Дым сигарет с ментолом (СИ) [Андрей Дмитриевич Карелин] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Ночь и тишина и вдруг резкий как молния звонок врывается в квартиру. Играет привычный рингтон – «Одиночество Сволочь». Эту мелодия как нельзя лучше отражает все мои чувства. Просто я всегда хотела быть одна. Хотела дома сидеть и никуда не ходить. И вот моя «мечта» сбылась. Теперь я всегда одна. Мамка уже пару лет живёт у бабушки, у той начались проблемы со здоровьем и мамка к ней переехала. А я осталась в пустой холодной квартире, всеми брошена и забыта.

Беру телефон и жмурюсь, пытаюсь разглядеть, кто звонит. У меня со зрением нелады, давно пора очки носить, но на это я пока решиться не могу. У меня есть даже линзы для особых случаев. А в очках пока мне даже по дому ходить не хочется. Считаю, что если надену их – то окончательно распишусь в своей старости. Я сказала о старости, но мне всего двадцать шесть в июне исполнилось. Но всё лучшее осталось далеко позади, далёким летом две тысячи не помню какого, а сейчас всё «покрашено» серой краской. И во всём я виновата сама.

– Кто так поздно звонит, – недовольно ворчу себе под нос и беру трубку.

– Привет Юлечка, не спишь? – Голос Катюхи, наверное, она единственная, кого я сейчас рада слышать.

– Приветик, Кать, теперь уже не сплю… – она не даёт мне закончить.

– Короче тут такое дело, наш генеральный на завтра все собеседования назначил. Ну я тебе про него рассказывала, высокий такой, важный… – она тарахтит без умолку и я не всё могу разобрать.

– Собеседование, ты о чём? – останавливаю я её. Похоже, у меня уже проблемы с памятью начались, или это от таблеток, которые я принимаю. Хоть я и раньше соображала не то чтобы быстро, но сейчас конкретно так торможу. А в школе отличницей была, а в институте… институт… на втором курсе я ушла в академотпуск по беременности, из которого так и не вернулась. Не люблю об этом вспоминать. Но первый год я отучилась на круглые пятёрки (если не считать одну пересдачу, когда я в больнице лежала).

– Как это о чём? Сам Зотов, наш генеральный, проводит собеседование, хоть обычно он этим не занимается. Ну ты что забыла? Я же тебе уже который день о нём твержу.

– Зотов, Зотов, – мучительно пытаюсь вспомнить я. – Это который в костюме всегда ходит.

– Ну да. – Радуется Катюха, что не придётся мне всё заново объяснять.

– И ещё у него секретарша супермодель, блондинка метр восемьдесят… И ещё жена, и любовница, и у каждой от него по ребёнку, – такие факты я обычно быстро вспоминаю.

– Да-а-а, – радуется Катюха. – Он тот ещё красавчик. Широкоплечий, загорелый, с чёрными как у тебя волосами. А ещё он холост.

«А как же жена и ребёнок, любовница и ребёнок… Ладно слушаю дальше».

– Короче нам СММ менеджер нужен, и тут я про тебя вспомнила. Ты всё там же работаешь, в салоне красоты?

– Да, – иронично улыбаюсь, – больше никуда с неоконченным высшим меня не берут.

– Давай завтра к нам на собеседование, я выбила для тебя время, написала за тебя резюме и ему подбросила. Написала, что ты отличницей была, самой умненькой, ну Юлька, ты же умница.

– Да какой-там… – отмахиваюсь. – Я даже слова «СММ» не знаю. Кстати, а что это?

– Разберёшься. Там ничего сложного, я помогу тебе, – переходит на шёпот. – Кроме того босс не шибко-то на знания смотрит. Видела бы ты, какие у него вчера девчонки были, я думала, он проституток вызвал. Так что никаких штанов. Самая коротенькая юбочка, самые высокие каблучки, укладка, агрессивный мейк. Юлька ну ты же умеешь.

– Я? Кать ты меня с кем-то путаешь. Не понимаю при чём тут я.

– С кем-то путаю? С тобой, какой ты раньше была, ты что уже забыла?

– Всё в прошлом, вся эта жизнь в прошлом. А сейчас я одинокая старая дева, тихо живу одна в своей квартире. Осталось кошку завести, десять штук.

– Юль, ну сколько можно хоронить себя. Забудь уже о нём, живи своей жизнью. Кроме того, какие там модели – ты самая красивая из всех кого я знаю.

– Спасибо, – у меня даже слёзы на глазах, так приятно услышать комплимент от подруги.

– И я не позволю тебе похоронить себя в двадцать шесть, слышишь. Бери ноги в руки и завтра к одиннадцати как штык на собеседование.

– А резюме? Ты говорила, что подготовила его…

– Резюме твоё я подала и вставила туда твою самую лучшую фотку из контакта.

– Ту где я с Толиком?

– Не-е-е-ет, Толика я затёрла, и тебе пора перевернуть эту страничку.

Толик это мой бывший, у нас всё так хорошо начиналось, и я почти сразу залетела. А дальше… дальше было то, о чём я без слёз не вспоминаю. Сколько лет с тех пор прошло? Семь! А я помню каждое слово, каждый шаг, каждый жест, как будто я каждый день проживаю этот миг. Это мой «день сурка». Всё, что было после не имеет для меня никакого значения.

– Юлька, ты чего замолчала? – тормошит меня Катюха, она такая шустрая стала, хотя из нас двоих это она всегда была заторможенной.

– Думаю.

– Ты, думаешь? А ну хватит думать, ты не думаешь, ты сомневаешься. Ты всегда во всём сомневаешься. Поэтому и жизнь у тебя такая сомнительная. – Катька иногда такая бестактная. Но я ей всё всегда прощаю. – Ладно, завтра в одиннадцать, и лучше приезжай пораньше. Не подведи меня, девочка.

– Спасибо, – шепчу я в ответ.

– Ну вот, другое же дело, – радуется Катюха. – А ты чего такая, что с голосом.

– Я уже засыпала, – оправдываюсь я.

– Засыпала в десять вечера… совсем на тебя не похоже. Что-то случилось?

– Да мне на работе плохо стало, и я пошла домой. Выпила кружечку кофе и завалилась спать.

– Кофе чтобы заснуть… из всех моих знакомых только ты пьёшь кофе, чтобы спать, обычно его пьют, чтобы проснуться.

– Ну, ты сама знаешь, я всегда была странной.

– Ладно, спи там дальше, не буду тебя будить… кстати, как мамка, в смысле, как там тётя Ира, – Катюха всегда с моей мамкой дружила. И пока она здесь жила, даже в гости к ней часто ходила. Не ко мне, а именно к ней.

– У бабушки, ты же знаешь, та болеет, почти уже не ходит… старость.

– И ты плохо себя чувствуешь… что у вас за семейка такая? Кстати Юлька, у тебя по-прежнему фамилия мужа?

– Нет, я вернула девичью.

– О-о-о, значит Юля Саваш, я всё правильно в резюме указала, – говорит она себе под нос.

– Ты хоть скажи, что там за резюме, чтобы я на собеседовании не опозорилась.

– Да не парься ты так, Зотов не в резюме смотреть будет. – И опять переходит на шёпот, как будто её там кто-то прослушивает. – Ты главное юбку покороче, ножки у тебя что надо, тебя без всякого резюме возьмут… Увидишь нашу секретаршу, сама всё поймёшь. Ладно, некогда мне с тобой трындеть, пойду детей укладывать.

При упоминании детей на моём лице появляется сдавленная улыбочка:

– Мужу, Димке, привет передавай, и деткам, от тёти Юли.

– Хорошо, передам, цёмки-цёмки.

– Пока Катюшь.

– Пока Юлечка, – кладёт она трубку, и остаюсь одна в холодной квартире, кутаюсь в тоненькое покрывало.

«К завтрашнему собеседованию надо подготовиться». Включаю в комнате свет и жмурюсь от яркой лампочки. Меня сейчас всё раздражает: яркий свет, громкий звук, мне то жарко то холодно. Такой болезненной стала.

Поднимаюсь с кровати и волочусь в ванную, только за бок не держусь, вспоминаю, как утром меня там колоть начало, я испугалась и с работы отпросилась. А как до дома доехала, то вроде как отпустило. Ничего не могу делать, только болеть, страдать и дома сидеть, такая я больная и несчастная.

Захожу в ванную и смотрю на себя в зеркало: заспанная и уставшая. А откуда эти мешки под глазами. Волосы… надеюсь, укладка всё исправит.

Достаю зубную щётку и машинально начинаю чистить зубки. Я же не собиралась сейчас их чистить, просто у меня рефлекс такой: проснулась, пошла в ванную, включила свет, а рука сама берёт щетку и намазывает пасту. И вот я уже стою, чищу зубы, а мозг всё ещё спит. Ну и пусть пока спит. Ещё раз почистить зубы не повредит. Ещё у меня есть такая липучка, чтобы зубки были беленькими.

Улыбаюсь и смотрю на себя в зеркало. Даже с зубной щеткой во рту – выглядит неплохо. Улыбающаяся я такая миленькая, жаль только улыбаться последнее время мне совсем не хочется.

========== Глава 2 ==========

Сплёвываю пасту и полошу ротик, мою щётку и кладу её на место. Наклеиваю на передние зубки специальную липучку и резко срываю её. Улыбаюсь сама себе в зеркало и провожу кончиком языка по зубам, беленькие. Смотрю на своё отражение, а в душе просыпается грусть. Кого я обманываю, всё плохо всё очень плохо. Открываю ящичек за зеркалом и беру оттуда противозачаточные.

Выдавливаю две таблеточки. Нужно принимать их каждый день и неважно, что секса у меня уже семь лет не было, а может и восемь, я не считала. По крайней мере после свадьбы я его уже не помню. Запиваю таблетки, и кладу назад полупустую коробку от противозачаточных. Их нужно принимать, чтобы не началось воспаление яичников, и не пришлось делать операцию. Вырезать мне там всё.

Чёрт, не могу об этом думать без слёз. Всегда вспоминаю эту долбанную больницу.

Рядом с противозачаточными положительный тест на беременность. Сколько лет тут лежит, как напоминание о том чего не случилось. Достаю его и в руках верчу. Надо было его ещё тогда выбросить, но я почему-то не решилась, а сейчас уж точно не решусь. Это всё что осталось у меня от прошлого. От моего счастливого брака и от страстного желания завести детей, которых у меня никогда не будет.

У меня уже глаза на мокром месте:

– Прости меня, что не пустила тебя в этот мир, прости, что ты не смог родиться из-за этой дурацкой болезни, из-за моего глупого организма, из-за моего здоровья. Кроха, прости, что ты так и не назвал меня мамой. – Рыдаю я, сажусь на холодный кафель и плачу над этим дурацким тестом. Выбросить бы его, но я не могу, но всё ещё напоминает мне, что я женщина, когда-то была ею, до этой дурацкой болезни. Господи, каким же мне всё казалось тогда светлым и радостным. И я наивно верила, что так будет всегда.

«Не стоит винить себя. Никто ни в чём не виноват», вспоминаю слова психолога. Но никак не могу вспомнить когда он мне это сказал, до или после того как от меня ушёл муж. И в этом никто не виноват. Просто так вышло, я заболела, я фактически убила нашего с ним ребёнка.

Я сама тогда сказала Толе:

«Уходи. Не гробь свою жизнь рядом со мной… свою-то я уже угробила». И он ушёл. Правда, не сразу. Он был со мной до последнего, был со мной в самое тяжелое время. Но когда увидел, что я окончательно опустила руки, что я больше не борюсь за себя, то сказал:

«Прости, но я так больше не могу», попрощался, собрал свои вещи и уехал. И больше никогда не возвращался. Не помню, были ли на его глазах слёзы, но я тогда часто плакала. В девятнадцать я похоронила себя, решив, что бесплодие это приговор.

Говорили ещё о каком-то лечении. Но чем больше я ходила по больницам, тем мне становилось хуже. И денег постоянно не хватало. Мамка работала на двух работах, а я бросила институт и устроилась в маникюрный салон. Я всегда знала, что буду там работать. Вот там я и работаю до сих пор.

Возвращаю тест на полочку, туда, где ему место и набираю таз воды. Что бы ни было, но как-то надо жить дальше. Не всё же время жалеть себя и вздрагивать от любого покалывания в боку. Мне сказали: ещё одно обострение и придётся делать операцию, удалять яичники, и тогда надежды не останется никакой. Да её и сейчас почти что нет.

И за что мне это всё? Я выбрала для себя лечение, при котором всегда останется шанс, один процент зачать здорового ребёнка. В жизни всегда должно оставаться место для надежды, иначе, зачем тогда всё это? Принимать противозачаточные лучше, чем полное удаление матки. Хотя врачи рекомендуют именно последнее.

– Да перед кем мне оправдывать честь, о чём сожалеть, если так уже прожила, если всё не стереть. – Напеваю себе под нос, пока делаю соляную ванночку. Потру пяточки пемзочкой, педикюр обновлю. Это всегда меня успокаивало. Простые понятные дела, что может быть лучше. Тем более, сегодня я на работе не уработалась. Всего полдня там пробыла. Только кофе попить успела и одну клиентку принять.

«Куда ты лезешь, девочка? – обращаюсь сама к себе. – Ну какая работа, а если у тебя опять в боку заболит, что отпрашиваться будешь? А если обморок, да мало ли что может случиться. А здесь в родном салоне красоты все свои. Все тебя хорошо знают, все понимают».

«Так что, мне сидеть, сложа руки и надеяться, сама не знаю на что. Всё мои надежды умерли давно, всё живое во мне умерло. Этот дом пахнет смертью». Вспоминаю прошлое, и мне опять хочется плакать. Ведь мы же с Толиком так хотели эту детку, так мечтали о ней, он даже кроватку купил. Не понадобилось. Ничего не понадобилось. Всё пошло прахом. Хорошо, что Толя перед отъездом забрал кроватку с собой, а то я бы так у неё и сидела, смотрела в пустую стену и медленно сходила с ума. Там ещё надпись была: «Добро пожаловать домой», а имя мы придумать не успели. Слава Богу.

Господи, ну за что мне это всё, я же так мечтала о детях, а в результате осталась одна, всеми забытая и брошенная, никому не нужная.

«Господь не делает ничего просто так. Он хочет научить меня чему-то показать что-то в этой жизни. Он любит меня как свою любимую дочь. Он проведёт меня долиной смертной тени и не даст мне испытаний сверх моих сил. Я знаю. Да только мне почему-то от этого ничуть не легче».

Когда я была мелкая, то думал что двадцать шесть – это уже старость. А дожила до этих лет и, правда, чувствую себя больной и старой. Мне постоянно больно. А после той операции у меня обострилась ипохондрия, боязнь чем-то заболеть. Врач мне сказал при первых же симптомах обращаться, и теперь я во всём вижу эти симптомы. И таблетки каждый день глотаю горстями. По сути, я живу на таблетках: противозачаточные, противовоспалительные, йогурт для восстановления флоры желудка, витамины и много чего ещё.

Боюсь внематочной, любых воспалений боюсь, боюсь всего на свете. Я уже и на Толика грешила, думала, это он меня заразил, но врач сказал, что это не венеруха, просто так бывает. Просто мне не повезло с организмом, сильно не повезло. Просто я неудачница. Это аутоиммунное, или что-то в таком роде. Короче мой организм сам себя убивает по капельке.

Вдвойне обидно, что во всём виновата я сама, моё тело меня предало. А Толя меня не предавал, и детка наша родилась бы здоровенькая, и была бы я сейчас счастливой мамочкой, если бы не это проклята хворь.

«Всё хватит думать о ней». Включаю музыку и аккуратненько натираю пяточки пемзой, хочу, чтобы были гладенькие, обожаю свои ножки. Они у меня такие изящные. Аккуратненькие пальчики, ровненькие ноготочки. Я просто идеальная фотомодель ног, и здесь мой возраст не помеха. Я педикюр обновляю раз в неделю. Могу и чаще, только чаще не надо. Но я бы занималась этим хоть каждый день, люблю своё тело, люблю к нему прикасаться, особенно к ногам. Жаль никто другой этого не делает.

И в этом я сам виновата, я же никого к себе не подпускаю, не доверяю никому. Живу как затворница в своей квартире: работа – дом, работа – дом… хотела сказать романтика. Но нет в этом ничего романтичного. Я бегаю по кругу как белка в колесе и никогда глянуть по сторонам.

Пока откисают пяточки, листаю инстаграм. Я так и не решилась завести инсту. Одно время выставлял фоточки, но потом забила на всё и удалила. Не хочу, чтобы на меня пялились, не хочу, чтобы меня лайкали, не хочу, чтобы со мной знакомились. Как же я от этого устала. Ничего не хочу. Хочу, чтобы все меня оставили в покое.

О-о-о, новая фотка Вики! Листаю в ленте фотографии высокой блондинки с тремя милыми детками. У неё такие стройные ножки и подкачанная попка, а этот лифчик ей явно маловат. Столько лет прошло, а Викуля ни чуточку не изменилась, только похорошела, после третьих родов. И как ей удаётся оставаться такой стройняшкой?

Кстати, она мне на днях звонила. Но я не могу с ней разговаривать подолгу. Я… как бы это мягче сказать, я ей завидую. Стыдно признаваться, но это правда. Слишком она хороша, слишком идеальна, у неё идеальный муж, и у неё идеальные детки. А у меня ничего этого нет. Вот как так получается одним всё, другим ничего. Почему всё так несправедливо? А ведь мы были лучшим подругами, она даже дочку в мою честь назвала. А сейчас, каждая её фотка, каждый её пост, это как напоминание о том чего у меня нет, и никогда не будет. Счастья. Я же её с будущим мужем познакомила.

А потом я встретила Толика. Помню, как услышала, что Вика беременна, я тогда была такой счастливой. Помню, как я посмотрела на Толика, и поняла, что срочно хочу от него ребёнка. Но не сложилось. Боженька не дал. Он у меня всё забрал.

«А ну не смей хулить Бога», просыпается мой внутренний голос. Когда я одна – всегда разговариваю сама с собой. А одна я постоянно.

Вика и Сашка отличная пара и хватит им завидовать. Будет и на мой улице праздник.

«Не будет, прекрати жить ложными надеждами».

Помню, как Вика со мной в больнице сидела, при том, что у самой была маленькая Юлечка на руках. Помню, как она прорыдала со мной столько дней и ночей, когда случилось то, что случилось. Никто меня тогда не поддерживал, только она и мамка. Она хорошая, она самая лучшая на Свете и она заслужила счастье. А я, видимо, нет.

– Господи, как же я хочу иметь детей. Помоги мне, прошу. Тебе ведь ничего это не стоит, а я буду счастлива. Я буду самой счастливой. Пожалуйста, умоляю, прошу, Господи, – проговариваю это вслух. Просто больше мне не к кому обратится, больше никто мне помочь не может.

– Не реви, дура, а ну не реви и не накручивай себя, – говорю сама себе вслух.

Да что я за убожество такое. Сижу одна дома, никому не нужная, всеми забыта, бесплодная… последнее наверное лишнее. Последнее это самое больное. И что может быть хуже? В мусульманских странах это называется «проклятие Аллаха». А в Израиле? Вроде как у Авраама не было детей, но его Господь благословил и у него родился ребёнок, от которого пошёл весь род израильский.

«Бесплодие это наша национальная особенность», улыбаюсь про себя.

– Господи, благослови меня, умоляю, – смотрю на тусклую лампочку в углу, а чувствую, как будто разговариваю с Богом. Я по воскресениям в местный храм хожу и всегда свечку ставлю. За мамку и за бабушку, за Вику и за Катьку, а ещё за себя хочу быть здоровенькой и хочу, чтобы Господь сжалился надо мной и подарил мне деток. Разве я так о многом прошу. Другие просят о миллионах, яхтах, виллах, а я просто хочу стать мамой.

========== Глава 3 ==========

Одно время я даже всерьёз задумалась над тем, чтобы уйти в монастырь, хотя не знаю, существуют ли они сегодня. Но если задуматься, мужчин я игнорируют, алкоголь мне запретили, да я и раньше не особо-то пила. Никуда не хожу, дома сижу, считай, в заточении. Веду праведный образ жизни, правда я до того уже «нагрешить» успела, но когда там это было. Столько лет прошло, что уже не считается.

Беру пемзочку и ещё раз прохожу свои ножки, потом беру пилочку для ногтей. Вытираюсь махровым плотенечеком. Обожаю свои ножки, люблю, когда они гладенькие. Их всегда во мне видят первыми, а ещё всем моя мордашка нравится. Правда, Толик, бывший муж, часто повторял, что у меня нос великоват. Постоянно меня подкалывал. Вернее подкалывал, пока всё было в порядке, но как только я заболела, он стал таким молчаливым, в себе замкнулся. Бухал по вечерам, а по ночам, наверное, плакал. Чтобы он не говорил и как бы не храбрился, но я часто видела его красные глаза по утрам.

«Всё не вспоминай, хватит. Живи дальше. У тебя же завтра собеседование. А вдруг тебя на работу возьмут».

И с чего я решила, что меня могут взять. Ведь просто прийти и показаться на глаза боссу это ещё ничего не значит. Катька, кстати, говорила, что он ярких девочек любит, так чтобы юбочка покороче, да каблучки подлиннее, и обязательно колготки.

«Ты кем там работать собралась?» подкалывает меня внутренний голос, а я продолжаю планировать. Надену блузочку с открытыми плечами, укладку сделаю, реснички, бровки, стрелки и килограмм штукатурки. Накраситься надо как шлюшке. Ну это я умею, я же в таком месте работаю. Я и раньше умела, с двух лет начала краситься.

Помню, украла у мамки косметику и втихаря накрасилась, думала что красиво. Но видимо нет, потому что она на меня потом наорала. А должна была не заметить, настоящий качественный мейк он незаметный. А ещё я помню, мне так стыдно стало, что у меня туш потекла. И как я это запомнила, ума не приложу, но это реально одно из первых моих воспоминаний о детстве, счастливая была пора.

Ставлю ножки на полотенечко и принимаюсь ноготочки подкрашивать. Сначала ровняю их пилочкой, снимаю старый лак ацетоном, а после наношу новый, белый матовый, обожаю матовые цвета. Матовый красивше, хотя глянец практичнее и дольше держится.

Достаю из шкафа свои «лабутены», я в них ещё на свадьбе была. Не могу без улыбки вспоминать нашу свадьбу. Жаль, что практически сразу после неё я уехала в больничку и оттуда уже вернулась не та жизнерадостная Юлечка, какой я была до того, а убитая горем чучундра, кем я являюсь и по сей день.

Осматриваю свои «лабутены», каблук немножко слабенький, но думаю, на завтра мне его хватит. Я же не собираюсь на работу в них ходить, если меня возьмут, конечно. Хотя судя по описаниям Катюхи, их генеральный тот ещё бабник, ни одной юбки не пропускает, раз набирает на работу таких девочек. Пытаюсь представить, как я буду отбиваться от его приставаний. Надеюсь, этого не случится, очень на это надеюсь. А вообще мне нужна эта работа, не с моим здоровьем каждый день в салоне красоты дышать лаком для волос и ацетоном.

– Спасибо, Катюх, – произношу вслух.

Подсушиваю ноготочки и отправляюсь в постельку, а на часах уже почти двенадцать. Мне же надо как следует выспаться перед собеседованием. Ещё надо с работы отпроситься, скажу что приболела, мне же уже вчера стало плохо. А сегодня скажу, что не полегчало. Врать по мелочам я привыкла. Тем более у меня оплата труда сдельная: день работа – получаю, день не работаю – не получаю. А если уж меня возьмут на Катькину фирму, тогда уволюсь. Жалко конечно, столько лет в салоне работала, но ладно.

Только бы меня взяли, мне сейчас лишние деньги не повредят, а то я едва концы с концами свожу. Как же в жизни тяжело без мужика, чтобы он нормально зарабатывал. Сама я едва на коммуналку и на себя зарабатываю, мне даже на таблетки не хватает, у мамки брать приходится. Так неудобно каждый раз у мамки брать. Вот вроде как взрослая девочка, а деньги прошу у родителей.

Вернуться бы в те дни, когда всё ещё было в порядке, и жизнь казалась безоблачной.

«И что бы ты поменяла, как бы ты остановила болезнь?»

«Я бы просто пожила ещё чуточку, о ней ничего не зная. Так приятно снова окунуться в неведение».

Кладу голову на подушку и засыпаю и во сне мне всё ещё восемнадцать. Ничего ещё не случилось и всё хорошо. И от этого поутру так не хочется просыпаться. Даже когда звенит будильник, не хочется открывать глаза, а хочется побыть ещё хоть чуточку в прекрасном сне.

Но вслед за будильником звонит телефон. Неохотно открываю один глаз и вижу, что звонит Катюха. Только бы ничего не поменялось, а то я уже настроилась.

– Да, привет Катюх, – беру я трубку.

– Привет, Юлька ты как там, готова к собеседованию?

– Да, конечно…

– Тогда не опаздывай. Не подведи меня. Буду держать за тебя кулаки.

– Спасибо, подруга, – кладу я трубку. Улыбаюсь и снова обнимаю подушку, хотя понимаю, что нужно вставать, но так хочется ещё чуточку поваляться.

Когда я открываю глаза в следующий раз, на часах уже восемь.

«Я что так целый час провалялась?» Вскакиваю и начинаю судорожно соображать.

Нужно в душ сходить, одежду подготовить, укладку сделать…

По-быстрому принимаю душ, хотя я очень люблю под ним постоять и погреться. Но больше я люблю валяться в ванной, но сейчас нет на это времени. Закутываюсь в тёплый махровый халат и захожу на кухню. Зеваю и готовлю себе яичницу и кофе. Люблю по утрам кофе. С утра оно помогает мне проснуться, а вечером уснуть. Вот такая дилемма. Врач сказали, что у меня проблемы с давлением и мне нужно пить по несколько чашек кофе в день, иначе у меня голова болеть будет. Вот чего-чего, а мигрени мне только не хватало.

Сажу перед зеркалом и делаю укладку. Я столько раз её другим делала, что самой себе сделать не составляет труда. Тем более я уже привыкла всё всегда делать сама.

Начинаю краситься. Сначала обезжириваю кожу, а после наношу первый слой тоналки. Я делаю всё медленно и тщательно, не люблю в таких делах спешки. Хотя если надо могу и быстро накраситься, минут за двадцать. Но сегодня мне не надо быстро, мне же блистать полагается, надо показаться во всей красе. Как сказала Катюха, её босс только на внешность и смотрит.

Она же говорит, что он красавчик. Но у Катюхи такой вкус… не в обиду ей. Так что ориентироваться на её мнение не стоит, и может её генеральный не красивее орангутанга.

Катюха давно замужем, у неё прекрасный любящий муж, они с первого класс вместе.

«Бригада», вспоминаю я слова из фильма и улыбаюсь.

Но улыбаться мне нельзя, чтобы макияж правильно лёг. Подвожу тени, подкрашиваю глазки, подбираю полутона, выделяю скулы. Я могу рассказывать об этом часами, и мне не надоест. Обожаю краситься и всё с эти связанное. Подкрашиваю реснички, самой жирной тушью. Хочу, чтобы они казались как можно больше, хотя они у меня и так огромные, я же чёрненькая. Но я хочу, чтобы они были прям как крылья у бабочки с закрученными кончиками. Обожаю хлопать ими и делать такой невинный взгляд, обожаю, когда на меня мужики пялятся. Господи как же надолго я засела дома и ничего такого не делал. Пора выбираться из своей скорлупы.

«Юлька да ты красавица, рано ещё себя хоронить». Рисую стрелки и тени, подкрашиваю брови. Всё делаю старательно, волосы немножко закручиваются на кончиках, делаю их ровненьким, пусть это смотрится как кератин. Как долго я мечтала кератин себе сделать и один раз даже сделала. Но с тех пор прошло столько лет, и я на себя как-то подзабила. А зря. Любуюсь своим отражением в зеркале. Какая же я всё-таки милашка. Жаль, конечно, что носик великоват, с ним я и впрямь как армяночка. Толик был прав, его бы как-то уменьшить. Но на операцию я не решусь, слишком много плохих ассоциаций с этим словом.

«Будем надеяться, Катюхиному боссу нравятся девушки с Кавказа».

Прижимаю кончик носа пальчиком, и теперь он ещё и скрюченный, выглядит как крючковатый нос бабы Яги. А я смотрю на него и улыбаюсь. Действительно смешно. Это всё гены, всё потому, что я еврейка по папочке, который ни разу не приехал ко мне за последние пять лет. Даже не поинтересовался, как я. Как тогда после свадьбы и сдырснул, так и не появлялся. Конечно у него же там, в Израиле семья и ребёнок. Он меня даже «делать» и не собирался, я сама собой получилась, случайно. Ну и отношение ко мне соответствующее. Да пошёл он нафиг. Всю жизнь я без него и как-то нормально, но это смотря, что считать нормой.

«Да что у меня нормально, вся жизнь наперекосяк, как попало».

– Всё, хватит, хватит, – говорю сама себе вслух, обмахивая себя рукой, чтобы не дай Бог не расплакаться, чтобы туш не потекла.

Вывожу цвет кожи тоналкой, мужикам нравятся загорелые. Выделяю линию скул, я умею сделать так, чтобы не было видно, где заканчивается тонала и начинается мой натуральный цвет.

И где это я загореть успела? Наверное, пока шла из дома на работу и с роботы домой, я же больше никуда не хожу.

Подхожу к шкафу и выбираю одежду. Бюстгальтер, давно их не носила, но сейчас, наверное, нужно надеть. Как-никак с моим почти нулевым размером совсем стрёмно идти на собеседование, а вот если как следует затянуть, то можно представить что там почти двойка. А может вату подложить. Хотя нет, дурацкая идея. Нужно просто прижать их чуток, так они хоть и мелкие, но довольно симпатично смотрятся.

«Надо было в молодости прикладывать капусту, чтобы они растли быстрее», вспоминаю народную примету. Ой, чего я только не делала, даже силикон хотела вставить после родов. А потом… потом уже было не до этого. Хотя, признаться был момент, когда они реально подросли. Это было, наверное, самое лучшее время в моей жизни. Как раз перед тем как я угодила в эту дурацкую больницу. Я тогда подумала: «Наконец у меня будут большие сиськи».

А после случилось то, о чём мне лучше не вспоминать, когда я накрашена. Я потеряла ребёнка если что, прошла через девять кругов ада. Я до сих пор не могу восстановиться. Постоянно то в боку болит, то иммунитет падает, то давление скачет. Вот я пью кофе целый день безостановочно. У меня за неделю банка растворимого кофе уходит, вместе с заменителем сахара и со сливками.

Выбираю блузочку и включаю парогенератор. Удобная штука, надо сказать, гладить с ней одно удовольствие.

Выбираю юбку покороче, их у меня сколько хочешь. Раньше я была такой модницей, постоянно покупала себе что-то новенькое. И всё мне до сих пор в пору. У меня нет проблемы похудеть, скорее наоборот, мне сложно набрать вес.

«Хоть какой-то плюсик от моих болячек», улыбаюсь сама себе и верчусь перед зеркалом. Вспоминаю слова Толика:

«Юлька, какая же ты у меня красивая. И за что мне такое счастье?»

– Прости Толенька что у нас с тобой ничего не вышло. Это я во всём виновата, – стой, стой, стой, стой, только не заплачь. А ну держаться, соберись тряпка!

Мне бы ещё пощёчину кто влепил, помогло бы. Представляю красный след от пощёчины на своей щеке, и меня, как ни странно, это заводит.

Меня уже давно пора как следует отшлёпать. Спасибо Катюха, что ты меня из дома выманила. Даже если на собеседовании ничего не выгорит, всё равно спасибо, что отвлекла меня от мрачных мыслей и самокопания.

========== Глава 4 ==========

Глажу юбочку и натягиваю её на себя. Она как раз по фигуре, за восемь лет я ни набрала ни одного лишнего килограмма. Конечно, столько времени в больнице проваляться, а теперь ещё и на диете. Я же как дурная, берегу себя непонятно для чего, боюсь любых обострений. Чуть что паникую и вызываю скорую.

Подкручиваю реснички, подкрашиваю бровки, подрисовываю стрелочки. Намазываю ножки молочком для тела, так они выглядят, как будто я в колготках. Обожаю когда у меня голые ножки, только носочки нейлоновые надену под «лабутены». Почему в скобочках, просто откуда у меня деньги на настоящие лабутены. Хотя раз в жизни можно себя и побаловать.

Ещё раз смотрю на себя в зеркало. Я вся такая нарядная такая изящная, хоть на обложку фотографируй. Представляю, как меня затопчут в общественном транспорте и от моей красоты не останется и следа. Не поеду на маршрутке, поеду на собственном автомобиле, а то чего он стоит на стоянке, уже и пылью покрылся.

Заглядываю в дальнюю полку, где лежат ключи и техпаспорт. Толя купил машину нам на свадьбу. Собрал подаренные деньги и купил. Жаль что на механике, это я не проконтролировала, дура была. А он ещё хвастался, мол, кто водит автомат – тот не мужик. Ну я не мужик, мне надо было автомат покупать. К чести Толика нужно сказать, что машину он не стал забирать, мне оставил. Вот только я на ней так редко езжу. Думала её мамке отдать в деревню, но она водить не умеет, и учиться не хочет. А здесь мне ездить особо некуда и бензин, мягко говоря, не бесплатный. Откуда у меня лишние деньги? Но сегодня именно тот день, когда я поеду на машине. Главное не встать в пробку. Тем более на механике это будет для меня смертельный номер.

Складываю в сумочку права и техпаспорт ещё раз бросаю на себя томный взгляд в зеркало. Какая же я красоточка, просто преобразилась, как накрасилась. Жаль что я уже «хромая уточка с перебитым крылышком. Я Серая Шейка». Обожаю эту сказку, мне мама её читала в детстве. А я всегда мечтала её своим деткам почитать. Но мечты не всегда сбываются.

Выхожу из квартиры и спускаюсь на лифте. Слава Богу, никого знакомого не встретила. А то увидят меня и станут расспрашивать: «Куда это я так вырядилась?» Можно конечно ответить, что на собеседование. Но я предпочитаю скрывать, пока меня на работу не взяли. А кроме того они всё равно не поверят, решат ещё что на свидание или на панель. Да мало ли каких тут про мня слухов не распускали. Но я ни на кого зла не держу. Тем более от этих слухов мне ни холодно ни жарко, в конце концов, это всего лишь слухи. А самое страшное уже случилось, и самое страшное уже в прошлом.

Выхожу из подъезда и нахожу свою машинку в самом углу стоянки, там, где я её и оставила. Старенький Митсубиси Ланцер с механической коробкой. Не буду винить Толика, на что денег хватило, то он и купил. На большее я не заработала. Да кроме того он ещё молодец, что не все деньги потратил. Они нам очень скоро после этого понадобились. Это были самые тяжёлые пол года в моей жизни… Всё не буду больше вспоминать. Что было, то было, к чёрту.

«Сама говорю, что не буду, и сама вспоминаю. Я реально странная. Лучше буду думать о погоде, на дворе уже конец лета».

– Приветик, Юлечка, – здоровается со мной соседка.

– Здравствуйте тетя Маша, – улыбаюсь я. Я всегда с соседями здороваюсь и всем улыбаюсь. Я хорошая девочка, всегда была хорошей и навсегда такой останусь.

– К жениху так вырядилась, на свидание? – улыбается она.

– Всё может быть, – улыбаюсь в ответ. – Я на собеседование по поводу новой работы.

– На какую должность? – вот всё надо расспросить.

«А я-то и не знаю».

– СММщик, это типа рекламного агента в интернете, – объясняю своим словами, хотя сама до конца не понимаю, что это значит, но Катька обещала меня натаскать.

– Вот умничка, не то, что мой бездельник, – качает она головой. – Маме привет передавай.

– Конечно, – улыбаюсь, – она вам тоже привет передавала.

– Эх Юлечка, как тебя вижу прям сердце радуется, такое ты солнышко, настроение мне поднимешь, – вздыхает она и идёт дальше.

А я открываю водительскую дверь за руль и сажусь. Здесь центрального замка нет, ни сигнализации ни парктроника, а ещё здесь три, а не две педали. Машина из прошлого века. Но главное что она чистенькая внутри, хотя снаружи слегка притрушена пылью. Давно я не водила. Если бы она под навесом стояла – была бы чище, но за навес платить надо каждый месяц, а у меня лишних денег нет, всё на таблетки уходит. И опять улыбочка сходит с моих губ.

«Нет, нет, нет, нет, только не сейчас», – смотрю на себя в зеркальце и пытаюсь улыбнуться. Поворачиваю ключ зажигания, бензина вроде хватает, на заправку не надо. Включаю радио и выезжаю со стоянки. Вожу я неплохо, правда иногда педали путаю, бывает со мной такое.

«Кстати, какое сегодня число?» Быстро хватаю телефон и смотрю сегодняшнюю дату.

– Бли-и-и-ин! – расстраиваюсь я вслух. Вчера закончилась страховка, мне ещё в страховую заехать надо, или зайти. Но на это уже времени нет. Чёрт, как всё не вовремя. Ладно, сегодня покатаюсь без страховки. Надеюсь, меня не остановят. А то на штраф мне точно не хватит, опять у мамки придётся одалживать.

«Ты что, прикалываешься с твоей-то фартовостью рассчитывать на удачу. Обязательно случится что-то плохое». Надо признаться, что я вообще в себя не верю, просто со мной никогда не случается ничего хорошего.

Я сижу, вцепившись в руль. Как можно сильнее выпучив глаза, слежу за дорогой.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… ничего не случайся. Я прошу, только не сегодня. – Прижимаю свой нательный крестик к губам и целую его. А после снова подкрашиваю губки моим любимым малиновым блеском с эффектом мокрых губ. Я такая шлюшка, судя по тому, как я разоделась и накрасилась. Лишь бы это помогло мне найти работу. Лишь бы помогло.

«Я уже даже переспать с ним готова за эту работу» шучу конечно, у меня своеобразное чувство юмора. Хотя у меня бывают фантазии про секс за деньги. Но это никогда не выходит за пределы моих мечтаний. Если бы я хотела пойти на панель, уже давно бы это сделала, была у меня такая возможность. Вот только представлю, что меня будут трогать разные мужчины и сразу всё желание отпадает. Я однолюбка. Как лебедь, люблю один раз и на всю жизнь.

Набираю в навигаторе адрес Катюхиной работы и выкатываю на трассу, соблюдаю скоростной режим и все возможные правила. Уровень внимательности у меня сейчас просто запредельный, я реально вся в напряжении. И не только потому, что я без страховки и на механике, но и потому, что дурацкое собеседование никак не даёт мне покоя. Я волнуюсь, меня всю трясёт. Останавливаюсь на светофоре и пропускаю зелёный свет. Сзади сигналят. Кто-то даже кричит. А я лишь бормочу себе под нос:

– Сейчас, сейчас, сейчас, – выбираю нужную передачу. И вот опять красный и мы опять стоим. Меня объезжает машина и водитель что-то кричит мне в открытое окно, но я не реагирую. Я закрываю глаза и вдыхаю.

«Успокойся, Юлечка, успокойся» говорю сама себе. Следующий зелёный сигнал светофора я не пропускаю, зато пропускаю поворот и теперь мне ехать на 12 минут дольше. Чёрт, надо подускориться, как бы не опоздать.

«Не волнуйся, Бог с ним с этим собеседованием, ты главное в аварию не попади».

Вспоминаю, как в детстве волновалась перед выступлением на сцене, думала, сознание потеряю. Мне даже нашатырь давали понюхать. Это всё моё обострённое чувство ответственности.

Но как только ведущая объявила мою фамилию «Саваш», и я сделал первый шаг, волнение как рукой сняло. Я лучше всех тогда тот стишок рассказала и песенку спела. И вообще я умничка была, меня все детки любили, и мамы ставили меня в пример своим оболтусам. А все мальчики класса по очереди мне в любви признавались. Позже всех признался будущий Катюхин муж. Он Катюхе сначала предложение сделал, а после признался, что в детстве был тайно в меня влюблён. Мелочь, а приятно. Они с Катькой такая красивая пара и детки у них красивые.

«Чёрт, поворот» чуть не пропустила знак, свернула на скорости и за это получила ещё один гудок мимо проезжающей машины. Думает, небось: «Баба за рулём», а я, между прочим, неплохо вожу. Просто редко, а кроме того я сейчас волнуюсь, я вся как на иголках. Подъезжаю к шлагбауму и не знаю куда дальше, навигатор показывает, что я на месте.

Навстречу мне выходит охранник.

– Вам куда? – стучится он в окошко. Я опускаю стекло и улыбаюсь ему. Он тоже улыбается мне в ответ.

– На собеседование, – миленьким голосочком проговариваю я.

– А-а-а-а, в Систем Кэпитал… – мимо проезжает машина, отчего я не слышу полное название своей будущей работы.

«Кошмар. Иду устраиваться на фирму и даже не знаю, как она называется. Надо будет у Катюхи спросить».

– А где мне припарковаться? – Смотрю на забитую до отказа парковку. Сюда даже мотороллер не встанет, не то что моя колымага.

– Сейчас, сейчас, – он куда-то уходит и передо мной открывается шлагбаум.

– Эй, простите! – Кричу ему вслед, но у меня не хватает сил до него докричаться. Моим голосочком хорошо только в постели стонать, а не кричать на шумной улице с оживлённым трафиком.

– Эй! – снова зову его я, но никакого ответа. А на часах уже почти двенадцать. Собеседование через пять минут. А мне ещё припарковаться надо и найти главный вход. Не хочу опоздать в первый же день. Первое впечатление оно обычно самое правильное.

«Была, не была», принимаю решение и закатываюсь во двор. Здесь только одно свободное место и то оно расположено под углом к другим автомобилям. Неужели нельзя было оставить для парковки побольше места, почему все сюда напихались. Меня раздражают паркинги (особенно подземные) и пробки и всё с этим связанное.

«А что тебя не раздражает?» Говорю сама себе и улыбаюсь.

«Делать маникюр меня не раздражает, могу часами кутикулы подправлять, я даже удовольствие от этого получаю. Люблю создавать красоту своими руками».

«Так может тебе не надо работу менять, ты же как раз на своём месте».

«Так что же мне всю жизнь в маникюрном салоне проработать. И ладно бы платили нормально, а то мне постоянно денег не хватает, у мамы прошу». И я не особо-то шикую, так изредка люблю себя побаловать. Но если надо я могу и обойтись.

Просто эти постоянные обследования, процедуры, таблетки, диета, санаторий каждый год. Я уже терпеть не могу эту минеральную воду, но нельзя же просто взять и забить на себя. Я должна бороться.

Паркуюсь как попало (как блондинка) хотя я брюнетка, я чёрненькая. Но у меня просто времени нет перепарковываться. Выйду с собеседования и уберу свой Ланцер.

========== Глава 5 ==========

Делаю два шага и оказываюсь у главного входа. Я думала, его тяжелее будет найти. Передо мной разъезжаются стеклянные двери, у которых стоит два декоративных деревца и фонтан. Скорее не фонтан, а такая штука: вода бежит по стеклу и подсвечивается. В воздухе аромат свежести и кожаных кресел. А прямо передо мной ресепшн. Слева зал – где-то здесь работает Катюха, но я её не вижу. Надо было ей позвонить, прежде чем заходить, но ладно уже.

Глубоко вздыхаю, пытаюсь не волноваться. Вижу на стене надпись, название фирмы на английском. Оно такое длинное, что на четвёртом слове я уже забываю первое.

«Вечно эти капиталисты так компанию назовут, что невыговоришь», вспоминаю шутку неизвестного блогера.

Выдыхаю, закрываю глаза своим шикарным ресничками и делаю шаг вперёд.

– Вам назначено? – приятный голос милой девушки, совсем юной.

Открываю глаза и вижу секретаршу. Ноги от ушей (это ещё мягко сказано), на этих каблуках она мне кажется два метра ростом. Приталенная юбочка золотистого цвета. Такая же белоснежная с отливом блузка и волосы, белые, крашенные с кератином, таких в природе не бывает. А взгляд стервозный-стервозный. Матовая с отливом помада, шикарные ресницы идеальный мейк. Вижу следы гиалуронки. Здесь явно косметолог или даже хирург поработал. Немножко подкачанные губки. Не такие лепёхи, что аж смотреть противно, а именно немножко в меру. Мне даже нравится. И пахнет от неё приятно. В её присутствии я чувствую себя ещё хуже. Здесь всё такое сверкающее, блестящее и она посередине, как жемчужина в перламутровой раковине.

– Вам назначено? – снова повторяет она. Перед ней золотистый айфончик на стеклянном столике. Видимо я оторвала её от «очень важного» дела.

– Да-а-а, – волнительно выдыхаю я и смотрю на бейджик.

«Секретарь Алёна» ну кто бы сомневался.

– К кому? – вижу, как она оценивающе окидывает меня взглядом, и по напряжению в её глазах, понимаю, что видит она во мне конкурентку. Всегда приятно такое заметить.

– Я на собеседование по вакансии… – Чёрт, какая же там вакансия, какая же вакансия… только что называла её соседке, а теперь из головы вылетело. А ну да, точно. – СММ, – говорю.

– Присаживайтесь, сейчас я вас позову, – она пытается быть максимально приветливой, насколько это возможно. Но всем своим естеством выказывает презрение.

«Девочка, ну какая же я тебе конкурентка, ты же молодая и красивая, а я уже «хромая уточка с перебитым крылышком», я на работу устраиваюсь не для того чтобы личную жизнь здесь стоить. Мне на врачей не хватает. И не на пластических хирургов, как в твоём случае, а на обычных». Но мгновение вспоминаю о своём диагнозе, и мне прямо плакать хочется, я даже перестаю волноваться из-за собеседования.

«А это, кстати, идея, чтобы отвлечься и не волноваться. В конце концов, это собеседование сущая мелочь».

Алёна возвращается и вновь окидывает меня взглядом, несколько секунд смотрит на мои ножки, а после поднимается выше. Это мужской взгляд на женщин, ну или стервозный, оценивающий. Я немного отстала в таких вещах и забыла, что у нас что значит. Давно ни с кем не встречалась, давно ни с кем не общалась. Хотя подобные дамочки завсегдатаи места, где я работаю. Просто там они не смотрят на меня как на конкурентку, а скорее как на подругу, с которой весело поболтать. А мне невесело самой болтать, вот я их и слушаю. Для них это даже лучше.

– Денис Владимирович на месте и готов вас принять, – сообщат она мне, и моё сердце мгновенно проваливается в пятки, как на экзамене. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. – Проходи… те. – Она только что попыталась заговорить со мной на «ты», но видимо профессиональная этика не позволяет.

– Спасибо, спасибо, – улыбаюсь я и непонятно за что её благодарю. Я так волнуюсь, что дрожу как осиновый листок, у меня даже нижняя челюсть дрожит и зубы стучат, хорошо хоть тихо.

Ни живая, ни мёртвая я подхожу к кабинету директора.

«Денис Владимирович», читаю я на вывеске, чтобы запомнить, как его зовут. На всякий случай, вдруг поможет. Делаю ещё один глубокий вдох и закрываю глаза, и тут дверь открывается и передо мной он. Сколько бы Катюха не говорила, какой он идеальный, вживую он ещё лучше. Строгий костюм без галстука, верхняя пуговичка на рубашке расстёгнута. Легкая едва заметная небритость, короткие чёрные как смоль волосы, такие же чёрные выразительные брови. Волевой подбородок. Его лицо как будто высечено из гранита или из мрамора. Сам он такой напряжённый, сосредоточенный, как будто готовится к удару. Губы слегка полноваты. Но лишь слегка, а глаза, такие яркие, серые и пронзительные, в таких утонуть хочется.

Смотрю на него и даже вздохнуть боюсь. Мне кажется, я уже потекла, как же давно у меня мужика не было.

В этих каблуках я всего на полголовы ниже его, но он мне кажется таким огромным, высоким стройным широкоплечим. А под его пиджаком угадывается могучий торс, бицепсы и идеальней пресс из восьми кубиков.

– Вы на собеседование? – он окидывает меня с ног до головы своим хищным взглядом. И по привычке всех мужчин задерживает чуть на дольше взгляд на моих ножках. – Проходите.

Мне кажется, на его красивом лице дрогнул всего один мускул на миллисекунду, когда я увидела что-то типа ухмылки. Но через мгновение он снова стал суровым и грозным.

«Мамочка, мне страшно, я его боюсь».

– Заходите, заходите, не стойте, – он говорит со мной на «вы», не хочет проявлять бестактность. Он такой джентльмен, в отличие от его секретарши Алёны, которая только что мне тут едва не тыкала.

Хлопаю ресничками и бросаю оценивающий взгляд на Алёнку. Чёрт они идеальная пара, я прямо представляю, как они идут к алтарю. Что я здесь делаю?

«На работу устраиваешься, дура», привожу себя в чувства.

Денис Владимирович не шелохнётся, и я вижу, как при этом напряжен каждый мускул его идеально спортивного тела.

Он подвигает мне кресло, а сам возвращается на своё рабочее место за огромный дубовый стол.

Пару секунд молчания, мне кажется, я даже слышу этот навязчивый писк тишины у себя в ушах. Мне просто нужно выйти из ступора, но только при этом так не хочется глупо выглядеть. Заставляю себя сделать два шага, и контролирую при этом каждое своё движение, каждый вздох. Только бы не споткнуться и не упасть на этих «лабутенах» только бы не толкнуть нечаянно что-то и не разбить, слишком тут много всего: какие-то вазы, огромный деревянный глобус, антиквариат, книги. Сразу видно, что у хозяина кабинета имеется свой неповторимый вкус.

Я подхожу к креслу и присаживаюсь в него, инстинктивно подтягиваю юбочку вниз к коленкам, безуспешно пытаюсь их скрыть. Хотя, если подумать, хотела бы чтобы их не было видно – надела бы юбку подлиннее. Но Катька же мне советовала идти именно в этой. Сжимаю ножки, приоткрываю ротик, типа собиралась что-то сказать, но забыла что, и испугано смотрю на него.

– Резюме, – не отрываясь от своих бумаг, говорит Денис и протягивает мне руку, даже не глядя в мою сторону. А я вижу, какие на нём часы. Улис Нардэн. Может это не оригинал, просто оригинал стоит дороже, чем моя машина… Да, я знаю не только Ролексы, я умненькая.

– Сейчас, – зачем-то открываю я свою сумочку и вспоминаю, что нет у меня никакого резюме. Чё-ё-ё-рт, ну почему я туплю так не вовремя.

– Оно должно быть у вас… – сглатываю я.

Тут он поднимает глаза и внимательно так на меня смотрит. А я даже дышать не могу под «прицелом» его пронзительных голубых глаз.

– А копии у вас с собой нет? Чтобы мне не искать, – резонный вопрос.

– Да, да, – сглатываю я и глубоко вздыхаю, пытаюсь успокоиться. – Я наверное её в машине оставила. – Пытаюсь натянуть улыбку, но не выходит. Здорово меня замкнуло. Он загипнотизировал меня как удав. Если он скажет мне сейчас: «Раздевайся» я разденусь, и пусть даже дверь в кабинет открыта. Если он скажет «на колени», я подчинюсь. От таких мыслей я даже возбуждаюсь. Господи, зачем ты создал таких мужчин, чтоб я теперь думала о нём и страдала?

– Ладно, – нажимает он кнопочку на своём ноутбуке. – Алёна, зайди.

Почти мгновенно открывается дверь и в кабинете появляется эта высокомерная блондинка. Алёнка как топ-модель дефилирует по кабинету, покачивая бёдрами, подходит к столу и эротично над ним склоняется.

– Да, Денис Владимирович, – томно произносит она.

А он всё так же сидит и ни один мускул не дрогнул, как Штирлиц, как Джеймс Бонд.

– У нас есть резюме… – он поворачивается ко мне и пытается вспомнить, как меня зовут.

– Юля, – говорю я, но сразу поправляюсь. – Юля Саваш.

– Да, Саваш, – повторят мой будущий (я надеюсь) босс. – По-моему я видел его в наших бумагах.

– Я поищу, – нависает над столом Алёнка. Она так старательно строит ему глазки, что я бы и сама с ней переспала (шутка, конечно, ненавижу стерв).

Алёна разворачивается и уходит, призывно раскачивая бёдрами. На ней юбочка ещё короче моей (ну-у-у вот, а я волновалась, тут, наверное, такой дрес код). Но Денис Владимирович даже не смотрит ей вслед. Вместо этого он впивается в меня глазами, отчего мне приходится взмахнуть ресничками и опустить взгляд.

– СММ, правильно? – Уточняет вакансию он, видимо решив провести собеседование без резюме.

– Да, да, – киваю я. Я уже меньше волнуюсь, слегка пообвыклась. А здесь довольно миленько, и не так страшно, как мне минуту назад показалось.

– Образование? – он будто допрос проводит. А я под взглядом его бездонных глаз просто не могу соврать. Он смотрит мне прямо в душу, а внутри у меня всё дрожит и замерло.

– Высшее, – тут бы мне и закончить, но я же честная. – Неоконченное… – стыдливо опускаю глазки. Похоже, я уже провалила это дурацкое собеседование. Зачем я только сюда приехала. Зачем?

– Почему неоконченное? Учитесь, заочка? – Мне так нравится это обращение ко мне на «Вы», особенно в его исполнении. Как будто я принцесса на балу у какого-то сказочного короля или принца.

– Я бросила институт и вышла замуж и… – не знаю, как об этом говорить. – И ушла в академ отпуск по беременности.

Он видит, что я волнуюсь и наливает в идеально чистый хрустальный стакан воды из кулера, что стоит рядом со столом.

– Спасибо, – делаю я несколько глотков.

– Так вы семейная? – чувствуется едва различимое человеческое тепло в его словах.

– Нет, – качаю я головой. – Я в разводе и ребёнка нет. – Мне так обидно сейчас становится. Я снова беру стакан и делаю ещё глоток.

– Опыт работы… – валит. Это ещё один вопрос, на который мне бы соврать, но… вот именно, что но… Смотрю ему прямо в глаза и отвечаю правду.

– Нет никакого опыта, но я хорошо училась, я разберусь… – но он не даёт мне закончить.

– Вообще нет опыта, или вы где-то работали? – хмурит он брови. А у меня от этого внутри всё прямо передёргивается.

«Почему он такой красивый, почему такой идеальный? За что мне это всё? Господи. Ты решил надо мной посмеяться?» Мне опять становится жаль себя. Ведь я как будто увидела жизнь, которой у меня никогда не будет.

– Я работала в маникюрном салоне… – с этого мента можно считать моё собеседование официально проваленным.

Он откидывается на спинку кресла и внимательно меня выслушивает. А я уже не знаю, что говорить.

========== Глава 6 ==========

Стук в дверь снова спасает меня:

– Можно? – стервозный голос Алёнки.

– Да, да, заходи, – отвлекается на неё Денис.

Алёна аккуратненько открывает тяжёлые двери и машет перед боссом каким-то листиком:

– Я резюме нашла, – улыбается она. Все зубки ему показывает. Ведёт себя как сучка на случке, всеми силами его охомутать пытается. Это так очевидно со стороны и так противно.

– Давай сюда, – снова возвращается к своим бумагам Денис. Алёна подходит к нему и аккуратненько кладёт моё резюме на край стола. А там фотка, мягко говоря, неудачная, и почему Катюха решила, что это моё лучшее фото. Она бы меня ещё на кухне в бигудях и старом халате сфоткала и ему на стол положила.

Алёна стоит не шелохнётся, боится его, как и я.

– Можешь быть свободна, – поднимает он на неё глаза. – Там в приёмной никого нет?

– Нет, только с производства звонили… – она из кожи вон лезет, изо всех сил пытается как можно дольше рядом с ним задержаться.

– Знаю, – коротко отвечает Денис. – Перенеси все встречи на два, я сейчас уезжаю.

– Хорошо, – улыбается Алёнка и нехотя покидает его кабинет.

Денис берёт листик с моим резюме в руки и несколько секунд его изучает. А после рвёт его на две части прямо у меня на глазах. Поднимает с пола пустую мусорку и выбрасывает его туда.

От волнения у меня на глазах выступают слёзы, но я не плачу, я просто перенервничала.

– Я могу быть свободна? – Снова сглатываю я.

– Можете идти, – отвечает он и возвращается к своим документам.

Ни живая, ни мёртвая я встаю со своего кресла. Ножки не идут, внутри всё дрожит. Только бы сейчас не споткнуться и не расплакаться. Но плакать-то и не хочется. Наоборот, я чувствую какую-то свободу, радость от того что всё кончилось, пусть даже так.

Дохожу до двери и бросаю прощальный взгляд на Дениса. Нет, я уже поняла, что никогда не буду работать в этом месте. Просто я хочу запомнить его черты лица, чтобы этой ночь думать о нём, о его скулах, бровях, о расстёгнутой пуговичке рубашки, о его могучем торсе и о его глазах.

Он на секунду отвлекается от своих дел и внимательно на меня смотрит:

– Вы что-то ещё хотели? – спрашивает он меня. А я даже не знаю что ответить.

– Нет, – беззвучно, одними губами шепчу я.

– Тогда, хорошего дня. Приятно было с вами познакомиться. – Улыбается он мне. Но это всего лишь дежурная улыбка, в которой нет ни грамма искренности. При этом он весь напряжён, как на иголках, как на войне.

Я открываю дверь и выхожу. Алёны нет, она куда-то ушла. А я одна в приёмной. Хух, как камень с души свалился. Прислоняюсь спиной к стене обшитой деревом. Мне хочется радоваться и рыдать. Но только не сейчас, сначала доеду до дома, куплю себе фунт мороженого, побалую себя. Включу мультики и сяду смотреть. Я реально мультики люблю, я же маленькая.

На ватных ногах выхожу через главный выход. На улице хорошо, щебечут птички, ветерок и солнышко. Жизнь прекрасна. Иду к своей машине, шаркаю, ножки реально не держат, так сильно я переволновалась.

Сажусь за руль своего авто и выдыхаю. А на душе так светло и легко. Только обязательно надо не забыть поплакать. Меня же с работой прокатили. Смотрю на экран телефона. Один пропущенный от Катюхи. Перезвоню ей из дому, когда буду плакать и морожку есть. Куплю себе банановое. Так давно о нём мечтала.

«И как мне теперь выезжать?» Включаю заднюю передачу, отпускаю сцепление и слышу резкий хлопок и скрип железа.

«Я что в кого-то впилилась», разворачиваюсь и вижу джип, громадный белый с тонированными окнами и панорамной крышей. Он стоит ко мне боком, а я своей неповоротливой кормой протаранила ему задние двери.

– Ты что творишь! – слышу я за спиной чей-то рассерженный крик. – Что не видишь куда едешь, дибил, бля!

Я ни живая, ни мёртвая. Душа в прямом смысле в пятки ушла, а внизу живота похолодело. Сижу, вцепившись в руль, пошевелиться не могу.

«Да что сегодня за день-то такой?» Чуть не плачу я.

– Кто тебя водить учил!? Кто вообще за руль таких пускает!? Таких, как ты надо изолировать от общества, – я слышу мощный рывок, и моя водительская дверь едва не с мясом открывается.

Испуганно поворачиваюсь и поднимаю виноватый взгляд.

– Простите, – выдавливаю я из себя и вижу Катюхиного генерального Дениса Владимировича, это ему я только что собеседование провалила.

«Господи, пожалуйста, умоляю, только не он. Только не его машина. Какое же я ничтожество. Нужно было сидеть дома и не вылазить. Меня вообще на улицу выпускать нельзя».

– Простите, простите, – жалобно повторяю я, всхлипываю и заикаюсь. А он в бешенстве, он в ярости и это заслуженно. Его глаза уже налились кровью, и дыхание как дыхание дракона обжигает меня, и желваки играют на его красивом лице. А вторая пуговка на рубахе порвалась, ещё сильнее приоткрывая его загорелую грудь.

– Иди сюда и посмотри, что ты натворила, – Денис говорит тихо, но у меня кровь стынет в жилах от его шёпота. Как будто вся его мощь и ярость в этих словах, в этих звуках.

– Про-сти-те, – закрываю глаза, мне нужно хоть как-то успокоиться. Часто-часто хлопаю ресничками, чтобы не расплакаться и не выставить себя полной дурой. – Я всё компенсирую, у меня есть страховка…

«Чё-ё-ё-ёрт… страховка просрочена! Бли-и-и-ин, ну как так-то. Только не сегодня, только не сегодня. Держись, держись, моя девочка… Тебе нужно домой, тебе срочно нужно домой».

Поднимаю на него взгляд и понимаю, что мне его не разжалобить. Встаю и на ватных ногах иду за ним. Ещё и каблуки какие-то неудобные, и ножки едва волочатся. Иду как неживая, душа вся в пятках, и голова кружится, ещё и зрение как назло размыто. От нервов такое бывает. В висках какой-то гул, мне кажется, меня сейчас хватит удар.

– Смотри, что ты наделала! Дура, кто тебя за руль пустил, эта дверь стоит как вся твоя машина, ещё и на покраску не хватит, – рычит он. Каблук попадает в ямку на асфальте, я спотыкаюсь и падаю, сбиваю коленку. Чёрт как больно.

И тут меня прорывает на слёзы.

– У-у-у, – сижу и ною я, ещё и ножка болит. Как же стыдно, как мне себя жалко. Бедная, несчастная, униженная, больная, никому не нужная. Господи ну за что мне всё это?! Сижу, рыдаю и всхлипываю, ничего перед собой не вижу, лишь круги перед глазами.

А Денис стоит и на меня смотрит. И вдруг обнимает меня и прижимает к своей широкой груди и по голове гладит. Помогает мне встать.

– Юлечка, ты чего? – Даже не верится что это Денис. Оказывается, он таким нежным может быть. А я рыдаю и уже не могу остановиться. И так мне себя жалко. А он гладит меня и гладит по волосам. – Ну не плачь, это же всего лишь машина. Она же железная ну что ей сделается.

Поверить не могу, что он может быть таким нежным.

– День сегодня какой-то дурацкий, – всхлипываю я, – собеседование провалила, каблук сломала, машину вам разбила… хнык-хнык, – всхлипываю я.

– Да забудь ты про машину, – мне кажется, что передо мной другой человек, только с внешностью Дениса. – Ножку содрала, – нежно прикасается он к моей коленке. – Не больно? Идти можешь?

– Я попробую, – Делаю шаг и опять спотыкаюсь, но он подхватывает меня на руки и заключает в свои объятия, доводит до своей машины. Открывает заднюю дверцу и сажает меня в салон своего Инфинити. Я в таких шикарных тачках даже не сидела никогда. Здесь всё кожаное и запах новой машины как будто прямо из салона. Тонированные стёкла и климат контроль. Так свежо, у меня даже слёзки подсушивает.

Я сижу заплаканная, а Денис разглядывает мою ножку и бережно снимает неё туфельку.

– Не сильно подвернула? – Спрашивает он и смотрит мне прямо в глаза. Руками своими мнёт мою стопу, трогает пальчики, я уже возбуждаюсь. У меня даже в ушки отдаёт это возбуждение.

– Нет, – беззвучно произношу я и хлопаю ресничками.

– Девочка моя, Юлечка, прости что накричал, не знаю, что на меня нашло, – он нежно массирует стопу, трогает щиколотку и жмакает каждый пальчик. – Здесь болит? – Снова смотрит он мне в глаза своим пронзительным взглядом.

– Немножко, – уже не плачу я, а просто хныкаю.

Денис вынимает из кармана сухую салфетку и протягивает мне. А после достаёт из бардачка ватный диск и прикладывает к моей содранной коленке. Его рука чуть дольше задерживается на моей коленке, чем это надо, но мне приятно до писка в ушках. И я ничего не могу сказать или возразить.

Он так внимательно рассматривает мои ножки, пока их массирует.

– Какие же они гладенькие, – наконец произносит он.

– Спасибо, – беззвучно шепчу я и ещё сильнее носочек тяну.

– Просто идеальные, – добавляет он и нежно-нежно целует меня в щиколотку. А после поднимает глаза и улыбается, – прости, не сдержался, не надо было этого делать, – убирает он губы от моих ног.

– Не надо извиняться, – томно вздыхаю я, – уже столько лет никто мне ножки не целовал.

– Пока никто не видит, – улыбается он и целует их снова, поближе к пальчикам. От наслаждения я закидываю назад голову и улыбаюсь сквозь слёзы.

– Всё, – он надевает мою туфельку назад. – Уже не болит?

– Нет, – шепчу я в ответ, – ты же меня «полечил».

А мне так хорошо сейчас, это лучшая награда за весь дурацкий день.

– Вообще, я никогда не целуюсь, – пытается он застегнуть пуговичку на своей груди, но замечает, что порвал её.

– И для меня ты сделал исключение, – писк в ушах, дурацкий писк в ушах, я так возбудилась, что уже почти ничего не слышу.

– Не для тебя, а для твоих ножек, – уточняет Денис. – Они этого достойны.

– Спасибо, – одними губами произношу я.

Он смотрит мне прямо в глаза, и мы тянемся друг к другу, чтобы поцеловаться. Я уже не могу себя контролировать. Но тут всё разрушает звук полицейских сирен.

– Сиди тут, – говори он и поворачивается к подъехавшей полицейской машине. А я наблюдаю за всем из салона его инфинити. Здесь так мягко, так удобно, не то, что в моём Ланцере.

Навстречу Денису из полицейской машины выходит офицер.

– Охранник парковки сообщил о происшествии… – слышу я начало разговора, а сама нежно прикасаюсь к месту на щиколотке, куда поцеловал Денис. Не буду теперь его мыть (шутка).

– Ложная тревога, ничего не случилось. Всё в норме, мы здесь всё сами уладим, – разводит руками Денис.

– Точно? – офицер заглядывает ему через спину и видит меня. Потом достаёт какой-то протокол и протягивает ему. – Подпишите ложный вызов.

– Да, да, конечно, – что-то чиркает Денис и сразу возвращается ко мне. А я прижилась уже в его автомобиле. И почему мой Ланцер не такой шикарный?

– Страховки я так понимаю, у тебя нет, – смотрит он мне прямо в глаза.

– Я редко вожу, – оправдываюсь я. – Я всё отдам, честно-честно.

– Да ничего не надо, моя машина застрахована в КАСКО.

========== Глава 7 ==========

Он ждёт несколько секунд, пока уедет полиция, и отходит в сторону посмотреть на мою машину. Я выхожу за ним, слегка прихрамывая, но это не потому что мне больно, скорее для того чтобы он меня ещё раз пожалел. Да, я такая, люблю жаловаться, люблю, когда меня жалеют, а кто не любит.

Денис оценивающе смотрит на вмятину и достаёт свой телефон.

– Да, – говорит он, видимо в ответ на приветствие. – Нужно отменить встречу, я немного задержусь, – а после кладёт трубку и снова смотрит мне прямо в глаза, нежно поправляет локон на моём лице.

– Я тебя в таком виде никуда не отпущу, заплаканную, – говорит мне он.

– Моя машина на ходу, да я и такси вызвать могу, если что… – начинаю оправдываться.

– Я собирался на обед, но уже не успею и закажу что-то в офис. Составишь мне компанию? – А я просто не могу отказаться от подобного предложения. Во-первых, он меня загипнотизировал своим взглядом серых бездонных глаз, я просто не могу его ослушаться. А во вторых, я же ему машину разбила, а он меня ментам не сдал. Теперь я ему должна.

«Чем рассчитываться будешь? Натурой?» подсмеивается надо мной внутренний голос.

– Я не могу отказаться, – улыбаюсь я.

– А улыбаешься ты так же красиво, как и плачешь, – проводит он пальцем по моей щеке.

Он протягивает мне руку, приглашая в фойе своего офиса. На ресепшене по-прежнему никого. Денис осуждающе качает головой и бормочет себе что-то под нос.

– Я ещё отъехать не успел, а она уже на обед сбежала.

– Алёна, – дрожащим от неуверенности голосом произношу я. Я всё ещё немного его боюсь, хотя уже не так как на собеседовании. – Она мне показалась очень милой.

– Мне поначалу тоже, – улыбается Денис.

Мы заходим в его кабинет, и он предлагает мне кресло, в котором я только что сидела.

– Ты что будешь? – спрашивает он меня.

– На обед? – Зачем-то переспрашиваю я. Я всё время переспрашиваю, как будто плохо слышу. Надо уже избавлять от этой дурацкой неуверенности в себе.

– Да, на обед, я из-за этой аварии опоздал на ланч со своим бизнес партнёром и вынужден обедать с тобой, – а он довольно бестактен, как оказалось.

– Прости, – мы перешли на ты, а я и не заметила, как это случилось.

– Тебе не за что извиняться, обед с тобой тоже приятное время препровождение. Тебе ещё не платили, чтобы просто с тобой пообедать?

– Нет, – качаю я головой.

– Лично мне нравится обедать в компании красивой девушки.

– Спасибо, что считаешь меня красивой, – смущаюсь я.

– Так что тебе заказать? – Набирает он номер.

– Пицца, суши, бургер с колой и картошка фри… – накидываю я варианты. А Денис прикрывает ладошкой телефон и оценивающе так на меня смотрит.

– А как тебе удаётся оставаться такой стройняшкой, если ты питаешь фастфудом? – Удивляется он.

– Что ты, для меня проблема скорее набрать вес, чем его сбросить, – не хочу больше говорить о своём здоровье. Не хочу даже думать об этом, не хочу вспоминать и жалеть себя, хочу жить здесь и сейчас, ведь всё же так хорошо начало складываться.

– Так что заказывать?

– Суши, – наконец решаюсь я. – Давай суши.

– Суши так суши, а что будешь пить?

– Колу со льдом.

Денис улыбается, какая же у него улыбка, ему бы улыбаться почаще. Я уже растаяла и потекла. Смотрю на него и не могу оторваться.

«Я бы ему сама заплатила, чтобы пообедать в его обществе, а он ещё и угощает». Денис достаёт из-под стола мусорное ведро и вынимает оттуда моё порванное резюме. Мне так неловко вспоминать об этом собеседовании, поскорее бы его забыть.

Он убирает ведро под стол и кладёт перед собой порванный листок:

– Я только одного понять не могу, почему такая как ты ещё не замужем? – смотри он в моё резюме.

– Я была уже замужем, просто… он ушёл.

Денис внимательно на меня сморит и снова на свои бумаги, а я всё никак не могу отвести взгляд от его порванной рубахи, так и хочется самой её зашить.

– Ушёл от такой милашки? Да ладно… – Иронично качает головой. – Нашёл кого-то лучше? Что-то я сомневаюсь. Что там на самом деле случилось?

– Мне не очень хочется об этом говорить.

– А я бы хотел узнать своих сотрудников, прежде чем нанимать их на работу.

«Это продолжение собеседования, если ты не поняла», подсказывает мне внутренний голос.

– Я забеременела в 18. Мы были так счастливы и поспешили пожениться, как только узнали… – зачем всё эти подробности. И почему я решила душу излить первому встречному красавчику.

«Хочешь, чтобы он тебя пожалел». Осуждает меня внутренний голос.

– А после я попала в больницу. У меня была тяжёлая беременность и в результате я потеряла ребёнка.

– Сочувствую, – качает он головой.

– Это не всё, – продолжаю я. – У меня начались осложнения, и врач сказал, что надо удалить яичники и матку, иначе я могу умереть, и что детей у меня больше не будет никогда. – Говорю я и всхлипываю, только бы опять не расплакаться.

– Печально, что у такой красавицы не может быть детей, – мне нравится, как он легко называет меня красавицей.

– От операции я отказалась, но с тех пор живу на таблетках, постоянные осмотры гинеколога и хирурга… – вздыхаю. – А муж ушёл через несколько лет. Он ещё какое-то время меня поддерживал, но после сдался. И я его понимаю, ему надо жить дальше, а со мной у него никогда не будет нормальной семьи.

– То есть он не бросал тебя, вы просто расстались по обоюдному, – сдвигает брови Денис.

– И с тех пор у меня никого не было. Я живу одна, постоянно на таблетках, постоянная диета, нельзя много времени проводить на солнце.

– А сколько тебе? – Задумывается он и в резюме подсматривает. – Двадцать шесть, выглядишь моложе. А к другим врачам ты не пробовала обращаться. Сейчас медицина творит порой чудеса.

– Я и так полжизни по врачам…

– Есть израильская медицина, – продолжает он.

– У меня отец живёт в Израиле, мы уже всё перепробовали и совершенно отчаялись.

– Но ты такая живая, такая цветущая… и на отчаявшуюся не похожа, – ухмыляется он.

– Это только внешне, – качаю я головой. – Внутри я давно себя похоронила.

– Не стоит так говорить, – в этот момент играет мелодия на его телефоне, а в двери стучит доставка.

– Сиди, – останавливает он меня. Встаёт из-за стола, открывает дверь и забирает пакеты. Протягивает курьеру пару купюр.

– Можно без сдачи, – закрывает он дверь.

– У меня деньги в машине остались в сумочке, – говорю.

– Ой, не надо, я угощаю, – отмахивается Денис. Он распаковывает пакет, ставит передо мной приборы. Он такой заботливый.

– Спасибо, – едва не плачу я от умиления. А он нежно смахивает случайную слезинку с моей щеки и смотрит мне прямо в глаза.

– Это тебе спасибо. Ты так украшаешь мой обед, – томно произносит он, наливая мне соевого соуса.

Я беру палочками один ролл, смачиваю его в васаби, в соевом соусе и кладу его себе в ротик. Денис пока не ест, а смотрит на меня и улыбается.

– Обожаю смотреть на то, как красавица кушает, – говори он.

– Если ты так хотел пообедать с красивой девушкой, чем Алёна не вариант.

«И кто тебя дуру, за язык-то тянет?» Мой внутренний голос как всегда живёт задним умом. Не мог мне раньше сказать, пока я ничего не ляпнула?

– Алёна! – удивляется Денис. – И почему меня все на ней женят?

– По-моему это очевидно, – продолжаю кушать и рассуждаю с набитым ртом. – Ты красавчик босс, а она топ модель. Или кто-там она?

– Она не в моём вкусе, – он берёт салфеточку и нежно вытирает соевый соус с уголка моих губ. Он такой заботливый, сам ещё даже кусочка не съел.

– А ты почему не ешь? – смотрю на него.

– Не отвлекайся, кушай, я потом поем. – Отвечает он.

– Так почему она не в твоём вкусе? – Наверное это лишнее, но раз мы уже так откровенно беседуем.

Денис косится на дверь, видать не хочет, чтобы нас кто услышал, а после поправляет на себе пиджак и произносит.

– Я не люблю шлюх…

– А как же я, – говорю я очередную глупость, у меня даже аппетит пропал после такого заявления.

– Не-е-е, ты не шлюха, я это сразу по глазам понял. Ты такая мягкая и женственная, ты всегда маленькая девочка, вечный ребёнок независимо от возраста, – и он прикасается к моей щеке и проводит по ней пальцам. Нравится ему меня трогать, и мне нравится, как он трогает меня.

Я замираю, сглатываю и на него смотрю. Как я сейчас его хочу, словами не передать, он тянется к моим губам, и я тянусь к нему и снова стук в эту чёртову дверь.

– Да, да, – одёргивается он.

Дверь открывается и к нам заглядывает Алёнка:

– Звонили с объекта, просили предать… – но увидев меня, она запинается.

– Что просили передать? – Переспрашивает Денис Владимирович.

– Я всё вам на и-мэил перекинула, – говорит она.

Во мгновение ока Денис становится таким каким я увидела его сегодня утром, надменным, суровым и деловым. Когда он такой, мне даже кусок не лезет в горло.

– Кофе, чай, – по-деловому спрашивает он у меня.

– Чай, – растерянно отвечаю я, хотя люблю кофе.

– Принеси нам два чая, – отправляет он Алёнку.

Она бросает испепеляющий полный ненависти взгляд в мою сторону и покидает кабинет. А я сижу и пытаюсь дожевать последний ролл.

– Кушай, Юлечка, не отвлекайся, – пытается он быть нежным, но у него уже не получается.

– Да мне пора уже, – говорю. Опять я чувствую себя не в своей тарелке. – Я и так слишком надолго задержалась.

– Посиди со мной ещё, – он что-то проверяет в своём телефоне, на меня даже не смотрит.

Мне, конечно, приятно быть рядом с ним, но я предпочла бы сейчас оказаться дома.

– Спасибо за гостеприимство, но мне действительно пора.

Открывает дверь и заходит Алёнка с двумя чашечками смородинового чая на серебристом подносе. Одну она ставить перед Денисом Владимировичем, а вторую передо мной.

Наверное, она в неё плюнула, но я не стану отказываться от угощения, меня же Денис угостил.

Делаю несколько глотков.

– Я вызову тебе такси, – говорит Денис. – Не надо тебе садиться за руль в таком состоянии.

– Прости…те, что расплакалась, просто во мне накопилось, – не могу перейти обратно на «ты», после того как общение стало опять официозным.

– Спасибо, что пообедала со мной, Юлечка, – смотрит он на меня и улыбается.

Когда я допиваю чай, как раз подъезжает такси. Он провожает мне до самых дверей авто и машет на прощание. Но вот ему звонят и он снова в своём телефоне, опять что-то обсуждает. А я лишь томно смотрю на него, пока такси выезжает со стоянки.

– Куда? – спрашивает таксист.

– Домой, – называю я ему свой домашний адрес.

Достаю телефон и смотрю пропущенные. Всё как обычно, кроме Катюхи мне никто не обо мне не воспоминал. Набираю её и сразу сбрасываю, перезвоню из дому. Мне надо сейчас побыть одной. Влюблённо смотрю в окно, улыбаюсь сама себе и думаю про Дениса.

По-моему сценку с поцелуем ножки я сама себе придумала, слишком она мне кажется нереальной.

Приходит смс от Катюхи. Открываю и читаю:

«Как собеседование?»

Быстро печатаю:

«Пока не знаю, – и добавляю. – Вроде норм прошло».

Пара секунд приходи ответ.

«Молодец, Юлька. Буду держать за тебя кулаки».

Хочу написать ей что-то в ответ, но вместо этого просто втыкаю в окно.

«Гляди только не влюбись Юлечка, только не влюбись».

«Да поздно уже, – улыбаюсь я про себя. – Похоже, я уже влюбилась».

========== Глава 8 ==========

Денис

Выхожу с работы снова смотрю на её машинку. И почему такая милаха ездит на этой развалюхе? Почему не нашлось госконца пожелавшего купить ей лексус? Вот та же Алёнка ездит на Ниссан Джуке, а Юлька, чем Юлька хуже. Юля, Юлька, Юлечка, как же греют душу эти слова.

Так всё, хватит думать ней, лучше о работе думай.

Сажусь за руль своего Инфинити, дверь, конечно, под замену и на крыле небольшая вмятина. Но разве это стоило её слёз.

«Прости Юлечка, что заставил тебя плакать». Боже как приятно о ней думать. Неужели бывает так хорошо. Это даже круче чем первая любовь, потому что там было, что попало если честно. Я даже не признался тогда «возлюбленной» в своих чувствах, так всё и держал в себе. А сейчас я счастлив просто потому, что в этом мире есть она, Юлечка. Ещё и имя то такое красивое. И фамилия, Саваш, что это значит. Что-то еврейское. Какая же она бусечка. Такие ножки, такие глазки, реснички всё время хлопают, такой носик.

«И она ещё комплексует из-за своего носика… милашка», улыбаюсь.

Хватит о ней думать, думай о работе. Работа, работа, надо новую СММщицу найти. Вот я её и нашёл. Опыта работы нет, но не страшно научится.

Достаю телефон и набираю начальника отдела кадров. Он фактический мой зам.

– Да Денис Владимирович. – Отвечает Пархомов, научился-таки меня по имени отчеству называть, а раньше всё по фамилии – Зотов. Вот я и повзрослел, ближе к сорока. Улыбаюсь себе сам, хотя улыбка у меня, как всегда, почему-то злобная, заговорческая, будто я какой-то суперзлодей. Да я и сам по жизни злобный, такая работа.

– Подготовь рабочее место для новой сотрудницы, – говорю.

– Для Саваш?

– Да, для Юлечка, – снова улыбаюсь, смотрю на себя в зеркало заднего вида. Нет, мне однозначно надо что-то с собой делать, а то моей улыбкой только детей пугать. «Доктор зло». – Всё я уехал.

– До завра, – отвечает Пархомов и кладёт трубку.

По дороге домой сворачиваю в придорожный маркет. Всегда здесь скупаюсь. А что мне там надо? Живу один, только уборщица днём приходит, так что мы с ней не пересекаемся. Мой дом, моя крепость.

«Крепость одиночества, как у Супермена». Паркую машину прямо у автоматической стеклянной двери супермаркета и выхожу за покупками. На дворе довольно прохладно, а у меня рубашка порвана, надо будет её в ремонт сдать. Я бы купил другую, но не люблю я это шмотничество, по магазинам ходить, выбирать себе что-то. Считаю это бесполезной тратой времени. Кроме того, это любимая рубашка. А может Юльку попросить пускай она заштопает, заодно и посмотрим какая она хозяюшка.

Господи, какая же она бусечка. Так жалко её стало, когда увидел, как она плачет. А что она деток иметь не может, это так несправедливо. Ладно, я не хочу детей и никогда их заводить не стану, у меня есть брат, который их наделает, сколько хочешь. Биологически его дети на сто процентов мои, у нас же гены идентичные. Пускай за двоих заводит, а я солдат, я каждый день погибнуть могу. И даже в отставке я солдат. А Юлечка, лапочка моя, таким красавицам обязательно нужно рожать, чтобы людей красивых вокруг было больше. Чтобы следующее поколение было лучше нас. Как же я хочу, чтобы она была счастлива.

«Так сделай её счастливой».

«Нет, со мной никто никогда не будет счастлив. Я в любой день могу отправиться на войну и там погибнуть, мне нельзя «пускать корни» в мирной жизни».

«Господи, о чём я думаю, совсем обабился». Закрываю глаза и вспоминаю её ножки, такие мягкие такие идеальные, их будто не существует, настолько они совершенны. О воротничке её блузки, о её губах и о крестике на её шее. И опять о её ножках и пальчиках, о ресничках, о глазках, о губках. Я хочу её всю без остатка, положить её рядом со своей кроватью, чтобы ночью просыпаться и любоваться, гладить её и целовать, в глаза ей смотреть, разговаривать с ней. Как же она мило улыбается, а голосок. Что со мной происходит? Буду думать о её плохих чертах. Во первых носик, он действительно великоват… евреечка моя. А во вторых возраст, ей двадцать шесть. Хотя какие её годы. А ещё она не может иметь детей. Бедненькая. Всё хватит её жалеть, а то я сейчас заплачу.

Сжимаю кулаки и зубы и делаю ещё более зверский оскал на лице. Я двигаюсь как тигр, каждый мускул напряжён.

Задерживаюсь перед витриной с говяжьей вырезкой и беру два стейка под прожарку. Ещё беру приправку и бутылочку экзотического соуса. Острый, самый острый и горячий, как это красотка на собеседовании. Я наверное всё время пялился на её ножи, как же хочется заглянуть между них, интересно что там.

«То, что и у всех, типа ты не видел», одёргиваю себя. Всё, хватит холостяковать, пора завести любовницу. А как же мой принцип: после расставания год ни с кем не встречаться. Остался, кстати, всего месяц.

«Принципы это святое». Пытаюсь не думать о Юлечке и вспоминаю Алёнку, её длинные ноги, её голубые газа и понимаю, что она меня вообще не заводит. Не в моём она вкусе. Как я уже сказал – не люблю шлюх. А Юлька, она такая живая такая искренняя. Ей так несладко пришлось.

«Господи, если Ты есть, сделай так, чтобы она была счастлива. Мне ничего для себя не надо, но её сделай счастливой. Не хочу, чтобы она плакала, хочу, чтобы всегда улыбалась».

Подхожу к кассе и пропикиваю всё купленное. Расплачиваюсь пей пасом с мобильника и возвращаюсь в своё авто.

«А ведь она же совсем одна, скучает дома». Подначиваю сам себя. Сажусь в машину и завожу мотор с кнопки.

А может Алёнку моему брательнику сбагрить, чтобы больше не кидала на меня эти томные взгляды, а то меня когда-нибудь от неё стошнит. Или уволить её? За что? За то, что она шлюха, так я же её за это и нанял.

«О работе он думает, конечно».

Доезжаю до дома. Паркую машину в гараже и выхожу во двор. Я один живу за высоченным забором в одноэтажном домике с огромным крытым бассейном.

Захожу и включаю сразу везде свет.

– Я дома, – громко произношу я. Не для своих, а скорее для чужих. Если в дом проникли грабители, чтобы наверняка их спугнуть. Пусть лучше уваливают, чем организуют тут мокруху. В конце концов, в доме полно оружия, вот только они до него никогда не доберутся.

Захожу на кухню и бросаю стейки в холодильник. После приготовлю, сейчас настроения нет. Спускаюсь через каменный грот на цокольный этаж. Сбрасываю с себя одежду, и ныряю прямо в бассейн. Десять кругов проплыть надо для аппетита.

Мне плаванье помогает собраться с мыслями. И поэтому каждое утро у меня пробежка и плаванье, кругов 50 не меньше, чтобы выбросить из головы весь «мусор» в виде лишних мыслей и сконцентрироваться на работе.

Но Юлька из головы всё никак не уходит. Плыву и думаю о ней, вспоминаю, как она улыбалась и плакала.

Вылезаю из бассейна и вытираюсь насухо, надеваю спортивки прямо на голое тело и направляюсь в спортзал. Хотя спортзал – это громко сказано. Здесь только штанга, стойка и перекладина. А ещё здесь пол такой, на который можно штангу бросать после упражнений.

Сажусь, опираюсь на гриф спиной и делаю пару подходов жима сидя. Качаю плечи и спину. Ставлю штангу на стойку и накидываю ещё по пару блинов, и снова беру на плечи.

– У-у-ух! У-у-ух! – выжимаю из последних сил. Третий подход, добавляю по пару килограмм с обоих сторон. Пробую медленно повышать вес. И вновь выжимаю штангу.

– У-у-ух, у-у-ух! – мышцы стали словно каменные. Отлично себячувствую. Супер! Великолепно!

Косо бросаю взгляд на своё отражение. Кубики пресса, широчайшие, бицепсы, рельефные трицепсы.

«Интересно, а Юльке понравится».

«Да чёрт побери, что я постоянно о ней думаю?»

Ложусь под штангу и до упора делаю жим лёжа. Знаю, что могу прижать себя штангой и не встать и потому кладу рядом мобильный, если что позвоню брату. Он хоть и раздолбай, но приедет. А так мне больше никто не нужен.

– А-а-агрх! – вырываю последний жим и забрасываю штангу на стойку.

Набрасываю ещё блинов, буду делать становую тягу.

После тренировки под душ, смываю с себя всё, усталость и весь негатив прошедшего дня.

Выхожу освежиться во двор.

«Может на пробежку? Силы то остались».

Надеваю серый спортивный костюм, вставляю в уши наушники и выбегаю на пробежку. Тут на массиве идеальный асфальт, бегать одно удовольствие. Тем более у меня кроссовки с подпружиниванием, специально для бега под музыку. Да вот только музыка не слушается, и мысли не думаются. В голове только Юлечка, её глазки, её ножки, её слёзки. Не нужно было целовать ей ножки, не нужно было жалеть её, теперь никак не отделаться от этого наваждения. Мне уже её не хватает. Чувствую ещё пару дней, и я жить без неё не смогу. И как она стала мне такой нужной. Мне уже и дышится плохо, не хватает воздуха. Или это отдышка от бега, хотя я немного пока пробежал и не должно быть никакой отдышки.

Возвращаюсь домой и снова становлюсь под душ. Я его по пять раз в день принимаю. Ложусь в холодную постель и не могу уснуть. Знаю, что где-то есть она в такой же постели, лежит и обнимает подушку. Беру свой телефон и нахожу и-мэиле её номер. Выделяю и копирую в телефонную книгу. Подписываю – Юля, стираю, пишу «Юлечка». Юленька, Любимая, солнышко мое, бусечка. Хватит!

Набираю её и сбрасываю, набираю и сбрасываю. Страшно звонить.

Набираюсь смелости и слышу, наконец, гудки.

– Ало, – раздаётся на том конце связи самый красивый на Свете голос.

– Юля, это Денис, – выдавливаю из себя стеснительность.

– Я узнала, – чувствую тепло в её словах. Чувствую, как она улыбается.

– Не слишком поздно я позвонил, не разбудил? – Смотрю на часы – 21-50.

– Нет, нет, как раз нормально, – Господи, какой же у неё голосок, как колокольчик. – Не ожидала, что ты мне позвонишь. Приятная неожиданность.

«Приезжай, тебя здесь ждёт сюрприз».

– Мы посовещались и решили взять тебя на испытательный срок, приезжай завтра на работу… – и уточняю. – Пешком.

«Конечно пешком, машина-то её на парковке стоит пере офисом».

– Ура! Ура, Спасибо, Денис Владимирович.

«Называй меня просто Денис. Для тебя я просто Денис, можно по фамилии Зотов».

– До завтра Юлечка.

– До завтра, Денис Владимирович, вы самый лучший начальник на Свете, – радостно смеётся она.

– Ты тоже, – кладу я трубку. А внутри всё дрожит, и на глазах выступили слёзы, от переизбытка чувств.

«Ты что влюбился? Идиот».

========== Глава 9 ==========

Снова играет телефон. Пришло сообщение. Наверное, от банка. Беру и неохотно читаю. Нет, не от банка. Юлька мне смс прислала. Открываю, а там картинка: сердечки и поцелуйчики. Боже, какая она милашка, это так в её стиле. Прижимаю к груди телефон и мне так хорошо.

«Хватит думать о ней» напоминаю себе и набираю сообщение: «Спокойной ночи и смайлик» да вот только дурацкий телефон сам подбирает картинку и отправляет ей кровать.

Чё-ё-ё-ёрт! Удалить, удалить, удалить, не отправлять. А-а-а, поздно уже, отправлено. Она успела прочитать и что-то прислать ответку. С ужасом открываю, а там знак вопроса.

«Я бы тоже не понял, если бы она мне такое скинула».

«Что делать, что делать?» Господи я уже веду себя как пацан. Надо просто объясниться.

Пишу сообщение:

«Ты не так меня поняла» и думаю уже оправлять, как тут до меня допирает, что это тоже можно воспринимать двояко. В конце концов, эсэмэсят же только малолетки, а я директор крупной компании. У меня за плечами годы боевого опыта в горячих точках, у меня свой особняк, бассейн и спортзал, чтобы заниматься спортом отдельно от других людей. Что я творю?

Пытаюсь стереть, то, что написал, но по ошибке нажимаю отправить. Сказывает отсутствие опыта в написании смс.

Да и Юлька тоже хороша, отсылает мне назад смеющийся смайлик-девочку. Думает, я ей намёки делаю. Чёрт, нужно объясниться, а то мы так до ночи переписываться будем.

«Тебя можно набрать? Ты ещё не спишь», – отправляю. Опять туплю, вместо того чтобы просто набрать – прошу у неё разрешения. Ты мужик или мальчик?

«Да-а-а» и куча сердечек и смайликов. Господи, какая же она няшная, почему мне она раньше не попалась, я бы тогда женился и ни в какую горячую точку не поехал.

«А кто тебе, дураку, сейчас женится на ней запрещает?»

«Обет безбрачия».

Беру телефон и набираю. Я даже встаю, чтобы не лёжа с ней разговаривать, а ходить по комнате. Я волнуюсь, я реально волнуюсь, как пацан. Нужно больше общаться с девушками. Нужно больше тратить времени и денег на проституток, как мой брат и не будешь волноваться, когда тебе очередная милашка звонит.

– Привет, – первым здороваюсь я.

– Приветик, – ласково отвечает Юлечка. Какой же у неё голосок сладенький. Хочу её, просто хочу и остальное не важно. И сердце так предательски стучит.

– Когда я тебе кровати отправил, – смеюсь. Господи, какой же наигранный у меня смех. – Я не это имел в виду.

– А что? – представляю её удивлённой, с надутыми губками. Ну за что мне всё это, за что она такая красивая. Чёрт как же я залип на неё.

– Я хотел пожелать спокойной ночи, а оно само тебе кровать отправило. Этот дурацкий андроид… ну знаешь.

– Не знаю, у меня айфон, – опять шепчет, у меня от её шёпота трусы скоро порвутся. Начинаю одеваться, схожу-ка я на пробежку ещё раз, чтобы напряжение сбросить. Только с начала с ней договорю.

– Подбор картинок, программа такая встроенная… – пытаюсь объяснить, а у меня язык заплетается. Нет, без своего грозного вида я совсем не грозный.

«А ну соберись тряпка».

– И ты решил мне позвонить и объясниться… Это так мило, – Господи, какой же у неё голосок.

«Скинь свой адрес я сейчас сам приеду, объясню вживую».

– Просто вышло недопонимание и я думал ты решишь что я намекаю… в общем неважно. – Нужно сменить тему, нужно срочно тему разговора. – Как там твоя коленка, зажила?

– Да-а-а, спасибо, ты такой заботливый. Волнуешься о своих сотрудниках.

– А ты такая милая. Я на тебя накричал. До сих пор чувствую свою вину…

«Может, сходим куда-нибудь. Может, сходим куда-нибудь».

– Ну ладно, пока, – хочу положить трубку.

– Спокойной ночи.

– Пока-пока.

– Сладких снов.

«Чёрт я не могу первым положить эту дурацкую трубку. Бли-и-и-н, ну почему я не такой как мой брат, не такой как Витёк. Он бы уже в постели кувыркался с этой красоткой. Она же реально сейчас меня к себе приглашает».

– Не хочешь на выходных встретиться, – «Молодец, красава, предложил-таки?»

– Да, да, очень хочу, – опять эти вздохи. У меня сейчас будет разрыв простаты из-за этих стонов и вздохов. Она реально не понимает, или это у красивых девочек система пыток такая изощрённая.

– Пока, – кладу я трубку и слышу её ласковое «Спокойной ночи». Она каждый звук произносит так будто у неё губки уточкой, немного сюсюкаясь.

Да и я хорош, веду себя как влюблённый идиот, вместо того чтобы заняться делом.

Захожу на кухню, беру банку минералки и открываю её тактическим ножом. Он у меня прямо с кухонными по соседству висит. На кухне я только им и пользуюсь, мне так привычнее. Делаю пару глотков минералки, а меня прямо трясёт после этого разговора с Юлькой, даже зубы стучат.

– Тихо, тихо, – луплю себя кулаком в грудь, как Кинг-Конг. Нужно срочно на пробежку, иначе я не усну.

По-быстрому одеваюсь и выхожу на улицу. Пять километров на ночь, так чтобы напряжение сбросить. Включаю в наушниках музыку и выбегаю за ворота. Ночная пробежка под репчик, что может быть лучше. Только ещё одно смс от любимой.

«Это когда она стала твоей любимой?»

Открываю и читаю.

«Спасибо что позвонил» и поцелуйчик. Господи, какая она романтичная. Я бы на месте её мужа никогда бы не ушёл, что бы там ни случилось. Таких девчонок, мне кажется, больше не «делают», она одна на всём белом Свете такая уникальная.

Пишу её в ответ:

«Ты так и не сказала, как твоя коленка?»

«Норм… – и улыбочка. – Я на работу завтра в колготках приду, чтобы не было видно».

А я как представил её в колготках, меня аж согнуло. Стояк такой, что тут пятью километрами не отделаешься, тут железо качать нужно.

– Спасибо тебе Юлечка, – произношу, а у меня телефон стоит на голосовом наборе. Сам пишет и сам ей отправляет. Я с этой современной техникой как «обезьяна с гранатой». Кстати с гранатой мне как-то привычней или с калашом. У меня рекорд был по разборке сборке. А на службе я с Хэклер Кохом ходил 416м.

Вот что мне всегда помогает убрать стояк – это мысли об оружии.

После пробежки захожу гараж. Ещё раз смотрю в свой телефон, нет ли сообщений от Юлечки. Спит моя маленькая сладким сном. Ну и буду её будить. Открываю сейф, который реагирует на мою сетчатку глаза, достаю оттуда пару стволов. Раскладываю на стол перед собой, рядом кладу свои часы с секундомером. Засекаю время и провожу полную разборку и сборку ПМ и калаша. Хэклер Кох так не разберёшь, он сложнее, зато точнее и эргономичней, для спецопераций подходит больше. Ещё я люблю Баррет, жаль, этой детки нет в моей коллекции. Не знаю, как легально ввезти её в Россию и хранить у себя дома.

Калаш нужно будет смазать. Как раз до утра время есть. У меня коллекционный калаш, 47й, один из первых. Я его у чеченов купил без нарушения законов, у меня на всё это разрешение есть. Я же официально ветеран ЧВК (частной военной компании).

Раскладываю на столешнице тряпки и тщательно прочищаю каждую деталь, делаю это со всем усердием. А после смазываю оружейным маслом и протираю ветошью. Собираю до щелчка затвора.

«Автомат нужно держать в чистоте, и тогда в решающий момент он не откажет».

Складываю в сейф, запираю гараж и возвращаюсь на кухню, надо ещё ножи наточить. Беру в руки свой тактический нож и проверяю наточку. Вроде пока держит. Вешаю на место, рядом с кухонным ножом. Иду спать, в душ схожу уже завтра, перед бассейном.

Достаю телефончик и просматриваю сообщения от Юльки. Открываю и-мэил и рассматриваю её фотографию. В жизни она намного красивее. Все эти её ужимки, глазки, губки, это просто не передать никаким фото.

«Господи, я в Тебя конечно не верю, но зачем ты её создал? Для кого если не для меня?» Вспоминаю про крестик на её груди… ты ж мой ангелочек.

Улыбаюсь сам себе и засыпаю. В доме включается охранная система, датчики движения и сенсоры. Если кто проникнет в дом – сюда мгновенно выедет наряд полиции. Так что на месте грабителей этот домик я бы обходил стороной. Тем более воровать тут особо нечего. Сейф так просто не откроешь. А что ещё? Посуда, микроволновка, ноубук, телефон. Деньги на карточке, налички дома по минимуму. Часы – самое дороге, но они на подушке возле меня лежат.

Просыпаюсь когда на улице ещё темно и не решаюсь открыть глаза. Зажмурившись, смотрю на часы – 4 утра. Надо ж было в такую рань подняться. На дворе прохладно, днём ещё жарко, а ночи уже стали холодными. Но надо вставать. Поднимаюсь с кровати, и тут меня догоняет этот чувство.

«Юлечка моя, спит ещё». А на душе так тепло и приятно. Как же мне хочется к ней прижаться и по волосам её погладить, так чтобы не разбудить. Жаль, что её нет сейчас в моей постели.

Нехотя направляюсь в душ, а мысли все об одном. Что если запрыгнуть сейчас в машину и поехать к ней, на другой конец города. Она, конечно, будет в шоке, но не думаю, что выставит меня за дверь. Правда сочтёт немного странным.

«Странным, это ещё мягко сказано».

Ладно, встретимся уже на работе, мы же теперь работаем вместе. Жаль, что нам нельзя строить отношения, я сам ввёл это правило – никаких служебных романов, они разрушают дисциплину в коллективе.

«Так не бери её на работу, а сразу предложи стать твоей девушкой, делов-то».

Выхожу из душа и направляюсь в спортзал, у меня тренировка, никто не должен меня отвлекать. Разве кому приспичит позвонить в пять утра.

Я качаю железо под Рамштайн, а в голове какая-то лирика:

«Ты сделал и огня, ты соткана из цветов, ты создана для меня из самых лучших снов», вспоминаю слова старинной песни.

«Ты поплывёшь по зыбким волнам тишины, разворошишь тобой придуманный сны и будет видеть лишь апрельская луна, что ты одна, совсем одна».

Улыбаюсь, как дурак, когда думаю о ней. Я даже секса с ней не хочу, просто увидеть её ещё раз, услышать её голосок. Какая же она милаха. Дурак её бывший, я бы её ни за что не бросил, как бы сильно она не болела. Её можно как сокровище дома держать, как украшение, как очень дороге украшение, просто любоваться ею и больше ничего не надо. А я её до слёз довёл. Дурак.

«Девочка моя, прости меня».

«Ты всё равно не сможешь дать ей того что она хочет». В моей голове это звучит как приговор.

«Я знаю это и потому не стану даже пытаться. Со мной хорошо не будет никому. Я не хочу семью, я не хочу детей. Я вообще не собираюсь до старости доживать». Ложусь на скамью и беру на грудь штангу.

– Два, три! – с рёвом закидываю её на стойку, кровь пульсирует в висках. А-а-ах, хорошо! Да вот только мысли все о ней. Никак не могу выбросить её из головы.

Выглядываю на улицу. Зябко, надеюсь моя Юлечка там не мёрзнет под тоненьким одеялом. Просто если она продрогла, то я прямо сейчас брошу всё и приеду – согрею теплом своего тела. Возвращаюсь в дом, включаю беговую дорожку. Бегать можно не только по окрестностям. В такую погоду лучше заниматься дома.

После пробежки, разгорячённый, ныряю в бассейн. Проплываю несколько кругов. Плавать я могу подолгу, всегда мечтал попробовать переплыть Ла-Манш. Многие справлялись, думаю, и у меня получится. Но при такой жизни, на это просто не остаётся времени. Это же надо во Францию лететь.

Пиликает телефон, уже шесть утра. Время завтрака. Прожариваю стейк и поливаю его чёрным уксусом, приправа гадость конечно, но мама купила где-то на распродаже и раздарила всей семье. А для меня подарок матери это святое. И я должен теперь его доедать по утрам со стейками.

Принимаю душ и одновременно чищу зубы. Такая же неприятная, но необходимая процедура как бриться. Провожу ладошкой по подбородку, щетина пока не сильно колется. Спускаюсь в гараж и смотрю на свой побитый Инфинити. Нет, сегодня я поеду не на нём. Равнодушно прохожу мимо Ламборджини. Зачем я её купил вообще, был у меня такой этап в жизни, когда мне казалось, что Ламба это символ успеха. Сейчас-то я знаю, что это символ наших херовых дорог. И чтобы покататься на Ламбе, нужно искать более менее ровную трасу. Короче эта машина не едет без эвакуатора. А чтобы погонять у меня есть Кавасаки Ниндзя, 400 кубиков мотор, идеальный обтекаемый болид салатового цвета, мотоцикл супер спорт.

Надеваю защиту и шлем, выкатываю его из гаража и ставлю на автоматическое закрывание дверей. Запрыгиваю на моцик и вжимаю газ. У меня прямо кровь вскипает от самого звука его мотора. Обожаю чувство дороги под колёсами, обожаю обгонять и маневрировать. Это реальный спорт, не то что Инфинити на котором я стою во всех пробках, и не Ламборджини, что собирает все ямки на асфалте, спорт байк это вещь.

Вжимаю газ и улетаю вперёд. Ещё час до работы, погоняю по городу, всё равно приеду раньше всех, нужно подготовится ко встрече.

Как же отца не хватает в офисе. Непривычно быть самым главным.

========== Глава 10 ==========

Юля

Играет будильник, а я едва могу разуть глаз. Мне как обычно всю ночь снилась какая-то муть, будто я в тёмном лесу, от кого-то убегаю. Будто за мной по пятам гонится лесное чучело. И вот я дома, запираю дверь на замок, а оно стучится в ставни. Мама спрашивает: «Кто там?», а я ей кричу: «Не открывай!» В этот миг я обычно просыпаюсь «в холодной поту» и долго не могу уснуть. Но на сей раз первый лучик света заставил меня улыбнуться.

– Денис, – потягиваюсь ото сна, вспоминаю его имя, и улыбочка уже не сходит с моих губ. Он мне вчера позвонил, писал смски всю ночь. Он такой милый. Как же давно у меня не было мужчины и как его по-настоящему не хватало. С тех пор как Толик ушёл я одна, совсем одна. Господи как мне сейчас хорошо, как же я счастлива. И всего-то надо было пару смс написать.

«И ножку мне поцеловать», – напоминает внутренний голос.

Но на работу идти всё же надо. Нехотя поднимаю с кровати и волочусь в ванную. Стою перед зеркалом сонная, волосы кипой, глазки слипаются, я всё ещё не до конца проснулась. Потягиваюсь и от того постоянно зеваю, отчего глаза ещё и слезятся.

Опять смотрю на своё отражение и вижу, какая же я всё-таки счастливая.

– Тебе мальчик улыбнутся… не мальчик, а мужчина. Муж-чи-на, – ещё раз повторяю вслух. Господи, какой же он классный, он просто идеальный. Жаль, мне с ним ничего не светит.

Тыкаю в своё отражение пальцем и строго говорю сама себе:

– Тебе с ним ничего не светит, девочка, так что и не мечтай.

«Но почему мне тогда так хорошо?»

– Не знаю, я не знаю, – сюсюкаюсь я сама с собой. – Но мне хорошо, просто от того что он где-то есть, что он существует, и что он поцеловал меня в ножку.

Улыбаюсь сама себе:

– Правда я до сих пор его боюсь, – пока чищу зубки я в сотый раз перечитываю все смс от него. Останавливаюсь на картинке кровати и смеюсь в голос.

«Конечно, размечталась она», иронизирую над собой. А в душе так тепло и спокойно.

Какой же у него голос, а как от него пахнет, а его руки, его глаза и губы. Хочу покрыть поцелуями всё его тело, хочу почувствовать его на вкус. Хочу его.

«О работе думай, ты же на работу устроилась, вот и думай о ней, а не о том, как устроить личную жизнь».

«Действительно, – опять смеюсь над собой. – Куда бы не пошла Юлечка, везде находит только приключения на свою попочку».

Поворачиваюсь попкой к зеркалу и шлёпаю саму себя. Какая же она у меня классная, моя популечка.

И сразу же в голове моей рождается дурацкая идея: сфоткать себя в ванной и ему отправь.

– Да ну не-ет, – говорю сама себе вслух. А саму таки подмывает учудить что то эдакое. По крайней мере, пожелать ему «Доброго утра» таким образом. А то надоело мне быть одной, хочу опять быть чьей-то, принадлежать кому-то.

– Денис Владимирович, – улыбаюсь я и хмурую брови. Стараюсь стать грозной как Денис. – Я серьёзный генеральный директор слушайтесь меня, бойтесь меня, трепещите передо мной. – И опять смеюсь. Какой же он всё-таки клёвый. Снова смотрю в телефон:

Пусть он мне позвонит. Ну пожалуйста, пусть он мне позвонит… он же вроде куда-то меня пригласил. Надеюсь, он не шутил. Я за ним идти готова куда угодно, хотя на край Света.

Дочищаю зубки и полощу ротик. Наклеиваю на зубы липучку и срываю, провожу по ним кончиком язычка. Беленькие и блестят.

И вообще я такая милашка в отражении. Как будто это я семь лет назад. И нет у меня никаких проблем и болячек и всё хорошо-хорошо, даже лучше чем когда-либо. А я счастливая-счастливая, полная надежд Юлечка. Достаю пачку противозачаточных, смотрю на таблетки, выдавливаю две штуки и запиваю водой. Режим нельзя нарушать, иначе опять проблемы, иначе опять в больницу, а в больницу я больше не хочу.

«Хватит с меня этих больниц, хватит боли, хватит переживаний, хватит страданий. Сегодня начинаю жить». Улыбаюсь себе в отражении. Возвращаюсь в свою комнату и начинаю одеваться. Новенькие трусики, надеваю с вишенкой, люблю вишни, и пусть вишенка будет на том самом месте. У меня вообще настроение сейчас игривое. Представляю, как буду сидеть пред ним на совещании и случайно раздвину ножки. Хочу, чтобы он посмотрел и увидел вишенку, и не смог больше говорить. А я такая наивная сидела и ресничками хлопала.

М-м-м, как же я хочу его. Хочу быть любимой, хочу быть желанной, хочу, чтобы он не мог без меня жить. А я-то от него никуда не денусь. Хочу, чтобы он пялился на мои коленки, целовал мои ножки. Я буквально пьянею каждый раз, как вспоминаю об этом. Неужели могло быть что-то эротичней. Он держал мою ножку в руках, и поцеловал её. А я меня прям заперло, я не знала что и думать тогда, что сказать ему, что ответить. Как же мне было хорошо. Наверное, это был один из лучших моментов в моей жизни. А когда он позвонил, у меня чуть сердце из грудей не выскочило. Я помню, как тогда покраснела, помню, как его слушала и помню, как писала ему сообщения. И если бы он сказал: «Приезжай» я бы не задумываясь, упала в такси и приехала, куда он скажет, оделась бы, как он захочет, и сделала бы для него всё, чего он пожелал бы.

Но не попросил, и ничего мне не сказал. Так обидно. Вот ждёшь-ждёшь от мужчины первого шага, а он всё никак его не делает.

«Ты уже не маленькая, Юлька, можешь и сама первый шаг сделать».

«Не-ет, я слишком его боюсь, чтобы отважиться на такое. Я ещё не готова». Он такой могущественный, такой властный. Я прямо таю перед ним, прямо потекла, бери меня голыми руками, только не отталкивай. Я готова ждать тебя сколько угодно, столько, сколько понадобиться, наивно мечтая, что ты ещё когда-нибудь посмотришь в мою сторону.

Чёрт, как же я его хочу.

«Люблю?» Я слишком часто бросалась этим словом в прошлой жизни, и слишком плохо это всё закончилось. Я не люблю его, а просто хочу до усрачки, до сумасшествия до невменяемости. Я контролировать себя не могу когда он рядом. Мечтаю войти в его кабинет, лечь на стол и раздвинуть ножки. И пусть он делает со мной всё что захочет. Только не игнорирует. Я этого не переживу.

«Хочу стоять перед ним на коленях, смотреть ему прямо в глаза в надежде, что он обратит на меня внимание», у меня бесконечная фантазия, но может вместо этого лучше почитать в интернете, чем занимается сммщик. А то мне на работу через час, а я до сих пор не вкурила чем я там буду заниматься, ну кроме того что влюблённо смотреть на генерального Дениса Владимировича и томно вздыхать.

«Ну пришли хотя бы смайлик, на мой одинокий серебристый телефон», вспоминаю песенку и улыбаюсь. Как бы мне настроение подняла пустая смс от него. А может первой ему написать, может он точно так же как и я ждёт, что я напишу ему первой. Он же не сильно умеет смсить. Я даже секса так не хочу, как получить от него сообщение. Вспоминаю стикер с кроватью и мне опять смешно. Он ещё и перезвонил мне, оправдывался, хотя я всё и так прекрасно поняла. Кровать это «Спокойной ночи».

С другой стороны я за эти годы так привыкла к одиночеству, и теперь не знаю, как пускать кого-то в свою жизнь. Я привыкла быть одна, и не представляю, как это жить с кем-то. Даже мамка уже со мной не живёт. Уехала в деревню к бабушке и там работу себе подыскала. Платят мало, но ей хватает, даже мне иногда помогает.

С ужасом представляю момент, когда и мне придётся так поступить. На что я надеюсь, что мамка со мной навечно. Но не может же мамка «уйти» и оставить свою доченьку одну на всём белом свете. Я не верю в смерть не верю что кто-то уходит навсегда. Не верю. Прижимаю к груди свой нательный крестик.

«Ещё вчера ты хоронила саму себя, а тут такие откровения», мой внутренний голос всегда на высоте.

Выбираю юбочку, не хочу ходить каждый день в одном и том же, но разве я могу позволить себе скрывать коленки, он же меня про них спрашивал.

– Денис, – повторяю его имя вслух и от наслаждения зажмуриваюсь. Его имя звучит, как музыка для моих ушей. Неужели я всё-таки смогу влюбиться ещё раз.

«Уже смогла… – говори внутренний голос. – Я бы раньше сказал «дура», но сейчас считаю, что для тебя любовь это полезно, даже несчастная».

«Почему это?»

«Чтобы ты снова почувствовала вкус к жизни и снова дышала полной грудью».

Кстати о сиськах. Смотрю на свои крохотулечки. Я всё надеялась, что они подрастут. Во время беременности они даже увеличились, но теперь они опять стухли. Так обидно.

«Это потому, что ты худая», подсказывает мне внутренний голос.

«Вот только не надо меня успокаивать».

Выбираю самый тугой бюстгальтер и натягиваю, ток чтобы груди торчали, чтобы между ними образовалось это, как его – декольте. Типа они ну хотя бы второго размера, а не первого. Но несмотря на все мои старания, большими они всё равно не кажутся. Надеваю блузочку с открытыми плечами, обожаю, когда мужики на мои плечи пялятся, считаю их едва не самой сексуальной частью своего тела, если конечно не считать ножки. Есть конечно штучки и посексуальнее, но их нельзя показывать на работе. А плечи – так жарко же, никто ничего не скажет. Они у меня такие стройняшные такие изящные, как и шейка, как тоненькая золотая цепочка на ней. Мне её будущий Катюхин муж на восемнадцатилетие подарил.

Целую крестик и вспоминаю молитву. Но все мысли только о нём.

– Спасибо Тебе, Господи, что ты создаёшь таких красавчиков, Аминь, – молюсь с игривой улыбочкой. Я понимаю, что похоть это первородный грех. На, Господи, это же Ты меня такой создал, а значит, ты сам хотел, чтобы я была такой. Наварено, я слишком старомодна со своей религией, но как же она мне помогала. Если бы не вера, меня бы, наверное, уже на Свете не было. Я даже когда-то вены себе резала, чтобы посмотреть, как течёт моя кровь. Но сейчас я об этом вспоминать не хочу. Мне слишком хорошо сейчас, чтобы думать о плохом.

Выбираю туфельки. Не такие яркие, как вчерашние «лабутены» (кстати, надо будет отнести их в ремонт, чтобы каблук на место поставить), но тоже ничего, изящненькие на шпильках. Намазываю ножки телесным кремом, чтобы блестели и тут вспоминаю о колготках.

«Я же обещала Денису Владимировичу прийти в колготах». Открываю полочку, где у меня колготы и чулки лежат. Порванные, все колготки порванные. А может чулки надеть. Я в них такая секси шмэкси.

«Не-е-ет, колготки, я же обещала колготки. Нужно будет новые купить в переходе, по дороге на работу».

Надеваю свои любимые часики Гесс, они так мне подходят. Укладываю волосы, подкрашиваюсь. Нет, я не просто подкрашиваюсь, я штукатурюсь в своих лучших традициях. Я ж до восемнадцати из дома не выходила без слоя тоналки. Боялась, что меня кто не накрашенной увидит, и узнает какой у меня естественный цвет кожи.

Шикарные ресницы, тени вокруг глаз. Укладка волос лаком. Губки, для губ у меня отдельный карандаш и блеск. Долго думаю, каким накраситься цветом: ярко-красным или бледно розовым, но выбираю почти что белый. Знаю, это выглядит как провокация, но «один раз живём», хочу, чтобы он в меня влюбился с первого взгляда. Хочу любви.

«Господи, пожалуйста, я так давно у Тебя ни о чём не просила. Сделай так, чтобы он полюбил меня сильно-сильно. Так же сильно, как и я его».

«Ага, в сантиметровом столе штукатурки, – подзуживает внутренний голос. – А утром увидит без косметики и испугается».

«Да как угодно лишь бы полюбил. Я так хочу любви. Она нужна мне как воздух. Она нужнее воздуха. Потому что без воздуха я быстро окочурюсь и безболезненно, а без любви я буду умирать медленно и мучительно».

«О-о-о, псевдо философия пошла, – смеюсь я сама над собой. – Скоро начнёшь цитатками из контактика разговаривать. И кстати, когда ты инстраграмм заведёшь».

«Да прямо сейчас. – Смотрю на часы. – Нет, сейчас времени нет, чуть позже».

Складываю в сумочку помаду и тушь и выхожу из дому.

========== Глава 11 ==========

– Доброе утро, – здороваюсь с соседкой.

– Доброе, Юлечка, тебя не узнать прям, такая цветущая, – отвечает она.

– Вас тоже. Вы так помолодели, – улыбаюсь ей, мне весь мир сейчас улыбается. Как же мне хорошо, как я счастлива.

Захожу в привычную маршрутку и сажусь возле водителя. Около него всегда место вперед свободное (для меня, наверное). Сижу рядом с ним и не подтягиваю юбочку вниз, пусть любуется. Я же вижу, как он пялиться на мои коленки. Приятно сделать человеку приятное, особенно в такой день.

Он улыбается мне, и я улыбаюсь ему.

Подъезжаю к работе и выхожу из маршрутки. Счастливая-счастливая, довольная-довольная, сияющая на крылышках любви, на шпильках буквально добегаю до стеклянных дверей центрального входа. Краешком глаза вижу свою раздолбанную машину. Там ничего такого, задняя фара и крыло чуть погнулось. Ездить будет. Роюсь в сумочке, не забыла ли ключ, сегодня домой поеду на своей машинке.

Люблю свою машинку. Обожаю её, жаль, что вожу редко и потому опыта у меня маловато. Просто бензин дорогой, да и некуда мне особо ездить одной, разве только к маме и бабушке в деревню.

– Приветик, – здороваюсь я с Алёной на ресепшене, или как это место называется.

– Приве-е-ет, – высокомерно отвечает мне она, продолжая подкрашивать губки. Вся такая в образе и на пафосе. А мне не до этого, я такая счастливая.

Прохожу в зал, бросаю по пути взгляд на кабинет босса. Поскорее бы он вызвал меня «на ковёр».

– Юу-у-улька приве-е-ет! – издалека замечает меня Катюха, и бежит ко мне обниматься.

– Приветик Катюх, – теперь уже я в образе, но всё равно я такая улыбчивая.

Катюха заключает меня в свои объятия:

– Так рада тебя видеть, – говорит она мне и поворачивается к остальным. – Девчонки, это Юлечка, я вам о ней рассказывала.

– Привет Юль, – кивают мне остальные сотрудницы, я так понимаю СММ отдела.

– Всем привет, – машу я им пальчиком.

– Я и не надеялась вытащить тебя из твоей ракушки. Ты так надолго засела… жизнь-то идёт, жизнь продолжается. А ты сидишь.

– У меня проблемы были… – невнятно отвечаю я.

– А у кого их нет? У вех проблемы, у Инны вон проблемы, – показывает она на довольно крепкую женщину на вид намного старше меня. – У меня проблемы. У Зотова…

– У кого, – уточняю.

– У Дениса Владимировича Зотова, – отвечает Катюха. – Ты же говорила, что вчера с ним познакомилась.

– Да-а-а, – смеюсь я, а мне само упоминание Дениса прямо душу греет.

– А я-то думаю, знакомый Ланцер на парковке стоит. Где фару стукнула?

– Да то давно ещё, – краснею и хочу сменить тему. – Так в чём заключается моя работа?

«Господи даже в интернете не посмотрела, влюблённая дурочка».

– Да погоди ты. Успеешь, давай лучше кофе пока попьём. У тебя кружка есть? – В ответ я отрицательно качаю головой. – Возьмёшь пластиковый стаканчик из кулера. Бери сразу два, чтобы не обжечься.

Катюха хватает со своего стола кружку с фотографией мужа Димки со старшеньким на руках. Это так мило. Она даже на кружке разместила их фотографию. А я на кулере беру два пластиковых стаканчика, как она и советовала, и мы направляемся к кофейному аппарату. Всегда мечтала иметь дома кофейный аппарат, из него кофе получается вкусный.

Катюха набирает кружечку кофе и смотрит по сторонам:

– Юль, прости, но здесь нет заменителя, а сахар, я знаю, ты не ешь.

– У меня с собой, – достаю из сумки баночку Стевии и трясу ею в воздухе. Ставлю на кофейный аппарата рядом с вазочкой полной кусочков тростникового сахара. Пусть это будет мой скромный вклад в наш офисный быт. С чего-то же надо начинать.

Делаю первый глоточек кафе, обнимая пластиковый кружечку двумя руками. М-м-м, как вкусно, хочу домой себе кофемашинку.

К нам подходит буквально подлетает молодой парень. Хотя присмотреться, он старше меня, просто эта нелепая странная причёска (не люблю когда у мужиков длинные волосы), неаккуратная мятая рубашка на которой застёгнуты все пуговички. Слишком яркий ремень и джинсы на подтяжках. А он точно здесь работает?

– Саваш, Юля, это вы? – смотрит он на меня и не знает, как ко мне подступиться

– Ну да, я. – Улыбаюсь я и делаю ещё один глоточек кофе.

– Зотов поручил мне ваше рабочее место показать. А ещё после обеда зайдите в бухгалтерию, нужно будет с вами трудовой договор подписать. – Вижу как он волнуется, как пацан малолетний, места себе не находит в присутствии двух привлекательных девушек. Ну Катюху он положим, знает, но меня-то в первый раз видит.

– Пархомов, я покажу Юлке её стол и компьютер, тем более сисадмин только вчера его поставил, – вступается за меня Катюха.

– И в курс работы введёшь? – как-то неуверенно смотрит он на меня. Слишком неуверенный этот пацан, для руководителя, хотя этих айтишников фиг поймёшь.

– Да, да, всё будет норм, – подмигивает ему Катюха.

– Гляди, а то Зотов меня убьёт, – косится он на меня.

– Ну-у, придёшь, проконтролируешь, – наивно хлопаю ресничками. А он уже вообще в осадок выпал. Не хватало, чтобы в меня ещё и начальник отдела влюбился. Так, нужно срочно сделать вид, что я стерва или лесбиянка. А как ещё этих мужиков отвадить.

«Одеваться надо ярче, юбка покороче, шпильки подлиннее, раскраска поагрессивней»

Но Катюха берёт всё в свои крепкие руки:

– Не волнуйся, всё будет в лучшем виде, Юлька была лучшей на потоке. Она не подведёт.

– Ну ладно, – как-то наигранно улыбается мне Пархомов и уходит. Он слишком долго задерживает на мне свой взгляд, чтобы все его пошлые мыслишки не стали всем очевидны.

– Очень толковый спец, – говорит Катюха когда он уходит. – Он лучший в построении сетей. Он разработал прогу, в которой ты будешь работать.

– Спасибо тебе, – шепчу я, делая ещё глоточек кофе. Господи, какой же он тут вкусный.

– За что? – не понимает Катюха.

– Ты назвала меня лучше на потоке. А ведь лучше всегда была ты, а я только за счёт «красивых глаз» выезжала.

– Ну-у-у, не без этого, – смеётся Катька.

– А кроме того, я же так и не закончила институт.

– Да забей, в реальной жизни образование никому не нужно. Думаешь, мне пригодились мои знания? Скорее мне пригодилось увлечение инстой.

– Ха, – улыбаюсь я, – представляешь, я так и не завела аккаунт в инсте. Вот сколько раз пыталась, но всегда забивала в итоге. А последние годы вообще не до этого было, я в такой депрессии находилась. Спасибо, Катюха, что меня вытащила.

– Ты на депрессивную сейчас не похожа, такая сияющая, такая цветущая. Признавайся, кто он, – по-дружески толкает меня плечо Катюха.

Автоматические стеклянные двери открываются, и на пороге появляется Денис. Он в мотоциклетной крутке, сверкающий зеркальных очках формы капелька. Его чёрные как смоль волосы слегка взъерошены, что только придаёт ему лоска. В руках громадный мотоциклетный шлем и офисный костюм в целлофановом пакете.

Я смотрю на него, а у меня перебивает дыхание и холодеет в груди. Он кажется мне ещё красивее, чем вчера. У меня дрожат поджилки, подкашиваются коленки, а на глазах выступают слёзы. Есть что-то дьявольское в его чертах: и идеально красивые скулы или же слегка загорелая кожа, чёрные как смоль ресница, широкая грудь, сильные руки. Я мечтаю увидеть его без футболки. Я так хочу его, что даже кофе в горло не идёт.

Он проходит мимо нас, и я вижу, как приподнимется со своего кресла Алёнка. Она так рисуется перед ним, что я уже ненавижу её всей душой, всем сердцем. Его взгляд на мгновение задерживается на мне, но после он снова переводит его на Алёнку. Денис снимает очки, и первая на кого он смотрит, это наша гиалуроновая блондинка.

– Позвони на объект, скажи, что я на месте, пусть приезжают, – говорит он тихо, но чётко и предельно ясно.

– Будет сделано, Денис Владимирович, – услужливо кивает она. Она его чуть глазами не пожирает, прямо сейчас готова ножки перед ним расставить, вот сучка. Хотя я на её месте вела бы себя точно так же.

«Посмотрим, как ты себя на своём месте будешь вести», внутренний голос не покидает меня. И только Катюха спокойна, она одна среди нас не видит в нём мужчину из своих грёз, а просто начальника, грозного, но справедливого.

– Здравствуйте Денис Владимирович, – здоровается с ним она.

– Привет, – кивает он ей с дежурной улыбкой, а после поворачивается и на меня смотрит. – Юлечка, зайдите ко мне через… – Денис снимает мотоциклетную перчатку с защитой и смотрит на свои «Ролексы». – Минут через семь.

– Окей, – сглатываю я, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло. Только теперь я чувствую аромат его духов. Это Пако Рабан или Армани Код, если честно, я в них не особо разбираюсь. Чувствую себя как маленький кролик под гипнозом гигантского удава. Мне кажется, я неспособна ему отказать, мне надо будет о-о-очень постараться, чтобы ответить «Нет», но я всё равно не справлюсь.

«Да Денис Владимирович, будет сделано Денис Владимирович», подтрунивает надо мной внутренний голос.

Наши глаза на мгновение встречаются, но он поспешно скрывает свой пронзительный взгляд за зеркальными стёклами очков.

Он уже зашёл в свой кабинет, а я всё ещё под впечатлением от его появления.

– Юль, ты это слышала, – толкает меня локтем Катюха. – Он назвал тебя «Юлечка».

– Да и что, – пересохшими от волнения губами произношу я.

– Да он же никого так не называет. Даже если бы у него была любимая доченька Юля, он бы и её так не называл. А придумал бы для неё прозвище, типа «Мелочь пузатая»… – без умолку тараторит она. Не знаю я, когда Катька стала такой болтливой, всегда была тише воды ниже травы.

– Прости, – говорю. – Повтори, пожалуйста, последнее, что ты сказала, а то я всё пропустила.

А сама смотрю на Алёнку, и на её реакцию. А та делает упорно вид, что нас не замечает, сидит в своём телефончике, в игрушки играет. Строит из себя королеву. Ну-ну, посмотрим ещё, кто есть кто.

– Юль, Юль, ты где? – машет у меня перед глазами рукой Катька.

– Да? Что? – не сразу одупляюсь я, мне всегда нужно какое-то время, чтоб собраться с мыслями.

– Зотов так на тебя посмотрел, ещё и «Юлечкой» назвал. Ты же понимаешь, что это значит. Он к тебе явно неравнодушен. Он конечно не в моём вкусе, но тебе же всегда такие нравились.

– Да с чего ты взяла, что он ко мне неровно дышит, он прошёл мимо, меня как будто и не заметил.

– Юлька, ты чего. Ты же знаешь, как я разбираюсь в людях.

– Знаю, – улыбаюсь я. – Вообще не разбираешься.

– Вот именно, все эти шуры-муры, танцы-шманцы, это не моё. Но поверь, если уже я заметила, значит стопудовый верняк. Иди к нему и ничего не бойся.

========== Глава 12 ==========

– Но ты же мне сама говорила, что у него двое детей от двух разных женщин, что он бабник ещё тот.

– Двое детей? – переспрашивает Катюха. – Да это я не про него, а про другого Зотова.

– А их много?

– Не так чтобы очень, есть самый старший. Но он уже дедушка и здесь не появляется никогда. В Подмосковье живёт и выращивает пчёл на пенсии. Есть Виктор брат Дениса. Тот прожига и бабник, ни одной юбки не пропускает, только членом думает. Не успел жениться на одной, как заделал ребёночка другой. И теперь воспитывает обоих детей. – Переходит на шёпот. – У них с Денисом Владимировичем натянутые отношения. Он даже говорил начальнику охраны вообще не пускать сюда своего братца. А тот такой: «Как же я его не пущу, он же на вас похож, как две капли води, родная мать не отличит».

– А он похож?

– Да-а-а, их все путают.

«Ох и семейка дай Бог всё запомнить». Делаю ещё глоточек кофе, но тут Катюха хватает свой телефон и кипишует.

– Зотов же сказал тебе зайти, а уже пять минут прошло, – подталкивает она меня к его двери.

– Он же сказал зайти через семь минут, если мне не изменяет память, – немного волнуюсь я. На самом деле я откровенно боюсь туда идти. Как оказалось, я вообще красивых мужчин побаиваюсь.

– Юлька, ну какие семь минут, ну кто просит зайти через семь минут. Обычно говорят время кратное пяти. Пять, десять, пятнадцать, ну ты поняла, – показывает она мне телефон. – Давай бегом, а то уже шесть минут прошло.

Делаю последний глоточек уже холодного кофе и выбрасываю пластиковый стакан в урну. Нерешительно подхожу к двери Дениса. Я дико волнуюсь, с надеждой смотрю на Алёну, вдруг она меня остановит. Но она же слышал слова генерального и вместо того чтобы останавливать меня, просто игнорирует. Ну она и стерва если честно или это у неё такая работа.

– Хух, – выдыхаю я и открываю дверь. Нерешительно заглядываю в кабинет Дениса Владимировича.

– Зайти можно? – делаю я полшага вперёд и осматриваюсь.

– Да, заходите, – Денис выглядывает из-за приоткрытой дверцы шкафа. Он как раз застёгивает на себе рубаху, и я на пару мгновений вижу его обнажённый торс, идеальный пресс кубиками. У меня аж глазки слезятся такой он красивый, будто высеченный из камня. Мне кажется, за эти пару секунд я разглядела каждый мускул на его загорелом теле.

– Простите, – опускаю глаза.Я наверное от смущения уже вся красная, хорошо тоналка скрывает.

– Я же просил зайти через семь минут, а сейчас только шесть прошло, – застёгивает он запонки и надевает свой хронометр поверх рукава рубахи. Не видела раньше, чтобы кто-то так часы носил, но выглядит довольно стильно.

– Я подумала… – неестественно улыбаюсь. – Ну кто просит зайти через семь минут, обычно говорят пять, десять или пятнадцать, то есть кратно пяти. – Пытаюсь посмеяться, но не выходит, смех застряёт где-то в горле вместе с моей нерешительностью и стеснительность. Я, наверное, выгляжу сейчас глупо.

– Юлечка присядьте, – подвигает он мне кресло. – Кофе вы уже попили, поэтому не предлагаю, – улыбается он, и меня буквально ослепляет блеск его идеально белых зубов.

– У вас очень вкусный кофе, я познакомилась с Пархомовым и с Катей сотрудницей отдела, в котором я работаю, – лепечу я как на отчёте, хотя он меня ни о чём пока не спрашивал.

– Да я о другом хочу поговорить, – он застёгивает ремень и садится напротив.

– Я вся во внимании, – шепчу я и влюблённо смотрю на него, наивно хлопая ресничками.

«Делай со мной всё что хочешь, на что твоей фантазии хватит, давай же, я готова».

– Я хотел поговорить о вчерашнем… – немного хмурится он. А я только хотела сказать какие у него красивые брови. – О недоразумении, что вчера произошло между нами.

– Мне казалось, мы всё вчера обсудили, – говорю я и замолкаю. Я молчу и смотрю на него, жду, что он скажет.

– Юлечка, хорошая моя, – начинает он. – Вчера я увидел, как вы плачете, и позволил себе перейти черту. Перешёл на ты.

– Ножки мои целовал, – продолжаю я.

– Вот, и это. А ещё эти ночные звонки и сообщения.

– Спасибо, что позвонили, мне было приятно, – слегка улыбаюсь я.

– Давайте сделаем вид, как будто между нами ничего такого не было. – Совершенно серьёзно говорит он. – Мы теперь работаем вместе. А отношения между сотрудниками – недопустимы. Это моё чёткое убеждение и я намерен ему следовать.

– Раз вы так считаете, – дрожащими губами произношу я.

– И-и-и смски, – разводит он руками. – Это ваше право, но я бы хотел попросить вас их удалить. Если не затруднит.

«Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. Всё же так хорошо начиналось. Я сейчас расплачусь».

– Окей, я это сделаю, – шёпотом отвечаю я, беру телефон и выделяю все его сообщения. Мой палец дрожит, но я заставляю себя нажать «удалить» и «удалить безвозвратно».

– Всё готово, – показываю я ему телефон, как будто отчитываюсь.

– Вот и отлично, – выдыхает он. – Приятного рабочего дня.

– Я могу идти? – спрашиваю его разрешения.

– Конечно можете, – улыбается он.

Я поднимаюсь с кресла и неуверенной походкой направляюсь к двери.

– Будут вопросы – обращайтесь, – говорит он мне вслед.

– Конечно, – отвечаю я ему с таким чувством, будто прощаюсь. Я так не хочу уходить. Зотов, останови меня, тебе же это ничего не стоит, только скажи, только попроси. Я на всё готова.

– Кстати, отлично выглядите, Юлечка, – говорит он мне вслед.

– Спасибо, Денис Владимович, – «Я люблю вас». Я улыбаюсь и выхожу за дверь. А самой рыдать хочется. Он же меня фактически отшил только что. Только бы не расплакаться, только бы не расплакаться.

«А ну соберись, тряпка. Ты сюда работать пришла, а не шашни крутить». Кстати в обед нужно будет выскочить и купить колготки или так ходить… вновь смотрю на свои ножки. Поднимаю глаза и встречаюсь с Алёнкой взглядом. Смотрит на меня, своими глазками сверлит, небось всякие гадости про меня думает. Ну и что, я же и сама про неё не лучшего мнения. Мы однозначно стоим друг друга, сколько бы она не шифровала, что стоит дороже.

«Собралось две шлюхи и обсуждают кто из вас дороже стоит», подшучивает надо мной внутренний голос.

Не обращаю на неё внимания и подхожу к кофе машине. А где кстати Катька? Ищу её глазами и не нахожу. Возвращаюсь в зал, а Катюха уже сидит за ноутом, в наушниках в руках мышка. Что-то там набирает, что-то отправляет. Я подхожу и пытаюсь привлечь её внимание.

– О-о-о, Юль, быстро же ты. А Зотов оказывается у нас скорострел, – на что-то явно намекает она. – Идём, покажу тебе твой компьютер.

Она хватает свой стул и подкатывает его к такому же точно столику, с таким же точно ноутом и стульчиком на колёсиках.

– Кстати я тебе презентовать хотела, па-бам! – ставит она передо мной чашку с логотипом компании. – Наша, фирменная. – И добавляет шёпотом. – Может домой её забрать, тебе другую выдадут. Я уже дважды так делала.

– Окей, так в чём состоит моя работа? – Господи, какой же тупой вопрос. Но что ещё мне у неё спрашивать?

Я сажусь перед ноутбуком, и Катюха подсаживается ближе.

– М-м-м, Нина Ричи, никогда себе не изменяешь, – вдыхает она аромат моих духов. – А я после беременности так и не решилась снова пользоваться туалетной водой.

«Типа ты раньше ею особо пользовалась», думаю про себя.

«Юлька, какая же ты стерва. Мне за тебя стыдно», журит меня мой внутренний голос.

– Ага, – улыбаюсь я. – Нина Ричи, это любовь навсегда. Мужчины меняются, а любимая туалетная вода остаётся.

– А мне мой давно ничего не дарит, надо ему сказать.

– Димка что ли… – улыбаюсь я. Знаю его с первого касса. Мы росли вместе. Так прикольно слушать о человеке, которого знаешь как облупленного.

– Да, совсем обленился. Внимания на меня не обращает, с детьми не играется. Весь в своей работе, а дома в телефоне. Не дозовёшься его. Максимум, что можно попросить – собаку выгулять или посуду вымыть… я иногда жалею, что замуж за него вышла. Была бы сейчас как ты свободной.

М-м-м, прелести семейной жизни. Слушаю и завидую, мне бы её проблемы. Дети тупые, муж жирный. Собака воняет. Мусор не вынесен, посуда не вымыта, ремонт надо делать, надеть нечего, давно никуда не ездили и так по кругу по кругу. И что в этом такого романтичного, сама не знаю. Но, Господи, ну как же я мечтаю о такой жизни. О тихом семейном счастье, чтобы приходить домой и прижиматься к любимому, растить ваших общих детей, играть с собакой или кошкой и копить на ремонт или на Египет. Мечта.

Печально смотрю на дверь кабинета Зотова. Ну почему он со мной так? Чем я это заслужила, что я сделала не так? Мы же вчера так мило переписывались, это был всего лишь наивный флирт, а он меня взял и оттолкнул. Ещё и сделал это так официально, с обоснва6ннием. Типа весь из себя такой правильный.

– Юль, ты ещё здесь? Ты слушаешь? – Отвлекает меня от мыслей Катюха, указывая пальцем на экран.

– Окей, – говорю. – Я поняла. Регистрируюсь во всех соцсетях, включаю программку и ввожу туда все свои данные.

«Горжусь собой. Как была умненькой, так и осталась».

– Ага, – удивляется Катюха. – А мне показалось, ты где-то в облаках витаешь, а не меня слушаешь.

– Просто мне из облаков лучше видно, – улыбаюсь я, и мы смеёмся с ней вместе. На нас обращает внимание Пархомыч и мы продолжаем смеяться уже тише.

– Ладно, – говорит Катюха. – Разбирайся пока. Регистрируйся, а работой я тебя нагружу чуть позже.

– Да я уже в принципе всё поняла, ничего тут сложного, все соцсети выведены в одно окно и на любой пост нужно просто писать ответ по шаблону. Кстати где этот шаблон?

– На рабочем столе. Я тебе его ещё и распечатала, вот, – она кладёт передо мной два заламинированных листа А4 и показывает. – Здесь ответы на все вопросы, начиная от правильного приветствия. Ты прочитай пару раз, потом как общаться начнёшь, сама втянешься.

– Окей! – ласково улыбаюсь я. Как же я любою свою Катюху.

Кабинет Зотова открывается и появляется он, в своём клубном пиджаке и в тёмных очках, идеально глаженной рубахе. Интересно, кто их ему гладит, что он всегда как с иголочки. Денис пробегает глазами по залу и задерживает на полсекунды на мне свой взгляд. А я не дышу в этот момент, только сглатываю. У меня коленки дрожат и ладошки запотели. Но он сразу переводит взгляд на Алёнку, которая вся во внимании. Как же она перед ним стелется, фу-у-у, смотреть противно.

– Позвони в сервис скажи, что я их жду у себя немедленно, – и опять он говорит тихо, почти шёпотом, не стараясь проговаривать отдельные звуки. Но каждое его слово, каждую букву почему-то слышно. Просто весь офис в этот момент замолкает и пытается его услышать. Все замирают и я вместе со всеми. Он снова окидывает взглядом центральный зал и опять задерживает на мне свой взгляд. И тут мне кажется, что я замечаю, как на его красивом лице дёргается всего один мускул. Что это было? Неужели улыбка. У меня от неё аж на душе похолодело. Пытаюсь вдохнуть поглубже, но у меня не получается. Я боюсь его и хочу одновременно. Господи, какой же он идеальный, так нечестно. Должны же быть у него хоть какие-то недостатки.

Денис уже ушёл, а я всё втыкаю на его дверь.

– Юлька, опять в облаках витаешь, – легонько толкает меня локотком Катюха. – Что между вами происходит, расскажешь.

– Ничего не происходит, – говорю. Беру в руки карандаш со стола и по привычке прикусываю его кончик. Привычка с учёбы осталась, ничего не могу с собой поделать.

– Не хочешь, не говори, – улыбается подруга. – Всё равно я всё узнаю. – И тут она кидается меня обнимать. – Юлька, Юлька, Господи как же я рада, что ты с нами работаешь. Как мне тебя тут не хватало.

– Ага, – улыбаюсь, – как в старые добрые времена, когда мы сидели за одной партой.

– Кх-кх, – издалека на нас смотрит Пархомыч. Катюха сразу всё понимает и возвращается на своё рабочее место. А я, наконец, регистрирую свой инстаграм.

========== Глава 13 ==========

Денис

Закончились долгие переговоры в банке. Опять не хотят нам кредит давать, пытаются шантажировать. Хотя, вроде, пока договорились. Нужно теперь всё это из головы выбросить. Позанимаюсь вечером в спортзале, в бассейне поплаваю. Не понимаю я семейных, как они накопившийся негатив сбрасывают. У них же и на работе и дома – фронт. Лично для меня всё это взаимодействие с людьми – такая нагрузка. Сам, в своём спортзале, ставлю музычку и занимаюсь в своё удовольствие, привожу в порядок нервы. После сон и голова к утру не болит. А за день я опят нагребаю негатива полную башку.

Захожу в офис, здесь тихо и пусто. И тут замечаю, что Юлька всё ещё сидит на своём рабочем месте. Все уже разошлись, а она работает, теребит мышку и что-то на клавиатуре печатает. Останавливаюсь и наблюдаю за ней. Сутулится, моя девочка. Этот дурак Пархомов нагрузил мою детку в первый же день работой, вот она и не справляется. Уже почти восемь, а она ещё на работе. Другие по домам давно пошли, Алёнка ещё в пять свинтила. Сам Пархомов в семь ушёл.

Сам ушёл, а Юлечку мою работой нагрузил.

Она берёт своим ручками кружечку кофе и делает пару глотков. Как же она миленько кружку держит, а какие у неё тонкие пальчики. И она их об кружку как будто греет. Голодная, наверное, на обед не ходила, вот и мерзнет, девочка моя. Я бы сам притащил ей сейчас плед и укрыл.

Нет, не могу смотреть на то, как она сутулится. Так она себе окончательно осанку испортит с этой дурацкой работой.

Подхожу, а она меня даже не замечает, всё в экран пялится. Ещё и жмурится, ласточка моя, как бы она себе глазки не испортила.

Представляю её в очках, мне кажется, она выглядела бы довольно сексуально. На ней что угодно сексуально бы смотрелось. Такая училка математики, в которую полкласса влюблены. Почему половина, потому что вторая половина – девочки, логично же.

Подхожу ближе и заглядываю ей через плечо. Она неправильно окна расставила, вот и мучается. И ей каждый раз приходится всё сворачивать, когда она заносит данные в очередную таблицу. Нужно ей показать как правильно, но для сначала подхожу и нежно кладу ей руки на плечи.

– Ай, – вздрагивает она. – Простите Денис Владимирович, я вас не заметила.

– Т-ч-ч-ч, – успокаиваю я её и продолжаю массировать ей плечи. – Не могу смотреть на то, как ты сутулишься, – чуть сильнее нажимаю на позвоночник и распрямляю лопатки.

– М-м-м, так приятно, – мурлычет она, закрывая глазки. – Массаж после долго рабочего дня, мне сам директор делает.

– Устала?

– Угу, – печально кивает она головкой.

– Иди домой, – говорю. – Доделаешь всё завтра.

– Не могу, меня Пархомыч убьёт, он сказал сегодняшние заявки нужно сегодня закрыть. А я пока не во всём разобралась. У меня столько времени на это уходит.

– Дай покажу, – я кладу свою руку на руку, которой она держит мышку, и перетаскиваю окошко. – Вот так гораздо удобнее. Здесь ещё чат есть, а сюда новые запросы приходят.

– Спасибо, Денис Вадимович, так правда удобнее. – Улыбается Юлечка, она такая милашка, когда улыбается и когда плачет и когда сутулится или пьёт кофе.

Опускаю взгляд на её ножки, и вижу, что она одну туфельку сняла и на носочке её качает. У меня аж в глазах темнеет, как мне нравятся её ножки.

– Как твоя коленка? – спрашиваю я и провожу по ней рукой. – А ты что, не в колготках?

– Простите, – как маленькая извиняется она. – Все колготки рваные оказались, я думала на обеде купить, но сегодня столько работы было, и я на обед не ходила.

Она случайно роняет туфельку.

– Простите, я такая неуклюжая, – наклоняется она под стол. Но я быстрее неё поднимаю с пола туфельку и верчу в её руках. Какие же у неё изящные ножки.

– Позволишь, – говорю и показываю на туфельку.

– Да, – томно вздыхает она и приоткрывает ротик. А я смотрю на неё, и мне дико хочется прижаться к этим губам.

– У тебя волосок в рот попал, – поправляю я локон на её лице, нежно провожу пальчиком по уголку её рта, по лицу, и по подбородку. А она инстинктивно прижимается щекой к моей руке, и снова смотри мне в глаза. Чёрт, как же я её хочу. Но тут вспоминаю про туфельку.

– Я помогу надеть, – сажусь напротив. Юлька смотрит мне прямо в глаза и неуверенно протягивает свою ножку. Она старательно тянет носочек, какой же он идеальный. Каждый пальчик, каждый ноготок, стопа и пяточка, всё идеал. Нежно сжимают её в своих руках, и мну её своими пальцами. Это наслаждение сжимать такие ножки. А Юлька молчит и сглатывает, на меня смотрит и томно дышит.

– Чего молчишь? – пытаюсь всё сгладить улыбкой, смотрю ей в глаза.

– Так приятно, – шепчет она. – До писка в ушах, знаете, как бывает.

А мне от этого ещё сильнее хочется массировать её ножки.

– Давай вторую, – говорю.

И она протягивает мне вторую ножку. Я снимаю туфельку и с неё и продолжаю их мять одновременно. Они такие идеальные, будто фаянсовые. Смотрю на Юлечку и вижу, как расширились её зрачки, как участилось её дыхание. А сам чувствую, как у меня в штанах всё напряглось. И нет уже никаких сил сдерживаться.

– М-м-м, как же приятно, – мурлычет Юлечка. – Спасибо вам, Денис Владимрович.

– Это тебе спасибо за твои ножки, они у тебя такие, – говорю, разминая её пальчики один за другим по очереди. – Не верится, что ими ты по земле ходишь.

Поднимаю взгляд и смотрю ей в глаза, и она смотрит на меня. Инстинктивно тянется ко мне губами. Я подтаскиваю к себе её вертящееся кресло, и мы оказываемся невероятно близко друг к другу. Я чувствую её нежный аромат, и он буквально кружит мне голову, я её вздымающаяся грудь сводит меня с ума.

Нежно беру её за шею и прижимаю к себе, другой рукой проникаю ей под блузку и сжимаю её чувственную грудь.

– А-а-ах, – томно постанывает Юлечка, прижимаясь ко мне губами. Я в жизни не целовал таких нежных юных губ. Мы сосёмся несколько секунд, а после я отталкиваю её. Юлька сидит передо мной растрёпанная и возбуждённая, в расстёгнутой блузке.

– Прости, прости, – говорю я, – не надо было, – вытираю её помаду со своих губ. А она молчит и только ресничками хлопает. Боже, какая же она бусечка. Нельзя было брать на работу такую милашку. Теперь я о работе не смогу больше думать.

Поднимаю с пола её туфельки и отряхиваю с них пыль. Нежно беру Юлькину ножку, а она ещё и носочек тянет и будто просит, чтобы я продолжал её мять. Неимоверным усилием заставляю себя этого не делать. Надеваю туфельку и беру её вторую ножку. Надеваю туфельку и на неё. А сам сижу напротив и глажу её по коленке, всё выше и выше. Юлька ничего не делает, лишь ротик приоткрыла и на меня смотрит.

– Иди домой, – говорю я.

– Что? – щурится она, видимо не до конца отошла ещё от ступора.

«Господи мы же созданы друг для друга, почему мы не можем быть вместе?»

«Не дури, ты не тот, кто ей нужен, ты не сделаешь её счастливой. Ты никого не сделаешь счастливой. И сам никогда не будешь счастлив».

«Знаю». Встаю и направляюсь к двери, но делаю это так, чтобы она не заметила, как у меня в штанах всё напряжено.

– До завтра, Юлечка.

– До завтра, Денис Владимирович, – шепчет она мне вслед.

Выхожу за дверь и да боли сжимаю кулаки и зубы.

«Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. А ну вернись к ней немедленно. А ну…»

«Что ну, что ну? Сделай и её несчастной. Ты же не умеешь строить отношения. Ты одиночка и навсегда останешься таким. Она слишком хороша для тебя».

Бросаю прощальный взгляд на её побитую машину на нашей стоянке и с грустью понимаю. Лучше бы я на войне погиб, чем мучить себя и других в этой «мирной» жизни.

Запрыгиваю на свой байк, надеваю на голову шлем и бью по газам.

Несусь по ночной дороге, одну за другой обхожу машины, вылетаю на встречку и лечу по ночному городу быстрее ветра. Вылетаю на окружную, на спидометре больше двухсот, байк ревёт подо мной, а я всё сильнее давлю на газ. Пролетаю мимо ментов, они даже не смотрят в мою сторону. Всё равно я не остановлюсь, а они меня не догонят, даже если захотят. Хочется снять шлем, чтобы почувствовать, как ветер бьёт по щекам. Сворачиваю домой. А под нос себе напеваю:

«Если завтра война, если завтра в поход». Война, война никогда не меняется. А Юлечка – это провокация это милая, нежная мягкая провокация. Отвлекающий манёвр покинутый мне жизнью чтобы проверить мою стойкость, как бойца. Но как же сжимается сердце от одной только мысли о ней.

«Господь, я знаю, ты есть. Я понимаю твой замысел. Ты создал её, чтобы проверить силу моей веры. Но знай, я непоколебим».

«Непокобелим, непо…кобель… им», улыбаюсь сам себе под нос, заводя свой байк в гараж. Ну не оставлять же его на улице. А если дождь, если роса. Иду из гаража прямо в бассейн и раздеваюсь на ходу, остаюсь в одних трусах, снимаю их, но не надеваю плавки. Становлюсь под душ, сначала под тёплый. Но тёплого мне не достаточно. Врубаю самый холодный, надо смыть это жар, сбросить напряжение. Как же эта лапочка меня разогрела своими ножкам. Вспоминаю их и понимаю, что не могу заставить себя не думать о ней. Выхожу из душа и вытираюсь полотенцем. Повязываю его на пояснице, когда ложусь под штангу.

– Раз, два! – во всё горло реву я. Встаю и накидываю ещё по паре блинов.

– Раз, два, три. – Мало, ещё огня, надо больше железа.

– Р-р-раз, два, три, четы-ы-ы-ыре, – выдыхаю и роняю штангу себе на грудь. Лежу придавленный её весом, пошевелиться не могу.

«Доигрался» первая мысль.

– А-а-а-а! – с хрипом забрасываю штангу на стойку. Мне кажется, у меня глаза чуть вылезли из орбит. Встаю с лавочки, трясу рукам. Смотрю на свои часики, уже полдесятого. Скидываю полотенце и ныряю в бассейн. Надо хорошенько остыть после жаркого рабочего дня и хорошей тренировки. Хотя назвать это тренировкой нельзя, так можно только мышцы себе порвать, но мне сейчас очень нужно было отвлечься.

На двадцатом круге голова прочищается и мысли приходят в норму, я как-то не парюсь, что плаваю в бассейне голым. А кто меня здесь увидит? Кто зайдёт? А плавки, они только давят, пережимают там всё. И зачем я их каждый раз надеваю, если живу один.

Вылезаю из бассейна и смотрю на себя в зеркало, как капли воды стекают по моей загорелой коже.

«А я неплохо сохранился как для своих-то лет» идеальный пресс, такого у меня даже в восемнадцать не было, восемь чётких кубиков, рельефный трицепс, выпирающий бицепс, мощные грудные мышцы, сильные подкачанные ноги, и задница, хотя задницу я не вижу, она же сзади. Напрягаюсь и позирую как бодибилдеры, играю мышцами.

«Понятно чего к тебе тянет так этих тёлок».

«Нет, нет, нет, не думай про девчонок, лучше про оружие, или про бодибилдинг. Про банки, про работу, про генподряд».

Возвращаюсь к вещам и смотрю на свой телефон. А там новое сообщение от Юлечки.

========== Глава 14 ==========

И чего это так предательски заныло сердце, ни о чём больше думать не могу, только о ней.

«Господи, как быстро я в тряпку превратился», бью себя кулаком в грудь. Откладываю телефон, повисаю на перекладине и делаю подъём переворот. А самого просто разрывает любопытство, ну что там моя ласточка написала.

«Ну вот опять, какая она тебе «ласточка», вы ж едва знакомы».

«Юлечка моя, как же я тебя люблю», рыдает и ноет моё сердце. Вырвать бы его и на штык нож насадить, чтобы не быть слюнтяем и тряпкой.

Отжимаюсь от турника, а у меня уже трясутся руки:

«Да что ж там она написала?»

«Что сильно любопытно?» Я уже спорю сам с собой.

«Ага, хоть бы одним глазочком глянуть».

«Завтра посмотришь», убеждаю себя и понимаю, что я неспособен справиться с желанием. Как же она меня пленила, и как теперь мною крутит. Написала сообщение, а я уже места себе не нахожу.

«А если ты на войне, и кругом враги и тут смс от Юлечки: «Привет, солнце, как дела. Чего не звонишь?» вот что мне отвечать?».

«Сейчас врагов поубиваю и наберу». Так и написать ей.

«Дурилка ты картонная, нет никаких врагов, ты сам дома. Можешь спокойно ответить, можешь позвонить ей, никто тебя не осудит».

«Просто я люблю всё под контролем держать, а это сильнее меня. Я не знаю, как сопротивляться этому».

Рука сама берёт телефон и открывает сообщение.

Читаю, а там ничего криминального:

«Спокойной ночи Денис Владимирович. Не успела сказать «До свидания», вы так быстро убежали». И смайл.

На «Вы» мне пишет, боится меня моя лапочка, девочка моя. Обожаю её.

Я и сам не понимаю почему, так поступаю, но я беру телефон и пишу ей ответ:

«Ты сказала мне «до завтра» я всё слышал. Тебе тоже спокойной ночи». И отправляю.

«Зачем ты это сделал!» – орёт на меня мой внутренний голос. А я и сам не знаю. Надеюсь, что она не ответит, только бы она не ответила. Только бы промолчала. И тут сообщение. Читаю имя адресата – «Юлечка».

«Супер, теперь выкручивайся сам. Я умываю руки» – мой внутренний голос прав. Я одновременно и хочу ей написать и ненавижу себя за это. Я просто разрываюсь меж двух огней.

Открываю и читаю: смайлик, простой улыбающийся смайлик, было бы из-за чего кипишевать. А на душе так тепло и спокойно. И пусть я стою у холодного бассейна голый и мокрый, но мне же написала Юлечка, ласточка моя носатенькая, миленькая, ногастенькая, чёрненькая… какая она ещё… Обожаю её просто. Вот есть такие красавицы, что без изъяна, что не придерёшься. А в Юльке же есть что то такое, что ранит душу, что проникает так глубоко, как ничто другое. Мне казалось, что нет такой глубины в моём сердце, и как она аж туда достала.

Хочу написать ей, хочу позвонить, просто хочу быть с ней. Мне в моей «крепости одиночества» так её не хватает, мне просто срочно нужна она.

– Я сошла с ума, я сошла с ума, мне нужна она, мне нужна она, – с улыбкой напеваю я старую песенку.

Пишу ответ Юльке:

«Ты умничка, хорошо справляешься, Пархомов тебя хвалит… а я люблю» – последнее стираю, конечно, ну не отправлять же ей такое. Но это похоже на правду. Если это не любовь, то что тогда такое любовь. Зубная боль и скрежет прямо в сердце.

Юлька отвечает мгновенно:

«Спасибо».

А я хочу её? Только сказать ей никак не могу, стою и туплю. Что же делать? Почему это не менеджер из банка, почему не наш генпорядчик, там я как-то быстро слова нахожу. Пусть это будет мексиканский гринго террорист, которого я готовлю для работы в тылу. Но передо мной мягкая, хрупкая девочка, а я уже потерялся.

«Юлечка, – наконец пишу я ей. – Нам нужно серьёзно поговорить». Отправляю. Жду ответа.

«Согласна», коротко ясно отвечает она. И это была бы не Юлька, если бы не приплела сюда пару смайлов.

Набираю воздуха в грудь. Ух, не думал я что с тёлками бывает так сложно. Вот брату моему легко общаться с ними. А меня всего прямо трясёт от неё.

«Так и напиши ей, что тебя трясёт» подсказывает мне внутренний голос.

«С ума что ли сошёл – нельзя такое писать… она решит, что я придурок».

«Не решит, может её тоже от тебя трясёт, может, вы подходите друг другу».

Так что же написать? Не успеваю придумать, как тут же новое сообщение от неё. А у меня каждый раз сердце ёкает, когда она мне пишет. Такой глухой удар и в пот холодный бросает. Что со мной происходит? Может я заболел? Надо кардиограмму сделать.

Открываю – пустое сообщении. Она прислала мне пустое сообщение. Что бы это значило?

«Быстрее рожай, вот что это значило! Девочка сидит над телефоном и ждёт, когда ты напишешь. А ты куда-то пропал, вот она и постучалась повторно. Не оставляй её надолго одну. Она же мучается».

«Ну раз так», отправляю и я ей пустое сообщение и смотрю на реакцию. Реакция не заставляет себя долго ждать, в ответку мгновенно прилетает смайлик от Юльки. Юлька, Юлечка, Юленька, милашка моя. Сидит над телефоном, ждёт, что я напишу. А я не могу сформулировать, как сильно я её хочу. Наверное, я люблю её больше жизни и потому мне с ней так сложно.

Ладно, нужно быть мужиком. Она девушка, она имеет право тупить, а я должен взять всё в свои руки и написать как есть. Расставить все точки над «ё».

Но я опять опаздываю, и снова она мне первая отправляет сообщение. Надеюсь пустое. Дрожащими руками отрываю пост и читаю:

«Денис Владимирович, вы такой хороший. Вы самый лучший директор на свете», и целая гора смайликов в два ряда. Я трижды перечитываю, и каждый раз у меня сердце вздрагивает.

«Юля, ты мне нравишься» отправляю ей и быстро пишу вдогонку: «Очень сильно».

Теперь-то думаю точки над «ё» расставлены. Жду несколько секунд, не пишет, это на неё так непохоже. Обычно она отвечает гораздо быстрее, а тут я уже успеваю заждаться.

Наконец она присылает сообщение:

«Вы тоже мне очень сильно нравитесь… просто обожаю вас. Спасибо».

«За что спасибо?» Отвечаю я и смайлик.

«За всё, за то, что взяли меня на работу и за массаж. И за то, что пишете мне по ночам. Это так мило. Господи, я так счастлива. Давно не была такой счастливой».

Беру телефон и набираю Юльку. Это единственное, что осталось в такой ситуации.

– Алё, – миленький голосок Юлечки в телефоне.

– Нам нужно поговорить, – ненавижу себя за этот официально-деловой тон. Я сам себе кажусь излишне суровым.

– Да, я вас слушаю, – она говорит с такой интонацией, что внутри меня передёргивает.

«Так скажи ей это».

«Не могу».

– Юлечка, завтра в 11 совещание. Я хочу, чтобы вы были от СММ отдела. Только сядете в первом ряду.

– Конечно, Денис Владимирович, – томно шепчет она. Я от ей шёпота так возбуждаюсь, что контролировать себя не могу. У меня подкашиваются колени, меркнет в глазах и в ушах звенит. Но я держусь.

Думаю про её ножки, и мне рыдать хочется от того, что она где-то далеко и что она не моя.

– Останетесь после совещания, и мы всё обговорим. – Говорю максимально суровым голосом, на который я сейчас способен.

– Всё что между нами происходит, – продолжает томно шептать она.

– Всё что между нами происходит, – повторяю я.

– Жду завтра … – мурлычет Юля. – Я уже дождаться не могу утра.

– Я тоже… – шепчу ей в ответ. – Спокойной ночи, Юлечка.

– Спокойно ночи, Денис.

– Спи, хорошая моя, – «Девочка моя, любимая моя нежная моя, ногастенькая моя, носатенькая моя», всё это я прокручиваю в голове, но вслух произнести неспособен.

– Денис Владимирович вы такой… такой. Спасибо вам за всё. Я просто на седьмом небе от счастья с тех пор как с вами познакомилась.

– И я счастлив, – кладу трубку.

Через мгновение прилетает от неё сообщение. Там написано «Спокойной ночи», но как-то слишком много сердечек, как для рабочей переписки начальник и подчинённой.

А я стою возле холодного бассейна, весь мокрый и держу в руках телефон. Накидываю халат и направляюсь в свою комнату. Нужно одеться потеплее, а то я что-то продрог.

Захожу на кухню, бросаю на сковородку стейк и делаю себе двойной чёрный кофе. И тут вспоминаю о поручении для Юли. Я же не всё сказал. Вопрос только в том, мне позвонить или сообщение написать.

«Юль, ты не спишь», отправляю.

«Нет», прилетает почти мгновенно в окружении смайликов и сердечек.

Я хочу её прямо сейчас. У меня стояк вызывают её сообщения. А если бы она была здесь, то я потерял бы над собой контроль и набросился на бедную девочку. А почему кстати бедную, может она хочет того же что и я.

«Что нужно делать?» сообщение от неё.

«Нужно приехать сюда в своей самой короткой мини, в чулочках в сеточку с завязками и на самых больших каблуках, трусики можешь не надевать, чтобы время не тратить». Такое я конечно ей не напишу, хотя я это то чего я от неё хочу. Ножки её хочу увидеть, губки, глазки, голосок её услышать, и почувствовать нежный аромат её тела. Только без всяких там дезодорантов и туалетных вод, хочу почувствовать настоящий запах чистого женского тела. Её тело пахнет слаще всего на свете».

«Пришли своё фото», без задней мысли пишу и отправляю.

И опять она присылает мне здоровенный знак вопроса. А после пишет «Хорошо. Мне сейчас сфоткаться?»

Я не сразу понимаю неоднозначный смысл своего поста. Опять выходит так же нелепо, как и с кроватью.

«Нет», отвечаю я. Хотя хочу сказать. «Да, да, да, и фоткайся без одежды».

Пишу сообщение и дважды проверяю ошибки, а потом только отправляю.

«У тебя в анкете не самая, как мне кажется, удачная фотография, пришли другую. В жизни ты гораздо красивее». И зачем я последнее написал, не знаю, но ладно уже.

Юлька как обычно не заставляет себя долго ждать:

«Спасибо что считаете меня красивой» и смайлик улыбочка с глазками сердечками.

«Юль, не знаю часто ли тебе такое говорят, но ты правда очень красивая», отправляю. А через секунду уже получаю ответ.

«Нечасто» и грустный смайлик со слёзками. А я как вспоминаю её плачущую, так в душе просыпается этот зуд, желание её защищать. Желание прижать к своей груди и никогда-никогда не отпускать.

«Я считаю тебя очень красивой» пишу.

«Я вас тоже считаю красавчиком, – отвечает Юлька. – И повезло же мне с таким красивым начальником работать».

«А мне с такой красавицей подчинённой», отправляю, а сам думаю:

«У меня же есть принцип: год воздержания после расставания. Остался один месяц, всего один месяц, неужели я не дотерплю. А у меня стояк такой, что я едва могу из-за стола встать. К моему члену прикоснутся страшно, иначе он разрядится прямо здесь».

И тут новое сообщение от Юльки. Её адрес с геолокацией! Ещё более прозрачного намёка мне кажется не придумать. Но дальше она пишет, типа извиняется.

«Ой, простите, не то отправила» и подмигивающий смайлик. А следом прилетает её фоточка. Кучерявые чёрные волосы, голенькие плечики и коленки, чувственные губки, томный взгляд вздымающиеся груди, узкая талия, длинные ножки. Это она во всей красе в лучшем ракурсе, который смогла только подобрать.

«Отличная фотка, – пишу. – Но в жизни ты ещё красивее».

«Спасибо» пишет она в ответ и стесняющийся смайлик.

У меня трясутся руки. Меня всего трясёт и зубы стучат. Пытаюсь восстановить дыхание, пытаюсь упокоиться, пытаюсь выбросить её и головы и думать о чём-то другом, но не получается.

«Ещё одну фотку прислать», вдруг пишет она.

«Да», пишу я и стираю. Я всё-таки её начальник.

«Нет, не надо, – пишу. – Спокойной ночи и сладких снов Юлечка».

«Спасибо, Денис Владимирович, целую. Цёмки-цёмки».

О-о-о, как же она целуется. Таких сладких поцелуев не было ещё в моей жизни. Я потому и целоваться не люблю, что никогда ещё не целовал девушки, такой же желанной как Юлечка.

«Да чего я себя мучаю?» Направляюсь в комнату и быстро начинаю одеваться.

========== Глава 15 ==========

Джинсы и ремень с пряжкой, белая, обтягивающая футболка, клубный пиджак. Волосы не надо укладывать они короткие, но всё же чуточку растрёпаны. Пшикаюсь любимой туалетной водой, у меня их целая выставка, мне в своё время надарили из Дьюти Фри. Надеваю любимые туфли из змеиной кожи, прохожусь по ним протиркой. Смотрю на себя в зеркало. Солидный мэн только очков моих не хватает. Хотя какие очки ночью. В бардачке моей Ламборджини лежат антибликовые.

Чищу зубы ультразвуковой щёткой и дочищаю их липучкой. Пшикаюсь спреем для свежести дыхания. Хочу во всём быть идеальным, я же не на работу собрался.

«А на свидание», подсказывает мне внутренний голос.

Лёгкая небритость идеально подходит моему загару. Захожу в гараж с ключиками от Ламборджини и открываю автоматические ворота. Сажусь за руль и прогреваю двигло. Слегка прогазовываю и как пуля вылетаю за ворота своего особняка. Лечу по идеальной дороге нашего массива и выезжаю на ярко освещённую трассу. Здесь только недавно асфальт положили (чего не скажешь, про остальной город). Но здесь кататься на Ламбе сплошное удовольствие.

Включаю любимый трек на всю громкость и надеваю антибликовые очки с жёлтыми стёклами. Смотрю на своём смартфоне адресок Юлечки. Думаю, она не против того, чтобы я приехал. А что посидим, чай попьём.

Улыбаюсь от собственных мыслей. Больше всего на свете я мечтаю просто с ней попить чаю, без сахара.

«И без заварки… – смеётся вместе со мной мой внутренний голос. – Чего ты сдерживаешь себя, если тебя к ней так тянет».

«Юлька же такая хорошая, не хочу ей обидеть, не хочу испортить ей жизнь… а я могу испортить жизнь».

«Да забей ты, живи сегодняшним днём, хватит этого постоянного самоконтроля. Хватит быть суперменом, стань для неё обычным парнем. Думаю, ей большего и не надо».

Резко заламываю руль и останавливаюсь у круглосуточного киоска с цветами. Вот кто-то молодец, додумался-таки продавать цветы ночью. Они и нужны чаще всего именно ночью в таких вот случаях.

– Есть кто, – стучусь в стеклянное окошко.

– Да, да, – открывает продавщица.

– Дайте букет, любой только шикарный.

– А-а-а, понятно, есть кое-что персонально дня вас, – говорит она и исчезает в окошке.

Люблю продавцов, которые точно знают, что точно нужно клиенту и не мучают тебя вопросами: «Чего ты хочешь?». Откуда я знаю, чего я хочу, я не разбираюсь в цветах. Я просто хочу, чтобы всё было супер, чтобы всё было по высшему разряду.

– Тринадцать, пятнадцать, семнадцать… сколько роз? – спрашивает она у меня.

– А сколько есть? – достаю бумажник.

– Девятнадцать, двадцать одна… двадцать вторую не даю, чтобы нечётное число было. Двадцать одна роза. Только сегодня привезли. Шикарные бардовые розы и длинным зелёными черенками. Для самой шикарной девушки, наверное.

– Именно для неё, – отвечаю и протягиваю пару купюр. – Сдачи не надо, – говорю.

– Спасибо, хорошего дня, то есть ночи, – улыбается мне продавщица.

А у меня прямо душа поёт, не помню себя таким счастливым. Наверное, когда был маленьким и маму впервые увидел, то точно так же был счастлив. Господи, как мне хорошо. Меня прямо колбасит и сердце стучится в груди как дурное.

«Надо будет кардиограмму сделать», напоминаю себе. Когда я служил, каждый год проходил медосмотр. Я и сейчас прохожу. Не самая, кстати, плохая привычка, дешевле так за здоровьем следить. Не потому что денег сэкономишь, а потому, что не тратишь времени потом на лечение.

Падаю в свой Ламборджини, рядом на сидение кладу букет, делаю опасный поворот через двойную сплошную и вжимаю до упора газ. Я редко нарушаю, просто сейчас ночь и никого вкруг нет, так что, думаю, разок нарушить можно. Я иногда такой законопослушный, даже не верится, что я людей убивал.

«Много ты там убил? – Говорит мой внутренний голос. – Ты же инструктором служил в ЧВК».

«Мои архаровцы каждый день убивали и сегодня убивают… чёрт, а я даже их языка не знаю. Торговец смертью». Улыбаюсь, когда себя так называю.

Долетаю до её района и прилежно жду на светофоре, когда загорится зелёный. Чем ближе к Юлечкиному дому, тем более я законопослушный гражданин.

Заезжаю в её двор, а сердце стучит как бешенное, неужели я сейчас её увижу. Ищу её дом, парадное, этаж. Ищу её окно, и в это миг там как раз загорается свет.

«Дома, моя лапочка, спать ложится». Поёт душа, как о Юльке думаю. Сижу в машине и вздыхаю. А всё-таки стрёмно к ней идти. Вот кажется что тут сложного: подошёл к двери и позвонил. А сердце неровно бьётся, и дыхание сбилось. А как она отреагирует на то, что я пришёл? Удивится, наверное, и обрадуется.

Так, цветы надо взять, машину тут оставлю, надеюсь, никто в неё не впечатается ночью, а то одна жительница этого дома имеет такую привычку. Улыбаюсь когда и думаю о Юльке, Боже какая же она классная, как же сильно я её хочу, как сильно о ней мечтаю. Никогда не думал, что со мной может такое случиться, что я буду стоять на пороге дома едва знакомой девушки и так волноваться.

Беру охапку цветов и направляюсь к её подъезду. Поднимаю голову и вновь смотрю в окошко. Свет горит, а значит моя лапочка ещё не спит. Девочка моя, Юлечка. Хочу поскорее увидеть её не накрашенной, заспанной, в ночной рубашке (или без неё).

«А если там у неё кто-то в гостях? А если у неё другой мужчина?» От этих мыслей в сердце колит ржавая игла боли. Такая, что я едва могу устоять на ногах. Ещё раз открываю её сообщения и перечитываю. Да нет, не может такого быть. Надеюсь, что не может. Но что если у не кто-то есть, что если она со мной такая милая лишь потому, что я её босс. Что если…

«Хватит уже сомневаться. Хватит себя накручивать. Иди к ней и узнай всё раз и навсегда. И хватит уже вести себя как пацан, ты же генеральный директор крупной компании».

Подхожу к двери её подъезда. Левой рукой держу букет, а правой проверяю карман. Презервативов нет.

«А тебе чтобы чай пить, обязательно презервативы нужны?»

«Да, чай без презервативов – деньги на ветер». Чёрт нужно купить их, а то я уже забыл, когда в последний раз их покупал.

«Надеюсь, не забыл, как пользоваться». Посмеивается надо мной внутренний голос. Ну как пользоваться я, положим, разберусь, как их надевать. А может у Юльки есть. А если нет? Придётся бежать и тогда вечер будет испорчен.

– Сейчас, сейчас, моя хорошая, – произношу вслух. Возвращаюсь к машине и смотрю в бардачок. Нет. Это преступление покупать такую тачку и не класть в бардачок презервативы про запас. Чёрт, а без них же никак. А где их сейчас купишь?

Мимо идёт какой-то парень и на мою Ламборджини пялиться.

– Доброй ночи, не подскажешь где тут ближайшая аптека, – сходу обращаюсь к нему.

– Круглосуточная? – ещё и переспрашивает, типа и так не понятно. Нет, я завтра в неё заскочу, как откроется. Круглосуточная, конечно.

– Ну да, мне сейчас надо, – есть люди, кому очевидные вещи приходится объяснять.

– Вот там, за углом, – машет он рукой, – в соседнем квартале.

– Спасибо, – отвечаю ему и закрываю машину на центральный замок, отчего у неё мигают фары и все лампочки.

– Как тачка-то хорошая? – вдруг спрашивает парень.

– Да барахло китайское, наши лучше делают, – отвечаю ему. А что он рассчитывал услышать?

– А-а-а, понятно, просто выглядит прикольно.

– Это дешёвый пластик, – легонько стучу носком ботинка по крылу свой Ламборджини. – Разгоняется шумно, жрёт много на рыбалку на такой не съездишь. Короче брать не советую.

«Ещё и стоит как десять квартир в ближайшем парадном», добавляю про себя.

Он что-то мне ещё говорит с умным видом и уходит во тьму. А я уже бегу к аптеке, презервативы к чаю покупать. Я бегаю быстро, не зря каждый вечер у меня пробежка. Добегаю до аптеки, а там очередь человек пять. Неужто всем презервативы понадобились так срочно. Какой район любвеобильный.

Интеллигентно становлюсь крайним и жду своей очереди. Другие на меня пялятся, прикидывают, небось, что я тут покупать буду.

«Да, именно то, что вы и подумали: презервативы к чаю».

Ещё и обслуживают медленно, сначала принесут, покажут, «подходит – не подходит» выяснят, сдачу полчаса ищут. В таких аптекахнужно выносные терминалы ставить, и принимать расчёт на карточку. Вот открою свою аптеку и там терминал поставлю.

Наконец дошла моя очередь.

– Презервативы, – говорю и ловлю на себе улыбчивый взгляд аптекарши.

– Размер.

– Самый большой давайте.

– Сейчас, – чувствуется уважение к клиенту. Даёт мне с витрину упаковку презервативов, а я в них особо не шарю, давно не покупал.

– Спасибо, – потягиваю купюру. – Сдачи не надо.

– Удачи, – с улыбкой желает мне аптекарша. Всё такие понимающие кругом, что пипец.

Бегу к машине, хватаю с переднего сидения букет и по карманам шарю. Презервативы есть, букет есть, ключи от Ламбы есть, кошелёк в машине не оставил, телефон в кармане.

Всё иду. Поднимаю глаза и смотрю на её окно, а там уже не горит свет. Спит, наверное. Вот облом. Будить её теперь или не будить?

Стою и рассуждаю, а в душе просыпается понимание.

«Да сдалась тебе эта девка. Вскочил ради неё посреди ночи, побежал куда-то, а может она и не ждёт тебя и не ждала. Вон спит уже», встряхиваюсь я. Вот же повёлся, прилетел сюда на своей Ламбе, на крыльях любви. Да заявись ты к ней на пороге ночь, Бог знает, что о тебе подумает. А ещё слухи по офису поползут, что директор странный, по ночам с цветами по городу гоняет, к подчинённым клеится. Решит ещё, что я её преследую. А я тоже хорош, терпел до последнего, а тут спохватился, побежал куда-то, цветы, аптека. Разоделся как на свадьбу. Ладно. Завтра поговорим, вон уже почти 12, до совещания одиннадцать часов ждать осталось, вот там и объяснимся. Выясним, что между нами происходит. А то вдруг я себе просто нашифровал, решил раз она мне нравится, то и я ей. А в жизни всё не так однозначно.

Как это в песне поётся: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает».

В последний раз смотр на её окно:

«Спокойно ночи, Юлечка. Спокойной ночи, любимая. Я люблю тебя, себе то я могу в этом признаться». Смотрю на её фотку в телефоне, а сердце ноет от тоски.

«А что если она сейчас одна в холодно постели, мучается, не может заснуть, подушку обнимает. Что не придёшь к ней не согреешь».

«Сегодня – нет». Сажусь в машину, кладу рядом букет, надо будет его дома в воду поставить, чтобы не завял. Да-а-а-а, здорово меня сегодня протрусило. Хватит уже дурью маяться, спать пора. Завожу мотор с кнопки и выруливаю на трассу. На прощанье ещё раз бросаю взгляд на её дом.

«Тут живёт самая милая девочка не свете. Трудно представить себе кого-то милее».

«Хреновый из тебя романтик», говорит мне внутренний голос.

«Я не романтик, я босс», вжимаю газ и резко заламываю руль, делаю «круг почета» вокруг её квартала и урываю домой.

«У тебя ещё будет шанс, – подсказывает мне внутренний голос. – Только не сейчас».

========== Глава 16 ==========

Юля

Просыпаюсь в шесть, смотрю одним глазком на часы в телефоне и долго валяюсь в постели. Так не хочется никуда идти и так хорошо в груди. Под сердцем меня что-то греет.

– Мур, мур, мур, мур, – мурлычу я и обнимаю подушку.

«Почему он вчера не приехал? Я же ему геолокацию скинула. Адресок свой указала. Нужно было фотку пооткровеннее отправить, там, где на мне нет трусиков (есть у меня такая фотка). Я просто сижу там такая в пол оборота, а по разрезу платья заметно, что на мне нет трусов. Господи как же я вчера возбудилась, когда он мне написал, когда массаж мне сделал, когда поцеловал… Боже, как я хочу его прямо сейчас, сосаться с ним и целоваться. Мечтаю дарить ему наслаждение всем своим телом. Мечтаю стать для него той о ком он всегда мечтал. И больше мне ничего не надо.

– Денис, – мурлычу его имя вслух. – Зотов.

Для меня это как будто разных два человека, один нежный и заботливый, мягкий и ласковый, делающий мне массаж, целующий мои ножки. Это, как нетрудно догадаться, Денис, а есть Зотов, которого я боюсь. Вечно суровый, холодный генеральный директор. Весь офис его боится, вечно ходит в своих зеркальный очках Армани код. А ещё я ему машину разбила. И в этот момент куда-то пропал страшный Зотов и появился ласковый Денис. Так они впервые поменялись мечтами.

– М-м-м, как же мне хорошо как я счастлива, – мурлычу вслух. Как же ноет внизу живота, и приятно так щекочет в груди. Прикасаюсь пальчиком к своей «кисульке», как же давно она не видела члена. Семь лет, целую вечность. Можно считать никогда. Потому как после больницы мне запретили заниматься сексом на пару лет, Толик, мой бывший, не выдержал тягот судьбы и ушёл. Да я сама его выгнала, чтобы меня и себя не мучал, пусть он будет счастлив.

Это в далёком прошлом, а сейчас у меня есть Денис.

«Но почему он вчера не приехал? – нахмуриваю бровки. – Я же его так ждала. Намазала пахучим маслом тело, побрила лобок. Я хотела встретить его на пороге в халате на голое тело, типа я уже спать ложилась, и ты не смотри что накрашенная, я всегда такая. А он взял и не приехал. Я даже презервативы купила заранее, я предусмотрительная».

А может я себе просто нашифровала, может я просто решила за него, что нужна ему, и что он точно так же как и я нуждается во мне. Что он точно так же как и я жить без меня не может. Денис, не надо так со мной. Если ты оттолкнёшь меня, я навсегда замкнусь в себе. Вот тогда и заведу десять кошек. Люблю кошечек, всегда мечтала завести парочку. Кота и кошку, чтобы продавать котят на выставках. Мне казалось то так мило и так забавно.

«А ещё детки любят с котятками играть», при мысли о детках у меня опять спадает улыбочка.

«У меня ещё ест шанс, врачи могут и ошибаться, но не трави сама себе душу, умоляю», я сама виновата, сама вспомнила, а теперь сама плачу.

Смахиваю одинокую слезинку иду в ванную, мне же ещё помыться надо, одеться, накраситься, столько времени на это всё уходит. Я же не хочу, чтобы Денис решил, будто я неидеальна. Хочу для него всегда быть на высоте, насколько это возможно с моим-то шнобелем, вернее с моим носиком. Останавливаюсь перед зеркалом и провожу по носу пальчиком. Действительно большой и главное я понятия не имею: если сделать его меньше, как я при этом буду выглядеть. Что если хуже, что если я просто перестану быть собой, перестану узнавать себя в отражении, и мне придётся привыкать к новой внешности.

Смотрю на свои торчащие сосочки первого размера.

«А если вас увеличить, то я по вам я скучать не буду, это точно». Представляю себя с большой грудью. Шлёпаю себя по попочке.

«Я же такая аппетитная, чего ещё этому Денису надо?» Хмурю бровки. Скидываю с себя остатки одежды и захожу в душ. Я утром всегда в душе моюсь.

Выхожу и в халате вновь верчусь перед зеркалом. Любуюсь собой. Знаю себя двадцать шесть лет и за это время всё ещё не налюбовалась. Интересно, а нарциссизм это грех. Просто если да – то у меня конкретные проблемы на греховном фронте. Хотя не сказала бы, что сильно страдаю от этого, я кайфую от своего отражения. Повезло же родиться красивой, сама себе завидую. И Денису повезло. Его такая красоточка ждёт, а он всё не едет.

И только нём вспомнила, как неприятный укольчик в сердце. А что если он меня не хочет, если не вздыхает по мне. Что если я ему безразлична. Насильно мил не будешь, а я так хочу ему нравиться.

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он меня полюбил (если уже не любит), чтобы сох без меня, скучал, страдал, так как и я без него. Дай мне хоть чуточку взаимности». Рука сам тянется к телефону, мне хочется написать ему пустое сообщение. Думаю, он оценит, должен ответить, и если не ответит, то я обижусь. Надуваю губки и смотрю на своё отражение, обожаю свою внешность, обожаю себя. Отлично понимаю ту мачеху из сказки про Белоснежку, и тоже не могу оторваться от зеркала.

Ладно, некогда мне стоять пора одеваться. Надеваю свои самые лучшие трусики, тоненьки две полосочки, так что они почти ничего не прикрывают. А что мне там прикрывать? Семь лет я себя прикрываю, хватит уже. Надеваю свою самую короткую юбку карандаш, в ней я кажусь такой стройняшкой, как осинка тоненькой. Блузка, хорошо, я её вчера выгладила парогенератором (полезнейшая штука). Лифчик надеваю самый тугой, по-прежнему делаю вид, что у меня есть сиськи. Обидно, что не выросли, пора бы привыкнуть, но я до сих пор об этом парюсь.

Блузочка сидит отлично. Укладываю волосы и расправляю пару прядей. Я секс шмэкси, сама бы себя зацеловала, жаль в зазеркалье нельзя попасть к своему отражению. Надеваю тоненькую золотую цепочку с крестиком. Вот теперь образ завершён. А-а-а, ну да ещё мои ножки, объект особой страсти Зотова. Сдам ему их в аренду, на всю жизнь. Грустно надуваю губки:

«Кто меня возьмёт теперь на всю жизнь, кому я бездетная нужна». Подкрашиваю губки, подвожу реснички, штукатурюсь как в последний раз. Хочу быть идеальной, хочу поразить его своей красотой. Хочу, чтобы он ко мне подошёл, обнял за талию и сказал:

«Юлечка, ты с каждым днём всё красивее и красивее», а я уже открыла ротик, чтобы ему ответить и тогда он меня поцеловал. М-м-м, как же я хочу романтики, как я по ней соскучилась.

Спасибо, Катя, что ты меня из дома вытянула, что на работу к себе устроила, за всё, всё, всё тебе спасибо. Напишу ей сообщение.

Подкрашиваю ногти, и пока сохнет лак, пишу Катюхе:

«Спасибо что помогла на работу устроиться, я будто заново родилась. Люблю тебя Катюх».

Довольно долго жду ответа, конечно, она же не просто красится там перед зеркалом, она детей собирает в школу и в садик. Наконец Катюха отписывается, читаю.

«Любишь? Надеюсь в хорошем смысле слова» и сомневающийся смайлик.

«Конечно» и куча улыбок. Она всерьёз про меня такое подумала, или пошутила.

Выбираю туфельки, а пока выбираю, разглядываю свои ножки, свои пальчики. Всё идеально гладенькое, всё идеально мягенькое, всё как любит Денис.

– Денис, – повторяю его имя вслух и закрываю глазки от наслаждения. Его имя звучит как музыка. Пшикаюсь ароматом Нина Ричи и выхожу.

«Опять колготки надеть забыла… а он же тебе напоминал», вспоминаю уже в двери.

«Неважно, ему мои ножки и так нравятся, а что может быть красивее загорелого тела».

Спускаюсь вниз, где меня уже ждёт такси. Почему на такси, не знаю. Дорого, но я же теперь больше зарабатываю, могу иногда себя побаловать. А с другой стороны, я столько укладывалась и красилась, не хочу, чтобы эту красоту в маршрутке затоптали. Всё это должно достаться Денису в чистом первозданном не затоптанном виде.

Останавливается старенький Логан и водитель оценивающе смеряет меня глазами. Думает, наверное, что я шлюха. Да юбку могла бы и подлиннее надеть, хотя какая уже разница, шлюха так шлюха. Один раз живём.

Сажусь на переднее сидение и подтягиваю юбочку вниз, хоть она почти не тянется.

– Поехали, – называю адрес своей новой работы.

Двадцать минут и мы на работе, прокатились с ветерком. Обожаю быструю езду, и как у таксистов выходит объезжать все пробки. Не мешало бы быть ему наверх пару рублей накинуть, за скорость, но у меня с деньгами сейчас не особо. Я хоть и на новой конторе и работаю, но зарплату тут ещё ни разу не получала. Так что я предпочитаю быть экономной. Тем более, думаю, он бы и не взял. Брать деньги у девушки. У красивой девушки, на которую только что пялился, это как то не по-мужски, не по-джентльменски. И хоть он просто таксист, но, думаю, сказал бы, что просто рад был прокатить меня быстрее. Чтобы я не опоздала туда, куда я так спешила.

«На работу, – напоминаю я себе, – ты спешила на работу, не на свидание и не на блядки, ты здесь работаешь, так что спустись с небес на землю».

Захожу парковку пред главным входом и смотрю на свою стукнутую машинку.

«Машиночка моя, прости, что я тебя ударила».

Рядом с ней паркуется новенький Ниссан Джук с тонированным стёклами и зачернёнными фарами. И едва я успеваю подумать, чья это такая пафосная тачка, как из дверей Джука, появляется Алёнка.

«Могла бы и сама догадаться», молчаливо закатываю глазки.

– Привет, Юлька, – вдруг ни с того ни с сего первой здоровается она.

«Что случилось, что эта сучка поздоровалась первой. Считает меня себе ровней?»

– Приветик, – машу её пальчиком и улыбаюсь. Напрягаю всё своё врождённое двуличие, чтобы ей улыбаться.

– Отлично выглядишь, – делает она мне комплимент. Нет, я однозначно что-то пропустила. Что она такое про меня знает, чего я про себя не знаю. Она же обычно никого кроме Дениса Владимировича в упор не замечает. С ней даже Пархомов не особо общий язык находит. И тут она ни с того ни с сего ведёт себя со мной как подруга.

– А ты всегда на высоте, всегда как с иголочки… – не успеваю я договорить, как Алёнка меня перебивает.

– Юль, не надо передо мной заискивать, тебе этого делать не обязательно.

«Это почему?»

– Я и не думала, просто сказала, что ты красоточка, – говорю я. – Правду говорить всегда легко и приятно.

– Ты тоже красотка, и ты это отлично знаешь, – любезно улыбается мне Алёнка. – Мы с тобой чем-то похожи, думаю, нам лучше держатся вместе.

Мы подходим к стеклянным дверям главного входа, я даже пытаюсь копировать походку Алёнки, и у меня получается. На каблучках мы и правда похожи как две сестрички, блондинка и чёрненькая.

– Смотрю, ты на Зотова глаз положила, – хитро улыбается она.

– Да с чего ты взяла, – густо краснею я. Неужели это так заметно?

– Да об этом уже весь отдел знает, только слепой ничего не видит. Ну что признавайся, – обезоруживающе улыбается Алёнка. Умеет быть приятной, если захочет.

– Я бы не сказала, что положила на него глаз, но да, ты права, он в моём вкусе, – честно признаюсь я. Если уже решила не врать, то буду и дальше говорить правду.

– Вкус у тебя что надо, Зотов такой мэн… по нему уже все сотрудницы сохнут, а замужние смотрят на него и вздыхают, почему их муж не такой красавчик, не такой накачанный, не такой шикарный, и не столько зарабатывает.

– Я здесь только второй день, и ещё не успела во всём разобраться… – пытаюсь сменить тему, но Алёнка гнёт свою линию.

– Да ладно, кому ты заливаешь, я же всё вижу, всё это передо мной происходит, как на ладони, – они читает меня как открытую книгу. – Юль я тебе как подруга скажу, забудь ты про этого Зотова.

– Почему забыть? – слегка возмущаюсь я. «Тоже мне подруга нашлась».

– Потому что поверь, добром это не кончится, в лучшем случае он тебя просто уволит, а в худшем… лучше и не думать, что бывает в худшем.

– Уволит, за что? – Отказываюсь я понимать.

– За то, что ты такая красивая к нему клеишься… – говорит Алёнка.

– Но я к нему не… – «или клеюсь, может это я сама на него вешаюсь, а он тут всячески от меня бегает… не могу до конца в этом разобраться».

А Алёнка продолжает:

– Юль, пойми, ты классная и я хотела бы, чтобы ты с нами работала, и потому я советую тебе забыть про Зотова. Всё равно из этого не выйдет ничего хорошего, – Алёнка оглядывается и переходит на шёпот. – Я поначалу тоже думала: вот это мэн, вот это красавчик, а сейчас я считаю… – Затихает она.

– Что, что ты хотела сказать? – сгораю от нетерпения я, а она ждёт пока мимо нас проходит сотрудник и даже здоровается с ним. Она сегодня вершина приветливости, как и подобает девушке на ресепшен. Но я-то почти никого не знаю, и не обязательно со всеми здороваться.

– Мне кажется он гей, и потому не ведётся на красивых девушек.

– Да нет, не может быть, – нахмуриваюсь я. – Мне так не показалось, просто он… – пытаюсь сформулировать, но Алёнка опять перебивает меня.

– Оказывал тебе знаки внимания? – Она смотрит мне прямо в глаза, а я молчу и сглатываю. – Мне он тоже поначалу оказывал знаки внимания, и я уже готова была поверить… но нет. В последний момент всё оказалось пшиком. И сейчас он ведёт себя со мной как с мебелью, без доли симпатии. Я привыкла, что на меня все мужчины оборачиваются. А Зотов идём мимо, и не обернётся.

«Я не знаю, что и думать, а что если она права».

========== Глава 17 ==========

– Вообще я и не собиралась тут никакие шуры муры устраивать, – говорю. – Я работать пришла.

– Вот и умничка, – говорит Алёнка. – И не расстраивайся, красота товар ликвидный, будут ещё мужики. Неужто прямо свет клином сошёлся на этом Зотове.

Да у меня он едва не сошёлся… чёрт, а если то, что она говорит правда. Если реально… Нет, нет, Денис не такой, я знаю какой он. Он же мне смски писал, он мне массаж делал, он ножки мои целовал. Он точно не такой, я знаю.

Подхожу к своему рабочему столу и ставлю на него сумку.

– Саваш, Юлька, – слышу голос Пархомова и поднимаю на него глаза.

– Да? – вопросительно смотрю на него, он же всё-таки мой прямой начальник.

– Денис Владимирович сказал, чтобы ты от СММ отдела была сегодня на совещании.

– Но я же всего пару дней на работе, я же ещё ничего не знаю, что я там буду говорить, – развожу руками я.

– Да там ничего сложного, просто сиди и слушай, вникай в суть того что в нашей конторе происходит. Папку с отчётами я тебе дам, просто положишь ему на стол вот эту бумажку, и главное вопросов там никаких не задай. Лучше потом меня отдельно спросишь. Окей?

– Окей, окей, – соглашаюсь я. Что сегодня за день то такой, кофе не дадут попить.

Раскладываю свои вещи на рабочем столе, включаю ноут и просматриваю очередь заявок. Пока вроде чисто, а значит можно и кофе выпить, беру свою чашечку и подхожу к кофе машине. Алёнка уже тут как тут.

– Что, Пархомов опять работой нагрузил? – улыбается мне она. Чёрт, ведёт себя как закадычная подруга. Но я возненавижу себя, если начну с ней дружить больше чем с Катькой. Всё-таки надо помнить кто твои настоящие друзья.

– Да мне ещё Зотов вчера говорил о совещании, – хмурю бровки я. Всё из-за плохого зрения, мне иногда так некомфортно, что я вижу всё слегка размыто, что приходится щуриться.

– Ой, не завидую тебе подруга.

В это время в офис заходит Катька.

– Привет Юлька, привет Алён, – здоровается с нами она.

– Привет Катюх отвечаю я.

– Привет, – презрительно фыркает Алёнка. Ненавижу таких людей, просто бесит это двуличие.

«Ты главное сама такой не стань, а то тебе себя придётся возненавидеть».

«Постараюсь», допиваю кофе и возвращаюсь на своё рабочее место. Сегодня куча работы.

Ко мне подсаживается Катюха и спрашивает шепотом:

– А что это вы там с Алёнкой обсуждали, – не хочу сливать старую дружбу и не хочу жертвовать новой дружбой с Алёной. Вдруг она окажется хорошей подругой. Надо что-то соврать.

– Совещание, – уверено вру я. – Меня от СММ отдела сегодня на совещание отправляют.

– Совещание? – Вскидывает брови Катюха. – О-о-ой, крепись Юлечка. Там у многих нервы сдают, я видела, как из кабинета Зотова выходят в слезах. Постарайся ни во что не влезь. Молчи и не высовывайся.

– Что, прям так страшно? – не могу поверить я.

– Как подруга тебе говорю – не высовывайся, будь тише воды ниже травы, чтобы на тебя внимания никто не обращал, глядишь и переживёшь совещание без происшествий.

«Что-то все сегодня мне берутся советовать по-дружески. А с другой стороны, что плохого в дружбе. Мне сейчас как никогда нужны подруги».

Открываю ноут и начинаю заполнять формочки, нужно ответить как можно на большее число запросов, прежде чем начнётся это дурацкое совещание, которым меня тут все пугают. Как ни странно, но я нахожу успокоение в работе, вот так бы и сидела сутки напролёт, выставляла рекламные блоки и отвечала всем, кто пишет нам по рекламе, размещала бы новые рекламные посты.

Делаю себе кофе и по глоточку сёрбаю, а сама всё в работе и при этом счастлива. Мне так нравится моя работа. Мне так нравится коллектив, новые и старые подруги. Смотрю то на Катьку, то на Алёнку. Жаль они меж собой не дружат, хотела бы я их подружить.

Но идиллию, как обычно, нарушает Зотов, когда является в офис. Он приходит как гром среди ясного неба, на нем новенькая, как с иголочки рубашка с как всегда расстёгнутой верхней пуговицей, клубный пиджак, такого я ещё не видела. Тёмные с потёртостями джинсы. На Денисе они смотрятся как штаны со стрелками от костюма. Он как-то так умеет носить любую одежду, будто она классическая. Идеально уложенные волосы, которые будто спецом слегка взъерошены, наверное, чтобы меня возбуждать. Этот холодный взгляд его бездонных глаз и суровое выражение лица типа он такой важный. А ещё очки, уже третьи или четвёртые, но они все на одно лицо, все с зеркальными стёклами и тоненькой стальной оправой. Его стиль сразу чувствуется, аромат его туалетной воды я угадываю сходу.

А ещё в руках у него громадный букет бордовый роз с длинными тёмно-зелёными черенками.

«Кому это?» не успела я подумать, как он протягивает букет Алёнке.

«Да ладно», не успела я привыкнуть к тому, что мы подруги, как уже ненавижу всем сердцем эту сучку. А Алёнка ещё смотрит такая на букет с выражением, типа: «Это что мне? Так неожиданно».

– Найти вазу побольше, и поставь в моём кабинете, – говорит ей Денис.

«Ну слова Богу, ну слава Богу», радуюсь я что эти цветы не ей. Хотя за кого это я приняла Дениса, при всех своей секретарше такой букет подарить.

Зотов уже скрылся в своём кабинете, а Алёнка такая смотрит на меня умоляюще:

– Юль, поможешь? – пожимает она плечами.

– Ага, – пока она ищет вазу и набирает воду, я отрезаю кончики черенков, чтобы поставить их в воду, а потом мы вместе расправляем букет. Так прикольно делать что-то вдвоём.

На секунду Зотов выглядывает их кабинет и смотрит на нас с Алёнкой, занятых его цветами. У меня даже на душе холодеет от его взгляда. А он ничего не говорит и просто исчезает за дверью в своём кабинете.

– Удачи на совещании, – желает мне Алёнка, берёт вазу с букетом и заходит к Зотову. А я возвращаюсь за свой компьютер, Катюха уже тут как тут. Подозрительно на меня смотрит.

– Юль, ты когда это с Алёнкой скорешиться успела? – слова то какие ещё подбирает.

– Она нормальная девчонка, – пытаюсь оправдываться я, но по выражению лица Катюхи понимаю, что этого недостаточно.

«Кать, ну не заставляй меня выбирать между вами, я хочу дружить и с тобой и с ней».

– Да-а-а, а мне казалось, она эгоистка, которая всех считает вторым сортом. Так ты говоришь она нормальная? Просто с ней из офиса больше никто не общается.

«Или она ни с кем».

– Ну, я же с ней подружилась, – мило улыбаюсь я, пытаясь сгладить это недопонимание. Я так хочу, чтобы все кругом дружили, чтобы все любили друг друга, а не враждовали. Наверное, это утопия, мой идеальный мир. А какой мир у Алёнки? Мир отмороженной стервы, которая считает себя лучше других.

«Ты тоже считаешь, что ты лучше окружающих», подсказывает мне внутренний голос.

«Но я же не веду себя как сучка, а Алёнка ведёт».

Катюха возвращается на своё место, а я снова погружаюсь в работу. Вот никогда не думала, что буду так любить свою работу. Смотрю на Алёнку, смотрю на Катюху, вот бы их сдружить. Чтобы мне выбирать не приходилось с кем пойти пить кофе.

– Юль, – резкий как выстрел голос Пархомова.

– А-а-а, – вздрагиваю я.

– Без десяти одиннадцать, ты чем сейчас занимаешься? – немного паникует он.

– Сейчас только отвечу на запрос… и…

– Бегом всё бросай и на совещание, туда нельзя опаздывать, – всё нагнетает и нагнетает он, ещё и голос у него такой писклявый. Тоже мне начальник.

– Окей, – я закрываю ноут, и беру со стола папку с отчётом, а он всё продолжает инструктировать меня.

– Вот этот листик с итоговыми цифрами положишь на край стола и сиди не рыпайся, если Денис Владимирович или его бизнес партнёр будет задавать вопросы – отвечай. Если не знаешь – так и говори, что не знаю. Хух, что ещё… ни пуха.

– К чёрту, – по привычке отвечаю я.

– Я тебе дам «к чёрту», к Зотову, – улыбается он.

Похожу к кабинету Дениса Владимировича, а под кабинетом уже стоят девочки из дизайнерского отдела и о чём-то мило щебечут. А я волнуюсь, все эти официальные мероприятия не для меня.

– Удачки, – улыбается мне Алёнка.

– Спасибки, – отвечаю ей улыбкой и кидаю взгляд на Катьку. Она с подозрением относится к моей новой дружбе, но тоже желает удачи.

«Спасибо», мысленно отвечаю ей и захожу в кабинет. Там довольно шумно. Выставлено три ряда стульев. Я пытаюсь сесть где-то на галёрке, но Денис вовремя замечает меня и своей крепкой рукой указывает на кресло в самом первом ряду. Послушно усаживаюсь там и стеснительно подтягиваю юбочку вниз. А он даже не глянет на меня, только ждёт, пока другие рассядутся.

Рядом с ним за его столом сидит его бизнес партнёр. Я его здесь ещё не видела, но он ведёт себя как хозяин в кабинете Зотова. И выглядит либо как его начальник, либо как закадычный друг Дениса. Интересно, а кто он?

В это время он указывает на часы у себя на руке (которые вряд ли дешевле чем у Зотова) и произносит:

– Уже 11.01, мы минуту как должны начать.

– Игорь Олегович, ну пожалуйста. Девчонки из дизайнерского отдела не все ещё здесь, – говорит такая кучерявая, что рядом со мной сидит. Видно, что все они давно друг дуга знают и весело друг с другом общаются. Одна я тут явно чужая.

– Ну окей, – отвечает это Игорь Олегович и на Дениса смотрит. – Ну что?

– Да подождём, видео всё равно пока не настроили, – кивает он на айтишника, что копается в ноуте.

На секунду Денис задерживает свой взгляд на мне, а меня аж в холод от него бросает. Я сижу как примерная школьница, улыбаюсь и стараюсь не дышать.

– Ладно, видео настроено, будем начинать, – говорит Игорь Олегович и в кабинете повисает гробовая тишина. Только слышно как айтишник нажимает кнопки на ноуте.

У меня такое чувство, что капелька пота от волнения стекает по моему виску, и мне хочется почесаться, но страшно.

Зотов снова бросает на меня взгляд своих бездонных глаз, и ободряюще улыбается. От чего я ещё сильнее волнуюсь, напрягаюсь и вжимаюсь в кресло. Если он своей улыбкой хотел меня расслабить, то у него однозначно не получилось. Теперь я так напряжена так, что даже дышать не могу, боюсь нарушить тишину.

– Готово! – ни на кого не обращая внимания, громко говорит айтишник и включает видео на ноуте. Он выводит его на большой экран, висящий за спиной у Зотова и его бизнес партнёра.

Играет приятная музыка, а на экране мелькают картинки со стройки, и звучит голос:

– Приветствую вас в инновационном торгово-развлекательном комплексе… – дальше идёт название и вид с высоты птичьего полёта. На экране этапы строительства и сроки, а дальше перечисляется то, что уже сделано. Выглядит всё так, будто ТРК достраивается прямо на наших глазах. И вот уже мы путешествуем по пустынным, пока ещё, коридорам готового торгового цента. Яркое открытие, салют и вот уже люди заполонили все залы, от кинотеатра до фирменных магазинов Зара и Эйч энд Эм. Дети веселятся в детской зоне, а родители обедают на футкорте. Показана платная парковка и смотровая площадка. Аквапарк и снова вид с высоты птичьего полёта достроенного ТРК. Рядом с ТРК растут многоэтажки, похожие на башни, озёра с фонтанами и сад.

Судя по выражению лица Игорю Олеговичу всё нравится, и он одобряет, а Зотов сидит с каменным лицом не шелохнётся. Я даже представить не могу, что сейчас створится в его голове. Но судя по глазам, он о чём-то напряжённо думает.

========== Глава 18 ==========

Наконец ролик завершается, и звучат наложенные аплодисменты. Девушки из зала аплодируют, включая кучеряшку, что сидит рядом со мной.

– Классно! Классно! – несколько раз повторяет она, видимо желая убедить в этом обоих директоров.

– Да-а-а-а, – немного сомневающимся тоном отвечает ей Игорь Олегович, – только вот эта полоса оранжевая, что идёт по корпусу ТРК, а потом и по башням домов…

В его голосе столько скепсиса, столько сомнения.

– Это наше дизайнерское виденье, а то без неё комплекс выглядел скучновато, – без устали тараторит кучеряшка.

– Но я же просил, – он переводит взгляд на Зотова. – Мы просили – минимализм, чтобы без всяких там полос и округлостей.

– Да, но так же однозначно лучше, так красивее, так молодёжнее, – не унимается она и спорит. А я сижу не живая и мёртвая, только улыбаться не забываю. Лишь бы на меня внимания не обратили.

– Смотрите, было совещание директоров. И на нём было решено – минимализм, при чём тут полосы?

– Но мы посовещались и решили… – неуёмная какая, бессмертная что ли?

– Что вы решили?! – наконец повышает голос Игорь Олегович. – Вы что директора, вы инвестора компании, вы городское начальство, что принимаете такие решения! – Уже свирепеет он.

– Но так красивее, инновационней, – продолжает лепетать она.

– Убрать! Немедленно убрать! – ревёт Игорь Олегович. – И чтобы следа не осталось. Бегом всё переделывать, и сегодня же без этой дурацкой полосы, чтобы я больше даже намёка на неё не видел. Говорили, говорили…

– Но…

– И не спорить тут со мной! Вот будет у вас своя строительная компания, тогда и будете эти дурацкие полосы везде рисовать, а сейчас…

– Понял, понял, уберём, – голос парня с последнего ряда.

– Хорошо, – немножко успокоился Игорь Олегович, – можете продолжать.

А я сижу и краешком глаза посматриваю на кучеряшку. Сидит недовольная такая, надулась. Ей не дали высказаться, не дали самовыразиться, ещё и головой мотает. Уже финансовый отдел вступает, а она всё никак утихомириться не может, и тут я слышу голос Зотова.

– Так! – ни с того ни с сего громко прерывает он говорящего. – Я прошу прощения у финансистов, но мы с вами не закончили! – Он смотрит прямо на кучеряшку, а я-то рядом с ней сижу, и у меня чувство такое, что его огненный взгляд прожигает и меня.

– Значит, слушай сюда, – говорит Зотов, всё время повышая тембр голоса. – Характер свой будешь дома показывать. Сидеть тут с кислым лицом мне не надо. И я больше не собираюсь никого уговаривать. Встала и вышла вон! – Мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. Хорошо хоть он не на меня «кричит».

– Но я… – пытается заговорить с ним кучеряшка, а он не слушает.

– Вон, я сказал, дома мужу будешь высказывать своё фэ-э-э, а мне тут такое не надо. Я сейчас охрану позову или сам выведу. Пошла вон отсюда. Чтобы я тебя здесь больше не видел! Поняла!

– Но Денис Владимирович, – чуть не плачет он.

– Воо-о-он! – указывает он на дверь.

Кучеряшка поднимается и выходит, мне кажется, она сейчас расплачется, а в зале тишина. Я сижу в первом ряду ни живая, ни мёртвая, и улыбка у меня уже как нервный тик заела.

«Только не меня, пожалуйста, не меня». Мечтаю провалиться под землю и никогда больше не существовать.

Зотов поправляет свой пиджак и садится назад в своё кресло:

– Извините меня, – говори он. – Продолжайте.

– Можно продолжать? – испуганно спрашивает финансист.

– Продолжаем, – снова берёт слово Игорь Олегович.

А Зотов смотрит на меня, вздыхает и улыбается. Пытаюсь расслабиться, но у меня не получается. Такой напряг сейчас, что слёзы сами потекут.

Я почти ничего не понимаю в отчёте финансового отдела, и инжинирингового, и наконец, Игорь Олегович на меня в упор смотрит.

– У вас что? – такой простой вопрос, но я не знаю, как на него ответить. Дрожащими руками достаю из папочки листочек с отчетом и перед ним кладу на краешек стола.

– Вот, – как можно более уверенно произношу я. И тут ни с того ни с сего слово опять берёт Зотов.

– Там всё в порядке, это же отдел Пархомова. У него всегда порядок.

– Пархомов, – повторяет Игорь Олегович и в упор меня разглядывает. – Каких он симпатичных сотрудниц себе набирает.

Каждое его слово буквально пронизано вниманием. И всего на секунду я замечаю, как Денис напрягся от этих слов. Но секунда прошла и он опять холоден и безмятежен. Он отличный актёр, идеально скрывает чувства (если они у него, конечно, есть).

– Так что, все вроде высказались, – пожимает плечами Игорь Олегович. – Ну что ж, тогда все могут быть свободны.

В эту секунду Зотов смотрит на меня взглядом удава гипнотизирующего маленького кролика:

– Останься, – короткое слово, но оно не даёт мне даже пошевелиться, и убрать натянутую улыбочку со своего лица.

«Улыбаемся, начальство любит идиотов», вспоминаю неуместную шутку из какого-то ситкома.

– И пригласите, пожалуйста, девушку, которую я выгнал, Ира кажется… – вдогонку уходящим говорит Зотов, а после опять на меня смотрит. Похоже, сейчас экзекуция продолжится, а я нужна здесь в роли зрителя.

«Улыбайся, главное» подсказывает мой внутренний голос.

«Юлька вот это ты попала. Не завидую тебе», вспоминаю слова Катюхи.

– Вызывали, – входит заплаканная кучеряшка. Видно, что ещё всхлипывает, но глаза уже протёрла.

– Да, да, – говорит Зотов, дожидаясь, когда выйдут остальные и в кабинете останутся только он, Игорь Олегович, ну и я конечно.

– Присаживайся, – учтиво ставит перед ней кресло Игорь Олегович, он такой обходительный, как оказывается. А Зотов как удав сидит и на неё смотрит, молчит пока, не говорит. В кабинете всего на секунду повисает зловещая тишина, а после Зотов начинает.

– Я хотел бы перед тобой извинится, – говорит он кучеряшке. – За то, что накричал. Я не должен был повышать на тебя голос.

– И я хочу, – подхватывает Игорь Олегович. – Я тоже позволил себя лишнего. Понятно там рабочие моменты, но и я хочу извиниться.

А кучеряшка уже едва не плачет от избытка чувств.

– Простите меня, простите, что спорила, простите, что не учла ваши пожелания, – захлёбывается от наплыва эмоций она.

– Ну ладно, ладно, – добродушно улыбается Зотов, – иди, работай и не держи на нас зла.

– Спасибо, спасибо вам, спасибо, – рассыпается кучеряшка в благодарностях, выходя за дверь.

Пока Игорь Олегович собирает документы, Зотов смотрит на меня в упор. Узнаю его хищный взгляд, таким он уже смотрел на меня в день нашего знакомства.

– Всегда извиняйся перед людьми, – вдруг говорит он мне. – Даже если ты прав.

– Тем более, когда ты прав, – не поднимая глаз, дополняет его бизнес партнёр. – Так твоя правота усиливается.

– Так ты снимаешь с себя напряг, за то, что обидел человека.

– А если он не простил тебя? – Осмеливаюсь я задать вопрос, который смешит обоих.

– Если он не простил тебя, а затаил обиду, – говорит Игорь Олегович. – То это уже его проблемы, пусть мучается и ходит обиженный. На обиженных воду возят.

– А мы-то с себя напряг сняли, – Зотов показывает на себя и на своего бизнес партнёра.

– Ладно, я пойду, мне уже на самолёт пора, – говорит Игорь Олегович Зотову. – Приятно было с вами познакомиться, – переводит он на меня взгляд.

Они поднимаюсь со своих мест, и Денис доводит его до двери. Они ещё стоят там несколько секунд, прощаются и по плечу друг друга хлопают. А я сижу в этом кресле, будо приросла к нему. Пошевелиться боюсь. Пытаюсь расслабиться, но не выходит. Всё этот официоз напускной.

Зотов возвращается на своё место и снова на меня смотрит.

– Мы что-то ещё обсудить хотели? – Говорит он.

– Да, – киваю я, но слова никак не лезут из горла. Меня, как не редко бывает, заперло, и я сижу вся как на иголках.

– Давайте осуждать, – Денис откидывается в своём кресле.

А я уже и не помню, что говорить хотела. Смски, какие-то ночные переписки, массаж ножек, всё сейчас мне кается сущей мелочью, какой-то глупостью. Мне просто хочется сбежать, чтобы не было больше такого напряга, чтобы всё само собой происходило. Пусть он вечером ко мне подойдёт. Когда мы снова останется в офисе одни, пусть обнимет, пусть за ушком поцелует или помассирует мне плечи.

– Не знаю с его начать, – пытаюсь нарушить тишину, но замолкаю, у меня не сильно-то выходит вести этот разговор.

– Начинай с чего-нибудь? – иронично усмехается Денис с таким подтекстом, как иногда говорят: «рожай». Хотя по отношению ко мне это звучало бы бестактно.

– Можно я пойду, – вдруг выдаю я.

«Что, предпочитаешь сбежать от проблем, вместо того, чтобы решать их», посмеивается надо мной внутренний голос.

«Да-а-а, а что», как ни в чём не бывало, отвечаю ему. Я и так перед всеми здесь оправдываюсь, не хватало ещё и перед собой оправдалки выдумывать.

– Можете идти, – опускает глаза Зотов.

Я понимаюсь со своего кресла, (меня удивляет, как я вообще нашла в себе силы встать), и на ватных ногах направляю к двери. Я ничего не чувствую, только свободу, освобождение, конец этого напряга. Фиг с ним с тем Зотовым, поплачу парочку раз и забуду, зато так сердцу спокойнее и душа на месте.

И вдруг он меня останавливает у самой двери:

– Юлечка, – его голос как всегда тихий, но предельно отчётливый.

– Да, Денис Владимирович, – сглатываю я.

– Вернись, я тебя не отпускал.

«А кто сказал «Можете идти», ладно проехали». Возвращаюсь в кресло, в котором только что сидела, подтягиваю пониже юбочку, хотя, что я там прикрываю, я же сама ему всё показать хочу.

И тут он нежно прикасается к моей щеке. Я поднимаю глаза и вижу, что он поправляет на моём лице локон, воротничок моей блузки и крестик на шее. Он такой заботливый в этот момент, как мамочка.

– Юль, а ты всегда такая послушная? – Смотрит он мне прямо в глаза. А я думаю соврать ему или правду сказать.

– Нет, – качаю я головой. – Только с тобой. – И тут он целует меня губы и прижимается ко мне всем телом. Одной рукой он прикасается к моей ноге, другой залазит под блузку и проникает в бюстгальтер, сжимая мою крохотную грудь и лаская сосочек. Он продолжает целовать мои губы, но вдруг отстраняется.

– Нет, нет, – судорожно качает он головой, – это неправильно.

А я сижу и томно вздыхаю, растрёпанная и перевозбуждённая, мне едва хватает сил сдерживаться и не стонать.

Открывается дверь и в кабинет заглядывает Алёнка:

– Денис Владимирович, к вам тут… – но Зотов жёстко её перебивает.

– Не сейчас, я занят! – Одного его слова достаточно, чтобы дверь закрылась, и мы вновь остались наедине. Его здесь все боятся.

И вдруг он становится таким несчастным, таким маленьким. Он смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:

– Юль, ну что мне с тобой делать?

– Я не знаю, – качаю я головой, поправляю волосы и воротник блузки. Подтягиваю юбочку пониже, и наши глаза встречаются вновь. А я так хочу его поцеловать. Я дико мечтаю об этом поцелуе и, судя по всему, он тоже. Так зачем нам сдерживаться?

Я поднимаюсь с кресла и делаю всего шаг к его столу. Томный взгляд, растрёпанный вид и страстное желание в глазах, он уловил, чего хочу я. Поправляю юбочку. Но вместо того чтобы тянуть её вниз я тяну её вверх оголяя свои трусики и бёдра. Была бы возможность, я бы её сейчас сняла. А Зотов как загипнотизированный смотрит на мой идеальный животик и на тоненькие трусики, которые почти ничего не прикрывают. Сейчас я такая уверенная в себе, такая наглая, такая возбуждённая. Сажусь перед ним на стол и расставляю пошире ножки. Ловким движением стягиваю с себя трусики, бросаю их рядом. Кончиком языка облизываю свой указательный пальчик. А после этим же пальчиком прикасаюсь к своей «кисульке», к самому чувствительному месту, к своей «бубочке». Молчу, и томно вздыхаю.

========== Глава 19 ==========

Денис

Несколько секунд смотрю на Юльку и не могу поверить, что эта всё та же стесняшка. Есть такое выражение «медицинский аффект», это даже в криминалистике служит смягчающим обстоятельством. Это означает, что преступник несколько секунд не мог здраво мыслить и действовал резко и инстинктивно. Вот и я сейчас походу поймал этот аффект. Я смотрю на её идеальные ножки, на её бёдра и сказочно красивую писюшку и больше не могу себя контролировать. Я падаю перед ней едва ли не на колени и прежде чем успеваю понять, что происходит я прижимаюсь губами к её животику, жадно зацеловываю каждый сантиметр её идеальной волнующей кожи. Целуют всё до чего могу дотянуться своими губами, её попочку, ей ножки, её бёдра, даже её коленки, и конечно же её «кисульку». Целую каждую складочку её половых губ, каждый «лепесточек» её «розочки», языком проникаю в её щёлку, и пьянею от её аромата. Меня трясёт, я рычу как дикий зверь, боюсь её покусать. А она лишь томно приглушённо стонет.

«Юлечка, моя любимая, какая же ты аппетитная».

Расстёгиваю пуговицы, разрываю на себе рубашку, и чувствую прикосновение её рук к моим плечам, к моей спине, к моему затылку. Она ерошит мне волосы, пока я зацеловываю её «девочку». Какая же она красивая, поверить не могу, что бывают такие красивые. Её «вишенка», «щёлочка», «лепесточки», их вкус изапах. Целую её животик и пупочек, поднимаюсь выше и аккуратненько расстёгиваю на ней блузочку. Юлька помогает мне, она всё понимает, понимает, что на ней дурацкий бюстгальтер, который фиг расстегнёшь. Но вот одна её грудь у меня во рту и я ласкаю язычком её сосочек. А другую я сжимаю рукой крепко-крепко, поглаживаю сосок пальчиком.

Целую её шею, подбородок, за ушком. Глазки целую, и наконец, губы. Как же она «вкусно» целуется. Боюсь укусить её в порыве страсти, боюсь разорвать её на части. Прикусываю её губу, но сдерживаюсь. Смотрю ей в глаза, она вся в моих руках, вся в моей власти.

Резким движением расстёгиваю на себе ремень и приспускаю джинсы, мой член упирается в её гладко выбритый и зацелованный лобок, тычется в её «кисульку», между половых губок. Там всё такое нежное и почти сладкое на вкус. Это слишком красивое место для моего члена, слишком идеальное. Я этого не заслужил. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Мы Юлькой замираем, и в глаза друг другу смотрим. Какие же у неё красивые глазки, глубокие, серые, перламутровые, а её вздохи, а её пухлые губки. Мне опять хочется целоваться, а мой член беспрепятственно проникает в её мокрую «щёлку».

– А-а-а, – томно вздыхает она, а я рычу и вдалбливаю в неё как можно глубже, остановиться не могу, даже если бы хотел, даже если бы в дверь кто-то зашёл. Но не зайдёт. Все слишком меня боятся. А Юлька всё громче и громче стонет, и гладит мою спину, мои бицепсы, мой каменный пресс.

Я рефлекторно хватаю её за горло, прижимаюсь к ней и целую. Как можно глубже проникаю в неё своим языком, как можно глубже проникаю своим челном. Лишь бы мой стол нас выдержал.

Наконец, я не сдерживаюсь и кончаю. А она стонет и тянет носочки. Я сжимаю одну из её идеальных ножек и прикасаюсь к ней губами, целую ей пальчики, целую её щиколотку и стопу. Другой рукой прижимаю Юльку к себе за попочку и продолжаю в неё разряжаться.

– А-а-агрх! – томно выдыхаю я, когда всё уже позади. Вынимаю свой обмякший член из её идеально гладенькой «кисульки».

«Я только что в неё кончил, я не удержался и кончил в неё».

«Вот тебе и год воздержания, не смог дотерпеть. Ни с кем не целоваться, ни с кем не спать год после расставания… все твори принципы к чёрту».

Нахожу себе оправдание:

«Она слишком красивая, слишком идеальная для меня… я не заслуживаю такой».

– Юль, – говорю я ей.

– Что? – шепчет она, эротично прикусывая нижнюю губу своими беленькими зубками. А мне опять её целовать хочется. Сжимаю её затылок своей сильной рукой и вновь целую в её эротичные пухлые губки. Наконец, я снова могу взять себя в руки, и снова могу себя контролировать.

– Ты уволена, – своим обычным тоном сообщаю я. – Собирай вещи, ты здесь больше не работаешь.

+++

Юля.

Я не могу поверить своим ушам. Мы же только что занимались любовью на его рабочем столе, в его офисе, я всё ещё сижу перед ним с расставленными ножками и без трусиков, а он меня увольняет.

«Только бы не расплакаться». Сползаю со стола и спускаю юбку. Ещё один жалобный взгляд в его сторону, но на Зотова уже не действует ни мой взгляд, ни взмах моих ресниц, ни вид моего обнажённого тела. Он получил то, чего хотел и потерял ко мне интерес.

Застёгиваю на себе блузку, поправляю лифчик, волосы растрёпаны, помада размазана. Я выгляжу, как после изнасилования.

«А чём по-твоему это было, он же взял тебя почти силой».

«Ага, после того как я сама перед ним расставила ножки. Кстати, а где мои трусики?» Бросаю взгляд на стол, на место, куда я их кинула, но ничего не вижу. Ну не искать же сейчас в кабинете директора, который только что тебя уволил свои трусы. Это так унизительно.

Поправляю волосы, и крестик на своей груди, а в голове крутится стока из песни:

«Твое верою стал свет золотого креста, сними его не позорь священный облик Христа». Я такая как есть, и ничего уже с этим не поделать. Вспоминаю строку из другой песни:

«Да перед кем мне оправдывать честь, о чём сожалеть, если так уже прожила, если всё не стереть». Будь что будет. Кидаю на него прощальный взгляд. Зотов удивительно быстро оделся и привел себя в порядок, и уже что-то делает в своём ноутбуке, на меня ноль внимания. Так обидно.

– Мне идти? – В последний раз спрашиваю я, смотрю на него и ресничками хлопаю, пытаюсь его разжалобить.

– Да, Юлечка, идите, – он сейчас такой нежный, такой мягкий. Он сначала меня уволил, а теперь вдруг такой хороший. И как же мне его ненавидеть? Выходит, во всём виновата я сама. Как теперь не расплакаться.

«Держись моя девочка, держись», повторяю сама себе, выхожу за дверь. Ловлю на себе презрительный взгляд Алёнки. Да, Алёночка, ты права, я это заслужила. Я всё заслужила, что со мной случилось. Обращаю внимание, что возле неё трётся бизнес партнёр Зотова, Игорь Олегович. Он же на самолёт опаздывал, а не к Алёнке.

Возвращаюсь к своему столу. Здесь у меня вещей почти нет, не успела разложить их, а уже собираться пора.

Ко мне подбегает Катюха:

– Ну что там, как прошло? – А я и не знаю, что ей ответить. Смотрю на неё глазами полными слёз и шепчу.

– Зотов меня уволил, – и голосок такой тоненький-тоненький, как у маленькой девочки. Как у маленькой несчастной всеми обиженной школьницы.

– Как? – ничего не понимает Катюха.

Едва нахожу в себе силы ответить:

– Я сейчас домой, вечером позвоню, расскажу, как так вышло. – «Продумаю только заранее, что говорить». Не хочу, чтобы Катюха считала меня дешевой шлюхой.

Выхожу через главный вход, и по пути встречаюсь взглядами с Алёнкой. Нет, похоже, это не презрение, похоже она понимает меня и даже немного сочувствует. Она бы сейчас, как и Катюха побежала меня утешать, да только она знает, что мне никакие утешения не помогут.

«А ведь ты предупреждала меня, а я не послушала», думаю про себя я. Сажусь в свой разбитый Ланцер и чувствую, как из меня вытекает его сперма.

«Только не плачь, не плачь моя девочка», уговариваю себя, хотя уже начинаю всхлипывать. Ещё чуть-чуть и я разрыдаюсь.

«И всё-таки я его трахнула», нахожу всё же повод для улыбки.

Выезжаю со стоянки, и тут мне на телефон приходит сообщение. Беру трубку и смотрю, кто пишет. Зотов! Открываю, а там подмигивающий смайлик. Ещё и издевается, гад. Ненавижу его, не-на-вижу, ненавижу.

«Возьми себя в руки, – говорю сама с собой. – Веди машину и не плачь… до дома доедешь, там порыдаешь».

Останавливаюсь на светофоре, глубоко вдыхаю и зажмуриваюсь, надо успокоиться. Опять пропускаю зелёный, и опять мне сигналят, да что сегодня за день то такой, дайте мне уже спокойно поплакать.

С горем пополам добираю до дома, заваливаюсь в свою квартиру, сдираю с себя так опостылевшие вещи и закидываю их в стиралку. Забираюсь в ванную, задёргиваю шторки, сижу и плачу. Мне так жалко себя непутёвую.

«Он воспользовался мною и вышвырнул», хнычу я, пока набирается в ванне вода.

«Так тебе и надо, будешь умнее», говорю сама себе вместо поддержки. А мне сейчас так поддержка нужна. Надоели эти нравоучения. Надоело это: «Будешь умней», «Будет тебе опыт». А мне не опыт нужен, а понимание. Меня нужно обнять прижать к себе и пожалеть. Спросить меня: «Кто тебя обидел?» и дать пожаловаться на него.

«Хочу, чтобы Зотов меня обнял, хочу, чтобы он всё понял и прибежал ко мне извиняться, а мы ещё посмотрим, прощать его после такого или нет».

Голова ещё сомневается, а сердце однозначно хочет прощать. Оно и сейчас только о нём мечтает. И тело хочет вновь оказаться в его сильных руках. И губы хотят вновь оказаться на его губах.

– Вот только он меня больше не хочет, – всхлипываю я.

Постоянно пиликает телефон, и крутятся вещи в стиралке. А я не могу его взять, я валяюсь в ванне, полной пены и расслабляюсь. Мне сейчас никто не нужен и я никому не нужна. И так мне почему-то хорошо от этой мысли, так спокойно. А ещё я вчера поздно легла. Зеваю и укутываюсь пеной как одеялом. Снова играет телефон, убаюкивающая музыка.

Я вздрагиваю от звонка в дверь. Открываю глаза: я всё ещё лежу в холодной ванной, а пена уже давно стухла.

«Я что уснула? Сколько я здесь провалялась?». И снова звонок. Выбираюсь из ванны и укутываю своё дрожащее тело в теплый махровый халат. Я такая худенькая, что он едва ли меня согреет.

– Да-да, – пытаюсь громко сказать, но получается хрипло, да я ещё и закашливаюсь.

В квартире темно, с каждым днём темнеет всё раньше. Сколько же я провалялась в ванной, часов восемь. Вот это я вырубилась после стресса.

«И после хорошего секса», нахожу я очередной веский повод для улыбки.

– Открывайте, – незнакомый голос за дверью.

– Кто там? – спрашиваю я.

– Доставка.

«Доставка? Но я ничего не заказывала».

И тут опят звонок на мой телефон. Беру трубку и слышу:

– Вы хозяйка квартиры… «называет мой дом и номер моей квартиры».

– Да, – ничего не понимаю я.

– Откройте, наш человек уже целый час стоит под дверью, достучаться до вас не может.

Подхожу к двери и смотр в глазок. Из-за постоянно ухудшающегося зрения не сразу могу разобрать что там.

– Открываю! – заранее предупреждаю я, жаль, что на двери нет цепочки. Смотрю на часы – шесть, но почему так темно? А может, просто задёрнуты шторы?

Приоткрываю дверь и смотрю в щёлку. Передо мной стоит мужчина в фирменном комбинезоне, а в руках у него пакет, довольно крупных размеров.

– Я ничего не заказывала, – говорю, вспоминая, что я не накрашенная в банном халате, только чалмы из полотенца на голове не хватает, для полноты образа.

– У меня всё оплачено, сказали доставить, я и доставляю, – отвечает он и протягивает мне планшет. – Подпишите.

– Ничего не понимаю, – беру у него листок, и жмурюсь, пытаюсь что-то там прочитать, но с таким подчерком… такими каракулями только документы заполнять.

– В квартиру пустите? – Спрашивает он.

– Нет, – испуганно отвечаю я и протягиваю ему листик и ручку.

– Тогда здесь забирайте, в коридоре, – он протягивает мне пакет и снимает с него обёрточную бумагу, и теперь я вижу что это «миллион» алых роз. Не алых, а бардовых с длинным зелёными черенками, не те ли это розы, которым я сегодня черенки обстригала. А если те – то почему Зотов не набрался смелости мне лично их подарить, нужно было доставку заказывать.

Но мне приятно, мне так приятно, давно мне никто цветов не дарил.

– Спасибо, – благодарю я курьера.

– Там ещё записка есть, почитайте, – салютует он и уходит.

А я забираю цветы в свою комнату, раскладываю на кровати и ищу записку.

«А может, для начала оденешься, дрожать не будешь?» Подсказывает мне внутренний голос.

«Нет, сначала записка, меня трясёт не от холода, а от любопытства».

========== Глава 20 ==========

Среди листов и колючек нахожу крошечный конвертик. Открываю и читаю.

«Жди меня сейчас буду… хотя нет, знаю что тебе нужно время. За час, надеюсь, управишься». И написано время.

«Это же через полчаса! – Резко понимаю я. – Интересно, кто их прислал».

«Ой, а ты типа не знаешь». Говорю я себе, а сама такая счастливая счастлива. Обнимаю записку и прижимаю её к своей груди, так приятно.

Быстро собираю цветы, такого громадного букета мне ещё никто не дарил, надо бы его поставить в вазу, но у меня нет такой огромной вазы. Не в мусорное же ведро его в конце концов ставить.

«А ещё у тебя времени мало и часики тикают». В эту секунду я слышу характерный звук, это вода спустилась в ванной. Хватаю охапку цветов и отношу в ванную, набираю немножко холодной водички и кладу их туда. А сама возвращаюсь к зеркалу: надо одеться, надо накраситься, надо… на всё это у меня осталось мало времени. Хватаю свой телефон, а там десяток звонков от Зотова, пара от Катюхи, один с незнакомого номера и мамка звонила. Перезваниваю маме.

– Привет Юлечка, – слышу её добрый голос.

– Мам, что-то срочное? – Переспрашиваю я её.

– Нет, просто решила позвонить, давно не созванивались.

– Мам, я сейчас спешу, давай чуть позже, я сама тебя наберу. Целую, цёмки-цёмки, – кладу трубку и смотрю на часы, двадцать минут осталось, а я ещё не накрашенная и голая.

Сажусь пред зеркалом и начинаю краситься.

Хочу быть красивой к его приходу. Надеюсь что это Зотов, потому что если это не он, я буду плакать всю ночь. А я итак сегодня весь день проплакала. Этот гад довёл, не умеет с девушками обращаться. Ух, я ему всё выскажу.

Обязательно влеплю ему пощёчину, когда увижу, и строго настрого скажу, чтобы не смел так больше со мной обращаться. Или нет, кулаком и в глаз, фингал ему поставлю. Два фингала, для симметрии, для красоты.

А сама про себя умоляю:

«Только бы это был он, только бы это Денис мне букет прислал. Пожалуйста. Господи, сделай так, чтобы это был он. Умоляю».

«Только что она ему фингал бить собралась, а сейчас уже от счастья уписаться готова», говорит мне внутренний голос.

«А если нет, что если он реально меня уволил и сейчас с какой-нибудь блондинкой развлекается». Когда я думаю о какой-нибудь блондинке я представляю себе Алёнку. Она же там, в офисе тусуется, вертит перед ним своей тощей жопой. Ещё дружить со мной хотела. М-м-м, ненавижу её. Похоже девушки не созданы для дружбы, мы может только конкурировать.

«А как же Катька».

«Ну, Катька. Нашла о ком вспомнить. Во-первых, она замужняя, во вторых у неё дети. И она давно ушла с этого «рынка предложений»».

«А в четвёртых она не прикольная», добавляет мой внутренний голос. Да-а-а, я даже наедине с собой не могу признать, что моя подруга, мягко говоря, не красавица, но в глубине души я это знаю.

«А Вика. Вы друзья, вспомни, как ты радовалась, когда она забеременела. А чего сейчас не общаетесь?»

«Не знаю».

«Знаешь, ты ей завидуешь».

«Всё, хватит травить мне душу, я и так сегодня уже все глаза выплакала», подкрашиваю реснички и тут звонок в дверь.

«Как, уже! Я даже ничего не усела». По-быстрому докрашиваюсь, подкрашиваю губки, подвожу стрелки, накидываю на себя футболочку и юбочку. Ну не в халате же его встречать, а так я в секси шмэкси в этой футболке. Она такая коротенькая, едва мои сисечки прикрывает.

«Ой, было бы что прикрывать».

«В конце концов, можно и силикон сделать».

Второй звонок в деверь. Не буду его нервировать.

– Сейчас! – Миленьким голосочком отвечаю я. – Открываю.

– Давай быстрее, чего там возишься.

«Денис! Господи спасибо Тебе, за что это он. Спасибо, спасибо, спасибо. Я так давно тебе не молилась, так давно не ходила в церковь». Целую крестик у себя на груди и вытираю с него помаду.

Третий звонок.

«Не заставляй его долго ждать».

«Ничего, ему полезно, пусть мучается. А может я не решила ещё, хочу ли ему открывать».

«А может, ты просто боишься, что он увидит тебя не полностью накрашенной, не расфуфыренной как в офисе».

«Тоже правда».

Подхожу к двери и смотрю в глазок:

«Денис, Денис, мой хороший». Обожаю его, всё на свете для него сделать готова.

– Денис Владимирович, – удивлённо спрашиваю я, открывая дверь.

– А ты кого-то другого сейчас ждала?

– Ну вообще, после того что было в офисе, я решила вы не захотите меня больше видеть. – Я такая актриса, играю глазками, надуваю губки уточкой, всеми силами соблазняю его. А он непоколебим, всё тот же серый пронзительный взгляд, всё та же безмятежность на лице. Всё тот же идеальный стиль как с иголочки, и ни один мускул не дрогнет.

– А что такого было в офисе? – пожимает он плечами. – Мы занимались любовью.

– А потом вы… ты меня уволил, – мне всё ещё сложно перейти с ним на «ты», но надо привыкать по чуть-чуть, он то мне тыкает.

– Ты пропустишь меня, или мы будем тут разговаривать, – вот этот его слегка властный тон. Мне кажется, ему невозможно отказать. Понимаю, почему он пошёл в бизнес. Он, наверное, все контракты заключает одной фразой.

– Конечно, проходи, – продолжаю делать вид, что удивлена. Но, Господи, как же я счастлива, как же я хочу его. Я не натрахалась, мне одного раза не хватило. Я семь лет воздерживалась и у меня просто зверский «аппетит».

Он заходит и ищет глазами лопатку для обуви, пока я закрываю за ним дверь.

– Так за что ты меня уволил? – Смотрю на него и ресницами хлопаю.

– Ясно за что, – ухмыляется Зотов. – Нельзя спать с тем с кем работаешь, это железное правило бизнеса.

– То есть ты не собирался меня бросать, а наоборот таким вот странным образом предлагаешь отношения? – Набираюсь наглости я.

– А разве это не очевидно. Раз мы уже занимались сексом, значит, мы состоим в каких-то отношениях.

– Ну-у-у это не всегда так, я бы даже сказала чаще всего это не так, – слишком пространно рассуждаю я.

– У меня так всегда, и раз мы занимались сексом, значит, мы встречаемся, мы почти что женаты.

«Ух ты как круто завернул. А не слишком ли быстро?»

– Хорошо, – согласно киваю я. – Но мне-то можно было сказать. Я себе Бог знает чего нашифровала. Я тут сидела и плакала, думала, что ты меня бросил… – снова всхлипываю я. Как вспомню, как мне было больно, так слёзы накатывают вновь и глаза уже на мокром месте.

– Со мной всегда будет так. И я не вижу смысла ничего тебе объяснять.

«Вот же гад, ты хотела влепить ему пощёчину давай, сейчас самое время… или боишься поднять на него руку. Ну так скажи что-нибудь оскорбительное».

– Ну ты и козёл, – ляпаю я и тут же понимаю, что наверное я сказанула лишнего.

– Что ты сказала? – Он делает шаг в мою сторону, а я от страха прижимаюсь к стене. И тогда он хватает меня за горло и начинает душить. Правда не сильно, а так, будто это только игра. По крайней мере, я воспринимаю это как игру, хотя мне немного страшно.

– Прости, проси, прости, я ляпнула не подумав, – лепечу я, опускаясь перед ним всё ниже и ниже.

– В следующий раз будешь думать, – яростно хрипит он. – На колени! – Эта фраза звучит как приговор, и я послушно опускаюсь перед ним на коленки.

– Открой рот, – шипит Зотов, да сейчас он не Денис, а именно Зотов, великий и ужасный. Он сжимает меня за скулы, заставляя открыть по шире рот, и смачно плюёт туда. Это так унизительно, но так меня возбуждает, что я покорно проглатываю его слюну. А он не останавливается и начинает расстёгивать ремень у себя на джинсах.

– У меня не было секса почти год. Я одиннадцать месяцев воздерживался, а из-за тебя я сорвался, – он легонько шлёпает меня по щеке рукой, и достаёт свой огромный член. – А сейчас я хочу ещё, поняла, девочка.

Я испуганно смотрю на него и на его громадный агрегат и ресницами хлопаю.

– Не слышу ответа! – хрипит он.

– Угу, – отвечаю я и киваю ему.

– Будь хорошей девочкой, сделай губки уточкой, – ухмыляется Зотов и шлёпает меня по губам своим членом. А мне прям так и хочется прикоснуться к нему языком, взять его в рот, почувствовать на вкус его сперму.

Зотов сжимает меня за скулы заставляя открыть по шире ротик и снова туда плюёт.

– Высунь язык, детка! – хрипит он. И в следующую секунду его член проникает мне в рот. Он такой огромный, что заполняет мой ротик почти полностью, достаёт до самых до гланд. Хотя я понятия не имею где там эти гланды. Пытаюсь расслабить горло и не дышать, но ему у меня во рту всё равно не достаёт места. А у меня даже глаза слезятся от давления на горло, и рвотный рефлекс.

– Ты что блюёшь? – злобно ухмыляется Зотов.

– Сейчас, сейчас, – шепчу я, – дай мне отдышаться.

Беру его член правой рукой и вожу по нему туда суда, натягивая шкурку, а язычком ласкаю его головку и щёлочку, и под ней, не знаю, как там что называется. Надо анатомию почитать что ли, я не уверена, что мужчины сами знают, где там у них что.

– Всё, хватит прохлаждаться, надышалась уже, – он снова хватает меня за скулы и опять заполняет весь мой рот своим членом.

Я стою на коленях и испуганно смотрю на него снизу вверх. Но Боже, как же я сейчас счастлива. Хочу, чтобы он кончил в меня, кончил мне в рот.

– Хорошо сосёшь, детка, – его низкий голос с хрипотцой, у меня от него мурашки по коже. Господи, как же мне хорошо, как же я счастлива. И его слова прозвучали для меня как комплимент. Беру его член рукой и как можно сильнее надрачиваю, вожу по своим щекам и губам, прикасаюсь им к носику и ресничкам. А сама смотрю на него, не отводя глаз, какой же он красивый, оторваться нельзя.

Но Денис нарушает идиллию:

– Давай уже, – говорит он и прижимает меня к себе за затылок, загоняя свой член так глубоко как ещё ни разу не доставал. Теперь он как будто дрочит моей головой, моим ртом и моими губами. А я расслабляю горло, пытаюсь справиться с рвотой и не дышать.

Наконец он отпускает меня и теперь уже я сама изо всех сил надрачиваю его член, вожу по нему языком и губами. И он кончает мне прямо на лицо. Я едва успеваю обхватить его головку губами, и он продолжает кончать мне в ротик, наполняя его спермой. Мой рот уже переполнен, но я всё ещё продолжаю принимать потоки горячей спермы.

Несколько толчков и он кончает последний раз. Забирает у меня свой член и застёгивает ширинку. А я стою перед ним на коленях вся в его сперме, счастливая-счастливая, довольная-довольная.

– Покажи, – приказывает он мне.

Я нерешительно открываю ротик и показываю, как перекатываю на языке его сперму.

– Фу-у, ну и гадость, проглоти, – Я глотаю сперму, пальчиком убираю со своего лица разбрызгавшиеся капли и облизываю пальчик.

Он потягивается, как после тяжёлого трудового дня и проходит в квартиру:

– Где тут у тебя кухня?

– По коридору направо, – сглатываю я. Нерешительно поднимаюсь с колен и направляюсь в ванную чистить зубки. Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Давно я не видела таких счастливых глаз на своём лице.

Неожиданно сзади подходит Зотов и целует меня за ушком. От наслаждения я закрываю глазки. А он глади меня по животику и опускается ниже, прикасается к моей «девочке».

– Обожаю тебя, – шепчет он. – И за что мне досталась такая милашечка.

– За что-то хорошее, наверное, – отвечаю с набитым ртом, у меня там зубная щётка.

И тут он поднимает меня на руки и уносит в спальную. Я едва успеваю выплюнуть зубную пасту. Денис нежно кладёт меня на кровать и целует прямо в губы.

– Хочу ещё раз почувствовать тебя на вкус, а чувствуется только зубная паста, – шепчет он, расстёгивая на себе рубашку.

– А мне твой вкус понравился, – отвечаю, лёжа перед ним почти без одежды.

========== Глава 21 ==========

Денис

Обожаю когда смотрю на неё сверху, в её серые бездонные глаза. Похоже, я влюбился в них с первого взгляда, как только увидел в офисе, так не поверил тогда что бывают такие красавицы и выпроводил поскорее, чтобы глаза мне не мозолила, чтобы не провоцировала. Был с ней максимальным засранцем и довёл Юлечку до слёз. Но как увидел, что она плачет, мой защитный барьер рухнул, и я окончательно в неё влюбился. Люблю до сих пор и с каждой секундой всё сильнее.

Кладу её на кровать и медленно раздеваю, целую каждый миллиметр её идеальной кожи, обожаю запах её тела, дышу ею и надышаться не могу. А эти стройные, бесконечные ноги, а идеальные, будто у лакированной шахматной фигурки щиколотки, а пальчики и ровненькими ноготками. Я к женским ногам очень придирчив. Меня может оттолкнуть каждая мелочь. Слишком длинные пальцы, слишком короткие ногти, но эти ножки они как с картинки. Они будто созданы из моего представления о прекрасном. Их просто нельзя не ласкать, нельзя не целовать.

Сжимаю двумя руками её щиколотки и целую их по очереди. Стягиваю с Юлечки трусики и нежно пальчиком прикасаюсь к её писечке. Такая гладенькая. Такая волнующая, такая возбуждающая, сегодня я уже дважды кончил, но у меня встаёт и в третий раз, стягиваю с себя рубашку и прикасаюсь губами к её писюшке. Нежно языком провожу между её «лепесточков», боюсь царапнуть, боюсь нажать немного сильнее, чтобы Юлечке не стало больно. А пока она мурлычет от удовольствия, погружаюсь в неё языком, целую её «лепесточки». Обожаю её аромат, обожаю её вкус. Она такая вкусная, что я её съесть готов. Я боюсь ненароком укусить её в порыве страсти. Сжимаю её попочку как можно сильнее двумя руками, пока целую её щёлку.

Поднимаюсь вверх по её лобку и целую пупок, проникаю в него язычком, смотрю на неё снизу вверх и тону в этих бездонных очах. Бывают же у людей такие красивые глазки. И почему есть девочки, такие как Юлька. Была бы чуть менее красивой, я всё равно бы её любил, только голову не терял бы, каждый раз как её вижу. Поднимаюсь выше и по очереди целую её нежные крохотные груди. Я знаю, из-за чего комплексует Юля и мне от этого она кажется ещё милее. Обожаю, когда девочки сомневаются, стесняются, мнутся. Обожаю, когда они плачут, так и хочется к себе прижать и успокоить, пожалеть и всю жизнь не отпускать, всю жизнь о ней заботиться.

Целую её в шею, целую в губки, и мы долго-долго сосёмся, нацеловаться никак не можем.

– Ты такая вкусная, – улыбаюсь я и смотр ей в глаза. – Колобок, колобок, я тебя съем.

– Не ешь меня, маленькая лисичка, – о-о-о, за этот испуганный взгляд и взмах этих ресниц, похожих на крылья бабочки. Как она ими хлопает. У меня уже голова кругом.

Возвращаюсь к её «кисульке» и нежно-нежно касаюсь её язычком, потом пальчиком, а после проникаю в неё поглубже, прикусываю её «лепесточки» губами, нежно-нежно, чтобы не царапнуть. Целую ей «вишенку», насколько я знаю, это клитор. И снова смотрю на неё, а после захватываю её «кисулю» ртом как будто кусаю.

– Ах, – испуганно вздрагивает она, а я целую её ножку, ложу на неё голову и смотрю Юльке прямо в глаза, глажу её писюшку, а она ерошит мне волосы. Ей нравятся короткие стрижки.

– Ты такая красивая здесь, – целую её половые губки, целую ещё щиколотки, прикасаюсь губами к большому пальчику её ноги и нежно беру его в рот, лаская его язычком.

Юлька приподнимается на лопатках и мне в глаза смотрит, обнимает меня за затылок и тянется ко мне губами. Она так сочно сосётся, такое вытворяет своим языком. А я своим набухающим членом упираюсь в её мокренькую «кисульку». Она помогает мне, берёт мой член рукой и направляет в свою щёлку. Я прижимаюсь к ней бёдрами и проскальзываю на всю глубину.

– А-а-ах, – томно вздыхает она. Она так громко стонет, будто демонстрируя мне своё удовольствие. Но я не люблю наигранности, хотя и я уже стону, прижимаясь к ней всем телом. Она упирается ногами в мой напряженный пресс, как будто щупает его пальчиками. Кладу её ножки себе на плечи, продолжая упорно вдалбливать в неё свой член как поршень. Целую ей щиколотки по очереди. А она всё громче и громче дышит. Наконец она начинает стонать и движется в такт со мной. И с каждой секундой мы ускоряемся. Я почти уже готов кончать и тут она кончает раньше меня. Я это чувствую, я это вижу в её глазах, слышу в её стонах, и замечаю по выражению радости на её лице. И сам я уже готов кончить, но она томно шепчет мне своим пухлыми губами:

– Не вынимай, так приятно.

– Раз ты так просишь, – слоняюсь на ней и целую в губки. Делаю ещё пару мощных, но медленных движений бёдрами и разряжаюсь прямо в неё. Я чувствую, как сокращается её нежная «кисулька» в такт движениям моего тела, как пульсирует в ней мой член. И меня буквально трясёт от её прикосновений, я весь покрываюсь потом. Мне не хватает воздуха, и я продолжаю стонать.

Обнимаю её за плечи и прижимаю к себе. Знала бы она, как я её люблю, только бы она это хоть как-то узнала.

«Ты же можешь ей всё рассказать», подсказывает мне внутренний голос. Но я не стану его слушать. Я никогда никого не слушаю, даже сам себя.

– Останься со мной ненадолго, не уходи, – шепчет мне Юлечка на ушко, какой же у неё миленький голосок.

«Я и не собирался никуда идти… но ты об этом сказала и так захотелось сбежать поскорее домой».

«Вот что у тебя за дурацкий характер, не надоело ещё быть таким козлом?»

– Прости, но мне уже пора, – мурлычу я и трусь носиком он её носик.

– Большой? – Спрашивает она, намекая на свой нос.

– Есть чуть-чуть, – не стану избавлять её от комплексов, а то зазнается моя Юлечка. Хочу, чтобы она оставалась такой как сейчас, и была всегда моей и только моей.

– Что правда? – надувает она губки и хмурит бровки. Боже, какая милашка. Я только что занимался с ней сексом, я кончил в неё, но хочу её всё сильнее и сильнее. Что же мне делать.

Прикасаюсь рукой её лицу и нежно глажу по губам, пальчиком проникаю ей в ротик. Она берёт этот пальчик рукой и делает вид, что сосёт его, как только что сосала член, это так сексуально, и это дико возбуждает.

– Не насосалась ещё? – Ухмыляюсь я.

– Нет, – ласково смеётся она. Господи, какая же она бусечка, какая милашечка, девочка моя.

– У тебя такая нежная кожа, – я снова касаюсь её губ, и внутренней стороны щеки. – Мне нравится тебя трогать.

– А мне нравится, когда трогаешь меня, мои губки, мою попку, мои ножки, – воспринимаю это как инструкцию к действию. Опускаю руку и провожу по её бедру и коленке, сжимаю её щиколотку.

– Она просто совершенство, – говорю о её щиколотках. – Ты совершенство. Даже не верится, что ты по земле ходишь этими ногами.

Опять она мило мне улыбается, так что глазки блестят. Моя ж ты лапочка, я же в тебя влюбляюсь всё сильнее и сильнее, а у меня и так уже зависимость от тебя.

Обнимаю её сильно-сильно и прижимаю к своей груди, а она лапает мой пресс, который я напрягаю и держу, как можно дольше. У меня идеальные кубики, конечно, каждый день в четыре утро бассейн, турник и штанга. Но если в моей жизни появится женщина, то у меня просто не останется на это время. Хотя секс это тоже тренировка. Жаль, что идеальных кубиков от него не бывает, иначе у моего брата было бы не пузо, а пресс.

Улыбаюсь когда вспоминаю о Витьке.

«Бросишь работу и будешь днями в спортзале проводить, а по вечерам на свидания бегать», смеюсь я сам над собой. В этой жизни всегда приходится чем-то жертвовать. Поднимаюсь с кровати и натягиваю трусы. Юлечка лежит и что-то мурлычет себе под нос.

«Опять ты про её нос».

«Да не в том смысле».

Смотрю на неё и улыбаюсь, глажу её по животику и по бедру. Натягиваю штаны и на прощанье шлёпаю её по попочке. Жмакаю её стопы, какая же у неё нежная кожа.

– Я пошёл, – натягиваю рубашку.

Она молча приподнимается с кровати и целует меня в грудь, трётся он меня своим носиком (опять я про нос) и с надеждой смотрит мне прямо в глаза.

– Ты вернёшься? – Сексуально закусывает она нижнюю губу.

«Да, конечно да». Мысленно отвечаю правду.

– Если мне захочется, – вот надо быть таким козлом. Иногда я ненавижу себя за это.

– Я буду ждать, – мурлычет она. – Как собачка из «Футурамы».

– Из «Футурамы»? – переспрашиваю я. – Не смотрел.

– Ну Хатико или Белый Бим Чёрное Ухо.

– При чём тут ухо, – смеюсь я. – Да понял я уже, понял. Будешь ждать меня как собачка.

– У твоих ног, – шепчет она.

– Лучше я у твоих, – беру её за лодыжки и опять целую её ножки. Она даже носочки тянет и пальчики растопыривает. Юлечка моя. Моё ты солнышко, ногастенькое.

«А может никуда не идти».

Тянусь к ней и вновь целую её в губы. Так «вкусно».

– А ты мне говорил, что никогда не целуешься, – мурлычет Юлечка.

– Да мало ли что я говорил, то когда было, – продолжаю целоваться с ней и опять расстёгиваю на себе рубашку.

«Ты настоящий хозяин своего слова. Захотел – дал слово, а захотел – назад забрал», воспоминаю я фразу из старого фильма.

Я продолжаю её целовать, а рукой проскальзываю к её «кисюльке», какая же она гладенькая, какая идеальная, абсолютное совершенство. Нежно провожу пальчиком между её половых губ, но обхожу клитор. Не давлю сильно, не прижимаю, предварительно смачиваю свой пальчик слюной, чтобы сухо не было, чтобы не царапнуть, или не передавить. Нужно делать всё очень нежно. А клитор трогать только язычком. Пальцы для этого слишком грубы.

Но я собираюсь делать кое-что другое, я тыкаюсь пальчиком в её щёлку и мягко не сразу проникаю внутрь, хочу, чтобы Юлечке было приятно. Вижу, как расширяются её зрачки, слышу, как участилось её дыхание, и как слегка приоткрылся рот. (Неужели, она реально так любит сосать? И где я откопал такое сокровище).

Другой рукой глажу её по лицу и пальчиком проникаю в ротик, а она целует мой пальчик и обхватывает его губами. Она опять сосёт, взмахиваю своими крылышками-ресничками. Она такая мусечка. У меня словарный запас нежных слов уже закончился, а чувства к Юльке всё сильнее.

Проникаю в неё двумя пальчиками и мягко провожу по чувствительной нежной коже её писюшки. Там внутри всё такое сказочное, такое волнующее, такое невероятное. Не знаю, как описать, так как будто мой пальчик в рай попал. Хотя странно сравнивать женскую писюшку с раем. Но что это такое, если не рай, если оттуда появляются дети.

========== Глава 22 ==========

«Вот я о детях вспомнил и сам себе настроение испортил».

Смотрю, как призывно она постанывает, как ножки тянет, как дышит, как смотрит на меня, и активнее проникаю в неё.

«Устроился бы гинекологом, каждый день бы таким занимался, ещё бы деньги за это получал». Даже дурацкие мысли в такой момент ничуть не портят остановку. Я и сам начинаю глубже дышать, я возбуждаюсь от того что вижу как ей хорошо. Наклоняюсь над её телом и нежно прикасаюсь губами его клитору, провожу по нему язычком, а пальчиком продолжаю ласкать её изнутри. Делаю это всё быстрее и быстрее, всё активнее и активнее. И она уже дышит иначе, она начинает двигаться со мной в такт и вот мы уже почти что занимаемся сексом, только без члена. Так даже интересней.

– Ты кончишь? – спрашиваю я Юльку.

– А ты хочешь, чтобы я кончила?

– Ага, – киваю я.

Юлечка приподнимается берёт мою ладошку двумя руками и поглубже засовывает мой палец себе в рот, а параллельно всё быстрее двигается своей попочкой мне навстречу.

– А-а-ах, а-а-ах, – томно вздыхает она, немножко хмурится, хрипит и закрывает глазки.

– Я сейчас уписаюсь, – вдруг шепчет мне она.

– Писайся, это же твоя кровать, – и тут она кончает так, что я опять это чувствую. Я прижимаюсь к ней как можно сильнее, а она вся дрожит в моих руках. И мы целуемся, мы долго и жадно целуемся, и я не спешу вытаскивать из неё свой пальчик.

Она берёт его рукой и нежно-нежно слизывает с него свою смазку.

– На посошок, – улыбаюсь я. – Ещё раз займёмся любовью.

– Нет, – качает она головой. – Я устала, я пока не хочу.

Я поднимаюсь с кровати и оставляю её одну.

«Ты куда?» беззвучный вопрос в её глазах, но я на него отвечаю:

– Приготовлю себе что-нибудь, а ты что-то будешь?

Она не отвечает, а лишь мечтательно закутывается в одеяло.

«Отдыхай моё солнышко».

Включаю свет и захожу на кухню. Жмурюсь, после полумрака её комнаты, слишком яркая лампочка глаза слепит.

Мою руки в раковине с жидким мылом и нюхаю свои пальцы. Чувствую на них едва уловимый аромат её тела.

«М-м-м, как же он пьянит, не буду мыть руки, хочу постоянно ощущать этот запах».

Открываю холодильник и сразу закрываю его, там почти пусто. Интересно она вообще ест хоть что-нибудь?

– Юль, у тебя в холодильнике мышь повесилась! – Говорю довольно громко. Молчит, не отвечает.

– Юль! – захожу в её комнату и вижу, что она лежит и обнимает подушку.

«Спит». Присматриваюсь, глазки закрыты, губки улыбаются.

«Спит моя девочка, умаялась». Тихо укрываю её одеялом, беру ключи, надеваю туфли и тихо, так чтобы её не разбудить выхожу из квартиры. Надо что-то купить, чтобы приготовить.

Возвращаюсь через пол часика и точно так же тихо прохожу на кухню. Ищу сковородку, я привык себе на ужин жарить стейки с кровью. Не буду же я отказываться от своей привычки.

Не успеваю разложиться, как приходит. Глазки трёт, сама заспанная волосы взъерошенные, кутается в покрывало и дрожит спросонья.

– Ты чего не спишь, чучундра? – улыбаюсь я.

– Думала ты ушёл, – жалобно бормочет она, губки дрожат, а глазки грустные-грустные.

– Плакала? – спрашиваю я.

– Угу, – кивает, но потом отрицательно качает головой. – Нет, сразу уснула.

– И даже поплакать из-за того что я ушёл не успела? – Улыбаюсь я на все зубы.

– Я решила утром поплакать, как проснусь, а то сейчас сильно спать захотелось.

– Иди сюда, – хватаю её и к себе прижимаю, какая же она тёплая, какая домашняя. Моя девочка. Глажу её, ерошу ей волосы. – Будешь ужинать?

– А что есть? – сверкает она глазками.

– Стейки с кровью… – вижу, что немного пугается и добавляю. – Я тебе прожарю получше. Будешь?

– Угу, – кивает она и садится рядом за столик. Господи, как же она мне нравится в домашнем. Снимаю с себя рубашку и накидываю ей на плечи. Чтобы Юлечка не куталась в это покрывало.

– Чай, кофе сделать? – спрашиваю и ищу глазами кофе машину. Не дожидаясь ответа, ставлю пластмассовый чайник. – А сахар у тебя где?

– Я не ем сахара, – говорит она.

– Худеешь?

– Мне нельзя, слишком сильная нагрузка на печень.

– У тебя, что, диабет? – Не понимаю.

– Будет, если я буду постоянно есть сахар, – и тут Юлька хмурится. – Вот чёрт.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Я «стевию» оставила в офисе, это заменитель сахара такой, – говорит.

– Зна-а-аю, – киваю я и переворачиваю стейк.

– Так аппетитно пахнет, – мурлычет Юлечка и кутается в мою рубашку. Чтобы не мёрзнуть она вылазит с ножками на стул. А я влюблённо смотрю на неё, как же долго я мечтал о такой как она, думал, что всё это мои фантазии, пока её не встретил. Она сама пришла ко мне на работу устраиваться.

И где в нашей стране родятся такие красавицы? Как вообще получаются такие красоточки. Любуюсь каждой чертой её лица, линией скул, линией плеч, каждый локоном её иссиня чёрных волос, её бровями её ресничками.

– А тебе не накрашенной лучше, – наконец выдаю я и до того сидящая спокойно Юлька начинает прикрывать лицо ладошкой.

– Мне накраситься? – переспрашивает она.

– По-моему я сказал нечто противоположное. Тебе идёт, когда ты естественная.

– Ты правда так считаешь? – перестаёт она прикрывать лицо. А я любуюсь её губами, такие пухленькие, немного навыкате, такие сладенькие. Не знаю, как сказать. Ну как можно удержаться и не зацеловать такие губки.

– Я что думаю то и говорю, и я не люблю, как попугай повторять одно и то же, – строго отвечаю ей.

– Прости, – мурлычет она. А я уже из последних сил удерживаюсь, чтобы её не расцеловать.

– Прощаю, – я великодушен. Кроме того мне нравится, как она извиняется. – А ты на кого больше похожа, на маму или на папу.

– Не знаю, – удивляется она. – А с чего такие вопросы?

– Просто понять хочу, в кого ты получилась такая красивая.

– Спасибо, что считаешь меня красивой.

– Это не ответ на вопрос.

– В маму, наверное, но черты лица у меня папины.

– Нос… – не успеваю договорить, как она опять смущается.

– Сильно заметно, да?

– Ой, горе ты моё луковое, – обнимаю её и целую в носик. Как раз дожаривается мясо, и я выкладываю свой стейк на тарелку. Наливаю на него чёрный уксус. И перчу из ручной мельницы.

Юлька внимательно так за всем этим наблюдает, у неё такие «живые» глазки и реснички так и хлопают.

И как эту красавицу ещё не охомутали, ума не приложу, чего все остальные мужики так долго ждали. Или она меня одного всю жизнь ждала. Да нет, я в судьбу не верю.

– Попробуешь с кровью, – отрезаю ножом кусочек своего стейка и предлагаю ей.

– Нет, – беззвучно шепчет она и качает головкой. Но всё же приоткрывает ротик я кладу туда кусочек стейка. Она закрывает глазки и стягивает этот кусочек зубками с вилки. Пережёвывает и как опытный дегустатор смотрит куда-то вверх.

– Вкусненько, – мурлычет она.

– Давай я тебе тоже с кровью сделаю, – говорю.

– Нет, дожарь, я вида крови боюсь, мне может плохо стать, – жалуется Юлька. – Я ипохондрик, простудиться боюсь, даже от простой боли в боку скорую вызываю.

– И где болит?

– Вот здесь, – показывает она и кладёт мою руку себе на животик.

А я поглаживаю её по животик, прижимаюсь к ней и целую.

– Не болей Юлечка, больше не болей.

А она начинаетперечислять:

– То печень, то желудок, то простуда… ещё и цикл сбился из-за этих таблеток. – А после поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. – Прости, но я такая, постоянно жалуюсь, люблю, чтобы меня пожалели. Наверное, я уже достала тебя своим нытьём.

– Нет, что ты, мне нравится быть рядом с тобой, нравится тебя жалеть. Нравится о тебе заботиться, – выкладываю на тарелку её стейк и поливаю чёрным уксусом и не посыпаю перцем, а то мало ли ей острое нельзя.

– Спасибо, ты такой добрый, такой заботливый, – шепчет она и тянется ко мне губами.

И вместо того, чтобы есть, мы опять целуемся, никак нацеловаться не можем.

Наконец я встаю и завариваю чай, а Юлька отрезает кусочек стейка и с аппетитом кладёт его себе в ротик. Обожаю смотреть на то, как она кушает. Это так мило. Мне самому даже есть при этом не надо.

Но я заставляю себя доесть свой стейк и кладу тарелки в раковину. Потом помою. А пока мы с Юлькой сидим и пьём чаёк с печением. А она на меня так смотрит, как будто что-то хочет спросить, но не решается. А я ведь я и сам почти ничего о ней не знаю, как и она обо мне.

– Ты что-то спросить хотела? – Первым нарушаю я тишину.

– И ты что-то хотел, – говорим мы почти одновременно. – Прости, я тебя перебила.

– Это я тебя перебил. – Мы смотрим друг другу в глаза и замолкаем.

Она делает ещё один глоток чая и снова смотрит на меня, а я на неё.

– Наверное, я люблю тебя, – наконец произношу я и вижу улыбочку на её ангельском личике.

– Я это первой хотела сказать, – шепчет Юлечка. – Я все эти дни только о тебе и думаю. – Улыбается она.

– С той дурацкой аварии на парковке, – говорю я.

– С самого начала собеседования, мне Катька так тебя разрекламировала. А ты оказался ещё красивее, чем я рассчитывала. Признаться, к такому я была не готова.

– Знаешь, – качаю головой. – Я не особо люблю обсуждать свою красоту или внешность.

– Но ты же знаешь, что ты дьявольски красив, тебе же об этом, наверное, не раз говорили.

– Я догадывался, – нахмуриваю брови. – Просто непривычно как-то от девушки комплименты выслушивать. – Немного смущаюсь. Я всегда смущаюсь, когда меня расхваливают.

– Если бы ты не был таким красавчиком, я бы в тебя не влюбилась, – она нежно прикасается к моему лицу и поглаживает меня по щеке.

– Приятно такое от красотки услышать.

– А ты правда считаешь меня красоткой? А как же мой нос?

– Я в жизни не встречал никого красивее … я вообще был в шоке когда тебя увидел. Меня чуть светом исходящим от тебя не ослепило. Как тебя ещё не увели до такого возраста. Наверное, отбоя от мужиков не было.

– Ну-у-у, увести пытались, – смеётся Юлечка. – Да кому я нужна, «хромая уточка», у меня бесплодие и куча болячек по женской линии. У меня никогда не будет детей, – мне кажется, я вижу блеск слезинки в её глазах.

– Мне нужна, – крепко прижимаю её к своей груди. – Ты мне нужна, какая угодно. Оставайся всегда такой, как сейчас.

– Но мы же всё равно расстанемся. Рано или поздно ты захочешь кого помоложе, ты захочешь деток, – говорит Юлька.

– А вот и не угадала, я никогда не захочу детей. Я вообще не хочу детей.

– А как же продолжение рода? – Непонимающе смотрит она на меня.

– У моей сестры четверо, у моего брата двое, а с братом мы однояйцевые близнецы, – сам смеюсь, и Юлька начинает смеяться. – Однояйцевые не в том смысле.

– Я тоже так подумала… – едва удерживается она от смеха. Господи, какой же у неё голосок, когда смеётся. – Яйца то у тебя на месте.

– Нашли что обсуждать, мои яйца, – качаю головой и улыбаюсь.

– У тебя очень красивые яйца и весь ты очень красивый, – нерешительно проводит она рукой по моему лицу. Обожаю её нерешительность. Просто обожаю её.

– Да, смешная шутка, – говорю. – Да вот только родители задолбались нас из школы в школу переводить. Просто мы с братом били всех, кто нас однояйцевыми обзывал. А иногда это были старшеклассники, иногда они были сильнее нас. Но мы-то были всегда вдвоём. Мы же однояйцевые. – Смеюсь я, и она смеётся. Господи, какая тупая шутка, сколько можно над ней уже ржать. Но стоит мне посмотреть на Юльку, как смеётся она, и мне становится смешнее вдвойне.

– Так, – серьёзно говорит она. – Я срочно хочу пересчитать твои яйца, убедиться, что там их два.

– Валяй, – расставляю я руки в стороны, а она так смело лезет ко мне в ширинку и так нерешительно прикасается рукой к моему члену. Она вообще такая стеснительная и такая милая.

Юлька вынимает руку из моих трусов и подносит её к лицу.

– Фу-у-у, – говорю я. – Помой.

– Да зачем, я тобой не брезгую, мне нравится, как ты пахнешь, – немножко задумывается. – Тебе же нравится, как пахну я.

– Твоя писюшка и мой член, это не одно и то же, – качаю головой.

– А какая между нами разница? Тебе нравится моё тело, а мне нравится твой член, – томно вздыхает она.

– Всё, хватит этих разговоров, – говорю.

– Хватит, а то я уже возбудилась.

– Я могу сделать так, чтобы ты кончила, – провожу рукой по её животику.

– Сделай, – томно вздыхает она, и мы опять целуемся. – С тобой рядом мне не хочется ни есть, ни спать, а только трахаться.

– И мне тоже, – обнимаю её за плечи и прикасаюсь губами к её шее. – Люблю тебя, – шепчу ей на ушко.

– И я тебя люблю, – признаётся она дрожащими губами. Мне кажется, что от избытка чувств она сейчас заплачет.

– Давай уже ляжем спать, – беру я её на руки и уношу в спальную. А Юлечка зевает так, что глазки слезятся. Мусечка моя, она ещё милее, чем это возможно.

Мы ложимся на кровать и смотрим друг на друга, я смотрю ей в глаза, а она гладит меня по лицу.

– А ты, правда, воевал? – спрашивает она меня.

– Да, – киваю я.

– И людей убивал? И погибнуть мог там? – расширяются её зрачки.

Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок:

– Это уже в прошлом, – вздыхаю я. – Не все вернулись с той войны… и столько их, друзей хороших лежать осталось в темноте у незнакомого посёлка, на безымянной высоте… и я поклялся никогда их не забывать. Кто-то же должен их всех помнить.

Поворачиваюсь к Юлечке – спит, моя ласточка. Прижимаю её к себе и целую в лобик.

– Ты такой смелый, – сквозь сон шепчет она.

– Люблю тебя, – шепчу я и выключаю ночник.

А сам больше не могу спать. Лежу и смотрю в потолок. Поднимаюсь и подхожу к окошку. Смотрю на далёкие звёзды, а в голове играет ДДТ: «Кто о смерти скажет нам пару честных слов, жаль нет чёрных ящиков у павших моряков. Карандаш ломается, холодно, темно, капитан Колесников пишет нам письмо».

– Во имя тех, кто жив и тех, кого уже нет и тех, кто будет потом, – проговариваю со слезами на глазах. Это моя собственная молитва.

Возвращаюсь в постель, обнимаю Юлечку и крепко-крепко её к себе прижимаю.

========== Глава 23 ==========

Прошло совсем немного времени…

Юля

Я просыпаюсь почти в девять утра. Мне нужно было сегодня пораньше встать, я же с подругой договорилась встретиться, но так лень было ставить будильник. Беру телефон, читаю сообщение от Дениса и улыбаюсь сама себе.

«Люблю», коротко и ясно, написал в свои четыре утра. Боже, как же он рано встаёт. Между прочим, это одна из причин, почему я не хочу к нему переезжать, не хочу вставать в такую рань, люблю поваляться утром в постели, помурлыкать с закрытыми глазами, когда ещё вроде как смотришь сон, а вроде уже проснулась.

Когда мне было семнадцать, я спать ложилась в четыре, а он в эти же 4 встаёт, когда же он ложится, если каждый вечер он у меня.

«Люблю тебя ещё больше», пишу ответку.

Захожу в ванную и начинаю чистить зубки. Пока я полощу ротик, прилетает ещё одно сообщение.

«Ты что только встала?» и целый рад знаков вопроса.

Потихоньку мы становимся похожими друг на друга. Он теперь пишет смс с кучей смайлов и сердечек, а я научилась подниматься в 9 утра. С ужасом представляю, как начну просыпаться в четыре, и маяться от безделья не зная чем себя занять. Не-е-ет я люблю поваляться подольше, я же теперь безработная, Денис официально меня уволил. А ещё у меня ремонт.

Выхожу из ванной, переступаю строительные леса. Зотов фактически приказал мне ремонт сделать. А как ему можно отказать, тем более он за всё платит? М-м-м, как же мне нравится подчиняться, нравиться исполнять все его команды. А ещё мне нравится, что он оставил мне свою золотою карточку, и мне теперь всегда на всё хватает. Это так удобно, когда денег на всё хватает. Не знаю уж, куда их тратить. Ну разве только на ремонт. Я экономно отношусь к его деньгами, привыкла за жизнь экономить, так и продолжаю. Кстати, он совсем меня не контролирует. Доверяет, наверное, или купить пытается.

Сегодня я еду кровать выбирать, для нас. Денис просил брать побольше, на полстены. А то он на моей маленькой едва помещается, то рука, то нога свешивается. Так смешно когда он пытается умоститься на моей крохотной кроватке. Он вообще такой забавный с этой напускной серьёзностью.

Честно говоря, я впервые в жизни я просто сижу дома, а не учусь и не работаю. Каникулы не считаются.

«И не лежишь в больнице» напоминает мне внутренний голос. Ну да как же я могла забыть. Вспоминаю про сообщение от Дениса и отвечаю ему.

«Люблю тебя» и куча сердечек.

Он отвечает мгновенно, интересно, чем он там на работе занят? Сидит на совещании с директорами и со мной переписывается?

«Это не объясняет, почему ты так поздно встаёшь, глянь на часы».

«Прости», я реально чувствую себя виноватой, но я же ничего плохого не сделала. Не отправляю ему это сообщение, а пишу другое.

«Сегодня иду выбирать для нас кроватку», пишу с кучей сердечек.

«Когда уже у тебя ремонт закончиться?» и опять куча знаков вопроса. Он меня об этом каждый день спрашивает, а я-то откуда знаю. Мне строители обещали, что за пару недель всё сделают, а уже почти целый месяц прошёл.

«Не знаю», и смайл с печальными глазками. Может ему мою фотку-грустняшку отправить. Я там такая грустная сижу, надула губки.

Мгновенно прилетает ответ:

«А может мне с твоими строителями пообщаться», и смайлик в чёрных очках. Типичный Зотов.

«Если ты с ними пообщаешься, они от страха разбегутся, где я потом новых искать буду?»

«Зато ремонт, наконец, закончат и мы отпразднуем у тебя новоселье… если ты не решишься ко мне переехать». Мы часто с Денисом говорим о переезде. Но дело в том, что он живёт в каком-то коттеджном городке, на самом отшибе. Там вокруг живут только странные люди, которые между собой не общаются. У всех уборщицы, у деток нянечки, целая армия нянек. В общем, это место мне сразу пахнуло унынием. Возможно, когда-нибудь туда перееду. Но сейчас я умру от тоски, если днями буду ждать его одна в огромном особняке. Вот если бы он не работал, а как и я дома сидел, я бы хоть сейчас к нему съехала. А так я не хочу жить в этой «крепости одиночества».

«Позволь мне самой хоть что-то делать. Ну неужели я такая бездарная, что с каким-то ремонтом не справлюсь» и смущённый смайлик.

«Справишься Юлечка, я в тебя верю», присылает он. И тут же мне перезванивает.

– Алё, любимый, – радостно отвечаю я.

– Алё Юлечка, как же я счастлив, что ты есть в моей жизни.

Это можно было и в смс написать, но он просто писать не любит.

– А я как счастлива, – походу конфетно-букетный период ещё не закончился, подольше бы он продлился, пока мы не начинали ссориться. – Люблю тебя.

– Это я тебя люблю.

– Люблю тебя ещё сильнее.

– Люблю, люблю, люблю, – повторяет он. А на душе так тепло и приятно, я сейчас расплачусь от переизбытка чувств. Хорошо я ещё не накрасилась.

– Ты первым клади трубочку.

– Нет, ты клади.

– Нет, ты первый.

– Нет ты.

– Как же я тебя обожаю, дождаться не могу вечера.

– Солнышко моё, заинька моя, Юлечка.

– Бросай работу приезжай сюда я, – томно вздыхаю. Как же я его хочу прямо сейчас. Надо же было так возбудиться с утра. И зачем эта переписка дурацкая если можно просто заняться сексом. А может реально к нему переехать, будем в пять утра трахаться. Думаю мне понравиться, заниматься любовью, ещё не проснувшись. Зато потом можно спать хоть до десяти, хоть до двенадцати, а не этим тупым ремонтом заниматься.

– У меня работа, а у тебя строители сейчас придут, – возвращает он меня с неба на землю.

– Они только через час будут, – говорю и сама понимаю, что мелю глупость. – Нам так не хватает времени по вечерам, ты слишком рано уезжаешь. А выходные так быстро заканчиваются.

Молчание, несколько секунд молчания, всё это время я томно дышу в рубку. Я не специально так делаю, просто я не могу сдерживаться.

– Прости, Бусечка, сейчас никак не могу, давай вечерком, – томно вздыхает он.

– Прощаю, – шепчу я. – Люблю тебя очень сильно.

– И я тебя, – кладёт трубку.

Вот что мне сейчас с собой делать, я дико перевозбудилась уже с утра? Ладно, выпью кофе может отпустит.

Кипячу воду в пластиковом чайнике, заливаю порошковый растворитель и пару таблеток стевии. Взбалтываю сливки и равномерно поливаю ими стакан.

«Да купи ты себе кофе машину, если так любишь кофе», вспоминаю слова Дениса.

«Это слишком дорого», странная отмазка для содержантки миллионера.

«Доделаю ремонт – куплю», леплю я очередную отмазку. Честно говоря, мне просто неловко тратить его деньги. Я до последнего сопротивлялась, а когда они мне понадобились – я сначала позвонила маме. Но у неё не оказалось и пришлось мяться, простить Дениса. А он взял и дал мне свою карточку и пин-код от неё сообщил. А там бездонный счёт. Я никогда не проверяла, сколько там денег, но пару раз уже совершала дорогие покупки. Та же закупка для ремонта или обследование в клинике. Мне часто нужно проходить такие обследования, но сейчас он сам настоял на самой лучшей кинике в городе. Ещё предлагал в Москву поехать или в Израиль. Он будто хочет подсадить меня на свои деньги.

«А может купить пытается?» мучаю себя догадками.

«Ну и что… а перед кем я должна оправдываться?»

«Резонно», отвечает мне внутренний голос.

Иду в душ, а после сажусь краситься.

Звонок в дверь!

«Так рано? – смотрю на часики, – я ждала их только через двадцать минут».

– Сейчас, сейчас! Пять минут! – громко отвечаю я. Натягиваю колготки телесного цвета, юбку и блузочку, надеваю свои «лабутены», не мешало бы что-то новенькое прикупить.

«А кто тебе запрещает? Сама придумала для себя ограничения и сама им следуешь. Денис же сказал: покупай что хочешь. Что он зря тебе карточку свою дал?»

Смотрю в зеркало и ещё чуточку подкрашиваюсь.

Ещё один звонок:

– Одна минута! – громко говорю я и пытаюсь ускориться, надеваю светлое кашемировое пальто, беру свою сумочку и открываю дверь.

– Уже десять часов, мы же договаривались на время, – заходят рабочие, а я прислоняюсь к стенке, чтобы им не мешать.

– Я думала, вы опоздаете… – сюсюкаюсь я с ними. Нет с таким голоском, только бригадой рабочих управлять. Прав был Денис. Думаю об этом и опять себя жалею: какая же я бездарная и ни на что не годная, но всё равно пытаюсь улыбнуться.

– Я сегодня буду чуть позже, квартира в вашем распоряжении, – отдаю им ключики и выхожу на лестничную клетку. Чувствую на себе похотливые взгляды работяг. Но я уже к такому привыкла. Все мужики на меня пялятся.

Спускаюсь вниз и набираю Вику. Мы договорились созвониться в десять, и я не стала звонить ей заранее. Пусть отсыпается, она детей оставила на мужа и прикатила на денёк со мной встретиться. Посидим, поболтаем, тем более давно не виделись.

– Приветик Юлечка, – радостно кричит Вика в трубку.

– Привет Викуленька, звоню из лифта, связь может пропасть, а в квартире у меня ремонт.

– Ты уже вышла? Где тебя забрать, я на машинке.

– Шевроле Эпика? – улыбаюсь я.

– Ага, ты же знаешь, я обожаю эту тачку.

– Конечно, столько воспоминаний. – Отвечаю я. – Подъезжай к моему дому, я уже на улице.

Выхожу из парадного, тут довольно свежо.

– Пятнадцать минут, – вот за что люблю Вику, она как пацан, не красится, не собирается по три часа, как я, а сразу упала в тачку и прилетела. Как же я по ней скучала.

Выхожу и кутаюсь в воротник своего пальтишка, как бы не измазать его помадой. Как-то мне кажется, я слишком легко оделась. Подхожу к ближайшей кофейне, не могу пить этот растворимый, не напиваюсь я таким кофе.

– Дайте двойной латтэ с зефиркой, – протягиваю пожмаканную купюру.

А бариста смотрит на меня и улыбается.

– Доброе утро, – говорит. – С двойным сиропом?

– Да, – улыбаюсь ему в ответ. Обожаю сладенькое, как же я по нему скучала с этим дурацким заменителем.

– Готово, – протягивает он мне бумажную кружку горячего кофе.

– Спасибо, сдачи не надо, – обхватываю кружку пальчиками, грею об неё свои ручки.

Делаю пару глотков и возвращаюсь к дороге. Буквально черед минуту рядом тормозит уже хорошо знакомая Шевроле Эпика.

Открывается окошко и оттуда мне улыбается Викуля:

– Девушка, а вы работаете? – смеётся она, какая же у неё улыбка сияющая.

– Да, – не теряюсь я. – Пять тысяч час, десять за всю ночь.

– Выезд, апартаменты?

– В апартаментах сейчас ремонт, поехали, – открываю дверцу и сажусь с ней рядом.

Викуля смеётся и легонько целует меня, прикасаясь щекой к моей щеке:

– Опять ты наштукатурилась, как на панель, – мне кажется, эта шутка уже затянулась. Но это ж Викуля, ей можно.

– Давно тебя не видела, так соскучилась, – улыбаюсь я.

– Я сбежала на денёк, оставила детей на Сашку, уже третий раз мне звонит, спрашивает, где вещи… не знаю, хоть телефон отключай. А тут ты звонишь, настроение мне подняла… Ю-у-уль, а ты чего такая цветущая?

– Я теперь всегда такая, – улыбаюсь я.

– Ну-у-у, признавайся, кто он… или она.

– Он, – улыбаюсь я, с Викой так весело. И сама она такая яркая, высокая, стройная, светленькая, в смысле блондинка. Всегда потянутая, минимум косметики. Я всегда считала её красивее себя. Я только как накрашусь, становлюсь с ней одного уровня. А она никогда не краситься. Зато у неё грудь и попа спортивная и ножки стройные, ну это у нас общее. Хотя она выше меня на полголовы и поэтому каблуки не носит.

========== Глава 24 ==========

– Куда поедем? – Выруливает она на трассу.

– В торговый центр, мне нужно мебель посмотреть, – говорю, – может, ещё что-то купим.

– Эх, Юлька, когда мы с тобой в последний раз так вдвоём вырывались на шоппинг?

– Никогда, – качаю головой. – Или о-о-о-очень давно. А ты, кстати, ничуть не изменилась, – смотрю на неё. – Тебе как будто всегда восемнадцать.

– Муж, дети, школа, садики, финтесс, три раза в год на море… – говорит она. – Стареть некогда. Кроме того мне же только двадцать семь, какая старость. Ух и запутала ты меня. Ладно, хватит про меня, у меня всё по-старому. Ты-то как? И кто этот мистер Икс, о котором ты не рассказываешь? Или вернулась к Толику?

– Нет, нет с Толиком всё кончено.

– Жаль, он был вроде нормальный…

– Я была ненормальная, – не хочу вспоминать, не хочу об этом даже думать.

– И что? Чего вы расстались?

– Ему нужна семья и детки, а этого я дать не могу, – опускаю взгляд.

– Ты что думаешь, детки это такое счастье… сначала рожать больно, потом вставать по ночам, первые месяцы я вообще не спала. Тебе оно надо?

– Да, – начина всхлипывать. Не хочу портить этот день, но с моим дурацким характером я всё время плачу.

– Юлька ну ты чего… – нахмуривается Викуля. – Заведи себе кошку, пусть она родит котяток, будут они тебе как детки. Будет тебе, куда деть свой нерастраченный материнский инстинкт.

– Наверное, я так и сделаю, – улыбаюсь я.

– А потом котят можно на выставке продавать, хоть в люди выйдешь. А как Катюха с Димкой?

– Так это она меня с Денисом и познакомила, – говорю и тут понимаю, что выдала имя своего возлюбленного.

– Денис, что там за Денис, мне прямо самой интересно. С мамкой его уже знакомила?

– Не-е-ет, мамка ещё ничего не знает. Она как приедет, увидит ремонт, в шоке будет.

– Эх Юлька, Юлька, – обнимает меня Викуля свободной рукой. – Годы идут, а ты не меняешься.

– Ты тоже не изменилась, Викуль, только похорошела, цветёшь и пахнешь.

– Это потому что у меня сегодня выходной.

Подъезжаем к торговому центру, и Викуля паруется на парковке где даже в такое время трудно найти свободное место. Что у нас в городе за проблемы вечные с этими парковками.

Выбрасываю пустой стаканчик от кофе в урну и замечаю радом знакомый Ниссан Джук.

– Юлька, привет! – Слышу писклявый голос и оборачиваюсь.

– Алёнка, – наверное, я больше удивлена, чем рада её видеть.

Они с Викой встречаются глазами, и между ними проскальзывает едва заметная искра неприятия. Я не могу уловить, не так хорошо разбираюсь в эмоциях.

– Это Викуля, моя подружка, – говорю Алёнке. – А это Алёна, мы работаем… работали вместе.

– Очень приятно, – прищуривается Викуля. – А чего «работали», ты уволилась? – Поворачивается она ко мне.

– Юлечку уволили, – складывает губки уточкой Алёнка, какая же актриса в ней пропадает. – Наш генеральный тот ещё самодур.

«А Денис Владимирович знает, что ты за глаза о нём говоришь такое?»

– Да ну, я сама виновата, без опыта работы, натупила в первый же день… – оправдываю я его. «Ещё и машину ему разбила».

– Да прямо таки, Юлечка была одной из лучших, со всем справлялась, допоздна засиживалась, а Зотов её взял и уволил, без объяснения причины, – оправдывает меня Алёнка.

– Зотов, Зотов, знакомая фамилия, – задумывается Викуля. – Это же вроде министр финансов наш бывший, я не особо разбираюсь, – смеётся она.

– Это отец нашего Дениса Владимирович, но он давно на пенсии. Святой был человек, не то что его сынок.

«Вот как можно в офисе к нему клеиться, а за глаза говорить такое. Двуличная сучка».

– Денис, – хитро прищуривается Вика и на меня пристально смотрит.

«Это не то, что ты подумала», проговариваю я одними губами, будто оправдываюсь перед ней. Я сейчас себя и впрямь чувствую, будто должна оправдываться.

«Надо сменить тему».

– А ты чего не на работе? – Не совсем удачно меняю тему я.

– Зотов вечером куда-то там уезжает и его с обеда уже не будет. Вот я вышла на обед и с концами.

«Куда это он уезжает… почему я не знаю… а блин, точно, загранпаспорт. Как я могла забыть».

– Девчонки, я только что вспомнила: мне загранник нужно забрать.

– Куда-то едешь? – спрашивает Вика.

– Нет, просто чтобы был, решила заранее сделать, – это правда, я понятия не имею, почему Денис мне сказал загранпаспорт сегодня забрать.

– Так и что, – говорит Алёнка. – Это же здесь, на втором этаже, пункт выдачи загран-паспортов, обычный паспорт или права у тебя с собой?

– Да у меня всегда все документы с собой. Дома же ремонт, а если что пропадёт, на кого мне потом думать?

Мы заходим в торговый центр и поднимаемся на эскалаторе на второй этаж, все бутики сверкают зеркалами. В витринах стоят манекены в новеньких шмотках. А я волнуюсь перед получением загранпаспорта. Я такая дурная всегда при официозе волноваться начинаю.

Вика и Алёнка отвлечены, иду на пару шагов сзади и трещат о чём-то своём о женском, трещалки блин, только что познакомились и уже друг другу за жизнь рассказывают. Интересно о чём они говорят? О фитнессе, о мужиках, о шмотках? О детях вряд ли, у Алёнки нет детей, и Викуля не станет грузить её своими проблемами.

– Ладно, я зайду за паспортом, – останавливаемся мы в дверях паспортного стола, сейчас они частные, так удобно.

– Да, да хорошо, – отвечает Алёнка. – А мы пока в кафешке посидим, – указывает она на кофейню.

– Тебе взять кофе? – Улыбается мне Викуля.

– Нет, – качаю я головой, – третья чашка реально уже будет лишней.

Оставляю их вдвоём и захожу в паспортный стол одна. Меня встречает девочка на ресепшен в строгом костюме. Улыбается, и в глаза мне смотрит. Алёнке надо у неё поучиться вежливости.

– Вы по какому вопросу? – спрашивает она.

– Загранпаспорт.

– Получать или только оформить?

– Получать.

– Фамилия?

– Саваш.

Она что-то смотрит в своём планшете. А потом поднимает на меня взгляд и улыбается:

– Проходите в пятое окошко, – и рукой туда указывает. – Водительские права или паспорт с собой?

– Да, есть, – вынимаю и показываю ей.

– Проходите, – повторяет она.

Мне на телефон смс прилетает:

«Ты уже получила загранник?» Денис пишет.

«Сейчас получаю» и сердечко. Куча сердечек. Как же я его люблю. Так почему бы не написать об этом ещё раз.

«Люблю тебя», пишу ему.

«Я тоже тебя люблю».

Хочу его спросить «Куда мы едем?», но не решаюсь. А что если он сюрприз приготовил, а я возьму да всё наломаю.

Подхожу к пятому окошку и протягиваю свои права:

– Саваш Юлия, – читает мою фамилию и имя сотрудница в окошке. – Распишитесь. – Протягивает она мне листочек с ручкой, а рядом кладёт мой новенький загранпаспорт.

Смотрю на свою фотографию и вспоминаю, как фотографировалась, как целый час ракурс подбирала, и всё равно вышло не так, как я хотела. Это ж не инстаграм.

– Спасибо, – говорю я и забираю свой загранник, возвращаюсь к девчонкам.

– Забрала? – встречает меня взглядом Вика.

– Ага, – киваю я её и прячу загран-пасспорт в сумку.

– Покаж, – она ловко выхватывает его у меня из рук. Открывает и начинает ржать, ещё Алёнке показывает. – Глянь как они тут Юльку сфоткали.

– Да-а-а, – качает головой Алёна и поднимает на меня взгляд. – Не могла на телефон щёлкнуться и им перекинуть.

– Но так же нельзя, – опять оправдываюсь я. – Там у них своя аппаратура.

– Лично я бы так и сделала, – отмахивается Алёнка. – И пофиг мне их аппаратура. Не хочу, чтобы в документах было убожеское фото.

В чём-то она права, конечно, а всё равно обидно. Неприятно когда тебя критикуют.

«А чего это ты за нами увязалась? Я хотела с Викой встретиться, тебя никто не звал», смотрю я на Алёнку. Но в глаза я такого ей никогда не скажу, даже в мыслях немного стремаюсь.

– Идём, – говорю. – Мне ещё столько всего покупать.

– Сейчас, – Викуля делает последний глоточек кофе и кладёт купюру под чашечку. – Спасибо, – улыбается она баристе и поднимается со своего стула.

– И давно ты фитнессом занимаешься, – оценивающе смотрит на её фигуру Алёнка.

– Я фитнесс тренер для мамочек, – с улыбкой отвечает она. – Приходят с детками и занимаются. – Вижу, с каким умилением и блеском в глазах говорит она о детях. Как же я ей завидую.

– Бр-р-р, – вздрагивает Алёнка. – Не знаю, решусь ли я когда-нибудь завести ребёнка.

– Сначала мужика надо найти нормального, – подмигивает ей Викуля.

– Ой, с этим как раз проблем никаких нет, – артистично машет ручкой Алёна. Она такая актриса.

Вика снова на меня смотрит.

– Эх, Юлька, – осуждающе качает она головой.

– А я-то тут при чём.

– Не при чём, ты всегда не при чём.

«Не собираюсь я тебе рассказывать про своего нынешнего, тем более при Алёнке».

Смотрю на неё и понимаю: Викулю не обманешь. Неужели я так жёстко палюсь?

Мы как раз проходим мимо обувного.

– Зайдём, – предлагаю я.

– Я денег с собой не взяла, – отмахивается Алёнка. Конечно ей же надо постоянно демонстрировать достаток. Вот не может она не понтоваться.

– А мне на каблуках ничего нельзя, я и так высокая, – качает головой Вика.

– Юльке можно, Юлька низенькая, – говорит Алёнка.

«А можно так сказать, чтобы меня при этом не унижать?»

– Просто я всегда мечтала себе здесь что-то купить, – говорю.

– Тогда пошли, – соглашается Викуля.

Мы заходим в магазин, и я уже вижу, что мне здесь подойдёт. И сразу хватаю пару ботильонов, ещё и мой размер.

– Отличный выбор, – поддакивает мне Алёнка. Тоже мне эксперт. Я и сама вижу, какие они аккуратненькие и подъём что надо.

– А можно померить? – Улыбаюсь я продавцу. Он приносит мне новую пару прямо из коробки. Я снимаю свои «лабутены» и с помощью лопатки с трудом влезаю в новые ботильоны.

– Ну как? – смотрю я на себя в зеркало.

– Супер, – Викуля всегда в своём стиле.

– Мне немножко давит, – говорю. – Может на размер взять побольше.

– А можно на один размер больше!? – громко и властно зовёт Алёнка менеджера. Любит она командовать. Любит ощущать собственную важность.

– Да-да, уже ищу.

– Побыстрее, – говорит она тише, а я уже и так и так кручусь перед закалом и на телефон себя фоткаю.

Приносят новую пару, а я прямо спешу выпорхнуть из этих и надеть новые.

– Ну это уже другое дело, – говорю. – Берём.

– Да, – соглашается Вика, – и на ножке они сидят лучше и выглядят так же.

– Вам запаковать? – Спрашивает меня продавец.

– Нет, я в них пойду, дайте пакет для моих, – в свои «лабутены» я больше возвращаться не собираюсь. Мне эти нравятся, замшевые и так хорошо на ножке сидят. Ходить в них одно удовольствие.

«Пока не натёрла».

– Наличка, карта, – говорит продавец. И я без задней мысли протягиваю ему карточку Зотова. И тут замечаю, как на ней фокусируется взгляд Алёнки, у неё даже зрачки расширяются.

– Денис Зотов, – сжимает она губы и головой качает. И мне почему-то так стыдно становится.

– Я сейчас всё объясню, – пытаюсь оправдаться я, но меня перебивает Викуля.

– Да всё понятно, – смеётся она. – Я это уже давно поняла, когда ты Денисом его назвала, а Алёнка сказала, что это ваш генеральный.

– Я не собиралась скрывать… просто… просто… – Мне сейчас так стыдно и неприятно, что приходится оправдываться.

– Да ладно Юль, чего ты, – успокаивает меня Алёнка с дежурной улыбкой.

– Просто я не хотела всех посвящать в свою личную жизнь.

– И давно вы с ним? – Спрашивает Алёна. А Вика так внимательно на меня смотрит, ей же тоже интересно.

– С первого дня…

– С первого дня!? – не может поверить Алёнка.

– Нет, встречаться мы начали после того как он меня уволил, – говорю – Но отношения у нас закрутились сразу. Я случайно стукнула его машину, и он на меня наорал. А после… после мы целовались.

– Надо было мне его машину стукнуть, – бормочет себе под нос Алёнка. – Шучу, шучу, – смеётся она. – Искренне рада за тебя подруга.

«Ой, что-то мне кажется, что не сильно искренне».

========== Глава 25 ==========

И тут голос подаёт Вика, она то его в глаза не видела:

– А какой он из себя это Денис, молодой старый, лысый… какой?

Я едва открываю рот, но меня грубо перебивает Алёнка:

– Зотов? Да он просто красавчик. Такой солидны мэн, всегда в костюме, спортивный, накачанный, волосы чёрные как у Юльки, брови, ресницы, у-у-ух. А задница у него какая…

Вот обсуждение задницы моего парня как-то не очень смотрится, мне так кажется.

– Фотка есть? – переходит к сути Викуля.

И опять я не успеваю голос подать, как Алёнка достаёт свой золотистый айфончик и тычет ей в нос фотографии. А я и не знала, что у неё целая подборка его фоток. Мне кажется, я начинаю что-то подозревать, но я не даю сомнениям разрастись в своей душе.

«Нет, Денис меня не обманывает. Надеюсь, не обманывает. Пожалуйста, пусть это будет не так».

– Юлька! – широко раскрыв глаза, смотрит на меня Викуля. – У тебя за эти годы появился-таки нормальный вкус.

– Не поняла! – возмущаюсь я. – А чем тебе мой вкус не нравился.

– Ну, Толик был не особо, – качает она головой. – На любителя.

– А Сашка?

– А Сашка красавчик, твоему Денису до него далеко, – улыбается Викуля.

Мы не просто подруги, она замужем за моим первым парнем, у него от него трое детей. Странно, но это никогда не мешало нам дружить. Наверное, потому что Сашку я сама бросила, а Вику его «подобрала», хотя мне не нравится это слово. Ему было тяжко после расставания. Да я сама и предложила им встречаться. И что у меня тогда в голове было?

«Не что, а кто» подсказывает мне внутренний голос. Нет, это был ещё не Толик, я его встретила чуть попозже.

В это время играет телефон у Алёнки, и она резко снимает трубку:

– Да Денис Владимирович… Вас поняла Денис Владимирович… – испуганно оглядывается по сторонам и сжимает зубки. – Сейчас буду Денис Владимирович.

Кладёт трубку:

– Бли-и-и-ин, чё-ё-ёрт… – воет она.

– Что случилось? – первой реагирует Викуля. Она такая хорошая всегда всех поддержит, о всех беспокоиться.

– Да Зотов, блин, Денис Владимирович, резко на работу вызывает. – Смотрит она на меня. – Звонит и спрашивает: где я. А что мне ему сказать? На минутку вышла, сейчас буду. Это лететь придётся, а если пробки. Бл-и-и-ин.

Чёрт, мне её так жалко. Из-за меня попала. Хотя я же её не просила в торговый центр со мной идти. Но всё равно я чувствую свою вину.

– Давай я попробую всё уладить, – говорю я. Вика и Алёнка одновременно оборачиваются в мою сторону.

– Ты позвонишь Денису и отпросишь меня с работы? – с надеждой в глазах шепчет Алёнка. – Мы в детском садике что ли?

– А вдруг, – говорю. – Подругам надо помогать.

«Я назвала её подругой. Я только что назвала её подругой. Повелась я таки на её эту «дружбу» так называемую».

Отхожу немного в сторону и достаю свой телефон. Дрожащими руками набираю Дениса. Я волнуюсь, я реально волнуюсь (а мне же вредно волноваться). Я не знаю, что буду ему говорить, но я должна хотя бы попытаться.

– Да, любимый, – говорю, когда он берёт трубку.

– Ласточка моя, у тебя что-то срочное?

– Нет, – вру я. – Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – смеётся Зотов. – Просто я тут немного занят, ты чего звонила? Что-то хотела?

Набираю воздуха в грудь. Чёрт я его боюсь, я до сих пор его боюсь.

– Я паспорт получила, и туфельки себе купила, тебе понравится, – улыбаюсь .

– Мне всё, связанное с твоими ножками нравится, – сюсюкается со мной генеральный директор Зотов.

– Я из-за Алёнки звоню, – наконец решаюсь сказать я. Даже выдыхаю от возникшего напряжения. – Она мне помогает кровать выбрать. Можешь не вызывать её сейчас на работу. – Делаю губки уточкой, типа он меня сейчас видит.

– В рабочее время… – чувствую, как хмурится Зотов. – Могли бы на выходных сходить.

– Я зна-а-а-аю, – протяжно оправдываюсь перед ним. – Просто на выходных мы уезжаем, – чёрт проговорилась, но он же сам говорил…

– Юль, пойми, я не вмешиваюсь в твои дела, и ты не вмешивайся в дела фирмы. Я что зря тебя уволил, – по чуть-чуть нагнетает он. – А завтра ты мне скажешь – срочно снимай бригаду строителей с объекта и давай их ко мне на квартиру ремонт делать.

– Прости, прости, прости милый, – едва не плачу я. – Ну отпусти сегодня Алёнку и никак её за это не наказывай. Ничего не говори ей, лучше мне выскажи… – я сейчас заплачу. Он реально довёл меня.

– Ла-а-адно, но чтобы это было в последний раз, ты меня услышала? – Угрожающим шёпотом говорит Денис.

– Да, любимый, – сглатываю я.

– Если ещё раз повторится что-то подобное… – он замолкает и смягчает тон. – И когда это вы с Алёнкой успели так сдружиться?

– Ещё в офисе, когда я работала.

– Ладно, Мелкая, только чтобы ты не переживала, скажи Алёнке, чтобы она мне перезвонила срочно.

– Нет, – вдруг отвечаю я.

– Что? – возмущается Зотов, и возмущение его опять бьёт через край.

– Ты будешь ругать её… а я же просила. Ну ради меня, пожа-а-а-алуйста, – умоляю я.

Смотрю на Вику и Алёнку. А в глазах у них один и тот же вопрос:

«Ну что там? Что?».

Но Денис молчит. Видимо чего-то выжидает и, наконец, выдаёт.

– Дай ей трубочку, – он говорит спокойно, но у меня мурашки по коже от этого спокойствия.

Протягиваю Алёнке свой телефон. Она берёт трубку:

– Да Денис Владимирович, – сглатывает она. А я слышу начало их разговора:

– Только потому, что за тебя Юлька попросила. Сегодня за это достанется ей, а в следующий раз тебе…

– Я поняла вас Денис Владимирович… больше не повторится Денис Владимирович… спасибо Денис Владимирович. – Чуть не плачет она. – До свидания Денис Владимирович.

Алёна отдаёт мне телефон, и у неё при этом дрожат руки.

– Надо был упасть в машину и лететь через весь город, через пробки, это обошлось бы меньшими нервами, – говорит мне Алёнка. А мне сейчас её так жалко.

– Но я же попросила Дениса на тебя не орать, – говорю в своё оправдание.

– Он сказал об этом… лучше бы я в аварию попала. У меня тогда законная отмазка была бы.

Вика смотрит на это и головой качает:

– Ну у тебя и отношения с твоим чуваком, врагу не пожелаешь, – улыбается она.

– Во всём, что касается работы, он не мой чувак, во всём, что касается работы – он Зотов.

Алёнка смотрит на меня и вздыхает:

– Крепись Юлечка, тебя сегодня ждёт непростой разговор.

– Знаю, – киваю я. – Но как бы не гнала по пробкам, ты бы никуда не успела.

– И ещё… – говорит Алёнка. – Спасибо тебе, спасибо тебе подруга, – обнимает она меня.

Мы спускаемся в мебельный и начинаем выбирать. Оказывается этих матрасов столько… У меня уже голова болит от этих пружинных и безпружинных матрасов. Какой лучше, какой хуже, какой ортопедический.

– Девчонки, – зовёт нас Алёнка. – Смотрите, что я нашла.

А мне уже всё равно на что смотреть. Надо было Зотова послать, в смысле Дениса Владимировича, в смысле просто Дениса. Я уже сама запуталась кто он для меня. Мой парень, или бывший босс, которого я до сих пор боюсь.

«Не бойся Юлечка», говорит мой внутренний голос. Но это звучит как насмешка.

– Классная вещь, – ложится рядом с Алёнкой Вика.

– Вы что-то хотели, – из ниоткуда появляется продавец и удивлённо смеряет нас глазами. Две стройные блондинки и брюнетка, такое только в порнофильме увидишь.

«Или на показе мод, – подсказывает мой внутренний голос. – Но ты-то окончательно испорчена своей порнухой, вот тебе и видится она во всём».

«Я такая самокритичная».

«Ага, вон нимб над головой светится». А что если это шизофрения. Просто это слово все используют как ругательство, но что оно значит на самом деле. Может эти диалоги с собой, споры, сомнения. Нужно у психиатра провериться.

«Конечно, а то мало мне врачей в этой жизни. И так везде ковыряются, где только можно, ещё и в мозги пусть залезут».

– Мы ещё выбираем, – пытаюсь я отморозиться от продавца.

– Юль, классная штука, – тормошит меня Алёнка, – давай к нам, – хлопает она по кровати рядом с ней.

– Давай Юлька, не стесняйся, – зовёт меня Вика.

«Три взрослых девочки в одной кровати… чем это может кончиться», – смеётся мой внутренний голос.

«Да что у меня ассоциации-то такие пошлые. Похожу у меня недотрах. Увижу Зотова – изнасилую».

«У-у-у, какие мы смелые». Беру телефон и смотрю, были ли от него сообщения. Вроде ничего не было. Что-то он надолго обо мне забыл, особенно после этого разговора. Может он сердится. Как-то мне неспокойно.

– Тебя ждать долго? – хмурится Викуля.

– Сейчас-сейчас, – листаю я телефончик и отправлю Денису сердечко. Пусть думает, что я хочу помириться. Не переношу молчания.

«А вы с ним что, ссорились?»

«Типа того».

«Эх, Юлька, то, что было межу вами – это не ссора. Вспомни как твои родители срались. Как ты в комнате закрывалась и притворялась, что уроки делаешь, а по ночам плакала. А помнишь, как твой отец кричал, что ты и твоя мамка бесполезные твари, и что вы ему жизнь испортили. И что он тебя никогда не хотел…. Помнишь?»

«И зачем я эту гадость сейчас вспомнила, никогдаему не прощу то, что он про маму говорил».

– Ю-ю-юль! – возмущённо зовёт Алёнка.

– Да забей ты на неё, – одёргивает её Вика и нажимает кнопочку на пульте. Кровать слегка приподнимается и начинает вибрировать.

– Ка-а-айф, – произносит Алёнка и на меня смотрит. – Ты не знаешь, от чего отказываешься. Такой массаж кайфовый.

– Как ты это сделала? – удивлённо смотрю на Вику.

– Вот здесь кнопки есть, можно угол наклона менять, можно виброрежим включать. Можно… да много чего ещё можно. Давай к нам третьей, – хлопает она по кроватке рядом с собой.

– Сейчас, только вас фоткну, – достаю я свой телефон.

– И на мой телефончик, – протягивает свой золотистый айфон Алёнка.

– Я тебе отравлю, – отмахиваюсь я и фоткаю на свой. – Ещё раз улыбочку, – ну улыбочками это сложно назвать, Вика и Алёнка обе такие девочки в образе. Милашки, стройняшки блондинки. Я всегда себя окружаю красивыми людьми. И непонятно что в моём окружении делает Катюхаю. Но с ней я дружу уже много лет. Мы с ней за одной партой сидели.

«Друг у друга списывали», подхихикивает внутренний голос.

«Мы не списывали, мы обе всегда были отличницами».

К нам опят подходит менеджер.

– Интересует эта кровать? – окидывает он долгим взглядом двух блондинок на вибрирующем матрасе. – Что бы вы хотели?

– Мужика бы нормального, – говорит Алёнка, и мы втроём начинаем ржать.

Первой останавливается Викуля:

– Мне не надо, у меня есть мой Сашуля, – достаёт телефончики и находит фотку Сашки. Он сильно изменился за эти годы. Это Викуля не стареет, а Сашка заматерел.

Показывает она фотку Алёнке.

– Прикольный, – как-то странно пожимает она плечами.

– Такой солидный стал, я бы встретила, ни за то не узнала, – говорю.

– Мой Масик, – надувает губки Викуля и целует экран телефона, а после вытирает с него след от помады.

– Ф-у-у, это же самое грязно место на свете, – сдвигает бровки Алёнка. – Я читала, что на кране смартфона больше бактерий, чем под ободком унитаза.

«Понятно чем ты на работе занимаешься, фигню всякую в интернете читаешь».

– Кх-кх, так что вас интересует, – напоминает о себе менеджер, пытаясь хоть как-то привлечь наше внимание.

– Да, – говорю, – сколько стоит эта кровать с виброрежимом?

========== Глава 26 ==========

Менеджер показывает ценник:

– Это если брать без матраса, – комментирует он.

– А с матрасом? – переспрашивает Алёнка.

– Здесь любой матрас не подойдет, нужен специальный, чтобы он сгибался и чтобы вибрацию передавал.

Он называет цену. Честно говоря, это довольно много. Я в жизни таких денег в руках не держала. Хотя, если подумать, сколько на карточке Зотова? Может даже больше, намного больше.

– Нет, это сильно дорого, – говорю я.

– Да ну, - комментирует Алёнка. – А чего ты хотела. Нормальная цена, я думала, выйдет дороже.

– Я тоже, – как-то нерешительно добавляет Викуля.

– У нас можно кредит оформить… – начинает уламывать менеджер. Мне сразу понятно, что он начинающий и не умеет ещё правильно подводить клиента к покупке.

– Кредит? – неуверенно повторяю я. А что если Денис меня завтра бросит, то мне этот кредит придётся самой выплачивать.

«Не страшно, найдёшь себе другого папика, который будет за всё платить, развлекать тебя. Старого, лысого, толстого и с деньгами».

«Фу-у-у-у. Нет, нет, нет нет». Морщусь я.

– А вы ложитесь и сами попробуйте, – хлопает он ладошкой по матрасу.

– Ну ладно, – ложусь я на кровать, рядом с девчонками, – обувь снимать?

– Не обязательно, – отвечает менеджер и включает режим массажа.

Меня так приятно трясёт: лопатки, плечи, ножки. Я закрываю глаза и мурлычу от удовольствия.

– Я же говорила, тебе понравится, – улыбается мне Викуля.

– Здесь можно поменять угол наклона, – он нажимает какую-то кнопку на пульте и приподнимает наши ножки вверх. Я даже юбочку подтягиваю пониже, чтобы там ему ничего не было видно.

– Так что? – многозначительно спрашивает он.

– Надо ещё подумать, – говорю я.

– Берём, – решает за меня Викуля.

– Ты себе берёшь? – переспрашивает её Алёнка.

– Нет, Юлька себе. Надо брать, а то она ещё целый час сомневаться будет. А того и глядишь – передумает.

– Честно говоря, я пока не знаю, – продолжаю мяться я.

– Только нам скидка нужна, – продолжает гнуть свою линию Вика.

– Наш магазин не даёт скидок, этот товар эксклюзивный, – перечит ей менеджер.

– Тогда я хочу поговорить с тем, кто может дать скидку, здесь есть ваш начальник? – Смотрит ему прямо в глаза Викуля.

Менеджер слегка потерялся, явно не ожидал такого напора.

– Подождите минутку, – достаёт телефон и звонит кому-то, прикрывает ладошкой трубку и нас спрашивает: – Какую-бы вы хотели скидку?

– Пятнадцать процентов, – говорю от фонаря.

– А чего сразу не пятьдесят? – Смеётся Алёнка.

– Пятьдесят на всякое фуфло дают, а пятнадцать – реальная цифра, – отвечает за меня Викуля.

– А-а-а, понятно, – соглашается Алёнка.

Менеджер ещё мину с кем-то там говорит, а после поднимает глаза и улыбается:

– Да, да, можно. Пятнадцать процентов скидка.

– Я же говорила, надо было просить пятьдесят, – толкает меня Алёнка локтем.

А я в растерянности, мы что сейчас это покупать будем.

– Мне надо позвонить… – «кому, мужу или кто он мне», – моему парню. Спросить, это же не дешёвая покупка.

– Зотов твой парень, – смеётся Алёнка. Я так поняла, она вообще над всем ржёт.

– А кто? – переспрашиваю я. – Муж?

– Просто непривычно, что Зотова называют парнем. Лично для меня он всегда генеральный. Если бы я с ним встречалась, всё равно называла бы его генеральным, я же секретарша, – смеётся она.

– Пофиг, звони, – подталкивает меня Викуля.

Я волнуюсь. Каждый раз, когда приходится звонить Денису по вопросу денег, я волнуюсь. Тем более, сейчас такая сумма.

– Ало, – уберёт он трубку.

– Да, любимый, – улыбаюсь я.

– Ты что-то хотела? – спрашивает Денис. Чувствую, что улыбается, чувствую, что вон в хорошем расположении духа. – Или Алёнка там опять что-то натворила?

– Не-е-ет, с ней всё в порядке. Я просто кроватку для нас присмотрела, – Господи как же мне просить неудобно. Я просто не создана для того чтобы просить деньги.

«Сложно, а приходится».

– Ну так покупай, а я тут при чём? – слышу нотки возмущения в его голосе. Только это доброе возмущение, таким я его почти совсем не боюсь.

– Просто она стоит… – шёпотом называю сумму. – Там вибро режим есть и можно массаж делать, – оправдываюсь я.

– Ну и покупай, от меня-то что надо.

– Ты не против? – Улыбаюсь я. – Просто это целая куча твоих денег. Ты точно не против?

– Я точно не против, – говорит. – Это всё, или ты ещё что-то хотела?

– Нет, – шепчу я. – Люблю тебя. Люблю тебя очень сильно.

– Это из-за денег, да? – улыбается он.

– Да-а-а, – протяжно отвечаю я. – Ты же знаешь, что я с тобой только из-за денег.

– Конечно, – смеётся он. – Люблю тебя за прямоту и честность.

– А я и не думала скрывать, – смотрю на Алёнку и Вику. – Я сейчас тебе фотку пришлю, где я на этой кровати.

– Присылай, жду не дождусь, – отвечает он. – Люблю тебя.

– Ты уже говорил, – отвечаю я, а сама дождаться не могу вечера, когда его увижу.

– Всё, прости, я уже занят, пока… – кладёт трубку.

– Пока, любимый, – прощаюсь я. Смотрю на девчонок и улыбаюсь.

– Ну как, разрешил? – Спрашивает меня Вика.

– Да, – одними глазами киваю я и вижу радостную физиономию менеджера. – Только он сказал фотку скинуть. Я ему обещала фото, где мы втроём в одной кровати.

Вика сурово смотрит на менеджера:

– Неси подушки, мы будем устраивать битву подушками, – а он и не знает серьёзно это или она шутит. Честно говоря я и сама этого не понимаю до того момента как Вика начинает смеяться.

Я ложусь на матрас рядом с Викулей, с другой сторон лежит Алёнка и показывает знак «Виктория» двумя пальчиками.

– Эй, – говорит ей Викуля. – Это вообще мой символ, Вика это я.

Мы втроем улыбаемся и фоткаемся, и я эту фотку отправляю Денису во вайберу.

– Как у вас доставка, сборка? – продолжает донимать менеджера Викуля.

– Всё входит в стоимость, – начинает менеджер, но поправляется. – Это бесплатно в качестве подарка…

– Окей, – говорю я ему и протягиваю карточку Зотова.

– Только адрес укажите, и время когда доставить, – суетится менеджер. Не надо ему суетиться, всё же уже, считай, оплачено.

«Жду не дождусь когда буду на это кроватке спать».

«И заниматься любовью под вибромассаж», поддакивает мне внутренний голос.

Буквально на выходе из мебельного проходит презентация кофе-машины.

– М-м-м, кофе-машина, я же так давно о ней мечтала, – произношу я вслух. А сама понимаю, что слишком фривольно я стала транжирить не свои деньги, и надо бы остановиться. Но Алёнка только вошла во вкус.

– А какие, у неё есть режимы, – подходит она к девушке, которая ведёт презентацию.

– Смотрите, – отвечает та и пальчиком показывает на сенсорное табло, – есть стандартный чёрные кофе, есть капучинатор, чтобы пенку молочную взбить можно было… – не смотря на то что я люблю кофе, я сразу теряюсь во всех этих терминах и названиях и потому половина слов пролетает мимо ушей.

– Не желаете провести дегустацию.

– Нет, спасибо, – отнекивается Викуля. Она такая правильная со своим фитнесом, отказом от алкоголя и раздельным питанием. Интересно она ещё не веганка, просто что-то подобное я видела в её инстаграм.

– Давайте, – радостно говорит Алёнка, судя по всему, она за любой кипишь включая голодовку (ну это судя по её фигуре). У нас у всех идеальные фигуры, лучшая наверное у Викули, она же спортом занимается. Она единственная из нас кто рожала, трижды, а выглядит отпадно.

«Давай, давай, накручивай себя. Будешь ещё больше подруге завидовать. – Подзуживает мой внутренний голос. – Тебе же говорил психолог, никогда себя ни с кем не сравнивать».

– И мне сделайте, – говорю я.

Как, никак это я собралась кофе-машину покупать, но не сегодня.

– А сюда зёрна молотые засыпать? – задаёт толковый вопрос Викуля.

– Нет, – говорит менеджер, пока готовится кофе. – Сюда засыпаются немолотые зёрна. Сюда заливается вода, вот молочный блок. Всё что нужно – доливать воды и досыпать зёрен, ну иногда промывать машину и скидывать жмых. Остальное она сама за вас делать будет.

– Вау! – Говорит Алёнка. Типа у на не такая в офисе стоит. Хотя нет, не такая, эта понавороченней смотрится.

– Я советую для дома брать такую. Профессиональная и дороже и… зачем вам готовить по десять чашек кофе за час. Правильно?

– Правильно, – логично отвечаю я, когда она протягивает мне крошечную чашечку ароматного кофе.

– Сахар? – спрашивает она меня и Алёнку.

– Нет, я с заменителем.

– О-о-о, наш человек, – улыбается Викуля и достаёт из сумочку упаковку стевии. Бросает мне в чашечку две таблетки.

– Мне тоже, – активируется Алёнка. Она такая, всё должна за всеми повторять.

«Она теперь твоя подруга, – подсказывает мне внутренний голос. – Ты сама её с работы отпросила. А мы в ответе за тех, кого приручили». Судя по всему, Алёнка всегда своего добьётся. Стоило ей захотеть стать моей подругой, и она стала ею.

– Сегодня нашу кофе машину можно приобрести со скидкой, – говорит мне менеджер.

– Нет, – отвечаю, – я сегодня уже кровать купила, мне на кофе-машину не хватит, – и чего это я прибедняюсь, понять не могу.

– Тогда возьмите нашу визитку… – хватается за «ниточку» она.

– Ой, ну какие визитки, лучше добавьтесь в вайбер, – говорит Викуля и достаёт свой телефон.

– У нашего магазина есть своя группа, там всегда какие-то акции, какие-то скидки и распродажи. Зерна без кофеина и много-много чего… – у меня от её жужжания уже голова болит, но кофе реально вкусный.

Мы спускаемся на первый этаж торгового центра, и я набираю строителей, у меня же дома всё это время ремонт. Надо хоть узнать как они там.

– Ало, – говорю я.

– Ой, – вздыхает бригадир. – Тут такое, тут такое, кто вам стены ровнял.

– Не знаю прошлый ремонт родители делали, когда я ещё совсем маленькая была.

– В общем придёте и посмотрите что тут. Мы взялись переделывать, но… ой… – слишком часто вздыхает он, как для опытного строителя. А я как хозяйка квартиры должна стоять и всё это выслушивать, все эти охи-вздохи здорового мужика.

Наконец я успеваю перебить его и вставить свои пять копеек.

– Вам в четыре новый диван привезут с установкой, – говорю. – Скажите, чтобы в углу поставили, у стенки, там, где моя кровать сейчас стоит, а её пусть вынесут… – я ещё не придумала куда.

– Да мы к тому времени ещё не закончим, там ещё убраться надо будет… – убираю от уха трубку и стою так пару секунд. Жду, пока он выговорится, всё равно ничего не понятно. И как я собиралась его контролировать, когда ввязалась в этот ремонт. Да он на мне живо три цены наварит. Остаётся надеяться, что такую милашку, как я не решатся обкрадывать, а то я плакать буду.

«Дура, ты об этом даже не узнаешь… ремонтница блин. Ничего не умеешь, ни на что не способна». А мне так обидно становится так обидно.

– Что случилось? – Спрашивает меня Викуля, видимо прочитав мои мысли.

– Да ничего, – тихо отвечаю ей. – Со строителем разговариваю.

– А-а-а, – понимающе отмахивается она. – Ремонт дело тонкое. Там всё контролировать надо.

«Викуль, ну зачем ты это говоришь, только душу мне травишь, неужели я и правда такая бестолковая, ничего не могу сама сделать, ничего не умею. Нигде не работаю, только по торговым центрам шатаюсь, и чужие деньги трачу. Да я бы на месте Зотова ни копейки себе не давала».

«Эх, девочка, возвращайся в маникюрный салон, будешь всегда на своём месте, там по крайней мере от тебя была хоть какая-то польза». Да с самокритикой у меня всё в порядке, мне бы что-то с самооценкой сделать? Всё, надо как-то отвлечься.

И вдруг Алёнка очень кстати предлагает.

– Тут недалеко местечко открылось прикольное, – заговорчески улыбается она.

– Что за местечко? – хмурится Викуля, а я кладу трубку и тоже внимательно слушаю, что она предложит.

========== Глава 27 ==========

– Место называется «Ночь», в чём там фишка, там всегда ночь, к потолку прицеплены громадные лампы, как фонари, над каждым столиком, а в самом заведении всегда темно. А ещё нет стульев, там кресла мешки и ещё там есть мужской стриптиз, – улыбается на все зубки Алёнка.

Мы с Викулей переглядываемся, и я не знаю, что сказать.

– Нет, не-е-ет, – качает головой Викуля. – У меня трое детей любимый муж, я сюда не на панель приехала.

– Зотов узнает, он меня четвертует, колесует и заживо сожжёт.

– Да как он узнает? Не рассчитывайся там его карточкой, и он не узнает, – Алёнка такая ушлая. Я прямо в шоке.

– Если что я у Сашки могу спросить. Не факт, конечно, что он одобрит. И я бы не одобрила если бы он на женский стриптиз пошёл.

А я пытаюсь разобраться в себе, как бы я отреагировала, если бы Денис пошёл на тёлок смотреть. Как они там перед ним полуголые гнутся, своими сиськами письками крутят, как он им в лифчики купюры засовывает. Нет, не-е-ет это не для меня. Я не пойму, а значит и он не поймёт. Но что если спросить? За спрос пока не бьют.

– Секунду, – говорю я и отхожу с телефончиком в сторону.

– Ты что там делать собралась? – испуганно смотрит на меня Алёнка, видимо заподозрив худшее. – Юль, мы не идём уже никуда, я пошутила, слышишь, мы идём в другое место…

Но я уже дозвонилась Зотову, и она замолкает, когда с ужасом слышит в трубе его голос.

– Приветик милый, – сюсюкаюсь я в трубочку.

– Привет, Бусечка, – отвечает мне Денис.

– Я тут спросить хотела… – набираю воздуха в грудь и готовлюсь к тому, что он опять будет меня ругать. – Мы с девчонками думали на мужской стриптиз сходить, ты не против? Я просто тебя спросить хотела… – складываю губки уточкой и бровки домиком.

Алёнка уже побелела, стоит и дрожит, переживает, как бы это ей боком не вышло. Прислушивается к каждому слову в трубке.

– А что там смотреть? – чувствую, как хмурится Зотов. Интересно я уже заставила его ревновать или его ничем не прошибёшь? Просто я всегда его настроение по голосу в трубке могу определить.

– Да ничего особенного, просто там заведение крутое. Викуля рекомендует, – я чуть не сказала Алёнка, и чуть её не подставила.

– Лапочка моя, ну ты же наешь, что я тебе доверяю, можешь идти, куда хочешь… только там ничего не трогай, – смеётся он.

– Не буду, – шепчу я.

– Трогать не будешь?

– Идти никуда не буду.

– А зачем тогда звонила, разрешения спрашивала? – Удивляется Зотов.

– Мне нужно было услышать, что ты мне доверяешь.

– Моя ж ты хорошая, – он молчит в трубку, и я молчу, нам вдвоём так нравится молчать.

– Спасибо, – наконец шепчу ему я.

– Это тебе спасибо, Юлечка, за то что ты такая есть, – томно вздыхает он.

– Постараюсь и дальше быть такой, – смеюсь я и кладу трубку. – Целую, цёмки-цёмки.

А рядом Алёнка и Вика стоят, пытаются разобрать, о чём мы там говорим.

– Ну что разрешил? – спрашивает Алёнка.

– Ага, – киваю я. У меня от волнения аж в глазах потемнело, пока я с ним общалась.

– Так может и мне Сашке позвонить, вдруг и он разрешит, – смеётся Викуля.

– Нет, – говорю, – не стоит.

– Почему это?

– Потому что я никуда не иду.

– Почему нет? Денис же разрешил.

А я смотрю на Вику, и она сразу всё понимает:

– Не хочу, – говорю. – Просто не хочу и всё.

«У меня же есть Зотов Денис Владимирович», улыбаюсь про себя и так мне тепло и хорошо от этого. Ничего не надо больше.

– Так что, куда пойдём? – расстроенный голос Алёнки.

– Есть ещё одно местечко, если оно ещё не закрылось, – берёт всё в свои руки Викуля.

На выходе их торгового центра я останавливаюсь возле бутика женского белья. Рядом останавливается Алёнка. Она улыбается и на меня смотрит:

– Выбираешь подарок Зотову? – Какая же она пошлячка. Да все мы такие, просто кто-то умело это скрывает.

– Подарок всегда готов, я смотрю упаковку, – отвечаю я и поворачиваюсь к Вике. – Так что ты говорила за место, куда мы поедем?

– Здесь недалеко, я покажу, – вынимает она из сумочки ключики от эпики.

– А за руль меня пустишь? – с надеждой смотрю на неё и вижу, как Викуля мнётся. – Да ладно, я вожу уже много лет, – демонстративно обижаюсь и надуваю губки.

– А ты ещё не накаталась, у тебя же есть машинка.

– Так не эпика же.

– Ладно, только веди поаккуратней, это тестя моего тачка, – с трудом соглашается Викуля.

– Знаю, знаю, только не надо мне под руку говорить, как ехать. Я не вчера права получила, – забираю у неё ключи, и мы выходим из торгового центра.

Вечером мы сидим в одном из ресторанов. Я здесь уже бывала, но я понятия не имею откуда Вика знает это место. Пока я вешаю на спинку соседнего стула своё пальто, к нам подходит официант.

– Что-нибудь будете, – учтиво склоняется он.

– Чай, облепиховый, – Викуля в своём стиле, никогда «нормального» ничего не закажет.

– И кальян, – берёт всё в свои руки Алёнка. Ну кому-то же надо толкать нас на «тёмную сторону».

– Бутылку вина, – говорю я.

– Ю-ю-юлька, – вскидывает брови Викуля. – Ты же не бухаешь вроде как. – И добавляет тише. – Ты же на таблетках.

– Я противозачаточные уже месяц не принимаю. – Пожимаю плечами. – Надо же когда-то с них слазить.

– Резонно, – отмечает Алёнка, стягивая зубами виноградинку со шпажки.

– Ну что девчонки, бухаем, – радуется Вика.

– А ты? Ты же никогда не бухала?

– Надоело быть правильной, тем более я сегодня с вами встретилась, нужно отметить.

Я жестом останавливаю официанта и перечисляю:

– Тарелочку фруктов, и какие-нибудь тарталетки.

– И фондю, шоколадный фонтан, – добавляет Алёнка.

– А что здесь такое есть? – вскидываю брови я и мы с Викулей удивлённо так на неё смотрим.

– Нет, я пошутила, – опускает ресницы Алёнка.

А мы с Викулей такие переглядываемся, и она произносит первой:

– Бли-и-ин, теперь так шоколадного фонтана хочется.

– Ага, – говорю, – я теперь без него не усну.

– Кх-кх, – подаёт голос официант, он всё ещё стоит рядом. – У нас есть авторский шоколад. Фигурки там разные.

– Тащите всё, – отвечает ему Викуля, как раз приносят облепиховый чай и кальян.

Играет живая музыка, а нам наливают розового вина в бокалы.

– За встречу, – поднимает бокал Викуля.

– За вас девчонки, – добавляет Алёнка, и мы делаем по несколько глотков. Я буквально после второго бокала чувствую себя немного пьяной.

К нам подсаживается какой-то мужик, и пристально на нас пялится:

– Девушки с вами можно…

– Нет, – не даёт ему даже шанса Викуля.

– А разве законно ходить таким красавицам без мужчин.

– Мы отдыхаем, – сморщивает носик Алёнка.

– Отдохнём вместе, – а он молодец, не сдаётся. Не люблю слишком настырных.

– Не видишь, мы лесбиянки, – Викуля обнимет меня за затылок и нежно целует в губы. А я уже пьяненькая и не сильно понимаю, что происходит.

– Сори, – мужик встаёт и уходит, а Алёнка радостно выхватывает телефон и тарахтит без умолку:

– А ну ещё разок, для фотки. Девчонки, давайте.

– Поцеловаться что ли, – не особо вникаю я в происходящее, мне нужно на свежий воздух выйти, чтобы в себя прийти.

– Давай подруга, – Викуля смотрит мне прямо в глаза, а я смотрю на неё и мы целуемся по дружески. А в момент поцелуя поворачиваемся к вспышке.

– Ну как вышло? – Начинаю суетиться я.

– Дай глянуть, – Викуля забирает у Алёнки её золотистый айфон и смотрит нашу фотку. – Юль, ты тут выглядишь, типа: «Как я здесь очутилась?», – смеётся она.

– А ты… а ты… – не знаю как ответить её. – А ты хорошо вышла.

– И ты тоже. Ещё раз сфоткаемся?

– Это типа предлог, тебе так понравилось со мной целоваться, – и мы смеёмся втроём, а Алёнка снова нам наливает, у неё рука лёгкая.

И тут в мою дурную голову приходить «замечательная» просто гениальная идея.

– Давай отправим Зотову, – говорю я и постоянно ржу.

– Ага, подхватывает Викуля. – И подпишем: «Смотри Денис, с кем твоя Юлечка тебе изменяет».

– Да, да, – подхватывает Алёнка, – а ещё напишем: «Это шантаж. У нас есть и другие фотки».

– Круто, круто, – я выпиваю уже который бокал, закусывать забываю только. Ведь авторский шоколад уже давно кончился.

– Отправляй! – Я слышу, как говорит Викуля и только теперь до меня допирает, что мы только что наделали.

– Алён, Алёна, – пытаюсь дозваться до них. Мало того что в ресторане довольно шумно, так ещё и Алёна с Викой трещат без умолку. Подруги, блин, лучшие.

– Алёнка, а ты с чьего телефончика отправила? Мой-то у меня, – показываю свой.

А Викуля, видимо решив, что это игра такая показывает свой телефон:

– И мой у меня.

Алёна пару секунд на нас смотрит, а после случившееся допирает и до неё:

– Блии-и-и-ин, что я наделала, надо удалить. Как здесь удаляется? – Она показывает нам телефон, но сообщение уже отправлено. Я с ужасом отрываю сам пост. А там фотка нас с Викулей целующихся и подпись: «Смотри с кем твоя Юлечка тебе изменяет. Это шантаж. Есть и другие фотки». И главное: отправитель – Алёнка, получивший – Денис Владимирович Зотов. Он даже с фотки на меня такой страшный смотрит, что меня в холодный пот бросает.

– Зачем ты это сделала? – паникую я.

– Меня уволят, меня точно уволят, – смотрит она отсутствующим взглядом в стол.

А официант тут как тут и подливает нам ещё вина.

– Не чокаясь, – пытается улыбнуться Викуля, но всем нам не до улыбок. Выгораживала, выгораживала я Алёнку, а тут взяла и подставила.

– Где мне теперь искать такую работу? – Качает головой Алёна.

Я допиваю вино и безо всякого аппетита закусываю виноградинкой, и тут на Алёнкин телефон приходит сообщение. Она открывает его и смотрит. И я по её глазам уже вижу, что Алёнка сейчас расплачется. Ей теперь явно не до смеха. Выхватываю телефон из её руку, а там смс от Зотова – огромный знак вопроса.

– Ещё вина, – находчивый у нас официант.

– Нет, нет, несите водки, – Алёнка надкусывает тарталетку и без явного аппетита её жует.

А я смотрю на неё и мне так её жалко.

– А может, я ему ещё раз позвоню, объясню всё, – пытаюсь я что-то придумать.

– Угу, пьяная. Зотов считает, небось, что ты не бухаешь, а со мной связалась и пустилась во все тяжкие, сначала стриптиз этот дурацкий, который мы даже не посмотрели, потом фотка, теперь ещё и бухло… он убьёт тебя, а меня уволит.

– Может ещё не уволит, вдруг обойдётся.

Мы выпиваем ещё по одной. Играет музыка, но настроения нет танцевать. Вообще настроения никакого. Надо же было так натупить. У бухих надо телефоны забирать, или отключать функцию звонков бывшим и нынешним, и начальнику, и вообще никому.

– Эй, девчонки, – тормошит нас Викуля. – Денис, это такой высокий в костюме.

– Да, а что? – не оборачиваюсь я.

– Да ничего, – отвечает Вика. – Просто… это не он стоит?

Я поднимаю глаза и вижу Дениса. Он смотрит на нас издалека, он явно сильно недоволен. Я глубоко вздыхаю, встаю из-за столика и забираю своё пальто.

– Девчонки, я пошла, – оставляю под бокалом купюру.

– Держись там Юлечка, – шепчет мне Алёнка, а в сторону Дениса даже посмотреть боится.

– Не боись, всё будет в порядке, – пытается улыбнуться мне Викуля.

– Не будет, – шепчу я одними губами, натягиваю дежурную улыбочку и иду навстречу Денису.

– Приветик, милый, – пытаюсь расслабиться я, чтобы хоть голос не дрожал.

– Бегом в машину, – узнаю этот шёпот. Мне прямо сейчас под землю провалиться хочется. Хочу вернутся в прошлое и изменить ход времени, чтобы мои родители не встретились и я никогда не родилась. Тогда не придётся сейчас краснеть перед ним.

– Здравствуйте Денис Владимирович, – слышу жалостливый голосок Алёнки. Проснулась, таки, и решила подать голос.

– Привет, – кивает ей Денис и выходит вслед за мной из заведения.

========== Глава 28 ==========

Нас ждёт машина с водителем. Денис по-джентльменски открывает передо мной дверцу и помогает пьяной леди забраться в авто.

– В аэропорт, – коротко произносит он и садится рядом. Денис такой напряжённый, он весь как на иголках. А я испугано смотрю в окно и пытаюсь придумать себе оправдание.

– Прости, – опускаю я глаза. Потом поднимаю и долго-долго смотрю на него.

Он засовывает руку нагрудный карман, достаёт откуда мои ключи от дома и протягивает их мне. У меня зрачки расширяются. Я знаю, что это значит – что между нами всё кончено.

«Денис ты что, меня бросаешь. Нет, нет, ну пожалуйста…» Конечно моя гордыня не позволит сказать это вслух, и если он сейчас меня бросит – то я с чувством собственно достоинства выйду из авто, доберусь до дома, а там уде уткнусь носом в подушку и буду рыдать.

«Но стоп, что-то не так, я же не давала ему ключи от своей квартиры».

И тут он начинает говорить:

– Ты про строителей забыла. Когда я приехал, они уже целый час тебя ждали, не могли до тебя дозвониться. – Он поворачивается и прямо в глаза мне смотрит. – И я не мог дозвониться.

– Прости, – не знаю, что и сказать, я такая пьяная. Совсем плохо соображаю.

– Уже и кровать привезли, установили, а тебя всё нет. Я рассчитался с рабочими и забрал ключи и тут это смска приходит. – Он показывает мне меня целующуюся с Викулей.

– Бли-и-ин, так тупо получилось, – говорю я. А самой так себя жалко, ну что я за такое ничтожество, ни побухать нормально не могу, ни повеселиться. Про ремонт совсем забыла и про строителей. Совсем голова пустая, на меня вообще нельзя положиться.

– Хорошо на картинке Алёна вашу геолокацию скинула. И как я сразу не догадался ей позвонить. Не думал, что вы так надолго затусите.

Поднимаю глаза и смотрю не него:

– Так ты не сердишься?

– Нет, – качает он головой. – Ну выпили, погуляли, с кем не бывает.

– Спасибо. Спасибо, любимый, – накидываюсь на него, целую, чуть не кусаю в шею. Расстёгиваю, чтобы не порвать, верхние пуговички его рубашки и прижимаюсь к его могучей груди. М-м-м, как же я его хочу, прямо сейчас. Кошусь на водителя. Дождаться не могу когда мы останемся наедине с Денисом.

– А вот на Алёнку… – тихо добавляет он. – Ты моя девушка, тебе допустимо делать определённые вещи, но она моя сотрудница. А что если она завтра в офис придёт и начтёт там всем рассказывать, как с тобой бухала, и как ты звонила её с работы отмазывать… Об этом ты подумала. Да потом там никакого порядка не будет, дисциплина слетит, половину штрафовать и увольнять придётся. – Глубоко вздыхает. – Только-только навёл порядок в этом чёртовом офисе. Вот видишь, к чему приводят служебные отношения.

– Прости, – мило хлопаю я ресницами я. Прижимаюсь к нему всем телом, беру его за руку и кладу её себе на грудь. – Я отработаю, я всё отработаю, – кошусь на водителя, который упорно делает вид, что ничего не замечает.

– Уж постарайся, – выдавливает из себя Зотов и приникает рукой мне под бюстгальтер. Мне так приятно как он меня мнёт. Обожаю его крепкие руки, обожаю её его сильные пальцы. Меня обжигают прикосновения его кожи. Как бы сейчас не начать стонать. А он всё упорнее и упорнее массирует мою грудь, мнёт её и сосок ласкает.

«Денис, что ты делаешь», немой вопрос в моих глазах. Но он меня не понимает, а наоборот прижимает меня к себе другой рукой. Чувствую его крепкие пальцы на своей талии. Сама обнимаю его за шею, прижимаюсь своими губами к его горячему телу.

«Как же он пахнет, как же я его хочу. М-м-м, не могу больше сдерживаться», слегка прикусываю его кожу и хочу укусить посильнее.

– Ай, – шепчет он. – Ты что укусила меня.

– Угу, – делаю виноватое личико и часто-часто киваю я.

– Когда я тебя заводил, меня не предупреждали, что эта зверушка кусается, – он протягивает ко мне пальчик, и я шутливо щёлкаю зубами.

– Я тебя съем, – игриво шепчу ему на ушко, и прикусываю мочку. – По крайней мере покусаю.

И мы целуемся. Мы уже не обращаем внимания на водителя, а просто жадно сосёмся и друг друга лапаем. Я расстёгиваю на неё рубашку и прикасаюсь пальцами к его идеальному телу, а он проскальзывает в мои трусики и сжимает мою попочку, прижимает меня к себе так сильно, что если бы я не была возбуждена, мне стало бы больно.

– Всё, всё, – говорит он. – Давай потом…

– Почему, – жалобно шепчу. – Я хочу тебя прямо сейчас.

Вдали появляются огни аэропорта. Я возвращаюсь на своё место и привожу себя в порядок. Поправляю бюстгальтер и блузку. Достаю косметичку и подкрашиваюсь, не хочу выглядеть мятой. А Денис ничего не делает. Просто сидит и улыбается, даже помаду мою с воротника не сотрет.

– Давай я тебе помогу, – говорю я и принимаюсь о нём заботиться, застёгиваю пуговички, сдуваю пылинки. Мой Денис Владимирович, мой мужчина.

Мы заходим в здание аэропорта и сразу спешим в туалет. Выбираем женский, заваливаемся в одну из кабинок, продолжая жадно сосаться, пока Денис стягивает с меня блузочку.

«Дома в кроватке удобней, но в туалете международного аэропорта-то куда романтичней», понимаю я и опускаюсь перед ним на коленки. Снимаю с себя бюстгальтер и блузку, чтобы ему было видно мои плечи и грудь. И тянусь рукой к его ширинке, нащупываю там его набухший член, и смотрю на Дениса снизу вверх.

– Какой он огромный, – произношу вслух, а ответа не слышу, у меня от переизбытка гормонов в ушах стучит.

Расстёгиваю его ремень и ширинку, приспускаю на нём джинсы вместе с трусами. Любуюсь его «хозяйством». Не назвала бы член красивым, но какое-то манящее великолепие в нём есть. А эта мощь, он выглядит как ядерная боеголовка, готовая к бою. Беру его рукой и натягиваю шкурку. Нежно проводу языком по его головке. Обожаю этот вкус, вкус мужчины.

Снова смотрю на него снизу вверх и нежно обхватываю его член губами, вожу ими по головке, а я язычком ласкаю щёлочку. Задерживаю дыхание и пропускаю его член поглубже в рот. Если немного не рассчитать, то можно и проблеваться. Интересно, Денис не обидится, если я блевать начну во время минета. Выпускаю его член изо рта и делаю глубокий вдох, а после опять возвращаюсь к минету. Рукой натягиваю шкурку, а губами ласкаю ствол и головку. Вожу язычком по ней кругами.

Я делаю всё медленно, и с наслаждением. Вот только Денис меня торопит.

– Ты долго ещё сосать собираешься, соска, у нас самолёт скоро.

А меня так смешит его комментарий, что я начинаю смеяться и не могу больше сосредоточиться.

– Так, с тобой всё понятно, – он грубо забирает из мои рук свой член. Натягивает трусы и джинсы и застёгивает ширинку прямо у меня перед глазами.

– Эй, – недовольно кричу я. – А ну верни свой член туда, где ему и положено быть, в мой рот! – Испуганно прикрываю свои губы ладошкой и продолжаю смеяться, интересно это так на меня алкоголь подействовал или у меня уже крыша едет, на почве воздержания.

– Давай, кричи погромче, мы же в общественном туалете, сюда никогда никто не заходит.

И будто в ответ на его слова двери туалета открывается, кто-то подходит к умывальнику и включает воду. А мне так смешно, я хоть и держу свой рот двумя руками, но всё равно смеюсь и не могу остановиться.

– Смешинку проглотила? – Шипит Денис. – Тебе пальчик показать, чтобы ты ещё сильнее смеялась.

А мне реально так смешно, что я не могу остановиться. У меня уж воздуха не хватает и сил держать свой рот руками. Тогда Денис хватает меня за затылок и зажимает мой рот ещё и своей рукой, но я всё равно смеюсь, я давлюсь от смеха, и тогда он прижимается к моим губам своими губами и нежно меня целует. Обожаю вкус его поцелуев, вкус его губ и чувство его языка у себя во рту. Я даже смеяться перестаю, ровно до того момента, как кто-то неизвестный покидает туалет.

– Одевайся, идём, – грубо отталкивает меня Денис.

– А понежнее, я всё же девочка, – застёгиваю бюстгальтер я.

И тут он хватает меня рукой за скулы и изо всех сил сжимает.

– А-а-ай, больно, – жалобно хлопаю ресничками я.

– Одевайся, мы на самолёт опоздаем, – рычит Денис, но насмотревшись на мои губки всё-таки меня целует.

– А у тебя болеть не будет, – опускаю глазки я и пялюсь на его пах, – ты же возбудился и не кончил.

– Юлька, и о чём ты только думаешь, – он резко открывает кабинку и выходит из туалета.

– О любви и о сексе, – пожимаю я плечами. Подхожу к зеркалу, поправляю мейк и следом за ним покидаю уборную. А у меня прям мурашки по всему телу так я хочу трахаться, обидно, что он не кончил. Я что недостаточно красивая, что ли?

На выходе из туалета меня перехватывает Денис, он обнимает меня одной рукой и прижимает к себе крепко-крепко.

– Моё ж ты счастье луковое, девочка моя, Юлечка, – шепчет он мне на ушко и в волосы целует.

– Правда, а я уж решила было, что надоела тебе.

– О-о-ой, не забивай ты глупостями свою пустую голову. Ты мне никогда не надоешь, а даже если надоешь, я всё тебя не брошу.

– С чего это? – удивляюсь я.

– Из чувства долга. – Коротко и по-военному отвечает Зотов.

Я хочу ему что-то ответить, но понимаю, что лучше промолчать. Не буди лихо пока тихо. От добра, добра не ищут. И не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь. Всё уже народ давным-давно сказал и не надо ничего выдумывать. Не буду нагружать свою головку дурными мыслями.

Мы направляемся к паспортному контролю, и я вижу громадный аэробус, слышу приглушённый гул его турбин. Он такой большой, что меня прямо жуть берёт. У меня панический страх перед самолётами. Каждый раз наслушаешься про все эти авиакатастрофы и даёшь себе обещание: никогда не летать на самолётах. Я после каждый катастрофы, где бы она не происходила, ставлю себе свечу на аватарку. Я представляю себе падающий самолёт и сгорающих заживо детей, и тот ужас, который их охватывает их в последние минуты жизни. И потому сама летать стремлюсь как можно реже. И каждый раз молюсь при взлёте и аплодирую при посадке. А тут, я даже не знаю, куда мы летим.

– Юль, ты такая бледная, с тобой всё нормально? – спрашивает Денис и в глаза мне смотрит.

– Нет, – качаю я головой. – Я боюсь летать.

– А, понятно. Давай быстрее, а то посадку уже объявили, – тянет меня за собой Денис.

Мы подходим к турникетам, и он протягивает билеты, лишь краем газа я вижу пункт назначения – Москва.

========== Глава 29 ==========

Прижимаюсь к Денису и шепчу ему на ушко:

– Мне уже страшно.

– Сильно боишься? – Ухмыляется он.

– Угу, – киваю я.

– Когда мне страшно я напеваю про себя песенку, и всё проходит.

– А я читаю молитву, только ничего не проходит, – говорю я, – что за песенка?

Денис складывает в корзинку ремень и ботинки и продолжает полушёпотом:

– Называется «песня, про соломинку», – говорит он.

– А-а-а, знаю эту песенку, – расцветаю я в улыбке я, пока снимаю свои туфельки, без них я на целую голову его ниже.

– Ты такая мелкая, – улыбается Денис, и слегка ерошит мне волосы.

– Спасибо, это так подбадривает, – иронично улыбаюсь я и прохожу через турникет, где мне возвращают мои новенькие туфельки. А служащий аэропорта уж слишком надолго задерживает свой взгляд на моих ножках. Этих фетишистов развелось, как собак нерезаных.

Следом за мной проходит Зотов и в первую очередь надевает свой ремень:

– Нет, ты не знаешь этой песенки, не можешь знать, готов поспорить на что угодно. Ты ж мелкая.

– А какая разница сколько мне… Ну ладно, что за песенка, мне реально интересно.

– Слушай и запоминай, может когда-нибудь пригодится, – произносит он и полушёпотом напевает: – Соломинку в зубах держал отва-а-ажно, и хохотал над пропасть беспечно. Ты только не молчи когда мне стра-а-ашно, товарищ Вечность, товарищ Вечность.

– Что-то советское да? – я такая умненькая я сама догадалась, а тем временем он продолжает.

– Закончатся костром любые стро-о-оки, мне на Земле уже не отогреться, ты только не споткнись на полдоро-о-оги, товарищ Сердце, товарищ Сердце.

Он надевает ботинки и говорит уже совсем тихо, я едва слышу этот шёпот, но как ни странно понимаю каждое его слово:

– Последней кровь не запачкать ду-у-ушу, гудит гудок, пиздец, уходит поезд. Ты только не усни и я не стру-у-ушу, товарищ Совесть, товарищ Совесть.

– Бли-и-ин, – говорю, – своим матом ты всё испортил.

– Из песни слов не выкинешь, – отвечает Денис, мы уже в зоне, откуда нас заберёт специальный автобус и повезёт нас к трапу. А я почти не волнуюсь и песенка его тут не при чём, просто он меня очень хорошо отвлекает от мыслей всяких.

– В советской песне был мат, не верю, – качаю я головой.

– Это переделка, а знаешь, кому она посвящена? Павке Корчагину.

– А-а-а, вспомнила, – радуюсь я. – Книжка ещё была такая. Дай сейчас вспомню.

– «Как закалялась сталь» только это не просто книжка, это автобиография реального человека, Николая Островского. Это он Павка Корчагин.

– И зачем мне это знать? – переспрашиваю я. – Как мне это сейчас поможет?

– Он прошёл революцию, гражданскую, голод, холод, стойки коммунизма. Отдал свою молодость и здоровье служению родине и уже к 25 годам был лежачим инвалидом. Он доживал в санатории. Сначала у него отнялись ноги, потом глаза перестали видеть, их пришлось удалить, чтобы он не страдал от неописуемой боли.

– Жуткая история, – ёжусь я.

– И дажеумирая на больничной койке, он делал всё что мог для своей родины, в частности писал, он написал два или три романа, а потом его не стало, – вздыхает Зотов. – И дело даже не в этом. Просто уже в агонии, больной одинокий инвалид всё думал и думал, правильно ли он прожил свою жизнь. Не было ли всё это зря? Ведь все его мысли так или иначе крутились вокруг его жизни и смерти, и всё это осталось на бумаге. В конце он решил, что не зря было всё это. И он благодарен судьбе, что не проспал самые страшные годы и сделал всё, что мог для своей страны. Для своего народа. Ему принадлежит цитата: «Жить надо так чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые дни».

Объявляют посадку на автобус. А Зотов вздыхает и смотрит куда-то вдаль:

– Когда знаешь всё это, как-то иначе воспринимаешь слова из песни: «Ты только не усни и я не струшу, товарищ Совесть» или «ты только не молчи когда мне страшно, товарищ Вечность». Были же такие люди…

– Рассуждаешь как старпёр, – улыбаюсь я, – в ваши времена всё было лу-у-учше.

– Да при чём тут времена, просто этот самолёт такая мелочь, шанс погибнуть в ДТП гораздо выше, шанс умереть от рака гораздо больше, шанс стать жертвой теракта гораздо выше, а самолёт – самое безопасное средство передвижения.

– Только когда они падают и там жу-у-уткая статистика.

Мы заходим в автобус и становимся возле окна.

– Ну ты же в Бога веришь? Тогда молись Ему, – произносит он, пока мы подъезжаем к громадному аэробусу.

Дует промозглый ветер, в аэропорту всегда ветер, шум и запах керосина, или что это так пахнет, ни с чем не перепутать. С детства отлично помню это запах. Мне и тогда было страшно. Шум, свет, турбины, ветер и мы куда-то направляемся посреди ночи.

– Денис, – смотрю в его холодные глаза.

– Да, – отвечает он.

– Мне так хорошо с тобой.

– Ну и отлично, если самолёт упадёт, умрём вместе, – улыбается он.

– У тебя дурацкий юмор, не пугай меня так.

Мы выходим из автобуса и поднимаемся по трапу, на входе нас приветствует стюардесса и показывает, куда нам идти.

– Бизнес класс, – говорит она, забирая у Дениса билеты.

Мы проходим в самолёт, а я прижимаюсь к нему и шепчу:

– Никогда не летала в бизнес классе.

– Ничего особенного, просто кресла немного шире и меню поразнообразней и за что только деньги гребут.

Он пропускает меня к окну, а сам садится рядом.

– Вы что-нибудь будете, пока не взлетели? – спрашивает нас стюардесса.

Денис поворачивается ко мне, но я отрицательно качаю головой.

– Нет, – отвечает он стюардессе, – нам же недолго лететь.

Задраивают шлюз, и самолёт начинает плавно катиться по взлётной полосе. И сейчас я снова вспоминаю про то, что боюсь летать.

«Господи, спаси нас и сохрани! Господи, спаси и сохрани. Спаси и сохрани», одними губами шепчу я и чувствую, как закладывает мне ушки. Мы набираем скорость и отрываемся от земли.

– Хух, взлетели, – выдыхаю я. Но тут самолёт начинает трясти.

– Турбулентность, – объясняет мне Денис.

Между рядами и средину выходит стюардесса и произносит:

– Всё в порядке, это просто турбулентность.

– Я же говорил, – шепчет мне Денис и, слегка прикусывая мне ушко, целует меня.

Поворачиваюсь к нему, и мы трёмся носиками:

– У меня животик болит, – складываю я бровки домиком.

– Желудок и печень… – нежно-нежно поглаживает он меня по животику.

– Нет, – улыбаюсь я. – Там внизу. Мы же прервались и ты не кончил.

– Намёк понял, исправлюсь, – улыбается мне он, и снова мы трёмся носиками. – Это даже хорошо что у тебя нос такой большой, – вдруг ни с того ни с сего говорит он.

– Это почему? – не поняла наезда я.

– Об него потереться можно, если у меня нос чешется.

– Ты такой «романтик», я в шоке, – качаю я головой.

В этот момент опять трясёт самолёт, я снова пугаюсь, но снова ничего такого. Достала эта турбулентность.

– Да расслабься ты, – шепчет мне Денис. – Просто отпусти ситуацию. От тебя же уже ничего не зависит, – всё это время он гладит меня по животу и мне так приятно. Иногда его рука проскальзывает выше и задевает мою грудь, а иногда ниже, но не настолько.

– А зачем мы в Москву летим? – вдруг спрашиваю я и, у меня закладывает уши. Опять турбулентность?

– С семьёй хочу тебя познакомить.

– С кем? С родителями? – не сразу догоняю я.

– Нет, – совершенно серьёзно отвечает Денис. – У меня жена и трое детей, хочу тебя им представить, скажу что ты тётя Юля и теперь будешь жить у нас.

Я не успеваю понять, что это такой у Дениса юмор, а он уже смеётся и всё объясняет:

– С родителями конечно, с братом, сестрой, с племянниками.

Честно говоря, мне как-то стрёмно знакомиться с его родней. За этот месяц, что мы вместе я пару раз была в его особняке. Обычно мы встречались у меня, люблю быть дома. Конечно, мы ходили по ресторанам, но всё всегда заканчивалось у меня, а еду можно и доставкой заказать, и никуда ходить не надо. У него конечно прикольно, но каждый раз я чувствовала себя там «на чужой территории», а значит, не могла нормально расслабиться. Кроме того одного раза в джакузи при полной подсветке. С улыбкой каждый раз вспоминаю тот случай.

– Юль, ты чего улыбаешься, – прикасается Денис к моему носику.

– Да так, один случай вспомнила, – чувствую, что алкоголь уже полностью выветрился из моей крови.

– Мне нравится на тебя смотреть, когда ты думаешь, – шепчет он. – Нравится когда ты растерянная, нравится, когда смеёшься и когда плачешь, – его рука прикасается к моему животику и опускается ниже.

– Не надо, – шепчу я.

– Что не надо? – Делает вид, что не понимает Денис.

– Лазить туда не надо, – опускаю я глазки.

– А разве тебе не нравится, как я это делаю? – удивляется он.

– Нравится, но не здесь же, – кошусь на стюардессу, проходящую мимо нас.

– А куда можно лазить, – его рука опускается ниже и скользит по моему бедру до коленки. Дотягивается до щиколотки и стаскивает с меня туфельку.

– Ножки мне помассировать хочешь? – Мурлычу я и сажусь поудобнее, так чтобы он мог взять в руки мою стопу. Растопыриваю пальчики.

Он смотри на них и пропускает меду ними свои пальца.

– Боже, какая милота, – он смотрит на стюардессу, видит, что она далеко и нежно-нежно прикасается губами к моим пальчикам.

– Мур, мур, мур, мур, люблю когда ты так делаешь.

А он сильнее большими пальцами массирует мои стопу, я тяну носочек, а он гладит мою ножку двумя руками и снова целует щиколотку. Высвобождаю из его рук свою ножку и прикасаюсь большим пальчиком к его члену. Чувствую какой он напряжённый и заговорчески улыбаюсь Денису.

В это время звучит сообщение стюардессы о том, что самолёт набрал высоту. Пассажира предлагаются напитки и… мне снова надо в уборную. Что-то часто я туда бегать стала.

– Минутку, – говорю я ему, надеваю свой ботик, а Денис помогает застегнуть застёжку. Он такой заботливый.

Поднимаюсь с кресла и поправляю на себе юбочку, подхожу к стюардессе. Та вся такая улыбчивая, но оценивающе на меня смотрит. Как же достала эта женская конкуренция. Житья от неё нет. Всё время нужно быть лучше, красивее, ухоженнее, и никакой искренности в отношениях, даже между лучшим подругами.

– Не подскажите где тут туалет, – мне почему-то вспомнилось слово «гальюн» но это же вроде на кораблях гальюн, а в самолётах обычный туалет.

– Да, да, – говорит она и указывает на конец коридора, здесь в бизнес классе, коридоры широкие, но короткие.

Без задней мысли я захожу в туалет, и снова смотрю на себя в зеркало. Нужно умыться. Можно ещё зубки почистить, я всегда их чищу на вечер. В это время кто-то сучится в дверь.

– Да, да, – отвечаю я.

– Это я, – голос Зотова. Неужели ему приспичило.

– Не заперто, – не успеваю договорить я, как он буквально заламывается в туалет. Здесь мало места для нас обоих и мы оказываемся друг перед другом, лицом к лицу.

– Мог бы дождаться пока я выйду… – не успеваю договорить я, как он буквально впивается в мои губы и целует меня нежно-нежно, и долго-долго. Его рука проскальзывает мне под блузку и нащупывает сосок, обожаю, когда он их трогает.

========== Глава 30 ==========

– Аа-а-ах, – томно вздыхаю я, пока он расстёгивает на мне бюстгальтер. Он буквально срывает его и прижимается губами к моей груди, нежно кончиком языка щекочет мой сосочек. Я так возбуждаюсь, я вся прям горю. Чувствую прилив крови у меня там внизу, аж в глазах темнеет.

Он обнимает меня за затылок и прижимается к моим губам и снова жадно их целует. А свободной рукой пытается снять с меня юбочку.

– Ну не здесь же, – слегка сопротивляюсь я, а сама помогаю ему себя раздеть.

Он сажает меня на умывальник и стягивает с меня трусики, а после нежно-нежно целует меня в животик. Всё ниже, ниже и ниже, целует пупочек, а после нежно прикасается к моему гладко выбритому лобку.

– Так гладенько, – шепчет он, улыбается и смотрит мне прямо в глаза, пальчиком проводит по-моему лобочку.

– В следующий раз оставить полосочку волос для тебя?

– Ага, – шепчет он, токую тоненькую полосочку волос, чтобы слегка цепляла щетинками.

– Хорошо, – мурлычу и я и потягиваюсь от возбуждения, а он продолжает целовать мой гладенький лобок и касается губами к моим «лепесточкам». Я уже говорила, что не считаю свою «киску» красивой. Честно говоря, я немного комплексую даже от её внешнего вида, от выделений, но, похоже, Денис не разделяет моего мнения. Ему там нравится всё до такой степени, что он не может себя контролировать.

Денис проводит язычком по моей «щелке» и бережно играется с клитором. А после прикасается к нему губами и нежно-нежно мягко-мягко вводит в мою щёлку указательный пальчик, продолжая целовать мои половые губки. Прикусывая их одними губами, оттягивает их на себя. Он крайне осторожен ведь там всё такое мягкое, такое нежно.

– А-а-ах, а-а-ах, – томно вздыхаю я и приводу рукой по его волосам, у меня даже уши от возбуждения закладывает. Или это самолёт зашёл на посадку.

Стук в дверь.

– Занято, – одновременно отвечаем мы, и я слышу его приглушённый смех.

– Интересно, а что он подумал? – шепчу я Денису.

– Да какая разница, – он обнимает и целует мои ножки и бёдра. Он зацеловывает меня всю, слегка поддевая меня пальчиком изнутри. Он нащупал там какую-то точку, при прикосновении к которой меня как будто вырубает, а перед глазами всё плывёт, и в ушах этот дикий писк наслаждения. И туман. Я уже не вижу и не слышу ничего, сейчас я кайфую, наслаждение растекается по всему моему телу волнами.

Я поворачиваюсь к иллюминатору и смотрю на облака. Я будто плыву среди них, будто качаюсь на волнах наслаждения.

Денис достает и из меня свой пальчик, и «на прощание» целует мою «кисульку», а после целует мой гладенький лобок.

– Или так оставь, мне гладкий тоже нравится, – пожимает плечами он.

– Так оставить полосочку или нет, – от наслаждения прикусываю губу.

Он целует мой мягенький и нежный животик, ласкает левый сосочек. Денис его как-то больше полюбил чем правый, хотя не знаю в чём между ними разница. Целует шейку, за ушком, в подбородок и, наконец, в губы.

И пока мы с ним жадно сосёмся, я помогаю ему расстегнуть ремень на джинсах и достаю из трусов его огромный вздыбленный член. Нежно провожу по нему рукой, но он уже и сам упёрся в мою «киску». Там столько всего чувствительного, но его член как-то всегда находит все эти точки и нажимает на них одновременно, мне даже кайфово, когда он внутрь не попадает, а просто трётся между половых губ, задевая клитор. Он настолько же нежный, как и моя писюшка, он никогда там ничего не поцарапает, он никогда не сделает мне больно.

Денис прижимается своими стальными бёдрами ко мне и буквально вгоняет в меня свой член. Тот проскальзывает на полную глубину, и я не могу сдерживаться:

– А-а-ах, – томно вздыхаю я. Но Денис грубо закрывает мне рот своей широкой ладошкой и продолжает меня трахать. Обнимаю его своими ногами, впиваюсь пальцами в его широкую спину и в его шею, а он всё сильнее и сильнее меня долбит. Как бы мы умывальник не раздолбали.

– Т-ч-ч-ч, – говорит мне Денис и мы жадно сосёмся и целуемся так, что можем друг друга покусывать. Если в порыве страсти он не укусит меня, то я сама его укушу. Как же мне нравится прикасаться всем своим телом к его упругому телу. Чувствовать его язык у себя во рту, чувствовать его пальцы на своём затылке, и самой обнимать его мускулистую спину.

Я держусь изо всех сил, чтобы не застонать. И он мне помогает: зажимает мне рот своей рукой. И в эту секунду самолёт начинает снижаться и у нас с ним на пару закладывает уши. Это так классно, как будто секс под наркотиками, когда ты толком не понимаешь, что вокруг происходит, когда ты растворяешься без остатка в этой бесконечной эйфории, в бескрайнем небе среди облаков.

– Я люблю тебя, люблю, – томно шепчу я. А он рычит и долбит меня всё сильнее. Я чувствую, как он замедляется, и кончаю в тот же самый момент. Со мной такого ещё не было, наверное, потому что я никогда не занималась сексом в самолёте.

– Не вынимай, – шепчу я. – Только не вынимай, пожалуйста… – у меня закладывает уши и я чувствую как он кончает прямо в меня. Обнимаю его своими ножками и целую, жадно-жадно и долго-долго целую его шею, гуди и плечи. И сам рычу от восторга.

Наконец он меня отпускает и делает полшага назад. Я вижу его опавший член и мне на каком-то животном уровне, на уровне инстинктов хочется прижаться нему губами. Но Денис застёгивает ширинку, поправляет на себе рубашку, глядя в зеркало за моей спиной. И коротко по-деловому произносит:

– Прикройся, – я буквально сползаю с раковины и пытаюсь застегнуть на себе что-нибудь, пока меня всё ещё качает на волнах кайфа.

Денис открывает дверь и выскальзывает из «гальюна».

– Закрой дверь, – говорить он мне напоследок, и по-дружески целует в щёчку.

Я закрываюсь на защёлку и несколько секунд смотрю на себя в зеркало. Вид у меня конечно затраханный. Я чувствую, как из меня вытекает его сперма. Роюсь в сумочке, ищу прокладки, не хочу испортить трусики. Медленно натягиваю на себя юбочку, застёгиваю блузку, привожу себя в порядок, накрашиваю губки и выхожу из туалета, возле которого уже успела выстроиться очередь.

Ловлю на себе удивлённые взгляды окружающих и возвращаюсь на своё место. Денис поднимается и пропускает меня к окошку, он взял для нас по кружечке горячего шоколада. Я беру из его рук бумажный стаканчик и обжимаю его двумя руками, делаю первый глоток.

«Чёрт, я всё ещё хочу в туалет, я же так и не сходила».

Печальным взглядом смотрю на быстро тающую очередь, а потом на Дениса.

– Ты чего такая грустная? – Нежно проводит он тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Пропустишь, – складываю губки уточкой и умоляюще смотрю на него.

– А ты куда?

– В туалет я же так и не пописала.

В ответ Денис только смеётся и выпускает меня.

Прохожу мимо людей стоящих в очереди и опускаю глаза, не могу смотреть в их лица, мне почему-то стыдно. Чёрт, мне так стыдно. Интересно, что Денису ни фига не стыдно. У него вообще есть стыд? Или всё на меня маленькую валится.

К нам подходит ещё один пассажир.

– Кто последний? – спрашивает он.

– Я, – стыдливо поднимаю пальчик вверх и виновато улыбаюсь.

«Простите, но мне реально нужно в туалет, я так и не сходила. Я больше не буду там закрываться надолго».

Ко мне подходит Денис и за локоток вытягивает меня из очереди.

– Там в эконом классе есть туалет, туда можно сходить.

А все на нас смотрят и кажется даже подхихикивают. Кошусь на Дениса, а ему хоть бы что, ноль внимания на окружающих. Везёт же некоторым, и почему мне так стыдно.

Заходу в туалет и первым делом меняю прокладку, туда столько уже натекло. Снова смотрю на себя в зеркало и поправляю мейк. Уже думаю выходить, когда вспоминаю, что так и не сходила. Дважды была в туалете и так ни разу не пописала. Что со мной происходит?

Стук в дверь. Опять меня отвлекают, надо не забыть чего я сюда зашла, а то сейчас в туалет вообще не хочется, а как выйду – захочется. Это как-то связанно с тем, что я перестала таблетки принимать. Надо врачу показаться, не хочу, чтобы начались проблемы.

– Сейчас, – говорю.

«Даже пописать не дадут». Приходится тужиться, ещё и самолёт трясёт, весь настрой сбивает. И сердце колотит, как о больнице вспомню. Не дай Бог ещё раз туда попасть.

«Юлечка, ну ты чего, успокойся, успокойся». И ладно бы я просто волновалась, со мной такое постоянно, но я же пописать не могу нормально.

Опять стук в дверь:

– Вы там ещё долго… – Господи как же тяжело в туалет ходить в этих самолётах. Ещё и ушки заложило и не писается.

– Сейчас, дайте мне ещё одну минутку. – «Мне сосредоточиться надо». Опускаю глаза вниз и смотрю на себя. Там внизу сковало, хоть выдавливать из себя.

«Тужься, тужься», с улыбкой вспоминаю я.

– Пись-пись-пись-пись, давай Юлечка, – вспоминаю я слова мамочки. Когда я была маленькой, мне это помогало, значит и сейчас помочь должно. Но сейчас я слишком волнуюсь. И чего я так разволновалась?

Опять стук в дверь:

– Можно быстрее уже. – Тихий, спокойный голос, но как же он настрой весь рушит. Я сейчас расплачусь. Не могу поссать и всё тут, а если у меня мочевой пузырь лопнет. Мне надо нервы лечить, чтобы не волноваться постоянно. Ну или в памперсах ходить – когда захотела, тогда и сходила.

– П-с-с-с-с-пс-пс-пс-пс. П-с-с-с-с-пс-пс-пс-пс, – чувствую как там внизу всё расслабляется, отпускает спазм и мне, наконец, хорошо-хорошо.

– Полминуты, – произношу я смелее и громче.

Снова смотрю в зеркало, поправляю на себе юбочку, зачем-то подкрашиваю губки и выхожу.

В дверях меня буквально сверлит глазами рассерженный пассажир. Готовится сказать гадость, но видит меня и смягчается.

– Чего так долго, – на инерции произносит он.

– Простите, – мило улыбаюсь я, а он улыбается мне в ответ.

– Да ничего, – проскальзывает мимо меня в туалет.

А я возвращаюсь к Денису. Он где-то раздобыл бутылку минеральной воды без газа и протягивает её мне.

– А как ты догадался, что я захочу пить, – улыбаюсь я, беру бутылочку и припадаю губами к горлышку.

– Ты давно не пила, – спокойно отвечает он.

– Спасибо, – шепчу я, напившись. – Ты такой внимательный.

– А ты так красиво пьёшь, – улыбается глядя на меня Денис. Поправляет локон на моём лице. – Тебе бы в рекламе сниматься кока-колы, как ты пьёшь водичку из банки, а потом говоришь «А-а-а-ах», своим сексуальным тоном.

Откручиваю крышечку и делаю ещё глоток воды, а постом произношу:

– А-а-ах, – слишком эротично получается.

– Моя ж ты бубочка, – прижимается ко мне Денис. Мы трёмся носиками и целуемся, едва соприкасаюсь губами.

– А я ещё хотел не брать тебя на работу, если бы ты тогда ушла, я бы наверное от тоски умер.

– Почему? – хлопаю ресничками я.

– А зачем жить, зная, что где-то в этом мире есть такая красотка, и мне с ней ничего не светит, – он нежно целует меня носик.

– А почему ты сразу мне не сказал, зачем оттолкнул меня, ещё и накричал.

– Я боялся, – мурлычет Денис. – Боялся перед тобой открыться, боялся, что ты меня отвергнешь.

– Но ты же открылся, и видишь, я с тобой и никуда от тебя не денусь, всё в порядке, – хлопаю ресничками я.

– Ты сделала первый шаг.

А я как вспомню это совещание, меня бросает в краску, и что меня надоумило тогда снять перед ним трусики. Чёрт, я опять возбуждаюсь.

Прижимаюсь к нему, глажу его по волосам и шепчу на ушко.

– Давай не сейчас, а то я опять возбуждаюсь.

– Давай, – отвечает он. – У нас ещё целая жизнь впереди. Успеем натрахаться.

– Ну-у-у, опять ты своим матом всё испортил. С чего это ты материться стал?

– А что я такого сказал? – Как ни в чём не бывало удивляется Денис.

– Надо говорить: «Заниматься любовью», а не трахаться, – поправляю я его.

– А-а-ах это, – смеётся он. – Юлечка, какое же ты золотко.

– Я знаю, – надуваю губки я. – Жаль только никто не ценит.

– Как никто, а я? – отвечает Денис и в эту секунду у меня опять закладывает ушки. На центр выходит стюардесса и делает объявление:

– Мы прибываем в аэропорт Домодедово, спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании… – дальше я уже не слышу, я открываю ротик, как меня учили против закладывания ушей. А Денис сидит рядом, держит меня за руку и гладит по тыльной стороне ладошки.

Самолёт приземляется очень быстро, и вот уже звучат аплодисменты в честь пилотов доставивших нас без происшествий. Я всегда первой начинаю хлопать и хлопаю громче всех, я уже говорила, что боюсь летать.

Из аэропорта мы едем на такси, какой-то знакомый Дениса подвозит нас на своём Лэнд Крузере. Мы сидим на заднем сидении, а Денис меня обнимает и согревает теплом своего тела, пока машина несётся по ночной автостраде.

На улице стоит глубокая ночь и небо звёздное-звёздное, обычно я в такое время уже сплю. Денис сидит рядом и не шелохнётся, и глаза у него не слипаются. Как будто он в дозоре или на посту. Тихо играет магнитола. Звучит старая, знакомая песня, только я не могу разобрать какая.

– Можешь сделать погромче, – обращается Денис к водителю.

– Да не вопрос, – отвечает тот и крутит ручку громкости.

Машина трясёт на выбоинах, а я наконец могу разобрать слова той песни:

«О-о-о-о, ла-ла-ла-ла-ла, зеленоглазое такси, о-о-о-о, ла-ла-ла-ла-ла, притормози, притормози». Покрепче прижимаюсь к Денису, засыпаю на его плече.

========== Глава 31 ==========

Просыпаюсь уже на рассвете. В салоне тихо-тихо, тёмно-зелёным светится магнитола и небо уже начало сереть. Широко открываю глаза и пытаюсь осмотреться.

– Мы уже приехали, – шепотом спрашиваю Дениса.

– Ты чего не спишь? – улыбается он. – Чучундра, спи давай.

«Вот специально залезу в Википедию и гляну кто такая эта Чучундра. Чем я на неё так похожа?»

– Подъезжаем, – слышу голос водителя, и чувствую, как Денис выпутывается из моих жарких объятий. А я зажмуриваюсь и так не хочу открывать глаза, ровно до того момента, как открывается дверь и в салон заходит прохладный подмосковный воздух.

– Приехали, – говорит Денис, и я моментально начинаю дрожать. Я продрогла за каких-то пару секунд, и у меня зуб на зуб не попадает.

Денис забирает из багажника наши вещи, жмёт руку водителю, и меня, как маленькую, ведёт к калитке в каменном заборе, поросшем виноградником.

Он нажимает на кнопку возле ручки, и я слышу едва различимый звонок где-то там вдали. Больше он не звонит, а просто стоит и ждёт. Я краешком вижу в щель калитки, как там загорелся свет, и кто-то в шлёпанцах выходит нас встречать.

Открывается дверь и на нас смотрит симпатичная женщина лет тридцати в тёплом домашнем халате. Она заспанная и постоянно трёт глаза.

– Ты чего трезвонишь, не мог на телефон позвонить, – но тут замечает меня и улыбается. – Приветик. – Здоровается она со мной.

– Привет, – улыбаюсь и я ей.

Денис на секунду замирает, а после представляет нас друг другу:

– Моя сестра, Вера, – показывает он на неё, а после указывает в мою сторону. – А это Юленька.

– Очень приятно, Юленька, – улыбается его сестра и на меня смотрит. – Надолго к нам.

Денис зачем-то смотрит на свои «Ролексы» и отвечает:

– Сегодня вечером у нас самолёт.

– Так скоро! – удивлённо вскидывает она брови, – жа-а-алко, а то мы и познакомиться не успеем.

– Успеете, – коротко отвечает Денис и проходит во двор.

Там за забором яркий зелёный газон и тоненькая тропинка, выложенная огромной морской галькой. А по углам стоят гипсовые изваяния каких-то чёртиков или гномиков. Дом вокруг подсвечивается подземными фонариками и смотрится волшебно. Это трёхэтажный особняк, рядом навес для машин, там их четыре штуки, с другой стороны песочница и целый детский уголок, лабиринт, горки, батут, а за домом сияет бассейн. Наверное, такой же огромный как у Дениса. Забор поросший виноградом, и спелые ягоды падают прямо на траву.

– И как вы познакомились? – спрашивает меня Вера, сестра Дениса, но Зотов не даёт мне ответить:

– Юля пришла к нам на работу устраиваться.

– И ты её, конечно же, не взял, – хмыкает Вера.

– Почему? Я взял её, – возмущается Денис.

– Да, да, он меня взял, – поддакиваю я ему, – а через день уволил.

– Узнаю своего братца, – недовольно фыркает Вера. Но поворачивается к нам и добавляет: – Всё равно приятно увидеть тебя с красивой девушкой.

– Спасибо, – шепчу я в ответ, когда она уже исчезает за дверью.

Мы проходим в дом и первым делом я разуваюсь.

– Т-ч-ч-ч, тихо, все спят, – шёпотом говори мне Денис.

Вера что-то делает на втором этаже, а после спускается к нам по лестнице.

– Я вам наверху постелила.

– Спасибо, – снова благодарю её.

И снова она пристально на меня так смотрит, оценивает. А после берёт за руку и вытягивает под свет торшера.

– Дай ка я тебя рассмотрю получше, буду хоть знать какие девушки нравятся моему братцу.

А мне прим некомфортно из-за того как она меня рассматривает.

– Носатые, – подтрунивает надо мной Денис.

– Да, да, вижу что не русская, – прищуривается Вера. – Армяночка?

– Еврейка, – опять не успеваю ей ответить, как она исчезает в детской, а мы остаёмся одни в просторном холле.

– Тч-ч-ч, – прикладывает указательный палец к губам Денис и тянет меня за руку. Меня постоянно просят быть тише, типа я одна здесь такая громкая.

Мы поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж и заходим в одну из комнат. Там темно, горит лишь настольный светильник. Наверное, Вера его зажгла, когда для нас стелила. Здесь просто громадная кровать, а потолок усеян люминесцентными звёздами.

– Всё детство о таком мечтала, – нежно прижимаюсь к Денису.

– Раздевайся, до утра осталось пару часиков, надо выспаться.

– Да ну тебя, ты такой неромантичный, – сексуально стягиваю с себя юбочку и блузочку, тяну при этом носочки. А он за секунду разделся, отвернулся к стене и храпит.

– Да ладно, Денис ну ты чего? – Толкаю его в плечо.

– Что? – спросонья открывает он один глаз.

– Я думала, ты на меня хоть посмотришь… – начинаю жаловаться я. Но он сходу меня перебивает.

– Завтра покажешь, – опять к стене отворачивается. А мне так обидно, не передать.

«А что ты хотела, конфетно-букетный период тю-тю, он же тебя с предками привёз знакомить, а значит теперь никакой романтики. Скоро он носки станет везде разбрасывать и ходить по дому в семейных трусах. И пахнуть от него будет не Пако Рабаном, а этим же носками. А вместо кубиков – пивной живот. А что ты хотела?».

«Этого и хотела», прижимаюсь к нему и мурлычу от удовольствия.

– Любимый мой, обожаю тебя таким, какой ты есть. – Денис не просыпается. Он даже спит так, будто на посту стоит в карауле у Кремля. Настоящий солдат. А мне всё равно хорошо с ним. Просто потому что он рядом, потому что он такой тёплый и потому что он спит. Буду наслаждаться этим днём, радоваться тому, что имеешь. Но всё-таки я бы хотела детку, сама родить, выносить в себе, а потом по ночам вставать, памперсы ей менять, смотреть, как она растёт.

«Не думай, не думай об этом, дура. Ты же знаешь, что не можешь иметь детей. Зачем травит себе душу».

«Господи, прошу Тебя», я смотрю в прикрытое жалюзями окошко на крохотный клочок сереющего неба и вижу там всего одну звёздочку.

«Сделай так, чтобы у нас с Денисом был ребёнок. Я Тебя очень об этом прошу и мне не надо ничего больше, только это, только это одно». Чувствую, как на моих глазах появилась слезинка и пытаюсь больше не плакать, обнимаю подушку и пытаюсь уснуть. Ну привыкла я спать обнимая подушку, семь лет не было кого обнимать, вот и выработался рефлекс. А с другой стороны ведь мы же взрослые люди, нам не обязательно друг к другу прижиматься, обнимать друг дружку и гладить. А можно каждому отвернуться к стенке и захрапеть.

«И плакать потом в одиночестве».

Денис во сне поворачивается в мою сторону и закидывает на меня ногу, а рукой меня к себе подгребает и крепко-крепко к себе прижимает. Мне конечно приятно, правда нечем дышать, и как бы он не раздавил меня такую маленькую.

Пытаюсь выпутаться из его объятий, но с каждой попыткой «запутываюсь» все сильнее. Во сне он меня так сильно держит и греет своим горячим телом, своим обнажённым торсом, и своим дыханием. Я уже вся зажарилась в его объятиях.

– Денис, Де-нис, – шепчу я ему на ушко, боюсь разбудить и одновременно пытаюсь этого не делать.

– Де-нис, Зотов, – обращаюсь к нему по фамилии.

– Что, – шепчет он.

– Я пить хочу, – складываю бровки домиков.

Он открывает один глаз и на меня внимательно смотрит, а после его губы расползаются в улыбку.

– Ты что маленькая, темноты боишься? Тебе пойти водички налить, – он не шутит, он реально раздражён.

– Да, – качаю я головой. – Я в чужом доме, я здесь никого не знаю… боюсь кого-то встретить. Там четыре машину стояло, а значит народу полный дом. – Пока я говорю, он нехотя поднимается с кровати, надевает тапочки, накидывает штаны и рубашку и ковыляет к двери. А я потягиваюсь, высовываю одну ножку из-под одеяла, чтобы мне жарко не было, обнимаю подушку и закрываю глаза.

– Юль, Юлька, – будит и он меня. – Я тебе воду принёс.

Денис прислоняет мокрый холодный стакан к моему плечу и будит меня.

– Спасибки, – хлопаю ресничками я. Беру двумя руками кружечку и делаю несколько глотков. Вода такая холодная такая освежающая, как из колодца, мгновенно утоляет жажду.

А Денис тем временем ложится рядом на кровать и перетягивает на себя одеяло. Нам однозначно нужно одеяло побольше.

– Денис, Денис, – снова бужу его, мне так неудобно каждый раз будить его.

– Да, что? – немного нервничает он. Но всё же контролирует свои нервишки, наверное, потому что любит меня и не хочет на мне срываться.

«Ничего это скоро пройдёт, вот заживёте твоей «любимой» семейной жизнью всю романтику как ветром сдует. Вот тогда ты и узнаешь всё о всех прелестях его характера. И я не думаю, что твой покладистый всё сгладит. Не сгладит. Будете покупать по комплекту посуды каждую неделю и бить её за тёплыми семейными беседами».

С Толиком же было не так. Не факт что с Денисом так будет. Но он другой, он куда боле скрытный, и мне это нравится.

– Дени-и-и-ис, – шепчу я.

– Что-о-о-о, – потихоньку наливаются кровью его глаза. А мне уже в кайф его позлить. Хочу, чтобы он накричал на меня, на место меня поставил. Да, я мазохистка.

– Куда кружку поставить?

– На пол поставь, – сквозь сон бормочет он. – Ты ради этого меня будила?

– Не могу на пол, там ковролин, – говорю я.

– А-а-а-агрх! – По-моему я разбудила зверя. Он встаёт с кровати в одних трусах, и я отлично вижу его накачанный торс, крепкие ноги, упругие будра, стальной пресс, рельефную грудь. Он нежно берёт у меня из рук кружку, допивает воду и ставит её на пол.

– Довольна? – смотрит он мне прямо в глаза.

– Да, – киваю я, и тогда он возвращается на своё место и пытается укрыться остатком одеяла. Одеяло я уже зажилила, не могу без одеяла спать.

– А если я опять пить захочу, – едва различимым шёпотом произношу я.

– Ты меня окончательно доконать решила?

Он снова встаёт с кровати, берёт ту злосчастную кружку и опять выходит в коридор. А я влюблённо смотрю ему вслед. Всё отлично видно, ведь на улице уже почти светло. Это конечно не звёздочка с неба, но кружка воды тоже чего-то да стоит.

– На, – протягивает он мне очередную кружку, налитую до самого краешка.

– Спасибо, – говорю. – Но сейчас я пить не хочу, поставь куда-нибудь, – я уже воспринимаю это как игру. А он, похоже, не вдуплил пока, он реально хочет спать.

– А-а-а, – тихо хрипит он, делает несколько глотков воды и ставит кружку на подоконник.

Не успевает он лечь на своё место, как я опять канючу.

– Мне что вставать придётся, если я пить захочу? Прохладно же, а под одеялом тёпленько.

– Да ты издеваешься, – Денис поднимается с кровати, подвигает ко мне небольшой столик и ставит на него кружку.

Я смотрю на этот столик и произношу:

– А если я усну и случайно переверну её, вода разольётся на ковролин.

Денис молчит, но в этом молчании весь Зотов. Вся его ярость и страсть.

Левой рукой он хватает меня за скулы и к себе поворачивает. Смотрит в мои испуганные глаза:

– Значит, слушая сюда, – шипит он. – Если ты ещё раз потревожишь меня из за этой дурацкой кружки, я своим руками залью всё эту воду тебе в горло и заставлю проглотить. И попробуй потом сказать, что ты пить хочешь. Поняла?!

– Поняла, – послушно киваю я. Горжусь собой, я такая послушная. – А если мне в туалет захочется посреди ночи?

Я не слышу что он там шепчет, но по-моему он сейчас заплачет. Отчётливо я слышу только одну фразу.

– …завёл же себе Юлечку на свою голову…

– Ты знал, на что подписывался, когда заводил, – парирую его слова.

Он крепко хватает меня за горло и нависает надо мной всем своим обнажённым торсом. Я вижу, как играют желваки на его красивом лице, как напряглись все кубики его идеального пресса. Как горит огонь в его сверкающих ледяным пламенем глазах.

========== Глава 32 ==========

Несколько секунд он душит меня, а после страстно целует. Он делает это долго, так что мне уже не хватает воздуха. Денис хватает меня за запястья и срывает с меня бюстгальтер, а после принимается страстно целовать мою грудь, мои руки и шею.

Отпускает запястье и его рука проникает в мои трусики, сжимая мои половые губы, теребя мою «горошинку». И я уже постанываю от наслажденья.

– Ты этого хотела? – Шепчет он между поцелуями, а я и сама не знаю, чего хотела. Наверное, всё-таки этого.

Он жадно меня целует, исследуя своим языком каждый миллиметр моего рта. Трусь своими ножками об его упругое тело. Чувствую, как он стягивает с меня трусики. И вот я лежу перед ним абсолютно голая, горящая от страстного желания и жаждущая наслаждений. Смотрю на него и томно взглядом своих серых глаз. А он взъерошивает мои волосы и мягко проталкивает в меня свой член. Моя «кисулька» ещё не успела выделить смазку и потому первый раз проходит сухо, но во второй идёт так мягко, мокро и приятно. Теплота и наслаждение растекается по всему моему тазу и животу, поднимается выше. От наслаждения я судорожно сжимаю пальчики на ногах, а ногтями впиваюсь в его спину.

А он хватает меня двумя руками за горло и начинает душить. Как бы он не заигрался ненароком и не придушил свою Юлечку. Я уже хватаю ртом воздух, у меня начинается кислородное голодание. И тут он отпускает, ни на секунду не замедляясь, продолжает долбить меня своим членом. Это такой кайф, продолжать заниматься сексом не смотря ни на что. Едва я успеваю отдышаться, как он сжимает моё горло с новой силой. И душит меня, у меня даже в глазах светлеет и в ушах стоит непрерывный звон, а внизу в области таза необъяснимое тепло и наслаждение. Так будто все мои нервный окончания отвечающие за удовольствие сейчас собрались там в пучок и тихо кайфуют.

Я даже забываю, что не дышу, что я уже на грани смерти, так мне хорошо сейчас.

«Хочу умереть от оргазма». И всё такое яркое, такое красочное. Я на самом краю, на краю смерти, а что там за краем. Мне страшно туда заглядывать, но там чернота и пустота. И тут о меня отпускает и я вдыхаю вновь.

Ко мне возвращается чувствительность, она растекается по всему моему телу. И я чувствую движения его упругих бёдер, меня обжигают прикосновения его сильного тела. Чувствую, какая я в его руках маленькая и хрупкая. А он такой сильный, он может сделать со мной всё что захочет. Он обладает абсолютной властью надо мной. Он решает жить мне или умереть, может задушить меня. Но в последнюю секунду он даёт мне отдышаться, а после жадно целует и кончает прямо в меня. А я уже сбилась со счёта оргазмов. Тихо шепчу ему на ушко.

– Это такой кайф, не передать, – прикусываю нижнюю губу.

– Малышка, тебе понравилась? – прикасается он пальцем к моему носику.

– Да, – отвечаю я. – Повторим когда-нибудь, только не придуши меня ненароком.

– Не буду, – смеётся он и целует меня в плечико, в шейку и за ушком.

– У тебя ещё силы целоваться есть? – устало зеваю я и обнимаю подушку. – Ты же не любишь целоваться.

Я слышу какие-то шаги в коридоре, и мы прячемся пол одеялом.

– Т-ч-ч, – прикладывает он указательный палец к губам. Встаёт, накидывает штаны, рубашку и выходит.

А я не хочу вставать, я так примуркалась. Закрываю глазки, обнимаю подушку, но кое-что вспоминаю. Подскакиваю с постели и начинаю рыться с сумочке. Прокладки почти уже кончились, а месячные так и не начались. А когда, кстати, они должны были начаться? Месяц назад или больше. У меня с этими противозачаточными конкретно съехал цикл.

Ставлю прокладку и надеваю трусики. Бегом возвращаюсь в кровать, пока не замерла, в доме довольно прохладно.

– Спокойной ночи, – шепчу я Денису, с грустью понимая то его здесь нет. Закрываю глазки и засыпаю.

Я просыпаюсь неохотно. Долго валяюсь в постели с закрытыми глазами, досматриваю сон. Но наступает момент, когда мне приходится открыть один глаз, и первое что я произношу это:

– Пить, – вижу на подоконнике кружку, и пытаюсь до неё дотянуться. Не хочу вставать, мне лень. А во вторых – я же голенькая, в одних трусиках. Вдруг кто зайдёт. И я оказываюсь права.

– Тук-тук-тук, к тебе можно? – и на пороге появляется Вера. Она выглядит не так как ночью, она подкрасилась, привела себя в порядок, уложила волосы. Хотя я вчера уже заметила, что она довольно красивая, это у них с братом общее.

– Да, да, заходи, – отвечаю я, кутаясь в тоненькое одеяло.

– Ты кажется, воды хотела, – она берёт с подоконника кружку и протягивает её мне. Я беру её двумя руками и пью большими глотками, никак напиться не могу.

– Мы так вчера и не познакомились, я была спросонья, – говорит она.

– Вера, я правильно запомнила имя… – улыбаюсь. – У меня просто на имена память совсем дырявая.

– А ты Юленька.

– Можно просто Юля.

– Нет, Денис сказал Юленька, значит ты теперь всегда в этом доме будешь Юленькой. Я тебя всем нашим так и представлю.

– Спасибо, – не знаю за что благодарю я.

– Ты говорила что еврейка, правильно.

– Ага, – киваю я.

– Пойми, ничего личного, в этом доме ко всем национальностям нормально относятся, мой муж, например, казах, хотя мой братец его всё время китайцем кличет.

– Денис?

– Нет, Витька, – присматривается ко мне повнимательней. – Честно говоря, просто не верится, что Денис в дом девушку привёл. Дай я тебя пощупаю, ты хоть настоящая, – щипает меня за плечо по-дружески.

– Как видишь, настоящая, – улыбаюсь я.

– Нет, у Дениски были, конечно, какие-то фифочки, но к нам в дом он ещё никого не приводил… – Вера переходит на шёпот. – Одно время я даже всерьёз забеспокоилась, что он гей.

А я улыбаюсь:

– Не-е-ет, он точно не гей, сто процентов.

– Да я уже вижу. Ну ладно, не буду тебя смущать, – улыбается Вера, поднимается и выходит из комнаты. А я хочу спросить у неё где Денис, но как обычно не успеваю. Снова откидываюсь на подушку, кутаюсь в одеяло и самодовольно мурлычу себе под нос.

Я уже вижу первый сон, когда понимаю, что так полдня проваляюсь. Надо вставать.

Вылезаю из-под одеяла и бегло ищу свои вещи. Одеваюсь как можно быстрее, чтобы если кто случайно зайдёт не увидел меня без одежды, а то здесь полный дом народу, а я никого не знаю. Бегло подкрашиваюсь и чищу зубки. Я всегда по утрам чищу зубки, я считай не проснулась, если зубы не почистила. Для меня первым делом в ванную зайти и воду открыть, а дальше всё происходит на уровне рефлексов.

Выхожу из ванной комнаты и сталкиваюсь с мальчиком лет шести. Он смотрит на меня выпученными глазами, а потом говорит:

– Привет, а вы мамина подружка?

– Да-а-а, – улыбаюсь я ему. – Меня зовуттётя Юля, а тебя?

А он стесняется и убегает. Я возвращаюсь в комнату, накидываю пальто, я без него уже вся продрогла, и спускаюсь по лестнице вниз.

Здесь настолько свежо, я даже кутаюсь в воротник, безнадёжно пытаясь согреться.

«Это спросонья так холодно, сейчас теплее станет», говорю я сама себе. А промозглый ветерок доносит запахи осени и костра. Обожаю осень, любимое время года. Хотя я и лето люблю и весну, когда капель и зиму, когда снег.

Спускаю по лесенке и иду туда, откуда несёт дымок костра, мне кажется что Денис сейчас там. А где же ему быть? Он у меня почему-то плотно с костром ассоциируется, с какой-то первобытностью что ли. Подхожу к беседке и вижу его, он стоит боком и меня будто не замечает. Весь такой загорелый, стройный, широкоплечий, черные как смоль волосы и брови, сильные руки. Он умело раздувает угли в мангале. Как всегда увлечён своей работой. Улыбаюсь и подхожу ближе.

Прижимаюсь к нему всем телом и шепчу на ушко:

– Ты где пропал, я без тебя всё утро скучала, – провожу рукой по его волосам и целую в щёчку.

Денис поворачивается ко мне и внимательно меня разглядывает. И тут я замечаю в его глазах что-то такое, чего раньше не видела. Он как будто другой стал. Обычно у него ледяной холодный, кристально синий взгляд, а сейчас появились какие-то тёплые искорки в его бездонных чёрных очах.

– А ты… – как-то не слишком приветливо он улыбается мне и прищуривается, типа не может вспомнить кто я.

– Денис, ты меня разыгрываешь, – улыбаюсь я ему. – Очень смешно, я даже на секунду поверила…

– Денис? – переспрашивает он, поднимает взгляд и смотрит поверх меня, говорит громче. – Вера, а что это за тётя ко мне цепляется?

– Это Юлечка, и она не тётя, она девушка Дениса, – подходи к нам Вера, смотрит на меня и добавляет. – Вижу, вы Витей уже познакомились.

– С Витей? – теперь я вспоминаю, что у Дениса есть брать близнец, не думала, что они так похожи.

– Эта… как ты сказала, Юлечка, – пренебрежительным тоном говорит он обо мне. – Только что пыталась со мной обжиматься и сама лезла ко мне целоваться.

– Я думала ты Денис, – бросает меня в краску.

– Ага, а отец потом скажет, что я очередную шалаву в дом притащил, – он смеряет меня своим похабным взглядом и выдаёт. – Да нет, не скажет, ты для меня слишком старая.

«Я не старая мне только двадцать шесть», не успеваю подумать я, как из ниоткуда появляется Денис.

– Она не старая, она младше тебя, ей только двадцать шесть, – мы уже и мыслим одними фразами.

Но у Витька, похоже, зуб на Дениса, и у него глаза горят от злости:

– Вот и держи свою шлюшку при себе…

– Как ты с девушкой общаешься, – отрицательно качает головой Вера, а Денис закрывает меня своей могучей спиной и делает полшага вперёд.

– Что ты сказал? – опять этого холод в его словах пробирает меня до мурашек.

– Что слышал, – Витёк сжимает лопатку от мангала в руке и делает шаг в нашу сторону.

А Денис отступать не собирается:

– Извинись перед Юлечкой, немедленно, – тихо шипит он.

– Парни, парни, только не здесь… сегодня же праздник… – я слышу волнение в голосе Веры.

– Не буду я извиняться, много чести, – фыркает Витёк и получает правый хук в челюсть. Он теряет равновесие и падает на спину, хватаясь за мангал, рассыпает на газон горящие угли.

«Это всё из-за меня», первая мысль.

– Ах ты ж, сука! – пытается подняться Витёк, но Денис делает шаг в его сторону и он испуганно возвращается на траву.

– Извинись! – Шипит Денис.

Витёк испуганно смотрит на Веру, как будто защиты ищет, но громко орёт, чтобы все слышали:

– А он моих девушек всегда шалавами называл!

Но Денис за словом в карман не лезет:

– Потому что они шалавы и есть, а Юлька не такая. Извинись!

Секунду промедления и он хватает Витька за груди и держит перед собой. Только сейчас я вижу, какие они разные, при абсолютной внешней схожести.

– Так! Так! Разойтись, разойтись! – орёт Вера. – Посмотрите, что вы наделали, мангал перевернули! – Она поворачивается и на меня смотрит. – Юль ну скажи ты им что-нибудь.

– Что сказать? – а я не знаю что делать, меня просто заперло. Я и не думала, что так всё закончится, ведь ничто не предвещало беды.

========== Глава 33 ==========

И тут из-за спины я слышу громкий голос:

– А ну разошлись! – чувствуется, что он привык командовать.

Денис отпускает Витька, а тот проводит рукой по челюсти, проверяет, не сломана ли.

«Она же теперь опухнет надо лёд приложить», думаю я.

«Он же тебя только что шлюхой назвал», вторит мне внутренний голос.

«Да когда это было, я уже всё забыла, а у него сейчас пол лица опухнет».

«Зато теперь ты их будешь отличать», подхихикивает, мой внутренний голос

– Надо лёд приложить, – говорю я ему. А он опять так странно на меня смотрит. Как тогда когда я по ошибке назвала его Денисом.

– Я сказал: разошлись в разные стороны! – к нам подходит бодрого вида пенсионер. Он худощавый, сухой, волосы белые, седые, как будто крашенные. А лицо, как из камня высеченное, гранитное, морщинистое, и взгляд… Глаза у него один в один как у Дениса, такие же леденящие душу. На нём старенькие спортивки и тапочки. Внешне от обычного дачника не отличишь.

– Что тут за кипишь? – Смотрит он на сестру.

– Денис меня ударил, – как маленький жалуется Витёт.

После чего «пенсионер» поворачивается к нему и одним взглядом заставляет того попятится и замолчать:

– Я не тебя спрашиваю, когда я скажу, тогда будешь говорить… понял меня! – Витёк молчит и виновато в землю смотрит. А старик поворачивается к Вере и повторяет свой вопрос. – Верочка что здесь случилось?

– Витя оскорбил Юлечку, а Денис за неё заступился…

– Ю-ю-ю-юлечка, – на все оставшиеся зубы улыбается пенсионер и поворачивается ко мне. – Это ты солнышко? – Берёт он меня за руку и гладит по тыльной стороне ладошки.

– Да, – выдавливаю из себя ответ.

– Юлечка – моя невеста, – с опаской подаёт голос Денис. Вижу, что и он боится отца.

– А я-то думаю, кто такую красоту к нам в дом привёл, – говорит старик. – Меня зовут Владимир, я отец Верочки и этих двух оболтусов.

Я улыбаюсь, маскируя таким образом свою неуверенность.

– А я вас узнала, у вас глаза похожи.

Владимир отвлекается и снова бросает испепеляющий взгляд на своих сыновей:

– В ну быстро угли убрали! Пока мне газон не попортили.

Витёк вскакивает и начинает что-то там убирать, а Денис идёт за водой, чтобы потушить раскалённые угли. Его отец снова поворачивается ко мне и улыбается. Чёрт, у него такая улыбка искренняя, не то, что у Дениса.

– Пусть они там занимаются, я тебя «украду» на пару минут, дом покажу, сад, огород, твой Денис же тебе ничего не показывал.

– Нет, – качаю я головой.

– Лодырь, совсем не умеет с девушками обращаться.

Владимир поворачивается к своим «оболтусам» и оба страхе замирают. А он ещё и цедит сквозь зубы:

– Если я от вас услышу ещё хоть одно кривое слово, вышвырну обоих из дому за калитку и там можете бить друг другу морды. А в моём доме… – и он опять замолкает и поворачивается ко мне:

– И давно вы вместе, когда он предложение сделал? – Говорит он своим добреньким голосом.

– Он не делал мне предложения, мы только встречаемся, – пытаюсь я объясниться, но он даже слушать не хочет.

– То есть как это не делал? Он же представил тебя своей невестой, – Владимир снова поворачивается к своим сыновья, но на сей раз говорит спокойно. – Денис, подойди.

Денис Владимирович Зотов ставит ведро на газон и покорно подходит к нам.

– Да пап, – говорит с ним и на меня зыркает.

– А чего ты мне врёшь? Сказал, что Юлька твоя невеста. А ты ей даже ещё предложения не сделал?

– Так я сегодня хотел… – мнётся Денис. Он смотрит мне прямо в глаза и произносит. – Юль, Юлечка, Юленька, выходи за меня замуж.

«Что, вот так просто, так сразу».

– А-а-а? – сглатываю я. – Я согласна, только дай мне ещё немного подумать.

Но он не дожидается моего ответа, а смотрит на отца и говорит, как на отчёте:

– Всё, сделал предложение, как и говорил. Теперь ей подумать надо.

«Он же рядом стоит. Он же слышал, что я сказала. Не люблю, когда при мне обо мне говорят, как будто меня рядом нет».

– Эх, – вздыхает Владимир и по-отцовски качает головой. – Ну, чего встал, иди мангал туши.

– Будет сделано, – по-военному отвечает Денис, а его отец хватает меня за локоток и уводит отсюда подальше. После делает полшага в сторону, щурится, пытается рассмотреть меня получше.

– Юлечка, – повторяет он вслух. – Какую красоточку отхватил Денис.

– Спасибо, – смущаюсь я. А перед глазами уже ЗАГС, белое платье, шикарный торт, тосты, поздравления родственников и счастливые родители.

«Нет, всё это у меня уже было. И не очень хорошо кончилось. Не хочу снова». У меня о свадьбе остались только тягостные воспоминания, в основном за счёт того что через месяц я попала в больницу и потеряла ребёнка.

– Пока они там занимаются мангалом, я покажу тебе сад, – просматривается ко мне Владимир. – А чего ты бледненькая такая?

– Это тоналка, – отвечаю я.

– Тоналка? – удивлённо переспрашивает он. – Юлечка, красивенькая как конфетка.

– Денис, ваш сын, он тоже красавчик, – отвечаю ему.

«И Витя ничего. Жаль что мудак».

– Да-а-а, не думал я, что Денис когда-нибудь решиться-таки женится. Вот новость так новость, – он подходит к широкой разлапистой яблоне, срывает красное яблочко и протягивает мне. – Кушай витамин, прямо с дерева, ничем не обрабатывалось, экологически чистое, без ГМО.

– Спасибо, – благодарю его, беру яблоко двумя руками и кусаю изо всех сил. Оно такое твёрдое и сочное, так что брызжет соком. Кисло-сладкое.

– Это флорена, я росток в институте Мичурина брал и сам прививал. А вот это, – подводит он меня к другой яблоньке. – Снежный Кальвиль. Это зимние.

– Красивое название, – улыбаюсь я.

– А родители твои, где живут, красотуля? – расспрашивает он меня.

– Мама в деревне с бабушкой, та почти уже не ходит, – говорю.

– Правильно, родителям помогать надо, – он такой добрый и заботливый, даже не верится, что он так запросто своих сыновей на место поставил.

– А отец в Израиле, мы с ним почти не общаемся…

– А-а-а, так ты евреечка, – радуется отец Дениса.

– Ага, – улыбаюсь я.

– То-то я думаю… такая носатенькая. И откуда бы в нашем доме ещё такая милота взялась, как не Денис привёл. Мы тобой считай что земляки. У меня тоже отец еврей.

– Да? Денис не рассказывал.

– Он с войны не вернулся. Я его почти и не помню, так силуэт в прихожке в воинской шинели, а может я это где-то в фильме увидел, не помню. Мама мне показывала фотокарточку.

Мы подходим к невысокому дереву с парочкой прививок.

– А это мой авторский сорт, я решил именем своей первой правнучки назвать, – показывает он мне два крупных красных яблока.

– А вы селекцией занимаетесь?

– Да чем я только на пенсии не занимаюсь, – отмахивается Владимир. – Идём, пчёл покажу, в тебя случайно на них аллергии нет?

– Надеюсь, нет, – честно говоря, меня не прельщает мысль быть в первый же день покусанной, даже если нет у меня на них никакой аллергии.

– Вот виноград… вот вишня… вот слива, я в этом году полный морозильник наморозил, – комментирует он. А мне так нравится по огороду гулять, меня прямо тянет в деревню, проведать маму и бабушку. Обязательно надо будет съездить, а то я забилась в своей квартире, не хожу никуда, не выезжаю, совсем затворницей стала. Весь мой мир – экран мобильного.

– Юлечка, а вы с Денисом к нам надолго? – спрашивает Владимир.

– Сегодня уезжаем, – складываю бровки домиком. – Мы даже не успеем нормально познакомиться.

– Да я уже вижу, что ты хорошая девочка, не какая-то там городская фифочка. – «Вообще я из города, но не стану его разубеждать». – Это хорошо, что у Дениса кто-то есть. А то, что он всё сам да сам. Как из командировки своей вернулся.

– Командировки? Денис мне ничего об это не рассказывал…

– Он воевал где-то… даже нам не говорит где. Но там жарко, очень жарко, он такой загорелый приехал, с осколком в животе, удаляли уже тут. Ещё медаль какую-то привёз, а на ней ничего не написано. Где был, что делал?

А мне так интересно про Дениса послушать, сам-то он мне ничего не рассказывает.

– Он не только от вас всё скрывает, я о нём вообще ничего не знаю, – жалуюсь я. – Может он шпион?

– Штирлиц, – смеётся Владимир. – Главное что вернулся и вроде больше никуда не собирается. – Он обращает внимание на мой крестик. – Юленька, а ты верующая или так для красоты носишь?

– Верующая.

– Правильно, в Товарища Бога надо верить, – улыбается Владимир, когда мы подходим к пасеке. Он снимает с забора два брыля с сеточкой от пчёл и помогает мне надеть один из них.

– А вы? – смотрю, что он на себя не надевает.

– А меня все пчёлы в лицо знают, не покусают, – смеётся Владимир.

Идём мимо ульев, пчёлы ещё не спят, жужжат, но уже не летают. Прикольно так.

Мы обходим по кругу весь участок, а отец Дениса показывает и рассказывает мне про каждое деревце каждый кустик. Про семью, про детей и внуков. А ещё он так прикольно называет меня. То «Дочурка» сказанёт, то «СолнышкА», да через «А» а не через «О», «Конфетка», «Милочка». И почему Денис не такой? Почему он Чучундрой меня называет, даже обидно становится. Есть же с кого пример брать, жаль, что не берёт.

Мы возвращаемся в беседку, когда дожариваются стейки на углях. Вера стоит рядом и одним глазком поглядывает на песочницу. У неё дети, четверо и она всё время только тем и занята, что за ними следит. Догадываюсь, как живётся Викуле. Денис над костром «колдует», выкладывает стейки на бумажные тарелочки (чтобы потом не мыть, наверное).

Мы с Владимиром (не знаю его отчества) подходим, и он пропускает меня вперёд к подвесной качающейся скамеечке.

Рядом со мной сидит Виктор с мешком льда на лице. А я смотрю на него, ну Денис вылитый, просто копия. Так и хочется в магазине сказать: «Дайте два», такие они одинаковые. Да вот только Денис патологически верный, а Виктор, судя по всему нет.

Я пытаюсь ему улыбнутся, но не хочу, чтобы это выглядело типа я ему всё простила, типа можно и впредь называть меня шлюхой.

– Юль, – говорит он мне.

– А-а-а, – поворачиваюсь я к нему, и наши взгляды пересекаются. Нет, всё-таки глаза у Дениса красивее.

– Прости, что я так тебя назвал, зла не держи.

– Да ладно, – улыбаюсь я, – я уже всё забыла.

– Ты хорошая девочка, я просто Дениса хотел подколоть… – начинает он.

– Ну, а зачем меня обозвал, – надуваю губки я. – Мне же было неприятно.

– Да просто… тут такое… – он конечно не Цицерон, но всё же как-то может выражать свои мысли. – Короче Денис моих спутниц всегда шлюхами обзывает. Раз было приехал и говорит: «Со шлюхой я за один стол не сяду». Мы и тогда с ним подрались.

– Я смотрю, вы постоянно дерётесь, – улыбаюсь я.

– Да, неприятная история вышла, – качает он головой.

Наконец и Денис подаёт голос:

– А всё потому, что ты первых попавшихся шлюх домой тащить.

– Да чего они шлюхи-то? – возмущается Виктор.

– У тебя же жена есть, где она?

– В Турции.

– А любовница где?

– В Италии, там сейчас сезон распродаж.

– А дети где? – не унимается Денис.

– Здесь в песочнице, – устало пересчитывает детвору Вера.

– Что это за мамочки, что бросили на тебя своих деток и укатили, Бог знает куда.

Я решаю заступиться за Витька.

– А может там реально распродажа, – говорю я.

– Она там вечная эта распродажа, потому что я их здесь вижу отсилы раз в год. – Говорит Денис, переворачивая стейки на решётке. – Да Витёк тот ещё бабник, зато хороший папа своим деткам, сидит с ними, играет. Не то что их мамаши.

– Памперсы им меняю, – добавляет Витя.

– Ну значит это твоё, – подытоживает Денис. – А шлюх своих не води сюда больше, смотреть не могу на их зазнавшиеся рожи. Сидит такая, типа королева и все ей должны. Она видите ли родила. Упадите ей все в ножки. Вот Вера четырёх родила и короны на голове не наблюдается, сама своих деток смотрит.

– Была корона, – смеётся Вера. – Только дети стащили, вон играются ею в песочнице.

– Короче, я всё сказал, ты уже не маленький, всё сам понимаешь, - смотрит на Витька Денис.

– Да всё я понимаю. Сам вижу… – вздыхает. – Да-а-а, пусть мамки у них шлюхи, но детки-то получаются хорошие.

– Ага, все в их папку, – смотрю на Витька.

– Все в дедушку, – добавляет Вера.

Появляется Владимир с вязанкой хвороста, он такой хозяйственный всё время что-то делает, пока мы тут сидим и трындим.

– Что за разговоры, что за разговоры я не понял, - улыбается Владимир.

– Ничего пап, – берётся за всех отвечать Денис.

– А с тобой мы ещё не закончили, – строго говори ему отец. – Солнышку сюда привёл, мне показал. Теперь я жду, когда будут детки.

«Никогда», хочу сказать я и всё испортить, но Денис меня опережает.

– Никогда, я никогда не стану заводить детей, под страхом смерти.

– Это почему? – возмущаюсь я, но похоже все тут давно знакомы с позицией Дениса.

– Ты же не можешь иметь детей, – смотрит он мне прямо в глаза.

– Да, – неохотно отвечаю я.

– А что такое? – участливо смотрит на меня Вера.

– Там по здоровью проблемы. Я полгода провалялась в больнице, – качаю головой.

– Не важно, – говорит Денис. – Я люблю Юлечку и не хочу детей. У нас всё идеально.

«Вот только я хочу», думаю про себя.

– Да ну, дети это круто, – начинает говорить Витёк. – Я сам не знал, что так получится. А как они родились, я просто счастлив.

– И я бы внучат хотел понянчить, - говорит Владимир.

– Вон у тебя полная песочница, нянчи, – грубо отвечает отцу Денис. – А я сказал, не хочу, чтобы мои дети стали мажорами, и бездарными прожигателями жизни.

– Ну так воспитай их нормально.

– Вы своих и воспитывайте, а я другим делами заниматься буду.

Вера мне тихонько шепчет:

– Это он таким стал после командировки. Вообще разуверился в ценности человеческой жизни.

– Да при чём тут это, – слышит наш разговор Денис. – Просто я не хочу детей, не хочу и никогда не хотел. Всё закрыли тему.

Последним слово берёт аксакал, отец по-нашему.

– Ты можешь говорить мне всё что хочешь, – смотри он на сына. – Твоя жизнь, твоё право. Но, ты привёл Юлечку в наш дом. И теперь она часть нашей семьи и я настоятельно тебя прошу – не обижай её.

– Я и не собирался, – пытается отвертеться Денис, но отец продолжает.

– Нет, я же вижу, ты её подавляешь, ты навязываешь ей своё мнение. Она же при тебе слова боится сказать. – Он поворачивается ко мне и протягивает мне свою визитку. – Вот, запиши телефон. Если он будет обижать тебя, сразу мне звони. Или не так, сначала бей его в морду, прямо промеж глаз, а потом звони мне.

– Визитками уже давно никто не пользуется, – комментирует Витёк.

– Наш папа пользуется, – строго отвечает ему Вера, судя по всему, для неё отец это всё.

Денис подходит ко мне и обнимает, мы носиками трёмся, и он целует меня в лоб:

– Обижаю тебя, подавляю, - сюсюкается он со мной.

– Да-а-а, – жалуюсь я. – Обижал.

Отец Дениса улыбается мне, берёт свою мотанку хвороста и уходит.

А Виктор раскладывает стейки по бумажным тарелкам.

========== Глава 34 ==========

Вечером мы едем в аэропорт. Нас Виктор подкидывает. И принимая во внимание их напряжённые отношения с Денисом – едем мы в абсолютной тишине. Даже музыки нет. Денис попросил не ставить то барахло, что Виктор считает музыкой. Наверное, и у меня были бы такие же напряжённые отношения с братиком, если бы у меня был брат, но слава Богу нет.

Хотя вру, есть конечно, живёт в Израиле с папкой. Он его завёл от «правильной» женщины от кошерной, не то что моя мамка. Наверное, он им гордится. Ну и Бог с ним, хотела сказать «чёрт» но пусть буде «Бог», брат всё-таки. Я даже вспоминать о нём стараюсь как можно реже. Но вот как гляжу на братика Дениса – так и своего вспоминаю. И чего все братья такие «не от мира сего».

Виктор хорошо ведёт свой Х5, без сучка, без задоринки. Внимательно на дорогу смотрит через жёлтые антибликовые очки. У него такие же как у Дениса, чёрные волосы, такой же внушительный торс, правда сейчас я замечаю пузо. У Дениса такого нет, он же, как сумасшедший фанатик, в своей качалке, днюет и ночует. А Виктор расхорошел на мамкиных харчах, сидит видать с детками. Какое же это счастье своими детьми заниматься, жаль, что мне это никогда не светит.

Руки у него такие же красивые, как у Денис, и спина такая же широкая. Только загар не бронзовый. Интересно где это Денис так загорел? Или у него солярий дома, что-то я не заметила. И вообще солярий, говорят, вредный. Большинство салонов давным-давно отказались от этого «удовольствия». Теперь проще на отдых сгонять в Турцию, чем в солярий ходить. И полезнее. Только я на отдыхе уже тысячу лет не была. Не рискую своим здоровьем. Я когда познакомилась с Толиком, в последний раз на море была, хотя врачи не запрещают. Я сам себе всё запретила. Я сама себя загнала в ловушку.

– Долго ещё ехать? – мурлычу я, глядя на Дениса.

– Отдыхай пока, – а что он ещё скажет? У нас же типа минута молчания, час молчания, а то и пара часов.

– Может включить музыку? – пытаюсь разговорить Виктора.

– Мне включить? – переспрашивает он у Дениса.

– Только давай радио, а не твою эту… – огрызается Зотов. Ну тот который Денис потому как теоретически они оба Зотовы.

«Да что он тебе сделал то такого? – непонимающе смотрю на Дениса. – Он же твой брат». Но лезть в их отношения я не собираюсь. Пусть сами всё разруливают. Отворачиваюсь и смотрю в окно. Зеваю, пытаюсь уснуть, но ещё только семь вечера, какой там сон, хотя было время, я в шесть ложилась. Темно – и я иду спать. Но сейчас совершенно другое время и мне не обязательно засыпать так разно.

– Ой, можно громче, – говорю. – Это моя любимая песня.

– Эта? – удивляется Денис, а играет откровенная шваль, какой-то выпускник сто тысячной фабрики звёзд.

– Да, – зачем-то вру я, лишь бы убить это молчание хоть каким-то шумом, пусть даже такой дрянной песней.

– Юль, а у тебя, оказывается, есть вкус, не то что у этого, – улыбается Виктор и делает громче.

«Понятно, какая музыка бесит Дениса, что ж мы с ним во многом похожи».

– Честно говоря, я в шоке, что тебе это нравится, – осуждающе качает головой Денис и смотрит на меня.

Прижимаюсь к нему поплотнее, так чтобы тереться об его массивную грудь своими возбуждёнными сосками и шепчу на самое ушко.

– Вы доконать меня решили своим молчанием?

– А-а-а, понятно теперь, – улыбается Денис. – Поговорить хочешь? За день не наговорилась?

– Вообще болтали только твои родственнички, а я же всё время молчала, – возбуждающе шепчу ему на самое ушко.

– Эй голубки, можете там не шептаться, – ворчит Виктор. – Я всё равно слышу.

– Ну и что, – заигрываю теперь уже с ним. Просто у меня настроение сейчас такое игривое.

– Парят мои отношения с братом? – Ухмыляется Виктор глядя на меня в зеркало заднего вида, я прям чувствую, как его взгляд прожигает моё декольте. Ой, было бы там на что пялиться, я бы сама ему всё показала. Шучу конечно.

– Да, – я не вижу причин это скрывать.

– Мой брательник, он немного ненормальный, – крутит пальцем у виска Виктор.

– А мой – чеченов на нас навёл, – парирует Денис.

– А мой на БТРе на стрелку приехал с антиматериальной снайперкой и ротой спецназа, – отвечает Виктор.

– Нас было восемь человек. Восемь, понимаешь? Восемь это взвод, а не рота…

– А рота это сколько? – перебиваю его я.

– Зависит от рода войск, – уклончиво отвечает мне Денис.

– Ты бы ещё танк притащил… – качает головой Виктор.

– Но сработало же… – Денис поворачивается ко мне и начинает объяснять мне суть их спора. – Наш бизнес хотели захватить рейдеры, а я как раз из ЧВК комиссовался. Собрал своих ребят, а БТР нам вояки подсобили, тем более он уже старый, почти списанный.

– И ты устроил стрельбу в центре города? – удивляюсь я.

– Нет, они на каком-то отшибе встретились, – говорит Виктор.

– На территории заброшенного завода. И никто там ни в кого не стрелял. Просто я им доходчиво объяснил, что фирма будет и дальше работать и чтобы никто нас не трогал. Ну я ещё слегка приврал что контуженный. В общем разошлись мы полюбовно.

– Только меня с должности генерального сняли, - жалуется Виктор, он вообще так любит жаловаться, слюнтяй. - А я, между прочим, эту компанию сам основал.

– Бизнес организовал отец, он же подкидывал тебе госзаказы.

– Но выполнял то их я. А после того как отца убрали, то и бизнес наш решили под шумок отжать.

Честно говоря, не понимаю я из спора, и у меня уже от этих разговоров голова болит. Это хорошо, что Денис меня уволил, моё место в салоне красоты. Всё что я могу это ногти красить, а все эти чечены, госзаказы, БТРы – явно для людей более высокого полёта. Я понимаю своё место в этой жизни и не питаю на счёт себя ложных иллюзий.

Тут Виктор поворачивается ко мне и смотрит мне прямо в глаза:

– А знаешь, почему его, – кивает он на Дениса, – из ЧВК уволили?

– По ранению, – отвечает за меня Дэн.

– Не-е-ет, – смеётся Виктор. – Потому что он псих, я-то знаю какой он псих, ему оружие в руки давать нельзя, – он ещё и лыбится при этом так мерзко. Непривычно видеть на таком же красивом как у Дениса лице, эту гнусную ухмылку.

– Веди машину и не отвлекайся, – разворачивает его Денис.

– Просто предупредить тебя хотел, - продолжает Виктор, - Юль, ты девчонка симпотная, жаль тебя.

– Почему тебе меня жалко? – удивляюсь я.

– Уви-и-и-идишь, – многозначительно заявляет Виктор.

– Машину веди, я казал, и не отсвечивай, – да-а-а, командирский голос отца явно Денису достался, его даже родной брат близнец боится.

Всю дорогу до аэропорта мы едем молча под музыку из дурацкого радио.

Мы приезжаем поздно, когда уже объявлена посадка и едва успеваем на самолёт. Уже и трап убирать собираются, когда мы заходим в салон самолёта. Я, конечно, занимаю место у иллюминатора. А Денис сидит рядом и какой-то глянцевый журнал читает из тех, что всегда лежат в самолётах.

– Не боишься летать? – зачем-то опять он напоминает он мне, и я слышу, как он проговаривает слова их той дурацкой песенки: «Соломинку в зубах держал отва-а-ажно и хохотал над пропастью беспечно, ты только не молчи когда мне стра-а-ашно, Товарищ Вечность, Товарищ Вечность».

Хватаю его за локоть, прижимаюсь к его уху, шепчу:

– Давая, я расскажу тебе, как правильно бороться со страхом: «Отче Наш, сущий на небесах, да светятся Имя Твоё, да придет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на Земле как на небе, хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твоё есть Царствие и сила и слава во веки аминь! – И в эту секунду самолёт отрывается от земли. Звучат жидкие аплодисменты. А я как всегда аплодирую громче всех.

Мы поднимаемся ещё пару минут, а после погасает табличка: «Пристегнуть ремни».

– Всё можешь спать, – шепчет мне на ушко Денис, трётся об мою щеку носом и легонько меня целует.

Он жестом подзывает стюардессу и просит для меня подушку и плед.

Я даже не помню, как уснула. Но помню, как проснулась и стала испуганно оглядываться по сторонам. Кругом все спят, а самолёт по-прежнему над облаками. Я подзываю стюардессу и задаю ей вопрос:

– Который час?

– Пять утра, – с улыбой отвечает она.

– Пять утра? – зачем-то повторяю я. – Мы летим уже больше пяти часов. Я открываю шторку иллюминатора, и в салон проникает яркий слепящий свет. Закрываю шторку, зеваю и опять кутаюсь в плед.

– Вам принести чего-то? – спрашивает стюардесса, вижу, как она хочет спать, но отчаянно борется со сном.

– Нет, – коротко отвечаю, так и не задав главный вопрос. А куда мы, собственно говоря, летим?

От Москвы до нас же час полтора лёту, а мы уже в небе пять часов. И где мы сейчас?

С такими вопросами засыпаю. У меня голова болит от этого слепящего света. А пожаловаться некому, Денис вон рядом храпит.

В следующий раз меня будит жуткий раздражающий писк в ушах от перегрузки и мелодичный голос стюардессы.

– Расстегните, пожалуйста, ремни и поставьте ваши кресла в вертикальное положение. Мы прибываем в Мале, столицу Мальдивских островов.

Удивлённо смотрю на Дениса, а он сидит и улыбается.

========== Глава 35 ==========

Денис

Мягкая посадка на крошечном острове посреди Индийского океана. Судя по виду с высоты остров этот наполовину намытый, по крайней мере, та часть, где находится аэропорт. Да и сам он крошечные, там живёт максимум тысяч сто народу. Мне просто лень читать Википедию про Мале. Насколько я знаю, на этом острове сосредоточена половина всех жителей этих сказочный райских островов. В своё время я предлагал отцу купить один из них и перебраться сюда всей семьёй, но из моей родни только мне нравится этот дурацкий климат. Круглый год плюс двадцать восемь, экватор как-никак.

Любуюсь видом в иллюминатора, а ещё больше любуюсь Юлькой, она мне заспанная почему-то особенно красивой кажется.

– Мы на Мальдивах? – как маленькая переспрашивает она. Обожаю свою девочку.

– Типа ты не слышала.

Она складывает губки уточкой и сюсюкается со мной:

– От тебя хотела услышать это ещё раз.

Самолёт приземляется, и звучат продолжительные аплодисменты. Таких долгих я в своей жизни не слышал. Мы одни и первых покидаем самолёт, всё-таки бизнес класс. Нас почти за ручку провожают в какую-то прохладную комнатушку, где постоянно журчит водичка. Ведь на улице жарко, там адская жара.

– Местные, – говорю я Юльке, – не знают ни русского ни английского, так пара слов и пара фраз.

– Так на каком же языке мы с ними будем разговаривать?

– На хинди, – смеюсь я, но поправляюсь. – А зачем тебе разговаривать с ними? Мы будем жить в гостинице, вернее в своём частном бунгало на острове. У нас будет свой собственный берег, где никого не будет кроме нас двоих.

– А если я людей захочу увидеть, а то вдруг ты завез меня на какой-то жуткий остров, и теперь изнасилуешь, – улыбается Юлька.

– Изнасилую и не раз. – Злобно ухмыляюсь я. – Даже не сомневайся.

– А вот теперь мне страшновато, – говорит она. – Особенно после слов твоего братика. Кстати, а что там было, или он опять какую-то ерунду про тебя придумал

– Нет, не придумал. Но я же предупреждал, что со мной будет сложно.

– Сложно? Да он сказал, что ты натуральный псих.

– А-а-а, ты об этом, – смеюсь я. – Да забей. Просто он не одобряет мои методы управления.

– Твои методы управления? – хмурится Юлька. На её красивом лице все эмоции ужасно красиво смотрятся. Хочу себе картинку на стену с её эмоциями.

– Ну эти, когда я увольняю тех с кем встречаюсь и когда я стреляю без предупреждения, и тому подобное, я просто всегда себя веду оптимальным образом.

– Оптимальным образом, значит, – повторяет она.

– Ага, – киваю ей. – Вот братик мой предпочитал трахать всех с кем работает. Я живо эту практику прекратил. Мы здесь работаем, а не шуры-муры крутим.

– И это всё из-за чего он назвал тебя сумасшедшим? – удивляется моя красоточка, - как-то маловато, не находишь?

– Нет не всё, – качаю я головой. – Но когда ситуация выходит из-под контроля я к ней как бы подстраиваюсь.

– Например.

– Какая же ты сегодня разговорчивая, Юлька.

– Прости, – надувается губки, моя Бусинка, лапонька моя, девочка. Разорвать её готов от нежности, что меня переполняет. Господи, какая же она милашка, удержаться не могу.

– Например, если на меня оружие направят, то я не буду церемониться. Та разборка с чеченами, я реально против них антитеррористическую операцию провёл с минами, с заграждениями и со снайперами. Я уже стрелять был готов.

– В живых людей?

– А что тебя удивляет, - пожимаю плечами. – Это же простая механика, я тысячи раз такое на полигоне делал. У меня всё на автоматизме. И если бы стало нужно я бы не сомневаясь нажал на спусковой крючок своего автомата.

– И много ты убить собирался?

– Всех, – качаю головой. – Я их предупредил, что в случае повторения ситуации я разговаривать не буду, и мы разошлись полюбовно. А этого болвана, своего братика, давно пора было убрать. Он такой бардак в фирме после себя оставил, до сих пор разгребемся.

– Но он же и организовал ваш семейный бизнес.

– Я знаю, - пожимаю плечами. – А я отстоял его. А отец деньги нашёл. А Веркин муж новые контракты подогнал. Это семейный бизнес, а не его частный, чтобы он им распоряжался как своим траходромом.

– Не матерись, тебе не идёт, – качает головой Юлька.

В комнату заходит смуглый низкорослый мужчина и смотрит на меня.

– Мистер Зотов, - произносит он с диким акцентом непонятного языка.

– Ес, – поднимаюсь я с диванчика, беру свой чемодан и Юлечку за ручку.

– Аэротакси, – произноси он и указывает на дверь.

Мы выходим из помещения и идём воль каких-то пальм. Всё вокруг такое экзотическое. Мы проходим к бетонному пирсу, возле которого стоит гидроплан прямо на воде.

– Аэротакси, – улыбается Юлечка.

– Ага, – отвечаю ей. – Мы перелетим экватор.

– Класс, - хлопает в ладоши она и лезет ко мне целоваться. Юлька так мокро целуется, и так меня заводит.

– Расплатишься натурой, – похабно ухмыляюсь я.

– Ага, – заигрывает со мной Юлька, когда заходит в самолёт. Дождаться не могу, когда увижу её голой.

Юльку опять садится у иллюминатора, и гидроплан поднимается в воздух. Он летит над бескрайними атоллами, это коралловые плато, типа подводных островов. В иллюминатор смотрится фантастически. Юлька фоткает их и фоткает. Остановиться не может.

– Зачем тебе столько фото, – говорю. – В интернете скачаешь.

– Ну в интернете то одно, а самой сфотографировать… Кто тогда поверит, что я на была на Мальдивах. Сфоткаешь меня? – протягивает она мне телефончик. Я беру его и делаю пару снимков на фоне иллюминатора, за которым бескрайние атоллы. Выглядят они как поверхность фантастической планеты, так же фантастично смотрятся вулканы на Камчатке и Северное Сияние полярной ночью.

– Пересекаем экватор, – говорю я и указываю куда-то вдаль.

А Юлька смотрит в иллюминатор и пытается увидеть эту линию на воде.

– Где? – спрашивает она.

- На Джи пи эс, – показываю ей свой телефон.

– А-а-а, улыбается моя девочка и опят заворожённо смотрит в окно. Там внизу подводные атоллы и крошечные острова, поросшие ярко зелёной растительностью. Кокосовые пальмы и мангровые заросли. Над некоторыми атоллами курсируют яхты, где-то стоят рыболовецкие судёнышка. Наверное, для туристов. Сомневаюсь что на Мальдивах серьёзный рыболовецкий промысел. Хотя в Мале на рынке, вроде как продаётся свежая рыба.

В самолёт жарко и Юлька расстёгивает на себе блузочку, а я прикладываю к её груди тыльную сторону ладони.

– Жарко? – спрашиваю её. - Или не терпится начать рассчитываться натурой?

– И то и другое, – отвечает она и трётся об моё плечо своим носиком. Обнимаю её одной рукой и прижимаю к себе.

Самолёт приземляется возле длинного пирса, ведущего на поросший пальмами остров. Юлька первая ступает на деревянный помост, а вокруг снуют крабы, прямо на пирсе сидят и смотрят на нас своим выдвижными глазками. У них большие клешни и они очень быстро бегают. Надо головой пролетает огромная летучая мышь с какой-то жёлтой грушей в зубах.

Юлька идёт и всё время по сторонам вертится. Я иду на полшага позади и качу за нами наш чемодан. На выходе из пирса нас ждёт крошечный электрокар, за рулём которого сидит точно такой же невысокий смуглый человек, как встречал нас в аэропорту.

– Мистер Зотов, – повторяет он мою фамилию с точно таким же акцентом. Он ещё и внешне похож, прям атака клонов какая-то.

– Ес, – отвечаю я.

– Я немного по-русски, – улыбается он и приглашает нас сесть в его гольф кар. – Сумку можете здесь, – указывает он на пирс.

Я бросаю там свой чемодан, и мы с Юлькой садимся на заднее сидение гольф-кара, который увозит нас по тайной тропе в джунгли. Кроме диковинных растений вокруг поют тропически птицы, а с деревьев на нас смотрят громадные летающие лисицы, вспомнил, как называются здешние бэтмэны.

Нас подвозят к центральному бассейну, где стоят удобные пуфики и полочки с книгами на всевозможных языках. Над головами у нас громадный шатёр высотой с трёхэтажный дом. Услужливый официант предлагает нам поднос с двумя коктейлями.

– Мальдивиан Сан Сет, – с жутким акцентом произносит он название коктейля.

Юлька делает первые глоток и улыбается мне:

– Ничего вкуснее в жизни не пробовала, – говорит она.

– Тогда можешь и мой выпить.

– А как же ты, – надувает губки моя лапочка. В тени ярко оранжевого купола, она выглядит особенно жарко, жду не дождусь, когда можно будет её раздеть. Господи, какая же Юлечка милашка. И чем она мне так в душу запала.

«Наверное тем, что она «хромая уточка – Серая Шейка», птичка с перебитым крылом, ты просто её жалеешь», – говорит мой внутренний голос.

«А может, она красивая».

«А может, это потому что она разрешает тебе кончать внутрь, ты же любишь кончать внутрь, признайся сам себе».

Честно говоря, при взгляде на Юльку я уже в который раз невольно начинаю думать о детях. Но какое будущее я им дам, что я могу предложить грядущему поколению? Даже хорошо, что у неё не может быть детей.

– Попробуй, – протягивает она мне мой же коктейль с трубочкой.

Беру трубочку в рот и делаю пару глотков, не больше.

– М-м-м, какой-то вкус особенный, – говор я.

– Скажи.

– Манго и что-то ещё не понимаю что. А от чего он красный?

– Я сама не могу понять.

К нам подходит очередной мулат и приглашает нас с собой.

– Ваш бунгало готов, – говорит он и указывает на гольф-кар, который уже ждёт нас на тропе. А Юлька вызывающе смотрит на меня и расстёгивает пуговки на блузку. К тому времени, когда мы подъезжаем к своему бунгало, она уже расстёгнута полностью. Юлька первой заходит в бунгало и скидывает с себя блузочку, потом туфельки. Он подходи к стеклянной двери ведущей прямо на пляж, поворачивается ко мне и спрашивает:

– Мы здесь точно одни, пляж только наш?

– Да, – киваю я.

Она скидывает с себя бюстгальтер и в одних трусиках выходит на белоснежный песочек. А перед самой водой она снимает и их. Я стою заворожённо смотрю на её голенькую попочку. Юлька поворачивается ко мне и кричит:

– Иди сюда, водичка тёплая.

«Конечно тёплая, экватор же».

Я за секунду снимаю с себя все шмотки, а плавки оставляю на белоснежном песочке, рядом с её трусиками. Захожу в воду, и мы стоим там, где мне по пояс и смотрим друг на друга.

– Ты самое красивое, что есть на этом свете, – шепчу я.

– Так обними же меня, – шепчем она, и обнимает меня за шею, а ногами охватывает за талию. А мы стоим и жадно целуемся в индийском океане. А я прикасаюсь рукой к её сосочку, от чего она возбуждённо постанывает и опускает мою руку к своим «лепесточкам». Сама берёт рукой мой член и несколько раз по нему проводит, то натягивая то спуская кожу, а после направляет в свою щёлку. Я проникаю в неё почти безболезненно и вот мы уже занимаемся любовь в индийском океане.

– В тебя кончать можно, – зачем-то в сотый раз спрашиваю я.

– Тебе можно всё, - отвечает она, постанывая и прижимаясь ко мне своим ножками.

========== Глава 36==========

Весь день я её будто не замечаю. Она часть интерьера. Сначала на яхте топлес, а после на пляже, загорелая, в каплях солёной воды с кокосом и трубочкой в руках.

- Денис, иди сюда, - зовёт меня Юлька.

Я подхожу и сажусь рядом с ней прямо на белоснежный песок. Смотрю, как волны индийского океана обмывает её ножки. Из одежды на неё только очки, которые я ей подарил.

- Сходим на завтрак, - спрашиваю я, хотя понятия не имею который сейчас час, утро, день или уже вечер. Но темнее здесь быстро, почти что стразу. Сначала небо краснеет небо на краю океана, а после весь сферический небосвод усыпает звёздами. Здесь на экваторе небо совсем другое, не такое как у нас или как в Москве. Хотя мне куда более по душе небо за полярным кругом.

- Нет, я не хочу есть, - мурлычет она. – Принесёшь мне ещё кокос? Мой уже постой, - переворачивает она орех и показывает, что он пуст.

- На, держи мой, - протягиваю свой, не хочу опять идти вглубь острова за очередным кокосом. Ещё объяснять местным что тебе надо языком жестом. Когда говоришь про кокос – то выгляди это довольно смешно.

- А ты не хочешь? – удивляется Юлечка.

- Я не люблю орехи.

- Не назвала бы кокос орехом, - мурлычет она, жмурясь даже в очках от яркого зенитного солнышка.

«Солнце в зените – сейчас полдень», догадываюсь я. Что-то у меня от местной жары башка почти не варит. Надо в воде намочиться.

Ложусь рядом с Юлькой и вместе с ней смотрю на небо.

- Здесь тихо, - говорю я.

- Ага, - мурлычет моя девочка, потягивая кокосовое молочко через трубочку. – Только океан и шум прибоя.

- Сходим куда-нибудь вечером? – предлагаю я.

- Куда? – Я уже трижды обошла весь остров сегодня.

- Можно слетать на соседний.

- И чем он отличается?

- Можно на рыбалку сходить, или на дайвинг, - в этот момент над нами пролетает здоровенная летающая лисица с жёлтым, похожим на грушу, фруктом в зубах. Мне, глядя на неё, вспоминается басня: «Вороне Бог послал кусочек сыра».

- Нет, - потягивает она. – Мне здесь так хорошо, ничего не хочется.

- Я провожу рукой по её телу. Её кожа такая нежная и прикасаться к ней одно удовольствие.

- Эй, ты вся дрожишь, тебе не холодно?

- Не знаю, - говорит она, стуча зубами.

- Тут же под сорок градусов, как это возможно? Разве только у тебя тепловой удар.

- Сама не понимаю что со мной. Может акклиматизация, - дрожит она всё сильнее.

- Надо врачу тебя показать. Слушай не шути с этим, - внимательно смотрю на неё, а она мне улыбается.

- И где ты врача искать собрался?

- В Мале.

- Это же час лёту. Забей уже дома сходим, тем более у меня очередной медосмотр на на носу. Прошлый ничего не выявил, тьфу-тьфу-тьфу, - пальчиком стучит она по голове.

- Это примета такая? – улыбаюсь я, - постучать по чему-то.

- Не по чему-то, а по дереву, или по голове, если она дурная.

- А у тебя она дурная?

- Ага, дурная, я проверяла.

- Дурная моя, - прижимаюсь к ней и целую её в мокрые волосы.

- Эй, - возмущается Юлька. – А ты чего ещё в плавках, я же голая.

- Я не люблю нудизма.

- Так может и мне одеться.

- Тебе и голенькой хорошо, - глажу её по животику. Любуюсь ею, обожаю её.

- Я тоже тебя люблю, - мурлычет она, закрывает глазки и тянет носочки.

Веером файер шоу и какая-то вяленькая дискотека. Мы сидим в отдельной кабинке на берегу океана, вокруг развевающиеся занавески или что это такое, но вид у них загадочный. А нам приносят омаров, не особо люблю омаров, наши раки вкуснее. Но Юлька просто таки накидывается. Она здесь все хочет попробовать и омаров и устрицы с лимончиком.

- Гляди, как бы тебе плохо не стало, - улыбаюсь я, разламывая клешни морского рака.

Она поднимает бокал местного ликёра, и мы чокаемся:

- За тебя, - произносит она.

- За нас, - дополняю я и делаю пару глотков. Не люблю алкоголь.

«А что ты любишь вообще?» Говорю я сам с собой.

«Запах оружейного масла», улыбаюсь я.

- Я что-то смешное сказала? – живо реагирует на мою улыбку Юлька.

- Нет, просто анекдот вспомнил, - зачем-то вру я.

- Вспомнил? Расскажи, - с интересом она смотри мне в глаза и ломает клешню своего краба.

- Идут Василь Иваны и Петька по пустыне, - говорю я и тут понимаю, что не помню ни одного анекдота про Василия Ивановича. Вернее как бы знаю, но именно в эту секунду я их все забыл. А Юлечка уже приготовилась смеяться. Она такая улыбчивая сидит. Но я же обещал анекдот рассказать, значит надо выкручиваться.

- А знаешь что, - говорю, – идём, посмотрим на кормление рыб.

- Кормление чего? – переспрашивает она.

- Рыб, тех, что мы днём смотрели в масках. Ночью их кормят. - Поднимаюсь со своего места и беру её за руку. На Юльке только лёгонькое платьице, едва прикрывающее её идеальную фигурку, и шлёпки. И вообще она сейчас такая расслаблена и мягкая, такая беззащитная, голыми руками брать можно. Но зачем брать – она же и так моя. Обнимаю её и к себе прижимаю, пока мы идём на пирс.

А там уже собрались люди, огромные прожектора направлены на воду, а местные сотрудники выносят два ведра корма. Это в основном какая-то рыба, которую другие рыбы едят.

Поверхность океана бурлит. Мурены, скаты, акулы, даже черепаха приплыла.

И вот кидают первый кусок мяса, и вся эта подводная братва накидывается на него. А рядом раздулась диковинная рыба ёж, так она, по-моему, называется. Днём она мелкая, ну рыбка и рыбка себе, а сейчас – шар из ядовитых иголок, не подплывай.

- Смотри, смотри, - тычет Юлька пальчиком. А мне интересно, что же она там увидела, я то уже тысячу раз кормление рыб видел. – Глянь, дурацкие акулы всё забирают у скатиков, они же голодными останутся. - Жалобно смотрит она на меня.

– Не останутся, - улыбаюсь я. – Смотри, вот скат кусок схватил.

А скаты так прикольно куски хватают, они их сверху собой накрывают, как бумага в игре «Камень, ножницы, бумага». Акулы на ходу хватают, а черепахи и мурены, кто что успеет. Но здесь куча корма, всем хватит. А когда корм заканчивается, приносят новое ведро.

- Мой бокал уже пустой, - непрозрачно намекает Юлька. Здесь прямо на пирсе есть бар. И нам сразу наливают Мальдивиан Сан Сет с текилой. Чего хочешь, они намешают, было бы желание набухаться. Смотрю, а она Юльку она уже готовая, с одного бокала её срубает.

И мне она за это нравится. Она мне вообще за всё нравится. Какая угодно, люблю её абсолютно за всё и в любом виде: одетую, голую, больную, здоровую, загорелую, бледную, какую угодно, лишь бы моя, милая, нежная, домашняя.

Мечтаю увидеть её в бигудях и в старом заношенном халате. У меня такой странный фетиш. Просто хочу, чтобы она стала частью моего дома, частью моего быта, частью моей жизни. И никогда больше не переставала ею быть.

«Как же я счастлив», целую ей волосы.

- Смотри, смотри, барракуда, - тычет она пальчиком.

- И впрямь барракуда, - с интересом слежу я за рыбами. – Никогда их не видел.

На следующий день мы отправляемся на рыбалку. Мне конечно жалко рыбок ловить.

«А людей убивать тебе не жалко было», каждый раз напоминаю сам себе и сам смеюсь над собственной откровенностью.

Но Юлька только услыхав про рыбалку сразу же заявила:

- Только мы их отпускать будем, если поймаем.

- Это почему? - Смеюсь я.

- Жалко рыбочек, - надувает губки Юленька.

- Маленькая моя, девочка, - прижимаю её к себе и так мне с ней хорошо, так спокойно, ни с кем никогда мне не было так, как с ней. Самый родной мой и близкий человечек на Свете. – Мне кажется, ты делаешь меня чуточку лучше.

- А что, до меня ты совсем плохой был, - смеётся она.

- Ну не хороший уж точно, - отвечаю я.

В общем вместо рыбалки мы просто едем на дайвинг, хотя называется это рыбалкой. Ну как называется, так называется, какая разница. А на обед нам преподносят громадную зелёную рыбину с вот таким и вот глазищами, лимончиком и кусочками местных фруктов, тех, что громадные летающие лисицы с острова на остров в своих лапках таскают.

С рыбалки мы сразу в аэропорт. Считай побывали, отметились на Мальдивах и домой пора. Юлька конечно улетать никуда не хочет. Но кто её будет спрашивать. Да она и так всё понимает – работа.

- А мы ещё вернёмся? - сюсюкается она со мной.

- Ага, - смеюсь я над ней и лохмачу ей волосы, мне кажется, у неё несколько прядей выгорело.

- Ты что красишься? – спрашиваю я и уточняю. – Красишь волосы.

- Нет, - отрицательно качает она головой. – Просто выгораю иногда.

- Смешно получается. Прикольно было бы увидеть тебя блондинкой.

- Ой, поверь ничего прикольного. Было время, я с цветом экспериментировала. Но мне совсем не идёт белый цвет, даже мелирование - отдельно выкрашенные локоны, не идут.

- Почему? Прикольно было бы на тебя блондинистую посмотреть.

- Смотри, на какую есть, - весело смеётся она, когда мы в самолёт заходим.

Прямого перелёта нет, чтобы сразу в Москву, и мы с пересадкой летим через какую-то арабскую страну. Я даже название её не уточняю. Просто там, в аэропорту нужно пару чесов потусоваться. Местное население всё чёрное, на тысяче мотороллеров разъезжает. Дым пыль жар ничего интересного.

Нам как «белым людям» здесь делать нечего. И вот, наконец, объявляют посадку на наш самолёт. Я беру наши сумки, а Юлька несёт паспорта с авиабилетами. Мы встраиваемся в длинную очередь. Даже не смотря на бизнес класс, приходится стоять в общей очереди. Неудобно, но что ж поделать аэропорты, безопасность и всё такое. Это в любом случае быстрее, чем поездом или паромом.

- Мистер Зотов, - смотрит на меня проверяющий. Он думает, что знает английский. Но произношение в него такое, что я с трудом разбираю, что он там говорит.

- Ес, - отвечаю я.

- Виз ю мисс Саваш, - говорит он и поглядывает на Юльку.

- Ес, - отвечает она, улыбается и на меня поглядывает. – Сто лет на английском не разговаривала, - шепчет мне Юлечка.

И тут он говорит какую-то фразу которую ни я, ни Юльуа разобрать не может.

- Экскьюз ми, - переспрашиваю я. А он снова повторяю свою тарабарщину. Непонятно ни хрена.

- Что-то случилось? – волнуется Юлечка.

- Пока не знаю.

К нам подходит, видимо, местный полиглот и на ломаном английском произносит:

- Кам виз ми, - и показывает на стеклянную дверь в другой стороне аэропорта.

- Что случилось? – волнуется Юлечка.

- Ничего, мелкая, ничего, просто проверка, - думаю. А на душе не спокойно. Что это за проверка понадобилась так срочно. Как будто мы самые подозрительные на этом самолёте.

Мы заходим в помещение, а там пять здоровенных мужиков нас с трёх сторон обступают, и двери за нашей спиной закрывают на замок. Я уже напрягся. Чего им надо? Я же ни языка ни законов местных не знаю.

- В чём дело? – переспрашиваю я, и мне на относительно чистом русском отвечают:

- Вашу сумочку, - протягивает он руку Юльке, я инстинктивно её прикрываю собой.

- Денис, - испуганно смотрит она на меня своим большими глазами.

- Дай им сумку, - пытаюсь успокоить её, а у самого уже пульс участился и молотом стучит в висках.

Проверяющий подзывает каких-то двух людей и произносит слово:

- Понятые. – Он говорит на русском, так чтобы и мне и Юлечке было понятно.

- Что случилось? – испугано смотрит она на меня.

- Не знаю, просто проверка, - успокаиваю её я.

- Ну ладно, проверка так проверка, - тяжело вздыхает она. Ей же нельзя волноваться. Моей девочке волноваться нельзя, как же им это объяснить.

- Сори, - говорю. – Наш самолёт улетает.

- Полетите на следующем, – не поднимая глаз, отвечает проверяющий.

Прямо передо мной открывают Юлькину сумочку, надевают перчатки и начинают перегребать вещи.

- Это ваше? – спрашивает он её.

- Да моё, а в чём собственно дело? – не успевает она задать вопрос, как нам предъявляют пакетик с чем-то похожим на наркотики, или на белый стиральный порошок.

- Это не моё, мне это подбросили, – испуганно заявляет она.

- Это не её, - говорю я, но меня сразу обступают правоохранители.

- Вы имеет право на звонок в посольство, - говорит проверяющий.

Юльку отгораживают от меня вооружённые люди в форме. Но я знаю как вести себя в подобной обстановке – спокойной, чтобы никого не спровоцировать. И говорить нужно как можно тише. Но я не могу смотреть на то, как Юльку задерживают, как мою девочку обступили четыре здоровых мужика, на то, как ей страшно. Мне нужно применить сверх усилия, чтобы сдержаться.

- Стойте, стойте ей же подбросили, там нет её отпечатков. Там не может быть её отпечатков. – Смотрю на Юлечку, а она такая испуганная, такая несчастная. Девочка моя. – Юль, не бойся. Я свяжусь с посольством, я сейчас позвоню своим партнёрам.

Я достаю свой телефон, но у меня выхватывают его из рук.

- Выложите на стол, - говорит русскоязычный, в этот момент я вижу, как обыскивают Юльку, и всё из её карманов выкладывают перед собой. А она стоит рядом и дрожит, что-то им объясняет на ломаном английском. Хотя лучше говорила бы по русском. Судя по всему, местные знают его не хуже.

Юлка смотрит на меня и произносит дрожащими губами:

- Денис что со мной будет? – я вижу как ей страшно. Мне и самому сейчас страшно, но я не за себя волнуюсь, а за неё.

Юльку уводят, а ко мне подходит тот, кто говорит по-русски:

- Давно вы с ней знакомы? - спрашивает он.

- Пару месяцев, - я в прострации и говорю как есть.

- Мистер Зотов, ваша спутница обвиняется в перевозке наркотиков, в нашей стране это от 20 лет до пожизненного. - У меня прям сердце уходит в пятки от этих слов.

- Это не её, ей подбросили, это был не её пакетик, - говорю, а сам уже сомневаться начинаю. Неужели Юлька могла наркотики везти. Да как такое может быть? Она же на таблетках постоянно, правда последнее время я не замечал, чтобы она их принимала.

Меня отводят в изолированную комнату, и возвращают мне телефон. Первым делом я звоню в посольство. Оказалось что все уже на ушах, о нас в новостях сообщили, посол уже знает и консул здесь скоро будет. А ещё мне Вера звонит без перерыва.

- Да, - раздражённо беру я трубку. – У меня тут чп, - говорю.

- У нас тоже, - слышу испуганный голос Веры.

- Что случилось? - говорю, а в голове Юлечка. Как она там, в тюрьме, в незнакомой стране.

- Витя в больнице.

- Витя, а что случилось? – пугаюсь я.

- Его какие-то ребята на дороге подрезали. Машину в кювет сбросили, а его побили.

- Кто? Зачем?

- Он не говорит, он в тяжело состоянии. Денис, происходит что-то страшное. Возле московского офиса нашей фирмы несколько автобусов людей в масках. Отцу звонили и угрожали с утра.

- Юльку задержали, - говорю я то, что меня волнует. – Подбросили наркотики, ей грозит до двадцати лет, - говорю, и тут у меня начинает всё складываться. Это наезд на нашу компанию, но Юлечку то за что. Или наркоту эту мне подбросили. Но почему тогда в её сумочку?

- Ты можешь приехать? – испуганно спрашивает меня сестра.

- Нет, я здесь застрял, до выяснения. Кроме того я же не могу оставить Юлечку одну.

- Ты ей всё равно не поможешь, Денис, Денис, - слышу, как она начинает плакать. – Мне страшно.

- Переезжайте к отцу на дачу, всех детей туда перевези. Усильте охрану и ждите, я здесь всё порешаю и скоро буду.

Кладу трубку и резко набираю своего адвоката. А у него телефон выключен, и второй телефон выключен. Звоню его секретарше.

- Алё, Денис Владимирович, - спокойным тоном отвечает она.

- Игорь выключил телефон, скажи, чтобы перезвонил мне, это срочно.

- Денис Владимирович, Игорь Львович пропал. Как в пятницу выключил телефон так и не объявляется. Что мне ему передать, как объявится.

- Ничего, пусть перезвонит, - кладу я трубку. Неужели они и до адвоката добрались. Кто владеет такими связями, чтобы провернуть эту многоходовочку.

Набираю отца. Он не сразу берёт трубку, конечно, он же пенсионер. Правда через минуту перезванивает. Пока жив он всегда на посту, такой у меня отец.

- Пап, - говорю я, но он сразу перебивает меня.

- Я знаю, чего ты звонишь, Вера тебе уже всё рассказала.

- Смотря, что ты имеешь в виду, - готовлюсь слушать я.

- Причина в моей несговорчивости, нужно сразу было согласиться. А я всё тянул да тянул. – Пространно рассуждает он.

- Что тянул? О чём ты говоришь!? - повышаю я голос.

- Денис, наша компания уже не принадлежит нам. Я пытался списать долги, да видно, мне их не простили, - тяжко вздыхает он.

- Какие долги, ты о чём? - не понимаю я.

- Приезжай поскорее нас ждёт очень серьёзный разговор на са-а-амом верху. – И не прощаясь, он кладёт трубу. Это на него совсем не похоже.

«А как я приеду здесь же Юлечка одна?»

Подхожу к офицеру, который стоит на дверях моей комнаты, и спрашиваю его на ломанном английском:

- Сори, кэн ай си май лоер, - вроде правильно всё сказал, правда, не уверен в произношении.

- Ес, ес, - говори он и выпускает меня из комнаты. А навстречу мне выходит местный полиглот, знаток русского.

- Мистер Зотов, вы свободны, вам не представлено никаких обвинений, - сходу выпаливает он.

– А Юлечка, - вижу, что он не понимает о ком я. – Май гёлфрэнд.

- Ё вайф? – переспрашивает он меня.

- Ес, ес, май вайф, - качаю я головой.

- Сори, - отвечает он. – Она задержана, её мы отпустить не можем.

- Я без неё никуда не поеду, - строго говорю я.

- Тогда вам придётся провести здесь ближайшие 20 лет, - пожимает плечами он и возвращает мне мой паспорт.

========== Глава 37 ==========

Юля

Меня везут в бронированном микроавтобусе с пятью охранниками. Можно подумать, что если бы брони было меньше и охраны, я бы попыталась бежать. Мне о чём-то говорят, но я ни черта не понимаю. Мне страшно, все такие чёрные. Меня пока никто не бил, но довольно плотно защёлкнулись наручники на руках. В тот момент почему-то решила, что это игра и думала про наши игры с Денисом, не плохо бы разнообразить их наручники. Но похоже это никакая не игра, оружие вокруг настоящее, наручники на мне настоящие и вообще всё по-настоящему. Но у меня пока не хватает смелости поверить в то, что это происходит взаправду. Меня всё ещё качает на волнах воображаемого океана, я всё ещё загораю под палящим солнцем и поэтому представить себе, что меня везут в местный околоток, я сейчас просто физически не могу.

- Сори, ай нид адвокат, - пытаюсь я хоть как-то до них достучаться.

- Но, - отвечает мне один из них.

- Но инглыш, - говорит с жутким корявым акцентом другой.

- Драгс, - опять говорит первый.

- Ноу, ноу, - качаю я головой, но это вызывает только ярость и ничем не спровоцированный крик первого. Он даже за оружие хватается, пугая меня до усрачки.

- Я не виновата, - плачу я, у меня реально на глазах сейчас слёзы. Мне страшно, мне так страшно. Я одна, совсем одна в окружении вооружённых темнокожих людей. Они могут сделать со мной всё что угодно и никто меня не защитит. Денис, ну где же ты, спаси меня.

- Ноу, ноу, - отвечает мне второй.

- Я ничего не понимаю, - шепчу я себе под нос, и у меня из глаз скатывается ещё одна слезинка.

Наконец фургончик останавливается и меня, почему-то наклоняя головой вниз, выводят во двор. Там не разрешают даже поднять глаз, и мне приходится стоять и смотреть в пол. Дышать раскалённым на жаре воздухом и пылью. Я хочу пить, хочу туда где есть кондиционер, хочу в туалет. И вообще я хочу домой, отпустите меня, я ничего вам не сделала.

- Гоу, - говорит охранник и меня едва не силой ведут в ближайший барак. Я надеялась, что хоть там будет кондишн, но вместо этого внутри тепло и липко, а кругом раздражающе гудят большие чёрные мухи.

Меня снова заставляют встать и заводят в другую комнату, где меня уже ждёт переводчик.

- Вы обвиняетесь в транспортировке наркотиков, - коротко и ясно говорит он на русском языке.

- Это не моё, моих отпечатков там нет, мне подбросили, - выпаливая я всё, что накипело, но судя по всему, он не настолько хорошо знает русский и просит повторить помедленнее. В результате я три раза повторяю одно и то же, пока он не получает от меня всю нужную ему информация. А по итогу он просто повторяет уже сказанное:

- Вы обвиняетесь в транспортировке наркотиков, - похоже он только одну эту фразу по-русски и знает.

- Передайте Денису, пусть он вытащит меня от сюда, я ни в чём не виновата, - говорю, но понимаю, что этот «знаток» русского языка вряд ли способен разобрать моё тарахтение.

- Вас отведут в камеру, с вами свяжется консул в течении суток.

- В течение суток, это понятие растяжимое! – возмущаюсь я. Но меня почти насильно поднимают с кресла и выводят в коридор.

Я несколько минут вынуждена стоять и ждать очереди на отпечатки. Мои руки вымазывают в каких-т дурацких чернилах, и потом даже не дают мне возможность их нормально помыть. Дальше меня фотографируют с табличкой в руках, прямо как в американских фильмах. Я даже улыбнуться не успеваю, и получившихся фоток мне не показывают. Со мной вообще здесь никто не разговаривает, как будто считают меня немой.

Но я говорю, я всё время говорю, когда у меня появляется такая возможность:

- Передайте Денису что здесь. Зотову Денису Владимировичу, - и зачем я называю его отчество, вряд ли они вообще понимают, о чём я их прошу. И поэтому я начинаю просить проще. – Консул, пли-из, консул. Ай нид э рашн консул.

Хотя судя по тому, как они тут знают английский, вряд ли мои потуги могут привести хоть к чему-то хорошему.

Наконец меня отводят в одну из камер с решётчатыми стенами и закрывают. Здесь куча народу, но никто ни на кого (слава Богу) не обращает никакого внимания. Одна из заключённых постоянно чешется, от другой дурно пахнет, похоже, она обмочилась. А я постоянно повторяю:

- Рашн консул, ай нид рашн консул.

- Русская что ли, - слышу я за спиной чей-то голос.

Оборачиваюсь и вижу чёрную женщину с очень короткой стрижкой.

- А вы из России? - радуюсь я.

- Не-е-е, - отвечает она с акцентом, как в фильмах про иностранцев. – Училась раньше.

- Господи, как же хорошо, что я вас встретила. Мне нужен Рашн консул. Ай нид.

- Да понимаю я по-русски, чего выделываешься, - улыбается мне она на все зубы. – Не завидую тебе, сестра, вряд ли к тебе так скоро приедет рашн консул. Скорее уже сразу в тюрьму. Ты за что загремела?

- Наркотики, - говорю и вижу, как все вокруг меня напряглись, судя по всему, это слово они на всех языках понимают. – Мне подбросили.

- А-а-а, - улыбается она. – Здесь все сидят ни за что. Тюрьма это вообще такое место, куда попадают только не виновные.

- Но мне реально подбросили. И как они нашли этот пакетик в моей сумочке? Там нет моих отпечатков, там ничего нет. – Опускаю глаза. – Не знаю как мне ещё доказать вою невиновность, если даже вы мне не верите.

- Я верю тебе, сестра, верю. Да только они, – смотрит по сторонам. – Они поверят вряд ли. Закон здесь очень суровый.

- А говорят, что в России закон суров, - опускаю я руки.

- Не парься сестра, уже ничего не поделаешь, раз попалась. Просто расслабься и жди.

- И сколько мне придётся ждать.

- Неделю, меся, год…

- Го-о-од, но мне домой надо у меня же там ремонт, - кипишую я.

- Хэ-хэ-хэ, - забудь ты про старую жизнь, она уже закончилась. Возможно навсегда, найди чем себя занять, а если не найдёшь, то тут и кукушкой можно поплыть.

- Что-то вы слишком хорошо говорите на русском как для учившейся пять лет.

- Я двадцать лет прожила в России если что.

- А как сюда попали?

- Мне тоже наркотики подбросили, - подмигивает она, и я понимаю, что она мне не верит. Ни единому моему слову не верит. Что за чёрт?

- Савиаш Уйльа, - говорит охранник. Я несколько секунду соображаю, что же я только что услышала и тут до меня допирает смысл этих на первый взгляд бессмысленных звуков.

- Саваш Юля, это же я, это я, - с надеждой смотрю на него.

- Консул, - коротко отвечают он, и добавляет много слов на своё непонятном языке, это даже не арабский, а один из вариантов хинди. А вообще Бог знает, что это за язык, их в мире тысячи, языков этих.

- Го, - охранник жестом командует всем отойти от двери и открывает её, а после выводит меня за собой в просторное помещение. Там по углам сыро и грибок, а под потолком сидит небольшая ящерка, натурально ящерица.

«Гекон» воспоминаю я слово. Просто вряд ли ещё какая-то ящерица умеет по потолку лазить.

- Саваш Юлия, - говорит со мной на чисто русском языке смуглый невысокий человек с чёрными волосами и залысинами.

- Да, да, вы консул, я так рада вас видеть, меня незаконно обвинили, мне подкинули наркотики.

- Тихо, тихо, - жестом останавливает он мой словесный поток. – Для начала я должен вам объяснить, как вести себя. Вас переведут в тюрьму, там вы проведёте несколько недель.

- Недель, - возмущаюсь я. – Передайте Денису, чтобы он вытащил меня отсюда. Вытащите меня уже, - хлюпаю носом, я сейчас заплачу.

- Погодите не всё так сразу. Мы делаем всё возможное, пара недель до суда, после, когда вам будет оглашён приговор, мы будем обжаловать его в международной инстанции. На это может уйти от нескольких месяцев до нескольких лет. Юленька, я вам очень хочу помочь, вытащить вас отсюда… - а я слушаю его, и мне плакать хочется. Как же мне отсюда выбраться. Господи за что мне такое.

- Мне нужно сообщить маме. Только скажите, чтобы она не волновалась, и Денису…

- Простите, пока ничем помочь не могу.

А мне так жалко становится, но не себя, а мамку. Как представлю, каких страданий доставит ей такая новость, что единственная любимая доченька попала в какую-то иностранную тюрьму.

- Сори, - говорю. – А как эта страна называется?

- Демократическая республика… - дальше я уже разобрать не могу, из-за акцента.

Меня уводят, а он всё говорит и говорит мне вслед.

- Мы вытащим вас, мы вас обязательно вытащим, только не отчаивайтесь. Не стоит отчаиваться.

Меня снова куда-то везут, наверное, в место заключения. Никогда не была в тюрьме, даже близко к ней не подходила. Максимум что я делала, пока жила в России – почитывала паблики АУЕ, но не думаю, что эта информация мне хоть как-то поможет. Меня же сейчас везут в тюрьму в какой-то экваториальной стране, которая я даже не знаю, как правильно называется.

Для начала меня заводят в душ и жестами приказывают раздеться. Я не хочу этого делать при незнакомых людях, но конвой настаивает. Невероятного роста и размеров конвоирша кричит на меня, а я ни слова понять не могу.

- Нихт ферштейн, - повторяю я, хотя это же вроде как не по-английски. Мам, ну почему ты не заставляла меня учить иностранные языки?

Тогда мне приводят переводчицу и та на ломанном русском мне объясняет:

- Раздеться надо полностью.

- Зачем?

Но она тоже не принимает моих возражений.

- Если не сделаешь ты – мы сделаем это силой.

«Это уже аргумент».

Я отворачиваюсь к стене и с отсутствующим выражением лица стягиваю с себя футболку и шортики, оставаясь в одних только трусика. Стою и прикрываю груди руками.

- Полностью, - повторяет мне переводчица.

- Я стесняюсь, - пытаюсь объяснить я ей, но она не слушает.

- Раздеться полностью, - повторяет она.

- Ну, за что мне это всё, - хнычу я и едва не плачу, стягиваю трусики и кладу их на полочку в предбаннике, а сама захожу в душ. Включают воду, слава Богу, она не холодная, но всё равно не шибко тёплая, а ещё она какая-то мыльная. Похоже на опреснённую морскую воду. Здесь всё не как у людей, даже вода дурацкая, как же я ненавижу эту страну, как я не ненавижу эту жару, как я ненавижу этот экватор.

Мне выдают квадратный кусок мыла, которым даже мылится неудобно. Но всё же каким-то чудом мне удаётся помыться. А тем временем вещи мои забрасывают в стиралку, а вместо них выдают и хлопковые грубые серые трусы и лифчик (явно кем-то ношенные).

Ещё выдают полотенце. Волосы сушить нет времени, у них здесь как я поняла конвейер. Меня отводят в камеру. И я прям чувствую дыхание тюрьмы, этот вечны зной и постоянная сырость. Почему тут так сыро, когда во дворе так жарко? Пускай вся эта сырость высохнет, сухая жара не так невыносима как влажная, она как парилка, как сауна.

========== Глава 38 ==========

Меня заводят в помещение и плотно закрывают за мной дверь. Я поднимаю глаза и испуганно смотрю на камеру плотно набитую злобного вида рожами. Хотя это же женская тюрьма. Здесь все ещё не такие злобные, как могли бы быть. Но из-за того что все они до безобразия смуглые они мне кажутся злыми.

- Инглиш? – спрашивает одна из них, чётко подметив, что я иностранка.

- Ес, - отвечаю. Но сразу решают уточнить. – Раша.

- О-о-о, Раша, - и я слышу этот непередаваемы дьявольский хохот, от которого у меня буквально душа уходи в пятки.

«Выпустите меня отсюда».

- Раша, Раша, - радостно повторяет толпа, и навстречу мне выходит короткостриженная смуглая девушка с мужскими чертами лица.

- Ты из России? - искренне улыбается она своей беззубой улыбкой.

- Ес, - зачем-то отвечаю я по-английски. Привыкла уже так, ну и чёрт с ним.

- Окей, окей, - кивает она. – Не бойся, скоро обвыкнешься. Идём, покажу тебе твоё место.

Мы протискиваемся между шконок на которых сидят похожие на обезьян зэчки. Некоторые огромные и чёрные как гориллы, другие мелкие как мартышки, но всё равно для меня они все обезьяны, наверное, я стану расисткой в этой тюрьме.

- Не бойся, будешь вести себя нормально – тебя никто не тронет. – Она обнимает меня одной и рукой и прижимает к себе. – Главное держись возле нас.

- Я поняла, - отвечаю по-русски.

- Вот и умница, родную речь вспомнила. Падай на пальму, - показывает она мне верхнюю шконку.

«Я же говорю – обезьяны».

- Я беспокойно сплю по ночам, верчусь, могу свалиться с верхней шконки, - пытаюсь я объяснить, что хотела бы спать внизу, но не мне это решать, я же не у себя дома.

- А вот это плохо.

- Тогда под шконарём пусть ложится, - говори пожилая полная женщина с татухой на всё лицо. Она как-то сразу вызывает у меня чёткую ассоциацию с зоной.

- Хорошо, - отвечаю я и хочу уже ложиться, как меня перебивает первая.

- Да ну куда ты новенькую в первый же день под шконку засовываешь.

- Так она же легла, она сама согласилась, - мерзко смеётся та.

- Она же ничего ещё не знает…

«Да всё я знаю, под шконкой спят опущенные. Просто в женских тюрьмах нет опущенных. Я надеюсь…»

Слушаю их препирательства, и меня начинает подташнивать, толи климат такой то ли запах, то ли духота.

- Мне плохо, - говорю и вижу, что они не реагируют, а всё промеж собой спорят. - Меня сейчас вырвет. – Сглатываю я.

Полная реагирует мгновенно. Она хватает ведро «помоев» и протягивает его мне.

- Рви давай.

А меня от запаха этого ведра выворачивает почти мгновенно. Я даже опомнится не успеваю, так мне хреново. Жуткий спазм сжимает грудную клетку и меня сразу рвёт. Во рту остаётся кислый прикус нашего последнего завтрака, ещё и боль головная усиливается.

- Бэ-э-э-э, - меня выворачивает снова, во рту такой запах, будто кто-то издох у меня в желудке.

- О-о-о, хреново, – произносит худая зэчка.

- Что хреново, – переспрашиваю я, сплёвывая остатки слизи изо рта.

- То, что тебя рвёт хреново, - говори она, но полная перебивает.

- Да не пугай ты её, видишь девочка и так вся запуганная. – Она смотри на ведро и улыбается. И почему у зэков всегда каких-то зубов не хватаете? – Это же прекрасно.

- Что прекрасно? – произношу я безуспешно ища в камере воду, чтобы хоть как-то рот промыть после того как я проблевалась. А то от запаха меня сейчас снова вырвет.

- И давно ты? – теперь уже худая зэчка мне улыбается.

- Что давно?

- Беременная давно? – спрашивает за неё полная.

- Я не беременная, этого не может быть, - я отрицательно качаю головой.

- У меня трое детей, я пять раз беременная была, меня не обманешь, - говорит полная.

- Дай ей тест, - толкает её в плечо худая.

- Да пусть сама пойдёт и купит.

- Где она купит, она же никого здесь не знает.

- Так это её проблемы.

- Да продай ты ей тест.

- У меня денег нет, – растерянно отвечаю я.

- Да забудь про деньги, - худая поворачивается к полной и прямо в глаза ей смотри. – Давай тест не жлобись. Тебе-то он зачем.

Та вертится по сторонам, лезет в свою тумбочку и протягивает мне какой-то целлофановый пакетик, а там иероглифы и всё не по-нашему написано. Даже не по-английски.

- Как этим пользоваться? Я не понимаю… - немного паникую я.

- Да что ту понимать, просто достань и пописай на него… - качает головой. - Всё этим молодым объяснять приходится.

Я беру тест, поднимаюсь со шконки и ковыляю в направлении параши (иначе я бы это место и сама не назвала). Учитывая, сколько кругом народу, я не могу нормально поссать, я же фактически всё время, считай, под присмотрим. А ещё все кругом такие злобные, все друг на друга и на меня зыркают. Сама не знаю чего мне бояться.

Я стеснительно отворачиваюсь, закраю глаза сажусь и стягиваю с себя трусы:

- Пись-пись-пись-пись-псиь, - пытаюсь я расслабиться, а сама уже чуть не плачу, так мне себя жалко. Наконец после минуты сверх усилий мне удаётся выссать тоненькую струйку, и попасть на тест.

Я встаю, надеваю трусы и мою руку, двумя пальчиками несу обоссанный тест назад к своей шконке, протягиваю его худой зэчке, потому что сама в этих иероглифах не могу разобраться.

- Да ну, кто на стол такое ложит? – отталкивает она мою руку с тестом. Но полная понимая мою проблему, сама забирает у меня тест. Смотрит на него пару секунд и улыбается своим беззубым ртом.

- О-о-о-о, поздравляю, скоро ты станешь мамочкой.

- Будет чем заняться во время отсидки, - улыбается мне вторая зэчка.

- Да-а-а беременных и кормят иначе и бараки у них чище, и за ребёнком уход лучше.

А я слушаю и не могу в это поверить:

- Не может быть, здесь какая-то ошибка. Я не могла забеременеть.

- Ты предохранялась?

- Нет.

- Тогда что тебя так удивляет?

- У меня диагноз, - не хочу им его называть, тем боле там много слов и вряд ли они все поймут. – Я не могу иметь детей. Может это внематочная?

Но полная показывает мне какую-то галочку на тесте.

- Это не внематочная, у тебя нормальная здоровая беременность, как у всех.

- Этого не может быть, - качаю я головой.

- Дай её ещё один тест, - вмешивается худая.

- Да обломится, тесты на неё переводить.

- Дай ей ещё один тест, ты, что не видишь эта богатенькая, она заплатит.

А я смотрю в одну точку и повторяю:

- Этого не может быть.

- Слышь, новенькая, ты заплатишь потом за тесты по тюремному тарифу? - толкает меня локтем в бок худая.

- Да, да, - бормочу я всё ещё не в силах принять эту новость.

- Да заплатит она, так что давай ещё тест, не жлобись.

Я беру второй тест, но чтобы пописать мне приходится сначала попить воды, а потом подождать десять минут. Этот тест показывает тот же самый результат: «Я беременна, я на втором месяце». (Не знала, что тесты сейчас и месяц показывают).

«Господи, только бы с ребёнком было всё в порядке. Только бы с малышом всё было в порядке. А мне для себя ничего не надо».

Просыпаюсь ночью в холодном поту, меня всю прямо трясёт, ничего не могу с собою поделать. Не все в камере спят. Трое сидят на шконках, переговариваются и на меня поглядывают. Ещё двое у окна курят, здесь в камере сильно накурено, а ещё здесь сыро. Весь потолок покрыт какой-то плесенью, а вокруг какие-то жучки червячки ползают. А мне опять хочется блевать. Меня всё время тошнит, и всё время кружится голова. А ещё боль в висках и внизу живота, просто дикая жгучая боль.

«Не может быть всё в порядке, в моей жизни никогда не может быть всё в порядке» понимаю я. Поднимаюсь и встаю на пол, по которому бегают тараканы.

«Они не кусаются, а значит, они не опасны», убеждаю саму себя, а мне плакать хочется и в груди ноет. Подхожу к раковине, набираю водички в кружку и делаю пару глотков. Такое чувство, что вода эта с кусочками мыла, которые прямо в ней плавают. Наверное, это опреснённая морская вода. А откуда же здесь взяться пресной? Как я скучаю по нормальной воде.

Делаю пару глотков, и меня разрывает жуткая височная боль. Болит так, что глаза на лоб лезут, мне хочется из выковырять из глазниц, чтобы не болели. И к тому же никуда не делась тошнота и рвота. Я едва успеваю добежать до параши, как меня опять выворачивает. Но рвать-то мне уже особ нечем, я же ничего не ела, с тех пор как последний раз вырвала, меня от этой еды воротит.

- Блюешь, - слышу за спиной голос русской зэчки.

- Кх-кх, ага, - отвечаю я, сплёвывая остатки желудочного сока. Фу, как же мерзко, мне снова хочется блевать, и снова нечем. Делаю ещё глоток воды, и меня опять выворачивает. Да что здесь за вода такая гадкая. От спамов в животе боль в висках усиливается и становится невыносимой.

«Когда же я наконец сдохну. Дайте мне револьвер, я застрелюсь».

- Э-э-э-э, - рыдаю я, Господи, как же мне хреново.

- Новенькая, слышь, новенькая, - зовёт меня зэчка. – Ты там потише, людям спать мешаешь.

- Хорошо, хорошо, бэ-э-э-э, - опять меня выворачивает. Резкий толчок, но рвать то по сути уже нечем, желудок пуст, а пресс сковал дичайший спазм. Как бы он синяками не покрылся от разрывов капилляров. Господи, когда же это кончится. – Б-э-э-э.

- Эй, эй, - подходит ко мне зэчка и помогает мне волосы убрать, чтобы я их не заблевала, их же потом местной водой не отмыть и от запаха этого не избавься.

- Не надо, всё нормально, - говорю. – Бэ-э-э. – Это уже «вхолостую», мне просто больше нечем блевать. Если бы ещё голова не раскалывалась. А то у меня уже кровь в висках так и стучится. Я уже глаз не чувствую, там как будто громадная гематома, кровяной комок. Веки сами собой закрываются от дикой боли.

- Эй, эй, - хлопает меня щекам худая.

- Мне так хреново. Бэ-э-э, - уже не рву, я просто напряга пресс.

Зэчка подходит к своей толстой подруге и тормошит её.

- Дай что-нибудь.

- Что дать? – как будто и не спала, спрашивает та.

- Таблетки какие-нибудь, что у тебя есть?

- Она мне ещё за тест не вернула.

- Я верну, - шепчу я и снова блюю, вернее меня сгибает от спазма и я издаю только звук, а вырвать нормально не могу. Просто нечем. Хоть водички бы выпить, чтобы было чем.

- Ладно, дам, просто чтобы спать не мешала.

- Спасибо, - сквозь слёзы шепчу я.

Запиваю горсть таблеток местной водой и жду пока полегчает. Но мне не легчает. Голова болит, внизу всё горит, в висках пульсация. Мне кажется, я сейчас подохну. Это внематочная, точно внематочная, я прямо чувствую, как плод растёт у меня в трубе. Мне кажется это конец, и я не переживу ещё один день. Господи, дай мне пережить это день и эту ночь. Господи, пожалуйста, прошу Тебя. Не наказывай меня больше, я всё поняла, я больше не буду грешить. Господи, пожалуйста, умоляю. Господи.

- Б-э-э-э, - я рву прямо на парашу всеми этими таблетками, но головная боль по чуть-чуть отступает и спазм уходит, а внизу живота уже не так дико ноет. Мне становится легче.

А я сижу, смотрю на звёздочку и молюсь. Мне кажется, где-то там сидит Господь. Он смотрит на меня, на свою доченьку и благословляет. Даже если я не выживу, если умру этой ночью, я всё рано попаду на небо к любимому Господу. И Он там лично меня встретит. Я ведь нормально прожила эту жизнь.

- Бэ-э-э.

- Да захлопнешься ты или нет, - ворчит полная зечка, отворачиваясь от меня в другую сторону.

- Простите, простите, - сквозь слёзы шепчу я.

========== Глава 39 ==========

Утром у меня свиданка с Денисом. Я так рада его видеть, но нам не дают встретиться и поговорить вживую. Это дурацкое свидание через пуленепробиваемое стекло, прямо как в американских фильмах.

- Привет, любимая, - прижимает руку к стеклу Денис.

- Вытащи меня отсюда, сделай, что угодно, но вытащи, - рыдаюя.

- Я всё для этого делаю, - рассказывает он. – Ты даже не представляешь, что творится. Тебя подставили, тебе подбросили эти наркотики. На отца наезд, на брата нападение. Сестра с детьми сидит дома и не высовывается, не водит их ни в школу, ни в садик…

Но я его почти не слушаю, у меня у самой проблем выше крыши.

- Мне нужны деньги, ты можешь дать мне хоть немного денег, - говорю. – Пожалуйста, - зачем-то добавляю я.

- Да, да, - вынимает он бумажник, оглядывается по сторонам и просовывает какие-то местные купюры через тоненькую щель в стекле. А я бегом распихиваю их по карманам, так чтобы не видели надзиратели. Хотя меня же запросто обыщут, и всё отнимут. Но надо же как-то рассчитаться с зэчкой.

- Мне срочно нужно к врачу, у меня обострение… мне плохо, мне так плохо, - прислонившись к стеклу, рыдаю я, а Денис прижимается к нему с другой стороны и гладит меня через стекло. Это так романтично, если бы не было так горько.

А после меня сразу отводят назад в камеру. Я не знаю, получится ли у Дениса организовать мою встречу с доктором, но я и сама должна попытаться.

Подхожу к худой зэчке и протягиваю ей купюру. Та испуганно оглядывается по сторонам, и прячет купюр в лифчик.

- Это за таблетки. Мне срочно нужно к доктору, - говорю.

- Доктор, это можно организовать, - косо смотри она на меня. – Ещё деньги есть?

- Да, - протягиваю я ей ещё купюру, я понятия не имею, сколько стоят местные деньги, на них же куча ноликов.

- Этого мало, - говорит она.

- Я дам ещё.

- Этого мало даже за таблетки и тесты.

- Но мне казалось достаточно, - протягиваю ей ещё пару пожмаканых купюр, скоро у меня вообще не останется денег.

- Это тебе не аптека здесь всё стоит в разы дороже.

Отдаю ей все деньги, что есть у меня:

- Только помоги мне попасть к доктору, пожалуйста, - на моих глазах блестят слёзы.

- А ты симпатичная, - проводит она рукой по моему лицу. – Помогу, не бойся. Тебе гинеколог нужен?

- Ага, - часто-часто киваю я.

- Постараюсь, но обещать не могу, - она отворачивается к стене и быстро пересчитывает бумажки.

А я ложусь на свою кровать, и пытаюсь не плакать. Здесь в тюрьме никто не любит нытиков, их считают позёрами. Всем же здесь плохо. Но тюрьма не санаторий, так что нефиг слезу давить.

Через полчаса приносят еду, это какая-то жижа с кусочками овощей. Я не могу такое есть и спускаю всю в унитаз, чтобы не блевануть ненароком. Возвращаюсь к своей койке. Мне чуть-чуть полегчало, значит нужно поспать.

Наутро у меня встреча с доктором. Я ждала её с замиранием сердца. Готовилась, даже предварительно помылась, для этого пришлось ещё денег пообещать. Тюрьма это место где всё время нужны деньги, они мне на воле так не нужны как здесь. Денис передал мне в передачке ещё немного разными купюрами.

Свиданка с врачом недолгая. Местная врачиха ни слова не знает, ни по-русски, ни по-английски. Она просто сказала снять трусы и лечь на кресло. Что-то посмотрела, взяла кровь на анализы и отправила меня назад в камеру, ждать результатов анализов. Это был самый долгий день в моей жизни. Каждую секунду я ожидала, что мне принесут распечатку с выводами врача. Каждый заходящий и выходящий из камеры напоминал мне доктора. Но никто ничего не приносил, вплоть до самого вечера. Зато вечером я впервые смогла нормально поесть в этой тюрьме. Тут главное поплотнее закрыть нос и глаза. Просто кладёшь эту жижу в рот и проглатываешь. А после ждешь несколько секунд, чтобы не проблеваться и берёшь вторую ложку. Я доела всё и посуду вымыла.

Боль внизу живота утихла, и я по чуть-чуть начала обживаться в тюрьме. Не так-то здесь и плохо, когда ничего не болит.

Ночью я опять просыпаюсь от боли. Здесь никогда не бывает тихо, всё время кто-то не спит и между собой о чём-то шепчется. В другом конце камеры кто-то что-то варит, парит, готовит есть. Запахи распространяются на всё камеру и от того дышат здесь невыносимо, меня постоянно тошнит. Ещё и головные боли добавились к непроходящая боли внизу живота. Я поднимаюсь и прохаживаюсь между рядами. Большинство спит. Но неспящие как-то подозрительно косятся в мою сторону.

- Эй, - говорит одна из них, а дальше идёт поток слов на неизвестном мне языке.

- Ай эм рашн, нихт ферштейн, - отвечаю ей я и возвращаюсь на свои шконку. Я понимаю, чего они хотели. Хотели, чтобы я не шаталась между рядами, просто если у кого-то что-то пропадёт – то всё на меня спишут. Но мне реально не спится, ещё и боль внизу живота, так разыгралась.

Я иду в туалет, я в десятый раз за ночь писаю, но мне не писается, вся влага из меня через пот выходит. А это навязчивое постоянно желание поссать может быть связанно с беременностью. Господи, только бы с ребёночком всё было хорошо. Пофиг на меня, пофиг на всё, но если я уже каким-то чудом смогла забеременеть, дай мне родить нормально. Прошу Тебя, умоляю. Господи, я же так люблю Тебя, я так любила Тебя всю жизнь. Я следовала за Тобой. Дай мне родить, не убивай моего ребёночка, лучше потом меня убей или оставь гнить в этом аду меня, а не его. Господи, помоги, Господи.

Молча молюсь, глядя через решётки на звёздочку в сиреневом небе. Мне кажется Господь, сейчас там, он сидит и сверкает весь в белом. И он слышит мою молитву из этого гниющего ада, и он прислушивается к своей любимой доченьке, прислушивается ко мне. Он же любит меня, я знаю, и потому посылает мне только те испытания, которые я смогу преодолеть.

«Отче наш, сущий на небесах…» в тысячный раз повторяю я молитву и мне становится легче, внизу уже болит и голова почти не ноет, правда теперь тошнит, меня слишком часто тошнит последнее время. Но это не страшно, тем более я уже привыкла.

- Эй, Юлька, - открывает один глаз полная зэчка. – Чего не спишь?

- Тошнит, - говорю шёпотом.

- Это у тебя первая беременность? – улыбается она.

- Нет, - качаю я головой. – Прошлая закончилась выкидышем, и я полгода провалялась в больнице. Врачи сказали, я не смогу иметь больше детей.

- Врачи ошибаются часто, - улыбается она. – А ты спи, спи давай, тебе надо высыпаться. Ты теперь не только для себя живёшь. Тебе теперь не только ради себя одной нужно пройти весь это ад.

- Я знаю, - шепчу я в ответ и поглаживаю себя по животику.

«Маленькой мой, как же я хочу, чтобы ты родился, чтобы ты рос здоровенький, ангелочек мой».

- Вот у меня был случай, - продолжает толстая, - врачи месяц давали, говорили всё, не вытянешь. Ну как видишь я живая, я после ещё троих детей родить успела и в тюрьму попасть. Так что всё у тебя будет в порядке. И ребёночка ты родишь, и сама будешь здоровенькой. А сейчас спи, спи давай.

- Спасибо, - мурлычу я в ответ и возвращаюсь на свою шконку. Мне уже больно перемешаться, суставы ноют и в боку покалывает. Я воспоминаю, что для того чтобы не вырвать, нужно массировать безымянный палец левой руки, так легче рвоту предотвратить. Так и лежу, палец массирую, аж до самого утра. И только на рассвете засыпаю. Хотя камера в это время уже просыпается. Но мне вовсе не мешает шум и люди, которые ходят вокруг меня. И запахи, которые обволакивают меня со всех сторон. Я не спала всю ночь и мне надо как следует выспаться, хоть пару часиков.

Меня будят, когда разносят баланду, а я смотреть не могу на эту жуткую жиду, мало того что она пересолена, так ещё и острая. Чего они туда добавляют?

- Ешь, тебе надо есть, - подбадривает меня толстая. И я, закрыв нос руками, пытаюсь запихнуть в себя как можно больше этого клейстера. Господи, какая блевотина.

Единственное хорошее, что здесь есть – это каждодневный поход в душ. Нас строят рядами и выводят. А там, на месте заставляюсь раздеться. Я довольно стеснительная девушка, вернее я была такой в прошлой жизни. Но здесь стесняться нечего, когда целый день потеешь в этой камарилье, так хочется просто снять с себя этот компресс из пота и тряпок, смыть остатки грязи и надеть что-то относительно свежее. Это уже счастье, а большего мне и не надо.

На четвёртый день у меня встреча с адвокатом. Хотя назвать адвокатом этого едва говорящего на английском подростка я бы не отважилась. При слове адвокат, у меня обычно перед глазами высокий стройный парень в костюме с кейсом. Вот кажется мне, что в руке у него должен быть дипломат. Он (этот парень) всё знает наперёд, всё понимает в местном законодательстве, и на каждое моё слово выдаёт мне юридическое обоснование. Но сейчас передо мной какой-то прыщавый подросток, который всё время чешется и со скучающим видом смотрит в окно.

А в конце нашей встречи он что-то пролепетал на английском, на котором разговаривает даже хуже меня и убежал. Ничего не сказал, ни о чём толком не спрашивал, ничего не подсказывал. Так, чисто формальная встреча.

- А чего ты хотела, - объяснила мне худая сокамерница. – Он же на зарплате ему просто необходимо провести определённое число таких встреч, чтобы его с финансирования не сняли и всё. Защищать тебя на суде он не собирается, да и не возможно это. Не в этой стране.

- Кстати, ты ещё надеешься, что тебя твой богатенький Буратино отсюда вытащит, - подкатывает к нам полная. Каждый раз жалею, что растрындела им про Дениса. Думаю, что когда он меня бросит они будут тайно радоваться. Просто тогда я стану как все, обычной зэчкой без будущего. А так у меня типа богатенький покровитель есть, всё время мне засылает сюда разное. Вот только адвоката нормального прислать не смог. Кстати, а почему – непонятно вообще.

Единственная польза от визита адвоката – передачка. Он притарабанил с собой огромную клетчатую сумку всякого барахла: шмотки, хавчик, чай, сигареты. Реально смешно. Денис же знает, что я не курю, хотя как тюремная валюта сигареты сойдут. И чай, зачем чай, на зоне давно не чифирят. Хотя толстая зэчка предусмотрительно отобрала у меня пару пачек чая и заныкала под матрас. Ещё сказала что-то в духе:

- Чифирнём подруга.

А ответе получила от худой:

- Ты что дура, она же беременная, без неё чифирить будем.

Так я больше и не видела своего чая, как и другого хавчика. Я же по наивности на всё это набросилась сразу. Бутрик себе сделала, со слабеньким чайком, с маслицем и с хлебушком. А потом полчаса просидела над парашей, опять блевала.

========== Глава 40 ==========

- Эй, подруга, тебе надо нормальной еды достать, тебе эта не подходит, – сообщила она и притарабанила мне «нормальной» еды. Это оказался какой-то пресный рис, отварное мясо и картофель. Ненавижу этот вкус без соли и специй, но зато меня больше не рвало.

Как бы ни было, но я по чуть стала обживаться в этой тюрячке, даже какой-то прикол в этой жизни нашла. Здесь конечно хреново, но жить можно, тем более врачи меня обнадёжили и все в один голос твердят, что плод развивается нормально, что ему всего хватает. И что скоро меня переведут в другую камеру. А мне и не хочется в другую, что если там никто не говорит по-русски. А на местном я так и не научилась балакать.

- А ты своему уже сказала? – однажды спросила меня худая.

- Что сказала? - делаю вид, что не поняла, хотя я всё понимаю с полуслова, я же не дурочка, чтобы не понимать.

- Что он тебя обрюхатил, - и как можно слово «беременна» так исказить, это же прекрасное состояние. Но нет, обрюхатил. Вот всё до чего дотянутся поганые языки этих зэчек превращается в мерзкую зловонную жижу.

- Нет, - без задней мысли отвечаю я.

- Ты что, дура, скажи ему! – толкает меня худая локтем. – Он же больше тебе внимания уделять станет, передачи таскать чаще.

- Или бросит, - пожимаю плечами я. – Он не хочет детей.

- Правильно, что не говоришь, - подключается к разговору полная. – Чем позже скажешь, тем лучше. По крайней мере, он не сможет настаивать на аборте.

- А если он попытается тебя бросить – то будешь шантажировать его ребёнком.

- Да мне всё равно, бросит он меня или нет, главное для меня он уже сделал, - нежно глажу себя по уже слегка выпирающему животику.

- А-ха-ха-ха, ха-ха-ха, - смеются в один голос зэчки. – Вот это ты наивная.

- Всегда оставайся такой, - хлопает меня по плечу полная. – Повеселила девчонок, не скрою.

Лязгает засов и в камеру заглядывает охранник.

- Юлия Саваш, - на удивление чётко произносит он.

- Я, - отвечаю. Слово «я» удивительно международное, все кругом понимают, что оно означает.

Он что-то бормочет на своём и открывает дверь.

- С вещами на выход, - переводит мне худая зэчка.

- Прощай Юлечка, удачной отсидки, - лезет ко мне обниматься полная.

- И вам… и вам, - прощаюсь я с ними, а на глазах у меня прям слёзы, такие они мне родные стали, такие близкие. Вроде как провела с ним какую-то неделю, может чуточку больше. Я одно время начала дни считать, но потом забросила, поняла, что только нагоняю тоски этими бессмысленными подсчётами.

Встаю и выхожу. Из вещей успеваю собрать только личные, половину передачек, что мне отправлял Денис, оставляю девчонкам, им они нужнее. Тем более они мне так помогали, поддержали в первые дни, они заслужили. Там всего пара пачек чая и сахар, а что ещё я уже не помню, прокладки какие-то. Мне-то зачем прокладки, если я беременна. Господи только бы с ребёночком всё было в порядке.

- Вас переводят в другую тюрьму, - говорит конвоир на ломанном русском. И как он тут русский выучил, или же он только пару фраз знает? - Лицом к стене. – Ан, нет, не пару.

Становлюсь лицом к стене, пока он закрывает камеру. А после конвой ведёт меня по коридору. К окошку в камере прижимается полная зэчка и кричит мне вдогонку:

- Всё у тебя будет хорошо, Юленька, главное не нервничай, и всё будет хорошо, - и другие камеры шумят. Но я их не понимаю, они говорят на каком-то жутком диалекте хинди.

Меня выводят во двор и сажают в небольшой микроавтобус с бронированными стёклами и дверью, укреплённой стальной пластиной. Прямо напротив меня сидит огромный, в три раза больше меня охранник с укороченным АК наперевес. Они здесь не стесняясь демонстрируют оружие, готовые чуть-что за него схватиться. За рулём сидит водитель, а рядом мой конвоир, который кое-как понимает русский.

- Вас переведут в открытую тюрьму, там содержатся наркоторговцы… - дальше его объяснений я не слышу. А что ещё могу расслышать – того не понимаю, лучше бы он говорил на английском, ей Богу.

Микроавтобус срывается с места и выезжает за автоматические ворота тюрьмы. Мы долго едем по ухабистой пыльной дороге, и через маленькое решётчатое окошко я хоть как-то могу видеть «свободу». Почему-то мне вспоминается день, когда меня увезли по скорой, я так сильно тогда волновалась (и как оказалось не беспочвенно). Помню, что рядом был доктор, который всю дорогу копался в своём блокноте, пока я безуспешно пыталась добиться от него пояснений: куда меня везут и что со мной будет. Но он тогда так и не ответил. А дальше была чистка и больница с капельницей. Помню, что к моим венам прикоснуться нельзя было, так они раздулись. Мне даже диагноз тогда поставили – какая-то болезнь вен, из-за злоупотребления капельнице. Но иначе было нельзя.

А сейчас меня везут в сопровождении автоматчика в какую-то местную тюрьму, и никто из сопровождающих по большому счёту меня не понимает. А что если мне станет плохо, кто поможет? Скорее всего, этот схватится за автомат и всю оставшуюся дорогу мне придётся молча терпеть, чтобы не его провоцировать. Интересно они хотя бы знают, что мне нельзя волноваться, потому что я беременна? Или ми тут пофиг на это, рождаемость такая, что потеря ребёнка скорее благо, чем трагедия. Но не для меня. И думаю не для любой нормальной женщины.

Машина остановилась на переходе, как мне кажется, ведь только что я видела красный свет. Но что-то она подозрительно долго стоит на месте. И тут меня одолевает жуткое предчувствие, я вся прямо сжимаюсь от этого. А через мгновение что-то огромное, возможно грузовик, таранит нас в бок. Меня бросает об стенку как щепку, я едва остаюсь в сознании. Слышится дикий визг тормозов и гудок заклинившего клаксона. От удара у меня перед глазами всё плывёт, а ещё боль обостряется внизу живота. Мне кажется, я сейчас рожу или истеку кровью.

Несколько секунд мой конвоир не шевелится, а после я отчётливо слышу выстрел, и он замирает навсегда. Я разуваю глаза и вижу, как прямо надо мной открывается дверь и кто-то протягивает мне руку.

- Хватайся, - произносит он, на чисто русском и я рефлекторно подчиняюсь ему. Он вытягивает меня одной рукой из машины, и тянете за собой. А за моей спиной разбитый, горящий микроавтобус, где трое людей истекают кровью.

- А как же они? - Испуганно произношу я.

- Им уже не помочь, - чей же это голос такой знакомый? Пытаюсь разглядеть его лицо и только теперь замечаю, что он в какой-то чалме скрывающей лицо.

Он буквально швыряет меня в каркасный багги и орёт:

- Пристегнись! - А сам садится за руль. Я едва успеваю пристегнуться, как он вжимает газ, и вот мы уже несёмся по бескрайней пустыне на какой-т дикой невероятной скорости. Мне страшно, мне банально страшно. Да ещё этот взрыв, я чувствую, как прямо за моей спиной полыхает пламя, пожирая троих человек и две машины. Жуткая картинка, как представлю, у меня кровь в жилах стынет. Да кто же мог совершить подобное?

Я поворачиваюсь к своему «спасителю» и не знаю, как к нему относиться. И в этот момент он снимает маску.

- Денис, - округляются мои глаза, но он никак не реагирует на моё «открытие», только уставился в дорогу и держится за руль двумя руками. Ни один мускул на его лице не дрогнет, ни одна бровь не шевельнётся, поразительная безмятежность. Холодный мёртвый взгляд красивых глаз, за которыми мне кажется, нет живой души.

- Ты убил троих… - дрожащими губами шепчу я. Мне кажется, что сейчас я расплачусь.

- Одного, того у кого было оружие, - отвечает он даже не повернувшись ко мне. Остальных я оттащил от горящей машины. Выживут, - и тут он улыбается, но лучше бы не улыбался, это улыбочка Чеширского кота убившего бедненькую беззащитную мышку.

- Это всё равно убийство, - отвожу я взгляд. А перед глазами лицо этого охранника, возможно у него были родители, а может жена ждала дома с маленькими детишками. А Денис его взял и убил, прост так. Бросаю скользящий взгляд на его кобуру. Там пистолет какой-то, я в них не разбираюсь. Рядом УЗИ – это я часто видела в фильмах, за спиной автомат, но не Калаш, а какой-то другой. А ещё боевой нож и парочка гранат. Он весь увешан оружием, как террорист смертник. Мне даже страшно находится рядом.

- Куда мы едем? - немного успокоившись, интересуюсь я.

- Сначала нужно границу пересечь, - всё с той же жуткой улыбкой на губах отвечает он. Я почему-то вспоминаю нашу первую встречу, и сейчас он мне кажется таким же далёким и жутким как тогда.

Во мгновение ока мы пересекаем пустыню, оставляя за спиной громадное облако дорожной пыли, и тормозим у болотистой реки. Там нас ждут двое на моторной лодке в таких же чалмах, как и он.

- Быстро, - произносит Денис. Я уже привыкла к его постоянным командам. Быстро – значит быстро.

Но я никак не могу отщёлкнуть защёлку на ремнях безопасности. И тогда Денис выхватывает из ножен свой жуткий тесак и перерезает ремень безопасности.

- Чего ты возишься? - Шипит он. В этот момент я представляю, какая в нём ярость кипит, и предпочитаю не спорить, а починиться.

Я запрыгиваю в моторку, а Денис отталкивает её от берега и запрыгивает вслед. Рвёт на себя шнур мотора, и тот заводится почти мгновенно (всё быстро как и любит Зотов). Двое других запрыгивают в наш багги и улетают. Я вижу только, как один из них сокрушается перерезанным ремням безопасности.

Мы достигаем середины реки, где нас подхватывает течение и несёт нас (судя по всему) прямо в Индийский океан вместе с мулом и илом.

- Другого пути не было, - сам заводит разговор Денис. – Отец отдал им компанию, мы получили откупные и гарантию безопасности. Сестра с мужем и детьми уехала в Казахстан, брату отошёл региональный офис и что-то из недвижки. Отец даже себе ничего не оставил, дом плюс повышенная пенсия, ну он же типа топ чиновник в прошлом. А я… - он замолкает, - я получил склады, там земля плюс недвижимость. Чёрт, я их даже продать не могу. Короче, компании больше нет, наш семейный бизнес теперь принадлежит другим людям.

Я слушаю и не знаю что ответить, сочувствовать ему или поддержать. Но разве это как-то оправдывает то, что он убил человека.

- И что ты хочешь этим мне сказать? – вместо сочувствия выдаю я.

- А то, что твоей судьбой никто заниматься и не собирался. Тебя бы оставили гнить в этой тюрьме на ближайшие 20 лет. И на все мои упрёки я получили лишь один ответ – «Теперь это не наше дело». Они даже не думали подключать свои связи, чтобы вытащить тебя оттуда. Сначала засадили, а после оставили так. Отец сказал, что ты же не «Зотова», вот они не считают тебя частью нашей семьи. Ты понимаешь, что из этой тюрьмы тебя можно вытащить только по дипломатическому каналу. Никакие деньги тут не работают, иначе вся эта система уже давно обслуживала бы наркокартели как в Мексике.

- Я должна это знать? – чувствую себя слишком тупой, чтобы понимать, о чём он говорит.

- Ладно, теперь ты на воле, - вздыхает он. – Осталось доставить тебя до квартиры. – Денис впервые за всё время, что я его знаю, улыбается по-человечески. Вот чего ему реально не хватает так это человечности.

Я слышу какой-то шум и оборачиваюсь. Прямо на нас на полном ходу мчится катер.

- Вот чёрт, - сжимает зубы Денис, бегло пряча автомат и остальные стволы под рыболовецкую сеть, лежащую на дне лодки. На секунду он поднимает глаза и внимательно смотрит на меня. – Стрелять умеешь?

- Что? – испуганно переспрашиваю я.

- Понятно, - вздыхает он. Зотов берёт меня за руку и вкладывает в неё пистолет. – Вот как снять с предохранитель, вот так возвести курок… - детально объясняет он.

- Я… я не буду… я не буду ни в кого стрелять, - от волнения я начинаю заикаться, но он по доброму так хлопает меня по лицу и улыбается.

- Юлечка, ну ты же умничка, сделаешь, как папка скажет. – Он опускает мою руку (в которой пистолет) вниз. – Спрячь под одеждой.

У меня темнеет в глазах, а сердце бьётся так, что готово выскочить из груди. Мне кажется, сейчас мне спазм перекроет горло, и я не смогу больше дышать. Кровь как барабан стучит в висках, а катер всё ближе и ближе к нам.

========== Глава 41 ==========

- Ты хорошо на английском гутаришь, - цедит сквозь зубы Денис.

- А-а-а, что? – опять я туплю. Я уже привыкла тупить. А тут ещё ситуация такая, что грех не затупить.

- Общаться с ними будешь. Отвлекай их, как можно дольше, - произносит он и натягивает на лицо дежурную улыбку, когда к нам подплывает катер.

- Хэллоу, - улыбаюсь я и показываю им все зубки, я такая сейчас наигранно дружелюбная, самой противно.

- Хэллоу… - и куча слов на местном наречии.

- Ви ар турист фром зэ Раша, - произношу я на ломанном английском. – Отпустите нас пли-и-и-из, - добавляю шёпотом. Надеюсь, они услышат, надеюсь, они поймут.

- Ю… - а дальше я не понимаю, но говорит он с невероятным надрывом. Я что, по интонации должна догадаться, что он хотел мне этим сказать? Чёрт, хоть бы английский выучили, вы же были колонией Британии столько лет.

Бросаю беглый взгляд на Дениса, а он сидит тихо и считает их. Меня прямо в ужас берёт от мыслей о том, что он собирается с ними сделать.

- Бегите отсюда, пли-и-и-из, он убьёт вас, - одними губами шепчу я, но они меня не слышат.

- Ты что-то там сказала? – по-дружески хлопает меня по плечу Денис. А напряжение такое, что лучше бы я умерла, чем сносить его. Убейте меня поскорее, пожалуйста.

Но тот с катера снова повторяет:

- Ю… - и опять эта куча непонятных слов. Господи сделай так, чтобы люди понимали друг друга. Хотя Ты же, по-моему, наоборот сделал, когда наши предки начали Вавилонскую башню строить. Короче откатай обратно, хотя б на несколько минут, а то я чувствую, что сейчас случится непоправимое.

И тут (о чудо) он говорит:

- Окей, - и уходит на другую сторону катера.

- Они отпускают нас, вроде как отпускают, - с надеждой в голосе бормочу я.

- Оружие держи наготове, - шепчет мне Денис. Сейчас он похож на программу, на робота терминатора, на что угодно, только не на живого человека.

Катер делает небольшой клюк и прижимается вплотную к нашей лодочке, а тот, что разговаривал со мной, подтягивает нас багром.

- Ю… - повторяет он и опять эта тарабарщина на хинди. Господи сделай так, чтобы я резко выучила этот язык, чтобы я хоть эту фразу могла понять. И тут я слышу бормотание, из-за которого кровь стынет в моих жилах, я, наверное, поседею за сегодня и стану платиновой блондинкой. У меня душа уже давно в пятках или даже ниже. Господи только не это. А меж тем Денис всё громче бормочет:

-… ты только не молчи когда мне страшно, товарищ Вечность, товарищ Вечность, - он смотрит на меня и улыбается улыбкой Берии.

«Отче, Наш, сущий на небесах», только и успеваю я подумать, как слышу выстрелы и тот, что до этого пытался объясниться со мной, падает в воду замертво. Следом падает рулевой, что стоял на корме.

- Оружие наизготовку! – Ревёт Денис и выхватывает свой автомат. Я так привыкла во всём ему подчиняться, что действую почти без раздумий, я поднимаю пистолет и стреляю в третьего, что остался на катере. Лишь в последнюю секунду я замечаю, что он выхватил дробовик.

Звучат выстрелы, при этом два или три раза выстрелила я сама. Но от нервов я ни звука ни отдачи не чувствую, только дрожь и холодные капли пота на спине. Господи, как же я перенервничала, не удивлюсь, что я уписалась в этот момент. Денис бегло перезаряжает автомат и делает последний выстрел. Человек с дробовиком падает на катер, чтобы больше не подняться.

- Молодец солдат, - хлопает меня по плечу Денис, выводя из секундного ступора. – Если бы он выстрелил из дробовика, сто процентов попал бы в нас.

И в эту секунду меня рвёт, я едва успеваю добраться до борта нашей моторки, чтобы не заблевать здесь всё вокруг. Меня выворачивает прямо в воду, хотя мне и рвать-то по сути нечем. Я же почти ничего сегодня не ела, желудок считай-что пуст. Может это нервы, а может интоксикация.

- Ничего, ничего, солдат, бывает, - подбадривает меня Зотов. – Когда я своего первого убил - меня тоже трясло. Правда, меня тогда не вырвало.

А я слушаю его и продолжаю блевать, правда уже в пустоту, просто напрягаю горло и диафрагму, а ничего не выходит. Мне так хреново, что я сразу начинаю рыдать. А меж тем Зотов сбрасывает багор с нашей лодки, спокойно вырывает чеку одной из своих гранат и забрасывает её им на борт, прикрывает меня собой. Через пару секунд звучат взрыв.

- Зачем это, а если там остался кто живой, - бормочу я, сплёвывая остатки мерзкой слизи и желудочного сока.

- Вот именно, солдат, - он врубает мотор, разворачивает нашу лодку на сто восемьдесят градусов от катера, и мы на полном ходу уносимся прочь. Меня даже укачивает такая скорость. Но блевать-то уже нечем. Зато плакать осталось чем, и я начинаю всхлипывать.

- Зачем, Господи, ну зачем, - давлю слезу я. Случайно роняю пистолет, и он бьётся о твёрдое дно лодки.

- Отставить, солдат! – слышу командирский тон Зотова. – Оружие в руки.

- Что, - хлюпаю носом я.

- Оружие в руку взять! – Дико ревёт он, так что мне страшно.

- Нет, не хочу, не буду. Я не стану больше никого убивать.

- Оружие в руки, - нависает он на меня. Мне страшно, мне дико страшно, лучше бы он меня расстрелял.

Нехотя подбираю свой пистолет.

- На людей не наводить, - продолжает давать мне инструкции Зотов. – Проверить патрон в стволе. Поставить на предохранитель.

Я делаю всё, как он говорит. Я не хочу, но делаю. Как будто моё тело больше не принадлежит мне, а всецело подчинено ему.

- Отдай мне пистолет, - протягивает он руку. – Рукоятью вперёд.

«У тебя же есть оружие, зачем ты ему подчиняешься?» Глупая мысль, я боюсь её едва не больше чем самого Зотова.

- Умница, - улыбается Денис, забирая пистолет. – Поздравляю с боевым крещением, боец.

А я дрожу и не знаю, что ему ответить.

«Я ненавижу тебя», всё, что мне хочется ему сказать, но я боюсь. Я так боюсь его, что меня буквально запирает.

- Эй, эй ты чего, - поднимает он мой подбородок и в глаза мне смотрит. А я уже не скрываю слёз, они текут ручьями. – Юлечка, ласточка моя, солдат, отставить плачь.

- Я ненавижу тебя, - сквозь слёзы бормочу я, раз за разом всхлипывая.

- Это пройдёт, - отмахивается Зотов, я знаю, что сейчас тебе надо.

Он хватает меня за грудь. Я чувствую, как его сильные пальцы буквально впиваются в моё нежное тело, но я не могу ему сопротивляться.

- Нет, нет, не надо, нет, - но он быстро срывает с меня одежду и буквально силой валит на дно лодки, свободной рукой расстёгивая себе ширинку. Его огромный член уже стоит и смотрит мне прямо в лицо. Другой рукой он при этом ведёт лодку, а этой… два пальца вставляет мне в рот, заставляя, разомнут зубы. А после вставляет туда свой набухший, как стальная боеголовка, член. Секунду и он уже давит мне на горло, постоянно провоцируя рвотный рефлекс, но рвать-то мне особо нечем. Я всё уже вырвала, что во мне было.

А Денис продолжает меня насиловать, он грубо хватает меня за волосы и буквально насаживает ртом на свой челн. Он просто дрочит мной, а я не могу ему сопротивляться, хотела бы, но не могу. У меня не осталось ни сил, ни воли, у меня вообще ничего не осталось. Я задыхаюсь, я хочу задохнуться, чтобы поскорее потерять сознание, но не выходит. В последнюю секунду Денис вынимает из моего рта свой член, давая отдышаться. Он нежно убирает с моих глаз слёзки и целует меня нежно в губы, а после переворачивает на живот, стягивает с меня штаны и трусики и буквально силой входит в меня сзади, я даже ничего не успеваю возразить, как он уже меня трахает. Грубо, жестко и болезненно. Я плачу, у меня из глаз градом катятся слёзы, и его, похоже, это только сильнее заводит. Своими ручищами он буквально облапывает всё моё тело. Он трогает мои губы, лицо, в рот мне лезет, шею, грудь, животик. Интересно, он хоть понял, что я в положении? Или же ему всё равно, лишь бы укротить свою невменяемую похоть. Он ещё и ревёт, как дикий зверь готовый разорвать беззащитную Юлечку.

- А-а-а, - наконец-то кончает он. В ту же секунду я и сама кончаю, и лишь спустя мгновение чувствую, как по ногам стекает сперма. С отвращением натягиваю на себя трусики и забиваюсь заплаканная в нос лодки.

- Хорошо-о-о, - улыбается Денис, таким счастливым я его в жизни не видела. Он сейчас расслабленный сидит и дышит полной грудью. А я натурально боюсь его, боюсь, что я стану такой как он рядом с ним.

- Ну же. Ты чего молчишь и плачешь? – улыбается он.

- Я ненавижу тебя, - шепчу я.

- Это пройдёт… всё пройдёт, как вдаль плывут корабли, не сдаваясь бурям, спой о том, что ради нашей любви весь этот мир приду-у-уман. Спой о том, как биться не устаёт, сердце с сердцем рядом. Лишь о том, что всё пройдёт, вспоминать не надо, лишь о том, что всё пройдёт, так устроен Свет.

Не уверена что слова все правильно, но у него довольно неплохо получается петь, и улыбка эта ему к лицу.

Денис одной рукой ведёт лодку, а другой гладит меня по ножке. Это единственное до чего он сейчас дотягивается.

Наконец он потягивается и вновь хищно на меня смотрит.

- Отдохнула? – спрашивает он, и тянет меня к себе за эту же ножку.

- Что, опять? Нет, не-е-ет, - но мои слова тонут в шуме работающей моторки.

Он опять расстёгивает ширинку, а я сижу перед ним с обнажённой грудью (она, кстати, стала реально больше, он не мог не заметить). Денис шлёпает меня по губам своим членом, заставляя раскрыть рот, а после снова водит по груди и лицу своей громадной бардовой головкой. Я ненавижу его и хочу одновременно. Когда же это кончится? Я подчиняюсь, чтобы не провоцировать агрессию с его стороны, ведь я сейчас вся в его руках и деваться мне некуда.

К вечеру мы достигаем устья реки и выходим в открытый океан. Всё тот же красивый закат, всё тот же тёплый ветер и всё те же летающие лисицы с громадными жёлтыми фруктами в зубах, что я видела на Мальдивах. А ещё океан здесь как будто светится, он подсвечивается из глубины планктоном. И я вижу, как по дну плавают огромные рыбины. Мне уже всё равно, что со мной будет, я за сегодня столько раз умирала и ожила вновь, что я это больше не я, а всего лишь пустая оболочка, тело, которое продолжает жить, когда душа давно умерла.

Денис врубает какую-то подстанцию и отправляет радиосигнал, неизвестно кому адресованный, а после сразу выключает её. Сидит и ждёт, приготовил сигнальную ракетницу и всматривается в горизонт.

А я молчу, мне не о чем с ним говорить. Я выскажу ему всё, когда рядом будут люди, которых он не прикажет мне убить. Хочу быстрее домой, хочу, чтобы поскорее всё это кончилось.

Когда совсем темнеет, он достаёт из ящика бутерброды и протягивает их мне:

- Ешь, - коротко и ясно приказывает он. И хоть я целый день не ела, да ещё и блевала, аппетита у меня всё равно никакого. Но это же Денис приказал, а я неспособна ему перечить, он убил мою душу, вырвал всякие силы сопротивляться, превратил меня в безвольную куклу. Я сажусь как примерная школьница и кушаю бутерброд. Ещё и в глаза ему смотрю, как дрессированная собачка, которая ждёт одобрения хозяина.

- А ты почему не ешь? – спрашиваю я его.

- Я потом поем, тебе важнее.

«Неужели он обо всём догадался?»

========== Глава 42 ==========

Денис отключает мотор и мы дрейфуем всю ночь. Поначалу меня ещё немного укачивает. Да меня сейчас от любого чиха тошнит, но желудок отказывается отдавать те жалкие крохи еды, что с таким трудом в него попали. А к полуночи, тошнота отходит.

- Что думаешь делать дальше? – неожиданно нарушает тишину Денис.

«Какая разница, что я думаю, ты же за меня всё решаешь».

- Выбраться отсюда хочу, домой хочу, - бормочу я в ответ. Перечить Денису я, откровенно говоря побаиваюсь. Да чтобы перечить ему, нужно иметь реально стальной стержень.

- Домой, а после? – Вздыхает он. – Я часто думал о нас, о нас с тобой. Я представлял, как мы будем жить в моём загородном доме…

- Я не очень люблю это место, если честно, - перебиваю его.

- Ага, ты не очень его любишь, - ухмыляется он. – Потому я его продал. Просто сходу взял и продал, деньги были нужны, всё это, – он окидывает лодку взглядом, - это чего-то да стоит.

- И что, все деньги пошли на мой побег? – несмотря ни на что я всё-таки чувствую себя виноватой. Наверное, я так воспитана, чтобы всё время себя виноватой чувствовать, и это из меня ничем не вышибешь.

- Нет, нет, просто деньги были нужны, а дом не нужен, он скорее балласт. Я бы и склады продал. Но на них там какой-то арест. Их нельзя продавать.

- И что ты ними сделаешь?

- Уже седлал, в аренду сдал, - рассуждает Денис. – Какой-никакой, но запас денег на пенсию уже сейчас пора откладывать.

- А заниматься чем планируешь? - вот так незаметно он раскрутил меня на вопрос, который сам поначалу и задал.

- Я же тебя об этом спрашивал. Думал, ты составишь мне компанию.

- Компанию? В чём? Или мне полагается сначала ответить «да», а после уже скажешь, на что ты меня подписываешь.

- Гватемала. Есть такая страна, там гражданский конфликт тлеет. – Он замолкает и смотрит прямо на меня своим замораживающим душу взглядом.

- И-и-и, - мне, что из него по одному его слову придётся понять, чего он от меня хочет. Или он думает, что я обо всём сама догадаться должна. Нет, не должна и не буду.

- А сама ещё не понимаешь?

- А должна? – да всё я поняла, просто жду, что ты сам мне скажешь. – Ты хочешь поехать в Гватемалу?

- И тебя прихватить с собой, в качестве снайпера?

- Снайпера, - чуть не поперхнулась я. – Это в каком смысле снайпера? Сигаретки стрелять что ли.

- В основном людей, - совершенно спокойно сообщает он. – Я полжизни в армии, бывал в горячих точках в составе ЧВК. Война на планете никогда не заканчивается, а раз она идёт, то такие люди как я, всегда будут нужны.

- Ты да, но я-то тут при чём?

- Надеялся, ты составишь мне компанию. – Разводит он руками. - Не хочешь снайпером, можешь на кухне готовить. Мне просто нужна ВПЖ.

- ВП… кто?

- Военно-полевая жена, как их раньше называли. Сейчас есть другой термин, но ты его не поймёшь.

- То есть ты мне предлагаешь поехать с тобой на войну. Слушай отличное предложение, - иронизирую я. – Так романтично. Давай убивать вместе!

- Я просто думал ты… ладно, прости, забей. Сначала домой вернёмся.

«А потом?» этот вопрос не даёт мне покоя всю ночь. Меня трясёт, как представлю, что вместо дома он меня в эту Гватемалу затащит. А я же тамошнего португальского не знаю. Я там застряну и не смогу домой сбежать. Да мало ли что у него на уме, Денис страшный человек, как я уже убедиться успела. Прав был его братик.

Только под утро я засыпаю. Когда небо по чуть-чуть сереет, и вода перестаёт светиться мириадами светлячков. Она уже и журчит чуть меньше и волны совсем ушли, и поверхность стала напоминать идеальное зеркало. Денис заботливо накрыл меня чем-то типа непромокаемого спальника и положил под голову свою куртку.

«И всё-таки он обо мне заботится».

«Заботится, чтобы потом трахать. Я ему как обслуга нужна для его члена или ВПЖ, как он выразился».

Я просыпаюсь в полдень. Жарко неимоверно. А Денис в очередной раз включает подстанцию и посылает какой-то сигнал неизвестному адресату. А что если это секретный корабль, который в трюме доставит нас в эту Гватемалу, где мне придётся со снайперской винтовкой за спиной, чистить ему картошку. Нет, нет, глупости. Он же сказал, что доставит меня до дома. Он обещал, а я так привыкла ему верить, верить во всём. Я вообще слишком сильно к нему привязалась за последнее время, как будто мы всегда были вместе, как будто знаю его с самого детства. Будто мы росли в одном дворике, игрались в одной песочнике.

Самое прикольное в этом, что может быть, так оно и было. Просто я помню в своём детстве мальчика, которого звали Денис. И как однажды хулиганы меня избили, а он меня защитил. Или это был Димка, будущий Катькин муж. Всё в моей дурной голове перемешалось.

- Просыпайся, соня, - будит меня Денис. А я уже давно не сплю, просто глаза раскрывать не хочется, чтобы не разговаривать с ним. Я уже боюсь его, и страх это какой-то трансцендентный, страх перед неизведанным, я понятия не имею что меня в нём так пугает.

Я поднимаюсь и начинаю умываться водичкой прямо из океана, а она такая солёная, что у меня глаза щиплет. Догадываюсь, что будет с моей кожей после этого всего.

- Я вздремну, а ты смотри в оба, - говорит Денис. – Вот ракетница, если заметишь корабль в зоне видимости - просто нажми на кнопку и всё, ракетница уже выставлена. Ракета вылетит, и они нас заметят. Поняла?

- Ага, нажать кнопку, - киваю я. А он тем временем мостится в корме моторки.

- Если есть захочешь, сухпаёк в ящике, - зевает Денис и отрубается почти мгновенно.

А я плыву в туману, всё время вглядываясь в даль.

Мне кажется, я уже засолилась в этом море. Сижу и всматриваюсь в горизонт под палящим солнцем, ни укрыться, не прикрыться, да ещё и есть постоянно хочется. Воды мало. Денис сказал делать всего по три глотка, на воду не накидываться, хотя я знаю, что у него запас есть на неделю пути. Ходить в туалет… ладно не будем об этом, не самая лучшая тема.

Я всматриваюсь вдаль, а когда начинает темнеть Денис, наконец, просыпается. Он разувает глаза и смотрит на меня.

- Юлька! – Спросонья кричит он.

- А-а-а, - хрипло отвечаю я. Я либо простудилась, либо у меня от столь продолжительного молчания в горле пересохло.

- Корабль.

- Что? – я поворачиваюсь и вижу чёткий силуэт кораблика, как на картинке. Куда же я глядела?

- Стреляй из ракетницы, - показывает он на красную кнопку.

Я тянусь к прибору и нажимаю на большую кнопку.

- Не нажимается, - тычу я в неё пальчиком.

- Скобу убери, - подсказывает Денис, он смотрит на мои потуги и улыбается. Нравится ему смотреть как я стараюсь что-то сделать но у меня не получается. Он явно садист, хотя в постели мне его стиль импонирует.

Я срываю скобу и нажимаю на кнопку. И через секунду в небо со страшным свистом вылетает ярко-алая ракета, озаряя всё вокруг сочным оранжевым сиянием.

- Они нас заметили? Заметили? – суечусь я. Но Денис спокоен, он просто сидит и смотрит вдаль.

Через полчаса нас подбирает судно. Лодку поднимают на борт. Денис пару секунд о чём-то трёт с капитаном и нас отводят в «каюту». Но скорее не каюту, а место между контейнерами переоборудованное под каюту. Хотя грех жаловаться, здесь уютно, лучше, чем в тюрьме и на лодке.

Сюда же нам приносят ужин, и хотя мне всего этого нельзя, но я не собираюсь отказываться, я сейчас есть хочу как дурная. Мне же теперь не только себя подкармливать нужно.

- Утебя аппетит просто зверский, – улыбается Денис, глядя на то, как я кушаю. – А я на заданиях есть не могу, еда в горло не лезет.

- На заданиях? – переспрашиваю я его.

- На миссиях, на выездах, как не назови, это дома у меня аппетит есть, а сейчас с трудом заставляю себя поесть хоть чего-нибудь. Нервы. Я успокоюсь лишь когда ты окажется в России.

«Скорее бы уже».

Денис раскрывает свёрток, что принёс ему капитан, и кладёт передо мной.

- Что это? – спрашиваю я.

- Твой новый паспорт, - говорит он. – Старый-то забрали правоохранители. Теперь ты Юлия Зотова.

- Юлия Зотова, - смотрю на новенький паспорт со своей не самой лучше фотографией.

- Ага, моя жена.

«Без меня, меня женили. А ты моего разрешения спрашивал?»

- А что с Юлией Саваш?

- Она в тюрьме сидит, или бежала, она преступница, ты же помнишь. А Юлечка Зотова, моя невеста въехала со мной в эту страну два дня назад, а завтра возвращается в Москву. Всё чисто.

- Юлия Зотова, - в десятый раз повторяю я. – Это самая быстрая свадьба в моей жизни.

- Если хочешь – потом разведёмся.

«Да уж, хочу, но тебе не скажу. Пока не скажу. Довези меня сначала до дома».

В это время я слышу какой-то стук по контейнеру, и Денис замирает. Замолкаю и я. Сижу не шелохнусь, даже глотать боюсь, чтобы не шуметь.

- Всё в порядке, - шепчет мне Денис, и я дожёвываю то, что откусила.

Здесь между контейнерами время течёт незаметно и непонятно день сейчас или вечер. Один жесткий минус такой каюты – вода только в бутылках, а туалет в ведро, прямо как в деревне у бабушки. Интересно как там мамка в туалет ходит? Они же вроде биотуалет поставили. Но его же менять постоянно надо, не самая практичная штука.

- Мне маме позвонить надо, - говорю.

- Доберёмся до России – перезвонишь, - коротко отвечает Денис.

- Я на три недели куда-то делать. Надеюсь, она не узнает, что я в тюрьме отсидела, а то у неё инфаркт будет.

- Не узнает, если ты ей не скажешь? Ты же не собираешься ей говорить?

- Ещё не знаю, пока об этом не думала.

- Т-ч-ч, - опять замирает Денис, мне эти его замирания уже осточертели, чуть что сразу «Т-ч-ч-ч». У меня так скоро нервный тик разовьётся.

Ночью меня традиционно рвёт. Ну нельзя чтобы всё нормально было, хорошо что Денис в это время спит и не задаёт лишних вопросов. А то ему ещё объяснять придётся, придумывать, что меня на корабле просто укачало, и никакая это не интоксикация. А может меня реально укачало. Я уже ничего не понимаю.

Ничего не знаю, ничего не понимаю, ничего не хочу, только поскорее бы до дома добраться. Поскорее бы всё это кончилось. Больше ни ногой на курорты. Буду лучше на лето к маме приезжать и к бабушке в деревню, картошку копать, огурцы поливать, и что там ещё в деревне делать. На озеро буду ходить купаться.

Лишь бы родить нормально. Лишь бы с ребёночком всё было в порядке. Думаю об этом, и у меня опять ноет внизу живота. Господи, ну почему же мне так больно, почему мне всё время должно быть больно? Почему у меня всё болит. Неужели нельзя чтобы не болело и не ныло.

Хочу, чтобы с ребёночком всё было хорошо.

========== Глава 43 ==========

Я не помню, как уснула, видимо просто отрубилась в очередной раз от этой непрекращающейся качки, от которой меня ещё и мутит. Во сне мне снилась всякая зараза: тюрьма и тараканы размерами с цыплят, а ещё снилась сколопендра. Она вылезла из дырки в полу и посмотрела на меня своими шипящими усиками. Мерзость.

Я протираю глаза и вижу перед собой какого-то человека. Я сразу понимаю, что он русский, хотя он и загорел как местные и причёска короткая, волосы чёрные, но почему-то я вижу, что он наш.

- Денис Владимирович, Юлечка, - почтительно обращается он к нам. – Ваша лодка подана.

«Куда мы плывём? Куда мы ещё плывём», замирает в моей голове вопрос, но вслух я его не озвучиваю, я вообще привыкла не задавать лишних вопросов.

- Пошли, - дёргает меня за руку Денис и ещё и гладит меня пальчиком по ладошке. Улыбается мне гад такой, ненавижу. Всё ненавижу, что с ним связанно, себя ненавижу. Его ненавижу, дурацкую эту страну ненавижу, климат, ненавижу сколопендр, и прочих местных гадов презираю. Всех, всех, всех. Сдохнуть хочу, чтобы не жить никогда. Господи, как же мне херово. Опять тошнит, долбанная интоксикация. Только бы не вырвать, только бы не вырвать.

Выхожу из трюма и резко склоняюсь за борт. Я блюю в воду, пока никто не видит, не хочу, чтобы у Дениса были хоть какие-то подозрения о моём нынешнем статусе. Не хочу, чтобы он знал, не хочу, чтобы давил на меня и заставлял сделать аборт. Я сама его сделаю. Я это только что поняла. Даже если мне не суждено больше родить – не хочу рожать ребёнка этому убийце, не хочу продлевать его род, даже если мой собственный оборвётся. Не-хо-чу. Господи, за что мне это всё? Господи, за что!

- Юль, с тобой всё в порядке? – заботливо смотрит на меня Денис.

«Ненавижу этого упыря».

- Да, - зачем-то вру я.

«Нет, сука, со мной не всё в порядке, я должна была там сдохнуть. Должна был сгнить в этой тюрьме, а ты превратил меня в убийцу, заставил пройти через всё это и ещё и лыбишься».

Только что я была уверенна, что больше всего на свете хочу родить, но сейчас почему-то сомневаюсь, во всём сомневаюсь. Только бы случился выкидыш, лишь бы ребёнок не выжил, главное чтобы и я при этом сдохла, и не жила больше.

«Так что тебе мешает покончить с собой. Приблизить этот сладостный миг расставания с опостылевшим телом, с этой бренной жизнью?»

«Это грех перед моим любимым Господом. Последний лучик света во всём этом тёмном царстве, в этом аду. Я, кажется, догадываюсь: никакого ада-то по сути и нет. Мы все в нём живём, мы сейчас в нём, и нам остаётся лишь пройти через эти смерть, чтобы сбросить бренную оболочку и возвыситься к Господу. А грешник в новой жизни в очередной раз попадают на Землю и вновь влачат это жалкое существование».

Господи, я же так любила жизнь, я же так её любила… Ну, почему теперь я всё ненавижу?

Моторка подъезжает к берегу, где нас уже ждёт микроавтобус. Мы садимся в фургон и долго-долго куда-то едем. Я из последних сил стараюсь не смотреть на Дениса, стараюсь с ним не заговорить. Но, слава Богу, он не разговорчивый, а кроме того он же видит, что со мной что-то не так, и понимает что лучше ему сейчас помолчать. Он давно это понял и давно молчит, хотя и по жизни он такой задумчивый.

Лишь один раз он нарушает тишину, чтобы задать повисший в воздухе вопрос:

- Что дальше будешь делать?

- Я не знаю, - качаю я головой и опускаю взгляд, не хочу отвечать, да он и не собирается меня допрашивать. Сам-то он уже придумал свою Гватемалу. В этом я ему даже завидую, по крайней мере, он искренен, в своём желании убивать, в своём желании дарить смерть. А я по природе своей должна дарить жизнь, но я не могу. А если получится так, что я приведу в этот мир ещё одного убийцу. Нет, не хочу. Я уже почти уверенна, что собираюсь сделать аборт. Меня это слово больше не пугает до дрожи в коленках.

«Прости кроха, что твоя мамка такая дура, раз повелась на твоего папашу. Прости», я уже почти плачу.

- Юлечка, всё в порядке? – заботливо гладит меня по лицу Денис.

- Не прикасайся ко мне, - шиплю на него.

- Юль, что случилось?

- Ненавижу тебя, отвали, - вырываюсь из его объятий и отсаживаюсь на противоположный край лавочки.

- Ладно, - спокойно откидывается он спиной на стенку фургончика. – Как скажешь. Захочешь - поговорим.

- Будь уверен – не захочу. Никогда не захочу, - «Я что это вслух только что сказала. Чё-ё-ё-ё-рт».

Мне так безмерно жаль того что я сейчас разрушаю. Жаль наших дурацких отношений, жаль его объятий, и больше всего на свете я боюсь больше никогда не увидеть его глаз, не услышать его голоса. Но так будет лучше для всех. Чёрт я сейчас заплачу.

- Юль, - как не в тему говорит он. Ещё чуть-чуть и я готова буду разрыдаться и броситься в его объятия, но отвечаю я почему-то другое. Просто пока в меня остались ещё силы сопротивляться ему, и я буду это делать.

- Иди нахер! – сжимаю я зубы. – Не хочу ничего связанного с тобой, не хочу тебя ни видеть, ни слышать, не хочу твоих прикосновений. Ты не человек, ты мразь, ты изверг, ты сделал меня убийцей, своей соучастницей. Ещё и тянешь в эту дурацкую Гватемалу, хочешь, чтобы мы там на пару вспарывали животы местным жителям.

- Я ничего такого… - запинается он. – Ладно, ты права, мы разные. Мы совершенно из разного теста и нам никогда не быть вместе.

- Не надо было даже пробовать. Я-то думала.

- Что? - резко перебивает он меня. – Ты думала, что я респектабельный мэн, у которого дорогая тачка, куча костюмов и вилла за городом. Нет, я убийца, я зверь и мне это нравится. И той кто будет рядом, тоже должно это нравиться.

- Только не мне.

- Это я уже понял.

- Я никогда не буду рядом с тобой, и никогда не буду рядом с таким как ты.

- Можешь не повторять, не утруждаться, я всё усёк.

«Прости, Денис. Прости меня, дуру, но мне просто надо сейчас выговориться».

- Подонок, тварь, ты убил тех людей просто ради удовольствия… ты просто не можешь жить без крови.

- Конечно, – даже не пытается оправдываться он. – Кто-то же должен её проливать.

- Ненавижу тебя. Ненавижу. - Всхлипываю я. Сижу и рыдаю, толи от того что всё это ему наговорила, толи от бессилия, что накрыло меня с головой. Мне сейчас плохо. Мне так сейчас плохо. Мне нужна поддержка, я хочу прижаться к нему, хочу, но не могу. А ещё он ведёт себя как джентльмен, позволяя леди самой выбрать, с кем она останется. Я выбираю одиночество. Одиночество сволочь, надо поставить эту музыку себе на рингтон. Когда вернёмся, когда я куплю себе новый телефон.

Я поднимаю заплаканные глаза и смотрю на обшарпанную стенку фургона. Мне кажется, мы никогда отсюда не выберемся, мне кажется, я всю жизнь тебе вынуждена буду скитаться по этому аду рядом с тем, кого люблю и ненавижу одновременно больше жизни и смерти.

- У-у-у-у, - беззвучно стону я. Господи как же мне плохо.

Фургон останавливается, и мы выходим, я иду отдельно от Дениса, и даже не беру его за руку, когда он предлагает мне помощь, чтобы выйти из машины. Нас привезли прямо в аэропорт, где громадный лайнер с подъехавшим к нему трапом ждёт всего двух пассажиров – нас. Никаких тебе проверок. Никаких метало детекторов.

«Проверьте Дениса – у него точно с собой автомат или взрывчатка. А может у него танк за пазухой, проверьте его».

Мы заходим в салон, где уже полным-полно народу и садимся на смежные места. Но тут я подскакиваю и подхожу к случайно выбранному пассажиру:

- Не поменяетесь со мной местами? - часто-часто взмахиваю я ресничками, улыбаюсь и злобно кошусь на Дениса. – Не хочу сидеть рядом с ним, - добавляю шёпотом.

- Понятно, поссорились, - бурчит себе под нос пассажир и пересаживается к Денису.

- Спасибо, - сажусь я на его место и поворачиваюсь к иллюминатору.

В эту секунду плод внутри меня просыпается и начинает толкаться ножками. Не буду больше называть его ребёнком, чтобы не привязываться.

Самолёт набирает скорость и у меня опять закладывает уши. Я вспоминаю наш с Денисом секс в самолёте и просто тихо рыдаю. Господи, как же я его хочу, как же я его люблю, Господи как же мне без него больно.

Бросаю на Дениса высокомерный взгляд полный скрытой надежды.

Денис, милый, дай мне в морду, выбей мне все зубы, но скажи, что никуда меня не отпустишь, скажи, что я твоя девочка, и что я навсегда останусь твоей. Я подёргаюсь чуток, но приму это как неизбежность. Как счастливую неизбежность. А так – снова дурацкое одиночество, и вновь разбитое сердце.

Но знаю, он никогда так не сделает. Вот по отношению ко мне он сраный джентльмен, а это единственное место, где я позволила бы ему остаться зверем. Хочу, чтобы он схватил меня и ни за что не отпускал и тогда я точно не уйду от него. Но нет же, ему надо играть в это своё показное благородство.

Самолёт заходи в зону турбулентности и его довольно сильно трясёт. А всё сижу и пытаюсь в себе разобраться. Ведь раньше я летать боялась. Наверное, теперь я боюсь чего-то другого. Я боюсь не смерти, я боюсь жизни.

- Чай, кофе, кушать будете? – Отрывает меня от размышлений приятный голос стюардессы.

- Да, да, спасибо, - при слове «кушать» у меня в животе урчит, как же давно я нормально не ела. Стюардесса ставит передо мной поднос с разогретым завтраком.

- Спасибо, - улыбаюсь я ей, пока она наливает мне кофе.

В эту секунду я смотрю на Дениса, и он одним движением губ желает мне приятного аппетита.

- Пошёл к чёрту, - шёпотом отвечаю ему и откусываю кусочек булочки с маслом.

Еда здесь пресная, но такая вкусная, мне кажется, я никогда не ела ничего вкуснее. Я бы и добавки попросила, но решаю пока не налегать на мучное. Знаю, что в период беременности многие девушки набирают лишний вес, который непонятно как потом сбрасывать.

- Апельсиновый сок? – спрашивает всё та же улыбающаяся стюардесса.

- Спасибо, - отвечаю я и беру из её рук стаканчик.

«Хорошо хоть не манговой. Мне этот манговый ещё на Мальвах надоел».

Допиваю сок, и стюардесса ловко забирает у меня пустой стаканчик.

- Принести ещё чего-нибудь?

- Да, конечно, ещё стаканчик сока, если можно, - улыбаюсь ей в ответ.

- Есть ананасовый, яблочный…

- Ананасовый, - я зажмуриваюсь, глядя в иллюминатор, за которым искристые белые облачка и ярко светит солнышко. Мне хорошо, я улыбаюсь, а кроха внутри меня опять стучит ножками.

«Может и не стану делать никакого аборта». Не знаю, не решила пока. Просто у меня сейчас хорошее настроение, вот и не хочется думать о плохом.

========== Глава 44 ==========

Самолёт приземляется и у меня традиционно уже закладывает ушки, а ещё меня мутит, а ещё бок болит, потому что кто-то тоже, видимо, не любит в самолётах летать, или мстит мне за папку, чтобы я про него плохо не думала.

- Не буду думать, не буду, успокойся, - разговариваю с плодом. Ещё немного таких разговоров и я физически не смогу аборт сделать. Для меня то, что сейчас у меня в животике практически живой человек. А если подумать – он самый близкий для меня на целом свете, а я его убить вздумала. Ну не дура ли? Самой противно, какой я конченной могу быть. Стараюсь не думать об этом, но дурная голова не может не думать. А всё время напоминает мне, что внутри у меня живой человек и он растёт, он двигается, он мне что-то сообщить хочет. И судя по его активности что-то важное. А как же я узнаю, что он мне сказать хотел, если аборт сделаю?

«Господи, не думай об этом Юлечк, а то сейчас опять расплачешься».

Самолёт приземляется, и я спешу на выход, внизу трапа меня догоняет Зотов и хватает за руку.

- Уйди от меня, - рассерженно шиплю на него как кошка.

- Да я не это… - мнётся Денис. Роется в кармане и протягивает мне пачку новеньких купюр.

- Мне от тебя ничего не надо.

«Ага, самое главное ты уже для меня сделал, видишь, как меня мутит и в животе стучится». Господи, ну хватит с умилением думать о ребёнке.

«Не о ребёнке, а о плоде. Не привязывайся».

- Денег на такси возьми, как ты доедешь? - говорит он своим командирским тоном. А я его тона не смею ослушаться. Наверное, Зотов хорош, как сержант, солдаты его с полуслова понимать должны. Н я не солдат, со мной понежнее надо.

Прячу пачку купюр в кармашек, разворачиваюсь и демонстративно ухожу от него. Отдельно сажусь в автобус.

«Какая бы гордая ты не была, а деньги взяла».

«Конечно, ведь мне они нужны». Веду сама с собой этот дурацкий спор.

«Или ты просто считаешь, что он должен тебе, ну типа за всё, что с тобой случилось».

В таких вот мыслях добираюсь до здания аэропорта. Покупаю в киоске телефон и новую карточку. По телефону вызываю такси, я ведь знаю, что в аэропорту ловить такси в разы дороже, лучше вызвать. А Денис тем временем на какой-то машинке с другом уезжает. Ну у него и друзей, хотя скорее всего это просто сослуживцы или работники его фирмы. Кстати, какая там у него сейчас фирма?

«Охранная», говорю сама себе, вспоминая всё то оружие, что видела у него дома. Надо же было так вляпаться, познакомиться с одним единственным парнем за столько лет, а он оказался маньяком, помешанном на оружии и убийстве.

Когда подъезжает такси, я сажусь назад, привыкла я уже ездить сзади. Так хотя бы не надо разговаривать с водителем. Не хочу я ни с кем разговаривать, хочу замкнуться в себе на всю оставшуюся жизнь. Я же интроверт.

- Куда? - спрашивает меня таксист.

- Домой, - отвечаю я, но быстро поправляюсь. – В клинику.

- Что за клиника? Адрес? – недовольно ворчит водитель.

Называю ему адрес своей гинекологии, я же должна убедиться, что с ребёночком всё в порядке.

«И записаться на аборт. Не с ребёнком, кстати, а с плодом», подтрунивает надо мной мой внутренний голос.

«Да, спасибо», отвечаю я ему и сама себе улыбаюсь.

- Можно я… - не успеваю, договорить, как водитель меня грубо перебивает.

- Курить нельзя.

- Да я не курить хотела, - так неприятно когда тебе не дают сказать. – Можно мне позвонить?

- Вам телефон дать?

- Нет, просто обычно это мешает водителю маршрутки… - мнусь я. Я такая мнительная, мне обязательно нужен Зотов, он никогда не мнётся.

«Теперь ты и сама Зотова», подсказывает мне внутренний голос. Чёрт придётся разводиться ещё. Ну или побуду пока его фиктивной женой, а после потребую раздела имущества, как в американских фильмах. А что, выгодная тема.

«Тогда мне с ним спать придётся», думаю я, и тут у меня внизу живота тянет. Чёрт, как же я хочу его. Просто себя не могу контролировать, так хочу к нему прижаться, поцеловать его, и всё всё всё ему простить, лишь бы только он был рядом.

«Дурак, ну зачем ты таким оказался. Почему мне пришлось тебя бросить, а я же жить без тебя не смогу. Господи, Денис догони моё такси выволоки меня из него за волосы и силой усади в свою тачку. Я, конечно, буду кричать и сопротивляться, зато потом я скажу тебе «спасибо». Ну же заставь меня силой быть твоей. Я так хочу этого. Мне просто нужно оправдание того, что я не могу тебя бросить».

- Алло, мам, - дозваниваюсь я, наконец.

- Алло? Юлечка, - испуганный голос мамки. – Ты где пропадала! Я тут места себе не находила. Я… я…

- Да всё в порядке мам, я просто телефон в Индийском океане утопила… - смеюсь – Случайно.

- А мамке позвонить нельзя было? Три недели от тебя ни слуху, ни духу. Три недели. Я уже не знала, что и думать. Я тут обзвонила все. Всех на уши поставила, но никто тебя не видел, никто ничего о тебе не слышал. Дома на двери новый замок, у меня ключ не подошёл я уже и ломать хотела. Даже полицию вызвала.

«Чёрт. Ключи… Бли-и-и-ин».

- Да я ремонт сделала и сердцевину поменяла после строителей.

- Ну слава Богу, не придётся дверь ломать, а то я уже думала. Я думала. Юлечка, девочка моя, маленькая моя не делай так никогда больше.

- Не буду мам. Ладно, мне пора уже, - не знаю что придумать.

- Куда? Куда тебе пора? Ты на целый месяц пропала, а теперь и пары минут не можешь поговорить с мамкой. Куда ты так спешишь?

«Как куда? Боюсь разболтать тебе, что беременна. Боюсь, что ты отговоришь меня аборт делать. Боюсь, мама».

- Пока, - говорю.

- Ладно, пока доченька. Твоему этому, секретному привет передавай.

- Передам обязательно.

«Нет у меня никого, опять я одна на всё белом свете. Денис ну почему ты такой дурак? Ну неужели ты не мог сделать так, чтобы мы не расстались. Ты же должен был понять, что у меня нервы сдали. Ты же мужчина, в конце концов, не заставляй девушку принимать решения».

- Вы что плачете? - смотрит на меня в зеркальце заднего вида водитель.

- Плачу? Нет, - смахиваю я слезинку. – Это соринка в глаз попала.

- А-а-а, соринка, - ухмыляется водитель.

Пишу Викуле и Катюхе:

«Я в России. Скоро буду дома».

Мгновенно прилетает целый ворох сообщений:

«Юлька, ты где пропала?», «Мамка тебя искала, все морги обзвонила».

«Долгая история… телефон в Индийском океане утопила…» ну и прочие сказки. Не хочу я ничего никому рассказывать. Буду теперь ото всех всё скрывать. Как Штирлиц, как Рихард Зорге, как Джеймс Бонд.

Достаю телефон и пишу Денису:

«Люблю тебя, прости. Ничего не могу с собой поделать. Жаль, но нам нужно расстаться», отправляю.

Мгновенно прилетает ответка, как будто он сидел над телефоном и ждал, когда я напишу:

«Я всё понимаю… Целую тебя, мой цветочек» и куча сердечек. А я прижимаю к груди телефон и рыдаю. Мне уже всё равно, что водитель подумает, мне же сейчас так плохо. Ещё и кроха в животике просыпается. Я прижимаю к нему телефон, пусть он знает, что папка в последний раз написал.

Наконец мне отзванивается доктор. Я просила экстренно меня принять, и она пошла мне навстречу.

- Алло, Юлечка, вы уже в пути, вы уже едете? – сразу спрашивает она.

- Да, да, я уже в такси… я сразу из аэропорта еду, мне срочно нужен осмотр … - прикрываю трубку рукой и смотрю на водителя, в его зеркальце заднего вида, через которое он постоянно на меня пялится. – Сколько нам ещё ехать?

- Минут тридцать, - пожимает плечами водила.

Убираю руку от трубки:

- Я через полчаса буду.

- Ну и отлично. А то вы пропали на пару месяцев, на приёмы не ходите. Ваша мама мне несколько раз звонила.

«Похоже, мамка переволновалась. А ей нельзя волноваться. Не прощу себе, если этим своим исчезновение я отобрала у неё несколько лет жизни».

- Да, я знаю, я была… - не хочу в третий раз рассказывать эту брехливую историю про утонувший в океане телефон. – Я не могла позвонить.

- Ну хорошо, - вздыхает доктор. – Полное УЗИ плюс все анализы. А к чему такая спешка?

- Сами увидите, - говорю и кладу трубку.

На пороге клиники я по-быстрому рассчитываюсь с водителем и даю ему двести рублей сверху, а после забегаю в клинику.

- Здравствуйте, - приветствует меня девушка на ресепшен.

- Я по записи, - говорю и протягиваю свой новый паспорт.

- Юлия Зотова, вы замуж вышли, фамилию сменили, - улыбается мне она. Не помню, как её зовут, а бейджика она не носит.

- Да, - улыбаюсь. – Но в карточке ничего не меняйте, пусть пока остаётся моя старая фамилия - Саваш.

«Ничего не буду объяснять, тут пока каждому объяснишь – состаришься».

Захожу, буквально залетаю в кабинет к своему гинекологу.

- Здравствуйте, - с порога здороваюсь я.

- Юлечка, к чему эта суета, к чем такая спешка? Вы так загорели, на юге были?

- Я на третьем месяце, - выпаливая я прямо с порога.

У врачихи глаза делают по пять копеек.

- А сразу, почему не пришли?

- Я сама только неделю как узнала, в это время за рубежом была, меня тамошние врачи осмотрели и сказали, что всё в норме. Если, конечно, я их правильно поняла через переводчика.

- Ну так это же прекрасная новость.

- Я пока не знаю, насколько она прекрасная.

- Но ребёнок уже бьётся? Вы его чувствуете?

- Я, да.

- Ну, так отлично. Думаю, всё будет хорошо, раздевайтесь, - улыбается мне врачиха. Удивляюсь откуда у неё это спокойствие. Она что на седативных? Получается меня лечит наркоманка. Всё хватит тупых мыслей, я в больницу пришла.

Я сдаю кровь, меряю давление и делаю УЗИ. Анализы все делаю максимально, я даже переплатить готова, лишь бы не ждать два дня результатов, лишь бы не волноваться лишнее. А врачиха только тем и занимается, что меня успокаивает, а вдогонку даёт полотно, список таблеток которые мне теперь принимать нужно. Рассказывает, как часто мне приходить на осмотры, что тяжёлого поднимать нельзя, но я всё это на память знаю, ещё с первой беременности.

- Юлечка, это чудо что вы забеременели, это награда за ваше терпение, - продолжает она, а я и не знаю, что ей в ответ сказать. Я же вроде как аборт собралась делать. Вот только я ей сказать про это не могу. Мы же столько пережили вместе. Мой выкидыш, чистку, годы приёма таблеток и тут на тебе аборт. Нет, не могу и точка. Да ещё и с ребёнком всё в порядке, если бы хоть какая-то угроза – а тут она почти нулевая.

В приаптечном киоске я затариваюсь под завязку и вновь вызываю такси, на сей раз я еду домой. Я так давно не была уже дома, так за своим двором соскучилась, и по соседям и по нашему климату, и по своей квартирке и своей комнате. Ведь я всю жизнь считай в ней провела.

И всё это время мамка продолжает бомбардировать меня сообщениями. Это уже напоминает мне какой-то допрос: где была что делала, почему не писала, почему нет фоток. И объяснения про утонувший телефон уже не канает. Ничего, придумаю что-нибудь.

Мамка будет в шоке, если узнает что я в положении. Тогда я точно уже аборт не сделаю. Ведь это добьёт её окончательно. Да, и не могу я поступить так со своей мамкой, это же не только мой ребёнок, это и её внук или внучка, которого она может быть никогда и не увидит. Чёрт, как всё запутано, как всё запущенно. И как миллионы девушек по всей России аборты делают? И вот до меня дошла очередь, а я и не могу. Чё-ё-ё-ёрт.

Подъезжаю к дому, захожу в парадное, поднимаюсь на этаж, и тут вспоминаю, что у меня ключей нет. Тяну дверь на себя и понимаю, что она открыта:

- Кто здесь? – испугано спрашиваю я.

- Я, - приглушённый голос Дениса.

Я захожу в комнату, а он лежит на «нашем» новом диване в одежде и в носках, только ботинки снял, включил виброрежим и массаж себе делает.

- Ты что здесь забыл? – строго спрашиваю я.

- Хотел тебе ключи вернуть, - выключает он вибромассаж и садится на диван. – Заметь, второй раз уже.

- Я заметила, выметайся из моего дома, - в руках в меня все таблетки и карточка беременности. Как он глядя на меня всё ещё ни о чём не догадался, ума не приложу.

- Хотел тебе оставить, - Денис выкладывает на стол настоящий боевой пистолет.

- Нет, нет, этого в моём доме больше не будет. Забирай.

- Как знаешь, хочешь – выброси. Но я бы рекомендовал с собой носить.

- А если меня с ним мусора примут, я же на зону сразу заеду.

- Мусора, - смеётся он. – С каких это пор ты так базаришь.

- Не твоё дело. С тех пор как отсидела, - сама говорю, и начинаю смеяться.

«Всё он меня рассмешил. Осталось только завалить меня на этот диван, и я навсегда останусь его девочкой. Нам даже жениться не придётся, по паспорту же я и так Зотова».

Но он всё обламывает:

- Ладно, - говорит, - я пойду. Насчёт пистолета не шучу. Если тебя с ним задержат, скажешь – я дал. Короче – просто звони мне – отмажу. Могу даже разрешение тебе сделать. Пара дней.

- Нет, не надо, ты меня один раз уже отмазал.

- То не в России было. Ладно, - он надевает свои туфли из крокодиловой кожи и тихо выходит за дверь.

А я так спешу раздеться, принять душ и в постельку. Я так устала, я не выспалась. Стелю себе на новом диване и ложусь. Но не могу я тут лежать. Не могу уснуть на новом. Нахожу свою старую кроватку в уголке комнаты, перестилаю там, сворачиваюсь на ней калачиком и засыпаю. Я дома, я в свой кроватке.

Через сон я вспоминаю про таблетки. Заставляю себя подняться и проглотить горсть: фолиевой кислоты, Магне-Б6, витамина Б12 и чего-то ещё, не помню. Мне же теперь постоянно придётся их принимать, чтобы ребёнок нормально развивался.

========== Глава 45 ==========

Еду за результатами анализов.

Который день уже собираюсь за ними сходить и никак не могу заставить себя оторвать задницу от дивана. Так не хочется никуда идти, а хочется просо засесть дома и сидеть под одеялом, только нос наружу выставить, чтобы не задохнуться. Никого не хочу видеть, ни с кем не хочу разговаривать. Только в интернете сижу и таблетки глотаю по графику. Они же не мне нужны, а ребёночку. Там для него все необходимые витамины и микроэлементы. А он же маленький, он же не виноват в том, что я такая пассивная, сижу постоянно дома, не ем полезные продукты и не гуляю по улице, не дышу свежим воздухом.

А ему развиваться надо. Может он такой активный как папка будет, тоже в Гватемалу поедет в людей стрелять. А может он будет, как дедушка, сначала министром, а в старости, новые сорта яблок у себя в городе выращивать и мёд собирать. Или как другой дедушка в Израиль укатит и женится на кошерной еврейке, не то, что моя мамка.

Ладно, хватит рассуждать, каким он будет, родится и сам решит, или сама, если это девочка. Имя ещё придумать надо будет, кроватку покупать.

Все эти мысли явно отдаляют меня от такого правильного, как мне кажется, решения сделать аборт. Я уже с ребёночком разговариваю, ну как я могу решиться убить его, как? И что я такая слабохарактерная. Вот из-за таких как я убийцы типа Дениса и размножаются. Занёс мне свою сперму, как заразу, а мне потомство его растить, любить его, по ночам не спать. А оно вырастет и убивать начнёт.

У меня точно что-то с головой, все эти мысли явно не хороший знак. Просто мне давно пора поговорить с кем-то типа священника (или психолога), иначе мне так никогда с мыслями не собраться.

Анализы предсказуемо хорошие, даже слишком. Меня прямо удивляет, как я ничего не подцепила в этой азиатской тюрьме. Господь реально хранил меня, и моего ребёночка. Но это ещё не повод расслабляться, вон у меня тонус повысился, а с ним и вероятность выкидыша подросла. Короче всё как у обычной беременной, будущей мамочки. Проблема на проблеме, болячка на болячке, скоро ноги станут отекать, поясница болеть, и голова. М-м-м, как вспомню эти боли - жить не хочется. А ведь рожать ещё больнее. Но я спиналку не собираюсь делать, и кесарево. Куда мне потом с этим шрамом на самом сексуальном месте. Хотя с другой стороны, какая разница, не особо то и видно этот шрам. И любят нас за красивые глазки, а есть там шрам или нет его, всем по большому счёту всё равно. Но кто меня теперь такую полюбит?

«Да кто угодно Юленька, ты же красавица» убеждаю сама себя. Но самое глупое то, что я сама в это верю. Вот никакой самокритики, никакого строгого отношения к себе за эти годы так и не выработалось. Всё живу мечтами и думаю, что впереди меня ждёт самое лучшее. Ведь судя по всему худшее давно позади. Очень на это надеюсь. Ведь выкидыш, больница, тюрьма, убийство… надеюсь, что хуже уже ничего не будет. А что может быть хуже? Смерть близкого человека? Не дай Бог. Хотя бабушка не вечна, и мамка… Всё хватит о плохом, буду думать о хорошем.

Подъезжаю к своему дому и выхожу из маршрутки. Направляюсь к подъезду, а чувство такое, что на каторгу иду. Ноги идти не хотят, едва перемещаются, и на душе так неспокойно-неспокойно. Да ещё и внизу живота похолодело, ребёночек как будто съёжился толи от холода толи от страха. Интересно, чего он боится?

Хотя и у меня предчувствие какое-то нехорошее. К тому же двое каких-то чёрных у подъезда стоят и громко о чём-то спорят. Один на меня поглядывает, а я стремлюсь пробежать мимо них как можно быстрее, чтобы не прицепились. А то мало ли что, мне не нужны проблемы. И с каких это пор я стала такой подозрительной?

Захожу в подъезд и вызываю лифт. На нервах десять раз на кнопку нажимаю.

Наконец он открывается, и я и точно по той же схеме десять раз нажимаю на кнопку своего этажа:

- Закрывайся, ну закрывайся же, - спешу домой, сама не знаю, зачем и что меня там ждёт. Просто очень хочется побыстрее оказаться в месте, где даже стены дышать помогают. Ой, у меня так скоро разовьётся боязнь открытых пространств, если уже не развилась. А там и до дурки недалеко. Чего ж меня так колбасит?

Двери лифта медленно начинают закрываться, и тут между ними появляется чья-то нога.

- Не спеши, – наглым голосом произносит её хозяин и в кабину лифта заходят эти двое неприятных типов, что громко беседовали у подъезда и о чём-то спорили. У меня душа уходит в пятки от одного их вида. Конечно два огромных кавказца криминальной внешности.

- Поместимся? – Спрашивает другой.

- Конечно, поместимся, - весело подмигивает мне первый, а меня от его подмигиваний аж трясёт. И почему это я стала такой подозрительной, во всём вижу опасность. Скорее всего это просто новые соседи, да я и старых-то ещё не всех знаю. А то, что они с Кавказа – то это нормально. Не все кто приехал с Кавказа преступники.

И тут один из них нажимает на кнопку «Стоп» и лифт замирает между этажами.

«Самое время паниковать». Одни из ребят внимательно так на меня смотрит и говорит:

- А не ты ли новая тёлка Зотова? - Вот теперь мне по-настоящему страшно, и пока я думаю, что ответить, другой резким движением вырывает у меня из рук пакет с результатами анализов. Я машинально лезу рукой в сумочку, но другой рвёт сумку из моих рук. Правда я вцепилась в неё мёртвой хваткой и не отдаю.

- Да, - дрожащим голосом отвечаю я. – То есть, нет, мы с Денисом расстались недавно.

Мне так страшно, что я сейчас заплачу.

- Отдай сумку! – Быкует на меня первый, и пытается вырвать её у меня из рук. – Отдай, я сказал, с-ка.

А меня будто заклинило, и руки не разжимаются, и я бы и хотела её отдать, да не могу. Меня буквально первобытный страх сковывает.

Первый вынимает из своего кармана острый как скальпель нож и приставляет к моему лицу:

- Только попробуй пикни, - угрожающе шипит он и провидит им по моей щеке, иногда чуть сильнее прижимая, - соседи конечно сбегутся, но тебе это уже никак не поможет. Поняла?! Я не слышу! – ревёт он мне на самое ухо.

- Поняла, - сглатываю я и отпускаю сумку. Но ему, судя по всему, она уже не нужна.

- Слышь, братан, - говорит другой. – Походу Зотовская соска беременна.

- С чего ты взял? – смотрит тот на пачку результатов анализов в его руках, но до него быстро допирает. – А ну да у тебя же жена со дня на день рожает. Ты же сейчас через это проходишь, скоро памперсы менять начнёшь.

- Да причём тут это, тут же русским языком написано.

- Что там написано? Обабился, так и скажи, - он снова смотрит на меня и угрожающе рычит: - ребёнок от Зотова?

- Да, да, - испугано киваю я, но быстро опомнившись, добавляю. – Нет мы расстались, я не собиралась ему говорить ему о ребёнке, хочу сама его воспитывать, - Я плохо говорю и заикаюсь, так сильно я сейчас волнуюсь.

- Да не трожь ты эту соску, вот гляди как её трясёт. – Одёргивает его другой. - Ещё выкидыш ненароком, что ты потом Зотову объяснять будешь?

- Так она ж говорит, он не знает.

- Так узнает. Ты проблем с ним хочешь?

Первый оборачивается ко второму так, что буквально заталкивает меня своим плечом в угол лифта:

- Да походу ты не его боишься, ты просто брюхатую пожелал, в каждой обрюхаченной тёлке свою жену видишь. А ты в курсе, что эта ублюдок Зотова?

- Да какая разница, это же будущая мама, ты о своей матери подумал, или о своей жене или о дочери. Нельзя их обижать, их защищать надо, вон какие они маленькие и слабые. Нельзя так, слышишь, нельзя.

Наконец и до первого допирает то, что хочет сказать ему второй, и он оборачивается ко мне. Отжимает кнопку «стоп» и вновь нажимает на мой этаж. Удивительно откуда он так хорошо знает, на каком этаже я живу. Он, наверное, и номер квартиры уже выяснил.

- Ну всё, всё не волнуйся, - поправляет он одежду на мне. – Не тронем мы тебя, не тронем.

- И не придём больше, - добавляет второй.

- А вы точно с Зотовым разбежались? – Прищуривается первый.

- Да, да, - испуганно сглатываю я. – Вот наша последняя переписка, - протягиваю ему свой телефон с открытым сообщением от Дениса.

- Да верю я тебе, верю, - властно отмахивается он. – Но если узнаю что соврала.

- Да всё, - вступается за меня второй. – Хватит на соску давить. Вон стоит вся перепуганная, она сейчас прямо в лифте обоссытся.

- Не ссы? – сморит на меня первый. – Ну, ну не надо, мы пошутковали.

- Ты главное не волнуйся, тебе нельзя, - заботливо объясняет второй. - Придёшь домой, ляг, полежи. Мы это не со зла. Работа такая просто. Ты главное таблетки принимай во время, витамины ешь, и гуляй больше не свежем воздухе. А волноваться на надо. Всё, пусть карапуз растёт здоровенький, – улыбается он мне.

- Да, хоть он и ублюдок Зотова, но всё равно живой человек. Тем более по ходу он наш, ты же с Кавказа армяночка?

- Да, да, - зачем-то вру я, а про себя добавляю:

«Я еврейка».

Наконец открываются двери лифта, и я медленно выхожу на своём этаже.

- Эй! - кричит мне второй, а меня буквально парализует его голос, так мне страшно. – Твои бумаги. – Протягивает он мне результаты анализов.

- Спасибо, - киваю я и захожу в свою квартиру. На все замки закрываю двери и прямо в одежде сажусь на диван и накрываюсь одеялом с головой. Меня всю трясёт, но мне не холодно. Сижу, дрожу, едва не плачу.

«Валить надо из этого дома. Валить куда глаза глядят. Не эти так другие вернуться». Первая мысль она же и самая верная.

Вынимаю руку из сумочки, а в руке пистолет, тот, что Денис мне дал. А я ведь готова была уже стрелять, когда он нож достал. Вот бах-бах и два трупа в лифте. Из подозреваемых только я одна. Меня бы сразу нашли, это не сложно. И что потом? Тюрьма, из которой Денис мне уже не поможет бежать. Но самое страшное это то, что я превратилась в убийцу. Чуть что и за пистолет схватилась, готова была двух человек на тот свет отправить. И не важно, что у одного жена беременная, а у другого дочка подрастает. А что он мне сделал, просто грубо со мной поболтал, просто ножиком у меня перед лицом повертел. Да может у него сегодня день плохой был или просто скверный характер. Всё равно это не повод его убивать.

Смотрю на себя в зеркало и понимаю, во что я превратилась. По-быстрому стираю со ствола отпечатки и прячу как можно глубже в шкаф. Надеюсь, там его никто не найдёт, хотя опять вру, это первое место где его станут искать если что.

Быстро ищу телефонный справочник. Мамка раньше все телефоны важные в блокнот записывала. Это сейчас их в телефон записать можно, а раньше нельзя было. Там в справочнике есть такая Ираида, мамкина старая подруга. Она риелтор от Бога, а мне надо быстро эту квартиру сдать хотя бы на год, чтобы были деньги и поскорее валить из города.

«А может мне Денису позвонить?»

«Ага, чтобы эти двое вернулись? А за ними ещё кто. Нет уж. Не хочу его больше видеть, ни его, ни «дружков» его стрёмных. Никого».

- Алло, Ираида Захарова? Да, это Юлечка. Саваш, вы с моей мамкой знакомы… дружили давно…

- А-а-а, Юлечка, сколько лет, сколько зим, - радостно отвечает Ираида. - Как там Ирочка?

- Хорошо. Мне нашу квартиру сдать надо, так чтобы за год наперёд заплатили… Полный ремонт с новой мебелью… Натяжные потолки и вся техника… Кафель… Да, можно приходить и показывать прямо сейчас. Мне поскорее нужно.

Кладу трубку, а саму всю трясёт. Куда мне теперь ехать, что делать?

========== Глава 46 ==========

Я окончательно потеряла счёт времени. Сижу в своей квартире и трясусь. А ещё этот пистолет на тумбочке. Его же куда-то спрятать надо. Но куда? Куда его спрятать? Первая мысль - в пруду утопить. А если кто найдёт? Если на нём восстановят мои отпечатки. Надо их стереть предварительно. И сразу же другой вопрос – что если вернуться эти ребята с Кавказа. Что мне им говорить? Хорошо у меня пистолет был и они вроде как ничего плохого мне не хотели, а если захотят, а пистолета уже не будет.

- Ч-ё-ё-ё-ёрт, - сижу и трясусь, из глаз слёзы сами катятся. Господи как же мне херово. Мне бы сейчас выпить, но нельзя, я беременная. Мне бы сейчас закурить, но я же никогда не курила, у меня даже привычки такой нет. Кроме того курение опять же вредно для ребёночка.

«А трясучка твоя, нервная, не вредит ребёночку?» Нужно успокоиться, надо как-то успокоиться. Ложусь на кровать и включаю вибро режим. Мало того что меня от страха трясёт, так этот режим ещё и наверх добавляет. У меня живот болит и в глазах темнее. Господи, какая же я сцыкуха, какая сцыкуха. Всего боюсь. Всё время трясусь. А как я раньше-то успокаивалась в таких ситуациях?

А раньше я в таких ситуациях и не бывала.

Может душ принять или в ванной поваляться. По-быстрому захожу в ванную, набираю воды и закрываю дырку пробкой и добавляю пенку для ванной. И тут звонок в дверь.

Подхожу и испугано смотрю в глазок:

- Ираида Захаровна? – открываю я дверь. – Здравствуйте. Я вас так рано ещё не ждала. – Говорю, а саму трясёт, глаза напуганные, и сглатываю постоянно. У меня началось неконтролируемая выработка слюны. Короче, со мне творится какая-то хрень.

- Привет, Юлечка, так загорела, - не обращает она внимания на моё состояние. А мне же кажется, что я побледнела за последние полчаса.

- Квартиру надо сдать, - говорю. – Желательно на год, чтобы деньги сразу на руки.

class="book">- У-у-у, ремонт, - окидывает глазами квартиру Ираида. – Ну, ты же понимаешь, что квартиранты этот ремонт сразу убьют.

- Да, понимаю, - а что мне ещё сказать? Спорить с ней?

- Юль что случилось, - она резко поднимает свои густо накрашенные ресницы и смотрит прямо на меня. А я ей соврать не могу.

Я сглатываю и отвожу взгляд, но всё равно уже не могу ей врать, так я устроена.

- Мне уехать надо, срочно, - говорю. Я ещё пытаюсь скрыть реальную причину своего отъезда.

- Куда?

- К матери в деревню, - о-о-о, нашлась-таки, что соврать. – Там с бабушкой совсем плохо, ей помогать надо.

- А как же ремонт. Не жалко с таким ремонтом квартирантам квартиру сдавать.

- Нет, не жалко, - что я леплю. – В смысле. Ну, так же сдать можно подороже. Так денег будет больше. Смотрите, вот я и диван поставила новый с вибро режимом.

Мы заходим в мою комнату, и я включаю вибрацию.

- Батюшки, – удивляется Ираида и кладёт на него руку. – Можно присесть?

- Да, да, конечно, садитесь, вернее ложитесь, попробуйте как это.

- Ну, а когда тебе квартирку то сдать нужно? Срочно?

- Сегодня, сейчас, прямо сейчас, - говорю и вспоминаю про только что набранную ванную, я же хотела в ней поваляться. Да и хрен с ней с этой ванной, мне из города бежать нужно. Куда глаза глядят. Ни дня не хочу больше здесь оставаться.

Ираида берёт свой телефон и фоткает квартирку. Смотрит на мою старую кроватку и спрашивает:

- А это можно выбросить?

- Попросите, чтобы квартиранты не выбрасывали, я к ней так привыкла. Я на ней всю жизнь сплю с детства.

«Умница Юлечка хламом обрастаешь. За старьё держишься».

- Окей, я скажу им, - говорит она и в этот момент кому-то звонит. При разговоре с клиентом её голос меняется, становится жёстким и властным. Со мной она никогда не общалась таким тоном. Она мне скорее подруга, хотя постарше моей мамки будет.

- Да, да, - говорит она. – Отличная квартира. За такие деньги… Ремонт идеальный, только сделан… Не под сдачу, хозяева делали для себя. Тут даже кровать с вибро режимом, потолки натяжные, новейшая сантехника. Короче блеск. Приезжайте. Жду.

Она кладёт трубку и на меня смотрит:

- Хороший клиент, давно его знаю, - говорит. – У них пока квартира своя строится, они снять решили. Кстати, а ты ничего не имеешь против детей? А то я тебя не спросила.

- Нет, нет, - качаю я головой.

- Ну да, они стены обрисуют. Но я скажу, чтобы обои переклеили, когда съезжать будут. И никаких животных в доме… – она говорит и говорит, а я слушаю её и успокаиваюсь. У меня даже глаза слипаются сами собой от расслабления. Как будто бы она прижала меня к себе и успокаивает. Как будто Ираида не о квартире рассказывает, а меня жалеет: «Успокойся, Юлечка, тебе нельзя сейчас волноваться. Ты же сейчас в положении».

Я так и не успела принять ванну, а уже собираю вещи. Едва достала чемодан, как тут звонок в дверь.

- Я открою, открою, а ты пока собирайся, – останавливает меня Ираида, допивающая свой кофе.

Я и продолжаю собираться только слышу.

- Здравствуйте, долго добирались, пробки… - звучит мужской голос.

«Ничего себе долго, я даже чемодан не собрала».

- Смотрите, какая квартира. Хозяйке срочно нужно уехать вот она и сдаёт так быстро.

Открывается дверь, и я вижу своих перспективных квартиросъёмщиков. Это семейная пара, жена чуть старше меня, муж ещё старше.

- Здравствуйте, – здороваются они в унисон.

- Привет, - улыбаюсь я, напрочь забыв о том, что волнуюсь, и как меня только что трясло. Я уже немного успокоилась, занялась простыми делами и успокоилась.

Они выходят из комнаты и смотрят пока другую. А я по-быстрому забрасываю все свои вещи в чемодан и пытаюсь закрыть его. Не закрывается.

- А ванная, почему набрана? – спрашивает мужчина.

- Так тестировалась система гидромассажа, - быстро находится Ираида Захаровна. Ей и думать не надо, чтобы врать клиенту. Ну и пусть, мне-то какая разница главное поскорее получить деньги и свалить.

Слышу, как она включает гидромассаж и выключает его.

- Видите, как работает, - важным тоном заявляет она. И тут я вспоминаю про пистолет, который до сих пор не спрятан, быстро захожу на кухню, хватаю ствол и прячу его под одеждой. У меня уже реально ужимки уголовницы.

«Быстро же ты скатилась Юлечка». Возвращаюсь в комнату, кладу его поглубже в чемодан. Надо от него избавиться пока я чего доброго не пальнула в кого. А то мало ли, вдруг я почувствовала вкус крови, как белая акула, и мне захочется убивать.

Вспомнила историю. Мы в лагере страшилки всякие рассказывали. Один из парней рассказывал, что в интернете есть стих, и если громко прочитать его вслух, то умрёшь. Просто он так переполнен горечью и грустью, что оставит неизгладимый отпечаток на психике. Год, два и все умирают. Помню, мы тогда искали его в интернете, а после читать боялись. А что если бы я его прочитала? У меня есть вот эта странная тяга ко всему опасному. А тут пистолет. Вдруг мне пальнуть приспичит, по живому человеку, или чего хуже застрелиться. Похоже, я потихоньку схожу с ума, радует только то, что я это хотя бы понимаю.

«Так, вроде ничего не забыла», мучительно вспоминаю я.

В это время Ираида с будущими жильцами заходят в мою комнату.

- Когда заезжать можно? - смотрит на меня мужчина.

- Сейчас, - говор я. – Я прямо сейчас готова ключи отдать, мне просто пора надо, - бегло смотрю на часы на своём телефончике.

- Я тогда пойду, деньги сниму с карточки, - говорит он и выходит за дверь. А Ираида садится за кухонный стол оформлять договор аренды. Пока мы с его женой сидим и переглядываемся.

- А чего вы так спешите уехать? – дабы поддержать разговор спрашивает она.

Я едва открываю рот, но Ираида меня перебивает, чтобы я не сказанула лишнего. Почувствовала что-то не то и не хочет, чтобы я сказанула глупость и сорвала ей сделку:

- Мама заболела и Юлечка спешит к ней в деревню.

- Ага, - понятливо киваю я.

«Вообще-то не мамка, а бабушка, но ладно уже. Что то враньё, что это». Как же я устала от постоянного вранья. Как же я устала жить во лжи.

Буквально через пять минут открывается дверь и в квартиру заходит муж.

- Ну всё, - говорит он и кладёт на стол деньги.

- Считай, - подвигает мне пачку Ираида, а сама продолжает переписывать мои паспортные данные для договора.

- Юлечка, ты что замуж вышла, - говорит она себе под нос. – Смотрю тут у тебя фамилия другая. Я помню Юлечку Саваш, а сейчас ты Зотова.

- Мы уже разводимся, - говорю, и тут меня накрывает. Не хочу от Дениса уходить, до слёз не хочется. Я прям сейчас готова к нему бежать, но как вспомню его пустые глаза, когда он убил человека. Не хочу я, чтобы мой ребёнок знал своего отца.

«Ты же вчера вообще не хотела этого ребёнка. Ты определись уже».

- А что случилось? Чего разводитесь? – Продолжает допрос Ираида.

- Не сошлись характерами. – «Он маньяк-убийца, а я девочка-припевочка».

- Не понимаю я как с тобой характерами можно не сойтись, ты же милая, послушная. – Она поднимает глаза и смотрит на квартирантов. – Глядите, какая у нас Юлечка умница и красавица. Добрая, слова никогда плохого не скажет. Вам очень повезло с хозяйкой.

«Ага, и человека убила, а ещё у меня в чемодане ствол и только что из него могло бы получиться в лифте два трупа».

Я по-быстрому забираю деньги, прощаюсь с квартирантами и Ираидой, отдаю ключи и спускаюсь на лифте вниз. Мне страшно в него заходить, как вспомню этих двоих, так трясёт всю. А ещё слегка подташнивает. Думаю это токсикоз.

У самого подъезда звонок на телефон, это меня уже квартиранты вызванивают.

«Блин, только бы сделка не сорвалась. Только бы не сорвалось. Только бы они не потребовали сейчас назад свои деньги и ключ мне не вернули».

Я натягиваю улыбочку и беру трубку:

- Да.

- Юлечка, а с водой в ванной что делать, это ж вы гидромассаж тестировали. Теперь воду спускать можно?

- Можно, - повторяю я и с облегчением кладу трубку.

Забрасываю чемодан в багажник, а сама сажусь за руль, глажу его руками и пытаюсь с эмоциями справиться.

«Всё, сдала квартиру, куда же теперь ехать?»

«Точно не в деревню к бабушке. Ты же не выживешь в деревне. Ты же не хочешь копать картошку».

«А куда?»

Завожу мотор и выкатываю из двора, где всё моё детство прошло, а по факту вся жизнь.

А в этот момент что-то в моей душе подсказывает мне:

«Переезжай к Денису, он тебя не прогонит. Просто заявись к нему, он рад будет».

«Нет», уверенно отвечаю сама себе, а в глазах стоят слёзы. В чувства меня приводит сигнал стоящей позади машины, опять я завтыкала на светофоре, опять я сплю за рулём.

Вжимаю газ и понимаю, что знаю куда ехать, да только путь туда предстоит не близкий.

«Может, для начала позвонить, чем в гости набиваться. Убедиться, что там меня на порог хотя бы пустят». Но голос разума так и остаётся не услышан, и я уже в другое место спешу. Мне же ещё от пистолета этого дурацкого избавиться нужно.

Судорожно пытаюсь припомнить, где здесь ближайший пруд. Не мелкая речушка, чтобы там дети случайно игрались и пистолет не нашли. А именно глубокий пруд, желательно водохранилище. Вроде знаю, но никогда на машине туда не ездила. И как это я всю жизнь прожила в городе, так что даже на речку не ездила.

А к тому же мне место нужно такое, чтобы там поглубже было, желательно пистолет с моста в воду бросить. А ещё желательно чтобы никто там не стоял при это и не рыбачил, не видел, чтобы никто как я пистолет выбрасываю. Просто был один случай, когда рыбак записал номер машины, из которой выбросили оружие, и к его хозяину на следующий день менты наведались.

«К тебе не придут, ты же квартиру сдала и теперь не живёшь дома», подсказывает мне голос разума. Но я всё равно понимаю, что найти меня на новом месте не составит особого труда. Просто пробегутся по моим контактам, опросят всех и найдут меня. Надо будет попросить Толика, чтобы не говорил никому, что я теперь у него живу.

Да, да, я решила поехать к бывшему. А куда мне податься? Тем более он сам предлагал, говорил, что двери его дома для меня всегда открыты и если что я могу у него переконтоваться.

Вряд ли он будет сильно рад мне, но что уже делать. А вообще мы с ним неплохо ладили, мы никогда не ссорились. В конце концов, я не женой его собираюсь снова быть, а квартиранткой. Надеюсь, он понимает, что не одно и то же. И мне не придётся ему объяснять.

Подъезжаю к водоёму и выезжаю на мост. Здесь ещё и запарковаться-то негде. Надо быстро действовать. По-быстрому выскакиваю из машин и иду к багажнику. Пока откроешь багажник, пока чемодан найдёшь, пока найдёшь под этим вещами пистолет. Удивляюсь, как за мной ещё пробка не выстроилась. Ну вот пистолет у меня в руках. Оглядываюсь по сторонам – вроде никого. Быстро снимаю ствол и высыпаю патроны в воду. Они падают без звука, здесь высоко, а кроме того шумят волны, так что ничего не слышно. Бросаю сам ствол и, наконец, пистолетную рукоятку. Всё теперь чисто, на мне ничего нет. Можно спокойно жить дальше.

С облегчением вздыхаю. Закрываю чемодан и багажник, сажусь за руль своего Ланцера. Поправляю зеркало заднего вида, беру телефон и ввожу в навигаторе адрес Толика. Здесь не так то и далеко, кстати.

========== Глава 47 ==========

Я торможу на одной из заправок. Ставлю пистолет в бак и иду расплачиваться, беру себе чашечку кофе и французский хотдот. Обожаю хотдоги на заправках, они такие классные. При взгляде на сосиску думаю о Денисе, и почему-то улыбаюсь сама себе.

«И всё-таки мы будем вместе, чтобы не случилось», успокаиваю я себя, но в душе понимаю, что это неправда. Что возможно, когда я надумаю вернуться, у него уже будет другая, у него будет целый легион этих других. Как и было раньше. Честно говоря, я никогда не верила в эти сказки будто он весь такой из себя правильный – одна девушка в год и не больше. А с его-то деньгами и внешностью их можно менять хоть каждый день и каждая там будет не хуже меня, а может даже не хуже Алёнки. Откровенно говоря, я себя всегда немного недооценивала. Почему-то мне постоянно кажется, что кто-то где-то рядом со мной лучше и красивее меня. Вот никогда не считала себя красавицей и всегда комплексовала из-за своего большого носа.

- Девушка с вами можно познакомиться, - останавливается рядом со мной симпатичный парень.

«Точно я же симпатичная, независимая и на своей тачке, со мной и должны постоянно знакомиться. А то я думаю, чего мне не хватает».

- Нет, - отвечаю я и головой качаю. – Я замужем. – Показываю ему безымянный палец без кольца. А там даже следа от загара нет, ведь я никогда не носила обручальное кольцо. Вернее я давно не носила его. Хотя пока я была замужем за Толиком - то носила. Но с тех пор я ничего не надевал на этот палец.

- Зачем вы меня обманываете, у вас же нет кольца.

- Мы помолвлены, - враньё, опять враньё. Похоже я конченная врушка.

«Юлька – врушка, Юлька - врушка», дразню сама себя.

- Всё равно звучит не убедительно, - раскалывает он меня. А он довольно симпатичный, правда, не чета Денису. Тот вообще идеал, как вспомню его скулы, её шею, его подбородок, его глаза, его сильные руки. Меня прямо в дрожь бросает, так сильно я хочу опять раствориться в его объятиях. А может ну его, разворачиваюсь и к Денису. Брошусь ему на шею, поплачусь, скажу, что я дура, и что люблю его. По сути это же правда.

«Ага, а если он, узнав о ребёнке, скажет мне сделать аборт. Нет. Я уже большая девочка - сама так сама, иначе я себя уважать перестану».

- Я на четвёртом месяце, - наконец-то говорю я правду.

- Да? – как-то неубедительно хмурится он. – А чего кофе хлещешь, тонуса не боишься. – Молниеносно переходит на «ты».

- Тонус, точно! - Хватаюсь я за голову и ставлю недопитый стаканчик кофе на мусорку. – Спасибо, что напомнил.

- Да не за что, симпатяжка. И всё-таки, как насчёт познакомиться.

А меня уже реально смешит его настырность. Дать ему телефончик что ли?

- А если бы я стояла с коляской и с ребёнком на руках, ты бы тоже знакомиться подошёл?

- Да, а что тут такого. Я же с тобой, а не с ним знакомлюсь.

«Логично».

- Чисто за смелость и настырность я дам тебе телефон. – Трубку я всё равно брать не буду. Я не беру, когда звонят с незнакомого номера. Так что прости. А если и дальше будешь упорствовать, то номер сменю, мне не привыкать.

«Не привыкать телефоны в Индийском океане топить», воспоминаю про своё враньё мамке и улыбаюсь.

- Хорошего дня, - прощается он и уходит.

А я доедаю хотдог и возвращаюсь в машину, берут две подушечки орбит и кладу их в ротик. Обычно я зубки чищу, но не на заправке же, здесь вон непонятно какая вода. Опять зеркала поправляю, и смотрю в телефоне, сколько мне ехать осталось. Протягиваю купюру заправщику и выезжаю с заправки. В этот момент как-то неудачно мне мамка звонит.

- Привет мамочка, ты не могла раньше меня набрать, пока я на заправке была?

- А ты куда-то едешь? Привет Юль.

- Решила покататься. Может, к Толику заеду. Если меня искать кто будет… - но мамка не даёт мне закончить.

- Кто тебя будет искать? – слышу её перепуганный голос и решаю больше не пугать мамочку.

- Да я тут с одним познакомилась, весь день мне наяривает, – вру. Я постоянно вру, Юлька врушка. Но некуда деваться. - В общем, не говори никому, что я у Толика.

- А вы с ним помирились или что?

- Нет, я просто соскучилась, давно его не видела.

- Он же женат вроде.

- Да, я знаю. Но я же просто в гости, как подруга. Ничего такого.

- Точно ничего такого? – допрашивает меня мамка.

- Мам, ну за кого ты меня принимаешь. Я же не шлюха. Обидно прям стало.

- Ну ладно, Юлечка, удачи тебе в дороге.

- Спасибо, целую, и бабушку от меня поцелуй.

- Окей. Заезжай хоть иногда в гости, а то сто лет тебя не видела.

- Заеду как-нибудь, заеду. – Кладу я трубку и в этот момент мимо меня проносится фура гружённая лесом, громадными необработанными деревьями, привязанными к кузову толстенными цепями.

«Пункт назначения», думаю я.

Засветло я добираюсь до дома, где живёт Толик. Паркую машину во дворе и стою, высчитываю его окна. Вроде свет горит, значит он дома и можно заходить. Несколько секунд сомневаюсь, стою и пытаюсь привести нервы в порядок. Я волнуюсь, я же так давно его не видела. Считаю про себя до ста и захожу в подъезд, в этом момент из него выходят какие-то парни с велосипедами и чуть не сбивают меня с ног.

- Прости, - говорит один из них и улыбается мне.

Другой смеряет меня взглядом с ног до головы.

- Здравствуете, - на «вы» со мной здоровается он. Значит, я уже не выгляжу как девочка. С одной стороны приятно, а другой – чего хорошего в возрасте, чего хорошего в старости. Он бы мне ещё место в транспорте уступил, я бы обиделась. Хотя с другой стороны, если бы он его уступил, чтобы познакомиться – я бы морозилась от него.

- Приветик, - мило улыбаюсь я и захожу в подъезд. Тут лифта нет, дом не высокий, хрущовка или что такое. Пока я поднимаюсь на нужный этаж, я довольно сильно устаю. Конечно целый день за рулём, а утром такие приключения. Я уже совершено лишилась сил. Устала с дороги и, конечно же, нормально не пообедала, если не считать хотдог и кофе. А мне же сейчас за двоих нужно есть.

«А ещё можно толстеть, правда не хочется», думаю я про себя. Подхожу к его квартире, по крайней мере, в сообщении от него, значится именно эта квартира. Замираю перед звонком и думаю нажимать мне на кнопку или нет. Стою и сомневаюсь. И чего это я к нему припёрлась, он же мне ничего не должен, ничем мне не обязан. Это я ему полжизни испортила своим выкидышем. Своим дурацким организмом, я фактически убила его ребёнка. А он старался, старался сделать мою жизнь более светлой. Да только не получилось у него. Как вспомню больницу, меня бросает в дрожь, ещё и кроха в животе проснулась и ножками бьётся. Ну спи там спи, думаешь это приятно? Дай мамке с дядей Толей поздороваться. Вновь тянусь к звонку и вновь не нажимаю на кнопку. Чего-то жду, волнуюсь.

Делаю глубокий вздох и трижды стучу в дверь. Я буквально молюсь, чтобы дома никого не оказалось, и я со спокойной душой отправилась куда-то в другое место. Но вот я слышу шаги. Сердце замирает и отправляется в пятки, а я стою и улыбаюсь как дурочка.

«Здравствуй. Привет, не ждал меня увидеть. Угадай кто». Репетирую я разные варианты приветствия. Но не слышу вопроса «Кто там?». Вижу, лишь как тень скользнула по глазку и понимаю, что меня заметили, а значит - назад дороги нет, бежать уже поздно.

Я делаю ещё один глубокий вздох, и закрываю глазки, и в эту же секунду открывается дверь и на меня льётся свет из прихожей.

- Вы к кому? – звучит тоненький голосок юной девушки. Я открываю глаза и вижу перед собой изящную красотку в шортиках и домашнем свитере на два размера больше.

- А Толик дома?

- Его нет, - нерешительно отвечает она. – Но вы можете пройти, подождать его здесь, он скоро будет.

Судорожно пытаюсь вспомнить имя его невесты, но оно как назло из головы выветрилось, а ведь он писал мне, как её зовут. Только он ничего не говорил про то, что она такая красавица, я себя прямо неуютно чувствую.

- А вы… - сглатываю я. Как-то неудобно задавать вопрос кем она приходится Толе и как её зовут. Но видимо она и так понимает, что надо представиться.

- А я его жена, Таня.

- Очень приятно, - набираю я воздуха в грудь.

- Вы, наверное, Юля, я вас сразу узнала.

- Можно на «ты», - пытаюсь я «сгладить углы», дабы погасить напряжение, что между нами возникло.

А она на меня смотрит и, кажется, кое-что замечет, потому, как слишком надолго задерживает взгляд на моём животике.

- Чай, кофе, - как будто проверяет меня она.

- Если можно воды, мне кофе нельзя, - и зачем я это говорю. Ты же видишь, как она напряглась. Ты же видишь… И тут я понимаю, что и она в положении, Что у неё тоже округлившийся животик и едва не тот же самый срок.

«Толя - красавчик».

Я снимаю туфельки, прохожу в комнату и присаживаюсь на диван. Таня приносит мне стакан водички. Пока её нет, я окидываю взглядом комнату, и вижу упаковку Магне-Б6. Всё становится на свои места.

- Какой срок? – спрашиваю я.

- А у тебя, - переводит она стрелки.

- Четвёртый месяц, - без задней мысли отвечаю я.

- Понятно, - опускает она глаза. Мне кажется, в этот момент она заметно грустнеет, хоть я пока не понимаю почему. А могла бы догадаться.

Мы несколько минут сидим в кромешной тишине и тут до меня допирает.

«Ты что думаешь, я от него беременна, от твоего Толеньки. Не-е-ет», хотя вслух сказать это у меня не хватает смелости.

- Может, я лучше пойду, - встаю я и ставлю стаканчик на тумбочку. – Спасибо за воду.

- Да сиди уж, чего там. Телек тебе включить?

- Я не смотрю телевизор, - отвечаю я и замечаю, что на ней лица нет. Я должна сказать ей хоть что-то, объясниться, но я не могу. Нашла к кому приехать, к жене своего бывшего, да ещё и с пузом. Ну же, Юль не молчи.

Правда сама обстановка никак не предрасполагает к разговору. А она и сама хороша, сидит, надулась, нашифровала себе, что её благоверный двоих обрюхатил. И я приехала в лучшем случае деньги с него на аборт требовать, а в худшем – алименты. Хотя мне ничего такого ни от кого не надо.

Вот реально лучше бы поехала к кому-то другому, надоели эти недосказанности. И только я пытаюсь рот открыть, как слышу поворот ключа в замке.

- А вот и Толик, собственной персоны, - сухо произносит Танюха, встаёт со своего места и выходит в коридор его встречать.

А я сижу на диване и в их разговор вслушиваюсь.

- Привет любимая, - голос Толика ничуть не изменился за эти годы. Может только в самую малость.

- Привет, - сухой ответ, но мне кажется, я слышу звук поцелуя.

- Что у нас на ужин? - меня прямо улыбка разбивает, когда я слышу его голос. Я будто в прошлое вернулась. Господи Толичек, как же мне тебя не хватало все эти годы. Но я сижу и молчу, тихо-тихо.

- А у меня для тебя сюрприз, - произносит Танюха и заводит его в комнату. Толик замирает в дверях и несколько секунд молча на меня смотрит, глазам своим не верит.

========== Глава 48 ==========

- Юлька! – радостно кричит он. – А ты совсем не изменилась.

- А ты постарел лет на двадцать, - улыбаюсь я. – Тоже рада тебя видеть.

- С Танюхой уже познакомились? - смотрит он на свою жену, а после допирает, что у неё что-то не то с настроением. – Тань, ну это же Юлька, моя бывшая, я тебе о ней рассказывал.

- Да я сразу поняла, как увидела её. – Сухо отвечает Таня.

- А ну накрывай на стол, - хлопает он жену по попке и выгоняет её на кухню, а сам ко мне подходит, в глаза мне смотрит, только целоваться не лезет. – Ну ты как, рассказывай.

А я стою и не знаю что рассказывать, не хочется мне ничего ему говорить пока Танюха на кухне.

- Может, я лучше помогу Танечке на стол накрыть, а то мне как-то неудобно.

- Ничего-ничего, ты гостья в нашем доме. Как же давно я тебе не видел, дай-ка я получше тебя рассмотрю. Юль, и как тебе удаётся не стареть, ты всё хорошеешь и хорошеешь.

- Сама не знаю, - кокетничаю я и краем глаза на Таню поглядываю, которая то на кухню то с кухни, то на кухню, то с кухни. Стол для нас накрывает.

Наконец мы садимся, и Толик достаёт с верхней полочки бокалы и бутылку южного вина. Но я отрицательно качаю головой:

- Нет, нет мне нельзя.

- Чего это? – он даже не предполагает, что со мной.

- А сам-то как думаешь? – игриво отвечаю я, косясь на Танюху.

- Столько лет прошло и до сих пор нельзя? Или? Да ладно! Да не может этого быть. Юлька ты что, в положении!? – Его глаза округляются, и я киваю одними ресницами. – Так за это же надо выпить.

Он наливает себе винишка на донышко, а мы с Танюхой довольствуемся компотом из сухофруктов из трёхлитровой банки.

- А месяц какой? – допрашивает меня Толик.

- Четвёртый.

- Прикинь, Танюха тоже на четвёртом.

Мы чокаемся и выпиваем.

- А как тебе удалось забеременеть, врачи же говорили… А кто отец?

И тут Татьяна внимательно к нам прислушивается и каждое моё слово ловит.

- Это неважно, - отвечаю я. – Мы расстались и больше никогда не увидимся.

- Ты что ЭКО сделала?

- Нет, нет, - говорю я. – Сама залетела.

- Короче вывод: нельзя ни в чём доверять нашей медицине. Надо бы за это выпить.

И тут голос подаёт Татьяна:

- То есть ты хочешь сказать, что вы не встречались тайно и ребёнок у неё не от тебя?! – Вижу, как она отчаянно пытается ему верить. Любит его всем сердцем вот и боится разочаровываться.

- Конечно, солнышко, я же тебя люблю и никогда тебе не изменял.

- А чего ты мне про Юльку свою все уши тогда прожужжал?

- Ну, до тебя я её любил. Но это в прошлом.

- Ага, в прошлом, - поддакиваю я. – В далёком забытом прошлом.

- Хух, - выдыхает Танюха и выпивает залпом свой кампот, как будто это водка. – Не поверите, как камень с души. А я-то думала. – Вижу, как на глазах её блеснули слёзы. Перенервничала девчонка, а ей же, как и мне нельзя нервничать.

- Не-ет, нет, - качаю я головой и беру её за руку. – Я бы ни за что не стала встречаться с женатым, даже со своим бывшим. Даже если бы у нас остались друг к другу чувства. А чувства сгорели все без остатка ещё в той больнице, под капельницей.

- Ага, прикольно вышло, - вздыхает Толик. – Мы познакомились с той в больнице и расстались навсегда в больнице. – Снова смотрит на Татьяну. - Я бы ни за что не стал тебе изменять, ты же от меня ребёнка ждёшь, - и он нежно-нежно прикладывает ладошку к её животику. Господи, как же это мило.

Толик смотрит на меня и улыбается и в этой его улыбке, я вижу того прежнего Толю, каким он был шесть лет назад.

- И всё-таки, кто он?

Я опускаю глаза и провожу рукой по своему животику:

- Биологический отец моего ребёнка и больше никто, вообще никто.

- А он хоть знает, этот будущий папаша, - кивает в мою сторону Танюха.

- Даже не догадывается. Я не хочу, чтобы он знал.

Толик даже напрягся весь при этих словах. Он внимательно смотрит мне в глаза и произносит:

- Юль, что у тебя случилось?

- Тебе лучше не знать. Но мне надо было уехать, где-то переконтоваться годик.

- Годик? – округляются глаза у Татьяны. – Тебе помочь найти тут квартиру или ты сама уже нашла?

- Так оставайся у нас, у нас всё же трёшка, одна комната всё время пустует, - подаёт идею Толик.

- Спасибо, конечно, но я… - пытаюсь сказать «нет», но у меня не получается. А Толик смотрит внимательно на Танюху и говорит:

- У Юльки лучший на свете характер вы с ней никогда не будете ссориться.

- Я могу за квартиру платить.

- Ничего платить не надо, считай, что ты в гостях. И Танюхе будет не так скучно одной дома, пока я на работе.

Хочу отказаться, но не могу, это же Толя он кого угодно уговорить может.

- Кстати, я тебе кое-что вернуть хотела, - достаю из своей сумочки ключи от Ланцера и выкладываю на стол.

- Ха-а-а, наша первая машина, - берёт он в руки ключ и рассматривает брелок. – Думал, ты его продала, тебе же деньги были тогда нужны.

- Ты же знаешь, я не умею ничего продавать, и в машинах совсем не разбираюсь.

- А так мечтала водить, всё время у меня руль выпрашивала, - вздыхает он.

- Когда ты ушёл, я мечтала поскорее сдохнуть, чтобы не мучиться, - отворачиваюсь и смахиваю одинокую слезинку. А делаю вид, что соринка в глаз попала.

- Забирай машину, - говорю. – Мы же вместе на неё копили, значит там половина твоя.

- Я не возьму, - отрицательно качает он головой и возвращает мне ключ.

- Тогда выкупи её у меня, - приходит мне в голову гениальная идея. – На аренду комнаты, на продукты, на коммуналку.

Танюха поворачивается к мужу и согласно кивает:

- Ты же всё равно хотел машину покупать, - меня радует этот её энтузиазм, значит она не против того если ещё одна женщина появится в доме. И она не даёт ему опомниться, а сама забирает ключи:

- Считай, что договорились, - улыбается она и кладёт их на полочку.

- Ну вот и отлично, - выдыхает Толик. – Я тебе про эту машину рассказывал.

- Да я её как из окна увидела, тогда уже что-то заподозрила. И как видишь, была права, - говорит Танюха.

Я наливаю себе компотика и насыпаю ещё пюрешечки. Я так проголодалась, что я слона готова сесть.

«Лишь бы не проблеваться сегодня ночью, прожить хоть один денёк без этой дурацкой интоксикации».

Таня относит на кухню посуду, а в этот момент в дверь звонят.

- Кто это? – рефлекторно вздрагиваю я. Но Толя без задней мысли идёт открывать дверь. А я сижу, затаилась и вслушиваюсь, кто там пришёл.

- О-о-о, привет, брателло, заходи, - слышу я его голос и какие-то мужские голоса.

- Привет Танюх, - здоровается один из них и первым заходит в комнату.

Он смотрит на меня и здоровается немного растерянно:

- Здрасьте.

- Приветик, - улыбаюсь я.

Следом заходи Толик и второй его друг.

- Это Юлька, моя бывшая, я вам про неё рассказывал, - представляет он меня. А друзья буквально сверлят меня взглядами. И наконец, один из них находится что сказать:

- Юлька, Танюха, Толя, ты где их находишь? Ты где с такими девушками знакомишься? Я таких красоток только в инстаграмм вижу.

Приятно, когда тебя называю красоткой. Смотрю на Танюху и подмигиваю ей, а она мне улыбается.

Когда друзья уходят, Толик берёт ключ от «своей» машины и спускается вниз за моими вещами. Мой чемодан же всё ещё в багажнике.

А Танюха помогает мне обустроиться. У них третья комната едва не заколоченная была. Там стоит какая-то кроватка и шкаф для вещей, весь покрытый пылью. Не буду говорить, какая Танюха хозяюшка, во-первых комната раньше нежилая была, а во вторых я и сама не лучше, чего уж греха таить.

- Как-то неудобно получилось, - говорю. – Припёрлась непонятно откуда. Вам точно не доставит хлопот, если я поживу пока у вас? – Снова повторяю я.

- Да ладно, забей. Толика всё равно сутками дома нет. То на заработки уедет, то просто на работу. То с друзьями встретится, а меня с собой не берёт никогда.

- Как это знакомо, - качаю я головой.

- И всё-таки, почему ты вот так ни с того ни с его сорвалась, оставила дом и поехала куда глаза глядят? Да ещё и в положении.

Воровато оглядываюсь по сторонам.

- Ты просто бывшего моего не знаешь.

- Я за твоего бывшего замуж вышла. Не знаю я его, конечно.

- Да не про этого, - смеюсь я. – Толя хороший.

- Жалеешь, что у вас с ним ничего не получилось?

- Я много о чём жалею, - качая я головой. – У меня было много лет подумать. А сейчас я просто хочу жить дальше и забыть о прошлом.

- Так что у тебя за бывший такой, от которого ты сбежала. Гангстер?

- Что? Какой гангстер, у нас в России нет такого слова.

- Бандит. Если по-нашему.

- Ага, - киваю я.

- Искать тебя будет?

- Нет, мы давно расстались.

- А про ребёнка ты ему сказала?

- И не собираюсь. Он бы меня аборт заставил делать, он не хотел детей.

- А чего ты вообще с ним связалась?

- Ну он красивый, он весь такой из себя властный, я в его присутствии дышать боялась.

- И тебе такое нравится?

- Ага, я люблю чувствовать маленькой, слабой и беззащитной. Люблю, когда мной командуют.

- Это из-за комплексов.

- А я не отрицаю.

- И чего вы расстались? Что пошло не так?

- Всё пошло не так, абсолютно всё.

- Он тебя ударил?

- Что? – удивляюсь я. – Нет, нет, нет. Просто он… не знаю можно ли говорить.

- Да говори, я никому не скажу.

- Точно? Ну-у-у, ну знаю.

- Да говори уже, - дружески толкает она меня в локоть.

- Он заставил меня убить человека, помог из тюрьмы сбежать… и-и-и, хотел, чтобы я отправилась с ним в Гватемалу снайпером, - гляжу на Танюху, а у неё глаза по пять копеек стали. Я сразу замолкаю.

- А ты хорошо стреляешь?

- Ну-у-у, так, - сомнительно качаю я ладошкой в воздухе.

- Зачем ты мне всё это рассказала. Теперь я чувствую себя соучастницей.

- Да не парься ты так, - натянуто улыбаюсь я. – Это всё уже в прошлом.

- А если я расскажу кому-нибудь, вы меня убьёте?

Смотрю на неё и не знаю, как реагировать. Тишину нарушает звук открывающейся двери и в квартиру шумно заходит Толик.

- Ты чего там набрала полный чемодан? - он проходи в комнату и видит немую сцену. – У вас тут всё в порядке? – Смотрит он по очереди то на меня, то на Танюху.

- Да. Всё в полном порядке, всё отлично, - натянуто улыбается Таня, и как ошпаренная вылетает из комнаты.

- Чего это она? - смотрит на меня Толик и протягивает мне чемодан.

- Не знаю, - зеваю я. – Наверное, я буду уже ложиться спать, устала за сегодня.

- Спокойной ночи, Юлечка, - произносит он и целует меня в щёчку. Это так романтично, я уже и забыла, как Толик целуется.

Стелю себе, раздеваюсь и ложусь в кровать, а сама ещё до ночи в телефоне сижу. Рассматриваю фотку Дениса. Мне так его сейчас не хватает. Не надо ничего пусть бы только он сейчас был рядом. Можно даже ничего не говорить, просто молчать вдвоём, согревая друг дружку.

========== Глава 49 ==========

Прошло полгода

Денис

Подъезжаю к огромному зданию. Этот ничем не примечательный серый дом с закупоренными окнами в пределах садового кольца – штаб квартира ФСБ, неофициальная так сказать. Хотя если проследить за тем, какие машины к нему подъезжают, с мигалками и не только, можно узнать много для себя интересного.

Я конечно мог бы сюда на машине подъехать, но я не хочу стоять весь день в пробках, мне на метро сподручнее. Кроме того я давно под землёй не был, хоть посмотрю как там люди катаются. Москва для меня по-прежнему необъяснимый город. Здесь всё такое шустрое, суетливое, все куда-то спешат, не то, что у нас, все медленные и спокойные. В Москве не расслабишься, и как ни странно, это дисциплинирует, держит в тонусе, заставляет оставаться в форме. А я всегда в форме, правда, сейчас в спортивной. Нет, я конечно мог бы надеть военную, но генерал просил прийти по гражданке.

Как же я соскучился по этим привычным уху словам: гражданка, форма, служба. Давно я откинулся из армии. Надо возвращаться. Просто тянет меня на эту муштру, к уставу, к строгости, ничего не могу с собой поделать. Есть в этом определённый шарм, всё время находиться рядом со смертоносными штуковинам. Всё время «стоять» в строю. Это сложно объяснить. Некоторые люди лезут в горы, другие занимаются спелеологией, по пещерам ползают. Кто-то на войну раз в год катается, у половины мои друзей – десятки горячих точек за спиной. Вот и мне милее всего служба в армии. Вот прямо скучаю по ней. (Ещё по кое-кому скучаю, но об этом предпочитаю не думать, чтобы не бередить душу).

Надоел дурацкий бизнес, надоели наши разборки и бандиты. Как-то всё это мелко, что ли. Хочу настоящую службу, хочу как панфиловец, держать немецкие танки под Москвой. Ты рискуешь жизнью, и твой противник рискует, и твой товарищ рискует. В этот момент ты настоящий, в этом весь смысл.

Захожу в здание, и даю на проверку паспорт, после смотрю в специальный глазок. Там электронная система сверяет мою личность. Всё нормально, обычные меры безопасности. Сколько бы они не делали вид, что это коммерческой офис, но уши ФСБ торчат ото всюду. Обожаю родные спецслужбы. Кстати я заранее не подумал, что меня же здесь арестовать могут, на мне грешки имеются. Хоть с другой стороны, зачем меня арестовывать, кому от этого какая выгода. Меня нанять проще. Тем более с родным правительством я всегда готов идти на сотрудничество. А то что они фирму моего отца разгромили, угробив дело всей его жизни. Ему даже полезно, пусть садом занимается. Отец сам ошибок наделал и сам подставился. Жаль только, что семья больше не собирается в его доме. Все как-то по углам разбежались, сестра с мужем в Казахстан перебралась, там у него какой-то бизнес остался, вовремя вывел из России часть активов. А брат… Виктор попросил у меня денег и открыл очередную фирму, сейчас барахтается. Он мне даже дивиденды к концу года обещал, но я не особо как-то жду. В конце концов, где наша не пропадала. Предпочитаю об этом не думать – чтобы не жалеть потом. Да и дом мой меня скорее сковывал, не давал не двигаться дальше. Я даже рад, что его продал. Семьи у меня нет, детей тоже.

«Нет, и не будет», повторяю про себя. А мне одному много и не надо. Машина есть, деньги всегда заработать могу. Кроме того припасено немного на чёрный день. А так, меня же в любой момент убить могут. Обидно будет не успеть потратить всё нажитое.

Захожу в лифт и нажимаю на указанный этаж, называния этажей с какими-то буквами. У них тут такая секретность, прямо как в боевиках про Джеймса Бонда.

Выхожу на этаже и направляюсь к кабинету. Коридор глухой и длинный, дверей мало, стены серые. Мрак, как будто я в фильм ужасов попал, в дом из которого не выбраться. И сейчас ещё из-за угла появится «чужой против хищника». А у меня с собой никакого оружия нет, да и если бы и было – всё равно внизу бы отобрали, так что у меня даже ножичка складного нет. Так ключи и кошелёк. Телефон тоже забрали. Что за место такое секретное?

Подхожу к указанному кабинету, и прямо мне навстречу открываются дери, и оттуда выходя двое в костюмах. Этих двоих я знаю ещё из нашей городской мафии. Хотя мафия для них громкое слово, так ОПГ регионального значения. Не уж-то и они теперь в ФСБ похаживают?

- Кого только не принимают в спецслужбы, - недовольно ворчу себе под нос.

- О, Денис, привет, - протягивает мне руку одни.

- Да тихо ты, чего руки тянешь, - одёргивает его другой и сам протягивает мне руку. – Денис Владимирович, какими судьбами? – Ещё и лыбится, рожа бандитская. Хотя это как судить, по их мнению, я тоже бандит. Такое чувство, что в нашем родном городе бизнесом кроме банд никто и не занимается.

- Уж где бы ещё встретились, - натянуто улыбаюсь я, и всё держу под контролем. Подозрительно выглядят эти ребятки. Просто я привык их видеть в спортивках, а тут в барбершопе напомадились, пиджаки напялили, чуть не погоны.

- Да-а-а, большие изменения ждут нашу родину, большие, - говорит один из них.

- Братва рвётся к власти? – неудачно шучу я, и тут нам всем становится неловко. Вчера ещё вроде как на стрелке пересекались. Я их боссу чем-то там угрожал. А тут во властных кабинетах встретились. Чёрное дело этот криминал, грязное, мерзкое, никогда мне теперь не отмыться, никогда, и им тоже. И сколько бы я не говорил, что это всё для семьи делаю. Сколько-бы не рядился во всё белое.

- Да-а-а, - произносит протяжный звук один из них, просто чтобы убрать напряжение, повисшее в воздухе. – Тебя, кстати, уже можно поздравлять или ещё рано?

- Не понял, - говорю я. – С чем поздравлять?

А товарищ его прямо не выдерживает, хватает друга за лацкан пиджака:

- Чего ты всё время лезешь, со своими этими… не можешь язык за зубами держать. – Поворачивается ко мне и вроде как извиняется. – Денис Владимирович, простите, он дурак.

- Да, да, я дурак, - кивает тот.

- Так с чем поздравлять? - опять не понял я, гляжу на свой хронометр Патек Филипы (осколки былой шикарной жизни), до назначенного времени встречи ещё пара минут.

- Ну как с чем, - говорит другой. – Если ещё рано, то мы не хотели бы…

- Да что ты всё загадками говоришь, - тормошу его. – Скажи как есть.

- Ну, это как его, с пополнением, - говорит дугой.

- Последнее пополнение месяц назад пришло, уже курс молодого бойца отмотало, - говорю, а сам понимаю «С кем я общаюсь?», - только это закрытая информация и нам нельзя это так обсуждать.

- Да не с этим пополнением, - говорит бывший бандит.

- Что за курс молодого бойца? – поворачивается к нему товарищ. Сразу видно в армии не служил. Интересно, зачем их ФСБ привлекло. Или сейчас всех подряд гребут? Я что-то про кадровый дефицит в ЧВК (частных военных компаниях) слышал, они охотнее сейчас мусульман берут.

- Да в вашем пополнении, в семействе Зотовых.

- Брат мне ничего такого не говорил, ему и тех, что уже есть достаточно, - говорю. – А сестра вроде не была беременна, когда мы в последний раз виделись.

- Да невеста ваша, как раз в этих числах рожать должна.

- Невеста? А у меня, что есть невеста? - смеюсь.

-Ну да, чёрненькая такая, Юлька, - «И откуда эти отбросы про Юльку знают?»

- Да мы с ней давно расстались, - говорю и тут же понимаю, что как раз подошёл срок. – Эй, а откуда вы Юльку знаете? Вы сто с ней общаетесь?

- Пересекались, - говорит один из них, но другой видимо заподозрив неладное, и так уже взболтнули лишнего, оттягивает товарища в сторону.

- Заболтались мы, пора нам, пока, - говорит он, и они уходят.

- Всех благ, - говорю я и гляжу им вслед. Ещё раз смотрю на часы, а сам не могу от мысли отделаться. Юлка рожает, да что за бред. Чистый бред, фирменный. Он же говорила, что не может забеременеть. Если она сейчас рожает, то в момент нашего расставания была на каком-то там месяце. Я бы заметил, или нет?

А может отец не я? Нет, если она рожает сейчас, то отец я. Надо срочно ей позвонить.

Я начинаю волноваться, начинаю нервничать. Делаю глубокий вздох и трижды стучу в дверь.

- Да, да, - голос генерала.

Приоткрываю дверь и рапортую по форме:

- Денис Зотов, по вашему распоряжению прибыл.

- Проходи Денис, - улыбается мне генерал и указывает на пыльное кресло в пыльной комнате. Здесь можно фильмы про СССР 80х снимать. Мне кажется, с тех пор здесь мало что изменилось. Прослушки они боятся или что, только в других отделениях ФСБ всё по высшему слову техники.

- Я вызвал вас в Москву и вот по какому вопросу… - говорит генерал, а я половину его слов мимо у шей пропускаю.

«Юлька рожает. Как же там она. Как там моя маленькая. И как я мог её бросить, оставить одну. Что я за скотина такая. А что если она меня бросила, потому что хотела скрыть».

- Денис, ты меня слушаешь?

- Так точно генерал, - даже слегка привстаю я.

- Сиди, сиди, у нас есть для тебя работа. Знаешь, что в Африке сейчас творится?

- По лентам новостей, ну и по работе немного с этим сталкиваюсь.

- Да-а-а, ты же тренируешь наёмников из разных стран.

- Да уж, проще их всех русскому обучить, чем выучить их языки, - улыбаюсь я.

- Когда-нибудь так и будет, а сейчас в Африке десятки конфликтов, исламисты, джихадисты, повстанцы, националисты, трайболисты, наркоторговцы, наёмники, в каждом племени свой вождь, который видит себя президентом всей страны своей или соседней. Понимаешь меня?

- Приблизительно.

- Там сейчас идёт необъявленная война, миллионы жертв. Суммарно во всей Африке каждый день погибает больше чем у нас в разгар Сталинградской битвы. Только там война не на два фронта, а всех против всех. Россия поддерживает самых адекватных, не всегда это центральные власти, но в основном они, если они в адеквате. Если они не хотят строить идиократическое общество основанное на геноциде – мы их поддержим. Понятное дело не бесплатно. Африка богатейший континент, нефть, уран, алмазы.

- Я всё это понимаю… - пытаюсь остановить я его.

- Не перебивай. Дослушай, - усмехается генерал. – Мне всё равно положено отчитать тебе политинформацию. В телеке этого нет.

- Я телек не смотрю, я же сам этих бойцов тренирую, лично.

- Вот именно. Решено было подтягивать тебя в штаб. Ты на опыте, бизнесом занимался, сам побывал в горячих точках. А сейчас, знаешь, с адекватными людьми туго, мы уже откуда можем их достаём, и тут про тебя вспомнили.

- Что делать надо? – смотрю ему прямо в глаза.

- Командовать фронтом, сидя тут в Москве, - хлопает он по столу. – Это повышение, карьерный рост. Не отказывайся, денег много не обещаю, но на новый инфинити и неплохую квартиру в центре Москвы хватит.

- Угу, - киваю я, а он продолжаем меня упрашивать.

- Пойми, это не только деньги. Это власть, реальная власть, возможность повлиять на мировую историю, из твоего кабинета будет «вся Африка видна». А Африка, что сейчас Африка: миллиард, полтора голых босых чёрных. А что такое Африка скажем так через сто лет – там будет жить половина население мира, более 5 миллиардов. Там же будет и половина мировой промышленности. Да по сравнению с Африкой сегодняшняя Россия, Европа, Америка и даже Китай – это будут крохотными провинциями. Понимаешь? И то, на каком языке будет говорить Африка – на французском, на китайском, на английском или на русском – зависит сегодня от нас. Считай, что это новый конкистадорский период, новая колонизация. Только мы колоний строить не будем. Сначала нужно создать устойчивые правительства, укрепив власть силой русского оружия. Потом – система безопасности, С-400 поставим. После инфраструктура, атомные электростанции. «Росатом» уже все свои мощности на Африку переориентировал. Добывающая промышленность, газо и нефтепроводы, металлургия. Сельское хозяйство. У нас есть планы до 2100 года, то есть практически на сто лет вперёд. Пойми, это тебе не внедорожник свой водить и с бизнес партнёрами стрелки назначать. Это возможность построить новый мир, заложить его фундамент.

- А финансировать это всё за счёт бюджета… - опять не даёт мне закончить.

- Да мы уже на самоокупаемости, а дальше будет только плюс. У Африканцев есть ресурсы, и они готовы нам их отдать лишь бы мы у них построили нормальную жизнь, без воен, без наркотиков и без эпидемий. Без спида. Это взаимовыгодный процесс. Соглашайся.

- Да я уже давно согласен. Я вошёл сюда уже согласный был, - улыбаюсь.

- Вот и отлично, по рукам, - протягивает мне руку генерал.

- По рукам, - жму ему руку.

- Крепкое рукопожатие. Сразу видно – мужик. Денис, если тебе что-то надо, ты говори, не стесняйся.

- Мне бы на пару дней отлучиться.

- Н пару дней? Да запросто. А зачем тебе?

- Жениться хочу.

- Жениться? – Вскидывает брови генерал. – Для такого дела пары дней недостаточно. Пока документы подашь, пока их зарегистрируют. Это месяц, не меньше.

- Да мы уже расписаны, просто не живём пока вместе.

- А-а-а, ну давай. Удачи тебе. Сейчас скажу, чтобы тебе пропуск выпустили и в понедельник жду.

- Разрешите идти!

- Свободен.

========== Глава 50 ==========

Я выхожу, буквально вылетаю из здания. Мне бы поскорее свой мобильник получить назад. И как только он оказывается у меня в руках, сразу набираю «Юлечку». Она у меня так и записана в телефоне. Гудки. Говорят: «Номер не обслуживается». Чёрт. И где мне теперь её искать? А у нас же Катя её подруга работала, она точно знает какой сейчас у Юльки номер.

Только бы она ни с кем другим не сошлась за это время. Хотя кому она с пузом нужна. Мне нужна. Думаю о ней на душе так тепло и приятно. Я же не хочу детей, но от неё можно. И чего я так легко т неё отказался? Дурак был, надо было хоть немного за неё побороться. Иду по улице, а сам волнуюсь. Нахожу телефон Екатерины. Выдыхаю и набираю номер. А в душе всё трясётся.

- Ало, - слышу в телефоне голос Кати.

- Привет, Кать, это Денис Зотов, - представляюсь я.

- Ой, Денис Владимирович, как давно я вас не слышала, что вы хотели? - Суетливый голос Катюхи, представляю, как она волнуется. Как-никак ей бывший начальник позвонил. Да я и сам волнуюсь не меньше. Боюсь что-то неприятное про Юльку услышать, например, что она вернулась к бывшему или с другим живёт. Надеюсь, этого не случилось.

- Юля Саваш, помнишь, была такая чёрненькая, вы с ней ещё общаетесь?

- С Юлькой, да-а-а, а зачем она вам?

- Да мне там по работе надо было… - уже не знаю что врать. Замолкаю. Пусть сама думает, что ответить.

- Знаете, Денис Владимирович, она поменяла телефон и переехала. - «Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт этого я и боялся». - Но я могу написать ей в Инстаграмм, сказать, что вы её искали.

- Нет, нет не надо.

- Да ну, она рада будет, она мне столько хорошего про вас говорила, и это несмотря на то, что вы её уволили.

«Масинькая моя, я же тебя ещё и уволил. Нет мне за это прощения».

- А может, ты знаешь, где она сейчас, я бы к ней заехал. Так лучше будет, чем по инстаграмму звонить. Ей сюрприз будет. Куда она переехала?

- Ой, вы знаете, Денис Владимирович, она мне не говорит. Она вообще такая скрытная стала последнее время. – Задумывается Екатерина. – Может к маме.

«А куда ж ещё, ну не к мужику же какому-то».

- А где её мама живёт?

- Я могу адрес скинуть в смс или по Вайберу.

- Спасибо.

- Мне Юльке позвонить, обрадовать её, что вы её искали? Или пусть будет сюрприз.

- Пусть будет для неё сюрприз, - говорю.

- Она любит сюрпризы.

- А ты как там? На работу уже устроилась?

- Нет, я сейчас в декрете. Вы как свою фирму закрыли, так я поискала-поискала и в декрет ушла.

- Ну-у-у, декрет тоже нужная штука.

- И муж так говорит, вместо того чтобы сидеть без толку – лучше детьми занимайся.

- Правильно говорит. Привет передавай. Если что надо – обращайся.

- Окей, удачи вам найти Юльку.

- И тебе удачи, - кладу трубку.

Буквально через минуту приходит сообщение на вайбер. Вбиваю данные в навигатор – какое-то село. Это же надо как далеко от дома Юлька забралась. Ну что ж, туда и поеду. Вызываю такси в приложении и указываю пункт назначения – аэропорт.

Пять минут и ко мне подъезжает новенький логан. Нравится мне эта тачка, хоть и дешевая, выглядит не ахти, зато здесь потолок высокий и места достаточно. Обычно этом классе все машины такие, что я как сижу коленями упираюсь и сутулиться приходится. А Логан прямо большой. А вообще я джипы люблю, в них всегда места достаточно.

- В аэропорт, - зачем-то повторяю я, сажусь и пытаюсь заказать билет на самолёт в приложении. Так удобно стало, всё через интернет, ничего самому искать не надо. Только вёл данные и вот у тебя уже есть билет на ближайший рейс из Москвы.

- Встречаете кого-то? – пытается начать разговор таксис, таксисты такие разговорчивые бывают.

- Нет, а с чего вы так решили? – Отвечаю.

- Да без вещей в аэропорт… - говорит он. – Вот я и подумал, что встречаете кого-то.

- Не-е-е, я жениться еду.

- Жениться? – смеётся он и смотрит на меня. – Ты ж молодой, куда тебе жениться?

- Я намного старше, чем выгляжу, - отвечаю и в окно смотрю, не хочу поддерживать этот разговор. Не люблю разговоры. Но от опытного таксиста так просто не отделаешься.

- И кто она, невеста ваша?

«А тебе не всё равно? Ты первый и последний раз меня видишь. Какая тебе разница кто у меня невеста?».

- Девушка, - коротко отвечаю я. Типа могло быть иначе.

- А-а-а понятно, вот я когда женился, - «О-о-о, нет, только не это, сейчас пойдут длинные и нудные истории из прекрасной жизни этого «великолепного» человека. Сейчас он поделится со мной своим неоценимым опытом о том, как надо правильно жить. Мы же все неправильно живём, только таксисты правильно». – Мне отец ещё рассказал, как надо жениться, а ему его отец.

«Остановите такси я выйду». Бывают же такие таксисты навязчивые.

- Кстати, а ты на выборах за кого голосовал? – вдруг перескакивает он с темы на тему.

- За своего соседа по даче.

- Во-о-от, и я считаю, что голосовать надо за тех, кто из народа, простых парней от сохи и от плуга.

«Да не то, чтобы он совсем уж из народа. У него три жены. Две живут во Франции, одна в Швейцарии. Вот он и мотается туда-сюда». Думаю я. Ну ладно, главное кивать и никак не провоцировать на разговор.

- А как тебе то, что новый автобан построили? – очередная «интереснейшая» тема для разговора с таксистом. Надо и мне что-то сказать, а то этот поток сознания не остановить.

- Воруют много, - говорю. – Одно жульё у власти.

- Золотые слова, - отвечает таксист.

- Сколько можно терпеть, вздохнуть не дают простому народу, - смотрю на трассу и подсказываю. – Здесь поворот.

- А там сейчас ремонт, на полчаса дольше ехать будем, - говорит. – Ну ты продолжай, продолжай.

- Ворьё, - говорю, - жульё и подонки.

- Молодец парень, вот я бы за тебя проголосовал, - поворачивается ко мне таксист.

«Вот именно поэтому я и не хожу на выборы. Ты меня первый раз видишь, понятия не имеешь кто я по жизни. Но скажу я пару слов, в которые сам не верю, которые сам считаю полным бредом, и ты за меня уже голосовать хочешь. В чём смысл?»

- Поворот, - говорю.

- Ой, чуть не пропустил, спасибо, – улыбается таксист и поворачивает в сторону аэропорта.

По приложению рассчитываюсь с таксистом и бегом в здание аэропорта. Посадку уже объявили. Нельзя так на последнюю секунду билеты брать. Просто не хотелось ещё два часа в аэропорту сидеть и ждать очередного рейса. По-быстрому прохожу досмотр и захожу в самолёт. Все уже сидят на своих местах, даже моё место заняли. Но я не кипишую, просто сажусь рядом. Мне не обязательно у окна сидеть.

На середину выходит стюардесса и объявляет о вылете. Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Полтора часа и я буду в городе. Надо будет за машиной заскочить на стоянку, а ещё шесть часов где-то ехать. Далековато конечно от города эта деревня. Ну что ж покатаемся, у меня всего-то пара дней в запасе.

Ко мне подходит стюардесса и улыбается мне:

- Выключите, пожалуйста, телефон.

- Ой, простите, забыл, - достаю трубку и включаю режим «в самолёте» а сам ей вслед смотрю. Прикольная жопа и ножки. Полгода без девушки – это довольно долго.

Долетаю я безо всяких происшествия. Пару раз в полёте трясло, н это ж сущие мелочи. Мало ли что может случиться. Авиакатастрофы я не боюсь, просто потому что уже ничего не боюсь, я сам по себе и если меня не станет, ну погрустят родственнички денёк другой и забудут, в конце концов у брата дети, у сестры дети, какая им разница до непутёвого братика.

«Не сильно я и не путёвый» думаю, когда самолёт приземляется. Заранее встаю со своего места и спешу к выходу. Я последняя время всегда и везде спешу. Просто период у меня сейчас такой - торопливый. Всё время спешить хочется, сил нет усидеть на одном месте. Тем более там Юлька рожает. Не хочу пропустить момент родов. Мечтаю увидеть свою малышку с ребёночком на руках.

Осталось только два нерешённых вопроса: первый – как с Юлькой помириться, хотя думаю это не проблема, в конце концов как я скажу так и будет, моя девочка – послушная. А второй – кто будет по ночам вставать и памперсы менять. Я даже не представляю себя с ребёнком. Как вижу своего брата с двумя, так мне сбежать хочется. Представляю, как он себя при этом чувствует.

А аэропорту по прибытию хватаю первое попавшееся такси и еду за машиной. На этот раз с таксистом повезло, мужик молчаливый попался и всю дорог мы с ним молча смотрим в окно и слушаем на едва играющем радио какую-то старую престарую музыку. Мне кажется, такая в нашем доме играла, когда я только родился. Под неё мои родители танцевали в чёрно-белом цвете, как на архивных фото. Как-то так я себе это представляю. Без единого слова я рассчитываюсь через интернет и выходу возле стоянки.

Добираюсь до своей машины и смотрю как она тут под навесом. Обожаю свой инфинити. Вот кто-бы что не говорил, а большая тачка – это большая тачка. И никакой ломбарджини, никой мерседес её не заменит. Мой инфинити выглядит брутально, как здоровенный кит, на которого с трудом натянули шкуру, выброшенный на берег ураганом. А внутри громадные комфортабельные сиденья, которые меняют форму и имеют функцию подогрева. Ксеноновые фары и гулкий рёв мотора. Люблю шутить, что такой мотор, чтобы только завестись, сжирает ведро соляры, как танк. Хотя по факту, машина очень экономичная, особенно с моей манерой езды. Но на словах мы жрём соляру вёдрами.

Инфинити ревёт как зверь, срываясь с места, мечта, а не машина. Включаю ксенон, заламываю руль и медленно выезжаю со стоянки. По пути пару раз моргаю фарами охраннику – типа: «Я уехал». Хотя он и так всё видит и машет мне на прощание рукой. Душевный дедок, надо будет ему бутылку поставить, чтобы было не так скучно на том посту сидеть, машины отмечать.

========== Глава 51 ==========

Выруливаю на трассу и тут уже топлю на полную. Обожаю катиться по дороге и слушать музыку через 35 динамиков установленных во всех углах салона моего Инфинити. Вообще машина для людей, не понимаю я тех, кто покупает мерседесы.

Еду пару часов по прямой, и сворачиваю на просёлочную дрогу. Тут уже чувствуется, что едешь по России, дорога разбитая, ямы, колдобины да выбоины. Но у меня же громадный джип, мне-то что, правда, как другие по таким дорогам ездят, ума не приложу.

Вскоре докатываюсь до развилки. Вот здесь указано название села, в котором Юлькина мамка живёт. Написано сорок километров, с моей скоростью это полчаса не больше. Опять вжимаю педаль и несусь, не обращая внимания на выбоины.

Заезжаю в посёлок и сразу сталкиваюсь с главной проблемой: на навигаторе одни адреса, а в реале другие. Дома стоят как попала, а асфальт есть только на центральной дороге, которая пересекает город как стрела и уносится вдаль до границы. До границы, кстати, здесь не далеко, я бы сказал рукой подать, но на самом деле ещё ближе. Здесь, наверно через границу гуси пешком ходят. Судя по тому, что у меня телефон уже несколько раз в роуминг уходил, граница здесь это дело формальное. При желании можно туда-сюда ходить без документов.

Подъезжаю к перекрёстку и захожу в ближайший магазинчик, по сути большой киоск.

- Здоровэньки булы, - здороваюсь с продавщицей.

- Добрый дэнь, - улыбается мне она.

- А не подскажите где… – и показываю ей в навигаторе адрес дома.

- То шо то за телефон такый, я ничо не бачу, - поднимает она очки и присматривается к изображению. – А-а-а, то цэ ж… А ну Люба глянь! – зовёт она другую продавщицу.

Та выходит из подсобки с пустым ящиком и в косынке и подходит к нам.

- Шо там? – переспрашивает она коллегу.

- Да ось, хлопэць адрэс шукае.

- Дай гляну, - буквально вырывает она телефон у меня из рук и внимательно присматривается к нему. – То цэ ж баба Ганя.

- А-а-а, то у нэйи ж дочка прийихала из города, от кавалерив и набижало.

- Да, да, - радостно киваю я. Судя по всему, я нашёл дом и Юлька там.

- Дывысь, - говорит мне Люба, - зараз прямо, до поворота и знову прямо, там переход будэ.

- А дальше? - спрашиваю.

- Прямо, всё времья прямо, а там у людей спытаешь.

- Спасибо, спасибо, - киваю я, осматривая ассортимент магазина. Не гоже как-то пустыми руками в гости навязываться, может коробку конфет взять? – Дайте, - говорю. - Две коробки рафаелок с бантиками.

Продавщица называет мне цену, а я протягиваю карточку.

- Не-е, карточка нэ робэ, - говорит он. – Тильки наличка.

Я роюсь в кошельке, и каким-то чудом у меня оказывается нужная сумма. Я вообще не очень по наличке выступаю. Редко найдётся пару купюр, остальное на карточке.

- Спасибо, - протягиваю им купюру, - сдачи не надо.

Такое заявление удивляет обеих продавщиц, а я по-быстрому забираю обе упаковки рафаэлок. Не сильно люблю сладкое, но Юлька любит, и мамка её надеюсь тоже.

- Кстати, - говорю я. – А вы тут, на каком языке разговариваете?

- На русском, - удивляется продавщица.

- Только на сельском, - смеётся Люба.

Мы смеёмся все вместе, и я выхожу из магазина, закидываю рафаэлки на заднее сидение, а сам сажусь за руль. Главное не забыть как ехать: прямо, прямо, до перекрёстка. И там снова прямо. Думаю, что не потеряюсь. Кстати, а навигатор мне так и показывает.

Доезжаю до её дома и навигатор произносит: «Вы прибыли по месту назначения. Хорошего дня». Глушу мотор и сижу, волнуюсь. Боюсь выходить. Вот никого никогда не боялся, а сейчас прямо трясусь. Что я ей скажу? А вдруг у неё кто-то есть. А как на меня посмотрит её мама. Но ладно поздно уже волноваться.

Беру подарки в руки и подхожу к невысокому покосившему забору. Там на эмалированном щитке красуется номер дома и название улицы. Тот который мне назвала Екатерина.

Калитка на проволоку привязана, а забор такой, что если я попробую его перелезть – он подо мной и сломается. Собаки во дворе нет. Обычно когда собака есть, пишут – «Осторожно злая собака». Но тут ничего такого не написано.

Громко стучу в калитку и кричу:

- Здравствуйте!

Несколько секунд тишины, а после звучит женский голос:

- Проходите там не заперто! – Вроде не Юлькин. Да точно не Юлькин, не мог у неё так измениться голос за пару месяцев. Но в этом голосе есть нотки похожие на неё.

- Да проходите, проходите. Или вам открыть!? – Навстречу мне выходит ещё не пожилая женщина. Я с лёгкостью узнаю в ней Юлькину мамку, они довольно сильно похожи. Хотя и не прям одно лицо.

- Здравствуйте, - говорю. – Я к Юле.

Она замирает на несколько секунду, а после улыбается мне.

- А ты не Денис, случаем?

- Да, да, - радостно говорю я. – А это Вам, - протягиваю ей одну из коробок. – Вы же Юлькина мамка?

Она берёт подарок и открывает передо мной калитку.

- Спасибо, - говорит. – Ну, проходи, чего стал?

Я захожу во двор и по сторонам оглядываюсь.

Женщина завязывает калитку на проволоку, и мы направляемся в огород.

- Так Юля дома?

- Не-е-е-т, эта коза так и не навестила мать, - смеётся мамка. – А тебе она зачем?

- Жениться на ней хочу, - с улыбкой отвечаю я.

- А-а-а, - опять смеётся она. – Ну это ты уже с ней договаривайся, я тут ничем помочь не могу.

- Да, но у меня её телефона нет, я думал она здесь…

Мы выходим на огород, а там старенькая престаренькая бабушка что-то копает. Судя по всему, они как раз огород перекапывали вдвоём, а я их отвлёк. Женщина подходит к старушке и на меня показывает:

- Познакомься, мама, это мой зять, Денис. Денис, а это Юлина бабушка - Аня. По местному баба Ганя. Меня, кстати, Ирина зовут.

- Очень приятно, - киваю я.

Старушка поднимает глаза и пронзительно на меня смотрит. А в глазах у неё какая-то одухотворённость, какая только у детей бывает да у ветхих стариков, которым недолго осталось на этом Свете:

- Гарный парэнь, - дрожащей головой кивает она.

Я подхожу к ней и протягиваю вторую коробку рафаэлло.

- Это вам, - а что мне ещё сказать? Юльки здесь всё равно нет, а подарки раздать надо.

- Спасибо, - говорит бабушка. – А шо то такэ.

- Конфеты, - говорит ей дочка.

- То цэ Юлькын муж? – удивлённо вскидывает брови старушка.

- Да, да, нашей Юлечки, - говорит ей Ирина.

А бабушка испуганно так по сторонам оглядывается и шепчет мне, типа по секрету, правда не пойму от кого она что скрывает.

- Юлька гарна дивка, тилькы – жидивка.

- Мам ну что ты такое говоришь, - возмущается её дочь.

- А то и говорю. От прывэла мэни ця жидка, - кивает на свою дочь. - Вин конечно гарный хлопэць, алэ ж жид.

- Мам, не жид, а еврей, - смотрит она на меня. – Извините, - извиняется передо мной за свою мать и почему-то на «вы» переходит.

- Да ничего, - улыбаюсь я.

- Так у нэйи така гарна доченька, така чорнэнька, алэ тоже жидивка, - пожимает плечами старушка.

Юлькина мамка закрывает лицо ладошкой и головой качает.

- Ты не обращай внимания, – говорит, - здесь в селе так принято евреев называть.

- Мне бы как-то с Юлькой связаться. А то мы последние полгода не общались… там дурацкая история вышла.

- Да ладно, помиритесь, она просто телефон потеряла, - достаёт свой смартфон. – Записывай номер, - и диктует мне.

Я прямо так посреди города и набираю Юльку и нажимаю кнопу вызова. Слышу гудки в трубке, а сердце замирает. Что же я ей скажу? Скажу, что с мамкой и бабушкой её познакомился, скажу: «вернись я всё прощу» и замуж позову, предложение сделаю. А что мне ей ещё говорить? Она не откажет, тем более, если с ребёнком на руках.

- Ало, - радостно говорю, когда на той стороне берут трубку. Я замираю в предвкушении, что сейчас услышу её голос, а сердце бешено случит.

- Да, я вас слушаю, - голос девушки, но это опять не Юля.

- Мне Юля надо.

- Юля забыла дома телефон, блин. Её по скорой увозили, и она в спешке свой телефон оставила дома.

- А что случилось? – Озадаченно спрашиваю я.

- Да всё в порядке, она в роддом поехала. – Закрываю трубку рукой и говорю её мамке и бабушке. – Рожает.

- Как?! Уже?! – вижу, как округляюсь глаза у мамы. – Всё, ба, я поехала. Нужно только вещи собрать. – Смотрит на меня. – Какой роддом, номер?

- А какой номер роддома? – спрашиваю я в трубку.

- Да у нас один роддом, - Юлькина мамка слышит ответ и говорит:

- Ты же на машине, подкинешь?

- Ага, - говорю и, не прощаясь, бросаю трубку. – Поехали.

- Дай мне десять минут, чтобы собраться, я же в огороде работала, вся грязная, ну как я поеду в таком виде? - И забегает в дом.

А я остаюсь на улице рядом с Юлькиной бабушкой, которая всё так же дрожащими руками продолжает что-то колупать в той земле.

- Бабушка, давайте я вам помогу, - мягко беру лопату из её рук. – Присядьте пока.

Делаю тычок в землю и переворачиваю, разрубаю крупные грудки остриём лопаты. И снова копаю. Пока есть десять минут я успею здесь всё перекопать, но надо поторопиться.

А бабушка садится на лавочку, сидит и улыбается мне своей беззубкой улыбкой, доброй-доброй. Потом берёт упаковку рафаэлок:

- Шо за конфеты, надо попробувать, - открывает и кусает. – М-м-м, яки вкусни. То можэ луччэ Юльки отвэзы. Хай и вона попробуе.

- Она уже пробовала, - отвечаю я, а сам не отвлекаюсь, перекапываю огород и поглядываю в сторону двери. Когда та открывается, я уже заканчиваю, делаю последние пару копок лопатой и разбиваю грудки.

- Всё вроде, - говорю, распрямляя спину. Хорошая тренировка!

- Ой, спасибо, ой помоглы, - говорит бабушка и на дочку смотрит. – Гарный в тэбэ зять, крэпкый такый. И конфеты вкусни.

- Поехали, - говорит Юлькина мамка и тащит за собой сумку.

Я ловко выхватываю сумку из её рук и забрасываю в машину, в багажник.

- До свидания, - говорю я бабушке. А старушка сидит и смотрит нам вслед, смахивает слезу ладошкой и крестит нас на дорожку.

========== Глава 52 ==========

Мы запрыгиваем в мою тачку и я прогазовываю, а Юлькина мамка вводит адрес в своём телефоне. Сейчас бабушки такие продвинутые стали, хотя она ещё довольно молодая женщина, как для бабушки. Смотрю на неё и понимаю, сегодня она уже точно станет бабушкой, только не старушкой.

Вылетаю на трассу и топлю педаль в пол, включаю радио, чтобы в тишине не ехать, я же вижу, как она волнуется, я и сам на взводе. Конечно, если бы моя дочь рожала я бы и не так волновался. Почему-то я представил себе этот момент, и мне стало дурно. Это же теперь мне за неё постоянно волноваться придётся, сидеть над ней сутками напролёт, бояться, что с ней что-то случиться. Окружающий мир так опасен, а я не смогу уберечь её от всего. Это главная причина, почему я не хотел детей. Не хочу постоянно за кого-то переживать.

- А чего вы с Юлькой разбежались? – спрашивает вдруг она.

- А она вам не рассказала?

- Рассказывала.

- Ну, вот потому, - говорю и пожимаю плечами.

- Ой дурак, она же отходчивая, позвонил бы через недельку. Она так ждала.

- Что правда ждала?

- Ага, - кивает мамка. – Так и говорит: постоянно думаю о нём, а он всё не звонит и не звонит. А ещё она из-за тебя по ночам плакала.

- Да прям-таки, откуда вы знаете, - улыбаюсь я.

- Я знаю свою дочь, и знаю, когда и из-за кого она плачет. Говорила мне, что сама хочет тебя набрать, но не может. Девочки не должны звонить первыми.

- Я не в России был, - вздыхаю я. – Решил в работу уйти. Но вот меня в Москву вызвали по работе.

- Она и про работу твою говорила.

- Да я уже на другую перевёлся.

- Тоже людей стрелять?

- Нет, - смеюсь я, и она вместе со мной смеётся. – Теперь я штабная крыса. В Москве буду жить в своей квартире.

- А квартира-то большая?

- Не знаю, ещё не смотрел. Думаю метров сто, может двести.

- Двести метров? Что можно делать на двух ста метрах? Это же Юльке целый день убирать такую, - возмущается мамка.

- Вы будете приезжать, помогать, - смотрю я на неё.

А она такая смотрит на меня печальным взглядом:

- Не надо было вам разбегаться, ей последние месяцы так трудно было одной. Ноги отекают, поясница болит. Это пузо огромное. И даже пожаловаться некому.

А я слушаю и умиляюсь. Юлечка моя, как же я сильно тебя люблю.

- Никогда не видел Юльку с пузом, - улыбаюсь я и смахиваю слезинку, что случайно выступила на глазах.

- Увидишь ещё, - кивает мамка.

- Так если она родит, пока мы доедем, то уже не будет пуза.

- Ещё детей заведёте. Троих как минимум. Я же теперь бабушкой стану, мне же надо будет кого-то нянчить.

- Заведём, - шёпотом говорю я.

- Не слышу, громче скажи.

- Обязательно заведём! – говорю я громче.

- Гляди, ты мне слово офицера дал.

- Я? Слово офицера… ладно проехали, считайте, что дал. Если только ваша Юлечка троих выносит.

- Куда она денется, я с ней воспитательную работу проведу. Скажу: вот гляди, какого мужика я тебе привезла, а теперь плодитесь и размножайтесь, - смеётся мамка. Но быстр замолкает. Волнуется, единственная дочь рожает, тут не до смеха.

Мы долетаем до больницы и заходим на ресепшен.

- Юля Саваш, Юля Саваш, - в десятый раз повторяет мамка, но медсестра не находит её в списке.

- Юля Зотова, - говорю я, - смотрю на мамку и объясняю ей. – По паспорту она уже давно Зотова.

- Как Зотова? – удивляется мать.

- Есть Зотова, девятая палата. – Сообщает нам медсестра.

- С каких это пор она Зотова?

- С тех пор ка мы расписались, - говорю.

- Так вы были расписаны всё это время?

- Ну да, а вы что в паспорт не посмотрели?

- А зачем мне к ней в паспорт заглядывать, у меня и в мыслях такого не было.

- Прошу прощения, - отвлекает нас медсестра. – Кем вы приходитесь роженице?

- Я мать, а это её муж, они давно расписаны, как оказывается, - говорит Юлькина мамка.

- Но пройти может только один, извините, но у нас такие правила, ничего не могу поделать. Решайте, кто идёт, - смотрит на нас медсестра.

- Идите вы, я тут подожду, - говорю я.

- С ума сошёл, а если ты сбежишь? Кроме того она тебя рада будет видеть, куда больше чем меня, - улыбается она. – Заодно и помиритесь. А я тут внизу посижу. Чуть что, сразу звони мне на телефон.

- Окей, - говорю я.

Забегаю в аптечный кисок и покупаю костюм из прозрачной синей марли. Там костюмы такие продаются, чтобы инфекцию не занести и вообще не мусорить. Роддом, как-никак. Одеваюсь в него с ног до головы и захожу в лиф. Пока лифт поднимается на нужный этаж, я думаю над тем, что ей скажу? Честно говоря, я никогда на родах не был, наверно надо было заранее выпить для храбрости.

Лифт останавливается, и я выхожу на нужном этаже. Здесь тихо-тихо и чисто-чисто, на стенах какие-то рисунки успокаивающие: зверята и растения из советских мультиков. Прохожу по коридору и вижу одинокий стол медсестры.

- Здравствуйте, - подхожу я к ней. – Мне нужно к Юле… Зотовой.

- Т-ч-ч-ч, - говорит она, - не шумите.

И тут я слышу чей-то протяжный стон. Голос вроде Юлькин, а вроде и не Юлькин, какой-то он нечеловеческий.

- Юлия Зотова в девятом, это прямо и налево.

- Спасибо, - киваю я и направляюсь к двери.

Стучу негромко.

- Да, да, - голос Юлечки, как же я обожаю её голос. Вытираю лицо ладошкой, убираю респираторную маску от костюма, аккуратно отрываю дверь и захожу в комнату.

Поднимаю глаза и смотрю на неё. Юлька совсем не изменилась, от неё, как прежде струится яркий свет. Только теперь она в каком-то дурацком свитере и колготках на голое тело, с огромным пузом. А сидит она почему-то, на надувном резиновом шаре. Девушка на шаре.

- Ты-ы-ы-ы? – не знаю чего в её голосе больше, радости или удивления.

- Ага, - киваю я.

- Я так ждала тебя, так ждала, я знала, что ты придёшь, - на глазах у неё выступают слёзы.

- Прости меня.

- Это ты меня прости, я так люблю тебя, думала, что смогу без тебя, но я не могу, а-а-а-а! – внезапно начинает кричать она и глубоко дышит. А я пугаюсь, не понимая до конца, что случилось. Я похожу к ней и беру её за руку.

- Держись, держись, тужься, тужься, - говорю я как в фильмах.

- Ты дурак, что ли, - сквозь зубы цедит она. – Нельзя тужиться. У меня открытия нет.

- Чего нет?

- Открытия. А-а-а-а-а-а! - мне кажется, на этот крик должна была сбежаться вся больница, но к нам никто не приходит. Всем как будто пофиг, что у меня жена рожает.

- Позвать кого-нибудь?

- Да кого ты позовёшь? Тут посиди, со мной. – Смотрит на меня своими несчастными глазками. – Не бросай меня. Мне тут так тяжко одной ещё и больно постоянно. А-а-а-а-а! Да что ж такое?! Должно уже пройти.

- А часто оно у тебя? Схватки?

- Раз в четыре минуты. Каждый дурацкие четыре минуты. Сначала пореже было, я уже думала домой ехать, рано ещё мне в роддом, а потом участилось. У меня всего три минуты на то, чтобы передохнуть. Но в это время надо дышать правильно и на этом шаре сидеть.

Держу её за руку и помогаю качаться.

- А зачем? – Спрашиваю я.

- Чтобы раскрытие началось. А-а-а-а-й! А-а-а-а-ай! Да что же никак не отпускает?!

Через полчаса к нам заходит врач и уводит Юльку на осмотр. А я хожу по комнате туда-сюда как дикий зверь в клетке. Выглядываю в окно, а там надписи: «Светка, спасибо за сыночка», «Вика, спасибо за наше сокровище».

И тут я понимаю, что там не хватает надписи: «Юлька, спасибо за чудо».

Через минуту её приводят, а она опять спешит сесть на это шар, чтобы качаться.

- Лежать нельзя, стоять больно, сидеть надо на шаре, - объясняет она мне.

- А куда тебя водили? – спрашиваю.

- Раскрытие смотреть, - хлопает она ресницами. – А раскрытия нет, четыре часа я здесь, а оно единица.

- А сколько надо?

- Надо десять, ну хотя бы семь, чтобы они пузырь вскрыть могли.

Меня уже слегка трясёт от всей этой информации.

- Что за пузырь? – говорю.

- Денис, любимый, давай уедем домой, забери меня отсюда.

- А как же роды? – говорю.

- Я не хочу больше рожать, я передумала, - встаёт она и тут же садится назад. – Аа-а-а-а-а-а, чёрт как же больно, как больно, как будто из тебя все жилы вытягивают!

- Терпи, терпи, - уговариваю я её и по руке глажу.

- Денис? - мори она мне в глаза. - У тебя есть пистолет?

- А зачем тебе?

- Дай мне, я застрелюсь, не хочу больше рожать. Да что же так больно!? А-а-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!

В комнату врывается медсестра и строго грозит Юльке:

- Девушка вы чего тут орёте! Это же роддом!

- Так она же рожает, - развожу я руками.

- Здесь все рожают, и никто так не орёт. Терпите, - и уходит.

«Обожаю наши больницы».

Смотрю на Юльку, и мне так ей помочь хочется, но я не знаю чем:

- Ты посиди пока здесь, а я пойду кого-нибудь найду.

- Окей, - говорит измученная Юлечка. – Только не долго, три-семь минут. Чтобы я тут сама не корячилась.

- Окей, - говорю я и вылетаю в коридор. А там тихо, как будто в роддоме наступил тихий час.

Подхожу к стойке и вижу девушку в медицинском халате:

- Медсестра, – говорю. – Моей жене там совсем плохо.

Медсестра отрывается от справочника и смотрит мне в глаза:

- А что с ней?

- Она рожает.

- Молодой человек, здесь все рожают. У неё нет раскрытия, когда оно начнётся, её переведут в палату для рожениц. А сейчас пусть правильно дышит и на мячике качается.

- Так она и дышит и качается, - говорю, а сам слышу протяжный Юлькин стон. – Слышите, как ей тяжко.

- У всех роды проходят по-разному. Это всё надо пройти, иначе ребёночек не родится.

Возвращаюсь в палату и думаю: вот ведь великолепный механизм изобрела природа, Господь или эволюция, замечательный, просто суперский. Я читал, что все животные легко рожают, только человек мучается, это всё из-за прямохождения. Прямохождение нам добавили, а рожать при этом нормально не научили. А ещё насморком люди страдают, и витамин «С» у нас не вырабатывается, поэтому мы цингой болеем. И если сравнивать человеческий организм с машиной, то это максимум лада Калина недоработанная в лучшем случае. Наша эволюция остановилась где-то там, в далёком каменном веке.

Захожу в комнату и вижу улыбающуюся Юлечку. Нет, всё же человеческое тело совершенно, или нам оно кажется совершенным. Просто мы привыкли считать идеальным то, что идеальным по факту не является. Прижимаюсь к ней и целую в губы.

- Спасибо, - шепчет она.

- Это тебе спасибо, - глажу её рукой по животику, а он как барабан. – Надо же, как надулся, - говорю.

- Только бы растяжек не осталось. А-а-а-а-а! – опять стонет она.

Держу её за руку, поддерживаю, как могу, как умею.

В комнату заходит медсестра со статоскопом и измеряет сердцебиение ребёнка. Не знал, что у него уже есть сердцебиение. Отказывается, я многого не знал об этой жизни.

- Какое раскрытие? – спрашивает Юлька.

- Думаю уже больше одного, - говорит медсестра. – Подождём ещё часок и посмотрим.

Странно, но время тут течёт незаметно. Каждые три минуты спазм, а в остальные Юлька расслабляется, а я сижу рядом и поддерживаю её, морально.

- Спасибо, что ты приехал, спасибо, - бормочет она, когда её отпускает, закрывает глаза и засыпает на две минуты.

А я просто сижу и жду, сижу и жду.

========== Глава 53 ==========

- Хочешь поговорить мамой? – протягиваю я ей телефон.

- Я умереть хочу, - хрипит она. – Мне кажется, это никогда не кончится.

Как раз заходит медсестра и слышит наш разговор:

- Кончится, - говорит она. – У нас ещё так не было, чтобы не родила, все рожают, и ты родишь.

Она уводит Юльку на очередной осмотр.

Я сижу и пытаюсь успокоиться. Мне надо успокоиться, чтобы потом успокаивать Юльку. Она же в первый раз рожает. Её приводят назад улыбающуюся и счастливую. Правда счастье это длится не долго, ровно до следующих схваток. Юля становится на четвереньки, упирается головой в подушку и стонет.

- Что, Юлечка, что моя хорошая?

- Больно-о-о-о-о! - воет она. – Господи, как же мне больно.

Хватает меня за руку и шипит, сцепив зубами:

- Сделай же что-нибудь?

- Что сделать?

- Выруби меня, давай, прямой в челюсть и я вырублюсь…. А-а-а-а-ай. А как очнусь – уже рожу, буду с ребёночком на руках.

- И с фингалом.

Юлька смеётся сквозь слёзы.

Опять заходит медсестра и говорит:

- Раскрытие всего два пальца, но можно ускорить.

- Как? – одновременно с Юлькой спрашиваю и я.

- Прокол пузыря.

- А это не опасно для ребёнка? – нахмуриваюсь я.

- Давай, прокалывайте, а лучше убейте меня.

- Да всё у тебя будет в порядке, не убивайся ты так, все рожали и ты родишь, главное дыши и не тужься.

Юлька на меня смотрит и головой качает:

- А так хочется тужиться.

- Да, кстати, а почему нельзя тужиться, в фильмах же показывали… - говорю, но меня перебивает медсестра.

- Тужиться будешь, когда рожать начнёшь, а у тебя открытия нет. - И уходит. А мы ещё целый час непонятно чего ждём.

Я сажусь на кресло и смотрю в одну точку, а Юлька каждый три минуты поднимается и натурально на стенку лезет. А в остальное время она судорожно пытается уснуть.

- Я уже пять часов рожаю, - говорит она. – С утра сюда приехала и мне всё хуже и хуже.

- А обезболивающих никаких не бывает? Наркоз, например? – Говорю. – Неужели за сотни лет ничего так и не придумали.

- Спиналка, но у меня могут быть противопоказания. Ну и кесарево.

- Давай кесарево делать! – хватаюсь я за соломинку.

- И мне потом со шрамом всю жизнь ходить? Нет уж, - ухмыляется она и тут же начинает стонать. – А-а-а-а-а!

- Всё, это невозможно, - говорю. – Давай кесарить, давай уже рожать, я не могу смотреть на то, как ты мучаешься.

- Да куда ты вскочил, – хватает она меня за руку. – Сиди. Я что зря терпела целых пять часов. И ещё потерплю. Да что же так болит! - Сжимает она зубы и чуть не плачет, хотя слёзы текут.

Время летит незаметно, и вот ещё полчаса пролетело. А значит у нас очередной осмотр. Заходит сразу два врача, один что-то там меряет, я не особо вижу что именно, да и не присматриваюсь. А другой статоскопом слушает её живот. Я так понимаю сердцебиение ребёнка.

- Есть раскрытие, четыре, - говорит сестра, и они сврачом уходят.

- Это много или мало? – смотрю я на Юльку.

- Надо десять, ну или хотя бы семь, чтобы они пузырь могли проколоть. Денис, я в туалет хочу.

- Так сходи.

- Куда? В Ведро! Отведи меня в туалет.

- Держись за меня, - помогаю ей встать и под ручку веду в уборную. Юлька вся дрожит и тяжко дышит. Она не плачет только потому, что сил у неё не осталось на то чтобы плакать, все силы на эти дурацкие спазмы ушли.

Мы доходим до туалета, и я помогаю ей сесть на унитаз. Предварительно простилаю его туалетной бумагой, а то мало ли тут какая зараза, хотя родом же, должно быть чисто.

Юлька сидит в туалете и прямо в этот момент у неё случается схватки, и она изо всех сил вцепилась в мою руку и держится. Не слышу, чтобы она в туалет сходила, просто стонет и дышит, так глубоко, как даже во время секса не бывает. Смотрю на неё, какая же она красивая, даже с пузом, с отёкшими ногами, с красными глазами, измученная и страдающая. Как же сильно я её люблю.

- Всё? – говорю.

- Я не сходила.

- Давай тогда.

- Я не могу… - плачет она. – Я по большому хочу, но не могу. А ещё мне нельзя.

Бедненькая, как же я хочу забрать себе часть её боли и страданий. Хочу, но не могу.

Мы возвращаемся из туалета, а нас уже поджидает врач. Он быстро что-то там измеряет и радостно сообщает нам:

- Есть открытие, будем пузырь вскрывать.

- Наконец-то, - улыбается Юлька, стойко переживая очередные схватки.

Врач поднимает повыше её кровать и устанавливает специальные подставки для ног. А я просто рядом сижу и смотрю на то, как он ставит внизу какой-та тазик и простилает всё там простынями.

- Пелёнки, - говорит, - вы с собой взяли пелёнки?

- Да, пакет в углу стоит, - сообщает Юлька.

Бегом за пакетом, распаковываю и протягиваю одноразовую пелёнку акушерке. Та прокладывает всё вокруг, после достаёт их герметичного контейнера спицу с крючком на конце, похожим на вязальный. Дальше я не смотрю, походу я слишком слабонервный, чтобы на такое смотреть. Но когда опять поворачиваюсь, то вижу следы какой-то жидкости со сгустками крови. Походу отошли воды и живот у Юльки уже не как барабан, а слегка притух.

- Сейчас рожать будешь, - говорит ей акушерка.

Юлька хватает меня за руку, а я сижу рядом и крепко-крепко держу её.

- Смотри, сейчас надо будет тужиться, но только тогда когда я говорю, поняла? – Говорит врач.

- Ага, - кивает мы одновременно.

- Папаша, ты возьми салфетки и будешь с её лба пот вытирать.

- И всё? Больше ничего?

- Не надо, ты уже и так всё сделал, - кивает на живот. - Потом ещё пуповину обрежешь.

Я улыбаюсь и на Юльку смотрю, а она целует на меня. От счастья у меня даже слёзы на глазах наворачиваются.

В это время в комнату набегает медсестёр, человека три-четыре. Что они все здесь будут делать? Насколько я понимаю, две – это просто студентки, интерны, практика у них в роддоме. А остальные будут Юльке помогать тужиться.

- Готовы? - Смотрит на своих подопечных врач, - начали.

- Они одновременно кладут Юлькины ноги на подставки и привязывают их, а после одна из них мягко нажимает на живот, а другая проводит какие-то манипуляции внизу. Я не могу на это смотреть. А ведь раньше я считал, что не боюсь крови.

- Давай, изо всех сил, тужься! – Кричит врач.

Юлька набирает воздуха в грудь и тужится, она так вцепилась в мою руку, что сейчас мне все кости переломает. А медсестра тем временем изо всех сил давит ей на живот. Это пыточная какая-то, а не роды.

- Головка появилась, - сообщает врач.

- Как, уже?! - не выдерживаю я и всё-таки смотрю туда вниз и вижу макушку ребёнка. У нашей детки чёрные волосы. Странно я думал, дети рождаются лысые, без волос.

- Тужься, тужься, чего расслабилась! – И Юлька опять сжимается изо всех сил. В третий раз и в четвёртый. Я уже счет потерял, когда, наконец, слышу детский крик. Всё не так как в фильмах, это скорее хрип какой-то. Но я вижу радость на измученном лице своей любимой и понимаю, что это именно крик.

- Давай, папаша, - протягивает мне врач ножницы с тупыми кончиками и пуповину.

- Да это не обязательно… - смотрю по сторонам и понимаю, что проще мне взять и сделать, чем спорить с ними. Просто я считаю, что всем должны заниматься профессионалы. Но раз уже я здесь, то можно и перерезать. А пуповина она такая полная как воздушный шарик. Я перереза её, а тем временем нашу малышку пеленают и нам показывают.

- Смотрите, какая у вас красивая девочка, - говорит врач. – На папу похожа.

И я впервые в жизни смотрю на свою дочку. Маленькая, сморщенная, фиолетовая, и голова как у инопланетянина, вытянутая.

Смотрю на Юльку, она мне улыбается, и опять на детку, которая кряхтит.

- Я что и вправду такой стрёмный?

Её кладут на кровать, рядом с Юлечкой и она носом уже ищет сиську, врачиха помогает ей найти.

- Какой стрёмный, я тебе дам стрёмный, она самая красивая девочка на Свете, - радостно прижимает её к груди Юлечка, пока её там внизу прочищают. Я по выражению её лица вижу, что ей больно. Походу эти роды никогда не закончатся.

- А чего у неё голова такая? – допрашиваю я.

- А как ты пройдёшь через родильный канал, голова поначалу немного сплюснутая, но скоро распрямится, а через полгода родничок зарастёт, - объясняет мне акушерка.

- А цвет кожи? А глаза почему в разные стороны смотрят?

- Папаша, у вас красивая здоровая девочка… - качает она головой. – Эх мужики, ничем вам не угодишь.

Я успокаиваюсь и сажусь рядом. Сижу и смотрю на Юльку. А она такая измученная-измученная, но счастливая-счастливая, лежит и засыпает.

- Как назовём, - спрашиваю я.

- Настенька, - отвечает Юлька.

- Красивое имя.

- Папаша подай мне силиконовую накладку для груди, пока она тут мне всё не разгрызла, - говорит Юлька.

Я поднимаюсь и иду к пакету, роюсь там какое-то время, накладку ищу, а когда возвращаюсь – Юлька уже спит. Настенька лежит рядом и сисяется. Не стану будить, Юльке отдохнуть надо. Тихо сажусь рядом и смотрю на них.

- Ох ты и стрёмная, Настя Зотова. Неужели все детки такими рождаются, может я просто чего-то не понимаю в красоте? – Рассуждаю я шёпотом. – Надеюсь, когда вырастешь, ты будешь похожа на мамку. Поздравляю, ты родилась, самое сложное уже позади, осталось немного – жизнь прожить. Научиться сидеть, ходить, говорить, вырасти, в школу пойти, замуж выйти, тоже родить, а потом можно и состариться. - Опять смотрю на неё, такая сморщенная, но кожа уже обретает привычный розовый оттенок. – Сегодня я в Москву, а через день вернусь, заберу вас с мамкой отсюда. Будете у меня жить. Если захочешь, и бабушку заберём. Надо тебя прабабушке и прадедушке показать.

Настенька выпускает изо рта сиську и начинает кряхтеть. Наверное, что-то мне сказать хочет, разговор поддержать.

- Сначала говорить научись, а потом поболтаем, - говорю. Но она продолжает. – Тихо ты, ещё Юльку мне разбудишь, в смысле мамку.

- Кх-кх-кх-кх, - вертится она.

- Да что у тебя там такое?

Беру её на руки, а она мелкая, на одной ладошке помещается. Сажать на попку ещё нельзя, до полугода девочек вообще нельзя сажать. Смотрю – обосралась чем-то чёрным.

«Разбудить Юльку, чтобы памперс поменяла? Нет, пускай спит».

Кладу Настеньку к Юлечке, так чтобы она не упала, а сам опять в пакете копаюсь, нахожу памперс нулёвку и достаю один. Вроде как ничего сложного, снимаю и тот вытираю её салфеткой. Надеваю свежий, только так, чтобы прищепку на пупке не задеть. Кладу мелкую рядом с мамочкой.

Настенька успокоилась и засыпает. Умаялась мелкая. Конечно, рождаться ведь сложно. Переработались за сегодня мои девки. Надо бабушке позвонить, обрадовать, что у неё внучка родилась. Но не сейчас, а позже, не хочу их будить.

Сегодня самый лучший день в моей жизни.