Жених в наследство (СИ) [Рина Михеева Пушися] (fb2) читать онлайн

Рина Михеева Залесье. Жених в наследство Книга 1

ГЛАВА 1. Красная шапочка

Полина редко покупала что-то настолько яркое, но эта красная шапочка просто заворожила её. Трудно сказать почему и чем. Иногда такое случается — вещь притягивает, завораживает, будто шепчет: ты должна меня купить, разве ты не видишь — я создана для тебя! Чаще всего так бывает с чем-то недорогим, но при этом и не особо нужным, на что жалко тратить деньги. Но если пройдёшь мимо, потом будешь вспоминать и жалеть.

Полина остановилась рядом с пожилой женщиной, мокнущей под холодным моросящим дождём.

— Всего пятьдесят рублей, — тихо сказала старушка, подняв на Полю выцветшие голубые глаза, казавшиеся странно безмятежными и одновременно жалобными, как у бездомного котёнка.

Шапочка была яркая, с большим озорным помпоном. Полина слегка удивилась — обычно старушки продают немного другие шапки — не такие яркие, и не такие… помпонистые. Цвет притягивал какой-то необычной чистотой, напоминанием о ясной свежести, зимней и осенней прозрачности, ягодах клюквы, грудках снегирей. Странные ассоциации, необычные.

А холодный рассудок в это время скучно бубнил, что пятьдесят рублей, конечно, не деньги, но шапка эта — на один раз. Прежде чем носить, надо постирать, а то мало ли чего нахвататься можно, а стирки-то она и не переживёт — перелиняет и потеряет форму.

— Да хоть за двадцать рублей возьми, дочк, — жалобно сказала старушка. — Сил уже нет здесь стоять, хоть на хлеба батон…

Полина вспыхнула, сердце обожгло состраданием. Да что она, в самом деле, жмётся тут! Не в шапке дело — перелиняет и ладно. Просто надо помочь. Она лихорадочно полезла за кошельком, как всегда зарывшимся в самые недра сумки, когда он больше всего нужен. Достала наконец, хотела дать сотенную, но под руку подвернулось пятьсот рублей, а сотенные она только что отдала все на кассе в "Пятёрочке", вспомнила Поля. С деньгами у неё было не очень, но зарплата уже совсем скоро — должно хватить. Главное, что за квартиру заплачено, проездной есть, да и холодильник не пустой. Она решительно сунула старушке пятисотенную, та растерянно уставилась на неё.

— У меня сдачи с неё не будет, дочк. Ты помельче поищи чего, а? Хоть мелочью!

— Не надо сдачи.

— Да как же… — начала старушка.

— Это вам. Мне очень шапка понравилась, — выпалила Поля, схватила шапку и чуть не бегом бросилась прочь.

— Храни тебя Бог, дочка! — услышала она, выкрикнутое ей вслед дребезжащим старческим голосом — явно со слезой. И сама почувствовала, как защипало глаза.

Дома Поля первым делом рассмотрела своё приобретение. Шапка по- прежнему выглядела необъяснимо притягательной. Вспомнив аккуратную чистенькую старушку, Поля решила пренебречь правилами, которых обычно строго придерживалась, и не стирать обновку — хоть немного поносить такую — яркую, красивую, озорную.

Ну и плевать, что сама она не яркая… Самая обычная. В лучшем случае — более-менее симпатичная. Самая такая средненькая, волосы русые, нос слишком длинный, глаза… ну хорошие такие глаза, серо-голубые, но небольшие. Это как у Винни Пуха — правописание хорошее, но хромает. Вот и у неё такая внешность — хорошая, но… хромает. А как выйдешь из дому — кругом одни красотки! Или это она просто обращает внимание именно на тех, кто красивее? А тех, кому повезло меньше, чем ей, не замечает?

Мама говорит именно так. Ну что же, будем считать, что мама права. Жаль, что у Андрея, видимо, было другое мнение, когда он быстренько переключился на Женю.

Женя тоже не красавица, если честно. Зато уверенная в себе и яркая. А ей, Полине, Андрей сказал, что яркое ей не идёт. Она тогда попыталась одеваться, как Женька. Подумала: а почему бы и нет, в самом деле? Радостно выбирала, накупила себе с премии каких-то ярких цветастых тряпочек. Хотелось и самой стать ярче, легче, легкомысленнее, что ли. Нет — беззаботнее. Хотелось почувствовать себя… такой, как Женька.

Когда Женя говорит, что ей что-то нужно или она чего-то хочет, окружающие особи мужского пола немедленно начинают рыть землю копытами, враждебно косясь друг на друга и наперебой рвутся исполнять!

А когда она, Полина, попробовала заикнуться, что ей нужна помощь, на неё посмотрели как на больную. Она тогда смутилась ужасно, и Олег из упаковочного, сжалившись, сказал ей, скорее всего, просто для того, чтобы сгладить неловкость: ну, найди дворника, сунь ему триста рублей, он и донесёт тебе этот пылесос, раз уж он такой тяжёлый".

Пылесос с водным фильтром, о котором давно мечтала Полина мама, действительно был тяжёлым, но ещё хуже, что эту огромную квадратную коробку было ужасно неудобно нести. Старенький пылесос как раз приказал долго жить, так что откладывать было некуда.

Конечно, никакого дворника она искать не пошла. Во-первых, она этого не умела — ни искать, ни договариваться. Вот как она должна его искать, если его не видно?! И триста рублей за это предлагать неудобно. А дать больше — так она не богатейка, и сам пылесос стоит — будь здоров!

Решила, что дотащит сама. Попробовала в магазине — ничего, вроде. Но тащить коробку, на каждом шагу бьющую по ноге, держа руку на отлёте — а опустить никак нельзя — коробка квадратная! — это оказалось настоящим испытанием на прочность.

И ни одна собака… мужского пола помощь ей не предложила. Самые совестливые отводили глаза и быстрее спешили мимо. Нет, она их понимала: если взялась тащить — тащи! У них свои дела, и, может, им тяжёлое нельзя поднимать!

Обидно было оттого, что если бы пылесос пёрла Женька, набежала бы толпа помощников… Хотя представить себе в подобном положении Женьку, Поля не могла — фантазия отказывала.

Так и тащила, пока одна женщина не вызвалась помочь! Ну кто ещё поймёт… Потом не меньше недели ныли руки и синяки не сходили с избитых коробкой ног. Мама, конечно, ужасно расстроилась, что она тащила такую тяжесть. Но кто ещё поможет?

Это сейчас у мамы вроде наладилось… встретила хорошего мужчину с сынишкой. Действительно хорошего, как ни странно. Поля уже начинала думать, что таких вовсе не бывает: чтобы и не пьющий, и работящий, и надёжный, и не урод…

Почему-то именно таким часто не везёт в личной жизни. Вот и Павла жена бросила с маленьким сыном. Он крутился, как умел, и получалось у него хорошо, но всё-таки очень тяжело ему было, конечно. Теперь они вместе, а Поля съехала, сняла однушку, чтобы не мешать, хотя Павел и возражал, и мама отговаривала. Но Поля сказала, что так ей самой будет проще наладить личную жизнь, и мать с отчимом согласились.

И вот — однушка есть, хоть и съёмная, а личной жизни — нет. Коллеги на работе говорили, что не надо ей было расставаться с Андреем. Подумаешь — посматривает на Женьку! Умная женщина должна, когда нужно, уметь притвориться слепой. Но Поля, видимо, не была умной женщиной и не хотела становиться — в таком вот смысле. Она долго терпела. Но когда Андрей с неприятной ухмылкой сказал, что яркое ей не идёт, потому что в нём она становится ещё более блеклой, она не выдержала. Сказала тихо:

— Ну и уходи к своей яркой Жене.

Он сначала не понял. Привык, что женщины, если им по-настоящему что-то не нравится, начинают кричать, истерить. Но Поля истерик и истеричек не выносила. Она была тихой, но это не значило, что об неё можно вытирать ноги.

— Я сказала — уходи, — всё так же тихо и очень серьёзно сказала Поля и подняла на Андрея взгляд — больной и решительный одновременно.

И он ушёл. Ещё и выкрикивал чего-то, пока собирал вещи. Что-то такое… мерзкое и недостойное, вроде того, что "она ещё пожалеет, да поздно будет" и в целом — в том смысле, что не больно-то и хотелось! У Полины в те полчаса словно отказал слух, и слова Андрея доносились до неё, как сквозь вату, а смысл и вовсе почти не доходил. Наверное, защитная реакция такая. Потому что на самом деле ей было очень больно. Слишком больно, чтобы она могла выдержать всё, что Андрей решил ей сообщить о её "достоинствах". Она сидела, глядя в телевизор, но ничего там не видела и не слышала.

— Кукла бесчувственная! — бросил Андрей напоследок и от души шарахнул входной дверью, имея в виду, что она не страдает видимым образом, не рыдает и вообще никак не демонстрирует свои чувства. Он считал, что это значит — чувств у неё нет.

Мужская истерика — это совершенно отвратительно и недостойно, в сто раз хуже женской. Полина пыталась себя этим утешить, но ничего не получалось. Она и хотела бы не чувствовать, очень хотела бы. Однако — не получалось. Казалось, что её изваляли в грязи.

И как так выходит, что гадко поступают с ней, но при этом обвиняют её же, и она сама где-то глубоко внутри и правда чувствует себя виноватой? Умом, конечно, понимает отлично, что ни в чём она не провинилась перед Андреем, а перед Женькой и подавно! Но даже Женька почему-то дулась на Полину. Что уж там наговорил ей Андрей — осталось неизвестным.

И яд слов Андрея остался где-то внутри, разъедая там что-то, лишая радости жизни, подтачивая и без того хилую уверенность в себе. Яркие тряпочки она засунула подальше и так ни разу и не надела.

Закончилось лето, наступил дождливый сентябрь, промозглый октябрь, вот и ноябрь начинается — а с ним пробуждается робкая надежда на что-то свежее, чистое, на обновление. Вот выпадет снег…

Поскорее бы выпал снег! Кажется, что унылые тёмно-серые улицы и мрачные прохожие в тёмной одежде, мокнущие под бесконечным дождём, — всё и все ждут этого — белого, нового, по которому можно проложить следы, как в первый раз.

Синоптики обещают первый снег со дня на день, и всё ошибаются, и ошибаются, снега всё нет и нет. Только ледяная морось и ветер, пробирающийся под все слои одежды холодными мокрыми пальцами. И всё-таки — он же придёт — первый снег, белый и чистый, как новая надежда, как долгожданное обновление.

Полина погладила новую шапку. Это только её. Это не для того, чтобы подражать Женьке, это не для Андрея, и вообще — ни для кого другого. Это только для неё. Ну и пусть она будет выглядеть в ней смешно — этот страх всё норовил поднять голову, но Полина его прогнала. Пусть! Такая яркая, такая свежая… Как новая жизнь. Скорее бы выпал снег.

ГЛАВА 2. Заболевшая бабушка

Выходные прошли тихо и спокойно, а понедельник начался с тревожного известия. Соседка, которой Полина на всякий случай оставила свой телефон, позвонила и сообщила, что Поле пришла телеграмма. Полина, естественно, была на работе, а соседка Тамара Петровна — старушка-домоседка, как обычно, дома.

Тамара Петровна рассказала, что доставил телеграмму пожилой мужчина, на вид — вполне заслуживающий доверия. Она всегда всё объясняла с самого начала и очень обстоятельно. Перебивать было бесполезно — это только затягивало дело, поэтому Поля, приплясывая на месте и кусая губы от нетерпения, покорно ждала, когда же Тамара Петровна доберётся до сути.

— Он тебе в дверь звонил. Ты не открыла, — вещала старушка, очень гордая последовательностью и обстоятельностью изложения. — Тогда он ко мне позвонил. Недовольный такой! А я ему и говорю: "Поля девушка положительная, она на работе сейчас, где же ей ещё быть! Кто же знал, что вы телеграмму принесёте?" А он говорит: "Что же мне теперь с ней делать? Пусть тогда ваша Полина завтра с утра сама за ней приходит на почту!" А я ему говорю: "Оставьте телеграмму мне. Я и распишусь за неё, а Поленьке вечером отдам. И даже вот прямо сейчас позвоню и прочту!"

Поля едва не застонала в трубку… Но, к счастью, почтальон упирался недолго, совсем, можно сказать, не упирался, поэтому Тамара Петровна, закончив с пересказом диалога и описанием подписания бланка доставки, перешла наконец к содержанию телеграммы:

— Значит так… — по звукам Полина поняла, что соседка надевает очки. — Бабушка Фаина заболела, тчка. Ничего страшного, тчка. Если возможно приехать дня три, зпт, помочь, тчка. Соседка баба Нюра, тчк. Я вот чего думаю, Поль, — без перехода продолжила Тамара Петровна, — они чего там, позвонить не могли?

Полина вздохнула.

— Там связь не берёт, Тамара Петровна. Мало того, что место глухое, да ещё и, говорят, зона аномальная. Дозвониться оттуда удаётся раз в году с пригорка, если сильно повезёт. В общем, приходится по старинке — на почту чапать. Хорошо хоть она там недалеко. Спасибо вам, Тамара Петровна!

— Ну что, поедешь, что ли? Или матери твоей позвонить? Хочешь я позвоню? У меня и телефон есть!

— Ой, нет, не надо, Тамара Петровна, — зачастила Поля, представив, сколько нервов будет стоить маме беседа с обстоятельной старушкой. Пока узнаешь, в чём дело, поседеешь! — Я сама ей звякну! И поеду сама. Сейчас вот отпрошусь — у меня там отгулы набрались. Да и поеду. Спасибо вам!

— Да не за что, — вздохнула соседка. — Здоровья бабуле твоей! В наши годы оно ох как надо! Хорошо, что "ничего страшного".

— Да-да, спасибо! И вам здоровья крепкого! — Полина поскорее завершила разговор и побежала к начальству.

Отгулы у неё и правда накопились, да и в счёт отпуска можно было взять пару недель. Летом её на месяц отпускать не хотели, требовали делить отпуск, ну вот и возьмёт сейчас, когда никого на отдых калачом не заманишь. Вроде и на работу идти — как на каторгу, но и тратить время законного отпуска в это тёмное время года, когда начинает темнеть раньше, чем успевает рассвести, тоже никто не хотел.

А Поле вдруг захотелось пожить две недельки у бабушки. Топить печку и ходить в лес — дышать осенней пахучей свежестью, ждать первого снега… Там так красиво, когда снег… — просто дух захватывает! И бабушке, если разболелась, что там за три дня успеешь? Конечно, баба Нюра её не бросит, но ей самой уже под восемьдесят! Бодрая она, это да, но такой возраст — не семечки. Надо пожить там немножко — так всем будет лучше.

Дальше всё пошло, как по маслу: и начальство отпустило, и отпуск оформили моментально. Дела закружили, так что Полина только успевала поворачиваться. Ей даже материальную помощь выписали и выдали без проволочек! Всё складывалось настолько удачно, что где-то в глубине души холодной змейкой зашевелилось подозрение — к добру ли это?

Но что тут поделаешь — бабушка заболела, значит, надо ехать. Бабулю иногда прихватывал бронхит поздней осенью, так что это была не новость, ей просто надо отлежаться, попить травяных отваров — травки-то все заранее припасены, — оно и пройдёт.

Переехать в город бабуля отказывалась наотрез. Мама предлагала хотя бы на другую деревню поменяться с доплатой, если уж в город никак, — не такую далёкую, отрезанную от нормальной жизни, где даже телефон не ловится! Но бабушка твердила, что в другом месте ей жизни не будет, что здесь, мол, места целебные-лечебные, хотя слухи говорили обратное — опасные места, странный лес, где люди не раз и не два пропадали бесследно. Зимой волки чуть ли не по деревне бродят!

Мама рассказывала Полине, как однажды зимним вечером сама встретила волка, когда шла с электрички домой — к бабушке. Волк стоял у забора на окраине деревни, и окрестные собаки просто заходились от лая! Но молодая женщина не сообразила в тот момент, что это настоящий волк собственной персоной. Думала — особо крупная овчарка. Всё равно было не по себе, конечно. "Овчарка" молча стояла у забора и смотрела на неё — внимательно, пристально смотрела.

Только потом мама поняла, что это была за "овчарка", — когда рассказала об этом бабушке.

Бабушка Фаина, услышав о "большой овчарке", рассматривавшей её дочь, чуть не свалилась с сердечным приступом! Если бы это случилось, он стал бы первым в её жизни, сердце у бабули было крепкое. Да и вообще она на здоровье не жаловалась, ну разве что вот — раз в году, по осени, да и то не каждый год.

— Сама подумай, откуда у нас незнакомой овчарке взяться?! У нас же не город. Тут все в это время по дворам на цепях сидят. А ежели какой бы и бегал, так его бы те волки давно сожрали! — говорила бабуля, капая в стакан "Валокордин", оставшийся от деда, у которого с сердцем как раз было неважно.

— Но это и к лучшему, что ты не сообразила… Испугалась бы — он бы кинуться мог, — рассудительно сказала бабуля, когда "Валокордин" был уже выпит и осознание того, что опасность осталась в прошлом, помогло успокоиться. — Однако не ходи больше по ночам!

— Так ведь не ночь была…

— В городе десять часов вечера, может, и не ночь, а у нас зимой — ночь! — отрезала бабуля, и возразить на это было нечего.

Полина вспомнила тот случай, пока ехала на электричке — два часа в один конец, потом ещё автобус, а потом уж пешком — пять километров! Но если срезать через лес — то два с половиной.

Бабушка запрещала срезать — особенно зимой. Но сейчас ведь ещё не зима, — рассудила Поля. И тем более — не ночь. Даже по деревенским меркам. Из дома она вышла ранним утром, а сейчас — белый день, ну, насколько он может быть белым в ноябре, самом тёмном и мрачном месяце в году, когда осень уже почти закончилась, а зима ещё не началась и не побелила всё вокруг снегом, чтобы белый свет наконец-то и правда снова стал белым.

Идти с тяжёлой сумкой пять километров — удовольствие много ниже среднего.

А если даже случайно проедет попутка, садиться в неё куда страшнее, чем срезать дорогу и пройти через лес. На машине — кто его знает, на кого нарвёшься, а в лесу… Леса Полина никогда не боялась. Он манил её и дарил чувство безопасности, наверное, ложное, но такое яркое, что ему верилось.

Казалось — в лесу от любого плохого человека, если он ей там и встретится, всегда можно убежать и спрятаться. Казалось почему-то, что лес её укроет. Она, конечно, никому об этом не рассказывала, но иногда даже во сне видела, как бежит, прячется — от чего-то страшного, от какого-то чудовища. Но самое главное — добраться до леса. В лесу чудовище её не найдёт, в лесу можно укрыться. Если затаиться, слиться с лесом, чудовище её ни за что не отыщет.

Иногда в тех кошмарах, чудовище подходило близко-близко, а Полина замирала, не дыша, и верила, что оно её не заметит. Так и случалось. Чудовище настигало её в квартире, на улице, в городе, но только не в лесу. Там оно не могло отыскать Полину. Хотя ей всё равно было очень страшно, особенно оттого, что чудовище невозможно было рассмотреть. Полина видела его всегда только боковым зрением — кто-то большой, тёмный, мохнатый, кажется, с горящими глазами.

В последнем она не была уверена, потому что чувствовала — нельзя встречаться с ним взглядом! Стоит только посмотреть в его глаза, и всё, конец. Тогда чудовище её точно отыщет, поймает и сделает с ней что-то ужасное… что-то такое, что пугало больше смерти. Полина готова была кинуться в любую пропасть, лишь бы не оказаться в его безжалостных лапах, иррациональный страх был настолько сильным, что она буквально задыхалась и, проснувшись, долго не могла отдышаться.

Почему это вспомнилось ей сейчас? Из-за леса? Да, наверное, но ведь лес не пугал… Поля поудобнее перехватила большую сумку и поправила на плече ремень другой — поменьше. Нет, по дороге она точно не пойдёт. Как раз на ней какие- нибудь проходимцы встретиться могут, а через лес только свои ходят, местные. Успокоив себя такими мысленными аргументами, заранее заготовленными для бабушки, Поля сошла с пешеходной асфальтированной дорожки, чуть дальше переходящей в раздолбанную шоссейку с указателем "п. Залесье 5 км", отыскала начало тропинки и углубилась в лес — здесь не очень густой, но чем дальше, тем плотнее обступающий утоптанную узкую тропку.

Бабушка откуда-то всегда знала, когда Поля ходила через лес. Наверное, просто догадывалась, по каким-то неуловимым приметам распознавая чувство вины на лице и в поведении внучки. Но иногда Полине казалось, что бабушка Фаина просто — знала. И ещё казалось, что у неё какие-то свои, странные и загадочные отношения с лесом или — отношение к лесу…

Полине разрешалось ходить в лес с бабушкой, но не с мамой. Почему-то с мамой было опасно, а с бабушкой — нет. И всё это относилось именно к этой части леса, что лежала с одной стороны деревни. С другой, где редковатый лесок выбегал на берег небольшого озера, никаких запретов связано не было. Хотя другие жители деревни боялись, что дети могут утонуть. С точки зрения логики, это была куда более реальная опасность, чем все прочие. Но бабушка Фаина этого почему-то не боялась!

И даже говорила иногда: "Кому быть повешенным, тот не утонет." В детстве Полина об этом не задумывалась. А теперь вот с недоумением осознала, что это до странности нелогично.

Тёмное низкое небо над головой нахмурилось ещё больше и вспухло, будто там взбили перину — ту самую, Морозкину, и, видно, так оно и было, потому что стало холоднее и вокруг запорхали снежинки. Их становилось всё больше, и сами они становились больше, на глазах превращаясь в белые хлопья, падавшие на тёмные мокрые деревья, ещё не до конца лишившиеся разноцветных листьев, на пожухлую траву и на саму Полину, конечно.

Девушка поставила большую сумку прямо на тропинку — пока сухую, не раскисшую, наверное, целую неделю тут не было дождя, — сверху пристроила сумку поменьше и полезла за шапкой, которую предусмотрительно взяла с собой. Натянула шапку поглубже на замёрзшие уши, распрямилась, улыбнулась, глядя на долгожданный снег, падавший всё гуще. Вокруг посветлело. Белый свет, белый снег, новая жизнь… Откуда это необычное для неё чувство? А, неважно! Полина снова подхватила сумки и пошла дальше через снежную круговерть.

ГЛАВА 3. И серый волк

В лесу было хорошо. Даже тяжёлая сумка не мешала наслаждаться вкусным осенним воздухом, тишиной, снегом, бережно и бесшумно укутывающим лес, как когда-то бабушка укутывала в вату хрупкие ёлочные игрушки, старые, такие красивые и необычные. Полине они очень нравились, нравилось их рассматривать, выбирать для них место на ёлке, и потом — любоваться при свете электрической гирлянды, ласково мерцающей среди тёмной хвои.

Полина шла не торопясь, улыбаясь своим воспоминаниям, наслаждаясь свежестью, снегом, предчувствием перемен, ожиданием чуда — таким, какое всегда бывает на Новый год и ещё — когда выпадает первый снег. Внезапно из глубины памяти всплыло другое воспоминание, давно задвинутое в дальний угол, похороненное.

Бабушка запрещала не только ходить в лес, был и другой запрет: подниматься на чердак. Это, как и прогулки по лесу, разрешалось только вместе с бабушкой, а одной почему-то ни в коем случае нельзя было. Почему? Полина никогда не могла этого понять. Бабушка говорила что-то о том, что лестница опасна, что Полина может упасть, но в это объяснение было очень трудно поверить.

Ничего опасного в этой лестнице не было, крепкая такая, надёжная, если хорошо держаться — абсолютно ничего случиться не может. А Полина держалась хорошо, потому что лестница, конечно, несколько тревожила девочку, боявшуюся высоты. Но не настолько она её боялась, а лестница была сделана на совесть. И потом — в чём разница-то? Ну залезла бабушка на чердак первой, а Полина следом. И что? Если Полина начнёт падать с "опасной лестницы", бабушка её всё равно не спасёт! В общем, такое объяснение Полю ни коим образом не удовлетворяло, а другого у бабушки Фаи не имелось!

Между тем, чердак звал, манил… Конечно, ничего там особенного не было: связки сухой травы, привязанные к балкам, пыльный хлам — и только. Но этот хлам притягивал Полину сильнее, чем магнит железную стружку! Какие-то старые журналы, книжки без обложек, лишившиеся половины страниц, мамины школьные тетради… Поле всё было интересно!

Бабушка очень не любила подниматься на чердак и делала это лишь по необходимости — только там можно было, например, качественно высушить лечебные травы. Полина каждый раз следовала за ней хвостом, но девочке этих редких посещений было мало, и не удавалось всласть покопаться в чердачных залежах — бабушка всегда мешала, говорила, что незачем пылью дышать, и утаскивала внучку с чердака намного раньше, чем той хотелось бы. Так что иногда Полина совершала тайные вылазки, хотя вообще-то была послушным ребёнком и крайне редко нарушала запреты.

И всего-то этих вылазок было — по пальцам одной руки пересчитать можно! Всё закончилось то ли на третий раз, то ли на четвёртый. Именно тогда Полина нашла в углу, за стопками старых журналов, песочные часы.

Они были необычными, большими, красивыми, явно старинными, хотя и в прекрасном состоянии. Девочка даже не поняла из какого материала сделан корпус. Может, кость или какой-то минерал… Верхняя часть была белоснежной, дальше резные стойки, тянувшиеся вдоль колбы с песком, темнели, к низу становясь почти чёрными. Сверху вырезано изображение единорога.

Полина глазам своим не поверила, узрев такую красоту! Да, настоящий единорог, похожий на картинки в легендах и сказках! Сначала Поля подумала, что часы разбиты, но нет — они были совершенно целыми! Белый песок лежал внизу и будто просился, чтобы часы перевернули.

Снизу послышался шорох и ворчание бабушки, сердце у Поли замерло — бабуля вернулась раньше, чем она ожидала.

— Ты там?! — сердито спросила бабушка. — Ну-ка спускайся сейчас же!

Поля прижала к груди волшебной красоты часы. Она была не в силах с ними расстаться!

— Кому говорю! — Послышались звуки, говорившие о том, что бабушка собирается сама залезть на чердак. — Немедленно вниз!

— Я… я сейчас… — дрожащим голосом отозвалась Полина.

— Ты что там делаешь?! — бабушка почти кричала, и это было странно, потому что бабушка не кричала на Полю никогда! Случалось, что-то выговаривала внучке, иногда ворчала, но голоса не повышала и всерьёз не ругалась.

Девочка вдруг не столько поняла, сколько почувствовала, что всё это как-то связано с часами — и запрет подниматься одной на чердак, и то, что её добрая бабуля вдруг так рассердилась и торопит, будто тут с внучкой может случиться что-то ужасное!

Полина посмотрела на часы, мысленно прощаясь с ними и ощущая горечь потери, будто эта вещь значила для неё очень много… не меньше, чем любимый плюшевый тигрёнок, например!

Она с жадностью впитывала необычную, волшебную красоту этой таинственной вещи, а потом перевернула часы, успев напоследок увидеть, что на другой, чёрной, стороне корпуса вырезан летящий дракон. Белый песок с тихим шелестом заструился вниз, прямо в полёте окрашиваясь в тёмный цвет… Или это ей показалось?

Она не успела рассмотреть как следует, потому что тут на чердаке появилась запыхавшаяся бабушка — она взобралась по лестнице со скоростью почти немыслимой даже для молодого человека! И всё-таки опоздала… На лице её попеременно отразились надежда, страх, отчаяние и наконец — обречённость. Бабушка смотрела на песочные часы в руках внучки так, будто та открыла шкатулку Пандоры. Потом вздохнула, забрала у Полины часы и сказала:

— Кому быть повешенным, тот не утонет…

Да, именно тогда Полина впервые услышала эту поговорку от бабушки. Так ей сейчас казалось. Бабуля выглядела настолько расстроенной, что в первые секунды Поля просто не решилась ни о чём её спрашивать, а потом… Бабушка вытянула вперёд ладони на которых стояли часы… Да, песок действительно, падая, становился тёмным! Хотя, может быть, дело было в освещении? Но то, что случилось в следующий миг, на освещение уже нельзя было списать. Часы внезапно стали огромными — в человеческий рост, если не больше, а потом… исчезли.

* * *

Взрослая Полина, идущая через лес, остановилась, растерянно хлопая глазами. Как она могла забыть об этом?! Она не помнила всего этого… все эти годы! Сколько же лет прошло? Сколько ей тогда было? Лет семь, наверное? Чуть больше? Наверное, восемь… или девять? И откуда это воспоминание появилось сейчас? Такое отчётливое… будто всё случилось вчера! Может, это какая-то ложная память? Но откуда?! Полина постояла несколько секунд и снова пошла вперёд.

Снег по-прежнему падал, шапка грела, будто и не из синтетики, а из самой настоящей шерсти, тропка легко стелилась под ноги, но настроение Полины внезапно резко изменилось. Ощущение, что за ней наблюдают, что в спину упёрся пристальный, недобрый и насмешливый взгляд, было острым и неотступным, как в кошмарном сне.

Может, кто-то ещё с электрички идёт, как и она? Девушка обернулась — раз, другой. Никого не увидела. Лес молчал, тёмные деревья с редкими цветными листьями застыли, словно нарисованные, а снег валил хлопьями, но это больше не радовало — за ними не разобрать ничего!

Полина постояла минуту, прислушиваясь. Всё совершенно тихо и неподвижно, кроме снега, конечно. Полная тишина, какая редко бывает в лесу. Но в такую пору, как сейчас, в ней нет ничего удивительного. Птицы не поют, листья не шумят на ветру, только снегопад бесшумно укрывает мир пушистым чистым покрывалом. И сверлит спину чей-то злой взгляд…

Стоять бессмысленно. Полина пошла дальше — всё быстрее и быстрее. Страх гнал вперёд, заставляя чуть ли не бежать. Дыхание сбилось, Полина резко остановилась и развернулась, надеясь — и до ужаса боясь! — застать врасплох того, кто её преследует. Но никого не было видно. Тревожно застыли деревья, низко надвинулось видное в просветах, тёмное, тяжёлое от снега небо, и снег был тяжёлый, густой и влажный, мешающий увидеть — есть там кто-то или нет.

Внезапно хрустнула ветка — громко и резко, ударив по напряжённым нервам. Полина едва ли не подпрыгнула на месте, но ещё надеялась, что хрустнувшая ветка — это всего лишь хрустнувшая ветка. От снега, может… Но следом послышался смешок — вполне отчётливый, отнимающий последнюю надежду на то, что всё дело в её воображении. Полина всмотрелась туда, откуда послышались звуки.

Да, это не дерево… Там кто-то стоит! Не на тропке, а в стороне. Вон она — тёмная фигура, похожая на чудовище из её снов! Девушка попятилась, не в силах решиться повернуться к ожившему кошмару спиной, и всё ещё надеясь, что никакой это не кошмар. Просто… гуляет кто-то… Ну и что, что не по тропинке? Ну и что, что на неё смотрит? Это законом не запрещено. Она сделала шаг назад, другой, третий… А может, ей всё кажется, и смешок померещился, и никакая это не фигура, а дерево такое…

Но "дерево" внезапно шагнуло по направлению к ней. Полина застыла, то ли от страха, то ли от желания узнать наконец, с кем столкнулась. Может, всё вовсе не так страшно? Незнакомец сделал ещё шаг, остановился… Полина не видела его лица, но почему-то была уверена, что он рассматривает её — пренебрежительно и оценивающе. Ещё шаг…

Сердце колотилось уже не в груди, а в горле, лихорадочная пульсация крови была почти болезненной, но Полина продолжала стоять и ждать чего-то. Ясности. Бежать? Или это всё — беспочвенная паника?

Тёмная фигура приблизилась, и Полина с леденящим

ужасом осознала, что на неё с человеческого или почти человеческого лица смотрят жуткие, совершенно нечеловеческие глаза — огромные, жёлтые, светящиеся… И вся фигура тоже — нечеловеческая! Это не тёмная одежда, как она думала, это мохнатая тёмная шерсть! Чудовище из её снов…

Руки у Полины разжались, и сумка упала на тропинку, чуть позже и вторая соскользнула с плеча. Девушка побежала прочь, ясно понимая, что ей не убежать от монстра. Его не было слышно, но она знала — точно знала! — что он её преследует. Легко, играючи… возможно, наслаждаясь этой погоней, как приятной лёгкой пробежкой.

Полина свернула с тропки и понеслась через лес. Нет, она не надеялась, что удастся спрятаться. Умом не надеялась. Это пришло к ней из её снов, в которых точно такое же или очень похожее чудовище преследовало её. Бежать, бежать… Лес… укроет… Но монстр не отстаёт… Разве может она бежать быстрее, чем он?! Конечно, нет. И всё же — она бежала, задыхаясь и от нехватки воздуха, и от всепоглощающего ужаса.

Впереди показалось что-то… Такой густой снег? Вроде белой снежной круговерти, скрывающей всё. Инстинкт подсказал устремиться туда! Сзади послышалось что-то вроде глухого воя. Сбоку мелькнула серая тень… Волк?! Это уже не тот монстр, это кто-то ещё… Не менее жуткий. Полина почти добежала до белой искрящейся снежной стены.

— Стой! — прохрипел кто-то совсем близко. — Стой!

Волчье тело распрямилось, мгновенно преображаясь, и оказалось человеком.

— Куда, глупая девчонка?! Ты моя, — это было сказано настолько властно и уверенно, что Полина и в самом деле едва не остановилась, — не только потому, что силы её были на исходе, но и потому, что сопротивляться этой власти было почти невозможно.

Ноги ослабели, тело перестало слушаться, она прошептала онемевшими губами "нет", и внезапно ощутила прилив сил, будто волна тепла окатила её с головы до ног. Полина рванулась вперёд, и снежная искристая стена приняла её в свои объятия — мягко и оглушающе одновременно. Полина потеряла сознание.

ГЛАВА 4. Новый мир

Первым, что увидела Полина, когда пришла в себя, была всё та же искрящаяся стена. Только теперь стало совершенно ясно, что к снегу белая круговерть никакого отношения не имеет, но долго размышлять на эту тему не вышло — слишком много было других причин для удивления.

Начать с того, что с той стороны стены, с которой теперь находилась Полина, царило лето — зелёное, цветущее, ароматное — самое настоящее лето. Девушка лежала на траве, — похоже, это была лесная поляна, — за цветочной идиллией полянки, тонущей в густых вечерних сумерках, виднелся перелесок, вероятно, переходящий в лес. С неба на Полину смотрела огромная почти полная Луна. Такая большая, что казалась ненастоящей. В её свете было лишь немного темнее, чем пасмурным днём. Звёздные россыпи завораживали, но любоваться этой красотой было некогда, следовало срочно понять, где она и что с ней!

Полина осторожно поднялась, ощупывая себя и осматриваясь. Голова слегка кружилась, было жарко — ну ещё бы! — в тёплой куртке, свитере, сапогах и… Шапки не было! Слетела, наверное, — с сожалением подумала Поля, сама себе удивляясь: до того ли тут, чтобы сожалеть о копеечной шапке?! Она и обеих сумок лишилась, но их почему-то было не так жалко.

"Наверное, я головой ударилась, — подумала Поля, — повезло, что словила такие приятные глюки, могло быть намного хуже… Стоп! А чудища — одно из кошмаров, а другое — волк, превратившийся в человека, — они-то откуда взялись?! Тогда я ещё не падала и головой не стукалась…"

Она ощупала голову — ни шишек, ни чего либо ещё нехорошего, вроде крови или хотя бы просто болезненных мест, не нащупала. Всё было в порядке. Или казалось, что в порядке. Но такого же не может быть! Только что был зимний лес… Правда, с чудовищами. А теперь — летняя полянка с одной стороны и непонятная искрящаяся стена — с другой.

Полина подошла к стене, осторожно протянула руку, но коснуться так и не решилась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что "стена" состоит из множества движущихся белых частиц, будто это был… водопад из белого сверкающего песка. Прикасаться было страшно, а пытаться пройти через неё — ещё страшнее. И потом… даже если, пройдя сквозь эту стену, она снова окажется там, где и была, то… чудовища тоже будут там? Или нет? Если они ей не померещились, а всё было слишком достоверно, чтобы с лёгкостью принять эту версию, то они, похоже, не могут последовать за ней сюда, иначе уже давно были бы здесь.

Полина отступила от "стены" и снова начала осматриваться, одновременно расстёгивая куртку. Жарко… куртку пришлось снять, и всё равно было тяжело.

Рядом в траве что-то блеснуло, Полина наклонилась, протянула руку и только теперь заметила, что на запястье у неё браслет — золотой, уплощённый, но всё равно массивный, с чёрным камнем в центре. Поля замерла, не веря своим глазам.

Золотой браслет был на правой руке, а на левой, похоже, серебряный — куда более изящный, переплетённый восьмёркой, там, где тончайшие серебряные ленты соединялись, мерцал красный камень глубокого рубинового цвета, а может, это и был рубин?!

Никогда у неё ничего подобного не было, она никогда даже не видела этих вещей! Полина попыталась стащить браслеты, но они не снимались, сидели плотно, даже не понять, как их вообще можно расстегнуть, чтобы надеть… Как она ни пыталась вытащить кисть — ничего не выходило. Почему-то золотой браслет с чёрным камнем её особенно тревожил, но после нескольких неудачных попыток и безуспешных поисков застёжки пришлось капитулировать.

В траве у её ног снова что блеснуло и, кажется, шевельнулось. Полина повторила попытку рассмотреть — что же там такое. На первый взгляд… на первый взгляд было совершенно ничего непонятно! Какая-то блестушка, почему-то шевелится… Наверное, следовало проявить осторожность и оставить неведомое нечто в покое, но оно казалось таким безобидным и ещё — почему-то притягивало. И даже… беззащитным казалось и будто бы нуждающимся в помощи.

Полина опустилась на колени и наклонилась. Ей показалось, что она видит прозрачные мерцающие крылышки, как у бабочки, но куда нежнее и совершенно какие-то нематериальные. К чему, собственно, эти крылышки крепились, разглядеть никак не удавалось. Вдруг они стали больше, взмахнули синхронно, и крохотная искра поднялась в воздух. Вокруг искры трепетали радужно переливающиеся крылышки. И этот вот — непонятное — подлетело почти к самому носу Полины и зависло в воздухе. Оно по-прежнему не вызывало страха, и Поля не нашла ничего лучшего, чем спросить:

— Ты кто?

На ответ она, впрочем, совершенно не рассчитывала, но искра с крылышками, как ни странно, ей ответила:

— Я… не помню… — звонким голоском пискнуло странное создание. — Но я знаю… — оно зависло в воздухе, — что я… твоя… фая?

— Кто? — опешила Полина.

— Кажется, фая, — растерянно ответила искра.

— Может, фея? — выдвинула гипотезу Полина. Окружающая обстановка располагала именно к таким предположениям.

— Может, — покладисто согласилась искра. — Но мне кажется, что я… фая.

— Это имя или вид? — уточнила Полина, поражаясь собственному спокойствию.

Ну а что ей остаётся, с другой стороны? Впасть в истерику? Пока что ничего ужасного не происходит, а орать и биться головой обо что придётся она всегда успеет. Или не успеет, если конец наступит внезапно. Ну и не велика потеря! Вряд ли на том свете она станет сожалеть о том, что перед смертью не успела всласть поистерить. Между тем искра, похоже, всерьёз задумалась над вопросом и даже мерцание своё приглушила.

— Не знаю, что ты подразумеваешь под видом, — ответила она наконец, пытаясь пристроиться у Полины на плече, — но мне кажется, что все, подобные мне, хотя нас и немного, называются… фаями… или феями… Не помню! Какой ужас, кошмар какой!

— всполошилась искра. — Я должна быть хранительницей знаний! А я не помню даже, кто я такая… Кошмар… — простонала она.

Полина, до этого уворачивавшаяся от этой то ли фаи, то ли феи, замерла и позволила стенающей искре устроиться на плече. На миг стало страшно, что от неё загорится свитер — настолько сильно было сходство с чем-то, хоть и крохотным, но всё-таки горящим, но ничего такого не случилось.

— Я должна всё знать, всё помнить! Я должна передавать знания! А я… а я… что со мной?! — страдала искра, трагически взмахивая крылышками.

— Почему это ты должна всё знать? — удивилась Поля. — Всего никто не знает.

— Всё, что положено… — искра замерла, сложив крылья. — Что нужно знать… тем… той… ох… Всё, что положено знать тебе!

— Мне?! — на этот раз удивление Полины было куда более глубоким.

— Ну… тем, кто приходит из мира за стеной. Всем им положена своя… фая? Или всё-таки фея…

— А зовут тебя как?

— Этого я и подавно не помню, — радужные крылышки поникли.

— А что помнишь? Хоть что-нибудь ты помнишь? Что мне там знать положено? Из какого-такого другого мира? А это какой мир? Ну не молчи! Где я вообще?! — всё-таки начала паниковать Полина.

— Ты в Залесье, — успокаивающе пропищала искра и подняла крылья. — Уж это-то я помню! Для вас наш мир называется Залесье. Попасть в него вы можете только через лес и только в определённых местах и в определённое время.

— А обратно? — спросила Полина, чувствуя, как, несмотря на летнее тепло, царящее вокруг, её начинает потряхивать от озноба.

— А обратно — никак, — заявила искра. — Только сюда. Обратно не надо.

— Кому-то, может, и не надо, а мне надо! — отрезала Поля. — Мне надо обратно! Даже если у вас здесь всё, как в фэнтези-романах — волшебство, феи и принцы, мне плевать! Мне надо домой! У меня там… бабушка заболела! Она развернулась и решительно двинулась к искрящейся стене.

Искра взволнованно вспорхнула и начала носиться вокруг.

— Стой! — пискнула она, но всего лишь раз, а потом замолчала. Полина покосилась на неё.

— Почему? — спросила резко, так ничего, кроме единственного "стой", и не дождавшись.

— Не знаю… — едва ли не прорыдало светящееся создание.

Поля подошла вплотную к стене, осторожно протянула руку… И тут она увидела, что через искрящуюся белизну проступают тёмные тени. Силуэты эти отчётливо напоминали очертания монстра из Полиных кошмаров и большого волка. Полина сделала шаг назад, и ей показалось, что тени отступили, но уверенности в этом у неё не было. И уж во всяком случае они точно не исчезли.

Она отошла на несколько шагов, присмотрелась. Теперь тени были видны не так отчётливо, но, может быть, ей просто стало хуже их видно? Она ясно вспомнила свой ужас, тот ужас, что гнал её по зимнему лесу, заставив забыть обо всём. Нет, она не хочет снова оказаться рядом с ними! Только не это…

— Ты знаешь, что это такое? — спросила Полина, вспомнив о притихшей фае

фее.

— Граница, — пискнула она. — Кажется…

— А если я вернусь?

— Ты не можешь вернуться, дитя, — хрустально чистый и сильный голос донёсся со стороны лесной опушки.

Полина резко развернулась, пытаясь рассмотреть, кто с ней говорит. Это была лань. Прекрасная тонконогая лань с такими огромными и завораживающими глазами, какие только могут быть у лани. Она приближалась к Полине одновременно и неспешно, и быстро. Подошла, пристально посмотрела на девушку, склонив набок изящную голову, одарила быстрым взглядом и притихшую фаю-фею и произнесла:

— Добро пожаловать в Светанию, дитя.

Голос, похоже, звучал только в голове у Полины, губы лани не шевелились, но и сомнений в том, что говорит именно она, быть не могло.

— С-спассибо, — прозаикалась Поля. — А разве это не Залесье? — она покосилась на парившую рядом искру.

— Да, конечно, наш мир у вас называется Залесьем. Но Залесье делится на две части. Светания и Теновия — это две, скажем так, стороны нашего мира. Они разделяются нетак, как привыкли делить люди. Здесь всё сложнее. Светания — светлое княжество. Теновия… — лань отвернулась от Полины и посмотрела ей за спину — на белую стену и тени за ней.

— Теновия — тёмное? — не дождалась продолжения Полина.

— Можно сказать и так, хотя это не так просто… Но у нас мало времени, дитя.

— Мало времени до чего? — испугалась только-только начавшая успокаиваться Полина.

— Тебя скоро заберут. Твоя судьба связана с Теновией.

— Но… почему? Мне нужно домой!

— Ты не сможешь вернуться, — лань печально опустила голову. — Смирись. Лучше сразу смирись, иначе…

— Иначе — что?

— Побег не удастся во второй раз, — ответила лань и сделала шаг назад. — Теперь всё будет только хуже.

— Какой второй раз?! О чём вы говорите? Вы хотите сказать, что я уже была здесь?

— Нет, не ты, — лань качнула головой. — Думаю… наверное, это была твоя бабушка.

ГЛАВА 5. Леяна и Ярон

— Что… — губы у Полины онемели, и чувства, кажется, онемели тоже, но внутри у неё одни странности начали стремительно соединяться с другими, образуя нечто осмысленное.

Непонятное прежде отношение бабушки к лесу, тот случай с часами — невероятными часами, каких вообще не должно было быть в их мире и уж точно не у самой обычной старушке на чердаке! И сны про преследующего её, Полю, монстра. Всё складывалось сейчас в одно общее полотно.

— Да, дитя.

— Меня зовут Полина, — перебила она, сама себе удивляясь, чувствуя, как в твёрдую линию складываются губы, как каменеет лицо.

От неё скрывали правду. Слишком долго. Но теперь она столкнулась с ней и, если верить этой говорящей лани, если всё это не глюки девушки, ударившейся головой о корень и умирающей в осеннем лесу, то сбежать от всего этого ей не удастся. Значит… она должна собраться.

— Хорошо… Полина, — лань, кажется, слегка удивилась. — Моё имя Леяна. Я княгиня Светании. Как я уже сказала, у нас мало времени. Поэтому сейчас я скажу тебе только самое главное. Наш мир для вас — мир волшебства и магии, но всё это совершенно реально. Этим миром правят оборотни, Полина. Оборотни самые разные. Те, что превращаются в хищников, — подданные князя Теновии. Остальные — мои подданные. Наши миры — твой и Залесье — связаны. Наши князья и княгини должны брать в жёны и мужья сыновей и дочерей вашего мира. Иначе наша кровь слабеет. Видимо, твоя бабка была наречённой князя Теновии. Но она похитила волшебные часы и, благодаря этому, сбежала. Тебе же — не уйти от судьбы.

— Но почему…

— Взгляни на свою руку. Это брачный браслет. Думаю, обещание твоей бабушки придётся выполнить тебе.

— Но я-то никому ничего не обещала! — возмутилась Поля.

— Мне жаль, дитя… — лань сделала шаг назад. — К сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Это твоя судьба. Можно сказать, что жених достался тебе по наследству. И теперь уже не сбежать. Мой совет: смирись.

— Но… вы не можете… — Полина шагнула к лани. — А если я попрошу вас защитить меня? Пожалуйста! Вы же княгиня Светании! Вы… добрая, — не вполне уверенно проговорила Полина. — Спасите меня!

Лань качнула головой.

— Я не могу помочь тебе. Князь Ярон сильнее меня. И ему действительно пора жениться. В нашем мире много проблем… и в последнее время всё больше. Многие считают, что равновесие нарушено в том числе и потому, что князь Теновии вовремя не вступил в брак…

— Послушай меня, девочка, — лань внезапно заспешила, заговорила быстро- быстро. — Я понимаю, что всё это тяжело для тебя и очень неожиданно.

Но, поверь, у тебя нет другого пути. Ты должна смириться. И вести себя тихо и скромно. Князь Ярон и прежде не был образцом выдержки, а после того, как его бросила невеста, его характер окончательно испортился. Постарайся понять, каково ему было. И постарайся смягчить его. Будь покорной. У тебя нет другого пути…

— Но я не хочу! — почти выкрикнула Полина и тут же резко развернулась, потому что поняла — лань смотрит уже не на неё, а на кого-то за её спиной.

Перед "снежной" стеной стоял, наверное, самый красивый мужчина, какого Поля видела за свою жизнь. Если не брать в расчёт кинозвёзд, то точно самый красивый. И самый опасный.

Темноглазый, высокий, чёрные волосы лежали небрежной волной на широких плечах, он смотрел на Полину с лёгкой усмешкой, как хищник на добычу, за которой пришлось побегать, но теперь наконец-то она загнана в угол и можно больше не беспокоиться — не сбежит.

Было в этом взгляде и многое другое, в том числе, как показалось девушке, и некоторое разочарование — добыча оказалась далеко не столь привлекательна, как хотелось, и не стоила затраченных усилий. Но уж что поймалось, то поймалось, как бы говорил его оценивающий, властный взгляд.

— Прости, девочка, — бросил он с явным оттенком пренебрежения, — но твои желания здесь никого не интересуют. А меня — меньше всех. Я, кстати, тоже не в восторге от твоей кандидатуры, но готов исполнить свой долг.

Поля оцепенела, глядя на незнакомца, как белая мышь на лаборанта. Мужчина, похоже, наслаждался её состоянием, тем, что она даже слова выдавить из себя не в состоянии.

— Какой… долг? — пролепетала она наконец.

— Я должен на тебе жениться. Ты должна выйти за меня замуж. Не обольщайся, княгиней тебе не бывать. Но… моей женой, — он вздохнул, — да, моей женой придётся. Твой долг — родить наследников, быть примерной женой и не путаться у меня под ногами. Всё ясно?

Поля молча помотала головой — голос ей отказал, но она мужественно боролась за его возвращение.

Князь приподнял одну бровь, кажется, его забавляли усилия девушки взять себя в руки.

— Почему… я?

Мужчина отвёл взгляд в сторону, то ли на самом деле испытывая, то ли изображая печаль, и недовольно дёрнул плечом.

— Об этом тебе расскажет твоя фея. Я смотрю, она у тебя всё-таки есть. Надо же… — протянул он, глядя на "светлячка", затаившегося у Поли на плече, — кажется, та самая, — он скривился, — предательница, как и её прежняя хозяйка.

Фея попыталась спрятаться у Полины в волосах, ей явно было страшно, и сияние её стало прерывистым, тревожным — того и гляди вовсе погаснет.

— Я не предательница, — тоненько пискнула она.

— Неужели? — в тёмной глубине глаз князя полыхнула ярость. — Разве не ты надоумила Фаину украсть часы?

— Я?! — искренне изумилась фея. — Я… не может быть… Украсть? Но я… не могла! Я… ничего не помню…

— Вот как… — протянул князь. — Жаль. Но, думаю, найдутся другие желающие, которые с удовольствием расскажут тебе о том, какой подлой и лживой тварью была твоя бабуля, — взгляд мужчины прожигал насквозь, но Поля внезапно тоже ощутила непривычную для себя злость.

— Не смейте так говорить о моей бабушке! Кто вы такой вообще, чтобы оскорблять её! И вести себя со мной, как… как… хозяин! Я не ваша вещь! Я вам не принадлежу! Немедленно верните меня обратно! Я свободный человек и ничего вам не должна!

— О, что я вижу, у ягнёнка прорезались клыки, — князь издевательски ухмыльнулся. — Можешь рычать сколько угодно, но на самом деле — ты мне принадлежишь! Скажи спасибо любимой бабушке. Хорошо бы и от меня ей благодарность передать за то, что наградила таким… недоразумением вместо нормальной жены! Да только не видать тебе её больше.

— Думаешь, я от тебя в восторге? Думаешь, мне очень хочется брать тебя в жёны? Ошибаешься, деточка. У меня просто нет выбора. Если бы был, я бы даже не посмотрел в твою сторону. Но взгляни — у тебя на запястье брачный браслет! В пару вот этому, — мужчина чуть ли не ткнул Полине в нос рукой, демонстрируя запястье, где действительно красовался браслет очень похожий на её, но камень в центре был белым, похожим на огромный бриллиант.

— Они не снимаются, — прошипел князь. — От судьбы не уйдёшь. Хотя… Фаина сумела от неё сбежать. А платить за это придётся её внучке. Однако на твоём месте я бы радовался. Такой невзрачной девице не то что князь, но и просто нормальный муж вряд ли светил.

— А кто сказал, что ты нормальный? — прохрипела Полина, чувствуя, как пылают щёки и земля уходит из под ног.

У неё было множество комплексов, она не считала себя красавицей, но никто и никогда её так не унижал.

— Лучше никакого мужа, чем… чем такой… хам! Желаю тебе оказаться на моём месте и радоваться тому, что надо выйти замуж за наглого грубияна! А я посмотрю на твою радость…

Её пламенную речь прервала пощёчина.

— Заткнись, — очень тихо и очень холодно сказал князь в наступившей тишине. — Я не собираюсь терпеть твои истерики.

Полина подавила желание прижать ладонь к щеке. Она даже не отшатнулась. Удар был не сильным — только чтобы унизить, но не причинить боль, хотя щека всё равно пылала и перед глазами всё плыло. Вот так. Добро пожаловать в сказку! Принц, то есть князь, в качестве жениха — одна штука. Получите и распишитесь! Претензии по поводу качества не принимаются.

Полина молча смотрела в безжалостные тёмные глаза, взиравшие на неё, как на букашку под микроскопом — с холодным исследовательским интересом. Спорить, возмущаться — бесполезно. И она сделала единственное, что могла сделать, — не отводила взгляд. Просто смотрела, хотя ей хотелось заорать во всё горло, хотелось плюнуть в эту самодовольную наглую рожу. Но она просто смотрела…

Через несколько секунд князь Ярон отвёл взгляд. Но тут же, словно спохватившись, грубо схватил Полину за руку и потащил за собой — к искрящейся стене. На миг в ней проснулась надежда: может быть, отпустит?! Нет… Ярон взмахнул свободной рукой и в одном шаге от стены появилась полупрозрачная арка. Даже без объяснений было ясно, что это портал или что-то подобное.

— Будешь делать, что скажу, и у тебя не будет проблем, — на ходу прошипел Ярон. — А если начнёшь показывать характер или хуже того — выкидывать какие- нибудь номера — пожалеешь! Это я тебе гарантирую.

Он со злым прищуром взглянул на девушку. Полина по-прежнему молчала, закаменев лицом и плотно сжав губы. Прежде чем Ярон затащил её в портал, она успела бросить взгляд на лань. Та опустила голову.

* * *

Когда портал за князем и его невестой закрылся и растаял в воздухе, Леяна быстро подошла к стене, отделявшей Светанию от мира обычных людей. Стена тоже начинала таять и должна была вот-вот исчезнуть, но Леяна успела рассмотреть за ней высокую тёмную фигуру, лишь отдалённо похожую на человеческую.

Стена окончательно растворилась в воздухе, а очертания лани расплылись и через мгновение она обернулась высокой, стройной и необычайно красивой девушкой с голубыми глазами и волосами, спадавшими на плечи золотым водопадом. Она неторопливо пошла к лесу. На красивых полных губах проступала усмешка, но в глазах таяли льдинки тревоги.

Высокая трава и цветы на поляне закачались, показалась белая, несмотря на летнее время, зайчиха, чьи тёмные глаза смотрели на княгиню с очевидным укором.

— Няня… — Леяна вздохнула. — Ты же знаешь, я ничего не могу сделать для этой девочки. Совершенно ничего. По-твоему, я должна окончательно рассориться с Яроном? Может быть, ещё и войну затеять из-за какой-то…

Зайчиха перекувырнулась через голову и поднялась крепкой пожилой женщиной с добрыми глазами, смотревшими на Леяну с любовью и печалью.

— В том-то и дело, девочка моя, в том-то и дело… Ты не просто не можешь, ты и не хочешь ей помочь. Она для тебя "какая-то" — и ничего больше. Когда твоё сердце успело остыть? А я и не заметила… Вернее, заметила слишком поздно… Ты была такой доброй девочкой!

— Няня, не начинай, прошу тебя! — Леяна закатила глаза. — Ты мне очень дорога, но нельзя же бесконечно испытывать моё терпение! Как ты не понимаешь: нельзя быть доброй и хорошей для всех. Если я пожалею эту девочку, могу навредить своим подданным! И потом — она действительно должна стать женой князя. Ты знаешь это не хуже меня, так к чему эти разговоры? Ни изменить её судьбу, ни сделать князя более… хм… добрым и ласковым не в моих силах. Так почему я должна переживать из-за этого? Моего горячего сердца не хватит, чтобы обогреть всех, кто в этом нуждается!

— И поэтому ты решила его заморозить?.. — едва слышно прошептала женщина, отворачиваясь.

— Может быть, тебя утешит, что у девчонки есть характер, — Леяна усмехнулась. — Ярон, похоже, напрасно рассчитывает, что она будет покладистее, чем её приснопамятная бабка! Это должно быть интересно… Посмотрим, что получится на этот раз. Но… ради нашего же блага, я всё-таки надеюсь, что Ярон её укротит. Ну… или она укротит его.

— Это вряд ли возможно, — вздохнула няня.

— Да, тут ты права… Но это их проблемы. И я ничем не могу помочь, даже если бы хотела.

Няня подавила желание сказать, что именно это её и тревожит — это "если". Её воспитанницу не трогает судьба ни в чём не повинной девушки, ей безразлично, что Ярон — не укротит, а просто сломает её.

— Меня беспокоит другое, — задумчиво протянула Леяна, снова взглянув туда, где недавно высилась искристая стена, разделяющая два мира. — Я видела за стеной порождение Мрака. Неужели Ярон связался с ними? Может ли это быть совпадением… — княгиня медленно провела рукой по волосам. — Нет, не может. Вероятно, Ярон решил подстраховаться, и сын Мрака должен был ему помочь, загнать добычу. Но почему же тогда девчонка оказалась здесь, а не во владениях князя? Сразу же нашла свою, вернее, бабкину фею… Хоть и слегка сумасшедшую, что и неудивительно, но всё-таки живую и кое-что соображающую. Фея бывшей невесты должна была исчезнуть после её побега! А своей этой девчонке не полагалось… ведь она всего лишь замена невесты князя. Странно… И что за браслет был у неё на руке? Ты видела его, няня?

— Ну так… видела, да. Обручальный браслет.

— Нет, не тот, — Леяна досадливо поморщилась, — другой! Обручальный — на правой руке, но и на левой у неё тоже был браслет! Кажется серебряный, с красным камнем… Что это может значить? Ты же очень хорошо разбираешься в амулетах, оберегах и прочем, неужели не заметила его?

— Не видела, — пожилая женщина виновато развела руками, и раздражённая Леяна не заметила, как няня отвела глаза в сторону.

Княгине и в голову не могло прийти, что женщина способна что-то скрыть от своей горячо любимой воспитанницы.

ГЛАВА 6. Судьбу не обманешь

— Мама, что ты такое говоришь?.. — Нина, дочь бабушки Фаины и мать Полины, медленно осела на стул. Ноги её не держали.

Она срочно приехала в родную деревню, после того как Фаина, хоть и с большим трудом, но всё-таки дозвонилась до неё и просила передать, чтобы Поля ни в коем случае не приезжала. Нина мало что поняла из этого разговора, связь быстро прервалась, но одно ей стало ясно: Поля, выехавшая к бабуле три дня назад, похоже, до места так и не добралась.

В полиции заявление ни в какую не хотели принимать, да и сама Нина понимала, что невнятный звонок, сопровождавшийся треском и быстро прервавшийся, недостаточное основание. Она срочно приехала к матери и убедилась, что Поля и правда не добралась до деревни. Однако бабушка утверждала, что полиция не поможет, что Полю уже не вернуть, что она… в Залесье! Но не в деревне с этим названием, а в другом мире, из которого самой Фаине удалось с огромным трудом сбежать сорок с лишним лет назад.

— Правду я говорю, дочка, правду… Давно пора. Прости меня ради Бога! Не сберегла я кровиночку нашу… Не вернуть нам её теперь. Если только сама выберется, да это уж вряд ли…

— Мама…

— Нет, я не сошла с ума, Нина. Да ты и сама знаешь, вспомнишь, если не будешь пытаться прятать голову в песок, сколько странностей было и в нашей жизни, и вообще — в местах этих. Здесь, в лесу нашем, граница между нашим миром и Залесьем проходит. Здесь перейти её можно. Да только не с нашей стороны, а с их. И не каждый сможет. Думаешь, почему у нас в лесу люди пропадают? И что тут за зона такая — аномальная? Вроде как научное название придумали и успокоились. Аномальная, да, тут уж не поспоришь… — бабушка со вздохом достала из холодильника успокоительные капли, щедрой рукой нацедила их в стакан и протянула оглушённой её откровениями Нине.

— Я была там, дочка, я знаю, — продолжила твёрдо. — Сказки, глупости, фантазии… А я знаю, что это правда!

— И что же… — дрожащим голосом спросила Нина, — что же теперь там будет с Полей? Там… там так всё плохо, да?

— Ну, — бабушка снова вздохнула. — Не так уж там и плохо, если подумать.

— Но ты ведь сбежала? И сама говорила, что это было очень непросто! Было бы хорошо, так не сбежала бы! Тогда ты ещё не замужем была…

— Вот именно… — Фаина отвела взгляд.

— Говори! — Нина схватила мать за плечи и слегка встряхнула, по щекам её текли слёзы. — Правду говори! Что они там с моей девочкой сделают?!

— Замуж выдадут, — уронила бабушка. — Да успокойся ты, Нина! Не убьют, не съедят её там! Да, там живут оборотни. В основном. Хотя и обычные люди есть и ещё всякие-разные… Да я не так долго там была, чтобы всё узнать. Но главное: в нашей с тобой крови тоже кровь оборотней, Нина. Так что успокойся. Не знаю, почему такое, но для чего-то Залесским оборотням кровь человеческая нужна… Да не в том смысле, Нина! Говорю же тебе, не едят они людей! Кровь нужна — в смысле семьи и брака, рождения сильных детей. Когда-то часть оборотней ушла в наш мир, они здесь брали в жёны, а может, и в мужья обычных девушек и юношей. Мы из такого рода, да и почитай все в нашей деревне такие! И по округе — немало. А потом… оборотни из Залесья сюда за жёнами приходят. Не все, конечно. Но тем, кто у них важное положение занимает, обязательно нужна жена из нашего мира! Связь такая между мирами, связь крови, понимаешь? Не знаю, почему так… А почему для рождения дитя нужны мужчина и женщина? Почему одного родителя мало? Ты знаешь?

— Ну… гены… — протянула Нина, — разнообразие…

— Вот-вот, оно самое! И им это самое разнообразие нужно. Если в жёны взять девицу из наших, потомство будет сильным. А иначе — вырождаются они. Не могут только между собой в браки вступать.

— Но у них же там тоже есть люди, ты сама говорила!

— Есть, да только они их, так сказать, и за людей не считают. Я слышала, что эти люди — выродившиеся оборотни и есть. Вступали в браки только между собой, вот и лишились, мол, силы волшебной! Не знаю, так это или нет, да нам это и неважно. Неважно, как оно на самом деле, Нина. Главное, что они сами в это верят. И ещё там у них ритуал какой-то есть, не для всех, но для князя ихнего — непременно такой проводят. Подходит не всякая девица, а какая-то определённая. Вот меня по ритуалу-то и выбрали. А я не захотела за него выходить. Нашла способ, подсказали мне, ну и сбежала! Надеялась, что на этом всё закончится. Да вот… не закончилось. Боялась очень, что тебя украдут. Обошлось. А вот с Полиной… Не плачь, Нина, не плачь, дочка, — Фаина погладила жёсткой от огородных трудов рукой вздрагивающие плечи дочери.

— Не плачь… Знаю, виновата я. Думала убежать от судьбы, а она вон каким боком настигла… А может, сладится у них, а, Нин? Ну подумай: он мужчина красивый, князь опять же. Что Полина жить будет, как сыр в масле, в том можешь не сомневаться!

— А чего же ты не захотела, если и князь, и красивый?

— Характерами не сошлись, — Фаина спрятала лицо в платок, вытирая и правда выступившие слёзы. — Характер у него… непростой. А я тоже — не сладкая конфетка. А Полина — она помягче будет, так может, и сладится у них? Если ему не перечить, так он и… ничего.

— Мама, да что ты такое говоришь?! Не понимаю… это всё… какой-то бред… А если Поленьку маньяк какой-нибудь… в лесу… — Нина с трудом подавила рыдание.

— Никакой это не бред, дочка, и не было никакого маньяка… Ну, кроме князя… Вот, смотри, — бабушка подняла рукав и показала дочери запястье правой руки.

— И что я должна здесь увидеть? — устало спросила Нина, окончательно убеждаясь в том, что мать спятила.

— Родинка у меня здесь была, неужели не помнишь?

Глаза у Нины округлились, она помнила. Родинка была приметная, чёрная и прямо посередине. Идеально круглая, размером с небольшую монетку.

— А это не на другой руке? — спросила Нина растерянно.

— Не на другой! — Фаина подняла рукав и на левой руке. Родинки не было и в помине. Никакого следа.

— Ты что, удалила её, да?

— Ну и кто из нас спятил, Нин? Ты сама-то подумай, где и как я могла её удалить? У нас тут и до обычного врача — неделю на собачьих упряжках добираться, а я по-твоему, что, бросила хозяйство и поехала на старости лет красоту наводить?!

И на какие шиши, спрашивается?

— Ну… родинка — это риск онкологии. Тебе, помнишь, врач говорил, что лучше удалить, раз она на открытом месте…

— Ну да, ну да, — покивала Фаина, — помню. Подвергается воздействию ультрафиолета. Только, если ты не забыла, я и не думала её удалять. И никакая онкология мне с этого боку не грозила. Потому что не родинка это была!

— А что? — вытаращилась Нина.

Фаина вздохнула.

— Это след такой остался — от брачного браслета. Он золотой был, а в центре — камень чёрный. Когда я сбежала, браслет исчез, но след остался — прямо на коже. Там и золотистый ободок был, вроде как браслет, только он особо в глаза не бросался, а когда руки загорят чуток — так и вовсе не видно. Поэтому-то я свою "родинку" никогда от солнца не прятала. Ну вот, а три дня назад этот след исчез. Понимаешь? Оказывается как раз тогда, когда Поля сюда поехала! Я как увидела… Я чего и звонить-то тебе стала — думала, вдруг ещё не поздно…

— Не понимаю… — прошептала Нина. — А кто же телеграмму отправил?

— Да кто его знает, Нин. Теперь уж всё равно, кто отправил. Точно знаю, что это не я, и соседку не просила, само собой. Я и в прошлом году была против, чтобы Поля приезжала!

— Помню, — понуро кивнула Нина.

Фаина погладила дочь по поникшим плечам.

— Она жива, дочка, это главное. Жива и здорова. Не съедят её там. Ну… выйдет замуж, будет жить в благополучии. Ничего не сделаешь теперь.

— Я так не могу, мам… И поверить не могу! И даже если… этот князь… Он же когда на тебе жениться хотел? Сколько лет прошло? Пятьдесят? Он же глубокий старик теперь!

— Во-первых, не пятьдесят, а сорок, во-вторых, они живут намного дольше нашего и стареют медленно. А в-третьих — там намного меньше времени прошло. Всё часы эти… Когда я часы те забрала, связь между нашими мирами то ли разорвалась, то ли нарушилась… Не знаю точно. Мне сказали, что после этого для нас их время остановится. Ну как тебе объяснить… Мы в разных потоках времени окажемся, вроде как оно у нас течёт вдоль, а у них будет — поперёк! Но выше или ниже нашего потока. Если с нашей стороны смотреть, их время вроде как на месте стоит. И никто за мной или моими детьми не придёт, пока часы у меня. И пока их не перевернут. Я жизнь прожила и состарилась, а там всё та же секунда, когда я сюда вернулась, длилась.

— Не перевернут?

— Песочные часы, магические. Я их перевернула и тогда смогла уйти. А потом на чердаке держала. Ты не помнишь, но однажды ты их нашла… Тебе двенадцать лет было. Я всегда запрещала на чердак без меня подниматься, но разве же за вами, детьми, уследишь! Ты, правда, девочка послушная была, но вот… влезла однажды…

Не вспоминаешь?

Нина нахмурилась. Воспоминание поднималось из глубины памяти, как забытый тайный клад, как сундук со дна моря, обросший водорослями и ракушками, но стоит подобрать нужный ключ и откинуть плотно пригнанную крышку, как сокровища предстанут реальными и яркими, ничуть не изменившимися за миновавшие годы. Крышка откинулась с глухим стуком, Нине показалось, что у неё сначала потемнело в глазах, а потом всё озарила слепящая вспышка. Она вспомнила.

Но как можно было забыть о таком?! Разве что волшебным образом… Или это воспоминание ложное? Но откуда?! Тогда следовало признать, что её мама — опытный гипнотизёр, легко манипулирующий её сознанием и умеющий внушать не просто информацию, а невероятно реалистичные образы. Нет, если это так… то, пожалуй, легче поверить в то, что мама говорит правду. Нина зажмурилась, посидела, опустив голову на руки. Фаина молча ждала.

— Помню… — наконец проговорила Нина. — Они были… невозможные! Таких не бывает. Таких не может быть!

— В нашем мире — не может, — согласилась Фаина.

— Я хотела их перевернуть…

— Да я вовремя их у тебя забрала. А вот Поленьке помешать не успела. Перевернула она часы, когда ей двенадцать стукнуло. Видно, судьба это… И вот, ещё двенадцать лет прошло — явились за ней…

— Но если от этого зависели наши судьбы, почему ты не избавилась от них?! Или хотя бы не заперла где-нибудь… Они же лежали просто так!

— В том и дело, Ниночка, что нельзя было их запереть. Про избавиться — и говорить нечего. Нельзя. Условие такое. Они могут лежать там, где их никто не должен увидеть, в заброшенном месте, где редко бывают. Но всё же… не запертые. Иначе они сразу же вернулись бы назад, а за мной пришли бы. Или за тобой.

— Или за Полей… — прошептала Нина.

— И уехать отсюда было нельзя. Надо было оставаться рядом — с лесом этим, будь он неладен. У тех семей, в которых их кровь, связь с Залесьем крепкая. Всегда кто-то из семьи рядом жить должен, потому и не пустуют деревни окрестные. Вон, у Никифоровых старуха померла, так дочь её собиралась дом продать… Ан нет, не продала — внучка вдруг надумала тут остаться! Приехала с семейством из города. И везде так, у всех. Поэтому я уехать отказывалась, знала, что тогда тебя сюда притянет, а ещё скорее — Полинку.

— Я не думала, что это коснётся кого-то ещё, — всхлипнула Фаина. — Сначала только за себя боялась, а потом вышла замуж, ты родилась… И только когда подрастать стала, я вдруг подумала: что если за Ниночкой моей придут?! Дрожала за тебя, но всё обошлось, и я не думала, что Поленьке нашей всерьёз что-то грозит! Конечно, старалась не пускать её на чердак одну. И не досмотрела… Прости, дочка! Когда она часы перевернула… Видно, тогда всё решилось. Ничего уже нельзя было сделать… Говорила ведь я, чтобы она осенью и зимой не приезжала! Говорила… — бабушка снова всхлипнула и вытерла слёзы. — Когда у нас осень поздняя и зима, их время, волчье… Тогда они в наш лес заявляются.

— Летом-то тоже люди пропадали, — пробормотала Нина.

— То из Светании приходят. Два княжества там у них. Теновия и Светания. Теновия — хищники, ночные, значит, твари. А Светания — все остальные. Но они Поленьке не страшны. Хотя я и их опасалась. Кто их знает… Вдруг сговорились бы! Потому и запрещала ей в наш лес без меня ходить. Поэтому и радовалась, когда ты… с Гришкой загуляла. Для них там это важно. Я думала, что не девицу не заберут! Да видно, уж так припёрло, что и на это не посмотрели…

Нина молча кивнула. Её всегда это удивляло. Мать была женщиной глубоко порядочной, так же и дочь воспитывала, но при этом, как только Нина подросла, стала чуть ли не сама подбирать ей "кавалеров" и не успокоилась до тех пор, пока Нина не лишилась девственности.

С Полей было то же самое. Нина тогда ужасно разозлилась на мать, когда поняла, что та за лето свела её с каким-то парнем, чуть ли не сводничала. Нина не могла этого понять. Поля долго страдала, потому что "летняя любовь" закончилась вместе с тёплым сезоном. Парень уехал в свой город и пропал, забыв про обещания писать, звонить, приезжать, познакомить с родителями и жениться.

— Неужели ничего нельзя сделать? — горестно и уже обречённо спросила Нина.

Фаина молча покачала головой и указала взглядом на своё запястье, с которого бесследно исчезла "родинка".

— Теперь уж точно — ничего. Да и раньше… Судьба, видно, такая.

— Но ты же её обманула?!

Фаина отвернулась к окну, уронила с горечью:

— Думала, что обманула. А оно, видишь, как вышло. Судьбу не обманешь. А если обманешь — пожалеешь…

ГЛАВА 7. Первые шаги

Когда Ярон втащил Полину в портал, вокруг неё словно взвихрилось нечто, похожее на крохотные жгучие искорки, на миг впившиеся в кожу. Девушка невольно замерла и зажмурилась, инстинктивно оберегая глаза, но князь снова дёрнул её за руку, и пришлось идти вперёд, вслепую, спотыкаясь и едва не падая.

Уже через несколько шагов Полина ощутила, что жжение исчезло, и осторожно открыла глаза. Замок стоял на пологом холме, вокруг которого лежал лес — тёмный, густой и опасный — так показалось Полине, хотя она тут же подумала, что он и не мог выглядеть другим — уже почти ночь всё-таки, а ночной лес всегда пугает. Однако замок пугал её ещё больше.

Нет, сам по себе он был прекрасен. Облитые светом огромной луны шпили и башни, казалось, сошли со страницы с волшебной иллюстрацией к какой-нибудь страшноватой, но романтической сказке или фэнтези истории. Окна, высокие и узкие, слегка светились, так что было не понять — может быть, это просто отблеск лунного света, вон луна-то какая… — огромная!

Вокруг башен парили и порхали неведомые крылатые существа разных размеров. Самые маленькие — чуть больше воробья, но большинство по размерам приближалось или даже превосходило крупного орла. Их было отлично видно, потому что они светились! От тел и крыльев исходило яркое, но в то же время мягкое голубоватое сияние. У некоторых оно было сиреневым, кое у кого отливало в розовый, попадались и почти чисто белые экземпляры, но большинство всё-таки светились голубым светом — и манящим, и таинственным, будто призрачным.

Одни неспешно кружили вокруг замка, другие сидели на крышах, на стене, такой изящной и невысокой, что она, наверное, играла не оборонительную, а исключительно декоративную роль.

— Светы. Глупые, но всё же иногда полезные, — сказал Ярон, небрежно махнув рукой в сторону летающих "светильников". Пара из них тут же устремилась к нему и едва ли не зависла в воздухе над головами князя и Полины.

— Брысь, бестолковые, — отмахнулся Ярон, и светящиеся птицы разлетелись в разные стороны.

— Они… живые? — тихо спросила Полина, от удивления даже позабыв, насколько сильно обижена, если не сказать хуже.

— Конечно, живые, — Ярон хмыкнул. — Это у вас там мир мёртвых вещей. Живым пользоваться удобнее.

Полина не была уверена, что Ярон прав, но спорить, конечно, не стала. Да и обсуждать с ним что-либо не хотела. Она уже сердилась на себя, что не удержалась от вопроса, причём такого, без которого вполне можно было обойтись, ведь решила же, что не станет с ним разговаривать!

Ярон снова потянул её за руку, быстро направляясь в сторону замка, до которого отсюда оставалось всего метров сто, вряд ли больше. Широкие ворота были распахнуты настежь, по двору сновали редкие, но весьма деловитые тени. Полина подумала, что никто из этих людей или оборотней не хочет попадаться на глаза Ярону, все делают вид, что просто ужасно заняты и торопятся по неотложным делам.

И только одна тень, массивная и солидная, не спеша двинулась к ним навстречу.

— Можно тебя поздравить, князь? — спросил высокий незнакомец, приблизившись и слегка поклонившись.

— Скорее уж выразить соболезнования, — процедил Ярон. — Но невеста наконец-то водворена на место, если ты об этом. И, кстати, Грон, я думаю, что лучшего телохранителя для неё, чем ты, мне не найти.

Одна из светящихся птиц медленно пролетела неподалёку, осветив Грона, и Полина поёжилась. У него был тяжёлый взгляд, тяжёлая нижняя челюсть, тяжёлые кулаки — всё в нём было тяжёлым, и характер, наверное, тоже. Копна жёстких каштановых волос напоминала гриву, но Г рон скорее походил не на льва, а на недовольного медведя, слишком рано поднявшегося после спячки и озирающегося вокруг в поисках виновников.

— Как скажешь, князь, — Г рон снова поклонился. — Это честь для меня. — Обрадованным он при этом не выглядел.

— Зачем мне телохранитель? — не удержалась от вопроса Полина. — Разве мне здесь что-то угрожает? — слова "кроме тебя" она проглотила.

— Конечно, нет, — Ярон пренебрежительно усмехнулся. — Никто не тронет наречённую князя. Главное, чтобы она сама… не трогала того, чего не должна касаться, и не делала глупостей. Вот от этого-то тебя и убережёт мой верный Г рон.

Последний снова поклонился, на этот раз едва заметно, но всё же почтительно. — Я не подведу тебя, князь, — заверил он Ярона низким глухим голосом.

— Однако телохранителей должно быть по меньшей мере двое, — Ярон обвёл двор озабоченным взглядом. — Эй ты! — вдруг крикнул он, повелительно взмахнув рукой.

Полина посмотрела в направлении взмаха, но ничего и никого там не заметила.

— Ну-ка иди сюда, как тебя там… — продолжил Ярон, и от стены замка отделилась среднего роста тощая и угловатая фигура.

Неизвестный приблизился, неторопливо и настороженно. Он тоже поклонился, как и Г рон прежде, но было заметно, что делает он это неохотно. Полина физически ощутила раздражение Ярона, а ещё подумала, что зрение у оборотней не в пример лучше человеческого, по крайней мере — ночное.

— Моё имя Верен, князь, — негромко произнёс юноша, поднимая тёмные глаза, смотревшие на Ярона со странным, но явно не самым почтительным выражением.

— Всё время забываю, — ухмыльнулся Ярон, и у Трона тоже дёрнулся уголок

губ.

Кажется, это была какая-то шутка, смысл которой был известен местным, но непонятен Полине. И, судя по тому, как на миг полыхнули глаза Верена, шутка эта явно была недоброй.

— Ну что ж, тебе представляется случай доказать, что ты достоин своего имени. Будешь вторым телохранителем у моей наречённой.

Верен не произнёс ни слова, лишь глянул мельком на Полину и склонил голову.

— Это большая честь, — недовольно прошипел князь, похоже, уже пожалевший о мимолётной блажи, что побудила его выбрать этого странного юношу в телохранители. Но отступать он не привык и потому решения не изменил.

— Я знаю, князь, — ответил Верен. — И я… благодарен, — выдавил он.

— Мне нужна не благодарность твоя, а верная служба, — Ярон тут же воспользовался возможностью укусить, снова сделав акцент на слове "верная".

Верен однако ничем больше не выдал своих эмоций, снова молча поклонившись.

— Проводите мою будущую жену… — князь на миг задумался, — к управительнице. Пусть Тамила устроит её, как положено.

— Будут ли ещё какие-нибудь указания, князь? — поинтересовался Грон.

— Пожалуй, никаких, хотя… — Ярон чуть прищурился. — А впрочем, я уверен, что покои моей невесты содержатся в полном порядке, — князь бросил на Полину взгляд, который она не могла расценить иначе, как зловеще-предвкушающий, слегка поклонился ей, что выглядело почти что издёвкой, пожелал спокойной ночи на новом месте и удалился, сославшись на "множество дел".

ГЛАВА 8. Телохранители

— Прошу за нами, госпожа, — прогудел Грон без особой, впрочем, почтительности, да и взглядом Полину окинул скорее снисходительным, а может и презрительным даже — поди там разбери.

Она вздохнула украдкой. Сейчас всё равно больше деваться некуда, придётся подчиняться. Пока. А там видно будет. Г рон пошёл вперёд, угрюмо молчавший Верен следовал за Полиной, хотя так и хотелось сказать — конвоировал. Оба они — её конвоиры, а она пленница, хоть и называют госпожой. Понять бы ещё, зачем она им тут сдалась… Вернее — князю. Неужели своих девиц нет?! И как в старой песне "на тебе сошёлся клином белый свет"? И не на ней даже, а на бабушке! Всё это похоже на какой-то безумный бред…

За своими мыслями Полина едва успевала смотреть под ноги, рассматривать окружающую обстановку ей даже не очень хотелось. Чувство "попадания в сказку" бесследно растаяло, она ощущала себя попавшей скорее в оживший ночной кошмар — тот самый, что снился ей так часто в детстве, где гонялись за нею неведомые чудища. Но присматриваться и осваиваться было необходимо, и только поэтому Полина тревожно смотрела по сторонам, как пленник, надеющийся на то, что будет ещё случай для побега.

Её ввели в огромный холл с красивым мозаичным полом. Орнамент шёл по кругу, а внутри изображались какие-то животные и, наверное, сцены, но размер был слишком велик, а света, чтобы рассмотреть картину, недоставало. Полина успела увидеть белого и чёрного волка, лису, тигра… Красиво. Но настроение не то, чтобы восхищаться.

Никакого дополнительного освещения, кроме сидевших там и сям красавцев светов в зале не было. В их сказочном мерцании были видны лавки, застеленные меховыми шкурами или, может, коврами, стоявшие у стен, завешенных красочными гобеленами. Открытые высокие окна свободно впускали ночной свежий воздух, пахнущий остывающей землёй и росистой травой. Г рон направился к лестнице — широкой, устланной красивым ковром.

Полина успела мельком заметить, что рядом другая лестница, не менее капитальная, ведёт как ни странно вниз, хотя они ведь на первом этаже… Понятно, что у замка могут внушительные подвалы, но чтобы прямо из холла лестница… Видимо, там куда больше, чем подвал, наверное, там тоже живут, но как только начали подниматься, Полина напрочь забыла об этом.

Стены здесь были покрыты чем-то очень похожим на мох или лишайники — с крохотными резными веточками-листочками. И эта растительность светилась, как и птицы-светы. Сияние было неярким и разноцветным — сиреневым, розоватым, местами переходящим в голубизну или зелень и очень редко — в желтизну. Поразительно, завораживающе красиво.

Полина не удержалась и остановилась, рассматривая чудесный живой и светящийся "ковёр". Грон каким-то образом тут же заметил, что она отстала, хотя шагов по ковру, устилавшему лестницу, не слышно… Или это ей не слышно, а у него звериный слух? Или глаза на затылке? Так или иначе, но он тут же обернулся, не дав рассмотреть резное мерцающее великолепие, едва заметно дёрнул уголком губ, сказал нетерпеливо:

— У госпожи ещё будет возможность рассмотреть пепельники.

— Пепельники?

— Так они называются, — Грон лениво шевельнул рукой в сторону светящихся лишайников. — Мы свечами и факелами, как люди, не пользуемся. Нам ни к чему. Хватает светов и пепельников. Да и то — это больше для прислуги из людей.

Полина не удержалась и фыркнула:

— Мы, к вашему сведению, тоже факелами не пользуемся. Электричество — штука очень удобная, и степень освещения регулировать можно.

— Ах да, мы-то, холопы неграмотные, и забыли, что госпожа прибыла из просвещённого — во всех смыслах — мира. Жаль, что за это просвещение приходится платить истощённой, а то и убитой землёй, но это уж так… некоторые издержки просвещения, — Г рон склонил голову.

Издёвка была с одной стороны очевидна, а с другой — абсолютно недоказуема. Если бы ещё было кому доказывать… Не князю же жаловаться — он ещё и от себя добавит! И вообще… век бы она его не видела!

Г рон отвернулся и пошёл дальше. Полина двинулась следом, в очередной раз пообещав себе, что без особой необходимости больше рта не раскроет! На душе снова стало тяжело и темно, даже чудесные пепельники больше не радовали.

Поднялись по лестнице, вышли в коридор — длинный, со множеством выходящих в него дверей. Украшений не было, но выглядел он не то что по-княжески, а по- королевски. И всё потому, что резные веточки пепельников вились по стенам, переливчато светясь.

— Ну-ка, сбегай, поищи Тамилу, — небрежно кивнул Грон, обращаясь к Верену.

Тот ощутимо напрягся, ответил тихо и глухо:

— Я тебе не мальчик на побегушках. Мы в равном положении.

— В равном? — нехорошо усмехнулся Г рон. — Сын предателя и человечки никогда не будет в равном положении со мной. И ни с одним теем здесь.

— Напрасно ты думаешь, что я хочу здесь оставаться, — скривился Верен.

— Но наш князь мудр и милостив, — хохотнул Г рон. — Не был бы милостив — давно избавился бы от тебя. Совсем! Не был бы мудр — отпустил бы. Только предателей надо держать под присмотром. — Г рон замолчал, ожидая реакции, но Верен ответил ему прямым взглядом, не говоря больше ни слова.

Полина подумала, что это правильно. Поддерживать этот разговор бессмысленно. Интересно… в чём там у них дело…

— Так что, пойдёшь ты наконец за Тамилой? Или мне доложить князю, что ты пренебрегаешь своими обязанностями? — прищурился Г рон, недовольный тем, что Верен не стал огрызаться.

— Не припоминаю, чтобы "ходить за Тамилой" было моей обязанностью, — процедил Верен. — Но я схожу за ней. Иначе из-за твоего отвратительного воспитания тея ещё долго не сможет отдохнуть.

— Тея… — сквозь зубы прошипел Грон, кинув на Полину мимолётный уничижительный взгляд и глядя вслед удаляющемуся Верену.

Полина подумала, что "тея" и "тей", видимо, форма уважительного обращения. И, кстати… почему она вообще понимает их язык, а они — её? Что-то мелькнуло совсем рядом, у щеки, какая-то искорка. Полина вздрогнула.

— Это я… фея, — тихо шепнули ей в ухо.

И правда же! Фея. Она куда-то делась, а оказывается — пряталась у Полины в волосах.

— Это я наделяю тебя знанием языка, — едва слышно прошелестела "искорка". — Ты понимаешь наш язык и говоришь на нём, хоть и сама не замечаешь…

Г рон прищурился, всматриваясь в Полину. Неужели, услышал? Да… наверняка у них тут острый слух… А ещё острый глаз, острый клык, коготь — и далее по списку. Манера поведения с захваченными "невестами" тоже — колюще-режущая.

— Фея, — недовольно процедил Грон. — И откуда только взялась… Эй, ты почему не сдохла, предательница?

Искорка затаилась и почти погасла. Полине казалось, что она кожей чувствует её страх.

— Не пугай её, — сказала Поля, с усилием вытолкнув слова на поверхность.

Она не знала, как себя вести, не знала, как обращаться к этому чужому… не человеку даже, а оборотню, она сама была напугана и растеряна, но почувствовала, что должна заступиться за фею. Нельзя промолчать. Ради неё и ради себя — тоже. Иначе все тут будут вытирать об неё ноги.

— А кто мне запретит? — поинтересовался Г рон. Взгляд у него был наглый, вызывающий да и стоял он слишком близко, почти прижимая девушку к стене.

— Я… — прошептала Полина.

— Госпожа изволила что-то сказать? Не расслышал, уж простите!

— Я, — чуть громче и чуть твёрже ответила Полина.

Внутри у неё всё дрожало, но она знала, что нельзя отступить. Да, она в их власти, но если сдастся сразу же… Тогда не то что эти наглые похитители, но и она сама не сможет себя уважать.

— Я запрещаю тебе пугать мою фею, — тихо, но твёрдо и раздельно проговорила Полина.

Сердце колотилось так, что Грону, наверное, было слышно, руки стали ледяными и влажными, но она всё же подняла голову и посмотрела прямо в глаза своему "телохранителю". Он её тюремщик. Но если уж они собираются соблюсти хотя бывнешние приличия, так пусть соблюдают! Не побьёт же он её в конце концов… Уж это-то, наверное, привилегия князя, вряд ли все подряд смогут лупить его невесту.

От этой мысли стало чуть полегче.

Г рон криво усмехнулся.

— Ты ничего и никому здесь запрещать не можешь, девчонка, — прошипел ей прямо в лицо. — Ничего и никому. Ты — всего лишь человечка.

Полина едва не сказала, что она — невеста князя, но вовремя остановилась. Она не хочет быть его невестой! Она на это не соглашалась. И значит — никакая она не невеста! А кто тогда…

— Да, я — человечка, — тихо ответила Полина. — А кто ты? Пользуешься тем, что сильнее? Тем, что я ничего не могу тебе сделать? Любишь запугивать слабых и беззащитных? Это помогает тебе повысить самооценку?

Г рон чуть склонился вперёд и оскалился, будто хотел вцепиться ей в горло, мимо тенью скользнула испуганная девица. Наверное, из прислуги — в руках у неё была стопка белья. Поля подумала об этом машинально, стараясь не отшатнуться, стараясь… представить, что она не здесь! И это получалось, ведь поверить в реальность происходящего было трудно. Словно сон… затянувшийся сон. Но каждый сон рано или поздно кончается. Надо только… дождаться.

— Тей Грон, — пропел мелодичный звучный голос. — Неужели невесте князя нехорошо?

В злых медвежьих глазках Грона промелькнуло изумление и, к облегчению Полины, он наконец отодвинулся.

— Всё… нормально… тея, — проворчал он, — а почему ты…

— Я решила, что нашей госпоже нехорошо, потому что ты так над ней склонился, тей, — улыбающаяся женщина подошла поближе и почтительно поклонилась Полине.

Она выглядела лет на двадцать пять или чуть больше, высокая, красивая яркой и спелой красотой, хотя ни одной яркой краски в её внешности и одежде не было, но она будто светилась здоровьем, силой, уверенностью. Белоснежная кожа, нежный румянец, густые светлые волосы заплетены в сложную косу, перекинутую на грудь.

— Как себя чувствует госпожа? — в серых прозрачных глазах светился доброжелательный интерес, хотя глаза эти показались Полине холодными.

— С-спасибо, — выдавила Полина.

— Моё имя Тамила, госпожа. Я — управительница. По мере сил распоряжаюсь всеми хозяйственными делами в замке князя. Буду рада служить тебе, госпожа.

Полина молчала, не зная, что говорить и как реагировать.

— Мне будет позволено узнать твоё имя, госпожа? — Тамила слегка склонила голову.

— Меня зовут Полина.

И тут будто невидимый киномеханик остановил воспроизведение: все замерли и секунды три стояли в полной неподвижности. Выражение лица Тамилы, впрочем, осталось невозмутимым, чего нельзя было сказать о Гроне и Верене, стоявшем позади управительницы. Г рона перекосило, а Верен задумчиво прищурился, услышав имя наречённой князя.

— Что-то не так? — спросила Полина.

— Что ты, госпожа, всё в порядке, — улыбнулась Тамила, однако её улыбка показалась Поле натянутой. — Очень красивое имя. И редкое в наших краях. Прекрасное имя. Прошу, тея Полина, — Тамила повела рукой, приглашая следовать за собой. — Я провожу тебя в твои покои.

ГЛАВА 9. Следы прошлого

Тамила пошла вперёд, то и дело поворачиваясь к Полине и ласково улыбаясь, телохранители следовали за ними на расстоянии шага. Коридор, небольшой холл, галерея, у которой одну стену заменяли резные каменные колонны, а между ними было видно ночное небо, Луну и пролетающих светов, снова лестница, на этот раз небольшая, холл, из которого наверх вели уже две лестницы. Тамила на миг замешкалась, а потом направилась к одной из них. Грон издал какой-то звук, похожий на недовольное медвежье ворчание. Управительница нахмурилась, повернулась к нему.

— Что-то не так, тей Г рон? — спросила с прохладцей.

— Князь говорил о покоях его невесты, — пробурчал Г рон.

— И что же? — повела бровью Тамила. — Покои теи Полины будут здесь, — она махнула рукой.

— Его бывшей невесты.

— Ты уверен, тей Грон? Это распоряжение князя?

— Да… — не вполне убеждённо отозвался Г рон.

— Тей Верен, может быть, ты развеешь наши сомнения? — управительница обратилась к Верену чуть ли не более уважительно, чем к Г рону, чем, кажется, удивила обоих телохранителей.

— Мне не показалось, что князь говорил о каких-то определённых покоях, — медленно проговорил Верен после паузы.

— Ты в меньшинстве, тей Грон, — усмехнулась Тамила и уже повернулась, чтобы идти дальше — туда, куда и собиралась, но Поля остановила её.

— Тея… Тамила, — сказала она нерешительно. — А бывшей невестой князя была моя бабушка?

По безмятежному лицу управительницы будто скользнула тень — мелькнула и исчезла, растворившись в безупречной красоте и доброжелательности.

— Да, это так, госпожа, — ответила она мягко.

— И она жила здесь… Можно мне увидеть её комнаты?

Тамила опустила глаза, и снова Поле показалось, что тень скользнула по её лицу.

— Может быть, завтра? Сегодня тебе нужен отдых, госпожа.

— Мне только взглянуть, — попросила Полина, сама не зная, зачем ей это. А завтра… кто знает, что там будет завтра.

— Хорошо, тея, как скажешь, — Тамила развернулась и начала подниматься по другой лестнице.

Она привела их в коридор, показавшийся Полине более тёмным, чем все помещения и коридоры, по которым они проходили прежде, казалось даже, что и дышать здесь тяжелее. По стенам ветвились редкие пепельники, да и светились они слабее. Тамила подошла к одной из дверей, приложила к ней ладонь, задержала на миг, а потом толкнула её.

— Бывшая невеста князя жила здесь.

Полина переступила порог.

— Здесь совсем темно, — вырвалось у неё, хотя она не собиралась о чём-то просить, но прозвучало это именно так.

Слабый свет из коридора очертил контуры каких-то нагромождений на полу, так что идти дальше, почти ничего не различая, было просто опасно.

Тамила вздохнула и тоже шагнула внутрь. Да, она явно видела в темноте куда лучше Полины и любого другого человека. Тамила быстро пересекла небольшой холл, выходивший в просторную комнату, подошла к прикрытому окну и распахнула его.

— Свет-свет-свет, — позвала она, и это настолько напомнило деревенское "цыпа-цыпа-цыпа", что Полина прыснула, несмотря на внутреннее напряжение, по- прежнему не отпускавшее её, а будто ставшее ещё сильнее в этой темноте и духоте, где, Полина уже понимала это, ничего хорошего она не увидит.

Парочка небольших светов подлетела к окну, зависла перед ним, взмахивая крыльями, а потом шарахнулась прочь.

— Не нравится им здесь, тея, — виновато сказала Тамила.

— У госпожи есть фея, — буркнул Верен.

— Вот как? — Тамила резко повернулась, и Поле показалось, что это известие как-то слишком сильно и не по-хорошему взволновало управительницу. — Фея? Ну что же… тогда она может быть личным светом госпожи, если у неё достаточно сил, конечно. Неужели это та самая фея?.. — протянула Тамила задумчиво. — И где же она?

— Я здесь, — тоненько пискнула "искорка", выбираясь из волос Полины и разгораясь чуть ярче. — У меня не очень много сил… Но я… могу попробовать…

Фея порхнула через маленький холл, перелетела в центр комнаты и вспыхнула. Света было примерно столько же, сколько от небольшого карманного фонарика, но свет феи освещал лучше, так как был рассеянным, а не узким лучом.

Перед ними была картина разгрома. В холле, видимо, мебели было мало, поэтому там валялось только несколько обломков того, что некогда было стульями или лавками, зато в комнате лежали целые груды развороченной мебели, разорванных тканей, обрывков одежды и какого-то хлама, который наверняка был хорошими и дорогими вещами, безжалостно разорванными, сломанными, растоптанными.

Но даже не это больше всего ранило Полину, а обвисшие, тёмные, местами до черноты обугленные ветви пепельников по стенам. Вещи — это вещи, а пепельники — они были живыми… У Полины перехватило дыхание и слёзы подступили к глазам. Что же здесь случилось…

Она подошла к стене, нерешительно протянула руку, коснулась пальцем резной веточки, казавшейся совершенно целой, только не светящейся, но веточка от прикосновения рассыпалась прахом…

— Пепельники выгорели, когда… — начала Тамила и замолчала.

— Когда — что? — требовательно спросила Полина.

— Когда князь нашёл здесь записку, оставленную ему невестой… Его сбежавшей невестой, госпожа, — покорно ответила управительница. — Князь… был огорчён.

— Да… я заметила, — угрюмо отозвалась Полина. — Значит, он хотел, чтобы меня поселили здесь?

Тамила бросила на Трона сердитый взгляд, сказала:

— Это тей Грон так решил. Наверняка князь имел в виду совсем не это.

Похоже, плачевное состояние комнаты впечатлило даже Грона и он прогудел недовольно:

— Князь был уверен, что покои бывшей невесты в порядке.

Тамила слегка откинула голову назад и посмотрела на медведеподобного телохранителя так, что он невольно поёжился.

— Комнаты были бы в порядке, если бы не распоряжение князя. Двенадцать лет назад он приказал мне оставить тут всё, как есть, и запечатать эти покои моей магией, чтобы никто другой не мог войти.

— Может, забыл? — Верен скрестил руки на груди и криво ухмыльнулся.

Было ясно, что он сам поверит в это в последнюю очередь, тем не менее его реплика слегка разрядила обстановку.

Полина тряхнула головой, стараясь взять себя в руки, чтобы не впасть в позорную истерику. Очень хотелось орать и рыдать, хотелось бежать, не разбирая дороги, лишь бы подальше от всего этого! Она никогда не была истеричкой, но… А может, это место на неё так действует?

Феечка, молча висевшая в цекгре комнаты, начала мерцать, как готовая перегореть лампочка, свет её угасал.

— Простите, — пискнула она едва слышно. — У меня кончаются силы… Я не могу больше здесь… — она метнулась к Поле и прильнула к её плечу. — Пойдём отсюда, а? — прошелестела жалобно. — Здесь плохо… Здесь столько злости…

— Да, конечно, — согласилась Полина.

Ей хотелось осмотреть и эту комнату, и другую, дверь в которую была приоткрыта, вернее, она считала, что это нужно сделать: вдруг удастся узнать что-то полезное и вообще… ведь это её бабушка жила здесь… Ярон назвал её предательницей, но наверняка он и только он виноват в том, что его невеста сбежала. Да и хотела ли она становиться его невестой?!

Наверное, её точно так же насильно выдернули из родного мира и поставили перед фактом, ожидая, что она будет счастлива стать женой такого… подарка! Злость подкатила к горлу так, что дышать стало тяжело. Нет, не сможет она сейчас ничего осмотреть, ничего узнать, тем более в темноте и под наблюдением троих надсмотрщиков. Надо уходить.

Полина неловко поковыляла к выходу, стараясь не навернуться. Обломки мебели и лоскуты тряпок, бывшие когда-то то ли обивкой, то ли роскошными нарядами снова сливались с темнотой — фея почти совсем угасла. Г рон наблюдал за ней насмешливо, Верен — внимательно. Кажется, у него дёрнулась рука, неужели хотел поддержать?

Но к Полине уже подошла Тамила, обхватила за талию, повлекла к выходу, щебеча что-то успокаивающее о том, что всё будет хорошо, что зря они сюда пошли, всё это дела прошлые, а сейчас она госпожу устроит, и та отдохнёт, и утром на всё посмотрит другими глазами, вот только поест как следует. И снова — по кругу — про то, что всё будет хорошо, просто замечательно, надо только отдохнуть…

От Тамилы приятно пахло морозной свежестью и яблоками, она вела свою подопечную так уверенно, что казалось — даже и не нужно управлять телом, оно само движется так, как хочет Тамила. Полина ощутила, что глаза у неё слипаются, и всё ей безразлично — лишь бы дойти уже куда-то, где можно будет лечь…

ГЛАВА 10. Утро

Полина плохо помнила, как Тамила довела её до спальни, как поила чем-то сладким со вкусом незнакомых фруктов и укладывала спать. Во сне снова приходило чудовище, снова гналось за Полиной, только теперь оно то превращалось в Ярона, то становилось жутким косматым монстром с пылающими адским огнём глазами.

Полина проснулась на рассвете, потянулась, зевнула, посмотрела вокруг и опять зажмурилась. Так хотелось, чтобы всё, что было вчера, оказалось бредом, приснившейся страшной, хотя и красивой, сказкой. Но, даже не открывая глаз, она понимала — что-то не так… Всё не так!

И простыня не такая — слишком нежная, шёлковая, что ли? И не так пахнет от подушки — незнакомо, цветочно, и на ней самой явно не любимая уютная ночная рубашка из фланели со смешными собачками… Она ведь взяла её с собой к бабушке. Нет… это что-то совсем другое… то ли шёлковое, то ли атласное.

Полина решилась и распахнула глаза. Тут же испугалась и вскочила, потому что ей показалось — она заперта где-то в тесной-тесной каморке. Но это была не каморка, а огромная кровать под пологом, полотнища тёмной гладкой ткани сходились неплотно и между ними струился утренний свет. Рядом, у изголовья, мерцала крохотная золотистая звёздочка, трепеща прозрачными крыльями.

— Фея? — Полина и обрадовалась ей, и ощутила сокрушительное разочарование оттого, что её страшная сказка оказалась явью.

Искорка мигнула в ответ и засветилась ярче, но почему-то ничего не ответила.

— Значит… не сон, — угрюмо произнесла Полина и выпуталась из мехового одеяла.

Наверное, у них в городе такое можно было продать, а на вырученные деньги небольшую квартирку на окраине прикупить. Но Полину эта роскошь не радовала совершенно. К ней прилагалась роль послушной куклы, безропотной самки- производительницы.

Память о вчерашней пощёчине и всех обидных уничижительных словах пылала в памяти, как ожог! И дело даже не в том, что она не может простить обиду… Как там сказала Леяна, княгиня Светании… Что-то о том, что побег предыдущей невесты здорово испортил и без того не ангельский характер князя. Да, можно себе представить, как это его уязвило. Он наверняка чувствовал себя униженным, даже если ни капли не любил невесту. Да и разгромленные комнаты многое могли рассказать о его чувствах…

Но вымещать это на совершенно другой девушке, пусть даже она родня той, сбежавшей, накидываться на неё, будто она перед ним провинилась… Она могла бы понять, наверное, и простить могла бы, но после той встречи, которую он ей устроил… она… Пожалуй, она не могла его уважать.

Ведь это и была самая настоящая мужская истерика, которую он закатил ей с порога, при этом обвинив в истеричности её! Даже если бы она истерила по- настоящему — ей было бы простительно, ведь она всего лишь обычная девушка, за которой гнались по лесу монстры, а потом она попала в другой мир, встретила там фею и говорящую лань, а в довершение всего — какой-то князь заявил ей, что она его собственность и должна стать ему послушной женой и родить детей! И всё это за каких-то полчаса, если не меньше.

После такого даже если бы она каталась по земле и орала — это было бы понятно и простительно. Но она старалась держаться, старалась изо всех сил! Хотя хотелось и кататься, и орать, и бежать куда глаза глядят. Она держалась. И не позволит больше мужчинам, будь они князья, короли или императоры Вселенной, заставлять её чувствовать себя виноватой, когда это совершенно не так!

А он? Он даже не попытался успокоить или просто поговорить по-хорошему. С ходу начал унижать, издеваться, "ставить на место", а если по сути — то вымещать на ней свою обиду и злость. А потом ещё и ударил. В общем, показал, кто тут главный, кто хозяин положения. И кто не заслуживает того, чтобы называться мужчиной, — тоже показал.

Она может его простить. Но он ей противен. Полина сидела на постели, стараясь глубоко дышать, чтобы успокоиться, чтобы мужественно встретить то, что ждёт её дальше. Если князь ведёт себя, как истеричка, ей придётся быть мужественной. Иначе её просто растопчут.

Полина успокоила дыхание, дождалась, когда сердце перестанет колотиться, как загнанное, и поднялась, осторожно выглянула из-за полога. В комнате, к счастью, никого не было.

В высокое и, в отличие от виденных здесь раньше, широкое окно лился мягкий утренний свет — по голубому небу густо плыли белые и пушистые облачные стада. Помимо огромной кровати здесь имелся шкаф из светлого дерева, богато украшенный резьбой и инкрустацией и тоже огромный — почти во всю стену, зеркало в полтора человеческих роста в серебряной раме, инкрустированный туалетный столик перед ним, большой книжный шкаф — за безупречно чистым стеклом виднелись ряды книг в тёмных переплётах, деревянная кушетка, обитая мехом, и широкое кресло, почти диванчик. И на кушетке, и на кресле в художественном беспорядке набросаны вышитые подушки. На полу мягкий бежево-золотистый ковёр, ласкающий босые ступни шелковистым густым ворсом. Даже полог кровати, чёрный изнутри, снаружи — светло-бежевый с тончайшей паутинкой белого кружева — почти незаметного.

Элегантная и уютная роскошь, комната мечты. Но больше всего на свете Полине хотелось оказаться в простом, почти бедном бабушкином доме, хотелось, чтобы на ней сейчас была её фланелька с собачками, а не это явно дорогое атласно-золотистое великолепие, отделанное узкими кружевными прошвами в тон. Заглянула в зеркало: да, ночная рубашка идеально подходит по размеру — не узкая, но и не слишком широкая, мягко облегающая фигуру, струящаяся, довольно скромная, прикрывающая и грудь, и ноги ниже колен, хотя бы это радует.

Стены почти сплошь устланы резными ветвями пепельников, сейчас мерцающих едва заметно, видимо, они гаснут, когда наступает день. При взгляде на них сразу же вспомнились почерневшие мёртвые растения на стенах бывшей бабушкиной комнаты.

— Тоже мне… князь называется… — пробурчала Полина себе под нос. — Классическая истеричка… хотя и считает себя крутым перцем.

Она ещё раз осмотрелась в поисках одежды. Старой, что была на ней, нигде не видно. Хорошо, что бельё с неё не сняли. Кто, кстати, её раздевал-то?! Полина нахмурилась, смутно, будто сквозь густую пелену припоминая, как Тамила привела её сюда, как шептала что-то успокоительное, поила чем-то сладким… А потом, кажется, Полина сама сняла одежду… А Тамила стояла рядом, смотрела…

Да быть же того не может! Неужели Тамила её чем-то опоила? Или… да! Она перестала ясно осознавать себя и всё происходящее ещё раньше. Сразу после того, как вышла из разгромленных покоев бабушки. Тамила обняла её, будто для того, чтобы поддержать. И с этого момента всё в памяти было покрыто зыбкой дымкой. А ведь Тамила расспрашивала её о чём-то! Поля вспомнила, что отвечала на какие-то вопросы, что-то рассказывала о себе… Ну это ж надо! Маги, туды их в качель! И вот что Тамила у неё выведала?! Нет, не вспоминается…

С другой стороны — а что ей скрывать, собственно? Нечего ей скрывать! И нечего стыдиться. Стыдно должно быть тем, кто так бессовестно пользуется её беспомощностью и беззащитностью в этом мире. Неужели и Тамила против неё? Что- то выведала по приказу князя, а потом доложила? Полина вздохнула и решила пока не переживать на этот счёт.

Хуже другое. Это же они так в любой момент могут, так получается? И если может Тамила, то и князь тоже? Или она тут у них особенная, может, не все оборотни владеют магией. Ведь именно Тамиле князь приказал… как там… запечатать комнаты бывшей невесты магией! Ладно. Как бы там ни было, для начала не помешает одеться, а всё остальное потом.

На кресле лежало нечто матово-атласное, может, платье? Да, действительно, платье, из плотной, гладкой, приятной на ощупь ткани. Тёмно-зелёный цвет, золотая вышивка вдоль овальной горловины, по краю свободных рукавов длиной до локтя и по подолу. Длина — практически в пол. Нормальное такое одеяние для княжеской невесты. Наверное.

Только вот Тамила вчера была в тёмных штанах и белой рубашке навыпуск, перехваченной ремнём. Ткани явно недешёвые, а фасон — самый простой. И Полине такой наряд очень даже понравился. В платье невольно чувствуешь себя ещё более уязвимой. Однако всё же лучше в платье, чем в ночной рубашке. И Полина быстренько натянула его прямо поверх роскошной ночной сорочки.

Вдруг стало страшно, что кто-то войдёт. Может, сам князь — кто его знает, чего от него ждать… Он же явно на всю голову не здоров! Такой погром устроить… А потом запереть комнату на многие годы. А не маньяк ли он, часом? И бабушка… чего бы ей сбегать, если всё было шоколадно? Если князь так озверел уже после её побега, то ведь для побега-то тоже должна была быть причина! Просто так от красавцев-князей не сбегают! Ну невозможно поверить, что он был "не в её вкусе" и всё. Наверняка имелись более веские основания.

На полу у кровати обнаружились мягкие замшевые туфли на тон темнее платья и тоже с золотой вышивкой. Около зеркала — инкрустированный золотом костяной гребень. Теперь бы умыться ещё… ну и всё остальное.

Из комнаты вело целых три двери. Скорее всего, одна из них — наружу, а две другие — во внутренние помещения. Открывать их наугад ужасно не хотелось. Нарвёшься ещё… не на князя, конечно, уж он-то точно не стоит под дверью, ожидая её пробуждения. Но на Г рона наткнуться вполне реально. Перспектива встречи со вторым телохранителем не была настолько пугающей, но и ему не хотелось показываться на глаза неумытой.

Полина в раздумье села на край кровати, взгляд в очередной раз упал на браслеты.

ГЛАВА 11. Фея Фая

Полина в раздумье села на край кровати, взгляд в очередной раз упал на браслеты.

Она попыталась стянуть ненавистный золотой. Нет. Сидит крепко, зараза. И застёжки никакой не видно. Второй… Застёжки тоже нет. А красивый он… и необычный. Светлое серебро и тёмно-красный рубин или что это за камень такой — неожиданное сочетание. Рисунок какой-то… плавно изгибающиеся параллельные линии.

Полина попыталась стянуть браслет, ей показалось, что сидит он не так уж и плотно и вот-вот снимется, но тут золотистая искорка порхнула ей на колени.

— Не снимай, — тихо и испуганно пискнула фея, — не надо.

— Почему? То есть… ты знаешь, что это такое?

Радужные крылышки поникли.

— Я не знаю точно, но я вижу, что он хороший.

— Слушай, мне показалось, или ты сегодня ещё меньше, чем вчера? И пищишь еле слышно… Тебе плохо, да? Это ты вчера так устала, когда ту комнату освещала? Прости меня, дуру, нечего было там делать… — Полина тяжело вздохнула.

— Нет, я… не поэтому, — фея прильнула к её руке, к браслету.

Осторожно подобралась к красному камню, замерла… Её сияние стало ярче, крылья налились светом, радужные переливы потекли по ним волшебной волной.

А потом и сама она из крохотной искорки превратилась в солнечный шарик — небольшой, такой, что его как раз можно было обхватить большим и указательным пальцами, но это было намного больше, чем прежде. И на этом солнечном жёлтом и будто пушистом шарике Полина поражённо увидела голубые глазки, лучащиеся сейчас удивлением и радостью.

— Я вернулась! — шарик подпрыгнул и взмахнул крыльями, так что показалось

— множество искр рассыпалось по комнате. — Я — фея! Ох, я столько должна тебе рассказать… Прежде всего ты должна узнать, что феи Залесья — это совсем не те создания, которых называют феями в вашем, человеческом, мире, — заспешило это очаровательное создание, на которое невозможно было смотреть без улыбки. — Мы

— души, отдающие долги. После смерти тела нам была дана возможность искупить свои ошибки, а может, и преступления — тут уж у кого как. Можно выбрать служение феи ради искупления, и тогда следующее воплощение будет лучше, понимаешь?

Полина только ошеломлённо кивнула.

— Ну вот. Феи спят в особом месте… Но это тебе ни к чему. Главное, что каждому человеку, который приходит в Залесье, положена своя фея. Наше призвание — помогать и служить. Если служба была добросовестной, мы перерождаемся, — она вдруг замолчала, будто с разбегу налетела на препятствие.

— А если нет? — тихо спросила Полина.

— Тогда… всё плохо. Феи всегда очень стараются. Мы ведь добровольно избираем этот путь.

— Да, добровольность — это важно, — Полина вздохнула, тут же вспомнив о своём незавидном положении. Уж ей-то выбора никто не предложил.

Фея, кажется, подумала о том же, потому что чистые ярко-голубые глазки смотрели на девушку с явным состраданием.

— Я была феей твоей бабушки. Сейчас я вспомнила. Правда, всего я по- прежнему не помню, но точно знаю, что её звали Фаина.

— Её и сейчас так зовут.

— А можно… Можно, ты будешь звать меня Фая? — голубые глаза взирали на Полю с мольбой, устоять перед этим взглядом было невозможно.

Да и почему бы нет? Имя это Поле всегда нравилось. Где там сейчас бабушка? Как она? И мама… Наверное, бабушка поняла, что случилось с Полей. Это всё-таки лучше, чем не знать вообще ничего и думать, что внучку и дочь поймал какой-нибудь маньяк или ещё что-то в том же роде с ней приключилось.

— Можно, — Поля улыбнулась и осторожно протянула руку — хотелось прикоснуться к этому обретшему плоть солнечному зайчику с глазками.

"Зайчик" попятился, а потом смешно подпрыгнул.

— Не надо, — попросила Фая, и в голоске её послышалось лукавое веселье. — Я не совсем телесная, я — сила души, лучшее, что в ней было, и ещё магия, правда, слабенькая, но всё-таки полезная, благодаря ей меня видно и слышно. Магию нельзя трогать руками, а душу — и подавно.

— Хорошо, прости, не буду, — Поля убрала руку.

— Ну вот, — Фая прыгнула на запястье девушки рядом с так полюбившимся ей браслетом. От феи исходило лёгкое тепло, и кожу будто слегка покалывало. — Мы должны наделять людей знанием языка, иначе им пришлось бы очень тяжело. Ну и разъяснять им всё, что нужно, подсказывать, советовать…

— Так это правда, что бабушка похитила волшебные часы и сбежала по твоему совету?

Голубые глаза мгновенно стали влажными и горестными, казалось, что они налились вполне материальными слезами.

— Я такого не помню… Знаешь, я почти ничего не помню. И это не очень удивительно, потому что после того, что случилось, я должна была погибнуть… наверное. Даже странно, что не погибла. Если хочешь знать, даже представить не могу, чтобы я такое насоветовала… Но ничего нельзя утверждать, когда ничего не помнишь…

— Это уж точно, — согласилась Полина. — Значит, благодаря тебе я понимаю местный язык, а окружающие — понимают меня?

— Благодаря мне ты знаешь местный язык и говоришь на нём, — снова подпрыгнула фея. — Скоро это умение окончательно закрепится, тогда ты даже и без меня сможешь обходиться, но пока что я тебе ещё нужна.

— Не надо — без тебя, — погрустнела Поля. — У меня же здесь никого нет. Никого, кому можно было бы доверять. А тебе я верю.

— Ты не можешь мне не верить, потому что ты меня чувствуешь! — фея взлетела, трепеща крылышками.

Это было очень забавное зрелище — круглый, будто пушистый шарик и нежнейшие крылья. Отдалённо похоже на шмеля, только сам шмель крупнее, круглее и желтее да ещё и с голубыми глазками, ну и крылья тоже намного больше.

— Не бойся, я тебя не брошу, пока буду хоть немного нужна, — "шмель" опустился на Полину коленку, облитую роскошной атласной тканью.

— Если я теперь знаю ваш язык, то почему не понимаю, что значит тей и тея?

— Это потому, что в вашем языке нет подходящих для перевода слов, — с готовностью пояснила Фая. — Это можно примерно перевести "свободный, независимый, достойный уважения". Так оборотни обращаются друг к другу.

— Значит, я не тея…

— В тебе тоже есть кровь оборотней! Поэтому ты и нужна князю, — Фая опечалилась.

— Почему — поэтому?

— Если коротко, то сильных наследников ему может родить только особая девушка — из вашего мира. Из числа потомков оборотней, уходивших в разное время на Землю. Такое смешение крови даёт магически сильное потомство. Твою бабушку отыскали при помощи ритуала со священными камнями. — Фея осторожно приблизилась к брачному браслету, замерла рядом, словно принюхиваясь, потом снова вернулась к другому — тот ей явно нравился больше.

— Чёрный камень в твоём браслете и белый в браслете князя — священные камни, они указали, что ты — самая подходящая жена для него и мать для его детей.

— Не я, а бабушка, — буркнула Полина.

— Да, — согласилась фея. — Именно так. Но с ней уже ничего не получится, а после неё ты — самая подходящая, и священный камень это признал.

— Но я не хочу! — вспыхнула Полина. — Не желаю становиться его женой! Хотя это одно название. На самом деле я должна стать его вещью, рожать ему наследников и помалкивать в тряпочку! И детей он наверняка будет воспитывать, как считает нужным, уж меня не спросит. Научит их презирать "человечку", ставшую для них… подходящим инкубатором! Нет, я не хочу этого!

Фея слушала её пламенный монолог с трагическим выражением в несчастных глазах, а когда Поля замолчала, чтобы перевести дух, порхнула ей на плечо и на миг прижалась к щеке — нежное, едва заметное прикосновение, будто тёплое пушистое пёрышко.

— Я не знаю, как тебе помочь, — прошептала Фая. — Но если только смогу — всё сделаю!

Полина с ужасом подумала, что, может быть, нечто подобное это несчастное создание уже пережило с её бабушкой. "Если смогу, всё сделаю". Значит, и с часами могла помочь, зная, что это может привести её к гибели… Или всё-таки нет?

— А почему все так странно отреагировали вчера на моё имя? — вспомнила девушка своё вчерашнее недоумение. — Оно что-то значит на местном языке?

— Оно созвучно имени Духа Хранителя самых сильных оборотней, тех, кто имеет не одну, а несколько форм и может оборачиваться разными зверями. Обычно у них самая сильная магия. Олиана — их Хранительница. Это младшее божество. А к таким оборотням обращаются уважительно "лин" и "лина". Их никогда не бывает много, и каждый клан готов с радостью принять их к себе.

— Лина — Полина… — задумчиво протянула Поля. — Теперь понятно, почему Грона так перекосило.

Фея хихикнула. Вопросов у Полины было ещё очень много — просто бесконечное количество, но поневоле приходилось отложить дальнейшие расспросы.

— Мне бы умыться, — сказала она. — И вообще… привести себя в порядок.

— Так вон же дверь! — фея порхнула к одной из дверей. — Здесь ванная и… всё остальное, — Фая снова хихикнула.

— А ты уверена, что это именно та дверь? Какие-то они тут все одинаковые… Боюсь нарваться на Г рона, — проговорила она доверительно.

— А Грон вон там… — Фая подлетела к другой двери и будто принюхалась. — Кажется, спит…

— Спит? Так поздно? Вроде солнце уже высоко.

— Они же ночные. Г рон, правда, медведь, мог бы спать ночью, но раз служит Ярону, приходится подстраиваться.

— Так они всегда спят днём?

— Ну, не совсем так. Обычно ложатся поздно — под утро. И поздно встают.

— Так вот почему до сих пор никто не припёрся, — пробормотала Полина, открывая дверь в ванную комнату.

Там тоже царила роскошь, по крайней мере на взгляд неизбалованной девушки. Сама ванна больше походила на небольшой бассейн. Из стены на уровне головы будто вырастал мраморный цветок, похожий на склонённую лилию, из его центра в ванну с мягким журчанием, похожим на переливы лесного ручья, непрерывно текла струйка воды. Видимо, внизу было отверстие, из которого вода вытекала, иначе тут всё давно залило бы. Полина потрогала воду.

— Тёплая! — удивилась вслух. — Горячая даже.

— Она здесь всегда такая, — отозвалась прыгавшая по бортику бассейна Фая. — А вот здесь можно умыться. — Фея перепорхнула к каменному соцветию, склонившему чашечку беломраморного цветка как раз чуть ниже уровня груди взрослого человека. — Вот сюда нажать, вода польётся! А вот тут… — она перепрыгнула к частично утопленной в пол округлой ёмкости, — можно сделать "и вообще"! Вода польётся, когда… будет нужна.

— Удобно, — Полина вздохнула. Она ни на миг не могла забыть, что все эти удобства прилагаются к роли покорной жерт… жены то есть.

— Ты можешь спокойно искупаться, — сказала вспорхнувшая ей на плечо фея, совершенно правильно расценив сомнения Полины. — И бельё чистое в шкафу наверняка найдётся. Не бойся, сюда никто не войдёт, здесь магический замок, когда ты здесь и дверь закрыта — никто войти не может, если только специально вскроют…

— Я бы не удивилась, — мрачно ответила Полина.

— Ну уж… — фея вылетела в комнату и опустилась на шкаф. — Что будет дальше, не знаю, но пока тебе хотя бы дадут спокойно помыться, не сомневайся!

— И на том спасибо, — вздохнула девушка перебирая бельё.

Шкаф оказался просто забит и бельём, и нарядами. И всё подходящего размера!

— Откуда они мой размер знали… — ворчала она, перебирая стопки с бельём и вороша платья, висевшие на вешалках — почти таких же, как у людей, только более объёмных и украшенных изящной резьбой.

Бельё и ночные рубашки были из явно дорогих тканей, но скромного фасона и это радовало, видимо, развратная земная мода сюда не добралась, иначе, кто его знает, чего бы ей тут напихали… А другого взять всё равно неоткуда. Полина представила, как обращается с этим вопросом к князю, и подавилась нервным смехом. Понятно, что обращаться надо не к нему, а к Тамиле или кому-то рангом пониже, но ведь ему наверняка всё докладывать будут! На этот счёт Полина не питала ни малейших иллюзий.

— Они наверняка хотя бы один раз ходили — тебя искали с камнем священным, — ответила Фая на риторический в общем-то вопрос. — Вот и подготовили всё.

— Всё больше чувствую себя жертвой маньяка… — Полина выбрала бельё, платье решила оставить то самое, что ей приготовили, остальные всё равно не слишком сильно от него отличались, были ещё более роскошные, но ей даже смотреть на них не хотелось. — Выследили, подготовились, загнали, как зверя на охоте, заперли…

Фея вздохнула.

— Может, попытаться с ними поладить? — спросила с робкой надеждой. Похоже, она сама мало верила в вероятность такого исхода.

— Ты видела, как он меня встретил?

Фея молча поникла и даже сияние её померкло.

— Ну не расстраивайся, — виновато попросила Полина, скидывая одежду и забираясь в ванну.

На широком бортике стояли разноцветные стеклянные флаконы с пенным содержимым, пахнущим травами и цветами. — А кстати… Почему ты с утра была такая поникшая и погасшая? Если не из-за вчерашней осветительной работы, то почему?

Фая сжалась в комочек, почти что снова превратившись в искорку.

— Я плохо помню, что было вчера, после того, как управительница вывела тебя из комнат Фаины. Знаешь… — фея понизила голос настолько, что Поля только с большим трудом могла расслышать её слова. — Тамила — сильный маг. Она применила магию…

— Она хотела мне навредить?

— Кажется, она хотела тебя просто успокоить… И если так, то в этом нет ничего плохого…

— Но ты в этом не уверена?

— Не уверена… Она… ты…

— Ну же, Фая! Скажи мне всё!

— Мне кажется, она хотела больше про тебя узнать… и, может быть, что-то тебе внушить… Но тебя защитил браслет.

— Этот? — Полина подняла руку с загадочным серебряным браслетом с красным камнем.

Фая подпрыгнула на бортике.

— Этот! Он тебя защищает. Никогда его не снимай.

— Откуда же он… — протянула девушка.

— Это не так важно. Важнее другое: можно доверять Тамиле или нет…

— Ну раз она пыталась…

— Ну и что? — искренне удивилась фея. — В том, что она хотела больше узнать о тебе и, может быть, слегка воздействовать на твои чувства, нет ничего такого уж плохого… Может быть, она просто хочет, чтобы у тебя всё наладилось с князем. Ведь ему действительно нужны наследники, и вообще — сильные оборотни. Весь клан волков в этом заинтересован. Правда, Тамила, кажется, не волк, но если сильных наследников не будет, Ярону на смену придёт кто-то другой, а его приближённые могут лишиться своих привилегий.

— Так-то оно так, однако верить ей нельзя, как и никому здесь впрочем. За исключением тебя, конечно. Тебе я верю. А Тамила… в любом случае, я для неё лишь пешка. Она будет исходить из своих интересов, а они вряд ли совпадают с моими. Даже если она и правда хочет только устроить мой брак с князем, наши интересы не совпадают. Но кто знает, чего она желает на самом деле… Ведь было что-то ещё? — прищурилась Полина.

— Она… она… воздействовала на меня… У меня же нет браслета.

— И что она хотела? — Полина встрепенулась так, что вода едва не выплеснулась на мозаичный пол.

— Она хотела узнать, помню ли я прошлое… Она хотела, чтобы я всё забыла.

— Всё — это что?

— Всё, это то, что я помню о пребывании здесь твоей бабушки…

— А вот это мне уже совсем не нравится, — мрачно пробормотала Полина.

Фая ничего не сказала. Она молча сидела на бортике ванны и думала о том, нужно ли говорить Полине, что Тамила пыталась её убить? Что если Тамила хотела избавиться от феи просто потому, что опасалась — она снова даст какие-то неправильные советы своей подопечной и сорвёт свадьбу? Если так, то это ещё не говорит о злонамеренности Тамилы.

Но почему её так волновало, что помнит фея о том времени, когда служила Фаине? Если подумать, у этого тоже могло быть объяснение. Может быть, хотела узнать наверняка, кто же надоумил Фаину украсть часы. Ведь если это была не фея… то кто-то другой, и этот другой явно был опасен. Фаина, скорее всего, не понимала, что делает, вряд ли ей рассказали обо всех возможных последствиях.

Чем больше фея думала об этом, тем более убеждалась в том, что не могла подтолкнуть свою подопечную к подобному шагу. Она понимала, что это может быть крайне опасно для всего Залесья! Значит, был кто-то другой… Или всё-таки… Если Фаине было очень-очень плохо и не было другого способа защитить её…

Фея снова запуталась и незаметно вздохнула. При воспоминании о вчерашнем вечере ей становилось жутко. Она ведь так хотела сделать всё правильно, хотела жить, нести добро и становиться лучше, потом родиться снова… Небытие… это чудовищно!

Управительница была умелым и сильным магом.

Ей хватило бы сил заставить фею замолчать навсегда, тем более, что Фая была ослаблена. Но браслет всё же защитил. Защитил не только Полину, но и её тоже. Похоже, магия, заключённая в нём, расценила попытку уничтожить фею, как нанесение вреда Полине. А потом эта магия вернула фее силы. Но ресурсы браслета не бесконечны… что будет, когда они иссякнут? И если их можно пополнить, то как?

ГЛАВА 12. Шаманка

Двухэтажный дом с чердаком на самой окраине посёлка, казалось, был более сродни лесу, чем человеческому жилью. Невзрачный с виду, утопающий в зарослях одичавшего сада, смотревшийся заброшенным. Было так тихо, что редкое тиньканье какой-то лесной пичуги, раздававшееся совсем близко, только ещё больше высвечивало эту тишину, всю глубину её и мрачную торжественность.

Фаина постояла несколько секунд у калитки, потом решительно толкнула её, прошла по дорожке, поднялась на крыльцо, постучала. Здесь не было электрического звонка, хозяйка дома и так всегда знала, когда к ней приходили, можно было даже и не стучать — через некоторое время дверь всё равно распахнулась бы. Или наоборот — не открылась бы, хоть целый день стучи… Вроде был у неё и муж, и дети, и внуки, но посетители их никогда не видели, говорили — чары на доме.

Нина нервно топталась рядом с матерью, осматриваясь тревожно, ёжась, скорее от нервной дрожи, чем от холода поздней, уже заснежившей осени.

Дверь распахнулась стремительно и бесшумно, Нина испуганно вздрогнула, Фаина стояла молча, виновато опустив голову.

— Пришли… — вздохнула хозяйка дома, женщина неопределённого возраста, моложавая, с тонкими седыми прядями в густых тёмных волосах.

В округе её называли Натальей Петровной, хотя на самом деле отчества у неё не было, а если бы было, то совсем другое, а нарекли её при рождении Ташей. И вот такой — с серебром седины, пронзительным взглядом и неопределимым возрастом от сорока до шестидесяти — её помнили в этих местах уже лет пятьдесят, если не больше. Время для неё будто остановилось.

Органы власти обходили её дом стороной, а местные жители приходили за помощью, лечением, советом. Они же вскладчину и содержали шаманку, некогда пришедшую в человечий посёлок Залесье из Залесья другого — того, что за гранью, разделяющей миры. Она пришла на смену своей предшественнице, исполнять долг, заботиться об общине, присматривать — не пробудится ли у кого родовой дар.

Те, кто про оборотней ничего не знал или забыл — иной раз с Ташиной же помощью, так как она отлично умела накладывать чары забвения, как и отвода глаз, — считали её ведуньей, шли за лечебной помощью и с житейскими проблемами тоже.

— Ну, проходите, — сказала она. — Чаем успокоительным напою, а больше ничем помочь не могу. — Она предупреждающе и одновременно успокаивающе коснулась рукой груди Нины. — Да не надо так на меня смотреть! Я всё уже сделала. Всё, что могла. И, может быть, даже больше…

— Я виновата… — всхлипнула Фаина.

— Так, ну-ка стоп! Теперь поздно казниться. И без толку. Да, виновата. Свою судьбу ты сама должна была принять, ничего непосильного для тебя в ней не было, а Полине теперь потяжелее придётся. Но что сделано, то сделано. Проходите, чайку попейте, успокойтесь. Я верю, что не пропадёт Поля. Оберег она зарядила сполна, а значит, и там его подпитывать будет. Я верю, что она найдёт свой путь, и вы верьте. Так будет!

Женщины ещё долго сидели на кухне, где успокаивающе пахло травами, размеренно тикали настенные часы, а за печкой стрекотал сверчок. Сидели в тишине, которой ни тиканье, ни стрекотанье не мешало, а наоборот делало её густой и умиротворяющей, пили мятный чай, сами себе удивлялись, почему не хочется больше ни о чём спрашивать, а на душе стало легче. Даже у Фаины, хотя она никак не могла забыть тот день, когда вернулась… нет, сбежала из Залесья с часами.

Именно тогда она совершила роковую ошибку, именно тогда её ещё можно было исправить…

* * *

Как ей и сказали, при пересечении границы часы уменьшились. Фаина едва успела добраться до дома и оставить их на чердаке, забросав старым хламом, как услышала нетерпеливую трель дверного звонка. Пока спускалась вниз, дверь уже оказалась открытой, Таша стояла на веранде, смотрела тяжёлым, пронизывающим взглядом.

— Ты не понимаешь, что делаешь! Ещё не поздно всё исправить! Вернись! Верни часы!

— Нет! — выкрикнула тогда совсем ещё юная Фаина. — Ни за что! Это моя жизнь, это мой выбор!

— Ты вэтом уверена? Уверена, что это был твой выбор? Видно, кому-то очень сильно захотелось от тебя избавиться, раз надоумили часы украсть!

— Мне помогли, — нахмурилась Фаина.

— Тебя обманули!

— Нет! Уходи отсюда! Убирайся! Я проживу свою жизнь так, как хочу!

— Ты ведь любишь князя… — устало проговорила Таша.

— Нет! Знать его не желаю! И тебя не желаю слушать!

Таша тяжело вздохнула.

— Вот что бывает, когда кровь оборотней бурлить начинает, а выхода ей нет… Лучше бы обряд пробуждения крови прошла.

— Ещё чего?! Не желаю я там оставаться, а значит и кровь пробуждать мне ни к чему. Уходи!

— Да пойми же, глупая, не только себе жизнь портишь, не только наречённому своему…

— Слышать о нём не желаю!

— Да и не надо! — Таша даже топнула ногой. — Послушай о другом! Беды на Залесье навлечёшь! Часы надо вернуть!

— Если верну часы, за мной снова явятся, нет уж, знаю я ваши хитрости!

— Может так статься, что дети твои за твой поступок расплачиваться будут, об этом ты подумала?

— Мои дети тебя не касаются! Уходи!

Таша вздохнула тяжело, повернулась и ушла, понимая, что для обиженной девушки разговоры о каких-то будущих детях, которые ещё неизвестно когда будут, мало что значат. Сейчас пытаться убеждать в чём-то Фаину было бесполезно. Таша не знала, что именно там случилось, но очень подозревала, что девушку рассорили с наречённым намеренно.

В сердце Фаины бушевал пожар, но она не желала этого признавать. Слишком гордая была и упрямая. Насилием тут ничего не решишь. Таша собиралась попытаться ещё — попозже, когда Фаина остынет, но та уехала из посёлка уже на следующий день, вернулась в город, где училась в техникуме, и часы с собой прихватила.

Её родные даже ничего не заметили. Оборотни умели заметать следы, и как раз Таша им обычно в этом помогала. Где-то телефонный звонок, где-то справка, полученная под лёгким внушением или подделанная, чары успокоения на родню — и несколько месяцев всё в порядке.

А уж когда нужная свадьба сладится — тогда будет другой разговор. И молодые явятся, поговорят с родителями, и Таша поможет. Но в случае Фаины так ничего и не сладилось. Она в рекордные сроки выскочила замуж за парня, что давно по ней сох, и почти сразу забеременела — хотела сжечь за собой все мосты. И сожгла. После этого даже Таша признала, что уже поздно что-то менять, остаётся ждать ответного хода судьбы.

ГЛАВА 13. Мольба

Ответный ход был сделан, много лет спустя когда двенадцатилетняя Полина нашла часы и перевернула их. Часы наконец-то вернулись туда, куда и должны были, связь времени между Землёй и Залесьем или Лоанирой, как на самом деле назывался тот мир, была восстановлена. Пошёл отсчёт времени.

Фаина ещё надеялась, что от судьбы можно уйти, что слова Таши не исполнятся, надеялась, что можно придумать что-то ещё. Прибежала к Таше, просила прощения за своё глупое упрямство, за то, что не стала слушать тогда, когда ещё можно было всё поправить.

Её отчаяние, раскаяние и страх за внучку были так велики, что растопили сердце Таши. Да, теперь Фаина была готова на всё, теперь она без раздумий поступила бы иначе, даже если бы это было намного тяжелее. Кроме того, теперь она понимала: Таша была права. Её отношения с князем разрушали намеренно. Она, тогда совсем глупая девчонка, наивная максималистка, ждущая от жизни и от любви "всё или ничего", решила, что всего получить не может, и без сомнений выбрала "ничего". Но с высоты жизненного опыта осознала, что её "всё" вполне могло сложиться, стоило проявить чуть больше терпения, понимания, мудрости… а теперь ей осталось только "ничего" — уже ничего не изменить. В прошлом. Но в будущем, для Полины, неужели нельзя?! Ведь внучка-то ни в чём не виновата!

Таша действительно сделала всё, что могла, и даже больше. Ей и Фаину-то теперь было жаль, а уж ни в чём неповинную девочку — и подавно. Побег Фаины всё усложнил и запутал ещё больше. Полине придётся столкнуться не просто с чужим миром, а с миром, проблемы которого усугубились из-за поступка её бабушки; ей придётся столкнуться не просто с чужим мужчиной-оборотнем, уверенным, что она должна стать его женой, а с мужчиной, глубоко уязвлённым и разозлённым тем, что от него сбежала невеста.

Таша всерьёз думала о том, чтобы подготовить Полину, поговорить с ней, но Фаина была против, она всё ещё надеялась, что от судьбы удастся убежать, ведь ей удалось! Но не возражения Фаины остановили Ташу. Она подумала, что подготовить к такому всё равно невозможно. Если рассказать всю правду, а полуправдой здесь не обойдёшься, убедить, доказать, тогда Полина будет жить в постоянном страхе.

Это ничего ей не даст, скорее отнимет. Её жизнь после таких откровений уже не будет нормальной, она станет шарахаться от каждой тени и колебаться между мыслями о том, что всё это безумный бред, и страхом из-за того, что всё это правда.

— Ты ведь видишь линии судьбы? — робко спросила Фаина, давно растерявшая уверенность в собственной правоте и непогрешимости. Она прожила хорошую жизнь, муж её любил, она его… уважала и ценила. А тоску по несбывшемуся глушила решительно, душила на корню.

Только во снах приходил иногда Ярон, и сердце замирало в груди, душа и тело рвались к нему… Но было поздно-поздно-поздно… Просыпалась в слезах, вставала, подходила к постели дочери, а потом — и внучки. Её жизнь здесь, её жизнь — её собственный выбор. Вот только верным ли был этот выбор…

— Иногда вижу, — сурово ответила Таша.

— Неужели нельзя ничего изменить…

— Ты уже изменила, — сухо ответила шаманка. — Сколько можно-то?

— Но ведь девочка… — Фаина вдруг зарыдала отчаянно. Она была сильной женщиной. Может быть, даже слишком сильной, была бы послабее — не бросила бы вызов судьбе, и это было бы к лучшему. Она почти никогда не плакала, а на людях так и вовсе — ни разу. Таша это поняла, почувствовала.

— Не плачь. Я попробую посмотреть. Это тяжело. Теперь — когда связь между этим миром и Лоанирой нарушена, ведь моя сила, как и я сама, родом оттуда. Но я попробую. Ради Полины.

Таша тяжело поднялась, будто груз того дела, что собиралась она свершить, уже давил на неё. Фаина осталась ожидать внизу, на кухне, потом, не в силах найти себе место, бродила по большой комнате, по веранде, выходила на крыльцо и снова возвращалась, с отвращением слушала громкое тиканье настенных часов, почему-то болезненно тревожащее напряжённые нервы, с ужасом — вскрики Таши, изредка доносившиеся со второго этажа.

Было очевидно, что шаманка не преувеличивала — Фаина к тому времени не раз слышала рассказы о том, как Таша помогает людям, и из этих рассказов знала, что ведунья делает всё легко и быстро. Или не делает вовсе. Если уходит на второй этаж, в свои неприкосновенные для посторонних владения, то возвращается самое большее через десять минут.

Таше действительно пришлось нелегко. Сначала она пыталась достучаться до Милостивой Тены, покровительницы оборотней, особенно хищников, лунной и ночной Богини Теновии. Не вышло.

С горя обратилась к могучему Светану, покровителю Светании и светлых, то есть не хищных оборотней. Вдруг отзовётся? Ведь кто знает, какая кровь в Полине… Таша присматривалась к девочке, но разобраться так и не смогла. Магическая сила в Полине была и, кажется, большая, но упрятана уж очень глубоко. Светан тоже молчал.

Возможно дело было в том, что теперь Лоанира отрезана от Земли и шаманка не в силах услышать тамошних божеств…

Подумав так, она воззвала к Всетворцу. Уж он-то — Един для всех миров и времён! И слышит всех. Он сотворил все миры, а также их покровителей, божеств и духов, к Нему Таша никогда не обращалась с просьбами, лишь возносила благодарность. Но на этот раз — обратилась. Молилась истово, горячо.

Ответом стал тихий голос, слов его было не разобрать… Всетворец услышал и принял мольбу, но чем ответил? Как понять? "Шере-Лоа-Ри", — прошелестел бесплотный голос. Это ответ?

Забытые боги Лоаниры… Лоана, Приводящая в жизнь, и Лориш — Уводящий из неё, Дарящий покой. Двое единых, нераздельно слитых, Брат и Сестра, а может — две сестры или два брата, ведь это смертные существа придумывают для богов деление на мужское и женское начало — жизнь телесная и жизнь за гранью. Переходящие друг в друга, переливающиеся… Одно в другое — вечно, до конца времён, когда Всетворец сотворит из старых миров новые.

— Шере-Лоа-Ри… — прошептала Таша.

Ещё более забытое божество, чем Лоана и Лориш. Это породившая их высшая сущность — Великий Змей Времён, одно из первых творений Всетворца. Его тело изгибается в знаке вечности, священном знаке, что так похож на восьмёрку, его тело объемлет миры.

Таша воззвала к нему, и Великий Змей откликнулся. Далёк был его голос, шуршащий, подобно пескам времён. Малую толику тех песков получили некогда хранители Лоаниры, вложили их в волшебные часы, укрытые в тайном святилище. Там же хранились священные камни — одни от Лоаны, другие — от Лориша.

Святилище было осквернено и разграблено… Неразумные оборотни, мнящие себя умными и хитрыми, забрали камни, перенесли часы в другой храм. Шере-Лоа-Ри промолчал, не покарал святотатцев. Он был терпелив… почти так же терпелив, как Всетворец.

Текли в вечность Пески Времён, пеленой забвения укрылось древнее святилище… Теперь Таша будто переступила его порог — в видении, посланном ей Шере-Лоа-Ри. Великий Змей открыл, что Лоанира лишилась третьего хранителя, оттого её беды. Ведь три народа обитает в ней, а не два, как думают смертные, чья память коротка. Те же, что остались, — Хранитель Теновии и Хранительница Светании, высшие жрецы Светана и Тены — ослабели.

Оборотни в своём желании повелевать всей Лоанирой, в своём убеждении, что они лучше, сильнее и умнее всех прочих, посеяли зло, проросшее тёмным духом — Шешхат-Мрак появился или пришёл из иных измерений, набрал силу, начал сеять распри, породил сынов Мрака, пред которыми падут и люди, и оборотни, если не остановить его. Нужно восстановить древнее святилище, открыть правду, вернуть святыни… Много чего нужно сделать, чтобы спасти Лоаниру…

— Что это значит, Великий? — прошептала распростёртая на полу шаманка. —

Ты желаешь, чтобы это свершилось? Разве это по силам девочке, которая и над своей судьбой не властна?

Шелестели пески времён, мешая прошлое и будущее, отвечая шаманке. Закрыв глаза, в полузабытьи, слушала она их шелест, голос Великого Змея, приглушённый до едва слышного шёпота, иначе она лишилась бы слуха и обезумела. Тело Таши будто пылало в огне, а в следующий миг — дрожало от холода.

Видения проносились перед ней, но было их слишком много… Будущее изменчиво. Может быть так… А может — так… Или вот так. И так — тоже может быть. Образы обрушивались на неё лавиной, то леденящей, то обжигающей, заставляя метаться, будто в горячечном бреду.

Нет простых ответов на её вопросы. Полина может стать песчинкой, качнувшей чашу весов в нужную сторону, восстанавливающей равновесие. И если станет ею — обретёт собственную дорогу и судьбу. Если же не станет — будет расплачиваться по счетам рода. Такое выпадает многим, только мало кто знает об этом.

ГЛАВА 14. Отклик

Обессиленная, Таша лежала на ковре, курились горькие травы, стояла плотная тишина, казалось, её можно потрогать, — тишина, наполненная присутствием высшей силы. Шере-Лоа-Ри ещё не ушёл. Великий милосердно ожидал, когда шаманка придёт в себя.

Таша приподняла голову и увидела, как солнечный луч пробился через разошедшиеся плотные занавески. Окно было зашторено наглухо, занавеси не должны были разойтись, но это случилось. Солнечный луч касался её скрещенных на полу рук. Знак милости. Проси — и получишь.

— Молю, дай ей защиту! — охрипшим голосом произнесла Таша, и луч стёк к её рукам алым камнем.

— Ей самой и её роду придётся наполнить его силой, — прошелестел голос и — стих. Присутствие Силы ушло вместе с ним.

Таша уронила голову на руки и лежала, потеряв счёт времени. Мысли текли медленно и лениво. Наполнить силой… какой? Магия? Нет… Нечто иное, более ценное. В том, что показали видения, были подсказки, были ответы.

Таша с трудом поднялась, бережно взяла камень. Он был ещё горячим, внутри будто трепетало живое пламя. Кровь, сердце, жизнь… Её род. Фаина.

Шаманка спустилась вниз, сейчас она выглядела измождённой старухой. — Идём за мной, — сказала Фаине севшим голосом.

Та ни о чём не спросила, поднялась на второй этаж, куда, как говорили, Таша не допускала никого. Большая комната, почти пустая, плотно занавешенное окно, лишь один лучик пробивается сквозь малую щёлку, ковёр на полу, пара лавок, стол у окна, на нём курятся травы — запах незнакомый, но скорее приятный, горьковато-пряный.

А в углу, на жёрдочке покачивается свет — волшебная птица. Фаина видела таких в Залесье, но всё равно удивилась.

Таша подошла к столу, раздёрнула плотные занавеси на окне, распахнула створки. На столе лежал алый камень, сверкнувший на солнце.

— Подойди, — сказала повелительно.

Фаина робко приблизилась.

— Готова ли ты ради внучки силу свою отдать?

— Это оборотничью-то? — робко уточнила женщина. — Конечно, готова!

— А ты не думай, что всё так просто, — Таша оперлась о стол, вздохнула. — Твоя кровь тебе долголетие даёт, долгую молодость, здоровье крепкое! Пусть не обращаешься, но силой всё равно пользуешься. Так готова?

Фаина нахмурилась, кивнула решительно. — Готова.

— Возьми камень в руку, глаза закрой, думай о внучке. О том, что защитить её хочешь от зла, уберечь.

Фаина покорно сделала, как было сказано и открыла глаза только тогда, когда даже через закрытые веки увидела алую вспышку. Только теперь она почувствовала, что камень оказывается стал горячим, почти обжигающим.

— Хорошо, — одобрила Таша. — Всё правильно сделала. Это защита рода. Если уж Полине долги рода отдавать, то пусть и защиты, и силы родовой у неё больше будет.

— Так значит… всё равно отдавать?! — Фаина схватилась за сердце, которое никогда прежде не чувствовала, как и всякий человек с отличным здоровьем, а теперь оно вдруг заколотилось тяжело и болезненно.

— Всё равно, — угрюмо кивнула Таша. — Мы только помочь можем. Но главное, чтобы она сама себе помогла.

— Как? Чем?

— Ты больше об этом не думай. Тяжело это, знаю, я тебе помогу, когда отдохну.

— Не надо…

— Надо! Хватить уже спорить! По своей воле ты дров уже наломала…

— Теперь по твоей ломать буду, — усмехнулась Фаина.

— Вот и хорошо, что чувства юмора не теряешь. Полине нормальная бабушка нужна, а не неврастеничка, так что сделаем по-моему. Переживания твои за неё и страхи я приглушу. А запомни-ка накрепко вот что: постарайся хорошим человеком её вырастить, добрым. Это всё, что ещё можешь для неё сделать. А если другие пути откроются, я тебе скажу, не сомневайся.

— Так Поля… она добрая девочка…

— Вот и хорошо. Была бы к двенадцати годкам злая, было бы уже поздно. А раз добрая, вот и старайся это в ней сохранить. Теперь иди. Отдохнуть мне надо. Поспать… с месяц-другой. Да шучу. Но дня три лежать буду. Потом приходи.

— А камень?

— А камень я Полине сама передам, когда время придёт.

* * *

Двенадцать лет спустя Фаина снова сидела на кухне у Таши, на этот раз с дочерью Ниной. Тикали часы, сверчок выводил свою монотонно-успокоительную песню, пахло мятным чаем.

— А правду говорят, что у вас в печке саламандра живёт, потому вы ни дрова, ни уголь не покупаете? — вдруг спросила Нина.

Конечно, она хотела спросить о другом, все мысли её и чувства — всё было о дочери, но пока не решалась заговорить о главном, не знала, как начать. Да и доверия полного к хозяйке дома ещё не чувствовала, хотя её обаянию было сложно противостоять, но для Нины всё это было очень уж… странным, если не сказать — невозможным. Наверное, подсознательно она хотела каких-то доказательств, сама не представляя, что может её убедить, вот и заговорила о том, что считала лишь глупыми слухами.

— Нет, не саламандра, — усмехнулась Таша. — Жар у меня живёт. Потому и не нужны мне ни дрова, ни уголь. Только водопровод нужен. Потому давно холодную воду к дому подвели. А больше ничего не надо. Жар — он и дом согреет, и воду!

Нина улыбалась неуверенно, думая, что с ней шутят. Таша встала, открыла печную заслонку. За ней была каменная кладка. Нина растерянно потрогала печной бок — тёплый…

— Пойдём, покажу, — Таша поманила за собой, поднялась по удобной лестнице на чердак.

Нина и Фаина поднялись следом. Там, в большой ёмкости с водой плавало невероятное существо. Оно напоминало морского ската, только без хвоста, и при этом светилось бело-красным, жарко, как раскалённый металл. От воды поднимался пар, через вытяжку уходил в трубу.

— Вот он, красавчик, — ласково сказала Таша. — Я уж боялась, что слишком вырастет, будет тепла давать больше, чем нужно, тогда ему жарко, бедняжке, а то и вовсе перегореть может. На то он и жар. А поменять на молоденького из-за закрытой границы нельзя было. Но силы волшебной в нём поубавилось, расти почти перестал. Так что всё обошлось, слава Всетворцу! Ну, налюбовались? Пойдём тогда.

Они снова спустились на кухню, Таша подлила ещё чаю, что оставался горячим на печке, никогда не видавшей иного топлива, кроме горячей воды, подававшейся в её нутро. Муж Таши наладил.

— Я отдала Полине оберег, — сказала шаманка, когда все уселись и готовы были слушать — на этот раз с доверием. — И вы всё, что нужно, для неё сделали. Добрым человеком вырастили.

— Отдали? — удивилась Нина. — Но как? Вы ей рассказали…

— Нет, ничего рассказывать не стала. Только напугала бы. Личину накинула. И на себя, и на оберег. Сам Шере-Лоа-Ри для него камень дал, он же потом помог мужу и браслет для него создать. Муж у меня много с серебром и камнями работает, — Таша усмехнулась, видя изумление Нины, и не подозревавшей, что у ведуньи есть семья. — Когда камень в браслет вставили, на серебре рисунок проступил — две пересекающиеся волнистые линии, замкнутые петлёй, вроде цепочки из восьмёрок. Это символ Великого Змея.

— Змея? — испугалась Нина.

— Да это не тот Змей, про которого в Библии писано! Тот искуситель тёмный. И в Залесье такой есть… Шешхат прозывается. А я про другого говорю… Ну вот… в ваших человеческих легендах Уроборос упоминается. Так это похоже на него.

Нина вздохнула. Всё это было так страшно и непонятно.

— Под личиной встретила Полю вашу, когда поняла, что время пришло, — продолжила Таша. — С той стороны заходить стали… Они и раньше шастали, да тогда я отвадить их сумела. Хотела больше времени Полине дать. Не дело девчонку в семнадцать-восемнадцать лет в такой котёл бросать…

— Да не пугайся, Нина! Она готова. Оберег с ней. Под шапку я его замаскировала. Она сама сразу к ней подскочила, как намагниченная. Это судьба. И денег мне за неё дала в несколько раз больше, чем я просила. Пожалела старушку несчастную, — Таша тепло улыбнулась — Я бы и даром отдала, да хотела, чтобы она сразу оберег зарядила. Так и вышло. Даже лучше, чем я надеялась. Она справится. Больше пока ничего сделать нельзя. Справится. И судьбу свою найдёт. Свою, а не бабкину. И счастье. Верьте.

ГЛАВА 15. Райяна

Когда Полина вернулась в комнату, то от души порадовалась, что взяла платье с собой в ванную и там же оделась. Вот выскочила бы сейчас в одном белье, а тут посторонняя женщина на кушетке посиживает… Смотрит оценивающе, с недобрым прищуром. Правда, при появлении Полины начала подниматься, но так нарочито медленно, что это говорило само за себя. Тёплого приёма не будет, что, наверное, нормально. Но и с дежурной любезностью — тоже проблемы. Это уже не удивляло. Удивило бы доброе отношение.

Понятно, однако, почему тут всем "попаданкам" личная фея положена! Без неё вообще волком взвоешь… Тут Полина осознала насколько это двусмысленно звучит в мире оборотней и невольно усмехнулась. Незнакомка же, похоже, приняла усмешку на свой счёт и нахмурилась ещё больше.

Это была молодая темноволосая женщина с очень белой кожей и яркими синими глазами, на вид лет двадцати пяти, как и Тамила. Но отчего-то сейчас Полине показалось, что Тамила на самом деле старше, чем эта незваная гостья.

— Моё имя Райяна, тея Полина, — сдержанно проговорила девушка. — Тея Тамила велела мне… — она помолчала пару секунд, плотно сжав губы, — прислуживать тебе, тея, — Райяна выдавила это с таким очевидным трудом и отвращением, что Полине даже жаль её стало.

— А не надо мне прислуживать, — сказала она, стараясь относиться к происходящему легко. — Покажите, где тут кормят, и достаточно. Я не барыня, в прислуге не нуждаюсь. Могу даже посуду за собой помыть или там… на кухне картошки почистить. Или что у вас тут едят? Овощи в общем. Что-то более ответственное вряд ли доверят. Убираться у себя тоже могу сама. Одежду… ну, в ванной спокойненько постираю! Водичка горячая тут круглые сутки, я смотрю, и даже на профилактику не отключают — милое дело! — Полину несло, и на этот раз она решила себя не останавливать.

Как ни странно, откровенная враждебность Райяны принесла ей своеобразное облегчение. С Тамилой было хуже… Там всё так любезно, так вежливо… а что на самом деле таит эта любезность?

Да! Хорошо, что ей не прислали кого-то льстиво-угодливого. Это было бы тяжелее. Нахамить в ответ на вежливость, пусть и фальшивую, — Полина этого не умела.

— Так что покажи мне, где кухня, и иди себе по своим делам! Тамила цепляться будет — скажешь, что такая-сякая нехорошая человечка тебя прогнала, да и всё! Ну хамка она некультурная, что с неё взять-то? И между прочим… между прочим… ни разу не желает быть княжеской невестой. И вести себя соответственно положению — тоже не желает.

Во время этого монолога синие глаза Райяны становились всё больше и больше. А под конец она не выдержала и рассмеялась.

— Ты смешная, — сказала искренне.

— А то! Я-то смешная, — согласилась Полина. — А вот у вас тут вовсе даже не смешно.

Райяна перестала улыбаться и села, не пытаясь больше вести себя "согласно протоколу".

— Значит, не хочешь быть невестой князя? — спросила недоверчиво.

Полина тоже уселась на кресло — как раз напротив кушетки.

— Совершенно.

Она сказала это с такой убеждённостью, что Райяна, смотревшая на неё испытующе, поверила.

— Тогда у тебя проблемы, — сказала она.

— Да, я заметила, — согласилась Поля.

— А чего так? Не понравился?

— Абсолютно.

— Странно… — протянула Райяна.

— Ну да, понимаю. Такие, как он, обычно всем нравятся, — Полина кивнула. — Самовлюблённые самцы, от которых несёт этой самовлюблённостью за версту, убеждённые в собственной неотразимости хамы. Да, я и в нашем мире замечала, что девушки и женщины частенько по ним с ума сходят. Только меня от таких с души воротит.

— Лихо охарактеризовала, — усмехнулась Райяна. — Только не слишком ли скоро судишь? Что ты вообще о нём знаешь? У нас тут война, между прочим. Целое нашествие сынов Мрака. Убивают оборотней, людские поселения разоряют, на людей охотятся, как на дичь. Ярон держит оборону, он лучший воин!

— А я ничего и не говорила о его… воинских качествах, — ответила Полина, несколько смутившись. — Может быть, он лучший воин и князь просто идеальный. Только как мужчина он мне противен! И любой, кто с ходу начал бы меня унижать да ещё и ударил, — был бы противен. Я не мазохистка, знаешь ли. Если он такой замечательный, то мог бы поступить… умнее.

— Пусть ему тошно от мысли, что придётся взять меня в жёны, пусть я ему не понравилась с первого взгляда — понимаю. Но ведь это ему нужно или, может быть, его княжеству, не знаю. Но точно знаю, что не мне. У меня была моя жизнь — плохая или хорошая, но моя! И никто не спрашивал моего согласия, когда выдёргивал меня сюда — без предупреждения, без объяснений. Просто загнали, как дичь на охоте.

— Раз уж ему так надо взять меня в жёны, он мог бы попытаться со мной поладить. Это был бы поступок умного человека и дальновидного правителя. А он с первой же минуты знакомства, если это вообще можно так назвать, начал мордовать — ив прямом, и в переносном смысле. Вот скажи, это умно? Он-то, в отличие от меня, был готов к нашей встрече. По-моему, вполне естественно, что первой моей мыслью была: понятно, почему от тебя бабушка сбежала! А второй: скажите, как она это сделала? Я тоже хочу!

— Ударил? — потрясённо переспросила Райяна. — Он тебя ударил? — На Ярона многое навалилось в последнее время… Но я никогда не слышала, чтобы он поднял руку на женщину. Ты не врёшь? Это правда?

— Правда, — Полина отвела глаза. Вспоминать об этом было… неприятно, и это ещё мягко сказано. Её никто никогда не бил.

— Наверное, ты сказала ему что-то про свою бабку? — предположила Райяна. — Его до сих пор корёжит при любом напоминании…

— Он начал оскорблять бабушку. А кто он такой, чтобы я верила ему? Бабушка была рядом всю мою жизнь. Её я знаю, знаю, что она хороший человек. А он? Тот, кто гнался за мной по лесу, тот, кто вёл себя со мной, как… с грязью под ногами. Кто он мне? И что я ему должна?

Райяна опустила глаза.

— Мы все отдаём какие-то долги, мы все что-то должны, и не всегда нам понятно, почему именно мы должны делать это или то. Фаина была тебе хорошей бабушкой, но это не значит, что она не способна на плохой поступок. Она украла часы из святилища и тем самым не только нарушила связь между Землёй и Лоанирой… Так мы называем наш мир, — пояснила девушка, видя, не высказанный вопрос во взгляде Полины.

— Без часов… Они отмеривают период, во время которого в Лоанире большую власть имеют светлые оборотни и княгиня Светании. Потом, когда весь песок пересыпается вниз, сами переворачиваются и отмеривают время большей силы для князя Теновии и тёмных оборотней. Когда Фаина забрала часы, время правления князя Теновии только начиналось. Но ни он, ни все мы, тёмные оборотни, так и не получили ту силу, что должны были получить. Светания тоже её не получила. Все оборотни оказались ослаблены. И тут начало появляться всё больше сынов Мрака…

— Кто это? — встревоженно спросила Полина, сразу же вспомнив чудовищ, что снились ей время от времени столько, сколько она себя помнила. И ещё — того монстра, что она увидела в лесу. Того, что напугал её и заставил бежать.

— Сыны Мрака… — Райяна снова вздохнула и проговорила с трудом, будто каждое слово отдавалось болью: — Это переродившиеся оборотни. Те, в ком зверь победил всё… человеческое. Они становятся чудовищами. Их сила больше, чем наша, и она смертоносна и разрушительна. Говорят… что оборотень, убивший человека или другого оборотня, и отведавший его мяса и крови, становится мраком. Поверь, ты не захочешь узнать их получше. Они ужасны.

— Они фигурой похожи на человека, но все косматые и с горящими глазами? — осторожно спросила Полина.

Глаза Райяны удивлённо расширились. — Откуда ты знаешь?

— Они снились мне. И ещё… Такое чудовище подстерегло меня в лесу. Я побежала от него, потом увидела волка… это был Ярон. И потом влетела в какую-то искрящуюся стену и оказалась в Светании. Я была уверена, что этот монстр заодно с Яроном, что он у него вроде загонщика.

— Нет, это невозможно, — Райяна нахмурилась. — Совершенно невозможно. Странно, что князь ничего не сказал о том, что мрак проник в ваш мир… Неужели он его не заметил…

— Да быть этого не может! — возмутилась Полина. — Говорю тебе, они были заодно!

— Ты видела их вместе? — прищурилась Райяна. — Прямо вот рядом-рядом?

— Нет, не видела, — после паузы признала Полина. — А ты думаешь, что это такое совпадение?

— Я не знаю. Но я расскажу об этом князю.

— Разве слова человечки что-то значат? — горько усмехнулась Полина. — Я не уверена, что это хорошая идея — говорить об этом с Яроном. Хотя… — она прижала ладонь к губам. — Если мрак там, у нас, значит, людям грозит опасность!

— Я поговорю с Яроном, не волнуйся.

— Как я могу не волноваться! Скоро мама и бабушка узнают, что я пропала… Может, будут искать… Да точно будут искать! И вообще — там люди ходят! Вот была перекрыта граница с Землёй, и хорошо! Сами тут разбирайтесь со своими мраками!

— Мне понятен твой страх за близких, — Райяна поднялась. — Я немедленно доложу князю. Но твоя бабушка наверняка поняла, куда ты делась. Так что бродить по лесу она не станет. Знает, что это бесполезно.

— Надеюсь, — глухо ответила Полина. — Но я беспокоюсь и за других людей.

— Хорошо. Тогда я пришлю тебе горничных. Обычных девушек, не оборотней. Оборотни никому не прислуживают, разве что князю или главам своих кланов. Если что не так — скажешь мне. Хотя я уверена, что вы поладите. А в обеденный зал тебя проводят телохранители.

Полине хотелось сказать, что лучше бы ей поесть здесь, но она промолчала. Не стоит выдавать своё отношение, не стоит задавать такие вопросы. И бояться Грона — тоже не стоит. Да она и не боится, пожалуй. Просто неприятно. Наверное, что-то всё же отразилось у неё на лице, потому что Райяна сказала:

— Я понимаю, что Ярон до сих пор зол на Фаину, но ты права: ему не стоило так тебя встречать. И приставлять к тебе Г рона — тоже. Он не самый дружелюбный из медведей и не любит людей. Однако… ты невеста князя…

— Значит, Грон действительно медведь… А Верен?

— Верен — тоже. Только Верен слабый медведь, он полукровка, родившийся от человеческой женщины, и силы это ему не прибавило. Как оборотень он слаб. Но я видела, как он тренировался. Мечом и кинжалами он владеет лучше многих из нас. Я, кстати, волк, как и Ярон. Здесь большинство — волки. Но не все.

Полина кивнула.

— Понятно. А насчёт "невесты"… Я пленница князя, Райяна. Статус невесты предполагает добровольное согласие. По крайней мере, в моём мире и моей стране.

— А ты с характером, — Райяна одобрительно кивнула. — Тогда Грон тебе не страшен. Будет скалиться — не обращай внимания. Укусить он всё равно не может. А разорвать — и подавно.

ГЛАВА 16. Ярон и Тамила

Отряд воинов-волков под командованием князя вернулся в замок поздно, когда Солнце стояло уже высоко и близился полдень. С дальней охоты возвращались своим ходом, берегли заряд перемещающих кристаллов, позволяющих открывать порталы из любого места. Их использовали только тогда, когда это было совершенно необходимо.

Ярон, слегка прихрамывая, прошёл в большой зал, устало опустился на жёсткое кресло с высокой резной спинкой и прикрыл глаза. Когда Тамила приблизилась, он скорее учуял её, чем услышал. Свежий запах, приятный… Но сейчас ему больше всего хотелось провалиться в сон без сновидений и не чувствовать ничего. Хотя… если бы тот сон… Нет!

Он тряхнул головой и открыл глаза. От недавней расслабленности не осталось и следа, в тёмной глубине его глаз полыхала уже привычная ярость, ставшая частью его жизни, частью натуры.

— Проблемы? — спросил он. Оба знали, о чём, вернее, о ком он спрашивает.

— Нет… не то чтобы проблемы… Но всё прошло не совсем так, как хотелось. А как охота? Удача была с вами?

— Да, можно и так сказать. Думаю, с тобой мы нашли бы тварей быстрее, — Ярон снова прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Жёсткую, напоминающую, что время для отдыха всё ещё не пришло.

— Мы загнали троих мраков. Если верить донесениям, тех, кто убивал людей в том поселении и резал скот, было трое. Но я уверен, что это не все. И ещё… сообщили, что в клане рысей пропал оборотень.

— Снова, — вздохнула Тамила.

— Да, снова, — губы Ярона сжались в твёрдую линию, а кисти рук — в кулаки. — Снова и снова. Кто их похищает?! — он стукнул кулаком по деревянному подлокотнику, стукнул так, чтобы стало больно. Боль отрезвляет.

— От воронов по-прежнему нет известий? — спросил он без всякой надежды.

— К несчастью, нет. Они слишком горды и глупы, чтобы подчиняться нам…

— Но я не требовал от них подчинения, — Ярон удивлённо приподнял бровь. — Я предлагал им союз. Они незаменимы в поиске. Да, ты прекрасно умеешь искать мраков. Но ты у нас одна такая. И не мне тебе объяснять, что ворон куда быстрее и легче доберётся туда, куда волку придётся бежать очень долго. Они нужны нам! А мы — нужны им, если хотим избавиться от напасти. А пока вороны не с нами, орлы, ястребы и остальные тоже не желают помогать. Не знаю, о чём они думают. Я предлагал им равноправный союз, пусть они хоть третье княжество образуют, Тена с ними и Светан в помощь! Всё равно мы слишком разные. Вороны всегда были у летунов главными, и сейчас верховодят, разве я против? Но мы должны помогать друг другу, чтобы избавиться от мраков!

— Пока что мраки для них не опасны, вот они и не хотят сотрудничать, — повела плечом управительница. — Всегда так… Пока беда не затронула самих…

— Отец умел находить с ними общий язык… Вороны всегда помогали, когда он стоял во главе союза кланов Теновии. Возможно, я допустил ошибку, но разрази меня Светан, если понимаю, где и в чём!

— Мне кажется, или ты ранен, князь? — участливо спросила Тамила, подходя ближе.

— Просто царапина, — отмахнулся князь. — Немного позже принесёшь мне противоядие, я сам обработаю. Так что там ещё пошло не так? Мне казалось, что эти девицы уже исчерпали все варианты того, что могло пойти не так!

— Не все… Я пыталась узнать о ней больше, как ты и хотел. Но точно установила только то, что она не девственница.

Ярон страдальчески заломил бровь.

— Я же сказал: всё, что только возможно. Мне докладывали, что у них такие нравы, что рассчитывать на невинность в двадцать четыре года точно не приходится. Так что я не удивлён. Нам повезло, что она не обзавелась семьёй. Жаль, что не удалось забрать её раньше. Тена с её невинностью, мне уже всё равно, но, может, было бы легче её пообломать. Хотя её бабка и в восемнадцать… Ладно. Надеюсь, хотя бы детей у неё нет? Иначе нам придётся… даже не знаю, что нам придётся…

— Нет, детей нет, — усмехнулась Тамила.

— Хоть тут обошлось…

— Я должна сказать… хотя и понимаю, что это будет тебе крайне неприятно…

— Что ещё? — нахмурился Ярон. — Прошу, не тяни!

— У этой… хм… девицы… был не один мужчина.

— А сколько? — устало спросил князь.

— Мне не удалось узнать точно… — Тамила отвела глаза, но весь вид её говорил о том, что количество мужчин, имевших связь с невестой князя, с трудом поддаётся подсчёту. — Никаких подробностей я выяснить не смогла. И то, что ты хотел узнать… занято ли её сердце, что она любит, какие у неё интересы, как найти к ней подход… Нет, ничего не вышло. Если хочешь совет: с ней надо построже. Ну а когда захочешь поощрить, подари что-нибудь. Дорогие подарки её наверняка порадуют.

Ярон поморщился. Неужели эта девица и правда такая? Корыстная и распущенная? Снова ему "повезло"… Ладно, она ему нужна не для любви, а для рождения наследника. Но ведь наследника будет растить мать!

Однако князь решил не делать преждевременных выводов и успокоил себя тем, что Тамила, возможно, ошибается. Ведь она сама сказала, что ей мало что удалось узнать! А может быть… она не вполне объективна. Девушка ей не понравилась, это ясно. Однако, может, причина антипатии не в девушке…

— Кстати о подарках, — вспомнил Ярон. — Как там Марийка? Как моя дочь?

— У них всё в порядке. Марийка — как обычно, — Тамила передёрнула плечами. — Взяла, даже спасибо не сказала. Ещё и скривилась, мало, мол!

— Ей не за что меня благодарить, — угрюмо уронил Ярон. — Возможно, Фаина всё-таки сбежала из-за этого… Кто-то рассказал ей о Марийке и о ребёнке.

— Это невозможно, — отрезала Тамила. — Ты отослал эту женщину прежде, чем Фаина появилась у нас. А здесь болтливых нет.

— Прислуга тоже имеет глаза и уши. И языки.

— Им это ни к чему.

— Могли просто проговориться, а потом Фаина вытянула остальное. Надо было всё рассказать ей с самого начала.

— Вот в этом-то твоя ошибка, Ярон. Ты думаешь о людях лучше, чем они есть, думаешь, что всё дело в том, что ты что-то не объяснил, не рассказал, но дело совсем не в этом. Они лживые, лицемерные и жадные. Для них всё измеряется деньгами, и у каждого есть цена. Чести и преданности им боги не отмерили.

— Цена? — Ярон приподнял бровь. — Это не объясняет побега Фаины. Здесь она могла стать княгиней.

— А в своём мире, продав все драгоценности, что прихватила с собой, она могла жить в роскоши и делать всё, что пожелает.

— Ладно, довольно об этом. Я уже давно понял, что лучше бы мне никогда не иметь дела с человеческими женщинами. Но сейчас у меня нет выбора, как не было его и с Фаиной. А Марийка — моя ошибка, мой грех… Ты уверена, что наша с ней дочь простой человек?

— Конечно, уверена. Я осматривала её месяц назад. Никаких проблесков силы.

— Жаль… Обычной девушке у нас не место, ей здесь будет плохо.

— Конечно же, ей нечего здесь делать, — фыркнула Тамила.

Ярон прикрыл глаза. Было почти невозможно поверить в то, что Марийка такая, как говорит Тамила. Он помнил её весёлой, полной жизни, такой чистой и светлой, что этот свет очаровал его, тогда ещё совсем юного сына и наследника князя Теновии. Он не смог противиться этому очарованию. Марийка была прекрасной бабочкой, опустившейся на лапу волка, и волк замер, не в силах отвести взгляд, сбросить чары, покорённый доверием и нежной хрупкостью этого чуда.

А потом было больно. Очень больно, когда оказалось, что он обязан с ней расстаться, бросить и её, и дочь — ради долга, ради рождения сильного наследника. Он подчинился родителям, потому что понимал — они правы. Долг прежде всего. Если начнётся междоусобица, будет множество жертв, и эти жертвы будут на его совести.

Он согласился навсегда расстаться с Марийкой, поручив Тамиле устроить её, купить для неё и дочери дом, передавать им деньги. Жизнь среди простых людей для женщины, отдавшей невинность оборотню, родившей от него ребёнка, не могла быть простой и безоблачной. Но если люди знали, что оборотень не бросил бывшую подругу и присматривает за ней, то боялись открыто проявлять своё отношение.

Марийка была обречена на жизнь в одиночестве, если не найдётся кто-то, кому чужды предрассудки. Даже если с годами она ожесточилась и стала жадна до подарков, он не мог осуждать её. Как не мог и поверить в то, что она всегда была такой. Всё-таки хорошо, что у него есть Тамила. Пусть она не всегда объективна и к людям относится с откровенным презрением, но на неё можно положиться.

В ранней юности Тамилу изгнал родной клан. На её красоту и молодость польстился глава клана, бросил жену и детей. Но оборотнями не может править тот, кто потерял авторитет. Весь клан принял сторону детей и брошенной жены, её все уважали и любили, ведь она владела целительной магией и всегда с готовностью помогала нуждающимся. Бывшего вожака и Тамилу прогнали, и тут пути их разошлись.

Оборотням очень тяжело выжить в изгнании. Тамила попросила о приюте клан волков, чей вожак был князем Теновии и отцом Ярона. Её приняли, а бывший возлюбленный отказался принять покровительство и, по слухам, то ли умер в изгнании, то ли всё же вернулся к родичам, простившим его. Тамилу же обвинили в чёрном колдовстве, но отец Ярона не поверил наветам, рассудив, что такая красавица вполне могла прельстить кого угодно и без всяких дополнительных ухищрений.

Тамила поклялась в верности клану волков, обещала до самой смерти верно служить князю Теновии и его наследникам. Наследник был всего один, и Ярон часто мысленно благодарил отца за то, что тот оставил ему не только титул князя, от которого одни проблемы и тревоги, но и Тамилу, что всегда поможет и подскажет. Незаметно, шаг за шагом, день за днём, она стала необходимой, Ярон уже не представлял себе, что можно обойтись без её помощи и советов.

Кроме того, Тамила и правда была сильным и знающим магом, постоянно совершенствующим своё мастерство. Иногда её возможности пугали Ярона. Особенно эта затея с мраками…

Князь коснулся амулета, притаившегося на груди, под одеждой, будто ядовитая змея. Управлять мраками, натравить одних на других, искать их при помощи их же собратьев… Очень соблазнительно! И очень опасно. Магия крови, магия власти и призыва. Да, пока что всё получается именно так, как обещала Тамила, сын Мрака, привязанный кровью к князю, подчиняется беспрекословно. И всё же…

Сомнение и тревога шевелятся в душе, не дают покоя, жалят и терзают. Показалось ли ему, или правда, что привязка к нему сына Мрака снизила его собственный самоконтроль? Особенно, когда он повелевает чудовищем. Нельзя было отправлять его выслеживать невесту, надо было послать… да хоть того же Г рона! Но тогда это показалось удачной идеей. Мрак не заснёт, не допустит ошибки, он может ждать бесконечно долго, не нуждаясь в отдыхе.

Ярон вздохнул.

— Но почему тебе не удалось узнать о ней больше? — спросил он, возвращаясь к разговору о Полине.

— Всё очень странно, князь. Ты видел второй браслет у неё на руке? С красным камнем. Это какая-то магия и весьма сильная. Мне она совсем не нравится. Боюсь, пока браслет на ней… вам не удастся поладить.

— Может быть, всё же стоило встретить её иначе, — задумчиво протянул Ярон, устало прикрыв глаза и будто не слыша слов Тамилы. — Стоило попытаться договориться по-хорошему…

Управительница тяжело вздохнула, всем своим видом демонстрируя сочувствие.

— Боюсь, что это невозможно, князь. Я думаю, всё дело в крови оборотней, которая не находит выхода и делает этих женщин… — она взмахнула рукой, словно пытаясь подобрать более деликатное название для чего-то ужасного. — Не вполне уравновешенными, — закончила наконец.

— Ну… мне, с моим характером, грех жаловаться на чужую неуравновешенность, — философски заметил князь, не открывая глаз, уголок рта у него дёрнулся в намёке на усмешку.

Тамила нахмурилась, ей не нравилось настроение Ярона. Она что-то напряжённо обдумывала.

— Надо избавиться от этого браслета, Ярон, — сказала женщина тихо, но очень внушительно. — Это совершенно необходимо. Не знаю, что там за магия… Но мне она решительно не нравится. Возможно, это устроила Фаина, — Тамила прищурилась, рассчитывая, что это имя вызовет привычную реакцию — пробудит ярость, но сегодня всё шло не так!

— Что ж… если это она, — Ярон не вспыхнул, а стал ещё печальнее, — то наверняка хотела только одного — защитить внучку. Тогда в этом браслете вряд ли есть что-то плохое.

Глаза Тамилы расширились. Ярон определённо вёл себя очень странно.

— Но откуда у Фаины вещь с такой сильной и сложной магией, что даже ты не можешь с ней справиться? — спросил он, и Тамила ухватилась за эту мысль.

— Вот-вот, Фаина ничего не понимает в магии. Кто знает, где она взяла эту вещь. Фаина могла думать, что артефакт защитит внучку, а на самом деле…

— Он может ей навредить? — Ярон открыл глаза.

— Ты уже волнуешься за невесту? — с улыбкой спросила Тамила.

— Ты же знаешь… всё знаешь. Была бы моя воля, я больше никогда не связался бы с человеком, а тем более… с её внучкой. Но я не могу думать о своих желаниях, когда на кону стоит так много.

— Княжество должно сохранить и приумножить свою силу. Сынов Мрака становится всё больше. Кто-то похищает оборотней, и есть предположения, что их превращают в сынов Мрака, а после натравливают на их же собственные кланы. Да, я знаю, что ты считаешь это маловероятным… Однако, я считаю, что мы должны учитывать и такую возможность. Мраки подозрительно много знают об оборотнях. Раньше такого не было. Или прежде они быстрее теряли разум и память, или мы имели дело только со стариками, с теми, кто стал сынами Мрака давно и уже ничего или почти ничего не знал о нынешней жизни кланов. Теперь всё изменилось. И не в лучшую сторону.

— И вот, как будто мало всего этого, ещё и отсутствие сильного наследника, которого могли бы признать все кланы. Признать и успокоиться! Полностью сосредоточиться на борьбе с общим врагом и прекратить наконец меряться силами друг с другом, выясняя, у кого больше силы и кто встанет во главе Теновии, когда меня не станет или я ослабею. Если у меня в скором времени не появится достаточно сильный наследник, начнётся такая грызня… Кланы передерутся, каждый захочет увидеть на моём месте своего представителя… А когда они обескровят друг друга, мраки уничтожат остальных.

— Нет никого, кто был бы бесспорным кандидатом, безусловно превосходящим других по боевой магической силе. Если бы был… — Ярон вздохнул. — Иногда я думаю, что сам уступил бы княжество и вздохнул с облегчением. Но его нет! — он снова стукнул кулаком по подлокотнику. — Значит, необходим наследник. И родить его может только эта девочка, на которую указал ритуал священных камней.

— Но неужели нельзя… — он покачал головой. — Неужели действительно так необходимо ломать её? Я сделал всё, как ты советовала, но после того, как… почему мне так тошно?! Я знаю почему… я могу быть… вспыльчивым, несправедливым… Знаю, что бываю. Знаю, что мне недостаёт выдержки и дипломатичности. Могу быть мелочным и мстительным. Но… я никогда не бил женщин! Тем более — она человек и намного слабее меня. Волчица не спустила бы… А она ничем не может ответить…

Это… мерзко.

— Тогда всё получилось само собой. Мой норов снова взял верх, а я дал ему волю — намеренно. Но потом… Я всё вспоминаю, как она смотрела на меня, когда я её ударил… И сердце говорит мне, что она не сможет этого забыть… И я — тоже не смогу. Будто между нами сразу же разверзлась пропасть, которую теперь не преодолеть.

— Пусть она не та, о ком… кто… Пусть я не смогу её полюбить, но женщина, которая должна стать матерью моих детей, должна быть уважаема. И мной, и другими. Зря я дал ей в телохранители Грона… Он груб, ничего хорошего из этого не выйдет. В тот момент это показалось удачной идеей… Как всегда, — он вздохнул, — вспылил…

— Ты слишком мягкосердечен, князь… Поверь мне, я всё-таки женщина и понимаю в этих вещах намного больше… Только так ты сможешь удержать её, так ты приведёшь её к покорности. Она будет возмущена какое-то время, но потом смирится, поверь… Ты был внимателен к Фаине, обращался с ней, как с божеством, спустившимся к нам с небес, и чем всё закончилось? Эти женщины не ценят доброго отношения, не понимают его, принимают его за слабость. У людей другая жизнь и другие отношения, не такие, как у нас, более… грубые и жёсткие. Их женщины понимают только язык силы, у них нет свободы, она им и не нужна. Твоя жена будет уважать тебя за силу и твёрдость. И Грон — отличный выбор. Кроме того, следует держаться раз принятого решения и не менять его, иначе она решит, что может вертеть тобой, как хочет. Правда, Верен… может быть, заменить его?

— Только что ты сказала, что мне не следует менять решений, — усмехнулся Ярон. — Похоже, ты тоже устала. Нам следует отдохнуть и только потом думать, что делать дальше.

— Ты прав, князь, — Тамила поклонилась.

— Брось… — Ярон махнул рукой. — Оставь это…

Тамила подошла вплотную и склонилась над Яроном, провела рукой по его волосам, прикоснулась к виску лёгким поцелуем.

Ярон замер.

— Нам… было хорошо вместе, Тамила. Но и это тоже нужно оставить в прошлом, ты же понимаешь.

— Конечно, мой князь… — она на миг прижалась щекой к его щеке, провела рукой по плечу и медленно отстранилась.

— Как бы я ни относился к этой девочке, как бы она ни относилась ко мне, но нам придётся… создать семью. Нам вместе растить детей.

— Я всё понимаю, — Тамила отвернулась, пряча злость, холодным огнём полыхающую в светлых глазах. — Мы ведь договаривались, что это всего лишь… недолгий эпизод в истории нашей долгой дружбы.

— Благодарю, Тамила. Теперь я и в этом уже не уверен, не уверен, что нам стоило переходить черту… Теперь обоим тяжело… То есть — мне тяжело, — поправился он, вспомнив о том, что следует щадить женскую гордость подруги и преданной соратницы.

— Ну что ты, князь, — Тамила улыбнулась. — Это было приятно — и только. Как я и говорила в начале. Нам обоим было одиноко.

— Но теперь у тебя есть Грон, — князь приподнял бровь.

Тамила вздохнула.

— Даже не знаю… получится ли у нас что-нибудь…

— Не играй с его чувствами, — усмехнулся Ярон. — Злой медведь может быть очень опасен!

— О да… Я знаю, — тихо ответила Тамила. — Тебе нужен отдых, мой князь. Я принесу тебе противоядие… — она на миг задумалась. — Или пришлю с кем-нибудь.

— Благодарю, — Ярон с усилием поднялся и направился в свои покои, слегка прихрамывая на левую ногу.

— "Царапина" не так безобидна, как ты говорил, мой князь… — прошептала Тамила, и опасная улыбка расцвела на её красивых губах.

ГЛАВА 17. Разговор и завтрак

Тамиле не пришлось долго ждать. Она заметила Райяну, быстрым шагом направлявшуюся к покоям князя, и вышла ей навстречу.

— Князь вернулся? — спросила молодая волчица.

— Да, он уже у себя, — ответила управительница. — Ты к нему?

— Да. Надеюсь, он ещё не заснул, хочу спросить его кое о чём…

— А я надеюсь, что ты не будешь докучать ему ни жалобами его невесты, ни жалобами на неё.

Райяна прищурилась.

— Я сама решу, кому и чем мне докучать. Тебе — точно не стану.

— Как знаешь, — усмехнулась Тамила. — Вот, передай князю, — она сунула в руки девушки небольшой флакончик.

— Противоядие, — глаза Раяйны расширились. — Ярон ранен?

— Царапина, — пожала плечами Тамила. — Ты же его знаешь, всегда рвётся вперёд, и вот результат. У других воинов ничего, а он снова… оцарапан.

— Передам, спасибо, — буркнула Райяна и поспешила дальше.

В покои Ярона она влетела вихрем. Волки в обычной жизни почти не соблюдали субординацию и общались на равных. К Ярону любой из его собратьев — волков и волчиц — мог войти когда угодно и с любой проблемой. Конечно, они этим не злоупотребляли, а гордая Райяна — меньше всех, но сейчас для неё был особый случай.

Едва стукнув в дверь, девушка рванула дверь на себя. Она не думала о том, что Ярон может быть не одет, и не только потому, что оборотни одного клана не очень-то стеснялись наготы друг перед другом. Большинство из них видели друг друга без одежды, когда учились перекидываться и не умели сохранять одежду в целости, из этого не делали трагедии, и это не считалось позором. Тело — это нечто естественное. Но Райяна предпочла бы не встречаться с князем в подобных, всё-таки смущающих, по крайней мере для неё, обстоятельствах. Сейчас же она понимала: Ярон ещё не разделся, раз противоядия у него пока нет.

Князь действительно сидел в кресле. Ждал.

— Это правда? — с порога спросила Райяна, останавливаясь и рассматривая Ярона так пристально, будто видела впервые.

— Что? — ожидаемо спросил он, но тут же опустил глаза. Он понял, о чём она. А она поняла, что он понял.

— Значит, правда, — Райяна прикрыла глаза рукой, будто ей было больно на него смотреть. — Ты, наш князь… ударил женщину. Беззащитную девушку… А я не могла поверить… Я не думала… никогда не думала, что ты способен на такое. Я всегда… неважно. — Она подошла, далеко вытянув руку, будто старалась не оказаться к нему хотя бы на сантиметр ближе, чем необходимо, поставила флакончик с противоядием на столик и быстро отступила к двери.

— Постой, Райяна, — тихо сказал князь.

Она замерла, стоя к нему спиной.

— Я… я знаю, что это… я не должен был.

Райяна повернула к нему голову, взгляд синих глаз был горьким и невыразимо печальным.

— Она очень зла на меня? — спросил Ярон.

— Она… не зла, — медленно проговорила Райяна. — Всё ещё хуже. Кажется, она презирает тебя.

Ярон вздохнул и отвернулся.

— И ты тоже? — спросил глухо.

— Я… не знаю. Я помню слишком много такого, что мешает мне тебя презирать. Помню, как ты закрывал грудью меня, других… многих. Но это…

Она приоткрыла дверь и снова закрыла.

— Я чуть не забыла самое важное. Полина сказала, что там, в иномирном лесу, откуда ты её похитил, был сын Мрака.

Мимолётная тень пробежала по лицу князя, и он опустил глаза.

— Значит, её зовут Полина… Но откуда ей знать о сынах Мрака?

— Она говорит, что видела их во сне. И описание совпадает.

— Так может, и это ей приснилось?

— Не шути так, — в глазах Райяны полыхнула злость. — Это слишком серьёзно. Я вижу, ты не удивлён. Значит, там и в самом деле был мрак? Он был… с тобой?! Вы., ты… Ты связался с мраками?! — она задохнулась от переполнявших её эмоций, от неверия, надежды, что всё не так, от того, как неожиданно больно и глубоко ранили сомнения.

— Не было там мрака, — ответил Ярон, подняв на молодую волчицу мрачный взгляд. — Это я её пугал, навёл чары, чтобы загнать в ловушку.

— И не получилось? — недоверчиво удивилась Райяна. — Ведь она оказалась в Светании.

— Да, не получилось, она побежала не туда, куда я рассчитывал. Эта девчонка всё делает… поперёк.

— Ты хочешь сказать… что наш лучший воин и охотник не сумел загнать обычную человеческую девушку туда, куда ему было нужно? — Райяна тряхнула волосами, чёрные пряди хлестнули её по щекам. — В это невозможно поверить.

— Тем не менее, это так, — процедил Ярон. — Не забывай, что она всё-таки не мрак и не добыча для меня. Я не хотел… пугать её слишком сильно, пытался осторожничать — и вот результат! Всё, хватит меня допрашивать! Я пока ещё твой князь, а не наоборот. Неужели из-за пары слов девицы, которую ты видишь впервые в жизни, ты перестала верить мне?! В таком случае, я действительно плохой князь… Можешь думать, что хочешь. Я устал. И не стану больше оправдываться.

Райяна открыла дверь, чтобы выйти, и снова обернулась, бросив на Ярона взгляд, полный тоски.

— Не забудь обработать рану, мой князь, — она вздохнула и вышла.

Ярон опустил голову и прикрыл глаза рукой.

* * *

В обеденный зал Полина отправилась в сопровождении обоих телохранителей, и её первый завтрак в этом мире прошёл настолько мрачно, насколько это возможно.

Г рон махнул рукой, и из теней, залёгших по углам огромного зала, тут же выбежал слуга, явно опасавшийся медведя. Выяснив у Полины, что она согласна на любую еду, кроме разве что сырого мяса, лишь бы поскорее, слуга умчался на кухню. Упоминание о сыром мясе повергло его в ужас, похоже, он решил, что Полина вообще-то любит сырое мясо, но вот прямо сейчас ей захотелось для разнообразия съесть что-то другое.

В ожидании Полина осматривалась. Огромный длинный стол мог вместить небольшую армию, свет из высоких узких окон падал полосами, чередуясь с тенью, обитавшей здесь на правах старожила и лишь слегка теснившейся, милостиво принимая легкомысленного гостя. Тень, лежавшая у дальней от окна стены, будто говорила: я была здесь всегда и всегда буду, можешь попытаться меня прогнать, но у тебя всё равно ничего не выйдет, скоро вечер, скоро ночь… Мои союзники надёжны.

Я нужна многим, прячущим в тенях свои секреты и тайны.

Прищурившись, Полина с трудом разглядела нескольких светов, дремавших на чём-то вроде небольших столиков — каждый на единственной резной ножке. Сейчас волшебные птицы не светились. Вот одна из них взлетела и медленно, будто продолжая дремать даже во время движения, вылетела в окно. Остальные зашевелились, и ещё одна последовала примеру подруги. Полина подумала, что светы, должно быть, будут спать на солнышке. Спросить, так ли это, было не у кого, от этого стало грустно, хотя она изо всех сил старалась не поддаваться ни грусти, ни тем более отчаянию.

Фея, сжавшись в искорку, пряталась у неё в волосах. Они решили, что ни к чему ей маячить под носом у Г рона. Дразнить медведя не более разумная идея, чем дразнить быка.

Г рон и Верен разместились по обе стороны от Полины. Г рон выбрал место так, чтобы свет из окна на него не падал, Верену поневоле пришлось сидеть на свету. Он слегка щурился и было очевидно, что быть на виду ему совсем не нравится. "Странно… совсем он не похож на медведя… — думала Полина. — Вот Г рон — просто вылитый медведь. Недобрый медведь — то ли голодный, то ли не выспавшийся". А Верена она скорее приняла бы за волка. Или даже… за ворона. Интересно, есть ли среди оборотней птицы?

Резковатые, но правильные черты, узкое лицо, нос с лёгкой горбинкой, прямые чёрные волосы ниже плеч, небрежно перехваченные тонким ремешком, и глаза, похоже, тоже чёрные. Ну уж точно тёмные. А на щеке шрам. Или это тень от волос, от упавшей на лицо пряди?

Полина, тайком косившаяся на телохранителя из-под полуприкрытых ресниц, отвела взгляд за миг до того, как Верен посмотрел на неё. Было похоже, что он предупредил её едва заметным движением головы или, вернее, отпугнул, мол, не смотри на меня, я чувствую, что ты меня рассматриваешь. Если не отвернёшься, наши взгляды встретятся. Но он не хотел этого. Так же как и она. Полина боялась. Верен… кто его знает, что у него на уме. И на душе. Живётся ему здесь несладко, это ясно.

Еду принесли быстро. Две служанки споро расставили блюда, источавшие аппетитные запахи. Тут было и жаркое, и овощное рагу, и оладьи, каша с ягодами, и засахаренные фрукты, но Полине кусок в горло не лез. Телохранители не ели, сидели по сторонам изваяниями. Служанки стояли за спиной, того и гляди дыры в ней просверлят взглядами — боятся сделать что-то не так, не угодить.

Может, тут в ходу жестокие наказания? При этой мысли аппетит пропал окончательно. Полина с трудом запихнула в рот понемногу из одной и другой тарелки, почти не чувствуя вкуса. Подумала минутку, решилась:

— Принесите мне в комнату эти фрукты и… что это тут, морс? Я съем это позже.

— Будет исполнено, госпожа, — прошелестела служанка. — Мы принесём свежее, с кухни.

— А это? — решилась на вопрос Полина.

Ей хотелось бы, чтобы и остальную, более серьёзную еду, тоже принесли к ней, ведь ходить сюда есть — настоящее испытание. Эдак она догонит и перегонит модельные стандарты в рекордные сроки, благо у неё и так лишнего — разве что пара килограммчиков, никак не больше. Но есть, когда за тобой наблюдают как минимум четверо, окружив со всех сторон… Для этого надо иметь стальные нервы или хорошенько проголодаться.

— Сметут, — неожиданно с усмешкой ответил Грон. — Тут то и дело кто-то приходит, ест, уходит. Вон, — он повёл рукой в сторону дальнего конца стола. — Там и сейчас что-то стоит из холодных закусок. На кухне постоянно готовят свежее, приносят, забирают посуду. Приходить сюда поесть можно когда угодно. Раньше ели только в отведённое время, но это не слишком удобно, особенно, когда то и дело приходится совершать вылазки против мраков. Тея Тамила наладила работу кухни так, что поесть можно в любой момент, днём и ночью.

— А почему вы не едите? — осторожно спросила Полина.

— Мы должны охранять тебя, тея, а не брюхо набивать, — Грон скосил на неё каре-рыжий глаз и снова посмотрел в сторону. — Есть будем, когда доставим тебя в твои покои.

— Мне же здесь ничего не грозит, — Полина приподняла бровь. — Я так поняла, что князя больше волновало моё поведение, чем безопасность.

— И это тоже, — степенно согласился Г рон, сегодня настроенный далеко не так враждебно, как накануне.

Может, Тамила его осадила? Или вчера он проверял её, а сейчас даёт передышку?

— Но не только, — продолжал медведь. — В замок уже начали прибывать представители других кланов. У нас много кланов, тея. И… вдруг кому-то из них взбредёт в голову, что избавиться от невесты князя — это хороший способ сделать следующим князем своего представителя?

— Не поняла, — нахмурилась Полина. — Ну лишится князь невесты, и что?

— Только ты можешь родить ему сильного наследника. Или, если боги решат пошутить, наследницу. Пол не имеет значения. Важна только сила. Боевая магия. Князь или княгиня Теновии — это наш полководец в войне с порождениями Мрака.

— Для полководца ум важнее силы, — заметила Полина.

Г рон сердито фыркнул.

— Ум следует развивать. А магическая одарённость даётся при рождении. Если её нет, не разовьёшь, хоть расшибись. Кланы просто не подчинятся тому, кого сможет одолеть другой воин, вот и всё.

— То есть… если у Ярона не будет достаточно сильного наследника…

— Начнётся междоусобица, — отрезал Г рон.

— Значит… — Полина откинулась на спинку кресла. — И мне, и моему гипотетическому ребёнку будет постоянно грозить опасность?

— Опасность не слишком велика, — тихо ответил Верен, пока Г рон хмурился, не зная, что сказать. — Все отлично понимают, насколько безрассудно связываться с Яроном, а значит и со всем кланом волков — одним из сильнейших. На его жену и наследника и подавно никто не решится напасть. Но пока тея даже не провозглашена официально невестой… И пока в замке множество гостей от разных кланов, где так легко затеряться… Кто знает, вдруг кто-то не устоит перед искушением. Это маловероятно, но следует проявить осторожность. Именно сейчас — самое опасное время. Уже сегодня или завтра вечером Ярон должен будет представить свою невесту всем собравшимся представителям кланов. После этого никто не сможет сказать, что не знал, кто ты.

— А что, не невесту князя убивать можно? — невинным тоном поинтересовалась Полина.

— Конечно, нет! — рявкнул Г рон, чьё терпение явно подходило к концу. — Но разница есть.

Полина на это ничего не ответила, молча поднялась из-за стола, вежливо поблагодарила служанок, чем повергла их в изумление пополам со страхом, и пошла прочь, пытаясь самостоятельно вспомнить дорогу до своих покоев.

— А погулять можно? — спросила она, уже поднимаясь по лестнице.

— До представления невесты — только на галерее, — угрюмо, но всё же относительно вежливо ответил Грон. И через несколько секунд прибавил: — Тея.

Она хотела бы узнать, что это за галерея и где, но продолжать разговор с медведем, похоже, исчерпавшим запасы вежливости на месяц вперёд, совсем не хотелось. Вроде бы Райяна говорила про каких-то служанок. Может, они знают.

ГЛАВА 18. Полина и Райяна

Покои невесты князя начинались с небольшого холла, где, как поняла Полина, должны были проводить время её телохранители, пока она в своих комнатах. Вернувшись с завтрака, Полина застала там Райяну и двух большеглазых испуганных девушек, очень похожих друг на друга. Почему-то показалось, что испуганность — это их постоянное состояние.

— Это Майя и Олейна, — махнула рукой Райяна. — Будут твоими горничными, если ты не против, тея.

Девушки синхронно склонились в поклоне, бросив на потенциальную госпожу два совершенно одинаковых умоляющих взгляда. Полина не могла понять — хотят ли они, чтобы она согласилась или отказалась, и посмотрела на Райяну растерянно.

— Мы можем поговорить наедине, тея, — то ли предложила, то ли попросила волчица.

— Да, конечно, — с облегчением согласилась Полина.

Они прошли в гостиную, обставленную с той же дорогой простотой, что и спальня, и ванная, и кабинет, который тут тоже имелся.

— Не волнуйся насчёт мрака, — сказала Райяна, когда закрывшаяся дверь отделила её и Полину от горничных и телохранителей. — Князь сказал, что это был морок, при помощи которого он хотел загнать тебя в портал.

— И ты веришь ему? — Полина прищурилась.

— Я… да, конечно. Правда, не волнуйся. Мрак разорвал бы тебя, если бы был настоящим. Уж поверь.

Полина вздохнула.

— Насчёт горничных, — небрежно обронила Райяна. — Ты можешь от них отказаться, Тамила пришлёт других — более смышлёных и расторопных.

— Но ты почему-то привела этих, — протянула Полина. — Почему?

— Ну-у… У нас их прозвали "сёстры Ай и Ой". Они до дрожи боятся оборотней, уж не знаю, кто их так напугал… Может быть, просто страшных рассказов наслушались. Долгими зимними вечерами в человеческих поселениях нередко рассказывают всякие ужасы про оборотней.

— А может, Грону встретились в недобрый час в тёмном коридоре, — предположила Полина.

— И это не исключено, — усмехнулась Райяна. — Хотя ничего такого уж плохого он им сделать не мог.

— Ты уверена? Я вот как раз хотела спросить, почему все слуги, которых я видела, какие-то запуганные. Что вы тут с ними делаете?

— Да ничего не делаем, — Райяна даже вытаращилась от удивления, смешанного с возмущением. — Что ты там себе напридумывала?

— Нетрудно догадаться, что может придумать девушка, которую с порога бьют по морде, хотя она, вроде как будущая жена князя, позарез ему необходимая. Я после этого даже представить боюсь, что тут могут делать со служанками…

Райяна устало вздохнула.

— Их как раз никто не бьёт. Можешь считать, что это… ниже нашего достоинства.

— Вот оно что! — всплеснула руками Полина. — Оказывается мне была оказана честь! Ну ладно, хватит про меня. Так что там со служанками?

— Люди в нашем мире боятся оборотней, вот и всё. И ещё: те, что попали сюда на службу, боятся её потерять. Желающих полно, ведь платят здесь очень даже хорошо. Сестрички Ай и Ой боятся вдвойне, потому что у них большая семья, кто-то из родни тяжело болеет и лечится у дорогого лекаря. Так что им очень нужна эта служба. Они боятся её потерять, от страха всё время трясутся, что-то роняют, теряют, путаются… В общем, если ты не захочешь иметь с ними дело, только скажи. Просто я подумала, что тебя они, возможно, не будут так бояться и дело пойдёт на лад.

— Я уверена, что мы поладим, — кивнула Полина и неожиданно даже для себя самой спросила:

— Почему Г рон называет Верена предателем? И князь тоже на что-то такое намекал…

— Опять… — сердито прищурилась Райяна. — Этого давно уже не было. Не знаю, что такое творится в последнее время с Яроном. Дело в отце Верена. Его звали Вереней. Как и Г рон, и Верен, он был медведем. А медведи могут выбирать, кому служить и подданными какого княжества считаться. Они в равной мере принадлежат и Теновии, и Светании. Как и кабаны, например. Но те живут обособленно и обычно не служат князьям, в отличие от медведей.

— Десять лет назад родители Ярона — тогдашний князь Теновии и его жена, пропали, когда отправились на переговоры с представителями людских поселений и городов. Там должны были обсуждаться налоги и подати, которые люди нам платят. Они считали и сейчас наверняка считают, что мы берём слишком много и берём ни за что. Хотя теперь-то уж точно есть, за что платить. Никто, кроме нас, не может остановить мраков, которые убивают людей и разоряют их поселения.

— Но мраки — это, если я правильно поняла, окончательно озверевшие оборотни? — осторожно спросила Полина.

Райяна нехотя кивнула и продолжила:

— В общем, князь и княгиня пропали. И в этом обвинили людей. Наши представители пришли к выводу, что их убили, а тела сожгли. Ярон встал во главе княжества и предъявил свои требования. Он потребовал выдать управителей поселений, всех, кто должен был договариваться с пропавшим князем о податях. Он хотел казнить их и кроме того получить крупную контрибуцию. Не из жадности, а просто, чтобы людям неповадно было.

— Но они отказались. Заявили, что не убивали князя, что он, его жена и немногочисленная свита из троих оборотней до них не добрались. Ярон не поверил. Люди стояли на своём. Но потом нашлись те, что заявили: оборотни им давно поперёк горла, подати непомерны и мы не имеем на них никаких прав. Среди людей всегда были те, кто ненавидел оборотней, они организовались, у них появился вожак, и он объявил, что именно они уничтожили князя Теновии. Было несколько мелких стычек и… началась война.

— Вереней возражал. Он говорил, что надо договариваться по-хорошему и что доказательств того, что люди убили князя, его жену и приближённых — нет. Он в это не верил. Во-первых, это было бы очень и очень непросто. Общая магическая сила этих пятерых была огромна. Даже если их застали врасплох — всё равно… К тому же, они собирались облегчить и уменьшить подати — именно об этом и должны были договариваться. Зачем их убивать? Они пошли навстречу даже в том, что согласились встретиться на нейтральной земле, тогда как обычно представители людей прибывают на поклон к князю в его владения. С другой стороны, если договориться не удалось…

— Ярон считал, что их могли чем-то опоить и убить сонных. В этом есть логика. Конечно, опоить оборотня не так-то просто… И всё же возможно — нельзя не признать. Одна из сильных шаманок в то время была на стороне людей, много помогала им. Ярон решил, что она могла помочь им и в этом. Если это правда, то… подобное убийство вполне возможно осуществить. Однако Вереней говорил, что в нём нет смысла! Зачем убивать князя, готового идти на уступки? Чтобы получить на княжеском месте обозлённого на людей наследника, который наверняка захочет отомстить за родителей?!

— Короче говоря, этот вопрос до сих пор не прояснён до конца. Что именно случилось с князем, его женой и приближёнными, по сей день неизвестно. Они как сквозь землю провалились. Но Ярон по-прежнему уверен, что их убили люди.

Убийства не всегда бывают логичны. Вереней же считал, что та группа ненавистников оборотней просто подсуетилась и решила заработать авторитет, объявив, что это их рук дело. С другой стороны… Если люди хотели избавиться от власти оборотней, подорвать силу князей Теновии… Да, такое могло быть. Но было или нет, боюсь, мы не узнаем уже никогда…

— И Вереней объявлен предателем только потому, что не согласился с Яроном? — уточнила Полина.

— Нет, не только, — вздохнула Райяна. — Они не пришли к общему мнению, это нормально. Но дальше — князь решает, как поступить, а остальные подчиняются. Если только большая часть его подданных против… Тогда возможно решение о смещении князя или — о том, что конкретно этот приказ выполнять не будут. В общем, подробности тебе не нужны, потому что большинство с Яроном согласилось.

— Наш клан — волки — был в ярости. И остальные, кстати, тоже проявили редкое единодушие. Прежнего князя любили и уважали. Началась война с людьми. И тогда… Вереней перешёл на их сторону, и увёл за собой некоторых из медведей и даже нескольких волков — тех, кто был с ним согласен. К нему неожиданно присоединились даже кабаны, обычно не участвующие в распрях. В основном все присоединившиеся к Веренею любили человеческих женщин, как он сам, или были их сыновьями и дочерями.

— Вереней очень любил свою жену. Она была обычным человеком. Сначала — прислугой в замке, а потом Вереней взял её в жёны и она уже не работала, у них родился Верен. Ну вот… Вереней помог людям организовать оборону, он был превосходным стратегом, а потом он, как и те, что пошли за ним, погибли в бою… Они защищали людей до последнего. И надо сказать… война остановилась намного раньше и жертв среди людей было намного меньше — благодаря им.

— С тех пор у нас Веренея считают предателем. Ярон отпускал вдову Веренея, давал ей возможность уйти к людям, но она не решилась. Здесь ей было несладко, она умерла, кажется, два года назад, но кто знает, каково было бы там… Жена оборотня, родившая оборотня… Хотя он и был на стороне людей, но всё равно… Хорошее забывают быстрее, чем плохое.

— Вскоре после той войны отношение к таким, как она, у людей было очень плохим. Сейчас, говорят, получше. Хотя и тогда, и сейчас, если родился ребёнок- оборотень, таким женщинам всё равно приходится переселяться к нам или отдавать нам детей. Мы даём им возможность нормально жить и учиться пользоваться своей силой и контролировать её. Таким людям нельзя оставаться в человеческих поселениях. Иногда и от браков обычных людей рождаются оборотни. Иногда они пытаются скрывать это… Ладно, это уже неинтересно.

— Какая… трагичная история, — у Полины даже сердце защемило. — Но Верен то вообще ни в чём не виноват! Даже если считать, что виноват Вереней… Мне показалось, или ты не считаешь его предателем?

— Я… — Райяна отвела глаза и чуть склонила голову, так что тёмные пряди частично скрыли её лицо. — Это сложный вопрос. Не хотела бы я оказаться на его месте. Выбирать между своим кланом, своим князем, и теми, с кем породнился через брак и ребёнка. Если он и правда верил, что люди не виноваты в смерти прежнего князя… а он, я думаю, верил… то вряд ли его можно считать предателем. Хотя клятву верности он несомненно нарушил. В одном я уверена: надо было как следует разобраться в том, что тогда произошло.

— Да уж, с этим не поспоришь, — согласилась Полина. — А что, жена князя, мать Ярона, тоже была оборотнем? А не человеческой женщиной, избранной по ритуалу? Я так поняла, что чуть ли не все князья должны жениться именно так.

— Не то чтобы все… И не всегда. Отец Ярона женился по любви, на оборотне- волчице из своего клана. До него князем был медведь. Но сильного наследника у него не было. Когда он начал дряхлеть, провели турнир, выявили сильнейшего. Он и стал князем, признанным почти всеми кланами.

— Почти? Были и несогласные?

— Скорее — безразличные. Как я уже говорила, те же кабаны живут сами по себе. С кланами летунов — то есть хищных птиц — бывает по-разному. Иной раз заключают с ними союз, и они признают, что в особых случаях могут подчиняться князю Теновии. А бывает, что они живут обособленно — у них своего рода собственное княжество, хотя и неофициальное. И практически всегда у них правят вороны.

— Короче, несогласных не было. Отец Ярона был признан князем, кажется, к тому времени он уже был женат, так что вопрос отпал сам собой. Он надеялся, что и его сын сможет избрать жену по велению сердца, а не долга. Ярон был единственным сыном и очень сильным магически. Когда он повзрослел, стало ясно, что вряд ли найдутся кандидаты от других кланов, которые сумеют превзойти его. Турнир однако провели, когда Ярону было двадцать пять.

— И он победил?

— Как видишь.

— Тогда в чём проблема сейчас?! Если у Ярона не будет сильного наследника, пусть проведут этот самый турнир и дело с концом!

— Всё не так просто. Из-за нашествия мраков нам как никогда прежде необходима сплочённость. А турнир… Они проходят достаточно безболезненно в тех случаях, когда лидер известен ещё до турнира. Сам турнир — своего рода формальность и развлечение. Когда есть оборотень, заметно превосходящий по магической боевой силе других, об этом знают. Но сейчас такого нет. Есть очень сильные оборотни в разных кланах, но никто не имеет значительного преимущества.

— Да, турнир можно провести, но его результаты могут не признать. Одна победа — мало что значит, если противники примерно равны по силам. Сегодня победит, скажем, Грон, а если провести состязание через несколько дней, Грона, может быть, победит Маур из клана тигров, а ещё через неделю сильнейшим может оказаться Леран из рысей или Тьер из росомах, или Ремир из волков. Также очень сильна Нора — львица. Но бесконечно состязаться — это не выход, как ты понимаешь. Поэтому турнир будет проведён единожды, а все вышеперечисленные, кроме клана победителя, останутся недовольными и могут оспаривать результат.

— Понятно, — вздохнула Полина. — А Г рон — это тот самый, которого я знаю? Он настолько силён?

— Да, тот самый. Сейчас он самый сильный среди медведей и тоже может претендовать на титул князя.

— Так вот… Возвращаясь к тому, что произошло, когда были убиты князь с женой, и происходит сейчас. Спустя какое-то время после окончания военных действий у нас начали пропадать оборотни. Из разных кланов, в разное время. Все эти исчезновения объединяет только одно — каждый из пропавших на момент исчезновения был один. Поэтому и сейчас мнения разделились. Многие считают, что люди не имеют отношения к тому, что происходит сейчас. В этом уверен даже Ярон. Одно дело организовать нападение на князя — и цель серьёзная, и подготовка, если так всё и было, тоже. Это могло быть продуманным, тщательно подготовленным нападением. Но похищать самых разных оборотней то там, то тут… Люди не могут этого организовать. А значит, и его родителей убили тоже не люди. Но вот в это Ярон всё ещё не верит. Происходит что-то другое, что-то непонятное…

— Может, и родители Ярона не умерли, а были похищены?

— Трудно себе представить того, кто мог бы это сделать. Убить проще. А держать в плену оборотней такой силы… Да, всё возможно, но для этого нужна очень серьёзная подготовка и мощные чары.

— А почему вы думаете, что пропавшие оборотни именно похищены? Про князя решили, что он убит, а тут… может, они тоже убиты? И тогда… ты ведь сама сказала, что убить проще.

Райяна смущённо опустила глаза.

— Их не убивают. Мы не знаем, что и как с ними делают, где держат, но… Я ведь говорила тебе, что мраков становится всё больше. А мраки…

— Точно! — вспомнила Полина. — Ты говорила! Мраки получаются из оборотней… Но вы не думаете, что они сами перерождаются, так?

— Нет, не сами… Это не происходит вот так — моментально, ни с того ни с сего. Сынами мрака становятся худшие из оборотней. Самые злобные или по какой-то причине ожесточившиеся. Обычно окружающие замечают, что с ними творится неладное, а потом… — они просто убегают, бросают свой клан. Или же их изгоняют. Так было раньше. И случалось подобное крайне редко. А теперь… Уравновешенный оборотень, прекрасно владеющий собой, уважаемый в своём клане, однажды уходит на охоту или куда бы то ни было ещё — и больше не возвращается.

— А через некоторое время в округе появляется свирепое чудовище, — кивнула Полина.

— Не совсем так. Времени, видимо, проходит немало. Но в целом — да. Хочу предупредить: у нас об этом вслух не говорят, имей в виду.

— Спасибо, за предупреждение, — искренне поблагодарила Полина. — И вообще — за всё спасибо.

— Да не за что, — Райяна дёрнула плечом. — Кто-то же должен объяснить тебе, что тут у нас происходит. Ярон, кстати, только недавно вернулся из ночной экспедиции. Снова охотились на мраков. Его зацепили.

— Это серьёзно? — встрепенулась Полина.

Она уже не чувствовала настолько острой обиды. Картина, постепенно открывавшаяся ей, помогала увидеть совсем другого Ярона. Далеко не идеального.

Но всё же — решительного бойца, думающего не только о себе.

Он ошибается, он может быть жестоким, но образ пустого самовлюблённого красавчика — это не его образ. Странно всё-таки, что он настолько вспыльчив, если не сказать — истеричен. А может, просто нервы сдают? Действительно сдают, не на ровном месте, а по серьёзным причинам. Это можно было понять… Хотя… Ну да ладно, об этом можно подумать и позже, когда поступит новая информация и случится новая встреча. В любом случае, замуж за него она не хочет! А он не хочет на ней жениться, кстати. Ему просто нужен наследник.

— Нет, ничего страшного. У нас отличная регенерация. Если рана не слишком серьёзна, то самое опасное в ней — яд, который покрывает когти и зубы мраков. Рану надо обработать противоядием в течение первых суток, иначе… могут быть неприятные последствия. Противоядие у нас есть, так что всё в порядке.

— Грон сказал, что я могу гулять по какой-то галерее… Где это? — спросила Полина.

— Вероятно, он имел в виду всего лишь вот это, — Райяна прошла в спальню и толкнула третью дверь, которая там была.

Полина вслед за ней вышла на нечто, напоминающее большую лоджию, тянувшуюся по внешней стене на всю ширину спальни и кабинета, из которого тоже был выход на галерею. Здесь стояли большие горшки с яркими цветами, между ними — изящные скамеечки, навес поддерживался резными столбиками, увитыми вьющимися растениями. С галереи открывался вид на сад, где деревья с пышными кронами чередовались с цветниками. Небольшой пруд пересекал выгнутый ажурный мостик, по тёмной воде скользили лебеди. Вдали виднелась зубчатая стена леса.

— Это внутренний сад для князя и его семьи, куда помимо них могут входить только доверенные слуги. Ну, или те, кто приглашён. Здесь действительно безопасно.

— А в саду почему нельзя погулять? — удивилась Полина. — Не то чтобы мне прямо сейчас очень хотелось, просто интересно.

— Да можно, наверное… Но пока тебе лучше быть у себя. Может, князь придёт навестить или платье для объявления о помолвке принесут, надо будет примерить, подогнать…

— Так… — Полина оперлась о резные перила. — Я. Не. Согласна. На. Помолвку. Точка. Нет, я помню, конечно, что "моё мнение здесь никого не интересует", а моего… "жениха" — меньше всех. Он сам так сказал, — пояснила она приподнявшей бровь Райяне. — Помню. И всё же. Интересует или нет, но оно у меня есть. Скажи…

— она помолчала, глядя на сад и совершенно не замечая окружающих красот. — Если я при всех заявлю, что не согласна, что будет?

Райяна вздохнула.

— Честно говоря, не знаю. Прецедентов не было.

— Это потому, что никто не решился, или потому, что несогласных раньше не было?

— Скорее второе.

— Ясно. Значит, стоит попробовать…

— Не уверена. Всё-таки для начала тебе нужно поговорить с Яроном.

— Так мы уже… — усмехнулась Полина. — поговорили. Он уже сказал всё, что имел мне сообщить, и, как видишь, не спешит продолжить разговор. Да там и продолжать нечего.

— Мне кажется, он был не в себе, — Райяна отвернулась от сада, прислонившись спиной к перилам. — Ярон бывает несдержанным, но так он не вёл себя никогда.

— Значит, для нашей семьи он делает исключение, уже ставшее традицией. Я видела комнаты, где жила моя бабушка. Там… пепелище! Всё сломано, порвано и выжжено. Если это сделал вменяемый человек… ну, или оборотень — не важно, то я — розовый дракон.

Райяна фыркнула, поневоле рассмеявшись.

— Побег Фаины и пропажа часов — это был сильный удар. Возможно, дело в этом. Та боль всё ещё мучает его.

— Бабушка не сбежала бы просто так.

Райяна отвела взгляд.

— Знаешь, даже поведение матерей и отцов в юные годы способно порой по- настоящему удивить их детей. О бабушках и говорить нечего. Ты не знала её молодой, она могла измениться. И сильно. Так что не стоит делать выводы на таком шатком основании.

— Ну ладно. Допустим, — кивнула Полина. — Но князь, похоже, не изменился совершенно. Как был… бешеным. Так и остался.

Полина, чей взгляд равнодушно блуждал по красотам сада, взглянула на Райяну и неожиданно увидела в синих глазах волчицы такую острую боль и тоску, что задохнулась, будто с разбегу налетела на нож.

Райяна тут же опустила глаза.

— Что с тобой? — нахмурилась Полина. — Почему ты…

— Ничего, — Райяна тряхнула головой, чёрные волосы хлестнули её по щекам и прикрыли глаза. — Это не имеет значения.

— Ты… — Полина замерла, надеясь, что ошиблась. — Ты… его любишь? Да? Любишь?..

Губы Райяны сжались в прямую линию, потом дрогнули. Несколько секунд полной неподвижности, волчица будто окаменела. Потом отбросила закрывавшие глаза волосы за спину и прямо посмотрела на Полину.

— Да. Люблю.

Полина прижала ладонь к губам. Это был сокрушительный удар. Меньше всего ей хотелось вставать на пути у Райяны. У той, что казалась такой прямой и открытой, той, кто единственная вызвала доверие.

— Повторяю: это не имеет значения, — сказала Райяна.

— Нет, имеет! Ну почему всё так… Почему?! Ты могла бы быть счастлива…

— С чего ты взяла? — Райяна горько усмехнулась. — Ярону нет до меня дела. То есть — он хорошо ко мне относится, ведь я из его стаи. И только. Мы друзья. Были друзьями.

— Почему были?

— Потому что… тот Ярон, который был моим другом, моим вожаком и моей любовью… Тот Ярон не способен ударить беззащитную женщину.

ГЛАВА 19. Ай, Ой и подарок

— Вот это я попала, Фая… — прошептала Полина, когда Райяна ушла.

А ушла она сразу же после своего признания. Полине о многом ещё хотелось спросить, но после такого задерживать волчицу она не решилась. Феечка, выбралась из Полиных волос и прыгнула на перила галереи, мгновенно увеличившись и приняв прежний вид.

— Ты расстроена, потому что Райяна любит Ярона? — спросил жёлтый пушистик, трепеща крылышками.

— Ну конечно! Как будто мало было того, что я должна против воли выйти замуж за того, кому на фиг не нужна! Так ещё и оказалось, что его любит как раз та, с кем мне хотелось подружиться… Здорово, да?! Я бы с радостью погуляла на их свадьбе. Особенно, если держаться подальше от жениха…

— Он не такой уж и плохой… — протянула Фая. — В целом, — быстро добавила

она.

— Ну, может быть, — согласилась Полина. — В целом. Только мне-то из целого положена самая… невкусная часть!

Фея хихикнула, но тут же приняла серьёзный и сочувственный вид.

Полина открыла дверь с галереи в комнату, и только успела увидеть, что там кто-то есть, как сразу же послышался глухой звук удара, что-то дзынькнуло, кто-то быстрым движением подхватил нечто с пола. Полина моргнула и шагнула внутрь, с удивлением рассматривая живую картину.

У столика сжались две девушки, у одной в руках тряпка, вторая прижимает к груди кувшин с морсом, половина морса залила светлый ковёр. "Наверное, слишком резко открыла дверь, — подумала Поля. — Напугала сестричек".

— Ой… — сказала та, что с тряпкой. — Я только хотела вытереть пыль, госпожа…

— Ай, простите нас, госпожа! —взвыла та, что с кувшином, и повалилась на колени, попутно проливая оставшийся морс — и на ковёр, и на себя заодно.

Картина была и смешной, и зловещей — морс разлился будто лужа крови, а то, что он попал на девушку, только усиливало сходство.

— Тихо! — рявкнула на горе-горничных Полина, хотя из горла рвался смех, отчасти нервный, отчасти вполне искренний. — Успокойтесь, пожалуйста, — прибавила она мягко.

Девушки замерли, глядя на неё широко открытыми глазами.

— Лично мне вообще всё равно, что вы ковёр попортили. Не знаю, конечно, что скажут другие… — доверительно поведала она, — а мне начхать на него.

Майя, стоявшая на коленях с почти пустым кувшином, неуверенно улыбнулась. Олейна всё ещё пребывала в состоянии близком к окаменению.

Фея подлетела к сладкой луже и запрыгала по ней. Полина едва удержалась, чтобы не сказать: "испачкаешься!" Но к феям, видимо, ни грязь, ни морс не пристают. Фая осталась такой же искристо-жёлтенькой.

— Ай… — выдохнула одна из сестёр, глядя на пушистый шарик с глазками.

— Ой! — испугалась вторая.

— Это фея, — улыбнулась Полина. — Её-то уж точно можно не бояться.

— Мы знаем, — кивнула та девушка, что всё ещё стояла на коленях в луже морса, и тут же бросила на Полину взгляд, полный всепоглощающего страха.

— Ну серьёзно, — Полина склонила голову к плечу, — кончайте уже трястись. Я вам точно ничего плохого не сделаю. Я такая же обыкновенная… как тут у вас говорят… человечка.

— Госпожа не такая же! — отмерла "статуя". — Госпожа будет нашей княгиней! Княгиней Теновии!

— А вот и нетушки! — Полина едва удержалась, чтобы не показать язык.

Сёстры развеселили её, и она ненадолго ощутила лихую бесшабашность, радостное чувство, что все проблемы так или иначе разрешатся и всё как-то образуется, накрыло её своим радужным крылом.

— Ну что, попытаетесь всё же вытереть это безобразие? Хотите, помогу? Ещё тряпка есть?

— Что вы, госпожа, что вы?! — ужаснулась поднявшаяся с колен Майя. — Мы сами! Да ещё ненароком платье попортите… — этот аргумент подействовал.

Всё же не стоит, наверное, обляпывать красным всё вокруг и себя в придачу. Хватит горничных и ковра, щедро политых красным и сладким.

— А я ещё морсику принесу, хотите, госпожа? — ожила наконец Олейна.

Прозвучало это так, будто Полина уже от души напилась это самого морсику, а теперь ей предлагают добавки.

— Даже и не знаю… — с сомнением протянула Полина. — Обойдусь пока, пожалуй. Принеси мне чего-нибудь… не такого цветного. А то вы тут оттирать замучаетесь.

— Ой, он хорошо отмывается, госпожа, — с готовностью откликнулась "сестра Ой". — Надо только из ванной комнаты взять такого зеленоватого настоя для ополаскивания волос и плеснуть сверху. Они пшшш, — Олейна взмахнула обеими руками. — И никаких пятен. Только вытереть и всё!

— Вижу, у вас богатый опыт, — Полина фыркнула, наблюдая, как сестра Ай реализует этот рецепт на практике.

— Ай, мы уж что только не проливали, госпожа, — с некоторой даже гордостью, отозвалась Майя. — У господ всего полно, разного! Оттереть пробовали и одним, и другим. Опыт имеем!

— Охотно верю, — пробормотала Полина, отнёсшаяся к затее с недоверием, но, как оказалось, напрасно.

Зелёный настой и морс действительно нейтрализовали друг друга просто идеально. Отчистилась и одежда, и ковёр. Правда, по краям морсового пятна остались бледные зеленоватые разводы — там морса не хватило на нейтрализацию настоя. Полина однако решительно пресекла попытки добавить "самую чуточку морсику вот сюдашечки", живо представив, как сестрички так и будут добавлять то одно, то другое, пока весь ковёр не обработают. Конечно, равномерное окрашивание — это хорошо, но им же явно не хватит… реактивов для этих интересных экспериментов в таких масштабах!

— И так хорошо! — объявила она.

Олейна на этих словах смахнула тряпкой остатки морса со стола на ковёр и беготня с настоем, ползание на коленях и прочая суета продолжились.

Когда очередное пятно было нейтрализовано, Полина пресекла попытки сестёр снова вымолить у неё прощения.

— Девочки, — сказала она уже несколько печально. — Давайте вы успокоитесь, а? Ну я не верю, что уж такие вы косорукие. Это у вас всё от нервов. А я вас ругать не собираюсь. Так что не дёргайтесь. И морс будет целее, и ковёр, и всё остальное.

Сёстры посмотрели на неё с молчаливым обожанием, не находя слов для выражения благодарности.

— И никакая я не госпожа. Меня зовут Полина.

— Ой, так нельзя, госпожа, — округлила и без того круглые глаза Олейна. — Госпожа Полина, — поправилась она.

— А я говорю — можно! — заявила Полина уже из чистого упрямства. — Ладно, идите за…

— Морсиком? — радостно подсказала Майя.

— Нет, лучше чего-нибудь посущественнее. Пирожки, может, или… в общем, еды какой-нибудь. И воды. И фруктов — немного, — строго добавила она, представив, как сёстры со всеми этими богатствами растягиваются где-нибудь на лестнице или в коридоре — непременно под ногами какого-нибудь злющего оборотня…

Однако всё обошлось. Принесли, поставили, поклонились. Даже когда-то успели переодеться в сухое. И даже ничего не разлили и не разбили.

"Работает!" — мысленно возликовала Полина, довольная успокоительным эффектом.

Аппетит проснулся и потребовал своё, Полина потянулась к куску румяного пирога, но тут в дверь постучали.

— Ой, — шепнула Олейна. — Я сейчас. Я открою.

— Не волнуйся, — напомнила ей Полина. — Никто тебя не съест.

Олейна благодарно улыбнулась, расправила плечи и открыла дверь.

За порогом стояла незнакомая служанка в возрасте — это было ясно по одежде, простому и строгому светло-голубому платью без украшений. Поклонившись Полине, женщина протянула ей на вытянутых руках маленькую шкатулку.

— Подарок от князя Ярона, — торжественно объявила она.

Полина замерла. Что делать? Принять подарок, значит фактически согласиться на всё. Принять своё положение. Может, он таким образом хочет извиниться? Напрасно. Это надо было делать лично, если уж вдруг возникло такое желание.

Пока Полина думала, что делать дальше, все три служанки смотрели на неё со всевозрастающим изумлением.

— Надо взять, — шепнула в ухо, прыгнувшая ей на плечо Фая.

— А я не уверена, — тихо ответила Полина.

— Ну хоть посмотри… — искушала Фая. — Вдруг он… ну… может, он… хочет помириться…

— Не тот способ, — вздохнула Полина, но решила всё же посмотреть.

Приняла шкатулку из рук служанки, поставила на стол, открыла. Там, на атласной подушечке, лежало колье, сплетённое из тонких цепочек белого золота, по которым, как капли росы по паутинке, были рассыпаны голубые прозрачные камни необычайной чистоты. Украшение было прекрасно настолько, что Полина несколько секунд буквально не могла отвести от него взгляд. А когда всё же подняла глаза, порадовалась, что служанка ещё здесь. Ждёт благодарностей, наверное, чтобы передать самодовольному дарителю. Ага, щаз!

Полина аккуратно закрыла шкатулку и протянула женщине. — Передайте князю, что я не могу это принять.

— Как… — оторопела посланница, — как…

Майя и Олейна дружно охнули, от потрясения изменив традиции айкать и ойкать.

— Это озёрный хрусталь, госпожа, — взяла себя в руки служанка. — Камень, которому нет цены, обладающий магическими свойствами. Его можно получить только в дар от нимфы озера. Работа старинных мастеров. Это украшение — бесценно!

— Вот и я про то же. Я не могу принять такую дорогую вещь, — твёрдо ответила Полина.

Служанка по-прежнему стояла, не собираясь уходить. Видно, не знала, что делать. Полина могла бы пожалеть её, но было заметно, что эта женщина совсем не похожа на "сестёр Ай и Ой". Она уверенная, спокойная, да и то, что ей доверили такую вещь, тоже о многом говорит. Вряд ли ей что-то угрожает.

— Я не могу вернуть это, — с достоинством проговорила женщина, глядя Полине прямо в глаза. С упрёком. А может, и с вызовом. — Верните сами, если хотите… госпожа, — неохотно прибавила она в конце.

— Вам придётся, — тихо ответила Полина. — Вы же не хотите, чтобы я это… выбросила? Я бы, конечно, вернула. Но князь не почтил меня личным визитом. Так что давайте вы уж сами вернёте туда, где взяли. Будет не очень здорово, если я начну бегать с бесценным украшением, пытаясь его где-то кому-то вернуть, даже не зная, куда возвращать, собственно.

— Вы совершенно уверены, госпожа? — служанка всё же опустила глаза под прямым взглядом Полины.

— Совершенно.

— Как скажете, госпожа, — женщина поджала губы и вышла.

Из холла за происходящим внимательно следили Грон и Верен, на время даже забывшие о присутствии друг друга. Фея на плече у Полины сидела тихо-тихо. Майя и Олейна замерли и только глазами хлопали.

— Ну что, Фая, считаешь, что надо было взять? — грустно спросила Полина, когда дверь за служанкой закрылась.

Феечка вздохнула.

— Может ты и права, — сказала она. — Он должен был прийти сам.

— Ничего он не должен, — устало ответила Полина. — И у него я бы тоже не взяла. Я не хочу за него замуж, понимаешь?

— Понимаю, — снова вздохнула Фая, отчётливо осознавая, что и на этот раз у неё всё пойдёт наперекосяк. Хорошо если удастся не исчезнуть окончательно…

— А что это за женщина? — спросила Полина у горничных.

— Доверенная служанка госпожи Тамилы, госпожа, — шёпотом ответила одна из сестёр.

— Мы её боимся больше оборотней, — ещё тише прибавила вторая. — Всё высматривает, а потом докладывает госпоже Тамиле…

— Вот как… А потом что?

— А потом… госпожа Тамила…

— Ну что, не томите? — взмолилась Полина. — Наказывает вас, что ли?

— Нет, — обе сестры синхронно помотали головами. — Госпожа Тамила говорит… какие мы ничтожества и как должны быть благодарны, что нас тут терпят… Она даже голоса никогда не повысит, но её слушаешь… и так жутко! Лучше бы побила! И ещё… деньги из жалованья вычитает за каждую провинность…

— Понятно, — печально усмехнулась Полина. — Сладкая конфетка с ядовитой начинкой эта госпожа Тамила.

Сёстры невольно хихикнули и тут же снова стали испуганными, будто зловещая управительница могла их видеть.

Полина уселась в кресло и с тоской посмотрела на остывающий пирог. Аппетит снова помахал ручкой и растворился на горизонте. Конечно… ведь теперь на горизонте злой Ярон. А с аппетитом вместе они там никак не поместятся, не настолько широкий у неё горизонт…

ГЛАВА 20. Полина и Ярон

Ждать пришлось недолго, хотя Полине эти десять или пятнадцать минут показались немалым сроком. Дверь распахнулась едва ли не с ноги, так что сразу стало ясно: пришёл Хозяин! Хозяин жизни, замка, Теновии и Полины.

Ярон вошёл быстро, но дверь за собой прикрыл аккуратно, чем несколько удивил поднявшуюся из кресла Полину, прикрыл глаза, сделал глубокий вдох.

"А ведь он пытается взять себя в руки", — ещё больше удивилась Поля.

Князь был бледен, под глазами залегли тени. Простая белая туника перехвачена широким ремнём, чёрные кожаные штаны заправлены в невысокие сапожки. Полина вспомнила: Райяна говорила, что Ярон только утром вернулся из очередной военной экспедиции и даже был ранен. Значит, он и поспать не успел… Отправил ей украшение и, может быть, собирался отдохнуть. А теперь пришлось идти к ней самому. Лёгкий укол чувства вины ей совсем не понравился. Начинается… Всё её характер: вечно окружающие давят ей на чувство вины и добиваются своего. Нет, она не виновата в происходящем!

— Могу я узнать, чем тебе не угодило украшение? — с расстановкой спросил князь.

— Украшение прекрасно, — совершенно искренне ответила Полина.

— Да, понимаю, — Ярон прищурился. — Тебе не угодил я.

— Именно, — осторожно ответила Полина, опуская глаза. Быть битой ей категорически не хотелось.

— Хорошо. Признаю. Я погорячился.

Полина удивилась уже в третий раз и взгляд подняла.

Ярон смотрел куда-то вверх и по диагонали, смотрел пристально, будто обнаружил в углу под потолком какой-то непорядок. Может, паук там сидит или плесень завелась. Полина не удержалась и тоже посмотрела. Нет. Ни паука, ни плесени, ни даже завалящей какой-нибудь мухи.

— Послушайте, — устало сказала она. — Вы меня не любите и не уважаете, и вряд ли это изменится. Я вас тоже не люблю и не… — тут она благоразумно остановилась, но князь продолжил за неё:

— И не уважаешь. Странная манера, кстати, обращаться к единственному собеседнику во множественном числе… Да, Фаина тоже так говорила поначалу… Он опустил голову и показался вдруг усталым и чуть ли не растерянным.

— Да, я не заслужил уважения. Вернее — я заслужил твоё презрение, понимаю. Я сам… мне очень неприятно вспоминать о том, как я тебя встретил. Я виноват. Это ты хотела услышать?

— Ну вот… — Полина вздохнула. — Так хорошо начал и опять всё испортил. Я хочу услышать, что меня вернут домой. Желательно — прямо сейчас. Ну не получится у нас ничего, это же очевидно!

Ярон кивнул.

— К сожалению, да. Почти очевидно. И всё же придётся постараться. Я понимаю, тебе безразличны наши проблемы. Хотя это много больше, чем просто проблемы. Это война. На которой каждый день кто-то погибает.

— Я не спасительница, — отрезала Полина, скрестив руки на груди.

— Ты можешь родить наследника и тем самым предотвратить междоусобицу, которая обрушит Лоаниру в кровавый хаос! — Ярон снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Да, занятия по управлению гневом ему бы не помешали. Но по крайней мере, он пытается.

— Я плохо умею находить общий язык с женщинами, — неожиданно признался он. — На поле боя чувствую себя увереннее, чем… Но это всё не имеет значения. Не имеют значения ни мои чувства, ни твои. Есть только долг. И он у нас один на двоих, придётся с этим смириться. Наш ребёнок или дети — нужны Теновии и всей Лоанире. Свара из-за княжеского престола должна быть предотвращена любой ценой, — он взглянул на Полину, и во взгляде его сверкнула сталь, та сталь, что заставляет замирать на месте и подчиняться без возражений. Та сталь, за которую, пожалуй, и уважать можно, потому что это отсвет той стороны власти, что зовётся ответственностью.

— Наш долг, пойми, — повторил он. — В замок уже начали прибывать представители кланов. Сегодня вечером или завтра должно состояться представление им моей невесты. Свадьба — через несколько дней. Свадьба для нас событие внутреннее, будут только свои: клан волков и те, кто служит непосредственно мне. Самое главное — продемонстрировать кланам… — он запнулся, пытаясь подобрать слова.

— Меня, — тихо и обречённо подсказала Полина.

— Да, тебя, — кивнул Ярон. — И браслеты со священными камнями на наших руках. Это гарантия мира между кланами. Это надежда на то, что жертв, в войне с мраками, которую нам приходится вести, будет намного меньше. В том числе и жертв среди людей.

— Должен быть другой способ, — Полина оперлась о столик. Она чувствовала себя загнанной в тупик, дышать было тяжело, ноги подкашивались. — Должен! И дети… как вы не понимаете… Дети — они от любви должны рождаться! А у вас тут селекция какая-то. Нашли подходящую самку, которую следует скрестить с таким-то самцом, чтобы получить приплод с нужными свойствами. Это ненормально, поймите! Детей нельзя выводить, как гибридные фрукты-овощи! Ну получите вы сильных наследников, допустим… И какими они вырастут? В семье, где родители друг друга не выносят. Или в семье, где отец мать за человека не считает. То есть — за тею. А она его тихо ненавидит, потому что громко ненавидеть боится — можно и по морде схлопотать! Они же уродами вырастут. Или несчастными людьми. То есть — оборотнями. Вы не думали, что такие правители могут принести ещё больше бед? Я не верю, что нет другого выхода! Ну назначьте себе преемника! Если вами на самом деле движет именно то, о чём вы… ты говоришь.

В начале этой пламенной речи Ярон лишь нетерпеливо ждал, когда она закончится, но потом слушал уже со вниманием и даже удивлением, будто диванная подушка вдруг заговорила, да не о том, что ей надоело быть подушкой, а о высоких материях.

— Да, мною на самом деле движет именно то, о чём я сказал, — медленно проговорил князь, когда Полина замолчала. Ей показалось, что он ещё больше побледнел.

— Выхода, о котором ты говоришь, я не вижу. Не в моей власти назначить преемника. Кланами правит сильнейший. Так случилось, что у моих родителей, правивших Теновией до меня, родился достаточно сильный сын, и только поэтому власть перешла ко мне. Если бы моей силы было недостаточно… кланы выдвинули бы своих претендентов. Я сейчас должен идти, — Ярон чуть шевельнул рукой, будто хотел найти обо что опереться, но рядом с ним не было столика, а прислониться к стене князь, видимо, счёл ниже своего достоинства.

— Послушай меня внимательно. Ты должна появиться перед представителями кланов как моя невеста. Должна. Ты будешь улыбаться и при всех ответишь согласием на моё предложение заключить брачный союз. Платье и украшение — то самое — тебе принесут и подгонят, если нужно. Это не обсуждается. Понятно?

Полина сжала губы. Она бы точно отказалась! Но видела, что Ярону плохо… Райяна сказала, что рана не опасна, но всё-таки… Вот же… То по морде бьют, то на жалость давят! Хотя последнее — точно не нарочно. Но это только усиливает эффект.

— Тебе понятно? — тихо повторил вопрос Ярон.

— Мне всё понятно. Но это не значит, что я согласна. У меня одна жизнь, и я не хочу прожить её рядом с нелюбимым и нелюбящим мужем. А тем более — рожать от него детей. Они-то чем провинились?

Ярон устало прикрыл глаза.

— В сущности, я тебя отлично понимаю. Но другого пути нет. Если найдёшь его — сообщи, буду только рад, — и, увидев кривую Полину усмешку, прибавил: — Нет, не потому, что ты так плоха. Ты… напоминаешь Фаину, вот что хуже всего. Сходство не очень сильное, но заметное. И каждый раз, глядя на тебя, я вижу её. Это… не радует.

— Ты ненавидишь её?

— Я… — Ярон задумался, глядя в сторону и ответил только через несколько секунд с предельной искренностью:

— Когда-то я думал, что ненавижу. А сейчас… Я хотел бы её ненавидеть. Но ещё больше хотел бы просто забыть.

— Нам не будет легко. Но надо постараться. Если ты в самом деле так беспокоишься о детях, то подумай о том, как нам найти общий язык и научиться ладить — хотя бы ради детей. Я… попытаюсь. Постарайся и ты. Больше мне нечего тебе предложить. Я не могу отступить. Ты не знаешь, что это такое — ответственность за многих. А я знаю. Поэтому ты поступишь так, как я сказал. — На этих словах он просто повернулся и вышел, не ожидая её ответа.

Да и зачем, в самом деле? Ответ и не предполагался… Полина медленно осела в кресло и спрятала лицо в ладонях.

ГЛАВА 21. Примерка и Тамила

Платье принесли почти сразу, как только ушёл князь. И украшение тоже. На этот раз ничего не спрашивали, не передавали и не ждали от Полины никакой реакции, помимо подчинения.

Конечно, она могла бы взбунтоваться… Но решила просто вытерпеть примерку, а потом подумать ещё. С феей посоветоваться, например. Может быть, что и подскажет… Не кражу волшебных часов, конечно, а что-нибудь менее радикальное. С другой стороны здравый смысл нашёптывал, что менее радикальное вряд ли сработает. В любом случае, устраивать скандал прямо сейчас, когда его свидетелями будут только служанки, смысла никакого. Надо сделать вид, что смирилась.

Та самая доверенная служанка Тамилы распоряжалась по-хозяйски целым отрядом девушек, моментально избавивших Полину от прежнего платья и облекших в новое. Тяжёлый шёлк дымчатого оттенка был покрыт нежнейшей паутинкой белого кружева — от выреза сердечком до линии бёдер, где разлетались пришитые к основе, плотно укрывавшей девушку до самого пола, многослойные длинные воланы из шёлка прозрачного и летящего. Из той же лёгкой, будто туман, ткани в несколько слоёв — расширяющиеся колоколом рукава, прикрывавшие руки до локтя. Ненавистный браслет на виду… Правда, и второй тоже.

Полина, послушно поворачивавшаяся, поднимавшая руки и стоявшая неподвижно, как её и просили, лишь мельком взглянула на себя в зеркало и отстранённо удивилась тому, что это она.

Неужели на самом деле она? Платье очень красивое, тут уж не поспоришь. И идёт ей. Фигура приобрела округлые и волнующие очертания, талия кажется тоньше, чем есть, а сама она — выше и женственнее, чем привыкла себя видеть. Но ведь и лицо изменилось… Или это ей только кажется? Откуда этот глубокий взгляд, печальный и такой загадочный, как на старых фотографиях голливудских див?

Для этого надо было попасть в такой вот переплёт и стать безразличной к тому, как выглядишь, наверное. Она больше не смотрит на своё отражение умоляюще, будто просит кого-то, чтобы ей показали более красивый и притягательный вариант себя. Ей стало всё равно. И странным образом именно это придало ей уверенности, а уверенность сделала её привлекательнее. Это Полина отметила с отстранённым равнодушием. Как часто так бывает в жизни: твоё желание исполняется, когда тебе это уже не нужно.

Под конец примерки явилась Тамила.

— Приветствую госпожу, — медово пропела она и почтительно поклонилась.

А Полина отстранённо удивилась тому, что не видела вчера, насколько эта женщина фальшива. Нет, это не бросалось в глаза. Тамила играла превосходно. Но Полина больше ей не верила. И скрытая фальшь проступила, будто тайные письмена под действием проявителя.

— Как тебе платье, тея? — с таким искренним и чистым взглядом, как у Тамилы, надо идти в актрисы, точно…

— Прекрасно, благодарю, — тихо ответила Полина.

— Тебя что-то расстраивает? — участие, излучаемое Тамилой, казалось, можно было потрогать руками, настолько реалистичным оно было.

— Я просто волнуюсь, — Полина опустила глаза.

— Тебе совершенно не о чем беспокоиться, госпожа, ты превосходно выглядишь. Причёску сделаем непосредственно перед выходом к гостям. Думаю, к завтрашнему дню уже все соберутся. Вот только… — Тамила окинула Полину задумчивым взглядом и чуть прикусила губу.

— Что? — осторожно спросила Поля.

— Этот браслет… — Тамила указала на серебряный браслет. — Красный камень не очень подходит по цвету… Он не вписывается в композицию. Посмотри сама. — Тамила приложила бесценное ожерелье из озёрного хрусталя к груди Полины, предлагая оценить общую картину в зеркале.

— А мне кажется, что это золотой браслет с чёрным камнем в композицию не вписывается, — прищурилась Полина. — Здесь всё такое… дымчато-бело-голубое… И вдруг — жёлтое золото и чёрный камень. Этот браслет по крайней мере серебряный, а серебро прекрасно подходит.

— Ну, это совершенно не проблема… — Тамила хищно улыбнулась, схватив Полю за руку, и через несколько секунд жёлтое золото превратилось в белое, а чёрный камень стал выглядеть дымчато-серым. — Всего лишь иллюзия, — пояснила управительница. — Но на второй браслет я не могу её наложить. Он отторгает магию… Странная вещь. Мне он даже кажется опасным. Откуда он у тебя?

— Не знаю, — с деланым легкомыслием ответила Полина. — Но он мне нравится. Я не хочу его снимать.

— Но он не подходит! — начала закипать Тамила. — И я не могу наложить на него иллюзию. Это какая-то враждебная магия!

— Вряд ли она враждебная. Моей фее она нравится. И мне тоже. Что же касается его вида, думаю, это не имеет большого значения, — Полина ответила жёстким взглядом, демонстративно спрятав руку с серебряным браслетом за спину. — Полагаю, мой внешний вид вообще ничего не значит. Тут не конкурс красоты, а всего лишь демонстрация собравшимся подходящей самки, от которой можно ждать сильного приплода. Так уж будьте добры, оставьте мне хотя бы одну вещь, которая мне дорога. Если она оскорбляет ваш взор и эстетическое чувство, не смотрите.

Лицо Тамилы на миг заледенело. Она не ожидала отпора, тем более такого жёсткого. Но управительница быстро взяла себя в руки и через несколько мгновений снова сияла любезной улыбкой, хотя и с оттенками печали.

— Ну зачем же ты так, дитя? — проворковала она ласково. — Всё ещё может быть прекрасно! Князь иногда бывает вспыльчив и несдержан… это правда. Но если проявить немного терпения и понимания…

— Хорошо, — безразлично ответила Поля. — Я согласна проявить терпение и понимание. А в ответ хочу всего лишь оставить любимую вещь. Разве я многого прошу?

— Конечно, — Тамила попыталась улыбнуться, но улыбка вышла довольно-таки кривой. — Однако меня волнует твоя безопасность, госпожа. Если ты действительно не знаешь, откуда у тебя появился этот браслет…

— Он не причинит мне вреда, — тон, которым это было сказано, не предполагал продолжения обсуждения, и Тамила промолчала, поджав губы, а Полина отметила, каким жёстким и злым может быть это красивое лицо.

Возвращаясь к себе после разговора с Полиной, Тамила раздражённо думала о том, что сладить с этой девчонкой сложнее, чем с её бабкой. Та была податлива и доверчива, а ещё импульсивна. А эта…

Ну ничего, это не надолго. Да, она умнее Фаины, и до связей Ярона на стороне ей вряд ли будет дело, хотя как знать… Делает вид, что князь ей безразличен. Ладно. Но гордость у неё тоже есть, а на этом можно сыграть.

В этот раз они сыграют в другую игру. Ранение Ярона как нельзя кстати. Он, похоже, даже не попытался забрать у невестушки браслет. Может быть, просто забыл. Рана его пока не сильно тревожит, но ему так и не удалось отдохнуть после вылазки, пришлось бежать к наглой девице, посмевшей отвергнуть сокровище рода!

Ничего… Скоро всё это закончится. И всё здесь будет принадлежать ей, Тамиле. Она долго ждала. Долго завоёвывала доверие. Эта попытка будет последней. Не получится с Полиной, и Ярон наконец поймёт, кто должен быть рядом с ним. Она получит всё. И озёрный хрусталь, и место полновластной княгини Теновии, и Ярона.

Мысли отдавали горечью. Слишком долго пришлось ждать. Тамила уже не была уверена, что ей нужен Ярон. Княжеский престол, власть, богатство — да. А тот, кто посмел так долго отвергать её, кто посмел считать их связь — лишь временной прихотью… Она была зла на него. Пусть сама говорила ему, что это лишь на время, только потому, что им обоим одиноко, а она пока не встретила того, с кем хотела бы связать судьбу… Но как он посмел с такой лёгкостью расстаться с ней?!

Может быть, лучше предпочесть Грона… Вдвоём они сумеют удержать власть… Его сила, её магическое мастерство, ум и хитрость… Об этом стоит подумать.

ГЛАВА 22. Предания Залесья

Когда примерка и подгонка платья наконец-то закончилась и Полину оставили в покое, она свернулась клубочком на кушетке и какое-то время сидела тихо-тихо. Сестрички Ай и Ой нерешительно топтались рядом, не понимая, чем расстроена их новая хозяйка и что им теперь делать. Хотели бы утешить, но не только не знали как, а и по какому поводу печаль собственно.

— Да не мучайтесь вы, — вздохнула Полина, кожей чувствуя их напряжение. — Идите… отдохните. Займитесь какими-нибудь своими делами, а?

— Ой, да какие же у нас свои дела, госпожа… то есть Полина, — начала одна.

— Ай, а вот же надо вещи свои перетащить в комнату, что рядом с вашей, — перебила вторая.

— Вот-вот, займитесь! — обрадовалась Полина. Упоминание о комнате горничных тоже порадовало, а то она уже начала бояться, что они всё время будут рядом.

— Что мне делать, Фаюшка? — грустно спросила она, оставшись наконец в одиночестве. То есть — с феей. Фея одиночеству не мешала, она делала его теплее.

Печальный шарик с глазками порхнул со шкафа, где скрывался во время примерки и особенно — визита Тамилы.

— Я не знаю… — голубые глаза налились влажным блеском, казалось, вот-вот хлынут слёзы. — Может быть ты всё-таки… — Полина не перебила, но фея сама остановилась.

Обе поняли, что должно быть дальше. "Всё-таки смиришься, всё-таки примешь всё, как есть, всё-таки простишь обиду, а там, глядишь, и полюбишь, ведь он оказался не совсем таким, каким увиделся при первой встрече".

— Может быть, — горько прошептала Полина. — Может быть… Но не с такой же скоростью! Я не могу… Он чужой человек для меня… Не могу…

Феечка примостилась у неё на плече и затихла. От её присутствия и сочувствия было легче.

Так Полина и провела остаток дня. Идти есть в большой зал она отказалась. Лучше здесь будет голодать. Ей нужна передышка, нужно побыть одной, прийти в себя хоть немного.

Конечно, голодать ей никто не дал, Майя и Олейна натащили столько еды, что она и пятой части не осилила, тем более, что аппетита не было совершенно, только тянущая пустота в желудке, вынуждавшая что-то жевать, не различая вкуса, лишь бы избавиться от неприятных ощущений.

После еды всё-таки стало получше. И мысли снова закружились в хороводе, вспомнились вопросы, которых было так много, но подавленное настроение всех их будто накрыло пыльным покрывалом и на время превратило в ненужный хлам.

— А почему такое название, Фаюшка? Теновия и Светания. Это Ярон тут типа тёмного властелина? — Полина ухмыльнулась, сёстры Ай и Ой синхронно хихикнули.

— Ой, ну что ты! — и Фая тоже захихикала, подметив, что, похоже, подхватила ойканье у горничных. — Тень — это не зло. Тень — родная сестра Света. Если есть Свет, есть и Тень. Свет — это движение и развитие, Тень — это покой и сохранение. Вот Мрак — дело иное… В нём нет ни капли Света, он — Зло. На Лоанире почитают по большей части двух богов — Могучего Светана и Милостивую Тену.

— И что же это за боги такие? — нахмурилась Полина.

— Лучше я тогда с самого начала начну, — подпрыгнула Фая.

Фея устроилась на столе, сложила крылышки за спиной и завела рассказ:

— Сначала был только Всетворец. Он сотворил бесконечное Мироздание и бессчётное множество миров. Но ещё раньше он сотворил детей своих. Говорят, что первым из них был Шере-Лоа-Ри — Великий Змей Времён. Тело его изгибается в знаке вечности и обнимает все миры. Но, конечно, никто не знает точно, кто был сотворён первым и как всё было…

— Древние верили, что священные Пески Времён пересыпает Шере-Лоа-Ри, превращая песчинки в нечто иное, чего мы ни знать, ни понять не можем, в частицы Вечности. Когда иссякнут Пески Времён, Шере-Лоа-Ри поглотит сам себя и родится вновь — совершенно иным. Уже не Змеем Времён, а Сиянием Вечности, в которой не будет времени. И вместе с ним сгорят все прежние миры и возродятся обновлёнными, как и все души, в которых будет частица Вечности.

— Так вот… Шере-Лоа-Ри породил множество божеств-духов по воле Всетворца. Они помогали созидать разные миры и стали их хранителями. В Лоанире это были Лоана, Приводящая в жизнь, и Лориш, Дарящий покой.

— Ой… — едва слышно прошептала Олейна, прикрыв рот ладошкой. Глаза обеих сестёр изумлённо расширились. — А как же Могучий Светан и Ми…

— А вы слушайте! — наставительно проговорила фея. — Забыли люди многое. И это забыли. А раньше чтили Лоану и Лориша, а главное — Всетворца чтили и помнили. А потом забыли… Только Светана и Тену почитают, а неправильно это. Они ведь служат Всетворцу, и то, что люди Его забыли, их оскорбляет…

— Так вот. Лоана и Лориш — это жизнь и смерть, как части единого, переходящего из одного состояние в другое. Но смерть не есть уничтожение. Это время покоя и пребывания в Вечности, которая уже существует, ведь Всетворец изначала пребывает в ней, и души, уходя в Вечность, могут узнать Его так, как не способны в этой жизни. Так вот… — фея немного попрыгала на месте, видимо, собираясь с мыслями.

Полина и горничные расплылись в улыбках — такое это было забавное и милое зрелище, плохо вязавшееся со столь серьёзным рассказом.

— Лоана породила Могучего Светана и Милостивую Тену. Светан покровительствует всем, кто решительно действует, воинам, работникам. Его время — день, светило — Солнце. Тена же избрала своим временем ночь, а светилом —

Луну. Её милости и защиты могут просить все, живущие на Лоанире, также она считается покровительницей оборотней.

— Есть у неё младшая сестра Олиана, о которой я тебе уже говорила. Она весёлая богиня превращений. Иногда наделяет некоторых оборотней большой силой и многими телами, то есть способностью превращаться в разных зверей. Её считают младшим божеством, скорее Духом-хранителем. Но по преданию она иногда переплетает и меняет судьбы, чего и Светан с Теной сделать не могут.

— Лориш же породил Шереха. Шерех разрушает старое, чтобы на его место пришло новое. Этому божеству не нужно поклонение. Шереху никто не рад. Но и он необходим.

— А когда люди и оборотни желали зла и делали зло, то тем призвали они из Бездны злого Шешхата, иначе называемого Мраком. Он несёт лишь зло и разрушение, без смысла и цели, он превращает оборотней в чудовищ, потому называют их сынами Мрака или просто мраками. Когда завладевает Мрак сердцами их и душами, тогда превращаются они в монстров, которым одна только радость остаётся в этом мире — убивать. Они служат Шешхату, и за то наделяет он их особой силой, и совладать с ними непросто.

— У каждого народа Лоаниры есть свой Хранитель. Хранитель — верховный жрец одного из божеств. Это загадочное, хотя и смертное существо, которое живёт долго, но однажды и за ним приходит Лориш, даря покой и отдых. А на смену старому Хранителю должен прийти новый. Три Хранителя должно быть на Лоанире.

— Ай, как же три? — удивилась Майя. — Ведь ты сказала, что у каждого народа по хранителю… У людей — один, у оборотней — второй. Всё.

— Да, короткая память у людей, — вздохнула фея. — Есть ещё и третий народ. Или уж точно — был. Давно про них ничего не слышно… Но под землёй, не видя света солнечного, издавна жили норенги.

— Ой… — испуганно вздрогнула Олейна. — Это тёмные подземные духи-то?

— Никакие они не духи, — терпеливо ответила Фая. — Норенги не похожи ни на людей, ни на оборотней. Но в старые времена и люди, и оборотни были с ними в добрых отношениях и торговали.

Норенги непревзойдённые мастера. Никто лучше них не строил под землёй и не создавал разные полезные вещи, прекрасные украшения и даже оружие, хотя сами норенги всегда были очень мирным народом. Украшение из озёрного хрусталя, что подарил тебе Ярон, — работы норенгов, оттого оно ещё дороже. И ещё — в этом замке обширные подземелья и подземный храм. Его тоже строили норенги. Как и самое большое святилище Лоаны и Лориша. В нём же почитали и Шере-Лоа-Ри. Всетворцу же можно поклоняться в любом месте и храме.

— В том древнем святилище хранились священные Часы и священные Камни. По преданию священные Камни — это застывшие песчинки Времён, дарованные некогда Шере-Лоа-Ри своему верховному жрецу. И в Часах — тоже песчинки Времён. Но то древнее святилище давно забросили. Хранитель вроде бы исчез. Часы и священные Камни забрали оборотни. Прошли века и теперь уже никто не знает, где то святилище.

— Возможно, что это оборотни виноваты в том, что исчез Хранитель, и что норенги больше не хотят ни с кем иметь дела. Нельзя было забирать священные предметы из святилища. Поговаривали, что всё началось именно с этого. До святилища надо было долго добираться, оно находилось в малонаселённой местности. Оборотням это не нравилось, и они захотели перенести Часы в другой храм. Норенги были против, но…

— Оборотни ограбили святилище? — тихо спросила Полина.

— Возможно… — печально ответила Фая. — И если это так, то после этого-то норенги закрыли святилище ото всех, перекрыли подходы. И больше ни человек, ни оборотень не мог в него попасть. И отношения с оборотнями норенги прекратили. Но, наверное, они всё ещё живут под землями Лоаниры. Только никто не видит их больше. Да и раньше встречались с ними или в храме, или около него — на подходах, в подземных туннелях.

— А что если это норенги похищают оборотней? — нахмурилась Полина.

Фея и горничные потрясённо уставились на неё в три пары глаз.

— Ну вот… Райяна же говорила, что оборотни пропадают куда-то, и следов никто найти не может. Родители Ярона пропали… А если их похищают норенги? Под землю… утаскивают!

Майя и Олейна в ужасе сжались, стало ясно, что лучше бы им этого не слышать, а то теперь и на улицу выйти будут бояться. Фея задумалась на минуту, потом подпрыгнула, резко взмахнув крыльями, странным образом придав этому движению отрицательный характер, как будто человек резко помотал головой.

— Не может быть! Норенги всегда были очень мирным народом, они не могли бы совладать с оборотнями… И потом… ведь эти оборотни превращаются в сынов Мрака! Как норенги могли бы это сделать?

— Но кто-то ведь делает? — возразила Полина. — Люди не могут, норенги не могут, но кто-то же делает… И потом… они были мирным народом. До того, как их святилище ограбили. Кто знает, какими они стали после этого?

Сияние феи потускнело.

— Если это и правда норенги, то дело плохо… — прошептала она.

ГЛАВА 23. Прогулка. Верен

В дверь постучали, и Полине пришлось опустить ноги на пол и сесть прямо. Горничные порхнули испуганными бабочками и, после недолгой толкотни на пороге, отворили. За дверью маячили телохранители.

— Сегодня уже никуда не пойдёшь, госпожа, — угрюмо пробубнил Грон с нечитаемой интонацией: не то приказал, не то сообщил, но, похоже, всё-таки спросил!

— Это вопрос или приказ? — решила прямо уточнить Полина.

— Это вопрос и пожелание, — мягко произнёс Верен. Видимо, решил предотвратить зарождение нового витка конфликта на ровном месте.

— Да я, собственно, и не собиралась. А что?

— Сегодня я возглавлю отряд, — проворчал Грон. — Будем искать мраков. Тебе с одним телохранителем выходить нельзя. Можно ещё кого-то поискать… Но лучше бы…

— Да поняла я, — Поля вздохнула. — Ладно, никуда не пойду, да и вечер уже… В саду вот погулять хотела…

— Туда можно спуститься с галереи, — снова проявил инициативу Верен. — Я покажу.

Грон злобно покосился на него, но пробурчал только:

— Баловство это всё. Могла бы и в комнате посидеть один вечер… — Вскинул на Полину недобрый взгляд медвежьих глазок и прибавил с откровенно неискренней почтительностью: — госпожа.

— Удачи, Грон, — солнечно улыбнулась Полина, удивив всех присутствующих и себя в том числе. Наверное, ей так полегчало оттого, что его какое-то время не будет рядом. Да ещё и погулять всё-таки можно. Да ещё и… с Вереном. Не помешало бы с ним поговорить…

Г рон деревянно поклонился и ушёл, Верен остался стоять на пороге, глядя настороженно чуть прищуренными тёмными глазами. Полина заметила, что он чаще всего держится вполоборота, скрывая в тени шрам на щеке. Чёрные пряди волос, как бы случайно выбившиеся из низкого хвоста, ему в этом помогали. Но шрам всё-таки был, и глубокий. Интересно, откуда он?..

— Госпожа желает гулять сейчас? — спросил юноша холодно.

Как только Г рон ушёл, Верен почему-то стал более напряжённым, чем прежде. Совсем расслабленным он, наверное, вовсе никогда не бывает, — подумалось Полине. Вроде бы среди своих, но всё время во враждебном окружении. Как же это должно быть тяжело…

— Да, сейчас. Если можно.

Верен аккуратно прикрыл за собой дверь, прошёл через комнаты к галерее. Двигался он с кошачьей мягкостью, и Полине почему-то казалось, что он не просто чувствует — видит её взгляд, как она наблюдает за ним.

Во внешнем бортике галереи оказалась открывающаяся секция, Верен сдвинул её в сторону и высвободил складную лестницу. Спустился по ней первым, окинул быстрым взглядом сад, кивнул, посмотрел вверх.

— Можешь спускаться, госпожа.

Спускаться было страшновато. Лестница удобная, с широкими ступеньками, но без перил, а высота — порядочная! Но отступать теперь никак нельзя.

— Не бойся, — шепнула ей в ухо сидевшая на плече Фая.

Полина неуверенно кивнула и с замирающим сердцем сошла вниз — медленно, осторожно. Верен смотрел на неё с лёгким удивлением, но когда она перехватила его взгляд, отвернулся. Догадался, должно быть, что ей страшно. Это было досадно, но ничего не поделаешь. Спустившись, Полина замерла на несколько секунд, вдыхая полной грудью, прислушиваясь, любуясь.

Сад окутывали мягкие вечерние сумерки. Солнце ещё не зашло, а Луна уже поднялась, проливая серебристый ночной свет, сливавшийся с тёплым закатным в неповторимом волшебном сиянии. Пахло росной свежестью и цветами. В цветочном благоухании преобладал аромат, напоминающий запах роз. Нежно перечирикивались какие-то птички — это было похоже на распевку хора перед выступлением. Светы, наливаясь в наступающем сумраке пока едва заметным мерцанием, перелетали с дерева на дерево. Поодаль играл лунными и закатными бликами пруд.

Полина медленно двинулась по узкой дорожке, выложенной шершавыми пёстрыми камнями. У пруда обнаружились резные деревянные скамьи с изогнутыми спинками, на подлокотниках сидели небольшие светы, непуганые, они только перетаптывались на месте, когда Полина подошла и села совсем рядом. И лишь протянутая рука всё же вспугнула переливчатое сиренево светящееся создание. Но улетело оно недалеко — опустилось на спинку скамьи, косилось оттуда мерцающим золотым глазом.

— А покормить их можно? Что они едят? Зерно?

Верен фыркнул, похоже, просто не сумел сдержаться, так рассмешил его этот неожиданный вопрос.

— Они не едят. Светы, как и жары, что греют воду в замке, как и пепельники, питаются магической энергией. В этом месте её много. Поэтому здесь построен замок. И святилище под ним. Вернее… — Верен говорил, глядя в сторону — на пруд и ближайшие кусты, осыпанные белыми цветами.

— Вернее, сначала здесь было построено святилище. В холме. Замок возвели позже. Здесь место большой магической силы, выход энергий земли. Ими и питаются светы. Правда, ещё им нравятся энергии живых существ. Людей, да, — кивнул он, отвечая на невысказанный Полиной вопрос, хотя при этом по-прежнему не смотрел на неё. — Людей и оборотней. Эти энергии для них как лакомство.

— Значит, они забирают силу? — удивилась Полина.

— Только её крохи, то, что мы всё равно теряем, отдавая во вне.

— Все пепельники в бабушкиной комнате сгорели… — прошептала Полина.

— У князя был мощный выброс негативной энергии. Они не выдержали.

— А храм в холме построили норенги?

Верен резко обернулся. Полине удалось его удивить. — Откуда ты знаешь, госпожа?

— Феярассказывала про ваш мир… Вот и…

— Понятно, — только и сказал Верен и замолчал.

— Так это были норенги? — не отступила Полина.

— Вероятно. Скорее всего они построили все самые большие подземные святилища, расположенные в местах, напитанных силой. Таких несколько. Здесь и под замком княгини Светании. Есть ещё храмы Хранителей, они расположены в окраинных землях, там мало кто бывает.

— И древнее святилище, из которого оборотни забрали Часы и священные Камни, — вставила Полина.

— Твоя фея многое знает, — слегка усмехнулся Верен. — А ты, тея, не теряешь даром времени.

— Моя фея не знает самого главного, — помрачнела Полина, поднимаясь.

Она решила, что бесполезно предлагать Верену сесть рядом. Во-первых, он откажется, во-вторых — как бы ещё не подумал что-нибудь не то… что она с ним заигрывает, например. Но продолжать разговор, когда она сидит, а он стоит, было неловко. Девушка медленно двинулась к пруду, Верен пошёл следом. Нет, так тоже не поговоришь…

Полина ускорила шаг, взошла на мостик, перекинутый через мерцающую розовым и серебряным воду, дошла до его середины и остановилась, облокотившись о резные перила. Верен встал рядом — в одном шаге от неё. Полина отметила, что он обошёл её и встал так, чтобы шрам не был виден. Откуда он у него… Нет, о таком нельзя спрашивать. Если Верен замкнётся, пробиться к нему снова будет почти невыполнимой задачей — Полина это чувствовала. Сейчас у неё есть шанс завоевать его доверие. Но нужно быть очень осторожной.

Она смотрела на телохранителя из-под ресниц, делая вид, что смотрит на воду, но верил ли он этому? Полине казалось, что Верен всё чувствует: каждый взгляд, обращённый на него, и даже то, каков этот взгляд. Может быть, ей это только кажется? Интересно, почему… Она невольно залюбовалась его рукой, лежащей на перилах. Красивая рука, узкая для мужчины кисть, длинные пальцы. Совсем не вяжется с образом медведя.

— Чего же не знает твоя фея, тея? — спросил Верен осторожно.

— Как мне избежать свадьбы, — с горечью ответила Поля. — Я не верю, что нет другого решения. А что думаешь ты, Верен?

Телохранитель скрестил руки на груди и долго смотрел на воду, на плывущего по ней одинокого лебедя — второй птицы было не видно.

— Ты уверена, тея, что именно это тебе нужно? — спросил он наконец, когда Полина уже не ждала ответа.

— Я уверена только в одном, — сказала она тихо и твёрдо. — Я не могу выйти замуж прямо сейчас. Если это так необходимо, как мне говорят… если от этого зависят многие жизни, то, наверное, мне всё равно придётся… Но не завтра же! И не через два-три дня, как сказал Ярон. Это… немыслимо. Мне нужна хотя бы отсрочка…

— Князь нравится женщинам, — проговорил Верен, будто не слыша её слов. — Многие были бы счастливы оказаться на твоём месте, тея.

— Я согласна пустить их на моё место, — устало ответила Полина. — Мне оно не нужно. Вряд ли я когда-нибудь смогу полюбить Ярона. Вряд ли он когда-нибудь сможет полюбить меня. Он сказал, что я напоминаю ему Фаину, а это ещё хуже… Кажется, он любил бабушку… Во всяком случае, он тяжело пережил её побег. Ты не знаешь случайно: почему она сбежала?

— Я слышал, что… — Верен резко замолчал. — Прости, тея, это не мои секреты.

— Уверена, что бабушка рассказала бы мне, — Полина тряхнула головой. — Но её здесь нет.

— Князю было двадцать восемь, когда для него… когда его невеста попала в наш мир.

— Когда для него поймали редкую зверушку-производительницу из другого мира, ты хотел сказать? — фыркнула Полина.

— Когда его родители настояли на том, что он должен жениться только на той девушке, что точно подарит ему сильных детей, которые сумеют предотвратить свару между кланами.

— Так… — Полина прищурилась. — А до этого… он собирался жениться на другой девушке, я правильно поняла, тей Верен?

— Я не знаю подробностей. Слышал, что князь любил человеческую девушку. Из нашего мира. Вроде бы она даже родила ему ребёнка.

— И где же она теперь?

— Не знаю, — Верен пожал плечами. — Думаю, князь о них позаботился. Говорили, что он отослал ту женщину ещё до появления официальной невесты. Он сделал всё, что мог, чтобы наладить отношения с твоей бабушкой, тея. Так я слышал. Но… возможно… однажды она узнала, что была другая. Что есть ребёнок. У теи Фаины был… не самый покладистый характер. Думаю, она расценила это… — Верен тряхнул головой.

— Как предательство, — закончила за него Полина. — Ярон не рассказал ей о той женщине и ребёнке?

— Нет, не рассказал. Так я слышал. Но лучше спросить об этом у него самого. Хотя…

— Лучше всё-таки не спрашивать, — усмехнулась Полина.

— Да, — лаконично согласился Верен.

Они ещё какое-то время молча стояли рядом, и Полина чувствовала, что Верен уже не так напряжён, а ещё ей казалось, что он о чём-то размышляет.

— Если тебе нужно больше времени, тея… — начал он задумчиво, будто сомневаясь, стоит ли об этом говорить.

— Нужно, Верен! Очень нужно! — встрепенулась Поля.

— Ты можешь потребовать провести тебя через ритуал пробуждения крови. В тебе ведь есть кровь оборотней, тея. Не знаю, сколько времени ты сможешь выиграть таким образом… Но у нас считается, что человек и оборотень… это не одно и то же. То есть даже объявление о помолвке придётся отложить — нет смысла получать согласие у человеческой женщины, если назавтра она станет оборотнем, и этот оборотень может отказаться от того, на что соглашалась женщина.

— Вот даже как… — потрясённо протянула Полина.

— Ну… когда пробуждается кровь, многое меняется. Кое-что меняется точно.

— И что же?

— Не могу объяснить… Я всегда был оборотнем, с раннего детства. Иногда сила просыпается позже, но моя всегда была со мной. Хоть она и невелика, — уронил он как бы невзначай. — И всё же. Говорят, что это иное восприятие…. Ну, например, оборотню может быть неприятен чей-то запах, и тогда о браке не может быть и речи. Человек же этого просто не чувствует.

— А если мне будет противен запах Ярона? — оживилась Полина.

— Это невозможно, — вздохнул Верен. — Вы подходите друг другу, раз священные Камни соединили вас в пару. Значит, с запахом уж точно всё будет в порядке. Это просто… дополнительный ориентир, который помогает отсечь совершенно неподходящих партнёров, в союзе с которыми либо не будет детей, либо они будут слабыми. Раз у вас должен родиться сильный ребёнок, значит, совместимость близка к идеальной.

— Ну ладно, — понурилась Полина. — С запахом не прокатит. Но всё же какое то время я выиграю, так?

— Так, — Верен кивнул. — Немного времени. Самое большее — несколько дней. Ты можешь сделать вид, что ещё не освоилась со своей новообретённой сущностью. Впрочем, это вполне может быть правдой.

— Хорошо. Несколько дней всё-таки уже лучше, чем ничего. И потом — раз я здесь увязла, кровь пробудить всё равно надо. Наверное… — закончила она неуверенно. — А как это происходит?

— Тебя должны отвести в храм, он в замковом подземелье, как я уже говорил. Перед священными изображениями находится Круг Силы. Придётся снять все амулеты, обереги, любые предметы, в которых есть какая-то сила или магия.

— И брачный браслет? — прищурилась Полина.

— Да, и его.

— Но он не снимается!

— Там снимется. На границе Круга Силы всё снимается, даже магические татуировки исчезают, а потом возвращаются, так что не надейся избавиться от брачного браслета. После ритуала он вернётся.

— Понятно…

— Надо войти внутрь, помолиться, хотя это по желанию. Там тебе предложат выбор между пробуждением крови и пробуждением духа. Выбираешь первое. А потом опустить руки в Чашу Крови.

— Чего?! — у Полины глаза полезли на лоб. — На такое я не подписывалась!

— Ничего страшного в ней нет. В этой чаше к священной воде из подземного источника добавлена кровь всех видов оборотней. Добровольно отданная кровь. Всего по капле. Надо просто опустить туда руки. Собственно, это всё, тея. Твоя собственная кровь после этого должна пробудиться. Многие обращаются сразу же.

— Так. А что ты говорил про пробуждение духа?

— Этот ритуал давным-давно никто не выбирал. По сути — результат тот же, хотя шаманы полагают, что это предпочтительнее, так как пробуждение духа приводит к более полному и гармоничному раскрытию внутренней силы. Легче и полнее происходит совмещение сознания человека и новообретённых возможностей зверя, легче и быстрее протекает вживание в новое тело. При пробуждении крови поначалу возможна полная беспомощность в новом теле, то есть человек теряется, не может управлять телом, пугается и ему может потребоваться немало времени, чтобы освоиться.

— Возможно также, что зверь будет преобладать и подавлять человеческое, особенно поначалу. Пробуждение крови у взрослых может протекать с самыми разными осложнениями. И пока они достигнут гармонии и равновесия, при которых можно использовать возможности зверя и сознание человека одновременно и в полную силу, порой может пройти немало времени и потребоваться немало тренировок.

— Кроме того, сила может быть раскрыта не полностью. То есть — оборот может не случиться вовсе, или случиться намного позже, или же зверь будет слабее, чем мог бы быть. Магическая составляющая, которая и определяет силу оборотня, может раскрыться не полностью. Это всё — возможные минусы пробуждения крови. Пробуждение духа даёт почти полную гарантию, что всего этого удастся избежать. Соединение человека и его новообретённой сущности происходит легче, быстрее, полнее, сила раскрывается полностью — правда, тоже не сразу, не в один день.

— И почему же пробуждение духа никто не выбирает? — зябко поёжившись, спросила девушка.

— Не каждый решится сунуть руки в огонь, тея, — Верен едва заметно усмехнулся.

— В огонь? Настоящий?!

— Это не обычный огонь. Живое пламя. В Круге Силы две чаши. Одна — с кровью, другая — с живым пламенем. Считается, что чистого сердцем живое пламя не опалит.

— А нечистого? — осторожно уточнила Полина.

— Не припомню, чтобы о чём-то таком слышал. Видимо, нечистые сердцем на это не решались, — хмыкнул Верен. — В любом случае, это не очень приятно. Думаю, это болезненно. Даже пробуждение крови вроде бы больно, но терпимо. Этот ритуал обычно проходят люди, пришедшие из твоего мира, тея, или из других миров…

— Есть и другие? — перебила Полина.

— Миров великое множество, тея.

— Я имела в виду — связанных с Лоанирой.

— Теснее всего мы связаны с Землёй и Фаомирой, где обитает множество существ, наделённых сильной магией. Людей там меньше, чем всех остальных. А может, столько же. Говорят, что наши Хранители приходят оттуда. Хранитель Теновии — дракон. Светании — единорог. На Фаомире их много, но лишь кто-то один может стать Хранителем в нашем мире. Нет, у нас драконы не живут, — чуть улыбнулся Верен, заметив потрясение и вопрос на лице девушки. И единороги тоже. Хотя отдельные переселенцы, конечно, могут быть. Вот нимфы речные, озёрные, лесные — это да. И морские девы в море живут. Но в основном Лоанира населена людьми, оборотнями, ну и… норенгами, хотя их давно никто не видел. У нас людей больше, чем оборотней. В твоём мире — подавляющее большинство люди. И лишь у некоторых из них есть кровь магических существ, обычно — спящая. Из других миров сюда попадают редко, но всякое бывало. Так вот. Люди сюда в основном попадают с Земли. Вернее, не совсем люди. У них как правило есть кровь оборотней. Они опасаются таких ритуалов и либо вообще отказываются от пробуждения своей скрытой сущности, либо выбирают пробуждение крови.

— А моя бабушка… Ты не знаешь, она пробуждала кровь?

— Не слышал о таком. Думаю, что нет. Но лучше всех об этом должна знать её фея, — Верен быстро взглянул на золотую искорку, едва видневшуюся за волосами Полины, — Фая предпочитала прятаться, когда Полина была не одна, — и тут же снова отвёл взгляд.

— К сожалению, фея почти ничего не помнит, — вздохнула девушка. — Спасибо, Верен.

— Не за что, тея, — безразлично ответил парень.

И всё же Полине показалось, что его безразличие не вполне искренно, что они стали капельку ближе и между ними зародилось нечто, что может со временем дать начало дружбе.

ГЛАВА 24. В ожидании

— Ты уверена? — спросила Райяна, глядя на Полину расширившимися от удивления глазами. — Ты понимаешь, что пробуждение крови — ритуал не только болезненный, но и не вполне безопасный?

— И что же может случиться? — осторожно спросила Полина.

— Ну… Откровенно говоря, я не припомню, чтобы он заканчивался совсем уж плохо. Бывали случаи, когда проходящие ритуал орали от боли так, что у всех в храме уши закладывало. Случалось и помрачение рассудка, но временное. Через день-другой всё входило в норму.

— И на том спасибо, — выдохнула побледневшая Полина. — То есть кто-то переносит ритуал легче, а кто-то тяжелее?

— Да, конечно, — кивнула Райяна. — У всех это происходит по разному. Я слышала, что с одной женщиной из местных вначале вообще ничего не произошло. Она сказала, что ощутила лёгкое жжение и покалывание в руках — и только. Оборота тоже не было. Ну, все решили, что ритуал не сработал, что у неё было слишком мало силы, нечего пробуждать. Она ушла в свою деревню, а через несколько лет на неё напал не то грабитель, не то насильник. Так она обернулась медведицей и задрала его. После чуть сама не спятила от ужаса. Так что по-разному бывает — у кого как. Ну, ты не передумала?

— Нет, — Полина упрямо помотала головой.

— И кто только тебя надоумил?!

— Фея, конечно, кто же ещё? — ответила девушка после секундной заминки, понимая, что не стоит никому рассказывать о вчерашнем разговоре с Вереном.

Фая возмущённо трепыхнулась на её плече, но ничего не сказала.

— То есть… Она меня не то чтобы надоумила так поступить. Просто я расспрашивала её о вашей жизни, обо всём… А разве это секрет? Почему вы сами мне не предложили это сделать?

— Не секрет, конечно… — Райяна смутилась. — И предложили бы обязательно, но не так же сразу! Пожила бы у нас месяц-другой…

— Да-да… Вышла бы замуж, забеременела… — подхватила Поля.

Волчица вздохнула.

— Конечно, обычно сначала предлагают пробудить кровь, а "замуж и беременеть" — уже после. Но у нас тут…

— Помню-помню. И всё же я хочу, чтобы всё было в правильном порядке. Сначала пробуждение крови, раз уж мне отсюда всё равно никуда не деться, а всё остальное — потом.

— Ладно, как хочешь. Наверное, ты права, и так действительно будет лучше. Я передам Ярону.

— Он разозлится? — осторожно спросила Поля.

— А как же! — Райяна усмехнулась. — У нас уже полный замок гостей. Представители кланов собрались, им обещана помолвка, а тут такой поворот. Ну, гостям-то ещё лучше…

— Это почему? — насторожилась Поля.

— Такое зрелище не каждый день бывает! — Райяна уже откровенно ухмылялась, испытующе глядя на девушку. — Думаешь, хоть кто-нибудь захочет его пропустить?

— Они что… будут присутствовать… — у Поли подкосились ноги, и она плебейски плюхнулась на кушетку.

— Даже не сомневайся! В полном составе.

— Послушай, а нельзя как-нибудь…

Райяна покачала головой, в синих глазах на смену насмешке пришло сочувствие.

— Нельзя. Никак. Торжественное событие. Если бы гостей не было, собрался бы наш клан. А раз гости здесь — вот все и соберутся.

— Ой, мама… — Полина спрятала лицо в ладонях.

— Да не переживай ты, — Райяна села рядом и неуклюже провела рукой по напряжённым плечам девушки. — Какая тебе разница вообще!

— Как это — какая?! — вскинулась Полина.

— Всё это только в твоей голове, — Райяна улыбнулась. — Они тебе никто. Ты их не знаешь. Не обращай на них внимания. На тебя будут смотреть боги. Что тебе до смертных? Ты ведь всё равно старалась бы держаться достойно — перед лицом богов?

— Ну… конечно… но…

— Ну и всё!

— Знаешь, Райяна… Перед Богом не стыдно. Потому что Он любит и понимает. А когда за тобой наблюдают с холодным любопытством — это совсем другое.

— Да, понимаю, — Райяна посмотрела в окно, взгляд синих глаз затуманился печалью. — Но тебе придётся. Или отступить, или пройти через это. С высоко поднятой головой.

Полина кивнула. — Спасибо тебе.

— За что? — удивилась волчица.

— За поддержку. И вообще… ты добра ко мне.

— Ну да, — Райяна вздохнула. — В промежутках между мыслями о том, как бы от тебя избавиться… Загрызть и прикопать в тёмном уголке.

— Ты это не всерьёз, — протянула Полина всё же с некоторой опаской.

— Конечно, не всерьёз. Потому что лучше мне от этого не станет. — Райяна отвела взгляд. — Я поговорю с Яроном, не переживай. Приму на себя первую волну возмущения и напомню о том, что отказать тебе в этом он права не имеет.

— Райяна… — нерешительно начала Полина.

— Ну что ещё? — волчица напряглась, чувствуя, что тут что-то не самое приятное.

— Мне очень жаль… Понимаешь… Я о тебе и…

— Не надо, — Райяна отвернулась.

Полина коснулась её плеча, а потом и положила на него руку, и Райяна её не сбросила.

— Мне правда… очень… Это так неправильно всё! Несправедливо! Я хотела бы, чтобы ты была счастлива. Я, конечно, совсем недолго тебя знаю, всего ничего, можно сказать, но мне почему-то кажется, что я уже успела тебя… понять и… ты хорошая. Ты заслуживаешь счастья!

— Ты тоже, — тихо отозвалась Райяна, не поворачиваясь. — Ты тоже… Так мне кажется. Но в жизни не всегда бывает по справедливости. Или это какая-то более сложная справедливость, которую мы пока не можем понять. Обидно, что и говорить. Ты будешь несчастлива с мужчиной, с которым я могла бы быть самой счастливой…

— Но ведь не в тебе дело. Я ему всё равно не нужна. Так что не переживай. И вообще… Главное — остановить войну, предотвратить междоусобицу. Так что не думай об этом. Я уже пережила это. Пережила и смирилась. Я всегда знала, что Ярон женится на той, что сможет родить наследника. Это даже как-то… успокаивает. Вроде бы именно поэтому у меня нет шансов. Хотя на самом деле их, наверное, всё равно не было бы. И давай больше не будем об этом.

Райяна наконец повернулась и прямо посмотрела Полине в глаза.

— Мужиков кругом много, а настоящих друзей много не бывает. Ярон мне друг. Он мой вожак. И точка. А ты… Мы тоже можем быть друзьями. Наверное. И хватит уже! Вижу, что собираешься снова благодарить! Ну-ка срочно заговори о чём-нибудь другом! — Райяна нахмурилась — наполовину в шутку, но отчасти… Отчасти, возможно, она едва сдерживала слёзы…

— Как ты думаешь, в кого я… превращусь, если всё получится? В волчицу?

— Надо говорить перекинусь или обернусь, — машинально поправила Райяна. — Вот уж чего не знаю, того не знаю. Впрочем… раз ты идеально подходишь Ярону, то вариант с волчицей наиболее вероятный. Хотя… от разных оборотней иногда бывает более сильное потомство или даже рождаются лины — оборотни с несколькими ипостасями. Точно могут определить только шаманы, да и то не всегда. Там будет шаманка. Должна быть. Самая сильная в последнее время нас не балует, ушла, живёт отшельницей. Но ради ритуала пробуждения крови должна отозваться и прийти. А если не она, так кто-то из тех, что послабее. Но никто всё равно не скажет заранее, даже если увидит твоего зверя. Лучше и не спрашивай. Понимаешь, если это для тебя что-то меняет, если ты согласна пробудить волка, но не согласна… змею или скорпиона, то ритуал для тебя заказан. Ты должна быть готова открыть силу, скрытую в тебе, какой бы она ни была.

— А что, может быть и скорпион? — холодея от ужаса, спросила Полина.

— Вот это уж вряд ли, — усмехнулась Райяна. Такие оборотни обычно не вступают в браки с нашими. Живут они далеко… В общем, это я так — для примера. Змея — тоже маловероятно, но один шанс из тысячи есть. Ты должна быть готова к любой неожиданности.

— Ну, может, стану зайчиком, — улыбнулась Поля, пряча за улыбкой страх и внутреннюю дрожь. — Как раз будет подходящая ипостась для нашего случая.

— Ну нет… это уж нет, — ответила Райяна, тоже улыбаясь. — Светлые и тёмные оборотни практически никогда не вступают в брак. Если только с серыми — медведями, кабанами, енотами, барсуками. А зайчик — не тот вариант. Пойду я. Ещё надо выдержать шквал княжеского возмущения, а потом вызвать шаманку.

Уже взявшись за ручку двери, Райяна остановилась, обернулась.

— Это совсем не так страшно, как тебе кажется, — сказала серьёзно. — Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что тут от тебя ничего не зависит. Страшно, это когда от твоих действий зависят судьбы и жизни других. А тебе нужно просто прийти и опустить руки в чашу. Если будет больно, то недолго. Перетерпишь. А если захочется кричать — кричи и наплюй на то, что кто подумает. Да и не подумают они ничего такого. Никто же не знает, насколько тебе больно. — Райяна подмигнула. — Разве что шаманка, но она никому не скажет и перед ней не стыдно, она поймёт.

— Спасибо тебе, — от души поблагодарила Поля. Волчица только кивнула и скрылась за дверью.

Оставшись одна, Полина снова и снова вспоминала вчерашнюю прогулку и разговор с Вереном, пыталась разобраться в своих чувствах, но они плохо поддавались анализу. Она поняла только одно: ей хотелось бы снова остаться с ним наедине, хотелось поговорить, узнать о нём больше. Но было ли это естественным следствием того, что их положение схоже — и он, и она чужие здесь — или было что то ещё… Не понять. С ним было спокойно. От него Полина не ждала подвоха или удара, обиды, оскорбления. Скорее — было страшно самой обидеть или спугнуть зарождающееся доверие.

Вспоминался печальный взгляд тёмных глаз — почти неуловимый, Верен постоянно отворачивался, отводил взгляд, но всё же она успела заметить печаль и горечь. Каково это — расти с клеймом сына предателя? И что он сам думает о поступке отца? Мать тоже умерла… Совсем один среди враждебного окружения… Хотя Райяна отзывалась о нём хорошо, не все здесь такие, как Грон.

Полина тряхнула головой. Ей надо бы готовиться к предстоящему, а она… снова вспоминает голос, мягкий, с бархатистыми нотками, руку, лежавшую на перилах моста, чёрную прядь, упавшую на лицо, нос с горбинкой, шрам… кто его оставил? Может быть даже кто-то из своих — из тех, что должны быть своими. Или мрак?

Когда Верен называл её теей, в этом не было издёвки. И лучше она будет думать о нём, потому что думать о Яроне, а особенно о том, что деваться ей от него, похоже, некуда, совсем не хочется. Толку от этих мыслей никакого. Да и предстоящее испытание лучше не обдумывать — от этого только страшнее становится. А ведь Райяна права: ничего от неё не зависит. Подготовиться к этому невозможно, можно только накрутить себя до трясучки.

После единственного вчерашнего завтрака Полину не заставляли ходить есть в большой зал. В замке становилось всё больше гостей, и кто-то — сам Ярон или, может быть, Тамила — решил, что ни к чему эти выходы до объявления о помолвке. Вот тогда и посмотрят на неё все, кому интересно, а до тех пор один день можно и в своих покоях посидеть. Полина была этому только рада. Немного покоя, хотя бы небольшая передышка — это очень кстати!

Майя и Олейна не мешали, только бросали сочувственные взгляды, понимая, что их новой госпоже, такой доброй и хорошей, почему-то неспокойно и даже плохо. Они не очень понимали почему, ведь выйти замуж за князя — это предел мечтаний! Но для себя они решили, что Полина страдает, потому что не нравится князю, это было им понятно и вызывало живой отклик, а она не стала их разубеждать — слишком сложно это для простых девушек, вынужденных прислуживать в замке, чтобы поддержать свои семьи, страшащихся Тамилы больше всех бедствий вместе взятых. Даже князя они так не боялись. Тем более что он их никогда не штрафовал, а Полина подозревала, что он и не подозревал об этих порядках, установленных управительницей.

Кстати о Тамиле… Случайно ли она приставила к Полине именно Райяну? То, что они поладили, можно считать чудом. Вряд ли Тамила надеялась на чудо. И вряд ли она могла не знать, что Райяна влюблена в Ярона. Если уж Полина узнала это после нескольких часов знакомства и двух разговоров! Райяна прямая, открытая. Нет, Тамила просто не могла этого не знать. Может быть, конечно, тут полно влюблённых в князя девушек и женщин, но не все же такие! Наверняка есть состоящие в счастливом браке, например. Значит, всё было намеренно.

Она рассчитывала, что Райяна будет относиться к невесте князя как к врагу, хотела устроить Полине невыносимую жизнь. Зачем? А может, она сама имеет виды на князя? Почему бы и нет… И если вспомнить о том, как Тамила хотела узнать, что помнит фея, то… Можно предположить, что именно Тамила помогла бабушке сбежать. Наверное, прикинулась другом, интриговала, рассорила с Яроном, а после подсказала, как скрыться от него, да ещё и с гарантией, чтобы точно не вернул.

Конечно, уверенности в том, что всё было именно так, нет, но вероятность велика. Значит, Тамила может подсказать пути отхода и ей, Полине. Если они вообще существуют. Наверное, в этот раз проще вовсе извести мешающую планам управительницы невесту. И тогда понятно, почему Тамилу так нервирует браслет, который фея считает хорошим. Наверное, он ей мешает, может быть, защищает Полину от враждебной магии…

За этими мыслями прошла большая часть дня. Ближе к вечеру снова пришла Райяна, а с ней служанки, которые должны были помочь с причёской. Платье Полина надела заранее — не хотела, чтобы снова чужие руки шарили по телу, раздевали, одевали, как будто она сама не может! Никаких сложностей с этим не было, ни корсетов, ни сложных застёжек и шнуровок, всё максимально просто и удобно.

— Мне так нравится, как ты одеваешься, — вздохнула Полина, глядя на штаны, в этот раз светлые, молочного цвета, и тунику, перехваченную ремнём — неизменную одежду Райяны. — Может, мне тоже можно, раз у вас женщинам позволено ходить в брюках?

— Оборотням позволено, — поправила её Райяна с лёгкой улыбкой. — Вот пройдёшь ритуал, и если всё получится, обеспечим тебя штанами. Дело в том, что такую одежду проще сохранять во время оборота. Ну и… тёмные оборотни чаще всего воины, независимо от пола. А для воина платье — не лучшая одежда.

— Ух ты! — обрадовалась Полина. — Даже не думала, что одежду можно сохранить.

— Этому ещё надо учиться. Не у всех получается. Тут у кого как — кому-то легко даётся, а кому-то тяжело. Секрет прост — перед оборотом надо запомнить ощущение одежды на теле, надо чувствовать её практически второй кожей. Когда оборачиваешься обратно — это ощущение надо вспомнить. Не просто вспомнить себя в человеческом теле, а вспомнить себя — одетую. Говорят, что те, кто спит без одежды, часто оборачиваются тоже без неё, — на этих словах Райяны служанки дружно хихикнули, волчица бросила на них суровый взгляд, но даже Майе и Олейне было ясно, что это не всерьёз. — Поэтому мы одеваемся однотипно, продолжила Райяна. — Я как-то купила туники разных цветов, а после оборота всё равно оказывалась в белых, так все и перебелила, — она усмехнулась.

— Тогда у меня никогда не получится, — вздохнула Поля. — Настолько детально представить…

— А не нужно детально. Только общее ощущение. Всё остальное за нас делает магия. Мы не те оборотни, которые, как я слышала, встречаются в других мирах — полностью превращающиеся в зверя и не владеющие магией. Мы — маги-оборотни и оборот у нас другой. Человеческое сознание полностью сохраняется, хотя к нему и могут добавляться какие-то черты звериной ипостаси, но в норме они все должны хорошо контролироваться. Если одежда — часть тебя, если ты неуютно чувствуешь себя без неё, будешь оборачиваться с одеждой.

— Да уж… без одежды я точно не буду чувствовать себя уютно… А на глазах у всей компании — и подавно! Райяна, скажи, прошу, как это должно быть? Если я обернусь прямо там… А обратно — когда, где? Тоже при всех и голая?!

— Вряд ли… Бывает по-разному, конечно. Но ты не волнуйся. Шаманка придёт, она уже прислала весть. Она будет с тобой в Круге Силы. Если ты прямо там обернёшься обратно, она тебя укроет плащом.

Полину это не успокоило, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Пока девушки в четыре руки, как-то умудряясь не запутаться и не мешать друг другу, заплетали её волосы в сложную косу, перевитую серебряными нитями с искрящимися камнями, Полина молча слушала их щебет.

Когда с причёской закончили, явилась Тамила. Управительница попыталась взять Полину за руку, но девушка отдёрнула её раньше, чем сама поняла, что делает. А серебряный обережный браслет вдруг показался ей горячим. Тамила тоже вздрогнула и недобро прищурилась. Неужели, хотела как-то навредить, а браслет помешал?

— Я провожу тебя в святилище, тея, — проворковала Тамила, с трудом взяв себя в руки.

Полина жалобно взглянула на Райяну. Но та лишь едва заметно пожала плечами, как бы говоря: я не могу проявить инициативу, или действуй сама, или смирись.

— Я хотела бы, чтобы меня проводила тея Райяна, — сказала Полина, глядя себе под ноги.

Удовольствие лицезреть, как Тамилу перекосит, хоть и всего на миг, было не во вкусе Полины. А вот Райяна ухмыльнулась очень даже жизнерадостно.

— Ну что же… Пусть будет так, как ты хочешь, госпожа, — Тамила слегка поклонилась и быстро вышла.

— Может, я зря это сделала? — шёпотом спросила Поля.

Райяна дёрнула плечом.

— Провожать тебя в святилище должна родственница или подруга, а мне показалось, что дружить с Тамилой ты не стремишься. И ещё… Я тут подумала… Вряд ли она приставила бы к тебе меня, если бы желала тебе добра. Все знают, что характер у меня не самый сладкий. А ещё… Тамила наверняка догадывается о моих чувствах. Ну, ты понимаешь…

Полина виновато кивнула.

— Я тоже думала об этом, — согласилась она.

— Ну и молодец. Соображаешь, значит. А раз так, тебе нет смысла делать так, как ей хочется. Её любви ты не заслужишь.

— Она что… имеет виды на князя? — почти одними губами спросила Полина.

— Да кто её знает… — прищурилась Райяна. — Не хочу сплетничать…

— Послушай, я — не моя бабушка. И вообще — я давно не ребёнок, и понимаю, что Ярон вряд ли обходился тут… без женской ласки. Ревности у меня нет ни на грош. Я просто хочу понять, от кого чего можно ждать.

— Ну, если так… Да, Тамила грела княжескую постель до недавнего времени. Об этом тут знают все. Но вроде бы у них были лёгкие отношения без обязательств.

Всем точно так же было известно, что Ярон твёрдо намерен жениться на той, на кого указал ритуал, как только появится такая возможность. Тамилу это вроде бы не волновало. Но кто знает, что у неё на уме на самом деле. Кстати, он с ней расстался, как только стало ясно, что должно получиться затянуть тебя в наш мир. Он не такой, чтобы крутить втихую и с той, и с этой.

— Ясно, — хмыкнула Полина. — Только в порядке живой очереди.

— Ну, примерно так, — усмехнулась Райяна, но усмешка вышла невесёлой. — Ладно, если ты не передумала, пора идти. Луна уже почти поднялась. Не дело заставлять ждать шаманку. Остальные ладно, но не она.

Райяна подхватила Полину под руку и повела уже немного знакомой дорогой к главному залу. Телохранители присоединились и шли следом.

— Великая Муфра не балует нас своим обществом. Есть и другие шаманки и шаманы, но они куда слабее. Муфра — главная. Только великой её не называй, она сердится.

— А как к ней обращаться?

— Говорящая с духами, например. Или она сама тебе скажет, как её называть. Вообще… с ней лучше проще. Не разводи церемоний, она всё равно не оценит. Некоторые её боятся, но как по мне — она совсем не злая, даже наоборот. Просто говорит иногда в глаза неприятное. Тамилка её терпеть не может. Потому ещё так легко уступила право привести тебя в святилище. Вот увидишь — в первых рядах её точно не будет. Затихарится где-нибудь, чтобы Муфре на глаза не попасться.

ГЛАВА 25. В святилище. Муфра

Райяна спустилась в главный зал — тот самый, что Полина увидела первым, когда попала в замок два дня тому назад. Обеденный зал, где Полина тоже успела побывать, соединялся с главным небольшой галереей. А вот и та самая лестница, ведущая вниз, что удивила Полю своей капитальностью и красотой. Именно к ней и направилась Райяна.

Стены здесь были густо покрыты светящимся бархатисто-резным ковром пепельников, а светились они в основном сиреневым и зелёным светом с вкраплениями розового. Лестница привела их в широкий коридор, точно так же освещённый пепельниками. Розовый и зелёный цвета постепенно заменялись на серо- серебряный и золотистый. Кое-где на подставках сидели светы — крупные и тоже сиренево-золотые и серебряные.

Пол, вымощенный шероховатым камнем, казался частью естественного живого мира, а не чем-то созданным усилиями людей или других разумных существ. Они будто шли по туннелю, устроенному прихотью самой природы. Запах влажной земли и своеобразный растительный аромат пепельников только усиливал это впечатление.

— Мы всё ещё под замком? — спросила Полина, когда они прошли метров сто, если не больше.

— Уже нет. Святилище находится немного в стороне и соединено с замком этим проходом.

— Норенги… — прошептала Полина.

— Да, — Райяна кивнула. — Сейчас об этом почти не вспоминают, но этот проход и само святилище точно строили норенги. С замком сложнее, но и его основание тоже возведено ими. Дальше уже многое сделано людьми.

— А оборотни сами ничего не строят?

— И не шьют, не ткут, не занимаются гончарным делом — далее по списку везде "не", — волчица усмехнулась.

— Только воюют? И люди, выходит, платят им за то, чтобы они их не уничтожали?

— Нет, не только. Мы продаём людям светов и жаров, лечебные зелья, магические кристаллы, при помощи которых светов и жаров можно кормить даже в местах, бедных силой. У нас есть мастера, изготовляющие множество полезных вещей с магической составляющей, есть ювелиры, создающие не просто украшения, а обереги, талисманы и прочие артефакты. Всё это дорого стоит, и люди хорошо за это платят. В последние годы по инициативе князя мы продаём людям и перемещающие кристаллы, позволяющие открывать порталы. А уж потом на эти деньги мы нанимаем людей, которые будут для нас готовить, убирать, строить и тому подобное. Кроме того, к князю или главам кланов обращаются за правосудием. Нас не подкупить, поэтому люди предпочитают наш суд. Следим за порядком, изводим бандитов и разбойников, в общем — порядок обеспечиваем. Это тоже кое-чего да стоит! Мороки с этими делами немало. Почти пришли.

Полина и сама видела, что они приближаются к арке, за которой ещё светлее, чем в коридоре и, кажется, там собралось множество людей…

— Все уже там? — девушка сглотнула, ощутив, как пересохло во рту. Ну разумеется, все уже там, потому-то никого не было в главном зале и по дороге никто не встретился.

— Конечно, — невозмутимо кивнула Райяна. — Забудь про них! Это счастливый день, особый момент в твоей жизни. Ты идёшь, чтобы предстать перед лицом богов, встретиться с великой шаманкой, открыть заключённую в тебе силу. Всё остальное — ерунда.

Как бы подтверждая её слова, феечка, скрывавшаяся где-то под толстой сложносплетённой косой в виде едва заметной искорки, распушилась и согрела шею теплом.

— Фея под косой блестит, а во лбу… пока ничего не горит, но если князь звезданёт, буду прям Царевной Лебедь, — пробормотала Полина и нервно хихикнула. На душе однако полегчало.

— Чего это ты там бормочешь, — покосилась на неё Райяна. — Рано ещё разума лишаться. Или ты на место Муфры метишь? Шаманкам можно нести всякий бред. Да и быть слегка двинутыми тоже не возбраняется.

Они прошли под резной каменной аркой, расписанной светящимися знаками, вступили в огромный зал. Ни границ его, ни потолка было не рассмотреть — они терялись где-то в мерцающем сумраке, хотя никак нельзя было сказать, что тут мало света. Там и сям на специальных подставках сидели крупные яркие светы, то и дело взмахивавшие крыльями, и тогда казалось, что с них разлетаются радужные искры.

Множество колонн окутывал покров из пепельников, здесь переливавшихся только тремя цветами и их оттенками — сиреневым, золотым и серебряным. А сверху, из далёкой дали, лился мягкий волшебный свет Луны. Это так поразило Полину, что она остановилась, едва ступив за арку.

— Тут что… нет крыши?

— В центре святилище прикрывает только купол силы. Магический, — пояснила Райяна. — Наверху над этим местом сад, а прямо над отверстием — иллюзия сада. Провалиться нельзя, так как излучение силы никого не подпустит.

— Понятно, — Полина ошеломлённо кивнула.

Святилище поражало величественной красотой и ощущением скрытой здесь мощи. Полина шла вперёд под руку с Райяной по проходу, образованному расступившимися оборотнями, и почти не замечала никого из присутствующих. Она смотрела на дальнюю стену, тёмную, в отличие от всех остальных, расписанную золотыми звёздами. От феи Полина уже знала, что самая большая многолучевая звезда в центре — это символ Всетворца.

Перед стеной, по сторонам от звезды, возвышались прекрасные изваяния Тены и Светана — могучего белокожего мужчины с золотыми волосами и строгим лицом и изящной смуглой женщины, чей лик был нежен и прекрасен настолько, что сердце замирало.

Светан всем своим видом будто призывал к упорному труду и героическим свершениям, а также вопрошал о том, что уже было сделано хорошего и плохого, готовый судить и даже карать.

Тена же взирала на предстоящих с состраданием и словно обещала благое воздаяние всем страждущим, если уж не в этой жизни, то за гранью бренного бытия.

Рядом с изваянием Тены стояла скульптура девочки-подростка, одной рукой касавшейся одежд ночной богини. Поля догадалась, что это и есть Олиана, весёлая богиня, любящая игры и шутки. Выражение лица у девочки было добрым, но при этом лукавым, казалось, что она вот-вот рассмеётся.

Между людьми и изваяниями божеств находилось пустое пространство и там, на полу, золотой линией был очерчен круг. В его центре, на высоких подставках стояли две белые каменные чаши, над одной из них плясали языки ало-розового пламени.

Полина хотела бы присмотреться ко всему этому повнимательнее, но тут в поле её зрения попал Ярон, стоявший почти на границе круга, и она всё-таки отвлеклась от созерцания изваяний и опасливого рассматривания чаш, бросила взгляд вокруг и поразилась тому, как на неё смотрят. Все. Даже Ярон. Будто им явилась неземная красавица. Ну или — нелоанирская, что в принципе соответствовало действительности.

Она припомнила своё отражение в зеркале, куда даже и перед выходом едва глянула, ведь совсем другое её волновало, и не прельщать князя ей хотелось, а избавиться от навязанного брака. Но, видимо, у судьбы своеобразное чувство юмора, и она внезапно решила наделить Полину очарованием, которое раньше никак ей не давалось.

Конечно, черты её не изменились, но взгляд неожиданно оказался глубже, а вытянутый овал лица и удлинённый нос выглядели не уныло, а благородно. Платье и причёска тоже делали своё дело, превращая её почти в сказочную принцессу, изящную, нежную, в мягком сверкании драгоценного ожерелья, придававшего синевы серо-голубым глазам, и хрустальных переливах росинок-бриллиантов в волосах.

А может быть, дело было ещё и в том, что она больше не пыталась казаться кем- то другим, не хотела быть ярче или веселее, или привлекательнее, чем была. Ей было грустно и в то же время светло на душе, и этот свет отражался на её лице и во взгляде.

Многочисленные гости, стоявшие по обе стороны прохода, молча смотрели на неё, было очень тихо, и казалось, что в воздухе разлита едва слышная мелодия — трепетная, умиротворяющая.

В святилище собрались и мужчины, и женщины всех возрастов, и все они сейчас показались Полине удивительно красивыми с одухотворёнными лицами, застывшими, будто в ожидании чуда.

Кажется, в платье тут была только Полина, и только она была — пока была — простым человеком, не оборотнем. У многих на плечи были накинуты длинные плащи, отделанные у большинства мехом, но кое у кого чешуёй или перьями, в зависимости от того, какой клан они представляли. Фая рассказывала, что для этих целей берётся понемногу шерсти, перьев или чешуи от всех членов клана. Такой плащ может носить только глава клана или его полноправный представитель.

На Яроне тоже был ритуальный плащ, отороченный волчьим мехом, а на голове обруч из белого золота с крупным тёмным камнем в центре — символ княжеской власти.

— Приветствую тебя, тея Полина, — негромко произнёс князь.

— Приветствую тебя, князь Ярон, и всех, кто оказал мне честь присутствием, — ещё тише ответила Полина, как научила её Райяна.

Она слегка поклонилась и все собравшиеся ответили так же — лёгким склонением голов.

— Нас почтили главы и представители почти всех кланов, — продолжил Ярон. — Мы благодарны им. Я, моя будущая жена и весь клан волков.

Полина сжала губы. Мог бы обойтись и без этого. Она ещё не согласилась. Конечно, похоже, её всё равно вынудят — не насилием, так будут давить на совесть. И всё же…

Она не успела полностью потерять возвышенный настрой — из-за одной из колонн по другую сторону золотого круга вышла женщина, которая мгновенно заставила Полину забыть обо всём, а всех — забыть о Полине.

Она была высокой, с одной седой прядью в длинных тёмных волосах, собранных в два хвоста, спадающие ей на грудь. Определить возраст шаманки не представлялось возможным, ей могло быть сорок или шестьдесят, а может и намного больше. Чёрные глаза смотрели требовательно и сурово, рука сжимала посох, увенчанный прозрачным кристаллом. Накинутая на плечи шаманки накидка поражала воображение.

Полина уже слышала от Фаи об этой особой вещи: каждый вид оборотней отдавал шерсть или перья для плаща шаманки. Они крепились к основе при помощи магии. Когда Полина услышала об этом, то представила себе нечто отталкивающее — клочки шерсти, перьев и даже чешуи или змеиной кожи, прикреплённые к одному куску ткани. Бррр. Но на деле плащ выглядел императорским облачением. Полосатая, одноцветная и пятнистая шерсть, длинная и короткая, перья чёрные, белые, пёстрые — всё это плавно переходило одно в другое и казалось, что это шкура невиданного зверя — невероятного зверя, немыслимого даже в мире магии.

Под плащом на шаманке была простая рубаха и штаныбледно-чайного цвета.

— Приветствуем Муфру, говорящую с духами, — произнёс Ярон и поклонился.

Все последовали его примеру.

Шаманка стояла молча, смотрела испытующе, прямая и строгая.

— Ты скажешь нам слово? — покорно спросил князь.

— Я могу сказать только то, что и раньше, но говорить с вами бесполезно. Вы не понимаете и не слышите. Здесь я вижу ту, что услышит, но не поймёт, — Муфра указала посохом на Полину. — Не поймёт сейчас, может, поймёт потом… — ворчливо продолжила шаманка.

— Вы разгневали духов и опечалили богов! — рявкнула она и стукнула посохом об пол, кристалл на его вершине, до того бесцветный, полыхнул алым.

— Скажи чем! И мы… — начал Ярон.

— Глухие слепцы… — тихо и устало произнесла женщина. — Я не скажу! — её голос мгновенно возвысился до крика. — Не скажу! Вы всё равно не услышите, даже если кричать вам в уши день и ночь! — она помолчала несколько мгновений и продолжила тихо, почти шёпотом:

— Вы сами должны понять… только это ценно. Этого ждут от вас боги. Хотите подчинить себе судьбу… заставить её служить себе. Но судьба никому не служит!

Она неумолима… Милости надо просить у богов и смиренно свершать свой путь, не дерзая править судьбой! Вы не хотите слышать слово, вы хотите слышать, как вам достичь благополучия! Так слушайте! Мир и покой землям Лоаниры принесут правители, рождённые от слияния Теновии и Светании. От светлого оборотня и от тёмного родятся наследники и будут править мудро. Святилище возродится, вернётся третий Хранитель.

— Вы услышали ушами, но не сердцами. И вы не поняли. И не поймёте, пока не свершится. Ваши бедствия пришли от вас самих. От своей гордыни вы страдаете! И вместе с вами все народы Лоаниры!

— Не смерть, но плен несёт коварство… Сначала плен, потом природы извращение, гибель — после… — Муфра то бормотала, то вскрикивала, в глазах её, казалось, открылась бездонная пропасть, в которую было жутко смотреть, но Полина не могла оторваться, чувствуя как захватывает дух.

— Ты поможешь появиться наследникам, — навершие посоха качнулось в сторону Полины, камень вспыхнул изнутри золотистым. — Но не так… не так, как ты думаешь! — Муфра гневно взглянула на Ярона. — Они уже есть… Наследники силы, наследники света и тени… Уже есть. На тебе я вижу тёмное пятно… Коварство оплело тебя сетями… Намерениями добрыми творишь недоброе. Сбрось сети! Отринь мрак…

— последние слова шаманка произнесла одними губами, и только Ярон и Полина могли их с трудом разобрать.

— Тена ещё не отвернулась от тебя. Ты можешь найти то, что давно потерял… То, что не надеешься обрести. Можешь… ещё можешь вернуть… Если она поможет тебе, — Муфра взглянула на застывшую Полину. — Погребённые к жизни восстанут… Светлое мраком станет. Вижу в спину удар, и Небес добрый дар, дар последний тебе, не мешай же судьбе… — Муфра, в упор смотревшая на побледневшего Ярона, замолчала, взгляд её изменился, будто она только что проснулась. — А теперь… подойди, дитя, — шаманка протянула руку в сторону Полины.

Та была, как ни странно, скорее взволнована, чем напугана, и не задумываясь вышла вперёд.

— Ступи на границу Круга Силы, — повелела Муфра.

Полина послушно встала на золотую линию.

— Оставь здесь все вещи, в которых есть магия или иная сила.

Полина только коснулась брачного браслета кончиками пальцев, как он сам соскользнул ей в ладонь. Второй тоже снялся. Фея порхнула на плечо Райяне, оставаясь всё такой же крохотной, едва заметной искоркой.

— Вижу знак Великого Змея, — прищурилась Муфра. — Он благоволит тебе. Не подведи его!

Сбоку протянулась рука Ярона, забравшего брачный браслет, ожерелье с озёрным хрусталём, а вместе с ними и серебряный браслет. Полина хотела бы отдать свой загадочный браслет Райяне, но князь моментально забрал всё, не отнимать же теперь.

ГЛАВА 26. Пробуждение силы

Полина ступила в Круг Силы и, повинуясь шаманке, прошла вперёд, приблизившись к статуям Светана, Тены и Олианы. Здесь, внутри, девушке казалось, что она идёт сквозь толщу воды, что окружающее пространство тугое, упругое, сопротивляется каждому движению — не сильно, но ощутимо. Тело едва заметно покалывало. Да, Круг Силы — это не просто название!

— Склонись перед тем божеством, о помощи которого молишь, — негромко произнесла Муфра.

Полина с трепетом взглянула на Светана, на Тену, на шаловливую Олиану… Сделала ещё шаг вперёд и опустилась на колени перед огромной золотой звездой, нарисованной на тёмной стене, — символом Всетворца, взглянула с мольбой. Слова не шли на ум, но сердце замерло и забилось часто-часто, а на глаза навернулись слёзы.

— Ты услышана, — тихо сказала Муфра. — Поднимись.

Шаманка даже протянула ей руку и помогла встать, что, конечно, было нетрудно, однако опасность наступить на оборки юбки никто не отменял, так что помощь пришлась кстати.

— Хочешь ли ты пробудить кровь? Или дух? — спросила Муфра, требовательно и строго глядя Полине в глаза. — Не спеши. Подумай.

Муфра шагнула в сторону, а Полина нерешительно приблизилась к белокаменным чашам на подставках. Они находились чуть выше уровня пояса, так что содержимое было отлично видно: в одной плескалась багряная жидкость, в другой плясало ало- золотистое пламя.

Да, жидкость плескалась, будто тоже была живой, как и огонь, переливалась бликами, мерцала, манила и… отталкивала.

Полина всмотрелась в пламя. Оно завораживало. Почти не сознавая, что делает, девушка шагнула к нему.

Муфра наблюдала. Потом сказала мягко:

— Что выбираешь ты, дитя двух миров: пробуждение крови? Или же… пробуждение духа?

Полина подняла на неё затуманенный взгляд, снова посмотрела на чашу с кровью. Нет… она не хотела опускать туда руки. Пламя пугало, но и манило. А кровь отталкивала.

— Пробуждение духа, — сказала она едва ли не шёпотом.

Но в святилище стояла такая тишина, что её услышали. И ахнули изумлённо. Многие подумали, что земная девушка ошиблась. Перепутала или просто повторила последние слова шаманки. Но Муфра так не считала.

— Достойный выбор, — сказала она. — Достойный. Давно никто не делал его. Ты принесёшь благие перемены. Отринь страх и пробуди свою внутреннюю силу, свою суть, силу духа и сердца!

Полина посмотрела на золотую звезду, что расплывалась сейчас перед её затуманенным взором, и погрузила руки в чашу. В последний момент прежде чем всё вокруг неё заволокло алым струящимся жаром, взгляд её скользнул по изваянию Олианы, и ей показалось, что выражение лица девочки стало ещё более лукавым, чем прежде.

Полина почти ничего не видела и почти не чувствовала своего тела. Вернее — она ощущала его совсем не так, как обычно. Рукам не было очень уж горячо, но вся она — от макушки до ступней — пылала, плавилась, и, казалось, таяла. Боль была, но терпимая, ощутимая, как сильное покалывание по всему телу. И ещё было жарко… очень жарко!

Шаманка направила в её сторону посох, чьё навершие сияло сейчас слепящим белым светом. Муфра помогала ей, забирая часть боли, и оборотни, следившие за происходящим, затаив дыхание, поняли, что шаманка благоволит пришелице из другого мира, раз снизошла до помощи.

Девушка не кричала, но, кто знает, может, она не в силах выдавить ни звука — и такое бывает при подобных ритуалах. Все видели, как Полина сначала вытянулась в струнку, а потом выгнулась назад. Ярон закусил губу, ему было жаль девушку.

Райяна и Верен сжали руки в кулаки. Телохранитель винил себя в том, что рассказал о ритуале. Наверное, не стоило этого делать, но теперь поздно сожалеть.

Полина не знала, сколько это длилось. Пылающий жар, пронизавший всё её существо насквозь, заставил забыть обо всём, потерять себя, истаять. Он расплавил тело, позволяя принимать новые формы, и в сердце зажёг что-то новое, подарив ему небывалый огонь, жажду жизни, любви, жажду менять и меняться.

Когда ей показалось, что она расплавилась полностью, что не осталось у неё ни рук, ни ног, ничего, кроме сгустка энергии, который некогда был земной девушкой, тогда жар начал отступать, сменяясь благословенной прохладой. Возвращалось и зрение, но теперь менялся мир вокруг, становясь всё более огромным и оттого пугающим.

Полина падала куда-то, проваливалась в прохладу и темноту, пока не провалилась окончательно. Что-то накрыло её сверху, она осталась одна под мягким покровом, отрезавшим её от всего и ото всех. Тут было уютно, безопасно — так казалось. Но что-то тревожило, тревога побуждала действовать, хотя хотелось просто замереть, закрыть глаза и впасть в сладкую дрёму, наслаждаясь тем, что ушли боль и жар.

Полина шевельнулась. Тело было чужим, незнакомым, непонятным. Она забыла в этот миг всё, что было раньше, не понимала, что произошло. Где она? И кто? Из глубины сознания медленно, но совершенно неотвратимо поднимался девятый вал паники. Она снова пошевелилась. Почему тело кажется ей чужим?! Но это не так важно, главное — оно слушается, подчиняется командам легко и естественно. Надо выбраться.

Она здесь не одна! Чем-то накрыта — да. Но наверняка не скрыта от тех, кто тут есть… Надо выбраться… Она закопошилась, стараясь найти проход к свету, что проникал через покров, укутавший её, к воздуху, на свободу. Нашла отверстие, выбралась… Вокруг всё было огромным! Невероятно огромным и очень пугающим! Множество гигантов стояли поодаль и смотрели на неё, шумели, указывали на неё…

Они её схватят! Поймают! Бежать… Бежать!!! Полина рванулась прочь. Тело было лёгким, подвижным, ловким! Гиганты со всех сторон… Но они медлительны. Бежать! Она прыгала, уворачивалась, неслась! Лёгкая, будто пушинка, неуловимая, словно ветерок. Между огромных ног, увернуться от тянущихся к ней рук… дальше, дальше… Туда — там темнее, там никого нет… К границе зала… стена, проход… Но там кто-то есть… Вдоль стены… ещё проход… Сюда!

Бежать-бежать-бежать! Как хорошо… Как быстро, как легко! Темно… никого… сколько запахов… Бежать! И найти укрытие. И затаиться… Отдохнуть, осмотреться… Хорошо!

Когда тело девушки выгнулось назад, будто в судороге, все оборотни замерли, и большинство из них было радо, что шаманка помогает проходящей через ритуал. Время застыло, а потом понеслось вскачь: очертания тела Полины расплылись, будто она превратилась в облачко тумана, а потом это облачко уменьшилось, сгустилось и… На пол упало платье, которое можно было бы принять за пустую одежду, лишившуюся владелицы, но оборотни знали, что это не так.

Она где-то там. Только зверушка из неё явно получилась некрупная.

Гости выдохнули облегчённо, заулыбались. Иные огорчённо качали головами. Обычно многие, кому доводилось присутствовать на ритуале пробуждения крови, устраивали нечто вроде тотализатора. Гадали, кем именно обернётся пробудивший свою кровь. Чаще всего ставки были невелики, но азарт зашкаливал!

На этот раз большинство решило, что невеста князя станет волчицей, некоторые высказались за медведицу, кто-то поставил на кошачью породу, но сейчас стало ясно, что проиграли все. Никто не угадал, потому что в выбранных вариантах не было такого мелкого зверька. Значит, все останутся при своих. Но кто же это? Там же даже обычная кошка или енот не поместится… Змея? Или, может быть, мангуст?

Платье зашевелилось… Из ворота показался настороженный маленький зверёк, испуганно осматривавшийся большими тёмными глазками. Бежевато-серая бархатистая шкурка, крохотные ушки, поджатые к груди лапки… Напряжение собравшихся разрядилось усмешками, ухмылками, фырканьем, гости едва сдерживали хохот. Это же… это кто же…

Озвучить результат ритуала никто не успел, как и осознать, насколько случившееся немыслимо! Ведь это явно светлый оборотень! Зверушка осматривалась недолго. Собрание людей напугало её, и она рванула прочь, забавно подпрыгивая, уклоняясь от тянущихся к ней рук, буквально выскальзывая из-под ног. Что ж, ритуал пробуждения духа оправдал себя: не было и следа скованности и неумения владеть телом, раздвоенности, которая после пробуждения крови иной раз донимала на протяжении многих месяцев! А тут — сразу же такая прыть…

Никто не ожидал, что девушка вот так сразу сумеет настолько овладеть новым телом, чтобы убежать. Оборотни растерялись. Было страшно затоптать эту крохотулю, да и в попытках поймать будущую княгиню они больше мешали друг другу, чем помогали. Воспользовавшись общим замешательством, зверёк промчался через неплотно сомкнутые ряды гостей, добежал до стены святилища и растворился в тенях.

В главный зал святилища выходило несколько проходов, ведущих в разные стороны, объединённых в целую сеть подземных переходов и разного рода помещений. К сожалению, никто не успел заметить, в какой именно проход ускакал не в меру шустрый поджарый суслик!

* * *

Тамила была в ярости, когда Полина отказалась от её сопровождения, но, остыв, подумала, что всё складывается хорошо. Ни к чему ей показываться на глаза этой безумной Муфре, от которой никогда не знаешь, чего ждать.

У шаманов есть свои законы, которые запрещают им вершить суд и открывать правду, пока их не спросят напрямую. Да и тогда они отвечают один раз из десяти! Вот если пойти на убийство… Тогда шаманка почти наверняка обвинит. А остальное вряд ли откроет, иначе может и дара лишиться!

И всё же, когда Муфра увидела Тамилу в прошлый раз, бормотание шаманки управительнице очень и очень не понравилось. Хорошо, что она выражалась туманно, как и всегда, и Ярон ничего не понял. Так что пусть идёт с Райяной. А ей, Тамиле, лучше пока оставаться в тени.

И ещё этот браслет… Он не позволил заглянуть в сознание девчонки, воздействовать на неё, расположить её к себе, вызвать доверие. Не позволил. Откинул её силу прочь, будто пушинку! Это было внове для чародейки. Она не сталкивалась прежде с таким отпором.

Её магия очарования была сильна. Любовь, конечно, не вызывала, на оборотней вообще не просто воздействовать, но доверие — да! На всех не напасёшься, конечно, однако на Ярона пока хватало, несмотря на его силу. Хорошо, что он слаб в тонкой магии, как это обычно и бывает с сильными воинами, и не может её распознавать.

А что её недолюбливают другие — неважно. Та же Райяна. Пусть. Но как же странно и неправильно всё складывается с этой новой невестой! Они с Райяной должны были стать врагами, а смотри же, уже чуть ли не лучшие подруги! Неожиданно. Но так ли уж плохо?

Самое главное и важное идёт по плану, судьба по-прежнему благоволит ей. Ярон очень своевременно получил эту рану. И когда он как следует напугает девчонку, может быть, как раз Райяна поможет ей сбежать. Или Верен. Он вполне на это способен. Не зря она отправила его тем вечером навстречу Ярону, возвращавшемуся с невестушкой, удачно подгадала…

Райяна должна была стать Полине врагом, а Верен — другом… или… больше, чем другом. А если и нет — всегда можно представить это так, как нужно. Как нужно для того, чтобы разъярить Ярона. Тамила хихикнула. Она виртуозно научилась направлять ярость князя в нужное русло. Сначала разжигать. Потом — направлять.

Управительница затаилась в одном из подземных туннелей, ведущих в святилище. Она помелькала среди гостей до появления шаманки, а потом ушла, словно бы по важному делу. Пусть только уберётся Муфра. Потом… очень скоро невеста князя станет бывшей невестой. Она попытается сбежать, или Тамила вообще ничего не понимает в людях. Она не из тех, кто станет молча терпеть и смиряться. У девчонки есть характер. Значит, главное — как следует её напугать, дать понять, что нормальные отношения с Яроном невозможны. А потом… хорошо бы избавиться от неё совсем…

Если в побеге поможет Верен, сам не понимая, что играет на руку Тамиле, то с избавлением от очередной несостоявшейся невесты вполне может помочь Леяна. Правда, Тамила побаивалась полностью полагаться на княгиню Светании. У той своя игра, и Тамила ясно понимала, что союзницами они могут быть только до поры до времени. До той поры, пока их интересы совпадают. Но уже скоро они разойдутся. Может ли Леяна как-то использовать Полину? Тамила напряжённо размышляла об этом, когда услышала шум голосов, доносящийся из святилища.

Кажется, пробуждение крови уже состоялось. Интересно, кем же стала эта девчонка. Жаль, что из-за Муфры Тамила не может приблизиться. Наверное, ненавистный браслет сейчас у Ярона. Надо будет забрать его у него! Управительница плавно и быстро перетекла в животную ипостась, подкралась поближе…

Что там за суета? Похоже, невестушка обезумела и её пытаются поймать… Нередко новообращённые оборотни впадают в панику. Особенно, если их зверь мал и беззащитен, по своей природе склонен к повышенной осторожности и любит прятаться. Неужели она не волчица?

Тамила подкралась ещё ближе, недовольная слишком заметной белизной своей шкурки. Ничего не понять… А вот… вот кто-то совсем маленький отчаянными прыжками несётся к стене… Кажется, она юркнула в соседний проход.

Тамила поспешила отступить в темноту и побежала прочь. Сейчас сюда в поисках сбежавшей новоявленной зверушки нагрянут оборотни. Управительница умело петляла в путанице переходов, улучив момент, снова приняла человеческий облик и направилась туда, где сейчас по её прикидкам должна находиться растерянная и напуганная девушка. Чёткого плана у Тамилы не было. Она просто хотела быть в курсе происходящего и, если возможно, повернуть это себе на пользу.

ГЛАВА 27. Потерянная и найденная

— Почему ты не остановила её, Муфра?! — с упрёком спросил князь шаманку.

Та слегка усмехнулась.

— Остановить? Её? Никто не встанет на пути у неё и её судьбы. И ты не встанешь. Она найдётся, Ярон. А ты… — Шаманка одним нечеловеческим плавным движением мгновенно оказалась совсем близко к князю. — Отдай ей браслет! Этот, — Муфра ткнула сухим сильным пальцем в серебряный браслет с красным камнем, второго — брачного — у него уже не было, он сам вернулся к наречённой, стоило только ей покинуть Круг Силы. — Только ей! Понял?

Ярон слегка растерянно кивнул.

— Не вставай между ней и Великим Змеем. Великий Змей указывает ей путь. Не вмешивайся!

Вокруг продолжалась суета и беготня, начавшаяся после побега Полины.

— Кажется, она побежала сюда, князь! — крикнул молодой посланник клана беркутов, указывая на один из проходов, выходивших в главный зал святилища.

Вороны по-прежнему молчали и посланника от них Ярон не дождался, как и от многих птичье-хищных кланов, но некоторые всё же прислали своих представителей, в их числе были беркуты, ястребы и филины.

— Запах не чувствуется… — протянул представитель гиен, бродивший вдоль стены и принюхивавшийся. — Многие светлые оборотни умеют блокировать свой запах, но чтобы после первого же оборота…

— Прошу всех сохранять спокойствие! — Ярон взял себя в руки и, как только это произошло, порядок воцарился на удивление быстро, будто присутствующие просто ощутили разлитые в воздухе эманации лидера, взявшего на себя и управление, и ответственность.

— Гости замка, главы и представители кланов, прошу вас подняться наверх.

Грон, проследи, — тихо бросил князь оказавшемуся рядом медведю. — Я сам и моя стая проверит ближайшие проходы. Беспокоиться не о чем. Здесь моей невесте ничего не грозит. Скоро она будет найдена.

Гости разочарованно повздыхали и двинулись на выход. Хорошего понемножку. Весёлый аттракцион "поймай за хвост будущую княгиню" отменялся. Грон пристально следил за тем, чтобы все пришлые отправились в замок. Ярон с самыми доверенными членами своего клана разделили между собой проходы, в которых могла оказаться Полина, и отправились на поиски. Пересчитав всех, Грон прищурился. Тамила ушла раньше, Г рон знал, что она избегает Муфры, и даже знал, почему. Вернее — думал, что знает. А вот куда делся Верен? Ну да ладно. Сейчас это не так важно.

Между тем, Верен первым покинул святилище. Золотая искорка, во время ритуала сидевшая на плече Райяны, вспорхнула в воздух, как только Полина-суслик метнулась в тень. Потом искорка вернулась, покружила над собравшимися, будто что-то решая, и метнулась к Верену. Её заметил только он, да ещё, может быть, шаманка. Но Муфра никому ничего не сказала, а Верен — и подавно.

Он поспешил за крохотным золотистым огоньком, который увлёк его вовсе не в тот проход, в который, как показалось большинству, забежал палевый зверёк, а в соседний. Фея летела по тёмному туннелю — здесь тоже росли пепельники, но они были фиолетовыми, лишь кое-где разбавленными тёмным золотом, поэтому освещение не отличалось яркостью, — а Верен бежал за ней.

Он не сомневался в том, что фея ведёт его к своей подопечной, хотя и удивился, что она выбрала именно его. Но тут уж было не до выяснений, отчего да почему. Кто знает, куда могла ускакать и в какую щель забиться испуганная девушка в новом теле. Суслик — слишком слабый и совершенно беззащитный зверёк. Встреча с любой собакой или даже кошкой может оказаться для него фатальной. Правда, собак здесь никто не видел, а вот кошки забредают иногда. Конечно, магия должна бы побудить девушку обернуться человеком, однако… Должна, но не обязана! Тем более, что страх чаще побуждает как раз-таки принять животную форму, а не выйти из неё. Полину нужно найти как можно скорее!

Верен пробежал по радиальному коридору, повернул в поперечный. Туннели были распланированы по принципу паутины, кое-где в точках пересечений находились залы различной величины. Некоторые имели отношение к святилищу, другие использовались как складские помещения, иные пустовали. Фея явно вела его к малому залу-святилищу, святилищу Времён, тому, где находилось до невероятия реалистичное изображение волшебных Часов. Приближаясь к нему, Верен услышал тихое всхлипывание. Она там… Обернулась человеком. Телохранитель на ходу сорвал с себя плащ.

* * *

Новые обострённые чувства подсказали суслику, что преследователи отстали или потеряли его. Кроме того зверёк начал уставать, а остатки памяти подсказывали, что в покое его не оставят, будут искать. Значит пора остановиться, осмотреться, передохнуть и поискать надёжное укрытие.

Очередной зал был освещён ярче, чем коридоры, хотя и не намного, и суслик сначала не хотел в него заходить, но потом всё же сделал несколько шажков вперёд и столбиком замер на пороге, принюхиваясь, прислушиваясь… Ничем опасным не пахло, было тихо… Вдруг раздался слабый шорох, такой тихий, что человеческое ухо не уловило бы его, но зверёк услышал и повернул голову в направлении звука.

Это было что-то большое… Не опасное, не живое. Большое и знакомое… Какое- то время суслик стоял, глядя на огромные песочные часы, а потом… Понимание, память — обрушились на Полину.

Она вспомнила часы, вспомнила себя, всё вспомнила и только тогда осознала, что произошло. Опустив глаза, она потрясённо смотрела на свои маленькие лапки с острыми коготками. Кем же она стала? Судя по всему, кем-то мелким и совершенно беззащитным. Да, не зря ей почудилась лукавая улыбка на губах изваяния Олианы. У этого божества явно своеобразное чувство юмора…

Сделав шаг вперёд, Полина опустилась на четыре лапки, снова поднялась, вытянувшись столбиком. Было непривычно, но удобно. Тело слушалось безукоризненно, но что толку, если она, похоже, превратилась в какого-то мелкого грызуна.

Ей снова стало страшно. Осознав своё положение, в этом теле она ощутила себя ещё более беззащитной, чем в человеческом. Совсем крохотная… А вокруг всё такое огромное! Суслик тоскливо свистнул, и, услышав собственный голос, Полина почувствовала желание рассмеяться и расплакаться одновременно.

Мир вокруг покачнулся, подёрнулся туманной дымкой, на миг она будто растворилась в пространстве, потеряв себя, а потом… Она стояла совершенно голая, ей сразу же стало холодно, но ещё более — страшно. Зря она волновалась, когда была зверьком, лучше, в тысячу раз лучше, если бы её нашли такой! А вот теперь… теперь у неё действительно проблемы! Что бы ни говорила Райяна о том, что это не считается позором, но… Если её найдёт Ярон… Или его гости! Ужас!

Полина хотела обернуться обратно, она очень этого хотела, но ничего не получалось. Если бы рядом был кто-то, кто мог дать ей совет, то сказал бы, что она слишком сильно нервничает, торопится и старается. Всё это вместе делает обращение невозможным, потому что оно должно происходить легко и естественно, как вдох и выдох. Ничего не добившись, Полина забилась в угол потемнее и сжалась там, скорчившись на полу, прижав колени к груди и обхватив их руками.

"Я не буду реветь, не буду…" — твердила она себе, но вопреки самовнушению, начала всхлипывать, просто не в силах сдерживаться далее. Полина тут же замолчала, до боли стиснув пальцы и прикусив губу, но, кажется, кто-то всё-таки успел её услышать.

— Не бойся, тея, это я, Верен, — голос прозвучал мягко и успокаивающе.

Золотая звёздочка подлетела к Полине, мгновенно увеличиваясь. — Я привела Верена, — прошептала Фая.

— Но я же…

— Я не смотрю, тея Полина, не волнуйся, — Верен подошёл и бросил ей плащ. — Завернись в него.

Полина увидела, что телохранитель отвернулся, схватила плащ и дрожащими руками закуталась как можно плотнее.

— Я выведу тебя отсюда, тея, — сказал Верен, поворачиваясь, как только Полина закончила обматываться, к счастью, достаточно широким предметом гардероба.

— Это те самые Часы? — тихо спросила Полина, сделав неуверенный шаг. Шершавый каменный пол неприятно холодил и царапал босые ноги.

— Это не сами Часы, а лишь их изображение. Такое же есть и в святилище при замке княгини Светании. Сами Часы Времён находятся в святилище Времён примерно на границе Теновии и Светании, хотя граница эта достаточно условная, но всё же она есть. Туда можно перенестись, если особым образом прикоснуться к Часам.

— То есть… случайно это не может произойти?

— Конечно, нет. Если ты думаешь о своей бабушке, тея, то можешь не сомневаться, что кто-то объяснил ей, что и как делать.

— Да я, собственно, и не сомневалась, — вздохнула Полина. — Ну что, пойдём? — Она медленно двинулась к выходу из зала. — Кстати… В кого я превратилась?

— В суслика, — Верен старательно скрыл усмешку. Очень уж забавным был зверёк. Но телохранитель тут же стал снова серьёзен.

— Это очень странно…

— Ещё бы, — фыркнула Полина. — Я не оборотень, а недоразумение какое-то! Ладно… хорошо, что не в таракана…

— Не в этом дело, — Верен нахмурился, глядя, как осторожно Полина ступает. Она же босая! — Дело в том, что ты светлый оборотень, тея, а светлые и тёмные оборотни обычно не вступают в брак.

— Ну и расчудесно! Значит, я Ярону не подхожу!

Верен покачал головой.

— Исключения тоже бывают, да и Муфра как раз что-то говорила о том, что наследники родятся от тёмного и светлого оборотня.

— Эх… точно! — разочарованно выдохнула Полина. — Но ещё она что-то говорила о том, что всё это будет не так, как думает Ярон!

Верен пожал плечами.

— Но как это будет, она не сказала. В любом случае…

— Отвертеться по этой причине не удастся, — закончила за него Полина, ковыляя по коридору.

— Так не пойдёт, тея. Я понесу тебя. Идти ещё довольно далеко, а ты босая.

— Не надо, — испугалась Полина, — как это — понесёшь?

— Легко, — Верен улыбнулся уголками губ и действительно легко, будто она весила не больше своей звериной ипостаси, подхватил Полину на руки.

— Не надо, я тяжёлая… — возражение прозвучало не слишком решительно.

В руках Верена ей тут же стало теплее и, как ни странно, спокойнее. Полина никогда и предположить не могла, что на руках у малознакомого мужчины ей может быть спокойно. Впрочем, это было для неё совершенно новым переживанием, так как раньше мужчины её на руках не носили. Но сейчас она ощутила именно это — защищённость, ту самую, которой ей так не доставало в последнее время. А может быть, и не только в последнее.

— Ты совсем не тяжёлая, тея, — тихо ответил Верен, и Полина, ощутившая его дыхание на своей щеке, смущённо прикрыла глаза, склонив голову к его плечу, и, кажется, покраснела. Ей не хотелось с ним спорить и не хотелось, чтобы он отпускал её.

Несмотря на стройную гибкую фигуру и средний рост, Верен, похоже, и правда не испытывал особых затруднений: шёл быстро, дышал размеренно, казалось, что он может так идти ещё очень и очень долго.

— Медведи выносливы, тея, — сказал он метров через сто, отвечая на невысказанный вопрос.

— А разве… это имеет значение, когда ты в человеческом теле? — спросила Полина, пытаясь сообразить, что в ней есть от суслика и какими ценными качествами её может наградить подобная форма. Кроме пугливости и осторожности в голову ничего не приходило.

— Некоторое значение имеет, — туманно ответил телохранитель.

— Всё-таки мой зверь — это просто позорище какое-то… — протянула девушка.

— Никогда так не говори и не думай, тея. Все оборотни равно заслуживают уважения, у всех у них есть свои слабые и сильные стороны, только и всего.

— И какие же сильные стороны у сусликов? — тихонько фыркнула Полина.

— Честно сказать, я не так уж хорошо знаю особенности светлых оборотней. Но я слышал, что именно суслики — непревзойдённые разведчики.

— О как! — Полина расплылась в улыбке, чувствуя себя слегка пьяной то ли от всего пережитого, то ли от такой тесной, почти дурманящей, близости Верена.

— Суслик идёт по коридору. По какому коридору? По нашему коридору! — прошептала Поля и хихикнула.

— Что? — не понял Верен.

— Не обращай внимания, — она снова попыталась спрятать пылающее лицо на плече у телохранителя. — Кажется, меня развезло…

— После первого оборота и не такое бывает, — философски заметил Верен.

ГЛАВА 28. Тамила и Грон. О прошлом и будущем

Белая красавица-песец притаилась в боковом проходе. Проследив за Вереном и его ношей удовлетворённым взглядом, песец побежал обратно — к главному залу святилища. Теперь у Тамилы было, о чём поговорить с Яроном! Хотя… лучше не с ним самим… Лучше, к примеру, с Троном.

Ярон, похоже, не слишком доверяет её мнению в том, что касается невестушки. Наверное, думает, что она ревнует. Песец фыркнул. Прошли те времена! Когда-то ревновала… Не могла понять, что Ярон нашёл в обычной девчонке Марийке, а потом и в Фаине.

Когда Тамилу принял клан волков, роман Ярона и Марийки был в разгаре, и рождение ребёнка не охладило княжеского наследника. Это очень злило Тамилу, но, разумеется, виду она не подавала.

Прошло несколько лет, и отец Ярона убедил сына, что необходимо взять в жёны ту, на которую укажет ритуал священных камней. Ярон расстался с Марийкой. Он страдал, Тамила злилась. Как можно тосковать по какой-то девке, когда совсем рядом — она! Прекрасная, талантливая, умная, незаменимая!

Но Ярон видел в ней лишь друга и союзницу. Он и не подозревал о её чувствах и желаниях, а она не решилась ему их продемонстрировать. Тогда это было слишком рискованно. Ярон очень уж серьёзно подходил к вопросу долга, скоро должна была появиться невеста, и Тамила решила выждать. Вот избавится от невестушки, тогда будет другой разговор. Она искала способ сделать это так, чтобы надёжно, с гарантией, чтобы назад не вернули! И нашла.

Она многое знала и умела, постоянно совершенствовалась в магии, и за это её уважали ещё больше. Это она нашла способ изготавливать такое противоядие от яда мраков, чтобы оно могло долго храниться без всякого ущерба. А ведь раньше помогал только свежий сок из цветка лунной лилии. Но лунная лилия цветёт лишь в полнолуние! Да ещё пойди добудь её… Не во всякое полнолуние это удастся. А что прикажете делать в другое время?

Сам князь посоветовал сыну доверить устройство дальнейшей жизни Марийки и её дочери именно ей — Тамиле. Она ведь умная, практичная, беззаветно преданная клану волков… И она устроила… О да! Устроила.

Отвезла девку в дальнее поселение, бросила прямо посреди улицы и сказала, чтобы не смела жаловаться Ярону. А если осмелится — Тамила всё равно перехватит письмо, отыщет её и её выродка и прикончит! Интересно, жива ли она ещё… Вряд ли. Но это и неважно. Главное, что угрозам Тамилы Марийка поверила. И правильно сделала.

Жалоб от неё не было. А помощь от наследника, а потом и князя Ярона, подарки и деньги — были. Тамиле нравилось копить. Хотя траты её были невелики, в основном она всё получала за счёт князя — вполне открыто и официально, а накопления… Они согревали её холодное сердце.

Как-то раз Ярон завёл разговор о том, что надо бы ему увидеть дочь и вообще — начать с ней видеться, участвовать в её жизни. Но Тамила быстренько состряпала "ответ от Марийки", которая якобы не желает более никогда видеть Ярона и просит не травить душу ни ей, ни дочери. Они научились жить без него, раны затянулись, и незачем бередить их вновь.

Подделать почерк бывшей любовницы князя для Тамилы труда не составило. Она даже припомнила характерные для той девки речевые обороты. Не зря в своё время наблюдала за ней, пытаясь понять, что же в Марийке нашёл Ярон. Так и не поняла. Но всё равно пригодилось.

К тому времени Тамила добилась всеобщего уважения и успела занять место управительницы замка. Сколько усилий она положила на завоевание доверия и уважения! Как старалась! Да… оценили, зауважали, но не об этом она мечтала. Тамила видела себя княгиней Теновии — никак не меньше! Если не всех оборотней… А людей и подавно следует взять за горло и подчинить так, чтобы и пикнуть не смели!

Они идут к оборотням за помощью и судом, просят искать преступников, воров, убийц, оборотни извели всех грабителей и бандитов, возятся с людскими тяжбами, и при этом людишки ещё считают, что с них не должны брать податей! Уму не постижимо… Подати с них следует брать просто за то, что дают им возможность жить! А за суд и охрану порядка — отдельная плата следует. Уж она, Тамила, навела бы порядок.

Потом в замке появилась Фаина. Похоже, не зря считают, что идеальная совместимость, которую можно выявить при помощи священных камней, залог сильных чувств. Ярон поначалу продолжал грустить, но после расставания с Марийкой уже прошёл почти год… А та самая совместимость, видимо, дала о себе знать.

Первоначальная вежливость и старание помочь гостье из другого мира освоиться постепенно сменились интересом, интерес — чем-то большим… Тамила выжидала. Крепнущие чувства князя в её планы не входили, но с этим пришлось мириться. Она ждала, когда чувства Фаины будут достаточно сильны, чтобы сыграть на них. И сыграла. Без единой фальшивой ноты, идеально! Ведь могло и не сработать… Даже наивности восемнадцатилетней романтичной дурочки было недостаточно, чтобы надеяться, что двадцативосьмилетний наследник князя ждал её появления, храня себя невинным! Так что известие о том, что у князя до неё была женщина, это не то, этого мало.

Но если это была не просто какая-то женщина, а женщина горячо любимая, да ещё и ребёнок… И намерение непременно взять её в жёны вопреки возражениям родителей. Если полить всё это нужным соусом, растолковать, что от неё, Фаины, Ярону нужен лишь сильный наследник, что она всего лишь матка-производительница, выбранная за подходящую породу… Тогда всё предстаёт в нужном свете и получается нужный результат.

Вот и сейчас получится. Исходные у задачи другие, но Тамиле не впервой перестраиваться на ходу. Полину не напугать прошлым князя. Зато её можно напугать настоящим. Всё необходимое для этого в наличии. Просто идеально! А вот и Г рон…

При виде медведя Тамила, уже принявшая человеческий облик, улыбнулась так, будто видеть его для неё самая большая радость в жизни. Приблизилась, ласково коснулась щеки.

Г рон уже проследил, чтобы все гости поднялись в замок, а теперь вернулся, чтобы присоединиться к поискам. Он только собрался углубиться в один из туннелей, а Тамила как раз вышла ему навстречу. Сейчас здесь никого не было, но управительница всё же подстраховалась: сложный взмах руки, подкреплённый толикой магии, давал гарантию, что никто не услышит, о чём они станут говорить.

— А я думал, ты злишься на меня, — проворчал Г рон, пытаясь сохранить угрюмость, но та сходила с него, будто корочка льда под жаркими лучами солнца.

— Как ты мог такое подумать, дорогой, — промурлыкала управительница, подходя ещё ближе, так что её грудь уже практически касалась груди медведя. — Неужели тебя ввело в заблуждение то, что я вступилась за невесту князя? Это моя обязанность… Кроме того… тебе лучше не проявлять своего отношения открыто. Ярону это может не понравиться…

— Ярон, Ярон, вечно — Ярон! — рыкнул медведь, его глаза потемнели.

— Пока что мы должны с ним считаться. Пока…

— А что потом?

— Потом… — Тамила легко коснулась губами губ Трона, но когда он захотел углубить поцелуй, отступила, лукаво улыбаясь. — Сейчас у нас нет времени… — прошептала она, и это прозвучало поразительно многообещающе, особенно выделенное интонацией слово "сейчас". — Тебе нужно отыскать князя. И сказать, что его невеста в безопасности. О ней позаботились. О ней позаботился Верен. Я сама видела, как он нёс её на руках. Это было… так трогательно… А их поцелуй в тёмном туннеле, когда они думали, что их никто не видит… — Тамила прикрыла глаза. — Мне сразу же захотелось отыскать тебя, оказаться в твоих объятиях… Но сначала нужно… порадовать князя.

Г рон непонимающе тряхнул гривой густых каштановых волос.

— Чем порадовать? Тем, что его невеста в безопасности, или тем, что она целовалась с Вереном?

— Всем… — Тамила опасно улыбнулась, в её ясных голубых глазах сверкнула смертельная сталь. — Всем, мой дорогой. Князь должен узнать об этом, и будет лучше, если он узнает об этом от тебя. Скажи ему, что сам видел поцелуй. А что Верен нёс княжескую невесту на руках, наверняка видел и кто-то ещё, так что Ярон поверит… скорее всего. В любом случае, этого должно хватить…

— Хватить для чего? — нахмурился Грон. — Я не понимаю тебя, Тамила. Если я действительно дорог тебе, зачем тогда ссорить Ярона и эту девчонку? Ты всё-таки сама хочешь выйти за князя?

— О да… — протянула Тамила, снова приближаясь, — я хочу выйти замуж за князя…

Грон нахмурился и уже собрался оттолкнуть Тамилу, но она продолжила:

— И этим князем будешь ты, Г рон! Девчонку нужно подтолкнуть к побегу. У Ярона не будет сильного наследника, не говоря уже о позоре, который ему придётся перенести, когда от него сбежит уже вторая невеста. Только представь!

Медвежьи глазки Трона заблестели в предвкушении.

— А потом и сам князь может… погибнуть… Как ты считаешь, Г рон? Ведь это возможно?

— Вполне возможно, тея, — ухмыльнулся медведь, одной рукой обхватывая Тамилу за талию и крепче прижимая к себе, а другой стискивая её плечо.

— Вот и я так думаю, — мурлыкнула она.

— Но почему ты думаешь, что именно я стану князем?

— Потому что я помогу тебе. Твоя сила и отвага, моя хитрость… Мы добьёмся этого, поверь! К тому же… ты ведь медведь. И светлый, и тёмный. Не кажется ли тебе, что Теновии и Светании пора объединиться?

— Под моей рукой? — Г рон горделиво поднял голову.

— Разумеется, мой дорогой. А пока… порадуй князя. Я опасаюсь, что он может не поверить мне. Ярон всё ещё думает, что не безразличен мне.

— А это не так?

— Ну конечно! — возмущённо воскликнула Тамила, выворачиваясь из медвежьих объятий. — Я сошлась с Яроном от тоски… от одиночества… Но потом появился ты… Такой могучий, такой… мужественный, отважный, — Тамила на секунду задумалась,

— не ведающий сомнений! — она усмехнулась, думая, как красиво можно назвать легковерие и глупость медведя.

Сомнения Ярона в её словах и советах всё больше злили её, с Гроном было куда легче. Да, пожалуй, стоит поставить на него.

ГЛАВА 29. Ярость

— Твоя невеста найдена, князь, — доложил Грон, почтительно склоняя голову.

— Да, благодарю, Г рон, я уже знаю, — Ярон был задумчив и хмур.

— И тебе известно, кто её нашёл?

— Конечно. И даже известно, что Верен нёс Полину на руках. Ну что же… каменные плиты не очень подходят для того, чтобы девушка ходила по ним босиком.

— А что они целовались ты тоже знаешь? — прищурился Грон.

— Что?! — Ярон, уже собиравшийся идти дальше, остановился и резко развернулся к Грону, его плащ взметнулся и опал, захлестнувшись спиралью.

— Я не стал бы тебя огорчать, князь, — забормотал медведь, опустив глаза. — Но ты должен знать! Иначе… всё это может плохо кончиться.

— Ты уверен? — голос Ярона звучал с той холодностью, которая обычно скрывала под собой клокочущую ярость.

— Я сам видел, князь… Ошибки быть не может. Иначе я не стал бы ничего говорить. Но…

— Я понимаю, — Ярон полуприкрыл глаза. — Ты правильно сделал, я должен знать. Мне самому показалось странным, что первым её нашёл Верен. Он будто знал, где искать… Скорее всего дорогу ему указала фея. А фея… она должна была позвать того, к кому её хозяйка наиболее расположена. Что ж… Она меня не любит, и требовать этого глупо. Нельзя заставить любить. Но заставить хранить верность — можно.

Ярон миновал коридор, поднялся по лестнице, помедлил. Идти сейчас к Полине… опасно. Он чувствовал, что его самоконтроль на пределе.

Сказывалось напряжение последнего времени, схватки с мраками, переговоры с главами и представителями кланов, тревоги из-за свадьбы, которая должна состояться, хотят этого жених и невеста или нет! Но было что-то ещё…

Почему у него мутится в голове, перед глазами будто колышется багровая дымка и хочется всё крушить?! Ярон ощутил зуд в ране на бедре, той последней ране, что совсем недавно получил от мрака. Если бы он не обработал её со всем тщанием противоядием, то решил бы, что дело в этом. Но он обработал, рана уже затянулась и перестала беспокоить, только вот это жжение… Наверное, просто переутомление.

Стиснув зубы до боли в челюстях, он повернул к своим покоям. Надо отдохнуть, а с Полиной встретиться завтра. Сейчас он может просто взорваться и всё испортить. Даже если она целовалась с Вереном… А Ярон не был до конца убеждён, что Грон сказал правду, а не выдал желаемое за действительное, ведь ему не нравится ни Полина, ни Верен. Даже тогда — не стоит её судить.

Во-первых, она ничего не обещала. Во-вторых, пробуждение духа — это сильное потрясение, всплеск силы и эмоций. Все реагируют на это по-разному и многим хочется… живого тепла. Это ещёничего не значит. Хотя Верена надо убрать из телохранителей. Впрочем, как и Грона. Лучше подобрать кого-то постарше и поспокойнее.

Волна ярости начала спадать, усилия воли и размышления о том, как следует поступить, дали свои плоды, но тут, едва князь переступил порог своих покоев, словно из-под земли выросла Тамила.

Ярон снова скрипнул зубами. Он ощущал всем своим существом, что ему следует остаться в одиночестве и отдохнуть. Никого не видеть, никого не слышать. Посидеть в кресле, потягивая травяной взвар на меду, читая что-нибудь непритязательное, вроде старинных преданий о героях и прекрасных девах или о драконах и нимфах — это, пожалуй, ещё лучше, потому что не навевает лишних сейчас ассоциаций. Потом как следует выспаться. И только потом — всё остальное.

Но прогнать управительницу, даже не узнав, для чего она явилась, немыслимо… Неужели снова что-то случилось?! Если это очередная кляуза на Полину, он точно взорвётся! Можно же не выслушивать этих домыслов о том, что кто видел или что кому показалось, хотя бы до завтрашнего утра!

— Что-то не так, мой князь? — пропела управительница.

— Всё в порядке, — выдавил Ярон. — Что-то случилось?

— О нет… ничего… — Тамила сказала это так, что за её словами явно ощущалось нечто, о чём она собирается ему поведать. Нечто, что вполне могло бы подождать!

Ярон стиснул ручку двери так, что едва не оторвал. Здесь всё было сделано на совесть, и только поэтому ручка всё же уцелела.

— Тогда что… Что ты собираешься мне сказать? Я устал, — отрезал он. — Мне нужно побыть одному. Если ничего важного…

— Мой князь… — Тамила стояла у него за спиной и потому позволила себе улыбнуться.

Она прекрасно понимала, что с ним происходит, знала, что сейчас Ярона выводит из себя буквально всё. В другой раз Тамила предпочла бы, чтобы его раздражали другие, но не она. Однако сегодня особый случай. Тут все средства хороши. А то князь уже собрался запереться у себя. Ишь чего придумал!

Да, Ярон всё больше выходит из-под контроля, упорно гнёт свою линию… Решил налаживать отношения с невестой по-хорошему, невзирая на все её советы. Даже слова Г рона не помогли. Не побежал к Полине, хочет успокоиться, взять себя в руки… Нет, с ним пора заканчивать, он больше не будет управляемым, он и прежде сопротивлялся, и чем дальше — тем больше. Но сейчас… он сделает так, как она хочет!

Такому давлению он не сможет противостоять… Как он держится до сих пор?.. Тамила ощутила невольное уважение. Силён… Борется с ядом мрака, не даёт себе сорваться. Но если подтолкнуть ещё самую малость… Он не выдержит. Это выше сил любого оборотня, каким бы сильным и волевым он ни был.

— Я должна сказать тебе… — она намеренно делала паузы, понимая, что этим ещё больше бесит Ярона, желающего, чтобы его оставили в покое. — Гости… кто-то из них видел тею Полину и тея Верена… вместе… Слишком близко друг к другу…

— Это старая новость, — отрезал Ярон. — Это всё?

— Не совсем… Дело в том… Ну… они… позволили себе…

Ярон медленно и глубоко вдохнул и выдохнул.

— Они целовались, так я слышал, — сказал он ледяным тоном. — Теперь всё?!

— Но… они, может быть, и сейчас вместе… Он ведь её телохранитель… Я говорила, что…

— Я помню, — процедил Ярон, поднимая голову и по-прежнему не глядя на управительницу. — Оставь меня.

Глаза Тамилы расширились. Что, даже теперь он не собирается идти — нет, бежать! — к Полине. Да… Ярон неуправляем. Она быстро припомнила, что ещё ей нужно и заодно поможет продлить это дёрганье злого волка за усы.

— Как удачно, что браслет теи Полины оказался у тебя, мой князь, — лучезарно улыбнулась Тамила. — Ну, тот самый, подозрительный. Прошу, отдай его мне. Я сумею выяснить, что это за вещь.

Ярон повернулся и прямо посмотрел на неё, чуть прищурившись. — Это её вещь, и я отдам его ей.

— Но… мой князь… Прошу тебя! Если ты настаиваешь, мы вернём его после. Но сначала узнаем, что это такое. Вдруг он…

— Нет, я сказал! — рявкнул Ярон.

Краем сознания он понимал, что поведение Тамилы подозрительно. Раз шаманка велела отдать браслет Полине, значит, так и должно быть и ничего плохого в нём нет Так почему же эта вещь так беспокоит Тамилу? И вообще… Она давно должна была понять, что князь не в духе — как минимум. И оставить его в покое. Но стоит тут и тянет время… Для чего?!

Но эти мысли, как тени скользили по раскалённой лаве ярости, вскипавшей внутри него, поднимавшейся всё выше… До сердца, до разума. Багровая дымка вернулась и заколыхалась перед глазами… Рассудок отступал, сдавая свои позиции перед неудержимым натиском.

— Что с тобой, мой князь? — участливо спросила Тамила, прикасаясь к его плечу. — Прошу, отдай мне браслет… Я верну его завтра же! Ведь ты, кажется, не собираешься возвращать его прямо сейчас? Хотя, мне кажется, что стоило бы узнать, что там происходит… Вдруг Верен сейчас с ней… С твоей невестой. Если гости узнают…

— С невестой?! — взревел князь. — Это слово, с которым было связано много боли и переживаний — сначала из-за того, что пришлось расстаться с Марийкой, которую он считал своей наречённой, потом — из-за побега Фаины, послужило детонатором.

Тамила могла торжествовать. Она даже успела увидеть багровые отсветы в глазах Ярона, прежде чем он, оттолкнув её, бросился к покоям Полины. Оставалось сожалеть лишь о том, что браслет она так и не получила. Но это не самое главное.

Конечно, Верена в комнатах Полины не было. Он вместе с Гроном находился в холле перед её покоями, как и положено телохранителю. Ворвавшись туда, Ярон на секунду замер, схлестнувшись взглядами с младшим медведем. Верен смотрел прямо, даже с вызовом, который тут же сменила тревога — князь был сам на себя не похож! Неужели он в таком состоянии собрался вломиться к Полине?!

Сам того не желая, Верен лишь усугубил состояние Ярона, сказав:

— Тея Полина уже отдыхает, князь. У неё был тяжёлый вечер, ей нужен покой…

— Ты ещё будешь мне указывать, что ей нужно?! — раненым зверем взревел Ярон. — Вон отсюда! Оба!

Даже Грон был поражён. Таким он князя никогда не видел. Да и никто не видел, разве что погибшие пепельники в покоях Фаины. Г рон, однако, быстро пришёл в себя и направился к выходу, но Верен остался на месте, упрямо наклонив голову, продолжал буравить Ярона упрекающе-встревоженным взглядом.

— Вон… — прошипел Ярон, взмахнув рукой.

По холлу пронеслась волна силы, сметающая на своём пути мебель, распахнувшая настежь дверь. Её не выбило вовсе только потому, что она была не заперта. А каким чудом Верен устоял на ногах, и вовсе осталось неизвестным, но его протащило к выходу и выбросило за дверь, где и впечатало в противоположную стену коридора. Ярон так же — не касаясь — захлопнул дверь мановением руки и ворвался в комнаты Полины. Предварительно захлопнув и приоткрывшуюся было дверь в комнату горничных.

Полина уже лежала в постели. Услышав шум, она приподнялась и подтянула одеяло повыше. Больше ничего не успела, да и не знала, что делать. Полог откинулся, и на фоне мерцания пепельников, освещавших спальню зеленовато- серебряным светом, возникла тёмная фигура князя, сейчас более всего напоминавшего чудовище из прежних ночных кошмаров девушки.

Её растерянный и испуганный взгляд на мгновение немного остудил Ярона, и он, ощутив странное жжение, будто украшения сильно нагрелись, вспомнил про браслет и ожерелье, нашарил их в кармане, швырнул на столик рядом с кроватью. Его сознание не задержалось на том факте, что браслет и правда оказался едва ли не раскалён.

— Вот. Возвращаю, — проговорил он низким, утробно ворчащим голосом, таким, будто забыл, как это делается, будто долго был зверем и разучился говорить.

— Обязательно было делать это сейчас? — Полина не столько упрекнула, сколько удивилась, но если вокруг разлит бензин, одной искры достаточно.

Ярон стиснул зубы, будто хотел удержать ругательство. Несколько секунд он балансировал на краю, всё ещё продолжая бороться.

— Я буду делать то, что считаю нужным, — прорычал он наконец, бросаясь на Полину и прижимая её к кровати. — И тогда, когда считаю нужным!

Взгляд девушки выражал уже не страх, а ужас, но Ярон больше не видел этого, вернее — не осознавал. Его самоконтроль, долгое время подтачиваемый амулетом, а затем, как кислотой разъедаемый ядом мрака, с грохотом взорвался и разлетелся на мелкие кусочки.

— Конечно, ты предпочла бы Верена, распутница, строящая из себя недотрогу! Но тебе придётся довольствоваться мной! Его ты больше не увидишь! Никто не смеет позорить меня перед кланами! Хватит отговорок! Ты принадлежишь мне!

Наверное, Полина могла бы его остановить, если бы просто замерла. Может быть, тогда он и очнулся бы. Но это было невозможно. Девушка забилась, пытаясь вырваться.

— Нет… — прошептала она, потому что голос внезапно сел и на крик его не хватило. — Нет… — Невозможно было поверить, что это происходит с ней. Наяву. На самом деле. Не может быть…

— Нет?! — взревел князь.

Его сознание полностью заволокла багровая пелена, не оставляя даже проблеска света, даже отголоска голоса разума или сердца. Он перехватил её запястья одной рукой, а другой до боли сжал грудь. Полина попыталась ударить коленом в самое чувствительное место, но Ярон был слишком силён и ловок, чтобы оставалась малейшая возможность застать его врасплох, наоборот, он воспользовался случаем и его колено вклинилось между бёдер Полины, шёлковая рубашка задралась.

Рядом металась Фая, что-то кричала, бросалась на Ярона, но князь взмахнул рукой, и жёлтый шарик отлетел куда-то в сторону. Фея была оглушена.

— Нет!!! — отчаянный крик девушки уже ничего не мог изменить, и сама Полина видела, что в Яроне в этот момент не осталось ничего человеческого.

Он не слышит её, он… На миг через мужское лицо проступили черты зверя, и глаза этого зверя полыхнули багровым огнём. Тело девушки пронзило будто тысячами мельчайших иголочек, и оно начало расплываться в руках князя.

— Не выйдет! — рявкнул он. — Не смей перекидываться!

Тонкой магией Ярон не владел, но на то, чтобы принять в себя энергию оборота того, кто находится прямо у него в руках, его умений было более чем достаточно.

Ещё одна попытка, предпринятая инстинктивно, и на этот раз Ярона поразила высвободившаяся сила… Если бы он был в состоянии здраво оценивать происходящее, то понял бы, что девушка пыталась обернуться отнюдь не сусликом. Но Ярон более не владел собой, он просто не был собой, превратившись в монстра, полностью завладевшего его телом, силой и сознанием.

Где-то в подземной части замка Муфра сжала свой посох, зашептала сухими губами слова силы, послала импульс, который остановил попытки Полины перекинуться.

— Прости, девочка, — горько проговорила шаманка. — Не твоей силе время раскрыться. Он должен успеть… Должен!

Полина поняла, что ничего не сможет сделать, хотя и продолжала биться что было сил. Волна ужаса и отвращения накрыла её. Чудовищного ужаса. Вероятно, он не был бы настолько сильным, даже если бы её пытались убить. Низ живота скрутили болезненные спазмы — следствие нервного потрясения, а вовсе не "предательства тела", как зачастую пишут в женских романах.

— Нееет… — прорыдала она, когда Ярон одним движением разорвал на ней ночную рубашку сверху донизу.

Внезапный грохот, раздавшийся со стороны окна, заставил Ярона замереть. По комнате пронеслась волна силы, выбившая оконную решётку, и вслед за этой волной влетел ворон, показавшийся Полине огромным. Издав низкое, рокочущее, явно угрожающее "крру, крррру", он бросился на князя и мгновенно сшиб его с кровати.

Полина тут же закуталась в одеяло, глотая слёзы и потрясённо наблюдая, как ворон, резко взмахивая крыльями, просто валяет Ярона по полу. Князь буквально не мог устоять на ногах, снова и снова получая магические удары. Что они магические было ясно даже Полине, ведь иначе подобное невозможно, хотя вороны и крупные сильные птицы.

Оказавшись на полу, спиной впечатанным в стену, Ярон прикрыл лицо рукой. Ворон опустился на спинку кушетки, крылья его были приподняты, он часто дышал. Полине снова стало страшно. Похоже, ворон устал… И сейчас Ярон… Но князь медленно опустил руку и несколько секунд молча смотрел на птицу. Потом он перевёл взгляд на Полину.

В глазах его медленно проступало потрясение. Было похоже, что он не без труда вспоминает, что здесь только что произошло, и это воспоминание его отнюдь не радует. Князь поднялся. Полина заметила, что он смертельно бледен, а одной рукой зажимает бедро, будто там у него открытая рана и он пытается остановить кровотечение. Но ведь ворон, кажется, его даже не касался.

— Это… не должно было случиться… — с трудом выговорил Ярон, снова посмотрел на ворона, на Полину, потом почему-то на свои руки. — Что же… — добавил едва слышно и растерянно, — противоядие… — Он покачнулся, опёрся о стену, с трудом удержавшись на ногах, потом повернулся и вышел.

Полина осталась наедине с вороном. Но и тот, взглянув на неё, проговорил, — потому что именно так это хотелось назвать: "крро… кррро", — прозвучавшее, как выражение сочувствия и сожаления, и вылетел в окно, откуда и появился. До этого ворон успел бросить взгляд на столик, где лежало ожерелье из озёрного хрусталя и браслет. Браслет тускло светился в полумраке, но Полина этого не заметила.

* * *

— Прости, девочка… — шептала Муфра, сжимая свой посох. — Прости. Так было нужно. Я не могла тебя защитить от этой боли, потому что так было нужно. Чтобы ты нашла свой путь.

Шаманка опустилась на пол, на циновку из лунных трав, покрывавшую пол в её комнате для ритуалов, затерянной среди подземных туннелей. Посох положила на колени, кончиками пальцев коснулась навершия.

— Благодарю тебя, сестра, живущая в другом мире. Ты помогла, наречённая Ташей. Мы не могли сделать так, чтобы посланнице не причинили боли, но могли вовремя пробудить дух её защитника, чтобы он уберёг её от непоправимого. И это сделано. Он пробудился. Скоро научится владеть своей новой силой и отыщет свой путь. Два пути… — женщина закрыла глаза, покачиваясь. — Два пути, слитых в одно.

А в другом мире, в земном посёлке Залесье, другая шаманка обессиленно опустилась на лавку и улыбнулась.

— Ничего… — прошептала Таша. — Самого страшного не случилось. Тяжело, но ты выдержишь, девочка. Защитник у тебя нашёлся и кроме браслета… Сила его пробудилась. Пусть хранит тебя. И защитницу тебе пошлют… Пути ваши пересеклись. Пусть во благо это будет вам обеим.

Шаманка вздохнула, прикрыла глаза, увидела внутренним взором Муфру:

— Спасибо, сестра… Спасибо…

ГЛАВА 30. Верность

Оставшись одна, Полина какое-то время не могла найти сил даже на то чтобы пошевелиться. Девушку бил нервный озноб, омерзение снова вернулось и очень захотелось смыть с себя то, что было, содрать жёсткой мочалкой, а главное — как бы вытравить это из памяти! Но у неё просто не было сил подняться, пережитый ужас будто парализовал.

Через пару минут дверь снова распахнулась. Полина испуганно пискнула, но это были сестрички Ай и Ой. Они айкали и ойкали беспрестанно, причитая над Полиной, как плакальщицы над богатым покойником. Полина чувствовала, как жжёт глаза, как слёзы вскипают где-то глубоко внутри, слишком глубоко, чтобы они могли пролиться, принося ей облегчение.

— А Фая… где Фая? — прошептала Полина, замирая от новой волны страха. Неужели Ярон убил её?!

— Я здесь! — фея моментально оказалась рядом. — Ты меня позвала, и я очнулась. — Жёлтый шарик, опустившийся на край кровати, сейчас казался серым, и крылья поблекли, лишившись своих радужных переливов, только голубые глаза остались голубыми и выражали сейчас вселенскую тоску и печаль.

— Он причинил тебе боль? — тихо спросила Полина.

Фея молчала несколько секунд.

— Тем, что причинил боль тебе. Я не чувствую собственной боли, меня просто… оглушило. Но мне так жаль… так жаль… Я не смогла тебя защитить! Ничего не сумела сделать… Я оказалась такой беспомощной… бесполезной! Надо было позвать кого-то на помощь…

— Он был невменяемым, — вздохнула Полина. — Не представляю, кто мог бы его остановить… Хотя один такой нашёлся, знать бы ещё, кто это… — она улыбнулась, удивляясь, что способна улыбаться. — Не переживай, Фаюшка, тебе не по силам справиться с оборотнем — это надо просто принять. И я очень ценю, что ты попыталась, но твоя помощь мне нужна совсем в другом.

— В чём? — фея подобралась и снова пожелтела.

— Мне надо убираться отсюда, — сказала Полина очень тихо, стараясь, чтобы не услышали горничные, сейчас ойкавшие и айкавшие над её растерзанной ночной рубашкой и копавшиеся в шкафу. — Ты же понимаешь, правда? Я не могу здесь оставаться.

— Понимаю… — Фая тяжело вздохнула.

— Госпожа, тебе холодно? — заботливо спросила Олейна, вынырнувшая из шкафа с очередной шёлковой тряпочкой.

— Не знаю… Скорее всего, это просто нервное. Озноб.

— Тебе бы горячую ванну принять, госпожа! — оживилась Майя.

Полина, недавно и сама мечтавшая о том же, угрюмо помотала головой. Она больше никогда не сумеет почувствовать себя здесь в безопасности. Этот маньяк, это чудовище… он может вернуться. Она не останется раздетой дольше, чем это необходимо!

— Лучше дайте мне попить горячего, если можно, — сказала Полина, сама удивляясь твёрдости голоса и тона. — И одеться. Вот эти шёлковые лоскутки мне не нужны. Что-нибудь закрытое, плотное. А лучше всего — штаны, рубашку, ремень.

— Но ведь… ночь уже… — растерянно протянула Олейна. — Ты не будешь спать, госпожа?

— А ты думаешь, что я смогу сейчас заснуть? — горько усмехнулась Полина. — Мне, знаешь ли, князь весь сон перебил! И не только сон… Так можно достать штаны в этом замке?

Горничные переглянулись.

— Я сбегаю к госпоже Райяне, госпожа, она поможет! — решилась Олейна и застыла, ожидая возражений, но их не последовало.

Если Полине и можно было здесь надеяться на чью-то помощь, то это была Райя на.

Олейна вернулась очень быстро и одежду принесла. Полине показалось, что Райяна отдала свою, но ей было всё равно, лишь бы одеться и получить хотя бы иллюзию защищённости. Размер у них, если и отличался, то незначительно. Майя тем временем притащила с кухни горячий ягодный взвар на меду. Полина только успела одеться и отпить глоток придающего сил напитка, как в дверь постучали.

Все невольно вздрогнули, даже Фая, напряжённо размышлявшая над тем, как помочь своей подопечной, подпрыгнула на месте, но, подлетев к двери, успокаивающе шепнула:

— Это Верен.

Полина кивнула, и Олейна открыла дверь. Телохранитель стоял за порогом, вид у него был какой-то встрёпанный, а ещё — встревоженный и виноватый.

— Я хотел узнать, как ты, тея, — сказал он негромко.

— Нормально, — жёстко ответила Полина. — Милостивый князь, день и ночь радеющий о благе подданных, не сумел довести дело до конца, и на этот раз меня не изнасиловали. Теперь буду ждать следующего. А так — нормально, как видишь. Жива, здорова, рассудком пока не тронулась.

— Полина… — Верен шагнул внутрь, хотя никто его не приглашал, и закрыл за собой дверь. — Мне очень жаль. Я… — он замолчал и подошёл ближе, заглянул Полине в глаза, хотел что-то сказать, но остановился и оглянулся на горничных, наблюдавших за этой сценой в четыре широко раскрытых глаза и в столько же до предела настороженных ушей. — Мы можем поговорить наедине?

— Пожалуйста, оставьте нас на минутку, — сказала Полина сестричкам — вроде бы мягко сказала, но под этой мягкостью была решимость, какой в ней никогда не было прежде.

Горничные беззвучно скрылись за дверью, не забыв плотно её притворить.

— Скажи… это ты был тем вороном? — нерешительно спросила Полина.

— Вороном? — Верен на миг отвёл взгляд. — Здесь был ворон?

— Да, был. Он спас меня.

— Мне очень жаль, тея… Я медведь — не ворон. И мне не по силам справиться с князем. Я должен был защищать тебя, — сказал Верен горько. — Но не сумел. Прости меня, тея. Если ты… хочешь сбежать… — он замолчал, вглядываясь в её лицо, на котором проступила та внутренняя решимость, что делает черты резче и глубже, что говорит о внутренней силе и красоте.

Прежняя Полина словно была акварельным наброском, а эта — чёрно-белой графикой с игрой теней, что обозначили скулы и сделали глаза бездонными.

— Что тогда? — спросила Полина, опуская взгляд, тень от ресниц вуалью легла на щёки.

— Тогда я помогу тебе, — ответил Верен.

Полина удивлённо взглянула на него. — Поможешь?

— Да. — Телохранитель смотрел прямо и весь его вид выражал непреклонную решимость, будто это "да" было нерушимой клятвой.

— А как же… Всё то, о чём мне говорили. Необходимость в наследнике, война…

— Не знаю. Я не знаю, что будет с наследованием, как предотвратить междоусобицу и что случилось с Яроном. Я знаю только, что из насилия не получится никакого блага — ни частного, ни всеобщего. И ещё знаю, что должен защищать тебя, и я буду это делать. Насколько смогу… В конце концов, — Верен криво усмехнулся, — сам князь поручил мне это. И если нужно защищать тебя от него — я буду это делать. Но раз в прямом столкновении его не одолеть, я помогу тебе бежать.

— А если об этом узнают? Узнают, кто мне помог?

— Конечно, узнают, — Верен снова усмехнулся. — Я же уйду с тобой.

— Со мной?.. — прошептала Полина.

— Ты больше не одна. Я буду защищать тебя.

— Но почему?!

— Потому что… так я понимаю свой долг, — Верен отвёл глаза, посмотрел на стену.

Там остались пятна размером чуть ли не с тарелку, где пепельники не светились больше.

— Потому что я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с ними.

— Они… погибли? — печально спросила Полина.

— Не совсем. Их опалило. Но они ещё могут вернуться к жизни, если дать им такую возможность. Как и ты…

— Как и я, — согласилась Полина.

Она пристально посмотрела в глаза Верена — тёмные, печальные глаза, смотревшие на неё с теплом и пониманием, и, кажется, с чем-то ещё, что она пока не могла или не решалась определить.

Она вдруг подалась вперёд, положила руки ему на плечи, ей до боли захотелось ощутить человеческое тепло и защищённость. Ту, что она чувствовала совсем недавно, когда Верен нёс её на руках. Он понял и обнял её, мягко, но вместе с тем и крепко.

Полина спрятала лицо у него на плече и наконец-то разрыдалась. От этого стало легче, пусть самую малость, но вместе с бурным потоком слёз из неё выходила душевная боль и пережитое унижение.

— Всё будет хорошо, — шептал Верен, и она затылком чувствовала его дыхание и всем своим существом — его тепло и надёжную нежность рук. — Всё будет хорошо…

ГЛАВА 31. Честь

Именно в этом положении их и застала Райяна: Верен обнимал Полину, она всё ещё всхлипывала у него на плече, хотя поток слёз почти иссяк.

— Так, — сказала волчица, чуть прищурив синие глаза. — Бежать собрались?

Верен резко развернулся и уставился на новоприбывшую враждебно испытующе.

Полине сразу же стало холодно и неуютно, и она обхватила себя руками за плечи.

— А ты собралась помешать? — холодно спросил Верен.

— С чего ты взял? — Райяна усмехнулась, и этой усмешкой можно было морозить птиц на лету и пронзать врагов. Она подошла к Полине, заглянула ей в глаза.

— Он правда это сделал? — спросила тихо. — Явился сюда и попытался… взять тебя силой? Или сестрички Ай и Ой чего-то не поняли?

Полина молча кивнула. Голос пропал, в горле стоял ком. Сейчас ей было больно и за Райяну тоже. Невозможно себе представить, насколько это тяжело — долгое время любить безответно и знать, что счастью не бывать. Но узнать такое о том, кого любишь, ещё тяжелее.

Райяна заметила всё ещё лежавшую на полу у кровати разорванную ночную рубашку, медленно подняла и смотрела на зажатую в руках шёлковую тряпку несколько долгих, очень долгих секунд, потом разжала руку, так что гладкий шёлк стёк на пол, и подняла голову так, будто хотела завыть. Она и правда хотела, но лишь прошептала без звука, одними губами: "Я не допущу этого… Ты не станешь насильником, мой князь…"

— Но он всё же остановился? — спросила волчица глухо, опустив глаза.

— Его остановили.

— Кто?!

— Я не знаю. В комнату ворвался ворон. Огромный ворон, я даже не думала, что они такими бывают.

— Ворон?! — переспросила Райяна недоверчиво.

— Посмотри, — Полина повела рукой. — Он выбил оконную решётку.

Райяна подошла к окну, осмотрела обломки решётки. Та, правда, была тонкой, изящной, но тем не менее нужна была недюжинная сила, чтобы с налёту её выбить.

— Уму не постижимо… Мы давным-давно не видели тут воронов. То есть — простые вороны есть, но этот явно был непростым…

— Да уж, — подтвердила Полина. — Это было ясно даже мне. От него исходила сила, такая мощная, что я её чувствовала… Но… знаешь… — она подошла к Райяне и остановилась у неё за спиной, не решаясь коснуться. — Знаешь… Мне показалось, что Ярон и не пытался ему ответить. Он… не сопротивлялся. И когда ворон его ударил, он… будто очнулся.

Райяна резко повернулась.

— Это многое объясняет. Я уже думала об этом…

— О чём?

— Ярон на днях был ранен. Ранен сыном Мрака.

Верен так резко выдохнул, что обе девушки повернулись к нему.

— Я не знал. Да, это действительно многое объясняет, — он угрюмо кивнул. — Это объясняет всё.

— О чём вы? — нахмурилась Полина.

— Так действует яд мрака, — тихо сказал Верен. — Человека или слабого оборотня он с лёгкостью превращает в сына Мрака. Этот яд — зараза, он вызывает неконтролируемую ярость, "убивает” самоконтроль и полностью затуманивает рассудок. Отравленные, будучи побеждены ядом, терзают и убивают всех, кого встретят, и не просто убивают, а пожирают… После этого сами становятся сынами Мрака — уже необратимо. Иногда действие яда удаётся преодолеть, тогда отравленный теряет сознание на срок от нескольких часов до нескольких дней — в зависимости от степени отравления. Сильный оборотень может сопротивляться. Но это очень трудно, уж поверь. — Верен машинально коснулся шрама у себя на щеке.

— Это… — осторожно начала Полина.

— Да, — телохранитель кивнул, ничего больше не прибавив.

— Знаешь, я с тех пор тебя зауважала, — сказала Райяна. — Ты получил несколько ран, а противоядия у нас тогда не было и до полнолуния далеко, так что на лунную лилию надеяться не приходилось. И ты был ещё так молод… Не знаю, как тебе удалось с этим справиться…

— Если бы мне пришлось принимать гостей, я бы точно не справился, — усмехнулся Верен. — Не представляешь, насколько сильно хотелось поубивать всех и всё вокруг разнести в пыль и прах. Но я убежал в лес, остался один. В одиночестве бороться легче. А потом меня нашла Муфра. Я потерял сознание, а когда пришёл в себя, она была рядом. Думаю, она помогла, так что это не только моя заслуга.

— Тогда все были уверены, что ты умрёшь или станешь сыном Мрака. А ты вернулся… Через неделю. Едва живой, но вернулся.

Верен угрюмо кивнул.

— Ты говорила, что у вас есть противоядие, — напомнила Полина.

— Есть… — Райяна почти шипела. — Его готовит Тамила. Она передала его Ярону через меня. Теперь понятно почему.

— Чтобы свалить всё на тебя, — протянул Верен.

— Так, мне всё ясно: Тамила — ядовитая змея, Ярон — несчастная жертва. Но для меня это ничего не меняет, — отрезала Полина.

— Ты всё-таки хочешь сбежать? — спросила Райяна.

— Да. Пойми, я просто не смогу выйти за него замуж. Теперь — точно не смогу! Мне кажется, что даже увидеть его будет для меня пыткой. Но позволить ему… прикасаться ко мне, не говоря о большем… Это невозможно. И я ещё могу себе представить, что рожаю ребёнка от того, кого уважаю, но не люблю. Но от того, к кому испытываю отвращение… Нет! — Она прикрыла глаза, и перед внутренним зрением тут же появилось лицо Ярона, в ушах зазвучал его голос и… его руки будто снова грубо схватили её, а тяжёлое тело навалилось сверху.

— Нет! — вскрикнула она, вновь обхватив себя руками, и в её распахнувшихся глазах Райяна увидела такой ужас, отчаяние и отвращение, что больше ничего не нужно было объяснять.

— Успокойся, — волчица обняла её — крепко-крепко. — Успокойся. Его здесь нет, он не придёт… Никто больше не тронет тебя, ну… не надо… не плачь… Я не умею успокаивать… Мы поможем тебе, вместе. Возьмёте меня с собой? — спросила она, взглянув на Верена с невесёлой улыбкой.

— Тебя? С собой? — от удивления слёзы у Полины тут же высохли и нервный озноб прошёл.

— Мы должны о тебе позаботиться. Ты ведь попала сюда из-за нас… Ну, из-за проблем нашего мира. Ты не должна страдать. Да, Ярон стал жертвой коварства Тамилы, как и ты, но… Я тебя понимаю. Можно жить вдали от того, кого любишь, — тяжело, но можно. Но жить с тем, кого ненавидишь, к кому испытываешь отвращение… Такого я не пожелаю даже врагу.

— А Ярон… Он, конечно, придёт в себя, попросит прощения и всё такое… Но изменить того, что случилось, теперь не может никто. Не знаю, поймёт ли это Ярон… Наверное, поймёт. Но долг перед княжеством, перед кланами, перед людьми — это значит для него больше. Больше своей жизни и… больше твоей.

— Я не уверена, что он отпустит тебя. Может быть… Но вряд ли. А я не могу стоять в сторонке и смотреть, как беспомощную девушку насилуют ради общего блага. Не могу! — она даже ногой топнула. — Я не верю в такое благо! Значит, мы пойдём с тобой. В наших землях небезопасно, и это ещё мягко сказано. Мраки нападают и на обычных людей, и на оборотней. Верен — прекрасный воин. Но его одного мало для безопасности. Сейчас любого воина, даже самого лучшего, но одного, — для безопасности мало.

— И куда же мы побежим? — тихо спросила Полина. — Может быть, можно вернуть меня обратно? Домой?

— К сожалению, нет, — вздохнул Верен. — Пока на тебе брачный браслет, это бессмысленно. Даже если бы нам удалось, всё равно тебя найдут в момент. Надо избавиться от него.

— Да… А если даже меня не вернут, этот подарочек может достаться в наследство моим детям… Избавиться от него было бы здорово! А это возможно? — оживилась Поля.

— Я думаю, да.

Полина уставилась на Верена выжидательно и с надеждой, а Райяна — потрясённо.

— Ты серьёзно? — спросила волчица. — Разве такое возможно?

— Нам могут подсказать Хранители.

— Хранители… — разочарованно протянула Райяна. — Их сто лет никто не видел…

— А что, кто-то пытался? — усмехнулся Верен. — Надо попробовать. А пока… Если ты наденешь вот это, — юноша поднял тяжёлое ожерелье из озёрного хрусталя, так и лежавшее на столике рядом с браслетом, — то Ярон не сумеет тебя найти при помощи брачного браслета.

— А я думала, накинем вуаль ненаходимости, — протянула Райяна. — Я умею! Говорят, она помогает от поиска при помощи любых артефактов и магических амулетов.

— Любых. Но не этого. Нам повезло, что у тебя есть эта вещь, Полина. Озёрный хрусталь, насколько мне известно, единственное, что может надёжно укрыть даже от наречённого, у которого в браслете парный священный камень.

— Получается, что я его… украду… — прошептала Полина, поднимая серебряный браслет, возвращённый князем.

— Я считаю, что Ярон тебе должен, — твёрдо сказала Райяна после нескольких секунд молчания. — А потом, когда с тобой всё будет в порядке, его можно вернуть. Считай, что берёшь его на время.

— Это не воровство. Это… судьба, — поддержал её Верен. — Сама судьба подсказала ему подарить тебе именно эту вещь — единственную, что может укрьпь тебя от него. Думаю, Ярон или не знал об этом, или просто не вспомнил, когда решал, что подарить. У озёрного хрусталя много свойств и об этом — весьма экзотическом — мало кто знает.

— Я, к примеру, слышу впервые, — усмехнулась волчица, покосившись на Верена со смесью подозрения и уважения. — Ты уверен, что это сработает? И откуда вообще такие познания?

— Муфра давала мне редкие книги, — нехотя признался Верен. — Кое-чему учила…

— И никто об этом не знал… — ещё больше удивилась Райяна.

Верен неопределённо пожал плечами.

— Она никому не рассказывала, я тоже. Она и мне не объяснила, почему это делает. Но, значит, так было нужно. Может быть, мы перейдём к делу, вместо того чтобы обсуждать моё тёмное прошлое? Полину, я думаю, приютит княгиня Светании.

— Она отказалась мне помочь, когда я только появилась в вашем мире… — задумчиво проговорила Полина. — Но было бы странно, конечно, если бы она согласилась, когда рядом был князь, и вступила в открытое противостояние с Яро ном…

— Вот именно, — согласился Верен. — Ты быстро схватываешь. Мой отец говорил, что княгине Светании нельзя доверять. Поэтому я не ушёл к ней, хотя как медведь мог бы. Раз отец так считал, значит, не на пустом месте. Но именно потому, что она себе на уме, она может согласиться спрятать тебя. До неё можно добраться почти моментально — при помощи портала в святилище Времён. В этом и преимущество. Возможно, она не заинтересована в сильном наследнике Ярона. Но я думаю, что Райяне в этом случае можно остаться здесь.

Полина внимательно слушала их и напряжённо размышляла. В мыслях её крутились подозрения. Суровая школа земных нравов учила, что за здорово живёшь идти на такие жертвы ради малознакомой девушки из другого мира никто не станет. А корысть… Ну, для Райяны — Полина точно не выйдет замуж за Ярона. Для Верена… — может быть, если он явится к княгине Светании с Полиной, то это будет засчитано как ценный трофей, и медведя примут с распростёртыми объятиями? Но она не только не хотела, она не могла в это верить. Эти двое… Они были такими… Настоящими. Повертев в руках серебряный браслет и так и не обнаружив у него никакой видимой застёжки, Поля попробовала просунуть в него руку, это удалось неожиданно легко, а браслет снова плотно охватил запястье. Да, волшебство оно и в Залесье волшебство…

— Ну уж нет, — тем временем отрезала Райяна, продолжая спор с Вереном. — Я, конечно, отлично понимаю, что волчица при дворе княгини светлых оборотней немного неуместна. Но раз ты сам говоришь, что ей нельзя доверять… И к тому же, Хранителя вы у неё в замке точно не найдёте. Значит, придётся оттуда уйти рано или поздно и искать. И тут мои зубы, когти, магия и меч не будут лишними. Кстати… Может быть, Хранитель может помочь не только с браслетом. Может быть, может подсказать хотя бы, что делать с этим нашествием мраков и откуда вообще эта напасть взялась!

— Если ты уйдёшь с нами, Тамиле ещё легче будет свалить всё на тебя, — возразил Верен.

Райяна помолчала немного, глядя в сторону.

— Я всё-таки верю в то, что Ярон не идиот. Что бы там ни думала о нём Тамила. Она никогда не нравилась большинству волков, хотя никто из нас не мог внятно объяснить, что же 8 ней не так. Но Тамила годами добросовестно трудилась на благо клана. И она же первой сумела приготовить противоядие из цветов лунной лилии, скольких это спасло — и не сосчитать! Она помогала находить мраков. Всё это невозможно было игнорировать. Однако… Я верю, что Ярон поймёт — я не могла отравить его. Я оставлю послание на кристалле. У меня есть один. Передам его Тремиру, а уж он и до Ярона донесёт. На Тремира можно положиться.

— У тебя есть записывающий кристалл? — удивился Верен. — Это большая ценность и редкость, — пояснил он для Полины.

— Да, один есть. Обычно на них записывают завещание или брачные клятвы, или договоры между кланами — в общем, что-то очень важное. И сейчас, я думаю, тот случай, который уж точно очень важен.

— Только не передавай его через посыльных, — прищурился Верен. — Скорее всего, они всё докладывают Тамиле. Все люди в замке её боятся.

— Я передам его через… — Райяна на миг задумалась. — Через сестричек Ай и Ой. Они терпеть не могут Тамилу, и с докладом к ней не побегут.

— А что с ними будет, если мне удастся сбежать? — нахмурилась Полина.

— Выше хвост, моя несостоявшаяся княгиня, — усмехнулась волчица. — Не если, а — когда! С ними всё будет нормально. Я оставлю им часть своих денег. Хотя… если Ярон всё же решит, что я виновна, то может забрать всё моё имущество в пользу клана. Оставлю-ка я им одно из своих украшений, оно очень дорого стоит.

— Ты говоришь о материнском даре? — поражённо спросил Верен.

— Да, — Райяна решительно кивнула. — Материнский дар, драгоценность, которая передаётся в роду по женской линии, — пояснила она для Полины. — Никто не имеет права его забрать, даже если меня обвинят во всех преступлениях, что были совершены в Теновии от начала времён! Я оставлю им его. Горные слёзы… Они очень дорого стоят. Если Тремир или Ярон захотят, чтобы ожерелье осталось в клане, а они скорее всего захотят, им придётся выкупить его у сестёр по хорошей цене. Если обмануть в таком деле — горные слёзы принесут несчастье. Девочкам хватит этих денег до конца жизни. И деда своего вылечат. Так что не волнуйся.

— Но как же… — растерялась Полина. — Это такое сокровище… родовое!

— Моё главное родовое сокровище — моя честь, — отрезала Райяна. — Чтобы его сохранить, я готова отдать всё остальное. Позаботиться о них и о тебе — для меня дело чести.

ГЛАВА 32. Подготовка

— Там Грон… — прошептала фея, во время разговора Полины, Верена и Райяны тихо сидевшая рядом с дверью. — Грон вернулся…

Райяна тихо выругалась.

— Ничего. Сейчас что-нибудь придумаем. Хорошо, что твой зверь такой мелкий, — она подмигнула Полине.

В дверь постучали.

— Открой ему… — прошептала волчица, вместе с Вереном прячась за дверью, выгляни, скажи, что не одета. Он хочет проверить, на месте ли ты.

Полина так и сделала. Г рон был недоволен, что ему только самую малость приоткрыли дверь, но пришлось удовольствоваться этим.

— Я только хотел проверить всё ли с тобой хорошо, тея… — проворчал он, обшаривая маленькими глазками доступную для обзора часть комнаты. — Ты не знаешь… Верен не возвращался?

— Понятия не имею! — фыркнула Полина. — Ты надумал искать его у меня?! Убирайся! Я хочу спать наконец!

Г рон с недовольным ворчанием скрылся за дверью.

— А как же мы теперь выйдем отсюда? — спросила Полина.

— Через сад, — ответил Верен, — там есть тайный ход, ведущий в замок. Придётся сделать крюк, только и всего.

— Я не думала, что ты знаешь о том ходе, — прищурилась Райяна. — Вроде бы о нём известно только урождённым волкам или приближённым князя, а ты не то и не другое.

— Зато я тот, кто обшарил этот замок от самых тайных подвалов до самых высоких башен в поисках мест, где меня оставили бы в покое, — с достоинством ответил Верен.

Райяна вздохнула.

— Понимаю… Ну что, собирайся… Хотя тебе и собирать нечего.

— А как же девочки? — спросила она. — Как ты с ними встретишься, чтобы передать послание для Тремира?

— Точно! — Райяна хлопнула себя ладонью по лбу. — Вот ведь… гадский Грон… Засел там… как медведь в берлоге!

— Я хотела бы с ними попрощаться, — тихо сказала Полина. — Ну и вообще — надо их предупредить.

— Прощайся, конечно, — рассеянно кивнула Райяна. — Это что же получается… чтобы передать им послание, мне придётся возвращаться… Много времени потеряем.

— А если я захотела чего-нибудь горячего попить? — предложила Полина. — Они, правда, уже приносили, но… после визита князя целую ночь надо успокоительное лакать. Пусть идут на кухню, а там… Правда, надо будет спешить, чтобы Г рон ничего не заподозрил…

— Ничего, успеем! — обрадовалась Райяна.

Призванные из своей комнаты горничные, конечно, были расстроены тем, что Полина "уходит", как они выразились, но, похоже, "Ай и Ой" оказались сообразительнее, чем о них думали: они и сами уже поняли, что к этому дело идёт.

— Всё правильно, госпожа, — вздохнула Майя, — тебе надо уходить. Так нельзя жить… А мы… как-нибудь справимся… — она с упрёком посмотрела на Олейну, только что выдавшую: "Ой, как же мы без тебя, госпожа?"

Олейна виновато понурилась.

— Да, так нельзя… — сказала тихо. — Нельзя так. Так даже наши мужики себя с гулящими девками не ведут! А тут — князь… Никакому князю не рада будешь, если он с тобой так…

— Девочки, не грустите, а? — Полина по очереди их обняла. — Райяна вот… решила вам своё украшение оставить. Дорогое. У вас его выкупят, и больше не придётся от оборотней по коридорам шарахаться!

— Ай, да как же это?! — всполошилась Майя.

— А так! — отрезала Райяна. — Вашего мнения не спрашивают! — она тут же успокаивающе улыбнулась, да сёстры и сами не испугались её сурового тона.

— Вы сейчас выйдете, чтобы принести Полине… Ну что там такое можно с кухни принести, чтобы ходить подольше?

— Ай, да этого… снотворного отрава… — нашлась Майя. — То есть — отвара! Оборотни им не пользуются. А мы скажем: госпожа заснуть не может, надо сварить! Заодно и завтра утром скажем, что госпожа просила не будить! Чтобы, значит, побольше времени у вас было…

— А если Г рон проверит? — нахмурился Верен.

— Ой, да сварганим там чего-нибудь… чтобы травками пахло, — беспечно махнула рукой Олейна.

— Ладно, — одобрила план Райяна, — так и сделаем. Вы сейчас на кухню — "варганить", а потом спуститесь в большой зал. Там я отдам вам кристалл. Завтра с утра отнесёте его Тремиру. Только ему! Никому больше не отдавайте. Он вас защитит, если что.

— А Г рон ушёл… — растерянно проговорила Фая, снова подлетевшая к двери. — Там кто-то приходил… Кажется, Тамила… Но я не уверена — слишком быстро и в комнату приходивший не зашёл.

— Странно, — протянула Райяна.

— Тамила отозвала своего ручного медведя, — усмехнулся Верен. — Ей нужно избавиться от Полины.

— И всё же нам нужно соблюдать осторожность, — Райяна помрачнела ещё больше. Ей не нравилось, что они играют на руку Тамиле, но другого пути она не видела. — В замке полно народу. Да и Грон может ещё вернуться. Мы не можем быть уверены, что знаем планы Тамилы.

— А вдруг всё-таки… девочек обвинят… — нахмурилась Полина.

— Нет, — Райяна вздохнула. — Я понимаю, ты столкнулась с тёмной стороной нашей жизни, но, поверь, большинство из нас совсем не такие… Не такие, как Тамила. И Ярон… когда он придёт в себя, отойдёт от воздействия ада, то… Человеческих девушек он точно не станет обвинять. Меня, Верена — может быть, но не их.

— Хорошо, если так, —Полина вздохнула и по очереди обняла сестричек.

— Ой, как же ты, куда же… — всхлипнула Олейна.

— Ай, хорошо всё будет, не каркай, не ворон! — шикнула на сестру Майя.

— Удачи тебе, госпожа! — до слёз растрогалась Олейна.

— Храни тебя Милостивая Тена, — очень серьёзно и печально добавила Майя.

Когда сёстры вышли, Райяна выжидающе посмотрела на Полину. — Ну, давай, — сказала она.

— Что?

— Надевай ожерелье и перекидывайся. Перекидываться с ним можешь спокойно. Не знаю, как одежда, но ожерелье точно уцелеет. Такая вещь имеет своё магическое поле, которое сливается с полем носителя, короче, когда перекинешься обратно, оно вернётся.

Полина покорно надела ожерелье, затолкав внутрь чувство вины и вопрос "как перекидываться?" Надо хотя бы попытаться, если не получится, тогда будет приставать с вопросами к своим нежданным спасителям.

Райяна тем временем деловито потрошила шкаф, но почти ничего пригодного там не обнаружила, взяв только несколько смен белья и лёгкие сапожки.

— Ну, кого ждём? — спросила она, взглянув на Полину, застывшую среди комнаты памятником бесплодным усилиям.

— Не получается, — призналась Полина, но не печально, как сделала бы это ещё недавно, а угрюмо — со злостью бойца, решившего биться до последнего, даже если это безнадёжно.

Райяна нахмурилась. Она была оборотнем столько, сколько себя помнила, и никогда не занималась с новообращёнными. Фея Фая за всё время обсуждения ни разу не высказавшаяся ни за, ни против, сидела на столике, взирая на происходящее печальными голубыми глазами.

— У тебя всё получится, — прошептала она. — Не волнуйся. Я с тобой!

— Спасибо, Фаюшка, — грустно улыбнулась Полина. — Прости меня, что всё

так…

— Ты не виновата… — фея расправила и снова сложила крылья.

— Ты слишком стараешься, — мягко сказал Полине Верен. — Закрой глаза и… представь себя… своим зверем.

Полина против воли улыбнулась. — Сусликом?

— Да, — Верен тоже улыбнулся. — Суслик ничем не хуже других. Имеет свои преимущества.

— Ну да… прятаться, наверное, удобно.

— Хотя бы. Это уже кое-что. Представь… вспомни то чувство, которое ты испытала после оборота. Ведь был хотя бы небольшой отрезок времени, когда тебе было хорошо в новом теле?

Полина подумала, вспомнила.

— Да, был, — она снова улыбнулась, на этот раз без напряжения и горечи.

Вспомнилось, как изменилось восприятие окружающего мира, каким ловким и послушным было тело, как хорошо было бежать и ощущать себя свободной — свободной от всего, а особенно от постоянных выматывающих мыслей о том, что будет завтра, через неделю, через год… От сложностей человеческих отношений, от груза прошлого и будущего.

Зверь живёт одним днём.

Даже когда делает запасы на зиму, всё равно. Он подчиняется инстинкту и делает то, что ощущает как необходимость сейчас, сию минуту. Но не сидит и не страдает, переживая, что зимой будет мало еды, не представляет это. Он живёт моментом, и в этом есть своя неповторимая прелесть и свобода.

Полина закрыла глаза… А когда открыла, всё вокруг снова стало огромным. Только на краткий миг она ощутила страх, но потом суслик поднял голову и вгляделся в лица Райяны и Верена — лица друзей. Хотя сейчас они выглядели непривычно, но восприятие Полины изменилось, смешав и соединив воедино восприятие зверя и человека.

Теперь она не просто узнавала их, но и видела, как улыбается Райяна, и вздрагивает уголок губ у Верена — ему тоже хочется улыбнуться, но он сдерживается. Сейчас Полине не было стыдно или неприятно это внимание, наоборот — она почувствовала себя хорошо.

Ну и пусть она суслик — милый и забавный зверёк. И пусть её вид вызывает улыбку, это лучше, чем страх или отвращение! Главное — у неё есть друзья, для которых её ценность не измеряется размерами или силой её звериной ипостаси. Да, у неё есть друзья.

Как странно, удивительно, почти невероятно, что они у неё появились в этом чужом мире. Те, кто готов её защищать и помогать ей. Пусть даже их толкает на это преимущественно чувство долга и понятия о чести. Всё равно — сейчас Полина чувствовала, что они на самом деле хорошо к ней относятся, она на самом деле уже успела за такой короткий срок занять, пусть крохотный, но всё же свой уголок в их душах. Инстинкт и обострённые чувства зверя подсказывали ей, что так и есть, что это правда. И это было чудесно!

ГЛАВА 33. Побег

Райяна опустилась на одно колено и осторожно, почти совсем невесомо коснулась кончиками пальцев бархатной макушки забавного зверька.

Полина склонила голову набок и зажмурилась, давая понять, что не возражает. Волчица фыркнула, не в силах сдержать смех, и погладила зверушку.

— Ну, иди сюда… недоразумение… — ласково проворчала волчица, осторожно поднимая суслика к плечу.

Полина радостно вдыхала новые незнакомые запахи, которых не ощущала будучи человеком, и так же — радостно — цеплялась ловкими лапками с цепкими коготками за ткань. Оказывается это тоже приятно. И приятно быть в надёжных руках, которым можно верить…

— Ты и мёртвого развеселишь, — пробурчала Райяна, — держись крепче, — прибавила она сурово, выходя на галерею вслед за Вереном.

Вопреки ожиданиям Полины, оборотни не стали опускать лестницу, они просто спрыгнули вниз с поразительной ловкостью. Видимо, их человеческие тела обладали не вполне человеческими возможностями. А Полина снова порадовалась цепкости своих лапок, благодаря которой она удержалась на плече Райяны во время этого головокружительного прыжка. Даже фея, снова сжавшаяся до размеров искорки и пристроившаяся рядом с Полиной-сусликом, испуганно вспыхнула, а суслик уже вовсю вбирал потрясающий коктейль из запахов ночного сада.

Да, у животных нервная система крепче, чем у людей, и переключение происходит быстрее. Сад благоухал… ошеломляюще! Видимо, Полина принюхивалась настолько активно, что Райяна услышала, а может быть, волчица просто сообразила, что происходит с девушкой, только этим вечером впервые пробудившей свою силу.

— Даже не думай о том, чтобы ускакать сейчас исследовать сад и искать… зёрнышки… или что вы там любите! То есть, можешь бежать, конечно, но тогда на побег не рассчитывай.

Полине хотелось бы сказать, что сейчас она ощущает себя свободной и защищённой как никогда прежде, потому что мир кажется ей огромным и удивительным местом, в котором так легко затеряться, отыскать убежище, жить простой жизнью, забыв обо всех сложностях и запутанностях, что так отравляют жизнь людям…

Но сознание человека, на миг потеснившееся перед радостными открытиями зверя, вернулось на законное место и изгнало дурманящую эйфорию. Она не суслик, она человек. Опьянение новыми ощущениями пройдёт, настанет утро, а с ним — похмелье, в которое её погрузит жестокая реальность.

Суслик тихонько свистнул и притих.

— Ну не грусти, — усмехнулась Райяна, безошибочно распознав в этом посвисте печаль и разочарование.

Она вместе с Вереном искала нужное место в стене замка, густо увитой волнистыми стеблями какого-то вьющегося растения Полина отметила, что у него подозрительный запах — слишком горький, его, должно быть, нельзя есть, и сама тут же удивилась своему новому практично-поедательному восприятию, раньше ей бы и в голову не пришло оценивать съедобность явно декоративного растения.

— Здесь… — Верен нашёл первым и отодвинул мешающие плети в сторону. За ними обнаружился рисунок из нескольких пересекающихся окружностей, едва заметный — если не знать, что искать, никогда не найдёшь. И уж точно никогда не догадаешься, в каком порядке надо провести пальцем по дугам рисунка, чтобы с лёгким скрежетом приоткрылся тайный проход.

— Это невозможно открыть случайно… — пробормотала Райяна, покосившись на Верена с некоторым подозрением. — Тут и специально не вдруг запомнишь! Я уже подзабыла порядок…

У Верена слегка дёрнулся уголок губ.

— Ничего не ответишь? — прищурилась волчица. — Кто тебе рассказал об этом тайном ходе?

— Никто, — ответил Верен, уже закрывавший дверь за ними изнутри.

Полина, с трудом удерживавшая нить разговора, совершенно неинтересного её звериной ипостаси, едва сдержалась, чтобы не свистнуть грустно. Волнующие запахи сада остались позади… Здесь тоже было много запахов, но все несъедобные, а потому малоинтересные. Хотя… если прокопать вот тут…

Она тряхнула головой и всё же присвистнула. Нет-нет! Так она совсем… осусличится… или осусликовеет… Озвереет в общем! Хотя слово "озвереет" совершенно не вяжется с её "зверем"… Это никакой не зверь, это максимум зверушка, да и то с натяжкой. Правильно Райяна назвала — недоразумение!

— Не хочешь говорить? — не унималась Райяна.

— Послушай, — Верен спустился по крутой лестнице и остановился посреди тёмного и узкого туннеля, в котором было и вдвоём не разойтись, а полную темноту лишь чуть-чуть разгоняла чахлая поросль тускло-зелёных пепельников, — ты меня в чём-то подозреваешь? Нет? Просто решила прямо сейчас узнать обо мне всё? Самое время, что и говорить. Может быть, мы всё-таки пойдём дальше?

— Ты что-то скрываешь, — задумчиво проговорила волчица. — Это само по себе заставляет подозревать. Хотя я и не знаю, в чём именно. Если только в том, что ты хочешь преподнести нашего очаровательного суслика в дар княгине Светании и тем заслужить её признательность.

— Даже если бы так, — холодно ответил Верен. — Тея Полина не хочет… — он запнулся, — не может здесь оставаться. И куда ещё мы можем её доставить прямо сейчас? Я предпочёл бы обойтись без княгини Леяны. Можем попробовать провести остаток ночи в Святилище Времён, а потом отправиться искать Хранителя. Но если мы пойдём искать светлого Хранителя, то Леяне всё равно доложат о нас самое большее через сутки. Скрыть наше появление на её территории вряд ли удастся. Если ты знаешь другое безопасное место, скажи, и мы отправимся туда.

— Место, может, и нашлось бы… — вздохнула Райяна, — хотя и это сомнительно, да и добираться долго, раньше нас сто раз догонят.

— Тогда и говорить не о чем, — отрезал Верен и быстро пошёл вперёд.

Райяна молча последовала за ним.

Полина, сидевшая на её плече, ещё несколько секунд размышляла о том, что сама тоже предположила именно это, когда пыталась понять, зачем Верену так рисковать ради чужой девушки, но потом приятное довольство вновь заполнило её сознание и чувства.

Она не ощущала опасности, эти двое ей не враги. Они о ней заботятся. Так подсказывали инстинкты. И суслик верил им в силу своей природы, а девушка, превратившаяся в суслика, — ещё и потому, что очень хотела верить. Сейчас ей всё равно больше некуда деваться, так что тёмные мысли можно и нужно убрать в дальний ящичек с надписью "мои худшие кошмары и подозрения, вскрывать только в случае крайней необходимости".

По подземным коридорам петляли довольно долго, несмотря на то что Верен шёл уверенно и быстро. Райяна же явно была удивлена тем, с какой лёгкостью он ориентируется.

Наконец, поднявшись по лестнице и снова открыв потайную дверь, они выбрались в дальнем углу большого зала, как раз за огромным гобеленом. Фая мгновенно сообразила, что сейчас она может быть полезна и скользнула за край гобелена.

— Тут никого нет… — прошептала она, — выходите.

Они всё ещё топтались в проёме выхода, пытаясь решить, куда девать суслика. — Может, отдашь мне плащ, а я спрячу Полину под ним? — предложила Райяна.

— А может, ей лучше посидеть здесь? — выдвинул встречное предложение Верен. — Нас тут в любой момент могут встретить и остановить знакомые. А здесь её никто не найдёт, если будет сидеть тихо.

Суслик тихонечко свистнул — и соглашаясь с тем, что это оптимальный вариант, и в то же время боясь остаться в одиночестве.

— Только не свисти! — прошипела Райяна. — У нас… у оборотней, слух очень чуткий. А твой нежный голосок совсем недавно слышали все обитатели и гости замка!

Суслик испуганно прижался и утвердительно закивал. Это выглядело настолько смешно, что волчицу от смеха едва не скрутило.

— Да уж… оказывается светлые оборотни тоже очень опасны… — простонала она, — ударная смехобойная сила у них велика…

Оставив суслика на полу за гобеленом, Верен и Райяна стремительными тенями скользнули в разные стороны, и скоро в большом зале никого не осталось. Но ненадолго. Притаившийся за гобеленом суслик услышал чьи-то шаги… кажется, две пары ног. Это было так странно, звук воспринимался совершенно иначе и даже ощущался едва ли не всем телом, как вибрация. И ещё Полина внезапно обнаружила, что у неё на диво чувствительный хвост…

От удивления упомянутая пятая конечность начала метаться в узкой щели между стеной и гобеленом. Девушка быстро спохватилась и замерла, но пока хвост постукивал туда и сюда, он, как ни странно, дал ей такое полное представление о той тесной щели, в которой она сидела, будто она не хвостом ощупывала, а видела!

Захваченная этими новыми впечатлениями и страхом выдать себя, Полина не сразу поняла, о чём говорят те двое, что вошли в зал, да и голоса в её новом восприятии звучали непривычно — слишком грубо, низко и громко, как утробный рокот.

— … неужели? — донеслось до неё. — Ты сам видел? Слухам нельзя доверять.

— Я не видел, но мне сказал Смурф — филин. А он видел своими глазами и придумывать бы не стал. Князь упал прямо в коридоре, он был без сознания. Вроде бы немного не дошёл до своих покоев. Но тут не поручусь. Смурф не был уверен, что они именно там. Зато в другом он был уверен: прежде чем окончательно потерять сознание, Ярон сказал: "Откуда… ворон…" Ты же знаешь, у филинов великолепный слух. Хотел бы я знать, какого Мрака здесь творится!

— Да… и это его странное поведение с воронами… Когда я в прошлый раз разговаривал с Одалом, он сказал, что послания Ярона напоминают письма помешанного. У воронов сложилось впечатление, что Ярон меньше всего заинтересован в союзе с ними. И даже в их подчинении. Потому что, если бы он хотел этого, то вёл бы себя иначе.

— Да… всё это странно… — протянул второй собеседник. — И теперь это упоминание о вороне… Не думаешь же ты, что один из них мог проникнуть сюда и попытаться убить князя?

— Вообще-то время для покушения самое подходящее. Когда замок битком набит гостями — лучшего времени не найти. И всё же я так не думаю… Вороны не могли… — голоса постепенно отдалялись, пока не превратились для Полины в рокочущий шум, где отдельных слов было уже не разобрать, а потом и вовсе стихли.

* * *

Полина попыталась сосредоточиться на том, что услышала, но это было непросто. Запахи… шорохи… всё привлекало её внимание. Мучительно хотелось выглянуть из-за гобелена. Пахло едой… Она досадливо встряхнулась — тоже ещё, голодающая нашлась! И тут же снова замерла. А вот ещё какой-то звук… Тихие шаги… шорох…

— Ой… — тихонько сказал кто-то.

Да это же Олейна! — сообразила Полина и тут же услышала ещё шаги…

Одни — очень тихие, будто крадущиеся — мягко-мягко. Другие — тоже приглушённые, но довольно тяжёлые. Почему-то сразу представился медведь или, скорее, медведица.

— Олейна… — обманчиво ласково пропел голос, от которого у Полины мелко задрожал хвост, потому что это была Тамила! — Что ты здесь делаешь, голубушка?

— Я… мы… — Полине казалось, что она видит, как Олейна дрожит, кусая губы. — Мы тут… я…

— Надеюсь, у невесты князя всё в порядке? Или, может быть, ей что-то нужно? — проворковала Тамила.

— Да… мы тут… Снотворный отрав… отвар…

— О… бессонница… Понимаю… После ритуала бывает нелегко прийти в себя… Ну что ж… надеюсь, вы умеете его готовить?

— Да! Да, госпожа! Мы умеем! Это… Майя там… а я… тут… мне надо принести… травку одну…

— Если госпоже Полине что-то понадобится, можете смело обращаться прямо ко мне, — пропела Тамила.

И Полина почти могла видеть лучезарную улыбку управительницы. Почему-то именно эта улыбка показалась Полине искренней… Хотя… чему тут удивляться?

Тамила хочет от неё избавиться. Она понимает, что что-то происходит, но не станет вмешиваться. И к Полине не пойдёт, не будет её проверять. Наоборот! С ней сейчас кто-то ещё. Она будет стараться держаться на виду, чтобы никто не заподозрил, что она причастна к происходящему…

Зачем же ещё было доводить князя до такого состояния, как не для того, чтобы он напугал свою "невесту" достаточно сильно — достаточно сильно для побега.

Полина чуть не засвистела горестно, осознав, что действует по плану Тамилы. Все они — действуют по плану Тамилы! Но сейчас у них нет иного пути… Остаться здесь — это не вариант. Князь снова возьмётся гнуть свою линию и вещать про долг, и неважно, насколько искренним и сильным будет его раскаяние. Теперь это уже совершенно неважно. Можно простить, можно понять — ведь он не владел собой, был отравлен. Но забыть и допустить этого человека в свою жизнь и постель? — невозможно.

— Почему ты доверила этим неумехам служить тее Полине? — с недоумением спросил глуховатый женский голос, принадлежавший спутнице Тамилы.

Обе женщины сейчас пересекали зал, проходя неподалёку от стены, где висел тот самый гобелен, за которым и притаилась Полина, уже не просто замершая, а и дышать, кажется, переставшая. Феечка ужалась до совсем крохотной и тусклой искорки и едва заметно мерцала рядом.

— Так решила тея Райяна, — безмятежно ответила Тамила. — Вам пора привыкать к самостоятельности. Пойдём, Кама, надо проверить, не нужно ли чего-то ещё гостям. Ты отличная ученица, скоро сможешь заменить меня.

— Что ты? — испугалась неведомая Полине Кама. — Я не справлюсь! Разве ты хочешь оставить нас? А… понимаю… Если Грон встанет во главе клана медведей, то тебе придётся отправиться с ним…

— Всё может быть… — кокетливо ответила Тамила.

Кама ещё что-то сказала, но Полине уже было не разобрать слов. Ох, вряд ли Тамила собирается править кланом медведей… Скорее она нацелилась на место княгини Теновии.

ГЛАВА 34. Побег. Продолжение

Скоро Полина услышала новые шаги — стремительные и почти беззвучные.

Не была бы она зверем, точно ничего бы не заметила, да и сейчас она услышала их только тогда, когда человек подошёл совсем близко. Край гобелена отогнулся, Полина сильно вздрогнула и попятилась, но тут же успокоилась — знакомый запах она ощутила даже раньше, чем узнала Верена при помощи зрения.

— Прыгай скорее, — прошептал он, протягивая руку.

Суслик тут же ухватился за рукав туники лапками, полез с предплечья на плечо, а там Верен прикрыл зверька плащом. Фея тоже порхнула под плащ и пристроилась рядом с Полиной. На другом плече у Верена висела дорожная сумка, тоже прикрытая плащом. Юноша быстро направился к лестнице, ведущей из большого зала вниз, — миновавшим вечером Полина уже проходила этой дорогой, когда Райяна вела её в святилище.

"Райяна! А где же она?!" — пронеслась мысль, и Верен тут же ответил:

— Думаю, Райяна нас догонит, ей ещё нужно записать послание на кристалл, и вещи собрать не только для себя, но и для тебя что-то прихватить… А потом отдать кристалл твоим горничным. Ничего, она знает дорогу и догонит нас".

"Ты что… слышишь мои мысли?" — поразилась Полина.

— Только тогда, когда они отчётливы и обращены ко мне, — невозмутимо ответил Верен — совсем тихо, почти одними губами, но суслик его отлично слышал.

— Оборотни в животной ипостаси могут переговариваться мысленно. Правда, это часто требует тренировок и не у всех хорошо получается. Но твоя мысль про Райяну была очень отчётливой. Хорошо, что ты выбрала пробуждение духа, такие вещи могут даваться тебе легче, чем тем, кто пробудил только кровь.

Полина притихла, пытаясь прогнать прочь мысли о том, что она успела передумать с тех пор, как превратилась. В этом списке были и подозрения в адрес Верена. Нет-нет-нет… Может, тогда он их не разобрал, так нечего сейчас снова доставать их и перетряхивать! Но, как известно, нет ничего сложнее, чем "не думать о белой обезьяне"!

— Успокойся, — прошептал Верен. — Я не слышал твоих мыслей раньше. Передать их намеренно — и то непросто.

"Но мне-то удалось…" — печально подумала Полина и вздохнула. Нет, она не может и, главное, не хочет ни в чём подозревать Верена. Суслик прижался к его плечу, наслаждаясь живым теплом и ощущением безопасности, защищённости, которое почему-то приходит к ней каждый раз, когда Верен так близко…

Кажется, она даже задремала, пока они добрались до того самого малого зала святилища, где стояли часы — подробное и точное изображение Часов Времён. Верен подошёл к ним и осмотрелся. Полина выглянула из под плаща, принюхиваясь и прислушиваясь. Ей было тревожно. Похоже, и Верена одолевали сомнения.

— Надеюсь, Райяна знает, как переместиться в святилище, — пробормотал он, одной рукой касаясь часов — осторожно, будто пробовал воду, которая могла оказаться ледяной или, напротив, кипящей. Полине показалось, что от часов исходит вибрация, это было неприятно и даже пугающе.

Верен снова обернулся ко входу в зал. И только теперь Полина услышала, как кто-то бежит по коридору. Райяна! А Верен, кажется, услышал её даже раньше, чем суслик… Всё-таки у него много тайн… Райяна права.

Волчица вихрем ворвалась в зал и явно испытала облегчение, когда увидела, что Верен и Полина — в виде суслика выглядывавшая из-под его плаща — ещё здесь.

— Спасибо, что подождал, — бросила она не без яда в голосе.

— Подумал, что ты можешь не знать, как переместиться, — равнодушно ответил Верен.

— А я и не знаю, — призналась Райяна. — Когда-то слышала… Но учителя говорили, что не стоит этого делать без крайней нужды. Иначе может забросить… неизвестно куда.

— Именно, — кивнул Верен. — Передала кристалл?

— Да, — Райяна помрачнела. — Весь замок полнится слухами. Ярон потерял сознание прямо в коридоре, его видел кто-то из гостей.

— Может, тебе лучше остаться? — предложил Верен. — Князю придётся нелегко…

— Справится, — ответила волчица жёстко. — Он справится. У него есть Тремир, и все волки его поддержат, что бы ни случилось. А сейчас с ним Муфра.

— Вот как? — удивился Верен.

— Да. Сама Муфра явилась. Но есть кое-что, что могу сделать для князя только я, — лицо Райяны приобрело жёсткое выражение. — Да, только я и ещё — ты, Верен. Сейчас только мы можем сохранить его честь. Мой князь не станет насильником. Я не допущу этого. Ты имеешь право знать, Полина, я делаю это не только для тебя, но и для него. Может быть, в первую очередь для него. Не знаю. Всё так запуталось…

Если с тобой случится что-то плохое — это бесчестье для князя. Такое бесчестье, которое будет не смыть уже ничем, даже кровью. Я стану его тейлори. Так у нас называют тех, кто берёт на себя долг чести другого оборотня. Ты понимаешь меня?

Суслик посмотрел на волчицу печальными влажными глазами, не в силах ответить словами, а потом тоскливо и протяжно свистнул.

— Думаю, понимаешь, — кивнула Райяна.

— Тогда я тоже признаюсь, — Верен усмехнулся уголком губ. — Я делаю это в первую очередь для Полины. Ну а во вторую… нет, не для князя, а для нашего мира. Настало время разобраться в том, что тут происходит, а для начала отыскать хранителей.

— Понимаю и уважаю твоё решение, — кивнула Райяна. — Ну, за что тут хвататься, — она вплотную подошла к часам. — Вот за это, кажется? — волчица протянула руку к крыльям дракона, украшавшего верхнюю часть часов.

Верен резко ударил её по руке.

— Ты что творишь? Так тебя точно унесёт неизвестно куда. Хотя… есть шанс, что таким образом можно попасть на рандеву к хранителю. Но гарантий нет никаких, с равной долей вероятности можно оказаться где угодно.

— Вот как? Тогда как же попасть в Святилище Времён?

— Посмотри сюда, — Верен указал на то место, где одна колба часов переходила в другую, соединённая с ней узеньким перешейком. Смотри внимательно, задействуй все возможности видения, которые у тебя есть.

Райяна недоверчиво покосилась на медведя, но всё же сделала, как он сказал.

Тем временем фея выпорхнула из-под плаща Верена и, снова увеличившись, вольготно расположилась у него на плече.

— Мне кажется, что Полине надо принять человеческий облик, — сказала она.

— Ты права, — согласился Верен. — Так будет лучше. — Он осторожно опустил суслика на пол, и Полина тут же почувствовала себя неуютно.

— Просто представь, что ты человек, — посоветовала Райяна, продолжая сверлить взглядом часы. — Одетый.

Суслик вздохнул и закрыл глаза. Мгновенное головокружение и секунда панического ужаса при мысли о том, что она может быть голой, — вот и всё, что на этот раз испытала Полина при обратном превращении. К счастью, ужас оказался беспочвенным. Она была одета — точно так же, как и до превращения. Неуклюже переступив с ноги на ногу — всё-таки перестройка требовала ещё минутку-другую на освоение в новом-старом теле — Полина тоже посмотрела на часы.

— Я ничего не вижу, — раздражённо бросила Райяна через несколько секунд.

— Ты слишком стараешься, — ухмыльнулся Верен.

— Так может быть, ты уже скажешь, что делать, раз такой умный, или мы и дальше будем ждать, когда обнаружат, что Полина пропала?!

— Некому там обнаруживать, — протянула Полина. — Тамила больше всех заинтересована в том, чтобы я пропала…. А я, кажется, что-то вижу… — поражённо выдохнула она. — Если прикрыть глаза… и смотреть как бы из-под ресниц, то бот тут… вот тут — смотри! Как будто тут… Это… Змей?!

— Именно, — удовлетворённо кивнул Верен. — Это не совсем змей, но похоже на него. Недостающая часть. Та самая, которую… сломали, чтобы забрать песчинки, ставшие священными камнями.

— Ты серьёзно? — нахмурилась Райяна. — И откуда тебе всё это известно?

— От Муфры, — Верен безразлично пожал плечами.

— Но почему она тебе это рассказала?!

— А кто-нибудь ещё интересовался? — невозмутимо ответил Верен. — Но вообще-то… я и сам хотел бы знать, почему она возилась со мной. Я спрашивал. Но она не ответила.

— И что делать? Хватать невидимого змея за невидимый хвост? — Райяна упёрла руки в боки.

— Очень точное описание, — кивнул Верен. — Встаём рядом, вот так…

Возьмёмся за руки, крепче! Чтобы нас не разбросало. А теперь… Ну же, смотри, Райяна! Перестань думать, что там ничего нет. Ты должна его увидеть. Просто прими это. Прими, что наши предки безжалостно изуродовали святыню… Ты не хочешь в это верить, но это так.

Райяна побледнела.

— Я… ты прав… да, я вижу его…

— Коснись его. И ты, тея Полина, коснись.

Все трое одновременно протянули свободные руки и кончиками пальцев коснулись прозрачного, будто плывущего изображения. Под их пальцами оно оказалось текучим, движущимся, тянущим руки за собой. А потом и не только руки — всё тело захватило движение, становящееся всё более стремительным, неудержимым, неостановимым.

У Полины перехватило дыхание, перед глазами всё слилось в сплошную полосу из размазанных, переходящих один в другой цветов — синий, золотой, фиолетовый, зелёный, красный… Но при этом, как ни странно, она по-прежнему ощущала себя стоящей неподвижно.

Разноцветность начала закручиваться воронкой, как и всё вокруг, и Полина была вынуждена закрыть глаза, но в последний момент перед этим она успела увидеть огромные глаза — золотые, бездонные, с вертикальными зрачками, пристально смотревшие прямо на неё.

Кажется, Полина всё-таки потеряла сознание, а может и нет, она не знала, сколько времени прошло и что случилось между моментом, в который она увидела пугающие и прекрасные глаза, явно принадлежавшие не человеку, а скорее всего вообще какой-то потусторонней сущности, и моментом, в который она повалилась на пол, падая на Райяну. Верен тоже был где-то рядом, но он, похоже, сумел удержаться на ногах, хотя Райяна не смогла, а о Полине и говорить нечего.

Волчица не слишком деликатно спихнула с себя Полину, а Верен протянул ей руку, помогая подняться, но почти не глядя на неё — он осматривался вокруг и хмурился.

— Что-то не так? — спросила Полина.

— Похоже, мы не в Святилище Времён.

— А где?! — Райяна мгновенно вскочила на ноги.

— Это малое святилище, такое же как у нас, — Верен медленно поворачивался, будто принюхиваясь.

— Точно… — Райяна прищурилась, — светлыми пахнет…

— Так мы, вроде бы, сюда и хотели попасть… В конечном итоге, — пробормотала Поля, тоже осматривая зал, очень похожий на тот, в котором они только что были.

Можно было бы подумать, что они там и остались, если бы не другая расцветка пепельников, покрывавших стены светящимися узорами розового и серебристого.

— Да, сюда и хотели, — кивнул Верен. — И это значит, что здесь мы и должны были оказаться. Часы решили за нас. Значит, так тому и быть, — но, вопреки его словам, Верен казался расстроенным и озабоченным, а когда из ближайшего прохода вышел невысокий коренастый мужчина средних лет и почтительно им поклонился, озабоченность Верена только усилилась.

— Добро пожаловать! — радушно проговорил незнакомец и поклонился. — Княгиня Леяна распорядилась ожидать твоего прибытия, тея. Для тебя уже готовы покои… — тут говоривший, видимо, сосчитал прибывших и сообразил, что их несколько больше, чем предполагалось… Примерно раза в три больше!

— Ты не одна, многоуважаемая госпожа… — взгляд встречающего заметался между Райяной и Полиной.

— Точно. Трое нас, — пробормотала Полина. — Спасибо за тёплый приём! — она тоже поклонилась, но только слегка.

Мысль о том, что Леяна ждала её, была неприятно-тревожащей, тут Полина полностью разделяла настороженность Верена. Наверное, она что-то делает не так, если своими действиями претворяет в жизнь ожидания Тамилы и Леяны… Но что ещё она может сделать?!

ГЛАВА 35. Ярон. Пробуждение

Ярон открыл глаза и некоторое время не мог понять, ночь ли стоит или день. Полог не задёрнут, но вокруг почти совсем темно… Пепельники не светятся… Значит, день? Но почему тогда в комнате стоит густой сумрак?

Занавеси задёрнуты, — сообразил он наконец. Это было странно, князь не любил, чтобы окна закрывали, и прислуга никогда этого не делала, а вышитые шторы висели по сторонам окна просто как предмет интерьера и никогда не служили по назначению.

Впрочем, оборотень и при таком слабом освещении видел почти так же хорошо, как и днём. В кресле кто-то сидел, и лишь потому, что лицо сидящего было отвёрнуто в сторону, Ярон не сразу узнал Муфру, а когда узнал, его будто молнией поразило, и, дополняя аналогию, словно при вспышках молнии к нему возвращались отдельные сцены, звуки, крики…

Что же случилось накануне?! Что он натворил?! Что с ним такое было… Искажённое страхом лицо Полины, её крик, её тело бьётся под ним, пытаясь вывернуться… Треск разрываемой ткани… Нет! Ярон рывком сел, и весь мир вокруг него перевернулся от резкого головокружения, но он этого почти не заметил, потому что всё переворачивалось у него внутри.

Он не мог этого сделать! Нет! Неужели он… Ворон… Там был ворон! Кажется, он помешал ему… Кажется, непоправимого всё-таки не случилось, хотя, конечно же, то, что произошло, тоже было ужасно…

— Вижу, память к тебе возвращается, князь, — медленно проговорила шаманка, поворачиваясь и глядя на Ярона из-под полуприкрытых век. — Да, это больно… Но всё уже позади. Случилось то, что должно было случиться.

Ярон сглотнул и посмотрел на женщину почти безумным взглядом.

— Насилие? Это должно было случиться?! Как я теперь… посмотрю ей в глаза…

— Тебе и не придётся, — усмехнулась Муфра. — По крайней мере, нескоро у тебя будет такая возможность.

— Почему? — нахмурился князь.

— Твоя невеста бежала. Не задалась у тебя личная жизнь, что и говорить, — шаманка вздохнула, и Ярон не сумел понять, правда ли она ему сочувствует или иронизирует. Но мысль об этом тут же унесло прочь волной осознания: сбежала?!

— Как… сбежала?!

— Обыкновенно, — Муфра пожала плечами. — Тебе ли не знать, как это бывает.

— Её надо… вернуть… — прохрипел Ярон, внезапно севшим голосом. — Брачный браслет приведёт меня к ней…

— А ожерелье из озёрного хрусталя укроет её от тебя, — усмехнулась шаманка. — Что, не знал? Это воля богов.

— Но священные камни…

— Когда ты поймёшь, что судьба не станет служить тебе? — грустно спросила Муфра.

— Что это значит? — Ярон откинулся на подушку, на него навалилась такая слабость, что, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

— Это значит, что тебе следует оставить её в покое, — устало ответила шаманка. — Теперь понял? Яснее — уже просто некуда.

— Но как же… Где она? Ей может грозить опасность! Или она вернулась в свой мир? Но она не могла…

— Она не вернулась. А опасность… Разве здесь она была в безопасности?

Князь со стоном прикрыл лицо руками.

— Вот именно. Здесь не в безопасности даже ты. А она не одна.

— И кто же с ней?

— Верен и Райяна.

— Что?! — князь снова приподнялся и тут же рухнул обратно — в глазах у него потемнело, в ушах зашумело, сердце заколотилось где-то в горле.

— Ты бы лучше полежал спокойно, — протянула шаманка. — Рано тебе вскакивать. О другом бы подумал…

— Там был ворон… Откуда здесь взялся ворон?

Муфра отвела взгляд.

— Не спрашивай меня. Был и был. Больше его здесь нет. Улетел уже. Хорошо, что был, разве нет?

— Да, — тяжело уронил Ярон. — Как это могло случиться… — простонал он, не открывая глаз, чтобы головокружение не усилилось снова. — Как…

— А ты подумай. Или я тебе всё рассказать должна? Князь ты или кто?

Несколько секунд было очень тихо, потом Ярон проговорил уже другим, твёрдым голосом:

— Я был отравлен ядом мрака. Значит, мне не дали противоядие. Сколько я был без сознания?

— Два дня и три ночи.

— Сильное отравление, — констатировал Ярон.

— Да уж, не из лёгких, — вздохнула Муфра.

— Благодарю тебя, Говорящая с духами, — медленно произнёс Ярон, не открывая глаз.

Так легче было думать — кружащийся мир не отвлекал. А подумать было о чём.

Он точно знал, что тщательно обработал рану. Да, это была не царапина, а довольно глубокая рана, и яда в неё попало предостаточно, но именно поэтому он сделал всё на совесть, сквозь зубы шипя от боли. Такое не забудешь.

Значит, ему дали простую воду вместо противоядия. Оно не имело ни цвета, ни запаха, отличить воду, настоянную на лунных лилиях, от простой воды может только тот, у кого высокая магическая чувствительность. Те же, у кого сильна боевая магия, повышенной чувствительностью обычно не отличаются, так что вполне понятно, что разницы он не заметил.

Противоядие готовила Тамила. Но принесла его Райяна.

Тамила… Подозревать её — нелогично. Она изгнана собственным кланом и всегда старалась заслужить доверие князя. Отец ей доверял. Она сделала для клана и для княжества много полезного. Даже само это противоядие — её открытие. И прежде пытались получить настой или вытяжку из лунных лилий, чтобы противоядие можно было хранить хотя бы до следующей полной Луны, но удалось это только Тамиле.

Зачем ей так рисковать? Если её изгонит второй клан, больше никто не даст ей приют, несмотря на все таланты, на редкую красоту и способности. Да, безупречно красивая, безупречно исполнительная — если берётся за какое-то дело, то выполняет его быстро и идеально. Отличный организатор, умелый маг.

Мотив может быть только один — она сама пожелала занять место на княжеском троне. Вернее — может быть два мотива, но второй — что она влюблена в него и пыталась устранить соперницу, Ярон не мог принять всерьёз. Почему-то любовь не вязалась с Тамилой.

Прозрачные глаза, будто из светлого озёрного хрусталя, но это замёрзшее озеро. Многие ухаживали за ней, она же всех отвергала, умудряясь сделать это так, чтобы не нажить врагов, лишь Грон вроде бы стал исключением, хотя трудно сказать, чем закончатся его ухаживания. Безупречная. Отвергнутые ухажёры смиренно признавали своё поражение. А может быть… их сердца тоже не пылали настолько жарко, насколько может воспламенить настоящее чувство? Может быть, это было лишь восхищение безупречностью? Но слишком холодной была эта безупречность.

Она чем-то похожа на Леяну, — внезапно подумал Ярон. Этой идеальной красотой и ещё более идеальным поведением — всегда. Но что кроется за идеалом? Чутьё всегда подсказывало, что это лишь прекрасный занавес, укрывающий… что?!

Могла ли Тамила пойти на такое? Пусть она не любила его, но её самолюбие могло пострадать от того, что он с такой лёгкостью расстался с ней, когда пришло время встречать наречённую — по долгу. Могла ли…

Сердце молчало, отзываясь холодком. За Тамилу вступался лишь рассудок. Это слишком рискованно, — говорил он. Поставить на карту своё положение, завоёванное многими годами, а если её поступок откроется, — потерять всё? Могла ли она решится на такое? Что если она устала ждать? Что если решила: кредит доверия высок и покроет всё? Райяна сбежала. А Тамила осталась.

Тамила готовила противоядие. Но принесла его Райяна.

* * *

Райяна… Вспоминался её пронзительный синий взгляд, порывистые движения, глуховатый голос, запах… чуть горьковатый, полынный… Райяна… Он не мог поверить, что это она. Сердце защемило так, что перехватило дыхание. Райяна…

Он знал, что молодая волчица неравнодушна к нему. Конечно, знал. Наверное, все знали. Потому что она вся была — открытая, прямая, искренняя. Всегда говорившая правду в глаза. Когда он согласился использовать амулет с кровью мрака, то больше всего его угнетало, что надо скрывать это от Райяны. Да, от всех остальных — тоже. Но это было легче. А почему от неё — так трудно?!

Когда сбежала Фаина, Ярон пять лет не видел женщин вокруг. Они были для него кем угодно, но не женщинами. Теми, кто помогал ему, теми, кого он должен защищать, они не имели пола, разделяясь только на более сильных и слабых, он не видел их красоты, не замечал обаяния. А спустя пять лет…

Однажды он взглянул на юную Райяну, когда она стояла на берегу реки, смотрела на закат, запрокинув голову. Ветер бросал тёмные пряди волос ей на лицо, а она даже не отводила их, казалось, что она пьёт этот ветер и всем существом впитывает напоённый вечерней свежестью воздух, красоту заката, свободу… Она была воплощением свободы и порыва — к чему? К ещё большей свободе? Или к чему-то, ради чего можно пожертвовать даже свободой?

В тот вечер он долго смотрел на неё, ещё не понимая, почему так трудно отвести взгляд. А потом она повернулась, наверное, почувствовала, что он смотрит. И Ярон увидел, что глаза девушки влажны — от ветра? Щёки её вспыхнули алым, а взгляд был горьким, отчаянным, но она не отвела его — смотрела прямо, будто хотела сказать… Что?

Он понял. И она поняла, что признание состоялось. Ярон первым отвёл взгляд.

Что было бы, если бы на нём не лежал тяжким грузом долг? Проклятый долг, который заставил оставить Марийку и дочь. Что было бы тогда — семь лет назад? Отвёл бы он взгляд, ушёл бы прочь, чтобы спиной чувствовать, как горечь в глазах Райяны становится непереносимой?

Ярон представил это сейчас. Задал себе этот вопрос и ответил — с предельной честностью. Нет, если бы не долг… Он не отвёл бы глаз и не ушёл. Ему хотелось подойти к ней и обнять, стиснуть в объятиях до боли — он знал, что именно этого хотела бы она. Но долг стоял между ними непреодолимой стеной.

С того вечера Ярон запретил себе смотреть на Райяну так, как смотрел тогда. Закрыл это единственное воспоминание в шкатулку, ключ от которой, казалось, был похоронен навеки. Внушил себе, что Райяна — друг. Только друг. Ничего больше. Член его стаи, его опора, как и все в стае. Ничего больше. Никогда.

Вот только увидеть упрёк и разочарование в её глазах было больнее, чем в любых других. Но он запретил себе думать — почему.

Могла ли она подменить противоядие? Могли ли чувства побудить её на такое? Чтобы он, напугавший и оттолкнувший Полину при первой же встрече, напугал и оттолкнул её ещё сильнее — необратимо. Чтобы долг остался невыполненным и не стоял между ними больше.

Или — не чтобы, а потому? Потому что не могла смотреть, как он будет выстраивать свою жизнь с другой? Нет. Это не Райяна. Она не могла. Кто угодно, но не она! Она смотрела на него с болью, когда узнала, что он ударил Полину. И не могла… Нет. Райяна и благородство — это одно и то же. Она могла бы ударить его — открыто и прямо, она могла бы сказать ему что угодно — в лицо, но не за спиной. Она не способна на такое.

— Тамила, — сказал Ярон, открыв глаза после нескольких минут молчания.

Муфра приподняла бровь.

— Если ты ждёшь, что я скажу "да" или "нет", то ждёшь напрасно. Я не судья. Только тебе решать.

— Ты ведь знаешь, — очень тихо сказал Ярон. — Ты — точно знаешь.

— Да, — шаманка с достоинством кивнула. — Я знаю. Всегда. Это моя ноша. Она тяжелее, чем ты можешь представить. Я знаю. Но не могу сказать. Не должна вмешиваться! — последние слова она выкрикнула, и в её лице, глазах, всей фигуре было столько боли, что Ярон содрогнулся, словно заглянул в бездну.

Несколько секунд шаманка молчала, только грудь её вздымалась от тяжёлого, загнанного дыхания.

— Такова наша ноша, — наконец проговорила она очень спокойно, но это было спокойствие, родившееся из боли, пережитой тысячи раз, и Ярон это понял.

— Мы знаем, мы видим, и чем больше видим и знаем, тем нам тяжелее. Потому что вмешиваться нельзя. Если вмешаешься, лишишься дара, останешься пустой оболочкой, которая не сможет более ничего, никогда.

— Мы помогаем там, где возможно, там, где наша помощь не лишает вас выбора. Вас, тех, кто не смотрит за грань. Вы не видите того, что зрим мы. Но у вас довольно знания, довольно души, разума и сердца, чтобы делать выбор.

— Для этого мы все живём — делать выбор, чтобы наш выбор создал нас! Вылепил наши души, будто гончар, создающий из глины изящный кувшин, полезный горшок или кособокое нечто, что следует снова слепить в ком и сделать ещё одну попытку. И ещё одну, и ещё, если не выходит. Вы делаете выбор, выбор делает вас. А мы… не можем мешать этому.

— Ты знаешь и чувствуешь достаточно, чтобы решить — решить всё, что нужно. Я помогу, когда смогу, подскажу, когда будет можно. Но не раньше, и не больше. Твоё сердце знает правду! — выкрикнула она, указав на Яронапальцем, будто обличала его, обвиняя в преступлении. — Знает! Так не спрашивай меня!

ГЛАВА 36. Ярон. На перепутье

Муфра настояла, чтобы Ярон выпил целебный напиток, восстанавливающий силы, и удалилась. Никто не знал, покинула ли она замок или, может быть, ещё бродит где- то здесь.

Настаивать ей пришлось потому, что Ярон не хотел терять ни одной лишней минуты, а волшебный напиток, хоть и обладал поистине чудодейственными свойствами, но требовал нескольких часов глубокого сна. Однако пришлось подчиниться. Не доставало ещё снова потерять сознание, и на этот раз не при паре гостей, а уже при всех.

Посланники и главы кланов всё ещё оставались в замке. Некоторые, кого призывали срочные дела, отбыли к себе, но и они прислали посланников вместо себя. Замок гудел, как растревоженный улей, слухи наполняли и переполняли его, как забытая хозяйкой квашня — кадушку. Необходимо было прояснить всё, собрать посланников и… И снова пережить это.

Вторая невеста — второй побег. Да, нужно собрать все силы, чтобы снова пройти этим путём — путём поражения и… позора. Даже дурманный напиток не мог освободить Ярона от тяжести, лежавшей на душе. Так много всего…

Предательство кого-то, кому он безоговорочно доверял. Внезапное появление ворона. Откуда?! Если представитель воронов прибыл в замок инкогнито, скрывшись под личиной кого-то из птиц-оборотней, а для ворона это не составило бы проблемы, то… То он показал себя перед воронами с самой отвратительной стороны из всех возможных и на союз с ним они не пойдут никогда.

Его собственное ужасное поведение по отношению к Полине, которое она, должно быть, никогда не простит. Права Муфра. Он пытался спорить с ней, говорить о долге, о том, что вымолит у Полины прощение, лишь бы вернуть её обратно.

Но шаманка, посмотрев на него долгим печальным взглядом, сказала:

— Ты не понимаешь… Ты мужчина, и ты не понимаешь… Наверное, она простит тебя, может быть даже уже простила, если Верен и Райяна объяснили ей, что произошло и почему. Простит или простила — умом, рассудком. Но сердцем… Допустим, она простит тебя и сердцем, если у неё над головой воссияют лучи святости. Но тело её — оно не простит тебя никогда. И никогда она не сможет стать твоей без ненависти и отвращения. Ты хочешь зачать наследника в ненависти и отвращении? Ты веришь в то, что такой наследник принесёт Лоанире благо?

Ярон отвёл глаза.

— Что же делать? — спросил он, понимая — сердцем, о котором всё твердила шаманка, что она права!

— Оставь её в покое. У неё свой путь, — уронила Муфра, обернувшись уже у двери, прежде чем выйти.

Когда князь проснулся или, вернее сказать, пришёл в себя во второй раз, рядом был Тремир — немолодой коренастый мужчина с лёгкой проседью в каштановых волосах, волк, ровесник и друг отца Ярона, до сих пор остававшийся вторым по силе в его стае. Но важнее силы было всеобщее уважение, которым заслуженно пользовался Тремир — не только в стае, но и во всём клане волков, а также и в Теновии в целом.

— Что ещё случилось, Тремир? — обречённо спросил Ярон. Перед старым другом отца и своим наставником можно было позволить себе проявить истинные чувства и не скрывать своё состояние.

— Да, собственно, ничего нового. Посланники ждут, когда им официально объявят, что происходит и что ты собираешься делать. Они могут подождать и до завтра, если ты ещё не в силах…

— Я в силах, — Ярон сел в кровати. — Кажется, уже вечер?

— Да, — подтвердил Тремир.

— Через час я выйду к ним и объявлю… Скажу, всё как есть. Думаю, это лучшее, что можно сделать.

— Я согласен, — Тремир кивнул, но по-прежнему выглядел озабоченным. — Ты готов назвать виновника того, что с тобой случилось?

Ярон стиснул зубы, угрюмо глядя в пространство перед собой. — Я готов устроить разбирательство. Тамила в замке?

— Здесь, — Тремир косо усмехнулся. — Ходит важно, что твой петух перед курями. Она уже со всеми переговорила о том, что никак не ждала такого предательства от Райяны. Повздыхала, посочувствовала "бедной девочке", которой безответная любовь к князю помутила рассудок.

— И ей поверили? — спокойно спросил князь.

— Трудно сказать, — Тремир погладил подбородок. — Все потрясены случившимся и не знают, что и думать. Ждут, что ты расставишь всё по своим местам и во всём разберёшься или хотя бы предложишь, так сказать, официальную версию. Но, честно сказать, почти все ей верят. Райяна сбежала и тем, можно сказать, подтвердила свою вину. Однако… Ты знаешь, я лично никогда до конца не верил Тамиле. Я был против, когда твой отец не только принял ей в клан, но и доверил ей… слишком многое. У меня никогда не было доказательств, не было ничего против неё. У меня и у всех, кому она не нравилась все эти годы, несмотря на то, что упрекнуть её было не в чем. Я уж было решил в последнее время, что заблуждался на её счёт. Что она, может, и с гнильцой, но ведь её благополучие зависит от благополучия принявшего её клана, и сама она достаточно умна, чтобы это понимать.

— А что ты думаешь теперь? — отстранённо спросил Ярон.

— Я бы поверил, что это не Тамила, если бы мог поверить, что это Райяна. Но не могу. А больше некому.

Ярон кивнул. Тремир коротко и ясно высказал именно то, к чему пришёл он сам.

— Я приведу себя в порядок и выйду к гостям. Через час, — сказал он.

— Это не всё, — Тремир протянул князю маленькую шкатулку.

Ярон осторожно принял её, ни о чём не спрашивая, открыл. Внутри покоился небольшой кристалл, переливавшийся бесчисленными гранями. Когда-то прозрачные, сейчас они явственно отливали голубым. Это значило, что кристалл использовали.

— Записывающий кристалл? — князь вопросительно посмотрел на Тремира.

— Его передала мне Райяна вместе с просьбой позаботиться о горничных Полины.

— Ты слушал?

— Нет, это для тебя, князь.

Тремир повернулся, чтобы выйти, но Ярон попросил его остаться и легко коснулся кристалла кончиками пальцев. Камень плавно воспарил над шкатулкой, и в комнате зазвучал глуховатый голос Райяны, такой живой, что казалось, она стоит рядом. Ярон прикрыл глаза, чтобы скрыть отразившуюся в них боль.

— Я не стану оправдываться или убеждать тебя в своей невиновности, мой князь. Ты знаешь меня с рождения. Надеюсь… я надеюсь, что ты действительно знаешь меня… И надеюсь, что ты поймёшь, почему я должна уйти. Я обязана позаботиться о Полине. Она оказалась здесь из-за наших проблем, из-за… Неважно.

Она оказалась здесь не по своей воле и не по своей вине. И то, что случилось с ней из-за предательства… одной из нас, ложится пятном на нашу честь, на твою честь, мой князь, хотя ты и не виноват. Но если она останется здесь, а ты продолжишь настаивать на браке, который ей ненавистен… Так не должно быть! Я не верю в то, что это принесёт нам благо.

— Итак… Позволь мне быть твоей тейлори. Но примешь ли ты это или нет, я всё равно ею буду. Отныне я твоя тейлори, если не могу быть для тебя никем иным. Ты можешь признать меня виновной, можешь изгнать из стаи и клана, но я буду твоей тейлори… — пока дышу. Ожерелье из горных слёз я оставляю бывшим горничным Полины. Она волнуется за них и, сказать по правде, я тоже. Они боятся Тамилы, да и вообще — всех оборотней. Им будет лучше вернуться к людям. Выкупи у них ожерелье и отпусти их с миром, они ни в чём не виноваты. Я уверена, что эту мою просьбу ты исполнишь — в любом случае. Прощай, мой князь. Я буду ждать твоего решения. Буду ждать, когда угаснет моя клановая искра. Но я верю, что она не угаснет.

Кристалл медленно опустился в шкатулку. Несколько минут было очень тихо. Ярон застыл, так и не открыв глаз. Перед его внутренним взором Райяна стояла рядом как живая, и её голос всё ещё звучал для него. Тремир стоял рядом.

Наконец князь открыл глаза.

— Заплати этим горничным, о которых сказала Райяна, цену горных слёз, — тихо проговорил Ярон.

— Конечно, князь, — Тремир слегка склонил голову.

— Пусть гости и все из нашего клана, кто сейчас в замке, соберутся в большом зале. Я буду через час.

Тремир уже взялся за ручку двери, когда Ярон вновь окликнул его.

— "Ищейки" сейчас в замке? Всё ещё отдыхают после похода к северным городам? — спросил князь.

— Да, — Тремир удивлённо приподнял бровь.

— Пришли их ко мне. Немного позже. Я приведу себя в порядок и сразу приму их. У меня есть для них дело.

— Будет исполнено, князь.

Направляясь в восточное крыло замка, чтобы исполнить приказ князя, Тремир размышлял, зачем Ярону понадобились "ищейки". Так у них называли группу из двух братьев лисов и двоих неразлучных друзей росомах. Росомахи редко служили князьям, но Ярону удалось "приручить" их. Наверное, они слишком отличались от своих собратьев и не особенно уютно им жилось в родном клане. Удивляло уже то, что они нашли общий язык с лисами, образовав своеобразный отряд. Именно они, если не считать Тамилы, успешнее всех искали сынов Мрака.

Эта пара лис отличалась отменным магическим чутьём, превосходящим обычные способности своих собратьев, которые как раз этим и славились. А росомахи — сильны! Пусть чутьё у них не столь тонкое, но они ломали любой магический блок, вскрывали всё, что угодно, и справлялись со сколь угодно сильным противником даже при двойном численном перевесе. Со слабыми их и вовсе можно было отправлять одного против десятка.

Так что же задумал Ярон? Зачем ему "ищейки"? Если искать Полину… то вряд ли это можно считать хорошей идеей. Но, конечно, лучше них с этим никто не справится. А если… что если… Тремир хотел надеяться, что "ищейки" нужны совсем для другого…

ГЛАВА 37. Ярон. Князь

Ярон медленно шёл по галерее, стараясь сосредоточиться на том, что его ждёт, на том, что он должен сделать, сказать, решить. Но мысли снова и снова возвращались к Райяне, к её словам, к её поступкам, что говорили больше слов.

Тейлори — тот, кто берёт на себя вину, кто отвечает за бесчестье другого. Старый закон, который не использовали уже очень давно. Бесчестье одного может взять на себя другой и постараться исправить, загладить вину, смыть бесчестье. Наверное, только Райяна могла бы поступить так. Только она одна — воплощённая честь.

Да, он запятнал себя, это нужно признать. Пусть он был отравлен, но честь свою запятнал ещё раньше — когда поднял руку на девушку, когда был груб с ней. Одного этого довольно. Вот как суждено им связать свои судьбы… Долгом чести, который понесёт за него Райяна. Отказаться… немыслимо! Это оскорбило бы её. Да она и не примет отказа. Не отступится, даже если бы он загасил её клановую искру — то есть признал виновной и изгнал из клана.

Полину нужно вернуть домой… Но как теперь это сделать? Должно быть, они отправились в Светанию, к Леяне. Безопасно ли там? Ярон уже несколько лет подозревал, что княгиня Светании ведёт какую-то свою игру, но какую? Доказательств, фактов — не было! Как не было и доказательств вины Тамилы… К счастью, судебная власть князя в пределах собственного княжества была практически абсолютной. Достаточно его решения.

Конечно, главы кланов или даже обычные оборотни могли оспаривать приговор, если считали его ошибочным. Но в этом случае… вряд ли кто-то возразит. Будет так, как он скажет. Груз ответственности был привычен, но на этот раз — особенно тяжёл.

Вот и большой зал, и все взгляды устремлены на него. Ярон неспешно прошёл к княжескому трону через ряды собравшихся, расступившиеся перед ним с молчаливым почтением. Но за этим почтением ощущалось нетерпение. На возвышении, по обе руки от княжеского места, стояли кресла для глав кланов, ещё чуть дальше — для представителей кланов. Все они сейчас стояли перед возвышением, ожидали князя. Муфры в зале не было. Тамила, разумеется, была, улыбалась сочувственно и печально.

Князь подошёл к богато украшенному резьбой деревянному креслу, собственно и являвшемуся троном князей Теновии. Над высокой спинкой распростёр крылья дракон из тёмного дерева, глазами ему служили огненные рубины — камни силы. В подлокотники были вставлены неброские на вид серо-голубые камни — горные слёзы. Камни правды, справедливости, камни, символизирующие честь и приверженность истине. Горные слёзы — родовые камни Райяны. Она оставила их ему… Тем самым символически признала себя умершей для клана, ведь это наследие передавали кому-то только после смерти.

Ярон коснулся одного из камней, но садиться не стал, повернулся лицом к ожидающим. Почти все тёмные и серые кланы представлены, и волки — в полном составе. Весь зал, не считая прохода в центре, был занят стоящими оборотнями. Неужели один из них — ворон? Или он скрылся той ночью?

Ярон коротко поприветствовал глав и представителей кланов, поблагодарил за проявленное терпение и понимание, на что собравшиеся ответили лёгким гулом голосов — ответной благодарностью.

— Я буду краток, — продолжил он. — Свадьбы с девушкой, избранной для меня по ритуалу священных камней, не будет.

На этот раз ответный гул был удивлённым.

— Тея Полина покинула замок, и у неё были для этого причины. Я не стану ничего скрывать от вас, не хочу давать пищу слухам и сплетням. Меня предали.

Теперь зал затих, все внимали, боясь пропустить не то что слово, а хотя бы малейший вздох.

— Я был отравлен ядом мрака, но кое-кто, кому я доверял, дал мне вместо противоядия простую воду. Вы все понимаете, к чему это могло привести… И привело. Я оскорбил тею Полину. Глубоко оскорбил. Не думаю, что даже по прошествии времени она согласится стать моей женой. Я принял решение. Тея Полина отныне свободна. По крайней мере, я её не держу. Если кто-то из вас или ваших подданных встретит её, я прошу оказать ей любую помощь и предоставить кров и защиту.

— Итак… У меня не будет наследников, рождённых от избранной по ритуалу. Не уверен, что у меня вообще будут наследники в обозримом будущем. Жениться сейчас я не собираюсь. Вы можете посовещаться и объявить турнир с тем, чтобы был определён сильнейший и достойнейший. Я признаю такового своим наследником.

— Но прошу вас, взываю к вашему благоразумию: не позволяйте борьбе за княжеский трон превратиться в междоусобицу! Вы знаете, в каком положении мы находимся, знаете, какую войну мы ведём. Войну с чудовищами, в которых превращаются наши братья и сёстры, наши мужья и жёны, наши дети, родители и друзья. Все силы мы должны направить на то, чтобы остановить это, чтобы узнать причины бедствия и прекратить его. Только это важно.

Зал ответил одобрительным шумом, все собравшиеся с уважением отнеслись к честности князя и никто, даже тайком, не посмеивался над тем, что от Ярона сбежала уже вторая невеста.

— Но кто решился на такое?! — выкрикнул кто-то.

Подобное поведение не считалось нарушением этикета, поскольку этикет у оборотней был предельно простым. Поднимать шум и гвалт — неуважение. Но задать вопрос мог кто угодно.

— Да, кто?! — поддержали вопросившего сразу несколько голосов. Остальные молчали, но и в их молчании читался тот же вопрос.

— Это мы должны выяснить прямо сейчас.

Ярон поднял голову, отыскал взглядом Тамилу. Она была безмятежна, лишь приличествующая случаю печаль омрачала черты прекрасного лица.

— Я объявляю княжеский суд, — произнёс Ярон ритуальные слова и опустился на трон.

Главы и представители кланов тоже заняли свои места, остальные остались стоять.

— Итак, все обстоятельства дела мне известны. Свидетелей нет. Противоядие готовила Тамила, некогда изгнанная из клана северных лис и принятая в клан волков моим отцом.

Управительница едва заметно напряглась, ей не понравилось упоминание об изгнании, но она была совершенно уверена, что сейчас ей ничего не грозит, однако… она пообещала себе, что припомнит это Ярону…

— Тамила много лет служила нашему клану, служила сначала моему отцу, а потом и мне. Не секрет, что не все волки полностью доверяли ей, и не все были согласны с решением моего отца. Однако за все эти годы никто не обвинил Тамилу в чём бы то ни было. Она приготовила противоядие. Она передала его мне… Через Райяну, которую прекрасно знают все члены клана волков. Райяна — из моей стаи. Я знаю её с рождения. Райяна бежала вместе с Полиной. И, как я слышал, многие решили, что это доказывает её вину. Она могла подменить противоядие. Но сделала ли она это? Я не могу в это поверить.

Зал ахнул. Тамила прижала ладони к щекам.

— Значит… ты веришь в то, что это сделала я, князь? — спросила она с таким неподдельным потрясением, что не верить в её искренность казалось совершенно невозможным.

— Зачем мне это?! Ты сказал правду — клан волков принял меня, дал мне всё, чем я владею. Дал мне самое главное моё богатство — поддержку, защиту и доверие! Неужели сейчас ты отнимешь его у меня?! Только потому… потому, что я не волк?! Где же справедливость и беспристрастность князя Теновии, который обязан беспристрастно относиться ко всем тёмным и серым оборотням?! Я служила клану верой и правдой много лет! И сейчас я здесь! А Райяна — бежала. Я понимаю, что тебе трудно поверить в её предательство, но ведь все знают, что она влюблена в тебя!

— Райяна не сбежала, а последовала за Полиной как моя тейлори, — тихо, но весомо проговорил Ярон. — Я повёл себя недостойно с этой девушкой, и Райяна приняла моё бесчестье и мой долг на себя.

— Вот как, — с горечью проговорила Тамила. — Значит, что бы она ни сделала, этому есть объяснение и оправдание. А то, что я столько лет безупречно и преданно служила князю, ничего не значит…

— Подождём, — спокойно ответил Ярон, твёрдо встречая взгляд Тамилы. — Подождём немного. — Ярон прикрыл глаза.

В зале постепенно нарастал гул голосов, оборотни вполголоса обсуждали услышанное и, конечно, всем было крайне интересно, чего именно ждёт Ярон. Вероятно, речь идёт о каких-то доказательствах, — считали одни. Другие ждали, что найдётся свидетель, который подтвердит или опровергнет слова Тамилы.

Сама же управительница замерла и тоже прикрыла глаза, чтобы никто не увидел, какой злобой налился её взгляд. Но в нём была не только злоба, но и удовлетворение, и мстительное предвкушение. Дрожь прошла по её телу — она ощутила, как рвутся нити заклятий, наложенных ею на тайник.

Значит, Ярон пошёл и на это! Послал ищеек обыскивать её покои! Наверное, отправил к ней лис. Их магия достаточно тонка, а чутьё на спрятанное — остро. Ничего… Они все ей ещё ответят… Ведь самое главное у неё с собой… Самое главное, то, что поможет обмануть всех, кто здесь находится. Жаль, что придётся израсходовать столь ценный артефакт, употребить всю его силу… Зато после она сможет сколько угодно играть на чувстве вины Ярона. Как же ему будет стыдно, что он позволил себе подозревать её!

Тамила положила одну руку на ремень, незаметно открыла потайное отделение и перекатила в ладонь бесценный подарок от княгини Светании — Плод Бесконечного Доверия. Уголок губ Тамилы едва заметно дёрнулся, когда она подумала, что его следовало бы назвать Плодом Лжи. Если раздавить его, то все, кто будет поблизости, поверят во что угодно. Что угодно забудут, что угодно будут помнить, хотя этого никогда не было.

Самой большой устойчивостью к подобному воздействию отличались вороны, кроме того, они были слишком проницательны и вообще обладали особой мистической одарённостью, о которой ходили самые разные слухи. Сами вороны не спешили делиться со всем светом сведениями о своих способностях и их границах и вполне возможно, что многое было преувеличено. Но Тамила боялась их, ведь вороны — не шаманы, им не запрещено рассказывать то, что они узнали. А если и есть какие- то запреты, то и о них ничего не известно. Потому-то она сделала всё возможное, чтобы вороны держались как можно дальше от князя Теновии.

Слухи о том, что один ворон всё же объявился в замке тем самым вечером, когда князь "глубоко оскорбил" свою невесту, тревожили Тамилу, но управительница склонялась к мысли, что это — только слухи и ничего больше. А значит, никто не помешает ей воспользоваться Плодом Доверия. Она берегла это сокровище, и хорошо, что сберегла до сих пор, до этого момента, когда оно нужно ей, как никогда.

Сейчас… Пусть только вернутся "ищейки" князя… И тогда она расскажет, "как всё было на самом деле". Больше в ней не будут сомневаться, а в вину Райяны поверят все без исключения!

ГЛАВА 38. Суд

Ждать пришлось недолго. Появление "ищеек" заставило стихнуть все обсуждения и перешёптывания. Собравшиеся в полной тишине следили, как четверо верных слуг князя идут по проходу. Двое рыжих братьев впереди — невысоких, изящно сложенных, — лисы. Коренастые приземистые росомахи шли следом. Один из них нёс явно тяжёлый сундучок. Под пристальными взглядами присутствующих сундучок поднесли князю.

Ярон молча поднял крышку — магические печати уже были взломаны. Несколько минут протекли в абсолютной тишине, нарушаемой лишь позвякиванием бесценных украшений и золотых монет, которые перебирал князь. Наконец Ярон передал сундучок росомахе и поднялся. Главы и представители кланов встали вслед за ним.

— Вы нашли это в покоях Тамилы, северной лисы, присягнувшей на верность клану волков и князю Теновии? — спросил Ярон ледяным тоном.

Его тёмные глаза, казалось потемнели ещё больше и смотреть в них сейчас было страшно. Тамила не выдержала и опустила глаза, рука, сжимавшая Плод Доверия, мелко подрагивала.

— Да, князь, — подтвердил рыжий Териш, старший из лисов.

— Именно там, князь! — поддержал его младший брат. — Тайник был отлично замаскирован, наложено множество сложных чар.

Росомахи говорили что-либо только тогда, когда без этого было уж никак не обойтись, так что они только кивнули.

— Здесь украшения, которые я дарил Фаине, своей невесте.

Когда она сбежала, вернувшись в свой мир, украшения исчезли. Все эти годы я был уверен, что, кроме Фаины, забрать их было некому. Также здесь я вижу подарки, которые передавал через Тамилу женщине, родившей моего ребёнка. Деньги, которые я посылал ей и моей дочери, вероятно, тоже здесь. Все. До последнего золотого. Что ты можешь сказать на это, Тамила? — вопрос был формальностью, все это понимали, но управительница торжествующе улыбнулась и сделала шаг вперёд, одновременно приподнимая правую руку.

— Да, мне есть что сказать, мой князь, — ответила она и крепко сжала пальцами Плод Доверия. Он поддался легко, как и должен был. Плод Доверия невозможно раздавить случайно, но лишь тогда, когда приходит время его использовать.

— Доверия Плод успех принесёт, — звучно проговорила Тамила, удовлетворённо наблюдая, как от раздавленного плода поднимается в воздух розовый дымок, как он расползается по залу — неотвратимо и стремительно.

Никто не двигается с места, ведь Плод Доверия парализует своих жертв — мгновенно — и они остаются в таком состоянии до тех пор, пока не услышат всё то, во что должны безоговорочно поверить.

— Поверишь тогда во всё без труда, вольются слова в тебя, как вода, запомнишь навек. Внемли, человек!

Дымок окутал весь зал. Тамила в очередной раз подумала, откуда же Леяна взяла столько магической силы… Достаточно специфической, редкой… Плод Доверия, который подействует хотя бы на одного или двоих — и то очень непросто зарядить, но такой… Какие секреты или, вернее, мрачные тайны хранит княгиня Светании?

Тамила была спокойна. Она знала, что теперь у неё достаточно времени. Нужно спокойно и взвешенно рассказать всем, во что именно они отныне и навсегда будут верить. Предательство Райяны — это само собой, но не только…

Она сделала шаг вперёд — хотела подняться на возвышение, но тут один из росомах стремительно, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двинулся к ней и схватил за руку. Хватка у него была стальная, так что потрясённой Тамиле показалось, что её запястье сейчас сломается, как хрупкая веточка в мощных лапах. Лисы тоже подбежали, совершенно по-звериному поводя носами, сверкая удивлёнными янтарными глазами.

— Поразительно! — пропел Териш. — Какая виртуозная подделка! Думаю, и мы с братом не отличили бы настоящий Плод Доверия от этого… Магический след и фон воспроизведён невероятно точно! Однако… жаль тебя разочаровывать, сестричка…

Да ты и сама уже поняла — это пустышка.

В зале поднялся шум и гул возмущённых голосов.

— Тихо! — Ярон поднял руку и всё стихло. — Думаю, больше не требуется никаких доказательств. Все вы были свидетелями предательства Тамилы.

— Это вы… вы… — шипела она, — когда вы могли подменить Плод?!

— Мы его не подменяли, сестричка, — ухмыльнулся младший лис. — Мы о нём даже не подозревали! И кто бы мог подобное представить… Плод Доверия такой мощи… Да его просто невозможно создать!

— Кто это тебя так провёл? — ухмыльнулся старший лис. — Скажи, пожалуйста, чтобы мы никогда не ходили в ту лавку, где так нагло обманывают важных клиентов. Боюсь даже представить, сколько ты за него отдала!

— Да уж, при такой казне, — младший брат кивнул на сундучок, — можно себе позволить что угодно!

— Уже очень давно в нашем княжестве ни одного оборотня не приговаривали к смертной казни, князь… — тяжело проговорил глава клана тигров. — Но это… Тамила перешла все границы. Грабёж, клевета, покушение на князя… Она расстроила твою помолвку, которая была важна для всей Теновии. А теперь ещё и напала на всех нас! Если бы Плод был настоящим…

— Нет! — выкрикнула Тамила и рухнула на колени. — Нет! Вы не можете… Не можете так поступить со мной!

— И что же должно нам помешать? — холодно спросил Ярон, глядя на бывшую управительницу с презрением и отвращением.

— Я молю о милосердии… — Тамила опустила голову.

Росомаха отпустил её руку и брезгливо вытер свою ладонь об одежду. Снова стало очень тихо.

— Я… я всегда любила тебя, князь. Только это побудило меня… Только поэтому я совершила все эти ужасные поступки! — Тамила подняла взгляд на Ярона, по лицу её текли слёзы.

Немногие женщины умеют плакать красиво. Тамила умела. Это было воплощённое отчаяние и мольба. Слабая беззащитная женщина. Но Ярона больше не мог обмануть её вид и непревзойдённое актёрское мастерство, теперь он совершенно точно знал, что под белой и пушистой шкуркой скрывается чёрное сердце.

— Я мечтала, чтобы ты ответил на мои чувства!

— Ты мечтала о княжеском троне, Тамила, — устало ответил князь.

— Нет! Нет! Я любила! Поэтому, только поэтому я ненавидела всех женщин, что оказывались рядом с тобой! Это единственная моя вина! Я не предавала князя… Я… боролась за свою любовь… — последние слова она прошептала, но все их услышали и некоторые даже почти поверили.

— Хватит, Тамила. Я знаю, что ты искусна во многом, а более всего, видимо, в притворстве. Поднимись и прекрати это выступление. Я сказал поднимись! — прибавил князь, потому что Тамила продолжала стоять на коленях, изображая несчастную и сломленную жертву.

Бывшая управительница медленно встала, устремив молящий взгляд на глав кланов, сидевших по обе стороны от Ярона. Приходилось признать, что на этот раз князь вряд ли купится на её виртуозную игру. Впрочем, игрой её поведение было лишь отчасти. Осознание того, что её прижали к стене и вывернуться не удастся, накрывало ледяной волной ужаса и отчаяния. Нет, всё не может закончиться вот так! Не может! Хотя уже сейчас Тамила начала прикидывать пути отступления и подготовку к новому броску к цели. Всё не так безнадёжно. Если, конечно, ей удастся выбрать отсюда живой…

— Откуда у тебя Плод Доверия? — спросил Ярон.

Тамила молчала, делая вид, что слёзы и потрясение мешают ей говорить, но на самом деле она лихорадочно просчитывала варианты. Что ответить? Могла ли Леяна намеренно подсунуть ей подделку…

Вряд ли. Это невыгодно княгине Светании, потому что… Тамила, пользующаяся доверием князя, была бы куда полезнее для неё, чем Тамила, уличённая в преступлениях, в том числе в попытке использовать Плод Доверия! Сейчас она могла бы сказать, что Плод у неё от Леяны, а заодно и добавить, что Леяна совсем не друг князю Теновии, совсем не тот добрый союзник, которым пытается казаться. Ничто не мешает ей это сделать. Леяна не могла не понимать этого. Так неужели саму Леяну обманули? Или кто-то подменил Плод? Но кто и когда?!

— Не тяни время, Тамила, отвечай! — приказал князь. — Только честные ответы на все вопросы могут сейчас хоть немного помочь тебе.

— Я купила его давно, просто… на всякий случай. Ведь это такая редкость… Купила у старого Северного мастера.

Глава клана песцов нахмурился.

— Когда ты была частью нашего клана, у тебя не было таких денег! И я никогда не слышал, чтобы Северный мастер изготавливал подобное…

— Он изготовил Плод из любопытства, ему было интересно — получится ли. Так он сам мне сказал, — спокойно ответила Тамила. — Северный мастер приходил в наши края незадолго до смерти, распродавал те артефакты, что у него ещё остались, делился некоторыми секретами. Я встречалась с ним.

Ярон хотел было спросить, почему Северный мастер, действительно навестивший двор князя незадолго до кончины, не предложил Плод ему, но передумал. Это изделие — подлая вещь. Предлагать такое… — оставить пятно на своей репутации. Вряд ли это вообще правда, вряд ли всеми уважаемый мастер взялся бы за эту работу… Но сейчас уже ничего не докажешь и наверняка не узнаешь. Мастер мёртв.

И была, хоть и не слишком большая, вероятность того, что он мог расценить изготовление Плода, как вызов своему мастерству и сделать это просто из научного интереса…

Если бы можно было вынудить Тамилу говорить правду, если бы можно было убедиться, что она не лжёт… Но вытянуть из неё всю правду — на это способны только стихийники, маги Пограничья, защищающие близлежащую часть Мирового Пространства от вторжений Бездны. К этой части Пространства относилась и Лоанира, так что стихийники, случалось, посещали её. Теновия и Светания да и вся Лоанира в целом была многим им обязана.

Однако давно их не было видно, а когда они появлялись в последний раз, то предупреждали о том, что Шешхат-Мрак пойдёт в наступление. И о том, что справляться с ним Лоанире придётся самостоятельно. И том… что нельзя уподобляться врагу. Иначе он победит без боя.

Казнь — только в самом крайнем случае, пытки — никогда! Это закон, который не может быть нарушен. Мучения пытаемых — пища для самых отвратительных и тёмных сущностей, приманка для них и их дорога в мир.

У стихийников, правда, имелись не столь жестокие методы узнать правду, но у них и враги — более страшные. А здесь придётся обходиться так. Врёт Тамила про Северного мастера или нет — теперь не узнаешь. Как бы там ни было, Плод оказался великолепно исполненной подделкой. Значит, и сама Тамила стала жертвой обмана.

— Скажи в чём ещё ты лгала и чем вредила клану и княжеству, — потребовал Ярон.

— Ни в чём и ничем! — Тамила заломила руки. — Я верно служила! Все знают, что я, не зная отдыха…

— Хватит! — Ярон нетерпеливо взмахнул рукой. — Всё, что ты делала хорошего и полезного, действительно известно всем. Сейчас разговор не об этом.

— Ничем я не вредила тебе, князь, — с придыханием проговорила Тамила. — Моя беда и вина — в моей любви к тебе…

— Нечто очень похожее мы слышали от тебя, когда изгоняли из клана, — усмехнулся глава песцов. — Просто удивительно… до чего судьба несправедлива к тебе. Ты с завидным упорством влюбляешься в высших и с ещё более завидным упорством разрушаешь их жизни.

— Ты совершенно уверена, что тебе нечего прибавить? — спросил князь.

— Совершенно! — Тамила вскинула голову, как мученица, готовая взойти на костёр за свои убеждения.

— Тогда ответь, где Марийка и моя дочь, — глухо проговорил Ярон.

Все понимали, что это первое, о чём ему хотелось спросить — сразу же, как только он нашёл подарки для своей женщины и дочери среди сокровищ Тамилы. Выдержка князя заслуживала уважения.

— Я… не знаю… — выдавила Тамила после нескольких секунд молчания.

— Не знаешь? — очень спокойно переспросил Ярон и только желваки, ходившие под кожей, выдавали его напряжение. — Объясни.

— Я… отвезла их к людям. И больше не видела… Марийка сама не хотела…

— Хватит врать! — Ярон всё же ударил кулаком по подлокотнику, но тут же снова взял себя в руки.

— Хватит, Тамила. Не надо рассказывать мне о том, чего хотела или не хотела Марийка. Расскажи о том, что ты сделала.

— Хорошо, — бывшая управительница дёрнула плечом и опустила глаза. — Я отвезла их к людям. Не помню, что это был за посёлок… Где-то на границе со Светанией. И больше никогда их не видела. Они могли бы сами найти тебя! Написать… Но ведь не сделали этого.

— Возможно, ты угрожала Марийке. Надеюсь, что ты ограничилась только угрозами. За убийство женщины и ребёнка я не задумываясь приговорю тебя к казни. А я постараюсь выяснить, что с ними стало, можешь не сомневаться.

Тамила стояла, понурившись, опустив голову. Так было очень удобно прятать взгляд, полыхающий злобой и ненавистью. А ещё в нём стыл страх… Она знала, где найдёт приют и поддержку в случае изгнания. Но что если — всё-таки казнь…

ГЛАВА 39. Приговор

— Что ты решишь, князь? — негромко спросил глава клана песцов, ощущая некоторую ответственность за тот "подарочек", что получила вся Теновия в лице одной из дочерей его клана.

Видно, плохо её воспитали, ох, плохо… Отец мало интересовался Тамилой, мать — лелеяла свою красоту и не раз крутила романы и до замужества и, что греха таить, после. Это не было нормой, но и страшным преступлением тоже не считалось. Так… внутрисемейное дело. Пока не вынесено на совет клана. А родители будущей управительницы князя Теновии свои распри на всеобщее рассмотрение не выносили. Да и распрей особых не было… Было отчуждение. Каждый жил своей жизнью и не слишком много обращал внимания на единственного ребёнка. Плохо это. Не такими должны быть семьи. И вот — результат.

Но для Тамилы это не оправдание. Не всем выпадает счастливое детство и жизнь в любящей семье, но это не причина, чтобы рушить жизни других, топтать чужое счастье и строить козни. Нет, не причина, не оправдание. А всё же… Что делать с ней теперь? Змея она, а не песец! И если отпустить — снова отыщет нору и найдёт случай ужалить.

Ярон поднял голову, обвёл взглядом зал.

— Так как преступления Тамилы затронули всю Теновию и только что она пыталась воздействовать Плодом Доверия на всех собравшихся, то вам решать её участь. Пусть решит голосование глав кланов и их представителей. Я со своей стороны должен подтвердить слова Тамилы: она сделала много полезного. Но также я должен подтвердить и другое — то, что вы и сами видите: она опасна. Во мне нет желания мстить. Но можем ли мы отпустить её… Вам решать, что избрать для неё — изгнание или смерть.

— Да будет так, князь! — отозвались главы кланов.

— Териш, будь добр, запиши и подсчитай голоса, — обратился Ярон к старшему лису, у которого всегда при себе была бумага и писчий стержень.

— Будет исполнено, князь, — лис устроился за небольшим столом рядом с княжеским троном, стоявшим тут как раз для этого.

— По традиции представители глав кланов могут отказаться участвовать в голосовании. Главы кланов обязаны принять решение, — напомнил Ярон.

Установилась гнетущая тишина. Представители и главы кланов погрузились в раздумья, и напрасно Тамила пыталась перехватить их взгляды, никто не смотрел на неё.

— Ну что ж… — медленно проговорил глава клана песцов, совершенно седой, но всё ещё полный сил мужчина, и тяжело поднялся. — Пожалуй, я буду первым. Ибо это не только её, но и наш позор, раз наш клан породил и воспитал преступницу. Некогда я с тяжёлым сердцем приговорил Тамилу к изгнанию и был рад, что волки приняли её. Она была молода… Я верил, что изгнание послужит для неё достаточным уроком, и она не повторит своих ошибок. Я был ещё больше рад, когда слышал о том, как верно она служит князьям Теновии и был уверен, что урок пошёл впрок. Но мы все ошиблись. Стало только хуже. Я не знаю, чего ждать от неё в будущем. И потому… — он пристально поглядел Тамиле в глаза, с болью вспоминая красивую девочку, которую знал когда-то. — Потому я отдаю свой голос за смертную казнь.

Зал ахнул. Именно от песцов этого никак не ожидали. Териш на миг замер, бросил уже совсем не весёлый взгляд на Тамилу и заскрипел стержнем по бумаге.

Один за другим вставали главы кланов:

Медведи — изгнание.

Лисы — изгнание.

Тигры — смерть.

Представители беркутов и филинов воздержались. Львы — изгнание.

Змеи — смерть.

Пумы — изгнание.

Леопарды — изгнание.

Росомахи — смерть.

Еноты — изгнание.

Барсуки — изгнание.

Мангусты — смерть.

Лесные и камышовые коты воздержались. Стервятники — смерть.

Г иены — изгнание.

Крысы — смерть.

Выдры — изгнание.

Куницы — смерть.

Норки и горностаи — изгнание.

Рыси — изгнание.

Хорьки и скунсы воздержались.

Снежные барсы — смерть.

Ласки — смерть.

Напряжение было таким, что всем казалось — в зале не хватает воздуха, хотя огромные окна были открыты настежь и прохладный ветер позднего летнего вечера свободно вливался внутрь.

— Териш… Что получилось? — хрипло спросил Ярон.

Он был бледен с самого начала, но сейчас у него в лице уже не осталось ни кровинки. Соперничать с ним в этом могла разве что Тамила.

Лис лихорадочно подсчитывал голоса. Его брат тоже склонился над бумагой.

— Одиннадцать против десяти… Большинство за изгнание, князь! — наконец объявил Териш, вставая.

И на этот раз по залу пронёсся вздох облегчения. Казалось, что даже те, кто голосовал за смерть, рады такому исходу. Да, Тамилу не любили многие, а после того, что открылось сегодня… на неё смотрели с презрением, а то и с ненавистью. Но казнь… Нет, большинство не хотело, чтобы пролилась кровь. Пусть уходит. Но уходит живой.

— Что ж, — Ярон поднялся, не скрывая, что тоже испытывает облегчение. — Так тому и быть. Отныне ты изгнана, Тамила, принадлежавшая некогда к кланам песцов и волков. Больше у тебя нет ни стаи, ни клана, ни семьи. Твоя клановая искра будет угашена сегодня же. Ни один клан Теновии не должен принимать Тамилу к себе, ибо тот, кто изгнан вторично, умер для Теновии. Ты можешь жить среди людей. Можешь забрать личные вещи, за исключением магических, и взять жалованье за один год. Княжеский суд завершён и совет закрыт. Тех, кто хочет что-то обсудить со мной с глазу на глаз, я приму в течение завтрашнего дня. Териш запишет всех желающих. Благодарю вас за понимание и поддержку.

Одобрительный гул собравшихся и их поклоны были ему ответом. Все понимали, что сейчас Ярон не в состоянии обсуждать дела, он ещё не восстановился после отравления.

Тамилу повели к её покоям всё те же "ищейки", чтобы она могла собрать вещи и взять оговорённую сумму. Бывшая управительница вытащила тонкую цепочку из-под ворота туники. На ней висел маленький тёмный кулон в форме капли, в центре его мерцал зелёный огонёк.

Клановая искра. То, что связывало каждого оборотня, входящего в клан, со всеми остальными и с главой клана. Говорили, что искра может поддержать, если станет совсем плохо, может не дать умереть, подпитывая силами всей клановой общности. С их помощью глава клана мог в критической ситуации призвать всех оборотней, у которых есть его искры. Правда, для этого так же нужен был перемещающий кристалл огромной мощности, находящийся в месте сбора. Так что этим практически никогда не пользовались, но всё же возможность такая была.

Кристаллы кланов, соединяющие клановые искры, когда-то оставили оборотням стихийники, многое сделавшие для объединения и установления мирной жизни кланов. Одним движением Тамила сорвала цепочку с шеи и бросила на пол. Она не станет ждать, когда Ярон загасит её искру. Пусть подавятся!

Её провожали взглядами, в которых переплелось слишком много всего, чтобы можно было определить их как удивлённые, сочувствующие, презрительные, ненавидящие, осуждающие… Тут было всё.

Но сама Тамила хотела увидеть только один взгляд, чтобы прочесть в нём надежду на иной исход, чем тот, что уготовал ей приговор. Не прозябание среди людей, где придётся скрывать свою сущность или жить за стеной отчуждения, а надежду на реванш… Она искала взгляд Грона. И нашла.

Медведь едва заметно кивнул ей. Да. Его клан примет её. Тайно, разумеется. Глава клана — отец Трона. И честолюбие Грон унаследовал от него. Она ещё вернётся… Не униженной, а попирающей тех, кто посмел унизить её!

ГЛАВА 40. Ярон. Между прошлым и будущим

Тремир хотел проводить Ярона в зал кристаллов, но князь отказался.

— Прости, старый друг, но я должен сделать это один, — он устало улыбнулся.

— Ну что ж, пусть так. Я только хотел сказать, что ты отлично держался. Понимаю, что ты давно уже не мой ученик и не нуждаешься в моём одобрении, но я хочу, чтобы ты знал. Отец гордился бы тобой.

— Благодарю, Тремир. Спасибо тебе за всё, — Ярон отвёл глаза, скрывая влажный блеск.

— Надеюсь, что ты не потеряешь сознание и не расколотишь бесценные кристаллы своим твёрдым лбом, — грубовато пошутил Тремир, и Ярон был благодарен ему за то, что от этой шутки лопнула пронзительная струна, зазвеневшая между ними, напоминая о прошлом, обо всём, что связывало, о потерях, которые всё ещё причиняли боль.

Ярон спустился в подземные туннели. Зал кристаллов находился неподалёку от главного святилища и представлял собой маленькое помещение, спрятанное за потайной дверью. Ярон приложил руку к тёмному малоприметному пятну на стене.

Войти в зал кристаллов мог лишь тот, кто по праву носил княжеский амулет, или же шаманка. Присвоить его невозможно, так как шаманы должны были провести ритуал соединения князя или княгини с кристаллом клана и с амулетом, что они и делали, когда новый князь вступал в свои права.

Дверь медленно отъехала в сторону. Зал кристаллов одновременно являлся сокровищницей, только хранились здесь не деньги, а магические артефакты и заряженные силой кристаллы различного назначения, в основном перемещающие, защитные и боевые. Они находились в ларцах и шкатулках, что стояли вдоль стен зала.

Больше здесь ничего не было, лишь в центре, на возвышении, вытесанном из дикого камня, лежал клановый кристалл — в серебряной оправе покоилось круглое обсидиановое зеркало размером с большоеблюдо. Его идеальную черноту нарушали скользящие в тёмной глубине искры — голубоватые, зеленоватые, золотистые, белые, алые, они мерцали, то увеличиваясь, то сжимаясь в неразличимые точки, то меняя цвета.

Вокруг кланового кристалла лежали небольшие, размером всего по два-три сантиметра в диаметре, чуть светящиеся камни разных цветов — с их помощью можно было связаться с главами других кланов, но делалось это только в самом крайнем случае.

Ярон посмотрел на камень воронов — непроницаемо чёрный. Он один был такой. Казалось, что эта чернота тоже светится, хотя как чернота может светиться — непонятно. Вороны… загадочные, наделённые особыми силами, более всех других оборотней и магов имеющие отношение к потустороннему.

Ярон подавил желание взять и сжать их камень. Конечно, очень хотелось бы знать: отзовутся или нет? Но… такая проверка может стоить слишком дорого. Пока что есть надежда, что в самом крайнем случае всё же отзовутся, но если употребить возможность призыва без жизненно острой необходимости, то в другой раз они могут и вовсе не откликнуться.

Ярон сосредоточился на клановом кристалле. Протянул руку, прикрыл глаза, назвал имя:

— Тамила.

Рука ощутила что-то похожее на слабую вибрацию и одновременно — холодное прикосновение. Князь открыл глаза, следя за танцем искр на безупречно гладкой зеркальной поверхности обсидиана. Одна из искр медленно, будто нехотя, приблизилась к его ладони. Она была совсем слабой, Ярон понял, что Тамила уже выбросила бесполезный отныне амулет.

Искра мерцала и дрожала переливаясь из красного в неприятный болотный оттенок зелёного. Злость и жажда мести… Обида и неутолённые амбиции.

— Угасни, — тихо проговорил Ярон, ощущая боль — почти физическую. Ещё ни разу ему не приходилось этого делать. — Ты больше не с нами, ты чужая нам. Угасни.

Искра вспыхнула багровым и исчезла.

Ярон опустил руку и какое-то время стоял, глядя на кристалл, но ничего не видя. Снова взглянул на камень воронов. Они отличаются особой проницательностью. Наверное, глядя на эти искры, их маги могли бы многое сказать, могли бы давно распознать в Тамиле предательницу. А скорее всего, им и кристалл бы для этого не понадобился.

Новая мысль пронзила Ярона будто раскалённой иглой: что если Тамила боялась воронов и потому… Она вполне могла подменять послания, которые он отправлял воронам! Надо поговорить с посланцами. Но уже сейчас Ярон был почти уверен, что выяснится — управительница была столь заботлива, что каждый раз крутилась вокруг, собирала провизию в дорогу и…

Конечно, ей ничего не стоило обмануть быстроногого Трея, которого Ярон чаще всего отправлял с посланиями. Трей… Добрый, преданный и немного наивный. Он, разумеется, доверял Тамиле и не ждал от неё подвоха. Подделать почерк Ярона и заранее заготовить послание — для Тамилы не могло быть ничего проще. Да, она могла это сделать. Но сделала ли?

Он не узнает, покуда лично не переговорит с воронами. Наплевать на все традиции, которые запрещают князю лично отправляться "на поклон" к другим кланам, не будучи даже приглашённым, и навестить их? Да, скорее всего он так и сделает. Хотя… другие кланы, узнав об этом, расценят подобное поведение князя, как проявление слабости. Есть ещё вариант — послать Тремира. Это нарушит традиции не настолько сильно и уж на Тремира точно можно положиться!

Ярон снова протянул руки к кристаллу, думая о Райяне. Где она сейчас? Всё ли с ней в порядке? Стыд царапнул душу — ему следовало бы в первую очередь беспокоиться о Полине. Конечно, её искры здесь нет, ведь в клан её принять не успели, да и как бы они сделали это, если она светлый оборотень. Если бы брак состоялся, Полина всё равно осталась бы вне клана, связанная с ним только через мужа. Но не потому он сначала вспомнил о волчице…

Наверное, они отправились к Леяне — это логично. Тем более, что Полина светлый оборотень, а Верен — серый. Но Райяна-то нет… Тёмных оборотней не жалуют при дворе княгини Светании. Однако Ярон не мог себя обманывать — не поэтому первой, о ком он вспомнил, была Райяна. Искорка переливавшаяся то золотом, то серебром, то голубизной, то стальным блеском, скользнула к его ладони и будто пригрелась под ней, увеличилась, замерцала нежно.

— Райяна… — прошептал Ярон. — Береги себя.

Он осторожно коснулся кристалла там, где светилась искра Райяны, она ответила особенно яркой вспышкой. Впервые князь подумал: чувствует ли обладатель искры, когда князь видит её в кристалле, когда прикасается? Сейчас он был почти уверен, что Райяна почувствовала. Хотя, скорее всего, не поняла, что это.

Ярон помедлил ещё несколько мгновений, нехотя отвёл ладонь от кристалла, ощущая это как потерю, как разлуку с кем-то дорогим, повернулся, чтобы выйти. Но в дверях стояла Муфра, смотрела на него понимающим взглядом, взглядом, в котором, казалось, отражалась мудрость и печаль веков.

— Где я ошибся? — спросил Ярон, сам удивившись вопросу, который не собирался задавать.

Зато Муфра не удивилась совершенно. И поняла, о чём речь. Не о княжестве, не о сынах Мрака, не о Тамиле. Нет, сейчас не о них. В эту минуту слабости или, может быть, в этот момент предельной честности Ярон хотел понять, почему раз за разом превращается в пустыню сокровенное внутреннее пространство, в котором он стремился находить опору и отраду. Ведь он хотел иметь семью, он был бы верным и заботливым мужем и отцом. Так почему всё рушится или ускользает от него?

— А как ты сам чувствуешь? Мысли тебя обманывают. А сердце — знает.

Ярон прикрыл глаза. Шаманка, как и всегда, была права. Сердцем он всегда знал, с чего всё началось, с какого момента цветущий сад начал неумолимо превращаться в обугленные остовы чувств и надежд.

— Но я не хотел этого! — возмутился он. — Я сделал это ради других, ради долга!

— Да, — Муфра печально кивнула. — Да… И только поэтому боги до сих пор не отвернулись от тебя. Когда мужчина оставляет любящую его женщину, ту, что доверилась ему, ту, которой он клялся в любви, это преступление перед Любовью и перед Небом.

— Когда он оставляет не только женщину, но и дитя, это втройне преступно. Но ты сделал это не по своей воле. Поэтому… перед тобой всё ещё открыт благой путь, хотя до сих пор ты и блуждал по окольным тропам.

— Неужели я должен был отказаться? Поставить личное счастье выше мира для многих? Я хочу понять! Какой путь был верным?!

— Бывает так… что совершенного пути, который можно назвать истинно верным, просто нет. Наши предки потеряли верную дорогу уже давно, потому и для нас осталось мало верных путей. Все они ошибочны, но в разной мере. Твоему отцу не следовало возлагать на тебя такую ответственность.

— Думать, что от брака его сына, от рождения у него сильного наследника, зависят судьбы княжества? Над его гордыней можно было бы посмеяться, если бы это не было столь печально. Запомни! — Муфра воздела указательный палец и повысила голос:

— Только Высшие Силы решают, от кого зависят мир или война! И они всегда зависят от многих! Какой бы силы наследник ни родился, всё равно быть войне, если многие к ней стремятся. И сколь бы слабы ни были твои дети, будет мир, если многие не захотят войны. Вы были слишком самонадеянны, считая, что от вас зависит столь многое.

— От каждого зависит лишь то, что дано ему. Тебе дано было стать наследником, а затем и князем, править и сражаться. И ещё — тебе дана была любовь женщины и дитя, ею рождённое! Первое ты принял, от второго отказался. Во благо ли? Слёзы оставленной женщины и ребёнка отзываются на Небесах, и Боги слышат их! И проливаются они дождём из огня и льда на твой путь и твою судьбу. Хотя она никогда не желала тебе зла и не винила тебя.

— Я понял, — Ярон склонил голову, но тут же её поднял.

— Помоги мне найти Марийку и дочь! Помоги, прошу!

Муфра устало покачала головой.

— Женщины твоей уже нет среди живых. Ты вдовец, князь. Ведь то, что было у вас с ней, — самый законный брак, что выше всех законов, установленных смертными. Но теперь ты вдовец, прими и смирись.

Ярон стиснул зубы и несколько мгновений молчал, стараясь взять себя в руки. Муфра ждала, проявляя уважение к его чувствам.

— Это Тамила? Она… убила её?!

— Нет, Ярон, — грустно ответила шаманка. — Нет…

И за этим "нет" князь с болью прочёл другое: его предательство убило её. Пусть и при помощи Тамилы, которая оставила женщину и ребёнка без помощи и поддержки. Но всё равно — это его вина.

— А дочь? Наша с ней дочь?!

— Она жива, князь. И это всё, что могу я открыть тебе. Она жива. Ты можешь искать её, но найдёшь лишь тогда, когда будет угодно Богам. Если им будет угодно. У неё свой путь… Может быть, вы встретитесь. Не спрашивай более ни о чём. Я сказала всё, что могла. Сейчас тебе время быть только князем. Не мужем, не отцом, не возлюбленным. Но скоро… Всё может измениться. Я вижу… — шаманка прикрыла глаза и замерла, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

— Вижу… Скоро ты можешь умереть… Или… будешь жить долго. Скоро… ты можешь лишиться всего, что ещё у тебя осталось, или — многое обрести. Решатся судьбы многих. Время… Время поворота, великое Перепутье, время, когда решаются судьбы народов… — уже на пороге!

ГЛАВА 41. Райяна

Райяне снилось, как она бежит по первому пушистому снегу вслед за своим вожаком, своим князем и своей любовью. Ярон вёл стаю на охоту, смертельно опасную охоту на сынов Мрака, но страха не было и в помине. Пока с ними вожак, они — победители. Никто не встанет у них на пути, никто их не остановит. И с охоты вернутся все.

Сильные лапы легко несли вперёд, сминая воздушное покрывало, укутавшее замёрзшую землю, морозный воздух казался чуть хрустящим, и его хотелось прикусить зубами, пить, грызть, лакать, хотелось забыть обо всём и бежать за вожаком — вечно!

Где-то сбоку мелькнул белый хвост, почти неразличимый на первозданной чистоте первого снега, и тревога всколыхнулась, прогоняя безмятежную уверенность зверя. Ярон замедлил бег, Райяна знала, что причина в Тамиле. Ей не угнаться за волками и оставить её позади нельзя — она лучше всех умеет находить сынов Мрака.

Молодая волчица подняла морду к серо-снежному, похожему на перину небу. Сила бурлила внутри, хотелось завыть, если уж нельзя бежать, хотелось остаться с вожаком — без чужаков. И со стаей. Бежать рядом с ними, вместе с ними, слиться в единое целое, как бывало всегда. Всегда, когда рядом не мелькал белоснежный хвост полярной лисицы.

Сквозь сон девушка ощутила тепло, будто ей на грудь опустилось нечто невесомое, нежное и согревающее. Она протянула руку, нащупала амулет. Тепло исходило от него. Не материальное тепло, не физическое — иное. То, что согревает сердце, то, что приносит и счастье, и тоску, если рядом нет любимого.

Наверное, Ярон коснулся её искры. Но не загасил… Она каждый день ждала этого, удерживаясь от того, чтобы не вытаскивать то и дело амулет из-под одежды, чтобы убедиться — искра ещё с ней, клан с ней, Ярон… хотя бы так — с ней.

В этом не было нужды, она слышала, что, когда искра угасает, не ощутить это невозможно. Но всё равно хотелось убедиться. И ещё больше хотелось узнать, когда же наконец решение будет принято.

Ясно, что после такого сильного отравления ядом Мрака Ярон далеко не сразу придёт в себя, так сколько ещё ей быть в неизвестности?.. Но не может же он поверить, что это она подменила противоядие? Ведь не может?! И сейчас, в этот момент между сном и бодрствованием, какой-то частью себя ещё находясь там — в снежном беге за вожаком, в единении со стаей, она ощутила, что этот момент наступил и миновал. Ярон принял решение, и её искра не угасла. Он поверил ей. Ей, а не Тамиле.

Райяна открыла глаза, секунду не могла понять, где находится, хотя комната была похожа на её собственную, но инстинкт сразу же подсказал, что она не дома, что она там, где не должна быть. Всё вокруг — красивое, удобное, новое… чужое.

Она поднялась и подошла к окну, выходившему в сад, прекрасный сад, наполненный лунным светом и цветочным благоуханием. Сад Светании — более яркий, открытый солнечному свету и более… дисциплинированный, чем сады, к которым Райяна привыкла. Здесь всё было ровненько, будто росло по приказу, а не потому что… живое.

Странно… она ощущала себя запертой, хотя никто её здесь не ограничивал — почти ни в чём, разве что в святилище не пустили почему-то. Сразу по прибытии из малого святилища Времён их вели какими-то окольными путями, и, кажется, попасть туда самостоятельно было невозможно. А потом отвели только в "верхний храм", который и не храм вовсе… Так — не понятно что, построенное над настоящим святилищем. А святилище, похоже, каким-то образом запечатано, потому что поток силы в их "верхнем храме" не ощущается совершенно! Сказали, что тёмным оборотням в святилище нельзя. И Верена не пустили, хоть он и серый, потому что не приносил присягу княгине Светании, видите ли. Верен усмехнулся и сказал, когда могли слышать только Полина и Райяна: "Я-то думал, что это святилище Светана, а оказывается — княгини Светании".

В остальном же их принимали очень хорошо, даже более, чем хорошо: принимали так, словно они были долгожданными гостями. Однако Райяна не ощущала свободы, и ей казалось, что никто здесь её не ощущает. Не только Полина, которой тоже было тревожно, не только Верен, настороженный и недоверчивый с самого начала и, похоже, не без причин, но и подданные, и слуги княгини, те, кому, казалось бы, уж точно должно быть здесь хорошо.

Они все были вежливы, иногда даже слишком, они все улыбались — похоже, чаще, чем им того хотелось, они все… чего-то боялись. Или кого-то. Своей ласковой, улыбчивой и небесно прекрасной княгини?

Верен ей не верил. И Райяна, хотя её слегка раздражало его "всезнайство" и то, как ему доверяет Полина, в глубине души была с ним согласна. Княгиня что-то скрывает — это ясно. У всего, что она делает, есть скрытые мотивы — и это понятно и, в общем-то, почти естественно для правительницы, хотя Ярон и не был таким.

Но вот Верен тоже… не душа нараспашку уж точно! Он тоже что-то скрывает.

Но Райяна никак не могла бы назвать его фальшивым. Из всех, с кем Райяна общалась прежде, фальшивой была только Тамила. Здесь же просто какое-то собрание "тамил" — с одной стороны. И запуганных ими всех остальных — с другой. Или это только кажется, потому что светлые оборотни всё же отличаются от тёмных, хотя и те, и другие — люди? Как говорит Полина: в первую очередь люди. А всё остальное — уже во вторую. И, наверное, она права.

И прав Верен, поразивший Райяну своим ответом княгине при первом знакомстве. Когда Леяна спросила, каким же оборотнем стала Полина, медведь моментально выдал: "Волчицей". Раньше, чем Полина успела рот открыть!

Но девочка молодец, ничем себя не выдала. Покосилась на Верена и промолчала. Сама Райяна удивилась настолько сильно, что на пару секунд лишилась дара речи. И, должно быть, только это помогло ей не разрушить легенду. Потом, конечно, они с Полиной попытались узнать у Верена, зачем он это сделал. Но медведь сразу же зашипел на них не хуже змеи, заставив замолчать.

— Княгиня знает обо всём, что происходит в её замке, — нарочито ласково протянул он. — Её подданные повсюду… Мышки, птички… Такие миленькие… такие маленькие…

Тут уж они с Полиной прикусили языки, а потом Поля сама сообразила, что если она суслик — то есть светлый оборотень, то она — подданная Леяны! Конечно, то, что она из другого мира, кое-что меняет. Теоретически она не обязана признавать себя чьей-то подданной, но… Леяна, кажется, настоящий деспот и вполне может потребовать присягнуть ей на верность или, кто её знает, что ещё!

С тех пор всё, что хотели скрыть от княгини, они шептали друг другу на ухо — совсем уж едва слышно.

Конечно, рано или поздно до Леяны дойдут либо слухи, либо — донесения от её соглядатаев при дворе Ярона. Верен не сомневался, что какой-то источник информации у Леяны там непременно должен быть. Но к тому времени, как это случится, они должны убраться отсюда. Ну а если не успеют… Сама Полина не лгала, она всего лишь не стала изобличать Верена, что можно понять, ведь он помог ей сбежать.

Но о самом главном Райяна догадалась позже, после намёка Верена: светлому оборотню здесь, скорее всего, предложили бы обучиться владеть своей силой. А это уже крайне опасно. Если захотеть… то мастер своего дела может так "обучить", что силы оборотня могут вовсе закрыться и разрушать его изнутри. В общем, вариантов и возможностей тут много, и в тысячу раз лучше не учиться никак, полагаясь на природные инстинкты и добрый совет друзей, чем учиться у тех, кому нельзя доверять.

Да, Верен молодец, что и говорить. Сразу после перемещения, пока шли за встречающим, сообразил наложить чары невидимости на второй — не брачный — браслет Полины и ожерелье.

Ещё этот Сай, которого Леяна приставила к Полине… Хотя, разумеется, названо это было как-то иначе — при помощи множества слов, которые у Райяны в голове не задержались, ведь за всеми словесными кружевами более-менее осмысленным было только то, что Сай "всё здесь покажет нашим дорогим гостям". Но на деле он вообще почти не отходил от Полины.

Любезный, весёлый, красивый… Енот. А еноты — те ещё бабники, и обаяния им не занимать. Эти тёмные глаза, затягивающие, очаровывающие… Даже Райяна ощущала мужскую притягательность Сая, хотя её надёжно защищала любовь к Ярону. А каково Полине? Она говорит, что Сай ей не нравится, и действительно всё время старается ускользнуть от него. Но… совсем не зацепить её ударной дозой енотового обаяния просто не могло…

Им от природы свойственно очаровывать — видовая особенность. Лисы, песцы и большинство кошачьих тоже ею обладают, но в меньшей степени, а еноты в этом превосходят всех!

Хорошо, что у Полины голова на месте, и она отлично понимает: княгиня не просто так подослала ей этого красавчика. А Верен, похоже, ревнует… Ох, дела… И зачем они Леяне? Вернее — зачем ей Полина?! Ну, не хочет княгинюшка, чтобы у Ярона были сильные наследники, заинтересована в ослаблении Теновии, ладно, это ясно-понятно. Но ведь она и домой Полину отправить не хочет! А могла бы… Или подсказала бы, где и как искать Хранителя, чтобы избавить Полину от браслета и тогда уж точно не будет никакого брака с Яроном. Но ведь темнит что-то… Или они и правда не знают, как искать Хранителя? Если подумать… А знает ли Ярон, как найти Хранителя Теновии? И вообще — есть ли у них ещё Хранители… Или всё это ушло в прошлое…

Сама Полина тоже не хочет возвращаться, пока не избавится от браслета. Но только ли по этой причине? Или уже привязалась к Верену?

Про Хранителя Леяна говорит неохотно, предлагает отправиться его искать, раз уж им так надо, в сопровождении всё того же Сая, разумеется! И не только его, а целой свиты, призванной, разумеется, обеспечить путешественникам безопасность.

Но Райяна подозревала, что в первую очередь сопровождающие должны постараться, чтобы Хранителя они не нашли даже случайно! Надо убираться отсюда. Опять бежать? Леяне будет слишком легко следить за ними, ведь в её распоряжении оборотни-мыши, оборотни-белки и всякие птички в придачу! Даже и не заметишь их, мелких шпионов… И всё равно — надо уходить.

Все они чувствовали это, всем троим казалось, что княгиня Леяна того и гляди задушит их в своих ласковых, фальшивых, отравленных объятиях.

ГЛАВА 42. Полина

Полине казалось, что стены замка, стены комнаты, голоса и улыбки слуг, ароматы, доносившиеся из сада, — всё вокруг — давит на неё. Только рядом с Райяной и Вереном становилось легче, можно было дышать полной грудью, хотя и тогда тревога не отпускала.

Браслет почти всё время был тёплым, а это явно не спроста! И фея, её милая фея Фая, того и гляди зачахнет. Она не отходила, вернее, не отлетала от Полины ни на шаг, льнула к ней и постоянно испытывала необъяснимый страх.

А ведь именно здесь находится Святилище Душ — то загадочное место, в котором спят души, пожелавшие после смерти тела стать феями, чтобы искупить совершённые при жизни грехи и ошибки. Казалось бы, Фае должно быть здесь хорошо. Да и вообще — всем!

Внешне всё выглядело просто сказочно. Красочная картинка в стиле фэнтези да и только! Кругом цветы, много света, изящная, отнюдь не кричащая, роскошь. В замке — прекрасные барельефы и гобелены, мебель с кружевом деревянной резьбы, мозаичные полы, яркие витражи. В саду фонтаны и ручейки, скамеечки, мостики и цветы-цветы-цветы… Но хотелось бежать отсюда без оглядки.

Сай… Обаятельный, тут уж ничего не скажешь. Но Полина ему не верила. И не верила в то, что не безразлична ему, как бы он ни пытался это продемонстрировать. Взгляды, касания, будто невзначай, голос бархатистый, с хрипотцой… Неестественный! Полина чувствовала, что всё это делается намеренно, всё игра. От этого было тошно, противно.

Хотелось уткнуться в плечо Верена, чтобы он обнял… А он — отстраняется, смотрит, как чужой… И только изредка — бросит взгляд. Такой, что обожжёт всю — будто она снова сунула руки в чашу со священным огнём, и огонь пронизал её насквозь! Это уже не игра, не притворство. Это — настоящее. Наверное. Очень хочется верить. Вот тут действительно хочется.

И ещё — вновь спрятаться от всех страхов и сомнений у него на груди, затихнуть там… хотя бы в виде суслика! Снова вдохнуть его запах, ощутить его тепло и поверить, что так может быть всегда. Только с ним она чувствует себя в безопасности, только с ним… Коснуться бы шрама на его щеке… Коснуться бы… губ. Заглянуть в глаза. Она никогда не думала, что решится сделать первый шаг, но сейчас ей казалось, что могла бы, что у неё всё получится. Но здесь даже не поговорить толком. У княгини повсюду глаза и уши.

Полина свернулась калачиком под лёгким одеялом, её знобило, но не от холода или болезни — это нервное. Фая едва заметно мерцала в изголовье. В последнее время она стала молчаливой, а глаза постоянно несчастные. Полина пыталась расспрашивать, в чём дело, но фея и сама не понимала, что её так пугает.

Верен… его тепло, надёжность его рук, вот что ей сейчас помогло бы. Девушка села в постели, закутавшись в одеяло. Что нужно от неё княгине? С Яроном всё было ясно, а тут — что?! Кормит туманными посулами, прямо ни в чём не отказывая. "Да, конечно, деточка, можно вернуть тебя обратно… но не сейчас… Конечно, можно отыскать Хранителя… но позже. Конечно, снять брачный браслет возможно… мы обязательно узнаем как! Немного погодя… Не торопись, деточка, поживи у нас, здесь ты в безопасности…"

Ага, как бы не так! Водит, как рыбу на крючке, — туда-сюда И хуже всего, что непонятно, какая именно опасность подстерегает здесь. Хоть обратно к Ярону возвращайся… Но, конечно, она этого не сделает. Надо узнать больше. Обязательно надо узнать больше! И… в конце концов… ну не зря же она суслик! И Райяна, и Верен считают, что у любого вида оборотней есть свои преимущества. И они, конечно же, есть! Суслик… осторожный и мелкий зверёк… Правда, здесь есть и ещё мельче, есть те, кто сможет её заметить. Но кто не рискует, тот… продолжает дрожать, как распоследняя мокрая мышь! Она не мышь всё-таки, хотя и недалеко от неё ушла…

Полина решительно откинула одеяло, встала и начала одеваться. Леяна тоже хотела, чтобы её "дорогая гостья" ходила в платьях, но Поля могла быть упрямой, когда это было для неё важно. А платья заставляли её чувствовать себя более уязвимой. Так что — спасибо Райяне, щедро поделившейся предметами своего гардероба: удобными брюками, туниками, ремнями и мягкими сапожками. Волосы Поля быстро скрутила в косу.

— Ты куда? — едва слышно пропищала фея с плохо скрываемым ужасом.

— Фаюшка… — Поля вздохнула, фею было жаль, но сидеть и ждать, что уготовала для них Леяна, она не будет. — Побудь здесь, если тебе страшно. Я не могу больше выносить эту неизвестность. И не считаю это правильным. Попаданка я в конце концов или где?! — Поля хихикнула, но фея её веселья не разделила, а всё так же смотрела жалобными голубыми глазками.

— Побудь здесь, — твёрдо повторила Поля.

— Нет! Одна я ни за что не останусь! Я с тобой… А куда ты…

— Посмотрим, — неопределённо ответила Поля и в очередной раз окинула взглядом комнату.

Почему-то сейчас ей казалось, что здесь на самом деле никого нет и никакая "мышь" не притаилась в уголке, чтобы тут же кинуться с докладом к княгине. Похоже, им удалось более или менее усыпить бдительность Леяны. Полина старательно изображала восторженную и покорную глупышку, ослеплённую великолепием двора Светании и неземной добротой и мудростью княгини. И Саю вчера улыбалась с особым тщанием — чуть щёки не свело!

Верен после этого стал ещё мрачнее обычного, и это, в свою очередь, повысило Полино настроение. Неужели ревнует?! Причинять ему боль не хотелось, улучив момент, девушка шепнула медведю, что ужасно устала от енота и его постоянных шуточек, но хочет успокоить Леяну. Верен на это почти никак не отреагировал. Почти. Но не совсем!

В комнате царил полумрак. В отличие от замка князя Теновии, здесь, во владениях княгини Светании, где-то после полуночи свечение пепельников уменьшалось, и они мерцали совсем слабо. Сай сказал, что яркий свет по ночам здесь никому не нужен, а если вдруг понадобится, всегда можно позвать света, хотя и светов здесь почему-то было куда меньше… Совсем мало их было!

Поля критически взглянула на своё отражение в зеркале. Коса заплетена кое- как, но в целом — она себе почему-то нравилась в последнее время. Тонкие черты лица, волосы хорошие, вполне симпатичная! Странно… но после ритуала пробуждения духа у неё улучшилось ночное зрение. И с чего бы это? Ведь суслик не ночной зверь… Да и качества зверя не так чтобы уж очень чувствуются в человеческом теле — даже у прирождённых оборотней. Всё у неё как-то не так… Ну да ладно! Хорошо, что даже Леяна не может видеть, какой кто оборотень.

Полина фыркнула. Волчица… Ага… Она перекинулась быстро и легко, как будто всю жизнь была оборотнем. Потянула носом… Другими зверями не пахло. Фея сжалась в совсем уж крохотную искорку, такую, что и не разглядишь, и пристроилась где-то на шее.

Суслик постоял несколько секунд столбиком посреди комнаты, принюхиваясь, присматриваясь, осваиваясь. Подавив желание свистнуть, Полина опустилась на четыре лапки и посеменила к двери, которую заранее приоткрыла — слегка, самую малость. Осторожно просочилась в коридор. Никого.

Стараясь держаться с самого края и слиться с окружающей средой, она двинулась в сторону главного зала. По ночам светлые оборотни спят, в отличие от полуночников тёмных, которые могут шпындрать по замку когда угодно. Миновав коридор и галерею, она спустилась по широкой лестнице, постоянно останавливаясь, прислушиваясь, замирая там, где тени гуще.

Она знала, куда идёт, отлично знала! Фею пугать не хотела. Да и себя… Оставляла себе лазейку для отступления, решив, что только попробует, попытается. Ну не получится и не получится! Она не героиня… Нет. Но и сидеть и ждать, что же надумает сделать с ней и её друзьями Леяна, тоже не может! Значит… надо разведать, какие такие у этой светлейшей княгини секреты и тайны. А куда надо идти разведывать тайны? Туда, куда тебя не пускают, конечно!

Чувствуя себе почти что женой Синей Бороды, Полина пробиралась к святилищу… Сай говорил, что тёмных оборотней туда не пускает какой-то там амулет, артефакт или пёс его знает что! Верен, слушая это, смотрел скептически — Полина уже научилась читать его взгляды, поначалу казавшиеся одинаково непроницаемыми. Так что… может, и нет никакого артефакта. Но если и есть, — она- то светлый оборотень! Шёрстка на загривке вставала дыбом, фея трепыхалась между шерстинок и от её страха было почему-то щекотно.

Так. Вот и галерея, ведущая к храму Светана. Верхнему храму, как его здесь называли. А Верен пренебрежительно процедил, что это всего лишь поздняя надстройка и даже силы в ней не чувствуется, хотя должно бы, так как под ней находится древнее святилище, возведённое на мощном источнике природной магии, — как и то, в котором Полина проходила ритуал пробуждения духа.

В галерее никого не было, и Полина позволила себе передвигаться быстро. Храм ей не понравился ещё тогда, когда их отвели в него впервые. Что-то тут было не так. Изображения Светана и Тены выглядели совершенно безжизненными. А Звезды, символизирующей Всетворца, — и вовсе не было. Сейчас же, когда она находилась в звериной ипостаси, ощущение мертвенности только усилилось. Да, совсем не чувствуется сила, всё это похоже на какую-то мёртвую декорацию — плоскую, фальшивую.

В центре храма пол накрывала мерцающая неприятной зеленью пелена — щит, отделяющий верхний храм от святилища, которое должно находиться внизу, под ним. Вроде бы этот щит не должен пропускать тёмных оборотней… Полина осторожно подошла к самому краю. Она знала, что там должна быть лестница, по которой подданные Леяны спускаются вниз. Сквозь зеленовато-жёлтое болезненное мерцание ничего не было видно. Полина осторожно протянула лапку и тронула эту болотную зелень одним коготком. Всё тело окатила волна озноба и дрожи.

Фая тихонько пискнула, а потом сказала — неожиданно твёрдо и решительно:

— Если ты точно хочешь спуститься, лучше сделать это скорее. Иначе этот щит вытянет наши силы.

"Совершенно не хочу, — подумала Полина. — Но обязательно попытаюсь!"

Она погрузила лапку в мерцание и потрясла ею. За зелёным мороком проступила первая ступень лестницы. Полина выдохнула и бросилась вперёд. Дрожь, ледяной холод, пробравший до костей, и волна ужаса накрыли её, но она уже спешила дальше, со ступеньки на ступеньку — по круговой лестнице. Ничего, вот уже стало теплее. Она должна узнать, что скрывает Леяна!

ГЛАВА 43. Мрачные тайны

Где-то на четвёртом витке лестницы Полина остановилась, чтобы перевести дух. Действие зелёной дряни здесь уже не ощущалось. Интересно… неужели на тёмных оборотней эта гадость действует ещё хуже? Или она на всех действует одинаково, но если тёмный сунется, то решит, что защита работает, так что — мрак её знает, что будет дальше, и лучше не связываться? О! Она уже ругается, как местные! Суслик фыркнул и поспешил дальше.

Нижнее святилище в целом было похоже на аналогичное в Теновии, с одной лишь большой разницей, вернее, даже с двумя! Во-первых, и здесь не ощущалось того непередаваемого чувства прикосновения к вечному, что испытала Полина в святилище Тены. Конечно, это можно было списать на обстоятельства… А можно было и не списывать.

А во-вторых, там, где в святилище Тены находился Круг Силы, здесь… Да, здесь тоже был золотистый светящийся круг, но в нём были не только две чаши на подставках. Перед ними высилась конструкция из тонких золотых или, может быть, позолоченных перекладин. Там, где они соединялись, находились крупные — размером с ладонь — прозрачные кристаллы. Одни переливались красным, некоторые зелёным — такой же болезненной зеленью, как и щит наверху. Иные налились желтизной. Полина ощущала, что это энергия. Сила, которую впитывают кристаллы.

— Не может быть… — прошептала фея.

— Что, Фаюшка? — мысленно обратилась к ней Полина. Общаться таким образом с феей было очень просто.

— Так не должно быть! — фея взлетела, поражённая увиденным настолько, что даже о страхе забыла. — Вся сила святого места вливается в эти кристаллы… И они совсем не мирные! Это…

— Оружие? — уточнила Полина.

— Да…

— Ну, может, Леяна готовится к войне с сынами Мрака. Светлые оборотни по большей части беззащитны перед ними.

— Посмотри на чашу… — прошелестела фея, взлетевшая повыше.

— Мне отсюда плохо видно, — откликнулась Поля. — Вроде чаша как чаша…

— Обернись и посмотри! Ты должна это увидеть…

Полина послушно перекинулась, хотя ей и не хотелось рисковать. Так как Леяну они обманули насчёт её ипостаси, Полина не могла себе позволить тренировки, а потому всё ещё чувствовала себя неуверенно и боялась, что что-то может пойти не так. Вдруг одежды лишится или не сможет перекинуться обратно. Но раз Фая считает, что она должна это увидеть, придётся. За этим ведь и шла.

Над чашей со священным огнём, столь памятной девушке по ритуалу пробуждения духа, переплетались и трепетали языки пламени. Но пламя это было тёмным! Не алым, не золотистым, не жёлтым — тёмным! Серым там, где посветлее, и практически совсем чёрным там, где цвет гуще.

На душе было тяжело. Да, всё очень плохо. Но всё равно ничего не понятно.

— Там, дальше, должно быть Святилище Душ, — тихо сказала Фая, опускаясь на плечо Полины. — И почему-то мне кажется… что…

— Что?!

— Я не знаю. Но именно отсюда исходит нечто, что пугало меня всё это время… Мне и сейчас очень страшно, но я думаю, что мы должны это увидеть.

— Хорошо, — Полина закусила губу. — Показывай, куда идти.

Фея метнулась в одну сторону, в другую…

— Тут тёмное пламя всё заглушает, — пролепетала она, оправдываясь. — Ой… здесь лежит кто-то!

— Лежит? — испугалась Поля, но ноги уже несли её вперёд.

У входа в один из туннелей, отходящих от святилища, действительно лежал немолодой мужчина, бледный, но, как с облегчением убедилась девушка, живой.

Грудь его мерно приподнималась и опускалась.

— Он спит или без сознания? — одними губами прошептала Поля, думая, не пора ли уже перекинуться обратно — суслику, как ни крути, спрятаться намного легче.

— Спит… — не очень уверенно протянула Фая. — Но это… наведённый сон… Его усыпили!

И девушка, и фея настороженно осмотрелись.

— Ну вот и ты, — раздался в тишине глубокий женский голос. — Наконец-то я дождалась тебя, Полина, Лина, Лина-Полина, — говорившая внезапно хихикнула, и в этом смешке послышался отголосок безумия.

Фея прильнула к шее своей подопечной, мелко вздрагивая. А Полю будто парализовало.

— Это… она… — прошептала Фая.

— Кто? — спросила Полина враз онемевшими губами.

— Безумная шаманка Тайра, что бродит в подземельях замка… О ней же Сай рассказывал.

— А, Сай, — Полина пренебрежительно дёрнула плечом, безуспешно пытаясь рассмотреть говорившую, но ту почему-то совсем не было видно в густом сумраке туннеля. — Верь ему больше!

— Но это правда, — возразила Фая. — Может, конечно, она не безумная. Но она шаманка. Это я чувствую. От шаманок особая сила исходит.

— Безумная, конечно, безумная! — выкрикнули из темноты. — Да, я давно безумна! Здесь нельзя оставаться в здравом рассудке… — последние слова прозвучали едва слышно. — Но я всё ещё шаманка! Значит, для этого моего разума довольно. Иди сюда, Лина-Полина. Иди сюда, иди ко мне… Я покажу тебе то, что ты хотела увидеть, что хотела узнать твоя фея… Вы ведь ищете Святилище Душ? Я отведу вас… Идите сюда. И не бойтесь, этот пёс княгини не проснётся, пока я не разбужу его. Пусть поспит… пусть… Княгиня их совсем не жалеет, охо-хо…

Полина глубоко вдохнула, выдохнула и шагнула в темноту.

— Смелая! — одобрили оттуда с оттенком удивления. — Ну иди… иди!

Ещё несколько шагов. Фея испуганно замерла на плече, но по крайней мере не возражала. Вроде бы все шаманки в этом мире на стороне добра. Что-то такое Фая говорила. Иначе, мол, они теряют дар.

Темнота впереди шевельнулась и обрела очертания массивного зверя на четырёх лапах. Поля замерла.

— Это она, — подбодрила Фая. — Это шаманка…

Поля подошла. Перед ней стояла гиена. Пугающий зверь, крупный, сильный, со смертоносными челюстями. А глаза печальные, — вдруг заметила девушка. Грустные и умные глаза. И только потом подумалось — как же она слышала человеческий голос?

— Легко, — тут же отозвался голос. — Это всё в твоих мыслях. Мои мысли… в твоих мыслях… Пойдём, Лина-Полина, — гиена повернулась и потрусила по туннелю вперёд. При неспешной этой трусце перемещалась она довольно-таки быстро, так что Поле пришлось едва ли не бежать.

— Почему… вы… ты меня так называешь? — спросила она.

— Потому что это ты. Твоё имя и твоя суть, Лина-Полина. Ты ещё не поняла, — гиена издала серию хихикающих звуков. — Не поняла, не поняла! — будто бы обрадовалась шаманка. — Ещё не поняла! А я люблю удивлять. Люблю делать сюрпризы! И богиня Олиана любит! Она любит тебя, Лина-Полина, она припасла для тебя сюрпризы!

Всё-таки в ней было нечто безумное, в её голосе, интонациях. Оставалось надеяться, что она не совсем сошла с ума, а только… слегка. Может быть, от одиночества, а может — от пребывания в таком мрачном месте, как это?

— Здесь легко сойти с ума, — на этот раз голос звучал спокойно и рассудительно, но Поля уже понимала, что визгливые полубезумные нотки могут появиться вновь в любой момент.

— Очень легко. Здесь слишком много зла. Здесь нельзя оставаться в здравом рассудке. Зло — всегда безумно! Ты не знала? Не знала, Лина-Полина? Ах да… Ты так и не поняла… Ты — лина! Ты не суслик. Ты — лина. Теперь поняла?

— Лучше было бы тебе узнать самой… — забормотал голос. — Да, так всегда лучше. Но тебе может не хватить времени. Пробуждение духа разбудило твою силу, но ты её ещё не понимаешь. Когда будет нужно… не представляй суслика. Представь… то, что тебе нужно! Иначе можешь потерять время… Ты — Лина-Полина, да! — гиена снова захихикала. — Я тоже лина, да! Здесь легче всего быть гиеной… Или змеёй. Но гиеной лучше! Они прочны. И телом, и духом, и рассудком. Прочны!

Они могут устоять. А вот и оно — Святилище Душ! Но теперь это святилище гордыни. Гордыни-княгини… Княгини-гордыни… — и вновь хихиканье.

ГЛАВА 44. Источник силы

Фея замерла на пороге того, что должно было быть Святилищем Душ, а Полина решительно вошла. Перед ней был огромный зал, чьи своды терялись в сумраке — где-то очень высоко. В воздухе парили прозрачные сосуды, в каждом из которых мерцала крохотная искра. Это напоминало полёт китайских фонариков. Здесь их были сотни. И эта картина могла бы быть прекрасной, если бы от каждого такого сосуда не тянулся грязно-жёлтый жгут.

Хотя Полина понятия не имела, как здесь всё должно быть, но она сразу же ощутила чужеродность этих липких нитей, которые сходились в центре к огромному кристаллу, налитому болезненным мутным свечением.

— Не может быть… — в ужасе прошептала Фая. — Так они никогда не проснутся! Это… чудовищно!

— Ты понимаешь, что это такое? — спросила Полина, стараясь не поддаваться панике, хотя очень хотелось.

— Из них вытягивают силы, — прошелестела фея. — Теперь я понимаю, что мне очень повезло. Когда Фаина сбежала, я не вернулась сюда, сон застиг меня вне Святилища. Поэтому я теперь с тобой. Душа — вместилище огромной силы. Но сила эта не такая, как физические силы… или магические. Она иная. Но очень мощная. Наверное, княгиня нашла способ вытягивать, преобразовывать и использовать её.

— Княгиня?! — гиена зловеще захохотала. От этого звука мороз продирал по коже. — Княгиня… — повторила она, когда хохот стих. — Она на такое не способна. Никто не способен… Только Отступник… Отступник… — гиена опустила морду к земле и покачивала ею из стороны в сторону, словно у неё болели зубы. — Моя вина… Моя вина… Отступник…

Полина, затаив дыхание, ждала продолжения, но Тайра замолчала.

— А кто такой Отступник? — осторожно спросила девушка.

— Узнаешь… ещё узнаешь… — глухо ответила шаманка. — Княгиня-гордыня верит, что Отступник служит ей, — гиена хихикнула. — Но у него достаточно своей гордыни. Он служит своей гордыне, себе, а глупая княгиня-гордыня делает то, что он хочет… Не спрашивай больше о нём.

— Все эти души надеялись пробудиться, — после паузы продолжила фея, — чтобы искупить свои грехи и ошибки, а теперь они…

— Не проснутся?! — ужаснулась Поля.

— Они проснутся… — протянула Тайра. — Проснутся… Если убрать эту мерзость! Они восстановят свои силы и проснутся. Душу можно истощить. Но с духом ничего сделать нельзя! Дух жив… Видишь эти искры? Это искры духа — высшего, что в них было, самого ценного, самого прекрасного! Тот, в ком есть искра духа, бессмертен. И княгине их не уничтожить. Если их силы прекратят вытягивать, дух восстановит душу. Потом они смогут пробудиться. Но сначала надо остановить это!

— И как это сделать? — решительно спросила Полина. — Может, разбить этот… эту прозрачную гадость в центре?

Г иена снова захохотала. И хохотала, наверное, целую минуту, не в силах остановиться.

— Ты хорошая девочка, — сказала она наконец. — Хорошая. Но всё не так просто. Если "разбить эту штуку", тут всё взлетит на воздух! Это огромная мощь!

Полина вздохнула.

— Конечно… Если бы это было так просто, ты бы давно сама разбила эту гадость или пообрывала эти… лианы. Зачем это всё Леяне?!

— Её душа почернела. А когда душа чернеет, то становится ненасытной, желая всех вокруг подчинить. Она не понимает, что на самом деле ей нужна любовь. А чтобы получать любовь, нужно отдавать любовь. Но такие, как она, этого не понимают. И хотят заполнить пустоту своей души властью! Им кажется, что так они получат всеобщую любовь, что докажут всем: они достойны любви! Но ничего они не докажут… и не получат… Они могут только разрушать! Ты узнаешь… ещё узнаешь, как Леяна использует эту силу. Краденую силу.

— А почему сила душ такая… неприглядная. Ядовитая будто?

— Это хорошо, что ты видишь, — одобрила шаманка. — Не все видят цвет силы. Она такая, потому что забрана насильно. Души сопротивляются, страдают…

— Но что же делать?!

— Остановить это может только Хранитель. Тот Хранитель, которого давно уже не видела Лоанира. Третий Хранитель. А позвать его должна ты. Если решишь остаться с нами, если захочешь помочь.

— А у меня есть выбор? — грустно спросила Полина.

— Есть. Только выбери правильно, — гиена развернулась и двинулась обратно. Полина пошла за ней.

— А как правильно? — решилась спросить девушка через пару десятков метров.

Зверь резко остановился и развернулся мордой к Поле. Глаза гиены светились жёлтым огнём.

— Князь скоро отпустит тебя. Он свой выбор уже сделал и даст тебе свободу. Это его выбор. Только… браслет брачный снимать не спеши.

Полина ощутила, как сжалось сердце. Если сейчас ей скажут, что она всё же должна выйти за Ярона… Только не это… Нет… Она привалилась спиной к стене туннеля, чувствуя её холод и шершавую поверхность. К глазам подступили слёзы.

Г иена фыркнула.

— Успокойся! Насилие не приносит блага! Этот браслет не брачным для тебя быть должен. Другое это… Это знак долга. Можешь снять его,вернуться в свой мир и всё забыть. Долг не твой. Ты зла не делала. Только сумеешь ли… забыть-то? А можешь принять долг, помочь попытаться. Опасно это. Но если справишься, тогда и получишь право свою судьбу выбрать. Заслуженное право! Тебе решать.

Г иена отвернулась и потрусила дальше. Полина потрясла головой, пытаясь уложить в ней всё услышанное. Всё — не укладывалось пока. Но кое-что — очень даже. В конце концов, это так понятно и логично: помоги другим, и тебе самой станет лучше. Именно этому учила сначала бабушка, потом мама.

Сердце снова защемило, на этот раз от тоски по близким. Даже по младшему братишке, хотя в нём не было ни капли общей с Полей крови, и по отчиму. Про маму и бабушку и говорить нечего.

Вернуться… всё забыть… Забыть она точно не сможет. Не сможет бросить тех, кто уже стал ей дорог в это мире. Вот — Фаюшка, например! Как можно её оставить?! Она же погибнет… Райяна, живое воплощение верности и чести. И… Верен… А ещё — все эти несчастные души.

Конечно, она не спасительница. Но иногда и самые обычные люди могут что-то изменить. Тем более, что она не одна. У неё есть фея и… — далее по списку. Верен, Райяна. А это уже почти команда! Надо попробовать… Смыться от этой чёрнодушной княгини и отыскать Хранителя. Для начала хотя бы первого или второго, раз уж с третьим тут проблема. Может, они и подскажут, где третьего искать…

— А как помочь? — жалобно спросила Поля. — Как?

— Ты найдёшь дорогу… найдёшь путь… Не спрашивай меня. Я говорю всё, что могу. Что нельзя — то не говорю… Я не хочу стать отступницей! — внезапно выкрикнула она, так что Поля от неожиданности подпрыгнула на месте. — С нашего мира хватит и одного Отступника… Хватит-хватит-хватит… — глухое бормотание почти так же тяжело было слушать, как и крик. Полина больше не боялась шаманки, ей стало очень жаль её.

— Вы… ты, что же, так и живёшь здесь? Совсем одна? — сочувственно спросила Полина, глядя на мощную покатую спину трусившей впереди гиены.

Зверь остановился, обернулся, в глазах его стыла печаль, будто кружились осенние листья, будто блики скользили по воде, желтели солнечные пятна в лесном сумраке…

— Тебе жаль меня? — тихо спросила гиена, сделала шаг к Полине, ткнулась мордой ей в бедро.

— Да… — тихо ответила девушка, опасаясь немного, что может этим обидеть.

Но шаманка не обиделась. Стояла тихо, пока Полина нерешительно протягивала руку, прикасаясь к бурой шерсти. Между ушей она оказалась шелковистой, как и сами уши, а дальше — на загривке — жёсткой и грубой, но всё равно приятной на ощупь.

Г иена прикрыла глаза, постояла с минуту, потом вздохнула глубоко, тяжело, так что заметно раздулись и опали крутые бока.

— Я не живу здесь, — ответила она. — Прихожу только. Тебя вот ждала. Надеялась, что ты придёшь. Молодец, не побоялась. Не зря я ждала… Здесь есть другой выход, не в замок. Леяна о нём не знает. На нём мои чары, и слуги княгини его не видят. Ты сумеешь найти к нему дорогу. Знаешь, что умеет суслик? Знаешь? Ничего ты не знаешь… А суслик умеет находить выход. Всегда. Особенно из-под земли! А твой защитник сможет его открыть. Он мог бы стать шаманом… Но другой у него путь…

— Мой защитник? — переспросила Полина.

— А что, разве нет у тебя защитника? — хихикнула гиена и отступила на шаг, уклонившись от дальнейшей ласки, хотя она ей явно понравилась.

— Есть… — Полина ясно представила Верена. — И даже не один… — она подумала о Райяне.

— А знаешь, почему? Вот ты сожалела, что зверь у тебя мелкий и слабый. Но разве сила в этом? У тебя душа большая и сильная! Вот что важно.

ГЛАВА 45. Верен

Верен проснулся вскоре после того как заснул, что само по себе было странно. Нет, не так. Это было тревожно. Он чувствовал опасность. Всегда знал за собой такую способность. Не хотел её признавать, но и игнорировать не мог.

Он быстро поднялся и оделся — натянул сапоги, застегнул ремень, накинул плащ. Штаны и рубашка не снимались и на ночь. Он раздевался лишь для того, чтобы быстро вымыться, и тут же одевался снова. Они среди врагов и расслабиться нельзя ни на минуту. Хотя назвать большинство местных оборотней врагами было сложно.

Они и сами — пленники, заложники, рабы или, Светан их знает, кто! Но достаточно и одного такого врага, как княгиня Леяна, чтобы не знать покоя ни днём, ни ночью. Хуже всего, что Верен никак не мог понять, что конкретно ей нужно.

Не шантажировать Ярона или торговаться с ним — нет! Это было бы просто и понятно. Но ей было нужно что-то другое. Если просто ослабить Теновию, не допустив брака Полины и Ярона, то она давно предложила бы какие-то варианты. А Леяна тянула время. Подсунула Полине этого Сая… Мрак его дери! Чего она добивается? И что вообще здесь творится…

Верен осторожно выбрался в коридор и неслышной тенью скользнул к двери Полины. Часом раньше он уже проверял её, как и каждую ночь до этого — несколько раз за ночь. Час назад всё было спокойно, девушка спала. Но сейчас её в комнате не было! Похитили?! Чутьё подсказывало, что она ушла сама. И фею прихватила. Вот куда её понесло?! Неужели… Только не туда! Только не в святилище! И опять же то самое чутьё, которое Верен почти ненавидел временами, вякнуло, что именно туда!

Хотелось бежать, но пришлось передвигаться осторожно, прощупывая внутренним зрением окружающее пространство, коридоры, галереи, залы… Замок спал.

Хвала Тене, светлые обычно спят по ночам. А приставлять шпионов к ним Леяна перестала после того как Верен спросил, неужели она сомневается, что гости в безопасности в её замке? Леяна поняла, что её соглядатаев он то ли чувствует, то ли замечает, и решила не злоупотреблять. Достаточно и того, что внешняя ограда опутана такими сигнальными чарами, которые незаметно не миновать даже мухе! Если бы существовали мухи-оборотни…

В святилище сигнальных чар не повесишь… Во-первых, это выглядело бы уж слишком странно. А во-вторых, проход из фальшивого, надстроенного святилища в святилище настоящее охраняет нечто иное, куда более серьёзное. Те чары, что перекрывают проход, тот зеленовато-болезненный морок-туман — это смертельно! Рассказы о том, что там не могут пройти тёмные оборотни — враньё. Там вообще никто не может пройти. Если только не остановить на время действие чар или не иметь при себе отражающий амулет.

Верен собирал информацию, урывая капельку там, щепочку здесь, слово, взгляд, обмолвка… И, опять же, чутьё. Особое зрение. Ему не хотелось им владеть — раньше. А сейчас оно было необходимо. Он узнал про амулеты и пытался найти выход, то есть — способ попасть в святилище и узнать, что там прячет Леяна. Но пока не нашёл. И уже начал думать, что это невозможно.

Надо было сказать Полине! Но он не хотел произносить ни одного лишнего слова, хотя и ощущал присутствие соглядатаев княгини и мог выбрать время, когда их нет рядом. Но у неё могли быть и другие методы… Сама Леяна мало что смыслит в магии, а сила её — проста и не позволяет создавать что-то сложное. Так что сразу было ясно — на неё работает некто весьма сведущий и очень опасный. А то поле… Оно вызывало худшие подозрения.

Неужели пугающие слухи об Отступнике правда?! Но кто ещё мог создать такое… Да, похоже, Отступник в самом деле существует и именно он помогает Леяне. Поэтому Верен молчал. Надеялся, что жуткая смертоносная зелень и так остановит Полину, даже если она ускользнёт из-под присмотра и сунется туда… И всё же… надо было рискнуть и сказать ей, что эта преграда убивает!

Она моментально вытягивает все силы — сначала магические, потом — жизненные. Можно было надеяться, что туда никто по своей воле не полезет, ведь поле чувствуется, и каждый, кто приблизится, моментально начинает испытывать желание оказаться от него подальше. И чем ближе — тем сильнее ощущается действие: накатывает озноб, дрожь, страх, переходящий в панику.

У всех оборотней достаточно сильно развиты те чувства, что предупреждают о подобных смертельных ловушках. А эту даже не пытались маскировать, напротив. Но Полина…

Он никогда не знал, чего от неё можно ждать! Она могла проявлять разумную осторожность и могла быть безрассудно отважной. Чего только стоил выбор пробуждения духа… Не каждый сильный мужчина решится погрузить руки в огонь! Но она решилась. И огонь не опалил её.

Она стояла там… вся просвеченная священным пламенем насквозь, сияющая, гордо выпрямившаяся… Но Верен знал, что ей больно, хотя со стороны всё выглядело так красиво… и тогда ему захотелось взять её боль себе… Если бы это было возможно. Такая юная и такая сильная. Сильная духом. Пусть даже её зверь слаб и человеческое тело — тоже. Но сила души, которую он ощутил в ней в первый же вечер знакомства, покоряла.

Она была доброй, светлой и, казалось бы, мягкой, беззащитной. Однако… даже Грон быстро понял, что ему не удастся запугать её, она не станет дрожать перед ним, как можно было ожидать от обычной человеческой девушки, тем более — только что узнавшей про то, что оборотни существуют, да ещё и оказавшейся в их мире и в их власти.

В ней было внутреннее достоинство, сочетавшееся с уважением к окружающим, — ко всем. Наверное, одно напрямую связано с другим, и тот, кто уважает себя, уважает и окружающих. Верен впервые подумал об этом, наблюдая за необычной девушкой, непохожей на всех, кого он знал прежде.

Он привык к тому, что уважение надо заслужить, его надо добиться, отвоевать, взять с боем! А Полина так легко, так просто и щедро дарила его всем, кого встречала, за всеми признавала право на уважение, выдавая его авансом, не волнуясь о том, что долг могут и не вернуть.

Она не делила людей и оборотней на сильных и слабых, полезных и бесполезных. И грубый князь или лживая княгиня в её глазах стоили меньше, чем простая служанка, даже и не очень умелая, но добрая и порядочная. Она принимала их и хотела узнать, понять… она сочувствовала, сопереживала, была искренней и… невероятно тёплой.

Верену показалось вдруг, что последние годы он жил, как во сне. Плыл по течению, не желая ничего менять, наверное потому, что не верил в благие перемены. Они в его представлении могли принести лишь худшее. А главное — казалось, что за лучшее нет смысла бороться. Для чего?

Его жизнь начала разрушаться после гибели отца. Горе матери, затмившее его собственное горе… Она страдала тихо, плакала тайком, но… Наверное, уже тогда Верен ощущал больше других, а уж мать и вовсе чувствовал так, будто она сама и её горе жили прямо у него внутри — в сердце, в душе.

Он был оглушён глубиной и невосполнимостью её потери, хотя она так старалась скрыть от него своё страдание, поддержать его, от этого почему-то было ещё больнее… Его собственная тоска по отцу терялась в этом бурном потоке, что ярился внутри хрупкой человеческой женщины — его матери. Верен ощущал, как этот поток разрушает её. И ничего не мог сделать.

Отношение окружающих, то, что его отца считают предателем, а кое-кто и к нему самому относится не лучше — всё это так мало значило для него. Но он привык закрываться внутри, уходить от всех: при любой возможности — телом, и всегда — сердцем.

Однако мать хотела, чтобы его приняли, чтобы он "заслужил уважение", своё место в клане, среди других оборотней. Она переживала за него, считала, что только среди своих он будет в безопасности, что нужно добиться, чтобы они приняли его, чтобы он стал частью той общности, которая оставалась для неё малопонятной, но при этом — воплощённой силой, домом, убежищем. Для оборотней, не для людей. Даже после смерти мужа она продолжала так думать, виня себя. Ведь Вереней вступился за людей… И, может быть, то, что его жена — обычный человек, сыграло в этом немалую роль.

Для неё был только один дом и одно убежище — её муж. Его не стало, и она всеми силами души хотела, чтобы у сына всё сложилось. Ради неё он и старался. Изо всех сил. А потом… она ушла. Бурный поток сдерживаемого горя подточил её силы изнутри, размыл всё, что связывало светлую душу с бренным телом. И душа ускользнула туда, где, конечно же, встретила свою любовь и обрела покой.

И на Верена тогда тоже снизошёл покой — странный, неправильный. Жизнь будто текла мимо него, рядом с ним и даже через него, но он не участвовал в ней, а лишь продолжал механически делать то, что нужно делать, а скорее — просто то, к чему привык.

Что же касается его странных способностей, то сначала он игнорировал и скрывал их, потому что они могли вынудить его оставить клан. А для матери это было бы слишком большим потрясением. Прижилась бы она на новом месте? Вряд ли. Это крепкие растения хорошо приживаются после пересадки, а слабые обычно погибают.

А потом… потом он и подавно не хотел ничего менять. Он уже всё потерял, лишился самых близких людей, а других — настолько же или хотя бы вполовину близких — не нажил.

В клане волков к нему относились терпимо. По сравнению с тем, что было раньше, и вовсе можно сказать — хорошо относились. Верена уважали именно те, чьё мнение его хоть немного интересовало. Такие, как Райяна. Хотя она неповторима, конечно.

Стоило бы влюбиться в неё, думал он иногда. Она заслуживает любви. И это самое подходящее для него — полюбить ту, которая никогда не ответит на его чувства. Можно и дальше со спокойной совестью смотреть, как жизнь течёт мимо. Но любви к Райяне не получилось. Было уважение, было нечто, напоминающее почти дружеское чувство. И ничего больше. Может быть потому, что она была слишком сильной.

Его душа встрепенулась только тогда, когда появилась Полина — столь же прямая и честная, как Райяна, но такая… трогательно беззащитная. Не верящая в то, что её можно любить, но готовая отдавать, заботиться и защищать других. Он это чувствовал.

Да, хорошо разбирался в людях. И в оборотнях. Слишком хорошо для медведя. Они так не умеют. Но он всё ещё не хотел признавать ничего другого, быть никем другим. Он убеждал себя, что не нужно ничего менять. И зачем?

Да, Ярон был груб при первой встрече с невестой и не слишком деликатен в дальнейшем. Но Верен и князя понимал слишком хорошо, чтобы не видеть: Ярон умеет признавать свои ошибки и исправлять их. Он успокоится, попросит прощения, постарается загладить вину — уже не дорогими подарками, а вниманием и заботой. Одного урока ему хватит.

А Полина… наверняка растает. Простит, поймёт, полюбит. Не зря же и совместимость у них прекрасная. Так что… Ничего не нужно менять. Нужно просто смотреть, как жизнь течёт мимо… как мимо течёт любовь. И забыть, забыть! — то, что огненным цветком раскрывалось у него в груди, когда он нёс девушку на руках, а она доверчиво и смущённо прятала лицо у него на плече. Забыть.

Но потом… Нападение Ярона всё сломало. Оно заставило Верена проснуться. Иначе могло быть слишком поздно.

Полина. Беззащитная, нежная, добрая — как его мать. Она может погибнуть — не физически, но если её сломать, эта рана, причиняя муки, может убить её. Как его мать. Или даже ещё хуже. Потому что мама всё-таки была счастлива, хотя и не долго. Любима и счастлива. И никогда не доводилось ей пережить насилие.

"Ты примешь свою силу, когда наступит время", — сказала ему как-то Муфра. Сказала как бы между прочим, прервав этими словами разговор о другом. Он их запомнил, хотя тогда и не хотел в них верить.

Да, время наступило. Но как бы не оказалось, что оно наступило ещё раньше, а он не заметил, как бы не вышло, что он слишком поздно решился "принять свою силу" и теперь этой самой силы не хватит, чтобы спасти ту, что внезапно стала так… бесконечно дорога.

Не дороже всех, потому что это и сравнивать было невозможно и, казалось, никем он не дорожил в этом мире. А — бесконечно.

ГЛАВА 46. Взлёт

Постройка, которую Верен даже в мыслях не мог назвать Святилищем, встретила его уже знакомой пустотой. Заполнено было лишь материальное пространство, но на ином уровне, том, что воспринимается внутренним зрением и душой — пустота… Мёртвые изваяния, холодные стены, ни благоговения, ни ощущения силы. А ведь ниже должен находиться Источник огромной мощи — такой же, как рядом с замком князя Теновии, если не сильнее.

Верен быстро осмотрелся и замер, закрыв глаза. Да… Нет! Она проходила здесь, была здесь… Здесь обрываются её следы — прямо рядом со смертельной преградой, отделившей Источник и подлинное Святилище от этих пустых и холодных стен с изображениями богов, в которых, кажется, не вложено ни частицы таланта и веры.

Верен опустился на колени рядом с зелёным маревом, затягивавшим округлый участок диаметром около трёх метров, где пола не было, где под смертоносным туманом должна быть лестница. Снова закрыл глаза, стиснул зубы.

Неужели… Она сейчас лежит где-то там — внизу — пустая оболочка, как и эти стены, пустая, мёртвая и холодная. На него навалилась такая тяжесть, что сердце билось будто через силу, с каждым ударом преодолевая сопротивление духа, не желавшего больше держаться за жизнь, приносящую только потери.

Нет! Не может быть… Она не могла умереть! Он бы почувствовал! Верен поднялся и снова обошёл помещение, прикрыв глаза, ощупывая пространство вокруг сверхчувственным зрением.

Ошибки не было. Она пришла. И не уходила. Значит — она внизу. Живая, что было бы невероятным чудом, — или мёртвая. Внизу. И он будет рядом с ней — живой или мёртвый. Всё равно.

Мысли о долге были такими… лёгкими, что он тут же отшвырнул их прочь. Он не станет служить миру, который отнимает у него всё, что дорого! Обойдутся и без него как-нибудь. И вновь он закрыл глаза. Какая форма лучше всего защищена?

Нет… не было сил думать, рассуждать… Сердце теперь колотилось так, что в груди было больно. Оно ещё верило и надеялось — вопреки фактам, вопреки всему. Она не могла умереть. Чёрная птица взвилась в воздух, гулко хлопнули мощные крылья и с глухим отчаянным "крро" огромный ворон устремился вниз — через убивающее зелёное марево.

* * *

— Защитник-то твой рядом… — протянула шаманка, когда она и Полина были уже рядом со Святилищем. — Тяжко ему… Но и это во благо. Пора ему проснуться для жизни. Такие, как он, не сразу силу свою обретают, ему больше времени нужно, чем прочим, но уже не осталось его… Нет больше времени. Наследники могут погибнуть!

— Какие наследники? — осторожно спросила Полина.

— Ты найти их должна, — прошептала гиена, вернее — её мысленный голос в голове у Полины.

— Но где их искать?

— Они сами тебя найдут…

— Так это я должна их найти или они меня?! — девушка потрясла головой.

— Вы найдёте друг друга, чего тут непонятного? — гиена фыркнула. — Главное… главное, чтобы ты им помогла.

Полина вздохнула.

— Я, конечно, не против. Но ведь у меня может не получиться! Почему вы сами им не поможете, если всё знаете?!

— Эх… девочка… Если 6 мы могли! Что можем, то и делаем. Много чего делаем! Разве тебе не помогали?! И браслетик твой защитный от такой же шаманки, как я! Но больше вмешиваться — права не имеем. Тот, кто всё знает, тот действовать не может! Или одно… или другое. Или знаешь, или свободу имеешь…

— Сердце доброе твоё помочь может. Больше ничего сказать не могу. Хотя… вот ещё одно — подарок тебе от Шере-Лоа-Ри и от сестры-шаманки: браслет твой укрыть может от лишних глаз и ушей. Коснись камня, обведи пальцем рисунок, что вдоль браслета идёт, и скажи: "Окружи нас кругом нерушимым, темнотой укрой, тишиной и пологом незримым ото всех закрой". Это если наедине с кем-то побыть хочешь, — гиена осклабилась и вывалила пятнистый язык. — Объясняю для самых сообразительных. — Она ткнулась мокрым носом в браслет.

— На эту ночь тебе хватит. До рассвета надёжно укроет. Ну а дальше беречь тебе его силу придётся, она не бесконечна. — Г иена скептически прищурилась. — Но сегодня не береги. Ничего не береги сегодня… Такое время бывает, когда надо всё отдать, душу раскрыть, сердце излить… — забормотала она и снова потрусила вперёд.

— Сегодня такая ночь у тебя. А там, как знать… что дальше будет… как знать… Даже мы, шаманки, твою дорогу неясно видим, даже мы… Силу-то используй сегодня!

— снова повысила она голос. — Я её дала, а то задаром пропадёт… Сила заёмная в нём не удержится. На одну ноченьку хватит… И чтобы выбраться отсюда — хватит. И Защитника вывести… Должно хватить… — добавила шаманка вроде бы с сомнением.

— Если любовью силу подкрепишь… Тогда хватит. — Она на миг задумалась — Я говорила тебе или нет… Эх, память у меня уж не та! Та пелена, что укрывает вход, она убивает!

— Что?! — опешила Поля.

— Убивает она, говорю! Смертельно это… Тебя браслет защитил…

Впереди показался выход в Святилище.

— Ну, храни тебя Тена! — сказала шаманка, и гиена с неожиданной для такого массивного зверя ловкостью развернулась и почти мгновенно растворилась в темноте.

— Спасибо… — прошептала Полина, глядя ей вслед.

— Да не стой столбом! — рявкнули из темноты. — Хоть ты и суслик, — мысленный голос хихикнул. — Силой своей поделись… погибнет ведь…

— Кто погибнет? — встрепенулась Поля.

Но темнота молчала. Зато откуда-то сзади и сверху раздалось уже знакомое глубокое и словно бы пропитанное отчаяньем "крро… кррро!" Полина так и подпрыгнула на месте и даже, кажется, прямо в воздухе развернулась лицом к звуку.

Клубящееся болезненной зеленью пятно, которым заканчивалась ведущая наверх лестница, разрезало что-то чёрное, стремительное. Отчаянный взмах крыльев… Один, другой… Огромный ворон… Но он не летит… Он падает! На лестницу, глухо ударившись о ступени, рухнуло уже не птичье, а человеческое тело.

Верен! Смертоносный туман, от которого Полину защитил браслет, мгновенно выпил силу оборотня, но благодаря тому, что была она очень велика, жизненная сила человеческого тела ещё теплилась…

— Верен!

Фея, едва мерцавшая после посещения Святилища Душ, превращённого в чудовищную тюрьму, мгновенно встрепенулась и взмыла в воздух. А Полина всем своим существом ощутила, как рвётся её душа и сердце — вот так же взлететь!

"Погибнет ведь", — сказала шаманка. Вот о ком! Это он! Он! И он тот ворон, что спас её от Ярона! Он тот, кто… кого… Она бежала к лестнице, а сердце разрывалось то ли от бега… нет, не от бега — от боли и страха! До него слишком далеко… бессчётное число ступенек…

— Он ещё дышит! — тоненько выкрикнула фея. — Но слабо… — прибавила она.

Поля остановилась, немного не добежав до основания лестницы, и вся — душой, сердцем, разумом, всей внутренней сутью своей — устремилась вверх, к нему, к тому, кого…

Хлопнули белые крылья, взмыла в воздух стремительная горлица, чтобы почти мгновенно преодолеть расстояние до бесчувственного тела, лежавшего на лестнице. Она даже не успела осознать случившегося с ней превращения — тут же обернулась человеком, прильнула, схватила Верена за плечи, всматриваясь в бледное до снежной белизны лицо.

— Верен… — шептала она, не чувствуя, как текут по щекам слёзы. — Верен! Не умирай, пожалуйста! Нет… прошу… — она разрыдалась, уронив голову ему на грудь, и вдруг ощутила, как его руки смыкаются вокруг неё, — те руки, в которых она впервые в этом мире ощутила себя в безопасности, защищённой, оберегаемой… Боясь поверить, Поля подняла голову. Он смотрел на неё с отчаянной надеждой, смешанной со страхом. Страхом, что это лишь видение, лишь мечта.

— Ты… жива… — проговорил он, едва слышно, одними губами. — Жива? Это правда… ты? Это ты?! — Сила стремительно вливалась в него, сила, добровольно отданная той, что любит, и он стиснул её так, что, казалось, сейчас затрещат рёбра, но именно этого она хотела сейчас больше всего… больше всего на свете.

— Жива… — шептал он лихорадочно. — Жива… — и тут же, без паузы, без подготовки, без сомнений: — Я люблю тебя, знаешь? Люблю. И всегда буду рядом. Пока жив и нужен тебе. Хоть немного нужен…

— Немного?! — голос Полины звучал, как смех, смешанный с рыданием, — Немного?! Я тоже люблю тебя, знаешь? Да, не смотри так удивлённо. Люблю… Очень. Я… никогда не думала, что смогу вот так признаться… Но сейчас… сейчас мне всё равно, что будет дальше. Даже если ты посмеёшься над моими чувствами, — она всхлипнула, обнимая его крепко, жарко, будто хотела сплавиться с ним, раствориться, соединиться в одно — навеки.

— Да уж… — Верен вздохнул, прижимая её к себе уже не так сильно, бережно. — Наверное, у меня нет чувства юмора, но я никогда не пойму, что тут может быть смешного. Хотя… — он посмотрел вокруг. — Вообще-то это и правда смешно, — он усмехнулся.

Полина подняла голову и тревожно всмотрелась в любимое лицо.

— Не уверен, что хоть кто-нибудь от сотворения мира выбирал настолько… странное место для объяснений в любви…

Полина тоже посмотрела вокруг и хихикнула.

— Тебе же ужасно неудобно лежать на этих ступеньках! — спохватилась она. — Да ещё я сверху навалилась…

— Вот уж о чём я нисколько не жалею… Стоило ради этого сюда вломиться.

— Да, стоило, — очень серьёзно согласилась Полина, глядя в его тёмные, затягивающие глаза и чувствуя, как кружится голова и трепещет сердце.

ГЛАВА 47. Выбор. Ярон

Ярон стоял у высокого окна, и ему казалось, что ночь смотрит на него, смотрит строго и требовательно, ждёт чего-то. Или всё это у него внутри? Он что-то забыл… Ах да… две вещи.

Первая: амулет с кровью мрака, что лежал в надёжно запертой шкатулке. Шаманка не сказала про него ни слова. Но он и не спрашивал. А если бы и спросил, почти наверняка услышал бы что-то о том, что решение принимать ему. Конечно, это правильно. Но как выбрать между плохим и… плохим.

Амулет делала Тамила. Интуиция, разум, чувства — всё подсказывало, что это тёмная вещь, от которой надо избавиться, сжечь! Может даже — в Священном Пламени. Уж оно точно уничтожит эту гадость.

С другой стороны… Мрак, который подчиняется ему, необычайно полезен. Теперь у них нет Тамилы, искавшей мраков лучше всех, за исключением "ищеек". Но у тех достаточно дел, они и так бесконечно скитаются по княжеству, вылавливая мраков.

Ярон опустил голову. Нет, он не готов отказаться от амулета. Это может стоить многих жизней — жизней жертв мраков, которых он и его воины не успеют спасти, вовремя отыскав ночных монстров. Сейчас подчинённый князю мрак тоже бродил где-то по окрестным лесам. Но ему приказано питаться только животными. И Ярон много раз убеждался, что связанный кровью мрак слушается беспрекословно.

Хотя это определение не подходит — мраки вообще не могут говорить, только ревут и издают прочие звериные звуки вроде злобного рычания или тоскливого воя, в которых можно прочесть эмоции, состояние, но не смысл, как в человеческой речи или мысленном общении оборотней.

Да… почему-то о вое подумалось — тоскливый. Ярон слышал такое всего раза два или три, но с тех пор не мог забыть. Связь крови, будучи активной, давала ему возможность заглянуть в чувства монстра. Заглянуть, чтобы убедиться, что всё не так… однозначно. Там была не только злоба и ненасытная жажда крови, там была дикая, выматывающая душу тоска…

Ярону даже показалось, что он улавливает отголоски памяти о прошлой жизни, отголоски боли, насилия, которые были учинены над ним, яростной тоски и стремления освободиться…

Почти наверняка это происходит не само собой. Кто-то ловит оборотней и делает с ними нечто чудовищное, чтобы превратить их в чудовищ. Но кто и как? Неужели и правда норенги… Ведь больше некому!

Пожалуй впервые Ярон задумался о том, что их предки напрасно забрали из древнего святилища Часы Времён, напрасно извлекли из часов песчинки, ставшие священными камнями. Видимо, именно об этом говорила шаманка! И говорила не в первый раз. Она права — глухи были оборотни к словам шаманок, глухи… Не слышали потому, что не хотели слышать!

И как они смогли сделать это? Об этом Ярон тоже не задумывался прежде, да и никто, похоже, не задавался таким вопросом… Но чтобы сделать подобное… надо владеть мощной магией и знать больше, чем любой оборотень. Кто-то помог им? Шаман-отступник? Был ли такой в то время… Вполне возможно. Иначе остаётся предположить, что их надоумил лично сам Шешхат — тёмный дух.

Но как быть теперь? Они даже не знают, где было то святилище и существует ли оно до сих пор? Вроде бы к нему надо было идти по подземным туннелям, но где те туннели брали начало? И как договориться с оскорблёнными норенгами, если они даже не помнят их толком, ведь никто из ныне живущих норенгов не встречал, а если встречал, то не делился впечатлениями…

Князь с тоской посмотрел в звёздное небо. Казалось, что ответы на все вопросы написаны на этой густой бархатной синеве вечными письменами звёзд… Как их прочесть?

Как узнать, где сейчас его дочь…

Марийка… Её больше нет… Как же больно это осознавать. Её больше нет, и это его вина. Как тяжело, должно быть, ей пришлось. Одной, среди чужих людей, с ребёнком, рождённым от оборотня…

Если бы он только мог представить тогда, что Тамила способна присвоить деньги и не выполнить поручение! Но это никому даже в голову не приходило… Отец посоветовал ему поручить устройство Марийки и дочери на новом месте Тамиле, как самой практичной, надёжной и умелой в хозяйственных делах, он верил ей, и у молодого наследника не было ни малейших причин сомневаться в бывшей изгнаннице.

Даже те, кому не нравилась Тамила, и подумать не могли, что она станет так рисковать! Все были уверены, что новая управительница готова лично ловить мышей в подвалах замка лишь бы заслужить уважение и доверие в новом клане, и всё её поведение говорило об этом.

Прощание с Марийкой и дочерью до сих пор оставалось незажившей раной на сердце… Это было настолько больно для всех них, что письмо Марийки с просьбой не навещать не удивило ни капли. Он и сам думал об этом: невыносимо снова встретиться, чтобы вновь расстаться. Повторять эту драму раз за разом… — немыслимо.

Он сам выдержал бы, если бы так было лучше для них. Но для них — это ещё больнее, чем для него. Он вернётся в свою насыщенную жизнь, к невесте или жене, а они… останутся. Чтобы ждать новой встречи и разлуки, как новой пытки! Нет… раз за разом встречаться, чтобы расстаться — это не жизнь для них, а мука.

Теперь он знал, что Тамила подделала письмо, но было бы всё благополучно с домом и деньгами, не было бы угроз Тамилы — Марийка написала бы что-то подобное сама. Он это знал. И всё же… Хотя бы раз надо было проверить! Убедиться, подсмотреть тайком их жизнь на новом месте… Если бы он мог предположить… если бы только мог…

— Прости меня, Марийка… Прости, если можешь. Я сам никогда не прощу себе того, что случилось с тобой.

Звёзды и молочно светящая с небес луна — Таана смотрели на него ласково и печально. Один из светов, нежно-сиреневый с серебристым хохолком, подлетел совсем близко, сел на раму окна, взглянул на Ярона, склонив голову набок. Именно такие светы больше всех других нравились Марийке… Ярон осторожно протянул руку, коснулся хохолка. Птица не порхнула прочь, а замерла, прикрыв глаза, так прошло несколько секунд, потом свет встрепенулся, повернул голову, легонько клюнул руку князя и взмыл в ночное небо, рассыпая нежно мерцающие искры.

— Простила, — прошептал Ярон. — Ты будешь в моём сердце всегда. Если бы можно было… — Он стиснул зубы, сдерживая рвущиеся на волю слёзы.

Теперь прошлого не вернуть и не исправить. И всё же… если будет жив, он обязательно найдёт дочь. Чего бы это ни стоило, сколько бы времени ни потребовалось. Найдёт.

Однако кое-что он точно может и должен сделать прямо сейчас. Дать свободу той девушке, которую грубо вырвал из привычной жизни, из семьи и даже из мира, в котором она жила, не подозревая о существовании других миров.

Прямо сейчас он не может вернуть её домой, не может обеспечить её безопасность. Остаётся только догадываться, где она теперь. Но он может дать ей свободу. Наверное, она у Леяны. Если Полина освободится от брачного браслета, княгиня Светании должна бы отправить её домой. Кажется, у неё нет причин задерживать Полину здесь.

Правда, когда речь заходила о Леяне, Ярон ни в чём не был уверен.

Они были практически ровесниками, возможно, княгиня была даже на год-другой постарше. Наследницей её провозгласили очень рано, но к тогдашней княжеской семье Светании она не имела никакого отношения. Правящие князь и княгиня были к тому времени в весьма преклонном возрасте, и никто из их потомков не имел достаточной силы, чтобы надеяться занять княжеский трон. Главы кланов Светании объявили общее собрание сильнейших оборотней всех светлых кланов, где совсем юную Леяну признали сильнейшей и провозгласили наследницей.

По традиции Леяна гостила в замке князей Теновии, позже Ярон приезжал с ответным визитом в Светанию. Тогда они и познакомились — единственный сын и уже тогда предположительно наследник князей Теновии и наследница княжеского трона Светании — одна из трёх дочерей в семье простых оборотней.

Ещё в то время поведение Леяны настораживало его. Она явно стеснялась своих родителей, что покоробило Ярона. Да, они жили не в замке, а в скромном домике, не знали роскоши и были не слишком образованы, но это были достойные оборотни и такого отношения со стороны собственной дочери не заслуживали. Леяна же пыталась создать образ утончённой красавицы, нежной, трепетной, невинной, как утренняя роса. И переигрывала.

Ярон невольно сравнивал её с Марийкой, и, видимо, именно это сравнение помогло ему увидеть и понять, что Леяна фальшива и неестественна. Его родители тоже что-то замечали, но не осуждали, говоря, как непросто обычной тее освоиться в новом для неё положении.

Ярон соглашался, но легче от этого не становилось — Леяна явно задалась целью очаровать наследника Теновии и, возможно, выйти за него замуж Хотя браки между светлыми и тёмными оборотнями и были огромной редкостью, но всё же иногда и такое случалось.

Однако Ярону даже просто находиться в обществе Леяны было не слишком приятно, так что о женитьбе на ней не могло быть и речи. Он очень старался быть деликатным и не задеть её чувств, но как их можно не задеть, если ей нужно всё, а ты можешь предложить только дежурную вежливость, то есть — ничего.

Он давился от смеха, когда узнал, что Леяна взяла с собой в замок зайчиху Луму, называя её своей няней в попытке создать впечатление, что росла в каких-то исключительных условиях и была уж по меньшей мере дочерью главы клана.

Лума действительно жила среди оленей и частенько помогала с детьми. Зайчихи вообще отличные матери, причём не только для собственных отпрысков. Они готовы обогреть и приласкать любого ребёнка, особенно — заброшенного. И то, что Лума особенно тепло относилась к Леяне, ещё ни о чём не говорило. Если только о том, что Леяна получала в семье меньше внимания, чем ей бы хотелось. Впрочем, Ярону будущая княгиня Светании ещё тогда казалась ненасытной. Наверное, ей всегда хочется больше, чем она имеет.

Оставалось надеяться, что Полина ей не нужна, а значит, она отправит девушку домой — ну, хотя бы просто на всякий случай, а то вдруг свадьба всё же состоится. Ему лучше вовсе не проявлять никакой заинтересованности в судьбе Полины, чтобы Леяне не пришло в голову использовать девушку в каких-нибудь своих играх или интригах, к которым, как ни странно, светлые оборотни зачастую были куда более склонны, чем тёмные. А Леяна наверняка не забыла и не простила устойчивости Ярона к её "чарам". Хорошо ещё, что она не знает, насколько легко ему эта устойчивость далась…

— Пора отпустить тебя, Полина, — тихо сказал Ярон и улыбнулся ласково смотрящей с небес Таане — луне Лоаниры. — Прости меня, девочка. Зря я всё это затеял, зря рассчитывал на выбор камней. Выбирать надо самому. Выбирать надо сердцем…

Он коснулся камня на брачном браслете, произнёс ритуальные слова:

— Отпускаю наречённую свою, расторгаю помолвку, если будет на то её воля, пусть будет свободна от данного слова.

Ярон не сомневался в результате, был уверен, что браслет тотчас спадёт с руки, ведь Полина совершенно точно не хотела выходить за него замуж и вообще — даже видеть его хоть когда-нибудь ещё.

Да и слово, что связало её, давала Фаина. Полина оказалась заложницей прежних ошибок, чужих ошибок… Браслет слегка нагрелся и замерцал, Ярон подставил руку, чтобы подхватить его, но… Мерцание продолжалось, а браслет не снимался. Князь нахмурился, прижал руку к браслету, прикрыл глаза.

"Я расторгаю помолвку, но не отказываюсь от долга. Отныне это не брачный браслет, а знак долга", — он услышал эти слова, будто кто-то, стоящий близко- близко, прошептал их ему на ухо.

Белый камень в браслете вспыхнул и изменил окраску на серо-голубую. Цвета глаз Полины, цвета горных слёз — камней правды и долга. И сам браслет из золотого стал вдруг серо-стальным.

— Ты сильнее, чем я думал, — тихо проговорил Ярон, прикасаясь к холодному металлу. — Сильнее, чем я мог представить. Да хранит тебя Тена. Тебя, Райяну и мою дочь… Сохрани её, Милосердная! — Ярон склонил голову, чувствуя, как жжёт в груди, как стальным стылым обручем сжимает грудь. Одиночество стояло рядом, будто неусыпный страж темницы, в которую он сам себя заключил.

Прода от 03.01.2018, 16:59

ГЛАВА 48. Выбор. Полина

К счастью, шаманка оказалась права — силы защитного браслета хватило, чтобы преодолеть смертоносную пелену и выбраться из осквернённого святилища. Верен поднял с постели Райяну, которая тоже, готовая ко всему, спала в штанах и рубашке, с кинжалом под подушкой и метательными стрелками на поясе, не говоря уж о том, что зубы и когти у неё всегда были потенциально при себе. Они втроём, не считая Фаю, собрались в комнате Полины — опять же под защитой браслета, сделав всё, как сказала Тайра.

После произнесения заветных слов браслет испустил серебристое свечение, принявшее форму расширяющейся окружности, охватившей всю комнату. Теперь они были в безопасности и могли спокойно поговорить. Полина рассказала всё, что увидела сама и узнала от шаманки.

Верен угрюмо молчал, переваривая полученную информацию. Райяна протянула с каким-то мрачным весельем:

— Ну и попали мы… Эта светлейшая княгинюшка в тыщщу раз хуже нашей Тамилки!

— И в тысячу раз опаснее, — кивнул Верен. — Не столько она сама, сколько тот, кто использует её…

— Отступник? — нахмурилась Райяна.

— Да.

— Что это значит? — встревоженно спросила Полина.

— Отступниками называют шаманов, отступивших от своего долга, пожелавших использовать дарованную им силу и знание не так, как угодно Богам, а по своему разумению и ради своей корысти.

— Вроде бы Райяна говорила, что тогда шаманы теряют дар? — уточнила Полина.

— Это по-разному бывает, — терпеливо объяснил Верен. — Иногда теряют полностью. Но если шаман или шаманка посвятит себя Шешхату — тёмному духу — тогда Шешхат даст тёмную силу и знание. Они знают меньше светлых шаманов, но всё же куда больше обычных оборотней… И многое могут. Светлые не имеют права вмешиваться, а эти…

— Ну ясно, — Полина вздохнула. — Вот всегда так. Если ты на стороне добра, у тебя полно ограничений. А у злыдней — ни краёв, ни берегов…

— Да, — согласился Верен. — Именно так. Но есть и другое отличие. Шешхат губит души своих рабов. А светлые Боги возносят их на Небеса.

— Значит, Отступник — мужчина? — спросила Полина после нескольких секунд молчания. — Мне казалось, что у вас только женщины — шаманки.

— По большей части, да, — кивнул Верен. — Считается, что служение шамана слишком тяжело для мужчины. Когда известно столь многое, но при этом очень часто приходится бездействовать и молчать… Эту ношу может выдержать только очень сильная женщина, а мужчина — почти никогда. Но исключения бывали. Наверное, Отступник некогда убедил Тайру посвятить его в служение шамана, потому она и говорила о своей вине…

— Короче, пора убираться отсюда, — подвела черту Райяна. — Если ты не найдёшь, как нейтрализовать ту зелёную гадость над святилищем, придётся прорываться с боем поверху.

Верен покачал головой.

— Если шаманка сказала, что надо уходить через подземелье, значит, у неё были на то основания. Шаманки не могут говорить всё, но к тому немногому, что они советуют, стоит прислушаться.

Райяна пожала плечами.

— Разве я против? Но надо спешить. Сидеть здесь и ждать, что для нас изобретёт Отступник… Это не дело!

— Я согласен, — кивнул Верен. — Поищу способ. Дай мне ещё один-два дня.

— Хорошо, — Райяна вздохнула. — Договорились. — Она пристально посмотрела на Полину, не отводившую глаз от Верена. На Верена, то и дело вскидывавшего взгляд на Полину, взгляд, в котором пылало и плавилось нечто, знакомое ей слишком хорошо… — Пойду я, — сказала она и демонстративно зевнула, хотя спать ей не хотелось совершенно. — Спокойной ночи вам… Или… — она повернулась к Полине и едва заметно подмигнула. — Счастливой?

Полина смутилась, чувствуя, как заливает краской щёки, и ничего не успела ответить — Райяна уже вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Серебристое светящееся кольцо пропустило волчицу, мягко спружинив, и восстановилось за её спиной — такое же нерушимое и надёжное.

Полина поднялась с кровати, не находя себе места, Верен, сидевший на кушетке, тоже встал. Несколько мгновений неловкости, один шаг, разделённый на двоих, и мужские руки осторожно легли на девичью талию, а серо-голубые глаза встретились с тёмно-карими, почти чёрными. Встретились, и один взгляд утонул в другом… Полине так хотелось забыть обо всех проблемах и опасностях, не говорить больше ни о чём и ни о чём не спрашивать, но она не могла не заговорить о вороне. Удивительном, прекрасном вороне, который поразил её ещё при первом своём появлении. Кто бы мог подумать, что эта чёрная птица, такая, казалось бы, зловещая, может быть настолько красивой и притягательной.

— Почему ты не сказал раньше? — Полина коснулась шрама на щеке Верена — бережно, осторожно, кончиками пальцев. — Знаешь, я ведь так и думала, что ты был тем вороном… Потом, правда, начала сомневаться, потому что ты так убедительно отрицал… Но всё равно в глубине души я знала, что это ты…

— Я даже себе не хотел признаваться в этом, — Верен взял её руку в свою и поднёс к губам.

Он целовал пальцы, запястье, потом перевернул и поцеловал ладонь, глядя девушке в глаза, наслаждаясь тем, как теплеет её взгляд, всё больше наполняясь нежностью и истомой.

— Но почему? — спросила Полина, с трудом выныривая из сладостного омута чувств, что захлёстывали, затягивали, соблазнялизабыть обо всём…

— Потому что… — Верен опустил глаза и отпустил её руку, отчего Полине сразу же стало холодно и даже немного страшно.

— Я должен признаться тебе кое в чём. Ты имеешь право знать…

Полина медленно осела на кровать, подозревая, что ничего хорошего за таким началом не последует.

— Я не только лин, как и ты, — выдавил Верен. Чувствовалось, что ему тяжело говорить об этом. — Ворон — моя основная ипостась, — он быстро взглянул на неё и снова опустил голову, вспомнив, что Полине это ни о чём не говорит.

— Значит, у многоипостасных оборотней бывает основная ипостась? Я не знала…

Верен сел на ковёр у её ног.

— У линов вообще-то всё индивидуально. Двух одинаковых не бывает. Количество ипостасей бывает разным. У кого-то их всего две и они могут быть приблизительно равными по силе, а у кого-то их много, и тогда обязательно бывает основная ипостась, в которой сила раскрывается максимально. Муфра считала, что моя основная — ворон.

— Ты так говоришь об этом, будто признаёшься в чём-то плохом, — Полина смотрела удивлённо и слегка испуганно.

Не хотелось думать о плохом этой ночью, что принадлежит только им, хотелось хоть немного подумать о хорошем и… почувствовать себя счастливой.

— Наверное, кто-то счёл бы это редким везением, — усмехнулся Верен.

— Но не ты…

— Не я. Вороны… отличаются от остальных оборотней. Многие считают, что они… что мы приносим несчастье. Воронов боятся и сторонятся, — слова давались ему с трудом. Взглянув в сторону и заметив фею, тихо сидевшую на столике, Верен предложил: — Пусть твоя фея расскажет, что она знает про воронов.

Фая с готовностью подлетела поближе и приняла важный вид, сложив крылышки за спиной.

— Про воронов ходит много слухов, — начала она тоном заправского лектора. — Но большая их часть не подтверждена. Доподлинно известно, что покровителем воронов является не Тена, как у всех прочих тёмных оборотней, а сам Лориш — Божество, Дарующее Покой.

— Лориш — это смерть, — отстранённо пояснил Верен.

— Ну, можно и так сказать, — согласилась Фая. — Лориш наделяет воронов особыми свойствами, как то: сверхчувственное восприятие, способность предчувствовать беду, способность видеть истинную суть людей и оборотней и распознавать ложь. В то же время нельзя утверждать, что вороны никогда не ошибаются.

— Вот тут ты права, — Верен едва заметно усмехнулся. — А остальное — преувеличение. Если бы мы могли так легко видеть внутреннюю суть… были бы поголовно шаманами. Хотя, конечно, шаманы видят не только это, но… Да, вороны могут видеть внутреннюю суть — иногда, в какой-то мере. Часто чувствуют ложь. Но это не значит, что их нельзя обмануть и от их взгляда нельзя укрыться. Прости, что перебил. Продолжай.

— Вороны-оборотни рождаются не слишком часто, и их немного в нашем мире,

— понеслась дальше Фая. — Все оборотни, являющиеся хищными птицами, безоговорочно признают их авторитет и подчиняются им. Но даже они опасаются воронов. Нередко у них возникают проблемы с вступлением в брак, так как у них рождается очень мало девочек. Вороны преимущественно мужчины. А женщины- оборотни опасаются воронов, про обычных женщин и говорить нечего. Мало найдётся тех, кто захочет хотя бы познакомиться с вороном, тем более что при возникновении у ворона любовного чувства отказывать ему небезопасно…

— Это ложь! — возмутился Верен.

— Так считают многие… — виновато прошептала Фая.

— Да, я знаю, — он отвернулся, но тут же снова посмотрел на Полину. — Ну что, тебе страшно?

— Нисколько, — честно ответила она.

— Это потому что ты безрассудно смелая.

— Я?! — искренне удивилась Поля. — Я трусиха! Но тебя я знаю и не боюсь. Ни капельки. Если я чего-то и боюсь, так это потерять тебя…

— А я — тебя… — прошептал Верен. — Но эти домыслы о том, что воронам нельзя отказывать, родились не на пустом месте. Это всё из-за ещё одного дара Лориша, из-за Воронова Проклятья. Если ворон кому-то верит, а тот его обманет, никогда и никто не будет верить обманщику и никогда ему не видеть удачи. Если ворон кого-то любит, а тот его предаст, никогда предателю не знать ни счастья, ни радости. Если ворон кого-то любит, а любимую убьют, погибнет убийца страшной и мучительной смертью в течение года, а сам ворон, оставшись в одиночестве, станет вестником смерти, скитальцем и палачом для всех, кто притесняет невинных и любящих, и жить ему после этого три года и три дня.

Полина слушала молча и только в её глазах отражалось потрясение.

— Вороны однолюбы и имеют устрашающую репутацию, так что нечасто кто-то убивает их возлюбленных, — невесело усмехнулся Верен. — Они редко кому-то полностью доверяют и мало известно случаев, когда бы ворона предала любимая. Но всё же бывало и такое. И ещё… возможно… мне придётся стать частью клана… И я не уверен, что тебе будет там хорошо и уютно…

Полина помолчала несколько секунд, пытаясь до конца разобраться в себе и уложить в сознании всё услышанное. Фая, теперь тихо сидевшая поодаль, переводила взгляд с Верена на Полину.

Стоит ли говорить, что ворон сказал не всё? Не совсем всё… Важно ли это? Нет, пожалуй, лучше промолчать и не вмешиваться. Это судьба, и уж как сложится, так сложится. Если Полина его любит — это ничего не изменит. Если не любит… Хотя… какое там если?! Всё уже ясно. Приняв такое решение, Фая отлетела ещё дальше и затихла в уголке, между подушкой и спинкой кушетки, таким образом как бы оставляя влюблённых наедине.

— Мне будет хорошо и уютно там, где я смогу быть с тобой, — прошептала Полина, запуская пальцы в чёрные шелковистые пряди его волос. Тесёмка, которой был перевязан хвост, давно уже едва держалась, а теперь будто сама соскользнула, и Полина подхватила её.

Верен смотрел на чёрную узкую ленточку в её руке так, будто она была ядовитой змеёй.

— Ты не знаешь, что сделала… — прошептал он. — Я не хотел этого, но мне повязала её Муфра, когда лечила… Никто не может снять эту ленту, кроме хозяина и…

— И его любимой? — догадалась Полина.

— Да… — Верен поднял на неё глаза, их выражение было сейчас таким… доверчиво-беспомощным, что у Полины сжалось сердце и навернулись слёзы.

— Значит, всё правильно, — с жаром сказала она, соскользнув с кровати и обнимая его. — Значит, так и должно быть! Как ты не понимаешь…

— Я понимаю, — он одним слитным движением поднялся, одновременно поднимая девушку, будто она весила не больше пушинки, посадил её на кровать и сел рядом, обнял, прижал, зашептал куда-то в макушку. — Понимаю… Только поверить не могу…

— Ты уж постарайся, — шепнула в ответ Полина, чувствуя, как горячая властная волна накрывает её, заставляя трепетать и сердце, и душу, и каждую клеточку тела.

Их губы встретились, нежное осторожное прикосновение неумолимо превращалось в головокружительный поцелуй, погружающий обоих в сладостное безумие.

И тут запястье Полины будто обожгло. Она вздрогнула, Верен слегка разжал руки, глядя вопросительно и тревожно.

— Что-то с браслетом, — сказала Поля, но Верен уже и сам увидел, как от золотого символа несвободы исходит мерцающее свечение.

— Отпускаю наречённую свою, — услышали они негромкий голос Ярона. — Расторгаю помолвку, если будет на то её воля, пусть будет свободна от данного слова.

Полина прерывисто вздохнула, посмотрела на Верена. Так вот как это происходит… В глазах ворона отразилось облегчение, смешанное с тревогой.

— Теперь ты можешь получить свободу, — сказал он ровным тоном, стараясь не выдать эмоций. — И вернуться в свой мир.

Поля покачала головой.

— Мой мир — здесь. Мой мир там, где ты. Да, я очень хотела бы увидеть снова маму, бабушку, братишку… Но, может быть, когда-нибудь я смогу побывать на Земле?

— Может быть. Если всё будет в порядке, то ты почти наверняка сможешь иногда навещать их, — Верен едва заметно улыбнулся.

— Ну вот, — оживилась Поля. — Значит, можно считать, что я просто… переехала, скажем… в другую страну. Я уже не сумею забыть этот мир, Фаю, Райяну… тебя, — выдохнула она. — И не смогу сделать вид, что всё, здесь происходящее, меня не касается.

Верен молча привлёк её к себе, пряча облегчение, явственно проступившее во взгляде.

— Я расторгаю помолвку, но не отказываюсь от долга, — проговорила Полина слова, будто пришедшие к ней откуда-то. Откуда? Может быть, из глубин родовой памяти или от шаманок, что помогали ей. — Отныне это не брачный браслет, а знак долга.

Чёрный камень вспыхнул и стал серо-голубым, а золото браслета обернулось холодной сталью. Металл быстро нагрелся, но в первый момент он почти обжёг запястье своим льдистым объятьем.

— Браслет долга… — прошептал Верен. — Этот камень теперь похож на горные слёзы. Они, по преданию, помогают возвращать долги и устанавливать истину. Теперь он разомкнётся лишь тогда, когда долг будет возвращён, а истина — открыта. Или тогда, когда ты откажешься от долга. Это не твой долг.

— Теперь мой, — упрямо помотала головой Полина. — Впервые в жизни я чувствую, что от меня по-настоящему что-то зависит. Как странно… Когда я попала сюда, мне казалось, что меня лишили выбора. А теперь… теперь мне кажется, что именно здесь я обрела свободу, обрела себя настоящую. Тайра сказала, что право на выбор надо заслужить, и я постараюсь сделать это. Теперь… оно мне очень нужно.

— Ты уже знаешь, что выберешь? — улыбнулся Верен.

— Конечно. Я уже выбрала. Я выбираю тебя. И этот мир, которому я зачем-то нужна. Не представляю, зачем и почему именно я, но я рада этому.

— С судьбой не нужно бороться, — задумчиво проговорил Верен. — Её нужно принять, не спрашивая, почему и за что именно тебе выпала такая доля, принять и осознать, что она послана не просто так. Найти свой путь. А это значит — найти тех, кому ты нужен. И тогда… судьба может измениться к лучшему. Это говорила мне Муфра. Но тогда я не хотел принять это.

— Каждый из нас должен быть там, где он нужен. А я нужна здесь. Наверное… — неуверенно добавила Поля.

— Конечно, нужна, — Верен бережно прижал её к груди, начал целовать лоб, щёки, нежные, покорно приоткрытые губы…

— Мне нужна. Больше всего на свете… — он слегка прикусил мочку её уха.

Полина задрожала, тая в его руках, прижимаясь ещё теснее, ощущая, как набирает силу волна внутреннего жара и жажды слиться с тем, кто по какому-то недоразумению ещё существует отдельно от тебя, хотя и так близко, но — отдельно, когда всё существо твоё стремится стать с ним одним неделимым целым, — и краешком сознания удивляясь, что это происходит с ней, прежде не слишком-то чувствительной.

Наверное, просто никто раньше не пробудил её чувств, никто не целовал так страстно и нежно одновременно, не смотрел так восторженно, будто ничего и никого прекраснее никогда не было, нет и не будет под всеми солнцами и лунами всех сотворённых миров.

Полина ахнула, когда её пальцы наткнулись на рубцы на груди Верена, а он чуть отстранился и замер, словно ждал приговора.

— Это всё тот мрак?

— Да. Те. Их было двое.

Полина коснулась его губ невесомым поцелуем, снова провела пальцами по рубцам, узнавая, запоминая, склонилась к его груди, целуя, лаская. Слеза, незамеченная хозяйкой, упала, и Верен сильно вздрогнул, хотя, Полина была в этом уверена, никто иной на его месте ничего бы не заметил.

— Не плачь, — он перевернул её на спину. — Не надо.

Отдалённая тень паники колыхнулась где-то в глубине сознания, в глубине памяти тела, не забывшего о грубых руках, об унижении, о чуждой тяжести и злобе, навалившихся на неё, обездвиживших — всего несколько дней назад. Но под нежными поцелуями и бережными ласками этот тёмный морок растаял без следа. Ничто сейчас не напоминало о насилии.

Полине казалось, что она уже и не на Земле, и не на Лоанире, а в каком-то совершенно ином мире — мире, где есть только наслаждение, только нежность, только любовь, растворяющая, смывающая все её страхи, все разочарования, неуверенность, печали и потери.

Превратившись в горлицу, она не успела ощутить радости и свободы полёта — слишком была напугана возможностью потерять того, кто пробудил её сердце и помог почувствовать себя защищённой и оберегаемой даже в малознакомом мире, полном неведомых опасностей. Благодаря ему этот мир больше не был чужим. И чувство полёта, свободы и счастья пришло к ней сейчас, в человеческом теле.

— Спасибо, что подарил мне крылья… — прошептала она.

Верен замер на миг, взгляд его был затуманен, и он не сразу понял её слова.

— Это ты подарила мне крылья, — сказал он наконец. — Пробудила и вернула мне мою суть, помогла принять её. Но летать я смогу, только если ты будешь рядом. "И жить", — подумал он. Но вслух не произнёс.

— Я тоже, — улыбнулась Полина. — Я тоже.

Два сердца бились рядом, два взгляда тонули один в другом, две души сливались воедино, предваряя слияние тел, образуя нерушимую связь, что не прервётся даже по ту сторону жизни.

Конец книги первой

Оглавление

Рина Михеева Залесье. Жених в наследство Книга 1

ГЛАВА 1. Красная шапочка

ГЛАВА 2. Заболевшая бабушка

ГЛАВА 3. И серый волк

ГЛАВА 4. Новый мир

ГЛАВА 5. Леяна и Ярон

ГЛАВА 6. Судьбу не обманешь

ГЛАВА 7. Первые шаги

ГЛАВА 8. Телохранители

ГЛАВА 9. Следы прошлого

ГЛАВА 10. Утро

ГЛАВА 11. Фея Фая

ГЛАВА 12. Шаманка

ГЛАВА 13. Мольба

ГЛАВА 14. Отклик

ГЛАВА 15. Райяна

ГЛАВА 16. Ярон и Тамила

ГЛАВА 17. Разговор и завтрак

ГЛАВА 18. Полина и Райяна

ГЛАВА 19. Ай, Ой и подарок

ГЛАВА 20. Полина и Ярон

ГЛАВА 21. Примерка и Тамила

ГЛАВА 22. Предания Залесья

ГЛАВА 23. Прогулка. Верен

ГЛАВА 24. В ожидании

ГЛАВА 25. В святилище. Муфра

ГЛАВА 26. Пробуждение силы

ГЛАВА 27. Потерянная и найденная

ГЛАВА 28. Тамила и Грон. О прошлом и будущем

ГЛАВА 29. Ярость

ГЛАВА 30. Верность

ГЛАВА 31. Честь

ГЛАВА 32. Подготовка

ГЛАВА 33. Побег

ГЛАВА 34. Побег. Продолжение

ГЛАВА 35. Ярон. Пробуждение

ГЛАВА 36. Ярон. На перепутье

ГЛАВА 37. Ярон. Князь

ГЛАВА 38. Суд

ГЛАВА 39. Приговор

ГЛАВА 40. Ярон. Между прошлым и будущим

ГЛАВА 41. Райяна

ГЛАВА 42. Полина

ГЛАВА 43. Мрачные тайны

ГЛАВА 44. Источник силы

ГЛАВА 45. Верен

ГЛАВА 46. Взлёт

ГЛАВА 47. Выбор. Ярон

ГЛАВА 48. Выбор. Полина