал женщину и отдал ей запечатанную хартию в том виде, в каком получил ее, и при этом сказал ей:

— Ты слышала, женщина, что никто не может прощать грехи, кроме одного Бога⁶⁸.

Она же сказала:

— Слышала, честный отче, и поэтому-то я обеспокоила тебя просьбой умолить Его Благость.

Сказав это, женщина развязала хартию свою и увидела, что все грехи ее были здесь изглажены, не изглажен был только тот тяжкий грех, который был записан ею после. При виде этого женщина ужаснулась и, ударяя себя в грудь, упала к ногам святого взывая:

— Помилуй меня, раб Бога Вышнего, и как ты смилостивился над всеми беззакониями моими и умолил за них Бога, так умоли и о сем, чтобы оно было вполне очищено.

Архиепископ же, прослезившись от жалости к ней, сказал:

— Встань, женщина, и я сам человек грешный и нуждаюсь в помиловании и прощении. Тот же, Кто очистил прочие грехи, может очистить и еще не изглаженный твой грех; если же ты на будущее время будешь беречь себя от греха и начнешь ходить путем Господним, то будешь не только прощена, но и сподобишься небесного прославления. Вот что я тебе советую: ступай в пустыню, там найдешь ты мужа святого по имени Ефрем, отдай ему эту хартию и проси его, чтобы он испросил тебе помилование у Человеколюбца Бога.

Женщина по слову святого пошла в пустыню и, пройдя большое расстояние, нашла келию блаженного Ефрема. Постучавшись в дверь, она сказала:

— Помилуй меня грешную, преподобный отче!

Святой Ефрем, узнав духом своим о цели, с какой она пришла к нему, отвечал ей:

— Отойди от меня, женщина, ибо я — человек грешный и сам нуждаюсь в помощи других людей.

Она бросила тогда перед ним хартию и сказала:

— Меня послал к тебе архиепископ Василий, чтобы ты, помолившись Богу, очистил грех мой, который написан в этой хартии, остальные грехи очистил он, а ты об одном грехе не откажи помолиться, ибо я к тебе послана.

Преподобный же Ефрем сказал:

— Нет, чадо, тот, кто мог умолить Бога о многих твоих грехах, тем более может умолить об одном. Итак, ступай немедля, чтобы застать его в живых, прежде чем он отойдет ко Господу.

Тогда женщина, поклонившись преподобному, возвратилась в Кесарию.

Но пришла она сюда как раз к погребению святого Василия, ибо он уже преставился и святое тело его несли к месту погребения. Встретив погребальное шествие, женщина громко зарыдала, бросилась на землю и говорила святому, как бы живому:

— Горе мне, святитель Божий! Горе мне, несчастной! Для того ли ты отослал меня в пустыню, чтобы, не тревожимый мной, ты мог выйти из тела? И вот я воротилась с пустыми руками, напрасно совершив трудное путешествие в пустыню. Пусть увидит Бог и пусть рассудит Он между мной и тобой в том, что ты, имея возможность сам подать мне помощь, отослал меня к другому.

Так вопя, она бросила хартию поверх одра святого, рассказывая всем людям о своем горе. Один же из клириков, желая посмотреть, что было написано в хартии, взял ее и, развязав, не нашел на ней никаких слов: вся хартия стала чиста.

— Здесь ничего не написано, — сказал он женщине, — и напрасно ты печалишься, не зная проявившегося на тебе неизреченного человеколюбия Божия.

Весь же народ, увидев это чудо, прославил Бога, давшего такую власть рабам Своим и по их преставлении.

В Кесарии жил один еврей по имени Иосиф. Он был так искусен в науке врачевания, что определял по наблюдению над движением крови в жилах день наступления смерти больного за три или пять дней и указывал даже на сам час кончины. Богоносный же отец наш Василий, предвидя будущее его обращение ко Христу, очень любил его и, часто приглашая его к беседе с собой, уговаривал его оставить еврейскую веру и принять святое крещение. Но Иосиф отказывался, говоря:

— В какой вере родился я, в той хочу и умереть.

Святой же сказал ему:

— Поверь мне, что ни я, ни ты не умрем, пока ты не родишься «от воды и Духа»⁶⁹: ибо без такой благодати нельзя войти в Царство Божие. Разве отцы твои не крестились «в облаке и в море»?⁷⁰ Разве не пили они из камня, который был прообразом духовного камня — Христа, родившегося от Девы ради нашего спасения? Сего Христа твои отцы распяли, но Он, будучи погребен, на третий день воскрес и, взойдя на небеса, сел одесную Отца и оттуда придет судить живых и мертвых.

Много и другого, полезного для души, говорил ему святой, но еврей все пребывал в своем неверии. Когда же наступило время преставления святого, он заболел и призвал к себе еврея, как бы нуждаясь в его врачебной помощи, и спросил его:

— Что скажешь ты обо мне, Иосиф?

Тот же, осмотрев святого, сказал домашним его:

— Приготовьте все к погребению, ибо с минуты на минуту нужно ожидать его смерти.

Но Василий сказал:

— Ты не знаешь, что говоришь!

Еврей отвечал:

— Поверь мне, владыко, что смерть твоя наступит еще до захода солнца.

Тогда Василий сказал ему:

— А если я останусь жить до утра, до шестого часа, что ты тогда сделаешь?

Иосиф ответил:

— Пусть я умру тогда!

— Да, — сказал на это святой, — умри, но умри греху, чтобы жить для Бога!

— Знаю, о чем ты говоришь, владыко! — отвечал еврей. — И вот я клянусь тебе, что, если ты проживешь до утра, я исполню твое желание!

Тогда святой Василий стал молиться Богу о том, чтобы Он продолжил жизнь его до утра для спасения души еврея, — и получил просимое. Наутро он послал за ним, но тот не поверил слуге, сказавшему ему, что Василий жив, однако пошел, чтобы увидеть его, как он думал, уже умершим. Когда же он увидел его действительно живым, то пришел как бы в исступление, а потом, упав в ноги святому, сказал в порыве сердечном:

— Велик Бог христианский, и нет другого бога, кроме Него! Я отрекаюсь от богопротивного жидовства и обращаюсь в истинную, христианскую веру. Повели же, святой отец, немедленно преподать мне святое крещение, а также и всему дому моему.

Святой Василий сказал ему:

— Я крещу тебя сам, своими руками!

Еврей, подойдя к нему, дотронулся до правой руки святого и сказал:

— Силы твои, владыко, ослабели и все естество твое вконец изнемогло; ты не сможешь окрестить меня сам.

— Мы имеем Создателя, укрепляющего нас, — отвечал Василий.

И, восстав, вошел в церковь и перед лицом всего народа окрестил еврея и всю семью его; он нарек ему имя Иоанн и причастил его Божественных Таин, сам совершив в тот день литургию. Преподав наставление новокрещеному о вечной жизни и обратившись со словом назидания ко всем своим словесным овцам, святитель оставался в церкви до девятого часа. Потом, дав всем последнее целование и прощение, он стал благодарить Бога за Его неизреченные благодеяния и, когда еще слово благодарения было на устах его, предал душу свою в руки Божии и как архиерей присоединился к почившим архиереям, а как великий словесный гром⁷¹ — к проповедникам в первый день января 379 года, в правление Грациана⁷², воцарившегося после отца своего Валентиниана.

Святой Василий Великий пас Церковь Божию восемь лет, шесть месяцев и шестнадцать дней, а всех лет жития его было сорок девять.

Новокрещеный же еврей, увидев святого умершим, пал на лицо его и со слезами сказал:

— Воистину, раб Божий Василий, ты теперь не умер бы, если бы не захотел сам.

Погребение святого Василия представляло знаменательное событие и показывало, каким высоким уважением пользовался он. Не только христиане, но и иудеи, и язычники толпами стремились на улицу в великом множестве и настойчиво теснились к гробу почившего святителя. На погребение Василия прибыл и святой Григорий Назианзин и плакал много по святому. Собравшиеся сюда архиереи воспели надгробные песнопения и погребли честные мощи великого угодника Божия Василия в церкви Святого мученика Евпсихия⁷³, восхваляя Бога, Единого в Троице, Ему же слава во веки.Аминь.⁷⁴

Примечания:

¹ Каппадокия — провинция Римской империи, находилась на востоке Малой Азии и известна была во времена Василия Великого образованностью своих жителей. В конце XI в. Каппадокия подпала под власть турок и доселе принадлежит им. Кесария — главный город Каппадокии; церковь Кесарийская издавна славилась образованностью своих архипастырей. Св. Григорий Богослов, здесь положивший начало своему образованию, называет Кесарию столицей просвещения.

² Отец Василия, по имени также Василий, известный своей благотворительностью, был женат на знатной и богатой девушке Емилии. От этого брака родились пять дочерей и пять сыновей. Старшая дочь — Макрина, после безвременной смерти своего жениха осталась верной этому предполагавшемуся союзу, посвятив себя целомудрию (память ее 19 июля); другие сестры Василия вышли замуж. Из пяти братьев один умер в раннем детстве; трое были епископами и причислены к лику святых; пятый погиб на охоте. Из оставшихся в живых старшим сыном был Василий, за ним следовал Григорий, впоследствии епископ Нисский (память его 10 января), и Петр, сначала простой подвижник, потом епископ Севастийский (память его 9 января). Отец Василия, вероятно, незадолго перед кончиной принял сан священника, как об этом можно заключать из того, что Григорий Богослов называет мать Василия Великого супругой иерея.

³ Ирис — река в Понте, берет начало в Антитавре.

⁴ Софисты — ученые, посвятившие себя преимущественно изучению и преподаванию красноречия. Ливаний и впоследствии, когда уже Василий был епископом, поддерживал с ним письменные сношения.

⁵ Афины — главный город Греции, издавна привлекавший к себе цвет греческого ума и таланта. Здесь некогда жили известные философы Сократ и Платон, а также поэты Эсхил, Софокл, Еврипид и др. Под эллинской премудростью разумеется языческая ученость, языческое образование.

⁶ Проэресий — знаменитейший в то время учитель философии, был христианин, как это видно из того, что он закрыл свою щколу, когда император Юлиан запретил христианам заниматься преподаванием философии. О том, какой религии держался Имерий, ничего не известно.

⁷ Григорий (Назианзин) был впоследствии некоторое время патриархом Константинопольским и известен своими творениями, за которые получил название Богослова. Он был знаком с Василием еще в Кесарии, но ближе подружился с ним только в Афинах. Память его 25 января.

⁸ Египет давно уже служил местом, где особенно развита была христианская подвижническая жизнь. Точно так же там было великое множество христианских ученых, из которых самыми знаменитыми были Ориген и Климент Александрийский.

⁹ То есть, по мнению Еввула, Василий имел разум, превосходивший обычную человеку меру ума, и в этом отношении приближался к богам.

¹⁰ То есть тот только заслуживает почетного имени «философ», кто смотрит на смерть как на переход в новую жизнь и потому без страха покидает этот мир.

¹¹ Мф. 6, 24.

¹² Такие картины в древности нередко употреблялись нравоучителями для того, чтобы произвести большое впечатление на слушателей.

¹³ См. Лк. 15.

¹⁴ Мф. 20, 12.

¹⁵ 1 Кор. 2, 9.

¹⁶ То есть различные достопримечательности, как, например, Гроб Христов, Голгофу и так далее.

¹⁷ Как ныне, так и в древности новокрещеные в знак полученного ими очищения от грехов облекались в белые одежды.

¹⁸ Здесь разумеется Антиохия Сирийская на реке Оронте, называвшаяся Великой.

¹⁹ Гомер — величайший греческий поэт, живший в IX в. до Р. X.; написал знаменитые поэмы «Илиада» и «Одиссея».

²⁰ То есть не пришло еще время заменить философию и языческую религию верой христианской. Ливаний так и умер язычником (около 391 г. в Антиохии).

²¹ Максим III — патриарх Иерусалимский с 333 по 350 г.

²² Древние христиане очень поздно принимали святое крещение — отчасти по смирению, отчасти в том соображении, что, окрестившись незадолго перед кончиной, получат в крещении прощение всех грехов своих.

²³ То есть освободился от наследственного прародительского греха (Еф. 4, 22).

²⁴ Это чудо напоминало собой сошествие Святого Духа в виде голубя на крестившегося в Иордане Христа Спасителя.

²⁵ Господь Иисус Христос, находясь в гробе, был обернут в белые пелены.

²⁶ Василию Великому принадлежит много сочинений. Как все действия св. Василия отличались необыкновенным величием и важностью, так и все сочинения его запечатлены тем же характером высоты и величия христианского. В своих творениях он является и проповедником, и догматистом-полемиком, и толкователем Священного Писания, и учителем нравственности и благочестия, и, наконец, устроителем церковного богослужения. Из бесед по силе и одушевлению считаются лучшими: против ростовщиков, против пьянства и роскоши, о славе, о голоде. В своих письмах св. Василий живо изображает события своего времени, многие из писем содержат превосходные наставления о любви, кротости, прощении обид, о воспитании детей, против скупости и гордости богатых, против напрасной клятвы или же с духовными советами для иноков. Как догматист и полемик, он является перед нами в своих трех книгах, написанных против арианского лжеучителя Евномия, в сочинении против Савелия и Аномеев о Божестве Святого Духа. Сверх того, Василий Великий писал особую книгу о Святом Духе против Аэтия, поборником которого был и Евномий. К догматическим сочинениям относятся также некоторые беседы и письма св. Василия. Как толкователь Священного Писания особую известность стяжал себе св. Василий девятью беседами на Шестоднев, где он показал себя знатоком не только Слова Божия, но и философии и естествознания. Известны также его беседы на псалмы и на 16 глав книги пророка Исаии. Беседы как на Шестоднев, так и на псалмы говорены были в храме и потому наряду с изъяснением заключают в себе увещевания, утешения и поучения. Учения благочестия касался он в своем знаменитом «Наставлении юношам, как пользоваться языческими писателями» и в двух книгах о подвижничестве. К каноническим сочинениям относятся послания Василия Великого к некоторым епископам. Григорий Богослов так отзывается о достоинстве творений Василия Великого: «Везде одно и величайшее услаждение — это писания и творения Василиевы. После него не нужно писателям иного богатства, кроме его писаний. Вместо всех — один он стал достаточен учащимся для образования». «Кто хочет быть отличным гражданским оратором, — говорит ученый патриарх Фотий, — тому не нужны ни Демосфен, ни Платон, если только он принял себе за образец и изучает слова Василия. Во всех словах своих св. Василий превосходен. Он особенно владеет языком чистым, изящным, величественным; в порядке мыслей за ним первое место. Убедительность соединяет он с приятностью и ясностью». Св. Григорий Богослов так говорит о познаниях св. Василия: «Кто больше Василия просветился светом ведения, прозрел в глубины Духа, и с Богом исследовал все, что ведомо о Боге? В Василии красотой была добродетель, величием — богословие, шествием — непрестанное стремление и восхождение к Богу, силой — сеяние и раздаяние слова. И потому мне, не коснея, можно сказать: “По всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их”, что св. Павел сказал об апостолах (Рим. 10, 18). Когда имею в руках его “Шестоднев” и произношу устно: тогда беседую с Творцом, постигаю законы творения и дивлюсь Творцу более, нежели прежде — имев своим наставником одно зрение. Когда имею пред собой его обличительные слова на лжеучителей, тогда вижу содомский огонь, которым испепеляются лукавые и беззаконные языки. Когда читаю слова о Духе, тогда Бога, Которого имею, обретаю вновь и чувствую в себе дерзновение вещать истину, восходя по ступеням его богословия и созерцания. Когда читаю прочие его толкования, которые он уясняет и для людей малозрящих, тогда убеждаюсь не останавливаться на одной букве и смотреть не на поверхность только, но простираться далее, из одной глубины поступить в новую, призывая бездной бездну и приобретая светом свет, пока не достигну высшего смысла. Когда займусь его похвалами подвижникам, тогда забываю тело, беседую с похваляемыми, возбуждаюсь к подвигу. Когда читаю нравственные и деятельные его слова, тогда очищаюсь в душе и теле, делаюсь благоугодным для Бога храмом, органом, в который ударяет Дух, песнословцем Божией славы и Божия могущества, и через то преобразуюсь, прихожу в благоустройство, из одного человека делаюсь другим, изменяюсь Божественным изменением» (Надгробное слово Григория Богослова св. Василию).

²⁷ Архидиаконы имели в Древней Церкви большое значение как ближайшие помощники епископов.

²⁸ Евсевий был взят на кафедру епископа по требованию народа прямо с гражданской службы и потому не мог иметь особого авторитета как богослов и учитель веры.

²⁹ Одним из важнейших его занятий в это время было проповедование слова Божия. Часто он проповедовал не только каждодневно, но и по два раза в день, утром и вечером. Иногда после проповеди в одной церкви он приходил проповедовать в другой. В своих поучениях Василий живо и убедительно для ума и сердца раскрывал красоту добродетелей христианских и обличал гнусность пороков; предлагал побуждения стремиться к первым, удаляться последних и всем указывал пути к достижению совершенства, так как сам был опытный подвижник. Сами толкования направлены прежде всего к духовному назиданию его слушателей. Объясняет ли он историю миротворения — он поставляет себе целью, во-первых, показать, что «мир есть училище Боговедения» (беседа 1-я на Шестоднев), и через то возбудить в своих слушателях благоговение к премудрости и благости Творца, раскрывающимся в Его творениях, малых и великих, прекрасных, разнообразных, бесчисленных. Во-вторых, он хочет показать, как природа всегда учит человека доброму нравственному житию. Образ жизни, свойства, привычки четвероногих животных, птиц, рыб, пресмыкающихся — все, даже бытие однодневное, подает ему случай к извлечению назидательных уроков для господина земли — человека. Объясняет ли он Книгу псалмов, которая, по его выражению, совмещает в себе все, что есть полезного в других: и пророчества, и историю, и назидание, — он преимущественно прилагает изречения псалмопевца к жизни, к деятельности христианина.

³⁰ Понт — область в Малой Азии, по южному берегу Черного моря, невдалеке от Неокесарии. Пустыня Понтийская была бесплодна, и климат ее был далеко не благоприятен для здоровья. Хижина, в которой здесь жил Василий, не имела ни крепких дверей, ни настоящего очага, ни кровли. За трапезой подавалось, правда, какое-то горячее кушанье, но, по словам Григория Богослова, с таким хлебом, по кускам которого от крайней его черствости зубы сначала скользили, а потом вязли в них. Кроме общих молитв, чтения Священного Писания, ученых трудов, Василий Великий и Григорий Богослов и другие тамошние иноки занимались сами ноской дров, тесанием камней, уходом за огородными овощами и сами на себе возили огромную телегу с навозом.

³¹ Правила эти служили и служат руководством для жизни иноков всего Востока и, в частности, для наших русских иноков. В своих правилах Василий отдает преимущество общежительной жизни перед отшельнической и уединенной, так как, живя вместе с другими, инок имеет более возможности служить делу христианской любви. Василий устанавливает для иноков обязанность беспрекословного послушания настоятелю, предписывает быть гостеприимными по отношению к странникам, хотя запрещает подавать им особые кушанья. Пост, молитва и постоянный труд — вот чем должны заниматься иноки по правилам Василия, причем, однако, они не должны забывать и о нуждах окружающих их несчастных и больных, нуждающихся в уходе.

³² Севастия — город в Каппадокии.

³³ Прокл, архиепископ Константинопольский (в половине V в.), говорит, что св. Василий составил литургию более краткую ввиду того, что многие христиане его времени стали выражать недовольство свое долготой службы церковной. Для чего он сократил обычные общественные молитвы, расширив в то же время молитвы священнослужителей. Кроме литургии, Василий Великий составил: 1) молитву перед приобщением: «Вем, Господи, яко недостойне причащаюся...»; 2) молитвы в навечерие Пятидесятницы и 3) молитву в заклинание над бесноватым.

³⁴ Молитва на литургии св. Василия Великого.

³⁵ Хартия — папирусная бумага или пергамент, на котором писали в древности; рукопись, свиток (см. 3 Мак. 4, 15; 2 Ин. 1, 12).

³⁶ «Если бы не Василий, — говорит церковный историк Созомен, — то ересь Евномия распространилась бы до Тавра и ересь Аполлинария — от Тавра до Египта».

³⁷ Юлиан Отступник царствовал с 361 по 363 г. Сделавшись императором, он отступил от христианской веры и поставил задачей своей жизни восстановление язычества, посему он и называется Отступником.

³⁸ Святой Меркурий воин пострадал мученической смертью в Кесарии Каппадокийской. Память его 24 ноября.

³⁹ Рипида (греч. 'ρίπις, 'ριπίδιος) — опахало, орудие для отгнания мух. Это металлические, на довольно длинных рукоятках круги с изображением на них шестикрылых серафимов. Ими диаконы при архиерейском служении веют, колеблют над Святыми Дарами, чтобы в них не упало какое-либо насекомое; вместе с тем рипиды напоминают нам, что при священнодействии литургии присутствуют и сослужат нам святые ангелы, изображения которых имеются на рипидах. Рипиды употребляются при архиерейском служении; при служении священника их заменяет покровец.

⁴⁰ Завесы были, собственно, устроены перед тем отделением храма, где стояли женщины; эти завесы опускались во время совершения Таинства Евхаристии, и женщинам, под угрозой удаления из храма, запрещено было в это время приподымать их. Алтарь же от остального пространства церкви отделяла сквозная решетка, которая и превратилась впоследствии в нынешний иконостас.

⁴¹ Император Валент царствовал с 364 по 378 г.

⁴² Епарх этот был правителем всего Востока и в то же время начальником преторианцев, или царской гвардии.

⁴³ См. Пс. 38, 13.

⁴⁴ Орудие, коим древние писали, нечто вроде пера, карандаша или грифеля (см. Пс. 44, 2).

⁴⁵ То есть, что Сын Божий единосущен Богу Отцу и равен Ему.

⁴⁶ Валентиниан царствовал с 364 до 376 г.

⁴⁷ Церквам в древности, со времен Константина Великого, было предоставлено так называемое право убежища; невинно преследуемые скрывались в них, и начальство имело, таким образом, время убедиться в их невинности.

⁴⁸ Василий Великий был человек крайне болезненный и часто совсем лишался телесных сил. «Непрерывные и сильные лихорадки, — писал он сам, — так изнурили мое тело, что я не отличаюсь от паутины. Всякий путь для меня непроходим, всякое дуновение ветра опаснее, чем треволнение для пловцов... У меня болезнь следует за болезнью».

⁴⁹ Могилы язычников как нечистые считались у древних христиан любимым местопребыванием демонов.

⁵⁰ См. Еф. 5, 19.

⁵¹ То есть взять на плечи, как пастух восточный берет на плечи к себе уставшую овечку.

⁵² Древние христиане имели обычай во время молитвы воздевать руки свои к небу. Оттуда в нашей церковной песне говорится; «Воздеяние руку моею, жертва вечерняя» (стихира на вечерне).

⁵³ Евр. 7, 7.

⁵⁴ Проказа — болезнь, разрушающая все тело человеческое, и притом заразная.

⁵⁵ Мф. 20, 12.

⁵⁶ Пс. 144, 19.

⁵⁷ Возглас из малой ектении, произносимой диаконом на вечерне в день Пятидесятницы.

⁵⁸ Пс. 98, 4.

⁵⁹ Демосфен был знаменитейший оратор Древней Греции, жил в 384-322 гг. до Р. X.

⁶⁰ То есть так, как судил бы сам царь.

⁶¹ Лития — с греч. значит усердное моление. Она совершалась обычно вне храма, а теперь совершается в притворе.

⁶² Память Диомида, врача-бессребреника и мученика, празднуется 16 августа.

⁶³ Пс. 23, 7.

⁶⁴ Это происходило в городе Адрианополе, в нынешней Болгарии.

⁶⁵ Поприще — мера расстояний, оно равнялось нашим 690 саженям.

⁶⁶ Фелонь — так называлась в древности вообще верхняя, длинная и широкая одежда без рукавов, обнимавшая со всех сторон тело. Христианская древность, из благоговения к Спасителю и Его апостолам, употреблявшим если не такую, то подобную верхнюю одежду, приняла фелонь в число священных облачений и с древнейших времен усвоила ее как епископам, так и священникам.

⁶⁷ См. 2 Пет. 3, 9.

⁶⁸ См. Мк. 2, 7.

⁶⁹ Ин. 3, 5.

⁷⁰ 1 Кор. 10, 2.

⁷¹ То есть имевший особой дар красноречия, убедительности и силы речи.

⁷² Грациан правил империей (сначала вместе с отцом своим Валентинианом I) с 375 до 383 г.

⁷³ Где находятся в настоящее время мощи св. Василия — неизвестно: на Афоне (в лавре Святого Афанасия) показывают только главу его; тело же его святое, по сказаниям западных писателей, во время крестовых походов было взято из Кесарии и перенесено крестоносцами на Запад — во Фландрию. За свои заслуги перед Церковью и необыкновенную высоконравственную и подвижническую жизнь св. Василий назван Великим и прославляется как «слава и красота Церкви», «светило и око вселенной», «учитель догматов», «палата учености», «вождь жизни».

⁷⁴ На всенощном бдении на память св. Василия Великого Церковь произносит в честь Обрезания Господня две паремии и одну в честь вселенского учителя и святителя Василия — о высоком совершенстве праведных и благе от них для ближних (Притч. 10, 31-32; 11, 1-12). Евангелие утреннее в честь святителя (Ин. 10, 1-9) благовествует о достоинстве истинного пастыря, полагающего душу свою за овцы. На литургии, которая в 1-й день января бывает св. Василия Великого, чтением Апостола в честь него Церковь возвещает о Совершеннейшем Архиерее — Сыне Божием, Которому святой Василий Великий подражал в своей жизни (Евр. 7, 26; 8, 2). Евангелие на литургии (одно — Обрезанию, другое — св. Василию) в честь святителя благовествует учение Иисуса Христа о блаженстве нищих духом, алчущих и жаждущих правды и гонимых за веру Христову (Лк. 6, 17-23), каким был и святой Василий Великий.

Житие святого отца нашего Григория Богослова, патриарха Константинопольского

(Память его празднуется месяца января в 25-й день)

Отечеством святого Григория Богослова была вторая, или южная, Каппадокия, город Назианз¹, по имени которого он и называется Назианзином. Родители его — отец, по имени также Григорий, и мать Нонна — были благородные и почтенные люди. Но отец его раньше был неверующим, так как происходил от неверующих родителей: от отца-язычника и матери-иудейки. В своей вере он и следовал обоим, придерживаясь как языческого заблуждения, так и иудейского неверия. В этом и состоит так называемое ипсистарийское лжеучение². Мать же святого Григория, блаженная Нонна, происходила от христианских родителей и сама была благочестивой христианкой. С раннего детства она была воспитана в благочестии и совершеннейшим образом научена страху Божию, который есть начало всякой премудрости. По Божию же предназначению она была соединена брачным союзом с неверующим мужем, чтобы и его привести к святой вере: неверующий муж освящается, по слову апостола, женою верующею³. Так и случилось. Нонна, постоянно убеждая своего мужа богомудрыми речами и со всем усердием молясь о нем Богу, привела его с помощью Божией к христианской вере. Мужу ее было от Бога такое видение во сне: ему казалось, что он поет из псалма Давидова слова, которых он никогда не имел в своих устах, а разве только слышал когда-то от своей супруги, часто молившейся. Сам он никогда не молился: он и не знал, как молиться, и не хотел этого. Слова же, которые он пел в сонном видении, были следующие: «Возрадовался я, когда сказали мне: “пойдем в дом Господень”»⁴. Во время этого пения он ощущал в сердце особенную сладость и, проснувшись, возрадовался, а затем рассказал об этом своей супруге. Она уразумела, что Сам Бог призывает мужа ее к Своей Святой Церкви, начала еще усерднее поучать его христианской вере и наставила его на путь спасения. В это время случилось святому Леонтию, епископу Кесарии Каппадокийской, отправлявшемуся на Первый Вселенский Собор, созванный в Никее⁵, остановиться в городе Назианзе. К нему привела блаженная Нонна своего мужа, и Григорий был крещен руками святителя. По принятии святого крещения он начал праведную и богоугодную жизнь, подобающую истинному и совершенному христианину. При этом он настолько преуспел в благочестии и добрых делах, что избран был впоследствии на епископский престол в том же городе Назианзе (о чем будет речь ниже).

Живя с таким мужем в честном супружестве, блаженная Нонна желала стать матерью младенца мужеского пола. Она воссылала усердные молитвы к Подателю всех благ, чтобы Он даровал ей сына, и еще ранее зачатия обещала, как некогда Анна Самуила⁶, посвятить его на служение Богу. Господь, исполняющий волю боящихся Его и внимающий их молитвам, исполнил прошение сердца благочестивой жены и в ночном сонном видении Своим откровением предуказал ей имеющего от нее родиться отрока. И видела блаженная Нонна еще раньше рождения сына, каков он будет лицом, и предузнала его имя. Когда затем она родила младенца мужеского пола⁷, то нарекла его по имени отца Григорием, как это было ей предвозвещено в сонном видении. Она возносила великое благодарение Богу и Его Промыслу вручала рожденного отрока: с полным усердием она приносила в дар Богу то, что получила от Него по молитве. Однако не тотчас крестили младенца. В те времена существовал у многих христиан добровольный обычай отлагать крещение до зрелого возраста и до того года, на котором Христос Господь наш крестился от Иоанна во Иордане, — чаще всего до тридцати трех с половиной лет⁸. Впоследствии этот обычай, по уважительным причинам, был устранен тем же святым Григорием Богословом, Василием Великим, Григорием Нисским и другими великими отцами. Таким образом, святой Григорий был крещен не тотчас по рождении, но согласно древнему обычаю, принятому у христиан, крещение его было отложено до возраста лет Христовых.

Отрок был воспитываем согласно христианским обычаям. Когда он достиг школьного возраста, его тотчас начали учить книгам. Возрастая годами, Григорий возрастал и разумом. В соответствие своему имени⁹ он был рассудителен, бодр духом, усерден в учении и превосходил по уму своих сверстников. Даже отроческие годы не служили ему препятствием понимать то, чему поучаются достигшие совершенного возраста и разума. Еще в детстве он обнаруживал такое поведение, какое свойственно старцам. Детские игры, пустые забавы и всякого рода зрелища он ненавидел, а упражнялся в гораздо лучшем и проводил время в учении, а не в праздности. Когда он достиг юношеского возраста, благочестивая мать многими своими материнскими наставлениями поучала его благочестию. Она поведала ему, что он есть плод ее молитвы, что усердными молитвами она испросила его у Бога и еще прежде зачатия обрекла его на служение Богу. Добрый юноша слагал слова матери в сердце своем и просвещался душою в вере, надежде и любви ко Христу, Истинному Богу. Более всего он возлюбил целомудрие души и чистоту тела, а равно поставил себе законом тщательно хранить свое девство до самой кончины. К этому он был вразумлен частью многократными и сердечными материнскими наставлениями, а частью бывшим ему в юношеских годах сонным видением.

О последнем он сам много спустя рассказывал так: однажды во время сна ему показалось, что вблизи него стояли две девицы, облеченные в белые одежды. Обе были красивы лицом, возрастом и годами одинаковы. На них не было никаких наружных украшений: ни золота, ни серебра, ни жемчуга, ни драгоценных камней, ни дорогих ожерелий; они не были украшены ни шелковыми мягкими одеждами, ни золотыми поясами; они не гордились ни красотой лица, ни роскошными бровями, ни распущенными волосами, ни какими-либо другими особенностями, которыми мирские девицы стараются нравиться и уловлять сердца юношей. Одетые просто в чистые белые одежды и скромно опоясанные, они имели не только головы, но и лица, покрытые тонкими покрывалами. Глаза их были опущены вниз; ланиты краснелись от девического смущения и свидетельствовали о целомудрии; уста напоминали цвет ярко-красной розы; молчанием своим они обнаруживали величайшую скромность. Святой Григорий, смотря на них, ощущал в своем сердце великую радость и думал, что это не земные существа, а высшие, превосходящие природу человеческую. Они, видя, что он очень доволен созерцанием их, возлюбили его и обнимали его, как дитя свое. Тогда он спросил их: кто они и откуда пришли? Первая сказала, что она есть Чистота, а другая назвалась Целомудрием. При этом они разъяснили, что предстоят пред Престолом Царя славы Христа и услаждаются красотой небесных девиц. Они говорили:

— Будь, чадо, единомысленным с нами; ум свой соедини с нашим умом и лицо свое сделай подобным нашему. Тогда мы тебя, блистающего величайшей светлостью, вознесем на небеса и поставим близ Бессмертного Троичного Света.

Сказав это, они стали подниматься на небо и подобно птицам вознеслись вверх. Отрок Григорий проводил их радостным взглядом, пока они не скрылись в небесах. Проснувшись, он ощущал несказанную радость, и сердце его исполнилось веселия. С этого времени он воспламенился ревностью к тщательному охранению своего девства. Он старался соблюсти его полным воздержанием, избегая всякой вкусной пищи, пьянства и пресыщения.

По рождении святого Григория блаженная Нонна родила и другого сына, по имени Кесарий¹⁰, и дочь Горгонию. Она воспитывала их в благочестии и книжном учении. Между тем блаженный Григорий, желая усовершенствоваться в ораторском красноречии, в школьной мудрости и всякой мирской эллинской учености, отправился сначала в Кесарию Палестинскую¹¹, которая в то время славилась школами и ученостью. Там он имел учителем ритора Феспесия. Затем он перешел в Александрию¹², собирая сокровища мудрости у многих мужей и обогащаясь умом. После этого он пожелал отправиться в Афины¹³ и сел на эгинский¹⁴ корабль вместе с язычниками. Когда плыли мимо острова Самос¹⁵, поднялась на море сильная буря. Все отчаивались в спасении своей жизни и плакали ввиду телесной смерти. Григорий же плакал, боясь духовной смерти, так как еще не был крещен, а только оглашен. Он вспоминал прежде бывшие чудеса Божии в водах: переход израильтян через Чермное море и спасение Ионы из чрева кита. Он с воплями молился Богу, прося избавления от гибели в волнах. Эти его бедствия во время морского путешествия были открыты родителям его в сонном видении. Они тотчас встали на молитву и проливали пред Богом горячие слезы, прося у Него помощи бедствующему на море сыну. Бог, хранивший раба Своего Григория на пользу многим и приготовлявший его в столпы Церкви, укротил свирепую бурю и запретил ветрам; на море наступила полная тишина. Все, находившиеся на корабле, видя себя сверх ожидания спасенными от гибели и как бы вырванными из уз смерти, прославили Христа Бога. Они знали, что только призыванием Его всесильного имени в молитве Григория укрощено море. Сверх того, один юноша, товарищ святого по путешествию, видел ночью во сне, во время волнения и бури, что мать Григория, блаженная Нонна, поспешно пришла по морю, взяла погружавшийся корабль и привела его к берегу. Когда волнение улеглось, он рассказал всем о видении, и все исповедали Бога Григориева как великого Помощника — возблагодарили Его и уверовали в Него. Кроме того, отцу Григория, со слезами молившемуся в Назианзе о сыне своем и затем уснувшему после молитвы, было и другое видение. Он видел одного яростного беса, Эринна, который старался погубить Григория на море, Григорий же схватил его руками и победил. Из этого видения узнал отец Григория об избавлении сына от гибели и вознес с супругой благодарение Богу.

Последующее путешествие по морю святой Григорий совершил благополучно и прибыл в Афины. Там, изучая светские науки, он был для всех предметом удивления вследствие необычайной остроты своего ума и целомудренной жизни. Спустя немного времени прибыл в Афины и святой Василий ради усовершенствования в светской мудрости. Оба они — Григорий и Василий — стали искренними друзьями и сожителями. Один у них был дом, одна пища, один дух, одна мудрость, один нрав — точно у единоутробных братьев. Оба они стали знаменитыми и уважаемыми в Афинах, ибо в течение небольшого времени превзошли своих учителей; сами будучи учениками, они стали учителями для своих учителей. В это же время, когда Констанций, сын Константина Великого, царствовал над греками и римлянами, Юлиан, ставший впоследствии царем и отступником от Бога, учился в Афинах философии. О нем часто говорил Григорий:

— Какое великое зло воспитывает греческая и римская земля!

Он уже провидел, что должно было случиться.

Григорий и Василий прожили в Афинах много лет, изучили все науки¹⁶ и усовершенствовались в них настолько, что сами возвысились над всей афинской мудростью. Тогда Василий отправился в Египет к богодухновенным мужам учиться мудрости духовной, как об этом повествуется в его житии, а Григория афиняне убедили своими просьбами принять учительское звание. Прожив там недолго после Василия, Григорий услышал, что отец его поставлен в Назианзе во епископа. Немедленно он возвратился на родину к отцу своему, имея уже тридцать лет от рождения, и принял святое крещение от рук отца. Он хотел тотчас отречься от мира и идти в пустыню, но, будучи удерживаем отцом, оставался при нем дома. Он поставил для себя правилом — никогда не употреблять клятвы и не призывать имени Божия всуе, и сохранил это правило до конца своей жизни. Он постоянно занимался чтением Божественных книг и проводил в богомыслии дни и ночи; неоднократно он созерцал в видениях и Христа. Отец против его воли поставил его пресвитером, а затем хотел посвятить его и во епископа, но святой Григорий, уклоняясь от такого сана и почестей, а также стремясь к иноческому безмолвию, тайно бежал из дома и пришел в Понт к своему другу святому Василию. Последний также был уже пресвитером и устроил в Понте монастырь, куда собралось множество иноков¹⁷. Он писал к Григорию из Понта, настойчиво приглашая его к себе. Таким образом, они снова, как и раньше в Афинах, начали жить вместе, имея каждый в другом образец добродетели и подражая один другому. Вместе же они писали для иноков уставы постнической жизни. Так прожил святой Григорий со святым Василием довольно долго.

Между тем умер брат Григория Кесарий. Родители много плакали о нем. При этом отец писал к Григорию, слезно убеждая его возвратиться домой и помочь ему в старости. Блаженный Григорий, частью боясь ослушаться отца, а частью видя нужды Церкви, сильно смущаемой в то время ересью Ария, в которую и отец Григория, как не получивший богословского образования, был отчасти совращен, возвратился из Понта в Назианз. Здесь он помогал состарившемуся отцу в церковном управлении и в хозяйственных заботах, разъяснил ему вред арианской ереси и утвердил его в Православии.

По смерти царя Констанция, сына Константина¹⁸, на престол вступил Юлиан, и тогда исполнилось о нем пророчество Григория: великое зло принес этот беззаконник — он открыто отрекся от Христа и воздвиг гонение на Церковь Христову. Святой Григорий боролся с ним многими своими богомудрыми сочинениями, изобличая его заблуждения, пагубные языческие увлечения и ложные эллинские басни. Этот законопреступник царствовал недолго и погиб с позором¹⁹. После него вступил на престол благочестивый царь Иовиан²⁰, и снова стала процветать вера Христова. После Иовиана вступил на царство арианин Валент, и снова арианская ересь стала распространяться; православные были притесняемы повсеместно. Тогда же и в Кесарии Каппадокийской арианство многих совратило к заблуждениям и внесло смуту в Церковь Христову. Даже епископ Евсевий²¹, недостаточно сведущий в Божественном Писании, начал колебаться и допускать уклонения от истинной веры. Узнав об этом, святой Григорий написал ему, советуя упросить авву Василия возвратиться в Кесарию для борьбы с заблуждениями. Также он написал и к самому святому Василию, дружески советуя и прося, чтобы он, забыв прежний гнев на него Евсевия, отправился в Кесарию на помощь православным и снова утвердил Церковь, колеблемую арианами. Таким образом, святой Григорий, устроив своими письмами мир между епископом Евсевием и святым Василием, дал возможность святому Василию возвратиться в Кесарию Каппадокийскую. Тотчас по его возвращении ариане были посрамлены, и одни из них умолкли, а другие бежали. Епископ Евсевий обрадовался святому Василию. Прожив с ним в дружбе некоторое время, он скончался, а на его место на престол был возведен православными против его воли святой Василий Великий. Еретики, негодуя по этому поводу и чувствуя озлобление, устроили отделение города Тианы²² от Кесарии. В Тианах был в это время епископ Анфим, притворно казавшийся православным, а на самом деле еретик. Он с единомысленными ему епископами отделился от Василия и стал митрополитом Тианским. Таким образом он устроил разделение Каппадокийской области на две части, благодаря чему возникли продолжительные споры о пределах епархии. Святой Василий, видя, что некоторые города и селения отторгаются от его епархии, задумал устроить дело так: был между Кесарией и Тианами один незначительный и малоизвестный город Сасима²³. В нем святой Василий рассудил устроить новую епископскую кафедру и поставить там епископом мужа благочестивого; он надеялся этим и прекратить распрю, и многих людей сохранить для благочестия. Не имея в виду для этой цели опытного мужа, он писал к другу своему святому Григорию, прося его принять посвящение во епископа на кафедру в Сасиме, ибо никто другой не был бы настолько способен утвердить там благочестие, как именно он. Святой Григорий настойчиво отказывался в письмах. Василий много раз писал к нему, но, не достигая желаемого, отправился сам в город Назианз и там, посоветовавшись со старым Григорием, епископом Назианзским, отцом Григория, начал вместе с ним убеждать своего друга Григория принять посвящение в святительский сан. Таким образом, Григорий был вынужден занять епископскую кафедру в Сасиме. Когда узнал об этом Тианский митрополит Анфии, причислявший Сасиму к пределам своей епархии, то привел туда войско с целью не допустить Григория к занятию кафедры; он подстерегал Григория по пути его следования. Святой Григорий, узнав во время пути о кознях Анфима и о приведенных им войсках, ушел в один монастырь и там ухаживал за больными, а затем поселился в пустыне, ища желательного ему безмолвия.

Спустя немного времени он снова по просьбе родителей возвратился в Назианз. Родители его уже сильно состарились и нуждались, по преклонности лет, в его помощи, тем более что у них не было других детей, кроме него одного. Кесарий, другой сын их, уже умер, как об этом уже сказано, а равно и дочь Григория уже отошла в вечность²⁴. Погребение их обоих брат, сей святой Григорий, почтил надгробными словами. Затем он остался у родителей один, как зеница ока, и ему не представлялось возможности не исполнить просьбы своих родителей. Он должен был послужить их старости и после их кончины совершить над ними обычное погребение.

Когда святой Григорий возвратился из пустыни в Назианз, отец его Григорий, уже изнемогая от старости, хотел еще при жизни своей устроить сына на епископской кафедре в Назианзе. К этому он побуждал сына не только убеждениями и просьбами, а и клятвой. Он же не отказывался от попечений о благоустройстве Церкви, не хотел также и ослушаться приказания отца, но принять епископский престол отнюдь не желал.

— Невозможно мне, отец, — говорил он, — пока ты еще жив и не отошел в вечность, принять твой престол.

Отец, не настаивая более на принятии сыном престола и только возлагая на него попечение о Церкви, говорил:

— Пока я жив, будь мне, сын мой, опорой старости, а после моей смерти сделай так, как тебе будет угодно.

Скоро отец святого Григория, престарелый епископ Назианзский, преставился²⁵, пробыв на епископском престоле сорок пять лет. Прожил он всего сто лет. Погребен он был с большим торжеством, при участии святого Василия Великого, прибывшего на погребение. Оставалась еще в живых Нонна, мать святого Григория, но и она в скором времени почила о Господе, также достигнув столетнего возраста²⁶. Святой Григорий, похоронив своих благочестивых родителей, стал свободен от попечений о них; но он хотел еще освободиться и от славы, тем более что жители родного города понуждали его занять после отца епископский престол. Он отправился тайно в Селевкию²⁷ и там оставался при церкви Святой первомученицы Феклы. Оттуда он был вызван дружескими просьбами Василия Великого и, возвратившись, принял попечение о богадельнях и больницах. Святой Василий, чтобы дать приют не имевшим где главу приклонить, построил обширные здания и, собрав туда нищих и больных, вдовиц, сирот и странников, заботился об ежедневной пище для них, а попечение о них поручил своему возлюбленному другу. Таким образом, святой Григорий был питателем нищих, служителем больных, успокоителем странников.

В это время от арианской ереси, в течение уже многих лет смущавшей Церковь Божию, произошла, подобно новой голове от какой-то гидры²⁸, новая ересь и соблазняла многих. Это была ересь Македония, хулившего Духа Святого. Ариане исповедовали, что Отец есть Бог несозданный, предвечный, а Сын сотворен, притом не единосущен и не соприсносущен Отцу; македониане же признавали Сына равным Отцу, но хулили Духа Святого, причем одни говорили, что Он есть тварь, а не Бог, а другие не признавали Его ни Богом, ни тварью. Святой Григорий называл их полуарианами, так как они почитали Сына, но унижали Духа Святого. Эта ересь особенно распространялась в Византии. По убеждению святого Василия Великого и по общему совету многих других православных епископов, сошедшихся на Собор, святой Григорий как муж глубокого разума и сильный в красноречии должен был отправиться в Византию для опровержения еретического мудрствования и для защиты правых догматов святой веры. Но прежде чем он отправился в Византию, святой Василий, проболев немного, скончался²⁹. Так угас всемирный светильник веры. Святой Григорий много плакал о нем и, почтив его надгробным словом, отправился в предлежавший ему путь.

Когда он достиг царственного города Византии, то был встречен благочестивыми христианами с радостью. Он нашел Церковь Христову до крайности умалившейся. Количество верующих легко было сосчитать, так как большая часть города пошла вослед ересей: Все храмы Божии, величественные и богато украшенные, были в руках еретиков. Один только небольшой и ветхий храм Святой Анастасии, отвергнутый еретиками, был оставлен православным. Святой Григорий тотчас, подобно Давиду, вооружившемуся некогда пращою против филистимлян, вооружился словом Божиим против еретиков, побеждал их в спорах и уничтожил их догматические заблуждения, как бы паутинную сеть. Ежедневно он обращал многих от заблуждения к Православию своими богомудрыми и богодухновенными речами и в течение малого времени так увеличил состав верующих членов Церкви Христовой, что невозможно и исчислить; число же еретиков со дня на день уменьшалось, так что сбывалось то, что сказано в Священном Писании о доме Давидовом и доме Сауловом: дом Давидов «все более и более усиливался, а дом Саулов более и более ослабевал»³⁰.

Еще не миновало зло, причиненное Церкви арианами и македонианами, как явился новый еретик из Сирии, Аполлинарий, который неправильно мудрствовал о воплощении Господнем. Он признавал воплощение неистинным: Христос будто бы не имел души, а вместо нее — Божество. Будучи красноречив и искусен в эллинской мудрости; он многих увлек в свою ересь, а ученики его разошлись повсеместно, уловляя несведущих в богословской науке и увлекая их, как бы удою, в погибель. Тогда снова добрый подвижник благочестия святой Григорий предпринял великий подвиг, вступил в борьбу с еретиками, отпавших от правой веры обличал, умолял, запрещал, причем одних утверждая в вере, а других восстановлял от падения. В это же время ученики Аполлинария, вращаясь среди народа, клеветали на святого Григория, будто он разделял Христа на два лица. Усердно рассевая такую ложь повсеместно, они возбудили гнев и злобу народа против святого; ведь и капля воды при частом падении пробивает камень. Люди, неспособные понимать хитросплетенные еретические речи и уразуметь глубину таинства вочеловечения Христа, почитали еретиков как истинных пастырей и признавали их православными учителями; истинный же пастырь, поучавший благочестию, был признаваем еретиком. Возбудив толпу, они бросали в святого камни, как некогда иудеи — на святого первомученика Стефана; однако они не могли убить его, так как Бог хранил Своего угодника. Не будучи в состоянии удовлетворить свою злобу, они зверски напали на него и представили на суд начальнику города, как какого-либо бунтовщика, виновника смуты и волнений. Святой, будучи неповинным ни в каком преступлении, притом отличаясь кротостью и смирением, среди этого бедствия и беспричинного нападения на него народа молился только Богу, Христу Своему: о имени Твоем, Христе, «если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной»³¹. Начальник, зная его невиновность и видя неправедную человеческую злобу, отпустил его на свободу. Так он оказался мучеником, но без ран и истязаний, венценосцем, но без язв, и имел одно лишь желание — пострадать за Христа.

Просияв такими подвигами и упорной борьбой с еретиками, святой Григорий стал известен всем: повсеместно прославлялась его мудрость, и за нее он получил новое имя от всей Святой Православной Церкви, имя Богослова, подобно первому богослову, святому Иоанну девственнику, возлюбленному ученику Христову. Это имя Богослова, хотя свойственно и всем великим учителям и святителям, так как все они богословствовали, достойно прославляя Святую Троицу, однако святому Григорию оно усвоено особенным образом и стало его дополнительным именем. Оно дано было Григорию Церковью в знак его торжества и победы над многими и великими еретиками. С этого жевремени и все стали называть его Богословом. Он был глубоко любим православными. Весь сонм благочестивых людей желал видеть его на патриаршем престоле. Притом и Александрийский патриарх Петр³², принявший престол после Афанасия Великого, писал к святому Григорию Богослову, поручая ему Константинопольский патриарший престол как достойнейшему и понесшему много трудов на пользу Церкви Христовой. Но тотчас явилось препятствие этому со стороны злобных людей.

Был в Константинополе один греческий философ из школы циников³³, по имени Максим, родом египтянин. Он отличался хитростью, лукавством, лицемерием и злобными намерениями. Явившись к святейшему пастырю Григорию Богослову, он отрекся от эллинского безбожия и после крещения вступил в лоно Святой Церкви. Однако он жил в суете мира и лицемерно прикрывался благоговением, точно овечей одеждой, в душе оставаясь волком, что и не замедлило обнаружиться. Святитель Божий Григорий, не подозревая его лукавства, а обращение его из язычества в христианство считая великим делом, приютил его у себя как сожителя и друга, сделал своим сотрапезником и затем — членом церковного клира. Тот же последовал примеру Иуды — замыслил отступить от своего учителя и духовного отца и начал против него борьбу. Для исполнения своего замысла он нашел и помощника в лице одного пресвитера, не боявшегося Бога и искусного в коварных предприятиях. В союзе с ним Максим начал хитро и тайно действовать с целью восхитить патриарший престол в Константинополе. Но так как для удачи такого дела необходимо было много денег, чтобы подкупом и подарками склонить к единомыслию с собой большинство, то они и начали прежде всего заботиться о деньгах. При сатанинской помощи они скоро нашли желаемое следующим образом. Пришел в Византию с острова Фазос³⁴ один пресвитер с большой суммой денег для покупки на церковное строение мраморных досок, привозимых с Проконниса³⁵. Обольстив его различными несбыточными обещаниями, заговорщики отняли деньги, которых было достаточно для достижения лукавого замысла, а послали тайно в Александрию много богатых даров патриарху Петру, а равно его епископам и клирикам, и убедительно просили прислать в Византию епископов, которые возвели бы Максима на патриарший престол. Петр, прельстившись дарами и как будто забыв о прежнем своем письме к святому Григорию, тотчас склонился на их просьбы. Он послал в Константинополь египетских епископов, которые и прибыли туда без замедления. Никому не показавшись: ни пастырю Григорию, ни клиру, ни кому-либо из начальников, они явились с Максимом в церковь во время совершения утрени и уже приступили к рукоположению, желая посвятить Максима во архиепископы. Святой Григорий Богослов был болен. Тотчас об этом стало известно всем. В церковь немедленно собрались пресвитеры, члены клира и множество народа — как православные, так и еретики. Все, удивляясь такой тонкой хитрости и незаконному посвящению, воспламенились гневом и стали кричать на прибывших епископов, всячески стараясь помешать им в этом совершенно незаконном деле. С позором удаленные из церкви, они отправились в дом одного флейтиста и там окончили неправильное посвящение, а затем провозгласили Максима Константинопольским патриархом при содействии помощников как из духовных, так и из мирских лиц. Одни из них за согрешения были отлучены от Церкви, другие наняты за плату, а иные обольщены обещаниями даров и почестей; все они были приверженцами Максима и поддерживали его. Большинство же, притом почетнейшие граждане, воспламенились гневом и порицали Максима резкими укоризнами и упреками; они выражали неудовольствие и самому святому Григорию Богослову за то, что он принял такого человека в сожители себе и удостоил его своей дружбы.

Святой отвечал им:

— Не гневайтесь на меня, мужи, за то, что я благодетельствовал этому человеку, не предвидя его злобы. Разве мы повинны в том, что не можем предвидеть чьей-либо злобы? Только одному Богу свойственно знать тайну внутренней жизни человека. Притом не самым ли законом повелено нам отечески и с любовью отверзать свое лоно всякому приходящему к нам? «Приходящего ко Мне, — говорит Спаситель, — не изгоню вон»³⁶. Для меня было важно уже и то, что Максим от эллинского заблуждения пришел ко святому крещению и вместо служения Геркулесу³⁷ стал служить Святой Троице. Притом он казался добродетельным, хотя и лицемерно, — но лицемерие его и злоба только теперь явно обнаружились. Нам не дано исследовать такие дела; мы не проникаем в человеческие помышления, не знаем и будущего, разве только когда Бог откроет нам его. Мы смотрим только на лицо, а сердце видит Бог.

Этими словами народ был успокоен и затем стал относиться с еще большей любовью к святому Григорию Богослову. Максим же отправился вместе с собором египетских епископов, пославших его в архиереи, к благочестивому царю Феодосию Великому³⁸, находившемуся тогда с войсками в Фессалонике³⁹, и просил об утверждении его прав на Цареградский престол. Он, отверженный человек, не мог получить утверждения на основании церковных уставов, а потому и хотел получить власть управления в Церкви по царскому повелению, имея в виду скорее мучительствовать, чем святительствовать. Благочестивый царь сильно разгневался и с угрозами прогнал от себя Максима и прибывших с ним епископов. Тогда все они отправились в Александрию, и там Максим начал строить подобные же козни. Подкупив значительной суммой денег клириков Александрийской церкви, Максим дерзко и бесстыдно обратился к патриарху Петру: «Или Цареградский престол мне исходатайствуй, или я от твоего не отступлю». Пользуясь коварными средствами, он копал ров для патриарха и непременно осуществил бы свое злобное намерение, если бы об этом не узнал скоро начальник города. Опасаясь, чтобы в народе не вспыхнуло волнение, он с позором изгнал Максима из Александрии.

Между тем святой Григорий Богослов настолько был удручен в Константинополе телесными болезнями, что вынужден был отказаться от забот по управлению Константинопольской церковью и хотел возвратиться на родину свою, в Назианз. Он решил сказать народу последнее слово, в котором убеждал ревностно хранить веру и творить добрые дела. Народ понял, что он хочет оставить Константинополь. Послышались в церкви восклицания и громкий плач. Все единогласно начали говорить:

— Отец! Уходя от нас, ты уводишь с собой и учение о Святой Троице. Без тебя не будет в этом городе и правого исповедания Святой Троицы. Вместе с тобой уйдут из города Православие и благочестие.

Слыша эти восклицания и народный плач, святой Григорий отложил свое намерение и обещал оставаться с ними, пока не будет созван ближайший Собор. В это время ожидали, что скоро соберутся епископы и изберут на патриаршество достойного мужа. Этого же ожидал и святой Григорий: только увидев на патриаршем престоле достойного пастыря, он намеревался возвратиться на родину. Между тем благочестивый царь Феодосий вел войну с варварами и после победы над ними возвратился в Константинополь с торжеством. Ариане по-прежнему владели соборной патриаршей церковью и имели своим патриархом арианина Демофила; у православных же оставался небольшой и ветхий храм Святой Анастасии. Царь призвал Демофила и убеждал его или принять православное исповедание, или же уступить свое место другому. Демофил, будучи ожесточен сердцем, предпочел лучше лишиться престола, чем оставить свои заблуждения. Тогда царь отдал святому Григорию Богослову и всему сонму православных соборную церковь, которой ариане владели сорок лет, а равно и все другие церкви. Когда же архиерей Божий Григорий с клиром и народом хотел войти в церковь, толпа ариан, вооружившись, как бы на войну, стала около церкви, заграждая для православных вход, а святому угрожали смертью. Ариане наняли одного юношу, отважного и дерзкого, чтобы он, незаметно подойдя к Григорию, вонзил ему меч в чрево; но Бог спас Своего верного служителя. Тогда поднялись крик, шум и говор среди ариан. Они непременно причинили бы насилие и зло православным, если бы не явился сам царь и не ввел святого архиерея в церковь. Православные же с великой радостью и веселием восклицали, прославили Бога, проливая от восторга слезы и воздевая руки кверху. В самом деле, после стольких лет они снова получили свою святыню! При этом они единогласно взывали к царю, прося возвести на патриарший престол Григория Богослова. Святой Григорий, будучи слишком ослаблен своими постоянными телесными недугами и не имея сил обратиться к народу с речью, в виду общего крика, объявил через одного из своих клириков:

— Дети! Теперь время благодарения и прославления Единого в Троице Бога, Который даровал нам опять принять Его святую церковь. Поэтому прославим ныне Его великие милости, а о патриаршем престоле подумаем после, в другое время.

Народ, выслушав этот ответ святителя, перестал кричать. Затем по совершении литургии все разошлись, прославляя Бога; ариане же замолкли, посрамленные.

Благоверный царь Феодосий весьма уважал святого Григория Богослова, как отца своего, но он не часто приходил к царю, хорошо памятуя слова Соломона: «Не учащай входить в дом друга твоего, чтобы он не наскучил тобою и не возненавидел тебя»⁴⁰. Святой имел большое усердие всегда поучать народ, посещать больных и лечить их, помогать обиженным, защищать слабых и очищать свое стадо от еретических заблуждений. Он удалялся иногда и в деревни, любя безмолвие и стараясь врачевать отдыхом свои частые болезни и таким образом сделать свое тело способным к дальнейшим трудам. Владея большим церковным имуществом, он не присвоил себе ни одной серебряной монеты, не допрашивал также он и церковных строителей, сколько ими собрано и сколько истрачено. Последнее он считал делом не епископа, а светского правителя. Он наставлял всех хранить чистую совесть. Изнемогши от непрестанных трудов и почтенного возраста, он однажды заболел и лежал в постели. Народ, узнав об этом, пришел посетить его. Он сел на постели и стал спрашивать:

— Чего вы хотите, дети? Зачем вы пришли ко мне?

Пришедшие кланялись ему и благодарили за все труды его, за то, что очистил город от ереси, за то, что святые церкви, бывшие много лет в руках ариан, возвратил православным, за то, что много благодетельствовал всем и своим учением, и пастырским попечением.

— Ныне же, отче, — говорили они, — если ты отходишь к Богу, то помолись о своем стаде, о благоверном царе и о всей Церкви.

Святой объявил, что болезнь его не к смерти, а затем, поучив их, по обычаю, отпустил. Когда они начали расходиться, остался один юноша, который, ухватившись за ноги святого, со слезами и рыданиями умолял его простить ему его грех. Святой спрашивал, в чем состоит его грех, но юноша ничего не отвечал, а только рыдал и просил прощения. Один из находившихся тут сказал святителю:

— Это твой убийца, отче! По подстрекательству еретиков он хотел вонзить меч тебе в чрево, но Христос защитил тебя. Вот он теперь кается и просит прощения.

Святой сказал юноше:

— Господь наш Иисус Христос да будет милостив к тебе, возлюбленный сын, и да простит тебе твои грехи. Только ты будь с этого времени нашим: оставь ересь и обратись ко Христу Богу и служи Ему верно.

Так он отпустил юношу, простив его. Весь город, узнав об этом, подивился его незлобию и воспламенился к нему еще большей любовью. Скоро после этого начали собираться в Византию епископы, частью для поставления патриарха в царственном городе, а частью для того, чтобы предать анафеме ереси на Втором Вселенском Соборе⁴¹. Когда собрались православные епископы в количестве ста пятидесяти, председателем Собора был избран святой Мелетий Антиохийский⁴². Тогда же святой Григорий Богослов вопреки своей воле и со скорбию, будучи больным, принял патриарший престол, согласившись на просьбы царя и всего народа. Спустя несколько дней святой Мелетий, патриарх Антиохийский, разболелся и отошел ко Господу. Затем явились епископы из Египта и Македонии и стали выражать неудовольствие по поводу назначения Григория патриархом, тем более что он был избран в их отсутствие. Они утверждали, что это назначение было неправильное, так как Григорий поставлен не Александрийским, а Антиохийским патриархом; между тем Александрийский патриарший престол — первый после римского, и от него должно исходить назначение патриарха Константинопольского. Между епископами произошли большие несогласия, смуты и распри: одни говорили, что поставление Григория было правильным, а другие возражали; при этом епископы ссорились между собой. Святой Григорий Богослов, видя происшедшие из-за него между епископами распри и ссоры, обратился ко всем им в соборе со словом.

— Я, священные и уважаемые пастыри, — говорил он, — не стремился получить власть над Константинопольской церковью, а если она возросла и прочно утвердилась моим потом и трудами, то для меня достаточно угодить этим Богу и от Него ожидать себе воздаяния. Только любовь моего словесного стада и общий суд святителей принудили меня принять престол; ныне же я вижу неприязнь многих ко мне. Знайте же, что я не ищу ни богатства, ни высокого положения и почестей; я не желаю носить звание Константинопольского патриарха и без огорчения оставляю епископство; вы же совещайтесь между собой и делайте, что вам угодно. Мне издавна приятна пустыня, и лишающие нас престола не могут лишить нас Бога.

Сказав это, он вышел и оставил патриарший дом. Он поселился в небольшом, отстоявшем далеко от церкви домике, избегая разговоров и споров приходивших к нему людей. Однако многие из народа, приходя к нему, просили его, чтобы он оказал милость своей пастве и не оставлял ее, после того как воспитал и увеличил ее столькими трудами и потом.

— Покажи, отец, — говорили они, — свое расположение к твоим детям, ради которых ты так много потрудился; посвяти им и остаток дней своих, чтобы мы, просвещенные твоим учительством, имели после твоей кончины твое тело.

Святой Григорий, как чадолюбивый отец, смягчился сердцем и, недоумевая, что ему делать, просил Бога указать ему путь жизни.

Когда увеличилось число собравшихся епископов, а раздоры и несогласия между ними все еще продолжались, блаженный Григорий, став посреди собора, обратился к ним с речью:

— Мужи и сопастыри мои по управлению святым Христовым стадом! Стыдно вам, поучающие других хранить мир, входить в раздоры между собой. Как вы можете других убедить к согласию и единомыслию, если не можете согласиться сами с собой? Но я умоляю вас пред Единосущною и Пресвятою Троицею установить мир и показать взаимную любовь друг к другу, чтобы вы в полном согласии могли устроить церковные дела. Если же я — виновник разногласия и разъединения между вами, то я нисколько не достойнее пророка Ионы. Выбросьте меня за борт корабля — и тогда прекратятся для вас волнения. Хотя я и неповинен в этой буре, но я предпочитаю пострадать, если вы этого хотите. Только примиритесь между собой и будьте единомысленны: свергните меня с престола, изгоните из города, только истину и мир, говорю с пророком Захарией⁴³, возлюбите. Желаю вам здравствовать, священные пастыри! Не забывайте и моих трудов!

Когда он произнес эту речь, все противники его устыдились и умилились его словам. Святой же, оставив Собор, задумал возвратиться на родину и пошел просить царя отпустить его на родину.

Он говорил царю:

— Царь! Да воздаст тебе Христос в день суда за все твои благодеяния, оказанные Церкви. Но не откажи мне, державный владыка, в той милости, о которой я ныне прошу тебя: я не прошу тебя ни о имениях, ни о сродниках; я не ищу многоценных покрывал для жертвенников, я хочу только облегчения трудов своих. Пусть этим прекратится зависть многих; пусть твоим старанием достигнут согласия епископы! Ты, устранивший дерзость варваров, устрани и раздоры святителей. Укрась твою победоносную державу тем одним, чтобы епископы достигли мира и согласия между собой. Это будет достигнуто, если ты отпустишь меня на родину. Об этой милости я прошу тебя; окажи мне это последнее благодеяние.

Царь был поражен словами святого и прослезился. Прослезились и бывшие тут сановники. Все чувствовали сильную любовь к святому и не хотели отпускать его. Он же, то ссылаясь на свою старость и постоянные болезни, то указывая на происходящие из-за него раздоры между епископами, продолжал просить царя и наконец убедил его не удерживать, а отпустить его, куда он хочет, дабы остаток дней своих провести в мире и отдохнуть от многих трудов своих. Отпущенный царем, он простился со всеми и дал благожелания мира своим словесным овцам. Когда он удалялся из города, весь народ провожал его и плакал горькими слезами. Тотчас же некоторые епископы, любившие святого Григория и оплакивавшие его, ушли из города и, оставив Собор, возвратились каждый к месту своего служения. Таковы были: Григорий Нисский, брат Василия Великого, Амфилохий Иконийский, Евлогий Эдесский, Элладий Кесарийский, Отрий Мелитинский и многие другие. Оставшиеся же на Соборе епископы избрали патриархом сенатора Нектария⁴⁴.

Святой Григорий Богослов удалился в Каппадокийскую область и поселился на родине, в деревне Арианз. Там он отдыхал, будучи очень слаб. Однако он не оставлял трудов во славу Божию: он нашел свой отечественный город Назианз зараженным Аполлинариевой ересью и старался очистить его и личными вещаниями, и посланиями своими. Когда граждане просили его принять отцовский престол, он отказался, а поставил им епископом одного пресвитера, по имени Евлалий, мужа ревностного в вере и благочестивого. Сам он оставался в полном уединении в селении Арианз. Там, прожив некоторое время и оставив после себя много назидательных сочинений⁴⁵, он в глубокой старости отошел к нестареющей жизни 25 января⁴⁶. Он был с почетом погребен в городе Назианзе. Спустя много лет благочестивый царь Константин Багрянородный перенес его честные мощи из Назианза в Константинополь и положил в церкви Святых апостолов — в помощь и защищение городу и во славу Христа Бога, со Отцем и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Вторая, или Великая, Каппадокия — весьма обширная область в середине восточной части Малой Азии, к западу от верховьев реки Евфрат; некогда Каппадокия была одним из значительных государств Азии, но затем потеряла свою самостоятельность и вошла в состав Римской империи как ее провинция (в 17 или 18 г. по Р. X.). Назианз — маленький городок в юго-западной части Каппадокии; ныне на месте Назианза — лишь развалины в бесплодной местности, наполненной каменоломнями.

² Ипсистариане получили свое наименование от того, что они поклонялись Богу как (существу) «высочайшему» (от греч. слова ύφιστος — высший, высочайший). Они считали себя озаренными свыше; к христианским воззрениям они примешивали языческие (персидские) и иудейские лжеучения. Отвергая идолов и жертвы, ипсистариане поклонялись Богу под символами света и огня.

³ 1 Кор. 7, 14.

⁴ Пс. 121, 1.

⁵ В 325 г.

⁶ См. 1 Цар. 1.

⁷ Св. Григорий Богослов родился около 320 г. в Арианзе, имении его родителей, лежавшем недалеко от Низианза к югу.

⁸ В IV столетии был вообще обычай откладывать крещение до зрелого возраста, иногда даже, как это было с Константином Великим, до смертного одра, так как опасение умереть некрещеным казалось меньшим, чем страх впасть в смертный грех после крещения.

⁹ Григорий (от греч. γρηγορεω — бодрствую) — бодрствующий, бодрый.

¹⁰ Кесарий, брат святого Григория Богослова, за свою святую жизнь причислен к лику святых; память его — 9 марта.

¹¹ Кесария (на восточном берегу Средиземного моря) была тогда одним из значительнейших городов Палестины и местопребыванием епископа. Там находилась знаменитая христианская школа, основанная известным церковным писателем и ученым III в. Оригеном и после него находившаяся под руководством таких выдающихся христианских богословов, как известный церковный историк Евсевий, епископ Кесарийский, и прославившийся своей ученостью и святой жизнью пресвитер Памфил, окончивший жизнь мученически (память его 16 февраля); кроме школы трудами последнего была составлена обширная библиотека из тридцати тысяч томов, благодаря которой приобрели ученость многие отцы и учителя Церкви. Но прежде образования в Кесарии Палестинской св. Григорий Назианзин изучал науки в Кесарии Каппадокийской.

¹² В Александрии, центре языческой образованности, издавна был знаменитый музей наук словесных, математических и философских. Но в то же время, в противовес язычеству, еще со времен апостольских возникло и христианское так называемое огласительное, или катехизическое, училище, влияние которого на будущность христианства было многосторонне и неизмеримо. Предание с благоговением приписывало основание этого учения самому апостолу и евангелисту Марку. В первое время в нем преподавались только первоначальные наставления для желающих получить крещение, на что указывает уже само наименование Александрийского училища «огласительным», а вместе с тем приготовлялись и сами огласители. Но потом огласительное Александрийское училище, по своему положению в центре всемирной образованности и учености, приняло характер богословского ученого образовательного заведения, достигшего блестящего состояния, главным образом благодаря трудам знаменитого Пантена, не менее замечательного ученика и преемника его Климента Александрийского и еще более — Оригена.

¹³ Хотя Афины, древняя знаменитая столица Греции, в то время были лишь тенью прежнего своего величия, однако там еще процветали школы языческих софистов и риторов, придававшие городу некоторое подобие его прежней славы.

¹⁴ Эгина — остров в Сароническом заливе, на востоке от Греции, между Средней и Южной Грецией.

¹⁵ Самос — один из главных островов Эгейского моря (архипелага), вблизи западного берега Малой Азии, против мыса Микале, от которого отделен нешироким проливом.

¹⁶ Они изучали грамматику, историю, геометрию, астрономию, арифметику и математику, начатки медицины, философию и логику. Много времени занимало изучение классической (римской и греческой) литературы. Многие христиане пренебрежительно относились к чтению великих языческих писателей, но свв. Григорий Назианзин и Василий Великий стояли выше столь узкого предрассудка.

¹⁷ О монастыре, основанном св. Василием в Понте (на севере Малой Азии), см. в житии св. Василия.

¹⁸ Это было в 361 г.

¹⁹ В 363 г.

²⁰ Царствовал в 363-364 гг.

²¹ Евсевий Памфил, епископ Кесарийский, славился своею ученостью, написал церковную историю, книгу о палестинских мучениках, описал жизнь Константина Великого; но, при своей учености, уклонился, к сожалению, от Православия и был привержен арианству, хотя прямо и не отступил от Православной Церкви.

²² Тианы — древний город Каппадокии, у подножия Тавра, близ киликийских ущелий.

²³ Сасима находилась на границе двух новообразовавшихся, вследствие разделения областей, епархий, верстах в пятидесяти от Тиан и тридцати шести от Назианза.

²⁴ Это было в 368 г.

²⁵ Григорий, епископ Назианзский, отец св. Григория Богослова, скончался в 374 г. Почтив память его надгробным словом, Григорий Богослов по слову, данному отцу, в продолжение некоторого времени управлял назианзской паствой.

²⁶ Праведная мать Григория Богослова скончалась, как и ее муж, в том же 374 г., она причислена к лику святых, память ее празднуется 5 августа.

²⁷ Селевкия — название многих городов, по большей части основанных Селевком I. Здесь нужно разуметь Селевкию Неаврийскую, в горной стране, на юго-востоке Малой Азии.

²⁸ Гидра, по мифологии древних греков, — похожее на змею чудовище о девяти головах, которые вновь вырастали, когда их отсекали.

²⁹ Св. Василий скончался в 379 г.

³⁰ 2 Цар. 3, 1.

³¹ Пс. 22, 4.

³² Петр II, патриарх Александрийский, управлял Церковью в 379-380 гг.

³³ Этот неизвестный в Александрии человек принадлежал собственно к худшему разряду искателей приключений из духовенства. Он представлял собою худую смесь суетного мирянина, лицемерного христианина и показного философа. По наружности он выставлял себя аскетом и носил плащ циников (философы, которые выказывали полное презрение к земным благам и поставили целью возможное уменьшение телесных потребностей, почему, впадая в крайность, носили ветхую одежду и отказывались от всех житейских удобств, хотя часто лицемерно).

³⁴ Фазос, ныне Тасо, — остров Эгейского моря (архипелага), недалеко от Фракийского берега.

³⁵ Проконнис — немаловажный остров на Пропонтиде (Мраморном море); известен своими мраморными досками.

³⁶ Ин. 6, 37.

³⁷ Геркул ес — герой древнегреческих преданий, обладавший, по верованиям древних греков, сверхестественной силой, олицетворявший собою физическую силу человека и впоследствии почитаемый ими как один из наиболее излюбленных богов.

³⁸ Царствовал с 379 по 395 г.

³⁹ Фессалоника, иначе Солунь (Салоники), — весьма значительный древний город Македонии, лежал в глубине большого Солунского, или Фракийского, залива в Эгейском море.

⁴⁰ Притч. 25, 17.

⁴¹ Второй Вселенский Собор начался в 381 г. и продолжался три года.

⁴² Мелетий патриаршествовал в 358-381 гг.

⁴³ См. Зах. 8, 19.

⁴⁴ Св. Нектарий патриаршествовал с 381 по 397 г.

⁴⁵ Сочинения св. Григория Богослова пользовались самым высоким уважением в Церкви Христовой. Они были предметом самого внимательного изучения и весьма многих толкований. Сочинения св. Григория состоят из слов, писем и стихов. Пять слов о богословии всего лучше показывают, какой богослов был Григорий. В слове на Пятидесятницу св. Григорий изображает действия Духа Святого и по действиям в Нем дает видеть Истинного Бога. В других сочинениях Григорий объясняет догмат о Святой Троице, частию же говорит о других предметах веры. Вообще слова Григория беспримерны по многим отношениям. И по форме, и по тону слова Григория — не беседы, они — в полном смысле ораторские слова. Из 45 его слов — пять похвальных, девять — на праздники, иные — защитительные и обличительные. Между праздничными словами св. Григория ныне известны слова: на Рождество Христово, на Крещение, на Пасху, на Пятидесятницу, на Антипасху, на св. Маманта, о Маккавеях, о св. мучениках в неделю Всех святых. Некоторые слова из его проповедей вошли в состав Пасхального канона св. Иоанна Дамаскина, и из них составились одна из стихир пасхальных, оглашающих ныне Церковь, и несколько тропарей канона; некоторые слова из его проповедей вошли также в состав церковных служб на Рождество Христово, Пятидесятницу и Антипасху. Из защитительных и обличительных слов св. Григория Богослова известен его так называемый «Памятник Юлиану» — два слова, в которых неизгладимо изображено для потомства нечестие Юлиана. Письма Григория относятся к лучшим произведениям словесности. Они большею частью кратки, но в этом полагал достоинства письма Григорий. Песнопения св. Григория разделяются на три разряда: на догматические, нравственные и исторические; в числе последних в большей части он поет о самом себе, о своих немощах и скорбях. Замечательны также его молитвенные песнопения, например утренние и вечерние, стихи о жизни, добродетели, суете жизни; все они должны занять первое место между лучшими произведениями творчества. Церковь почтила св. Григория тем именем, которым она почтила одного высокого между апостолами и евангелистами — Иоанна. Это наименование усвоено ему потому, что после первого Богослова св. Григорий постигал столь высокими и вместе точными помыслами глубины Божества, сколько постигать их можно человеку при свете Откровения; особенно же вся мысль его, как и первого Богослова, обращена была к Предвечному Слову. Возвышенность помыслов, восходящих во внутреннее (насколько оно доступно) святилище Божия естества, — такая особенность св. Григория, которой в одинаковой с ним мере никто не обладал.

⁴⁶ Св. Григорий Богослов скончался в 389 г. В Константинополе ему построен был храм неким Патрикием при Феодосии Младшем в первой половине V в. Мощи св. Григория, перенесенные в Константинополь в 950 г. при императоре Константине VI Порфирородном, были разделены: одна часть их положена была в храме Святых апостолов, другая — в храме Святой Анастасии. Есть мощи его ныне и в Риме в соборе Святого апостола Петра.

Житие святого отца нашего Григория, епископа Нисского

(Память его празднуется месяца января в 10-й день)

Святой Григорий Нисский был братом по плоти святого Василия Великого, которого он был значительно моложе¹. Детским воспитанием его занималась та же благочестивая бабка Макрина, которая учила и святого Василия², а первоначальные наставления в грамматике и риторике получил он от своего отца. Дальнейшие уроки, с 12-го года своей жизни, когда умер отец его, он слушал у кесарийских наставников красноречия. Знания, приобретенные Григорием в языческой школе Кесарии, были потом дополнены самостоятельными научными занятиями и уроками святого Василия Великого, которым Григорий, по его словам, был очень многим обязан. При своих природных дарованиях и прилежании в изучении наук святой Григорий с успехом изучил риторику и философию и готовил себя к званию светского оратора.

Но Бог судил иначе, и в самой душе Григория, более склонного в то время к светским занятиям и к изучению светских наук, вскоре произошла перемена. Однажды в имении его матери предположено было совершить празднество в честь перенесения мощей сорока мучеников. Позван был на это семейное торжество и Григорий, обучавшийся тогда в Кесарии. Недовольный тем, что он оторван от своих занятий и что празднество не было отложено до другого, более благоприятного времени, Григорий равнодушно, без внимания слушал песнопения богослужения, происходившего в саду и длившегося всю ночь, и наконец, удалившись в одну из беседок, лег спать. И вот во сне он видит, что хочет войти в сад, но какие-то светоносные воины не пропускают его, и только благодаря заступничеству одного из них ему удается избежать наказания. Это устрашающее сновидение произвело на Григория сильное впечатление, и он, оставив мирские занятия и науки, обратился к чтению священных и душеспасительных книг, а потом вскоре принял на себя обязанности анагноста, состоящие в чтении Священного Писания в богослужебных собраниях. Однако такая настроенность сначала ненадолго укоренилась в душе Григория. По смерти Юлиана Отступника, воспретившего христианам быть наставниками риторики и грамматики, Григорий опять обратился было к любимому занятию, избрав для себя призвание преподавателя риторики, что вызвало недовольство со стороны его друзей и строгие обличения со стороны святого Григория Богослова. Впрочем, Григорий недолго стремился к славе ритора. Вскоре под влиянием членов своей аскетически настроенной семьи и друзей он обратился всей душой к изучению памятников веры, оставил мир и удалился в пустыню, поселившись в монастыре, основанном Василием Великим на берегу реки Ирис. Вскоре после того святой Василий, желая иметь в Григории верного помощника для борьбы с арианской ересью, поставил его во епископа города Ниссы³. Святой Григорий действовал как истинный пастырь Христов, доблестно управляя Церковью и охраняя ее мир от козней врагов. Благочестивая сестра его Феозва был при нем диаконисой и весьма много помогала брату в делах церковных, так что впоследствии смерть ее была для него потерей великой.

В царствование Валента святой Григорий Нисский подвергся несправедливым гонениям со стороны правителей-ариан. Наместник Понта Демосфен составил в Анкире⁴ из покорных правительству епископов собор, на котором Григорий был ложно обвинен в неправильном употреблении церковного имущества и лишен кафедры. По приказанию Демосфена святой был схвачен и под стражей отправлен в Анкиру, причем дорогой много пострадал от грубости воинов. Потом он решился бежать и, ускользнув от стражи, скрылся в безопасное место. На следующий год был созван новый собор из епископов Понта и Галатии в самой Ниссе, святой Григорий не явился на суд и снова был заочно низложен. Но, лишенный кафедры, Григорий не оставался в бездействии: он переходил из одного места в другое, чтобы утверждать Православие и утешать православных. По смерти Валента святой Григорий был возвращен к своей кафедре и с восторгом встречен святой паствой.

Вскоре после того он огорчен был смертью святого Василия Великого, которого он глубоко любил и уважал как своего наставника. В годичную память почтил он его надгробным словом и из благодарного уважения к нему как к своему наставнику окончил его описание шести дней творения, где недоставало описания человека и где другие желали видеть решенными еще некоторые недоуменные вопросы.

В том же году святой Григорий Нисский принимал участие в Антиохийском Соборе⁵. На этом Соборе определено было послать опытного в деле веры мужа для обозрения церквей в Аравии и Палестине, где оскорбляли веру ереси антикомариан, не чтивших непорочного девства Богоматери, и коллиридиан, чтивших Богоматерь как божество. Для утверждения мира и веры избран был святой Григорий. Перед отправлением в это путешествие он посетил свою старшую сестру блаженную Макрину⁶. По погребении ее он с успехом окончил в Аравии данное ему на Антиохийском Соборе поручение, но в Иерусалиме, где с благоговейной радостью он посетил священные места, не мог совершить всего того, что было ему поручено, и со скорбью писал, что грехи и заблуждения и там находят крепкую защиту в сердцах людей.

Между тем в отсутствие святого Григория в его епархию снова было занесено арианство, которое ему с трудом удалось побороть по возвращении домой. В то же время он принимал участие в избрании епископов для Иворы и Севастии по просьбе жителей, опасавшихся, что преемниками почивших епископов будут еретики. Когда в царствование Феодосия Великого был созван в Константинополе Второй Вселенский Собор против духоборца Македония, то и святой Григорий Нисский был там же вместе с другими святыми отцами поборником благочестия, возражая и посрамляя противников силой истины на основании Божественного Писания. На этом Соборе старанием святого Григория дополнен был Никейский Символ веры членом о Святом Духе, причем к Символу были присоединены еще девятый, десятый, одиннадцатый и двенадцатый члены. Вообще Григорий Нисский был одним из главных деятелей Собора.

Вместе с другими епископами он участвовал также в утверждении святого Григория Богослова в звании Константинопольского архипастыря и читал ему и блаженному Иерониму⁷ свое сочинение против Евномия⁸. Когда против святого Григория Богослова возникла ожесточенная борьба со стороны некоторой части духовенства, зараженного еретическими лжеучениями или расположенного к еретикам, вследствие чего он должен был оставить Константинопольскую кафедру, — святой Григорий Нисский вместе со многими другими всячески старался разрушить эту вражду, но, не будучи в состоянии сделать это, преподал советы о вере и новом призвании преемнику Григория Богослова Нектарию, избранному из оглашенных. Во время пребывания своего в Константинополе святой Григорий Нисский произнес две проповеди: одну по случаю избрания святого Григория Богослова епископом столицы, другую — надгробную на погребении Мелетия, патриарха Антиохийского.

Вскоре после Второго Вселенского Собора Григорию пришлось переезжать из одной церкви в другую для приведения в порядок церковных построений и утверждения Православия, так как на Втором Вселенском Соборе он был объявлен в числе трех архипастырей охранителем Православия для Понта. В 383 году святой Григорий Нисский был на Соборе в Константинополе, где произнес слово о Божестве Сына и Духа Святого. В 386 году он снова был в Константинополе, и здесь ему как знаменитому оратору было поручено произнести слово над гробом любимой всеми императрицы Плакиллы⁹. В 394 году он снова присутствовал в Константинополе на Соборе, созванном для решения вопросов по церковным делам Аравии¹⁰.

Паству свою святой Григорий как пастырь верный и истинный ревностно утверждал в вере и благочестии, случалось, что по нескольку дней сряду говорил он ей поучения. В то же время он был ходатаем и защитником несчастных перед судьями, отличался сострадательностью к нищим, терпеливостью, миролюбием и прямодушием. Достигнув глубокой старости, святой Григорий почил о Господе¹¹, оставив после себя много полезных и драгоценнейших для Святой Церкви писаний¹².

Примечания:

¹ Это видно уже из того, что св. Григорий Нисский называет Василия Великого своим учителем и отцом. Что касается года рождения св. Григория, то он неизвестен.

² См. о сем, равно как о родителях св. Григория Нисского, в житии св. Василия Великого.

³ Это было в начале 972 г. Нисса — город в северо-западной части Каппадокии.

⁴ Анкира — весьма древний цветущий город Галатии (небольшая провинция Малой Азии, лежавшая между Фригией, Вифинией, Понтом и Каппадокией, в средней части Малой Азии) — ныне Ангора (Анкара), до сих пор остается одним из важнейших торговых городов Малой Азии. Собор в Анкире против св. Григория и низложение его последовали в 375 г.

⁵ Антиохийский Собор был в 379 г.

⁶ Плодом беседы святого с его умирающей праведной сестрой было впоследствии сочинение Григория «О душе и воскресении».

⁷Блаженный Иероним, епископ Стридонский, — один из великих учителей Западной Церкви (330-419 гг.), оставивший после себя множество выдающихся творений: по истолкованию Священного Писания, догматических, нравоучительных и исторических. Важнейшим его трудом был латинский перевод Священного Писания, известный под именем «Вульгаты».

⁸Евномий — ересиарх 2-й половины IV в., крайний представитель арианства.

⁹ Плакилла — супруга императора Феодосия Великого, известна как благочестивая христианка, отличавшаяся своей христианской благотворительностью. Память ее в Греческой Церкви празднуется 14 сентября.

¹⁰ Поместный Константинопольский Собор 394 г. при патриархе Нектарии был созван для решения спора между двумя епископами (Агапием и Багадием), изъявлявшими притязания на одну и ту же кафедру (в Боцре Аравийской).

¹¹ Св. Григорий Нисский скончался в конце IV в., вскоре после Константинопольского Собора 384 г.

¹² Св. Григорий Нисский оставил после себя множество сочинений, в которых он является то как вития духовный, то как догматист — обличитель ересей, то как толкователь Священного Писания, то как учитель нравственности. Ораторский талант его виден в надгробных словах его Мелетию Антиохийскому, Василию Великому, св. Макрине и в похвальных словах Ефрему Сирину, Григорию Чудотворцу, мученику Феодору Тирону, 40 мученикам Севастийским, первомученику Стефану; известны праздничные слова его на Рождество Христово, на Крещение, на Пасху (пять слов), на Вознесение Христово, на Пятидесятницу, на Сретение Господне. Из догматических сочинений св. Григория самые лучшие: двенадцать слов против Евмония и Катехизис, составляющий наставление в том, как надобно действовать при обращении язычников и иудеев и как — при опровержении еретиков. В сочинении против Евномия, опровергая его учение, Григорий доказывает Божество Сына Божия, а частию объясняет и все христианское учение о Святой Троице. Это учение о Святой Троице и особенно о Божестве Святого Духа св. Григорий защищал от современных ему заблуждений многими другими сочинениями, как то: в слове о Святом Духе, против македониан, в слове о Божестве Сына и Духа, к Симпликию о вере, к Авлалию о том, что не три Бога, к эллинам, в слове против Ария и Савелия. Затем к числу догматических сочинений св. Григория относится «Шестоднев», где он решает высокие вопросы о мире, оставленные св. Василием Великим в его «Шестодневе» без ответа, «Против манихеев», «О сотворении человека», исследование «О детях, умерших некрещеными» и сочинение «О душе и воскресении». В объяснение Священного Писания св. Григорий написал несколько сочинений в виде размышлений: восемь бесед на 3 главы Екклесиаста, пятнадцать бесед на Песнь песней, два размышления о надписаниях псалмов и беседа о 7-м псалме, пять бесед о молитве Господней, восемь бесед о 8 заповедных блаженствах. К нравственно-аскетическим сочинениям относятся: три исследования о христианском совершенстве, о цели жизни по Боге, о истинном подвижничестве, о детстве, о любви к бедным и др. Кроме того, от св. Григория осталось до 28 писем.

Житие святого отца нашего Иоанна Златоустого, патриарха Константинопольского

(Память его празднуется месяца ноября в 13-й день)

Святой Иоанн Златоустый, светильник миру, учитель вселенной, столп и утверждение Церкви, проповедник покаяния, происходил из Антиохии Сирийской и родился около 347 года. Родители его Секунд и Анфуса принадлежали к лучшему антиохийскому обществу и исповедовали христианскую веру. Секунд был воинским начальником и занимал почетную должность, но он не мог иметь влияния на воспитание сына, так как умер в то время, когда Иоанн был еще малолетним ребенком. Поэтому все заботы о воспитании Иоанна легли на мать его, благочестивую Анфусу. Лишившись мужа в весьма юном возрасте (ей было тогда около двадцати лет), она не пожелала выйти замуж вторично, но всецело посвятила себя воспитанию сына. От нее-то малолетний Иоанн и получил первые уроки в христианских истинах и благочестии.

Утвердив сына в христианской вере, Анфуса отдала его софисту Ливанию и философу Андрагафию для изучения красноречия и философии. Потом, когда Иоанну исполнилось восемнадцать лет, он, еще не просвещенный святым крещением, которое по обычаям того времени принималось в зрелом возрасте, был отправлен в Афины для усовершенствования в красноречии и философии. Обучаясь здесь, Иоанн вскоре превзошел премудростью своих сверстников и многих философов, так как он изучил все греческие книги и науки и сделался мудрым философом и красноречивым оратором.

В Афинах он имелв лице философа Анфимия весьма злобного противника себе. Последний, завидуя доброй славе Иоанна, злословил его, возбуждая против него ненависть в других. Но святой при помощи Божией посрамил своего противника и вместе с этим обратил многих ко Христу. Случилось это таким образом. Когда Анфимий в споре с Иоанном стал произносить хульные слова на Господа нашего Иисуса Христа, то на него внезапно напал нечистый дух и стал его мучить. Анфимий упал на землю, корчась и извиваясь всем телом и широко раскрывая рот, из которого текла пена. Видя это, все окружающие ужаснулись, и многие от страха убежали. Оставшиеся стали умолять Иоанна простить и исцелить бесноватого. Иоанн отвечал:

— Если он не покается и не уверует во Христа Бога, Которого хулил, то не исцелится.

Анфимий немедленно воскликнул:

— Исповедую, что ни на небе, ни на земле нет другого бога, кроме Того, Которого исповедует Иоанн.

Когда он произносил это, нечистый дух вышел из него, и Анфимий встал здоровым. Весь народ, видевший это чудо, взывал:

— Велик Бог христианский! Он один творит чудеса!

Святой Иоанн, запретив Анфимию хулить Сына Божия и научив его истинной вере, отослал его к епископу города Афин, и Анфимий принял от него со всем своим семейством святое крещение. Вместе с Анфимием уверовали и крестились также многие из почетных граждан. Узнав, что через посредство Иоанна совершилось обращение ко Христу эллинов, епископ решил поставить Иоанна в священный сан и удержать его в Афинах, чтобы после смерти самого епископа (так как он весьма уже состарился) Иоанн принял архиерейскую кафедру. Блаженный Иоанн, уразумев это, тайно удалился из Афин и пришел в свое отечество — Антиохию.

Презирая пустую славу суетного мира и все мирские почести, он решил восприять смиренную иноческую жизнь и трудиться для Бога, облекшись в ангельский образ. К этому побуждал святого Иоанна и друг его Василий¹, уроженец той же Антиохии. Проводя детские годы вместе, они учились у одних и тех учителей и питали сильную любовь друг к другу, так как сродни были по душе и отличались одинаковым характером. Василий, первоначально сам облекшись в иноческий чин, советовал избрать иноческую жизнь и своему сверстнику — святому Иоанну.

Послушавшись доброго совета его, Иоанн пожелал немедленно удалиться в монастырь и сделаться иноком, но был удержан матерью. Последняя, узнав о намерении Иоанна, стала говорить ему со слезами:

— Чадо! Недолго меня радовала совместная жизнь с твоим отцом, со смертью которого по Божественному изволению наступило твое сиротство, а мое вдовство. Но никакое бедствие не могло принудить меня ко второму браку и к тому, чтобы ввести иного мужа в дом отца твоего. При Божией помощи я терпеливо переносила несчастие вдовства, получая большую отраду и утешение от непрестанного созерцания твоего лица, похожего на лицо отца. При этом я не растратила имения отца твоего, но сохранила его целым для потребностей твоей жизни. Итак, умоляю тебя, чадо, не повергни меня во вторичное вдовство и снова не возбуждай твоим удалением утихшей во мне скорби об отце твоем, но дождись смерти моей, которой я день ото дня ожидаю. Когда ты похоронишь меня при костях отца твоего, тогда поступай, как пожелаешь. А теперь останься со мной и подожди немного, пока я еще жива.

Под влиянием таких просьб матери Иоанн решился до времени не уходить из дома; но, и оставшись дома, он переменил светлые одежды на убогие и стал вести отшельническую жизнь, проводя время в молитве и изучении слова Божия. В это время Иоанн сблизился с высоким по своей жизни епископом Антиохийским Мелетием², который убедил Иоанна поскорее принять крещение и, крестивши его, поставил церковным чтецом. В этой должности Иоанн пробыл три года. В это время мать Иоанна скончалась. Похоронив ее, Иоанн немедленно раздал нуждающимся все имущество, даровал свободу рабам и рабыням, а сам поселился в монастыре³ и стал иноком, в больших трудах и подвигах работая для Господа день и ночь. Здесь он написал книги «О священстве», «О сокрушении сердечном», содержащие в себе много полезного, и послание «К падшему монаху Феодору»⁴.

Святой Иоанн имел от Бога дар учительства и благодать Святого Духа, что было открыто одному иноку по имени Исихий, подвизавшемуся в том монастыре. Будучи стар годами и совершен в добродетелях, Исихий имел дар прозорливости. В одну ночь, когда он не спал и молился, он был восхищен умом и созерцал следующее видение. Два благолепных мужа, одетые в белые одежды и сияющие, как солнце, сошедшие с неба, вошли к блаженному Иоанну, когда он стоял на молитве. Один из них держал исписанный свиток, а другой ключи. Увидав их, Иоанн смутился и поспешил поклониться им до земли. Между тем мужи, взяв Иоанна за руки, подняли его со словами:

— Уповай и не бойся!

Иоанн спросил их:

— Кто вы, господа мои?

Они немедленно ответили ему:

— Не бойся, муж желаний, новый Даниил⁵, в котором ради чистоты сердца благоволил вселиться Дух Святой! Мы посланы к тебе Великим Учителем, Спасителем нашим Иисусом Христом.

Вслед за этими словами один из явившихся мужей протянул свою руку и подал Иоанну свиток, говоря:

— Возьми сей свиток из руки моей! Я — Иоанн, возлежавший во время Тайной вечери на персях Господа и от Него почерпнувший Божественные откровения⁶. Господь дарует и тебе знание всей глубины премудрости, дабы ты напитал людей негибнущим брашном учения Христова и своими устами заградил уста еретиков и иудеев, произносящих хулы на Бога.

Другой же, протянув к Иоанну свою руку, подал ему ключи со словами:

— Возьми сии ключи, ибо я Петр⁷, которому вверены ключи Царствия. Господь и тебе передает ключи Святых Церквей, дабы кого ты свяжешь, тот был связан, а кого разрешишь — разрешен.

Блаженный Иоанн снова преклонил свои колена и поклонился явившимся апостолам со словами:

— Кто я, грешный и самый последний из всех людей, чтобы мне осмелиться взять на себя и нести столь великое и страшное служение?

Но явившиеся святые апостолы снова взяли его за правую руку и поставили на ноги, говоря:

— Встань на ноги, мужайся, крепись и делай то, на что призывает тебя Господь наш Иисус Христос для освящения и утверждения людей Его, ради спасения которых Он пролил Свою кровь. Поучай слову Божию; с дерзновением вспомни Господа, рекшего: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство»⁸. Так и ты не бойся, ибо Христос Бог наш благоволит через тебя освятить многие души и привести их к познанию Его. За правду ты испытаешь многие бедствия и скорби, но перенеси их, как крепкий адамант, ибо таким путем наследуешь Царствие Божие.

Сказав сие, явившиеся мужи осенили Иоанна крестным знамением и, дав ему лобзание во имя Господа, удалились. Преподобный Исихий сказал о виденном им другим опытным в подвигах братиям, и они дивились и прославляли Бога, имеющего втайне подвизающихся рабов Своих. При этом Исихий запретил им рассказывать кому-либо о видении, чтобы не узнал о том Иоанн и не ушел от них и чтобы они не лишились таким образом сожительства со столь великим угодником Божиим.

Блаженный же Иоанн неленостно заботился о своем спасении, трудясь словом и делом; сам успешно подвизаясь, он располагал к подвигу других и побуждал ленивых, чтобы они стремились к небесному, умерщвляя свою плоть и порабощая ее духу. Богоугодно трудясь в монастыре, блаженный сотворил в это время много чудес.

Один житель Антиохии, богатый и славного рода, сильно страдал головной болью, так что у него выпал правый глаз и висел на щеке. Раздав много имущества искусным врачам, он не получил от них облегчения. Тогда он, услыхав о святом Иоанне, пришел к нему в монастырь; приступив к святому, он обнял ноги его, лобызая их и прося у святого исцеления.

Святой Иоанн сказал ему:

— Такие болезни постигают людей за их грехи и маловерие. Итак, если ты веруешь всей душой, что Христос силен исцелить тебя, и отстанешь от своих грехов, то увидишь славу Божию.

Больной отвечал:

— Верую, отче, и сделаю все, что ты повелишь мне.

Сказав сие, он ухватился за одежду блаженного Иоанна и возложил ее на свою голову и на больной глаз. Болезнь немедленно прекратилась, глаз принял надлежащее положение, и человек тот стал здоровым, как бы никогда и не болел; славя Бога, он возвратился домой.

Также и другой человек, по имени Архелай, старейшина города Антиохии, страдавший проказой на лице, пришел к святому Иоанну с просьбой о исцелении. Наставив его в истинах веры, Иоанн повелел ему омыть чело водой, которую пьют братия в монастыре. Сделав это, больной очистился от проказы и, оставив мир, стал иноком.

Еще некто по имени Евклий, с детства слепой на правый глаз, пришел в тот монастырь, где находился блаженный Иоанн, и принял иноческий образ. Иоанн сказал ему:

— Бог да исцелит тебя, брат, и да просветит твои душевные и телесные очи.

Лишь только святой произнес эти слова, как внезапно прозрел слепой глаз Евклия, и больной получил способность видеть ясно. Узрев чудо, братия удивлялись и говорили:

— Поистине Иоанн — раб Божий, и в нем обитает Дух Святой.

Одна женщина, по имени Христина, будучи кровоточива, умоляла своего мужа отвести ее к святому Иоанну.

Посадив жену на осла, муж отправился к монастырю и оставил ее перед монастырскими воротами, а сам вошел к святому и стал умолять его исцелить его жену от немощи. Святой Иоанн сказал тому человеку:

— Скажи своей жене, чтобы она изменила свой злой нрав и перестала быть жестокой в обращении с рабами, памятуя, что и она сотворена из одного брения⁹ с ними. И пусть она позаботится о своей душе, раздавая милостыню нищим и не оставляя молитв. Также воздерживайтесь и сохраняйте себя чистыми в постные и святые дни — и Бог дарует жене твоей исцеление.

Удалившись, муж рассказал жене своей все, что он слышал от святого. Последняя дала обет со всем усердием до последнего издыхания хранить все повеленное. Муж возвратился к святому и сказал ему об обете жены. Святой же на это отвечал:

— Ступай с миром! Господь уже исцелил ее.

Возвратясь к жене своей, муж нашел ее исцеленной, и они с радостью возвратились домой, прославляя Бога.

Случилось, что в то время недалеко от монастыря, где подвизался Иоанн, появился свирепый лев, который, рыская по дорогам, пожирал людей и скот. Много раз жители окрестных селений, собравшись, подстерегали зверя с оружием и стрелами, надеясь убить его, но всякий раз безуспешно. Выходя из дубравы, зверь нападал на людей с яростью и многих из них убивал насмерть, других ранил, так что они едва могли убежать, а некоторых живыми уносил в свое логовище и там пожирал. Придя к Иоанну, окрестные поселяне возвестили ему о том и упрашивали его, чтобы он помог им своими молитвами. Иоанн дал просящим деревянный крест, повелевая водрузить его на том месте, откуда выходит зверь. Те так и сделали и по прошествии нескольких дней заметили, что зверь не появляется. Тогда поселяне отправились к кресту и увидели там труп льва. Избавленные от такого бедствия силой Креста по молитвам святого Иоанна, они возрадовались и прославили угодника Божия.

Иоанн пробыл в том монастыре четыре года. Затем, желая большего уединения, он тайно удалился оттуда в пустыню, нашел там пещеру и пробыл в ней в течение двух лет, живя в одиночестве.

По прошествии двух лет, истомленный многотрудными подвигами и страдая от холода, Иоанн заболел, так что не мог уже заботиться о себе. Поэтому он вынужден был покинуть пустыню и возвратиться в Антиохию. Сие случилось по Божию смотрению и промышлению о Церкви, дабы таковой светильник не был сокрыт в пустыне, как бы под спудом, но светил всем. Господь попустил Иоанну впасть в недуг, выводя его таким путем от пребывания со зверями к сожительству с людьми, дабы он был полезен не только для себя, но и для других.

Когда блаженный Иоанн прибыл в Антиохию, Святейший патриарх Мелетий принял его с радостью, дал ему помещение, повелел проживать с собой и в скором времени рукоположил его в сан диакона. В сем служении он прожил в течение шести лет, своей добродетельной жизнью и душеполезными писаниями украшая Церковь Божию. За время диаконства святым Иоанном написаны следующие сочинения: «О девстве», «Утешение вдове» и защита веры «Против Юлиана»¹⁰.

В это время необходимо было святому Мелетию отправиться в Константинополь для доставления в патриархи святого Григория Назианзина. Вскоре после прибытия туда святой Мелетий скончался о Господе. Услыхав о смерти своего патриарха, Иоанн снова оставил Антиохию и удалился в монастырь, в котором пребывал первоначально. Иноки обрадовались его возвращению, устроили духовное торжество, принимая от него обычное учение. Угождая Богу в безмолвии, Иоанн пробыл там три года.

Престол церкви Антиохийской занял Флавиан¹¹. Когда он однажды ночью стоял на молитве, ему явился ангел Господень и сказал:

— Завтра иди в монастырь, в котором пребывает угодник Божий Иоанн, приведи его оттуда в город и поставь во пресвитера, ибо он — избранный сосуд Божий, и Бог желает обратить через него многих к истинной вере.

В то же самое время ангел явился к святому Иоанну, когда он по обычаю своему совершал в келии ночные молитвы, и повелел ему идти с Флавианом в город и принять от него посвящение. С наступлением дня патриарх пришел в монастырь; к нему навстречу вышли все иноки с блаженным Иоанном; поклонившись, они получили от патриарха благословение, а затем с подобающим почетом ввели его в церковь. Совершив святую литургию и причастив всех Божественных Таин, патриарх преподал мир братии и, взяв с собой Иоанна, удалился в город. Иноки неутешно рыдали, разлучаясь со святым угодником Божиим.

На другой день утром совершено было посвящение Иоанна во пресвитера; когда патриарх возложил свою руку на главу его, внезапно появился белый, сияющий голубь, который летал над головой святого Иоанна. Патриарх Флавиан и все, находившиеся в храме, ужаснулись и долго дивились. Слух о чуде прошел по всей Антиохии, Сирии и окрестным городам, и все слышавшие говорили:

— Что такое будет Иоанн? Ибо вот с самого начала явилась над ним слава Господня!

В сане пресвитера Иоанн с еще большей ревностью заботился о спасении душ человеческих. Раз или два в неделю, а иногда даже каждый день он поучал народ в церкви, с амвона произнося проповеди. Случалось, что, сказав поучение в одной церкви, он шел, усталый, в соборный храм, где служил епископ, а тот во исполнение общего желания поручал ему снова говорить поучение. Во время своего пресвитерства святой Иоанн произнес множество проповедей, из которых некоторые дошли до нас. При этом он с высоты церковного амвона с усердием занимался изъяснением Священного Писания. Он составил весьма душеполезные толкования на многие книги Ветхого Завета, на Евангелия от Матфея и Иоанна, на книгу Деяний апостольских; особенно же любил он послания апостола языков Павла и многие из них в своих беседах изъяснил народу¹².

Свои проповеди святой Иоанн Златоустый часто говорил изустно, чему весьма удивлялись все жители Антиохии, восхваляя блаженного, так как до того времени никто не проповедовал слово Божие без книги или без тетради: первым таким проповедником был среди них Иоанн. Его поучения были исполнены такой силы, что все слушавшие не могли вдоволь насладиться ими. Вот почему многие скорописцы записывали на хартиях проповеди Иоанна и, переписывая, передавали их другим. Его поучения читались за трапезами и на площадях, и слушатели поучались изустно словам его, как Псалтири. Иоанн был таким сладкоглаголивым оратором и любезным для всех учителем, что в городе не было ни одного, кто не желал бы слушать его бесед, и когда узнавали, что Иоанн желает беседовать, все с радостью стекались в церковь. Городские правители и судьи оставляли свои занятия, купцы свою торговлю, ремесленники свои дела и поспешно шли слушать учение Иоанна, заботясь о том, чтобы не пропустить ни одного слова, исходившего из уст его. Все считали за великую потерю, когда не удавалось им слышать сладких речей Иоанна. Вот почему ему присвоили различные похвальные наименования. Одни звали его Божии и Христовы уста, другие — сладкоглаголивым, а третьи — медоточивым.

Случалось, что блаженный, в особенности в начале своего пресвитерства, говорил проповеди, которые по своему содержанию были не всегда понятны для малообразованных слушателей. Однажды некая женщина, слушая и не понимая сказанного, возвысила голос среди народа и сказала Иоанну:

— Духовный учитель, а лучше назову — Иоанн Златоустый, колодезь святого твоего учения глубок, а вервия ума нашего коротки и не могут достичь глубины его.

Тогда многие из народа сказали:

— Сам Бог устами женщины дал наименование Иоанну; пусть же он с сего времени называется Златоустый.

Действительно, с того времени и доселе Церковь сохранила это наименование за Иоанном.

Рассудив, что неудобно говорить народу хитросплетенные поучения, святой Иоанн с тех пор старался украшать свою беседу не изощренным красноречием, но простыми и нравоучительными словами, дабы и простейший слушатель уразумел и получил пользу. Поучая жителей Антиохии вере и жизни христианской, святой Иоанн Златоустый являлся вместе с тем утешителем своих сограждан во время общественных бедствий.

В Антиохии вследствие наложения подати, тяжкой для бедных жителей города, произошло народное возмущение. Разъяренная чернь сбросила стоявшие в городе статуи императора и членов его семьи и разбила их в куски. Но вскоре ужас и отчаяние заступили место неистовой ярости. Антиохийцы стали ждать проявления царского гнева на возмутившихся. Снисходя к просьбам народа, благочестивый святитель Антиохийский Флавиан отправился к императору ходатайствовать за провинившийся город; святого же Иоанна он оставил в городе утешать и врачевать страждавшие души. Наступил Великий пост, который был для антиохийцев поистине временем покаяния и скорби. Ежедневно светильник Божий Иоанн входил на церковный амвон и обращался к народу с сильным словом утешения и назидания. Он то поддерживал в народе твердость и мужество, то оживлял его надежды на милость императора, то возбуждал в нем упования на будущую жизнь. Вместе с этим он обличал пороки своих сограждан: скупость богатых, любостяжание, распутство, лицемерие, жестокость и суеверие, говорил, что этими пороками антиохийцы навлекли на город такое несчастье, и убеждал их исправиться. Никогда, быть может, Великий пост не соблюдался с такой строгостью, не проводился с таким покаянным чувством, охватившим всех жителей. Народ шел толпами в церковь и с жадностью слушал речи Златоустого, находя в них облегчение своей скорби. Между тем святой Флавиан явился к императору с защитительной речью, и христианский император простил оскорбителей высочайшей власти. Весть о помиловании была привезена Флавианом к самому дню Пасхи. В первый же день праздника святой Иоанн объявил народу благую весть и в заключение сказал:

— Радуйтесь радостью духовной, благодарите Бога не только за прекращение бедствий, но и за то, что Он послал их.

Говоря так, святой Иоанн имел в виду значение прекратившихся бедствий для возбуждения в антиохийцах покаянного чувства и пробуждения духовной жизни.

Угодник Божий был сильным мужем не только в слове, но и в деле. Силой Христовой он творил чудеса, исцеляя недужных. Вот некоторые из чудотворений святого.

Некая женщина по имени Евклия имела единственного сына, который заболел горячкой и уже был при смерти. Придя к святому, Евклия умоляла его, дабы он исцелил больного. Иоанн, взяв воды, трижды сотворил над ней знамение святого креста во имя Святой Троицы и покропил больного. Горячка немедленно прекратилась, и, встав здоровым, больной поклонился святому.

Начальником крепости в Антиохии был один последователь маркионитской ереси¹³, причинявший много зла благочестивым. Жена его подверглась лютому недугу, который не могло искоренить никакое Врачевство. Когда жесточайшая болезнь усиливалась день ото дня, начальник крепости призвал в свой дом еретиков, упрашивая их помочь жене его. Еретики беспрестанно по три дня и более молились за больную с большим усердием, но не имели успеха. Тогда жена сказала мужу:

— Я слышала про некоего пресвитера по имени Иоанн, проживающего у епископа Флавиана, что он ученик Христов, и если он чего попросит у Бога, то Бог подаст ему. Умоляю тебя, отведи меня к нему, дабы он помолился о моем выздоровлении, ибо я слышала, что он творит много чудес. Маркиониты же мне нисколько не помогают, и из сего ясно видно нечестие их. Ведь если бы у них была правая вера, то Бог услышал бы их молитву.

Муж послушался жену и отправился вместе с ней к православной церкви. Но, будучи еретиком, не осмелился внести ее внутрь, а положил перед церковными дверями и послал к епископу Флавиану и к пресвитеру Иоанну, прося их помолиться Господу Иисусу Христу о здравии жестоко болящей его жены. Епископ, выйдя к ним вместе с Иоанном, сказал:

— Если вы отречетесь от своей ереси и присоединитесь к Святой Соборной Апостольской Церкви, то получите от Христа Бога исцеление.

Когда они сие сделали, Иоанн повелел принести воды и попросил Флавиана сотворить на воде крестное знамение. Флавиан исполнил просьбу святого. Иоанн приказал облить водой болящую, и та немедленно встала здоровой, прославляя Бога. После сего дивного чуда начальник крепости вместе со своей женой присоединился к Святой Церкви. По поводу этого присоединения была великая радость среди православных, еретики же весьма смутились и гневались на Иоанна, повсюду распространяя хулы и клеветы на него и утверждая, будто он волхв и чародей. Но Бог вскоре заградил уста их, наведя на них жестокую казнь. Случилось это таким образом.

Во время происшедшего в Антиохии великого землетрясения обрушился храм, в котором еретики имели свои собрания; под развалинами храма погибло их великое множество. Из православных же во время землетрясения никто не погиб. Видя это, не только оставшиеся в живых еретики, но и язычники познали силу Христову и, наставляемые святым Иоанном, обращались к Истинному Богу.

По смерти Константинопольского патриарха Нектария¹⁴, преемника Григория Назианзина, долго не могли найти такого человека, который был бы достоин патриаршего престола. Тогда сообщили императору Аркадию о Иоанне (ибо слава о нем распространилась повсюду). Царь тотчас же послал к Флавиану грамоту с повелением отпустить святого в Константинополь. Народ антиохийский, узнав о сем и пламенея любовью к Иоанну, собрался к церкви. Не желая лишиться своего учителя, народ сопротивлялся послам царским, не внимал увещаниям своего патриарха и не допускал увезти Иоанна; да и сам угодник Божий не желал ехать в Константинополь, по своему смирению решив, что он недостоин патриаршего сана. Узнав о том, царь изумился и еще сильнее захотел видеть Иоанна на патриаршем престоле. Он приказал областеначальнику Востока Астерию тайно увезти Иоанна из Антиохии, что и было исполнено.

Когда Иоанн приближался к Константинополю, то ему навстречу вышел весь город со множеством посланных царем вельмож. Царь вместе с освященным собором иерархов и народом встретил святого Иоанна с честью, и все радовались возведению на патриарший престол сего светильника Церкви.

Не радовался только Александрийский патриарх Феофил¹⁵ со своими единомышленниками. Он завидовал славе Иоанна и, ненавидя его, помышлял возвести на патриарший престол своего подвластного пресвитера Исидора. Но это не помешало созванию собора, по постановлению которого святой Иоанн был избран на патриаршество.

Блаженный возведен был на патриарший престол 26 февраля 398 года. Царь, а за ним все князья и вельможи пришли к Иоанну, желая получить от новопоставленного патриарха благословение. Сотворив молитву о царе и народе и благословив всех, Иоанн отверз свои богоглаголивые уста и предложил душеполезное поучение, в котором наставлял царя неотступно пребывать в Православии, отвращаться еретиков, часто ходить в церковь, быть справедливым и милостивым. Он говорил:

— Да знает твое благочестие, что я не побоюсь, когда явится потребность, говорить наставления и обличения для пользы души твоей, подобно тому, как пророк Нафан не боялся обличать согрешения царя Давида¹⁶.

Иоанн наставлял также всех духовных и мирских правителей и их подчиненных честно исполнять свой долг. Его учительным словом услаждались все слушавшие. Когда Иоанн беседовал со своей паствой, в народе оказался один бесноватый, который в припадке бросился на землю и завопил ужасным голосом, так что все бывшие в церкви пришли в ужас. Блаженный Иоанн повелел привести его к себе, сотворил над ним крестное знамение и, изгнав нечистого духа, возвратил бесноватому здравие.

Увидев сие, царь и весь народ возрадовались и прославили Бога, даровавшего им столь великого светильника — врача душевного и телесного.

Приняв церковное управление, святейший патриарх Иоанн стал ревностно пасти словесное стадо Христово, искореняя в людях всякого звания (а в особенности среди клириков) худые обычаи, истребляя нечистоту, зависть, неправду и всякое небогоугодное дело. Вместе с этим он насаждал чистоту нравов, любовь, справедливость, милосердие, вкоренял в сердца добродетели и своими златоглаголивыми устами наставлял всех в благочестии. Нравственные пороки глубоко оскорбляли святого Иоанна, но искреннее раскаяние заставляло его все прощать.

Однажды перед самой Пасхой Иоанн был опечален недостойным поведением народа, который он так любил и о душевном благе которого так заботился. В среду на Страстной неделе поднялась грозная буря. Испуганный народ устремился в храмы, прибегая к Божию милосердию, начались общественные молитвы и крестные ходы. Бедствие миновало, и уже в Страстные пятницу и субботу народ, забыв о посещении Божием, предался веселым зрелищам в цирке и в театре. Возмущенный до глубины души святой пастырь в первый день Пасхи обратился к неблагодарной пастве со знаменитым словом против зрелищ. «Можно ли снести? Можно ли стерпеть: вам самим жалуюсь на вас», — так начал блаженный святитель это слово. Ясно и вразумительно изобразил он гибельные действия театра на нравственность и грозил виновным отлучением. Убежденное слово святого проповедника произвело сильное впечатление на народ, любивший его, и вызвало искреннее раскаяние.

Не только в Константинополе, но и во всех окрестных городах и селениях святой угодник Божий имел большое попечение о спасении душ человеческих. Он посылал из числа своих клириков опытных богобоязненных мужей утверждать Православие проповедью слова Божия, истреблять нечестие и ересь и направлять заблудших на путь спасения. Он до основания разорил идольские храмы, стоявшие в течение многих веков в Финикии¹⁷. Мудро обратил он к православной вере кельтский народ¹⁸, зараженный арианством, повелев избранным для того пресвитерам и диаконам обучиться кельтскому языку и, отправив их к кельтам, проповедовать благочестие на их природном наречии. Таким же образом Иоанн просветил скифов¹⁹, живших по Дунаю. Он изгнал из стран восточных маркионитскую ересь и озарил светом истинного учения весь мир.

В особенности Иоанн имел попечение о немощных и убогих, питая алчущих, одевая нагих, промышляя о сиротах и вдовах. Для спокойствия больных и странников, не имущих где преклонить голову, он устроил множество больниц, снабжал больных всем необходимым, приставил слуг и врачей и поручил двум богобоязненным иереям заботиться о них. В то же время сам он прилежно заботился о церковном управлении, с любовью утверждая добрых и наказывая и обличая злых.

Во время патриаршества святого Иоанна Златоустого в Константинополе оставалось еще много последователей арианской ереси, которые невозбранно исповедовали свою веру и совершали свои богослужения. Блаженный помышлял о том, каким бы способом очистить город от ереси, и, улучивши удобный случай, сказал царю:

— Царь благочестивый! Если бы кто вложил в твою корону наряду с находящимися в ней драгоценными камнями простой камень, темный и нечистый, то не обесчестил ли бы он всей короны?

Царь ответил:

— Да, так.

Иоанн продолжал:

— Так обесчещен и сей город, который, будучи православным, имеет еще в числе своих жителей неверных ариан. И подобно тому, как прогневался бы ты, царь, за бесчестие твоей короны, так Всемогущий Бог гневается за сей город, оскверненный арианской ересью. Итак, тебе следует или привести еретиков к единству веры, или же изгнать их из города.

Выслушав слова Иоанна, царь приказал немедленно привести к себе всех вождей арианских и повелел им в присутствии патриарха высказывать свое исповедание веры. Они же стали говорить слова, исполненные нечестия и хулы на Господа нашего Иисуса Христа. Тогда царь приказал изгнать их из города.

По прошествии некоторого времени ариане, имея помощников и ходатаев из числа служащих в царском дворце, людей сановитых, снова стали в воскресные дни входить в город, подходя к своему соборному дому с еретическими песнопениями, которыми они хулили Пресвятую Троицу. Узнав о том, Святейший патриарх Иоанн, боясь чтобы кто-нибудь из простого народа не стал участвовать в тех общественных арианских молениях, повелел своему клиру ходить по городу в священных облачениях с песнопениями во славу Пресвятой Троицы, составленными против арианских хульных песней. Для этих ходов были устроены серебряные кресты на древках, которые торжественно носили по городу вместе со святыми иконами в преднесении зажженных свечей. Так возникли впервые крестные ходы. Торжественные крестные ходы православных отвлекали народ от арианских общественных молений, устраиваемые ими на площадях. Разгневанные этим ариане во время одного из таких ходов напали на православных и устроили побоище; в этом побоище несколько человек с той и другой сторон пало мертвыми, а царскому евнуху Вриссону, находившемуся среди православных, пробили камнем голову. Узнав об этом, царь весьма разгневался на ариан и запретил им совершать свои общественные моления и входить в город; таким образом еретическое злохуление окончательно было изгнано из царствующего града.

В Константинополе жил некий воевода, варвар родом, по имени Гайна, храбрый в войнах и пользовавшийся благоволением царя, но в то же время разделявший еретические мысли Ария. Он усердно просил царя дать арианам в городе какую-нибудь церковь. Царь не знал, что отвечать ему, ибо не желал оскорбить его отказом, так как боялся, чтобы Гайна, человек злонравный и свирепый, не возбудил какого-либо возмущения в греческом царстве. Поэтому царь сообщил о просьбе Гайны святому патриарху Иоанну.

Иоанн сказал царю:

— Позови меня к себе в то время, когда Гайна будет просить себе храм, и я буду отвечать за тебя.

И вот на другой день, когда патриарх был призван в царские палаты и сидел с царем, Гайна стал просить у царя храм в Константинополе для арианского общества. Он просил это как должное воздаяние за понесенные им во время войн труды и проявленную храбрость.

Великий Иоанн заметил ему:

— Если ты, Гайна, хочешь молиться в церкви, то войди, в какую захочешь, и молись; ведь для тебя открыты все церкви в городе.

Гайна сказал на это:

— Но я другого исповедания, вот почему я желаю вместе с моими единомышленниками иметь отдельный божественный храм в городе и умоляю царя исполнить мою просьбу. Я понес много трудов, воюя за греческое царство, проливая свою кровь и полагая за царя душу.

Иоанн отвечал:

— За свои труды ты получил воздаяние: большой почет у царя, славу, сан и подарки. Тебе следует поразмыслить, чем ты был прежде и что ты теперь: как раньше ты был нищим и бесславным, и как ныне ты обогатился и прославился; в каком чине находился ты, проживая на той стороне Дуная, и в каком теперь. Тогда ты был одним из простых и бедных поселян, одевался в убогие одежды и имел для пропитания один хлеб с водой, а ныне ты уважаемый и прославляемый воевода, облечен многоценными одеждами, имеешь много золота и серебра, бесчисленные имения — и всем этим ты владеешь благодаря царю. Вот какую награду восприял ты за свои труды! Будь благодарен и продолжай верно служить греческому царству, а наград божественных за служение мирское не проси.

Пристыженный такими речами, Гайна замолчал и больше уже не просил о храме. Царь удивлялся премудрости Иоанна, который немногими словами смог заградить уста дерзкого и исполненного необузданной свирепости варвара.

По прошествии года Гайна отложился от царя и, собрав многочисленное войско, пошел войной на Константинополь. Царь, не желая проливать кровь, упросил святого Иоанна выйти к нему и усмирить его кроткими речами. Иоанн, хотя и помнил, что он прогневал Гайну, запретив иметь в городе сходбище арианское, тем не менее, будучи готов за овцы положить свою душу, пошел к гордому варвару. Бог помог рабу Своему, и Иоанн своими речами усмирил зверообразного человека, из волка обратил его в овцу и, примирив с царем, возвратился.

После сего зимой святой Иоанн, несмотря на нездоровье, отправился в Малую Азию для устроения церковных дел. Там многие епископы продавали священство, беря деньги за хиротонию²⁰; таким был, например, Антоний — митрополит Ефесский²¹. Святой Иоанн низложил в Малой Азии многих виновных в симонии²² епископов и лишил должностей как тех, кто поставлял за деньги, так и тех, кого поставляли. Вместо них назначил более достойных. Установивши порядок в Малой Азии, святой Иоанн возвратился в Константинополь.

Живя среди мира в столь высоком сане, блаженный тем не менее никогда не оставлял своих первых иноческих подвигов, но свободное от церковных дел время проводил или в молитве, или за чтением Божественных книг, затворившись в своей уединенной келии. Соблюдая всегда строгий пост и воздержание во всем, он вкушал только ячменный хлеб и воду; спал весьма мало, да и то не на одре, но стоя. На пиры и угощения он никуда не ходил. Весь свой ум он посвятил уразумению Божественного Писания, продолжая заниматься составлением изъяснений на послания святого апостола Павла, икону которого имел в своей келии: в это время изъяснял он народу Послание апостола языков к Колоссянам, а несколько позднее — к Филиппийцам, Солунянам и Евреям.

Во время писания толкований на эти послания у святого Иоанна явилось такое недоумение:

— Кто знает, угодно ли сие Богу? Уразумел ли я силу Святого Писания или нет?

И он стал молиться Богу, дабы Он возвестил ему о том. Бог услышал молитву Своего раба и подал ему следующее знамение. Однажды ночью, затворившись в келии, святой Иоанн при зажженной свече писал толкование; в это время прислуживавший ему Прокл по просьбе некоего человека, умолявшего о помощи, хотел войти к патриарху; но предварительно Прокл посмотрел в дверную скважину, чтобы узнать, что делает патриарх. Он увидел его сидящим и пишущим, а какой-то старый почтенный человек, стоя сзади него, наклонился к уху патриарха и тихо ему говорил. Человек во всем был подобен изображению святого Павла на иконе, висевшей перед Иоанном на стене его келии. Прокл стал ждать, пока не удалится этот человек. Но когда наступило время звона к утрени, человек этот стал невидим. То же наблюдал Прокл и в течение двух следующих ночей. Наконец он осмелился спросить самого патриарха:

— Владыко, кто ночью беседует с тобой?

Иоанн отвечал:

— У меня не было никого.

Тогда Прокл подробно рассказал ему, как он в скважину видел старого почтенного человека, который шептал патриарху на ухо, когда тот писал; при этом Прокл описал вид и лицо того, кто являлся. Слушая речи Прокла, Иоанн недоумевал. Между тем Прокл, взглянув на изображение апостола Павла на иконе, сказал:

— Тот, кого я видел, был похож на изображенного на сей иконе.

Тут Иоанн понял, что Прокл видел самого святого апостола Павла, и удостоверился, что труд его угоден Господу. Он пал на землю и долго молился, благодаря Бога. С того времени он восприял большее усердие и ревность к писанию божественных книг, которые он оставил после себя Церкви как многоценное сокровище²³.

Иоанн — великий учитель всего мира — без всякого колебания обличал несправедливости, защищал обиженных, а царя и царицу убеждал никого не обижать, но поступать по справедливости. Вельможам и людям высокого сана, расхищавшим чужое имущество и огорчавшим бедных, он угрожал судом Божиим. За это против него стали враждовать многие мирские властители. Осуждаемые своей совестью, но не желая отрешиться от своих пороков, они гневались на Иоанна. Сердце их окаменело, им тяжело было слушать слова святого, и вот они затаили в себе злобу на него. Ненавистники старались всячески чернить святого, рассказывая, что патриарх в своих проповедях в церкви не поучает, но оскорбляет и обвиняет царя и царицу и все власти. К тому же его называли еще немилосердным по следующей причине.

В царском дворце находился некий евнух по имени Евтропий, начальник царских постельников. Он сумел вкрасться в доверие к царю и сделаться его любимцем. Преследуя своих врагов, он уговорил царя издать закон, которым бы уничтожался один древний обычай, состоявший в следующем. Люди, чем-нибудь нарушившие гражданский закон и присужденные к смерти, укрывались в церкви, как некогда у израильтян в города-убежища²⁴, и в церквях спасались от смертной казни. Уничтожение этого обычая было весьма прискорбно для святого Иоанна Златоустого, и он, считая сие дело насилием над Церковью, обличал Евтропия, обвиняя его в жестокости и попрании церковных установлений. Спустя немного времени сам Евтропий впал в яму, которую он выкопал для других. По случаю какого-то важного проступка царь весьма разгневался на него, и Евтропий был приговорен к смертной казни. Тогда Евтропий убежал в церковь и скрылся в алтаре под престолом. Блаженный же Иоанн, восседая на амвоне, откуда он обыкновенно поучал народ, направил как весьма строгий ревнитель обличительное слово на Евтропия; он говорил, что было бы справедливо, если бы новоустановленный несправедливый закон испытал на себе тот самый человек, который изобрел и установил его.

Враги Иоанна, подхватив сие слово, стали порицать святого, укоряя его в немилосердии. Таким образом, мало-помалу они раздражали сердца многих людей и возбуждали в них гнев на Иоанна²⁵.

Среди недовольных святым угодником Божиим находилось немало и клириков, живших порочно, так как он изобличал их лукавые дела и отлучал иных от Церкви; особенно же они были раздражены поступком некоего диакона Серапиона. Последний, благоверно служа при патриархе и живя благочестиво, однажды в присутствии всех клириков сказал святому:

— Владыко, ты не исправишь сих, если не разгонишь всех их одним жезлом.

На эти слова его многие разгневались и стали дурно говорить в народе о святом патриархе, возводя хулы на того, который был достоин всяких похвал. Недовольство и вражда против святого Иоанна проявлялись и в высшем духовенстве. К числу недовольных святым Иоанном епископов принадлежал некто Севириан, митрополит Гевальский²⁶. Сначала он пользовался любовью Иоанна, который, отправляясь в Малую Азию для устройства тамошних церковных дел, поручил ему управление своей паствой. Управляя во время отсутствия угодника Божия Константинопольской церковью, Севириан постарался возбудить против него неудовольствие и происками вошел в милость при царском дворе, надеясь таким образом занять место Златоустого. Вместе с этим он превысил свою власть и допустил в управлении некоторые беспорядки. Возвратившись, святой Иоанн сразу понял всю низость и коварство Севириана и за сделанные им беспорядки хотел удалить его из столицы. Но за Севириана вступилась императрица Евдоксия, и по просьбе ее Иоанн искренне примирился с ним и простил его. Севириан же остался в душе таким же, каким был прежде, и втайне продолжал питать злобу против Златоустого. Святой знал про окружавшую его злобу, но не обращал на нее внимания, ибо чем больше его хулили, тем сильнее процветала слава его; он стал известным даже в отдаленных странах, и многие приходили издалека, желая видеть святого и слушать его учение.

При такой славе Златоустого злоба всех врагов его была бы для него не опасна, если бы в числе враждовавших на святого не находилась сама императрица Евдоксия. Это был самый опасный и самый упорный враг святого угодника Божия, ненавидевший его всей душой своей. Все речи Иоанна о сребролюбцах и расхищающих чужое, которые он обращал ко всем вообще, царица относила к себе и думала, что Иоанн ее одну обличает и оскорбляет, ибо она была весьма сребролюбива и одержима ненасытной жадностью к золоту, которое она насильственно отнимала у многих. Гневаясь на блаженного угодника Божия, царица начала помышлять о том, каким бы образом низложить его с патриаршества.

В то время в Константинополе находился один знатный муж по имени Феодорик, владевший большим богатством. Завидуя ему и желая присвоить себе его имущество, царица искала обвинений против него, но не находила, потому что Феодорик был человек достойный и честный. Не имея возможности причинить ему насилие, царица изобрела хитрость. Она призвала Феодорика к себе и сказала ему:

— Ты знаешь, сколь большую убыль постоянно терпит царское имущество, как много раздается золота охраняющему царство войску и как бесчисленны те, которые ежедневно кормятся от царских сокровищ. Вот почему в настоящее время казна наша несколько истощилась. Итак, дай взаймы в царские сокровищницы часть твоего имущества, этим ты приобретешь у нас расположение; со временем же получишь то, что отдаешь ныне.

Феодорик понял, что царица хочет воспользоваться его имуществом не для пополнения царской казны, а для удовлетворения своего ненасытного сребролюбия. Поэтому он отправился к блаженному Иоанну, сообщил ему о намерении царицы и слезно умолял святого оказать ему свою помощь и содействие. Иоанн немедленно послал царице письмо, увещевая ее добрыми и кроткими словами не причинять обиды Феодорику. Царица хотя и гневалась на патриарха, но в тот раз поступила согласно его желанию: она устыдилась премудрых его речей и дала обещание не причинять Феодорику никакого зла. После сего Феодорик, внимая златоглаголивым устам святого, поучавшим о милостыне и советовавшим не на земле скрывать сокровище, где его может отнять рука завистливых, но на небе, где никто не будет ни завидовать, ни отнимать, — решил отдать свое богатство Царю Небесному. Оставив себенебольшую часть имущества для прокормления семьи, все прочее большое состояние свое он пожертвовал в церковную странноприимницу для пропитания странников, бедных и больных. Услыхав о сем, царица весьма разгневалась и послала сказать блаженному Иоанну:

— Святой патриарх! Я по твоему совету ничего не взяла у патриция Феодорика для потребностей нашего царства, а ты похитил его имущество для собственного обогащения! Не приличнее ли было бы это имущество взять нам, а не тебе, так как Феодорик обогатился на царской службе? Почему ты не стал подражать нам? Как мы ничего не взяли у Феодорика, так и тебе не следовало брать его имений.

На сии слова Иоанн написал царице следующее: «Я думаю, для тебя не тайна, что если бы я желал богатства, то ничто не воспрепятствовало бы мне иметь его. Ибо я имел благородных, сановитых и богатых родителей. Но я добровольно отказался от богатства. Ты утверждаешь, что имущество Феодорика я взял для своего обогащения. Но знай, что Феодорик мне ничего не дал; да если бы и давал, то я не взял бы у него. Свое богатство он отдал Христу, раздавая милостыню нищим и убогим. И он хорошо поступил, ибо от Христа сторицею восприимет в грядущем веке. Я желал бы, чтобы и ты, подражая Феодорику, скрывала твои имения на небеси, дабы, когда ты обнищаешь, была принята в вечные обители. Если же ты замышляешь отнять у Христа то, что отдал ему Феодорик, то что нам до того? Ибо, как увидишь сама, ты оскорбишь не нас, а Самого Христа».

Прочитав письмо Иоанна, царица еще сильнее разгневалась и стала искать случая отомстить святому.

В то время в Константинополь прибыла из Александрии одна вдова по имени Каллитропа по следующему делу. Когда в Александрии областеначальником был Павликий, имевший сан августа²⁷, некоторые завистливые люди донесли ему, будто Каллитропа имеет много золота. Павликий же был весьма златолюбив. Ложно обвинив Каллитропу, он повелел взять вдову и вынуждал ее заплатить ему пятьсот золотых монет. Не имея таких денег, вдова отдала под заклад соседям все, что у нее было, и, с трудом набрав пятьсот золотых монет, вручила их областеначальнику. Скоро Павликий за свои несправедливые дела был лишен сана и отправлен в Константинополь на допрос; туда же отправилась за ним и бедная вдова. Придя к царю, она пала перед ним со слезами и воплем, жалуясь на Павликия, что он насильственно взял у нее пятьсот монет золота. Царь приказал константинопольскому градоначальнику произвести по этому делу расследование. Но градоначальник, держа сторону Павликия, оправдал его, а вдову отпустил ни с чем. Еще более оскорбленная этим, вдова прибегла к царице и, рассказав ей свою беду, просила у нее милости и помощи. Златолюбивая царица была рада такому случаю, ибо надеялась через это дело приобрести для себя много золота. И вот она немедленно призвала Павликия, с гневом изобличила его в грабеже чужого имущества и в оскорблении бедной вдовы и приказала держать его под стражей до тех пор, пока он не заплатит сто литр золота. Видя, что не избежать ему рук царицы, Павликий послал к себе домой принести столько золота, сколько требует царица, и передал ей сто литр золота. Из всех этих денег царица передала вдове только тридцать шесть золотых монет и отпустила ее, а все остальное взяла себе. Вдова ушла от царицы с плачем, оскорбленная таким несправедливым решением. Тут она услыхала о защитнике обиженных — святом Иоанне. Явившись к нему, она подробно поведала о том, что причинили ей Павликий и царица.

Успокоив плакавшую вдовицу, святой Иоанн послал за Павликием и, пригласив его в церковь, сказал ему:

— Нам известно о несправедливостях, какие ты, не боясь Бога, делал, оскорбляя бедных и насилием отнимая чужие имения, как поступал ты и с этой вдовицей. Мы призвали тебя затем, чтобы ты отдал пятьсот златниц той, которую ты несправедливо обидел. Итак, отдай ей, дабы она могла возвратить взятое ею у заимодавцев и не погибла бы вместе со своими детьми в крайней нищете. Тогда и ты освободишься от своего греха и умилостивишь Бога, Которого ты прогневал и Который отомстит тебе за оскорбление сирот, если не раскаешься.

Павликий отвечал:

— Владыко, вдова причинила мне несравненно большую обиду, чем я ей, ибо, жалуясь на меня царице, она отняла у меня сто литр золота; чего же еще большего она хочет от меня? Пусть она идет к царице и берет свое у нее.

Святой сказал на это:

— Если царица и взяла у тебя столько золота, то вдова еще не получила своего, и потому она не виновата в обиде, причиненной тебе царицей. Царица взяла у тебя сто литр золота и не столько за обиду вдовы, сколько за другие твои грабительства, которые ты совершал, состоя при власти. Не клевещи на царицу. Я заверяю тебя, что ты не выйдешь отсюда, пока не отдашь вдовице всего, что ты взял у нее, до последней златницы. А те тридцать шесть золотых монет, которые дала ей царица, останутся у нее на издержки в дороге.

Когда царица узнала, что Иоанн задержал Павликия в церкви, она послала к Иоанну с повелением отпустить Павликия, так как она взяла у него достаточно золота.

Но Иоанн отвечал посланным:

— Павликий не будет выпущен отсюда до тех пор, пока не отдаст бедной женщине взятого.

Царица вторично послала к святому с требованием отпустить Павликия; но святой отвечал:

— Если царица желает, чтобы я отпустил его, то пусть отошлет вдовице пятьсот золотых монет. Это для нее не представит большого затруднения, потому что она взяла у Павликия гораздо более — сто литр золота.

Услыхав сие, царица исполнилась ярости и немедленно отправила двух сотников с двумястами воинами, чтобы они вывели Павликия из церкви насильно. Но когда воины приблизились к церковным дверям, им внезапно явился стоявший в дверях ангел Господень, который держал в своей руке обнаженный меч и загораживал им вход. Увидев грозного ангела, воины убоялись и бежали. С трепетом они возвратились к царице и сообщили ей о явлении ангела. Она же, услыхав о сем, ужаснулась и более не осмеливалась посылать к Иоанну за Павликием. Видя, что царица не помогла ему, Павликий послал в свой дом за золотом, отдал вдове пятьсот золотых монет и был выпущен из церкви. Получив свое, вдовица с радостью вернулась в свой город.

Царица между тем не переставала гневаться на блаженного Иоанна; злоба на угодника Божия день ото дня увеличивалась в ее сердце. Однажды она послала к святому Иоанну своих слуг, повелев им передать ему следующие слова:

— Перестань противиться нам и не касайся наших царских дел, ибо и мы не касаемся церковных дел, но предоставляем тебе самому устраивать их. Перестань выставлять меня притчею для всех, говоря обо мне и обличая меня. До сих пор я считала тебя за отца и воздавала тебе подобающий почет, но если отныне ты не исправишься и не станешь лучше относиться ко мне, я не потерплю тебя более.

Выслушав речи царицы, блаженный Иоанн весьма опечалился и, тяжко вздохнув, сказал посланным:

— Царица желает, чтобы я походил на мертвого, не замечал совершаемых несправедливостей, не слушал голоса обижаемых, плачущих и воздыхающих, не говорил обличий против согрешающих; но так как я епископ и мне вручено попечение о душах, то я должен на все смотреть недремлющим оком, выслушивать просьбы всех, всех учить, наставлять и обличать. Ведь я знаю, что если я не буду обличать беззакония и наказывать беззаконствующих, то подвергнусь наказанию, и потому боюсь, как бы мне не были приложены слова пророка Осии: «Скрыли священники путь Господень»²⁸. Ибо блаженный апостол повелевает перед всеми изобличать согрешающего, дабы и другие имели страх²⁹. И тот же апостол учит, говоря: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай»³⁰. Я обличаю беззаконие, а не беззаконствующих; никому не говорил я в лицо о его беззаконии, никого не запятнал бесчестием и никогда не упоминал в проповедях имени царицы для обличения ее. Но я всех вообще поучал воздерживаться от зла и не обижать ближних. Если же кого из слушающих мои поучения осуждает совесть за содеянные им дурные дела, то ему подобает гневаться не на меня, но на себя самого, и пусть он уклонится от зла и сотворит благое. Если царица не сознает за собою зла, ни того, что она кого-нибудь обидела, то почему она гневается на меня, поучающего народ уклоняться от всякой неправды? Ей следовало бы лучше радоваться, что она не сделала неправды и что я неленостно проповедую спасение людям, над которыми она царствует. Если же она виновна в тех грехах, которые я стараюсь учительными словами искоренять в сердцах человеческих, то пусть знает, что не я ее обличаю или причиняю ей бесчестие, но изобличают ее творимые ею дела, которые приносят душе ее великое бесчестие и стыд. Итак, пусть царица гневается, как хочет, а я не перестану говорить правду. Ведь для меня лучше прогневать людей, чем Бога: если бы я людям угождал, «то не был бы рабом Христовым»³¹.

Сказав сие посланным, святой отпустил их. Они же, возвратившись к царице, передали ей все, что слышали. Тогда царица еще сильнее разгневалась на блаженного Иоанна.

Не одна царица враждовала против святого, но и многие другие, жившие нечестиво. У него были враги не только в Константинополе, но и в более отдаленных странах. В числе последних были следующие: Александрийский патриарх Феофил, который с самого начала невзлюбил Иоанна и не желал его посвящения в патриаршество, Акакий, епископ Беррийский³², Севериан Гевальский и Антиох Птолемаидский³³, а в Константинополе два пресвитера и пять диаконов, многие из царских чиновников и три известные и богатые вдовы, нечестиво жившие: Марса, Кастриция и Евграфия. Все ненавистники Иоанна, совещаясь между собой, изыскивали против него обвинения, чтобы оклеветать его перед народом. Прежде всего они послали в Антиохию разузнать, не совершил ли Иоанн какого-либо дурного поступка, хотя бы в детстве. Но исчезнут делающие «расследование за расследованием»³⁴. И не обрели они ничего, что бы можно было поставить в вину святому угоднику Божию. После сего они послали в Александрию к Феофилу, хитрому лжецу и наветнику, но и тот ничего не мог найти в обличение святого Иоанна, который сиял добродетелями, как солнце. Однако Феофил, научаемый сатаной, ревностно старался о том, как бы низложить Иоанна с престола, чего он и достиг, имея помощницей царицу и прочих дурных людей. Изгнание Иоанна произошло при таких обстоятельствах.

В Александрии находился пресвитер по имени Исидор, бывший ксенодором (то есть кормильцем странников), человек святой жизни и премудрый. Он был уже стар, имея от роду восемьдесят лет; в пресвитеры он был поставлен святым Афанасием Великим, патриархом Александрийским. Против этого-то Исидора Феофил имел вражду из-за александрийского пресвитера Петра, так как Феофил намеревался того Петра без вины лишить сана и отлучить от Церкви, а Исидор защищал Петра и доказывал, что возводимое на последнего обвинение несправедливо. Поэтому Феофил стал гневаться и на Исидора и, отлучив от Церкви Петра, стал искать улик против Исидора, чтобы и его отлучить от Церкви.

В то время некая вдова по имени Феодотия пожертвовала Исидору тысячу золотых монет, чтобы он на эти деньги одевал находившихся в Александрии нищих, сирот и убогих вдовиц. При этом вдова просила Исидора не говорить о том патриарху Феофилу, чтобы последний не отобрал золота и не затратил его на предпринятые им каменные постройки. Получив золото, Исидор поступил так, как просила его Феодотия, и ничего не сказал Феофилу. Тем не менее Феофил узнал от кого-то, что Исидор получил от Феодотии тысячу золотых монет и истратил их на потребности бедных без его, Феофилова, ведома. Златолюбивый Феофил сильно прогневался за это на Исидора и возвел на него несправедливое обвинение в противоестественном грехе. В подкрепление своего обвинения Феофил подыскал лжесвидетелей. Но невинный Исидор был оправдан. Впрочем, по необузданной злобе своей Феофил все-таки лишил его пресвитерского сана и с побоями и бесчестием изгнал из клира. Пострадав невинно, Исидор покинул Александрию и удалился пустынножительствовать на Нитрийскую гору, на которой он жил ранее, будучи еще молодым; заключившись здесь в одной хижине, он молился Богу, терпеливо перенося свое бесчестие.

В то время в египетских монастырях жили четыре брата, люди добродетельные и боявшиеся Бога, которые всю свою жизнь проводили в посте и иноческих подвигах. Имена их были следующие: Диоскор, Аммоний, Евсевий и Евфимий, а прозывались они Долгими, так как все они отличались большим ростом. Эти братья за свою добродетельную жизнь были почитаемы не только жителями Александрии, но и самим Феофилом. Одного из них, именно Диоскора, он против его желания назначил епископом Гермопольским³⁵, а двух братьев его, Аммония и Евфимия, упросил поселиться с ним в патриархии и принудил их принять священнический сан. Пребывая в патриархии при Феофиле, они увидели, что последний живет не по заповедям Божиим, более любит золото, чем Бога, и творит большие несправедливости; поэтому они не пожелали оставаться с патриархом, но, покинув его, снова возвратились к отшельнической жизни. Уразумев причину их удаления, Феофил весьма на них обиделся, переменил любовь, которую питал к ним, на злобу и стал помышлять о том, как бы отомстить им. Сначала он распустил слух, будто Долгие вместе с низверженным Исидором придерживаются Оригеновой ереси и соблазнили сею ересью многих черноризцев. Затем он послал к ближайшим епископам повеление немедленно удалить старейших черноризцев из Нитрийской пустыни, не указывая оснований для такого распоряжения. Когда епископы поступили согласно с приказанием патриарха, изгнав с гор и из пустынь всех благочестивых и богоугодных подвижников, то изгнанные, собравшись вместе и придя в Александрию к патриарху, умоляли его сообщить им, за что они осуждены и изгнаны из мест своего жительства. Патриарх в безумном гневе бросился на них, как бы бесноватый, и, закинув омофор³⁶ на шею Аммония, стал бить его, восклицая:

— Еретик, прокляни Оригена!

Причинив побои Аммонию, а также и другим, Феофил не только не позволил им в своем присутствии что-либо говорить, но всех с бесчестьем прогнал от себя. Они же, так и не дождавшись ответа на свой вопрос Феофилу, возвратились в свои хижины, мало обращая внимания на ярость и беснование своего патриарха.

Созвав ближайших епископов, Феофил предал анафеме четырех невинных иноков: Аммония, Евсевия и Евфимия, братьев Диоскора, а также вышеупомянутого блаженного Исидора, не расследовав исповедания его веры. Но злоба его не укротилась. Он сам написал против них много ложных обвинений — в ереси, волхвованиях и многих иных тяжких грехах; затем, подкупив клеветников и лжесвидетелей, передал им ложные обвинения, приказывая, чтобы клеветники подошли к нему, когда он в праздник будет поучать народ в церкви, подали ему написанные против вышеупомянутых черноризцев обвинения и выставили лжесвидетелей. Когда все произошло таким образом, патриарх повелел ложные обвинения прочесть в соборе; потом он показал эти обвинения градоначальнику, взял у него около пятисот воинов и отправился с ними на Нитрийскую гору с намерением изгнать из Египетской области Исидора, братьев Диоскора и всех их учеников как еретиков и волхвов. При помощи войска Феофил сначала сверг с епископского престола Диоскора, а затем, напоив солдат вином, напал ночью на Нитрийскую гору и прежде всех искал Исидора и братьев Диоскора: Аммония, Евсевия, Евфимия. Не найдя их (ибо они укрылись в одном глубоком рве), он приказал воинам напасть на всех черноризцев, сжечь их жилища и разграбить все их скудное имущество, одежду и пищу. Пьяные солдаты, устремившись по всем местам и пещерам, умертвили, задушив в дыму и огне, до десяти тысяч святых постников (в десятый день июля месяца, когда в Святой Церкви и совершается память их). Остальные иноки разбежались, скрываясь где кто мог. После этого Феофил удалился в Александрию.

Оставшиеся после погрома иноки собрались вместе и после долгого плача о своих убитых отцах и братьях разошлись кто куда хотел. Диоскор же со своими братьями, блаженный Исидор и многие другие черноризцы, просиявшие в посте и добродетелях и почтенные от Бога даром чудотворения, в глубокой печали удалились в Палестину. При этом для них не то было горько, что они обижены и изгнаны, но то, что они без вины отлучены Феофилом от Церкви и причислены к еретикам. Но и в Палестине Феофил не оставил их в покое: он немедленно послал к палестинским епископам со словами: «Не следует вам без моего согласия принимать отлученных и убежавших от меня».

Тогда изгнанные, не зная, куда обратиться, отправились в Константинополь к святому Иоанну Златоустому, как к надежному пристанищу, и, припав к ногам его, со слезами умоляли оказать им милость и помощь. Видя пятьдесят уважаемых мужей в таким несчастье, Иоанн пожалел о них и прослезился. Затем, узнав, почему они претерпели такую напасть от Феофила, утешил их ласковыми словами и успокоил, предоставив им помещение при церкви Святой Анастасии. Содержание им давал не только святой Иоанн, но и святая Олимпиада диакониса³⁷, которая доставляла им все необходимое из своих средств. Сия диакониса все свое богатство обратила на то, чтобы нищие и странники имели покой и все потребное для жизни. Она поистине была святая; святы были и те черноризцы, память некоторых из них Церковь почтила впоследствии празднованием. Среди них особенно выдавался некто именем Иеракс, в течение многих лет одиноко проживший в пустыне, которого бесы так искушали:

— Старец! Ты проживешь еще пятьдесят лет. Как ты столь долгое время будешь жить в пустыне?

Он же, уразумев их обольщение, сказал:

— Вы мне печаль причиняете, предсказывая мне столь кратковременную жизнь; а я ведь приготовился претерпевать лишения в пустыне в течение двухсот лет.

Услышав сие, бесы убежали посрамленными. Вот такого-то отца, которого не могли поколебать бесы, изгнал Феофил Александрийский! Еще в числе святых черноризцев был Исаак пресвитер, сведущий в Божественном Писании, ученик святого Макария³⁸, непорочный от материнской утробы, ибо он был принесен в пустыню пятилетним и там вырос. Да и все те изгнанные Феофилом черноризцы были святы и преподобны. Блаженный Иоанн высоко почитал их и не возбранял им посещать церковь, хотя не допускал до святого причастия, пока сам он подробно не уяснит причины их отлучения от Церкви и не примирит их с Феофилом. Он удерживал их, чтобы они ничего не говорили о своей обиде царю и не жаловались на Феофила, обещаясь примирить его с ними. Иоанн действительно писал Феофилу о том, чтобы он дозволил тем черноризцам мирно проживать в своих келиях в Египте и снова принял их в лоно Христовой Церкви.

Между тем слухи о том, что Иоанн принял изгнанных иноков в общение с собой, дошли до Феофила. Вместе с тем некоторые клеветники говорили ему, будто бы Константинопольский епископ допустил их до причастия (что было неверно). За это Феофил сильно прогневался на Иоанна и послал к нему дерзкое послание, обвиняя в нарушении церковных постановлений³⁹. Однако Иоанн после сего вторично послал Феофилу миролюбивое писание, упрашивая его прекратить гнев и не запрещать инокам пребывание там, откуда они изгнаны. Но Феофил грубее прежнего ответил Иоанну и стал гневаться на него больше, чем на черноризцев. Только тогда черноризцы написали царю жалобу, где описали все свои бедствия, которые невинно претерпели от Феофила. Свою же жалобу они подали царю в то время, когда тот находился в церкви.

Сожалея о несчастье столь честных и добродетельных иноков, царь тотчас же послал к Александрийскому областеначальнику предписание отправить Феофила, хотя бы и насильно, на суд в Константинополь, чтобы он перед патриархом Иоанном и собором епископов дал ответ о причинах своей злобы и понес осуждение за дела свои. Царь писал также к папе Римскому Иннокентию⁴⁰, прося его отправить от себя епископов в Константинополь на Собор для суда над Феофилом. Папа немедленно повелел своим епископам быть готовыми в дорогу и стал ожидать от императора Аркадия уведомления о том, собрались ли восточные епископы. Но царь вторично не писал, и потому западные епископы не явились в Константинополь. Между тем Феофил подкупил Александрийского областеначальника, и последний позволил ему пробыть в Александрии до тех пор, пока он не соберет из Индии всякие благовонные ароматы и сладкие яства, которые он мог бы отправить на корабле в Константинополь. В то же время Феофил склонил на свою сторону святого Епифания, епископа Кипрского⁴¹, и оклеветал перед ним святого Иоанна, утверждая, будто он еретик, так как принял к себе последователей Оригена и с ними причащается. Будучи человеком незлобивым, Епифаний не распознал Феофилова коварства, поверил лжи и, ревнуя о благочестии, проклял Оригеновы книги на Поместном Соборе в Кипре, а затем написал Иоанну послание, в котором увещевал его поступить так же. Но Иоанн, не спеша с сим делом, продолжал изучать Божественное Писание и все свои заботы направлял к тому, чтобы поучать народ в церкви и приводить к покаянию грешников.

Между тем Феофил, готовясь к путешествию в Константинополь, упросил святого Епифания отправиться туда же:

— Мы устроим, — говорил он, — собор против оригенитов.

Убежденный им, Епифаний поспешил отправиться в Константинополь, куда прибыл ранее Феофила. Но прежде его прибытия в Константинополе произошло следующее событие.

Жил там один вельможа, по имени Феогност, человек добрый и богобоязненный. Он был оклеветан перед царем в том, будто бы он хулил и злословил царя, а царицу называл «злоненасытною» и говорил, что она несправедливо захватывает чужие имения. Царь разгневался на Феогноста и повелел отправить его в Солунь в заточение, а все его богатство и имение отнять, кроме одного виноградника, находившегося за городом, который царь позволил оставить жене и детям Феогноста на пропитание. На пути в Солунь Феогност впал в недуг и от печали умер. Жена его в глубокой скорби о своем муже пришла к святому Иоанну и со слезами рассказала ему свое горе. Святой стал утешать ее мудрыми речами и советовал возложить печаль на Бога. При этом он позволил ей ежедневно брать для себя и для своих детей пищу из церковной странноприимницы, а сам выбирал между тем удобный случай, когда бы мог попросить царя, чтобы он возвратил вдове и детям ее отнятое у них без причины имущество. Но царица по злобе не только воспрепятствовала этому, но и причинила величайшие бедствия блаженному Иоанну.

Однажды во время сбора винограда Евдоксия проходила мимо виноградника Феогностова, который был не в дальнем расстоянии от царских виноградников. Привлеченная его прекрасным видом, она вошла в него, срезала гроздь своими руками и съела. Между тем, было такое царское постановление: если царь или царица войдут в чужой виноградник и съедят гроздь, то после сего хозяин того виноградника не имеет на него права и виноградник этот причисляется к царским, а владелец его или вознаграждается деньгами, или получает от царя иной виноградник. Согласно этому постановлению Евдоксия приказала Феогностов виноградник приписать к виноградникам царским. Так она поступила, руководясь следующими соображениями: с одной стороны, она желала причинить бесчестие вдове и детям ее, так как негодовала на нее за то, что она приходила к Иоанну и рассказала ему о своем горе, а с другой стороны, царица изыскивала обвинение против Иоанна, чтобы изгнать его из Церкви. Она, конечно, знала, что если Иоанн услышит о сем, то не будет молчать, но станет на защиту обиженной вдовы, а из этого возникнет раздор и исполнится ее замысел. Это и сбылось.

Действительно, обиженная вдова прибегла к блаженному Иоанну и с рыданием сообщила ему, что царица отняла у нее виноградник — последнюю надежду на прокормление детей. Иоанн немедленно отправил с архидиаконом Евтихием письмо к царице, склоняя ее на милосердие, напоминая о добродетельной жизни ее родителей, о добродетелях прежних царей, приводя ей на мысль страх Божий и умоляя ее возвратить виноградник бедной вдове. Царица, не повинуясь наставлению Иоанна и не слушая его молений, написала ему суровый ответ, в котором она ссылалась на древние царские законы и, как будто обиженная им, гордо заявляла, что более не будет сносить такой обиды. «Ты, — писала Иоанну царица, — не ведая царских постановлений, осудил меня в своих речах как совершающую беззаконие и обидел меня, но я не потерплю более твоих оскорбительных речей, не потерплю и тебя, не перестающего наносить мне оскорбления.»

Прочитав письмо, святой Иоанн сам отправился во дворец к царице, где снова кроткими словами стал увещевать ее, сильнее прежнего умоляя и настаивая, чтобы она отдала виноградник вдовице.

Царица отвечала:

— Я уже писала тебе о том, что установлено прежними царями относительно виноградников. Пусть вдова выберет вместо своего другой виноградник или получит за свой деньги.

На это святой сказал:

— Она не требует иного виноградника и не ищет вознаграждения за отнятый у нее, но просит возвращения отнятого. Итак, отдай ей ее виноградник!

Царица отвечала:

— Не сопротивляйся древним царским законам, ибо не к добру послужит тебе такое сопротивление.

— Не оправдывай свои действия древними уставами и законами, которые постановили цари языческие! — сказал на это угодник Божий. — Тебе, благочестивой царице, ничто не препятствует уничтожить закон несправедливый и установить справедливый. Отдай же виноградник обиженной, дабы я не назвал тебя второй Иезавелью⁴² и ты не подверглась бы проклятию, подобно этой нечестивой царице израильской.

Когда он произнес сие, царица воспылала сильным гневом и огласила воплем царские палаты, обнаруживая сокровенный яд своего сердца:

— Я сама отомщу тебе за себя и посему не только не возвращу женщине ее виноградника, но и другого не дам, не дам и денег за присвоенный мною, а тебя за обиду накажу достойным образом.

И она приказала силой удалить святого Иоанна из царской палаты. Изгнанный царицей с таким бесчестьем, святой Иоанн повелел своему архидиакону Евтихию под угрозой наказания исполнить следующее:

— Скажи церковным привратникам, чтобы они, когда царица подойдет к церкви, затворили перед ней двери и не позволяли ей и всем, кто придет с ней, войти в церковь; пусть привратники скажут ей, что так повелел сделать Иоанн.

Когда наступил праздник Воздвижения Честного Креста и весь народ собрался в церковь, пришел туда и царь со своими вельможами, пришла и царица со всей своей свитой. Когда привратники увидели царицу, то затворили перед ней церковные двери, не позволяя ей, согласно повелению патриарха, войти внутрь. Тогда царские слуги закричали:

— Отворите госпоже царице!

Но привратники отвечали:

— Патриарх приказал не пускать ее!

Исполнившись стыда и злобы, царица сказала:

— Смотрите все, какой позор причиняет мне этот строптивый человек! Все невозбранно входят в церковь, и только мне одной он воспрещает это. Разве я не могу отомстить ему и низложить его с престола?

Когда она так взывала, один из пришедших вместе с нею обнажил меч и замахнулся им, желая ударить в дверь; и вот внезапно рука его отсохла и стала недвижимой, как омертвелая. Увидев сие, царица и вся ее свита пришли в ужас и возвратились обратно; а тот, у которого отсохла рука, вошел в церковь и стал посреди толпы, вопия громким голосом:

— Владыко святой! Помилуй мя и исцели иссохшую мою руку, поднявшуюся на святой храм; я согрешил — прости меня!

Уразумев причину иссушения его руки, святой приказал ему омыть ее в алтарной умывальнице, и рука тотчас исцелела. Видя такое чудо, весь народ воздал хвалу Богу. Все сие не сокрылось и от царя; но, зная злой нрав царицы, он не придавал происшедшему никакого значения и, уважая святого Иоанна, с любовью слушал его поучения. Но царица всеми силами добивалась изгнания Иоанна, чего она вскоре и достигла.

В это время в Константинополь прибыл святой Епифаний, епископ Кипрский, имея при себе сочинения, написанные против Оригена. Сошедши с корабля, он вошел в церковь Святого Иоанна Предтечи, отстоявшую от города на расстояние семи стадий⁴³, отслужил здесь литургию и совершил посвящение во диакона вопреки канонам⁴⁴, запрещающим епископу без разрешения епархиального архиерея посвящать кого бы то ни было в чужой пастве⁴⁵. После сего он прибыл в город и поселился в одном частном доме. Все это стало известным святому Иоанну; однако он не разгневался на Епифания за то, что тот посвятил в его епархии диакона, ибо считал его за святого и незлобивого мужа; мало того: он отправил к Епифанию послов с просьбой прийти к нему и поселиться вместе с ним в патриаршем доме, как поступили все епископы. Но Епифаний не соглашался на это и даже не желал видеться с Иоанном, а его посланным отвечал:

— Если Иоанн не изгонит из города Диоскора и его черноризцев и если не подпишется под отвержением Оригеновых сочинений, то я не буду иметь с ним общения.

Иоанн через послов отвечал Епифанию:

— Прежде соборного рассуждения не следует делать ничего произвольно.

Враги же Иоанна, придя к Епифанию, упросили его, чтобы он в церкви Святых апостолов в присутствии всего народа проклял сочинения Оригена и изобличил Иоанна в том, что он принимает оригенитов и разделяет их мнения. Ревнуя о благочестии, Епифаний на другой день утром отправился в церковь Святых апостолов, чтобы проклясть сочинения Оригена. Узнав о сем намерении Епифания, святой Иоанн отправил к нему послов со словами: «Епифаний, ты многое творишь вопреки канонам. Прежде всего ты совершил литургию и хиротонию в моей пастве без моего согласия; затем — отказался с нами поселиться, а теперь ты хочешь войти в церковь моей епархии и без соборного суда произнести отлучение. Остерегайся, как бы тебе не возбудить смуту в народе и самому не впасть в беду».

Выслушав сие, Епифаний стал колебаться и, удалившись из церкви, решил ожидать прибытия Феофила. Господь же, не попуская, чтобы между Его угодниками была какая бы то ни было вражда, открыл Епифанию, что Иоанн чист, как солнце, и подвергается обвинениям по человеческой зависти. Епифаний действительно от многих людей слышал о великих добродетелях Иоанна, о непорочной его вере, о совершеннейшей жизни и изумлялся тому, что многие восстают против Иоанна и сплетают на него различные обвинения. Поэтому Кипрский святитель стал терпеливо ждать, чем кончится начавшееся дело.

Услыхав, что Епифаний сторонится Иоанна и не имеет с ним общения, царица Евдоксия предположила, что между ними существует вражда. Пригласив к себе Епифания, она сказала ему:

— Отче Епифаний! Ты знаешь, что все греко-римское царство находится в наших державных руках. Вот я передам тебе всю власть церковную, если ты меня послушаешь, исцелишь мою скорбь и устроишь то, что я замыслила.

Епифаний ответил:

— Говори, чадо, и мы по силе нашей постараемся устроить то, что послужит к спасению души твоей.

Тогда царица, предполагая, что ей удастся обольщением склонить Епифания к своему замыслу, начала говорить ему об Иоанне следующее:

— Иоанн сделался недостойным стоять во главе церковного управления, так как он восстает против меня и царя и не воздает подобающего нам почета. Притом многие утверждают, что он еретик. По сей причине было бы желательно созвать собор и лишить Иоанна сана, а вместо него поставить другого, который мог бы хорошо управлять Церковью.

Говоря так, царица от сильного гнева на угодника Божия вся трепетала. Потом она начала говорить снова:

— Впрочем, нет нужды утруждать многих отцов, созывая их сюда на собор; лучше, святой отче, ты сам удали его из Церкви и поставь вместо него другого, которого Бог тебе укажет, а я устрою со своей стороны так, чтобы все послушали тебя.

— Чадо, — отвечал Епифаний, — выслушай без гнева отца твоего; если Иоанн еретик, как вы утверждаете, и если не раскается в своей ереси, то он недостоин патриаршего сана, и мы поступим с ним так, как ты приказываешь. Если же ты желаешь его изгнать за то, что он будто бы похулил тебя, то на сие Епифаний не даст своего соизволения, потому что царям следует быть не злопамятными, но добрыми, кроткими и прощающими хулы против них. Ведь и вы имеете над собой Царя на небесах и ищете от Него прощения ваших согрешений — так же поступайте и с другими: «Будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд»⁴⁶, — сказал Спаситель.

— Отче, — отвечала царица Епифанию, — если ты не изгонишь Иоанна, то я открою идольские храмы и устрою то, что многие, отступив от Бога, станут поклоняться идолам, и будет последнее горше первого.

Сие она говорила с озлоблением и проливала слезы. Удивившись безумному гневу царицы, Епифаний сказал:

— Я чист от такого осуждения праведника.

Сказав сие, он удалился из дворца.

По всему городу пронесся слух о том, что царица возбудила великого Епифания против Иоанна и что Епифаний, посещая царские палаты, совещается с царицей относительно низвержения патриарха. Слух сей дошел и до Иоанна, и он, будучи человеком пылким, произнес в церкви перед всем народом поучение, в котором припомнил из Священного Писания примеры жестокости различных женщин. Многие из народа, выслушав слова Иоанна о женах, подумали, что он притчами говорил о царице. Враги Иоанна записали слова его на хартии и передали их царице. Последняя, прочитав, решила, что он говорил о ней одной, и со слезами жаловалась царю на то, что Иоанн хулит ее в церкви. С рыданием она говорила царю:

— Знай, что моя обида есть в то же время и твоя, и когда Иоанн меня хулит, то он вместе с тем бесчестит и тебя.

И, говоря так, царица умоляла царя, чтобы он повелел созвать собор и осудить Иоанна на изгнание. Вместе с сим она написала к Феофилу Александрийскому, чтобы он прибыл в Константинополь.

«Я, — писала она, — умолю за тебя царя и загражу уста всем противникам твоим; только немедленно прибудь к нам и собери многих епископов, чтобы изгнать врага моего Иоанна.»

Обнадеженный письмом царицы, Феофил тотчас же по получении его отправился в Константинополь с кораблями, нагруженными индийскими ароматами, овощами, многоценными египетскими шелковыми и златоткаными тканями; он надеялся посредством таких сокровищ склонить многих к содействию ему в злом умысле против Иоанна.

В то время блаженный Иоанн писал к святому Епифанию так: «Брат Епифаний! Я слышал, что ты советовал изгнать меня; так знай же, что ты не увидишь более своего престола».

Епифаний письменно отвечал ему: «Страстотерпец Иоанн! Мужайся в своих страданиях и знай, что ты не достигнешь того места, куда тебя изгонят».

Пророчество обоих исполнилось. Епифаний, пробыв еще немного в Константинополе, увидел, что на святого Иоанна восстают несправедливо; не желая быть сообщником разбойнического суда над праведником, он тайно сел вместе со своей свитой на корабль и отправился домой. Дорогой Епифаний по пророчеству Иоанна преставился ко Господу, не достигнув до своего города. Точно так же и Иоанн во время своего вторичного изгнания, не дойдя до места, в которое он был сослан, согласно пророчеству Епифания почил о Господе. Но об этом скажем впоследствии; теперь же мы возвратимся к прерванному изложению событий.

Надеясь на помощь царицы и не боясь ничего, Александрийский патриарх Феофил немедленно прибыл в Константинополь, имея в своей свите многих епископов, которых он искусно склонил к единомыслию с собой. Царь не желал принимать Феофила до тех пор, пока от папы Иннокентия не прибудут римские епископы. Он не знал, что римляне ждали от него второго письма с приглашением приехать на Собор. Между тем царица, призвав тайно от царя к себе Феофила и всех приехавших к ним епископов, сообщила им свое намерение относительно Иоанна и просила их, чтобы они постарались низложить святого с престола. Те обещали свое содействие, за что царица одарила их подарками. После она призвала к себе всех иноков, пресвитеров и епископов, пришедших из Египта, которые жаловались на Феофила. Их было шесть епископов и двадцать пресвитеров и диаконов, отступивших от Феофила и искавших суда на него. Собрав их всех, царица стала просить их не представлять на суд обвинений против Феофила и простить ему свою обиду. Одни послушали царицу и, возложивши на Господа печаль свою, умолкли, другие, среди которых были Исидор и Иракс (Диоскор незадолго до сего преставился), удалились в свои пустыни, а некоторые совершенно отказались принять сделанное им царицей предложение. Согласившихся молчать царица обогатила подарками, а тех, которые сопротивлялись, отправила в Солунь в заточение. Таким образом, Феофил, освободившись от всех своих противников, мог с успехом начать дело против Иоанна.

В то время святой Иоанн, проповедуя по своему обычаю в церкви слово Божие, некую часть Священного Писания из Третьей книги Царств излагал так:

— Соберите мне пророков бесстыжих, «питающихся от стола Иезавели», дабы я сказал им, как сказал Илия: «Долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему», а если «трапеза Завели» — извергните ее вон⁴⁷.

Враги Иоанна сообщили об этом Феофил и находившимся с ним епископам. Последние, записав те речи, перетолковывая их в дурную сторону и прибавляя свои, говорили, что Иоанн явно перед всеми называет царицу Иезавелю, а их — лживыми пророками. Записанное передали они царю и царице. Тогда царица, рыдая, снова стала просить у царя суда над Иоанном. Жалея царицу, царь весь свой гнев, который имел против Феофил, обратил на Иоанна и приказал Феофил созвать против него собор. Феофил со всеми своими единомышленниками был рад гневу царя против Иоанна. Найдя двух диаконов, которых Иоанн отлучил от Церкви, ибо один из них совершил убийство, а другой прелюбодеяние, — Феофил обещал посвятить их во епископы с тем условием, чтобы они лжесвидетельствовали на Иоанна. Они же, враждуя на святого и желая епископства, немедленно обещались исполнить Феофилову волю. Феофил написал много ложных обвинений против Иоанна и передал тем диаконам, чтобы они подали их от себя собору.

Место для собора назначено было в Халкидонском пригороде, где находился царский дворец и большая церковь Святых апостолов Петра и Павла⁴⁸. Епископы, собравшись там, заседали вместе с Феофилом. Блаженный же Иоанн с находившимися при нем епископами, которых было числом сорок человек, заседал в своем патриаршем доме. С горечью увидел святой, что злоба его врагов увенчалась успехом, и простодушно удивлялся, как это случилось и как Феофил, сам вызванный для суда над ним, так быстро склонил на свою сторону царя и всех сановников и из подсудимого обратился в судию. И сказал святой Иоанн епископам:

— Брате! Молите Бога о мне и, если любите Христа, то не оставляйте церквей ваших; для меня уже приблизилось время бедствий, и после многих скорбей я скоро отойду ко Господу. Вижу, что сатана, не вынося моего учения, созвал против меня нечестивый собор. Но вы не скорбите о мне и поминайте меня в своих молитвах.

Выслушав сие, все ужаснулись и зарыдали. Святой повелел им умолкнуть и утешал их. В то время как он беседовал со своим собором, пришли посланные от Феофилова собора, призывая Иоанна на суд, чтобы он дал ответ против возводимых на него обвинений. Находившиеся с Иоанном епископы через тех послов сказали Феофилу:

— Не вызывай святителя, как Каин Авеля на поле, но явись к нам, чтобы оправдаться перед нами. Мы имеем письменные свидетельства о беззакониях, которые ты сделал. Итак, приди сюда, так как нас, собранных благодатию Божией не для разорения Церкви, но для мира, гораздо больше, чем на вашем соборе.

Святой Иоанн, со своей стороны, сказал послам:

— Не могу идти к явным врагам моим.

И не пошел.

Призываемый на беззаконный суд во второй и в третий раз, святой угодник сказал посланным:

— К кому я пойду? К врагам моим или к судьям? Я готов стать перед судом всего мира, но при условии, чтобы вместе со мною судились и соперники мои, судьями же были иные. А теперь судьями моими являются мои враги, которые хотят не судиться со мной, но судить меня. На такой суд я не пойду. Но пусть соберутся из всех Церквей епископы, тогда и я предстану пред судом.

Сказав это, он послал вместо себя трех епископов с двумя пресвитерами, чтобы они говорили за него. Собор Феофила, увидав Иоанновых послов и не давая сказать им ни одного слова, подверг их поруганиям, а на одного из них возложил те железные вериги, которые были приготовлены для Иоанна. Затем участники этого собора стали читать ложные обвинения, составленные в обличение невинного и чистого сердцем Иоанна, и, выставив лжесвидетелей, совершили над ним суд.

Святой Иоанн в то время находился в патриаршей церкви со своими епископами и обратился к ним с такими словами:

— Велики волны, свирепо волнение, но мы не боимся потопления, ибо стоим на скале. Пусть пенится и ярится море, но оно не может сокрушить скалы. Пусть вздымаются волны, но Иисусова корабля они не смогут потопить. Скажите мне: чего нам бояться? Смерти ли? Но «для меня жизнь — Христос, и смерть приобретение»⁴⁹. Изгнания ли бояться, скажите мне? Но «Господня земля и что наполняет ее»⁵⁰. Лишения ли имений трепетать? Но мы ничего не принесли в сей мир; очевидно, что ничего не можем и вынести. Словом, что есть в сем мире страшного, сего я не страшусь и всем, что имею, пренебрегаю. Я не боюсь бедности, не желаю богатства, не трепещу смерти, но молю, чтобы вы преуспевали в добре.

Между тем Феофил с собором своих епископов осудил святого Иоанна как достойного извержения из сана и лишил его кафедры, не видя лица его, не слыша его голоса. Таким образом, в течение одного дня они довели до конца злое дело, которое издавна подготовляли, после чего отправили царю следующее письмо: «Так как Иоанн обвинен во многих преступлениях, в которых он и сам признал себя виновным, потому что не пожелал явиться на суд, то по сей причине он низвержен; и более ничего не требуется, кроме того только, чтобы ты приказал изгнать его с престола».

Царь Аркадий не стал читать написанных против Иоанна обвинений и не пожелал выслушать ответа святого угодника. Он без колебаний поверил речам неправедного собора и велел немедленно изгнать Иоанна из церкви; для этого, как на войну, он отправил к нему одного вельможу с войском.

Услышав о сем, народ воспламенился гневом, и бесчисленное множество людей, собравшись, не отступало от церкви в течение трех дней, не позволяя изгнать Иоанна. При этом все громко роптали на царя с царицей и на Феофила за то, что они несправедливо осудилиугодника Божия. Тогда Иоанн, боясь, как бы против него не было измышлено другое обвинение — будто он не повинуется царю, — скрылся от народа, а при наступлении вечера, оставив церковь, тайно вышел и отдался в руки воинов, посланных схватить его. Воины повели его к морскому заливу и отплыли с ним в Пренет, находившийся против Никомидии.

Народ, узнав об этом, поднял большое волнение, во время которого много жителей было убито и еще более ранено. Среди недовольных были и такие, которые намеревались побить Феофила камнями. Узнав о сем, Феофил тайно бежал из города и тотчас отплыл в Александрию. Так же разбежались и прочие его единомышленники. Повсюду слышны были крики народа, который и в церквях, и на площадях громко роптал на несправедливый суд, низвергнувший столь великого светильника мира. Обступив дворец, народ с ужасным воплем и рыданием умолял возвратить Иоанна на патриарший престол. В это время в одну ночь случилось сильное землетрясение, и все находились в большом страхе; в особенности ужас охватил царицу, потому что ее дворец сотрясался сильнее других зданий и часть его даже распалась. Видя это, весь народ стал вопить громким голосом:

— Если не будет возвращен Иоанн, то распадется весь город.

Царь убоялся Божия наказания и народного мятежа и поспешно отправил евнуха царицы Вриссона за Иоанном. Теперь уже и царица упрашивала царя, чтобы он повелел возвратить Иоанна, потому что сильно испугалась землетрясения и народного мятежа. И вот потянулись один за другим посланные упросить святого, чтобы он вернулся в город, так что Фракийское море⁵¹ было переполнено лодками с послами. Уступая настоятельным просьбам, святой Иоанн согласился возвратиться в Константинополь. Узнав о сем, все граждане с зажженными свечами выехали навстречу ему; и море покрылось кораблями, встречающими святого. Иоанн, придя к городу, не хотел входить внутрь его, пока на большом Соборе не будет произведено расследование, почему он изгнан. Но народ настоятельно требовал, чтобы пастырь его не оставался вне своего престола, и с раздражением роптал на царя. Уступая настояниям народа, Иоанн принужден был войти в город; с почетом, при пении псалмов и священных песнопений, введен был он в церковь. После молитвы к Богу святой угодник Божий воссел на своем престоле и, преподав людям мир, сказал поучение. Слушая его красноречивое и поучительное слово, все радовались его возвращению; и полчище врагов Иоанна рассыпалось, и все противники его разбежались и умолкли.

Возвращенный на свой престол, святой Иоанн управлял Христовой Церковью в глубокой тишине, питая словесных овец своих сладким учением; имея такого пастыря и учителя, вся Церковь некоторое время красовалась и утешалась. Но не прошло и двух месяцев, как снова поднялась утихшая было буря против блаженного. Это произошло таким образом.

Недалеко от церкви Святой Софии⁵² по повелению Евдоксии была поставлена высокая колонна, увенчанная изображением царицы. По поводу торжества открытия колонны происходили вокруг нее всевозможные игры и ликования, которые продолжались несколько дней. Клики и возгласы ликующих доносились в храм Святой Софии и перемешивались с пением Божественных песен. Святой Иоанн увидел в этом явное кощунство и оскорбление святыни и потому старался через начальника города прекратить бесчисленные ликования, происходившие вокруг колонны. Но градоначальник не оказал ему никакого содействия. Тогда, ревнуя об оскорблении святыни, Иоанн произнес в церкви резкое обличительное слово, которое начиналось словами:

— Опять Иродиада⁵³ беснуется, опять мятется, опять скачет и пляшет, опять главы Иоанновой ищет!

Доносчики и враги Иоанна поспешили со злорадством донести об этом царице, истолковав слова его в том смысле, будто в них она сравнивалась с Иродиадой. Евдоксия пришла в сильную ярость; с плачем умоляла она царя, чтобы он снова повелел собрать собор на Иоанна. И вот снова ко всем епископам были разосланы царские грамоты с приглашением собраться в Константинополь и произвести суд над Иоанном. Собрались все те, кто и раньше был на беззаконном суде против святого угодника Божия. Не было только Феофила, ибо он, помня, как в прошлый раз едва избежал ярости народа, сам уже боялся ехать в Константинополь, но вместо себя послал туда трех епископов. Вместе с ними он также отправил и те определения, которые ариане составили против Афанасия Великого⁵⁴, дабы на основании сих определений осудить Иоанна за то, что он, будучи низвержен, снова вступил самовольно на престол. На основании тех неправедных еретических канонов блаженный и был осужден⁵⁵, потому что других обвинений против него не находили. Только и указывали на то, что Златоуст, будучи низвержен, дерзнул занять святительский престол до нового собора. Святой Иоанн на это заметил:

— Я не был на суде, не препирался с моими соперниками и даже не видел написанных против меня обвинений, не принимал и определений суда, но меня цари изгнали, и они же опять меня возвратили. Сие же постановление, на основании которого вы производите суд надо мной, составлено не православными, но арианами с той целью, чтобы низложить Афанасия Великого.

Но на этот ответ святого нечестивое собрание не обратило внимания и низвергло угодника Божия. Низложение святого Иоанна совершилось при следующих обстоятельствах.

Когда наступил великий праздник Святой Пасхи, царь по научению епископов послал сказать Иоанну:

— Удались из храма, так как ты осужден на двух соборах, и мне нельзя войти в него, доколе ты в нем находишься.

В ответ на это святой Иоанн через посланных отвечал царю:

— Я получил Церковь от Христа Спасителя моего и не могу оставить ее добровольно, если только не буду изгнан силой. Город — твой, и тебя все послушают. Посему если ты желаешь разлучить меня с Церковью Христовой, то пошли своих слуг, чтобы они извлекли меня из храма; тогда я не буду иметь ответа перед Богом, так как я не по своей воле отойду от Церкви, но буду изгнан царской властью.

Выслушав сие, царь сначала колебался, как поступить ему, но потом по научению противников Иоанна отправил к нему сановника Марина, который заведовал имениями царицы, чтобы тот силой извлек из храма славного учителя Церкви святого Иоанна. Впрочем, святителю было разрешено до времени оставаться в патриаршем доме, и он, не выходя из своей келии, пробыл здесь в течение двух месяцев, пока не состоялось царское определение о ссылке его в заточение.

В это время много скорбей и бедствий суждено было испытать святому угоднику Божию; злоба врагов его простиралась др того, что они неоднократно покушались даже на жизнь его: они подкупили одного человека, чтобы он убил святого Иоанна. Чтобы скрыть свой злой умысел, подкупленный притворился бесноватым и со спрятанным мечом стал бродить вокруг патриаршего дома, ожидая удобного времени для убийства святого. Но верный Иоанну народ, заподозрив мнимобесноватого в злом умысле, схватил его и нашел у него меч. Злоумышленника повели к градоначальнику на допрос, но Иоанн, узнав о случившемся, послал бывших с ним епископов и постарался изъять его из рук властей. В другой раз один раб пресвитера Елпидия был замечен народом, когда он в волнении торопливой походкой пробирался к патриаршему дому. Кто-то из охранявших Иоанна схватил раба и спросил, куда он так торопится, а тот, ничего не отвечая, ударил вопрошавшего мечом. При виде этого другой вскрикнул, раб Елпидия и его ударил мечом, а потом и третьего, подвернувшегося под руку. Поднялись крики и вопли, раб же бросился бежать, размахивая окровавленным мечом и отбиваясь от гнавшегося за ним народа. На пути он встретил одного человека, только что вышедшего из общественной бани; тот хотел схватить его, но не успел сделать этого, как упал замертво, пораженный мечом. Когда наконец этот разъяренный разбойник был схвачен, то сознался, что он подкуплен за пятьдесят златниц убить Иоанна. С того времени народ стал еще тщательнее оберегать дом любимого архипастыря, устроив смену и ни на минуту не оставляя его без охраны, ибо он видел, что враги Иоанна ищут случая убить святого.

С наступлением Пятидесятницы пришло царское повеление, чтобы Иоанн отправился в изгнание. Один сановник подал при этом совет Иоанну удалиться тайно от народа, дабы народ не возмутился и не восстал против воинов, которые должны вести его в изгнание. «В противном случае, — говорил он, — ты будешь виновник кровопролития, ибо тебя приказано взять насильственно; народ же будет сопротивляться и возбудит смуту.»

Выслушав сие, Иоанн призвал некоторых своих любимых епископов и клириков, а также блаженную диаконису Олимпиаду, и простился с ними. При расставании все горько плакали. Плакал и сам святой Иоанн. Расставшись со своими приближенными, Иоанн незаметно вышел малыми дверями по направлению к морю, так что народ ничего не знал об его уходе. У моря ждали святого воины, которые, взявши его, тотчас же посадили в малую ладью; на ней святой был перевезен в Вифинию и оттуда был увезен в дальнейший путь.

После изгнания святого Иоанна в соборной церкви Константинополя случился пожар, который был явным выражением гнева Божия. При сильном ветре пламень выбился из церкви и, высоко вздымаясь в воздухе, наподобие моста склонился над палатой, в которой проходили собрания против Иоанна, и совершенно сжег ее. И можно было видеть чудесное явление. Огонь, как одушевленный, извиваясь кругом наподобие змея, пожирал отдаленные дома, а те, которые находились подле церкви, остались целы. Из этого все увидели, что не случайно, но по Божественному гневу произошел такой пожар и что причиной этого гнева было изгнание святого Иоанна Златоустого. В течение трех часов, от шестого часа дня до девятого, было обращено в пепел много прекрасных древних зданий, всевозможные украшения, находившиеся в городе, и неисчислимые богатства. При всем том в народе не погиб от огня ни один человек. Видя сие, все говорили, что Бог наказывает огнем город за несправедливое изгнание угодника Божия. Враги же Иоанна утверждали противное, говоря: «Иоанновы единомышленники подожгли церковь».

Вследствие сего многие были схвачены и подвергнуты градоначальником, эллином по вере⁵⁶, всевозможным пыткам и мукам, причем некоторые умерли. Но, несмотря на это, не могли найти виновника пожара и еще больше уверились, что пожар случился вследствие гнева Божия.

Когда святого везли в заточение, то по дороге он претерпел от воинов множество мучений. Воинам было приказано царицей всячески оскорблять и притеснять святого во время пути, чтобы скорее изнурить его и довести до смерти. Поэтому они сажали его на неоседланного осла и быстро гнали животное, в один день переходя путь, который следовало бы переходить в два или три дня. Во время пути Иоанну не давали покоя и отдыха. Ночевали в простых и грязных гостиницах, иногда в домах жидовских, и совершали в его присутствии многочисленные скверны. Ему нигде не позволяли войти в церковь; и когда святой просил об этом, его подвергали всяким ругательствам и оскорблениям; кроме того, святого томили голодом и отнимали у него положенные ему на дорогу деньги для пропитания.

С таковым озлоблением был веден в заточение святой Иоанн Златоустый! Когда же святому доводилось проходить мимо городов, в которых были епископами его враги и друзья Феофила, то последние причиняли ему всевозможные обиды; при этом некоторые не дозволяли ему войти в город, а иные даже поощряли воинов поступать с ним как можно хуже. Изредка святые отцы-пустынножители, услыхав о том, что святой Иоанн отправляется в заточение, выходили к нему навстречу и с плачем провожали его. Об этом сам Иоанн Златоустый в своем послании из Кукуз⁵⁷ к епископу Кириаку вспоминает в таких словах: «Много горя испытали мы в дороге, но не сокрушаемся ни о чем. Когда мы проходили по Каппадокии и Таврокиликии⁵⁸, то целые сонмы отцов, святых мужей и многочисленные толпы монахов и девственниц выходили нам навстречу и проливали обильные слезы. Смотря на наше шествие в ссылку, они рыдали и говорили друг другу: лучше было бы солнцу скрыть лучи свои, чем умолкнуть устам Иоанна. Это привело меня в большое смущение и печаль, так как я видел, что все обо мне плакали. О всем же другом, что случилось со мною, я не заботился». Так писал о себе сам святой Иоанн.

Когда он был привезен в Малую Армению, в город Кукуз, его любезно принял в свой дом тамошний епископ Аделфий, которому перед прибытием Иоанна было от Бога видение с повелением принять святого. Пребывая в Кукузе, святой Иоанн своим учением обратил ко Христу многих неверующих. Слава о святом Иоанне Златоустом далеко распространилась по окрестностям, и к нему стекалось отовсюду немало людей, желавших видеть его и послушать его учительных словес. Приходили к святому также многие из его антиохийских почитателей и знакомых. Молва о всем этом дошла до Константинополя, и враги Иоанна взволновались. Он казался им опасным даже и в заточении своем, а потому они решились удалить его еще далее. И вот в Кукуз пришло от царицы повеление отправить Иоанна в пустынное место, называемое Пифиунт, находившееся на берегу Понтийского моря, в соседстве с грубыми варварами⁵⁹. Вследствие нового распоряжения царицы воины повели Иоанна на другое место ссылки и во время пути учинили над ним такие же издевательства, какие учиняли и раньше, стараясь скорее довести его до смерти: они везли его по дождю и зною без одежды, запрещали входить в города и деревни и по-прежнему быстро гнали осла, на котором ехал святитель. Столь жестокий путь проходил во время своего изгнания святой Иоанн! Во время этого пути он и скончался.

Незадолго до кончины блаженного, когда он по обычаю своему стоял ночью на молитве, к нему пришли святые апостолы Петр и Иоанн, которые являлись к нему и раньше, когда он подвизался в Антиохийском монастыре. Святые апостолы сказали ему:

— Радуйся, добрый пастырь словесных овец Христовых, крепкий страстотерпец. Мы посланы к тебе общим Владыкой нашим Иисусом Христом, дабы помочь тебе и утешить тебя в скорбях и трудах, которые ты понес за чистоту своей души. Ибо ты, подражая Иоанну Крестителю, обличил беззаконствующих царей. Мужайся и крепись; тебе уготовано многое воздаяние в Царствии Небесном. Мы благовествуем тебе великую радость: по прошествии немногих дней ты отойдешь ко Господу Богу твоему и будешь вечно блаженствовать с нами в Царствии Небесном. Итак, уповай, ибо ты победил врагов, посрамил ненавидящих тебя и одолел супостата диавола. Евдоксия будет кишеть червями, станет призывать тебя на помощь, но помощи не найдет и умрет в страшном недуге. Она будет жестоко страдать и ни на минуту не получит облегчения, так как восприимет сию казнь от Бога.

Они подали ему нечто съедобное и сказали:

— Возьми и съешь, дабы уже не требовалось другой пищи в сей жизни. Сие будет довольно для тебя до того времени, когда предашь свою душу в руце Божии.

Святой Иоанн, взяв поданное ему, съел в их присутствии и возрадовался. После того явившиеся апостолы удалились от него.

С Иоанном были два пресвитера и один диакон, которые шли с ним в изгнание из Константинополя и не отступали от него, будучи связаны с ним узами любви.

Они своими глазами видели, как к Иоанну приходили апостолы, слышали все речи их и благословляли Бога, сподобившего их спострадать с угодником Божиим.

В несколько дней пути изгнанники достигли до Коман⁶⁰; близ этого города находилась церковь Святого мученика Василиска, епископа Команского, который при нечестивом царе Максимиане⁶¹ пострадал за Христа в Никомидии вместе с антиохийским пресвитером Лукианом⁶². При сей церкви они переночевали. На другой день был праздник Воздвижения Честного Креста, и в ночь перед праздником блаженному Иоанну явился святой мученик Василиск.

— Брат Иоанн, мужайся! Ибо завтра мы будем вместе.

Тот же святой мученик явился и пресвитеру своей церкви, говоря:

— Приготовь место для брата Иоанна, ибо он идет к нам.

С наступлением дня Иоанн упрашивал воинов пробыть в Команах у церкви Святого Василиска до пятого часа; но они не послушались его и стали продолжать путь, стараясь ехать как можно скорее. Они держали путь по воде и плыли очень скоро, наподобие пернатой птицы. Так в течение нескольких часов отплыли от города тридцать стадий.

Однако по Божественному Промышлению они снова пристали к берегу около церкви Святого Василиска, чему весьма удивились. Иоанн опять стал умолять их, чтобы они немного обождали на том месте, пока он помолится в церкви. Признавая действие силы Божией в том, что они против желания пристали к тому месту, откуда отплыли, воины решились исполнить желание Иоанна. Тогда святой вошел в церковь, спросил светлые церковные ризы и переодел на себе всю одежду, начиная с обуви; затем свои одежды он раздал находившимся с ним на корабле, а в церковных одеждах совершил литургию и причастился Пречистых и Животворящих Таин Тела и Крови Христовой; потом, благословив всех присутствовавших и отдав им последнее целование, возлег со словами:

— Слава Богу за все.

И вслед за тем предал дух свой в руки Божии. Это было в самый день Воздвижения Честного Креста Господня. Таким образом, святой угодник Божий, в течение всей своей жизни несший крест свой, распинаясь для мира и сораспинаясь Христу, скончался на день, посвященный памяти Честного Креста⁶³. Он был положен в той же церкви, где и умер, неподалеку от гроба святого мученика Василиска. Так сбылось предсказание святого Епифания Кипрского, который говорил святому Иоанну:

— И ты не дойдешь до того места, на которое тебя изгонят.

Действительно, святой Иоанн был веден в Пифиунт, а преставился в Команах, не дойдя до Пифиунта. Так угас церковный светильник, так умолкли златые уста, так совершил подвиг и скончал течение добрый подвижник и страдалец, проживший шесть лет на патриаршем престоле и проведший три года в изгнании, переводимый с места на место⁶⁴.

Когда умер святой Иоанн, следовавшие за ним до самой его смерти два пресвитера и диакон, оплакав смерть отца своего, отправились в Рим к папе Иннокентию и подробно сообщили ему обо всем, что претерпел святой Иоанн по злобе врагов его. Они рассказали и о кончине его, и о том, как раньше его преставления к нему приходили святые апостолы Петр и Иоанн Богослов, что они говорили ему и как явился ему святой мученик Василиск. Выслушавши все, Иннокентий весьма удивился и стал скорбеть о великом угоднике, пострадавшем за правду. Об обстоятельствах изгнания и смерти святого Златоуста папа сообщил западному императору Гонорию⁶⁵, брату Аркадия, и они оба горько сожалели о сем и немедленно написали послания царю Аркадию. Папа от себя написал: «Кровь брата моего Иоанна вопиет к Богу против тебя, царь, подобно тому, как древле вопияла кровь Авеля праведного против братоубийцы Каина; и эта кровь будет отмщена, так как ты прогнал истинного пастыря Христова, а с ним вместе ты изгнал и Христа Бога, а паству Его предал в руки наемников, а не истинных пастырей Христовых».

Сие и многое другое писал Иннокентий к Аркадию, отлучая его и Евдоксию от Божественных Таин, а вместе с ними и всех сообщников их, которые участвовали в низвержении святого Иоанна. Феофила же отлучал не только от сана, но и от Церкви и призывал его на соборный суд, чтобы получить заслуженное наказание.

Гонорий, со своей стороны, написал брату Аркадию: «Я не знаю, каким искушениям ты прельстился, брат, доверившись жене своей и по ее настояниям устроив то, чего не сделал бы ни один благочестивый царь христианский. Находящиеся здесь епископы и преподобные отцы вопиют против вас с царицей за то, что вы низвергли с престола без суда и вопреки канонам великого Божия архиерея Иоанна и, истомив его жестокими муками, предали насильственной смерти».

В конце этого письма Гонорий призывал Аркадия принести покаяние пред Богом и отмстить тем, которые были виновниками изгнания Иоанна, Получив послание от брата и от папы, император Аркадий впал в сильную скорбь и страшную боязнь. Разыскав в городе тех, которые восставали против Иоанна, он предал их различным казням: одних подвергнул усечению мечом, иных с бесчестием лишил сана. Некоторых епископов, судивших святого Иоанна и находившихся тогда в Константинополе, царь повелел схватить и с позором заключить в народной темнице, в числе таковых находился и Иехирион, сын Феофилова брата. К самому же Феофилу он писал весьма строгое письмо, повелевая ему быть готовым к суду в Солуне, чтобы восприять достойное наказание за свою злобу. Не избежала гнева Аркадия и сама жена его, царица Евдоксия: Аркадий удалил ее от себя, заключил в отдельный дворец и всем, кроме рабыни, запретил к ней приходить. Вместе с этим он отправил в ссылку сродников царицы, которые вместе с ней злоумышляли на святого, и у одних из них отобрал имения, а других заключил в темницы и подверг истязаниям и мукам. Затем он написал к папе Иннокентию о всем, что он сделал, смиренно и с раскаянием испрашивая у него прощения. Он писал также и к брату Гонорию, прося его умолить папу снять с него отлучение. Вскоре Аркадий получил просимое. Прочитав смиренную его просьбу, папа принял его покаяние и писал к блаженному Проклу, который был тогда епископом Кизическим⁶⁶, дабы он снял с царя отлучение и сподобил его Святых Таин, а блаженного Иоанна сопричислил к лику святых.

Когда все так происходило, Господь Сам отмстил врагам Своего угодника Иоанна; Он подверг их жестоким наказаниям еще на земле, так что все они умерли лютой смертью. При этом все епископы, клирики, светские сановники и вообще все те люди, которые несправедливо восставали на святого Иоанна, покрылись болезненными нарывами, сгноившими всю плоть их и доведшими их до смерти; у одних иссохли руки и ноги; у иных загнило все тело и во множестве появились черви, так что в течение долгого времени от них исходил нестерпимый смрад. Один из числа неправедных судей, осудивших блаженного на изгнание, упал с лошади и внезапно умер, переломив правую руку, которой он подписывал несправедливые обвинения против неповинного Иоанна. Другой сделался немым и сухоруким и так скончался. У третьего увеличился язык, изрыгавший хулы на святого Иоанна, и до того распух, что он не мог говорить; тогда он исповедал грех свой, написав его на хартии. И можно было видеть проявления страшного гнева Божия, обрушившегося различными казнями над виновниками Иоаннова изгнания.

Александрийский патриарх Феофил, вследствие кончины Римского папы Иннокентия, избежал человеческого суда и наказания, но не избежал суда Божия. Он сошел с ума и от этого недуга умер. У Халкидонского епископа Кирина сгнили ноги; их неоднократно пилили врачи, дабы он весь не сгнил, но все же плоть его не переставала гнить, и он умер после того, как ноги его были отпилены до колен. Грозный суд Божий также постиг и злосчастную царицу Евдоксию. Будучи уязвлена печалью и стыдом, она заболела сильным кровотечением, и ее плоть кишела червями, как предрекли апостолы блаженному Иоанну. От нее неслось такое зловоние, что мимо ходящие не могли стерпеть смрада ее плоти; многие опытнейшие врачи врачевали ее и окуривали благовонными ароматами, но безуспешно. Тогда она спросила врачей:

— Почему вы не можете уврачевать меня от моего недуга?

Они же не осмеливались объяснить ей этого.

— Если вы, — говорила им царица, — не знаете причины, почему я не могу выздороветь, то я вам скажу: я получила сей недуг вследствие Божественного гнева, постигшего меня за зло, причиненное патриарху Иоанну.

Феогностовым детям она возвратила виноградник, отнятый у них, и многим другим возвратила все, что отняла несправедливо. Однако она не получила исцеления и в том недуге скончалась. После ее смерти, для изобличения ее беззакония, гроб, в котором она была положена, в течение тридцати двух лет постоянно сотрясался, и так продолжалось до времени перенесения честных мощей святого Иоанна Златоустого из Коман в Константинополь⁶⁷.

Так наказал Господь врагов святого Иоанна; самого же праведника Он прославил следующим образом. Епископ Аделфий, любезно принимавший Иоанна в своем доме в Кукузе, услыхав о преставлении святого, впал в великую печаль и стал прилежно со слезами умолять Бога, дабы Он показал ему, в каком ликостоянии святых обретается Иоанн. Однажды, молясь о сем, он пришел в исступление и увидел светлого и радостного юношу; взяв Аделфия за руку, юноша отвел его на светлое место и показал ему лик святых церковных учителей. Оглянувшись туда и сюда, Аделфий хотел увидеть Иоанна и нигде не видел его. Показав Аделфию каждого учителя и патриарха Константинопольского, юноша поспешно вывел его оттуда. Идя за ним, Аделфий был опечален, потому что не увидел блаженного Иоанна в сонме святых отцов. Но когда он выходил из того светлого места, некто, стоявший в дверях, удержал его за руку и сказал:

— Зачем ты уходишь отсюда с такой скорбью? Если кто и войдет сюда печальный, то отсюда возвращается веселым, а ты поступаешь наоборот: вошел сюда ты веселым, а выходишь печальным.

Аделфий отвечал:

— Потому и скорблю, что не видел среди церковных учителей возлюбленного для меня Иоанна.

— Ты разумеешь, — спросил тот, — Иоанна, проповедника покаяния?

— Да, — ответил Аделфий.

Тогда стоявший в дверях рая сказал ему:

— Человек, находящийся в теле, не может видеть его, ибо он предстоит Престолу Божию, который окружают херувимы и серафимы.

Получив такое известие о святом Иоанне, Аделфий возрадовался и прославил Бога, открывшего ему сию тайну. Таким образом, святой Иоанн после многих волнений, бурь, бед и скорбей, которые он претерпел за правду, пристал к тихому небесному пристанищу, где, сорадуясь с ангелами, славит Отца и Сына и Святого Духа, Единого в Троице Бога, Которому и от нас да будет слава, честь и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Примечания:

¹ Этого Василия не следует смешивать со знаменитым отцом Церкви Василием Великим, который был уроженцем Каппадокии и имел уже высокий сан, когда Иоанн был еще отроком; в 370 г. он был уже епископом, умер в 379 г.

² Св. Мелетий известен как защитник Православия против ариан. Занимал Антиохийскую кафедру с 308 по 381 г., но непостоянно; ариане несколько раз изгоняли его и на его место ставили других епископов. Память его совершается 12 февраля.

³ Монастырь этот находился недалеко от Антиохии, в смежных с нею горах.

⁴ Слова о священстве написаны Златоустом по следующему поводу. Когда св. Иоанн жил со своим другом Василием вдали от мирских дел, собравшиеся в Антиохии епископы вознамерились поставить их обоих во епископы; слух об этом дошел до Иоанна и Василия. Иоанн, считая себя не приготовленным к надлежащему исполнению обязанностей пастыря Христовой Церкви, скрылся тайно от всех, и даже от своего друга Василия, в пустыню. Василий же был возведен во епископы города Рафаны, близ Антиохии. Встретившись затем с Иоанном, он дружески стал упрекать его в уклонении от священного сана. В ответ на эти упреки св. Иоанн написал шесть слов о священстве, в которых красноречиво говорит о высоком назначении пастырского служения. Послание к Феодору написано по такому поводу: Феодор, будучи другом Иоанна, назначал себя к подвижнической жизни; но потом изменил своему решению, оставил отшельничество и женился. Огорченный этим, Иоанн написал Феодору два чрезвычайно сильных послания, в которых, описав яркими чертами суетность мира, призывает друга к иноческой жизни. Послание подействовало на Феодора: он снова возвратился к иноческой жизни, а потом сделался епископом Мопсуетским (в юго-восточной части Малой Азии).

⁵ Пророк Даниил жил в VI в. до Р. X. при вавилонских царях Навуходоносоре и Валтасаре и при персидском царе Дарии Мидянине. «Муж желаний» — выражение, взятое из книги пророка Даниила (10, 19). Пророк Даниил принадлежал к числу таких благочестивых евреев, которые всей душой жаждали явления Мессии и спасения Израилю. Потому-то он и называется «мужем желаний», то есть всецело проникнутым желанием спасения Израиля. В отношении к Иоанну Златоусту выражение это приложено для того, чтобы отметить его постоянное искание спасения и Царствия Божия.

⁶ То есть св. апостол и евангелист Иоанн Богослов.

⁷ То есть св. апостол Петр. См. Мф. 16, 13-19.

⁸ Лк. 12, 32. В указанном месте Господь обращается к Своим ученикам с увещеванием не прилепляться к земному, а искать прежде всего Царствие Небесное. Малое стадо — ученики прежде всего, а затем и все последователи Христа, предызбранные Богом к Царствию Небесному.

⁹ Брение — глина, грязь, персть земная.

¹⁰ Рассуждения «О девстве» и «К вдове» исполнены самых возвышенных мыслей. В них св. Иоанн выступает ревнителем телесной чистоты и указывает средства к укреплению духа в борьбе с искушениями плоти. В сочинении против Юлиана он рассуждает главным образом о Промысле Божием и обличает богоотступничество императора Юлиана, который, быв просвещен святым крещением, изменил вере Христовой, сделался язычником и врагом христиан. В истории Юлиан Отступник и известен как ревностый покровитель язычества, стремившийся дать ему перевес над христианством.

¹¹ Св. Флавиан занимал кафедру Антиохийскую по смерти Мелетия с 381 по 404 г.

¹² Во время своего пресвитерства Иоанн предлагал беседы на Послание апостола Павла к Римлянам, на два Послания к Коринфянам, на Послания к Галатам, Ефесянам, Тимофею и Титу.

¹³ Маркионитская ересь получила название от Маркиона, жившего во II в. по Р. X. Маркион учил, что вечен не один Бог, но и вещество, из которого сотворен мир (материя), с его властителем сатаной. Сотворение мира Маркион приписывал не Богу, но низшему существу — Димиургу, который представляет собой нечто среднее между Богом и материей. Душа человека — тоже творение Димиурга и отличается всеми свойствами его, то есть она несколько духовнее видимого мира. Но материя стала постепенно поглощать душу. Все старания Димиурга спасти человечество от такого поглощения не привели ни к чему. Тогда Благой Бог снизошел на землю, принял призрачное тело и открыл Себя людям как Бог милосердия и любви. Но Димиург, завидуя Его славе, возбудил против Него иудеев, которые и распяли Спасителя; но страдания Его были призрачны, потому что тело Его было духовно. Таким образом, Маркион не признавал искупительных страданий Спасителя и все Его дело заключал в одном научении людей Божественным истинам.

¹⁴ Св. Нектарий управлял Константинопольской церковью с 381 по 397 г. Перед избранием на епископскую кафедру он был сенатором и только готовился к крещению. После избрания он был немедленно крещен. Память его совершается в субботу сырную.

¹⁵ Феофил занимал Александрийскую кафедру с 385 по 412 г.

¹⁶ Давид отнял у Урии, воина, находившегося в походе против аммонитян, жену его Вирсавию. Этот грех Давида изобличил пророк Нафан, который так повлиял на еврейского царя, что тот рассказал о своем грехе, составив известный псалом, начинающийся словами: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей».

¹⁷ Финикия — узкая и длинная полоса земли, лежащая вдоль восточного берега Средиземного моря, к северу от Палестины. Здесь, несмотря на запрещение правительства, язычество пользовалось большой свободой.

¹⁸ Кельтами назывался многочисленный народ, живший в древнее время в Западной Европе: в нынешних Англии, Испании, Италии, Швейцарии и особенно во Франции, обитали они и в Малой Азии (в области Галатия, где они назывались галатами). Со временем кельты слились частью с германцами и древними римлянами (французы, испанцы, итальянцы, англичане), частью сохранили свою народность и доныне (ирландцы, шотландцы).

¹⁹ Скифы — греческое название многочисленного народа, жившего в Азии и Европе, по берегам Черного моря и особенно в нынешней Южной России.

²⁰ Хиротония (греческое слово) — рукоположение, или посвящение, в какую-нибудь должность.

²¹ Ефес — один из крупных торговых городов на западном берегу Малой Азии; в древности славился знаменитым храмом Дианы (языческой богини луны и плодородия). Здесь проповедовал христианство и жил святой апостол Павел; здесь же долгое время проживал и святой апостол и евангелист Иоанн Богослов; здесь в 431 г. происходил Третий Вселенский Собор. Кафедра Ефесского митрополита пользовалась как кафедра апостольская особым значением на Востоке.

²² Симония — святокупство, когда одни дают, а другие восхищают священную степень не по достоинству, но за деньги. Название симонии произошло от Симона волхва, который хотел купить у апостола Петра дар Святого Духа, чтобы творить чудеса.

²³ Творения Иоанна Златоустого еще в IV и V вв. приобрели большую известность во всем христианском мире; они хранились как драгоценность в царских чертогах и писались золотыми буквами. До нашего времени многие из его творений не дошли; тем не менее от него сохранилось столько творений, сколько не осталось ни от одного отца и учителя Церкви. По греческому часослову всех творений Иоанна Златоустого, дошедших до нашего времени, насчитывается до 1447 и писем до 244. Больше всего осталось от Иоанна Златоустого проповедей и церковных бесед. Проповеди святого Иоанна поражают своей стройностью, глубиной мысли и разнообразием содержания. «Не говорю о других, — писал о Златоустом св. Исидор, — сам Ливаний, столько известный по красноречию, изумлялся языку знаменитого Иоанна, изяществу его мыслей и силе доказательств». Лучшими из проповедей Златоустого справедливо считаются его беседы к антиохийскому народу о статуях, слово о Евтропии, слово «за нищих», слово по удалении из столицы и по возвращении в столицу, похвальные слова апостолу Павлу. В своих проповедях Иоанн Златоустый предлагал наставления почти о всех частных предметах деятельности христианской. Сверх того, во все продолжение общественного служения своего святой Иоанн объяснял в беседах Священное Писание. Каждая из объяснительных бесед его состоит из двух частей: в одной он занимается объяснением текстов слова Божия, в другой — нравственным состоянием своих слушателей, предлагает нравственные наставления. Занимаясь объяснением Священного Писания, св. Иоанн оставил, впрочем, немного толкований на Ветхий Завет по сравнению с толкованиями на Новый. Кроме бесед на историю Самуила и Саула, ныне известны с именем Златоустого толкования на книгу пророка Даниила и на книгу Иова. В толковании Нового Завета самое первое место занимают антиохийские беседы на Евангелие от Матфея. Наравне с ними, по общему суду, стоят беседы на Послание к Римлянам. По точности объяснения слов апостола высокое место занимает объяснение Послания к Галатам. После сего к лучшим толкованиям Златоустого надо отнести беседы на Первое послание к Коринфянам и на Послание к Ефесянам. Собственно догматических сочинений Златоустого немного, и все они дышат заботливостью его о нравственном состоянии верующих. Среди них мы отметим книгу к Стагирию, где Иоанн решает вопрос: почему, если есть Промысл, страждут праведники? Заслуживают также внимания пять слов о непостижимом, сказанные в обличение еретиков аномеев, которые стремились на основании собственных умствований уяснить отношение Бога Отца к Богу Сыну и учили, что Сын Божий есть тварное существо и сотворен Отцом из ничего. В словах о непостижимом Иоанн разрушает попытку аномеев уяснить тайну Триединого Божества и текстами Священного Писания доказывает непостижимость Божию; в семи других словах доказывается единосущие Сына Божия с Богом Отцом. Кроме того, замечательна еще книга Иоанна Златоустого о Святом Духе, по учению об исхождении Духа Святого от Отца. В сочинении против иудеев и язычников доказывается Божественность учения христианского исполнением пророчеств и действиями христианского благовестия на сердце людей, а в пяти словах против иудеев показывается, что обряды иудейские отменены, и потому совершать их теперь значит поступать вопреки воле Божией. Известный своими творениями Иоанн Златоустый славен еще тем, что учредил особый чин литургии, который и теперь носит его имя. Св. Прокл, ученик Златоустого и впоследствии один из его преемников по Константинопольской кафедре, так пишет об этом установлении святого: «Св. Василий Великий, поступая с людьми как с больными, представил литургию в сокращенном виде. Спустя немного времени отец наш златый по языку Иоанн, с одной стороны, как добрый пастырь, ревностно заботясь о спасении овец, с другой, взирая на слабость человеческой природы, решился исторгнуть с корнем всякий предлог сатанинский. Потому он, опустив многое, учредил совершение литургии сокращеннейшее, чтобы люди мало-помалу вовсе не отстали от апостольского и Божественного Предания». Сокращенная Иоанном литургия первоначально не имела всех песнопений, какие она имеет теперь. Некоторые из них вошли после св. Иоанна; но они не изменили существенного состава Златоустовой литургии, потому что относятся или к первой части литургии (известной под названием литургии оглашенных), или к той, которая следует за совершением Евхаристии. В настоящее время литургия Иоанна Златоустого чаще других совершается в христианских церквях православного Востока.

²⁴ У евреев было шесть городов-убежищ: три на восточной стороне Иордана, три на западной. В эти города убегали невольные убийцы, а также и те, которые мстили за кровь убитого родственника. У христиан Древней Церкви право убежища принадлежало сначала некоторым храмам, а затем и всем. Оно состояло в том, что если осужденный находил убежище в церкви, то был неприкосновенен, пока дело его не было рассмотрено вновь.

²⁵ Тем не менее своим ходатайством перед императором, несмотря на противодействие императрицы Евдоксии, Иоанн Златоустый спас Евтропия на этот раз от заслуженной кары. Впоследствии Евтропий, однако, был сослан и подвергнут смертной казни.

²⁶ Гевал — город в Финикии, при Средиземном море.

²⁷ Этот титул давался высшим начальникам областей в отличие от второстепенных.

²⁸ Ос. 6, 9. Этими словами изобличаются священники народа еврейского, которые вместо того чтобы указывать народу прямые пути жизни, скрывали их от народа.

²⁹ См. 1 Тим. 5, 20.

³⁰ 2 Тим. 4, 2.

³¹ Гал. 1, 10.

³² Беррея — город в Сирии, теперь — Алеппо.

³³ Птолемаида — город в Сирии, на восточном берегу Средиземного моря.

³⁴ Пс. 63, 7.

³⁵ Этого Диоскора, епископа Гермопольского и мужа благочестивого, следует отличать от Диоскора еретика, который жил несколько позднее и с 444 по 451 г. занимал Александрийскую кафедру. Гермопольская епархия находилась в северо-западной части Египта, к югу от Александрии; в состав этой епархии входила и Нитрийская гора.

³⁶ Омофор (греческое слово) — буквально наплечник» раменосник, одно из облачений епископских, возлагаемое на рамень и спускаемое спереди и сзади.

³⁷ Память ее совершается 25 июля.

³⁸ Святой Макарий Египетский.

³⁹ 32-е апостольское правило гласит, что отлученному каким-нибудь епископом «не подобает в общении прияту быти иным». То же требование высказывает и 5-е правило Первого Вселенского Собора.

⁴⁰ Папа Иннокентий управлял Римской церковью с 402 по 417 г.

⁴¹ Остров Кипр находится в восточной части Средиземного моря, к югу от Малой Азии. Епифаний занимал Кипрскую кафедру с 365 по 402 г. Это был человек обширной начитанности, владел языками: греческим, еврейским, сирийским, египетским и латинским. Он пользовался большим уважением за свою святость, а по смерти был причислен к лику святых. Память его совершается 12 мая.

⁴² Иезавель — супруга израильского царя Ахава, дочь царя Сидонского (в Финикии); отличалась злым и властолюбивым нравом, а также приверженностью к язычеству. Она между прочим несправедливо завладела виноградником одного израильтянина по имени Навуфей и погубила последнего.

⁴³ Стадия — древняя мера расстояния, греческая стадия была не менее 100 сажень.

⁴⁴ Каноны — правила, установленные Церковью относительно веры, нравственности и церковного благочиния.

⁴⁵ 35-е правило апостольское гласит: «Епископ да не дерзает вне пределов своей епархии творить рукоположение в градех и селах, ему не подчиненных. Аще же обличен будет, яко сотвори сие без согласия имеющего в подчинении грады оные или селы: да будет извержен и он, и поставленные от него». Сравни правило 16-е Первого Вселенского Собора, послание Третьего Вселенского Собора, 13-е правило Собора Анкирского, 15-е Сардикийского.

⁴⁶ Лк. 6, 36.

⁴⁷ Слова эти представляют замененный текст из Третьей книги Царств (см. 18, 19-21) и принадлежат пророку Илие. По его просьбе Ахав, царь Израильский, созвал на гору Кармил израильтян, а также и жрецов Ваала для принесения жертв Господу и Ваалу. Целью этого собрания было доказать истинность Бога Израилева и ложность Ваала. Когда народ собрался, Илия сказал: «До каких пор вы будете хромать на обе ноги ваши? То есть доколе будете вы служить Богу и Ваалу? Если Господь есть Бог, то почитайте Его, а не Ваала, а если Ваал, то его почитайте». Затем Илия предложил испытание посредством жертвоприношений, причем жрецы Ваала были посрамлены.

⁴⁸ Халкидон находился против Константинополя, на азиатском берегу Босфора.

⁴⁹ Флп. 1, 21.

⁵⁰ Пс. 23, 1.

⁵¹ Фракийское море — теперь Мраморное.

⁵² Главный соборный храм Константинополя.

⁵³ Иродиада — жена Ирода младшего. Она погубила Иоанна Крестителя.

⁵⁴ Разумеется 22-е правило Антиохийского Собора от 241 г., составленное арианами против Афанасия Великого. Правило гласит, что если какой епископ, будучи осужден Собором и низложен, снова займет кафедру по распоряжению светской власти, то окончательно лишается права на восстановление в сане.

⁵⁵ Осуждение было незаконно не только потому, что канон, составленный еретиками, был необязателен для Златоуста, но и потому, что по возвращении Иоанна из ссылки с него было снято осуждение Халкидонского Собора большим Собором, состоявшим из 65 епископов.

⁵⁶ То есть язычником.

⁵⁷ Деревня Кукуз находилась в Малой Армении (к востоку от Малой Азии), в одной из глухих долин дикого Тавра, где находилось разбойничье племя исаврийцев, совершавших набеги на окружавшие селения.

⁵⁸ В юго-восточной части Малой Азии.

⁵⁹ Город Пифиунт лежал на южном берегу Черного, или Понтийского,моря, в северо-восточной части Малой Азии, в нынешней Абхазии (Пицунда).

⁶⁰ Команы — город в провинции Понте, на северо-востоке Малой Азии, теперь Гуменек.

⁶¹ Здесь разумеется Максимиан Галерий, зять Диоклетиана и его соправитель на Востоке; впоследствии, по смерти Диоклетиана, он сделался восточным императором (305-311). К последним годам его жизни и относится время смерти Лукиана и Василиска.

⁶² Память священномученика Лукиана празднуется 15 октября. Память Василиска — 22 мая.

⁶³ Ради праздника Воздвижения Животворящего Креста Господня Церковь совершает память святого Иоанна Златоустого не в 14-й день сентября, когда святитель преставился, но в 13-й день ноября. Сверх того, память его совершается еще 27 января, в день перенесения мощей святого, и 30 января, когда чествуется он вместе со святителями Василием Великим и Григорием Богословом.

⁶⁴ Златоуст умер 60 лет от роду, в 407 г. Архиепископом был шесть с половиной лет, в заточении три года и три месяца.

⁶⁵ Гонорий — брат Аркадия и сын Феодосия Великого, царствовал в Риме с 395 по 423 г.

⁶⁶ Это тот самый Прокл, который был раньше келейником св. Иоанна; впоследствии от сделался патриархом Константинопольским. Кизик — город в северо-западной части Малой Азии, на южном берегу Мраморного моря.

⁶⁷ Перенесены были 27 января 436 г.

Перенесение мощей святого отца нашего Иоанна Златоустого

(Празднуется месяца января в 27-й день)

После того как прошло тридцать и даже более лет со времени кончины великого вселенского учителя святого Иоанна Златоустого в городе Команах, святейший Прокл, бывший некогда учеником его, а затем заместителем его престола, совершая летом в память его богослужение в великой Константинопольской церкви, произнес слово к народу, прославляя угодника Божия многими похвалами.

— Никто не может, — говорил он, — восхвалить святого Иоанна по достоинству, разве только другой бы такой же Иоанн ныне явился. Подобно переполненной водами реке, память его, слагающаяся из воспоминаний его бесчисленных трудов, подвигов и наставлений, напояет души верных. В нем сияют лучи благодати Божией, в которых одному с ясностью является солнце Божества, другому представляется очищение Православия от ересей, иному показывается гибель идолов, для иного обнаруживается лживость заблуждений, иной видит утверждение веры и исправление нравов, для иного блистают небесные венцы. О архиерей, память которого подобна исполненному благоуханий воздуху! О имя Иоанново, соответствующее делам! О прозвание Златоустый, явственно показывающее, каким он был в проповеди слова Божия! О язык высших небес! О учитель, распространяющий евангельские громы! Это — Иоанн, подобный Иоанну Предтече Господнему, проповедовавшему покаяние. Тот был проповедник, этот — богогласная труба. Тот был непоколебим, этот непобедим. Тот — девственник, этот — защитник чистоты. Тот крестил в пустыне, этот в городе расстилал мысленные сети. Тот обличал прелюбодея, этот обличал хищников. Тот был брошен в темницу, этот заточен в изгнании. Тот был усечен мечом, этот желал принять такую же смерть за истину. Много у него было подвигов на земле; много венцов уготовано ему на небе. Иоанн ныне взывает вместе со святым апостолом Павлом: я — Христово благоухание¹, ибо я все места очистил от заблуждений, как бы от зловония: в Ефесе я устранил обманы Мида, во Фригии матерь богов я сделал бесчадною, в Кесарии я разорил народные блудилища, в Сирии я упразднил богопротивные сонмища, в Персии я посеял семя благочестия. Повсюду я насадил корни православной веры: весь мир посредством своего учения я просветил познанием Бога. Составляя книги, я всюду распространил сети спасения. С Иоанном Богословом я богословствовал о Слове Отчем. Вместе с рыбарями я бросил в мир мрежи Православия. О Иоанн! Жизнь твоя поистине была исполнена скорби, но смерть твоя почетна, гроб твой славен, награда твоя велика!

Когда беседовал так святой Прокл в церкви, народ, горевший любовью к святому Иоанну Златоустому, не мог дождаться конца беседы, но громким голосом все, точно одними устами, взывали к святейшему Проклу, прося его поторопиться возвращением святых мощей Иоанна из Коман в Констатинополь. Громкие клики раздавались в церкви так долго, что патриарх не мог окончить своей беседы. Тотчас после отпуста церковного Святейший Прокл отправился к царю Феодосию², сыну Аркадия, внуку Феодосия Великого, и просил его о перенесении честных мощей Иоанна Златоустого, говоря:

—Возврати, царь, евангельски родившего тебя святым крещением и святительскими руками внесшего тебя в церковь, как некогда старец Симеон Господа. Церковь взывает к тебе: красота моя поблекла, уста закрылись, великолепие омрачилось. Дикий вепрь растерзал пастырей Златоустовых овец, и кровожадные звери уничтожили плоды уст моих. Зависть осквернила святыню служителя моего; как в лесной дубраве, секирами отсекли его от меня и заключили его в гробе молчания. Друзья еретиков говорили между собой: заградим уста, говорившие многое против нас; посрамим его речи, ибо никто уже не сможет так учить и никто уже не возразит нам. Доколе, царь, будет враг поносить меня ради Златоустого? Возврати мне того, который был подобием Жениха моего Христа. Даруй мне, своей Матери, твоего духовного отца. Хотя и отстранила его от меня твоя плотская мать, но ты не следуй ее немилостивому сердцу и дурному намерению, а поревнуй святыне духа, без которой никто не увидит Господа. Прошла слава Евдоксии, а Церковь всегда пребывает. Я — твоя мать на вечные времена. Дай мне возможность повсеместно распространять радость возвращением Златоустого, и ты будешь иметь во мне ходатаицу о тебе пред Богом. Приобрети душу Златоустого в качестве молитвенницы о тебе. Будь сыном правды, утверждаемым отеческой молитвой!

Так, сказав многое от лица Церкви, он склонил царя к согласию. Были посланы в Команы почетнейшие мужи с серебряною ракою, чтобы перенести святые мощи Иоанна Златоустого с великим почетом. Когда они прибыли туда и показали царское послание Команскому епископу и всему народу, наступила великая скорбь между людьми, печаль и рыдание по поводу лишения такого великого сокровища. Народ не хотел отдавать святых мощей. Много рассуждали по этому поводу, однако не могли противиться царскому повелению. Когда же посланные царем люди хотели взять из гроба святые мощи, они тотчас стали тяжелее камня и всякой другой тяжести, так что при всех усилиях невозможно было сдвинуть их с места. Посланные много потрудились, но ничего не достигли. Поняв из этого, что святой не соизволяет, чтобы его мощи были взяты оттуда, они тотчас письменно известили об этом царя. Царь, посоветовавшись со Святейшим патриархом и другими святыми мужами, понял свою ошибку — именно что он не с молением, а с повелением послал взять из Коман мощи святого Иоанна. Он задумал написать к нему послание как бы к живому, прося прощение за свое дерзновение и умоляя его, чтобы он соизволил возвратиться на свой престол и утешить свое стадо. Он написал своей рукой следующее: «Вселенскому учителю и духовному моему отцу, святому Иоанну Златоустому, Феодосий царь: твое честное тело, честнейший отец, признав как бы бездушным, подобно телам прочих умерших, я повелел немедленно перенести к нам, но не получил желаемого по причине моего недостоинства. Ныне же к тебе, как к живому, посылаю мою собственноручную просьбу и с верою прошу прощения мне и людям твоим. Прости мне дерзновенно предпринятое начинание, покрыв его глубиною твоей мудрости. Ты, учивший всех покаянию, прости кающегося. Как детям, любящим отца, возврати нам отца и обрадуй пришествием твоим любящих тебя. Помимо великой нужды, усердно умоляю тебя прийти к нам, а не повелеваю. Не посрами меня вторично, честнейший отец. Даруй себя желающим тебя видеть: возвратись с миром к себе, и свои примут тебя с любовию».

Написав это послание, царь отдал его скороходам и повелел, открыв гроб святого, положить его на груди святого и затем совершить всенощное бдение. Когда присланное царем в Команы царское письмо было положено на груди святого Иоанна и когда затем, по совершении всенощного бдения, царские мужи коснулись честных мощей, святой тотчас отдался им: он стал так же естественно легок, как и был. Присланные обрадовались и, взяв из гроба честные мощи, положили их в царскую раку. Там находился один убогий человек, имевший от укушения змеи хромую ногу и живший при церквях, прося милостыню. Он взял небольшой покров от гроба святого и отер им свою ногу. Тотчас нога его стала крепка, как и другая, и он стал ходить, прославляя Бога. Весь народ собрался со свечами для поклонения честным мощам святого и проводил их при перенесении с обильными слезами и рыданиями. Царские люди отправились в путь и, прошедши беспрепятственно большое расстояние, достигли Халкидонской пристани. Навстречу святым мощам вышли царь со всем синклитом, патриарх с клиром и бесчисленное множество народа, севшего на корабли. Был приготовлен особый царский корабль для принятия честных мощей Иоанна, в который и была поставлена рака с мощами. Когда возвращались в Константинополь, поднялась внезапно по Божию попущению буря на море. Все корабли были разбросаны туда и сюда; корабль же, на котором была рака с мощами святого, лишившись руля, носился сам по себе, невидимо управляемый не человеческой рукой, а Божиею силой. Он пристал к берегу в том месте, где находился виноградник вдовицы, за который святой Иоанн Златоустый претерпел столько бедствий и самое изгнание. Так он и по смерти явил ревность по правде и изобличил неправедно причиненную обиду. Тотчас море затихло, корабли сошлись в одно место неповрежденными, и никто не пострадал от морского волнения.

Когда рака с мощами была перенесена с корабля на берег, поднялся весь город и вышел со свечами, кадилами и песнопениями. Клирики, взяв раку, внесли ее первоначально в церковь Святого апостола Фомы, а затем в церковь Святой Ирины, иначе называемую церковью Мира Христова. Здесь царь и патриарх открыли раку и нашли тело святого Иоанна подобным виноградной лозе, цветущим красотою и нетлением и издающим великое благоухание. Царь, сняв багряницу, простер ее над мощами, а затем, припав на перси святого, со слезами говорил:

— Прости, отче, прегрешение, причиненное тебе завистью. Не считай меня сообщником греха матери моей и не допусти, чтобы я страдал от оскомины за родительскую невоздержанность. Хотя я и сын твоей гонительницы, однако я неповинен в причиненном тебе бедствии. Прости ей согрешение, чтобы и я был свободен от упрека, тяготеющего на ней. Преклоняю свой сан к ногам твоим и всю мою власть подчиняю твоему молению. Прости оскорбившую тебя безрассудным насилием, ибо она раскаялась в соделанном тебе и просит прощения, обращаясь к тебе со смирением моими устами так: помяни, отче, твое учительное слово о непамятозлобии и сам забудь мою злобу. Я хочу восстать от падения, но подай мне руку, ты, говоривший: если кто пал однажды, встань — и спасешься. Я не могу перенести твоего недовольства мною; даже гроб мой сотрясается, сокрушая мои кости. Боюсь я и вечной казни, и того, чтобы не быть устраненною от стояния одесную на Страшном суде Христовом. Многих спас ты своими поучениями; да не буду я одна лишена того же спасения. Не оставь меня зовущей тебе вослед, но отомсти за меня врагу моему диаволу, ибо он научил меня оскорбить тебя, как некогда научил Еву согрешить Богу. Не гневайся на меня, незлобивый; непамятозлобствовавший в жизни тленной, не памятозлобствуй и в нетленной. Если я, живя временной жизнью, причинила тебе зло, то ты, живя вечною жизнию, будь полезен душе моей. Миновала моя слава, и ничто мне не помогло; помоги же мне ты, отче, во славе своей, которую ты принял от Бога, и прежде чем я буду осуждена на Страшном суде Христовом, прости меня безответную.

Говоря эти слова от лица своей матери, царь не переставал плакать, но орошал слезами тело святого и лобызал его со страхом. Также и святейший Прокл, с любовию лобызая тело святого, взывал: «Радуйся, христолюбивый отче, сладчайший учитель! Я твое чадо, воспитавшееся от твоего духовного млека. Как ты был прежде меня пастырем, так и ныне ты пастырь: мои овцы суть твои, на твоей пажити доселе питается твое стадо и, стремясь к тебе, не желает следовать другим пастырям. Яви же нам лице твое и снова заставь услышать голос твой».

Весь народ стремился хотя прикоснуться только к честной раке святого и не отходил от нее день и ночь. Наутро мощи святого были возложены на царскую колесницу и отвезены с великой честью и славой в великую соборную церковь Святых апостолов. Когда рака была внесена внутрь и поставлена на патриаршем престоле, весь народ восклицал как бы едиными устами: «Приими престол свой, отче!»

Тогда патриарх Прокл, а с ним и многие достойнейшие мужи увидели, что святой Иоанн, раздвинув свои мертвые уста, как бы живой, произнес архиепископское благожелание: «Мир всем!»

Во время совершения святой литургии много чудесных исцелений было подаваемо от святых Златоустовых мощей болящим, а равно и гроб царицы Евдоксии остановился от своего долговременного сотрясения. Пресвитеры положили святое тело Иоанна в алтаре под жертвенником, с веселием и радостью прославляя Христа Бога, со Отцем и святым Духом превозносимого во веки. Аминь.

Примечания:

¹ См. 2 Кор. 2, 15.

² Император Феодосий II Младший царствовал с 408 по 450 г.

Собор трех великих вселенских учителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого

(Празднуется месяца января в 30-й день)

В царствование благоверного и христолюбивого царя Алексея Комнена¹, который принял царскую власть после Никифора Ботаниата², был в Константинополе великий спор об этих трех святителях между искуснейшими в красноречии учителями мудрости. Одни ставили выше прочих святителей Василия Великого, называя его возвышеннейшим витиею, так как он всех превосходил словом и делами, причем видели в нем мужа, мало чем уступающего ангелам, твердого нравом, нелегко прощающего согрешения и чуждого всего земного; ниже его ставили божественного Иоанна Златоуста как имевшего отличные от указанных качества: он был расположен к помилованию грешников и скоро допускал их к покаянию. Другие, наоборот, возвышали божественного Златоуста как мужа человеколюбивейшего, понимавшего слабость человеческого естества, и как красноречивого витию, наставлявшего всех на покаяние множеством своих медоточивых речей; поэтому и почитали они его выше Василия Великого и Григория Богослова. Иные, наконец, стояли за святого Григория Богослова, утверждая, что он убедительностью и изяществом построения речи, искусным истолкованием Священного Писания превзошел всех славнейших представителей эллинской мудрости, как ранее живших, так и современных ему. Так одни возвышали славу святого Григория, а другие унижали его значение. От этого происходил между многими раздор, причем одни назывались иоаннитами, другие василианами, а иные григорианами. Об этих именах спорили мужи искуснейшие в красноречии и мудрости.

Спустя некоторое время после того, как возникли эти споры, явились эти великие святые, сначала каждый отдельно, а затем все три вместе — притом не во сне, а наяву — Иоанну, епископу Евхаитскому, ученейшему мужу, весьма сведущему в эллинской мудрости (как об этом свидетельствуют и его сочинения), а также прославившемуся своею добродетельной жизнью³. Они сказали ему едиными устами:

— Мы равны у Бога, как ты видишь; нет у нас ни разделения, ни какого-либо противодействия друг другу. Каждый из нас отдельно, в свое время, возбуждаемый Божественным Духом, написал соответствующие поучения для спасения людей. Чему мы научились сокровенно, то передали явно людям. Нет между нами ни первого, ни второго. Если ты ссылаешься на одного, то в том же согласны и оба другие. Поэтому повели препирающимся по поводу нас прекратить споры, ибо как при жизни, так и после кончины мы имеем заботу о том, чтобы привести к миру и единомыслию концы вселенной. Ввиду этого соедини в один день память о нас и, как подобает тебе, составь нам праздничную службу, а прочим передай, что мы имеем у Бога равное достоинство. Мы же совершающим память о нас будем споспешниками ко спасению, так как мы надеемся, что имеем некоторую заслугу у Бога.

Сказав это епископу, они стали подниматься на небо, сияя неизреченным светом и называя друг друга по имени. Блаженный епископ Иоанн тотчас своими стараниями восстановил мир между враждовавшими, так как он был муж великий в добродетели и знаменитый в любомудрии. Он установил праздник трех святителей, как и повелели ему святые, и завещал церквам праздновать его с подобающим торжеством⁴. В этом ясно обнаружилась мудрость сего великого мужа, так как он усмотрел, что в январе месяце совершается память всех трех святителей, а именно: в первый день — Василия Великого, в двадцать пятый — божественного Григория, а в двадцать седьмой — святого Златоуста, то он соединил их в тридцатый день того же месяца, увенчав празднование их памяти канонами, тропарями и похвалами, как это и приличествовало.

Необходимо добавить о них следующее. Святой Василий Великий превзошел в книжной мудрости не только учителей своего времени, но и древнейших: он прошел не только всю науку красноречия до последнего слова, но и хорошо изучил философию, а равно постиг и ту науку, которая учит истинной христианской деятельности. Затем, проводя добродетельную жизнь, исполненную нестяжательности и целомудрия, и восходя умом к боговидению, он был возведен на архиерейский престол, имея сорок лет от рождения, и в течение восьми с лишком лет был предстоятелем Церкви.

Святой Григорий Богослов был столь велик, что если бы можно было создать человеческий образ и столп, составленный по частям из всех добродетелей, то он был бы подобен великому Григорию. Просияв своей святой жизнью, он достиг такой высоты в области богословия, что всех побеждал своей мудростью как в словесных спорах, так и в истолковании догматов веры. Поэтому он и был назван Богословом. Он был святителем в Константинополе двенадцать лет, утверждая Православие. Пожив затем малое время на патриаршем престоле (как об этом пишется в его житии), он оставил престол по преклонности возраста и, имея шестьдесят лет, отошел в горние обители.

О божественном Златоусте по справедливости можно сказать, что он превзошел всех эллинских мудрецов разумом, убедительностью слова и изяществом речи; Божественное Писание он изъяснил и истолковал неподражаемо; равным образом в добродетельной жизни и боговидении он далеко превзошел всех. Он был источником милости и любви, был исполнен ревности учительства. Всего он прожил шестьдесят лет, пастырем Христовой Церкви был шесть лет.

Молитвами сих трех святителей Христос Бог наш да низложит еретические распри, а нас да сохранит в мире и единомыслии и да сподобит нас Небесного Своего Царствия, ибо благословен Он во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Византийский император Алексей I Комнен царствовал с 1081 по 1108 г.

² Никифор III Ботаниат царствовал в 1078-1081 гг.

³ Иоанн, митрополит Евхаитский, — один из замечательных церковных писателей и песнописцев Восточной Церкви XI в. (скончался в конце XI в.). Он написал весьма много сочинений. Из его сочинений известны: 1) похвальные слова, числом до 15, между которыми замечательны: два слова на день воспоминания победы над Святославом, князем русским, три слова на память св. великомученика Феодора Тирона, слова похвальные трем святителям; 2) стихи и церковные песнопения; из числа последних полная служба трем святителям, канон ангелу-хранителю, два канона св. Феодору Тирону доселе остаются в церковных службах. В службах же помещены: из числа 27 его канонов Спасителю — один канон Сладчайшему Иисусу; из числа 67 канонов Богородице — шесть; из числа 11 канонов Предтече — два. Особенно превосходны каноны его Иисусу Сладчайшему и ангелу-хранителю.

⁴ Праздник в честь трех вселенских учителей и святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого — установлен в 1081 г.

Житие преподобного и богоносного отца нашего Симеона Столпника

(Память его празднуется месяца сентября в 1-й день)

В стране Каппадокийской, в селении Сисан, жили христиане Сусотион и Марфа. Бог благословил их супружество рождением сына, коего они нарекли Симеоном и по обычаю христианскому омыли банею крещения¹. Не в книжном научении, а в простоте и незлобии воспитывался сей отрок: но премудрость Божия часто вселяется и в простых людей и их избирает своим орудием, дабы посрамить мудрование века сего². Будущий пастырь словесных овец³ Симеон, когда ему исполнилось тринадцать лет от роду, стал пасти стада овец своего отца. Подобно Иакову, Моисею и Давиду, кои также пасли овец и удостоились Божественных откровений, был призван Богом и Симеон. Однажды во время зимы овцы несколько дней не выгонялись на пастбище, потому что выпало очень много снега⁴. Будучи свободен от дела, блаженный отрок в воскресный день пошел с отцом и матерью в церковь. Внимательно слушал Симеон, что в церкви пели и читали, и услыхал Святое Евангелие, в коем назывались блаженными нищие, плачущие, кроткие и чистые сердцем⁵. Он спросил стоявшего рядом с ним честного старца, что означают эти слова. Наставленный Духом Божиим старец стал объяснять Симеону и долго поучал его, указывая ему путь к нищете духовной, чистоте, любви Божией и добродетельной жизни. Добрые семена поучений старца пали на добрую почву, ибо тотчас же в душе Симеона зародилось усердное стремление к Богу и возросло твердое желание идти тесным путем, ведущим к Нему⁶. Он положил в уме своем немедленно бросить все и стремиться только к тому, чего восхотел. Поклонившись честному старцу и благодарствуя за полезное научение, Симеон сказал ему:

— Ты для меня стал теперь отцом и матерью, учителем на благие дела и вождем к моему спасению.

Тотчас Симеон вышел из церкви и, не заходя домой, уединился в месте, удобном для молитвы. Здесь он распростерся на земле крестообразно⁷ и с плачем молил Господа указать ему путь к спасению. Долго лежал он так и молился; наконец уснул и во сне узрел такое видение. Снилось ему, что копает он ров для какого-то здания. И вот слышит он голос, говорящий: «Копай глубже!» Стал он копать глубже; потом, думая, что уже довольно⁸, остановился, но опять услышал голос, повелевавший копать еще глубже. Снова стал он копать, и когда опять приостановился, в третий раз тот же голос побуждал его к тому же труду.

Наконец он услыхал:

— Перестань! Теперь, если хочешь строить здание, созидай, но трудись усердно, ибо без труда ни в чем не успеешь.

Это чудное видение сбылось над самим Симеоном. В своем глубоком смирении он положил такое основание к совершенствованию себя и других, что его добродетели и подвиги, казалось, были выше человеческого естества⁹.

После сего видения Симеон встал и пошел в один из монастырей, находившихся в родной его стране. Игуменом монастыря был блаженный Тимофей. Симеон пал на землю перед монастырскими воротами и лежал семь дней, терпя голод и жажду. На восьмой день вышел из монастыря игумен и стал расспрашивать Симеона, откуда он, куда идет, как его зовут, не сделал ли он какого-либо зла и не убежал ли он от своих господ. Симеон же, упав в ноги игумену, с плачем говорил ему:

— Нет, отче, я не из таких: не сделал я никому зла, а желал послужить Богу со всем усердием. Смилуйся надо мной, грешным: повели мне войти в монастырь и быть всем слугой.

Провидев в нем Божие призвание, игумен взял его за руку и ввел в монастырь, говоря братии:

— Научите его житию иноческому и монастырским правилам и уставам.

Поселившись в монастыре, Симеон беспрекословно всем повиновался и служил. В короткое время он выучил наизусть всю Псалтирь. Будучи еще только восемнадцати лет от рождения, он был уже пострижен в иночество и вскоре строгостью своего жития превзошел всех иноков того монастыря. Так, одни из братий вкушали пищу только раз в день, вечером, иные — на третий день, он же не вкушал пищи целую неделю.

Родители Симеона искали его два года и не могли найти, так как Бог скрывал его. Много плакали они о своем сыне и так сильно скорбели, что отец его от печали умер. Симеон же, обретши себе Отца в Боге, Ему предал всего себя от юности.

Пребывая в лавре, блаженный Симеон пошел однажды к колодцу, чтобы почерпнуть воды. Взяв веревку от черпала¹⁰, очень жесткую, сплетенную из пальмовых ветвей¹¹, он обвил ею себя по голому телу, начиная от бедер до шеи, так крепко, что веревка врезалась в тело. Прошло десять дней, и тело его загноилось от ран, а в ранах этих кишело множество червей. Братия стали жаловаться игумену:

— Откуда привел ты к нам человека сего? Невозможно его терпеть: смрад от него исходит. Никто не может стоять рядом с ним. Когда он ходит, черви падают с него; постель его также полна червями.

Удивился игумен, услыхав об этом; но, убедившись, что все ему сказанное справедливо, спросил Симеона:

— Скажи мне, чадо, почему от тебя исходит такой смрад?

Но Симеон, потупив свои взоры, стоял перед игуменом молча. Игумен разгневался и повелел силой стащить с Симеона верхнюю одежду. Тогда увидели, что бывшая на нем власяница вся в крови, а в тело врезалась глубоко, до самых костей, веревка. И игумен и все с ним бывшие пришли в ужас. С великим трудом едва могли снять с Симеона эту веревку, так как вместе с ней отрывалось и изгнившее тело. Симеон же, терпеливо перенося эти страдания, говорил:

— Отпустите меня, как пса смердящего: я заслужил эти страдания за грехи мои.

— Тебе только еще восемнадцать лет, — сказал ему игумен, — какие же твои грехи?

— Отче! — отвечал Симеон, — пророком сказано: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя»¹².

Услышав такой ответ, игумен изумился рассудительности Симеона и удивлялся, что такой простой юноша мог так глубоко проникнуться страхом Божиим. Он стал, однако, убеждать его, чтобы он не делал себе таких мучений.

— Нет никакой пользы, — говорил он, — начинать то, что выше сил: довольно для ученика, если он будет таким, каков его учитель¹³.

Много времени прошло, пока зажили раны Симеона. Но, когда Симеон выздоровел, игумен и братия снова заметили, что он, подобно прежнему, изнуряет свое тело. Тогда, боясь, как бы другие, более немощные, не стали подражать ему и не сделались сами виновниками своей смерти, игумен велел Симеону уйти из монастыря. Оставив монастырь, Симеон долго странствовал по пустыне и по горам, пока наконец не обрел безводный колодец, в коем обитали гады. Спустившись в колодец, Симеон стал там молиться Богу.

Спустя некоторое время игумен увидел ночью видение, будто множество народа с оружием и свечами в руках окружило монастырь и восклицало:

— Где Симеон, раб Божий? Покажите нам того, кто так благоприятен Богу и ангелам. Если же не покажете нам его, то сожжем вас и весь ваш монастырь. Симеон выше вас всех и много чудес через него Бог сотворит на земле.

Воспрянув ото сна, игумен возвестил о своем страшном видении братии и поведал им, какой ужас претерпел он из-за Симеона. Повсюду разослал он искать Симеона и даже сам отправился на поиски. Взяв с собой некоторых из братий, игумен ходил по пустыне и по пещерам, разыскивая подвижника. Вскоре он встретил пастухов, пасущих стада овец, и, спросив их, узнал, что Симеон находится в пустом колодце. Поспешив к сему колодцу, игумен стал звать Симеона:

— Здесь ли ты, раб Божий?

— Оставьте меня, святые отцы, — отвечал Симеон, — только на малое время, пока не предам я дух свой: изнемогла душа моя, ибо прогневал я Господа.

Но иноки насильно извлекли его из колодца и привели в монастырь. Прожив здесь немного времени, блаженный Симеон тайно ушел из монастыря и стал опять скитаться в горах и пустыне. Водимый Духом Божиим, он пришел на гору, находившуюся близ селения Таланиссы, и, найдя здесь высеченную в скале небольшую келию, затворился в ней. В этой келии пробыл он три года. Здесь он привел себе на память, как Моисей и Илия постились сорок дней¹⁴, и пожелал испытать и себя таким же постом. В это время пришел в Таланиссу епископ той страны по имени Васс, обходивший церкви по городам и селениям. Услыхав о блаженном Симеоне, епископ пришел и к нему. Симеон стал умолять его, чтобы тот запер двери его келии на сорок дней, не давая ему никакой пищи. Но епископ не соглашался.

— Не подобает, — говорил он, — человеку убивать себя безмерным постом, ибо сие скорее грех, чем добродетель.

— Тогда поставь мне, отче, — ответил ему преподобный, — только хлеб и воду, чтобы, если окажется необходимым, я мог немного подкрепить свое тело пищей.

Васс так и поступил: поставив в келии хлеб и воду, он загородил двери камнями и отправился в путь свой. Как только прошло сорок дней, он пришел опять к преподобному и, раскидав камни, отворил двери и вошел в келию.

Здесь он увидел, что преподобный, как мертвый, лежит на земле, а хлеб и вода нетронутыми стоят там же, где были поставлены: великий постник даже и не прикоснулся к ним. Взяв губку, Васс омыл и прохладил уста преподобного и, как только тот немного пришел в себя, причастил его Божественных Таин. После сего Симеон подкрепил себя, приняв легкую пищу. О таком великом воздержании Симеона епископ поведал на пользу многим братиям. Преподобный же с этого времени стал так же поститься каждый год во Святую Четыредесятницу, ничего не пил и не вкушал и проводил время в непрестанной молитве, двадцать дней стоя на ногах, а двадцать сидя от великого утомления.

Пробыв три года в своей тесной каменной келии, Симеон взошел на самую вершину горы. И чтобы не сходить отсюда, он взял железную цепь длиной в двадцать локтей¹⁵ и одним концом ее сковал себе ногу, а другой конец приковал к горе. В таком положении преподобный все время обращал свои взоры на небо, умом своим возносясь к Тому, Кто превыше небес.

Услышал о подвижнике и сам архипастырь Антиохийской церкви блаженный Мелетий и пришел посетить его. Увидев же, что Симеон прикован к горе, сказал:

— Человек может и без оков владеть собой, можно и не железом, а только разумом и волей привязать себя к одному месту.

Преподобный, услыхав сие, поспешил воспользоваться преподанным наставлением и, желая быть добровольным узником Христовым, снял с себя оковы и одной волей связал себя, «ниспровергая замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяя всякое помышление в послушание Христу»¹⁶.

Слава о святом подвижнике распространилась повсюду. И стали приходить к нему все — не только жившие окрест, но и из дальних стран, такие, коим приходилось совершать продолжительный путь. Одни из них приводили к нему своих больных, другие просили исцеления больным, лежавшим дома; иные сами были одержимы бедами и скорбями, иные терпели мучения от бесов. И никто из приходивших к преподобному не возвращался без утешения, но каждый получал просимое: кто — исцеление, кто — утешение, иной — полезное наставление, другой — иную какую-либо помощь. Все возвращались в дома свои с радостью, славя Бога. Преподобный же, если кто получал по его молитвам исцеление, всегда говорил:

— Прославляй Господа, даровавшего тебе исцеление, и отнюдь не дерзай говорить, что тебя исцелил Симеон, чтобы не случилось с тобой большое бедствие.

Как реки, стекались к Симеону различные народы и племена: приходили к нему из Аравии и Персии, из Армении и Иверии¹⁷, из Италии, Испании и Британии. Так прославил Бог прославлявшего Его. Когда же собралось к Симеону такое множество народа и все старались прикоснуться к нему, принимая от него благословение, блаженный стал тяготиться таким почитанием и беспокойством. И изобрел он небывалый способ избавиться от суеты людской: для того, чтобы приходящие не могли касаться его, умыслил он построить столп и стоять на нем. Поставив такой столп, он устроил на нем тесное жилье на два локтя и стал здесь проводить жизнь свою в посте и молитвах. И был он первый отшельник. Столп имел в высоту шесть локтей, и святой Симеон простоял на нем несколько лет. После высота столпа доведена была до двадцати локтей, а затем — и до тридцати шести. Так преподобный столпами различной высоты, как лестницами, восходил к небесной стране, претерпевая страдания, летом мочимый дождем и палимый зноем, а зимой терпя стужу; пищей его было моченое сочиво¹⁸, а питьем — вода. Вокруг столпа его вскоре были устроены две каменные ограды¹⁹.

О такой жизни Симеона услыхали святые отцы, жившие в пустынях, и удивлялись его необычайным подвигам, ибо никто еще не изобретал себе такого жития, чтобы стоять на столпе. Желая же испытать его, послали сказать ему:

— Отчего не идешь ты путем отцов наших, но изобрел другой — новый? Сойди со столпа и последуй житию древних пустынников.

При этом научили посланных, чтобы они, если Симеон не послушается, силой заставить его сойти со столпа; если же послушает и пожелает сойти, то оставить его так стоять, как начал: ибо тогда, сказали они, ясно будет, что новый образ жития его — от Бога. Когда посланные пришли к Симеону и возвестили решение собора святых отцов-пустынников, то он тотчас ступил ногой на лестницу, желая сойти вниз.

Видя сие, посланные закричали:

— Нет, не сходи, святой отче, но пребывай на столпе: теперь мы знаем, что начатое тобой дело — от Бога. Да будет же Он тебе Помощником до конца.

Пришел к Симеону и Домн²⁰, патриарх Антиохийский, преемник святого Мелетия, и, видя его житие, дивился и долго беседовал с ним о том, что полезно для души. Затем патриарх совершил богослужение, и оба они причастились Божественных Таин.

После сего патриарх возвратился в Антиохию; преподобный же предался еще большим подвигам, вооружаясь на невидимого супостата. Тогда диавол, ненавистник всякого добра, принял вид светлого ангела и показался святому вблизи столпа на огненной колеснице с огненными конями, как бы сходящим с неба, и говорил:

— Слушай, Симеон! Бог неба и земли послал меня к тебе, как видишь, с колесницей и конями, чтобы взял я тебя, подобно Илие, на небо²¹; ибо ты достоин такой чести за святость жития твоего, и пришел уже тебе час вкусить плоды трудов своих и принять венец похвалы от руки Господней. Поспеши же, раб Господень, узреть Творца своего и поклониться Тому, Кто создал тебя по образу Своему: желают и тебя увидеть ангелы и архангелы с пророками, апостолами и мучениками.

Святой не распознал вражеского прельщения и сказал:

— Господи! Меня ли, грешника, хочешь взять на небо?

И поднял Симеон правую ногу, чтобы ступить на огненную колесницу, но вместе с тем осенил себя крестным знамением. Тогда диавол с колесницей исчез, как пыль, сметенная ветром. А Симеон, познав бесовское прельщение, раскаялся и ногу свою, коей хотел ступить на бесовскую колесницу, казнил тем, что стоял на одной той ноге целый год. Диавол, не терпя такого подвига, поразил ногу преподобного лютой язвой, и загнило на ноге тело, появилось множество червей, и по столпу на землю сочился из раны гной с червями. Один юноша по имени Антоний²² собирал червей, падающих на землю, и по повелению святого страдальца опять носил их к нему на столп. Святой же, перенося болезнь с великим терпением, как второй Иов, прикладывал червей к ране, говоря: «Ешьте, что вам Бог послал».

В то время князь сарацинский²³ Василик, много наслышав о святом Симеоне, пришел к нему и, побеседовав с ним, получил великую пользу и уверовал во Христа. Увидев же червя, упавшего на землю из раны святого, князь взял его в руку и отошел. Преподобный воротил его и сказал:

— Зачем взял ты в честные руки твои червя смрадного, упавшего из моего сгнившего тела?

Василик же, разогнув руку, нашел в ней драгоценную жемчужину и сказал:

— Это не червь, а жемчуг.

— По вере твоей было тебе, — сказал преподобный.

И сарацин, приняв от него благословение, отошел восвояси.

Прошло много лет, и мать преподобного Марфа, узнав о сыне, пришла повидаться с ним и, остановившись у входа в ограду, сильно плакала. Но Симеон не пожелал видеться с ней и послал к ней сказать:

— Не тревожь теперь меня, мать, — если заслужим, на том свете увидимся.

Она же еще сильнее возжелала видеть его; и снова послал к ней блаженный, умоляя ее немного подождать в молчании. Она легла перед дверью ограды и здесь предала дух свой Господу. Святой Симеон узнал тотчас же о ее кончине и велел принести тело ее к столпу. Увидев мать, он со слезами стал молиться о ней. Во время его молитвы в теле святой Марфы заметны были движения, а на лице появилась улыбка. Все видевшие сие удивлялись, славя Бога. Ее похоронили у столпа, и святой поминал свою мать на молитве всякий день дважды. Вскоре затем опять переменили святому столп и устроили ему новый в сорок локтей. На сем столпе преподобный стоял до самой своей блаженной кончины.

Поблизости от места, на котором проводил дивное житие свое преподобный, не было воды; ее приносили издалека, отчего сильно страдали приходившие к преподобному и их животные. Преподобный, видя страдания от недостатка воды, помолился прилежно Богу, чтобы Он послал воду, как некогда жаждавшему Израилю в пустыне²⁴. И вот около десятого часа дня внезапно потряслась земля и расселась по восточную сторону ограды, где открылась как бы пещера, в коей сверх всякого ожидания оказалось много воды. Святой повелел еще раскопать то место на семь локтей кругом, и вода истекла оттуда в изобилии.

Одна женщина, почувствовав ночью жажду, проглотила вместе с водой маленькую змейку. Змейка эта стала расти в чреве женщины и сделалась большой. Женщина с виду стала зеленая, как трава, и многие врачи лечили ее, но не могли исцелить. Привели ее к святому Симеону. Блаженный сказал: «Напоите ее здешней водой». И когда женщина стала пить, из нее вышла большая змея; приползя к столпу, змея распалась тотчас на части.

Некоторые люди, издалека шедшие к преподобному, спасаясь от зноя, остановились под деревом, чтобы немного отдохнуть. Сидя там в тени, увидели они шедшую мимо беременную оленицу и закричали ей:

— Молитвами святого Симеона заклинаем тебя, постой немного!

И совершилось дивное чудо: оленица остановилась. Так, даже звери именем святого становились кроткими и послушными! Схватив оленицу, путники убили ее, сняли с нее кожу и приготовили себе кушанье из ее мяса. Но только лишь стали есть, внезапно, пораженные гневом Божиим, потеряли голос человеческий и начали кричать, как олени. Бегом прибежали они к святому Симеону, неся с собой кожу оленицы как обличение греха своего. Пробыли они у столпа два года и едва могли исцелиться и заговорить по-человечески; а кожу оленицы повесили на столпе как свидетельство о случившемся.

На той самой горе, где подвизался Симеон, невдалеке от столпа поселился страшный змей, из-за которого даже трава не росла на месте том. Однажды в правый глаз змея вонзился сук величиной около локтя и причинял змею сильную боль. Тогда змей приполз к столпу преподобного и, лежа перед дверями ограды, весь перегибался, как бы выказывая смирение и прося милости у святого Симеона. И когда святой воззрел на него, тотчас сук выпал из глаза, и пробыл змей там три дня, лежа перед дверями, как овца. Все безбоязненно приходили и уходили без всякого вреда от него. Когда же глаз совершенно исцелился, змей ушел в свое логовище. И все смотрели и удивлялись чуду тому предивному.

В стране той жил пард²⁵, зверь большой и весьма страшный, пожиравший и людей и скот. Никто не осмеливался проходить мимо того места, где поселился зверь, и много бед творил он по окрестностям. О нем возвестили преподобному. Он повелел взять земли от ограды своей и воды оттуда же и, обойдя вокруг того места, где был зверь, издалека посыпать и покропить. И сделали так, как повелел святой. Спустя немного времени, видя, что зверь нигде не появляется, пошли поискать и нашли его мертвым, лежащим на той самой земле, которая была взята от ограды преподобного. И все прославили Бога.

Вскоре и другой зверь, лютее первого, явился в той стране, зверь словесный. Это был разбойник из Антиохии²⁶ именем Иоанафан. Много народу он убивал на дорогах и в домах, воровски и неожиданно нападая на селения и пригороды. Никто не мог его изловить, хотя многие и подстерегали его на дороге; он был весьма силен и храбр, так что никому не под силу было устоять против него. Когда же заволновалась Антиохия и посланы были воины взять его, разбойник, не имея возможности скрыться от многочисленной погони, прибежал в ограду преподобного Симеона. Ухватившись за столп, как блудница за Христовы ноги²⁷, он горько плакал.

И воззвал к нему с высоты столпа святой:

— Кто ты, откуда и зачем пришел сюда?

Тот отвечал:

— Я — Ионафан разбойник, сотворивший много всякого зла, и пришел сюда каяться в грехах моих.

Когда он говорил сие, прибежали воины из Антиохии и стали кричать преподобному:

— Дай нам, отче, врага нашего, разбойника, ибо уже и звери приготовлены в городе, чтобы растерзать его²⁸.

Но блаженный Симеон сказал им:

— Дети мои! Не я его сюда привел, а Бог, желающий его покаяния, направил его ко мне; если можете войти внутрь, берите его, я же не могу его к вам вывести, ибо боюсь Того, Кто послал его ко мне.

Услышав сие и не смея не только войти в ограду, но даже хоть одно слово вымолвить против святого, воины со страхом возвратились и рассказали обо всем в Антиохии. Разбойник же пробыл семь дней при столпе и плакал плачем великим, припадая с молитвой к Богу и исповедуя грехи свои. Все бывшие там, видя его покаяние и плач, сами умилялись. По прошествии же семи дней разбойник воззвал к святому:

— Отче! Не повелишь ли мне отойти?

— Не опять ли на злые твои дела возвращаешься? — сказал ему святой отец.

— Нет, отче, — отвечал тот, — время мое приспело.

И, так беседуя с ним, предал дух свой Богу. Когда же ученики святого Симеона хотели тело разбойника предать погребению при ограде, пришли из Антиохии воинские начальники и начали кричать:

— Дай нам, отче, врага нашего, из-за которого весь город пришел в смятение.

Но преподобный отвечал:

— Тот, Кто его ко мне привел, со множеством воинов небесных пришел и взялего, очищенного покаянием, к Себе; итак, не докучайте мне.

Увидев преставившегося разбойника, начальники пришли в ужас и восхваляли Бога, не хотящего смерти грешника. Возвратившись в город, они возвестили о том, что слышали от преподобного и что видели.

Стоя на столпе, как свеча на свещнике, преподобный отец наш Симеон явился светом для мира, просвещая народы, пребывавшие во тьме идолослужения, и наставляя их к свету познания Истинного Бога. Слава дивной благодати Божией, действовавшей в нем! Стоя на одном месте, подвижник привел к вере столь многих, как если бы проходил всю вселенную, уча и проповедуя. Ибо, как солнце, испускал он лучи добродетельного жития своего и сладкоглаголивого учения и просвещал окрестные страны. При его столпе можно было видеть персов и армян, принимавших святое крещение; измаильтяне же²⁹ приходили толпами — по двести, по триста, а иногда и по тысяче человек; с криком отвергались они от заблуждений отцов своих и, принося к столпу идолов, коих они с древних лет почитали и коим поклонялись, сокрушали их при столпе и попирали ногами; и, приняв закон истинной веры от медоточивого языка преподобного и сподобившись причащения Божественных Таин, возвращались с радостью великой, просвещенные светом Святого Евангелия.

Один сарацинский военачальник, коего сродник был расслаблен, молил святого подать этому больному исцеление. Святой повелел принести его к столпу и спросил:

— Отрицаешься ли ты злочестия отцов твоих?

Он сказал:

— Отрицаюсь.

И опять спросил святой:

— Веруешь ли во Отца и Сына и Святого Духа?

Расслабленный исповедал, что верует без всяких сомнений.

Тогда святой сказал: «Восстань» — и тотчас юноша встал здоровый, как будто не имел никакой болезни. А чтобы яснее показать его выздоровление, блаженный повелел юноше тому взять на плечи к себе самого военачальника, тучного телом, и нести его в лагерь, что тот и сделал, вскинув его на плечи, как сноп. Видя сие, все воздали хвалу Богу, творящему дивные чудеса через святого Своего.

Имел преподобный и дар пророчества, ибо предсказал за два года засуху и голод и моровое поветрие, и также сказал, что через тридцать дней налетит саранча, и все сбылось. Однажды в видении видел он два жезла, спускавшиеся с неба, причем один из них упал на восток, другой же — на запад. Об этом видении рассказал преподобный находившимся при нем и пророчествовал, что персы и скифы³⁰ восстанут на греческую и римскую области. И многими слезами и непрестанной молитвой преподобный умилостивлял Бога, чтобы отвратил Он Свой гнев праведный и не попустил казни той на христиан. И умолил Бога: ибо все персидское войско, уже готовое на брань, по Божию изволению замедлило выступить в поход, и так как у персов начались междоусобные распри, то они отказались от своего намерения.

Однажды преподобному сделалось известно, что император Феодосий Младший³¹ возвратил иудеям молитвенный дом, который был отдан христианам. Тотчас послал он письмо к царю и, не стесняясь лицом царским, грозил ему гневом Божиим. Прочитав письмо, царь убоялся — опять повелел христианам принять молитвенный дом, градоначальника, советовавшего возвратить церковь иудеям, низложил с градоначальства и послал от себя моление к преподобному, прося, чтобы он простил и сотворил о нем молитву к Богу. Супругу того же царя, царицу Евдокию, по смерти мужа своего впадшую в евтихианскую ересь³², преподобный увещал своими письмами и в течение четырех месяцев снова обратил ее к благочестию. По обращении своем, проживши еще четыре года в покаянии, она сподобилась блаженной кончины в Иерусалиме и была погребена в церкви Святого первомученика Стефана, ею же созданной. Принявший после Феодосия Младшего царство Маркиан³³ часто посещал тайно преподобного и получал от него многую пользу.

Царица персидская, наслышавшись о чудесах и святости преподобного Симеона, послала к нему просить благословения и получила от него благословенный елей, который почитала за великий дар и хранила с честью.

Царица измаильтян, будучи неплодной, послала к преподобному, прося помолиться за нее и надеясь, что по его святым молитвам она станет матерью. Так и случилось, ибо вскоре разрешилось неплодство ее, и она родила сына. Взявши младенца, царица отправилась в путь к преподобному. Но, услыша, что женщинам нельзя видеть преподобного, ибо он даже и мать свою не допустил прийти к нему, послала сына на руках рабов своих, приказав сказать:

— Вот, отче, плод святых твоих молитв, благослови же младенца.

Что сказать о непостижимых подвигах преподобного? Выразить их невозможно, ибо они превосходят силы человеческие.

«Я, — говорит блаженный Феодорит, — прежде всего удивляюсь его терпению: ночью и днем стоит он так, что всем его видно. Случилось раз, что дверцы и немалая часть верхней стены развалились от ветхости, и доколе стена и дверцы не были сделаны вновь, святой был зрим всеми немалое время. Тогда увидели новое и удивительное зрелище: иногда он стоял подолгу неподвижный, иногда же приносил молитвы Богу, творя частые поклоны. Некто из стоявших при столпе рассказывал, что он хотел сосчитать поклоны, которые полагал подвижник не переставая, и, насчитав тысячу двести сорок четыре, выбился из сил и, будучи не в состоянии смотреть на высоту столпную, перестал считать. Святой, однако, не изнемог от поклонов, но, принимая однажды в неделю пищу, и то весьма малую и легкую, сделался легким и способным к частым поклонам. От долгого же стояния открылась у него и на другой ноге язва незаживающая, и много крови истекало из нее. Но и сие страдание не могло отвлечь его от богомыслия.»

Все доблестно претерпел добровольный мученик, но принужден был показать свою язву. Один священник из Аравии, человек добрый и богодухновенный, пришел к нему и стал говорить:

— Спрашиваю тебя во имя Самой Истины, привлекшей к Себе род человеческий, скажи мне: человек ты или существо бестелесное?

— Зачем ты об этом спрашиваешь меня? — сказал ему преподобный.

— Слышал я о тебе, — отвечал священник, — что ты не ешь, не пьешь, не спишь: но сие не свойственно человеку, и не может жить человек без пищи, пития и сна.

И повелел преподобный священнику взойти к себе на столп и допустил видеть и осязать язву, покрытую гноем и червями. Священник, увидев язву и услыхав о преподобном, что он вкушает пищу только однажды в неделю, удивился терпению и подвигу святого.

При таких подвигах, творя столько чудес и проводя столь добродетельное житие, преподобный был кроток и смиренен, как будто был ниже и непотребнее всех людей. Для всех лицо его было одинаково светло и словно любовно — как для вельможи, так и для раба, как для богатого, так и для убогого и для самого последнего изверга, ибо не было у него лицеприятия. И все не могли насытиться — и созерцанием святолепного лица его, и сладкоглаголивой беседой его, ибо уста его были исполнены благодати Святого Духа. Имея дар премудрости, всякий день напоял он сердца слушавших рекой учения, и многие, наставляемые его учением, оставляли все земное и, как птицы, разносились горе: одни уходя в монастыри, другие — в пустыни, а иные оставались жить при нем.

Повседневный устав жития преподобного был таков. Всю ночь и день до девятого часа стоял он на молитве, после же девятого часа говорил поучение собравшимся у столпа; затем выслушивал нужды и прошения всякого пришедшего к нему и исцелял болящих; потом укрощал свары и споры людские и восстанавливал мир; наконец, по заходе солнца, опять обращался к молитве. Неся такие труды, не переставал заботиться о мире церковном, разорял языческое безбожие, опровергал иудейские хулы, искореняя еретические учения; царей же и князей и всякие власти своими мудрыми и полезными письмами направлял к страху Божию, к милосердию и любви, и возбуждал к охранению Церкви Божией, и много поучал всех душеполезному. Так проводя дивное житие, которое казалось невыносимым для естества человеческого, приблизился он уже к кончине своей, имея от роду более ста лет. На столпе стоял он, как пишут люди вполне достойные веры, восемьдесят лет. Он вполне усовершенствовался в добродетелях — это был земной ангел и небесный человек.

О блаженной кончине преподобного так повествует ученик его Антоний.

«В один день, — говорит он, — именно в пятницу, после девятого часа, когда мы ожидали от него обычного поучения и благословения, не призрел он на нас со столпа, также и в субботу, и в день воскресный не преподал нам по обычаю отеческое свое слово. И устрашился я, и взошел на столп, и вижу: стоит преподобный с главою, поникшею долу, как на молитве, а руки сложены на груди. Думая, что он творит молитву, стоял я молча, а затем, ставши перед ним, сказал:

— Отче! Благослови нас, ибо народ вот уже три дня и три ночи окружает столп, ожидая от тебя благословения.

Он же не ответил мне. И опять говорил я ему:

— Зачем, отче, не отвечаешь сыну твоему, сущему в печали! Ужели чем-нибудь оскорбил я тебя? Простри же мне руку твою, чтобы мог я облобызать ее.

Но не было ответа. Простояв перед ним с полчаса, усомнился я и подумал: не отошел ли он уже ко Господу? Приклонил я ухо к нему, и не слышно было дыхания, только сильное благоухание, как от различных благовонных ароматов, исходило от тела его. Тогда, уразумев, что почил он о Господе, я восскорбел и плакал горько. И, приступив к нему, положил я мощи его, и целовал очи его, браду, уста и руки, говоря:

— На кого оставляешь меня, отче? Где услышу сладкие поучения твои? Где насыщуся ангельской беседой твоей? Или какой дам ответ о тебе народу, ожидающему твоего благословения? Что скажу больным, кои придут, прося исцеления? И кто, увидев столп твой незанятым, не имеющим на себе тебя светильником, не восплачется? И когда многие издалека придут сюда, ища тебя, и не найдут, не возрыдают ли они? Горе мне! Ныне тебя вижу, а завтра — пойду ли направо или налево — не обрящу тебя!

Плача так над ним в горести душевной, я воздремал, и вот явился преподобный, как солнце, говоря:

— Не оставлю я столпа, ни места, ни горы сей благословенной. Сойди и подай благословение народу, ибо я уже почил. Так восхотел Господь; и не рассказывай им, чтобы не было молвы, но пришли скорее весть обо мне в Антиохию. Тебе же подобает послужить на сем месте, и воздаст тебе Господь по труду твоему.

И пробудился я ото сна, и в трепете сказал: “Не забывай меня, отче, во святом твоем покое”, — и пал на ноги его, и лобызал святые стопы его, и, взяв его руку, положил на очи свои, говоря: “Благослови меня, отче”, — и опять горько плакал. Затем, восстав, отер я слезы, чтобы не узнал кто-нибудь о случившемся, сошел и тайно послал верного брата в Антиохию к патриарху Мартирию³⁴ с вестью о преставлении преподобного. И скоро прибыл патриарх с тремя епископами, а также и градоначальник со своими войсками, и множество народа не только из Антиохии, но и из всех окрестных городов и селений, и из монастырей иноки со свечами и кадилами, и многое множество сарацин вскоре стеклось, как реки, ибо весть о смерти преподобного прошла повсюду, как ветром несомая. И взошел патриарх с епископами на столп и, взявши честные мощи, снесли вниз и положили при столпе. И плакал весь народ; даже птицы во множестве на виду у всех с криком летали вокруг столпа, как бы плача о кончине такого светильника миру. Всенародный плач слышен был на семь стадий³⁵, и окрестные горы, поля и деревья, казалось, будто сетовали и плакали вместе с людьми, ибо всюду воздух был примрачен и носились темные облака. Я же видел явившегося при святых мощах ангела, и было лицо его, как молния, а одежды, как снег, и с ним — семь старцев беседующих; слышал и голос их, но что говорилось, не уразумел, ибо страх и ужас объяли меня.»

В тот день, когда преставился преподобный Симеон, ученик его и подражатель святого его жития, преподобный Даниил³⁶, незадолго до того времени, когда он при устье Черного моря, близ Царьграда, намеревался также войти на столп, видел с той стороны, где был столп преподобного Симеона, множество воинства небесного, восходившего от земли на небо, и посреди него возносившуюся радостную душу святого Симеона. И не только преподобный Даниил, но и блаженный Авксентий³⁷, из пустыни вызванный на Халкидонский Собор³⁸, видел то же, находясь тогда в Вифании³⁹.

Когда же возложены были честные мощи святого Симеона на приготовленные носилки, патриарх простер руку, желая взять на благословенную память немного волос от брады святого, и тотчас высохла рука его. И только после усердной молитвы всех о нем Богу и угоднику Божию рука патриарха сделалась здоровой. Взяв честные его мощи, с пением псалмов понесли их в Антиохию, и вышел весь город навстречу. Был же там человек немой и глухой около сорока лет. Как только он увидел святое тело преподобного, тотчас же разрешились узы слуха и языка его, и он, пав перед святыми мощами, воскликнул:

— На благо пришел ты, раб Божий, ибо вот пришествие твое исцелило меня.

Жители Антиохии, приняв тело святого, дражайшее золота и серебра, понесли его в великую патриаршую церковь⁴⁰, и много чудес и исцелений было при гробе его. Через несколько лет была создана церковь во имя преподобного Симеона Столпника, и туда перенесли святые его мощи.

Преставился преподобный в царствование Льва Великого⁴¹, в 4-й год царствования. Это был 460-й год по Р. X. Царь Лев послал к антиохийцам, прося, чтобы они отдали мощи преподобного для перенесения в Царьград; но они, не желая лишиться такого заступника, сказали посланникам царевым:

— Так как град наш стен каменных не имеет, ибо они пали, частию разоренные царским гневом, частию же сокрушенные великим землетрясением⁴², то для того-то и внесли мы святое тело Симеоново, чтобы было оно нам стеной и защитой⁴³.

На месте же том, где был столп преподобного Симеона, создана была во имя его прекрасная крестообразная церковь и устроен большой монастырь⁴⁴. И исполнил преподобный обещание свое, которое изрек Антонию ученику в видении, именно — Что он не оставит своего места, ибо чудеса и исцеления больных там не оскудевали. А в день памяти его всякий год являлась великая звезда над столпом и озаряла всю страну. О явлении звезды той свидетельствуют многие писатели исторические, особенно же Евагрий Схоластик⁴⁵, видевший ее своими очами. Тот же Евагрий пишет, что это святое место было недоступно для женщин и всячески оберегали, чтобы не дерзала нога женская коснуться порога, войти за который даже матери преподобного не было дозволено. Рассказывают, что одна женщина оделась по-мужски, чтобы неузнанной войти в церковь Святого Симеона, и когда коснулась порога церковного, тотчас упала навзничь мертвая. Если же туда и приходили женщины, как пишет Никифор⁴⁶, то они все-таки не осмеливались приближаться к ограде, а стояли поодаль и творили молитвы свои, взирая на столп.

И все, приходившие с верою, не лишались благодати преподобного, но получали помощь и различные исцеления и возвращались с радостью, благодаря Отца и Сына и Святого Духа, Единого в Троице Бога, Ему же честь и слава и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Слово из «Луга»⁴⁷ о Мине диаконе, который ушел в мир, сложив с себя иноческий образ, и снова через святого Симеона облекся в него и спасся

Поведал нам Георгий Раифский⁴⁸ об одном брате, бывшем там диаконом, по имени Мина.

«Он вышел из монастыря, и что с ним приключилось, не знаю, но только он оставил чин монашеский и стал простецом (мирянином). По прошествии же многих дней шел он в град Божий Антиохию и, когда миновал Селевкию, увидал издалека монастырь преподобного Симеона Столпника и сказал про себя: “Пойду посмотрю великого Симеона, ибо никогда я его не видел”. Когда он подходил к столпу и приблизился настолько, что увидел его святой, Симеон узнал от Бога, что Мина был монахом и проходил диаконскую службу, и, позвав служащего ему, сказал:

— Принеси мне ножницы сюда.

Служащий принес. Симеон сказал ему:

— Благословен Господь, постриги сего, — и указал на Мину своим перстом, а около столпа стояли многие.

Мина, изумленный словами святого и страхом великим объятый, нисколько не прекословил, уразумев, что Бог открыл старцу о нем. По пострижении же его сказал ему великий Симеон:

— Сотвори молитву, диаконе.

И когда он сотворил молитву, сказал ему святой:

— Иди в Раифу, откуда ты вышел.

Когда же тот стал говорить: “Не могу я стерпеть срама от отцов”, сказал ему Симеон:

— Имей мне веру, чадо: в том, что было сейчас, нет тебе никакого срама, и отцы с миром примут тебя, и радость будет у них и веселие от твоего возвращения. И знай, что Бог покажет на тебе знамение, по коему узнаешь, что простил Он тебе грех твой, ибо неизреченна Его благость.

Когда пришел он в Раифу, отцы приняли его с распростертыми объятиями и оставили его в чине диаконском. В один же день воскресный, когда нес он Животворящую Кровь Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, внезапно вытек у него глаз. И из сего знамения уразумели отцы, что простил ему Господь грех по слову святого Симеона⁴⁹.»

Чудо, совершенное святым Симеоном над пресвитером.

Некий пресвитер сидел как-то в притворе церковном и читал Святое Евангелие. И вот злой дух пришел к нему в образе облака темного и мрачного и, как клобук, обвил его голову; и погас для него свет, и разум у него отнялся, и расслабели все кости его, и не мог он говорить. Вошедшие нашли его лежащим замертво; и пробыл он в той болезни девять лет, и не мог повернуться на другой бок, если кто-нибудь не помогал ему. Домашние его, слышав о святом Симеоне, пошли к святому, неся болящего на постели, и, не дойдя трех поприщ до монастыря, остановились там на отдых. И святому Симеону, стоявшему на молитве, открыто было о пресвитере. В полночь призвал святой одного из учеников своих и сказал ему:

— Возьми отсюда воды и ступай скорей, ты найдешь одного пресвитера, носимого на постели, покропи его водой и скажи ему: «Говорит тебе грешный Симеон: во имя Господа нашего Иисуса Христа, встань и оставь постель твою, и приходи ко мне на своих ногах».

Ученик пошел и сделал по слову святого. И встал пресвитер, совсем здоровый, и, придя, повергся перед святым. Святой сказал ему:

— Встань, не бойся! Хотя и причинял тебе печаль диавол девять лет, но человеколюбие Божие не оставило тебя до конца погибнуть. За то, что ты без страха Божия и даже оскорбительно для святыни вел себя во святом алтаре и ранее открытия истины слушал клеветников, осуждающих тайно ближних своих, и без вины оскорблял тех, на кого клеветали, отлучая от причастия Святых Таин, и, творя сие, немало огорчал Человеколюбца Бога, а диавола очень радовал, — за то над тобой и получил силу диавол. Но человеколюбие и милость Божии умножились над тобой. Тех, кого ты опечалил отлучением, найдешь ты сильно больными: они молятся за тебя, для того чтобы ты, выздоровев, простил их; и как сотворил Бог милость тебе, так и ты сотвори милость им, и, взявши земли отсюда, посыпь на них.

И пошел пресвитер с радостью, благодаря Бога, и сделал, как повелел ему святой. И тотчас исцелились и те, славя Бога⁵⁰.

Примечания:

¹ То есть над ним было совершено Таинство святого крещения, которое в Священном Писании называется банею (см. Тит. 3, 5; Еф. 5, 26).

² См. 1 Кор. 15, 21.

³ Прп. Симеон не был на самом деле пастырем овец словесных, то есть не имел священнического сана, и называется так потому, что самой жизнью своей и учением (беседами) направлял людей во спасение.

⁴ На Востоке скот до сих пор пасется круглый год и не выгоняется только в сильный снег и бурю, оставаясь тогда в особых загонах.

⁵ Евангельские заповеди блаженства находятся у евангелистов: Матфея (5, 3-12) и Луки (6, 20-23).

⁶ См. Лк. 13, 24; Мф. 7, 14.

⁷ Древние христиане во время молитвы падали лицом на землю, изображая собой крест, то есть простирая руки в стороны; через это выражалась вера в распятого Господа и сознание человеческой греховности.

⁸ То есть что он докопал до твердой (материковой) земли.

⁹ Блж. Феодорит, епископ Кирский, живший в одно время с прп. Симеоном, сам посещал его во время пребывания его на столпе. Он пишет: «О деяниях его хотя могу свидетельствоваться всеми, но страшусь приступить к повествованию, чтобы не показались они потомкам баснословными и недостоверными, так как превышают человеческую природу».

¹⁰ То есть от ведра, которым доставали воду из колодца.

¹¹ Веревка из пальмовых ветвей — вроде нашей мочальной.

¹² Пс. 50, 7.

¹³ См. Мф. 10, 24.

¹⁴ См. Исх. 24, 18; 3 Цар. 19, 8.

¹⁵ Локоть, или лакоть, — мера длины, равная 10,5 вершкам.

¹⁶ См. 2 Кор. 10, 5. Возношения, взимающиеся на разум Божий, — это дерзкие мысли против истин Откровения и определений Церкви.

Пленить всяк разум в послушание Христово — значит заставить разум покоряться истине Христовой, признать ее высоту и силу.

¹⁷ Иверия — нынешняя Грузия.

¹⁸ Моченое сочиво — размоченные или разваренные сухие плоды, рис, пшеница и т. п.

¹⁹ Ограды эти сооружены были приходившим народом из сухих камней. Такие огражденные места назывались мандрами, и так как в них поселились желавшие подвизаться под руководством прп. Симеона, то он называется архимандритом (например, в Минее служебной).

²⁰ Домн II, или Домнин, был патриархом Антиохийским с 441 по 448 г.

²¹ См. 4 Цар. 2, 11.

²² Антоний был учеником св. Симеона и написал его житие.

²³ Сарацины — жители Аравии. Первоначально этим именем называлось кочующее разбойническое племя, а затем христианские писатели перенесли это название на всех арабов и мусульман вообще.

²⁴ См. Чис. 20, 2-10.

²⁵ Пард, или леопард, — хищный зверь, похожий на тигра, но с пятнистой, а не с полосатой кожей и менее ростом.

²⁶ Во время жизни преподобного было несколько городов с этим именем; ближе всего к месту, где спасался он, была Антиохия Селевкийская (близ города Селевкии Пиерии).

²⁷ См. Лк. 7, 38.

²⁸ Растерзание преступников лютыми зверями — вид казни, происходило обычно в особых зданиях, которые назывались цирками, и было по наследию от времен языческих всенародным зрелищем.

²⁹ Измаильтяне — потомки Измаила, сына патриарха Авраама от Агари. См. Быт. 25, 12 и след. В настоящее время потомками Измаила считаются турки.

³⁰ Скифы жили преимущественно по северному берегу Черного моря.

³¹ Царствовал с 408 по 459 г.

³² Евтихий, осужденный Четвертым Вселенским Собором, учил, что Иисус Христос имел одно естество — Божеское, тогда как Святая Церковь всегда признавала и признает в Иисусе Христе два естества неслиянные и нераздельные — Божеское и человеческое.

³³ Царствовал с 450 по 457 г.

³⁴ Мартирий был патриархом Антиохийским с 456 по 468 год.

³⁵ Стадия — мера длины, около 88 саженей.

³⁶ Память его 11 декабря.

³⁷ Память прп. Авксентия 14 февраля.

³⁸ Халкидонский Собор — Четвертый Вселенский — был в 451 г.

³⁹ Вифания — селение к югу от Иерусалима, верстах в 10.

⁴⁰ Великими церквами на Востоке называются храмы, находящиеся в патриархиях и назначенные для совершения в них богослужения именно самими патриархами.

⁴¹ Лев Великий царствовал с 457 по 474 г. Для соблюдения согласия с житием преподобного год смерти его нужно считать не 4-м, а 2-м годом царствования Льва.

⁴² Здесь разумеется Антиохия Сирийская, некогда великолепная столица Сирийского государства, а ныне бедный городок азиатской Турции.

⁴³ Некоторая часть мощей св. Симеона потом перенесена была к прп. Даниилу Столпнику, по его молитвам, как о том пишется в житии сего святого, — 11 декабря.

⁴⁴ В VIII в. св. Иоанном Дамаскиным сложен канон прп. Симеону, а от патриарха Германа Церковь приняла священные песнопения в честь преподобного.

⁴⁵ Евагрий Схоластик, живший в VI в., написал «Церковную историю».

⁴⁶ Никифор Каллист, живший в XIV в., написал «Историю Церкви».

⁴⁷ «Луг духовный» — сочинение монаха Иоанна Мосха, содержит в себе сказания из жизни восточных отшельников.

⁴⁸ Раифа — селение на восточном берегу Синайского полуострова.

⁴⁹ Событие с диаконом Миною может быть понимаемо таким образом. По неизвестной причине Мина самовольно оставил монашество и диаконство и проводил время как мирянин. Это своеволие с его стороны, конечно, было тяжким грехом, но в то же время без суда церковного над ним он не мог еще почитаться лишившимся благодати диаконства. Соответственно сему и совершенное над Миною по повелению преподобного пострижение, равно как и произнесение Миною молитвы, то есть ектении, было только образным, видимым напоминанием Мине об оставленном им своевольно иноческом житии и диаконском служении; через это напоминание преподобный, очевидно, хотел возбудить в Мине раскаяние и, кроме того, быть может, избавить братию монастыря от сомнений в возможности для Мины продолжить диаконское служение. Что же касается излияния у Мины глаза, то оно означало, что Мина наказан за свой грех Самим Богом и, следовательно, более наказанию (по монастырскому уставу и правилам церковным) не подлежит.

⁵⁰ В этом повествовании замечательно, что отлученные пресвитером по клевете хотя и безвинно лишены были причащения Святых Таин, однако подверглись тяжкой болезни, причем и сами они, как бы забыв о своей невиновности, молились о выздоровлении отлучившего их, чтобы, получив от него прощение, иметь возможность приобщаться Святых Таин. Такова, следовательно, сила Святых Таин, что лишение их, хотя и не по вине лишенного, не бывает для него бесследно.

Житие преподобного отца нашего Евфимия Великого

(Память его празднуется месяца января в 20-й день)

Преподобный Евфимий происходил родом из города Мелитины, в Армении, близ Евфрата¹. Родители его Павел и Дионисия, оба христиане, происходили из знатного рода и были украшены добродетелями. В течение многих лет они были бездетны, о чем глубоко скорбели. Посещая находившуюся вблизи от города церковь Святого мученика Полиевкта², они всегда молились Богу, чтобы разрешилось их бесчадие. И вот, когда они в одну ночь пребывали в усердной молитве, последовало им некое Божественное видение, и они услышали:

— Утешьтесь, ибо Бог дарует вам сына, тезоименитого утешению³, потому что при рождении его Бог подаст утешение церквам Своим.

После этого видения Дионисия зачала сына, которого еще до рождения родители обещали посвятить Богу. И вот родился у них сын, и они нарекли его Евфимием. В то время на Востоке царствовал Валент, а на Западе — племянник его Грациан⁴. Для церквей Христовых, смущаемых арианами, не было еще мира и тишины. Начиная со времени царствования Констанция, сына Константинова, до самой смерти Валента православные в течение почти сорока лет терпели преследования и насилия. Когда же родился святой Евфимий, все скорби Святых церквей прекратились в утешение и радость: не исполнилось еще пяти месяцев после рождения Евфимия, как нечестивый император Валент был побежден варварами, опустошавшими Фракию, и во время бегства, скрывшись в одном селении близ Адрианополя, в сарае, сгорел. Таким образом, сей нечестивец ужасно погиб от огня временного, который был для него как бы преддверием огня вечного. С погибелью этого нечестивого царя погибла и вся сила арианская, и вскоре, с вступлением на царство Феодосия Великого, для Святых церквей наступили тишина и мир.

По прошествии довольно непродолжительного времени отец Евфимия скончался. Дионисия же, исполняя обет свой, привела отрока Евфимия к брату своему пресвитеру Евдоксию, который был духовным отцом епископа Мелитинской церкви Отрия⁵, посвящая сына своего, как некогда Анна Самуила, Богу⁶. Евдоксий же привел отрока к епископу и поведал ему все о нем: как после некоего Божественного явления и гласа он был дарован неплодным родителям ради усердной их о том молитвы, и что он еще до рождения был обещан на служение Господу. Епископ Отрий, услыхав это и удивившись поведанному, сказал:

— Воистину Дух Божий почивает на сем ребенке.

Приняв отрока к себе вместо сына, Отрий тщательно заботился о его обучении, поручив это дело двум учителям из клириков, Акакию и Синодию⁷, мужам благоразумным и добродетельным, из которых каждый впоследствии, в свое время, был епископом той же Мелитинской церкви. Когда блаженный Евфимий хорошо изучил Божественные книги, епископ поставил его во чтеца, а мать его блаженную Дионисию, с непрестанным усердием служившую Богу, посвятил в диаконисы своей церкви. Затем святой Евфимий, с юности известный своей добродетельной жизнью и непорочным девством, прошедший все низшие церковные степени и бывший уже иноком, посвящен был в сан пресвитера. Вместе с тем ему поручено было, хотя он и не хотел начальствования, и попечение о монастырях, находившихся в том городе, так как он с детства весьма возлюбил иночество и безмолвие. Посему преподобный Евфимий часто пребывал в монастыре Святого мученика Полиевкта, отстоявшем в некотором отдалении от города. Во дни же Святой Четыредесятницы он удалялся в одну пустынную гору и там предавался безмолвию среди подвигов и трудов, известных Единому Богу. Сознавая же, что настоятельство и управление монастырей препятствуют его безмолвию, вместе с тем избегая славы человеческой, преподобный на двадцатом году своей жизни тайно ушел в Иерусалим⁸. Поклонившись Честному Кресту и Гробу Христову и прочим святым местам, он посетил святых отцов, живших в окрестной пустыне, и, рассмотрев житие и добродетель каждого, потщился к подражанию им. Потом он пришел в лавру Фаранскую⁹, отстоявшую от Святого града на расстоянии шести поприщ, и, нашедши вне монастыря одну пустую келию в уединенном месте, поселился в ней, не имея совсем ничего; обучившись плетению корзин, он питался от труда рук своих. И так, освободившись от всякой земной заботы, он имел лишь одно попечение — как угодить Богу.

Был у святого Евфимия сосед и друг, преподобный Феоктист, с которым он соединился такой духовной любовью, что оба имели одну волю, одно стремление — к Богу, один общий подвиг. Они передавали друг другу свои мысли, и каждый из них как бы заключен был в душе другого: чего бы один ни пожелал, к тому и другой стремился, как будто в двух телах была одна душа. Ежегодно после восьмого дня Богоявления Евфимий и Феоктист удалялись в пустыню Кутиллийскую¹⁰ и там пребывали до недели Цветоносной¹¹, тело изнуряя постом и трудами, душу же питая духовной пищей. Потом они возвращались каждый в свою келию с обильным богатством добродетелей, которое они и приносили Воскресшему Христу. Проживая таким образом в Фаранской лавре, преподобный Евфимий однажды вместе с блаженным Феоктистом в обычное время удалился в Кутиллийскую пустыню¹². Проходя по пустыне, они пришли к одному утесу, около него был расположен дикий овраг, в глубине его протекал поток; на север от потока на утесе находилась пещера, в которой жили звери и в которую можно было лишь с трудом пробраться по стене. Обрадовавшись, как будто место это было приуготовано им Самим Богом, они поселились там, питаясь растущими кругом травами, и в лавру уже не возвратились.

По прошествии некоторого времени, когда Бог благоизволил явить преподобных для пользы верующих, то по Его устроению некоторые пастухи из Лазарии¹³ привели стада свои к этому потоку. И когда они подняли взоры свои вверх на гору к пещере, то заметили неожиданно двух мужей, ходивших по утесу, и, испугавшись, обратились в бегство. Отцы же кротким голосом кричали им вслед:

— Не бойтесь, братия, не бойтесь, ибо и мы — люди, но ради грехов наших живем в этом месте.

Тогда пастухи, ободрившись, пришли к ним и вошли в пещеру; не найдя там ничего потребного для земной жизни, они изумились и потом возвратились домой, рассказав о преподобных своим домашним. После того к преподобным Евфимию и Феоктисту начали приходить жители Лазарии, принося им необходимое для житейских потребностей. Между тем и фаранские отцы, заметив, что преподобные не возвращаются, долгое время искали их по пустыне, пока не узнали, где они находятся, и после того как нашли их, стали их часто посещать. Потом некоторые пожелали поселиться вместе с ними; первыми, пришедшими к преподобным Евфимию и Феоктисту и не возвратившимися в лавру, были Марин и Лука¹⁴. Потом стали стекаться и другие, ибо слава о преподобном Евфимии в непродолжительное время распространилась повсюду, и многие стали стремиться узреть его и подвизаться под его руководством. Он же, принимая приходивших, поручал их руководству друга своего, блаженного Феоктиста, ибо сам возлюбил более всего уединение. В скором времени в пустыне была устроена киновия¹⁵, а пещера была обращена в церковь. Преподобный Евфимий был духовным врачом всех: каждый из братий раскрывал перед ним свою совесть, исповедуя свои помышления; он же, обладая большой духовной опытностью, наставлял каждого с пользой, поучая и увещевая, отечески наказывая и утешая. Всем же братиям преподобный Евфимий говорил:

— Братия! Для чего вы вышли из мира, над тем и подвизайтесь и не нерадите о своем спасении, но ежечасно бодрствуйте по слову Господа: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение»¹⁶; прежде всего знайте, что отрекающимся от мира и желающим проводить иноческую жизнь должно не иметь собственной воли, но блюсти всегда послушание и смиренномудрие, а в уме иметь память смертную и час судный, бояться огня вечного и желать славы Царствия Небесного.

И еще говорил, что инокам должно при внутреннем богомыслии трудиться и телесно, особенно юным, для телесного удручения, дабы плоть повиновалась духу, быть подражателями апостола Павла, который трудился день и ночь, не только избегая праздности, но служа и себе, и другим, как сам он говорит: «Нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии»¹⁷. Ибо если миряне подъемлют столь многие труды и страдают, непрестанно работая, чтобы прокормить жен своих и детей, и от того же труда приносят жертвы Богу, творят милостыню и платят подати, то не мы ли, тем паче, должны трудиться на необходимую телесную потребу, дабы избежать праздности и не поедать чужих трудов, по заповеди апостола: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»¹⁸.

Так преподобный отец наш Евфимий, наставляя братий, побуждал их к трудолюбию. Он заповедовал не разговаривать ни в церкви во время богослужения, ни на трапезе — во время еды, но повсюду хранить молчание, внимая слову Божию. Когда он видел кого-либо из братий, особенно юных, хотевшего поститься более прочих, то не одобрял этого и не допускал, чтобы брат следовал своей воле, но требовал, чтобы он соблюдал общее со всеми время воздержания и время трапезования; преподобный наставлял, чтобы брат ел на трапезе с воздержанием, не пресыщая чрева, но вкушая менее, чем оно требует, дабы таким образом скрыть свое постничество, не разглашая о нем открыто, а тайно вооружившись против восставших страстей. Просвещаемые такими наставлениями и поучениями преподобного Евфимия, братия подвизались и приносили плод, достойный своего звания.

Теперь надлежит сказать об Аспевете и Теревоне, начальниках сарацинских, о том, как они были обращены Евфимием к Богу.

Жил в Персии один эллин по имени Аспевет, имевший юного сына Теревона, который был поражен бесом, вследствие чего вся правая сторона его от головы до ног иссохла; и никто не мог его вылечить, хотя к нему приводили многих опытнейших врачей. Потом Аспевет вместе со своим больным сыном переселился в Аравию. Это произошло следующим образом. В начале поднятого тогда в Персии магами¹⁹ гонения на христиан, в конце царствования Издегерда²⁰, всем военачальникам, среди которых был и Аспевет, было приказано тщательно стеречь все дороги, так чтобы ни один христианин не мог убежать из Персии к грекам. Тогда Аспевет, видя столь великую злобу против ни в чем не повинных христиан, сжалился над ними и не только не препятствовал бежать им из земли Персидской, но и сам, насколько мог, помогал им, защищая от опасностей и смерти. Вследствие чего он был оклеветан неверными перед царем Издегердом. Боясь мучений, Аспевет, взяв своего сына, имущество и всех домашних, поспешно бежал из Персии в пределы Греческого царства. Царь же греческий, приняв его, вручил ему начальство над сарацинами, жившими под властью греков в Аравии. Когда Аспевет поселился там, сын его Теревон увидел в сонном видении преподобного Евфимия, обещавшего ему выздоровление, если обратится ко Христу. Проснувшись, Теревон рассказал отцу о своем сновидении; тот же немедленно взял отрока и в сопровождении множества слуг пришел к монастырю преподобных Евфимия и Феоктиста. Братия, увидев множество сарацин, испугались. Блаженный же Феоктист, вышедши к сарацинам, спросил их:

— Чего вы здесь ищете?

Они отвечали:

— Раба Божия Евфимия ищем.

Феоктист сказал им:

— Здесь живет тот, кого вы ищете, но до субботы он ни с кем не видится, потому что безмолвствует.

Аспевет же, взяв за руку Феоктиста, показал ему на своего больного сына и приказал ему самому рассказать все о себе. Отрок начал говорить:

— Я год тому назад получил эту язву в Персии и, испытав на себе врачебное искусство врачей и волшебные заклинания магов, не получил никакой пользы, но еще более заболел. Придя же сюда, в Аравийскую страну, и не чувствуя никакого облегчения, я в одну из ночей, лежа на своем одре, размышлял о том, получу ли я когда-нибудь исцеление, и говорил сам с собою: «О Теревон! Где же врачебное искусство эллинов и персов? Где волхвования и чары? Где сила наших идолов и какая от них польза? Где выдумки звездочетов, и басни нашего учения, и бесполезные призывания наших богов? Поистине все это только мечтания, достойные смеха, ибо совершенно не помогают никому без соизволения Единого Истинного Бога». Рассуждая так, я обратился к молитве и со слезами молился, говоря: «Боже Великий и Страшный, сотворивший небо и землю, если помилуешь меня и избавишь от сей лютой болезни, то я буду христианином, оставив все беззакония и заблуждения эллинской веры». Так помолившись, я уснул и увидел во сне некоего инока с проседью и большой бородой. Он сказал мне: «Чем ты страдаешь?» Когда я показал ему свою болезнь, он мне сказал: «Исполнишь ли то, что обещал Богу?» Я отвечал: «Исполню, если освобожусь от этой болезни». Тогда старец сказал мне: «Я — Евфимий, живущий в восточной пустыне, в расстоянии десяти поприщ от Иерусалима, недалеко от пути, ведущего в Иерихон. Итак, если хочешь исцелиться, — приди ко мне, и Бог через меня исцелит тебя». Обо всем этом, что я видел и слышал во сне, я рассказал своему отцу — и вот мы пришли сюда по повелению явившегося мне в видении. Молим тебя, покажи нам того врача, Богом явленного.

Блаженный Феоктист пошел и поведал великому Евфимию о всем, что слышал. Тот же, рассудив, что неуместно противиться Божию повелению, вышел из своего безмолвия и, придя к больному, помолился о нем Богу, ознаменовал его крестным знамением — и тотчас Теревон выздоровел, как будто никогда и не болел. Варвары, пораженные столь внезапным исцелением Теревона, уверовали во Христа, и все, пав ниц на землю, просили крестить их. Евфимий же чудотворец, видя, что они от всей души уверовали в Бога, совершил над ними оглашение и крестил сначала Аспевета, которого наименовал Петром²¹, после него Марина, брата жены Аспевета, потом Теревона, а также всех с ним пришедших сарацин. Продержав их у себя сорок дней, преподобный просветил их словом Божиим и, утвердив в вере, отпустил в их отечество. Марин же, дядя Теревона, не ушел из монастыря, но принял в нем пострижение и пребывал здесь до самой своей кончины; он много угодил Богу и был игуменом обители той после преподобного Феоктиста, как о том будет видно из дальнейшего. Что же касается значительного имения его, которое он принес в дар монастырю, то оно частию роздано было нищим, частию истрачено на построение и расширение монастыря.

Между тем, после того как молва о чудесном исцелении Теревона повсюду распространилась, к блаженному Евфимию, врачу безмездному, отовсюду стало стекаться множество больных, и все скоро получали исцеление и возвращались здоровыми. Вследствие сего имя святого прославилось не только в Палестине, но и по окрестным областям. Преподобный же, видя, что нарушается его безмолвие, скорбел и тужил о том, что многие приходят и прославляют его, памятуя о прежнем своем безмолвии и помышляя тайно уйти в пустыню, называемую Рува²². Блаженный Феоктист, узнав об этом, возвестил братиям. И вот все, собравшись, пришли и пали к ногам преподобного Евфимия, умоляя его со слезами не оставлять их сирыми. Он же, желая утешить их, обещался сначала не удаляться оттуда, но по прошествии немногих дней, побуждаемый желанием пребывать в непрестанном безмолвии и будучи не в силах более терпеть мирскую молву, ночью тайно вышел из монастыря, взяв с собою одного ученика Дометиана, добродетельной жизни, происходившего родом, как и преподобный, из Мелитины, и пошел в Руву. Проходя по южной пустыне около Мертвого моря, он взошел на высокую гору, отделенную от других гор, называемую Марда²³, и, найдя за ней колодец с водой и развалившуюся хижину, перестроил ее и поселился там, и прожил несколько времени, питаясь пустынными травами. Потом преподобный ушел в пустыню Зиф, расположенную близ селения Аристовулиады²⁴, желая увидеть там пещеру, в которой некогда скрывался Давид, убегая от Саула. Увидев то место, преподобный Евфимий устроил там монастырь.

Поводом к построению монастыря послужило следующее. Сын старейшины селения Аристовулиады был одержим нечистым духом и с воплем громко призывал имя Евфимия, ибо так невидимо повелел ему Бог. Отец же юноши и родственники тщательно расспрашивали повсюду о Евфимии, кто он и где находится. Узнав, что он пребывает между Канарварихом²⁵ и Аристовулиадой в Давидовой пещере, отец больного привел к нему бесноватого сына. Как только последний увидел святого, бес тотчас поверг его на землю и вышел из него. Когда весть о чуде распространилась, то пришли к святому многие из окрестных селений и выстроили ему монастырь. Собрались братия около него, и Бог посылал им пищу. Святой обратил там многих, принадлежавших к манихейской ереси, в Православие,убедив их предать проклятию ересеначальника Манеса. Потом, чувствуя беспокойство от множества приходивших посетителей, сказал ученику своему Дометиану:

— Пойдем, чадо, и посетим преподобного Феоктиста и братий.

И они пошли. Приближаясь к киновии, преподобный Евфимий нашел на горе место, которое ему понравилось и на котором впоследствии возникла его лавра: место это было ровное, уединенное, и воздух был здоровый. И остановился он там в попавшейся небольшой пещере, где впоследствии, по преставлении его, было погребено тело его²⁶. Блаженный Феоктист, узнав о приходе преподобного Евфимия, поспешно вышел приветствовать его и молил его прийти на жительство в свое место в киновии вместе с братиями. Но Евфимий не согласился и лишь обещался по всем воскресеньям приходить на церковное богослужение. Аспевет, он же и Петр, услышав, что преподобный Евфимий возвратился в свое место, возрадовался и пришел к нему со множеством сарацин с женами и детьми и просил его сказать им слово спасения. Старец же, преподав им поучение, обратил ко Христу всех пришедших с Аспеветом: приведя их в нижний монастырь, он просветил их святым крещением и пробыл с ними семь дней, поучая и утверждая их в вере. После этого, стремясь к безмолвию, он возвратился в свою пещеру.

Аспевет (Петр), видя, что старец не имеет келии, но живет в небольшой пещере, призвал каменщиков и соорудил святому три келии, небольшую церковь и пекарню; потом он сделал двуустый водоем и удовлетворил преподобного всем необходимым, дабы он ни в чем не испытывал лишений. Новокрещеные сарацины не хотели более отлучаться от преподобного, но, желая всегда насыщаться его поучениями, просили святого позволить им жить близ него. Но Евфимий не согласился на это, боясь, что тогда совершенно нарушится его безмолвие, но, приведя их на другое удобное место, велел им построить для себя келии и церковь и назначил для них пресвитеров и диаконов. С каждым днем собрание их умножалось, ибо приходило много сарацин, которые принимали святое крещение. Преподобный часто посещал их, поучая слову Божию. Когда селение их стало представлять как бы большой город, преподобный обратился к патриарху Иерусалимскому Ювеналию²⁷ с просьбой посвятить Петра, отца Теревонова, во епископы для новопросвещенных сарацин. И был поставлен Петр во епископы, удовлетворяя духовным нуждам множества сарацин, принявших святую веру.

Преподобный Евфимий не хотел иметь сожителей на том месте, где безмолвствовал, и потому не устраивал ни киновии, ни лавры, но отсылал приходивших к нему для пострижения в нижний монастырь, к преподобному Феоктисту; также если кто приносил ему что-либо для телесных потребностей — все то отсылал в монастырь Феоктистов. Когда же Бог благоизволил заселить то место многими иноками, то повелел великому Евфимию в видении, чтобы не отгонял приходящих к нему ради спасения. Однажды к нему пришли три брата по плоти, родом каппадокийцы, воспитанные в Сирии: Косма, Хрисипп и Гавриил; они горели духом к духовному совершенствованию. Но старец не хотел принять их, частию потому, что любил свое безмолвие, частию потому, что они были молоды, особенно же потому, что младший из братьев, Гавриил, от чрева матери был скопцом и очень юн, а лицом походил на женщину. Тогда ночью последовало преподобному некоторое Божественное явление, в котором к нему был голос:

— Прими этих братьев, потому что Бог послал их, и впредь не отклоняй никого, хотящего спастись.

Тогда святой принял их и сказал старшему из них, Косме:

— Вот я принимаю вас, как повелел мне то Бог; сделай же и ты, что я прикажу: не позволяй младшему брату выходить из келии, чтобы никто из прочих братий его не видал, ибо не подобает жить в лавре женскому лицу, дабы не поднялась против кого-либо вражия брань.

Потом святой предрек ему то, что имеет последовать.

— Как я полагаю, — сказал он, — ты недолго пробудешь здесь: ибо Бог хочет вручить тебе епископство в Скифопольской церкви²⁸.

Предсказание это впоследствии действительно сбылось.

После этого преподобный начал принимать всех приходящих. Так он принял Домнина, родом из Антиохии, племянника Иоанна, архиепископа Антиохийского²⁹; принял и трех других братьев-мелитинцев, племянников того Синодия, который вместе с Акакием был учителем Евфимия, по имени Стефан, Андрей и Гиан, затем Иоанна, пресвитера раифского, Анатолия и Фалассия, также Кириона из Тивериады³⁰, пресвитера церкви Святого мученика Василия в Скифополе; приняв всех их, он повелел епископу Петру сделать им небольшие келии и украсить церковь со всевозможным благолепием. Таким образом он устроил лавру по образцу Фаранской. И пришел в лавру патриарх Иерусалимский Ювеналий со святым Пассарионом³¹, бывшим хорепископом³², и Исихием³³, пресвитером и учителем церковным, и освятил лаврскую церковь³⁴. Евфимию было в то время 52 года от роду. Поставил патриарх и двух диаконов для лавры — Дометиана и Домнина; пресвитерами же были Иоанн и Кирион. Радовался духом великий Евфимий об освящении своей лавры, особенно же о том, что увиделся с патриархом, преосвященным Пассарионом и Исихием богословом, которые оба были преславными светильниками. Но святой Пассарион почил, когда не исполнилось еще семи месяцев после этого, находясь в глубокой старости.

В первый год по освящении лавры, когда братия вместе с преподобным Евфимием находились в великом стеснении относительно телесных потреб, на первое время был поставлен эконом Дометиан³⁵. Случилось однажды, что толпа армян, шедших из Святого града к Иордану, свернула с пути вправо и пришла в лавру, ибо Бог так устроил, дабы добродетель и вера великого отца просияла еще более. Их было не менее 400 человек. Увидев их и заметив, что они голодны, преподобный призвал эконома Дометиана и сказал:

— Предложи этим людям поесть.

Дометиан же отвечал:

— Отче! Келарь³⁶ не имеет чем насытить десять человек: откуда же я возьму хлебов для такого множества народа?

Святой, исполненный пророческой благодати, сказал:

— Ступай и исполни, что я повелеваю тебе, ибо Дух Святой говорит, что люди эти будут есть досыта и нам останется пища в изобилии.

Дометиан, пойдя в хлебню, где лежало немного хлебов, не мог отворить дверей, потому что Божие благословение наполнило келию доверху. Призвав некоторых из братий, он с их помощью вышиб дверь, и хлебы посыпались из келии. То же благословение произошло и с вином и елеем, ибо сосуды внезапно все наполнились. И ели все и насытились. В течение целых трех месяцев не могли вставить дверь на свое место по причине преизобилия хлебов: хлебы не умалялись, как некогда не оскудевали у страннолюбивой вдовицы в Сарепте Сидонской водонос муки и чванец елея³⁷. Дометиан, удивившись тому чуду, бросился к ногам учителя, прося прощения. Старец же, вразумив его, преподал поучение о страннолюбии и надежде на Бога.

С того времени лавра стала умножаться и благословляться всяким изобилием и расширяться зданиями келий; и совершалась в церкви каждодневно Божественная служба. Эконом вынужден был для потреб монастырских приобретать скот ради служения братий. В лавре был некий брат, родом из Асии³⁸, по имени Авксентий, весьма пригодный для этой монастырской службы. Эконом просил его стеречь и пасти лошаков и ослов монастырских, но он не послушался. Тогда эконом обратился к пресвитерам Иоанну и Кириону и вместе с ними упрашивал Авксентия взять на себя эту службу, но тот не послушался и их. По наступлении субботы, когда явилась возможность беседовать с великим Евфимием о монастырских делах, эконом поведал преподобному о непослушании Авксентия. Преподобный, призвав Авксентия, сказал ему:

— Послушай нас, чадо, и прими возлагаемое на тебя послушание.

Тот же отвечал:

— Не могу, честный отче, мне препятствуют исполнить это три причины: первая — это то, что я — иноплеменник и не могу говорить на местном языке; вторая — страх греховного падения; третья — что, имея попечение о скоте, я уже не буду в состоянии сидеть в келии в богомыслии и безмолвствовать.

Великий Евфимий сказал на это:

— Молим Бога, чтобы ты не получил никакого вреда от всего того, ибо Бог знает, что ради страха пред Ним ты служишь рабам Его. Послушай Господа, глаголющего: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить»³⁹, и еще: «Не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца»⁴⁰.

Но и после таких увещеваний преподобного Авксентий ожесточился и не послушался. Тогда преподобный, разгневавшись, сказал:

— Мы, чадо, советуем тебе, что для тебя полезно, а ты не слушаешь: увидишь, какова награда за неповиновение.

И тотчас Авксентий упал на землю в припадке беснования, трепеща и трясясь; присутствовавшие же отцы просили за него святого, и тот, едва умоленный, поднял его и, знаменовав знамением креста, исцелил. Придя в себя, Авксентий, припав к ногам святого, просил прощения. Святой сказал ему:

— Послушание есть великая добродетель, ибо Бог послушания требует паче, нежели жертвы; преслушание же соделывает смерть.

Потом, сотворив об Авксентий молитву, преподобный Евфимий благословил его и сказал:

— Вот ты и выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже⁴¹.

После этого Авксентий принял возложенное на него послушание и с усердием стал исполнять его.

Два брата, Марон и Климатий, обременясь суровой жизнью в лавре, сговорились ночью бежать, и когда уже приготовились к тому, намерение их стало известным преподобному Евфимию: он узрел в видении диавола, набрасывавшего на них узду и влекшего в смертоносные сети. Тотчас же призвав их, преподобный обратился к ним с продолжительной беседой, поучая о терпении, убеждая и наставляя их оставить свое пагубное намерение. Говорил он о том, что должно тщательно блюсти себя: Адам, будучи в раю, преступил заповедь Божию; Иов же соблюл ее, сидя на гноище. К этому увещеванию он прибавил и следующее:

— Не должно нам допускать лукавых помыслов, вселяющих в нас печаль или ненависть к месту, в котором живем, или к сожителям; не должно слушать помыслов, советующих перейти на другое место, но нам необходимо ежечасно быть трезвыми и отвращать ум свой от козней бесовских, дабы с переходом нашим не разрушилось наше правила, ибо дерево, часто пересаживаемое, не приносит плода. Если кто захочет сотворить что-либо хорошее на месте, где живет, и не сможет, то пусть не думает, что он в состоянии управить это в другом: ибо доброе дело достигается не местом, а изволением и верою. Выслушайте один рассказ, который я слышал от египетских иноков. Один брат жил в Египте в киновии и часто гневался и волновался, и бранные слова были постоянно на его устах; придя в уныние, он ушел из монастыря и поселился в уединении, полагая, что если ему не с кем будет беседовать, то освободится от своей привычки гневаться. В один день, когда он ради некой потребы налил сосуд воды, тот опрокинулся; он наполнил его во второй раз, но сосуд опять опрокинулся; то же случилось и в третий раз. Брат, будучи обольщен бесом, разгневался на сосуд и, схватив, разбил его.

Когда святой Евфимий говорил это, Климатий рассмеялся. Старец же, взглянув на него, сказал:

— Не прельщен ли и ты, брат, бесом, что безумно смеешься? Разве ты не слышал, что Господь смеющихся считает отверженными, а плачущих ублажает?

Сказав это, преподобный отворотился от Климатия и пошел в свою внутреннюю келию. Климатий же тотчас пал ниц, объятый трепетом, ибо на него напал какой-то страх и ужас. В то время находился там Дометиан; он собрал некоторых отцов и, войдя к преподобному, просил простить Климатия.

Вняв им, святой вышел и поднял лежащего и знамением креста уврачевал его, причем сказал;

— Впредь внимай себе и не пренебрегай наставлениями отцов, принимая их как бы Божии слова, и сделайся весь оком, как мы слышали о херувимах. Тщательно соблюдай себя повсюду, ибо ты ходишь посреди сетей.

Так наказав брата и наставив обоих, сговорившихся бежать, преподобный отпустил их в свои келии утвержденными.

В те времена был собран в Ефесе на нечестивого Нестория Третий Вселенский Собор⁴². Тогда пришел из Мелитины в Палестину для поклонения вышеупомянутый Синодий, который вместе с Акакием во время юности преподобного был его учителем. Имея в лавре Евфимия трех вышеназванных племянников: Стефана, Андрея и Гаиана, Синодий пришел туда и, облобызав преподобного Евфимия, рассказал ему о нечестивой ереси Нестория⁴³, который по попущению Божию был некоторое время патриархом Константинопольским и возмутил своими лжеучениями всю вселенную; рассказал ему о ревности в Православии блаженного Кирилла, архиепископа Александрийского⁴⁴, и Акакия, епископа Мелитинского, бывшего некогда учителем его. И радовался за них преподобный. Петру, некогда именовавшемуся Аспеветом, а в то время бывшему уже епископом Сарацинским, который вместе с другими палестинскими епископами отправился на Собор Ефесский, преподобный повелел держаться учения Кирилла и Акакия и всячески их защищать. По окончании Собора и низложения Нестория Петр, возвратившись, подробно рассказал старцу обо всем, происходившем на Соборе; старец радовался об утверждении Православия, но скорбел о Иоанне, архиепископе Антиохийском, который, будучи православным, защищал Нестория.

Диакон Домнин, скорбя о дяде своем, просил великого отца отпустить его в Антиохию для исправления своего дяди. Но святой сказал ему:

— Не ходи, чадо: если останешься на том месте, на которое призван, и не послушаешь помысла, хотящего отторгнуть тебя от пустыни, то преуспеешь в добродетели и прославишься о Боге; если же преслушаешь меня и пойдешь, то примешь престол дяди твоего, но не на пользу и недолго будешь почитаться на нем, ибо он вскоре будет отнят у тебя злыми людьми.

Но Домнин, не послушав заповеди отца своего, пошел без его благословения в Антиохию, и сбылось на нем все, предсказанное святым⁴⁵; впоследствии он возвратился к старцу, плача и каясь, и удивляясь прозорливости святого.

О сем преподобном отце нашем Евфимии преподобный Кириак отшельник⁴⁶, ученик его, свидетельствует следующее: «Никогда мы не видали его вкушающим, кроме субботы и воскресенья, ни беседующим с кем-либо, за исключением великой необходимости, ни спящим на боку, но иногда лишь дремлющим сидя; иногда же он брался обеими руками за веревку, протянутую в углу его келии, и так, по телесной необходимости, немного спал, следуя изречению великого Арсения⁴⁷ о сне: «Гряди, злой раб!» Ибо он подражал в житии своем тому преподобному Арсению и с услаждением слушал о нем от приходивших из Египта братий.

Некий Анастасий, сосудохранитель церкви Святого Воскресения⁴⁸, желал видеть великого Евфимия и вместе с друзьями своими, клириками иерусалимскими, пошел в его лавру. Преподобный Евфимий, провидя духом их пришествие, призвал лаврского эконома Хрисиппа и сказал ему:

— Приготовься к принятию гостей, ибо вот идет патриарх Иерусалимский.

Когда гости пришли, преподобный принял Анастасия, как патриарха, и беседовал с ним, как с патриархом. Все присутствовавшие удивились; эконом же Хрисипп, подойдя, сказал на ухо старцу:

— Честный отче, здесь нет патриарха: это — Анастасий сосудохранитель.

Святой, удивившись, сказал:

— Верь мне, чадо, что доселе я видел его облеченным в патриаршие одежды. И воистину я не обманулся: ибо что Бог предопределил, то так и сотворит.

Сие слово преподобного было сказано во всеуслышание и сбылось в свое время, когда Анастасий был поставлен патриархом⁴⁹.

Вышеупомянутый Теревон, сын епископа Петра, называемого Аспеветом, взяв жену из своего рода и, долгое время прожив с ней, не имел детей, так как она была бесплодна. Приведя ее к чудотворцу Евфимию, он молил его, говоря:

— Знаю, отче, что Бог послушает молитвы твоей, ибо Он творит волю боящихся Его. Итак, умоляю твою святыню: помолись за нас Человеколюбцу Богу, да дарует нам чадо.

Святой знаменовал его и жену трижды знамением святого креста и сказал им:

— Се Бог дарует вам чадородие, и вы будете иметь трех сыновей.

Был некий брат в лавре по имени Емилиан, который однажды ночью, на рассвете воскресенья, от бесовского наваждения возгорелся плотской страстию и смущался нечистыми помыслами, чувствуя в сердце вожделение греха. Случайно преподобный Евфимий, идя к утрене в церковь, проходил мимо того места, где стоял брат, смущенный похотением; обоняя смрад блудного беса и уразумев происходящее, святой сказал:

— Да запретит тебе Бог, проклятый нечистый дух!

И тотчас брат упал на землю, изрыгая пену и беснуясь. Собрались братия, принесена была свеча, и сказал преподобный братиям:

— Видите ли брата сего? От юности своей доселе он жил добродетельно, в чистоте телесной; ныне же, когда он ненадолго увлекся плотской похотью и помышлял с вожделением и услаждался нечистыми теми помыслами, им овладел бес. Получим же и мы наставление из таковой его скорби, и пусть каждый знает, что если кто, хотя и не прикасается к чужому телу и не творит нечистого греха, но умом любодействует, увлекаясь нечистыми помыслами, удерживая их, соизволяя на них и услаждаясь ими, тот — блудник, и бес им обладает.

К этому старец присоединил еще следующее повествование.

— Послушайте, братия, — сказал он, — повествование, которое рассказали мне некоторые египетские отцы об одном брате, которого все считали святым, но сердцем он прогневлял Бога, увлекаясь нечестивыми помыслами и любодействуя умом. Когда он приблизился к кончине, пришел туда некий прозорливый старец и услышал о нем, что он болен, при смерти, и нашел всех жителей плакавшими и говорившими: «Если скончается сей святой, то нам нет надежды на спасение, потому что все мы спасаемся его молитвами». Услышав это, прозорливый старец с поспешностью пошел к больному, желая получить благословение от того мнимого святого, и, приблизившись к жилищу его, увидел множество народа со свечами, иереев и диаконов, ожидавших епископа к торжественному погребению того святого. Войдя в горницу, старец застал его еще дышащим и, воззрев душевными очами, увидел беса, держащего трезубец; пронзив им сердце умирающего, бес со многими муками извлекал душу его. При этом святой услышал голос с неба, глаголющий: «Как не успокоила меня душа его ни один день, так и ты непрестанно мучь его и исторгай из него его душу». Итак, тот брат скончался в муках, ибо совне он казался святым, внутри же сердца прогневлял Бога. Внимая сему, братия, — продолжал преподобный Евфимий, — тщательно оберегайтесь от помыслов, осквернивших душу, ибо во время разлучения души с телом воспримут одинаковое мучение мечтающий о блуде, как и творящий грех тот. Но помолимся о брате сем Емилиане Богу, наказующему его, но не предающему смерти, да освободит его от беса и плотских страстей.

Когда святой помолился, вышел бес, вопия: «Я — дух любодеяния», и наполнил все место смрадом, как бы от сожигаемой серы. С тех пор Емилиан освободился от нечистых похотений и сделался избранным сосудом Божиим.

В то время наступило бездождие, и была великая засуха, и исполнилось слово Писания: «И небеса твои, которые над головою твоею, сделаются медью, и земля под тобою железом»⁵⁰. И были все по причине засухи в великой скорби. Братия с преподобным Феоктистом просили преподобного Евфимия помолиться Богу и испросить дождя, ибо они знали, сколь действенна его молитва пред Богом, но он не соглашался. Наступил праздник Богоявления Господня, и приблизился день, в который святой обычно до самой Цветной недели уходил в пустыню. В обитель собралось множество народа из Святого града и окрестных селений, нося крест и взывая: «Господи, помилуй!» И пришли к великому Евфимию, не давая ему уйти в пустыню, пока не умолит Бога, да ниспошлет дождь. Услышав вопли, преподобный вышел к ним и сказал:

— Что ищете у человека-грешника? Я, чада, не имею дерзновения молиться о сем Богу, ибо я грешен и паче иных нужду в Его милосердии, особенно в настоящее время гнева Его. Грехи наши разделяют нас от Него, омрачили мы Его образ, осквернили Церковь Его, работая похотям и различным страстям, живем в лихоимстве и зависти и достойны ненависти, так как ненавидим друг друга: сего ради Он навел на нас казнь сию, чтобы, вразумленные ею, мы покаялись; когда же мы исправим себя покаянием, тогда Он услышит нас, ибо писано: «Близок Господь ко всем призывающим Его в истине»⁵¹.

Когда святой говорил так к народу, все как бы одними устами взывали:

— Ты сам, отче, помолись за нас; веруем мы, что Бог услышит молитву твою, ибо Он творит волю боящихся Его.

Умоленный этими словами, преподобный, взяв бывших с ним отцов, пошел в церковь, повелев молиться и народу. Повергшись ниц в церкви, он со слезами молил Бога помиловать творение Свое и посетить землю милостию и щедротами и напоить ее дождем. Когда он молился, внезапно подул южный ветер, небо покрылось облаками, загремел гром и пролился большой дождь. Тогда святой, восстав и окончив молитву, вышел и сказал народу:

— Вот Бог услышал молитвы ваши, Он благословил лето это перед прочими годами. Посему потщитесь и вы угодить добрыми делами Богу, сотворившему с вами милость.

С этими словами преподобный отпустил народ. И продолжал дождь ливмя лить в продолжение многих дней, так что святой не мог по обычаю своему уйти в великую пустыню. И лето это благословилось изобилием плодов земных перед прочими годами согласно слову святого.

На 75-м году жизни преподобного Евфимия был Четвертый Вселенский Собор в Халкидоне против Диоскора, нечестивого патриарха Александрийского⁵². На Соборе присутствовали и некоторые из учеников преподобного, удостоившиеся епископского сана: Стефан, епископ Иамнии⁵³, и Иоанн, епископ Сарацинский, преемник Петра (Аспевета); записав определения Халкидонского Собора, они сообщили их своему авве святому Евфимию. Он принял исповедание веры, изложенное на Халкидонском Соборе, и признал его православным, и быстро пронеслась молва по всей пустыне Палестинской и между всеми иноками, из которых многие веровали неправославно, что великий Евфимий последует Халкидонскому Собору. В то время пришел в Палестину некий еретик Феодосий, по образу инок, на самом же деле нечестивец, исполненный лжеучения Евтихия; он произносил хулы на святой Халкидонский Собор, утверждал, что будто бы на нем был отвергнут догмат православной веры и восстановлено Несториево лжеучение, и распространял многие другие непристойные и ложные речи. В Палестине находилась тогда царица Евдокия, супруга благочестивого царя Феодосия Младшего; по смерти своего мужа она проживала в святых местах. И вот тот вышеупомянутый еретик Феодосий сначала увлек к отвержению Халкидонского Собора царицу Евдокию; потом заразил своей ересью многих пустынных отцов и сделал их своими единомышленниками. Затем он со множеством прельщенных иноков поднял возмущение против патриарха Ювеналия: он настойчиво убеждал его отвергнуть постановления Халкидонского Собора; когда же тот отказался, его свергли с патриаршего престола — и ушел Ювеналий в Константинополь к царю Маркиану. Феодосий же, опираясь на содействие царицы Евдокии и силу ослепленных ересью иноков, ему помогавших, взошел на патриарший престол⁵⁴ и много зла причинял православным; епископов и клириков, не хотевших иметь с ним общения, одних низвергал, других мучил и убивал, и уже всех палестинских иноков увлек вслед за собою, кроме тех, которые были в монастырях Евфимия; имея пред глазами пример отца своего — великого Евфимия, они твердо стояли в Православии. Лжепатриарх Феодосий употреблял много стараний привести преподобного Евфимия к общению с собой, непрестанно посылая к нему, умоляя и угрожая и всеми способами стараясь уловить его в свою ересь. Но преподобный не был уловлен вражьими сетями и не поколебался от его лукавства, как бы крепкий столп и стена неподвижная. Обременяясь каждый день присылаемыми коварными просьбами Феодосия, он созвал братий и, заповедав им тщательно остерегаться ересей и твердо держаться Православия, удалился в великую пустыню. Многие из братий поступили так же, избегая притеснений со стороны еретиков, и, подражая отцу своему, ушли в пустыню.

В это время в пустыне Иорданской⁵⁵ был некий отшельник, пришедший незадолго перед тем из Ликии⁵⁶, по имени Герасим⁵⁷; он прошел все правила иноческого жития и с успехом боролся против нечистых духов. Но, побеждая и прогоняя бесов невидимых, он был уловлен и прельщен видимыми бесами — еретиками, ибо впал в Евтихиеву ересь. Услышав же о преподобном Евфимии, слава о добродетельной жизни которого распространялась повсюду, Герасим пошел к нему в пустыню Рува, где он тогда пребывал. Увидев Евфимия, он получил от него большую духовную пользу; пробыв с преподобным Евфимием долгое время, Герасим, насыщаясь полезными беседами от его сладкоречивого языка и наставлениями о Православии, отверг лжеучение еретическое, обратился к православной вере и глубоко каялся в своем прежнем заблуждении.

Смятение, произведенное еретиками в Палестине через Феодосия, продолжалось целый год. Потом пришло от благочестивого царя Маркиана повеление схватить лжепатриарха Феодосия, дабы он принял суд и наказание по делам своим; он же, узнав об этом, бежал на гору Синайскую⁵⁸ и скрылся неизвестно куда. Тогда преподобный Евфимий возвратился из пустыни в лавру свою.

Когда преподобный совершал однажды Божественную литургию, Теревон сарацин и евнух Гавриил, брат Хрисиппов, во время Трисвятой песни видели огонь, сошедший с неба и окруживший святого, и стоял преподобный пред Божественной Трапезой в столпе огненном до самого окончания службы. И сам преподобный иногда передавал некоторым из братий, что он часто видел ангела, совершающего с ним литургию. Имел он и тот дар, что по внешнему виду прозревал внутренние движения духа и узнавал помышления человеческие, злые и добрые. Когда братия причащались Божественных Таин, он видел, кто с какой душой причащается: иных видел он просвещающимися от причащения, кои приступали достойно; других же — помрачившимися, с лицом как бы умерших, так как они дерзали недостойно. Посему преподобный непрестанно поучал всех апостольскими словами:

— Внимайте тщательно, братия, как вы приступаете к причащению: «да испытывает же себя» каждый из вас, «и таким образом пусть есть от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе»⁵⁹, ибо сия святыня приуготовлена для святых, а не для оскверненных, и если вы имеете чистую совесть, то обратите взор к Нему и просветитесь, и лица ваши не постыдятся⁶⁰.

Когда Святейший Ювеналий снова занял свой престол и стал исправлять возникшие в Церкви беспорядки, царица Евдокия, увлеченная вышеупомянутым Феодосием в Евтихиеву ересь, колебалась в мыслях, не зная, какого держаться исповедания, и послала в Антиохию к преподобному Симеону Столпнику, прося у него полезного совета и наставления. Он же написал ей следующее: «Знай, что диавол, видя богатство твоих добродетелей, просил, чтобы сеять тебя как пшеницу⁶¹, и через того губителя Феодосия растлил твою боголюбивую душу; но дерзай, ибо не оскудела вера твоя. Я же весьма удивляюсь тому, что, имея источник вблизи, пренебрегаешь им и тщишься почерпнуть той же воды издалека: ты имеешь там богоносного Евфимия, следуй его учению — и спасешься».

Получив от преподобного Симеона такое послание, царица немедленно стала расспрашивать о преподобном Евфимии. Узнав же, что он никогда из пустыни не выходит в город, она задумала выстроить столп в восточной пустыне, на высоком холме, в расстоянии тридцати стадий от лавры Евфимиевой⁶², чтобы иметь возможность там часто видеть преподобного и услаждаться его поучениями: выстроив столп тот, она поселилась в нем в уединении. Она послала к преподобному Евфимию вышеупомянутого Анастасия, бывшего тогда хорепископом, после Пассариона, и Косму крестохранителя, умоляя, чтобы он позволил ей видеться с ним; они же, придя, не нашли его в лавре, ибо он давно уже ушел в Руву. Взяв с собой преподобного Феоктиста, они пошли с ним в ту пустыню и, найдя его, много умоляли идти к царице спасти ее заблудившуюся душу — и лишь с трудом убедили старца идти к ней. Увидев великого Евфимия, царица весьма обрадовалась и, припав к его честным ногам, сказала:

— Ныне я узнала, что Бог воззрел на мое недостоинство.

Старец же, достаточно наставив ее касательно Православия, завещал держаться святых четырех Вселенских Соборов: Никейского, собравшегося против Ария, Константинопольского — против Македония, Ефесского — на Нестория и Халкидонского — на Диоскора и Евтихия, и повелел примириться с патриархом Ювеналием, с которым она прежде боролась; сказав много другого на пользу ее, он благословил ее и, помолившись о ней, ушел. Царица же приняла его слова так, как бы они были произнесены из уст Божиих, и постаралась исполнить их на деле; тотчас пойдя во Святой град для примирения со Святейшим Ювеналием и явно отвергнув ересь, она вошла в общение с Православною Церковью. Увидев это, весьма многие из мирян и иноков, которые были прельщены Феодосием, по примеру царицы обратились к Православию.

На 82-м году жизни Евфимия⁶³ пришел в лавру его блаженный Савва, бывший еще юным: старец, приняв его, отослал его в нижний монастырь к преподобному Феоктисту и предсказывал о нем, что в скором времени он просияет в иноческом житии более других, что и сбылось, как это видно из жития преподобного Саввы. Еще пришли тогда к преподобному Евфимию Мартирий, каппадокиец родом, и Илия, родом араб. По убиении царя Маркиана Тимофей Елур⁶⁴ поднял в Египте смятение и мятеж, во время которого был убит и Святейший Протерий, патриарх Александрийский⁶⁵; не вынося сего мятежа, Мартирий и Илия ушли из Египта и притекли к великому Евфимию, как к небурному пристанищу. Преподобный оказывал им любовь и почтение: он провидел, что оба в свое время будут занимать престол апостола Иакова, брата Господня, в Иерусалиме⁶⁶. Он брал их с собой и в пустыню Кутиллийскую, и в Рувийскую вместе со святым Герасимом и там пребывал с ними, по обычаю своему, до недели Ваий; каждый воскресный день преподобный совершал Божественную литургию, и великие те отцы причащались из его рук Пречистых Таин.

Вскоре после того, в царствование христолюбивого Льва⁶⁷, вступившего на престол после Маркиана, Святейший патриарх Ювеналий умер⁶⁸. По его смерти общим советом всех единодушно избран был Анастасий⁶⁹, бывший прежде сосудохранителем и хорепископом. И исполнилось пророчество преподобного Евфимия, которое он изрек, когда посетил его Анастасий и святой прозорливыми очами увидел его в патриаршей одежде. Вспомнив об этом, Анастасий послал к святому честных клириков со следующими словами: «Вот, отче, ныне исполнилось твое пророчество: умоляю тебя, позволь мне прийти к тебе — приветствовать твою святыню».

Преподобный Евфимий отвечал на это так: «Я всегда желаю видеть ваше святительство и получать пользу от беседы вашей, но так как первый приход ваш к моей худости был тихий и имел мало спутников, а нынешний ваш сан требует, чтобы с вами шло множество сопровождающих, то посему приход вашего блаженства превосходит мои немощные силы. Итак, прошу вашу святыню не трудиться шествовать к моему смирению. Если же изволишь прийти, то я приму с радостью, но тогда я буду должен и других приходящих принимать, и потому мне будет невозможно оставаться на этом месте вследствие беспокойства от многих приходящих».

Услышав об этом и размыслив в душе, патриарх сказал себе: «Если я пойду, то оскорблю старца. Итак, не пойду». Однако спустя несколько времени, вызванный нуждой, он ходил к преподобному и виделся с ним, о чем речь после.

Блаженная же царица Евдокия создала много церквей и такое множество монастырей, богаделен и странноприимниц, что трудно их и перечислить. При созданной ею церкви Святого Петра, отстоявшей от лавры Евфимиевой приблизительно в двадцати стадиях, она повелела сделать большой и глубокий водоем для приходящих. В дни Пятидесятницы она сама пришла туда посмотреть на работу и послала к преподобному, прося его прийти к ней, дабы она сподобилась его молитвы и благословения и насладилась его поучением; при этом она еще хотела дать святому пожертвование на общие потребности лавры. Великий же Евфимий отвечал к ней через посланных:

— Не ожидай еще увидеть меня во плоти. Ты же, чадо, к чему заботишься о многом? Я думаю, что ты до наступления зимы отойдешь к Богу. Посему потрудись этим летом приготовиться к исходу, а пока еще ты во плоти, не старайся помнить меня, ни письменно, ни без писания, ни о подаянии нам чего-либо, ни о взимании. Но когда отойдешь к Владыке всех, то там вспомни меня, дабы и меня принял с миром, когда восхощет человеколюбие Его.

Услышав это, блаженная Евдокия весьма восскорбела, в особенности при словах: «Не старайся помнить меня ни письменно, ни без писания», ибо она хотела оставить ему по завещанию много дохода. Поспешно придя в Святой град Иерусалим, она передала патриарху Анастасию слова Евфимия. В то время царица сооружала церковь во имя святого первомученика Стефана и, когда храм был еще не окончен, повелела освятить его 15 июля, отделив ему большие доходы. Потом она обошла все церкви, ею созданные, присутствуя при их освящении и отделяя для каждой достаточное количество доходов. По истечении четырех месяцев по освящении церквей благочестивая царица Евдокия предала душу свою в руце Божии⁷⁰.

В 90-й год жизни великого Евфимия преподобный Феоктист заболел тяжкой болезнью. Преподобный Евфимий пришел посетить болящего Феоктиста и дать ему последнее целование и пробыл в монастыре том несколько дней, ожидая кончины друга и спостника своего, чтобы предать тело его погребению; в той болезни блаженный Феоктист скончался 3 сентября⁷¹. Патриарх Анастасий, узнав о кончине Феоктиста и о том, что святой Евфимий находится там, поспешно пошел с клиром своим под тем предлогом, что хочет предать погребению блаженного Феоктиста, но более ради того, чтобы видеть и целовать святого Евфимия. Увидев его, патриарх взял его за руки и облобызал, говоря:

— Давно я хотел облобызать сии святые руки, и вот ныне сподобил меня Бог. И теперь прошу тебя, честный отче, помолись о мне Господу, чтобы исполнившееся на мне твое пророчество сохранилось до конца; ты же часто пиши мне, наставляя меня управлять Христовой Церковью, ибо я вижу в тебе действие даров Божиих и на себе испытал их силу.

Святой же со смирением сказал:

— Прости меня, святой владыко, прошу твое блаженство вспоминать обо мне в молитвах твоих к Богу.

Предав вместе погребению честное тело преподобного Феоктиста и насладившись беседой друг с другом, они разошлись.

Игуменом Феоктистовой киновии был поставлен Марин, дядя Теревонов, муж богоугодный; но спустя два года он скончался, и преподобный Евфимий, придя, похоронил его близ преподобного Феоктиста; на место же Марина поставил игуменом Лонгина, мужа добродетельного. С этим Лонгином однажды, в январе месяце, пришел в лавру к преподобному Евфимию блаженный Савва, чтобы проводить его, уходившего в великую пустыню. Видя готовность Саввы, Евфимий взял его с собой на подвиги пустыннические. Когда они ходили в Руве по местам безводным, Савва сильно возжаждал от труда и не мог идти далее, потому что изнемог от жажды. Тогда преподобный Евфимий, сжалившись над ним, молитвой извел воду из сухой земли, как о том написано в житии преподобного Саввы.

После многих и бесчисленных своих трудов преподобный Евфимий приблизился к блаженной кончине своей, которую провидел по Божественному откровению. В один год, когда наступило время его обычного удаления в пустыню, в осьмой день праздника Богоявления Господня, то есть 14-го, братия, собравшись, пришли к преподобному: одни — желая проводить его, другие — ожидая идти с ним; среди них были Мартирий и Илия, пришедшие из Нитрии. Видя, что преподобный не приготовляется в путь и не делает никаких распоряжений относительно того, кто из братий пойдет с ним и кто останется в лавре, они спросили его:

— Разве ты завтра не уходишь, честный отче, в пустыню?

Святой отвечал:

— Эту неделю я остаюсь с вами в лавре, в субботу же в полночь расстанусь с вами.

Святой сказал это, предсказывая братиям время своего отшествия к Богу, но они его не поняли. На третий день, 17 января, наступила память преподобного отца нашего Антония Великого, и святой Евфимий приказал, чтобы в церкви совершено было всенощное бдение. По совершении бдения, созвав пресвитеров лаврских к алтарю, преподобный сказал им:

— Отныне, братия, я не совершу с вами ни одного бдения, ибо зовет уже меня Бог из временной сей жизни. Посему пришлите ко мне Дометиана, а утром пусть соберутся сюда все братия.

Услышав это, пресвитеры зарыдали, и немедленно стало известно братиям сказанное Великим Евфимием. Утром все собрались к преподобному, и он начал говорить им так:

— Отцы и братия мои, чада, возлюбленные о Господе, я отправляюсь в путь отцов моих, вы же, если любите меня, блюдите заповеди мои: более всего приобретайте чистую любовь, которая есть союз совершенства. И как невозможно есть хлеб без соли, так невозможно управить добродетель без любви, ибо всякая добродетель оказывается крепкой и постоянной — любовью и смирением; смирение возносит радеющего о нем на высоту добродетелей, а любовь крепко держит и не допускает с высоты той упасть вниз, ибо «любовь никогда не перестает»⁷², и что любовь выше смирения, то ясно из примера Самого Господа нашего, ибо ради Своей любви к нам Он добровольно смирился и стал человеком, как и мы. Посему мы должны непрестанно исповедоваться Ему и воссылать хвалы, в особенности же мы, отрешившиеся от сего мятежного мира. Каждый из вас да внимает себе, братия, и да соблюдает в чистоте тело и душу. Обычных собраний церковных никогда не оставляйте, все предания и уставы монастырские тщательно сохраняйте, бедствующим в напастях по силе помогайте. Если кто из братий борется с нечистыми помыслами, того непрестанно наставляйте, поучайте, утверждайте, дабы непреткновен был он диаволом и не пал бы. Сию же последнюю присоединяю вам заповедь: ворота монастырские пусть никогда не будут заперты для приходящих, но да будут всегда открыты для странников, и самая кровля да будет у вас общая со странниками и все, что имеете, предлагайте нуждающимся. И тогда свыше вам от Бога будет подаваться изобильное благословение.

Заповедав все это братиям, преподобный Евфимий спросил их, кого после него желают иметь своим пастырем. Они же единогласно назвали Дометиана. Но святой сказал:

— Это невозможно, ибо Дометиан после меня недолго останется в жизни сей, но в седьмой день пойдет за мной.

Пораженные таковым дерзновенным и ясным пророчеством святого, братия избрали Илию, родом происходившего из Иерихона, эконома нижнего монастыря⁷³, Евфимий, обратившись к нему, сказал:

— Вот все отцы выбрали тебя пастырем себе и наставником: посему внимай себе и всему стаду твоему.

Преподав ему много наставлений и поучив его относительно руководства братиями, преподобный предрек о некоторых обстоятельствах, имеющих совершиться в его монастырях по его смерти, потом сказал следующее последнее слово:

— Если я обрящу дерзновение пред Богом, прежде всего буду просить у Него благодати, да буду с вами духом всегда и с желающими подвизаться здесь после вас до века.

Сказав это, преподобный отпустил всех, кроме Дометиана. Он пробыл внутри алтаря три дня и с миром почил в ночь субботнюю, и был причтен к своим отцам, прожив на земле 97 лет. Это было 20 января⁷⁴. Немедленно весть о кончине преподобного Евфимия разнеслась по всей Палестине, и стеклись из всех монастырей и пустынь иноки, среди которых был и великий Герасим, и собралось великое множество народа. Прибыл и Святейший патриарх Анастасий со всем клиром своим. По причине множества народа невозможно было предать погребению честное тело преподобного до девятого часа, пока наконец воины по повелению патриарха не отогнали народ, и тело святого было торжественно погребено. Все плакали о разлуке с ним; особенно неутешно плакали о нем пришедшие из Нитрии Мартирий и Илия, которые впоследствии занимали патриарший престол в Иерусалиме согласно пророчеству святого; ибо после Анастасия вступил на престол Мартирий, после Мартирия был Саллюстий, а после него Илия⁷⁵, как о том пишется в житии преподобного Саввы. Блаженный же Дометиан, ученик Великого Евфимия, не отходил от гроба аввы своего шесть дней и ночей; при наступлении же седьмого дня явился ему ночью в видении святой Евфимий, радостный, со светлым лицом, и сказал ему:

— Гряди к уготовленному тебе покою, ибо умолен Владыка Христос, чтобы ты был со мною.

Исполнившись неизреченной радости, Дометиан возвестил о том братиям и, придя с веселием в церковь, предал дух свой Господу и погребен был при гробе отца своего. По преставлении преподобного отца нашего Евфимия при гробе его совершалось много чудес и подавались исцеления⁷⁶ во славу Бога, во святых Своих прославляемого, Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Примечания:

¹ Армения — горная страна, к югу от Кавказа и к востоку от Малой Азии; она делилась на две части: большую, или восточную, Армению, и малую, или западную. Город Мелитина (Малатия) находился в южной части Малой Армении, на одном из притоков Евфрата.

² Св. Полиевкт был замучен в царствование Валериана в 259 г. Память его совершается 9 января.

³ Евфимий (от греческого глагола ενϑυμεω — радуюсь, утешаюсь) — в переводе значит благодушный, веселый.

⁴ Валент царствовал с 364 по 378 г., Грациан — с 375 по 383 г.

⁵ Отрий, епископ Мелитинский, просиял на Втором Вселенском Константинопольском Соборе 381 г; впоследствии он был причтен к лику святых. Память его совершается на Востоке 17 апреля.

⁶ См. 1 Цар. 1.

⁷ Св. Акакий впоследствии за богоугодную жизнь был избран епископом Мелитинским; он присутствовал на Третьем Вселенском Ефесском Соборе 431 г; скончался около 435 г. Память его совершается Церковью 17 апреля. Синодий — преемник Акакия по кафедре.

⁸ Прп. Евфимию было тогда около 29 лет. Это было в 406 г.

⁹ Лавра Фаранская, или Фаре, основана прп. Харитоном (память его 28 сентября) в первой половине IV в., в шести миллиариях (с небольшим 8 верст) от Иерусалима к востоку, по пути в Иерихон.

¹⁰ Пустыня Кутиллийская лежала к северо-востоку от Иерусалима, внедалеком расстоянии от Иерихона, ниже лавры святого Саввы Освященного к Мертвому морю, отстоящей к востоку от Иерусалима на 12 верст.

¹¹ То есть прпп. Евфимий и Феоктист удалялись в пустыню после отдания праздника Богоявления Господня и пребывали там до праздника Входа Господня в Иерусалим, или Вербного воскресенья (недели Цветоносной, иначе — Ваий).

¹² Это было в 411 г.

¹³ Ныне — селение Эль-Азария, недалеко от пустыни Кутиллийской.

¹⁴ Марин и Лука — известные ученики прп. Евфимия. Получив иноческое воспитание от него, они явили из себя подвижников отшельнической жизни; через несколько лет они просияли в местах близ селения Метона (ныне Хирбет Джубб ер-Рум, по дороге от Иерусалима в лавру прп. Саввы Освященного) и создали монастыри; они привели в монашеское совершенство прп. Феодосия Великого, который был киновиархом этой пустыни и архимандритом киновий.

¹⁵ Киновия — общежитие, общежительный монастырь.

¹⁶ Мф. 26, 41.

¹⁷ Деян. 20, 34.

¹⁸ 2 Фес. 3, 10.

¹⁹ Маги в Персии — члены жреческой касты, принадлежавшие к особому поколению мидян. В их руках сосредоточено было все научное образование; они заведовали религиозными обрядами и играли влиятельную роль в жизни государства. Им также приписывают искусство звездочетства (угадывания судьбы человека по течению светил небесных), гадания и чародейства, тем более что языческая религия персов соединилась с различного рода темными суевериями.

²⁰ Персидский царь Издегерд I царствовал с 399 по 420 г. Восстание, поднятое персидскими магами на христиан, было в 419 г.

²¹ Впоследствии Петр, носивший имя Аспевета, был первым епископом Сарацинским и участвовал на Ефесском Третьем Вселенским Соборе 431 г.

²² Рува — пустыня у северо-западных берегов Мертвого моря, между ним, нынешний Иерусалимской дорогой и лаврой прп. Саввы Освященного.

²³ Марда (иначе Морес) — гора около Мертвого моря.

²⁴ Пустыня Зиф составляет часть пустыни Иудейской, к югу от Иерусалима и к юго-востоку от Хеврона. К западу и востоку от нее находятся пещеры, в одной из которых укрывался Давид, спасаясь от преследования Саула (1 Цар. 18 и след.); Аристовулиада — селение близ Хеврона.

²⁵ Канарварих (ныне Бени-Наим) — монастырь, находившийся к юго-востоку от Хеврона, в пустыне по течению реки Иордан, недалеко от него.

²⁶ Ныне — Дер-Мукелик. Лавра прп. Евфимия лежала в 2000 шагов (около 4 верст) к югу от нижнего монастыря, вправо от дороги в Иерихон.

²⁷ Святой Ювеналий — патриарх Иерусалимский, ревностный защитник Православия против еретиков, занимал кафедру с 420 по 458 г.

²⁸ Скифополь — город к северу от Иерусалима. В то время он был цветущим, многолюдным городом. Теперь это бедная деревушка (Бесан) среди бесплодной пустыни.

²⁹ Иоанн — архиепископ (патриарх) Антиохийский, занимал кафедру с 423 по 440 г.

³⁰ Тивериада (ныне Табария) — город на западном берегу Геннисаретского, или Тивериадского, озера (иначе — Галилейского моря), на севере Палестины.

³¹ Память преподобного Пассариона совершается в сырную субботу.

³² В Древней Церкви, кроме епископов городов и епархий, были еще епископы сел, которые (от греч. слова χορα — деревня) назывались хорепископами. Они действовали под наблюдением епископа городского, имели в своем заведовании известный округ сельских церквей, избирали для подведомых им церквей низших клириков, приносили Божественные Дары и раздавали милостыню из церковного имения, но не имели власти рукополагать пресвитеров и диаконов. В своей деятельности они отдавали отчет главному епископу города и являлись непосредственными его помощниками. Впоследствии они были упразднены.

³³ Исихий впоследствии причтен к лику преподобных. Память его — в сырную субботу.

³⁴ В 429 г.

³⁵ Эконом — лицо, заведующее хозяйством монастыря.

³⁶ Келарь — хранитель и расходчик монастырских припасов.

³⁷ См. 3 Цар. 17, 14, Чванец — небольшой сосуд, кувшинчик.

³⁸ Асия — западная часть Малой Азии; так называлась она после завоевания ее римлянами еще до Р. X. Затем название Азии перенесено было и на весь материк; в данном случае разумеется западная часть Малой Азии.

³⁹ Мф. 20, 28.

⁴⁰ Ин. 5, 30.

⁴¹ Ин. 5, 14.

⁴² В 431 г.

⁴³ Несторий, бывший одно время патриархом Константинопольским (с 428 по 431 г.), учил, что от Девы Марии родился человек Иисус, с которым, с момента зачатия Его, соединился Бог Слово Своею благодатию и обитал в Нем, как в храме; поэтому Пресвятую Деву он называл Христородицею, а не Богородицею. Таким образом, Несторий разделял в Христе Божеское и человеческое естество. Ересь Нестория была осуждена Церковью на Третьем Вселенском (Ефесском) Соборе в 431 г.

⁴⁴ Память св. Кирилла Александрийского (t 444) совершается Церковью 9 июня и 18 января, вместе с Афанасием Александрийским.

⁴⁵ Домнин занимал патриаршую кафедру в Антиохии с 441 по 448 г.

⁴⁶ Память прп. Кириака, отшельника палестинского, — 29 сентября.

⁴⁷ Здесь разумеется прп. Арсений Великий Египетский, 40 лет в безмолвии и строгих подвигах подвизавшийся в пустыне Скитской (t 449); память его — 8 мая.

⁴⁸ Церковь Святого Воскресения в Иерусалиме сооружена была Константином Великим и освящена в 335 г., сентября 13-го. Она была построена над пещерой Гроба Господня и отличалась великолепными и многочисленными украшениями. В храме было множество утвари с драгоценными камнями, хранителем которой (по-греч. скевофилаксом) и был Анастасий.

⁴⁹ Анастасий занимал патриаршую кафедру в Иерусалиме с 458 по 478 г.

⁵⁰ Втор. 28, 23.

⁵¹ Пс. 144, 18.

³² Четвертый Вселенский Собор в Халкидоне был в 451 г. Архиепископ Александрийский Диоскор занимал кафедру с 441 по 451 г. Вместе с Евтихием, архимандритом одного константинопольского монастыря, он ложно учил, что в Иисусе Христе одно лишь естество — Божественное (отчего и ересь получила наименование монофизитства от греч. слов: monos — один и φυσις — природа), поглотившее по воплощении человеческое естество. На Соборе это лжеучение было осуждено и повелено исповедовать Господа Иисуса Христа «в двух естествах, неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого... не на два лица рассекаемого или разделяемого, но единого и тогожде Сына и Единородного Бога Слова».

⁵³ Иамния — город в Палестине, основанный в глубокой древности филистимлянами, недалеко от Яффы (древней Иоппии), лежащей при Средиземном море, в 12 часах пути к северо-западу от Иерусалима.

⁵⁴ Весной 452 г.

⁵⁵ Пустыня Иорданская лежала на запад от Иордана, от Иерихона к Иерусалиму, и простиралась далее на юг вдоль западного берега Мертвого моря, — местность дикая, скалистая, сухая и бесплодная.

⁵⁶ Ликия — южная область в Малой Азии.

⁵⁷ Прп. Герасим скончался в 475 г. Память его совершается Церковью 4 марта.

⁵⁸ Гора Синайская находится на северо-западе Аравии, к востоку от Чермного, или Красного, моря. Гора эта, представляющая группу гор, состоящих из гранитных скал, прорезанная и окруженная крутыми и шероховатыми долинами, у арабов называется гора Тур, или Джебель Тур Сина; лежит посредине рукавов Красного моря, образующих собой Синайский полуостров.

⁵⁹ 1 Кор. 11, 28-29.

⁶⁰ См. Пс. 33, 6.

⁶¹ См. Лк. 22, 31.

⁶² Столп, или, точнее, замок, был выстроен царицей Евдокией на самой высочайшей горе во всей Восточной пустыне, ныне Мунтар (30 стадий равняются 5 с лишком верстам).

⁴³ В 458 г.

⁶⁴ Тимофей по прозванию Елур, — пресвитер александрийский, еретик (монофизит), приверженец Диоскора.

⁶⁵ Св. Протерий был патриархом в Александрии с 451 по 457 г.; по смерти Маркиана был убит монофизитами как защитник Халкидонского Собора (память его — 28 февраля). После него Тимофей Елур сделан был патриархом и занимал кафедру до 460 г., низлагая епископов и преследуя всех, кто принимал постановления Халкидонского Собора.

⁶⁶ Св. Иаков, брат Господень, был первым епископом старейшей церкви — Иерусалимской.

⁶⁷ Св. Лев I царствовал с 457 по 474 г.

⁶⁸ В 458 г.

⁶⁹ Анастасий I занимал патриаршую кафедру с 458 по 478 г.

⁷⁰ Царица Евдокия скончалась в 460 г.; погребена в церкви Святого Стефана.

⁷¹ Прп. Феоктист скончался в 467 г.

⁷² 1 Кор. 13, 8.

⁷³ То есть монастыря прп. Феоктиста.

⁷⁴ Прп. Евфимий Великий преставился в 473 г. Во имя прп. Евфимия в Константинополе при патриархе Мине (536-552 гг.) был монастырь. Мощи Евфимия в его монастыре в Палестине, как бы живого в теле, видел русский игумен Даниил в начале XII в.

⁷⁵ Мартирий патриаршествовал в Иерусалиме с 478 по 486 г. Саллюстий — с 486 по 494 г. Илия II — с 494 по 517 г.

⁷⁶ О них подробно пишет списатель жития прп. Евфимия Кирилл Скифопольский — лаврский монах, современник его и учеников его: св. Саввы Освященного и Иоанна Молчальника.

Житие и подвиги преподобного отца нашего Саввы Освященного

(Память его празднуется месяца декабря в 5-й день)

Преподобный Савва родился на тридцать первом году царствования греческого императора Феодосия Младшего¹ в стране Каппадокийской, в селе, называвшемся Муталаска, которое зависело от Кесарии; оно сначала было неизвестно, но впоследствии рождением в нем Саввы прославилось больше Армафема, в котором вырос Божественный пророк Самуил². Родителями блаженного Саввы были Иоанн и София, люди благородные и благочестивые. Когда ребенку минуло пять лет, они отправились в Александрию, ибо Иоанн находился на службе царской и имел высокий воинский сан. По Божию провидению Савва был оставлен вместе с родительским имением у брата его матери Ермия. Но так как жена у Ермия была злая и сварливая, то отрок много терпел и наконец ушел к брату своего отца Григорию, жившему в другом селе, называвшемся Сканда³. Вследствие сего возникла вражда между дядями Саввы. Родители его долго оставались в Александрии, а Ермий с Григорием ссорились между собой, и каждый из них хотел не столько иметь у себя отрока, сколько попользоваться имуществом его отца. Блаженный отрок, еще с юного возраста отличавшийся зрелым разумом, видя раздоры и свары своих дядей, отказался от всего имущества и, удалившись в монастырь Флавианов⁴, отстоявший от Муталаски на три с половиной версты, принял на себя ангельский образ восьми лет от роду; живя там, он вскоре изучил Псалтирь и прочие книги Священного Писания, преуспевал в добрых делах и во всем следовал иноческому уставу. Немного времени спустя дяди блаженного Саввы помирились между собой, пришли к нему в монастырь и начали соблазнять его, советуя уйти из-за стен святой обители и, взяв себе жену, жить в отцовском имении. Но он, желая оставаться в доме Божием, а не жить в селениях грешников⁵, и любя монастырскую жизнь более мирской, не послушался своих дядей и отверг их соблазнительное предложение:

— Как от змей, — говорил он, — убегаю я от тех, которые советуют мне сойти с пути Божия, ибо «худые сообщества развращают добрые нравы»⁶, и боюсь навлечь на себя проклятие, которым пророк проклинает уклоняющихся в развраты: «Прокляты, — сказал он, — уклоняющиеся от заповедей Твоих»⁷.

С такими словами он отослал от себя дядей своих ни с чем, а сам стал подвизаться с еще большим усердием, умерщвляя свое тело трудами и воздержанием и порабощая его духу.

Когда был побежден сей змий, который имением и женитьбой соблазнял его уйти из обители, как из райского селения, другой искуситель стал искушать святого — бес чревообъядения. Однажды, работая в монастырском саду, Савва увидел прекрасное яблоко, висевшее на дереве; не утерпел он, сорвал яблоко и хотел съесть его раньше положенного времени и обычного благословения. Но, вспомнив, что сим плодом змий в раю ввел в грех первого человека⁸, Савва удержался, не стал есть его и осуждал сам себя, говоря:

— Красив был для взора и приятен для вкуса и тот плод, который умертвил Адама.

И, бросив яблоко на землю, он растоптал его ногами, попирая с ним вместе и помысел свой и, более того, сокрушая главу бесу чревообъедения, — и дал себе обет не есть яблок всю жизнь. С тех пор он всякое плотское вожделение побеждал воздержанием, мало ел, мало спал, постоянно пребывал в трудах, и руки его простирались только на молитву или на работу.

И вскоре святой, несмотря на свою юность, сравнялся добродетелью со всеми старцами, бывшими в том монастыре.

Случилось некогда одному из тамошних братий, который имел послушание печь хлебы, промокнуть от дождя; а так как время было зимнее, солнце не светило и ему негде было просушить одежду, то он положил ее в хлебную печь на дрова и забыл о ней. Немного времени спустя братия собрались печь хлебы и затопили печь, не зная, что пекарь положил туда посушить одежду. Когда дрова уже сильно разгорелись, пекарь вспомнил о своей одежде и очень горевал о ней. Был тут и блаженный Савва; увидев печаль брата, он не подумал о себе и, осенив себя крестным знамением, вошел в топившуюся печь. И — о чудо! — как некогда отроки в печи вавилонской не сгорели⁹ по своей вере, так и отрок Савва за свою любовь к брату вышел из печи невредимым с не тронутой огнем одеждой брата в руках, и его собственная одежда осталась неопаленной.

Братия, увидав сие чудо, ужаснулись и говорили друг другу:

— Каков будет этот отрок в будущем, если он от юности уже сподобился от Бога такой благодати!

В том монастыре блаженный пробыл десять лет, восходя от силы в силу и от славы в славу. Потом захотелось ему пойти в Иерусалим поклониться святым местам и посетить отцов, живущих там в окрестной пустыне, воспользоваться их беседой и найти там и себе место для пустынножительства. Он обратился к архимандриту с просьбой отпустить его в Святой град с молитвой и благословением. Но тот не хотел его отпустить, говоря:

— Нехорошо тебе, такому юному, странствовать, лучше побудь на одном месте.

Но Бог, все устрояющий на пользу, повелел архимандриту не удерживать Савву.

— Отпусти Савву послужить Мне в пустыне, — открыл Он архимандриту в видении.

Тогда, призвав блаженного, архимандрит дал ему благословение и отпустил его с молитвой в путь. Он же, направляемый десницею Всевышнего, пришел в Иерусалим на 18-м году от роду, в конце царствования Маркиана и патриаршества Ювеналия в Святом граде. Он прибыл в монастырь Святого Пассариона в зимнее время¹⁰, был принят архимандритом Елпидием и поручен руководству некоего старца каппадокийского. У него Савва провел зиму, мечтая о безмолвной жизни пустынников, к чему давно стремился душой. Услышав о Евфимии Великом, сиявшем добродетелью и чудесами в пустыне, находящейся на востоке от Иерусалима, Савва захотел видеть его. Испросив у начальствующих благословение, он отправился в путь и, прибыв в лавру Великого Евфимия, пробыл там несколько дней, ожидая, когда можно будет увидеть его, так как преподобный не всегда приходил в собор, а один или два раза в неделю и в известные дни. Когда наступила суббота, Савва увидел преподобного Евфимия, шедшего в церковь, и припал к нему с усердной просьбой принять его в свою лавру. Но Евфимий, видя его юность, отослал его в монастырь, находившийся еще далее от Иерусалима, под начало к блаженному Феоктисту, повелевая ему заботиться о сем юном монахе, — и пророчествовал о нем, что он в скором времени благодатию Христовой просияет в иноческом житии более многих других, будет славным образцом для всех палестинских отшельников и воздвигнет лавру большую, чем все лавры в той стране.

Принятый Феоктистом в монастырь, Савва весь предался Богу и исполнял все монастырские службы безропотно и послушно, со смирением и усердием. Будучи способен и весьма ревностен к совершению Божественного служения, он прежде всех входил в церковь и выходил из нее после всех. При великих душевных силах он и телом был велик и силен, почему, когда все монахи рубили в пустыне только по одной связке прутьев для корзин и носили в киновию, то Савва рубил и носил по три. Сверх сего, иногда носил он и воду, и дрова и таким образом старался всем услужить. Был он довольно долгое время смотрителем над лошаками, исправлял и другие различные должности, и все сие исполнял неукоризненно и беспорочно, так что отцы киновии удивлялись столь великому усердию и услужливости юного Саввы.

Тогда диавол, желая воспрепятствовать ему, измыслил следующее. Был в том монастыре один брат, родом из Александрии, по имени Иоанн. Сей брат получил известие о смерти своих родителей. И вот диавол внушил ему неподобающую для инока мысль позаботиться об устройстве оставшегося после родителей имения, и он докучал игумену Феоктисту частыми просьбами отпустить его в Александрию и, кроме того, отпустить с ним и Савву, потому что он как человек сильный телом мог ему оказать большую помощь в дороге. Феоктист уступил настойчивым просьбам инока и отпустил его на родину, а с ним отпустил согласно его просьбе и Савву. И так они отправились. Когда они прибыли в Александрию и стали хлопотать по устройству оставшегося после умерших имения, родители блаженного Саввы Иоанн и София, случайно бывшие там (ибо отец Саввы по своей военной должности часто бывал посылаем в Александрию по царскому повелению), узнали его. Тогда блаженному Савве представился новый подвиг и явилась борьба больше первой, когда дяди его влекли из монастыря в мир, от монашества к женитьбе: родители Саввы то слезными просьбами, то ласковыми и заманчивыми словами еще более склоняли его снять черные одежды и надеть светлые, жить по их примеру и поступить в военную службу. Блаженный же, поняв, что он встретился с родителями и был узнан ими по вражескому наваждению, упорно сопротивлялся своему природному чувству. Он сдержал в себе естественную любовь к родителям, отверг их настойчивые мольбы и слезы и, непоколебимый в своем добром решении, отвечал родителям:

— Боюсь Сказавшего: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня»¹¹. Как же я могу предпочесть вас Богу, суетную вашу жизнь — кресту своему, военную службу мирскую — воинству духовному? Если и земные цари карают воинов, убежавших из полков, то тем более Царь Небесный не пощадит тех, которые вписались в Его славное воинство и потом убегают из избранного полка.

В заключение блаженный Савва прибавил еще:

— Если вы будете продолжать уговаривать меня покинуть прекрасное воинство Христово, то я не буду более называть вас своими родителями.

Тогда Иоанн и София, увидев, что сердце сына их непреклонно, перестали его уговаривать и с горькими рыданиями скрепя сердце отпустили его, а при расставании просили его взять с собой на дорогу, что только ему ни потребуется, и давали сорок золотых монет; он же ничего не хотел брать, однако, чтобы не оскорбить совсем своих родителей, взял только три монеты, и те, возвратившись, отдал в руки игумену Феоктисту.

К концу десятого года пребывания Саввы в монастыре преподобный Феоктист преставился; на его место преподобным Евфимием поставлен был один добродетельный инок по имени Марин; но и он через два года умер, после чего место настоятеля занял один добродетельный инок по имени Лонгин. Блаженному Савве в то время минуло тридцать лет от роду. Он обратился к игумену Лонгину с просьбой позволить ему для более уединенной жизни затвориться в пещере, бывшей около монастыря к югу, на одном утесе. Лонгин донес о желании его Великому Евфимию. Евфимий, много наслышав о непорочной жизни Саввы, о его посте и молитвах, кротости и смирении и о других его богоугодных делах, написал Лонгину: «Не запрещай Савве подвизаться так, как он хочет».

Сначала повелено было блаженному пребывать в пещере пять дней в неделю, а потом по его просьбе ему разрешили и пятилетнее в ней пребывание. Жизнь его в пещере проходила так: пять дней он постился, не вкушая ничего и не выходя из пещеры; занимался же он там плетением корзин, которых он плел по десяти в день, а в устах и в мысли у него постоянно были молитвы к Богу. С наступлением субботы рано утром он выходил из пещеры в монастырь, неся с собой пятьдесят корзин: в субботу и воскресенье он участвовал в общей молитве и, подкрепив свое тело пищей, вечером в воскресенье опять уходил в пещеру, захватив финиковых ветвей, сколько нужно было для сплетения пятидесяти корзин. В таких трудах и посте пробыл он в той пещере пять лет, после чего Великий Евфимий взял его с собой на пустыннические труды как совершенного инока, который, несмотря на молодые годы, сравнялся с отцами, состарившимися в добродетелях. Евфимий называл его поэтому молодым старцем; будучи молод телом, он был сед своей духовной мудростью и стар своей непорочной жизнью. В 14-й день января вышел вместе с ним Великий Евфимий из лавры, взяв с собою еще блаженного Дометиана, и отправились они в большую пустыню Руву на весь Великий пост до Вербного воскресенья.

Однажды старец захотел пройти через всю пустыню, лежащую выше Мертвого моря, на юг, и пришел с обоими учениками своими, Дометианом и Саввою, в безводную местность. Палил зной, и блаженный Савва устал, изнемог от жажды и упал, не будучи в состоянии идти дальше. Евфимий сжалился над ним и, отойдя от него на такое расстояние, на какое можно бросить камень, стал молиться так:

— Господи Боже! Дай воду в сей безводной земле, чтобы утолить жажду изнемогающему брату.

Кончив молиться, он копнул три раза землю попавшейся ему палкой, и тотчас потекла ключевая вода. Савва вкусил воды и укрепился, и с тех пор получил Божественную силу терпеть жажду в пустыне. Когда наступило Вербное воскресенье, они вернулись в лавру.

Спустя немного времени преподобный и богоносный Евфимий преставился: это было при патриархе Иерусалимском Анастасии. По преставлении Евфимия и по смерти некоторых других старейших отцов лавры Савва, видя, что уставы монастырские изменяются, ушел в восточную пустыню около Иордана, которую в то время, как светлая звезда, просвещал своей жизнью преподобный Герасим¹².

Блаженному Савве был 35-й год от роду, когда он поселился в пустыне один, упражняясь в посте и непрерывных молитвах и соделывая ум свой чистым зеркалом Божественных предметов. Тогда диавол начал строить против него козни. Однажды в полночь, когда святой после трудов спал на земле, диавол обратился в множество змей и скорпионов и, приблизившись к Савве, хотел устрашить его. Он же тотчас встал на молитву, произнося слова псалма Давидова: «Не убоишься ужасов в ночи; на аспида и василиска наступишь»¹³. При сих словах бес со своими ужасами тотчас исчез. Через несколько дней диавол обратился в страшного льва и кинулся на святого, как бы желая его съесть; бросаясь, он пятился назад, опять бросался и опять пятился назад. Видя, что зверь то бросается, то отступает, преподобный сказал ему:

— Если у тебя есть от Бога власть съесть меня, то чего же ты пятишься назад? Если же — нет, то зачем ты трудишься понапрасну? Ибо силою Христа моего я осилю тебя, лев!

И тотчас бес, явившийся в зверином виде, отбежал с позором. С этих пор Бог покорил Савве всех зверей и змей, и стал он ходить между ними, как между кроткими овцами.

Ходя по пустыне, Савва встретил однажды четырех сарацин, очень голодных и усталых; он велел им сесть и высыпал им из своей одежды коренья, называемые мелагрией, которыми сам питался, и тростниковую сердцевину¹⁴. Они поели и подкрепились и, заметив место, где находился Савва, ушли; а через несколько дней они пришли к нему с хлебом, сыром и финиками в благодарность за его доброту, когда в день голода он накормил их. Савва умилился и со слезами произнес в душе своей:

— О горе, душа моя! Сии люди на малое благодеяние, один раз им оказанное, так благодарны! Что же делаем мы: получаем ежечасно неизреченные дары Божии и бываем неблагодарны, живем в лености и нерадении, не исполняя Его святых повелений!

После того пришел к Савве один добродетельный монах по имени Анф¹⁵, который раньше долго жил с преподобным Феодосием¹⁶; он полюбил блаженного Савву, привязался к нему и стал жить с ним. Однажды напали на них агаряне и послали вперед одного из своей среды убить их; но по молитве преподобных отцов вдруг разверзлась земля и поглотила агарянина, а остальные агаряне, увидев сие чудо, испугались и бежали.

Через сожителя своего Анфа блаженный Савва познакомился потом с преподобным Феодосием, и они возымели большую любовь друг к другу. В конце четвертого года пребывания в пустыне святой Савва во время своих странствий по пустыне взошел однажды на один высокий холм¹⁷, где блаженная царица Евдокия, супруга царя Феодосия Младшего, приняла некогда с радостью душеполезное поучение от Великого Евфимия. Савва там провел ночь в обычных молитвах. И было ему видение. Он увидел светлого ангела Божия, показывавшего ему долину, по которой когда-то протекал поток на юг от Силоама¹⁸, и сказавшего:

— Если ты хочешь пустыню сию населить подобно городу, то обратись к восточной стороне потока, и ты увидишь перед собой пещеру, которая никем не была занята; взойди и поселись в ней. Кто «дает скоту пищу его и птенцам ворона, взывающим к Нему»¹⁹, тот и о тебе будет промышлять.

Когда видение исчезло и наступил день, Савва сошел с того холма; при помощи Божией он нашел пещеру, которую показал ему в видении ангел, и поселился в ней. Тогда ему было сорок лет от роду. В этом году скончался патриарх Иерусалимский Анастасий, оставив после себя на святительской кафедре Мартирия²⁰; в том же году царь Зенон, убив мучителя Василиска, возвратил себе царскую власть²¹.

Пещера, в которой поселился преподобный Савва, имела очень неудобный вход, поэтому он повесил веревку, по которой и спускался из пещеры, чтобы ходить за водой к озеру, называемому Ептастом и отстоявшему от пещеры на пятнадцать стадий²². Живя в пещере, преподобный питался сначала травами, росшими около нее. Бог же, повелевший Савве там поселиться, послал ему и пищу через людей, варваров²³, как некогда через воронов — Илие пророку в Хорафе²⁴. Немного времени спустя проходили мимо четыре сарацина, нашли пещеру преподобного Саввы и хотели влезть в нее, но не могли: так неудобен был вход в нее. Увидев их сверху, блаженный подал им веревку, чтобы они по ней вошли к нему. Войдя в пещеру, сарацины ничего не нашли у Саввы; они удивились его жизни и благочестию и, смиловавшись, согласились приносить ему пищу. Так они часто приходили к нему и приносили хлеб, сыр, финики и другую пищу.

И пробыл преподобный один в пещере пять лет, беседуя с одним только Богом и побеждая невидимых врагов своими неустанными молитвами. Потом Бог благословил вверить ему души многих и сделал его наставником и пастырем словесных овец. А именно: по прошествии пяти лет безмолвного пребывания его в пещере стали приходить к нему многие из разных мест, желая жить при нем; он же принимал всех охотно и указывал каждому удобное место для жительства. Они построили себе келии и жили богоугодно, смотря как на образец на добродетельную жизнь преподобного Саввы. В короткое время собралось к нему до 70 братий; из них выделялись следующие: Иоанн, бывший потом игуменом новой лавры²⁵, Иаков, построивший потом лавру на Иордане, так называемую Пиргион²⁶, Фирмин и Севириан, из которых один устроил лавру в Махмасе²⁷, а другой — монастырь в Варихе²⁸, Иулиан, строитель лавры на Иордане, называвшейся Несклерава, многие другие святые мужи, имена коих написаны в книгах жизни вечной; над всеми ими настоятельствовал преподобный Савва. Каждому приходившему к нему он давал приличествующее место, на котором находились небольшая пещера и келия. Благодатию Божией число подвижников, ревновавших о равноангельском житии, возросло до 70 человек, и всех их начальником, путеводителем и пастырем был Савва. Он вознамерился построить башню на горе, которая была бы оплотом их обители, собрал своих учеников и начал строить ее, и она послужила основанием его великой лавры.

Когда таким образом число братий стало умножаться и начала устраиваться лавра на холме, на северной стороне потока, преподобный построил небольшую церковь в долине, посреди высохшего потока, и когда к нему приходил кто-нибудь из посвященных в сан пресвитера, он просил того отслужить святую литургию, сам же, по смирению своему, не хотел принять посвящения и никого из братий не возводил в степень священства.

Так как источник был далеко от того места, то воды не хватало. И вот в одну ночь святой молился, говоря:

— Господи Боже сил! Если есть на то воля Твоя, чтобы населилось место сие во славу Пресвятого Твоего имени, призри на нас, рабов Твоих, и даруй нам воду для утоления жажды нашей!

Во время молитвы послышался святому какой-то голос от потока; он посмотрел туда и при свете полной луны увидел дикого осла, который копал ногой землю и, прикладывая губы к яме, пил воду. Преподобный тотчас сошел вниз и начал сам копать на том месте, где видел осла; покопав немного, Савва нашел ключевую воду, и образовался там обильный источник, достаточный для всей лавры и никогда не уменьшавшийся²⁹.

Еще в другую ночь, когда Савва ходил около потока и пел Давидовы псалмы, явился на краю пропасти, бывшей на западе от потока, огненный столп, утвержденный в земле, вершиной же своей касавшийся неба; и стоял святой на молитве до утренней зари. На рассвете пошел он на то место, где видел столп, и нашел большую чудную пещеру вроде церкви, устроенную Божией, а не человеческой рукой; вход в нее был с юга, и от солнечных лучей в ней достаточно было света. Украсив ту пещеру, Савва устроил там церковь и велел братиям каждую субботу и воскресенье собираться в нее для богослужения; он сам переселился туда, устроил себе келию близ сей нерукотворенной церкви, на высоком утесе, и сделал тайный ход в церковь; через него он ходил в церковь молиться день и ночь.

Число братий ежедневно увеличивалось — их собралось около полутораста; келии уже строились по обеим сторонам потока. В то же время отцы завели и рабочий скот как для строения лавры, так и для других потребностей. Ибо Савва заботился, чтобы все необходимые вещи были в лавре и чтобы по сей причине братия не принуждены были выходить из лавры в мир и соприкасаться с мирским мятежом и суетой. Иноки же, добре пасомые преподобным, приносили плоды, достойные своего звания, и тело свое соделывали духовным прежде того нетления, которое получить надеемся в будущей жизни. Но освящение упомянутой пещеры, то есть той созданной Богом церкви, Савва отлагал, не желая принять рукоположения в сан пресвитера и считая, по своему смирению, желание быть причисленным к клиру началом и корнем честолюбивых мыслей. На возвышавшейся над церковью высокой и увесистой скале преподобный Савва построил себе башню и внутри пещеры, как в раковине, найдя скрытный путь, ведший к башне, удалился в нее для совершения правила и подвигов постнических. Увеличивалась и слава преподобного Саввы, и много золота приносили ему боголюбивые люди, а он употреблял золото на построение лавры. Также и Святейший патриарх Иерусалимский Мартирий весьма любил Савву и почитал, и посылал ему необходимое.

Блаженный Мартирий скончался на восьмом году своего патриаршества, а после него престол принял Саллюстий³⁰; преподобному Савве шел тогда 48-й год жизни. В сие время явились в лавре некоторые иноки, развращенные плотоугодники, «не имеющие духа», как сказано в Писании³¹, которые издавна несправедливо обвиняли святого и всячески его огорчали. Как часто среди пшеницы вырастают плевелы и в винограде — терн, так и из числа апостолов один оказался предателем³², и у Елисея был неверный ученик Гиезий³³. Сии развращенные братия, лучше сказать — лжебратия, замыслили зло на святого и пошли в Святой град к патриарху с просьбой поставить им игумена. На вопрос, откуда они, они отвечали:

— Мы живем при одном пустынном потоке.

Таким ответом они хотели скрыть имя блаженного Саввы, так как знали, что имя его славно и все с любовью помнят о нем.

Много раз спрашивал их патриарх и добивался ответа, откуда они. Они против воли сказали, что они от потока, который зовется по имени некоего инока Саввы. Патриарх спросил:

— Где же Савва?

Они же, не отвечая на вопрос, начали клеветать на блаженного, говоря, что это грубый, неумелый человек, что он не может руководить такой многочисленной братией, не может по своей грубости и невежеству управлять лаврой. Они прибавили к своей клевете и то еще, что Савва ни сам не хочет принять посвящения, и никому из братий не позволяет. При этой клевете их перед патриархом случилось быть одному честному и достойному мужу по имени Кирик, пресвитеру преславной церкви Воскресения Христова и хранителю Животворящего Креста Господня. Услышав клевету, он спросил:

— Вы приняли Савву на то место или Савва вас принял?

Они отвечали:

— Савва принял нас, но он груб и не может управлять нами, когда мы умножились.

Тогда Кирик сказал им:

— Если Савва мог собрать вас в том пустынном месте, то тем более он может с помощью Божией и пасти вас.

Они ничего не могли ответить на сие и замолчали. А патриарх, отложив испытание до утра, тотчас послал за святым Саввой, с честью приглашая его, как будто по какому-то другому делу. Прибыл блаженный, а патриарх ничего не сказал ему о клеветниках и клеветникам не сказал ничего и не обличил их, но тотчас посвятил преподобного Савву, хотя и против его воли, во пресвитера³⁴. Посвятив его, он сказал клеветникам:

— Вот вам отец ваш и игумен нашей лавры, избранный свыше Богом, а не людьми. Я только утвердил Божественное избрание.

Сказав сие, патриарх взял с собой святого Савву и иноков тех и отправился в лавру, освятил созданную Богом церковь, благословил всю лавру и, наказав всем братиям повиноваться своему игумену, блаженному Савве, возвратился назад.

Когда блаженному Савве шел 53-й год от роду, воцарился по смерти Зенона Анастасий³⁵. В тот же год пришел в лавру один богоугодный муж, родом армянин, по имени Иеремия, с двумя учениками, Петром и Павлом. Преподобный Савва весьма обрадовался им, дал им ту пещеру, в которой сначала жил сам, когда один был на потоке, и позволил им в малой церкви совершать молитвенное правило по-армянски по субботам и воскресеньям: так мало-помалу умножились армяне в лавре. В то же время пришел в лавру и преподобный отец наш Иоанн, прозванный Молчальником; он был епископом в городе Колонах, но ради Бога оставил свою епископию и, скрыв свой сан, трудился в лавре как простой инок.

Преподобный Савва подражал святому Евфимию Великому, который каждый год обыкновенно уходил в пустыню в 14-й день января и проводил там весь Великий пост. В подражание ему так же поступал и преподобный Савва в том же месяце январе, но не в тот же день, потому что ожидал 20-го числа, чтобы совершить в лавре память Великого Евфимия; по совершении ее он уходил в пустыню и, удалившись от людей и приближаясь к Богу мыслями и молитвами, оставался там до Лазаревой субботы.

Однажды по обычаю вышел он из лавры и, ходя около Мертвого моря, увидел маленький пустынный остров³⁶; он пожелал на нем провести дни поста и пошел к нему; но зависть бесовская помешала ему, и он упал в какую-то встретившуюся на пути яму, из которой, как бы из темной печи, выходили дым и огонь. Савва опалил себе лицо и бороду, повредил и другие части тела и сильно захворал. Когда он возвратился в лавру, братия узнали его только по голосу: так было опалено его лицо. И лежал он многие дни без голоса, доколе Божественная сила не сошла на него свыше и не исцелила его, и не даровала ему власть на нечистых духов. Борода же его не выросла уже потом такой, как была прежде, стала небольшой и редкой, а он благодарил Бога за уменьшение бороды, чтобы не тщеславиться ему красотой ее.

На другой год опять по обычаю ушел он в пустыню вместе с учеником своим Агапитом. Через несколько дней Агапит лег на песок от утомления и голода и уснул, а блаженный Савва в некотором отдалении стоял от него и молился; вдруг явился огромный лев, остановился над спящим Агапитом и начал его обнюхивать с ног до головы. Увидев льва над учеником, блаженный Савва испугался, как бы он не съел спящего, и тотчас прилежно помолился о своем ученике, чтобы Бог сохранил его от зверя. Бог услышал Своего раба, заградил пасть льву, и лев, не причинив никакого вреда Агапиту, как бы ударяемый кнутом, побежал в пустыню. Убегая, он ударил хвостом по лицу спящего; тот проснулся, затрепетал при виде льва и побежал к святому отцу, а Савва стал поучать его не предаваться долгому сну, чтобы не сделаться когда-нибудь пищей зверям, особенно невидимым.

В один из следующих годов блаженный таким же образом по обычаю с тем же учеником ходил по пустыне к северу от Иордана и нашел в одной горе пещеру, а в ней прозорливого отшельника. Когда он сотворил молитву и приступил к беседе, отшельник с удивлением спросил:

— Что заставило тебя, чудесный Савва, прийти к нам? Или кто тебе показал место сие? Вот тридцать восемь лет я здесь по милости Божией и не видел ни одного человека. Как ты пришел сюда?

Блаженный же Савва отвечал:

— Бог, открывший тебе мое имя, показал мне и место сие.

После душеполезной беседы они облобызались, и Савва со своим учеником ушел в пустыню. Приближалось время возвращения в лавру, и сказал Савва ученику:

— Пойдем, брат, простимся с рабом Божиим в пещере.

Пришедши, они нашли его коленопреклоненным, лицом к востоку; они подумали, что он молится, и долго ждали. День стал склоняться к вечеру, и Савва, видя, что старец все не встает с молитвы, сказал:

— Благослови нас, отче.

Но ответа не было.

Савва подошел поближе к нему и увидел, что он скончался. Тогда Савва обратился к ученику со словами:

— Приблизься, сын мой, предадим погребению тело святого: для сего нас сюда Бог и послал.

Совершив над почившим обычное надгробное пение, они погребли его в той же пещере, загородили вход камнем и возвратились в лавру.

В тот же год, когда была освящена созданная Богом церковь, умер в Александрии родитель блаженного Иоанн, пользовавшийся большой властью в Исаврийском округе³⁷, а блаженная мать его София, уже весьма состарившаяся, распродав все свое имущество, пришла в Иерусалим к сыну своему Савве со множеством денег. Он принял ее и убедил постричься в монахини; немного пожив в иноческом образе, она преставилась ко Господу. Принесенные же ею деньги Савва истратил на монастырские нужды и на постройку странноприимных домов: один он построил при Иерихоне³⁸, а другой — в лавре, с тем чтобы в первом помещались путники из мирян, а в другом — иноки.

Во время постройки странноприимного дома в лавре преподобный Савва послал одного брата с монастырским скотом в Иерихон, чтобы оттуда привезти лесу на постройку. На обратном пути было очень знойно, и иноку сильно захотелось пить, а так как воды нигде не было, ибо местность та была пустынная и безводная, то он упал на землю в изнеможении от жары. Тогда он вспомнил святого старца и произнес:

— Господи Боже аввы моего Саввы, не оставь меня!

И тотчас явилось над ним облако, испустило росу и прохладило его и скот, везший бревна; и шло это облако над ним до самой лавры, осеняя его и прохлаждая от зноя. Сие произошло по молитвам святого отца его Саввы, имя которого он призвал в своей беде.

Однажды во время поста преподобный Савва захотел взойти на гору Кастеллийскую, отстоящую к северу от лавры на двадцать стадий³⁹; гора была недоступна для людей и страшна своим опасным и неудобным всходом и ужасами, случившимися на ней: много бесов гнездилось на той горе и пугало проходивших различными явлениями. Преподобный же, избрав, по слову псалмопевца, Вышнего прибежищем себе⁴⁰, взошел на ту гору, окропил ее со всех сторон елеем, взятым из лампады от святого креста, и, оградив себя крестным знамением, как необоримою стеною, жил там все время Великого поста. Но сначала каждый день ему приходилось бороться с бесами; они нападали на него то в виде зверей, то обратившись в гадов, то в птиц, испускали крик, вопль и шум, так что преподобный, как человек, устрашился и думал было сойти с горы. Но Кто некогда укрепил Антония Великого в такой же борьбе с бесами⁴¹, Тот, явившись к сему святому, повелел быть смелым, надеясь на силу крестную. И жил блаженный без страха, молитвой и крестным знамением прогоняя далеко от себя все ужасы, наводимые бесами. В конце Великого поста, когда святой ночью стоял на молитве об очищении сего места от гнездившихся в нем нечистых духов, бесы вдруг начали против него последнюю и самую страшную борьбу: многое множество их явилось, как обыкновенно являются они, в образах зверей, гадов, птиц и напало на святого с громким криком; казалось, вся гора тряслась. Но святой нимало не испугался, а продолжал молиться Богу. Тогда бесы закричали:

— О горе! Что мы терпим от тебя, Савва! Мало тебе было заселить долину при потоке, мало тебе было пещеры и скалы: ты и пустыню, через которую проходил, сделал обитаемой! Ты и сюда пришел в наше жилище, чтобы изгнать нас отсюда! Вот, мы уже уходим отсюда, не можем противиться тебе, потому что тебе помогает Бог!

И тотчас с рыданием и воплем, громким говором и страшным шумом они в виде воронов улетели с гор в ту ночь. Недалеко от той горы ночевали пастухи со своими стадами; они видели, как бесы летели прочь от горы, слышали их вопль и пришли к преподобному Савве сказать о сем. Он же, возблагодарив Бога за изгнание бесов, по прошествии дней поста возвратился в лавру справлять вместе с братией наступавший праздник Воскресения Христова. По прошествии дней праздника, взяв нескольких из братий, он пришел опять в Кастеллий и стал очищать место и строить келии; во время работы они нашли под холмом большой дом со сводом, прекрасно выложенный хорошим камнем и удобный для житья; они очистили и украсили сей дом, сделали в нем церковь и освятили. Так устроил здесь преподобный киновию. Во время устройства киновии однажды вышла вся пища. И вот ангел Господень явился в видении настоятелю киновии близ святого Вифлеема⁴² по имени Маркиан и сказал:

— Вот ты, Маркиан, сидишь покойно, у тебя есть все, что нужно, а раб Божий Савва трудится в Кастеллии с братией из любви к Богу, и нет у него необходимой пищи и пития, и некому принести ему то, что нужно. Итак, без отлагательства пошли им пищи, чтобы они не изнемогли от голода.

Маркиан тотчас навьючил скот различной пищей и послал ее в Кастеллий к преподобномуСавве; преподобный же, приняв посланное, возблагодарил Бога, промышляющего о рабах Своих.

Устроив киновию, Савва собрал туда достаточное число братий и поручил их одному пустыннику, Павлу, жившему долгое время с учеником его Феодором. Но Павел через несколько времени преставился, все же управление принял на себя Феодор. Он привел в монастырь своего брата Сергия и другого Павла, своего дядю, которые после начальствовали в Кастеллии, а потом были епископами в Амафунте и Аиле⁴³.

Основав в Кастеллии киновию, преподобный Савва употреблял всевозможное старание населить ее мужами добродетельными в подвигах и искушенными иноками; мирским же людям, желавшим постричься, а также безбородым юношам он не позволял жить ни в Кастеллийской киновии, ни в лавре: для них он построил еще маленькую киновию на северной стороне и дал им опытных наставников, чтобы поучать начинающих правилам монастырской жизни. Начинающие прежде всего должны были выучивать Псалтирь и весь чин молитвенного пения, а также узнать весь иноческий устав, затем приучаться к подвигам и трудам, соблюдать свой ум от мирских суетных воспоминаний и противиться злым помыслам, обуздывать свою волю и быть послушными, кроткими, смиренными, молчаливыми, бодрыми и осторожными, охранять себя от соблазнов вражеских. Кто успешно усваивал себе начала иноческой жизни, того преподобный переводил в большую киновию, или в лавру, а некоторых из начинающих, особенно помоложе, он отсылал к преподобному отцу Феодосию, который тогда уже оставил Кафисматную церковь и устроил монастырь в тридцати пяти стадиях на запад от лавры⁴⁴. Оба они, Савва и Феодосий, были во всем единодушны и согласны друг с другом; поэтому иерусалимляне называли их новой апостольской двоицей, подобно двоице Петра и Павла. Им было вверено начальство над всеми монашествующими. Это произошло следующим образом. По смерти блаженного архимандрита Маркиана собрались все иноки из лавр и монастырей, из гор и пустынь в епископский дом к патриарху Саллюстию, который был тогда болен, и по общему согласию представили ему Феодосия и Савву, чтобы он поставил их архимандритами и начальниками всех монастырей, находящихся около Святого града, потому что сии святые мужи были пустынники, не имели никакого имущества, украшены были и жизнью и словом и исполнены Божественных даров. С того времени преподобный Феодосий начальствовал над общежительными монастырями, а преподобный Савва — над отцами отшельниками.

Когда по преставлении патриарха Саллюстия вместо него на престол был возведен Илия⁴⁵, в то время блаженный Савва торговал одну землю, прилегавшую к его лавре; он хотел на ней построить келии для приходивших издалека иноков. Владелец же просил много золота, а у старца в то время было только ползлатницы⁴⁶; однако, возложив надежду на Бога, в Коего с любовию глубоко верил, Савва сказал продававшему:

— Возьми, брат, теперь сие в задаток до утра, а если утром я не отдам всей суммы, то пусть я лишусь задатка.

Ночью, уже под утро, стоял святой на молитве; вдруг вошел какой-то незнакомец и, дав ему в руки 170 золотых монет, тотчас ушел, не сказав, кто он и откуда. Удивившись Промыслу Божию и возблагодарив Бога, преподобный отдал деньги продавцу и построил вторую гостиницу для помещения братий, приходящих из дальних стран. Так же и для Кастеллийской киновии он купил два странноприимных дома: один в Святом граде, близ башни Давида⁴⁷, а другой — в Иерихоне.

В то время пришли в лавру два родные брата, родом из Исаврии, по имени Феодул и Геласий, как бы вторые Веселеил и Елиав, искусные строители скинии⁴⁸, которых Бог послал к преподобному Савве; при помощи их он окончательно отстроил лавру. Он пристроил еще келий, построил больницу и пекарню, купель при потоке и большую церковь во имя Пречистой Богородицы, ибо та нерукотворная церковь, которую Бог указал преподобному огненным столпом, стала уже тесна и во время службы не могла вмещать всех братий, которых собралось уже очень много; поэтому близ нее Савва построил другую церковь, больше и просторнее, во имя Пресвятой Богоматери; ее освятил патриарх Илия. В церковь Пресвятой Богородицы Савва велел собираться на славословие Божие, а в Богоявленскую церковь перевел армян и учредил там всенощное пение в воскресенья и в большие праздники.

Некоторые из братий-армян следовали тогда суетному еретическому учению Петра по прозванию Фуллон⁴⁹: к ангельскому Трисвятому пению они прибавляли слова «Распныйся за ны, помилуй нас».

Чтобы уничтожить это заблуждение среди братий, блаженный Савва велел армянам петь Трисвятое не по-армянски, а по-гречески. Так они и пели всю службу по-армянски, а Трисвятое по-гречески, и, таким образом, те ошибочные слова Фуллона к Трисвятому армянами уже не прибавлялись.

Так хорошо управлял всем Савва. Но опять же клеветники, о которых было говорено выше, по наущению бесовскому позавидовали его доброму управлению и с ненавистью восстали на него. Они привлекли на свою сторону до сорока братий, неопытных в монастырской жизни, развращенных нравом и неблагоразумных, и причиняли святому много неприятностей. Тогда Савва, браннолюбивый с бесами, но кроткий в отношении к людям, уступая их несправедливому гневу, оставил лавру, ушел в страну Скифопольскую и остановился в пустыне при реке, называемой Гадаринской⁵⁰. Найдя львиную пещеру, он вошел туда и, помолившись, лег спать на львиное логовище, ибо настала ночь. В полночь пришел лев и, найдя на своем логовище спящего старца, схватил его зубами за одежду и потащил из пещеры, чтобы тот уступил ему его место. Преподобный проснулся, однако не испугался, увидев страшного льва, но тотчас, встав, начал совершать полуночные молитвы, а лев вышел и ждал, пока он совершит положенные молитвы. Окончив полунощницу, старец сел опять на том же месте, где лежал лев, а лев вошел опять и, схватив зубами за край одежды, стал тащить из пещеры святого отца. Тогда старец сказал льву:

— Зверь! Пещера просторна, нам обоим ее хватит, и мы можем жить оба вместе; один Творец нас создал. Если же ты не хочешь быть со мной вместе, то ты лучше уйди отсюда: я достойнее тебя, потому что создан рукой Божией и почтен Его образом.

Услыхав сие, лев устыдился старца и ушел.

Узнали скифополитанцы и гадаринцы, что блаженный живет в той пещере, и начали приходить к нему. В числе их был юноша по имени Василий, который оставил мир, постригся у преподобного отца Саввы и стал жить с ним. Услышали о пострижении Василия разбойники и подумали, что он много золота принес с собой в пещеру к преподобному Савве, так как юноша был из благородных и богатых. Ночью разбойники напали на них, но ничего не нашли у них и, подивившись их нестяжательности, ушли. И вдруг видят: навстречу им идут два больших страшных льва. Они подумали, что это Бог их наказывает за то, что они осмелились напасть на рабов Его. И закричали они зверям громким голосом:

— Заклинаем вас молитвами отца Саввы, уйдите с дороги, не встречайтесь нам!

Услышав имя святого Саввы, львы отбежали, как будто их прогнали бичом. Разбойники же, удивившись сему чуду, возвратились к преподобному и рассказали о том, что случилось, раскаялись в своих злых делах, перестали заниматься разбоем и начали жить своими трудами.

Когда разнеслась молва о сем происшествии, то многие начали приходить к Савве, ибо он в немногие дни построил себе и келию. Но как скоро Савва увидел, что мирские люди начали его беспокоить, то, как птица, ищущая уединения и безмолвия, тайно удалился в другое пустынное место, братий же поручил Господу, поставив над ними игумена. Довольно долго пробыв в безмолвии, преподобный возвратился опять в лавру, надеясь, что недовольные перестали роптать и злобствовать; но оказалось, что они не исправились, а продолжали пребывать в своей злобе, и стало их еще больше, всего человек до шестидесяти. Он оплакивал их, как погибших, и отечески увещевал их; дерзости их он противопоставил долготерпение, ненависти — любовь, и слова свои одушевлял духовной мудростью и искренностью; но потом, видя, что они еще более укрепляются во зле, поступают бесстыдно и не хотят идти путем смирения, оставил лавру и удалился в страну Никопольскую⁵¹; там он поселился под так называемым рожковым деревом⁵². Савва питался плодами того дерева и укрывался под его ветвями. Владелец той местности, узнав о Савве, пришел к нему и построил ему на сем месте келию, и через несколько дней благодатию Христовой собрались к преподобному братия: так образовалась на том месте киновия. Блаженный Савва жил там, а ненавистники его в лавре распустили слух, что Савва съеден в пустыне зверями; они отправились к блаженному патриарху Илие и сказали:

— Отец наш во время странствования по пустыне около Мертвого моря растерзан львами; просим твою святыню дать нам игумена.

Блаженный же Илия, зная жизнь Саввы с юности, сказал инокам:

— Я не верю вам, ибо знаю, что Господь правосуден: Он не презрит стольких добрых дел отца вашего и не попустит ему быть съедену зверями; идите лучше поищите отца вашего или посидите у себя в келиях и помолчите, пока Бог не откроет его.

Итак, возвратились враги Саввы со стыдом.

Наступил праздник обновления храма Воскресения Господня в Иерусалиме⁵³, и собрались все палестинские епископы и игумены; пришел и преподобный Савва с несколькими братиями из Никопольского монастыря. Патриарх очень обрадовался, увидев его, и наедине стал уговаривать опять возвратиться в лавру. Он же отказывался, говоря, что свыше его сил управлять и заботиться о таком множестве братий, и просил прощения. Но патриарх сказал:

— Если не исполнишь моей просьбы и совета, то не являйся мне на глаза: не могу я терпеть, чтобы трудами твоими владели другие.

Тогда блаженный Савва, хотя и против желания своего, открыл патриарху о причине своего ухода из лавры:

— Пусть не буду я повинен в ссорах и расколах братий, — прибавил он и рассказал о восстающих на него ненавистниках.

Ослушаться патриарха Савва не мог и повиновался: Никопольскому монастырю он поставил игуменом своего ученика, пришедшего с ним из Никополя, а сам отправился в свою лавру. Патриарх послал с ним следующий указ к братии: «Объявляю вам, братиям о Христе, что отец ваш Савва жив, а не съеден зверями, как вы слышали и рассказывали. Он пришел ко мне на праздник, и я удержал его, считая несправедливым делом, чтобы он оставил свою лавру, которую устроил с помощью Божией своими трудами, убедил возвратиться в нее. Итак, примите своего отца радушно и с должной честью и повинуйтесь ему во всем, так как не вы избрали его, а он вас собрал. Если же некоторые из вас, гордые и непокорные, не захотят смириться и покоряться ему, тем мы повелеваем тотчас уйти из лавры: не подобает сему отцу не занимать своего места».

Когда послание было прочтено в лавре посреди церкви, враги Саввы, ослепленные злобой, подняли крик и смятение, обвиняя неповинного и чистого сердцем святого отца; одни укоряли его, бранили, злословили, другие, взяв свои одежды и вещи, собирались уйти из лавры, а некоторые, схватив топоры и ломы, устремились к келии, которую построил сам преподобный Савва, в неистовстве разорили ее до основания, побросали дерево и камень вниз, в поток, и ушли в Сукийскую лавру⁵⁴. Игумен же той лавры Аквилин, человек богоугодный, зная о злобе их, не принял их и прогнал из своей лавры. Тогда они пошли к Фекойскому потоку⁵⁵, там построили себе келии и поселились. Так были вырваны сии плевелы из лавры, а оставшиеся братия, как пшеница, были плодом, угодным Богу, и, умножаясь, беспрепятственно приносили Богу чистоту сердца. Прошло немного времени, и услышал святой Савва, где находятся ушедшие из лавры, и о том, что они терпят большую нужду; тогда он навьючил много пищи на лаврских лошадей и ослов и отправился с этим к ним, с одной стороны, желая утолить их гнев, с другой — помочь им в их нужде. Некоторые же из них, увидев, что блаженный Савва идет к ним, стали говорить:

— Ну, и сюда пришел этот лицемер!

И другие злословия произносили они в гневе и ярости. Он же, незлобивый, с любовию посмотрел на них, сказал им доброе слово и утешил пищей. Увидев их тесноту, нужду и беспорядок — ибо они были, как овцы без пастыря, — он уведомил обо всем патриарха и просил его позаботиться о них. Патриарх поручил их ему, дав на постройку литру золота⁵⁶ и еще много необходимого. Савва отправился к ним, пробыл у них пять месяцев, построил им церковь, пекарню и устроил новую лавру⁵⁷; туда из старой лавры он перевел одного из опытных отцов по имени Иоанн, человека прозорливого, имевшего дар пророческий, и поставил им его игуменом. После сего он возвратился в свою лавру.

Иоанн начальствовал над новой лаврой семь лет и преставился ко Господу⁵⁸. Перед кончиной он предсказал будущее о новой лавре. Он прослезился и сказал окружавшим его:

— Вот наступают дни, в которые жители места сего отпадут от правой веры и в гордости возмечтают о себе, но дерзость их разрушится, и величие их внезапно падет, и они будут изгнаны.

После Иоанна игуменом был Павел, родом римлянин; он был весьма прост сердцем и сиял божественными добродетелями, но начальствовал только шесть месяцев и, не стерпев несогласий, бежал в Аравию, где и скончался в монастыре Севириановом⁵⁹. Узнав о бегстве Павла, Савва поставил во игумена новой лавре ученика своего Агапита. Агапит нашел, что некоторые из братий держатся учения Оригена: оно было как яд змеиный в их устах и как болезненная язва под языком. В числе их первым был некоторый палестинец по имени Нонн, который казался истинным христианином, с виду благочестивым, внутри же полон был языческих и иудейских лжеучений и пагубных ересей: манихейской, Дидимовой, Евагриевой⁶⁰ и Оригеновой. Найдя таких братий, Агапит из боязни, как бы и другие не заразились теми же ересями, сообщил о них патриарху и по его совету изгнал их из обители. Через пять лет Агапит преставился. После него игуменство вручено было некоему Маманту. Нонн же со своими единомышленниками, услышав о смерти Агапита, возвратился в новую лавру, но боялся Саввы и скрывал яд своей ереси. А преподобный Савва в сие время нашел одну пещеру в десяти стадиях от своей старой лавры, на севере, около Кастеллии, и занят был постройкой там обители, которую назвал Пещерною⁶¹. Ему помогал своими средствами пресвитер Святого Сиона Маркиан со своими сыновьями Антонием и Иоанном. Последний был патриархом в Иерусалиме после Илии⁶².

На горе, где царица Евдокия построила башню⁶³, в восточной пустыне, жили два инока, державшиеся ереси Нестория. Преподобный Савва весьма скорбел о них, что отступили они с правого пути, и с великим прискорбием переносил их близкое присутствие над тремя его монастырями. В сие время явилось ему такое видение: ему казалось, что он находится в церкви Святого Воскресения, в собрании народа, среди которого он увидел тех двоих несториан. Когда пришло время причащения, все братия беспрепятственно приступили к Божественным Тайнам и причащались; когда же сии два еретика хотели приступить к причастию, внезапно явились грозные воины, отгонявшие их от Святых Даров и изгонявшие их из церкви. Блаженный стал просить воинов оставить сих двух иноков в церкви и позволить им причаститься. Воины же отвечали:

— Нельзя позволить причаститься им Божественных Таин, ибо они — явные иудеи и не признают Христа Богом, Пречистую Деву Марию Богородицей.

После сего видения блаженный еще больше восскорбел, жалея о погибели их душ; много потрудился он, постясь и молясь о них Богу, чтобы Он просветил их светом познания истины. И часто ходил он к ним, уча и наставляя, прося и увещевая, пока наконец благодатию Божией не привлек их вновь в Православную Церковь Христову: так заботился он о спасении человеческих душ. Он увел их с того холма и отдал в монастырь Феодосиев, а холм вместо них отдал одному из своих учеников, Иоанну Византийцу; там, с помощью Божией, через несколько времени устроился монастырь.

Был в великой лавре один монах по имени Иаков, родом из Иерусалима, дерзкого и гордого нрава. Он сговорился с несколькими подобными ему иноками и в отсутствие блаженного Саввы, который тогда проводил время Великого поста по своему обычаю в пустыне, в совершенном безмолвии, ушел из лавры и начал строить себе монастырь при вышеупомянутом озере Гептастоме, желая сравняться с преподобным Саввой. Когда же отцы лавры начали негодовать на сие и препятствовать его делу, он обманул их и сказал, что святой отец ему то приказал. Возвратившись из пустыни и узнав о поступке Иакова, Савва пошел к нему и стал уговаривать его оставить свой замысел, говоря, что не будет пользы в том, что происходит от дерзости и высокомерия; но тот не внимал старцу и не слушал его слов. Тогда святой сказал ему:

— Если не послушаешься, смотри, как бы тебе не подвергнуться наказанию.

С сими словами он ушел в свою келию. А на Иакова напал ужас и трепет; он сильно заболел и лежал шесть месяцев, будучи почти не в состоянии сказать ни слова. Отчаявшись уже в жизни, он велел нести себя к блаженному Савве, чтобы попросить прощения перед смертью. Савва, увидев его, обратился к нему с отеческим наставлением, потом подал ему руку и поднял его с постели. Иаков стал здоров, как будто и не хворал совсем. Причастив его Пречистых Таин, Савва дал ему есть. Иаков уже не возвращался к своей новой стройке.

Между тем патриарх Илия, услыхав о происшедшем, повелел разрушить постройку Иакова. Святой же Савва взял из лавры несколько сильных иноков, пришел на место, отстоявшее от разрушенного строения к северу около пяти стадий, построил часовню и келии вокруг нее и, поставив там настоятелями некоторых иноков из великой лавры по имени Павел и Андрей, поселил там также и других братий и основал на сем месте лавру, наименовав ее Семиустною⁶⁴. Возвратившись в великую лавру, он посылал братиям, находящимся в упомянутом месте, Святые Дары и благословенные хлебы и имел великое попечение о сем месте.

По прошествии некоторого времени упомянутый Иаков определен был на послушание служить в гостинице странникам. Небрежно относясь к своей службе, он однажды сварил слишком много бобов, больше, чем нужно было; бобов осталось от обеда столько, что и на другой день с избытком бы хватило на обед, но он выбросил остаток за окно, в поток; и он делал так не один раз, а много. Увидев сие, преподобный Савва сошел незаметно в поток, собрал выброшенные бобы, принес в свою келию и посушил на солнце. Немного спустя преподобный сварил бобы и, приготовив из них кушанье, позвал к себе Иакова обедать. За обедом старец сказал Иакову:

— Прости меня, брат, что не угостил тебя так, как хотел, и, может быть, не угодил тебе кушаньем; не умею хорошо готовить.

Иаков же сказал:

— Право, отче, ты прекрасно приготовил сии бобы, я давно не едал такого кушанья.

Старец отвечал:

— Поверь мне, чадо, что это те самые бобы, которые ты высыпал в поток; знай же, что кто не может горшка бобов приготовить в меру, чтобы ничего не пропало даром, тот не может заведовать монастырем и управлять братией. Так и апостол говорит: «Кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?»⁶⁵.

Услышав сие, Иаков устыдился и своего прежнего любоначалия, и своей нерадивой службы, раскаялся и просил прощения.

Сего Иакова в его келии искушал бес телесной похотью и нечистыми помыслами; долго не прекращалось сие искушение, и не мог более терпеть Иаков: он взял нож и оскопил себя. Когда поднялась страшная боль, он начал звать на помощь живших поблизости братий. Пришли братия и, увидев, что случилось, насколько могли, стали унимать лекарствами его боль; и через долгое время едва могли его вылечить. Дошло сие и до преподобного Саввы, и выгнал старец из лавры Иакова, уже выздоровевшего от раны, как страшного преступника. Тот пошел к преподобному Феодосию, рассказал ему о своей беде и об изгнании и умолял попросить за него преподобного Савву, чтобы он опять принял его в монастырь, в келию. Феодосий, уступая просьбам брата, пошел к блаженному Савве и просил за изгнанного брата. По просьбе такого великого отца и друга своего Савва принял Иакова, наложив на него заповедь: ни с кем не разговаривать, кроме прислуживающего ему, не иметь общения с братией, даже не выходить из своей келии, и сверх того отлучил его от причащения Пречистых и Божественных Таин. Так пребывал Иаков в молчании, пребывая в покаянии, изливая многие слезы пред Богом, пока не было свыше даровано ему прощение, и блаженному Савве возвещено было Божественным откровением, что Иакову прощен его грех. Однажды преподобный Савва увидел в видении светоносного мужа, стоявшего неподалеку, и какого-то мертвеца, который лежал в ногах у Иакова и о воскресении которого молился Иаков; и послышался голос свыше:

— Иаков! Услышаны твои молитвы, прикоснись к мертвецу и подними его.

И когда Иаков по сему приказанию коснулся мертвого, тотчас мертвый воскрес; а светоносный муж сказал Савве:

— Вот мертвец воскрес — и ты разреши узы, возложенные на воскресившего.

Увидев сие, Савва тотчас послал за Иаковым, снял с него епитимию, разрешил ему входить в собор и вместе с братией причащаться Пречистых Таин. Через семь дней после своего прощения Иаков отошел ко Господу.

В великой лавре были два брата по плоти по имени Занн и Вениамин и единодушно пребывали в смиренном служении Богу, украшенные божественными добродетелями. Оба они единодушно просили святого Савву, чтобы он дал им ту пустынную келию, которую он сам себе построил в расстоянии около пятнадцати стадий от лавры к Ливии⁶⁶. Зная, что они истинные делатели Божии, старец согласился на их просьбу и дал им ту келию. Итак, они имели у себя одну келию пустынную, а другую в лавре. При пустынной келии они своими трудами основали при помощи великого аввы своего киновию, ибо он доставлял им потребное для издержек и прочие нужные вещи. Когда в сем месте умножились братия, Савва попечением своим построил церковь, освятил ее и ввел в сию киновию правила других своих киновий.

И был преподобный отец наш Савва подобен чудному древу, от которого произрастают прекрасные ветви; так, образцом святой жизни своей и прилежными молитвами к Богу он увеличивал в своей лавре число святых отцов и подвижников, и были они святы, как и он, по Писанию: «Если корень свят, то и ветви»⁶⁷. Из сих святых ветвей следует помянуть блаженного старца Анфима из Вифинии, проводившего жизнь во многих иноческих подвигах. В начале своего пребывания в лавре он построил себе небольшую келию по ту сторону потока, на восточной стороне, против столпа преподобного Саввы, и пробыл в ней тридцать лет. В старости он обессилел, впал в болезнь и лежал на постели. Видя его таким дряхлым и больным, блаженный Савва хотел взять его в одну из келий около церкви, чтобы там можно было навещать его и ходить за ним без труда; но тот просил оставить его умереть там, где поселился сначала. Таким образом, он был оставлен в своей келии больным. Однажды ночью преподобный Савва по обычаю своему встал на молитву прежде утреннего пения, услышал какие-то прекрасные голоса, как будто многие пели; он подумал, что поют утреню в церкви, и удивлялся, как это без него и без его обычного благословения поют утреню. Но, подойдя сейчас же к церкви, он никого не нашел там, и двери ее были заперты; он возвратился, удивляясь, что за голоса он слышал, и вдруг опять услыхал то же прекрасное пение; пели же следующее: «Я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма»⁶⁸.

Поняв, что дивные голоса слышались с той стороны, где была келия блаженного Анфима, Савва догадался, что Анфим преставился. Тотчас разбудив церковника, он приказал ударить в било, чтобы собрались братия; взяв с собой нескольких из братий, он пошел в келию к старцу со свечами и ладаном. Войдя внутрь, они никого не нашли, только лежало мертвое тело блаженного Анфима, душа его с ангельским пением отошла ко Господу. Они взяли честное тело, принесли в церковь и, отпев, погребли со святыми отцами.

Один брат из Феодосиева монастыря, человек сильный, по имени Афродисий⁶⁹, был послан по делу; в пути рассердился он на лошака, на котором вез пшеницу, и сильно ударил его; лошак от удара упал и издох. За сие Афродисий был изгнан преподобным Феодосием из его обители. Тогда он пришел к преподобному Савве и рассказал ему о своем поступке, прося его совета. Преподобный Савва дал ему келию и сказал:

— Живи в келии своей, в другую келию не переходи, из лавры не выходи, обуздывай свой язык, умеряй требования чрева своего и спасешься.

Афродисий, приняв сию заповедь, ни в чем не преступал ее и в продолжение тридцати лет не выходил из лавры, не имел у себя ничего, даже какого-либо сосуда для пищи и кровати, спал на древесных ветвях, покрываясь рогожей, в пищу брал себе остатки вареной непитательной пищи из овощей. Ночной плач его мешал спать живущим. Наконец он удостоился дара предвидения, ибо за неделю предузнал день своей кончины. После сего он просил Савву отпустить его в обитель блаженного Феодосия. Преподобный послал с ним двух братий и велел сказать Феодосию:

— Вот, общего нашего брата Афродисия, которого я некогда принял от тебя человеком, я посылаю к тебе ныне по благодати Христовой ангелом.

Феодосий с любовию принял его, простил и отпустил с миром; Афродисий же возвратился к святому Савве и после непродолжительной болезни почил о Господе.

Часто приходили к преподобному жители города Медава⁷⁰, лежащего на другой стороне Иордана, почерпали у него весьма великую пользу душевную и приносили ему в лавру хлеб в зернах и овощи и получали от него благословение. Среди них был один почтенный муж по имени Геронтий; он прибыл в Святой град и заболел. Желая отправиться на Елеонскую гору помолиться, он упал с лошади, расшибся и разболелся еще больше, так что не надеялся остаться в живых. Преподобный Савва помазал его святым елеем и исцелил. Однажды, обедая с сыном Геронтия Фомою, Савва обратил уксус в хорошее вино, когда вдруг вина не оказалось. Случилось так, что сваренные для рабочих тыквы оказались горькими: Савва крестным знамением сделал их сладкими. Некогда шел преподобный из Иерихона к Иордану с юным учеником своим, и встретилось им множество горожан, а среди них красивая девушка. Когда они прошли мимо, старец, желая испытать ученика, сказал:

— Какова девушка, что прошла? Мне показалось, она слепа на один глаз.

Ученик отвечал:

— Нет, оба глаза ее видят.

— Ты ошибся, — сказал старец, — девушка с одним глазом.

Но ученик настаивал, говоря, что у нее здоровые глаза. Старец спросил:

— Как же ты узнал?

— Я, отче, — отвечал ученик, — внимательно смотрел на ее лицо и видел, что у нее оба глаза видят.

Тогда сказал ему старец:

— Если ты так внимательно смотрел на ее лицо, то как же ты не вспомнил о заповеди в Священном Писании: «Не пожелай красоты ее в сердце твоем, и да не увлечет она тебя ресницами своими»⁷¹. Знай же, что отныне не будешь со мной в келии, так как не хранишь своих глаз, — и отослал его в наказание в Кастеллий.

После того как он прожил там некоторое время и довольно научился всемерно наблюдать за своими глазами и бдеть над своими мыслями, Савва принял его снова в лавру и дал ему келию.

Однажды, когда преподобный был в пустыне, так называемой Рува, встретился ему на пути лев с занозой в лапе и, упав к ногам святого, стал с ревом показывать ему свою лапу, как бы прося вылечить его. Святой вынул занозу из лапы льва и тем облегчил ему боль; после сего лев стал ходить за святым и служил ему. Был тогда при старце ученик по имени Флаис, и имели они осла. Когда Савва посылал ученика за каким-либо делом, то приказывал льву стеречь осла; лев брал в зубы повод и так водил осла пастись, а вечером, напоивши его, приводил опять к старцу. По прошествии нескольких дней Флаис был послан за каким-то делом и по бесовскому наваждению впал в нечистый грех; в то же время лев на пастбище съел осла. Флаис понял, что за его грех лев съел осла, чтобы обличить его, и боялся показаться старцу. С горем он ушел в какое-то село, и старец долго искал его, наконец нашел, привел к себе и, затворив в клети, наложил на него покаяние. Он принес сердечное покаяние и многими слезами очистился от своего греха, при помощи молитв святого старца, который весьма заботился о спасении душ человеческих.

Подобает воспомянуть попечение Саввы и о благосостоянии Церкви Божией во время поездок его по делам церковным в Царьград. Посылаем же он был туда по следующему поводу. Царь Анастасий, еретик, отвергал Четвертый Вселенский Собор святых отцов в Халкидоне⁷² и произвел в то время большую смуту в Церкви. Он изгнал Евфимия, патриарха Царьградского⁷³, и гневался на Флавиана Антиохийского⁷⁴ и Илию Иерусалимского, которых тоже хотел изгнать, так как они не одобряли его ереси. Желая склонить царя к умиротворению Церкви, Илия послал к нему игуменов палестинских пустынь, среди которых был и Савва, с такою письменной просьбой: «Избранных рабов Божиих, благих и верных пустынножителей, а с ними и Савву, главу всей пустыни и всей Палестины светильника, с молением посылаем к вашей державе. Ты же, царь, приняв их труды и старание, прекрати вражду в Церкви и не позволяй умножаться злу: мы знаем, что ты печешься об угождении Богу, давшему тебе царский венец».

Игумены прибыли в Константинополь, и когда входили в царские палаты, то Савва шел позади всех. Сторожа, стоявшие у дверей, увидев его в худой и заплатанной одежде, приняли его за нищего и не пустили войти. Царь, приняв с честью пришедших к нему отцов и прочитав послание патриарха, спрашивал, кто из них Савва, которого так хвалит патриарх в своем послании. Отцы огляделись вокруг и говорили, что он шел вместе с ними, но они не знают, где он остался. Тотчас царь велел его искать, и его насилу нашли стоящим где-то в углу и читающим псалмы Давидовы. Когда его вели к царю, тот увидел идущего перед ним светоносного ангела и, догадавшись, что Савва — человек Божий, почтил его, встав с престола, а затем велел всем сесть. Во время продолжительной беседы блаженный Савва подвизался больше всех отцов, бывших там, богодухновенными словами увещевая царя умиротворить Церковь и обещая ему за то от Бога победу над врагами. Мало успеха имели присланные отцы и были отпущены домой, а преподобный Савва остался, пока не убедит царя и не примирит его с патриархом Илией. Преподобный перезимовал в Византии, часто бывая у царя и беседуя с ним о Православии и о Иерусалимском патриархе. Ему позволен был беспрепятственный доступ во дворец: он мог, когда хотел, входить и уходить, без всяких задержек и справок со стороны сторожей, и за сие время убедил царя не гневаться на патриарха и даровать мир палестинским церквам. Затем он возвратился в Иерусалим, богато одаренный царем на дорогу. Он получил от царя до двух тысяч золотых монет, которые принес к себе и разделил между своими монастырями, а известную часть послал в Муталасское селение, где родился, чтобы в отцовском доме построили церковь во имя святых мучеников Космы и Дамиана.

Блаженный патриарх Илия, приобретя благодаря святому Савве мир для палестинских церквей и для себя, недолго пожил в спокойствии; еретики не переставали наговаривать царю и восстановлять его против Церкви Христовой и ее пастырей, чтобы досадить им. Поэтому царь назначил Собор в Сидоне⁷⁵, поставив во главе его двух епископов, разделявших зловерие Евтихия и Диоскора⁷⁶, а именно: Сотериха, епископа Кесарии Каппадокийской, и Филоксена Иерапольского⁷⁷, с тем, чтобы на том Соборе прокляли Собор Халкидонский, а Флавиана и Илию низложили с престолов. Так и случилось: собрался беззаконный собор, и нечестивцы с помощью царя изгнали с бесчестием блаженного Флавиана, патриарха Антиохийского, не пожелавшего присоединиться к их собору, а вместо него престол принял нечестивый Север и много бед причинил православным, не желавшим иметь с ним общения. Он послал свое исповедание веры, принятое на соборе, и к Илие Иерусалимскому⁷⁸; тот же, не приняв еретических правил, отослал их обратно. Узнав о сем, царь весьма разгневался на блаженного Илию и велел опять послать Северово исповедание веры в Иерусалим с несколькими клириками и значительным отрядом войска, чтобы силой принудить патриарха Иерусалимского согласиться на принятие правил Сидонского собора. Когда они прибыли в Иерусалим, произошло большое смятение, и патриарх находился в большом затруднении. Тогда преподобный Савва собрал всех иноков из своих монастырей и, войдя в Святой град, разогнал присланных служителей Севера и войско, самого же Севера с его единомышленниками предал перед всеми анафеме. Еретики возвратились со стыдом к пославшим их, рассказывая о великой смелости православных и о своем позоре. Тогда царь в несказанном гневе послал в Иерусалим Олимпия, епарха⁷⁹ палестинского, с большим войском и велел без всякого закона и суда, царской властью, свергнуть патриарха Илию с престола. Олимпий пришел с большой военной силой и тотчас исполнил царское повеление, сверг патриарха без суда и послал в заточение в Аилу, а на его место возвел Иоанна⁸⁰, сына пресвитера Маркиана, который обещался проклясть Халкидонский Собор и иметь общение с Севером. Узнав о сем, блаженный Савва снова, как в первый раз, собрал свое духовное воинство и, как воевода, пошел в Святой град, но уже не застал там епарха Олимпия: тот совершил повеленное ему злодеяние и довольный возвратился к царю. Весьма скорбел блаженный об изгнании невинного Илии и плакал о нем. Видя, что новый патриарх Иоанн еретически мудрствует, Савва горячо убеждал его не иметь общения с Севером, а защищать Халкидонский Собор и стоять за него до последней капли крови; если же он не сделает сего, то как еретик будет проклят всеми отцами-пустынниками. Иоанн устыдился, а вместе с тем и побоялся стольких богодухновенных отцов, пришедших вместе со святым Саввой, отвергся Севера и всей его ереси, принял Православие, утвержденное на Халкидонском Соборе, — и успокоились святые отцы.

Вскоре стало известно царю, что новопоставленный патриарх Иоанн отвергает Сидонский собор и принимает Халкидонский. Царь разгневался на Олимпия и лишил его сана за то, что избрал такого патриарха, а вместо Олимпия поставил епархом всей Палестины некоего Анастасия и послал его в Иерусалим, чтобы он или склонил патриарха Иоанна к общению с Севером, или сверг его с престола. Анастасий пришел и, тотчас схватив патриарха, заключил его в темницу. Патриарх просил епарха смилостивиться над ним, обещаясь исполнять все приказания, с тем только, чтобы не казалось, что он исполняет царскую волю по принуждению, и обещался в следующее воскресенье перед всем народом в церкви проклясть Халкидонский Собор, а Сидонский прославить и вступить в общение Севером. Патриарх был выпущен из темницы и тайно послал к преподобным отцам Савве и Феодосию, чтобы они постарались собрать всех отцов и прийти к нему в день воскресный в церковь. Случилось тогда быть в Иерусалиме на богомолье и Ипатию, царскому родственнику; в день воскресный пришли оба настоятеля, Савва и Феодосий, вместе с ними до десяти тысяч черноризцев⁸¹. В церкви⁸², куда пришли и епарх Анастасий, и Ипатий, царский родственник, со своими воинами, и сошлось множество народа, патриарх вошел на амвон вместе с Саввой и Феодосием; тогда весь народ с черноризцами закричали патриарху:

— Прокляни еретиков и утверди Халкидонский Собор!

Патриарх ободрился и сказал громким голосом:

— Кто думает одинаково с Евтихием, Несторием, Севером и Сотерихом, да будет анафема!

Также и блаженный Феодосий с преподобным Саввой громко воскликнули:

— Кто не принимает четырех Соборов, как четырех евангелистов, да будет проклят!

Увидев сие, епарх Анастасий испугался множества черноризцев и народа, поспешно вышел из церкви и бежал в Кесарию. А родственник царский поклялся отцам, что пришел не утверждать Северово учение, а поклониться святым местам и присоединиться к Святой Кафолической Церкви. И дал он преподобным отцам Савве и Феодосию много золота, чтобы они разделили между пришедшими с ними черноризцами. После сего преподобные отцы от лица всего собора написали царю следующее: «Господь наш Иисус Христос, Царь всех вечный и Бог, по Своей благости отдал в вашу власть скипетры земного царства, чтобы через вас подать истинные блага мира всем церквам и особенно матери церквей — Святому Сиону; все знают, что в сей церкви началось великое таинство правой веры и распространилось до конца земли. Мы, жители сих божественных мест, приняли его от святых апостолов, сохранили целым и невредимым до сего дня и сохраним во веки Христовой благодатию, не давая противникам отклонить нас от правого пути, не поддаваясь их скверным и суетным речам. В сей непорочной и ненарушенной вере и вы, царь, воспитались и возросли, и мы дивимся теперь, как во дни вашего царствования в Святом граде Иерусалиме произошли такой мятеж и такое волнение, что они не миновали даже служителей Божиих, пресвитеров и иноков, возлюбивших от юности добродетель и избравших себе кроткую жизнь в безмолвии; на глазах у иудеев и других неверных их влекут от самого Святого Сиона по городским улицам и изгоняют в неплодные места. Их даже принуждают творить не подобающее правой вере, так что приходящие сюда для молитвы вместо пользы для души получают вред и возвращаются с соблазном. Молим посему вашу державу, избавь от стольких зол, виновник коих Север, которому отдана по грехам нашим Антиохийская церковь, на погибель души его же самого и всем церквам на соблазн. Как нам, иерусалимлянам, можно теперь поучаться вере без соблазна? Как будто мы, бывшие для всех отцами и наставниками в слове благочестия, теперь только, так поздно, познали правое исповедание! Да разве мы не знаем, что новоявленное мнимое направление правой и здравой веры, завещанной отцами, — не исправление на самом деле, а развращение и порча и принимающим его готовит в награду погибель души? Не потерпим никакой прибавки к исповеданию веры сверх установленного тремястами восемнадцатью святыми отцами Никейского и трех других бывших потом Вселенских Соборов⁸³ — и никакой перемены, но готовы за сие положить души наши и принять бесчисленные, если бы можно было, смерти. Мир же Божий, превосходящий всякий ум⁸⁴, пусть да сохранит святую нашу веру и поднятую против нее бурю да усмирит к святой Своей славе и к украшению вашего же царства».

Получив такое послание святых отцов, царь сильно разгневался и решил изгнать из пределов иерусалимских патриарха Иоанна с обоими игуменами: Саввой и Феодосием. Но Промысл Божий не попустил совершиться сему злодеянию. Случилась в то время война с какими-то варварами, и поэтому царь отложил до времени гонение на Церковь и на преподобных отцов и стал готовиться к войне с варварами.

После несправедливого изгнания святого патриарха Илии по праведному суду Божию случились голод и засуха и великий неурожай во всей Палестине, как во дни пророка Илии⁸⁵: затворилось небо и не давало дождя, и пересохли источники воды; сверх того, появилась во множестве саранча, покрыла всю землю и истребила всю траву на полях и листья на деревьях. Такая казнь Божия продолжалась до пяти лет, и многие умерли от голода и жажды. И говорили жители Иерусалима, что Бог наказывает Палестину голодом за несправедливое изгнание патриарха Илии. В то время блаженный Савва созвал настоятелей семи построенных им монастырей и не велел им заботиться ни о чем плотском, напоминая им евангельские слова: «Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или: во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам»⁸⁶. И питаемы были они всемогущим Промыслом Божиим.

Однажды перед воскресеньем эконом великой лавры сказал преподобному:

— Нельзя, отче, ударить в било в сию субботу и воскресенье к Божественной службе, потому что не только отцам нечего предложить есть, когда они соберутся, но даже для святого приношения не найдется хлеба: так обнищали мы.

Святой же отвечал:

— Не оставлю службы из-за недостатка в пище: справедлив Тот, Кто не велел заботиться о завтрашнем дне и может пропитать нас во время голода; пусть церковник пошлет продать в город сосуд или одежду и купить нужное для святой литургии.

Так отвечал святой эконому и, возложив надежду на Бога, ждал. И еще до наступления воскресенья вдруг приходят к нему какие-то отроки, посланные Божиим Промыслом, ведя с собой тридцать ослов, навьюченных хлебом, пшеницей, вином и маслом, и разной другой пищей, и отдали все сие преподобному. Он возблагодарил и сказал эконому:

— Что скажешь, брат, не следует ли нам запретить ударять в било в сию субботу и воскресенье, потому что нечего предложить собравшимся отцам?

Эконом подивился великой вере святого и великому Промыслу Божию о них и просил прощения за свое неверие.

После сего преподобный пожелал посетить Святейшего патриарха Иерусалимского Илию в изгнании; Савве было тогда 80 лет⁸⁷. Он взял с собой двух игуменов, Стефана и Евфалия, и отправился. Увидев Савву и пришедших с ним, Илия обрадовался и удержал их у себя несколько дней. В те дни он выходил из своей келии в девятом часу⁸⁸, так как от отпуста вечерни до девятого часа он никому не показывался, но, затворивши двери, пребывал в безмолвии, а в девятом часу выходил к ним, обедал с ними и наслаждался духовными беседами; после же вечернего отпуста он опять уходил в свою безмолвную келию. Однажды, 9 июля, он не вышел к ним, как обыкновенно. Они прождали его весь день и не вкусили пищи. В шестом часу ночи⁸⁹ патриарх вышел с заплаканными глазами и сказал им:

— Вы вкушайте; мне же нет времени, и я занят одним делом.

На их заботливый вопрос, отчего он так долго не шел и о чем он так долго плачет, он, тяжело вздохнув и заплакав, сказал святому Савве:

— Отец блаженный, увы, сейчас скончался царь Анастасий, через десять дней и мне подобает оставить сию землю и судиться с ним перед Страшным судом Божиим.

Так случилось: через десять дней Святейший патриарх Илия преставился⁹⁰, немного похворав перед своей кончиной; преподобный Савва похоронил его с честию и возвратился в свою лавру. О смерти же царя Анастасия рассказывается, что в ту ночь, когда было о нем явление патриарху Илие, загремел гром и молния ударила в царскую палату; она гнала царя с места на место, от одного угла к другому, наконецнастигла его в одном углу и убила. Так злой и погиб злою смертью.

По смерти нечестивого царя Анастасия на престол вступил благочестивый Юстин⁹¹ и разослал во все концы своего царства повеление, чтобы возвратить из изгнания православных и чтобы каждый из них получил опять свой сан и свое место, чтобы определения Халкидонского Собора были вписаны в святые книги, и пусть в Церкви Христовой воцарился бы мир. Когда царское повеление достигло Святого града Иерусалима, все весьма возрадовались, а патриарх Иоанн просил преподобного Савву пойти в Кесарию и Скифополь объявить сие царское послание и вписать в церковные книги определения Халкидонского Собора. Хотя преподобный был уже слаб телом от старости и изнурен многими иноческими подвигами, однако для Церкви Христовой не отказался исполнить сие приказание, не поленился предпринять столь трудный путь, но отправился вместе с некоторыми другими начальствующими иноками и был встречен в Кесарии святым Иоанном Хозевитом⁹², который был тогда там иерархом. В Скифополе преподобный был с честию принят митрополитом Феодосием и всеми гражданами и сотворил там чудеса. Он пророчествовал об одном знатном самарянине, Сильване, восставшем на христиан, что он сгорит от огня посреди города, — о чем будет сказано ниже; исцелил кровоточившую женщину и бесноватую отроковицу и, принеся, таким образом, много пользы Церкви, возвратился в Иерусалим.

К концу четвертого года бездождия в Палестине при большом недостатке в воде братия хотели разойтись и просили святого отпустить их. Упрекнув их за нетерпение, святой повелел им надеяться на Бога, и на третий день появилось над лаврой дождевое облако, пошел дождь, и наполнились водой рвы лаврские; дождь был только в лавре, а в окрестных местах не было ни капли росы. Тогда пришли к старцу игумены из окрестных монастырей и сказали:

— В чем мы согрешили против тебя, отче, что ты позабыл о нас и испросил дождя только своей лавре?

Он ласково утешал их и обнадеживал, что у них в монастырях не иссякнет вода, пока не даст Бог дождя всей Палестине. Настал пятый голодный год; воды настолько не хватало, что в Святом городе нищие умирали от жажды; от засухи и бездождия иссякли источники, пересохли колодцы, пруды и ручьи. Патриарх Иоанн горько скорбел и, посещая те места, которые когда-то были болотистыми и сырыми, приказывал копать рвы и колодцы, чтобы найти воду, но воды не находили. На месте Силоамского источника с большим трудом много рабочих прокопали до сорока саженей — и не нашли воды, патриарх в отчаянии оплакивал общее бедствие всего города. Был месяц сентябрь, и приближался праздник обновления. Узнав, что преподобный Савва своей молитвой свел дождь на лавру, патриарх послал за ним и просил помолиться Богу, чтобы Он помиловал людей Своих и не истребил посредством голода и жажды. Преподобный же Савва отказался, говоря:

— Кто я такой, чтобы прекратить гнев Божий? Я сам грешен.

Патриарх же еще сильней умолял его. Тогда преподобный сказал:

— Ради послушания я пойду в келию и буду молить Бога о благости; если пройдет три дня и не будет дождя, то знайте, что не услышал меня Бог; молитесь и вы, чтобы моя молитва дошла к Богу.

С этими словами он ушел. На следующее утро был страшный зной; множество рабочих копали весь день в вышеупомянутом рве, а вечером оставили все свои сосуды и корзины, надеясь опять с утра пойти на работу. Наступила ночь, и подул ветер с юга, разразилась гроза, и всю ночь шел ливень, так что наполнились водостоки и отовсюду текли потоки. В то место, где копали, натекла вода, и земля, которую с таким трудом и так долго вынимали изо рва, сразу ушла на свое место, покрыла сосуды и корзины, и сравнялось то место с землей, так что нельзя было узнать, где копали; все водоемы Святого города по молитвам преподобного Саввы наполнились водой, и все в радости благодарили Бога.

На 86-м году жизни преподобного Саввы скончался патриарх Иоанн, оставив себе преемником добродетельного мужа Петра Елевферополита⁹³. Потом, через три года, царь Юстин по старости и болезни оставил престол, поручив царство племяннику Юстиниану⁹⁴. Патриарх Петр любил преподобного Савву и почитал его, как и прежние патриархи, и часто посещал его в пустыне. У патриарха была сестра по имени Исихия, женщина благочестивая и добродетельная. Она впала в жестокую болезнь, так что врачи отчаялись излечить ее. Тогда патриарх просил святого Савву прийти в дом больной и помолиться о ней. Он пришел и троекратно осенил больную крестным знамением, и она тотчас встала, славя Бога.

В начале 91-го года жизни преподобного Саввы скончался святой авва Феодосий⁹⁵. В сие время самаряне⁹⁶, жившие в Палестине, отпали от власти царя греческого, выбрали себе царя из своего племени по имени Юлиан, восстали против христиан и причинили много зла: захватили много церквей и сожгли их, нападали на села и города, избили множество христиан, особенно в неапольских пределах⁹⁷, где местного епископа Самона схватили и убили мечом, а бывших с ним пресвитеров разрубили на части и, смешав с мощами святых мучеников, сожгли. Узнав о сем, царь послал против самарян большое войско, и царь самарянский Юлиан был убит в битве; тогда же и Сильван, погибель которого предсказал преподобный Савва, был пленен христианами и сожжен в Скифополе посреди города. Сын его Арсений отправился в Царьград и вскоре — неизвестно каким образом — добился царского расположения, был в большом почете при дворе и, войдя в доверие к царю, стал клеветать и возводить ложные обвинения на палестинских христиан (сам он держался самарянского нечестия), будто бы они были виновны в восстании самарян и в отпадении их от подданства царю. Царь поверил клевете самарянина Арсения и разгневался на палестинян. Узнав о сем, патриарх Иерусалимский Петр и подвластные ему епископы просили блаженного Савву взять на себя труд отправиться в Царьград, чтобы смягчить гнев царя и попросить его о многих нуждах церковных и гражданских. Преподобный Савва, хотя и был уже очень стар, однако поспешил отправиться, ставя нужды Церкви выше своего покоя. Узнав о его прибытии, благочестивый царь Юстиниан и Константинопольский патриарх Епифаний⁹⁸ послали ему навстречу знатных лиц. Когда же он входил к царю, Бог открыл глаза царю Юстиниану, как некогда Анастасию: и увидел он благодать Божию, светло блиставшую над головой преподобного Саввы, испускавшую солнечные лучи и окружавшую его голову, как венцом. Испугавшись, он встал с престола и с поклоном просил благословения; потом, взяв преподобного за голову, с любовью и радостью облобызал его и просил старца, чтобы он и царицу его Феодору сподобил своего благословения. Когда царица увидела преподобного Савву, то поклонилась ему и сказала:

— Помолись за меня, отче, чтобы мне иметь детей.

Старец же сказал:

— Бог, Владыка всех, да сохранит ваше царство!

Царица снова сказала:

— Помолись, отче, Богу, чтобы Он разрешил мое неплодие и даровал мне родить сына.

Старец опять сказал:

— Бог славы да соблюдет царство ваше в благоверии и подаст победу над врагами.

В третий раз царица просила старца о разрешении ее неплодия и услышала то же, что и раньше, и была смущена. Когда преподобный вышел от царицы, бывшие с ним отцы спросили его:

— Почему, отче, ты огорчил царицу и не согласился помолиться о ней?

Старец отвечал им:

— Поверьте мне, отцы, не выйдет из ее чрева плод, чтобы не напитаться ему Северова учения и не возмутить больше Анастасия Церковь Христову.

Сими словами преподобный дал понять, что царица втайне держалась ереси. Царь внял просьбе преподобного, гнев свой с палестинских христиан перенес на самарян и издал закон, чтобы самаряне не устраивали собраний, чтобы дети их лишались наследства после своих родителей, наконец, чтобы зачинщики их восстания были казнены смертию. Тогда и Арсений самарянин скрылся, так как царь приказал казнить его, а после он прибег к святому Савве, упал в ноги и просил у святого крещения, чтобы таким образом избавиться от царского гнева и избежать смерти; и крещен был он сам и все домашние его.

Царь, желая показать свое благоволение и угодить преподобному Савве, велел ему просить у себя, что ему требуется, и взять золота на нужды своих монастырей, сколько хочет. Преподобный же, не богатства желая для себя, а пользы христианам, упросил царя сложить взимаемые для царя дани в Палестине, так как люди разорены Самарянской войной, восстановить на царский счет сожженные самарянами церкви, построить в Святом городе странноприимный дом, чтобы приютить христиан, приходящих издалека на поклонение Гробу Господню, соорудить там же больницу для странников и приставить к ним врачей, довершить постройку церкви Пресвятой Богородицы, основанной патриархом Илией, заложить город в пустыне ниже его монастырей и поставить там сторожевые войска для защиты от варварского нашествия; больше же всего он просил царя постараться искоренить в своем царстве ереси Ария, Нестория и Оригена и других еретиков, волновавших Церковь Божию. А за все сие он обещал царю от Бога снова присоединение к Греческому царству Рима и Африки — тех стран, которые потеряли прежние цари. Царь согласился на все сие и повелел исполнить просьбу святого, стараясь сам о том, чтобы желание преподобного во всем было как можно скорее приведено в исполнение. Когда царь обсуждал со своими советниками и казначеями просьбу святого, преподобный, отойдя немного, стал читать Давидовы псалмы, совершая час третий. А один из его учеников по имени Иеремия подошел к нему и сказал:

— Честный отче, что же ты отошел от царя, когда он так старается об исполнении твоей просьбы, и стоишь в стороне?

Сказал ему старец:

— Чадо, они свое дело делают, а мы свое.

После сего царь дал святому письменное удостоверение и отпустил его с миром. Бог воздал царю в тысячу раз за оказанную блаженному Савве милость и за исполнение его просьбы. Сбылись пророчества старца: через несколько времени царь действительно одержал две славные победы над врагами, приобрел Рим и Африку и обоих царей: Виттига Римского⁹⁹ и Гелимера Карфагенского¹⁰⁰ — он увидел приведенных пленниками в Царьград. Преподобный же Савва возвратился в Иерусалим и по просьбе патриарха и епископов опять отправился в Кесарию и Скифополь объявить царский указ¹⁰¹; там он увидел маленького отрока Кирилла (составителя сего жития), назвал его своим учеником и предсказал о нем, что он будет иноком в его лавре.

Вскоре по возвращении оттуда Савва заболел; узнав о сем, патриарх Петр пришел его навестить и, увидев, что в келии у старца ничего нет, даже самого необходимого при его болезни, кроме небольшого количества стручков и старых фиников, взял его и на носилках перенес в свою епископию и сам заботился о нем, служа ему своими руками. По прошествии нескольких дней преподобному Савве было некое Божественное видение, возвещавшее ему о скором его преставлении.

Он рассказал о виденном патриарху и просил отпустить его в лавру, чтобы скончаться в своей келии. Патриарх, всячески желая угодить ему, отослал его в келию со всем необходимым для покоя больного. Старец лег в своей келии, призвал всех отцов и братий, простился с ними в последний раз и поставил вместо себя игуменом некоего достойного мужа по имени Мелита, завещав ему сохранить нерушимо все монастырские предания. Четыре дня он ничего не ел и ни с кем не говорил. В субботу вечером он попросил Пречистых Таин и, причастившись, сказал последнее слово:

— Господи, в руце Твои предаю дух мой!

Так скончался он 5 декабря, прожив 94 года, и перешел в нестареющую жизнь в сопровождении ангелов Божиих и святых мучеников¹⁰².

По всем пределам иерусалимским разнеслась весть о кончине преподобного, и собралось из всех лавр и монастырей бесчисленное множество иноков; прибыл и патриарх с епископами и гражданскими начальниками. Отпев, погребли с честию тело его между обеими церквами, на том месте, где некогда преподобный видел огненный столп¹⁰³. А что душу его святую проводили на небо ангелы и мученики, узнали из следующего. Жил в Святом городе один художник серебряных дел, родом из Дамаска, по имени Ромул, первый из диаконов, служивших при святой Гефсимании, — он сам рассказал, как во время кончины преподобного отца Саввы воры подкопались под его дом и украли много серебра, и его собственного и чужого, бывшего у него, всего до ста литр. В тяжкой печали Ромул пришел в церковь Святого мученика Феодора и в течение пяти дней плакал и возжигал свечу перед алтарем. В пятую ночь он уснул и увидел святого мученика Феодора, который спросил его:

— Что с тобой, брат? Что ты так тужишь и плачешь?

Он отвечал:

— У меня пропало серебро, и мое, и чужое, воры меня обокрали, потому я плачу и тужу, и молюсь, но без успеха; ты не услышал меня.

Святой же сказал:

— Поверь мне, брат, меня не было здесь в сии дни; нам, всем мученикам, повелено было собраться встретить святую душу преподобного Саввы, вышедшую из тела, и проводить ее на место упокоения; а теперь не плачь, а пойди на такое-то место (он назвал место) — и найдешь украденное.

Ромул тотчас встал, взял некоторых своих знакомых, пошел с ними на указанное место и нашел все так, как было сказано святым Феодором в явлении.

Нельзя умолчать и о некоторых других чудесах, бывших по кончине преподобного. Два страннолюбивых брата имели виноградник и часто давали приют братиям, приходившим к ним из лавры блаженного Саввы; они заболели какой-то тяжкой болезнью в самое время сбора винограда, так что отчаялись получить и вино, и остаться в живых. Они верили в небесное предстательство преподобного Саввы и часто поминали его, призывая на помощь; святой же скоро услышал их молитву, явился каждому отдельно и сказал:

— Я помолился Богу о вашем здоровье, и Он дал вам по просьбе вашей; вставайте и идите на свою работу.

Придя в себя, они почувствовали себя здоровыми, прославили Бога и благодарили святого. С тех пор каждый год, в тот день, когда совершилось чудо, они справляли большой праздник.

Некая благочестивая и добродетельная женщина по имени Гинара обещалась пожертвовать две завесы на украшение церквей в Кастеллий и в пещеру, но по лености ткачихи те завесы долго не были готовы. Гинара очень печалилась о сем. Тогда ей явился преподобный Савва и сказал:

— Не скорби, завтра дело пойдет успешно, ибо приношение твое будет угодно.

Он явился также и ткачихе и с гневом упрекал ее за леность. Наутро одна другой рассказала виденное, и работа вскоре была готова.

Эконом великой лавры нанял сарацинских верблюдов для перевозки от Мертвого моря купленной пшеницы. Когда верблюды пришли с пшеницей в лавру, один из них сошел с дороги направо, упал с берега с ношей в поток и лежал в болоте. Хозяин верблюда, сарацин, воскликнул:

— Отче Савва, помоги и не дай погибнуть моему верблюду.

И тотчас, в одно мгновение, он увидел честного старца, сидящего на верблюде; он побежал другим путем, сошел в поток и нашел своего верблюда невредимым, но сидевшего на нем уже не видел. Пшеница также оказалась цела. С тех пор каждый год сей сарацин приходил в лавру для поклонения гробу преподобного Саввы.

Однажды последователи Оригена, собравшись из разных мест под начальством некоего Леонтия, намеревались внезапно напасть на великую лавру и разогнать правоверное стадо преподобного Саввы, а лавру разорить всю до основания. Заготовив для сего множество ломов и других железных орудий, а также и оружия, они пошли целым полчищем в великой ярости. Был второй час дня, и вдруг нашли на них в пути тьма и туман; весь день они проблуждали и не нашли лавры, но забрели в непроходимые места, где застигла их ночь; с трудом на следующий день они очутились близ монастыря святого Маркиана¹⁰⁴. Поняв, что им ничего не удастся, они разошлись каждый к себе с позором; и сбылись на них слова Исаии пророка¹⁰⁵. Бог же хранил лавру ради угодника Своего преподобного Саввы, славно в ней потрудившегося. Его святыми молитвами и нас да сохранит от всех зол Преблагий Единый в Троице Бог, Отец, Сын и Святой Дух. Ему же слава во веки. Аминь¹⁰⁶.

Примечания:

¹ Рождение прп. Саввы Освященного относится к 439 г.

² 1 Цар. 1, 1 и след.

³ Селение Сканда отстояло от Муталаски на 3 стадии, то есть немногим более ½ версты (римская стадия равнялась 86 ³/₄ сажени).

⁴ Ныне монастырь Святого Иоанна Предтечи, в деревне Зиндзедере, на краю скалы.

⁵ См. Пс. 83, 11.

⁶ 1 Кор. 15, 33.

⁷ Пс. 118, 21.

⁸ См. Быт. 3.

⁹ См. Дан. 3, 20 и след.

¹⁰ Удаление прп. Саввы Освященного в монастырь Святого Пассариона последовало в 456 г.

¹¹ Мф. 10, 37, 38.

¹² Память прп. Герасима, иже на Иордане, совершается 4 марта. Скончался он в 475 г.

¹³ Пс. 90, 5, 13.

¹⁴ Мелагрия — малоизвестное пустынное растение Палестины горьковатого вкуса. Под тростником здесь следует разуметь так называемый тростник благовонный — растение, отличающееся ароматическим и приятным, но горьким на вкус корнем. Оно употреблялось обыкновенно для составления благовоний фимиама, для богослужений, а также целебных ароматических масел и мазей; но пустынники свежие побеги и мягкую сердцевину этого растения употребляли и в пищу.

¹⁵ Память его 12 декабря.

¹⁶ Прп. Феодосий Великий, киновиарх Палестинский, начальник и устроитель иноческого общежития на Востоке; скончался в 529 г. Память его празднуется Церковью 11 января.

¹⁷ Нынешний Мунтар.

¹⁸ Силоам — источник, или водоем Силоамский и устроенная при нем купальня Силоамская находились на юго-восточной стороне Иерусалима при подошве гор Сион и Мориа.

¹⁹ Пс. 146, 9.

²⁰ Это было в 478 г. Мартирий — патриарх Иерусалимский с 478 по 486 г.

²¹ 3енон — византийский император с 474 по 491 г. В 475 г. Василиск отнял у него императорскую власть и царствовал до конца 477 г., когда был заключен Зеноном в крепость, где и умер голодной смертью со всем своим семейством.

²² Ептастом в переводе с греч. значит Семиустное (от греч. слов έπτά — семь и στόμα — устье). 15 стадий — около 4 верст.

²³ То есть диких иноплеменников, каковыми в настоящем случае были кочующие сарацины.

²⁴ См. 3 Цар. 17, 5-6.

²⁵ Здесь разумеется прп. Иоанн Молчальник, епископ Колонийский, память которого празднуется 3 декабря.

²⁶ Такое наименование монастырь получил от своих укрепленных башен (от греч. слова πύργος — башня, крепость). Пиргион значит монастырь с башнями.

²⁷ Нынешний Михмас.

²⁸ Монастырь в Варихе, или Карпавариха, — ныне Бени-Наим, к югу от Хеврона. Все эти иноческие обители были расположены в пустыне по течению реки Иордан, неподалеку от него.

²⁹ Списатель жития прп. Саввы монах Кирилл со слов его учеников прибавляет к сему: «Посему даже и доныне находится вода посреди лавры; она доставляет великое утешение отцам и ни зимою не умножается, ни летом не умаляется, хотя почти все ее черпают».

³⁰ Саллюстий — патриарх Иерусалимский с 486 по 494 г.

³¹ Иуд. 1, 19.

³² То есть Иуда Искариотский.

³³ 4 Цар. 5, 20-27. Получив обманом два талана серебра и две перемены одежды за исцеление Неемана пророком Елисеем от проказы, Гиезий сам был наказан за корыстолюбие проказой и удален от пророка.

³⁴ Отсюда он и получил наименование «Освященного», то есть, по нынешнему словоупотреблению, — иеромонаха: ибо в те времена монахи и игумены вообще в редких случаях принимали священство.

³⁵ Анастасий I Дикор, или Фракиец, — византийский император, царствовал с 491 по 518 г.

³⁶ Это единственный остров на Мертвом море, недалеко к западу от устья Иордана.

³⁷ Исаврия — небольшая гористая область на юге Малой Азии.

³⁸ Иерихон — город на западном берегу Иордана, недалеко от Иерусалима.

³⁹ Кастеллий — нынешний Хирбет Мирд, в расстоянии около 3 ½ версты от лавры Саввы Освященного.

⁴⁰ См. Пс. 90, 9.

⁴¹ То есть Господь Иисус Христос, Который среди жесточайших искушений явился прп. Антонию Великому в виде светлого облака и укреплял его, ободряя Божественным гласом, что Он всегда с ним.

⁴² Вифлеем — небольшой городок в колене Иудином, в двух часах пути к югу от Иерусалима, место Рождества Христова.

⁴³ Амафунт — город на острове Кипр, ныне Палео-Лимиссо. Аила — крайний южный город Палестины, находившийся в глубине залива Красного моря, ныне — развалины близ Акабы.

⁴⁴ Кафисматная церковь (в переводе с греч. значит «Седалищная») была устроена одной благочестивой вдовой в честь Пресвятой Богородицы на месте, называемом Ветхое седалище, в окрестностях Иерусалима. Место это получило свое наименование от Седалища, или возвышения, устроенного на нем Константином Великим, где долгое время потом совершался обряд Воздвижения Креста Господня. В это время прп. Феодосий Великий оставил сию церковь и устроил общежительный монастырь, в котором подвизалось около 700 братий. Монастырь находился от лавры прп. Саввы в расстоянии шести с лишком верст, ныне Хирбет дейт ибн-Обейд, или Дейт Дози.

⁴⁵ Илия II — патриарх Иерусалимский с 494 по 517 г.

⁴⁶ Златница — золотой, червонец.

⁴⁷ Башня Давидова лежит на северном углу Сиона, где последний горной цепью соединился с северными холмами, близ Яффских ворот, где ныне цитадель Эль-Калаа, состоящая из нескольких башен различной величины и неправильного вида.

⁴⁸ См. Исх. 31, 2, 6.

⁴⁹ Во время распространения монофизитской ереси (во второй половине V в.), утверждавшей, что в Иисусе Христе пребывало тайно одно естество — Божеское, поглотившее природу человеческую, некто Петр Фуллон, он же Кнафей, что значит валяльщик сукна, так как в молодости он занимался этим ремеслом (фуллон — латинское название валяльщика, а кнафей — греческое), еще будучи пресвитером (впоследствии он был лжепатриархом Антиохийским), прибавлял к Трисвятому («Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас») — «распныйся за ны». Так как он был монофелит (то есть признавал во Христе не две, но одну волю — Божественную), то этой прибавкой хотел выразить, что в страданиях Спасителя страдало не только Его Божество, но даже и вся Святая Троица. Последователи Петра составили особую секту феопасхитов, сильно волновавшую православный мир. Впоследствии эта прибавка, к соблазну православных Церкви Восточной, проникла вследствие недоразумения и непонимания греческих терминов и слововыражений и в оставшуюся верной Православную Армянскую Церковь, где и доселе употребляется при богослужениях.

⁵⁰ В Заиорданье, близ нынешнего Мкеса при реке Ярмук, ныне шериат ель-Манадире, недалеко от города Гадары при Геннисаретском озере.

⁵¹ Нынешний Амвас, по дороге из Ромлэ в Иерусалим.

⁵² Рожковое дерево, или рожечник, — весьма известное в Сирии и на Востоке, имеет шероховатый и толстый ствол с пепельно-серой корой и множеством кривых развесистых сучьев и ветвей, покрытых толстыми листьями; плоды его известны у нас в сушеном виде под именем цареградских стручков.

⁵³ Память обновления, или освящения, храма Воскресения Христова в Иерусалиме, созданного Константином Великим в 325 г. на Голгофе, празднуется Церковью 13 сентября. Этот праздник в Иерусалиме совершался и доныне совершается с особой торжественностью и привлекает в Иерусалим множество поклонников.

⁵⁴ Сукийская лавра была основана прп. Харитоном (память его 29 сентября) во внутренней пустыне Иудейской, при пещере, где он сначала подвизался в уединении, к югу от Вифлеема; ныне — могарет Харейтун. Сукийская лавра — сирское ее наименование, по-гречески же она именовалась Старой лаврой.

⁵⁵ Фекойский поток протекал по Фекойской пустыне, составлявшей часть великой пустыни Иудейской, к югу от Сукийской лавры.

⁵⁶ Литра — фунт, византийская мера веса, равная 72 золотникам; в золоте она стоила до 506 р.

⁵⁷ Ныне Хирбет эль-Кусеир при соединении потоков воды Мухта эль-Жуес и Вади Муаллен. Основание сей обители относится к 507 г.

⁵⁸ Это было в 514 г. По сказанию списателя жития прп. Саввы Освященного инока Кирилла, сей Иоанн был чудотворец. Память его совершается в субботу сырную.

⁵⁹ Иначе в монастыре Варихе, или Карпварихе.

⁶⁰ Дидим и Евагрий не были собственно еретиками, хотя в своем учении и придерживались некоторых неправославных мнений. Дидим — древний замечательнейший богослов IV в., несмотря на свою слепоту, был одним из величайших ученых своего времени и более 50 лет заведовал знаменитым Александрийским огласительным училищем. По своим знаниям в грамматике, риторике, диалектике, географии, астрономии, в Священном Писании и богословии он был чудом века. В то же время он был строгим подвижником. Дидим боролся против ариан и манихеев. Но он был ревностным последователем Оригена, за что и подвергся нареканиям; при этом он придерживался некоторых неправославных мнений Оригена. Евагрий — ученик Дидима слепца, диакон при св. Григории Богослове, позднее египетский подвижник и пустынник. Это был муж весьма ученый и строгий; он в иноческих подвигах писал много полезного, преимущественно аскетические сочинения; но потерял много в мнении многих за свое уважение к Оригену.

⁶¹ Ныне — Бир эль-Кетар.

⁶² Патриаршествовал в Иерусалиме под именем Иоанна III с 517 по 527 г.

⁶³ Это была самая высочайшая гора по всей восточной пустыне. Ныне — Мунтар.

⁶⁴ По имени озере Гептастома, или Семиустного.

⁶⁵ 1 Тим. 3, 5.

⁶⁶ Нынешний Дейб эс-Сенне против Бейт Саур эль-Атика, на левой стороне дороги из Иерусалима в лавру прп. Саввы Освященного.

⁶⁷ Рим. 11, 16.

⁶⁸ Пс. 41, 5.

⁶⁹ Память прп. Афродисия Палестинского 24 декабря.

⁷⁰ Ныне — Медеба в Заиорданье.

⁷¹ Притч. 6, 25.

⁷² На сем Соборе осуждена была ересь Евтихия (монофизитская), признававшая во Христе одно Божеское естество и утверждавшая, что человеческое естество в Иисусе Христе при ипостасном соединении поглощено Божеским.

⁷³ Евфимий — патриарх Константинопольский с 490 по 496 г.

⁷⁴ Флавиан — патриарх Антиохийский с 506 по 512 г.

⁷⁵ Это было в конце 511 г. Сидон — древнейший город Финикии на берегу Средиземного моря, недалеко от горного хребта Ливана, с прекрасной гаванью. Христианство появилось в Сидоне весьма рано, и еще при земной жизни Иисуса Христа у Него было там много учеников. Впоследствии Сидон был несколько раз разрушаем, потом восстановляем и наконец окончательно упал; в настоящее время известен под именем Саиды, с 10 000 жителей, преимущественно мусульман.

⁷⁶ Представители и ересиархи монофизитов: Евтихий — настоятель и архимандрит одного из константинопольских монастырей. Диоскор — Александрийский патриарх с 444 по 451 г.

⁷⁷ Самые ревностные и изуверные последователи монофизитства, особенно Иерапольский епископ Филоксен, по прозвищу Ксенайя, силой заставивший местное население, через преданных ему фанатических монахов, принять монофизитскую ересь, причем православный Антиохийский патриарх был замучен до смерти.

⁷⁸ В 513 г.

⁷⁹ Областеначальника. Палестинские епархи пользовались большею властью сравнительно с другими и назывались иначе еще игемонами (греческое наименование) или прокураторами (римское).

⁸⁰ Патриаршествовал под именем Иоанна III с 517 по 524 г.

⁸¹ Это было в начале 517 г.

⁸² В храме Святого первомученика и архидиакона Стефана, к северу от нынешних Дамасских ворот. Храм сей был избран для сего случая архиепископом вследствие своей обширности, так как соборная церковь не могла вместить множество собравшихся.

⁸³ Разумеются Вселенские Соборы: Первый (Никейский) в 325 г., Второй (Константинопольский) в 381 г., Третий (Ефесский) в 431 г. и Четвертый (Халкидонский) в 451 г.

⁸⁴ Выражение апостола. См. Флп. 4, 13.

⁸⁵ 3 Цар. 17; Иак. 5, 17-18.

⁸⁶ Мф. 6, 31-33.

⁸⁷ Это было в 518 г.

⁸⁸ По еврейскому счислению, оставшемуся и в христианской богослужебной практике, девятый час равнялся трем часам пополудни.

⁸⁹ В двенадцатом.

⁹⁰ 20 июля 517 г.

⁹¹ Юстин — византийский император с 518 по 527 г. Когда означенное определение Юстина было привезено в Иерусалим, то собралось бесчисленное множество монархов и мирских, прибыл также св. Савва, и много епископов, и 6 августа, в праздник Преображения Господня, определения четырех Вселенских Соборов, по замечанию списателя жития прп. Саввы Освященного, внесены были в священные постановления. «Таким образом, — заключает списатель жития, — пророчество божественного старца исполнилось на императоре Анастасии».

⁹² Память св. Иоанна Хозевита, епископа Кесарийского, совершается Церковью 3 октября. Наименование «Хозевит» он получил от лавры Хузивской, в которой он провел большую часть своего иноческого жития (в пустынной дикой местности между Иерусалимом и Иерихоном).

⁹³ Патриарх Иерусалимский Иоанн скончался в 524 г. Преемник его, патриарх Петр, патриаршествовал с 524 по 544 г. Елевферополитом он назван по своей родине — городу Елевферополю в Южной Палестине.

⁹⁴ Юстин еще при жизни своей, по причине старости и телесной слабости, по согласию всего сената, при рукоположении от Константинопольского патриарха Епифания возвел на императорский престол своего племянника Юстиниана, еще ранее того управлявшего государственными делами. Юстиниан царствовал с 527 по 565 г.

⁹⁵ В 529 г., 12 января.

⁹⁶ Самаряне — жители Самарии, срединной области Палестины, на запад от Иордана, получившие свое имя от столичного города Самарии. Самаряне представляли из себя вражескую иудеям секту, признававшую из Священных книг лишь одно Пятикнижие Моисеево за истинное Откровение Божие, отвергавшую все прочие книги Писания и иудейские предания и утверждавшую некоторые неправильные мысли о Мессии, об ангелах, о воскресении мертвых и будущей жизни и т. д.

⁹⁷ Неаполис — ныне Наблус — древний Сихем, город в долине между горами Гаризим, где был храм самарянский, и Гевал, в прекрасно цветущей доныне местности.

⁹⁸ С в. Епифаний — патриарх Константинопольский с 520 по 535 г. Память его — 25 августа.

⁹⁹ Виттиг — один из последних королей Остготского государства в Италии, основанного Теодорихом Великим в 493 г. Виттиг царствовал в 537-538 гг. Остготское королевство был завоевано знаменитыми полководцами византийского императора Юстиниана Велизарием и окончательно Нарзесом в 554 г.

¹⁰⁰ Гелимер — последний король Вандальского государства в Северной Африке, на месте древнего Карфагена. Вандальское королевство было разрушено и завоевано византийским полководцем Велизарием в 534 г. Взятый в плен, Гелимер отослан был в Константинополь, где сопровождал Велизария в его триумфальном шествии.

¹⁰¹ Царский указ касался главным образом уничтожения ересей арианской, монофизитской, Несториевой и Оригеновой и самарянских лжеучений и об утверждении Православия.

¹⁰² Прп. Савва Освященный преставился в 532 г.

¹⁰³ О мощах прп. Саввы списатель его жития инок Кирилл много времени спустя писал: «Тело его до настоящего дня сохранилось во гробе в целости и нетлении. Это я сам своими глазами видел в прошедший индиктион. Когда открыли драгоценный гроб, дабы положить в него останки блж. Кассиана, то я сошел в него, чтобы поклониться мощам божественного старца, и увидел, что они были целы и нетленны». Мощи прп. Саввы, как живого, видел в его лавре русский паломник начала XII в. игумен Даниил. Обитель его доселе стоит у потока Кедрона, около 13 верст на восток от Иерусалима, и пользуется широкой известностью на Востоке и славой строгой подвижнической жизни своих иноков. Впоследствии мощи прп. Саввы перенесены были латинянами в Венецию, где ныне почивают в церкви Святого Марка.

¹⁰⁴ Киновия св. аввы Маркиана находилась около Вифлеема.

¹⁰⁵ См. Ис. 29, 7-10.

¹⁰⁶ Прп. Савва Освященный написал первый устав последования церковных служб, известный под именем иерусалимского и принятый всеми палестинскими монастырями. По свидетельству Симеона Солунского, «божественный отец наш Савва изложил устав, приняв его от прп. Евфимия и Феоктиста (бывших первыми наставниками Саввы в подвигах пустынных), а они приняли от бывших прежде них и от исповедника Харитона», скончавшегося в 270 г., то есть, короче, по преданию апостольскому. Впоследствии устав Саввы Освященного обогащен был многими необходимыми и важными дополнениями, согласно требованиям благочестия; еще позднее он затерялся и был возобновлен Софронием, патриархом Иерусалимским.

Житие преподобного отца нашего Феодосия Великого

(Память его празднуется месяца января в 11-й день)

Преподобный Феодосий родился в селении Могарионском, в Каппадокии, от благочестивых родителей — отца Проересия и матери Евлогии, и был воспитан в благонравии и книжном обучении. Когда отрок пришел в совершенный разум и хорошо изучил Божественное Писание, ему приказано было читать в церкви назначенные для чтений места из богослужебных книг, и он был чтецом сладкогласным и искусным, как никто другой. Читая поучительные слова на пользу слушавших, он еще более пользы извлекал из этого сам для себя. Внимая Господу, то повелевающему Аврааму выйти из земли своей и от родства своего¹, то убеждающему в Евангелии оставить ради вечной жизни отца, мать и братьев², он пылал сердцем и горел духом, желая, оставив все, последовать за Христом путем тесным и прискорбным. Помышляя об этом, он молился Богу: «Наставь меня, Господи, на путь Твой, и буду ходить в истине Твоей»³.

Потом, возложив упование на Бога, он отправился в Иерусалим. Сие было в царствование Маркиана⁴, под конец жизни его, когда в Халкидоне собирался Четвертый Вселенский Собор на Диоскора и Евтихия. Проходя через Антиохию, блаженный Феодосий пожелал видеть преподобного Симеона, стоявшего на столпе, и сподобиться от него благословения и молитв. Он пошел к нему, и когда был близ столпа, то услышал голос преподобного:

— Добре пришел ты, человек Божий Феодосий!

Услышав, что его назвал по имени тот, который никогда не видел его и не знал, Феодосий удивился и, упав на колена, поклонился прозорливому отцу. Потом по приглашению его он взошел на столп к святому и припал к честным его ногам. Тот же, обняв, поцеловал богодухновенного юношу и предсказал ему, что он будет пастырем словесных овец и спасет многих от мысленного волка⁵; предсказал ему и еще о многом и, благословив его, отпустил. Феодосий, подкрепленный благословением преподобного и имея его святые молитвы вместо сопутствующего наставника и хранителя, пошел предлежавшим ему путем и достиг Иерусалима; это было в патриаршество Ювеналия⁶. Обойдя там все святые места и помолившись у Гроба Господня в храме Воскресения, он размышлял в себе: какой начать образ жизни — отшельником или в общежительстве с другими, ищущими спасения? И пришел он к убеждению, что безмолвствовать наедине, совсем еще не научившись, как бороться с лукавыми духами, — небезопасно. «Если у мирских воинов нет никого, кто был бы наставником несмысленным, чтобы в самом начале своего пребывания на военной службе, будучи еще неискусным и необученным ратному делу, тотчас броситься в середину сражающихся, — то как я (говорил в себе святой), не приучив еще своих рук к вооружению и своих перстов к войне и не будучи препоясан силою свыше, дерзну один, в отшельничестве, восстать “против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных”⁷? Мне надлежит прежде присоединиться к святым подвижникам и научиться у опытных отцов, как мне бороться с врагами невидимыми; потом, со временем, будут собраны и плоды, прорастающие из уединения и безмолвия».

Так благоразумно рассудив об этом — ибо в нем наряду с другими добродетелями было и совершенное благоразумие, способное хорошо обо всем рассудить, — он тотчас стал искать себе наставника.

В то время знаменитейшим из всех отцов, живших в Иерусалиме и его окрестностях, был некий старец по имени Логгин⁸, имевший свою келию при столпе, который с древности назывался Давидовым⁹; затворившись там, он с тщанием выделывал сладкий мед добродетели. Придя к нему, блаженный Феодосий принял начало иноческих трудов и, привязавшись к старцу всей душой, учился у него всякой добродетели, ибо тот преподобный был велик словом и житием. По прошествии довольно долгого времени он был переселен старцем, хотя и помимо своего желания, на место, называемое «ветхим седалищем»¹⁰. Это произошло по следующей причине: некоторая благочестивая женщина, честная вдова и Христова служительница по имени Гликерия, создав на том месте церковь Пречистой Владычицы нашей Богородицы, докучала преподобному Логгину многими и усердными просьбами, чтобы он отпустил Феодосия жить при новосозданной церкви. Хотя ученик не хотел разлучаться со своим отцом, однако по повелению его переселился туда. Когда он пребывал там, повсюду прошел слух о его добродетели. Добродетель так же делает явным стяжавшего ее, как зажженная свеча обнаруживает носящего ее ночью. И начали к святому приходить искавшие душевной пользы, начали собираться к нему желавшие быть подражателями его жизни.

Прожив там некоторое время, блаженный стал тяготиться отсутствием покоя, ибо он не терпел людского почитания и молвы. Он ушел оттуда на гору, где была пещера; в ней, по древнему преданию, отдыхали с дороги и ночевали те три волхва, которые приходили в Вифлеем ко Христу с дарами и возвращались в свою страну иным путем. Преподобный Феодосий переселился в пещеру из «ветхого седалища». Это переселение его туда было по особому смотрению Божию, чтобы на том месте была воздвигнута преславная лавра и собрались ко Христу Богу полки духовных воинов.

Изменив свое местопребывание, блаженный изменил вместе и свою жизнь, начав преходить теснейший путь. Желанием его было исполнять всегда все заповеди Господни; он был настолько объят Божией любовью, что все свои душевные силы направлял не к чему-либо настоящему, а всецело к одному только Создателю Богу, чтобы любить Его всей душой, всем сердцем и всем помышлением и чтобы являть эту любовь самим делом в телесных трудах и подвигах, которых нельзя и пересказать подробно. Молитва его была непрестанной, стояние всенощным, слезы всегда исходили из его очей, как потоки из источников. Пост его был безмерен: тридцать лет он совсем не вкушал хлеба, питался только финиками, сочивом¹¹ или травами и кореньями пустыни, да и этого употреблял так мало, лишь бы только не умереть с голоду. Когда же у него не было и такой пищи по причине скудости пустынной, то он питался косточками фиников, размоченными в воде, душу же он питал непрестанно словом Божиим, насыщая ее внутренним Боговидением. Живя так, он просиял, как светлая звезда, и сделался известным всем жителям Палестины, ибо «не может укрыться город, стоящий на верху горы»¹². Некоторые из любящих добродетель приходили к нему и пустынную жизнь с ним в пещере предпочитали веселой гражданской жизни.

Вначале у преподобного было семь учеников. Зная, что для начинающих жить по-Божьему нет ничего полезнее, как памятование о смерти, — что называется и считается истинным любомудрием, — святой повелел ученикам выкопать могилу, чтобы, взирая на нее, они учились помнить о смерти, как бы имея ее перед глазами. Когда могила была готова, преподобный пришел посмотреть ее и, стоя над могилой, сказал ученикам своим, как бы усмехаясь, душевными же очами провидя имеющее быть:

— Вот, чада, могила готова; не найдется ли между вами кого-либо готового к смерти, дабы обновить собой эту могилу?

Когда святой сказал это, один из предстоявших учеников его, по имени Василий, по сану — иерей, тотчас, предупреждая других, пал на колена перед старцем и, распростершись лицом на землю, просил благословения умереть и быть погребенным в той могиле.

— Благослови, отец, — говорил он, — мне обновить могилу, чтобы мне первому из братьев, поучающихся о смерти, быть мертвецом.

Старец соизволил на его просьбу и повелел совершить поминовение по живому Василию, как уже по умершему, согласно закону о поминовении усопших, в третий, девятый и сороковой день. Когда окончилось все поминовение, скончался и блаженный Василий, без всякой болезни; как бы уснув сладким сном и почив, он перешел ко Господу. По прошествии сорока дней после погребения его старец увидел Василия, который явился посреди братии во время правила и пел вместе с ними. Он помолился Богу, чтобы и у прочих открылись глаза, чтобы и они увидели явившегося. Увидев его, один из братий, по имени Аетий, от радости устремился обнять его руками, но явившийся тотчас исчез и стал невидимым. Удаляясь, он сказал во всеуслышание:

— Спасайтесь, отцы и братия, спасайтесь, а меня больше здесь не увидите!

Это было первым свидетельством добродетели преподобного Феодосия: что у него был такой ученик, готовый по его наставлению на смерть и оказавшийся после телесной смерти живым душою, по слову Господню в Евангелии: «Верующий в Меня, если и умрет, оживет»¹³. Прочие же обнаружения данной старцу от Бога чудесной благодати будут видны из следующего повествования.

Наступил праздник Христова Воскресения. Ученики святого, которых в то время было уже двенадцать, скорбели, что у них ничего не было на празднике поесть -— ни хлеба, ни масла, и ничего съестного, а более всего скорбели, что в такой пресветлый праздник не могло быть Божественной литургии, так как не было для службы ни просфоры, ни вина, почему они должны были лишиться и причащения Святых Таин. Тайно они роптали несколько между собой на преподобного. Он же, имея несомненную надежду на Бога, повелел братиям украсить Божественный алтарь и не скорбеть.

— Тот, — сказал он, — Который препитал в древности Израиля в пустыне¹⁴ и после того насытил малыми хлебами многие тысячи людей¹⁵, промыслит и о нас: ибо Он ни силой не сделался слабее, чем был прежде, ни ревность Его в промышлении над миром не сократилась, но Он — Один и Тот же Бог во веки.

Так с надеждой говорил преподобный — и тотчас сбылись слова его. Как в древности Аврааму предстал в чаще овен, готовый для жертвы¹⁶, так и у сего блаженного старца по Божию Промышлению оказалось все нужное. При заходе солнца пришел к пещере их некоторыйбоголюбец, везя из своего дома на двух лошаках различную пищу для пустынных постников, кроме того, и просфоры и вино для совершения Божественных Таин. При виде этого ученики блаженного возрадовались и познали, какой благодати сподобился старец их у Бога. Они в веселии отпраздновали Пасху, а принесенной пищи им достало на всю Пятидесятницу. Потом снова не стало пищи, и снова братия, мучимая голодом, скорбела. В то время один богатый муж творил много милостыни всем палестинским обителям, не подавал помощи только одной Феодосиевой обители, находившейся в пещере, ибо не знал о ней. И докучали братия отцу, чтобы он дал знать этому благодетелю о себе и о них, чтобы, подобно прочим обитателям, получить от него милостыню на пропитание. Преподобный Феодосий, отнюдь не желая быть известным кому-либо в мире и надеясь не на людей, а на Бога, открывающего Свою руку и насыщающего все живущее по благоволению¹⁷, утешал учеников своих и поучал их, чтобы они терпеливо ожидали милости Божией, уповая на Того, Кто насыщает всякую алчущую душу: если Он дает пищу бессловесным скотам и птенцам ворона, взывающим к Нему¹⁸, тем более Он не лишит нужной пищи разумную и словесную тварь. Когда святой утешал таким образом малодушествовавшую братию, пришел к ним некто, ведя лошака, навьюченного большим количеством съестных припасов. Он шел не к Феодосиевой пещере, но переправлял припасы, чтобы отдать их в некотором другом месте. Когда же он был близ пещеры и хотел миновать ее, лошак остановился и не двигался далее с места; даже и после многих побоев от своего господина оставался на месте неподвижным, подобно камню. Человек этот, уразумев, что лошак его удерживается и остается неподвижным по воле Божией и силой невидимой, ослабил ему поводья и пустил его идти, куда хочет. Лошак, как ведомый некой рукой, пошел прямо к обители преподобного Феодосия, находившейся в пещере, и человек тот, познав благословение Господне и Промышление Его о Своих рабах, отдал все припасы преподобному старцу и ученикам его. И с того времени ученики святого перестали малодушествовать и старались быть ревнителями твердой веры и надежды своего преподобного отца на Бога.

Число братий ежедневно увеличивалось, ибо источники благодати, которой был исполнен святой отец, привлекали к себе много душ, любящих добродетель, которых можно было назвать разумными ланями, желающими духовных вод¹⁹, причем немало приходило сановитых и богатых людей, чтобы жить с преподобным. Пещера сделалась тесной для помещения столь большого количества людей. Приступив к преподобному, братия стали докучать ему просьбами, чтобы он основал возле пещеры монастырь и устроил широкую ограду для словесных овец.

— Не заботься, отче, — говорили они, — о средствах для построения монастыря; только прикажи — и наших рук будет достаточно для совершения этого дела.

Святой, видя, что его призывают быть пастырем весьма многочисленного стада и что нарушается его безмолвие, смущался различными помыслами, то не желая оставить безмолвие как нелицемерную матерь, то попечение о братиях считая за дело немаловажное, ибо не для себя одного только человек должен жить, но гораздо более для ближнего, образом чего был Сам Христос Господь, Который собрал учеников, явился Пастырем словесных овец и положил за них душу Свою. Размышляя об этом, преподобный Феодосий недоумевал, чего держаться: безмолвия ли или попечения о спасении братии, и склонялся мыслию то к сему, то к другому. Что же делает блаженный? Он возлагает все на Бога, могущего соединить и то и другое для одной пользы, — чтобы и плод безмолвия не потерять, и не лишиться награды за начальствование над братиями и попечение о них, ибо жизнь инока укрепляется не в уединении тела, но через твердость в добре и мир сердца. Преподобный держал еще в уме и пророчество святого Симеона Столпника, который предсказал ему пасение словесных овец. Впрочем, он поручал дело, предпринимаемое им, Божию изволению и молился Ему, чтобы Он дал знать, если Ему будет угодно создание монастыря, и указал чудесным знамением место, на котором должно было бы полагать основание обители. Взяв кадило и наполнив его холодным углем, он положил фимиам без огня и пошел по пустыне, молясь так:

— Боже, уверивший Израиль многими и великими чудесами и убедивший различными знамениями угодника Своего Моисея, чтобы он принял бремя начальствования над Твоими людьми, изменивший жезл в змия и здоровую руку в побелевшую от проказы и потом сделавший ее снова здоровой²⁰; обративший воду в кровь и легко обращающий кровь снова в воду²¹; давший Гедеону на руке знамение победы²²; Творец всего и Вседержитель, начертавший Езекии продолжение жизни тенью, возвращенной назад по ступеням²³; услышавший молитвы Илии и пославший огонь с неба для обращения нечестивых и попаливший дрова и жертвы, и камни, и воду²⁴! Ты и ныне — Тот же Бог, услыши меня, раба Твоего, и покажи место, где будет угодно Тебе, чтобы я воздвиг храм Твоей Державе и устроил обитель рабам Твоим, моим ученикам. Укажи всеконечно такое место там, где повелишь сим углям возгореться самим по себе, во славу Твою, для опознания и возвещения истины многим.

Говоря в молитве это и подобное сему, он обходил места, которые казались более удобными для построения монастыря. Он прошел далеко по пустыне и с теми же невозгорающимися и холодными углями в кадиле достиг места, называемого Кутилла, и до берегов Смоляного озера²⁵. И когда увидел, что угли не загораются и его желание не исполняется, то вознамерился возвратиться в пещеру. Когда он возвращался и пещера была уже недалеко (о, кто достойно восхвалит Твою, Бессмертный Царь, силу!), из кадильницы внезапно вышел благоухающий дым, ибо угли сильно разогрелись. Святой познал, что это — место, на котором по благоволению Божию должна быть создана обитель, чудесно отмеченная не языком, но огнем. Ученики святого тотчас принялись за дела: положив основание, они построили церковь, келии и ограду, и скоро с помощью Всевышнего устроили просторную обитель.

Лавра преподобного Феодосия сделалась знаменитой и славной, и в ней было установлено общежитие. Господь даровал этой лавре всякое изобилие, чтобы живущие в ней не только могли обогащаться духовными богатствами добрых дел, но не были лишены и потребного для тела. И находили там успокоение не только иноки, но и миряне, странники и пришельцы, нищие и убогие, больные и немощные. Ибо преподобный Феодосий был милосерд, человеколюбив и милостив, являясь для всех сердобольным отцом, для всех любезным другом, для всех усердным рабом и служителем, очищая язвы и струпья больных, омывая кровь, поя их из своих рук и оказывая им всякие услуги. Он обнаруживал великую любовь и к приходящим отовсюду, угощая их, успокаивая и снабжая всем необходимым. Преподобный был общим пристанищем, общей врачебницей, общим домом, общим приютом, общим сокровищем недугующих, алчущих, наготствующих, странствующих; все утешались его любовью, милостию и щедростию, и никого он не презирал. Служившие в обители за трапезой замечали, что иногда случалось в один день подавать до ста обедов для приходивших странников и нищих, — так был человеколюбив и страннолюбив преподобный отец. Бог, Который Сам есть любовь²⁶, видя такую любовь Своего угодника к ближним, благословил монастырь его, так что и малое количество пищи невидимо умножалось в нем и насыщало бесчисленное множество народа.

Однажды в Палестине был голод, и множество нищих и убогих собралось отовсюду к вратам монастыря в неделю Цветоносную, чтобы получить обычную милостыню. Ученики опечалились, что не имеют столько пищи, чтобы подать столь многочисленным просителям, и сказали об этом блаженному. Он же, с гневом взглянув на них, укорил их за неверие и сказал:

— Скорее отворите ворота, чтобы вошли все!

Нищие и убогие, войдя, сели рядом.

Преподобный приказал ученикам дать им хлеба; ученики пошли к хлебопекарне со скорбию, не надеясь найти ничего, но, открыв пекарню, увидали, что она полна хлебов, ибо рука Промыслителя всех Бога наполнила ее ради веры раба Своего. Братия восхвалили Бога за такое чудо и подивились великому упованию на Бога своего аввы.

Когда в другой раз, в праздник Успения Пречистой Богородицы, пришло в монастырь много народу, пищи же было мало, чтобы предложить ее столь великому множеству, преподобный Феодосий, воззрев на небо и благословив несколько небольших хлебов, велел предложить их, и народ насытился, так как Бог умножал эти хлебы, как некогда — пять хлебов²⁷, так что еще и на дорогу каждый взял себе, сколько было нужно. Братия, собрав оставшиеся укрухи, наполнили ими много корзин и, высушив на солнце, питались в продолжение немалого времени. И много раз в обитель собиралось несметное множество народа, так что, казалось, и колодцев было недостаточно для напоения столь великого количества людей; однако неоскудевающие руки Питателя всех Бога вполне всех насыщали.

Преподобный устроил много странноприимных домов и различных больниц: особую для иноков, особую для мирян и особую для начальствующих и состарившихся в трудах. Он посещал, кроме того, и находящихся в горах и пещерах, заботился и болел о них сердцем, как отец о детях. Он доставлял им все потребное и для тела и для души, уча и наставляя их и избавляя многих от сатанинского обольщения.

Так как в обители преподобного братия были не из одного народа и не одного языка, но различных, то поэтому он устроил и другие церкви, в которых каждый народ мог бы на своем языке славить Бога. Так, в великой церкви Пречистой Богородицы — греки, в другой — иверийцы, в третьей — армяне пели церковное правило на своих языках по семи раз в день, согласно уставу Давидову: «семикратно в день, — сказал он, — прославляю Тебя»²⁸; для больных была особая церковь. Во время же причащения Пречистых Таин вся братия собиралась из всех церквей в одну великую церковь, в которой пели греки, и все причащались вместе. Всех братий, чад преподобного отца, которых он возродил духовно, воспитал в отеческом наставлении и направил к добродетели, было числом шестьсот девяносто три. Многие из них были пастырями в других монастырях, научившись доброму управлению от святого Феодосия, исполненного духовной премудрости и разума; он пас свое стадо, не железом наказывая, но воспитывая словом, — словом, растворенным солью²⁹, трогающим за душу, проникающим до самой глубины внутренних движений; вместе со словом он учил и делом, являя самим собою пример для паствы. Посему и тогда, когда кого-либо обличал, был любезен и обходителен.

Удивительно в нем было то, что, не будучи научен мирскому любомудрию и не будучи сведущ в греческих книгах, он излагал поучения с такой обстоятельностью, что с ним не мог сравниться никто из состарившихся над книгами и в совершенстве изучивших ораторское искусство. Ибо он учил не от человеческой мудрости, но от благодати Духа Божия, тайно вещавшего к нему, как к другому Иеремии: «Вот, я вложил слова Мои в уста твои»³⁰. И говорил блаженный еще много душеполезного: иное — от себя, иное — от апостольских изречений, отеческих завещаний и постнических слов Василия Великого, жизни которого он подражал и богомудрые писания которого особенно любил. Из многих больших поучений его хорошо привести на память следующее:

«Умоляю вас, братия, ради любви Господа нашего Иисуса Христа, предавшего Себя за наши грехи, позаботимся наконец о своих душах, поскорбим о суетности прошлой жизни и поревнуем о будущем, во славу Бога и Сына Его; не будем пребывать в лености и настоящем расслаблении, проводя нынешний день в унынии и отлагая начало добрых дел на завтра, чтобы нам не оказаться пред Судиею наших душ без добрых дел, не быть изгнанными из чертога радости, не плакаться праздно и безнадежно о дурно прожитом времени жизни, рыдая тогда, когда не будет никакой пользы в раскаянии: ныне — время благоприятное, ныне — день спасения. Настоящий век — покаяния, а будущий — воздаяния, этот — делания, а тот — получения награды, этот — терпения, тот — утешения. Ныне Бог — Помощник для обращающихся от злого пути, а тогда Он будет страшным Судиею человеческих дел, слов и помышлений, от Которого ничто не может укрыться. Ныне мы наслаждаемся Его долготерпением, а тогда познаем Его правосудие, когда воскреснем — одни в муку вечную, другие в жизнь вечную, и получим каждый по своим делам. Долго ли нам медлить повиновением Христу, призывающему нас в Свое Небесное Царство? Не пора ли нам опамятоваться? Не пора ли обратиться от суетной жизни к евангельскому совершенству? Как мы посмотрим на страшный и ужасный день Господень, когда стоящих одесную³¹ Бога и близких к Нему по добрым делам примет Царство Небесное, а находящихся ошуюю³², отверженных за неимением добрых дел, скроют геенна огненная, тьма вечная и скрежет зубовный? Мы говорим, что желаем Царства Небесного, а как его получить, о том не заботимся. Не потрудившись нисколько над исполнением заповеди Господней, мы надеемся, по суетности нашего ума, на честь, равную с теми, которые боролись против греха до смерти».

Поучая так своих учеников, преподобный побуждал их к последней ревности о спасении. Хотя он был во всем кроток нравом, однако там, где совершалось насилие над благочестием, он был подобен палящему огню, или рубящей секире, или неодолимому воинскому оружию.

В то время царствовал Анастасий³³, наследовавший державу после Льва Великого и Зенона. Вначале его царствование казалось подобным сладостному раю, впоследствии же оказалось как бы полем погибели. Он сделался подобным тем пастырям, которые теряют и губят свое стадо и поят овец мутной водой; ибо он совратился в ересь Евтихия и безглавного Севера³⁴ и смущал ею Церковь Божию, отвергая Халкидонский Четвертый Вселенский Собор святых отцов, изгоняя православных епископов с престолов их, а еретических поставляя на их места и склоняя к единомыслию с собой многих из православных — одних угрозами, других почестями и дарами. Он дерзнул коснуться своим льстивым коварством и сего непоколебимого в вере столпа, преподобного отца нашего Феодосия. Попытка обольщения заключалась в том, что он прислал преподобному тридцать литр золота, как бы для пропитания и одеяния нищих и на нужды больных, на самом же деле — стараясь снискать расположение к себе преподобного, которого слушала вся Палестина, разуму и совету которого она следовала. Великий отец, понимая лукавство царя, был как бы орел, летающий в облаках, недоступный и недосягаемый, который скорее сам мог уловить своего ловца. Он не отказался от присланного золота, чтобы не показаться безрассудно презирающим веру царя и не подать повода к его гневу, чтобы, кроме того, милостыней, совершаемой на это золото, исходатайствовать ему у Бога милость для наставления его на путь истинный. Но милостыня не имела никакого успеха, потому что золото было прислано не по правде, а с лукавством. Царь получил надежду иметь в лице Феодосия своего единомышленника, так как он принял золото; но напрасна была его надежда.

Наступило время, когда царь стал требовать от преподобного, через своих посланных, исповедания веры, на которое он рассчитывал, именно — согласного с учением Евтихия и Севера. Преподобный, собрав всех пустынников, твердо восстал как муж сильный и вождь духовного воинства против еретического зловерия, царю же отвечал следующим посланием:

«Царь! Когда нам предстоит одно из двух: или жить нечестиво, лишившись в следовании за безглавными свободы, или честно умереть, последуя истинным догматам святых отцов, — то знай, что мы предпочитаем смерть, ибо не принимаем новых догматов, но следуем законам ранее живших отцов. А тех, которые утверждают, помимо этого, иное, благочестиво отвергаем и предаем проклятию и не примем никого, рукополагаемого безглавными, по принуждению. Да не будет с нами сего, Христе Царю! Если же случится что-либо подобное, то, призвав во свидетельство истины Бога, ныне хулимого ими, будем противиться даже до смерти. Как за отечество, так и за Православие с радостью положим наши души — даже и в том случае, если увидим эти святые места погибающими в огне. Ибо какая нужда в одном только наименовании — называться святыми местами, если на самом деле эта святыня терпит ругательство от еретичествующих? Мы никаким образом не решимся не только сказать, но даже и помыслить что-либо несогласное со святыми Вселенскими Соборами. Первый из них украшается тремястами восемнадцатью отцами, которые собрались на Ария и, предав окаянного анафеме, отсекли от тела Церкви, ибо он отчуждал Сына от существа Отца по естеству и вводил догматы неправой веры. Второй Собор, по внушению Божию, собрался в Царьграде на Македония, который хулил Святого Духа. Третий величественно сошелся в Ефесе на скверноязычного и нечестивого Нестория, хулившего восприятую от Пречистой Девы плоть Христову. После сего был Собор шестисот тридцати богоносных отцов в Халкидоне, которые изрекли согласное с первыми Соборами и пояснили сказанное ими. Они отсекли от священного тела Церкви окаянного и злочестивого Евтихия вместе с Диоскором и утвердили апостольскую веру, всякого же, мыслившего противно ей, отлучили от Церкви Христовой. За противление сим Соборам да возродится на нас огонь, да будет изощрен против нас меч, да постигнет нас лютейшая смерть, и даже, если возможно, вместо одного раза, смерть пусть постигнет нас бесчисленное множество раз. Мы же ни в каком случае не отступим от истинного благочестия и не обесчестим отвержением то, что доблестно приняли отцы. Свидетелями этого пусть будут их посты и многие подвиги, которые они подъяли за веру; но это будет хранимо крепко и неизменно и нами, и теми, которые сочтут за благо последовать Богу и нам. Мир же Божий, превосходящий всякое разумение³⁵, да будет хранителем и наставником державы твоей».

Этим посланием преподобный ясно показал свою великую ревность по благочестии. Прочитав его, царь устыдился и несколько смирился и на время прекратил внутри своего государства гонения на православных. Он отписал к преподобному со смирением, обвиняя других в церковной смуте.

«Человек Божий, — писал он, — в новшестве этом мы неповинны. Призываем дерзновенно во свидетельство Всевидящее Око Божие, от тех происходит эта смута, которым много более других следовало бы в молчании почитать догматы веры и Соборы. Они же желают каждый показаться выше других в слове и в достоинстве, нападают друг на друга и нас привлекают к себе. Небезызвестно твоему преподобию, что некоторые из иноков и клириков, считающие себя правомыслящими, вызвали эти соблазны, стараясь, как мы сказали, показать свое превосходство.»

Однако царь смирился ненадолго и по прошествии некоторого времени снова восстал против Православия. И снова всюду, даже и в Святом городе Иерусалиме, были возвещены постановления царя, отвергающие святые Соборы, в особенности же Халкидонский. Снова духовный воин преподобный Феодосий, хотя уже и престарелый летами, обнаружил юношеский подвиг. Когда все молчали из страха и весьма многие изъявляли согласие, преподобный пришел в Иерусалим из своей обители и, став в великой иерусалимской церкви на возвышении, с которого обыкновенно священники предлагают чтения народу, и, сделав рукой знак молчания, громко возгласил:

— Кто не почитает четыре Вселенских Собора, как и четыре Евангелия, да будет анафема!

Сказав это, он, как ангел, поразил народ, и никто из противников не осмелился ничего возразить. Потом, призвав из своих учеников усерднейших к вере, он обходил с ними окрестные города и селения, уничтожая зловерие и утверждая благочестие. Царь, услышав об этом, осудил его на изгнание — окаянный не знал, что смерть стояла уже у дверей его. Преподобный был сослан в заточение, а царь Анастасий скоро лишился сей временной жизни, после чего исповедник Христов Феодосий вместе с другими, претерпевавшими изгнание за Православие, немедленно возвратился в свою обитель. Писал к нему Феликс, епископ древнего Рима³⁶, также и Ефрем, епископ Антиохийский³⁷, ублажая блаженного многими похвалами за то, что он обнаружил такую ревность — потерпел за истинную веру изгнание и готов был принять смерть. Но уже время перейти нам к сказанию о чудесах святого.

В то время когда злочестивое повеление царя Анастасия было возвещаемо во Святом городе Иерусалиме, для этого были собраны все отцы из палестинских обителей, и преподобный Феодосий, как мы сказали, пришел туда же со своими учениками. И весь этот собор был на месте, называемом Иерафион³⁸, — место же это есть сооруженное Константином Великим седалище, на котором ежегодно бывало воздвижение Честного Креста Господня.

В это время одна женщина, имевшая на груди болезнь, которую врачи называют канкрум³⁹, страдая долгое время и не получая от врачей никакого облегчения, пришла туда и стояла в изнеможении близ лика святых отцов. Подойдя к одному из них (то был преподобный Исидор, бывший впоследствии игуменом Сукийской обители⁴⁰), она сказала ему со слезами о своей болезни и спрашивала: есть ли в том соборе преподобный Феодосий и каков он видом? Исидор указал ей перстом святого. Она, подойдя и став сзади, подобно кровоточивой, коснувшейся края одежды Господней⁴¹, тайно прикоснулась к иноческому одеянию, которое было на преподобном, и тотчас получила исцеление. Это не утаилось от преподобного, который, обратившись к женщине, сказал:

— Дерзай, дочь, ибо Владыка мой сказал: «Вера твоя спасла тебя»⁴².

Блаженный Исидор поспешно подошел к женщине, желая видеть совершившееся чудо, и нашел, что не осталось и знака на том месте, где была неизлечимая язва.

По смерти царя Анастасия и по возвращении из заточения преподобного отца у Феодосия было в обычае ходить в Вифлеем для молитвы. Однажды, желая отдохнуть от труда, он свернул с пути в обитель преподобного Маркиана. Тот, с любовью приняв дорогого гостя, не имел чем угостить его, ибо у него не было в то время ни хлеба, ни пшеницы. Когда они довольно долгое время пребыли в духовной беседе друг с другом и настало время трапезы, Маркиан приказал своим ученикам, чтобы они сварили сочиво и подали им. Феодосий же, видя такую бедность его, велел своим ученикам вынуть из мешка и предложить своих хлебов, взятых из дому на дорогу. Когда они ели, преподобный Маркиан сказал преподобному Феодосию:

— Не обессудь, отче, на том, что приготовили скудное угощение, и не укоряй нас, что не предложили хлеба, ибо мы очень обеднели и у нас совсем нет пшеницы.

Когда он сказал это, дивный Феодосий, посмотрев на бороду Маркиана, увидел неизвестно откуда попавшее в нее пшеничное зерно. Осторожно и тихо сняв его правой рукой, он сказал с радостной улыбкой на лице:

— Вот и пшеница, как же вы говорите, что у вас нет пшеницы?

Блаженный Маркиан, взяв с радостью из Феодосиевых рук вынутое из своей бороды зерно, как некоторое плодородное семя, повелел отнести его в житницу, веруя, что по благословению святого Феодосия оно без труда принесет плод больший, чем на возделанной ниве, что и случилось. По уходе Феодосия, когда ученики хотели поутру открыть двери житницы, то увидели, что она полна пшеницы, так что даже и двери не открывались. Маркиан послал к преподобному Феодосию с известием о свершившемся чуде и с благодарностью за умножение пшеницы.

Преподобный отвечал:

— Не я, но ты, отче, умножил пшеницу, ибо зерно было взято из твоей бороды.

Одна знаменитая женщина из Александрии⁴³ пришла в обитель преподобного Феодосия с сыном своим, маленьким отроком, который, увидев издали святого отца и указывая на него пальцем, воскликнул к своей матери:

— Вот кто спас меня от потопления в колодце, поддержав меня за руку, чтобы я не утонул в воде.

Мать, упав к ногам преподобного, рассказала следующее:

— Отрок этот, — сказала она, — играя со своими сверстниками, упал по неосторожности в глубочайший колодец, и мы думали, что он разбился там и утонул. Рыдая о нем как уже об умершем, мы спустили одного человека в колодец, чтобы вынуть из воды труп отрока, но нашли ребенка живым на поверхности воды. Когда мы изумлялись и спрашивали, каким образом он не утонул в воде, он рассказал нам: «Какой-то престарелый инок, явившись, взял меня за руку и держал на воде». С того времени, взяв отрока, я обхожу города и селения, горы и пустыни, пока не найду этого отца. И вот я нашла твое преподобие, и тебя узнал ребенок мой, спасенный тобой от потопления.

Другая женщина очень страдала во время рождения детей: она рожала мертвых детей и всякий раз с весьма тяжкими страданиями. Она была и многочадна, и бесчадна: многочадна — потому что рожала часто, бесчадна — потому что дети рождались мертвыми. Со слезами просила она преподобного Феодосия помолиться о ней, чтобы ей не рожать более мертвых детей и чтобы облегчились ее жестокие страдания. Еще просила она и о том, чтобы, когда она родит мальчика, позволил назвать его своим именем — Феодосием.

— Если ты позволишь, — сказала она, — назвать твоим именем имеющего родиться от меня, то надеюсь, что ребенок будет жив.

Преподобный согласился на ее просьбу, усердно помолился о ней Богу, и когда настало время женщине родить, то у нее не было прежних страданий: она родила легче, и ребенок оказался живым, мужского пола и был назван именем преподобного. Когда окончилось кормление его грудью и он несколько подрос, то его привели в обитель к преподобному отцу и посвятили на иноческое служение Богу. Также и другая женщина из Вифлеема, скорбевшая о своих умиравших детях, когда назвала новорожденного именем преподобного, сохранила через то ему жизнь; он вырос здоровым и был мужем искусным, ибо был превосходным архитектором.

Однажды гусеницы и саранча производили опустошения в Палестине. Преподобный был в то время уже весьма стар и не мог ходить. Однако он приказал ученикам вести себя в поле, где угрожала плодам земным погибель, и там остановил саранчу и гусениц, сказав:

— Общий нам всем Владыка повелевает вам, чтобы вы не погубляли человеческих трудов и не съедали пищу бедных.

И тотчас саранча рассеялась, как облако, и гусеницы погибли.

Однажды братия очень нуждались в одежде и не имели, чем прикрыть наготу. Приходя к преподобному, они докучали ему просьбами. Он же, не имея средств на покупку одежды, мог разве только соболезновать им, однако словами обещания Владыки сказал им:

— «Не заботьтесь о завтрашнем дне»; «ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам»; «ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него»⁴⁴.

В то время как святой утешал так братий, пришел один муж, который никому не был известен, и не сказал о себе, кто он и откуда. Он дал преподобному на монастырские нужды сто золотых монет и ушел. Преподобный, воздав благодарение Богу за таковое Промышление Его, отдал это золото на одежды для братий, и все были обеспечены ими на долгое время.

Иулиан, пастырь Бострской⁴⁵ церкви, который учился в ранней молодости у преподобного чтению книг, сообщил о нем следующее.

— Однажды, — сказал он, — мы пришли с преподобным отцом в Бостру, и вот одна женщина, известная особенной злобой, встретив нас, посмотрела с гневом на преподобного отца и назвала его льстецом и лжецом, и тотчас ее постигло наказание от Бога: она внезапно упала и умерла.

— Случилось нам, — говорил он же, — идти мимо монастыря, в котором были черноризцы, придерживавшиеся ереси Севера. Увидев нас, они начали ударять в церковное било⁴⁶ для собрания братии прежде обычного времени пения. Преподобный, уразумев, что они замышляют против нас какие-то козни, воспылал праведным гневом и пророчески сказал слово Владыки: «Не останется здесь камня на камне; все будет разрушено»⁴⁷.

Слова эти не замедлили сбыться: спустя немного времени агаряне⁴⁸ напали ночью на тот монастырь: ограбив все, бывшее в нем, и взяв в плен всех иноков, они зажгли монастырь и разорили, согласно предсказанию святого, то место.

Начальник греческого войска, называемый восточным комитом, по имени Кирик, смелый в боях, но благоговейный пред Богом, отправляясь в поход против персов, сначала пришел в Иерусалим поклониться святым местам и приобрести помощь Божию против врагов. Он пришел и в обитель Феодосия, потому что слава о святости преподобного отца, распространяясь повсюду, всех привлекала к нему. Беседуя со святым, он получил от него большую пользу: он услышал от него, что нужно полагаться не на лук свой, не на множество войск надеяться, но знать одного Помощника — Бога и уповать на непобедимую силу Его, ибо для Него легко сделать то, что один погонит тысячу, а двое обратят в бегство многие тысячи неприятелей. Через такое поучение и беседу этот комит почувствовал великую любовь к святому и выпросил у него власяницу, которую носил святой, чтобы она была ему щитом в битве. Когда греческое войско сошлось с персами и вступило в жестокую битву, комит, одетый во власяницу преподобного Феодосия, как в броню, оставался невредимым от стрел, копий и мечей и обнаруживал великую храбрость. Возвратившись по окончании войны, он снова пришел к преподобному и заявил:

— Я видел в бою, — сказал он, — тебя самого, отче, помогающим мне и делающим меня страшным для врагов, пока мы не победили персидскую силу.

Преподобный Феодосий Великий явился не только этому комиту, когда он был далеко, но он являлся и многим другим, во многих местах, принося скорую помощь: он являлся, избавляя от бед, то погибавшим на кораблях среди волнений и бури, то блуждавшим в пустыне, то попавшим в пасть диких зверей — иным во сне, другим же наяву.

Он был скорым помощником не только для людей, но и для бессловесных животных. Один странник шел, ведя осла. Встретившийся ему на пути лев, не обращая внимания на человека, бросился на осла, чтобы растерзать и пожрать его. В трепете человек громко произнес имя преподобного, говоря:

— Человек Божий Феодосий, помоги мне!

И тотчас лев, услышав имя святого, обратился назад и побежал в пустыню.

Вспомним нечто относящееся и к прозорливости преподобного. Однажды, уже незадолго до своей кончины, он повелел ударить в било, чтобы братия собрались. Когда все пришли, он вздохнул, прослезился и сказал:

— Молиться нужно, отцы и братья, молиться нужно, ибо я вижу гнев Божий, который уже надвигается на восточную страну.

После сего, по прошествии шести или семи дней, услышали, что великое землетрясение разрушило Антиохию — в то самое время, когда преподобный, видя гнев Господень, приказывал молиться братиям.

После сего преподобный отец наш Феодосий, приближаясь к блаженной кончине, лежал на одре болезни в течение целого года. На его устах непрестанно была молитва, так что, когда он даже засыпал, уста его двигались и произносили те псалмы и молитвы, к которым привыкли. И когда святой пробуждался, то в устах его был псалом, так что на нем сбывалось изречение Давида: «Ночью песнь Ему у меня»⁴⁹. Часто поучал он добродетели и братию. А за три дня до своей кончины он призвал трех любимых им епископов и, возвестив им о своем отшествии к Богу, дал последнее целование плакавшим и рыдавшим о разлуке с ним. На третий день после сего среди молитвы к Богу он предал Ему дух свой, прожив всего сто пять с лишком лет. Преставление его Бог почтил следующим чудом: один муж по имени Стефан, родом из Александрии, был одержим в течение долгого времени бесом. По преставлении преподобного он, прикоснувшись к одру его, освободился от своего мучителя и выздоровел. Тотчас повсюду узнали о кончине святого, и из всех городов собралось множество народа и иноков из обителей; пришел и первосвятитель Иерусалимский Петр с епископами, и с честью погребли святое тело отца нашего Феодосия в пещере, в которой он первоначально жил, во славу Господа нашего Иисуса Христа, со Отцем и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

Примечания:

¹ См. Быт. 12, 1.

² См. Мф. 19, 29.

³ Пс. 85, 11.

⁴ Маркиан — византийский император, царствовал с 450 по 457 г.

⁵ Под мысленным волком здесь разумеется диавол и каждый из его слуг — совратителей в зловерие и нечестие. Образ речи во всем этом выражении заимствован из Евангелия от Иоанна (10, 12).

⁶ Св. Ювеналий патриаршествовал в Иерусалиме с 420 по 458 г.

⁷ Еф. 6, 12.

⁸ Память прп. Логгина (в Греческой Церкви) — 17 ноября и в субботу сырную.

⁹ Древняя башня в Иерусалимской крепости, у Яффских ворот.

¹⁰ По-гречески Кафисма, или Кафисматная церковь; она находилась на полпути между Иерусалимом и Вифлеемом.

¹¹ Отвар из хлебных зерен или гороха, бобов, овощей.

¹² Мф. 5, 14.

¹³ Ин. 11, 25.

¹⁴ Здесь разумеется, главным образом, манна, чудесная пища, которой Господь питал еврейский народ во время странствования по пустыне, на пути в землю обетованную (см. Исх. 16 и след.).

¹⁵ Разумеется чудесное насыщение Иисусом Христом пятью хлебами более пяти тысяч человек (Мф. 14, 15-21 и парал.) и семью хлебами — более четырех тысяч человек (см. Мф. 15, 32-38 и парал.).

¹⁶ См. Быт. 22, 13.

¹⁷ См. Пс. 144, 16.

¹⁸ См. Пс. 146, 9.

¹⁹ См. Пс. 41, 2.

²⁰ См. Исх. 4, 3, 6-7.

²¹ См. Исх. 7, 20.

²² См. Суд. 6, 37-38.

²³ См. 4 Цар. 20, 1-11; ср. Ис. 38, 7-8.

²⁴ См. 3 Цар. 18, 38.

²⁵ Так называлась часть пустыни на западном берегу Мертвого моря, которое здесь зовется Смоляным, или Асфальтовым.

²⁶ 1 Ин. 4, 8.

²⁷ См. Мф. 14, 21; Лк. 9, 14-17.

²⁸ Пс. 118, 164.

²⁹ То есть речью разумной, полной назидания (см. Кол. 4, 6).

³⁹ Иер. 1, 9.

³¹ То есть по правую сторону (см. Мф. 25, 34).

³² То есть по левую сторону (см. Мф. 25, 41).

³³ Анастасий I Дикор, или Фракиец, царствовал с 491 по 518 г.

³⁴ Безглавные (по-греч. — акефалы) — еретики VI в., последователи Севера Александрийского. Они не допускали ни епископов, ни священников, ни Таинств и представляли собой крайнюю партию монофизитов.

³⁵ Выражение апостола. См. Флп. 4, 7.

³⁶ Римский епископ Феликс управлял Римской церковью с 526 по 530 г.

³⁷ Св. Ефрем занимал Антиохийскую кафедру с 528 по 545 г.

³⁸ Этим именем называлась особая часовня в так называемом Мартириуме, выстроенном Константином Великим; Животворящий Крест находился там и в конце VI в., и его ежегодно воздвигали, собственно, на Страстной неделе, преимущественно в Великую пятницу. Часовня эта запиралась постоянно, и ключ от нее хранился у особого пресвитера, называвшегося ставрофилаксом (крестохранителем).

³⁹ Здесь, вероятно, нужно разуметь неизлечимую болезнь, называемую теперь канцер, то есть рак.

⁴⁰ Одна из наиболее известных палестинских лавр, основанная прп. Харитоном (t 340, память его 28 сентября); теперь — могарет Харетун, пещера прп. Харитона, к югу от Вифлеема.

⁴¹ См. Мф. 9, 20-22 и парал.

⁴² Мф. 9, 22.

⁴³ Городов с этим именем было известно в древности несколько. Здесь нужно разуметь Александрию — столицу Египта, при Средиземном море.

⁴⁴ Мф. 6, 34, 33, 8.

⁴⁵ Востра, или Бостра, — город в Святой Земле, в древности один из левитских городов в полуколене Манассиином, за Иорданом.

⁴⁶ Било, от слова «бить», — деревянная или металлическая доска, в которую ударяли для созывания верующих к общественному богослужению. У нас била заменены колоколами, но в Греции они употребляются и доселе.

⁴⁷ Мф. 24, 2.

⁴⁸ То есть арабы, происшедшие от Исмаила, сына Авраама и Агари.

⁴⁹ Пс. 41, 9.

Житие преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина

(Память его празднуется месяца декабря в 4-й день)

Преподобный Иоанн Дамаскин родился в столице Сирии Дамаске¹ от знатных и благочестивых родителей², пламенная вера коих во Христа, испытанная в скорбях и искушениях, явилась крепче и драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытанного, золота. Тяжкое тогда было время. Сарацины завоевали ту страну и, взяв сей славный город, причиняли всякие беды христианам, одних убивая, других продавая в рабство и никому не дозволяя открыто исповедовать Христа. В это время родители Иоанна, покрываемые Промыслом Божиим, были сохранены в безопасности со всем своим имением; соблюли они и святую веру, ибо Бог даровал им возможность снискать благоволение у сарацин, как некогда Иосифу у египтян³ и Даниилу у вавилонян⁴, так что злочестивые агаряне не запрещали родителям святого веровать во Христа и открыто прославлять Его святое имя. Кроме того, отца святого Иоанна они поставили городским судьей и начальником народных построек⁵. Живя в таком благополучии, он сделал много доброго для своей единоверной братии: выкупал пленных, заключенных в темницах освобождал от оков и избавлял от смерти и всем страждущим подавал руку помощи. Родители преподобного были в Дамаске среди агарян, как светильники в ночи, как семя во Израиле, как искра в пепле. Для того они и сохранены были Богом, чтобы через них возгорелся в Церкви Христовой светильник, ясно светящий всему миру, — блаженный Иоанн Дамаскин. Родив его по плоти, они поспешили сделать его чадом света и через крещение, что было делом весьма трудным в то время. Агаряне никому не дозволяли принимать крещения, родители же святого беспрепятственно возродили свое дитя крещением и нарекли ему имя, означающее благодать Божию⁶. Отец отрока очень заботился, чтобы он был воспитан в добром учении и научился не сарацинским обычаям, не храбрости воинской, не охоте звериной, не другому какому-либо мирскому искусству, но кротости, смирению, страху Божию и познанию Божественных Писаний. Поэтому усердно просил он Бога послать сыну человека мудрого и благочестивого, который был бы для отрока хорошим учителем и наставником в добрых делах. Родитель святого услышан был Богом и получил желаемое таким образом.

Дамасские разбойники совершали и на суше и с моря частые набеги на соседние страны, захватывали в плен христиан и, приводя в свой город, одних продавали на рынках, других предавали смерти. Однажды случилось им пленить некоего инока, именем Косма, благообразного видом и прекрасного душой, происходившего из Италии. Вместе с прочими пленниками они решили продать его на рынке. Те же, которых разбойники хотели усечь мечом, припав к ногам сего инока, со слезами умоляли его помолиться Богу о душах их. Видя, какое почтение воздается иноку обреченными на смерть, сарацины спросили его, каким саном и почетом пользовался он в своем отечестве среди христиан.

Он же ответил:

— Я не имел никакого сана, даже не был удостоен священства; я только грешный инок, наученный философии, и не только христианской, но и той, которую измыслили языческие мудрецы.

Сказав сие, инок горько заплакал. Невдалеке стоял родитель Иоанна; видя плачущего старца и узнав в нем по одежде инока, он подошел к нему и, желая утешить его в скорби, сказал:

— Напрасно, человек Божий, ты плачешь о потере мира, которого ты давно отрекся и для которого умер, как я вижу по твоему виду и одежде.

— Я плачу, — ответил инок, — не о потере мира — для него, как ты сказал, я умер — и не забочусь ни о чем мирском, зная, что есть другая жизнь — лучшая, бессмертная и вечная, приготовленная рабам Христовым, которую надеюсь и я получить при помощи Божией; плачу же о том, что ухожу из сего мира бездетным, не оставив после себя наследника.

Изумился родитель Иоанна словам инока и сказал;

— Отче, ты — инок, посвятивший себя Богу для сохранения чистоты, а не для рождения детей; зачем ты скорбишь о детях?

Инок ответил:

— Ты не понимаешь, господин, сказанного мною: я говорю не о плотском сыне и не о земном наследстве, но о духовном. Я, как сам ты видишь, инок бедный и не имею ничего, но у меня есть большое богатство мудрости, которым я обогатился, с юных лет трудясь при помощи Божией. Я изучил различные человеческие науки: риторику, диалектику, философию, преподанную Стагиритом и сыном Аристона⁷, знаю землемерие и музыку, хорошо изучил движение небесных тел и течение звезд, так что от красоты творения и его премудрого устройства могу прийти к более ясному познанию Самого Творца; наконец, я хорошо изучил и составленное греческими и римскими богословами учение о тайнах Православия. Имея сам такие познания, я никому их не преподал и тому, чему научился, никого не могу теперь учить, ибо не имею ни времени, ни ученика и думаю, что я здесь умру от меча агарян и явлюсь пред моим Господом, как дерево, не принесшее плода, как раб, сокрывший в землю талант господина своего⁸. Вот о чем я плачу и рыдаю. Как отцы по плоти скорбят о том, что, находясь в супружестве, не имеют детей, так и я скорблю и тужу, что не имею ни одного духовного сына, который был бы после меня наследником моего богатства мудрости.

Услыхав такие слова, отец святого Иоанна обрадовался тому, что нашел давно желаемое сокровище, и сказал старцу:

— Не печалься, отче: Бог может исполнить желание сердца твоего.

Сказав сие, он поспешно пошел к сарацинскому князю и, припав к ногам его, усердно просил отдать ему пленного инока, и не получил отказа: ему отдан был князем сей дар, который действительно был драгоценнее многих других даров. С радостью родитель Иоанна привел блаженного Косму в свой дом и утешал после долгого страдания, предоставив ему удобство и покой.

— Отче, — сказал он, — будь господином моего дома и соучастником всех моих радостей и скорбей.

И еще прибавил:

— Вот Бог не только даровал тебе свободу, но и желание твое исполнил. Я имею двух детей, один мой сын по плоти — Иоанн, а другой — отрок, принятый мною вместо сына, родом из Иерусалима, сирота с детства; он имеет одно имя с тобой, ибо его тоже зовут Космой. Молю тебя, отче, научи их мудрости и добрым нравам и наставь их на всякое доброе дело, сделай их духовными сыновьями своими, возроди и воспитай учеников и оставь их после себя наследниками того духовного богатства, которого никто не может похитить.

Возрадовался блаженный Косма, прославил Бога и стал усердно воспитывать и учить обоих отроков. Отроки же были разумны, усвоили все преподаваемое учителем и успешно учились. Иоанн, как орел, парящий по воздуху, постигал высокие тайны учения, а духовный брат его Косма, как корабль, быстро несущийся при попутном ветре, скоро постигал глубину мудрости. Учась усердно и старательно, навыкли они в короткое время премудрости, изучили грамматику, философию и арифметику и сделались подобными Пифагору и Диофану⁹; изучили они и землемерие, так что их можно было признать за новыхЕвклидов¹⁰. О том, как они усовершенствовались в поэзии, свидетельствуют составленные ими церковные песнопения и стихи. Не оставили они и астрономии, а также хорошо изучили и богословские тайны. Кроме того, они научились добрым нравам и добродетельной жизни и стали вполне совершенными в знании, мудрости духовной и мирской. Особенно преуспевал Иоанн. Ему удивлялся сам учитель, которого он превзошел в некоторых областях премудрости. И был Иоанн великим богословом, о чем свидетельствуют богодухновенные и богомудрые книги его. Но он не гордился такой своей мудростью. Как дерево плодовитое, чем больше возрастит плодов, тем ниже преклоняется к земле ветвями, так и Иоанн: чем более преуспевал в мудрости, тем менее о себе думал и умел укрощать в себе суетные мечтания юности и помышления страстные, душу же свою, как светильник, наполненный елеем, возжигать огнем Божественного желания.

И сказал однажды учитель Косма отцу Иоанна:

— Желание твое, господин, исполнилось: отроки твои хорошо научились, так что и меня уже превосходят мудростью — таким ученикам недостаточно быть равными своему учителю. Благодаря большой памяти и непрестанным трудам они в совершенстве постигли всю глубину премудрости; Бог же умножил их дарование. Дальше их учить мне не требуется: они сами уже способны учить других. Поэтому умоляю тебя, господин, отпусти меня в монастырь, где я сам буду учеником и научусь высшей мудрости от совершенных иноков. Та мирская философия, которой я научился, посылает меня к философии духовной, которая достойнее и чище мирской, ибо она приносит пользу и спасает душу.

Услыхав сие, отец Иоанна опечалился, не желая лишиться такового достойного и мудрого наставника. Однако он не осмелился удерживать старца, чтобы не опечалить его, исполнил его желание и, щедро наградив, отпустил с миром. Инок же удалился в лавру преподобного Саввы¹¹ и, благополучно пожив там до своей смерти, отошел к совершеннейшей Премудрости — Богу. Через несколько лет умер и отец Иоанна. Князь сарацинский, призвав Иоанна, предложил ему стать первым своим советником; Иоанн отказывался, имея другое желание — в безмолвии работать Богу. Однако он принужден был повиноваться и против желания принять начальство — и получил он в городе Дамаске власть большую, чем его родитель¹².

В то время в Греции царствовал Лев Исаврянин¹³, который зверски, подобно рыкающему льву, восстал на Церковь Божию. Извергая иконы из святых храмов, он предавал их пламени, а православно веровавших и поклонявшихся святым иконам немилосердно терзал любыми мучениями. Услыхав о сем, Иоанн возгорелся ревностию благочестия, подражая Илие Фесвитянину и одноименному себе Предтече Христову. Взяв меч слова Божия, он начал им отсекать, как бы голову, еретическое мудрование нечестивого царя; он разослал много посланий о почитании святых икон тем правоверным, которые ему были известны. В сих посланиях на основании Священного Писания и древнего предания богоносных отцов он мудро показал, как нужно воздавать должное поклонение святым иконам. Тех, кому он писал, Иоанн просил показать его послания другим единоверным братиям для утверждения их в Православии. Так стремился святой наполнить всю вселенную богодухновенными своими посланиями¹⁴. Распространившись по всему Греческому царству, они утверждали православных в благочестии, а еретиков поражали как бы остнами¹⁵. Слух о сем дошел до самого царя Льва, который, не вынося обличения своего нечестия, призвал к себе единомышленных ему еретиков и повелел им, чтобы они, приняв ложный вид благочестия, отыскали между православными какое-нибудь послание Иоанна, писанное его собственной рукой, и попросили почитать как бы для своей пользы. После многих стараний соучастники сего злобного замысла нашли где-то у верующих одно послание, написанное собственной рукой Иоанна, и, льстиво выпросив, отдали его в руки царю. Царь же поручил искусным писцам, чтобы они, смотря на письмо Иоанна, такими же буквами написали от лица святого послание к нему — царю Льву, как будто писанное собственноручно Иоанном и присланное из Дамаска. Послание же сие было таково: «Радуйся, царь, и я радуюсь твоей державе во имя общей веры нашей и воздаю поклонение и подобающую честь царскому твоему величеству. Извещаю тебя, что город наш Дамаск, находящийся в руках сарацин, плохо охраняется и совсем не имеет крепкой стражи, войско в нем — слабое и малочисленное. Умоляю тебя, будь милостив к сему городу, ради Бога, пошли мужественное твое войско. Показав вид, что оно намеревается идти в другое место, оно может нечаянно напасть на Дамаск, и тогда ты без труда возьмешь город в свое владение; в сем много помогу и я, потому что город и вся страна — в моих руках».

Написав себе от лица Иоанна такое послание, хитрый царь повелел написать от себя сарацинскому князю так: «Нет ничего лучше, думаю я, как иметь мир и находиться в дружбе, ибо сохранять мирные общения — весьма похвально и Богу любезно; посему и мир, заключенный с тобою, я желаю сохранить честным и верным до конца. Однако некий христианин, живущий в твоем государстве, частыми своими посланиями ко мне побуждает меня нарушить мир и обещает мне отдать город Дамаск в мои руки без труда, если я неожиданно пришлю свое войско. Посылаю тебе одно из тех посланий, которые писал сей христианин, — это убедит тебя в моей дружбе; а в том, кто осмеливается так писать мне, ты увидишь измену и вражду и будешь знать, как казнить его».

Сии два письма нечестивый царь Лев послал с одним своим приближенным в Дамаск к князю сарацин. Приняв и прочтя их, князь призвал Иоанна и показал ему то лживое письмо, которое было написано к царю Льву. Иоанн, читая и рассматривая послание, сказал:

— Буквы в этой хартии несколько походят на письмо моей руки, однако не моя рука писала сие, ибо мне никогда и в ум не приходило писать царю греческому; не может быть, чтобы я своему господину служил лукаво.

Иоанн понял, что сие было делом вражеской, злой, еретической хитрости. Но князь, придя в ярость, повелел отсечь неповинному Иоанну правую руку. Иоанн усердно просил князя, чтобы он подождал и дал ему несколько времени для выяснения своей невиновности и той ненависти, какую питает к нему злой еретический царь Лев, но он не достиг просимого. Сильно разгневанный князь повелел тотчас совершить казнь. И отрубили правую руку у Иоанна — ту руку, которая укрепляла правоверных о Боге; эта рука, обличившая своими писаниями ненавидящих Господа, вместо чернил, коими писала о почитании икон, была омочена своей собственной кровью. После казни рука Иоанна повешена была на рынке среди города, а сам Иоанн, изнемогший от боли и потери крови, был отведен в дом свой. При наступлении вечера, узнав, что гнев князя уже прошел, блаженный послал к нему такую просьбу: «Увеличивается болезнь моя и невыразимо меня мучает; не могу иметь отрады до тех пор, пока усеченная моя рука будет висеть на воздухе; молю тебя, господин мой, прикажи отдать мне мою руку, чтобы я мог похоронить ее в земле, ибо я полагаю, что если она будет погребена, то получу облегчение в моей болезни».

Мучитель внял сей просьбе и повелел снять руку с общественного места и отдать Иоанну. Взяв усеченную руку, Иоанн вошел в свою моленную комнату и, павши на землю пред святой иконой Пречистой Богоматери, изображенной с Богомладенцем на руках, приложил отсеченную руку к суставу и стал молиться со слезами и воздыханием, исходившими из глубины сердечной:

— Владычице Пречистая Мати, рождшая Бога Моего, вот правая моя рука отсечена ради Божественных икон. Ты знаешь, что привело Льва во гнев: поспеши же на помощь и исцели мою руку. Десница Вышнего, воплотившаяся из Тебя, ради молитв Твоих совершает многие чудеса, посему молю я, чтобы и мою десницу исцелил Он по Твоему ходатайству. О Богомати! Пусть сия рука моя напишет то, что Ты Сама позволишь в восхваление Тебя и Сына Твоего, и да поможет моими писаниями православной вере. Ты можешь все сделать, если захочешь, потому что Ты — Матерь Божия.

Говоря сие со слезами, Иоанн уснул и увидел во сне Пречистую Богоматерь, взиравшую с иконы на него светлыми и милосердными очами и говорившую:

— Рука твоя теперь здорова, не скорби об остальном, но усердно трудись ею, как обещался мне; сделай ее тростию скорописца.

Проснувшись, Иоанн ощупал свою руку и увидел ее исцеленной. Он возрадовался духом о Боге Спасителе своем и Его Пренепорочной Матери, что Всемогущий сотворил над ним такое чудо. Восстав и воздев руки к небу, он вознес благодарение Богу и Богоматери. И радовался он всю ночь со всем домом, воспевая новую песнь:

— «Десница Твоя, Господи, прославилась силою»¹⁶; десная Твоя рука исцелила мою усеченную десницу и сокрушит врагов, не почитающих Честного Твоего и Твоей Пречистой Матери образа, и уничтожит ею, для возвеличения славы Твоей, врагов, уничтожающих иконы.

Когда Иоанн таким образом радовался с домашними и воспевал благодарственные песни, услышали сие соседи и, узнав о причине радости и веселия его, очень удивлялись. Вскоре узнал о сем и князь сарацинский и тотчас призвав Иоанна, приказал показать ему усеченную руку. На суставе, от которого была отсечена рука, оставался наподобие красной нити знак, образовавшийся изволением Богоматери, для очевидного показания бывшего отсечения руки. Увидав сие, князь спросил:

— Какой врач и каким лекарством так хорошо присоединил руку к суставу и так скоро исцелил и оживил ее, как будто она и не была отсеченной и мертвой?

Иоанн не скрыл чуда и во всеуслышание сказал о нем:

— Господь мой, Всемогущий Врач, услышав через Пречистую Свою Матерь мою усердную молитву, исцелил Всемогущею Своею силою мою рану и сделал здоровой руку, которую ты повелел отсечь.

Тогда князь воскликнул:

— Горе мне! Не рассмотрев клеветы, неправедно осудил я и невинно казнил тебя, человек добрый; прошу тебя, прости нам, что мы так скоро и неразумно осудили тебя, прими от нас прежний сан твой и прежнюю честь и будь нашим первым советником. С этих пор без тебя и твоего совета ничего не будет совершаться в нашем государстве.

Но Иоанн, упав в ноги князю, долго просил, чтобы он отпустил его от себя и не препятствовал ему следовать за Господом своим с теми иноками, которые отверглись себя и подъяли на себя иго Господне. Князю же не хотелось отпустить его, и он старался убедить Иоанна остаться начальником над домом его и распорядителем всего его государства. И был между нами долгий спор: один другого просил, один другого старался победить просьбой. С трудом Иоанн достиг своего: хотя и не скоро, но все же упросил он князя, и ему дана была свобода делать то, что ему угодно.

Возвратившись в свой дом, Иоанн тотчас раздал свои бесчисленные имения нуждающимся, рабов отпустил на свободу, а сам с соучеником своим Космою¹⁷ отправился в Иерусалим. Там, поклонившись святым местам, пришел он в лавру святого Саввы и стал умолять игумена, чтобы он принял его, как заблудшую овцу, и приобщил к избранному своему стаду. Игумен и вся братия узнали святого Иоанна, потому что он был уже в славе, и его знали все благодаря его власти, почестям и великой премудрости. И радовался игумен тому, что такой человек пришел в смирение и нищету и хочет быть иноком. Приняв его с любовью, игумен призвал одного из братий, наиболее опытного и потрудившегося в подвигах, желая поручить ему Иоанна под начало, чтобы он научил его и духовному любомудрию, и иноческим подвигам¹⁸. Но тот отказался, не желая быть учителем такого человека, который своей ученостью превосходил многих. Игумен позвал другого инока, но и этот не пожелал; также и третий, и четвертый, и все прочие отказались, каждый из них сознавался, что он недостоин быть наставником такого премудрого мужа; кроме того, все стеснялись и знатности Иоанна. После всех позван был один простой нравом, но разумный старец; он не отказался быть наставником Иоанна. Приняв Иоанна в свою келию и желая положить в нем основание добродетельной жизни, старец прежде всего дал ему такие правила: чтобы он ничего не делал по своей воле; чтобы труды и усердные молитвы приносил Богу как некую жертву; чтобы он проливал слезы из очей, если желает очистить грехи прошедшей жизни, ибо сие пред Богом ценнее всякого дорогого фимиама. Сии правила были основанием для тех дел, какие совершаются телесными трудами. Тому же, что приличествует душе, старец положил такие правила: чтобы Иоанн не имел в уме своем ничего мирского; не только не представлял в воображении каких-либо неприличных образов, но хранил бы ум свой неприкосновенным и чистым от всякого суетного пристрастия и пустой гордыни; чтобы не хвалился своей мудростью и тем, чему научился, и не думал бы, что может постигнуть все в совершенстве до конца; чтобы не домогался каких-либо откровений и познания сокровенных тайн; не надеялся бы до конца жизни на то, что разум его непоколебим и не может согрешить и впасть в заблуждение, — напротив, пусть знает, что помышления его немощны и разум может погрешить, а поэтому пусть старается не допускать рассеиваться помышлениям своим, и пусть заботится сосредоточить их воедино, чтобы, таким образом, ум его просветился от Бога, душа освятилась и тело очистилось от всякой скверны; пусть тело и душа его соединятся с умом и будут три во образ Святой Троицы, и соделается человек не плотским, не душевным, но во всем духовен, изменившись добрым изволением из двух частей человека — тела и души, в третью и важнейшую, то есть в ум. Такие отец духовный своему духовному сыну и учитель ученику предписал уставы, присоединив еще и следующие слова:

— Не только не пиши никому посланий, но даже и не говори о чем-либо из светских наук. Соблюдай молчание с рассуждением, ибо ты знаешь, что не только наши философы учат молчанию, но и Пифагор завещал ученикам своим долговременное молчание, и не думай, что безвременно говорить хорошее есть благо. Послушай Давида, сказавшего: Я «молчал даже о добром»¹⁹. Какую же он от сего получил пользу? Послушай: «Воспламенилось сердце мое во мне»²⁰, то есть огнем Божественной любви, который возжегся в пророке размышлением о Боге.

Все сие наставление старца ушло в сердце Иоанна, как семя на добрую землю, и, давши росток, укоренилось, ибо Иоанн, живя долгое время при богодухновенном том старце, внимательно исполнял все наставления его и слушал приказания его, повинуясь ему нелицемерно, без прекословия и всякого ропота; даже в мыслях никогда не противился он велениям старца. Вот что начертал он в сердце своем, как на скрижалях²¹: всякую заповедь отца, по учению апостольскому, должно исполнять без гнева и сомнения²². Да и какая будет польза находящемуся в послушании иметь в руках дела, а в устах ропот, исполнять приказание, а языком или умом прекословить, и когда такой человек будет совершенным? Никогда. Напрасно такие люди трудятся и думают, что живут добродетельно; соединяя послушание с ропотом, они носят в глубине своей змея.

Блаженный же Иоанн как истинный послушник во всех заповеданных ему службах являлся безропотным.

Однажды старец, желая испытать послушание и смирение Иоанна, собрал много корзин, плетение которых составляло их занятие, и сказал Иоанну:

— Я слышал, чадо, что в Дамаске корзины продаются дороже, чем в Палестине, у нас же не хватает в келиях многого самого необходимого, как ты и сам видишь. Итак, возьми эти корзины, пойди скорее в Дамаск и продай их там. Но смотри не продавай их дешевле назначенной цены.

И назначил старец цену корзинам гораздо выше, чем они стоят. Истинный послушник ни словом, ни в уме не прекословил, не сказал, что те корзины не стоят назначенной цены и что дорога очень дальняя; не помыслил даже того, что ему стыдно идти в тот город, где его все знают и где он был раньше всем известен по своей власти; ничего подобного не сказал он и не помыслил, являя себя подражателем покорному до смерти Владыке Христу.

Сказав: «Благослови, отче» — и приняв благословение от своего отца духовного, Иоанн тотчас взял на плечи корзины и поспешил к Дамаску. Одетый в разорванные одежды, ходил Иоанн по городу и продавал на рынке свои корзины. Желающие купить те корзины спрашивали, почем они продаются, и, узнав высокую их цену, бранились и смеялись, оскорбляли и укоряли Иоанна. Знакомые блаженного не узнавали его, потому что он, некогда носивший златотканые одежды, был одет в рубище нищих, лицо его изменилось от поста, щеки высохли и красота увяла. Но один гражданин, который некогда был у Иоанна слугой, вглядевшись внимательно в лицо его, узнал святого и удивился его нищенскому виду. Сжалившись и вздохнув от сердца, подошел он к Иоанну, как к незнакомому человеку, и дал ему за все корзины цену, назначенную святым, — не потому, что он нуждался в корзинах, а из сожаления к такому человеку, который от великой славы и богатства пришел, ради Бога, в такое смирение и нищету. Взяв плату за корзины, Иоанн возвратился к пославшему его, как бы некий победитель с войны, низвергший на землю послушанием и смирением врага диавола, а с ним и гордость с суетной славой.

По прошествии некоторого времени умер один инок той лавры. Родной брат его, оставшись одиноким после умершего, неутешно плакал по нему. Иоанн много и долго утешал его, но не мог утешить безгранично огорченного и опечаленного брата. Он со слезами начал просить Иоанна, чтобы тот для утешения и ослабления его печали написал для него какую-нибудь умилительную надгробную песнь. Иоанн отказывался, боясь нарушить заповедь старца, который приказал ему ничего не делать без его повеления. Но сетующий брат не переставал молить Иоанна, говоря:

— Почему ты не смилуешься над моей скорбной душой и не подашь мне хотя малого лекарства в моей великой сердечной болезни? Если бы ты был врач телесный и случилась со мной какая-нибудь телесная болезнь, и я просил бы тебя полечить меня, неужели бы, имея возможность врачевать, ты отверг бы меня, и я умер бы от той болезни? Не дал ли бы ты ответа Богу за меня, потому что мог мне помочь и отказался? Теперь же я больше страдаю от сердечной болезни и ищу от тебя самой малой помощи, ты же пренебрегаешь мной. А если я умру от печали, то не дашь ли ты за меня большого ответа Богу? Если ты боишься приказаний старца, то я так скрою у себя написанное тобой, что твой старец не узнает и не услышит об этом.

Иоанн наконец склонился на такие речи и написал следующие надгробные тропари: «Кая житейская сладость», «Вся суета человеческая», «Человецы, что всуе мятемся» и прочие, которые и до сего времени поются в церкви при отпевании умерших²³.

Однажды, когда старец ушел куда-то из келии, Иоанн, сидя в ней, пел составленные им тропари. Через некоторое время старец возвратился и, приближаясь к келии, услыхал пение Иоанна. Тотчас он поспешно вошел в келию и стал с гневом говорить ему:

— Что так скоро забыл ты свои обещания и, вместо того чтобы плакать, радуешься и веселишься, напевая себе какие-то песни?

Иоанн рассказал причину своего пения и, объясняя, что он был вынужден слезами брата написать песни, стал просить у старца прощения, павши ниц на землю. Однако старец, неумолимый, как твердый камень, тотчас отлучил блаженного от своего сожительства и выгнал из келии. Изгнанный Иоанн вспомнил изгнание Адама из рая, случившееся за непослушание, и горько плакал перед келиею старца, как некогда Адам перед раем. После сего пошел он к другим отцам, которых признавал совершенными в добродетели, и молил их, чтобы они пошли к старцу и упросили его простить ему согрешение. Они пошли и молили старца, чтобы он простил своего ученика и принял в свою келию; но тот остался непреклонным к их просьбам. Один из отцов сказал ему:

— Наложи на согрешившего епитимию²⁴, но не отлучай от сожительства с тобой.

Старец сказал:

— Вот какую епитимию налагаю я на него, если хочет получить прощение за свое непослушание: пусть он очистит своими руками проходы всех келий и вымоет смрадные места в лавре.

Отцы устыдились таких слов и в смущении ушли, дивясь жестокому и непреклонному нраву старца. Встретив их и по обычаю поклонившись, Иоанн спросил, что сказал им отец. Поведав о жестокости старца, они не осмелились сказать про то, что ему назначил старец для испытания: им совестно было передавать о таких повелениях старца. Но Иоанн неотступно просил их сказать, что назначил ему отец, и, узнав, возрадовался сверх их ожидания, принимая с охотой назначенное ему дело, хотя оно и возбуждало стыд. Тотчас приготовив сосуды и орудия для чистки, начал он с усердием исполнять повеление, касаясь нечистот теми руками, которые прежде умащал разными ароматами, и оскверняя нечистотами ту десницу, которая чудесно была исцелена Пречистой Богородицей. О, глубокое смирение чудного мужа и истинного послушника! Умилился старец, увидав такое смирение Иоанна, и, придя к нему, обнял его и целовал голову, плечи и руки его, говоря:

— О, какого страдальца о Христе сделал я! Вот истинный сын блаженного послушания!

Иоанн же, стыдясь слов старца, пал ниц перед ним, как перед Богом, и, не превозносясь похвальными речами отца, но еще больше смирясь, молил, чтобы он простил прегрешение его. Взяв Иоанна за руку, старец ввел его в свою келию. Иоанн так обрадовался сему, как будто ему возвратили рай, и жил он со старцем в прежнем согласии.

Спустя немного времени Владычица мира, Пречистая и Преблагословенная Дева в ночном видении явилась старцу и сказала:

— Зачем ты заградил источник, могущий источать сладкую и изобильную воду, — воду, которая лучше истекшей из камня в пустыне²⁵, воду, которую желал пить Давид²⁶, воду, которую обещал Христос самарянке²⁷? Не препятствуй источнику течь: изобильно потечет он, и всю вселенную протечет и напоит; покроет моря ересей и претворит их в чудную сладость. Пусть жаждущие стремятся к сей воде, и те, которые не имеют сребра чистой жизни, пусть продадут свои пристрастия и подражанием добродетели Иоанна пусть приобретут у нее чистоту в догматах и делах. Он возьмет гусли пророков, Псалтирь Давида, воспоет новые песни Господу Богу и превзойдет Моисея и песни Мариам²⁸. Ничто в сравнении с ним бесполезные песни Орфея²⁹, о которых повествуется в баснях; он воспоет духовную небесную песнь и будет подражать херувимским песнопениям. Все церкви иерусалимские сделает он как бы отроковицами, играющими на тимпанах, чтобы они пели Господу, возвещая смерть и Воскресение Христа; он напишет догматы православной веры и обличит еретические лжеучения; изольется из сердца его слово благое и изречет дела царя преславные³⁰.

Наутро старец, позвав Иоанна, сказал ему:

— О чадо послушания Христова! Открой уста твои, чтобы привлечь дух, и то, что восприял сердцем, скажи устами; пусть они говорят о премудрости, которой ты научился размышлением о Боге. Открой уста твои не для повествований, а для слов истины, и не для гаданий, а для догматов. Говори к сердцу Иерусалимскому, созерцающему Бога, то есть к умиротворенной Церкви; говори не пустые слова, на воздух бросаемые, но те, которые Дух Святой начертал на твоем сердце. Взойди на высокий Синай Боговидения и откровения Божественных Таин и за великое твое смирение, путем которого ты сошел до последней глубины, взойди теперь на гору церковную и проповедуй, благовествуя Иерусалиму. Крепко возноси голос твой, ибо много славного мне сказала о тебе Богоматерь. Меня же, молю, прости за то, что я тебе был препятствием по своей грубости и неведению.

С того времени блаженный Иоанн начал писать Божественные книги и слагать сладкозвучные песнопения. Он составил октоих, которым, как духовной свирелью, и до сего времени увеселяет Церковь Божию. Первую свою книгу Иоанн начал такими словами: «Твоя победительная десница боголепно в крепости прославися»³¹.

По поводу же чудесного исцеления своей десницы он в восторге радости так воззвал к Богородице: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь»³², и прочее.

Плат, коим была обвита отсеченная его рука, Иоанн, в воспоминание дивного чуда Пречистой Богородицы, носил на своей голове. Написал он и жития некоторых святых; составил праздничные слова и разные умилительные молитвы, изложил догматы веры и многие таинства богословия; писал он и против еретиков, в особенности против иконоборцев; составил и другие душеполезные сочинения, коими и до сего времени верные питаются, как духовной пищей, и из которых пьют, как из сладкого ручья³³.

К таким трудам преподобного Иоанна поощрял блаженный Косма, который рос с ним и учился у одного учителя. Он побуждал его к писанию Божественных книг и составлению церковных песен и сам помогал ему. Впоследствии Косма был поставлен Иерусалимским патриархом во епископа Маюмского. После сего тот же патриарх, призвав преподобного Иоанна, посвятил его во пресвитера. Но Иоанн не хотел долго оставаться в миру. Уклоняясь от мирской славы, возвратился он в обитель преподобного Саввы и, уединившись в своей келии, как птица в гнезде, прилежно занимался писанием Божественных книг и делом своего спасения. Собрав все написанные им прежде книги, Иоанн опять прочитал их и тщательно исправил в них то, что считал нужным исправить, особенно в словах и речах, чтобы в них ничего не оставалось неясным. В таких трудах, полезных для себя и важных для Церкви Христовой, и в подвигах иноческих Иоанн провел много времени и достиг совершенного иночества и святости. Угодив Богу, он отошел ко Христу и Пречистой Его Матери³⁴, и ныне, поклоняясь Им не в иконах, но созерцая лики Их в небесной славе, молится о нас, чтобы и мы сподобились того же Божественного созерцания, святыми его молитвами и благодатию Христа, Ему же с Препетою и Преблагословенною Его Матерью да будет честь, слава и поклонение во веки. Аминь.

Примечания:

¹ Дамаск — главный, богатейший торговый город Сирии, один из древнейших во всем мире; лежит к северо-востоку от Палестины, при реке Бараде, протекающей через него, в прекрасной и плодоносной равнине, при восточной подошве Анти-Ливана.

² Св. Иоанн Дамаскин родился около 680 г. Родовое прозвание его было Мансур.

³ См. Быт. 41, 37.

⁴ См. Дан. 2, 48.

⁵ Отец св. Иоанна Дамаскина Сергий Мансур исправлял при калифе дамасском Абд-Альмалике (685-705 гг.) должность собственного главного логофета, то есть распорядителя казной, казначея.

⁶ Иоанн в переводе с еврейского значит Божия благодать.

⁷ Стагир — город на Халкидонском полуострове, где родился греческий философ Аристотель (IV в. до Р. X.), названный поэтому Стагиритом. Сыном Аристона здесь назван греческий философ Платон (IV в. до Р. X.).

⁸ Евангельское выражение из притчи о талантах (см. Мф. 25, 15 и след.).

⁹ Пифагор — знаменитый греческий философ VI в. до Р. X.; Диофан — александрийский математик IV в. по Р. X.

¹⁰ Евклид — математик III в. до Р. X.

¹¹ Прп. Савва Освященный.

¹² Высшей власти при дворе св. Иоанн Дамаскин достиг при калифе Велиде (705-715 гг.), у которого он был ближайшим советником и министром. Но, приняв на себя обязанности нового звания, он никогда не забывал своего высшего служения — Иисусу Христу и всегда старался быть верным истине Христовой и полезным Святой Церкви. Возвещение истины Христовой и обличение лжеучений стало для Иоанна главным делом жизни. И он с первых же пор своей деятельности выступил на борьбу с еретиками того времени: с пользовавшимися покровительством в Сирии несторианами, разделявшими человеческое и Божеское естество в Иисусе Христе и учившими, что от Девы Марии родился Человек Иисус, с Которым, с момента зачатия Его, соединился Бог Слово Своею благодатию и обитал в Нем, как в храме, и с монофизитами, или яковитами, признавшими во Христе одно Божественное естество, которое будто бы поглотило в Нем человеческое естество. Против последних Иоанн Дамаскин написал довольно пространное, основательное сочинение в защиту чистой православной веры. Кроме того, он боролся с выродившимся из монофизитства монофелитством, признававшим во Христе одну только волю Божественную, и с остатками древних учений гностических, соединенными с лжеучениями манихейскими — с ересью так называемых павликиан, признававших, кроме благого Бога, сотворившего чистого духа и открывшегося в христианстве, еще злое начало — демиурга, сотворившего видимый мир и тело человеческое и открывшегося в иудействе и язычестве; воплощение Сына Божия, по учению павликиан, было только кажущимся; все обряды и внешние учреждения Церкви они отрицали. Наконец, Иоанн Дамаскин написал также апологию против магометанства, которое в то время господствовало в Сирии.

¹³ Лев Исаврянин царствовал в Византийской империи с 716 по 741 г.

¹⁴ Св. Иоанн Дамаскин написал сочинение в защиту святых икон и послал его в Константинополь, где между прочим писал: «Сознавая мое недостоинство, без сомнения я должен бы молчать и только оплакивать грехи мои пред Богом; но, видя, что Церковь Божия волнуется жестокою бурею, думаю, что теперь не время молчать, боюсь Бога более, чем государя земного, между тем власть государя так велика, что легко может увлекать народ». Но оскорбительного в этом сочинении по отношению к императору Льву св. Иоанн ничего не сказал. По просьбе друзей своих Иоанн написал еще одно за другим два послания в защиту святых икон. Послания Иоанна с жаждою читали в Константинополе и в других местах; немощные поддержаны были ими в Православии, а сильные укреплялись в силе.

¹⁵ Остен, остна, осн — остроконечная трость, употреблявшаяся для побуждения ослов и волов идти скорее.

¹⁶ Исх. 15, 6.

¹⁷ Соученик и друг Дамаскина Косма, впоследствии епископ Маюмский, один из величайших песнописцев Восточной Православной Церкви. Память его празднуется Церковью 12 октября.

¹⁸ По уставу св. Саввы Освященного, каждый новопоступавший поручаем был для испытания, надзора и вразумления старцу, опытному в духовной жизни. Так поступили и с Иоанном, несмотря на то, что его благочестивая жизнь и обширная ученость были известны по всему Востоку.

¹⁹ Пс. 38, 3.

²⁰ Пс. 38, 4.

²¹ Скрижали — каменные доски, служившие в древности для начертания письмен; на скрижалях были начертаны на Синае десять заповедей Закона Божия. В переносном смысле скрижали означают сердце человеческое.

²² См. 1 Тим. 2, 8.

²³ Таковы, например, «Увы мне, яковый подвиг имать душа разлучающеся от телесе», «Где есть мирское пристрастие», «Помянух пророка вопиюща: аз есмь земля и пепел». «Плачу и рыдаю» и другие так называемые «самогласны». Все они отличаются необыкновенной трогательностью; естественно и с силою при гробе сынов Адамовых изображаются в них участь сына персти и суета и тленность всего земного и возносятся к Богу умилительные моления о упокоении усопшего. Все они вошли в последования погребения усопших и употребляются в Православной Церкви до настоящего времени.

²⁴ Епитимия — с греч. значит возмездие, наказание, запрещение. Епитимия установлена в Церкви для кающихся в глубокой древности и основывается на словах ап. Павла, который, давая коринфянам совет или правило (канон) прощать грехи кающемуся и принимать его в свое общение, говорит: довольно таковому запрещения (έπιτιμία), — и присоединяет, что если они примут его в любовь свою, то и он также. В требнике епитимия называется «каноном (правилом) удовлетворения». Таким образом, по указанию апостола, епитимия состоит в запрещении согрешившему на время иметь общение с Церковью, почему она и есть наказание. Но в то же время она не имеет значения меры карательной, лишения прав члена Церкви; она является лишь «врачевством духовным». На языке церковных канонов, епитимия означает добровольное исполнение исповедавшимся, по назначению духовника, тех или иных дел благочестия (продолжительная молитва, милостыня, усиленный пост, паломничество и т. п.),

²⁵ См. Чис. 20, 11. Здесь говорится о воде, чудесно изведенной Моисеем из скалы ударом жезла.

²⁶ См. 2 Цар. 23, 15.

²⁷ См. Ин. 4, 14. Господь обещал самарянке воду живую, текущую в жизнь вечную, то есть благодать Святого Духа.

²⁸ Исх. 15. Как известно, песнопения Моисея и Мариам по переходе израильтян через Чермное море вошли в состав многих песнопений Иоанна Дамаскина и, между прочим, послужили основанием 1-й песни канонов.

²⁹ Орфей — певец, герой греческих мифов, сила пения которого была столь велика, что он приводил в движение деревья и скалы и укрощал диких зверей.

³⁰ См. Пс. 44, 2.

³¹ 1-й ирмос 1-го гласа в октоихе. Октоих был одним из первых песенных трудов св. Иоанна Дамаскина. По словам патриарха Иерусалимского Иоанна, св. Дамаскин, непоколебимый исповедник и страдалец за почитание святых икон, воодушевленный чудесным исцелением руки его, отсеченной врагами веры, воспел сию торжественную песнь: «Твоя победительная десница боголепно в крепости прославися», в основание которой положена была победная, благодарственная песнь Моисея при переходе израильтян через Чермное море, — после чего следовали ряды других священных песен, составивших из себя октоих, или осмогласник (воскресные службы, разделенные на 8 гласов), появление которого произвело перемену во всем составе церковной службы. Еще при жизни св. Дамаскина октоих его принят был по всему Востоку, а через несколько времени перешли на Запад; впоследствии октоих был умножен песнопениями других христианских песнотворцев, но и в настоящем виде службы на воскресные дни в главном своем составе принадлежат св. Иоанну Дамаскину. Октоих содержит в себе службу на каждый день седмицы, совершаемую по одному из осьми гласов или напевов, чинопоследования вечерни, повечерия, утрени и литургии для будничных дней, а для воскресных, кроме того, — малой вечерни и полунощницы. Пение октоиха начинается в будни после воскресенья (недели) Всех святых и оканчивается перед субботой недели мясопустной; в воскресные же дни начинается с воскресенья, следующего за неделей Всех святых, и продолжается до 5-й недели Великого поста. Не употребляется октоих при богослужении, кроме указанных промежутков, еще в двунадесятые праздники и в предпразднства их, случающиеся в будни. Октоих придал церковной службе большую определенность и единообразие. Сообщив церковному пению и правильное единообразие, и чувства, достойные христианского служения, св. Дамаскин тем самым положил своим октоихом преграду господствовавшему до него в церковном пении неустройству. Из многоразличных мелодий он избрал для церковных песнопений преимущественно такие, кои способны выражать чувствования, приличные христианам, и оставил те, кои могут возбуждать чувствования, несообразные с важностью христианства. Он ограничился осмью гласами для того, чтобы молящиеся не развлекались разнообразием и частой переменой напевов и чтобы определенное число мелодий, удерживая внимание на достойных и вместе понятных для каждого напевах, возбуждало определенные и достойные качества и утверждало в общем внимании дух и содержание воспеваемых молитв. Та же определенность напевов положила конец произвольным вымыслам изысканного, рассеянного, неблагоговейного искусства, а простота напевов осмогласника, выражая смиренную простоту молитвы христианской, располагает душу к такой же молитве, и, исторгая ее из шума суеты, как бы возносит к Престолу Божию. В то же время восемь гласов как бы указывают на восемь голосов небесной иерархии, непрестанно славословящей Бога: Божию Матерь, ангелов, пророков, апостолов, святителей, мучеников, преподобных и праведных, и посему пение октоиха может духовно и таинственно знаменовать немолчное молебное пение по подобию святых, вечно ликующих на небеси пред Престолом Божиим. Музыкальные знаки октоиха Иоанна Дамаскина были крюковые.

³² Впоследствии сия торжественная песнь в честь и прославление Пресвятой Богородицы вошла в состав литургии Василия Великого в качестве задостойника. Среди других многочисленных песнопений св. Иоанна Дамаскина вообще особенно много им было составлено песнопений в честь Богородицы, под особым благодатным покровительством и заступлением Которой он находился. Таковы, например, его каноны на Благовещение, Успение, Рождество Богородицы, «Милосердия двери отверзи нам», «Преславная Приснодева, Мати Христа Бога, принеси нашу молитву Сыну Твоему», «Многая множества моих, Богородице, прегрешений», «Все упование мое на тя возлагаю» и другие. Вообще как церковный песнопевец Дамаскин более высок, чем во всех других отношениях, и положительно неподражаем, почему за свои песнопения и назван «Златоструйным», и это имя вполне принадлежит ему: все его песнопения заслуживают наименования песен образцовых; во всех них видно замечательное одушевление, свойственное высокому певцу. Из 64-х составленных им канонов самый возвышенный, торжественный и светлорадостный — канон на Святую Пасху. Св. Иоанном Дамаскиным составлена и вся Пасхальная служба, после которой в образцах человеческого творчества нельзя найти другой песни, более полной чувствованиями столько же живыми, сколько и высокими, восторгами святыми и истинно неземными. Каноны на Рождество Христово, Богоявление Господне, Вознесение Господне со стихирами приближаются к Пасхальному. Воскресные службы его столько же превосходны по поэтической силе, сколько и по догматическому содержанию. Дамаскиным же написан прекрасный тропарь «Пречистому Твоему образу поклоняемся, Благий». Замечательны также его антифоны и песни надгробные — образцовые и трогательные песни кающейся души. Дамаскиным же составлено было много стихир и других церковных песнопений. Вообще Дамаскин — такой песнописец, выше которого ни прежде, ни после не было в Церкви.

³³ Кроме своих песнопений, св. Иоанн Дамаскин прославился своими богословскими сочинениями, которые дают ему почетное место между великими отцами Церкви. Тщательное изучение философии греческого ученого Аристотеля образовало в нем мыслителя отчетливого, точного в своих понятиях и словах. Св. Иоанн первый из отцов Церкви изложил в стройном, систематическом порядке богословское учение Православной Церкви, в чем его неотъемлемая слава. В своих сочинениях Дамаскин является догматиком и полемиком, историком и философом, оратором и поэтом церковным. Трем главнейшим своим сочинениям: диалектике, книге о ересях и изложению веры, совершенно различным по предмету, он дал одно общее название — «Источник знания». Важнейшим из них является «Изложение православной веры», составляющее стройно и последовательно изложенное систематическое учение о созерцательных истинах откровения, служившее образцом для богословов восточных и западных. Кроме того, в таком же строгом порядке св. Иоанном написаны: «Священные параллели» — сличения изречений Священного Писания об уставах веры и благочестия с изречениями отцов и учителей Церкви; предметы здесь расположены по алфавиту для того, чтобы быть ближе к общему разумению; «Руководство» — объяснение важнейших богословских выражений, неправильное понимание которых в древности было причиной ересей; несколько небольших сочинений по догматике: «О правильном размышлении» — с объяснением учения шести Вселенских Соборов; «О Святой Троице», «Об образе Божием в человеке», «О природе человека» и проч. Между сочинениями св. Иоанна против еретиков первое место занимают три слова его против порицающих иконы; ему же принадлежит апология против магометан и сочинения против несториан, монофизитов, монофелитов и манихеев. Далее должно отметить краткие толкования на послания ап. Павла, обширное воспоминание о св. мученике Артемии и его проповеди, например на Преображение Господне, Рождество и Успение Богородицы, слово об усопших в вере, наставление о восьми злых помыслах и т. д. Наконец, важную услугу Дамаскин оказал чину богослужения, пересмотрев и дополнив устав Иерусалимский, составленный прп. Саввою Освященным, и составил месяцеслов.

³⁴ Св. Иоанн Дамаскин скончался около 777 г., 104 лет от роду, и был погребен в лавре Саввы Освященного подле раки св. основателя лавры. При императоре Византийском Андронике II Палеологе (1282-1328 гг.) святые мощи его перенесены были в Константинополь.

Житие преподобного отца нашего Феодора Студита

(Память его празднуется месяца ноября в 11-й день)

В Константинополе проживал некогда богатый и благородный человек по имени Фотин¹, женатый на одной благородной женщине по имени Феоктиста. Оба они были благочестивы и боялись Бога. От них и родился блаженный Феодор. Родители, просветив его святым крещением, воспитывали его в добрых правилах и отдали в книжное обучение. С воцарением нечестивого царя Константина Копронима² стала распространяться иконоборческая ересь и было воздвигнуто сильное гонение на православных. Вследствие сего Фотин, отказавшись от занимаемой им важной государственной должности и посоветовавшись со своей супругой, раздал все имение и, отрекшись от мира, посвятил себя вместе с Феоктистою иноческой жизни, в которой они ревностно подвизались до самой кончины. Блаженный же Феодор, обучившись эллинской премудрости, сделался выдающимся оратором и превосходным философом и препирался со злочестивыми еретиками о православной вере. Он настолько был сведущ в Божественном Писании и догматах, что еретики никогда не могли противостоять ему.

По смерти злочестивого царя Константина Копронима на престол вступил сын его Лев³, также иконоборец, но он царствовал недолго и вскоре умер. После него на престол вступила супруга его Ирина вместе со своими сыном Константином⁴. Нося имя, означающее «мир»⁵, она на самом деле водворила в Церкви мир и прекратила иконоборческую смуту. Она собрала множество преподобных отцов и вместе со Святейшим патриархом Тарасием⁶ созвала в Никее⁷ Седьмой Вселенский Собор, на котором, отвергнув нечестивое учение еретиков, снова установила, как то было прежде, почитание Божественных икон и поклонение им. Собравшихся на Собор отцов было более трехсот; в числе их присутствовал и преподобный Платон, который первоначально подвизался на горе Олимпе. Он был блаженному Феодору дядей по матери; в нем жил Дух Божий, и как человек, начитанный в Божественных Писаниях и искусный вития, он был полезен для всех.

По окончании Собора Платон захватил с собой блаженного Феодора и с ним двух его братьев, Иосифа и Евфимия, изъявивших желание принять иночество⁸. Удалившись с ними, он пришел в одно уединенное место,называвшееся Сакудион⁹. Местность эта была весьма прекрасна и благоприятна для ищущих безмолвия. Находясь на горе, закругленная и ровная, она была окружена различными высокими деревьями, имела вкусную проточную воду и единственный доступ по небольшой тропинке. Платону и его спутникам место это весьма понравилось, и они поселились там и вскоре построили церковь во имя святого Иоанна Богослова. Когда число братии стало умножаться, Платон устроил монастырь¹⁰, блаженный же Феодор, будучи им же пострижен в чин инока, более других умерщвлял плоть свою подвигами и постом. Поучаясь смирению, он выбрал для себя самые тягчайшие и низшие труды и послушания. И многим казалось удивительным, что сын богатых и благородных родителей, воспитанный в неге и покое, подвергает себя столь суровым подвигам: рубит дрова, носит воду, копает землю в винограднике, перетаскивает камни и усердно исполняет и иные подобные послушания, например часто занимается переноской навоза в виноградник для удобрения земли. В то же время святой помогал в работах слабейшим братьям, больным телом, и был для всех слугой. Имел он еще попечение и о том, дабы все свои помышления и поступки исповедовать своему отцу духовному — святому Платону. С любовью приходя к нему, Феодор исповедовался и усердно принимал от него наставления. Он постоянно отделял для себя от каждого дня часть времени для богомыслия, дабы, предстоя Единому Богу, вдали от всего мирского и суетного совершать Ему некое таинственное служение. Но добродетель его не могла утаиться, ибо сами слезы, которые изобильно истекали из его глаз, бывали несомненным доказательством многих его добродетелей. Воздержание святого было дивно и разумно. Он не уклонялся от пищи и в то же время не отягощал своего желудка, но искусно сокрушал главу тщеславного змия, ибо не постился более установленного для всех братий времени; но когда все находились на трапезе, тогда и он сидел и ел вместе с другими. Но при этом он вкушал весьма мало: сколько требовалось лишь для того, чтобы удовлетворить самой необходимой телесной потребности, и в то же время старался скрыть от других свое воздержание, дабы не узнали, что он почти совсем не принимает пищи, и не показывался людям постящимся. Сему его обычаю многие соревновали и, насколько возможно, старались подражать. Из числа таких были следующие: Иосиф, брат его по плоти, который впоследствии за свою добродетельную жизнь был поставлен пастырем Солунской церкви¹¹, Евфимий, другой его брат, затем Афанасий, Навкратий, Тимофей и многие другие из постников, кои, последуя образу мыслей и поведению Феодора, преуспевали в добродетелях. Преуспевая в непрестанных подвигах молитвы и богомыслия, блаженный Феодор имел великое усердие к чтению душеспасительных книг; прилежно прочитывал он Ветхий и Новый Заветы и творения святых отцов. В особенности он любил читать творения святого Василия Великого, которые были как бы пищей для души его и от которых он получал великое духовное наслаждение. Законоположенные святым правила и уставы иноческой жизни¹² он тщательно хранил, не преступая и одной черты в них; тех же, которые не соблюдали сих правил включительно до малейшего постановления, он считал не иноками, но мирянами.

Видя блаженного Феодора сияющим столь добродетельной жизнью, преподобный Платон чрезвычайно радовался за него. Решив почтить святого Феодора священным саном, он отправился с ним в Византию к Святейшему патриарху Тарасию, который и рукоположил Феодора в сан пресвитера, не столько по его доброй воле, сколько по понуждению, ибо блаженный, считая себя недостойным, не желал принимать на себя такого сана и говорил, что он выше сил его. Но, будучи не в силах противоречить воле своего отца духовного Платона и патриаршей, а более всего Божественному изволению, он повиновался и принял священство. Вернувшись затем в монастырь, преподобный устремился к еще большим подвигам и трудам, которых невозможно и описать.

По прошествии нескольких лет преподобный Платон, ставши немощным вследствие многолетней и утружденной старости, решился сложить с себя начальствование над монастырем и пожелал, дабы после него власть принял блаженный Феодор. Он часто говаривал о сем последнему, умоляя и наставляя его, дабы он облегчил бремя отца своего и согласился быть начальником в монастыре. Феодор всячески отказывался от власти, лучше соглашаясь сам жить под начальством других, нежели начальствовать над другими, полагая, что легче и для спасения полезнее получать наставления от других, нежели самому наставлять кого-либо. Преподобный Платон, видя, что Феодор не оказывает повиновения в сем его желании, придумал следующую хитрость: он слег в постель, как бы больной, — да он и в действительности был слаб, и, созвав всю братию, сообщил о себе, что он чувствует приближение своей кончины, а затем спросил: кого они желают после него иметь своим настоятелем, кого они считают наиболее способным для сего. Преподобный знал, что они не иного кого пожелают иметь своим настоятелем, как только Феодора, ибо все любили его и почитали за великие его добродетели. Так и случилось — все единодушно отвечали:

— Отче! После тебя над нами игуменом да будет Феодор!

Платон немедленно передал всю власть Феодору, и блаженный Феодор не мог противиться желанию всей братии и вопреки своей воле принял власть¹³. Вместе с тем он подъял на себя и еще большие подвиги, являясь образцом для всех, уча словом и делом и исправляя нарушения иноками уставов, ибо некоторые тогда не стали соблюдать иноческих правил, особенно обетов нестяжательности и нищеты. Соболезнуя относительно таковых, блаженный Феодор поспешил поскорее исправить их к лучшему и оказал пользу и остальным окрестным инокам. Если же некоторые и роптали на него, то он не обращал на то внимания, ибо не на то он взирал, что о нем говорят ропщущие, но заботился о том, дабы деятельность его сделалась угодной Богу. Впоследствии и ропотники, приходя в страх Божий, исполняли волю преподобного и открывали ему свои помыслы. Внимательно рассматривая их, он подавал каждому соответствующее Врачевство, ленивейших возбуждая к подвигу, усерднейшим же несколько ослабляя их подвиг, дабы они не изнемогли под бременем подъятых трудов. Но благовременно теперь описать и страдания святого, которые он понес по ревности о Боге и законе Божием, дабы нам узреть мужественное терпение Феодора в скорбях.

В то время царь Константин, сын благочестивой царицы Ирины, придя в возраст, устранил от царского престола свою мать и сам стал управлять царством¹⁴. Будучи молод и развращен, он предался излишеству в страстях и любодейству. Вследствие сего он задумал прогнать свою супругу Марию и силой заставил ее постричься в иночество; вместо нее он взял себе другую жену, по имени Феодотия, которая приходилась родственницей его отцу¹⁵. Святейший же патриарх Тарасий не одобрял сего прелюбодеяния царя и не хотел благословить их брак. Но один пресвитер, по имени Иосиф, который был экономом Великой церкви¹⁶, нарушив Божественные законы и ослушавшись патриарха, согласился совершить над ними Таинство брака. За сию преступную дерзость — как о том покажет последующая речь — он вскоре после того восприял достодолжное возмездие. Патриарх всячески старался расторгнуть сей прелюбодейный царский брак, но не мог, потому что царь грозился вновь воздвигнуть иконоборческую ересь, если ему запретят этот брак. Посему патриарх предоставил царю оставаться в его брачном союзе, дабы не постигло Христову Церковь сильнейшее зло. Сие беззаконие, начавшееся с царского чертога, распространилось повсюду, не только в ближайших городах, но и в далеких пределах. Так же стали поступать князья и вельможи, жившие при Босфоре и среди готов¹⁷, и правители прочих областей, прогоняя от себя своих жен и по принуждению постригая их в иночество, а вместо них избирая себе других и прелюбодействуя с ними. Услышав о сем, блаженный Феодор скорбел душой и тяжко воздыхал о таковых явно соделываемых грехах, опасаясь, дабы сие прелюбодейство не стало обычаем, беззаконие не стало бы впоследствии на место закона и закон Божий не был бы разрушен.

Воспламенившись ревностью о законе Божественном, Феодор отправил ко всем инокам послания, сообщая о царском беззаконии и увещевая считать царя отлученным от Церкви Христовой как разорителя закона Божия и соблазнителя многих. Слух о сей ревности и смелости Феодора распространился повсюду, так что о том узнал и сам царь и разгневался на преподобного. Но, считая Феодора за мужа праведного, у всех стяжавшего большую славу и почет, он открыто не обнаруживал своего гнева и персонально хотел склонить его на свою сторону лаской. И вот он приказал своей прелюбодейной супруге, дабы она отправила от себя к святому множество золота, испрашивая молитв за себя и за свой род. Но святой не принял золота и прогнал посланных как потворствующих беззаконию царя. Тогда царь изобрел другое средство: он предпринял, как бы по некоторой необходимости, а в действительности же для того, чтобы побеседовать с Феодором и склонить его на свою сторону, путешествие в ту местность, где жил преподобный; царь предполагал, что Феодор с братией встретит его и воздаст подобающую честь ему. Когда царь проходил мимо монастыря того, ни преподобный, ни один из братии его монастыря не вышел к нему навстречу, но, запершись, они пребывали в молчании; когда же царские слуги стали стучаться в ворота, никто не дал ответа. Тогда царь еще более разгневался и, вернувшись в свои палаты, послал немедленно в монастырь преподобного некоего сановника с воинами, приказывая подвергнуть святого и прочих единомышленных с ним иноков различным мучениям, с побоями выгнать из монастыря и отослать в заточение. Посланные, отправившись, внезапно напали на монастырь и, схватив всех, там находившихся, начиная с преподобного Феодора, немилосердно мучили, так что от ран их отделялись куски тела и обагрялась кровью земля. После сих мучений царь отослал преподобного в Солунь¹⁸ в заточение и с ним одиннадцать начальствовавших в монастыре отцов, которые, сострадая преподобному, доблестно претерпевали с ним узы и скорби, радуясь тому, что они подвергнуты мучениям и изгнаны правды ради.

Херсонесские¹⁹ и босфорские пресвитеры и иноки, услыхав о твердости Феодора и находившихся с ним иноков и об их страданиях, весьма о сем сожалели и, подражая им, стали также говорить о беззаконии царя и противлении его Церкви, почему многие из них потерпели изгнание.

Находясь сам в заточении, блаженный Феодор писал к другим изгнанным за то же и находящимся в заточении, укрепляя их и увещевая не ослабевать в подвигах, не изнемогать в скорбях, но еще более мужаться и страдать за истину. Он писал также и к папе Римскому²⁰, уведомляя его о том, сколько и из-за чего перенес он страданий от беззаконствующего царя. Папа, со своей стороны, отвечал ему, восхваляя терпение его и ублажая его ревность о Боге и непоколебимое мужество. Бог же не умедлил отомстить царю за невинное оскорбление Своих рабов: Он лишил его и жизни, и царства, и злой царь погиб злою смертью. Мать и бояре, восставши на него, выкололи ему глаза²¹, и он вскоре от болезни умер. После его смерти, когда Ирина вновь вступила на византийский престол, всех возвратили из заточения; и блаженный Феодор был призван в Царьград из Солуни и как Христов исповедник был весьма почтен патриархом и царицей. Тогда вышеупомянутый пресвитер Иосиф, дерзнувший благословить беззаконный брак царя, был осужден, согласно правилам святых отцов, лишен пресвитерского сана и отлучен от Церкви. Святой же Феодор возвратился в свой монастырь, и все радовались его возвращению и спешили взглянуть на него, утешаясь, что такой ревнитель закона Божия, претерпевший за правду мучение и изгнание, снова возвращен к своей пастве. Преподобный, собрав всех своих расточенных духовных овец, по-прежнему пас их, проводя богоугодную жизнь и светя всем, как свеча на подсвечнике, своими великими добродетелями.

По прошествии нескольких лет случилось нашествие на греков агарян, которые стали опустошать и захватывать в свои руки области Греции. Страшась их, многие тогда бежали в укрепленные города. В это время и преподобный Феодор, не предавая себя и своих иноков на добровольные страдания, но последуя сказанному: «Укройся на мгновение, доколе не пройдет гнев»²², покинул Сакудион и пришел с братией в Константинополь. Его приход приятен был для царицы и патриарха: они обрадовались ему и упрашивали его принять управление Студийским монастырем и устроить в нем наилучший порядок жизни.

Здесь уместно вспомнить и о происхождении сего монастыря. Некогда из Рима пришел в Константинополь один благородный и влиятельный человек, который был почтен саном патриция и проконсула²³. Он создал большую и прекрасную церковь во имя святого Иоанна Предтечи и устроил при ней монастырь. Призвав из обители «Неусыпающих»²⁴ иноков, он упросил их жить в его монастыре и соблюдать весь свой устав. Имя тому человеку было Студий; от его имени и монастырь получил свое наименование и стал называться Студийским. В нем иноки жили до царствования императора Копронима, соблюдая устав «Неусыпающих». Но злочестивый Копроним, возмутив иконоборством Церковь Божию, изгнал из Византии всех иноков, и Студийский монастырь опустел. После погибели сего злочестивого царя и по прекращении гонения иноки снова стали жить при Студийской церкви, но в небольшом количестве. В то время, когда преподобный пришел в Царьград со своей братией, в монастыре оставалось только двенадцать иноков. По просьбе царицы Ирины и Святейшего патриарха Тарасия преподобный Феодор принял в свое управление Студийский монастырь и стал в нем жить²⁵. Убедившись, что сие место удобно для пребывания иноков, он возобновил и расширил монастырь и собрал множество братий. К нему приходили иноки из других монастырей, желая жить у него и иметь его для себя наставником и учителем. Преподобный всех принимал по-отечески и нелицемерно всех любил. У него все были равны, всех он любил одинаково и одинаковое имел обо всех попечение. Он знал, что образ иноческой жизни один и тот же, где бы кто в него ни облекся, как одна и та же благодать крещения, где бы кто ее ни сподобился. Но сообразно с добродетелями иноков им бывают и различные воздаяния. Ученики же сего преподобного отца весьма преуспевали в добродетелях, и так как слава о святой их жизни распространилась повсюду, то многие приходили к ним в монастырь, желая соревновать их подвигам, и число иноков быстро умножилось, так что достигло до тысячи человек братий. Ввиду такого множества своих учеников и невозможности одному досмотреть за всеми и распознать поступки, слова и помышления каждого, преподобный, как второй Моисей²⁶, назначил начальников из тех иноков, которых он считал за разумнейших, опытнейших и наиболее подвизающихся в добродетелях; каждому из них он дал соответствующее наименование: одному — эконома, другому — екклисиарха²⁷, третьему — надзирателя за благочинением церковным и т. д. Святой составил также и правила касательно того, как каждый из них должен исполнять порученное ему послушание, начиная с первых и кончая последними. За проступок же он установил епитимии: для одних известное число поклонов, для других — усиленный пост и за каждый проступок — соответствующее наказание. Если бы кто не достоял Божественной службы, или разбил бы посудину, или по небрежности бросил что-либо, или нерадиво что сделал, или чем-либо оскорбил брата, или по необузданности языка сказал какие-либо лишние слова, или громко засмеялся, или не кротко и не смиренно ходил, или разговаривал за трапезой, не слушая душеполезного чтения, или возроптал по поводу пищи, или бесстыдно и дерзко бросал туда и сюда взоры, или иное что подобное сделал, — для всех таковых братий преподобный Феодор и назначил епитимии соответственно их проступкам. При этом преподобный установил в своей обители общежитие, дабы никто не называл ничего своим, но все было общим: общая пища, общая одежда, и каждая вещь общая. Преподобный заботился также и о том, чтобы иноки его нечасто выходили из монастыря в город для монастырских потребностей, ибо он знал, какие опасности угрожают иноку в городе вследствие общения с мирянами и мирских бесед. По сей причине он пожелал устроить внутри монастыря занятия всякими ремеслами. Братия Студийского монастыря стала обучаться различным ремеслам: одни плотничному ремеслу и строительству, другие кузнечеству, третьи портняжеству, четвертые каменотесному ремеслу — словом, всякой потребной для монастыря работе. Но, простирая руки на дело, они всегда в устах имели молитву Иисусову и псалом Давида. Слава о таком порядке Студийского монастыря, законоположениях и уставах его распространилась повсюду, и многие другие монастыри не только по окрестным городам, но и по далеким странам приняли Студийский устав²⁸ и соблюдали его, а иные соблюдают и доныне. Преподобный написал также немало весьма душеполезных книг и составил похвальные слова на Господские и Богородичные праздники, почтил прекраснейшими песнопениями святого Иоанна Крестителя, составил многие каноны и трипеснцы и, как бы наполненная водами премудрости река, напоил и усладил Церковь Божию струями своих учений и песнопений²⁹.

Между тем Византийский престол незаконно занял Никифор мучитель, насильственно низвергнув с престола благочестивую царицу Ирину³⁰. В то же время скончался Святейший патриарх Тарасий; после него на престол патриарший был возведен человек добродетельный, достойный такового сана, который был одноименен новому царю³¹. Тогда снова начался раздор в Церкви, ибо царь своей властью приобщил Церкви вышеупомянутого отлученного Иосифа и повелел, дабы ему было возвращено право священнодействования. Настолько то было возможно, патриарх сопротивлялся царю; но когда увидал его жестоко разгневавшимся, убоялся, дабы вся Церковь не претерпела от него жестокого гонения подобно тому, как претерпела она много зол от прежних царей, и принял Иосифа в общение, хотя и против своего желания. Царь же сделал это назло преподобному Феодору, раздражая его; ибо он знал, что преподобный не будет переносить сего, что и случилось. Феодор обличил царя как причинившего насилие Церкви, своей мирской властью введшего в Церковь того, кого Святейший патриарх Тарасий со всем своим причтом отлучил. Царь весьма разгневался на преподобного Феодора и отправил его в заточение на один из находящихся перед городом островов³². Так же поступил он и с братом его Иосифом, достоблаженным старцем Платоном и многими иными студийскими иноками.

Между тем до царя дошла весть о том, что на Фракию³³ напали варвары и опустошают ее³⁴. Царь немедленно приготовился к войне. Но он желал одолеть не столько врагов, сколько преподобного Феодора, и, идя с войском против скифов, отправил к Феодору посланцев, стараясь посредством то ласкательств, то угроз привести его к единомыслию с собой. Феодор отвечал, на это: «Царь! Тебе нужно каяться в содеянном прегрешении и исправлять то, что ты разорил, и затем уже идти на войну. Но так как ты сего не сделал, то Всевидящее Око ныне через меня, недостойного, так тебе предвещает: знай, что ты не вернешься с пути, в который ты направляешься».

Царь не придал никакого значения словам святого; но еще более прогневался на него и грозился, что по возвращении из похода причинит святому еще много зла.

Но Никифору не пришлось возвратиться, ибо, согласно предсказанию святого, он был убит варварами. После него вступил на царство сын его Ставрикий³⁵, но и тот вскоре умер от раны, полученной на войне, в которой участвовал вместе со своим отцом. По смерти его был избран на царство Михаил, который тогда был в чине киропалата³⁶, человек, поистине достойный царской власти, — добрый и православный. Принявши власть, он снова возвратил из заточения преподобного Феодора и бывших с ним его единомышленников, почтил их подобающей честью и прекратил церковный раздор. Иосиф же снова, как негодный член, был отлучен от Церкви.

Вскоре после сего святой и достохвальный Платон отошел ко Господу³⁷. Патриарх, услыхав о его преставлении, со всем клиром своим пришел в Студийский монастырь и, облобызав святые его мощи, предал их честному погребению. Преподобный же Феодор после преставления своего духовного отца Платона только два года прожил со своей братией в покое. По истечении сего времени снова на него и на всю Христову Церковь обрушилась лютая буря от нечестивого Льва Армянина, который первоначально служил воеводой у благочестивого царя Михаила. Будучи послан на Восток против варваров, он собрал там большое войско и, возгорев, восстал на своего благодетеля — царя Михаила. Лев Армянин привлек на свою сторону всех находившихся в подчинении у него сановников и воинов и одних обещаниями, других подарками, третьих иными ласкательствами привлек на свою сторону — и провозгласил с их помощью себя царем. Узнав о сем, благоверный царь Михаил немедленно переменил царскую багряницу на иноческую власяницу, избегая междоусобной войны, и, уступив царство своему врагу, сам воспринял иноческое житие.

Принявши царскую власть, Лев Армянин³⁸ сначала казался благоверным и скромным, пока не укрепился на царском престоле и не собрал около себя сообщников своего нечестия. Вслед за сим он начал произносить хулы над святыми иноками и укорять почитавших их, называя их неразумными. Его нечестие обличал патриарх и вел с ним, на основании Священного Писания, спор о святых иконах, но он не имел никакого успеха, а только возбудил безумного царя к еще большей ярости. Лев Армянин, призвав всех известных священников, иноков, патриарха и вместе с ними и блаженного Феодора, явно обнаружил перед ними свою злобу, хуля и укоряя почитающих честные иконы, а иконоборцев восхваляя.

— Не древний ли закон, написанный перстом Божиим, — говорил он, — заповедовал не служить делу рук человеческих: «Не делай, — сказано, — себе кумира и никакого изображения»³⁹? Итак, не подобает поклоняться иконам, которые делает рука человеческая. Как можно на иконе написать Неописанного, на небольших досках помещать Невместимого и называть именем Божиим изображенного красками?

Святые отцы всячески оспаривали пустые речи императора-иконоборца, отвергая его хулительные слова и говоря:

— Если закон, данный через Моисея, мы всецело станем удерживать, то напрасна будет христианская вера наша и апостольская проповедь, напрасными останутся и все Божественные предания святых отцов и будет отвергнуто (что и вымолвить страшно) самое воплощение Владыки, через которое мы познали Его человеческий образ и приняли иконопочитание, в иконах почитая Того, Чье на них изображение.

Когда святые говорили, преподобный Феодор, прекрасно знавший все Писания Ветхого и Нового Заветов, дерзновенно спросил царя:

— С чего, царь, ты задумал обесчестить образ Христов, вносить в Святую Церковь такое еретическое мудрование и раздирать ее одежду, сотканную из высшей благодати и апостольского и отеческого учений? Ты мудрствуешь на основании Ветхого Завета, но ему ведь положила конец новая благодать, пришедшая через Иисуса Христа. Если нужно хранить Ветхий Завет, которого ты держишься, то нужно и обрезываться, и исполнять субботы и все прочее, написанное в нем. Разве ты, царь, не мог сего уразуметь, что закон дан был на время и для одного только народа, вышедшего из Египта? Но с появлением благодати тень прекратилась. Да и сам тот закон не везде соблюдает то, что повелевает. Так, он повелел не творить подобия и не служить делу рук человеческих, а изображения херувимов над кивотом поставил. Разве те херувимы не были делом рук человеческих? Но тем не менее они всеми почитались. Но когда явилась новая благодать, Сам Господь, изобразив на убрусе лик Свой, передал убрус Авгарю, который, прикоснувшись к нему, получил исцеление от долговременной своей болезни⁴⁰. После сего святой Лука, апостол Господень и евангелист, своими руками изобразил лик Матери Божией и оставил сие изображение для последующих поколений. Потом много дивных чудес сотворил появившийся в Финикии нерукотворенный образ Спасителя. И являемые иными святыми иконами чудотворения не светлее ли солнца показывают, что им приличествует воздавать должное почитание?

Но царь, не внимая речам преподобного, сказал:

— Я не желаю изображать красками невидимое и непостижимое Божество.

Феодор отвечал:

— Царь, ведь и мы не описываем Божество, но исповедуем и веруем, что оно неописуемо. Иконописанием же мы изображаем воспринятую от нас плоть Сына Божия; ей мы и поклоняемся и почитаем.

Когда преподобный отец говорил сие и многое другое на основании Божественного Писания и отеческих преданий и изобличал царское заблуждение, царь, исполнившись ярости, с гневом сказал преподобному:

— Я знаю, что ты всегда говоришь необдуманно и что ты — человек сварливый, гордец и сопротивник для всех. Вот и теперь ты пришел злословить и хулить меня, беседуя со мной не как с царем, но как с одним из простолюдинов; за сие ты заслуживаешь многих мучений. Но до времени я буду щадить тебя, пока не обнаружится очевиднее, что наше мудрование справедливо. И если ты не покоришься после того, то получишь за свое безумие и сопротивление достойное наказание.

С сего времени преподобные отцы ничего не пожелали говорить царю, рассуждая сами с собой:

— Что мы будем говорить столь развращенной и не желающей исцеляться душе?

— Царь, пойми и уразумей, что не твое дело — рассматривать и исследовать церковные постановления: твоей власти свойственно обсуждать мирские дела и ими управлять, а дела церковные подведомственны списателям и учителям церковным; тебе же приказано только следовать им и повиноваться. Так и апостол сказал: поставил Бог в Церкви, во-первых, апостолов, во-вторых, пророков, в-третьих, учителей⁴¹, а не царей. И в других местах Священное Писание повелевает церковными делами управлять церковным учителям, а не царям.

Царь спросил преподобного:

— Итак, не изгоняешь ли ты меня из Церкви?

Преподобный отвечал:

— Не я, но предание Божественных апостолов и святых отцов изгоняют. «Если бы даже Ангел с неба стал благовествовать вам», что святой вере противно, «да будет анафема»⁴². Если ты желаешь вместе с нами, поклоняющимися иконе Христовой, оставаться внутри Христовой Церкви, то следуй патриарху и существующему при нем честному Собору!

При этих словах царь пришел в еще большую ярость и с бесчестием прогнал всех от себя. Вышедши от царя, изгнанные преподобные отцы вместе с патриархом обступили блаженного Феодора, восхваляя его устами и вместе душами за то, что он с большим благоразумием и мужеством сопротивлялся мучителю и сильно посрамил его, смело изобличив его нечестие.

Когда они расходились по домам, от градоначальника вышло приказание, чтобы никто не беседовал, не совопросничал о вере, но чтобы все исполняли то, что повелел царь. Посланные с сим распоряжением дошли и до блаженного Феодора. Он же, услыхав этот указ, отвечал им:

— Сами рассудите: справедливо ли слушать вас больше Бога? Лучше пусть отрезан будет язык мой, чем я буду молчать и не защищать истинную веру.

И преподобный поучал всех непоколебимо содержать святую веру, одних призывая к себе, к другим сам приходя, к третьим посылая письма, и так подкреплял изнемогавших духом. Часто он приходил к патриарху, являясь для него добрым советником, и утешал его, так как видел его скорбящим и болезнующим душой.

— Отче, не скорби, — говорил он ему, — веруй, что Господь не оставит нас; Он не попустит испытания выше нашей силы и не даст злу возобладать нами. Если враг и воздвиг гонения на Церковь, то в непродолжительном времени скорбь обратится на его же голову. Ты знаешь слово Господне: «Горе миру от соблазнов... но горе тому человеку, через которого соблазн приходит»⁴³. Сколько ересей со времен святых апостолов и до настоящих дней воздвигали развращенные умом люди на Церковь, сколько много страданий потерпели от них бывшие раньше нас святые отцы! Но Церковь оставалась непреоборимою; пострадавшие светло прославлены и увенчаны, а еретики восприяли по делам своим.

Слушая это, патриарх и все отцы Собора ободрились и готовы были претерпеть все скорби за правоверие и не повиноваться зловерию.

По прошествии немного времени Святейший патриарх Никифор был низвержен злочестивым царем с патриаршего престола и изгнан из Константинополя⁴⁴; осуждены были также на заточение и все православные архиереи. Тогда представилось страшное зрелище ужасного кощунства, которое учиняли нечестивые иконоборцы. Одни святые иконы они выбрасывали на землю, другие сжигали, третьи намазывали калом и учиняли многие другие бесчинства. Видя такое злодеяние, преподобный Феодор глубоко скорбел и, удивляясь Божию долготерпению, говорил со словами:

— Как земля носит такое беззаконие?!

Но, не желая оставаться богопочитателем втайне и в молчании оплакивать таковую напасть, он приказал (при наступлении Вербного воскресенья) своей братии взять в руки святые иконы и ходить кругом монастыря, высоко неся иконы над собой и велегласно воспевая: «Пречистому Твоему образу поклоняемся, Благий»⁴⁵ и другие победные песни в честь Христа. Узнав о сем, царь послал к святому, запрещая ему такие действия и угрожая, что в противном случае ему предлежат заточения, раны и смерть. Святой же не только не переставал утверждать верующих в иконопочитании, но еще более укреплялся в своем мужестве, открыто наставляя всех держаться православной веры и воздавать должную честь святым иконам. Тогда царь, убедившись, что невозможно ни ласкательством, ни угрозами остановить мужества и ревности преподобного Феодора, осудил его на заточение. Преподобный же, позвав к себе всех своих учеников и преподав им душеполезные поучения, сказал:

— Братие! Пусть каждый из вас ныне спасает свою душу по своему усмотрению, так как ныне время лютое.

Затем, скорбя и плача, он покинул рыдавшую по нему братию и, сев на корабль, был увезен в Аполлонию и заключен в темнице, в крепости, называемой Метопа⁴⁴. Но и там он поучал всех благоверию: с одними устно беседуя, к другим посылал письма. Письма его дошли до самого царя. Последний снова послал некоего Никиту, сына Алексеева, с приказанием отвезти святого в более отдаленное место, именуемое Вонита⁴⁷, и, заключив его там в темнице, зорко наблюдать, чтобы он там никогда ни с кем не разговаривал и ничего не писал относительно иконопочитания. Никита, придя к преподобному, сообщил ему о царской воле. Преподобный отвечал:

— Я с радостью принимаю сей переход с места на место, так как у меня нет настоящего места жительства в сей жизни, но куда я буду приведен, там и есть мое место, ибо повсюду — земля Божия. А молчать и не учить о православной вере я не могу, я вас в том не послушаю и угроз ваших не страшусь.

И так святой, будучи приведен на упомянутое место и заключен в темнице, и здесь ревностно исповедовал Православие. Царь, узнав, что Феодор ни в чем не покоряется его воле, распалился сильным гневом и отправил того же самого Никиту с повелением подвергнуть преподобного жестоким мучениям. Никита, придя, возвестил преподобному о царском повелении; преподобный же, вслед за сообщением последнего, стал совлекать с себя одежды со словами: «Я издавна желаю пострадать за святые иконы» — и предал свою плоть на мучения. Никита, будучи человеком сострадательным, увидав обнаженную плоть его, истощенную постом и непрерывными подвигами, умилился душою и не осмелился коснуться его, ибо боялся Бога, и ушел, не причинив никакого зла святому. Последний же продолжал повсюду распространять свое православное учение, ибо и стражи благоговели перед ним и не могли, что им с угрозой было приказано, возбранять Феодору поучать кого бы то ни было в Православии. Он писал также и к своим ученикам, рассеянным по различным странам: о них он особенно заботился, наставляя их, дабы они безбоязненно соблюдали истинное исповедание веры, если и бесчисленное множество раз жестоко пострадают. Он напомнил им, «яко недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас»⁴⁸, которую получат все истинные мученики Христовы. Он писал также и к Святейшим патриархам: к патриарху древнего Рима⁴⁹, к Иерусалимскому⁵⁰ и Александрийскому⁵¹, уведомляя их подробно о том, как были поруганы в Византии святые иконы и как православные содержатся в заточении и темницах и истина принесена в жертву лжи. И он просил у них помощи для православной веры. Многие приходили к находящемуся в темнице преподобному послушать сладостного его учения и возвращались со многою для себя пользой.

Однажды случилось, что святого посетил некий клирик Асийской церкви⁵², проходивший мимо. Сей последний, услыхав его учение о православной вере, немедленно отверг иконоборческую ересь и поклонился святым иконам. Вернувшись домой, он не пожелал иметь общения со своим епископом-еретиком. Он увещевал и другого клирика, своего друга, обратил его к Православию и отвратил от общения с еретиками. Епископ, узнав, что Феодор является виновником означенной перемены его клириков, сообщил о сем в письме царю, жалуясь на Феодора. Царь же снова повелел ассирийскому полководцу подвергнуть Феодора жесточайшим побоям. Воевода отправил одного из своих подчиненных с приказанием дать Феодору пятьдесят ударов. Когда же сей последний, придя к Феодору, сообщил блаженному о причине своего прихода, то Феодор снял пояс и одежду, добровольно подставляя свои плечи для ударов и говоря:

— Для меня вожделенно было бы с сими ранами совлечься и самого тела, дабы скорее отойти обнаженной душой ко Господу.

Тот же, устыдившись святого, поклонился ему, прося прощения, и ушел.

Потом пришел иной посол от царя по имени Анастасий, весьма жестокий и немилостивый. Избив святого своими руками и нанесши ему до ста ударов, он заключил его в темницу. Так же он поступил и с его учеником по имени Николай⁵³, который всегда следовал за своим наставником и был участником его страданий; избив Николая, Анастасий запер его вместе с Феодором, причем отдал приказание стражам, дабы они строго содержали их в суровых лишениях, и удалился. Нельзя и передать словами того, какую скорбь претерпел преподобный в сем темном затворе. Его плоть, истощенная от поста и иноческих подвигов, стала гнить и издавать смрад. К тому же сама темница была наполнена нечистотой и пылью. В течение зимы преподобный замерзал в ней от стужи, так как не имел даже необходимого одеяния, но лишь одно худое рубище. Летом же он истаивал от зноя, так как ветер ниоткуда не проникал в темницу и не освежал ее. При этом в темнице было безмерное множество нечистых насекомых и гадов. Да и стража, получив приказание с угрозой, стала относиться к нему жестоко и немилосердно. Она обижала и укоряла его, называя безумцем и врагом царя. В оконце бросали Феодору и его ученику лишь по небольшому ломтю хлеба и подавали немного воды, и то не всегда, но через день или через два, иногда же по прошествии многих дней, и так морили их голодом и жаждой. И сказал преподобный Феодор ученику своему:

— Чадо! Я замечаю, что сии люди не только многими побоями и сей тяжкой темницей, но и голодом и жаждой желают уморить нас. Но возложим надежду на Бога, Который не одним хлебом, но и лучшей некоторой пищей умеет питать, мановением Которого держится все живущее. Для меня же отселе да послужит пищей для тела и души причащение Владычного Тела. (Преподобный везде имел при себе частицу Животворящего Тела, напоенную Кровью Христа Господа, которую он запасал при совершении Божественного Таинства, когда то было возможно для него.) Только сим, — говорил он, — пускай буду я причащаться, не вкушая ничего другого. А подаваемого для обоих нас хлеба — пускай дают хлеба очень мало — едва достаточно тебе одному для подкрепления тела; лучше ты останься жив и возвести братии о моей кончине, если такова будет воля Божия, чтобы я скончался в сей, полной лишений, темноте.

По прошествии некоторого времени Тот, Который «насыщает все живущее по благоволению»⁵⁴, не оставил без помощи Своего угодника, умиравшего от ужасного голода, но промыслил о нем таким образом. Некий царский вельможа, проходя мимо того затвора, разузнал все относительно святого, какие он терпел притеснение и голод. Бог склонил сердце вельможи к милости, и он приказал сторожам, дабы они давали Феодору и ученику его достаточно пищи и чтобы вообще вперед не причиняли им зла и притеснений, но позволяли им жить несколько отраднее. Таким образом, несколько освободившись по благоволению Божию от многих указанных выше скорбей, они окрепли телом. Но и после того святой отец продолжал бороться со многими напастями, так как у него был больной желудок и он был подвержен сильному недугу. Так святые угодники Христовы прожили в темнице более трех лет, принимая от сторожей плохой хлеб, да и то с укором и ругательствами. Все же сие они претерпели ради Православия с радостью.

Не успели еще оправиться они от скорбей и болезней, как им суждено было подвергнуться новым скорбям, еще более тяжелым. Неизвестно откуда в руки царя попала некая грамота блаженного Феодора, в которой изложено было обличение нечестия царя и наставления верующим в благочестии и Православии. Прочитав эту грамоту, царь воспылал еще сильнейшей яростью и отправил к Феодору некоего безжалостного воеводу показать ему ту грамоту и спросить, принадлежит ли она ему, и бить его даже до последнего издыхания. Воевода, придя, показал грамоту блаженному, а последний действительно удостоверил, что сия грамота — его, а не кого-либо другого. Тогда воевода немедленно приказал бить прежде всего ученика его Николая, распростерши его нагим по земле, так как он от лица Феодора писал сие письмо. Потом, раздевши и преподобного Феодора, беспощадно бил его, изранил все его тело и едва не сокрушил и самих костей. Оставив его еле живым, воевода снова пришел к ученику его Николаю, то убеждая его ласкательствами, то угрожая, дабы он отказался поклониться святым иконам. И, так как тот оставался верным Православию, снова стал бить его больше прежнего и оставил его на ночь в холоде нагим, дабы он вдвойне подвергался мучениям, ибо тогда был февраль месяц. Преподобный же Феодор от жестоких побоев впал в болезнь, с трудом переносимую, и лежал, как мертвец, едва имея возможность дышать, не принимая ни пищи, ни питья. Николай, заметив своего наставника столь обессилевшим, забыл о себе, хотя и сам от ран переносил ужаснейшие страдания, и заботился о выздоровлении Феодора. Выпросивши ячменный напиток, он смачивал им пересохший язык преподобного, подавая немного питья, оживлял его. Заметив, что преподобный понемногу обретает жизненную силу, он начал лечить и остальное загнивавшее его тело. Многие части тела его, посиневшие, сгнившие и висевшие совершенно негодными, он отрезал небольшим ножом и выбрасывал, дабы успешнее залечивалась оставшаяся плоть. Когда же преподобный стал понемногу выздоравливать, он также врачевал своего ученика.

Между тем как святые в течение девяноста дней так страдали и еще не оправились вполне от ран, от царя явился другой суровый и бесчеловечный посланник, которому повелено было отвести Феодора и ученика его Николая в Смирну⁵⁵. Сей посол был сребролюбив и, подумав, что Феодор с приходящих к нему для поучения брал золото, приказал вследствие сего обыскать в темнице все скважины, разломать стены и вынести землю в надежде найти золото. Но, не найдя ничего, он с особенной жестокостью стал приводить в исполнение повеление царя. С ругательством и толчками изведя преподобного и ученика его из темницы, он передал их воинам, и они поведены были в Смирну. Блаженный же, хотя телесная сила его и ослабевала, но, укрепляемый Богом, шел с безжалостными воинами; в течение целого дня они без отдыха его вели, а на ночь привешивали за ноги к дереву. Так он с трудом едва дошел до Смирны, где был отдан мужу злобному и поборнику нечестия. Последний запер Феодора в некой низкой и темной хижине. С ним заперли и ученика его Николая, и, таким образом, блаженные рабы Христовы страдали вместе. Вскоре от царя снова пришел вышеупомянутый безжалостный Анастасий и, вновь нанеся преподобному сто ударов, удалился; преподобный же все сие претерпевал с благодарением.

В то время в Смирнской области был царский племянник и единомышленник, который впал в жестокий неисцеленный недуг и находился при последнем издыхании. Один из его слуг, державшийся православного учения, пришел к болящему и сказал ему, что преподобный Феодор имеет от Бога благодать исцелять всякие болезни. Тот немедленно отправил к преподобному своих слуг с просьбой помолиться о нем Богу и освободить его от приблизившейся уже смерти. Преподобный отвечал посланным:

— Скажите пославшему вас, Феодор говорит так; «Памятуй, что ты будешь отвечать перед Богом в день твоей смерти за свою нечестивую жизнь и за то зло, которое ты причинил правоверным. Ко многим иным твоим беззакониям ты присоединил еще и то, что подверг моих иноков неисчислимым бедствиям и в мучениях убил великого в добродетелях Фаддея⁵⁶. И вот он ныне радуется со святыми; тебя же кто спасет от вечных мучений? По крайней мере, при кончине покайся в своих злодеяниях».

Посланные, возвратившись, передали все слова Феодора болящему воеводе. Последний весьма испугался, размышляя о содеянных им злодеяниях, и снова отправил к преподобному послов, испрашивая прощения и давая обещание принять православную веру, если он восставит его своими молитвами от одра болезни. Преподобный отправил к воеводе икону Пречистой Божией Матери, приказывая ему в течение всей его жизни сохранять ее при себе с благоговением. Воевода, приняв ту святую икону, получил облегчение в болезнях и стал выздоравливать. Но вскоре, под влиянием Смирнского епископа, бывшего еретиком, он обратился к прежнему своему зловерию. Получив от последнего елей, как бы благословение себе, он помазался им в надежде на полное выздоровление. Но после этого к нему снова возвратился прежний недуг. Узнав о сем, преподобный предсказал лютую смерть грешнику, что и сбылось, ибо он вскоре погиб мучительной смертью.

Преподобный же Феодор, страдая в затворе, претерпевал заключение в Смирне в течение полутора лет. После сего злочестивый царь Лев Армянин был насильственно лишен жизни, будучи убит своими воинами, а после него царскийпрестол получил Михаил, по прозванию Травлий, он же и Валвос⁵⁷. Сей император хотя и был нечестив, тем не менее не подвергал гонению православных, но предоставил каждому веровать так, как кто желает. Посему при нем все отцы и исповедники Православия были освобождены от заключения, выпущены из темницы и возвращены из изгнания. Тогда и преподобный Феодор получил облегчение в своих страданиях. И пришли к нему некоторые из прежних его учеников, между которыми находился с юных еще лет преуспевший в добродетелях Дорофей, затем Виссарион, Иаков, Дометиан, Тимофей и многие другие, отличившиеся благочестивой жизнью и горячей, неизменной любовью к отцу своему духовному Феодору. От царя в Смирну пришло приказание, дабы и Феодор, как и остальные, был отпущен в свою обитель.

Когда блаженный возвращался из заточения, православные повсюду встречали его с радостью, предупреждая друг друга и стараясь принять его в свой дом, дабы сподобиться его молитв и благословения и насладиться сладостными его поучениями. Вся Церковь радовалась возвращению Феодора, и все ублажали его как человека, столь много пострадавшего за святые иконы и своим учением утвердившего всех в Православии. На возвратном пути преподобный прибыл в Халкидон, чтобы повидаться с блаженным иноком Феоктистом, который некогда почтен был саном магистрианским⁵⁸, и, утешившись с ним духовной беседой, отправился посетить своего сострадальца Святейшего патриарха Никифора, сосланного в заточение злочестивым царем Львом Армянином. Насладившись духовной беседой с ним, преподобный удалился в Крискентиевы места⁵⁹ и многих обрадовал своим присутствием, преподав им душеспасительное наставление. Вторично возвратившись оттуда к патриарху, он с ним и с прочими епископами отправился к царю и увещевал его принять Православие. Но тот, будучи неразумным и не наученным слову Божию, не внимал речам святых отцов и только сказал им следующее:

— Я вам не возбраняю делать, что вы желаете, только не позволю ставить икон в царствующем граде, но в ином месте пускай ставят их для себя кто где хочет; я же не желаю поклоняться иконам.

Когда он сие в безумии изрек, преподобные отцы удалились из Византии. Преподобный Феодор со своими учениками поселился в местах Крискентиевых. Спустя немного времени во время войны, возбужденной неким Фомой, пожелавшим присвоить себе царскую власть, у святого явилась необходимость вновь с братией явиться в Константинополь⁶⁰. По окончании войны святой, не желая жить среди народа, зараженного иконоборческой ересью, снова удалился оттуда. Выйдя из Константинополя, он не пошел в Крискентиевые места, но поселился в Акритовом Херсонесе⁶¹, где находилась церковь во имя святого Трифона, и здесь вместе со своими учениками проводил в благочестивых подвигах богоугодную иноческую жизнь. Немного прожив в таком житии со своими возлюбленными друзьями, преподобный приблизился к блаженной кончине своей, имея шестьдесят семь лет от роду. Перед кончиной, в ноябре месяце, он подвергся жестокому недугу и ужасно страдал желудком. Известие о том, что блаженный Феодор болен и приближается к смерти, распространилось повсюду. Тогда к нему стало стекаться множество благочестивых христиан, приходивших и из царствующего града, и из различных окрестных селений, дабы или послушать преподобного за беседой и насладиться последними его словами, или хотя бы взглянуть на него, отходившего к Богу. Считали за великую пользу даже только то, чтобы к нему приблизиться, ибо сей дивный муж был сладостен словом, премудр разумом и украшен всеми добродетелями. Когда блаженный лежал в постели и весьма изнемогал от предсмертной болезни, он, тем не менее, насколько было возможно, вел с учениками душеполезные беседы. Но из речей его можно было расслышать лишь немногое, потому что язык пересыхал у него от болезненного жара. Поэтому один из скорописцев, сидя вблизи и слушая, записывал его слова, дабы все, кто пожелал бы узнать их, могли бы прочесть для своей пользы душевной наставления блаженного. Во время беседы преподобному стало легче, так. что он даже встал на ноги и начал ходить. В воскресный день, придя в церковь, он совершил Божественную литургию, сказал братии поучение и вкусил вместе с нею от трапезы. Равно также и утром шестого ноября, в день памяти святого отца нашего Павла исповедника, он совершил в церкви Божественную литургию, сказал братии поучение и был в тот же день на вечерне; затем, войдя в келию, он лег на постель и снова сильно заболел. Он болел в продолжение четырех дней, а на пятый наступил конец его болезни, а безболезненной жизни — начало. Когда преподобный приближался к преставлению, к нему собралось множество братий, и они плакали о нем как о своем отце и учителе. Взглянув на них, он немного прослезился и сказал:

— Отцы и братии! Вот приспел конец моей жизни. Мы все должны испить сию чашу: одни раньше, а другие позже, а все же мы не минем того часа. И вот я ухожу путем, коим отошли наши отцы, туда — где жизнь вечная, а наипаче, где Господь и Бог, Которого возлюбила душа моя. Его я от всего сердца возжелал. Его я назвался рабом, хотя и не исполнил своего Ему служения. Вы же, братия мои и любимые чада, оставайтесь верны словам моим, которые я предал вам, содержа правую веру и благочестивую жизнь. Вы знаете, что я не переставал возвещать вам слово Божие и наедине, и в собрании всех. Ныне же я усердно умоляю вас: имейте Его в вашем уме и сохраняйте, потому что у меня есть забота о вас как у желающего дать о вас отчет. Посему и вы заботьтесь, дабы непорочными отойти отсюда. Я же, если обрящу дерзновение пред Господом, обещаюсь молиться за вас, дабы ваш монастырь пребывал всегда в наилучшем состоянии и дабы каждый из вас, с помощью Божией, имел большее преуспеяние в добродетелях.

Сказав сие и простившись со всеми, он приказал ученикам взять в руки свечи и начинать отходную. Ученики, ставши кругом постели, воспевали: «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем»⁶².

И когда, воспевая, произнесли сии слова: «Вовек не забуду повелений Твоих, ибо ими Ты оживляешь меня»⁶³, преподобный Феодор вместе с сими словами предал Богу свою святую душу. Приняв ее, ангелы Божии понесли к Престолу Владычному, как сие явно обнаружилось из несложных свидетельств преподобного Илариона Далматского⁶⁴.

Преподобный Иларион в тот самый день, когда преставился Феодор, то есть одиннадцатого числа ноября, в день памяти святого мученика Мины, ходил по винограднику и занимался работой с пением псалмов Давидовых.

Вдруг он услыхал некоторые причудливые голоса и обонял неизъяснимое благоухание. Он увидел и остановился, разыскивая, откуда сие раздается. Взглянув на воздух, он увидел бесчисленное множество чинов ангельских, в белых ризах, сияющих светлыми лицами и идущих с неба с песнопениями навстречу некоему достопочтенному лицу. Увидав сие, блаженный Иларион в сильном ужасе упал на землю и услышал кого-то, говорившего к нему:

— Вот душа Феодора, игумена Студийского монастыря, много пострадавшего за святые иконы и до конца остававшегося твердым в скорбях; ныне же душа усопшего, торжествуя, восходит горе, сретаемая небесными силами.

Сие видение блаженный Иларион сообщил и прочим добродетельным отцам. Они записали день и час бывшего видения и спустя несколько времени узнали, что в то именно время преставился достохвальный Феодор Студийский и перешел от земли на небо.

Преподобный отец наш Феодор и при своей жизни и по смерти совершил много чудес; о некоторых из них передадим здесь ради пользы душевной.

Некий странноприимец Леон приютил в своем доме для отдыха преподобного Феодора в то время, когда последний возвращался из заточения. Впоследствии сей Леон нашел для своего сына невесту. И вот, когда уже готовилось бракосочетание, невеста внезапно впала в тяжкий недуг и лежала, охваченная сильным жаром, так что все отчаялись за ее жизнь. Леон же послал к преподобному, сообщая о случившемся и умоляя, дабы он помог им своими молитвами. Благословив елей, преподобный отправил его к Леону, повелевая помазать елеем больную. Когда сие было сделано, невеста немедленно встала здоровой, как бы никогда ранее и не болела.

Тот же самый Леон, отправляясь некогда по нужде один в отдаленное селение, встретил на дороге рысь, которая, заметив Леона, кинулась на него в намерении его растерзать. Громко призвал Леон имя преподобного отца Феодора, и вот зверь, услыхав имя святого, остановился и наклонился к земле, свернул с дороги и пустился бежать. Леон же, не тронутый зверем, продолжал путь свой.

Некая женщина, страдавшая нечистым духом, приведена была к преподобному. Мучивший ее дух был настолько свиреп в ней, что она сама, не чувствуя боли, грызла и ела свою плоть. Видя таковое ее состояние, преподобный сжалился над ней, сотворил своей рукой крестное знамение на ее голове и прочел над ней запретительную молитву; и немедленно нечистый дух вышел из нее и, изгнанный молитвой преподобного, быстро исчез.

Другая женщина из знатного рода рассказала после преставления преподобного Феодора блаженному игумену Софронию⁶⁵ следующее. «Случился, — рассказывала она, — некогда пожар в моем доме. Огонь, охватив его со всех сторон, сжигал с шумом все, что было в нем, и мы не могли ни водой, ни иным каким-либо способом подавить силу пламени и недоумевали, что сделать. Тогда я вспомнила о находившемся у меня письме преподобного Феодора, которое немного раньше пред сим он писал ко мне. У меня явилась мысль бросить его в огонь, не устыдится ли он сколько-нибудь писания, начертанного святой рукой Феодора, и не укротит ли оно хотя немного пламень. Поступив так, как помыслила, бросила грамоту в пламень и сказала: “Святой Феодор, помоги мне, рабе твоей; в беде находящейся”. И в тот же час мы заметили, что свирепая сила огня ослабела, угасла и уничтожилась в дыму». Столь большую силу имело в себе призывание имени сего угодника Божия!

Вышеупомянутый Софроний повествует и о другом подобном же событии. «Шли мы, — говорил он, — с блаженным Николаем, учеником и сострадальцем великого Феодора, в Пафлагонию⁶⁶. Во время пути, с наступлением вечера, мы опочили на некоем поле, на котором лежало много скошенного сена. Там же находились и какие-то воины, которые, идя тем путем, за поздним временем остановились на том же поле и, разведя костер, готовили себе ужин. После сего ночью костер тот как-то незаметно разгорелся и, незаметно приблизившись, превратился в сильный пожар, уничтоживший все сено. Воины, поспешно проснувшись, все набросились на нас, думая, что это мы подожгли, и уже хотели наложить на нас руки и мучить нас; мы же, недоумевая, как поступить, призвали на помощь великого Феодора со словами: “Преподобный отче! Помоги нам и твоими молитвами избави нас от напасти, несправедливо наносимой нам”. Когда мы сие говорили, внезапно пошел обильный дождь и совершенно погасил все пожарище. Воины, увидав то чудо, стали кроткими и, припадая к нам, просили прощения.»

На острове Сардиния⁶⁷ был некий благочестивый муж, который, имея при себе списанные творения преподобного Феодора, прилежно прочитывал их; он любил также и составленные тем святым отцом песнопения, воспеваемые Великим постом, которые называются триодями и трипеснцами. К сему мужу зашли проходившие мимо по дороге некие нечестивые иноки и проживали у него во время поста. Увидев составленные преподобным Феодором песнопения и поучения, последние стали хулить их, говоря, что они составлены несогласно с разумом и полны безумия. Благочестивый же муж, приютивший их, от их бесед развратился и уже более не прочитывал полезных поучений преподобного и не имел за утренним пением составленных преподобным трипеснцев, какие имел обыкновение петь ранее. Когда он так развратился, однажды ночью ему явился преподобный Феодор — небольшого роста, каким он был при жизни, с благородным лицом и лишенной волос головой. Вслед за ним шли и другие иноки, держа в руках жезлы, которыми он приказал бить сего, соблазненного нечестивыми иноками, мужа. В это время, как его били, преподобный говорил:

— Зачем ты по неверию отверг мои творения, которые ты прежде любил и почитал? Почему ты не рассудил того, что если бы Церковь Божия не видала от них пользы, то и не приняла бы их? Ведь они составлены не по ухищренному лжесловию, не по витийству речи, но во всем содержат здравые и смиренные слова, могущие привести в сокрушение сердце и умилить душу. Они сладостны и полезны для тех, кто поистине желает спастись.

Наказав так согрешившего, преподобный Феодор удалился. Когда наступил день, муж лежал в постели больным от полученных им ударов, со множеством синяков на теле, которые он, рассказывая о постигшем ею наказании, всем показывал. Поспешно он изгнал затем из дома тех соблазнивших его иноков как виновников его прегрешений и такого наказания. С того времени он приобрел сильнейшую, чем ранее, веру в преподобного Феодора и с любовью прочитывал творения и песнопения, им составленные, умоляя его простить ему прежнее согрешение.

Многие исцеления даровались и от гроба преподобного. Однажды к его гробу пришел некий бесноватый. Ночью в видении ему явился преподобный и, даровав исцеление, сделал его здоровым. Человек тот, проснувшись, ощутил себя освобожденным от вражеского мучительства и прославил Бога и Его угодника, преподобного Феодора.

Некоторый человек съел отравленную пищу, заразил отравой все свои внутренности и уже приближался к смерти. Когда же он влил себе в рот елей из лампады, находившейся при гробе преподобного, то немедленно извергнул тот смертоносный яд, получил здоровье и остался невредимым.

Третий сильно страдал желудком; но когда он только взглянул на икону преподобного Феодора и призвал его имя, то немедленно исцелел. Еще один муж, одержимый каким-то страхом, находился в состоянии безумия, боясь и ужасаясь всех. Будучи приведен ко гробу преподобного и помазан маслом, он внезапно избавился от сего страдания и, получив здравый рассудок, воздал благодарение Богу и Его угоднику.

Много и иных чудес по молитвам преподобного Феодора совершилось при его гробе во славу Единого в Троице Бога, Ему же да будет от нас честь и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Примечания:

¹ Фотин, отец прп. Феодора Студита, был сборщиком царских податей.

² Константин V Копроним, — византийский император, иконоборец (741-775 гг.).

³ Лев IV Хазар царствовал с 776 по 780 г.

⁴ Св. Ирина, супруга Льва Хазара, управляла по его смерти государством за малолетством сына своего, Константина Порфирородного, с 780 по 797 г. и потом после него самостоятельно по 802 г.

⁵ Είρήνη с греч. значит мир.

⁶ Св. Тарасий — патриарх Константинопольский с 784 по 806 г. Память его — 25 февраля.

⁷ Второй Никейский, или VII Вселенский Собор происходил под председательством самого Тарасия. Воспоминание Седьмого Вселенского Собора совершается 11 октября.

⁸ Как сам прп. Феодор упоминает о том в одном из своих сочинений, он был прежде женат, но на 22-м году жизни посвятил себя иноческой жизни, равно как и супруга его Анна.

⁹ Сакудион — впоследствии знаменитый монастырь недалеко от Вифинской горы Олимпа.

¹⁰ Обитель монашеская была основана прп. Платоном в 782 г.

¹¹ Впоследствии причислен к лику святых; память его совершается 26 января.

¹² Св. Василий Великий был сам строгим подвижником и ревнителем иноческого аскетизма. Он поучался богоугодной жизни христианских подвижников в Египте и других странах, процветавших иночеством, и потом сам основал в пустыне Понтийской обитель, ставшую образцом для других обителей. Впоследствии он составил устав иноческий, так называемые «Большие и малые монашеские правила», в руководство иноческой жизни, принятые и распространившиеся на Востоке в качестве законоположений для иноческих обителей.

¹³ Это было в 794 г.

¹⁴ В октябре 790 г., когда Константину было двадцать лет.

¹⁵ Первой супругой Константина была Мария, внучка прав. Филарета Милостивого, княжна из города Амнии (на северо-востоке Малой Азии). Константин вступил с нею в супружество по воле своей матери. Второй брак императора с Феодотией, бывшей до того времени придворной дамой, был заключен в 795 г.

¹⁶ Должность эконома Великой, то есть Константинопольской, церкви была одной из самых значительных должностей при Константинопольском патриархе; эконом Великой церкви заведовал всей патриаршей казной и имел большое влияние на церковные дела.

¹⁷ Босфор — Константинопольский пролив между Черным и Мраморным морями. Готы обитали в то время по Нижнему Дунаю.

¹⁸ Это было в 796 г.

¹⁹ То есть обитавшие на Крымском, или Таврическом, полуострове (в западной и восточной его частях), где в то время было много греческих колоний, основанных в глубокой древности.

²⁰ Папой Римским был в то время св. Лев III (795-816 гг.).

²¹ Это было 19 августа 797 г.

²² Ис. 26, 20.

²³ Патрициями назывались в Римской и Восточной Византийской империи лица высшего сословия, соответствующего нашему родовитому дворянству. Проконсулами назывались наместники императора в провинциях и областях.

²⁴ Монастырь «Неусыпающих» был основан в V в. в Константинополе прп. Александром (430 г.), по смерти которого иноки этой обители переселились в Вифанию, северо-западную область Малой Азии, где основали свой монастырь и откуда впоследствии возвратились опять в Константинополь. «Неусыпающими» иноки этих монастырей назывались потому, что в них богослужение совершалось непрерывно в течение целых суток.

²⁵ Прп. Феодор Студит был поставлен игуменом Студийского монастыря в 798 г.; по имени монастыря сего он и остался известным под именем Студита.

²⁶ Св. пророк Моисей Боговидец для лучшего руководства и наблюдения за народом израильским избрал себе способных помощников, которые судили народ во всякое время, донося о всяком важном деле ему, а малые дела решая сами (см. Исх. 18, 19-27). Подобно сему поступил и прп. Феодор Студит для лучшего наблюдения за иноками.

²⁷ Екклисиарх — с греч. начальник храма, обязан был наблюдать за церковным зданием и чистотой в нем, а также порядком богослужения в монастыре по указаниям церковного устава.

²⁸ В настоящее время по спискам известны следующие сочинения прп. Феодора, касающиеся устава и чина церковного: «Изображение постановления обители Студийской», епитимии для всей братии и определения о сыропустной седмице. Студийский устав отличается от других уставов монастырских, и в том числе иерусалимского, более правилами монашеской жизни, чем богослужебными. Но при этом церковный устав обязан прп. Феодору и значительным дополнением, касающимся состава церковных служб. Служба по студийскому уставу была несколько короче и не так торжественна, как по иерусалимскому. Позднее, в конце XI в., он был введен в руководство Русской Церковью и держался в ней до половины XIV в., когда начинает уступать иерусалимскому, но по местам оставался в силе гораздо дольше, и в некоторых монастырях русских он действовал даже до последнего времени.

²⁹ Кроме устава прп. Феодором Студитом написано много других сочинений, главное направление которых — назидание души во спасение. Прп. Феостерикт, один из близких к Феодору по времени учителей Церкви, наименовал его «пламенным учителем Церкви». Преподобный писал слова, оглашения, письма к разным лицам, жизнеописания. К числу догматических его сочинений относятся: догматическая книга об иконах против иконоборцев, семь глав против них же и многие из писем, изображающих историю иконоборства. Затем сочинения преподобного заключают в себе увещания вести жизнь христианскую, из каковых сочинений известны два катехизиса, большой из 254 наставлений и малый из 134. Эти наставления и увещания преподобный произносил сам братиям, каждое приспособлял ко дню. Кроме того, от прп. Феодора остались книги с похвальными словами на Господские праздники, на празднование Богоматери, Иоанна Предтечи и апостолов, о жизни подвижнической несколько глав, эпиграммы и ямбические стихи, коими написаны: книги о сотворении и падении Адама, братоубийстве Каина, о Енохе, Ное и его детях и гимн св. Иоанну Предтече. Далее следуют каноны и трипеснцы со стихирами, включенные в состав Триоди постной (на субботу мясопустную о Страшном суде Христовом, на субботу сырной недели всем отцам, на третью неделю Великого поста, Святому Кресту, трипеснцы со стихирами на все дни, за исключением Страстной седмицы, четверопеснцы на 2, 3, 4 и 5-ю седмицы Великого поста и др., умилительный канон Господу Иисусу — для пения в нощи).

³⁰ Никифор I царствовал с 802 по 811 г. В царствование Ирины он был хранителем государственной казны.

³¹ Преемник св. Тарасия св. Никифор I (Исповедник) управлял патриаршей кафедрой с 806 по 815 г. († 826). Память его — 2 июня и 13 марта (обретение мощей).

³² Это было в 809 г.

³³ Фракия — область Византийской империи в северо-восточной части Балканского полуострова.

³⁴ Под варварами, которые далее называются скифами, здесь разумеются болгары, в 809 г. сделавшие под начальством Крума нападение на северные пределы империи.

³⁵ Сын Никифора Ставрикий (Ставратий) царствовал в 811-812 гг.

³⁶ Михаил I Рангав, свояк Ставрикия, царствовал с 811 до 813 г. Киропалатами назывались при византийском дворе начальники дворцовой стражи.

³⁷ Прп. Платон умер в 814 г.

³⁸ Лев V царствовал с 813 по 820 г.

³⁹ Исх. 20, 4.

⁴⁰ Авгарь, князь Едессы, города, лежащего на одном из левых притоков верхнего Евфрата, по преданию, еще при жизни Спасителя, услыхав о Его чудесах, отправил к Нему послание с просьбой прийти и исцелить от болезни. Спаситель послал к нему убрус (полотенце) с изображением Своего лика; прикоснувшись к убрусу, Авгарь получил исцеление. Так явился Нерукотворный образ Спасителя, впоследствии — 16 августа 944 года — перенесенный из Едессы в Константинополь.

⁴¹ См. 1 Кор. 12, 28.

⁴² Гал. 1, 8.

⁴³ Мф. 18, 7.

⁴⁴ Св. патриарх Никифор исповедник был сослан 1 марта на остров Проконис (нынешняя Мармара на Мраморном море); на его место на патриарший престол был возведен один из придворных чиновников, Феодот, иконоборец.

⁴⁵ Тропарь Нерукотворному образу Спасителя.

⁴⁶ Аполлония — часто встречающееся название древних городов. Здесь разумеется древний город в Иллирии, известный как один из видных центров римской образованности. Метопа — крепость Аполлонии.

⁴⁷ Вонита, или Бонит, — в Анатолии, иначе Малой Азии.

⁴⁸ То есть нынешние временные страдания ничего не значат в сравнении с той славой, которая откроется в нас в будущей жизни.

⁴⁹ Св. Пасхалию, бывшему Римским папой с 817 по 824 г.

⁵⁰ Иерусалимскому патриарху Фоме I († после 820)

⁵¹ Александрийскому патриарху Христофору (805-836 гг.).

⁵² Под Асией разумеется Малая Азия, или, точнее, западная часть ее.

⁵³ Прп. Николай исповедник, впоследствии игумен Студийский, (t 868). Память его — 4 февраля.

⁵⁴ Пс. 144, 16.

⁵⁵ Это было в819г. Смирна — древний знаменитый торговый город на западном берегу Малой Азии.

⁵⁶ Прп. Фаддей исповедник — ученик и слуга прп. Феодора Студита, († 818). Память его совершается 29 декабря.

⁵⁷ Михаил II Травлий, или Валвос (Балба), то есть Косноязычный, царствовал в 820-829 гг.

⁵⁸ Название магистра означало при византийском императорском дворе одну из высших придворных должностей, с которой соединилось звание, более высокое, чем патриций.

⁵⁹ Местность эта находилась недалеко от Константинополя.

⁶⁰ В декабре 871 г. самозванец Фома, называвший себя сыном императора Константина VI и еще к концу царствования Льва Армянина провозгласивший себя императором в Малой Азии, подступил к Константинополю. Опасаясь, как бы православные не перешли на его сторону, Михаил Косноязычный обещал созвать собор для примирения их с гонителями святых икон. По сему случаю и Феодор Студит явился в Константинополь. Но собор не состоялся, так как самозванец был убит своими же сообщниками, и опасность для императора миновала.

⁶¹ Акрит — мыс в Вифинии, близ Никодимии, против Константинополя.

⁶² Пс. 118, 1.

⁶³ Пс. 118, 93,

⁶⁴ Память прп. Илариона Далматского († 846) 6 июня.

⁶⁵ Софроний был игуменом Студийской обители с 851 по 854 г.

⁶⁶ Пафлагония — область на севере Малой Азии.

⁶⁷ Сардиния — большой остров в Средиземном море, к западу от Италии.

Жизнь и труды преподобных отцов наших Мефодия и Константина, в монашестве Кирилла, учителей Словенских

(Память их празднуется месяца мая в 11-й день)

В дни иконоборческих греческих царей Льва Армянина, Михаила Травла, или Балба, и затем сына Михаила — Феофила¹ в городе Солуне, в Македонии, жил знатный и богатый вельможа, званием воин-сотник, по имени Лев. Жену его звали Марией. Жил он благочестиво, исполнял все заповеди Божии, как некогда Иов. У них было семь сыновей: старшего звали Мефодием, а младшего Константином, в монашестве Кириллом.

Святой Мефодий сначала служил, как и отец его, в военном звании. Царь узнал о нем как о хорошем воине, поставил его воеводой в одно славянское княжество, Славонию, бывшее под греческой державой. Это случилось по особому усмотрению Божию и для того, чтобы Мефодий мог лучше научиться славянскому языку как будущий впоследствии духовный учитель и пастырь славян².

Пробыв в чине воеводы около 10 лет и познав суету житейскую, Мефодий стал располагать свою волю к отречению от всего земного и устремлять свои мысли к небесному. К тому же в это время царь-иконоборец Феофил воздвиг гонение на святые иконы. Это гонение еще более открыло перед Мефодием суету мирской жизни, и он, оставив воеводство и все утехи мира, ушел в монахи на гору Олимп, где с большим повиновением и покорностью старался выполнять монашеские обеты, занимаясь при сем изучением Священных книг.

Блаженный Константин, младший из сыновей Льва, уже в младенческом возрасте проявлял нечто дивное. Когда мать по рождении отдала его кормилице, чтобы та выкормила его, он никак не желал питаться чужим молоком, но только молоком матери своей. Очевидно, благочестивая отрасль не должна была питаться чужим молоком. С рождением Константина добрые родители дали обещание жить как брат с сестрой, как и прожили 14 лет до своей смерти. Перед смертью мужа Мария плакала, говоря:

— Ни о чем я так не скорблю, как о Константине: как он устроится в жизни?

— Поверь мне, жена, — отвечал Лев, — я надеюсь на Бога, что Господь Бог сделает его таковым отцом и строителем, что он устроит всех христиан.

Так и произошло.

Будучи семи лет, Константин видел сон, который и рассказал своим родителям.

— Снилось мне, — говорил Константин, — что воевода собрал всех девиц города и сказал мне: выбери себе одну из них в невесты. Я осмотрел и избрал красивейшую из них со светлым лицом и украшенную многими золотыми вещами и дорогими каменьями, по имени София.

Поняли родители, что Господь дает отроку девицу Софию³, то есть премудрость Божию, возрадовались духом и со старанием стали учить Константина не только книжному чтению, но и богоугодному добронравию — премудрости духовной.

— Сын, — говорили они Константину словами Соломона, — чти Господа и укрепишься; храни заповеди и поживешь; словеса Божии напиши на скрижали своего сердца; «Скажи мудрости: “ты сестра моя!” и разум назови родным твоим»⁴. Премудрость сияет светлее солнца, и если ее будешь иметь своей помощницей, она избавит тебя от многого зла.

Родители отдали Константина в книжное обучение. Он отличался хорошей памятью и разумом, так что в учении был лучше всех своих сверстников. С ним произошел следующий случай.

Как сын богатых родителей Константин однажды вместе со своими товарищами отправился на соколиную охоту. Лишь только Константин выпустил своего сокола, поднялся сильный ветер, который унес сокола неизвестно куда. Константин так сильно опечалился о соколе, что два дня не ел ничего, даже хлеба. Человеколюбивый Господь, не желая, чтобы юноша так печалился житейскими вещами, этим соколом уловил его, как некогда Плакиду — оленем⁵. Размышляя об утехах сего жития, святой Константин говорил: «Какая эта жизнь, что радость непременно вызывает печаль. С сего дня пойду другим путем, лучшим этого, чтобы можно было мне избежать житейской суеты». С этого времени он стал почти всегда находиться дома, стараясь с большим прилежанием изучать науки, особенно учение святого Григория Богослова.

К сему святителю Константин имел большую любовь и многое из его учения знал наизусть. Начертив на стене изображение святого креста, он под этим крестом написал похвалу святому Григорию в следующих словах: «О святитель Божий Григорий Богослов! Ты телом был человек, житием же явился ангел, ибо уста твои, как уста серафимов, хвалами прославили Бога и своим православным учением просветили вселенную. Молю тебя, прими меня, с верой и любовью к тебе припадающего, и будь моим учителем и просветителем».

Прилежно изучая книги, Константин видел, насколько еще незначительны его познания по причине неимения хорошего учителя, отчего впал в великое уныние. В их городе жил один человек (странник), знавший грамматику. К нему отправился Константин, умолял его и, упав ниц перед ним, сказал:

— Сделай для меня доброе дело: научи меня грамматике.

На это ответил ему странник:

— Отрок, не проси меня. Я дал обещание уже больше никого не учить.

Снова Константин со слезами стал говорить ему:

— Возьми ту часть из дома отца моего, которая принадлежит мне, только научи меня.

Но и это не убедило сего человека. Тогда Константин отправился домой и здесь стал усердно молиться, чтобы Господь исполнил желание его сердца — нашел для него учителя. Господь вскоре исполнил его желание.

В это время в греческой земле умер царь Феофил и стал царствовать сын его Михаил с матерью своей, благочестивой царицей Феодорой. Этот царь остался после отца малолетним, и ему в воспитатели были назначены три вельможи: доместик⁶ Мануил, патрикий Феоктист и логофет⁷ Дроми, который был хорошо знаком с родителями Мефодия и Константина. Логофет, зная о успехах и прилежании Константина, послал за ним, чтобы он учился наукам вместе с юным царем Михаилом, который бы подражал старанию Константина. Отрок воспрянул духом и с радостью отправился в путь, молясь Богу молитвой Соломона:

— Боже отцов и Господи милости, — так молился Константин, — сотворивший человека! Дай мне, приседящую Твоему Престолу, премудрость и не исключи меня из числа Твоих отроков, ибо я Твой раб и сын Твоей рабыни. Дай мне, чтобы я знал все то, что угодно Тебе, и поработал ради имени Твоего во всю свою жизнь.

В Царьграде Константин проживал то у вельмож, то в царских чертогах. В три месяца он выучил грамматику, затем изучил Гомера и геометрию, диалектике и философии учился у Льва и Фотия⁸. Кроме этих наук, изучил риторику, арифметику, астрономию, музыкальное искусство и вообще все прочие эллинские науки. Хорошо знал не только греческий язык, но и другие: латинский, сирский и некоторые иностранные. Своим умом и прилежанием он приводил в удивление своих учителей, за что и получил впоследствии название философа-мудреца. Но он был премудр не только в науках, а также и в жизни: он старался быть смиренным, беседовал с теми, от кого желал получить наставление, и уклонялся от тех, которые могли совратить на зло. Одним словом, он старался переменить земное на небесное и жить с Богом.

Логофет, видя добрую жизнь Константина и его успехи в науках, сделал его управляющим над своим домом, а также позволил ему входить без доклада в царские палаты. Однажды логофет спросил Константина:

— Скажи мне, философ, что называется философией?

— Философия, — отвечал Константин, — есть разумение Божеских и человеческих дел, которое учит человека через добродетель, насколько возможно, приближаться к Богу, сотворившему человека по Своему образу и подобию.

После сего логофет еще более возлюбил Константина и желал получить от него наставление в философии. Константин в немногих словах изложил перед ним философское учение, за что логофет оказывал ему особое уважение и даже предлагал много золота, но Константин отказался.

У этого вельможи была крестница — девица богатого и славного рода. Логофет задумал женить на ней Константина и уговаривал его так:

— Красота твоя и мудрость, — говорил логофет, — невольно заставляют любить тебя. Есть у меня духовная дочь, девушка красивая, богатая, хорошего и знатного рода. Если хочешь, возьми ее себе в жены. От царя ты получишь большую честь и княжество, а в скором времени будешь назначен и воеводой.

— Велик этот дар для желающих, — отвечал Константин, — для меня же нет ничего драгоценнее ученья, через которое я могу приобрести разум, истинную честь и богатство.

После таких слов логофет отправился к царице и сказал:

— Молодой философ не любит суеты этой жизни. Постараемся удержать его около себя, а для сего уговорим его посвятиться в священный сан и быть патриаршим библиотекарем при церкви Святой Софии. Только таким путем можно удержать его.

Так они и сделали. Константин стал священником и библиотекарем при церкви Святой Софии. Но в сем звании Константин недолго был вместе с ними. Ничего никому не сказав, он отправился в Золотой Рог⁹ и там скрылся в одном монастыре. Долго искали Константина и только через шесть месяцев нашли его. Занять прежнюю должность они не могли уговорить его и только упросили быть учителем философии в главном константинопольском училище.

В то время патриарх Иоанн¹⁰ воздвиг гонение на святые иконы. Тогда был собран Собор, на котором постановили удалить сего патриарха с престола. На такое определение Собора Иоанн говорил:

— Меня удалили насилием, а обличить не могли, так как никто не может противиться моим словам.

Царь с новым патриархом послали Константина к Иоанну с таковыми словами:

— Если будешь в состоянии обличить сего юношу, тогда снова займешь престол.

Видя такого молодого философа и не зная его сильного ума, Иоанн сказал Константину и посланным:

— Вы не стоите моего подножия. Как же буду спорить с вами?

— Не держись людских обычаев, — отвечал Константин, — посмотри на заповеди Божии. Как ты, так и мы сотворены из земли, душа же от Бога. Посему, смотря на землю, человек, не гордись!

— Глупо искать цветов осенью, — сказал Иоанн, — а также и старца посылать на войну.

— Ты сам обличаешь себя, — отвечал философ. — Скажи мне, в каком возрасте душа бывает сильнее тела?

— В старости, — отвечал Иоанн.

— На какую войну мы тебя вызываем, — спросил философ, — на телесную или духовную?

— На духовную, — отвечал Иоанн.

— Если ты теперь сильнейший духом, — сказал философ, — то не приводи нам таких сравнений. Мы без времени не ищем цветов, а также безвременно не вызываем тебя на спор.

После этого перешли к беседе. Старец спросил:

— Скажи мне, юноша: если крест сломается, мы уже не поклоняемся ему, не лобызаем его. Как же вы, если только будет одно лицо до персей, не стыдитесь творить ему иконную честь?

— Четыре части имеет крест, — отвечал философ, — и если не будет одной части, то крест потеряет свой вид, икона же имеет вид и подобие, если будет написано лицо того, кого хотели изобразить. Взирающий же смотрит не на лицо льва или рысье, но — на первообраз.

— Вот вы кланяетесь кресту, — сказал старец, — если и нет на нем надписи, иконе же, если не будет надписания, не творите почести?

— Всякий крест, — отвечал философ, — имеет подобие Креста Христова, иконы же не имеют одного образа, но различны.

Наконец старец сказал:

— Почему вы кланяетесь иконам, когда Бог сказал пророку Моисею: не сотвори себе всякого подобия¹¹?

— Если бы Господь сказал: не сотвори никакого подобия, — отвечал на это философ, — то тогда ты говорил бы правильно: но Господь сказал: «всякого», то есть — кроме достойного.

Против сего старец ничего не мог возразить и замолчал.

Около этого времени пришли послы в Константинополь от неверных агарян, или сарацин, владеющих Сирией. Эти сарацины еще при прежнем царе Феофиле попущением Божиим за грехи подступили к греческой земле и разорили прекрасный город Аморею¹². С этих пор они стали гордиться перед христианами своей силой и прислали грамоту в Царьград с хулением на Пресвятую Троицу.

— Как вы, христиане, — писали сарацины, — говорите, что Бог один, а разделяете Его на три: исповедуете Отца, Сына и Духа? Если вы можете это доказать, то пришлите к нам таковых мужей, которые могли бы побеседовать с нами о вере и убедить нас¹³.

В это время блаженному Константину было 24 года. Царь вместе с патриархом собрали Собор, на который позвали Константина, и сказали ему:

— Слышишь ли, философ, что говорят скверные агаряне на нашу веру. Если ты слуга и ученик Святой Троицы, иди и обличи их. И Бог, совершитель всякого дела, славимый в Троице, Отец, Сын и Святой Дух, дает тебе благодать и силу в словах, явит тебя другим Давидом, с тремя каменьями победившим Голиафа¹⁴, и затем благополучно возвратит тебя обратно к нам.

Услыхав такие слова, философ отвечал:

— Рад я идти для веры христианской. Что для меня может быть лучше: умереть или остаться жить ради Святой Троицы?

Дали Константину двух дьяков¹⁵ и отправили их к сарацинам. Они пришли прямо в столицу Сарацинского княжества Самару, расположенную около реки Евфрат, в которой жил сарацинский князь Амирмушна. Здесь они увидели странные и гнусные вещи, которые делали агаряне на поругание и посмеяние христиан, живущих в тех местах. По повелению сарацинской власти на внешней стороне дверей, где жили христиане, были написаны образы демонов. Этим агаряне хотели показать, что они гнушаются христианами, как демонами. Как только прибыл к ним Константин, сарацины, указывая на демонов, спросили его:

— Можешь ли, философ, понять, о чем говорят эти изображения?

— Вижу демонский образ, — отвечал философ, — и думаю, что здесь живут христиане. Демоны не могут жить вместе с христианами и бегут от них (находятся вне дверей). Где же нет этого изображения на внешней стороне дверей, там, очевидно, демоны живут внутри здания.

Сарацины пригласили Константина в княжескую палату на обед. За обедом сидели люди умные и книжные, изучившие геометрию, астрономию и другие науки. Они, искушая Константина, спросили его:

— Видишь ли, философ, дивное дело: пророк Магомет принес доброе учение от Бога и обратил многих людей. Все мы одинаково твердо держимся его закона и ничего не меняем. У вас же, христиан, соблюдающих закон Христов, один верует так, а другой иначе и живет, как ему хочется. Есть между вами много учителей, которые учат по-различному, и есть иноки, носящие черную одежду и ведущие особый образ жизни. Однако все вы именуетесь христианами.

— Два вопроса предложили мне, — отвечал блаженный Константин, — о вере христианской и о законе христианском, или: как веруют христиане и как выполняют свою веру в жизни. Скажу прежде всего о вере: Бог наш, как пучина морская, — безмерной широты и глубины, непостижим человеческим умом и неизъясним человеческими словами, как говорит о Нем святой пророк Исаия: «Род Его кто изъяснит?»¹⁶; на основании этого и учитель наш святой апостол Павел взывает, говоря: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!»¹⁷. В эту пучину входят многие, желающие взыскать Бога, и те из них, которые сильны умом и приобрели помощь Самого Господа, безопасно плавают по морю непостижимости Божией; те же, которые умом слабы и по своему самомнению, лишившись помощи Божией, желают переплыть эту пучину в дырявых кораблях, тонут, впадая в ереси и заблуждения, или с трудом остаются на одном месте, волнуясь неизвестностью и сомнениями. Поэтому многие (как говорите вы) из христиан различаются по вере. Это я сказал о вере, а о делах по вере скажу следующее. Закон Христов — не другой какой, а тот, который Бог дал Моисею на Синае¹⁸: чтобы не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не желать чужого и прочее. Наш Господь сказал: «Не нарушить пришел Я, но исполнить»¹⁹.

Для более же совершенной жизни и лучшего богоугождения Господь дал совет проводить более чистую, девственную жизнь и исполнять особые дела, которые ведут в жизнь вечную путем тесным и печальным. Однако к сей жизни Господь не принуждает, и по насилию этого не бывает. Бог создал человека между небом и землей: разумом и смыслом человек отличается от бессловесных, гневом и похотью отличается от ангелов. Затем Бог дал человеку свободную волю, чтобы он делал то, что захочет и к чему будет приближаться — с тем и будет иметь общение: или будет общником ангелов, работая Богу, как учит человека его просвещенный верою разум, или будет иметь общение с несмысленными скотами, или без всякого воздержания будет исполнять все плотские похоти. А так как Бог сотворил человека со свободной волей, то Он желает, чтобы мы спасались не насилием, а по своему желанию, и говорит: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною»²⁰; и: «Кто может вместить, да вместит»²¹. Одни из верных христиан шествуют в сей жизни более удобным путем, живут по законам естества целомудренно в честном супружестве, другие же, более ревностные и желающие быть более совершенными, стараются жить подобно ангелам, идут путем тесным. Поэтому христиане ведут различную жизнь.

— Ваша же вера и закон, — продолжал Константин, — не имеют никакого неудобства: они подобны не морю, но малому ручью, который может перепрыгнуть всякий — и великий и малый — без всякого затруднения. В вашей вере и вашем законе нет ничего Божественного и богодухновенного, но только человеческие обычаи и плотские мудрования, которые можно без труда выполнить. Ведь законодатель ваш Магомет и не дал вам какой-либо трудновыполнимой заповеди: он даже не отвратил вас от гнева и беззаконной похоти, но разрешил все. Поэтому вы все однообразно выполняете ваш закон как данный по вашим похотям. Спаситель же наш Христос поступил не так. Сам Он, Пречистый и источник всякой чистоты, желает, чтобы и рабы Его жили свято, отдаляясь от всякой похоти, и чистыеприсоединялись бы только чистым, так как в Его царство «не войдет ничто нечистое»²².

Тогда сарацинские мудрецы спросили Константина:

— Зачем вы, христиане, одного Бога разделяете на три: называете Отцом, Сыном и Духом? Если Бог может иметь Сына, то дайте Ему и жену, чтобы было много богов.

— Не хулите Пребожественную Троицу, — отвечал христианский философ, — Которую мы научились исповедовать от древних пророков, которых признаете и вы как держащиеся вместе с ними обрезания. Они же учат нас, что Отец, Сын и Дух суть три Ипостаси, существо же их едино. Подобие сему можно видеть на небе. Так, в солнце, созданном Богом во образе Святой Троицы, находятся три вещи: круг, светлый луч и теплота. В Святой Троице солнечный круг есть подобие Бога Отца. Как круг не имеет ни начала, ни конца, так и Бог безначален и бесконечен. Как от солнечного круга происходят светлый луч и солнечная теплота, так от Бога Отца рождается Сын и исходит Дух Святой. Таким образом, солнечный луч, просвещающий всю вселенную, есть подобие Бога Сына, рожденного от Отца и являемого в сем мире, солнечная же теплота, исходящая из того же солнечного круга вместе с лучом, есть подобие Бога Духа Святого, Который вместе с Рождаемым Сыном предвечно исходит от Отца, хотя во времени посылается людям и Сыном²³, как, например, на апостолов был послан в виде огненных языков. И как солнце, состоящее из трех предметов: круга, светлого луча и теплоты, не разделяется на три солнца, хотя каждый из сих предметов имеет свои особенности, одно есть круг, другое — луч, третье — теплота, однако не три солнца, а одно, так и Пресвятая Троица, хотя имеет три Лица: Отца, Сына и Святого Духа, однако не разделяется Божеством на три бога, но есть один Бог.

— Помните ли вы, как говорит Писание о том, как Бог явился у дуба Мамврийского праотцу Аврааму, от которого вы храните обрезание? Бог явился Аврааму в трех Лицах: «Авраам возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер [свой] и поклонился до земли, и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего»²⁴. Обратите внимание: Авраам видит перед собой трех Мужей, а беседует как бы с одним, говоря: «Владыка! Если я обрел благоволение пред очами Твоими». Очевидно, святой праотец исповедовал в трех Лицах одного Бога.

Мудрецы сарацин, не зная, что сказать относительно учения о Пресвятой Троице, молчали, а затем спросили:

— Как вы, христиане, говорите, что Бог родился от жены? Может ли Бог родиться от женской утробы?

— Не от простой девы, — отвечал философ, — но от небрачной Пресвятой Девы родился Бог Сын действием Святого Духа, Который из Пречистой девической утробы несказанно основал плоть Христу Богу и устроил сверхъестественное воплощение и рождение Слова Отца. Посему и зачавшая Сына от Святого Духа Дева как перед рождением, так и во время рождения и по рождении пребывала Девой чистой по изволению Бога, Которому повинуется всякое созданное существо, по словам церковной песни: «Идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин»²⁵. А что Христос родился от чистой Девы Духом Святым, свидетельствует также и ваш пророк Магомет, написав следующее: «Послан Дух Святой к чистой Деве, чтобы по Его изволению Она родила Сына».

— Мы не спорим, — сказали сарацины, — что Христос родился от чистой Девицы, только не называем Его Богом.

— Если бы Христос был простой человек, а не вместе и Бог, то для чего должно было произойти зачатие Его от Святого Духа? Простой человек родится от брачной женщины, а не от неискусобрачной Девицы, и зачинается по естеству от мужа, а не по особому наитию и действию Святого Духа.

После сего сарацины спросили:

— Если Христос есть ваш Бог, то почему же вы не делаете того, что Он велит вам? Ведь написано в Евангелии: молитесь за врагов, делайте добро ненавидящим и притесняющим вас и бьющим вас подставляйте щеку. Вы же поступаете не так: против противников ваших вы оттачиваете оружие.

На это философ отвечал так.

— Если в каком законе будут написаны две заповеди и даны людям для исполнения, то кто из людей будет истинный исполнитель закона: тот ли, кто исполнит одну заповедь, или тот, кто — две?

— Конечно, лучшим исполнителем будет тот, — отвечали сарацины, — кто исполнит две заповеди.

— Христос Бог наш, — сказал на это философ, — повелел нам молиться за обидящих нас и благотворить им, но Он также сказал и это: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»²⁶. Мы переносим обиды, если они направлены только против кого-либо в отдельности, но мы заступаемся и даже полагаем души свои, если они направлены на общество, чтобы наши братья не попали в плен, где могли бы быть совращены к богопротивным и злым делам.

Снова сарацины сказали:

— Христос ваш давал дань за Себя и за других (за апостола Петра). Почему же вы не исполняете этого и не желаете платить дани? Если бы вы действительно заступались друг за друга, то непременно платили бы дань за ваших братьев такому великому и сильному народу измаильтянскому.

— Если кто ходит по стопам своего учителя и желает всегда ходить, — отвечал Константин, — а кто-либо другой совращает его с этого пути, такой человек друг ему или враг?

— Без сомнения, враг, — отвечали сарацины.

— Когда Христос давал дань, — спросил тогда Константин, — какое было царство: Измаильтянское или Римское?

— Римское, — отвечали сарацины.

— Потому и мы, — отвечал философ, — следуя за Христом, платим дань царю, живущему в новом Риме (Константинополе) и владеющему Древним Римом. Вы же, когда ищите с нас дани, совращаете с пути Христова и бываете нашими врагами.

После этого предложили Константину много других вопросов из тех наук, которые знали. На все вопросы Константин отвечал так, что сарацины не могли ничего сказать. Тогда они спросили его:

— Почему ты все это знаешь?

Тогда Константин привел следующее сравнение:

— Один человек, — сказал он, — почерпнул воду в море и потом носил ее в мешке. Отойдя далеко от моря, он, указывая на мешок с водой, говорил всем: видите ли воду, которую никто, кроме меня, не имеет? К нему подошел один приморский житель и сказал: не стыдно ли тебе хвалиться каким-то мешком с водой, чего мы имеем целое море? Так и вы поступаете, когда задаете вопросы из тех наук, которым научились от нас (греков).

Затем, как нечто дивное, сарацины показали Константину виноградник, некогда с усердием насажденный и хорошо разросшийся²⁷. Константин объяснил, как это делается. Тогда сарацины показали ему все свое богатство: дворцы, украшенные золотом, серебром и драгоценными каменьями, и сказали:

— Видишь ли, философ, какую силу и какое богатство имеет Омар, владыка сарацин?

— Нет в этом ничего дивного, — отвечал философ. — За все это должно прославлять Бога, давшего эти богатства для наслаждения людям. Все это принадлежит Богу и никому другому.

В конце концов сарацины показали себя такими, какими они есть. Они дали в питье блаженному Константину яд. Но Господь, обещавший всем, кто трудится во имя Его, «если что смертоносное выпьют, не повредит им»²⁸, сохранил Своего раба целым и невредимым. Сарацины, видя сие чудо, отправили Константина вместе с другими посланными в их сторону с честью и дарами от своего князя.

В Константинополе царь и патриарх встретили блаженного Константина с похвалой за тот богоугодный труд, который он выполнил. Но недолго был Константин в Царьграде. Скоро он ушел в одно тихое и глухое место, где стал заботиться только о своем спасении. Никакого пропитания он с собой не взял, а возложил в этом случае надежду на Промысл Божий, Который через христолюбивых людей доставлял ему пищу. Из принесенной пищи Константин ничего не оставлял на другой день, но после обычной еды все остальное раздавал нищим, уповая на Бога, Который отверзает Свою щедрую руку и питает Своей благостью все живущее.

Однажды у Константина под большой праздник не было никакой пищи, о чем стал сильно сокрушаться слуга его. Блаженный Константин сказал ему:

— Тот, Кто некогда питал израильтян в пустыне много лет, неужели не напитает и нас в этот великий день? Ты непременно сходи и призови к нам на обед хотя пять нищих, и мы будем ждать милости Божией, потому что Он нас не оставит.

Действительно, так и случилось. В обеденное время пришел один человек и принес много всякой пищи и десять золотых монет. Блаженный взял это и воздал хвалу Богу, своему Питателю.

Отсюда Константин отправился на Олимп к старшему брату Мефодию, с которым и стал жить вместе, исполняя в постничестве иноческие подвиги, проводя время в молитве или за книжным чтением²⁹.

В это время к греческому царю Михаилу пришли послы от козар³⁰ с такими словами: «Мы прежде всего знаем одного Бога, Который владычествует над всем, и Ему молимся, кланяясь на восток, но при этом содержим и некоторые непотребные обычаи. Евреи стараются, чтобы мы приняли их веру и дела, и уже многие из нас стали евреями по вере. Сарацины же, вступая с нами в союз и предлагая нам дары, принуждают нас принять магометанскую веру и говорят, что вера сарацин лучше веры всех прочих народов. Поэтому и от вас, с которыми держим старую любовь и дружбу, желаем получить полезный совет и просим вас, чтобы вы прислали к нам какого-либо ученого мужа, и если он изобличит евреев и сарацин, мы примем вашу веру».

Тогда царь Михаил по совету Святейшего патриарха Игнатия³¹, бывшего после святого Мефодия³², решил отправить к козарам блаженного Константина, которого призвали с Олимпийской горы. Передав просьбу козар, царь сказал Константину:

— Иди, философ, к этим людям и с помощью Святой Троицы благовести им учение о Пресвятой Троице. Лучше тебя никто не может выполнить сего поручения.

— Если велишь, владыко, — отвечал Константин, — я с радостью пойду туда пешком, босой и без всего, чего не велел брать Господь Своим ученикам, посылая их на проповедь.

— Если бы ты делал это от себя лично, — отвечал царь, — то я ничего не имел бы против сего, но так как ты отправляешься от нас, то иди с честью и царской помощью.

После этого Константин уговорил брата своего блаженного Мефодия, знавшего славянский язык, идти с ним на апостольское служение, просветить неверных светом Христовой веры. Мефодий согласился, и они отправились вместе. Лежал им путь через степи, а в степях в это время жили угры, нынешние венгерцы, или мадьяры. Эти угры были до того страшны, что даже мало походили на людей: одежду носили мехом вверх, хлеба не сеяли и жили разбоем. Когда святые братья остановились здесь для молитвы, на них напали угры, которые выли, как волки, желая растерзать их. Константин не испугался, не оставил своей молитвы и, взывая к Господу, часто повторял:

— Господи, помилуй!

По окончании молитвы угры, увидав Константина, по Божественному смотрению стали кроткими и начали кланяться ему. Константин сказал им несколько поучительных слов, после чего угры отпустили их в дорогу.

Прежде всего святые братья отправились в сопредельный козарам греческий город Херсон, что стоял на морском берегу недалеко от нынешнего Севастополя. Здесь они провели немалое время, изучая козарский и греческий языки. Константин здесь же перевел восемь частей еврейской грамматики. Они изучали ее для того, чтобы успешнее просвещать козар и состязаться с евреями, которых было много между козарами³³.

Здесь же проживал один самарянин, который ходил к Константину и беседовал с ним о вере. Однажды он принес самарянские книги и показал их Константину. Константин выпросил их у самарянина и, затворившись в своей комнате, стал усердно молить Бога, чтобы Он помог ему изучить их. С помощью Божией Константин скоро и хорошо изучил эти книги. Узнав об этом, самарянин воскликнул:

— Воистину, кто верует во Христа, скоро приемлет благодать Святого Духа.

Сын самарянина тотчас же крестился; после него принял Христову веру и самарянин.

В Херсоне Константину удалось найти Евангелие и Псалтирь, русскими письменами писанные, а также человека, говорившего на этом языке. Константин, беседуя с ним, научился этой речи и на основании бесед разделил письмена на гласные и согласные буквы и с помощью Божией вскоре начал читать и объяснять найденные книги. Многие, видя таковую мудрость, дивились и славили Бога.

Здесь же святые братья узнали, что мощи святого священномученика Климента, папы Римского³⁴, находятся в море. Они стали убеждать Херсонского епископа открыть святые мощи. О сих мощах повествуется следующее.

Когда святой Климент был заточен из Рима в Херсон и многих обратил там в христианскую веру, тогда игемон Авфидиан по повелению царя Траяна³⁵ приказал потопить его в море, навязав на его шею корабельный якорь, чтобы христиане не могли отыскать тела его. Верные ученики святого стояли на берегу и с рыданием смотрели на потопление их учителя. Затем два вернейших ученика, Корнелий и Фиф, сказали христианам:

— Помолимся все единодушно, чтобы Господь открыл нам тело святого мученика.

По молитве христиан море отступило назад на три поприща³⁶. Народ, как древле израильтяне в Чермном море, пошел по сухому дну и нашли мраморную гробницу, сделанную наподобие церкви, и там увидели лежащим святое тело и якорь, с которым был потоплен святой. Христиане намеревались взять оттуда святое тело, но вышеупомянутые ученики сподобились получить откровение, чтобы святые мощи были оставлены неприкосновенными, а что каждый год в воспоминание святого море будет отступать назад на семь дней, давая путь желающим поклониться святым мощам. Так продолжалось 700 лет от царствования Траяна до царствования греческого царя Никифора³⁷. По грехам же людей море перестало отступать назад в царствование Никифора, что доставило великую скорбь христианам.

Святые Константин и Мефодий прибыли в Херсон, когда прошло уже более 50 лет со времени окончательного скрытия святых мощей. Георгий, блаженный епископ Херсона, которого святые братья убедили открыть святые мощи, прежде всего отправился в Константинополь к царю и патриарху взять у них позволение на сие открытие. Вместе с епископом из Константинополя на открытие святых мощей прибыл весь клир церкви Святой Софии. Затем все вместе, а также и святые Константин и Мефодий, в сопровождении народа отправились на берег моря, надеясь получить желаемое. Но море не отступало. Тогда по захождении солнца сели на корабль и отплыли в море. Вдруг ночью, в самую полночь, воссиял свет от моря, и явилась честная глава, а затем и все тело Климента стало видно. Святые мощи положили на корабль и с великой честью отвезли в город и положили в Апостольской церкви³⁸. Святые Константин и Мефодий взяли часть святых мощей и возили их всюду, куда сами ходили, пока не отвезли эту часть в Рим.

Из Херсона Константин и Мефодий отправились к козарам, где были с честью приняты каганом козарским, которому отдали грамоту от греческого царя. Блаженному Константину пришлось вести продолжительные беседы с козарами, евреями и сарацинами. В этих беседах Мефодий почти не принимал никакого участия, так как был меньше обучен, чем Константин: он как бывший воевода лучше знал, как обходиться с народом, чем как вести ученые беседы. Поэтому Константину, который с малых лет был искусен в науках, хорошо знал Священное Писание и был хорошим проповедникам, готовым дать ответ на всякий вопрос, пришлось одному вести беседы о вере, Мефодий же помогал Константину своей богоугодной молитвой.

Козары прислали к Константину одного лукавого и хитрого мужа, который сказал ему:

— Вы, греки, имеете дурной обычай поставлять вместо одного царя другого из простого, не царского рода. Так, после Никифора поставили царем боярина Михаила Куропалата и, оставивши его, возвели на престол Льва Армянина из простого рода, по умерщвлении которого поставили Михаила Травла, родом из Амории. У нас же не так; все наши каганы из каганского рода, и никто у нас не может царствовать, если не будет из этого рода.

На это Константин отвечал краткими словами:

— Разве не хорошо поступил Бог, когда отверг неугодного Ему царя Саула и из числа пастырей стад избрал по Своему сердцу мужа Давида?

Козарин ничего не мог возразить на это и предложил другой вопрос:

— Вы произносите нравоучения из книг, которые держите в руках, мы же не так, но произносим всю мудрость от себя, не гордясь своими писаниями, как делаете вы. Вся мудрость как будто находится внутри нас.

— Если встретить нагого человека, — отвечал Константин, — который будет уверять, что имеет много одежды и золота и имений, поверишь ли ему, видя его нагим и не имеющим ничего в руках?

— Нет, — сказал козарин. — Если бы что-либо имел, то не ходил бы нагим.

— Если ты, как хвалишься, поглотил всякую мудрость, — сказал Константин козарину, — то скажи мне: сколько родов было от Адама до Моисея и где какой род жил на земле?

Козарин не мог ничего сказать. Константин продолжал:

— Поэтому я не верю тебе, что ты изучил всякую премудрость и не нуждаешься в книгах.

Святые братья были позваны на обед к кагану. Перед тем как садиться за стол, каган спросил их:

— Скажите мне, какого вы рода, чтобы нам знать, на каком месте вас посадить.

— Дед наш, — отвечал Константин, — был великого и славного рода и находился вблизи Царя. Но он не умел удержать данной ему великой славы, был изгнан от Царя и удалился в чужую сторону, где и родил нас. Мы теперь и ищем древнюю славу нашего деда и не желаем иметь никакой другой. Дед же наш был Адам.

— Прилично и правильно говоришь ты, гость, — сказал каган, после чего стал иметь особое уважение к Константину.

Когда сели за стол, каган взял чашу и сказал:

— Пью в честь Единого Бога, сотворившего всю тварь.

Константин же взял чашу со словами:

— Пью во славу Единого Бога и Слова Его, Которым утверждены небеса, и Животворящего Духа, Которым поддерживается бытие созданной твари.

— Вот мы, — сказал каган Константину, — содержим одинаковое учение о Боге, Творце всей твари, только различаемся тем, что вы славите Троицу, а мы славим Единого Бога, как учат об этом еврейские книги.

— Если вы, — отвечал Константин, — из еврейских книг узнали, что Бог Един, то из тех же книг познайте и Святую Троицу. Еврейские книги в своих пророчествах проповедуют, кроме Отца, Слово и Духа. Так, царь и пророк Давид говорит: «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их»³⁹. Вот в этом месте вполне ясно указаны единство и троичность: Господь, Его Слово и Дух. Господь есть Бог Отец. Слово — Бог Сын, Дух уст Господних — Бог Дух Святой. Однако не три Господа, но Един Господь с Своим Словом и Духом, а также не три бога в божестве, но Один почитаемый Бог. Обрати внимание и на то: который из двух был бы лучшим почитателем твоего царского лица — тот ли, кто оказывал бы только тебе честь, а презирал бы твое слово и дух твоих уст, или тот, кто одинаково почитал бы и тебя, и твое слово, и дух твоих уст?

— Без сомнения, последний, — отвечал каган.

— Поэтому мы, — продолжал философ, — равно почитая Святую Троицу: Отца, Сына и Святого Духа, лучшие и истиннейшие богопочитатели, чем вы. Таковому богопочитанию мы научились из пророческих книг. Кроме вышеуказанного места, приведу и другие. Так, святой пророк Исаия говорит о Боге Сыне в следующих словах: «Послушай Меня, Иаков и Израиль, призванный Мой: Я тот же, Я первый и Я последний... и ныне послал Меня Господь Бог и Дух Его»⁴⁰. Это место Священного Писания древние отцы наши⁴¹ так объясняли: «Кто посылаемый, если не Сын? От Кого посылается, если не от Отца и Святого Отческого Духа?»

На этом обеде было много иудеев. Некоторые из них сказали блаженному Константину:

— Скажи нам, христианский философ: как может женский пол вместить во чреве Бога, на Которого не могут взирать даже ангелы?

Философ, показывая перстом кагану на первого советника, сказал:

— Если бы кто сказал, что этот первый советник не может принять в свой дом кагана и угостить его, когда это может сделать последний раб, то как бы мы назвали его: безумным или разумным?

— Даже и очень безумным, — отвечали иудеи.

Тогда философ предложил такой вопрос:

— Какое из всех видимых в поднебесной творений самое честнейшее?

— Человек есть самое честнейшее творение, — отвечали иудеи, — потому что имеет разумную душу, созданную по образу Божию.

— Поэтому неразумны те, — отвечал философ, — которые признают невозможным, чтобы в человеческой утробе вместился Бог, тогда как знают, что Он вмещался в терновый куст (купину) при Моисее. Разве купина, бездушное и бесчувственное творение, честнее чувственной и разумной твари, имеющей богоподобную душу? Кроме купины, Бог вмещался в облако, дым и огонь, когда являлся Иову, Моисею и Илие. Особенно же чудесно то, что Бог вместился в честнейшую одушевленную тварь, желая явиться на земле и жить в людьми, чтобы избавить их от смертной язвы, нанесенной человеческому роду грехом Адама. От кого, как не от Самого Творца, скажите мне, должно было ждать врачевства и обновления честнейшему созданию, то есть роду человеческому? Не Давид ли предсказал: «Послал слово Свое и исцелил их»⁴². Поэтому Слово Отчее, Бог Сын, пришел и исцелил естество человеческое. Как Слово Отчее мог исцелить человека, если бы не соединился с человеком через вочеловечение и не приложился к человеку подобно целительному пластырю? Разве врач, желая уврачевать израненного человека, прикладывает пластырь к дереву или камню, а не к больному? Поэтому и Бог Слово Свое Единородное приложил, подобно пластырю, не к дереву, хотя раньше Оно являлось и между деревьями в купине, не к камню, хотя было видимо в каменных горах Синая и Хорива Моисеем и Илией, но к человеку, объятому греховной болезнью. Соединение стало неразрывно, ибо Господь благоволил вселиться в чистую, девическую, а не просто женскую, утробу, как пророчествовал о сем Исаия: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил»⁴³, что значит «с нами Бог». Здесь пророк ясно говорит, что Бог Сын родится на земле от чистой и небрачной Девицы. А что возможно было вселиться Богу в девическую утробу ради нашего спасения, вспомните, что написано в ваших книгах. Ваш раввин Ахилла говорит: «В громе каменне и в гласе трубнем не являйся нам к тому, Господи, не являйся нам к тому, Господи щедрый, но вселися в нашу утробу, грехи наши отъимь». Если же Моисей молил Бога, чтобы вселился в наши утробы, то Почему же вы порицаете нас, исповедующих, что Бог вселился в женскую утробу, и не просто женскую, но в девическую, чистую, непорочную и неискусобрачную? Он вселяется и в наши утробы, когда мы, христиане, причащаемся в Таинственной Жертве. Как видите, древняя молитва Моисея, записанная в ваших книгах, по свидетельству раввина Ахиллы, исполнилась: Бог вселился в наши утробы, взяв грехи наши.

После обеда все разошлись и назначили день, в который снова будут беседовать о вере. В назначенный день все собрались и по приглашению кагана сели на отведенные места. Константин сделал такое предисловие к беседе:

— Вот я один между вами чужеземец, а все мы ведем беседу о Боге, в руках Которого все, и наши сердца. Когда мы будем беседовать, пусть тот из вас, кто силен в словах, если будет понимать, подтвердит наши слова, а если не будет, пусть снова спросит, и мы постараемся разъяснить.

Беседу начали иудеи таким вопросом:

— Скажи нам: Бог прежде дал какой закон: Моисеев, или тот, какой содержите вы, христиане?

— Не потому ли, — отвечал блаженный Константин, — вы спросили меня, какой первый закон, чтобы потом сказать, что первый есть самый лучший?

— Да, — отвечали иудеи. — А потому следует повиноваться первому закону как начальнейшему и самому лучшему.

— Если желаете исполнять только первый закон, то откажитесь от обрезания, — сказал иудеям Константин.

— Почему ты это говоришь? — спросили иудеи.

— Скажите мне поистине, — сказал Константин иудеям, — первый закон был дан в обрезании или в необрезании?

— Думаем, — отвечали иудеи, — что в обрезании.

— Не Ною ли, — сказал Константин, — Бог дал первый закон? А это было до обрезания и после заповеди, данной в раю Адаму по его грехопадении. Бог завещал Ною, чтобы не была проливаема кровь человека: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется»⁴⁴. Затем, говоря о ядении зелий травных, зверей, скотов, птиц и рыб, Бог сказал Ною: «Вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас»⁴⁵.

— Но завет не закон, — сказали иудеи. — Бог не сказал Ною: закон Мой, но: завет Мой. Мы же говорим о законе.

— Вы соблюдаете обрезание как закон или нет? — спросил Константин.

— Содержим как закон, — ответили иудеи.

— Обрезание же, — продолжал Константин, — Бог также не назвал законом, а только заветом, когда говорил Аврааму: «Ты же соблюди завет Мой, ты и потомки твои после тебя в роды их... Да будет у вас обрезан весь мужеский пол... И сие будет знамением завета между Мною и вами... И будет завет Мой на теле вашем заветом вечным»⁴⁶. Вот смотрите, — сказал Константин, — Бог ни разу не назвал обрезание законом, но заветом. Откажетесь ли вы поэтому от обрезания как от незаконного? Если же соблюдаете завет обрезания как закон, то и завет, данный Ною, должны соблюдать как закон и называть его законом первым, который Бог дал роду человеческому, изгнанному из рая и сохраненному от вод потопа.

— Нет, — отвечали иудеи. — Только закон, данный Моисею, есть закон, и его мы исполняем.

— Если завет, данный Ною, — сказал Константин, — не закон, а только завет, потому что Бог не назвал его законом, но заветом, то и закон, данный Моисею, не закон, потому что Бог в 11-й главе Книги пророка Иеремии не называет его законом, но заветом: «Слушайте слова завета сего... Так говорит Господь, Бог Израилев: проклят человек, который не послушает слов завета сего, который Я заповедал отцам вашим, когда вывел их из земли Египетской»⁴⁷. Если этот завет есть для вас закон, то и завет, данный Ною, тоже закон. А так как этот закон дан до обрезания, то его вы должны и соблюдать как первый и не слушать других законов, бывших после него, то есть Авраамова и Моисеева. Ведь вы сами сказали, что первый закон есть самый лучший и ему нужно повиноваться.

Иудеи уклонились тогда от этого вопроса, стали говорить о другом и сказали:

— Кто держался закона Моисеева, тот угодил Богу. Поэтому и мы, соблюдая его, надеемся также быть угодными Богу. Вы же держитесь нового закона, который сами изобрели для себя, а ветхий закон презираете.

— Приняв новый закон, — отвечал философ, — мы поступали хорошо. Ибо и Авраам, если бы не принял обрезания, но только исполнял завет Ноев, не назвался бы другом Божиим. Также и Моисей после Авраама, не довольствуясь прежде данными законами Ною и Аврааму, написал новый закон. По примеру их поступаем и мы. Однако как они, следуя друг за другом, не уничтожали прежних законов, Авраам не отверг Ноева, а Моисей обоих, но, исполняя недостающее, изложили в более пространных законах более совершенную волю Божию, чтобы заповедь Господня была тверда, так и мы не отрицаем Ветхого Завета, написанного на Моисеевых скрижалях, но содержим все то, чтобы знать Единого Бога, Творца всей твари, а также: не убивать, не красть и прочие заповеди. Мы удаляемся только всего того, что не написано на Моисеевых скрижалях, например: обрезания, приношения в жертву бессловесных и других подобных. Они были только тенью и подобием имевшего прийти нового закона, а потому с пришествием его их нужно было оставить. Какая надобность хранить тень, когда имеем в руках самую вещь?

— Если бы то, что ты говоришь о Ветхом Завете, — возразили иудеи, — установления и заветы, кроме скрижалей Моисеевых, были только тенью и подобием вашего, Нового Завета, то древние законодатели знали бы это и сказали бы о вашем, новом законе, имеющем быть в будущее время. Ведь тень и подобие должно обрисовывать ту вещь, которую ждут видеть глазами. Вашего же закона законодатели не ожидали, а потому все ветхозаветные установления и заветы, как и Моисеевы скрижали, не тень и подобие, но самая истина (вещь), которую и вам, как и написанное на Моисеевых скрижалях, нужно хранить как истину.

Против сего философ ответил так:

— Если бы древние законодатели, бывшие в Ветхом Завете, и не знали того, что по их законе настанет новый закон, то я бы спросил вас: когда вначале Бог давал Ною завет, о котором мы говорили ранее, возвестил ли ему тогда, что даст другой закон после него угоднику Своему Аврааму? Конечно, нет, а утвердил первый завет существующим в вечные роды. Возвестил ли также Аврааму, когда давал ему завет, что впоследствии даст другой закон Моисею? О нашем же, Новом Завете, обстоятельно возвестил через Своих святых пророков. Так, послушайте говорящего Иеремию: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь»⁴⁸. Вот видите известное пророчество о нашем, Новом Завете. Также и пророк Исаия предсказал о Новом Завете, от лица Господня говоря: «Не вспоминаете прежнего, и о древнем не помышляете. Вот, Я делаю новое; ныне же оно явится»⁴⁹. Итак, древние законодатели знали о новоблагодатном законе, ждали его и пророчествовали о нем. Поэтому ваши ветхозаветные установления и заветы есть тень и подобие ожидаемого нашего закона, а не самая истина, а посему их необходимо откинуть как ненужные.

— Всякий еврей признает за истину, что будет новый закон, — сказали иудеи, — но еще не пришло время явиться Помазанному.

— Чего вы еще ждете, — отвечал Константин. — Разве власть царства и княжения вашего, которая по пророчеству праотца Иакова должна существовать только до пришествия Христа Мессии, не прекратилась, разве Иерусалим не разрушен, разве жертвы не отвержены, разве слава Господня не переселилась от вас на язычников, как ясно предрек об этом пророк Малахия, говоря: «Нет Моего благоволения к вам, говорит Господь Саваоф, и приношение из рук ваших неблагоугодно Мне. Ибо от востока солнца до запада велико будет имя Мое между народами... говорит Господь Саваоф»⁵⁰.

— Мы понимаем это место так, — отвечали иудеи, — что язычники будут благословенными через нас, как благословлены мы — семя Авраама, будут обрезаны в городе Иерусалиме.

— Через Кого благословляется семя Авраамово, — отвечал Константин, — через Того и мы, именно через Мессию, происшедшего от Авраама, Исаака, Иакова, Иессея и Давида. Ведь Бог сказал Аврааму: «Благословятся в тебе все племена земные»⁵¹, и Исааку: «Благословятся в семени твоем все народы земные»⁵², и то же Иакову⁵³; Давид же говорит: «Благословятся в нем [все племена земные], все народы ублажат его»⁵⁴. А что Мессия должен был прийти как ради племени Авраама, так и для спасения язычников, об этом некогда Иаков, благословляя Иуду, сказал так: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов»⁵⁵. И пророк Захария, возвещая дочери Сиона — Иерусалиму — пришествие кроткого Царя, сидящего на ослице и осленке, говорит: «Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам»⁵⁶. Вот видите, что не только ради вас, иудеев, но и ради язычников должен был прийти Мессия. Думается мне, что Он пришел более ради язычников, чем ради вас, ибо вы Его не приняли, язычники же приняли Его, вы Его убили, язычники же уверовали в Него, вы Его отвергли, язычники же возлюбили Его; поэтому и Он отверг вас, язычников же призвал и в них прославляется. А что действительно ожидаемый Мессия уже пришел, вы можете убедиться в том через святого пророка Даниила. Этому пророку в Вавилоне, в первый год царствования Дария, явился ангел Господень Гавриил и от сего времени до пришествия в мир Мессии назначил 7 седмин. Каждая седмина содержит 70 лет, а все — 490 лет. Так считает и ваш Талмуд. Как давно уже прошли эти годы? Если рассмотрите, то узнаете, что прошло уже более 800 лет, как исполнились седмины, сказанные Даниилу⁵⁷.

— Спрошу вас еще о том, — сказал Константин, — какое, вы думаете, было царство железное, о котором говорил Даниил Навуходоносору, когда объяснял ему сон о великом истукане?

— Железное царство означало римское, — ответили иудеи.

— А кого, — спросил философ, — означает камень, отторгнувшийся от горы без рук человеческих и сокрушивший этого истукана?

— Камень означает Мессию, — ответили иудеи и при этом добавили: — Если, по сказаниям пророков и другим событиям, как ты говоришь, Мессия уже пришел, то почему же римское царство имеет власть и до сих пор?

— Нет, — отвечал философ, — уже не держит власть, но прошло мимо, как и прочие царства. Наше царство не римское, но Христово, как и сказал пророк: «И Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно»⁵⁸.

— Не христианское ли царство, называемое так по имени Христа? Римляне служили идолам, а эти — христиане, частию состоящие из сего народа, частию из других племен и народов, царствуют во имя Христово, как описывает это пророк Исаия, говоря: «Оставите имя ваше избранным Моим для проклятия; и убьет тебя Господь Бог, а рабов Своих назовет иным именем, которым кто будет благословлять себя на земле, будет благословляться Богом истины; и кто будет клясться на земле, будет клясться Богом истины»⁵⁹. Разве не исполнились все пророчества, сказанные о Христе? Исаия предсказывал рождение Его от Девы, говоря так: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил»⁶⁰. И святой пророк Михей о рождении в Вифлееме говорит так: «И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных. Посему Он оставит их до времени, доколе не родит имеющая родить»⁶¹.

— Мы, — сказали иудеи, — благословенные потомки Сима, который получил благословение от своего отца Ноя. Вы же не получили благословения.

— Благословение Ноем Сима к вам не имеет никакого отношения, — сказал Константин, — а есть только прославление Бога, ибо Ной сказал: “Благословен Господь Бог Симов»⁶². Здесь Господь Бог благословляется устами Ноя ради добродетельного Сима и ничего более. Иафету же, от которого произошли мы, Ной сказал: «Да распространит Бог Иафета; и да вселится он в шатрах Симовых»⁶³. Сами вы можете видеть, как благодатью Божией распространяется христианство и как вы более и более теряете значение. Даже там, где некогда вы обитали, там теперь благословляется и прославляется христианами имя Господа нашего Иисуса Христа.

— Вот вы, — сказали иудеи, — уповая на человека, думаете быть благословенным, тогда как книги таковых проклинают.

На это философ предложил иудеям такой вопрос:

— Проклят Давид или благословен?

— Весьма благословен, — отвечали иудеи.

— Значит, — сказал Константин, — благословенны и мы, потому что уповаем на Того, на Кого уповал и он, когда говорил во псалме: «Человек мирный со мною, на которого я полагался»⁶⁴. Человек Этот есть Христос Бог. Кто же уповает на простого человека, того и мы считаем проклятым.

После этого иудеи предложили другой вопрос:

— Почему вы, христиане, отвергаете обрезание, когда Христос его не отверг, но выполнил по закону?

Философ отвечал:

— Кто первый сказал Аврааму: «Будет в знамение между Мной и тобой», Тот, придя, выполнил его (обрезание), почему оно и соблюдалось от того (Авраама) до Сего (Христа)⁶⁵. Взамен обрезания Христос установил крещение.

Тогда иудеи сказали:

— Почему же некоторые угодили Богу, не принявши того знамения (крещения), но Авраамово (обрезание)?

— Никто из тех, — отвечал философ, — не имел двух жен, кроме Авраама. А поэтому Бог и дал ему обрезание, чтобы положить предел не преступать далее, но жить по первому примеру жизни Адама (иметь одну жену). И Иакову дал подобное указание, когда повредил ему ногу, потому что имел две жены. Когда Иаков понял вину, почему это ему сделано, получил тогда название «Израиль», то есть видящий умом Бога. Авраам же этого не разумел.

— Как вы, — задали новый вопрос иудеи, — кланяясь идолам, думаете, что угождаете Богу?

— Прежде всего, — отвечал философ, — научитесь различать имена, что такое икона и что — идол, и тогда увидите, что неправильно упрекаете христиан. Много указаний находится в ваших книгах об изображениях. Я спрошу вас о некоторых. Что — Моисей устроил скинию по образу, который видел на горе, или по образу, который предносился его художеству, он соорудил скинию из деревьев, кожи, шерсти и достойных херувимов? Но так как верно первое, то назовем ли вас, что вы творите честь и кланяетесь деревьям, коже и шерсти, а не Богу, давшему Моисею в свое время такой образ (изображение) скинии? То же скажу и о храме Соломоновом, в котором было много изображений херувимских, ангельских и других. Так и мы, христиане, почитая обряды угодивших Богу, воздаем честь Богу.

— Зачем вы едите свинину и зайчатину, — сказали иудеи, — когда это противно Богу?

— Первый завет (Ноев), — сказал философ, — постановил: «Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все»⁶⁶, потому что чистым все чисто, а у скверных — нечиста совесть. Также и Бог о всем сотворенном говорит: «Хорошо весьма»⁶⁷. По вашему же объедению и для вашего назидания Бог отнял у вас самое незначительное. А как вредно для вас объедение, об этом написано: «И утучнел Израиль... и оставил он Бога»⁶⁸ или «Сел народ есть и пить, а после встал играть»⁶⁹.

Таковые беседы блаженный философ Константин вел с иудеями о христианской вере. Эти беседы происходили каждый день в присутствии самого кагана и продолжались довольно продолжительное время. Они впоследствии были записаны блаженным Мефодием и разделены на восемь частей, из которых здесь приведено очень немногое.

Блаженный Константин вел беседы не только с иудеями, но и с сарацинами, которых также изобличал с помощью Господа нашего, обещавшего Своим рабам дать «уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам»⁷⁰.

Слыша таковые сладостные и подобающие Христовой вере слова, каган и его главные советники сказали Константину:

— Бог послал тебя к нам для нашего научения. От Него ты научился книгам, все говорил правильно и медовыми словами Святых книг напитал нас досыта. Хотя мы люди и неученые («некнижная чадь»), однако веруем, что это учение от Бога. Если же хочешь окончательно успокоить наши души, то скажи нам не от книг только, но и через сравнения (притчи) о всем, что мы будем спрашивать у тебя о вере.

После этого все разошлись на отдых. На другой день собрались снова и сказали Константину:

— Докажи нам, честнейший муж, рассуждениями и сравнениями, какая вера самая лучшая?

— У одного Царя, — отвечал философ, — были в большой чести муж и жена. Когда они согрешили, Он изгнал их из той земли, где они жили (из рая). Многие годы прожили они и в нищете родили детей. Собираясь, дети обдумывали, как бы им воротить опять достоинство своих родителей. Один говорил одно, другой — другое, каждый давал совет, которому, по его мнению, должно было следовать. Какому же из этих советов должно было следовать? Не самому ли лучшему? — заканчивая свое сравнение, сказал Константин.

— Почему ты так говоришь? — отвечали козары. — Каждый свой совет считает лучше другого. Ты же скажи нам, чтобы мы поняли, который из этих советов самый лучший?

— Огонь, — ответил философ, — очищает золото и серебро, человек же умом отличает ложь от истины.

Скажите мне, отчего было первое грехопадение: не от видения ли сладкого плода и желания быть богами?

— Так, — отвечали козары.

Философ продолжал:

— Если какому больному будет во вред мед или студеная вода, то какой врач дает лучший совет: тот ли, какой скажет, кому вреден мед, — ешь мед, а кому вредна холодная вода, — напейся холодной воды и нагим стой на морозе, или тот, который будет давать противоположное вреду лекарство: вместо меда — с осторожностью горькое питье, вместо холодной воды — теплое и согревательное?

— Конечно, — сказали все, — кто даст противоположное лекарство, тот даст лучший совет. Так и грехолюбивую похоть следует умерщвлять горестию жития, а гордость смирением, — вообще противное лечить противным. Мы замечаем, если ягодный куст весной стоит в колючих иглах, то осенью дает хорошие, сладкие плоды.

— Хорошо вы сказали, — ответил Константин. — И закон Христов говорит, что жить по Богу значит проводить суровую жизнь (идти тесным путем), которая в вечном жилище возрастит плод сторицею.

После этого один из главных советников кагана, знающий хорошо нечестивое учение Магомета, спросил философа:

— Скажи мне, гость, почему вы не почитаете Магомета? Ведь он весьма хвалил Христа в своих книгах и говорил про Него: от Девы, сестры Моисея, родился великий пророк, Который воскрешал мертвых и великой силой исцелял всякую болезнь.

— Пусть рассудит нас сам каган, — сказал философ. — Скажи мне, если Магомет есть пророк, то будем ли мы верить Даниилу, который сказал, что со Христом прекратится всякое видение и пророчество? Как же после этого он может быть пророком? Поэтому, если мы называем Магомета пророком, значит, отвергаем Даниила.

На это многие из присутствующих сказали:

— Мы знаем, что Даниил пророчествовал Духом Божиим, о Магомете же знаем, что он — лжец и губитель спасения многих.

Тогда первый советник кагана обернулся в сторону к иудеям и сказал:

— Бог дал власть над всеми народами и совершенную премудрость царю христианскому: вера их самая лучшая и вне ее нельзя достигнуть вечной жизни.

Все сказали:

— Аминь.

После этого философ со слезами на глазах обратился ко всем и сказал:

— Братья, отцы, друзья и чада! Вот мы с помощью Божией разъяснили и ответили на все по достоинству. Если же и теперь кто из вас не понял чего-либо, пусть придет и спрашивает меня об этом. Кто послушает сего учения, тот пусть крестится во имя Святой Троицы, а кто не послушает, я не буду иметь в этом греха, он же увидит свой грех в день судный, когда Судия, ветхий деньми, сядет судить все народы.

На это козары с каганом ответили:

— Мы не врагисебе и так постановляем: с этого времени, кто хочет и кто может, пусть, обдумавши, приступает к крещению. А кто будет кланяться на запад (язычники), или совершать еврейские молитвы (иудеи), или содержать сарацинскую веру (магометане), тот примет скорую смерть.

Постановив это, все с радостью разошлись. Двести человек козар оставили идольские мерзости и беззакония сожития и приняли христианскую веру.

Насадив христианскую веру в козарском царстве, преподобные учители Константин и Мефодий задумали возвратиться в свою сторону. У козар они оставили священников, пришедших вместе с ними из Херсона. Каган поручил святым братьям передать греческому царю следующее письмо: «Владыко! Ты послал к нам такого мужа, который возвестил нам христианскую веру и проповедал Святую Троицу. Через него мы узнали, что эта вера есть истинная вера, и повелели всем желающим невозбранно принимать святое крещение, надеясь и сами получить оное. Все мы друзья и приятели твоему царству и готовы, если хочешь, тебе служить».

Провожая святых братьев, каган предлагал им много подарков, но они отказались, говоря:

— Отпусти с нами всех находящихся здесь греческих пленников — это будет для нас самым лучшим подарком.

Пленников собралось более 200 человек, и они все с радостью отправились в путь. Путникам пришлось проходить через пустынные и безводные места. Здесь все изнемогли от жажды. Попадались изредка озера, но из них пить было нельзя, так как в воде было много соли, отчего она была горькой, как желчь. Все разошлись искать хорошую воду, кроме Константина, который так ослаб, что не мог идти далее. Он обратился к своему брату Мефодию с такими словами:

— Не могу более переносить жажды. Почерпни эту воду, ибо я верую, что Кто некогда израильтянам изменил горькую воду в сладкую, Тот и нам, изнемогающим от жажды, усладит горесть сей воды.

Когда почерпнули воду и попробовали, она оказалась сладкой, как мед, и студеной, как зимой. Этой водой все утолили жажду и прославили Бога.

Придя в Херсон, святые братья навестили епископа. Вечеряя, Константин сказал епископу:

— Помолись о мне, владыко, и благослови меня, как благословляет отец свое чадо последним благословением.

Слышавшие думали, что Константин наутро собирается в путь, и спросили его об этом. Он же тайно сказал некоторым, что епископ наутро оставит мир и отойдет ко Господу. Так и случилось. Утром епископ скончался.

По дороге в Царьград пришлось проходить страной, где жил фульский народ⁷¹. Этот народ приносил жертвы под большим дубом, сросшимся с черешней, который назывался «Александр». К этому дубу запрещено было подходить женщинам, а также и участвовать в жертвоприношениях. Блаженный Константин отправился к этому народу, стал посреди них и сказал:

— Эллины не избегли вечного мучения, поклоняясь небу и земле — таким великим и добрым творениям: тем более вы, кланяясь дубу, неизмеримо худшему творению, не избегнете вечного огня.

— Мы, — отвечали язычники, — не теперь только начали так поступать, но приняли этот обычай от отцов. Принося жертвы перед дубом, мы получаем то, о чем просим: дождь и многое другое. И как мы откажемся от этого поклонения, когда никто из нас не может этого сделать? А если кто и осмелится, тот умрет, не увидя больше дождя.

Философ начал увещевать их таковыми словами:

— Бог о вас говорит в Священных книгах, как же вы можете Его отвергать? Так, пророк Исаия от лица Господня вопиет, говоря: «Приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, в Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою»⁷². Говорит Господь: «Вот, Я пошлю множество рыболовов, и будут ловить их... со всякой горы и со всякого холма и из ущелий скал»⁷³.

— Послушайте же, братья, — продолжал Константин, — Бога, Который сотворил вас. Вот Евангелие Нового Завета Божия, по которому вы должны принять святое крещение.

Подобными словами блаженный Константин убедил язычников срубить и сжечь этот дуб. Старейшина этого народа подошел к Константину и поцеловал Святое Евангелие. Этому примеру последовали и прочие язычники. Затем философ раздал белые свечи, и все с возжженными свечами и пением отправились к дубу. Константин взял топор и ударил по дубу 33 раза, а после этого другие подрубили дуб под корень и сожгли его. В эту же ночь Господь послал сильный дождь. Все, радуясь, восхвалили Бога, веселящегося о спасении грешников.

В Царьграде Константина и Мефодия приняли с великой честью, как апостолов. Им предлагали сан епископский, но они не захотели его принять. Мефодий же сделался игуменом Полихрониева монастыря, а Константин поселился при церкви Святых апостолов. Вскоре оба были призваны на новые труды.

Борис, или Богорис, царь болгарский, после войны с греками пожелал принять христианскую веру. Сестра Бориса, за несколько лет перед этим бывшая в плену в Царьграде, возвратилась в Болгарию христианкой и старалась убедить брата принять ту же веру. Он долго не соглашался; но голод и смертоносная язва опустошили его государство. Тогда он по совету сестры обратился с молитвой к христианскому Богу, и бедствия прекратились. Борис послал в Царьград просить наставников. Мефодий предпринял путешествие в Болгарию. Он изобразил на стене царской палаты Страшный суд и объяснил царю блаженство праведников и муки грешников. Царь, уже приготовленный словами и примером сестры и чудесным прекращением бедствий, принял христианскую веру. Это было в 860 или в 861 году⁷⁴.

Не успели Константин и Мефодий окончить начатого дела крещения болгарского народа, как новое поприще открылось для их апостольской деятельности. Князь моравский Ростислав по научению Божию держал совет со своими князьями⁷⁵ и со всем народом моравским о том, чтобы послать послов к греческому царю Михаилу с просьбой прислать христианских учителей. На совете было решено отправить послов с такими словами:

— Наш народ⁷⁶ отверг язычество и содержит закон христианский. Только нет у нас такого учителя, который бы веру Христову объяснил нам на нашем языке. Другие страны (славянские), увидя это, пожелают идти за нами. Ввиду этого, владыко, пошли к нам такого епископа и учителя: от вас во все страны добрый закон исходит⁷⁷.

Царь Михаил собрал Собор, на который был позван Константин Философ. Ему царь объявил желание славян и сказал:

— Философ, я знаю, что ты нездоров: но необходимо тебе идти туда, так как никто не может выполнить этого дела лучше тебя.

— Хотя я телом нездоров и болен, — отвечал Философ, — но с радостью пойду туда, если только они имеют буквы на своем языке.

— Дед мой и отец мой и многие другие, — отвечал царь, — искали, но не нашли их; как же я могу их найти?

— Как же я буду проповедовать им? — сказал Философ. — Это все равно, что записывать беседу на воде. К тому же, если славяне неправильно поймут меня, можно прослыть еретиком.

На это царь вместе с своим дядей Вардой так сказал Философу:

— Если ты захочешь, Бог даст тебе просимое, ибо Он дает всем просящим у Него с верой и отверзает толкущим.

Константин вышел от царя и рассказал все это своему брату Мефодию и некоторым ученикам своим⁷⁸. По своему обычаю, Константин прежде всего начал с молитвы, а затем наложил на себя сорокадневный пост. В скором времени Бог, слушающий молитвы рабов Своих, исполнил то, о чем просил Константин, — тот изобрел славянскую азбуку, содержащую в себе 38 букв, а затем приступил к переводу греческих Священных книг на славянский язык. В этом ему помогали блаженный Мефодий и ученики. Перевод Священных книг был начат с первой главы Евангелия от Иоанна. «Искони бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово»⁷⁹ были первыми словами, переведенными на славянский язык.

Свой перевод святые братья представили на рассмотрение царя, патриарха и всего духовного собора. Возвеселился царь и вместе со всем духовным собором прославил Бога за оказанные милости.

После этого Константин вместе с братом Мефодием и с учениками отправился в славянские земли. Царь дал им в дорогу достаточное количество всяких необходимых вещей, а к Ростиславу написал следующее послание: «Бог, Который желает, чтобы каждый имел истинное разумение и восходил в высшее достоинство, увидав твою веру и твое старание, восхотел выполнить твое желание теперь в наши годы. Он открыл буквы вашего языка, которые до сего времени не были известны (“неведано было, токмо в первая лета”), чтобы и вас причислить к великим народам, которые прославляют Бога на своем языке. И вот мы посылаем тебе того, кому Бог открыл их (буквы), мужа честного, благоверного, ученого и философа. Прими этот дар, который много дороже всякого золота и серебра, камней драгоценных и богатства преходящего, и помоги ему поскорее выполнить поручение. Всем сердцем взыщи Бога и общего спасения, а для сего не ленись побуждать всех (своих подданных) заботиться о своем спасении и идти истинным путем. Тогда и ты, потрудившись привести свой народ в разум Божий, получишь за это награду и в этот век, и в будущий за все души, желающие веровать до кончины в Христа Бога нашего. Этим ты, подобно великому князю Константину⁸⁰, оставишь по себе истинную память последующим поколениям».

Когда Константин и Мефодий пришли в Моравию, они были встречены там с великой честью. Прежде всего Ростислав собрал много отроков и повелел им учиться у святых братьев славянской азбуке и новопереведенным книгам. Затем Ростислав под руководством святых братьев начал строить церкви. Через год уже была окончена первая церковь в городе Оломуце, потом еще несколько церквей появилось в Моравии. Константин освящал эти церкви и служил в них по-славянски.

В бытность свою здесь Константин перевел со своими учениками все церковное чинопоследование и научил их утрени и часам, обедне и вечерне, и повечерию, и «тайней службе». И отверзлись, по пророческому слову, уши глухих слышать книжные словеса, и стал красноречив язык гугнивых. Бог, веселящийся о спасении единого грешника, с радостью взирал на исправление целого народа.

Когда стало распространяться Божественное учение между славянами и богослужение совершаться на их языке, тогда первый и злостный завистник диавол, не вынося сего, вошел в свои сосуды и начал многих возбуждать, говоря им:

— Этим Бог не прославляется. Если бы Ему это было угодно, то разве Он не мог сделать, чтобы и изначала для Его прославления проповедь слова Божия записывалась на языке того народа, которому возвещалась? Но три языка только избрал Бог: еврейский, греческий и латинский, на которых и подобает воссылать славу Богу.

Так говорили латинские и немецкие архиереи, священники и их ученики. Константин вступил с ними, как некогда Давид с иноплеменниками, в спор и словами Священных книг победил и назвал их трехъязычниками, подобными Пилату, написавшему на трех языках титла на Кресте Господа.

Не только одному этому, но и многому другому нечестию учили народ немецкие и латинские священники. Они говорили:

— Под землей живут люди велеглави⁸¹. Все гады — творение диавола: если кто убьет змию, тому отпустятся за это десять грехов. Если кто убьет человека, тот пусть пьет из деревянной чашки, а к стеклянной пусть не касается.

Они не возбраняли народу приносить по старому обычаю языческие жертвы, ни многоженства.

Эти лжеучения святые братья старались искоренять, как сорную траву, словесным огнем.

— «Принеси в жертву Богу хвалу, — обличали они словами пророка, — и воздай Всевышнему обеты твои»⁸². «Не поступай вероломно против жены юности своей. Если ты ненавидишь ее, отпусти... обида покроет одежду его, говорит Господь Саваоф; посему наблюдайте за духом вашим»; и не оставьте жен своих. «И вот, еще что вы делаете... Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя»⁸³.

В Евангелии Господь говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»⁸⁴. «Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует»⁸⁵.

Так прожили святые братья в Моравии 40 месяцев, переходя с одного места на другое, везде поучая народ на славянском языке. Вручая славянам бесценный дар — слово Божие на родном языке, Константин в предисловии к святому Евангелию говорит им: «Услышьте, словени вси, слово, еже крепит сердца и умы». Устрояя училища для славянских отроков, они приобрели много учеников, готовых быть хорошими учителями и достойными священнослужителями в своем народе. С этой целью, чтобы посвятить своих учеников в священный сан, святые братья задумали отправиться в Рим. К тому же бывший в то время папа Николай⁸⁶, узнав об успехах проповеди святых Константина и Мефодия, желал видеть их в Риме, как ангелов Божиих⁸⁷.

По дороге в Рим Константин и Мефодий зашли в Паннонию. Там был князем Коцел, сын Прибины, который пригласил святых братьев в город Блатно, чтобы самому научиться у них славянской азбуке, а также затем, чтобы научили ей и тех 50 учеников, которых князь собрал из своего народа. При прощании Коцел оказал святым проповедникам великую честь и предлагал им большие подарки. Но Константин и Мефодий как от Ростислава Моравского, так и от Коцела не пожелали взять ни золота, ни серебра, ни другой какой-либо вещи. Евангельское слово они проповедовали без награды и только от обоих князей выпросили свободу 900 греческим пленникам.

Кроме Паннонии святые Константин и Мефодий заходили и в Венецию. Здесь латинские и немецкие священники и монахи накинулись на Константина, как вороны на сокола, проповедуя трехъязыческую ересь:

— Скажи нам, человек, — говорили они Константину, — зачем ты перевел славянам Священные книги и учишь их на этом языке, тогда как раньше никто этого не делал: ни апостолы, ни папа Римский, ни Григорий Богослов, ни Иероним⁸⁸, ни Августин⁸⁹? Мы знаем только три языка, на которых подобает прославлять Бога: еврейский, греческий, римский.

Философ отвечал им:

— Разве не идет от Бога дождь одинаково на всех, или солнце не сияет для всех, или вся тварь не дышит одним воздухом? Как же вы не стыдитесь думать, что, кроме трех языков, все остальные племена и языки должны быть слепыми и глухими? Уж не думаете ли вы, скажите мне, что Бог не всемогущ, и потому не может этого сделать, или завистлив, что не хочет сделать? Мы же знаем многие народы, имеющие свои книги и воссылающие славу Богу, каждый на своем языке. Из них известны следующие: армяне, персы, абхазы, иверы (грузины), сугды, готы, обры, турки, козары, аравляне, египтяне, сирияне и многие другие. Если не желаете согласиться с этим, то вашим судьей будут Святые книги. Ибо Давид вопиет: «Воспойте Господу песнь новую, воспойте Господу, вся земля!»⁹⁰; и в другом месте: «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте»⁹¹; и еще: «Вся земля да поклонится Тебе и поет Тебе, да поет имени Твоему»⁹²; и еще «Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все племена»⁹³. В Евангелии говорится: «Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими»⁹⁴; «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, до будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе»⁹⁵. В Евангелии Матфея говорится: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь»⁹⁶. Евангелист Марк также говорит: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками»⁹⁷. Скажем словами Писания и по отношению к вам (немецким и латинским священникам): «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете»⁹⁸; или еще: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали»⁹⁹. Апостол Павел говорит коринфянам: «Желаю, чтобы вы все говорили языками, но лучше, чтобы вы пророчествовали»¹⁰⁰ или еще: «И всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»¹⁰¹.

Таковыми и многими другими подобными словами святой Константин обличал латинских священников.

Из Венеции Константин и Мефодий отправились прямо в Рим. Когда еще они были в Венеции, умер папа Николай, и вместо него был избран Адриан II¹⁰². Новый папа, узнав, что Константин и Мефодий находятся в Венеции, пригласил их в Рим. Когда святые братья подходили к Риму, сам папа со своим клиром и гражданами с возжженными свечами вышел навстречу святым проповедникам, потому что они несли мощи святого Климента мученика, папы Римского, открытые в Херсонесе. Господь прославил многими чудесами перенесение святых мощей. Так, один расслабленный получил исцеление, и многие другие больные освободились от своих недугов.

Папа принял славянские книги, освятил их и положил в церкви Святой Девы Марии, называемой «Фатни» (ясли), и по этим книгам стали отправлять богослужение. После этого папа велел двум епископам посвящать учеников-славян, прибывших вместе с Константином и Мефодием. Посвящение учеников в первый день было совершено в церкви Святого апостола Петра, и литургию пели на славянском языке, на другой день — в церкви Святой Петрониллы и на третий день — в церкви Святого апостола Андрея. Затем пели всенощное бдение на славянском языке в церкви великого учителя народов — Апостола Павла, а утром совершали литургию над святым гробом. В служении двум указанным епископам помогали Арсений, один из семи епископов, и библиотекарь Анастасий.

Константин и Мефодий со своими учениками не переставали воссылать за все славу Богу, римляне же не переставали приходить к ним, и в особенности к Константину, и спрашивать их обо всем. Некоторые приходили по два и по три раза и принимали наставление. Однажды пришел к Константину один еврей и сказал, что Христос, о Котором говорят пророки, что Он родится от Девы, еще не пришел. Константин пересчитал ему, сколько родов было от Адама до Христа, доказал, что Христос уже пришел и сколько лет прошло с тех пор.

Вскоре после этого и прежде немощный Константин, изнуренный трудами и долгим путешествием, тяжко заболел, и во время болезни Господь открыл ему о его смерти. Константин, узнав о своей смерти, начал петь следующую церковную песнь: «О рекших мне, внидем во дворы Господни, возвеселися ми дух мой и сердце обрадовася»¹⁰³.

Затем он оделся в лучшие свои одежды, с радостью проводил весь тот день и говорил:

— С этого времени я никому на земле не слуга, но только Богу Вседержителю и был, и есмь, и буду во веки. Аминь.

На другой день Константин пожелал принять схиму, причем был назван Кириллом. Болезнь его продолжалась 50 дней.

Однажды во время своей болезни Кирилл обратился к Мефодию с такими словами:

— Вот, брат, — говорил он ему, — мы с тобой были, как дружная пара волов, возделывающих одну ниву, и вот я падаю на бразде, окончив свой день. Я знаю, что ты сильно возлюбил гору Олимп, но ради горы не думай оставлять своего учения. Этим подвигом ты лучше можешь достигнуть спасения.

Когда приблизилось время принять упокоение и отойти в иную жизнь, святой Кирилл воздвиг свои руки к Богу и так со слезами молился:

— Господи Боже мой! Ты, Который составил бесплотные ангельские силы, распростер небо, основал землю и из небытия в бытие привел все сущее на ней, Который всегда и во всем слушает исполняющих Твою волю, боящихся Тебя и хранящих Твои заповеди: услышь мою молитву и сохрани верное стадо Твое, пасти которое Ты поставил меня, грешного и недостойного раба Твоего. Избавь это стадо от всякого безбожия и нечестия и от всякого многоречивого еретического языка, говорящего на Тебя хулу. Погуби трехъязычную ересь и возрасти во множестве Свою Церковь. Всех соедини в единодушии и всех соделай единомысленными о истинной Твоей вере и правом исповедании. Вдохни в их сердца слово Твоего учения, ибо это — Твой дар. Если ты сподобил меня недостойного, старающегося делать добрые дела и все угодное Тебе, проповедовать Евангелие Христа Твоего, то позволь мне отдать Тебе как Твое все то, что Ты мне дал. Устрой их сильной Твоей десницей, покрой их покровом Твоим, чтобы все хвалили и славили имя Отца и Сына и Святого Духа во веки. Аминь.

Затем, облобызав всех, сказал:

— Благословен Бог наш, Который не дал нас в добычу невидимым нашим врагам, но разрушил их сети и избавил нас от истления.

С этими словами святой Кирилл почил о Господе 14 февраля 869 года.

Папа Адриан повелел всем грекам, находившимся в Риме, а также и римлянам, присутствовать при погребении и стоять при гробе Кирилла с возжженными свечами, а проводы велел устроить такие, какие бывают при погребении самого папы. Святой Мефодий, узнав, что собираются погрести честное тело святого Кирилла в Риме, пришел к папе и сказал ему:

— Мать наша заклинала нас, говоря, что если кто первый из нас умрет, пусть другой перенесет брата в свой монастырь (на Олимпе) и там похоронит его.

После этого папа распорядился положить честное тело Кирилла в раку, забить железными гвоздями и приготовить в дорогу. В таком положении святые мощи оставались семь дней.

Римские же епископы говорили папе:

— Так как Бог привел сюда Кирилла, ходившего по многим землям, и здесь взял его душу, то здесь нужно и похоронить его, как честного мужа.

— Если так, — сказал папа, — я изменю римский обычай и похороню Кирилла за его святость и любовь в моем гробе, в церкви Святого апостола Петра.

Тогда святой Мефодий сказал:

— Если вы меня не послушали и мне его не дали, так как вам самим желательно иметь его у себя, то в таком случае положите его в церкви Святого Климента, с которым он прибыл сюда.

Папа повелел сделать так, как говорил святой Мефодий. Снова собрались все епископы, черноризцы, и перед тем как опускать гроб, епископы сказали:

— Откроем раку и посмотрим: не взято ли что-либо от святых мощей?

Но как ни старались, они не могли по усмотрению Божию открыть раку, и тогда святые мощи опустили по правую сторону алтаря в церкви Святого Климента. Затем здесь стали совершаться многие чудеса. Видя это, римляне начали все более и более прославлять святого Кирилла и, написав его икону, стали возжигать перед ней свечи день и ночь, воздавая хвалу Богу, прославляющему любящих Его.

По смерти святого Кирилла пришли послы от Коцела, князя паннонского, к папе, прося его отпустить к ним блаженного Мефодия. Папа так отвечал послам:

— Не одним только вам, но и всем славянским народам посылаю его как учителя от Бога и от святого Петра, первого настольника и ключедержца Небесного Царства.

Отправляя святого Мефодия к славянам, папа вручил ему следующее послание к славянским князьям: «Адриан епископ и раб Божий — Ростиславу, Святополку и Коцелу: “Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!”¹⁰⁴. С радостью узнали мы, что Господь воздвиг ваши сердца искать Его и показал вам, что не одной верой, но и добрыми делами следует служить Ему: “Вера без дел мертва”¹⁰⁵. Поэтому грешат те, которые думают, что знают Бога, а не желают исполнять закон Его. Не только у сего святительского стола вы просили учителей, но также и у благоверного царя Михаила: вы просили его послать к вам блаженного философа Константина с братом. Святые братья, когда узнали, что ваша страна находится в ведении апостольского престола, ничего вопреки канона не сделали, но пришли к нам и принесли мощи святого Климента. Мы же, возрадовавшись, помыслили послать в ваши страны сына нашего Мефодия, мужа совершенного разумом и правоверного, посвятив его и учеников в священный сан. От может учить вас, как вы о том просите, и переводить Священные книги на ваш язык, и по ним совершать святую службу (литургию) и крещение и весь чин церковный, чему положил начало с помощью Божией и ради молитв святого Климента святой философ Константин. Также, если кто другой будет в состоянии правильно и правоверно переводить Священные книги на ваш язык, чтобы вы удобнее могли познать заповеди Божии, то пусть будет сие дело свято и благословенно Богом, нашей и всей Кафолической Церковью. Один только храните обычай, чтобы на литургии сначала читали Апостол и Евангелие по-римски, а потом по-славянски, чтобы исполнилось слово Писания: “Хвалите Господа, все народы”¹⁰⁶, и еще: “Начали говорить на иных языках” о величии Бога, “как Дух давал им провещевать”¹⁰⁷. Если же кто осмелится порицать указанных учителей и совращать от истины к басням или, развращая вас, будет хулить книги вашего языка, тот пусть будет отлучен и представлен на суд Церкви и до тех пор не получит прощения, пока не исправится. Ибо это волки, а не овцы, и должно узнавать их по плодам и остерегаться их. Вы же, чада возлюбленные, слушайте учение Божие и не отказывайтесь от церковных поучений, и тогда вы будете истинными поклонниками Отцу нашему Небесному со всеми святыми. Аминь».

Коцел принял Мефодия с великой честью, но в скором времени снова отослал его к папе, а вместе с ним и 20 мужей знатного рода, прося папу посвятить святого Мефодия во епископа в Паннонию, на престол святого Андроника, апостола из 70-ти¹⁰⁸. Папа так и сделал.

После этого старый враг и противник истины воздвиг против Мефодия моравского князя¹⁰⁹ и немецких и латинских епископов этого края. Святой Мефодий был позван на совет, на котором ему предложили такой вопрос:

— Зачем ты учишь в нашей области?

— Если бы я знал, — отвечал на это святой Мефодий, — что это ваша область, то я не учил бы здесь, но эта область принадлежит святому апостолу Петру. Если же вы ради ссоры и лихоимства будете поступать не по правилам, возбраняя проповедовать учение Божие, берегитесь, чтобы, когда будете пробивать железную гору головною костью, не проломить свою голову.

—Говоря с гневом, — отвечали епископы, — ты сам на себя накликаешь беду.

— Я не стыжусь говорить истину и перед царями, — отвечал святой Мефодий. — Вы же относительно меня как хотите, так и поступайте. Я не лучше тех, которые за правду переносили многие мучения в этой жизни.

Много было произнесено речей на этом собрании, но сказать что-либо против Мефодия его противники не могли. Тогда князь сказал с насмешкой:

— Не утруждайте моего Мефодия. Он вспотел, как бы находясь около горячей печи.

— Да, владыко, — отвечал Мефодий. — Однажды встретили вспотевшего философа и спросили его: «Отчего ты вспотел?» — «С грубой челядью спорил», — отвечал философ.

Много говорили епископы относительно Мефодия. Наконец сослали его в Швабию, где содержали в темнице два с половиной года¹¹⁰.

Дошло известие о заключении святого Мефодия до папы. Узнав об этом, папа Иоанн VIII, преемник Адриана II, прислал проклятие на немецких епископов и запрещение совершать им литургию до тех пор, пока не освободят Мефодия. Тогда епископы освободили Мефодия, но сказали Коцелу, паннонскому князю:

— Если ты возьмешь к себе Мефодия, не считай нас за доброжелателей¹¹¹.

Однако сами эти епископы не избегли суда Божия и апостола Петра. Четверо из них скоро умерли.

В Моравии же в это время произошел раздор славян с немецкими священниками. Поняли моравляне, что немецкие священники, которые живут у них, враги славян и стараются предать их немцам. Они изгнали их, а к папе послали следующую просьбу:

— Как прежде наши отцы приняли крещение от святого Петра, так и теперь дай нам архиепископа и учителя Мефодия.

Папа тотчас же отправил святого Мефодия в Моравию, где его приняли князь Святополк, теперь разошедшийся с немцами, и моравляне и поручили ему все церкви и духовенство во всех славянских городах. На место изгнанных немецких священников святой Мефодий ставил священников-славян. Ввиду того, что святой Мефодий и священники совершали богослужение и учили народ на славянском языке, стало сильно расти учение Божие. Многие из язычников отреклись от своих заблуждений и уверовали в Истинного Бога¹¹². В это время и моравское государство было так сильно, как никогда не бывало¹¹³.

Святой Мефодий обладал даром пророчества. Многие его прорицания сбывались; из них укажем некоторые.

Один языческий князь, живший по реке Висле, ругался над христианами и причинял им невзгоды. Святой Мефодий послал к нему сказать:

— Лучше тебе, сын, креститься по своей воле и в своей земле, чем на чужой земле поневоле креститься пленником.

Это и произошло.

Однажды Святополк воевал с язычниками, и война затянулась. Приближался день памяти святого апостола Петра, и святой Мефодий послал сказать Святополку:

— Если обещаешься на Петров день со своими войсками быть у меня, я верую, что Бог вскоре предаст тебе язычников.

Так и случилось.

Один богатый человек женился на своей снохе. Святой Мефодий много учил и наставлял его, однако не мог убедить их развестись. Другие же, из-за богатства, льстили им. Тогда Мефодий сказал этому богачу:

— Придет время, когда льстецы не будут в состоянии оказать вам помощи, и вы вспомните мои слова, но уже будет поздно.

Внезапно по Божию усмотрению на этих богачей напала такая болезнь, что они не могли найти для себя покойного места. В таком состоянии они и скончались.

Старый враг и завистник рода человеческого снова воздвиг на Мефодия, как некогда Дафана и Авирона на Моисея¹¹⁴, явных и тайных врагов. В это время появились еретики, которые учили, что Дух Святой исходит и от Сына. Эти еретики совращали правоверных с истинного пути, а о святом Мефодии, обличавшем их нечестивое учение, говорили:

— Нам папа дал власть и велел изгнать вон Мефодия и его учение.

Собрались все моравляне и велели перед всем народом прочесть то послание, которым будто бы Мефодий изгонялся вон. Народ много печалился, лишаясь такого пастыря и учителя, исключая тех, которыми управляет лесть, как ветер — листьями. В этом же послании папы было написано: «Брат наш Мефодий правоверен и совершает апостольское служение. Ему от апостольского престола подчинены все славянские страны, и кого он проклянет, тот проклят, а кого освятит, тот будет свят¹¹⁵».

После этого все враги Мефодия разошлись со стыдом. Злоба же врагов святого Мефодия этим не окончилась. Желая досадить святому, они говорили, что греческий царь на него гневается, и если бы Мефодий был под его властью, то ему не быть бы живым. Бог же милостивый, не желая, чтобы этим хулили Его раба, вложил в сердце царя — ибо сердце царя всегда в руках Божиих — послать такое послание к святому Мефодию: «Отче честный, весьма желаю тебя видеть. Сделай доброе дело и потрудись прийти к нам, чтобы видеть тебя, пока ты жив, и принять от тебя благословение»¹¹⁶.

Святой Мефодий отправился в Константинополь и был принят здесь царем и патриархом с великою честью и радостью. Царь похвалил его учение и, удержав двух учеников святого Мефодия, иерея и диакона, у себя со славянскими книгами, самого Мефодия отправил обратно в Моравию с большими дарами.

Много пришлось перенести неприятностей святому Мефодию: в пустынях от разбойников, в морях от сильных волн, в реках от внезапных омутов, так что на нем исполнилось апостольское слово: «Много раз был в опасностях на реках, в опасностях от разбойников... в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде»¹¹⁷.

Затем, оставив все заботы и всю печаль возложив на Бога, святой Мефодий стал вместе с двумя своими учениками-священниками переводить те книги, которые не успел перевести вместе со своим братом блаженным Константином. Вместе с ними он успел перевести весь Ветхий Завет, кроме Книг Маккавейских, а также перевел Номоканон (правила святых отцов) и отеческие книги (Патерик). Начал святой Мефодий свой перевод в марте месяце, а окончил в октябре, 26 числа. Окончив перевод, святой Мефодий воздал достойную хвалу и славу Богу и святому Димитрию Солунскому, в день памяти которого он закончил перевод и к которому как уроженец Солуни особенно благоговел.

Около этого времени венгерский король, бывший в дунайских странах, пожелал видеть святого Мефодия. Многие убеждали Мефодия, из опасения мучений, не ходить к этому королю, но святой Мефодий пошел. Венгерский князь, как и подобает королю, встретил Мефодия с честью, беседовал с ним и отпустил его с большими дарами. Прощаясь, король сказал святому:

— Вспоминай меня, честный отче, всегда во святых твоих молитвах.

Так заботился святой Мефодий о своем стаде, отыскивая верных последователей Христу во всех странах и заграждая многоречивые уста. Он вместе с апостолом мог сказать: «Течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды»¹¹⁸.

Когда же приблизилось время принять святому Мефодию покой от страданий и награду за многие труды, стали спрашивать его:

— Кого, честный отец и учитель, ты укажешь из своих учеников твоим преемником?

Показывая на одного из своих учеников, Горазда, святитель сказал:

— Вот муж вашей земли, правоверный и хорошо знающий латинские книги. Если на то будет воля Божия и ваша любовь, я желаю, чтобы он был моим преемником.

В Цветную неделю святой Мефодий пришел в церковь и не мог служить от слабости, а только помолился за царя греческого, князей славянских, клириков и весь народ и сказал:

— Посмотрите за мной, дети, до третьего дня.

И действительно, на рассвете третьего дня святой Мефодий со словами «В руце Твои, Господи, предаю дух мой» почил о Господе на иерейских руках. Это было 6 апреля 885 года.

Отпевание совершали по-латыни, по-гречески и по-славянски и положили его в соборной церкви в Велеграде. За погребением собралось бесчисленное множество народа. Тут были и мужчины и женщины, и большие и малые, и богатые и бедные, свободные и рабы, вдовы и сироты, странники и туземцы, больные и здоровые. Все провожали со слезами такого доброго учителя и пастыря, бывшего для всех всем, «да вся приобрящет».

Ты святая и честная главо! Свыше в своих молитвах вспоминай и нас, тебя призывающих, и избавляй от всех напастей твоих учеников, распространяющих Христово учение и обличающих ереси, чтобы, выполнив с достоинством свое звание в этой жизни, стать с тобой твоему стаду одесную сторону Христа Бога нашего, получив от Него жизнь вечную. Ибо Тому подобает слава и честь во веки веков. Аминь.

Примечания:

¹ Феофил царствовал с 829 по 842 г.

² Когда прибыли славяне в Европу, неизвестно. Приблизительно во II в. по Р. X. славяне известны были по среднему и нижнему течению реки Дунай. Здесь им пришлось много перенести от волохов, то есть римлян, во времена Траяна, так что славяне вынуждены были покинуть свои дунайские жилища. После этого была остановка славян на Карпатских горах с II по VII в. Отсюда под предводительством князя дулебов славяне вели продолжительные войны с Византией и отсюда же, вследствие нашествия аваров, расселились в разные стороны. Существует предание, что Ираклий, царь греческий, в VII в. для борьбы с аварами пригласил славян на Балканский полуостров. Другие же колена того же славянского племени под натиском аваров пошли вверх по притокам Дуная и стали там жить под разными именами: по реке Мораве — моравы, к западу от них — чехи, на север от чехов — сербы-лужичане, к востоку по реке Висле — поляки. Часть же славян с Карпат пошла на восток и северо-восток и заняла места по рекам Днепру, Оке и до самого Новгорода — это поляне, древляне, северяне и др., населявшие Русскую равнину.

³ София — с греч. значит премудрость.

⁴ Притч. 7, 1-4.

⁵ Память св. Евстафия Плакиды празднуется Церковью 20 сентября.

⁶ Доместик — высший военный сановник, постоянно живший при царском дворе. Его обязанностью было охранять личность императора.

⁷ Логофет — хранитель печати, то же, что у нас государственный канцлер.

⁸ Бывшего впоследствии патриархом.

⁹ Длинный узкий залив, образующий собой бухту Босфорского пролива.

¹⁰ Иоанн VII патриаршествовал с 832 по 842 г.

¹¹ См. Исх. 20, 4.

¹² Рассказ о сем находится в описании страданий св. мучеников Аморейских (память их празднуется 6 марта).

¹³ Это было в 851 г.

¹⁴ См. I Цар. 17.

¹⁵ Одного по имени Георгий.

¹⁶ Ис. 53, 8.

¹⁷ Рим. 11, 33.

¹⁸ См. Исх. 20, 1-18.

¹⁹ Мф. 5, 17.

²⁰ Мф. 16, 24.

²¹ Мф. 19, 12.

²² Откр. 21, 27.

²³ То есть ради крестных заслуг Христовых (См. Ин. 7, 39).

²⁴ Быт. 18, 2-3.

²⁵ Из Великого канона, Богородичен.

²⁶ Ин. 15, 13.

²⁷ Очевидно, здесь разумеется особый вид разведения виноградников каким-либо искусственным путем.

²⁸ Мк. 16, 18.

²⁹ На Олимпе блаженный Константин впервые стал заниматься изучением славянского языка. Среда, в которой приходилось ему быть, благоприятствовала этому. В обителях, бывших на горе, было много иноков-славян из разных соседних стран, почему Константин мог иметь здесь для себя постоянную практику, что для него было особенно важно, так как он почти с детства все время провел в греческой среде. О том, что здесь святые братья занимались изучением славянского языка, говорит свидетельство болгарского славянина черноризца Храбра.

³⁰ Козары, которых греки называли хазарами, а римляне газарами, были известны под общим именем скифов. Они говорили славянским, или российским, языком и жили близ Меотийского, или Мертвого (Азовского), озера, в которое впадает река Дон, отделявшая (в древнее время) Европу от Азии. В этой стране сначала жило племя первого сына Иафета Гамера, называемое гемеры, по-гречески кимеры, а по-русски цимбры, и от них устье Меотийского озера, впадающее в Понт Эвксинский (Черное море), называлось Босфор Киммерийский, то есть узкое место в Киммерийском море. Когда цимбры ушли в полночные страны (к северу) и смешались с различными народами, называясь литвою, жмудью, готфами и др., тогда на их месте около Меотийского озера, или Киммерийского Босфора, стало обитать одно из скифских племен тюркского происхождения по имени аланы (от Аланских гор), получившее впоследствии название козары (от реки Козары). Это племя сильно размножилось и стало обитать по обоим берегам реки Дона: в Азии — до Волги, впадающей в Каспийское, или Хвалынское, море, в Европе — до Днепра, впадающего в Черное море, и даже далее — до Паннонии, но уже называясь другими именами: аварами, гуннами и др. Козары имели грубые нравы и с виду были некрасивы. Они как народ кочевой жили в палатках, переходя с места на место. Питались они более овощами и полусырым мясом, чем хлебом, на войне были очень храбры и всем страшны. Правитель у козар назывался каган (хаган или хаян), как у нас царь или князь. О храбрости этого народа есть много указаний у греческих и римских летописцев. Много горя козары причинили Царьграду в царствование Ираклия, в патриаршество Сергия, когда были чудесно побеждены непобедимой силой Пречистой Богоматери, Которая защищала Свой город от поганых козар и соединившихся вместе с ними персов, как пространно описано это событие в Синаксаре, в 5-ю субботу Великого поста. Долго спустя греческий царь Лев Исаврянин, желая жить в мире с козарами, женил своего сына Константина (Копронима) на дочери кагана, которая по крещении была названа Ириной. У них был сын Лев, который по матери назывался Козарин, или Хазарис (этот Лев имел жену Ирину, которая по смерти мужа восстановила Православие, отвергнув иконоборческую ересь на Седьмом Вселенском Соборе). После этого брака греки стали жить в мире с козарами, и последние стали знакомиться с христианской верой. Христианство стало распространяться между козарами главным образом от херсонян (Херсон — греческая колония) и в особенности после свв. учителей Константина и Мефодия. Козары с давних пор брали дань с российских славян: с каждого дома кожу белки и с каждого плуга по щелягу. Эта дань была прекращена Аскольдом и Диром, которые отняли у козар северян и радимичей. Окончательно разбил козар (европейских) Святослав, отец св. Владимира, который взял их город Белую Вежу и наложил на них дань. Азиатские же козары (жившие между Доном и Волгой) были завоеваны половцами и печенегами.

³¹ Игнатий патриаршествовал с 847 по 857 г.; затем вторично — с 867 по 877 г.

³² Память св. Мефодия, патриарха Константинопольского, — 23 октября.

³³ Влияние евреев было здесь так сильно, что даже династия козарских каганов со своим двором, то есть высшим классом козарского общества, приняла иудейство.

³⁴ Память его празднуется Святой Церковью 25 ноября.

³⁵ Траян царствовал с 98 по 117 г.

³⁶ Поприще состояло из тысячи больших шагов, а в каждом таком шаге считается по пяти стоп.

³⁷ Никифор I царствовал с 802 по 811 г.

³⁸ По паннонскому списку жития, открытие святых мощей произошло так: все отправились на корабле на то место, где предполагали, что находятся святые мощи. Когда море совершенно стихло, начали искать и петь в это время церковные песни. Сначала распространилось большое благоухание, как бы от многих кадил, и после этого явились святые мощи.

³⁹ Пс. 32, 6.

⁴⁰ Ис. 48, 12, 16.

⁴¹ Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Нисский.

⁴² Пс. 106, 20.

⁴³ Ис. 7, 14.

⁴⁴ Быт. 9, 6.

⁴⁵ Быт. 9, 9.

⁴⁶ Быт. 17, 9-13.

⁴⁷ Иер. 11, 2-4.

⁴⁸ Иер. 31, 31-32.

⁴⁹ Ис. 43, 18-19.

⁵⁰ Мал. 1, 10-11.

⁵¹ Быт. 12, 3

⁵² Быт. 26, 4.

⁵³ См. Быт. 28, 14.

⁵⁴ Пс. 71, 17.

⁵⁵ Быт. 49, 10.

⁵⁶ Зах. 9, 10.

⁵⁷ См. Дан. 9.

⁵⁸ Дан. 2, 44.

⁵⁹ Ис. 65, 15, 16.

⁶⁰ Ис. 7, 14.

⁶¹ Мих. 5, 2-3.

⁶² Быт. 9, 26.

⁶³ Быт. 9, 27.

⁶⁴ Пс. 40, 10.

⁶⁵ Обрезание дано было знамением начиная со времени Авраама и кончая исполнением его Христом (“между Мной и тобой”), почему со Христом и должно было окончиться. Совершенно отменено обрезание как ненужное для христиан иго на Апостольском соборе (см. Деян. 15).

⁶⁶ Быт. 9, 3.

⁶⁷ Быт. 1, 31. На Апостольском соборезаповедано христианам воздерживаться от идоложертвенного, крови, удавленины (см. Деян. 15, 29).

⁶⁸ Втор. 32, 15.

⁶⁹ Исх. 32, 6.

⁷⁰ Лк. 21, 15.

⁷¹ Языческое племя, жившее около Азовского моря.

⁷² Ис. 66, 18-19.

⁷³ Иер. 16, 16.

⁷⁴ Крещение всей Болгарии последовало в 869 г.

⁷⁵ В этом совете принимали участие и племянник Ростислава Святополк, князь моравский (город Нитры), и Коцел, князь блатненский (в Паннонии).

⁷⁶ См. выше прим. о славянах. На Мораве прежде были проповедники из Царьграда и с Запада и крестили, но мало считалось христиан. Затем приехали немецкие священники и стали всех крестить подряд. Эти священники совершали богослужение по-латыни, а с народом говорили по-немецки. Поэтому славяне, не понимавшие этих языков, не знали, во что их крестят, и не разумели христианского учения.

⁷⁷ Это посольство относится к 862 г.

⁷⁸ Константин в бытность свою на Олимпе уже имел учеников, с которыми и занимался изучением славянского языка. Из этих учеников известны: Горазд, Климент, Савва, Наум и Ангелар.

⁷⁹ «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1).

⁸⁰ Император римский Константин Великий, объявивший христианство господствующей религией в Римской империи, управлял с 305 по 324 г. западной половиной Римской империи с 321 по 327 г. правил как единовластитель Запада и Востока. Память его празднуется Святой Церковью 21 мая.

⁸¹ С большими головами.

⁸² Пс. 49, 14.

⁸³ Мал. 2, 15-16, 13-14.

⁸⁴ Мф. 5, 27-28.

⁸⁵ Мф. 19, 9.

⁸⁶ Правил с 858 по 867 г.

⁸⁷ Можно предполагать, что папа вызывал в Рим святых проповедников и по наговорам немецких и латинских священников.

⁸⁸ Иероним — учитель Западной Церкви IV в.

⁸⁹ Августин — учитель Западной Церкви; жил в конце IV и начале V в.

⁹⁰ Пс. 95, 1.

⁹¹ Пс. 97, 4.

⁹² Пс. 65, 4.

⁹³ Пс. 116, 1; 150, 6.

⁹⁴ Ин. 1, 12.

⁹⁵ Ин. 17, 20-21.

⁹⁶ Мф. 28, 18-20.

⁹⁷ Мк. 16, 15-17.

⁹⁸ Мф. 23, 13.

⁹⁹ Лк. 11, 52.

¹⁰⁰ 1 Кор. 14, 5.

¹⁰¹ Флп. 2, 11.

¹⁰² Правил с 867 по 872 г.

¹⁰³ Антифон, глас 1-й.

¹⁰⁴ Лк. 2, 14.

¹⁰⁵ Иак. 2, 26.

¹⁰⁶ Пс. 116, 1.

¹⁰⁷ Деян. 2, 4.

¹⁰⁸ Память св. апостола Андроника празднуется Святой Церковью 17 мая и 30 июля.

¹⁰⁹ В это время Ростислав, помогавший свв. братьям, умер в заточении, и его преемником стал племянник его Святополк, который в первое время своего правления был в большой дружбе с немецким императором.

¹¹⁰ Швабия находится в Германии. В темнице немцы всячески издевались над св. Мефодием: не давали есть по нескольку дней; когда была зима, они его, босого, с непокрытой головой, выводили в тюремный двор, ставили на снегу и заставляли его так стоять на одном месте сутки, а то и больше. Они били даже св. Мефодия батогами. Но Господь сохранял и укреплял святого. Большое утешение доставляли святому его ученики, которые часто навещали его в темнице.

¹¹¹ Очевидно, и Коцел принимал участие в освобождении св. Мефодия.

¹¹² Так, Боривой, князь чехов, послал гонцов к Святополку сказать, что чешский князь желает креститься и просит священников. Святополк промолвил чешским гонцам: «Спросите епископа Мефодия; пусть он выберет двух или трех священников и отошлет с вами к вашему князю». Св. Мефодий сам пошел в Чехию и окрестил Боривоя, жену его Людмилу и двух их сыновей. Оставался св. Мефодий в Чехии около года и освятил две первые чешские церкви: одну в городе Литомышле, а другую в Левом Граде. Затем оставил Мефодий в Чехии несколько славянских священников и возвратился в Моравию. Св. Мефодий посылал священников в Польшу, где они окрестили короля и многих поляков.

¹¹³ Это было после Велеградской битвы, когда Святополк разбил немцев и объединил почти всех славян.

¹¹⁴ См. Чис. 16.

¹¹⁵ К этому времени обстоятельства совершенно изменились. Немецкие священники, от которых были многие заражены указанной ересью, стали снова являться в Моравию и склонять в свою сторону Святополка. Святополк, хотя и был крещен, но жил не по-христиански: пил много вина, имел многих жен и во гневе не мог себя сдерживать. Мефодий всячески старался убедить князя оставить его пороки, обличал его наедине и при всех, но ничего не помогало. Когда же немецкие священники стали бывать у Святополка, они начали говорить ему про Мефодия: «К чему ты, князь, этого старика слушаешь; ты видишь, он непохож на других людей, все всем раздает и живет, как нищий. Ты, князь, владыка над своей землей». Многими подобными льстивыми словами немецкие священники совершенно поссорили Святополка со св. Мефодием. Тогда они стали жаловаться на Мефодия папе Иоанну, обвиняя его в ереси, а главным образом стараясь искоренить славянское богослужение. Папа Иоанн, желая в это время получить помощь против сарацин от немецкого короля, принял сторону немецких священников и прислал в Моравию такое послание, которым запрещалась славянская служба, и только было позволено говорить на славянском языке проповеди. Мефодий, прочитав сие послание, сказал: «Что же будет теперь? Будут люди приходить в церковь и стоять, ничего не понимая. И позабудут учение Христово, и воскреснут в Моравии языческие обычаи. Нет, я не стану служить по-латыни, это будет людям во вред». Немецкие священники донесли об этом папе, и папа потребовал Мефодия в Рим. Св. Мефодий прибыл в Рим, и папа учредил над ним суд. В это время папа получил помощь в войне с сарацинами от греческого царя Василия Македонянина, а потому и принял сторону Мефодия. На этом суде св. Мефодий был оправдан, восстановлен архиепископом в славянских землях и получил позволение совершать богослужение на славянском языке. Но, не желая оскорблять Святополка, папа написал ему такое послание: «Если тебе, князь, славянская обедня не по сердцу, ты можешь слушать у себя во дворце латинскую обедню от немецких священников». Вместе с Мефодием как его помощник отправился в Моравию священник Викинг, ставленник немецкого короля и лютый враг славян. Этот Викинг и стал главным врагом св. Мефодия. Немецкие священники начали говорить Святополку, что Мефодий привез не настоящую грамоту, а есть другая, по которой нужно изгнать Мефодия и поставить архиепископом Викинга. Тогда св. Мефодий написал папе Иоанну такое письмо: «Кого ты, отче, поставил архиепископом: меня или Викинга?» На это письмо папа и прислал указанное послание.

¹¹⁶ В это время был императором Василий Македонянин.

¹¹⁷ 2 Кор. 11, 20, 27.

¹¹⁸ 2 Тим. 4, 7-8.

Оглавление

Житие святого отца нашего Григория Чудотворца, епископа Неокесарийского

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Антония Великого

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Павла Фивейского

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Илариона Великого

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Макария Египетского

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Ефрема Сирина

  Примечания:

Житие святого отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарийского

  Примечания:

Житие святого отца нашего Григория Богослова, патриарха Константинопольского

  Примечания:

Житие святого отца нашего Григория, епископа Нисского

  Примечания:

Житие святого отца нашего Иоанна Златоустого, патриарха Константинопольского

  Примечания:

Перенесение мощей святого отца нашего Иоанна Златоустого

  Примечания:

Собор трех великих вселенских учителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого

  Примечания:

Житие преподобного и богоносного отца нашего Симеона Столпника

  Слово из «Луга»47 о Мине диаконе, который ушел в мир, сложив с себя иноческий образ, и снова через святого Симеона облекся в него и спасся

  Чудо, совершенное святым Симеоном над пресвитером.

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Евфимия Великого

  Примечания:

Житие и подвиги преподобного отца нашего Саввы Освященного

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Феодосия Великого

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина

  Примечания:

Житие преподобного отца нашего Феодора Студита

  Примечания:

Жизнь и труды преподобных отцов наших Мефодия и Константина, в монашестве Кирилла, учителей Словенских

  Примечания: