КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124660

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Невинная обольстительница [Сара Беннет] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сара Беннет Невинная обольстительница

Пролог

Гринтри-Истейт , Йоркшир , Англия 1826 год

Вивианна прижала палец к губам, призывая к молчанию. На ее грязном, овальной формы личике ярко сияли огромные карие глаза. Каштановых волос, тусклых и засаленных, уже давно не касалась расческа. Обе ее сестренки, такие же заплаканные и чумазые, еще крепче прижались к ней, испуганно вытаращив глазенки и затаив дыхание. Голоса, раздававшиеся снаружи, за стеной дома, сделались громче.

Один из них Вивианна тотчас узнала. Он принадлежал мужчине с бакенбардами, который уже не раз приходил к ним. Сейчас он заглядывал в окно, явно надеясь выманить сестер на улицу.

Этого мужчину с бакенбардами Вивианна ужасно боялась.

Когда он ушел, громко топая и покачивая головой, сестры остались сидеть в темном углу спальни. Чтобы приободрить сестренок, Вивианна стала рассказывать им историю о трех маленьких девочках, которых женщина с длинным узким лицом и ее муж сначала украли у их матери, а затем бросили.

История сильно напоминало то, что на самом деле произошло с тремя сестрами, однако в изложении Вивианны мать нашла всех троих детей и все закончилось удачно. Прекрасный, счастливый конец, какой и подобает любой сказке.

– Хочу есть, – заявила двухлетняя голубоглазая Мариэтта, когда Вивианна закончила свой бесхитростный рассказ.

– Я знаю, что ты проголодалась, Этта, – отозвалась шестилетняя Вивианна. – Но этим утром мы доели последний кусочек хлебца. Попробую где-нибудь найти еды. Потом, когда стемнеет. – Девочка представления не имела, удастся ли ей раздобыть еды, однако знала что, как старшая, она должна любым способом накормить младших сестер.

Мариэтта доверчиво улыбнулась ей. Франческа же всхлипнула и еще крепче вцепилась в юбку старшей сестры. Темноглазой и темноволосой малышке был всего один год, она напоминала крошечного эльфа. Слишком юный возраст не позволял этой малышке правильно понимать происходящее. Она лишь интуитивно сознавала, что они оказались вдали от родного дома, где было так тепло и уютно и где за ними ухаживали добрые ласковые слуги. Франческа спала, когда к ним явился какой-то человек и тайно увез из дома в карете вместе с миссис Слейтер.

Увез куда-то очень далеко.

Вивианна не знала, сколько времени прошло с той самой ночи – дни и недели летели, стирались из памяти. Она стала забывать родной дом и то, как хорошо им там жилось. Нет, миссис Слейтер не обращалась дурно с ними, но и особой доброты и тепла они не чувствовали. А когда появился мужчина, который, по словам миссис Слейтер, был ее мужем, она стала вести себя еще более странно. Эта парочка теперь держала детей дни и ночи взаперти в отведенной им спальне. Кормили девочек только тогда, когда считали нужным. Вивианне, несмотря на ее малый возраст, пришлось взять на себя заботу о сестренках, которым без ее помощи пришлось бы очень трудно.

Муж миссис Слейтер нередко приходил в ярость, кричал на них и топал ногами. Когда он оставлял их одних, Вивианна рассказывала сестрам разные истории, и они спокойно засыпали. А Вивианна укладывалась рядом с ними и лежала с открытыми глазами, вспоминала родной дом. От ощущения собственной слабости и бессилия ей становилось до слез горько. Ей отчаянно хотелось снова оказаться дома, рядом с ласковой мамой. Самое ужасное было в том, что она толком не знала, где они жили раньше.

Она, конечно, понимала, что их дом находился где-то в сельской местности, но не знала, как называлось их поместье или соседняя деревня. Ей никто никогда не говорил об этом, да она и не спрашивала.

До сознания малолетней Вивианны тем не менее каким-то образом дошло, что их пребывание в том далеком доме было тайным.

Что касается ее матери, то она была просто «мамой», и Вивианна не слышала, чтобы кто-то хотя бы раз назвал ее по имени, и не знала, к кому в Лондон она уезжала, оставляя их одних.

Миссис Слейтер и се муж обращались с ними как с пленницами, а несколько дней назад, проснувшись поутру, девочки обнаружили, что остались одни. К счастью, спальня оказалась незапертой. Дети слонялись по дому и ожидали возвращения взрослых. Вивианна надеялась, что миссис Слейтер вернется, но ее все не было и не было. Наступил вечер. Трем беззащитным девчушкам, которые оказались одни в темном обветшавшем доме, оставалось надеяться лишь на чудо.

Вивианна ласково прижимала к себе сестренок, пытаясь их успокоить. Было удивительно, что в шестилетнем возрасте она столь ясно осознавала свою ответственность за младших. Девочка была взрослой не по годам. В ее карих глазах читалась недетская решимость человека, куда более зрелого и умудренного опытом.

Голоса раздались вновь, и Вивианна точно узнала голос того человека с бакенбардами. И еще какой-то женский голос, который почему-то показался ей знакомым.

– Мама? – прошептала Вивианна. Она, конечно, знала, что этот голос не может принадлежать ее матери, но он манил и притягивал к себе. – Оставайтесь здесь! – велела она сестренкам. Затем осторожно прокралась из спальни в переднюю. Узкое запыленное окно выходило в огород, где грядки давно заросли высокими цепкими сорняками. Вивианна увидела мужчину с бакенбардами и высокую, элегантную женскую фигуру. Медового оттенка волосы женщины были уложены в красивую аккуратную прическу. Она была в черном платье и изящных серебристых туфельках с низкими каблучками. Вивианна знала, что если взрослые одеты в черное, это означало, что недавно умер кто-то из их близких родственников.

– Болтали, будто она была в деревне, – прозвучал голос мужчины с бакенбардами.

– Кто болтал, Ролингз? – спросила женщина в черном, следуя за своим собеседником по узкой дорожке между грядок. – Как тут все ужасно заросло, – добавила она, с неудовольствием оглядывая огород. – Я даже не представляла себе, что все придет в такой жуткий упадок, после того как Эдвард... – Ее лицо неожиданно приняло печальное выражение.

– Женщина по фамилии Слейтер, миледи, – ответил Ролингз. – Она говорит, что три девчушки – дочери какой-то блудницы из лондонского высшего общества. Женщина хвасталась, что получает много денег за то, что тайно присматривает за этими детьми и прячет их от чужих глаз в этом поместье.

Женщина в черном подозрительно посмотрела на дом.

– Ты точно уверен, Ролингз, что дети все еще находятся здесь?

Ролингз выдержал взгляд ее вопрошающих глаз.

– Да здесь они, миледи. Они не уходили из дома. Самая старшая из них дрожит как осиновый лист, но все равно храбрая! Закрыла собой малышек с таким решительным видом, что я подумал, будто она бросится, как звереныш, на меня, но не даст их в обиду.

– Мне с трудом в это верится, – произнесла дама в черном, в очередной раз, говоря это скорее себе, чем Ролингзу. – Это, конечно, возмутительно, что эта парочка скрылась, не сказав никому ни слова. Но бросить детей, да еще таких маленьких, – это просто ужасно! Чудовищно!

– Тут ходили слухи о том, будто эта самая Слейтер давно занимается темными делишками. Ей платят за то, что присматривает за нежеланными детьми – теми, что появляются на свет вне брака. Она привезла этих троих малышек откуда-то с юга, но никто точно не знает, из каких мест. Мне думается, что их мать осталась довольна, что избавилась от них.

Вивианне стало не по себе. В этой женщине, которая затронула струны ее детской души, было что-то одновременно и настораживающее, и доброе. Ей показалось, что этой женщине можно доверять.

Входная дверь открылась.

– Есть тут кто-нибудь? – раздался голос женщины в черном. Затем, чуть тише, она обратилась к Ролингзу: – Как их зовут, этих малышек?

– Старшую – Вивианна, миледи. Я как-то слышал в деревне, что миссис Слейтер назвала ее Энни, но девочке это имя не понравилось, и она не стала на него отзываться.

– Вивианна, – произнесла женщина с улыбкой. – А как же зовут остальных?

– Этих – не знаю, миледи.

– Ну хорошо. Вивианна! Вивианна, ты здесь?

Вивианна замерла на месте. Женщина в черном шагнула через порог и на мгновение остановилась, ожидая, когда глаза ее привыкнут к сумраку. Этого мгновения, пожалуй, было бы достаточно, чтобы все трое успели выбраться из дома. Но Вивианне понравилась мягкая интонация, с какой незнакомка произнесла ее настоящее имя, и ей расхотелось убегать. Да и куда им бежать? Здесь, в этом доме, хотя бы привычно и не так страшно. Вдобавок ко всему девочка испытывала огромную усталость. Ей снова показалось, что незнакомка в черном не сделает им ничего плохого и, быть может, даже позаботится о них. Станет их помощницей и спасительницей.

– Вивианна! – снова позвала женщина – негромко, но настойчиво. Подол ее платья коснулся пыльной закопченной стены. Она не стала сетовать по этому поводу и отряхиваться. Казалось, будто самым главным для нее было найти детей.

– Я здесь.

Женщина резко обернулась. Ролингз собрался схватить девочку, как будто опасаясь, что она сбежит, однако женщина жестом остановила его. Вивианна увидела, что глаза у женщины светло-голубые и добрые. На душе у нее стало тепло, словно все тревоги последних дней куда-то отступили.

– Кто вы? – спросила Вивианна. Она понимала, что обращаться таким образом к взрослым не принято – за месяцы, проведенные в доме миссис Слейтер, она понемногу отвыкла от того, чему ее учила мама, – но ей действительно нужно было узнать, кто эта женщина.

– Меня зовут леди Гринтри, моя дорогая. Я хозяйка этого дома и земли. Это мое поместье.

Дверь в дальнем конце коридора отворилась, и две маленькие фигурки бросились к Вивианне. Девочка заметила, что у сестренок заплаканные личики, а Мариэтта держит в руках свою любимую тряпичную куклу, которую захватила с собой из дома. Вивианна крепко прижала к себе младших сестер, а те, в свою очередь, вцепились ей в подол.

Какие-то мгновения леди Гринтри смотрела на них – казалось, она сейчас расплачется при виде этих малышек.

– Как твое полное имя, Вивианна? Ты можешь сказать мне, откуда вы приехали? – дрожащим от волнения голосом спросила она.

– Нас привезла сюда миссис Слейтер, – медленно произнесла Вивианна, чувствуя, что у нее сейчас закроются глаза, и она погрузится в беспамятство. Наверное, от голода, подумала она. – Мы приехали сюда из сельской местности, но я не знаю откуда. Там была деревня, но я не помню, как она называлась. У нас был большой дом, там было много всяких красивых вещей. И еще были слуги... Но меня называли только мисс Вивианна и больше никак. Вот только миссис Слейтер звала меня Энни.

Вивианне очень хотелось вспомнить что-нибудь такое, что помогло бы им волшебным образом вернуться домой, к маме, но, как назло, ей ничего не приходило на ум.

Мариэтта сначала пристально разглядывала леди Гринтри, а затем неуверенно прошептала:

– Мама?

Глаза леди Гринтри наполнились слезами.

– Бедные малышки! У меня никогда не было своих детей. Господь отказал мне в этом даре, и я всегда так сожалела об этом. Мой муж Эдвард когда-то был офицером. Он служил в Индии. Он умер, и я стала вдовой. Я одинока, и вы одиноки тоже. Может быть, вы согласитесь поехать со мной и жить в моем доме?

Вивианна испытующе посмотрела на белую нежную руку, которую протянула ей красивая добрая женщина. Рука напомнила ей о маме, о ее ласковых руках.

– Миледи, но ведь вы даже не знаете, чьи это дети! – произнес стоявший рядом Ролингз.

Леди Гринтри смерила его таким выразительным взглядом, что лицо у него пошло красными пятнами. Вивианне это понравилось. И еще ей понравилось, что леди Гринтри протягивает к ней руку и ждет ее решения. Девочка сделала шаг вперед, потом еще один, хотя шагать было трудно: сестренки не отпускали ее подол. И Вивианна подала в ответ свою руку, холодную и давно не мытую. Тогда теплые пальцы леди Гринтри нежно сжали ее ладошку, и от этого прикосновения у нее стало теплее на сердце.

– Пойдемте со мной, малышки! – с улыбкой произнесла леди Гринтри. – Нужно поскорее уйти из этого места.

Глава 1

Беркли-сквер , Лондон

1840 год

Четырнадцать лет спустя

В одной из комнат своего роскошного лондонского особняка лорд Монтгомери с нетерпением ждал той минуты, когда лакей, наконец, добавит последние детали к его вечернему наряду. Лорд был облачен в прекрасно подогнанный сюртук, черные панталоны и превосходно накрахмаленную белую рубашку с высоким воротничком и белым же галстуком. Ансамбль дополнялся жилетом из темно-синего бархата, украшенным золотым шитьем и массивными золотыми пуговицами.

В былые времена Оливер ни за что не надел бы этот жилет, предпочитая для вечернего костюма черно-белую гамму. Жилет, несомненно, был несколько вульгарен, однако на этот раз лорд счел его приличествующим ситуации. Потому что жилет этот идеально соответствовал нынешнему его настроению. Сегодня вечером Оливер намеревался провести несколько приятных часов у Афродиты, после чего отправиться в питейное заведение, названное каким-то остряком «Ведерком крови». Там можно было рассчитывать на недурную потасовку с применением боксерских приемов или заключить с кем-нибудь пари, полагаясь на милость фортуны. В прошлом он затевал подобные вечерние приключения не чаще одного раза в месяц. Теперь же подобные развлечения он устраивал для себя едва ли не каждый вечер. Пьяные кутежи и карты сделались для него привычными и неотразимо притягательными. Из чего окружающие сделали вывод, что лорд Монтгомери ступил на скользкую дорожку. Но именно этого ему сейчас и хотелось больше всего.

– Сэр! – вывел его из задумчивости голос стоявшего в дверях дворецкого.

– Что случилось, Ходж?

– Некая юная особа, сэр, которая уже заезжала к милорду, ожидает вас снаружи, на площади. Я видел, как она притаилась возле ограды и что-то высматривает. Прикажете послать за констеблем?

– Неужели это снова мисс Вивианна Гринтри?

– Именно так, сэр.

Оливер нахмурился. Чего-чего, а этого он никак не ожидал. Мисс Гринтри из Йоркшира по-прежнему намеревается добиться своего и достучаться до его совести.

– Так посылать за констеблем, милорд?

Оливер взял в руки вырезанную из эбенового дерева трость.

– Не думаю, Ходж, что здесь понадобится вмешательство молодцов из городской полиции сэра Роберта Пиля. Оставьте эту особу в покое. Если она попытается преследовать меня, то скоро поймет, что откусила кусок себе не по зубам. Велите подавать карету. Я готов.

Ходж поклонился и отправился выполнять приказание хозяина. Оливер ленивой расслабленной походкой двинулся вслед за ним. Мисс Гринтри может стать неожиданной помехой его сегодняшним планам, однако никакой опасности она для него, судя по всему, не представляет. Можно даже предположить, что ее присутствие в Лондоне даже упрочит его скандальную репутацию.

Мисс Вивианна Гринтри стояла перед элегантным лондонским особняком лорда Монтгомери и чувствовала себя совершенно чужой в этом огромном шумном городе. Ей казалось, что она замерзает, хотя на ней было платье из плотной шерсти и теплый плащ с меховым воротником.

В ней закипал бессильный гнев. Он поселился в ее душе еще несколько дней назад, когда она выехала из поместья Гринтри. В дорогу ее позвало письмо, присланное сестрами Битти и касавшееся дальнейшей судьбы приюта для бедных сирот.

Вивианна стояла на восточной стороне Беркли-сквер, а прямо перед ней, на западной стороне, высился роскошный особняк лорда Монтгомери, построенный в стиле эпохи королевы Анны. Монтгомери – старинное аристократическое семейство, и Оливер был последним отпрыском этого древнего рода. Что может знать такой человек о бедности, о постоянных страданиях и унижениях? От этой мысли Вивианна еще крепче сжала хлыст для верховой езды – единственное оружие, которое вряд ли спасло бы ее на городских улицах от посягательств на честь юной женщины ее социального происхождения и воспитания.

Вивианне уже довелось побывать у дверей особняка лорда Монтгомери с просьбой сообщить милорду о том, что она желает поговорить с ним по вопросу неотложной важности. Надменный лакей, открывший ей дверь, сообщил, что милорд Монтгомери занят, что он собирается отбыть в клуб и, кроме того, не позволяет проводить к нему особ женского пола без сопровождающих лиц.

Вивианна подумала, что это уж чересчур – так заботиться о своей репутации. Если уж кто рискует репутацией, так это она, а не он!

При этой мысли ее затянутые в тонкую перчатку пальцы еще крепче сжали хлыст. Что ж, этот наглец скоро поймет, что мисс Вивианну Гринтри из Йоркшира ему не удастся так легко выбить из седла! Если она решила всеми правдами и неправдами помешать закрытию приюта для бедных сирот по прихоти какого-то высокомерного бездушного эгоиста, то, значит, так и будет.

Грохот колес и цоканье копыт возвестили о приближении кареты, подкатившей к особняку с дальнего края площади. Карета остановилась прямо у ворот ограды дома лорда Монтгомери. Похоже, что милорд действительно вознамерился почтить своим присутствием какой-нибудь клуб, как и сказал его чопорный лакей.

Это был тот самый миг, которого дожидалась Вивианна. Даже такой деревенской простушке, как она, было известно, что все лондонские щеголи обычно каждый вечер стремятся выехать куда-нибудь, чтобы поразвлечься и развеять свою извечную скуку. А из того, что она сумела выяснить про лорда Монтгомери, несомненно, следовало, что он как раз и относится к числу таких столичных бездельников.

Вивианна быстро шагнула в тень, отбрасываемую оградой кованого железа, окружавшей сад перед домом. Один из пассажиров почтового дилижанса, в обществе которого она проделала это долгое путешествие, любезно поведал ей о лондонских джентльменах той самой породы, к коим относился и лорд Монтгомери. Понимая огромную пользу такого рода сведений, которые могут, несомненно, пригодиться ей в будущем, Вивианна постаралась разговорить своего словоохотливого собеседника и узнать побольше о славной когорте великосветских прожигателей жизни.

– Азартные игры, трактиры, где подают выпивку, вечерние клубы и беспутные женщины! О Боже, сударыня, никогда не забывайте, что вы находитесь в Лондоне! Вы, такое миленькое и невинное создание, в таком огромном порочном городе, настоящем Вавилоне!

Вивианна отнюдь не считала себя «миленькой» и, несмотря на то, что оставалась «невинной» физически, была хорошо начитанна и неплохо осведомлена о разных сторонах жизни. Однако при этом она не верила, что лорд Монтгомери способен представлять для нее какую-либо опасность. Такие мужчины, как он, несомненно, предпочитают такие мнимые женские добродетели, как очарование, уступчивость и красота в ее хрупком и слегка болезненном проявлении. Вивианна прекрасно знала, что не отличается ни одним из перечисленных качеств и не может считаться красавицей и модницей. В настоящее время все девушки без исключения стремятся быть похожими на королеву Викторию и мечтают иметь такой же маленький рост и пухлую фигурку.

У Вивианны были большие карие глаза, а густые блестящие волосы отливали каштановым блеском. Ее также отличали высокий рост и здоровая внешность – полная грудь и пропорциональное телосложение, голос ее звучал звонко и выразительно. Кроме того, она нередко смотрела на мужчин так, что те приходили в смущение и начинали нервно моргать. Джентльмен в дилижансе, ее словоохотливый попутчик, признался ей, что когда она повернулась и посмотрела на него, он почувствовал себя так, будто его внешние данные заслуживают не самой высокой ее оценки.

Нет, еще раз подумала Вивианна, ей не стоит опасаться какого-то лорда с репутацией распутника и негодяя – она вполне способна постоять за себя, – однако она сомневалась в том, что ей вообще когда-либо понадобится воспользоваться хлыстом, чтобы отогнать его. Нет, ее цель состояла совсем в другом – ей нужно привлечь к себе его внимание и заставить согласиться с ее точкой зрения. И Вивианна знала, что сможет показаться ему убедительной.

Входная дверь распахнулась. Она увидела, как блеснули зеркала и мраморная облицовка стен в холле. Следовало признать, что дом лорда Монтгомери весьма красив, а Вивианна всегда восхищалась красотой в любых ее проявлениях. Ее приемная мать происходила из семьи Тремейнов, разбогатевшей на торговле. Дед леди Гринтри торговал мясом. Тремейны не могли похвастаться голубой кровью своих предков, а мать Вивианны получила благородный титул от мужа, сэра Эдварда Гринтри. Кроме того, ей достался красивый дом в Йоркшире и, самое главное, любящая ее семья.

Но ведь в этом нет ничего необычного, верно? Ведь в жизни обязательно должен быть кто-то, кто любит тебя и кого любишь ты. Даже такой человек, как лорд Монтгомери, поймет ту просьбу, с которой она намерена к нему обратиться. Неужели он останется глух к ее словам?

Неожиданно на пороге появился и сам хозяин особняка, лорд Монтгомери собственной персоной. Вивианна невольно прищурилась и немного подалась вперед, чтобы получше рассмотреть его.

Тот на мгновение задержался на пороге. Лорд Монтгомери был высок, широкоплеч и прекрасно сложен. Его фигуру выгодно подчеркивал идеально скроенный сюртук, сидевший на нем как влитой. В одной руке у него была трость, в другой цилиндр. Он повернул голову в сторону приближающегося к крыльцу экипажа. Его густые темные волосы были зачесаны назад. Сзади они были длинноваты и падали на высокий стоячий воротничок. Лорд Монтгомери бросил рассеянный небрежный взгляд в сторону Вивианны, несомненно, наслаждаясь чистым и прозрачным вечерним воздухом, и той представилась возможность разглядеть его лицо – прямой нос, высокие скулы, темные бакенбарды, волевой подбородок. Да, лорд Монтгомери был, вне всякого сомнения, хорош собой. Но дело было не просто в красоте. В Лондоне немало видных мужчин. В этом же джентльмене было нечто особенное. Даже в своем прекрасно сшитом сюртуке он все равно казался пиратом. Было в нем нечто такое, чего следовало опасаться.

От осознания этого Вивианна невольно вздрогнула и плотнее закуталась в плащ. Однако стоит ли удивляться? Разве она ожидала увидеть благообразного старого джентльмена? Кроме того, повторяла про себя Вивианна, за свои двадцать лет она попадала и в более трудные ситуации. Убедить богатого и самовлюбленного джентльмена изменить свое решение, сделать добро тем, кого судьба обделила богатством и счастьем, дело не такое уж сложное. Ей незачем опасаться его, хотя именно страх закрался сейчас в ее душу, отчего по коже ее пробежали мурашки, а дыхание заметно участилось.

Вивианна придвинулась ближе к садовой решетке.

Лорд Монтгомери медленно сошел с крыльца и зашагал к мостовой, помахивая тростью. Вид у него был такой, будто ему совершенно нет никакого дела до окружающего мира. Вивианна предположила, что так, наверное, и есть на самом деле. Что ж, скоро лицо его примет другое выражение, в этом не приходится сомневаться. Прямо у нее на глазах лорд Монтгомери сел в карсту, в следующее мгновение колеса пришли в движение, и экипаж двинулся в южном направлении. Вивианна подобрала юбку и бросилась к своему кебу – он все еще ожидал ее на другой стороне Беркли-сквер.

Рывком распахнув дверцу, она рухнула на сиденье.

– Следуйте вон за той каретой! – крикнула она кучеру и откинулась на спинку. Кучер поспешно подчинился ее приказанию.

«Ты уверена, что именно так должна вести себя юная леди? Разве не было бы разумнее вернуться утром и оставить свою визитную карточку?» Вивианне показалось, будто она явственно слышит эти вопросы, произнесенные спокойным, негромким голосом ее матери.

Возможно, призналась она самой себе, при других обстоятельствах ее поведение действительно можно было бы расценить как излишне импульсивное и немного бестактное, однако по-другому она поступить не могла. Ей непременно нужно было поговорить с этим человеком, убедить его изменить свое решение и спасти приют для бедных сирот. Это действительно не такое уж великое безрассудство с ее стороны – сделать важное дело для других людей, чье благополучие зависит от взбалмошного толстосума лорда Монтгомери.

«Верно, моя дорогая, все это прекрасно, но ты уверена, что не слишком увлеклась авантюрной стороной этой затеи? Тебе не кажется, что ты зашла чуть дальше необходимого?»

Немного подумав, Вивианна решила не обращать внимания на эти вопросы.

Кеб продолжала следовать за каретой лорда Монтгомери. Праведный гнев Вивианны уступил место новому приступу беспокойства. Ей оставалось лишь надеяться на то что лорд Монтгомери едет не в Севен-Дайалз и не в Сент-Джайлз или иное место в Лондоне с дурной репутацией. Несмотря на то, что она провела в столице лишь очень короткое время, она уже получила представление о том, каковы эти запруженные людьми, прокуренные вертепы разврата.

Она наделялась, что лорд Монтгомери собрался провести вечер в одном из своих любимых клубов, или даже в каком-нибудь игорном доме для джентльменов, или даже в питейном заведении, каких немало в британской столице. Респектабельная юная дама вроде нее наверняка окажется нежеланной гостьей в игорных домах или трактирах. Однако, оказавшись в многолюдном месте, она будет чувствовать себя достаточно защищенной от возможных оскорблений и посягательств на ее честь. Если она не будет говорить лишнего и постарается не встречаться взглядами с окружающими людьми, то избавится от назойливого внимания тех, кого заинтересует ее присутствие в мужском обществе.

Прогрохотав колесами по булыжной мостовой, кеб в очередной раз, вслед за каретой свернул за угол. Мимо промчался омнибус, несмотря на поздний час, до отказа заполненный пассажирами. На полном скаку оба возницы обменялись какими-то словами, содержания которых Вивианне так и не удалось разобрать. Ее мысли снова вернулись к письму мисс Сьюзен и мисс Греты, сестер Битти, которое и позвало ее в дорогу. Слова этого нервного, как будто в лихорадке написанного послания буквально обжигали ей мозг.

«Многоуважаемая мисс Гринтри!

Обращаемся к Вам потому, что Вы являетесь нашим глубокопочитаемым и любимым другом и надежным помощником во всех наших начинаниях, и умоляем Вас о немедленном содействии. Спешим сообщить Вам ужасные новости! Мы недавно узнали о том, что через девять недель наш приют для бедных сирот будет отнят у нас. Разрушен! Умоляем Вас, мисс Гринтри, поспешите к нам, нельзя терять ни минуты. Заклинаем Вас прибыть в Лондон как можно скорее! Умоляем Вас, поспешите, пока не Стало слишком поздно...»

Остальная часть письма была написана так неразборчиво, что Вивианна больше не смогла ничего разобрать. Нежные и тактичные мисс Сьюзен и мисс Грета были вынуждены написать письмо так невнятно, что Вивианне не оставалось ничего другого, как предположить, что сложившаяся ситуация действительно очень серьезна. Ей представлялось просто невозможным не внять столь страстной мольбе о помощи, несмотря на то что истинную причину угрозы, нависшей над приютом для бедных сирот, она понять из письма так и не смогла. Неужели здание приюта действительно снесут через девять недель?

Нет, этого она ни за что не допустит!

Грохоча колесами, кеб свернул на более широкую, освещенную газовыми фонарями улицу. Вивианна зажмурила глаза и задумалась.

Приют для бедных сирот был ее настоящим триумфом, мечтой, которую она так долго лелеяла и которая в результате нелегких трудов и ее несгибаемой решимости наконец осуществилась.

Приют стал надежным кровом для брошенных родителями детей, преимущественно из семей бедняков. Здесь их кормили, следили за их здоровьем и давали основы знаний. Вивианна давно мечтала об оказании подобной помощи, и обстоятельства для осуществления ее мечты сложились удивительно удачно, когда в Йоркшир прибыли сестры Битти, где прочитали несколько лекций, сборы от которых пошли на проведение ежегодного «Обеда для детей бедняков». Беседа с сестрами еще более укрепила ее решимость оказывать помощь детям бедняков. Вивианна в тот раз сразу поняла, что нашла в мисс Сьюзен и мисс Грете родственные души, по-доброму одержимые желанием помогать людям. На следующий день они встретились за чаем в одном респектабельном отеле. Продолжая обсуждать далее тему филантропии, все трое поняли, как велико их намерение помогать детям, лишенным родительской заботы и ласки. Сестры Битти унаследовали сострадание к окружающим от своего богатого дядюшки, и им всегда хотелось воплотить эту славную черту человеческого характера в конкретные дела. Вивианна по причине своего юного возраста пока не могла распоряжаться собственными деньгами, однако леди Гринтри, которая не испытывала недостатка в средствах и отличалась щедростью, всегда шла навстречу добрым поступкам дочери. Кроме того, она имела прекрасные связи со многими влиятельными семействами Северной Англии.

Так зародилось своеобразное товарищество, основной деятельностью которого была благотворительность. Общим решением сестер Битти и Вивианны Гринтри наилучшим местом для приюта для бедных сирот был избран Лондон.

– В Лондоне, – заявила Сьюзен Битти, – родителей детям приходится особенно тяжело.

Вивианна никогда еще не бывала в столице, однако поверила своим новым друзьям на слово.

Постепенно замысел создания приюта для бедных детей начал приобретать материальные очертания.

Они нашли дом, довольно старый, но крепкий и вполне отвечавший их намерениям. Он носил название «Кендлвуд» и был частью старого поместья, от которого его прежний владелец давно отказался из-за недостатка средств. Находился он в нескольких милях к северу от столицы, непосредственно в сельской местности. В нем было достаточно места для новых обитателей. Рядом располагался огород, где можно было выращивать овощи. Неподалеку от здания начинался лес, дававший возможность совершать прогулки, наслаждаясь живописной природой и свежим воздухом. Число воспитанников в настоящее время не превышало двадцати пяти человек, но Вивианна и сестры Битти намеревались разместить в нем значительно больше юных сирот.

А теперь какой-то бесчувственный себялюбец угрожает разрушить всю эту идиллию.

Но этому не бывать! Вивианна решила это, как только прочитала первые строчки письма своих компаньонок. Она ни за что не допустит, чтобы это свершилось. Юная леди Гринтри не относилась к тому типу женщин, которые безучастно наблюдают за тем, как рушатся их мечты. Она непременно приедет в Лондон и сделает все, что только потребуется, для сохранения приюта в Кендлвуде.

Мать Вивианны, несомненно, встревожилась, узнав о том, куда собралась ее дочь. Однако она уже давно убедилась в том, что если Вивианна решила что-то сделать, то уже ничто не сможет остановить ее. Или даже временно помешать осуществлению того, что она задумала. Вивианна не обращала ровно никакого внимания нате ограничения, которые общество пыталось навязать ей, молодой незамужней девушке. Она была уверена в том, что в жизни есть более важные вещи, чем бессмысленные запреты и обывательские правила поведения.

– Я не допущу, чтобы из меня делали беспомощное, покорное воле обстоятельств существо только потому, что я женщина, – сообщила она матери. – Я еду в Лондон. Нужно срочно спасать наш приют.

Ее сестре Мариэтте тоже хотелось побывать в Лондоне, правда, из менее благородных соображений: «Как замечательно было бы увидеть столичные достопримечательности и шикарные магазины!» Что касается Франчески, младшей сестры Вивианны, то она заявила, что ничто, даже лондонские красоты, не в силах заставить ее покинуть любимый йоркширский край. Вивианна пообещала, что сразу, как только прибудет в Лондон, она напишет ими сообщит, сколько времени проведет в столице.

Затем вместе со служанкой по имени Лил она села в почтовый дилижанс и отправилась в столицу. Перед отъездом леди Гринтри нашла свободную минутку, чтобы откровенно поговорить с дочерью.

– Ты, конечно же, остановишься у тети Хелен в Блумсбери. Я положила тебе в саквояж письмо для нее. В нем я объяснила причину твоей поездки. Я уверена, что она не станет возражать против твоего неожиданного приезда, Вивианна. Надеюсь, ты немного скрасишь тягостное существование бедняжки Хелен. – На мгновение лицо леди Гринтри затуманилось печалью. Ей вспомнилась сестра и ее неудачный брак с Тоби Расселом, человеком с репутацией кутилы и игрока. Немного помолчав, она продолжала: – Кроме того, я дам тебе письмо в банк Хора, что на Флит-стрит, чтобы ты могла, если понадобится, снять деньги с моего счета. В столице у тебя могут возникнуть непредвиденные расходы, и, как знать, может быть, тебе захочется купить пару новых модных платьев. – Леди Гринтри ласково улыбнулась старшей дочери. – Ну что, ты готова к отъезду?

– Да, мама. Я все приготовила. Не волнуйся. Со мной все будет в порядке.

Леди Гринтри печально вздохнула и кивнула:

– Ты всегда была решительной и целеустремленной. Я поняла это уже тогда, когда тебе исполнилось десять. Помнишь, как ты привела к нам в дом сына лудильщика и заявила, что ему нужна пара новых башмаков? Иногда мне кажется, что это истинный дар Божий – точно знать, чего ты хочешь в жизни. Иногда мне кажется... нет... не кажется... временами я просто боюсь за тебя. Не следует быть такой порывистой и действовать решительно вопреки всем обстоятельствам. Заклинаю тебя – старайся сначала думать и только потом действовать! Иначе можно угодить в серьезные неприятности. А этого мне не хотелось бы. Я хочу, чтобы у тебя всегда все было хорошо.

Проезжая в кебе по лондонским улицам, Вивианна думала о том, что предсказание леди Гринтри, похоже, сбывается. Потому что она, не долго думая, сразу же после получения письма стала готовиться к отъезду, но, приехав в Лондон и пробыв в обществе тети Хелен совсем немного времени, сослалась на сильную мигрень и поспешила удалиться в предоставленную ей комнату. Здесь она немедленно принялась переодеваться и, захватив с собой хлыст, тихонько выскользнула из дома.

Служанка Лил, сопровождавшая Вивианну в Лондон, стала невольной сообщницей своей хозяйки, будучи осведомленной о ее намерениях. Лил нашла ей кеб и проводила до дверей, умоляя возвращаться как можно скорее: «Ради Бога, мисс, как можно скорее!» Ведь если ее исчезновение обнаружит тетя Хелен, то... нет, лучше не думать об этом. Конечно же, она сильно встревожится, как будто мало ей забот с ее беспутным мужем. Вивианна понимала, что поступает неправильно, ничего не сказав ей о своих планах, но поделать с собой ничего не могла, увлеченная главной целью своей поездки в столицу.

Карета лорда Монтгомери неожиданно остановилась перед красивым трехэтажным домом.

Привратник в красной ливрее поспешил встретить Монтгомери, выбравшегося из кареты, с решимостью солдата, гордо и храбро отправляющегося на поле брани.

Кеб, в котором ехала Вивианна, тоже остановился. Вивианна выглянула в окошко. Место, в которое прибыл лорд Монтгомери, было обычным, неброским на вид, однако клубам лондонских джентльменов и не обязательно иметь кричащую вывеску. Пока Вивианна оставалась сидеть в кебе, не решаясь выйти наружу, лорд Монтгомери успел скрыться внутри здания и отпустить карету. Настало время принять решение. Как же действовать дальше – попытаться проследовать за лордом Монтгомери в клуб или вернуться домой, в Йоркшир?

Вивианна была не из тех женщин, которые легко отступают от намеченных целей. По своему характеру она была бойцом. Она вылезла из кеба и расплатилась с возницей.

– Я вас правильно понял, мисс? Это то самое место? – спросил кебмен. – Вы уверены? Оно самое?

– Я абсолютно уверена, благодарю вас.

– Но это же академия, мисс. Академия, которой управляет одна аббатиса. А вы, как я понимаю, порядочная леди.

Вивианна так и не поняла того, что хотел сказать ей возница. Пока все идет по плану. Вот тот самый дом, куда вошел лорд Монтгомери и где ей теперь нужно отыскать его. Ничего опасного в этом нет.

– Со мной здесь ничего не случится, сударь, не беспокойтесь, – высокомерно произнесла она.

Ее собеседник явно собрался что-то сказать, но, видимо, передумал и промолчал. Затем развернул карету и уехал. Вивианна набросила на голову капюшон, чтобы остаться неузнанной. В следующее мгновение к дому подкатила еще одна карета, и из нее вышел еще один завсегдатай клуба. Не обращая внимания на закутанную в плащ Вивианну, он быстро прошел мимо нее и устремился к открытой двери.

Вивианна поняла, что настал критический момент.

Не теряя времени, она шагнула следом за мужчиной, стараясь не отставать от него. Одетый в красную ливрею привратнике поклоном провел его внутрь дома. Вивианна также попыталась проскользнуть в дом, но наткнулась на вытянутую на уровне ее талии Крепкую мужскую руку. Подняв глаза, она увидела привратника с загорелым лицом и сломанным носом. Тот пристально посмотрел на нее смышлеными серыми глазами.

– Обойдите дом с той стороны, барышня! – грубовато произнес он с явно нелюбезной интонацией.

Вивианна замерла в нерешительности, слыша, как сзади нее к дому подъехала очередная карета.

– С той стороны! – повторил привратник и легонько подтолкнул девушку в спину, устремив взгляд навстречу новым гостям.

Похоже, что привратник принял ее за какую-то другую особу, так же как и кебмен, который привез ее сюда. Что именно они могли предположить – этого Вивианна не знала. Впрочем, какая разница. Главное – во что бы то ни стало отыскать лорда Монтгомери и поговорить с ним.

Вивианна развернулась, сбежала с крыльца и поспешила в указанном направлении по узенькой дорожке, поворачивавшей за угол. Скоро она оказалась в небольшом дворике позади дома. Дверь черного хода действительно оказалась открытой. Вивианна решительно вошла в нее, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

Оказавшись внутри дома, она почувствовала запахи готовящейся еды.

Дверь, располагавшаяся слева, по всей видимости, вела в буфетную. Вивианна зашагала вперед по длинному коридору, по обе стороны которого находились многочисленные закрытые двери. В коридоре было темно, и ей приходилось передвигаться, ощупывая рукой стену и двери. Откуда-то с дальнего конца коридора доносились чьи-то радостные голоса, звучавшие с каждой секундой все громче и громче. Пройдя мимо еще одной двери и свернув за угол, Вивианна была вынуждена прищуриться, потому что в глаза ей ударил яркий свет.

Свет проникал через расшитую бисером занавеску. Из помещения, которое она закрывала, были слышны возбужденные голоса и звон бокалов. Вивианна сжала пальцами свое единственное оружие – хлыст, скрытый под складками плаща. Он вряд ли понадобится здесь, но что-то подсказывало ей, что расставаться с ним не следует. Вивианна ощутила непонятную тяжесть в груди, как будто корсет стягивал ее слишком плотно.

– Монтгомери где-то здесь, – еле слышно прошептала она.

Затем решительно подняла вверх подбородок и, подобно легендарной Боудикке, ринулась в бой, отодвинув в сторону занавеску.

В ее голове неожиданно мелькнула запоздалая мысль: «Но ведь это мужской клуб?» Вивианна с удивлением осмотрелась по сторонам. Она оказалась в элегантной, отделанной в стиле французского рококо гостиной. На стенах висели зеркала, в которых отражался яркий свет десятков свечей. Обстановка была изысканной, но в то же время казалась неуютной, несмотря на то что обивка кресел и диванов соответствовала самой последней моде.

Вивианна ожидала увидеть в таком месте нечто другое. Она представляла себе чопорных степенных джентльменов, которые сидят в кожаных креслах и читают газеты, неторопливо потягивая при этом бренди из красивых бокалов, и обсуждают, допустим, действия строптивой палаты общин. В помещении, в котором она оказалась, действительно находились преимущественно мужчины, но вместе с ними, к удивлению Вивианны, были и дамы. Кроме того, в глаза ей бросился огромный стол, уставленный тарелками со всевозможными яствами и бокалами с шампанским.

Неужели сюда все-таки пускают женщин? Вивианна не могла даже представить себе нечто подобное.

Может быть, сегодня какой-то особый вечер? Какой-нибудь юбилей или праздник, на который приглашены женщины? Вивианна стала внимательно разглядывать присутствовавших в зале дам. Все они, несомненно, были красивы и дорого и нарядно одеты. На них были платья самых ярких расцветок, сшитые из муслина или шелка и стилизованные под античную моду – Древнего Рима или Древней Греции. Это было очень необычно, даже вызывающе.

Вивианна почувствовала, что у нее от смущения заалели щеки. Если бы ее мать случайно оказалась в таком обществе, она, вне всякого сомнения, тут же развернулась бы и покинула подобное место. Как это сказал кебмен всего несколько минут назад? Он упомянул какую-то «академию», руководимую «аббатисой». Да, кажется, так. Вивианне вдруг сделалось тревожно, но она в очередной раз постаралась выбросить из головы мысли о возможной опасности. Чушь! Ничего с ней здесь не случится. Да и в любом случае уже поздно менять планы задуманного. Какая разница, как одеты пришедшие сюда женщины. Может быть, сейчас в лондонском высшем обществе воцарились более либеральные, чем в Йоркшире, нравы.

В любом случае тот факт, что здесь находятся и другие женщины, до известной степени будет ей на руку. На нее не станут обращать излишнего внимания, и она быстрее отыщет в этом доме свою жертву. Быстро осмотревшись, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает, Вивианна стала пробираться в глубь помещения, держась одной из стен и время от времени останавливаясь перед преграждавшими дорогу массивными горшками с комнатными растениями. «Даже если меня кто и заметил, – думала она, чувствуя, как бешено бьется в груди ее сердце, – то меня наверняка примут за родственницу кого-нибудь из гостей, приехавшую в столицу из провинции и поэтому старательно избегающую внимания окружающих».

Остановившись возле горшка с азиатским ландышем, Вивианна украдкой бросила взгляд в самую гущу собравшихся, выискивая темноволосую голову лорда Монтгомери. А что, если его в этой комнате нет? Что, если он находится в каком-нибудь другом помещении? Дом ведь большой, и в нем наверняка много других комнат. Где же тогда искать его? Отбросив в очередной раз неуверенность, Вивианна решила продолжить поиски Монтгомери в этой гостиной. Но прежде нужно убедиться,что здесь его нет. Она обшарит каждый квадратный дюйм в этом доме, но обязательно его найдет!

В следующее мгновение она поняла, что ей крупно повезло. Лорд Монтгомери стоял в дверном проеме на другом конце зала. Он разговаривал с какой-то женщиной, одетой в роскошное шелковое платье необычно яркой расцветки с глубоким вырезом на груди. Этот наряд показался девушке настолько вызывающим, что она поспешила отвести взгляд в сторону.

Монтгомери и его собеседница что-то весело обсуждали, время от времени разражаясь веселым непринужденным смехом. Женщина неожиданно провела пальчиком по подбородку лорда Монтгомери, и этот жест показался Вивианне чрезвычайно кокетливым и очень интимным. Закончив разговор, лорд Монтгомери вышел из комнаты, и Вивианна потеряла его из виду. Женщина в цветастом шелковом платье, улыбаясь, проводила его взглядом и направилась к столу, на котором в ведерках со льдом охлаждалось шампанское. Неужели она решила принести ему бокал шампанского? Пока Вивианна размышляла над этим, незнакомка подошла к другому, более старшему на вид джентльмену с пышными бакенбардами, и между ними завязалась оживленная беседа.

Вивианна поняла, что ей представился долгожданный шанс. Она, ни мгновения не раздумывая, бросилась к двери, через которую только что вышел лорд Монтгомери. Теперь уже можно было не думать о том, что на нее обратят внимание. Для этого просто не было времени. Совершенно не было... Вивианна проскользнула мимо какой-то красивой немолодой женщины, в темных гладких волосах которой блестели серебристые нити седины. На ней было черное платье, расшитое бисером, и роскошное бриллиантовое колье. Вивианна спиной почувствовала обращенные ей вслед взгляды собравшихся, и до ее слуха донеслись недоуменные приглушенные голоса. Ей показалось, что ее сейчас остановят и потребуют объяснить, каким образом она проникла в дом.

Тем не менее этого не произошло.

Приблизившись к выходу, она шагнула за порог и захлопнула за собой дверь. Теперь-то он попался! Ее дрожащие пальцы нащупали ключ и повернули его в замочной скважине, оставив их одних в комнате.

Глава 2

Самое главное, что нужно сделать, – убедиться, что теперь он не скроется от нее.

Вивианна вытащила ключ из замочной скважины и сунула его себе в карман. Только после этого она обернулась, чтобы оглядеть комнату, в которой оказалась. Она особенно не отличалась от зала, но была обставлена более уютно. Несомненно, это было место для уединенных, интимных встреч. В камине потрескивал огонь, отбрасывая блики света на небольшие полированные столики и массивное кресло, обтянутое ярко-красным шелком. На стене висела картина в изящной раме – копия боттичеллиевской «Венеры», изображавшей обнаженную юную деву с золотистыми волосами.

Лорд Монтгомери стоял спиной к Вивианне, устремив взгляд в незанавешенное окно. На фоне ночного неба его стройная фигура смотрелась удивительно красиво. В нем ощущались высокомерие и отчужденность, наводившие на мысль о том, что этот красивый мужчина очень одинок. На мгновение Вивианна застыла в нерешительности, не осмеливаясь даже пошевелиться. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, лорд Монтгомери обернулся. Сдержанная улыбка тронула уголки его губ. Затем эта неуверенная улыбка превратилась в насмешливую. Его синие глаза, внимательно смотревшие на незваную гостью, казались очень темными, почти черными.

– Мне показалась, что это комната Венеры, – произнес он низким, нарочито сонным голосом. – Вы же похожи скорее на Диану, богиню охоты. – Его взгляд лениво скользнул по фигуре Вивианны. – Правда, гораздо более плотно одетой.

Значение его слов не слишком задело Вивианну, она лишь поняла, что Монтгомери решил блеснуть остроумием и немного позабавиться над ней. В ее йоркширском одеянии нет ничего предосудительного. Вивианна сделал шаг вперед и, крепко сжимая хлыст, спросила:

– Лорд Монтгомери – это вы?

– А разве я с вами знаком, мадам?

– Нет, милорд, но это не поздно исправить. Я мисс Вивианна Гринтри. Я пришла сюда, чтобы достучаться до вашей совести.

Монтгомери удивленно вскинул брови, и выражение его лица слегка изменилось. Судя по всему, он вспомнил, что уже где-то слышал это имя. Однако Вивианна понимала, что мимика его красивого лица не должна отвлекать ее от главного. Она сделала шаг вперед и оказалась возле роскошного ковра, устилавшего пол.

– Мою совесть? – переспросил Монтгомери. – Разве есть во мне что-то такое, до чего можно достучаться? Но даже если вы правы, то откуда вы можете знать, захочу я выслушивать вас или нет? – Он снова посмотрел на Вивианну и, заметив хлыст в ее руке, иронически улыбнулся: – Извините меня, мисс Гринтри, но скорее всего произошло какое-то недоразумение. Боюсь, что вы обратились не по адресу. Предпочитаю всегда быть первым и не позволяю, чтобы кто-то главенствовал надо мной. Ни вы, ни кто-то другой. Я не отношусь к числу тех мужчин, которые получают удовольствие от боли.

Вивианна замерла в нерешительности. Что, черт побери, он имел в виду? За кого он ее принимает? Она открыла рот, чтобы ответить, но затем снова закрыла его.

Нет уж, она не позволить сбить себя с толку. Их могут прервать в любую секунду. Она должны изложить ему все свои доводы прямо сейчас, другого такого шанса ей, может быть, больше не представится.

– Милорд, я пришла сюда, чтобы...

– Вы тут новенькая.

– Я... да... то есть... нет... вы меня не поняли...

В его синих глазах снова блеснул лукавый огонек, когда он снова оценивающим взглядом окинул ее укутанную в плащ фигуру. Вивианне показалось, что он смотрит на нее так, будто на ней надето что-то столь же полупрозрачное, что и на тех женщинах в большом зале. Он обошел ее вокруг – вернее было бы сказать, скользнул, как хищник, охотящийся за добычей, – и снова улыбнулся одними лишь уголками рта. Вивианна испуганно обернулась вслед за ним, не сводя взгляда с его лица. Наблюдать за ним было не так трудно, думала она, не будь на нем такого пестрого, кричащего жилета. Взгляд Монтгомери переместился на ее волосы, которые, Вивианна это прекрасно знала, сейчас были в полном беспорядке, растрепанные ветром во время недавнего безумного ожидания на Беркли-сквер.

К своему немалому удивлению, она вдруг обнаружила, что этот взгляд ей даже начинает нравиться. Было приятно осознавать, что она, Вивианна Гринтри, вызывает у мужчин такой пристальный и довольно доброжелательный интерес. Интерес, с которым наблюдал за ней лорд Монтгомери, она ощущала интуитивно. Он показался ей чем-то вроде теплой волны человеческой симпатии, ласково омывавшей ее.

Далее взгляд Монтгомери переместился с ее каштановых волос на кончики ее башмачков. Его губы еще шире расплылись в улыбке, и он показался Вивианне еще более опасным, снова напомнив безжалостного морского пирата. Однако более всего ее удивила собственная реакция. Она оказалась не готова к таким пристальным мужским взглядам. Она просто не ожидала ничего подобного и поэтому почувствовала себя застигнутой врасплох.

Ее душу переполняли смущение и беспокойство. Однако под ними, несомненно, таилось нечто другое... В следующее мгновение она ощутила сильнейшую внутреннюю дрожь. Случилось это от неожиданного прикосновения лорда Монтгомери. Он прикоснулся к ней в том месте, которое еще никогда не изведало мужской руки. Это было тайное женское местечко, и она испытала ощущение, о котором прежде не догадывалась. Не знала до этого момента. «О Боже, этого не может быть!»

Наблюдая за тем, от кого зависела судьба приюта для бедных детей, Вивианна подумала, что своей грацией он напоминает ей Криспена, любимого кота ее матери, – в нем была та же хищная элегантность и та же самоуверенность. К сожалению, с лордом Монтгомери ей вряд ли удастся поладить так легко, как с Криспеном.

– Впрочем, возможно, мы сумеем в конце концов достичь какой-нибудь договоренности, – неожиданно произнес Монтгомери.

– Есть только одна договоренность, которой мы с вами сможем достичь, – оборвала его Вивианна, в голосе которой прозвучали стальные нотки. – Вы измените свои намерения в отношении...

– Вы очень... настойчивы, мисс Гринтри. Уверен, что вы будете пользоваться огромным успехом в салоне Афродиты, – произнесен, и в его глазах мелькнули лукавые искорки, как будто он только что отпустил остроумную шутку. – Мне очень лестно, что я первый удостоился вашего общества, но я все-таки обойдусь без вашего хлыста. Тем не менее вас я хочу. Несмотря на то что внешне вы напоминаете мне этих занудливых любительниц благотворительности, которые уши всем прожужжали призывами помогать беднякам.

«Занудливые любительницы благотворительности»! Возмущенная этой дерзостью, Вивианна замерла на месте, и лорд Монтгомери, воспользовавшись этим, приблизился к ней сзади.

– Мне бы очень хотелось слышать из ваших уст стоны наслаждения, а не благостные увещевания, – пробормотал он, приблизив губы непростительно близко к ее шее, а затем осторожно коснулся ее нежной кожи пальцем.

Вивианна резко обернулась, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди.

– Милорд!..

– Меня зовут Оливер, и я предпочитаю простое обращение по имени всяким тяжеловесным титулам. Повторите: «Оливер»!

– Оливер...

– Уже лучше. Уверен, что от того, что я сейчас задумал, выиграем мы оба. – Увидев, что Вивианна не понимает его, он удивленно поднял брови. – Удовольствие, мисс Гринтри! Я желаю получить удовольствие от вас и обещаю также и вам подарить удовольствие. Я даже готов заплатить сумму большую, чем здесь принято, если встречу с вашей стороны полное понимание моих желаний.

Заплатить? Стоны наслаждения? Удовольствие? «Вы тут новенькая».

Неожиданно Вивианне все стало ясно. Все фрагменты мозаики сложились в единое целое. Она устремила испытующий взгляд на лицо своего визави. Ей стало понятно, что она совершила непростительную ошибку, которую лорд Монтгомери собирается усугубить еще больше.

– Сэр, мне кажется, что вы оказались в плену заблуждений... – только и смогла вымолвить она. Судя по глазам лорда Монтгомери, он продолжал пребывать в уверенности, что столь странное поведение Вивианны – всего лишь часть игры. Игры, в которую, по его мнению, она принялась играть, как только вошла в комнату.

– Ваши глаза, мисс Гринтри, излучают удивительную, искреннюю непосредственность. Знаете, сама мысль о возможности соблазнить вас полностью избавила меня на сегодняшний вечер от скуки.

– На это, наверное, трудно что-то возразить! – воскликнула Вивианна, чувствуя легкое головокружение. До нее наконец дошел истинный смысл слов, сказанных кебменом, который привез ее сюда. По всей видимости, она оказалась не в закрытом мужском клубе, а в первостатейном борделе!

– Позвольте, я помогу вам освободиться от плаща! – предложил свои услуги лорд Монтгомери. Затем щелкнул застежкой, находившейся у Вивианны под горлом, и плащ соскользнул с ее плеч прямо на пол. Глаза Вивианны удивленно расширились. Монтгомери с улыбкой посмотрел на нее. – Похоже, что вы забыли о том, что собирались сказать, – проговорил он и легонько провел пальцем по се щеке. Касание было очень коротким, но Вивианне показалось, будто оно молнией пронзило ее тело.

– Я превосходно знаю, что именно собиралась сказать, – дрогнувшим голосом произнесла она.

– Неужели? Ваши глаза говорят красноречивее всяких слов. У вас сильно расширены зрачки. Ваши щеки раскраснелись. Вот... и вот... – Он снова прикоснулся к ней, на этот раз к щеке. – Ваши сочные губы слегка приоткрыты. Мне почему-то кажется, что вы хотите, чтобы я поцеловал их.

– Нет, это не так! Я вовсе не хочу!..

– Нет, хотите. Об этом говорят ваши губы, такие сочные и чуть приоткрытые.

Вивианна машинально поджала губу, прислушиваясь к сумасшедшему ритму, в котором стучало ее сердце. Оливер Монтгомери стоял так близко, что она кожей ощущала его теплое дыхание. Он по-прежнему не сводил с нее глаз, как будто в целом мире, кроме них двоих, больше никого не было, только он и она. Пожалуй, в эти минуты так и было, и Вивианне казалось, будто они стоят на ярко освещенной театральной сцене, а вокруг них никого, только темный и оглушительно пустой зрительный зал.

«Что за странное ощущение! Похоже, что я напеваю что-то без слов. Каждая частичка моего тела полна безумной энергии. Неужели это он такое со мной сделал?»

Вивианна попыталась разобраться в собственных ощущениях, однако близость этого странного мужчины, так похожего на безжалостного пирата, никак не способствовала этому. Подобного радостного опьянения от общения с представителями сильного пола она еще никогда в жизни не испытывала. Она, казалось, утратила власть над собственным телом, движениями, мыслями. Причина, по которой она пришла сюда, начала утрачивать свои прежние ясные очертания, и, напротив, осознание присутствия в этой комнате лорда Монтгомери сделалось более явственным. И хотя Вивианна хорошо это понимала, поделать с этим она ничего не могла.

«Боже праведный! Он же прижимается ко мне!» Да, именно так и было. Все его стройное, гибкое тело прижалось к ней, от груди и до бедер. И еще Вивианна поняла, только теперь явственно поняла, что строение мужского тела отличается от женского. Она чувствовала, как напряглись все мышцы его хорошо развитого, тренированного тела. Его рука обняла ее за талию, и в этом движении почувствовалась сила и решимость. Грудь Вивианны была крепко прижата к его груди. Это было даже приятно, и от этого ей стало немного больно, хотя боль тоже была приятна. Приятна настолько, что ей даже захотелось, чтобы он еще крепче прижал ее к себе. Затем его губы коснулись ее виска и щеки.

– Будьте уверены, мисс Гринтри, – прошептал Оливер, – я тот мужчина, который знает, как сделать приятное женщине.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, у вас, наверное, была богатая практика! – неожиданно для себя самой тоненьким голосом пискнула она. Лорд Монтгомери совершенно не обратил внимания на эту реплику и, улыбнувшись, прикоснулся губами к ее губам. Затем кончиком языка облизнул собственные губы, как будто желая нанести на них отпечаток губ Вивианны. Она почувствовала, что у нее начинает кружиться голова, как будто она выпила бокал шампанского. В следующее мгновение Оливер впился ей в губы жадным жарким поцелуем.

Вивианна ощутила волну жара, нахлынувшую на ее тело, воспламенившую даже те уголки ее существа, о которых она раньше не подозревала. Потаенное место у нее между ног сделалось горячим и влажным. Вивианна услышала, как с ее губ сорвался стон удовольствия, который она оказалась бессильна удержать. Впрочем, ей и не хотелось сдерживаться. До нее неожиданно дошло, что она сможет без всяких усилий забыть обо всем, кроме того, что происходит с ней в эту минуту. Удовольствие, о котором недавно говорил Монтгомери, было опасным. Да и он сам был опасен.

В его глазах тоже вспыхнул огонь страсти, отчего они сделались похожими на синее пламя. Неужели он сейчас испытывает такие же чувства, что и она? Как будто в ответ на ее немой вопрос Оливер дерзко улыбнулся, так же безмолвно дав ей понять, что в своей жизни покорил немало женщин и Вивианна лишь одна из них.

Эта улыбка немедленно вернула Вивианне самообладание. Тело ее сделалось твердым как сталь, голова прояснилась. Она с усилием подняла руки и уперла их Оливеру в грудь, пытаясь оттолкнуться от него. Его кошмарный жилет оказался теплым на ощупь. Оцарапавшись о его пуговицу. Вивианна окончательно избавилась от недавнего восхитительного наваждения.

– Прошу вас, мисс Гринтри! – протяжно произнес Оливер. – Давайте с вами ляжем на эту кушетку. Давайте насладимся друг другом. Мне ужасно хочется покрыть вас всю поцелуями!

Вивианна представила, как упадет в его объятия и они возлягут на эту обтянутую красным шелком кушетку. Картина показалась ей абсолютно недопустимой, и все ее естество восстало против этого. Его объятия сделались настойчивее и крепче, но она оттолкнула его. Однако вырваться ей не удалось. Она потеряла равновесие, и ее спина коснулась столешницы столика красного дерева, опасно накренив стоявший на нем какой-то мраморный бюст. В ее воспаленном воображении возникло сходство той позы, в которой она оказалась, с иллюстрацией на обложке романа, который Мариэтта украдкой принесла в ее комнату. На ней была изображена женщина в объятиях мужчины, который с плотоядной усмешкой склонился над ней. Мариэтта обожала такие книжонки, Вивианна же считала их бессодержательными и просто глупыми.

Теперь же наигранная мелодраматичность подобной позы обратилась в реальность. Однако всему этому безрассудству пора было положить конец.

– У вас ничего не выйдет! – решительно воскликнула она, слыша в своем голосе непривычные истеричные нотки. – Я не допущу этого!

Лорд Монтгомери разразился неподдельно искренним смехом. Затем, отсмеявшись, пристально посмотрел на нее долгим взглядом.

– Выйдет, моя очаровательная недотрога! Вы будете моей! – произнес он и, убрав от нее руки, засунул их в карманы своих панталон. – Это что, часть задуманной вами игры? Что же, признаюсь вам, она мне весьма пришлась по вкусу. Я готов взять вас силой. Или это вы готовы взять меня силой, мисс Гринтри? Тогда обещаю, что буду не слишком сопротивляться вам!

Его глаза расширились от возбуждения. Вивианна поняла, что пора положить этой рискованной ситуации конец, чтобы она не зашла слишком далеко.

– Милорд, – промолвила она, подняв в предостерегающем жесте руку, когда ей показалось, что он хочет приблизиться к ней. – Я вовсе не из тех... не из тех женщин, которые обслуживают это заведение. Я только сейчас поняла, что у меня создалось неверное представление... Я пришла сюда, чтобы поговорить с вами, я пыталась увидеться с вами в вашем доме на Беркли-сквер, однако ваш камердинер отказался пустить меня к вам. Я проделала большой путь из Йоркшира, прежде чем оказалась здесь, в Лондоне. Я приехала, чтобы просить, нет, убедить вас пересмотреть ваше решение о сносе приюта для бедных сирот.

Глаза Оливера как будто погасли, из них исчезли прежняя теплота и симпатия. На смену теплоте и симпатии пришли другие чувства. Вивианне показалась, что его глаза скоро станут метать молнии. Однако, судя по всему, ее слова Оливера Монтгомери нисколько не удивили.

– Приют для бедных сирот... Понятно... Мне очень жаль.

Вивианна выпрямилась и отошла от столика с мраморным бюстом, которому совсем недавно угрожала опасность слететь на пол. Ситуация приобретала новый оборот, но Вивианна решила, что все равно будет действовать решительно и настойчиво.

– Меня зовут Вивианна Гринтри. Я одна из основательниц приюта для бедных сирот, размещающегося в Кендлвуде. Приютом управляют сестры Битти, мисс Сьюзен и мисс Грета. Они написали мне о ваших планах относительно приюта. Я приехала в Лондон, что лично попросить вас оставить приют в покое.

Ответом ей стало молчание. Вивианне показалось, что Оливер Монтгомери молчал целую вечность, прежде чем заговорить снова.

– Мисс Вивианна Гринтри.

– Да, милорд, именно так меня зовут.

Его голос прозвучал более чем сдержанно, в нем слышались явно неприязненные нотки.

– Мисс Гринтри. Вы следовали за мной от Беркли-сквер. Как же вы попали сюда? Сомневаюсь, что Добсон пропустил бы вас через парадный вход.

Под его испытующим, требовательным взглядом щеки Вивианны предательски порозовели.

– Я... я вошла через черный ход, – ответила она, отказываясь признать, что совершила неправильный поступок. «Цель оправдывает средства», – напомнила она себе.

– Понятно, – медленно проговорил Оливер. – Вы тайком, как воровка, прокрались в дом, а потом заперлись в этой комнате, оставив нас одних – меня и вас. Зачем же вы захватили с собой хлыст? Заставить меня произнести угодные вам слова? Дать вам мое согласие?

Вивианна почувствовала, что ей тяжело выносить его суровый взгляд.

– Я захватила его для защиты, на всякий случай. Я еще никогда не бывала в Лондоне и не знала, кто встретится мне здесь.

– Что ж, это достойное объяснение, – сухо произнес Оливер.

– Я подумала, что дом – закрытый мужской клуб. Я даже представить себе не могла, что это заведение со скандальной репутацией, – продолжила Вивианна, чувствуя, что густо покраснела.

– Это заведение с прекрасной репутацией для заведений подобного рода, – поправил ее Монтгомери, – вроде меня приходят сюда поразвлечься в обществе таких же, как они, скучающих дам. Дам, нисколько не похожих на вас, мисс Гринтри. Но не в моем обычае соблазнять сторонниц всяческих общественных реформ. Впрочем, могу примириться и с ними, если они, конечно, молчат и не утомляют мой слух нудными нравоучениями.

Лицо Вивианны зарделось румянцем.

– В таком случае, милорд, – промолвила она, – я рада, что не отвечаю вашим вкусам.

– Почему же, я не говорил, что вы мне не нравитесь, – отозвался Оливер, бросив на нее долгий оценивающий взгляд чуть прищуренных глаз.

– Вы никогда не страдали! – бросила она ему и крепче сжала хлыст. Как знать, может быть, сейчас ей и придется воспользоваться им.

Оливер скорее всего понял ее намерения, однако лишь улыбнулся в ответ:

– Вы всегда ведете себя так импульсивно, мисс Гринтри? Я не сомневаюсь, что у вас на родине вы чувствовали себя в полной безопасности. Но сейчас вы находитесь в Лондоне. Здесь не стоит поступать так, как вам заблагорассудится. Если вы случайно окажетесь на тех улицах, где не признают закона, то ваш хлыст вряд ли вас спасет. Вы меня понимаете?

Вивианна смело выдержала его взгляд. Да как он смеет читать ей нотации?!

– Я прекрасно поняла вас, милорд, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Он еще какое-то мгновение продолжал смотреть на нее, после чего покачал головой:

– Но вы все равно снова, без всяких колебаний, поступили бы точно так же, я не ошибаюсь? Да, пожалуй, вы относитесь к тому типу женщин, которые всегда уверены в том, что знают все на свете.

– Я предпочитаю считать себя человеком, который знает себе цену.

– Тогда я предупреждаю вас, мисс Гринтри. Я никому не позволю вмешиваться в мои дела. Ни вам, ни кому-то другому. Я никому не привык уступать.

Вивианну охватил гнев. Вмешательство! Если он вообразил себе, что она сейчас развернется, покорно покинет эту комнату и отправится обратно в Йоркшир, то он глубоко ошибается. Она тоже привыкла добиваться своего и ради достижения цели пойдет на все.

– Не делайте этого, мисс Гринтри!

Вивианна ощутила прикосновения его пальца к своей щеке. Оказывается, он снова находился к ней гораздо ближе, чем она себе представляла.

– Не делать чего? – удивленно переспросила она.

– Воплощать ваши замыслы, что кроются за вашими огромными восхитительными глазами. Не делайте этого. Боюсь, что могу неожиданно увлечься красивыми властными женщинами, но спешу предупредить вас – вы ступаете на опасную стезю! Воспользуйтесь лучше моим добрым советом и возвращайтесь поскорее в свой Йоркшир.

Похоже, что сегодня удивлению не будет конца. Красивые женщины? Властные? Вивианна с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Я не позволю вам снести здание приюта! – произнесла она. – Можете быть уверены, я сделаю все, чтобы не допустить этого!

Оливер по-прежнему стоял очень близко к ней, хотя она не заметила, когда он приблизился. Его дыхание приятно согревало ее кожу. Он снова остановил взгляд на ее губах и улыбнулся. Оливер продолжал молчать, хотя в словах не было необходимости. Вивианна первой нарушила затянувшуюся паузу:

– Милорд!..

– Оливер. Повторите!

– Оливер, – послушно, как ребенок, повторила она.

Он нагнул голову, прикоснулся своим лбом к ее лбу и закрыл глаза. Ресницы у него были длинные и темные, как и его волосы, а кожа теплой и пахла сандаловым деревом, бренди и типично мужским запахом. Вивианна могла бы немного повернуться и поцеловать его. Если бы захотела.

Но она действительно этого хотела. Да, очень хотела... Пока она раздумывала над этим, Оливер неожиданно выпрямился, поднял голову и отстранился от нее.

– Я прикажу подать для вас карету, – холодно произнес он. – Отправляйтесь домой, мисс Гринтри, пока не поздно.

– Я не боюсь ваших угроз! – вспыхнула Вивианна. – И никуда не пойду, пока вы не пообещаете мне, что и пальцем не тронете наш приют!

Монтгомери рассмеялся:

– Ничего не стану обещать вам. Но даже если бы я и дал обещание, то вряд ли выполнил бы его. Приют давно стал для меня чем-то вроде бельма на глазу, и я непременно снесу его, мисс Гринтри. На его месте я построю что-нибудь более подходящее. Через год в этом месте будет проложена железная дорога, и многие зажиточные лондонцы захотят построить там дома. Цены на землю подскочат, я в этом уверен, мисс Гринтри. Так что я поступлю вполне разумно, если избавлюсь от приюта.

Ошеломленная услышанным, Вивианна с трудом смогла подобрать слова.

– Милорд... э-э... Оливер... милорд... Но приют – это жилище для сирот, которым больше негде жить!..

– Мне кажется, что в самом городе найдется подходящий дом, в котором можно поселить детей. Не исключено, что вы подыщете даже более удобный дом.

– Неужели вы не понимаете? Кендлвуд – самое подходящее место для приюта! Там дети находятся в полной безопасности, там свежий воздух, чистая вода, там есть огород...

Вивианна почувствовал, что ей на глаза наворачиваются слезы. «Не плачь, – принялась она повторять, – не смей плакать!»

– Куда же нам отправить детей, если вы разрушите их дом? Что с ними станет?

– Это не мое дело, – равнодушно произнес Монтгомери. – Откровенно говоря, мисс Гринтри, меня это вообще никак не касается. Мой поверенный в делах сдал поместье своим друзьям сроком на один год, и этот год закончился. Я не обязан продлевать срок аренды.

– Но мы были уверены...

– То, в чем вы были уверены, меня не касается. Дело есть дело. Мне нужны деньги, и поэтому мне придется снести этот дом.

– Чтобы швыряться деньгами в подобных заведениях! – еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, произнесла Вивианна.

– Именно, – усмехнулся Оливер. – Продажная любовь, бренди и карты. Это три главные мои страсти. Уверен, что деньги, вырученные от продажи Кендлвуда, позволят мне не менее двух лет вести тот образ жизни, к которому я привык. Для меня сейчас это важнее всего. А приют не моя забота.

Испытав приступ негодования, Вивианна все-таки взяла себя в руки и, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, произнесла:

– Судьба этих несчастных детей – забота всеобщая, лорд Монтгомери. Мы все несем за них ответ перед Богом. Прошу вас, задумайтесь об этом!

Лорд Монтгомери лениво зевнул.

– Вы начинаете меня утомлять, мисс Гринтри. Я пришел сюда развлечься, а не выслушивать ханжеские нравоучения! Если вы не перестанете действовать мне на нервы, то я буду вынужден принять меры. Уверен, что вашу благочестивую репутацию вряд ли украсит арест в заведении мадам Афродиты. Как вы думаете, что скажут ваши близкие, когда им станет известно об этом?

Его слова вызвали у Вивианны настоящее потрясение, которое, впрочем, длилось лишь одно недолгое мгновение.

– Вы настоящее чудовище!

– Хорошо, что вы наконец это поняли. Сейчас я позову Добсона и велю ему найти для вас кеб. Потом я лично прослежу за тем, как вы сядете в него, и дождусь, когда он тронется. Надеюсь, больше мы с вами не увидимся. Вы меня поняли, мисс Гринтри?

Вивианна обиженно поджала губы. Когда она перехватила его испытующий и одновременно слегка насмешливый взгляд, ей пришла в голову мысль о том, что лорд Монтгомери намеренно хочет напугать ее и вынудить уйти.

Однако каковы бы ни были его истинные намерения, она не допустит, чтобы этот самоуверенный себялюбец взял над ней верх. По крайней мере сейчас этому точно не бывать. Если Монтгомери считает, что на этом дело исчерпано, то он заблуждается и ведет себя глупо. Впрочем, глупцом его трудно назвать. В этом Вивианна сегодня уже успела убедиться.

– Скажите мне ваш адрес! – потребовал Оливер Монтгомери. – И не вздумайте обмануть меня. Я сразу пойму, когда вы говорите правду, а когда лжете.

– Куинс-сквер, Блумсбери, – обиженно ответила Вивианна, старательно отводя глаза в сторону.

– Отлично! – провозгласил менторским тоном Монтгомери. – И теперь последнее...

Возникла пауза. Вивианна вопрошающе посмотрела на Оливера. Тот медленно протягивал ей руку. На одном из пальцев было кольцо эбенового дерева с серебряной инкрустацией.

– Отдайте мне ключ от двери, мисс Гринтри, будьте так любезны. Мне кажется, что вы спрятали его где-то в одежде.

Интересно, как он поведет себя, если она не отдаст ему ключ? Вивианне снова показалась, будто он читает ее мысли, потому что на его лице возникла понимающая и насмешливая улыбка. Нет никаких сомнений – он рискнет силой отобрать у нее ключ. Девушка сунула руку в карман и едва не бросила ключ в лицо своему визави. Оливер ловко подхватил его, насмешливо поклонился Вивианне и шагнул к двери. Замок негромко щелкнул. Дверь открылась и тут же закрылась за Оливером Монтгомери.

Вивианна осталась в комнате одна.

Неужели он обыграл ее? Неужели она упустила свой единственный шанс? Может быть, стоит остаться здесь до утра, успокоиться и еще раз, спокойно и логично объяснить ему все?

Нет, это ничего не изменит.

Оливер Монтгомери – настоящий распутник, бессердечный эгоист, которому все на свете безразлично, который не заботится ни о ком, даже о самом себе. Он ответил ей отказом, и поэтому нет смысла облекать уже известные ему факты в новую, более привлекательную форму.

И все же он должен подчиниться ее воле. Она обязательно добьется своего, правда, пока еще не знает как.

Дверь, к которой она стояла спиной, снова открылась. До слуха девушки донесся шорох туго накрахмаленных юбок. Обоняние Вивианны уловило сильный сладковатый запах каких-то незнакомых духов. Она обернулась и увидела, что какая-то элегантная незнакомая женщина с любопытством разглядывает ее. Это была та самая женщина, которую Вивианна заметила в зале, одетая в расшитое бисером черное платье и с роскошным бриллиантовым ожерельем на шее. Она была явно старше остальных дам из числа присутствовавших в зале, но все еще сохраняла остатки былой красоты. Кроме того, в ней чувствовалась какая-то чуть печальная отчужденность. У нее было красивое лицо, которое несло на себе печать прошлых страданий.

– Вам не следует находиться здесь, сударыня, – проговорила незнакомка хорошо поставленным красивым голосом с чуть заметным французским акцентом.

– Мне сегодня уже говорили об этом, – отозвалась Вивианна, намеренно не обращая внимания на Монтгомери, который снова появился в комнате.

На лице незнакомки мелькнуло какое-то странное выражение – может быть, удивление? – затем оно снова сделалось серьезным.

– Это не место для благонравной юной дамы, а вы, насколько я понимаю, именно такой и являетесь... мисс... мисс...

– Гринтри, – подсказала Вивианна, бросив полный негодования взгляд на Оливера. Тот подошел к столику и налил себе из графина бокал бренди.

– Мисс Гринтри, – произнес он с нажимом, – является попечителем приюта для бедных сирот в Кендлвуде.

Вивианна почувствовала на себе любопытствующий взгляд незнакомки. Хотя девушка видела ее впервые в жизни, что-то в облике этой немолодой женщины показалось ей удивительно знакомым.

– Я ничего не понимаю, – искренне призналась та и пожала плечами.

Вивианна не замедлила перехватить инициативу в свои руки.

– Я не знаю вашего имени, миледи.

– Меня зовут Мадам, просто Мадам, мисс Гринтри, – с улыбкой ответила женщина в черном. – Этого вполне достаточно.

– Прекрасно. Мадам. Я приехала сюда из Йоркшира исключительно для того, чтобы поговорить с лордом Монтгомери. Я – как и сказал этот джентльмен – попечительница приюта для бедных сирот. Приют в настоящее время находится в Кендлвуде, в доме, который принадлежит лорду Монтгомери и который он сдает нам в аренду. Нам первоначально было сказано, что аренда будет продолжаться неопределенно долго, без указания точного срока. Сейчас же выяснилось, что лорд Монтгомери собирается снести этот дом и... – Вивианна сделала короткую паузу. – Я прошу его не делать этого. Но по-видимому, он относится к той породе людей, которые думают исключительно о себе.

Мадам усмехнулась:

– Но все мужчины таковы, мисс Гринтри. Оливер не лучше и не хуже остальных.

Вивианне показалось, что испытываемое ею напряжение начинает немного спадать. Она искоса посмотрела на Оливера, чтобы увидеть, как тот отреагировал на фразу Мадам. Он стоял на фоне темного окна и выглядел чрезвычайно элегантно. В его облике ей увиделось нечто такое, что внушало опасность и одновременно свидетельствовало о его одиночестве.

– Вы так считаете? – произнес он обманчиво вкрадчивым тоном. – Я мог бы навсегда испортить ей репутацию. Я мог взять ее силой, хотя думаю, что ей самой это понравилось бы, ноя повел себя как истинный джентльмен. Неужели я не заслужил за это какой-то награды?

От негодования Вивианна лишилась дара речи, но за нее ответила ему Мадам:

– Конечно, заслужил, Оливер. Вы не такой уж и растленный человек, каким хотите казаться. Я-то это знаю, mon cheri.

Оливер ответил ей улыбкой и галантно произнес:

– Всегда к вашим услугам, Мадам!

Мадам рассмеялась, а затем своей рукой, унизанной массивными кольцами, крепко сжала руку Вивианны чуть выше запястья.

– Прошу вас, мисс Гринтри, следуйте за мной. Я распоряжусь, чтобы вас посадили в кеб с надежным возницей. Вам сегодня повезло, как сказал Оливер. Прошу вас, постарайтесь больше никогда не подвергать себя риску.

Вивианна собралась было воспротивиться предложению Мадам, но тут же передумала. Лорд Монтгомери оказался в выигрыше, но Вивианна от своего не отступится.

– Прощайте, мисс Гринтри. Не забудьте ваш хлыст, – произнес Оливер, приветственно подняв бокал. В глазах его читалась нескрываемая насмешка. Именно эта насмешка была последним, что она увидела перед тем, как дверь закрылась за ней.

– Вы очень настойчивы и своевольны, – произнесла Мадам, провожая Вивианну к выходу. Присутствующие в зале с любопытством посмотрели им вслед. Привратник в красной ливрее терпеливо, с невозмутимым видом ожидал их у дверей. Неожиданно для себя самой Вивианна подумала, что, наверное, не зря захватила с собой хлыст. Мадам снова обратилась к своей незваной гостье: – Вам следует, mon chou[1], научиться сдерживать свой темперамент. Думать, прежде чем действовать. То, что вы пришли сюда, мисс Гринтри, было вашей непростительной оплошностью, потому что тем самым вы позволили ему взять над вами верх. Помните о том, что мужчин вроде Оливера Монтгомери нельзя дразнить, ими нужно только управлять. Их следует убеждать.

Вивианна, крайне удивленная тем, что ее назвали капустой, внимательно посмотрела на Мадам:

– Что вы хотите этим сказать?

Мадам ответила ей долгим задумчивым взглядом.

– Вы не глупы, мисс Гринтри, и вовсе не кажетесь мне ханжой. Большинство ваших ровесниц сразу упали бы в обморок, едва узнав о том, куда они попали. Вы же проявили решительность и твердость духа. Видимо, вас нужно удивить чем-нибудь сверхъестественным, чтобы вы лишились чувств. И потом, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Оливер Монтгомери ничем не отличается от прочих, таких же себялюбивых мужчин, и его не слишком сложно обмануть. Вы ему кажетесь забавной и наивной простушкой. Сыграйте на этом. Сделайте так, чтобы ваша слабость стала вашей силой. Не исключено, что он желает обладать вами. Он пресыщен другими, более доступными женщинами, и ему хочется чего-то нового, неизведанного. Постарайтесь и на этом сыграть, если вам, конечно, хватит мужества. Если вы проявите достаточно умения, то непременно достигнете вашей цели.

Вивианна залилась краской еще до того, как Мадам закончила свою фразу, она смущенно отстранилась от своей собеседницы. Ей вспомнились слова Оливера: «Боюсь, что могу увлечься красивыми властными женщинами». Вспомнился и насмешливый тон, которым были произнесены эти слова.

– Я лучше позволю змее укусить меня, чем соглашусь затевать какие-либо хитроумные игры с таким самовлюбленным типом! – негодованием проговорила она и, проскользнув мимо привратника, выскочила на холодный ночной воздух.

Вдогонку ей донесся громкий, неподдельно радостный смех Мадам. Затем входная дверь громко захлопнулась. Как ей и было обещано, на мостовой ее уже дожидался кеб.

– Вас отвезти до Куинс-сквер, миледи? – поинтересовался кучер.

– Да, именно туда, – ответила Вивианна.

– Вы только что вышли из этого дома? – полюбопытствовал кучер.

– Конечно, нет, – высокомерно ответила ему пассажирка, не вполне уверенная, что тот не видел, как она поспешно выходила из дверей заведения Мадам.

– Это ведь дом Афродиты. Ее академия считается лучшей в Лондоне!

Вивианна неожиданно почувствовала, что сильно устала и ее нисколько не беспокоит то, что она оставила в этом отвратительном доме свой плащ. Она откинулась на спинку сиденья и, не став ничего отвечать словоохотливому кебмену, закрыла глаза.

Попытаться убедить лорда Монтгомери? Использовать женские уловки, чтобы вырвать у него согласие? Но для этого нужно такими уловками обладать, а о них она не имела практически никакого представления. Она не из тех женщин, которым нравится кокетничать или говорить не то, что думаешь на самом деле. Нет, лицедейство не в ее природе! Ей просто никогда не приходили в голову мысли о физическом желании и любовной страсти.

Надо признаться, что она имела некоторое представление о плотской любви. Как-то раз в руки ей попала книжица, в которой рассказывалось о том, как супружеские пары могут предаваться такой любви и что нужно делать для того, чтобы избежать случайного зачатия. Книги такого рода в Англии были под запретом, однако, по мнению Вивианны, попади они в нужные руки, вреда от них не будет, а будет даже определенная польза. Во всяком случае, названная книжка ей не принадлежала, она попала к ней случайно, и Вивианна с большим любопытством прочитала ее. То, о чем там рассказывалось, неожиданно вспомнилось Вивианне и обрело четкие зримые образы.

«Убедить его».

– Нет! – неожиданно вырвалось у Вивианны. Хорошо, что в кебе она была одна и никто не услышал ее.

Она не станет прибегать ни к каким уловкам, она призовет на помощь разум и логику. Да, в этой ситуации ей нужны именно разум и логика. Разумный подход к проблемам срабатывал и раньше, значит, сработает и на этот раз.

Это же надо, женские уловки!

Однако чем дальше карета отъезжала от «академии мадам Афродиты», тем чаще Вивианна вспоминала о прикосновении губ Оливера, о прикосновении его опытной руки и о том нескрываемом восхищении, которое она прочитала в его синих глазах.

Глава 3

Оливер не стал задерживаться у Афродиты. Вскоре после ухода мисс Вивианны Гринтри он обнаружил, что его желание провести несколько часов с одной из красоток, работавших у Мадам, куда-то улетучилось. Их смазливые личики и яркие платья о нескромными вырезами изрядно ему надоели. Ему уже давно наскучило их общество. Мисс Вивианна Гринтри с ее страстной верой в правоту своего дела и красивыми невинными глазами затмила их всех.

Он не слишком охотно признал это, потому что испытывал к этой настойчивой юной особе из Йоркшира противоречивые чувства. Неожиданной своей симпатии к ней он пока еще до конца не осознавал. То, что она ему понравилась, он понял сразу, как только увидел ее. Да, он действительно сделал вид, будто спутал ее с одной из девушек Мадам. Ему захотелось немного подразнить ее, смутить и посмотреть, как она будет вести себя. Он надеялся, что она испугается, поспешит сесть в карету и побыстрее вернется в свой родной Йоркшир. Однако он сильно ошибся в ней. Девушка оказалась не так проста. Она нисколько не испугалась его напора и даже осмелилась бросить ему вызов, пообещав любой ценой добиться своего.

Тот «обмен любезностями», который сегодня состоялся между ними, вызвал у него удивление и вместе с тем раздражение. Не в последней степени это было вызвано тем, что его первоначальное намерение припугнуть Вивианну обернулось чем-то совершенно другим. Сначала он попытался изображать из себя пресыщенного жизнью распутника, но вскоре забыл об этой роли, потому что испытал непреодолимое желание опрокинуть ее на обтянутое красным шелком кресло, стоявшее в комнате для свиданий. Подобная потеря самообладания не была для него какой-то редкостью. Такое случалось с ним в последнее время довольно часто.

Он отправил карету вперед и отказался от услуг уличного мальчишки-фонарщика, предлагавшего осветить для него путь. Сегодня ему захотелось пройтись по тихим лондонским улицам одному и немного поразмышлять над событиями недавнего прошлого. Весь последний год ему казалось, что он находится в бесконечном путешествии в никуда, безумном безостановочном странствии по лондонским трактирам и борделям. Он не стал ни от кого скрывать, что жизнь утратила для него всякий смысл, что ему все равно, что с ним происходит.

Он шел по ночному Лондону и думал о том, что после смерти своего брата Энтони он утратил все чувства, за исключением примитивных страстей, которые вели его к пока недостижимой цели. Зачастую это была погоня за наслаждениями, и иногда этой цели ему удавалось достичь.

Огонь страсти в жарких женских объятиях, радость карточного выигрыша, острое возбуждение, испытываемое при взгляде на любимую лошадь, которая на бегах пришла первой. Все это доставляло удовольствие, которое, к сожалению, длилось очень недолго. Странно, но когда Энтони был жив, ему казалось, что роль прожигателя жизни может быть очень приятной. Теперь же он страстно желал обрести в жизни нечто новое. Возможно, он просто стал старше и многие веши теперь оценивает по-другому. Все чаще и чаще он ловил себя на мысли, что спокойная, размеренная жизнь начинает казаться ему привлекательной.

Пока же ему приходится продолжать унылое существование на фоне надоевших лондонских декораций.

«Чего же ты ожидал? – задавал он себе вопрос. – Что все будет легко?»

Нет, конечно же, он не думал, что ему будет легко жить одному. Его единственной родственницей была леди Марш, прекрасно осведомленная обо всех егопоступках. Оливер не сомневался, что она поддержит его во всех начинаниях.

Леди Марш была вдовой и собственных детей не имела. Она никогда не делала тайны из того, что хочет, чтобы Оливер женился и как можно скорее обзавелся наследником. В противном случае династическая ветвь Монтгомери обрывалась бы на самом Оливере и баснословное состояние этого семейства оставить было бы некому. Леди Марш, энергичная старая дама с решительными глазами и прямой спиной, была уверена, что молодой человек благородного происхождения должен оставить след в истории человечества иным способом, нежели посещение трактиров, борделей и игорных заведений.

Она хотела, чтобы Оливер женился, чтобы у него родился сын, а сам он остепенился бы и начал вести правильный образ жизни. Редкий месяц проходил без того, чтобы она не напомнила ему об этом. В последнее время подобные разговоры происходили даже чаще – раза два-три в месяц. Последняя встреча с леди Марш особенно ярко запечатлелась в его памяти.

– Твой отец, то есть мой брат, был отъявленным негодяем, Оливер, – заявила она. – Однако, несмотря на свой скверный характер и гадкие наклонности, он был весьма умен, этого у него было не отнять. Он мог бы обратить свой острый ум на то, чтобы стать выдающейся личностью, делать добрые дела. Увы, он не сделал этого.

Он прожил никчемную жизнь и ушел из жизни в сорок лет. Ты же знаешь, как нелепо он погиб. Затеял скачки на пари, и лошадь сбросила его. Какая нелепость! Ты не должен повторить его судьбу и понапрасну растратить свою жизнь.

– Энтони был единственным, на кого вы возлагали такие же надежды, как сейчас на меня. Я имею в виду женитьбу и рождение наследников, – напомнил Оливер. – Причем возлагали надежду еще с того дня, когда он только появился на свет. Теперь его нет, и вы хотите, чтобы предназначавшуюся ему роль сыграл я. Боюсь, что не слишком подхожу для нее.

– Я согласна, Оливер, ты не похож на своего брата, ты другой. Ты не такой, как Энтони. Тот был крепок, как скала, ты же – непостоянный, живой, как ртуть. Вас невозможно даже сравнивать. Но это вовсе не значит, что ты не сможешь стать продолжателем славного рода Монтгомери. Эта роль – для тебя, и ты с ней превосходно справишься. – Не отводя от племянника сурового взгляда, она продолжила: – Как ты думаешь, Оливер, когда закончится это дело с Лоусоном?

– Не знаю, тетушка.

– Я помню, как пообещала тебе, что буду всегда и во всем поддерживать тебя, но вот прошел уже целый год, а никаких результатов нет до сих пор. Может быть, откажемся от всего?

– Нет.

– Ты всегда был упрямцем, Оливер, – горестно вздохнула леди Марш. – Не знаю, почему это я так беспокоюсь за тебя.

– Я и сам этого не понимаю, тетушка.

Оливеру никогда не приходило в голову, что она когда-нибудь уйдет из жизни. В это не верилось, как не верилось в то, что может наступить утро, а солнце при этом не взойдет. Энтони был на пятнадцать лет старше Оливера и был полной противоположностью ему. Он отличался обстоятельностью и очень серьезно относился к обязательствам перед людьми своего круга и страной, в которой ему довелось родиться. Он был скучноват и порой излишне напыщен. Оливер не без удовольствия иногда подтрунивал над этими, как ему казалось, чудачествами брата. Однако в целом Энтони был славным малым, высокопорядочным и честным. После того как он познакомился с Селией Маклейн и не на шутку увлекся ею, его интересы, прежде ограниченные семьей и участием в политической деятельности партии тори, сосредоточились исключительно на женитьбе и будущем потомстве. Оливер с удовлетворением воспринял это известие, поскольку понял, что вскоре на свет появятся новые юные Монтгомери, которые станут продолжателями семейного древа. Тем самым он рассчитывал избегнуть необходимости самому обзаводиться семьей и получил счастливую возможность и дальше вести жизнь, полную все новых и новых наслаждений.

Однако его мечтам не суждено было сбыться. Случилась трагедия. Чуть больше года назад Энтони умер, и теперь ответственность за будущее семейства Монтгомери легла на плечи Оливера, который совершенно был не готов к этому. Леди Марш, разумеется, ни разу не обвинила его в смерти Энтони. Другие люди такие обвинения высказывали. Что касается самого Оливера, то он считал себя виновным в трагической смерти брата. Он часто не спал ночами, терзаясь угрызениями совести. На свете существует немало способов подтолкнуть человека к смерти без участия пули или кинжала, и Оливер знал, что, хотя это не он выпустил роковую пулю в Энтони, доля его вина в гибели брата все-таки была.

Сейчас, когда он шел и размышлял, бремя вины показалось ему особенно тяжким, и поэтому решимость отомстить истинному виновнику смерти брата, человеку, которого Оливер искренне любил и считал близким другом, окончательно утвердилась. Как знать, может быть, его мрачное настроение вызвано встречей с юной провинциалкой мисс Гринтри. Она проявила себя решительной, уверенной в себе и преданной своему делу особой. Она излучала жизнелюбие и была удивительно непосредственна в проявлении своих эмоций.

Оливер снова мысленно представил себе Вивианну Гринтри – да, следует признать, она сумела зажечь в нем любовный жар, – и покрутил в воздухе тростью. Действительно, эта девушка воспламенила в нем давно угасшие чувства. Интересно, когда он в последний раз чувствовал себя столь искренне вдохновленным присутствием женщины? Наверное, в те дни, когда бедняга Энтони был еще жив. Брат раньше часто укорял его за то, что он попусту растрачивает молодость и не торопится сделать в жизни что-нибудь действительно стоящее.

Еще раз мысленно представив себе Вивианну Гринтри, Оливер отметил про себя, что эта девушка покорила его воображение. Она не была красавицей в прямом смысле этого слова. Но ее каштановые с рыжеватым отливом волосы, заколотые на затылке, были, несомненно, густы и вызывали у него желание распустить их и прикоснуться лицом к длинным пушистым прядям. Кожа казалась удивительно гладкой – ее так и хотелось погладить и покрыть поцелуями. У нее были полные сочные губы. И он вспомнил, как восхитительно вспыхнули страстью ее выразительные глаза в то мгновение, когда он обнял и поцеловал ее. Она позволила ему обнять себя, явно оказавшись не в силах устоять перед его мужским обаянием.

Если бы он действительно был растленным негодяем, каким хотел представить себя в глазах окружающих, он бы попытался овладеть ею, не тратя времени на ненужные споры. Ему вспомнилось, как она отнеслась к его поцелуям. Она не упала в обморок, не стала кричать или пускаться в бегство. Нет, она повела себя как нормальная здоровая женщина, по крайней мере в самом начале.

Оливер постепенно замедлил шаг. Он представил мисс Гринтри в своих объятиях – ее крепкое тело, упругую гладкую кожу, высокую грудь и стройные ноги. Интересно, станет ли она выкрикивать его имя в момент наивысшего наслаждения? Или же потребует от него отказаться от замысла снести Кендлвуд в обмен на то, что отдаст ему самое дорогое, что у нее есть? Чувствуя, что заходит в мыслях слишком далеко, Оливер недовольно тряхнул головой. Если бы ему нужно было только ее тело, он мог бы понять себя. Но видимо, ему она нужна вся – и ее плоть, и ее душа.

Очнувшись от грез, Оливер понял, что остановился и стоит прямо посередине скудно освещенной улицы. Похоже, что он заблудился. Немного постояв, он двинулся дальше. Но ведь Вивианна Гринтри, напомнил он себе, относится к числу благородных высоконравственных женщин, которых он так презирает. Прямолинейных, с узким кругозором, назойливых, спешащих делать добро любой ценой. К тому же она из Йоркшира, из этой Богом забытой глубинки! И она хочет помешать ему сделать то, что он решил непременно сделать! Неужели она на самом деле рассчитывает пробудить в нем сознательность и добиться своего? Оливера даже передернуло от негодования.

Вспомнив, с каким выражением лица она говорила о Кендлвуде и как болезненно сморщилась, когда он ответил ей отказом, Оливер невольно состроил насмешливую гримасу. Вообще-то он не любил обижать тех, кто был слабее его, однако не мог не признать, что слабой Вивианну Гринтри никак не назовешь. Впрочем, он не мог поступить иначе. Не нужно давать ей повод увериться в том, что ей удастся переубедить его. Он, конечно, своего решения не изменит, но все-таки признаться в том, что отказ обрадовал его самого, он тоже не может.

Черт побери этих женщин!

Что бы она подумала, узнай она обо всех его прегрешениях? Осмелилась бы она бросить ему вызов? Или посчитала бы его недостойным даже того, чтобы вступить с ним в разговор? Последнее было бы предпочтительнее. Он уже так давно играл роль прожигателя жизни, что до известной степени и сам поверил, что является таковым. А мисс Гринтри – она совсем другая, нежная, чистая... Слава Богу, что он напугал ее и теперь она уже далеко отсюда, наверное, на пути в свой родной Йоркшир.

Миссис Хелен Рассел встретила Вивианну с недовольным выражением лица. Стоявшая за ее спиной Лил жестом призвала хозяйку быть начеку.

– Ты ушла одна, Вивианна! Я просто места себе не находила. Я так перенервничала. Что бы я сказала твоей матери, случись что-нибудь с тобой! Ты просто не представляешь себе, что такое Лондон!

Вивианна и Лил поспешили усадить ее в кресло, придвинутое плотно к стене. Миссис Рассел помахала рукой перед своим лицом. Вид у нее был еще более измученный и усталый, чем обычно. Устремив на Вивианну осуждающий взгляд, она печально покачала головой:

– Я очень испугалась за тебя, Вивианна. С тобой бог знает что могло случиться. Я не знала, куда ты пошла, зачем и когда вернешься. От твоей служанки я так ничего и не добилась, она утверждала, что ей не известно, где ты. Мы уже подумали, что тебя похитили какие-нибудь злодеи, задумавшие получить богатый выкуп.

Лил заметила предупреждающий взгляд своей юной хозяйки и прикусила губу, стараясь удержать улыбку.

– Случись такое, мы бы и не смогли выкупить тебя, – продолжила миссис Рассел. – Мы тут и так еле сводим концы с концами и сильно задолжали и повару, и бакалейщику. Так что никак не смогли бы помочь тебе. А Тоби так часто проигрывает в карты, что мне кажется... – Она сделала паузу и, слегка улыбнувшись, продолжила: – Надеюсь, что моя сестра сумела бы наскрести денег на выкуп. Эмми ведь у нас состоятельная особа, правильно? Да, случись такое несчастье, она бы сделала все как надо.

– Конечно, я нисколько в этом не сомневаюсь, – успокоила ее Вивианна. – Но ведь ничего подобного не случилось, тетушка. Простите меня, что доставила вам беспокойство, но так уж вышло. Мне нужно было поговорить... ну, в общем... с одним человеком о нашем приюте. Я не ожидала, что так долго задержусь. Еще раз простите меня.

Миссис Рассел еще какое-то время осуждающе смотрела на племянницу, после чего встала и сказала:

– Ну хорошо, моя дорогая, будем считать, что тут виной твое плохое знание Лондона и здешних нравов. Но я прошу тебя не допускать подобного впредь. Молодой даме вроде тебя нельзя ходить по улицам одной, без провожатого, да еще в столь позднее время.

– Я была не права, тетушка. Извините меня. Впредь я буду более осмотрительной.

– Что это? – раздался густой мужской бас, донесшийся от входной двери.

Вивианна еле сдержалась, чтобы не издать стон неудовольствия, когда увидела, что к ним приближается Тоби Рассел. Он был одет в сюртук, невероятно узкий в талии и чрезвычайно широкий в плечах – Вивианна была готова поклясться, что муж ее тетушки носит мужской корсет, – и жилет еще более кричащей расцветки, чем тот, что был на Оливере Монтгомери. Лицо сэра Тоби все еще сохраняло следы былой импозантности, однако складки у рта и морщинки возле глаз свидетельствовали о том, что погоня за наслаждениями состарила его гораздо быстрее, чем следовало ожидать. Вивианне дядюшка Тоби никогда не нравился, и ей было хорошо известно, что тетя Хелен глубоко несчастна в браке с этим человеком. Если в мире и существовал эталон очаровательного бездельника, то Тоби Рассел идеально соответствовал ему. Он плохо относился к своей супруге, был порочен до мозга костей, лжив и чрезвычайно ненадежен.

Вивианна подумала, что сэр Тоби наверняка сумел очень ловко втереться в доверие Хелен, если она вышла замуж за такое очаровательное ничтожество.

Когда Тоби Рассел горделиво прошествовал мимо Лил, та испуганно отпрянула в сторону.

– Вивианна поступила весьма неосмотрительно, – сообщила супругу Хелен. – Но я объяснила ей, как следует себя вести в большом городе, и она пообещала мне вести себя так, как и подобает юной леди.

– Звучит весьма интригующе, – фальшиво улыбаясь, отозвался Тоби. – Расскажите мне, что случилось, дорогая племянница.

– Вообще-то, дядюшка Тоби, я очень устала. Если вы не возражаете, я удалюсь в свою комнату. Мне хочется отдохнуть. Пойдем, Лил.

С этими словами Вивианна направилась вверх по лестнице в свою комнату, сопровождаемая верной Лил. При этом она постаралась не слушать, как тетушка Хелен начала объяснять сэру Тоби, почему ее племянница не явилась вовремя к ужину.

– Этот ужасный мистер Рассел попытался ущипнуть меня за попку, – объявила Лил, когда они вошли в спальню и закрыли за собой дверь.

Вивианна недовольно сузила глаза:

– Неужели? Извини, Лил. Старайся держаться от него подальше. Он человек не слишком порядочный.

– Вы могли бы и не говорить мне это, мисс. Я с первого взгляда раскусила его. Не беспокойтесь, я буду вести себя так, как надо.

Вивианна улыбнулась. Лил была симпатичной кареглазой девушкой маленького роста, обаятельной и очень живой. Вивианна нашла ее на улицах Йорка, когда та, в ту пору совсем еще малышка, умирала от голода и не имела крова над головой. Своей мольбой она тронула сердце Вивианны, которая убедила мать взять несчастное дитя к себе домой. Как оказалось, Л ил с детства обладала сообразительностью и добрым сердцем. С тех пор Вивианна ни разу не пожалела, что спасла ее и приблизила к себе.

– Я это знаю, Лил, – мягко произнесла она. – Извини, что так получилось с сэром Тоби. Видишь ли, мне нужно будет еще раз увидеться с лордом Монтгомери.

– Понимаю вас, мисс. Приют очень много значит для вас, он вам дороже всего на свете. – Лил принялась помогать хозяйке раздеться. – Но тем не менее вам нужно быть очень осторожной. Лорд Монтгомери мог с вами сделать все, что угодно, и мы с миссис Рассел ничем не смогли бы помочь вам.

«Он и так сделал со мной то, что пожелал», – подумала Вивианна, стараясь не покраснеть. Он трогал ее, прикасался к ней, крепко обнял. Она же не стала сопротивляться, а, напротив, сама прижалась к нему, да еще и вздохнула от удовольствия и застонала, когда он ее целовал. Ей это понравилось и захотелось, чтобы подобное повторилось снова.

– А теперь идите-ка поближе к огню, мисс, и обогрейтесь, а то вы совсем закоченели. И еще вам хорошо бы выпить горячего молока. Я вам его сейчас принесу.

Вивианна позволила усадить себя в кресло перед камином и подвинула ноги ближе к огню.

«Убедить его».

Улыбка исчезла с ее лица. Именно так совсем недавно сказала та немолодая женщина с умными проницательными глазами, которую почему-то называют просто Мадам. Вивианна не стала притворяться, будто не поняла смысла ее слов. Ей было совершенно ясно, что подобное выражение связано с любовными уловками. Не исключено, что ей придется целовать его и позволить целовать себя, прикасаться к нему или позволять ласкать себя. Использовать весь арсенал женского обаяния.

«Убедить его».

Неужели такое для нее возможно?

Пока Вивианна в подобное не верила. Она прекрасно понимала, что безоговорочно подчиняется всем нормам общественной морали, как и все остальные женщины ее социального положения.

Увидев в заведении мисс Афродиты женщин, которые выбрали себе судьбы отринутых обществом, она как будто заглянула в другой, неизвестный ей ранее мир. Нет, сама она ни за что не захотела бы стать... «аббатисой». Так, кажется, кебмен назвал Мадам? Однако Вивианне никогда не захотелось бы стать женой такого человека, как Оливер Монтгомери, несмотря на то что она позволила ему поцеловать себя и даже получила от этого удовольствие. Оказывается, есть целая область женского естества, о существовании которой она раньше даже не задумывалась и касаться которой ей представлялось совершенно невероятным до вступления в брак.

Это казалось ей таким интригующим...

Но подобное произойдет еще не скоро, сказала она себе, возвращаясь из мира грез в суровую реальность. Завтра она увидится с сестрами Битти и они вместе обсудят будущие действия по спасению приюта. Им также следует предусмотреть и вариант его перевода в другое место на тот случай, если им не удастся отстоять Кендлвуд. Вполне возможно, что мисс Сьюзен и мисс Грета предложат какой-нибудь разумный план, вовсе не предполагающий применения всяких там «женских уловок».

На следующее утро Вивианна проснулась в самом прекрасном расположении духа, несмотря на все те испытания, которые она изведала вчера. Она пообещала сестрам Битти навестить их и непременно побывать в Кендлвуде, как только прибудет в Лондон. Бедняжки мисс Сьюзен и мисс Грета, должно быть, заждались ее.

Она переоделась в новое, простого покроя платье и теперь терпеливо ожидала, когда Лил закончит причесывать ее. Неожиданно в дверь постучали. Это была служанка леди Хелен.

– Мисс, вас в гостиной дожидается некий джентльмен. Лорд... – она посмотрела на визитную карточку, – Оливер Монтгомери.

Вивианна почувствовала, что ей сначала сделалось холодно, а потом жарко. Она отчетливо представила события прошлого вечера, комнату в заведении мисс Афродиты, прикосновения рук Оливера, его горячее дыхание, его поцелуй. «Мне ужасно хочется покрыть вас всю поцелуями». Вспомнив эту фразу, она почувствовала, как у нее от волнения перехватило дыхание. В следующее мгновение Вивианна ощутила на себе осуждающий и встревоженный взгляд Лил.

– Я... со мной все хорошо, спасибо. Я сейчас спущусь к нему.

Служанка поклонилась и поспешно удалилась. Какое-то мгновение Вивианна не решалась встретиться взглядом с Лил. Но та умела лучше ее справляться с неловкими ситуациями.

– Вы ничего не рассказали мне о том, что случилось, мисс, – сказала служанка, укладывая последний локон в прическе своей госпожи. – Неужели это чудовище с вами что-то сделало?

– Он не чудовище, – ответила Вивианна. – По крайней мере, он не хищник. Скорее улыбчивый, красивый и обаятельный зверь. Он поцеловал меня, только и всего. Я не сопротивлялась. Это было прекрасно. Меня раньше никто никогда не целовал.

Лил недовольно покачала головой:

– Он может причинить вам огромные неприятности.

– Нет. Я этого не допущу. Я знаю, что делаю, Лил.

Лил с трудом удалось спрятать скептическую улыбку. Вивианна, еще раз посмотревшись в зеркало, вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Что же ему нужно? Зачем он пришел? Вчера они расстались практически врагами.

Что же, сейчас выяснится истинная цель его прихода.

Поправив юбку, Вивианна сделала решительный вдох и вошла в гостиную.

Он стоял спиной к двери, обратив лицо к окну. Она уже во второй раз видела его в такой позе, скорее всего привычной для него.

– Милорд!

Оливер обернулся и с улыбкой, непринужденно и чуть небрежно поклонился ей. Вивианна предположила, что для того, чтобы так кланяться, нужно непременно родиться в старинном аристократическом семействе.

– Я пришел к вам для того, чтобы убедиться в том, что вы благополучно добрались до дома... – начал Оливер.

– Весьма... весьма любезно с вашей стороны, – чуть запнувшись, ответила Вивианна.

– ...и пожелать вам счастливого возвращения в Йоркшир.

Глаза Вивианны сердито сузились.

– Я пока не собираюсь возвращаться в Йоркшир.

– Жаль, – коротко отозвался Оливер.

– Я собираюсь пробыть в Лондоне еще какое-то время.

– Тогда я попрошу вас держаться все это время подальше от меня. Или вам придется провести его особым образом... порядочные дамы обычно стараются этого избегать... например, лежа на спине.

Вивианна резко выпрямилась, чувствуя, что все ее тело напряглось как струна.

– Я знаю, вы говорите подобные вещи для того, чтобы оскорбить меня, милорд, но, надеюсь, вам это не удастся. Вам ни за что не вывести меня из себя, можете даже не стараться.

Оливер еле удержался от смеха. Наверное, он сошел с ума, если осмелился прийти сюда. Теперь она стоит перед ним, внимательно глядя на него своими карими глазами, которые как будто проникают в самые глубины его души. Он подумал, что ему самому следует держаться от нее подальше – столь притягательна она была в эти минуты. В общем, его раздирали самые противоречивые чувства.

– Вы напрасно тратите время, – промолвил он и прислонился к спинке кресла, как будто был слишком пьян, чтобы самостоятельно стоять на ногах.

– Я сама вольна распоряжаться собственным временем, – ответила Вивианна и приблизилась к нему на один шаг. – Откуда вы узнали, где я нахожусь?

– Кто, как не вы сами, назвал мне свой адрес, когда я предложил нанять вам кеб? – с довольным видом улыбнулся Оливер. – Разве вы забыли?

– Ах да, верно. Смею предложить вам чашечку чаю, милорд? Мои тетя и дядя еще не встали, но, поскольку вы оказали такую любезность и заехали к нам, они бы не стали возражать против вашего появления в их доме.

Она предлагает ему чай? И это после всего того, что он наговорил ей? Оливер изумленно тряхнул головой.

– Нет, благодарю, я не задержусь у вас. Мне нужно кое-что покрепче чая, мисс Гринтри.

Минувшую ночь он почти не спал. Его мысли беспрестанно возвращались к забавной, привлекательной и благонравной мисс Вивианне Гринтри. И чаще всего ему на память приходили страсть и решительность ее взгляда.

Ему очень хотелось заключить ее в объятия и, не отпуская ни на миг, неустанно покрывать поцелуями ее нежную и гладкую кожу. Хотелось ласкать ее тело, заставляя стонать от наслаждения, заставляя требовать от него все новых и новых ласк. Лишь на мгновение его мысли взлетели до интеллектуальных высот, но затем снова приняли исключительно плотское измерение.

Господи, не сошел ли он с ума?

– Мисс Вивианна Гринтри, – медленно произнес он ее имя, как будто наслаждаясь каждым слагавшим его звуком. – Мне нравится ваше имя.

– Неужели, милорд? – изумилась Вивианна, не сумев, однако, скрыть своего удовольствия. Радостное выражение тут же сменилось подозрительным, как будто она почувствовала какой-то подвох.

– Прошу вас, называйте меня Оливер, – поправил он ее с искренним раздражением в голосе. Довольно поздно получив титул пэра, он все еще не отвык от прежнего обращения – мистер Оливер Монтгомери.

– Мне кажется, что называть вас по имени было бы крайне неприлично, – сказала Вивианна, сурово поджав губы.

– Я и так испытываю неприличные чувства, – невнятно произнес Монтгомери и в очередной раз удивился решительности своей собеседницы. – Мне также нравится и ваше лицо. Особенно ваш рот, да, да, мне очень нравится ваш рот. И еще мне нравится ваша...

– Я... вы... вы не передумали, милорд? Оливер? Относительно Кендлвуда? У меня возникло предположение, что вы могли принять новое решение. Обдумать то, о чем я вас просила, и дать мне ваше согласие. Я как раз сегодня собираюсь встретиться с сестрами Битти и с огромной радостью поведала бы им о том, что вы подарили нам надежду.

– Нет, мисс Гринтри, я не передумал.

– Но если бы только вы...

– Черт побери, сударыня, избавьте меня от ваших нравоучений!

Вивианна замерла на полуслове и стояла, приоткрыв рот и часто дыша. Оливер понял, что привел ее в замешательство, но никоим образом не напугал. Эту женщину вряд ли способен напугать даже разъяренный слон.

– Я пытаюсь довести до вашего понимания то, что...

– Неужели есть только один способ заставить вас замолчать?

– Какой же?

Оливер пристально посмотрел на Вивианну и заметил, как потемнели ее глаза. Ее губы сделались еще более сочными и манящими, чем прежде. Он крепко взял ее за плечи и поцеловал.

– Вот такой, – ответил он, оторвавшись от ее губ. – Для этого я и пришел. А это...

Договорить он не успел, потому что Вивианна неожиданно ответила на его поцелуй. Она даже осмелилась обнять его за шею и слегка повиснуть на нем.

– Я не доверяю вам, – оторвавшись от ее губ, произнес Оливер. – Ни минуты не верю.

– Тогда почему?..

– Прекратите ненужные разговоры. – С этими словами он снова крепко поцеловал ее: Вивианна незамедлительно ответила ему тем же. Оливеру показалось, будто его тело вспыхнуло огнем. Его руки скользнули по ее талии и крепко сжали округлые полушария ее ягодиц. Чувствуя постепенно нарастающее возбуждение, он еще плотнее прижал ее к себе.

Вивианна неожиданно выгнулась дугой в его объятиях. Оливеру показалось, будто он обнимает настоящую живую свечу. Именно в это мгновение он понял, что скоро потеряет контроль над собой.

Вивианна сделала вдох, потом еще один. Несмотря на то что каждая клеточка ее тела противилась этому, она отодвинулась от Оливера и опасливо огляделась по сторонам. У нее был такой вид, будто она только что пробудилась ото сна.

– Мисс!

Обернувшись, Вивианна увидела стоящую в дверях Лил. Она только сейчас поняла, насколько далеко зашла, дав волю желаниям Оливера. Чувствуя, что краснеет, она тем не менее попыталась принять непринужденный вид. Ей это удалось. По крайней мере голос ее, по-видимому, прозвучал более или менее ровно.

– Лил, лорд Монтгомери покидает нас. Пожалуйста, проводи его к выходу.

– Непременно, мисс, – довольно холодно проговорила Лил.

– Мою шляпу и трость! – попросил Оливер с легкой улыбкой, напуская на себя нарочито веселый вид.

«Но действительно ли ему было весело?» – подумала Вивианна. Так кто же из них одержал верх? Неужели ей все-таки удалось оставить последнее слово за собой, а он лишь притворяется довольным и веселым? Это, конечно, очень приятно сознавать, но сейчас ее занимало другое. Сам Оливер по-прежнему оставался для нее большой загадкой. Когда он поцеловал ее, ей захотелось дать ему пощечину, однако она не сделала этого. Напротив, она ответила на его поцелуй. Почему? Потому, что ей было любопытно, и потому, что ей просто этого захотелось.

– Прощайте, милорд! – произнесла Вивианна, оставаясь на прежнем месте.

– Я рада, что вы в хорошем настроении, мисс, – сказала Лил, когда вернулась, проводив гостя. – Я рада, что вы не расстроились. Этот человек... я предупреждала вас, мисс, да, предупреждала. Он опасен. Он вас не оставит в покое... будьте с ним осторожнее. Я вижу по вашему лицу, мисс, что он дал волю рукам. Он не отступится от вас, честное слово. Не успокоится, пока своего не добьется.

Не перебивая служанку, Вивианна выслушала ее до конца.

– Я знаю, Лил, что ты тревожишься обо мне, но, мне кажется, ты преувеличиваешь. Нет никаких оснований для беспокойства. Я способна сама постоять за себя.

Лил недоверчиво покачала головой:

– Ох, мисс, ничего-то вы не знаете о мужчинах. Особенно о таких коварных красавчиках. Он непременно разобьет вам сердце и погубит вас. Разве вы хотите этого?

– Я не вижу никаких оснований...

– Все вы понимаете, мисс, вы просто не хотите признаться. Вы думаете, что вам он безразличен, но я-то вижу, что это не так. Нет, мисс, вы все-таки держитесь от него подальше.

Вивианна подошла к двери.

– Я буду осторожна, Лил, обещаю тебе. Но мне вряд ли удастся держаться подальше от лорда Монтгомери. Я не смогу спасти приют, не общаясь с ним. Я не побоюсь его, даже если он поцелует меня... дважды... или трижды.

Лил в ответ лишь озабоченно простонала.

– Но вообще-то, – продолжила Вивианна и встретилась взглядом со взглядом служанки, – мне это очень понравилось.

С этими словами она зашагала вверх по лестнице в свою комнату, оставив Лил в полном недоумении.

Глава 4

Мисс Грета и мисс Сьюзен Битти были похожи на пару комнатных птичек, миниатюрных и взъерошенных, с горящими взорами и тоненькими голосами, но с характером поистине железным. Когда Вивианна впервые познакомилась с ними в Йорке, она с трудом подавляла в себе желание улыбнуться при виде их милой наивности. Действительно, что могут знать о жизни две средних лет незамужние дамы из среднего класса?

Однако она быстро поняла, что серьезно недооценивала сестер Битти.

Мисс Грета и мисс Сьюзен оказались отнюдь не нежными птичками, а скорее упрямыми терьерами. Их отличала стальная воля и непоколебимая решительность в достижении поставленных целей.

Подобно Вивианне, они давно хотели устроить приют для детей, лишившихся родителей и по вине обстоятельств оставшихся без крова. Если Вивианна вложила в выполнение этого замысла всю страсть своей души, то сестры Битти внесли свою лепту стойкостью и решительностью, которую проявили при поиске подходящего дома для сирот.

Грета и Сьюзен Битти были несгибаемой парой, и Вивианна была уверена, что никакие испытания не смогли бы поколебать их стойкость.

Была уверена до тех пор, пока не получила от них первое письмо с тревожными вестями о судьбе Кендлвуда.

Сидя за столом напротив сестер Битти в их маленькой, скромно обставленной гостиной – «Надеюсь, вы не против, если мы посидим здесь, мисс Гринтри, но эту комнату легче протопить!» – она слушала повествование мисс Сьюзен.

– Мы были уверены, что вопрос с арендой решен окончательно, – говорила Сьюзен, нервно сжимая и разжимая пальцы. – Поверенный в делах лорда Монтгомери объяснил нам, что может сдать Кендлвуд в аренду только на год. Поскольку само поместье принадлежит брату лорда Монтгомери, вопрос с передачей собственности новому владельцу немного затягивается. Он заверил нас, что Кендлвуд не являлся частью майоратного наследования и после года аренды договор можно продлить или предложить нам выкупить Кендлвуд. Нам сказали, что лорд Монтгомери ничего не хотел делать с поместьем и даже не намеревался жить в нем. Казалось, все было решено... по крайней мере нам так казалось. Однако когда до окончания срока договора осталось совсем немного времени и мы собирались пролонгировать его, нам стало известно, что... – Мисс Сьюзен лишь покачала головой, явно лишившись дара речи.

Рассказ продолжила мисс Грета:

– Откуда мы могли знать, что он изменит свое решение? Слово джентльмена не может иметь обратной силы, ведь так, мисс Гринтри?

– Возможно, он просто не джентльмен, – ответила Вивианна.

– Но ведь он родом из старинной, уважаемой семьи! – воскликнула мисс Сьюзен, обретя наконец возможность говорить. – Я знаю, что все его предки – люди удивительно гордые. Несколько раз правящие монархи предлагали семейству Монтгомери возвести их в сословие пэров, но это предложение неизменно встречало отказ. Девиз этого семейства звучит так: «С нас довольно того, что мы – Монтгомери!» Монтгомери согласились принять у короля Георга лишь баронский титул.

Мисс Грета сердито посмотрела на сестру, которая поспешила вернуться к главной теме разговора:

– Мы написали лорду Монтгомери и попросили его пересмотреть условия аренды, однако его ответ был, мягко говоря, бесцеремонным. Он предложил нам переехать в другое место, в меблированные комнаты в Бетнал-Грин. Но разве мы можем принять подобное предложение? Кендлвуд – это все, что мы могли предложить нашим несчастным сиротам. Если мы перевезем их в Бетнал-Грин, это будет предательством с нашей стороны. Предательством наших подопечных и наших жизненных принципов!

– Мы планировали провести в Кендлвуде ремонт, – более практичная мисс Грета. – Хотели починить крышу и водостоки, привести в нормальный вид нежилые помещения. Там можно было так много всего сделать! Мы так надеялись на это, мисс Гринтри!

– Кендлвуд – такое прекрасное место! Теперь его снесут и вместо него построят небольшие дома, – еле сдерживая слезы, произнесла мисс Сьюзен. – Лорд Монтгомери, очевидно, собирается заработать на этом большие деньги. Наверное, это самое главное для него. Но как же наши сироты, мисс Гринтри?!

– Мы несколько раз писали ему письма, умоляя изменить свое решение. Однако в ответ получали лишь сообщение о том, что в нашем распоряжении всего девять недель для переезда приюта из Кендлвуда. И ни слова больше, как будто нас уже больше нет на белом свете!

– Нет, он помнит о нашем существовании, – заверила сестер Вивианна. – По крайней мере помнит о нас. Не беспокойтесь, умоляю вас! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить лорда Монтгомери изменить свое решение.

– Вы так добры, мисс Гринтри! – воскликнула мисс Грета. Мисс Сьюзен одобрительно закивала головой. – Вы проделали такой большой путь, чтобы помочь нам. Наши бедные сироты оценят это. Мы тоже чрезвычайно благодарны вам.

Вивианна ответила на эти добрые слова фразой, в которой, как ей показалось, прозвучала ее уверенность в их несомненной будущей победе. Несмотря на то что она постаралась внешне не выдать своего волнения, голова ее была полна хаотичными обрывками самых разных, порой противоречивых мыслей. Буквально за несколько минут до этого разговора в маленькой гостиной сестры Битти собрали вместе всех юных обитателей приюта и те жизнерадостным хором поприветствовали свою благодетельницу.

Сестры, разумеется, знали всех детей по именам, как и Вивианна – по полученным от них письмам. Из них она была постоянно осведомлена об их жизни и, хотя редко встречалась с ними, испытывала к ним искреннюю любовь. Может быть, сложившаяся проблема состоит в том, что для Оливера эти ребятишки остаются непонятными, чисто абстрактными понятиями. Если бы он хоть раз встретился с ними, узнал их жизнь немного поближе, то наверняка даже его равнодушное сердце немного смягчилось бы.

– Мисс Гринтри! – раздался голос мисс Греты, и Вивианна поняла, что, задумавшись, пропустила часть разговора.

– Хотите чаю? – Мисс Сьюзен держала в одной руке заварочный чайник, а в другой кувшинчик с молоком.

– Благодарю вас.

– Я рассказывала об этой истории с Кендлвудом, – пояснила мисс Грета. – Возможно, это поспособствует вам при разговоре с владельцем поместья. Это небольшой экскурс в историю семейства Монтгомери.

– Что же это за история?

Мисс Грета устроилась в кресле поудобнее и начала свой рассказ:

– Кендлвуд был построен дедом лорда Оливера Монтгомери. Со стороны это казалось настоящей причудой. Особняк должен был стать монументом семейству, однако фактически погубил и разорил его владельца. Тот вложил в него почти все свое состояние и все равно не смог довести до конца строительство. У семьи Монтгомери был дом в Лондоне, а также поместье в Дербишире, так что особой необходимости в Кендлвуде не было. Кендлвуд всегда казался им неуютным, плохо пригодным для проживания. Однако Энтони Монтгомери, старший брат Оливера, очень любил это место и часто останавливался в особняке, даже ночевал в нем, когда по делам отправлялся в Дербишир. Дом и окружающие его земли достались Энтони в наследство от деда, однако денег для его образцового содержания у него никогда не хватало. Поэтому Кендлвуд ветшал буквально на глазах. Поскольку Энтони умер, то особняк достался его младшему брату Оливеру.

Разве Оливер при ней хотя бы раз говорил о брате? Нет, Вивианна была точно уверена, что имени Энтони лорд Монтгомери не упоминал.

– Я не знала, что у лорда Монтгомери был брат, – задумчиво проговорила она.

– Да, был, – грустно улыбнулась мисс Сьюзен. – С ним произошла странная история. Он коротко рассказал нам о своем брате, когда в последний раз был здесь.

– Оливер... то есть лорд Монтгомери, был здесь? – удивилась Вивианна. – Я не знала, что вы лично с ним встречались. Я думала, что вы вели переговоры лишь с его поверенным или писали ему письма.

– В первый раз, когда мы договаривались об аренде Кендлвуда, мы с ним не виделись, но после этого он бывал здесь два или даже три раза, – ответила Сьюзен.

– Но почему? Почему он приезжал? Я не понимаю.

– Мы тоже не понимаем. – Сестры обменялись многозначительными взглядами. – Когда он приехал в Кендлвуд, то пробыл там довольно долго. Вместе с человеком, которого он привез с собой, они осматривали дом, делали какие-то измерения, даже простукивали стены.

– Странно. Очень странно.

– Да, действительно, все это было непонятно. Потом мы принимали здесь лорда Лоусона. Тогда он пробыл у нас совсем недолго. Это было вскоре после того, как мы перевезли детей в дом. Он приезжал, чтобы поприветствовать нас. Поприветствовать на земле Энтони Монтгомери, как он сказал.

– Лорд Лоусон?

– Лорд Лоусон состоит в партии тори, которую возглавляет сэр Роберт Пиль, – поспешила просветить Вивианну мисс Сьюзен. – Говорят, что у него есть все шансы в самое ближайшее время стать новым премьер-министром. Он бы давно занял этот пост, если бы на его пути не возник лорд Мельбурн, к которому благоволит ее величество королева.

Похоже, что сестры Битти не в особом восторге от лорда Мельбурна. Вивианна прекрасно понимала, что не вправе осуждать их за это. Премьер-министр отличался крайним консерватизмом и являлся откровенным противником реформ любого рода. В 1839 году он утратил свой пост, уступив его сэру Роберту Пилю, но по настоянию королевы Виктории его попросили вернуться в правительство. Однако, по мнению Вивианны, оставаться на этом посту ему придется очень недолго по причине крайней непопулярности во всех слоях общества. Фактически ему симпатизировала одна лишь королева.

– Но почему лорд Лоусон приветствовал вас на землях Энтони Монтгомери? – удивленно спросила Вивианна.

– Лорд Лоусон был лучшим другом лорда Энтони.

– После своего приезда лорд Лоусон написал нам письмо, – добавила мисс Сьюзен. – Он откликнулся на наше сообщение о том, что приют собираются выселить, а особняк снести. Он пообещал приложить все силы к тому, чтобы не допустить этого. Теперь, когда дом и поместье перешли во владение лорда Оливера, он вряд ли сможет помочь нам.

– И все-таки нам нисколько не повредит иметь такого заступника, как лорд Лоусон, – добавила ее сестра. – О нем все так хорошо отзываются. Он уважаемый в обществе человек.

Вивианна мысленно согласилось с тем, что было бы неплохо заручиться поддержкой человека, которого можно считать без пяти минут премьер-министром.

– Я по-прежнему не понимаю, зачем лорду Монтгомери понадобилось приезжать в Кендлвуд. Ведь он утверждает, что желает только одного – снести особняк и построить на своей земле новые дома. Так что эти приезды выглядят по меньшей мере странно.

– Да, вы правы, все это весьма странно. – Вивианна сделала глоток чая. – Поддержка влиятельного человека нам не помешает. Жаль, что мне ничего не известно о загадочных обстоятельствах смерти несчастного лорда Энтони.

– Мы тоже слышали об этом очень мало, – произнесла мисс Сьюзен и состроила гримаску. – Главным образом это сплетни, но если вам это на самом деле интересно...

– Энтони отправился в свой клуб, где собрался пообедать, – перебила ее мисс Грета и продолжила рассказ: – После этого он решил съездить в Кендлвуд. Он частенько заезжал туда, чтобы немного проветриться, как он сам говорил. Энтони намеревался заночевать в Кендлвуде, а утром за ним должен был заехать Оливер, и они вместе вернулись бы в Дербишир. В то время, мисс Гринтри, никого из постоянной прислуги в доме не было. Лишь раз в неделю слуги приходили туда делать уборку.

– Значит, Энтони Монтгомери был в доме совершенно один?

– Да, совершенно один. Когда утром приехал Оливер, он обнаружил брата лежащим на полу в зале. Он был мертв, его жизнь оборвал выстрел в голову. Было высказано предположение, что в дом проник грабитель и, заметив там лорда Энтони, застрелил его и скрылся. Странно, что пуля, лишившая его жизни, была выпущена из его же собственного пистолета, который лежал на полу рядом с телом покойного. Сразу же поползли слухи о самоубийстве, однако они не подтвердились, да и родственники были категорически против подобных предположений. Оливер очень тяжело переживал смерть брата. Я слышала, что это трагическое событие буквально перевернуло всю его жизнь.

Да, это действительно трагическая история, подумала Вивианна. Гибель брата, конечно же, могла ожесточить его сердце. Все это понятно, но разве может смерть близкого человека вытеснить из сердца сострадание к несчастным сиротам, которым не по своей воле приходится покидать приют?

– После смерти Энтони Оливер стал законным наследником поместья Монтгомери, дома в Лондоне и Кендлвуда, – продолжила мисс Грета. – А все остальное вы уже знаете.

– Почему же ходят слухи о самоубийстве Энтони? У него была в жизни какая-то драма? Он был несчастлив?

Мисс Сьюзен доверительно наклонилась к Вивианне:

– Была причина, по которой он мог лишить себя жизни, мисс Гринтри. Скорее всего Энтони собирался обручиться с какой-то девушкой, которую он очень любил, но он якобы застал ее... в объятиях брата. В таком случае, как мне кажется, он вполне мог прийти к роковому решению расстаться с жизнью.

– Что ж, в таком случае он мог пойти на это, – пробормотала Вивианна.

– Когда-то Монтгомери были очень влиятельной семьей, – подлила масла в огонь мисс Грета. – Они заняли видное место в светских кругах и были очень богаты. Но сейчас их дела пришли в упадок. Останься Энтони жив, он, возможно, сумел бы восстановить былую славу своего благородного рода. Многие считали, что этого молодого человека ждет большое будущее. К тому же не будем забывать о том, что у него был такой покровитель, как лорд Лоусон... Но брат лорда Энтони... – Мисс Грета качнула головой. – Оливер очень привлекателен, но мне кажется, что он бесцельно прожигает жизнь в поисках чувственных наслаждений.

– И ему явно недостает мужества признать, что он соблазнил невесту брата! А Энтони узнал об этом! – воскликнула мисс Сьюзен.

Возникла пауза, во время которой Вивианна мучительно размышляла об истинной сути Оливера Монтгомери. Неужели он, такой обаятельный внешне, мог быть в душе чудовищем, для которого нет ничего святого? Никаких сомнений в том, что он мог очаровать эту незнакомку, невесту своего брата, у Вивианны не было. Но стоит ли винить его за это? Да и вряд ли девушке удалось бы устоять перед таким мужчиной, как Оливер.

В то утро он поцеловал ее, и, если бы не вмешательство Лил, Бог знает, чем бы этомогло закончиться.

Она не почувствовала никакой опасности, когда он обнял ее и поцеловал, – лишь возбуждение и любопытство, – но была готова признать, что не имеет никакого опыта общения с такими мужчинами, как Оливер Монтгомери.

Лорд Монтгомери ни за что не приобрел бы репутации ловеласа, не будь он столь искусен в премудростях любовной науки.

– Как вы думаете, мисс Гринтри, смеем ли мы надеяться на благоприятный исход нашего дела?

Вивианна решительным жестом подтянула перчатки и постаралась придать лицу выражение несокрушимой уверенности в своих силах.

– Я верю в это, мои милые дамы. Как только я узнаю что-то, я немедленно дам вам знать, а пока прощайте и ни о чем не беспокойтесь!

Ее слова, несомненно, ободрили сестер Битти, поскольку на их лицах появилось выражение облегчения. Вивианна заставила себя как можно непринужденнее улыбнуться им и поспешила к карете, которая быстро покатила в направлении Лондона.

Слова сестер Битти побудили ее к глубоким раздумьям. То, что она сегодня от них услышала, разумеется, не стало ключом к решению накопившихся проблем, но теперь она по крайней мере узнала много нового об Оливере Монтгомери. Теперь этот человек перестал быть для нее загадкой. Как знать, возможно, она сумеет обратить себе на пользу те сведения, которые она получила от своих компаньонок. Вивианну неожиданно охватило сомнение. Удастся ли ей одержать над ним верх? В Оливере таились решительность и сила, которую она пока ощущала лишь интуитивно.

Да, конечно, Оливер Монтгомери – человек более сложный, чем может показаться с первого взгляда.

Интересно, насколько верны слухи о том, что Оливер посягнул на невесту своего брата Энтони? Если они соответствуют истине, то такой поступок отнюдь не заслуживает восхищения. Но каковы же могут быть его страдания, если случившееся изменило его настолько, что он пытается забыть о своем бесчестном поступке, проводя дни и ночи в пьяном угаре? Скорее всего он действительно жутко переживает из-за смерти брата, терзаемый чувством вины и раскаяния. Несчастная, мятущаяся душа.

Осталась ли у него надежда на искупление?

Вивианна чувствовала, что она та самая женщина, которая способна подарить ему искупление грехов. И в то же время выполнить свою святую миссию – спасти Кендлвуд и его юных обитателей.

Завтра она непременно съездит на Беркли-сквер, и даже если не застанет Оливера дома или если ее не пустят к нему, то оставит ему свою визитную карточку, на обороте которой напишет несколько слов. Что-нибудь простое, вроде... «Я могу помочь вам».

Да, она поможет ему совершить то, к чему стремится его мятущаяся душа. Вивианна невольно вздрогнула и подумала, что в любом случае, рано или поздно, Оливер снова пригласит ее к себе...

Леди Марш проживала в Белгрейвии, в доме на Итон-сквер. Каждый раз, когда Оливер приезжал к ней, она, к его удивлению, всегда радушно встречала его. После смерти Энтони любая здравомыслящая женщина давно порвала бы с ним все отношения, однако его тетушка этого не сделала, и он был ей за это чрезвычайно благодарен.

Они какое-то время поговорили на общие темы и даже обменялись нескольким свежими лондонскими сплетнями. Хотя по причине нездоровья леди Марш в последнее время не появлялась в свете, она всегда была в курсе самых последних столичных событий. Застарелый артрит вынуждал ее проводить все время дома и нередко приковывал к постели, однако сегодня она пребывала в самом добром здравии и приподнятом расположении духа.

– Оливер, – произнесла она наконец, пристально посмотрев на него глазами, такими же синими, как у всех Монтгомери. – Мне не хотелось бы лишний раз повторяться, но мне кажется, что тебе пора жениться и обзавестись наследником, который продолжит род Монтгомери.

– О, пожалуйста, тетя... действительно, вы повторяетесь! – рассмеялся Оливер. – Я уже тысячу раз слышал об этом!

– Оливер, отнесись к моим словам серьезно. То, что я говорю, это очень важно. Ты обязан подумать о своем будущем.

– Вы так полагаете?

– Послушай, Оливер, я горячо любила твоего брата, который был очень надежен и обстоятелен. Но увы, он не обладал в отличие от тебя острым умом и практичностью.

Оливер улыбнулся и сделал глоток из бокала с вином. Практичность? Что ж, пусть тетушка тешит себя иллюзиями, если хочет. Если бы она увидела его сегодня утром на Куинс-сквер, когда он поцеловал мисс Вивианну Гринтри в присутствии слуг, то ей стало бы понятно, каких умственных качеств ему особенно не хватает. Она, наверное, подумала бы, что он сошел с ума. И возможно, была бы права – его просто бесили нудные нравоучения Вивианны.

Леди Марш, по всей видимости, приняла его невольную улыбку за знак одобрения ее слов и поэтому продолжила:

– Оливер, насколько мне известно, тебе не слишком симпатична Селия?

– Селия Маклейн? Конечно, несимпатична.

– Понятно. Видимо, дело в том...

– Дело в том, что она была... почти... невестой Энтони, – мрачно произнес Оливер. – И мы с ней были вместе в ту ночь, когда Энтони не стало. Я знаю это, ведь я был тогда там...

– Значит, ты был там, – повторила его последние слова леди Марш и замолчала, ожидая, что племянник скажет дальше.

– Это была ошибка, – продолжил Оливер с нетипичным для него смущением. – Всего лишь глупая, бессмысленная ошибка. Если бы Энтони тогда не увидел нас, то никто никогда не узнал бы... он никогда не узнал бы. Я не хотел жениться на Селии. Более того, я абсолютно уверен, что и ей тоже никогда не хотелось стать моей женой. Я не оправдал его доверия, это верно. Но я и не питал никаких недобрых чувств к нему. Это была нелепая ошибка, я просто сделал неверный шаг.

Леди Марш согласно кивнула:

– Спасибо за откровенность, Оливер. А я думала, что ты страдаешь от неразделенной любви к этой девушке. Я рада услышать, что это не так. Поскольку, как ты только что сам признался, она тебе несимпатична, я взяла на себя смелость составить список подходящих для тебя молодых дам. – Леди Марш оставила без внимания циничную усмешку племянника. – Думаю, что если ты соблаговолишь бросить на него взгляд, то найдешь в нем достойных твоего внимания. Хотя они не отличаются такой же экзотичностью, как, скажем, твои нынешние... э-э... знакомые, на роль жены они вполне могут подойти. На роль той, которая будет занимать достойное место за твоим обеденным столом и шею которой можно украсить семейными бриллиантами. Но самое главное, кто-то из них может подарить тебе наследника. Буду откровенна с тобой, Оливер, нам нужно крепкое и здоровое продолжение нашего рода.

Оливер снова рассмеялся. Что он искренне любил в тетушке, так это ее манеру выражаться напрямик. Улыбка сошла с его лица. В принципе он не отвергал затею с браком, хотя ему было известно о самых разных, чаще неудачных, брачных союзах. Но теперь речь зашла о том, что должен жениться он сам. Ему придется жениться на какой-нибудь скучной девице из приличной семьи, сделать ей ребенка и примириться с тем, что они будут жить без любви только ради того, чтобы продолжить старинный аристократический род и унаследовать огромное богатство леди Марш. Между тем леди Марш не сводила с него внимательного взгляда, как будто пытаясь прочитать его мысли.

– Ну хорошо, тетушка. Я ознакомлюсь с этим списком. Хотя в последнее время моя репутация способна вызвать серьезные сомнения у потенциального отца семейства, желающего найти жениха для своей дочери.

На этот раз настала очередь леди Марш смеяться.

– Надеюсь, известие о моем богатстве заставит такого отца семейства закрыть глаза на твою репутацию, Оливер!

Леди Марш была, разумеется, права. В таком случае он окажется горькой пилюлей, которую охотно проглотят ради денег леди Марш, точнее, денег ее покойного мужа. Следуя за тетушкой в столовую, где стол был накрыт к ленчу, Оливер неожиданно подумал о том, как бы он поступил, окажись в списке невест имя Вивианны Гринтри. Отверг бы ее? Или согласился бы взять ее в жены? Мысль была столь изысканно соблазнительна, что ему захотелось непременно посмаковать ее.

Что же в ней такого особенного? Если отбросить в сторону ее одержимость Кендлвудом, то следовало признать, что она была воплощением того типа женщин, которых он всегда избегал. Или, может быть, он просто устал от тех, кто во всем ему угождает. Может быть, ему, нужна именно такая женщина, как Вивианна, которая окажется для него надежной опорой.

«Черт побери, не надо читать мне нотаций!» – сказал он ей в то утро, когда, как ему показалось, она пронзила его взглядом до самых глубин его души. А затем он поцеловал ее. Именно в эти мгновения он понял, что пришел к ней – какими бы лживыми выдумками он ни пытался оправдать свой приход – именно для того, чтобы прижаться губами к ее нежным сочным губам.

– Оливер! – Взгляд леди Марш был устремлен куда-то вперед, мимо его глаз, и он неожиданно ощутил напряжение в ее руке, которая легла на его ладонь.

– Да, тетушка?

– У меня пару дней назад был лорд Лоусон.

– Неужели?

– Он заезжал ко мне, по его словам, для того, чтобы обсудить судьбу Кендлвуда. Он сообщил, что ты собрался снести дом. Лорд Лоусон вел себя... ну... в общем, ты его знаешь... вел себя властно, как будто находился в парламенте и держал там речь. Он поинтересовался, смогу ли я переубедить тебя, потому что подобный поступок плохо скажется на репутации семейства Монтгомери, если ты пожелаешь продолжить традиции нашего рода.

– Что же вы ответили ему?

– Я ответила ему, что ты самостоятельный человек и что я уже не в состоянии оказывать на тебя влияние, как это было раньше.

– Прекрасно.

– Вообще-то у меня возникло ощущение, что он доволен тем, что ты собрался снести дом, но сделал вид, будто ему это не нравится. Этот человек настолько двуличен, что мне кажется, будто он сам порой путается в собственных мыслях.

Оливер улыбнулся:

– Пока Кендлвуд будет оставаться на своем месте, всегда будет сохраняться угроза репутации лорда Лоусона. Лорд думает, что когда стены дома превратятся в прах, он окажется в безопасности. Надеюсь, он очень скоро поймет, что все обстоит гораздо сложнее...

– Оливер, послушай... он упомянул об Энтони. Он сказал, что Энтони неодобрительно отнесся бы к тому, как ты ведешь себя в последнее время. Что Энтони посчитал бы, что ты не оправдал его ожиданий.

На мгновение Оливер почувствовал прилив ярости, однако мгновенно взял себя в руки и произнес:

– Понятно.

В столовую они вошли молча.

– Оливер, мне кажется... – заговорила леди Марш. – Я знаю, что ты задумал, но мне кажется, что не надо ничего предпринимать для того, чтобы отомстить за Энтони. Сначала я одобряла твои замыслы, поскольку тогда видела в этом смысл, но теперь... В последнее время я часто думаю о том, стоит ли искать виновника в том деле, в котором никто не виноват. Может быть, Энтони действительно покончил жизнь самоубийством? Я знаю, что тебе неприятно слышать это, но мы должны смотреть правде в лицо. Даже у такого уравновешенного человека, как Энтони, могла быть минута слабости и отчаяния, заставившая его совершить непоправимый поступок.

Оливер понимал, что должен подбирать слова с великой осторожностью, и чувствовал, что в любую секунду он может сорваться и наговорить лишнего. Мысли его путались, голова кружилась. Ощущение было такое, как будто он много времени провел на солнце и перегрелся. Так, значит, тетушка сомневается, что виноват лорд Лоусон? Сейчас, когда его вина вызывает все меньше и меньше сомнений? Может, леди Марш и подозревала его в смерти Энтони, но он ловко сумел посеять в ее душе сомнения.

– Энтони не мог лишить себя жизни, – стараясь, чтобы его голос прозвучал ровно, проговорил Оливер. – Он был слишком уравновешенным человеком, чтобы пойти на такое. Он стал жертвой хорошо спланированного убийства, и мне это прекрасно известно. Единственное, о чем я вас попрошу, тетушка, так это набраться терпения. Скоро выяснится истина, и мы навсегда закроем последнюю страницу этой трагической истории.

– Оливер, ты и вправду считаешь, что...

– Да. Я уверен в этом. Неужели вам хочется, чтобы я поверил в самоубийство Энтони и тем самым перестал бы винить себя в его смерти? Но я не снимаю с себя вины. Если бы я тогда не был в обществе Селии, то Энтони непременно успел бы мне рассказать о том, что так беспокоило его в те роковые дни. Он до этого время от времени пытался заговорить о какой-то мучившей его тайне, но каждый раз не договаривал до конца, ограничиваясь лишь намеками, из которых было трудно что-то понять. Я не исключаю, что он собрался все толком разъяснить мне и, может быть, даже попросить у меня совета, но попросту не успел этого сделать. Несмотря на разницу в возрасте, несмотря на разницу в наших характерах, он все равно обращался порой ко мне за советом, вы и сами это знаете, тетушка. Однако в ту ночь Селия была там и... он ушел... и в конечном итоге унес тайну с собой в могилу.

– Ты не слушаешь меня, Оливер! – сердито проговорила леди Марш. – Но все равно позволь мне сказать тебе одну вещь.

Они приблизились к ее креслу, стоявшему во главе стола.

– Говорите, тетушка, я вас покорно слушаю.

Леди Марш села и, устроившись поудобнее, посмотрела Оливеру прямо в глаза. На ее строгом горделивом лице появилось умоляющее выражение.

– Оливер, ты обязан найти себе жену. Я хочу, чтобы ты женился как можно скорее. В семье ты непременно найдешь утешение все твоим бедам. Я чувствую, что в последнее время ты тяготишься своим одиночеством. Ты редко остаешься один и почти все свое время проводишь в обществе других людей, но мне хорошо известно, что можно находиться в переполненной комнате и все равно оставаться в одиночестве. Я прошу тебя, просмотри мой список. Пожалуйста.

Оливер усилием воли заставил себя улыбнуться и подавил всколыхнувшееся было раздражение. Он прекрасно понимал, что леди Марш не желает ему ничего, кроме добра.

– Хорошо, тетушка, я обязательно просмотрю ваш список.

«Бессмысленно, брат! Мисс Вивианны Гринтри в нем нет!»

К его удивлению, эти слова прозвучали в его сознании, произнесенные голосом Энтони, и Оливер снова улыбнулся, на этот раз совершенно искренне. Энтони вполне мог сказать такое, сказать напрямую, не особенно стесняясь. Именно по его прямоте и точности суждений скучал Оливер в последнее время. Ему мучительно хотелось иметь рядом с собой того, с кем можно было поделиться самым сокровенным.

Только сейчас он понял, почему Вивианна Гринтри так интересовала его. Она, как и Энтони, предпочитала говорить то, что думает. Ей, конечно же, не удастся убедить его отказаться от своего решения и оставить приют в Кендлвуде. Кендлвуду осталось существовать совсем немного, и скоро он будет снесен до основания. У Оливера есть кое-какие соображения о том, куда можно будет перевести приют. То, что мисс Гринтри отклонила его предложение, теперь уже не имеет для него никакого значения. У него нет ни малейшего желания становиться покровителем нищих и бездомных.

Нет, Вивианне Гринтри ни за что не переубедить его. Он не допустит этого, хотя ему будет интересно посмотреть... как она будет пытаться добиться своего.

Глава 5

– К вам мисс Гринтри, сэр! Она пожелала оставить свою визитную карточку. На ее обороте какая-то надпись.

Оливер посмотрел на непроницаемое лицо лакея и задумался о том, известно ли ему что-нибудь о Вивианне Гринтри. Затем перевел взгляд на серебряный поднос, который Ходж держал в затянутой перчаткой руке. На нем лежал квадратик плотной бумаги, на котором было несколько слов: «Мисс Вивианна Гринтри, Гринтри-Мэнор. Йоркшир».

– А что написано на обороте, Ходж?

Лакей перевернул визитку и поджал губы.

– Там написано «я могу помочь вам», сэр.

Оливер задумался.

«Я могу помочь вам». Интересно, что она имеет в виду?

– Проводите ее сюда, Ходж!

Ходж моментально убрал с лица удивленное выражение. После случая с Селией Маклейн Оливер Монтгомери запретил без своего разрешения пускать в дом женщин, приходящих без сопровождения. Сейчас же на глазах Ходжа он нарушает собственное запрещение, делая исключение для мисс Вивианны Гринтри.

– Сюда, сэр?

Ходж не стал обводить взглядом библиотеку, в которой сейчас находился его хозяин, в этом не было никакой необходимости. Комната была выдержана в темных тонах, в ней стоял устойчивый запах табака и кожаных книжных переплетов. Это свидетельствовало о том, что данное помещение – территория, предназначенная исключительно для мужчин. Это была не та комната, куда женщину могли пригласить для светского разговора или, как это было в случае с Вивианной, нравоучений. Скверно, подумал Оливер. Если бы она действительно хотела помочь ему, то должна была бы сделать это на его условиях.

Ходж удалился и вскоре вернулся в библиотеку вместе с мисс Гринтри.

На Вивианне было новое платье простого и безыскусного покроя темно-зеленой расцветки, узкое в талии и длинное, почти касающееся пола. Рукава, узкие в запястьях, окаймлены белым кружевом в тон такому же кружеву воротничка. Волосы Вивианны были гладко зачесаны и собраны в тугой узел на затылке. На голове скромная соломенная шляпка, завязанная под подбородком лентами. На руках перчатки. Незатейливого вида дамская сумочка на шнурке.

Оливеру при взгляде на нее почему-то захотелось забрать у Вивианны сумочку, выбросить ее в окно, затем вытащить из волос шпильки, позволив локонам водопадом обрушиться ей на плечи. Однако этому желанию предшествовала другая мысль: ее простое на вид платье ладно обтягивало ее стройную фигуру, подчеркивая линии ее женственного соблазнительного тела. Он представил себе, как срывает с нее платье, как бросает его в огонь и наряжает ее в другое – из красного шелка. Да, мисс Вивианна Гринтри выглядела бы просто потрясающе в платье из красного шелка. Было бы неплохо добавить к такому наряду также и красную шелковую шаль. Такая шаль удивительно подчеркивала бы ее грудь и бедра, когда она лежала бы на диване перед горящим камином, полузакрыв глаза, почти пряча их под темными длинными ресницами, разметав по плечам волосы. И еще улыбка, она непременно должна при этом улыбаться.

Да, это была поистине восхитительная фантазия.

Оливер резко поднялся с кресла. Вивианна посмотрела на него с плохо скрываемым неудовольствием, на долю секунду больше положенного задержав взгляд на бокале, стоявшем на столе. Он понял, что она заподозрила, будто он пьян, и готова высказать свое мнение по этому поводу. Скорее всего она считает его ничтожным, никчемным и безвольным созданием. Оливер подумал, что не имеет права обвинять ее в подобном презрительном высокомерии, потому что он сам немало потрудился за последний год для того, чтобы заслужить подобную репутацию. Губы Вивианны были неодобрительно сжаты, но в то же время все равно оставались такими соблазнительными, что он подумал, что может невольно повести себя так, что покажет ей себя с самой худшей стороны.

Он хотел, чтобы она испытала потрясение, не так ли?

Оливер улыбнулся ей самой пьяной улыбкой, которую только сумел изобразить. При этом он старался слегка покачиваться, чтобы возникло ощущение, будто ему трудно сохранять равновесие.

– Мисс Гринтри! Вы самая смелая из всех знакомых мне женщин!

– Лорд Монтгомери! – воскликнула Вивианна, и ее глаза удивленно расширились. – Что это значит?

– Это значит, что вы оказались в моем доме. Одна. Без сопровождающих. Поздравляю вас.

Вивианна пришла в замешательство, когда Оливер отвесил ей неловкий поклон, искренне не понимая, шутит он или говорит всерьез. Она не сомневалась в том, что лорд Монтгомери изрядно пьян, хотя ей и было трудно предположить, бывает ли он пьян еще сильнее, чем сегодня. Она заехала к нему, чтобы оставить свою визитку с короткой припиской на ее обороте, не надеясь добиться личной встречи, но, к своему великому удивлению, удостоилась возможности побывать в его святилище. Она действительно не рассчитывала на это, но когда подвернулась возможность, то не смогла противиться. И вот теперь она стоит перед ним, глядя ему прямо в глаза. Чувствует, как участилось ее дыхание, как пальцы судорожно впились в сумочку. Понимает, что Оливер Монтгомери в эти мгновения предстал перед ней в своей самой неотразимой привлекательности.

Ей не следовало приходить сюда, да еще одной, без сопровождающего.

Вивианна заметила, как он смотрит на нее, и постаралась напустить на себя спокойный, безразличный вид.

– Не думаю, что мне стоит чего-то опасаться, милорд, – произнесла она ровным сдержанным тоном. – Не сомневаюсь, что вы джентльмен.

Оливер улыбнулся и шутливо погрозил ей пальцем:

– Я родился джентльменом, мисс Гринтри, но боюсь, что с некоторых пор утратил право называться таковым.

Он повернулся к погребцу со спиртными напитками и налил себе бренди. Заметив это, Вивианна подумала, что этот новый бокал будет для него явно лишним.

– Что вы имели в виду, мисс Гринтри, когда написали эту фразу – «Я могу помочь вам»? Вы пришли утешить меня? Насколько вы понимаете, я именно тот человек, который нуждается в утешении? Или вам кажется, что вы та женщина, которая способна вернуть меня на стезю добродетели... сделать меня занудливым трезвенником? Уверен, что вы немало мужчин загнали в рай при помощи своего хлыста!

Вивианна невольно покраснела, вспомнив их встречу в заведении мадам Афродиты, однако смело выдержала насмешливый взгляд Оливера. Несмотря на то что он был заметно пьян, глаза его сохраняли свою обычную ясность и не казались замутненными алкоголем.

– Я пришла предложить вам свою помощь, сэр, потому что вчера побывала в Кендлвуде и узнала от моих друзей о смерти вашего брата. Вы сейчас испытываете огромные страдания, и вам, возможно, нужен тот, кому вы могли бы поведать свои печали, тот, кто мог бы быть рядом с вами. Именно это я имела в виду моей запиской.

Оливер со стуком поставил бокал на стол.

– Если вы полагаете, что у меня больная совесть, то ошибаетесь. У меня вообще нет никакой совести.

Наблюдая за тем, как он наливает себе бренди из графина, Вивианна подумала, что в эти минуты он действительно выглядит не слишком благообразно. Однако, несмотря на это, что-то подсказывало ей, что даже такой порочный человек заслуживает спасения.

– Я не верю вашим словам, – возразила она. – Любой человек способен измениться к лучшему, если он сам того захочет.

– А вы имеете право это решать? – недобро рассмеялся лорд Монтгомери. – Может быть, вы желаете сделать меня вашим верным учеником, который до конца дней своих останется благодарен вам за ваше благодеяние? Люди будут показывать на меня пальцем и изумленно наблюдать за тем, как я ношу за вами ваши бумаги и вашу сумочку и восторженно внимаю каждому вашему слову. «Это старый Монтгомери, – будут говорить окружающие. – Тот самый, которого спасла от падения в пучину разврата славная, добросердечная мисс Гринтри, творящая истинные чудеса!» Вы хотите, чтобы я стал нашим преданным рабом, мисс Гринтри? Вы желаете, чтобы я отдал вам Кендлвуд и мою душу в придачу? Вы ведь этого хотите, я не ошибаюсь?

Вивианна почувствовала, что в любую секунду он может взорваться от гнева.

– Вовсе нет, – кротко ответила она.

– Вы же ничего не знаете обо мне, – продолжал Оливер, не сводя с нее строгого пристального взгляда. В его словах прозвучала такая нескрываемая боль, что Вивианна почувствовала, как у нее болезненно сжалось сердце.

– Мне известно, что ваш брат умер в Кендлвуде и его смерть каким-то образом связывают с вами. Я знаю, что вы испытываете чувство вины и раскаяния. Видимо, по этой причине вы и хотите разрушить Кендлвуд, стереть его из своей памяти. Это не поможет вам, милорд. Боль утраты невозможно вытеснить из сердца таким простым способом. Для заживления любой раны требуется время. Излечиться можно, лишь изменяя самого себя и думая об окружающих, а не о своих корыстных интересах. Отдайте Кендлвуд несчастным сиротам!

Оливер удивленно посмотрел на нее. В ее взгляде и голосе читались неподдельная страсть и уверенность в собственной правоте. Она искренне считает, что делает благое дело, пытаясь помочь ему обрести душевный покой и одновременно стремясь добиться поставленной цели. Она хочет, чтобы он избавился от чувства вины за смерть брата, помогая другим людям.

Оливер отрицательно покачал головой.

– Вы говорите с такой уверенностью, будто вам ведомы страдание и боль, мисс Гринтри, но об этом вы знаете лишь с чужих слов. Вы слишком молоды, чтобы испытывать страдания. Да и откуда вам знать это, если вы выросли в благополучной семье. Прекрасный дом, любящие родители, близкие друзья. Да вы притворщица, мисс Гринтри!

На мгновение в ее глазах мелькнула невыразимая боль, потаенное страдание. Неожиданно она показалась ему старше, чем была на самом деле. Нет, в ней точно есть что-то такое... Скорее всего у мисс Гринтри тоже есть свои тайны, которые она тщательно скрывает.

– Вы тоже совсем не знаете меня.

– Вы правы, – улыбнулся Оливер. – Я не знаю вас, а вы не знаете меня.

Она отвернулась, горделиво подняв голову. Неужели он нанес ей сокрушительный удар? Вряд ли, она справится с любым ударом. Скорее всего она сейчас выбирает новую линию поведения. Сдаваться она не собирается, в этом можно не сомневаться.

– Вам известно, мисс Гринтри, что моя тетушка составила для меня список потенциальных невест?

Спросил – и почувствовал, что его слова прозвучали совершенно не к месту, и уже пожалел о сказанном. Вивианна удивленно и одновременно неприязненно посмотрела на него. Похоже, что и она почувствовала, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Оливер понял, что останавливаться уже поздно.

– Неужели?

– Да. Она составила список юных девушек благородного происхождения, созревших для вступления в брак. Что вы на это скажете, мисс Гринтри?

Он жестом предложил ей сесть.

– Почему же вашей тете хочется, чтобы вы непременно женились? – поинтересовалась Вивианна, присев на диван, стоящий возле камина.

– Мой старший брат умер, и я последний наследник нашего рода. Теперь на меня ложится миссия его продолжения.

– Понятно.

– Так, значит, вы считаете естественным то, что леди Марш подыскивает для меня женщин, способных стать моей женой?

Вивианне это показалось крайне неприятным, однако она не решилась сказать об этом вслух. Но почему он так настойчиво желает узнать ее мнение на этот счет? Оливер Монтгомери вряд ли нуждается в советчиках, но даже если он действительно захотел услышать чей-то совет, то почему выбрал для этого именно ее?

Неужели он?..

Стараясь выиграть время и немного потянуть с ответом, Вивианна принялась разглядывать комнату. Она была изысканно обставлена, в ней стоял запах дорогих кожаных книжных переплетов. Ей нравятся помещения подобного рода. Если он позвал ее в библиотеку в надежде намеренно причинить ей какие-либо неудобства, то, несомненно, просчитался.

– Я жду вашего ответа, мисс Гринтри.

– Мне жаль, что вам пока не удалось найти себе жену. Но выбор вашей тетушки – все равно не ваш собственный выбор. Я допускаю, что она сможет выбрать из множества претенденток самую достойную кандидатуру на роль вашей супруги, но это не значит, что это окажется именно та женщина, которая сумеет пробудить в вашем сердце пламя любви.

Оливер продолжал держать в руках бокал бренди, но, похоже, совершенно забыл о нем. Немного подавшись вперед, он спросил:

– Пробудить пламя любви? Очень поэтично, мисс Гринтри, но моя тетушка презирает поэзию. Она хочет, чтобы я поскорее стал отцом ребенка, который сделается законным наследником семейства Монтгомери, после чего, по ее мнению, я могу с чувством выполненного долга уйти в тень. Если выражаться откровенно и цинично, то можно сказать немного иначе – леди Марш желает найти мне женщину, с которой я смог бы спариться, только и всего.

Вивианна почувствовала, как ее щеки заливает краска смущения. Разговор принял оборот, неподобающий для молодой незамужней женщины. Это, конечно, совершенно недопустимо – слышать подобные вещи из уст такого сердцееда и прожигателя жизни, как лорд Оливер Монтгомери. Увы, с этим придется примириться. В последнее время она и так совершила ряд поступков, о которых совсем недавно не могла даже помыслить. И они были связаны главным образом с лордом Монтгомери.

– Значит, именно в этом состоит предназначение женщины? Кухарки или уличной торговки цветами?

Оливер продолжал сидеть в кресле в своей прежней позе. Вивианну отделяло от него совсем небольшое расстояние. Она почувствовала, что его взгляд обладает неукротимой гипнотической притягательностью. Если она не проявит должного благоразумия, то утонет в его бездонных глубинах, пропадет навсегда. Возможно, он нехороший человек, но в отличие от сэра Тоби он не из тех мужчин, от которых легко отделаться. Вивианна понимала, что, несмотря на все то, что ей стало известно об Оливере, несмотря на его бесчеловечное равнодушие к судьбе приюта, в нем было нечто такое, что магнитом притягивало к себе.

Что же, может быть, она действительно наивная и неразумная девственница, готовая безоглядно броситься навстречу своей судьбе, но отступать уже поздно. Нужно двигаться только вперед.

– Думаю, моя тетушка вряд ли одобрила бы цветочницу в качестве моей жены, мисс Гринтри, как бы вы ни пытались убедить ее в обратном. Монтгомери – старинный и гордый род. Мы предпочитаем браки с равными нам по происхождению.

– Как бы то ни было, – парировала Вивианна, не обращая внимания на его ироническую улыбку, – и что бы ни говорила ваша тетушка, я думаю, что последнее слово все равно должно остаться только за вами. Не забывайте, милорд, что женщина, на которой вы остановите свой выбор, станет вашей женой. Вас свяжут узы брака, и, как бы ни сложились в дальнейшем ваши отношения, помните о том, что обстоятельства могут измениться самым непредсказуемым образом и вам, возможно, придется находить с ней общий язык. В любом случае вам нужна будет та, которой вам захочется излить душу.

Сказав это, Вивианна почему-то подумала о тете Хелен и ее муже.

– Вы весьма практичны, – ответил на ее слова Оливер. Немного помолчав, он добавил: – Скажите, мисс Гринтри, а вам не хотелось бы помочь мне обзавестись наследником рода Монтгомери? Вы только подумайте, вы получите тогда возможность обратить все мое имущество на нужды приюта для бедных сирот.

Нет никаких сомнений в том, что он говорит это в шутку. Он хочет подразнить ее, ведь он сейчас находится под действием винных паров. Однако если это и злая шутка, то не следует забывать о том, что в любой шутке всегда есть доля истины. Мысль о том, что она когда-нибудь могла бы стать женой Оливера Монтгомери, привела ее в крайнее возбуждение. Чтобы скрыть свое смущение, Вивианна отвела взгляд и посмотрела на свои руки, а затем на носки своих башмачков, простых и практичных.

Помечтать о том, что когда-нибудь перешагнет с Оливером границы общественных приличий, она еще может, но стать его женой... Оказаться во власти такого мужчины... Она слишком дорожила своей свободой. И все же... После встречи с Оливером Монтгомери она впервые задумалась о том, может ли свобода мысли и духа подразумевать и свободу телесных потребностей и любовной страсти. Если мужчины всегда стремятся к физической близости с женщиной, то почему бы и ей не желать близости с мужчиной?

– Семейство Гринтри не может похвастать предками благородного происхождения. Мы не относимся к древним аристократическим родам Англии, так что леди Марш ни за что не одобрила бы меня в качестве претендентки на роль вашей жены. Но если бы я все-таки согласилась стать вашей женой, то поставила бы одно условие, – заявила Вивианна и одарила Оливера натянутой улыбкой.

– Условие? Какое? – удивился Оливер.

– Я бы заставила вас пообещать мне, что вы не станете сносить Кендлвуд и будете платить за его содержание до конца вашей жизни.

– Теперь мне все понятно. К сожалению, мисс Гринтри, с таким условием я никогда не соглашусь.

Вивианна встала, стараясь скрыть свое разочарование. Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал ровно и бесстрастно.

– Может быть, когда вы выберете себе невесту, вы назовете мне ее имя? Надеюсь, что она окажется более сговорчивой, чем вы.

Лорд Монтгомери усмехнулся и встал с кресла.

– Даже не знаю, Вивианна, почему я так хочу вас, – произнес он ясным, совершенно трезвым голосом, в котором слышалось лишь нескрываемое раздражение.

Вивианна жарко покраснела и прерывающимся голосом проговорила:

– Я вижу, что вам нравится смущать и унижать меня.

– Неужели?

– Мне пора идти.

– Вивианна!

Ему не следовало называть ее по имени – ведь они были еще мало знакомы, – и все же ей понравилось то, как это прозвучало в его устах. Она немного опустила голову и увидела, как он протягивает ей перчатку. Она уронила ее, вставая с дивана. Вивианна испуганно посмотрела на его руку.

– Если она вам не нужна, то могу оставить ее у себя, – предложил он. – В качестве памятного подарка.

Вивианна забрала у него перчатку, правда, сделав это не так быстро, как следовало бы. Она почувствовала, как его прохладные пальцы сжали ее ладонь. Как будто зная, что произойдет с ней дальше, она приблизилась к нему, машинально сделав шаг вперед.

– Оливер, пожалуйста...

– Я не сделаю вам ничего плохого, – прошептал он. – У вас такие нежные губы, Вивианна, что я должен... – В следующее мгновение его губы прикоснулись к ее губам. В этот миг ей показалось, что это она, а не он, сегодня выпила слишком много бренди и теперь не понимает, что делает.

Одна рука Оливера неожиданно легла Вивианне на талию, а вторая нежно приподняла ей подбородок. Их лица оказались на одном уровне. Он властно заглянул в ее глаза. Она ответила ему взглядом, и ей показалось, будто она тонет в его бездонных глазах.

– О да, в вас, несомненно, кипит страсть, – прошептал он. – Она выплескивается из вашей души, заставляет сверкать ваши глаза и окрашивает румянцем ваши щеки. Я чувствую ее... – он стал целовать Вивианну, – прикасаясь к вашим губам. Я страстно желаю вас, мисс Гринтри.

Вивианна уперлась руками ему в грудь, однако не смогла отодвинуть его от себя ни на дюйм. В ее голове мелькнула безумная мысль, что он сейчас возьмет ее силой, здесь же, в библиотеке, и что она даже не сможет оказать ему сопротивления. Потому что, как бы она ни боялась признаться в этом, ей хотелось отдаться ему.

Он снова поцеловал ее в губы. Вивианна почувствовала вкус его губ и ощутила вспыхнувший в ней огонь желания. Ее руки непроизвольно легли ему на плечи и остались там. Глаза ее закрылись, и это позволило ей по-новому ощутить его прикосновения, запах и вкус его губ. Оливер крепко прижался всем телом к ее бедрам, сминая ее юбки, и она испытала невообразимое блаженство от этого интимного прикосновения. Ей показалось, что ее тело охвачено огнем.

– Вы закутаны, как подарок в оберточную бумагу, – произнес он. – Бесчисленные крючки, пуговицы и ленты.

Вивианна почувствовала, что не может дышать.

– В крючках, пуговицах и лентах есть смысл, – проговорила она дрожащим голосом. – На то, чтобы справиться с ними, уйдет время, и этого времени будет достаточно, чтобы воздержаться от необдуманных поступков.

Его рука легла ей на грудь.

– Сейчас я чувствую, что на вас надет корсет, – произнес он. – Но при этом я чувствую также и ваше тело. И я хотел бы прикоснуться губами к вашей груди.

– Нет! – едва ли не выкрикнула Вивианна, представив себе, как он целует ее грудь. При одной только мысли об этом у нее пошла кругом голова. Оливер тоже склонил голову, как будто тоже попытался стряхнуть с себя наваждение и обрести ясность мысли. Затем, неожиданно издав похожий на стон звук, впился поцелуем ей в губы. Вивианна, совершенно не задумываясь о том, зачем это делает, ответила на его поцелуй. О Господи, как же это прекрасно... ведь она... хочет его ...

Еще одно мгновение – и она полностью потеряет контроль над собой.

И тогда огромным усилием воли она отодвинулась от Оливера на безопасное расстояние.

– Может быть, мне стоит извиниться перед вами? – с легкой усмешкой спросил ее Оливер. – Впрочем, я ведь предупреждал вас.

Вивианна провела рукой по волосам, чувствуя, что от ее аккуратной прически не осталось и следа и они свободной волной рассыпались по ее плечам.

– Да. Вы меня предупреждали, – согласилась она. Голос ее окреп и прозвучал спокойно и ровно. Она взяла с дивана шляпку и, заправив под нее волосы, надела ее, крепко завязав лентами под подбородком. Потянувшись к сонетке звонка, она резко дернула ее.

– Ну что же, ступайте! – язвительно произнес Оливер. – Возвращайтесь к себе в Йоркшир. Только там вы сможете скрыться от меня. Вы оказались благоразумны и вняли моему предупреждению.

Дверь открылась, и на пороге появился Ходж; на лице его было написано обычное бесстрастное выражение. Вивианна шагнула ему навстречу.

– Благодарю вас, лорд Монтгомери, за то, что соблаговолили принять меня. Надеюсь, вы подумаете над моим предложением. Всего вам доброго!

С этими словами она вышла из библиотеки и принялась спускаться вниз по лестнице с такой поспешностью, будто в спину ей дул ураганный ветер.

Экипаж тети Хелен все еще ждал ее на улице. Вивианна торопливо забралась в карету. Только после того, как она опустилась на сиденье, ее охватило ощущение полной расслабленности. Вивианна издала негромкий вздох облегчения.

Спустя некоторое время карета оказалась на Беркли-сквер. Всю дорогу до дома тети Хелен Вивианна с трудом сдерживала в себе желание вернуться в особняк лорда Оливера Монтгомери.

Вернуться к Оливеру.

Глава 6

На Куинс-сквер Вивианну ожидала Лил. – Я уже собиралась отправляться вам на выручку, мисс, – сообщила она, тревожно и подозрительно оглядывая свою хозяйку. – С вами ничего не случилось, мисс?

– Сестры Битти, похоже, поверили, что я смогу справиться с этим делом, – вялым тоном отозвалась Вивианна.

На лице Лил появилось выражение сочувствия.

– Бедная моя мисс, чем я могу вам помочь?

– Убить его, – пробормотала себе под нос Вивианна и улыбнулась, увидев, как Лил удивленно округлила глаза. – Это была шутка. Не беспокойся, Лил. Я что-нибудь придумаю.

Остановить его она не в силах.

Если, конечно, не решиться броситься в его объятия... Настало время сделать решительный шаг, пока он распален страстью и пока имеется шанс убедить его поступить так, как хочет она. Ну а то, что ей, Вивианне, хочется испытать с ним радость любви – дело второстепенное, правда, это желание наверняка поможет ей подойти к делу спасения Кендлвуда с некоторым... вдохновением.

– Лил! – позвала она.

– Да, мисс?

– Ты знаешь как?..

Лил недоуменно посмотрела на хозяйку, не понимая, о чем та хочет ее спросить. Вивианна поняла, что у нее едва не сорвался с языка вопрос о том, как ей покорить лорда Оливера Монтгомери и подчинить своей воле.

– Мисс!

– Нет, нет, все в порядке, Лил! Скажи, тетушка Хелен сейчас у себя? Я бы хотела поговорить с ней.

Тетя Хелен давала отдых глазам – именно так она иносказательно именовала дневной сон, но когда Вивианна вошла к ней, она тут же приняла сидячее положение. Вид у нее был осунувшийся и усталый. Ночью до слуха Вивианны долго доносились звуки ее ссоры с мужем. Затем тетя Хелен долго рыдала и успокоилась лишь под утро.

Сейчас Вивианна с трудом могла поверить в то, что ее тетя когда-то была самой красивой девушкой в семействе Тремейнов.

– Моя сестра могла получить в мужья очень состоятельного мужчину из благородного аристократического рода, – призналась однажды Вивианне леди Гринтри, – но она предпочла связать свою судьбу с Тоби Расселом. Он уже в ту пору был большим повесой, бесчестным и безответственным, однако Хелен вбила себе в голову, что сможет изменить его к лучшему. Бедняжка Хелен!

– Но почему никто из родственников не заявил свой протест против этого брака, мама?

Леди Гринтри вздохнула:

– Мой брат Томас тогда находился в Индии, на военной службе, он и мой дорогой супруг были друзьями и сослуживцами. Мой младший брат Уильям попытался воспротивиться браку Хелен, однако та сбежала вместе с Тоби, и Уильям, чтобы избежать скандала, дал согласие на их венчание. Он очень рассердился на нее и заявил, что если она пожелала связать свою жизнь с негодяем, то не станет препятствовать ей.

– А я всегда считала, что дядя Уильям отличался более кротким нравом, – отозвалась Вивианна. Она плохо знала брата матери, но он всегда казался ей добрым и мягким человеком. Дядя Томас, старший брат ее матери, умер еще до того, как Вивианна попала в Гринтри-Мэнор, так что она никогда не видела его. Главой семьи Тремейн всегда считался дядя Уильям.

– Уильям? – рассмеялась леди Гринтри. – Он отнюдь не кроток, моя дорогая. Он своенравен и не любит, когда кто-то поступает вопреки его воле. Признаюсь тебе, я была безмерно рада, когда мой муж забрал меня в Йоркшир, а Уильям остался жить в Лондоне. Ты меня не слушаешь, Вивианна! Я спросила тебя о том, как ты переговорила с лордом Монтгомери.

Вивианна стряхнула с себя воспоминания и нежно сжала дрожащие пальцы тетушки Хелен.

– Боюсь, что нам не удалось найти общий язык. Но ничего, я все-таки намерена уладить это дело. Вы же меня знаете.

– Ты очень настойчивая, моя дорогая, – вздохнула тетя Хелен. – И очень смелая. Но все равно, будь осторожна, Вивианна. Тоби говорит, что о лорде Монтгомери ходят самые ужасные слухи. Он утверждает... нет, мне не следует повторять такое. Но все равно... ты должна знать, тебе это поможет... он говорит, что ходят слухи, будто лорд Монтгомери завел роман с невестой своего брата и тот из-за этого покончил с собой.

– Я тоже слышала об этом, – ответила Вивианна.

– Эту девушку звали Селия Маклейн. Трагическая история. По всей видимости, они... трудно сказать, что действительно между ними было. Наверное, больше, чем невинный поцелуй. Она так и не вышла замуж, и ее репутация, разумеется, безнадежно загублена.

– Но ведь он продолжает вращаться в светских кругах, – заметила Вивианна.

– Но, дорогая, не забывай, что он мужчина и к тому же относится к одному из самых родовитых семейств Британии. Отношение света к мужчине совсем не такое, как к женщине.

По мнению Вивианны, подобное отношениеобщества к женщине было крайне несправедливым, однако высказываться на этот счет она не стала.

– Мой брат Уильям обещал заехать к нам на днях, если, разумеется, ему позволит время, – переключилась на новую тему тетя Хелен. – Несмотря на свою постоянную занятость, он всегда старается быть в курсе всех наших дел.

– Этот очень любезно с его стороны, тетя Хелен.

О своих планах на ближайшее будущее Вивианна промолчала. Через день-два она собиралась нанести визит мисс Афродите, но тетушке Хелен знать об этом вовсе не обязательно.

– Я во всем полагаюсь на Уильяма, – Хелен, и ее миловидное лицо на мгновение сделалось усталым и сильно постаревшим. – Сейчас он представляется мне единственным мужчиной, достойным доверия.


Уже начало смеркаться, когда Оливер Монтгомери, одетый в непривычную для него одежду – видавший лучшие дни сюртук и мешковатые панталоны, – вышел на улицы Лондона. Его мысли, как всегда, были заняты Вивианной Гринтри. Эту женщину отличает удивительное умение выглядеть привлекательно в самой заурядной, простой одежде, а роскошные волосы она стягивает в узел так туго, что невозможно по достоинству оценить их красоту. И все же, несмотря на отсутствие в ней светского лоска и склонность к морализаторству, Оливер понимал, что относится к ней слишком неравнодушно, а в последнее время почти постоянно думает о ней. Это начинает отвлекать его от мыслей о главном, а этого никак нельзя допускать.

Он свернул в темный узкий переулок. Почему же Вивианна пришла к нему домой? Может быть, она испытывает к нему такое же томление плоти, как и он к ней? Но этого же не может быть! Он просто вообразил себе черт знает что, ошибочно приняв ее стыдливую боязнь мужчин за страстное желание близости. Ведь ее больше всего на свете интересует судьба этого дурацкого приюта для сирот. Ее настойчивость вызвана именно тревогой за будущее этих детей, ради них она готова на все. Он не смеет доверять ей, но это вовсе не значит, что он должен отказать себе в удовольствии думать о возможной близости с ней.

Довольно долгое время после смерти Энтони будущее перестало для него существовать. Он не задумывался о том, что будет завтра и вообще наступит ли это завтра. Теперь же в нем как будто проснулось ощущение будущего, которое он мысленно связывал с Вивианной Гринтри.

Он снова представил себе лицо Вивианны в тот момент, когда целовал ее. Ему вспомнились ее нежные губы, гладкая кожа и ее неповторимый, сладковатый, дурманящий, запах. Она была беспокойным, надоедливым существом, активно вмешивавшимся в его планы. Как бы то ни было, но Кендлвуд будет непременно снесен, это было сейчас для него самым главным, самым значимым делом. Его странная привязанность к этой юной женщине стала дополнительным осложнением проблемы, сильно удивлявшим его самого. Неужели она не понимает, что их отношения могут зайти слишком далеко и что она играет с огнем? Он всегда гордился своим умением вовремя брать себя в руки и избегать необдуманных поступков и презирал мужчин, которые верили в свое право заставлять женщин подчиняться их воле. Теперь же он все чаще ловил себя на мысли, что ему становится все труднее сохранять хладнокровие в обществе Вивианны Гринтри.

Оливер вышел на новую улочку, оказавшуюся такой узкой, что по ней пришлось пробираться едва ли не боком, и вскоре оказался в том самом месте, которое искал. Входная дверь освещалась парой факелов, из нее доносился разноголосый шум и запах крепкого эля и табака. Оливер вошел внутрь.

Это было не самое лучшее место для времяпрепровождения, но и не самое худшее. Некогда это была вполне благопристойная гостиница, которая со временем пришла в упадок. Основными ее посетителями теперь стали обитатели соседних доходных домов, пытавшиеся хотя бы ненадолго забыться за кружкой эля от тягот повседневной убогой жизни. Поскольку здесь не особенно приглядывались к посетителям, сюда порой забредали в поисках острых ощущений и джентльмены из благородных семейств. Привлекал этот кабачок и Оливера. Сейчас он спокойно прошел в глубь помещения и уселся за столик в углу. Неторопливо отпивая из кружки эль, он приготовился ждать того, кто должен был прийти на встречу с ним.

Не прошло и десяти минут, как на стул прямо перед ним опустился какой-то человек.

– Сержант Экройд!

– Да, это я, ваша милость, – произнес темноглазый и темноволосый мужчина с грубым лицом. Подобно Оливеру, он тоже был одет в потрепанный сюртук явно с чужого плеча.

– Ну, какие новости вы мне принесли?

– Новости, признаться, никудышные, ваша милость, – ответил полицейский. – Интересующий вас джентльмен ведет себя спокойно и не дает особых оснований для тревоги. Насколько мне известно, чаще всего проводит время на службе и редко где появляется.

«Он думает, что находится в полной безопасности, – подумал Оливер. – Он думает, что добился своего. Что ж, пусть так считает, не стану разубеждать его. Для него станет огромным потрясением, когда он узнает, что его жизнь под угрозой».

– К нему кто-нибудь приезжал? – спросил он вслух.

– Никто не приезжал, милорд.

Оливер невольно поморщился. Он уже просил Экройда не называть его «милорд», однако тот упрямо продолжал обращаться к нему исключительно таким образом. Ему либо просто нравилось такое обращение, либо он получал удовольствие от того, что его удостаивает вниманием один из представителей сильных мира сего.

– Тогда продолжайте наблюдать за ним. Я хочу устроить проверку этому нашему знакомому. Посмотрим, как он отреагирует на нее.

– Я с него глаз не спущу, милорд, не беспокойтесь!

Оливер кивнул сержанту и, встав из-за стола, вышел из кабачка. На душе у него было спокойно. Сержант Экройд свое дело знает и прекрасно справится с поставленной перед ним задачей.


В дневном свете заведение мадам Афродиты смотрелось более респектабельно и добропорядочно, чем при вечернем. Теперь у него был вид средней школы для мальчиков, а не дома свиданий.

Дверь распахнулась, и на пороге Вивианна увидела уже знакомого ей привратника.

– А, это вы, сударыня! – произнес он, открыв дверь шире, но загораживая проход своей крепкой массивной фигурой. – Что вам угодно?

– Я хочу увидеть Мадам!

– Хотите увидеть Мадам? – удивленно усмехнулся привратник. – Зачем она вам нужна? Мадам не принимает на работу приличных дам. – Сказав это, он улыбнулся собственному остроумию.

Вивианну это нисколько не смутило.

– Я не собираюсь наниматься к ней, – парировала она. – Я просто хочу поговорить с ней. Позвольте мне войти!

Одарив ее ироническим взглядом, привратник пожал плечами и отошел в сторону. Вивианна, стараясь не показать своего волнения, вошла внутрь.

Комната, куда привратник провел Вивианну, была обставлена красивой полированной мебелью. Букет роз, стоявший в изящной фарфоровой вазе, источал сильный и приятный аромат. В одной из соседних комнат кто-то играл на фортепьяно.

– Это никак старинная академия, – неожиданно сообщил привратник с нескрываемой гордостью. – Мисс Афродита заправляет самым первоклассным заведением. Никакой сброд сюда не допускается, только самые почтенные джентльмены благородного происхождения. Есть много таких, которые именуют себя джентльменами, но на самом деле таковыми не являются. А мисс Афродита самая настоящая леди и настоящего джентльмена с первого взгляда узнает. Она сама когда-то была большой знаменитостью. Знаменитой куртизанкой. – Последнее слово привратник произнес с особой почтительностью. – Ее каждый день навещали герцоги да графы, вот как. Один французик, принц крови, даже подарил ей целый особняк, «шато» по-ихнему, только зато, что она провела с ним ночь. Вот такая у нас мисс Афродита, она великая леди.

– Добсон!

Привратник замер на месте.

Мадам – или мисс Афродита, как назвал ее Добсон, – стояла наверху, на галерее. На ней было черное платье простого, но элегантного покроя. Ее волосы были изящно уложены и сколоты в пучок на макушке. На шее главной наставницы академии искусства любви» красовалось золотое ожерелье, украшенное топазами и изумрудами. Она и сейчас выглядела очень красивой, но в юности, должно быть, отличалась просто ослепительной, завораживающей красотой. Если кто и может подсказать Вивианне, как приручить Оливера Монтгомери, то только мисс Афродита.

– Мисс Гринтри? Не ожидала увидеть вас здесь снова. Вы, наверное, пришли за вашим плащом? Разве нельзя было послать за ним кого-нибудь из ваших слуг? Вам не стоило беспокоиться по таким пустякам.

– Надеюсь, вы не против, что я пришла к вам.

Мадам улыбнулась. В ее улыбке поразительным образом сочетались добродушие и настороженность. Вивианне показалось, будто на мгновение ожила прекрасная старинная картина.

– Можете называть меня Афродитой, если хотите, мисс Гринтри, – снова заговорила хозяйка заведения. – Это мое настоящее имя, хотя и довольно необычное, не правда ли? – В ее голосе слышался легкий акцент, придававший мисс Афродите немалое очарование. Сколько же ей лет? Скорее всего под пятьдесят. Видимо, она оказалась в Англии, сбежав из Франции от преследований республиканцев. В ту пору она была еще ребенком и оказалась на Британских островах вместе с родителями, которые, несомненно, были аристократами. Эмигрантка благородного происхождения, превратившаяся в куртизанку? Все может быть, судьба способна сыграть с человеком и не такую шутку.

– Она настаивала на том, что ей нужно повидаться с вами, – пояснил Добсон. – Я подумал, что она выглядит достаточно безобидно.

– Мой добрый Добсон служит мне верой и правдой вот уже много лет, – сообщила Мадам, бросив на привратника теплый взгляд. – В юности он принимал участие в битве при Ватерлоо в составе двенадцатого драгунского полка. Он у нас герой. Неплохое прошлое для парня из Севен-Дайалз, не так ли?

Добсон закатил глаза, как сытый довольный кот, и даже порозовел от удовольствия, польщенный словами хозяйки.

– Эти золотые деньки уже давно прошли, мисс Афродита, вы сами это знаете. Да и сам я давно предпочитаю войне мирную, спокойную жизнь.

– Не такой уж ты старый, мой добрый друг. Тебе до сих пор хватает силенки, чтобы поддерживать порядок в моем доме. Посетители иногда попадаются неуправляемые, так ведь? У нас тут нередко дело доходит до кулачных поединков.

– Это верно, но это все-таки джентльмены. Откуда им знать, что такое честный бой на кулаках!

– Ты прав, мой милый Добсон.

У Вивианны возникло странное ощущение. И хозяйка, и слуга обменивались ясными и понятными фразами, без всяких двусмысленностей, но было очевидно, что между ними существует давнее понимание и им достаточно интонации или подтекста, чтобы улавливать желания и мысли друг друга. Между тем любопытный взгляд Афродиты переместился на гостью.

– Мне кажется, что о своем плаще вы вспомнили только тогда, когда я сказала вам о нем, мисс Гринтри. Может быть, вы будете настолько любезны, что назовете нам истинную причину вашего прихода ко мне?

Вивианна поняла, что нет смысла увиливать от честного ответа.

– Я хотела поговорить с вами о лорде Монтгомери, мисс Афродита, – ответила она с излишней, как ей показалось, поспешностью.

– Хорошо, – коротко ответила мисс Афродита.

Она жестом предложила Вивианне пройти в смежную комнату, и обе женщины опустились в кресла.

– Я не знаю, что натворил Оливер Монтгомери, мисс Гринтри, но, признаюсь вам, немного удивлена тем, что вы собрались пожаловаться на него.

– Я не хочу ни на кого жаловаться, – отрицательно покачала головой Вивианна. – пришла сюда по другой причине. Вы были правы, о плаще я вспомнила только тогда, когда вы упомянули о нем. Я пришла к вам, чтобы кое о чем вас попросить. Я... возможно, с моей стороны это бестактно, и вы вправе мне отказать. Но я... но сначала... выслушайте меня, прошу вас!

– Я вся внимание, мисс Гринтри. Что же заставило вас, презрев условности света, прийти в мой дом? Не стесняйтесь. Я ко всему в своей жизни привыкла. Даже если вы пришли сюда, чтобы оскорбить меня, я все равно выслушаю вас. Можете говорить все, что вам угодно.

– Нет, что вы! Я вовсе не собираюсь оскорблять вас! – горячо запротестовала Вивианна. – Я пришла умолять вас об одной любезности. Но сначала, видимо, я должна рассказать, вам о том, зачем мне понадобилась такая любезность с вашей стороны. Вы готовы выслушать меня?

Афродита, продолжая удивленно смотреть на нее, медленно качнула головой в знак согласия.

– Я, кажется, уже рассказывала вам о том, что лорд Монтгомери владеет поместьем под названием «Кендлвуд», – начала Вивианна свой рассказ. – Мои знакомые дамы взяли его в аренду и в особняке разместили приют для детей-сирот. Теперь лорд Монтгомери хочет снести дом, в котором находится приют, и на его месте построить новые дома, чтобы затем выгодно их продать. В этом случае дети лишаются крыши над головой. Лорд Монтгомери, конечно, предложил нам переехать в другое место, но оно нас совершенно не устраивает. Кендлвуд – идеальное место для наших подопечных. Он стал их настоящим домом. Я приехала в Лондон для того, чтобы попытаться спасти приют, полагая, что смогу уговорить лорда Монтгомери отказаться от своих планов и оставить приют в покое. Но у меня ничего не вышло, я не смогла убедить его.

– Да, он рассказал мне об этом в тот раз, когда вы впервые появились в моем доме, – с вежливой улыбкой произнесла Афродита, сопроводив свои слова легким взмахом унизанной кольцами руки. – Сироты. Дети, лишившиеся родителей. Вы действительно испытываете жалость к этим несчастным, мисс Гринтри?

– Да, мне их искренне жаль, – как можно более ровным тоном попыталась ответить Вивианна.

– Почему? – удивленно подняла брови мисс Афродита.

– У меня есть на то личные причины.

– Превосходно. – Афродита снова одарила Вивианну вежливой улыбкой. – Но вы должны понимать, что Оливер не станет слушать меня, поскольку больше не пожелал слушать вас. Хотя вы с ним занимаете примерно одинаковое положение в обществе. Я же... впрочем, не будем об этом. – С этими словами она небрежно щелкнула пальцами.

– Но почему? – удивилась Вивианна. – Вы ведь тоже наверняка происходите из благородной, дворянской семьи. Вы ведь родом из Франции?

Афродита улыбнулась.

– Вы очень добры, мисс Гринтри, – отозвалась она, но о своих предках рассказывать не стала.

Однако Вивианна не унималась:

– Ваш привратник мне кое-что рассказал о вас. Это правда? Вы действительно были знаменитой куртизанкой и имели множество богатых и высокопоставленных любовников?

Афродита опустила ресницы и слегка прищурила глаза, явно пытаясь скрыть свои истинные чувства.

– Не буду скрывать, да, я когда-то пользовалась большим успехом, подобно мадам Дюбарри или мадам де Помпадур. – Она снова улыбнулась. – Вы знаете, мисс Гринтри, что такое куртизанка? Это женщина, которая обучена выполнять особую роль в отношениях с мужчинами. Куртизанки могут вращаться в великосветских кругах, и высшее общество иногда признает их, но чаще всего их признают в так называемом полусвете. Многим куртизанкам удавалось удачно выйти замуж и обрести респектабельность. Однако чаще всего, как, например, в моем случае, они предпочитают оставаться свободными от подобных обязательств.

– Неужели? – удивилась Вивианна.

– Куртизанка отдает мужчинам не только свое тело, mon chou. Она также дарит им свое обаяние, свою способность радовать и угождать всем мужским прихотям. Куртизанка – не только любовница, но и надежная спутница жизни. Иногда для любимого мужчины она становится и женой, и матерью, и ребенком водном лице. За успешной куртизанкой охотятся многие мужчины, и она, как правило, не довольствуется только одним покровителем и постоянно ищет новых, более состоятельных. Самое опасное для таких женщин – влюбиться, а после этого совершить роковую ошибку – продолжать и далее оставаться куртизанкой.

– Мне кажется, я вас понимаю.

– Так о чем же, мисс Гринтри, вы намеревались попросить меня?

Зачарованная удивительным рассказом Афродиты, Вивианна поняла, что ее вежливо просят поторопиться.

– Мадам... Афродита, в нашу прошлую встречу вы сказали, что существуют действенные способы убеждения мужчин. Способы покорения их сердец. Я хочу, чтобы вы научили меня этому. Я хочу применить их к Оливеру.

– Вы хотите стать дамой полусвета? – улыбнулась мисс Афродита.

Вивианна мгновенно покраснела.

– Нет, – смущенно ответила она. – Нет, я хочу другого. Мне лишь нужен совет, как привлечь к себе его внимание и как убедить его изменить свое решение.

– Но мне кажется, мисс Гринтри, что вы уже сумели привлечь к себе его внимание.

– Но я не знаю, как воспользоваться этим. Не знаю, как обратить это в свою пользу. Как... как... заставить его остановиться!

Афродита весело рассмеялась:

– Вы хотите удерживать его на расстоянии вытянутой руки, пока окончательно не подчините его себе?

– Да. И когда я полностью подчиню его, я должна буду знать, как сохранять его интерес ко мне. Сохранять до тех пор, пока он не согласится с моими условиями. – Вивианна вздохнула. – Понимаете, я абсолютно невежественна в этих вопросах.

– Это вполне естественно, mon chou. Высшее общество не учит своих дочерей тому, насколько опасным может быть желание. Родители-аристократы предпочитают, чтобы их дочери оставались невинными. Невинными и легко управляемыми. Отсюда и проистекает подобное неведение.

Девушка продолжала внимательно смотреть на свою собеседницу, задумавшись над ее словами. То, что сказала ей Афродита, было удивительно простым, но для Вивианны это прозвучало откровением.

– Вы, должно быть, очень любите своих юных подопечных, детей из вашего приюта, мисс Гринтри, если готовы пойти на такую жертву ради их благополучия. Или для вас это и не столь великая жертва?

Вопрос показался Вивианне излишне прямолинейным, и в первое мгновение ей захотелось вспылить, как и подобает возмущенной девственнице, однако она была слишком честна, чтобы лицемерить в такой ситуации, когда собственное самолюбие должно отодвинуться на второй план. К чему кривить душой? Когда Оливер прикасался к ней, обнимал и целовал ее, она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие. Зачем притворяться?

Когда снова заговорила Афродита, Вивианне показалось, что эта загадочная женщина способна читать чужие мысли.

– Вы понимаете, что если об этом узнают окружающие, то ваша репутация будет погублена? Джентльмены, которые приходят в мой дом в поисках наслаждений, вряд ли одобрят появление в нем незамужней женщины, какими бы благородными ни были причины, заставляющие ее искать моего общества. Если же им станет известно, что вы готовы отдать свое тело для того, чтобы подчинить себе лорда Монтгомери, то для вас навсегда закроются двери всех приличных домов Лондона.

– Я понимаю это. Я сделаю все, чтобы об этом никто не узнал. Кроме того, мне очень хочется узнать, каково это... быть с мужчиной, таким, как Оливер, и не захотеть стать его женой. Я в своей короткой жизни повидала немало брачных союзов, в которых женщины глубоко несчастны. Я твердо решила никогда не выходить замуж.

– Вы считаете брак уютной тюрьмой? Да, конечно, бывает всякое. Но брак может оказаться и счастливым, мисс Гринтри. Вы молоды. Не торопитесь закрывать все те двери, которые, возможно, ведут к счастью, по крайней мере до тех пор, пока окончательно не убедитесь в том, что именно больше всего привлекает вас в жизни. – Афродита на мгновение замолчала, затем улыбнулась и продолжила: – Да, я вам, конечно, помогу, но только если вы окажете мне ответную любезность.

– Какую? – удивилась Вивианна.

– Расскажите мне... почему вы с такой страстью помогаете бездомным детям? Я не верю, что это всего лишь прихоть состоятельной женщины, решившей помочь тем, с кем сурово обошлась жизнь. Благотворительность? Давайте не будем говорить о ней. Сердце мне подсказывает, что для вас помощь обездоленным не пустой звук. У вас есть какая-то особая причина, mon chou, я вижу, это по вашим глазам.

Вивианна вовсе не собиралась настолько сближаться с загадочной куртизанкой, чтобы рассказывать ей интимные подробности своей жизни, однако ей было понятно, что если она откажется ответить на ее вопрос, то не получит от нее помощи. Впрочем, какое дело Афродите до трагической истории ее детства? Она ведь больше никому не станет рассказывать об этом.

– Ну хорошо, никакой это не секрет, правда, это было так давно, что, как мне кажется, семейство Гринтри давно забыло об этом. Теперь я полноправный член этой семьи, в которой все любят друг друга. – Вивианна немного помолчала, а затем продолжила рассказ, тщательно подбирая слова: – Начну с того, что точно не знаю, кто я такая. Я и две мои сестры рано лишились родителей, и леди Гринтри однажды нашла нас и взяла в свою семью. Она вдова и своих детей никогда не имела. Она стала для нас настоящей матерью, нежной и ласковой. Несмотря на то, что судьба подарила мне такую счастливую возможность и я обрела дом и мать, я всегда с симпатией относилась к детям вроде меня. Обездоленным. Одиноким. Не имеющим родителей. Мне всегда хотелось помогать им, и поэтому я и приняла участие в создании приюта для сирот. Вы правы, это стало главной моей страстью, и ради этого благородного дела я готова на все.

Афродита сидела, склонив голову, сосредоточив внимание на своем золотом браслете. Затем он встала и подошла к столику, на котором стояли графин с бренди и бокалы. Когда она стала наливать бренди в бокал, Вивианна услышала, как позвякивает горлышко графина о край хрустального бокала. «У нее дрожат руки», – поняла девушка.

– Теперь мне понятно ваше стремление помогать ближним, мисс Гринтри, – сказала Афродита, все еще стоя спиной к Вивианне. – Скажите, сколько вам было лет, когда вы лишились родителей?

– Мне было шесть лет, если я не ошибаюсь.

Афродита снова замолчала. Наступила долгая гнетущая пауза. Вивианне даже сделалось немного не по себе. Афродита по-прежнему стояла не оборачиваясь.

– Так вы поможете мне переубедить Оливера? – спросила Вивианна. – Я понимаю, что с моей стороны это будет обман, но все же... Я думаю, что это поможет добиться моей цели.

Афродита наконец повернулась к гостье лицом. Вивианне показалось, что она заметила застывшие в ее глазах слезы. По всей видимости, рассказ глубоко тронул ее. Несмотря на свою величественную сдержанность, Мадам, несомненно, обладает добрым сердцем и способна посочувствовать чужому горю. Как знать, может быть, история Вивианны напомнила ей драматические эпизоды собственного детства? Может быть, в детстве она тоже лишилась родителей?

– Да, – ответила Афродита чуть охрипшим голосом, – я помогу вам, мисс Гринтри. Никакой это не обман, и хотя я не так щепетильно отношусь к подобным вопросам, я предлагаю вам другое условие. Я не стану отправлять вас к Оливеру Монтгомери для того, чтобы разбить ему сердце. Вы понимаете меня? Если вы окажетесь в опасности, чувствуя, что влюбились в него и отступаете от поставленной цели, то вы непременно должны воспротивиться этому чувству. Вам это ясно?

Вивианна кивнула, стараясь выразить этим кивком как можно больше уверенности в собственных силах.

– Приходите сюда завтра в одиннадцать часов утра, mon chou, и мы посмотрим, что сможем с вами сделать.

– Спасибо, – поблагодарила Вивианна и встала.

– Не могу обещать вам никаких чудес, мисс Гринтри, но надеюсь, что вы поймете, что все задуманное вами можно осуществить без особых мучений. Это не так уж и сложно. Вы даже получите от этого удовольствие.

– Я искренне благодарна вам.

Афродита проводила гостью в холл и подвела к входной двери.

– Скажите, мисс Гринтри... – На ее лице появилось неуверенное выражение. – Вы можете еще немного удовлетворить мое любопытство?

– Если смогу, – улыбнулась Вивианна. – О чем вы хотели меня спросить?

– Вы никогда не пытались узнать, кто ваша настоящая мать? Вы никогда не пытались отыскать ее?

– Нет, – покачала головой девушка, печально улыбнувшись. – В моем прошлом так много загадок. Многое уже стерлось из памяти. К сожалению, я не знаю ни ее имени, ни места своего рождения... Я решила, что будет лучше, если я постараюсь забыть свое прошлое. Моя сестра Мариэтта отличается большей решительностью. Она уверяет меня, что когда-нибудь непременно узнает о том, кем была наша настоящая мать. Моя вторая сестра, Франческа, утверждает, что совсем не помнит своего раннего детства. Что касается меня, то когда я решила помогать сиротам, я поняла, что по сравнению с ними мне очень повезло в детстве. Я знаю, что с моей стороны было бы крайне эгоистично продолжать оплакивать свое прошлое. Теперь мне уже не так важно, кто я такая по происхождению. Самое главное, кем я стала и чем занимаюсь в моей сегодняшней жизни.

Лицо Афродиты, по-прежнему не спускавшей с нее глаз, неожиданно побледнело. Она потянулась к сонетке звонка и резко потянула ее. Откуда-то из соседнего помещения послышались шаги кого-то из слуг.

– Вы нездоровы? Вам плохо? – встревожено спросила Вивианна, пораженная тем, как с лица Афродиты сошел румянец и оно прямо на глазах постарело и лишилось обычной привлекательности.

Мадам отрицательно покачала головой.

– Скажите, мисс Гринтри, – неожиданно спросила она, – как ваше имя? Как вас называла ваша настоящая мать?

В ее голосе прозвучала удивившая Вивианну требовательная настойчивость. Кроме того, из него куда-то разом исчез манерно утрированный французский акцент. В голове Вивианны неожиданно мелькнула мысль о том, что прославленная куртизанка могла и не иметь аристократического происхождения, а происходить, допустим, из самых низов общества.

Напуганная осознанием этого, девушка торопливо ответила:

– Меня зовут Вивианна.

– О! – вырвалось у Афродиты, и она почему-то задрожала.

В следующее мгновение в комнату влетел Добсон. Увидев, что его хозяйка на грани обморока, он успел подхватить ее на руки, не дав ей упасть.

Вивианна в растерянности замерла на месте.

Добсон бросил на нее сердитый взгляд:

– Что вы с ней сделали?

Услышав его слова, Афродита слабо покачала головой:

– Нет, нет, успокойся, она мне ничего не сделала. Мне нужно прилечь. Я нездорова, только и всего. Голова немного закружилась. Помоги мне подняться наверх.

– Вы нисколько о себе не заботитесь, мадам, так нельзя. Вы знаете, что доктор велел вам следить за своим здоровьем. – Добсон метнул в сторону Вивианны еще один недовольный взгляд, после чего снова обратил все свое внимание на хозяйку. Выражение его глаз говорило о том, что он серьезно озабочен ее самочувствием. Однако в нем было и нечто другое. Вивианна неожиданно поняла, что этот грубоватого вида человек не просто слуга мисс Афродиты. Это человек, который любит ее.

По-прежнему держа мисс Афродиту на руках, Добсон стал подниматься вверх по лестнице. Мадам слабо приподняла голову и посмотрела через плечо на Вивианну:

– Приходите завтра. В одиннадцать. Непременно приходите, mon chou!

– Обязательно приду, Мадам! Обещаю вам. Если вы будете себя хорошо чувствовать.

– Завтра я буду в полном порядке, мисс Гринтри. Непременно. Я буду ждать вас.

Глава 7

– Ты уже ознакомился с моим списком, Оливер? – спросила леди Марш. Томно обмахиваясь веером, она сидела в садовом кресле, наслаждаясь прекрасной погодой и любуясь первыми в этом году розами. Оливер стоял прямо посреди газона, задумчиво устремив взгляд в пространство. Вопрос тетушки вывел его из мечтательного состояния.

– Да, тетя. Должен признаться, что ни одна из включенных в него дам не произвела на меня впечатления. С ними, может быть, приятно танцевать на балу, но провести в их обществе остаток жизни... – Оливер драматически вздохнул.

– Остаток отпущенных Богом дней очень быстро приблизится к концу, если ты будешь продолжать свой нынешний образ жизни, – назидательно проговорила леди Марш.

– Вы попали в самую точку! – улыбнулся Оливер.

– Кроме того, ни одна порядочная женщина не осмелится выйти, замуж за человека, который носит такие кошмарные жилеты, как ты, мой дорогой!

Лорд Монтгомери покосился на предмет туалета, вызывающий столь сильную неприязнь леди Марш. Желтый жилет был украшен зеленой и красной вышивкой. Массивные пуговицы бирюзового оттенка были обрамлены желтой медью и ярко сверкали на солнце. Оливер озорно улыбнулся:

– А что в нем плохого? В Лондоне вы вряд ли увидите много подобных жилетов.

– Я рада слышать это, – комически вздохнула леди Марш.

Со стороны дома к ним приближался Бентлинг, ее лакей. В руке у него был серебряный поднос.

– Вы ожидаете посетителей? – поинтересовался Оливер. Леди Марш с громким щелчком закрыла веер.

– Нет, я никого не жду. Какая досада! Я хотела вместе с тобой просмотреть мой список. В нем есть имена действительно очень милых девушек.

– Тетя!..

– Миледи, некая юная особа просит принять ее! – Бентлинг, подойдя к креслу хозяйки.

Леди Марш взяла с подноса визитную карточку. Лицо ее сохраняло бесстрастное выражение.

– Благодарю вас, Бентлинг. Просите эту особу сюда.

Бентлинг поклонился и величественной поступью направился к дому. Оливер небрежно опустился в кресло рядом с тетушкой.

Неожиданно его внимание привлекла фигура в ярком одеянии, двигавшаяся от дома по лужайке прямо к ним. Оливер пригляделся к ней внимательнее и тотчас же почувствовал, как участилось его сердцебиение. Это была Вивианна Гринтри – сегодня ее было просто не узнать. Она была одета в роскошное платье из белого муслина, украшенного золотисто-зеленой вышивкой. В руках она держала желтый шелковый зонтик от солнца с длинной элегантной ручкой, совершенно фривольного вида – другого определения Оливер так и не смог ему подобрать, хотя раньше слово «фривольный» никогда не ассоциировалось у него с Вивианной.

Когда первое потрясение от увиденного прошло, Оливер задумался. Что она с собой сделала? Хотя ее платье нельзя было назвать вызывающим, оно тем не менее имело модный покрой и было более женственным и подчеркивающим ее природную красоту, чем те наряды, в которых он видел ее раньше. Узкие рукава и глубокое декольте придавали Вивианне удивительно соблазнительный вид. Это ощущение усиливалось также и ее новой прической. Теперь ее волосы были зачесаны по-другому – по обе стороны лица выпущены локоны, а остальные собраны в узел и заколоты на макушке. Иными словами, мисс Гринтри претерпела грандиозные метаморфозы, подобно прекрасной бабочке, появившейся из уродливой куколки.

Вивианна подошла ближе, и когда Оливер посмотрел на подол ее платья, его изумлению не было предела. Для того, чтобы было удобнее идти по траве, Вивианна немного приподняла юбки, открыв взгляду желтые туфельки, привязанные лентами к изящной формы лодыжкам.

Во рту у Оливера пересохло от волнения. Он мысленно представил себе Вивианну, полностью обнаженную, в одних только желтых туфельках. От этого видения у него на мгновение закружилась голова.

– Оливер! Ты меня слышишь?! – услышал он нетерпеливый голос леди Марш. Когда он наконец повернулся к ней, то увидел, что тетушка чем-то недовольна. – В чем дело, Оливер? Ты знаешь эту юную даму?

– Да, знаю, – ответил Оливер, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно небрежнее. – Приготовьтесь, тетя. Сейчас вы познакомитесь с мисс Вивианной Гринтри.

– Кто она такая?

– Моя Немезида, – сухо произнес он и, когда Вивианна приблизилась к ним, поднялся с кресла.

– Леди Марш? – уверенным тоном осведомилась гостья, явно старавшаяся держаться решительно и спокойно. Однако легкое беспокойство в ее глазах подсказало Оливеру, что Вивианна сильно нервничает. Если кто сейчас и сможет одержать моральное превосходство над ней, то только леди Марш, подумал Оливер и приготовился получить удовольствие от картины знакомства этих двух удивительных женщин. – Я надеюсь, леди Марш, что не покажусь вам чересчур навязчивой, явившись к вам без предварительной договоренности и не будучи заранее представленной вам.

– Все будет зависеть от причины вашего визита, мисс Гринтри.

Вивианна удивленно посмотрела на нее, затем одарила Оливера выразительным взглядом. В следующее мгновение ее глаза удивленно расширились при виде его живописного жилета. Затем ее взгляд тут же погас и небрежно скользнул по его лицу, как будто она бесстрастно рассматривала каждую его черточку по отдельности. Когда взгляд коснулся его губ, Оливер усмехнулся и тут же заметил, что лицо Вивианны приняло недовольное выражение.

Леди Марш строго посмотрела на племянника, затем повернулась к Вивианне и вопросительно подняла бровь:

– Ну, мисс Гринтри? Я жду вашего ответа. Чего вы хотите?

– По всей видимости, леди Марш, это ваш племянник сообщил вам, как меня зовут?

– Нет, я бы не сказала, что это он назвал мне его.

Леди Марш прямо на глазах брала инициативу в свои руки, и Оливером стало овладевать еще большее любопытство, чем прежде. Неужели Вивианне наконец попалась достойная соперница? Ему даже стало немного жаль эту самоуверенную девушку из Йоркшира.

Вивианна сделала вид, будто хочет посмотреть на Оливера, но неожиданно передумала. Теперь она стояла перед леди Марш, глядя пожилой женщине прямо в глаза. В эти мгновения она была удивительно хороша. Гладкая упругая кожа, изящно оттененная белым муслином, высокая грудь, красивой лепки лицо. Оливер подумал, что готов восхищаться ее красотой, при условии, конечно, что она не станет изводить его своим нудным морализаторством.

– Леди Марш, я одна из учредителей сиротского приюта, частной благотворительной организации, целью которой является помощь детям, лишившимся родителей. Приют расположен в Кендлвуде. Там мы с моими коллегами разместили двадцать пять юных сирот.

Лицо леди Марш немного смягчилось.

– Ах вот как.

– Ваш племянник вознамерился снести Кендлвуд, я имею в виду особняк, и таким образом лишить детей крыши над головой. Я просила его изменить свое решение и оставить приют в покое, но мои слова не возымели на него решительно никакого действия.

– Не согласен с вами. Вы меня впечатлили, – пробормотал Оливер и улыбнулся от охватившего его желания обнять Вивианну и покрыть ее страстными поцелуями.

Опасаясь, что разыгравшееся воображение может сыграть с ним злую шутку, он напомнил себе, что нужно оставаться начеку и не сболтнуть лишнего.

– Оливер, перестань смущать мисс Гринтри, – с наигранной суровостью одернула его леди Марш.

– Мисс Гринтри прекрасно известно, что я не переменю своего решения, тетя. Ей следует подыскать новое здание для приюта, если ее действительно не устраивает дом, который я предложил ей в Бетнал-Грин.

– Мне не нужен другой дом, – повысила голос Вивианна, едва не сорвавшись на крик. В ее глазах мелькнула неподдельная страсть, восхитившая Оливера. – Кендлвуд стал домом для этих двадцати пяти детей. Разве можно требовать от бедных сирот покинуть дом, ставший для них родным?

– Вы видите? – произнес Оливер, обращаясь к леди Марш. – Мисс Гринтри не желает соглашаться с тем, что кажется ей неприемлемым.

На этот раз старая дама не стала поддерживать племянника.

– Мне кажется, что эта юная леди поступает правильно, Оливер. Я, конечно, не знаю подробностей вашего с ней спора, но вы должны найти компромисс.

– Тетя!

Вивианна наградила леди Марш благодарным взглядом.

– Благодарю вас, миледи! Мне кажется... о, если бы он только съездил вместе со мной в Кендлвуд и поговорил с сестрами Битти, и познакомился с людьми, то наверняка...

– О Боже, нет, ни за что!

– Почему же, Оливер? Тебе не будет никакого вреда от знакомства с этими людьми!

Интуитивно догадавшись о том, что в лице леди Марш она нашла серьезную поддержку, Вивианна счастливо улыбнулась.

– Тетя, вы понимаете, что я не отступлюсь от своего намерения, – мягко, но настойчиво проговорил Оливер. – Отговаривать меня бесполезно.

– Не знаю, не знаю. Я думаю, что встречи с людьми не худший вид времяпрепровождения, – ответила с лукавой улыбкой старая леди. – Отправляйся к этим сестрам Битти и их подопечным и посмотри, что можно для них сделать. Оливер, ты ведь не боишься встретиться с двумя десятками детишек?

– Конечно же, я их не боюсь, тетя. Мне просто не хочется понапрасну терять время.

– Ну хватит, Оливер, пусть мисс Гринтри покажет тебе то чудо, которое она сотворила с Кендлвудом. Как твоя единственная близкая родственница, я настаиваю на этом.

Оливеру показалось, будто земля начинает уходить у него из-под ног. Он понял, эти женщины – старая и молодая – почти загнали его в угол, нему, видимо, придется подчиниться их воле. У леди Марш планы свои, у Вивианны – тоже свои. Если он будет упрямиться и отказываться от поездки в Кендлвуд, Вивианна может посчитать его поведение проявлением слабости, боязни предстать перед проблемой лицом. Оказаться трусом в ее глазах ему не хотелось.

– Ну хорошо, – произнес он с примирительной интонацией. – Хорошо, я отправлюсь с вами в Кендлвуд, мисс Гринтри. Но только в одной с вами карете. Или вам все-таки неприятно мое общество?

Этой фразой Оливер задумал немного смутить Вивианну, однако та, не моргнув глазом, быстро ответила:

– Напротив, я совершенно спокойно отнесусь к вашему обществу.

Свои слова она сопроводила ослепительной улыбкой, которая могла бы вскружить голову любому мужчине. Ради такой улыбки Оливер был даже готов простить ей ее расчетливость и упрямство. Повернувшись к леди Марш, Вивианна поблагодарила ее и, извинившись за то, что отняла у нее время, попрощалась и ушла, даже не взглянув на Оливера.

Оливер с облегчением опустился в кресло.

– Какая интересная юная дама, – заявила леди Марш.

– Вы полагаете, тетя? Скорее назойливая и своенравная... Эти определения, мне кажется, больше ей к лицу.

– И все же она очень интересная. В ней есть что-то такое особенное... Она не похожа на других. Ты не находишь? Хотелось бы мне знать, она представлена при дворе ее величества?

Оливер совершенно искренне рассмеялся:

– Сомневаюсь, тетя. Вряд ли. Ее больше интересуют городские трущобы, чем королевские дворцы.

– Она несомненная сторонница реформ, Оливер. Не об этом ли ты сам рассказывал мне в твоей обычной сардонической манере?

– Да, тетя, пожалуй, в этом я с вами согласен.

– Откуда она родом?

– Из Йоркшира, если я не ошибаюсь. Гринтри-Мэнор. Кажется, так называется их имение. Ее мать – леди Гринтри, а в Лондоне она остановилась у своей тети миссис Рассел. Я слышал, что се имя связывали с каким-то скандалом.

– Да, да, я вспомнила. Муж Хелен Рассел, сэр Тоби, ужасный человек. Он женился на Хелен ради денег. А эта красивая глупышка приняла его ухаживания за чистую монету. Ее брат, Уильям Тремейн, опасаясь скандала, не стал препятствовать этому браку. Тоби Рассел, разумеется, быстро промотал приданое Хелен. Неужели она до сих пор верит в его любовь? Неужели любовь может творить такое с людьми, Оливер?

Оливер насмешливо улыбнулся:

– Если вы даже на секунду представляете себе мисс Вивианну Гринтри в роли будущей невесты, тетя, то вы сильно ошибаетесь. Такая особа, как она, через месяц загонит меня в сумасшедший дом. Я же хочу прожить остаток жизни в здравом уме и не хочу осложнять свое существование. Так что, пожалуйста, прошу вас, не вмешивайтесь в это дело.

– Разве речь идет о каком-то вмешательстве? – сделала невинные глаза леди Марш.

Оливер встал и, склонившись, почтительно поцеловал ей руку.

– Я все понимаю, тетя. Не пытайтесь сосватать мне мисс Гринтри. Я лучше еще раз просмотрю ваш список. Может быть, я найду в нем ту, которая все-таки устроит меня.

Старая дама внимательно посмотрела на племянника и довольно улыбнулась. Оливер понял, что теперь ему следует опасаться и родной тетушки.

Вивианна откинулась на спинку дивана и несколько раз глубоко вздохнула. Она до сих пор не могла прийти в себя от успеха сегодняшней встречи с Оливером Монтгомери. И все это благодаря Афродите. Как и обещала, Вивианна пришла к ней в одиннадцать часов утра, однако ей сообщили, что Мадам нездоровится и она никого не принимает. Тем не менее для Вивианны она оставила записку, с которой ей надлежало обратиться к ожидавшей в соседней комнате модистке по имени Елена.

Елена объяснила, что шьет наряды всем протеже мисс Афродиты и для самой Мадам.

– У меня свой магазин на Риджент-стрит, – с гордостью сообщила она. По всей видимости, модистка приняла Вивианну за одну из протеже Афродиты, и девушка сочла за лучшее не опровергать ее предположение. Кроме того, леди Гринтри сама посоветовала ей приобрести новую одежду в Лондоне, если она того пожелает, воспользовавшись письмом для банка Хора на Флит-стрит.

Елена вместе со своей помощницей, юной миловидной девушкой, раздела Вивианну до нижних юбок. Затем она сняла с нее мерки, которые ее компаньонка записала в маленькую книжечку. У модистки оказались с собой образцы тканей, несколько каталогов готового платья и пара уже почти полностью готовых нарядов.

– Мисс Афродита мне назвала ваши размеры, – призналась Елена, когда Вивианна удивилась, что принесенные модисткой платья почти идеально подходят ей. Мадам оказалась очень наблюдательной, поскольку размеры совпали очень точно и понадобилось всего несколько стежков, чтобы подогнать одежду под фигуру Вивианны. Одно из платьев особенно понравилось ей. Оно было сшито из белого муслина и украшено золотисто-зеленой вышивкой. И еще Вивианне очень понравились легкие туфельки в тон платью. У нее еще никогда не было такой изящной пары обуви.

Платье самым необыкновенным образом повлияло на настроение Вивианны. Она почувствовала, что оно помогло ей открыть в собственной душе какие-то ей самой неведомые ранее качества. Вивианна неожиданно почувствовала себя привлекательной и даже чуточку игривой. Испытывать подобные чувства было удивительно приятно.

Гардероб Вивианны в самый последний момент был дополнен кокетливым, желтой расцветки зонтиком с ручкой из слоновой кости.

Добсон передал ей записку от Афродиты, в которой сообщалось, что в данный момент Оливер Монтгомери находится в доме леди Марш на Итон-сквер, куда Вивианне следует немедленно явиться. В записке также говорилось следующее:

«...За времямоего пребывания в полусвете я убедилась, что женщина легко может покорить мужчину, если она будет постоянно удивлять его, если она станет для него загадкой, если она всегда будет казаться ему разной, то он всегда будет желать ее. Мужчина, о котором мы с вами говорили, уже увлекся вами. Он очень удивится, если вы покажетесь ему в этом непривычном для вас платье. Продолжайте интриговать его, mon chou, и тогда вы добьетесь от него всего, чего хотите».

– Когда я смогу увидеть мисс Афродиту, Добсон?

Добсон отвел глаза в сторону и ответил:

– Не беспокойтесь о ней, мисс, у нее легкое недомогание. Такое иногда случается. Скоро, совсем скоро она оправится. Зайдите через пару дней, и она непременно примет вас.

– Скажите, Добсон, это ведь не из-за меня она слегла? Это ведь не я виновата в ее болезни?

– Нет, мисс, – поспешил заверить ее слуга, и его суровое лицо неожиданно приняло ласковое выражение. – Дело не в том, что вы сказали ей. Мисс Афродита – сильная женщина, но в ее жизни когда-то случилась трагедия, и она иногда вспоминает о ней. Не беспокойтесь, скоро она будет в полном порядке.

– Я тоже надеюсь на это.

– Не забудьте ваш зонтик, – сказал Добсон и заговорщически подмигнул Вивианне. – Она когда-то щеголяла с этим зонтом во Франции и даже появлялась с ним при дворе.

Воодушевленная словами верного слуги Афродиты, Вивианна поспешила уйти.

Сидя в кебе, направлявшемся к дому тетушки Хелен, Вивианна вспоминала удивленное лицо Оливера, когда тот увидел ее в новом платье. Вид у него был такой, будто его неожиданно поразило ударом молнии. Он был, несомненно, потрясен ее новым обликом.

Дела обстоят не так уж плохо. По крайней мере он согласился поехать вместе с ней в Кендлвуд. Конечно, получить его согласие удалось только благодаря леди Марш. Как знать, может быть, эта старая дама и в будущем окажется ей полезной и станет союзницей в трудном деле укрощения Оливера Монтгомери.

К дому Расселов она подъехала в том же самом приподнятом настроении. Снимая перчатки, она продолжала довольно улыбаться. До нее не сразу дошло, что сэр Тоби, стоящий у дверей столовой, внимательно наблюдает за ней.

– Где же была моя очаровательная племянница? И отчего у нее такой довольный вид? – полюбопытствовал муж леди Хелен.

– Я навестила своих друзей, – коротко бросила Вивианна и собралась направиться к лестнице.

– Осторожнее, не споткнитесь, милочка! – галантно предостерег сэр Тоби и взял ее под руку. Вивианне было неприятно его прикосновение, и она охотно оттолкнула бы его руку, но это было бы слишком невежливо с ее стороны, ведь это все-таки муж ее родной тети. Поэтому она ограничилась тем, что выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

Сэр Тоби улыбнулся. Он все еще сохранял следы былой красоты, хотя увлечение крепкими напитками и интрижками на стороне отнюдь не способствовало ее сохранению. Его нос и щеки были испещрены тонкими прожилками, а под глазами появились мешки. Все это особенно неприятно смотрелось сразу после очередной его пирушки.

Вивианна в очередной раз удивилась тому, как тетя Хелен могла полюбить такого беспутного человека и выйти за него замуж. Поистине пути Господни неисповедимы!

Но теперь Вивианна знала из собственного опыта, насколько обольстительной может быть мужская улыбка. Ей не стоит притворяться, что сама она в подобной ситуации окажется более стойкой и сильной, чем тетя Хелен. Особенно сейчас, когда она с каждым часом все быстрее приближается к такому же трудному жизненному испытанию.

– Мне нужно идти, дядя Тоби, прошу извинить меня.

– Конечно, конечно, я все понимаю. Важные дела не могут ждать, верно?

Вивианна торопливо прошла мимо сэра Тоби и стала подниматься вверх по лестнице, чувствуя спиной его взгляд. У дверей спальни ее ждала Лил.

– Я слышала, как вы пришли, мисс, но не стала спускаться, решила подождать вас здесь. Не хотела я лишний раз встречаться с сэром Тоби. Он любит хватать служанок за те места, к которым не имеет права прикасаться.

– Если он начнет преследовать тебя, Лил, непременно скажи мне об этом. Я тут же положу конец этим приставаниям. Я, признаться, его тоже терпеть не могу.

– Он не опасен для меня, – отозвалась Лил, в голосе которой прозвучало нескрываемое презрение. – Не стоит придавать этому значения. Не волнуйтесь, мисс Вивианна, я с ним сама справлюсь, если он слишком уж начнет распускать руки.

Вивианна знала, что Лил нисколько не преувеличивает свою решительность и самостоятельность. Несмотря на свой юный возраст, Лил успела немало повидать в жизни и, несомненно, знала, как следует обходиться с такими мужчинами, как Тоби Рассел. Однако мысль о том, что Л ил может подвергнуться приставаниям сэра Тоби, все равно вызывала у Вивианны серьезное беспокойство. Наверное, ей придется взять служанку с собой в Кендлвуд, куда она на этот раз поедет с Оливером Монтгомери. Нельзя допустить, чтобы сэр Тоби в ее отсутствие попытался покуситься на честь Лил.

Да, она поедет в Кендлвуд вместе с ней и с Оливером. Это будет замечательно.

«Но после этого ты, может быть, больше никогда не увидишь его».

Настроение Вивианны неожиданно испортилось от этой мысли. Обстоятельства действительно могут сложиться так, что ей придется навсегда расстаться с Оливером.

Оливер поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери клуба «Уайте», и шагнул за порог. В вестибюле он торопливо сунул швейцару трость и цилиндр. В клубе царила привычная оживленная атмосфера. Столы с обедающими. Накрахмаленные скатерти. Столовое серебро. Хрусталь. Торопливо снующие по залу лакеи. Оливер окинул внимательным взглядом помещение и вскоре увидел того, кого искал. Лорда Лоусона.

Высокому, с седеющими волосами и бакенбардами Лоусону было уже за пятьдесят. Выглядел он внушительно и импозантно, как и подобает законодателю из партии тори, руководимой Робертом Пилем. Если верить слухам, то именно Лоусон вскоре займет кресло премьер-министра, несмотря на то что на это место многие прочили Пиля. Дело заключалось в том, что королева сильно недолюбливала Пиля, отдавая свои симпатии Лоусону. По мнению ее величества, Роберт Пиль отличался изпишней скрытностью, тогда как Лоусон был более обаятелен и приятен в общении.

Однако для того, чтобы достичь вожделенных вершин власти, Лоусону нужно было прежде убрать со своего пути лорда Мельбурна. Судя по сложившейся политической конъюнктуре, ждать его устранения придется недолго. В юности королева находилась под огромным влиянием Мельбурна, так же как ее венценосная мать, герцогиня Кентская, в свое время пребывала под действием чар властолюбивого сэра Джона Конроя. Впрочем, королева Виктория не любила подобных параллелей и ни за что не допустила бы, чтобы кто-то осмелился проводить их в ее присутствии. Сэра Джона Конроя она ненавидела со страстью, граничащей с исступлением. Ходили слухи, будто в детстве она застала мать и ее фаворита в весьма пикантной ситуации.

Лорд Лоусон в одной из своих речей в прошлом году публично поддержал королеву, когда та оказалась вовлечена в громкий скандал, связанный с сэром Джоном и одной из высокопоставленных дам, якобы оказавшейся в интересном положении. Королеве без его помощи пришлось бы плохо. Ее гнев, обрушившийся на сэра Джона, не имел реальных оснований, потому что подозрения относительно беременности той высокопоставленной дамы оказались ложными, поскольку она была просто склонна к полноте. Но слухи о нравах двора будоражили общество, они тенью пали и на королеву, которую стали шепотом называть «миссис Мельбурн».

Позиция Лоусона, вставшего на защиту чести ее величества, была благосклонно одобрена руководством партии тори, распознавшим в нем реального политического соперника лорда Мельбурна. Звезда Лоусона на общественном небосклоне Британии должна была взойти уже очень скоро.

Руки Оливера невольно сжались в кулаки. «Недолго Лоусону остается радоваться будущим успехам...»

Словно почувствовав на себе его взгляд, лорд Лоусон поднял голову. Его похожие на льдинки глаза недовольно сузились. Он что-то шепнул человеку, сидевшему за его столом. Затем встал и направился через весь зал к Оливеру.

Оливер стоял, небрежно облокотясь о спинку кресла, демонстрируя усталость и вялое безразличие к окружающему миру. Глядя на него со стороны, можно было предположить, что он сильно пьян. Он деланно удивился приближающемуся Лоусону и в ответ на его приветствие отвесил ему небрежный и одновременно церемонный поклон.

– Оливер! – обратился к нему лорд Лоусон с плохо скрываемым раздражением. – Я уже несколько недель не виделся с вами. Вас не было в Лондоне все это время?

– Неужели? – невинно моргнул Оливер. – Не уверен. Однако, может быть, вы и правы, Лоусон. Для меня все дни и ночи слились воедино в последнее время. Иногда мне кажется, что я живу во сне, и меня это нисколько не смущает.

Лоусон улыбнулся, однако в его улыбке не было и тени настоящей, неподдельной искренности. Оливеру было известно, что он считает его никчемным прожигателем жизни, не способным на серьезные поступки по причине слабоволия и духовной мягкотелости. По словам Энтони, Лоусон относился к числу тех людей, которые больше всего ценили в людях твердость характера.

– Ваша тетушка, леди Марш, в полном отчаянии от вашего поведения, Оливер. Неужели она не пыталась убедить вас благоразумно вести себя? Вы ведь ее единственный наследник, если я не ошибаюсь?

– Моя тетя – очень терпеливая женщина.

– Нисколько не сомневаюсь в этом.

Оливер одарил собеседника обезоруживающе невинной улыбкой. Лоусон весь как-то напрягся и обвел взглядом комнату, как будто желая убедиться, что рядом нет тех, чье присутствие является нежелательным.

– Насколько мне известно, Оливер, вы собрались продать Кендлвуд.

– Это верно. Кендлвуд – чудовищное сооружение, которое с каждым годом ветшает все больше и больше.

Лорд Лоусон недовольно нахмурился:

– Вашему брату эту поместье очень нравилось.

– Да, я знаю. Он умер как раз там.

Лоусон подозрительно посмотрел на Оливера, но тот нарочито небрежно зевнул и постарался принять как можно более равнодушный вид. Весь последний год лорд Лоусон был свидетелем того, как Оливер Монтгомери медленно скатывается в бездну небытия и разврата, и это вызывало в нем чувство удовлетворения и одновременно презрение к этому безвольному молодому человеку. Он считал Оливера совершенно неспособным ко лжи и человеком, которого нетрудно перехитрить. Наверное, именно поэтому Оливеру и удалось тогда остаться в живых.

– Расскажу вам одну забавную вещь, Лоусон, – спокойным, безмятежным тоном произнес Оливер. – В свое время ходили упорные слухи о том, что мой прадед обустроил в Кендлвуде какую-то особую, тайную, комнату, в которой якобы он спрятал семейные сокровища.

– Тайная комната?

Оливеру показалось, что лорд Лоусон от удивления окаменел.

– Я вообще-то не слишком верю в это, – небрежно отозвался Оливер.

– Так все-таки есть такая комната или нет? – настойчиво поинтересовался Лоусон.

– Да! Есть такая тайная комната. Я хотел сказать, что не верю в то, что там таятся какие-то сокровища. Если и были деньги у моего прадеда, то он полностью потратил их на строительство Кендлвуда. Хотя, может быть, какие-нибудь мелкие вещицы и остались. Горстка бриллиантов или что-то в этом роде. Впрочем, скоро я буду это точно знать.

– Откуда же вы это узнаете? – едва ли не прошипел лорд Лоусон.

– Видите ли... – Оливер сонно моргнул, стараясь изо всех сил сохранить невозмутимое выражение лица. – Когда мы начнем сносить дом, я дам указание рабочим делать это с особым тщанием. Пусть разбирают кирпич за кирпичом, чтобы я мог обнаружить эту самую потайную комнату. Если они заметят что-то странное, то тут же сообщат мне об этом.

– Если вы будете на тот момент трезвы.

Слова Лоусона вызвали у Оливера улыбку.

– Постараюсь быть трезвым. Мне действительно хочется убедиться, был ли в Кендлвуде спрятан клад.

Пытаясь скрыть охватившее его волнение, лорд Лоусон принялся разглаживать ткань своего жилета, затем достал из карманчика серебряные часы на цепочке, открыл крышечку и тупо уставился в циферблат.

– Знаете, Оливер, мне пора идти. У меня намечена встреча с сэром Робертом. – Лоусон щелкнул крышкой часов и пристально посмотрел на Оливера из-под кустистых бровей. – Кстати, когда вы собрались приступить к сносу Кендлвуда?

– Скоро. – Оливер снова зевнул. – Сначала мне нужно выселить из дома этих надоедливых женщин и детей. Сразу, как только они съедут, я приступлю к сносу. Приходится проявлять суровость.

– Вы позорите вашу семью, Оливер, – облил его презрительным взглядом Лоусон. – Ваш брат стоил десятка таких, как вы. – С этими словами он вышел из зала.

Оливер проводил его внимательным взглядом, думая о том, что все складывается именно так, как он и задумал. Ему удалось посеять семена сомнения в душе Лоусона, лишить его душевного равновесия. Теперь он будет считать дни и часы, остающиеся до того момента, когда приступят к разрушению Кендлвуда.

Улыбаясь своим мыслям, Оливер заказал бренди. Действительно, такой несомненный успех следует отметить. Сейчас нужно набраться терпения и ждать. Какой же следующий шаг предпримет Лоусон? Сейчас он обеспокоен тем, что в особняке существует тайная комната, которую теперь могут обнаружить. Найдут комнату – значит, отыщется и то, что в ней спрятано. Скоро Лоусон окажется на грани отчаяния, поскольку откроются факты, которые он так тщательно скрывает.

Убийца.

Оливер злорадно улыбнулся, хищно обнажив зубы. Да, Лоусон еще поплатится за свое злодеяние, и, видит Бог, это случится очень скоро...

Глава 8

Карета лорда Монтгомери имела поистине шикарный вид по сравнению с уличными кебами или даже каретой Расселов, которую те берут напрокат. Вивианна подумала, что владеть такой каретой и такими лошадьми – бессмысленная, дорогостоящая причуда, однако все ее неодобрительные мысли сразу улетучились, стоило ей опуститься на сиденье, обтянутой мягкой, приятной на ощупь кожей.

Если это дает возможность обладать таким чудесным средством передвижения, то принадлежность к старинному аристократическому роду, в конце концов, не такая уж и плохая вещь.

Вивианна посмотрела на сидевшего напротив Оливера.

Как она и опасалась – и в то же время надеялась, – он разглядывал ее. Совсем недавно Афродита прислала Вивианне новое платье и еще одну записку. И хотя присутствие Лил не позволило ей внимательно прочитать это послание – она поспешила засунуть письмо в сумочку, – даже беглого знакомства с ним оказалось достаточно. Афродита предсказывала, что Оливер непременно заинтересуется ее новым нарядом, хотя предупреждала, что не следует преувеличивать значение этой меленькой тактической уловки. Вивианне следует не забывать и о таком важном оружии, как дарованная ей природой и Богом юная красота. В письме содержался и ряд советов.

«Улыбайтесь ему, но при этом отводите взгляд в сторону. Притворитесь, что любуетесь пейзажем за окном. Притворитесь, что не замечаете его внимания к вам. Делайте вид, что не замечаете того впечатления, которое вы производите на него.

Держитесь от него на расстоянии вытянутой руки. Поддразнивайте его своими телодвижениями...»

Все это легко выглядит на бумаге, но на самом деле... Признавать собственную красоту было для Вивианны непривычным. Пейзаж за окном не вызывал у нее никакого интереса. Ну а пристальный заинтересованный взгляд Оливера смущал ее настолько, что ей хотелось поскорее оказаться в каком-нибудь другом месте, где рядом с ней на многие мили вокруг не будет ни единой живой души.

Обычно Вивианна чувствовала себя спокойно в обществе мужчин, даже таких симпатичных, как Оливер Монтгомери. Но что же такого особенного в Оливере, что отличает его от других представителей сильного пола? Еще в то самое мгновение, когда Вивианна увидела Оливера выходящим из его дома на Беркли-сквер, она почувствовала, что он не похож на всех остальных мужчин, которых она видела в своей жизни. Как же она может изображать безразличие к нему, если он настолько завладел всеми ее помыслами?

– Я не до конца верила в то, что вы согласитесь поехать вместе со мной, – призналась она и, чтобы скрыть смущение, принялась разглаживать ткань юбок. Ее новое платье было из шелка оттенка сливок с розовато-лиловой каймой. Вивианна получила его от Елены утром, всего за несколько часов до отъезда. Оно удивительно шло ей – с пышными рукавами и корсажем с глубоким вырезом, узкое в талии – и было сшито по самой последней моде. Наряд дополнялся изящной соломенной шляпкой с розовыми лентами и розовой шалью. Увидев это платье, Вивианна испытала даже легкое головокружение и почувствовала себя легкомысленной, игривой девчушкой, которой родители долго отказывали в праве быть собой.

– Я же сказал, что составлю вам компанию. Я не имею привычки изменять своему слову. – Глаза Оливера были слегка прищурены. Он сидел в элегантной, небрежно расслабленной лозе, а взгляд скользил по лицу и рукам Вивианны. Несмотря на подобную позу, он как будто находился в состоянии боевой готовности.

«Неужели он ждет подходящего момента, чтобы наброситься на меня?»

Под взглядом Оливера Вивианна почувствовала себя обнаженной, ей захотелось плотнее закутаться в шаль. Вопреки советам Афродиты. И не оставалось ничего другого, как отвернуться к окну и устремить взгляд на проносившийся мимо пейзаж.

– Надеюсь, что это не так, – произнесла она, не глядя на него. – Надеюсь, что вы все-таки измените ваше отношение к судьбе нашего приюта.

– Я уже вам сказал, мисс Гринтри, что не в моих привычках отказываться от собственных слов. Кендлвуд должен быть разрушен. Снесен кирпич за кирпичом, камень за камнем. От него останется лишь ровное место.

– А вы после этого начнете жить на вырученные от продажи земли деньги, как какой-нибудь презренный восточный царек? – Вивианна отвернулась от окна и наградила Оливера осуждающим взглядом.

Уголки его рта насмешливо изогнулись.

– Будьте осторожнее, мисс Гринтри, не выпускайте коготки. Не советую вам портить впечатление, которое вы намерены произвести на меня.

– Мне безразлично, что вы думаете обо мне, милорд. Вы мне напоминаете холодный ветер, дующий над болотами возле Гринтри-Мэнор. С ним приходится мириться и надеяться на то, что он скоро прекратится. Ее слова развеселили Оливера.

– Меня еще не сравнивали с холодным ветром. Мне оскорбиться или посчитать себя польщенным? Ведь вы уподобили меня очень важному и фундаментальному явлению природы. Возможно... – он неожиданно понизил голос, – именно поэтому я и вызываю у вас дрожь, мисс Гринтри?

– Вы ошибаетесь! Я абсолютно спокойна!

Она повернулась к нему и довольно долго смотрела на него негодующим взглядом – достаточно долго для того, чтобы он понял, что абсолютно безразличен ей. После этого, в точном соответствии с указаниями мисс Афродиты, сочла за лучшее демонстративно прикрыть зевок затянутой в перчатку ладошкой и снова вернуться к изучению окружающей местности.

Оливер мысленно усмехнулся. Вот уже год он старательно исполняет роль неисправимого повесы и законченного негодяя. Иногда он даже начинал думать, что эта роль не менее интересна, чем роль чопорного джентльмена.

Он протянул руку и неожиданно прикоснулся к запястью Вивианны, вернее, к полоске обнаженной кожи между рукавом и застежкой перчатки. Ее кожа была гладкой и теплой, и от прикосновения к ней Оливер испытал приступ желания. По всей видимости, Вивианна поняла это и почувствовала то же самое. У нее перехватило дыхание, глаза ее удивленно расширились.

– Что вы делаете? – прошептала она.

– Хочу вызвать у вас дрожь.

Он взял ее за руку и, наклонив голову, поцеловал внутреннюю сторону ее запястья, там, где была видна синяя тоненькая жилка. При мысли о том, как изящна сама Вивианна, он улыбнулся и еще раз поцеловал ее запястье.

Вивианна испуганно и коротко вскрикнула.

Оливер поднял голову и посмотрел на нее. Ее глаза потемнели, губы слегка приоткрылись, щеки окрасились легким румянцем.

– Прекратите! – сдавленным голосом проговорила Вивианна.

– Почему же? Вам же это нравится, разве не так?

– Дело не в этом...

Оливер попытался не смотреть в ее огромные карие глаза. Они почему-то немного изменили оттенок, а зрачки сделались просто огромными.

– Нам с вами нужно обсудить более важные дела, – недовольным тоном проговорила она.

Неужели все женщины столь же нелогичны или только она одна такая? В какое-то мгновение она не обращает внимания на то, как далеко он зашел в своем поведении, в другое – начинает изображать из себя недотрогу. Оливер пожал плечами и снова откинулся на спинку сиденья. Как только они побывают в этом чертовом приюте, он один, без нее, вернется в Лондон и займется своими собственными «более важными делами». Например, делами, связанными с лордом Лоусоном. Какой же следующий шаг сделает убийца его брата? Лоусона не следует недооценивать, он слишком опасный противник. Нет, у Оливера действительно есть дела поважнее, чем мисс Вивианна Гринтри и ее сироты...

Неожиданно его внимание привлек легкий шорох. Он увидел, что Вивианна достала из сумочки какое-то письмо и начала его читать. Судя по тому, как напряглись ее плечи и запульсировала жилка на шее, содержание письма вызвало у нее нешуточное волнение. При взгляде на нее Оливер вновь испытал желание обнять ее и покрыть поцелуями ее лицо.

– Письмо от какого-нибудь благодарного благотворительного общества? – с сардонической усмешкой осведомился он.

Вивианна смутилась и торопливо сунула письмо обратно в сумочку. Скрыть свое волнение ей не удалось – об этом свидетельствовала ее все еще напряженная поза. Оливер по-прежнему не сводил с нее глаз. Она почувствовала на себе его взгляд, но продолжала смотреть в пространство перед собой. Грудь ее волнующе поднималась и опускалась от участившегося дыхания, а розовая шаль соскользнула с ее плеч и упала на сиденье рядом с ней.

– Неужели я вас расстроил чем-то, Вивианна? – насмешливо произнес Оливер. – Я не смог удержаться, извините меня. Питаю слабость к красивым властным сторонницам общественных реформ.

Ему доставляло огромное удовольствие дразнить ее, и он с нетерпением ожидал, что она в любую секунду одарит его негодующим взглядом или пустит в ход свой острый язычок. Вместо этого Вивианна повела себя вопреки всем его ожиданиям.

Она отвела взгляд в сторону и, загадочно улыбнувшись, принялась поправлять складки на юбках.

Правда, теперь этот жест совсем не напоминал тот, которым она поправляла платье несколько минут назад. Она провела рукой по ткани так, будто оглаживала собственное тело. Движения были очень медленными и чувственными. Оливер подумал, что ей, наверное, кажется, будто она прикасается к собственному обнаженному телу. Рука ее легла на талию, потом заскользила вверх, к самому корсажу платья. Приблизившись к холмику груди, она на мгновение задержалась там.

Оливер почувствовал, что от этого необычайного зрелища у него начинает кружиться голова. Пальцы Вивианны коснулись кожи груди и погладили ее так, что ему показалось, будто это доставляет самой Вивианне немалое наслаждение. Затем ее рука прикоснулась к локону, выбившемуся из-под соломенной шляпки. В следующее мгновение взгляд Вивианны скользнул по его лицу. Неужели она не понимает, что сейчас с ним творится?

Оливеру с трудом удавалось держать себя в руках. Чтобы немного успокоиться, он сделал глубокий вдох. Конечно же, Вивианна Гринтри плохо разбирается в мужчинах. Ведь она не замужем и скорее всего девственница. Она просто не понимает, что делает, производя такие невинные жесты и движения.

Затем Вивианна облизнула губы, проведя языком по своим алым сочным губам.

Это показалось Оливеру удивительно возбуждающим. Он еле сдержался, чтобы не застонать от восторга, чувствуя, что его мужское естество... ведет себя просто неподобающе.

– Оливер! – неожиданно низким, чуть хрипловатым голосом произнесла Вивианна. И немного подалась вперед, не вставая с сиденья. Ее бюст предстал перед взглядом Оливера в самом соблазнительном виде. Рука Вивианны неожиданно легла на его колено. Он почувствовал, что от этого удивительного прикосновения готов вылететь в окно кареты.

Вивианна немного отодвинулась и покраснела.

– Я... я прошу у вас прощения, – проговорила она. – Я не хотела... дразнить вас. Я хотела сказать, что очень признательна вам за то, что вы согласились вместе со мной съездить в Кендлвуд. Я... я хочу вас от всего сердца поблагодарить за это.

Оливеру сначала показалось, что он ослышался. Но не успел он всерьез задуматься над ее словами и истинными намерениями, как она снова облизнула губы, в очередной раз вызвав у него сладостное головокружение.

– Хотите... поблагодарить? – удивленно спросил он, глядя ей в глаза. Ему неожиданно стало душно и захотелось ослабить узел галстука.

– Да, да, я так благодарна, – ответила Вивианна и улыбнулась соблазнительной и многообещающей улыбкой.

«Черт побери! Это просто невыносимо!»

Вивианна легонько поерзала на сиденье, и Оливер почувствовал, как при мысли о ее восхитительном юном теле, затянутом в платье, у него на висках выступили бисеринки пота.

Затем она потянула за розовую атласную ленту, удерживающую ее шляпку. Головной убор соскользнул с ее волос, и ленты опустились ей на грудь. Вивианна положила шляпку на соседнее сиденье.

– Так значительно лучше, – невинным тоном сообщила она. Сегодня она причесала волосы по-новому, заплетя их в косички и уложив короной на голове. Оливер почувствовал, что его так и подмывает расплести ее волосы, чтобы они волнами упали ей на плечи и спину. Ощутить дивный аромат ее кожи. Он поймал себя на мысли, что разглядывает ее со смешанным чувством восхищения и подозрительности.

Чувствуя, как внезапно пересохло у него во рту, он, не мигая, наблюдал за тем, как Вивианна снова подалась немного вперед и медленно принялась стягивать с рук перчатки, неторопливо освобождая один за другим свои изящные пальчики. Это самое обычное занятие – он сотни раз наблюдал подобную картину – в исполнении Вивианны приобрело такую чувственную притягательность, что у него едва не перехватило дыхание.

Наконец Вивианна сняла перчатки, положила их на соломенную шляпку и погладила, как будто они были живые.

– Да, так значительно лучше, – повторила она.

Оливер прочистил горло и отозвался:

– Да, намного лучше.

– Я уверена, что когда вы перестаете изображать несвойственную вам роль, – продолжила Вивианна, – то становитесь самим собой – нормальным добрым человеком. Мне кажется, что в глубине сердца вы готовы отдать мне Кендлвуд, разве не так?

Оливер не смог удержаться от смеха.

На лице Вивианны на мгновение появилось выражение досады, и она поспешила отвернуться, чтобы не выдать своих истинных чувств. К счастью, Оливер не заметил ее недовольства. Он схватил ее за руку и крепко сжал ее пальцы.

– Я не такой, каким вы меня считаете. Мне несвойственна доброта. Я скверный человек и честно предупреждаю вас об этом.

– Если бы вы действительно были скверным, то не стали бы предупреждать меня, – возразила Вивианна, пытаясь высвободить руку. – Пустите меня!

– Нет!

В следующее мгновение Оливер сделал то, о чем так страстно мечтал, как только сел в карету, – прильнул поцелуем к ее губам.

Ее сочные губы показались ему нежными и божественно сладкими. Он почувствовал, что Вивианна подалась еще ближе и безвольно упала в его объятия. Оливер подхватил ее и, откинувшись на спинку сиденья, посадил девушку к себе на колени. На мгновение оторвавшись от ее губ, он легонько прижался носом к ее шее, вдыхая восхитительный аромат ее кожи, а затем нежно укусил за мочку уха. Вивианна негромко вскрикнула и тут же застонала, когда он снова впился поцелуем в ее губы. Ее руки легли ему на плечи и так крепко вцепились в ткань его сюртука, будто она вознамерилась никогда не отпускать Оливера от себя.

Одной рукой он обнимал ее за талию, а вторую положил ей на грудь, заключенную в чашечку корсета.

В то мгновение, когда он делал это, она вдруг нетерпеливо потерлась о него. Неужели она мечтает о том же самом? Он оторвался от ее губ, чтобы посмотреть ей в глаза. Они были полузакрыты, дыхание сделалось частым и прерывистым. Даже если Вивианна совсем недавно и пыталась играть с ним, то сейчас она вряд ли притворялась и едва ли имитировала возбуждение. Невозможно поверить в то, что она пытается изобразить страсть, исключительно из своего желания помочь сиротам. Она сейчас явно испытывает страсть искреннюю и неподдельную, которая не оставляет места логике и голосу рассудка.

В эти минуты Оливер понял, что хочет, чтобы она принадлежала только ему одному. Ему хотелось обладать не только ее телом, но также сердцем и душой. Ему была нужна вся Вивианна без остатка, правда, он не знал, что будет, если ему все-таки удастся покорить ее. Осознание этого было настолько необычным и пугающим, что ему показалось, будто он слышит чей-то голос, призывающий его проявить здравомыслие.

Оливер прекрасно понимал, что следует остановиться, такой совет ему неизменно давал Энтони. Настоящий джентльмен должен знать, когда нужно проявить благоразумие, чтобы избежать поступка, о котором придется пожалеть в будущем. Однако едва Оливер сумел убедить себя в необходимости следовать совету брата и проявить себя с лучшей стороны, как Вивианна... снова облизнула губы.

Этого оказалось достаточным, чтобы Оливер забыл о джентльменской этике и снова принялся целовать ее, еще крепче прижимая к себе. Его рука потянулась к ее юбкам и после недолгих поисков вскоре коснулась гладкой кожи колена.

Оливер был готов к тому, что Вивианна попытается вырваться из его объятий.

Однако она запустила руку в его волосы и начала нежно поглаживать их. Ее губы коснулись его щеки, затем шеи.

Пальцы Оливера в ответ на это скользнули выше по гладкой нежной коже ее бедра. Наверное, она прямо сейчас потребует, чтобы он прекратил это безумие, думал он, часто дыша. Сейчас она вскочит на ноги и залепит ему пощечину...

Вивианна сдавленно вскрикнула и судорожно прижалась шеей к его губам. Оливер поспешил покрыть ее торопливыми жадными поцелуями. После чего резко отодвинулся и прижался лицом к упругому холмику ее груди. Его рука продолжала нежно поглаживать ее бедро, однако долго задерживаться на одном месте не стала и скользнула выше и вскоре коснулась завитков волос внизу живота.

Вивианна по-прежнему не подавала никаких признаков негодования.

«О Боже, не допусти, чтобы она сейчас остановила меня... только не сейчас...»

Его дрожащие пальцы двинулись дальше и вскоре обнаружили вход в ее святая святых. Он оказался жарким и влажным, подобно ее сочным страстным губам. Оливер неторопливо принялся ласкать его. Вивианна застонала, и в ее протяжном стоне он услышал удивление и восторг. Именно в это мгновение он понял, что Вивианна не будет противиться его ласкам. Она оставалась в прежней неподвижной позе, забыв обо всем на свете, кроме его прикосновений и поцелуев, опьянев от его рук и губ.

– Неужели все женщины испытывают такое? – удивленно спросила она. – Все-все?

– Да, все. Хотя иногда они отрицают это или делают вид, что это не так...

– Только потому, что они считаются добропорядочными женами и дочерьми? Я не верю, что такие чувства испытывают только куртизанки. Ведь Всевышний всех женщин создал абсолютно одинаковыми и...

Оливер издал стон нетерпения и, чтобы остановить поток ее красноречия, вновь приник к губам Вивианны.

Несмотря на нестерпимое желание немедленно овладеть Вивианной, он понимал, что сейчас не время и не место для этого. Быстрого взгляда в окно оказалось достаточно, чтобы увидеть, что Кендлвуд уже почти рядом. Они в любую минуту могут оказаться перед воротами чугунной ограды особняка.

Оливер нежными и осторожными движениями привел в порядок платье Вивианны. Она все еще оставалась в состоянии томной расслабленности, видимо, не до конца понимая, что совсем недавно произошло между ними.

Оливер приподнял ее и, держа за талию, посадил на сиденье.

Вивианна бросила на него испуганный взгляд. Оливера позабавило выражение ее лица, и он еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

– Мы почти приехали, мисс Гринтри, – произнес он. – Если бы у нас с вами, Вивианна, оставалось до приезда еще хотя бы полчаса, я бы ни за что не остановился. Я бы овладел вами прямо здесь, в карете. Вы непременно стали бы моей. Я пометил бы вас как свою собственность.

Его голос прозвучал низко и решительно, а выражение лица не оставляло никаких сомнений в истинности сказанного. Вивианна возмутилась:

– Как вы можете говорить такое?! Неужели вы не способны понять, что это просто неприлично?

Оливер насмешливо улыбнулся. Неприлично? После того, что между ними только что произошло?

– Я теперь знаю, как вы пахнете, – ответил он. – Вы теперь моя.

Вивианна поняла, что не знает, какие слова нужно подобрать для ответа, и промолчала. Схватив шляпку, она надела ее и принялась неверными пальцами завязывать ленты.

Тем временем Оливер пытался изгнать прочь воспоминание о ее нежной коже и ее запахе, оставшемся на его пальцах. Он даже на мгновение крепко зажмурил глаза, чтобы избавиться от соблазнительных видений и охладить свое все еще охваченное огнем страсти тело. При этом он поклялся себе, что непременно добьется того, что она действительно будет принадлежать только ему – потому что, насколько он понимает женщин, Вивианна вряд ли окажет ему сопротивление.

Глава 9

Вивианна по-прежнему отказывалась поверить в то, что только что случилось. Она постаралась вспомнить, о чем говорилось в заключительной части письма мисс Афродиты.

«Когда вы привлечете к себе его внимание, вам следует надлежащим образом воспользоваться этим. Облизывайте губы, представляя себе, что целуете его. Снимите шляпку и перчатки так, как будто вы раздеваетесь и делаете это только для него одного. Проводите по платью руками так, как будто вы поглаживаете свое обнаженное тело. Положите руку ему на колено и скажите что-то лестное и приятное. Он непременно отреагирует на это. Но не забывайте, что очень важно держаться от него на расстоянии вытянутой руки. Помните, mon chou, что вы должны дразнить и распалять его».

Она должна? Что ж, какое-то время все именно так и было. Поправляя одежду и облизывая губы, Вивианна почувствовала, что испытывает немалое удовольствие от своих собственных прикосновений. Возможно, это настоящее безумие, но следует признать, что ничего подобного ей не приходилось испытывать за всю ее жизнь.

Самое поразительное состояло в том, что Оливер Монтгомери правильно отреагировал на все то, что она сделала. Неужели все мужчины так примитивно устроены? Подчинить его своей власти, пусть даже ненадолго, оказалось совсем не сложным делом.

Но затем все пошло отнюдь не так, как предполагалось. Оливер стал так страстно целовать и обнимать ее, что она тут же забыла обо всех наставлениях мисс Афродиты, унесенная его ласками к вершинам наслаждения.

Она потерпела поражение.

Не пребывай она сейчас в таком сильном смущении – и не осознавай так остро свое состояние, – она непременно попросила бы высадить ее из кареты и охотнее пошла бы пешком, только бы не сидеть рядом с ним. Ее тело все еще сотрясала дрожь, особенно в том месте, которое он так нежно ласкал и на котором играл, как умелый скрипач на хорошо настроенной скрипке. При воспоминании об этих сладостных мгновениях Вивианне показалось, что каждая клеточка ее тела жаждет продолжения подаренных Оливером ласк.

Вивианна, конечно же, понимала, что ей следовало остановиться, но она не нашла в себе сил воспротивиться его настойчивости. «Я сама не захотела этого». Она настолько увлеклась новыми, ранее незнакомыми ей ощущениями и получала такое невыразимое удовольствие от его рук и губ, что забыла обо всем на свете и просто не захотела, чтобы он остановился. Это было именно то, чего она ожидала от него с самого начала – испытать физическое наслаждение в объятиях мужчины, который ей понравился, но с которым ее официально ничего не связывало. Отдать себя в руки человека, искушенного в искусстве любви.

Неужели после этого она уподобилась какой-нибудь развратной, падшей женщине? Безнравственной женщине, презревшей все общественные приличия? Вивианна не верила в это. Она просто не могла согласиться с подобным сравнением. Нет, она не совершила ничего такого, что уравняло бы ее с теми женщинами, которые за деньги продают свое тело. И к сожалению, следует признать, что, несмотря на испытанное ею наслаждение в объятиях Оливера, поставленной цели она пока не добилась. Оливер Монтгомери так и не согласился оставить Кендлвуд в покое. – Вивианна!

Ей не хотелось смотреть на него. По крайней мере пока не хотелось.

– Вивианна! – повторил он, как будто наслаждаясь звучанием ее имени. – Вам нечего стыдиться. И нечего бояться.

– Я ничего не стыжусь, и мне незачем бояться вас, – отозвалась она, удивляясь собственной непривычной интонации. Нет, она вовсе не боится его. Она боится себя.

Она совсем потеряла голову, унесенная вихрем наслаждения. Забыла и о наставлениях Афродиты, и о судьбе приюта. Как же она могла забыть о приюте для несчастных сирот? Стоило ей угодить в объятия красивого повесы и довериться его ласкам, как она забыла об истинной цели своей поездки в Кендлвуд.

– Вивианна!

Медленно и с явной неохотой она наконец повернулась к нему лицом. Зная, что ее щеки все еще пылают предательским румянцем, она тем не менее смело встретилась взглядом с Оливером.

– Вам понравилось то, чем мы с вами только что занимались, Вивианна. Этого не нужно стыдиться. В этом нет вашей вины.

Она вовсе не испытывала чувства вины в том смысле, который он вложил в свои слова, но знать об этом ему незачем.

– Мне понравилось, но это не было... то есть... вы ведь не стали проникать... в меня... – Вивианна окончательно смутилась, не найдя правильных слов, и скомкала фразу.

– Вы верно сказали, я не проник в вас, – понизив голос, сказал Оливер и улыбнулся улыбкой, которую Вивианна тут же мысленно назвала развратной. – Но я собираюсь непременно сделать это. В самом ближайшем будущем.

Его слова заставили Вивианну вздрогнуть.

Карета замедлила ход и свернула с дороги. Вивианна посмотрела в окно и увидела два знакомых обветшавших столба и скульптуры львов у входных ворот Кендлвуда. Сразу за воротами находился старый фонтан, давным-давно пересохший, окаймленный неухоженной, буйно заросшей цветами клумбой. Впереди возвышалась громада Кендлвуда – чудовищного воплощения навязчивой идеи прадеда Оливера.

Мысли о Вивианне и не до конца удовлетворенной страсти отодвинулись в дальние уголки сознания, стоило Оливеру вспомнить то время, когда он обнаружил в особняке мертвого Энтони. Это было раннее утро, только-только начинало светать. Он должен был заехать в Кендлвуд за братом и, забрав его с собой, отправиться вместе с ним в их поместье в Дербишире. Однако из-за ужасной сцены, разыгравшей предыдущей ночью, он почти забыл об этом. Рыдающая Селия и побледневшее лицо потрясенного до глубины души Энтони... Нет, в то утро Оливер приехал в Кендлвуд для того, чтобы все объяснить брату. Объяснить! Это было нелегкое дело, сравнимое с подвигом Геракла. Впрочем, на самом деле он просто хотел извиниться. Как бы он сейчас хотел повернуть вспять те ужасные мгновения и пережить их заново, с самого начала!

Но вместо того чтобы принести извинения, он испытал чудовищное потрясение, увидев брата мертвым.

Только теперь Оливер понял, насколько сильно он тогда был охвачен такими разноречивыми чувствами, как ужас, горе и раскаяние. Но на этот раз он приехал в Кендлвуд не для того, чтобы снова погрузиться в воспоминания прошлого. Для этого еще найдется достаточно времени, но только после того, как он поймает убийцу Энтони и докажет окружающим вину этого безжалостного негодяя...

Оливер соскочил с подножки кареты на землю и предложил Вивианне руку. Она приняла ее, но, сойдя на землю, тотчас быстро убрала свою руку, всем своим видом показывая, что все еще не чувствует себя в безопасности рядом с Оливером.

Он смерил ее взглядом собственника. Не ей нужно опасаться его, а, наоборот, ему следует проявлять предельную осторожность в общении с ней. Он мысленно сравнил себя с порохом, готовым в любую секунду взорваться от близости с зажженным фитилем.

Однако все мысли игривого содержания тут же вылетели у него из головы, когда из дома выбежала стайка детей – больше десятка человек – в одежде самых разных расцветок и покроя, которая делала их похожими на пестрых экзотических птиц. Следом за ними появились две женщины среднего возраста, довольно скромно одетые. Они поспешили навстречу приехавшим, не бегом, конечно, но и не спокойным прогулочным шагом.

– Мисс Гринтри! – закричали юные воспитанники приюта радостно, будто Вивианна явилась к ним, чтобы спасти от неминуемого несчастья. – Мисс Гринтри приехала!

Оливер чертыхнулся себе под нос.

Пожалуй, все получится еще хуже, чем он предполагал. Намного хуже.

Вивианна бросила на него быстрый взгляд, однако понять его смысл Оливер так и не смог. В следующее мгновение их окружили дети, которые начали радостно кричать и одаривать гостей улыбками. Через секунду к ним подошли сестры Битти и принялись успокаивать детей, забавно хлопая в ладоши.

– Отступите от мисс Гринтри, дети! Да, вот так! А теперь поклонитесь ей, девочки и мальчики! Отлично, Эдди и Джим! Прекрасно, Эллен!

Лицо Вивианны расплылось в счастливой улыбке, которая была абсолютно искренней и безыскусной, потому что она вкладывала в нее все свое душевное тепло.

– Вы уже, видимо, знакомы с лордом Монтгомери, – произнесла она. – Милорд, это мои друзья мисс Сьюзен Битти и мисс Грета Битти.

– Да, мы уже знакомы. В прошлый раз, милорд, когда вы приезжали в Кендлвуд... – улыбнулась мисс Сьюзен Битти.

В тот приезд Оливер пытался отыскать тайную комнату, построенную его прадедом, и не нашел ее.

– Мы от души благодарны вам, лорд Монтгомери, за ваш приезд. Мытронуты вашей добротой. Так же, как и наши дети. – Эти слова Сьюзен произнесла совершенно искренне, хотя адресовала их скорее Вивианне, а не Оливеру.

– Неужели? – удивленно поднял брови Оливер, бросив взгляд на забавные мордашки собравшихся вокруг него детей. Один из них, маленький веснушчатый мальчик, с бойкостью обитателя лондонских улиц, поинтересовался:

– Это ваши лошадки, мистер?

– Мои.

– Наверное, стоят целую уйму денег?

– Да, они стоят немалых денег.

– Можно мне на них покататься?

– Что, на всех сразу? – удивился Оливер.

Лицо мальчишки расплылось в улыбке.

– А вы когда-нибудь видели льва, мистер? Настоящего, не такого, какие стоят у ворот, не каменного.

– Наверное, видел. В зоологическом саду. Но ты же не собираешься кататься на льве, так же как на моих лошадях?

– Нет, мистер! Хотя я могу покататься и на каменном льве. Если хотите, я вам покажу, как это делается.

– Нет, спасибо, я уж лучше буду кататься на лошадях. Так будет безопаснее, это уж точно.

– Вы смешной, мистер! – заулыбался юный наездник на каменных львах.

– Эдди! Неужели ты снова ходил туда, где мы вам не разрешаем появляться? Ты же знаешь, что там опасно находиться.

Заметив неодобрение на лице Греты Битти, Эдди виновато склонил голову. Однако Оливер заметил, что мальчик продолжает улыбаться, и сделал вывод, что, несмотря на видимую строгость попечительниц приюта, у них хорошие отношения с воспитанниками. Сам он вырос, не испытывая особых ограничений и запретов, правда, родительской ласки не знал. Он рос едва ли не сиротой, несмотря на то что в ту пору его ветреный отец был еще жив. Его дед и тетка, леди Марш, практически заменили ему родителей. Кроме того, за ним присматривал и старший брат, Энтони.

С кем же Энтони был рядом в ту роковую ночь, когда трагически оборвалась его жизнь?

– Не хотите ли чаю, лорд Монтгомери? – предложила мисс Сьюзен.

– Конечно, он выпьет с нами чаю, так ведь, милорд? – ответила за него Вивианна, упорно стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Благодарю, с удовольствием, – ответил Оливер, делая вид, что не замечает внимательных взглядов детей. Особенно его смущал Эдди, стоявший к нему ближе всех остальных. Оливер с трудом подавил в себе желание проверить, на месте ли его часы, которые обычно хранятся в жилетном кармане. Некоторым ребятишкам было лет по десять, другие – совсем малыши, только недавно научившиеся ходить. Девочке, прижимавшей к груди уродливую тряпичную куклу, было лет пять-шесть. Оливер улыбнулся ей и обрадовался тому, что та ответила ему стеснительной улыбкой.

– Это Эллен, – пояснила мисс Сьюзен и придвинулась ближе к Оливеру, чтобы девчушка не смогла расслышать ее слов. – Мать продала ее в публичный дом. Есть люди, которые верят в то, что использование невинных детей способно излечить от сифилиса.

Оливер почувствовал, что бледнеет. Он никогда не слышал ни о чем подобном, хотя и знал, что вполне возможно и такое. Однако при взгляде на стоявшего рядом с ним ребенка ему сделалось не по себе. Одно дело слышать, другое – видеть своими собственными глазами.

– Слава Всевышнему. С девочкой ничего не успели сделать, – продолжила мисс Сьюзен будничным тоном. – Одна из девушек в публичном доме любезно согласилась отдать нам Эллен за небольшое вознаграждение. Я не имею ничего против подобных заведений, лорд Монтгомери, если обе стороны добровольно и в достаточной степени честно вступают в определенные отношения, но продавать детей...

– А этот мальчик... Эдди, кажется?

– Он очень мил, не правда ли? – оживилась его собеседница. – Отец бросил его, оставив на попечение своей подружки. Та обходилась с мальчиком самым бесчеловечным образом, и Эдди сбежал от нее и стал жить на улице. Он был воришкой, но мы надеемся, что сумеем отучить его от старых привычек и сделать из него честного, благонравного человека.

С другой стороны к Оливеру подошла мисс Грета и, взяв его под руку – для того, чтобы он не сбежал? – зашагала рядом с ним к дому.

– Знаете ли вы, лорд Монтгомери, что школ для детей бедняков не существует, за исключением церковноприходских и созданных на средства благотворителей? Наше правительство не считает нужным давать образование таким детям.

– Но закон о бедных от 1834 года...

– Да, закон о бедных существует, – ответила мисс Грета и недовольно поджала губы. – Когда-то обездоленным помогали те церковные приходы, к которым они относились. Сейчас же их сгоняют в работные дома, где они получают скудное количество пищи. Но это сопровождается распадом семей, и детей часто отрывают от родителей.

– Я даже не предполагал...

– Работные дома, лорд Монтгомери, – это своего рода машины. Это фабрики, больше напоминающие тюрьмы. Там людей одевают в одинаковую одежду и кормят в строго определенное время. Все подчинено жесткому распорядку. Личное время для их обитателей не предусмотрено. В работных домах происходит жестокое обезличивание людей. В нашем приюте мы стараемся соблюдать индивидуальный подход к нашим воспитанникам.

– Так, значит...

– Дети в нашем приюте, – не дала ему договорить мисс Грета, – учатся чтению, письму, арифметике. Это самые важные учебные предметы. Но этим мы не ограничиваемся. Мы стараемся развивать и природные наклонности детей. Мы учим их также и музыке – у нас даже есть фортепьяно, и мы надеемся обзавестись и другими музыкальными инструментами, – а также немного французскому языку и танцам. Девочек мы, конечно же, учим основам приготовления пищи и рукоделию. Нам стало известно, что некоторые уважаемые в соседней деревне люди готовы помочь нам в обучении детей началам простейших ремесел. Думаю, что влияние наставников-мужчин пойдет на пользу нашим мальчикам. Как жаль, что у нас здесь нет лошадей. Я слышала о том, что в настоящее время существует большой спрос на конюхов и кучеров. Вот, например, Эдди, он просто обожает лошадей.

– Я поражен! – отделался кратким ответом Оливер.

– Но самое главное, – сказала Вивианна, – помимо образования, пищи и крова, мы даем детям любовь. Некоторые из них никогда не знали материнской ласки. Можете представить себе их чувства? Вы знаете, что это такое – никогда не ощущать любви?

– Ну, вообще-то... – Оливер замялся, потому что не смог припомнить тех минут, когда отец уделял ему внимание. До той поры, как он пошел в школу, его всегда отдавали на попечение гувернанток и частных учителей. Страдал ли он в детстве от недостатка родительской любви? Вряд ли, он просто не ожидал ничего подобного. Или, может быть, от рождения он был неунывающим ребенком. Однако Оливер понимал, что если попытается сейчас объяснить это Вивианне, то она скорее всего неверно истолкует его слова.

– В настоящее время число наших воспитанников невелико. Но мы надеемся на то, что придет время, когда будем в состоянии принять в наш приют больше детей. Это, конечно же, зависит от величины пожертвований, получаемых нами от тех людей, которые сострадают, как и мы, обездоленным детям. В настоящее время самое главное для нас – это то, что у них есть крыша над головой.

Оливер сразу понял, что имелось в виду под последней фразой – это означало, что они надеются отстоять Кендлвуд. Но он не сделает этого. Он не сможет. Кендлвуд необходимо снести до основания, ведь лорд Лоусон верит, что он, Оливер, сделает это. Уничтожение Кендлвуда играет решающую роль в его плане поимки убийцы Энтони. С сиротами ничего не случится, ведь он предложил им другой дом, в Бетнал-Грин. Что мешает им принять это предложение? Почему они никак не хотят понять, что своего решения он не изменит? Войдя в дом, Оливер сразу же посмотрел на то место возле лестницы, где когда-то увидел бездыханное тело брата, и остановился как вкопанный. На короткое мгновение у него перехватило дыхание.

Он с особой остротой ощутил боль утраты. В свои последние приезды в Кендлвуд он не испытывал подобного. Он закалил свое сердце и привык находиться в непробиваемой броне хладнокровия. Но сегодня, скорее всего из-за Вивианны, он почувствовал себя уязвимым и неготовым к неожиданностям, и такая расслабленность оглушила его с силой кузнечного молота.

Когда Оливер впервые увидел мертвого Энтони, он сначала поверил в то, что его брат, впав в отчаяние, застрелился из собственного пистолета. Только спустя некоторое время, когда потрясение и горе немного ослабли, его начали одолевать смутные сомнения. Ему вспомнились намеки, которые Энтони делал в отношении лорда Лоусона: по прошествии некоторого времени они стали складываться воедино, как разрозненные фрагменты мозаики.

Получалось примерно следующее. В руки Энтони случайно попали некие письма, которые при их огласке могли бы вызвать грандиозный скандал, способный погубить репутацию лорда Лоусона. Энтони был в смятении, не зная, что делать с этими письмами, и именно их судьбу он и хотел обсудить с Оливером в ту ночь, когда он обнаружил здесь Селию. В ту ночь, когда Энтони не стало.

Сначала Оливер никак не мог предположить, что это могло быть убийство. Он все еще тяжело переживал ту сцену с Энтони и Селией, размышляя о том, что ему тогда следовало сказать брату и чего он ему так и не сказал. Он переживал потерю брата так тяжело, что думал, что никогда не сможет оправиться от горя. Однако позднее, месяца через два после смерти Энтони, к нему неожиданно приехал Лоусон. Они отправились в библиотеку, где принялись коротать вечер за графином бренди.

Лоусон, конечно, прямо-таки источал участие и сочувствие и постоянно повторял, что сожалеет о смерти Энтони, а потом... Потом лорд Лоусон неожиданно переменил тему и заговорил довольно сухо и прозаично о каких-то его личных бумагах, которые находились на хранении у Энтони.

– Это самые обычные документы, мои старые письма, – небрежно произнес он, искоса посмотрев на Оливера. – Вы когда-нибудь видели их, Оливер?

Оливеру стало не по себе от этого вопроса.

– Налейте себе еще, Оливер. Давайте выпьем. Кстати, Энтони когда-нибудь упоминал об этих письмах?

Лоусон задал этот вопрос с непринужденной улыбкой, которая показалась Оливеру улыбкой хищника, приготовившегося к прыжку. В следующее мгновение Оливер взял себя в руки. Усилием воли он заставил себя отвести взгляд в сторону, чтобы Лоусон не заметил выражения его глаз. Затем, притворившись пьяным, изобразил сонливость, типичную для человека, хватившего лишнего. Он опустил голову на положенные на стол руки, сделав вид, что уснул. До его слуха сразу же донеслись какие-то звуки, и он понял, что его гость принялся методично обыскивать ящики письменного стола. Занялся поиском писем, которые, по его словам, ровным счетом ничего не значили...

Когда Лоусон ушел, Оливер поднял голову, выпрямился и долго сидел, устремив взгляд на горевший в камине огонь. Только сейчас он начал догадываться об истинных причинах смерти брата: Ему вспомнились намеки, которые Энтони отпускал в адрес Лоусона, и довольно нелестные характеристики этой восходящей звезды британской политики, вспомнилось обеспокоенное выражение лица брата в дни, предшествовавшие его смерти. Все это сложилось теперь в определенную картину и позволяло сделать вывод о причастности Лоусона к смерти Энтони. Оливер понял, что если бы не приход к нему этого неприятного человека и не его повышенный интерес к каким-то письмам, то он никогда ни о чем не догадался бы.

Несколько дней спустя, когда Лоусон снова спросил у него о письмах, Оливер притворился, что не сразу понял, о чем идет речь. Теперь он окончательно понял, что сам оказался в опасности. Если лорд Лоусон хотя бы на мгновение поверит в то, что Оливер угрожает его благополучию, то без колебаний убьет и его. Оливер пришел к выводу, что безопаснее всего сыграть роль недалекого прожигателя жизни, проматывающего свое состояние в трактирах и борделях и не представляющего никакой угрозы для Лоусона. Этакого безобидного простачка, неспособного и мухи обидеть. Это давало возможность, прикрывшись такой маской, пристально наблюдать за всеми шагами ничего не подозревающего Лоусона.

В последующие недели Оливер тщательно осмотрел каждый уголок в доме, надеясь найти злополучные письма. Он искал их буквально повсюду, но безуспешно. Возможно, они в той самой потайной комнате, секрет которой был известен только Энтони. Того отличала такая же страсть ко всему загадочному, как и его прадеда.

К тому времени, когда Оливер окончательно утвердился во мнении, что письма спрятаны где-то в Кендлвуде, в особняке уже разместился приют. Единственный способ найти письма, понимал он, – это разобрать весь Кендлвуд.

Так он и поступит.

Разберет по кирпичику. Если, черт побери, Вивианна позволит ему это сделать!

Сестры Битти приготовили чай в небольшой старой гостиной, где они принимали Оливера и в прошлый его визит в Кендлвуд.

Они заговорили с Оливером о своих надеждах на будущее приюта. Усомниться в их преданности своим подопечным и искренности питаемых к ним чувств было невозможно. Оливер слушал их не перебивая, но, похоже, просто не понимал, да и не хотел понимать смысла их слов. Хотя нет, временами его глаза вспыхивали сочувствием, когда мисс Сьюзен принялась рассказывать о забавных малышах Эллен и Эдди. Он, конечно же, симпатизировал детям, но... как-то не до конца, недостаточно полно.

Когда сестры закончили свой рассказ, Оливер какое-то время сидел молча, задумчиво глядя в пространство перед собой. Потом он заговорил. Голос его прозвучал размеренно и спокойно.

– Я понимаю, леди, что вы пытаетесь улучшить, насколько это возможно, жизнь своих питомцев. Я бы никогда не сказал, что не согласен с тем, чему вы посвящаете свою жизнь, и никогда не осмелился бы усомниться в важности вашей деятельности. Единственное, что я хочу повторить, – это то, что вам больше не удастся заниматься этими делами в стенах Кендлвуда. Я уже предлагал вам переехать в другое место. Я еще раз предлагаю вам это.

Лицо его сохраняло прежнее невозмутимое выражение, и Вивианна поняла, что он так и не передумал. И не передумает.

Она встала из-за стола.

– Мне кажется, что нам пора возвращаться, – заявила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Надеюсь, что у лорда Монтгомери еще будет время, чтобы подумать о нашем будущем...

– Мне не нужно времени на дальнейшие раздумья, – парировал Оливер, также вставая. – У вас остается всего несколько недель для того, чтобы приготовиться к переезду в другое место. Мое прежнее предложение о Бетнал-Грин остается в силе.

В комнате воцарилось молчание.

Выйдя из дома, Вивианна с трудом забралась в карету, в которой еще совсем недавно испытала неземное блаженство. Дети сейчас занимались приготовлением уроков, но все равно прилипли к окнам, провожая взглядами карету и радостно махая ей вслед. Оливер чуть запоздало помахал им в ответ. Вивианну снова поразило его отношение к детям. Вопреки ее ожиданиям он отнесся к ним очень человечно, приветливо улыбался, вступал в разговор и вел себя так, будто ему действительно было приятно находиться в их обществе.

Карета тронулась с места. Кендлвуд вскоре остался позади.

– Я крайне разочарована нашей поездкой, – сухо произнесла Вивианна. – Несмотря на ваши заверения, я думала, что вы все-таки осознаете свою ошибку.

Его лицо приняло угрюмое выражение.

– Вивианна, мне бы очень хотелось чем-то порадовать вас, но, к сожалению, я вынужден в очередной раз сказать – нет.

– Но...

– Мне нужен Кендлвуд. Я должен снести его. Все будет именно так. У меня нет другого выбора.

– Нет другого выбора? – удивленно повторила она. – Вы говорите так, Оливер, будто выполняете какую-то особую миссию. Неужели от вины за смерть брата можно избавиться, только снеся до основания Кендлвуд?

– Вы ничего не знаете о том чувстве вины, которое я испытываю. Вам этого не понять! – каким-то усталым тоном ответил Оливер. – Вы ошибаетесь, если считаете, что я хочу это сделать только для того, чтобы загладить мою вину перед Энтони. Я хочу отомстить за смерть брата, мисс Вивианна, а не умиротворять его неутомимый дух, – добавил он и улыбнулся горькой усмешкой.

– Отомстить? – снова удивилась Вивианна.

Лицо Оливера приняло выражение холодного высокомерия.

– Мне кажется, я сказал достаточно. Давайте не будем больше возвращаться к этой теме.

Когда карета отъехала от Кендлвуда на почтительное расстояние, Эдди выглянул в окно и печально вздохнул. Он надеялся показать этому смешному джентльмену каменного льва. Его наверняка заинтересовал бы этот лев, а Эдди давно хотелось рассказать о нем кому-нибудь. Мисс Грете и мисс Сьюзен все равно об этом не расскажешь. Нет, они добрые и ему очень нравятся, но они разволнуются и велят ему никогда не приближаться к этому опасному месту. Мисс Гринтри тоже очень хорошая, но она скорее всего тоже обругала бы, конечно, не обидев его, потому что она тоже очень добрая.

Кроме того, Эдди не хотел, чтобы кто-нибудь помешал ему исследовать дальше это загадочное место.

Ему почему-то казалось, что этот джентльмен обязательно поймет его и, может быть, даже отправится туда вместе с ним. Вот уже несколько недель подряд Эдди тайком заглядывал в черную дыру под каменным львом, но успел пока разглядеть лишь ступеньки, уходящие вниз, в непроглядную тьму. Там, наверное, можно найти очень интересные вещи. В следующий раз он спустится вниз по этим ступенькам и посмотрит, что там находится.

Теперь он не будет бояться темноты. Эдди немного подумал и решил, что, пожалуй, возьмет с собой Эллен. Она хотя и девчонка, но спутником и товарищем может быть неплохим. Он станет держать ее за руку, и им вдвоем будет не так страшно. Эдди улыбнулся, почувствовав себя гораздо увереннее.

Глава 10

– Рад видеть вас, мисс Гринтри. Мисс Афродита ждет вас.

Вивианна приветливо улыбнулась Добсону и ответила:

– Сегодня утром я получила от нее записку. Она действительно в добром здравии?

– Я же говорил вам, мисс, что она быстро поправится. Она ждет вас. Проходите, – ответил ей слуга.

Откуда-то из покоев верхнего этажа донеслись звуки фортепьяно и негромкое пение. Неужели протеже мисс Афродиты тоже живут здесь? Или они просто пытаются занять время скромными развлечениями в ожидании мужчин, которые приходят сюда в поисках чувственных наслаждений? В таком случае это чрезвычайно праздный способ существования, которому вряд ли можно позавидовать. Добсон открыл дверь, ведущую в комнату с гобеленом, и навстречу Вивианне поднялась, шурша черными шелковыми юбками, хозяйка дома. Ее лицо слегка осунулось и было бледнее обычного. Темные глаза казались еще темнее, однако во всем остальном Мадам выглядела как обычно.

Действительно ли как обычно?

Вивианне показалось, что Афродита держится слегка напряженно, как будто делает над собой усилие, стараясь оставаться спокойной. Однако в следующее мгновение куртизанка одарила ее своей обычной величественной улыбкой и попросила присаживаться. Вивианна подумала, что все ее предположения скорее всего не соответствуют действительности и сегодня мисс Афродита точно такая же, как и всегда. Задумываться об этом далее ей не хотелось, потому что ее мысли были заняты главным образом Оливером.

Этой ночью он приснился Вивианне, доставив ей небывалое удовольствие своим появлением в ее сновидении. Его руки и губы снова ласкали ее тело, заставляя испытывать невыразимое наслаждение. Она проснулась от того, что с ее губ слетел сладостный стон. Лежа в постели и чувствуя, как возвращается в реальный мир, Вивианна поняла, что испытывала во сне именно те восхитительные ощущения, которые ей страстно хочется испытывать наяву снова и снова.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что порекомендовали мне Елену, – нарочито спокойным тоном произнесла Вивианна. – Отдельное спасибо за ваши советы, Мадам.

– Разве они вам помогли?

Вивианне оставалось надеяться на то, что Афродита не умеет читать чужие мысли.

– Да, помогли, благодарю вас.

– Лорд Монтгомери по-прежнему относится к вам как к достойной уважения мисс Гринтри?

– Я... я не знаю, – неуверенно ответила девушка. – Я не думаю, что он всегда воспринимал меня именно так. Но ведь и его нельзя считать идеалом благовоспитанности, разве не так?

На лице Афродиты мелькнула тень удивления.

– Оливеру не нужно так трепетно относиться к своей репутации, как вам, Вивианна.

– Потому что он джентльмен, – с ноткой сарказма проговорила Вивианна.

– Да, потому, что он джентльмен, – улыбнулась Афродита. – Однако мой опыт подсказывает мне, что когда английский джентльмен смотрит на женщину, то он воспринимает ее двояко. Он замечает или ее благонравие, или испорченность. Первое он возносит на пьедестал и считает основанием для женитьбы. Второе совершенно исключает первый вариант.

– Но я не хочу становиться его женой!

– Может быть и так, но в один прекрасный день вам захочется выйти замуж за настоящего джентльмена. Будет жалко, если к этому времени ваша репутация окажется загубленной и вы лишитесь такой возможности.

– Я уже говорила вам, что мне все равно, что будут говорить обо мне в обществе. Самое главное Дело моей жизни – детский приют, ради которого я готова на все, – ответила Вивианна. – Я сделаю все, чтобы спасти Кендлвуд. Но почему вы так беспокоитесь о моей репутации, Мадам? Разве это не моя забота?

Афродита посмотрела на нее так, что девушка снова подумала, будто хозяйка «академии любви» действительно умеет читать чужие мысли.

– Жизнь куртизанки окружена почетом, mon chou. Она может дарить свое общество многим мужчинам, однако она и многое получает взамен. Я была спутницей жизни многих мужчин, и некоторых из них я очень любила, однако по-настоящему отдала свое сердце только одному. В юности я была очень бедна, но мне удалось вырваться из тисков нищеты. Однако расплатой за это стал мой отказ от любви. Теперь я стала старше, и мне страстно хочется вернуть мою былую любовь. С высоты прожитых лет я сейчас понимаю, что главное в человеческой жизни – это любовь.

– Но тогда почему вы?..

– Я говорю вам это для того, Вивианна, чтобы вы не спешили сжигать за собой все мосты. Я не хочу, чтобы вам когда-либо пришлось сожалеть об опрометчиво принятых решениях, вызванных мужским эгоизмом.

В голосе Афродиты прозвучала искренняя тревога за Вивианну. По всей видимости, она поняла, что чувства Вивианны к Оливеру Монтгомери обрели какое-то новое измерение и совсем не напоминают расчетливое кокетство, призванное вскружить ему голову. Вивианна почувствовала, что тронута заботой этой загадочной женщины, которая с такой печалью вспоминает свое прошлое. В следующее мгновение Афродита протянула к ней руку, и девушка почувствовала, какие холодные у нее пальцы.

– Вы очень добры, – Вивианна. – Спасибо вам за ваши слова и вашу заботу обо мне. Прошу вас не беспокоиться обо мне. Я сама со всем справлюсь. Не могу не признаться, что меня... меня очень интересует все, что связано с любовью. Мне очень приятно внимание, которое оказывает мне Оливер. Это новые ощущения. Но я прекрасно осознаю то, что делаю. Я не уступлю его желаниям, обещаю вам. То, что я сейчас делаю, я делаю без всякого принуждения, по своей собственной воле.

Афродита еще крепче сжала ей пальцы.

– Вот это и беспокоит меня больше всего, mon chou. Скажите мне, Вивианна: как вы считаете, Оливер – это тот человек, который женится по любви или из чувства долга, желая при этом искать развлечений на стороне?

Вивианна уже была готова к подобному вопросу.

– Долг важен для него, но это не имеет никакого отношения к...

– Значит, именно так вы и должны воспринимать эту ситуацию. Вы тоже выполняете свой долг, пытаясь спасти приют. Вам не следует влюбляться в него и не стоит верить в его уверения в любви к вам. Если вы в него все-таки влюбитесь, это принесет вам огромные страдания.

Было ясно, что слова Афродиты проникнуты неподдельным участием и подкреплены ее личным жизненным опытом, однако принять их Вивианна не могла. Ей снова вспомнилось то, что она испытала в объятиях Оливера, вспомнились его страстные ласки и жаркие поцелуи.

Афродита по-прежнему не спускала с нее пристального взгляда. Уголки ее рта тронула печальная улыбка. – Вы не слушаете меня, Вивианна!

– Нет, нет, я внимательно вас слушаю. Я просто не из тех, кто привык отступать, перед трудностями. Мои чувства лежат прямо на поверхности, я обычно никогда не скрываю их. Я никогда не изображаю безразличия.

– Вивианна, я прошу вас, любой ценой постарайтесь защитить свое сердце от любви!

На этот раз в голосе Афродиты прозвучала несгибаемая решительность.

Секунду подумав, Вивианна кивнула, чувствуя, что у нее начинает падать настроение. Совет был действительно хорош и вполне уместен, однако было в нем нечто такое, от чего веяло невыразимой грустью. Ведь она каждый раз с такой радостью ждала встречи с Оливером. После того как Оливер Монтгомери вошел в ее жизнь, в ней все стало красочнее и ярче. Теперь жизнь снова показалась ей пресной и скучной, лишенной звуков И красок.

– Да, да. Я понимаю. Я все понимаю, благодарю вас, Мадам.

– Отлично.

Судя по всему, Афродиту успокоило серьезное выражение лица гостьи.

– А теперь признайтесь мне, что же произошло на самом деле. Говорите прямо, я сразу догадаюсь, если вы попытаетесь что-то скрыть от меня. Расскажите мне подробно обо всем, что произошло между вами и Оливером с того самого момента, когда вы утром обменялись приветствиями.

Вивианна беспокойно заерзала в кресле.

– Ну, не стесняйтесь, mon chou, можете считать меня своей немолодой родственницей, от которой у вас нет тайн и которую уже ничто не способно удивить!

Девушка улыбнулась. Конечно, нет никакого смысла пытаться что-то утаить от мисс Афродиты. Она многое повидала на своем веку и вряд ли придет в ужас от того, в чем ей сейчас признается Вивианна.

– Я сделала все так, как вы посоветовали мне, Мадам. Но затем он... он начал целовать меня... целовать и прикасаться ко мне... и я забыла обо всем. Мне... очень стыдно... извините меня...

– Как он прикасался к вам?

Вивианна почувствовала, что краснеет.

– Он засунул руку под юбку и... прикоснулся... Я почувствовала... это было очень приятно. А потом я... потом он... мне показалось, будто я умерла и тут же вознеслась к небесам, – поспешила закончить она свои объяснения.

– Вы пережили petite morte, маленькую смерть, – произнесла Афродита. – Это была вершина любовной игры. При этом невинные девушки достигают высшей точки удовольствия очень быстро, и в данной ситуации это говорит о том, что он обладает богатым опытом обольщения. Я даже не подозревала... – задумчиво проговорила Афродита. – Он запомнил ваш запах, Вивианна. Теперь ему будет трудно сдерживать себя в вашем присутствии.

«Я знаю ваш запах. Теперь вы моя».

Вивианна почувствовала, что у нее от удивления расширились глаза. Ей было приятно сознавать, что Оливер так сильно желает ее.

– Значит, он считает себя великим обольстителем и полагает; что главенствует в отношениях с вами. На самом деле вы не должны допустить этого. Не он, а вы, mon chou, должны стать соблазнительницей.

– Да! – вырвалось у Вивианны. – Я сама этого хочу. – Она заглянула Афродите в глаза: – Расскажите, как мне себя вести.

Афродита улыбнулась:

– Похоже, мои уроки заинтересовали вас, Вивианна. Мы начинаем с вами игру, в которой очень высокие ставки. Но если вы готовы рискнуть, то я охотно поддержу вас. Вам этого хочется?

– Конечно, хочется, – поспешно кивнула Вивианна. – Расскажите, что я должна делать дальше. Прошу вас, Мадам!

– Хорошо. Но то, что я сейчас вам скажу, может оказаться вовсе не тем, что вы ожидаете услышать. Тайное оружие, при помощи которого вы сможете покорить Оливера Монтгомери, кроется в глубинах вашей души, Вивианна. Нет, нет, не спорьте. Выслушайте меня, – остановила она Вивианну, собравшуюся возразить ей. – Ту обольстительницу, которую вы пытаетесь отыскать в себе, – вы ее раньше никогда не замечали.

– Я никогда не думала... – начала было Вивианна.

– В этом и заключается ваша проблема, mon chou. Вы слишком много рассуждаете, заглушая голос ваших чувств. В вашем намерении обольстить Оливера разум становится вашим врагом и главной помехой задуманному. Не слушайте голоса рассудка. Пусть главным оружием станет ваше тело. Повинуйтесь ему, слушайте его. Помните, что вам поможет лишь таящаяся в вас обольстительная женщина, способная вскружить голову любому мужчине.

Вивианна чувствовала, что не совсем понимает смысл сказанного – неужели она слушала лишь эту самую обольстительницу, живущую в ней, когда ехала в карете вместе с Оливером?

– Поскольку вы позволили ему зайти в отношениях с вами достаточно далеко, он, естественно, захочет пойти еще дальше, – без тени смущения заявила Афродита. – Вы должны быть уверены в том, что он будет благодарен вам за каждую новую милость, которой вы его удостоите. Причем благодарен настолько, что будет готов начать понемногу уступать вам. Он будет по-прежнему считать, что остается хозяином положения и вашим соблазнителем, что он добивается у вас того, чего хочет. Однако на самом деле, притворяясь, что полностью признаете его ведущую роль, вы начнете понемногу забирать над ним власть и будете делать это постепенно и неторопливо до тех пор, пока полностью не завладеете им.

– В вашем изложении, Мадам, все это представляется мне чрезвычайно несложным делом. Но вы не могли бы рассказать мне... что-нибудь, имеющее практическое значение?

– Конечно, – просто ответила Афродита. – В следующий раз, когда вы окажетесь с ним вдвоем и он начнет обнимать и целовать вас, непременно скажите ему, чего вам хочется. Объясните, что доставляет вам наибольшее наслаждение. Скажите ему так: «Мне нравится, когда ты целуешь меня здесь, там и еще там!» Заставьте его выполнить ваше пожелание. Но вести себя излишне кокетливо не стоит, ему это не понравится. Его так неудержимо тянет к вам потому, что вы не имеете никакого отношения к полусвету. Мужчины, подобные Оливеру, хотят первыми пробуждать страсть в тех женщинах, которые им понравились. Он подобен хищнику, преследующему добычу, но в то же самое время он будет рад узнать о том, что вам нравится оказываемое вам внимание.

– А можно мне прикасаться к нему? – спросила Вивианна как можно более небрежным, деловым тоном.

– А вам хочется этого?

– Очень, – ответила Вивианна, чувствуя, что краснеет.

– Отлично! – улыбнулась Афродита. – Тогда можете смело делать это. Положите свою руку на его руку. Проведите пальцами по его рукаву. Прикоснитесь к его груди. Слегка, совсем невинно, как бы невзначай. Когда будете разговаривать с ним, придвиньтесь к нему поближе, чтобы он смог почувствовать ваш запах. Когда он прикоснется к вашей груди, то ответьте ему тем же самым. Наблюдайте за выражением его лица, постарайтесь угадать, что ему больше всего нравится из ваших прикосновений. Поверьте моему опыту, скоро его разум вскипит, как котел, поставленный на огонь.

Вивианна рассмеялась.

– Если он снова прикоснется к вашему самому сокровенному месту, заставьте его почувствовать, насколько вам это приятно, как будто он дарит вам самый восхитительный подарок. Пусть он почувствует себя сильным и одновременно нежным. Сыграйте на его мужском тщеславии. Сделайте так, чтобы у него возникла иллюзия его превосходства над вами, но сделайте это тонко.

Затем, как будто они только что обсуждали какие-то пустяковые вещи, Афродита поднялась с кресла и, подергав за сонетку звонка, вызвала слугу. После этого они стали пить чай с миндальным печеньем.

– Расскажите мне о вашей семье, Вивианна, – неожиданно попросила Афродита.

– Что же вам рассказать о ней?

– Что пожелаете, mon chou.

Вивианна в очередной раз удивилась тому, что хозяйка «академии любви» снова назвала ее капусточкой, однако подумала, что было бы невежливо задавать вопрос о том, почему к ней так обращаются.

Она принялась рассказывать о леди Гринтри, об их йоркширском доме. О величественной природе своего родного края, о том, как красива и смела Мариэтта, и о том, насколько она лишена чувства предусмотрительности – «импульсивна», со вздохом заметила Афродита, – о том, что Франческа всему на свете предпочитает общество своей собаки, с которой любит гулять по окрестным полям и лесам и представлять себя героиней далекого прошлого.

– Одна ваша сестра импульсивна, вторая романтична, а вы сами – страстная натура, – заметила Афродита.

– Боюсь, что вы правы! – улыбнулась Вивианна.

– Из этого следует, что вам нужно надежно защитить свое сердце от любви. Если такое страстное сердце, как ваше, будет разбито несчастной любовью, то излечить его удастся лишь с большим трудом.

Вивианна кивнула, безропотно принимая предупреждение, высказанное с несомненной симпатией и сердечностью.

– Вы всегда жили в этом доме? – неожиданно задала вопрос Вивианна и тут же смутилась: – Извините, это я просто так спросила.

– Не стесняйтесь, Вивианна, можете спрашивать меня о чем угодно... Нет, я не всегда жила в этом доме. Я жила в разных местах. После того, как я стала знаменитой... – тут Мадам улыбнулась, – я стала жить в Париже, на бульваре Мадлен. Затем я много лет провела в Лондоне, в Мейфэре. Потом жила в сельской местности. У меня там был дивный дом. Но все это осталось в прошлом. Я... болела какое-то время, и мне больше не захотелось встречаться со знакомыми мне людьми. Мое здоровье серьезно пошатнулось, но его оказалось еще вполне достаточно, чтобы поселиться в этом доме. Многие джентльмены часто приходят сюда, чтобы провести время в обществе моих девушек.

– А к вам они разве не заглядывают?

– Ну, иногда заходят, чтобы поболтать со мной, – рассмеялась Афродита. – Мы вспоминаем былое, шутим. Мне кажется, я все еще остаюсь привлекательной в глазах мужчин. Мне нравится то, как они смотрят на меня, даже если я не хочу делить с ними постель. Извините, Вивианна, я слишком с вами разоткровенничалась.

– Нет, нет, – взмолилась Вивианна. – Мне очень нравится, когда люди откровенно рассказывают о себе. А что вы делали в Париже, помимо того... что?..

Афродита улыбнулась смущению своей юной гостьи и с достаточной готовностью ответила ей:

– Я ходила в оперу и театры, посещала модные салоны. Я развлекала богатых и знаменитых мужчин, художников, писателей, политиков, принимая их в моем доме на бульваре Мадлен. Как-то раз я устроила званый обед для десяти моих самых главных друзей. Им было предложено множество самых изысканных блюд. Когда за ними должен был последовать десерт, я встала из-за стола и отправилась на кухню, чтобы заняться этим самым десертом.

– Это было что-то особенное? Особый десерт для особых гостей?

– Да, именно особое. Этим десертом была я. – Мисс Афродита рассмеялась, заметив, как удивленно посмотрела на нее Вивианна. – Я велела моему шеф-повару покрыть меня, как торт, цветами из крема самых разных оттенков. После этого меня поместили на огромный поднос, прикрыли гигантской, сделанной из серебряной бумаги крышкой, внесли в столовую и поставили на стол. После этого крышку подняли и... voila!

Вивианна почувствовал, что у нее от удивления округлились глаза. – И что же они делали?

– Аплодировали без устали, а потом... – Афродита лукаво улыбнулась. – Мне кажется, что на сегодня хватит. Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

– Но мне очень хотелось послушать ваши рассказы, – возразила Вивианна.

Афродита польщенно рассмеялась, но затем быстро помрачнела. Она сразу перешла на французский, причем начала говорить так тихо, что Вивианна едва могла разобрать ее слова, но ей показалось, будто она услышала, как ее собеседница сказала:

– Я знала, что полюблю вас, но не ожидала, что вы так понравитесь...

– Простите, Мадам, что вы сказали?

Афродита сделала небрежный жест:

– Так, пустяки. Хочу вам сказать еще одну вещь, прежде чем вы уйдете. У меня в ближайшие дни будет много свободного времени, которое я посвящу написанию моих воспоминаний. Знаете, многие куртизанки писали мемуары. Респектабельным англичанам нравится читать о жизни куртизанок, несмотря на то что они презирают их. Мне было бы интересно, Вивианна, если бы вы ознакомились с моими записками и высказали свое мнение о них.

– О, это было бы очень любезно с вашей стороны доверить их мне. Это большая честь для меня, Мадам.

Афродита улыбнулась – видимо, неподдельная искренность девушки позабавила ее. Она подошла к стоящему на другой стороне комнаты шкафчику и достала из него небольшую книжечку, переплетенную в красный сафьян. Повернувшись к гостье, она протянула эту вещицу ей в руки.

– Читайте не торопясь, – сказала Афродита. – Когда у вас найдется свободное время. Старайтесь читать это, когда рядом с вами больше никого не будет.

– Благодарю вас, Мадам.

– Я пошлю вам записку, в которой сообщу, когда смогу принять вас.

– Еще раз благодарю вас, мне было очень приятно...

Визит Вивианны, видимо, несколько утомил Мадам.

– Добсон проводит вас, mon chou, – сдержанным тоном произнесла она. – Помните о том, о чем я вам сегодня говорила. Прощайте.

– Я буду помнить. До свидания, Мадам.

Сержант Экройд догнал Оливера, когда тот возвращался домой пешком после вечера с картами и выпивкой в обществе продажных женщин. Впрочем, подобных женщин у него не было после того, как он познакомился с Вивианной Гринтри. Образ Вивианны в последнее время постоянно преследовал его.

– Я слышал, что ваш друг наводит справки о Кендлвуде. Желает узнать, действительно ли его будут сносить.

Оливер повернулся, чтобы заглянуть Экройду в лицо, однако сделать это было трудно, потому что в переулке, по которому они шли, было темно и фигуру полицейского было невозможно сразу разглядеть.

– Ему подтвердят, что все это делается на законных основаниях, – ответил Оливер.

Сержант Экройд кивнул:

– Ему так и говорили. – Немного помолчав, он добавил: – Хочу кое-что еще сказать вам, милорд. Возможно, это заинтересует вас. Вам знакомо такое имя – Селия Маклейн?

Оливер почувствовал, что весь напрягся. По всей видимости, сержант Экройд был прекрасно осведомлен о мельчайших подробностях его жизни.

Репутация Селии была окончательно загублена именно из-за него, Оливера. Он разговаривал с ней после смерти брата, предлагал ей стать его женой, однако получил отказ. Она ответила ему, что не хотела выходить замуж и за Энтони. Селия была необычной молодой дамой. Похоже, что ее нисколько не заботили мнение света и ее собственная репутация. Как-то раз она сказала Энтони, что ее отец неоднократно пытался выдать ее замуж за мужчин, которых она не любила, но Энтони не понял, что она имела в виду также и его.

– Ходят слухи, что ей сделал предложение гувернер-итальянец, а ее отец считает, что этот прощелыга своего непременно добьется, и дал свое согласие.

Оливер задумался. Неужели Селия все это время мечтала о браке с этим самым итальянцем? Бедный Энтони! Он так слепо любил Селию, любил безответно и наивно. Она же всегда стремилась к пороку, и Оливеру следовало бы догадаться об этом, однако он так и не сделал этого, и Селия захватила его врасплох, воспользовавшись его минутной слабостью. Он приехал тогда сильно опьяневший и был совершенно не в состоянии контролировать свое поведение. Оливер так никогда и не смог найти оправдание своему поступку и винил в случившемся только себя, но то, что он только что услышал от Экройда, отчасти сняло с него вину за погубленную репутацию Селии Маклейн.

– Похоже, что вы удачно соскочили с крючка, милорд.

– Да, похоже, что так.

Он снова подумал о Вивианне. Она совсем не похожа на Селию, абсолютно. Впрочем, что-то общее в них все-таки есть. Одинаковое безразличие к нормам поведения, принятым в обществе, и неутолимое любопытство, а также непреклонная решимость всегда добиваться своего. Но если можно считать, что Селия добилась поставленной цели, то что же можно сказать о Вивианне?

Конечно, не следует забывать об истинных мотивах ее поведения. Тогда, в карете, она, несомненно, хотела его, но, может быть, она просто умелая актриса? Ей, разумеется, нужен Кендлвуд. Ради него она готова на все. Неужели ради Кендлвуда она решится отдать ему даже свое тело?

Оливер в очередной раз понял, что страстно хочет ее, однако ни в коем случае не должен доверять ей, каким бы соблазнительным ни было желание поверить в ее любовь к нему.

Глава 11

Заседание состоялось в Мейфэре, в доме вдовой леди Чапмен, известной своими симпатиями к лондонским беднякам. По словам сестер Битти, она сделала немало полезного на стезе благотворительности.

Вивианна пообещала побывать на заседании от имени сестер Битти, и, хотя ее радовала возможность увидеть леди Чапмен и других известных в Лондоне сторонников реформ, всю первую половину мероприятия – а это была лекция о жизни бедняков в работных домах – ее мысли были посвящены вещам совершенно иного свойства.

После первого «урока», взятого у Афродиты, ей стало казаться, что в ней поселилось другое существо – роковая соблазнительница, способная очаровать любого мужчину. Она почувствовала, что ее тело ожило и теперь страстно желает ранее неведомых ощущений. Сегодня вечером, когда Лил помогала ей одеваться, она как-то по-новому, как будто впервые в жизни, ощутила прикосновение ткани к своей коже.

Ее тело сделалось похожим на неведомый музыкальный инструмент, готовый отозваться нежными мелодиями на прикосновение умелых пальцев опытного музыканта. Это новое открытие было одновременно и приятным, и немного пугающим, и в то же время заставляло ее трепетать от нетерпения.

С позволения леди Чапмен она послала Оливеру приглашение на этот вечер. Это было необдуманное решение, принятое под влиянием настроения, однако Вивианна убедила себя в его правильности и разумности. Возможно, в обществе людей, готовых делиться своим богатством с детьми вроде тех, что нашли свой дом в организованном ею приюте, его очерствевшее сердце дрогнет. Он, разумеется, не придет, но даже то, что он получит от нее приглашение, может быть, хоть в самой малой степени повлияет на него и заставит одуматься.

– Это не тот ли лорд Монтгомери, который задумал разрушить Кендлвуд? – язвительно осведомилась леди Чапмен.

– Тот самый. Но я смею надеяться, что он передумает иоткажется от своего замысла.

Леди Чапмен смерила Вивианну испытующим взглядом и улыбнулась:

– Мне думается, мисс Гринтри, вы могли бы что-нибудь предпринять; чтобы заставить его передумать.

Теперь Вивианне оставалось надеяться на то, что леди Чапмен окажется права.

Когда докладчик закончил свое повествование о работных домах и поклонился в благодарность за вежливые аплодисменты присутствующих, Вивианна испытала странное ощущение. Ей показалось, будто кто-то пристально наблюдает за ней. Какое-то время она пыталась убедить себя в том, что это лишь игра воображения, однако ощущение на себе чужого взгляда не покидало ее. Наконец, будучи не в силах сопротивляться искушению, она оглянулась.

У нее сразу же перехватило дыхание, сердце бешено застучало в груди. На нее не отрываясь смотрел Оливер Монтгомери, одетый в элегантный черный фрак, белоснежную рубашку и аквамариновой расцветки жилет. Он неподвижно стоял у задней стены и не сводил с нее глаз.

Он принял ее приглашение. Но почему он пришел? Неужели раскаялся в своем упрямстве? Может быть, и поэтому... Тем не менее в глубине души она понимала, что дело в другом. Оливер пришел сюда из-за нее. Афродита оказалась права. Его неумолимо тянет к ней. Он запомнил ее запах и теперь будет неотступно следовать за ней, как волк, преследующий свою добычу.

Вернее будет сказать, преследующий самку.

Вивианна почувствовала, что у нее задрожали руки. Нет-нет, Оливер не преследует ее, это она охотится за ним. Она не добыча, она – волчица. Такая же свирепая, смелая и решительная, как и он. Обольстительница, живущая в ней, о которой поведала ей Афродита, наконец начинает пробуждаться ото сна.

Первого выступающего сменил второй, и Вивианна честно попыталась вслушаться в его слова. Это ни к чему не привело, все звуки окружающего мира как будто куда-то исчезли, слова доносились до ее слуха, но она совершенно не понимала их значения. Весь мир сейчас сосредоточился для нее в одном лишь Оливере, и она буквально физически ощущала его присутствие. Это ощущение усиливалось с каждой секундой, и Вивианна позволила отдаться зову своего тела, а не рассудка. Машинально, даже не придавая значения своим действиям, она позволила шали соскользнуть с ее плеч, открыв взгляду белую кожу, и тотчас мысленно задалась вопросом, видно ли Оливеру, как вздымается ее грудь, как участилось ее дыхание.

Заметив, что на лице Оливера появилась улыбка, Вивианна подняла затянутую в перчатку руку и как бы невзначай притронулась к щеке, поправив выбившийся из прически локон. В ушах у нее были жемчужные сережки, и она игриво коснулась одной из них.

Все-таки удивительно, что, не видя его, она ощутила его присутствие. Это отреагировало ее тело, точнее, обольстительница почувствовала его и пропела ему свою нежную приветственную песнь.

Оливер по-прежнему чувствовал, что смущение не покидает его. Он немного изменил позу, чтобы можно было лучше видеть Вивианну – ее гибкую шею, высоко вздымающуюся грудь, прекрасные каштановые волосы. При этом Оливер готов был поклясться чем угодно: она намеренно дразнит его, находясь на безопасном расстоянии от него.

Похоже, она только делает вид, что слушает выступающего с лекцией джентльмена. Лекция! Оливер раньше даже представить себе не мог, что его каким-то чудом может занести на какую-нибудь лекцию. Он не запомнил ни единого слова выступавшего, и в этом не было ничего удивительного. Он был слишком увлечен созерцанием Вивианны Гринтри.

В зале снова раздались аплодисменты, после чего хозяйка дома объявила о том, что сейчас будет подан ужин, за которым последует еще одно выступление очередного всеми уважаемого джентльмена. Оливер еле сдержался, чтобы не застонать вслух. Он, конечно, мог бы уйти отсюда, но это лишило бы его возможности поговорить с Вивианной.

«Посмотри на нее», – сердито приказал он себе. Она уже была окружена стайкой далеко не юного вида джентльменов, которые наперебой задавали ей какие-то вопросы.

Неужели им так интересно говорить с ней на темы благотворительности или им все же хотелось воспользоваться возможностью получше рассмотреть ее удивительные карие глаза? При этой мысли Оливер почувствовал отвращение к самому себе. Неужели это ревность? Трудно сказать. Следует пока признать лишь одно: в последнее время он просто не может не думать об этой юной женщине – ее внешности, ее движениях, ее поступках и словах.

Он подошел к ней ближе, причем настолько, что мог бы прикоснуться к ней. До его обоняния донесся ее запах – лаванды и чистой женской кожи. Он увидел трепетно пульсирующую жилку на ее шее и испытал жгучее желание впиться в нее поцелуем. Пометить ее, чтобы все присутствующие знали, что она принадлежит только ему. Она ведь знает, что он стоит рядом, у нее за спиной, верно? Не может не знать. Тогда почему же продолжает болтать с этим пожилым занудой в темно-голубом сюртуке? Неужели ей доставляет удовольствие общаться с такими людьми? Оливер почувствовал, что в нем начинает закипать гнев, который заставит его совершить какую-нибудь безрассудную выходку.

В следующее мгновение он ощутил на себе взгляд ее огромных карих глаз. Она улыбнулась ему, как будто говоря, что рада видеть его.

– Лорд Монтгомери, – произнесла она и как будто невзначай прикоснулась к его руке. Однако этого легкого короткого прикосновения оказалось достаточно, чтобы его охватил жар желания. Оливер заставил себя отвести взгляд от ее затянутых в перчатку пальчиков и посмотреть ей в глаза.

– Неужели эти мероприятия всегда проходят так скучно? – поинтересовался он.

Вивианна удивленно подняла брови:

– Ради Бога, не так громко... Вас могут услышать. Все это ради блага обездоленных.

Тело Оливера напряглось от переполнявшего его вожделения. Ему отчаянно хотелось схватить ее, перебросить через плечо, утащить в какой-нибудь темный угол вдали от людей и сделать с ней то, к чему он только успел приступить тогда, в карете. Почему он позволил затуманить свое сердце грустными воспоминаниями об Энтони и потащился на эту скучную лекцию? Ну почему он упустил возможность и не овладел ею на обратном пути из Кендлвуда? Она вряд ли стала бы сопротивляться. Он опрокинул бы ее на подушки сиденья и заставил забыть обо всем на свете до того момента, как они подъехали бы к Блумсбери.

Тем временем Вивианна продолжала смотреть на него, слегка опустив ресницы. Как и в тот раз, когда они вместе ехали в карете в Кендлвуд, он заметил в ее глазах чуть ли не триумфальный, ликующий блеск, как будто она осознавала власть своего очарования над ним. Наверное, именно так и было, в ином случае разве он пришел бы на такое собрание замшелых филантропов? Оливер крепко взял ее за руку и, не обращая внимания на ее удивленный взгляд, повел за собой через толпу. В отличие от них двоих гости направлялись к столу, который был накрыт для ужина.

Вивианна попыталась высвободиться, но Оливер не отпускал ее.

– Лорд Монтгомери! – с отчаянием в голосе и уже без улыбки произнесла она. – Я здесь в гостях. Я не могу уйти прямо сейчас. Я должна попрощаться...

– Мисс Гринтри! – прощебетала какая-то ясноглазая дама. – И лорд Монтгомери! Как замечательно, что вы почтили своим присутствием наше собрание. Я рада видеть вас среди прочих гостей!

– Миссис Сен-Клер, я уверена, что лорд Монтгомери будет более чем счастлив...

– Извините, но у мисс Гринтри возникло срочное дело, – быстро проговорил Оливер, – неотложной важности. Миссис... э-э... Сен-Клер, извините, но присутствие мисс Гринтри необходимо в приюте для сирот бедняков.

– О Боже! – воскликнула старая дама. – Что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?

– Боюсь, что как раз таки дело очень серьезное. Воспитанники приюта взбунтовались, – ответил Оливер и решительно направился к выходу. Вскоре они с Вивианной оказались в просторном коридоре, освещенном газовыми рожками.

– Вы вели себя просто недопустимо! – возмутилась Вивианна.

Она на самом деле была вне себя от гнева, поскольку действительно сильно рассердилась на Оливера. Он повел себя отвратительно, но, видимо, иного от него и нельзя было ожидать. Ведь это она, по сути дела, заманила его на это собрание.

Двери по обеим сторонам коридора были закрыты. Оливер наугад толкнул одну из них. Шагнув за порог, они оказались в маленькой пустой комнате. Оливер закрыл за собой дверь.

– Что вы делаете? – потребовала ответа Вивианна, наконец высвободив руку и отойдя от него шага на два. Щеки ее раскраснелись, глаза сверкали негодованием. – Мне кажется, что вы должны извиниться, милорд!

– Приношу свои извинения, – ответил Оливер. Он не сводил с нее глаз, наблюдая за тем, как она пытается поправить платье. – Что вы затеяли, Вивианна?

– Затеяла? – вопросом на вопрос ответила она, не поднимая на него глаз. – Ничего. Извините, мне нужно идти.

– Нет, я не извиняю вас. Я повторяю снова – вы что-то затеяли! Что же именно? Вы сводите меня с ума вашими безумными фантазиями!

Эти слова прозвучали для Вивианны настоящей музыкой. Удержаться от радостного блеска в глазах она не смогла, и Оливер угадал ее истинные чувства.

– Я вас понял! – торжествующе воскликнул он и шагнул к ней.

– Что вы поняли?

– Вы играете моими чувствами и хотите свести меня с ума. Интересно, зачем вам это понадобилось?

Оливер сделал шаг вперед. Он пока не стал прикасаться к ней руками, хотя ему это стоило огромных усилий и даже пришлось сжать пальцы в кулаки.

– Я хочу убедить вас в том, что намерение снести Кендлвуд – большая ошибка, только и всего.

Произнеся эти слова, Вивианна поняла, что голос ее дрожит от волнения, и поэтому постаралась поскорее взять себя в руки. Оливер почти нависал над ней самым неприличным образом, однако возмущения этим она не испытывала. Она лишь ощущала исходившее от него тепло. От его низкого красивого голоса ей самой сделалось жарко.

– Мне кажется, за то, что я был вынужден пережить сегодня вечером, я заслуживаю какой-нибудь награды, – произнес он.

– Я не понимаю вас!

Оливер улыбнулся:

– Уверен, что достоин. Вы забыли, Вивианна, что распутник вроде меня не привык терпеть поражение под натиском добродетели.

– Даже распутники могут когда-нибудь изменить своим привычкам, – машинально проговорила Вивианна.

Оливер улыбнулся еще шире и, наклонив голову, неожиданно впился в ее губы. Не думая о том, что делает, она обняла его. Ее руки скользнули ему под сюртук и рубашку и прикоснулись к его мускулистой спине. Ощущение, которое она испытала, было трудно выразить словами. Оно было в высшей степени восхитительным, но соблазнительнице, жившей в ней, этого оказалось мало. В ответ на ее прикосновение пальцы Оливера тут же проникли ей под корсаж и проворно нащупали сосок. Вивианна вздрогнула от удовольствия. Интимное местечко у нее между ног затрепетало, как будто неожиданно проснулось от долгого сна.

– Мне это очень нравится, – прошептала она, вспомнив наставления Афродиты. – Еще раз.

– У меня есть мысль получше... – отозвался Оливер и быстро ослабил несколько шнурков у нее на спине.

Платье соскользнуло с ее плеч, высвободив туго затянутые верхней частью корсета холмики се грудей с напрягшимися от возбуждения сосками.

Увидев себя полуобнаженной, Вивианна от потрясения на мгновение потеряла дар речи и лишь попыталась руками прикрыть свою наготу. Оливер успел схватить ее за руки и медленно отвел их в сторону. Какое-то время он просто смотрел на ее грудь, неприкрыто наслаждаясь восхитительным зрелищем. А затем прильнул губами сначала к одному ее соску, а потом к другому.

Ничего подобного Вивианна в своей жизни еще никогда не испытывала. Из ее груди вырвался долгий протяжный стон. Схватив его за голову, она еще крепче прижала ее к своей груди.

В коридоре, неподалеку от двери, раздались какие-то звуки. Вивианна поспешно отпрянула от Оливера и принялась приводить в порядок платье, только сейчас осознав, в каком опасном положении оказалась. Ей вовсе не хотелось бы быть обнаруженной в такой пикантной ситуации кем-нибудь из пожилых дам – миссис Сен-Клер или леди Чапмен.

Она начала поправлять лиф платья, чувствуя, что прикосновение ткани к коже доставляет ей болезненное удовольствие. Оливер издал вздох сожаления и, повернув ее к себе спиной, стал помогать ей одеваться.

– Похоже, что самой судьбой нам предначертано прерывать самое приятное на самом интересном месте, – заметил он. – Впрочем, я верю в лучшее и мечтаю о бессонной ночи, которая ожидает нас.

Вивианна посмотрела на него через плечо:

– Если я правильно поняла вас, вы хотите сказать, что испытываете страдания из-за того, что вам не удалось?..

– Да, я страдаю, – подтвердил Оливер, удивившись такому вопросу.

Вивианна улыбнулась.

Оливер положил руки ей на плечи, затем опустил их ниже и сжал ее затянутую тканью платья грудь.

– Вам ведь это приятно, маленькая чертовка, – прошептал он ей на ухо. – Ведь в вас теперь не осталось ничего святого, верно, мисс Гринтри?

Она слегка вздрогнула, однако ее голос прозвучал твердо и решительно.

– Я не считаю себя хрупкой и нежной фиалкой.

– Конечно же, вы не похожи на фиалку, – рассмеялся Оливер.

Он отпустил ее и отошел в сторону. Обретение свободы показалось Вивианне одновременно и радостным, и горьким. Ей было приятно испытывать его прикосновения и поцелуи, однако она понимала, что в эти сладостные мгновения оказывалась на опасной грани, отделявшей благоразумие от безрассудства. Жившая в ней обольстительница снова пробудилась и отчаянно рвалась на свободу. Однако времени для того, чтобы испытать ее мощь, у нее не было.

«Скажите ему о том, что вы чувствуете...»

– Я тоже не могу спать, – еле слышно призналась она. Оливер внимательно посмотрел на нее.

– Я мечтала о вас, – продолжала Вивианна, думая о том, что следует произнести эти слова как можно убедительнее. – Я мечтала о том, как вы будете прикасаться ко мне, как ваши пальцы будут ласкать меня, а потом...

Оливер издал стон и тряхнул головой.

– Уходите, Вивианна, – глухо проговорил он. – Отправляйтесь поскорее домой, иначе я за себя не ручаюсь.

Вивианна направилась к двери и на мгновение остановилась и оглянулась. Он не сводил с нее тоскующего и одновременно раздраженного взгляда.

– Уходите, – повторил он. – И постарайтесь уснуть. Поверьте, вам сейчас нужен крепкий сон.

Возвратившись домой и оставшись в комнате один, Оливер задумчиво потер подбородок и рассеянно посмотрел на потухший камин. В данный момент ему предстоит очень много самых серьезных дел, которые он не имеет права подвергать риску из-за простой интрижки с Вивианной Гринтри.

«Я мечтала о вас».

Эти слова снова всплыли в его памяти, и он снова тряхнул головой, как будто пытаясь тем самым отогнать их. Почему ее признание так потрясло его? Мысль о том, что Вивианна мечтает о нем, постоянно вспоминает его по ночам, не может уснуть, вызывала в нем отчаянное желание поскорее дождаться той минуты, когда он снова обнимет ее. Даже не станет целовать ее и ласкать ее тело, а просто сожмет в объятиях. Он будет ощущать ее тепло, наслаждаться восхитительным запахом ее чистой гладкой кожи, радоваться тому, что больше не одинок на этом свете.


Лорд Лоусон испытывал чувство колоссальной усталости. Устал его разум, устали глаза, устало тело. От желанной цели его теперь отделяло смехотворно малое расстояние. Премьер-министром в самом ближайшем будущем станет сэр Роберт Пиль, но Лоусон знал, что очень скоро на этом посту Пиля сменит именно он. Он уже предвкушал сладость предстоящей победы.

Его руки неожиданно сжались в кулаки. Он понял, кто виновник этой неизбывной, свинцовой усталости – Оливер Монтгомери!

В своей безопасности Лоусон был уверен полностью. Кендлвуд скоро снесут, а вместе с ним под грудой камней будут погребены все шансы на то, что когда-нибудь обнаружатся эти чертовы письма. Теперь уже не оставалось никаких сомнений, что Энтони Монтгомери спрятал их в одном из уголков этого уродливого сооружения, к которому он питал такую пылкую любовь. Письма там, им больше негде быть. Мысль о том, что их могут случайно найти, в последнее время просто сводила Лоусона с ума. Трудно описать облегчение, которое он испытал, когда ему стало известно, что Оливер собрался сносить Кендлвуд.

А теперь это известие о потайной комнате. Черт бы побрал этих Монтгомери! Это же надо, Оливер упомянул об этом небрежно, как о каком-то пустяке. Из этого следовало, что он обязательно найдет эту идиотскую комнату. Непременно найдет, потому что у Оливера репутация человека везучего, этакого баловня судьбы. Если он найдет комнату, то обнаружит в ней и эти проклятые письма. Тогда для Лоусона все пойдет прахом. Он погибнет.

Лоусон понимал, что этого нельзя допустить. Нужно будет приложить все мыслимые усилия, но не допустить.

Несколько последних лет он всеми правдами и неправдами двигался к достижению поставленной цели, а теперь какая-то ничтожная ошибка грозит ему огромными неприятностями. Бесчестье. Скандал. Об этом даже помыслить страшно. Неужели такой талантливый и благоразумный человек, как он, не сможет перехитрить пустозвона и кутилу Оливера Монтгомери?

Но если он так уверен в своей победе, тогда почему позволяет судьбе вытолкнуть его на дорогу, на которую он совершенно не желает ступать?

Что-то здесь не так. Лоусон чувствовал, что усталость никак не хочет отпускать его. Что же его так смущает в сложившейся ситуации? Оливер? Неужели Оливер?

Его первым желанием было посмеяться над подобной глупостью, тем самым развеяв все свои сомнения. Оливер уже достиг той точки, из которой уже нет возврата. Лоусон с невыразимым удовольствием наблюдал в последнее время за тем, как Оливер Монтгомери неуклонно скатывается в бездну небытия. Энтони всегда был в восторге от своего брата, терпеливо прощая ему всевозможные чудачества и экстравагантные выходки. Энтони всегда верил в большое будущее, которое ждет его брата. Но сам Энтони в конце концов оказался большим глупцом. Лоусон предлагал сохранить ему жизнь, объяснил, насколько это важно – не давать огласки письмам. Однако Энтони не послушался его. Он так и не понял, что благо нации важнее всяких прочих пустяков.

Глупец! Лоусон потерял счет тем случаям, когда ему приходилось лгать или выстраивать обстоятельства себе на пользу, прибегая для этого к шантажу, подкупу или даже более серьезным прегрешениям. Иногда ему приходилось сметать со своего пути все мыслимые сегодняшние препятствия, чтобы добиться побед завтра.

Оливер... неужели он на самом деле таков, каким представляется окружающим его людям? Если он притворяется и намеревается обмануть его, то... Лоусон злорадно улыбнулся. В таком случае Оливеру придется заплатить за свою игру ту же цену, которую заплатил и его брат.


Вивианна, вернувшись в дом Расселов на Куинс-сквер после визита к Афродите и похода по магазинам на Риджент-стрит, застала тетю Хелен в состоянии крайнего возбуждения.

– У нас сейчас леди Марш! – недовольно прошипела та, схватив за руку Вивианну, которая принялась выкладывать на столик пакеты с покупками. – Она ждет уже полчаса! Я думала, что она собралась уходить, но в этот момент как раз явилась ты.

Вивианна удивленно посмотрела на тетю Хелен:

– Леди Марш? Тетка лорда Монтгомери?

– Именно. Мне просто страшно находиться рядом с ней. Боялась, как бы не сказать в ее присутствии какую-нибудь глупость. У леди Марш репутация дамы, очень острой на язык.

– Понятно, – коротко ответила Вивианна и решительно улыбнулась. – Ведите меня к ней, тетя Хелен. Я не боюсь такого рода женщин.

С видимым облегчением миссис Рассел повиновалась.

Леди Марш величественно восседала в огромном кресле, стоящем в углу гостиной. В ее облике, несомненно, было что-то от королевы, занимающей свое законное место на троне. Она сидела удивительно прямо. Ее седые волосы были уложены в аккуратную прическу, на голове – изящная шляпка из муслина. Безупречного покроя платья было сшито из дорогого серого шелка. Леди Марш, несмотря на то что была супругой человека менее знатного сословия, была аристократкой до мозга костей и постоянно делала все, чтобы окружающие не забывали об этом.

Вивианна поприветствовала ее учтивым поклоном.

– Вы весьма любезны, леди Марш, удостоив нас своим посещением.

Леди в ответ немного наклонила голову, цепко посмотрев на девушку такими же, как и у Оливера, синими глазами.

– Вы довольно долго отсутствовали, мисс Гринтри.

– Простите. Я была занята покупками в магазинах на Риджент-стрит.

– Надеюсь, вы были там не одна?

– Разумеется. Я была с моей служанкой.

– Прекрасно. Юной леди следует всегда помнить о репутации.

Вивианну так и подмывало сообщить этой старой даме о том, с кем она была до того, как отправилась за покупками, но она сдержалась.

– Присаживайтесь, мисс Гринтри. Я хочу поговорить с вами. – Леди Марш искоса посмотрела на Хелен. – Наедине.

– Конечно, конечно! – Хелен с нескрываемым облегчением направилась к двери. – Я оставляю вас... оставляю.

Дверь закрылась за ней.

Вивианну удивил столь неделикатный поступок старой дамы. Она молчала, ожидая, когда гостья заговорит снова. Леди Марш легонько стукнула по полу тростью, и Вивианна только сейчас заметила ее согнутые годами и артритом пальцы, затянутые в тонкую кожу перчаток. За то недолгое время, которое Вивианна провела в Лондоне, до нее дошли слухи, что леди Марш уже давно не отличается крепким здоровьем. Должно быть, ей стоило больших трудов приехать сюда, в особняк Расселов. Если она решилась на это, то для ее приезда, очевидно, имеются какие-то веские причины.

Возмущение Вивианны высокомерной бесцеремонностью леди Марш и недовольство поведением родной тетки немного уменьшилось.

– О чем же вы желаете поговорить со мной, леди Марш? – спросила она любезным тоном. – Я вас слушаю.

Леди Марш, как будто прочитав ее мысли, сардонически улыбнулась, и Вивианна в очередной раз заметила ее внешнее сходство с Оливером.

– Пока я еще не нахожусь на смертном одре, мисс Гринтри, хотя многие, вероятно, пытались убедить вас в обратном. Я пришла к вам потому, что вы мне понравились. В Лондоне не так много юных женщин, которые мне по душе, но вы одна из них. Вы также нравитесь и моему племяннику. С ним нелегко найти общий язык, но вам, похоже, это удалось.

– Я не стремилась найти с ним «общий язык», леди Марш, – улыбнулась она. – Я просто хотела убедить его оставить Кендлвуд в покое.

– Как бы то ни было, но он, как мне кажется, не на шутку увлекся вами, мисс Гринтри.

Вивианна почувствовала, что краснеет. Совсем недавно она обсуждала с Афродитой то, какие чувства Оливер теперь испытывает к ней...

– Я рассказала ему, как мечтаю о нем, – призналась Вивианна Афродите, стараясь, чтобы ее голос звучал по возможности небрежно. – Я доставила этим ему удовольствие. Это не ускользнуло от меня.

– Вы правы, mon chou. Значит, он все-таки пришел на это собрание? Несмотря на всю его нелюбовь к подобным сборищам, он пришел для того, чтобы только увидеть вас, верно?

– Да, верно. Не думаю, что он пришел туда ради того, чтобы выслушивать чьи-то назидания. Кроме того, он не слишком вежливо повел себя по отношению к некоторым из гостей.

– Хотя он и сопротивляется, но победить вас ему не удастся, – улыбнулась Афродита. – Вам следует подыгрывать ему, Вивианна. Почаще прислушивайтесь к своему телу, и когда наступит подходящий момент, вы обнимете его и заставите подчиниться вашей воле.

– Но когда же наступит такой момент? – полюбопытствовала Вивианна.

– Вы сами это поймете. Живущая в вас соблазнительница снова проснется, и тогда вы это узнаете.

Голос леди Марш заставил Вивианну отвлечься от воспоминаний:

– Мисс Гринтри!

– Я... я... извините меня, леди Марш. Я уверена, что ваш племянник вовсе не...

– Я уверена, что увлекся, и уверена, что вы сами это знаете, как бы вы ни старались это отрицать.

– Может быть, вы и правы, леди Марш, – рассмеялась Вивианна.

– Я всегда права, – заметила пожилая дама. – Вы об этом, конечно же, не знаете, но мой племянник очень сильно изменился после смерти своего брата Энтони. Ему нужен кто-то, кто помог бы забыть об этом событии. Оливер очень гордился своим братом. Но пришло время перестать думать о его смерти. Нужно жить дальше, потому что жизнь не кончается. Ему нужно продолжить династию Монтгомери.

– Ему нужна жена и наследник, – ответила Вивианна. Глаза леди Марш сузились.

– Совершенно верно. Правда, я немного удивлена, что слышу это от вас. И все же... я рада, что могу поговорить с вами откровенно, мисс Гринтри. Я предпочитаю именно такие, прямые разговоры. Новое поколение слишком легко приходит в смятение от того, что я говорю то, что думаю.

– Тогда я тоже буду откровенна с вами, леди Марш, потому что и я предпочитаю именно такие разговоры. Мой интерес к вашему племяннику основан на том, что он является владельцем Кендлвуда. Только и всего. И в любом случае вы преувеличиваете силу моего влияния на него.

Леди Марш снова постучала тростью о пол.

– Что же, посмотрим. Но я хотела еще кое-что сказать, прежде чем уйду. Завтра вечером мой племянник сопровождает меня в оперу, мы идем в «Театр Ее Величества» на Хеймаркет. На оперу модного итальянского композитора, которого очень любит сама королева. Постановка называется «Любовный напиток». Мне это название кажется несколько вызывающим, но вот для Оливера оно в самый раз. Не желаете присоединиться к нам?

Вивианну удивила та оценка, которую леди Марш дала опере Доницетти, но приглашение удивило ее еще больше.

– Я даже не знаю... – начала она.

– Вы доставите мне удовольствие, если пойдете с нами.

Вы сможете еще раз поговорить с моим племянником о судьбе вашего приюта. Такую возможность не сто упускать. Мисс Гринтри, сколько у вас времени до переезда из Кендлвуда?

Старая леди была права. Сейчас на счету каждый день. Да, она действительно хочет увидеться с Оливером и поговорить с ним. Кроме того, там ведь будет леди Марш, так что он будет вести себя осмотрительно. Это действительно хорошая возможность уладить дело.

– Я принимаю ваше предложение, леди Марш.

Лицо старой дамы осветилось улыбкой.

– Превосходно. Если вы позовете сейчас моего слугу, я буду вам крайне признательна. Мне пора.

Вивианна велела Лил позвать слугу леди Марш, который тут же явился и помог ей встать с кресла и проводил до кареты. После ее ухода Вивианна задумалась, что же все это значит. Неужели леди Марш приезжала только для того, чтобы посмотреть на нее, прежде чем внести в список будущих невест для своего племянника? В этом было что-то забавное и одновременно немного пугающее – она не собиралась становиться женой Оливера! – и все же в оценивающем взгляде леди Марш, обращенном на нее, Вивианна заметила что-то весьма похожее на одобрение.

Интересно, что об этом думает сам Оливер?

Вивианна поймала себя на том, что улыбается при одной только мысли о нем. Конечно, она не станет отрицать, что с нетерпением ждет возможности снова увидеть его. Ее неожиданно охватило чувство благодарности к леди Марш, предоставившей ей возможность встретиться с ним завтра вечером.

Глава 12

– Скажите, Бентлинг, леди Марш уже готова? – обратился Оливер к пожилому лакею, приехав на Истон-сквер.

Бентлинг, избегая встречаться с ним взглядом, распрямил согбенные плечи.

– Госпожа немного нездорова, сэр. Боюсь, что она не сможет отправиться в оперу.

– Неужели? – нахмурился Оливер.

Бентлинг по-прежнему старательно отводил глаза в сторону и всячески старался скрыть свое волнение.

– Но мисс Гринтри согласилась пойти с вами, сэр. Леди Марш сказала, что вам нужно заехать за ней в дом Расселов на Куинс-сквер. Она просила передать мисс Гринтри вот это. – Бентлинг протянул Оливеру театральный бинокль. – А также ее самые наилучшие пожелания.

– Неужели?

– Именно так, милорд, – ответил Бентлинг.

– Передайте леди Марш... что я желаю ей скорейшего выздоровления и надеюсь увидеться с ней, как только ей станет лучше.

– Непременно передам ей ваши слова, милорд.

Поскольку старый слуга был неважным актером, то Оливеру не стоило большого труда понять мнимый характер недомогания тетки. Ему, конечно же, следовало рассердиться на нее за эти неуклюжие махинации, однако он не стал этого делать и торопливо вернулся на улицу, где его ждала карета. Вместе с Вивианной Гринтри они окажутся в театральной ложе одни – это не совсем правильно, но в то же время и вполне естественно. В ложе леди Марш их непременно увидят, однако разве есть что-то противоестественное в том, что мужчина появляется в опере в обществе женщины? Так часто поступают многие джентльмены. Но мисс Гринтри – молодая, привлекательная и, главное, незамужняя женщина. От появления в опере может пострадать ее репутация. Может быть, именно в этом и заключался тетушкин план – подтолкнуть его к тому, чтобы сделать Вивианне предложение руки и сердца?

Садясь в карету, Оливер усмехнулся – хитроумная тетушка остается верна себе.

Тот, кто решится взять в жены непокорную Вивианну, должен быть человеком смелым, если не сказать – отчаянным. Житье ней под одной крышей сложное. Но в то же время – приятное, радостное. Оливер закрыл глаза, и в его воображении всплыл образ Вивианны, той Вивианны, которая была готова уступить его настойчивым ласкам прямо здесь, в этой карете. Однако если он окажется с ней вдвоем в театральной ложе, то это может привести к самым непредсказуемым последствиям, а никаких лишних проблем ему сейчас совершенно не хотелось. Нет, он не станет брать ее в оперу, он просто заедет за ней и сообщит, что нездоровье не позволило леди Марш насладиться музыкальным творчеством великого итальянца.

Оливеру неожиданно стало жаль самого себя, но он поспешил отогнать эти предательские мысли прочь. Всего несколько недель назад он даже не подозревал о существовании Вивианны Гринтри, почему же он так сожалеет о том, что, возможно, сегодня не увидит ее? У него сейчас такое ощущение, как будто он... как будто она стала частью его жизни. Но почему?

Окна особняка Расселов на Куинс-сквер были ярко освещены. Оливера уже ожидали.

– Мисс Гринтри сейчас выйдет к вам, милорд, – сообщила служанка, открывшая ему дверь.

– Я боюсь, что...

– Монтгомери, как вы поживаете?

Оливер почувствовал, как ему сделалось неприятно от одного только звука голоса, принадлежавшего Тоби Расселу. Этого человека он глубоко презирал и всячески избегал встреч с ним.

Тем не менее Оливер вежливо поклонился ему.

– Я заехал к вам, Рассел, чтобы забрать вашу племянницу.

– Знаю. Она у нас просто милашка, вы не находите?

Оливеру совершенно не хотелось, чтобы этот никчемный человечишка догадался о его истинном отношении к Вивианне.

– Моя тетя находит вашу племянницу интересной. Приглашение в оперу исходило от нее.

– Приятно слышать, что к Вивианне так благосклонно относится представительница такого знатного аристократического рода, как леди Марш.

Оливеру не хотелось, чтобы его ответ прозвучал грубо, и поэтому он отделался нейтральной фразой:

– Моя тетя уже немолода, и здоровье не позволяет ей часто выходить в свет.

– Конечно, конечно, я все понимаю, – отозвался Тоби Рассел, внимательно следя за выражением лица лорда Монтгомери.

Услышав знакомые шаги на лестнице, Оливер обернулся. Вивианна. Он мгновенно опьянел от ее пластики и жестов, запаха ее кожи и духов. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не броситься по лестнице навстречу ей.

– А вот и она сама! – сообщил Тоби.

Вивианна спускалась по последнему пролету лестницы. На ней было шелковое платье кремового цвета, громко шуршавшее при ходьбе. Декольте на этот раз было глубже, чем у того платья, которое Оливер видел на ней в прошлый раз. Ему неожиданно вспомнились ее обнаженная грудь и ощущения, вызванные прикосновением к ней. Оливер закрыл глаза, пытаясь отогнать это видение. Он не сразу заметил, что на сгибе локтя у нее висела темно-зеленая шаль, окаймленная кружевами. На руках длинные перчатки выше локтей. Волосы просто, но элегантно уложены – на висках аккуратно завитые локоны, а остальные волосы собраны в узел на затылке.

Вивианна обворожительно улыбнулась Оливеру, как будто и впрямь испытывала неподдельную радость от того, что увидела его.

– Лорд Монтгомери, – вежливо произнесла она, – леди Марш сказала, что я должна быть готова к восьми.

Вивианна вопрошающе посмотрела на Оливера.

– Представление начинается ровно в восемь часов. Леди Марш спокойно отнесется к тому, если мы немного опоздаем, – ответил тот. – Мне кажется, она сочтет благом пропустить первое действие. Но вообще-то я...

Вивианна все так же не спускала с него нежного взгляда, еле заметно улыбаясь уголками рта. Оливер уже собрался сообщить ей о том, что в оперу они не поедут, что нездоровье леди Марш поставило их обоих в неловкую ситуацию, однако неожиданно понял, что ему совершенно не хочется произносить эти слова.

– Вы готовы, мисс Гринтри? – вежливо осведомился он. – Карета ждет вас.

Оливер протянул ей руку, и Вивианна без малейшего колебания приняла ее.

Служанка поспешила открыть для них дверь. Оливер проводил Вивианну до кареты, помог ей сесть, галантно придержав подол ее юбки, чтобы он не помялся, после чего сел на сиденье напротив.

– Я только сейчас поняла, что леди Марш здесь нет. Мы теперь поедем за ней?

– Нет, боюсь, что все будет не так. Леди Марш нездорова, и она попросила ехать в оперу без нее.

Наступило молчание. Сейчас, подумал Оливер, она скажет, что остается дома и никуда не поедет. Но Вивианна по-прежнему молчала, а карета продолжала все больше и больше удаляться от дома, грохоча колесами по булыжной мостовой. Темноту освещали трепещущие язычки пламени газовых фонарей, по улицам прогуливались многочисленные прохожие.

– Когда я в первый раз оказалась в Лондоне, – призналась Вивианна, – он показался мне очень людным, шумным, с задымленным воздухом, которым невозможно дышать. Чудовищем, лишенным души и сердца.

– Значит, Лондон вам показался совсем не таким, как Йоркшир.

– Да, совсем не таким, как Йоркшир.

– У меня и в мыслях не было обманывать вас, Вивианна. Я как раз собирался сообщить вам, что леди Марш нездорова.

– Давайте оставим эту тему. Я поняла вас.

– Значит, мы с вами поняли друг друга? – улыбнулся Оливер.

– Да, пожалуй, поняли, – с улыбкой согласилась Вивианна.

После того как на трон взошла королева Виктория, «Театр Ее Величества» стал сценой, на подмостках которой ставились только итальянские оперы или французские балеты, особо понравившиеся королеве. Почти каждый вечер театр заполнялся публикой до отказа, и найти свободное место было крайне затруднительно. У входа торговки цветами предлагали свой благоуханный товар зрителям, входящим в зал или покидающим его. Вивианна восхищенно разглядывала величественную колоннаду, освещенную светом газовых фонарей. Оливер объяснил ей, что леди Марш абонировала ложу на целый год, несмотря на то что в последнее время она крайне редко бывала в опере.

– По причине своего нездоровья?

– По той причине, что она совсем не любит оперу.

Вивианна улыбнулась и почувствовала, как его рука коснулась ее талии, когда он провел ее через дверь в ложу леди Марш. Этого прикосновения оказалось достаточно для того, чтобы ее тело натянулось как струна. Сегодня Оливер был удивительно красив в черном сюртуке, белой накрахмаленной рубашке с белым шейным платком и черных панталонах. Затянутой в перчатку рукой он держал шелковый цилиндр. Он, видимо, самый красивый мужчина из всех, собравшихся этим вечером в театре, решила Вивианна.

Когда они сели в обтянутые парчой мягкие кресла, Вивианна принялась разглядывать театр. Зал постепенно заполнялся зрителями – элегантно одетыми мужчинами и женщинами. Вивианна заметила, что сидевшие в партере щеголи, повернувшись спиной к закрытой занавесом сцене, бесцеремонно рассматривают в монокли новых зрителей.

Когда их взгляды устремились и на нее, Вивианна сделала вид, что не замечает этого. Ее внимание неожиданно привлек какой-то военный в красном мундире, расшитом галунами и увешанном медалями. Он громко разговаривал с какой-то маленького роста пухленькой темноволосой дамой в белом атласном платье и бриллиантовом колье.

По возрасту дама казалась ненамного старше Вивианны. Заметив ее пристальный взгляд, дама в белом неодобрительно нахмурилась.

– Она не любит, когда на нее смотрят, – заметил вполголоса Оливер. Встретив недоумевающий взгляд Вивианны, он пояснил: – Это королева. Ее величество королева Виктория.

Вивианна смутилась и поспешила отвести взгляд.

– Это ее муж? Принц Альберт?

– Да, это он. Высокий, с темными волосами, очень серьезный. Многие дамы находят его очень симпатичным.

Вивианна разглядела и венценосного супруга королевы. Оливер был прав, принц Альберт показался ей очень симпатичным и очень серьезным. Она заметила, как королева Виктория положила руку на руку мужа, как будто была не в силах устоять перед желанием прикоснуться к нему, несмотря на то что их окружало множество посторонних людей. Они, несомненно, любят друг друга, решила Вивианна.

– Вивианна!

– Извините. Я снова неприлично долго засмотрелась на кого-то? Мне здесь так нравится! Для меня это настоящее открытие. Я редко бываю в театре, а в опере только во второй раз. Хотя я много читала об оперном искусстве. Если не ошибаюсь, сегодня дают оперу Доницетти, верно?

– Вы правы. Она называется «Любовный напиток». В основе сюжета – довольно сентиментальная история, но некоторые мелодии оперы вполне сносные. Поет тенор Рубини, а роль Адины исполняет мадам Гризи.

Вивианна услышала громкие голоса молодых модников, которые обращались к рыжеволосой молодой женщине, усаживавшейся в одной из лож. Вырез ее платья был глубок до неприличия. Бриллиантов на ней было также до неприличия много, даже больше, чем у самой королевы.

– Кто это? – шепотом поинтересовалась Вивианна.

– Некая дама, о которой вы наверняка никогда не слышали, – ответил ей Оливер.

– Она такая же, как мисс Афродита?

– Да, такая, как Афродита, – улыбнулся Оливер.

– Но вы ведь знаете ее?

– Это совсем другое дело.

– Неужели?

Его лицо находилось совсем близко от нее. Она чувствовала его дыхание на своей коже и, чтобы скрыть истинное выражение глаз, поспешила опустить длинные ресницы. Вивианна чувствовала, как бешено пульсирует жилка на ее шее и как шумит в ушах кровь. На какое-то мгновение шум зрительного зала куда-то исчез, утих от грохочущего вала нахлынувшего на нее желания.

– Я хочу вас, – шепнул ей на ухо Оливер. – И мне кажется, что вы хотите меня. Я не прав?

Вивианна поспешно отодвинулась от него и снова посмотрела ему в глаза.

– Я не прав? – настойчиво повторил он. Ей показалось, что в выражении его лица на миг появилась едва ли не детская беззащитность.

Нужно солгать ему, подумала она. Немного подразнить его. Однако солгать ему ей не удалось. Слишком велика была сила охватившего ее желания. Ей стало трудно дышать.

– Да, – слетело с ее уст. – Вы правы.

Представление началось. Вивианна молчала. Молчал и Оливер: Молчание сделалось едва ли не осязаемым. Чувствовалось, что и он, и она осторожно взвешивают в уме слова, боясь сказать что-нибудь лишнее. Вивианна подумала, что Оливер сейчас размышляет о том признании, которое только что вырвалось у нее. Возможно, он не ожидал, что она ответит ему тем же. От этих шальных мыслей она даже испытала легкое головокружение.

Что же подумает Афродита, когда узнает об этом? Одобрит ее действия или же неодобрительно покачает головой?

Голоса тенора Рубини и мадам Гризи звучали просто очаровательно. Публика слушала их как завороженная. То и дело раздавались возгласы «Браво!». На таких темпераментных меломанов тут же шикали более сдержанные зрители.

– Вы понимаете итальянский? – понизив голос, спросил Оливер. Затем протянул руки и накрыл ладонями сложенные на коленях руки Вивианны.

– Нет... Я не знаю итальянского языка. Маме не удалось найти такого учителя, который был готов приехать в наш край.

Оливер снял с рук перчатки и прикоснулся теплыми и сильными пальцами к ее пальцам. Затем крепко и властно сжал их.

– Языка я не знаю, но понимаю, в чем дело. Эта женщина...

– Адина.

– Да, Адина. Она хочет выйти замуж за этого мужчину...

– Неморино.

– Он купил волшебный любовный напиток, но тот не подействовал. Адина собирается замуж за другого... за солдата.

– Все верно, – шепнул Оливер, и она снова ощутила на своем лице его жаркое дыхание.

– А конец будет счастливым? Или кто-то умрет?

Глаза Оливера затуманились, как будто он задумался о собственной судьбе и вспоминает брата и женщину, на которой тот собирался жениться.

– Подождите немного – и все сами поймете, Вивианна, – ответил он тоном, в котором уже не было прежней легкости.

– Расскажите мне о Селии Маклейн.

Этот вопрос вырвался у Вивианны помимо ее воли, и она сама удивилась ему. И тотчас немного отодвинулась и убрала его руку. Правдивый ответ на этот вопрос скорее всего станет для него серьезным испытанием, подумала Вивианна. Кроме того, для него это еще и шанс честно рассказать о своем прошлом. По всей видимости, он все-таки покривит душой, так что она не будет разочарована его отказом.

– Селия и Энтони не были официально обручены, – произнес Оливер и тут же почувствовал облегчение от сказанного. – Но все знали, что они собирались пожениться. Ее отец хотел этого, да и сам Энтони был без памяти влюблен в нее. Селия... она была очень замкнутая, но не особенно возражала против замужества, во всяком случае, не высказывала вслух своего несогласия. Она пришла ко мне домой поздно вечером. Я... я был сильно пьян... я побывал у кого-то на обеде и напился практически до бесчувствия. Меня очень удивило ее появление.

– Но вы впустили ее в дом.

– Разумеется. Она была... она была очень расстроена. Да и как я мог не пустить без пяти минут родственницу, официальную невесту брата. Она заявила, что ей нужно срочно поговоритьсо мной по одному неотложному делу.

– А что же было потом? – спросила Вивианна, пристально глядя на Оливера, но его взгляд был устремлен на сцену.

Первое действие оперы закончилось. Публика разразилась аплодисментами. Многие встали со своих мест и направились в фойе. Сидевшие в партере денди снова принялись разглядывать присутствующих через стеклышки моноклей.

– Что же случилось потом? – повторила свой вопрос Вивианна.

– Я могу лишь догадываться, что она знала о том, что ко мне должен был прийти Энтони. Должно быть, он сам сказал ей об этом. Она точно выбрала время, чтобы явиться ко мне как раз перед его приходом.

– Она скомпрометировала себя, – удивленно произнесла Вивианна. Чего-чего, а этого она никак не ожидала. Подумать только! Оливер, с его репутацией распутника, оказался жертвой обстоятельств. Вивианна не знала, что ей и думать.

– Да, – коротко ответил Оливер с такой болью и сожалением, что она мгновенно испытала к нему жалость. – Она не хотела выходить замуж за Энтони. Тогда я не понимал этого, хотя и слышал кое-какие разговоры о том, что отец собирается выдать Селию замуж против ее воли, причем за человека, равного ей по общественному положению. Она была влюблена в кого-то другого, кто абсолютно не устраивал ее родителей. Единственный способ добиться своего означал для нее погубить собственную репутацию и оттолкнуть от себя моего брата.

Вивианна понимающе кивнула.

– Вы целовали ее? – требовательно спросила она, готовясь услышать самое худшее.

– Она первая поцеловала меня.

– Вы ответили на ее поцелуй?

Оливер пожал плечами:

– Конечно.

– Вы прикасались к ней?

– Вивианна! – шутливо простонал он и опустил голову. Ей стало ясно, что Оливеру на самом деле стыдно, однако она, несмотря ни на что, заставит его рассказать всю правду.

– Я хочу все знать, Оливер. Вы недавно сказали, что хотите отомстить за смерть брата. Мну нужно знать все, что произошло в ту ночь. Рассказывайте!

Тем временем над сценой снова поднялся занавес. Из оркестровой ямы донеслись первые такты второго действия. Оно переносило зрителей на свадьбу, которую герои оперы праздновали в сельской таверне.

– Хорошо, – согласился Оливер. – Я расскажу вам все. Да, я тоже поцеловал ее. Да, я прикасался к ней. Я был сильно пьян и ничего не понимал. Мне, конечно, нужно было оттолкнуть ее, ведь она была невестой Энтони.

– И тогда ваш брат застал вас обоих.

– Именно. – Оливер поднял на нее глаза и печально улыбнулся одними лишь уголками рта. – Она повисла на мне, буквально вцепилась в меня. Платье ее было в полном беспорядке. Волосы растрепаны. Она успела сорвать с меня шейный платок и выдернуть рубашку из панталон. Что же, Вивианна, теперь вы все знаете!

Вивианна усилием воли заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Но ведь вы не успели... э-э...

Брови Оливера удивленно взлетели вверх.

– Неужели вы требуете от меня подробностей?.. – неожиданно рассердился он.

– Нет, конечно же, нет. Но расскажите мне, что же случилось после того, как в комнату вошел Энтони.

– Он просто вошел и застыл на месте. Селия начала кричать, что не любит его. Я от удивления опустился в кресло и расхохотался. Повторяю, я был сильно пьян и ничего не соображал. Все было настолько абсурдно, что напоминало такие же, как в опере, наигранные страсти. Энтони развернулся и стремительно вышел. Когда я увидел его в следующий раз...

– Он был мертв.

– Да... Я пытался убедить ее стать моей женой, вы уже знаете об этом. Она наотрез отказалась. Я был не нужен ей. Это была задуманная ею игра. Селия просто хотела поступить вопреки воле отца. Наверное, я не вправе обвинять ее в этом. Да я и не обвиняю ее. Я виню лишь самого себя.

Вивианна поймала себя на мысли о том, что сочувствует Оливеру и испытывает облегчение от того, что он оказался не таким уж плохим человеком.

– Не надо винить себя, – мягко произнесла она. – Вы повели себя не вполне разумно, но в этом виноваты обстоятельства и чужая злая воля. Я не сомневаюсь, что со временем брат понял бы вас и простил. Не стоит думать, что он возненавидел бы вас и даже на том свете испытывает к вам ту же ненависть. Покойники выше наших земных забот.

– Вы удивительная женщина, мисс Гринтри.

– Неужели вы делаете мне комплимент? – бесхитростно поинтересовалась она.

– Пожалуй, – медленно кивнул Оливер. – Вы заставили меня признаться вам в том, о чем я совершенно не хотел никому рассказывать. Но тем не менее я испытал некоторое облегчение. Неужели вы стали моим духовником, Вивианна? Предупреждаю вас заранее, вы устанете слушать обо всех моих грехах.

– У вас так много грехов?

– Очень много.

Вивианна почти физически ощутила, как возвращается их взаимное плотское желание. Учащается пульс, гулко стучит сердце, приятно покалывает кожу.

Его губы коснулись сначала ее щеки, затем уголка рта. Она закрыла глаза. Постановка «Любовного напитка» продолжалась, но она уже не слышала голосов Адины и Неморино. Ее переполняли удивительные ощущения, вызванные прикосновением губ Оливера и запахом его кожи. С еле слышным стоном она потянулась губами к его лицу.

«Боже, что я делаю! – подумала Вивианна. – Это непростительная ошибка. Сейчас все увидят...»

По всей видимости, он подумал то же самое. В тот миг, когда Рубини собрался взять следующую ноту, Оливер подхватил Вивианну и увлек за собой в тень, в крошечную прихожую театральной ложи, прочь от глаз остальных зрителей. Эта комнатушка была пристроена специально по желанию леди Марш, потому что в те минуты, когда боль, вызванная артритом, делалась невыносимой, она могла незаметно укрыться от внимания окружающих.

Сегодня эта каморка стала убежищем Оливера и Вивианны, оказавшейся в его объятиях.

– Я мечтал об этом все последние дни, – прошептал он, покрывая ее лицо поцелуями. Когда его губы коснулись шеи Вивианны, ее тело мгновенно выгнулось дугой. Она почувствовала, как он прижался грудью к ее груди, и услышала легкое шуршание его туго накрахмаленной рубашки.

«Защитите свое сердце».

Все это, конечно, очень правильно, но что ей делать с охватившим ее острым желанием?

Его руки скользнули вдоль ее боков и направились вверх. Его пальцы сжали ее грудь. Несмотря на то что полноте ощущений от этого прикосновения мешала ткань корсажа, оно напомнило Вивианне ее собственные ощущения, когда ее руки проникли ему под рубашку и прижались к его обнаженной спине. Воспоминание оказалось настолько ярким и чувственным, что она невольно замерла от удовольствия.

Оливер прильнул поцелуем к ее губам и принялся расстегивать крючки на платье. После крепкого рывка шелковый корсаж ослаб и сполз вниз. Оливер стянул тонкую нижнюю рубашку и обнажил ее грудь.

– Восхитительно! – еле слышно прошептал он. В следующее мгновение зрительный зал взорвался аплодисментами и смехом – видимо, что-то происходящее на сцене вызвало неподдельное восхищение публики.

Для Вивианны весь мир прекратил существование, в нем не осталось больше никого, кроме Оливера.

– Вы вызываете у меня ощущение... – начала она прерывающимся, слегка охрипшим голосом, – будто я выпила слишком много шампанского.

Оливер усмехнулся.

– Вы пьяны от желания, – прошептал он.

С этими словами он неожиданно опустился на колени и стал приподнимать ей юбки.

– Вы не носите нижнего белья, – произнес Оливер, как будто не мог поверить собственным глазам.

– Да, – улыбнулась Вивианна.

Он осторожно протянул к ней руки и нежно провел ими по ее бедрам. Затем они скользнули назад и легли на ее ягодицы. От его дыхания кудрявый кустик волос ниже живота слегка затрепетал.

Вивианна почувствовала, как все ее тело напряглось от нетерпения. Она откинула назад голову и прижала ее к стене, как будто ей было невмоготу стоять прямо. Его пальцы вернулись к бугорку внизу живота и, раздвинув кудряшки волос, отыскали складки ее святая святых и нырнули в их жаркую влажную глубину. Из его груди вырвался звук удовлетворения, а затем... о Боже... он опустил голову еще ниже...

На Вивианну обрушилась настоящая волна острого наслаждения, моментально лишившего ее дара речи. В следующее мгновение она вскинула руку и прижала ее ко рту, чтобы сдержать рвущийся наружу радостный крик. Все ее тело содрогалось от нескончаемых сладостных волн. Ей пришлось впиться зубами в собственную руку, затянутую перчаткой, чтобы сдержать эмоции. Сладостная пытка становилась почти непереносимой.

Почувствовав потрясший ее тело взрыв неописуемого блаженства, Вивианна едва не упала.

Оливер успел вовремя подхватить ее, и, немного придя в себя, она поняла, что находится в его объятиях. Грудь Оливера высоко вздымалась и опадала, ему явно не хватало воздуха.

Вивианна сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Голова ее все еще слегка кружилась, а мысли путались. Неужели то, что он сейчас сделал, – это типичная уловка развращенного негодяя? Она всегда думала, что такие мужчины думают исключительно о собственном удовольствии, но ведь Оливер только что подарил ей целое море наслаждения, разве не так?

– Вы прекрасны, Вивианна! – шепнул ей Оливер. – Вы удивительная женщина. Поверьте, вы тоже доставили мне огромное удовольствие.

«Защитите свое сердце!»

Вивианне в очередной раз вспомнилось предупреждение Афродиты: «Да, попроси его спасти приют. Воспользуйся представившимся шансом. Он сейчас полностью в твоей власти. Попроси его. Прямо сейчас».

– Вивианна, поедемте скорее со мной. Давайте где-нибудь уединимся. В каком-нибудь месте, где сможем без всяких помех заняться любовью.

«А что же потом? Он посадит меня в карету и отправит домой? А как же иначе, ведь он получит все то, чего ему так хотелось!»

Мысли в голове Вивианны снова начали путаться, и она попыталась сосредоточиться на самом важном. Приют. Нужно спасти приют. Ведь ради него все это и затевалось, верно? Афродита говорила, что Вивианна сама поймет, когда наступит нужная минута и можно будет потребовать от него то, что ей так необходимо. Неужели эта минута настала? Он хочет ее, в этом нет никаких сомнений. Если он действительно хочет ее, то выполнит любую просьбу. Нужно всего лишь попросить...

От этой мысли у нее снова закружилась голова.

«Попроси его сейчас, иначе будет поздно...»

– Оливер! Вы действительно сильно хотите меня?

– Больше жизни! – не задумываясь, ответил он.

– Больше, чем Кендлвуд?

Произнеся эту фразу, Вивианна сразу же пожалела о сказанном, но было уже слишком поздно. Возникла пауза, и она отчетливо поняла, что сейчас будет. Она ошиблась. Это была вовсе не та самая правильная минута.

Вивианна совершила самую ужасную, самую непоправимую ошибку.

Глава 13

Оливер непонимающе посмотрел на нее. Его волосы растрепались, шейный платок сбился набок, щеки раскраснелись от желания. Он отнял руки от Вивианны и выпрямился.

– Приют. Конечно. – Он тряхнул головой. – Конечно.

Аплодисменты в зрительном зале сделались еще громче – должно быть, второе действие закончилось. Вивианна трясущимися руками принялась приводить себя в порядок. Застегнуть крючки будет трудно, но она прикроет их шалью, которую набросит на плечи. Выглядеть она будет не так безупречно, как раньше, но в толпе это вряд ли кто-нибудь заметит.

Оливер какое-то время наблюдал за ней, затем рассмеялся неестественным смехом, в котором не было ни капли добросердечного юмора, и принялся поправлять шейный платок.

– Я думал... – встряхнул головой Оливер. – Я допустил ошибку, мисс Гринтри. У меня и раньше имелись подозрения на ваш счет, и вот теперь они подтвердились.

У Вивианны неожиданно пересохли губы.

– Вы сказали, что хотите меня, но не желаете понять меня и пойти мне навстречу – продлить аренду Кендлвуда? В таком случае я сомневаюсь в искренности ваших слов.

Он улыбнулся, и привычное выражение его лица сменилось маской чопорной вежливости.

– Удивляюсь тому, как долго вам удалось сохранять девственность, Вивианна. Или я все-таки ошибаюсь? Неужели какой-нибудь проворный малый из Йоркшира опередил меня?

Вивианна, не раздумывая, дала ему пощечину.

Звонкий хлопок утонул в грохоте аплодисментов зрительного зала. Голова Оливера от удара дернулась в сторону, и на его щеке расцвело алое пятно.

Никогда в жизни она не совершала ничего подобного, и ей сделалось стыдно и горько. «Защитите свое сердце!» Слишком поздно, уже слишком поздно...

– Разве вы не такой, как Тоби Рассел? Вы такой же негодяй, как и он, который думает только о себе и своих удовольствиях!

В глазах Оливера мелькнуло удивление. Его губы растянулись в улыбке. Эта была та самая улыбка, подумала Вивианна, за которую любая женщина отдала бы все на свете.

– Но тогда получается, что и вы ничем не отличаетесь от Афродиты, разве не так? Вы продаете себя в обмен на что-то такое, что вам нужно.

– Но приют – это совсем другое!..

– Это то же самое, что рубин или изумруд.

– Можете думать, как вам угодно!.. – рассерженно прошептала Вивианна.

– Вне всякого сомнения, – угрюмо отозвался Оливер. – Можете в этом не сомневаться, буду думать так, как мне угодно.

Вивианна решительно направилась к выходу и резким толчком распахнула дверь. Шагнув за порог, она сразу же смешалась с толпой зрителей.

У нее было ощущение, что вместе с вечером в опере закончилась и ее жизнь.

Оливер проводил ее к выходу, стараясь держаться от нее на почтительном расстоянии. Первой ее мыслью было предположение о том, что он не хочет подчеркивать возникшую между ними близость, однако чуть позже она поняла, что такое поведение продиктовано исключительно неприязнью.

«Неужели какой-нибудь проворный малый из Йоркшира опередил меня?..»

Наверное, она обидела его. Кто бы мог подумать, что такие невинные слова способны так сильно уязвить мужское самолюбие? И все же Вивианне многое стало ясно. «Вы ничем не отличаетесь от Афродиты». Он вознес ее на пьедестал, с которого она сама неуклюже слетела, сопроводив падение грохотом.

Но ведь это была его ошибка, а не ее, верно?

Или все-таки дело обстоит гораздо серьезнее, чем она думает?

Оливер по-прежнему оставался для нее загадкой. Он многое недоговаривает, хранит в себе много секретов и, конечно же, совершил немало ошибок. Он чувствует себя виновным в смерти брата, но отказывается выполнить ее просьбу не трогать Кендлвуд и не лишать несчастных сирот крыши над головой. Однако, даже, несмотря на это, он по-прежнему остается ей симпатичен и ее неудержимо, помимо ее воли, тянет к нему.

Теперь же между ними все кончено.

– Оливер! – услышала она чей-то голос, который прозвучал так неожиданно, что даже немного напугал ее. Оливер побледнел, но затем быстро взял себя в руки и улыбнулся. Вивианне он показался актером, прямо на глазах зрителей перевоплощающимся в образ своего героя.

Он обернулся к окликнувшему его человеку:

– Лорд Лоусон, это вы!

Лорд Лоусон оказался пятидесятилетним мужчиной, высоким и стройным, с нитями седины в каштановых волосах, подтянутым и энергичным. У него был вид человека решительного и привыкшего к повиновению окружающих. Вивианну поразили его глаза – светло-голубые, холодные, как льдинки.

– Вы снова пьяны, Оливер, – с улыбкой заметил лорд Лоусон. В его голосе прозвучало не слишком искусно скрываемое презрение.

– Увы, да! Я снова пьян!

– Вы уходите так рано? – задал Лоусон очередной вопрос. Вивианну удивил его тон и недобрый блеск глаз. Лоусон улыбался, однако глаза его оставались холодными.

– У меня назначена одна встреча, – пояснил Оливер, сонно моргая и изображая мимикой человека, в избытке отведавшего бренди. Вивианна прекрасно знала, что он совершенно трезв. Тогда зачем эта игра?

– Понятно, – отозвался Лоусон и посмотрел на Вивианну, явно ожидая, когда Оливер представит его ей. Однако тот не спешил делать этого, видимо, все еще сердясь на Вивианну. Поэтому она решила действовать сама и шагнула к Лоусону.

– Как поживаете, лорд Лоусон? – смело поприветствовала она его, несомненно, удивленного такой непосредственностью. – Я мисс Гринтри, попечительница сиротского приюта в Кендлвуде.

– Я слышал о вас, мисс Гринтри, – ответил Лоусон, пожимая ей руку. – Признаюсь, я удивлен вашим появлением в опере в обществе Оливера.

Оливер разразился неприятным, глуповатым смехом.

– Прошу извинить меня, Лоусон, но нам нужно спешить. Дела не ждут, понимаете ли.

ЛордЛоусон учтиво поклонился, задержав взгляд на Вивианне.

– Прощайте, мисс Гринтри. Буду рад, если когда-нибудь смогу быть вам полезен. Можете смело рассчитывать на мою помощь.

– Благодарю вас, – вежливо кивнула Вивианна. Оливер, взяв ее за руку, потянул за собой.

– Прекратите! – еле слышно прошептала девушка. – И что случилось? Почему вы притворяетесь?

– Это не ваше дело, Вивианна.

Выйдя на улицу, она увидела, что их ждет карета. Оливер проводил ее до самой дверцы экипажа и подал руку, помогая забраться внутрь.

– Мой кучер доставит вас домой, мисс Гринтри. Он знает дорогу.

– Я же предпочитаю пройтись пешком.

Улыбка исчезла с лица Оливера, и Вивианна заметила, как сердито блеснули его глаза.

Он сделал шаг назад и церемонно поклонился:

– До свидания, Вивианна.

– Послушайте, Оливер!.. – вымученно произнесла Вивианна. – Я, видимо, воспользуюсь предложением лорда Лоусона о помощи.

Оливер дал знак кучеру – и карета рванула вперед. Последнее, что увидела Вивианна, была спина Оливера, который двинулся сквозь осаждавшую здание театра толпу цветочниц, мальчишек-посыльных, уличных проституток и бездомных бродяг.

Вивианна совсем не таким видела завершение сегодняшнего вечера, так что не было ничего удивительного в том, что она почувствовала себя почти обманутой.

«Защитите свое сердце».

Сказать, конечно же, легче, чем сделать. Интересно, удастся ли ей снова увидеть его?

Конечно же, удастся! Ведь вопрос с Кендлвудом еще не решен. Она по-прежнему исполнена решимости спасти приют. Да и лорд Лоусон пообещал ей свое содействие.

Вивианна подумала, что из-за своей неопытности совершила ошибку. Ей показалось, что настала подходящая минута для того, чтобы попросить у Оливера Кендлвуд, но она ошиблась. Может быть, она просто спутала страстное желание спасти приют со своей собственной страстью к Оливеру.

Из ее груди вырвался стон, и она спрятала лицо в ладонях.

Когда она прибыла в Блумсбери, тетя Хелен была уже в постели. Сэр Тоби отсутствовал. Вивианна обрадовалась тому, что можно незамеченной проскользнуть в спальню и поскорее остаться наедине со своими мыслями.

Какое-то время она лежала, вслушиваясь в тишину. Куинс-сквер вряд ли можно было назвать слишком оживленным местом Лондона. Здесь в основном обитали тс, кто, подобно чете Расселов, отчаянно пытался при ограниченных денежных средствах сохранить остатки былой респектабельности, или же те, кто, накопив достаточно денег, был близок к тому, чтобы подняться на очередную, более высокую ступеньку общественной лестницы.

Куинс-сквер не шла, разумеется, ни в какое сравнение с лондонским Мейфэром или парижским бульваром Мадлен.

Подумав о бульваре Мадлен, Вивианна неожиданно вспомнила Афродиту и красную книжечку, с которой та предложила ей познакомиться. История жизни знаменитой куртизанки или, скорее, начало ее жизнеописания.

До сих пор у нее не было возможности даже бегло просмотреть ее, потому что для этого требовалось полное уединение. Девушка встала с постели и, поискав в чемодане, нашла там среди скромных йоркширских платьев и изящную книжечку.

Она не сразу осмелилась открыть ее. А что, если в ней содержится какая-нибудь страшная тайна? Может быть, лучше остаться в неведении? Однако любопытство взяло верх над осторожностью. Вивианна открыла дневник, придвинула ближе свечу и начала читать, решив, что сегодня познакомится лишь с частью записок Афродиты.

«...Сейчас 1806 год, и я выглядываю из окна нашего дома на узкую улочку, заваленную кучами отбросов, которые накопились за жизнь нескольких поколений тех людей, которые обитали здесь, – мужчин, женщин и детей, обреченных влачить жалкое существование в лондонских трущобах. Мне очень хочется поскорее покинуть это жуткое место.

Моя мать работает модисткой на Дадли-стрит и зарабатывает сущие пустяки, и этих денег едва хватает моему отцу, который тратит их в здешних кабачках на эль и разные спиртные напитки. Он работает конюхом в конюшнях на Джордж-стрит и частенько не ночует дома. В нашей семье много детей, у меня четыре брата и три сестры. Мы живем все вместе в одной убогой квартирке. На улице невозможно дышать – воздух задымленный, в нем полно пыли, сажи.

Запахи – как в домах, так и на улице – стоят просто невыносимые.

Наш район называется Севен-Дайалз. Вырваться отсюда невозможно. Только в гробу, как шутит Джемми. Он забавный, часто шутит, заставляя меня смеяться. Он работает вместе с отцом, он тоже конюх. Джемми мечтает купить лошадей и стать извозчиком или грумом у какого-нибудь богатого джентльмена.

Джемми говорит, что я должна держаться его и тогда все будет хорошо. Он утверждает, что мы должны любить друг друга и что самое главное в мире – это любовь. Неужели это действительно так? Но мне кажется, что в Севен-Дайалз даже наша с ним любовь не сможет существовать вечно. Она может со временем перерасти в ненависть, потому что нежному цветку любви не выжить в этих кошмарных условиях. Мне кажется, что мне ни за что не удастся вырваться отсюда, что я попала в ловушку, как муха, угодившая в банку с вареньем. Но мне не хочется когда-либо возненавидеть Джемми».

Вивианну крайне заинтриговало прочитанное. Юная девушка, которая ни разу не названа по имени, – это, несомненно, сама Афродита. Она с тихим отчаянием наблюдала за ужасной жизнью обитателей бедняцкого района Лондона. Ей не хотелось влачить убогое существование, подобно окружавшим ее людям. Вскоре она обратила свои взгляды на нарядных мужчин и женщин, часто приходивших в магазин-салон, занимавшийся изготовлением модной одежды. Это был салон на Монмут-стрит. Здесь шили платья для известных лондонских модисток, перепродававших их состоятельным клиенткам за головокружительные суммы, которые швеи даже не могли представить себе.

Елена относилась к их числу, она была молода и полна надежд. Но если Елену привлекала главным образом шикарная одежда для богатых и она мечтала о том, что когда-нибудь обзаведется таким же салоном, то Афродита больше наблюдала за заказчиками этих роскошных нарядов. Ей очень хотелось стать такой, как они.

«Джемми хочет, чтобы мы как можно скорее поженились. Он скопил немного денег, а больше родственников у него нет – он остался один в пятилетнем возрасте, и с тех пор ему приходится заботиться лишь о самом себе. Накопленное он прячет в своей комнате, в стене рядом с кроватью. Он говорит, что средств хватит на то, чтобы снять для нас жилье и начать новую жизнь.

А еще он считает, что мы сможем выбраться из Севен-Дайалз и переехать куда-нибудь в сельскую местность.

Я, честно говоря, не верю, что где-нибудь жизнь может быть легче. Я видела многих жителей деревень, приехавших в Лондон в поисках работы. Их с каждым день появляется здесь все больше и больше.

1809 год. Сегодня со мной заговорил один джентльмен. Я уже не раз видела его в лондонских салонах. Ходят слухи, что он охотится за молодыми девушками, предлагая им еду и теплую постель, а после этого продает их в публичные дома. Я ни за что не пойду с ним, но мне нравится разговаривать с ним, нравится его голос. Елена всякий раз уводит меня и ругается на него. Я сказала ей, что ничего не боюсь и не возражаю против того, чтобы поговорить с ним.

Однако мне кажется, она не очень верит мне».

Скоро Афродита начинает разносить готовую одежду модисткам. Сама она отличается красотой и обаянием и нравится окружающим. Ей удается вызывать улыбки даже у самых угрюмых людей. Однажды она знакомится с красивым молодым человеком по имени Генри. Он пришел в салон готового платья, чтобы заплатить за одежду своей любовницы.

«Генри сообщил, что он богат и мог бы научить меня сделаться настоящей леди. Для этого мне нужно научиться особым образом вести себя, говорить, одеваться, даже думать по-особому. Он считает, что я способная и легко смогла бы всему этому научиться. Я его забавляю и часто заставляю смеяться. Мне кажется, что он устал от своей привычной жизни и ищет разнообразия. В данный момент для него я и являюсь таким разнообразием. Но это вряд ли будет долго. Наверное, я быстро наскучу ему, и он обратит свой взгляд на какую-нибудь другую девушку.

Если я приму решение, то это случится очень скоро.

У него свой дом в Мейфэре».

Вивианна между строк этих бесхитростных записок уловила искушение, одолевавшее их автора. Афродите хотелось испытать близость с Генри, но случилось ли это? И как стали развиваться ее отношения с Джемми? Она быстро перевернула страницу.

«Я ответила ему согласием. Я сказала, что готова завтра встретиться с ним и отправиться к нему домой. Он сообщил мне о том, что у него есть друзья и что я никогда ни в чем не буду нуждаться. Особенно после того, как я стану настоящей леди.

Я ничего не говорила об этом Елене, моим родным или Джемми. Я не знаю, что нужно им сказать, особенно Джемми. Он возненавидит меня. Я понимаю, что не смогу стать такой, какой хочется ему.

Так будет лучше для всех нас».

В самом низу той же страницы было написано:

«Джемми поступил на службу в армию и отправился на войну с войсками Наполеона.

Я, наверное, больше никогда не увижу его».

Вивианна растрогалась, слезы застилали ей глаза.

Неужели это та самая любовь, о которой рассказывала Афродита? И с этим мужчиной ей пришлось навсегда расстаться? Иначе непонятно, почему такая женщина, как Афродита, которая так много повидала и испытала на своем веку, живущая яркой и обеспеченной жизнью, сожалеет о том, что случилось в дни далекой юности.

Неожиданно до слуха Вивианны донеслись звуки из комнаты тети Хелен. Сначала она услышала голос тетки, а затем более громкий голос Тоби Рассела, который, видимо, только что вернулся. В следующее мгновение Хелен зарыдала. Вивианна хотела снова вернуться к дневнику Афродиты, но поняла, что читать дальше сегодня не сможет. Утром нужно будет выразить сочувствие тете Хелен и по возможности успокоить ее. Так что каким бы увлекательным ни было повествование о юности знаменитой куртизанки, знакомство с ним можно отложить и до завтра.

Вивианна закрыла дневник и положила его на прежнее место, пообещав себе, что вернется к нему, как только будет возможность.


Оставив Вивианну, Оливер какое-то время шел в случайном направлении, плохо осознавая, куда идет. Его тело все еще изнемогало от страсти к Вивианне, однако он был рад, что между ними не произошло ничего такого.

Она была не той женщиной, какая ему была нужна.

Теперь это стало ему окончательно ясно.

За минувший год Оливер познал много разных женщин. Он пресытился ими и их представлениями об окружающем мире. Он считал, что Вивианна совсем не такая. Ему очень хотелось, чтобы она была другая, непохожая на них.

Однако, помимо разочарования, теперь появилось и еще кое-что другое, что наполнило его тревогой и беспокойством.

Лоусон и Вивианна.

Он не сомневался, что Вивианна попытается встретиться с Лоусоном и непременно примет предложенную им помощь. А Лоусон, Оливер нисколько в этом не сомневался, попытается использовать Вивианну для давления на него.

– Подонок, – прошептал Оливер. – Мерзкий убийца!

Через Вивианну Лоусон скорее всего попробует помешать сносу Кендлвуда и, воспользовавшись ее решимостью, выиграет время.

Он поднял голову и посмотрел на темное, затянутое облаками небо. Лоусон, несомненно, очень опасен. Он убийца, обладающий широким кругом влиятельных друзей. Когда они с Вивианной возвращались из Кендлвуда, Оливер имел неосторожность упомянуть о том, что собирается отомстить за смерть брата. По всей видимости, она запомнила это и может упомянуть о его высказывании Лоусону. Не будет ничего удивительного в том, что она все расскажет ему, поскольку Лоусон станет утверждать, что считался лучшим другом Энтони.

Если это случится, то осуществить задуманное Оливеру не удастся. Напрасными окажутся все усилия, которые он предпринимал для того, что усыпить бдительность убийцы. Рухнут все его надежды и замыслы, однако страшно не это. Страшно, что он окажется во власти опытного интригана Лоусона. А это значит, что он навсегда лишится Вивианны.

От этой мысли ему сделалось не по себе.

Оливер сделал глубокий вздох и огляделся по сторонам. Прямо перед ним находилась колоннада «Уайтса». Он плохо представлял себе, как проделал путь к этому самому месту. Лоусон, наверное, уже здесь, ведь оперная постановка уже окончилась. Надо попытаться сбить Лоусона со следа, заставить его поверить в то, что он, Оливер, совершенно равнодушен к Вивианне.

Поднявшись по ступенькам, Оливер вошел в здание. Комнаты для карточных игр были, как обычно, полны. Те из членов клуба, кто не был занят игрой, оживленно беседовали между собой или же находились в столовой, где вкушали запоздалый ужин.

Оливер отклонил несколько предложений присоединиться к компании. Вместо этого он сел за стоявший в стороне столик и заказал графин бренди, притворившись, что пришел скоротать вечер за выпивкой.

– Оливер! – услышал он знакомый оклик.

Оливер напрягся, чувствуя, как бешено стучит его сердце. Внутреннее чувство подсказывало ему, что он снова столкнулся с серьезной опасностью. Нарочито медленно он обернулся и встал, заметно покачиваясь. – Лоусон!

Убийца его брата коротко поклонился в ответ на его приветствие. Рядом с ним возник Тоби Рассел, улыбающийся, но все так же внимательно наблюдающий за Оливером.

– Лорд Монтгомери! – с притворной жизнерадостностью воскликнул он. – Удивительная встреча, вы не находите? Я думал, что вы все еще находитесь в опере с моей племянницей. Неужели все уже закончилось? Это ведь обычно продолжается не один час, не так ли?

Лоусон с любопытством посмотрел на Рассела:

– Ваша племянница, Рассел? Неужели мисс Гринтри – ваша племянница?

– Она недавно приехала из Йоркшира. Это дочь родной сестры моей жены.

– Так это вы пригласили ее в оперу, Оливер? – с улыбкой спросил Лоусон. – Одну?

Оливер постарался изобразить полное равнодушие.

– Леди Марш пригласила мисс Гринтри в оперу, но неожиданно приболела. Пришлось мне сопровождать эту юную леди.

Тоби удивленно поднял брови, однако не успел он открыть рот, чтобы сказать что-то, как его опередил лорд Лоусон:

– Насколько мне известно, Оливер, вы начали подумывать о женитьбе. Уж не занялась ли леди Марш поиском подходящей невесты для вас?

– Ошибаетесь, Лоусон. Я пока еще не готов лишиться свободы. Посмотрите на Рассела, и вам сразу же расхочется связывать себя узами брака.

Лорд Лоусон рассмеялся, в то время как Рассел ограничился улыбкой, причем довольно вымученной и неестественной.

– Она очень мила, Оливер, эта племянница Рассела.

– Мне кажется, что ее миловидность носит... э-э... несколько провинциальный характер, – небрежно ответил Оливер.

– Значит, вам не понравилось в опере?

– Не слишком, милорд, – зевнув, произнес Оливер.

– Странно, значит, я ошибся. У меня сначала возникло совершенно другое мнение.

Оливер почувствовала, как в жилах его заледенела кровь, и пытливо заглянул в холодные светло-голубые глаза Лоусона. В них читались удивление, триумф и, что было хуже всего, понимание. Лоусон видел их, или кто-то проследил за ним и Вивианной и сообщил ему. Оливер понял, что допустил ошибку, он должен был предвидеть это. Все обстояло достаточно невинно до тех пор, пока он не поцеловал ее. Затем ситуация быстро вышла из-под контроля.

Как мог он проявить такую неосмотрительность? Сейчас нужно как можно скорее выставить случившееся совсем в другом свете, представив как очередную безрассудную выходку. Он должен был повести себя так, будто ему совершенно безразлично, что случилось у него с Вивианной, и тем самым усыпить бдительность Лоусона.

Однако все вышло совсем не так.

Несмотря на то что он сказал ей, прежде чем выйти из театральной ложи, несмотря на то что она ответила, Вивианна была ему отнюдь не безразлична. И он понял сейчас, что своим поведением навлек на нее опасность.

Заметив, что собеседники с прежним любопытством смотрят на него в ожидании ответа, Оливер дурашливо улыбнулся и покачнулся, нарочито подчеркивая мнимое опьянение. .

– Тогда скажу вам вот что, Лоусон. Мисс Гринтри осталась не вполне довольна мной.

Лоусон понимающе ухмыльнулся, тогда как Рассел удивленно переводил взгляд с него на Оливера и обратно.

– Но почему же? Просветите нас, Оливер, и я скажу вам, способна ли ваша история соперничать с моей. О чем же вы с мисс Гринтри разговаривали в опере?

– Если бы я только мог знать это, черт меня побери! Меня не слишком интересовали какие-либо разговоры, – ответил Оливер.

Лоусон рассмеялся, однако глаза его сохраняли прежнее холодное и презрительное выражение.

– Вы часто совокупляетесь с девушками в общественных местах, Оливер? Довольно неподходящее место для любовных забав, не правда ли? Особенно по причине присутствия ее величества.

Глаза Тоби Рассела вылезли из орбит.

– Так, значит, вы?.. Неужели?

– На сей раз мне это не удалось, – с равнодушным видом продолжил Оливер, как будто речь шла о скачках, а не о женской добродетели. – Я пытался добиться своего, но, увы, все было безуспешно. Пришлось отпустить пташку на волю. Теперь мисс Гринтри вряд ли отважится еще раз пойти со мной в оперу. Или ее дядюшка все-таки позволит ей отправиться туда вместе со мной? Что скажете, Рассел?

На лице Тоби появилось несчастное выражение, которое Оливер отнес на счет того, что родственнику Вивианны было неприятно последним узнать очевидную истину.

Лоусон заговорщически подмигнул Оливеру:

– Даже не знаю, что вам сказать, Оливер. Вы всегда имели репутацию непревзойденного сердцееда. Странно, но, насколько мне известно, вам было интереснее смотреть в ее глаза, чем на театральную сцену. Но как же все-таки вы так оплошали, Оливер? Может быть, теперь вам уже нужен помощник для такого рода дел, или я ошибаюсь?

– Я... я не понимаю, о чем вы говорите.

Оливер почувствовал, что едва не выдал себя. Если Лоусон намеренно провоцирует его, надеясь выведать у него правду, то это ему почти удалось. Оливер с огромным трудом подавил рвущуюся наружу ненависть к этому неприятному человеку и поспешил отвести взгляд в сторону.

– Ну что же, – смягчился Лоусон, явно довольный собой, – значит, вы не будете возражать, Оливер, если я всецело обращу свое внимание на мисс Гринтри? Признаюсь вам, мы могли бы спасти Кендлвуд ради этих несчастных сироток.

Оливер напрягся.

Холодный взгляд Лоусона как будто пытался проникнуть ему в душу и почти парализовал его волю. Оливер не нашелся что ответить. Лоусон снова самодовольно улыбнулся, как будто выиграл пари, заключенное с самим собой.

– Слава Богу. А то я думал, что вы будете возражать.

Оливер понял, что нужно любыми правдами и неправдами сдержаться и не выдать своих истинных чувств. Для этого он засунул руки в карманы, чтобы Лоусон и Рассел не заметили, как у него от гнева дрожат пальцы. Вполне возможно, что Лоусон просто забавляется, полагая, что Оливер все-таки влюблен в Вивианну, и хочет своими насмешками причинить ему боль. Возможно, он тем самым хочет отомстить ему за то, с каким упорством Оливер весь минувший год отказывался помочь ему в поиске писем, оказавшихся в руках Энтони. Впрочем, дело наверняка не только в этом. Просто Лоусон, видимо, замыслил очередное коварство. Он явно что-то заподозрил и теперь строит какие-то злокозненные планы в отношении Вивианны, чтобы она заставила Оливера, что называется, выложить на стол все карты.

– Я присмотрю за вашей очаровательной племянницей, Тоби. Ведь такому ветреному созданию, как Оливер, ее доверять никак нельзя, верно?

Тоби глуповато хихикнул в ответ.

Оливер мысленно поклялся себе, что в один прекрасный день наградит Рассела звучной пощечиной, однако это случится только после того, как он избавится от гнусного негодяя Лоусона и спасет Вивианну.

Если, конечно, она не будет препятствовать этому.

Глава 14

– Я совершила ошибку.

Афродита окинула ее проницательным взглядом.

– В этом деле вы еще новичок, mon chou, поэтому нет ничего удивительного в том, что вы будете совершать ошибки.

– Нет, простоя... я подумала, что настал подходящий момент, чтобы сообщить Оливеру, что мне от него нужно. Он казался таким нежным, таким покладистым. Вот я и решила, что он выслушает меня и исполнит мою просьбу.

– Так вы попросили его отдать вам Кендлвуд? – догадалась Афродита.

Вивианна кивнула, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

– Он сказал, что я продаю свое тело в обмен на Кендлвуд и что ему и без того хватает «продажной любви».

Афродита молчала, и Вивианна испугалась, что невольно оскорбила свою собеседницу, говоря о «продажной любви».

– Я не хочу, чтобы он меня презирал, – прошептала Вивианна еле слышно. Она склонила голову, и на ее платье упала слезинка. – Я поняла тогда, что не хочу, чтобы он подумал, будто я только притворяюсь, делаю вид, что наслаждаюсь его обществом, ради Кендлвуда. Я знаю, что он... но он на самом деле не такой, то есть... я хочу сказать, что... могу... что я смогу...

– Спасти его? – со вздохом спросила Афродита.

Вивианна утвердительно кивнула и посмотрела на свою собеседницу. В темных глазах Афродиты она с удивлением обнаружила искреннее сострадание. Мадам вынула из рукава кружевной платок и протянула его Вивианне.

– Все дело в вас, – наконец задумчиво произнесла Афродита. – Вы просто не можете думать о людях плохо. Вы всегда хотите помочь людям. Мне это следовало предвидеть. Вы встретили такого человека, как Оливер, пустого, самовлюбленного эгоиста, чья жизнь вращается вокруг собственных удовольствий, и думаете, что вам удастся изменить его.

Афродита только что озвучила мысли, промелькнувшие в голове Вивианны, в которых ей самой было стыдно признаться.

– Возможно, все было не так, как вам показалось, mon chou. Может быть, он, наоборот, хотел, чтобы вы это признали, чтобы поторговаться с вами. Он хотел услышать от вас: «Да, я готова продать свое тело за Кендлвуд», – и тогда бы ему не пришлось делать вид, что вы ему небезразличны, чтобы получить желаемое. Просто некоторым мужчинам нравится напускать на себя важный вид. Играть роль, так сказать.

Играть роль? Вивианна вспомнила вечер в опере, когда они встретили лорда Лоусона и Оливер притворялся пьяным. Но конечно же, Афродита имела в виду не такую роль. Какую же? Это еще одна загадка, которую Вивианне предстояло разгадать.

– То есть вы считаете, что я должна торговаться с ним открыто и честно? – спросила она, задумчиво сжимая в руке мокрый от слез платок. – Вы думаете, что я ему всегда была безразлична, что я нужна ему лишь для того единственного, что он хочет получить от меня?

Афродита отвернулась.

– Боюсь, что да. Всем, кто хорошо знает Оливера, в последнее время кажется, что он находится на пути в ад. Хотя иногда, mon chou, я задаюсь вопросом, действительно ли он так прост, как кажется, и не притворяется ли он. – Она пристально посмотрела на Вивианну. – Вас сильно влечет к нему, да?

– Да, – прошептала Вивианна. Афродита решительно взяла ее за руку:

– Тогда нужно что-то с этим делать. Возьмите его, Вивианна. Но только не сердцем, а всего лишь телом. Насладитесь тем, что он даст вам, а потом оставьте его и забудьте о нем навсегда. Всего одна ночь. Одна ночь страсти – и все... кончено. Это лучшее, что можно сделать.

– Не знаю, смогу ли я, – неуверенно произнесла Вивианна, глядя в темные глаза Афродиты. – Смогу ли я бросить его.

Афродита ободряюще сжала ее руку:

– Конечно, сможете! Возьмите то, что вы хотите от него взять. Вы говорите, что вас непреодолимо тянет к этому мужчине. Так зачем противиться самой себе? Удовлетворите свое любопытство. Иначе потом будете всю жизнь об этом жалеть.

Вивианна кивнула, но в глубине души усомнилась, действительно ли все обстоит так просто. Каким-то непостижимым для нее образом Оливер занял важное место в ее жизни. Но несмотря на это, мысль о том, что он может доставить ей удовольствие, заставила ее слегка поежиться. Всего лишь одна ночь безумной неукротимой страсти и... расставание. Возможно, такие воспоминания стоят любых страданий и душевных мук.

– Я хочу дотронуться до него, – смущенно и бесхитростно сказала она. – Потрогать то, что делает его мужчиной.

Афродита улыбнулась:

– А почему бы и нет? Он вряд ли считает вас опытной в подобного рода вопросах. Поэтому не стесняйтесь быть откровенной. Прикосновения ваших невинных пальчиков сведут его с ума, mon chou. Потрогайте, погладьте, поцелуйте его. Только осторожно. Эта часть мужского тела кажется твердой и сильной, но на самом деле это еще и самая уязвимая его часть.

При мысли о том, что она проделает подобное с Оливером, у Вивианны закружилась голова. Но в целом Афродита была права. Если Вивианна сейчас не удовлетворит свое любопытство, не проведет с ним ночь, полную любовной страсти, то потом до конца своих дней будет сожалеть об упущенной возможности.

В задумчивости глядя на свою юную собеседницу, Афродита размышляла, правильно ли она посоветовала ей поступить. Многих бы такой совет оскорбил и поверг в ужас, но она хорошо усвоила жизненные уроки и видела, что Вивианна нуждается в Оливере Монтгомери и, если она не ошибается, Оливер тоже нуждается в Вивианне.

Она сразу заметила, что они на редкость подходят друг другу. Может, если повезет и все пройдет благополучно, ее уловка сработает. А если нет... Она неопределенно пожала плечами. Тогда у Вивианны будет что вспомнить, так что нет особых причин переживать по поводу того, что произошло. Сначала она подумает, что Оливер разбил ей сердце, но Афродита знала, что сердца никогда не разбиваются и не склеиваются заново.

Афродита отметила про себя, что у Вивианны сильныйхарактер. Такая переживет все жизненные невзгоды, так же как когда-то пережила их она.

Такова жизнь...


«Оливер, я решил, что в том ограниченном финансовом состоянии, в котором Вы на данный момент изволите находиться, Вы примете мое пожертвование на благо Кендлвуда. Меня беспокоит, что славное имя Монтгомери может пострадать из-за приюта для бедных сирот. И, будучи старым и добрым другом Вашего покойного брата, я хочу предложить свою помощь. Не могли бы мы встретиться для более подробного обсуждения некоторых деталей?

Искренне Ваш, Лоусон».

«Лоусон, я благодарен за Ваше предложение, но меня вполне устраивает текущее состояние моих дел. Вам нет нужды беспокоиться об этом в дальнейшем.

Оливер Монтгомери».


На следующий день Вивианна отправилась в Кендлвуд. Сестры Битти устроили ей настоящий допрос в отношении дальнейшей судьбы приюта, и у нее разрывалось от горя сердце, когда ей пришлось сообщить им, что, к несчастью, они, похоже, проиграли сражение.

– Лорд Монтгомери непреклонен в своем намерении снести Кендлвуд. Мне так хотелось бы дать вам хоть какую-то надежду, но думаю, что... – Она едва заставила себя посмотреть им в глаза. – Думаю, вам лучше принять предложение лорда Монтгомери и удовольствоваться другим помещением.

– О нет, только не это! – воскликнула мисс Сьюзен.

– Придется поначалу согласиться на дом в Бетнал-Грин, по крайней мере до тех пор, пока мы не найдем ничего лучшего, – практично возразила мисс Грета, – признаться, я уже ездила туда и все осмотрела.

– Грета!

Грета виновато потупилась:

– Знаю, что не должна была ездить одна, без вас, но я подумала, что если все обернется не самым лучшим образом, то мы хотя бы будем знать, на что нам рассчитывать.

Вивианна согласно кивнула:

– Вы абсолютно правы. Ну и как там?

– Вынуждена признаться, что по нашим меркам это не самое лучшее место для размещения детей. Помещение сырое, в некоторых местах прогнили полы. Еще кое-где протекает крыша.

– Бедняжки... – По щеке мисс Сьюзен скатилась слеза.

Вивианна едва не заплакала сама. Она посмотрела в окно и заметила одного маленького «бедняжку», целящегося из рогатки в сидящую на дереве птицу. Это был Эдди. Он отпустил рогатку, и птица, недовольная тем, что ее потревожили, перелетела на соседнее дерево.

Вивианна улыбнулась сквозь слезы. Эти дети были жизнеспособными, сильными созданиями, за свою короткую жизнь они успели повидать многое. Дом в Бетнал-Грин был, конечно, далеко не идеален, но на некоторое время придется на него согласиться, до тех пор, пока они не найдут более подходящее место, чтобы обеспечить ребятишкам достойную жизнь.

Едва Вивианна ступила из экипажа на тротуар Куинс-сквер, как тот, кто последнее время занимал все ее мысли, вырос прямо напротив нее собственной персоной, преграждая ей путь к крыльцу.

Вивианна от неожиданности замерла.

– Что вы здесь делаете? – только и смогла произнести она, даже не пытаясь изобразить безразличие. Впрочем, нет, ей было не все равно – она готова была выйти из себя от злости.

– Мне надо поговорить с вами, Вивианна. Я оставил свою визитную карточку, но вас не оказалось дома.

– Поговорить со мной? – Она метнула в него недовольный взгляд. – Я была в Кендлвуде. Вы что, все это время подстерегали меня здесь?

– Подстерегал? – Оливер нервно рассмеялся.

– Что же такое важное вы хотели мне сообщить, что не могло подождать до завтра?

В нем было что-то явно странное. Оливер выглядел как-то встревожено и озабоченно.

– Я должен кое-что сообщить вам о Лоусоне, – резко сказал он.

– О лорде Лоусоне? – Вивианна удивленно вскинула брови. Она о нем уже почти совсем забыла.

Оливер пристально посмотрел на нее.

– Он написал мне письмо, в котором сообщает о своем желании выкупить у меня Кендлвуд для приюта. Я отказался. Скажите, это вы все подстроили?

От удивления Вивианна едва не лишилась дара речи.

– Нет, конечно же! Я здесь ни при чем. Мне и в голову не могло прийти, что он... Но должна признаться, это очень милосердный и щедрый жест с его стороны. Почему вы отказались? Какая вам разница, от кого эти деньги? По-моему, вам абсолютно все равно, кто платит, если вы можете с легкой руки потратить их на... позвольте, как это вы тогда выразились? «Продажных женщин, выпивку и карты». Разве не так вы сказали мне в первый раз, когда мы только познакомились?

Оливер недовольно скривился, явно не желая, чтобы ему об этом напоминали.

– Я солгал, – просто сказал он. – Мне не нужны деньги Лоусона.

– Жаль. Лорд Лоусон может оказать нам помощь, и я намереваюсь в дальнейшем просить его поддержки. Мне действительно очень жаль вашего брата. Вы напрасно вините себя. Но даже если именно по этой причине вы вознамерились уничтожить Кендлвуд, все-таки я сомневаюсь, что это истинная причина, Оливер. Но это не главное. Я не могу позволить вам сломать жизни несчастных сирот из-за...

– Черт побери, Вивианна! Вы можете хотя бы минуту помолчать и выслушать меня? Я пришел сюда, чтобы предупредить вас, что Лоусону нельзя доверять. Думаете, он искренне хочет помочь вам? Он не хочет помочь вам – он хочет навредить мне. Он использует вас, потому что думает, что вам удастся повлиять на меня, склонить на свою сторону.

Вивианна непонимающе уставилась на него. Происходящее казалось ей каким-то безумным недоразумением, но не похоже, чтобы Оливер ей лгал – у него такой искренний вид. Хотя, с другой стороны, у Оливера хорошо получается выглядеть так, как это ему необходимо в данный момент.

– Вы эгоист, – наконец заявила она. – Поймите, мир вовсе не вращается вокруг вас одного, Оливер...

Она осеклась, когда он вплотную подошел к ней. Теперь он почти касался ее. Тепло его тела в непосредственной близости от нее, легкий запах сандала, исходивший от его одежды, сводили ее с ума. Она уже готова была обвить руками его шею и поцеловать его в губы. Сейчас ей было все равно, что он сделал или чего он не собирался делать. Для нее уже было не важно, что он неисправимый эгоистичный прожигатель жизни.

Именно поэтому он был так опасен для нее.

– Вы носите дамские панталоны? – ошарашил ее вопросом Оливер.

– Как вы смеете?! – Вивианна заморгала, думая, не ослышалась ли она.

Он встряхнул головой и потер глаза, как будто сам не понимал, что говорит.

– Извините...

Вивианна почувствовала усталость и поняла, что должна побыть одна. Ей необходимо обдумать сложившуюся ситуацию, запланировать следующий шаг, собраться с теснившимися в голове мыслями.

– Вы позволите мне поговорить с вами? – тихо спросил Оливер. – Вивианна, пожалуйста, пустите меня в дом вашей тетушки, чтобы мы могли спокойно поговорить наедине!

Она сделала шаг назад.

– Вряд ли это возможно. Да вы просто не в своем уме!

– Если я сошел с ума, то вы – тому причина! – театрально закатил глаза он.

– Простите меня, милорд, но мне надо идти.

Оливер еще раз взглянул на нее, затем развернулся и ушел. Вивианна проследила взглядом за тем, как он исчез за углом.

Почему он так настойчиво пытался заставить ее держаться подальше от Лоусона? Это было просто невероятно, но по странному поведению Оливера Вивианна поняла, что происходит что-то серьезное. Ей следовало поговорить с ним и до конца выслушать то, что он хотел ей объяснить.

Но она все еще пыталась решить, следовать ли совету Афродиты – провести ли ночь с Оливером и потом уйти, или нет. Находясь в обществе Оливера, она терялась и не знала, как себя вести. Поэтому такое решение следовало принимать без его влияния.

Вивианна растерянно вздохнула:

– Если бы мама была здесь!

Хотя, в то же время думала она, лучше как раз то, что ее здесь нет. У Вивианны накопилось слишком много секретов, которые пришлось бы скрывать от матери. А скрыть что-то от леди Гринтри всегда было очень непросто.

Глава 15

Снаружи царила жуткая суматоха. Отдавались распоряжения слугам. Хлопали двери. Слышались полные радости знакомые голоса. Любимые, милые сердцу голоса.

– Мама!

Вивианна выбежала на лестницу как раз в тот момент, когда леди Гринтри и Мариэтта зашли в дом и взглянули наверх.

– Моя любимая девочка!

В мгновение ока Вивианна сбежала по лестнице и бросилась прямо в объятия матери. Приехав в Лондон, она не представляла, что будет сильно скучать по леди Гринтри. По этой спокойной, умной женщине, всегда готовой дать совет, обсудить ее проблемы или просто предложить свою искреннюю поддержку.

Сейчас Вивианне нужны были все три утешения.

– Вивианна, это я! Я здесь! – Мариэтта от радости не могла устоять на месте и, настойчиво тряся своими белокурыми кудряшками, рвалась обнять сестру. – Мы оставили Франческу дома, потому что она не хотела ехать без своей собаки. А мы не желали терпеть это вонючее животное на сиденье рядом с нами, – сказала Мариэтта, забавно наморщив нос.

– Эмми! – Теперь настала очередь Хелен подбежать к сестре и заключить ее в объятия. Они обнимали друг друга и плакали от радости, пока вокруг них в ужасающем количестве все прибывал и заносился в дом багаж. В конце концов порядок был наведен. Прибывшие сняли накидки и капоры и направились в столовую завтракать.

К этому времени Вивианна оделась и привела себя в порядок, чувствуя себя намного лучше. Когда она спускалась по лестнице, ей вновь попался навстречу мистер Джардин, доверенный секретарь и помощник леди Гринтри – невысокий седой человек с голубыми глазами и доброй улыбкой.

– Рад видеть вас в добром здравии, мисс Вивианна! – поприветствовал он ее.

– А я вас, мистер Джардин! Нас не предупредили, что все вы приедете в Лондон.

– Да, это было неожиданное решение. Леди Гринтри решила навестить сестру, и мы выехали на следующий же день.

– Навестить тетушку Хелен или проверить, как обстоят мои дела? – весело осведомилась Вивианна. – Я не против. Я ужасно рада всех вас видеть.

Откуда-то сверху, с лестничной площадки, до них донеслись радостные восклицания Лил:

– Мистер Джардин, сэр! Я не знала, что вы приезжаете в Лондон. Я так рада вас видеть!

Вивианна посмеялась над пылкостью служанки. Лил покраснела и смущенно потупила взор. Мистер Джардин поднялся по ступенькам, завладел рукой Лил, как будто она была благородной дамой, и почтительно пожал ее.

– Дорогая Лил, это я всегда рад видеть вас. Скажите, вы уже видели все достопримечательности Лондона? Или остались еще такие, которые я мог бы вам показать?

– Я видела Тауэр и зоопарк, сэр, – робко промолвила Лил.

– Неплохое начало.

Мистеру Джардину было слегка за сорок – еще видный мужчина, с бронзовым загаром, приобретенным в течение долгих лет, прожитых в Вест-Индии. В молодости это был азартный искатель приключений, который заработал, а затем потерял целое состояние. По крайней мере так говорили, хотя сам он был не большой любитель распространяться на эту тему. Сейчас он с улыбкой смотрел на Лил – Вивианна догадывалась, что он испытывает к девушке искреннюю отеческую привязанность. Мистер Джардин находился в Гринтри-Мэнор, когда Вивианна привезла туда Лил, и мгновенно проникся почти родительской ответственностью за судьбу девушки.

– Джейкоб тоже здесь, Лил, Он правил экипажем.

– Ой, правда? – Лицо Л ил выражало явное сомнение. – Надеюсь, он приехал не ко мне. Вы же знаете, что я не выйду за него замуж, мистер Джардин. Я хочу занять в обществе место более высокое, чем жена кучера.

Лил было двадцать пять лет. Несмотря на свою молодость, она уже успела хлебнуть за эти годы немало горя – живя на улице, была вынуждена зарабатывать на жизнь, продавая свое тело. Сейчас же к ней вернулось самоуважение, и она была безгранично предана семье Гринтри, в особенности Вивианне. Мистер Джардин возложил на себя обязанность присматривать за девушкой, как, впрочем, и за остальными слугами. Это он решил, что Джейкоб будет для нее подходящим мужем. Правда, сама Лил придерживалась на этот счет другого мнения.

Мистер Джардин отпустил ее руку.

– Ладно, меня ждут дела, Лил. Не буду отвлекать и тебя от твоих обязанностей. Мисс Вивианна, мое почтение! – Он снова учтиво поклонился и направился в предоставленную ему комнату. Лил посмотрела ему вслед, и взгляд этот выражал симпатию явно не дочернего характера.

– Возможно, мне действительно лучше выйти замуж за Джейкоба, – с безысходностью в голосе промолвила она. – Ни один другой мужчина не захочет на мне жениться. По крайней мере явно не тот, за которого мне хотелось бы выйти замуж.

Все направились в столовую завтракать.

– Хелен только что рассказала мне, что дела с лордом Монтгомери и приютом для бедных сирот продвигаются не слишком успешно, – сообщила леди Гринтри за чашкой кофе.

Вивианна покосилась на тетушку Хелен, но та с завидным усердием намазывала тост мармеладом.

– К сожалению, мама, он не так-то легко поддается на уговоры, как я ожидала. Мы с сестрами Битти решили воспользоваться его предложением занять помещение в Бетнал-Грин, пока не найдем что-нибудь получше.

– И как он вам? Этот Монтгомери?

– Не то чтобы неприятный... скорее, просто упрямый, – ответила Вивианна и почему-то улыбнулась.

Леди Гринтри хитро прищурилась:

– Да? Тогда он такой же, как ты, дорогая моя.

Мариэтта хихикнула и, вскочив со стула, пробежалась по комнате.

– Можно мы пойдем по магазинам, мама? Я хочу купить новый капор, и новое платье, и новые туфельки, и...

– Ради Бога, Мариэтта, сядь! Я ужасно устала и никуда не собираюсь идти, по крайней мере сегодня. Завтра у тебя будет достаточно времени пройтись по магазинам. Уверена, Вивианна будет рада составить тебе компанию.

Немного позже леди Гринтри поговорила с Вивианной наедине.

– Я действительно беспокоилась за тебя, – подтвердила она, своими светлыми глазами, так похожими на глаза тетушки Хелен, пытаясь поймать взгляд дочери. – И я подумала, а не съездить ли нам ненадолго в Лондон, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

– По правде говоря, не было нужды беспокоиться, – заверила ее Вивианна, прекрасно осознавая, что на самом деле причин было много. Узнай леди Гринтри хотя бы о половине ее поступков, она наверняка пришла бы в ужас и настояла на немедленном отъезде дочери домой, в Йоркшир.

– Может, и так. Но, честно говоря, мне гораздо легче, когда я убедилась в этом сама.

Леди Гринтри вздохнула.

– Все мы такие разные, не правда ли? – произнесла Вивианна. – Мариэтта веселая, непоседливая, озорная, в то время как Франческа утонченная, задумчивая, а я... я, наверное, вредная, упрямая и...

Леди Гринтри взяла Вивианну за руку и крепко пожала ее.

– Ты любящая, заботливая и целеустремленная, и это искупает все твои недостатки. Поверь, я люблю тебя такой, какая ты есть.

В какое-то мгновение Вивианна чуть не решилась все рассказать матери, но потом передумала и промолчала. Это не принесло бы никакой пользы, только расстроило бы мать. Как бы ни хотелось ей избавиться от тяжкой ноши своих секретов, но это привело бы к еще большим неприятностям. Вивианна призналась себе, что сама создала эту двусмысленную ситуацию, и поклялась, что сама выпутается из нее.


Оставив Вивианну, Оливер сначала отправился в один из своих излюбленных клубов, затем в другой. Несмотря на поздний час, он намеревался нанести визит на Куинс-сквер, но решил, что Вивианна откажется принять его.

Поэтому он собрался в клуб поиграть в карты, а потом посмотреть кулачные бои. Оба занятия показались ему ужасно скучными, и он возвратился домой еще задолго до полуночи. Не обращая внимания на сочувствующий взгляд Ходжа, он с мрачным видом расположился в библиотеке с намерением как можно скорее напиться. Там он и уснул.

Он очнулся глубокой ночью и рывком сел. После пережитых во сне кошмаров он тяжело дышал, его сердце бешено колотилось, по спине стекал холодный пот. Он смотрел на затухающие угольки в камине и горящие свечи. В библиотеке, кроме него, никого не было. Это должно было успокоить его. Но почему-то от этой мысли на душе у него стало еще хуже.

Ему захотелось протянуть руку, чтобы ощутить теплое тело рядом с собой. В какой-то момент он осознал, что ему нужен кто-то, к кому можно обратиться в трудную минуту, кто скрасит это внезапно нахлынувшее чувство одиночества. Ему нужен кто-то, кто улыбался бы ему и успокаивал в минуты грусти.

Он понял, что ему нужна Вивианна.

Он мог и не доверять ей, но был не в силах побороть свои чувства. Как бы она к нему ни относилась, он все равно нуждался в ней. И тем не менее, ради ее же блага, должен был держаться от нее подальше.

«Сначала я скажу ей всю правду. Я должен это сделать. Я просто обязан предупредить ее о Лоусоне. А потом я больше ее не увижу. Никогда...»


Вивианна до позднего вечера оставалась на ногах. Но несмотря на путаницу мыслей, а может, как раз из-за этого она не стала сразу ложиться спать, а взяла в руки дневник, который вручила ей Афродита, и принялась за чтение.

Афродита уже стала старше, а Джемми записался в солдаты и отправился на войну против Франции. Сначала ей все казалось таким непонятным и трудным. Но она терпеливо училась жить той жизнью, которой восхищалась и о которой всегда мечтала. Поскольку вокруг было много французских эмигрантов, она решила играть роль одной из них.

«Джентльменам нравятся убитые горем французские дамы.

Со временем у меня появились другие любовники. Я всегда встречала мужчин, готовых скрасить мою жизнь по доброте душевной или в порыве страсти. Это было интересно и замечательно, и у меня появилось много красивых вещей. Однажды я вернулась в Севен-Дайалз, чтобы навестить мать. Но эти почерневшие от копоти дома показались мне даже еще безобразнее, чем раньше. Я поняла, что мать не желает меня видеть. Больше я туда никогда не возвращалась. Но этот визит принес и некоторую пользу.

Я встретила Елену, мою подругу со времен моей работы в магазине-салоне.

Она очень обрадовалась мне. Елена попросила меня рассказать о моей жизни. Я хотела помочь ей. И хотя сначала она не была уверена в том, можно ли мне доверять, со временем мы еще больше подружились. Я купила ей дом, в котором она устроила магазин, где продавала сшитую ею самой одежду. С тех пор она стала шить мне платья. Когда я надевала их в театр или оперу, люди восхищались ими, и я говорила, что они сшиты Еленой.

Вот так приобретаются и теряются богатство и репутация.

Сначала я не скучала по Джемми. Я не могла притворяться, что хочу вернуться к старой жизни, ведь новая жизнь, которой я теперь жила, была яркой и полной веселья. Только иногда, темными ночами, я думала о Джемми, мечтая снова увидеть его улыбку. Тогда я просыпалась и гадала, где он и что с ним стало. Скорее всего он умер. И когда я слышала его голос в уличной толпе или мне чудилось его лицо в первом встречном кучере, я говорила себе: «Это, должно быть, призрак Джемми».

Потому что, несмотря на моих многочисленных друзей и любовников, мои украшения и окружающие меня красивые вещи, я остаюсь одна. Я всегда одинока».

Вивианна закрыла дневник. Больше читать было нечего – на этом записки Афродиты заканчивались. А мораль истории для Вивианны была уже ясна. Не драгоценности и роскошь делают нас счастливыми, а люди, с которыми мы проживаем нашу жизнь.

Оливер мог бы сделать ее счастливой.

Его голос взывал к ней из темноты, точно так же, как голос Джемми когда-то звучал для Афродиты. Она видела его образ, его улыбка заставляла ее улыбаться. Она лежала в постели, чувствуя, как ее тело сжимается от боли и тянется к нему, страстно желая его ласк. Она знала, что время, считающееся лучшим лекарем, никогда не избавит ее от мыслей о нем. И пусть пройдет целая вечность – она все равно будет думать о нем, преследуемая желанием чувствовать его присутствие рядом с собой.

Что же ей оставалось делать?

Но в глубине души она уже знала что.


Вивианна как раз собиралась произвести с сестрой запланированный набег на лондонские магазины, когда слуга объявил о прибытии Оливера. Они уже стояли в вестибюле, ожидая, когда будет подан экипаж для предстоящей прогулки, и Вивианна не имела возможности ни отложить визит, ни принять его наедине. Глаза Мариэтты радостно загорелись, стоило Оливеру переступить порог в сопровождении дворецкого. На этот раз он вел себя более сдержанно.

Представляя его сестре, Вивианна постаралась, чтобы ее голос звучал холодно, но вежливо. Но при виде Оливера все внутри ее затрепетало. Мариэтта метнула на нее взгляд, явно говоривший: «Ты просто не хочешь признаться!»

– Безмерно рад знакомству, мисс Мариэтта, – галантно поклонился Оливер, беря Мариэтту за руку. Его улыбка излучала приветливость и очарование. Выглядел он, как всегда, безупречно, однако Вивианне показалось, что держался он несколько неуверенно. Возможно, и ей самой не удавалось скрыть свое смущение.

Вивианна на нетвердых ногах подошла к матери, чувствуя, что вот-вот упадет.

– Мама, это лорд Монтгомери, – представила она Оливера. – Милорд, это леди Гринтри, моя мать.

Оливер лучезарно улыбнулся и поклонился леди Гринтри. Вивианна заметила сомнение на лице матери, когда та бросила подозрительный взгляд в ее сторону. Леди Гринтри явно опасалась, что ее дочь связалась с этим неотразимым гулякой. Вивианна хорошо понимала опасения матери. Их семье хватало светского льва в лице Тоби, им не нужен был еще один.

– В Лондоне вас ждут дела, леди Гринтри? – вежливо поинтересовался Оливер.

Одна Вивианна заметила его напряженное внимание, тень озабоченности, омрачившую его лицо. Она поняла, что ему не терпится остаться с ней наедине, и не знала, радоваться ей этому или нет.

– Я приехала поддержать мою дочь, лорд Монтгомери.

– Разумеется.

– Насколько я понимаю, вы не намерены внять ее мольбам и оставить в покое приют?

– Весьма сожалею. Боюсь, это невозможно.

Они обменялись оценивающими взглядами. Леди Гринтри вздохнула и отвернулась.

– Понимаю.

– Я... то есть сестры Битти... просят вас подготовить все к их приезду в Бетнал-Грин, – сухо сказала Вивианна. – Нам придется положиться на вашу щедрость, пока мы не найдем более подходящее место.

Оливер удивленно поднял брови:

– Думаю, вы найдете дом в Бетнал-Грин более чем удобным.

Глаза Вивианны недобро сверкнули.

– Мисс Грета была там, и дом ей таким не показался. Дети не должны жить в таких жутких условиях.

– А когда она приезжала в Бетнал-Грин? – Удивлению Оливера, казалось, не было предела.

– Не знаю. По-моему, несколько недель назад.

– Я хотел сказать, что она не видела дом после ремонта. Думаю, теперь вы найдете дом в состоянии более чем подходящем, чтобы разместить там детей.

– Благодарю вас! – Если бы взгляд Вивианны мог испепелять, от Оливера вряд ли что-нибудь осталось.

– Простите мою дочь, лорд Монтгомери, – извинилась леди Гринтри. – Когда речь заходит о ее подопечных, она забывает обо всем на свете, в том числе и о манерах.

– Это потому, что она сама была сиротой, – вклинилась в разговор Мариэтта. – Франческа и я тоже. Но мы были слишком маленькими и не помним этого. Вивианна о нас заботилась. С тех пор она и заботится о сиротах и брошенных детях.

– Мариэтта, пожалуйста, прекрати. Лорду Монтгомери неинтересно слушать подобные истории.

Вивианна почувствовала на себе его взгляд.

– Прошу прощения, мисс Гринтри, могу я вас кое о чем спросить наедине?

– Но, – Вивианна вопросительно посмотрела на мать, – мы ведь уже уходим...

Леди Гринтри с сомнением покачала головой:

– Но только на пару слов, милорд. Моя дочь права. Мы как раз собирались уходить.

– Конечно. Я буду предельно краток.

Вивианна направилась в маленькую гостиную, которую выбрала не столько из-за строгости обстановки, сколько из-за достаточной удаленности от вестибюля, чтобы их разговор не достиг ушей леди Гринтри. Однако закрыть дверь она не решилась.

– Вивианна, – мягко сказал Оливер, – почему вы не рассказали мне о своем детстве?

– Разве это было так важно? Да и все равно вы бы не изменили своего решения, так ведь?

Оливер пожал плечами.

– Вот видите! Поэтому я сочла лишним рассказывать вам о моем прошлом.

Он коснулся ее плеча, пытаясь привлечь к себе, но Вивианна настойчиво отстранилась и сделала шаг назад.

– Я должна попросить вас о чем-то. – Вивианна услышала свой голос как бы со стороны. Неужели она действительно собралась сделать это? Неужели она действительно хочет предложить себя Оливеру? Нет, напомнила себе Вивианна. Она примет его предложение и на одну ночь полностью отдастся удовольствию. А потом...

– Можете просить меня о чем угодно.

– Я... не могу спать, – произнесла она ровным голосом, хотя ее сердце бешено колотилось, и отвернулась. – Вы... вы словно околдовали меня. Я хочу снова спокойно засыпать. Я хочу...

Глаза Оливера сверкнули, он наклонился к ней, и Вивианна почувствовала его дыхание на своем лице.

– ...встретиться со мной.

– Да. Я встречусь с вами.

Его губы запечатлели легкий, почти дразнящий поцелуй.

– Но это будет нелегко, мама следит за мной. Оливер снова коснулся ее губ и заглянул ей в глаза.

– Я должен кое-что сообщить вам, – сказал он. – Это очень важно.

Она натянуто рассмеялась:

– Мне нужно больше, чем слова, Оливер. Я убеждена, что женщина должна жить так, как ей хочется, и не обязана выходить замуж только потому, что хочет делить с мужчиной постель. Ведь если сами мужчины не руководствуются такими соображениями, так почему женщины должны? Я никогда не делила постель с мужчиной, и меня терзает любопытство, что происходит в таких ситуациях. Меня... это... притягивает к тебе. И мне хотелось, чтобы именно вы...

– Если вы имеете в виду то, что, я думаю, вы и имеете в виду, – улыбнулся Оливер, – то я согласен.

Вивианна с сомнением посмотрела на него, но он, казалось, говорил правду.

– Но только на одну ночь, – поставила она свои условия. – Одна ночь с опытным мужчиной – это все, что мне требуется, Оливер. Я не стану вашей общепризнанной или тайной любовницей. Ничего подобного. Это будет ночь, полная страсти. Мы оба станем свободными от всяких общественных условностей и предрассудков. А потом расстанемся навсегда, сохранив лишь добрые воспоминания.

– Я же сказал, что согласен.

– Я не хочу, чтобы вы согласились на что-то такое, о чем потом могли бы пожалеть, – выпалила Вивианна, едва справляясь с собственными чувствами.

– Вивианна! – простонал Оливер. – Как я могу пожалеть об этом?!

Он нагнулся и поцеловал ее. Это был поцелуй отчаявшегося человека, в который он вложил все свое чувство. Когда он отпустил ее, у Вивианны перехватило дыхание и она еле держалась на ногах.

– О да, – мрачно сказал он. – Я хочу вас.

– Где угодно и когда угодно? Я вас правильно поняла?

Из вестибюля донесся голос леди Гринтри, в котором слышалось раздражение:

– Вивианна!

– Да, – улыбнулся Оливер.

– Тогда ждите меня сегодня.

– А как же леди Гринтри?

– Не беспокойтесь. Я все устрою.

– Тогда я буду ждать вас вечером на углу. В десять часов.

– Вивианна! – В коридоре послышались шаги леди Гринтри.

– Уже иду, мама! – Вивианна, шелестя Юбками, торопливо вышла в вестибюль. Оливер степенно последовал за ней.

– Нам пора, – нетерпеливо произнесла леди Гринтри, подозрительно оглядывая обоих.

Оливер взял Вивианну за руку и крепко, даже немного больно, пожал ее.

– Прощайте, мисс Гринтри, – произнес он. Затем вежливо поклонился леди Гринтри и Мариэтте, и дверь за ним закрылась.

Глава 16

Экипаж уже поджидал ее на углу. На нем не было никакого герба, никакого опознавательного знака, позволяющего определить, кому он принадлежит. Дверца сразу же распахнулась перед Вивианной, из нее высунулся Оливер и быстро затащил ее внутрь. Послышался щелчок хлыста, и копыта лошадей дробно застучали по мостовой.

Вивианна откинулась на сиденье в углу. Было темно, но она могла различить очертания его лица и заметить блеск в глазах. Дрожащим голосом она спросила:

– Куда мы едем?

– Пусть это будет маленьким сюрпризом для вас.

– А-а, понятно, – неуверенно протянула она.

– Не беспокойтесь, Вивианна. Вам понравится. Нам обоим понравится.

Вивианна ничего не ответила. Теперь, когда ее желание вот-вот должно было исполниться, она обнаружила, что ужасно волнуется.

Темнота внутри экипажа устрашающе давила на нее. Забившись в самый угол, она поняла, что не сможет долго так просидеть. К тому времени как они достигнут цели назначения, ей будет страшно выходить. Сегодня она испытает ночь, полную развлечений и удовольствия.

Она должна довести до конца то, что задумала осуществить.

Вивианна закрыла глаза и глубоко вздохнула. «Я обязана выпустить на свободу живущую во мне обольстительницу, – убеждала себя она, – притвориться, что я куртизанка, как Афродита. Что бы она делала в такой ситуации? Как повела бы себя? Во всяком случае, она бы точно не стала пугливо забиваться в угол. Она взяла бы все в свои руки».

Вивианна выбросила из головы все сомнения и вместо этого отдалась чувствам. Ощущая присутствие Оливера рядом с собой, она ужасно захотела прикоснуться к нему. Инстинктивно она потянулась к нему и положила ладони ему на бедра, чуть выше колен. Оливер еще не успел отреагировать на это прикосновение, как руки ее скользнули выше и она ощутила, как напряглись мышцы его ног.

– Вивианна! – прохрипел Оливер и весь напрягся. Вивианна услышала его резкое, прерывистое дыхание.

– Я всего лишь хотела потрогать вас, – прошептала она и, наклонившись вперед, уткнулась лицом в его колени. Он был такой теплый, такой сильный, а ощущение того, что сейчас он в ее власти, пьянило не хуже самого крепкого вина. Вивианна невольно улыбнулась. В тусклом свете, отбрасываемом фонарем, она разглядела неоспоримое свидетельство его возросшего желания.

«Интересно, неужели и впрямь можно соблазнить распутника? – мысленно удивилась она. – Парадокс, не правда ли?» И тем не менее, судя по всему, Оливер Монтгомери явно не имел ничего против того, чтобы она продолжила свои исследования. Вивианна нащупала пуговицы, на которые застегивались его панталоны, и принялась одна за другой расстегивать их.

– Как его зовут? – прошептала она. – Как ты называешь его?

Оливер хрипло рассмеялся:

– Тиран.

– А почему именно тиран?

– Потому что он надменный и требовательный.

– А-а-а.

Дыхание ее участилось, и, к своему величайшему удивлению, Вивианна обнаружила, что происходящее между ними пьянит и возбуждает ее.

Она запустила пальцы внутрь и обнаружила, что так же, как и она, Оливер не носит нижнего белья. Зато она увидела его. Совсем не такого, какого видела на картинках в той книжке. Несколько мгновений она просто любовалась им, нежно поглаживая пальцами, наслаждаясь ощущениями от прикосновений к его коже. Затем нагнулась и прижалась к нему губами.

Судя по всему, такой смелости Оливер от нее никак не ожидал. Подхватив ее под мышки, он резко приподнял Вивианну и усадил рядом с собой на сиденье. Но уже в следующее мгновение он навалился на нее всем телом, подминая под себя, отчего у нее перехватило дыхание.

– Черт, извини!

Оливер слегка приподнялся на локтях, и все равно Вивианна ощущала на себе вес его тела.

– Со мной все в порядке. – Довольно странное положение, в котором она находилась, тем не менее не доставляло ей особого дискомфорта. С той разницей, что теперь она была полностью в его власти, хотя при желании, прикажи она ему, чтобы он ее отпустил, Оливер тотчас исполнил бы эту ее просьбу. Вот только она не хотела, чтобы он ее отпускал.

Оливер смотрел на нее сверху вниз, пристально разглядывая в тусклом свете, отбрасываемом фонарем. Он провел пальцами по ее виску, затем по щеке, повторил очертания губ. Вивианна приоткрыла рот и осторожно куснула его большой палец.

Оливер улыбнулся, после чего поцеловал ее с таким пылом, который поведал ей больше, чем любые слова о том, как страстно он желает ее.

– Ах-х! – простонала Вивианна. Его рот был горячим и влажным. Еще мгновение, и он принялся покрывать столь же страстными поцелуями ее шею, плечи и грудь.

– Я бы советовал вам носить нижнее белье, – процедил сквозь зубы Оливер, и Вивианна почувствовала, как его рука скользнула по ее животу. По ее телу тотчас пробежала дрожь, Оливер же медленно, но верно приближался к заветному месту.

– Там, – прошептала она. – Прошу тебя, потрогай меня там.

Его пальцы послушно коснулись ее бедер – прикосновение это было легким, как перышко, – и вскоре проникли туда, где ей страстно хотелось их ощутить. Увы – ненадолго, потому что в следующее мгновение его рука вернулась назад и принялась гладить ей бедра и нежно сжимать ягодицы.

– Оливер, – скорее простонала, чем прошептала она. – Ты не прикоснулся ко мне.

– Прикоснулся. И прикоснусь еще. Наберись терпения, Вивианна.

Его пальцы продолжали дразнить ее – вскоре они вернулись на мгновение, чтобы погладить ее там, но уже в следующий миг, как только она ощутила в себе сладкую дрожь, вновь ускользнули, отыскав другое, менее чувствительное место. Вивианна выгнулась всем телом, но тут пальцы его вернулись снова, и она довольно вздохнула. В какой-то момент он коснулся ее влажных завитков внизу живота, затем скользнул дальше, словно искал заветный вход, обещающий минуты блаженства. Карета грохотала по мостовой, увозя их обоих в неизвестность, а Вивианна лежала, корчась в сладких муках, в объятиях своего спутника, то шепча что-то, то выкрикивая его имя, не зная, чего ей больше хочется – укусить его или поцеловать.

– Оливер, – прохрипела она, – ты должен... сделать это сейчас. Я больше не могу ждать.

Оливер, приподнявшись на локтях, посмотрел на ее прекрасное, зарозовевшее лицо. Вивианна Гринтри. Его Немезида. Его проклятие. И кто знает, может быть, его любовь на всю жизнь.

Он легко – со всей нежностью, на какую был способен, – вошел в нее, боясь сделать ей больно, – в конце концов, он был опытным, искушенным любовником, хотя тот зверь, что сидел внутри его, жаждал страсти, желал иметь ее немедленно, сию же минуту. Вивианна подалась навстречу ему – она была слишком возбуждена, – и Оливер на мгновение застыл, а затем продвинулся еще глубже, ощутив приятную упругость девичьей плоти, пока наконец не почувствовал сопротивление преграды... Он жадно прильнул губами к губам Вивианны. Она ответила ему с не меньшей страстью.

Вивианна Гринтри была не просто готова принять его, она, можно сказать, сама неудержимо стремилась к этому.

И тогда Оливер вошел в нее до конца, и на него тотчас же нахлынули самые противоречивые чувства. Ему было стыдно сознавать, что он причинил ей боль, и вместе с тем он был ужасно рад, что он у нее первый. Вивианна на мгновение словно окаменела и резко вскрикнула. Оливер нежно обнял ее, стараясь приласкать и успокоить, но, к его немалому удивлению, уже в следующий миг она все с той же страстью принялась отвечать на его поцелуи. Ее руки как безумные скользили по его телу – ее пальцы то путались в его волосах, то гладили ему спину, то распахивали его рубашку, чтобы обнажить ему грудь. А затем она и вовсе приподнялась вся целиком, раскрываясь навстречу ему, издавая при этом звуки удовлетворения.

Но напряжение не спадало. Набрав полную грудь воздуха, он вновь глубоко, насколько это было возможно, входил в нее снова и снова, вкладывая в движения весь свой опыт, все свое искусство любовных утех. Вивианна была такая горячая, такая упругая, что ему хотелось, подобно античному варвару, взять ее со всей животной алчностью, однако он в очередной раз сдержал таившегося в нем зверя. Ведь она была девственницей, принадлежала к благородному сословию и потому была достойна всего самого лучшего, что было в нем и что он мог предложить женщине.

В конце концов, это была ее первая и единственная ночь с ним.

А его – с ней.

Всякий раз Вивианна устремлялась ему навстречу, и волна наслаждения нарастала с каждой секундой, ища себе выхода.

И когда она вскрикнула – это был резкий стон экстаза, – Оливер остановился и продолжал нежно сжимать ее в объятиях, пока судорога наслаждения, которая волнами прокатилась по ее телу, не стихла. Сердце его колотилось в груди как бешеное, его собственное тело просило пощады, и тогда он перестал себя сдерживать. Издав не то стон, не то хрип, он тоже достиг экстаза.

На какое-то время воцарилась тишина.

Тишина умиротворения и удовлетворенной страсти.

Тишина чуда.

Оливер нежно обнял ее – он еще ни разу не испытывал по отношению к женщине такой нежности.

– Ты восхитительно пахнешь, – произнес он, зарываясь носом ей в волосы. Он не льстил ей, ибо так оно и было. Таким восхитительным запахом не отличалась ни одна из женщин, с которыми он был до нее. Оливер не сомневался – только по этому запаху он где угодно нашел бы Вивианну даже с закрытыми глазами.

Вивианна не знала, чего ей ожидать, когда они прибыли на место. К ее приятному удивлению, «Якорная цепь» оказалась симпатичной небольшой гостиницей, спрятанной от посторонних взглядов. Укромное заведение с видом на Темзу, явно не для простого люда. У Вивианны не было времени задумываться о том, какое впечатление производят ее растрепанная прическа и помятое платье, и потому она едва ли смутилась, когда им с Оливером навстречу вышел джентльмен средних лет, а вслед за ним две горничные. Джентльмен учтиво кивнул, а горничные тотчас провели гостей наверх, в заранее приготовленный номер, где уже был накрыт стол. Вскоре им принесли горячей воды и полотенца, после чего плотно закрыли двери.

Они с Оливером остались одни.

И только тогда Вивианна смутилась. Сладостные мгновения, только что пережитые ею, все эти их пылкие, страстные объятия показались чем-то далеким и нереальным, как сон. В полумраке кареты ей почему-то было ничуть не страшно, словно сам этот полумрак вселял в нее уверенность в себе. Здесь же, в гостиничном номере, оказавшись наедине с Оливером, при ярком свете свечей, рядом с кроватью небывалых размеров, Вивианна ощутила, как в ее душу закрадываются сомнения. Похоже, что она совершила ошибку, причем непростительную.

Огонь весело потрескивал в камине. Вивианна подошла к нему и протянула руки навстречу теплу. Она избегала смотреть на Оливера. Огонь немного согрел ее, но, казалось, холод был внутри ее самой.

Вивианна не услышала, как он тихо подошел сзади, и вздрогнула, когда он мягко положил руки ей на плечи. «Господи, ну пожалуйста, – думала она, закрывая глаза, – не оставляй же меня сейчас. Мне еще не скоро представится возможность побыть куртизанкой. Та сила воли, которая мне потребовалась, чтобы пойти на это, теперь меня покинула. Ну где же ты, обольстительница? Куда же ты делась теперь, когда ты мне так нужна?»

– Тебе следует снять плащ, – спокойно сказал Оливер.

– А что это за место?

– Гостиница «Якорная цепь». Заведение это пользуется огромной популярностью у людей, которые хотят скрыть, что они являются любовниками. Эти стены умеют надежно хранить секреты, и, самое главное, хозяин гостиницы тоже. Твои перчатки.

Вивианна сначала не поняла его, а когда до нее дошло, что ему нужно, автоматически протянула руки. Оливер снял перчатки, которые она надела, когда они выходили из кареты.

– Я никогда не знала, что подобные места существуют, – сказала она, не решаясь взглянуть ему в глаза.

Красивый рот Оливера растянулся в хитроватой улыбке, его глаза сонно сощурились, и он посмотрел на нее так, что ее сердце бешено заколотилось.

– Они всегда существовали, – сказал он. – Теперь заколки.

Вивианна дотронулась до кос, закрученных вокруг головы.

– Ой... Я...

– Ничего. Ладно, я сам. – Он вытащил заколки из ее прически, и косы упали двумя тяжелыми змеями. – Принц Альберт хочет закрыть и вообще запретить такие места, как «Якорная цепь», – продолжил он, освобождая ее волосы из сложной прически. Они каштановой волной рассыпались по ее спине. – Так-то лучше, – прошептал он, и его глаза сверкнули в полумраке комнаты.

– Закрыть? – испуганно переспросила Вивианна, искоса глядя на него. – Даже заведение Афродиты?

– В особенности заведение Афродиты. Теперь платье... – Он уже развязывал сзади лиф. – Он считает такие вещи аморальными и, сам будучи счастливым мужем, не находит их необходимыми.

– Неужели он действительно решится на этот шаг? Закроет заведение Афродиты? Я не могу Представить себе, что Мадам придется уехать из Лондона.

Платье соскользнуло с ее плеч до талии. Вивианна не носила корсета, и на ней осталась одна только нижняя сорочка, прикрывающая ее наготу.

– Думаю, он сделает для себя одно любопытное открытие, узнав, что многие придворные и члены кабинета являются регулярными клиентами заведения мисс Афродиты, – язвительно заметил Оливер. – А теперь нижние юбки.

Вивианна почувствовала, как его пальцы ловко развязывают тесемки, и в следующее мгновение платье вместе с нижними юбками упало на пол к ее ногам.

К своему удивлению, она обнаружила, что осталась почти обнаженной. Все-таки ему удалось раздеть ее; она же слишком увлеклась разговором и почти не заметила, как это произошло. Однако огонь в камине распространял приятное тепло – Вивианна чувствовала его даже сквозь тонкий шелк нижней сорочки. Более теплыми были разве что его руки. Сейчас он опустился перед ней на колени и, сняв с нее туфли и обхватив пальцами лодыжку, поднял на нее взгляд. Глаза его потемнели от страсти.

– Чулки, – негромко произнес он. Вивианна закусила губу, чувствуя, как пальцы Оливера пробежали вверх к коленке и отыскали ленту, которая поддерживала чулок. Развязав узел подвязки, Оливер медленно стащил чулок вниз, нежно поглаживая обнаженную кожу икры. Вивианна приподняла ногу и, чтобы сохранить равновесие, оперлась на его плечо. Оливер улыбнулся, после чего приступил ко второму чулку.

Вивианна почувствовала, как у нее участилось дыхание, а по коже пробежала не то щекотка, не то дрожь. А еще почему-то слегка побаливала грудь, а то самое место между ног словно пульсировало, отчего ей хотелось как можно плотнее сжать бедра.

– А теперь, – донесся до нее голос Оливера, кстати, тот уже успел подняться на ноги, – осталось только снять сорочку.

– Оливер, – прошептала Вивианна. – Я не знаю...

– Я хочу увидеть тебя обнаженной, – произнес он тоном, не допускающим возражений, и пробежал пальцами по ее рукам, поглаживая нежную кожу.

– Мне, право, очень стыдно, – натянуто ответила Вивианна. – Я понимаю, что это глупо, особенно после того, что произошло между нами.

Оливер не стал смеяться над ее словами, а лишь прикусил губу. Вивианна посмотрела на него укоризненным взглядом, Оливер слегка смутился:

– Извини. Ты сама не понимаешь, какая ты красивая. Ты прекрасна, как богиня. Я не ожидал, что ты будешь так смущаться.

Он обнял ее за талию, после чего положил ладони ей на ягодицы.

– В тебе все прекрасно, – прошептал он, прижимаясь к ней всем телом. Вивианна почувствовала, что он снова хочет ее, и одна мысль об этом заставила кровь быстрее мчаться по жилам. Все ее сомнения моментально куда-то исчезли. – Ты восхитительна, – прошептал он и поцеловал ее в плечо, в том месте, где оно переходило в шею.

Голова ее пошла кругом. Она даже не заметила, как в следующее мгновение Оливер подхватил ее на руки и понес к кровати. Она лежала перед ним полностью обнаженная.

Однако вместо того, чтобы лечь рядом с ней, он продолжал стоять, пристально глядя на нее, чем распалял ее еще больше. Этот взгляд должен был ее испугать, но этого не произошло. Было в нем столько искреннего восхищения ее телом, столько страсти, что Вивианна и впрямь ощутила себя соблазнительницей. Оливер сделал из нее ту, кем ей хотелось быть, и она, пока он смотрел на нее и, казалось, не мог насмотреться, томно потянулась и выгнулась дугой, словно приглашая его к ласкам.

– О да! – негромко воскликнул он. – Тебе идет, когда ты так делаешь. Ты настоящая богиня любви, вот кто ты такая.

Его глаза пылали страстью, которую было невозможно скрыть. Он тоже принялся раздеваться. Сначала он стянул с себя сюртук, затем белую рубашку и бросил и то и другое на пол. После чего, расстегнув пуговицы, стащил панталоны и встал перед ней.

У Вивианны невольно округлились глаза. Ей еще ни разу не доводилось видеть голых мужчин. Вид его обнаженного тела стал для нее настоящим потрясением. Оливер был высок и широкоплеч. Грудь была мускулистой и поросла темными волосами. Животу него был более плоским, чем ее собственный, бедра уже, ноги сильные и мускулистые, и между ними вздымалась та часть его тела, которую она совсем недавно гладила и ласкала в темноте кареты.

Вивианна вздрогнула. Неожиданно воздух в комнате показался ей еще более жарким, чем прежде. Оливер подошел к ней, встал возле края постели и, взяв за колени, подтянул к себе. Вивианна было попробовала сопротивляться, но он вперил взгляд в ее самое интимное место – жадный, похотливый, почти животный, от которого ей стало совсем не по себе. После чего он нагнулся и приник к ней не менее жадным поцелуем.

У Вивианны перехватило дыхание. Ей хотелось отвернуться, но было в этом зрелище, в том, как он входил в ее тело, нечто настолько притягательное, что было невозможно противостоять соблазну и не смотреть на него. Мускулы на его руках напряглись, да нет, он весь напрягся, входя в нее – такую теплую, такую податливую, готовую принять его. С каждым разом он погружался в нее все глубже и глубже, двигаясь все быстрее и быстрее. Кстати, он тоже не отрывал от нее глаз, словно хотел понять, каким чудесным образом соединились их тела. Вивианна была готова поклясться, что зрелище это возбуждало его ничуть не меньше, чем ее саму.

Вновь и вновь в ней нарастали волны страсти.

И отзывались сладкой болью во всем ее теле. Вивианна все сильнее и сильнее прижималась к Оливеру, постанывая от удовольствия всякий раз, когда он погружался в нее. Она запустила пальцы в его темные волосы, с жадностью вкушая нектар любви с его губ, и совсем забыла про окружающий мир. Время для нее словно остановилось. Медленно – ведь ей было некуда торопиться – она двигалась с Оливером в одном ритме, ощущая, как он погружается в нее, как ее тело принимает его до самых глубин. Оливер сжал ее бедра, словно призывая ее повторять его движения, и вскоре их тела действительно составляли одно целое и единственными звуками, которые нарушали тишину комнаты, были потрескивание камина, всхлипы, стоны и крики экстаза.

Никто еще за всю ее жизнь не дарил ей столько заботы и ласки. Вивианна ощущала себя на седьмом небе от счастья. Нет, это, наверное, все-таки был сон, а не явь. Разве могут случаться в жизни такие чудесные вещи? Подумать только, разве бывает что-то более восхитительное? Ведь если допустить, что бывает, то от этого ей станет только грустно. А Вивианна не хотела грустить и отлично это понимала.

Все получилось как надо – она соблазнила распутника, и он оказался даже куда более хорош, чем это можно было себе представить. Но вскоре им придется расстаться. Несмотря ни на что. Навсегда.

– Вивианна! – разбудил ее голос Оливера. – Нам пора.

Он помог ей встать и одеться.

Когда они дошли до кареты и залезли внутрь, Вивианна забилась в угол. Оливер сел рядом и заключил ее в объятия. Она слабо запротестовала, и он рассмеялся:

– Я не буду трогать тебя, если не хочешь. Я должен сказать тебе что-то очень важное. Ты меня слушаешь?

– Да, я слушаю, – устало ответила она.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты держалась подальше от лорда Лоусона. Он очень опасный человек. Понимаешь? Сейчас я скажу тебе нечто такое, что ты никому не должна говорить, особенно лорду Лоусону.

– Что же именно?

– Лоусон убил моего брата.

Усталость помешала Вивианне понять то, что ей сказал Оливер, но она изо всех сил постаралась вникнуть в смысл того, о чем он ей только что сообщил.

– То есть ты имеешь в виду – это был несчастный случай?

– Нет, я хочу сказать, что он намеренно убил моего брата. Энтони нашел одну вещь, которую очень хотел заполучить Лоусон. Это нечто такое, что могло погубить его политическую карьеру. И за это он его убил.

Оливер был абсолютно серьезен.

– Ты это имел в виду, когда говорил, что отомстишь за смерть своего брата? Ты имел в виду лорда Лоусона?

– Да. И я уничтожу его, Вивианна. Я добьюсь того, чтобы его осудили, и потребую, чтобы его повесили.

В его голосе слышался стальной холод и нескрываемая угроза. Вивианна не сомневалась, что он говорит серьезно. Это был Оливер, которого она раньше не знала, и это повергло ее в трепет. Куда делся тот прожигатель жизни с ленивой улыбкой и насмешливым взглядом?

– В день своей смерти, – продолжал тем временем Оливер, – Энтони приехал ко мне за советом. В его распоряжение поступили некие письма, имеющие отношение к его другу лорду Лоусону. Энтони попал в неприятную и достаточно щекотливую ситуацию. Однако он отказался отдать их Лоусону. Но там была Селия. И Энтони ушел, направился в Кендлвуд. Лоусон поехал вслед за Энтони. Я точно не знаю, что именно там произошло, но подозреваю, он потребовал, чтобы Энтони отдал ему письма, а брат снова отказался. Возможно, он решил предать их огласке. Так или иначе, Лоусон застрелил его и представил все как самоубийство. Потом он принялся искать письма, однако не смог их найти. Он продолжал поиски еще в течение нескольких недель и даже месяцев, но все равно не нашел их.

– И где же они находятся? – подала голос Вивианна.

– В Кендлвуде. Мой дед построил там потайную комнату, о которой знал Энтони. Подозреваю, что письма находятся именно там.

– И ты не...

– Нет. К сожалению, я не знаю, где эта комната. Я собираюсь разобрать Кендлвуд камень за камнем, пока не найду их.

– А если ты их не найдешь?

Оливер посмотрел на нее так, как будто увидел в первый раз. В его взгляде не было прежней теплоты. Внезапно Вивианна поняла то чувство одиночества, которое почувствовала в Оливере, когда она впервые увидела его.

– Я их обязательно найду. Поэтому Кендлвуд должен быть разрушен. Камень за камнем, до самого основания.

Кендлвуд был обречен. Его нельзя было спасти. От осознания этого ей едва не сделалось плохо. Вивианна неожиданно почувствовала себя обманутой.

– В тот раз, когда мы встретили Лоусона в опере...

– Я не хотел, чтобы он узнал, кто ты.

– Ты сделал вид, что сильно пьян. – Она отодвинулась от него и сидела прямо, как каменная статуя, излучая холод. Притворство Оливера заставило ее забыть все удовольствия от проведенной с ним ночи. – Значит, ты все это время притворялся?!

– Мне мешали те неудобства, которые ты создавала. Я решил отпугнуть тебя, Вивианна, притворяясь жестоким, бессердечным и безразличным ко всему, что лично меня не касается. Но ты не испугалась. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Но сейчас не время продолжать игры, это стало небезопасно. Лоусон обратил на тебя внимание. Он надеется использовать тебя, чтобы тем самым помешать мне разобрать по кирпичику Кендлвуд и найти письма. Он делает вид, что ему небезразлична судьба сирот, но на самом деле ему на это глубоко плевать. Не верь этому. Лоусон не делает ничего, что не приносит ему выгоды.

Вивианна задумалась. Значит, когда Оливер пошел с ней на собрание леди Чапмен, он притворялся. Когда он повел ее в оперу, он тоже играл заранее продуманную роль. Когда он только что занимался с ней любовью... Что, это опять была игра?

Все это время Оливер притворялся, лгал и, наверное, смеялся у нее за спиной.

– Так ты никакой не... Ты притворялся! – в негодовании воскликнула Вивианна, чуть не задохнувшись от ярости.

– Ты недовольна ночью, проведенной в объятиях распутного негодяя Оливера Монтгомери? – насмешливо спросил он. – По-моему, все было на высоте.

– Замолчи, – прошептала Вивианна. Ее трясло от обиды, она почувствовала комок в горле. Ее лицо пылало. В глазах вскипали слезы.

– Отлично. Я дал тебе то, о чем ты меня просила, – холодно произнес Оливер, из его голоса исчезла прежняя теплота. – Ночь в объятиях опытного мужчины, неисправимого повесы. За последний год, думаю, я обрел именно такую репутацию.

Казалось, он ждал чего-то, но Вивианна не знала, чего именно. Ее гордость подсказывала ей отплатить ему таким же равнодушием и пренебрежением.

– И ты ее замечательно подтвердил. У меня нет к тебе никаких претензий по этому поводу. Но теперь все кончено, Оливер. Ты, конечно же, поймешь меня, если я скажу, что никогда больше не захочу увидеть тебя.

Он нагло усмехнулся:

– Естественно. Надеюсь, ты не обидишься, если я добавлю, что это взаимно.

Вивианна равнодушно кивнула, отодвинулась подальше от него и устроилась в углу экипажа. Она изнывала от усталости, у нее болело все тело, кружилась голова. Но больше всего ныло где-то под сердцем.

Он лгал ей, обманывал ее, использовал ее в своих интересах. Она никогда не чувствовала себя более униженной. Ночь безудержной страсти превратилась в ночь крушения любви и надежд, и воспоминания об этой ночи никогда не изгладятся из ее памяти. Все это было умело разыгранным фарсом. Все это было слишком далеко от действительности. Тот Оливер, которого она полюбила, тоже оказался ненастоящим.

К своему отчаянию, Вивианна поняла, что влюбилась в мужчину, которого не существовало, влюбилась в идеальный образ, не имеющий реального воплощения в жизни.

Над Лондоном занимался рассвет, дворники давно встали и уже начали подметать улицы. Экипаж медленно катил по лондонским предместьям. Оливер устал, но не мог позволить себе задремать. Последнюю часть пути он сидел молча, уставившись в пространство, обеспокоенный молчанием Вивианны. Он намеренно причинил ей боль. Ему пришлось ранить ее так сильно, чтобы она никогда больше не захотела видеть его.

Хорошо зная Вивианну, Оливер понимал, что, если бы ей показалось, что он нуждается в ее помощи, она бы его никогда не оставила. Она бы не задумываясь рискнула своей жизнью ради него. Ему не нужна такая жертва. Единственным способом обеспечить ее безопасность было убедить Лоусона в том, что она не имеет и не желает иметь с ним ничего общего. А Лоусон вовсе не был дураком – он в состоянии раскусить любую ложь Вивианны. Следовательно, все должно быть правдой.

Теперь его намерение близко к осуществлению. Вивианна ненавидит его, и ее ненависть служит ей защитой. Она не догадается, как сильно он страдает, не знает, что его сердце переполнено сожалением и воспоминаниями о той ночи, которую они провели вместе. Ночи, которую он никогда не забудет.

Кучер остановил карету на Куинс-сквер. В мгновение ока Вивианна распахнула дверцу и выскочила на улицу. Ее лицо было бледным, под глазами залегли темные круги. У Оливера от жалости сжалось сердце. Она окинула его испепеляющим взглядом.

– Я больше не желаю видеть тебя. Мы больше не увидимся! – яростно воскликнула она. – Надеюсь, ты меня понял, Оливер?

– Разумеется, – ответил он, удивленно вскинув брови, как будто иначе и быть не могло.

Когда звук ее шагов затих за углом, Оливера охватило отчаяние, он тяжело вздохнул. Самое ужасное состояло в том, что он не мог ничего поделать.

– Вперед! – крикнул он кучеру. И экипаж покатил дальше по улицам утреннего Лондона.

К счастью, Лил оставила заднюю дверь открытой, и Вивианна вернулась домой, не привлекая внимания тети Хелен. Конечно, вокруг уже сновали слуги, но она могла сделать вид, что рано встала, а не поздно вернулась. В этом доме все давно привыкли к неожиданным возвращениям сэра Тоби в любое время дня и ночи. Поэтому Вивианна надеялась, что ее прихода никто не заметит.

Добравшись до своей комнаты, она в изнеможении рухнула на кровать. Она никогда не представляла, что можно чувствовать себя такой униженной, полностью разбитой и уничтоженной. Она отдалась Оливеру, провела замечательную, полную удовольствий ночь, а в ответ он сказал ей, что все это было ложью. Частью гениального, хитроумного плана отмщения за смерть брата.

Как благородно с его стороны! Как смело! И как эгоистично! Неужели ему не приходило в голову, что ее это тоже касается? Или он надеялся, что она просто исчезнет, не будет ему мешать, и он сможет спокойно претворить в жизнь свой чертов план?

Вивианне казалось, что она не выдержит всего, что ей пришлось пережить за последние несколько часов. Ей казалось, что ее сердце разорвется и она непременно умрет. Нежность и страсть исчезли, зато боль и усталость остались, заставляя ее испытывать нешуточные страдания.

Когда-то Вивианна боялась, что Оливер такой же, как Тоби, но теперь она осознала, что он хуже. Гораздо хуже...

Еще одна слеза скатилась по ее горячей щеке, но она уткнулась лицом в подушку и вытерла ее. Если сейчас она продолжит плакать, то уже не сможет остановиться. А леди Гринтри не должна заметить, что она плакала. И ее сестра тоже. Никогда еще Вивианне не было так одиноко...

Она подняла голову. Внезапно ее осенила мысль. Она знала, куда ей следует пойти. К кому обратиться. К той, кто не удивится и не придет в ужас от того, как низко она пала.

К той, которая поймет ее.

Глава 17

Дверь открыл Добсон в своей обычной красной ливрее. На его лице читалось огромное изумление при виде Вивианны.

– Мисс Вивианна? Что случилось? Вы выглядите так, будто увидели привидение.

– Добсон, могу я встретиться с мисс Афродитой? Мне нужно срочно поговорить с ней, – встревожено сказала Вивианна и, внезапно вспомнив о хороших манерах, смущенно добавила: – Пожалуйста.

Добсон внимательно посмотрел на нее, и что-то в ее облике заставило его прекратить дальнейшие вопросы.

– Подождите здесь, а я пойду посмотрю, чем смогу вам помочь. Мы не так уж давно закрылись.

Вивианна поняла, что Афродите тоже пришлось нелегко.

– Спасибо, Добсон, – еле слышно прошептала она.

Он ободряюще похлопал ее по руке, направился через вестибюль к расположенной напротив двери и настойчиво постучал.

– Вас желает видеть мисс Вивианна, Мадам. По-моему, у нее мало времени и дело слишком срочное, чтобы ждать.

За дверью послышались шаги, и ее открыла девушка с красивым, но невыразительным лицом. Она подмигнула Добсону, бросила взгляд на Вивианну и убежала вверх по лестнице. Из комнаты послышался знакомый голос Афродиты:

– Пригласи, пожалуйста, мисс Гринтри пройти ко мне, Добсон.

Но Вивианна как каменная застыла на месте. Внезапно ей показалось, будто ноги ее приросли к полу. Девушка, открывшая дверь, напомнила ей, куда она пришла. Это был дорогой бордель, сюда приходили богатые мужчины, чтобы удовлетворять свою похоть. Если, конечно, грустно подумала Вивианна, им не удалось найти для этого сговорчивую девственницу.

И все-таки, несмотря на все это, несмотря на свои сомнения и страхи, она понимала, что именно сюда ей и следовало прийти. Она знала, что Афродита ее обязательно поймет.

Именно в этом сейчас и нуждалась Вивианна. В понимании.

– Проходите, мисс, – сказал Добсон, беря ее за руку и ведя к двери. – Идите и расскажите Афродите, что случилось. Она вам непременно поможет.

Вивианна с сомнением посмотрела на него.

Добсон кивнул в подтверждение своих слов. Вивианна глубоко вздохнула и вошла в комнату.

Это был тесный и довольно невзрачный кабинет. Но Вивианну теперь было трудно чем-либо удивить. Несмотря на отсутствие роскоши, столь характерной для убранства других комнат, все-таки это помещение было самым главным в доме. Именно отсюда Афродита управляла своей империей.

Афродита сидела за столом. Увидев Вивианну, она встала, шелестя юбками роскошного черного платья. Ее руки и шею украшали бриллианты. Ее лицо светилось и блестело, как будто тоже было высечено из драгоценного камня. Великолепие всего ее облика ослепило Вивианну. Проницательный взгляд Афродиты уловил ее смятение.

– Что случилось, mon chou? – вскричала она. – Вы прочитали мой дневник? В этом все дело?

Вивианна, казалось, не слышала ее слов.

– Мисс Афродита, – нерешительно произнесла она, нервно теребя в руках свой капор. – Мне необходимо поговорить с вами. Я приехала прямо с Куинс-сквер, и я знаю, что поступила невежливо, не прислав предупреждения о своем визите. Я понимаю, что поступила опрометчиво. Но мне действительно необходимо с вами поговорить.

Афродита подошла к ней ближе. Вивианна вдохнула сладкий аромат ее духов и немного успокоилась. Афродита заглянула ей в глаза, пытаясь прочитать в них ответ.

– В чем дело, Вивианна? Расскажите мне все, и я внимательно выслушаю вас. Мне безразличны какие-то там предупреждения о визите и тому подобные формальности. Скажите, что произошло?

– Оливер, – только и смогла произнести Вивианна. – Он... ах!

И в этот момент ручьем хлынули так долго сдерживаемые слезы. В негодовании Вивианна пыталась остановить их, чтобы спокойно продолжить свой рассказ, но ничто не могло удержать их. Она закрыла лицо руками, но от этого стало еще хуже. Ее плечи судорожно затряслись – казалось, безудержные рыдания разорвут ее на части.

Теплые руки обняли ее, и Вивианна уткнулась лицом в оказавшееся удивительно хрупким плечо Афродиты. Та, как ребенка, успокаивающе погладила ее по спине.

– Ну-ну, дорогая, – прошептала Афродита. – Девочка моя. Что произошло? Что сделал тебе этот поросенок? Лучше расскажи мне сама, а то я подумаю, что случилось худшее.

– Да. Худшее.

– Ты не смогла защитить свое сердце?

– Нет, – сквозь рыдания произнесла Вивианна. – Нет, я потеряла девственность.

Афродита погладила ее по голове и рассмеялась:

– Это не самое худшее, что могло случиться. И потом, я думала, что тебе именно этого и хотелось.

– Мне действительно хотелось, – подтвердила Вивианна. – Все было великолепно. Он... он был великолепен. А потом он сказал мне, что все это было не более чем игра. Что на самом деле он никакой не роковой мужчина, не сердцеед. И что он вовлечен в какой-то заговор и просто пытался отпугнуть меня.

– Не похоже, чтобы он старался изо всех сил, mon chou...

– Разве вы не понимаете? Он лгал мне! Все это время он лгал! И когда я попросила его об одной ночи... Он согласился и притворялся... И наверное, смеялся у меня за спиной.

Голос Вивианны осекся, готовый сорваться на крик гнева и боли, и хотя Афродита еще крепче сжала ее в объятиях, мысли девушки витали где-то далеко.

– Понимаю.

– Естественно, я сказала, что больше никогда не желаю видеть его. Сказала, что ненавижу его. Но он... казалось, что ему нет никакого дела, что ему все равно.

– Не думай больше о нем, он того не стоит. И тем более недостоин, чтобы ты из-за него проливала слезы. Мы должны думать о том, что лучше для тебя, а не для Оливера, – обдряюще улыбнулась.

В ее голосе звучала такая уверенность, что Вивианна постепенно перестала рыдать и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Афродита довела ее до кресла и усадила.

– Посиди немного, – с мягкой настойчивостью сказала она. – Передохни, успокойся, Вивианна.

– Но как я могу? Я влюбилась в мужчину, которого на самом деле не существует. Оливер взял мое сердце, и теперь оно разбито.

– Я предупреждала тебя, mon chou, – вздохнула Афродита. – «Защитите свое сердце». В следующий раз не забывай – сердца не похищают, люди сами отдают их. Оливер не похищал твое сердце, ты сама его отдала. А это огромная разница.

Вивианна открыла рот с намерением возразить и снова закрыла его. Мадам была права. Конечно же, она была права. Но эта мысль все равно не помогла ей справиться с болью.

Афродита села на ручку кресла и обняла Вивианну.

– Не пойми меня неправильно, – весело сказала она. – Но уверяю тебя, с тобой не произошло ничего, что могло бы действительно повредить тебе. Ты молода и красива, и целый мир лежит у твоих ног. Поверь, ты найдешь другого мужчину, который будет любить тебя так же, как и ты его. Оливер Монтгомери не единственная рыбка в океане.

Вивианна кивнула и постаралась поверить.

– В твоем сердце живет любовь и кипят страсти, с которыми тебе трудно справиться. Я это прекрасно понимаю. В молодости я была такой же. Ты это знаешь, если читала мой дневник. Мне казалось, я знала, чего хочу, и добивалась этого. С годами приобретаешь более зрелый взгляд на вещи.

– Вы много пережили и прошли длинный путь, я знаю, – подтвердила Вивианна. – Из Севен-Дайалз до бульвара Мадлен.

– Да, я прошла длинный путь. Но я и много выстрадала. Сколько горя и скорби мне довелось пережить! – тихо промолвила Афродита и нерешительно добавила: – Я потеряла моих детей.

Вивианна вытерла слезы и посмотрела на нее. Она не помнила, когда последний раз столько плакала. Только в детстве, когда пыталась защитить сестер.

– Вы потеряли ваших детей? – прошептала она.

Афродита кивнула. В ее печальных глазах читалось столько страдания, что нельзя было усомниться в ее словах.

– А мои родители меня бросили, – сообщила Вивианна, и по ее щеке снова покатились слезы.

– Нет! – решительно воскликнула Афродита и внезапно схватила Вивианну за руку. В ее взгляде читалось неподдельное отчаяние. – Тебя не бросили! Тебя украли. Тебя отобрал у твоей матери злой и жестокий человек.

«Что такое она говорит?»

От слез у Вивианны заболела голова. Она наверняка неправильно расслышала или не так поняла слова. Какой еще злой и жестокий человек?

– Твоей матери не было дома, но она думала, что ее дочери в надежных руках. О них заботились верные и преданные слуги, поэтому она считала, что ее дети в безопасности. Но она ошибалась. За ними пришел злой человек и привел с собой старую ведьму по имени миссис Слейтер. Она увезла троих девочек в карете, и мать больше никогда не видела их.

– Афродита, – только и смогла произнести Вивианна.

– Она пыталась найти их, изо всех сил старалась! Она искала везде, где только можно, но этот человек хорошо их спрятал. У него были на это свои собственные причины, но я не буду их называть. Не здесь, не сейчас. Но она пыталась найти всех вас, потому что ее сердце разрывалось от горя. Он тоже делал вид, что ищет вас, но теперь я понимаю, что это было не так, хотя тогда я ему доверяла. В конце концов он сказал, что вы потеряны навсегда и что я должна с этим смириться.

Афродита уткнулась лицом в волосы Вивианны и прижала ее к себе, как будто не хотела смотреть ей в глаза, как будто могла найти в себе силы говорить, не видя ее реакции на свои слова. Вивианна застыла, осененная внезапной догадкой.

– Я была убита горем. Я долго, около года, болела, но даже потом я не сразу выздоровела. Я так никогда и не оправилась от этого удара. С тех пор как вас отняли у меня, я облачилась в черное и с тех пор не снимаю траура. А потом ты пришла ко мне, назвала свое имя и сообщила, что у тебя есть две сестры, и тогда я поняла... Сначала я не смела поверить. Я думала, что это простое совпадение. Но когда я посмотрела на твое лицо, твои глаза, я узнала тебя. Я знаю, что это ты. Ты моя дочь. Ты – моя Вивианна.

Прижавшись щекой к черному шелку, Вивианна думала, что бредит. И вдруг она вспомнила. Прошлое выплывало из темных глубин подсознания. Ласково обнимающие ее руки, сладкий аромат духов, мягкий тембр голоса. Все это было так знакомо. Ее давно потерянная мать нашлась. Возможно ли это?

Но затянувшемуся молчанию Вивианны Афродита приписала другую причину.

– Прости меня. – В ее голосе слышались боль и раскаяние. – Я не хотела говорить тебе. Мне показалось, что тебе нравится твоя теперешняя жизнь, что после стольких лет ты не захочешь знать правду. Ты сама сказала, что приняла себя такой, какая есть. Я не стыжусь себя, своего положения и того, что я сделала – не вижу в этом ничего позорного, – но я понимаю, почему тебе не захотелось бы иметь такую мать.

Вивианна подняла голову и посмотрела на Афродиту. Теперь она видела это сходство, особенно с Франческой. Карие глаза, черные волосы и светлая кожа. Изящная красота и огненный взгляд. Перед ней действительно была се мать, найденная после стольких лет разлуки. Вивианна поспешила отринуть все сомнения.

Разве имеет значение, кто она или кем она была? Важно, что она наконец нашлась. И каким-то непостижимым образом Афродита оказалась именно той, к кому Вивианна обратилась за советом и утешением.

Возможно, в глубине души она всегда знала правду.

Вивианна неуверенно улыбнулась.

– Мама, – прошептала она.

Афродита всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы. Теперь она безудержно рыдала, и Вивианна пыталась успокоить ее, гладя по спине, целуя в щеку, шепча слова утешения.

Наконец наступила тишина. Голова Вивианны покоилась на плече матери, крепко обнимавшей ее. Вивианна чувствовала себя измученной и уставшей, но в то же время на удивление довольной. Хотя Оливер все еще оставался зияющей раной в ее сердце, он был на время забыт. Теперь ее занимали более важные вопросы.

– Кто мой отец? – тонким голоском, как будто она вновь стала ребенком, спросила Вивианна. – Я не помню его. Не только его, я вообще не помню, чтобы кто-нибудь когда-либо о нем упоминал. Как будто это был какой-то секрет.

– Это действительно был секрет, – сказала Афродита. – У всех трех моих дочерей были разные отцы – невероятно, не правда ли? – с улыбкой сообщила она. – Иметь детей – пожалуй, не самая умная вещь, которую может позволить себе куртизанка. Но если есть мужчина, готовый взять на себя заботу о ней и о ребенке, согласившийся обеспечивать ее, когда она носила под сердцем ребенка, помогать растить его – тогда почему бы ей не стать матерью? Кроме того, я была одинока. Я хотела иметь свою собственную семью. Твоим отцом я выбрала человека, который тоже был одинок, но не хотел жениться. У него не было детей, и он решил, что было бы неплохо обзавестись наследником. Хотя он не слишком на этом настаивал, когда узнал, что родилась девочка. Твои сестры были зачаты при таких же обстоятельствах и с такими же последствиями. Все вы дети мужчин, которые в то время не имели законных наследников и желали получить что-то вроде гарантии на будущее. Но я была рада моим девочкам.

– Понятно, – промолвила Вивианна. – Так кто же все-таки мой отец? Я узнаю его имя?

Афродита посмотрела на нее и вздохнула:

– Возможно. Но сначала я должна спросить его самого. Да, он все еще жив, Вивианна, но я не видела его уже много лет с того момента, когда должна была сообщить ему ужасную новость о том, что тебя похитили. Но я обещаю тебе, что обязательно поговорю с ним. Я сообщу ему, что ты нашлась, и, если он согласится, скажу тебе, кто он. Что касается твоих сестер, то я думаю, что лучше подождать, пока они подрастут, – тогда я смогу поговорить с ними. Я боюсь за всех вас. Лучше я буду страдать всю оставшуюся жизнь, чем допущу, чтобы что-нибудь случилось с вами. Я не выдержу, если потеряю вас еще раз – особенно тебя, Вивианна. Я знаю тебя. Я вижу тебя, живую, стоящую передо мной. Твои сестры... они так и остаются воспоминаниями, для меня они все еще неразумные, милые крошки.

– Но чего вам бояться? – спросила Вивианна. – Вы можете назвать имя и указать полиции того ужасного человека, который стал похитителем ваших детей. Он будет наказан за свой бесчеловечный поступок.

Афродита покачала головой:

– Он не допустит этого. Он всегда настороже. Если он подумает, что правда о его поступке может всплыть, он ни перед чем не остановится. Или просто будет все нагло отрицать, и ему обязательно поверят. Почему кто-то должен верить мне больше, чем такому джентльмену? Оставь это мне, пожалуйста, Я сама как-нибудь разберусь. Я понимаю твое желание все узнать, но, поверь мне, для тебя гораздо безопаснее оставаться в неведении относительно некоторых вещей. По крайней мере пока.

– Я никоим образом не заставляю...

– Я знаю. Ты нетерпелива. Но я поговорю с твоим отцом и потом свяжусь с тобой. Ты должна понять, mon chou, еще до твоего рождения он дал кое-какие обещания. Я поклялась выполнить все его условия и не могу отказаться от них сейчас.

Вивианна все прекрасно понимала, но это не убавляло ее нетерпения поскорее узнать всю правду. Она нашла свою мать и теперь хотела узнать имя отца.

– Я до сих пор не могу в это поверить, – не переставала удивляться она. – Где же мы тогда жили? Я все время пыталась вспомнить название соседней деревушки, но мне это так и не удалось. Я подвела своих сестер. Я не смогла вернуть их домой.

Афродита ободряюще обняла ее.

– Ты никого не подвела, дорогая! Ты все делала правильно. Ты спасла их, Вивианна. И это была только вина моя и твоего отца, что ты не смогла найти дорогу домой. Я держала вас в полной изоляции от остального мира и, как мне казалось, в безопасности. Ты и твои сестры жили очень замкнутой жизнью в глухой провинции. Вы были моим главным сокровищем, но я не думала, что вас кто-то может украсть. Как же я ошибалась!

– Этот человек... Вы уверены, что его не удастся наказать?

– Я не могу доказать, что именно он украл вас. Все не так просто. Я должна вести себя очень осмотрительно ради всех нас. Иначе нам грозит опасность. Понимаешь? Ты должна пообещать мне, что не попытаешься сама что-либо предпринять и что ничего не расскажешь сестрам прежде, чем я смогу сделать это сама. Обещаешь?

Вивианна кивнула:

– Обещаю.

– Тогда доверься мне. Клянусь, я скорее умру, чем допущу, чтобы с вами снова случилось что-нибудь ужасное. Я сообщу тебе, когда что-нибудь разузнаю.

Вивианна снова кивнула. Она посмотрела на часы и поняла, что уже пора уходить. Ей не хотелось покидать Афродиту, но она знала, что должна идти. Это не ее дом, и хотя Афродита была ее настоящей матерью, она стала для нее таковой только сейчас, после стольких лет. Леди Гринтри – мама – скорее всего уже беспокоится. Леди Гринтри была ее матерью все эти годы, и с чувством сожаления Вивианна поняла, что Афродите суждено навсегда остаться в тени.

Должно быть, Афродита сама это понимала, потому что грустно улыбнулась.

– Тебе пора домой, – нехотя сказала она. – Я знаю, ты должна идти. Я не питаю неприязни к леди Гринтри. Она любила и заботилась о вас, и я ей за это безмерно благодарна. Я потеряла вас очень давно и теперь наконец нашла. Но теперь уже ничего нельзя изменить. – Она вздохнула и покачала головой: – Ступай, mon chou. Я дам знать, когда тебе придет время встретиться с отцом. Но ты можешь приходить ко мне когда угодно. В любое время.

– Спасибо. Я обязательно приду. Думаю, мне понадобится время убедиться, что это все не сон.

– Конечно. До свидания, Вивианна. До свидания, дочь моя.

Вивианна напоследок обняла мать и вышла. Снаружи стояла замечательная солнечная погода, весело пели птицы. Девушка слышала, как в их пении тонут звуки городского шума. Она нашла свою мать. После стольких лет они наконец воссоединились. В это было невозможно поверить.

– Я потеряла ее, а потом нашла, чтобы снова потерять. О, Джемми, Джемми! Я никогда не знала, что мне будет так больно, когда я наконец обрету счастье.

– Дорогая, бедная моя!

Афродита тяжело вздохнула.

– Я не должна теперь беспокоиться за нее. Она находится в безопасности, и, самое главное, она счастлива. Она замечательный человек. Я рада за нее и очень горжусь ею, Джемми.

– Она так похожа на тебя, дорогая.

– Правда? – Глаза Афродиты радостно сверкнули. Она вытерла слезы.

– Конечно, ты сама знаешь. – Он подал ей носовой платок. – Но что мы будем делать с отцом?

Афродита на минуту задумалась и наконец приняла решение.

– Я увижусь с ним, как и обещала. С Фрейзером никогда не возникало проблем. Но вот то, что его нельзя назвать идеальным отцом для молодой девушки, это точно. Она будет расстроена, Джемми.

– Но в этом нет твоей вины.

– Ты прав, – вздохнула она.

– А как насчет остальных?

Афродита пожала плечами:

– У нас еще есть время, чтобы решить, что делать. Сейчас я не могу рисковать, ты ведь меня понимаешь.

– Я убью его. Ты же знаешь, ради тебя я пойду на все.

– Но я не знаю наверняка. Я никогда не была полностью уверена. Он точно причастен к этой истории, но у меня нет доказательств. Как я могу обвинять человека в таком преступлении, не имея никаких доказательств? Только подумай, Джемми, что значит его слово против моего.

– Позволь мне все-таки убить его.

– Тише, тише.

Афродита прильнула к нему, чувствуя силу его рук, знакомое тепло человека, которого любила всю жизнь. Человека, которого потеряла, чтобы найти только через много лет.

Джемми поцеловал ее и расстегнул свою красную ливрею.

– Ты устала, дорогая, тебе нужен отдых. Позволь отнести тебя наверх.

Она улыбнулась:

– Да. Пожалуй. Ты все еще мой, правда, Джемми? Хотя, после всего, что я сделала, я недостойна тебя.

Джемми легко поднял ее и понес наверх.

– Ты поступила так, как того требовали обстоятельства, – мягко возразил он. – Я тоже поступил так, как должен был поступить. Прошлого уже не вернуть. Главное, что мы теперь вместе навсегда.

С этими словами Джемми Добсон поцеловал единственную женщину, которую любил всю жизнь.

Когда Вивианна вернулась домой, от пережитого за последние несколько часов у нее закружилась голова. Она не знала, что сказать семье, поэтому в конце концов решила пока ничего не говорить и под предлогом головной боли заперлась у себя в комнате. Еще одна ложь, но она предпочитала не думать об этом. Чувство унижения, мысль о том, что ее предали, и душевная боль, вызванная поведением Оливера, никуда не исчезли, но грустные мысли уступили место более веселым, и ее захлестнуло чувство радости.

Она нашла свою мать. Она дочь Афродиты. Туман, окружавший ее прошлое, неожиданно рассеялся. Хотя и не до конца. Все еще оставались кое-какие секреты, и, судя по всему, Афродита пока не желала их раскрывать. Может быть, действительно так было сделано, как она и сказала, ради ее блага и блага ее сестер. Но Вивианне не терпелось узнать все как можно скорее.

Когда подошло время ужина, Вивианна чувствовала себя немного лучше, хотя все еще была бледна.

Мариэтта делилась своими впечатлениями о лондонских достопримечательностях – она провела весь день, бродя с мистером Джардином и Лил по Музею мадам Тюссо и базару на Бейкер-стрит. Леди Гринтри беседовала с сестрой – они наверняка обсуждали Тоби Рассела. Она сильно любила своего мужа Эдварда и до сих пор не снимала по нему траура – он умер в Индии, где служил с ее братом Томасом Тремейном. Они были лучшими друзьями, служили в одном полку, и оба скончались от лихорадки в течение нескольких дней. Именно благодаря брату Эмми Гринтри познакомилась со своим будущим мужем много лет назад.

Говоря о нем за ужином, леди Гринтри печально вздохнула:

– Даже по прошествии стольких лет я все еще по нему скучаю.

– Это была любовь с первого взгляда, – задумчиво произнесла Хелен. – Тебе повезло, что вы оказались идеальной парой. Ведь иногда первый порыв любви ослепляет.

Все помолчали, подумав о негодяе Тоби. Вивианна же подумала об Оливере. Мистер Джардин смущенно кашлянул.

– К сожалению, я не имел чести быть знакомым с вашим мужем, леди Гринтри. Мне хотелось бы в свое время познакомиться с ним. Судя по вашим рассказам, это был замечательный, благородный человек.

Леди Гринтри улыбнулась:

– Да. Вы правы, мистер Джардин. Уверена, вы бы непременно поладили с Эдвардом.

Хотя, решила Вивианна, если бы Эдвард не умер, то мистер Джардин вряд ли нашел бы себе пристанище в Гринтри-Мэнор. Глядя на них, сидящих рядом, она подумала, что леди Гринтри и мистер Джардин неплохо смотрятся вместе. Возможно, потому, что она сама оказалась в положении отвергнутой возлюбленной, Вивианна посмотрела на них с другой точки зрения. Странно, что они никогда не задумывались о браке. Мистер Джардин был джентльменом, пусть даже и потерявшим свое состояние. Вдобавок он обладал прекрасной внешностью и изысканными манерами: Леди Гринтри, в свою очередь, была мила и обаятельна. Но, овдовев, не обращала внимания на мужчин, по крайней мере не рассматривала их в качестве возможных женихов.

– Эдвард был бы замечательным отцом, – грустно произнесла она, глядя на двух своих младших дочерей. – Он так хотел иметь детей!

– Интересно, кто мой настоящий отец? – Мариэтта, как за ней водится, произнесла вслух то, что было у нее на уме, совершенно не думая о последствиях.

Знавшая правду Вивианна внезапно побледнела. На обычно спокойное лицо леди Гринтри набежала тень.

– Дорогая, я тоже хотела бы это знать! Когда вас нашли, мы пытались узнать что-нибудь о вашем прошлом. Но безуспешно. Где только не искал Уильям! Он даже поместил объявления в самые популярные газеты. Но никто так и не откликнулся. Мы не получили никаких известий. Мы сделали все возможное, но так ничего и не добились.

– Уверена, мама, Мариэтта не собиралась тебя осуждать, – ласково сказала Вивианна, взглянув на сестру. – Мы знаем, как вы старались узнать хоть что-нибудь о нас.

Мариэтта возмущенно посмотрела на нее:

– Конечно, я не порицала маму. Я просто размышляла вслух.

– Возможно, лучше вообще ничего не знать, – задумчиво произнесла Вивианна. – Не каждый готов принять правду такой, какая она есть. Иногда знать правду опаснее, чем оставаться в неведении.

Она ни в коем случае не должна была этого говорить. Вивианна поняла это, как только слова слетели с ее языка. Но она пережила трудный день, и мысли ее окончательно запутались. Мариэтта пожала плечами, мистер Джардин улыбнулся, Хелен продолжала невозмутимо пить чай. Но слова Вивианны не остались незамеченными. Леди Гринтри посмотрела на старшую дочь обеспокоенным взглядом, который той был хорошо знаком.

Эмми Гринтри поняла, что что-то произошло.

А Вивианна поняла, что Эмми Гринтри не успокоится, пока не добьется от нее правды.

Приход леди Гринтри в ее спальню нисколько не удивил Вивианну. Она улыбнулась матери в зеркало, перед которым ее причесывала Лил.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала леди Гринтри и устроилась в кресле возле окна. На улице было тихо, только изредка снаружи доносился скрип рессор кареты или цокот подков по булыжной мостовой.

Вивианна коротко взглянула на Лил. Та понимающе кивнула и оставила их наедине. Вивианна принялась наводить порядок на туалетном столике, нервно передвигая баночки с пудрой и кремами, хотя она почти никогда не пользовалась косметикой и всякими ухищрениями, за которыми женщины прячут свою истинную наружность. Возможно, именно поэтому Оливеру так легко оказалось ранить ее – потому что она была открытой и честной.

– Вивианна!

– Да, мама. – Это слово легко слетело с ее губ, и Вивианна знала, что так будет всегда. Леди Гринтри была ее матерью, и ничто не могло изменить этого. Афродита... она была лишь Афродитой, и для нее уже было слишком поздно занять это место в жизни Вивианны. Но она могла стать подругой. Лучшей подругой.

– Что-то случилось, – с уверенностью в голосе сказала леди Гринтри, внимательно глядя на дочь. – Ты чем-то расстроена, дорогая. Это из-за лорда Монтгомери? Что этот человек тебе сделал?

Вивианна неожиданно поняла, что должна все рассказать леди Гринтри. Скорее всего это правильное решение, принятое в правильную минуту. Она обещала Афродите, что ничего не расскажет сестрам, но ничего не говорила относительно леди Гринтри. Вивианна сгорала от нетерпения сообщить кому-нибудь новость, и если кто и имел право знать правду, то это была леди Гринтри, которой она столь многим обязана.

– Я нашла мою мать, – выпалила Вивианна и сама удивилась тому, как странно прозвучали ее слова.

Леди Гринтри побледнела.

– Ты нашла свою... мать? – еле слышно прошептала она. – Как? Где?

– О, это было чистое совпадение. Я искала Оливера и... встретила эту женщину. Она спросила меня обо мне самой и моей семье, и я... мы поняли, что я ее дочь, которую она потеряла много лет назад и все это время не переставала искать. Мама, она нас искала, но нас у нее забрали. Когда она меня встретила, то даже не захотела ничего говорить мне. Она знала, что я счастлива и довольна своей жизнью, и думала, что может только испортить ее. В конце концов, она случайно обмолвилась.

Походу рассказа дочери лицо леди Гринтри становилось все более озабоченным. Вивианна пыталась угадать причину. Возможно, она тревожилась за свои отношения с дочерью, но Вивианне казалось, что леди Гринтри боится, что она расстроена услышанным.

– Ты уверена, что она твоя мать?

– Да, я это точно знаю. Знаю, ты скорее всего думаешь, что она могла меня обмануть. Но, мама, она так похожа на Франческу, и немного на меня, и иногда на Мариэтту. Она наша мать. Я уверена. Я чувствую это умом и сердцем. – Вивианна улыбнулась: – Тебе, наверное, это не понравится, но ее зовут Афродита и она... была куртизанкой.

Леди Гринтри удивленно заморгала.

– Господи! – только и смогла вымолвить она.

Вивианна засмеялась:

– Послушай, мы с Франческой и Мариэттой – ее любовников, трех разных ее любовников. Она не стала называть мне их имен. По ее словам, она хотела бы сохранить их репутацию и защитить нас. Когда же нас у нее украли, это сделал кто-то, кого она знает. По крайней мере она так считает. И потому боится, что этот человек может снова навредить нам. Я должна подождать, пока она поговорит с моим отцом. Она сказала, что должна спросить его согласие, чтобы сообщить мне его имя. Леди Гринтри тщательно подбирала слова.

– Могу я встретиться с ней, с этой Афродитой? – наконец вымолвила она.

– А тебе хотелось бы? – с тревогой в голосе спросила Вивианна, не смея даже надеяться.

Леди Гринтри улыбнулась, и Вивианна облегченно вздохнула.

– Неужели я такая ханжа, дорогая? Признаюсь, это не самая идеальная ситуация, но, если ты так хочешь, я буду искренне рада познакомиться с Афродитой.

Вивианна подошла к матери и положила голову ей на колени. Леди Гринтри ласково погладила ее по волосам, точно так же, как совсем недавно и Афродита. Каждое прикосновение было наполнено заботой и лаской.

– Ты все равно останешься моей дочерью, Вивианна. Ты же знаешь. Я о тебе иначе и не думаю. Гринтри-Мэнор всегда будет твоим домом. Мне страшно подумать, что ты захочешь жить с Афродитой, и еще хуже, если ты будешь чувствовать себя обязанной остаться со мной.

Вивианна отрицательно покачала головой:

– Ты моя мама, и ничто не может этого изменить. Афродита была потеряна для меня много лет назад, и хотя я рада, что мы нашли друг друга, не думаю, что кто-либо из нас захочет менять что-нибудь. У меня своя жизнь, у нее своя. Но я хочу, чтобы вы встретились, мама. И еще мне хотелось бы узнать имя своего отца. Я никогда не чувствовала себя уверенно. Думаю, что если я все выясню, то наконец-то обрету уверенность в себе.

– Конечно, я тебя понимаю, Вивианна. Я обязательно увижусь с ней.

Вивианна улыбнулась сквозь слезы.

– Спасибо, – прошептала она, и они обе поняли, что это благодарность не только за согласие поговорить с Афродитой. – Я... я думала, может, завтра, но я обещала помочь мисс Грете и мисс Сьюзен. Нам столько всего нужно сделать, чтобы переселить детей в Бетнал-Грин.

– Дорогая моя, я согласна ждать сколько нужно. Для тебя это, должно быть, оказалось настоящим потрясением – для меня, например, точно. Возможно, тебе понадобится время, чтобы свыкнуться с тем, что ты узнала.

Вивианна не знала, что ей сейчас нужно. Она нашла свою мать, но это не разрешило всех ее проблем. На какое-то мгновение она вспомнила об Оливере. В ее памяти всплыли его ленивая улыбка и чарующий взгляд синих глаз. Ее сердце болезненно сжалось, и боль прогнала все воспоминания.

Глава 18

На следующее утро Вивианна встретилась с сестрами Битти в бывшем доходном доме в Бетнал-Грин. Надо сказать, дом этот выглядел совсем не таким, каким его в последний раз видела мисс Грета. Три женщины с удивлением разглядывали свежевыкрашенные стены, оценивая недавно сделанный ремонт, превративший старое грязное здание в чистое, опрятное помещение, в котором еще приятно пахло опилками. Во дворе даже имелся небольшой саде цветочными клумбами.

Оливер предупредил ее, что сделал ремонт, но она пропустила мимо ушей его слова и не оценила по достоинству его старания. Ей с трудом верилось в то, что все это сделано исключительно ради блага детей. «А может, это ради тебя?» – насмешливо звучал в ее голове вопрос.

– Конечно же, нет, – пробормотала она и закусила губу. К счастью, сестры были поражены увиденным не менее, чем она, и не услышали, что она размышляет вслух.

– Что ж. – Впервые за последние несколько недель глаза мисс Сьюзен озарила радость. – Мне, конечно, не хотелось бы покидать Кендлвуд, но, думаю, детям здесь понравится.

Мисс Грета улыбнулась:

– Лорд Монтгомери действительно приложил немало стараний, чтобы порадовать нас. – Она хитро взглянула на Вивианну: – Или кого-то в особенности.

Вивианна состроила скептическую гримаску.

– Должно быть, мы разбудили в нем спавшую безмятежным сном совесть. Вот он и почувствовал себя обязанным сделать это место приемлемым для обитания.

– Пожалуй, уже можно начать перевозить вещи из Кендлвуда, – заметила практичная мисс Грета.

– Да, ты права, – улыбнулась мисс Сьюзен. – Дети останутся довольны.

Вернувшись к себе на Куинс-сквер, Вивианна обнаружила, что Афродита прислала к ней Добсона с известием о том, что ее отец обо всем уведомлен и хотел бы встретиться с ней. У нее возникло впечатление, будто в ее жизни действительно наступили большие перемены. Вивианне оставалось лишь радостно принять их. Кому не было места в ее новой жизни, так это Оливеру Монтгомери.

Ангус Фрейзер жил на Гросвенор-сквер. Его дом воистину производил впечатление. Все в нем говорило о величии, роскоши и богатстве его хозяина. Но Фрейзер не был джентльменом – этот человек сам нажил свое состояние. Афродита сказала Вивианне, что, живя в таком доме, он просто выставлял свое богатство напоказ для аристократии, которая насмехалась над ним всю его жизнь.

– Таким образом он утирает им нос, – с усмешкой объяснила Афродита. – Как это похоже на Фрейзера!

Внутри дом скорее напоминал музей – холодный, неприветливый, просторный и полный красивых вещей. И немного пыльный. Поднимаясь по широкой парадной лестнице в спальню отца, Вивианна заметила только двух слуг.

– Он живет один в доме? – спросила она Афродиту.

– Ему так нравится, – ответила Афродита, пожимая плечами.

Вивианне хотелось бы воспринимать все так же легко и непосредственно, как Афродита, но пустой дом и гулкое эхо не способствовали веселому расположению духа. Мысль о том, что через несколько минут она окажется лицом к лицу со своим отцом, пугала и одновременно окрыляла ее.

Несмотря ни на что, ее сердце предательски то и дело напоминало ей об Оливере, и Вивианне захотелось вновь почувствовать себя в его объятиях. Неожиданно ее охватил страх. Она машинально взяла Афродиту за руку. Та, словно почувствовав ее состояние, ласково улыбнулась, и Вивианна прониклась благодарностью за ее понимание.

– Я знаю, что обещала ничего не говорить о вас сестрам, – тихо произнесла она, – но я рассказала матери.. , то есть леди Гринтри. Извините, но она поняла, что что-то случилось, а я в последнее время и так слишком часто ей лгала. Как вы думаете, мне не следовало этого делать?

Афродита резко развернулась к ней, лицо ее побледнело. Но она тотчас закусила губу и отвернулась.

– Я... ничего, все в порядке. Может, оно и к лучшему, что ты так поступила, Вивианна. Да-да, думаю, ты поступила правильно. В любом случае, – произнесла с натянутой улыбкой Афродита, – что сделано, то сделано.

Они достигли двустворчатой двери, которая вела в спальню Фрейзера. Афродита остановилась.

– Я говорила тебе, что Фрейзер умирает, – сказала она. – У него нет законных наследников. Ты его единственный ребенок, Вивианна. Я не знаю, что он хочет сказать тебе: Фрейзер не раскрывает мне своих чувств и намерений. Он попросил поговорить с тобой наедине.

– Но...

– Не бойся. Это он только на вид такой грозный. Сама увидишь.

Вивианна толкнула одну створку двери. По дороге сюда Афродита немного рассказала ей о ее отце. Фрейзер обладал огромным состоянием, но не имел благородного происхождения. Основную часть его доходов составляла прибыль от пивоварен в Лондоне и других городах. Что касается характера Фрейзера, то он был прямолинеен и груб.

В детстве Вивианна представляла своего отца добрым и щедрым человеком. Таким, которого обожала бы маленькая девочка и которого уважала бы взрослая девушка. Даже несмотря на то что ей рассказала Афродита, Вивианна никак не могла избавиться от этого образа.

Фрейзер умирал, сказала Афродита, и она, Вивианна, была его единственным ребенком.

Разве это ему безразлично? Конечно же, он полюбит ее, и она полюбит его!

На столе стояла зажженная лампа, но все равно в комнате царил полумрак. Шторы были опущены и практически не пропускали света. На стуле сидел огромный полосатый кот, который уставился на гостью своими желтыми глазами. Вивианна подошла поближе к фигуре, лежащей почти неподвижно на кровати под балдахином.

Фрейзер когда-то был крупным мужчиной. Но сейчас он казался, скорее, просто высоким, потому что теперь его исхудавшее тело едва выделялось под одеялом. Его лицо, осунувшееся и бледное, сливалось бы с подушкой, если бы не редкие огненно-рыжие пряди. Фрейзер открыл карие, как у Вивианны, глаза и внимательно посмотрел на нее.

– Мистер Фрейзер? – робко промолвила Вивианна.

Он нетерпеливо поманил ее пальцем:

– Подойди-ка ко мне, барышня! Так-то лучше. Теперь я могу тебя хорошенько разглядеть. Не слишком-то красива. Но это и не важно. По крайней мере для того, что я задумал.

Вивианна медленно подошла поближе, проклиная себя за трусость. «Не слишком-то красива». Непререкаемый тон, с которым это было сказано, задел ее за живое. Оливер называл ее красивой, но теперь она не верила ничему, сказанному Оливером. Пожалуй, лучше полагать себя дурнушкой, чем верить в чью-то ложь.

– Как тебя звать-то?

Вивианна посмотрела в его карие, так похожие на ее собственные, глаза.

– Вивианна.

Фрейзер недовольно насупился:

– Какое ж это имя для моей дочери?! Я буду звать тебя Энни. Наверно, она наговорила тебе про то, что я богач, каких свет не видывал?

Говорил он сердито, но, казалось, одновременно был несказанно горд тем, что богат.

– Если вы имеете в виду Афродиту, то да. Она мне рассказывала о вас.

– Ты поэтому и пришла? Чтобы наложить руки на мои денежки?

– Вовсе не поэтому! У меня есть свои собственные средства, мистер Фрейзер. И мне их вполне хватает! – возмутилась Вивианна.

– Ой ли? – с сомнением в голосе произнес Фрейзер. – Подойди-ка поближе, а то я тебя не вижу. Так-то лучше. Присядь, что ли. Я тебе кое-что хочу предложить.

Вивианна села на стул у его изголовья. Афродита предупреждала ее, что Фрейзер прямолинеен и груб. «Он умирает. Я его дочь». Она должна помнить об этом. Возможно, они найдут общий язык...

– Я хочу назвать тебя моей наследницей. Я хочу, чтобы все досталось тебе.

– Но в мои намерения вовсе не входило...

– Да, да. Но если мое состояние не достанется тебе, то попадет в лапы казначейства. А мне это не по душе. По мне, так пусть лучше тебе достанется.

Вивианне не нужны были его деньги, но Фрейзера такое положение вещей явно не устраивало. Возможно, потому, что это было единственное, что он мог ей оставить, старик отказывался поверить, что его дочь не нуждается в его деньгах.

– Я-то знаю, что будет скандал, – произнес он со смешком и изобразил некое подобие улыбки. – Им хотя бы будет, о чем языки почесать. «Последний ложный шаг Фрейзера». Они еще не скоро прекратят судачить о незаконной дочери старины Фрейзера. Они всю жизнь надо мной насмехались. Отказывались видеть во мне ровню себе. Поэтому-то мне напоследок хочется еще разок натянуть им нос... Я сколотил состояние на пивоварнях, – продолжал он, глядя на Вивианну. Старик медленно и с усилием поворачивал голову, как будто у него болела шея.

Вивианна встала и поправила подушки. Фрейзер не поблагодарил ее, однако морщины на его лице разгладились, и он тяжело вздохнул.

– Еще есть доходные дома. Люди готовы жить где угодно, уж поверь мне. Ты удивляешься? Домишко в четыре комнаты вмещает по меньшей мере двадцать людских душ. А если уж совсем припрет, то и все тридцать. При этом каждый платит за проживание. Такой народ привык к грязи и тесноте. Они и не жалуются, потому что знают: им вообще повезло иметь крышу над головой.

Вивианна промолчала. Она собственными глазами видела дома, о которых говорил Фрейзер. То, что можно наживаться на людских страданиях, вместо того чтобы пытаться найти способ изменить дела к лучшему, было выше ее понимания. Нет, были, конечно, добрые и хорошие хозяева, но Фрейзер явно не из их числа.

– Я не могу принять ваше состояние, – холодно сказала Вивианна.

– Что? Как это? – Он удивленно уставился на нее. – Не можешь? Конечно же, можешь, девочка! За мои деньги ты сможешь накупить себе красивых платьев, лент и безделушек больше, чем в состоянии сосчитать. Ты моя единственная наследница. Думаешь, зачем я купил ту женщину для продолжения рода? Для этого самого дня! Теперь у меня есть ты, и я должен знать, что не зря потратил свои денежки.

Вивианна с трудом удержалась, чтобы не ответить резкостью. Нет, конечно, она могла отказаться от его денег, но в голове у нее начинали вызревать более разумные идеи.

Почему бы не принять наследство? Почему не согласиться взять его деньги?

Не для себя, ни в коем случае! Но ради того блага, которое она могла сотворить с помощью этих денег. Она сможет по всей стране открыть дома для бедных. Дома памяти Фрейзера. Хорошо звучит. Дома, построенные специально для тех, кто не может позволить себе достойное жилье. И еще больницы и школы.

Вивианна улыбнулась. А почему бы и нет?

– Заманчиво звучит, правда? – Фрейзер внимательно наблюдал за ней. Он наверняка решил, что на ее решение повлияло упоминание о платьях и безделушках. Ну и пусть себе думает! Вивианна будет его наследницей, если ему так хочется. А потом потратит его деньги на искупление нанесенного им же вреда.

Ждавшая ее в коридоре Афродита нетерпеливо расхаживала из стороны в сторону. Выйдя из комнаты Фрейзера, Вивианна бросилась к ней.

– Что он сказал тебе?

– Что он сделал меня наследницей. Поэтому он и заплатил вам много лет назад, чтобы вы родили ему ребенка.

Афродита закрыла глаза.

– Mon Dieu, – произнесла она и внезапно напомнила: – Он умирает.

– Я знаю, – тихо сказала Вивианна. – Мне очень жаль, Афродита, но он мне совсем не нравится. Я хотела бы его полюбить, ведь все-таки он мой отец. Но я не могу. Я согласилась быть его наследницей, но, когда он умрет, я потрачу его деньги на благотворительность.

Афродита медленно улыбнулась:

– Ты сказала ему об этом?

– Пока нет.

– Тогда не говори вообще, Вивианна. Пусть он спокойно доживет свои последние недели. Не расстраивай его.

Вивианна удивленно посмотрела на нее:

– Вы на самом деле его любили?

– У меня от него родился ребенок. – Улыбка Афродиты стала грустной. – Это большая разница.


Оливер все еще спал, когда на следующее утро, ближе к полудню, его разбудил Ходж.

– В гостиной вас ожидает леди Марш, милорд.

– И ты впустил ее?

– Я не мог помешать ей войти, милорд.

– Чего она хочет?

– Она хочет видеть вас, милорд.

Оливер что-то пробурчал и сел.

– Я спущусь через полчаса, Ходж. Быстрее не могу. Я только что проснулся.

– Я знаю, милорд. Желаете чем-нибудь подкрепиться? Сейчас я позабочусь об этом.

Оливер закрыл руками лицо и протер глаза, пока Ходж выходил за дверь. Накануне ночью он слишком много выпил и слишком мало спал. Мысленно он прокрутил в голове события прошлой ночи, которую провел в клубе «Уайте». Ему вспомнилось обжигающее дыхание Лоусона рядом со своим ухом.

– Где находится тайная комната, Оливер? Тайная комната твоего деда? – шептал тот.

Оливер покачнулся, теряя равновесие, и едва удержался на ногах.

– Это не более чем легенда, – неразборчиво пробормотал Оливер заплетающимся языком. – Не более чем легенда. А что? Почему тебя это так интересует?

Лоусон улыбнулся, но его улыбка была зловещей.

– Ты должен как можно скорее рассказать мне, Оливер, – произнес он, и в голосе его послышалась угроза. Лоусон совсем не был пьян, он просто притворялся. – Ты должен хорошенько подумать о будущем, иначе у тебя будущего вообще не будет...

– Как у Энтони? Ты это имеешь в виду? – вполне отчетливо спросил Оливер.

Внезапно игра прекратилась. Они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза, уже не притворяясь. Лоусон смотрел на Оливера так, как будто тот был каким-то редким насекомым.

– Да, – тихо сказал он. – Как у Энтони.

– Тебе не жить, – ответил Оливер, трясясь от гнева. – Я об этом лично позабочусь.

Лоусон улыбнулся:

– Твой брат говорил точно также. И где он сейчас?

Сидя в своей спальне, освещенной солнечным светом, льющимся через не задернутые шторами окна, Оливер размышлял над непростым положением, в котором он оказался. Нет, ему не было страшно. Зато он еще сильнее укоренился в своем намерении во что бы то ни стало найти письма и добиться того, чтобы Лоусон был наказан. А еще он с облегчением подумал о том, что Вивианны это не коснется. Что бы с ним ни случилось, ей, слава Богу, ничего не грозит.

Пожалуй, это было единственное, что удерживало его от того, чтобы поехать к Вивианне и просить у нее прошения.

При мысли о ней сердце Оливера сжалось от тоски, но он постарался прогнать от себя это чувство. Ведь стоит только вспомнить, что она читала ему нравоучения, что препиралась с ним, как тотчас становится ясно, что ему следует только радоваться, если он больше никогда ее не увидит. Увы, это не помогало...

Ровно через тридцать минут, безупречно одетый, Оливер спустился в гостиную. Леди Марш поставила на блюдце чашку с чаем и внимательно посмотрела на племянника:

– Оливер, ты слышал последнюю новость? Я никогда раньше не испытывала такого ужаса.

– Ужаса?

– Как? То есть ты еще не знаешь?

Оливер еще до конца не проснулся и потому соображал туго. Вряд ли его тетушка имеет в виду гостиницу «Якорная цепь». Этого она знать никак не может. Если бы она что-нибудь прознала, то ему пришлось бы плохо.

– Оливер, ты спишь, что ли?

– Нет, тетушка, я не сплю. Вы этому помешали. – Он устроился в кресле напротив, и она налила ему чаю.

– Оказывается, мисс Гринтри на самом деле никакая не дочь леди Гринтри, – начала свою обычную порцию сплетен леди Марш. – Ангус Фрейзер, хозяин лондонских пивоварен, миллионер, назвал ее своей наследницей. Она его дочь от какой-то шлюхи и еще в детстве потерялась. Не знаю точно, что там произошло. Но теперь они снова встретились, Фрейзер лежит на смертном одре, а она его единственная наследница!

Оливер попытался переварить сказанное.

– Мне всегда казалось, что вы симпатизируете Фрейзеру, – произнес он первое, что пришло в голову.

– Ты прав. Потому что он говорит то, что думает, – достаточно редкое качество в нашем мире. Но не в этом дело! А дело в том, что я всегда считала, что ты симпатизируешь мисс Гринтри.

– Ну да. – Оливер удивленно заморгал и потер рукой свежевыбритое лицо.

– И ты не знал?

– Я знал, что она сирота, но не знал, кто ее родители.

Вивианна – дочь Фрейзера, пивного магната, миллионера? Просто невероятно, но его тетушка была на редкость проницательной женщиной. И если она говорит об этом с такой уверенностью, то, должно быть, так оно и есть.

– Оливер, ты меня слушаешь? Я только что сказала, что теперь ты никак не можешь на ней жениться. Твоя жена должна иметь безукоризненную, незапятнанную репутацию. Мать твоих детей должна быть выше всяких сплетен. Нет, боюсь, тебе придется выбирать среди девушек из моего списка. Ты обязан выбрать более подходящую кандидатуру на роль жены.

Оливер резко встал. Чайный столик угрожающе зазвенел.

– Будь я проклят, если сделаю это!

– Оливер, прекрати...

– Я женюсь на ком захочу. Да кто я такой, чтобы придираться к репутации Вивианны?! Она стоит сотни таких, как я. Да что там сотни – миллиона!

– Оливер, успокойся!

– Ни за что! – в ярости прокричал Оливер, но все-таки внял мольбам леди Марш. Он медленно и глубоко вздохнул и снова сел. – Простите, – официальным тоном произнес он. – Но я не потерплю, чтобы кто-то дурно отзывался о Вивианне.

Леди Марш пристально посмотрела на племянника. Казалось, она изо всех сил старается сдержать улыбку.

– Что ж, Фрейзер очень богат, – произнесла она.

– Мне не нужны ее деньги.

– Конечно же, нет, – согласилась леди Марш, удивленно подняв брови, что заставило Оливера задуматься: может, она все-таки слышала о гостинице «Якорная цепь»? – Ну? Ты собираешься сделать ей предложение или нет?

Оливер помрачнел:

– Нет, конечно!

– Это почему же? Попроси ее руки.

– Она не хочет меня видеть.

Леди Марш покачала головой:

– Почему?

– Я рассказал ей про Лоусона. Теперь она ненавидит меня за то, что я только притворялся беспутным повесой.

Леди Марш удивленно округлила глаза:

– Боже праведный! Она что, питает к таковым особую слабость? – вздохнула тетушка. – Тогда будь таким для нее. Мне решительно нравится эта девушка, Оливер. И я хочу видеть ее твоей женой. Будь лучшим повесой в Лондоне и завоюй ее сердце. – Леди Марш тяжело поднялась и оперлась на палку. – Прежде чем умру, я рассчитываю увидеть, как на свет появится еще один Монтгомери. Так что займись делом.

Леди Гринтри и Афродита неловко стояли посреди гостиной в доме Хелен, с интересом разглядывая друг друга. Леди Гринтри попросила увидеться с Афродитой наедине, без присутствия Вивианны, и теперь не знала, что сказать.

– Нам с твоей матерью и так придется нелегко, даже без тебя в комнате, – объяснила она Вивианне утром того дня. – Я отправила Мариэтту погулять с мистером Джардином и Лил – думаю, для нее будет лучше ничего пока не знать. Позволь мне поговорить с Афродитой наедине, а потом, если захочешь, можешь к нам присоединиться.

Вивианна согласилась, но от Эмми Гринтри не укрылось, что ее приемная дочь недовольна. Эмми знала – Вивианна переживает по поводу того, что, как только стало известно об объявлении ее наследницей состояния Фрейзера, тотчас всплыла правда и о ее рождении, что поставило всю их семью в довольно щекотливое положение. Куда бы они ни шли, их повсюду преследовали досужие сплетни и пересуды.

Некоторые знакомые Хелен избегали встречаться с ними на улице, а Уильям!.. Эмми вздохнула. Уильям, когда он все-таки нашел время нанести им визит, пришел в неописуемую ярость. Она не видела его таким взбешенным с тех пор, как Хелен сбежала с Тоби. На этот раз он заявил, что она не имеет права скрывать от него такие новости, а он, знай обо всем этом раньше, пресек бы в корне это безобразие. Хотя какое безобразие Уильям собирался пресечь и как он собирался это осуществить, Эмми не знала.

– Это позор на всю семью! – кипятился он. – Что бы сказал Томас? С этим нельзя мириться!

– Боюсь, придется, – спокойно ответила Эмми, явно не собираясь впадать в истерику, подобно брату, мысленно желая, чтобы с ними был Томас. – Ангус Фрейзер поставил обязательное условие, что назначит Вивианну своей наследницей только в том случае, если она признает себя его незаконной дочерью. Вивианна согласна принять это условие. И она намерена истратить деньги на нужды благотворительных обществ. Добрая девушка считает, что осознание того блага, которое она принесет, искупит все скандалы и унижения.

– Благотворительность! – вне себя от ярости вскричал Уильям. – Она хочет потратить целое состояние на каких-то чертовых сирот!

Эмми показалось, что именно это обстоятельство и расстроило брата больше всего – что эти деньги будут потрачены на бездомных детей и бедных, вместо того чтобы быть пущенными на дальнейшее обогащение семейства Тремейнов. Но Уильям на то и Уильям, и с этим ничего нельзя было поделать.

В данный момент мысли леди Гринтри целиком занимала Вивианна.

Бедняжка уже несколько раз получила отказ, принять ее пожертвования благотворительные учреждения не захотели именно из-за скандала, связанного с тайной ее происхождения. Это было несправедливо, и Эмми никак не могла успокоиться. А теперь ей еще предстояло встретиться с Афродитой, куртизанкой. И самое главное – попытаться найти с ней общий язык.

– Вы не такая, какой я вас себе представляла, – в конце концов прервала неловкое молчание Афродита.

Леди Гринтри подумала, что этой женщине и впрямь удалось сохранить свою былую красоту. Вивианна была права – Франческа действительно напоминала ее.

Эмми указала на кресло:

– Пожалуйста, присядьте, Афродита. Могу я вас называть так?

– Разумеется, леди Гринтри.

– Тогда вы должны называть меня Эмми, – дружелюбно произнесла леди Гринтри и села напротив. – Почему же я не такая, какой вы меня представляли?

– Я думала, что вы... не знаю. Спокойная, строгая. Думаю, что у вас очень уютный дом, в котором царит лад и взаимопонимание.

– То есть у меня мало общего с Вивианной, не так ли? – спросила Эмми. – Все мои дочери такие разные, Афродита, за это я и люблю их. Я окружила их заботой и любовью с того дня, как впервые встретила их, и, надеюсь, наши отношения нисколько не изменятся.

Афродита кивнула:

– Не спорю. Я бы не посмела забрать у вас ни одну из них. Я знаю, что теперь они не могут быть моими дочерьми. Увы, слишком поздно, ведь прошло столько лет. Но вот если бы я могла... наблюдать за ними издалека, как добрая крестная фея... я была бы счастлива.

– Вы такая стойкая и мужественная, – мягко сказала Эмми.

Афродита пожала плечами, как будто ей было все равно.

– Они счастливы. И это самое главное.

Эмми не стала заострять на этом внимание, хотя понимала, что Афродита относится ко всему не так безразлично, как это может показаться с первого взгляда. Просто так она пыталась скрыть свою душевную боль.

– Я решила поговорить с вами наедине, потому что хочу попросить вас рассказать мне историю их исчезновения. Вивианна говорила мне, что с этим связана какая-то тайна...

Афродита некоторое время смотрела наледи Гринтри, обдумывая ее слова, потом отрицательно покачала головой:

– Простите, Эмми, но я не могу. Я никоим образом не пытаюсь изобразить таинственность. Просто я действительно не могу рассказать вам этого. Пока не могу. Не сейчас. Я показала Вивианне ее отца, хотя он ей не понравился, – добавила она с усмешкой. – Но что касается Мариэтты и Франчески – они должны немного подрасти, и если я буду уверена в их безопасности, то в свое время они все узнают. Однажды их уже украли, и я думаю, вы не хотите, чтобы это повторилось снова.

– Обещаю вам, – заверила ее Эмми. – Клянусь ничего не предпринимать без вашего ведома. Возможно, я даже смогу помочь вам.

Афродита отрешенно улыбнулась:

– Вы действительно очень добры. Спасибо, но я действительно не могу. Это мои заботы, и я не хочу вовлекать в них ни вас, ни девочек.

Эмми покорно вздохнула:

– Хорошо. Я отослала Мариэтту на прогулку. Но я могу позвать Вивианну. Она уже, наверное, с ума сходит от нетерпения.

Напряжение, казалось, покинуло Афродиту.

– Да, пожалуй, – с облегчением сказала она. – Боюсь, Вивианна не подозревает, как жестоко может обойтись с человеком общество, – она, когда леди Гринтри позвонила в колокольчик. – Мне так хочется защитить ее от жизненных невзгод, но, может статься, это принесет больше неприятностей, чем пользы.

– Думаю, она уже все поняла, – грустно сказала Эмми. – Окружающие вели себя просто ужасно. И не только по отношению к ней. По крайней мере у нее есть поддержка всей семьи, за исключением моего брата Уильяма, но от него я ничего иного и не ожидала. Он большой любитель материальной составляющей бытия.

Афродита вежливо улыбнулась:

– Для Вивианны это будет тяжким испытанием, но она скорее всего скажет, что ей все равно.

– Она никогда не считалась с правилами и условностями, которые так высоко ценятся в обществе. Предпочитает во всем придерживаться собственного мнения.

– О да, – согласилась Афродита.

Глава 19

Эдди и Эллен стояли на краю лестницы и всматривались в зиявшую у их ног темноту. Старый каменный лев с отбитым ухом и отломанной лапой был отодвинут далеко в сторону. Именно Эдди обнаружил эту хитрость. Лев был прикреплен к большой прямоугольной плите в полу, и, если нажать на рельефный узор, обрамлявший плиту, с громким щелчком открывался запорный механизм. Затем надо было приложить немалые усилия, чтобы отодвинуть плиту вместе со львом в сторону. Под ней виднелись отверстие и уходящая вниз лестница.

Там была потайная комната.

Эллен пришла в восторг от такого открытия; она еще ближе придвинулась к Эдди, который держал в руке фонарь. Пламя горевшей в нем свечи слегка подрагивало, отбрасывая причудливые тени на уходящие в темноту ступеньки.

– Знаешь, я боюсь темноты, – бесхитростно признался Эдди. – Однажды одна тетя, которая дружила с моим папой, заперла меня на несколько дней! Я долго просидел в тесном темном шкафу совсем один. Мне там было нечем дышать. А потом я убежал. И с тех пор боюсь ходить в тесные темные места.

– Все будет хорошо, – успокоила его Эллен и прижала к груди свою куклу. – Я с тобой, Эдди. Со мной ничего не бойся.

Эдди серьезно кивнул, как будто маленькая худенькая Эллен могла его защитить. Он отважно сделал шаг вниз по лестнице. Потом еще один.

– Пошли! – произнес он дрожащим голоском, пытаясь казаться смелым. – Посмотрим, что там.

Они исчезли в темноте. Пламя свечи продолжало дрожать по мере того, как они спускались вниз. Над их головами каменный лев безмолвно охранял вход в потайную комнату.

– Мисс Гринтри!

Удивленная Вивианна оторвалась от упаковки книг, которые сегодня же предстояло перевезти из Кендлвуда в Бетнал-Грин, и подняла голову. Насколько ей было известно, она была здесь одна, только кучер поджидал ее на улице рядом с каретой. Сестры Битти уже отправились с детьми в Бетнал-Грин и начали обустраиваться на новом месте.

Мужчина, стоявший в тени за дверью, был высок, и на мгновение сердце Вивианна предательски забилось. Ей показалось, что это Оливер. Но когда незнакомец вошел, она увидела, что на самом деле это лорд Лоусон.

«Лоусон убил моего брата».

– Лорд Лоусон, это вы! – поздоровалась Вивианна и принялась стряхивать пыль с юбки, чтобы только потянуть время. Инстинктивно она понимала, что было бы непростительной ошибкой позволить ему догадаться, что ей известно имя убийцы Энтони Монтгомери.

– Надеюсь, вы не против, что я просто так зашел к вам, не предупредив заранее. Но я не нашел здесь слуг, которые могли бы доложить обо мне. – Лоусон двигался к ней, и Вивианна огромным усилием воли заставила себя остаться на месте и улыбнуться, хотя на самом деле ее так и подмывало развернуться и с криком броситься наутек.

– Мы в Кендлвуде почти всегда обходились без слуг, – нашлась она наконец.

Лоусон улыбнулся в ответ, но его голубые глаза оставались холодными как лед.

– Мисс Гринтри, я прибыл сюда, чтобы обсудить с вами судьбу Кендлвуда. Я знаю, это место одинаково дорого и мне, и вам. – Его взгляд скользнул мимо нее и упал на открытый сундук. – Вы уже уезжаете?

Вивианна тоже посмотрела на сундук – лишь бы избежать этого холодного взгляда.

– Да, как видите, – сказала она. – Нам уже пора уезжать отсюда. Лорд Монтгомери предложил нам здание в Бетнал-Грин, и мы намерены переехать туда как можно скорее. Скоро Кендлвуд опустеет.

– Да что вы говорите? Тогда мне весьма прискорбно это слышать. Как вы знаете, я был добрым другом сэра Энтони, брата Оливера. Он очень любил этот дом.

«Что не помешало вам хладнокровно застрелить его».

Лоусон пристально посмотрел на нее, и Вивианна подумала, что, должно быть, произнесла это вслух. Но в следующее мгновение он опять улыбнулся и вежливо поинтересовался, не будет ли она против, если он прогуляется по дому.

– Вероятно, мне больше не представится такой возможности, – притворно вздохнул он, – и тогда у меня не останется ничего, кроме воспоминаний.

– Разумеется! – воскликнула Вивианна, решив вести двойную игру. – Я составлю вам компанию, милорд. Думаю, мне не помешает небольшой перерыв, я устала от сборов. И потом, мне будет чрезвычайно интересно послушать истории о Кендлвуде из уст человека, который его хорошо знает.

В глазах Лоусона читалось открытое недовольство. Но что он мог поделать? Поэтому он натянуто улыбнулся, вежливо поклонился и последовал за Вивианной.

– Мисс Грета и мисс Сьюзен сейчас находятся в Бетнал-Грин. Нам еще предстоит немало работы, – добавила она, исподтишка поглядывая на Лоусона, пока они шли по коридору. – Полагаю, вы послали пожертвование в фонд Кендлвуда, но его не приняли.

От Вивианны не укрылось его напряженное внимание, но она не придала этому особого значения. Они направлялись к недостроенному крылу дома, куда запрещалось ходить детям. Вивианна уже начала подумывать, не повернуть ли им обратно – она чувствовала себя так, будто отправилась на прогулку с опасным зверем, – но следующие слова Лоусона отогнали эту мысль прочь:

– Я сделал пожертвование ради блага детей, мисс Гринтри. Мне больно при одной только мысли о том, что они могут потерять дом, который стал для них родным.

В сердце Вивианны начал закипать гнев. Столь лицемерное заявление повергло ее в ярость. Оливер обманул и унизил ее, но он никогда не прикрывался детьми для осуществления своих замыслов. Он отказался удовлетворить ее просьбу и не отдал ей Кендлвуд, но он же честно и открыто признался в причине своего отказа. Лоусон же был ходячим олицетворением низкого коварства.

– Думаю, все, что ни делается, к лучшему, – сказала она и пожала плечами.

В следующее мгновение Вивианна почувствовала на себе пристальный взгляд своего спутника.

– Признаться, я удивлен. Не ожидал услышать от вас таких слов, – наконец произнес он. – Не думал, что вы так легко прощаете обиды. Судя по тому, что я слышал о вас, вы, как тигрица, сражались за Кендлвуд. А теперь спокойно принимаете поражение. Неужели Оливеру удалось убедить вас?

К своему великому удивлению, Вивианна обнаружила, что дверь в недостроенное крыло здания была открыта. Они с Лоусоном зашагали подлинной галерее с колоннадой и выцветшим плафоном на потолке.

– Не думаю, что кому бы то ни было удалось бы склонить меня на свою сторону, просто иногда бывает бесполезно продолжать борьбу дальше.

Казалось, Лоусон не слушал ее или продолжал играть в свою лживую игру.

– Понимаю. Оливер умеет расположить к себе – в этом качестве ему не, откажешь. Я часто замечал, какой популярностью он пользуется у представительниц прекрасного пола.

– Я нахожу лорда Монтгомери на редкость отталкивающим, – отрезала Вивианна, хотя и понимала, что, даже несмотря на искренность этого заявления, ее возмущение может показаться наигранным. Лоусон явно о чем-то догадывался и теперь смотрел на нее с улыбкой, заставившей ее опустить глаза.

– Боюсь, обещания Оливера могут быть весьма обманчивыми, мисс Гринтри, если он... чего-то хочет от молодой и красивой девушки. Вы не должны верить ни одному его слову. А что касается брака, – он ухмыльнулся, – я бы советовал вам не обольщаться. Не думаю, что он посмотрит в вашу сторону, затеяв поиски жены. Его тетка, леди Марш, настаивает на том, чтобы он женился на дочери графа. Как минимум.

Если Лоусон пытался настроить ее против Оливера, то он попусту тратил время. Несмотря на то что она и без того презирает Оливера Монтгомери, это вовсе не значит, что она примет сторону убийцы его брата.

Вивианна сделала еще несколько шагов, как вдруг заметила, что Лоусон остановился как вкопанный.

– В чем дело, милорд? – Она проследила за его взглядом, пытаясь понять, что же такое необычное он увидел.

Сначала она ничего не заметила. Длинная галерея выглядела точно такой же, какой она ее видела те несколько раз, когда бывала здесь. Пыльная и пустая, за исключением нескольких массивных каменных скульптур, прикрепленных к полу. Неожиданно она увидела, что статуя льва стоит в отдалении от остальных изваяний – ее явно передвинули в сторону. Но как такое могло произойти? Это же невозможно! Скульптура была высечена из камня и имела немалый вес. У кого хватило силы сдвинуть эту глыбу и зачем кому-то понадобилось это делать? Внезапно Вивианна заметила, что там, где раньше стоял каменный лев, сейчас зияла пустота.

Лоусон ускорил шаг. Его лицо сияло нескрываемой радостью.

– Потайная комната!

Вивианна подбежала к нему, взметая юбками вихри пыли. Страх придал ей решимости и спокойствия. Она заметила, что лев был прикреплен к каменной плите, которая откатилась в сторону, как горизонтальная дверь. В проеме виднелись ступени уходящей во тьму лестницы. Потайная комната находилась глубоко под землей.

– Там есть кто-нибудь? – требовательно спросил Лоусон, пристально глядя на нее, прежде чем снова устремить свой взор в темноту проема.

– Я... я не знаю. Я вообще не знала, что такое существует. А вам откуда это известно, лорд Лоусон?

Ее вопрос заставил его отвлечься от собственных мыслей. На его лице опять появилась маска благодушия.

– Я слышал о ней. Правда, окончательно убедился в ее существовании только сейчас. Интересно, Оливер был когда-нибудь здесь? Может, это он ее обнаружил?

Вивианна готова была поклясться, что если бы Оливер был сейчас здесь, то Лоусон убил бы его на месте. Да и ее тоже. Он убьет любого, кто встанет на Пути его грязных тайн и бесчестных амбиций. Что ему мешает? Ведь однажды он уже это сделал.

– Оливера здесь нет, – сообщила Вивианна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее.

– Зато здесь явно кто-то уже побывал.

Взгляд Вивианны бродил по пыльному полу возле импровизированной двери. Она не сразу поняла, на что наткнулся ее взгляд. Следы! Маленькие детские следы! Прежде чем Лоусон посмотрел на пол, она встала на то самое место и подолом платья незаметно замела эти красноречивые улики. Всего секунда – и следов как не бывало.

Лоусон подозрительно наблюдал за ее перемещениями, и Вивианна вспомнила, что так и не ответила на его вопрос.

– Честно говоря, я понятия не имею, кто побывал здесь, милорд! Как я уже вам объяснила, я вообще не слышала ни о какой потайной комнате. Не думаю, чтобы в последнее время кто-то ее использовал. Как вам кажется, может здесь быть что-нибудь спрятано?

Лоусону явно не терпелось поскорее, спуститься вниз и заняться поисками. Вивианна поняла это по его лицу. Его взгляд постоянно возвращался к ступенькам. Но ее присутствие явно мешало ему. Он не мог допустить, чтобы она увидела письма...

– Пожалуй, мне лучше убедиться, что там никого нет, – заявил Лоусон, задумчиво нахмурившись. – Оставайтесь здесь, мисс Гринтри. Мне бы не хотелось, чтобы вы оступились в темноте и сломали себе шею.

Вивианне действительно было страшно спускаться в темноту. Но она не могла допустить, чтобы Лоусон пошел один. Если письма все еще там, он может их в мгновение ока уничтожить, и тогда у Оливера не останется никаких шансов законным образом наказать убийцу своего брата.

– ЛордЛоусон, не думаю, что вам следует туда спускаться. Это может быть опасно. Я приведу кого-нибудь, и...

– Ерунда, – Лоусон уже поставил ногу на первую ступеньку. Вивианна последовала за ним, хотя ее колени дрожали от страха.

– Мисс!

Голос Эдди заставил ее остановиться. Она обернулась и увидела в нескольких шагах от себя мальчика. Он стоял рядом со скульптурой, положив ручонку на огромную каменную лапу льва. Неужели он все это время прятался там? Его веснушки ярко выделялись на побледневшем личике. Волосы ребенка были в пыли и соре, на курточке висели нити паутины. Так, значит, Эдди побывал в потайной комнате!

Вивианна хотела поговорить с ним, но ей мешало присутствие Лоусона – тот пристально смотрел на них и настороженно слушал.

– Мисс! – эхом отозвалась Эллен и вышла из-за спины Эдди. Ее светлые волосы тоже были припудрены паутиной и пылью. – Можно поговорить с вами, мисс Гринтри?

– Поговорить со мной? – эхом прозвучал недоуменный вопрос Вивианны.

– Мне показалось, вы сказали, что вы здесь одна, мисс Гринтри, – проговорил Лоусон и устремил подозрительный взгляд на детей. В это же мгновение Вивианна поняла, что должна защитить их любой ценой.

– Ах да. Я забыла вам сказать, что Эдди и Эллен остались помочь мне. Куда вы подевались, маленькие проказники? Что ж, уже не важно, – торопливо добавила она на всякий случай, чтобы они, не дай Бог, не начали оправдываться. Она выдавила из себя улыбку. – Мы как раз обсуждали... обувь, не так ли? Коробки с обувью. – Вивианна виновато посмотрела на Лоусона: – Надеюсь, вы не против, милорд? У нас так мало времени на сборы. Мне прислать вам кого-нибудь в помощь?

Лоусон на мгновение задумался, затем покачал головой:

– Нет. Спасибо, но в этом нет никакой нужды, мисс Гринтри. Не смею вас больше отвлекать, можете заниматься своими делами. Но сначала...

Вивианна уже развернулась и твердо положила руки на плечи детей.

– Да, милорд... – Она посмотрела на Лоусона через плечо.

Он улыбнулся ей и как можно дружелюбнее попросил:

– Дай-ка мне фонарь, малыш. А то там темно. Но ты, я думаю, и так это знаешь, правда?

Эдди вопросительно посмотрел на Вивианну. У него в руке действительно был маленький фонарик – обычный стеклянный цилиндр со свечкой внутри. Она взяла у него фонарик, подошла к лестнице и дрожащей рукой протянула его Лоусону.

Тот внимательно смотрел на Вивианну. Она забавляла его. А еще они оба знали, что, стоит ему захотеть, как он схватит не только фонарик, но и ее руку.

– Мой кучер ждет на улице, – наконец произнесла она. – Я могу послать его вам в помощь, милорд.

Лоусон немного подумал, затем нетерпеливо покачал головой и взял фонарь.

– Не утруждайте себя, мисс Гринтри. Это будет лишним. Думаю, я и сам справлюсь.

Вивианне не надо было повторять дважды, и она с облегчением поспешила увести детей.

– Мисс, – запротестовал Эдди. – Мне больно!

– Вы спускались туда? – мягко, но в то же время требовательно спросила Вивианна. – Вы были в той комнате?

Эдди и Эллен переглянулись.

– Скажите мне правду, – умоляла Вивианна. – Это очень важно!

– Мы были в потайной комнате, – виновато прошептала Эллен. – Там холодно и темно. Эдди испугался темноты, но я держала его за руку, и у нас был фонарик. Понимаете, мисс, это был наш последний шанс исследовать Кендлвуд перед тем, как мы покинем его навсегда.

Сердце Вивианны сжалось при мысли о том, какой опасности они себя подвергали. Но она удержалась от того, чтобы их отругать. Сейчас не время для этого. Лоусон, возможно, уже их ищет.

– Вы нашли что-нибудь? Вспомните, пожалуйста. Это действительно очень важно.

Ребятишки снова обменялись взглядами,и Эллен прижала палец к губам.

– Тише, мисс, – прошептала она. – Это секрет. Вы никому не расскажете? Обещаете?

Вивианна придала своему лицу торжественное выражение.

– Клянусь. Скажите, что вы там нашли?

Они добрались до двери, отделявшей жилую часть дома от недостроенного крыла. Вивианне пришла в голову мысль запереть ее, но она знала, что никакие двери не остановят Лоусона. Тем более что в деревянной стене зияли дыры, через которые легко можно было пролезть внутрь.

Эдди засунул руку под курточку и принялся что-то извлекать из этого импровизированного тайника. Вивианне даже не надо было притворяться, что она удивлена, ибо ее изумлению и в самом деле не было предела. Это была связка писем, перетянутая черным шнурком. Они были немного поблекшими и пыльными, и на одном уголке отчетливо виднелись следы мышиных зубов. Но в целом письма находились в хорошем состоянии.

– Эдди, где ты это взял? – прошептала Вивианна, заранее предполагая ответ.

Эдди широко улыбнулся.

– Они были в потайной комнате под каменным львом, – гордо произнес он.

– Тише! – шикнула на него Эллен.

– Я обнаружил комнату, когда играл, – признался Эдди, понижая голос. – Я катался на льве, как на лошадке, и однажды случайно нажал на узор на плите, и пол открылся. Кроме нас, никто об этом не знает, мисс.

Вивианна неожиданно поняла, что в руках Эдди сейчас находятся те самые доказательства, которые Оливер искал целый год.

– Эдди, – мягко сказала она. – Эллен. Послушайте меня. Я знаю одного человека, который очень обрадуется этим письмам. Возможно, он даже наградит вас за их находку. Что вы на это скажете?

– Согласны! – радостно произнес Эдди. Эллен захлопала в ладоши. – А кто он? Готов поспорить, что это принц Альберт!

Вивианна непроизвольно улыбнулась:

– Не совсем. Это лорд Монтгомери.

– Ого! – удивились Эдди и Эллен и расцвели в улыбках. – Думаете, он действительно предложит нам награду?

Вивианна торжественно кивнула:

– Конечно.

– Интересно, этого хватит, чтобы купить новый самострел?

– Уверена, он купит тебе сразу несколько. А теперь послушайте меня внимательно. Это чрезвычайно важно. Вы должны спрятаться. Лорд Лоусон очень плохой человек, и нельзя допустить, чтобы он вас нашел. Понимаете, он хочет заполучить эти письма. Думаю, он может причинить вам вред.

Эдди от страха выпучил глаза. Эллен покачала головой и спокойно сказала:

– А зачем нам прятаться, мисс? Ведь мы можем запереть джентльмена в темноте, как когда-то поступили с Эдди.

Господи, конечно же! Взгляд Вивианны скользнул по длинной галерее и остановился на черном отверстии в полу. Лоусон все еще находился в потайной комнате. Но как долго он там будет оставаться?

Вивианна рванулась с места и помчалась к статуе льва. Дети устремились следом за ней. Добежав до входа в комнату, она судорожно вдохнула воздух и устремила взгляд на вход в потайную комнату.

– Лорд Лоусон!

Снизу послышался шорох.

– Что такое? – Его голос звучал глухо и, казалось, доносился откуда-то издалека.

– Вы нашли что-нибудь?

– Нет. Я возвращаюсь.

У Вивианны замерло сердце, но она быстро взяла себя в руки и повернулась к детям.

– Лев! – прошептала она. – Задвиньте его обратно! Шаги внизу становились все отчетливее, уже слышался скрип башмаков Лоусона. Дети толкали и дергали каменного льва, но он отказывался сдвинуться с места. Тогда Вивианна пришла им на помощь, и плита покатилась. Правда, медленно, слишком медленно.

– Где эти дети? – Раздраженный голос Лоусона послышался почти у их ног.

Он все понял!

Он уже приближался, они уже слышали его шаги наверху лестницы. Плита были сдвинута уже наполовину. И тогда Лоусон, казалось, понял, что происходит. Он закричал, перешел на бег и... споткнулся.

Каменный лев набрал скорость и вмиг преодолел оставшееся расстояние. В тот момент, когда в проеме показалось бледное, покрытое пылью лицо Лоусона, дверь с тихим шумом захлопнулась.

– Пронесло, – произнес Эдди. Веснушки на его побледневшем лице выделялись еще отчетливее.

Вивианна устало прислонилась к скульптуре. Ее сердце бешено колотилось.

– Он сможет открыть ее изнутри? – спросила она.

– Не знаю, мисс, – испуганно прошептала Эллен.

– Все равно там темно, – ухмыльнулся Эдди. – Не много он сможет увидеть, когда свечка погаснет.

Действительно. Вивианна еще какое-то время прислушивалась, но, кроме яростных воплей и глухих ударов о плиту, больше ничего не услышала. Она протянула детям руки и попыталась унять дрожь.

– Пойдемте, мои дорогие. Нам еще предстоит немало дел.


Оливер пришпорил лошадь и галопом помчался по дороге. Перед ним, освещенный полуденным солнцем, лежал Кендлвуд. Он примчался к усадьбе быстро, насколько это было возможно; сержант Экройд ненамного отстал от него. Послание Вивианны, переданное через ее кучера, было кратким, но емким:

«Письма и Лоусон у меня. Приезжай немедленно».

Он все еще не мог поверить в это. Всего за несколько часов Вивианне удалось сделать то, что он пытался осуществить целый год. Он сгорал от нетерпения, ожидая скорой развязки, а в голове крутилась одна-единственная мысль: «Зачем она подвергает себя такой опасности!»

Его замысел по возможности держать ее на расстоянии после той ночи в «Якорной цепи» заключался в том, чтобы уберечь ее от вмешательства. Какого черта она ввязалась во все это?

Едва он слез с лошади, как дверь дома распахнулась и на него уставились две маленькие детские мордашки. В следующее мгновение дети разразились радостными возгласами. Почти сразу же за ними из дома вышла Вивианна.

Оливер отметил про себя, что на ней простое шерстяное платье, а волосы гладко причесаны и туго стянуты в узел. Она выглядела строго и просто, как в тот раз, когда он впервые увидел ее. Прогрессивная современная женщина, которая посещала собрания благотворительных обществ и читала ему лекции об общественных проблемах. Смотрительница богоугодных заведений, которая не успокоится, пока он не отдаст Кендлвуд в ее полновластное пользование.

Внезапно Оливер понял, что ему все равно. Это не имело значения. Он все равно хотел ее. И всегда будет хотеть.

От осознания этой истины у него потеплело на сердце. Как будто он вернулся домой.

– Вивианна! – Оливер рванулся к ней, чтобы заключить ее в объятия.

Но Вивианна придерживалась на сей счет иного мнения: она встала за спины детей, используя их в качестве щита. Эдди и Эллен с любопытством взирали на него. Оливер удивился, когда заметил, что их волосы почему-то в паутине.

– Лорд Монтгомери, я уверена, что вы помните Эдди и Эллен.

Он старался поймать ее взгляд, пытаясь прочитать ее мысли. Вивианна держалась напряженно, как будто изо всех сил желала скрыть свои чувства. Он прекрасно понимал, каково ей сейчас. Должно быть, она пережила ужасное потрясение. Но теперь он был здесь, рядом с ней. И готов при необходимости встать на ее защиту. В глубине души Оливер желал, чтобы она бросилась ему на шею, как поступила бы на ее месте любая другая женщина. Но увы, судя по всему, это исключено. Должно быть, она всей душой ненавидит его. И главное, у нее на это есть полное право.

Оливер повернулся к детям, стараясь скрыть свое волнение.

– Конечно же, я помню Эдди и Эллен!

Дети тут же протянули свои ладошки, чтобы пожать ему руки. А когда вцепились в него, то не захотели отпускать.

– Я уже оповестил полицию, – сообщил Оливер. – Они скоро сюда прибудут. Где Лоусон?

– Внутри, – хитро улыбнулась Вивианна. – Не беспокойтесь, ему ни за что отсюда не выбраться.

– А вы дадите нам награду? – перебил ее тоненький голосок Эллен.

– Награду? – Оливер вопросительно посмотрел на Вивианну.

– Лорд Монтгомери, дети кое-что для вас нашли. – Вивианна похлопала Эдди по плечу, и мальчик извлек из-под курточки увесистый сверток.

– Держите, мистер! – Он протянул его Оливеру, расплывшись в улыбке до ушей. – Как вы думаете, какая награда мне за это полагается?

Оливер на миг замер от удивления, затем неуверенно протянул руку и дрожащими пальцами взял связку писем, перетянутую черным шнурком.

Его сердце захлестнули самые противоречивые чувства. Энтони спрятал эти письма в ту самую ночь, когда был убит. Думал ли он тогда о младшем брате, надеялся ли, что тот когда-нибудь их найдет? Оливеру хотелось в это верить. Верить и надеяться на то, что брат простил его и доверял ему до своего смертного часа.

Конверты были подписаны черными чернилами твердым размашистым почерком, который он сразу узнал. Почерк Лоусона. Но именно адрес вызвал его удивление. Теперь, даже не читая писем, он понял, зачем Лоусону понадобилась эта – теперь уже безнадежная – попытка во что бы то ни стало изъять принадлежавшие ему письма, уничтожить компрометирующие его строки. Однако любопытство взяло вверх. Оливер достал одно из писем, развернул и мельком просмотрел содержание.

Оно оказалось даже хуже, чем он предполагал.

– Мистер!

Он посмотрел вниз и увидел веснушчатое личико Эдди. Мальчик смотрел на него с заметным нетерпением.

– Да, Эдди?

– Награда. Мисс Гринтри сказала, что вы дадите нам награду.

Оливер улыбнулся и ласково потрепал его по голове.

– Конечно же, дам. Я открою два счета в моем банке и на каждый положу деньги. Тебе, Эдди, и тебе, Эллен. А когда вам исполнится двадцать один год, эти средства...

– А-а... мистер! – недовольно нахмурился Эдди. – Я не хочу счет. Я хочу в зоопарк! Вы сводите нас в зоопарк?

– А я хочу прокатиться в карете, – мечтательно прошептала Эллен. – настоящей карете с четверкой белых лошадок.

В замешательстве Оливер посмотрел на Вивианну.

– Пожалуй, вы получите и то и другое, – нерешительно произнесла она. – Если, конечно же, лорд Монтгомери позволит.

Оливер ни минуты не колебался, мысленно благодаря Вивианну за помощь.

– Решено: зоопарк и карета!

– Слава Богу, – с облегчением вздохнула Вивианна, – что это разрешилось. А теперь, дети, если вы не возражаете, постойте здесь на крыльце и дождитесь приезда полиции. Сделаете это для меня, хорошо? Договорились?

Ребятишки с готовностью согласились, и Вивианна, оставив их, проследовала в дом.

– Сначала я даже и не подозревала, что они здесь, – рассказала она Оливеру. – . Я думала, они уже уехали вместе со всеми в Бетнал-Грин. Маленькие разбойники, должно быть, спрятались и решили напоследок обследовать дом.

– Вивианна...

– Я так рада, что они нашли письма, – быстро сказала она. – Я действительно очень-очень рада. Теперь все закончится, не правда ли? И Лоусона привлекут к суду?

Оливер кивнул и положил письма в карман сюртука.

– Да.

– Я заметила написанный на них адрес, – добавила Вивианна. – Предполагаю, это означает...

– Именно так: что Лоусон переоценил свое могущество и получит по заслугам.

Они с Оливером подошли к запертой двери, которая вела в недостроенное крыло дома. Взявшись за дверную ручку, Вивианна обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее глаза были огромными и яркими. И еще в них читался страх. Вивианна выглядела напуганной.

– Расскажи мне, – требовательно произнес он, – как вам удалось поймать Лоусона.

И она поведала ему все, что произошло за последние несколько часов.

Слушая ее рассказ, Оливер чувствовал, как в нем закипает ярость. Как Лоусон только посмел явиться в Кендлвуд? Если бы она не заперла его, он мог бы навредить ей. Или хуже. Оливер принимал как должное то, что подвергает свою жизнь опасности – это было вполне объяснимо при том, какой план он намеревался выполнить. Но чтобы Лоусон угрожал Вивианне...

– Он не причинил тебе вреда?

Вивианна похлопала ресницами, удивленная тем, что прочитала в его взгляде.

– Нет. Он увидел, что дверь в потайную комнату открыта, и поспешил спуститься туда. Я собиралась пойти вместе с ним, чтобы не дать ему уничтожить письма. А потом откуда ни возьмись появились дети, Эдди и Эллен. Но Лоусон их заметил, и я поняла, что он непременно попытается их догнать. И я... я не могла допустить этого...

– Вивианна, – взмолился Оливер, – ты представляешь себе, насколько опасен этот человек?

Вивианна закусила губу.

– Да, – прошептала она. – Знаю...

Неужели она подвергала бы себя опасности из-за пачки писем? Неужели она рисковала собой ради него? Оливер не мог в это поверить. До сих пор смерть Энтони была для него самым важным делом на свете. А теперь он вдруг понял, что все совсем не так, как он себе представлял. Он понял, что обрел смысл жизни. Ему захотелось нормального человеческого будущего. Ему снова захотелось жить.

А еще он хотел Вивианну.

Оливер протянул руки, чтобы обнять Вивианну, желая чувствовать ее рядом, но та отпрянула он него, сделав шаг назад.

– Со мной действительно все в порядке, – резко произнесла она.

Но Оливер был опьянен, опьянен одновременно и гневом, и страхом ее потерять.

– Господи, я бы все на свете отдал, лишь бы быть рядом с тобой и защитить тебя! – воскликнул он. – Этого не должно было произойти.

Господи, зачем он это сказал! Вивианна возмущенно вскинула брови.

– Мне не нужна твоя защита! – бросила она. – Мы и без тебя прекрасно справились – дети и я!

Оливер не сдавался.

– Вивианна, я не хотел впутывать тебя в эту историю, – настаивал он. – Я изо всех сил пытался сделать так, чтобы ты исчезла из поля зрения Лоусона.

– В этом ты прав, – язвительно заметила она. – Ты действительно делал все для того, чтобы я вообще исчезла! Сожалею, что тебе пришлось со мной возиться. Наверняка тебе скучно было тратить свое драгоценное время, Соблазняя меня, когда тебе надо было доказывать вину Лоусона!

– Ты действительно так считаешь? – тихо спросил Оливер. – Послушай, Вивианна, в ту ночь я специально заставил тебя возненавидеть меня, чтобы ты держалась от меня подальше, чтобы ты не подвергала себя риску. Я мог заставить тебя возненавидеть меня еще до того, как мы отправились в «Якорную цепь». Ты попросила меня об одной ночи, и я согласился, потому что хотел тебя. Ночь, которую я навсегда запомнил, прежде чем расстаться с тобой. – Он горько рассмеялся. – Поверь мне, с тех пор я просто не нахожу себе места.

– И то, что я тебе сейчас поверю, тоже было частью игры, в которую ты играл? Я совершенно запуталась, Оливер. Сколько раз ты мне уже лгал в течение нашего короткого знакомства?

В ее голосе слышался гнев, но Оливеру показалась, что она на грани слез.

Прежде чем он успел ответить, Вивианна распахнула дверь. Перед ними предстала длинная холодная галерея с огромным плафоном на потолке, колоннадой и статуями. Оливер взглянул на Вивианну, намереваясь продолжить разговор, но она ждала, что он последует за ней в галерею.

– Дверь вот здесь, – спокойно произнесла она и подвела его к скульптуре, изображавшей льва. – Лев сдвигается в сторону, и на его месте открывается проход. Лестница ведет вниз, в потайную комнату.

Оливер уставился туда, куда она указала.

– И Лоусон там?

– Да.

– Один в темноте?

– Да.

– Отлично.

Глава 20

Вивианну не должны были удивлять резкие нотки в его голосе, и все же она пришла в недоумение. Этого человека она не знала. Нет, это был не прежний повеса Оливер – джентльмен, нуждающийся в спасении.

Нет, только не этот новый и незнакомый для нее человек. Уж его-то спасать не нужно. Это был Оливер-мститель – хладнокровный, сосредоточенный, прекрасно владеющий собой. И он нуждался в ее помощи не больше, чем коварный Лоусон.

Вивианна понимала, что с ее стороны это глупо, просто нелепо, и все же она предпочла бы повесу, а не мстителя. Ей был нужен тот, кто целовал ее, кто страстно сжимал в своих объятиях, кто занимался с ней любовью в самых странных, самых неподходящих местах. Нет, конечно, она не строила никаких иллюзий на сей счет, понимая, что Оливер ей не пара, что ей никогда не выйти за него замуж, и все-таки была не в силах противостоять его обаянию, смешанному с подкупающей ранимостью и чуть ли не с беспомощностью.

Боже, как же все-таки она соскучилась по нему!

Подавив в себе обиду, Вивианна заметила, что Оливер вновь смотрит на нее. Глаза его горели, но только не тем живым огоньком, от которого сердце начинало трепетать в груди. Он словно ушел в себя, в его взгляде читались недоверие и подозрительность. Если ему понадобится, он снова использует ее для достижения собственных целей, а затем просто избавится от нее, выбросит как ненужную вещь – как это произошло после их бурной ночи в «Якорной цепи». О да, этот мужчина действительно для нее чужой!

Именно так она и будет отныне относиться к нему – как к чужому.

– Вы наверняка слышали о том, что я теперь наследница состояния Ангуса Фрейзера.

Холодный, подчеркнуто вежливый тон Вивианны заставил Оливера недовольно нахмуриться.

– Не стану вдаваться в детали, – продолжала Вивианна, словно это была обычная непринужденная беседа при совершенно обычных обстоятельствах. – Достаточно сказать, что вскоре у меня хватит денег, чтобы вынудить вас выставить Кендлвуд на торги. Полагаю, милорд, вам теперь не нужно разбирать дом по кирпичику?

Ее слова привели Оливера в замешательство. Неужели она не понимает, что говорит? Она отдала ему письма, она рисковала собственной жизнью, и вот теперь выясняется, что все это всего лишь ради какого-то дурацкого дома, черт его побери! Все, что она делала, она делала исключительно ради Кендлвуда.

Увы, в их отношениях так ничего и не изменилось.

Оливер отвернулся. Ему хотелось, чтобы она не заметила его разочарования. Может, он и вправду наивный глупец, но ей лучше об этом не знать.

– Леди Марш заходила ко мне на днях, чтобы сообщить новость о вашем отце, мисс Гринтри, – небрежным тоном произнес он. – Видимо, мне следует вас поздравить? Говорят, этот старик Фрейзер ужасно богат, не так ли? У вас будет еще больше денег для ваших сирот.

– Все верно. Он ужасно богат, и значит, для моих бедных сирот будет еще больше денег. А также больше средств на строительство домов и больниц для бедняков. Теперь уже меня ничто не остановит.

Оливер рассмеялся, но в его смехе послышались нотки горечи.

– Полагаю, леди Марш запретила вам видеться со мной, – продолжала Вивианна, усевшись на спину льва.

Оливер с беспокойством взглянул на нее. Ситуация с каждой секундой становилась все более нелепой.

– На самом деле, – сказал он, – мою тетушку не так-то просто чем-либо удивить.

– А ей известно, что Афродита – моя мать? – спросила Вивианна. – Фрейзер был ее любовником, и она родила от него ребенка, то есть меня. Меня украли у нее, когда мне было шесть лет, а затем нас нашла леди Гринтри.

«Афродита!»

Оливер лишился дара речи. Да и что можно сказать на это? Будет лучше, если он промолчит, ведь Вивианна пристально наблюдает за ним и любые его слова непременно будут истолкованы превратно.

На глаза Вивианны навернулись слезы.

Оливер чертыхнулся себе под нос. Может, ему все же следует хоть что-то сказать?

– Вивианна, позвольте помочь вам. Монтгомери – старое и уважаемое семейство. Я мог бы помочь вам пережить все неприятности, которые свалятся на вас после того, как весь Лондон узнает о вашем истинном происхождении. Несомненно, будет лучше, если вы останетесь в столице и не станете прятаться от всего света в вашем Йоркшире. Я уверен, что леди Марш будет рада взять вас под свое крыло, а я...

Но на лице Вивианны уже появилось упрямое, чуть отстраненное выражение, в ее взгляде читалась решимость.

– Сомневаюсь, что благородное семейство Монтгомери с распростертыми объятиями примет дочь куртизанки и владельца пивоварен. Я не дурочка, Оливер, хотя вы постоянно пытаетесь представить меня таковой.

– Я никогда так не считал, – пылко возразил Оливер. – Вы отнюдь не дурочка. Наоборот, я искренне восхищаюсь вами, Вивианна. Вы женщина моей мечты. И мне очень хочется помочь вам, позвольте же мне это сделать.

Женщина его мечты?

Вивианна в изумлении посмотрела на него. Непохоже, чтобы Оливер кривил душой. Неужели он говорит правду? Вдруг это очередная уловка, чтобы уберечь ее от Лоусона? Или он согласился провести с ней ночь в «Якорной цепи» потому, что желал ее так же сильно, как и она его?

Это могло бы многое объяснить.

И все же Вивианна не осмеливалась доверять ему.

– Знаешь, – неожиданно выпалила она, – ты мне больше нравился в образе распутника и повесы! Тогда все было намного проще. А теперь не ответишь ли ты на один мой вопрос?

– Вопрос? – Оливер оказался совершенно сбит с толку ее словами. Неужели он ей нравился больше, когда был распутником? Боже, что она хочет этим сказать? После того как она отчитала его за отсутствие сострадания, ей вновь захотелось видеть его прежним? Или... Оливер нахмурился. Или ей просто не хватает знаков внимания с его стороны?

Неужели она тосковала по нему так же отчаянно, как и он по ней? Оливер вспомнил ее прекрасное обнаженное тело на кровати в комнате «Якорной цепи», ее полуоткрытый рот, из которого вырвался удивленный и радостный вздох, когда он проник в нее. Вспомнив те сладостные минуты, он испытал неведомое ему доселе примитивное чувство собственника. «Ты принадлежишь мне!» Эти слова до сих пор звучали в его мозгу.

– Оливер? – Она смотрела ему в лицо, и в се взгляде читалось нетерпение. – Оливер, вы меня слышите? Я спросила вас, не продадите ли вы мне Кендлвуд.

Он рассмеялся, на этот раз с облегчением.

– Ни за что, – ответил он.

Этот ответ удивил Вивианну – и самого Оливера. Внезапно его замешательство исчезло. Нет никакого сомнения в том, что она хочет его. Она сердится на него после той ночи в «Якорной цепи». Сердится за то, что он обманул ее? Да, наверное, и за это. Но видимо, также и потому, что она по-прежнему считает его поведение притворством. Пришло время доказать ей обратное.

– Почему ты не хочешь продать Кендлвуд? – поджав губы, спросила Вивианна.

Оливер внезапно ощутил, что его чресла словно занялись огнем.

– Есть вещи, которые нельзя ни купить, ни продать за деньги, и Кендлвуд как раз входит в их число.

– Но он же тебе не нужен!

– Разве?

Вивианна смерила его сердитым взглядом:

– Я не понимаю тебя. Наверное, ты просто не представляешь себе, насколько богат Фрейзер. При желании он мог бы трижды купить и продать леди Марш со всем ее имуществом.

Оливер ухмыльнулся:

– Вот как? Ты бахвалишься состоянием своего отца, Вивианна? Не слишком подобающее поведение для сторонницы прогрессивных общественных реформ!

– Я вовсе не бахвалюсь. Назови свою цену.

Оливер хитро улыбнулся. Вивианна презрительно прищурилась, однако от Оливера не укрылось, что она уже не так хорошо владеет собой, как раньше. Что ж, отлично.

– Назвать свою цену? Ты действительно просишь меня назвать цену?

– Да. – Вивианна закусила губу.

– Тогда мне нужна ты. Ты и есть моя цена.

Вивианна удивленно посмотрела на него. Не ослышалась ли она? Ему нужна она? Это как же? Ей казалось, что Оливер рассматривает ее предложение исключительно с финансовой точки зрения – таков был новый Оливер, холодный и безжалостный, каким он был в то утро, когда они уехали из «Якорной цепи». Неужели все обстоит совсем не так, как ей казалось? Оливер как-то странно посмотрел на нее.

Как настоящий распутник.

Несмотря на свое смущение и необходимость быть осторожной, Вивианна ощутила, как по ее спине пробежал предательский холодок. В ней неожиданно пробудилось желание, ее щеки покраснели, дыхание участилось.

– Ну же, Вивианна, я жду. Каков твой ответ? Ты – в обмен за Кендлвуд. Разве не такую сделку ты хотела заключить со мной тогда, в опере? Должен признаться, я в тот раз слегка растерялся – мои чувства были задеты, – но вот теперь, как видишь, я наконец принял это решение. Я готов заполучить тебя любой ценой, даже если мне придется отдать тебе Кендлвуд.

– Нет. Я говорю «нет».

– Но почему? Ты же знаешь, что мне нужен наследник. Полагаю, мы с тобой произвели бы на свет симпатичного отпрыска семейства Монтгомери. Конечно, для этого мне придется жениться на тебе, но я готов стать твоим мужем. Мне даже нравится находиться в твоем обществе, – разумеется, когда ты не читаешь мне нотации.

– Оливер, – вздохнула Вивианна, и ее лицо исказила гримаса боли, – прекрати. Ты же знаешь, что я не могу... не могу выйти за тебя замуж. Не говоря уже о том, что ты обманывал и унижал меня. Я...

– Если я тебя и обманывал, то лишь для того, чтобы защитить. Прости, если я тебя обидел. Я не хотел. Я боялся, что Лоусон поймет, как много ты для меня значишь. Я не тебя обидел, я обидел себя. Вивианна, это звучит ужасно глупо, но я лгал тебе, потому что я тебя люблю.

Вивианна изумленно взглянула на него. Краска смущения залила ее лицо, зрачки расширились. Она уже почти верила ему. Еще мгновение, и он вновь завладеет ее сердцем.

– Оливер...

Откуда-то снизу донесся глухой стук.

От неожиданности Вивианна подскочила как ужаленная. Оливер чертыхнулся. Увидев испуг на лице Вивианны, он подошел к ней и взял за руку. Его пальцы были сильными и теплыми.

– Ему ни за что не выбраться оттуда, – успокоил он ее.

– А если все же выберется? – всхлипнула Вивианна и поняла, что вся дрожит от страха. – Ты представляешь себе, как он будет разъярен?

– Ты боишься его? Прошу тебя, не волнуйся, я сам разберусь с ним. Он не посмеет и пальцем тронуть тебя. Я не допущу этого. – Оливер обнял ее, и Вивианна почувствовала, что страх отступил. С Оливером ей было спокойно и надежно. – Возможно, приехав сюда, я не сумел выразить свои чувства должным образом, – произнес он, уткнувшись лицом ей в волосы. – Мне следовало бы сказать тебе, что ты – самая храбрая, самая замечательная женщина! Таких, как ты, я еще никогда не встречал. Я до конца моих дней буду благодарен тебе за то, что ты поймала Лоусона и нашла письма.

– Письма нашел Эдди, – поправила его Вивианна. Оливер ощутил на своей шее ее теплое дыхание. – И Эллен.

– Их я тоже непременно отблагодарю.

Он немного откинул голову назад и заглянул ей в глаза. Ее губы были совсем близко. Оливер улыбнулся. Это был он. Прежний Оливер, тот, кто превратил ее в страстную и любящую женщину. Тот, кто разбудил в ней обольстительницу, перед чарами которой невозможно устоять.

Ее Оливер...

Вивианна потянулась губами к его губам.

В дальнем конце галереи с грохотом распахнулась дверь.

– Мисс! Мисс! – раздался голос Эдди. – Приехала полиция!

Теперь уже было не до поцелуев. Похоже, что Оливер знал одного из полицейских – сержанта Экройда, – потому что тотчас показал ему письма. Лицо его пылало праведным гневом. Затем льва отодвинули в сторону и из-под него вытащили испуганного, растерянного Лоусона.

– Этот человек взял меня в заложники! – произнес тот дрожащим, но властным голосом, указывая на Оливера. – Вы знаете, кто я. Так арестуйте же его!

Оливер покачал головой:

– Бесполезно, Лоусон. Полиции все известно. Нам всем все известно. Даже если вам удастся убедить полицейских, что они арестовали не того, кого нужно, то ненадолго. Вскоре об этом узнает весь Лондон. Даже королева Виктория... особенно королева.

– Старая как мир история, – сердито парировал Лоусон. Он явно блефовал, впрочем, что ему еще оставалось.

– Я уверен, что у ее величества возникнет иное мнение на этот счет. Вы не забыли, что в свое время написали сэру Джону Конрою? Не забыли, что предлагали ему вашу поддержку в его попытках шантажировать королеву? Что вы были готовы помогать ему закулисно править страной после ее коронации? Вы даже предложили себя на пост премьер-министра. Насколько я помню, вы говорили так: «Я знаю, как обращаться с избалованными суками. У меня таких полная псарня».

– Эти бредни стары как мир, – громким от отчаяния голосом перебил его Лоусон. – Согласен, это не самые умные слова, но почему репутация человека должна страдать из-за того, что произошло много лет назад?

Оливер невольно почувствовал нечто вроде восхищения этим негодяем. Лоусон даже в эти драматические минуты не терял самообладания. Он отказывался поверить, что совершил непростительную ошибку, да и никогда не поверит в это. Ему просто неведомо раскаяние. Он был готов принести на алтарь своего непомерного тщеславия и себялюбия кого угодно – Энтони, Оливера, даже саму королеву.

– Как вам удалось забрать у Конроя эти письма? – потребовал ответа Оливер, подходя ближе.

Лоусон бросил на него злобный взгляд. Какое-то мгновение казалось, что он не ответит, потому что губы его были плотно сжаты.

– Я заплатил за них, – тем не менее произнес он. – Мне пришлось выкупить эти письма. Я согласился заплатить требуемую цену и решил, что все позади. Затем их вдруг доставили мне домой, именно в тот момент, когда меня там ждал Энтони.

– И он обратил внимание на адрес и почерк и не устоял перед искушением. Он прочел их.

Лоусон пожал плечами:

– Можно сказать и так.

– Уверен, что так и было, Лоусон. Энтони раскусил вас. Он отличался удивительной проницательностью. Он был намного лучше, чем вы думали.

– Упрямый и глупый осел, – заклеймил Лоусон своего самого старого и лучшего друга.

Оливер кивнул сержанту Экройду. Два констебля шагнули вперед и положили руки на плечи Лоусону.

– Вас отведут к королеве, Лоусон, – вежливо произнес Оливер. – Вы можете объяснить ей все сами. А теперь я хочу знать правду о том, как вы убили Энтони.

Лоусон напрягся.

– Вы не сможете ничего доказать.

– Возможно. Но я все-таки постараюсь.

На какое-то мгновение Оливеру показалось, что Лоусон откажется идти, но затем решимость исчезла с лица негодяя и он покачал головой.

– Быть пойманным какой-то вертихвосткой и двумя грязными детьми... – произнес он, словно отказываясь верить в собственную невезучесть.

– Никогда нельзя недооценивать то, на что бывает способна женщина, – заявила Вивианна, имея в виду королеву.

Лоусон опустил глаза:

– Прошу вас, джентльмены, уведите меня поскорее отсюда.

Оливер даже не успел улыбнуться Вивианне, когда она направилась к дому.

Однако теперь Оливеру было не до нее. Вместе с полицейскими он должен был сопровождать Лоусона в Лондон. Вивианна стояла на парадной лестнице Кендлвуда, наблюдая за их отъездом. Дети долго махали руками вслед отъезжающим каретам.

Затем она села на ступеньки.

Итак, Оливер предложил ей руку и сердце. Он хочет сделать ее своей женой. Он сказал, что любит ее. Смятение и радость, охватившие ее, когда она услышала эти слова, куда-то исчезли. Вивианна Гринтри, которая всегда заявляла, что совершенно равнодушна к принятым в обществе условностям, которая считала, что о людях нужно судить по их поступкам, а не по происхождению, приняла трудное, болезненное решение.

Она не может выйти замуж за Оливера Монтгомери.

Не может, если хочет быть счастливой и сделать счастливым его.

Он носил фамилию Монтгомери и происходил из гордого древнего аристократического рода. Что бы он ни говорил, именно благодаря своей семье он стал тем, кем сейчас является. В этом Лоусон был прав. Вивианна не пара лорду Монтгомери. От Оливера ожидают, что он женится по меньшей мере на дочери графа.

Вивианна, незаконнорожденная дочь куртизанки Афродиты и владельца пивоварен, не принадлежала к высшему обществу. Над ней насмехались, на нее смотрели косо, ее семья стала предметом недобрых пересудов. Она, конечно, может закрыть на это глаза и выйти замуж за Оливера, но с се стороны это будет жестокий, эгоистичный поступок.

Если Оливер действительно любит ее – а кто знает, так ли это на самом деле? – он может сделать вид, что для него это тоже не важно. Но на самом деле это очень важно. Став предметом сплетен и пересудов, он может возненавидеть ее.

Так что лучше будет не ставить ни себя, ни его в такое неудобное и невероятно щекотливое положение.

Как бы сильно ей ни хотелось стать его женой.

Глава 21

– Мне бы хотелось, чтобы ты осталась жить здесь, дитя мое.

Сегодня Фрейзер выглядел еще более осунувшимся, чем обычно. Его худые руки с похожими на когти скрюченными пальцами лежали поверх одеяла. Большой полосатый кот свернулся калачиком на его кровати и одним глазом подозрительно посматривал на Вивианну.

– Одна? – спросила она. – Моя семья не одобрит этого.

– Твоя семья, – пробормотал он. – Я и есть твоя семья.

– Но, мистер Фрейзер, я ведь впервые встретилась с вами.

– В твоих жилах течет моя кровь! – крикнул они закашлялся. Вивианна принесла старику воды и помогла ему поднять голову, чтобы он сделал глоток.

Каким бы грубым и неприятным ни был Фрейзер, подумала Вивианна, он все-таки ее отец и скоро его не станет. Она неизменно страдала от обостренного чувства ответственности, когда речь шла о других людях. И вот теперь оказалась в ситуации, когда, с одной стороны, ей хотелось быть его дочерью, а с другой – чтобы ее отцом был кто-нибудь другой.

Он ей не нравился, и Вивианна знала, что, в свою очередь, не нравится ему.

Они были связаны узами кровного родства, что не приводило в восторг ни его, ни ее. Это повергало ее в еще большую печаль.

Раньше Вивианна полагала, что когда она найдет своих родителей, то станет счастливейшей женщиной в мире. Но оказалось, что это вовсе не так. Она была довольна своей жизнью в Гринтри-Мэнор и благотворительной деятельностью. Но что же это такое – полное и безграничное счастье? Ее мимолетные свидания с Оливером? Время, которое она проводила в его объятиях, разговаривала и спорила с ним? Но это лишь иллюзия, напомнила себе Вивианна. Тот человек не был настоящим Оливером... или все же был?

Он ни разу не навестил ее после ареста Лоусона. Конечно же, он занят, и ему не до нее. Стало известно, что лорда Лоусона держат под арестом по обвинению в убийстве Энтони. Правда, от него еще нужно добиться признания собственной вины. Поговаривали, что Лоусону нравится его дурная слава. Ходили также слухи о прочих отвратительных поступках, совершенных им за его долгую бесславную «карьеру». Взяточничество и шантаж, избиения и исчезновения людей. Если верить газетам, то Оливер стал героем дня. Лорда Монтгомери больше не считают беззаботным прожигателем жизни и распутником; теперь его называют не иначе, как спасителем нации. Это звучит, безусловно, очень красиво.

В конце концов он добьется справедливости – Вивианна в этом ничуть не сомневалась.

«Я готов стать твоим мужем. Я люблю тебя».

Возможно, ей следовало поехать к нему, но она боялась. Вивианна, бесстрашная сторонница прогрессивных реформ, внезапно испугалась мужчины. Кроме того, что она ему скажет? Кто она такая? Незаконнорожденная дочь куртизанки и ее богатого любовника. Оливер же – наследник старинного аристократического рода. Только теперь Вивианна осознала, какая огромная пропасть разделяет их.

По ее щеке скатилась слеза. Как ей сейчас не хватает Оливера! Вивианна поняла, что безумно соскучилась по нему. Без него в ее жизни образовалась пустота.

– Дитя мое. – Фрейзер протянул свою худую руку и вытер слезу на ее лице. В его карих глазах читалось сочувствие. – Почему ты плачешь? – настойчиво спросил он. – Не надо плакать! Я не боюсь смерти. Я стар, я прожил долгую трудную жизнь. А ты молода, и твоя жизнь еще впереди.

– Был у меня один мужчина...

Фрейзер презрительно хмыкнул.

– Мужчина! – с отвращением произнес о, . – любой мужчина может стать твоим. Хоть дюжина, если пожелаешь!

Вивианна невольно рассмеялась:

– Дюжины будет для меня многовато, мистер Фрейзер, но я буду иметь в виду ваши слова.

– Но не выбирай того, кто причинит тебе боль, – добавил он, серьезно глядя на нее. – Я не хочу, чтобы кто-то, будь то мужчина, женщина или ребенок, причинил боль моей девочке.

– Я буду осторожна, мистер Фрейзер. Спасибо. – Она была до глубины души тронута его заботой.

Старик кивнул головой, затем вздохнул и закрыл глаза.

– Я очень устал. Ступай, дай мне побыть одному.

Вивианна встала и направилась к двери. На губах ее появилась улыбка. Возможно, Фрейзер вовсе не такой, каким кажется на первый взгляд. Возможно, где-то на его жестком и суровом сердце есть маленькая заплатка, на которой вышито ее имя. Возможно, его все же есть за что любить.

Слуга в ливрее провел Оливера в одну из гостиных Букингемского дворца и закрыл за ним дверь. Венценосная чета стояла рука об руку. Он – высокий и статный, она – невысокого роста и чуть полноватая. Мужчины низко поклонились друг другу. Первой заговорила королева, не сводя с Оливера карих, слегка навыкате глаз:

– Вы оказали нам большую честь, Монтгомери.

Сделав шаг вперед, Оливер взял протянутую руку королевы и почтительно запечатлел на ней легкий поцелуй.

– Ваше величество, я был счастлив оказать вам услугу.

– Какое, однако, неприятное дело, – произнес принц Альберт с сильным немецким акцентом и покачал головой. – Вы потратили целый год своей жизни, чтобы найти преступника, ставшего причиной гибели вашего брата.

– Мой брат был убит, ваше королевское высочество. Я давно знал, что он раскрыл секрет, касающийся злокозненной деятельности лорда Лоусона. Брат не раз намекал мне на это. Я... К сожалению, ему так и не удалось поведать мне, в чем же именно заключался этот секрет. Но мне было известно, что он обнаружил какие-то письма, документы личного характера, указывающие на причастность Лоусона к неким деяниям антигосударственного характера. Оставалось лишь найти их.

– Мы видели найденные вами письма, которые были спрятаны в Кендлвуде. – Королева Виктория неприязненно поджала губы. – Почему вам понадобился такой долгий срок, чтобы отыскать их?

– В отличие от моего брата я ничего не знал о тайнике. Вначале мне казалось, что для того, чтобы их найти, мне придется разобрать весь дом до последнего кирпича. К счастью, в этом больше нет никакой необходимости.

– С трудом верится, – удивленным тоном произнесла королева. – Я знаю, сэр Джон вынашивал планы править страной через меня и многие годы пытался оказывать на меня давление и даже угрожал мне. Но я оказалась сильнее и, взойдя на престол, пресекла все его попытки. Теперь он находится в изгнании. Но Лоусон? Неужели, став премьер-министром, он тоже собирался мной помыкать, как сэр Джон Кон-рой когда-то помыкал мной и моей матерью?

Альберт успокаивающе погладил супругу по плечу.

– Он нравился мне, Альберт, почти так же, как лорд Мельбурн.

– Ничего страшного. Уверен, со временем тебе понравится и сэр Роберт Пиль.

Похоже, королеву не убедили слова ее венценосного супруга.

Альберт с притворной досадой взглянул на нее, затем повернулся к Оливеру:

– Вы оказали ее величеству огромную услугу. Даже представить себе не могу, чтобы такой скверный человек, как лорд Лоусон, мог скрыть свои злодеяния и в конце концов даже стать премьер-министром. Человек, который готов кого угодно убить, чтобы предотвратить неминуемый скандал. Мы безгранично благодарны вам. Скажите, как мы могли бы отблагодарить вас? Может, мы тоже могли бы оказать вам какую-либо услугу, милорд?

Оливер попытался привести мысли в порядок. Он отомстил за смерть Энтони, отдал в руки правосудия человека, чье стремление к славе было так сильное что он был готов пойти на любое преступление. И все же оставался еще один человек. Человек, которому очень нужна помощь самой королевы Англии и его супруга, принца Альберта.

Оливер коротко изложил свою просьбу.

Королевская чета недоуменно переглянулась.

– Весьма странная просьба, – чопорно произнесла Виктория; в ее глазах читалось явное неодобрение.

– Но мы многим обязаны Монтгомери, – напомнил ей Альберт.

Виктория вздохнула, затем царственно кивнула:

– Что ж, хорошо. Будет исполнено.

Вивианна посмотрела на свои руки в длинных белых перчатках, скрещенные на белом атласе платья. Ее каштановые волосы были завиты в локоны и перевязаны лентами. Ради такого важного события леди Гринтри подарила ей нитку жемчуга.

Вивианна знала, что в эти минуты в ней трудно узнать ту девушку из Йоркшира. Да она и сама не узнавала себя. Может, это всего лишь сон?

Кто бы мог подумать, что она будет представлена самой королеве? Что получит личное приглашение ее величества во дворец? Это почти то же самое, что побывать в личных покоях королевы.

– Это даже лучше, – успокоила ее леди Гринтри, – потому что там не будет никого из посторонних. Там будешь лишь ты, Вивианна. О, я так рада! Ты понимаешь, что это означает? Утихнут все сплетни; людей, которые злословили про нас, заставят замолчать. Если тебя готова принять сама королева, то что уж говорить обо всех остальных!

Когда-нибудь в другой раз Вивианна, может быть, и заявила бы о том, что ее должны принимать такой, как она есть, но только не сейчас, когда ее семья ради нее пережила столько страданий.

«Интересно, – подумала Вивианна, – вдруг я от страха забуду, как меня зовут, или, еще хуже, наступлю себе на подол платья?»

Быть представленной королеве – высокая честь для девушки столь сомнительного происхождения, и ей не хотелось испортить торжественное событие.

Фрейзеру тоже было известно об этом. Он настоял на том, чтобы Вивианна пришла к нему в платье, которое сшила для нее Елена. Его посадили в кровати, обложив подушками; рядом примостился полосатый кот. Две пары глаз уставились на Вивианну. Фрейзер кивнул; на его морщинистом лице появилось подобие добродушной улыбки.

– Все хорошо, – с гордостью произнес он. – Ты понравишься королеве, дочка.

Вивианна была уверена, что готова к предстоящему событию, но, прибыв в Букингемский дворец, ужасно разволновалась. Девушку провели в шикарную приемную, где пришлось провести полчаса, прежде чем Вивианну пригласили в гостиную, где ее ожидала королевская чета.

Вспомнив все то, чему ее учили, Вивианна сделала шаг вперед, стараясь правильно сделать реверанс. Похоже, у нее это получилось.

– Мисс Гринтри. – Королева была невысокой и полной, с круглым лицом и большими глазами. Вивианна узнала ее – она видела ее величество в опере – и решила, что вблизи королева выглядит красивее. Жаль только, что она невысокого роста.

– Ваше величество! – Вивианне удалось произнести эти слова громче, чем билось от страха ее сердце.

– Мисс Гринтри, я не вижунадобности высказывать вам свое одобрение, – решительным тоном заявила королева, – но дело в другом. Некое лицо, оказавшее мне услугу, убедило меня дать вам свое одобрение. Вы можете быть уверены в том, что после этого визита никто не будет обходиться с вами пренебрежительно. Никто просто не осмелится на это, не так ли, Альберт?

Принц, элегантный и статный, весело взглянул на супругу.

– Ее величество всегда помнит о своих долгах, мисс Гринтри, тем более что мы многим обязаны вашему покровителю.

– Моему покровителю, ваше королевское высочество? – растерянно переспросила Вивианна. – Разве у меня есть покровитель?

Виктория и Альберт переглянулись. Принц улыбнулся.

– Да, мисс Гринтри, – ответил он с характерным немецким акцентом, – у вас действительно есть покровитель. Это лорд Монтгомери, и – уж поверьте мне – его в первую очередь заботит ваше благополучие.

– Правда?.. – удивилась Вивианна. – Сэр, – поспешно добавила она.

Принц Альберт кивнул:

– Это действительно так. Разве он не сказал вам? Ах, возможно, ему хотелось преподнести вам сюрприз. Видите ли, он очень опасается, что лондонское общество не примет вас по причине происхождения вашего отца и вашей матери, хотя и считает, что это несправедливо. Я сам безраздельно верю в святость брачных уз и обеты, данные перед Богом, но я понимаю, что вы не виноваты в своем происхождении.

– Благодарю вас, сэр.

Альберт так пристально посмотрел ей в глаза, что Вивианна даже испугалась.

– Слышал, вы усердно трудитесь ради блага бедных людей, мисс Гринтри. Я восхищаюсь вашей безграничной преданностью своему делу. Мне и самому хотелось бы, чтобы многие недостатки в жизни нашей страны были исправлены.

Вивианна радостно улыбнулась. Этот человек был ее союзником и в отличие от нее имел возможность исправить все то, что считал несправедливым. И его внимания она удостоилась благодаря Оливеру – именно он сделал эту встречу возможной.

– Мне весьма лестно слышать эти слова, сэр, – сказала Вивианна. – Я действительно очень рада.

– А ведь лорд Монтгомери хорош собой, – неожиданно произнесла королева, искоса глядя на своего супруга. – Вы согласны со мной, мисс Гринтри?

Вивианна не знала, что ответить. В конце концов, королева сказала правду.

– Да, ваше величество, он... видный мужчина.

Королева кивнула; в ее глазах сверкнули озорные огоньки.

– Вы непременно должны еще раз посетить нас, мисс Гринтри. Приходите в одну из моих гостиных перед вашим бракосочетанием.

«Бракосочетанием»?

– Я... да, разумеется, ваше величество.

Аудиенция окончилась. Вивианна еще раз сделала реверанс и вышла из комнаты, повернувшись спиной к двери, которую потом закрыл за ней слуга.

Ее ожидала леди Гринтри, во взгляде которой явственно читалось любопытство.

– Ну что? – спросила она.

– Они почти как обычные люди, – ответила Вивианна, все еще потрясенная случившимся. – Почти.

Леди Гринтри рассмеялась и ласково обняла дочь.

– Ты у меня везучая барышня. Вот увидишь, теперь твоя жизнь в Лондоне изменится до неузнаваемости.

– Мама, – прошептала Вивианна, – это все Оливер. Это он устроил эту встречу. Он... он мой покровитель.

Леди Гринтри удивленно нахмурилась:

– Ты уверена, Вивианна? Оливер Монтгомери?

– Да, Оливер. Он сделал это ради меня. Чтобы меня порадовать, чтобы сделать мне приятное.

Вивианна ощутила, как сердце сладко защемило в ее груди, как на ее лице появилась довольная улыбка. Спаситель нации все-таки любит ее.

На следующее утро на каминной полке в доме на Куинс-сквер оказалась целая дюжина карточек с приглашениями. Подумать только, некогда презираемая Вивианна Гринтри вдруг обрела в светском обществе известность и успех!

– Вивианна, тебе так повезло! – широко раскрыв глаза, воскликнула Мариэтта. – Знала бы ты, как я тебе завидую. Почему я не могу встретиться со своей мамой? Я бы задала ей столько вопросов!

Вивианна улыбнулась младшей сестре:

– Именно поэтому ты и не можешь встретиться с ней. Потерпи немного.

– Мисс Вивианна, к вам сестры Битти! – заглянув в гостиную, с сияющими глазами объявила Лил.

– Спасибо, Лил. Я выйду и...

Но было уже поздно. Мисс Сьюзен и мисс Грета уже вошли в комнату и схватили ее за руки. Их лица светились счастьем, а в глазах стояли слезы радости. Они наперебой затараторили о чем-то, и Вивианне лишь каким-то чудом удалось понять смысл их слов.

– Мисс Гринтри! Лорд Монтгомери отдал нам Кендлвуд. Подарил нам его! Он сказал, что сделает там ремонт, пока мы будем находиться в Бетнал-Грин. А потом навсегда отпишет нам Кендлвуд.

Вивианна не могла вымолвить ни слова. Наконец она произнесла лишь короткое «Ох!», и по ее щеке скатилась слеза.

Оливер согласился отдать Кендлвуд? И сделал это ради детей?

Но в глубине души Вивианна знала: он сделал это не только и не столько ради детей.

Он сделал это ради нее.

И теперь настало время смело пойти к нему.


– Милорд, к вам мисс Гринтри.

Разумеется, у Ходжа, как всегда, на лице читалось неодобрение, но Оливера не так-то просто было обмануть. Он знал, что дворецкий каждый день выглядывал в окно – не идет ли к ним Вивианна. И вот она пришла. Наконец-то. Оливер нисколько не сердился на нее. Да и как сердиться, ведь она была занята все это время. Теперь она будет пользоваться огромным успехом. С ее радикальными взглядами и манерой говорить все, что думает, Вивианну в обществе сочтут интересной и неординарной особой. Конечно, о ее происхождении будут помнить всегда, и всегда найдутся недоброжелатели, которые будут не прочь лишний раз напомнить ей об этом, но гораздо большее число людей готовы пренебречь условностями и принять ее такой, какая она есть.

Да, она, несомненно, была очень занята, но, по правде говоря, он уже больше не мог ждать.

– Проводите ее ко мне, Ходж.

Интересно, подумал Оливер, как она будет сегодня выглядеть? Строго, в своем скромном йоркширском платье? Женственно, в наряде с лентами и бантами? Или по-королевски элегантно, как тогда в опере? Но Вивианна вновь удивила его. На ней было белое шелковое платье с темно-красными полосками; оно шуршало при каждом ее движении, сверкая и переливаясь в солнечных лучах, проникавших через окна. Каштановые волосы заплетены в косы и кольцами заколоты по бокам. И что самое удивительное, она держала в руках корзину с большим желтоглазым полосатым котом. Корзина на вид была довольно тяжелой.

– Лорд Монтгомери, – произнесла Вивианна и с облегчением опустила корзину на турецкий ковер.

– Мисс Гринтри, – ответил Оливер, подходя к ней ближе. – Вы не перестаете удивлять меня. – Он с опаской взглянул на кота: – А это еще кто?

– Это кот Фрейзера. Я навестила отца, прежде чем прийти к вам. Фрейзер попросил меня позаботиться о его коте. Он пытался убедить меня, что кот ему больше не нужен, но на самом деле он просто хочет перед смертью пристроить его в хорошие руки. Иначе он будет переживать – я имею в виду Фрейзера, а не кота.

Оливер призадумался.

– А как его зовут?

– Робби Бернс.

– Ну и имечко!

Раздался стук в дверь, и вошел Ходж. В руках у него было блюдечко с молоком.

– Мисс Гринтри попросила меня принести вот это, милорд.

– Для Робби Бернса?

– При чем здесь поэт, милорд?

– Да нет же, не для поэта – для кота, Ходж!

Ходж поставил блюдечко на ковер и вышел из комнаты. Кот, сидя в корзине, посмотрел на Оливера, а Оливер посмотрел на Робби Бернса.

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказал он со вздохом. – Ты хочешь, чтобы я взял кота. Ведь так?

– Я не стала бы просить тебя об этом, но дома, в Йоркшире, у мамы есть Криспен, а он может быть очень ревнивым. Робби Бернс – хороший кот, вот увидишь, он не будет доставлять тебе неприятностей. Это кот, принадлежавший мужчине. Женщин он не любит.

– Ах, Вивианна, Вивианна, – пробормотал Оливер, – чего еще ты от меня потребуешь? Я сделал все для того, чтобы восстановить твою репутацию. Я отдал Кендлвуд твоим бедным сиротам, и вот теперь я должен взять на попечение кота твоего отца. Что же будет дальше?

– Я понятия не имела, что это ты помог восстановить мою репутацию, – тихо произнесла она. – Почему ты сам мне ничего об этом не сказал?

Оливер посмотрел на нее:

– Ты права, мне следовало это сделать, но, с другой стороны, ты сама об этом не спрашивала. Лично мне твоя репутация совершенно не важна, но я знал, какие неприятности это доставляет тебе и твоей семье. Кстати, принц Альберт сказал, что ты само очарование и из тебя выйдет милая и послушная женушка.

Вивианна смущенно захлопала ресницами:

– О!..

– Он не слишком хорошо тебя знает, если считает, что ты будешь послушной, верно?

Вивианна пропустила эту реплику мимо ушей.

– Так моя репутация действительно ничего для тебя не значила?

Оливер с улыбкой наклонился, чтобы открыть корзину. Кот выпрыгнул на ковер и тотчас принялся умываться, словно всю жизнь мечтал жить в доме на Беркли-сквер.

– Нисколько. Ты для меня гораздо важнее, чем поступки твоих родителей.

– О!

– Вивианна, прежде чем в моей жизни появилась ты, все мои мысли были посвящены брату и мщению за его гибель. Я даже не смел мечтать о будущем. Я не представлял, что будет после того, как Лоусон понесет наказание. Но вдруг в мою жизнь ворвалась ты и все изменила. Внезапно я понял, что у меня есть будущее, и я всем сердцем желал приблизить его, потому что в этом будущем было место для тебя.

Вивианна подошла поближе.

– Но теперь ты герой, – тихо произнесла она. – Газеты наперебой пишут о твоих кошмарных жилетах – теперь они последний крик моды. Женщины теряют голову, как только видят тебя на улице.

Оливер рассмеялся:

– Единственная женщина, которой позволительно при виде меня терять голову, предпочитает читать мне нотации.

– Оливер!..

– Надеюсь, теперь, став богатой наследницей, ты не собираешься покинуть меня, – продолжал он. – Ты по-прежнему нужна мне. Возможно, ты этого не понимаешь, но я всегда был притчей во языцех в семье Монтгомери. Ты должна спасти меня от моих грехов, Вивианна. Мне действительно требуется искупление, и даровать его можешь только ты одна.

У Вивианны перехватило дыхание.

– Я бы не стала называть тебя грешником, – ответила она. – Ты – воплощение всяческих добродетелей. Ты избавил нацию от коварных замыслов гнусного негодяя Лоусона, передал Кендлвуд сиротскому приюту, спас Робби Бернса от голодной смерти на улицах!

Оливер улыбнулся.

– И провел со мной незабываемую ночь любви, – нежно добавила она.

Оливер внимательно посмотрел на нее:

– Правда? Ты на самом деле будешь помнить о ней?

– О да. – Вивианна вздрогнула от нахлынувших на нее воспоминаний. – Каждый раз я просыпаюсь и вспоминаю ту ночь во всех подробностях. Мое тело до сих пор помнит твои прикосновения; мне так хочется, чтобы ты снова оказался рядом со мной. Я одна, Оливер, но я больше не хочу быть одной.

– Тогда выходи за меня замуж, и до конца наших дней каждая ночь будет ночью любви и страсти.

Вивианна улыбнулась:

– Пожалуй, да. Мне нравится тот, прежний, Оливер – повеса и распутник.

Сердце Оливера сжалось. Вот оно что! Она любила распутника; от этой правды ему никуда не деться. Но были же в нем и другие качества: надежды, мечты и стремления, которых Оливер-распутник даже представить себе не мог. Неужели она этого не видит?

– Я люблю распутника, – сказала Вивианна, глядя ему в глаза, – но все же тебя я люблю еще больше.

На лице Оливера появилась улыбка.

– Я хочу расцеловать каждую частичку твоего тела, – медленно произнес он.

Вивианна, смеясь, бросилась в его объятия.

– О, Оливер! – вздохнула она, ощущая его тепло, его силу, чувствуя себя защищенной в объятиях любимого мужчины.

Он взглянул на нее так, словно она была единственной женщиной на всем белом свете.

– Я не могу жить без тебя, разве ты этого не знаешь? Я не могу обходиться без твоих нравоучений, как другие мужчины – без крепких напитков.

– Ну, если ты не возражаешь против Афродиты!

– Хм-м! – произнес он с озорной улыбкой.

– Как ты смеешь так говорить?! – гневно воскликнула Вивианна.

Оливер дотронулся губами до ее губ.

– Что именно смею говорить? – прошептал он.

– Яблоко от яблони...

– Пообещай мне кое-что, Вивианна, – прошептал Оливер. – Что ты всегда будешь моей куртизанкой. Только моей.

– Обещаю, но с условием, что ты будешь только моим распутником.

Он усмехнулся, и они подтвердили свои обещания со всей страстью, на какую только были способны.

Эпилог

– Сегодня я получила письмо от мамы, – сообщила Вивианна, откладывая в сторону суповую ложку. К ней быстро подошел лакей, чтобы заменить тарелку, в то время как Ходж оставался в величественной позе, внимательно наблюдая за церемонией обеда.

– От леди Гринтри?

– Да, Оливер. Ты же знаешь, что она моя мать. Во избежание недоразумений Афродиту я буду по-прежнему называть просто «Афродита».

– Конечно, моя дорогая.

На стол подали новое блюдо.

– Она пишет, что Мариэтта очень хочет снова вернуться в Лондон. Мама считает, что ей следует немного повременить с этим. Ей, разумеется, известно об Афродите, но пока она не спешит встретиться с ней. А Франческа, как же Франческа встретит известие о том, что ее настоящая мать – знаменитая куртизанка?

– Действительно, как? – улыбнулся ей своей спокойной, чарующей улыбкой Оливер. Спрятавшийся под обеденным столом Робби Бернс время от времени терся о его ноги, не переставая мурлыкать. Он успел утащить за собой под стол кусок жареной дичи.

– Мне кажется, что Афродита и Добсон влюблены друг в друга гораздо серьезнее, чем мы предполагаем, и нарочно демонстрируют окружающим свою сдержанность и безразличие, – продолжила Вивианна. – Интересно, добавила ли она еще какие-нибудь записи в свой дневник?

У Оливера имелись свои соображения относительно Афродиты и Добсона. Конечно, с точки зрения представителя высшего света, иметь женой дочь куртизанки – отнюдь не идеальный образец брачного союза, однако его это не особенно беспокоило. Не беспокоило это и леди Марш, которая была более чем довольна тем, что Вивианна стала женой Оливера.

Ходж знаком велел лакею убрать со стола опустевшие тарелки. Вивианна перехватила его взгляд и грациозно поднялась из-за стола.

– Пойду отдам шеф-повару распоряжение относительно десерта, – пояснила она. – Сегодня, Оливер, для тебя приготовлено нечто особенное. Я скоро вернусь.

Лорд Монтгомери кивнул, поглаживая кота, продолжавшего сидеть под столом. Супружеская жизнь вполне устраивала Оливера. Он не сразу осознал, насколько спокойнее и размереннее стало его существование после женитьбы на Вивианне. Их отношения, разумеется, не всегда были безоблачными, однако любые разногласия представлялись ему совершенно ничтожными по сравнению с тем, что они оба приобрели, став мужем и женой. Он не раз ловил себя на мысли о том, насколько это приятно – просыпаться ночью и видеть рядом с собой Вивианну...

Открылась дверь, и в комнату вошел Ходж. Вслед за ним два лакея вкатили в столовую тележку, на которой стояло огромное блюдо, прикрытое таких же небывалых размеров серебристой крышкой. Следуя указаниям Ходжа, лакеи подкатили тележку ближе, сняли блюдо и поставили его на стол прямо перед Оливером. Тот выпрямился и вопрошающе посмотрел на Ходжа.

Лицо Ходжа оставалось непроницаемым.

– Согласно указаниям леди Монтгомери, десерт, милорд, – ответил он и, кивнув лакеям, вместе с ними снял крышку с блюда. После этого все трое поспешно покинули столовую, плотно закрыв за собой дверь.

Увиденное лишило Оливера дара речи. Прямо перед ним на блюде сидела принявшая изысканную позу коленопреклоненная Вивианна. Она была полностью обнажена, если не считать нанесенных на ее восхитительное тело украшений из крема. Ее соски прикрывали изящные розеточки. Удивительной красоты узоры украшали живот, сходясь в массивный бугорок в нижней его части. На боках расположились букеты цветов, а розовые щечки ягодиц были покрыты кремом, преобразившись в крупные вишни, обрамленные зелеными листиками.

Глаза Оливера и Вивианны встретились.

В ее взгляде читалось легкое смущение, как будто она была не вполне уверена в том, как Оливер отреагирует на этот сюрприз.

Оливер встал и, сбросив с себя сюртук и шейный платок, забрался с ногами на стул. Убедившись в том, что поступила правильно, Вивианна обольстительно улыбнулась мужу. Затем встряхнула головой, и в следующее мгновение волосы волной упали ей на плечи.

Оливер сорвал с себя рубашку. Подавшись вперед, он прильнул к ее губам. Ему казалось, что сейчас достаточно всего одного поцелуя, чтобы он взорвался от переполнявшего его желания. Ему хотелось сжать ее в объятиях, но он не стал делать этого, боясь разрушить столь хрупкую красоту, созданную усилиями умелых кулинаров. Оливер наклонился и слизнул кремовую розочку сначала с одной груди Вивианны, а затем с другой. Его руки властно легли на вишенки и окружающие их листья. Впрочем, легли ненадолго, потому что в следующую секунду он принялся лихорадочно расстегивать пуговицы своих панталон. После этого он снова потянулся к ее губам.

– Я надеюсь, что ты не станешь возражать, – произнесла Вивианна в перерыве между поцелуями. – Афродита однажды рассказала мне об обеде, который устраивала для особых гостей, и мне захотелось повторить эту оригинальную идею.

– Возражать? – удивился Оливер, снова простонав от восторга. Затем обнял ее, а Вивианна в ответ обхватила его бедрами. Столовое серебро и посуда полетели на пол. Вивианна неожиданно замерла, сжав руками его лицо, и заглянула ему в глаза с выражением любви и доверия.

– Оливер! – прошептала она и потерлась щекой о его щеку, перепачкав ее сладким кремом. – Пора попробовать десерт!

Примечания

1

Игра слов: chou – капуста, mon chou – душенька (фр.).Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Эпилог
  • *** Примечания ***