Путевые впечатления. В России. (Часть первая) [Александр Дюма] (fb2) читать онлайн

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ

Не знаю, дорогие читатели, помните ли вы, что однажды — тому уже скоро двадцать четыре года — я объявил о своем замысле объехать вокруг Средиземного моря, совершить путешествие вдоль всех его берегов и написать историю древнего мира, которая есть не что иное, как история цивилизации.

Все немало веселились и ехидно насмехались надо мной, а человек, заработавший на мне миллион, отплатил за него очаровательной шуткой. Он сказал:

— Вы знаете, Дюма открыл Средиземное море!

И с этого дня он решил, что мы с ним в расчете.

Шутка кое-чего стоила, но стоила ли она миллиона? Стоила ли она «Кристины», «Ричарда Дарлингтона», «Карла VII», «Нельской башни», «Анжелы» — всех тех пьес, какие я ему предоставил?

Сомневаюсь.

Это путешествие, а вернее, ряд задуманных мною путешествий, было трудно осуществить без помощи правительства, лишь на скромные средства литератора, но, в конце концов, оставалась надежда на Божью помощь, и потому мой замысел не представлялся мне таким уж невыполнимым.

В 1834 году я выехал из Парижа и во время своего первого путешествия посетил весь Юг Франции, от Сета до Тулона: Эгморт, Арль, Тараскон, Бокер, Ним, Марсель, Авиньон, Воклюз.

Это было лишь начало.

В следующем году я снова отправился в дорогу, и теперь мое путешествие длилось уже два года.

На этот раз я осмотрел Йер, Канн, залив Жуан, Грас, Драгиньян, Ниццу, Ла-Корниш, Геную, Флоренцию, Пизу, Ливорно, Турин, Милан, Пистойю, Перуджу, Рим, Неаполь, Мессину, Палермо, Джирдженти, Марсалу, Сиракузу, Катанию; я поднялся на Этну и Стромболи, побывал на Липарских островах, добрался до Лампедузы, вернулся в Реджо и прошел пешком всю Калабрию до Пестума. Первый раз меня задержали в Неаполе по воле его величества Фердинанда; я намеревался возвращаться домой через Венецию, как вдруг в Фолиньо меня задержали по воле его святейшества Григория XVI во второй раз: карабинеры препроводили меня к Тразименскому озеру и оставили на его берегу, приказав как можно скорее вернуться во Францию.

И я вернулся во Францию.

В 1842 году, твердо придерживаясь своего замысла, я нанял лодку в Ливорнском порту и на этой лодке, которая раз десять вот-вот должна была пойти ко дну, но так этого и не сделала, посетил остров Эльбу, Пьянозу, Горгону, Монте-Кристо и Корсику.

В 1846 году я отправился в Мадрид.

Я посетил Барселону, Малагу, Гранаду и Кордову, Севилью и Кадис, перешагнул через пролив, проследовал в Танжер, из Танжера — в Тетуан, из Тетуана — в Гибралтар, из Гибралтара — в Мелилью, из Мелильи — в Дже-маа эль-Газауэт, из Джемаа эль-Газауэта — в Оран, из Орана — в Алжир.

В Алжире я сделал передышку: мне хотелось осмотреть в глубине материка Блиду, ущелье Музайя и Милиану.

Потом я вновь отправился в путь, останавливаясь в Джиджелли, в Колло, в Сторе, в Филипвиле, проехал до Константины и вернулся в Стору, морем приплыл в Тунис и на острова Керкенна, посетил римский амфитеатр в Джем-Джеме.

За время своего первого путешествия, по Франции, я потратил шесть тысяч франков, за время второго путешествия, по Италии, — восемнадцать тысяч, за время третьего — четыре тысячи и, наконец, за время последнего — тридцать три тысячи, из которых следует вычесть десять тысяч, предоставленных мне министерством просвещения. Итого: пятьдесят одна тысяча франков.

Однако мой замысел оказался наполовину осуществленным — и какое имеет значение, во что это обошлось?

В результате всех этих поездок появились на свет «Впечатления о путешествии на Юг Франции», «Год во Флоренции», «Вилла Пальмьери», «Сперонара», «Капитан Арена», «Корриколо», «Из Парижа в Кадис», «Быстрый».

Так вот, теперь, чтобы завершить задуманное, мне осталось посетить Венецию, Иллирию, Ионические острова, Грецию, Константинополь, побережье Малой Азии, Сирию, Палестину, Египет, Киренаику и Триполи-танию.

Но, прежде чем продолжить свои разъяснения, я хочу выразить признательность администрации Императорского пароходного общества, которая, узнав о моем замысле, предложила мне и моему секретарю — совершенно бесплатно и безвозмездно — проезд на своих судах.

Это было немало, однако совсем не то, чего мне хотелось бы.

Ведь путешествовать на судах пароходного общества — это значит пристать на Мальте, на Сиросе, в Александрии, в Бейруте, в Смирне и в Константинополе; это значит увидеть то же, что видят все, и рассказать об увиденном лучше или хуже других, но непременно после других.

Я же хочу совершить путешествие, какого никто никогда прежде не предпринимал.

Мне надо проделать его на собственном судне, способном плавать без особого риска в открытом море, но, тем не менее, имеющем осадку не более полутора метров, чтобы оно могло заходить во все порты Греческого архипелага, причаливать во всех бухточках побережья Азии.

Такое судно рано или поздно у меня будет и, надеюсь, не в столь уж отдаленном будущем.

А пока же я принимаю приглашение одного из моих друзей отправиться в Санкт-Петербург, чтобы стать шафером на свадьбе его свояченицы, которая выходит замуж, и одновременно присутствовать при великом событии — освобождении сорока пяти миллионов крепостных.

Однако я не собираюсь ограничиваться Санкт-Петербургом.

После того как я выдам замуж свояченицу моего друга, увижу Невский проспект, Эрмитаж, Французский театр, Таврический дворец, Петропавловский собор, Елагинские острова, Большую Миллионную улицу, Казанский собор, памятник Петру I; после того как я проведу на Неве несколько тех пленительных прозрачных ночей, когда возможно разбирать почерк любимой женщины, каким бы бисерным он ни был, я отправлюсь в Москву.

Но по дороге в Москву я увижу Тверь, город двенадцати тысяч лодочников, и ее крепость, построенную в 1182 году владимирским князем Всеволодом, Тверь, ставшую, подобно нашей Бургундии и нашей Бретани, отдельным княжеством: оно прекратило существование лишь в 1490 году, при Иване III, северном Людовике XI, который убил одного из своих сыновей, а другого упрятал в темницу, что, впрочем, не помешало ему именоваться Иваном Великим, ибо он освободил свою страну от татарского ига, а в глазах потомков всегда велик тот, кто изгоняет чужеземца из родной земли.

Потом мы вступим в святой город, еще полный воспоминаний об одном из наших крушений, которое по своему величию стоит вровень с победой.

Мы поднимемся в крепость царей не только для того, чтобы смотреть оттуда на позолоченные и зеленые купола дворцов, на колокольни церквей, на кварталы, называемые Земляным городом, Белым городом, Китай-городом; на Кремль, на самую высокую в городе колокольню Иван Великий, где некогда находился колокол весом в триста тридцать тысяч фунтов; на угловатый Кремлевский дворец, на арсенал, на театр, на собор, — но еще и для того, чтобы увидеть следы ужасного пожара, поглотившего город с населением в триста пятьдесят тысяч душ и обрекшего на замерзание армию в полмиллиона человек. Мы спустимся вниз по Москве-реке, чтобы отыскать в ее долине остатки Главного редута, где пал Коленкур и где Ней получил титул принца. Затем мы вернемся в Москву, чтобы побывать на ее базарах, а это уже настоящий Восток, на ее Красной площади, у ее ворот Святого Владимира; наконец, расскажем чудесные предания о торговце пирожками Меншикове и о литовской служанке Екатерине.

Потом мы отправимся в Нижний Новгород, поскольку как раз в это время там будет великолепная ярмарка, привлекающая купцов из Персии, Индии и Китая; там можно отыскать кавказское оружие, тульское столовое серебро, тифлисские кольчуги; там малахит и лазурит продают целыми глыбами, а бирюзу мерят на буассо; там тюками покупают ткани из Смирны и Исфахана, и оттуда, наконец, поступает знаменитый караванный чай, который в России ценится на вес серебра, а в Англии и у нас — на вес золота.

Удовлетворив наше любопытство, мы пустимся в плавание по Волге, этой царице европейских рек, подобно тому как Амазонка — царица рек американских; Волга омывает Тверскую, Ярославскую, Костромскую, Нижегородскую, Казанскую, Симбирскую, Саратовскую и Астраханскую губернии; в нее впадают: справа — Ока, слева — Сура, Молога, Шексна, Кама, Уфа и Самара, а сама она, пробежав шестьсот льё, семьюдесятью рукавами вливается в Каспийское море.

Так мы найдем Астрахань с ее тремя базарами, предназначенными для русских, индийцев и азиатов; Астрахань, которая правой рукой достает до донских казаков, левой — до уральских, а повернув голову, устремляет взор в бескрайние киргизские степи, чьи зеленые волны колышутся столь же размеренно, как прибой Каспийского моря.

В Астрахани мы остановимся на несколько дней, чтобы вновь увидеть длиннобородых всадников в остроконечных шапках и красных шароварах — тех самых всадников, чьи копья, луки и колчаны страшили нас в детстве;

тех, кого снежная буря сорвала с границ Азии и Туркестана и, как во времена Аттилы, бросила на наши долины и города; мы будем охотиться на дроф, сидя на низкорослых лошадках, чьи предки объедали кору с деревьев Булонского леса и пытались сбросить с бронзового пьедестала статую Наполеона; затем, посетив необъятные рыбные промыслы, где ловят осетров, мясом любого из которых можно накормить целую деревню, и стерлядей, за каждую из которых можно выручить столько денег, что это составит богатство для целой семьи, снова сядем на пароход, который с остановками в Кизляре и Дербенте доставит нас в Сальяны. Оттуда мы поднимемся вверх по Куре до Караязских степей, где нас будет ждать тарантас, на котором мы доберемся до Тифлиса.

Мы передохнем немного в Теплом городе, названном так по своим сернистым источникам, выглянем в окно дворца, принадлежащего очаровательной княгине Марии Голицыной, и станем наблюдать, как Европа идет в Индию, а Индия — в Европу.

Мы находимся на их пути, в столице Грузии, в резиденции картлийских царей. Чингисхан в XII веке, а Мустафа-паша в 1576 году захватили ее и разграбили; Ага-Мохаммед-хан разрушил ее спустя еще двести лет; наконец, русские захватили ее и отстроили заново в 1801 году. Сегодня это великолепный город с сорока тысячами жителей, двумя архиепископствами (одно из них грузинское, другое — армянское), прекрасным собором, казармами и базарами.

Мы находимся у подножия Кавказа и намереваемся пройти перед скалой, где был прикован Прометей, и посетить лагерь Шамиля, этого нового титана, который, подобно тому как отлученный от церкви Иов, укрывшись в своем укрепленном замке, воевал с германскими императорами, воюет в своих горах с русскими царями.

Знает ли Шамиль мое имя и позволит ли он мне провести ночь под своим шатром?

Почему бы и нет? Разбойники Сьерры знали меня и позволили мне провести три ночи в своих шалашах.

Нанеся этот визит, мы спустимся в долины Ставропольской губернии, оставим по правую руку от себя калмыков, а по левую — черноморских казаков и остановимся в Ростове, на Азовском море, древнем Меотийском болоте; затем мы возьмем лодку и отправимся осматривать Таганрог, где Александр I умер от глубокой печали, а может быть, и от угрызений совести, и Керчь, древний Пантикапей милетцев, где Митридат, преследуемый римлянами, покончил с собой; здесь мы снова сядем на пароход, который за два дня доставит нас в Севастополь, затем отвезет в Одессу, а оттуда — прямо в Галац.

И тогда я окажусь во владениях моих старых друзей, господарей Ясс и Бухареста — тех, кто носит имена Стурдза и Гика. По пути мне удастся пожать руку нынешнему каймакаму, которого я знавал, когда он был еще ребенком, но уже носил титул князя Самосского. Я посмотрю, воюют ли еще Землин с Белградом; поднимусь до Вены; посещу Шёнбрунн, дворец-усыпальницу; Ваграм, долину страшных воспоминаний, и остров Лобау, где Наполеон, пожелавший, как некогда Ксеркс, подчинить своей воле реку, получил от нее первое предзнаменование своей судьбы.

Ну, а Вена — это уже Париж: через три дня, дорогие читатели, я буду рядом с вами и скажу вам: «За полгода я проделал три тысячи льё. Вы меня узнаете? Это я!»

I. СЕМЬЯ КУШЕЛЕВЫХ

Прежде чем отправиться в дорогу, следует познакомить вас с нашими товарищами по путешествию.

Если в конце прошлой зимы вам случалось пройти между полуночью и четырьмя часами утра по площади Пале-Рояля, вы должны были увидеть нечто приводившее в изумление кучеров фиакров и подметальщиков улиц, единственных представителей человеческого рода, имеющих право бодрствовать в такие часы.

Весь второй этаж гостиницы «Три императора», балкон которого украшали розы, камелии, рододендроны и азалии, был залит ярким светом, и свежий ночной воздух проникал туда сквозь четыре настежь распахнутых окна, если только в это время Сивори не играл там свои очаровательные этюды на скрипке или Ашер — свои чудесные мелодии на фортепьяно.

С улицы, сквозь открытые окна и распустившиеся цветы, можно было видеть, как около дюжины людей разговаривают, жестикулируют, прогуливаются по салону, по-видимому обсуждая вопросы искусства, литературы, политики — чего угодно, за исключением биржевых и банковских дел, словом, ведя беседу, а это умение куда более редкое, чем принято думать, и существующее только во Франции, хотя, боюсь, что и во Франции оно начинает пропадать из-за появления моды на сигары и скоротечности званых ужинов.

Время от времени лежавшая на диване молодая женщина лет двадцати трех или двадцати четырех, стройная, как англичанка, грациозная, как парижанка, томная, как азиатка, поднималась, брала за руку любого, кто оказывался рядом с ней, лениво шла к балкону и появлялась там, до пояса скрытая цветами.

Там она вдыхала воздух, безотчетно поднимая глаза к небу, роняла несколько слов, мелодией напоминавших речь эльфов и виллис и, казалось, предназначавшихся для обитателей иного, нездешнего мира, а через минуту возвращалась в салон, чтобы принять на диване свою прежнюю позу — наполовину восточную, наполовину европейскую.

Однако при звуках польки или мазурки ленивая дочь Севера оживлялась и начинала танцевать, живая и легкая, как дитя Севильи или Кадиса, не останавливаясь до тех пор, пока не смолкала музыка, не стихали фанфары.

В эти минуты сильного возбуждения, казалось бы ей несвойственного, облик ее менялся так же, как и поведение: бархатистые глаза, скорее томные, чем живые, обведенные темными кругами, словно подрисованные умелой арабской кистью, сверкали, будто грани черного алмаза; лицо, оттенком напоминавшее лепесток камелии, начинало светиться карминовым цветом, заставлявшим бледнеть розы, запах которых она вдыхала; нос, необычайно тонкий, расширялся, губы раздвигались, позволяя увидеть зубы, ровные и белые, созданные скорее для угрозы, чем для поцелуя.

Покинув свой диван и огибая комнату, она почти каждый раз старалась пройти вблизи молодого человека лет двадцати пяти или двадцати шести, среднего роста, тонкого, с бледным лицом и странно блестящими глазами, которые, если они были устремлены на кого-нибудь, завораживали, как глаза Манфреда или лорда Рутвена; руки его, украшенные перстнями, были изящными и тонкими, а ноги — точеными и стройными, как у породистого аристократа. Проходя мимо него, женщина подставляла ему лоб или руку, и он, с улыбкой, озарявшей на мгновение его бледное лицо, ласково прикасался губами к ее лбу или руке с такой же осторожностью, как если бы это были перстень или цветок.

Эта молодая женщина — графиня, а этот молодой человек — граф Кушелев-Безбородко.

Оба они русские; муж происходит из старинного рода, наполовину казацкого, наполовину русского.

Безбородко первым появился на исторической сцене. Он был родом из запорожских казаков, живших за днепровскими порогами. В войне с турками ему повредили подбородок.

Отсюда и прозвище Безбородко, то есть без подбородка.

Как видите, знатность здесь такая же, как у Геца фон Берлихингена, — подлинная, благородная и прекрасная: это то дворянство, которое сеет на полях брани, чтобы иметь право снимать урожай в истории.

Семья с этим прозвищем появилась во времена Алексея Михайловича.

Андрей Безбородко — последний генеральный писарь и главный судья запорожских казаков.

Однажды фельдмаршал Румянцев проезжал по Украине и попросил у последнего гетмана, Разумовского, рекомендовать ему начальника канцелярии.

Гетман назвал Александра Безбородко, сына главного судьи.

В свою очередь Екатерина II, великая, что бы там ни говорили, Екатерина, очень плохо изъяснявшаяся по-русски — напомним, что она была немка, — попросила Румянцева рекомендовать ей секретаря, достаточно толкового, чтобы не он писал под ее диктовку, а напротив, она писала под его диктовку.

Румянцев предложил императрице того самого Александра Безбородко, которого ему рекомендовал Разумовский.

В качестве пробы молодой человек должен был выполнить для нее к следующему дню одну очень важную работу.

Лишь приняв эту работу, императрица вынесет решение по поводу нового секретаря.

Она объясняет ему задание: Безбородко все внимательно выслушивает и удаляется.

Порученная работа оказывается большой и сложной: даже просидев всю ночь, едва ли можно с ней справиться.

Но Безбородко молод и любит удовольствия. Ему предстоит обедать с друзьями, ужинать с дамами; стоит ли отказываться от этого, чтобы выполнять скучную работу?

Нет, работа подождет, сначала удовольствия: он вернется домой утром и, при своем умении составлять деловые бумаги, в течение нескольких часов справится с тем, на что любому другому не хватило бы и дня.

Безбородко уступает искушению и возвращается домой лишь в десять часов утра.

Отдать же работу Екатерине он обещал в половине одиннадцатого.

Чтобы выпутаться из этого положения, он решает прибегнуть к уловке: прочитать по чистому листу якобы готовую работу; затем, выслушав замечания императрицы, он удалится в свой кабинет, чтобы сделать исправления, и, вместо внесения поправок, все сразу и напишет.

Безбородко входит к императрице, кланяется ей, вытаскивает из портфеля какую-то папку, под предлогом слабого зрения отходит к окну и, держа в руках чистые листы бумаги, без всякой подготовки излагает предварительный набросок документа.

Императрица слушает, одобряет и берет перо.

— Давайте, я подпишу, — говорит она, — у меня нет никаких замечаний.

— Как, ваше величество, никаких?

— Никаких! Давайте! Я довольна вами.

Назад хода не было.

Безбородко подошел, стал на колени и, подав императрице чистые листы бумаги, попросил у нее прощения.

Екатерине нравилось видеть красивых молодых людей, стоящих перед ней на коленях, независимо от того, просили они о прощении или о чем-либо другом.

Она простила Безбородко.

Но не так, как вы, возможно, это поняли: старый Румянцев дал своему подопечному совет:

— Будь при императрице кем угодно, только не любовником.

Безбородко сопротивлялся, как воплощенная добродетель, и остался лишь секретарем Екатерины II.

Тем временем Екатерина старилась, а ее сын Павел стал совершать одно за другим безрассудства, которые создали ему славу самого взбалмошного монарха Европы.

Чтобы на какое-то время избавиться от сына, Екатерина сослала его в Гатчину, а затем, чтобы избавиться от него окончательно, продиктовала Безбородко свое завещание.

Согласно этому завещанию, она лишала Павла короны и незаконно, вопреки праву наследования, своей могущественной рукой возлагала ее на голову своего внука Александра.

Когда завещание было составлено, императрица приказала Безбородко снять с него копию.

После того, как это было сделано, она подписала и оригинал завещания, и его копию, а затем сказала Безбородко:

— Я доверяю только тебе, Александр. Одно из этих завещаний ты отдашь на хранение в митрополичью церковь в Москве, а другое — в Санкт-Петербургский сенат и после моей смерти проследишь, чтобы оно было выполнено.

Безбородко поклонился и вышел с двумя завещаниями.

Он вернулся через неделю.

— Ну как? — спросила Екатерина.

— Приказания вашего императорского величества выполнены, — ответил Безбородко.

И Екатерина, уверенная в безоговорочной преданности своего секретаря, перестала беспокоиться о будущем.

Впрочем, императрица приняла эту меру предосторожности вовремя: однажды утром она почувствовала колики и прошла в свой ватерклозет, как говорят наши соседи-англичане.

Через несколько мгновений оттуда послышался крик; когда ее горничные подбежали, они нашли императрицу распростертой на полу и бездыханной.

Услышав эту новость, Безбородко вскочил в седло и во весь опор помчался в Гатчину. Там он нашел Павла.

— Ваше высочество, — сказал он, — я должен сообщить вам ужасную новость.

— Какую? — с испугом спросил Павел. (В своем положении, будучи пленником, он вполне мог ожидать худшего. Ведь подобный случай уже был с царевичем Алексеем.)

— Ваше высочество, ваша августейшая матушка скончалась.

— Матушка скончалась?! — вскричал Павел.

— Да, ваше высочество.

— Тогда ты ошибаешься, Безбородко: я больше не ваше высочество, я — ваше величество.

Безбородко покачал головой.

— Разве нет?

— Августейшая императрица лишила вас наследства.

— Лишила меня наследства? В чью же пользу?

— В пользу вашего сына Александра.

— Не может этого быть!

— Я лично под диктовку императрицы написал завещания, и она при мне их подписала.

— И что же ты с ними сделал?

— Мне было приказано отдать их на хранение: одно в митрополичью церковь в Москве, а другое — в Санкт-Петербургский сенат.

— Ты лжешь, Безбородко!

— Я не лгу, ваше высочество, — отвечал Безбородко, вынимая из кармана два документа, — вот оба завещания, составленные мною и подписанные вашей августейшей матушкой.

И он подал оба документа Павлу.

— Но что же ты оставил в Санкт-Петербургском сенате и в митрополичьей церкви в Москве?

— Два листа чистой бумаги.

— А разве ты не понимал, что, если бы императрица перестала тебе доверять и через кого-нибудь другого затребовала эти завещания, ты рисковал головой?

— Настоящие игроки не скупятся на ставки.

— А ты уверен, что было лишь два завещания?

— Я ручаюсь за это, ваше высочество.

— Так что, я смело могу их разорвать?

— Разорвите их, государь, — ответил Безбородко.

— Благодарю тебя, князь, — сказал Павел.

И он разорвал завещания.

Безбородко был сделан великим канцлером империи и светлейшим князем и пожалован двадцатью тысячами крестьян, с правом выбора их в любой части России.

Во второй раз чистая бумага принесла ему удачу…

Сейчас мы находимся очень далеко от площади Пале-Рояля и от балкона гостиницы «Три императора», но, будьте покойны, мы туда вернемся: мне еще надо немало сказать вам по этому поводу.

Однако, познакомившись с Безбородко, одним из предков графа, посмотрим, кем был его предок Куше-лев.

В эпоху Ивана Грозного на берегах озера Пейпус находилась небольшая республика, называвшаяся Псковской.

У Ивана Грозного, как у Геракла, была львиная шкура, но, вместо того чтобы, как Геракл, захватывать пигмеев, он захватывал республики.

Он захватил Псковскую республику.

Но, вместо того чтобы сжечь город и уничтожить жителей, как он поступил в Новгородской республике, Иван Грозный даровал псковичам жизнь и даже раздал должности тем республиканцам, которые были достаточно сговорчивы, чтобы принять их.

Одним из этих республиканцев был предок графа Кушелева.

Когда Екатерина II сослала своего сына Павла в Гатчину, она позволила ему взять с собой небольшой двор из молодых вельмож, среди которых был и дед графа Кушелева.

Павел, став императором благодаря тому, что Безбородко уничтожил завещания, дал молодому Кушелеву, одному из тех своих придворных, кого он больше всех любил, титул графа и должность командующего флотом.

Должности министра тогда еще не существовало: она была введена при императоре Александре.

Почему же Павел I был сослан в Гатчину? Почему Екатерина лишила его трона? Почему она хотела отдать трон, отнятый у Павла, его сыну Александру?

По трем причинам.

Во-первых, она чувствовала непреодолимую неприязнь, которую питал к ней Павел, ибо он не мог ни забыть, ни простить ей смерть Петра III.

Во-вторых, она овладела троном и удерживала его, отстранив законного наследника; правда, этот захват власти привел к блестящему царствованию!

В-третьих, она знала характер Павла и предвидела, что, вступив на престол, тот будет совершать бесчисленные сумасбродные поступки.

И в самом деле, едва взойдя на трон, Павел начал делать прямо противоположное всему тому, что делала Екатерина: он провозгласил себя поборником старых монархических и реакционных идей; будучи православным государем, он объявил себя великим магистром Мальтийского ордена, упраздненного Францией, и стал главой второй коалиции; затем вдруг, после того как шесть тысяч пленных, взятых Брюном во время Голландской кампании, были отосланы Бонапартом русскому императору, причем не только без выкупа, но даже в новом обмундировании, с оружием и снаряжением, он проникся великой любовью к Бонапарту и пылко восхищался этим человеком; чувства эти если и не стали причиной его смерти, то, во всяком случае, не помешали ей.

Что же касается его сумасбродств, которые предвидела Екатерина II, то в них у Павла недостатка не было.

Будучи маленького роста, он считал себя высоким; будучи безобразным, мнил себя красавцем; он одевался, как король Фридрих II, избранный им образцом для подражания, хотя его собственная двоюродная бабка Елизавета вела с Пруссией жестокую войну — ту самую Семилетнюю войну, которая стоила нам Канады и части Индии. У Павла была такая же трость, такая же табакерка и такая же шляпа, как у прусского короля. Треуголка Наполеона — лишь уменьшенная копия шляп Фридриха II и Павла I.

Однако в начале царствования у нового самодержца еще не было никаких признаков того безумства, которого опасалась только что скончавшаяся царица. Императрица Мария, супруга Павла, первой упала перед ним на колени и, сразу после Безбородко, признала его императором. Павел помог подняться ей и детям, заверив их в своей отеческой и императорской благосклонности. В тот же день он принял, в соответствии с их званием и положением в табели о рангах, губернаторов и военачальников, сановников и царедворцев; позади них прошел гвардейский отряд и принес присягу самодержцу, которому еще накануне эти офицеры и солдаты служили скорее стражей, чем почетной охраной, и который был для них скорее пленником, чем наследником престола; затем все направились в Санкт-Петербург, и тотчас бряцание оружия, окрики командиров, щелкание шпор и скрип тяжелых сапог послышались в тех самых покоях, где только что уснула вечным сном Екатерина Великая, и Павел I, которому не было предназначено править, был провозглашен императором, а его сын Александр — цесаревичем, то есть наследником престола.

Павлу было сорок три года. Если бы он наследовал своему отцу в законном порядке, то царствовал бы уже тридцать четыре года. Но эти тридцать четыре года, напротив, стали для него годами опалы и полного к нему пренебрежения; за эти тридцать четыре года он много выстрадал и, по его мнению, многому научился. Вот почему он взошел на престол, имея в запасе множество установлений, которые он составил во время своей опалы и теперь старался проводить в жизнь с той же поспешностью, с какой пытался заявить о себе как об императоре.

Прежде всего, чтобы показать свое неприятие не только политики матери, но и ее администрирования, Павел отменил указ Екатерины о наборе рекрутов, согласно которому по всей империи в солдаты брали одного крепостного из ста. Эта мера была хороша тем, что она принесла новому императору признательность как дворянства, обремененного этим побором, так и крестьян, выплачивавших его натурой.

Зубов, последний фаворит Екатерины, полагал, что со смертью царицы он потерял все: он опасался за свои имения, свободу и жизнь и держался вдали от императора, ожидая его распоряжений. Павел призвал его к себе, утвердил во всех занимаемых им должностях и вручил ему командирскую трость, которую тот вернул и которая была атрибутом генерал-адъютантского звания.

— Продолжайте, — сказал он Зубову, — исполнять свои обязанности подле тела моей матери. Надеюсь, что вы будете служить мне так же преданно, как служили ей.

Это благодеяние не пропало даром: спустя пять лет мы видим Зубова среди тех, кто задушил Павла I.

Костюшко, адъютант Вашингтона, генерал-майор у Понятовского, победитель при Дубенке, атакованный в октябре 1794 года в Мацеёвицах русской армией, в три раза превосходившей численностью его армию, пал под ударами клинков, крича: «Finis Poloniae!»¹ Его взяли в плен, отправили в Санкт-Петербург и держали там под арестом в особняке покойного графа Ангальта; при нем состоял в качестве постоянного стража некий майор, который ни на минуту не покидал его, ел вместе с ним и спал в его комнате. Павел отправился лично освободить 1 Погибла Польша! (Лат.)

Костюшко и сообщить ему, что он отпущен на волю, а затем вышел, не дожидаясь благодарности узника. Тогда бывший пленник, голова которого еще была обмотана повязкой, велел отнести себя во дворец, возможно, скорее для того, чтобы убедиться, что это не сон, чем просто выразить свою признательность императору. Павел не ограничился освобождением Костюшко: он предложил ему поместье и крестьян на территории своей империи, но генерал отказался от этого дара и взамен попросил денег, чтобы отправиться жить и умирать, где он пожелает. Павел выдал ему сто тысяч рублей, и спустя двадцать один год Костюшко скончался в Золотурне.

Среди всех этих первоочередных дел настало время отдать последние почести императрице. И тогда Павел задумал исполнить двойной сыновний долг.

В течение тридцати четырех лет имя Петра III произносили в Санкт-Петербурге только шепотом. Павел I отправился в монастырь святого Александра Невского, где был погребен его отец, спустился в подземелье и, велев старому монаху показать забытую гробницу, приказал ее открыть, преклонил колена перед заключенными в ней останками, снял с руки скелета перчатку и трижды поцеловал ее; после этого, долго и благоговейно помолившись возле гроба, он распорядился поставить его посреди клироса и совершить подле останков Петра III те же богослужения, какие совершали в это время у тела Екатерины, выставленного во дворце. И — как главный урок возврата к человечным порядкам — он приказал сопровождать похоронный кортеж убитого самим же убийцам, по крайней мере тем, кто был еще жив.

Однако перед этим Павел приказал возложить корону на гроб Петра III, который никогда не был коронован, а затем перенести этот гроб во дворец и выставить рядом с телом Екатерины; оттуда останки обоих самодержцев, столь трагически разделенных при жизни и столь странно соединенных после смерти, были перевезены в крепость и поставлены на одном помосте, к которому в течение недели приходили, чтобы поцеловать руку императрицы и гроб императора, придворные, выказывая раболепство, и народ, испытывая благоговение.

Но, стоя у подножия этого погребального помоста, Павел I, казалось, забыл о благоразумии, которое руководило его первыми действиями. Пребывая в одиночестве и изнывая от скуки в своем Гатчинском дворце, он не знал, чем заняться; не получив того образования, какое способно внушить возвышенные идеи, император находил удовольствие в бесконечных мелочах воинской службы, чистя пуговицы своего мундира и полируя до блеска пряжки своей портупеи. Он придумал множество изменений в военном мундире и старался претворить их в жизнь. Прежде всего он сменил цвет русской кокарды: найдя, что белый цвет делает ее мишенью для вражеских пуль, он заменил ее черной с желтым ободком; он изменил также форму плюмажа, высоту сапог, количество пуговиц на гетрах, учредил на дворцовом плацу ежедневный смотр в три часа пополудни, названный им вахтпарадом и ставший не только наиболее важным установлением его царствования, но еще и средоточием всего государственного управления. На этих смотрах он отдавал приказы, провозглашал указы; для этих парадов были изобретены даже особые кожаные штаны, которые, независимо от того, было это лето или зима, солдаты могли надеть, лишь смочив их, и которые, высохнув, плотно облегали ноги, словно трико; на этих смотрах, в окружении великих князей Александра и Константина (великий князь Николай был еще слишком юн), он каждодневно, при любом холоде, стоял без меховой одежды, с непокрытой лысой головой, лицом к северному ветру, заложив одну руку за спину, а другой попеременно поднимая и опуская трость, выкрикивая при этом: «Раз, два! Раз, два!» Было видно, как он пытается не обращать внимания на двадцатиградусный мороз и притопывает ногами, чтобы согреться.

Однажды во время такого вахтпарада какой-то из полков плохо выполнял строевые упражнения; император приказал повторить их, но и во второй раз получилось не лучше.

— Шагом марш в Сибирь! — закричал Павел.

И полк, умевший лишь безоговорочно подчиняться, с командиром во главе покинув дворцовый плац и отправился в Сибирь, до которой ему пришлось бы дойти, если, конечно, его не ждала бы гибель в пути, но в восьмидесяти верстах от Санкт-Петербурга его догнал курьер и передал полковнику депешу об отмене приказа.

Но бессмысленные реформы Павла касались не только солдат, которых он одевал и раздевал, как кукол; нередко эти реформы затрагивали и гражданское население.

Французская революция была жупелом для Павла, и потому, введя в моду круглые шляпы, она внушила ему отвращение к такого рода головным уборам; в итоге в одно прекрасное утро появился указ, запрещавший показываться в круглых шляпах на улицах Санкт-Петербурга.

Застигнутые врасплох, жители императорской столицы, то ли из-за нехватки треуголок, то ли из особого расположения к круглым шляпам, не сменили головные уборы так быстро, как этого желал император; и тогда император, любивший, чтобы ему подчинялись беспрекословно, поставил на всех перекрестках казаков и городовых, приказав им снимать шляпы с упрямцев. В ходе такой расправы, когда, к счастью, снимали только шляпы, а не головы, он лично разъезжал в санях по улицам, чтобы наблюдать за тем, как выполняются его приказы.

Во время одной из таких прогулок, на обратном пути во дворец, он заметил англичанина, который, то ли находя, что шляпа ему к лицу, то ли полагая, что указ о шляпах является покушением на свободу личности, не пожелал, ссылаясь на привилегии своей нации, расстаться со своим головным убором и продолжал носить круглую шляпу — по крайней мере, она казалась такой со стороны.

Император остановился и приказал немедленно сорвать шляпу с головы дерзкого британца, к тому же позволившего себе показаться в ней на Адмиралтейской площади.

Пустив лошадь в галоп, офицер подъехал к нарушителю и увидел, что голова у того самым достойным образом покрыта треугольной шляпой.

Раздосадованный посланец разворачивается и возвращается с докладом к императору.

Император берет маленькую подзорную трубу и наводит ее на англичанина: на англичанине круглая шляпа.

Офицера отправляют под арест, и приказ сорвать круглую шляпу с головы мятежника дают адъютанту.

Адъютант отправляется выполнять приказ, как если бы речь шла о захвате редута, и через несколько минут возвращается к государю, подтверждая, что на голове англичанина треугольная шляпа.

Император снова наводит подзорную трубу на англичанина: на нем, несомненно, круглая шляпа. Адъютанта отправляют под арест вслед за офицером.

И тогда один из генералов берется исполнить поручение, оказавшееся роковым для двух его предшественников; император знаком выражает согласие. Генерал галопом скачет к англичанину, ни на мгновение не спуская с него глаз.

Но то ли взгляд его, устремленный в одну точку, устал, то ли мираж тому стал причиной, но генералу кажется, что, по мере того как он приближается к англичанину, злополучный головной убор меняет свою форму и из круглого превращается в треугольный. И в самом деле, когда генерал подъезжает к англичанину, он видит на нем треугольную шляпу.

Но на этот раз генерал хочет во всем разобраться: он хватает англичанина и на санях доставляет его к императору.

И тут все объясняется.

Британец, желая примирить свою национальную гордость с теми знаками уважения, какие ему следовало проявлять по отношению к монарху, в государстве которого он путешествовал, заказал себе шляпу, которая с помощью спрятанной внутри пружины могла быстро менять свою форму, переходя от запрещенной к установленной законом.

Император нашел идею оригинальной, простил офицера, простил адъютанта и разрешил англичанину носить любую шляпу, какую тот пожелает.

За указом о шляпах последовал указ об экипажах.

Этим указом император запрещал запрягать лошадей на русский лад, когда форейтор сидит верхом на правой лошади и держит в руках поводья левой.

Владельцам колясок, ландо и дрожек было дано две недели, чтобы обзавестись немецкой упряжью. По истечении этих двух недель полиции было приказано обрезать постромки у тех экипажей, какие будут запряжены иначе.

Впрочем, реформа не остановилась на лошадях и колясках, а дошла и до кучеров.

Извозчики получили приказ одеваться по немецкому образцу: к великому своему отчаянию, они должны были брить бороду и, к великому своему стыду, пришить к воротнику кафтана косицу, всегда остававшуюся на месте, даже когда голова кучера поворачивалась направо или налево.

Некий офицер, не имевший времени приспособиться к этим новым правилам, решил отправиться на вахтпарад пешком, лишь бы не прогневить императора видом запрещенного экипажа. Закутавшись в плащ, он дал нести свою шпагу солдату, шедшему за ним следом.

Встретив офицера и солдата, Павел офицера разжаловал в солдаты, а солдата произвел в офицеры.

В царствование Екатерины еще действовал восходивший к глубокой древности закон, требовавший, чтобы при встрече на дороге с императором или царевичем любой человек спешился, если он ехал верхом, или сошел вниз, если он ехал в карете, а затем, какая бы ни была погода, раскалена ли мостовая или обледенела, метет ли снег или идет дождь, пасть ниц, если это мужчина, или почтительно поклониться, если это женщина.

Екатерина отменила этот закон.

Павел его восстановил.

Следствием этого нового распоряжения стали два достаточно серьезных происшествия.

Некий генерал, кучер которого не узнал экипаж императора, был задержан прямо на улице, обезоружен и посажен под арест на две недели.

Когда срок ареста закончился, генералу хотели отдать шпагу, но он отказался взять ее, заявив, что это почетная шпага, которая была пожалована ему Екатериной Великой и которую никто не имел права у него отбирать.

Павел осмотрел шпагу и увидел, что она в самом деле золотая и украшена бриллиантами. Тогда он призвал к себе генерала и лично вернул ему шпагу, заверив, что никакого зла на него не держит, но, тем не менее, приказывает ему в течение двадцати четырех часов отбыть в армию.

На этот раз происшествие окончилось благополучно, но так случалось далеко не всегда. Один из наиболее отважных бригадиров императорской армии, г-н Лихарев, заболел у себя в деревне, и врачи прописали ему лекарство. Госпожа Лихарева не захотела никому доверить покупку лекарства и сама поехала в Санкт-Петербург, не зная об указе, изданном в ее отсутствие.

На свою беду, она столкнулась с императором, прогуливавшимся верхом, и, в своем неведении, продолжала путь, не воздав государю полагавшихся ему почестей.

Император послал вдогонку за экипажем офицера. Кучер и трое выездных лакеев были отданы в солдаты, а графиня отправлена в тюрьму.

Граф скончался от испуга, узнав эту новость, а графиня сошла с ума, узнав о смерти мужа.

Внутри императорского дворца был установлен не менее строгий этикет.

Любой дворянин, допущенный к целованию руки государя, должен был при поцелуе громко чмокнуть губами и ударить коленом о пол.

Князь Григорий Голицын, потомок древних литовских князей, чья семья со времен Михаила Ивановича Булгакова носила прозвище Голицыны, происходящее от слова голица («латная рукавица»), полагал, что он такого же знатного происхождения, как сын герцога Гольштейн-ского и принцессы Ангальт-Цербстской, и при целовании руки государя недостаточно громко чмокнул губами и недостаточно сильно стукнул коленом о пол, за что был на месяц посажен под арест.

Среди всех этих причуд царя его охватила еще одна, которая самым естественным образом приводит нас к графу Кушелеву-Безбородко: то был приказ бездетному князю Безбородко выдать его племянницу за графа Куше-лева, который вместе с Павлом находился в гатчинской ссылке.

Бракосочетание совершилось,

А поскольку Безбородко умер бездетным, так же как его брат и племянник, то сын графа Кушелева и мать князя Безбородко объединили состояния Безбородко и Кушелевых.

Отсюда происходит несметное богатство графа Григория Кушелева, из окон которого до шести утра лился на площадь Пале-Рояль такой яркий свет.

II. КАРАВАН

Объясним теперь, каким образом граф Кушелев и его семья оказались в Париже, в гостинице «Три императора».

Год назад граф Кушелев решил совершить путешествие по Польше, Австрии, Италии и Франции, в то время как его младший брат задумал поездку по Греции, Малой Азии, Сирии и Египту.

Граф Кушелев сделал то, что сделал бы на его месте граф Монте-Кристо: он взял переводные векселя на два миллиона на имя всех Ротшильдов — в Вене, в Неаполе и в Париже — и после этого отправился в путь.

В это путешествие он взял с собой всего лишь двенадцать человек.

Сопровождало этих двенадцать человек, а вернее графиню, некое почти бесформенное существо, более всего напоминавшее муфту.

То была ненаходимая в своей длинной шерсти маленькая собачка из породы кинг-чарлзов.

Заставим же пройти поочередно перед нашими читателями всех главных и даже второстепенных персонажей этого каравана, с которыми нам довелось свести знакомство.

Прежде всего, после графа и графини, по своему положению родственников следуют восемнадцатилетняя девушка и шестилетний мальчик.

Девушка, скорее изящная, чем красивая, с безукоризненной фигурой, очаровательной улыбкой и доброжелательным характером, — родная сестра графини. Она обручена, и я приглашен на ее свадьбу. А стало быть, мне можно говорить о ней лишь с той же сдержанностью и с той же осторожностью, с какой в свое время я стану говорить о флердоранжевом венце, которыйбудет у нее на голове в тот день, когда она пойдет к алтарю: зовут ее Александрина.

Что же касается мальчика, то это чудо воспитанности и миловидности.

Вы никогда не столкнетесь с ним на своем пути и никогда не обнаружите его у себя под ногами; он никогда не вскарабкается к вам на колени, не станет дергать вас за волосы, не бросит вам в голову игрушку, не будет тыкать вам палкой в глаз, не оглушит вас боем своего барабана и не начнет утомлять вас своими вопросам. Ребенок в той же гостиной, что и вы, но где он? Этого никто не знает, его нигде не видно: он играет за каким-нибудь креслом, под столом или под роялем. Вот он сидит за тем же обеденным столом, что и вы, но его не слышно. Стоит ему утолить голод, как он тут же встает, исчезает и больше никому не показывается на глаза.

Желаю подобных детей всем моим знакомым, в дома которых я вхож, а еще больше — себе самому. И при этом какой хорошенький! Круглый, как конфетка, свежий, как персик, — так и тянет его поцеловать.

В дороге вы не знаете, где он, а мальчик в это время с мадемуазель Элен или с горничными. Вы снова обнаруживаете его лишь по прибытии на место, улыбающегося, словно цветок, который вот-вот распустится.

Зовут его Александром, а уменьшительно — Сашей.

После родственников следует фамилия — в том смысле, в каком это слово употреблялось в античности.

Во главе фамилии шествует Дандре. Он проводник каравана, он… Ну надо же, я забыл, как это называется по-арабски.

По происхождению Дандре француз, на что указывает его имя, но француз с некоторым русским налетом; это молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, расставшийся с женой и ребенком, чтобы сопровождать графа Кушелева.

Именно он ведет кассу, проверяет и получает деньги в обмен на векселя, проверяет расходы и оплачивает счета. В поездке у него при себе всегда на всякий случай сто тысяч франков: никто ведь не знает, что может произойти в дороге.

Кроме того, именно он отправляет вперед гонца, чтобы подготовить свежих лошадей, если предстоит путешествовать на почтовых; заказывает вагоны, если надо будет ехать по железной дороге; выбирает каюты, если надо будет плыть на пароходе.

На всех трудных участках пути Дандре полагается лишь на себя: он едет вперед, прибывает туда, и все улаживается.

Если в дороге встречаются разбойники, что случается иногда в Италии, да и в других местах, он ведет переговоры с разбойниками.

Если на пути нет иного пристанища, кроме скверной гостиницы, то из скверной она превратится в хорошую.

Если гостиницы нет вообще, то она появится.

Вы высаживаетесь из кареты, из вагона или из пакетбота, а вас уже ждет великолепный обед и вдоволь вина.

Это ему граф говорит:

— Я видел у Лемоннье превосходное жемчужное ожерелье (или изумительное бриллиантовое колье). Возьмите двадцать четыре тысячи франков, дорогой Дандре, и доставьте мне удовольствие: поезжайте за этой вещицей.

Это его просит графиня:

— Дорогой Дандре, мне рассказали про бедную женщину, мать троих детей, которая только что родила четвертого. У нее нет хлеба для трех старших и белья для новорожденного: сделайте одолжение, возьмите пять тысяч франков и отнесите ей.

Дандре, как мы видим, незаменим.

Вместе с тем это человек с необычайно тонким чувством юмора, темпераментный и блистательный рассказчик, неутомимый путешественник. Он объездил Персию и Турцию, воевал на Кавказе и девять раз проделал путь из Санкт-Петербурга в Тифлис как чиновник особых поручений при графе Воронцове.

Граф Кушелев обнаружил его в канцелярии совета министров и, оценив по достоинству, забрал и из канцелярии, и от министров.

Во время поездки Дандре мог бы, причем совершенно незаметно, положить себе в карман сто тысяч франков, всего лишь получая комиссионные от торговцев и поставщиков.

Но Дандре только смеется этим людям в лицо, для того, несомненно, чтобы иметь возможность показать им свои зубы, а они у него великолепные.

Он еще и фат!

После Дандре следует доктор Кудрявцев.

Доктору от двадцати восьми до тридцати лет, он чистокровный русский, по-французски не говорит и не понимает ни слова. У него нет никаких притязаний, кроме как лечить больных, да и то я не уверен, что он это притязание имеет. Граф подобрал его во время какой-то своей поездки из Москвы в Звенигород («Звенящий город»). Он родился в Коралове, в имении графини, и искренне не хотел покидать родные края. Это практикующий врач, человек простой, золотое сердце…

Доктор Кудрявцев, хотя и далекий от всякой рисовки, не расстается с двумя предметами, которые кажутся неотделимыми от его облика, причем независимо от погоды.

Первый предмет — это плед, который ему подарила графиня и который он живописно обертывает вокруг своего тела.

Второй — трость, которую он смастерил из флакона, принадлежавшего графу, и которой он дерзко размахивает в воздухе.

Но как можно сделать трость из флакона, спросите вы, дорогие читатели.

Сейчас я вам это объясню, и вы убедитесь: то, что на первый взгляд кажется чрезвычайно сложным, на самом деле очень легко осуществить.

Граф, человек нервозный, повсюду ходил с флаконом эфира.

Однажды этот флакон у него разбился.

Кудрявцев подобрал его, как подобрал бы раненого, чтобы вернуть его к жизни, если это возможно.

Но раненый был мертв.

И тогда Кудрявцев сообразил, что из старого флакона можно сделать новую трость.

Он освободил от стекла верхнюю часть флакона, которая была изготовлена из золота и открывалась с одной стороны с помощью пружинки, а с другой — с помощью шарнира, приобрел трость толщиной с горлышко флакона и, вставив трость в нижнюю часть этого горлышка, превратил флакон в набалдашник, украшенный чернью, узорами и эмалью.

Этот набалдашник обладает чрезвычайно привлекательным свойством: он открывается так, как открывался флакон. Доктор всунул туда комочек пропитанной духами ваты и получил сразу и трость, которой он игриво размахивает, и курильницу, аромат из которой он с наслаждением вдыхает.

Кудрявцев оказался в Риме во время карнавала. Вначале, будучи человеком серьезным, он с чрезвычайным презрением относился к Дандре, отдававшему предпочтение самым причудливым маскарадным костюмам, но вскоре, увлеченный его примером, с тростью и пледом в руках смешался с толпой, нацепив на себя фальшивый нос; затем, все так же украшенный пледом и вооруженный тростью, он рискнул облачиться в наряд Пьеро; потом, по-прежнему не расставаясь со своими атрибутами, вырядился Пульчинеллой. И наконец, переходя из животного царства в царство растительное, он становился, опять-таки благодаря пледу и трости, одним из самых забавных вилков капусты, морковок и луковок порея на улице Корсо и на площади Испании.

Если кто-нибудь хочет устыдить его вконец, достаточно напомнить ему эти часы безумия, когда он уронил собственное достоинство и бросил тень на достоинство врачебной науки.

У доктора Кудрявцева куда больше работы, чем можно себе представить.

Именно он занимается теми шишками, какие набивает себе Саша, мигренями графини и порезами мадемуазель Элен, мадемуазель Аннетты и горничных.

В настоящее время у него нет других больных, кроме меня. Он залечивает фурункул размером с голубиное яйцо, который вздумал вскочить у меня на правой щеке. Доктор уверяет, что благодаря его заботам я отделаюсь шрамом вроде того, что был у герцога Гиза.

Да услышит его Господь! А то порой я боюсь, как бы не понадобилось отрезать мне голову, чтобы спасти остальную часть тела.

После доктора Кудрявцева идет профессор Рельчен-ский. Это бывший гувернер графа, занимавшийся его образованием; когда образование графа было завершено, профессор счел его дом подходящим для себя и остался в нем навсегда.

Он типичный коллекционер.

Из всего, чем другие пренебрегают, что другие выбрасывают, разбивают, разламывают, он составляет коллекцию. В Петербурге, в нижнем этаже зимнего дома графа, у Рельченского есть своя квартира. Эта квартира представляет собой настоящую лавку старьевщика, где профессор собрал не скажу понемногу всего, а много всего: инкрустированные сундуки с испорченными замками; трехногие столы, к которым приставлена четвертая нога; разбитые керамические изделия из Фаэнцы и работы Бернара де Палисси, склеенные вновь так, как и мне хотелось бы быть вылеченным — без всяких шрамов; эмали, поцарапанные и погнутые, а затем переделанные заново; картины с облупившимся лаком, подрисованные и заново отлакированные; испачканные ткани, очищенные затем от сальных пятен и приспособленные под портьеры и гардины; на все это славный профессор израсходовал лишь терпение, надежный клей и неаполитанское мыло.

В тот день, когда профессор Рельченский привез бы свою коллекцию в Париж и выставил ее на торги в аукционном зале, он выручил бы за нее двадцать тысяч франков.

Проведя смотр мужчин, перейдем к женщинам.

Впереди, возглавляя процессию, выступает мадемуазель Элен, старая знакомая графини, подруга ее покойной матери, почти заменившая ей мать. У нее любящее сердце, улыбающееся лицо и исполненная заботами и предупредительностью душа.

Это она подает чай. Она знает, кто любит чай с лимоном, а кто — со сливками, кому надо мало сахару, а кому много. У нее в запасе есть чашки, отвечающие росту, вместимости и взыскательности любого из сотрапезников; для меня, большого любителя чая, она отыскала пиалу, вмещающую не менее трех чашек.

Радует в мадемуазель Элен то, что она не только счастлива, но и выглядит счастливой.

После мадемуазель Элен следует мадемуазель Аннетта.

Аннетта — воспитанница графини. Будучи моложе ее на пять-шесть лет, она уже двенадцать лет живет в ее доме.

Это типично русская девушка: спокойная, покладистая, бодрая, послушная и преданная; у нее небольшие глаза, маленький носик, маленький ротик, пухлые щечки, и в целом она очень миловидна. Она играет на фортепьяно, хорошо говорит по-французски и с удовольствием танцует, хотя и без воодушевления.

Она собирается выйти замуж за молодого художника по фамилии Чумаков. Граф дает за ней двести тысяч ливров приданого.

Это Алнетта тщательнейшим образом заваривает чай, который потом щедро разливает мадемуазель Элен.

В конце процессии шли — нам и в самом деле приходится говорить о них в прошедшем времени, поскольку мы перечисляем лишь тех, кто отправился из Петербурга вместе с графом, — в конце процессии шли, повторяю, два лакея, Семен и Максим, и две горничные, Алнушка и Луиза; кроме того, там были еще два писца, которых я ни разу не видел и поинтересоваться именами которых мне даже не пришло в голову, ну и любимая собачка графини — Душка.

Душка, как мы уже удостоверили, женская особь из аристократической породы кинг-чарлзов. Из Петербурга она отбыла в ожидании потомства, причем никто не располагал точными сведениями о виновнике ее беременности: одни называли борзую, другие — спаниеля.

Ощенилась она в Вене, и лишь тогда удалось установить отцовство: ее избранником был спаниель.

Потомство оказалось крайне уродливым.

Чтобы материнское сердце Душки не разорвалось от горя, ей были оставлены четыре щенка; однако, когда она перестала кормить их своим молоком, трех щенков раздали друзьям графини, которые сделали вид, будто они находят их очаровательными, но, едва графиня выехала из Вены, свернули, по всей вероятности, им шею или же велели утопить их в Дунае, чтобы быть в полной уверенности, что щенки к ним уже не вернутся.

Мадемуазель Луиза, вторая горничная, под свою личную ответственность сохранила четвертого щенка. Разумеется, это был самый симпатичный из четырех, а точнее, наименее уродливый.

По словам мадемуазель Луизы, наступит время, когда щенок превратится в живую модель и Дедрё и Жозеф Стевенс станут на коленях умолять о милости дать им возможность написать портрет этого Аполлона или Антиноя собачьего царства.

Все знавшие папашу-спаниеля уверяли, что его отпрыск — вылитый отец, то есть уменьшенная копия собаки с картины «Похороны бедняка» Виньерона.

Зовут этого красавца Шарик.

Ну а теперь, будучи неукоснительно точным историком, я расскажу, каким образом караван пополнился в пути тремя новыми персонажами из разряда двуногих, двумя четвероногими и одним панцирным пресмыкающимся.

Трое двуногих принадлежат к человеческому роду, одно из четвероногих — к собачьей породе, другое — к кошачьей, пресмыкающееся же — это черепаха.

Просьба к тем, о ком сейчас идет речь, а наряду с ними и к нашим читателям, не воспринимать слово «двуногий» как имеющее уничижительный оттенок: мы всего лишь используем классификацию, принятую в естествознании.

В глазах Квинта Курция, Тита Ливия и Светония такие личности, как Александр Македонский, Ганнибал и Цезарь, — это полубоги.

В глазах же Бюффона, Кювье и Жоффруа Сент-Илера они двуногие.

Пишущий эти строки тоже двуногий, хотя чаще он пользуется руками, а не ногами, причем в большей степени правой рукой, а не левой, и скорее большим и средним пальцем, а не указательным, безымянным и мизинцем.

И все же нельзя, подобно Платону, утверждать, что ваш покорный слуга — это животное о двух ногах, лишенное перьев.

Ну а теперь, когда даже самое болезненное самолюбие удовлетворено, продолжим наше описание двуногих: по месту и почет.

Трое новых персонажей, принадлежащих к человеческому роду, это поэт Полонский, маэстро Миллелотти и чародей Хьюм.

А, дорогие читатели, я уже вижу, как при имени Хьюма вы широко открыли глаза и навострили уши!

Будьте спокойны, до Хьюма мы еще доберемся.

Быть может, вам покажется, что наши сборы в дорогу слишком затянулись, но ведь нам предстоит проделать ни много ни мало три тысячи льё — то есть треть земного шара, — прежде чем мы вновь встретимся во Франции, и, стало быть, вполне естественно, что я стараюсь как можно основательнее познакомить вас со всеми своими товарищами по путешествию.

К тому же, я считаю себя не столько романистом, сколько драматургом и в качестве драматурга обязан представить публике всех своих персонажей.

Мне предстоит проделать вместе с ними первый отрезок пути, длиной в восемьсот льё, — это в три раза больше протяженности всей Франции. Вы только представьте такое!

Итак, я возвращаюсь к своему рассказу.

Господин Полонский жил в Риме. Будучи поэтом и мечтателем, граф встречал его в Колизее и в соборе святого Петра. За границей все соотечественники — братья. Завязался разговор. У графа был проект открыть в Санкт-Петербурге литературный журнал. Он поделился с г-ном Полонским своим замыслом и попросил того представить план будущего издания.

Господин Полонский представил такой план, графа он устроил, и было решено, что Полонский возьмет на себя руководство журналом. С этого дня он стал членом фамилии графа и путешествует вместе с ним.

Наш поэт — человек очаровательный, он мечтатель, как Байрон, и так же рассеян, как Лафонтен.

Его рассеянность распространяется главным образом на шляпы, перчатки и пальто, которые люди неосмотрительно кладут рядом с его собственными, а поскольку этот сын Аполлона не делает между ними различия, то он почти всегда поступает в ущерб себе.

Но перейдем к другому сыну Аполлона — ведь поэзия и музыка это сестры, — перейдем к маэстро Милле-лотти.

История маэстро Миллелотти — это «Илиада», да что там «Илиада», — это целая «Одиссея».

Так станем же, по примеру Гомера, певцом этой волнующей истории.

Находясь в Риме, граф обосновался в гостинице «Минерва» примерно так же, как он обосновался в Париже в гостинице «Три императора», — то есть стол был накрыт для гостей в течение всего дня, свечи в гостиной горели всю ночь, и в сутки уходило на расходы от двух до трех тысяч франков. И вот среди докучливых прихлебателей, всегда обступающих путешественников такого рода, граф вдруг увидел своего соотечественника.

Соотечественник этот был композитором, сочинившим оперу, рядом с которой, по его мнению, «Вильгельм Телль» Россини, «Роберт-Дьявол» Мейербера, «Норма» Беллини и «Немая из Портичи» Обера, «Лючия» Доницетти, «Дон Жуан» Моцарта и «Трубадур» Верди были просто безделицей.

Этот сочинитель не желал упускать земляка такого общественного положения, как граф Кушелев-Безбо-родко, не внушив ему чувство гордости за то, что он прослушал оперу, которая превзошла все итальянские, французские и немецкие оперы, настоящие и будущие.

Граф имел неосторожность ответить: «Да, очень хорошо», вдыхая при этом эфир из своего флакона и выдергивая нитку за ниткой из своего носового платка — действия чисто машинальные, настолько они были для него привычны.

И как только это согласие было дано, граф оказался точно в таком же положении, в каком находились одержимые эпохи средневековья, в тело которых проник какой-нибудь Бегемот или Астарот.

Каждый день Лазарев — такова была фамилия петербургского маэстро — не отходил от него с пяти вечера до пяти утра.

Все то время, какое не уходило у него на еду, он напевал, намурлыкивал, насвистывал свою оперу, различные отрывки из которой он еще и выстукивал одним пальцем на фортепьяно.

В перерывах между пением и игрой он непрестанно говорил о концерте, который ему хотелось устроить и на котором должны были исполняться лишь отрывки из его оперы.

Маэстро страшно надоел графу, и потому однажды, чтобы отделаться от него, он, поставив условием, что тот больше не появится и навсегда оставит его в покое, дал ему триста римских скудо на этот концерт.

Маэстро Лазарев положил в карман тысячу восемьсот франков и скрылся.

Граф пребывал в убеждении, что он насовсем избавился от него, как вдруг однажды вечером гостиная графа стала заполняться, причем в то время, когда он менее всего этого ожидал, певцами, певицами и музыкантами.

Вел их всех за собой маэстро Лазарев, держа в руке дирижерскую палочку, словно Аттила — бич, которым ему надлежало карать людей.

За ним следовал аккомпаниатор.

По знаку маэстро Лазарева аккомпаниатор сел за фортепьяно; контрабасисты и скрипачи стали настраивать свои инструменты; флейты и гобои затянули свое «ля»; пианист прошелся по клавишам; синьора Сприкья (сопрано), синьор Паталуччо (тенор) и синьор Сапре-гонди (первый бас) принялись сморкаться и покашливать — короче, началась страшная какофония.

Готовилось исполнение той самой знаменитой оперы, которой предстояло затмить творения Россини, Мейербера, Беллини, Доницетти, Моцарта и Верди.

Мы уже говорили о нервной впечатлительности графа. Вместо того чтобы поступить, как Иисус, который взял хлыст и изгнал торгующих из храма, он просто-напросто ушел спать в самую дальнюю от гостиной комнату.

Поскольку граф удалился, графине пришлось остаться и самой принимать гостей.

Она смирилась с этим, приказала разносить прохладительные напитки, за ужином села во главе стола, аплодировала маэстро, благодарила певцов и музыкантов.

Среди музыкантов ее внимание привлек аккомпаниатор, молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, который, хотя и обладая подлинным талантом, а может быть, именно потому, что он таким талантом обладал, был внешне прост, скромен и по виду казался бедным.

Графиня, отзывчивая, как добрые феи средневековья, не выносившие людского страдания, подошла к пианисту, заговорила с ним и выяснила, что он единственная опора своей бедной матери и с трудом зарабатывает на хлеб, аккомпанируя в концертах певцам.

Она предложила ему приходить к ней и давать ей уроки пения по два скудо за урок.

Молодой человек согласился, ведь два скудо составляли его двухнедельный заработок, и спросил, когда ему предстоит дать ей первый урок.

Графиня, рассудив, что для него это дело куда более спешное, чем для нее, выказала крайнюю заинтересованность и велела ему прийти на следующий день в три часа пополудни.

На следующий день Миллелотти — таково было имя артиста — явился в назначенный час, но, вместо того чтобы брать у него урок, графиня заставила его играть польки. Миллелотти, ходячая энциклопедия музыки, играл до пяти вечера.

В пять объявили, что графу кушать подано.

Миллелотти заставили сесть за стол.

После обеда все отправились в коляске на прогулку в виллу Памфили.

Вернувшись в полночь, все снова расположились возле фортепьяно. Граф, отличный музыкант и самобытный композитор, положил перед Миллелотти ноты трех или четырех своих романсов, которые тот сыграл с листа.

Граф принялся петь и нашел, что никогда еще ему так хорошо не аккомпанировали.

В два часа ночи накрыли стол для ужина.

Миллелотти хотел было удалиться, но его силой вынудили отужинать.

В пять утра Миллелотти, оглушенный, ослепленный и исполненный восторга, покинул «Минерву».

С него взяли слово вернуться на следующий день к двум часам пополудни, и он своего обещания не нарушил. День прошел точно так же, как и предыдущий.

Все повторилось на следующий день и еще через день.

Миллелотти был неутомим: он исполнял польки, мазурки, контрдансы, экосезы, тарантеллы, наигрывал мелодии и этюды — музыка звучала беспрерывно: то был луч гармонии, слившийся с лучами солнца, которые уже проникали в окна дома.

Близился день отъезда. Для Иллюстриссимо (так прозвали Миллелотти в доме) это было большим горем.

Поспешим сказать, что это горе разделяла с ним вся фамилия. С его длинными волосами, похожими на листву плакучей ивы, с его носом, напоминающим соколиный клюв, с его ласковыми и печальными глазами, с его маленькой шапочкой на испанский лад, с его коротким комедийным плащиком, он стал для всех необходимой частью существования. Что делать, когда не будут больше слышны эти восхитительные мелодии, ставшие постоянным музыкальным сопровождением жизни?

Холодом будет охвачено не только тело, но и сердце: на глаза наворачивались слезы.

— Но отчего же, — спросила вдруг графиня, — Иллю-стриссимо покидает нас так скоро? Что мешает ему поехать вместе с нами в Неаполь?

— А в самом деле, — промолвил граф, — что вам мешает поехать вместе с нами в Неаполь?

— В Неаполь! — со вздохом откликнулся Иллюстрис-симо. — Увы! Путешествие в Неаполь — это мечта всей моей жизни.

— Ну так едем! — воскликнула графиня.

— Едем в Неаполь! — поддержали ее все хором.

— Мa la madre?^[1] — позволил себе спросить Иллю-стриссимо.

— Ба! La madre! Сходите попрощайтесь с ней. Дан-дре пойдет вместе с вами, и в этом отношении вам беспокоиться больше не придется.

Иллюстриссимо бросился к фортепьяно и, словно веселая птица, оглашающая все кругом своей самой мелодичной песней, заиграл свою самую бешеную тарантеллу.

Затем он схватил свою маленькую испанскую шапочку, свой короткий плащ и выбежал из «Минервы».

Дандре с величайшим трудом поспевал за ним следом.

Однако ни у кого не оказывается таких длинных ног, как у Дандре, когда речь идет о том, чтобы совершить доброе дело.

Он догнал Иллюстриссимо и, наверное, даже перегнал бы его, если бы ему было известно, где живет эта славная женщина.

Сын попрощался с матерью, причем, разумеется, на время его короткого отсутствия она была всем обеспечена, и на следующий день все отправились в Неаполь.

В Неаполе Кушелевы провели месяц, а потом еще месяц в Сорренто. Это была весна, время цветения апельсинов — это был земной рай.

Иллюстриссимо не помнил себя от счастья: фортепьяно выражало все его блаженство и заставляло умирать от зависти славок и соловьев.

Граф снял прелестную небольшую виллу, заполнившуюся уже знакомыми нам людьми, которых приводило в возбужденное состояние окружающая их жизнь.

Каждый вечер устраивались праздники, иллюминации, фейерверки, и среди всего этого постоянно звучала восхитительная мелодия, исходившая из уголка гостиной: расправив крылья, она парила в воздухе, словно жаворонок, а затем падала звонкой жемчужной россыпью на собравшийся там веселый Декамерон.

Время от времени музыканта, игравшего, впрочем, как для других, так и для себя, вознаграждали то вместе, то по отдельности возгласами «Браво, брависсимо!».

Но пришла пора покинуть Сорренто.

Граф нанял для себя одного — говоря «для себя одного», я имею в виду «для себя и своей семьи» — пароход, который должен был доставить его прямо до Флоренции, а по пути высадить в Чивита Веккье маэстро.

Море было великолепно; на борту парохода оказалось довольно неплохое фортепьяно. Иллюстриссимо, словно умирающий лебедь, перебирал одну за другой свои самые гармонические пьесы, самые печальные мелодии. Время от времени все поднимались на палубу полюбоваться прекрасными звездами неаполитанского неба, с которыми вот-вот предстояло попрощаться так же, как и с музыкой Иллюстриссимо: ведь Флоренция — это уже не Неаполь. К тому же музыка звучала на палубе еще восхитительнее и, поднимаясь кверху, повисала, словно дымка, над судном. Видимый огненный след оставался за ним в волнах и звучащий гармоничный — в воздухе. Казалось, что корабль сирен покидает Неаполитанское побережье, чтобы отправиться на поиски Счастливых островов.

Когда пароход прибыл в Чивита Веккью, это было равносильно возвращению в повседневность.

И там слезы вновь навернулись на глазах: начались пожатия рук, объятия… Миллелотти уже подошел к трапу, но затем вернулся к графу; он уже было спустился в лодку, но затем вернулся, чтобы поцеловать руку графине.

— Но в конце концов! — воскликнула она. — Отчего бы вам не поехать с нами во Флоренцию?

— Ах, Флоренция! — промолвил Миллелотти. — Никогда мне не увидеть Флоренции!

— Поезжайте с нами и вы ее увидите, — отозвался граф.

— Ма la madre? — засомневался Иллюстриссимо.

— La madre?Bbi дадите ее адрес Дандре, и Дандре ей напишет, а еще лучше, вы напишете ей сами, когда прибудете во Флоренцию.

— Ах, Флоренция, Флоренция!..

— Ну так поехали с нами во Флоренцию! — воскликнули все хором.

Кто-то снял с Иллюстриссимо шляпу, кто-то взял из его рук плащ, затем его подвели к фортепьяно и усадили на стул.

И тогда руки маэстро снова опустились на клавиши, но на этот раз не бешеная тарантелла, не веселая полька, не шумная мазурка вырвалась из-под его пальцев.

Это была «Последняя мысль» Вебера, это было грустное прощание… d е 1 figlio a la madre^[2].

Стоит ли говорить, что Кушелевы не расстались с Миллелотти ни во Флоренции, как они не расстались с ним в Риме и в Чивита Веккье, а в Париже не распрощались с маэстро точно так же, как они не распрощались с ним во Флоренции?

Сегодня Иллюстриссимо входит в фамилию: Дандре поручили вести переписку с la madre, и до зимы все будет хорошо.

Однако посмотрим, как Иллюстриссимо выдержит санкт-петербургскую зиму — в своей испанской шапочке и коротеньком плаще на французский манер, и это при двадцати градусах мороза!

III. СПИРИТ

Поговорив о прославленном маэстро, перейдем к совершенно другой знаменитости: к вызывателю духов, волшебнику, чародею по имени Хьюм.

Если вы и не видели Хьюма, то, разумеется, слышали о нем.

Для тех, кто с ним не встречался, я попытаюсь описать его внешность: одному лишь Богу, который создает необыкновенных людей и знает, для чего он их создает, позволено описать его душу.

Хьюм — это молодой человек, а вернее, ребенок лет двадцати трех — двадцати четырех, среднего роста, худой, хрупкий и нервный, как женщина. Мне пришлось стать свидетелем того, как ему дважды в один и тот же вечер становилось дурно — это происходило потому, что я в его присутствии занимался магнетизмом.

Если бы я пожелал загипнотизировать Хьюма, мне удалось бы погрузить его в сон с помощью одного взгляда.

Кожа на лице у него белая, слегка розоватая, местами с рыжеватыми пятнами; его светлые волосы — того приятного теплого оттенка, когда они уже не белокурые, но еще не рыжие; глаза голубые; брови мягко очерченные; нос небольшой и немного вздернутый; усы, одного цвета с шевелюрой, скрывают красивой формы рот, за губами которого, тонкими и бледными, прячутся великолепные зубы.

Его белые, женственные, прекрасно ухоженные руки унизаны перстнями.

Одет он всегда элегантно и, хотя и отдает предпочтение европейскому платью, носит почти постоянно шотландскую шапочку с серебряной пряжкой, которая представляет собой руку, сжимающую короткий меч и окруженную девизом: «Vincere aut mori»^[3].

Ну и каким же образом Хьюм отправился вместе с графом в Неаполь? Как он совершил вместе с ним путешествие из Неаполя во Флоренцию и из Флоренции в Париж? Как он оказался вместе с ним в гостинице «Три императора» на Луврской площади? Все это вы узнаете по ходу моего рассказа.

Хьюм — Даниел Дуглас Хьюм — родился в Карри близ Эдинбурга 20 марта 1833 года.

Его мать, как это бывает в некоторых шотландских семьях, о чем упоминает Вальтер Скотт, обладала даром ясновидения.

Когда она была беременна, у нее было видение: ее сын, которого она вынашивала, сидит за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.

Двадцатью третью годами позже это видение осуществилось во дворце Фонтенбло.

Его семья была бедна и жила на остатки былого богатства, которое заключалось в полуразвалившейся мануфактуре, однако материнская любовь восполняла все то, чего недоставало детям.

Ребенок был болезненным; никто не верил, что ему удастся выжить, и одна лишь мать, улыбаясь так, что в значении ее улыбки нельзя было обмануться, уверяла, что он выживет.

В бедном доме не было ни кормилицы, ни няньки, но мать, неизменно спокойная, как по поводу благосостояния семьи, так и поводу здоровья сына, уверяла, что колыбелька ее ребенка качается сама собою и что она видела ночью, как два ангела перевернули ему подушку.

Когда мальчику исполнилось три года, дар ясновидения, которым обладала мать, обнаружился и у сына^[4]: он увидел, как в тридцати лигах от их дома умирает его маленькая кузина, и назвал всех, кто стоял вокруг ее кроватки.

— Но ты забыл про ее отца? — спросили у него.

— Я не забыл про него, просто я его не вижу, — ответил мальчик.

— Посмотри как следует, может быть, ты его все же увидишь?

Мгновение ребенок, казалось, во что-то всматривался.

— Он на море, — пояснил малыш, — а вернется он, лишь когда тело Мэри уже будет холодным.

Девочка и в самом деле умерла, а отец вернулся, лишь когда она уже была мертва.

Годовалого Даниела увезли из его родного селения, и он жил с теткой и дядей в Портобелло, маленьком портовом городке возле Эдинбурга.

В семилетием возрасте он уехал в Глазго.

Когда мы говорим «он уехал», это, как легко понять, всего лишь оборот речи: в подобных переездах воля ребенка не значит ровным счетом ничего.

В Глазго он жил до десяти лет.

Мальчик был мечтателен и любил одиночество. До десятилетнего возраста он никогда не хотел общаться с другими детьми, у него не было товарищей, и его не привлекали игры, в которые играли его ровесники.

Из Шотландии он переехал в Америку, из Глазго, в Шотландской низине, попал в Коннектикут, в город Норвич, и встретил там подростка по имени Эдвин, двумя годами старше себя.

Между ними возникла тесная дружба.

Однако дружба эта была необычного характера.

Оба мальчика, вместе выйдя на прогулку, молча направлялись в лес; там они расходились в разные стороны, чтобы предаться чтению, и через какое-то время встречались снова, чтобы поделиться мыслями и изложить вкратце прочитанные ими книги.

Однажды Эдвин пришел к Даниелу бледный и взволнованный.

— Ты знаешь, — сказал он, — я только что прочитал об одном очень странном случае.

Это была история двух друзей, которых, как и их, связывала глубокая симпатия и которые дали друг другу клятву, записав ее своей кровью, что тот из них, кто умрет первым, придет попрощаться с тем, кто останется. И, когда один из них умер, он сдержал свое слово.

— Не хочешь ли ты, чтобы мы поступили так же, как они, и тоже испытали судьбу? — спросил Эдвин.

— Хочу, очень хочу! — воскликнул Даниел.

Мальчики отправились в церковь и там поклялись: тот из них, кто умрет первым, явится товарищу.

Затем, следуя во всем примеру своих предшественников, каждый уколол иглой палец и выдавил несколько капель крови. Смешав эту кровь, они написали ею загробную клятву.

Семейные обстоятельства разлучили двух друзей. Хьюм вместе с теткой отправился на жительство в Трой, в штате Нью-Йорк, в трехстах милях от Норвича.

Эдвин остался в Норвиче.

Прошел год.

Однажды вечером Хьюм поздно вернулся домой и, не обнаружив там ни огня в очаге, ни горящей свечи и опасаясь, что тетка станет его бранить, бесшумно прокрался к себе в комнату и забрался в постель.

Но, едва мальчик лег, ему показалось, что в доме раздается какой-то неясный звук, и он открыл уже смеженные веки.

Яркий свет, несомненно исходивший от луны, косым лучом проникал в комнату.

В этом не было ничего особенного, и потому мальчик не удивился; странным, однако, ему показалось то, что у изножья его кровати витает некая дымка, сгущавшаяся с каждой минутой.

Мало-помалу из этой дымки, которая, касаясь пола и поднимаясь на высоту четырех или пяти футов, проступили очертания человеческой фигуры, напоминавшей установленный на пьедестале бюст.

Эта человеческая фигура имела сходство с Эдвином, однако мальчик был чрезвычайно бледен: казалось, что это ожившая мраморная скульптура.

Внезапно глаза его ожили и вперились в Хьюма, который, со своей стороны, смотрел на видение, не в силах оторвать от него взгляда. Губы пришельца зашевелились, и, хотя из них не вырвалось ни одного звука, Хьюм услышал слова, прозвучавшие, как эхо, в нем самом:

— Ты узнал меня, Даниел?

Даниел ответил кивком.

— Я исполнил обещание, которое мы дали друг другу. До встречи на небесах!

Из дымки проступила рука и указала вверх.

Затем видение понемногу растаяло, бюст превратился в облачко, облачко стало туманом, а затем все исчезло.

На следующий день Хьюм сказал своей тетке:

— Эдвин умер.

— Кто тебе это сказал? — спросила она.

— Он сам: сегодня ночью он приходил со мной прощаться.

Тетка, с головы до ног охваченная дрожью, заявила ему, что он сошел с ума, и велела ему замолчать.

Однако на следующий день стало известно о смерти Эдвина.

Тот являлся своему другу в течение трех ночей, причем в то самое время, когда он испустил свой последний вздох.

В 1848 году Даниел вернулся с теткой и дядей на жительство в Норвич, куда на следующий год к ним приехала мать.

Но вскоре после этого ей снова пришлось покинуть его, чтобы отправиться в Хартфорд.

Хартфорд расположен в пятидесяти милях от Норвича.

Однажды ночью такое же призрачное видение из света и тумана повторилось, но на этот раз перед Хьюмом предстала его мать. С трудом заставив себя заговорить, он спросил ее:

— Мама, ты умерла?

И тогда внутри самого себя он услышал все тот же голос, который ответил:

— Пока еще нет. Но завтра, в полдень, я умру.

Затем все исчезло и мальчик заснул.

Однако утром видение осталось настолько запечатленным в его памяти, что перед теткой он предстал со слезами на глазах.

— Что с тобой? — спросила она у него. — Почему ты плачешь?

— Потому что мама умрет сегодня в полдень.

— Кто тебе это сказал?

— Она сама.

— Когда?

— Этой ночью.

— Да замолчи ты, вестник несчастий! — воскликнула тетка.

Мальчик замолк, но через день он узнал о смерти матери: она умерла ровно в полдень.

Все это было лишь предвестием тех связей, которые Хьюму предстояло иметь с духами.

Через пять или шесть месяцев после смерти матери, около десяти вечера, уже лежа в постели, он услышал, как кто-то трижды постучал у изножья его кровати, потом еще трижды, затем еще.

Хьюм не произнес ни слова, но чей-то голос сказал ему:

— Это духи.

В ту ночь Хьюм не смыкал глаз.

Утром он поднялся с постели бледным и изможденным и в течение нескольких недель после этого страдал кровохарканьем.

Тетка позвала его к чаю, но он, вместо того чтобы взять чашку, печально опустил голову на руки.

— Что с тобой? — спросила его тетка.

Но мальчик не посмел сказать ей правду, ибо он помнил, какое жуткое впечатление произвели на добрую женщину признания такого же рода, которые он сделал ей прежде.

Внезапно он услышал, что по столу постучали: он поднял голову и прислушался.

Тетка тоже услышала стук, так что хранить молчание дальше было невозможно.

— Что это такое? — спросила она.

— Это духи, — боязливо ответил мальчик.

— Да что же это, дьявол в вас всех вселился, что ли?! — воскликнула тетка.

И надо сказать, что слова «в вас всех» имели вполне определенный смысл.

Незадолго до этого две девушки, сестры Фокс, наделали много шума на всю округу тем, что оказались одержимы стучащими духами.

Однако их духи ограничивались лишь стуком и никогда, в отличие от духов, овладевших Хьюмом, не приподнимали столов, не передвигали мебель, не заставляли фортепьяно играть само собой и не выставляли откуда-то горячие или холодные руки.

— Увы! — воскликнул мальчик, отвечая на вопрос тетки «Да что же это, дьявол в вас всех вселился, что ли?». — Я ничего об этом не знаю, но вот что произошло со мной этой ночью.

И он рассказал ей обо всем, о чем прежде молчал.

Едва он закончил свой рассказ, тетка взяла перо и бумагу и написала письма трем священникам: баптистскому, методистскому и пресвитерианскому. В три часа пополудни прибыли все трое.

— Так, значит, в тебя вселился дьявол? — поинтересовался баптист.

— Не знаю, — ответил мальчик.

— А что ты делаешь, чтобы изгнать дьявола?

— Ничего, — ответил испуганный мальчик.

Тогда, видя, что он дрожит от страха, к нему подошел пресвитерианин.

— Успокойся, дитя мое, — сказал он ласково. — Если в тебя вселился дьявол, то не ты призвал его в свое тело.

— В любом случае, — промолвил баптист, — помолимся, чтобы изгнать его оттуда.

И все трое принялись молиться.

Но во время этой молитвы, после каждой фразы, произнесенной священниками, духи, точно насмехаясь над ними, начинали стучать.

По окончании молитвы баптист, видя что духи проявляют упрямство, решил вступить с ними в беседу.

Он знал, как приступить к подобной беседе, поскольку уже беседовал с духами сестер Фокс.

Вот как приступают к беседе с духами.

И если когда-нибудь вам придется допрашивать их, дорогие читатели, вы будете знать, как за это взяться.

Попробуйте сказать после этого, что мои книги неспособны ничему научить!

Если вопрошаемый дух отвечает одним ударом, это означает «нет».

Если он отвечает тремя ударами, это означает «да».

Если дух отвечает пятью ударами, это означает, что он требует алфавита.

Когда дух требует алфавита, это означает, что он хочет говорить.

И тогда тот, кто задает духу вопросы, называет одну за другой буквы алфавита.

Когда спрашивающий дойдет до той буквы, которая нужна духу, чтобы построить фразу, раздается стук.

На бумаге в это время записывают указанную букву.

Таким образом, от буквы к букве, составляется предложение.

От вопроса к вопросу и от ответа к ответу беседа идет вперед.

Если дух в хорошем настроении, ему дают карандаш и он соглашается поставить свою подпись.

Но вернемся к разговору, который начал преподобный Массей (так звали баптистского священника).

— Здесь ли дух моего отца? — спросил он.

Послышался один удар; на языке демонологии, как мы уже говорили, это означает «нет».

— А дух моего брата? — продолжал священник.

Стукнув один раз, дух дал отрицательный ответ.

Затем он стукнул пять раз, потребовав алфавита и сообщив тем самым, что ему тоже есть что сказать.

Священник произносил поочередно буквы алфавита и после пяти минут труда получил следующий ответ:

— Как ты осмеливаешься спрашивать, здесь ли духи двух людей, которые еще живы? Духов твоего отца и твоего брата здесь нет, ведь они не умерли, но духи твоей матери и твоей сестры здесь.

И в самом деле, сестра и мать пастора уже умерли.

Тогда священник решил поставить духа в тупик таким вопросом:

— А как их звали?

Дух назвал обеих — как по фамилии, так и по имени.

Пастору этого оказалось довольно: он удалился, уводя с собой обоих своих собратьев и заявляя, что против безобразников такого рода у него нет средства.

Можете себе представить, какое впечатление в городе произвел этот спиритический сеанс.

Священники — за исключением пресвитерианского пастора — раззвонили повсюду, что юный шотландец одержим дьяволом, а для американцев нет зрелища более забавного, чем наблюдать дьявола, вселившегося в тело какого-нибудь шотландца.

Люди просили показать им юного одержимого, предлагали деньги за то, чтобы его увидеть, и у дверей его дома выстроилась целая очередь.

Если бы тетка Хьюма захотела воспользоваться представившимся случаем, она составила бы себе целое состояние.

Но, будучи женщиной болезненной, нервной и впечатлительной, она заупрямилась, наглухо закрыла дверь и так и осталась бедной.

После явления духов, или, скорее, их открытого выступления, мальчику стало лучше и кровохарканье у него прекратилось.

Это улучшение было приписано проискам дьявола. Тетка предпочла бы видеть, что болезнь продолжает развиваться, ведь если племянник умрет, то он отправится к дьяволу вместе со своими духами.

Не говоря уж о том, что в доме с той поры не стало ни минуты покоя, а была вечная сарабанда: в пляс пускались стулья с креслами, кровати со столами, каминные щипцы с совками, рашперы с кастрюлями. Дьявол вселился не только в несчастного Хьюма, но и во всю домашнюю утварь.

Однажды утром тетка заявила, что она не может больше все это терпеть, и в тот же вечер выставила племянника за дверь.

Желая проучить духов, она воспользовалась тем, что в ту ночь шел проливной дождь.

Изгнанный из дома тетки, мальчик попросил приюта у соседа по имени Эли. Тот сжалился над ребенком и принял его вместе со всей его свитой.

В первую ночь духи, опасаясь, несомненно, как бы их снова не выставили за дверь, вели себя достаточно спокойно.

Но уже на следующий день они не могли сдержаться, и безумный шум возобновился.

Мистер Эли решил отправить своего гостя в деревню. Мальчик проявил полнейшую покорность: он зависел от окружающих и никак не мог проявлять своих желаний. Так что он позволил другим делать с ним все, что им заблагорассудится, и уехал в деревню.

Там он провел целый месяц, находясь в окружении духов и поддерживая с ними самые дружеские отношения, причем никто в эти отношения не вмешивался.

Тем не менее состояние ничегонеделания тяготило мальчика, а вернее, молодого человека, потомучто к этому времени ему уже исполнилось восемнадцать лет.

Он хотел чем-то заняться, хотел научиться какому-нибудь ремеслу и самому содержать себя, ведь ему было понятно, что быть одержимым — вовсе не профессия.

Эли, покровительствовавший юноше, отправил его к мистеру Грину, своему другу, жившему в Нью-Джерси.

Там Хьюм провел два месяца: пляска столов прекратилась, но он все еще оставался в состоянии сомнамбулизма.

Тогда он решил сменить окружающую обстановку и попросил у мистера Грина рекомендательные письма; тот дал ему такое письмо, на имя Каррингтона, в Нью-Йорк.

Там Хьюм свел знакомство с одним профессором-сведенборгианцем. Вряд ли мне стоит объяснять, дорогие читатели, что Сведенборг является в Германии, или, точнее, являлся в Германии, поскольку в 1772 году он умер, главой одной из сект иллюминатов, а лучше сказать, религиозной секты, имеющей свои собственные церкви в Лондоне и в Америке.

Профессор Буш — так звали сведенборгианца — решил сделать из юноши проповедника своей религии.

Хьюм попытался им стать, но вскоре отступил от своего намерения, не чувствуя в себе такого призвания.

Между тем он получил несколько писем от одного известного врача из Нью-Йорка. Врач предлагал Хьюму свое гостеприимство. Молодой человек принял это предложение.

Будучи врачом, хозяин дома, в котором поселился Хьюм, был человеком неверующим. Однако духи не желали, чтобы их любимец оставался у безбожника, и завлекли его в Бостон.

Именно там Хьюм начал давать свои сеансы. Раз уж он решил, что в его тело вселился дьявол, то, по крайней мере, следовало извлечь из этого всю возможную пользу.

С этого времени и началась та неслыханная слава, которая сопровождает его повсюду.

Чтобы увидеть его, люди приезжали из всех самых отдаленных уголков Америки, а только одному Богу известно, сколько в Америке с ее площадью в двести семьдесят семь тысяч квадратных льё подобных уголков!

Вскоре молодой человек понял, что он больше ни в ком не нуждается и сам по себе является собственной рекомендацией.

Однако в пору этих успехов у Хьюма возобновилось кровохарканье.

Он консультировался у лучших европейских врачей, которые посоветовали ему совершить путешествие в Италию.

Но пойти на такой серьезный шаг и покинуть Америку, не посоветовавшись с духами, он не осмелился.

Духи, к которым он обратился за советом, придерживались того же мнения, что и врачи.

Ничто больше не удерживало Хьюма в Бостоне.

Распрощавшись с Соединенными Штатами, Хьюм пересек Атлантический океан, достиг Англии и в апреле 1855 года прибыл в Париж.

Там он провел лето.

Он чувствовал себя еще плохо, и сеансы сильно утомили бы его; не говоря никому ни слова о своих необычайных способностях, он ограничился тем, что начал изучать французский язык.

С помощью духов-полиглотов это стало для него просто развлечением: через пять месяцев Хьюм говорил по-французски так же, как он говорит сейчас, то есть превосходно.

В сентябре он отправился во Флоренцию.

Как только Хьюм прибыл в город Медичи, ему нанесла визит миссис Троллоп, знаменитая путешественница. Она пыталась встретиться с ним и раньше, когда он был проездом в Лондоне, но Хьюм, которому тогда очень нездоровилось, ее не принял.

Однако во Флоренции его самочувствие улучшилось, и он не видел никакой помехи тому, чтобы принять миссис Троллоп.

Но стоило миссис Троллоп войти в дом Хьюма, а вернее, стоило Хьюму войти в дом миссис Троллоп, как у него не стало возможности отказываться от выступлений.

Пришлось возобновить сеансы.

Хьюм находился в это время в расцвете своих сил, и духи не покидали его ни на минуту: куда бы он ни направлялся, под рукой у него всегда было два или три духа.

Никогда султану в Константинополе, шаху в Исфахане, радже в Лахоре или Кашмире их невольники не служили с большим проворством и преданностью.

Он творил чудеса, которые мне, к моему глубочайшему сожалению, не довелось увидеть; особенно сильное впечатление производили сеансы у г-жи Орсини, дочери Григория Орлова, и у очаровательной мадемуазель Венцель. Я знал их обеих: у них были тогда самые приятные дома во Флоренции; теперь обе они уже скончались.

Госпожа***, женщина в высшей степени благородная, добрый гений всех французов, стала их преемницей и заняла их место, не заставив при этом забыть о них и не забывая о них сама.

В этих домах духи творили нечто сверхъестественное, и это доказывало, что им по нраву люди благородные.

Они поднимали столы, устраивали бег с препятствиями для диванов и кресел, играли двумя бесплотными руками на рояле и, наконец, самое удивительное, заставили дух отца написать на бумаге пять слов своей дочери:

«Моя дорогая Антуанетта…

Григорий Орлов».

Почерк был настолько поразительно похож на почерк покойного, что все до единого друзья графа, которым показывали эту записку, тотчас узнавали его руку.

Но во Флоренции опасно слишком увлекаться чудесами, и пример тому Савонарола, которого заживо сожгли за то, что он чересчур самозабвенно предавался этому занятию. Хьюму дали знать, что им заинтересовалась святая инквизиция, и он вместе с графом Александром Браницким отправился в Неаполь.

Граф не боялся духов; сомневаюсь, боялся ли он вообще чего-либо на свете. Никогда не испытывая страха, он только что ездил в Африку с Жераром, чтобы выяснить, появится ли у него это чувство при встрече со львами.

У меня еще будет возможность поговорить о его матери, г-же Браницкой, в связи с Потемкиным, ее дядей. Она, слава Богу, еще жива, и я из ее собственных уст слышал рассказ о том, как умер фаворит Екатерины Великой — рядом с придорожной канавой, на своем синем плаще.

Итак, Хьюм направился в Неаполь вместе с графом Александром Браницким. Но при отъезде у него возникли осложнения. Вначале банкир, на имя которого у него был переводной вексель, отказался выдать ему деньги.

Затем взбунтовалось простонародье: уже давно славное флорентийское простонародье не разрывало на части колдуна и не наблюдало со стороны, как это делает кто-нибудь другой, и ему этого явно недоставало.

В течение трех суток толпа осаждала виллу Коломбайя, где жил Хьюм.

Понадобилось ни много ни мало вмешательство графа Браницкого, чтобы снять осаду.

Впрочем, по справедливости говоря, этим делом следовало заняться вовсе не графу Браницкому, а духам. Уж если вы поставили человека в затруднительное положение, то надо его и выручать, а если вы позволяете обходиться с собой, как с глупцами, какие же вы тогда духи?

Правда, духи уже тогда были готовы вот-вот покинуть Хьюма. Через полтора месяца после его прибытия в Неаполь, 10 февраля 1856 года, они объявили ему, что, к их глубокому сожалению, им необходимо отлучиться.

Куда они уходили? Об этом духи не сказали ни слова: то был их секрет; однако они предупредили его, что вернутся вновь 10 февраля 1857 года.

Хьюм воспользовался их временным отсутствием, чтобы съездить в Рим и сделаться католиком. Мало осведомленный о религиозности своих постоянных спутников, он был не прочь накропить между ними и собой чуточку святой воды.

Ведь не вызывало сомнения, что если бы это были злые духи, приспешники Сатаны, то им не удалось бы сохранить на католика то влияние, какое они имели на протестанта.

Тем не менее одно обстоятельство заставляло Хьюма верить в то, что его духи добрые: всякий раз, когда он советовался с ними по вопросам веры, они отвечали ему: «Молитвы, молитвы, молитвы!»

Впрочем, поскольку он был теперь в Риме, поблизости от него находился истинный заклинатель духов: папа. Хьюм испросил аудиенции у Пия IX.

Пий IX был наслышан о шотландском чародее и принял его по первой же просьбе, поставив ему лишь одноединственное условие: явиться в Ватикан в обществе священника.

Хьюм взял себе в сопровождающие не просто священника, а ученого-богослова, преподобного Тэлбота.

Когда они явились к его святейшеству, преподобный Тэлбот рассказал о той власти, какой Хьюм обладал над столами, стульями, роялями и над всей меблировкой вообще.

К сожалению, Хьюм утратил ее и не смог предоставить его святейшеству возможность судить о том, насколько эти чудеса соответствуют догматам веры.

Папа дал ему поцеловать распятие и произнес:

— Вот наш личный алтарь: приблизьтесь к нему как можно ближе, и вы будете спасены.

Во время поездки по Италии здоровье Хьюма улучшилось, и, когда граф Браницкий решил вернуться во Францию, он поехал туда вместе с ним.

В Париже Хьюм жил очень уединенно, поселившись на улице Мадам, и встречался лишь с поляками.

В декабре слухи о чудесах, которые Хьюм совершал в Италии, распространились по Франции, и его пригласили ко двору.

Хьюм ответил, что его могущество вернется к нему лишь 10 февраля 1857 года и что, следовательно, он не склонен больше давать пока сеансов, как не склонен идти на промысел охотник, уверенный в том, что ему не удастся найти дичи.

Немного позднее он свел знакомство с отцом Равинья-ном.

Он рассказал ему всю свою историю. Отец Равиньян внимательно выслушал Хьюма и затем сказал ему:

— Вы были одержимы дьяволом, дитя мое, но теперь вы, слава Богу, католик, и больше о нем не услышите.

В ответ Хьюм покачал головой:

— Я знаю своих духов, они шотландские, а значит, очень упрямые; они предупредили меня, что вернутся десятого февраля, и они вернутся.

— Устроим девятидневное моление, — сказал отец Равиньян.

— Согласен, — отвечал Хьюм, который, хотя и опасаясь поссориться со своими духами, все же был не прочь избавиться от них.

Последним днем девятидневного моления было как раз это страшное 10 февраля.

Хотя девятидневное моление уже закончилось, Хьюм весь день провел в молитвах.

В одиннадцать вечера он отправился спать; в полночь прозвонили стенные часы.

Еще не смолк отзвук двенадцатого удара, как духи постучали, но не в дверь — это было бы еще ничего, ведь тогда им просто бы открыли, и все, — а в своем привычном месте, в изножье кровати.

Духи были настолько довольны, что они вновь обрели свое прежнее обиталище, что всю ночь устраивали шум и грохот.

Хьюму не удалось сомкнуть глаз.

Едва рассвело, он послал за отцом Равиньяном, но тот пришел сам.

— Ну как, дитя мое? — с поспешностью спросил он.

— Ах, отец мой, — с отчаянием в голосе ответил Хьюм, — они вернулись!

— Нельзя ли мне их послушать?

Не успел достойный проповедник высказать это пожелание, как духи, словно считая за честь быть ему приятными, принялись стучать то с одной стороны, то с другой, то в пол, то в потолок.

Отец Равиньян был не в силах поверить в это.

— Кто-то находится в соседней комнате, — заявил он и заглянул сначала в комнату справа, а затем в комнату слева.

Комнаты эти оказались совершенно пусты. Тогда он стал молиться, но от этого стало только еще хуже.

Всякий раз, когда он произносил имя Божье, духи стучали еще сильнее.

— К сожалению, сын мой, я вынужден удалиться, — промолвил отец Равиньян, — но, перед тем как уйти, я благословлю вас.

Хьюм стал на колени, и отец Равиньян благословил его. Неясно, что послужило тому причиной, то ли радость правоверных духов, то ли злоба духов адских, но только в момент благословения стуки усилились.

Крестное знамение, казалось, вывело духов из себя.

Отец Равиньян удалился.

Едва красноречивый проповедник вышел за порог, Хьюму доложили о визите маркиза де Бельмона, камергера императора.

Господин де Бельмон пришел осведомиться, вернулись ли духи, как они это обещали. Но ему достаточно было прислушаться, чтобы убедиться в их присутствии; они были везде: во всех столах, стульях, креслах, а особенно в кровати.

У Хьюма не было больше никаких поводов отказываться от визита ко двору. Принимать его должны были в Тюильри.

Он отправился туда вечером 13 февраля.

Однако мы расстанемся с ним у нижней ступени парадной лестницы.

Это какому-нибудь Данжо нынешнего двора надлежит рассказать обо всем, что происходило на этих незабываемых сеансах, о которых говорили столько всего разного и которые были нацелены на то, чтобы императрица удочерила младшую сестру Хьюма.

Хьюм, который вошел в моду, находился в центре всеобщего внимания, вызывал всеобщую зависть и стал незаменимой личностью, был, между тем, самым несчастным человеком на свете.

На следующий день после вечернего приема в Тюильри, который, по-видимому, был великолепен, аббат Равиньян снова явился к Хьюму.

— Ну как, сын мой? — спросил он.

— Увы, отец мой, — в отчаянии отвечал ему Хьюм, — силы у меня больше, чем когда-либо прежде.

— Вам не надо было ходить в Тюильри.

— Разве я мог отказаться?

— Вас повлекла туда гордыня.

— Что ж, я соглашусь с этим. Там сомневались в моей власти, а мне хотелось ее доказать.

— Вам следует запереться у себя в доме, никому, кто бы это ни был, не открывать, никого не слушать и ни с кем не разговаривать.

— Это невозможно. Я сойду с ума.

Отец Равиньян ушел в отчаянии. В итоге он решил, что не станет ни во что больше вникать, если только не случится нечто сверхъестественное.

После него явился граф Комар. Это был большой друг графа Браницкого и шурин князя де Бово. Он нашел Хьюма совершенно подавленным и дал ему совет поискать какого-нибудь другого священника.

Хьюм послал за аббатом де Г***.

Аббат де Г*** тотчас явился. Разговоры о Хьюме дошли и до него, и он был в восторге, что ему удалось увидеть чародея.

Хьюм рассказал ему о совете, который он получил от аббата Равиньяна.

Аббат де Г*** пожал плечами:

— Не лучше ли вам тогда сразу лечь в гроб?

Впрочем, в скором времени Хьюму предстояло отвлечься от всех этих мыслей. Как мы уже говорили, императрица вознамерилась заняться воспитанием сестры Хьюма.

И Хьюм, хотя он и плохо переносил морские путешествия, решил сам отправиться за своей сестрой.

Он уехал в Америку 21 марта, а вернулся оттуда 21 мая.

Два месяца, день в день, его не было во Франции.

Его внезапный отъезд, причину которого объясняли чем угодно, только не истинной его целью, в еще большей степени усилил любопытство парижан. Во всех гостиных только про Хьюма и говорили.

Двадцать третьего декабря ему пришла телеграфиче-ская депеша, содержащая распоряжение явиться в Фонтенбло, где в то время находился король Баварии.

Вот так осуществилось пророческое видение его матери: сын сидел за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.

В середине мая его дар вновь пропал, и духи, расставаясь с Хьюмом, сказали ему, что это делается для его здоровья.

В конце июня, когда он намеревался отправиться в Константинополь и нанес уже все прощальные визиты, закрыл на ключ все свои чемоданы и в доме леди Гамильтон, принцессы Баденской, прощался с ее высочеством, духи вернулись к нему вновь и объявили, что в Константинополь он не поедет.

И в самом деле, на следующий день врачи прописали ему воды Бадена вместо вод Золотого Рога.

Хьюм направляется в Баден и дает там шесть сеансов: один для короля Вюртембергского, три для принца Альбрехта Прусского, один для принцессы Нассау и один для княгини ди Бутера.

Французский двор находился в Биаррице. Хьюм, опять-таки телеграфической депешей, был туда приглашен.

Но дар Хьюма начал ослабевать, и одновременно стали уменьшаться симпатии к нему. Близость нашего чародея к коронованным особам принесла ему немало завистников; о нем ходили самые невероятные слухи, и ему пришло в голову, что достойнее будет удалиться.

Он вернулся в Париж, в дом графа Комара, и пробыл там до января 1858 года. В это время он получил известие, что одна старая англичанка, умирая, оставила ему пожизненную ренту в шесть тысяч франков. Лишь у старых англичанок бывают подобные причуды!

Вскоре ему пришло приглашение от королевского двора в Гааге.

Десятого января Хьюм отправился в Голландию.

Там его дар вернулся к нему, став еще сильнее, чем прежде, но он так злоупотребил им, что болезнь снова свалила его с ног.

И тогда духи покидают Хьюма, браня его за неблаго-разумность, и на этот раз, чтобы наказать его, не называют ему день, когда они вернутся.

Хьюм тотчас отправляется в Париж, встречается там со своими врачами, которые велят ему не теряя ни минуты ехать в Италию.

Он остается в Париже лишь на то время, какое понадобилось, чтобы немного привести дела в порядок, а затем едет в Рим.

Там граф Кушелев слышит разговоры о нем и изъявляет желание, чтобы его представили знаменитости.

Хьюм не возражает.

Он утратил дар пугать людей, но сохранил дар нравиться им. Он стал часто бывать у графа, и спустя месяц была оглашена его помолвка с сестрой графини Кушеле-вой.

Свадьбу, однако, решили сыграть непременно в Санкт-Петербурге.

С этого времени Хьюм, которого рассматривают как зятя, стал членом семьи. Он последовал за графом и графиней в Неаполь, в Сорренто, во Флоренцию и в Париж, где я его и встретил, когда он, словно простой смертный, а вернее, словно взрослый ребенок, играл в салоне гостиницы «Три императора» с Сашей, Синьориной, Мышкой и Черепахой.

Но тут я замечаю, что мною названы три совершенно неизвестных публике персонажа.

А потому скажем в нескольких словах, кто такие Синьорина, Мышка и Черепаха, и, как только вам станет известно все то, что вам необходимо узнать, дорогие читатели, мы сможем тотчас же приступить к путешествию.

IV. ДВЕ МИНУТЫ НА РАЗМЫШЛЕНИЯ

Синьорина, Мышка, Черепаха — это три особи собачьей, кошачьей и пресмыкающейся пород, и я уже говорил вам прежде, что мне еще предстоит к ним вернуться.

Синьорина — это кошка, Мышка — это собачка, а Черепаха — это просто черепаха.

Говорил ли я вам, кто такая Синьорина? Возможно, и говорил.

Я ведь пишу быстро, предпочитая не прерываться во время работы, и потому нередко могу забыть что-нибудь, а порой и повториться. Синьорина — римлянка. Граф осматривал магазин известного мозаичиста Галанти, намереваясь сделать там покупки, но позднее, когда он сможет прицениться к приобретаемым им предметам.

Внезапно Синьорина подскочила к графине, выгнув спину и мурлыча.

— Ах, какая красивая кошка! — воскликнула графиня.

— Она принадлежит вам, ваше сиятельство, — промолвил Галанти.

Графиня поинтересовалась ценой кошки; Галанти ответил, что Синьорина дарится, а не продается. Графиня взяла Синьорину бесплатно, но граф накупил у Галанти мозаики на сорок тысяч франков.

Так что, вполне возможно, Синьорина оказалась оплачена, причем оплачена весьма щедро.

Однако одно обстоятельство беспокоило графиню: известно, что кошка — создание домашнее, которое привязывается к месту, а не к хозяину, и потому графиня опасалась, что при всех ее шагах навстречу Синьорине та к ней так и не привяжется, а останется привязанной к дому синьора Галанти.

Но вскоре она успокоилась: Синьорина принадлежала к исключительно редкой породе кошек-путешественниц и обладала шишкой на черепе, отвечающей за тягу к перемене мест. Едва оказавшись в покоях графини и выбравшись из ее муфты, она встряхнулась, вылизала свою белоснежную шерстку, похожую на мех горностая, погляделась в зеркало и принялась разгуливать по комнатам.

Войдя в спальню, Синьорина всем своим явно удовлетворенным видом дала знать, что здесь ее странствия и завершатся, легко вспрыгнула на кровать, свернулась клубком и, выставив розовый носик, задремала.

Ни разу и нигде не стала она причиной каких-либо затруднений и тревог: в момент отъезда ее помещали в корзинку, чему она вначале противилась, но с чем в конечном счете примирилась, не прекращая, однако, показывать, что эта процедура ей неприятна; так она и путешествовала: на остановках высовывала голову из корзинки, съедала пирожок, выпивала немного воды из стакана и сама вновь пряталась под крышку.

По прибытии в гостиницу она отряхивалась, вылизывала шерстку, оглаживалась, оглядывала себя, а затем, обойдя комнаты, вспрыгивала на кровать графини, где, надлежащим образом поужинав, проводила ночь, никому не докучая.

Так Синьорина переехала из Рима в Неаполь, из Неаполя в Сорренто, из Сорренто во Флоренцию и из Флоренции в Париж.

Однако между Эксом и Турином случилось серьезное происшествие.

Большую часть багажа было решено отправить вперед.

Среди отправленных вещей оказалась и корзинка с Синьориной.

Это обнаружилось в ту минуту, когда все усаживались в вагоны. Поезд тронулся, и вернуть Синьорину уже не было возможности.

Все утешали себя тем, что ее можно будет забрать по пути, на той станции, куда должна была прибыть поклажа.

Но поезд был скорый, и потому на этой станции он не остановился. Состав проехал мимо нее, к великому горю графини, которая только теперь поняла, какое место в ее сердце занимает Синьорина.

На следующей остановке, воспользовавшись телеграфом, отправили депешу, обращенную к начальнику станции и начальнику телеграфной службы.

Были посланы сто франков служащим за причиненное беспокойство, еще пятьдесят на пропитание Синьорины и, наконец, просьба доставить ее в особняк Ротшильда в Париже.

Спустя два дня после того, как граф прибыл в Париж и обосновался в гостинице «Три императора», туда же прибыла и Синьорина: она превосходно перенесла злоключения, как и полагается кошке, которая знает себе цену и верит в то, что о ней позаботятся. Она прошлась по гостиным богатого банкира, которые не ослепили ее своим великолепием, и в первый раз, возможно, с радостью прыгнула в свою корзину, когда ей сообщили, что она покидает дворец на улице Лаффит.

Прибыв в гостиницу, Синьорина совершила свой обычный осмотр покоев и, как всегда, улеглась на постель графини, чтобы отдохнуть от усталости, к которой на этот раз добавилось столько волнений.

История двух других животных короче, и перипетии, связанные с ней, не столь бурные.

Мышка — это терьер самой мелкой породы. Он черный, без единого белого волоска. Его привезли графу, в то время когда он находился в Париже, из Лондона: это был подарок от одного молодого англичанина, г-на Дер-линга, с которым граф познакомился в Риме.

Дерлинг прибыл с Голубой реки; он поднимался на двести льё выше Хартума, охотился на слонов, гиппопотамов, страусов, крокодилов и газелей; ему, как и всем тем, кто достигал восьмого или седьмого градуса широты, приходилось много слышать об единороге, но так и не довелось его увидеть.

До поездки по Голубой реке он побывал в Лахоре, в Дели и в Бенаресе.

Что же касается черепахи, которую зовут просто Черепахой, то она была куплена у Шеве, чтобы развлечь Сашу.

Это было (впрочем, таким оно остается еще и сегодня) довольно угрюмое существо, которое, не присоединяясь ни к какой беседе, прячется по углам и молча жует листок салата или кружок моркови — свою скудную пищу.

Ну и каким же образом я свел знакомство с графом, графиней, незаменимым и вездесущим Дандре, доктором Кудрявцевым, профессором Рельченским, маэстро Иллю-стриссимо, мадемуазель Александриной, господином Александром (Сашей), мадемуазель Элен, мадемуазель Аннеттой, поэтом Полонским и волшебником Даниелом Хьюмом? Именно это мне и остается рассказать вам, дорогие читатели, равно как и изложить причины, которые побудили меня отправиться в Россию и которые я рад пояснить вам во всей их простоте, принимая во внимание, что вам, уверен, уже рассказали, будто я отправляюсь в Санкт-Петербург, имея намерение написать пьесу для Комеди-Франсез и питая надежду получить орден Святого Станислава, хотя это ни в коей мере не является правдой, честное слово!

Мой рассказ будет краток.

Хьюм в ту пору, когда его дарование проявлялось в полную силу, не раз просил, чтобы его представили мне, или выражал желание, чтобы я присутствовал на его спиритических сеансах; однако ни знакомство, ни участие в сеансах так и не состоялись, но не потому, что у меня не было на это большого желания, а из-за моей вечной занятости; так что я больше уже не слышал разговоров о знаменитом вызывателе духов, как вдруг однажды один мой хороший приятель, а точнее сказать, двое моих хороших приятелей — граф Сансийон и Делааж — явились ко мне и заявили:

— Кстати, завтра мы привезем к вам Хьюма.

Дорогие читатели, позвольте мне прерваться, чтобы представить вам графа де Сансийона, одного из самых элегантных, самых умных, самых безупречных наших дворян.

Ему еще предстоит путешествовать вместе со мной по Волге, Уралу, Каспийскому морю, Кавказу, Крыму и Дунаю, и, стало быть, будет хорошо, если он не останется для вас посторонним.

Семейные дела задержали его в Париже, но он должен присоединиться к нам, и я жду, что это произойдет в самом скором времени.

Что же касается Делаажа, то вы его знаете, не правда ли? Он автор нескольких книг по оккультным наукам, книг, которые наделали немало шуму по всему свету.

Итак, Сансийон и Делааж заявили: «Завтра мы привезем к вам Хьюма». И я сказал им в ответ:

— Приезжайте вместе с ним обедать.

Именно такой способ знакомства кажется мне предпочтительным, ибо, как и все великие труженики, я ничего так не боюсь, как быть оторванным от работы, хотя такое все равно происходит раз пятьдесят иди шестьдесят на дню; и в итоге, поскольку обедать так или иначе нужно — больше или меньше, лучше или хуже, быстро или долго, — я обычно принимаю за обеденным столом тех, кого хотят мне представить, если только они согласны быть принятыми таким образом и без всяких церемоний.

Именно с этой целью я позволяю распространяться слуху обо мне как о хорошем кулинаре.

На следующий день Сансийон, Делааж и Хьюм явились ко мне в половине седьмого, и знакомство состоялось, пока мы поглощали консоме, рецепт которого я сообщу вам в один из ближайших дней.

Избегая беседовать с Хьюмом о его прежних триумфах в Париже и при дворе, поскольку у меня были опасения, что мысль о временной потере его дара способна помешать его пищеварению, я завел беседу на тему своих путешествий, и он стал говорить о Риме, Неаполе и Флоренции.

Хьюм рассказал мне, как в Риме он свел знакомство с графом и графиней Кушелевыми и как стал женихом свояченицы графа, а затем робко добавил, что граф и графиня, узнав, что он едет ко мне обедать, изъявили желание со мной познакомиться.

— Пусть тогда граф и графиня Кушелевы окажут мне честь, приехав ко мне на обед, — заявил я, верный своим принципам, — и я познакомлюсь с ними так же, как познакомился с вами.

— Не приличнее ли будет вам лично пригласить их? — спросил Хьюм.

— Прекрасно; я буду иметь честь представиться им завтра в гостинице «Три императора».

— Почему же не сегодня вечером?

— Да потому, что мы с вами не расстанемся, надеюсь, раньше одиннадцати часов или полуночи.

— Но это раннее время для графа и для графини: они никогда не ложатся спать прежде шести утра; так что мы можем отправиться туда в одиннадцать или в полночь, и это будет способ расстаться, не расставаясь.

Я повернулся к Делаажу, который был близким другом семейства Кушелевых.

Кивком он дал мне понять, что такой визит будет вполне естественным и уместным.

— А давайте представим им сегодня и господина де Сансийона, — добавил Хьюм, — чтобы одним ударом убить двух зайцев.

Я не стал интересоваться, буду ли я при этом первым зайцем или вторым, и согласился.

В тот же вечер нас представили графу и графине.

Я покинул гостиницу «Три императора» в пять утра, дав себе слово не ходить впредь в дом, откуда выходят в подобный час.

На следующий день я явился туда снова, и ушел в шесть утра.

Я явился туда и днем позже и ушел в семь.

Правда, там, в этой волшебной гостиной, Сивори играл на скрипке, Ашер — на фортепьяно, а Мери говорил.

Но от этого мои романы не продвигались вперед.

И потому я три дня подряд не посещал графа.

На третий день Кушелевы прислали за мной экипаж. Хьюму и Сансийону было поручено схватить меня за руки и за ноги и, хочу я того или не хочу, доставить в гостиницу «Три императора».

Догадавшись, что на меня готовится покушение, я решил обороняться подобно Трое или Севастополю.

Но человеческая плоть слаба: я вздохнул и последовал за двумя своими жандармами.

Упомянем попутно один факт, доказывающий, что Хьюм вовсе не лишился своего дара, как ему было угодно говорить.

Мы ехали по Амстердамской улице, сидя в коляске, запряженной парой лошадей: Сансийон и я — на заднем сиденье, а Хьюм — на переднем.

Внезапно послышался страшный шум, как если бы за нами гналась грохочущая небесная колесница. Я приподнялся и оглянулся.

Фиакр, влекомый — ведь все возможно — взбесившейся лошадью, вихрем мчался по Амстердамской улице, и нам грозило вот-вот быть раздавленными.

Я крикнул нашему кучеру:

— Правее! Правее!

Взяв вправо, кучер избежал удара.

Но, поскольку он не понимал, что происходит, я крикнул ему громче.

— Ничего не бойтесь, — спокойно сказал Хьюм, — вы находитесь со мной.

Не успел он окончить эту успокоительную фразу, как фиакр зацепился за заднее колесо коляски и повернул ее вместе с лошадью и кучером в сторону, диаметрально противоположную той, куда мы направлялись.

Наступила минута тревоги, неотделимой от подобного разворота на сто восемьдесят градусов; затем, удостоверившись, что Хьюм, Сансийон, коляска, лошади, кучер и я сам целы и невредимы, я обернулся, чтобы посмотреть, что произошло с фиакром.

Опрокинувшийся фиакр лежал на тротуаре слева; рядом, задрав кверху все четыре копыта, валялась лошадь; кучер, потеряв сознание, простерся на мостовой.

Что же касается нас, то ни у кого не было ни единой царапины.

Наконец, мы прибыли в гостиницу «Три императора». Вечер был еще оживленнее, чем всегда.

При виде меня граф и графиня поднялись с мест, подошли, усадили меня в кресло и сели по обе его стороны.

— Господин Дюма, — сказал граф, — мы заметили, что расставаться с нами в шесть часов утра для вас утомительно.

— Должен признаться, граф, — отвечал я, — что это нарушает мои привычки.

— Ну что ж, — подхватила графиня, — отныне мы будем отпускать вас в полночь.

— Легко вам говорить, графиня; но что поделаешь, можно попытаться.

— Однако при одном условии, — заметил граф.

— При каком?

Ответить мне взялась графиня:

— При условии, что вы поедете в Санкт-Петербург вместе с нами.

Я даже подпрыгнул в кресле, настолько безумным показалось мне это предложение.

— Прыгайте, прыгайте, — заметила графиня, — мы были готовы к этому.

— Но это невозможно, графиня!

— Отчего же невозможно? — спросил граф.

— Ну разумеется. Вы уезжаете в будущую среду, то есть через пять дней; как, по-вашему, я смогу за пять дней подготовиться к подобному путешествию? К тому же, — добавил я, обращаясь в большей степени к самому себе, чем к своим собеседникам, — уж если я поеду в Россию, то не только для того, чтобы побывать в Санкт-Петербурге.

— Вы правы! — воскликнул граф. — Санкт-Петербург — это город Петра, но это не Россия.

— Так вот, — продолжал я, — мне хотелось бы посмотреть Москву, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Севастополь и вернуться домой по Дунаю.

— Все замечательно складывается, — заметила графиня, — у меня есть поместье в Коралове, под Москвой; у графа — имение возле Нижнего Новгорода, угодья в казанских степях, рыбные промыслы на Каспийском море, охотничий домик в Исаче… Так что через каждые двести льё у вас будет временное пристанище.

От такого могла закружиться голова у путешественника, которого привязывал к Парижу лишь один волосок, причем женский волосок, самый хрупкий из всех.

— Графиня, — ответил я, — прошу вас дать мне два дня на размышления.

— Даю вам две минуты, — заявила графиня. — Одно из двух: либо мы отказываем Хьюму в руке моей сестры, либо вы будете шафером у него на свадьбе.

Я встал, вышел на балкон и задумался.

Я думал о том, что мной было принято решение отправиться в Грецию, Малую Азию, Сирию и Египет; о том, что это путешествие может состояться только через год или полтора; о том, что не может быть ничего более интересного, чем посетить Россию в нынешних обстоятельствах.

Я думал, наконец, о том, что предложенная мне затея — это безумство, и боюсь, что именно это последнее соображение заставило меня решиться.

Через две минуты я вернулся к графине.

— Так что? — спросила она.

— Хорошо, графиня, я еду с вами.

Граф пожал мне руку, а Хьюм бросился мне на шею.

Вот каким образом, дорогие друзья, я отправился в Санкт-Петербург, в Москву, в Нижний Новгород, в Казань, в Астрахань, на Кавказ, в Одессу и в Галац.

Ну, а теперь приступим, наконец, к рассказу о нашем путешествии, ибо все предшествующее было лишь прологом к нему.

V. ИЗ ПАРИЖА В КЁЛЬН ЭКСПРЕССОМ

Вагон, в котором я ехал, предназначался для графа, графини, Дандре и для меня. Помимо четырех существ, наделенных разумом, в этом же вагоне находилось также два существа, действующих на основании инстинкта, два брата меньших, два кандидата в человеческий род, как называет их наш добрый и дорогой Мишле, короче, две собаки — Душка и Мышка.

Шарик спрятался на коленях у Луизы.

Синьорина сидит в корзинке.

Черепаха притаилась в коробке из-под сластей.

Ни Шарик, ни Синьорина, ни Черепаха не зарегистрированы. Они путешествуют нелегально. Лишь Душка и Мышка могут открыто появляться на публике, располагая билетом, висящим возле уха, словно студенты в день театральной премьеры в Одеоне.

При виде графа и графини вокзальный служащий, в ведении которого находилась перевозка собак, после проверки билетов у Душки и Мышки беспрепятственно впустил их наравне с нами в вагон, вместо того чтобы запереть их в собачий ящик.

Само собой разумеется, нами были выкуплены все места в вагоне, в котором мы путешествуем, равно как и в тех вагонах, какие находятся непосредственно перед нашим и после нашего.

Муане, который меня сопровождает, — художник Муане, чьи очаровательные декорации вы столько раз видели в Опера-Комик, — едет в переднем вагоне вместе с доктором, профессором, ясновидцем и маэстро.

Мадемуазель Элен, Саша, мадемуазель Аннетта, Аннушка и Луиза путешествуют в заднем вагоне.

Шарик, Синьорина и Черепаха находятся там же.

Максима выслали вперед, чтобы он позаботился о достойном завтраке для нас в Кёльне.

Семен и оба писца обретаются в каком-то неизвестном мне месте.

Жара стоит удушающая.

Но Дандре, человек невероятной предусмотрительности, приготовил три корзины: одну с шампанским и ледяной водой, другую с жареными курами, яйцами вкрутую, сосисками и бордо и, наконец, третью со всевозможными фруктами, виноградом, персиками, абрикосами и миндалем.

В Понтуазе мы поужинали, в Крее выпили содовой, а в Компьене уже все дружно спали.

Я был разбужен бельгийским таможенником и его словами, которые он произнес по-французски со знакомым всем выговором:

— Всем пассажирам выйти для прохождения таможни, в вагонах ничего не оставлять, все подлежит досмотру, ясно?

Подтверждением этого призыва служил большой плакат, висевший внутри здания таможни и содержавший следующие слова:

«Все вещи подлежат досмотру без всякого исключения, кроме вещей личного пользования, носимых пассажирами».

Мое имя, красовавшееся на моем чемодане и саквояже, произвело обычное действие: таможенники ограничились вопросом, нет ли у меня при себе чего-либо такого, о чем нужно заявить, и, получив отрицательный ответ, один из них начертал на моих багажных местах знак не менее таинственный, чем иероглифы, расшифрованные г-ном де Шампольоном, и имевший следующий смысл: «Пропустить этого господина не только с носимыми им вещами, но и с теми, которые он несет».

Чтобы выразить все это, было достаточно одного знака, и потому я подозреваю, что язык таможни — это тот самый замечательный турецкий, о котором говорит Мольер и на котором можно высказать так много всего в столь немногих словах.

Час спустя мы снова расположились в вагоне и покатили в направлении Ахена.

Все шло неплохо до Вервье, то есть до прусской границы.

Там начались наши мучения, а точнее говоря, мучения Дандре.

У дверей вагона появился некто, потребовавший билеты.

Дандре предъявил четыре билета.

— С вами собаки? — осведомился прусский служащий.

— Вот их билеты, — ответил Дандре.

Служащий заглянул в вагон, но собак не увидел и, предположив, что они в собачьем ящике, удалился.

Раздался свисток, и мы тронулись в путь.

На вокзале в Ахене появился другой служащий.

— Ваши билеты? — спросил он.

Билеты были ему предъявлены.

— Отлично. С вами собаки?

— Вот их билеты, — ответил Дандре.

Служащий, проверив билеты, несомненно удалился бы, подобно своему коллеге, но тут Душка, поняв, по-видимому, что речь идет о ней, высунула нос из шалей и кружев, в которых она была скрыта, и залаяла пруссаку прямо в лицо.

— Так у вас собаки! — воскликнул тот едва ли не с угрозой в голосе.

— Вам об этом известно, вот их билеты.

— Да, но собаки не должны ехать в тех же вагонах, что и пассажиры.

— Но почему?

Нам пришлось бы, вне всякого сомнения, выслушать разъяснения достойного служащего, но в эту минуту раздался свисток и поезд тронулся с места.

Пруссак простоял еще какое-то время на подножке вагона, с ожесточением повторяя предписание: «Собаки не должны ехать в тех же вагонах, что и пассажиры». Но затем наступило мгновение, когда он, под угрозой отправиться вместе с нами в Кёльн, был вынужден спрыгнуть на перрон.

Весь следующий перегон наш разговор вертелся вокруг одной и той же темы: «Почему в Пруссии собаки не должны ездить в тех же вагонах, что и пассажиры, если это разрешается во Франции?»

Никто из нас не разбирался достаточно в таких материях, чтобы ответить на этот вопрос.

На первой же станции, едва поезд остановился, на подножку вагона вспрыгнул железнодорожный служащий.

Выглядел он разъяренным.

— Собаки! — закричал он.

Нами, судя по всему, уже полностью перестали интересоваться.

— Что значит «собаки»?

— У вас собаки.

— Вот их билеты.

— Собаки не должны ехать в тех же вагонах, что и пассажиры.

Мы явно были близки к разгадке этой тайны.

— Но почему? — спросил Дандре.

— Потому что они могут помешать пассажирам.

— Но в данном случае это исключено, — возразил на превосходном немецком языке граф, который в первый раз взял слово, — ведь собаки наши.

— Это ничего не значит, они могут помешать пассажирам.

— Но ведь здесь нет других пассажиров, кроме нас, — продолжал настаивать граф.

— Они могут вам помешать.

— Но они нам не мешают.

— Такова инструкция.

— Если пассажиры — посторонние люди, это понятно, но если хозяева собак занимают весь вагон?

— Такова инструкция.

— Не может быть, чтобы инструкция доходила до такой нелепости. Позовите начальника вокзала.

Служащий отправился за начальником вокзала.

Явился начальник вокзала. У него были усы, орденский крест и три медали.

— У вас две собаки? — осведомился он.

— Да.

— Их следует отдать и поместить в собачий ящик.

— Мы просили вас прийти как раз потому, что хотим, чтобы собаки оставались с нами.

— Это невозможно.

— Но почему?

— Собаки не должны ехать в тех же вагонах, что и пассажиры.

— Объясните причину.

— Они могут помешать пассажирам.

— Но ведь пассажиры — это мы, ведь собаки наши, ведь вагон выкуплен нами целиком!

— Такова инструкция. Отдайте собак.

Мы уже собрались было отдать собак, но в это мгновение раздался свисток. Поезд тронулся с места.

— Отлично, отлично, — в ярости воскликнул начальник вокзала, — до следующей станции!

Мы были уже далеко, но все еще слышали обращенную к нам угрозу: «До следующей станции!»

В тревоге мы ждали следующей станции.

Как только поезд остановился, двое служащих бросились к нашему вагону и распахнули дверь, крича:

— Собаки!

Было очевидно, что им дали знать о нас с предыдущей станции.

На этот раз держать оборону уже не было возможности: один из пруссаков успел схватить Душку.

Но Мышка исчезла, словно сквозь землю провалилась.

— Другая собака! — вопил второй пруссак. — Другая собака! Где другая собака?

Будучи невольником инструкции, он грозил искать Мышку даже там, где она никогда не подумала бы укрыться, но тут на Дандре нашло внезапное озарение.

— Другая собака, — откликнулся он, — в следующем вагоне, пойдемте!

И, бросившись в следующий вагон, он, невзирая на крики Луизы, запустил руку в то место, где, как ему было известно, обретался Шарик, и тому, столь нежно оберегаемому его покровительницей, вскоре пришлось присоединиться к Душке.

Явно обрадованный своей победой, пруссак запер Шарика и Душку в собачий ящик и вернулся, чтобы закрыть дверь за Дандре и пожелать нам счастливого пути.

Лицо его хранило отпечаток блаженного удовлетворения, присущего человеку с чистой совестью и довольного собой.

Он исполнил инструкцию.

Это происшествие предвещало нам относительное спокойствие: мы поели фруктов, выпили по стакану холодного вина и задремали.

На следующей станции все были внезапно разбужены криком:

— У вас три собаки!

— Две, — ответил полусонный Дандре. — Вот их билеты.

— Три! — настаивал служащий.

И он пальцем указал на Мышку, которая, выбравшись из своего укрытия и не ведая, что речь идет о ней, неосмотрительно села на несессер графини.

Нам пришлось признаться в обмане: мы униженно оправдывались, служащий сделал нам выговор, который был со смирением выслушан, и, после того как был оплачен билет для Мышки, присоединившейся к Душке и Шарику, поезд снова тронулся в путь.

В полдень мы прибыли в город трех царей-волхвов, куда почти восемнадцать лет тому назад я приехал в первый раз вместе с несчастным Жераром де Нервалем!

Два воспоминания, одно — из детства, другое — относящееся к зрелым годам, связано у меня с Кёльном.

В 1814 году, во время иноземного вторжения, моя мать побоялась остаться в Виллер-Коттре и рассудила, уж не знаю почему, что мы будем в большей безопасности в Крепи-ан-Валуа, маленьком отдаленном городке, единственным залогом безопасности которого было то, что он, в отличие от Виллер-Коттре, не располагался на главной дороге; мы спрятали в погребе белье, столовое серебро, кое-какие предметы мебели, более ценные, чем другие, затем мать села на осла, я устроился за ее спиной, и началось наше бегство в Египет.

Через три с половиной часа мы прибыли к цели нашего путешествия и устроились вначале у одной старой дамы, дети которой ходили в ту же школу, что и я, и которая предложила нам свое гостеприимство; даму звали г-жа де Лонпре, и она была вдовой бывшегокамердинера Людовика XV, который вместе с другими дарами пожаловал ей — возможно, она была достаточно мила, чтобы его величество обратил взор на свою подданную, — великолепный сервиз из старого китайского фарфора.

У меня еще и сейчас перед глазами стоят огромные супницы, гигантские блюда, циклопические салатницы, которые были украшены цветами, рожденными фантазией какого-то безвестного Диаса, и драконами, придуманными каким-то безымянным Ариосто: такой сервиз заставил бы млеть от удовольствия нынешнего ценителя старины.

Однако в 1814 году ценность предметов старины еще не была известна; раз десять несчастная женщина, небогатая и к тому же имевшая серьезный порок — она любила выпить, пыталась продать королевский подарок весь целиком, но в ту пору в моде были этруски, а не китайский фарфор.

Она не могла выручить за него даже те деньги, какие сегодня дают за сервиз из крейского фаянса.

И потому, когда у нее возникала мучительная потребность выпить, она брала один из предметов сервиза, супницу или блюдо, и шла по соседям, от двери к двери, пытаясь его продать.

Когда ей случалось выручить сорок су за вещь, стоившую двести франков, она, радостная, вбегала к лавочнику, выпивала глоток за глотком два, четыре, шесть стаканчиков водки и возвращалась домой смертельно пьяная.

Так весь сервиз и разошелся по частям.

Мы прожили в доме у нее всего несколько дней; моя бедная мать, не пившая ничего, кроме воды, и передавшая мне по наследству свою любовь исключительно к этому напитку, не желала наблюдать сама, а в особенности не желала, чтобы его наблюдал я, это постыдное зрелище пьянства.

Она нашла другое место для нашего проживания, договорившись со вдовой врача, два сына которой, вслед за отцом, тоже стали врачами: один — военным, другой — гражданским.

Старший сын, тот, что был гражданским врачом, оставался с матерью. Ну а младший, военный хирург, в это самое время доставил семье сильнейшую тревогу: последние известия от него пришли накануне битвы при Бри-енне, а после битвы о нем ничего не было слышно. Погиб ли он? Ранен? Попал ли в плен?

Кроме того, в семье было еще две сестры: Амелия и Адель.

Фамилия этой славной семьи была Мийе.

Достойная вдова уступила нам небольшую комнату и две кровати.

Из этой комнаты на втором этаже, хотя и выходившей во двор, открывался вид на улицу; улица же эта была не чем иным, как проезжей дорогой из Крепи в Виллер-Коттре.

Что же касается питания, то за столом мы собирались все вместе, но каждый оплачивал свою долю в общих расходах.

В первый же день, в час ночи, послышался сильный стук в дверь; охваченные тревогой, все тут же оказались на ногах, поскольку каждую минуту ожидалось появление вражеских солдат.

Дверь отважился открыть г-н Мийе-старший: он был единственным в доме мужчиной (мне в ту пору исполнилось одиннадцать лет).

Все со страхом ожидали появления ночного посетителя, стучавшего не переставая.

Но внезапно послышались радостные крики, и Мийе стал звать мать и сестер.

Тотчас же в гостиную ворвался красивый молодой человек лет двадцати пяти — двадцати восьми и, сбросив плащ, предстал перед нами в мундире военного хирурга.

Счастливые возгласы сорвались со всех уст. Это был младший сын, от которого не приходило никаких известий вот уже два месяца.

Мать, сестры, братья бросились обнимать друг друга, одновременно плача, смеясь и говоря.

Моя мать отозвала меня в сторону и, ни слова не говоря, вышла вместе со мной из комнаты: мы были посторонними, а в таких обстоятельствах любой чужой человек становится помехой общей радости.

Никто не обратил внимания на то, что мы ушли. Никто даже не осознавал, что мы там были; нас не замечали, а если бы вдруг и заметили, то тотчас забыли бы о нашем присутствии.

На следующее утро хозяева описали нам всю эту сцену так, словно мы не были ее свидетелями, но, выяснив, что кое-какие подробности случившегося мы знаем, нам стали рассказывать о том, чего мы еще не знали.

Молодой офицер служил в корпусе маршала Мортье; накануне вечером этот корпус был внезапно атакован в Виллер-Коттре противником.

После страшной схватки началась ужасающая паника, и в темноте все бросились врассыпную.

Так же, естественно, поступил и Фредерик Мийе.

Лишь в трех льё от родного города он подумал о своей матери, о своих сестрах, о своем маленьком доме — таком мирном, с примыкающим к нему садом, который украшал его, словно поселянку, идущую на танцы, букетами цветов; он сориентировался, понял, где находится, а затем двинулся напрямую через поля, перешел вброд речку у Восьенна, отыскал дорогу к лесу Ле-Тийе и вскоре постучал в знакомую дверь.

Теперь, повидавшись с матерью, братом и сестрами, он хотел вернуться в свой корпус.

Но где находится этот корпус? И не случится ли так, что, разыскивая его, он попадет в расположение какого-нибудь прусского отряда и лишится таким образом свободы, а то и жизни?

Не лучше ли дождаться вестей или грохота пушек, который, если даже вестей и не будет, послышится непременно. Как говорят военные, дорогу к своим солдату укажет пушка.

А пока, поскольку неприятель мог появиться с минуты на минуту и опознать во Фредерике французского офицера, он сбрил усы и переоделся в гражданское платье.

Аккуратно сложенный мундир был вместе со шпагой спрятан в глубине шкафа.

Едва были приняты эти меры предосторожности, как стало известно, что в Крепи только что вошел небольшой французский отряд пехоты и кавалерии.

Фредерик помчался выяснять, что это за отряд; оказалось, что это была небольшая колонна, отбившаяся от корпуса герцога Рагузского.

Французы выставили часовых и рассчитывали немного передохнуть.

Но враг следовал за ними по пятам. Едва Фредерик вернулся домой, как послышался ружейный выстрел, затем часовой, стоявший на посту в конце нашей улицы, бросился бежать по ней, крича: «К оружию!»

Позади него галопом несся отряд прусской кавалерии. Эти конники еще и сейчас стоят перед моим взором. Они были облачены в короткие синие мундиры с белыми воротниками и серые рейтузы.

Пруссаки с грохотом мчались по мощеной дороге, и, по мере того как этот грохот приближался, все спешили затворить двери и окна.

Было очевидно, что солдата, мчавшегося впереди прусского отряда и кричавшего «К оружию!», догонят и убьют, прежде чем он достигнет центра города, где находились его товарищи.

Но в это время Мийе-старший кинулся к уличной двери, открыл ее и жестом поманил солдата, который тотчас бросился в сад.

Дверь захлопнулась за его спиной с быстротой театрального механизма.

И было самое время. Кавалеристы, которые были уже несколько минут видны из окон верхнего этажа, где мы находились, повернули за угол улицы и въехали в город.

Они мчались, будто смерч.

Тем временем Мийе открыл заднюю калитку и указал солдату кружной путь, по которому тот мог добраться до своих. Солдат успел лишь выпить стакан вина и перезарядить ружье, а затем тотчас ушел. Дверь снова закрыли, задвинув все засовы.

Понятен интерес, с каким все обитатели дома воспринимали подробности этой драмы. Мы все обратились в слух и зрение.

Вскоре послышался такой же, как прежде, грохот подков по мостовой: это пруссаки в своих синих мундирах мчались обратно.

И как ни быстро они въехали город, покидали они его еще быстрее.

Следом за ними неслись наши гусары.

Несмотря на попытки матери удержать меня, я подбежал к окну и смог наблюдать величественное и ужасное зрелище, называемое рукопашной схваткой.

Противники сошлись грудь в грудь, бились на саблях и стреляли друг в друга из пистолетов.

Сначала пруссаки попытались прийти в себя и какое-то время удерживались на месте, но на них напирали с такой силой, что они были вынуждены отступить и снова довериться резвости своих лошадей.

Вся эта плотная масса возобновила бег, растянулась по улице, не переставая сражаться, и в дыму и грохоте исчезла за поворотом, оставив позади себя лишь несколько человеческих тел, распростертых на мостовой.

Три из них так и остались неподвижно лежать в лужах крови, но четвертый человек поднялся и потащился к дверям нашего дома, несомненно для того, чтобы положить голову на порог и спокойно умереть на каменном изголовье, вспоминая свою родину.

Это был молодой человек в синем мундире, то есть пруссак.

Из раны на его лбу обильно лилась кровь.

Братья Мийе бросились к двери, распахнули ее и подхватили на руки потерявшего сознание пруссака.

Затем дверь, которая с равным милосердием открывалась для друзей и врагов, захлопнулась за ними.

Раненого внесли в гостиную.

Сражаясь, он получил сабельный удар, рассекший ему лоб, и через эту рану потерял много крови.

С этой минуты все наше внимание сосредоточилось на нем.

Если победителями останутся французы, нам нечего опасаться, если же ими окажутся пруссаки, то раненый станет для нас чем-то вроде охранной грамоты.

Правда, об этом мы подумали лишь после того, как дали ему приют; но, в конце концов, поскольку такое обстоятельство было в нашу пользу, его так и следовало воспринимать.

Женщины принялись щипать корпию, а братья-хирурги рвать полотенца на бинты. Раненый по-прежнему не приходил в сознание: череп его был рассечен, и существовала опасность, что затронут мозг.

Пока делались все эти приготовления, послышался сигнал к атаке, который, судя по его звучанию, подали французы. Это были две или три роты наших стрелков, принимавших участие в схватке и проходивших мимо нашей двери.

Вскоре послышалась ожесточенная перестрелка: по-видимому, на окраине города они столкнулись с противником.

Раненый был перевязан по всем правилам военной хирургии и, когда перевязка закончилась, пришел в себя.

Он с трудом изъяснялся по-французски, но Мийе-старший довольно сносно говорил по-немецки, так что раненому и хирургу оказалось легко понять друг друга.

Минуту спустя послышались громовые удары в дверь. Мийе-старший отправился открывать.

Пруссаки овладели городом, и к нам вломилась группа солдат, требуя крова и пищи.

Мийе повел их к раненому, тотчас опознанному одним из офицеров, который велел поставить снаружи у двери часового, приказав ему никого в дом не пускать.

Не стоит и говорить, что, как только часового сменили, его повели на кухню, где он получил сытный обед.

Через месяц молодой пруссак покинул нас, полностью излеченный; выхаживала его вся семья: мать — как собственного сына, а сестры — как брата.

Вместе с изъявлениями благодарности он оставил нам свою фамилию и адрес.

Звали его Антон Мария Фарина, а жил он в Кёльне.

Это был племянник знаменитого Джованни Мария Фарины, первого в мире фабриканта одеколона.

В 1838 году я предпринял свое первое путешествие по берегам Рейна и, приехав в Кёльн, осведомился об Антоне Мария Фарине.

Как выяснилось, Антон Мария Фарина уже не наносил сабельные удары и не получал их, а стал фабрикантом и торговал одеколоном.

Мне указали на его магазин.

Я вошел туда под предлогом купить коробочку с его товаром.

В магазине не оказалось никого, кроме приказчика, и я попросил его позвать хозяина.

Выяснилось, что тот обедает.

Хотя его и оторвали от этого важного занятия, он вышел ко мне, любезно улыбаясь.

Я взглянул на его лоб: на нем виднелся рубец.

Конечно, это был тот самый человек.

Видя, что я смотрю на него с особым вниманием, он осведомился, с чем связан мой визит.

Тогда я спросил его, помнит ли он, где ему рассекли лоб.

Он ответил мне, что это произошло в маленьком французском городке Крепи.

Я поинтересовался, сохранилось ли у него в памяти имя семьи, которая приютила его.

— Мийе, — ответил он.

Тогда я спросил, запомнился ли ему мальчик лет десяти — двенадцати, который в ту минуту, когда к раненому вернулось сознание, держал в руках тазик с водой, окрашенной его кровью.

Он с любопытством взглянул на меня.

— Я не спрашиваю, — со смехом произнес я, — узнаете ли вы этого мальчика, а интересуюсь, припоминаете ли вы его?

— Так это были вы? — спросил он.

Протянув бывшему солдату обе руки, я в то же самое время напомнил ему пару подробностей о тех событиях, чтобы у него не оставалось никаких сомнений.

Он бросился мне на шею и, созвав всю свою семью, жену и двух очаровательных дочерей, в нескольких словах — слова эти, разумеется, были произнесены по-немецки — объяснил им, о чем идет речь.

И тут начались объятия и поцелуи. Меня затянули в обеденный зал, заставили сесть за стол и стали пичкать анисовым хлебом, телятиной с вареньем и зайчатиной со сливами, причем запивалось все это лучшим йоханнис-бергом, какой только удалось найти в погребе.

День прошел за столом, а вечером мы еще пили чай и ели сласти.

Расстались мы в час ночи.

Никогда еще, на памяти людской, в Кёльне не ложились спать так поздно.

Другое мое воспоминание более свежее.

В 1840 году я жил во Флоренции в одном очаровательном доме на Виа Рондинелли — улице Ласточек, — который уступил мне мой друг Купер, в ту пору атташе английского посольства, живущий теперь в Париже на ренту то ли в шестьсот, то ли в восемьсот тысяч ливров, но остающийся и в Париже таким, каким он был во Флоренции, все тем же остроумцем и отличным товарищем — good fellow^[5], как говорит Шекспир.

И вот как-то раз, когда я был у себя, слуга сказал, что меня желает видеть немецкий пастор. Немецкий пастор?! Но чего может хотеть от меня немецкий пастор?

— Ну да ладно, — промолвил я, — пусть войдет.

Я ожидал увидеть почтенного старца с седой бородой и уже готов был попросить у него благословение, как вдруг в комнату вошел мужчина лет тридцати, белокурый, румяный, толстощекий, с веселым лицом, и протянул мне руку. Я тоже улыбнулся, в свою очередь протянул ему руку и осведомился:

— Чем могу быть вам полезен, сударь?

— Вы можете помочь мне побывать в Риме, который я страстно хочу увидеть, — произнес пастор, — но который я не увижу, если вы окажетесь не таким, каким я вас представлял.

— Для начала скажу вам, что надеюсь все же быть таким, каким вы меня представляли. Но каким же образом я могу помочь вам побывать в Риме?

— Позвольте мне рассказать свою историю: это не займет много времени.

— Прежде всего сядьте, а историю свою расскажете потом.

Молодой пастор сел.

— Моя фамилия Ш***, — сообщил он. — Я сын знаменитой немецкой трагической актрисы Ш*** и брат известного актера Д***.

— Но тогда, выходит, я знаю всю вашу семью.

— Именно это меня и ободряет.

— Так продолжайте.

— У меня небольшой пасторский дом в Кёльне, за собором. Если вам доведется когда-нибудь приехать в город Агриппины, милости прошу.

Я поклонился.

— Мое жалованье — двенадцать тысяч франков в год. Путем экономии мне удалось отложить тысячу франков, и на эту тысячу я предпринял путешествие в Италию, составлявшее мечту всей моей жизни. Но в особенности мне хотелось посмотреть Рим.

— Это я понимаю.

— Так вот, сударь, представьте, в каком состоянии я пребываю: из этой тысячи франков у меня осталось ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться в Кёльн, и при этом я так и не увидел Рима.

Я рассмеялся.

— И вы отыскали меня затем, чтобы я помог вам увидеть Рим? — осведомился я.

— Ну да! Я возьму у вас в долг пятьсот франков, которые никогда не верну, предупреждаю об этом заранее, чтобы вы были к этому готовы, если, конечно, вы не потребуете, чтобы я в течение пяти лет сидел на хлебе и воде; разумеется, если вы такое потребуете, я сделаю это, но без всякого удовольствия.

— О дорогой господин Ш***! — воскликнул я. — Вы ведь понимаете, что я не настолько жесток!

— Да, понимаю, и именно поэтому я к вам и обратился.

— Вы увидите Рим и вместе с тем будете выпивать стаканчик доброго рейнвейна, а после супа съедать кусок мяса. Пойдемте со мной.

— Я с доверием следую за вами.

— Чудесно.

Мы отправились в банк «Плауден и Френч», где у меня был кредит, и славному пастору Ш*** достались сто римских скудо, что составило шестьсот франков вместо пятисот, а затем указал ему пальцем дорогу в Рим.

Он бросился мне в объятия, плача от радости.

— Ну что ж, — сказал я ему на прощание, — счастливого пути и не забывайте меня в своих молитвах.

— Разве добрые сердца нуждаются в том, чтобы за них молились? — произнес он. — Я буду думать о вас и буду вас любить, и не просите меня ни о чем более.

Два года спустя я проезжал с сыном через Кёльн и решил навестить пастора Ш***.

Как он и говорил, его дом было нетрудно отыскать.

Я вошел к нему без предуведомления. Он радостно вскричал, а потом с несколько испуганным видом спросил:

— Надеюсь вы пришли не для того, чтобы потребовать у меня ваши сто римских скудо?

— Нет, я пришел лишь спросить вас, видели ли вы Рим и понравился ли он вам.

Пастор возвел глаза к небу и воскликнул:

— Что за город! И подумать только: ведь если бы не вы, я мог бы умереть, так и не увидев его!

И он обнял меня, а затем сказал:

— Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Я пошел вслед за ним здесь, в Кёльне, с таким же доверием, с каким он последовал за мной тогда во Флоренции.

Он повел меня в свою спальню и показал мне там мой портрет, висевший между портретами Гюго и Ламартина.

— Вот как! — воскликнул я. — Но почему, объясните, у этих господ — рамка, а у меня — всего лишь паспарту?

— Потому что настоящая для вас рамка — это мое сердце, — ответил он.

Вот два воспоминания, которые связаны для меня с Кёльном и которые, с вашего позволения, займут здесь место описания этого города; впрочем, оно есть в моих «Впечатлениях от путешествия по берегам Рейна».

Вы полагаете, конечно, что, прибыв в очередной раз в Кёльн, я прежде всего нанес два традиционных визита. Увы!

Антон Мария Фарина, этот красивый молодой человек, которого я помогал перевязывать в 1814 году, умер в возрасте семидесяти лет год тому назад. Ну а мой друг Ш***, путешественник, покинул Кёльн, чтобы поселиться в небольшой соседней деревне, где он получил приход, приносящий ему на двести франков больше, чем предыдущий.

Да покоится один мирно в своей могиле! Да живет счастливо другой в своем пастырском доме!

VI. БЕРЛИН — ШТЕТТИН

Явившись к поезду, отправляющемуся в Берлин, в четыре часа пополудни, мы застали на вокзале опередившего нас Дандре, который вел горячий спор со служащими железной дороги, отвечающими за перевозку собак.

Скорее всего, камнем преткновения была наша собачья свора.

Сначала мы так и полагали, однако на этот раз затруднение было не в Душке, не в Мышке и не в Шарике: затруднение было в Синьорине.

На этот раз, чтобы избежать огорчений, какие нам пришлось испытать во время предыдущей поездки, Дан-дре решил открыто заявить о всех наших четвероногих, не пряча ни их мордочек, ни их хвостов, и, рискуя теми неприятностями, какие могли случиться с ними при такого рода передвижении, запихнуть их в собачий ящик.

И все шло прекрасно, пока дело касалось собак: без малейших затруднений билеты были выданы Душке, Мышке и Шарику, но за собаками следовала кошка, за Шариком шла Синьорина.

Услышав ее имя и узнав, какой она породы и какого пола, служащий поднял громкий крик.

— Кошкам нельзя ездить в поезде, — решительно заявил он.

— Как это кошкам нельзя? — проявляя упорство, поинтересовался Дандре.

— Нельзя! — продолжал стоять на своем служащий.

— Но собаки же ездят.

— Собаки — другое дело.

— Но если можно собакам, то почему нельзя кошкам?

— Потому, потому… потому что кошки не внесены в проездной тариф, а раз они не внесены в проездной тариф, то ездить им не полагается.

Пруссаки не предусмотрели, что существуют путешествующие кошки.

Правда, путешествующая кошка — это новая разновидность котов, открытая графом Кушелевым и описанная Дандре. Подобные кошки рождаются на юге, но, встретившись с каким-нибудь русским семейством и привязавшись к нему, они переселяются на север.

Именно это и происходило в случае с Синьориной, как вдруг в Кёльне, колонии Агриппины, городе трех царей-волхвов и одиннадцати тысяч девственниц, ей объявили, что кошкам нельзя ездить в поезде.

Нам пришлось обратиться к начальнику вокзала: вначале он был, по-видимому, несколько озадачен, столкнувшись с такой трудностью, но затем, пообещав довести эту проблему до сведения административного совета, разрешил ее предварительным образом, заявив, что, хотя кошки и в самом деле не внесены в проездной тариф, было бы, по его мнению, неправомерно делать Синьорину жертвой подобного упущения и применять к ней суровую меру, напоминающую политическое изгнание; поэтому Синьорина поедет, но при условии, что за нее заплатят, как за собаку.

Однако, поскольку кошки не были внесены в железнодорожный тариф и в правилах ничего не говорилось о том, что они могут помешать пассажирам, было решено, что Синьорина может оставаться в своей корзине, а корзина поедет в том вагоне, где будет находиться Луиза.

После Синьорины настала очередь Черепахи. К счастью, хотя в коробку из-под сластей, куда ее поместили из предосторожности, положили салатных листьев, выглядела она совершенно бездыханной. Служащие клали ее то на живот, то на спину, но, так как ни в одном из этих двух положений она не подавала признаков жизни, ее объявили умершей и, в этом своем качестве мертвой, Черепаха стала считаться раковинным моллюском, то есть всего лишь диковинкой.

Возьмите попутно на заметку: на родине Гумбольдтов и Циммерманов кошки считаются собаками, а черепахи причисляются к раковинным моллюскам. Это новая классификация, о которой по возвращении я сообщу моему другу Изидору Жоффруа Сент-Илеру.

После того как все вопросы, связанные с кошками, собаками и черепахами, были к удовольствию путешественников улажены, мы разошлись по вагонам и поезд, который ждал лишь окончания нашего ученого спора, отправился в путь.

Не следует расспрашивать меня о достопримечательностях дороги из Кёльна в Берлин: стояла такая ужасная жара и, главное, было такое обилие пыли, что нам пришлось задернуть занавески в вагоне и прибегнуть к развлечениям, почерпнутым из наших собственных запасов.

Каждый из нас внес в этом отношении свою долю в общее дело, что позволило нам дотянуть до десяти часов вечера, когда, пожелав соседу доброй ночи, каждый попытался самостоятельно уснуть.

Об этой ночи у меня сохранилось лишь два чрезвычайно смутных воспоминания.

Первое — о клубничном шербете, который принес мне Хьюм и который оказал на меня восхитительное, но чересчур кратковременное воздействие.

Второе — о своего рода буйном хороводе, который устроили зайцы. Я увидел его, подняв занавески в вагоне, хотя, возможно, это было не что иное, как воспоминание о моей последней поездке в Мангейм, когда в течение всего дня я наблюдал, как слева и справа по пути следования нашего поезда бесчисленное множество этих животных предавалось самым фантастическим забавам.

О Германия! Германия! Земля обетованная для влюбленных и охотников!

Прошла ночь, наступил день, и мы пробудились от сна, засыпанные, словно жители Помпей, толстым слоем песка.

Каждый из нас проделал в нем отверстие, открыл глаза и, взглянув на соседа, расхохотался.

За этим последовали комплименты.

Графиня была припудрена в стиле а ла марешаль, и никто никогда не подумал бы, что пудра настолько ей к лицу.

В одиннадцать часов утра наш поезд прибыл в Берлин.

Там мы обнаружили экипажи, ожидавшие нас на станционной платформе, и завтрак, приготовленный в гостинице «Рим». Все это устроил Максим, который проделал путь, не останавливаясь в Кёльне, и приехал в Берлин на шесть часов раньше нас.

Нашим первым побуждением было спросить, нельзя ли принять ванну.

Оказалось, что ванны имелись прямо в гостинице.

Они находились в изумительно прохладном полуподвальном помещении.

Я решил совершенно ни с кем не встречаться в Берлине и сохранять королевское инкогнито, но никоим образом не потому, что у меня было намерение пренебрегать городом Фридриха II; дело в том, что, несмотря на предписанные доктором английский и диахильный пластыри, фурункул, вскочивший у меня на скуле, приобрел огромный размер, и мне совсем не хотелось показываться в таком виде на людях.

Стоило мне очутиться в ванне, как в дверь постучали, и я с той печальной интонацией, с какой мне привычно раз шестьдесят в день повторять это же самое слово в Париже, крикнул:

— Войдите!

Воспользовавшись разрешением, на пороге показался гостиничный слуга, вручивший мне визитную карточку.

В Берлине уже знали, что я приехал!

Кто меня предал: неведомый гонец, почтовый голубь, электрический телеграф? Несомненно, все это мне предстояло сейчас узнать из визитной карточки, которую я держал в руках.

Я прочел:

«Александр Дункер, книготорговец».

Книготорговец — да это почти член семьи, перед ним не приходилось стесняться.

И я снова крикнул:

— Войдите!

Господин Дункер вошел.

Он узнал о моем приезде — от кого, мне осталось неизвестно — и пришел отдать себя в мое распоряжение, чтобы походить со мной по городу.

Я выставил на обозрение свой фурункул.

В ответ на это г-н Дункер заметил, что нарыв находится в таком состоянии, когда он перестает казаться уродством и воспринимается скорее как нечто диковинное; ни в коем случае не желая лишать берлинцев этой диковинки, я пообещал достойному книготорговцу, что мы вместе с Муане придем за ним в два часа дня в его магазин и втроем побродим по городу.

В два часа мы были у него.

Я настаивал на том, чтобы в первую очередь мы посетили Новый Музей, где Каульбах создавал в это самое время свою шестую фреску; г-н Дункер уступил моей просьбе с тем большей готовностью, что гравюры этих фресок издавал он сам.

Если бы на моем месте был Теофиль Готье с его удивительным талантом образного рассказа, он описал бы вам эти шесть фресок в мельчайших подробностях; я же лишь прошелся перед ними в своей слишком тесной обуви, и мне запомнилось только, что они красивы и что немецкая художественная школа, в особенности берлинская, отличается мастерством в настенной живописи.

Особенно великолепны фигуры, призванные изображать Архитектуру, Поэзию, Живопись и Музыку.

Тем не менее я сделал бы г-ну Каульбаху одно маленькое замечание; ведь каким бы незначительным ни было замечание, человек с таким талантом, как у этого художника, может извлечь из него пользу.

На его фреске «Архитектура» две крылатые фигуры, одна из которых несет Парфенон, а другая — Страсбургский собор, одинаковы по виду. Это представляется нам ошибочным не только с точки зрения искусства и археологии, но еще и религии.

Каждая из этих двух фигур должна иметь признаки, соответствующие сооружению, которое она несет: одной следовало быть гением, а другой — ангелом.

По лестнице мы поднялись в греческий зал.

Это одновременно музей современных фресок великой ценности и античных статуй великой красоты.

Но, увы! Здесь, как и всюду, собрание образцов античного искусства помещено рядом с современными работами лишь для того, кажется, чтобы подчеркнуть превосходство ваятелей Греции над нынешними скульпторами.

В наше время скульптор два или три года изучает анатомию в каком-нибудь анатомическом театре. Он не хуже врача знает, где находятся двуглавая, дельтовидная и портняжная мышцы. Он разбирается в хитроумном механизме, с помощью которого действуют в двух противоположных направлениях лучевая и локтевая кости. И все же, когда речь заходит о том, чтобы изобразить эти мышцы, проступающие под кожей при том или ином усилии, нет и не было ни одного скульптора, за исключением Микеланджело, который не ошибся бы в местонахождении мышцы или ее величине.

Греки, напротив, не имели теоретических познаний в области анатомии: расчленять тела людей после их смерти считалось у этих апостолов прекрасного святотатством.

Гиппократ сам рассказывает, что он, дабы иметь какое-то представление о строении нашего организма, вынужден был следовать за войсками и изучать на полях сражений внутреннее устройство человеческого тела, пользуясь страшными ранами, которые оставляли на убитых секиры и обоюдоострые мечи.

Вслед за греками тот же запрет установили и христиане, но совершенно по другой причине: почти все рабы, почти все бедняки, почти все те, кто принадлежал к низшим слоям общества, воспринимали смерть не как несчастье, а как освобождение. Поэтому у них считалось преступлением искать в смерти средство для продления жизни. Раб или бедняк и так живут чересчур долго.

И вот, несмотря на это незнание мускулатуры, античность дала нам «Лаокоона», «Умирающего гладиатора», «Борцов», «Геракла Фарнезе», «Точильщика» и двадцать, сто, тысячу других шедевров.

Что за неисчерпаемый источник эта Греция, который во времена Перикла питал Афины, Коринф, Сиракузы; во времена Августа — Рим, Александрию, Неаполь, Тарент, Арль, Геркуланум, Помпеи, а во времена Наполеона — Париж, Лондон, Мадрид, Вену, Петербург, Берлин! Весь мир!

Откуда же такое совершенство форм у Праксителя, Фидия, Клеомена и двадцати других, неведомых скульпторов, оставивших нам эту тьму шедевров.

Постоянное созерцание обнаженного тела, врожденное чувство прекрасного и способность удерживать в памяти образ — вот те три основы, которые невозможно встретить в современном искусстве.

Что поделаешь! Зато у нас есть пар, электричество, железные дороги, аэростаты и газеты, которых не было у древних: нельзя иметь все.

У нас есть даже памятник Фридриху Великому, созданный Раухом; но, хотя все его очень расхваливают, особенно берлинцы, он не идет ни в какое сравнение с простой конной статуей Бальба, найденной в Геркулануме и относящейся уже не к греческому, а к римскому искусству.

Что же касается самого города Берлина, то я не в состоянии рассказать о нем лучше, чем мой французско-немецкий путеводитель:

«Берлин, столица Пруссии, насчитывает 13 000 домов и 480 000 жителей, включая гарнизон из 16 000 солдат. Один из самых значительных и правильно спланированных городов Европы, он имеет четыре льё в окружности и триста улиц, среди них Фридрихштрассе длиной в 4 200 футов и прогулочную аллею Унтер ден Линден длиной в 2 088 футов и шириной в 170 футов, в самом начале которой находится королевский дворец с 420 окнами, имеющий 460 футов в длину и 100 футов в высоту».

Ну так вот, вы можете представить себе, что в городе с окружностью в четыре льё, где есть тринадцать тысяч домов и триста улиц, одна из которых имеет в длину 4 200 футов, я не сумел найти комнаты и кровати?

И тем не менее, это чистая правда!

В восемь часов вечера, когда я, а вернее, мы с Муане уже готовы были просить гостеприимства у короля Пруссии, который, владея дворцом длиной в четыреста шестьдесят футов и высотой в сто футов, не отказал бы, по всей вероятности, нам в пристанище, я вдруг вспомнил о ванной комнате, такой прохладной, и о ванне, такой просторной, где утром по приезде мне удалось провести восхитительный час.

И тогда я поинтересовался, заняты ли ванные комнаты и пусты ли ванны?

Получив отрицательный ответ на первый вопрос и утвердительный — на второй, я велел принести два матраса и четыре простыни и постелить нам в ваннах.

Вот почему, дорогие читатели, к великому изумлению запоздалых берлинцев, созерцающих меня через отдушину, которая служит мне окном, я пишу вам из своей ванны и, лежа в ней, молю Бога погрузить меня в сон столь же освежающий, как принятая мной утром водная ванна с отрубями.

Если когда-нибудь вы попадете в Берлин и вознамеритесь остановиться в гостинице «Рим», а там не будет свободных номеров, попросите предоставить вам ванну № 1: поверьте, это превосходное спальное место!

Завтра вечером мы отправляемся в Штеттин и послезавтра в час дня сядем там на пароход.

Если Балтийское море отнесется к нам дружески, я смогу продолжать свои записи на борту судна, которое доставит нас в Санкт-Петербург…

На борту парохода «Владимир», 25 июня, между Данией и Курляндией.

Балтийское море, серое и тусклое, каким и подобает быть северному морю, спокойно, как зеркало; стало быть, я смогу сдержать обещание, данное вам, а скорее, себе самому, — закончить эту главу на борту парохода.

Между Штеттином и Санкт-Петербургом курсируют два парохода: «Орел» и «Владимир». Мы плывем на лучшем из них — «Владимире».

Владимир, именем которого названо наше судно, был, насколько я могу вспомнить, одним из трех сыновей Святослава — русского великого князя; при разделе отцовских владений он, несомненно по праву старшинства, получил Новгород, чей гордый девиз гласил: «Кто посмеет пойти против Бога и Великого Новгорода?» Каким образом князь Владимир стал великим, вам расскажут историки, я же ограничусь тем, что расскажу, каким образом он стал святым.

Сначала, подобно Ромулу, Владимир убил своего брата, что принесло ему двойную долю наследства.

Затем он женился на шести женщинах одновременно и имел восемьсот наложниц — ровно столько, сколько их было у царя Соломона.

Среди этих шести жен была полоцкая княжна Рогнеда: он перебил всех ее близких, а ее изнасиловал, чтобы заставить выйти за него замуж.

От шести жен и восьмисот наложниц у него было двенадцать детей, на тридцать восемь меньше, чем у Приама; правда, у Приама их было девятнадцать только от одной лишь Гекубы.

Но зато все двенадцать детей Владимира были мужского пола: по всей вероятности, дочерей он забыл взять в расчет.

Ему были предложены четыре вероисповедания: ведь вполне естественно допустить, что человек, который начал с того, что убил своего брата, насиловал княжон, имел шесть жен и восемьсот наложниц, отличается широтой взглядов в вопросах культа.

Однако Владимир пожелал остановиться на чем-то одном.

Первой предложенной ему религией стало мусульманство.

Владимир покачал головой.

— Нет, — сказал он, — мне не нужна вера, которая запрещает пить вино: напиток этот необходим русским, ибо он есть их веселие.

В итоге магометанское вероисповедание он отверг.

После этого ему предложили католичество, но он снова покачал головой: его настораживал папа.

— Я готов встретится с Богом на Небе, — сказал он, — но не хочу встречаться с ним на земле.

Затем ему предложили иудейство.

Но князь ответил:

— Мне не кажется разумным оказаться среди скитальцев, наказанных Небом, и разделить с ними наказание за преступление, которое я не совершал.

Наконец, ему предложили греческую религию.

Не знаю, какие достоинства этой веры подействовали в ее пользу, но известно, что он ее принял.

И поскольку Владимир ничего не делал наполовину, он, едва приняв новую веру, тотчас отринул в угоду своему новому Богу ложных богов, которым прежде поклонялся, велел стражникам бить их розгами, а затем, привязав к хвостам лошадей и волоча по земле, сбросить в Днепр.

Затем, дабы благодать, столь чудесным образом снизошедшая на него, распространилась и на его подданных, он приказал собрать, словно стада, все людское население, согнал его на берега рек и заставлял там крестить людей тысячами, понуждая входить в воду толпу за толпой и называя именем одного и того же святого по десять тысяч людей сразу.

Все эти заслуги сына Святослава были вознаграждены, и в церковном календаре добавилось имя нового святого — святого Владимира.

Познакомив вас не только с нашим пироскафом, но и со святым, имя которого он носит, я сейчас представлю вам кое-кого из тех, с кем мы встретились на палубе.

Начну с княгини Долгоруковой и трех ее дочерей, самой старшей из которых всего шестнадцать лет. Княгиня выдает себя за пятидесятилетнюю, но я полагаю, что делает она это для того, чтобы обезопасить себя во время путешествия, и на самом деле ей не больше тридцати пяти — сорока.

Она весьма образованна, скорее чопорна, чем привлекательна, но определенно становится привлекательной, когда позволяет себе не быть чопорной.

Долгоруковы самые что ни на есть настоящие великие князья: их род восходит к Рюрику, и по прозвищу Долгая Рука одного из своих предков они именуются Дол горуковым и.

Это то же самое прозвище, какое было у Артаксеркса, сына Ксеркса.

Другой их предок — князь Григорий, по прозвищу Роща, который оборонял с 1608 по 1610 годы Троицкий монастырь святого Сергия от тридцати тысяч поляков и казаков, предводительствуемых четырьмя доблестными воинами: Сапегой, Лисовским, Тышкевичем и Константином Вишневецким; наконец, одна из княжон Долгоруковых в 1624 году вышла замуж за царя Михаила Романова, основателя ныне царствующей династии.

Князь Яков Долгоруков был другом и советником царя Петра I. Однажды, во время заседания Сената, он разорвал царский указ, показавшийся ему несправедливым. Несдержанный от природы, Петр бросился на него со шпагой в руках.

— Убей меня, — сказал ему князь Яков, — ты уподобишься тогда Александру Македонскому, а я — Клиту.

Услышав эти слова, Петр опомнился, бросился к нему в объятия и попросил у него прощения. Другой князь, Иван Долгоруков, был близким другом Петра II, внука Петра I. Когда императрица Анна взошла на престол и передала бразды правления гнусному Бирону, погубившему за время своего фаворитства одиннадцать тысяч человек, князь Иван был вместе с семьей сослан в Сибирь, а затем, по прошествии девяти лет, возвращен обратно и четвертован.

После этого княгиня Наталья, его жена, приехала в Киев и приняла там постриг.

Но накануне того дня, когда ей предстояло дать обет, она поднялась на крутой берег Днепра: там эта прекрасная страдалица, последовавшая за мужем в Сибирь и променявшая роскошь и богатство на лачугу бедняка, сняла с пальца обручальное кольцо и бросила его в воды реки.

На тридцать лет пережила она мужа и в течение тридцати лет молилась за того, кого любила.

В настоящее время в семье Долгоруковых осталось трое мужчин высочайшего достоинства: это князь Николай Долгоруков, бывший генерал-губернатор Литвы, а ныне — генерал-губернатор Малороссии; князь Илья — начальник императорского генерального штаба артиллерии и, наконец, князь Василий, с отличием выполнивший несколько дипломатических и военных миссий.

Вслед за княгиней Долгоруковой, которую мы упомянули первой из уважения к ее полу, назовем князя Петра Трубецкого: он едет из Парижа, имея при себе дипломатические депеши; человек он еще молодой, на вид ему года тридцать три или тридцать четыре; его отличает сочетание незаурядного ума и благородной внешности. Мало кто разбирается столь же хорошо, как он, в важнейшем вопросе освобождения крестьян, который обсуждается сегодня, и, хотя лично для него речь идет о судьбе годового дохода в один миллион, никто в этом обсуждении не проявляет больше либерализма, чем он.

Трубецкие происходят из старой русской знати: они потомки Ольгерда, великого князя Литовского, сына великого Гедимина и отца знаменитого Ягайло. Фамилия «Трубецкой» происходит от города Трубчевска, владетелями которого они были.

Князь Дмитрий, один из их предков, был в числе самых блестящих военачальников в освободительной войне начала XVII века, когда Россия боролась с поляками, захватившими Москву, и с проникновением в страну католичества, которое польское завоевание естественным образом за собой влекло.

После изгнания поляков, в конце 1612 года, для выборов царя, будущего основателя новой династии, собрался большой совет государства.

Было предложено три кандидата: князь Дмитрий, князь Мстиславский и князь Пожарский.

Князю Дмитрию, за которого стояли казаки и часть армии, не удалось собрать большинства в совете.

Мстиславский, поддерживаемый боярами, говорил всем, кто готов был его слушать:

— Я не притязаю на престол, но есть опасность, что меня на него посадят, хотя сам я предпочел бы стать монахом.

Наконец, Пожарский, по неясным для всех причинам питавший неприязнь к верховной власти, решительно отказался от нее, хотя именно он, будучи кумиром народа, был избран большинством городов и армией.

И вот тогда — а все, что я говорю здесь о князе Трубецком, пригодится нам в самом скором времени для рассказа о Петре Великом — вот тогда, повторяю, боярин Федор Шереметев, женатый на двоюродной сестре Михаила Романова, предложил избрать царем этого ее брата, которому едва исполнилось шестнадцать лет и который, обладая нравом кротким и податливым, легко позволил бы руководить собой в вопросах государственного устройства.

Замысел удался, и 21 февраля 1613 года, после трех дней яростных схваток, которые кое-кто учинял в самой законодательной палате, Михаил Романов был избран царем.

Итак, если князь Трубецкой и не числит царей среди своих предков, то, во всяком случае, он может назвать среди них человека, который имел честь оспаривать трон у семьи, царствующей и поныне.

Помимо тех двух особ, о которых я вам только что рассказал, самой заметной фигурой на нашем судне был английский турист, прибывший с Голубой реки, где он охотился на крокодилов, слонов и гиппопотамов, и теперь, не делая передышки, направлявшийся в Торнио, чтобы увидеть солнце в полночь.

Известно, что солнце на этой самой северной оконечности Европы остается видимым на горизонте всю ночь с 23 на 24 июня.

Любопытнее всего, что наш англичанин совершал такое путешествие во второй раз.

В первый раз он взялся за дело то ли слишком поздно, то ли слишком рано: он поднялся на вершину горы Ава-Сакса, где проводят этот астрономический опыт, в десять часов вечера, падая с ног от усталости, измученный и разбитый.

Там он уснул, сказав слуге, на которого всегда можно было положиться, чтобы тот разбудил его в полночь. Преданный слуга не сводил глаз с часов.

Без пяти двенадцать он воскликнул:

— Милорд! Милорд, проснитесь! Уже полночь.

Но милорд не отвечал; можно было бы подумать, что он умер, если бы присущий ему недуг не подтверждал в нем присутствие жизни: он храпел.

Слуга потряс его за руку.

— О Джон! — произнес англичанин. — Дайте мне поспать.

— Но вы велели разбудить вас!.. Сегодня последний день!.. Завтра уже будет слишком поздно!

— Ну и пусть, приеду на будущий год, — промолвил англичанин.

И он проспал всю ночь, если, конечно, можно назвать ночью те двенадцать часов с 23 на 24 июня, в течение которых солнце не садится.

В следующем году он не смог приехать в Торнио, как намеревался, однако возвращался туда спустя три года, чтобы выполнить обещание, данное им самому себе.

С ним по-прежнему был его верный Джон.

Я дал англичанину свой адрес, и он обещал мне написать 25 июня в Париж, до востребования, обо всем, что ему удастся увидеть, и о впечатлении, которое произведет нанего это зрелище.

Но вернемся к Штеттину и к нашему путешествию.

Штеттин! Вот город, где я никогда не посоветовал бы вам останавливаться.

Что за постели, Боже мой!

Это плохо набитый диван, на который стелют простыню, покрывая ее стеганым пикейным одеялом; простыню стирают время от времени, одеяло — никогда.

К счастью, мы провели там всего лишь одну ночь, но как долго она длилась!

Ровно в одиннадцать часов судно отчалило и заскользило вниз по течению Одера, между изумрудно-зелеными берегами, которые усеяны теснящимися там и тут домами с красной крышей. Все это необычайно напоминает Нормандию.

Часов через пять-шесть плавания мы оказались в Балтийском море; еще час или два можно было видеть берега Померании, которые постепенно и медленно опускались до уровня моря, а затем, с первыми сумерками, стали словно погружаться в него.

Проезд от Штеттина до Санкт-Петербурга, вместе с питанием, стоит двести тридцать два франка с человека, так что из Парижа до Санкт-Петербурга можно доехать за четыреста франков, включая стоимость жилья и питания. Это составляет примерно десять су за льё, что, как видите, не так уж разорительно.

В девять часов нам подали чай.

После чая все вышли на палубу, чтобы за разговорами провести время до полуночи. Впервые со дня нашего отъезда из Парижа мы дышали воздухом.

Тем не менее следовало на что-то решиться; все русские, какие были на судне, дрожали от холода, невзирая на то, что дело явно шло к дождю; несколько пассажиров, в том числе графиня, велели постелить себе на палубе.

Около двух часов ночи полил дождь, и, как в песне не помню какого поэта, баранов белых надо было загонять под крышу; шум, который они подняли, когда закрывали овчарню, разбудил меня.

Море было неспокойное. Мне подумалось, что это как раз тот случай, когда можно поступить, как наш англичанин на горе Ава-Сакса, то есть не открывать глаза.

С упорством придерживаясь этого решения, я открыл их только в семь часов утра.

Приведя себя в порядок, я поднялся на палубу.

Первое, что я там увидел, был Хьюм, бледный как смерть. Всю ночь напролет он провел в непосредственном общении с Балтикой.

К счастью, погода исправилась: солнце, уже менее яркое, поднималось на горизонте, море было синее, бескрайнее и пустынное.

Все с удовольствием раскланивались; плавание из Штеттина в Санкт-Петербург длится не настолько долго, чтобы проникнуться к нему отвращением.

Высокий, красивый и бодрый на вид блондин лет двадцати шести-двадцати восьми подошел ко мне, намереваясь свести со мной знакомство.

Поскольку некому было представить нас друг другу, он назвал себя сам: это был князь Голицын.

Голицыны принадлежат к старинной русской знати. Их имя, а вернее прозвище, происходит от слова голица («латная рукавица»).

Второй сын Гедимина, основатель династии Ягелло-нов, стал родоначальником князей Хованских, Голицыных и Куракиных.

Это самый многочисленный из княжеских домов России. Дошло до того, что теперь все его представители имеют номера, чтобы различаться между собой.

Русский император как-то раз сказал одному из них:

— Вы все имеете номера, как извозчики.

— Да, государь, и как цари, — ответил тот.

Князь Голицын — заядлый охотник, и мы беседовали с ним об охоте, как вдруг он обратил мое внимание на то, что слева от нас видна земля.

Я решил, что это, должно быть, остров Готланд.

VII. В МОРЕ

Как я и предполагал, это в самом деле был остров Готланд; по левую руку от нас довольно отчетливо вырисовывались очертания его гор — сплющенность Земли у полюсов еще не давала здесь о себе знать.

С точки зрения географии — это шведская территория, и принадлежать она должна Швеции, но датчане — эти люди Севера, заставлявшие проливать горчайшие слезы умирающего Карла Великого, — дважды ее завоевывали, хотя и не могли надолго сохранить за собой.

То, как был открыт остров и как он оказался присоединен к Швеции, теряется во тьме веков. Существует лишь предание — слабый луч, подобный свету маяка, тонущему в густом тумане, который клубится над этим форпостом северных морей.

Некогда Готланд, подобно Делосу, был плавучим островом: по вечерам он погружался в воду и отправлялся спать на дно моря. Человек по имени Тьелвар пристал однажды к его берегу и зажег там огонь. Остров, которого обрадовал такой свет, увиденный им впервые, не осмелился уйти под воду, боясь погасить его; мало-помалу он пустил корни и вскоре прирос к морскому дну. И тогда Тьелвар, не испытывая беспокойства, обосновался там вместе со своим сыном Хафди и своей невесткой Вита-Стьерной («Белая Звезда»), у которых родились сыновья Гути, Грайпр и Гунфьяун. Сыновья эти выросли и поделили остров. Но, когда их потомки стали чересчур многочисленны и земля уже не могла прокормить всех, треть рода переселилась в другие края: сначала эти люди смешались с обитателями Форё и Дагё, а затем через Россию распространились до самой Греции.

Я рассматривал Готланд то невооруженным глазом, то с помощью подзорной трубы, пытаясь мимоходом разузнать о нем все, что можно разузнать об острове, удаленном от тебя на расстояние семи или восьми льё, посредством зрения, как вдруг один швед, занимавшийся торговлей зерном в Висбю, столице Готланда, предложил мне дать об этом острове кое-какие сведения.

Всем, кто меня знает, известно, с какой охотой я выслушиваю даже скучных людей, а уж тех, кто вызывает у меня интерес, — тем более. Вопросы мои следовали один за другим, и вот что в итоге этой беседы мне удалось выяснить.

Город Висбю, о котором мне рассказывал мой собеседник, в наши дни находится в состоянии упадка: в нем насчитывается всего лишь около четырех тысяч душ, тогда как прежде его население составляло пятнадцать-восемнадцать тысяч человек.

Это один из самых древних северных городов, и он полон развалин старинных зданий; здешняя церковь, по заверению моего торговца зерном, — это образец чистейшей готики конца XIV — начала XV века.

Скажите, много вы знаете французских торговцев зерном, которые могли бы сказать вам, к какому времени относится сооружение церквей Сен-Жермен-де-Пре, Нотр-Дам или Сент-Этьенн-дю-Мон?

Как выяснилось, мой новый знакомый разбогател на продаже пшеницы, а вернее, ржи, которая на Готланде отличается удивительной белизной.

Особенность почвы на острове такова, что земля здесь перемешана с большим количеством извести, поэтому она сохраняет солнечное тепло и вся высохла бы, если бы поля не укрывали срезанными зелеными ветками.

К этому нужно добавить, что на Готланде нет ни озер, ни рек, а есть только ручьи, пересыхающие летом.

Помимо торговли зерном, местные жители занимаются разведением шелковичных червей и выращиванием скота. Услышав мои презрительные высказывания по поводу баранины вообще, мой собеседник принялся уверять меня, что я отказался бы от своего предубеждения, если бы мне удалось попробовать мясо здешних баранов, которое по вкусу напоминает одновременно зайца и косулю.

Улучшенное качество мяса готландских животных имеет под собой, несомненно, ту же самую причину, по какой получили известность задние ножки наших баранов, выкормленных на солончаках, а именно, близость моря. И в самом деле, чтобы спокойно заниматься своими делами, крестьяне здесь взяли в привычку оставлять своих баранов летом и весной, в течение пяти-шести месяцев, одних пастись на пустынных островках, где они находятся под надежной охраной общественной порядочности: еще не было случая, чтобы хоть одного из них украли; там их мясо утрачивает вкус, присущий домашним животным, и приобретает вкус дичины.

Начиная с XII века остров Готланд имел свод морских законов, принятый, а вернее, одобренный императором Лотарем III; его перевел и прокомментировал наш ученый-законовед г-н Пардесю.

Моему экскурсоводу очень хотелось, чтобы я сделал остановку на Готланде, и он даже готов был высадиться там вместе со мной: речь шла о том, чтобы дать мне возможность побывать на празднике летнего солнцестояния, который на Висбю и на всем острове отмечается 23 июня.

И в самом деле, в ночь святого Иоанна все жители Севера отмечают этот праздник, и, если бы нам довелось оказаться ночью вблизи Готланда, мы увидели бы его холмы в праздничных огнях.

Это тот самый праздник, который древние скандинавы отмечали в честь бога Бальдра.

Согласно «Эдде», скандинавской мифологии, Бальдр был богом, сияющим красотой, избранником природы; все воздавали ему почести: и звезды на небе, и цветы на земле. По просьбе Фригги, его матери, все сущее — доброе и злое, одушевленное и неодушевленное — поклялось не причинять ему никакого зла. Подобно матери Ахилла, мать Бальдра уже считала, что ее сыну нечего опасаться в мире, как вдруг дух зла Локи увидел росший неподалеку от Вальхаллы тростник, в безопасности которого Фригга была настолько уверена, что забыла взять с него ту же клятву, какую она взяла с других растений.

Локи срезал забытый ею тростник, сделал из него стрелу и смертельно ранил ей Бальдра.

Вся природа тотчас погрузилась в траур. Боги, люди и звери, понурив головы, обливались слезами, деревья истекали соком, травы роняли росу. Один убийца не плакал.

Тело Бальдра подняли на сложенный костер и торжественно сожгли в ночь с 23 на 24 июня.

Отсюда и происходит перенятый народами Запада у народов Севера обычай зажигать костры, которые мы сами зажигаем в детстве, полагая, что чествуем святого Иоанна, а на самом деле, чествуя Бальдра.

Готландцы, со своей стороны, позаимствовали у нас Майский праздник, так великолепно описанный Бульвер-Литтоном в романе «Гарольд, или Последний король саксов». Однако, поскольку в северных краях листвы в мае порой еще не бывает, это празднество разворачивается у здешних жителей только в июне, что не мешает им все же называть его Майстанг.

Так что два праздника слиты там в один, и шведы отмечают одновременно появление на свет листьев и смерть Бальдра.

По местному преданию, именно в эту ночь шведские девушки могут увидеть во сне своего жениха.

Чтобы вызвать это видение, составляется волшебный букет из девяти разных цветов, собранных с девяти разных полей. Девушка, желающая испытать судьбу, должна все то время, пока длится сбор цветов, хранить полное молчание; затем, когда букет закончен, она кладет его под подушку и ложится спать.

И тогда во сне она видит молодого человека, который должен стать ее супругом и по всему облику которого можно определить его ремесло; он приближается к ней, просовывает руку под подушку, достает оттуда букет, целует его, кладет на прежнее место и удаляется.

Сон длится не более пятнадцати секунд.

Но их вполне достаточно для того, чтобы девушка успела разглядеть того, кто в один прекрасный день непременно станет ее мужем.

У шведской девушки есть еще одна возможность узнать, кто будет ее женихом: в ночь с 23 на 24 июня ей следует лечь спать на террасе, перед этим поставив рядом с собой таз с водой и приготовив белое полотенце, и с головой накрыться простыней.

И тогда ей является юноша, который просит у нее разрешения умыть лицо и руки.

Этот юноша и есть жених.

Пока мой экскурсовод рассказывал мне обо всех этих обычаях, позаимствованных у язычества, Готланд уносился прочь, все более удаляясь от нас.

Колокол ударил к обеду, пассажиры спустились вниз, а когда все вернулись на палубу, никакой земли уже не было видно: мы находились в открытом море. Оставляя Швецию слева, справа мы огибали берега Курляндии, распознавая скорее как туманность, чем как настоящую землю остров Эзель.

Это уже была Россия.

Курляндия, завоеванная в 1274 году рыцарями Тевтонского ордена, стала вассальным герцогством Польши, наследственным владением династии Кеттлеров. Династия эта угасла, а Морица Саксонского, победителя при Фонтенуа, который был назначен ее преемником, отстранила от власти Анна, вдова последнего герцога, ставшая русской императрицей: вместо этого доблестного героя она посадила на курляндский трон своего любовника, бесчестного Бирона. Бирон оставил герцогство в наследство своему сыну Петру, который отрекся от престола в 1795 году. Екатерина II присоединила Курляндию к России.

Что же касается острова Эзель, который со своим населением в тридцать пять тысяч человек охраняет залив Ливонии, завоеванной, как и Курляндия, тевтонскими рыцарями, то он перешел в руки датчан, которые уступили его Швеции; в 1721 году, при царе Петре, остров становится русским и с тех пор русским и остается.

Купец из Риги, его столицы, является одним из важнейших персонажей пьесы Александра Дюваля «Фрейлина».

Тем временем нам пришли доложить, что чай подан. Взглянув на часы, я решил, что забыл их завести: они показывали девять вечера, а было еще совершенно светло; я поднес их к уху: они шли, и мне подумалось, что у них расстроился механизм.

Я спросил у соседа, сколько сейчас времени; он вытащил из кармана свои часы: они показывали даже больше — одиннадцать!

Еще в Берлине он поставил их по санкт-петербургскому времени, которое опережает парижское на два часа.

Чем дальше мы плыли, тем ближе к нам становились те светлые ночи, о которых мне приходилось столько слышать и из-за которых день на севере России в течение целого месяца длится двадцать четыре часа.

Я бросил взгляд на запад: солнце садилось.

Однако мне сказали, что через три часа оно взойдет. Никакого желания спать у меня не было. Я велел принести мне чай на палубу, взял книгу и принялся читать. И так то за чтением, то в полудремоте стал ждать восхода солнца.

Когда мои часы показывали полночь, а часы моего соседа — два часа ночи, солнце начало окрашивать горизонт в розовый цвет, однако по отношению к нам оно поднималось гораздо севернее, чем если бы мы наблюдали его восход в Париже.

В прозрачной ночи солнце при своем появлении было лишено того величия, какое присуще ему в западных и южных странах: оно было ничуть не ярче, чем бывает у нас темной ночью в июле и августе луна.

Я дождался, пока оно полностью не поднялось над линией горизонта, и отправился спать.

Когда через три часа я проснулся, все уже были на ногах; день обещал быть великолепным.

Мы снова шли в открытом море.

Около десяти утра, в одно и то же время, справа стал виден свет маяка, а слева показались темные очертания земли.

Маяк, построенный на каких-то скалах, — это Кок-шер.

Земля — это Эстония, которую Петр Великий присоединил к России по Ништадтскому миру в 1721 году.

Император Александр I опробовал на эстонцах свои первые проекты освобождения крестьян ив 1816 году дал им свободу.

По мере того как наш пароход приближался к суше, мы стали различать берега, покрытые лесом, который, казалось, рос прямо из воды. Дело в том, что воды Балтики имеют свойство не наносить вреда растительности, так что деревья, растущие на берегу, окунают прямо в них свои ветви; по правде говоря, влияние Невы ощущается во всем Финском заливе. Вода в нем вплоть до Кронштадта, если следовать со стороны Санкт-Петербурга, почти пресная, и ее можно пить. Море, в сущности говоря, доходит только до Ревеля, и те рыбы, каким привычно обитать в горьковато-соленой воде, не заплывают дальше него; вот почему в Санкт-Петербурге едят только пресноводную рыбу.

Местами, выделяясь на темной зелени леса, на берегу белело по нескольку домиков.

К полудню начал вырисовываться силуэт города с тремя колокольнями, возвышающимися над домами.

Это был Ревель, или Реваль: во Франции говорят обычно — Ревель, а на Балтике — Реваль.

Если верить преданию, связанному с основанием столицы Эстонии, то следовало бы говорить Реваль или даже Рефаль.

Вальдемар I, король Дании, захватил в 1200 году замок Линданис, что давало ему возможность овладеть всей Эстонией. Замок был превосходно расположен: он стоял на отвесной скале у берега моря. Место казалось словно заранее созданным для столицы нового королевства, которое датский король задумал основать по другую сторону Балтики; пояс крепостных стен поднялся вокруг города, еще не получившего названия; но однажды, когда Вальдемар охотился на косулю, животное бросилось вниз с высоты обрыва и, падая, сломало себе ноги.

— Вот и имя для моего города нашлось, — сказал Вальдемар, — он будет называться Рефаль — Падение косули.

Ревельцы, побежденные, а не покорившиеся, сохранили многие свои вольности, которыми они очень дорожили, о чем свидетельствует следующая легенда.

Одной из привилегий ревельских горожан было право вершить в своем городе правосудие, рассматривая как мелкие дела, так и важные, и вынося смертные приговоры.

Право это ничем не было ограничено и могло действовать даже в отношении знати.

И вот случилось так, что в 1535 году по приказу некоего барона Икскюля фон Ризенберга, действовавшего вопреки этому праву, в черте города был удавлен крестьянин.

С этого часа барон Икскюль оказался виновен в нарушении законов Ревеля.

Городской суд объявил его вне закона.

Барон не придал значения этому постановлению и в тот же день отправился прогуляться по улицам Ревеля. Но не прошел он и ста шагов, как был арестован, несмотря на оказанное им сопротивление.

Состоялся судебный процесс, и убийцу, хотя он и был бароном, приговорили к смерти.

И тогда его семья, которая начала осознавать серьезность происходящего, стала хлопотать, просить, умолять, предлагать плату за кровь и выкуп за барона, но все оказалось бесполезно.

Барон, приговоренный к смерти, был повешен и погребен у ворот, именуемых Кузнецкими.

Затем, через много лет, возможно век спустя, к власти вновь пришла аристократия, и между буржуазией и знатью был заключен договор, в соответствии с которым эти ворота надлежало заделать каменной кладкой.

Ворота заделали, и с тех пор надгробный камень с именем покойного и описанием совершенного им преступления уже нельзя было больше увидеть.

Но в 1794 году, когда буржуазия восстановила свое влияние, Кузнецкие ворота открыли вновь, и памятник народному правосудию опять оказался выставлен на всеобщее обозрение.

Другой памятный знак, подтверждавший право неограниченного применения городских вольностей, существовал в Ревеле до самого последнего времени: он находился в церкви святого Николая, отчетливо различимой с борта нашего парохода — для этого даже не надо было вставать с места.

Этим памятным знаком служило мумифицированное тело герцога Карла Евгения де Круа, князя Священной Римской империи, маркиза ди Монте Корнето и ди Ренти.

Тело это находилось в собственности славного ризничего, показывавшего его за умеренное вознаграждение, размеры которого, надо отдать ему справедливость, он оставлял на усмотрение посетителя.

Герцог де Круа, принадлежавший к той старинной и прославленной бельгийской семье, чьи предки состояли в родстве с королями Венгрии, родился в середине XVII века. Он состоял на службе у датского короля Кристиана V, который произвел его в генерал-лейтенанты, а потом у Леопольда I, который произвел его в фельдмаршалы и назначил главнокомандующим армией — в этом звании он воевал с турками и одерживал над ними многочисленные победы. Со службы в Австрии он перешел на службу в Саксонии и, наконец, в России. Раненный под Нарвой, герцог был взят в плен Карлом XII и поселен в Ревеле.

Там он и умер 20 января 1702 года.

Сколь ни коротким было его пребывание в Ревеле, герцог де Круа успел наделать долгов, оплатить которые у него не было возможности. Он умер неплатежеспособным, и городской суд, основываясь на существующих законах, объявил, что тело покойного останется без погребения, пока все долги, какие он наделал при жизни, не будут выплачены.

Так что умершего герцога положили в углу церкви святого Николая; он был облачен в обычную свою одежду: плащ из черного бархата и военный мундир времен Петра Великого; голову его покрывал парик с длинными буклями, ноги были обтянуты шелковыми чулками, а шею стягивал галстук из тонкого батиста.

В 1819 году, приехав в Ревель губернатором Балтийских провинций, маркиз Паулуччи высказал несколько сочувственных замечаний по поводу несчастного трупа, уже более века столь безжалостно выставляемого на обозрение потомков. Но жители Ревеля проявляли непоколебимую твердость, когда речь шла об осуществлении их прав. Все, что маркизу Паулуччи удалось сделать полезного для тела покойника, это аккуратным образом положить его в деревянный ящик, в котором его еще три года назад видел князь Трубецкой, рассказавший мне эту любопытную историю.

Но что особенно тронуло князя, так это заботы доброго ризничего об этом теле, дававшем ему средства к существованию. Церковь святого Николая сама находилась не в лучшем состоянии, чем герцог, и в некоторых местах у нее даже была неисправна кровля, а потому ризничий перемещал своего мертвеца на другое место, когда появлялась опасность, что тот пострадает от сырости, ибо, как говорит шекспировский могильщик:

Нет ничего хуже, чем вода для наших проклятых мертвецов!

Но это еще не все: в хорошую погоду он выходил с мумией на свежий воздух, а в летние дни выносил ее на солнце; короче говоря, он заботился о ней так, как сиделка заботится о своем больном.

К несчастью для бедного ризничего, молодой император Николай воспринял такое выставление трупа напоказ, а особенно извлечение из этого прибыли как кощунство и приказал, чтобы герцога де Круа, независимо от того, платежеспособен он или нет, похоронили по-христиански.

Жители Ревеля не посмели противиться воле императора, и благочестивый приказ был выполнен, к великому огорчению ризничего.

Так что теперь в церкви святого Николая в Ревеле осталась лишь одна достопримечательность — картина «Бегство в Египет».

Вместо того чтобы изобразить в качестве средства передвижения традиционного осла, который везет Святую Деву с младенцем Иисусом на руках и следом за которым идет святой Иосиф, опираясь на посох, художник поместил все Святое семейство в роскошный экипаж, запряженный четверкой лошадей, которыми с отчаянной удалью правит святой Иосиф в напудренном парике, в то время как ангелы, порхая у окон, своими крыльями навевают святым путешественникам прохладу.

Будем надеяться, что этому живописцу воздастся не по его делам, но по его намерениям, бесспорно добрым.

Первое, что я увидел, выйдя около пяти часов утра на палубу, — это маневрирующий русский флот в Балтийском море. Флагманский штандарт отмечал корабль, на котором находился великий князь Константин.

Князь очень любит море и сейчас явно не слишком торопился возвращаться в Кронштадт. Он шел только под тремя марселями, тогда как можно было плыть под всеми парусами.

Хотя «Владимир» не слишком быстроходен, мы вскоре обогнали флагманский корабль.

Около семи часов мы стали различать над неспокойным рыжеватым морем крепостные укрепления Кронштадта.

Кронштадт был заложен Петром Великим, и его основание датируется 1710 годом. С точки зрения тех, кто относится к языку с особым педантизмом, название города следовало бы писать как «Кроунштадт», то есть Коронный город, но, питая пристрастие к голландскому языку, Петр назвал его Кронштадтом, подобно тому, как Петербург он сначала назвал Питербургом.

Он является резиденцией русского адмиралтейства (я говорю о Кронштадте, разумеется).

Во время последней войны адмиралу Нейпиру было поручено захватить эту крепость. По его мнению, для английского флота это было минутным делом: он собирался завтракать в Кронштадте, а обедать в Петербурге. Когда поднимали перед походом якорь, адмирала спросили о его последних приказаниях.

Грозный коммодор потребовал удвоить запасы хлороформа.

В судовые аптеки было доставлено удвоенное количество хлороформа; но, подойдя к Кронштадту, адмирал Нейпир удовольствовался лишь тем, что просалютовал ему.

Кронштадт просто-напросто неприступен, но это не было известно адмиралу Нейпиру. Мы утешили его, взяв Бомарзунд.

Именно в Кронштадте пароходы, следующие из Штеттина в Петербург, и, я полагаю, все другие пароходы, имеющие слишком большую осадку, чтобы подниматься вверх по Неве до Английской набережной, делают конечную остановку.

Сюда приходит судно с малым водоизмещением и забирает пассажиров.

Обладая возможностями устранять любые трудности, граф Кушелев написал из Парижа, чтобы за ним прислали судно в Кронштадт. Таким образом, оставив все свои вещи, мы не претерпели никакой задержки и тотчас продолжили путь в Петербург.

И если уж не наше прибытие, то хотя бы наше отплытие удостоилось орудийного салюта.

Великий князь Константин салютовал Кронштадту двадцатью одним пушечным выстрелом, и Кронштадт, в свою очередь, приветствовал великого князя двадцатью одним ответным выстрелом.

В общей сложности в нашу честь было произведено сорок два пушечных выстрела. Нужно быть чересчур требовательным, чтобы пожелать большего.

При виде Кронштадта мне вспомнился случай, который произошел у г-на де Вильбоа с императрицей Екатериной Первой.

Кто такая императрица Екатерина Первая, вы знаете, но вам, вероятно, неизвестно, кто такой г-н де Вильбоа.

Господин де Вильбоа — один из тех отважных искателей приключений, кто в прошлом веке отправился в Россию искать счастья. Сын дворянина из Нижней Бретани, он начал с того, что занялся контрабандой. Оказавшись замешанным в ночной стычке, в которой прозвучало несколько ружейных выстрелов и было убито два или три таможенника, он был вынужден уехать в Англию, где привезенные им с собой рекомендательные письма позволили ему поступить на службу в качестве унтер-офицера на военном корабле.

В один из рейсов корабль, на котором плавал Вильбоа, сделал остановку в порту Тессела.

Царь Петр, под видом простого матроса изучавший в Саардаме кораблестроительное дело, явился на борт английского судна и, зная, что оно возвращается обратно в Лондон, отправился на нем в плавание, не открывая своего имени. После того как он изучил кораблестроение, это был способ изучить навигацию.

Провидение послужило царю как нельзя лучше. Внезапно разразился шторм, да такой, что по сравнению с ним буря, которой бесстрашно противостоял некогда Цезарь, показалась бы просто шквалом.

Шторм длился три дня.

В последнюю минуту, когда капитан, его помощник и команда, исчерпав все свое умение и, главное, все свои силы, уже не знали, какому святому приносить обеты, Вильбоа хватает руль и отдает приказ произвести маневр, который спасает судно.

Царь не упустил из виду отважного боцманмата и распознал в нем одного из тех толковых и решительных людей, которые так нужны реформаторам и основателям империй.

Когда опасность миновала, Петр подошел к Вильбоа и заключил его в объятия.

Такая фамильярность со стороны простого голландского матроса задела самолюбие высокородного бретонца.

Вильбоа спросил наглеца, кто он такой, чтобы позволять себе подобную бесцеремонность с французским дворянином.

Матрос сказал в ответ, что он царь Петр.

Другой на его месте подумал бы, что с ним хотят сыграть шутку, но Вильбоа и сам обладал незаурядным умом. Одного взгляда ему оказалось достаточно, чтобы под медвежьей шкурой распознать льва. Без лишних слов и без колебаний склонился он перед монаршьим величеством как человек, который всегда и везде распознает повелителя и воздает ему почести.

Царь назначил Вильбоа своим адъютантом и одновременно произвел его в офицеры своего флота.

Наш бретонец был наделен всеми недостатками и всеми достоинствами своих земляков: он был прекрасным офицером, храбрым до беспощадности, настойчивым до упрямства, любил выпить и пил, пока не пьянел. И если, к несчастью, он не доходил в своем опьянении до того, что падал под стол, то был способен на всякие бесчинства.

Таким был и сам царь Петр, и потому он по достоинству оценил Вильбоа как соратника по оружию и по застолью.

Однако в такие моменты Вильбоа уже не помнил себя, и трижды ему случалось совершать убийства.

Но в глазах царя подобные преступления не были непростительными, так что он прощал их и Вильбоа.

К несчастью для Вильбоа, его опьянения приводили не только к убийствам.

Однажды, когда царь пребывал у себя во дворце в Стрельне, на берегу Санкт-Петербургского залива, он дал Вильбоа какое-то поручение к императрице Екатерине, которая находилась в Кронштадте.

Стояла зима; мороз был градусов десять — двенадцать; залив замерз. Вильбоа сел в сани, не забыв запастись бутылкой водки, чтобы бороться со стужей.

Когда он добрался до Кронштадта, бутылка была уже пуста.

Для Вильбоа это было почти трезвостью; он показался совершенно спокойным всем офицерам стражи, которым ему полагалось представиться, перед тем как войти к царице.

Екатерина спала; стало быть, ее следовало разбудить.

Пока ее будили, Вильбоа пришлось ждать в натопленной комнате, поскольку зимой в Санкт-Петербурге в комнатах топят, и перемена температуры произвела в нем полный переворот. Когда горничные подвели его к постели Екатерины и оставили с ней вдвоем, он забыл, что перед ним императрица: он видел лишь необыкновенно красивую женщину и вознамерился дать ей доказательство восхищения, которое вызывала в нем ее красота. Вильбоа был человек быстрый в исполнении своих решений, и императрица напрасно звала горничных: когда они явились, он уже привел свои доказательства.

Его немедленно арестовали.

К царю послали нарочного, которому было поручено рассказать о происшествии, проявляя при этом крайнюю осторожность.

Царь выслушал рассказ от начала до конца, не позволяя себе выказывать какие бы то ни было признаки гнева.

— Ну, и что вы с ним сделали? — спросил он, когда рассказ был закончен.

— Государь, — ответил посланец, — его скрутили и отправили в тюрьму.

— И как он себя ведет в тюрьме?

— Едва оказавшись там, он сразу уснул.

— Узнаю моего Вильбоа! — воскликнул Петр. — Бьюсь об заклад, что, когда завтра у него спросят, почему его отправили в тюрьму, он этого даже не вспомнит.

Затем он принялся расхаживать широким шагом по комнате, имея вид человека скорее озадаченного, чем разъяренного, что чрезвычайно удивило посланца.

— И все же, — добавил царь, — хотя он, скотина этакая, и невиновен, поскольку не ведал, что творил, его следует наказать в назидание другим. Царица будет в ярости, если этого не сделать. Пусть посидит года два на цепи. И на этом покончим.

На этом и в самом деле было покончено: Вильбоа отправился прямым ходом на каторгу.

Однако не прошло и полугода, как Петр, не в силах обойтись без него, призвал его обратно, восстановил во всех должностях и, умолив Екатерину во имя их любви простить бретонца, стал относиться к нему с прежним доверием, как и до поручения, выполненного столь своеобразно.

Не ступив еще на землю России, мы уже произнесли имя Петра Великого. Дело в том, что Петр Великий — это великан Адамастор, охраняющий устье Невы. И потому невозможно, оставляя за собой Кронштадт и собираясь ступить на Английскую набережную, не бросить взгляд на жизнь основателя города, который мы намереваемся посетить.

VIII. РОМАНОВЫ

Те из наших читателей, кто знаком с жизнью Петра Великого лишь по «Истории России» Вольтера, знают ее довольно плохо, по крайней мере в отношении связанных с ней занимательных и скрытых от людских глаз эпизодов. Вольтер сам говорит в предисловии:

«Эта история содержит публичную жизнь царя, направленную на пользу государству, но не его личную жизнь, о которой бытует лишь несколько любопытных рассказов, достаточно, впрочем, известных».

Но у автора, при всей легкости его пера, по ходу работы наступила минута, когда он оказался в довольно затруднительном положении: это случилось, когда ему понадобилось рассказать о смерти царевича Алексея, являющейся фактом одновременно и личной, и публичной жизни царя Петра.

Хотите узнать, что представляло собой это затруднение? Прочитайте три строчки из письма автора «Философского словаря» к графу Шувалову, камергеру императрицы Елизаветы, предоставлявшему ему документы, с помощью которых он писал свой исторический труд. Вы должны согласиться, что история, написанная по документам, которые предоставила дочь того, чья история пишется, будет необычайно беспристрастной. И по такой «Истории России» изучают историю русского народа наши дети!

Вернемся к трем строчкам из письма Вольтера к графу Шувалову. Вот они:

«В ожидании, когда мне удастся надлежащим образом описать страшный факт смерти царевича, я принялся за другое сочинение».

Вольтер не говорит, какое сочинение он начал, но, даже если это был «Философский словарь», у него должно было хватить времени на то, чтобы завершить этот труд, прежде чем он сумел надлежащим образом описать подобный страшный факт.

Между тем рассказать о нем не сложнее, чем поведать историю Брута, приговаривающего к смерти двух своих сыновей.

Перед Петром стояла необходимость выбора, которого он не мог избежать: «Если мой сын будет жить, Россия погибнет!»

Оставить жить Алексея означало погубить Россию. Царь Петр, ничего не сделавший для царевича, но сделавший все для своего народа, предпочел убить наследника, лишь бы жила Россия.

С нашей точки зрения, здесь не нужно ничего приглаживать, надо прямо и просто изложить все как было.

Автор, который приглаживает какой-либо факт, — это просто-напросто фальсификатор истории.

Пишите правду или то, что вы считаете правдой, или же не пишите вовсе.

«Не надо, — говорит Вольтер, — рассказывать потомкам то, что недостойно их».

Но кто вам скажет, что достойно их, а что недостойно? Верить, что потомки увидят исторические события с вашей точки зрения, — это чрезвычайная гордыня.

Расскажите все, а потомки сами сделают свой выбор.

И доказательство сказанного состоит в том, что, являясь потомками Вольтера, мы пишем теперь историю уже не так, как это делал он.

Современные исследования, прекрасные работы Симонда де Сисмонди, Огюстена Тьерри и Мишле, показывают нам историю иначе, чем ее показывали в XVIII веке. Сегодня нам хочется прочесть не только о событиях какого-либо царствования, узнать не только о гибели какой-либо империи, но еще и о подоплеке этих событий, причинах этой гибели.

Именно в этом и заключается философия истории, ее урок, ее польза.

В течение пятидесяти лет история Франции считалась самой скучной из всех историй.

Еще бы! Она была изложена в книгах Мезере, Велли и отца Даниел я.

Расскажите историю Трои и умолчите о похищении Елены сыном Приама, выставив предлогом, что это событие относится к личной жизни Менелая; умолчите о гневе Ахилла после похищения Брисеиды, выставив предлогом, что оно относится к личной жизни Агамемнона; умолчите о нежной привязанности, быть может несколько чрезмерной, Ахилла к Патроклу, выставив предлогом, что это чувство относится к личной жизни Ахилла, — и «Илиады» больше нет, как нет и истории.

Но тогда я спрошу вас, а что вы предложите вместо «Илиады»? Как вы подниметесь с земли на небо, если закроете единственные ворота, ведущие на Олимп?

Но, скажут мне, «Илиада» — это эпическая поэма, а не история.

Но что же такое история, как не эпическая поэма Бога?

Так что будьте спокойны: то, что мы собираемся рассказать о Петре I, вы не найдете в «Истории России» Вольтера.

Что же касается фактов, какими бы ужасными они ни были, мы не попросим у вас времени, чтобы их пригладить; мы просто изложим события такими, какими они были в действительности. Приглаживать факты — дело тех, кто творит события, а не тех, кто их описывает. Приведем и добрые, и дурные деяния тиранов народов или же их пастырей, и пусть те, кто уже держит ответ перед Богом, пославшим их на эту землю, договариваются с потомками как смогут.

«Санкт-Петербургу — сказал Пушкин, — это открытое окно в Европу».

Откроем же росчерком пера окно в Санкт-Петербург.

Иван III, или Иван Великий — у нас еще будет случай встретиться с ним на нашем пути и уделить ему тогда больше времени, — так вот, Иван Великий женился на царевне Софье, внучке Мануила Палеолога и законной наследнице греческих императоров.

После этого он сделал своим гербом двуглавого орла.

Одна из этих двух голов смотрит на Азию, другая — на Европу.

Символика была ясной.

Но, чтобы русский орел смог увидеть Европу, ему необходим был выход в Европу.

Отсюда — слово-образ «окно» Пушкина.

Санкт-Петербурга тогда не существовало: там, где он высится сегодня, было болото; над этим болотом господствовала шведская крепость, носившая название Ниен-шанц. Петр захватил крепость и через две недели начал строительство второй российской столицы, которой однажды предстояло стать первой.

Двадцать седьмого мая 1703 года, в день Святой Троицы, эта столица была названа Санкт-Петербургом, в честь святого Петра, заступника царя.

Ну а теперь постараемся не опустить ни одной подробности — ведь у нас есть время остановиться на каждой детали, а речь идет о державе, о могуществе которой нам давали неправильное представление в течение двадцати лет. В течение двадцати лет царь Николай играл в глазах современников ту же роль, какую исполнял у древних колосс Родосский. Мир был вынужден — или он должен был быть вынужден — покорно пройти однажды между его ног.

Севастопольское землетрясение его повергло.

Но царь Петр, другой колосс, на бронзовых ногах, стоит по-прежнему на своей скале, и его не страшат землетрясения.

Мы заявили, что постараемся не упустить ни одной подробности, и потому прежде всего нам нужно остановиться на значении слова «царь».

Откуда оно произошло? Это довольно трудно установить, и мнения ученых на сей счет сильно расходятся.

Вольтер утверждает, что слово «царь» имеет татарское происхождение. Этимологи, у которых он позаимствовал это мнение, или же те, кто присоединился к мнению Вольтера, в самом деле утверждают, что Иван Грозный, завоеватель Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, взял этот титул у верховных властителей завоеванных им владений и присвоил его себе.

Однако где же они сами его взяли или от кого они его получили?

Может быть, оно пришло от императоров Востока и слово «царь» является искаженной формой слова «кесарь» — титула, принадлежавшего константинопольским императорам, с которыми великие князья имели общие интересы, искусства, обычаи, нравы и, главное, общую религию?

Таково мнение многих авторов, но не Карамзина. Для Карамзина слово «царь» — восточное слово, ставшее известным на Руси через славянский перевод Библии. По-персидски оно означало трон, власть, главенство, и имена властителей Ассирии и Вавилонии всегда оканчиваются этим набором звуков. Фала-ц а р ь, Набона-ц а р ь означает: Фала-г о с у д а р ь, Набона-г о с у д а р ь. Саул и Давид именуются царями. Царство означает «держава». Слово царствовать тождественно глаголу «править».

Что же касается титула «император», то Елизавета Английская, проявив учтивость, а главное, из политической целесообразности, первой дала его Ивану Грозному, но лишь Петр Великий, сто пятьдесят лет спустя, заставил другие державы признать его за собой.

Не достигнув своей постоянной цели, указанной в так называемом завещании Петра I, — быть одновременно императорами и Востока, и Запада, — русские монархи, однако, уже сегодня соединяют восточный титул царя с западным титулом императора. Что же касается титула «самодержец», то это славянское слово, которое в точности соответствует греческому «автократ» и означает «властвующий самолично».

Установив все это, возвратимся к Петру I, к его предкам и его потомкам, проследим эту родословную вплоть до Петра III и посмотрим, как у потомков Романовых к русскому началу примешивается немецкое начало — через герцога Голыитейнского, мужа Анны, и через Екатерину II Ангальт-Цербстскую, мать Павла I.

Этим ключом мы и откроем дверь таинственного дворца северной Исиды.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ

На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн,

И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там,

Приют убогого чухонца;

И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца,

Кругом шумел.

И думал он:

Отсель грозить мы будем шведу.

Здесь будет город заложен Назло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно,

Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам,

И запируем на просторе.

Таким царь Петр предстает Пушкину, о стихах которого не следует судить по моему переводу: Пушкин — великий поэт, поэт из семьи Байрона и Гёте.

К несчастью, он был убит в расцвете сил и таланта. России не везет: все ее великие поэты, все ее великие художники, все ее великие музыканты отняты у нее смертью — либо естественной, либо насильственной — в молодом возрасте.

Как будто ветви дерева не стали еще достаточно крепкими, чтобы нести на себе подобные плоды.

Возвратимся к Петру I.

Мы уже рассказывали, каким образом род Романовых взошел на трон. Безвестный немец, кажется пруссак, был в основании древа этой прославленной династии, но древо это за двести с лишним лет пустило такие глубокие корни в русскую землю, что и сок, и сердцевина — все в нем стало русским.

Михаил Романов царствовал с 1613 по 1645 год.

Его сын Алексей царствовал с 1645 по 1676 год.

Он оставил от своего первого брака, с дочерью боярина Милославского, двух царевичей и шесть царевен, а от своего второго брака, с Натальей Нарышкиной, — Петра, ставшего Петром I, и царевну Наталью.

Старшим сыном от первого брака был Федор. Он взошел на престол после смерти отца, но был слаб и хил, процарствовал едва ли пять лет и назначил своим наследником самого младшего брата, Петра, которому было лишь десять лет от роду.

Он не допустил к трону Ивана из-за неспособности того к царствованию.

Но царевна Софья, третья дочь от первого брака Алексея, твердая духом и честолюбивая, видя, что Иван не может править из-за неспособности, а Петр из-за малолетства, решила править вместо них.

Был очень простой способ достичь этой цели: избавиться от Петра и царствовать от имени Ивана.

Обстоятельства казались благоприятными.

Через два дня после погребения царя Федора вооруженные стрельцы сбежались к Кремлю, жалуясь на девятерых своих полковников, не рассчитавшихся с ними сполна.

Полковников отстранили от должности, и стрельцы получили причитавшееся им жалованье.

Но этого им показалось мало: они вновь принялись за этих девятерых, билиих розгами, а затем, по восточному обычаю, еще и заставили поблагодарить тех, кто взял на себя этот труд, и заплатить за науку.

В этот бунт и вмешалась Софья: она направила стрельцам список сорока бояр, названных врагами государства. Посланные ею агенты стали распускать среди пьяных солдат слухи, что один из двух Нарышкиных, братьев царицы Натальи, завладел платьем царя Ивана и сел вместо него на трон; что он хотел задушить государя и что Федор, которого считали угасшим по слабости здоровья, был отравлен голландским врачом по имени Даниил Вангад.

Все это сопровождалось непосредственной раздачей денег на месте и обещаниями увеличить солдатское жалованье в будущем. Царевна не могла ничего сказать против Петра, десятилетнего ребенка, но надеялась, что он исчезнет в сумятице.

В начале переданного царевной списка стояли имена князей Долгорукова и Матвеева. Главари мятежников идут прямо к ним, выбрасывают обоих из окна, и солдаты ловят их на пики.

Затем, чтобы наказать Ивана Нарышкина за якобы совершенное им нечестие, стрельцы вторгаются во дворец. Они обнаруживают там лишь Афанасия, но в ярости выбрасывают в окно и его тоже, затем выламывают дверь церкви, где укрылись трое из списка, и убивают всех троих у подножия алтаря.

Царица Наталья понимает, что вся эта резня — лишь начало; она берет сына на руки и бежит из Кремля через потайную дверь, бежит полями, наугад, не разбирая дороги. Стрельцы продолжают свое кровавое дело. Им повстречался молодой боярин из рода Салтыковых; в списке его нет, ну да все равно: они убивают и его, поскольку кто-то из них закричал, что это Иван Нарышкин. Потом, убедившись в своей ошибке, они несут тело убитого отцу, чтобы он похоронил его. Негодяи внушают такой ужас, что старик благодарит их и дает им деньги за окровавленный труп. Мать, не в силах постичь такого скорбного мужества, упрекает мужа за проявленную им слабость.

— Подождем часа отмщения, — вполголоса отвечает ей старик.

Но, как ни тихо он произнес эти слова, их услышал стрелец, уже вышедший из покоев.

Он возвращается со своими товарищами, хватает старого Салтыкова за волосы, волочит на порог и там убивает.

Другие стрельцы, которые безуспешно ищут врача Вангада, встречают его сына и спрашивают у него:

— Где твой отец?

— Ничего об этом не знаю, — отвечает молодой человек.

— Тогда ты сам расплатишься за него! — кричат мерзавцы и убивают юношу.

После этой расправы они набрасываются на другого врача-немца и угрожают ему.

— Я не Вангад, — отвечает им врач.

— Пусть так, но ты лекарь?

— Да.

— Если ты не отравил царя Федора, то отравил кого-нибудь другого.

И они убивают его.

Наконец Вангада находят; бедняга переоделся нищим.

Его волокут ко дворцу.

Другие царевны, которые дорожат им, — напомним, что, помимо царевны Софьи, у царя Алексея было еще пять дочерей от первого брака и одна от второго, — так вот, другие царевны, которые дорожат им, вступаются за него и просят стрельцов о помиловании; но те отвечают, что он заслужил смерть не только как лекарь, но и как колдун, ведь в самом деле, у него нашли высушенную жабу и кожу змеи, а разве не по этим двум знакам распознают колдунов?

Кроме того, стрельцы требуют безотлагательно выдать им Ивана Нарышкина, укрывшегося, по их твердому убеждению, во дворце, который они грозят предать огню, чтобы сжечь одновременно и Ивана, и всех обитателей царских палат.

Тогда сестру Ивана Нарышкина и других царевен охватывает страх. Они находят молодого человека там, где он укрылся, и объявляют ему, что у них нет более возможности прятать его от палачей. Иван заявляет, что он готов умереть, но просит, чтобы его причастили. Патриарх, за которым посылают, приходит, исповедует его, причащает, соборует, а затем, взяв в одну руку образ Богоматери, слывущий чудотворным, другой ведет юношу к палачам, пытаясь защитить его святой иконой.

Однако стрельцы, не проявив никакого почтения к Богоматери и никакой жалости к царевнам, вырывают Ивана из рук патриарха, волочат вниз по лестнице к Вангаду и приговаривают обоих к смерти. Им предстоит подвергнуться китайской казни, именуемой десять тысяч кусков, то есть тело каждого разрубят на десять тысяч частей.

Казнь совершается, и ее исполнители выставляют на железных пиках ограды ноги, руки и головы казненных.

Тем временем царевна Софья обнаружила бегство царицы Натальи и ее сына Петра.

Она бросает в погоню за ними стрельцов.

Юный царевич с матерью проделали уже шестьдесят верст, когда они заметили позади себя облако пыли; вскоре послышались крики преследователей: те их узнали. Наталья, готовая до последнего защищать от убийц своего ребенка, видит церковь, увлекает его туда и вместе с ним прячется там. Это церковь Святой Троицы: быть может, величие места остановит убийц.

Сын стоит на алтаре, мать держится рядом, моля Бога. Стрельцы бросаются, выламывают врата алтаря, видят царевича; один из них хватает ребенка и заносит над его головой саблю…

Но голову эту хранит в своих целях Провидение: на пороге появляются всадники, верхом устремляются в церковь и останавливают руку стрельца.

Петр спасен!

Тогда Софья, боясь, что ее обвинят в братоубийстве, провозглашает Ивана и Петра царями, а себя назначает правительницей.

Царица Наталья, дрожа от страха, привозит сына в Кремль, где с ним обходятся почти как с государем.

Однажды, во время своего пребывания с 1682 по 1686 годы в этой древней царской крепости, Петр услышал во дворе отчаянные крики; он отворил окно и увидел, как стрелец дерет за уши какого-то мальчишку, продававшего пирожки.

Этот продавец пирожков был почти одного возраста с юным царем. Петр велел сказать солдату, что мальчика следует отпустить, а мальчику приказал передать, чтобы он поднялся к нему. Мальчишка, отличавшийся веселым нравом, без робости предстал перед юным государем и с остроумнейшим шутовством ответил на все его вопросы. Выяснилось, что нового знакомого Петра зовут Александр Меншиков и что он сын крестьянина, торгующего пирожками в собственной лавке на кремлевской площади.

Вот уже год или два, как отец, рассудив, что сына пора приучать к делу, отправляет его в в город торговать с лотка; мальчику пришла в голову мысль войти во двор Кремля, стрельцу — надрать ему уши, а царю — позвать его к себе: вот и вся история бедного парнишки. Он даже сам не знал в точности свой возраст, ведь в то время в России не велись записи рождений и смертей.

Вот тогда у Петра и появилась мысль исправить это упущение.

Мальчишке, как уже говорилось, было на вид лет тринадцать-четырнадцать, то есть они с Петром были ровесниками.

Юный царь, которому он понравился, тут же ввел его в число своих пажей и приблизил к себе. Позднее продавец пирожков стал всемогущим князем Меншиковым.

Но не лучше ли было для него никогда не вступать во двор Кремля?

Вскоре после этого события, которое было столь незначительным само по себе, юный царь, гуляя в Измайлове, загородном имении своего деда Михаила, обнаружил брошенную лодку.

Это был вельбот, предназначенный для плавания как на веслах, так и под парусом.

— Почему эта шлюпка сделана иначе, чем те лодки, какие я вижу на Москве-реке? — спрашивает подросток у своего учителя математики Тиммермана.

— Потому что она сделана для того, — отвечает учитель, — чтобы ходить на ней и на веслах, и под парусом, а на тех лодках ходят только на веслах.

— Испытаем ее, — промолвил царь.

— Ваше величество больше не боится воды? — спрашивает его Тиммерман.

— Царь, — отвечает мальчик, — ничего не должен бояться.

И действительно, в детстве Петр, испуганный ревом водопада, испытывал такую неприязнь к воде, что падал в судорогах, когда ему приходилось переправляться через реку. Но в один прекрасный день он сам бросился в воду и таким образом обуздал ужас, внушаемый ему этой стихией.

Этому ребенку, дрожавшему при шуме водопада, предстояло однажды услышать, не поведя бровью, рев океана.

Шлюпку вытащили из сарая, но ее нужно было еще оснастить и починить.

Тогда Петр поинтересовался, как звали плотника, построившего ее.

— Мастер Брандт, — ответили ему.

— А где он теперь?

— Должно быть, в Москве.

— Так разыщите его.

Поиски мастера Брандта увенчались успехом.

Вот каким образом мастер Брандт оказался в нужное время в Москве, под рукой у царя Петра.

В свое время царь Алексей за большие деньги выписал из Голландии корабельного мастера по имени Ботлер вместе с плотниками и моряками.

Ботлер привез с собой мастера Брандта.

Ботлер и Брандт построили на Волге фрегат и яхту, предназначавшиеся для торговли в Каспийском море, и по реке спустились на них до Астрахани.

Но в это время там вспыхнул бунт. Атаман бунтовщиков, которому одно время удавалось одерживать победы, захватил оба судна и, вместо того чтобы ими воспользоваться, уничтожил их, как настоящий варвар, убив капитана и часть команды. Те из матросов, которым удалось избежать сабли Стеньки Разина (так звали вожака мятежников), спаслись в Персии.

Брандт остался в России и возвратился в Москву.

Это была одна из тех случайностей, какие Бог уготавливает великим людям.

Мастер починил старую шлюпку и стал ходить на ней вместе с юным государем.

Между тем царевна Софья, у которой были свои планы, отправила молодого царя за восемь верст от Москвы, в село Преображенское.

Пятьдесят молодых россиян последовали за ним — но не как пятьдесят спутников Сесостриса, составлявших египетскую элиту, и не как пятьдесят сыновей знати, спутников Кира, составлявших персидскую элиту, — а в качестве его услужливых пажей, любимчиков и увеселителей.

Если у подростка, как уже начали опасаться, есть некоторые задатки гения, то разгул погасит их.

Петр берет с собой Меншикова, перевозит свою любимую шлюпку на озеро по соседству с селом и призывает к себе верного Брандта.

В это время Провидение направило ему новое подспорье.

За несколько дней до отъезда из Москвы датский посланник представил и рекомендовал царю своего секретаря Лефорта.

Петр побеседовал с ним несколько минут. Это был пьемонтец французского происхождения, чья семья жила сначала в Турине, а потом в Женеве. Он приехал в Россию с полковником Фростеном, добившимся от царя Алексея поручения набрать солдат в Бельгии, но, когда оба искателя приключений прибыли вместе с солдатами в Архангельск, царь Алексей уже умер и Россия переживала смуту. Комендант Архангельска оставил полковника Фростена, Лефорта и их солдат в жесточайшей нужде. И тогда каждый решил действовать в одиночку. Преодолевая тысячи опасностей, наименьшей из которых была голодная смерть, Лефорт добрался до Москвы и там представился датскому посланнику, взявшему его к себе секретарем.

Вот этот секретарь, чей ум сразу же оценил датчанин, и был представлен царю Петру.

Юный государь счел своей обязанностью оплатить долг отца и предложил Лефорту отправиться в Преображенское.

Тот согласился.

Под руководством Лефорта село, куда был удален Петр, превратится в военную школу: его пятьдесят товарищей станут офицерами полка, который по имени села будет называться Преображенским.

Но, прежде чем стать офицерами, товарищи Петра послужат в солдатах. Царь станет служить так же, как они, и пройдет все чины, но получит их лишь тогда, когда они окажутся честно им заслужены. Он будет последовательно барабанщиком, солдатом и офицером.

Он сам, в тачке, сделанной собственными руками, будет возить землю для насыпи редута; затем, когда редут построят, он, как и все другие, будет по ночам стоять возле него на часах, а после штурмовать его как простой сапер и топором крушить ворота, которые были построены им с таким трудом.

IX. СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ

В этих военных учениях, закаляя тело и укрепляя душу, Петр достигает своего семнадцатилетия.

К этому времени юноша уже около шести футов ростом, и ему еще предстоит подрасти; он искусно управляет лодкой, владеет оружием всех родов, орудует топором, как самый ловкий плотник; вытачивает, режет по дереву, чертит; говорит по-русски, по-голландски и по-немецки.

Нужен лишь благоприятный случай, чтобы явить себя миру.

И такой случай представился.

Царевна Софья, воспользовавшись отсутствием Петра, женила слабоумного Ивана. Чтобы отстранить Петра от престола, жену Ивана представляют беременной, хотя этого просто не могло быть.

Однако Петр выдвигает свои возражения.

В ответ на эти возражения против него двинулись шестьсот стрельцов.

Петр, вовремя предупрежденный, собирает своих соратников, которыми командует Лефорт, и бежит в тот самый Троицкий монастырь, где однажды уже была чудесным образом спасена его жизнь.

Там он провозглашает себя полновластным государем и призывает к себе верных ему подданных.

Спешно прибывают бояре; патриарх, видя, что у царя перевес сил, переходит на его сторону; царевна Софья объявлена похитительницей престола, и Петр победоносно вступает в Москву, идя во главе Преображенского полка.

Восшествие Петра на трон происходит на пороге XVIII века; с угрозой, исходящей со стороны Азии, почти покончено: император Леопольд одержал победу над Мустафой II; Собеский умирает, отчаявшись в возможности спасти Польшу; Август Саксонский, этот достославный гуляка, вот-вот воссядет на престол, оттеснив принца де Конти; Вильгельм III правит Англией; Людовик XIV берется за перо, чтобы подписать Рисвикский мир; курфюрст Бранденбургский выторговывает себе прусский престол; дни Карла XI сочтены.

Россия, при потомках Рюрика повернувшаяся на Восток, опять начала поворачиваться к Западу. Столь естественная для обитателей Севера тяга искать тепла и света, пресеченная злосчастным татарским нашествием, снова набирает силу, и ее уже нельзя одолеть.

Границы России: на востоке — река Урал, на юге — линия, протянувшаяся от Астрахани до Киева, на западе — Днепр и Двина, на севере — два разоренных Иваном Грозным города, Псков и Новгород. А еще дальше на севере — Белое море, дикое, бушующее пять месяцев в году, а остальные семь месяцев — скованное, неподвижное, пустынное.

Петр унаследовал царство, состоящее сплошь из суши, и, заключенный в его пределы и не имея из него выхода, чувствовал себя, словно укротитель львов, запертым один на один с варварством, бунтарством и насилием.

И он замыслил вначале покончить с этими тремя рыкающими зверями, а потом обратиться лицом к северо-западу; там есть европейское море, правда северное, холодное, но берега его уже цивилизованы. В этом море есть Финский залив и Рижская гавань — две отдушины, через которые выветрятся застойные, удушливые испарения Азии. Однако от этого моря царя отделяют земли, принадлежащие воинственной нации, самой грозной на свете. Эти земли ощетинились крепостями, которые обороняет армия, втрое превосходящая численностью ту, какой располагает он.

Но это не имеет значения!

Когда настанет час, царь двинется прямо на преграду, возьмет быка за рога и повергнет его, как Геркулес Ахе-лоя.

Но, чтобы побеждать других, нужно сначала победить самого себя; чтобы учить других, нужно самому обладать знанием; чтобы избавить царство от варварства, нужно самому приобщиться к цивилизации.

Петр оставит в Москве гражданским правителем старого боярина Ромодановского, в чьей несгибаемости и непоколебимой преданности он уверен, а военными начальниками назначит Лефорта и Гордона. Лефорта мы уже знаем. Что же касается Гордона, то это шотландец, давший слово отдать за Петра свою кровь и свою жизнь, и это обещание он исполнит, проявляя преданность, присущую шотландцам. Ну а тем временем сам Петр, с циркулем, топором и скальпелем в руках, объедет всю Европу, как это делали в старину наши цеховые подмастерья, которым полагалось обойти всю Францию, и, как они, вернется к родному очагу, лишь получив звание мастера.

Необычайный пример явил миру этот монарх, деспот по рождению, деспот по положению, деспот по духу, властвовавший над народом, где дворянин — раб монарха, а народ — раб дворянина, где сын — раб отца, а жена — рабыня мужа: он сделал для свободы всех этих людей больше, чем любой из современных патриотов или античных республиканцев!

Ему предстояло огнем и мечом навести порядок во всех этих напластованиях многовекового царства рабства.

И вы увидите, как дворяне и священники, женщины и дети — весь народ будет цепляться за древнее варварство, за грубые нравы, за весь этот мрак, который, по словам одного из русских писателей, превращает Россию скорее в дремучий лес, чем в государство.

С Петром Россия не продолжалась — она начала все сначала.

На кого падут первые удары богатыря? На янычар, духовенство, знать?.. На тех, кто первым окажется в уязвимом положении, — на стрельцов.

Они недовольны больше всех и потому уверены во всеобщем недовольстве. Полки, устроенные по европейскому образцу, грозят занять их место. Двенадцать тысяч еретиков под командованием француза и шотландца остались хозяевами Москвы, святого города, а они, стрельцы, отправлены в войска, сражающиеся на границах. Но их дело — не воевать против турок или казаков, а возводить на трон царей и свергать их.

Петр откладывает свой отъезд.

Два командира стрельцов, Циклер и Соковнин, замышляют заговор против молодого царя, в котором они угадывают непримиримого врага и который поэтому не должен остаться в живых. Когда же он будет мертв, Ивана вызволят из его дворца, Софью — из ее темницы, и от их имени продолжится это долгое царство жестокости, бесчинств и грабежей, в которых и состоит жизнь этих новых преторианцев.

Как заговорщики намереваются достичь своей цели?

Нет ничего проще. Молодой царь, слава Богу, неосторожен.

Подожгут дом; при первых языках пламени царь примчится, чтобы тушить пожар, и окажется среди толпы. И тогда ударом кинжала будет покончено с ним и всеми еретиками, которые по его милости оскверняют святую русскую землю.

Исполнение замысла назначено на полночь. А в одиннадцать часов все заговорщики соберутся за ужином, на котором рекой будут литься крепкие напитки и вино. Ведь следует придать силы тем, кому может изменить мужество.

Но еще до ужина оно изменяет двум участникам заговора: они просят, чтобы их допустили к царю, и во всем ему сознаются.

Петр принимает меры. Он призывает капитана своей гвардии и приказывает ему ровно в половине двенадцатого окружить дом, где должны собраться заговорщики.

Когда их схватят, он войдет и решит их судьбу!

Но царь совершает ошибку, ибо в своем нетерпении он начинает действовать раньше срока: ему кажется, что капитану велено ворваться в дом в одиннадцать, и сам врывается туда в четверть двенадцатого. Однако он застает заговорщиков свободными, со стаканами в руках и с саблями на боку.

В ловушке оказался сам царь.

К счастью, лев иной раз умеет притвориться лисой.

С улыбкой на устах царь входит в круг удивленных сообщников.

— Друзья, — обращается он к ним, — я услышал за ставнями звон стаканов и подумал, что здесь веселятся. Дайте-ка место доброму сотрапезнику!

Петр садится посреди растерявшихся заговорщиков, наливает себе вина и, подняв стакан, произносит:

— Выпьем за мое здоровье!

И будущие цареубийцы вынуждены пить за здоровье царя.

Но вскоре застигнутые врасплох сообщники приходят в себя: они обмениваются угрожающими взглядами; Провидение сделало для них больше, чем они могли желать. Жертва сама пришла подставить себя под удар палачей.

Циклер наклоняется к Соковнину, наполовину вытащив кинжал из ножен.

— Брат, — говорит он, — час настал!

Однако мужество изменяет Соковнину.

— Еще рано, — молвит он в ответ.

Петр слышит и весь этот разговор, и шаг отряда солдат, оцепляющих дом.

— Еще рано? — повторяет он. — Если для тебя рано, сучий сын, то для меня самое время.

С этими словами он бросается на Соковнина и кулаком ударяет его в лицо, отчего тот падает с ног.

Раздается громовое ура: все заговорщики обнажают кинжалы. Как ни велика геркулесова сила гиганта, его вот-вот должны одолеть, ведь двадцать вооруженных людей борются с одним, и к тому же безоружным.

В это мгновение дверь распахивается и на пороге появляются гвардейцы.

— Наконец-то, — восклицает Петр, выпрямляясь.

По громкому смеху царя и по его жесту заговорщики понимают, что для них все кончено. Не пытаясь сопротивляться, они падают на колени.

— В оковы! — кратко приказывает победитель.

Затем, повернувшись к гвардейскому офицеру, Петр произносит:

— Так-то ты точен?

И с этими словами он дает ему пощечину.

Офицер спокойно вынимает из кармана приказ. Петр читает:

«Ровно в половине двенадцатого».

Он смотрит на часы. Они показывают половину двенадцатого.

С быстротой ума, а вернее, сердца, свойственной сильным людям, Петр осознает, что он был неправ, сжимает офицера в объятиях, трижды целует его по русскому обычаю и поручает ему охрану заговорщиков.

Виновных подвергли пытке, но не для получения признания, ибо преступление было очевидным, а чтобы заставить их выстрадать все, что они способны были выстрадать; затем их четвертовали, отрубив им руки и ноги; потом, в свой черед, пришла смерть, но лишь после того как у жертв не осталось больше ни крови, ни сил, чтобы терпеть мучения.

В итоге их головы были выставлены напоказ на столбе, а отрубленные руки и ноги развешаны вокруг в виде украшения.

Когда с этой казнью было покончено, царь вернулся к планам своего путешествия.

Но, прежде чем отправиться в Европу, он пожелал заключить мир с Китаем и объявить войну туркам.

С Поднебесной империей спор шел о нескольких русских фортах на Амуре, который у маньчжурских татар называется Черной рекой, а у китайцев — Драконовой.

Амур берет свое начало в горах Хингана, в Монголии, течет сначала на юго-восток, затем поворачивает к северо-востоку, проходит через озеро Хулун, орошает Маньчжурию, вбирает в себя в качестве притоков Ган, Шилку и Сунгари и, пробежав восемьсот льё, впадает напротив острова Чока в Охотское море.

В настоящее время американцы предлагают русскому императору построить железную дорогу, которая пройдет от Москвы до Амура, и пустить пароходы по Амуру до Охотского моря, то есть до северной части Тихого океана. В качестве концессии они просят всего лишь версту территории вправо и влево от проложенной ими железной дороги, на всем протяжении железнодорожного полотна. Но русский император отказывается: неугомонные янки представляются ему чересчур беспокойными соседями.

Вернемся, однако, к спорам царя с Поднебесной империей. Китайцы послали своих полномочных представителей на берега реки Кербечи.

Туда же прибыл сибирский губернатор Головин с блестящей свитой. Два иезуита, француз Жербийон и португалец Перейра, служили переводчиками, и в результате границы между империями окончательно определились.

Это были две самые обширные империи земного шара.

После заключения мира с китайцами пришла пора воевать с турками.

Время для объявления войны Турции был благоприятным. Венеция, разбитая некоторое время назад турками, оправилась, и Морозини, ранее отдавший им Кан-дию, теперь отбирал у них Пелопоннес. Леопольд добился успехов в Венгрии, поляки сдерживали крымских татар.

Речь шла о том, чтобы проскользнуть между сражающимися и овладеть Азовом — ключом к Черному морю, дорогой в Азию.

Как только этот ключ окажется у него в сундуке, царь мог бы попытаться захватить Нотебург, который был ключом к Балтике, дорогой в Европу.

И тогда балтийский ключ присоединится к черноморскому.

Гордон пошел на Азов с пятью тысячами войска, у Лефорта было двенадцать тысяч; помимо этого по Дону спустился Шереметев со стрельцами и многочисленным корпусом казаков.

Петр находился в армии, но лишь в качестве добровольца.

Мы уже говорили, что царь все воинские звания заслужил собственной шпагой: он был барабанщиком, потом солдатом; одержав победу в Азове, он сделался капитаном бомбардиров и именно в этом чине проходил во время победного парада перед своим пустующим троном.

Придет день, когда Ментиков, которого он сделал генерал-аншефом, откажет ему в звании полковника и назначит вместо него офицера, в большей степени заслужившего этот чин.

Правда, позже, за победу при Полтаве, царь будет произведен в генерал-майоры и, наконец, после морского сражения станет вице-адмиралом.

Российский самодержец будет воспринимать себя как настоящего императора, лишь когда, победив других, он победит себя самого.

Однако в этой битве он обретет гибель, хотя и успеет, подобно Эпаминонду, выиграть сражение.

Пока он осаждает Азов, умирает бездетным брат Иван; таким образом, Петр теперь единоличный обладатель престола.

Есть еще, конечно, царевна Софья, но с нее не спускают глаз.

Петр одержал двойную победу: взял Азов и разбил турецкий флот.

И теперь его заботой становится устройство торжества по этому поводу: по примеру Помпея и Цезаря в Риме он пожелал вернуться в Москву как победитель. Царь приказал возвести триумфальные арки, но не в честь самого себя, а в честь победы. Под этими триумфальными арками прошли Шереметев, Гордон, Лефорт, солдаты, выигравшие сражение на море, — ибо царь хотел основать прежде всего именно морскую державу, — затем прошествовали прочие старшие офицеры сухопутной армии, в рядах которой, как уже было сказано, он занял лишь свое место капитана бомбардиров.

Итак, мир с Китаем заключен, а турки разбиты. Теперь можно посетить Европу.

Но прежде нужно рассчитаться с двумя долгами.

Царь велит перевезти ботик Брандта на большое озеро поблизости от Троицкого монастыря.

Именно это суденышко находится в наши дни возле Петропавловской крепости, рядом с домиком Петра. Благодарные потомки почитают ботик как реликвию и называют «дедушкой русского флота».

Кроме того, Петр велит написать портрет солдата, имя которого первым было занесено в списки Преображенского полка — полка, являющегося, в свою очередь, дедушкой русской армии.

Гравюра с этого портрета до сих пор находится в Императорской библиотеке.

Имя солдата — Бухвостов.

Наконец, в 1697 году царь уезжает за границу, но, подобно тому как в триумфальном шествии он участвовал всего лишь как бомбардир, на этот раз он занимает место в свите трех своих послов.

Эти три посла — Лефорт, его адмирал; Головин, только что подписавший мирный договор с Китаем, и Возни-цын, статс-секретарь, давно уже исполнявший его поручения при иностранных дворах. В свите этих послов состояли четыре первых секретаря, двенадцать дворян, шесть пажей и пятьдесят гвардейцев — офицеров и солдат Преображенского полка.

При самом Петре состояли лишь камердинер, ливрейный лакей и карлик.

Охранять Москву остались: Гордон и его двенадцать тысяч наемников, совершивших чудеса при осаде Азова, — в качестве военной власти; и боярин Ромодановский, то есть Россия, воплощенная в одном из своих сынов.

Что бы ни произошло, царь может положиться на двух этих людей: ради него они пойдут на смерть.

Посольство проезжает Померанию, Берлин, затем поворачивает к Миндену, посещает Вестфалию и прибывает в Амстердам.

Петр приезжает туда на две недели раньше своих послов и сначала поселяется в доме Ост-Индской компании, но, чтобы не быть, как ему кажется, слишком на виду, вскоре перебирается в небольшой домик на верфях адмиралтейства. Затем в одежде лоцмана он едет в Саар-дам и под именем мастера Питера поступает на службу к корабельному строителю.

Время от времени он отлучается в Амстердам, чтобы заняться анатомией у Рюйша и физикой у Витсена.

Мы уже рассказали о поездке царя в Англию, знакомстве с Вильбоа и о том, каковы были последствия этого знакомства в отношении императрицы Екатерины.

И вот, находясь в Англии, царь узнает, что стрельцы, которых он удерживал на Украине, взбунтовались, подстрекаемые царевной Софьей, покинули свои гарнизоны, двинулись на Москву и оказались разбиты Гордоном в двух стычках.

В первой они оставили на поле боя семь тысяч убитых, а во второй восемь тысяч из них сложили оружие.

Петр был вне себя от радости: итак, грозное ополчение полностью разгромлено. Он устремляется в Москву. Но каким же образом из тридцати пяти — сорока тысяч стрельцов осталось всего семнадцать — восемнадцать тысяч?

Они были истреблены в результате хитроумного расчета Петра.

Прежде всего, в сражениях с турками стрельцов неизменно ставили в первые ряды как лучших солдат, и поэтому их было убито более чем достаточно. Правда, офицерам полагалось пополнять свои части, но Петр, обычно весьма строгий к соблюдению правил, закрывал глаза на то, что ряды этой привилегированной гвардии поредели, а поскольку командирам по-прежнему выдавалось жалованье на сорок тысяч человек, хотя на самом деле личного состава оставалось не более семнадцати-восемнадцати тысяч, они не считали необходимым быть в этом отношении щепетильнее самого государя.

И потому на место выбывших стрельцов никого не набирали.

Петр так спешил на обратном пути, что он въехал в Москву через одну из городских застав в то самое время, когда пленных стрельцов вводили туда через другую. Представился случай раз и навсегда покончить с этими разбойниками, и царь не упустил его.

Он приказал вести судопроизводство по процедурам, применявшимся в отношении убийц.

Две тысячи стрельцов были приговорены к повешению и пять тысяч — к отсечению головы.

Казнь длилась всего один день. Петр отличался изобретательностью в делах такого рода.

Вот как все это свершилось.

Семь тысяч осужденных собрали на площади, обнесенной частоколом, в кругу которого возвели двести виселиц.

На каждой можно было повесить десять человек одновременно.

Царь сидел на троне; возле него, на ступенях трона, расположились все князья, вельможи и придворные.

Стрельцов выводили по десяткам, и царь сам их пересчитывал. Затем на приговоренных накидывали петли и выводили десять следующих.

Царь вел счет таким образом до двух тысяч.

К одиннадцати часам утра эта первая часть казни закончилась.

Приступили ко второй, то есть к отсечению головы.

Приготовления и тут велись с такой же тщательностью, так что самому умелому театральному постановщику нечего было бы в них исправлять.

Напротив виселиц поместили не отдельные плахи, а бревна, положенные на подпорки, которых было достаточно много, чтобы на каждом бревне можно было обезглавить сто приговоренных.

Царь велел вывести первых сто стрельцов и этой сотне отрубил головы собственноручно. Обучаясь плотницкому делу, Петр овладел искусством орудовать топором. Продемонстрировав свое умение, он велел раздать сто топоров своим приближенным.

— Теперь ваша очередь, — сказал государь, обращаясь к ним. — Я свое дело сделал, делайте и вы свое.

Там находились генерал-адмирал, великий канцлер, Ментиков, Апраксины, Долгоруковы; быть может, кое у кого из них дрожали руки, но ни один не осмелился ослушаться. После того как каждый отсек по десять-двенадцать голов, царь смилостивился и разрешил передать топоры солдатам, которые завершили дело, но по-прежнему на глазах у царя и его придворных.

Пощады удостоился лишь один стрелец.

Это был красивый молодой человек лет двадцати двух, по имени Иван и по прозвищу Орел.

Подходя к плахе, он споткнулся о тело, преграждавшее ему дорогу.

— Ну-ка, пропусти меня, — сказал он, отталкивая труп ногой, — сейчас мой черед.

Это хладнокровие поразило Петра.

— Помиловать его! — закричал он солдату, который уже занес топор над головой Ивана.

И топор застыл в воздухе.

Но это было не все: Петр зачислил Орла солдатом в свой пехотный полк.

Стрелец дослужился до офицерского чина и, следственно, получил дворянство.

Его сын Григорий, генерал и губернатор Новгорода, имел пятерых сыновей: Ивана, Григория, Алексея, Федора и Владимира.

Это и были пять братьев Орловых.

Григорий был любовником Екатерины и едва не стал ее мужем.

Алексей был убийцей Петра III и героем Чесменской битвы.

Таким образом, одному из потомков стрельца, спасенного Петром Великим, суждено было сделать Великой и Екатерину!

Вместе с молодым Орлом пощадили еще трех стрельцов, но лишь на время и для того, чтобы позже подвергнуть их казни еще более ужасной.

Эти трое были авторами прошения, призывавшего на царство Софью, сестру царя, которая всю жизнь замышляла против него козни.

Мы уже говорили, что Софью заточили в монастырь.

Троих стрельцов повесили на виселице, возведенной прямо напротив ее кельи.

В руку одного из повешенных вложили прошение.

Виселица стояла так близко к келье, что рука с письмом, окоченев, просунулась в окно царевны.

Петр приказал, чтобы все так и оставалось, пока рука и тело повешенного не сгниют и не рассыплются в прах.

Это зрелище излечило царевну от любых новых попыток к бунту. Она попросила разрешения постричься в монахини и, сменив свое имя, столь печально прославившееся, называться Марфой.

Обе ее просьбы были удовлетворены.

Она умерла монахиней в 1704 году.

Как уже было сказано, во время первого сражения со стрельцами Гордон перебил из десяти тысяч человек семь тысяч. Три тысячи бежали и рассеялись по стране.

Однако царь желал полного истребления стрельцов.

Под страхом смертной казни он запретил во всех пределах российской державы не только предоставлять убежище беглецам, но и подавать им пищу.

Ни куска хлеба тем, кто умирает с голоду, ни глотка воды тем, кто умирает от жажды. Трупы этих несчастных находили на дорогах, в лесах и степях.

Жен и детей казненных высылали в самые дикие и пустынные местности России. Семьям бунтарей и их потомкам было запрещено покидать места поселений.

Чтобы запечатлеть память об этой небывалой казни, Петр повелел поставить на больших дорогах граненые каменные столбы, на которых были начертаны сведения одновременно о преступлениях и наказаниях виновных.

Позже этому примеру последовали Махмуд в отношении янычар и Мухаммед-Али в отношении мамелюков.

X. ЖЕНА ДРАБАНТА

Как уже говорилось, главной заботой Петра I было найти предлог для войны со Швецией.

Одна лишь эта держава могла отдать ему порт на Балтике.

К несчастью, как раз в это время умирает в возрасте сорока шести лет Лефорт, правая рука царя. Петр находит — или полагает, что нашел — замену ему в лице того самого князя де Круа, историю которого мы рассказали, проплывая мимо Ревеля.

Петр повелел оказать своему генерал-адмиралу величайшие почести и следовал в погребальном шествии, держа в руке пику, позади капитанов, в чине простого поручика, который он взял себе в полку покойного генерала.

Тем временем Петру представилась возможность провести реформу, которую он расценивал как равную победе на поле боя. Стоило патриарху Адриану скончаться, как Петр объявил, что патриархов больше не будет, и провозгласил себя не только светским, но и духовным владыкой государства.

С тех пор он часто повторял: «Людовик XIV во многих отношениях превосходил меня в величии, но в одном я совершил более, чем он, в одном превзошел его: я понудил мое духовенство к миру и повиновению, тогда как он своему позволил взять над ним власть».

Наконец, представилась и возможность объявить войну Швеции.

Ливония или, по крайней мере, значительная часть Ливонии, вместе со всей Эстонией, была уступлена Польшей Карлу XI.

Однако при этом народы, населявшие уступленные земли, в качестве непременного условия оговорили сохранение своих прав.

Все или почти все эти права Карл XI нарушил.

В 1692 году ливонский дворянин по имени Иоганн Рейнгольд Паткуль вместе с шестью депутатами провинции прибыл ко двору Карла XI, чтобы подать королю петицию, написанную почтительным, но твердым слогом.

Карл XI арестовал шестерых депутатов, посадил их в тюрьму, а Паткуля приговорил к лишению чести и жизни.

Паткуль не стал ждать исполнения приговора: он бежал и, воспользовавшись тем, что Август Саксонский был только что избран королем Польши, спешно направился к нему и напомнил ему о данной им клятве вернуть, если он взойдет на престол, провинции, отнятые шведами.

Как раз в это время Петр, со своей стороны, помышлял о завоевании Ингерманландии и Карелии.

Ему стало известно, что Паткуль прибыл в Москву.

Тот явился напомнить Петру, что Ингерманландия и Карелия некогда принадлежали России и шведы завладели ими в ходе войн, начавшихся во времена Лжедми-триев.

Петр, однако, об этом и не забывал.

Паткуль взял на себя роль посредника между русским царем и королем Польши; затем, для большей надежности, он усилил союз участием в нем Фредерика IV, короля Дании.

Карл XI умер и оставил трон своему сыну Карлу XII.

Карлу XII было всего лишь восемнадцать лет, и как военачальник он ничем еще не прославился.

Паткуль был произведен в генерал-майоры и получил задание начать осаду Риги.

Петр отправил в поддержку перебежчику шестьдесят тысяч солдат — правда, из этих шестидесяти тысяч лишь двенадцать тысяч с трудом можно было счесть регулярными войсками — и осадил Нарву.

Он остановил свой выбор на Нарве потому, что у этого города была гавань на Балтике.

Фредерик Датский, предупрежденный обо всем последним, собирал армию, чтобы содействовать операциям своих союзников.

Но Карл XII не дал ему на это времени: он двинулся в Данию и за пять недель расправился с Фредериком и его армией.

Затем он прислал подкрепление к Риге и вынудил Паткуля снять осаду.

После этого он лично, выражаясь языком военных реляций, отправился к Нарве и в отсутствие Петра, находившегося вместе с Меншиковым в Новгороде и передавшего командование осадой князю де Круа, разгромил вначале к северу от Ревеля первый русский корпус, а затем, под Нарвой, всю армию.

Известие об этом, пришедшее в Новгород, стало для Петра полной неожиданностью.

Невозможно было поверить в случившееся: располагая девятью тысячами человек и десятью орудиями, Карл XII разгромил шестидесятитысячное войско, имевшее сто сорок пять орудий.

И эти девять тысяч не только разгромили шестидесятитысячную армию, но к тому же еще семь тысяч русских убили и двадцать пять тысяч взяли в плен.

Поражение русской армии было чудовищным, и отзвук его, невероятно сильный, дошел до самых отдаленных уголков страны, до простого народа и духовенства.

Царь, однако, не пал духом; казалось даже, что эту ошеломляющую весть он воспринял бесстрастно.

— Я знаю, — сказал он, — что в сравнении со шведами мы всего лишь ученики; но, благодаря тому, что они нас побили, и мы в свой черед сделаемся учителями.

Прежде всего Петр занялся артиллерией: людей всегда можно найти, пушек же всегда недостает. Он мчится в Москву, отбирает колокола у монастырей и церквей, велит везти их со всех уголков России, отливает сто пушек крупного калибра, сто сорок три полевых орудия, мортиры, гаубицы — и все это посылает в Псков.

Затем он вступает в переговоры с королем Дании, берет у него взаймы три пехотных полка и три конных.

Наконец, он устремляется в Биржи, на границу Курляндии и Литвы, предлагает польскому королю шестьсот тысяч франков и двадцать тысяч русских солдат на условии, что шестьсот тысяч франков тот оставит себе, но русских вернет ему приобщенными к цивилизации; затем царь возвращается в Москву, посылает Репнина с четырехтысячным войском к Риге, вербует, через посредничество Паткуля, немецких, ливонских, польских солдат и офицеров; строит на озере Пейпус флот, который откроет ему путь к Нарве, и еще один — на Ладожском озере, который откроет ему путь к Нотебургу; лично обучает матросов морскому делу и чуть было не тонет вместе с лодкой во время одной из тех страшных бурь, когда Ладога будто соревнуется с океаном; но ему, как Цезарю, судьбой уготовано творить великое дело цивилизации: он противостоит буре и избегает гибели.

Вместе с тем, словно это было мирное время, он, не теряя из виду Карла XII, который еще не догадывается, кто его истинный противник, и развлекается тем, что опустошает Польшу и колотит Августа, Петр разрабатывает форму договоров, учреждает учебные заведения, основывает мануфактуры, заводит в России стада саксонских овец, выписывает виноделов из Испании, кораблестроителей из Голландии, кузнецов из Франции и всякого рода ремесленников из всех стран.

Все это не мешает ему думать о соединении каналами Каспийского моря с Черным, которые затем будут связаны с Балтикой, когда у него будет выход к ней; рыть канал между Доном и Волгой и еще один — между Доном и Двиной, впадающей в Балтийское море возле Риги. Правда, Рига еще не принадлежит ему, но рано или поздно он завладеет ею, когда шведы будут разгромлены. Пока же это шведы громят его, но можно не беспокоиться: он еще отыграется!

И действительно, каждое из этих поражений царь воспринимает как урок военного искусства. После года подобного учения генерал Шереметев 11 января 1702 года разбивает шведского генерала Шлиппенбаха, отбирает у него Дерпт и захватывает четыре знамени — это первые захваченные знамена! Карл XII перестает быть непобедимым.

В мае Шереметев захватывает шведский фрегат на озере Пейпус.

В июне и в июле русские одерживают еще две победы.

Наконец 19 июля 1702 года тот же Шереметев наносит новое поражение тому же Шлиппенбаху и захватывает шестнадцать знамен и двадцать пушек.

Эта победа отдает в руки царя Мариенбург.

Город сдался безоговорочно, и, чтобы молить победителя о милосердии, жители послали к нему своего пастора, г-на Глюка. Этот достойный человек отправился к Шереметеву, готовый скорее умолять, чем вести переговоры.

Пастору был оказан благосклонный прием. Но генерал заметил среди членов его фамилии — мы употребляем это слово в том смысле, в каком его понимали древние римляне, включавшие в фамилию всех домочадцев, — итак, повторяем, генерал заметил среди членов его фамилии восхитительной красоты девушку и поинтересовался, кто она такая.

Ему сказали, что ее зовут Екатериной. Фамилию назвать было невозможно, ибо она сама ее не знала; известно было о ней лишь то, что помнила о себе она сама.

По ее предположениям, она родилась в Дерпте, около 1686 года; ей было известно, что она принадлежит к римско-католической церкви; в памяти у нее сохранилось, что в Дерпте она жила до того времени, когда на Ливонию обрушилась чума и родители, страшась морового поветрия, укрылись в окрестностях Мариенбурга. Но чума уже пометила их своим знаком: она гналась за ними и настигла их — отец и мать умерли, оставив намилость Божью трех малолетних детей: дочь, которую они перед своим бегством оставили в Дерпте у родственников, а также маленькую Екатерину и ее брата, которых они привезли с собой в Мариенбург.

Какой-то крестьянин взял на свое попечение мальчика; трехлетняя девочка была вверена заботам местного пастора.

Но одновременно с маленькой Екатериной в дом священника вступила чума: пастор умер и с ним умерла часть его домочадцев.

Девочка снова оказалась в полном одиночестве.

К счастью для нее, тот самый г-н Глюк, чье имя уже упоминалось, в ту пору пробст провинции, прибыл в Мариенбург, чтобы доставить умирающим утешение Церкви. Он вошел в дом пастора, когда тот испустил последний вздох. В комнате покойника, забившись в уголок, сидела на корточках девочка — единственное живое существо, оставшееся в зачумленном доме; увидев вошедшего, она подбежала к нему, ухватилась за его одежду, назвала папой, попросила у него хлеба и не захотела отходить от него ни на шаг.

Достойный человек не отверг ребенка, посланного ему Провидением, и, поскольку никто из местных жителей не заявил о своих правах на сироту, г-н Глюк взял ее с собой и во время всей своей благотворительной поездки держал при себе.

По возвращении в Ригу, где пастор жил постоянно, он вверил девочку заботам своей жены; Екатерина росла вместе с двумя дочерьми г-на Глюка, занимая в доме положение служанки или что-то вроде этого.

Когда ей сравнялось шестнадцать лет, пастор заметил — а может быть, ему это показалось, — что его сын поглядывает на девушку нежнее, чем подобало бы сыну пробста; Екатерина и в самом деле была удивительно красива.

Было решено, что самое время выдать ее замуж.

Общественное положение девушки не требовало соблюдения особых формальностей, и потому, едва такое решение было принято, она узнала, что ей предстоит вступить в брак с молодым драбантом из лейб-гвардии Карла XII, стоявшей гарнизоном в Мариенбурге; молодой человек уже давно обратил внимание на эту девушку.

Три дня спустя после свадьбы гарнизон получил приказ присоединиться к шведской армии, воевавшей в Польше.

Драбант был вынужден покинуть молодую жену, а та, не зная, куда ей деваться, вернулась в дом г-на Глюка и продолжала служить у него в семье, как если бы ее положение ничуть не изменилось.

Как уже было сказано, жители Мариенбурга поручили г-ну Глюку изъявить генералу Шереметеву их покорность и генерал заметил Екатерину

Он воспользовался правом победителя и, указав на девушку, потребовал ее себе как положенную ему часть добычи.

Господин Глюк отважился возразить; Екатерина осмелилась что-то сказать; но молодой женщине пришлось расстаться со службой в доме г-на Глюка, чтобы войти в дом генерала и исполнять там совсем другие обязанности.

Екатерина горько расплакалась. Из служанки, которой еще вчера она была в доме г-на Глюка, ей предстояло стать крепостной наложницей в доме Шереметева.

А надо сказать, что в те времена господин был властен распоряжаться даже жизнью своего крепостного раба.

«Чтобы показать, как далеко заходит в России власть господина над крепостным, — замечает Вильбоа, — расскажу о решении, принятом Святейшим Синодом по делу одного монаха, которого мальник-прислужник обвинил в бесстыдных покушениях на его невинность.

Синод вызвал монаха, и тот после очной ставки с мальчиком сознался, что предъявленное ему обвинение правдиво. Тогда члены Синода осведомились, состоит ли ребенок на жаловании или является всего лишь крепостным рабом; поскольку было доказано, что он находится в крепостной зависимости, Синод объявил, что монах вправе делать с мальчиком что угодно, и жалобе не дали ходу. Монаху, однако, посоветовали продать этого крепостного!»

И потому Екатерина не последовала примеру мальчика, не стала жаловаться и покорилась воле своего господина.

Она пробыла рабыней Шереметева около семи месяцев, как вдруг в Ливонию пожаловал Меншиков — еще не граф, не князь Священной Римской империи, не русский князь, но уже могущественный вельможа и опытный полководец, приехавший, чтобы вступить в должность командующего русской армией в Ливонии; он привез приказ, согласно которому Шереметеву надлежало ехать к царю в Польшу.

Отправиться в путь он должен был немедленно.

Шереметев повиновался; в Ливонии он оставил почти всех своих домочадцев, взяв с собой только тех, без кого ему невозможно было обойтись.

Екатерина оказалась в числе оставшихся.

Ментиков видел ее несколько раз, и она показалась ему красивой. Он предложил Шереметеву уступить ему эту крепостную.

Тот согласился.

Девушка выиграла от этой перемены: теперь она принадлежала господину более молодому и менее строгому.

Так что на этот раз она повиновалась не только из простого послушания.

Любовь вызывает любовь: Меншиков влюбился в свою наложницу, и вскоре Екатерина, вместо того чтобы выполнять распоряжения по дому, стала распоряжаться в нем сама.

Таково было положение дел, когда Петр покинул берега Ладожского озера.

Он только что изгнал оттуда шведов и отобрал у них крепость Нотебург, нынешний Шлиссельбург, что позволяло ему контролировать все течение Невы; после этого царь прибыл в Ливонию и остановился в доме у своего любимца Меншикова.

Екатерина вместе с другими крепостными девушками должна была прислуживать за обедом царю.

Ее красота произвела свое обычное действие; по окончании первого же обеда у Меншикова царь приказал всем удалиться и остался наедине с хозяином дома.

Тот ожидал, что царь намерен поговорить о государственных делах, но, к его великому удивлению, Петр задал ему лишь один вопрос:

— Кто эта крепостная, которую зовут Катерина, и у кого ты ее купил?

Меншиков рассказал все, что ему было известно о молодой женщине.

Тогда царь приказал войти всем, кто прислуживал ему за столом.

Вместе с другими вошла и Екатерина.

— Красавица! — обратился к ней Петр. — Когда я пойду спать, ты возьмешь свечу и посветишь мне.

Екатерина вопросительно взглянула на Меншикова, но тот знаком приказал ей повиноваться.

Она повиновалась.

На другой день царь отбыл, оставив той, что посветила ему, дукат, то есть примерно двенадцать франков.

Впрочем, именно такую сумму определил себе Петр на свои любовные расходы, и, хотя на первый взгляд она может показаться незначительной, эти его траты составляли за год, тем не менее, от шести до восьми тысяч франков.

Когда Петр уехал, Екатерина осыпала упреками Мен-шикова, отдавшего ее другому. Ментиков оправдывался, ссылаясь на всемогущество царя и свой долг по отношению к нему; но его любовь к Екатерине лишь усилилась от этих нареканий. К тому же Петр уехал, им пришлось уступить силе, и ничьей вины тут не было. Лучшее, что теперь оставалось делать и ей, и ему, — это забыть о случившемся.

Но Петр вернулся; ему подали множество жалоб на огромные лихоимства Меншикова, и царь приказал дать ему доказательства этих злоупотреблений.

В одно прекрасное утро Меншиков к своему немалому изумлению увидел, что в дом к нему без всякого предупреждения явился Петр. Его изумление стало еще больше, когда царь начал с того, что изо всей силы взгрел его тростью, которую он всегда носил с собой. Такая уж была привычка у этого великого человека, ну а десять минут спустя царь уже не выказывал никакого недовольства тому, кого он только что поколотил.

Когда телесное наказание завершилось, Петр объяснил, чем оно было вызвано, представил своему любимцу доказательства того, что кара справедливая, и объявил, что он намерен остаться в Ливонии на некоторое время, но поселится своим домом, чтобы не стеснять Меншикова.

Однако он пообещал ему, что будет обедать у него два раза в неделю.

Царь сдержал слово. Два или три раза он в самом деле приходил к Меншикову обедать, а о прекрасной наложнице как будто и не думал.

Но однажды все же он сказал:

— Да, кстати, а где Катерина?

— Катерина? — запинаясь, повторил Меншиков.

— Да, что-то я ее больше не вижу. Уж не ревнуешь ли ты, случаем?

— Все, что есть в этом доме, принадлежит моему господину и благодетелю.

— Что ж, я хочу снова увидеть эту девушку; пусть ее позовут.

Екатерину вызвали, и она явилась, покрасневшая и смущенная.

Меншиков же, со своей стороны, то краснел, то бледнел, но не как господин, уступающий свою наложницу другому, а как любовник, у которого отнимают возлюбленную.

Царь, заметивший и ее смущение, и его беспокойство, отпустил в адрес Екатерины несколько игривых шуток.

Но, видя в ответах молодой рабыни больше почтения, чем расположения, погрузился в задумчивость, отстранил женщину рукой, несколько мгновений молчал, а потом в течение всего ужина подчеркнуто не заговаривал с ней.

После ужина принесли ликеры. Подавать их было поручено Екатерине: она приблизилась к царю, держа в руках поднос, на котором стояло несколько маленьких рюмочек.

Когда девушка остановилась перед Петром, он посмотрел на нее долгим взглядом, словно забыл, по какой причине она здесь оказалась.

Затем, наконец, он произнес голосом более нежным, чем обычно:

— Катерина, мне кажется, что мы уже не в таких добрых отношениях, как в мой первый приезд!

Молодая женщина потупилась, и поднос у нее в руках задрожал так сильно, что стоявшие на нем рюмки зазвенели.

— Но я рассчитываю, — продолжал царь, — что нынешней ночью мы помиримся.

Затем он резко повернулся к фавориту:

— Меншиков, тебе понятно, что я увожу ее?

Сказано — сделано: Петр встал, надел шляпу, взял

Екатерину под руку и, в самом деле, повел ее в дом, где он остановился.

В последующие два дня Петр виделся с Меншиковым, но ни словом не обмолвился о возвращении ему Екатерины; лишь на третий день, поговорив о различных государственных делах, он вдруг произнес без всяких предисловий:

— Послушай, Катерину я оставлю себе, она мне нравится, и надо, чтобы ты мне ее уступил.

Меншиков не смог ничего ответить, так сжалось у него сердце; он ограничился лишь тем, что низко поклонился, и хотел было удалиться, но царь прибавил:

— Кстати, не забудь, что у бедняжки и одежды-то почти никакой нет, так что, надеюсь, ты пришлешь ей, что надеть. Я хочу, чтобы она была экипирована, как подобает: тебе понятно, Меншиков?

Он намеренно произнес это французское слово, которое мы выделяем, чтобы подчеркнуть его особое значение.

Меншиков хорошо знал своего повелителя, и ему было известно, какого рода послушания тому хочется. Он накупил, сколько смог, женских нарядов нужного размера, прибавил к ним ларчик с великолепными бриллиантами, и отправил все это Екатерине вместе с двумя крепостными девушками, которых он отдавал в ее распоряжение на все то время, какое ей будет угодно держать их при себе.

Когда крепостные принесли все эти подарки, Екатерина находилась в царской спальне, и узнала о них, лишь вернувшись в свою комнату. Обнаружив там все эти вещи, о которых она вовсе не просила, молодая женщина крайне удивилась, вернулась к царю и, улыбнувшись с той шаловливостью, какая принесла ей корону, произнесла:

— Я достаточно часто и достаточно подолгу бывала у вас в покоях, государь, чтобы и вы на минуту зашли ко мне; идемте, мне надо показать вам кое-что любопытное.

Царь последовал за ней. Подобно Меншикову, и этот господин уже стал превращаться в раба.

Когда они пришли в ее комнату, Екатерина подвела царя к тюку с нарядами, полученными от Меншикова, и добавила уже более серьезным тоном:

— Видно, я пробуду здесь так долго, как это будет угодно вашему величеству, а раз так, то надо, чтобы вы, государь, знали о тех богатствах, какие я вам принесла.

И, по-прежнему смеясь, она принялась распаковывать тюк и раскидывать наряды на постели и на стульях.

Но, накинув на плечи последнее платье, она заметила ларчик.

— О, должно быть, произошла ошибка! — воскликнула молодая женщина. — Ведь это наверняка не мое.

Однако, хотя и говоря так, она не совладала с любопытством и открыла ларчик: в нем лежали кольцо, ожерелье и другие драгоценности, общей стоимостью в двадцать тысяч рублей.

Екатерина пристально поглядела на царя.

— От кого же этот подарок, — спросила она, — от прежнего моего господина или от нынешнего? Если от Меншикова, то он щедро награждает своих рабынь, давая им отставку.

Внезапно Екатерина смолкла и застыла в неподвижности.

Две слезы покатились по ее щекам.

— Бедный Меншиков! — прошептала она, а затем, сделав над собой усилие, произнесла: — Если эти подарки от моего прежнего господина, колебаться нечего, отошлю все обратно. — И добавила, указывая на маленькое колечко, не имевшее никакой ценности: — Вот все, что я хочу принять от него; этого колечка достаточно, чтобы напоминать мне о тех благодеяниях, какие он мне оказывал. У меня нет нужды во всех этих богатствах… Увы, я домогалась получить от него нечто более драгоценное.

И, не в силах более сдерживаться, молодая женщина разрыдалась и упала без чувств.

Петр позвал слуг, и лишь с помощью воды королевы Венгерской ее удалось привести в сознание.

Когда она пришла в себя, царь сказал, ей что эти бриллианты — подарок от Меншикова, что ей следует их оставить и что он признателен своему любимцу за то, как благородно он повел себя по отношению к ней.

— Прими подарок, — сказал Петр, — а я поблагодарю его сам.

Екатерине пришлось подчиниться царской воле.

Мы уже говорили, что Петр был вынужден позвать слуг, когда она долго не приходила в сознание, и те, что прибежали, заметили, с какой заботой и нежностью он, выступая в качестве врача, помогал возвращать ее к жизни. Обстоятельство это казалось тем примечательнее, что такого рода изысканная учтивость никоим образом не была в привычках у царя, и потому кое-кто предположил, что речь идет о серьезной страсти.

И они не ошиблись.

С этого дня, пока Петр оставался в Ливонии, он никому больше не позволял видеть Екатерину и ни с кем о ней не говорил; затем, когда ему пришло время возвращаться в Москву, он поручил капитану своей лейб-гвардии доставить молодую женщину в столицу, причем велел оказывать ей в пути все возможное почтение и, сверх того, потребовал, чтобы ему каждый день давали знать о ее самочувствии.

По прибытии в Москву Екатерину поселили в малолюдной части города, вдали от двора, в доме одной дамы знатного рода, но не очень состоятельной.

В этот дом, надвинув себе на лоб широкополую шляпу и закутавшись в широкий и длинный плащ, и приходил навещать ее царь, превратившийся во влюбленного, уделом которого была тайна.

В этом доме Екатерина родила царевну Анну и царевну Елизавету, которые обе появились на свет вдвойне незаконнорожденными, ибо Петр в то время пребывал в супружестве с Евдокией, а Екатерина — со своим драбантом.

В то время Людовик XIV подавал пример всему миру, а Петр во многих отношениях подражал Людовику XIV.

XI ПЕТР I И КАРЛ XII

Оставим Екатерину в ее маленьком слободском домике мечтать о своем будущем величии и вернемся к Петру I, основывающему Санкт-Петербург.

В то время как его считают прикованным к Москве любовной страстью или государственными делами, в то время как весь мир не спускает взгляда с законодателя, диктующего установления, реформатора, изменившего церковное устройство, основателя работных домов, домов призрения, следственных тюрем, училищ, академий, школ и разного рода мануфактур — от булавочных до пушечных, — он внезапно появляется там, где его меньше всего ждали, в ста восьмидесяти льё от Москвы, на низком, болотистом, нездоровом и пустынном острове посреди Невы и, попирая ногой эту грязь, произносит:

— Здесь будет Санкт-Петербург.

Здесь? Но почему здесь? Откуда такое предпочтение этой бесплодной и гнилой почве, этому дикому краю, где зима царствует восемь месяцев в году; этой реке, покрытой льдом, изменчивой, с песчаными отмелями, по которой военные корабли, спущенные на воду в Санкт-Петербурге, могут достичь моря, лишь если их тянут с помощью механизмов или лошадей?

Неужели он не знает, что эти пресные воды быстро разрушат деревянные остовы его кораблей? Разве он не видел то одинокое дерево, на котором отмечены высоты многочисленных наводнений на реке? Что это? Прихоть самодержца, причуда победителя?

Нет, это вовсе не прихоть, это вовсе не причуда. У такого человека, как Петр, прихоти и причуды могут быть связаны только с суетными развлечениями, но не с серьезными делами.

Его выбор, напротив, это следствие трезвого расчета, глубочайшего анализа.

Те препятствия, какие воздвигла на его пути природа и на какие обращали его внимание люди, были для него всего лишь мелкими трудностями. Разве непонятно, что три важнейшие части света — Азия, Европа и Америка — сходятся у Северного полюса. Россия, расположенная там, где встречаются их географические меридианы, является страной одновременно американской, европейской и азиатской. Российская держава, отодвинутая до тех пор на край земли и почти неизвестная Европе, через Берингов пролив вот-вот вступит в контакт с Америкой, через Каспийское море — с Азией, через Понт Эвксин-ский и Балтику — с Европой.

Таким образом, сделанными им завоеваниями на суше и на море он дал своей державе возможность пользоваться тремя континентами сразу; таким образом, орлиный взор основателя нового города смог разглядеть в болотах Невы, в глубине Финского залива, место, где сложится это единое целое.

Санкт-Петербург — порт, наиболее близкий к Волге, этой великой артерии, этим воротам России. В Санкт-Петербург стекутся не только купцы, но еще и воды Европы и Азии, а может — кто знает? — и воды Белого моря, Северного Ледовитого океана и Америки.

И потому он все перенесет в Санкт-Петербург: богатства, торговлю, население, дворянство, правительство; он поселит здесь сенаторов, чтобы привлечь сюда торговцев: возведет здесь дворцы, чтобы рядом с ними начали возводить дома; он построит корабли, чтобы привезти сюда матросов. Он прекрасно сознавал, что вначале предстоит долгая и смертельная борьба с природными силами, что при этом погибнет сто тысяч людей, но какое это имело значение? Разве у него в то время их не было восемнадцать миллионов? И разве не оставил он, умирая, население численностью в тридцать миллионов?

И разве через сто лет после его смерти наследники его не будут властвовать над шестьюдесятью миллионами подданных?

Что же касается зловещего дерева, предсказывающего будущее по прошлому, этого неуместного свидетеля, предупреждающего каждого, кто хочет прислушаться, что западный ветер порой гонит невские воды вспять, так что они могут в течение суток затопить Санкт-Петербург, то это дерево срубят.

Срубив дерево, забудут об опасности, о которой ничто больше не будет напоминать.

Ну а забытая опасность словно и не существует.

И вот 16 мая 1703 года царь заложил первый камень крепости, вокруг которой затем поднимется Санкт-Петербург.

«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною… И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».¹

Предоставим же Санкт-Петербургу расти по велению его основателя. Ну а Петру пришло время вновь стать полководцем. Его ожидают Дерпт и Нарва.

1 Книга Бытие, 1:2–3.

Идет осада Нарвы; все атаки русских разбиваются о три бастиона крепости; бастионы эти носят названия «Победа», «Честь» и «Слава». Со шпагой в руке Петр захватывает эти бастионы один за другим.

Нарва взята.

Однако в разгар резни, грабежа и насилия Петр мечется подобно ангелу-губителю: удары он наносит не по врагу, а по собственным солдатам.

Он кричит им: «Вы — грабители и убийцы!»

Трижды его шпага поражает и убивает тех, кто отказывается ему повиноваться.

Наконец, спокойствие в городе восстановлено.

В это время к нему приводят взятого в плен графа Горна.

Это комендант крепости, защищавший ее до последней возможности.

Увидев его, Петр впадает в неистовый гнев, он бросается на него и ударяет его по лицу рукояткой шпаги.

— Это ты, — говорит он, — причинил столько бед! Разве не должен был ты сдаться, зная, что не получишь помощи?

Затем, показав на окровавленный клинок своей шпаги, он добавляет:

— Видишь кровь? Это не шведская, а русская кровь, и эта шпага спасла несчастных жителей города, которых твое упрямство обрекло стать жертвой.

И в довершение он восклицает:

— Благодаря Небесам нам удалось победить шведов, когда нас было вдвое больше; будем же надеяться, что когда-нибудь они научат нас побеждать их на равных.

Петр предложил мир Карлу XII.

— Мы посмотрим, — ответил тот, — когда будем в Москве.

— О! — воскликнул Петр. — Мой брат Карл Двенадцатый мнит себя Александром, но он не найдет во мне Дария.

Карл не сомневался в победе.

— Достаточно будет моего хлыста, — сказал он, — чтобы не просто выгнать этот русский сброд из Москвы, но и очистить от него всю землю.

В конце концов он соблаговолил лично отправиться в поход против этого сброда, этой пыли, которую должно было развеять его дыхание. Произошедшая в Гродно первая битва и одержанная там шведами первая победа, казалось, подтверждала его правоту; но чуть дальше, при переправе через Бабич, завязалось серьезное, ожесточенное и кровопролитное сражение; правда, в нем участвовали Шереметев, Репнин и Ментиков; наконец, после его вступления на исконно русскую землю, недалеко от Могилева, Голицын отбросил его авангард, которому впервые пришлось отступить. Это непривычное сопротивление раздражает новоявленного Карла Смелого, которому уготовано умереть, подобно настоящему Карлу Смелому; он опирается на армию, в которой только шесть полков кавалерии и четыре тысячи пехоты. Московиты отступают; король преследует их по зажатым в теснинах дорогам и оказывается в кольце несметного множества калмыков, копья которых долетают даже до него. Убиты два его адъютанта, сражавшиеся подле него; его лошадь получила пять ран и пала под ним; конюший подводит ему другую лошадь и тут же падает, убитый вместе с ней; Карл, которого окружают лишь несколько офицеров, продолжает сражаться пешим. Наконец, собственной рукой уничтожив дюжину врагов, он видит, что рядом с ним осталось лишь пятеро бойцов; уже можно предвидеть момент, когда они все будут один за другим убиты, а он продолжит драться в одиночестве, пока не погибнет на этой горе трупов; внезапно сквозь ряды калмыков прорывается полковник Дальдорф с ротой своего полка и выручает короля, который, снова сев на коня, обрушивается на калмыков, и те, в свою очередь, бегут, а он, несмотря на усталость, преследует их два льё.

Присущая королю удача еще не покидает его: в этом страшном сражении он не получил ни единой царапины; но царь сказал правду: «Карл начинает учить врагов воевать».

Но это не так уж важно! В Москве поднялась ужасная паника: Карл в Смоленске, а Смоленск всего лишь в ста льё от столицы.

Однако внезапно им овладевает какое-то помутнение разума. К великому удивлению всей армии, он покидает дорогу на Москву и, вместо того чтобы идти на северо-восток, устремляется на юг, взяв с собой провианта для своих солдат лишь на две недели и отдав генералу Левен-гаупту приказ присоединиться к нему с корпусом в пятнадцать тысяч человек, с провиантом и боевыми припасами.

С Карлом идут почти двадцать тысяч солдат.

Имея сорок пять тысяч, то есть вдвое больше, чем было у Александра Македонского, он завоюет весь мир.

Разве шведы — это не македонцы XVIII века?

Но сначала надо овладеть Украиной, где его ожидает Мазепа, а затем, когда Украина будет захвачена, он вернется, чтобы завоевать Москву.

Что за ослепление поразило Карла? Уж не преследовал ли его призрак Паткуля, которого он, вопреки всякой справедливости, незадолго до этого велел четвертовать? Так или иначе, со времени этой казни Господь отвернулся от короля.

Еще раз судьба дарует ему проблеск удачи на берегах Десны, одного из притоков Днепра. Шведский король прибыл туда, изнуренный голодом и усталостью.

На противоположном берегу расположился корпус из восьми тысяч московитов; отдохнуть удастся, когда враг будет разбит.

Берега там настолько крутые, что шведы спускаются к реке, пользуясь веревками; затем они вплавь переправляются через реку и нападают на восьмитысячное войско московитов, которые отходят, оставляя поле боя.

Провидение, пожелавшее погубить короля, сделало его победителем: потерпев поражение, он отступил бы, а так его ждала Полтава.

Петр, оставшийся у стен Москвы, с радостью, к которой примешивалось удивление, следил за тем, как Карл бродит по болотам, углубляется в степи, блуждает в лесах, оставляя в них своих людей, лошадей, артиллерию, обозы, — и все это в расчете на подкрепление, которое приведет к нему Левенгаупт.

И потому надо сначала атаковать и разгромить Левен-гаупта, а затем, когда с ним будет покончено, царь атакует и разгромит Карла: короля вслед за его генералом.

Левенгаупт везет с собой обоз из восьми тысяч фур: серебро, захваченное в Литве, пушки, порох и продовольствие.

Он уже переправился через Борисфен выше Могилева и прошел двадцать льё по дороге на Украину, как вдруг возле Черикова, в месте, где сливаются Проня и Сож перед своим впадением в Днепр, появляется царь во главе сорокатысячной армии.

Левенгаупт и его шестнадцать тысяч шведов, вместо того чтобы окопаться и дожидаться царя с его сорока тысячами московитов, идут прямо на них.

Разве шведы не привыкли побеждать один против пятерых?

Столкновение было ужасным: полторы тысячи убитых московитов остались лежать на залитой кровью земле.

Петр видит смятение, начавшееся в его войске, и ему понятно, что он и Россия погибнут, если Левенгаупт со своей победоносной армией присоединится к Карлу. Он бросается к арьергарду, состоящему из казаков и калмыков, выстраивает их в одну цепь и кричит им:

— Убивайте всех, кто побежит назад, даже меня, если у меня достанет трусости отступить!

Затем он возвращается к авангарду, принимает на себя командование и выстраивает свои войска, предлагая Левенгаупту вступить в сражение.

Но Левенгаупт имеет приказ присоединиться к королю, а не сражаться с царем. Он уже заслужил почести в течение этого дня, и большего ему не надо: генерал отказывается от сражения и отправляется в путь.

Теперь черед нападать приходит Петру. На следующий день он догоняет неприятеля, идущего вдоль болота, окружает его со всех сторон и атакует.

Шведы оказывают сопротивление по всему фронту. Они сражаются в течение трех часов и теряют две тысячи человек; потери московитов составляют пять тысяч; но ни одна из сторон не отступает ни на шаг. Утром положение остается неясным, и это победа для Петра.

В четыре часа, когда усталость заставляет прервать сражение, царь видит приближение генерала Бауэра с подкреплением в шесть тысяч человек. Государь становится во главе этих свежих отрядов и бросается на шведов; сражение возобновляется и продолжается до ночи.

Наконец, численное превосходство позволяет русским взять верх: шведы разгромлены, обращены в бегство, откинуты за свои фуры. Но, собравшись позади них, они видят, что их уцелело около девяти тысяч.

Семь тысяч убиты или смертельно ранены в трех боях, которые им пришлось выдержать. Оставшиеся девять тысяч собираются вместе, сплачиваются, вновь строятся в шеренги и в боевом порядке проводят ночь.

Петр также проводит ночь, не выпуская из рук оружия.

Офицерам запрещено под страхом разжалования и солдатам — под страхом смерти расходиться и заниматься грабежом.

Ночью Левенгаупт отошел на соседнюю высоту, заклепав орудия, которые не могли следовать за ним, и подпалив фуры.

Петр подоспел вовремя, чтобы погасить огонь; четыре тысячи фур попали в его руки.

Затем он приказывает атаковать шведов в пятый раз, в то же самое время предлагая им капитулировать.

Левенгаупт принял сражение и отверг капитуляцию.

Противники сражались весь день; вечером Левенгаупт переправился через Сож с четырьмя тысячами человек, которые у него остались; он потерял двенадцать тысяч, выдержал пять боев, сражаясь против сорока тысяч; он отступил, но ни разу не дрогнул, он был разгромлен, но не побежден.

Это сопротивление врагов вызывало у Петра восхищение и отчаяние.

В этих пяти боях он потерял десять тысяч человек и теперь чувствовал, что враг ускользает у него из рук.

В двух из этих пяти боев результаты были неопределенными, а три закончились победой.

Левенгаупт присоединился к королю Швеции, приведя с собой четыре тысяч человек, но не доставив ни боевых припасов, ни провианта для армии, которую он застал без того и другого.

С Польшей путей сообщения больше не было; вокруг — враждебная страна и ожесточенный враг; к тому же приближалась зима, эта страшная зима 1709 года, под стать которой была лишь зима 1812-го!

Карл потерял две тысячи солдат в этих степях и вышел из них с кавалерией без лошадей и с пехотинцами без сапог.

Часть артиллерии была оставлена им в болотах или брошена в реки: не было лошадей, чтобы ее везти.

Известна история об офицере, который начал жаловаться и жалобы которого услышал Карл.

— Не тоскуете ли вы, случаем, из-за того, что находитесь далеко от своей жены? — спросил его король. — Если вы настоящий солдат, я отправлю вас на такое расстояние от Швеции, что вы вряд ли будете получать вести из дома даже раз в три года.

Известен анекдот о солдате, который, имея на весь день лишь кусок черного хлеба то ли из ячменя, то ли из овса, показал этот кусок хлеба Карлу.

Король взял хлеб, рассмотрел его и съел до последней крошки, а затем, обращаясь к ошеломленному солдату, оставшемуся голодным до следующего дня, произнес:

— Хлеб не очень хорош, но вполне съедобен.

И он пошел дальше.

В итоге у него осталось двадцать четыре тысячи человек, изнуренных и умирающих от голода, но это были шведы, которые обретают силы, слыша грохот пушек.

Однако в армии стали распространяться болезни; с 1 февраля возобновились бои, и в апреле у короля осталось лишь восемнадцать тысяч человек.

Приближалась Полтава.

Карл зачислил на службу несколько тысяч валахов, проданных ему татарским ханом, и со своими восемнадцатью тысячами шведов и двенадцатью тысячами валахов намеревался осадить Полтаву.

В Полтаве находились разного рода склады с оружием, боевыми припасами и провиантом.

Полтаву необходимо было взять. Ее необходимо было взять тем более, что наступала зима — грозный враг для Карла XII, но союзник для Петра, приближавшегося во главе семидесятитысячной армии.

Карл торопился с осадой, лично участвуя в ее подготовке.

Во время перестрелки одна из тех ниспосланных Провидением пуль, одна из тех ничтожных крупиц свинца, которые определяют не только судьбы людей, но и участь империй, проследовала путем, начертанным рукой Господа, и раздробила королю пяточную кость.

Карл даже не поморщился. Он принадлежал к школе того греческого философа, кто говорил: «Боль, ты не зло!»

Еще шесть часов король оставался в седле, не издав ни единого стона и никто из его окружения не заметил, что король ранен.

Наконец кровь, которую текла из его сапога, увидел один из слуг.

Он позвал на помощь, и было самое время: еще немного, и король упал бы с лошади.

Его сняли с седла и разрезали ему сапог. После осмотра было решено, что раненую ногу надо отнять.

Отнять ногу такому королю, как Карл XII, было все равно, что обезглавить его.

Один из врачей осмелился высказаться против ампутации и взял на себя ответственность.

Собратья по ремеслу доверили ему больного.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Карл XII врача, оставшись с ним наедине.

— Глубокие разрезы, государь, чтобы удалить из раны кости, которые могут помешать заживлению.

— Приступайте.

Хирург подал зов.

— Что вам нужно? — спросил его король.

— Мне нужно два человека, государь.

— Для чего?

— Чтобы держать ногу вашего величества.

— Не надо. Я буду держать ее сам.

И Карл XII, протянув ногу, следил за операцией, как если бы ее проводили на ком-то другом.

Хирург наложил повязку, и король в свою очередь подал зов. Сделал он это с целью отдать приказ о начале на следующий день осады, но в ту минуту, когда адъютант выходил от него, чтобы передать этот приказ, вошел другой адъютант и сообщил, что прибыл царь с семидесятитысячным войском.

— Хорошо! — воскликнул Карл, не проявив ни малейшего волнения при этом известии. — Мы разобьем царя, а когда он будет разбит, возьмем Полтаву.

И он дал указания в связи с предстоящим сражением.

Затем, утомленный как атакой, так и операцией, он уснул и проснулся только на следующий день, на рассвете.

Этот следующий день был 8 июля 1709 года.

Восходящему солнцу предстояло озарить одну из тех битв, которые, подобно битвам при Арбелах, Марафоне, Заме, Акциуме, Бувине и Ватерлоо, решали судьбы империй.

По одну сторону был Карл XII, то есть девять лет военных побед; по другую — Петр I, то есть двенадцать лет казней, забот и борьбы.

Первый раздавал государства, сажал на трон и свергал королей; второй с великим трудом стал самодержцем и начал приобщать к цивилизации свою державу.

Один — любящий опасность ради опасности, обладающий инстинктивной храбростью льва, воюющий ради удовольствия воевать; второй — идущий навстречу опасности лишь когда это необходимо и воюющий только в интересах своего народа.

Один — щедрый до безрассудства, ибо расточительность у него была в крови; другой — бережливый и никогда не тративший денег, если у него не было заранее намеченной цели. Один — воздержанный и целомудренный в питье и по темпераменту; другой — любитель вина и женщин, не знающий в этом меры. Один уже завоевал титул Непобедимого, которого он мог лишиться в случае поражения; другой был лишь на пути к завоеванию титула Великого, которого ничто не могло бы у него отнять. Один рисковал прошлым, другой — будущим.

Если бы Карл XII был убит, это, в конечном счете, означало бы потерю одного человека: Швеция осталась бы такой, какой она была, такой, какой должна была быть Швеция.

Но если бы был убит Петр I, это означало бы не только гибель человека, но и гибель цивилизации, крушение империи.

Поезжайте в Полтаву, и в шести верстах от города вы увидите холм высотой в двадцать восемь футов; это курган, под которым похоронена шведская армия, это гробница, в которой погребена слава Карла XII.

На поле битвы, в том самом месте, где возвышается эта гробница, Петр, покрытый порохом и залитый кровью, но с ореолом славы на челе, обратился к своей победоносной армии:

— Приветствую вас, солдаты, любимейшие дети моего сердца! Вы, кого я создавал в поте лица своего, есть средоточие духа отчизны, и необходимы ей так же, как душа необходима телу, без которой оно мертво.

Затем, оставив Карла XII предаваться его безумному гневу в Бендерах, Петр отправился довершать вместе с Польшей, Пруссией и Данией победу, достигнутую в Полтавской битве. Станислав лишился трона и уступил Польшу курфюрсту Саксонии.

Петр был слишком силен, чтобы не понимать слабости Августа.

Вслед за тем он стал генералом и бомбардиром у стен Риги, правителем и законодателем в Москве, инженером и кораблестроителем в Санкт-Петербурге.

Именно тогда он основал Кронштадт, довел свою армию до тридцати трех пехотных полков, двадцати четырех кавалерийских полков и пятидесяти восьми тысяч гарнизонных солдат.

А затем, после того как продавца пирожков он сделал главнокомандующим, а неоформившееся и отсталое государство — могущественной и победоносной державой, Петр превратил Екатерину, ливонскую крестьянку, служанку пастора Глюка, в царицу, которая после него носила на себе его корону, намереваясь ее сохранить.

Царица Евдокия Лопухина была к этому времени уже пять лет в монастыре.

Однако Екатерина будет официально признана и коронована лишь двенадцать лет спустя. И вот какое странное происшествие послужило тому причиной. Среди пленных, взятых в Полтаве, находился драбант, который в течение двух дней был мужем Екатерины.

Отправленный в Москву вместе с четырнадцатью тысячами капитулировавших шведов, он как пленник вошел вслед за Петром в столицу старого русского государства, которую вот-вот сместит с престола Санкт-Петербург, столица новой державы.

Здесь он узнал о том, что произошло между Екатериной и царем.

Вместо того чтобы испугаться этого известия, драбант преисполнился надеждой и признался, кто он такой, уполномоченному, ведавшему пленными.

Тот немедленно отправил донесение царю.

Петр написал внизу:

«Этот человек сумасшедший, которому не следует причинять никакого зла. Обращаться с ним так же, как и с другими пленными».

Вместе с другими пленными он был отправлен в Сибирь.

Сибирь — это тьма, из которой никто никогда не выходит, чтобы снова увидеть свет.

Драбант умер во мраке ссылки в конце 1721 года. Лишь удостоверившись в его смерти, Петр 1 открыто признал Екатерину.

XII. ЦАРЬ И ЦАРИЦА

Внезапно, в разгар этих празднеств и триумфов, царь узнает, что вследствие гаремной интриги, затеянной Карлом XII, две армии, турецкая и татарская, идут походом на Яссы.

Объединившись, они насчитывают двести тысяч человек, и эти двести тысяч находятся под командованием Мехмета Балтаджи, то есть Мехмета Дровокола.

И действительно, Мехмет прежде был слугой в гареме.

Всемогущий благодаря близости к повелителю, но помнящий о своем происхождении, он вначале отказывается от командования огромной армией, которую отдают под его начало.

Однако великий султан настаивает и вручает ему саблю, ножны которой усыпаны драгоценными камнями.

Тогда Мехмет соглашается, говоря при этом:

— Твоему высочеству известно, что я привык пользоваться топором, чтобы колоть дрова, а не саблей, чтобы командовать армиями; я постараюсь хорошо служить тебе, но, если на мою долю выпадет поражение, вспомни, что я умолял не делать из меня генерала.

Петр, возгордясь своей победой при Полтаве и относясь к туркам и татарам так же, как Карл XII относился к московитам, идет против этих двухсот тысяч варваров, ведя за собой тридцать тысяч солдат.

Правда, эти тридцать тысяч — отборные русские войска, зародыш цивилизации, надежда Севера.

Петр заключает договор с двумя греками — Кантемиром, господарем Молдавии, и Брынковяну, господарем Валахии.

Преданный обоими, он оказывается прижатым к Пруту — без провианта, без боевых припасов, без какой бы то ни было артиллерии, если не считать нескольких пушек, способных произвести не более трех выстрелов.

— Черт побери! — восклицает царь. — Мне тут ничуть не лучше, чем было моему брату Карлу под Полтавой.

И он удаляется в свой шатер, запретив кому бы то ни было его беспокоить, затем отдает приказ предпринять на следующий день отчаянный рывок и диктует следующее наставление для Сената:

«Не терять мужества, думать лишь о благе и спасении государства; не принимать ни в какое внимание любые приказы, которые могут быть вырваны у меня в неволе; даже заменить меня на престоле тем, кто будет сочтен самым достойным, ради чего, если благо общества этого потребует, я отказываюсь заранее, пребывая еще на свободе, от царства, править которым хотел лишь для его счастья».

Если прежде Петр заимствовал образцы поведения у европейских королей, то в этих нескольких строках он сполна возвращает им весь свой долг.

Затем он призывает Шереметева и приказывает сжечь ночью весь обоз. Каждый старший офицер может оставить себе лишь одну фуру: если армию ждет поражение, врагу, по крайней мере, не достанется добыча.

На заре должна начаться штыковая атака.

Шереметев выходит: приказы царя будут выполнены. Едва Шереметев покидает шатер, Петра охватывает судорожный припадок. Все великие люди, начиная от Цезаря и кончая Наполеоном, в большей или меньшей степени страдали эпилепсией.

Открыв глаза, Петр видит перед собой Екатерину. Екатерина — его ближайший советник, и она последовала за ним на Прут. Петр удивлен при виде того, как она тверда и спокойна, в то время как он, могучий богатырь, мечется по постели, нагой и сломленный.

Она пришла вернуть ему утраченную силу, возродить в нем погибающую надежду.

По ее мнению, не следует более сражаться, нужно договариваться. Хотя договариваться — это не то слово: нужно подкупать.

Она ручается, что с помощью золота и подарков можно будет склонить на свою сторону и каймакама, и великого визиря. Ей прочитали — сама она не умеет ни читать, ни писать — ей прочитали депеши графа Толстого, российского посла в Константинополе, который знает толк в предательстве, ведь он изменил когда-то царевне Софье, перейдя на сторону царя Петра, и Екатерина уверена, что каймакам и великий визирь готовы продаться — дело лишь за тем, чтобы назначить цену.

Ей известен человек, на которого можно возложить такое поручение: это ловкий унтер-офицер, за сообразительность которого она ручается.

При звуках ее голоса царь приходит в себя, поднимается и обретает не только присутствие духа, но и силу. К нему приводят посланца, и тот немедленно удаляется, получив устный наказ.

Ему позволено предложить каймакаму и великому визирю до четырех миллионов.

Когда посланец уходит, царь смотрит на Екатерину.

— Если наше предложение будет принято, — спрашивает он ее, — где нам раздобыть нужные деньги для этих двух подлецов? Обещаниями с ними не расплатиться.

— Да прямо здесь, — отвечает она. — У меня с собой есть бриллианты, и еще до возвращения посланца в моем распоряжении будут все деньги, какие есть в армии, вплоть до последней копейки.

— Ступай, да ведет тебя Бог, — говорит Петр.

Как известно, девизом Екатерины были слова «Deo adjuvante»^[6].

Екатерина немедленно садится на коня и объезжает весь лагерь; обращаясь одновременно к офицерам и солдатам, она говорит им:

— Друзья мои, мы оказались здесь в таком положении, что спасти свою свободу нам удастся либо потеряв жизнь, либо откупившись от наших врагов; если мы решимся на первое и погибнем, обороняясь, то все наше золото и все наши драгоценности станут нам не нужны. Так используем же их на то, чтобы прельстить наших врагов. Я уже пожертвовала все свои бриллианты и все свои деньги, но этого недостаточно: нужно, чтобы каждый из вас внес свою долю.

Затем, обращаясь к каждому офицеру в отдельности, она произносит:

— Вот, скажем, что дашь ты? Если мы выберемся отсюда, я все верну тебе стократно да еще похлопочу о тебе перед нашим царем-батюшкой.

И все, от генерала до простого солдата, отдали то, что у них было; вскореобразовалась целая груда золота.

Тем временем вернулся посланец: великий визирь потребовал, чтобы к нему отправили посредника для переговоров о мире.

Кое-кто говорит, что в лагерь визиря направился великий канцлер Шафиров; другие же утверждают, что Екатерина, не желая доверить сделку постороннему, направилась туда сама.

Вот как объясняют они благополучное завершение сделки: Екатерина была необычайно красива, а всем известно, насколько властна красота над приверженцами Магомета, которые считают рай достойным их, лишь если он населен гуриями, вечно девственными и вечно прекрасными.

Екатерина не была гурией во всех этих отношениях, но в том, что касается красоты, она определенно была ею.

Первый ответ визиря был таким:

— Пусть царь отречется от своей веры и станет нашим братом, тогда мы ни в чем не сможем ему отказать.

— Скорее я отдам туркам всю землю, вплоть до Курска, — ответил Петр, — тогда, по крайней мере, у меня будет возможность отвоевать ее когда-нибудь. Но потеря веры была бы непоправима. Как великий визирь поверит моим обещаниям, если на глазах у него я нарушу обещание, данное мною Богу?

Второе требование великого визиря состояло в том, чтобы царь и его армия сдались на милость победителя.

— Через четверть часа, — ответил старый канцлер, — мой повелитель атакует вас, и мы скорее погибнем все от первого до последнего, чем согласимся на постыдные условия.

Я склонен думать, что именно в это время Шафиров оставил переговоры, и за них взялась Екатерина.

Как бы то ни было, той же ночью мирный договор был подписан.

Царь возвращал противнику Азов, сжигал в порту свои корабли, разрушал крепости, построенные на Азовском море, оставлял всю крепостную артиллерию и боевые припасы турецкому султану, покидал Польшу и соглашался вновь платить татарам дань в размере сорока тысяч золотых цехинов, упраздненную предыдущими победами русского оружия и восстановленную мирным договором, который был не менее губительным, чем поражение.

При этом царь получал возможность отступить вместе со своими войсками и артиллерией, знаменами и обозом.

Ко всему прочему, турки обязались поставить ему провиант.

Договор уже был подписан, когда в лагере великого визиря внезапно появился Карл XII.

Он стремительно промчался пятьдесят льё верхом от Бендер до Ясс, и ему оставалось проделать еще три льё до переправы через Прут, находящейся напротив лагеря татар, но у шведского короля не хватило терпения: рискуя утонуть, он бросился в воду, пересек расположение армии царя, и, как уже было сказано, прибыл в лагерь.

В это время московское войско, которое великодушный противник обеспечил провиантом, начало отступление.

Разъяренный Карл все видел и все понял.

Он бросился в шатер великого визиря, упрекая его за только что заключенный договор.

В ответ на это визирь, проявляя истинно мусульманское спокойствие, промолвил:

— Я имею право заключать мир и объявлять войну.

— Но ведь в твоей власти было все московское войско! — воскликнул король.

— Наш закон, — важным тоном произнес мусульманин, — велит мириться с врагами, когда они просят у нас о милосердии.

— Разве твой закон велит заключать плохой договор, если можно заключить хороший?! — воскликнул Карл XII. — Только от тебя зависело сделать так, чтобы царь был привезен в Константинополь, а ты, предатель, позволяешь ему уйти!

— Э! — холодно промолвил турок. — Кто же будет управлять его страной в его отсутствие? И к тому же не нужно, чтобы все государи находились вне своих владений.

Услышав этот язвительный намек, Карл XII в ярости бросился на софу и в ту минуту, когда великий визирь проходил мимо него, выставил ногу и шпорой разодрал ему одежду.

Затем он тотчас поднялся, выбежал наружу, вскочил на коня и, с отчаянием в сердце, безостановочно поскакал в Бендеры.

Карл XII возвратился в Швецию, но никогда уже не смог оправиться от своего поражения при Полтаве.

Известно, что король был убит перед Фредриксхаль-дом, в ту минуту, когда, наклонившись, он наводил пушку на цель.

Один из его офицеров — возможно, тот самый, которого он грозил отправить так далеко от жены, что туда три года не доходили бы вести, — разнес ему череп пистолетным выстрелом.

До наших дней сохранились вылепленные головы обоих противников — Карла и Петра.

Голова Петра — голова гения, она похожа на голову Наполеона.

Голова Карла XII — голова идиота, она похожа на голову Генриха III.

Ослабление политического положения Швеции и ее короля дали передышку царю. В России в это время почти все спокойно: стрельцы истреблены, турки соблюдают договор, подписанный в Фальчи, духовенство если и замышляет козни, то скрытно, Санкт-Петербург растет, Финский залив, гавань Архангельска и Каспийское море заполняются кораблями. Петр может покинуть Россию и отправиться в Европу в поисках тех новых знаний и умений, какие расцвели там под ее ласковым солнцем за время между его первым и вторым путешествиями.

На этот раз он берет с собой и царицу. Петр объезжает с той, которую он зовет своим добрым гением, Германию и Голландию. Он хочет показать ей и Францию, но формальности придворного этикета препятствуют такой поездке: Екатерина гласно не признана, и двор Людовика XV не считает ее венценосной особой.

Широко известны все подробности пребывания Петра I во Франции: его свидание с маленьким королем Людовиком XV и г-жой де Ментенон, его посещение гробницы Ришелье и его возглас, который стал величайшей из всех надгробных речей, произнесенных над могилой какого-либо министра: «Великий человек! Я отдал бы половину моего государства, чтобы научиться у тебя управлять другой его половиной!»

Всегда верный самому себе, он отказался от дворца, который ему приготовили, отверг почести, которые ему хотели оказать, отказался от роскоши, которой его хотели окружить. Он нашел прибежище в небольшом доме, заявив: «Я солдат. Мне достаточно куска хлеба и кружки пива. Маленькие комнаты я предпочитаю большим покоям. У меня нет желания участвовать в торжественных выходах и утомлять стольких людей».

Затем, как пророк великого бедствия, которое свершится через шестьдесят лет, он покидает Версаль, говоря: «Я оплакиваю Францию и ее маленького короля, ибо мне видно, что недалеко то время, когда из-за роскоши и излишеств он потеряет свое королевство».

Проезжая по Франции, которую он покидал после сделанного им мрачного пророчества, царь останавливается каждый раз, когда находит это нужным. Его внимание привлекает то пахарь, который идет за своим плугом и которого он расспрашивает о земледелии, одновременно зарисовывая его орудия; то сельский священник, который объясняет ему, как он живет с небольшого поля, находящегося в его владении, и как возделывает его собственными руками, подобно библейскому виноградарю.

— Напомните мне в России об этом славном человеке, — говорит царь тем, кто его окружает, — его труд приносит ему и сидр, и вино, а сверх того и доход. Этим примером я попытаюсь воодушевить наших попов и, научив их обрабатывать землю, возможно, вытащу их из нужды и праздности.

Внезапно весть, не менее ужасная, чем та, что прервала первое путешествие Петра, настигает его во второй поездке. Тогда всему виной были стрельцы и царевна Софья, замышлявшая против него заговор, а теперь — его сын, царевич Алексей, и жена, Евдокия Федоровна Лопухина.

Мы говорили уже о разрыве отношений царя с первой женой и о заключении ее под стражу, не называя причин, которые привели к этому разводу и к этому заточению. Исправим же допущенный промах.

Царица была красива и судьбой своей была обязана этой красоте. Роковая красота, смертельная судьба!

В России был обычай: когда царь вступал в пору возмужания, в большую залу Кремля свозили самых красивых девушек царства; самые знатные русские вельможи считали за честь, если их дочери принимали участие в этом брачном состязании.

Такая же церемония, как для его предшественников, была устроена и для Петра. Он прошел через ряды московских девушек и остановился перед дивной красавицей.

Это была Евдокия Федоровна Лопухина.

Она родила ему двух сыновей — Александра, умершего в младенчестве, и Алексея.

Вот он-то и восстал против отца.

Согласие между супругами было недолгим. Царица оказалась склочной, властной и ревнивой. Царь был подозрителен, непостоянен и по нраву сластолюбив. Он встретил девушку по имени Ална Моне, родившуюся в

Москве, в немецкой семье; она была дочь немца-пивовара. Царь увидел ее и тотчас полюбил и возжелал.

Если бы эта женщина любила Петра или была честолюбива, она, а не Екатерина, стала бы императрицей.

Хотя и уступив царю, Анна Моне сделала это с крайней холодностью; она питала к нему какую-то странную неприязнь, даже не давая себе труда скрывать ее.

Однако царица была оскорблена неверностью мужа — первой, которую он не таил от нее, и однажды ночью отказала ему в супружеском ложе.

Петр посоветовался с самыми известными богословами государства, желая узнать у них, существует ли какой-нибудь способ объявить его брак недействительным.

Они отвечали отрицательно.

— Тем хуже для нее! — сказал царь и сослал жену в монастырь, где она была принуждена им постричься в монахини.

Мы уже знаем историю его любви к Екатерине и восшествия ее на престол.

В это время царица Евдокия была не так плотно укутана монастырским покрывалом, чтобы никто не мог ее увидеть, и не так крепко заперта в келье, чтобы никто не мог к ней проникнуть.

Некий ростовский дворянин по фамилии Глебов увидел ее, влюбился в нее и при помощи своего брата, который, будучи архиепископом, имел право посещать монастырь, проник к той, что была отвергнута царем Петром.

Вскоре любовная интрига приобрела характер интриги политической.

Речь пошла о том, чтобы свергнуть Петра и убить его, а вместо него посадить на трон царевича Алексея.

Заговор оказался раскрытым.

Царицу, наказанную розгами, заточили в Шлиссельбург.

Глебова посадили на кол посреди эшафота, на четырех углах которого выставили тела еще четырех колесованных и обезглавленных преступников — архиепископа, потворствовавшего любовной связи Евдокии, Авраама Лопухина, ее брата, и еще двух бояр.

— Если огонь наталкивается на солому, — сказал царь, — он ее пожирает, но, если огонь наталкивается на железо, он гаснет.

Вечером, узнав, что Глебов после двенадцати часов этой ужасной казни еще жив, царь садится в дрожки и едет прямо к эшафоту.

Там Петр выходит из экипажа, идет к страдальцу, у которого даже под пытками не могли вырвать ни одного признания, и призывает его, прежде чем тот предстанет перед Господом, сказать правду.

— Подойди ближе, — отозвался Глебов, — и я скажу, но тебе одному.

Петр подошел ближе, и Глебов плюнул ему в лицо, воскликнув:

— Безумец! Неужели ты думаешь, что, не сказав ничего, когда ты обещал мне жизнь в обмен на мои признания, я буду настолько простодушен, что заговорю теперь, когда даже твое всемогущество не может спасти меня?!

И царь, побежденный, удалился, унося в сердце ярость.

Но оставался еще его сын, Алексей, вечный заговорщик, сообщник матери, сын, которого Петр давно уже не считал наследником, ибо с берегов Прута, решив не попадать в руки врага, он писал в Сенат: «После меня передайте престол самому достойному».

Петр заставил сына предстать перед судом, и тот 6 июля 1718 года приговорил царевича к смерти.

Седьмого июля чернь восстала, слышались крики в поддержку Алексея, перед царем предстала депутация, пришедшая смиренно просить его помиловать сына.

— Хорошо, — сказал Петр, — да будет так, я прощаю его. Пусть идут к пленнику и объявят ему эту добрую весть.

Депутация поспешно удалилась, а царь тем временем вызвал своего лекаря и сказал ему:

— Доктор, вам известно, насколько царевич нервен. Милость, которой он не ждет, может произвести на него роковое действие. Пойдите в тюрьму и сделайте ему обильное кровопускание.

А затем, когда врач уже готовился закрыть за собой дверь, Петр добавил голосом, проникнутым ненавистью к несчастному, которого материнские советы вовлекли в нечестивую и кощунственную борьбу:

— В четырех конечностях.

Два часа спустя царевич был мертв!

Так, сын ли, чужой ли, должен был пасть всякий, кто осмеливался сопротивляться этому человеку, наделенному нечеловеческим ростом и сверхчеловеческими страстями. Природа ваяет гигантов, вырубая их из цельного куска и в крупном масштабе; она пренебрегает деталями: детали — удел людей незначительных, которых она предназначает для меньших усилий и порождает во времена покоя, в дни мира.

И разве можно требовать общепринятого правосудия от этого человека, которого ужас и яд сделали эпилептиком, которого четырежды внезапно будили звуки мятежа, который, нагим вскочив с постели, трижды боролся с ночными убийцами и трижды одерживал над ними победу? Разве можно требовать ангельского терпения от венценосного плотника, который ударами топора создал огромную державу, который принес в жертву этой державе свой пот, свою кровь, свое счастье, свою жизнь, а после этого видит, как сын коварно подкрадывается к его творению, держа в руке факел?

Или сын будет жить, но творение погибнет, или сын погибнет, но творение будет жить.

Творение живет. Русская империя, выйдя из рук Петра Великого еще несформированной, охватывает сегодня треть земного шара и прославляет своего создателя на тридцати различных языках, а Алексей, затерянный в углу церкви святых Петра и Павла, спит в немой могиле шести футов длиной!

Но будьте покойны: Господь безжалостен к гениям. Сердце Петра, оставшееся, как сердце Брута, твердым, когда речь шла о смерти сына, разобьется от неверности женщины.

Однажды ему сообщили, что та, которую он освободил от рабства, чтобы сделать своей любовницей, женой, царицей, что Екатерина, ливонская крестьянка, коронованная им и помазанная на царство, восседающая на троне, залитом кровью стольких чудовищных казней, женщина, которая должна была бы если и не любить его, то хотя бы трепетать перед ним, — имеет любовником его собственного фаворита, брата прежней его любовницы, оставшейся холодной к его любви, — камергера Монса де ла Круа.

Сначала Петр не желает этому верить, хотя известие исходит от человека, которому он полностью доверяет, — Ягужинского, которого называют «оком государевым».

Царю надо убедиться во всем собственными глазами.

Петр делает вид, что он покидает Санкт-Петербург, и объявляет, что его отсутствие продлится две или три недели.

В нескольких льё от города он останавливается, возвращается во дворец и посылает пажа передать императрице привет так, словно сам находится в Кронштадте.

Пажу приказано за всем наблюдать и по возвращении доложить о том, что он видел или даже заподозрил.

Паж возвратился, и после его доклада у царя не осталось больше никаких сомнений.

Было два часа пополуночи, когда Петр направился прямо в спальню Екатерины. Сестра Монса бдила в передней. При виде ее царь разгневался еще больше — стало быть, все, кого он любил, предавали его.

Он оттолкнул ее и прошел дальше.

Паж, явно не узнавший царя, попытался защитить дверь в комнату императрицы. Петр повалил его ударом кулака и вошел: Екатерина, растерявшись, вскочила с постели, чтобы защитить любовника.

Петр чуть было не убил ее ударом своей трости.

Взгляд его обшаривал глубину алькова: Моне де ла Круа лежал в постели, ожидая смерти, спокойный и покорный.

Царь покинул спальню, не сказав ему ни единого слова.

Затем он вошел в спальню князя Репнина и сказал, обращаясь к нему:

— Встань и слушай.

Князь встал и протянул руку к своей одежде.

— Тебе не надо одеваться, — сказал царь.

И он сообщил ему обо всем, что перед этим случилось.

Потрясенный услышанным признанием, князь Репнин спросил у царя, какое тот принял решение.

— Я решил, — ответил Петр, — отрубить голову императрице, как только настанет утро.

Князь Репнин бросился ему в ноги:

— А ваши дочери, царевны Анна и Елизавета?

— А что мои дочери?..

— Подумайте, ведь вы обесчестите их, государь; подумайте, ведь вы поставите под сомнение законность их происхождения.

Петр вздохнул.

— Мне кажется, — произнес он, — что в этом деле я властен распоряжаться сам.

— О! — воскликнул Репнин. — Поступайте, как вам угодно.

Царь вернулся к себе, не прибавив ни слова.

Наутро Моне де ла Круа был арестован по обвинению в заговоре против государства; его сестра была арестована как соучастница заговора.

Было проведено дознание.

Пока оно длилось, у царя начались припадки гнева, доходившие до безумия.

Однажды вечером, возвратившись из крепости, где происходило дознание, Петр неожиданно и без свиты вошел в комнату, в которой юные царевны занимались рукоделием.

Грозный, бледный как смерть, он был вне себя; лицо и все его тело сотрясалось в судорогах, а блуждающие глаза сверкали. Некоторое время он шагал по комнате, не произнося ни слова, однако глаза его, жуткие, полные угрозы и жажды мести, останавливались временами на юных царевнах.

Обе они, дрожа от ужаса, покинули комнату.

Молодая француженка, их воспитательница, скользнула под стол и оставалась там, неподвижная, безгласная, сдерживая дыхание.

Она видела, как царь раз десять вытаскивал из ножен свой охотничий нож и задвигал его обратно, топал ногами, стучал кулаком, бросал на пол свою шляпу, бил вдребезги все, что попадало ему под руку, и наконец вышел из комнаты, толкнув дверью с такой неистовой силой, что она рассыпалась.

Моне де ла Круа был приговорен к смерти, а его сестра — к наказанию кнутом, которое, по слухам, произвел сам царь.

После этого он сослал ее в Сибирь.

Двадцать седьмого ноября 1724 года Моне де ла Круа, сознавшись во всем, что требовал от него Петр, и признав себя виновным во взяточничестве, измене и заговоре, был обезглавлен на плахе.

Он шел на казнь, словно мученик. Несчастный всегда носил на запястье маленький браслет с бриллиантами, который он получил в подарок от царицы. При аресте ему удалось спрятать браслет за чулочную подвязку и таким образом сохранить его.

На эшафоте он незаметно вручил браслет лютеранскому пастору, сопровождавшему его, и попросил возвратить эту вещь царице.

Петр смотрел на казнь из окна Сената. Когда Моне был обезглавлен, царь поднялся на эшафот, взял голову за волосы и нанес ей пощечину.

Затем, вернувшись во дворец, он сказал, обращаясь к Екатерине:

— Поедемте со мной, сударыня, я желаю покатать вас.

Нисколько не сомневаясь в том, что им задумано нечто ужасное, Екатерина все же не осмелилась отказаться и подчинилась.

В открытой коляске царь привез ее на площадь, где еще стоял окровавленный эшафот, на котором виднелась отделенная от тела и насаженная на кол голова, и так направил экипаж, что складки одежды императрицы коснулись эшафота и несколько капель кровавого дождя, падавшего из только что отрубленной головы, упали на платье неверной супруги.

Екатерина не дрогнула, и на ее мраморном лице не отразилось ни малейшего чувства.

С этого дня всякие отношения между супругами прекратились и Петр видел жену только на людях.

Он бросил в огонь завещание, составленное в ее пользу, и дал возможность полагать, что, отправив первую жену в монастырь, вполне способен отправить туда и вторую.

Ибо в противоположность другим монархам, которые ведут двойное существование, жизнь общественную и жизнь личную, гигант, чьи главные черты мы пытаемся обрисовать, всегда жил лишь жизнью общественной. То ли из беспечности, то ли из высокомерия он всегда выставлял напоказ свои недостатки и достоинства, добродетели и пороки.

Его домашняя жизнь была достоянием всей его огромной державы. Сестра, незаконно захватившая власть, бесчестные любовницы, внебрачная дочь, неверная жена, сын-святотатец — он не только выставлял все это на обозрение, но и выдвигал на первый план. Это было право гения, и он им пользовался.

Живя для блага общества, он и жил открыто для общества.

Да будет вам известно, что Петр не скрывал даже болезни, от которой ему предстояло умереть, как не скрывал он и всего остального, хотя болезнь эта из тех, в каких обычно не признаются.

Он во всеуслышание заявил даже не только о своем недуге, но и о его источнике.

— Остерегайтесь генеральши! — нередко кричал царь, скрипя зубами в разгар невероятных мучений. — Это лучший совет, какой я могу дать своим друзьям.

Правда эта дама, ничего не отрицая, возвращала ему комплимент.

— Но почему вы не вылечите государя? — спрашивали у доктора, англичанина Арескина.

— Но как я могу вылечить человека, — отвечал врач, — у которого в теле целый легион демонов сладострастия?

Надо отметить, что в болезни Петра многое значили и его моральные страдания. Сердце, полное счастья, поддержало бы тело, разбитое же сердце погубило его.

Он, кто видел, не дрогнув, заговоры сестры, мятежи стрельцов и устроенные ими бойни, измену первой жены, козни собственного сына; он, кто чинил расправу за это скоро и ужасно, а затем тотчас отводил взгляд от казни и ее жертвы и, казалось, больше не думал о них, — он не мог перенести неблагодарности этой ливонской служанки, которую сначала сделал наложницей, потом последовательно тайной любовницей, любовницей явной, тайной женой, женой провозглашенной, и в чью честь, помня о великом и страшном дне на реке Прут, основал орден Святой Екатерины.

Непонятная щепетильность со стороны мужчины, который простил Вильбоа совершенное им насилие и, возможно даже, сам позволил Екатерине отдаться великому визирю!

Дело в том, что в случае с великим визирем и с Вильбоа затронуто было лишь ее тело, тогда как Монсу де ла Круа она отдала не только свое тело, но и свое сердце!

И в какой момент! Через четыре месяца после того, как он признал ее царицей и наследницей престола, после того, как он дал ей корону и венчал ее на царство, что было неслыханным событием для России, где женщин никогда не венчали на царство.

Та, о которой Петр говорил: «Это не только супруга, но и друг, не только женщина для любовных утех, но еще и государственный советник», поспешила отплатить ему неблагодарностью.

Екатерина была признательна ему, пока у нее была надежда получить от него что-то еще, но, как только ей нечего стало больше ждать, она решила, что вправе ничего больше не давать.

Но, разумеется, смерть царя могла поднять ее еще на одну ступень: как ни высок был его престол, его гробница была бы еще выше.

И потому к ее подлинному преступлению история, а скорее, легенда, прибавляет еще и преступление предполагаемое. Петр умирает, и в его смерти обвиняют Екатерину и Меншикова, тех, для кого он сделал больше, чем для кого бы то ни было еще на свете, не считая России, и уж точно больше, чем для своих детей.

Забылись нескромные признания Петра, его хорошо известный всем недуг, лечить который он ездил на Олонецкие воды; забылось бремя, которое этот атлант держал на своих плечах в течение тридцати лет и которое должно было, в конце концов, уложить его в могилу; забылось огромное количество дел; забылись ночные излишества, эпилептические приступы гнева, бесконечные буйные пиршества, постоянные бессонные ночи; забылось, наконец, и то, что Александр Македонский устал укрощать своего Буцефала и Петр тоже вполне мог устать, укрощая свой народ.

Но небесная справедливость проявляется в том, что тот, кто не был наказан за подлинное преступление, уносит с собой в могилу обвинение в преступлении предполагаемом.

И потом, так уж устроена толпа: подняться над ней трудно, но, когда в течение двадцати лет она смотрит на человека снизу вверх, когда она сотворяет из него полубога, ей невозможно допустить, что он способен умереть так же, как другие.

В обществе распространился слух, что Наполеон, находившийся на острове Святой Елены, умер от рака.

— Да, от политического рака! — ответило общество.

И Англия, которая уже сожгла Жанну д’Арк и обезглавила Марию Стюарт, оказалась ложно обвиненной в отравлении Наполеона.

Что ж! Расскажем, как умер Петр Великий: по нашему мнению, его смерть вполне согласуется с его жизнью, простым завершением которой она является.

Царю было лишь пятьдесят два года, но в течение сорока лет он боролся, и клинок, который так часто вытаскивали из ножен, чтобы сражаться, в конце концов привел в негодность сами ножны.

С 1722 года у него начинаются нарушения мочеиспускания, но он страдает молча: чтобы иметь право жаловаться на свое здоровье, нужно сначала завоевать три персидские провинции.

Он, кто всегда признавался во всем, даже в постыдных недугах, на этот раз не хочет признаться в болезни, коль скоро она может оказаться смертельной.

Разумеется, рано или поздно он обязательно умрет, но люди не должны знать, что царь может умереть.

Дело представлено так, будто болен один из его слуг, но предписаниям, которые этот слуга получает от врачей, следует он сам.

Тем временем, после его возвращения с Олонецких вод и коронации Екатерины, происходит катастрофа, связанная с Монсом де ла Круа. Санкт-Петербург видит свершившуюся месть; но внезапно Россия узнает, что жизнь царя в опасности и что лишь труднейшая операция может его спасти.

Затем становится известно, что операцию он перенес, но испытывал при этом такие боли, что хирурги, в которых он, не позволив связать себе руки, вцеплялся мертвой хваткой, вышли от него все в синяках.

Уничтоженный, разбитый, умирающий, он три месяца оставался на ложе страданий.

Но, наконец, его воля восторжествовала, и, словно пленник, разбивающий оковы, словно заключенный, выходящий из тюрьмы, Петр, бледный и согнутый, вырвался из болезни, но не из беды.

Куда же направился он в начале осени, которая в Санкт-Петербурге гибельна даже для самого здорового, самого крепкого организма?

В болота, где сбился с пути канал, которому предстояло соединить воды Азии с водами Европы.

При виде этого призрака, ослабленного, страдающего, сгорбленного, Миних, великий человек, о котором мы поговорим позднее, ужаснулся и хотел увезти его из грязной и зловонной местности, царства беспощадной лихорадки.

Но царь сказал:

— Канал этот будет питать Санкт-Петербург и Кронштадт, обеспечивать материалами для их строительства, доставлять туда товары со всей империи и способствовать процветанию торговли России со всем миром. Мое место здесь.

Как только направление канала установлено, он едет на озеро Ильмень. Ему всегда нужна вода, этому человеку, который присоединил к двум концам своей державы два моря: Балтийское и Каспийское, море ледяное и море огненное. Затем с солеварен Старой Руссы он возвращается в Петербург и, не останавливаясь, едет в Финляндию, где 5 ноября, в разгар зимы, попадает в страшную бурю на Лахтинском озере. Но царь вне опасности: хижина дает ему свой кров, печь — свое тепло.

Перед тем как отправиться в обратный путь, он бросает последний взгляд на это море, казалось, подчинившееся ему, как и степи, казаки, турки, шведы, датчане, и улыбается при мысли о своем триумфе.

Но что же он видит?.. Бот, севший на мель, бот, полный солдат и матросов: они охвачены страхом и вот-вот погибнут!

Сначала Петр бежит к берегу и кричит им, пытаясь объяснить, какие действия они должны совершить. Но голос его теряется в шуме волн и воплях тех, кто терпит бедствие. Петр приказывает прийти им на помощь, но те, к кому он обращается, не решаются это сделать. Тогда, забыв о двойной опасности, которая ему угрожает, он бросается в лодку, но, не сумев сдвинуть ее с места, кидается в воду, вплавь добирается до гибнущего судна, становится среди этих растерянных людей, берет на себя управление и доставляет их целыми и невредимыми к берегу.

Насколько же Петр на Лахте превзошел Людовика XIV на берегах Рейна!

Однако в тот же вечер императора охватила лихорадка, дизурия вонзила свои когти в самые недра его внутренностей, и умирающим он был привезен в Санкт-Петербург.

На этот раз царь уже не встанет со своего предсмертного ложа.

Но отсюда, с этого предсмертного ложа, он будет еще в состоянии давать наставления, команды, приказы.

По его распоряжению Беринг отправится в плавание, подобно Лаперузу, но, более удачливый, чем Лаперуз, он распространит границы Российской империи до Америки и назовет своим именем остров, который послужит ему могилой.

Чтобы Миних мог завершить строительство канала, ему по приказу царя предоставят двадцать тысяч рабочих и подчинят Сенат.

Екатерине он поручит свою Академию наук и укажет ей на Остермана, сказав: «Россия не может обойтись без него, ибо он один знает ее истинные интересы».

И все же царь поднимется еще раз 17 января 1725 года, в день Водосвятия, пренебрегая холодной погодой и мучительными болями. Он, кто уничтожил суеверия, будет набожен до конца!

Но уже 18 января ему станет плохо как никогда.

И на этот раз он окажется уже не на предсмертном, а на смертном ложе.

Девятнадцатого января все врачи Санкт-Петербурга созваны к умирающему; в Лейден и Берлин отправлены за консультациями курьеры. И вот в течение десяти дней, посредством самых сильнодействующих средств, еще более страшных, чем сам недуг, и исторгающих у больного крики, какие ни разу не исторгала у него болезнь, медицинская наука, находящаяся еще в зачаточном состоянии, грубая и, словно ребенок, неумелая, борется с призраком и не может изгнать его из покоев, в то время как больной, негодующий на собственную слабость, стыдящийся самого себя и впервые побежденный страданием, кричит: «О! Человек во мне — всего лишь жалкое животное!»

В конце концов 26 января Петр признает себя побежденным, примиряется с неизбежным, перестает бороться с болезнью и обращается к Небу; он просит оплатить его долги, освободить заключенных и принимает последнее причастие, говоря: «Господь, надеюсь, удостоит меня милосердного взгляда за то хорошее, что я сделал для своей страны!»

Двадцать седьмого января он хочет написать свою последнюю волю, он чувствует себя спокойнее, но это спокойствие — краешек савана, который смерть уже набросила на него: больного с трудом поднимают и вкладывают в его пальцы перо; с огромным усилием ему удается написать два слова:

«Отдайте все…»

Но тут перо выскальзывает из его руки, и он падает на подушки, шепча: «Анна! Пусть позовут мою дочь Анну!»

Та, которую призывает своим последним криком отец, прибегает. Однако уже слишком поздно: у него не только парализована рука, но и угас голос. Разум еще живет в царе, его глаза пытаются что-то сказать, но душа, которая упорно хочет расстаться с телом, уже не служит более посредником с миром. В течение еще пятнадцати часов остатки жизни, сохранившиеся в этом стойком сердце, борются со смертью. Наконец, 28 января 1725 года, около четырех утра, в час, когда глаза царя обычно открывались, они закрылись навсегда.

Но великое жизненное начало, одухотворявшее великого человека, не умирает вместе с ним; оно передается следующим поколениям, проникает в будущие века; прошло почти полтора века со дня смерти Петра, а Россия еще живет жизнью своего могущественного императора. И в самом деле, память о нем живет повсюду: от Балтийского моря до Каспийского, от Архангельска до Риги, от Волги до Дуная, от Азова до Ботнического залива, и я ручаюсь, что, куда бы вы ни ступили, там уже ступала его нога. Вопреки обыкновению наций, русские благодарны Петру за то доброе, что он сделал для своего народа. В Москве и в Санкт-Петербурге, в городах и деревнях, на корабельных верфях и на полях сражений собраны с благоговейной заботой воспоминания, предания и легенды, связанные с его личностью. Эти воспоминания, легенды и предания мы и сами собираем с чувством глубокого почтения, какое внушает нам гениальный человек, будь то Цезарь или Карл Великий, Людовик Святой или Петр Великий, Густав Адольф или Наполеон.

Ну а теперь, закончив обозревать этого исполина, отважно войдем в его царство.

XIII. НА БОРТУ «КОККЕРИЛЯ»

Я так долго распространялся о царе Петре, что, погрузившись в мысли об этом великом строителе кораблей, столиц и царств, вы, по всей вероятности, забыли и о том, кто рассказывает вам его историю, и о его попутчиках, и о пароходе «Владимир», на котором он совершил переход из Штеттина в Кронштадт, и о судне «Кокке-риль», специально прибывшем за нами всеми от Английской набережной.

Напомню, что на борту «Владимира» среди прочих именитых пассажиров были князь Трубецкой и княгиня Долгорукова.

Упоминая в очередной раз какую-нибудь знатную русскую фамилию — скандинавскую, московскую, монгольскую, славянскую или татарскую по происхождению, — мы не будем говорить о том, что ждет в ближайшем будущем тех, кто ее носит. После указа его величества императора Александра об освобождении крестьян вся русская аристократия, на мой взгляд, идет туда, куда наша отправилась в 89-м году и куда она пришла в 93-м, то есть ко всем чертям. Зато я расскажу, как эта фамилия возникла.

Хотя поверьте, дорогие читатели, это не всегда бывает легко установить в стране, где вот уже сто тридцать лет нет более общественной истории, причем как раз потому, что здесь слишком много историй частных.

Но я постараюсь получать верные сведения, чтобы вы могли отличить настоящих князей от мнимых.

Впрочем, эта программа мною уже выполнена относительно Трубецких и Долгоруковых — это определенно настоящие князья, ведущие свой ряд: одни от Ягеллонов, другие от Рюрика.

Граф Кушелев пригласил князя Трубецкого и княгиню Долгорукову воспользоваться «Коккерилем», чтобы прибыть в Санкт-Петербург.

Они согласились, будучи для этого достаточно благовоспитанными.

Дандре — наш друг Дандре, вы ведь его помните, не правда ли? — наш главный управляющий, человек обаятельный и полезный всегда и во всем, должен был остаться на борту «Владимира», чтобы защищать на таможне как наши интересы, так и интересы пятидесяти мест нашего багажа.

Пересадка с судна на судно оказалась довольно трудной: «Коккериль» в сравнении с «Владимиром» напоминал ореховую скорлупку, так что, когда с одного борта на другой перебросили сходни, оказалось, что наклон у них такой же крутой, как у крыши Парижской ратуши.

Поэтому наши первые шаги в России напоминали катание на русских ледяных горках. Никакого иного способа перейти с одного борта на другой, кроме как соскользнуть вниз на собственном заду, не существовало. Подобный способ передвижения, вполне естественно, вызвал у наших дам замешательство.

Все собрались на совет, дабы обсудить возникшую трудность, и придумали средство ее преодолеть: оно состояло в том, чтобы перебросить сходни с «Владимира» на колесо «Коккериля», оттуда перебраться на капитанский мостик и затем по трапу спуститься на палубу. Все это было возможно, хотя и не очень удобно.

Со стороны Выборга дул премилый финский ветерок, вроде того, что резал лицо Гамлету, стоявшему на крепостных стенах Эльсинора. Море, чувствительное к такой ласке, становилось все более и более неспокойным, и каждая волна, вздымаемая его дыханием, отдаляла или сближала стоявшие рядом суда.

Четыре матроса, по два с каждой стороны, ухватились за переносный мостик и стали опорами — одни на «Кок-кериле», другие на «Владимире».

Речь шла о том, чтобы воспользоваться моментом, когда корабли сблизятся друг с другом, и тем самым сделать переход как можно короче.

Как это всегда делается при кораблекрушениях, сначала позаботились о детях, затем о дамах, а потом о горничных.

Что же касается мужчин, то им было предоставлено право спасаться кто как может.

Вся эта операция сопровождалась бесконечными криками, смешанными со взрывами смеха, и закончилась без всяких происшествий.

Дандре остался на «Владимире» один.

У спуска с капитанского мостика нас ожидали двое слуг в парадных ливреях.

В кают-компании был накрыт завтрак на двадцать персон.

Но любопытство удерживало всех на мостике, и завтрак перенесли на более поздний час.

Какая же это была неосмотрительность!

Наконец, как только была размещена последняя горничная, произведена перекличка и стало ясно, что три собаки, кошка и черепаха находятся в полном порядке, «Коккерилю» дали приказ отчаливать от «Владимира».

«Коккериль» чихнул, выпустил струю дыма, кашлянул, забил колесами по воде и отделился от своего огромного собрата, словно ласточка, отлетающая от дома, к которому прилеплено ее гнездо.

Дандре, оставленный на борту «Владимира» вместе с пятьюдесятью семью местами багажа, бросил на нас печальный взгляд; мы ободряюще помахали ему в последний раз и поплыли к Санкт-Петербургу.

Но что случилось дальше с несчастным Дандре, осталось загадкой. Возможно, «Владимир» пошел вместе с ним на дно, а может быть, среди наших пятидесяти семи багажных мест обнаружили нечто компрометирующее и багаж вместе с его хранителем отправили в Сибирь.

Да обережет их в пути Господь! Со времени восшествия на престол нового императора всем известно, что и оттуда возвращаются.

Но в ожидании багажа, в течение целых трех дней, у нас не было ни жилетов, ни галстуков, ни рубашек, за исключением тех, что таможня позволила нам пронести на себе, как говорится в бельгийских таможенных правилах.

И потому, дорогие читатели, получив от одной нашей очаровательной соотечественницы приглашение на обед по случаю ее именин, я был вынужден написать следующее послание:

«Самому прекрасному из всех ангелов самый грязный из всех смертных.

Мы надеемся получить наши чемоданы с минуты на минуту; не сомневайтесь, что, если они прибудут, я с величайшей радостью явлюсь к Вам по Вашему приглашению.

Но, если мы их не получим, разве мыслимо будет замарать Ваш цветник подобным грязным пятном?

Сообщите мне по электрическому телеграфу, какой святой или какая святая ведает таможней, и я поставлю им свечку, толстую, как я сам, и высокую, как обелиск.

Не ждите нас, но все же оставьте для нас прибор.

Целую Ваши ручки; Муане целует Ваши ножки, в ожидании, когда он будет иметь право подняться до той высоты, на какой нахожусь я.

С сердечным уважением,

Алекс. Дюма».

Но возвратимся к «Коккерилю».

Море из неспокойного, каким оно было вначале, стало штормовым; ветер дул нам прямо в борт, что сообщало «Коккерилю» боковую качку, которая не замедлила произвести свое действие.

Дамы начали жаловаться на недомогание и расселись; Хьюм, утративший свою власть над земными духами, с тем большим основанием потерял ее и над духами морскими: цвет его лица менялся от розового к желтому, от желтого к бледно-зеленому, и он обнял маэстро Милле-лотти; мужчины цеплялись за такелаж, ну а я отправился завтракать, испытывая чувство, которое обычно производит на меня штормящее море, — то есть сильный аппетит.

К несчастью, в ту минуту, когда, проделав чудеса эквилибристики, я уже почти спустился по лестнице и готовился поставить ногу на порог кают-компании — вероятно, это была левая нога, — весь завтрак, тарелки, бутылки, стаканы, короче, все, что забыли прикрепить к столу, утратило равновесие и с ужасающим грохотом рухнуло на пол.

Вся фарфоровая и стеклянная посуда, стоявшая на столе, разбилась.

Я подобрал кусок хлеба и ломтик ветчины и поднялся на палубу как раз в ту минуту, когда Хьюм стал производить действия, прямо противоположные моим.

На носу корабля собралась группа пассажиров, менее других предрасположенных к укачиванию.

Сквозь туман Муане различил золотой купол и пытался показать его Хьюму, который самым энергичным образом отказывался поднять голову, ибо всякое движение казалось ему опасным для здоровья.

Я подошел к ним и смело высказал утверждение, что это купол собора святого Исаакия, построенного нашим соотечественником Монферраном.

Князь Трубецкой, в свою очередь подошедший к нам, подтвердил мою правоту.

Однако князь подошел не только для этого, но еще и для того, чтобы пригласить меня на волчью охоту в лесах Гатчины, где, как говорят, волки столь же многочисленны, как зайцы в Сен-Жерменском лесу. Волчья охота, как и медвежья, — одно из излюбленных удовольствий русских, но, поскольку потомки Рюрика любят опасность ради опасности, они придумали охоту, которой сопутствуют сразу две опасности: первая — быть съеденными волками, как Бодуэн I, император Константинополя, а вторая — разбиться на собственной колеснице, как Ипполит, сын Тесея.

Осуществляется этот хитроумный замысел — причем, разумеется, зимой, когда недостаток пищи делает волков кровожадными, — следующим образом.

Три или четыре охотника, каждый с двуствольным ружьем, садятся на тройку.

Тройка — это какая-нибудь повозка: дрожки, кибитка, коляска или тарантас, запряженная тремя лошадьми, так что название экипажа происходит от его упряжки, а не от его формы.

Из этих трех лошадей средняя бежит только рысью, а левая и правая — только галопом; средняя рысит, низко опустив голову, и называется «поедатель снега». Две другие, на которых приходится лишь по одной вожже, привязаны к оглобле за середину туловища и галопируют, изогнув голову в сторону: одна вправо, другая влево. Их называют «бешеными».

Упряжка, таким образом, во время бега похожа на раскрытый веер.

Управляет тройкой кучер, в котором ездоки должны быть вполне уверены, если, конечно, есть на свете кучер, в котором можно быть вполне уверенным.

К задней части повозки веревкой или, для большей надежности, цепью привязывают поросенка.

Веревка или цепь должны быть длиной около двенадцати метров.

Поросенка бережно доставляют в повозке до опушки леса, где рассчитывают начать охоту.

Там его ссаживают на землю, кучер отпускает поводья, и лошади бегут: средняя в тройке — рысью, боковые — галопом.

Поросенок, не привыкший к такому аллюру, испускс:;т жалобный визг, который вскоре переходит в вопли.

Как только начинаются эти вопли, появляется первый волк и устремляется вдогонку за поросенком; потом появляются два волка, потом три, потом десять, потом пятьдесят волков.

Все они борются за поросенка, дерутся друг с другом, стараясь приблизиться к нему и дотянуться до него: одни когтями, другие зубами.

Бедняга переходит от воплей к отчаянным крикам.

Эти крики будят волков в самых дальних уголках леса.

Все хищники на три льё в округе сбегаются, и тройку преследует уже целая стая.

Вот тогда-то и становится необходимым хороший кучер.

Лошади, испытывающие инстинктивный ужас перед волками, впадают в безумие.

Та, что бежала рысью, скачетгалопом, а те, что галопировали, закусывают удила.

Все это время охотники стреляют наугад, поскольку целиться нет необходимости.

Поросенок визжит, лошади ржут, волки завывают, ружья грохочут.

Такому концерту позавидовал бы и сам Мефистофель на шабаше.

Упряжка, охотники, поросенок, стая волков — уже не более чем подхваченный ветром смерч, который взметает вокруг себя снег и, словно грозовая туча, мечет молнии и громы.

Пока кучер не теряет управления лошадьми, как бы они ни обезумели, — все идет хорошо.

Но если он перестает держать их в руках, если упряжка зацепилась, если тройка опрокинулась — тогда все кончено.

На следующий день, через два дня, через неделю будут найдены обломки коляски, стволы ружей, скелеты лошадей и наиболее крупные кости охотников и кучера.

Прошлой зимой князь Репнин устроил такую охоту, и она едва не стала последней в его жизни.

Оказавшись вместе с двумя своими друзьями в одном из принадлежащих ему имений, которое граничит со степью, он решил поохотиться на волков или, скорее, дать волкам поохотиться на себя.

Были приготовлены широкие сани, в которых легко, не стесняя своих движений, могли разместиться три человека; в сани запрягли трех лошадей, а управлять ими доверили многоопытному кучеру, местному уроженцу.

Каждый охотник имел при себе пару двуствольных ружей и полторы сотни патронов. Места распределили следующим образом: князь Репнин сидел спиной к кучеру, а друзья князя расположились по бокам саней, спиной друг к другу.

И вот они приехали в степь, то есть в бескрайнюю пустыню, покрытую снегом.

Охота была ночная.

Полная луна блистала на небе, и лучи ее, отраженные снегом, распространяли такое сияние, что оно могло поспорить с дневным светом.

Свинью спустили вниз, и сани пришли в движение.

Чувствуя, что ее куда-то силой волокут, свинья закричала.

Появилось несколько волков, но сначала они были малочисленны, боязливы и держались в отдалении.

Понемногу число их стало увеличиваться, и, по мере того как число их увеличивалось, они все смелее приближались к охотникам, которые, чтобы побыстрее приступить к делу, не заставляли тройку бежать быстрее обычного, несмотря на нетерпение, проявляемое испуганными лошадьми.

Хищников было уже около двадцати, когда они оказались достаточно близко, чтобы началось побоище.

Раздался выстрел, и один волк упал.

Стая пришла в сильное волнение, и охотникам показалось, что численность ее уменьшилась вдвое.

И в самом деле, вопреки поговорке «Волк волка не сожрет», семь или восемь голодных зверей отстали, чтобы растерзать своего мертвого собрата.

Но вскоре ряды стаи опять пополнились. Со всех сторон слышались завывания, перекликавшиеся с другими завываниями; со всех сторон видны были острые морды и сверкающие, как карбункулы, глаза.

Волки были на расстоянии ружейного выстрела, и охотники открыли непрерывный огонь.

Но, хотя почти все пули достигали цели, стая, вместо того чтобы становиться меньше, все увеличивалась, и вскоре это была уже не стая, а плотная масса хищников, которые преследовали охотников.

Бег волков был так стремителен, что казалось, будто они летят над снегом, и так легок, что они не производили ни малейшего шума; эта движущаяся масса, похожая на безмолвный морской прилив, неумолимо приближалась, несмотря на непрерывный огонь, который открыли трое охотников.

Стая растянулась за тройкой огромным полумесяцем, концы которого уже начали опережать лошадей.

Численность волков возрастала с такой скоростью, что казалось, будто они выходят из-под земли.

В их появлении было нечто сверхъестественное.

И в самом деле, невозможно было объяснить присутствие двух или трех тысяч волков в пустынной местности, где за целый день с трудом удавалось обнаружить двух или трех.

Свинью, чтобы она перестала кричать, втянули обратно в сани, поскольку ее крики лишь усиливали смелость преследователей.

Ружейный огонь продолжался, хотя более половины боевых припасов было уже израсходовано. Их оставалось лишь на пару сотен выстрелов, а волков, окружавших тройку, было две или три тысячи.

Концы полумесяца с каждой минутой сближались, угрожая сомкнуться вокруг саней, лошадей и охотников, находившихся в его центре.

Если бы хоть одна лошадь упала, все было бы кончено, но испуганные рысаки, выдыхая огонь, неслись вперед громадными скачками.

— Что ты думаешь об этом, Иван? — спросил князь у кучера.

— Я думаю, что дела наши не так уж хороши, князь.

— Так ты боишься?

— Эти бесы вкусили крови, и, чем больше вы будете стрелять, тем больше их будет.

— Ну, и что ты предлагаешь?

— Если позволите, князь, я отпущу вожжи.

— А ты в лошадях уверен?

— Я за них ручаюсь.

— А за нас ты ручаешься?

Кучер ничего не ответил, не желая, видимо, брать на себя лишних обязательств.

Он направил лошадей к дому и отпустил вожжи.

Благородные животные, которые, казалось, и так уже неслись во весь опор, подстегиваемые страхом, удвоили скорость и отчаянными прыжками устремились вперед.

Кучер подбодрил их еще больше резким свистом в тот миг, когда они описывали дугу, которой предстояло рассечь один из концов волчьего полумесяца. Волки расступились, пропуская лошадей, и охотники приготовились взять зверей на прицел.

— Ради Бога, — крикнул им Иван, — если хотите жить, не стреляйте больше!

Его послушались.

Волки, удивленные этим неожиданным маневром, на минуту остановились в нерешительности.

За эту минуту тройка преодолела целую версту.

Когда звери бросились в погоню за санями, было уже поздно: они не смогли догнать упряжку.

Четверть часа спустя охотники уже были недалеко от дома.

Князь утверждал, что за эти пятнадцать минут его лошади пробежали более двух льё.

На следующий день он верхом отправился на поле боя: там оказалось более двухсот волчьих скелетов.

Как видите, такая охота — волнующее занятие.

Однако тех, кто соблаговолит встревожиться за мою судьбу, прошу не беспокоиться раньше времени: мы рассчитываем устроить в лесах князя Трубецкого обыкновенную облаву, а не охоту на тройке.

XIV. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ПЕТЕРБУРГОМ

В то время как князь Трубецкой рассказывал мне о всякого рода драматических поворотах этой охоты, Санкт-Петербург, казалось, постепенно вставал из вод на краю залива. Повсюду сверкали церковные купола, хотя и не столь высокие, как тот, что первым бросился нам в глаза: одни позолоченные, как купол Исаакиевского собора, другие лишь усеянные звездами. То были купола Казанского, Троицкого и Никольского соборов.

Мы уклонимся от перечисления других культовых зданий Санкт-Петербурга, упомянув, что здесь не сорок сороков церквей, как некогда было в Москве, а сорок шесть приходских и кафедральных соборов, сто дополнительных церквей и сорок пять семейных часовен, и все вместе они располагают шестьюстами двадцатью шестью колоколами.

Впрочем, все эти сооружения расположены не очень живописно, поскольку Санкт-Петербург построен на плоской равнине.

Прежде всего притягивают взгляд два отвратительных желтых здания, которые по виду напоминают казармы, с двумя зелеными куполами.

Эти зеленые купола венчают две часовни какого-то кладбища.

Русские предпочитают красить в зеленый цвет купола своих церквей и крыши своих домов; в том и другом случае подобный выбор не кажется удачным, ибо зеленый цвет куполов резко выделяется на фоне небесной синевы, а зеленый цвет крыш никак не вяжется с зеленью деревьев.

Правда, небо здесь не так уж часто бывает синим, а деревья не так уж долго зеленеют.

— У нас здесь не лето и зима, — говорила Екатерина, — а белая зима и зеленая зима.

Через некоторое время мы вошли в Неву, которая в своем устье раз в шесть шире Сены, проплыли вдоль Английской набережной и, наконец, пристали около Николаевского моста, торжественно открытого восемь лет назад.

Во времена Петра I мостов через Неву не было. Этот завзятый моряк считал, что каждый обитатель его города должен быть моряком, как и он сам.

Реку пересекали на лодках, что не всегда было безопасно.

Нас встречало от двадцати пяти до тридцати человек.

Внезапно Хьюм, который полностью пришел в себя после обильных даров, принесенных им рыбам Финского залива, захлопал в ладоши, подпрыгнул от радости и обнял меня.

Среди встречавших он увидел свою невесту.

Ну а лично меня никто не встречал, и никого из знакомых я увидеть не ожидал.

На этот раз переход с «Коккериля» на набережную был легок, ведь нас не отягощал даже багаж.

Попрощавшись с княгиней Долгоруковой и с князем Трубецким, который повторил мне свое приглашение приехать пострелять волков в Гатчине, мы разместились в трех или четырех каретах графа Кушелева, уже поджидавших нас, чтобы отвезти в загородный дом Безбородко, расположенный на правом берегу Невы, за пределами Санкт-Петербурга, в километре от Арсенала, напротив Смольного монастыря.

Первое, что должно поразить иностранца, приехавшего в Санкт-Петербург, это одноконные экипажи, называемые дрожками, с их кучерами в долгополой одежде, перехваченной кушаком с золотым шитьем или со следами золотого шитья, в шапке, напоминающей по форме печеночный пирог, и с медной ромбовидной бляхой, висящей на спине.

Эта бляха, на которой выбит номер кучера, всегда доступна седокам, и, если они пожелают пожаловаться на кучера, им достаточно снять бляху и отослать ее в полицию.

Само собой разумеется, русская полиция, как и французская, редко признает правоту кучеров.

Русские кучера, извозчики, как и почти все население Санкт-Петербурга, по большей части, не коренные жители столицы. Как правило, это крестьяне, приехавшие из Финляндии, Великороссии или Малороссии, Эстонии или Ливонии.

Они занимаются извозом с разрешения своих господ, платя им за эту полусвободу денежную повинность от двадцати пяти до шестидесяти рублей, то есть от ста до двухсот пятидесяти или двухсот шестидесяти франков. Эта денежная повинность называется оброком.

Дрожки бывают двух типов.

Те, что относятся к первому типу, имеют форму небольшого тильбюри, и в них, если потесниться, могут ехать двое.

Эти дрожки не выше, чем наши обычные детские коляски.

Дрожки второго типа не имеют аналога во Франции: представьте себе седло, сделанное для наездника, который везет за спиной у себя еще двоих, причем сидящих на том же седле, что и он.

На такие дрожки садятся верхом, как на лошадь, однако ноги при этом ставят не в стремена, а на двойную скамейку.

Кучер, сидящий впереди, похож на старшего из четырех сыновей Эмона, везущего трех своих братьев на большой турнир, который устраивает их дядя, император Карл Великий.

Этот экипаж — явно татарский, имеющий отечественное происхождение, тогда как первый завезен из-за границы и изменен в соответствии с местными вкусами и потребностями.

Мы поднялись на набережную, проехали мимо дома г-на де Лаваль-Монморанси и оказались на Адмиралтейской площади, которая постепенно утрачивает свое название и все чаще именуется Исаакиевской.

Здесь я уже мог ориентироваться, хотя никогда прежде не бывал в Санкт-Петербурге; но я основательно изучил этот город именно потому, что мне не доводилось сюда приезжать.

Поскольку мы въехали на эту площадь по набережной, слева от нас виднелся дворец, справа — Сенат, вдали — Исаакиевский собор, впереди были видны две колонны, статуя Петра Великого работы Фальконе и Адмиралтейство с его бульваром — обычным местом прогулок императора Николая и императора Александра, которые приходили сюда, особенно первый из них, в поисках встреч с народом, подобно Генриху IV.

У нас еще будет возможность поговорить об этих зданиях, и сейчас мы лишь проедем мимо них.

Через несколько минут мы проследовали вдоль Марсова поля, на котором высятся казармы Павловского полка: полк этот был создан Павлом I, и туда до сих пор зачисляются лишь те, кто обладает вздернутым носом, напоминая этим самого императора, создателя полка.

Бедный Одри! Стоило бы ему приехать в Санкт-Петербург, как он совершенно определенно, даже против своей воли, был бы назначен полковником Павловского полка.

Следуя вдоль Марсового поля, ухватываешь глазом Красный дворец, окрашенный теперь в желтый цвет, — постоянную резиденцию Павла, здание, с которым связана память о трагических событиях и в котором, как и в Ропшинском дворце, слышались предсмертные крики одного из императоров.

Я заметил угловое окно, всегда закрытое и задрапированное уже в течение пятидесяти семи лет.

Это окно траурной комнаты.

Прежде было запрещено останавливаться перед этим окном и рассматривать его. Молодого ливонца, имевшего неосторожность так поступить, препроводили внутрь дворца, в котором теперь размещается Инженерное училище, раздели, обрили и отдали на двадцать лет в солдаты.

Это было при императоре Николае.

Теперь же Муане сможет открыто, при свете дня, сидя в уголке Летнего сада, делать свои зарисовки, не опасаясь, что его отдадут в солдаты или даже сошлют в Сибирь.

Правда это уже время царствования императора Александра.

Мы свернули налево, проехали у подножия статуи Суворова (не произносите — Суваров: мы, французы, обычно безжалостно коверкаем имя одного из величайших полководцев, когда-либо существовавших на свете) и оказались на набережной, напротив крепости.

Скажем попутно, что это не только чрезвычайно скверная, но и чрезвычайно нелепая статуя Суворова, представленного в облике Ахилла.

Ахилл приносит несчастье тому, кто заимствует его облик, независимо от того, берут ли его за образец нагим или облаченным в доспехи. (Вспомните статую Веллингтона в Гайд-Парке.)

Понятно, что этот памятник Суворову был поставлен после его смерти: при жизни он никогда не разрешил бы сделать такое, ибо был слишком умен для этого.

В другой раз мы еще поговорим о Суворове, но теперь, дорогие читатели, вы должны понять, что после трехсот пятидесяти льё, проделанных по железной дороге, и четырехсот лье, проделанных на пароходе, мы старались побыстрее добраться до места назначения.

И потому, проезжая по набережной, я удовольствовался тем, что взглянул на Летний сад и на его знаменитую решетку: только ради того, чтобы увидеть эту решетку, один англичанин совершил путешествие в Санкт- Петербург.

Сойдя с парохода на Английской набережной, он нанял дрожки и произнес:

— Летний сад.

Кучер привез его к Летнему саду.

Доехав до решетки, англичанин приказал:

— Стой!

Дрожки остановились.

Англичанин в течение десяти минут осматривал решетку, несколько раз пробормотав про себя:

— Very well! Very well!^[7]

Затем он крикнул извозчику:

— Параход! Паскарее, паскарее!

Извозчик привез англичанина на Английскую набережную как раз к отплытию парохода на Лондон.

— Харашо, — сказал англичанин извозчику, дал ему гинею, поднялся на палубу и уехал.

Он хотел увидеть в Санкт-Петербурге лишь решетку Летнего сада, и он ее увидел.

Однако я прибыл сюда не только ради нее, а потому продолжил свой путь и проехал через Деревянный мост, бросив взгляд на крепость, колыбель Санкт-Петербурга, и колокольню собора Петра и Павла, всю в деревянных лесах, показавшихся мне сами по себе произведением искусства, которое вполне можно сравнить с самой колокольней, какой бы прекрасной она ни предстала в один прекрасный день, освободившись от них.

Нева, когда смотришь на нее с Деревянного моста, великолепна: оттуда она видна во всем своем величии.

Именно эта величественная река придает Санкт-Петербургу грандиозный внешний облик, каким обладают немногие столицы.

Но поймите меня правильно: я говорю о грандиозном внешнем облике, а не о грандиозной сущности.

Позже мы наглядно покажем, в чем состоит различие между внешним обликом и сущностью города.

Вот, например, когда речь идет о мостовых Санкт-Петербурга, внешний облик и сущность находятся в полном согласии. Примерно так же обстоит дело с мостовыми в Лионе.

Представьте себе округлые валуны, одни величиной с череп патагонца, другие размером с голову самого маленького ребенка, положенные рядом и качающиеся в своих лунках; кареты, подпрыгивающие на них, и пассажиров, трясущихся в каретах, а кроме того, рытвины посередине улицы, как на проселочной дороге, кучи булыжников, которые ждут, когда их пустят в ход как мостовой камень, но пока еще явно здесь лишние; некоторые части мостовой застланы длинными шатким досками, концы которых поднимаются вверх, как качели, сначала с одной стороны, когда карета въезжает на них, а потом с другой, когда она достигает их края; после досок тянется четверть версты щебеночного покрытия, превратившегося в пыль; затем опять идут валуны, рытвины и опять доски, и опять пыль. Таковы мостовые в Санкт-Петербурге.

Князь Вяземский написал оду, в которой он описывает состояние России XIX века: первая строфа оды посвящена улицам и проселочным дорогам.

Заметьте, дорогие читатели, что это говорю не я, а русский князь, который, будучи генеральным секретарем Министерства внутренних дел, должен был смыслить в рытвинах и проселочных дорогах:

Бог метелей, Бог ухабов,

Бог мучительных дорог,

Станций — тараканьих штабов,

Вот он, вот он, русский Бог.

Бог голодных, Бог холодных,

Нищих вдоль и поперек Бог имений недоходных,

Вот он, вот он, русский Бог.

Бог всех с анненской на шеях,

Бог дворовых без сапог,

Бар в санях при двух лакеях,

Вот он, вот он, русский Бог.

К глупым полн он благодати,

К умным беспощадно строг,

Бог всего, что есть некстати,

Вот он, вот он, русский Бог.

Поскольку мы находимся в России, удовольствуемся этим добрым Богом и не будем более придирчивы, чем местные жители.

После знакомства с мостовыми Санкт-Петербурга, способными разрушить за три года самую хорошую английскую или французскую карету, мы проехали мимо Арсенала, огромного кирпичного здания, архитектору которого хватило ума оставить зданию его естественный цвет; затем, свернув направо, мы оказались на берегу Невы, на другой стороне которой, напротив нас, высился восхитительный Смольный монастырь.

Мы проехали по набережной еще около версты. Ба! Я заметил, что у меня хватает самодовольства употреблять русские слова. Дорогие читатели, знайте раз и навсегда, что верста и километр — это ровным счетом одно и то же, и одно слово может переводиться другим. Итак, мы проехали по набережной еще версту и остановились перед большой виллой с двумя полукруглыми крыльями, примыкавшими к главному корпусу.

Вилла построена не так, как принято у нас — между двором и садом, а между двумя садами.

Наши экипажи проехали один за другим среди массива цветущей сирени.

В Санкт-Петербурге мы снова встретились с весной, которая распростилась с нами в Париже еще два месяца назад.

На ступенях крыльца выстроились все слуги графа, облаченные в парадные ливреи.

У подножия крыльца, в ожидании господ, стояло двадцать пять или тридцать длиннобородых мужиков в красных рубашках.

Граф и графиня вышли из кареты, и началось целование рук.

Потом мы поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в большой зал, где был установлен алтарь.

Перед алтарем стоял русский священник; как только граф и графиня переступили порог зала, священник начал молебен по случаю благополучного возвращения, который, подойдя ближе, все стали с благоговением слушать. По окончании молебна — а у достойного попа хватило здравого смысла не затягивать богослужение — все обнялись, разошлись в стороны, и по распоряжению графа слуги провели каждого из гостей в отведенное ему помещение.

Позвольте, дорогие читатели, прежде всего успокоить вас в отношении того, как устроили меня.

Мои покои находились на первом этаже и выходили в сад, полный цветов: как уже говорилось, сюда только что пришла весна. Они (разумеется, я имею в виду покои) примыкали к великолепному большому залу, способному служить театром, и состояли из прихожей, небольшой гостиной, бильярдной с бильярдом, спальни для Муане и спальни для меня.

Как видите, в преддверии бивачного быта в степи нам устроили райскую жизнь. И это не считая того, что нас попросили поскорее закончить туалет, поскольку всех уже ожидал завтрак.

Напомню, что первый завтрак оказался опрокинутым на пол в кают-компании «Коккериля», но граф явно напоминал Антония, у которого неизменно жарилось на вертелах восемь кабанов, причем в разной степени готовности, чтобы в любую минуту, когда у него возникало желание перекусить между трапезами, один из них был бы надлежащим образом прожарен.

Дворецкий, хотя и отправил нам завтрак в Кронштадт, на всякий случай держал наготове еще один.

Я с некоторым опасением откликнулся на это приглашение: мне предстояло отведать русской кухни, а до меня доходили прежде скверные отзывы о ней.

Наконец, все сели за стол…

Позднее мы еще вернемся к русской кухне, о которой можно долго рассказывать, причем не только с точки зрения гастрономии, но и гигиены.

Едва завтрак закончился и у меня появилась возможность действовать по собственной воле, я выбежал на балкон гостиной, выходивший на Неву.

Вид, открывшийся оттуда, был изумителен, в особенности прямо напротив балкона. Внизу перед домом виднелась набережная; от нее к берегу реки спускались две большие гранитные лестницы, а над ними стоял столб высотой в пятьдесят футов.

На вершине столба развевалось знамя с гербом графа. Это его пристань, а вернее, это пристань, на которую ступала Екатерина Великая, когда она оказала милость князю Безбородко, приняв участие в празднике, устроенном в ее честь.

Перед пристанью, омывая ее своими водами, медленно течет Нева, которая здесь в восемь или десять раз шире Сены у моста Искусств в Париже; река покрыта судами с длинными красными вымпелами, развевающимися на ветру; суда нагружены строевым лесом и дровами, которые везут из центра России по внутренним каналам, построенным Петром Великим.

Эти суда никогда не возвращаются туда, откуда они пришли. Построенные теми, кто привез этот груз, они продаются вместе с ним, разбираются на части и сжигаются как дрова.

Те, кто их привел, возвращаются домой пешком.

На другом берегу реки, как раз напротив балкона, возвышается самое красивое культовое здание Санкт-Петербурга — Смольный монастырь, ставший теперь пансионом благородных девиц.

Обзор в этом направлении ограничен зданием монастыря, закрывающим горизонт.

Ансамбль монастыря состоит, прежде всего, из расположенной в центре громады, скроенной на восточный лад, с усеянным звездами центральным куполом, вокруг которого высятся четыре купола поменьше и пониже его.

Четыре другие купольные церкви, отстоящие примерно на пятьсот шагов одна от другой и указывающие на четыре страны света, соединены стеной, похожей на крепостную.

Живописность ансамбля несколько портит своим казарменным видом огромное четырехугольное здание, равномерно прорезанное шестьюдесятью или восьмьюдесятью окнами.

Именно в этом здании живут девушки благородного происхождения, принятые в Смольный.

Собор монастыря был построен в царствование Екатерины II итальянским архитектором Растрелли и служил церковью для института дворянских вдов.

По левую руку от меня Нева делает поворот и уходит вдаль к Ладожскому озеру, расположенному в ста восьмидесяти верстах от Санкт-Петербурга.

Кроме тех судов, о которых только что шла речь и которые стоят на якоре у того и другого берега, чтобы оставить свободной середину русла (более всего, однако, их возле левого берега), река покрыта судами, которые ходят под парусами вверх и вниз по течению и между которыми передвигается туда и сюда множество небольших лодок, снующих от одного берега к другому, проворных, как рыбы, и пестро раскрашенных в зеленый, желтый и красный цвета, — карикатуры на кайки Константинополя.

На том берегу, где мы находимся, то есть на правом, все строения, за исключением двух колоколен, низкие и непритязательные. Не будем забывать, что мы находимся за пределами города. Однако за неимением живости, которой недостает плоским пространствам, огромную прелесть им придают великолепные массивы зелени.

Примерно в одном льё от меня Нева исчезает за излучиной, образованной ее течением.

Слева от Смольного монастыря, относительно его положения на другом берегу реки, высится Таврический дворец с его плоской ротондой и обширным густолиственным парком, над которым, словно над ковром темной зелени, возвышается золотой купол собора святого Владимира.

Вблизи эта гранитная импровизация Потемкина не производит, должно быть, особого впечатления, но издали, на расстоянии, когда подробности становятся незаметны для глаза, ее величественная громада играет заметную роль в пейзаже.

Как известно, Таврический дворец, с его великолепной обстановкой, мраморными статуями, прудами с разноцветными рыбками, золотой совой, поворачивающей голову и вращающей глазами, золотым павлином, распускающим хвост веером, и поющим золотым петухом (мы еще найдем этих трех птиц в Эрмитаже вместе с их золотым деревом), Потемкин подарил Екатерине И, чтобы отпраздновать завоевание края, название которого носит дворец. Но самым удивительным во всем этом остается не помпезное богатство дарителя — Потемкин каждый год в январе дарил императрице корзину вишен, стоившую десять тысяч рублей, и он приучил Екатерину к подобным подаркам, — а то, как свято блюли тайну, в которой этот дар готовился!

Дворец, занимающий вместе с парком четыре арпана, был сооружен в центре столицы, но Екатерина ничего о нем не знала. И настолько, что однажды вечером, когда министр пригласил императрицу на ночное празднество, устроенное в ее честь, она обнаружила на месте нескольких знакомых ей заболоченных лугов сверкающий огнями, заполненный звуками музыки и пестрящий живыми цветами дворец, построенный, казалось, руками волшебниц.

Позднее мы еще вернемся к Потемкину: счастливый случай свел нас с еще здравствующей племянницей князя, на руках которой он скончался и которой сейчас восемьдесят шесть лет; эта удача позволит нам дать о Потемкине такие сведения, какие о нем никогда не сообщали историки.

Однако изложение этих сведений в данную минуту неуместно, так как оно слишком отдалило бы нас от открывшейся нашему взору панорамы, к которой мы торопимся вернуться.

С правой стороны, охватывая весь горизонт и уходя необозримо далеко за него, раскинулся Санкт-Петербург — необъятные и беспорядочные скопления домов, разделенные рекой; над ними возвышаются шпиль Адмиралтейства, золотые купола Исаакия и усеянные звездами купола Измайловского собора; все это выделяется на фоне серо-перламутрового неба в голубой дымке, которое выгодно оттеняло бы городские постройки, если бы не бледная зелень их крыш.

Зеленый цвет — это болезнь, которой поражены петербуржцы. Подобно господину барону Жерару, автору «Въезда Генриха IV в Париж», видевшему все в зеленом цвете, петербургские архитекторы тоже все видят в зеленом.

Скажем сразу об истинной причине этого отступления от общепринятых правил живописи.

Петербуржцы с незапамятных времен красят так свои крыши вовсе не ради чести прослыть изобретателями пятьдесят третьего оттенка этого цвета — в природе, я полагаю, их существует пятьдесят два, а потому что, имея крыши из листового железа, которое обязательно нужно красить, они столкнулись с необходимостью выбрать цвет, способный как можно дольше противостоять действию снега, дождя и мороза. Черная краска дешева и долго держится, и потому какое-то время назад половина крыш на севере и западе России была в трауре. Но император Николай нашел этот цвет похоронным и запретил его использовать, оставив эту привилегию лишь для своих дворцов.

Есть еще красная краска, которая имитирует кирпич и достаточно хорошо выглядит на фоне деревьев и неба, но она нестойкая и потому ее любители вынуждены каждые три года перекрашивать свои крыши.

Зато зеленая краска, в состав которой входит мышьяк, сохраняется в течение семи лет, что примерно равно сроку пребывания папы на престоле. Уже подсчитано, что начиная со святого Петра и кончая Р i о N о п о^[8], как называют его счастливые итальянцы, правление одного папы длилось в среднем около девяти лет; ни один из них не правил двадцать пять лет, если не считать святого Петра. Вот почему об очередном папе, которого все превозносят и которого почти всегда избирают именно потому, что по милости Божьей он выглядит бледным, тщедушным, болезненным, рахитичным, подагричным или парализованным, давая шанс кому-то другому занять в скором времени святой престол, говорят: «Вот еще один, который не доживет до лет святого Петра». Мой друг папа Григорий XVI чуть было не опроверг это пророчество, но в конце концов подчинился обычаю и умер на двадцать четвертом году своего правления.

XV. УСАДЬБА БЕЗБОРОДКО

Я оставался бы у себя на балконе, конечно же, еще долго, если бы меня не уведомили о предстоящей прогулке по парку.

До той поры я видел парк лишь из окон своей спальни, и представление у меня о нем было весьма неполное.

Выйдя на крыльцо, вы видите перед собой липовую аллею шагов в двадцать шириной, тянущуюся примерно на километр.

Это главная магистраль парка.

По правую и по левую стороны от этой аллеи, за пестреющими цветами куртинами, среди массивов зелени возвышаются на своих мраморных пьедесталах два бронзовых бюста, раза в четыре больше натуральных размеров: князя Безбородко и графа Кушелева, двух зачинателей нынешнего рода Кушелевых-Безбородко.

В окружности парк имеет более трех льё.

Он заключает в своей черте речку, храм коринфского ордера, ротонда которого укрывает огромную статую Екатерины Второй, изваянной в образе Цереры (статуя бронзовая — князь Безбородко не поскупился на металл), две деревни и полторы или две сотни беспорядочно расставленных домов, к каждому из которых прилегает свой сад.

Нет нужды пояснять, что это парк, а не ротонда, заключает в себе две деревни и полторы или две сотни домов, однако злопыхатели могли бы притвориться, что они именно так поняли мою неудачно построенную фразу.

Восемьдесят слуг, начиная от дворецкого и кончая женщиной, выполняющей на кухне «черную работу» — так здесь называют мытье посуды, — заняты исключительно во дворце.

Еще две тысячи человек живут и трудятся в черте парка.

Весь этот мирок обожает графа и графиню. У всех, кого мы встречали на своем пути, лица были радостные, даже более того — сияющие.

Скажем тут же, поскольку, возможно, другого случая сделать это у нас не будет, что статуя Екатерины Великой была отлита в память о появлении императрицы на празднестве у ее фаворита Безбородко.

Эта статуя, да еще та, что находится в Екатеринос-лаве, — вот и все ее изображения, какие сохранились до нашего времени.

Я не говорю о купленной мной старинной серебряной монете, той самой, по которой Мишле нарисовал в нескольких исполненных силы строках нравственный портрет Екатерины.

Мишле сурово обходится с немецкой авантюристкой, как он ее называет, и это вполне понятно, потому что он судит о ней с точки зрения событий, связанных с уничтожением Польши. Но если бы Мишле побывал в Санкт-Петербурге, если бы он со всей своей непреклонной беспристрастностью судил о вдове Петра III по ее деяниям, то воздал бы ей сполна и по справедливости.

Поистине, она — Екатерина Великая, как называл ее Вольтер, называвший ее еще и Семирамидой Севера, несомненно в память о том, что Семирамида Востока отравила Нина.

Но, оказавшись здесь, мы увидим, что, точно так же как Петр I мог спасти Россию, лишь избавившись от Алексея, Екатерина могла продолжать дело Петра I, лишь избавившись от Петра III.

И да не обвинят нас в пристрастности к королям, но я нахожу, что историк — и даже романист, этот историк народа, — не имеет права быть несправедливым к королям лишь по той единственной причине, что они короли.

Безусловно, преступление всегда преступление, история и отмечает его как таковое, но ведь, как и для присяжных заседателей, которые судят обычных людей, для последующих поколений, которые судят королей, большое значение имеют смягчающие обстоятельства.

Не поставите же вы в один ряд Вильгельма Телля, убившего Гесслера, чтобы дать свободу Швейцарии, и кюре Менгра, разрезавшего свою служанку на куски ради того, чтобы скрыть ее беременность.

Но вернемся к графскому парку.

Примерно пятьдесят арпанов парка предназначены исключительно для графа и его семейства, но даже и эти пятьдесят арпанов открыты по воскресным дням для публики, как и остальная часть парка.

Для удовольствия гуляющих здесь три раза в неделю играет музыка.

По воскресеньям эта музыка, которую исполняют музыканты какого-нибудь из полков Санкт-Петербургского гарнизона, раздается прямо перед дворцом, шагах в тридцати от крыльца, в самом начале той широкой липовой аллеи, о которой шла речь; липы сейчас все в цвету, как у нас в мае, хотя теперь конец июня, и наполнены жужжанием пчел.

Когда оркестр играет по воскресеньям, вокруг дворца собирается до трех тысяч слушателей.

И ни один ребенок — скажем попутно, что почти все дети, из какого бы сословия они ни были, одеты в русский национальный костюм, который состоит из маленькой шапочки с павлиньим пером, красной или желтой шелковой рубашки, широких полосатых штанов, заправленных в сапожки с красными отворотами, и, скажем прямо, выглядят очаровательно, — так вот, ни один ребенок не ступит на куртину и ни одна женщина — нам хотелось бы позволить себе сказать о женщинах то же самое, что мы сказали о детях! — не сорвет ни единого цветка.

Среди пестрой толпы прогуливаются кормилицы, облаченные в старинный русский наряд: головной убор из золотой парчи и платье в крупных цветах.

Каждая семья, даже купеческая — разумеется, речь идет о богатых купеческих семьях, — старается наряднее одеть кормилицу. Иные из этих нарядов стоят по полторы-две тысячи франков.

Что здесь поражает, особенно нас, французов, по природе своей людей словоохотливых, так это молчаливость тех, кто прогуливается в парке и слушает музыку.

Их даже нельзя принять за привидения, поскольку выходцы с того света, как известно, обычно ведут себя шумно: с грохотом волочат цепи, стонут, переворачивают мебель, иные же разговаривают и даже произносят довольно длинные монологи, свидетельство чему — тень отца Гамлета.

Но русские, русские — это больше, чем привидения, это призраки: они степенно вышагивают бок о бок или друг за другом, не печальные и не веселые, не произнося ни слова и не позволяя себе ни единого жеста.

Даже дети не смеются; правда, они и не плачут.

В итоге здешние улицы напоминают кладбищенские аллеи в День поминовения усопших или общественные сады на Елисейских полях древних греков.

В Санкт-Петербурге всего один пассаж: одним концом он выходит на Перспективу, а другим — на Итальянскую улицу.

Со стороны Перспективы, одной из трех главных магистралей города, в нем есть кафе, где собираются французы и где они назначают встречи. С этой стороны пассаж живет, шумит, полон движения.

Но, по мере того как вы все дальше углубляетесь в него, вам начинает казаться, будто вы вступаете под могильные своды, где на вас все сильнее веет холодом смерти.

Ну а у выхода из пассажа он уже не более, чем труп.

Это паралитик, у которого работает голова, двигаются руки и он еще чувствует свои ноги, но ступни его мертвы.

Ступни его окоченели.

Даже кучера не кричат здесь, как в Париже, заставляя пешеходов посторониться вправо или влево или же понуждая других возниц уступить им дорогу.

Нет, здешние кучера лишь восклицают время от времени жалобным тоном: «Поберегись!» — вот и все.

Если бы какого-нибудь русского перенесли вдруг с Перспективы или с Большой Морской на бульвар Капу-цинок или на улицу Мира, он сошел бы с ума, не успев дойти до церкви святой Магдалины или до колонны на Вандомской площади.

Поистине, здесь повсюду не больше жизни, чем в той стране, куда ушел бедный ребенок, которого мы повстречали на пристани, сходя с парохода у виллы Безбородко: в гробу под серебристым покровом его увозили на черном катафалке к месту последнего упокоения.

Несчастный народ! Не привычка ли к рабству приучила тебя к молчанию? Говори же, пой, читай, радуйся!

Теперь ты свободен.

Да, я понимаю: тебе еще нужно приобрести привычку к свободе.

Мужик, которому вы говорите: «Теперь ты свободен!», отвечает вам: «Да, вроде бы так, ваше благородие».

Но сам он этому ничуть не верит. Дабы иметь веру во что-то, надо знать, о чем идет речь, а русскому крестьянину неизвестно, что такое свобода.

Чтобы во время восстания 1825 года заставить солдат кричать «Да здравствует Конституция!», Муравьеву, Пестелю и Рылееву пришлось уверять их, что Конституция — это жена Константина.

Кстати, не думайте, будто такое отсутствие понятия о свободе не окажет воздействия на указ императора Александра II об освобождении крепостных. Это далеко не так; по всей вероятности, оно окажется даже совсем иным, чем многие ожидают.

Но это такой серьезный вопрос — мы имеем в виду освобождение крестьян, — что лучше заняться им отдельно.

В парке, помимо прочего, есть и театр. Теперь речь идет о том, чтобы сыграть там «Приглашение на вальс» и одну русскую пьесу, сочинение самого графа, как только один из моих друзей, виконт де Сансийон, который должен к нам присоединиться, прибудет из Парижа.

Если бы не обед, мы никогда бы не поверили, что уже шесть часов вечера.

Если бы не свечи и лампы, зажженные по привычке, мы бы в полночь поклялись, что все еще шесть часов вечера.

Ничто, дорогие читатели, неспособно дать вам представление об июньской ночи в Санкт-Петербурге — ни перо, ни кисть.

Это что-то волшебное.

Если предположить, что Елисейские поля в самом деле существуют и их озаряет серебристое солнце, то именно такого оттенка должен быть весной свет в царстве мертвых.

Представьте себе воздушную среду серебристожемчужного цвета, отливающую опаловым, но не такую, какая бывает на рассвете или в сумерках, а наполненную бледным светом, лишенным всякой болезненности и озаряющим все предметы сразу со всех сторон. Ничто кругом не отбрасывает тени. Прозрачный полумрак, но не ночь, а лишь отсутствие дня; полумрак, в котором все предметы различимы на целое льё кругом; затмение солнца, но без той тревоги и того беспокойства, в которое затмение погружает всю природу; это тревога, освежающая душу, покой, наполняющий ваше сердце радостью, тишина, к которой вы все время прислушиваетесь, ожидая, не раздастся ли вдруг ангельское пение или глас Божий!

Любовь в подобную ночь становится вдвойне прекрасной.

В моей жизни бывали ночи из тех, какие воспел Вергилий и изобразил Феокрит, когда под дуновением едва ощутимого ветерка я скользил по глади Байской бухты, Неаполитанского залива, рейда Палермо и Мессинского пролива. Лежа на палубе своей лодки, переполненный мечтаниями молодости — ведь я был тогда молод! — я глядел, безуспешно пытаясь пересчитать их, на миллионы звезд, усеивающих бездонную синеву неба, одним и тем же покровом охватывающего одновременно Сицилию, Калабрию и Грецию; я видел Алжир, созерцающий по ночам, как его белые дома, банановые пальмы и смоковницы отражаются в водах африканского моря; я видел Тунис, погрузившийся в короткую ночную дрему в тех самых местах, где вечным сном спит Карфаген; я видел амфитеатр Джем-Джема, вырисовывающийся своими римскими арками посреди пустыни, под пылающим светом августовской ночи. Но нигде я не видел ничего подобного санкт-петербургским ночам.

По прибытии в Санкт-Петербург первую из таких ночей я провел всю целиком на балконе виллы Безбородко, ни минуты не помышляя о сне, хотя давала себя знать усталость, накопившаяся за предшествовавшие ночи.

Муане всю ночь оставался рядом со мной, потрясенный, как и я, этим новым для нас зрелищем. Мы восторгались, но не обменивались своими восторгами. Бескрайняя Нева катила у наших ног серебряные воды. Большие суда, эти распустившие крылья ласточки, бесшумно шли вниз и вверх по реке, оставляя за собой легкий след. Ни один огонек не светился на том и другом берегу, ни одна звезда не бодрствовала в небе.

Внезапно слева от нас, над однотонным темно-зеленым лесом, прорезавшим перламутровое небо мощным волнистым силуэтом своей листвы, появился золотой шар. Сияющий круглый диск медленно поднялся в небе, ничего не добавив к светлой прозрачности ночи. Однако длинная мерцающая полоса расплавленного золота легла на реку, делая видимым, но лишь там, где оно сияло, ее течение и отбрасывая огненные отблески на лодки и суда, которые пересекали эту пылающую полосу и, выйдя за ее пределы, казалось, не только утрачивали свой ход, но и вовсе исчезали. Потом луна, висевшая в небе, стала медленно, величественно, гордо, со спокойствием богини скрываться за куполами Смольного, которые отчетливо вырисовывались на ее фоне все то время, пока она опускалась от венчающих их крестов до пучин горизонта.

Пушкин, великий русский поэт, о котором я вам уже говорил и еще не раз буду говорить, потому что он, как и полагается великим национальным поэтам, касался всех тем, попытался описать эти дивные ночи своими прекрасными стихами.

Мы же, в свою очередь, намерены дать вам представление о его стихах, но не забывайте, что перевод по отношению к оригиналу всегда то же, что лунный свет по отношению к солнечному сиянию:

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье,

Береговой ее гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла,

И, не пуская тьму ночную На золотые небеса,

Одна заря сменить другую Спешит, дав ночи полчаса.

Стихи Пушкина прекрасны, но ночи Санкт-Петербурга!..

Стихи Пушкина — это всего лишь человеческая поэзия, а ночи Санкт-Петербурга — поэзия божественная!

XVI. МОСТЫ И СТАТУИ

Поскольку у нас все еще нет никаких известий о судьбе Дандре и всех пятидесяти семи мест нашего багажа, в Санкт-Петербург я вынужден ехать в кожаной шляпе, белой бархатной куртке и серых панталонах, да еще с тем знаменитым фурункулом, из-за которого доктор чуть было неотрезал мне голову.

О, если бы у меня была такая же панама, как у графа! Панама за пятьсот франков тут же подняла бы мой престиж в глазах петербуржцев.

Но панамы у меня нет.

И в том виде, в каком мне приходится оставаться, я прыжком сажусь в дрожки и отправляюсь в путь.

Изучив Санкт-Петербург заранее, я знаю его теперь как свои пять пальцев. Я могу сказать по-русски «направо», «налево», «пошел», «стой» и «домой».

Имея такой запас слов и полагаясь на столь хваленую смекалку русского мужика, я рассчитываю, что с честью для себя выберусь из любого затруднительного положения.

В ту самую минуту, когда я отправляюсь в путь на дрожках, весьма напоминающих мне мула моего друга Кутте, проводника из Шамони, которого — я имею в виду мула — прозвали Трясуном, и не без основания, очаровательный пароходик мощностью в двенадцать лошадиных сил отшвартовывается на глазах у меня от графской пристани и, скользя, как ласточка, по Неве, направляется в сторону Летнего сада.

Это подсказка мне в отношении моей следующей прогулки.

Правда, если я поеду на пароходе, мне не удастся постоять на Деревянном мосту, а с высоты этого моста Санкт-Петербург так прекрасен, что хочется смотреть на него как можно чаще.

И потому я останавливаюсь на мосту и смотрю на крепость. Самое примечательное в ней сейчас — это прозрачное кружево лесов, покрывающих колокольню Петропавловского собора, которую теперь реставрируют.

Вот уже год, как леса поставили, и они будут стоять еще год, два, а возможно, и три.

В России это называется издержки.

Нуаиздержки — это злоупотребления.

В русском языке нет слов, с помощью которых можно было бы перевести наше просторечное выражение «поумерить издержки».

В России никогда не умеряют издержки: их возобновляют или продолжают.

В Царском Селе есть Китайский мост, на котором выстроились в ряд с полдюжины уродцев в человеческий рост.

Как-то раз Екатерина, проходя по этому мосту, сказала:

— Надо бы подкрасить этих уродцев, а то они пооб-лупились.

Желание императрицы тотчас было взято на заметку. На другой же день на уродцев натравили живописца. И каждый год при жизни императрицы их всех в один и тот же день перекрашивали.

Вот уже шестьдесят три года, как императрица скончалась, но каждый год, в один и тот же день, их перекрашивают.

Несчастные уродцы, на которых наложено теперь восемьдесят слоев краски, утратили уже не только свое лицо, но и человеческий облик. Чтобы добраться до дерева, нужно проковырять краску дюйма на два.

Вот это и называется издержками.

Я нарочно поеду в Царское Село, чтобы взглянуть на несчастных уродцев, заключенных в свои футляры из кобальта и киновари.

Екатерина Вторая не выносила сальных свечей. До нее именно такие свечи жгли в императорских дворцах. Она запретила использовать их для любых целей где бы то ни было, даже в привратницкой.

Спустя два года, невзначай просматривая счета за год, она наталкивается на слова и сумму: «Сальные свечи, 1 500 рублей».

Это составляет 6 000 франков в наших деньгах.

Императрица, желая узнать, кто посмел ослушаться ее приказа и в связи с чем это произошло, велела провести расследование.

Выяснилось, что как-то раз, вернувшись с охоты, великий князь Павел попросил сальную свечу, чтобы смазать жиром ссадину на той части тела, которая соприкасается с седлом.

Ему принесли свечу, стоившую два су. Эти два су превратились в 1500 рублей.

Вот это и называется издержками.

Такой же случай произошел и у царя Николая, когда он, просматривая вместе с князем Волконским расходы императорского двора, наткнулся на запись о том, что в течение года было употреблено губной помады на 4 500 рублей.

Эта сумма показалась ему чрезмерно большой. Тогда ему напомнили, что зима стояла суровая и потому императрица всякий день, а придворные дамы и фрейлины каждые два дня употребляли по баночке помады, чтобы поддерживать свежесть своих губ.

Царь счел, что у всех указанных особ губы были достаточно свежие, но все же не настолько, чтобы это стоило 18 000 франков.

Он стал расспрашивать императрицу, которая ответила ему, что она питает отвращение к подобной косметике.

Он стал расспрашивать придворных дам и фрейлин, которые ответили ему, что, поскольку ее императорское величество не пользуется опийной помадой, они не позволяют себе ее употреблять.

Наконец, он стал расспрашивать великого князя Александра, ныне царствующего, который напряг память и вспомнил, что в день Водосвятия у него потрескались губы, и, возвратившись в Зимний дворец, он послал за баночкой помады.

Тотчас послали за такой же: цена ей оказалась три франка!

Пропорция, правда, все же не такая, как в случае с сальной свечой, которая стоила всего два су.

Вот это и называется издержками.

Так что не стоит удивляться, если леса на колокольне Петропавловского собора простоят год, два, да хоть десять лет! Удивительно будет, напротив, если их когда-нибудь снимут.

Между тем в прошлом с колокольней Петропавловского собора случилась история, которая должна была бы заставить архитектора ускорить ремонтные работы.

В 1830 году было замечено, что одно из крыльев ангела, который служит венчающей частью колокольни и одновременно флюгером, надломилось и грозит свалиться при первой же буре.

Для починки этого находящегося в поднебесье крыла потребовалось бы воздвигнуть очень высокие и, следовательно, очень дорогие леса: высота колокольни составляет четыреста пятьдесят пять английских футов, то есть примерно четыреста футов французских.

Подсчитали, что такие леса обойдутся в 200 000 тысяч франков.

Это показалось дороговато, учитывая, что подобную сумму предстояло потратить на то, чтобы вбить в ангельское крыло четыре гвоздя: выходило, таким образом, пятьдесят тысяч за гвоздь.

Стали совещаться о том, что можно в этих обстоятельствах сделать, и начали уже обсуждать, а не оставить ли поврежденное крыло на произвол судьбы.

Нашлись даже расчетливые люди, утверждавшие, что с одним крылом ангел станет легче, лучше будет поворачиваться, а значит, точнее и быстрее показывать направление ветра; но как раз в это время некий крестьянин по имени Петр Телушкин, кровельщик по роду занятий, попросил у властей разрешения провести ремонт, по поводу которого шли споры, без каких бы то ни было лесов и всяких других затрат, кроме возмещения понесенных им издержек, а в том, что касалось вознаграждения за его труд, он полагался на щедрость архитектора, который оценит работу, когда она будет закончена.

Предложение показалось заманчивым и было принято.

Подряд был выполнен к вящей славе мастера Телуш-кина и без всяких вспомогательных средств, кроме веревки, молотка и гвоздей, причем от молотка и гвоздей, предназначавшихся одному ангелу, никакой помощи при подъеме не было.

Велика была радость петербуржцев и гордость простого народа, когда все увидели, как Телушкин добрался до цели и осенил себя крестным знамением, возблагодарив Господа за то, что тот в своей великой милости не попустил, чтобы он свернул себе шею.

Крыло ангела было поправлено, и, через пять часов после того как он с ним расстался, Телушкин вновь оказался на мостовой, которая, какой бы шаткой она ни была в Санкт-Петербурге, все же обеспечивала ему куда большую безопасность, чем только что проделанный им путь по вызолоченному медному шпилю.

Внизу его ждала ликующая толпа и разъяренный архитектор.

В разгар изъявлений народного восторга архитектор подошел к Телушкину и сказал ему:

— Крыло ангела прибито криво.

Телушкин взглянул на ангела, а затем, повернувшись к архитектору, произнес:

— По-моему, ваше благородие ошибается.

— А я утверждаю, что крыло покосилось, — настаивал архитектор.

— Ну так ступайте и исправляйте его сами, — сказал Телушкин и ушел.

А так как вознаграждение Телушкина было оставлено на усмотрение архитектора, то мастер ничего не получил.

Он вернулся домой и несколько месяцев о нем никто не вспоминал. Но в один прекрасный день г-н Оленин, директор Академии, услышал об этом рискованном предприятии и о том, что несчастный кровельщик так и не получил никакого вознаграждения; он приказал Телушкину явиться и, выслушав от него всю эту историю, представил мастера императору Николаю, который наградил его медалью и четырьмя тысячами рублей серебром.

Став обладателем такой суммы, Телушкин был обречен на гибель. Прежде, то ли из-за отсутствия средств, то ли по своей умеренности, он не пил. Но начиная с этого дня он пьянствовал беспрерывно.

К несчастью, пьянство в России в некоторой степени поощряется правительством; право на торговлю вином и другими напитками, которыми под тридцатью разными названиями утоляет жажду русский народ, предоставлено спекулянтам, именуемым откупщиками; так что, чем больше народ пьет, тем больший доход приносит откупная система.

И Телушкин, таким образом, принялся изо всех сил содействовать эффективности системы винных откупов.

В итоге, во время холерного бунта 1831 года он, находясь в состоянии полного опьянения, оказался на Сенной площади, в самом горячем месте бунта, и выбросил в окно с пятого этажа какого-то врача.

И каким бы сведущим этот врач ни был, от удара он скончался на месте.

Телушкин, признанный одним из зачинщиков бунта и изобличенный в том, что это он выбросил врача в окно, был приговорен к наказанию кнутом и ссылке в Сибирь.

Наказанный кнутом, он отправился в Сибирь.

Само собой разумеется, с тех пор о нем никто ничего не слышал.

Когда вы перейдете Деревянный мост и направитесь вниз по набережной, двигаясь с востока на запад, то первые купы зелени, которые встретятся вам на пути, это и есть Летний сад.

По дороге к Летнему саду надо перейти весьма горбатый мост, переброшенный через речку Фонтанку.

Этот мост — одно из творений Петра I.

Однажды, когда он сам правил дрожками и вез с собой генерал-полицмейстера, чтобы отобедать вместе с ним в своем небольшом доме — о нем мы поговорим вскоре, и его не следует путать с самым первым царским домиком, стоящим возле крепости и в наши дни сохраняемым под стеклом, — деревянный мост, который был перекинут тогда через Фонтанку, обрушился под коляской императора.

Император и генерал-полицмейстер упали в реку.

Петр вначале выбрался на берег сам, затем помог сделать то же генерал-полицмейстеру, а потом, увидев, что тот цел, невредим и стоит на ногах, поднял свою знаменитую палку, которой он имел обыкновение самолично наказывать виновных, и как следует отколотил своего спутника, ибо тот как генерал-полицмейстер нес ответственность за происшествие на мосту.

Затем, закончив избивать провинившегося, Петр заявил:

— Ну, а теперь пойдем обедать, потому как я бил генерал-полицмейстера, а не своего гостя.

Предание ничего не говорит о том, хороший ли был в этот день аппетит у гостя.

Летний сад для петербуржцев — это то же, что Люксембургский сад для парижан; он имеет прямоугольную форму и ограничен с одной стороны Фонтанкой, а с другой — рвом.

Внутри, как и снаружи, все аккуратно распланировано.

Такое место гулянья было бы довольно скучным, если бы Екатерине не пришло в голову расставить здесь для развлечения гуляющей публики статуи и бюсты, которые после раздела Польши были вывезены из варшавских городских парков.

Я никогда не видел зрелища более нелепого, чем все это сборище мраморных богов, богинь и нимф в стиле помпадур, со взбитыми кверху буклями и ртами сердечком. Правда, там есть подмигивающее Сладострастие, улыбающаяся Аврора и пожирающий своих детей Сатурн, и ради трех этих статуй стоит проделать то путешествие, какое англичанин совершил ради одной лишь решетки Летнего сада.

В числе этих польских мраморных фигур, помещенных в русском саду, есть бюст Яна III Собеского, спасителя Вены.

Как-то раз, в 1855 году, император Николай проходил по Летнему саду вместе со своим генерал-адъютантом графом Ржевуским — поляком, как это видно по его имени, — и остановился перед бюстом Собеского; минуту он молча смотрел на скульптуру, а затем, повернувшись к адъютанту, спросил его:

— А знаешь ли ты, кто после Собеского самый большой глупец на свете?

Адъютант, поставленный перед трудным выбором, взглянул на императора, не зная, что ответить.

— Так вот, это я, — сказал Николай, — ведь во второй раз это я имел глупость спасти Австрию!

Войдя в Летний сад и повернув налево, оказываешься перед небольшим дворцом Петра I, тем самым дворцом, куда император вез обедать генерал-полицмейстера, которого он по-отечески отколотил за рухнувший мост через Фонтанку.

За вознаграждение в двадцать копеек инвалид проведет вас по дворцу. За эти двадцать копеек вы увидите резные часы, сработанные Петром I, шкафы и столы, которые ему служили, а сверх того — печь, в которой Екатерина, не забывшая, как она жила у пастора Глюка и чем там занималась, пекла пирожки.

Едва ступив на землю России, вы должны привыкать к слову, а вернее, к двум словам: «на чай».

Это то же самое, что «бакшиш» у жителей Востока, «trinkgeld» у немцев и «pourboire» у французов.

Чай — национальный напиток русских.

В России нет ни одной семьи, даже самой бедной, в которой не было бы самовара, то есть медного прибора для кипячения воды.

Голландцы пьянеют от огурцов, а русские крестьяне — от горячей воды.

Невозможно себе представить, что такое чаепитие русского мужика и сколько кружек кипятка он поглощает с «парой сахара», то есть с двумя кусочками сахара, которые по размеру похожи на два маленьких боба и которые он ни в коем случае не кладет в стакан — заметим, что в России мужчины пьют чай из стаканов, а женщины из чашек, но откуда проистекает это различие, мне неизвестно, — так вот, повторяю, он ни в коем случае не кладет сахар в стакан, а по крупинкам отправляет его себе в рот, и эти крупинки тают там, по мере того как длится чаепитие.

Вот потому русский и просит «на чай», и просит кстати и некстати, без всяких на то оснований, без всякой причины, ничего не сделав, чтобы заслужить вознаграждение, точно так же, как неаполитанец, руководствуясь лишь одним соображением: «А вдруг дадут?»

Русское предание гласит, что, как только Бог создал славянина, тот повернулся к Всевышнему и, протянув руку, произнес: «На чай извольте дать, ваша милость!»

В двадцати шагах от дома Петра I стоит посмертный памятник баснописцу Крылову.

Пьедестал памятника украшен четырьмя барельефами на сюжеты басен поэта; Крылова окружают его животные: обезьяны, курицы, черепахи, ящерицы, зайцы, собаки, ежи, журавли, лисицы — все те, кого он наделил даром речи. Сам он сидит на неком подобии скалы посреди всего этого сборища четвероногих, пернатых и пресмыкающихся.

У памятника, который, впрочем, и сам по себе не так уж хорош, есть еще один недостаток: его местонахождение. Поставленный перед ватерклозетом — единственным, как мне кажется, во всем Санкт-Петербурге, — он выглядит вывеской этого полезного заведения.

Ну, а теперь, да будет нам позволено выйти из Летнего сада через те же ворота, в какие мы вошли, и спуститься по набережной к прославленному памятнику Суворову.

Я не знаю, кто автор памятника, и у меня нет никакого желания справляться об этом.

Во Франции Суворов известен почти так же, как и в России. Память г-на Мальборо была увековечена песенкой, а русского военачальника, победившего Макдональда и Жубера, обессмертила мода: почти целый год у нас носили сапоги на манер Суворова.

Он был внук Ивана Суворова, священника одной из кремлевских церквей. Этот священник был причастен к заговору коварной царевны Софьи, историю которой мы уже рассказывали. У него был сын, который начал службу солдатом, затем стал офицером и, следовательно, дворянином, а потом, постепенно поднимаясь от чина к чину, дослужился до генерал-аншефа. У этого второго Суворова в 1729 году родился сын, бронзовое воплощение которого в образе Ахилла находится сейчас у нас перед глазами и который достиг всего, чего можно достичь в России, если только ты не стал императором.

Начинал Суворов в Семилетнюю войну, которая стоила нам Канады и Индии. В чине бригадира он командовал осадой Кракова, одержал победу над польской армией при Столовичах, разбил турок, покорил ногайских татар, получил чин генерал-аншефа и должность губернатора Крыма; вместе с принцем Кобургским выиграл битвы при Фокшанах и близ Мартинешти на Рым-нике, взял штурмом Измаил, разгромил Костюшко под Мацеёвицами и, учинив резню жителей Праги, вошел в Варшаву.

В 1799 году Павел I послал его в Италию с тридцатью тысячами русских солдат. После битвы, длившейся три дня и три ночи, он преодолел переправу через Треббию, где его пытался остановить Макдональд; в конце концов французы были разгромлены, а Жубер убит при Нови.

Там Суворов узнает, что в ущельях Швица и Гларуса его помощники Корсаков и Елачич разбиты Лекурбом и Молитором.

Непобедимый полководец, верящий в свою удачу, пишет письмо своим генералам:

«Я иду исправить ваши ошибки; стойте непоколебимо,

словно стена; вы мне ответите головой за каждый ваш шаг назад».

И он в самом деле пришел.

Двадцать восьмого октября 1799 года можно было увидеть, как с обрывистых вершин Росштокского хребта спускаются двадцать пять тысяч русских солдат, прошедших там, где охотники на серн снимают свои башмаки, чтобы не скатиться в пропасть.

Там, на такой высоте, где даже орлы уже не вьют гнезд, его поджидал Массена, еще один победоносный полководец, которому, подобно тому как Суворов стал называться Рымникским и Италийским, предстояло получить титулы герцога Риволи и князя Эсслингского.

Была минута, когда здешние пастухи и крестьяне подумали, что над ними гремит гроза, какой ни они сами, ни их отцы никогда не слышали. Была минута, когда вспыхнули вершины гор, словно ледяные титаны, вновь ожившие для борьбы с Юпитером, зажгли их огнем. Наконец, была минута, когда в долину хлынули потоки крови и в пропасти покатились лавины человеческих тел.

На этих высотах, куда жизнь никогда не добиралась, смерть собрала такую жатву, что стервятники — единственные и последние хозяева поля боя — выклевывали у мертвых лишь глаза, гнушаясь изобилием пиршества.

Спустя неделю человек, написавший Корсакову и Елачичу, что они головой ответят ему за каждый свой шаг назад, бежал сам, бросив в горах восемь тысяч человек и десять пушек, и переправился через Ройс по мосту из двух сосен, которые его офицеры связали своими шарфами. Правда, при виде того, как бегут его солдаты, он приказал вырыть могилу, заявив, что хочет быть похороненным там, где отступили русские, ибо не желает отступать вместе с ними. Но страх оказался сильнее угроз. И Суворов, бледный от гнева, словно призрак собственной славы, вынужден был подняться и выйти из могилы, чтобы последовать за своей бегущей армией.

Павел I, который 8 августа присвоил ему титул князя Италийского, особым указом объявил его самым великим человеком, когда-либо существовавшим на земле, и приказал всем своим подданным воздавать полководцу соответствующие почести, Павел I, узнав о его поражении в Швейцарии, утратил к нему не только всяческое уважение, но и всяческое почтение, какого заслуживал старик, сорок лет подряд одерживавший победы. Вместо того чтобы выйти ему навстречу, вместо того чтобы взяться за стремя коня, который, подобно скакунам Александра Македонского, Цезаря и Аттилы, прошел по пепелищам стольких городов, император удовольствовался тем, что приветствовать своего полководца отправил графа Кутайсова.

Кто же был этот граф Кутайсов, кого не следует путать с Кутузовым?

Черкесский невольник, привезенный в Санкт-Петербург и ставший камердинером великого князя Павла, а затем, как Оливье Ле Ден, из брадобрея превратившийся в обер-шталмейстера, потом в барона и, наконец, незадолго до этого получивший титул графа.

Суворов, и без того раздраженный из-за своих неудач, был еще больше раздосадован таким приемом.

Но так как его отличительной чертой было остроумие, он встретил императорского посланца любезной улыбкой, делая, однако, вид, что не узнает его.

И поскольку Кутайсов был явно удивлен такой забывчивостью, Суворов стал извиняться:

— Простите, сударь, бедного старика, чей разум слабеет. Граф Кутайсов, граф Кутайсов… — повторял он, обращаясь к самому себе. — Нет, мне никак не удается припомнить происхождение вашего прославленного имени. Вы, без сомнения, получили графский титул, одержав победу в каком-нибудь крупном сражении?

— Нет, князь, я никогда не был военным, — ответил бывший брадобрей.

— Ах, понимаю: вы сделали карьеру на дипломатическом поприще, вы были послом?

— Тоже нет, князь.

— Тогда министром?

— Тоже нет.

— Какую же важную должность вы занимали?

— Я имел честь быть камердинером его величества.

— О, это весьма почетная должность, господин граф.

И, вызвав звонком своего камердинера, Суворов обратился к нему:

— Это ты, Прошка?

— Да, ваше сиятельство, — ответил тот.

— Прошка, друг мой, ты ведь подтвердишь, что я каждый день повторяю тебе, что ты совершаешь ошибку, пьянствуя и обворовывая меня.

— Это правда, ваше сиятельство.

— Ты не хочешь меня слушать, ну так вот посмотри на этого барина…

И он пальцем указал своему камердинеру на Кутай-сова.

— Барин этот был, как и ты, камердинером, да только никогда не был пьяницей и вором. И вот теперь он обер-шталмейстер его величества, кавалер всех российских орденов и граф империи. Старайся, мой друг, следовать его примеру.

Согласитесь, дорогие читатели, что если бы Суворов не заслужил себе памятника своими победами, то он заслужил бы его этой шуткой.

XVII. МЕДВЕЖЬЯ ОХОТА

Обходя вокруг статуи Суворова, я почувствовал, что кто-то тронул меня за плечо.

Я обернулся и радостно вскрикнул.

Это был Бланшар.

Вы ведь знаете Бланшара по его имени и по его трудам, не правда ли?

Это бесстрашный путешественник, неутомимый рисовальщик, который побывал во всех четырех частях света, заполнив своими зарисовками множество папок.

Мы расстались с ним в 1846 году на другом конце Европы, в Мадриде. Это было почти двенадцать лет тому назад.

С тех пор он успел посетить Северную Америку, Мексику и часть Южной Америки.

Сейчас он вернулся из тех краев, куда направлялся я, то есть с Каспийского моря, из Тифлиса, с Кавказа.

Он узнал о моем приезде и примчался сказать мне от имени де Осуны, нашего старого друга по Испании, тоже узнавшего эту новость, что тот меня ждет и, если я не приду сию же минуту, меня возьмут под арест.

Я стал возражать, ссылаясь на свою белую бархатную куртку и клеенчатую шляпу. Возражения не имели никакого успеха.

Тогда я поставил условие: перед этим заехать в мастерскую Бланшара и посмотреть его рисунки.

Все сходилось превосходно: мастерская Бланшара была у нас по пути. Мы сели в мои дрожки и отправились на Малую Морскую улицу, где жил Бланшар.

Там он выложил передо мной целую сотню набросков, сделанных им в Мексике, в Испании, на Кавказе, в Турции и в России.

Только что он закончил русский альбом для императрицы России.

К сожалению, с нами не было Муане: медлительность таможни повредила ему еще больше, чем мне.

Когда я перелистал все папки и просмотрел все рисунки, от первого до последнего, Бланшар напомнил мне о визите к его превосходительству чрезвычайному послу ее величества Изабеллы Второй, герцогу де Осуне.

Мы снова сели в дрожки и велели ехать в резиденцию герцога де Осуны, на Английскую набережную, дом Ляр-ского.

Десять минут спустя швейцар ввел нас в переднюю, где гостей любезно встречала фигура огромного медведя.

Это был трофей его величества императора Александра И, отважного и умелого охотника на такого рода зверей.

Надпись на чучеле подтверждала, что это гигантское животное имело честь быть убитым августейшей рукой.

Медведь, ростом, наверное, в семь футов, стоял опершись на раздвоенный ствол дерева. Зверь был сибирской породы, страшной своей силой и — несмотря на кажущуюся грузность — проворством.

Де Осуна только что ушел: он прождал меня до двух часов.

Я опустил свою визитную карточку в лапу медведя и уехал.

Медвежья охота — настоящая страсть русских; те, кто привык к этой охоте, уже не могут от нее отказаться.

Такая охота — первое, что предлагает русский охотнику-иностранцу, приехавшему в Россию.

В армии это называется «прощупать новичка».

Обычно иностранец, если он француз, принимает предложение.

Так поступил и граф де Вогюэ, два года назад достойно поддержавший честь своей страны и оставивший здесь о своей отваге память, которая сохранится не в одном поколении русских охотников.

Охота происходила в имении графа Алексея Толстого, в Новгородской губернии.

Действующими лицами происшествия, о котором мы намереваемся рассказать, были граф Мельхиор де Вогюэ, граф ван Биландт, голландский поверенный в делах, и граф Сухтелен, шталмейстер русского двора.

Егеря выследили медведицу с детенышами: это был крупный зверь огромного роста.

Медведи, да и любые животные, становятся, как известно, особенно свирепыми, когда им приходится защищать не только свою жизнь, но и свое потомство.

Поднятый загонщиками зверь пошел сначала на графа ван Биландта, который первым же выстрелом легко ранил его.

Медведь, не останавливаясь и оставляя на снегу кровавый след, устремился к графу де Вогюэ.

Граф де Вогюэ, стрелявший с расстояния не более сорока — пятидесяти шагов, послал в медведя две пули, и обе его задели.

Граф Сухтелен находился в ста шагах от этого места, располагая двумя заряженными ружьями: одно было у него, другое — у его слуги.

Услышав три выстрела и подумав, что стрелявшие оказались, возможно, в трудном положении, он послал слугу с ружьем туда, откуда донеслись звуки выстрелов.

И в самом деле, граф де Вогюэ, увидев, что к нему приближается слуга с заряженным ружьем, отшвырнул свое ружье, взял то, какое ему принесли, и ринулся вдогонку за раненым зверем.

Следовать за ним было легко — он оставлял позади себя широкую кровавую дорожку.

Медведь углубился в лес, и граф де Вогюэ, по-прежнему в сопровождении мужика, бросился туда вслед за ним.

Ослабев от трех ран, медведь остановился, чтобы перевести дух.

Граф де Вогюэ подошел к нему на расстояние в сорок шагов, прицелился и выстрелил. Зверь зарычал и, вместо того чтобы броситься бежать, обернулся и кинулся на охотника.

Граф выстрелил во второй раз, но пуля, по-видимому, не задела медведя, и он лишь ускорил свой бег.

О том, чтобы ждать его, не могло быть и речи — ружье было разряжено, и граф не располагал никаким оружием, кроме ятагана, который одолжил ему граф ван Биландт.

И потому он бросился бежать в ту сторону, где, по его предположению, ему должен был встретиться Биландт.

Мужик побежал следом за охотником.

Но медведь, гнавшийся за ними, бежал гораздо быстрее, чем они.

Господин де Вогюэ, молодой и проворный, намного опередил русского крестьянина, как вдруг ему показалось, что сзади послышался крик.

Граф обернулся, однако увидел только медведя.

Крестьянин, почти настигнутый зверем, зарылся в снег и прикрыл голову руками. Озлобленный медведь кинулся на него.

Крестьянин уже не кричал, да и к чему было звать на помощь? Разве была надежда, что благородный вельможа, дворянин, француз, ничего не терявший с его гибелью, станет рисковать своей жизнью, чтобы прийти на помощь какому-то бедному мужику?

Но мужик ошибался.

Именно потому, что граф де Вогюэ был благородный дворянин, француз, сердце его возмутилось при мысли, что у него на глазах погибнет без всякой помощи человек, даже если этот человек — крепостной.

— О нет! — произнес он, обращаясь к самому себе, но вслух, словно желая приободрить себя на тот случай, если у него оставалось еще хоть малейшее сомнение. — Этому не бывать!

Он выхватил свой ятаган, прыгнул на медведя и по самую рукоять всадил ему клинок между лопаток.

Медведь обернулся к этому новому противнику и одним ударом тяжелой лапы свалил его с ног.

Но граф не выпустил из рук ятагана: он стал наносить медведю удары в нос и в пасть.

К счастью, вместо того чтобы душить его лапами, зверь с остервенением принялся его кусать.

Граф же с яростью наносил ему удары ятаганом.

Потом граф рассказывал, что во время этой схватки он не видел ничего, кроме залитых кровью глаз, окровавленного носа и окровавленной пасти медведя, и наносил удары машинально, без передышки и отчаянно.

Сколько длилась эта ужасная схватка? Секунду, минуту, час? Он не мог бы это сказать.

Вдруг он услышал, что его окликают, и узнал голос графа ван Биландта.

— Ко мне, Биландт! — вскричал он. — Ко мне!

Граф ван Биландт подбежал и оказался в десяти шагах от него, стоя по пояс в снегу.

Внезапно г-н де Вогюэ услышал выстрел, и ему показалось, что на него обрушилась гора.

Но он все равно продолжал наносить удары ятаганом.

Через минуту он почувствовал, что его подхватили под мышки и тащат наружу, словно клинок из ножен.

Это были граф ван Биландт и граф Сухтелен, высвобождавшие его из-под медведя.

Что же касается мужика, то он оставался недвижен в той же степени, что и мертвый зверь, хотя был вполне живой.

Его вытащили из снега и тоже поставили на ноги.

Увидев графа де Вогюэ целым и невредимым и осознав, что обязан жизнью этому благородному дворянину, который мог убежать и преспокойно оставить его на растерзание медведю, но не побоялся рискнуть жизнью, чтобы спасти его, мужик кинулся ему в ноги, стал целовать их и называть его отцом родным.

Вечером, вернувшись домой, граф де Вогюэ хотел отдать Биландту ятаган, который тот ему одолжил, но Биландт отказался взять его обратно. Тогда Вогюэ дал ему взамен двадцатикопеечную монетку, поскольку, согласно русской примете, нельзя дарить другу колющее или режущее оружие.

Господин ван Биландт велел врезать эту монетку в приклад своего ружья, а отец г-на де Вогюэ заказал Биару картину, изображающую сцену этой охоты, и портрет графа ван Биландта.

Я знавал одного сильнейшего охотника на медведей, которого в отношении отваги можно было поставить в один ряд с такими людьми, как Жерар, Гордон-Камминг и Вессьер. Это был красивый джентльмен лет двадцати шести — двадцати восьми, настоящий герой романа, стройный и изящный, скрывавший под хрупкой внешностью поразительную физическую силу; он был среднего роста, но соразмерностью и совершенством телосложения вполне мог служить моделью скульптору; цвет лица у него был свежий и яркий; глаза, по-женски ласковые, в минуты воодушевления метали молнии и приобретали выражение гордости, какой никогда и ни у кого больше мне не доводилось видеть; и наконец, безупречного овала лицо окаймляли темно-каштановые волосы и бакенбарды чуть рыжеватого оттенка. Он был сын адмирала на русской службе и сам служил в кирасирском полку императорской гвардии. Звали его Гамильтон.

Страсть Гамильтона к охоте порой заставляла его манкировать обязанностями по полку. Но его милый характер, кроткий и вместе с тем твердый, внушал такую любовь не только товарищам, но и начальству, что все, словно сговорившись, хранили в тайне его провинности и спасали его от грозящих ему наказаний.

Атлетическая сила, которой он был наделен и которую он так умело скрывал под хрупкой внешностью, позволяла ему пренебрегать любыми трудностями, а мужество толкало навстречу любым опасностям.

Его ловкость была не менее примечательна, чем его сила и отвага; у него была твердая рука, а взгляд отличался зоркостью; за исключением рыси, не было такой дичи, двух особей которой он хоть раз в жизни не уложил бы дублетом, — от вальдшнепа до лося, не исключая кабанов и медведей.

Впрочем, он дошел до того, что с ружьем на крупного зверя больше не охотился, предпочитая рукопашную схватку, в особенности с медведем; по его словам, это был для него единственный по-настоящему достойный противник во всей Европе.

Обычно театром его охотничьих подвигов была Олонецкая губерния, окрестности Ладожского озера, в пятидесяти — шестидесяти верстах от Санкт-Петербурга. Там, в самом деле, тянутся необъятные леса, где не проложена ни одна дорога, куда не только не заглядывали лесничие, но и вообще не ступала нога человека. Здешние леса служат неприступным убежищем для волков, медведей и лосей, и сюда, как в леса Нового Света, можно отважиться войти лишь с компасом в руке.

Но Гамильтон пользовался компасом не больше, чем ружьем; у него были зрение, слух и обоняние дикаря, инстинкт и прозорливость могиканина. Он узнавал четыре страны света по наклону и внешнему виду деревьев, помня, что с южной стороны ветви всегда более мощные, частые и густолиственные. Никто не был способен, как он, определить давность следов на снегу: тронув снег кончиком пальца, он, судя по плотности его или рыхлости, мог сказать, старый это след или свежий и мог обозначить с точностью до получаса, в какое время дня или ночи прошел здесь зверь.

Когда Гамильтон отправлялся на охоту, никто, в том числе и он сам, не знал ни дня, ни часа его возвращения. Случалось, что он бродил по лесу две недели, три недели, месяц, не приближаясь к человеческому жилью, не имея иного укрытия над головой, кроме туманного или морозного небосвода, иной постели, кроме снега, на котором он спал, завернувшись в шубу; так что эти охотничьи вылазки были настоящими экспедициями, которые он совершал в сопровождении лишь своих собак и двух крестьян.

Правда, эти двое крестьян, верные и преданные спутники, отличались испытанным мужеством и силой; они так часто помогали друг другу в минуту опасности, так часто господин бывал обязан своим спасением крестьянам, а крестьяне — господину, что они были связаны между собой не на жизнь, а на смерть. В особенности один из этих мужиков отличался настолько необыкновенной силой, что когда им случалось убить медведя, то, какого бы роста тот ни был, он тут же на месте, содрав со зверя шкуру, скатывал ее, еще совсем свежую и весившую порой восемьдесят — сто фунтов, перекидывал в таком виде через плечо и, добавив эту новую ношу к своей охотничьей поклаже, скользил на полозьях по снегу с такой легкостью, будто не нес ничего.

Мимоходом заметим, что эти полозья, на которых бегут по снегу, ничем не напоминают те, на которых скользят по льду: сделаны они обычно из липового дерева, имеют ширину стопы, но в длину достигают полутора метров; оба конца у них тонкие и слегка загнутые вверх. Пара хороших полозьев — бесценная вещь для охотника; Гамильтон был обладателем такой пары и не променял бы ее, по его словам, даже на лучшее ружье из графства Ланкастер. Добавим, что нужно обладать немалой сноровкой и привычкой, чтобы пользоваться этими приспособлениями, и что Гамильтон, так же ловко владевший ногами, как и руками, превосходно с этими полозьями управлялся.

Крестьяне, сопровождавшие Гамильтона, были из казенных деревень, где охотник обычно останавливался, прежде чем отправиться в свои долгие экспедиции. В этих деревнях его знали и боготворили как благодетеля и друга. Дело в том, что не раз медвежатник (Гамильтон был известен там под этим именем) отстраивал за свой счет их избы, уничтоженные пожаром, и обеспечивал их достаток и существование, оставляя им свои охотничьи трофеи, добытые в лесу.

Вначале Гамильтон охотился на медведя, пользуясь карабином, но, как мы уже говорили, это оказалось для него слишком легкой забавой, которой он быстро пресытился. Ему требовались более сильные ощущения, и он решил, что впредь будет ходить на медведя, пуская в ход лишь копье.

Вместе с двумя крестьянами и собаками он отправлялся на поиски берлоги; найдя ее, охотники поднимали медведя сами или с помощью собак; иногда зверь принимал бой тотчас же, но чаще всего обращался в бегство.

Тогда все преимущество было на стороне охотников, которые быстро скользили по снегу на своих полозьях, в то время как медведь нередко проваливался в него по грудь.

Вот тогда-то и разворачивалась драма: один из крестьян держался позади, и в его обязанности входило подбирать все предметы, от которых на бегу освобождались Гамильтон и второй мужик. Иногда они бежали так быстро, что при тридцати градусах по Реомюру постепенно сбрасывали не только все свое охотничье снаряжение, включая карабины, которые они имели при себе из предосторожности, на крайний случай, но и шубы, так что в конце концов преследователи зверя оказывались в одних рубашках и держа в руке лишь копье. Медведь бежал, задыхаясь, с налитыми кровью глазами, со свесившимся из пасти языком, выпуская из ноздрей густой пар и вздымая вокруг себя снежный вихрь; время от времени он оглядывался и свирепо ревел, словно готов был вступить в борьбу, но, увидев приближающихся охотников, вновь ускорял свой бег. И тогда, подобно индейцу, вызывающему врага на бой, крестьянин, к великому удовольствию Гамильтона, принимался осыпать медведя бранью, чтобк уязвить его самолюбие и заставить остановиться.

— Ах ты, трус, сын труса! — кричал он. — Я убил твоего отца, убил твою мать, а сам ты всего лишь недомерок, щенок, сопляк! Погоди маленько, и ты свое получишь!

Этот простак был убежден, что он пускает в ход лучшее средство, чтобы вынудить медведя принять бой; и в самом деле, случалось, что зверь, не столько раздраженный этой бранью, сколько изнуренный усталостью, в конце концов останавливался, оборачивался и шел на своих врагов, иногда кидаясь им под ноги. В этом случае тот, на кого медведь нападал, вонзал ему в нос кончик копья; зверь тотчас вставал на задние лапы и протягивал к противнику передние, чтобы обхватить и задушить его.

Гамильтон, пользуясь этим моментом, вонзал копье ему в сердце, а вернее, медведь сам натыкался на копье, как бык на шпагу тореадора.

Тогда второй охотник должен был как можно быстрее приставить свое копье рядом с этой раной и вонзить его, в то время как первый выдергивал свое оружие, чтобы из раны сразу же хлынула кровь, а это влекло за собой почти мгновенную смерть зверя.

Зверь падал, недолго и со страшным ревом бился в судорогах и испускал дух.

Но далеко не всегда дело шло так гладко. В арсенале Гамильтона сохранилось копье, железный наконечник которого, толщиной почти с древко, был погнут, как проволока.

Кроме того, многое зависело от случайностей.

Однажды Гамильтон преследовал медведя по пересеченной местности. Подбежав к ручью, который из-за своего быстрого течения замерз только у берегов, зверь попытался перепрыгнуть через него, но, то ли оттого, что ручей оказался слишком широк, то ли оттого, что медведь плохо рассчитал, он упал в воду, не достигнув другого берега. В ту же минуту охотники, бежавшие на полной скорости, примчались по его следу и с разбегу упали в воду в нескольких шагах от него.

Но Гамильтон молниеносно вскочил на ноги и, прежде чем медведю пришло в голову воспользоваться своим преимуществом, насквозь пронзил его копьем и пригвоздил ко дну. Мужик почти так же быстро и ловко сделал то же самое с другого бока, и общими усилиями они вместе удерживали зверя в воде, пока он не захлебнулся.

Это был черный медведь особенно крупной породы, самый красивый из всех, каких Гамильтону довелось убить. Сейчас его чучело находится в Лондонском зоологическом кабинете, которому подарил его Гамильтон. Рост этого зверя — около восьми английских футов.

Посудите, какая нужна была физическая сила, чтобы два человека могли удержать под водой подобное чудовище, да еще бившееся в предсмертных судорогах, которые удваивали его сопротивление.

Гамильтон рассказывал еще об одном приключении, не столь драматичном, но, тем не менее, весьма любопытном.

Крестьяне пришли сказать ему, что в сорока шагах от опушки леса лежит издохшая корова и вечерами туда приходит медведь, чтобы пожирать ее. Гамильтон решил подстеречь грабителя и прикончить его.

Для этого он вырыл яму напротив леса, на расстоянии ружейного выстрела, прикрыл ее ветками, сел в засаду и стал поджидать любителя свежего мяса.

Дело было в конце мая, в одну из тех прекрасных летних ночей, когда в час самых глубоких сумерек все видно так же, как в разгар дня.

Гамильтон, безмолвный и неподвижный, находился в засаде уже час или два; не спуская глаз с коровы, он время от времени окидывал взглядом окрестности в радиусе двух-трех верст и весьма удивлялся, что никто на этом пространстве не появляется, как вдруг почувствовал у себя на плече теплое дыхание и услышал у своего уха шумный вздох.

Он вздрогнул, но не от испуга, а от неожиданности, и быстро обернулся, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу.

Врагом оказался медведь, который его учуял и, описав большой круг, подошел к яме сзади, чтобы узнать, что там внутри, причем проделал это так осторожно и столь тихо, что Гамильтон, обладая слухом серны, не услышал ни треска веток, ни шороха листьев.

Но тут произошло то, чего никак не ожидал Гамильтон: зверь, напуганный своим открытием, бросился бежать в сторону леса, да так быстро, что скрылся там раньше, чем Гамильтон, раскидав ветки, успел прицелиться в него.

Наконец, пресытившись охотой на медведей, которых он убил как копьем, так и с помощью карабина около полутора сотен, Гамильтон, вдохновленный рассказами Жерара, Вессьера и Гордон-Камминга, принял решение отправиться на мыс Доброй Надежды, чтобы оттуда проникнуть в глубь Африки и поохотиться там на слонов, пантер и львов. Он уже сделал все необходимые распоряжения и назвал друзьям день своего отъезда, как вдруг на его пути встретилась пара прекрасных глаз.

Человек предполагает, а любовь располагает.

Будущий победитель львов, слонов и пантер сам был побежден и, вместо того чтобы отправиться в Кейптаун, женился на прелестной женщине, мисс Андерсон, с которой он уехал в отдаленный уголок Ирландии и зажил там мирной жизнью помещика, охотясь только на лис, зайцев и вальдшнепов.

Желаю и вам, дорогие читатели, остепениться и проводить свои дни столь же по-христиански, как славный охотник за медведями Гамильтон.

XVIII. МЕСТНЫЕ ИСТОРИИ

Не думайте, что мы покончили с медведями.

Нет, мне остается рассказать вам о роковом медведе, единственном медведе, которого действительно следует бояться охотнику, каким бы отважным и опытным он ни был.

Мне остается рассказать вам о сороковом медведе.

Можно убить тридцать девять медведей, не получив ни единой царапины, но сороковой медведь отомстит за всех предыдущих.

Это поверье настолько распространено в России, что самый смелый, самый искушенный и самый ловкий охотник, который не моргнув глазом шел напервых тридцать девять медведей, с трепетом пойдет на сорокового.

И, с трепетом пойдя на сорокового, он упустит его, а вот сороковой медведь не упустит охотника.

Наверное, в этом действительно есть что-то, поскольку в России двадцать, тридцать, а может быть, и сто охотников были убиты своим сороковым медведем.

Но уж когда сороковой медведь убит, то русский охотник, если прежде он имел привычку ходить на медведя с ножом, впредь пойдет на него с перочинным ножиком, а если прежде ему было привычно охотиться на медведя, пользуясь карабином, впредь будет охотиться на него с карманным пистолетом.

Мы сказали «если прежде он имел привычку ходить с ножом», потому что в Сибири казаки, как наши пиренейские горцы, охотятся на медведя с ножом.

Обнаружив берлогу, казак натягивает кожаный капюшон, непроницаемый для когтей, берет в левую руку рогатину, идет к жене, если он женат, или к любовнице, если он холост, и просит, чтобы она привязала ему к правой руке нож. После этого охотник отправляется прямо к логову зверя, вступает с ним в рукопашную схватку, левой рукой отстраняет его голову рогатиной, а правой вспарывает ему брюхо, от пупка до самой грудины, по возможности по прямой, ибо убить медведя — еще не все, главное — не испортить его шкуру.

На эту тему существует прелестная басня Крылова; к сожалению, у меня нет под рукой сочинений знаменитого писателя, а иначе я бы вам ее пересказал.

Но, взамен этой басни, я расскажу вам одну историю.

Один пятидесятилетний сибирский казак, уже убивший тридцать девять медведей, отправился на охоту за сороковым, взяв с собой сына, юношу двадцати лет, и вооружившись не ножом, а карабином.

Эти меры предосторожности, которые он предпринял, взяв с собой сына и намереваясь воспользоваться карабином вместо ножа, были вызваны серьезными причинами: как уже было сказано, казак шел на поиски своего сорокового медведя.

Сын был вооружен рогатиной и ножом.

И вот внезапно вместо медведя навстречу им выскочил леопард, ни по красоте шкуры, ни по свирепости повадок не уступавший тому, которого Данте встретил на своем пути, в начале жизненной дороги.

Зверь, очевидно, забрел сюда из родных мест, сбившись с пути: по всей вероятности, он пришел из Индии через Центральную Азию, добрался до бескрайних просторов Южной Сибири, до Барнаула близ Аральского моря, на берегах которого произрастают самые пышные растения Китая.

Юношу, который никогда не видел такого страшного зверя, охватил страх. Леопард кинулся на отца, а сын, вместо того чтобы прийти на помощь отцу, бросился бежать.

Казак, с хладнокровием бывалого охотника, подождал, пока животное приблизится к нему на расстояние в двадцать шагов, прицелился ему в голову и выстрелил.

Зверь сделал гигантский скачок и упал мертвым.

Казак обернулся, чтобы увидеть, не вернется ли сын на звук выстрела, но юноша даже не повернул головы и продолжал бежать.

Тогда казак перезарядил ружье, взял в зубы нож и приблизился к животному.

Он не знал повадок этой породы зверей, а сходство лежащего перед ним зверя с кошкой заставляло опасаться с его стороны какого-нибудь коварства.

Охотник подошел к животному вплотную: оно было мертво.

Это был леопард самого крупного и самого красивого вида, и его мех стоил по меньшей мере семьдесят пять рублей.

Казак снял со зверя шкуру, перекинул ее через плечо и в глубокой задумчивости направился к дому.

Предмет его размышлений был серьезным: он спрашивал себя, какой кары заслуживает трус, покинувший друга в опасности. И добавлял: «Сын, покинувший отца, хуже, чем просто трус, — это предатель!»

Когда казак вернулся домой, приговор был вынесен.

Охотник пошел к сыну, который заперся в своей комнате, и велел ему отворить дверь.

Юноша повиновался и кинулся отцу в ноги.

Но отец, не объясняя, для какой цели, велел ему взять лопату и следовать за ним, а сам взял с собой другую.

Он отвел сына за четверть версты от дома и там лопатой наметил на земле прямоугольник размером шесть футов на три, а потом принялся копать, знаком приказав юноше делать то же самое.

Молодой человек принялся за работу, совершенно не представляя себе или лишь смутно догадываясь, что он делает.

Через два часа они вырыли яму, в которую мог улечься человек.

— Довольно, — сказал, выпрямляясь, отец. — А теперь помолись.

Юноша начал понимать, но в тоне, каким были произнесены эти слова, звучала такая решимость, что осужденный даже не пытался сопротивляться.

Он опустился на колени и стал молиться.

Отец дал ему время окончить молитву, потом отмерил такое же расстояние, с какого он стрелял в леопарда, взял карабин, прицелился и всадил сыну пулю в то самое место на голове, что и леопарду.

Молодой человек упал замертво.

Отец положил его в могилу, засыпал ее землей, вернулся домой, надел праздничную одежду и отправился к судье рассказать о случившемся.

— Несчастный! — воскликнул тот, выслушав рассказ старика. — Что ты наделал?!

— Привел в исполнение справедливый приговор, — ответил убийца. — Господь, я уверен, вынес бы такой же суд.

— Хорошо, — сказал судья, — отправляйся в тюрьму и жди решения генерал-губернатора.

Старик повиновался все с тем же спокойствием и с той же невозмутимостью.

Судья тотчас же послал донесение генерал-губернатору, чтобы узнать, каким будет его решение.

Генерал-губернатор Сибири обладает правом казнить или миловать.

И он написал внизу донесения:

«В течение трех дней и трех ночей отец будет держать на коленях голову сына, отделенную от туловища. Если он умрет или сойдет с ума, это будет наказание Божье. Если же выдержит, значит судил он не в припадке гнева, а по отцовской совести. Такое дело может рассудить только Всевышний».

Отправив приговор судье, губернатор одновременно послал копию донесения со своей резолюцией императору Александру.

Приговор был объявлен старому казаку, который три дня и три ночи, не моргнув глазом, держал на коленях голову сына и выдержал испытание, не выказав ни малейшего волнения. Генерал-губернатор распорядился тотчас освободить казака.

Через три месяца пришло решение императора, подтверждавшее приговор. Старик дожил до восьмидесяти лет, спокойный и счастливый, без всяких осложнений убил своего сорокового медведя, а после него еще немало других.

Он умер в 1851 году, и его смертный час не был омрачен даже видимостью угрызений совести.

Это происшествие, прекрасно рисующее патриархальные нравы России, было сообщено генералом Самарским-Быховцем, горным офицером, который служил на сибирских рудниках и был его очевидцем.

Раз уж речь у нас зашла о странных историях, вот две, которые мне только что рассказали: преподношу их вам с пылу, с жару.

Развязка первой произошла всего лишь четыре года тому назад.

Развязку второй еще ждут.

Лет двадцать пять тому назад граф*** слыл одним из самых больших щеголей, но одновременно и самым заядлым картежником и самым разнузданным распутником среди всех дворян Москвы; он не пропускал ни одной юбки: цыганки и светские дамы, горничные и купеческие дочки — все были ему хороши. Он покидал постель только для застолья, а застолье — только для карточной игры. Лишь одного человека он не то чтобы боялся, но почитал — свою мать, тридцатисемилетнюю вдову, которая вполне еще могла считаться одной из самых красивых женщин второй столицы России.

Однажды ее горничная прибежала к ней вся в слезах и сказала, что, отчасти мольбами, отчасти угрозами, молодой граф вынудил у нее обещание ждать его в эту ночь в своей комнате, куда он явится после очередного кутежа, который он устраивает с товарищами.

— И ты с ним окончательно условилась? — спросила графиня.

— Еще нет: я хотела сначала все рассказать вам, но он требует, чтобы в течение дня я дала ему определенный ответ; вот если бы ваша милость соблаговолила отправить меня в одно из ваших имений, пока не пройдет прихоть господина графа!

— Хорошо, ты уедешь сегодня вечером, пока он будет на ужине; но согласись на свидание, как если бы никуда не уезжала, и поставь условием, что примешь его в темноте, ну а ждать его в твоей комнате буду я, чтобы пристыдить повесу.

Обещание было дано, девушка уехала, а графиня стала поджидать сына в неосвещенной комнате.

Что же произошло между матерью и сыном во время ночного свидания? Никто этого не узнал, поскольку само свидание осталось в тайне.

Но зато все могли стать свидетелями того, что молодой граф, который никогда не мог добиться от матери разрешения на путешествие, настолько этой нежной матери было страшно расстаться с любимым сыном, на следующий же день начал готовиться в дорогу и уехал через неделю.

Граф странствовал пять лет. Когда же он вернулся в Москву, то оказалось, что графиня удалилась в монастырь в Тамбовской губернии, где находилось самое большое ее имение.

Молодой граф ничего не мог понять в таком решении: его мать всегда была набожна, однако не настолько, чтобы можно было предвидеть подобное завершение блестящей, но безупречной жизни.

Он навестил графиню в ***ском монастыре и был крайне удивлен сдержанности, с какой она его встретила, уклонившись от сыновних ласк и, под предлогом строгости монастырского устава, даже не позволив поцеловать ей руку.

Тем не менее мать уговаривала его жениться и зажить упорядоченной жизнью, но не приказывала это сделать, а только советовала.

Граф возразил, что он слишком молод и не испытывает еще влечения к женитьбе, но, быть может, со временем оно к нему придет, как пришло к матери призвание к монашеской жизни, и тогда будет видно.

Ну а пока, поскольку ему нельзя видеться с ней так, как принято видеться сыну с матерью, и любовь к Богу возобладала в ее душе над материнской любовью, которая одна лишь и удерживала его в России, он просит разрешения продолжить свои путешествия.

Разрешение было дано; граф снова уехал, и только известие о смерти матери заставило его вернуться домой.

Граф остался холостяком; однако ему исполнилось уже сорок: страсти улеглись, и из красавца-дворянина, безрассудного, влюбчивого, молодого и беспутного, он превратился в важного господина, спокойного и серьезного, утратившего за границей национальные предрассудки и обогатившегося изрядной дозой социальной философии.

И потому он решил жениться, хотя бы для того, чтобы не допустить угасания своего рода; но, обладая миллионным состоянием, он дал себе слово жениться только по любви.

Случай не замедлил представиться.

Отправившись помолиться на могиле матери, он встретил там молодую девушку, которая была одета, как и он, в черное, и плакала и молилась на той же могиле.

Насколько можно было рассмотреть ее под густой черной вуалью, это была красивая девушка лет семнадцати-восемнадцати, изящная, изысканная, прелестная.

Пока они находились рядом в церкви, граф, удерживаемый святостью места, не осмеливался заговорить с девушкой, но, выйдя из храма, стал расспрашивать ее.

Она была сирота, воспитанная графиней, которая заменила ей мать. Умирая, графиня оставила воспитаннице состояние, делавшее ее вполне независимой, и призвала ее, никоим образом не выставляя это требованием, посвятить себя Богу, если мирская жизнь не явит ей достаточно твердых надежд на счастье. До этой поры кругозор сироты был ограничен стенами монастыря: она никого не любила и не пожертвовала бы ничем, отдав Богу свое девственное, свободное и чистое сердце, которое никому не принадлежало.

Граф вернулся домой, пребывая в глубокой задумчивости. Он почувствовал к этой девушке какую-то необъяснимую симпатию, но решил пока ничем не обнаруживать ее.

В течение целого года, говоря о воспитаннице матери как о посторонней, он наблюдал за ней со стороны, тая в себе чувство, которое все возрастало.

По прошествии года он был уже убежден, что нашел женщину, созданную самим Богом для его счастья; по прошествии этого года они вновь встретились на той же могиле.

Перед ним была все та же красивая девушка, что и год назад, — скромная и наивная.

В тот же день решение было им принято.

На следующий день граф явился к сироте и просто, но со всей серьезностью сказал ей, что он любит ее и умоляет стать его женой.

Девушка упала на колени и, воздев руки к небу, воскликнула:

— И я тоже люблю вас!

Ничто не препятствовало браку, который обещал счастье обоим. Через месяц состоялось венчание.

В течение пятнадцати лет граф был счастливейшим человеком в России. Он проделал с молодой женой те же путешествия, какие когда-то совершил один, показал ей Европу и Европе — ее.

Потом он вернулся на родину и обосновался в Санкт-Петербурге, сожалея лишь о том, что Бог не благословил его детьми, которые любили бы мать так, как он любил жену.

Этот нежный и взаимный союз остался бесплодным.

Но однажды по Санкт-Петербургу разнеслась удивительная весть, которая разлетелась оттуда по всей России: граф***, пятидесяти шести лет от роду, пустил себе пулю в лоб, а его вдова незамедлительно удалилась в монастырь, пожертвовав все свое состояние на благочестивые цели.

Долгое время никто не знал причин самоубийства графа и ухода в монастырь его вдовы, но вот что в конце концов просочилось по поводу этой странной истории.

В тот далекий вечер граф вернулся после ужина настолько разгоряченный вином, что он не узнал свою мать, подавил ее сопротивление объятиями, заглушил ее слова поцелуями.

На другой день, не говоря ни слова, мать удалила от себя сына и осталась наедине с угрызениями совести.

Угрызения совести и привели ее в монастырь — это преддверие могилы.

Умирая, она исповедовалась священнику и сказала ему, что от той кровосмесительной ночи родилась девочка.

Граф, вернувшись в Россию, увидел ту, что была его сестрой и дочерью одновременно, влюбился в нее и женился на ней.

Священник не решался рассказать о случившемся: разве не значило бы это нарушить тайну исповеди?

Но когда настал его смертный час, он написал обо всем в Синод, предоставив Синоду судить об этом страшном казусе совести.

Синод счел, что нужно все открыть графу и потребовать, чтобы он немедленно расстался с женой.

Граф получил письмо Синода и отослал его жене; пока слуга нес письмо в комнату графини, муж пустил себе пулю в лоб.

Вдова удалилась в монастырь.

Это первая из обещанных историй. Перейдем ко второй: вы увидите, что она произошла совсем недавно.

В начале мая этого года г-н Суслов, богатый помещик из Олонецкой губернии, или, во всяком случае, считавшийся богатым, ехал быстрой рысью по Невскому проспекту, сидя в двухместном экипаже, запряженном парой лошадей.

Ехал он с дочерью, юной особой семнадцати-восемнадцати лет, восхитительной красоты, обрученной вот уже три месяца с человеком, которого она любила.

Люди, хорошо осведомленные о состоянии дел г-на Суслова, говорили, что предстоящий брак его дочери был очень выгодным и превосходил все возможные ожидания.

Так что девушка была вполне счастлива.

Что же касается отца, то те, кто знал его последние пятнадцать — шестнадцать лет, утверждали, что они ни разу не видели его улыбающимся.

Внезапно г-н Суслов вспомнил о том, что он забыл заехать еще в одно место, и попросил дочь сказать кучеру, чтобы тот сию же минуту повернул в другую сторону.

Дочь высунула голову из окошка кареты, но, прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, мимо них молнией пронеслись дрожки и оглоблей проломили ей голову.

С раскроенным черепом девушка упала в карету, и г-н Суслов принял в свои объятия труп.

Вся его жизнь была в этой девочке, она была единственным, что привязывало отца к миру. Друзья не раз слышали от него, что если когда-нибудь он ее потеряет, то пустит себе пулю в лоб.

И тем не менее г-н Суслов не проронил ни слезинки.

Он велел кучеру ехать домой, взял на руки труп дочери и послал за врачом, но не для того, чтобы попытаться вернуть ее к жизни — душа уже давно покинула тело, — а чтобы удостоверить смерть.

После того как это было сделано, он занялся похоронами, скорбный, но, как всегда, холодный. Посторонний, увидев его, не заподозрил бы, что перед этим человеком только что разверзлась подобная бездна.

Через три дня состоялись похороны, и на земле не осталось ничего от прекрасной лилии, на миг расцветшей с таким блеском.

Прямо с кладбища г-н Суслов явился к обер-полицмейстеру, назвал свое имя и был принят.

— Ваше превосходительство, — сказал он. — Десять лет тому назад я отравил тестя и тещу, чтобы поскорее заполучить их состояние. Со дня преступления, о котором никто не подозревает, мне ни в чем не было удачи, напротив, все оборачивалось против меня и тех, кто меня окружал. Банкир, у которого я поместил сто тысяч рублей, разорился; мои деревни и леса сгорели, и я так и не узнал, кто их поджег; мой скот пал от моровой язвы; моя жена умерла от злокачественной лихорадки; наконец, моя дочь только что погибла вследствие несчастного случая, о котором вы знаете и который почти невозможно постичь. И тогда я сказал себе: «Десница Божья простерлась над тобою; предайся в руки правосудия и искупи свое преступление». Я пришел, ваше превосходительство. Я во всем сознался; делайте со мной что хотите.

Господин Суслов, отправленный в крепость, ожидает там приговора и выглядит если и не веселее, то, по крайней мере, спокойнее, чем когда-либо прежде.

Мои истории вовсе не забавны; но признайтесь, дорогие читатели, что они не лишены своеобразия.

Дело в том, что эта страна, хотя и офранцуженная внешне, не похожа ни на какую другую.

XIX. СКОПЦЫ

Как вы помните, я покинул резиденцию герцога де Осуны, оставив свою визитную карточку в когтях медведя, убитого его величеством Александром II, самым смелым и самым неутомимым охотником на медведей в своей державе, той из всех держав, в которой медведей водится больше всего.

Две причины заставили меня сократить визит: наряд, в котором я по воле таможни обречен был оставаться, и желание взять у моего соотечественника Дюфура несколько нужных мне книг.

Дюфур, преемник Беллизара и издатель «Французского обозрения», — это главнейший французский книгопродавец Санкт-Петербурга, как Исаков — главнейший русский книгопродавец.

У меня была надежда найти у него кое-какие необходимые мне книги, которые я не захватил с собой, опасаясь тех трудностей, какие, по утверждению многих, чинит путешественникам русская таможня в связи с определенными изданиями, внесенными, как мне было известно, в индекс при императоре Николае.

Я не знал, что в этом отношении, как и во многих других, император Александр ввел гораздо большую свободу.

Дюфур оказался дома. Он уже был извещен о моем приезде.

Прелестная молодая женщина, с которой я дружу вот уже двадцать пять лет, хотя ей всего тридцать три года, как раз вышла от Дюфура, у которого она пыталась узнать, видел ли он меня и известно ли ему, где я поселился в Петербурге.

Эта моя приятельница, дорогие читатели (а отчасти и ваша, ибо она немного вам знакома), — Женни Фалькон, сестра Корнелии Фалькон, которой вы десять лет аплодировали в Опере и продолжали бы еще аплодировать, если бы болезнь голосовых связок не заставила ее в расцвете таланта покинуть сцену.

Я знал Корнелию Фалькон с самого ее дебюта. Чисто братская дружба связала нас в 1832 году. Ее сестра Женни была в ту пору семилетней девочкой…

Но, нужно сказать, самой хорошенькой, самой лукавой и самой избалованной из всех семилетних девочек.

Ее мать, которой тогда было тридцать семь лет, считалась одной из красивейших женщин Парижа. Вы ведь помните Корнелию? Как она была хороша! Так вот, ее мать, выглядевшая ее старшей сестрой, вполне могла соперничать с ней.

Корнелия занялась воспитанием младшей сестры.

От природы одаренная легкостью восприятия, девочка попала в один из лучших пансионов Парижа, где, не испортив ей сердца, что случается крайне редко, ее уму придали такое изящество и благородство, какое мало у кого встретишь.

Женни дебютировала в театре Жимназ лет шестнадцать-семнадцать тому назад в пьесе Скриба. Дебют оказался удачным, и Санкт-Петербург, как водится, завладел талантливой молодой актрисой.

Ей было тогда шестнадцать. В двадцать шесть она получила пенсию и покинула сцену, чтобы стать хозяйкой одного из самых элегантных зимних салонов Санкт-Петербурга.

Не было ни одного из известных французов, который, находясь в Санкт-Петербурге, не был бы принят у мадемуазель Женни Фалькон на Михайловской площади.

Вот уже пятнадцать лет она сохраняет за собой привилегию давать самые очаровательные балы, держать лучших рысаков и иметь самые изящные сани из всех, какие когда-либо мчались на острова по Деревянному и Железному мостам.

Один мой приятель, связанный со мной двадцатилетней дружбой, обладатель одной из самых прославленных, а возможно, и самых древних фамилий в России, вот уже десять или двенадцать лет делит с Женни честь быть хозяином этого салона.

Моего друга зовут Дмитрий Павлович Нарышкин.

Мужественная Наталья Кирилловна, которая во время стрелецкого бунта увезла своего сына Петра в Троицкий монастырь, была Нарышкина.

Она была второй женой царя Алексея Михайловича и имела от него единственного сына — будущего царя Петра.

Детьми от первого брака Алексея был Федор, умерший в возрасте двадцати трех или двадцати четырех лет, Иван, недолгое время деливший престол с Петром и, будучи всю жизнь слабоумным, умерший в 1696 году, и, наконец, знаменитая царевна Софья, сыгравшая, как мы видели, такую драматическую роль в жизни брата.

Нарышкины никогда не стремились стать графами или князьями и остались просто Нарышкиными; вот только в гербе у них российский орел.

Существует очень красивое предание, возможно, вымышленное — я и за исторические данные не отвечаю, а уж тем более за предание! — так вот, существует очень красивое предание об этой Наталье Кирилловне и о том, каким образом она попала ко двору.

Боярин Матвеев, впоследствии убитый стрельцами вместе со Львом и Афанасием Нарышкиными, чью историю я вам уже рассказал как-то раз, проезжал через небольшую деревню Киркино, расположенную в Рязанской губернии, в двадцати пяти верстах от городка Михайлова, и почти целиком населенную разорившимися дворянами, которых называют однодворцами, то есть теми, кто имеет только один двор.

На пороге какого-то дома сидела прелестная девочка лет двенадцати — тринадцати и горько плакала.

Пока перепрягали лошадей в его карете, Матвеев осведомился о причине горя, которое, видимо, испытывала девочка.

Он узнал, что единственная крепостная девушка, которая у нее оставалась и которая служила ей и горничной, и воспитательницей, только что повесилась.

Вот потому бедная девочка и проливала слезы.

Расспросив ее, боярин узнал, что она — сирота из хорошей семьи, родом из Крыма; он увез ее с собой, воспитал как родную дочь и представил ко двору.

Овдовев, Алексей Михайлович увидел ее, полюбил и сделал своей женою.

Насколько правдиво предание? Я уже сказал, что не отвечаю за его достоверность, но и сегодня еще в родной деревне царицы Натальи Кирилловны бытует народная поговорка, которая гласит: «Если бы не удавилась девка в Киркине, не было бы на свете Петра Великого».

Бесспорно одно: отец и дед Натальи Кирилловны занесены в боярскую книгу.

Итак, Женни Фалькон, моя маленькая приятельница в 1832 году, а теперь, когда она повзрослела, мой большой и добрый друг, пришла осведомиться обо мне у Дюфура.

Она оставила записку, в которой мне предлагалось, не откладывая это ни на минуту, прийти и обнять ее.

В записке говорилось также, что я застану у Женни моего друга Нарышкина, которому, так же как и ей, не терпится увидеть меня.

Я поспешил на Михайловскую площадь, где при входе в гостиную две пары рук раскрыли мне объятия, не считая третьей, которую при звуках моего голоса простерла из столовой маменька Фалькон.

Эти люди ждали меня вот уже неделю.

Как такое объяснить: мне еще самому не было известно, что я покину Париж, а в Санкт-Петербурге уже знали, что я сюда приеду.

Чтобы повидать меня, Женни и Нарышкин отложили свою поездку в Москву.

Если я пробуду в Санкт-Петербурге не более двух недель, они подождут меня еще, чтобы я поехал вместе с ними.

На все время моего пребывания в Москве они пригласили меня к себе на виллу в Петровском парке.

Вот как понимают в России гостеприимство. В этом отношении нет, мне кажется, на свете никого радушнее, чем русские аристократы.

Я попросил дорогих друзей, чтобы они не стесняли себя из-за меня, и согласился поселиться во флигеле, который они мне предложили; однако мне нужно было столько всего посмотреть в Санкт-Петербурге, что я не хотел заранее назначать дату своего отъезда.

На другой день отмечали день рождения Женни. Мы условились, что я приму участие в празднестве, если получу на таможне свой гардероб.

Покинув Михайловскую площадь, я спросил дорогу к меняле. У меня было с собой на две или три тысячи франков французских золотых монет, которые я хотел обменять на русские ассигнации.

Известно ли вам, дорогие читатели, что в России — стране серебряных рудников и золотых копей — почти нет в ходу звонкой монеты, а есть только бумажные деньги?

Это банковские билеты от сторублевого до рублевого.

Я знал, что каждый мой золотой стоит пять рублей.

Каково же было мое удивление, когда меняла дал мне не только полагающиеся семьсот пятьдесят рублей, но еще и лишку на двадцать пять или тридцать франков.

Курс французского золотого повысился, и он стоит теперь пять рублей и сколько-то там копеек.

Я внимательнее, чем прежде, пригляделся к честному меняле и, поскольку он чуточку говорил по-французски, попросил его объяснить мне, откуда взялась эта неожиданная прибавка.

Пока он объяснял, я слушал и разглядывал его.

Он имел ясного, серебристого тембра голос, вроде тех, какие можно порой услышать в Сикстинской капелле, и редкую, клочковатую бороденку.

Мне стало понятно, что я имею дело с особью, принадлежащей к секте скопцов.

Однако вы ведь не знаете, дорогие читатели, что такое скопец.

Есть у вас русский словарь? Поищите там слово скопец.

Но если у вас нет словаря, а вы все же непременно хотите знать, что такое скопец, я попытаюсь вам объяснить, хотя заранее предупреждаю, что дело это нелегкое.

К примеру, перед вами дремлет в кресле красивый ангорский кот с длинной шерстью, который, вместо того чтобы бегать по крышам и прыгать с одной водосточной трубы на другую, гоняясь за кошками, занят лишь тем, что ест, жиреет и спит.

Вот он принадлежит к секте скопцов.

Или, скажем, на вашем обеденном столе лежит на блюде один из славных горожан провинции Мен, которых Беранже воспел как счастливейших существ на земле, — упитанный, подрумяненный, в меру поджаренный, с мясом отменного вкуса, с сочным жиром и головой, лишенной украшения, которое составляет гордость петуха.

Он тоже принадлежит к секте скопцов.

Однажды в детстве король Луи Филипп спросил у г-жи де Жанлис, своей воспитательницы:

— Что такое бык?

— Отец теленка.

— А корова?

— Мать теленка.

— А вол?

Тут автор «Вечеров в замке» на мгновение смешалась: трудно было подыскать нужное определение; наконец, она нашла перифразу:

— Это дядя теленка.

Ну, так вот, дядя теленка относится к секте скопцов.

Вам все стало понятно, не правда ли?

Теперь мне остается объяснить, каким образом, обладая свободной волей, можно по собственному желанию вступить в подобную секту.

Попробую.

Слово раскол означает по-русски «ересь»; зачинщиков ереси называют раскольниками.

Скопцы — это раскольники.

Появление раскольников восходит к царствованию Алексея Михайловича. Когда его любимец, патриарх

Никон, перевел, а вернее, осовременил Священное Писание, фанатики остались привержены старому тексту и отказались признать новый; отсюда — бунт.

После принятия нового текста бунтовщики стали зачинщиками ереси.

Путешественники, писавшие о России, мало или совсем ничего не говорили о раскольниках.

Да, это так, но я ведь рассчитываю рассказать вам много такого, о чем вам еще не говорили.

И для начала, как это ни трудно, я расскажу о вам о скопцах, представляющих собой одну из ветвей раскольничьей ереси.

Знаете ли вы, сколько в России насчитывается раскольников?

Официально пять миллионов; на самом деле, одиннадцать.

Как видите, такое заслуживает рассказа, и с тем большим основанием, что этим одиннадцати миллионам человек, число которых возрастает с каждым днем, несомненно предназначено, на мой взгляд, сыграть в будущем определенную социальную роль.

Раскольники делятся на множество сект, резко противостоящих друг другу и придерживающихся самых нелепых взглядов.

Самая нелепая, но, можно сказать, и самая страшная из этих сект — секта скопцов; скопцы верят в земное существование Иисуса, Пресвятой Девы и Иоанна Крестителя.

В царствование императора Павла эта секта чрезвычайно разрослась; своего Христа скопцы видели в каком-то крестьянине, свою Деву Марию — в какой-то простой женщине из народа, а своего Иоанна Крестителя — в каком-то свирепом мужике.

Вот только его крещение было крещением кровью.

Оно состояло в оскоплении, а поскольку тот, кто его производил, был варваром, он проделывал эту операцию варварским способом, с помощью раскаленной докрасна проволоки.

Каждый третий из новых последователей секты умирал.

После рождения первого младенца мужского пола, предназначенного продолжать род, мужчину делали бессильным, а женщину — бесплодной.

Напротив Знаменской церкви, возле Невского проспекта, перед нынешним Московским вокзалом, стоял большой деревянный дом с постоянно закрытыми ставнями.

Именно в этом доме и совершались все таинства.

Сюда скопцы приходили поклоняться Христу, который, по их убеждению, был первым сыном императора Петра III, которого они объявили своим богом.

Приняв на веру предание о том, что после рождения первого ребенка Петр III потерял вследствие несчастного случая мужскую силу, они отказывались признать законность прав Павла I, считая его незаконнорожденным и узурпатором.

Что же касается Петра III, то факт убийства в Ропше для них как бы не существует. Петр III только исчез, но не умер; он вернется на землю, и это будет день, когда начнется славное царствие.

Как видите, это нечто подобное иудейскому Мессии.

В дни собраний, а мы уже сказали, что эти собрания происходили в том большом доме с закрытыми ставнями, Христос, сын Петра III и бог, как и Петр III, восседал на троне рядом с матерью, Девой Марией.

Сектанты входили и простирались перед ним ниц.

Потом Пресвятая Дева поднималась и произносила перед собравшимися речь, увещевая их быть чистыми и неотступно следовать своей вере.

Затем начиналось пиршество, состоявшее исключительно из фруктов, овощей и молочной пищи.

Мясо, рыба — словом, все живое, скопцам решительно запрещено.

Иногда, тем не менее, при определенных обстоятельствах, когда это связано с сохранением здоровья, можно есть рыбу, но сырую, чтобы не распалять кровь.

После пиршества начиналась страда, производное от глагола страдать, что значит терпеть муку.

Слово страда — старое, забытое слово, которое помнят только ученые.

Страда была пляской, сначала медленной и спокойной, которая затем, подобно пляске кружащихся, а точнее, вертящихся дервишей, становилась постепенно неистовой и опоясывала трон Христа и Богородицы все более стремительными кругами. Эта пляска обычно кончалась обмороком пляшущего, который, исполняя ее, испытывал ежеминутное наслаждение, смешанное с неслыханными страданиями — и то и другое к вящей славе Божьей. Отсюда и слово страда.

Во время плясок производились операции, превращавшие людей в скопцов.

Павел I узнал про эту секту и пожелал увидеть Христа.

Он призвал к себе мужика, игравшего роль Иисуса.

Царь увидел фанатика, уверовавшего в свое божественное происхождение и убежденного в своем праве не только на корону Небесную, но и на корону всея Руси.

Павел сослал Христа и Деву Марию в Сибирь, а Иоанна Крестителя — в Олонецкую губернию.

Поскольку Христос и Мария, бесследно исчезнувшие в этих ужасных пространствах, которые так редко выпускают свою добычу, никогда больше не появлялись, скопцы, решив, что эти божества вознеслись на небо, до сих пор ждут их возвращения.

Что же касается Иоанна Крестителя, то его приверженцы утешились тем, что они не теряли его из виду, поскольку Олонецкая губерния соседствует с Санкт-Петербургской.

Он умер в Олонецкой губернии, и там находится его могила. Сектанты совершают к ней паломничество и, покидая ее, уносят с собой осколки надгробного камня или горсточку окружающей его земли. Эту землю они растирают в порошок и, растворяя в воде, пьют, заболев, как лекарство.

Пока незаметно, чтобы от этого их умирало больше, чем православных, которых пользуют местные лекари.

Поскольку могила считается священным местом, ночью там производят операции оскопления.

Эта секта, которую преследует правосудие, чрезвычайно богата. Правосудие же в России подобно Аталанте: оно останавливается, когда ему кидают золотые яблоки.

Почти все менялы — скопцы. Слово меняла происходит от глагола «менять». Менялы завладели всем золотом и серебром империи, и потому два эти металла встречаются здесь крайне редко. Поскольку их вера запрещает всякое излишество в еде, а их физическое состояние исключает любовь, они живут, ничего не тратя, и, избавленные от всяких страстей, почти всегда накапливают огромные состояния.

Скопцы поступают так не только из любви к наживе, но и для того, чтобы иметь все деньги в тот день, когда настанет славное царствие, то есть когда Святое семейство вновь сойдет на землю.

Скопец, то есть один из скопцов, питает отвращение к иноземцам, но, быть может, еще в большей степени — к своим православным соотечественникам.

Все, к чему прикоснулся иноземец, называется поганым, то есть оскверненным.

Мы уже говорили, что раскольники разделились на несколько ветвей, и надо сказать, что ветви эти составляют полную противоположность друг другу.

В число сект, являющих собой прямой контраст со скопцами, входит секта Татаринова.

Татаринов был государственным советником и имел чин бригадного генерала. Он возглавлял эту секту.

Некая пророчица собрала в своем доме приверженцев этой веры Христа и называла себя Матерью Христа.

После нескольких обрядов инициации вступавшие в секту давали две клятвы: хранить тайну и оставаться навеки холостяками.

Женщины, со своей стороны, клялись никогда не выходить замуж, а если бы их к этому вынудили родители, не порывать с сектой.

После того как обряд вступления завершался, гасили свечи и все без разбору совокуплялись друг с другом.

Вот как все это раскрылось.

Некий молодой человек, по фамилии Апрелев, брат которого был товарищем министра, женился вопреки клятве, данной сообществу.

Другой сектант-фанатик, Павлов, мать которого совершила два пеших паломничества в Иерусалим, собирая по пути милостыню, хотя и была женой полковника, спрятался однажды вечером за дверью супружеской спальни Апрелевых и, ударив хозяина кинжалом, вскричал:

— Это я!

Апрелев упал мертвым.

Убийца даже не пытался бежать.

Арестованный и заточенный в крепость, Павлов был подвергнут старинной пытке испанским сапогом и приговорен к смерти.

Некий старик, который провел в крепости пятьдесят пять лет — дело происходило, кажется, в 1812 году, — говорил одному из моих друзей, что на его памяти такая пытка применялась во второй раз за полвека. Первый раз ей подвергся Мирович, пытавшийся похитить юного Ивана. Эту историю я расскажу вам, когда мы отправимся в Шлиссельбург.

Павлову не хватило сил выдержать пытку.

Он сознался во всем, донес на общество, которое после этого было рассеяно по разным монастырям. Татаринов и пророчица исчезли.

В России, как и в Венеции, люди исчезали бесследно.

Император Александр II недавно объявил, что в его царствование такого больше не будет, и любой виновный, кто бы он ни был, будет судим гласно.

Татаринов имел двух дочерей, которых он вынудил вступить в секту, предав их таким образом свальному греху.

Не складывается ли у вас впечатление, что я рассказываю вам эпизод античных вакханалий, поднимаю край завесы, скрывающей мистерии Доброй Богини?

Пробегите-ка глазами страницу, заимствованную мною у Мишле:

«Некий Тит Семпроний Рутил предложил своему пасынку, чьим опекуном он был, приобщить его к мистериям вакханалий, перешедшим из Этрурии и Кампании в Рим. Когда юноша рассказал об этом куртизанке, которая его любила, она явно пришла в ужас и сказала ему, что, по всей видимости, мать и отчим боятся дать ему отчет в том, как они распоряжались его деньгами, и задумали отделаться от него. Он укрылся у одной из своих теток и сообщил обо всем консулу. Куртизанка, подвергнутая допросу, сначала все отрицала, боясь мести посвященных в таинства, но потом созналась. Эти вакханалии являлись неистовым культом жизни и смерти, в обряды которого входили проституция и убийство. Тех, кто отказывался предаваться гнусностям, хватали с помощью особой машины и кидали в глубокие пещеры. Мужчины и женщины без разбору вступали в темноте в соитие, а потом как безумные мчались к Тибру и окунали в воду пылающие факелы, которые, когда их вынимали оттуда, вспыхивали вновь, — то был символ бессилия смерти перед неугасимым светом вселенской жизни.

Дознание вскоре показало, что в одном только Риме в этих мерзостях участвовало семь тысяч человек.

Повсюду поставили стражу, ночью начались обыски; тысячи женщин, оказавшихся среди виновных, были переданы родным и подвергнуты наказанию в своих домах.

Из Рима террор распространился по всей Италии: консулы проводили расследование в одном городе за другим».¹

Так вот, эти секты, вместо того чтобы исчезнуть, ежедневно вербуют себе новых приверженцев в России.

Оказавшись в Москве, мы еще вернемся к разговору об этих раскольниках, число которых, повторяем, составляет одиннадцать миллионов из всего населения России.

1 «Римская история», том II, глава VII.

XX. ФАВОРИТЫ ПАВЛА I

Мы уже сказали мельком пару слов о Красном дворце, окрашенном ныне в желтый цвет, этой бывшей императорской резиденции, ставшей теперь Инженерным училищем.

Он высится у края Летнего сада, на другой стороне Фонтанки, за мостом.

Дворец возвели по воле Павла I, точно так же, как по его приказу построили казарму знаменитого Павловского полка, в который могли попасть только курносые, ибо это был императорский полк, а император имел вздернутый нос.

Подземным ходом дворец сообщался с казармой.

Окрашен он был в красный цвет в память о странной причуде любовницы Павла — носить красные перчатки.

Звали эту любовницу Анна Лопухина.

Она происходила из семейства несчастной Евдокии Лопухиной, первой жены Петра Великого, матери Алексея, при жизни которой у ее сына выпустили кровь из всех четырех конечностей, ее любовника посадили на кол, а брата четвертовали, не говоря уже о другом брате, чью надгробную плиту Петр повелел распилить, не имея возможности отсечь ему голову.

Павел был без ума от своей любовницы. Ее отец, генерал-прокурор Сената, то есть министр юстиции, был одержим желанием, которого не испытывали Нарышкины, хотя и у них в роду была царица: Лопухин жаждал стать графом. Однажды, подстрекаемая отцом, Анна попросила этой милости у Павла I.

— Хорошо, — сказал он, — мне понятно, к чему вы клоните: вы хотите стать графиней. Ну что ж, вы будете княжной, моя красавица!

И на следующий день, 18 января 1799 года, Лопухины стали князьями.

Павлу I свойственны были фантазии такого рода, и он нередко забавлялся, по собственной прихоти поднимая людей по ступеням той или другой общественной лестницы — штатской либо военной — за меньшее время, чем требовалось на то, чтобы составить и подписать соответствующую грамоту.

Как-то раз, прогуливаясь в открытой карете, император увидел проходившего мимо прапорщика, лицо которого ему понравилось.

Он останавливает экипаж и делает прапорщику знак приблизиться.

А надо сказать, что лицо Павла, независимо от того, был он в гневе или в веселье, всегда хранило устрашающее выражение.

Прапорщик подходит, весь дрожа.

— Кто ты, пыль? — спрашивает его Павел.

Павел называл «пылью» всех нижестоящих, какого бы ранга они ни были. Разве все кругом не пыль для всемогущих государей?

«Пыль» отвечает:

— Ваш покорнейший слуга, прапорщик полка вашего величества.

— Врешь, — говорит император, — ты подпоручик. Садись сюда!

И он указывает молодому человеку место на запятках своей кареты, велев сойти оттуда лакею.

Молодой человек повинуется, и экипаж трогается с места.

Проехав двадцать шагов, император оборачивается.

— Ты кто? — снова спрашивает он молодого человека.

— Подпоручик, государь, по милости вашего величества.

— Врешь, ты поручик.

Еще через двадцать шагов император снова оборачивается.

— Ты кто? — спрашивает он опять.

— Поручик.

— Врешь, ты капитан.

Когда они доехали до дворца, прапорщик стал уже генералом.

Если бы Красный дворец стоял в ста шагах дальше, прапорщик доехал бы туда фельдмаршалом.

У Павла бывали такие странные привязанности; примером тому — генерал Копьев.

Копьев служил пажом при Павле, когда тот взошел на трон и после своей гатчинской ссылки стал всемогущим государем.

Этот маленький паж был беден, но искрился остроумием.

Выпученные глаза Павла, не пугавшие Копьева, когда Павел был великим князем, не пугали пажа и после того, как тот стал всероссийским императором.

Павел постоянно задыхался: оставаясь один в своей комнате, он прохаживался по ней большими шагами взад и вперед, потом шел к окну, сам распахивал его, полной грудью вдыхал воздух, закрывал раму, подходил к столу, брал понюшку табаку на манер Фридриха Великого (Павел I, как и Петр III, был страстным поклонником прусского короля), закрывал табакерку, ставил ее на стол, снова прохаживался, задыхался еще больше, опять шел к окну, открывал его, дышал, закрывал, снова брал понюшку и в десятый раз возобновлял все сначала.

Это была его любимая табакерка. Без распоряжения императора никто не смел дотрагиваться до нее. Нарушитель запрета был бы испепелен точно так же, и даже с большей вероятностью, как если бы он взялся рукой за Ковчег Завета.

Однажды Копьевзаключил со своими товарищами пари: он не только дотронется до священной табакерки, что было бы всего лишь кощунством, но и возьмет из нее понюшку, что явится уже оскорблением величества.

Исполнение этого обязательства казалось настолько невозможным, что участники спора ставили два против одного, как это бывает на скачках, когда в выигрыше тех или других скаковых лошадей почти что уверены.

Поэтому Копьеву непременно следовало выиграть, хотя неясно было, как это сделать. Но он верил в свою счастливую звезду: уже не раз его дурачества заставляли императора смеяться, а смеялся император не часто.

Другой на месте Копьева вошел бы, когда император стоял к нему спиной, и как можно осторожнее открыл бы табакерку.

Но Копьев вошел, когда император двинулся от окна к двери; входя, он нарочно скрипнул дверью, заскрипел сапогами и прошелся так, что под его ногами заскрипел паркет; подойдя к столу, он открыл табакерку с тем характерным звуком, какой пятьдесят лет спустя так невероятно содействовал успеху пьесы «Постоялый двор Адре», нахально запустил туда два пальца, взял изрядную понюшку и, вопреки всем наставлениям о приличии и вежливости юношеского поведения, с громким сопением вдохнул ее. Император наблюдал за ним, ошеломленный такой наглостью.

— Что ты делаешь, пострел?

— Как видит ваше величество, беру понюшку.

— А почему это ты берешь понюшку?

— А потому, что я со вчерашнего вечера на дежурстве у вашего величества и, как и положено, всю ночь глаз не сомкнул, но чувствую, что меня начал одолевать сон. Вот я и подумал, что лучше быть наказанным за неприличное поведение, чем за нарушение своих обязанностей, и взял понюшку, чтобы освежиться.

— Ну что ж, — смеясь, сказал Павел, — раз уж ты взял понюшку табака, мошенник, так возьми заодно и табакерку.

Табакерка была украшена бриллиантами и стоила двадцать тысяч рублей.

Копьев продал табакерку, а вырученные за нее деньги пропил и проел. Их хватило на год. Целый год пажи его величества пировали.

Истратив все до последней копейки, Копьев предложил другое пари.

Речь шла о том, чтобы во время обеда дернуть императора за косичку, причем так сильно, чтобы он вскрикнул.

Пари было заключено.

Дернуть за косичку человека, заставлявшего женщин вылезать из кареты в грязь, когда он проезжал по улице, и отправлявшего в Сибирь целый полк, который плохо показал себя на маневрах, было безумной затеей.

Но Копьев подготовил почву заранее.

В те времена носили косички на манер Фридриха Великого, подобно тому как пользовались табакерками Фридриха Великого и носили сапоги и шляпы на манер Фридриха Великого. Пажи, как и император, тоже носили такие косички, и этим косичкам полагалось лежать ровно посередине спины.

Два или три раза Копьев, сдвинув свою косичку набок, прошел впереди императора. В первый раз император сделал ему выговор, во второй — посадил под арест в комнате, в третий — отправил в крепость.

Выйдя оттуда, Копьев вернулся на службу во дворец; в его обязанности входило стоять за стулом Павла во время обеда.

И вот прямо посреди обеда Копьев вдруг хватается за косичку его величества, словно за шнурок звонка, и так сильно дергает ее, что император вскрикивает.

— Что такое? — спрашивает Копьев.

— Что ты там делаешь с моей косичкой, подлец?

— Она криво лежала, государь, и я ее выпрямил.

— Ты мог бы выпрямить ее, плут, не дергая так сильно.

И Копьев отделался этим нагоняем, вполне невинным и заставляющим вспомнить о шлепке, который получил Тюренн по своему заднему месту.

Предаваясь таким выходкам, Копьев делал карьеру и уже имел высокий чин, как вдруг в один прекрасный день ему вздумалось прогуливаться перед дворцом, вероятно, на пари, в сапогах и шляпе на манер Фридриха

Великого, в подобном же камзоле, с подобными же косичкой и тростью, причем все это было настолько утрировано и при этом настолько точно скопировано с императорского костюма, что Копьев превратился в карикатуру на Павла.

Первым, на кого натолкнулся император, выйдя из дворца, был Копьев.

На этот раз оскорбление было слишком серьезным, и Копьева разжаловали.

И вот случилось так, что однажды, будучи солдатом, он стоял на часах перед дворцом с восьми до десяти утра.

В девять утра обер-полицмейстер по фамилии Чулков, чей отец женился на своей кухарке, проходит мимо Копьева, чтобы отдать императору рапорт о происшествиях за минувшую ночь.

— Эй! — говорит ему Копьев. — Отец твой чулок, мать твоя тряпица, а ты сам что за птица?

Взбешенный обер-полицмейстер идет к императору и рассказывает ему о случившемся, требуя наказать дерзкого часового.

Император велит привести к нему солдата и узнает в нем Копьева.

Вместо наказания Копьев снова попадает в милость, продолжает свою военную карьеру и дослуживается до генеральского чина.

Генерал Копьев сидел в крепости за одну из своих выходок того рода, о которых мы только что рассказали, когда появился указ Павла I, предписывающий любому экипажу остановиться, когда мимо него проезжает император, а всякому, кто имеет честь с ним встретиться, вылезти из экипажа и, какая бы ни была погода, преклонить колени, если это будет мужчина, или сделать реверанс, если это окажется женщина.

Накануне того дня, когда он должен был выйти из крепости, Копьев, чувствовавший там себя как дома, поскольку ему приходилось часто ее посещать, распорядился купить штук пять гусей, двух-трех индюков и с полдюжины уток; на следующий день он загнал всю эгу домашнюю птицу в карету и сам сел туда вслед за ней.

Копьев знал привычки Павла лучше, чем свои собственные. Почитатель дисциплины, Павел был пунктуален, как немец.

Бывший заключенный устроил так, чтобы его экипаж встретился с каретой Павла.

При виде императорской кареты кучер Копьева остановил лошадей, и Копьев, окруженный со всех сторон своими гусями, утками и индюками, которые выскочили из кареты вместе с ним, опустился на колени.

— Что все это значит? — спросил император Павел, удивленный странным зрелищем, которое предстало его глазам.

— Это генерал Копьев вместе со своими домочадцами вышел из крепости, — докладывают ему.

— Ах так, они вышли из крепости, — отвечает Павел, — ну что ж, пусть они туда и возвращаются.

И генерал Копьев со своим птичьим семейством снова отправился в крепость.

И все же император не мог обходиться без Копьева, чья неиссякаемая фантазия его развлекала.

Угрюмых же людей, напротив, Павел терпеть не мог. Он изгнал знаменитого Дибича, в то время юношу шестнадцати лет, ибо, как говорилось в указе, лицо его было настолько безобразным, что оно наводило уныние на солдат.

Позже Дибич стал фаворитом Александра, был ранен при Аустерлице, отличился при Эйлау и Фридланде, в 1814 году дал совет идти на Париж, а в войне против турок в 1828 году совершил переход через Балканы (отсюда и происходит его прозвище «Забалканский») и был произведен в фельдмаршалы; он командовал русской армией в Польской кампании 1831 года, победил под Остроленкой, затем был разбит поляками и вскоре после этого поражения умер одной из тех таинственных смертей, относительно причины которых история колеблется, не в силах сделать выбор между самоубийством, апоплексией, холерой или отравлением.

При виде того, что после упразднения во Франции религиозных орденов Мальтийский орден пришел в упадок, император Павел, хотя он и был главой Православной Церкви, самочинно произвел себя в его великие магистры и очень гордился этим своим новым званием, которое, согласно уставу ордена, мог носить только католик, принадлежащий Алостольской Римской Церкви.

Но Павел не стал вдаваться в такие тонкости, и на большинстве своих портретов он предстает с четырехконечной мальтийской звездой на груди.

Скоро ему пришла на ум другая фантазия: основываясь на том, что Мальтийский орден — религиозный, Павел как его великий магистр возымел желание служить обедню. Ему напомнили, что католические священники соблюдают безбрачие, но Павел заявил в ответ, что это было препятствием, пока Мальтийский орден оставался римско-католическим, но теперь он стал русским, а поскольку православные священники женятся, то, следовательно, его собственный брак не должен служить помехой.

Затем император стал упражняться в церковном пении и заранее назначил день великого празднества, когда он будет отправлять церковную службу и как глава православной религии, и как великий магистр Мальтийского ордена.

Все русское духовенство охватил великий ужас: святотатство, совершаемое самим императором в религиознейшей на свете стране, было делом серьезным.

Наконец, у знаменитого архимандрита Троицкого монастыря Платона, к которому обратились за советом, родилась идея. Он специально отправился в Санкт-Петербург и явился к императору, весьма его почитавшему.

— Государь, — сказал он, — вы не можете служить обедню.

— И почему же? — возразил Павел. — Ведь православные священники женятся.

— Да, но они могут жениться только один раз, а ваше величество состоит во втором браке.

— Это верно, — согласился Павел.

И он отказался от своей прихоти служить обедню.

Будучи наследником престола, Павел совершил под именем графа Северного путешествие по Европе.

Прибыв в Версаль, он пожелал присутствовать на церемонии утреннего туалета короля и, несмотря на настоятельные приглашения выйти вперед, остался в толпе дворян.

Людовик XVI, предупрежденный о визите Павла, подошел к нему, взял его за руку и спросил, почему он уклонился от почестей, которые ему подобают.

— Государь, — ответил цесаревич, — я хотел на мгновение иметь счастье ощутить себя одним из ваших подданных.

В молодости, в своей гатчинской ссылке, Павел был очень гостеприимен и, хотя Екатерина давала ему лишь строго необходимые средства, опасаясь, как бы эти деньги не были употреблены им на какой-нибудь заговор, он чрезвычайно радушно принимал в своем дворце тех, кто его там навещал, а позаботившись о господах, он еще поднимался в мансарды посмотреть, хорошо ли устроили слуг.

Французскую революцию Павел ненавидел; тот, кто напоминал ему о ней фактом, сравнением, цитатой или даже одним словом, немедленно попадал в немилость.

Как-то раз он возвращался из Гатчины, сидя в двухместных дрожках вместе с одним из своих фаворитов; сзади них ехала карета с его управляющим и двумя секретарями.

Они проезжали через великолепный лес, позже исчезнувший, как исчезают один за другим все русские леса.

— Смотрите, какие величественные сосны, — сказал Павел фавориту.

— Да, — ответил тот, — это представители ушедших веков.

— Представители?! — вскричал Павел. — Такое словечко отдает французской революцией! Пересаживай-тесь-ка в другой экипаж, сударь.

Павел высадил фаворита из своего экипажа и отправил его к секретарям.

И пока был жив Павел, этот фаворит так и остался в немилости из-за того, что ему пришло в голову удариться в историческую поэзию по поводу соснового леса.

Говоря о Суворове, мы уже упоминали, как император Павел принял его после возвращения из Италии; расскажем теперь два анекдота, которые относятся ко времени, предшествовавшему его отъезду туда.

Старый воин, впавший в немилость, жил в Новгородской губернии, когда Павел, пожелав доверить Суворову командование армией в Италии, послал за ним двух своих генерал-адъютантов.

Дело было в разгар зимы, стоял двадцатиградусный мороз. Суворов без шубы, в одном кителе — белом полотняном сюртуке — сел в карету вместе с генералами, которые, не осмеливаясь надеть шубы в присутствии старшего по чину, проделали в обычных мундирах путь длиной более чем в сто верст и чуть было не умерли от холода, чему способствовало еще и то, что старый полководец, нечувствительный к морозу и, напротив, жаловавшийся на жару, время от времени распахивал дверцы кареты.

Император, готовивший Суворову торжественный прием, ожидал его, сидя на троне и окруженный своими министрами и послами иностранных государств.

В это время ему докладывают, в каком костюме намерен предстать перед ним Суворов под предлогом того, что он находится в отставке. Император немедленно посылает адъютанта сообщить Суворову, что он уже не только не в отставке, но к тому же еще и произведен в фельдмаршалы. Тогда Суворов приказывает повернуть к его санкт-петербургскому дому, надевает сшитый заранее по его заказу фельдмаршальский мундир, садится в карету и едет во дворец.

Но, войдя в тронный зал, он делает вид, что оступился, падает на четвереньки и ползком продолжает двигаться к трону.

— Что с вами, фельдмаршал?! — восклицает Павел в бешенстве от подобной выходки.

— Что поделаешь, государь, — отвечает ему Суворов. — Я привык ходить по полю сражения, по твердой земле, а паркет ваших императорских дворцов такой скользкий, что по нему можно продвигаться лишь ползком.

И продолжает ползти так до последней ступени трона и только там поднимается на ноги.

— Теперь, государь, — произносит он, — я жду ваших приказаний.

Павел протянул ему руку, утвердил в чине фельдмаршала и объявил, что вскоре в его присутствии соберется большой совет русских генералов, чтобы разработать план Итальянской кампании.

В назначенный день Суворов явился на совет — на этот раз в парадном мундире — и, не проронив ни слова, выслушал предложения, в основном касавшиеся перехода войск через Тироль и Ломбардскую низменность.

Но в какие-то моменты совещания Суворов то вдруг совершал прыжки, способные вызвать зависть у клоуна, то сдергивал с себя сапоги и засучивал панталоны, то, наконец, кричал:

— На помощь! Я вязну! Вязну!

Это все, что можно было услышать от него, пока длился совет.

По окончании совета император, который, привыкнув к странным выходкам Суворова, был уверен, что тот имел причины вести себя подобным образом, отпустил генералов и задержал фельдмаршала.

— А теперь, старый шут, — со смехом сказал он, — объясни мне, что ты хотел дать знать, когда прыгал как серна, засучивал панталоны и кричал «Я вязну! На помощь!»?

— Государь, — ответил Суворов, — совет состоит из генералов, совершенно не знающих топографию Италии. Я следил за маршрутом, который они наметили для моей армии. Когда я подпрыгивал как серна, это означало, что они заставляют меня преодолевать горы, которые могут преодолеть только серны. Когда я засучивал панталоны, это означало, что мне приходится переходить реки, где воды сначала будет по колено, а потом выше головы.

Наконец, когда я кричал «На помощь! Я вязну! Вязну!», это означало, что меня и мою артиллерию заводят в болото, где мне пришлось бы кричать совсем по-другому, если бы я имел несчастье туда забраться.

Павел расхохотался и сказал:

— Да какое вам дело до мнения этих дураков? Я предоставляю вам все полномочия.

— Что ж, в таком случае я согласен, — отвечал Суворов.

— Однако дадите вы мне обещание забыть несправедливость, которую я совершил по отношению к вам?

— Да, но при условии, что вы, государь, разрешите мне исправить не менее серьезную несправедливость в отношении другого.

— Кто этот другой?

— Не все ли равно, ведь это я буду восстанавливать справедливость.

— Хорошо, делай по-своему, старый упрямец, я и в этом предоставляю тебе полную власть.

Суворов простился с Павлом, вернулся к себе и послал за старым офицером, который впал в немилость за четыре года до этого, хотя имел как партизан громкую славу.

Когда офицер приехал, Суворов в знак величайшего удовольствия трижды прокукарекал по-петушиному.

После третьего «кукареку» он с пафосом продекламировал только что сочиненные им стихи, в которых упоминались места сражения, где отличился старый воин:

За Брест — Георгиевский крест,

За Прагу — золотую шпагу,

За Тульчин — Анну на шею И полковничий чин вместе с нею.

И наконец, награжденье За великое терпенье:

Первейшему из партизан В дар даю пятьсот крестьян.

Потом фельдмаршал расцеловал полковника и отправил его спокойно доживать век в почестях, в богатстве и в счастье.

Император подтвердил все, что Суворов обещал от его имени.

Дело в том, что Павел был скорее маньяком, чем злодеем; но власть в руках маньяка — опасное оружие.

Он это понимал, а кроме того, его непрестанно преследовало воспоминание о Петре III, убитом в Ропше.

Павел воздвиг Красный дворец и, как мы уже говорили, устроил подземный ход из дворца в казарму Павловского полка, находившуюся на другой стороне Марсова поля.

В своей спальне он велел прорезать тайный люк, с помощью которого, нажав каблуком на пружину, можно было спуститься в подполье, где начинался коридор, ведущий к подземному ходу.

На фасаде своего дворца император велел сделать надпись, которая существует еще и сегодня:

Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней.

Но Господь не благословил ни этого дома, ни того, кто приказал его построить.

Тот, кто приказал его построить, был убит.

Дом же долго оставался необитаемым.

Вот каким в 1818 году он виделся Пушкину:

Когда на мрачную Неву Звезда полуночи сверкает,

И беззаботную главу Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец На грозно спящий средь тумана Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец.

Посмотрим, что происходило там в ночь на 23 марта 1801 года.

XXI. ЗАГОВОР ПАЛЕНА

Теперь, когда вы познакомились с императором Павлом I, вам должно быть понятно, что такое правление, как его, пришедшее на смену искусному и артистичному царствованию Екатерины II, было невыносимым для русских вельмож, ибо ни один из них не был уверен, что, ложась спать вечером, он не проснется на следующее утро в крепости или, садясь в экипаж, не отправится в Сибирь.

Между тем, в обстановке всех этих ссылок и опал, два человека сохраняли свое положение и казались незыблемыми на своих постах.

Один из них был граф Кутайсов, турок-брадобрей, историю которого мы рассказали в связи со статуей Суворова.

Другой был граф Пален.

Барон Петр Пален, которому Павел I дал графский титул 22 февраля 1799 года, происходил из знатного курляндского дворянства. Предкам его пожаловал баронство шведский король Карл IX. Пален, ставший генерал-майором при Екатерине благодаря дружбе с Платоном Зубовым, последним фаворитом императрицы, был назначен на пост гражданского губернатора города Риги.

Случилось так, что незадолго до своего восшествия на престол великий князь Павел, проезжая бывшую столицу Ливонского герцогства, был принят там графом Паленом со всеми почестями, подобающими наследнику престола. То было время, когда Павел находился чуть ли не в ссылке. Не привыкший к подобным встречам, он был признателен рижскому губернатору за то, что тот осмелился так его принять, рискуя вызвать недовольство императрицы; и, став императором, Павел вызвал Палена в Санкт-Петербург, наградил его высшими орденами империи и назначил командиром гвардии и губернатором столицы.

Ради Палена он сместил с этого поста своего сына, великого князя Александра, почтительность и любовь которого не могли укротить подозрений отца.

Но именно благодаря высокому положению, которое Пален занимал подле императора, он видел столько людей, попавших в фавор по капризу и по капризу же оказавшихся в немилости; он видел столько других, низвергнутых с высоты своего положения и обратившихся при этом в ничто, что ему самому было непонятно, по какой странности судьбы он не последовал за ними. Особенно поразил графа последний пример непостоянства человеческой фортуны.

Его давнишний покровитель Зубов, за которым, как мы видели, Павел сохранил после смерти Екатерины свитское звание генерал-адъютанта и которому он доверил охранять тело усопшей императрицы Екатерины, внезапно и беспричинно оказался в опале: его канцелярию опечатали, двух его секретарей выгнали, а всем офицерам его штаба было велено вернуться в свои полки или подать в отставку.

Но это было еще не все: на следующий день он лишился всех других своих командных постов, днем спустя ему было приказано подать в отставку с двадцати пяти или тридцати занимаемых им должностей, и не прошло и недели, как он получил приказ покинуть пределы России.

Зубов удалился в Германию, и там ему, молодому, красивому, увешанному орденами, простили то средство, благодаря которому он возвысился при русском дворе, и поняли, почему в тот момент, когда Зубов рисковал попасть в Сибирь, проявляя, насколько это было возможно, отсутствие всякого уважения к императрице, она, вместо того чтобы наказать наглеца, сказала скорее нежно, чем царственно:

— Милостью Божьей, нам это нравится, продолжайте.

И все же, несмотря на свои успехи в Вене и Берлине, Зубов — мы можем называть его князем Зубовым, ибо 2 июня 1796 года он получил титул князя Священной Римской империи — князь Зубов тосковал по Санкт-Петербургу; он переписывался с Паленом, умоляя графа всеми силами посодействовать его возвращению в русское общество.

Пален не знал толком, как взяться за это дело, чтобы преуспеть в нем, как вдруг ему пришла в голову блестящая мысль.

— У вас есть лишь один способ вернуться в Санкт-Петербург, — заявил он Зубову, — это посвататься к дочери брадобрея Кутайсова. Вам дадут согласие. Вы вернетесь в Санкт-Петербург, станете ухаживать за своей невестой, свадьба будет откладываться, и кто знает, не произойдет ли за это время какое-либо событие, которое позволит вам остаться в Санкт-Петербурге?

Зубову совет понравился; изгнанник написал графу Кутайсову письмо, в котором он просил у бывшего брадобрея руку его дочери.

Получив письмо, Кутайсов в недоумении читал его снова и снова: князь Зубов, последний любовник Екатерины, самый красивый, самый элегантный и самый богатый из русских дворян, хочет породниться с ним!

Кутайсов поспешил во дворец, бросился к ногам императора и показал ему письмо.

Тот в свою очередь прочел послание и, отдавая его обратно, сказал:

— Вот первая разумная мысль, пришедшая в голову этому безумцу. Хорошо, пусть возвращается.

Две недели спустя Зубов был уже в Санкт-Петербурге и с соизволения Павла стал ухаживать за дочерью его любимца.

Стоило Зубову оказаться в Санкт-Петербурге, как тут же, словно ждали лишь его появления, стал составляться заговор.

Сначала заговорщики говорили только об отречении Павла, то есть всего-навсего о замене правителя; предполагалось, что император будет под надежной охраной отправлен в какую-нибудь отдаленную губернию, в какую-нибудь неприступную крепость, а на престол взойдет великий князь, которым они располагали без его согласия.

Только некоторые из них понимали, что вместо шпаги будет вытащен кинжал, а коль скоро он будет вытащен, его вложат в ножны лишь окровавленным; эти люди хорошо знали цесаревича Александра, и, отдавая себе отчет в том, что он не согласится на роль регента, они решили сделать так, чтобы он занял трон как наследник.

Да будет мне позволено позаимствовать у самого себя подробности страшного события, вследствие которого Александр взошел на всероссийский престол.

Между тем Пален, хотя он и являлся главой заговора, старательно избегал давать малейшую улику против себя; таким образом, смотря по обстоятельствам, он мог либо оказать содействие своим товарищам, либо прийти на помощь Павлу. Такая осторожность расхолаживала его соратников, и дело могло затянуться на целый год и дольше, если бы сам Пален не подтолкнул ход событий при помощи необычной уловки, на успех которой он мог рассчитывать, зная характер Павла.

Он написал царю анонимное письмо, предупреждая его об опасности, грозящей империи. К письму был приложен перечень всех заговорщиков.

Получив это письмо, Павел прежде всего приказал усилить караулы в Михайловском замке и послал за Паленом.

Пален, ожидавший этого приглашения, тотчас же явился на зов императора. Он нашел Павла I в спальне во втором этаже дворца. Это была большая квадратная комната с дверью напротив камина и двумя окнами, выходившими во двор; напротив окон располагалась кровать, а в ее изножье находилась потайная дверь, которая вела в покои императрицы; кроме того, в комнате имелся известный одному лишь императору люк, проделанный в полу. Как я уже говорил, этот люк открывался, когда на него с силой нажимали каблуком; он вел на лестницу, а лестница — в коридор, по которому можно было бежать из дворца.

Павел ходил большими шагами по комнате, издавая по временам гневные восклицания, когда отворилась дверь и вошел Пален.

Император повернулся к нему и застыл на месте, скрестив на груди руки и устремив взгляд на вошедшего.

— Граф, знаете ли вы, что происходит? — спросил он после минутного молчания.

— Я знаю, — отвечал Пален, — что всемилостивейший государь призвал меня, и я поспешил явиться в его распоряжение.

— А знаете, почему я призвал вас? — с явным нетерпением воскликнул Павел.

— Почтительно ожидаю, что ваше величество соблаговолит объяснить мне это.

— Я призвал вас, сударь, поскольку против меня затевается заговор.

— Мне это известно, государь.

— Как, вам это известно?!

— Без сомнения. Я один из заговорщиков.

— Так вот, я только что получил список, где они все поименованы. Вот он.

— А у меня, государь, есть его копия. Вот она.

— Пален! — прошептал перепуганный Павел, не зная, что и подумать.

— Государь, — продолжал Пален, — вы можете сравнить оба списка: если тот, кто сделал донос, хорошо осведомлен, они должны быть сходны.

— Посмотрите, — сказал Павел.

— Да, все так, — холодно проговорил Пален, пробежав список глазами, — однако три особы здесь упущены.

— Кто они? — живо спросил император.

— Государь, осторожность удерживает меня от того, чтобы назвать их; но теперь, когда я представил вашему высочеству доказательства моей осведомленности, я надеюсь, что вы соблаговолите отнестись ко мне с полным доверием и возложите на мое рвение заботу о вашей безопасности.

— Довольно отговорок! — прервал его Павел с горячностью, которую придавал ему страх. — Кто они? Я сию же минуту хочу знать, кто они!

— Государь, — ответил Пален, склонив голову, — уважение удерживает меня от того, чтобы раскрыть августейшие имена.

— Я понимаю, — глухим голосом проговорил Павел, бросив взгляд на потайную дверь, которая вела в покои государыни. — Вы намекаете на императрицу, не так ли? Вы намекаете на цесаревича Александра и великого князя Константина?

— Если закон должен знать лишь тех, кого он может покарать…

— Закон покарает всех, сударь, и злодеяние, как бы ни высоко было положение преступников, будет наказано! Пален, приказываю вам сию же минуту арестовать обоих великих князей и отослать их завтра же в Шлиссельбург. Что касается императрицы, то о ней я распоряжусь сам. Расправиться с остальными заговорщиками — это ваше дело.

— Государь, — отвечал Пален, — дайте мне письменный приказ, и, как бы высоко ни стояли головы тех, кому он наносит удар, какими бы знатными ни были те, кого он должен коснуться, я подчинюсь ему.

— Славный Пален! — вскричал император. — Ты единственный верный слуга мой, других у меня не осталось. Охраняй меня, Пален, ибо я прекрасно вижу, что все желают моей гибели и что у меня нет никого, кроме тебя.

С этими словами Павел подписал приказ об аресте обоих великих князей и передал его Палену.

Именно этого и добивался ловкий интриган. Имея на руках набор приказов императора, он тотчас же отправился к Платону Зубову, где, как ему было известно, собрались все заговорщики.

— Все раскрыто, — сказал он, входя, — вот приказ о вашем аресте. Нельзя терять ни минуты. Сегодня ночью я еще санкт-петербургский губернатор, а завтра, быть может, окажусь в тюрьме. Подумайте о том, что следует делать.

Медлить было нельзя, ибо промедление грозило эшафотом или, по меньшей мере, Сибирью. Заговорщики условились сойтись той же ночью у командира Преображенского полка графа Талызина. Ввиду своей малочисленности они решили привлечь к себе всех недовольных, арестованных в этот самый день. День был выбран удачно, ибо тем утром человек тридцать офицеров, принадлежавших к самым знатным фамилиям Санкт-Петербурга, были разжалованы и приговорены к тюремному заключению или к ссылке за проступки, едва заслуживавшие обычного выговора. Граф Пален распорядился, чтобы вблизи тюрем, где содержались эти заключенные, стояло наготове с дюжину саней; затем, видя, что заговорщики преисполнены решимости, он отправился к цесаревичу Александру.

Александр только что встретился с отцом в коридоре дворца и, по своему обыкновению, хотел подойти к нему, но Павел махнул рукой и велел ему вернуться к себе и оставаться там впредь до нового распоряжения. Пален нашел Александра тем более обеспокоенным, что тому была непонятна причина гнева, который он прочитал в глазах императора; вот почему, увидев Палена, цесаревич спросил, не явился ли тот с каким-нибудь приказом от отца.

— Увы, да, ваше высочество, — отвечал Пален, — мне поручено исполнить ужасный приказ.

— Какой? — спросил Александр.

— Взять ваше высочество под надзор и потребовать у вас шпагу.

— Потребовать у меня шпагу! — воскликнул Александр. — И почему же?

— Дело в том, что с этого часа вы находитесь под арестом.

— Я нахожусь под арестом? И в каком же преступлении меня обвиняют, Пален?

— Ваше императорское высочество не может не знать, что, к несчастью, у нас порой подвергаются наказанию те, кто не совершил никаких прегрешений.

— Император вдвойне обладает правом распоряжаться моей судьбой, — отвечал Александр, — и как мой государь, и как мой отец. Покажите мне его приказ, и, каково бы ни было его содержание, я готов ему подчиниться.

Граф подал Александру приказ императора; Александр развернул его, поцеловал подпись отца, а затем приступил к чтению, но, дойдя до того места, где речь шла о Константине, он воскликнул:

— Как, и брата тоже?! Я полагал, что приказ касается меня одного!

Дойдя же до раздела, где речь шла об императрице, он вскричал:

— Матушка, добродетельная моя матушка, эта святая, сошедшая к нам с Небес! Это уже слишком, Пален, это уже слишком!

И, закрыв лицо руками, Александр выпустил приказ из рук.

Пален решил, что подходящий момент настал.

— Ваше высочество, — произнес он, бросившись к ногам наследника престола, — ваше высочество, выслушайте меня: необходимо предотвратить великие беды! Необходимо положить конец безумствам вашего августейшего отца! Сегодня он покушается на вашу свободу, а завтра, быть может, покусится на вашу…

— Пален!

— Ваше высочество, извольте вспомнить о судьбе Алексея Петровича.

— Пален, вы клевещете на моего отца!

— Нет, ваше высочество, ибо я виню не его сердце, а его рассудок. Все эти странные противоречия, эти невыполнимые приказы, эти бесполезные наказания объясняются лишь воздействием его ужасной болезни. Это говорят все, кто окружает императора, и повторяют те, кто далек от него. Ваше высочество, ваш несчастный отец безумен.

— Боже мой!

— Так вот, ваше высочество, необходимо спасти его от него самого. Это не я пришел дать вам такой совет, а дворянство, Сенат, империя, и я здесь всего лишь как выразитель их мнения: необходимо, чтобы государь отрекся от престола в вашу пользу.

— Пален! — вскричал Александр, делая шаг назад. — Что вы говорите! Чтобы я наследовал отцу, который еще жив; чтобы я сорвал с его головы корону и вырвал из его рук скипетр? Нет, безумец — это вы, Пален!.. Никогда, никогда!

— Ваше высочество, — спокойно возразил Пален, — разве вы не читали приказ? Вы полагаете, что речь в нем идет просто о тюремном заключении? Нет, в опасности ваша жизнь!

— Спасите брата, спасите императрицу — вот все, о чем я вас прошу! — вскричал Александр.

— Разве я властен сделать это? — возразил Пален. — Разве приказ не касается их так же, как и вас? А как только они будут арестованы и заключены в тюрьму, всегда найдутся чересчур торопливые царедворцы, которые, желая услужить императору, пойдут дальше его желаний. Обратите ваши взоры на Англию, ваше высочество: там происходит то же, что и у нас, хотя власть короля не столь всеохватна, а потому и опасность не столь велика. Принц Уэльский готов взять на себя управление государством, а ведь у короля Георга тихое, безвредное помешательство. И вот последнее, что я вам скажу, ваше высочество: быть может, соглашаясь с тем, что я предлагаю, вы спасете жизнь не только великому князю и императрице, но и вашему августейшему отцу.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что царствование государя всем в тягость, а потому дворянство и Сенат решили любым возможным способом положить ему предел. Вы против отречения? Ну что ж, быть может, завтра вы будете вынуждены простить убийство.

— Пален, — вскричал Александр, — могу я видеть отца?!

— Это невозможно, ваше высочество: строжайше приказано не допускать вас к нему.

— Так вы говорите, что жизнь моего отца в опасности? — спросил Александр.

— Россия полагает все надежды свои на вас, ваше высочество, и, если нам придется выбирать между приговором, который может нас погубить, и преступлением, которое может нас спасти, то мы выберем преступление.

И Пален направился к выходу.

— Пален! — воскликнул Александр, одной рукой останавливая его, а другой вынимая из-за пазухи крест, висевший у него на шее на золотой цепочке. — Пален, поклянитесь мне на этом кресте, что моему отцу не угрожает никакая опасность и что вы пожертвуете своей жизнью, если это понадобится для его защиты! Поклянитесь мне в этом, иначе я не отпущу вас.

— Ваше высочество, — ответил Пален, — я вам сообщил то, что должен был сообщить. Подумайте над сделанным мною предложением, а я со своей стороны подумаю о клятве, которую вы требуете от меня.

При этих словах Пален почтительно склонился перед великим князем и вышел из комнаты; поставив часовых у его двери, он отправился к великому князю Константину и к императрице Марии Федоровне и показал им приказ императора, но не принял против них таких мер предосторожности, как против Александра.

Было восемь часов вечера, но уже стемнело, поскольку события происходили в самом начале весны. Пален отправился в дом графа Талызина, где он застал заговорщиков сидящими за столом; на него со всех сторон посыпались тысячи вопросов.

— У меня нет времени что-либо отвечать вам, — сказал он. — Скажу лишь, что все идет хорошо, и через полчаса я приведу к вам подкрепление.

Трапеза, прерванная на минуту, продолжилась, а Пален поехал в одну из тюрем.

Поскольку он был губернатором Санкт-Петербурга, перед ним тут же открывались все двери. Увидев в своих камерах губернатора, окруженного стражей, и заметив грозное выражение его лица, заключенные вообразили, что либо пришел час, когда их отправят в ссылку в

Сибирь, либо их сейчас переведут в другую тюрьму, с еще более строгим режимом. Тон, каким Пален приказал им быть готовыми к отъезду, подтвердил их предположения. Несчастные молодые люди повиновались; у ворот их ожидал караул; узники безропотно расселись по саням, которые тут же тронулись с места.

Против их ожидания, спустя минут десять сани остановились во дворе великолепного особняка; заключенным было приказано выйти, и они повиновались; ворота затворились за ними, а стража осталась снаружи; с ними был только Пален.

— Следуйте за мной, — сказал он и пошел вперед.

Не понимая, что происходит, арестованные сделали то, что им было велено. Войдя в комнату, предшествующую той, где собрались заговорщики, Пален поднял брошенную на стол шинель, прикрывавшую груду шпаг.

— Вооружайтесь, — сказал он.

Пока ошеломленные узники, подчинившись этому приказу, пристегивали к поясу шпаги, лишь в это самое утро с позором отобранные у них тюремщиками, и начинали догадываться, что им предстоит нечто столь же странное, сколь и неожиданное, Пален открыл дверь и вновь вошедшие увидели за столом своих друзей с бокалами в руках: их встретили возгласом: «Да здравствует Александр!»; это были те самые друзья, с которыми еще за десять минут до этого они полагали себя разлученными навсегда. Тотчас же они бросились в зал, где происходило пиршество. В нескольких словах их ввели в курс происходящего; все они были еще полны стыда и гнева за унижение, которому их подвергли в этот самый день, так что план цареубийства был ими принят с восторженными криками, и ни один не отказался от предназначавшейся ему роли в ужасной трагедии, которой предстояло свершиться.

В одиннадцать часов ночи заговорщики, числом около шестидесяти, вышли из особняка Талызина и, закутавшись в шинели, направились к Михайловскому замку. Главарями были: Беннигсен; Платон Зубов, бывший фаворит Екатерины; санкт-петербургский губернатор Пален; командир Семеновского полка Депрерадович; адъютант императора Аргамаков; генерал-майор артиллерии князь Яшвиль; командир лейб-гвардии Преображенского полка генерал Талызин; адъютант кавалергардов Горданов; Татаринов; князь Вяземский и Скарятин.

Заговорщики вошли через калитку в парк Михайловского замка; но в ту минуту, когда они проходили под высокими деревьями, которые затеняли его летом, а теперь, лишенные листвы, поднимали к темному небу свои оголенные ветви, стая воронов, разбуженных шумом шагов, со зловещим карканьем поднялась с места. Заговорщики, напуганные этим карканьем, которое в России слывет дурным предзнаменованием, остановились в нерешительности, боясь идти дальше; но Зубов и Пален подбодрили их, и они продолжили путь. Войдя во двор замка, заговорщики разделились на два отряда: один под командованием Палена вошел в замок через боковую дверь, которой обычно пользовался сам граф, желая незаметно пройти к императору; другой, под началом Зубова и Беннигсена, направился, ведомый Аргамако-вым, к парадной лестнице, которой ему удалось беспрепятственно достичь благодаря тому, что Пален сменил все караулы и поставил вместо солдат офицеров-заговорщиков. Лишь один часовой, которого забыли сменить, крикнул «Кто идет?», увидев приближающихся людей; в эту минуту к нему подошел Беннигсен, распахнул свою шинель и, показав грудь, увешанную орденами, произнес:

— Молчать! Разве ты не видишь, куда мы идем?

— Дозор, проходи! — произнес часовой, кивнув в знак понимания, и убийцы проследовали далее.

В галерее, которая вела в переднюю перед покоями императора, они увидели офицера-заговорщика, переодетого солдатом.

— Ну, что император? — спросил Платон Зубов.

— Около часа как вернулся, — отвечал офицер, — и теперь, несомненно, спит.

— Хорошо, — сказал Зубов, и цареубийцы продолжили свой путь.

Павел, по своему обыкновению, провел весь вечер у княгини Гагариной. Заметив, что он пришел еще более бледный и мрачный, чем обычно, она стала настойчиво расспрашивать, что с ним.

— Что со мной? — переспросил император. — А то, что настала минута нанести сокрушительный удар, и через несколько дней, быть может, падут головы тех, кто был мне так дорог!

Испуганная этой угрозой и хорошо знавшая, какое недоверие питает Павел к своей семье, княгиня Гагарина воспользовалась первым представившимся ей предлогом, чтобы выйти из гостиной, набросала несколько строк великому князю Александру, в которых она предупреждала, что жизнь его находится в опасности, а затем велела отнести это послание в Михайловский замок. Поскольку офицер, стоявший на часах у покоев арестованного, получил лишь один приказ — не выпускать цесаревича, он разрешил войти посланцу. Александр, таким образом, получил письмо княгини Гагариной и, зная ее осведомленность во всех секретах императора, встревожился еще больше.

Около одиннадцати часов вечера, как и сообщил часовой, император вернулся в замок, немедля удалился в свои покои и тотчас же лег спать, доверившись слову Палена.

В это время заговорщики подошли к двери прихожей, примыкавшей к спальне императора, и Аргамаков постучал.

— Кто там? — спросил камердинер государя.

— Я, Аргамаков, адъютант его величества.

— Что вам угодно?

— Я пришел с докладом к государю.

— Вы шутите, ваше превосходительство, уже скоро полночь.

— Ну, тут вы ошибаетесь: уже шесть часов утра; откройте поскорей, не то государь будет гневаться на меня.

— Право, не знаю, должен ли я…

— Я нахожусь на дежурстве и приказываю вам сию же минуту открыть дверь!

Камердинер повиновался. Как только дверь отворилась, заговорщики, обнажив шпаги, ринулись в прихожую. Испуганный камердинер забился в угол; однако польский гусар, стоявший на часах у спальни императора, встал перед ее дверью и, разгадав, с каким намерением явились ночные посетители, потребовал, чтобы они удалились. Зубов не подчинился и хотел оттолкнуть его. Раздался пистолетный выстрел, но в ту же минуту единственный защитник того, кто еще час назад повелевал пятьюдесятью тремя миллионами людей, был разоружен, повален на пол и лишен возможности действовать.

При звуке пистолетного выстрела Павел внезапно проснулся, соскочил с кровати и подбежал к потайной двери, которая вела в покои императрицы; он попытался открыть ее, но три дня назад по своей подозрительности сам велел заколотить ее, и теперь она не поддалась; тогда император вспомнил о люке, бросился в угол спальни, где тот находился, но, будучи босым, не мог, к несчастью, достаточно сильно нажать на пружину, так что люк тоже не открылся. В это мгновение дверь спальни рухнула внутрь, и Павел едва успел спрятаться за экраном камина.

Беннигсен и Зубов ворвались в спальню; подбежав к кровати и найдя ее пустой, Зубов воскликнул:

— Все пропало, он от нас сбежал!

— Нет, — сказал Беннигсен, — вот он.

— Пален! — крикнул император, видя, что его обнаружили. — На помощь, Пален!

— Государь, — сказал Беннигсен, подходя к Павлу и салютуя ему шпагой, — вы напрасно зовете Палена: он с нами заодно. Впрочем, вашей жизни ничто не угрожает; однако от имени императора Александра я беру вас под арест.

— Кто вы? — крикнул император, пребывавший в таком волнении, что при слабом, дрожащем свете ночника он не узнал тех, кто с ним говорил.

— Кто мы? — отвечал Зубов, протягивая ему акт об отречении от престола. — Мы посланцы Сената. Возьми эту бумагу, прочти ее и сам решай свою судьбу.

С этими словами Зубов одной рукой протянул Павлу бумагу, а другой переставил ночник на угол камина, чтобы император мог прочесть ее. Павел взял бумагу и пробежал ее глазами. Но, не дочитав и трети, он поднял голову и, глядя на заговорщиков,воскликнул:

— Что я вам сделал, великий Боже! Почему вы так поступаете со мной?

— Четыре года ты нас тиранишь! — крикнул кто-то в ответ.

Павел снова принялся за чтение, и, по мере того как он читал, неудовольствие его возрастало; выражения, все более оскорбительные, ранили его; достоинство уступило место гневу; забыв, что он одинок, наг и безоружен, что его окружают люди со шляпами на головах и со шпагами в руках, он в ярости скомкал акт об отречении и бросил его себе под ноги.

— Никогда, — вскричал он, — лучше смерть!

С этими словами он сделал движение, чтобы схватить свою шпагу, лежавшую на кресле в нескольких шагах от него.

В этот миг в комнату ворвался второй отряд заговорщиков, состоявший большей частью из разжалованных или приговоренных к ссылке молодых дворян, среди которых одно из первых мест занимал князь Яшвиль, поклявшийся отомстить за нанесенное ему оскорбление. Вот почему, едва войдя, он кинулся на императора, обхватил его руками, стал бороться с ним, и они вместе упали, опрокинув ночник и защитный экран. Император дико вскрикнул, поскольку при падении он ударился головой о выступ камина и получил глубокую рану.

Испугавшись, что крик этот будет услышан во дворце, Татаринов, князь Вяземский и Скарятин бросились на Павла. Император на мгновение приподнялся, а затем снова рухнул на пол. Все это происходило в полной темноте, среди криков и стонов, то пронзительных, то глухих. Наконец Павлу удалось отстранить руку, зажимавшую ему рот, и он стал умолять заговорщиков по-французски:

— Господа, сжальтесь надо мной! Дайте мне время помолиться Бо…

Последнее слово он не сумел договорить из-за удушья: один из убийц развязал свой шарф и стянул им грудь императора, не осмеливаясь душить за горло, ибо трупу жертвы предстояло быть выставленным на всеобщее обозрение, и смерть императора должна была выглядеть естественной. После этого стоны перешли в хрипение, но вскоре прекратилось и хрипение; за этим последовали судорожные движения тела, быстро затихшие, и, когда Беннигсен вернулся со свечами, император был уже мертв. Только тогда заговорщики увидели рану на его скуле; но это не имело для них значения: поскольку императора будто бы поразил апоплексический удар, ничего не было удивительного в том, что при падении он ударился обо что-то и таким образом поранил себя.

В то время когда при свете принесенных Беннигсеном свечей заговорщики рассматривали неподвижный труп, в тишине, воцарившейся после убийства, за потайной дверью послышался шорох; это прибежала императрица, услышав приглушенные крики и неясные угрожающие голоса. Заговорщики вначале испугались, но, узнав ее голос, успокоились; впрочем, дверь, закрытая со стороны Павла, была закрыта и с ее стороны, так что у них было время закончить начатое ими дело, не боясь, что их потревожат.

Беннигсен приподнял голову императору и, убедившись, что тот остается неподвижным, велел положить его на кровать. Только в эту минуту в дверях появился Пален, держа в руке шпагу; верный своей двойственной роли, он выжидал, когда все будет кончено, и только тогда появился среди заговорщиков. Увидев труп своего государя, на который Беннигсен набросил покрывало, он остановился на пороге, побледнел и прислонился к стене, опустив шпагу.

— Ну что ж, господа, — сказал Беннигсен, вовлеченный в заговор одним из последних и оказавшийся единственным, кто в этот роковой вечер сохранил непоколебимое самообладание, — пришло время идти присягать новому императору.

— Да-да, — послышались неслаженные голоса всех этих людей, которые теперь спешили покинуть эту комнату еще больше, чем прежде торопились в нее попасть, — да-да, идемте приносить присягу новому императору. Да здравствует Александр!

Тем временем императрица Мария Федоровна, видя, что она не может проникнуть в покои императора через потайную дверь, и слыша все еще не прекращающийся шум, направилась в покои мужа обходным путем; однако в одной из промежуточных зал она встретила поручика Семеновского полка Полторацкого с тридцатью находившимися под его командованием солдатами. Выполняя полученный приказ, Полторацкий преградил ей дорогу.

— Простите, сударыня, — произнес он с поклоном, — дальше я не могу вас пропустить.

— Разве вы не узнаете меня? — спросила императрица.

— Узнаю сударыня; я знаю, что имею честь разговорить с вашим величеством, но прежде всего вас мне и приказано не пропускать.

— Кто вам дал такой приказ?

— Мой полковой командир.

— Посмотрим, — произнесла императрица, — осмелитесь ли вы выполнить такой приказ!

Императрица двинулась в сторону солдат, но те ружьями преградили ей дорогу.

В эту минуту из спальни Павла толпой вышли заговорщики, крича: «Да здравствует Александр!»; во главе их находился Беннигсен; он приблизился к императрице: она узнала его и, обратившись к нему по имени, стала умолять, чтобы ей позволили пройти к императору.

— Сударыня, — сказал Беннигсен, — вы напрасно подвергаете опасности свою жизнь: императора Павла нет в живых.

При этих словах императрица вскрикнула и рухнула в кресло; великие княжны Мария и Екатерина, проснувшиеся от шума и прибежавшие к покоям отца вслед за ней, опустились на колени по обе стороны кресла. Чувствуя, что она теряет сознание, императрица попросила воды. Какой-то солдат принес полный стакан воды, но великая княжна Мария не решалась дать матери напиться, опасаясь, что вода отравлена. Тогда солдат, догадавшись, чего она боится, отпил половину и, передавая стакан великой княжне, сказал:

— Вот видите, ее величество без страха может пить эту воду.

Оставив императрицу на попечении великих княжон, Беннигсен направился к цесаревичу. Его комнаты находились под покоями императора Павла, и он слышал все, что там происходило: пистолетный выстрел, крики, падение, стоны и хрипение умирающего; он попытался выйти, чтобы прийти на помощь отцу, но стража, поставленная Паленом у дверей, не выпустила его; все меры предосторожности были приняты: он был пленником и ничего не мог предпринять.

Сопровождаемый заговорщиками, Беннигсен вошел в покои Александра. Крики «Да здравствует император Александр!» дали цесаревичу знать, что все кончено. У него уже не было сомнения в том, какой ценой достался ему престол; вот почему, увидев Палена, вошедшего последним, он воскликнул:

— Ах, Пален, как ужасна первая страница моего царствования!

— Государь, — отвечал Пален, — те, что последуют дальше, заставят всех забыть о ней.

— Но поймите же, — вскричал Александр, — ведь станут говорить, что я убийца отца!

— Государь, — произнес Пален, — думайте в эту минуту лишь об одном…

— Боже мой, да о чем же, по-вашему, мне сейчас думать, как не об отце?

— Думайте о том, как вам заставить армию признать вас.

— Но моя мать, но императрица! — воскликнул Александр. — Что станет с нею?

— Она в полной безопасности, государь, — заявил Пален, — однако, во имя Неба, нельзя терять ни минуты!

— Что же мне надо делать? — спросил Александр, не в силах принять какое-либо решение, настолько он был сломлен.

— Государь, — отвечал Пален, — надо сию же минуту последовать за мной, так как малейшее промедление чревато величайшими бедствиями.

— Делайте со мной, что хотите, — произнес Александр, — я в вашем распоряжении.

Пален подвел императора к карете, которую подогнали к подъезду, чтобы отвезти Павла в крепость; Александр сел в нее, плача; дверца захлопнулась; Пален и Зубов поместились на запятках, и карета, которая несла в себе новую судьбу России, стремительно покатилась к Зимнему дворцу, эскортируемая двумя гвардейскими батальонами. Беннигсен остался возле императрицы, поскольку таково было одно из распоряжений Александра, сделанных им перед отъездом.

На Адмиралтейской площади уже были собраны главные гвардейские полки.

— Император! Император! — закричали Пален и Зубов, оповещая, что они везут с собой Александра.

— Император! Император! — закричали два эскортирующих его батальона.

— Да здравствует император! — в один голос откликнулись все полки.

Гвардейцы бросились к карете, вытянули из нее бледного и подавленного Александра, увлекли его за собой и в конце концов понесли на руках; восторг, с которым новому императору клялись в верности, доказывал ему, что заговорщики, совершив преступление, всего лишь исполнили волю народа; и Александр понял, что, как бы ни велико было его желание отомстить за отца, ему придется отказаться от мысли наказать его убийц.

А те разошлись по своим домам, не зная, какое решение относительно них примет император.

На следующий день императрица в свою очередь присягнула своему сыну; согласно установлениям Российской империи, она сама должна была наследовать трон после смерти мужа, но, поняв всю серьезность положения, по собственной воле отказалась от своих прав на престол в пользу сына.

Хирург Виллие и врач Штофф, которым было поручено вскрытие тела императора Павла, заявили, что он умер от апоплексического удара, а рану на скуле получил при падении, когда это несчастье произошло.

Труп был набальзамирован и в продолжение двух недель выставлен на парадном ложе, к ступеням которого, согласно требованиям этикета, неоднократно подходил Александр; и каждый раз, когда он всходил по ним и когда спускался с них, было видно, что лицо его бледно и залито слезами.

Со временем все заговорщики были постепенно удалены от двора: одни были направлены за границу в дипломатические миссии, другие зачислены в полки, расквартированные в Сибири; в столице оставался лишь один Пален, сохранивший за собой пост военного губернатора Санкт-Петербурга; однако его вид становился укором для нового императора, поэтому он воспользовался первым удобным случаем, чтобы удалить и его. Вот как это произошло.

Через несколько дней после смерти Павла некий священник выставил в церкви икону, которая, по его утверждению, была доставлена ему ангелом и внизу которой были начертаны слова: «Господь покарает всех убийц Павла h. Узнав, что народ толпой идет в церковь, где была выставлена чудотворная икона, и опасаясь, что подобные происки могут оказать тягостное воздействие на рассудок императора, Пален испросил у Александра I разрешение положить конец козням священника, и такое разрешение было получено. В итоге священника подвергли наказанию плетьми, и под пыткой он заявил, что действовал лишь по распоряжению императрицы. В доказательство своего утверждения он добавил, что точно такая же икона имеется в молельне вдовы покойного императора. Выслушав это признание, Пален велел открыть домашнюю часовню императрицы, и, после того как там действительно обнаружили указанный образ, распорядился его изъять; императрица совершенно справедливо восприняла это изъятие иконы как личное оскорбление и потребовала от сына удовлетворения. Александр, искавший лишь предлог, чтобы удалить Палена, никоим образом не стал упускать представившийся ему случай: в тот же миг г-ну Беклешову было поручено передать графу Палену повеление императора удалиться в свое поместье.

— Я ждал этого, — сказал, улыбаясь, Пален, — и мои сундуки уже заранее уложены.

Час спустя граф Пален направил императору прошение об отставке со всех занимаемых им должностей и в тот же вечер отбыл в Ригу.

XXII. ПОЭТ ПУШКИН

Поскольку мы уже два или три раза приводили стихи Пушкина, позвольте мне посвятить главу этому великому человеку.

Пушкин, убитый в 1837 году и столь же популярный в России, как Шиллер в Германии, у нас едва известен.

Тем не менее это был человек, воплощавший в поэзии единство мысли и формы, поэт и патриот.

До него, если оставить в стороне баснописца Крылова, у России не было сил породить национального гения.

Народ лишь тогда может числиться среди развитых в духовном отношении наций, когда у него есть своя собственная литература. Эпоха духовного развития России начинается с басен Крылова и стихотворений Пушкина. Теперь у России и в самом деле есть поэты: Крылов, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, графиня Ростопчина и романисты: Писемский, Тургенев, Григорович, Толстой, Щедрин, Жадовская, Тур, Станицкий.

С царствования Александра начинается свобода России и, вероятно, начинается ее история.

Вернемся, однако, к Пушкину.

Поэт родился в 1799 году в Псковской губернии. Он был сыном помещика и, по материнской линии, внуком Ганнибала, арапа Петра I.

Ганнибал, захваченный на берегах Гвинеи, бросился за борт увозившего его судна, когда до берега уже было более двадцати пяти льё. У несчастного пленника не было надежды на спасение, и он уповал лишь на смерть. Но этому желанию не дано было осуществиться: на воду спустили шлюпку и подобрали беглеца. Его заковали в цепи, поместили в нижнюю часть трюма, привезли в Голландию и там продали.

В Амстердаме юного невольника увидел Петр I. Царю рассказали историю Ганнибала; тронутый этой любовью негра к свободе, Петр купил его и увез в Россию, где смышленый африканец достиг генеральского чина и стал создателем русской артиллерии.

Князь Петр Долгоруков в своей книге "Обзор главных фамилий России" утверждает, что по женской линии Пушкин происходит из того рода Пушкиных, который, разделившись позднее на две ветви — Бобрищевых-Пушкиных и Мусиных-Пушкиных, — некогда проживал в Радше, а в XIII веке перебрался из Германии в Россию, подарив своей новой родине в XVII и XIX веках немало бояр.

Но нам в такое верится с трудом. Скорее всего, эти семьи заговорили о своих родственных связях с Пушкиным после смерти поэта, чтобы присоединить его литературную славу к своей исторической известности; во всяком случае, есть точная уверенность, что при жизни поэта не было и речи об этом родстве.

Пушкин вспомнил своих предков, когда Булгарин в своей газете набросился на него с обвинениями в низком происхождении, и поэт ответил стихами, похожими на песню "Простолюдин" Беранже, и эпиграммой, которую мы приводим в возможно более точном переводе:

Решил Фиглярин, сидя дома,

Что черный дед мой Ганнибал

Был куплен за бутылку рома И в руки шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,

Кем наша двинулась земля,

Кто придал мощно бег державный Рулю родного корабля.

Пушкин, воспитывавшийся в императорском Царскосельском лицее, который основал в 1811 году Александр I, был поистине скверным учеником; поэт, поступивший в лицей в год его основания, еще находился там в 1818 году, когда он сочинил и бросил на пути у императора оду "Вольность", которую тот поднял и прочел. Ода заканчивалась стихами о смерти Павла I:

Самовластительный злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты Богу на земле.

Когда на мрачную Неву Звезда полуночи сверкает И беззаботную главу Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец На грозно спящий средь тумана Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас За сими страшными стенами,

Калигулы последний час Он видит живо пред очами,

Он видит — в лентах и звездах,

Вином и злобой упоенны,

Идут убийцы потаенны,

На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,

Опущен молча мост подъемный,

Врата отверсты в тьме ночной Рукой предательства наемной…

О стыд! о ужас наших дней!

Как звери, вторглись янычары!..

Падут бесславные удары…

Погиб увенчанный злодей.

И днесь учитесь, о цари:

Ни наказанья, ни награды,

Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды.

Склонитесь первые главой Под сень надежную Закона,

И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой.

Признаться, я с некоторой неохотой перевожу эту оду: брань несвойственна ни моему таланту, ни моему характеру, и сделанный мной перевод предлагается вниманию наших читателей лишь для того, чтобы они могли получить представление как о снисходительности Александра, так и о гении Пушкина.

В самом деле, Пушкин был несправедлив, называя тираном несчастного императора, почти доведенного до безумия одиночеством и умерщвлением плоти, и, тем не менее, в царствование сына того, чье мертвое тело он предал поруганию, Пушкин не был ни арестован, ни судим, ни наказан: ему было предписано покинуть Санкт-Петербург и вернуться в отцовский дом.

Некоторое время спустя после того, как поэт возвратился к отцу, он получил приказ отправиться на Кавказ.

У нас получение приказа подвергнуть свою жизнь опасности, держа в руках ружье, считается не наказанием, а милостью.

Уединение, горы, потоки, снежные вершины, сверкающее море — все это придало сил созерцательной натуре Пушкина и развило его поэтический дар, которым восхищается вся Россия.

И действительно, там, в ущельях Терека, на берегах Каспия, рождались стихи, сочиненные им для России, и ветер, дувший из Азии, доносил их до Москвы и Санкт-Петербурга.

Именно тогда появился его "Кавказский пленник" — поэма, современная поэмам Байрона и способная соперничать с "Корсаром" и "Гяуром".

Гений Пушкина стал его ходатаем перед императором, и поэт получил разрешение возвратиться к отцу.

Он находился в Пскове, когда готовился знаменитый заговор Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева и Каховского.

Рылеев пытался вовлечь в заговор Пушкина, но, проявив на этот раз благоразумие, поэт, не веривший в успех заговора, отказался в нем участвовать.

Однако 5 или 6 декабря, желая присутствовать при готовившихся событиях, он позаимствовал паспорт у своего друга и, покинув Псков, служивший местом его ссылки, отправился на почтовых в Санкт-Петербург.

Он не проехал и трех верст, как дорогу ему перебежал заяц.

В России, самой суеверной из всех стран на свете, заяц, перебежавший дорогу, — плохая примета, предвещающая беду или, по крайней мере, предупреждающая о том, что грозит беда, если ты продолжишь путь. У римлян такой приметой было споткнуться о камень; известна печальная шутка Байи, который оступился на пути к эшафоту, задев ногой булыжник: "Римлянин вернулся бы домой!"

При всей своей суеверности Пушкин пренебрег приметой и на вопрос возницы, обернувшегося в нерешительности и ждавшего его распоряжений, крикнул:

— Вперед!

Возница повиновался.

Они проехали еще три или четыре версты — тот же знак беды: второй заяц перебежал дорогу.

Возница снова повернулся к Пушкину.

Тот мгновение колеблется, размышляя, а затем произносит по-французски:

— Ну что ж, чем короче длится безрассудство, тем оно лучше: вернемся.

По всей вероятности, этому случаю поэт обязан был если и не жизнью, то свободой. Будь он арестован в Санкт-Петербурге после декабрьских событий, да еще с таким прошлым, его повесили бы вместе с Рылеевым или сослали бы в Сибирь вместе с Трубецким.

В Пскове он узнал о смерти и ссылке товарищей. Борец по натуре, он тотчас написал двустишие:

Сколь много он свершил, хотя так мало правил:

Поболе ста — в Сибирь и пять — в петлю отправил.

Знал ли император Николай об этом новом оскорблении, которое Пушкин нанес царской власти? Несомненно лишь одно — после суда над декабристами поэт вновь попадает в милость.

Объясняется это тем, что письмо, в котором поэт отказывается принять участие в заговоре, было обнаружено в бумагах подсудимых и представлено императору, а тот, не углубляясь в мотивы, побудившие Пушкина его написать, и обрадовавшись возможности оказать милость после учиненной им жестокой расправы, велел Пушкину возвратиться в Санкт-Петербург.

Когда приказ императора был передан Пушкину, тот счел себя погибшим. Быть может, вступив на престол, Николай решил забыть о снисходительности Александра? И не намеревался ли он еще раз предъявить поэту счет за оду "Вольность", за которую тот, казалось, уже поплатился? Или, чего можно было опасаться еще больше, не стало ли известно императору двустишие, только что вышедшее из-под его пера?

Приказа, в любом случае, нельзя было ослушаться; Пушкин направился в Санкт-Петербург и, к великому своему удивлению, встретил там самый любезный прием. Император назначил поэта историографом России и для начала велел ему написать историю Петра I.

Однако по странной прихоти, присущей поэтам, Пушкин, вместо того чтобы писать историю царствования Петра I, написал "Историю Пугачевского бунта".

Сами русские не слишком высоко ценят это произведение: новая должность мало вдохновляла Пушкина.

Но следует заметить, что благорасположение к нему императора нисколько не изменило ни убеждений поэта, ни, тем более, его симпатий — он ни в коей мере не забыл своих близких друзей, томившихся в Сибири, напротив, они стали ему еще дороже, и при всяком удобном случае он посылал изгнанникам стихи, напоминавшие лебединый стон или орлиный крик.

Каждый год бывшие воспитанники Царскосельского лицея собирались на совместный обед, который устраивался в честь основания их школы, а также для того, чтобы, как это происходит на торжественных трапезах выпускников парижского коллежа Святой Варвары, упрочить узы дружбы, завязавшиеся в годы учения, но слабеющие после его окончания.

Четыре самых блестящих ученика, окончившие лицей в один день с Пушкиным, отсутствовали на таком обеде, где им полагалось быть: здесь не было Вольховского, сражавшегося в этот час на Кавказе, морского офицера Матюшкина, совершавшего кругосветное путешествие, а также Пущина и Кюхельбекера — декабристов, заживо погребенных на сибирских рудниках.

Во время обеда Пушкин встал и произнес здравицу, за которую, если бы на него донесли, ему самому угрожала бы Сибирь.

Бог помочь вам, друзья мои,

В заботах жизни, царской службы,

И на пирах разгульной дружбы,

И в сладких таинствах любви!

Бог помочь вам, друзья мои,

И в бурях, и в житейском горе,

В краю чужом, в пустынном море И в мрачных пропастях земли!

Вслед за последней строкой воцарилась мертвая тишина, а затем вдруг весь пиршественный зал огласился бурей рукоплесканий.

На этом обеде присутствовали шестьдесят лицеистов, и среди них не оказалось ни одного доносчика! Это выглядело бы превосходно в любой стране, но превосходнее всего это было в России, при императоре Николае.

Как-то раз Пушкин неожиданно зашел в кабинет одного из своих друзей — тот как раз писал письмо в Сибирь декабристу; поэт тоже взял перо и написал следующие строки:

Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье.

Несчастью верная сестра,

Надежда в мрачном подземелье Разбудит бодрость и веселье,

Придет желанная пора:

Любовь и дружество до вас Дойдут сквозь мрачные затворы,

Как в ваши каторжные норы Доходит мой свободный глас.

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

Стихи эти не могли быть напечатаны, но они ходили в списках, и слава Пушкина с каждым днем росла среди молодежи, горячим сердцам которой близки благородные идеи.

Между тем Пушкин страстно влюбился в молодую девушку и женился на ней.

Именно в эту раннюю и счастливую пору семейной жизни он опубликовал несколько разных по форме стихотворений, в которых всегда слышится биение грустного сердца автора и живет его горькая ирония.

В стихотворных сочинениях Пушкина есть все виды поэзии: его гений, гибкий и податливый, обладал способностью применяться к любым обстоятельствам, а вернее, гений его был настолько могуч, что он подчинял все той форме, какую угодно было избрать поэту.

По нашему несовершенному переводу вы уже смогли оценить пушкинскую оду.

А вот его эпиграмма:

д ***

У Кларисы денег мало, Ты богат — иди к венцу: И богатство ей пристало, И рога тебе к лицу.

Вот мадригал:

ГОСПОЖЕ ***

Что можем наскоро стихами молвить ей? Мне истина всего дороже.

Подумать не успев, скажу: ты всех милей; Подумав, я скажу все то же.

Вот любовная лирика:

В крови горит огонь желанья,

Душа тобой уязвлена,

Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина.

Склонись ко мне главою нежной,

И да почию безмятежный,

Пока дохнет веселый день И двигнется ночная тень.

Вот строки, исполненные грустного раздумья:

эхо

Ревет ли зверь в лесу глухом,

Трубит ли рог, гремит ли гром,

Поет ли дева за холмом, —

На всякий звук Свой отклик в воздухе пустом Родишь ты вдруг.

Ты внемлешь грохоту громов,

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов —

И шлешь ответ;

Тебе ж нет отзыва… Таков И ты, поэт!

Вот поэтическая фантазия:

ДВА ВОРОНА

Ворон к ворону летит,

Ворон ворону кричит:

"Ворон, где б нам отобедать?

Как бы нам о том проведать?"

Ворон ворону в ответ:

"Знаю, будет нам обед;

В чистом поле под ракитой Богатырь лежит убитый,

Кем убит и отчего,

Знает сокол лишь его,

Да кобыла вороная,

Да хозяйка молодая".

Сокол в рощу улетел,

На кобылку недруг сел,

А хозяйка ждет милого,

Не убитого, живого.

Приведенные нами стихи вместе с поэтическими отрывками о царе Петре и о летних ночах дадут, надеюсь, достаточно точное представление о гении Пушкина.

Впрочем, всякий раз, когда он встретится нам на нашем пути, мы не упустим случая перевести его стихотворения на французский язык.

Помимо поэзии, Пушкин оставил два тома прозы: первый содержит "Историю Пугачевского бунта", а второй — несколько повестей, одна из которых, "Капитанская дочка", известна во Франции.

Мы перевели три другие повести: "Выстрел", "Метель" и "Гробовщик".

Пушкин достиг вершины своего таланта и находился на пике известности, когда произошло событие, лишившее Россию гения, которому не исполнилось и тридцати восьми лет.

Русская аристократия завидовала Пушкину, завоевавшему куда более громкую славу, чем та, что сопутствовала самым прославленным вельможам его времени.

В годы войны лира поэта заглушала лязг оружия.

В годы мира он внимал малейшему трепетанью воздуха и всякому отклику человеческой души.

Завистники, зная о том, что его пылкое сердце заставляет биться горячая африканская кровь, рассчитывали если и не разбить это сердце, то хотя бы заставить его кровоточить.

Не проходило дня, чтобы Пушкин не распечатывал очередного анонимного письма.

Цель этих анонимных писем состояла в том, чтобы внушить ему самые обидные подозрения в неверности его жены.

Подозрения же направлялись на молодого человека по имени Дантес, посещавшего дом Пушкина.

Пушкин дал понять Дантесу, что ему не по душе эти визиты, после чего Дантес перестал бывать в доме поэта.

На некоторое время все успокоилось, но однажды вечером, возвращаясь домой, Пушкин снова встретил у себя на лестнице Дантеса.

Гнев ослепил поэта. Без всяких объяснений он схватил молодого человека за горло и принялся душить его.

Дантес, отбиваясь, сумел пробормотать несколько слов: как стало понятно Пушкину, Дантес пытался объяснить ему, что он шел не к его жене, а к ее сестре.

— Есть средство доказать, что вы не лжете, — произнес Пушкин.

— Какое?

— Вы любите сестру моей жены?

— Да.

— Ну так женитесь на ней.

— Я прошу у вас руки вашей свояченицы, сударь, — ответил Дантес. — Соблаговолите передать мою просьбу ее родителям.

Месяц спустя Дантес женился на мадемуазель Гончаровой, свояченице Пушкина.

Разумеется, после того как было дано такое доказательство невиновности Дантеса и г-жи Пушкиной, казалось, что на этом все закончилось.

Так, конечно, оно и было бы, если бы неведомые ненавистники не поклялись погубить Пушкина.

Вновь посыпались анонимные письма. В них говорилось, что эта женитьба всего лишь гнусная уловка, позволяющая любовникам находиться рядом друг с другом.

Несколько месяцев Пушкин сдерживал ярость, ненависть и горечь, кипевшие в его сердце, но затем, не в силах выносить больше вида своего свояка, он объявил ему, что тот должен или покинуть Россию, или драться с ним на дуэли.

Дантес использовал все средства, чтобы переубедить Пушкина, но тот обезумел.

Он угрожал Дантесу, что прилюдно нанесет ему одно из тех оскорблений, которые не оставляют человеку никакого другого выбора, кроме дуэли или бесчестья.

Дантес умолял Пушкина отложить дуэль на две недели.

Он надеялся, что за это время Пушкин успокоится и откажется от своего ужасного решения.

Пушкин согласился подождать две недели, но утром пятнадцатого дня его секундант, подполковник Данзас, ставший теперь генералом, явился к Дантесу.

Дантес снова попытался, уже через посредничество секунданта, изменить к лучшему отношение к нему Пушкина.

При всей смелости Дантеса ему глубоко претила эта бессмысленная дуэль.

Но в конце концов он был вынужден уступить: указания Пушкина были совершенно определенными.

Решено было драться на пистолетах. (В России никак иначе и не дерутся: на пистолетах дрался и Лермонтов, и этот поэт, наследовавший гению Пушкина, тоже был убит пулей.)

В тот же день противники сошлись на месте поединка; оно было выбрано по ту сторону Невы, в полуверсте от реки, в лесу недалеко от окраины города.

Пистолеты были заряжены.

Пушкин сам осмотрел оружие, желая убедиться, что пули не вынуты.

Отмерили тридцать шагов. Противники должны были стреляться, идя навстречу друг другу.

Каждый из них мог пройти десять шагов, и, таким образом, расстояние между ними сокращалось до десяти метров.

Дантес оставался на месте. Он выстрелил, когда Пушкин еще шел ему навстречу, успев сделать всего восемь шагов; стало быть, Дантес стрелял с двадцати двух шагов.

Пушкин тотчас упал, но вскоре привстал, прицелился в противника и, в свою очередь, спустил курок.

Дантес ждал выстрела, закрыв лицо своим разряженным пистолетом.

Пуля, посланная Пушкиным, прошла навылет через мягкие ткани предплечья Дантеса и вырвала пуговицу его мундира.

— Продолжим, — сказал Пушкин.

Но стоило ему произнести это слово, как силы оставили его, и он вновь упал.

Дантес хотел было подойти к нему, но ненависть, сжигавшая Пушкина, не утихла и после полученного им ранения: он жестом велел Дантесу отойти, и тот подчинился.

Тогда оба секунданта осмотрели рану Пушкина. Пуля прошла в правую часть живота, между печенью и ложными ребрами, и застряла во внутренностях.

Пушкина отнесли в карету и перевезли домой.

Было шесть часов вечера.

Подполковник Данзас передал раненого камердинеру, который взял его на руки и понес на лестницу.

— Где вас положить, барин? — спросил слуга.

— В кабинете, — ответил Пушкин, — и смотри, чтобы моя жена не увидела.

Госпожа Пушкина ничего не знала.

Его внесли в кабинет. Он стоял, опираясь на кресло, пока с него снимали верхнюю одежду, окровавленную рубашку и надевали на него чистое белье; затем он лег на диван.

Когда слуга накрывал его простыней, Пушкин услышал шаги жены.

— Не входи! — крикнул он ей. — Я не один.

Но жена, заподозрив неладное, не придала значения запрету и вошла.

— Что с тобой, Боже мой? — спросила она, увидев, что муж бледен и лежит на диване.

— Мне нездоровится, и я прилег, — ответил Пушкин.

— Послать за врачом?

— Да, за Арендтом, напиши ему записку.

Это был способ заставить г-жу Пушкину уйти, и она в самом деле ушла.

В ее отсутствие поэт дал указание камердинеру: если не найдут Арендта, пойти к Шольцу и Задлеру, двум другим знакомым ему врачам, а затем предупредить о случившемся двух его друзей — поэта Жуковского и доктора Даля, скорее литератора, чем врача.

Ни Жуковского, ни Даля, ни Арендта не оказалось дома; лакей застал лишь Шольца и Задлера.

Оба поспешили прийти.

Данзаса и г-жу Пушкину попросили выйти, вернее, Данзас увел супругу поэта, и врачи осмотрели рану.

— Плохо со мною, — сказал Пушкин, с тревогой поворачиваясь так, чтобы врачи могли лучше видеть его ранение.

Шольц подал знак Задлеру, и тот уехал за хирургическими инструментами. Оставшись наедине с Шольцем, раненый спросил:

— Что вы думаете о моем положении? Ну же, говорите откровенно.

— Не могу от вас скрыть, что рана серьезная и опасная, — ответил Шольц.

— Договаривайте: я обречен, не так ли?

— Придет время, и я сочту своим долгом ничего от вас не скрывать. Но подождем Арендта, он очень сведущий медик, и мы, вероятно, придем к общему суждению. Независимо от того, будет это суждение благоприятным для вас или нет, оно внесет большую ясность в ваше положение.

— Благодарю, — сказал Пушкин по-французски, — вы поступаете как порядочный человек. Мне надо устроить мои домашние дела.

— Не желаете ли вы предупредить кого-нибудь из ваших родственников или друзей? — спросил Шольц.

Пушкин ничего не ответил, а затем, повернув голову к своей библиотеке, сказал по-русски:

— Прощайте, друзья!

Но нельзя было понять, к каким друзьям он обращался — мертвым или живым.

Немного погодя он спросил:

— Как вы думаете, я проживу еще час?

— О, несомненно! Я задал вам этот вопрос, полагая, что вам будет приятно увидеть кого-нибудь из ваших — господина Плетнева, например: он здесь.

— Да, — ответил Пушкин, — но прежде всего я желал бы увидеть Жуковского.

Потом он внезапно попросил:

— Дайте мне воды; тошнит.

Шольц тронул пульс; рука показалась ему холодной, а пульс был слабым и частым.

Он вышел из комнаты, чтобы приготовить питье.

Пока Шольц готовил питье, вошел Задлер, который принес хирургические инструменты и привел с собой доктора Саломона.

Тем временем явился и доктор Арендт. При первом же осмотре ранения он убедился, что никакой надежды на излечение нет.

Он прописал холодные примочки на рану и освежающее питье.

Такое лечение помогло — раненому стало легче.

Тут появился домашний врач Спасский, и Арендт поручил ему уход за больным.

Три других доктора, зная, что их коллега — опытный врач, а кроме того, друг Пушкина, удалились вместе с Арендтом.

— Мне очень плохо, мой милый Спасский, — сказал больной, когда врач приблизился к его постели.

Спасский попытался его успокоить, но Пушкин отрицательно махнул рукой.

С этой минуты он как будто перестал думать о себе и был всецело поглощен мыслями о жене.

— Главное, не давайте ей излишних надежд, — сказал он Спасскому, — не скрывайте от нее моего положения. Вы ведь знаете, что она не притворщица. А со мной делайте что хотите, я на все согласен и на все готов.

И действительно, г-жа Пушкина, не зная, сколь велика опасность, пребывала в полном отчаянии, которое легко было понять: убежденная в своей невиновности, жена поэта вместе с тем прекрасно понимала, что дуэль произошла из-за нее, и не могла себе простить, что стала невольной причиной несчастья, всей глубины которого она пока не подозревала.

Время от времени она неслышно и безмолвно, словно тень, входила в комнату мужа. Пушкин лежал, повернувшись к стене, и не мог ее видеть, но каждый раз, когда она оказывалась рядом, несомненно, чувствовал ее присутствие и тихо говорил Спасскому:

— Жена здесь, отведите ее, прошу вас.

Казалось, раненого беспокоили не столько свои собственные страдания, сколько то, что их увидит жена.

— Бедняжка, — сказал он однажды Спасскому, слегка пожав плечами, — в свете ее заедят, а между тем она невиновна.

Обо всем этом он рассуждал спокойно, будто был здоров, как обычно: кроме двух или трех часов первой ночи, в течение которых его страдания превышали всякую меру человеческого терпения, он был удивительно тверд.

"Я был в тридцати сражениях, — часто повторял впоследствии доктор Арендт, — я видел многих умирающих, но не встречал ни одного, кто обладал бы таким же мужеством, как он".

Но произошло нечто еще более поразительное. У Пушкина был раздражительный и вспыльчивый нрав. Так вот, когда первые часы его страдания миновали, он как будто сделался иным. Буря, бушевавшая всю жизнь в его душе, казалось, совершенно утихла, не оставив в ней и следа. Поэт не произнес ни единого слова, которое напоминало бы о его былой несдержанности.

Словно охваченный спокойствием смерти, его дух парил над всем земным, забыв даже о ненависти. Греч и Булгарин постоянно нападали на Пушкина в своей газете, и почти всегда он с мрачной горечью отвечал на их нападки. И вот теперь, посреди всех своих страданий, он вспомнил, что накануне ему пришло письмо, уведомлявшее о смерти сына Греча.

— Кстати, — сказал он Спасскому, — если увидите Греча, поклонитесь ему и скажите, что я принимаю сердечное участие в его потере.

У него спросили, желает ли он исповедаться и причаститься. Он охотно согласился, спросил у врача, доживет ли до завтрашнего дня, и, получив утвердительный ответ, распорядился привести священника к семи часам утра.

По завершении этого религиозного обряда Пушкин, казалось, обрел еще большую ясность духа. Он подозвал Спасского и попросил его отыскать какие-то бумаги, указав, где они находятся. Это были записки, сделанные его рукой.

Затем он призвал подполковника Данзаса, приехавшего рано утром справиться о здоровье раненого, и продиктовал ему записку о некоторых своих долгах.

Это занятие, однако, так изнурило его, что он даже не пытался сделать других распоряжений, о которых говорил прежде.

Внезапно он почувствовал страшную слабость, и ему показалось, будто он сейчас умрет; прерывистым голосом он поспешно обратился к Спасскому:

— Жену, позовите жену!

Госпожа Пушкина, находившаяся, вероятно, за дверью, тотчас вошла в комнату.

Невозможно описать эту скорбную сцену.

Пушкин попросил позвать детей: они еще спали, их разбудили и полусонных привели к отцу. Он подолгу смотрел на каждого, клал им на голову руку и крестил их, а затем, чувствуя, несомненно, что его охватывает слишком глубокое волнение, и желая сохранить силы для своего смертного часа, движением руки отсылал от себя. Когда детей увели, умирающий спросил у Спасского и Данзаса:

— Кто здесь?

Ему назвали поэта Жуковского и князя Вяземского.

— Позовите их, — сказал он слабым голосом.

Он протянул руку Жуковскому, и тот, ощутив, что она ледяная, поднес ее к губам и поцеловал.

Князь Вяземский хотел заговорить, но слова застряли у него в горле.

Он отошел, чтобы скрыть рыдание, однако Пушкин подозвал его.

— Передайте императору, — прошептал он, — что мне жаль умирать: я был бы предан ему. Скажите ему, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастья в его детях, что я желаю ему счастья в его России.

Поэт произнес эти слова медленно, слабым голосом, но, тем не менее, явственно и внятно, а потом простился с князем Вяземским.

В эту минуту вошел Виельгорский, известный виолончелист, придворный церемониймейстер.

Виельгорский хотел последний раз пожать ему руку.

Пушкин молча, с улыбкой, протянул вошедшему руку, но его рассеянный взор, казалось, уже был погружен в вечность.

И действительно, спустя мгновение он пощупал себе пульс и сказал Спасскому:

— Смерть идет.

В свой черед к нему приблизился Тургенев, дядя знаменитого современного романиста; как и с Виельгор-ским, Пушкин простился с ним молча, ограничившись лишь взмахом руки, а потом произнес с трудом, ни к кому не обращаясь:

— Тут ли Карамзина?^[9]

Ее не было; за ней послали, и она скоро приехала. Свидание длилось всего минуту, но, когда Карамзина отошла от постели, Пушкин снова позвал ее и сказал:

— Катерина Алексеевна, перекрестите вашего друга!

Госпожа Карамзина перекрестила умирающего, и он поцеловал ей руку.

Только что принятая им доза опиума немного успокоила его, а мягчительные примочки, приложенные к ране, несколько облегчили боль. Он стал кротким, как ребенок, и, ни на что не жалуясь, не проявляя нетерпения, помогал тем, кто ухаживал за ним, так что могло показаться, будто ему лучше.

В таком состоянии его застал доктор Даль, литератор и врач, уже упоминавшийся нами.

При виде друга, которого он ожидал с вечера, Пушкин сделал отчаянное усилие.

— Друг мой, — сказал он, улыбаясь, — ты вовремя пришел, мне очень плохо.

Даль ответил ему:

— Мы все надеемся на твое выздоровление, почему же один ты отчаиваешься?

Пушкин покачал головой.

— Нет, — сказал он, — мне здесь не житье; я умру, да, видно, так и надо.

В это время его пульс стал полнее и тверже; раненому поставили пиявки; пульс его стал реже и мягче.

Заметив, что Даль менее удручен, чем другие, Пушкин взял его за руку и спросил:

— Даль, тут никого нет?

— Никого, — ответил тот.

— Тогда скажи, скоро ли я умру?

— Умрешь?! О чем ты? Мы надеемся на твое выздоровление.

Улыбка невыразимой печали скользнула по губам Пушкина.

— Вы надеетесь, — сказал он, — ну, спасибо!

Всю ночь 29 января Даль провел у его постели, между тем как Жуковский, Вяземский и Виельгорский бодрствовали в соседней комнате. Раненый почти постоянно держал Даля за руку, но уже не произносил ни слова, смачивал губы холодной водой из стакана, тер льдом свои покрытые потом виски, накладывал на рану припарки, сам менял их и, несмотря на страшные боли, не позволил себе издать ни единого стона.

Только один раз, закинув руки за голову, он в унынии произнес:

— Ах, какая тоска! Сердце словно раскалывается, но почему оно не может разбиться совсем?

Иногда он просил Даля поддержать его и помочь ему повернуться на бок, просил положить подушку повыше или пониже, но, не давая времени исполнить все это, бормотал:

— Ну, так! Так хорошо, вот и прекрасно!

Или же:

— Постой, не надо; потяни только меня за руку!

Однажды он спросил:

— Даль, кто у моей жены?

— Много добрых людей, которые принимают в тебе участие: передняя и гостиная полны.

— Ну, спасибо, — отозвался Пушкин, — однако пойди скажи жене, что все хорошо, а то она может подумать, что дела хуже, чем они есть на самом деле.

И действительно, количество людей, которые лично приходили осведомиться о состоянии Пушкина или посылали справиться о нем, было так велико, что дверь передней, расположенная по соседству с его кабинетом, беспрестанно отворялась и затворялась.

Этот шум беспокоил поэта. Дверь закрыли и открыли другую, которая вела в буфетную, так что в столовую проходили лишь близкие друзья.

Вдруг Пушкин спросил:

— Которыйтеперь час?

— Десять часов вечера, — ответил Даль.

— Боже, долго ли мне еще так мучиться?! — воскликнул Пушкин. — Пожалуйста, поскорей! Скоро ли конец? Пожалуйста, поскорей!

Он попытался приподняться, но, обессиленный этой попыткой, упал, обливаясь потом.

Когда его одолевала боль или когда смертельная тоска, о которой говорил умирающий, становилась невыносимой, он делал движения руками и тихо стонал.

— Увы, мой бедный друг, — сказал ему Даль, — надо терпеть, только не стыдись своей боли, можешь стонать: тебе будет тогда легче.

— Нет, нет, — ответил Пушкин, — жена услышит. Смешно же, чтобы этот вздор, который называют болью, меня пересилил.

К пяти часам утра боли усилились, возбуждение сменилось предсмертной мукой. Только тогда Арендт сказал определенно:

— Все кончено, ему не пережить дня.

Между тем пульс его слабел, руки начали стыть; он лежал с закрытыми глазами, и только иногда медленно и молча поднимал руки, чтобы взять льда и потереть им лоб.

В два часа пополудни Пушкин открыл глаза и попросил морошки. (Морошка — это нечто среднее между нашей дикой ежевикой и садовой малиной.)

Ему поднесли то, что он просил.

Тогда поэт произнес довольно внятно:

— Позовите жену, пускай она меня покормит.

Она пришла, опустилась перед умирающим на колени, подала ему две-три ложки моченой морошки и прижалась лицом к его щеке.

Тогда Пушкин погладил ее по голове и сказал:

— Ну, ну, ничего; все хорошо, поди…

Спокойное выражение его лица и твердость голоса обманули молодую женщину, она успокоилась и вышла из комнаты.

— Вы идете к нему? — обратилась она к доктору Спасскому, шедшему навстречу ей. — Слава Богу, ему стало лучше, он не умрет.

Но в ту минуту, когда она говорила это, страшный приговор, вынесенный смертью, уже исполнялся.

Узнав, что Пушкину стало легче, к нему вошли самые близкие друзья — Жуковский и Виельгорский.

Даль шепнул на ухо Жуковскому:

— Отходит.

Однако мысли умирающего были еще светлы.

Лишь изредка их затуманивало забытье.

Вдруг он схватил за руку Даля и, сжимая ее, сказал:

— Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше!..

Было ли то началом бреда? Или устремлением к

Богу?

Очнувшись, Пушкин произнес, показывая на книжные шкафы:

— Мне было пригрезилось, что я с тобой лезу вверх по этим книгам и полкам; высоко… и голова закружилась.

Немного погодя он, не открывая глаз, стал искать руку Даля и, найдя ее, сказал:

— Ну, пойдем же, пожалуйста, да вместе.

Даль, рискуя причинить умирающему боль, взял его подмышки и приподнял повыше.

Внезапно, словно пробудившись от этого движения, Пушкин открыл глаза, лицо его прояснилось и он произнес:

— Ну, вот! Жизнь кончена; я ухожу… ухожу…

Вслед за тем, упав на подушку, он добавил:

— Тяжело дышать, давит!

То были последние его слова.

Движение груди, до тех пор тихое, стало прерывистым; из уст умирающего вырвался вздох, но такой нежный, спокойный, легкий, что никто из присутствующих его не заметил.

Однако это был его последний вздох.

— Ну, что? — после минутного молчания спросил Жуковский.

— Все кончилось, — ответил Даль.

Это произошло 29 января 1837 года, в два часа сорок пять минут пополудни.

Пушкину не исполнилось еще и тридцати восьми лет.

А вот что происходило вслед за смертью поэта.

Жуковский решил снять маску с лица покойного друга; послали за формовщиком, и отпечаток был сделан.

Смерть еще не успела изменить выражение его лица, спокойное и величественное.

Нужно было позаботиться и о покойном, и о его вдове. Княгиня Вяземская и г-жа Загряжская неотлучно находились при ней.

Другие занялись похоронами.

На следующий день друзья Пушкина — Даль, Жуковский, Виельгорский и Тургенев — положили его тело в гроб.

В течение всего времени, пока гроб с телом покойного был выставлен в комнате, предназначенной для прощания с ним, комната эта была заполнена народом. Более десяти тысяч человек приходили отдать последний долг поэту. Отовсюду слышались лишь рыдания: одни потеряли родственника, многие — друга, все — великого поэта.

Отпевание состоялось 1 февраля. На нем присутствовал весь высший свет Санкт-Петербурга, русские министры и иностранные послы. После окончания панихиды гроб поместили в подвал, где ему надлежало оставаться вплоть до вывоза из города.

Третьего февраля, в десять часов вечера, все собрались вновь на последнюю панихиду. Вслед за тем, в полночь, при свете луны, которая, казалось, с печалью освещала последний путь поэта, столь часто ее воспевавшего, гроб установили на сани, и они тронулись, сопровождаемые одним лишь Тургеневым.

Пушкин не раз говорил жене, что он хочет быть похороненным в монастыре Успения Пресвятой Богородицы, рядом со своей матерью.

Монастырь этот расположен в Псковской губернии, в Опочецком уезде, в четырех верстах от села Михайловского. Пушкин провел там несколько поэтических лет своей юности.

Четвертого февраля, в девять часов вечера, сани с гробом въехали в Псков, а затем, отправившись оттуда, они прибыли 5 февраля, в семь часов вечера, к месту назначения, проехав по пути к последнему пристанищу Пушкина мимо трех одиноких сосен, которые поэт так любил и которые он воспел в своих стихах.

Гроб с телом усопшего установили в приделе собора, где в тот же вечер произошло отпевание.

Ночью для покойника вырыли могилу рядом с могилой его матери, а на следующий день, на рассвете, после обедни без певчих, гроб с телом был опущен в могилу в присутствии Тургенева и крестьян села Михайловского, пришедших отдать последний долг своему барину.

На гроб упали первые комья земли, и печально прозвучало в ушах присутствующих евангельское изречение, произнесенное в эту самую минуту священником: "Прах ты и в прах возвратишься".

Но, к счастью, когда речь идет о поэте, это смиренное и грустное напутствие относится лишь к телу. У поэта две души: одна возносится в Небеса и возвращается к Богу, а другая вместе с его песнями остается на земле.

Быть может, я слишком долго рассказывал о предсмертных часах Пушкина, подробности которых почерпнуты мною из письма Жуковского к отцу поэта. Могут сказать, конечно, что подробности эти интересны лишь отцу, только что потерявшему сына.

Но точно так же, как у поэта есть две души, у него есть и две матери: первая, с которой ему предстоит соединиться, как это произошло с Пушкиным, в могиле, где она его ждет; и вторая, которой суждено его пережить и присматривать за его могилой, и зовут эту горячую мать, тоже желающую знать, как умер ее сын, ПАМЯТЬЮ ПОТОМСТВА.

XXIII. КАК ВАС ОБСЛУЖИВАЮТ В РОССИИ

Прошу вас не беспокоиться больше о судьбе Дандре: он не отправился в Сибирь, а наши пятьдесят семь багажных мест не были конфискованы; после трех дней ожидания все они оказались в нашем распоряжении.

Я тут же кинулся к ящику с моими книгами — большая их часть была запрещена в России, и я опасался, как бы таможня не наложила на них руку. Но ни одна из них даже не была раскрыта! Не знаю, каким образом русские власти узнали о моем предстоящем приезде, но, так или иначе, они отдали приказ не вскрывать мои чемоданы.

Задержка Дандре была связана с восьмьюдесятью платьями и тридцатью шестью шляпками графини. Все это прибыло вполне благополучно, за исключением панамы графа…

Панама графа, как и любая другая панама, имеет подкладку; эта особенность насторожила таможенников, заподозривших, что между подкладкой и верхом спрятано несколько метров английского кружева или алан-сонского шитого гипюра.

Таможенники обследовали панаму так, как если бы они досматривали бочку с вином или мешок с кофейными зернами. Результатом явились шесть пробоин, которые сделали несчастную панаму непригодной к употреблению.

Граф отнесся к этому философски и распорядился, чтобы ему купили панаму русского производства. Его упорное желание носить именно соломенную, а не фетровую шляпу вполне понятно: температура доходит до 30 градусов в тени.

Я завладел тремя багажными местами, принадлежавшими лично мне, и велел отнести их к себе в комнату. Теперь у меня есть сорочки и фрачная пара, и я смогу в достойном виде отпраздновать день рождения моей соотечественницы.

Здесь все делается не так, как везде; сегодня утром, часов около семи, меня разбудили грохочущие шаги, напоминающие поступь патруля. Топот стих в комнате Муане, соседствующей с моей, а затем последовал какой-то спор на русском и французском языках.

Муане, несомненно полагавший, что я сплю, по-видимому преградил подходы к моей комнате.

В какой-то момент мне показалось, что Муане сломлен и вынужден отступить.

И в самом деле, шаги приблизились с той же размеренностью, дверь распахнулась, и моим глазам предстал отряд из дюжины человек в красных и розовых рубашках, каждый из которых держал в руках полотерную щетку и прочие рабочие принадлежности.

Это были графские полотеры.

Они тотчас завладели моей комнатой и все разом принялись за работу. Я взобрался на стул, как поступают те, кто, спасаясь от бушующих волн, взбирается на скалу. Волны вокруг меня бушевали с такой силой, что по прошествии нескольких минут, в течение которых одни терли пол стоя, другие — на четвереньках, а я перепрыгивал со своим стулом с места на место, паркет сверкал как зеркало.

Во Франции я не отделался бы от подобной процедуры и за час.

Такое множество полотеров имеет как свои преимущества, так и свои неудобства. Мужику присущ совершенно особый запах, известный во Франции под названием "русская кожа".

Мужик ли придает свой запах коже, кожа ли — мужику? Это трудная и таинственная загадка, которая до сих пор не разрешена.

Но как бы там ни было, моя комната после натирки пола до того пропахла русской кожей или мужиком, что мне пришлось распахнуть окна и пустить в ход ароматический уксус Бюлли.

Ту же операцию и с той же быстротой полотеры проделали в комнате Муане.

За два-три часа весь первый этаж особняка Безбородко — а его площадь вполне может составлять два или три арпана — был натерт. Чтобы проделать такую огромную работу, одному человеку потребовалась бы неделя, так что, выйдя из последней комнаты, он должен был бы снова натирать первую.

Впрочем, невозможно себе представить всю армию разного рода слуг, суетящихся внутри русского дома. Даже хозяин не знает, сколько их на самом деле. Я уже упоминал, что в доме графа имелось около восьмидесяти слуг.

При этом я говорил только о дневных слугах, однако есть еще и ночные.

В городе они называются дворниками — это привратники.

В деревне они называются караульными — это сторожа.

В городе привратник ночует у себя дома только через день.

Каждый привратник договаривается с соседом, и один привратник присматривает за двумя домами. Какая бы ни была погода, он всю ночь проводит на улице. Это уж его забота, как укрыться от проливного дождя осенними ночами или от мороза в 25–30 градусов в зимние ночи.

Держа в одной руке доску, а в другой барабанную палочку, он выбивает на доске определенный мотив — всегда один и тот же, — который дает знать, что дворник бодрствует и, следовательно, несет свою службу.

Порой он обходится без доски и выбивает свой мотив на деревянных колоннах фасада.

Так получается еще звонче.

От этого вы каждый час просыпаетесь, но, по крайней мере, знаете, что можно спать спокойно: дворник бодрствует.

Дворник — это городская охрана, которую содержат и оплачивают частные лица, а не правительство.

Дворник удобен еще и тем, что если вам ночью нужно отыскать какой-нибудь дом, то, переходя от дворника к дворнику, вы, в конце концов, непременно найдете то, что ищете.

Более того, если у вас есть какое-то дело к жильцу, то дворник, имеющий ключи от двух охраняемых им домов, присмотрится к вам и, коль скоро ваша одежда и ваши манеры внушат ему доверие, откроет вам нужную дверь, а если вы в этом доме впервые, возьмет вас за руку и проведет в темноте на нужный этаж.

Это имеет как свои преимущества, так и свои неудобства.

Вы не можете прибегнуть к такому средству как шнурок, за который наш сонный парижский портье дергает с величественным равнодушием, а затем, обеспечивая вам абсолютное инкогнито, предоставляет полную свободу действий.

Но неудобства, которые создает дворник, исчезают с помощью рубля или даже более скромной суммы, а поскольку в России есть только привратники и нет привратниц, ваши любовные тайны не становятся всеобщим достоянием.

Обратимся теперь к караульным.

Караульный (единственное число от слова караульные) — это обычно отставной солдат. В России отставные солдаты, хотя и вышедшие из крепостного сословия (рекрутский набор составляет обычно восемь душ на тысячу), после восемнадцати, двадцати или двадцати пяти лет службы возвращаются свободными в те места, откуда они ушли рабами. Во Франции мы бы выразились поэтически: вернулись к родному очагу.

Но увы! В России для бедняги-ветерана до сих пор нет родного очага. У него уже нет права на н ад е л, нет права на пахоту клочка земли в шесть арпанов, нет права на застольную и нет права вообще ни на что. Отслужив своему отечеству, он сделался отверженным.

В награду за службу правительство гонит его, а помещик захлопывает перед ним дверь.

Правда, по дороге в Царское Село есть приют для инвалидов, возведенный по типу нашего и способный вместить три тысячи душ. Но в этом доме новейшего образца — сто пятьдесят служащих и восемнадцать инвалидов.

В России, как и везде, но больше, чем где бы то ни было, благотворительные заведения имеют целью прежде всего дать средства к существованию определенному числу служащих. До тех же, для кого эти заведения были основаны, дело доходит лишь во вторую очередь, а порой не доходит вовсе.

Но какое это имеет значение?! Заведение существует, а больше ничего и не требуется. Россия — это громадный фасад. А что за этим фасадом — никого не заботит. Тот, кто силится заглянуть за этот фасад, напоминает кошку, которая, впервые увидев себя в зеркале, ходит вокруг него, надеясь найти за ним другую кошку.

И самое любопытное состоит в том, что в России, стране злоупотреблений, все, от императора до дворника, жаждут покончить с ними. Все о них говорят, все о них знают, обсуждают их и сетуют на них; остается лишь воздеть глаза к небу и воскликнуть: "Отче наш на Небеси! Избавь нас от злоупотреблений!" А злоупотребления лишь еще выше поднимают голову.

Многие рассчитывают, что императору Александру II удастся уничтожить злоупотребления, и эти люди правы: он искренне, от всего сердца, желает всеобщей реформы.

Но как только в России пытаются затронуть какое-нибудь злоупотребление, знаете, кто громче всех кричит?

Вы полагаете, те, кого в нем обвиняют?

О нет, такое было бы чересчур неуклюже.

Громче всех кричат те, кого еще не трогали и кто опасается, что наступит и их черед.

В артишоке сначала съедают первые листья, которые труднее всего оторвать. Злоупотребления — это огромный артишок, весь покрытый колючками: до его сердцевины не доберешься, пока не исколешь себе все пальцы.

Впрочем, у нас еще будет повод поговорить об этом подробнее.

Если кто-то из русских считает, что я плохо отзываюсь о России, позволяя себе указывать на злоупотребления, представляющие собой подлинную язву их страны, они ошибаются и поступают подобно ребенку, который видит врага в лекаре, ставящем ему пиявки, или в дантисте, удаляющем ему больной зуб.

Но вернемся к караульным.

Итак, мы сказали, что солдаты, закончившие службу, — настоящие отверженные, лишенные права на надел, на пахоту шести арпанов и на застольную.

Если у солдата есть семья и эта семья сжалится над ним, ветеран возвращается в семью, и, если он сохранил целыми руки и ноги, он будет помогать родным и с его трудом будут мириться.

Но если у него нет семьи, он даже не имеет права наняться в работники.

Если у него нет медали, он становится вором — для него это единственная возможность выжить.

Если у него есть две или три медали, он делается нищим, стоит на коленях на проезжей дороге или на церковной паперти, целует землю у ваших ног, когда вы проходите мимо, и живет на те четыре-пять копеек в день, которые кидают ему милосердные души.

В те дни, когда милосердные души ему не встречаются, — а такие дни в календаре бывают, — он обходится без еды, если только накануне не было избытка милосердных душ.

Если у него есть пять, шесть, семь или восемь медалей, он имеет шанс стать караульным.

Караульные графа имеют до шести или восьми медалей.

Я уже говорил, что караульными называют деревенских сторожей.

Слово "караул" буквально значит "служба порядка", "стража".

Если на человека напали ночью, и ему нужно позвать на помощь, он кричит: "Караул! Караул!"

Это означает, что он зовет стражу.

Так вот, вокруг нас здесь всегда шесть или восемь караульных, которые день и ночь на ногах.

Они стоят у ворот, со стороны набережной, у дверей дома, у начала каждой аллеи, по углам сада.

По-видимому, они сменяются, и, пока одни бодрствуют, другие спят. Но вот что мне известно точно: в какое бы время дня или ночи нам ни случалось выходить, мы видели караульного в передней, караульного у дверей и караульного у садового крыльца.

При нашем появлении бедняги вскакивают, вытягиваются по струнке и берут под козырек.

Шагу нельзя ступить, не встретив в любое время суток караульного — левая рука по шву, правая приложена к фуражке.

Представьте себе оригинала, который, вместо того чтобы справить нужду дома, выйдет на воздух, чтобы при свете луны проделать нечто такое, что предвидел наш старый и превосходный префект Сены, г-н де Рамбюто; так вот, пока этот чудак не завершит свои действия, в двух шагах от него будет стоять по меньшей мере один караульный, не отводя взгляда и застыв в неподвижности.

Сначала это стесняет, как если бы мимо твоих окон следовала похоронная процессия, но потом привыкаешь.

А вспомнить добрым словом г-на де Рамбюто меня заставило вот что: не было еще в России начальника полиции, настолько любящего все живописное, чтобы построить на Невском проспекте, или на Большой Морской улице, или на набережных небольшие колонны с голубым куполом в золотых звездах — наподобие тех, какие украшают парижские бульвары.

Для иностранца, который, не тревожась из-за отсутствия таких пустотелых колонн, увидит в этом всего лишь упущение, а не правило, установлен штраф.

Здесь запрещено курить, а также останавливаться у стен домов или на углу улиц — разве что для того, чтобы поправить подвязку или завязать шнурки ботинок.

Каждый подобный проступок, совершенный правонарушителем того или другого разряда, карается штрафом в размере одного рубля.

Однажды император Николай встретил француза, который то ли по неведению, то ли пренебрегая запретом, курил настоящую гаванскую сигару, с наслаждением пуская густые клубы дыма.

Николай, по обыкновению, в одиночестве совершал свою прогулку на дрожках.

Он велел французу сесть рядом, привез его в Зимний дворец и ввел в курительную комнату великих князей. "Курите здесь, сударь, — сказал он. — Это единственное место в Санкт-Петербурге, где разрешено курить".

Француз докурил сигару и, выходя, поинтересовался, кто этот господин, так любезно доставивший его в единственное место в Санкт-Петербурге, где разрешено курить.

Ему ответили: "Это император".

Впрочем, такой запрет курения вполне понятен в стране, где все строения деревянные и неосмотрительно брошенный окурок нередко приводит к пожару, уничтожающему целую деревню.

Поэтому здесь курят на Неве.

Пожары в России случаются часто, и они ужасны.

С историческим пожаром Москвы не могла справиться армия в сто двадцать тысяч человек, каждый из которых был заинтересован в том, чтобы его погасить.

Повсюду на площадях возвышаются башни с укрепленными на них блоками и канатами.

Блоки предназначены для того, чтобы поднимать вверх шары, которые служат здесь вместо нашего крика "Пожар!".

Первыми прибывают пожарные того квартала, где случился пожар, поскольку они ближе всего, другие являются позже.

Если огонь не очень большой и его можно легко погасить, пожарных, чье присутствие необязательно, не вызывают; если же огонь сильный или угрожает стать таким, созывают пожарных из всех кварталов.

Нас заверили, что мы не покинем Россию, не увидев хотя бы одного грандиозного пожара. Впрочем, нас заверили также, что в окрестностях Санкт-Петербурга горят пять или шесть лесов…

Кстати, дорогие читатели, его высочество великий князь Константин пригласил к себе нашего спутника г-на Хьюма.

Господин Хьюм ответил с грустью и смирением, что он в отчаянии, но не может явиться по приглашению его высочества, ибо не обладает больше прежней своей силой.

Даю слово, что если эта сила к нему вернется, я в тот же миг сообщу вам об этом.

XXIV. ПЕРЕСЛАВСКИЙ ОТШЕЛЬНИК

С утра, приведя себя в порядок, я взял дрожки и вместе с одним из моих друзей, согласившимся служить мне переводчиком, отправился осматривать три достопримечательности: самую старую церковь Санкт-Петербурга, домик царя Петра и Петропавловскую крепость.

Все они расположены в старой части Санкт-Петербурга, на правом берегу Невы.

Но, даже если вы следуете по этому берегу, через шесть верст вам приходится переправляться через Неву, так как дальше набережная обрывается; затем, примерно через версту, вы переправляетесь через нее снова и тогда уже видите перед собой, а вернее, справа от себя, старейшую санкт-петербургскую церковь и домик Петра, а слева — крепость.

Церковь не имеет никакой художественной ценности, но там была отслужена первая обедня во славу Господа и первый раз совершен благодарственный молебен в честь царя Петра.

Пока Муане делал набросок церкви, я отправился в домик Петра.

Это первый приют, который Петр обрел на берегах Невы, и царю пришлось построить его собственными руками; это настоящий голландский домик, сооруженный из дерева, но выкрашенный под кирпич в красный цвет; тут чувствуешь руку царственного плотника, незадолго до этого прошедшего выучку в Саардаме.

Чтобы как можно дольше сохранить домик, его поместили в своего рода футляр из дерева и стекла; на этот покров льется дождь, сыплет град, налетает ветер, а маленькому дому, чистому, заботливо покрашенному и ухоженному, нипочем ни солнце летом, ни снег зимой.

Есть нечто глубоко трогательное в том, как русские оберегают каждый предмет, способный донести до потомков то или иное свидетельство гениальности основателя их империи.

В этом благоговении к прошлому заложено великое будущее.

Внутри домик Петра состоит из четырех комнат: передней, гостиной, столовой и спальни.

В гостиной, ставшей теперь помещением, где выставлены памятные приношения, находятся рабочее кресло Петра, его скамья и парус его корабля.

Столовая превращена в часовню, где на почетном месте выставлена икона, которой Петр приписывал чудотворные свойства и повсюду возил с собой; спальня служит ризницей.

Сюда приходят помолиться толпы простых людей, в особенности матросы; быть может, они путают Петра Великого со святым Петром.

Мы, не путая одного с другим, признаемся, что ставим героя по меньшей мере в тот же ряд, что и святого.

К одному из боковых фасадов дома прислонился ботик, найденный Петром в Измайлове, — тот самый, на котором он плавал по Яузе и строителем которого был Брандт.

Хотя, быть может, эта родословная не так уж точна и здесь стоит всего-навсего та шлюпка, на какой Петр I ходил навещать своего друга Василия, на остров, который тот взялся осушить и заселить и который по его имени называется в наши дни Васильевским.

В любом случае, перед нами то самое судно, какое народ с присущей ему добродушной признательностью называет "дедушкой русского флота".

Вокруг домика в футляре — охваченный оградой участок, который затеняют великолепные цветущие липы.

В ветвях этих лип жужжат мириады пчел, спешащих наполнить свои соты; пчелы знают, что время их отмерено, что липы цветут поздно, а зима приходит рано.

В тени деревьев спят спокойным, беззаботным сном людей, у которых нет ничего, кроме веры в Бога, два или три мужика.

Мы присели на скамейке в этом садике.

О многом невольно размышляешь здесь, сидя на этой скамейке, в тени дерева, посаженного, быть может, самим царем Петром в то самое время, когда он воздвигал Санкт-Петербург на другом берегу реки. Город и липы с тех пор сильно выросли. Пчелы слетаются собирать мед с цветков лип; суда, столь же многочисленные, как пчелы, приходят в здешний порт за товарами.

И над всем этим витает душа Петра.

Страшно подумать, чего достигла бы Россия, если бы наследники Петра разделяли передовые идеи этого гениального человека, который одновременно строил, воздвигал и основывал города, порты, крепости, флоты, законы, армии, пушечные мануфактуры, дороги, церкви и религию.

Не говоря уже о том, что ему приходилось разрушать, а это подчас было тяжелее, чем строить заново.

Я просидел там более часа. Муане срисовывал домик, а я пытался мысленно представить себе этого великого человека.

Когда рисунок был окончен, мы простились с колыбелью города и отправились поздороваться с тюрьмой.

Санкт-Петербургская крепость построена, как и все прочие крепости, чтобы быть зримым символом коренного противоречия между народом и его властителем.

Вне всякого сомнения, она защищает город, но еще больше угрожает ему; вне всякого сомнения, она была построена, чтобы давать отпор шведам, но служила тюрьмой для русских.

Это Бастилия Санкт-Петербурга; как и Бастилия Сент-Антуанского предместья, она прежде всего держала в заточении мысль.

Ужасной историей была бы летопись этой крепости.

Все эта крепость видела, все слышала, однако ничего еще не раскрыла.

Придет день, когда она откроет свои недра, как Бастилия, и устрашит всех глубиной, сыростью и мглой своих темниц. Придет день, когда она заговорит, как замок Иф.

В этот день Россия обретет историю; пока же у нее есть лишь легенды.

Одну из таких легенд я сейчас вам расскажу.

В сентябре 1855 года один из моих друзей охотился в ста верстах от Москвы, вблизи Переславля. Охота завела его слишком далеко, чтобы он смог в тот же день вернуться к себе. Он оказался по соседству с небольшим домом, где жил старый дворянин, владевший усадьбой вот уже пятьдесят семь лет. Этот дворянин поселился здесь двадцати лет от роду, причем никто не знал, как он приобрел имение, откуда он явился и кто он такой. С того дня, как этот человек вступил во владение своим поместьем, он ни разу не покидал его, даже для того, чтобы отправиться в Москву.

В первые десять лет он ни с кем не встречался, ни с кем из соседей не познакомился и разговаривал только в случае крайней необходимости.

Он так и не женился, хотя его имение в две тысячи десятин, в котором проживало пятьсот крестьян, приносило ему от четырех до пяти тысяч рублей серебром годового дохода. Имение это находилось между Троицким монастырем и небольшим городком Переславлем.

Сколь ни мало был гостеприимен, по крайней мере понаслышке, этот дворянин, охотник не поколебался попросить у него приюта на ночь, место на скамье и долю ужина. Тепло очага — это то, в чем русский крестьянин никогда не откажет чужеземному путнику, и тем более дворянин никогда не сделает этого по отношению к согражданину, а точнее сказать, к соотечественнику: в России пока есть только соотечественники.

При императоре Александре II они станут согражданами.

Было семь часов вечера; стали спускаться сумерки, сопровождаемые тем холодным ветром, который за три недели до начала русской зимы возвещает о ее приходе, когда охотник постучался в двери палат — так в России называют жилище подобного рода: нечто меньшее, чем замок, но большее, чем обычный дом.

На стук вышел старый слуга. Охотник изложил свою просьбу, после чего слуга отправился передать ее помещику, предложив просителю немного подождать в прихожей.

Через несколько минут он вернулся: помещик приглашал охотника войти.

Гость вошел и увидел хозяина, сидящего за столом вместе с сотрапезником, в котором он узнал деревенского соседа своего отца.

Таким образом, он обрел поддержку на тот случай, если предполагаемый мизантроп вздумает изменить свое решение.

Но поддержка эта не потребовалась: помещик встал и пошел навстречу новому гостю, приглашая его к столу.

Это был красивый старик лет семидесяти пяти, с живым и даже чуть беспокойным взглядом, крепкий на вид, причем его прекрасные седые волосы и красивая седая борода ничуть не уменьшали впечатления мощи, которое производила его внешность.

Одет он был строго по-русски: сапоги по самое колено, бархатные штаны в широкую складку, сюртук серого сукна и шапка, отороченная каракулем.

Ужин подходил к концу, и сотрапезники сидели, покуривая, за чашкой чая. Старик, извинившись перед гостем за то, что оказываемый ему прием так мало соответствует его желанию, приказал принести на стол остатки трапезы.

Впрочем, эти остатки были достаточно обильны, чтобы утолить аппетит самого проголодавшегося охотника. Мой друг быстро расправился с едой и присоединился к старым друзьям, которые пили уже пятую или шестую чашку чая и курили вторую или третью сигару.

Разумеется, сотрапезник старика и мой друг обменялись положенными вежливыми приветствиями, и помещик понял, что два его гостя знакомы между собой.

Завязалась беседа о текущих событиях; говорили с вольностью, казавшейся особенно приятной после тридцати трех лет немоты.

Восемнадцатого февраля предыдущего года скончался император Николай I, и Александр II начал со слов и действий, открывавших для России будущее, на которое она уже перестала надеяться.

Старик, вопреки привычке людей его возраста, вечно сожалеющих о прошлом, казалось, был счастлив видеть эту перемену образа правления и вздохнуть полной грудью; он напоминал человека, в течение долгого времени томившегося под тяжелыми сводами тюремной камеры, а теперь выпущенного на свободу и с наслаждением вкушающего ее.

Разговор чрезвычайно заинтересовал моего друга. Старик, обладавший необыкновенной памятью, говорил о самых отдаленных временах так, как если бы он рассуждал о событиях, случившихся накануне. Он вспоминал Екатерину II, Потемкина, Орловых, Зубовых — этих героев прошлого века, которые кажутся нашему поколению призраками давно исчезнувшей эпохи.

Стало быть, он жил в Санкт-Петербурге, прежде чем приехать сюда и вступить во владение своим имением; стало быть, он бывал при дворе и встречался со знатными вельможами, прежде чем удалиться в глушь и оказаться среди своих крестьян. Разговорчивость хозяина дома удивляла нашего охотника тем более, что, как уже было сказано, старый дворянин отнюдь не слыл болтуном.

Несомненно, потребность поговорить была так сильна в нем именно вследствие того, что он так долго молчал. И потому он с отменной любезностью отвечал на вопросы, которые то и дело возникали у молодого человека. Но тот, удерживаемый некоторой осмотрительностью, не осмеливался задать вопрос, более всего интересовавший его:

"Почему же человек с вашими незаурядными достоинствами в восемнадцатилетнем возрасте покинул Санкт-Петербург, чтобы на пятьдесят семь лет заживо похоронить себя в провинциальной глуши?"

Однако, когда хозяин дома поднялся и ненадолго вышел из комнаты, охотник, не решавшийся задать старику этот вопрос, задал его другу своего отца.

— Я знаю об этом не более вашего, — ответил тот, к кому он приступил с расспросами, — хотя скоро уже будет тридцать лет, как я знаком с моим таинственным соседом. Но мне кажется, что сегодня вечером он полностью открылся бы мне, если бы не появился посторонний. Он уже настроился рассказать, и я впервые видел его в таком расположении духа.

Тем временем старик вернулся.

После признания, которое только что выслушал наш охотник, с его стороны было бы неделикатностью оставаться дальше вместе со старыми друзьями. Он поднялся и попросил хозяина указать комнату, которую тот ему отвел.

Старик приготовил для него соседнюю комнату.

И он не просто указал ее гостю, а сам проводил его туда.

От столовой эту комнату отделяла простая перегородка, и, как если бы этого было недостаточно, чтобы еще больше возбудить любопытство моего друга, хозяин, уходя, оставил дверь открытой.

Наш охотник с испугом понял, что каждое слово, произнесенное в столовой, будет слышно ему так, как если бы он там находился.

Это было искушение Господне!

Однако надо отдать должное моему другу: он приложил все усилия, чтобы заснуть и, следовательно, ничего не услышать; но напрасно он ворочался на своем диване, закрывал глаза и натягивал на голову одеяло: казалось, что сон не шел к охотнику с тем же упорством, с каким он его призывал; ну а если все же сон уже явно готов был внять его призыву, то в то самое последнее мгновение, когда мысли человека мешаются и он видит сквозь сомкнутые веки, как вокруг него порхают духи с крыльями мотылька, мышь принималась грызть половицу, паук плести свою паутину, собака стучать хвостом по полу, и охотник просыпался, широко открыв глаза, и, невольно напрягая слух, поворачивался к полуотворенной двери, через которую до его комнаты доходили свет и голоса.

Тогда мой друг почитал долгом напомнить хозяину о своем присутствии, а главное, о своем соседстве. Он кашлял, отхаркивался, чихал. При каждом таком звуке разговор и в самом деле прекращался, но опять возобновлялся, едва только наступала тишина.

Мой друг имел неосторожность притихнуть минут на пять и попытаться отвлечься такими мыслями, какие обычно перевешивают все другие; но это не возымело своего действия, сознание его, напротив, очистилось, память сердца смолкла, и, когда в тишине, наступившей в нем и вокруг него, послышались первые слова той истории, которую ему так хотелось узнать, он уже не мог удержаться и выслушал все до конца.

Вот эта история. Рассказывает ее старик, которому мы передаем слово.

XXV. ЛЕГЕНДА О ПЕТЕРБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ

— Мне было восемнадцать лет, и я уже два года служил прапорщиком в Павловском полку.

Полк был расквартирован в огромном здании, которое еще и теперь стоит на другой стороне Марсового поля, напротив Летнего сада.

Император Павел I царствовал уже три года и жил в только что построенном Красном замке.

Однажды ночью, когда из-за какой-то шалости мне было отказано в увольнительной, которую я просил, чтобы развлечься с друзьями, и в общей казарменной спальне не было почти никого, кроме меня, из офицеров моего чина, мой сон был нарушен голосом какого-то человека, чье дыхание я ощутил на своем лице; он говорил мне на ухо:

"Дмитрий Александрович, проснитесь и следуйте за мной".

Я открыл глаза и проснулся: стоявший передо мной человек повторил призыв, с которым он обратился ко мне, когда я спал.

"Следовать за вами? — переспросил я. — И куда же?"

"Не могу вам это сказать, однако знайте, что это повеление исходит от императора".

Я содрогнулся. Повеление исходит от императора! Чего может хотеть он от меня, бедного прапорщика, из семьи благородной, но все же слишком отдаленной от царского трона, чтобы мое имя стало известно императору?

Мне вспомнилась мрачная русская пословица, родившаяся во времена Ивана Грозного: "Близ царя — близ смерти".

Но колебаться не приходилось: я вскочил с постели и оделся.

Затем я внимательно посмотрел на человека, разбудившего меня. Хотя он был закутан в меховую шубу, мне показалось, что я узнаю в нем бывшего турецкого невольника, сначала брадобрея, а затем фаворита императора.

Впрочем, рассматривал я его недолго. Продлевать это занятие, возможно, было небезопасно. Через несколько минут я произнес, прижимая на всякий случай к бедру свою шпагу:

"Я готов".

Волнение мое усилилось, когда я увидел, что мой провожатый, вместо того чтобы направиться к выходу из казармы, стал спускаться по винтовой лесенке в подвальные помещения этого огромного здания. Он сам освещал наш путь потайным фонарем.

После долгих петляний я очутился перед дверью, которая была мне совершенно незнакома.

На протяжении всего пути мы не встретили ни единой души: казалось, в здании вообще не было людей.

Правда, мне почудилось, что мимо проскользнули две или три тени, но тени эти, впрочем, были неуловимы, и они исчезли или, вернее, растаяли во мраке.

Дверь, к которой мы подошли, была закрыта; мой провожатый особым способом постучался в нее; она открылась, несомненно, приведенная в движение кем-то, кто поджидал нас по другую ее сторону.

И в самом деле, когда мы проследовали вперед, я, несмотря на потемки, отчетливо увидел человека, закрывшего эту дверь и последовавшего за нами. Мы вступили в проход, представлявший собой подземный коридор, стены которого, выложенные кирпичом, сочились сыростью.

Пройдя шагов пятьсот, мы уперлись в решетку, перегораживавшую подземный коридор.

Мой провожатый вынул из кармана ключ, открыл решетку и, едва мы прошли, закрыл ее за нашей спиной.

Мы продолжали путь.

И тут на память мне пришла легенда, говорившая, что существует подземный ход, который ведет от Красного замка к казармам павловских гренадеров.

Я понял, что мы идем по этому подземному ходу и, поскольку наш путь начался в казармах, он должен привести нас в замок.

Наконец, перед нами оказалась дверь, напоминавшая ту, через которую мы вступили в подземный ход.

Мой проводник постучал в нее тем же способом, что и раньше; дверь открылась, приведенная в движение человеком, который стоял по другую ее сторону.

Нашим глазам открылась лестница, и мы стали по ней подниматься; она вела в полуподвальные покои, но по атмосфере в них можно был понять, что мы входим в старательно натопленный дом.

Вскоре стало ясно, что дом этот имеет размеры дворца.

Наконец, все мои сомнения рассеялись: меня вели к императору, который послал отыскать меня, маленького человека, затерявшегося в самых последних рядах гвардии.

Мне вспомнился молодой прапорщик, которого он встретил на улице, подозвал к своей карете и, менее чем за четверть часа, последовательно произвел в поручики, капитаны, майоры, полковники и генералы.

Но я не мог надеяться, что император послал за мной с той же целью.

Как бы то ни было, мы подошли к последней двери, перед которой расхаживал часовой.

Мой провожатый положил мне руку на плечо и сказал: "Держитесь, сейчас вы предстанете перед императором!"

Затем он тихим голосом сказал часовому пароль.

Часовой посторонился, и мой провожатый открыл дверь, но, как мне показалось, не ключом, который вставляют в замочную скважину, а посредством какого-то секретного устройства.

Небольшого роста человек, одетый на прусский лад, в высоких сапогах, в длинной, доходящей до шпор шинели, в огромной треуголке, хотя он находился у себя в комнате, и в парадной форме, хотя было уже за полночь, обернулся, когда мы вошли.

Я узнал императора. Это было нетрудно: он через день проводил смотр нашего полка.

И я вспомнил, что как раз накануне он остановил взгляд на мне, подозвал моего капитана и, продолжая глядеть на меня, вполголоса о чем-то его расспрашивал, а затем повелительным тоном, каким отдают безоговорочные приказы, сказал что-то одному из офицеров своей свиты.

Все это лишь усиливало мое беспокойство.

"Государь, — с поклоном произнес мой провожатый, — вот тот офицер, с которым вы пожелали говорить".

Император приблизился ко мне и, поскольку он был невысокого роста, приподнялся на носках, чтобы разглядеть меня. Несомненно, он узнал во мне того, кто был ему нужен, ибо он одобрительно кивнул и, повернувшись на каблуках, произнес: "Идите!"

Мой провожатый поклонился и оставил меня наедине с императором.

Должен признаться, что я охотнее остался бы наедине со львом в его железной клетке.

Вначале император, казалось, не обращал на меня никакого внимания; он широким шагом ходил взад и вперед, останавливался перед одностворчатым окном, открывал форточку, чтобы подышать воздухом, возвращался к столу, на котором лежала табакерка, и брал из нее понюшку табака.

Это было окно его спальни, той, где позднее он был убит, и которое, по слухам, ни разу не открывалось после его смерти.

У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть расположение каждого предмета ее обстановки, каждого кресла и каждого стула.

Возле одного из окон стояло бюро с приставкой.

На этом бюро лежал раскрытый документ.

Наконец, император, казалось, заметил мое присутствие и подошел ко мне.

Лицо его выглядело разгневанным, хотя, скорее всего, оно просто нервно подергивалось.

Он остановился напротив меня.

"Пыль, — сказал он мне, — пыль, тебе ведь известно, что ты всего лишь пыль, тогда как я всемогущ?"

Не знаю, откуда у меня взялись силы ответить ему:

"Вы избранник Божий, властелин человеческих судеб".

"Гм", — произнес он.

И, повернувшись ко мне спиной, он вновь принялся шагать, открывать окно, нюхать табак, а затем опять подошел ко мне:

"Так, значит, тебе известно, что, когда я приказываю, мне нужно повиноваться беспрекословно, ни о чем не спрашивая, не требуя никаких объяснений?"

"Так же, как повинуются Богу; да, государь, я это знаю".

Он пронзительно посмотрел на меня.

И взгляд этот был столь странным, что я не смог выдержать его, отвел глаза и отвернулся.

Император, казалось, был доволен, что он произвел на меня такое впечатление.

Он счел его следствием благоговения, на самом же деле я испытывал к нему отвращение.

Он приблизился к бюро, взял документ, перечитал его, сложил, опустил в конверт и запечатал, но не императорской печатью, а кольцом, которое было у него на пальце.

Затем он вернулся ко мне:

"Запомни, я избрал тебя среди тысяч для того, чтобы ты исполнил мои приказания, ибо мне думается, что тобою они будут точно исполнены".

"Я ни на минуту не забываю, что обязан повиноваться своему императору", — ответил я.

"Хорошо! Хорошо! Помни, что ты всего лишь пыль, а я всемогущ!"

"Жду приказаний вашего величества".

"Возьми это письмо, отвези его коменданту крепости, сопровождай его туда, куда ему угодно будет тебя повести, присутствуй при всем том, что он будет делать, а потом придешь ко мне и скажешь: "Я видел"".

Взяв пакет, я поклонился.

""Я видел", ты понял? "Я видел"".

"Да, государь".

"Иди!"

Закрывая за мной дверь, император повторял:

"Пыль, пыль, пыль!"

Ошеломленный, я застыл на пороге.

"Идемте!" — сказал мой провожатый.

И мы пошли,но по другому пути, который вел к выходу из замка. Во дворе нас поджидали сани, и мы вместе с моим провожатым сели в них.

Ворота замка, расположенные напротив моста через Фонтанку, распахнулись, и сани, в которые была запряжена тройка лошадей, живо тронулись с места. Мы пересекли всю площадь и подъехали к берегу Невы. Наши лошади устремились на лед, и, ориентируясь по колокольне Петропавловского собора, мы пересекли реку.

Тьма была непроглядная, мрачно и страшно завывал ветер.

Я едва заметил по подъему на берег, что наши сани достигли твердой земли; наконец, мы оказались у ворот крепости.

Солдат выслушал пароль и пропустил нас.

Мы въехали в крепость, и сани остановились у дома коменданта.

Повторив пароль, мы вошли к коменданту. Он спал; его заставили подняться, произнеся всемогущие слова: "По повелению императора!" Комендант явился, пряча за улыбкой свое беспокойство.

При таком человеке, как Павел, в одинаковой опасности находились как тюремщики, так и заключенные, как палачи, так и их жертвы.

Комендант вопросительно взглянул на нас, и мой провожатый дал понять, что дело следует иметь со мной.

Тогда комендант посмотрел на меня с большим вниманием, не решаясь, однако, заговорить со мной. Его, несомненно, удивила моя молодость.

Чтобы успокоить его, я, не произнеся ни слова, передал ему приказ императора.

Он подошел к свече, внимательно рассмотрел печать, узнал личный оттиск императора и шифр секретных приказов, поклонился, почти незаметно перекрестился и вскрыл письмо.

Прочитав приказ, он посмотрел на меня, вновь прочитал его и затем обратился ко мне:

"Вы должны видеть?"

"Да, я должен видеть".

"Что вы должны видеть?"

"Вам это известно".

"Но сами-то вы это знаете?"

"Нет".

На мгновение он задумался, а потом спросил:

"Вы прибыли на санях?"

"Да".

"Сколько человек могут в них поместиться?"

"Трое".

"А господин поедет с нами?" — спросил комендант, указывая на моего провожатого.

Я колебался, не зная, что ответить.

"Нет, — ответил провожатый. — Я буду ждать".

"Где?"

"Здесь".

"Ждать чего?"

"Окончания дела".

"Хорошо. Приготовьте вторые сани, выберите четырех солдат, пусть один из них возьмет лом, другой — молот, а еще двое пусть захватят топоры".

Человек, к которому обратился комендант, тотчас вышел.

Затем комендант повернулся ко мне:

"Идемте, и вы увидите".

Он вышел первым, указывая мне дорогу; я двигался за ним, позади нас шел тюремный надзиратель с ключами.

Так мы шли, пока не оказались у тюрьмы.

Комендант указал тюремщику на дверь, которую следовало открыть.

Тюремщик открыл ее, а затем, первым войдя в каземат, зажег фонарь и посветил нам.

Мы спустились на десять ступенек и очутились у первого ряда камер, но, не задерживаясь, спустились еще на десять ступенек, потом прошли вниз еще пять и только там остановились.

Дверь каждой камеры имела свой номер; комендант остановился у двери под номером 11.

Он молча подал знак; можно было подумать, что, попав в это вместилище могил, живые люди, подобно обитавшим здесь мертвецам, утрачивали способность говорить.

Снаружи стоял двадцатиградусный мороз, а в глубинах каземата, где мы находились, этот холод сочетался с сыростью, пронизывавшей до костей: я промерз до нутра и в то же время вытирал пот со лба.

Открылась дверь, мы спустились еще на шесть крутых и липких ступеней и очутились в камере площадью в восемь квадратных футов.

Мне показалось, что в свете, отбрасываемом фонарем, я вижу в глубине камеры шевелящуюся человеческую фигуру.

Слышался странный глухой шум. Я огляделся вокруг и увидел узкую амбразуру высотой в фут и шириной в четыре дюйма.

Ветер проникал в эту щель и вызывал сквозняк в камере, дверь которой осталась открыта.

Теперь я понял, что это был за шум и откуда он исходил: это воды Невы бились о стены крепости, а камера находилась ниже уровня реки.

"Встаньте и оденьтесь", — сказал комендант.

Мне было любопытно узнать, к кому обращен этот приказ.

"Посвети", — сказал я тюремщику.

Тюремщик направил фонарь в глубину карцера.

И тогда я увидел, как там встает на ноги худой и бледный старик с седыми космами и белой бородой. Несомненно, он спустился в этот каземат в одежде, которая была на нем, когда его арестовали, но со временем эта одежда распалась на куски, и теперь он был облачен лишь в шубу, превратившуюся в лохмотья.

Сквозь эти лохмотья было видно его голое, дрожащее от холода костлявое тело.

Быть может, это тело когда-то было покрыто роскошной одеждой, быть может, ленты самых почетных орденов перекрещивались на этой изможденной груди. Теперь это был живой скелет, лишенный достоинства, звания, лишенный даже имени и называвшийся номером 11.

Он поднялся и без единой жалобы закутался в то, что осталось от его шубы; тело его было согбенным, сломленным тюремным заключением, сыростью, временем, мраком и, быть может, голодом, но взгляд был гордый, почти угрожающий.

"Все в порядке, — сказал комендант, — идемте".

Он вышел первым.

Узник в последний раз окинул глазами камеру, каменное сиденье, кувшин с водой, прогнившую соломенную подстилку и тяжело вздохнул.

Но ведь немыслимо было, чтобы он сожалел обо всем этом!

Следуя за комендантом, старик прошел мимо меня. Я никогда не забуду взгляда, который он на меня бросил, и какой упрек был в этом взгляде. Казалось, узник говорил мне: "Такой молодой и уже на службе у тирании!"

Я отвел глаза: этот взгляд, словно кинжал, пронзил мне сердце.

Я посторонился, чтобы узник, проходя мимо, не коснулся меня.

Он перешагнул порог камеры. Сколько времени прошло с тех пор, как он сюда вошел? Быть может, старик и сам этого уже не помнил.

Должно быть, в глубине этой бездны он уже давно потерял счет дням и ночам.

Я вышел за ним; тюремщик двинулся следом за нами, тщательно заперев карцер.

Возможно, его освобождали лишь потому, что камера понадобилась для кого-то другого.

У дверей коменданта стояло двое саней.

Узника посадили в те, что привезли нас; мы расселись по местам: комендант рядом с ним, а я на передней скамейке.

На вторых санях ехали четыре солдата.

Куда мы направлялись, я не знал. Что будем делать, я не знал тоже.

Действие, как вы помните, меня не касалось. Я должен был видеть — вот и все.

Но я ошибаюсь, мне оставалось сделать еще кое-что — мне оставалось сказать: "Я видел".

Мы отправились в путь.

Я сидел таким образом, что ноги старика оказались между моими ногами, и я чувствовал, как дрожат его колени.

Комендант был закутан в меховую шубу, а я запахнул свою военную шинель, но холод пробирал нас до костей.

Старик же был наг или почти наг, но комендант ничего не предложил ему накинуть на себя.

На минуту у меня возникла мысль снять шинель и уступить ее старику, но комендант угадал мое намерение.

"Не стоит", — сказал он.

И я остался в шинели.

Мы продолжили путь и вскоре добрались до Невы.

Выехав на середину реки, наши сани направились в сторону Кронштадта.

Ветер, несшийся с Балтики, дул с неистовой силой, и снежная крупа хлестала нас по лицу; назревала одна из тех страшных метелей, какие бывают лишь в Финском заливе.

Хотя наши глаза и привыкли к темноте, мы могли различать дорогу не дальше, чем на десять шагов.

Едва мы проехали косу, разразилась метель.

Вы не имеете представления, друг мой, что такое порыв ледяного ветра посреди низкой болотистой местности, где нет ни одного дерева, которое противостояло бы его неистовой силе.

Мы продвигались вперед сквозь подвижную воздушную среду, но заполненную такими плотными хлопьями снега, что она, казалось, готова была вот-вот отвердеть и задушить нас меж снежных стен.

Лошади фыркали, ржали и отказывались двигаться дальше. Кучер мог заставить их бежать, лишь пуская в ход кнут. Каждую минуту они отклонялись от пути, что грозило нам расшибиться о береговые скалы.

И тогда с неслыханными усилиями их возвращали на середину реки.

Я знал, что нередко среди бела дня сани, лошади и люди проваливались в пучину в тех местах, где вода никогда не замерзает. Мы тоже могли наткнуться на одну из таких дыр и все в нее провалиться.

Что за ночь, друг мой, что за ночь!

А этот старик, колени которого, прикасаясь к моим, дрожали все сильнее!

Наконец мы остановились. Должно быть, это произошло на расстоянии около льё от Санкт-Петербурга.

Комендант поднялся и подошел ко вторым саням. Четверо солдат уже стояло возле них, держа в руках инструменты, которые им было велено взять с собой.

"Сделайте прорубь во льду", — обратился к ним комендант.

У меня невольно вырвался крик ужаса. Я начал прозревать.

"Ах, вот оно что, — тоном, напоминавшим смех скелета, пробормотал старик, — стало быть, императрица вспомнила обо мне! А я полагал, что она меня забыла".

О какой императрице он говорил? Три императрицы следовали одна за другой: Анна, Елизавета, Екатерина.

Очевидно, бедняге казалось, что он живет во времена одной из них, и ему не было известно даже имя того, кто обрек его на смерть.

Что значила темнота этой ночи по сравнению с мраком его темницы?

Солдаты принялись за работу, они проламывали лед молотами, топорами рубили его на куски и вытаскивали наверх с помощью ломов.

Внезапно они отскочили назад: лед проломился, и выступила вода.

"Выходите!" — произнес комендант, оборачиваясь к старику.

Но приказ был излишним: старик и сам уже вылез из саней.

Став на льду на колени, он молился.

Комендант вполголоса отдал приказ солдатам, а затем возвратился и сел рядом со мной: я не выходил из саней.

Через минуту старик поднялся.

"Я готов", — сказал он.

Солдаты бросились к нему.

Я отвел глаза в сторону, но если и не увидел, то услышал. Услышал, как человеческое тело упало в пучину.

И тут я невольно повернулся.

Старик исчез.

Забыв, что вовсе не мне здесь полагалось распоряжаться, я крикнул кучеру:

"Пошел! Пошел!"

"Стой!" — крикнул комендант.

Сани, уже тронувшиеся с места, остановились.

"Еще не все кончено", — по-французски сказал мне комендант.

"Что мы должны еще делать?" — спросил я.

"Ждать", — ответил он.

Мы прождали полчаса.

"Прорубь покрылась льдом, ваше превосходительство", — сообщил солдат.

"Ты уверен?"

Комендант ударил по льду, затянувшему бездну; лед, в который обратилась вода, был крепким.

"Едем", — распорядился он.

Лошади помчались галопом. Казалось, что их преследовал дух бури.

Менее чем за десять минут мы возвратились в крепость.

Там я снова присоединился к моему провожатому.

"В Красный замок", — сказал он кучеру.

Несколько минут спустя дверь императорских покоев опять открылась передо мной.

Император был на ногах и полностью одет, как это было, когда он принимал меня в первый раз. Он остановился передо мной.

"Ну что?" — спросил он.

"Я видел".

"Ты видел, видел, видел?"

"Взгляните на меня, государь, и у вас не будет сомнений".

Я стоял перед зеркалом и видел в нем свое отражение, но черты моего лица были так искажены и его покрывала такая бледность, что я едва узнавал себя.

Император посмотрел на меня и, молча подойдя к бюро, взял с того самого места, где прежде лежал секретный пакет, вторую бумагу.

"Я дарю тебе, — сказал он, — поместье между Троицким монастырем и Переславлем и пятьсот крестьян. Уезжай сегодня же ночью и никогда не появляйся в Санкт-

Петербурге. Будешь болтать — тебе известно, как я умею наказывать! Иди!"

Уехав, я никогда больше не видел Москвы и ни одной живой душе не рассказывал то, что сейчас рассказал вам.

Такова одна из множества легенд о Петербургской крепости. Вскоре я поведую вам еще одну, более короткую, но не менее страшную.

XXVI. РЕГЕНТСТВО БИРОНА

В нашем очерке о Петре I мы кратко упомянули о рождении двух его дочерей — Анны и Елизаветы.

Анна вышла замуж за принца Гольштейн-Готторпского и имела от него сына, ставшего впоследствии Петром III.

Что же касается Елизаветы, второй дочери Петра, то она, как и ее сестра Анна, являлась вдвойне незаконнорожденной, поскольку была произведена на свет Екатериной I в то время, когда их отец состоял в браке с Евдокией Лопухиной, а мать была замужем за славным драбантом, который только и сделал, что появился и исчез, но, хотя и исчез, все же был жив.

Ее тетка, Анна Иоанновна, дочь слабоумного Ивана, который правил совместно с царем Петром и умер в 1696 году, воспользовалась присвоенным императорами и императрицами правом самим назначать себе наследников и отстранила Елизавету от престола, чтобы возвести на него малолетнего Ивана Антоновича, приходившегося ей внучатым племянником, внука ее сестры, вышедшей замуж за герцога Мекленбургского.

От этого брака родилась Анна Мекленбургская. Она вышла замуж за герцога Антона Брауншвейгского и разрешилась от бремени младенцем Иваном Антоновичем ровно за три месяца до смерти императрицы, словно для того, чтобы помочь ей выйти из затруднительного положения.

Причина того, что внуку дочери Ивана было отдано предпочтение перед дочерью Петра, состояла в том, что принцесса Елизавета, которой был тридцать один год, царствовала бы самостоятельно, тогда как при трехмесячном младенце Иване вся власть переходила в руки регента.

Иван царствовал восемь месяцев и за это короткое царствование поплатился двадцатидвухлетним заточением и насильственной смертью.

Регентом при нем назначили Бирона.

Бирон был внук конюха герцога Курляндского Якоба III.

Глава семьи имел двух сыновей, один из которых перешел на польскую службу, а другой остался в Курляндии.

Этот второй сын состоял шталмейстером при сыне своего повелителя, принце, убитом ружейным выстрелом при осаде Буды.

По возвращении оттуда он в благодарность за свою преданность получил звание управляющего придворной охотой.

Его старший сын Иоганн Эрнст, добившийся расположения Бестужева, обер-гофмейстера двора герцогини Курляндской, стал любовником герцогини и с этого времени начал причислять себя к знатному французскому роду Биронов.

Когда герцогиня Курляндская стала русской императрицей, Бирон стал герцогом Курляндским.

В России его глубоко ненавидели, прежде всего как курляндца — русские питают безотчетную ненависть к иностранцам, — а затем как фаворита императрицы.

Но и сам он глубоко ненавидел русских и не желал изучать их язык, чтобы не читать прошений и ходатайств о помиловании, адресованных императрице ее подданными.

Он был мрачным и жестоким деспотом, и в его безмолвной жестокости таилось даже некоторое величие. При нем не было ни судов, ни даже видимости юридических формальностей. Если ему становился неугодным человек, он давал указание четверке полицейских агентов; агенты, надев маски, набрасывались на этого человека и вталкивали его в закрытую карету; карета отправлялась в Сибирь и возвращалась оттуда пустой. Что стало с несчастным? Родственники даже не осмеливались спрашивать об этом. Его никогда больше не видели и ничего больше о нем не слышали.

Говорят, что за десять лет пребывания у власти этого страшного фаворита были сосланы, убиты или казнены двадцать пять тысяч человек. Он изобрел новый вид казни, что редко случалось после Фалариса, Нерона и Людовика XI! Он приказывал, чтобы во время страшных морозов в 25–30 градусов, свирепствующих в России, жертву обливали водой до тех пор, пока живое человеческое тело, постепенно охлаждаясь, не превращалось в ледяную статую.

Когда некий знатный дворянин Возницын обратился в иудейскую веру, Бирон приказал сжечь его заживо вместе с тем, кто убедил его переменить религию.

Пока Анна Иоанновна была жива, Бирона защищала от ненависти русских любовь императрицы. Но когда императрица умерла и унесла эту любовь вместе с собой в могилу, осталась только ненависть, затаившаяся, словно змея, на его пути.

Бирон был ослеплен: он не знал об этой ненависти. Безумец мнил себя популярным. Он высокомерно обращался с матерью императора, внучкой Ивана, и однажды дошел до того, что сказал ей:

— Подумайте, сударыня, о том, что я могу отправить вас и вашего мужа в Германию и что на свете есть герцог Гольштейнский, которого можно вызвать в Россию. И если меня к этому принудят, я так и сделаю.

Этот герцог Гольштейнский был Петром Гольштейн-ским, внуком Петра Великого, сыном его старшей дочери Анны, о котором мы упомянули в начале этой главы и который впоследствии стал императором Петром III.

Мы еще увидим, как он в свой черед явится, призванный, однако, не Бироном, а Елизаветой, чтобы осуществить другую месть. Он царствовал не дольше, чем Иван, и умер не менее трагической смертью.

История русских императоров XVIII и даже XIX века весьма мрачна.

После того как регент произнес эту угрозу, хрупкие отношения между Бироном и родственниками царя окончательно разладились.

В то время при русском дворе служил один старый немецкий генерал, суровый к себе и суровый к другим. Он участвовал в войне за Испанское наследство вместе с принцем Евгением, называвшим его своим любимым учеником, а затем перешел на службу к Петру Великому, доверившему ему строительство Ладожского канала. После смерти Петра II Анна Иоанновна одаривала его почестями наравне с вице-канцлером Остерманом, другим талантливым человеком из низов, которому предстояло взойти на эшафот, чтобы отправиться с него в ссылку.

Анна Иоанновна дала этому старому немецкому генералу чин фельдмаршала и тайного советника. Звали его Кристоф Бурхард, граф Миних.

Состоя в чине фельдмаршала, он разгромил поляков и турок, взял Перекоп, Очаков и Хотин. Бирон, опасаясь влияния Миниха, отправлял его воевать в дальние края, а сам спокойно управлял государством. Каждый получал свое: Миних — славу, фаворит — ненависть.

Одна из таких войн, начало которой положили подобные опасения Бирона, обошлась империи в сто тысяч убитых и закончилась поражением; однако Миних и во время этого поражения возвысился еще больше, если только это было возможно.

В дни самых тяжелых переходов он постоянно шел во главе войск и суровыми мерами поддерживал дисциплину.

Разбитых усталостью генералов, продливших привал дольше, чем это позволял приказ неутомимого Миниха, на время долгих маршей запрягали в пушки, и, когда у них уже не было сил волочить орудия, по земле волочили их самих.

Солдаты, страшась песчаных пустынь, разделявших две империи, притворялись больными, чтобы не идти дальше.

И тогда Миних издал приказ, которым, под страхом оказаться погребенным заживо, запрещалось быть больным.

И в самом деле, три захворавших солдата, изобличенные в умышленной болезни, были погребены живыми на глазах у всей армии, которая прошла затем над ними, попирая ногами могилу, где, быть может, они еще дышали.

После этого все солдаты пребывали в добром здравии.

При осаде Очакова попавшая в город бомба вызвала пожар, и горожане не могли его погасить.

Миних воспользовался этим обстоятельством и приказал штурмовать город. Пожар распространился до крепостных стен, которые следовало преодолеть, поэтому солдатам приходилось сражаться не только с противником, но и с огнем.

Русские стали отступать.

И тогда Миних приказал установить позади них артиллерийскую батарею и нацелить пушки на отступающих, так что те могли искать спасения только на крепостных стенах.

Взорвались три пороховых склада, накрыв обломками и оборонявшихся, и осаждавших, но, зажатые между двумя смертями, русские выбрали ту из них, какая была менее определенной.

Город был взят. Любой полководец потерпел бы там поражение, но не Миних.

Благодаря своим победам он стал первым министром.

Как-то раз, когда Миних принес матери малолетнего императора одно из тех малоприятных посланий Бирона, на какие тот не скупился, принцесса сказала:

— Господин Миних, добейтесь для меня у его светлости позволения возвратиться в Германию вместе с мужем и сыном.

— Зачем? — спросил Миних.

— Потому что, по моему мнению, это единственный способ избежать участи, которая нас ожидает, — ответила она.

— Разве у вас нет никакой иной надежды? — спросил Миних, пристально взглянув на нее.

— Да. Я все время надеялась, что какой-нибудь мужественный человек поймет мое положение и предложит мне свои услуги.

— И вы уже выбрали для себя этого мужественного человека?

— Я жду, что он сам вызовется помочь мне.

— Вы ни с кем не говорили о том, что сообщили мне сейчас?

— Ни с единой душой.

— Ну что ж, — сказал Миних, — мужественный человек нашелся. Я все беру на себя при условии, что сделаю это один и так, как считаю нужным.

— Я вверяю себя вашей чести, генерал.

— Положитесь на меня.

— И когда вы приступите к делу?

— Сегодня ночью.

Анна Мекленбургская испугалась и хотела что-то возразить.

— Это случится сегодня, сударыня, или никогда, — промолвил Миних.

Анна задумалась на мгновение, а затем решительно заявила:

— Действуйте!

Миних удалился.

Все это происходило 28 октября 1740 года.

Миних обедал и ужинал вместе с регентом.

Во время обеда Бирон был мрачен и задумчив; Миних поинтересовался у него, чем он обеспокоен.

— Странно, — ответил тот, — сегодня я выезжал и заметил, что на улицах очень мало людей, а те, что там были, показались мне печальными, подавленными и встревоженными.

— Это потому, — сказал Миних, — что люди не одобряют поведения герцога Брауншвейгского, не выразившего вашей светлости должной признательности.

— Да, возможно, — ответил Бирон, всегда склонный обманываться.

Тем не менее на протяжении всего обеда он оставался задумчивым и молчаливым.

После обеда Миних отправился к принцессе Анне.

— Ваше высочество, не соизволите ли вы дать мне какие-либо новые приказания? — спросил он.

— Стало быть, все же этой ночью?

— Да, как решили.

— Скажите мне, по крайней мере, как вы рассчитываете взяться за это?

— Не спрашивайте: если я вам это скажу, вы станете соучастницей. Однако не пугайтесь, если я разбужу ваше высочество и попрошу встать с постели примерно в три часа ночи.

Принцесса кивнула.

— Что ж, — сказала она, — передаю в ваши руки судьбу моего сына, моего мужа и свою собственную судьбу.

Выйдя от принцессы, Миних встретил графа Лёвен-вольде; граф тоже направлялся в дом к герцогу Курляндскому, куда, как и Миних, он был приглашен на ужин.

Герцог пребывал все в той же тревоге, жаловался на свое удрученное состояние и на ощущение тяжести, которое прежде ему никогда не доводилось испытывать. Он лежал одетый на постели.

Оба гостя заверили его, что это всего лишь временное недомогание, и оно пройдет после крепкого сна.

Миних, чтобы поддержать беседу, которая не складывалась, заговорил о своих военных кампаниях и различных боях, в которых ему приходилось участвовать за сорок лет своей службы.

Внезапно Лёвенвольде спросил:

— Господин маршал, случалось ли вам в ваших военных походах предпринимать ночью что-либо важное?

Вопрос был задан настолько в точку, что Миних вздрогнул, но, сохраняя самообладание, спокойно ответил:

— Не припомню, чтобы я предпринимал ночью что-либо исключительно важное; однако я взял за правило использовать любые обстоятельства, которые мне благоприятствуют.

Отвечая таким образом, он бросил взгляд в сторону герцога Курляндского.

Герцог немного приподнялся на локте, когда г-н Лёвенвольде задал этот вопрос: опершись головой на руку, он оставался в такой позе все то время, пока длился ответ Миниха, а затем со вздохом вновь опустился на постель.

В десять часов вечера все разошлись. Миних пошел к себе и, как обычно, лег в кровать, но сам потом признавался, что не мог сомкнуть глаз.

В два часа ночи он поднялся, призвал к себе своего адъютанта Манштейна, дал ему распоряжения, а затем вместе с ним отправился во дворец принцессы Анны.

Там он собрал в прихожей офицеров из ее личной охраны, затем прошел в покои принцессы и почти сразу возвратился вместе с ней.

— Господа, — сказал он, — ее высочество не может больше сносить оскорблений, которыми осыпает ее регент; она обращается к вашему патриотическому чувству и призывает вас выступить против этого чужеземца, встав под мое начало. Речь идет о том, чтобы арестовать герцога Курляндского. Готовы ли вы это сделать?

— Это не приказ маршала Миниха, господа, это моя просьба, — сказала принцесса, протягивая офицерам руки для поцелуя.

Офицеры бросились целовать ее руки, а некоторые опустились перед ней на колени.

Раздался общий негодующий возглас: все они ненавидели герцога.

Охрана состояла из ста сорока человек; сорок из них остались во дворце, а Миних, его адъютант и офицеры направились в Летний дворец, где жил Бирон.

Небольшой отряд остановился в двухстах шагах от дворца; оттуда маршал отправил Манштейна к офицерам охраны регента, чтобы объяснить им, что происходит. Эти офицеры, которые точно так же, как их товарищи, ненавидели Бирона, не только присоединились к ним, но и предложили им свою помощь, чтобы арестовать герцога.

Манштейн доложил Миниху об этих благоприятных настроениях караула.

— Раз так, — заявил маршал, — это будет еще легче, чем я предполагал. Возьмите офицера и двадцать солдат, войдите во дворец и арестуйте герцога, а если он будет сопротивляться, убейте его как собаку.

Манштейн повиновался; он прошел в спальню герцога. Бирон лежал в одной постели с супругой; они спали так крепко, что не проснулись, даже когда затрещала дверь, которую пришлось взломать.

Видя, что никто не шевельнулся, Манштейн направился прямо к кровати, отдернул занавески и произнес:

— Господин герцог, проснитесь!

Герцог и его жена проснулись и, увидев, что их кровать окружена вооруженными людьми, тотчас принялись звать на помощь.

Одновременно герцог соскользнул на пол, чтобы спрятаться под кроватью, но Манштейн вытащил его из прохода у стены; солдаты накинулись на Бирона, заткнули ему рот кляпом и связали руки шарфом. Затем, набросив на мужа и жену одеяла, сдернутые с кровати, супругов отнесли в караульню.

Когда герцогиня узнала, что Миних лично руководил их арестом, она сказала:

— Я скорее бы поверила, что всемогущий Бог может умереть, нежели в то, что маршал способен так повести себя со мною.

Бирона и его жену выслали в Сибирь. Принц Ульрих Брауншвейгский, отец императора, был объявлен генералиссимусом, а Миних — первым министром, что почти полностью лишало Остермана всякого веса.

В итоге по прошествии трех месяцев Остерману удалось доказать регентше и ее мужу, назначенному соре-гентом, что, раз уж у них нет возможности достойным образом вознаградить человека, которому они обязаны всем, то самое лучшее — ответить ему неблагодарностью.

Подобные советы столь привлекательны для государей, что те крайне редко могут устоять перед ними.

Через три месяца Миних подал прошение об отставке, и оно было принято. После этого старый маршал остался в Санкт-Петербурге, довольствуясь тем, что, по словам историка, самим своим присутствием досаждал недругам.

Герцогиня Анна не стала пренебрегать той достаточно пустой формальностью, какой, однако, государи, вступающие в права регента, неизвестно почему придают большое значение: речь идет о приносимой им присяге на верность.

Среди тех, кто приносил эту присягу, была принцесса Елизавета, которая, будучи дочерью Петра I, вполне могла считать, что у нее прав на корону ничуть не меньше, чем у дочери Ивана и у правнука Петра.

Тем не менее царевна беспрекословно принесла присягу; однако ей сказали, и она сохранила это в памяти, что большинство солдат, которые под командованием

Миниха арестовывали герцога Курляндского, полагали, что они действуют по ее приказу и во имя ее интересов.

Впрочем, принцесса Елизавета не вызывала ни у кого особой тревоги: это была красивая и чувственная особа, которая, чтобы быть свободной не только сердцем, но и рассудком, не пожелала выйти замуж и открыто высказывала приятную мысль, что она может быть счастлива, лишь когда влюблена.

Она любила вкусно поесть, любила роскошь и наслаждения, так что регентша пребывала в убеждении, что если предоставлять принцессе Елизавете достаточно денег, то ее не надо будет опасаться.

И в самом деле, принцесса Елизавета вела веселую жизнь и, казалось, совершенно не интересовалась политикой.

Впрочем, еще со времен царствования императрицы Анны ей были предоставлены для этого все необходимые условия.

Перед нами депеша г-на Рондо, нашего посла в России, от 28 мая 1730 года, то есть написанная за десять лет до событий, к которым мы подошли: Елизавете был тогда всего лишь двадцать один год. В этой депеше мы читаем:

"Принцесса Елизавета с какого-то времени больна или притворяется больной: одни объясняют это тем, что ей предпочли царицу Анну, другие полагают, что болезнь — повод не присутствовать на коронации, так как есть подозрение, что принцесса беременна от гренадера, в которого она влюблена, и не может предстать в парадном платье, не обнаружив свою беременность".

Верно это или нет, я не могу утверждать, но несомненно, что Елизавета ведет чрезвычайно беспорядочный образ жизни; однако царица, по-видимому, не досадует на то, что принцесса губит себя в глазах общества, ибо, вместо того чтобы удалить фаворита-гренадера, который, правда, был дворянином, ее величество освободила его от всех обязанностей, чтобы он был всецело в распоряжении принцессы.^[10]

Вы согласитесь, дорогие читатели, что императрица поступила исключительно милостиво. Правда, имея в своем услужении целую армию, она вполне могла поступиться одним гренадером, каким бы красавцем он ни был, и отдать его в услужение своей кузине.

К несчастью, такое положение длилось недолго. Герцога Курляндского беспокоил этот гренадер, и он вознамерился заменить его своим братом, майором Бироном. В итоге в один прекрасный день бедный гренадер был пробужден от счастливого сна, лишен всего, что ему подарила принцесса, и отправлен в Сибирь точно так, как если бы он был знатным вельможей.

"Это вызвало сильное недовольство старшей сестры Елизаветы, герцогини Мекленбургской, — сообщает нам все тот же посол г-н Рондо, — ибо у нее были опасения, что если принцесса Елизавета станет любовницей майора Бирона, то сама она не будет, как прежде, обласкана царицей. Впрочем, — добавляет неутомимый наблюдатель, — герцогиня Мекленбургская по-прежнему сильно больна, и полагают, что ей нелегко будет оправиться от этой болезни, происходящей от непомерного количества водки, выпитой ею за последние годы".

Да, водки, дорогие читательницы, вы правильно прочитали! Впрочем, можно кое-что и простить старшей дочери Петра Великого и Екатерины I.

Но то, чего опасалась в минуты своего просветления славная герцогиня Мекленбургская, не случилось. Принцесса Елизавета, женщина капризная, решительно отказывалась приблизить к себе майора Бирона, а потому после смерти императрицы Анны малолетний Иван, внук предусмотрительной герцогини Мекленбургской, выпившей столько водки, что это стало причиной ее смерти, был предпочтен дочери Петра.

Но, разумеется, принцесса Елизавета отказала майору Бирону вовсе не потому, что она посвятила себя культу богини Весты.

Понаблюдаем немного за тем, что происходило днем и ночью в покоях доброй принцессы, которую русские называют Елизаветой Милостивой, потому что в течение всего своего царствования она не позволила совершить ни одной казни.

Это был резкий поворот после царствования Анны, в течение которого одиннадцать тысяч человек погибли от разного рода пыток, причем среди них, как мы уже говорили, были весьма изощренные.

Никогда не следует упрекать принцесс за то, что они любят мужчин: любовь к мужчинам учит их любви к человечеству.

XXVII. ЕЛИЗАВЕТА И ЛЕСТОК

Мы, помнится, остановились на ссылке красавца-грена-дера.

Это был мужчина таких достоинств, что заставить забыть о нем один преемник никак не мог, и царевне поневоле пришлось взять на его место двух.

Этими двумя преемниками Шубина стали Алексей Разумовский и Михаил Воронцов.

Расскажем об этих людях, сыгравших столь большую роль в царствование Елизаветы.

Малороссийский крестьянин Григорий Разумовский имел двух сыновей: Алексея и Кирилла.

Алексей отличался прекрасным голосом и, начав петь на клиросе в маленьком городке своей губернии, сумел затем стать певчим императорской капеллы.

Царевна Елизавета обратила внимание сначала на голос, потом — на его обладателя, и, поскольку это был отнюдь не один из тех сомнительных теноров, в каких нуждается папа, чтобы было кому распевать "Miserere"^[11]в Сикстинской капелле, а великолепный мужской бас, она взяла его в свою личную капеллу.

Что же касается Воронцова, то он происходил из благородной семьи, хотя вовсе не из тех Воронцовых, что были так знамениты в XV и XVI веках. Тот боярский род пресекся в 1576 году, что и удостоверено в Бархатной книге.

Первый доподлинный предок этих вторых Воронцовых, ставших теперь знаменитее первых, погиб в 1678 году во время осады Чигирина в Малороссии.

У его сына Иллариона Воронцова было трое сыновей: Роман, Михаил и Иван.

Вот Михаила и присоединила Елизавета к Разумовскому, но не как певчего своей капеллы, а как простого хориста, призванного ублажать своей молодостью ее сердце.

И в самом деле, Разумовский родился в 1709 году и, следовательно, был ровесником царевны, тогда как Михаилу Воронцову было двадцать три или двадцать четыре года.

К этим двум фаворитам присоединился третий, которого не следует ставить наравне с ними, поскольку он был лейб-медиком славной царевны.

Звали его Герман Лесток.

Впрочем, вы его знаете: мой собрат г-н Скриб, как всегда строгий в освещении истории, сочинил о нем комическую оперу, имевшую большой успех. Однако не стоит все же судить о Лестоке лишь по опере г-на Скриба. Лучше составить себе мнение о нем, полагаясь на донесения иностранных послов, находившихся при русском дворе в 1741 году, когда там произошел переворот.

Лесток был сыном цирюльника. В те времена сыновья цирюльников рождались с ланцетом в руке.

Ну а если человек умеет пускать кровь, то он уже скорее хирург, чем брадобрей. Лесток стал хирургом, уехал в Санкт-Петербург и сумел пристроиться в дом царевны Елизаветы.

По правде сказать, это был хороший дом, и попасть туда хотелось каждому! Едва утвердившись там, Лесток задумал сделать царевну императрицей.

Совершить это не составляло большого труда. Царевна представляла старую русскую партию. Между регентшей и ее мужем царил полнейший разлад. Фаворитка, мадемуазель Менгден, была всесильна, но найти объяснение столь чрезмерной привязанности регентши Анны Мекленбургской к женщине либо не удавалось, либо оно виделось в весьма странной причине.

Миних, единственная защита колеблющегося трона, был отстранен. Остерман, которому следовало быть его бдительным оком, страдал подагрой и обыкновенно руководил политикой, не поднимаясь с постели.

К тому же регентша, оберегавшая свою власть настолько ревниво, что не уступала ни малейшей ее доли даже собственному мужу, была бы не прочь, отдалив Миниха, прогнать и Остермана. Разве мадемуазель Менгден, вполне успешно замещавшая мужа, не могла заменить также первого министра и канцлера?

Впрочем, отрывок из донесения г-на Финча, английского посланника, дает представление о чувствах русской партии, которые и теперь, по прошествии ста двадцати лет, остались все теми же:

"Дворяне, которым есть что терять, в большинстве своем довольны существующим положением и плывут по течению. Многие из них — косные русские люди, и только сила и принуждение мешают им вернуться к стародавним нравам. Среди них нет ни одного, кто не желал бы увидеть Санкт-Петербург на дне морском, а все завоеванные провинции — в преисподней, лишь бы иметь возможность вернуться в Москву, где вблизи своих поместий они жили бы в величайшей роскоши и с меньшими расходами. Они не желают ничего обсуждать с Европой. Они ненавидят иностранцев и, самое большее, хотели бы использовать их на войне, а затем избавиться от них. Они питают такое же отвращение к морским путешествиям и предпочли бы быть отправленными в Сибирь, в самые страшные и в самые отдаленные края, чем оказаться на борту корабля. Духовенство обладает большим влиянием и, судя по некоторым признакам, может причинить нынешнему правительству беспокойство и неприятности".

Такова политическая оценка, данная г-ном Финчем, английским посланником.

Хотите теперь узнать данную им моральную оценку? Она лаконична и ясно выражена:

"Я не знаю здесь никого, кто в любой другой стране мог бы считаться человеком хотя бы средней порядочности".

И достойный пуританин подписался под этим.

Вот это самое общество и намеревался оперировать хирург Лесток.

Обычно царевны с таким характером, как у Елизаветы, народу нравятся: принцессам извиняют женские слабости.

Елизавета завела себе друзей среди офицерства и даже среди солдат, которых она всегда встречала с улыбкой на лице и щедрой рукой одаривала.

Лесток всегда подталкивал ее к этой популярности у военных.

Кроме того, он имел частые встречи с нашим посланником г-ном де Ла Шетарди.

Об этих встречах доносил своему правительству достойный г-н Финч, который поистине играл в Санкт-Петербурге роль Диогена и, несмотря на свой дипломатический фонарь, не мог отыскать там ни одного честного человека.

Двадцать первого июня 1741 года, то есть почти накануне катастрофы, низвергнувшей регентшу, ее мужа и маленького императора, он писал:

"Я не раз сообщал графу Остерману различные сведения, касающиеся посланников Франции и Швеции, но он делал вид, что ни о чем не осведомлен. Его манера поведения состоит в том, чтобы проявлять сдержанность в трудных обстоятельствах; так, например, у него была подагра в правой руке, когда ему предстояло после смерти Петра II подписать документ, ограничивающий власть его преемницы. Это кормчий для хорошей погоды, который во время бури прячется в люк. Он всегда держится в стороне, когда правительство начинает шататься".

Господин Финч поделился своим беспокойством с принцем Брауншвейгским. Тот, со своей стороны, знал, что французский посол часто посещает принцессу, пользуясь для этого ночным временем и переодевшись.

Он принял твердое решение заключить царевну в монастырь, если ее поведение станет еще более подозрительным.

"Но это, — писал все тот же рассудительный г-н Финч, — может оказаться опасным средством, ибо царевна не имеет никакой склонности к монашеской жизни и пользуется чрезвычайно большой любовью и популярностью".

Узнав о намерениях принца, Лесток рассудил, что настало время действовать.

Лесток был наделен многими талантами и занимался не только медициной и политикой, но еще и рисовал на досуге.

Он сделал большой красивый рисунок и преподнес его Елизавете.

Рисунок был парный: на одной его стороне Лесток изобразил царевну на русском троне, со скипетром в руке и царской короной на голове, а себя — на ступенях трона, с лентой ордена Андрея Первозванного через плечо; на другой стороне принцесса была изображена с обритой головой, а сам он — на пыточном колесе.

Внизу он сделал надпись: "Или одно сегодня, или другое завтра".

Как видите, в те времена лаконизм входил в число достоинств политических деятелей.

Елизавета решилась: исполнение великого замысла было назначено на следующую ночь, то есть ночь с 24 на 25 ноября 1741 года.

В полночь царевна встала на колени перед образом Пресвятой Девы и помолилась; затем она надела на шею орден Святой Екатерины, который был учрежден Петром 1 по случаю чудесного вызволения его армии, окруженной турками.

Лесток и Михаил Воронцов встали на запятки саней, и все помчались в казарму гвардейского Преображенского полка. Как вы помните, это был первый регулярный полк, основанный царем Петром.

Там те, с кем она состояла в дружбе, быстро привлекли на ее сторону три сотни гренадеров.

— Друзья, — сказала им Елизавета, — вы знаете, чья я дочь. Следуйте за мной!

— Мы готовы! — ответили они. — Мы их всех перебьем.

Но этого Елизавета у них не просила; напротив, она велела им никого не убивать и поехала к Зимнему дворцу.

Триста гренадеров последовали за ней с заряженными ружьями и примкнутыми штыками.

У первой же кордегардии барабанщик забил тревогу, но его барабан тотчас был пробит ударом ножа.

Кто нанес этот ловкий удар? Елизавета? Или Лесток? Оба приписывали заслугу себе.

Мы склонны думать, что это сделал Лесток, умевший пользоваться бистурием и ланцетом.

И к тому же откуда в ту минуту у Елизаветы взялся нож?

Барабан смолк, кордегардия была захвачена, солдаты присоединились к своим товарищам, и все вместе они вошли в Зимний дворец, не встретив никакого сопротивления.

Лишь у комнаты маленького императора часовой направил на заговорщиков штык.

— Несчастный, — крикнул ему Лесток, — что ты делаешь?! Проси прощения у императрицы!

Часовой упал на колени.

Герцога и герцогиню Брауншвейгских схватили в постели, точно так же, как незадолго до этого по их приказу арестовали герцога и герцогиню Курляндских.

Что касается маленького Ивана, внезапно разбуженного в своей императорской колыбели и увидевшего вокруг себя солдат, то он принялся плакать.

Бедный мученик, страданиям которого предстояло длиться двадцать один год!

Подбежавшая кормилица схватила младенца на руки, но ее ласки, почти материнские, не могли успокоить малыша.

Отца, мать и ребенка отправили во дворец Елизаветы.

В ту же ночь арестовали Миниха, Остермана и некоторых из тех, кто способствовал ниспровержению Бирона и возвышению маленького Ивана.

Три дня спустя Елизавета объявила, что принцесса Анна, ее муж и их сын не имеют никакого права на русский трон и будут высланы в Германию. Тем временем всех троих заключили в Рижский замок, потом перевезли в крепость Дюнамюнде, потом в Холмогоры, а потом в Шлиссельбург, куда ребенок прибыл осиротевшим. В переездах Анна скончалась, а герцогу Брауншвейгскому, которого из-за его бездарности нечего было опасаться, отпустили на свободу или что-то вроде этого.

Лесток получил годовой пенсион в семь тысяч рублей (двадцать восемь тысяч франков), удостоился титула графа, был назначен личным советником Елизаветы, остался ее постоянным врачом и был пожалован драгоценным портретом царевны, которую онсделал императрицей. Рамка портрета, украшенная бриллиантами, стоила восемьдесят тысяч франков.

Воронцов получил титул графа и вошел в кабинет министров.

Разумовский был возведен в графское достоинство, награжден орденом Андрея Первозванного, стал обер-егермейстером, а позднее получил чин фельдмаршала.

Его брат Кирилл в двадцать два года был назначен гетманом казаков.

Господин де Ла Шетарди стал руководителем политики и руководил ею в пользу Франции.

Шварца, немецкого музыканта, сопровождавшего императрицу в ее ночном походе, наградили деньгами.

Триста гренадеров составили роту личной охраны императрицы, причем простые солдаты этой роты получили чин поручика, а капралы и сержанты стали капитанами и майорами.

Шесть офицеров, которые выступили подстрекателями всех остальных, были произведены в подполковники.

Себя императрица произвела в капитаны этой роты и в определенных обстоятельствах надевала соответствующий мундир.

Как мы уже говорили, Елизавета представляла старую русскую партию.

Первым требованием этой партии стало изгнание иноземцев. Этими иноземцами были: образование, наука, искусство и военное дело.

Состоялся суд над Минихом — одним из самых выдающихся военачальников того времени, а также над Остерманом — одним из крупнейших политических деятелей.

Их обоих приговорили к четвертованию.

Восемнадцатого февраля 1742 года осужденных повели на эшафот.

Это были Остерман, Миних, Головкин, Менгден и Лёвенвольде; последних троих предстояло просто обезглавить.

В десять часов утра их привезли на место казни. Всем им, за исключением Миниха, остригли бороды, а его напудрили и завили как обычно. С самого начала суда он не выказывал ни малейшего страха, а на протяжении всего пути из крепости к эшафоту шутил со стражей.

Остермана принесли на стуле: идти он не мог. Именно его императрица ненавидела больше всех. Он это знал и не надеялся ни на какую милость. Однако, взглянув на эшафот, он увидел там лишь одну плаху, возле которой стоял в ожидании палач.

Остерману прочли обвинительный акт, и он огромным усилием воли выслушал его стоя, с полнейшим самообладанием и вниманием. Как мы уже сказали, он был приговорен к колесованию, но императрица милостиво заменила эту казнь отсечением головы.

Он кивнул и спокойным голосом произнес:

— Поблагодарите от меня императрицу.

После этого солдаты поволокли его на плаху.

Палач снял с него колпак и парик, затем сорвал с плеч шлафрок и расстегнул ему ворот рубашки.

— Станьте на колени и положите голову на плаху! — приказал он.

Остерман повиновался.

Палач занес саблю, но, вместо того чтобы обрушить удар, задержал ее над головой осужденного.

В это мгновение секретарь суда возобновил чтение приговора и возвестил, что ее величество дарует Остерману жизнь, приговаривая его лишь к вечной ссылке.

Остерман спокойно кивнул, поднялся и сказал палачу:

— Тогда, прошу вас, верните мне парик и колпак.

Затем он надел то и другое на голову, застегнул, не произнеся больше ни слова, ворот рубашки, надел шлафрок и спустился с эшафота, храня на лице такое же спокойствие, с каким он туда поднимался.

Как и Остерману, приговор Миниху и трем остальным осужденным был смягчен до вечной ссылки.

Миниха отправили в Сибирь, в Пелым, в тот самый дом, который по его собственному плану был построен для Бирона.

Остермана поселили в Берёзове, где умер Ментиков и где он сам скончался через семь лет после суда, в 1747 году.

Красавца-гренадера Шубина разыскивали повсюду.

Но не так-то легко найти человека, затерявшегося где-то на пространстве в семьсот льё. Наконец, после двух лет настойчивых поисков, его случайно обнаружили.

Своей любви Елизавета бывшему ссыльному не вернула, но она зачислила его в гвардию и пожаловала ему чин генерал-майора.

При всем желании императрицы, у нее, как мы это сейчас увидим, не нашлось бы для Шубина места подле себя.

А может быть, красавец-гренадер, избавившись от честолюбия после трех или четырех лет пребывания в Сибири, особенно и не настаивал, ведь если бы он настаивал, то добрая императрица, щедрая сердцем или, скорее, телом, не имела бы сил устоять.

Она не устояла перед Разумовским, который как бывший церковный певчий имел определенные нравственные устои и потребовал, чтобы их связь была узаконена браком. Императрица, которая в те времена, когда она была царевной, отказывалась от замужества, желая оставаться свободной, какое-то время сопротивлялась этому нажиму, но в конце концов согласилась, чтобы не доставлять чересчур большого огорчения Разумовскому, ибо она нежно любила его и продолжала любить всю жизнь. Но как императрица она поставила свои условия.

Мы не располагаем текстом тайного договора, где были определены эти условия, но дальнейшее царствование Елизаветы и свобода, которой она пользовалась, позволяют догадываться, какие привилегии она для себя оговорила.

Но в остальном все в этом отношении делалось открыто, на глазах у людей. Венчание состоялось в церкви села Перова, близ Москвы, и у Елизаветы было только от этого брака пять детей, из которых ни один не выжил.

Мы сказали "только от этого брака", поскольку вне брака у нее родилось еще четверо детей, которых добрая императрица не скрывала, равно как и тех, которых она могла считать законными.

Что же касается Разумовского, то, вместо того чтобы злоупотреблять своим положением, как это делал Бирон, он, то ли из скромности, то ли из-за беспечности всегда держался подальше от власти, предоставляя Ивану Шувалову и Бестужеву заниматься политикой как им заблагорассудится.

Но это еще не все.

Много времени спустя после смерти Елизаветы Григорий Орлов, чьи угрызения совести, если только он их испытывал, должны были быть более серьезными, чем у Разумовского, изводил Екатерину просьбами последовать примеру Елизаветы. Екатерина, устав сопротивляться, согласилась, и некоему законнику поручили попросить у Разумовского документы, закрепившие его брачный союз с Елизаветой, чтобы на тех же условиях и в той же форме сочетать Екатерину с Григорием Орловым.

Законник пошел к старику Разумовскому и изложил ему цель своего посещения.

Разумовский на мгновение задумался; потом, не говоря ни слова, он поднялся, подошел к секретеру, открыл его, достал шкатулку, полную бумаг, вынул их, все так же молча бросил в камин и не сводил с них глаз, пока они не превратились в пепел; и только когда от бумаг остался лишь черный пласт, по которому причудливо пробегали затухающие одна за другой искорки и с которого все сильнее тянулась кверху струйка дыма, он обернулся к посланцу Екатерины, а вернее, Орлова и произнес:

— Я не знаю, что вы хотите сказать, требуя бумаги, относящиеся к моему браку с императрицей Елизаветой. Я никогда не имел чести быть супругом ее императорского величества.

Екатерина поняла совет и осталась вдовой.

Ну а теперь, чтобы больше не возвращаться к этому, расскажем прямо сейчас, что произошло с тем, кто совершил весь этот переворот.

Сначала Лесток разделял с нашим послом, г-ном де Ла Шетарди, всю политическую власть и давал императрице превосходные советы. Именно он изменил кабинет министров и поставил Бестужева на место Остермана.

Это и стало причиной его гибели.

Бестужев принадлежал к числу тех людей, которые каждый раз, когда им представляется случай, применяют на практике великую заповедь одного из наших современных философов: "Неблагодарность есть независимость сердца".

Скажем несколько слов об этом человеке, игравшем в течение трех царствований заметную политическую роль при дворе русских монархов.

Бестужев родился в 1693 году в Москве; в 1712 году он поступил на службу к курфюрсту Ганноверскому, который, став королем Англии, назначил его посланником в

Санкт-Петербург. В 1718 году он вернулся на русскую службу, и Петр 1 поручил ему сопровождать в Митаву свою племянницу — ту самую, что вышла замуж за герцога Курляндского и позднее стала императрицей. Бестужева назначили посланником в Копенгаген, но Бирон призвал его к себе, чтобы заменить им Волынского. Бестужев существенно помог герцогу Курляндскому стать регентом, но после падения Бирона сделал крутой поворот и стал главным свидетелем обвинения против свергнутого фаворита.

Бирон, оказавшийся в этих страшных обстоятельствах на голову выше тех, кто решал его судьбу, держался по отношению к Бестужеву с большим достоинством и благородством. На очной ставке с ним герцог заявил, что готов сознаться во всем, в чем его обвиняет бывший друг, если Бестужев осмелится повторить ему в лицо те показания, какие он сделал за его спиной.

Бирон произнес эти слова таким торжественным тоном и устремил на Бестужева такой уверенный взгляд, что тот, сгорбившись под этим взглядом, упал на колени перед герцогом и сказал, что должен молить у Бога прощения, ибо в сделанных им признаниях все было ложью.

И вот этого человека Лесток, совершив ошибку, призвал к власти.

Едва достигнув ее, Бестужев приложил все старания, чтобы погубить своего покровителя.

Первым ударом для Лестока стал отъезд из Санкт-Петербурга г-на де Ла Шетарди. Тот вернулся во Францию с миллионом, подаренным ему Елизаветой.

Спустя полтора года после того, как Лесток сделал Елизавету императрицей, его обвинили в измене, передали в руки Канцелярии тайных розыскных дел, трижды подвергали пытке и, совершенно сломленного, сослали в маленький городок Углич на Волге, а потом, поскольку это было слишком близко от Санкт-Петербурга, отправили в Великий Устюг близ Архангельска.

Что же касается бедной императрицы, слабой по характеру и чувственной, то ее жизнь проходила в наслаждениях и страхах. Каждый вечер в ее покоях происходило буйное пиршество, ибо императрице трудно было решить, какие утехи для нее предпочтительнее: желудка или любови. Чтобы одно не мешало другому, ужин обычно накрывали в спальне Елизаветы, и императрица, на всякий случай без корсета и в платьях, сметанных на живую нитку, садилась возле очередного фаворита, с которым добрейший Разумовский, в достаточной мере наделенный здравым смыслом, никогда не затевал ссоры.^[12]

Существовал обычай, мы бы даже сказали чуть ли не приказ, никогда не оставлять императрицу одну до наступления рассвета. Как только Елизавета оказывалась ночью одна, она начинала дрожать и кричать от ужаса. Ей было по опыту известно, что именно ночью затеваются все заговоры, свергающие с трона русских монархов.

Она повелела разыскивать по всему царству человека, который бы вообще не спал или же спал бы так чутко, что его способен был пробудить от сна полет мошки. Такого человека удалось найти, причем, по счастью, он оказался так уродлив, что мог, не давая этим повода к злословию самых отъявленных сплетников, оставаться днем и ночью в комнате императрицы.

А теперь, после этих двух исторических глав, которые, признаться, у меня не хватило мужества вычеркнуть, перейдем ко второй легенде Петропавловской крепости.

XXVIII. ЕЩЕ ОДНА ЛЕГЕНДА РУССКОЙ БАСТИЛИИ

Мы уже говорили о том, что, помимо почти законных пяти детей от Разумовского, императрица Елизавета произвела на свет еще четырех других.

В числе этих четырех других детей была княжна Тараканова.

Не улыбайтесь, услышав столь странную фамилию: когда вы узнаете о трагическом конце несчастной княжны, вы пожалеете о своей улыбке.

Ей исполнилось двадцать лет, она была красива, свободна и состоятельна. Еще совсем юной ее увезли из Санкт-Петербурга во Флоренцию, и там она росла — бедный цветок, благородное северное растение, пересаженное под благословенное солнечное небо Микеланджело и Рафаэля.

Она была царицей балов Флоренции, Пизы и Ливорно.

Ничего определенного известно о ней не было, однако тайна, связанная с ее происхождением и позволявшая предположить ее принадлежность к царскому роду, еще больше увеличивала очарование этой девушки, которое окружало ее, словно одно из тех облаков, какие обволакивали античных богинь, когда они не желали являться смертным видимыми с головы до ног.

Тем не менее два человека разгадали эту тайну: один — из честолюбия, другой — из ненависти. Это были Карл Радзивилл и Григорий Орлов.

Карл Радзивилл, воевода Вильны, злейший враг русских, соперник Чарторыйских, назначенный в 1762 году Августом III Саксонским править Литвой, наряду с Понятовским выступал претендентом на польский трон.

Впрочем, его честолюбивые помыслы шли гораздо дальше.

Он помнил о прежнем величии Польши, когда она поставляла королей для Богемии и Венгрии, когда она завладела половиной Западной Пруссии и распостранила свою власть над Восточной Пруссией, когда к этой власти она присоединила господство над Курляндией, а затем над Ливонией и, наконец, когда она захватила Москву.

Но Москва, захваченная в 1611 году, вполне могла быть захвачена снова в 1764 или 1768 году, и тогда Радзивилл возложил бы на свою голову корону Мономахов и Ягеллонов.

То был, как видите, грандиозный план, а поскольку Карл Радзивилл был не только хорошим солдатом, но и великим политиком, он задумал еще кое-что, а именно: завоевать сердце княжны Таракановой и стать ее мужем, а затем, когда Москва будет взята, опереться на этот брачный союз с дочерью Елизаветы, всегласно признанной таковой к этому времени, и тем самым облегчить утверждение своей власти над Россией.

Бедная княжна не подозревала об этих честолюбивых планах и видела в Радзивилле лишь прославленного воеводу, еще молодого, красивого и элегантного; княжна принимала оказываемые им знаки внимания — хотя делала это с такой исключительной строгостью, что в этом отношении она не была дочерью своей матери, — и постепенно распространился слух, что Карл Радзивилл, воевода Вильны, намеревается жениться на княжне Таракановой, внебрачной дочери Елизаветы.

Слух этот вскоре дошел и до русского двора.

Екатерина содрогнулась, ибо она разгадала замыслы князя Карла Радзивилла.

Едва только ей удалось устранить одни препятствия, как на пути у нее возникли другие.

Не так давно она позволила задушить Петра III и убить юного Ивана, и вот теперь в Италии роковым образом появляется еще одна претендентка на трон, о которой Екатерина никогда и не думала!

Благо бы еще это произошло в России — в Ропше или Шлиссельбурге, — куда она могла дотянуться рукой, но в Италии, во Флоренции, в государстве великого герцога!

И Екатерина доверилась своим добрым друзьям Орловым, которых ничто не могло привести в замешательство.

Для начала императрица позволила просочиться сведениям о своем намерении возвести на трон Польши Станислава Понятовского; узнав об этом замысле, Карл Радзивилл отправился в Варшаву, и в его отсутствие прекрасная княжна осталась без всякой защиты.

Что же касается Орлова, то он в это время снарядил три корабля и отплыл в Италию.

Показная цель его путешествия состояла в том, чтобы закупить там картины, статуи, драгоценности и привезти оттуда художников.

Тайная же цель этого плавания должна была открыться сама собой в нужное время.

Корабль, на котором отплыл Орлов, был нагружен золотом.

Плавание было счастливым: корабли обогнули без всяких происшествий мыс Финистер, пересекли Гасконский залив, прошли Гибралтарский пролив и бросили якорь в порту Ливорно.

Господь не препятствовал им.

Стоял июль; все элегантные аристократы и модные красавицы Тосканы съехались в Ливорно подышать воздухом Средиземного моря и принять морские ванны.

Прибытие Григория Орлова, человека, сыгравшего важнейшую роль в перевороте 1762 года, официального любовника Екатерины II, возбудило, как нетрудно понять, всеобщее любопытство. Конечно, его имя было запятнано ропшинской кровью, хотя это Алексей Орлов, а не он, затеял пьяную ссору с Петром III, так плохо кончившуюся для несчастного императора; однако преступление, увенчавшееся успехом, почти что не считается преступлением.

Если Бог позволил, то почему людям не простить?

И наконец, художники скажут вам, что красное пятнышко прекрасно смотрится в пейзаже.

Так вот, в пейзаже Григория Орлова было красное пятнышко, только и всего.

А стало быть, Орлова принимали, лелеяли, ласкали, чествовали. Он был красив, статен, молод, силен. Он сгибал, как Портос, железные брусья; скручивал, как Август Саксонский, серебряные подносы; разбрасывал пригоршнями золото, как Бекингем. У флорентийских дам он пользовался огромным успехом.

Но Григорий ухаживал не за флорентийскими дамами, а за своей прекрасной соотечественницей — княжной Таракановой; все его взоры, знаки внимания, предупредительность и заботы были направлены только на нее.

Вскоре разнесся слух, что фаворит императрицы Екатерины склонен изменить своей царственной любви ради любви почти столь же царственной.

В это должна была поверить княжна Тараканова. Орлов попросил у нее свидания, на которое она согласилась, но, вместо того чтобы говорить о любви, он стал говорить о политике.

Он открыл бедной княжне то, чего она не знала сама; он рассказал ей тайну ее происхождения, которое, хотя оно и было незаконным, в глазах настоящих русских могло значить гораздо больше, чем брак Екатерины с Петром III, к тому же столь насильственно прекращенный.

В конечном счете, кто такая Екатерина? Принцесса Ангальт-Цербстская, немка, у которой в жилах нет ни капли крови Романовых.

Был еще, правда, юный Павел I, но все знали, что следует о нем думать, а что еще хуже, никто не знал, что следует думать о его происхождении.

Вполне вероятным считалось отцовство Салтыкова, но тогда и Павел I, подобно княжне, был незаконнорожденным.

Да и в конце концов, даже Елизавета, разве она не была незаконнорожденной?

Значит, чтобы поднять княжну на высоту трона, требовалось лишь найти достаточно сильную руку.

Ну а в этом отношении сила руки Григория Орлова была известна. В этой руке очаровательная княжна Тараканова весила не более чем перышко. Глаза же Орлова были так нежны, когда он рассуждал о политике, что, несомненно, все эти разговоры были как в его пользу, так и в пользу княжны Таракановой.

Впрочем, Орлов и не скрывал своих притязаний. Он горько жаловался на императрицу Екатерину. Он служил ей достаточно хорошо, чтобы иметь право требовать награды, открытой всем взорам.

По крайней мере, она могла бы сделать для него то, что императрица Елизавета сделала для Разумовского. В конце концов, гвардейский капитан стоит церковного певчего.

Бедная княжна не была честолюбива, но она отличалась кокетством. Случилось так, что в багаже Орлова оказалась императорская корона. Каким образом эта корона, которой полагалось находиться в московской сокровищнице, очутилась в багаже Григория Орлова?

Ответить на этот вопрос было трудно. Но, коль скоро корона там оказалась, было не столь уж важно, как она туда попала.

Будто играя, он примерил корону на голову княжны Таракановой, и корона пришлась ей впору, как будто была сделана для нее. Княжна представила себе, как она будет выглядеть в полном облачении императрицы.

Да, она взяла на себя обязательства по отношению к князю Радзивиллу. Но на что можно было надеяться с этой стороны? Ведь, во-первых, нужно, чтобы его избрали королем Польши; во-вторых, он должен победить русских, а в-третьих, его победе следует быть достаточно полной, чтобы перед ним открылись ворота Москвы.

Необходимо было, таким образом, тройное чудо, но времена, когда Господь творил чудеса для Польши, прошли.

И потому княжна, вначале с улыбкой сомнения внимавшая Орлову, стала прислушиваться к нему, храня молчание и преисполняясь мечтательной надеждой.

Затем, продолжая искушать ее, он оставил ей императорскую корону — сверкающую явь при свете дня и обольстительную грезу ночью.

И все это происходило среди балов, празднеств, сияния солнца, волшебства роскоши, чудес природы и шедевров искусства. Орлов стал героем всего этого великолепия.

Все прекрасные черные итальянские глаза были устремлены на него: одни — с любопытством, другие — с любовью, третьи — с вожделением.

Но ему были дороги лишь взоры прекрасной княжны.

Вскоре стало известно, что Орлов, признательный за оказанный ему прием, намеревается устроить блестящее празднество — в ответ на все те, что были устроены в его честь.

Вслух говорили, что праздник состоится в честь дам Ливорно и Флоренции, а шепотом — что царицей его будет прекрасная русская княжна.

И в самом деле, на флагманском фрегате велись серьезные приготовления.

Наконец, о празднестве было объявлено официально. Орлов приглашал с такой обходительностью, что ни у кого и в мыслях не было отказаться.

Все с нетерпением ждали назначенного дня.

В тот вечер фрегат, из-за своей большой осадки стоявший на якоре за пределами рейда, сиял огнями, напоминая волшебную галеру Клеопатры.

Все лодочники Ливорно, облаченные в праздничные наряды, поджидали в порту приглашенных, украсив свои ялики цветами.

В девять часов пушечный выстрел с фрегата возвестил, что на борту судна ожидают гостей.

Гости не заставили себя ждать.

Целая флотилия вуалей, кружев и бриллиантов отправилась по этому сигналу и покрыла собой море.

Во главе нее шла под пурпурными парусами шлюпка с фрегата, в которой на персидском ковре возлежала красавица-княжна.

Орлов ожидал ее у трапа своего фрегата.

Праздник был великолепен и длился до самого рассвета.

Княжна пользовалась всеобщим вниманием.

Когда же подул тот свежий утренний ветерок, который в стихах Данте заставляет зябнуть цветы, дамы, эти живые цветы, тоже стали зябнуть, вспомнили о своих атласных шубках и, одна за другой, покинули фрегат.

Княжна Тараканова оставалась последней. О чем говорил ей красавец-цареубийца? О любви или о честолюбивых помыслах?

Так или иначе, бедняжка, вместо того чтобы уехать вместе со всеми, задержалась и, оставшись на борту последней, внезапно почувствовала, что волны и ветер придали фрегату какое-то необычное движение.

Фрегат поднял якорь и поплыл на всех парусах.

Бедная газель попала в ловушку: несчастная княжна стала пленницей.

То, что нам осталось рассказать, ужасно.

Без какого бы то ни было перехода учтивый кавалер, предупредительный влюбленный превратился вдруг в мрачного и жестокого исполнителя приказов Екатерины.

Княжна, прямо в том наряде, какой был на ней, в бальном платье, в цветах и бриллиантах, была заперта в одной из кают фрегата.

Вначале княжна служила похоти Орлова, а затем, когда пленница ему наскучила, ее, словно бедняжка была недостаточно осквернена его аристократической любовью, отдали грубым ласкам матросов, которым было позволено делать с ней все что угодно.

Ну а чтобы праздник был полным, им в течение всего плавания выдавали двойную порцию вина и крепких напитков.

Плавание длилось долго, а команда была многочисленной, и странный новоявленный Парис надеялся, что Елена умрет еще до прибытия в Санкт-Петербург.

Против всякого ожидания, она перенесла не только удары, но и ласки.

Фрегат бросил якорь в Кронштадте, и Орлов отправился в Санкт-Петербург, чтобы получить распоряжения императрицы.

Вечером того же дня закрытая наподобие гондолы лодка, служившая императрице для ее ночных прогулок по Неве, отчалила от борта флагманского фрегата, поднялась вверх по Неве и остановилась напротив Петропавловской крепости.

Женщина, закутанная в длинное покрывало, которое не позволяло разглядеть ни ее лица, ни фигуры и полностью скрывало ее от посторонних глаз, вышла из лодки и, сопровождаемая офицером и четырьмя солдатами, направилась к крепости.

Офицер передал приказ коменданту.

Тот, не говоря ни слова, жестом подозвал тюремщика, указал ему пальцем номер, написанный на стене, и пошел вперед.

— Следуйте за комендантом, — сказал тюремщик.

Женщина повиновалась.

Они пересекли двор; тюремщик отворил потайную дверь и, когда все спустились на двенадцать ступеней вниз, открыл дверь камеры № 5, после чего женщину втолкнули в нечто похожее на могильный склеп, и дверь за ней закрылась.

Дочь Елизаветы, прекрасная княжна Тараканова, это чудесное существо, которое, казалось, было создано из перламутра, кармина, бархата, газа и атласа, оказалась полуголой в сырой и темной камере равелина Святого Андрея.

Вам знакомы эти камеры: мы уже посетили их однажды.

Они расположены ниже уровня Невы, и вдоль их стен беспрерывно катятся с глухим шумом речные воды. Камеры освещаются узкой амбразурой, которая позволяет узнику видеть небо, но не позволяет небу видеть узника.

По их стенам беспрерывно текут струи влаги: холодные, будто текущие из-под замерзших век слезы, они образуют жидкую грязь на полу темницы. На этой грязи разбросана охапка соломы, образуя постель княжны.

У нее, привыкшей до этого спать на ложе из пуха и мха, какое-то время была надежда, что она не проживет в подобной могиле и месяца.

Но она прожила там двенадцать лет!

Сколько раз, стоя на коленях и сложив ладони, на нежном итальянском языке, созданном, кажется, лишь для молитв и любви, княжна спрашивала, какое преступление она совершила, что ее так жестоко наказали, но все эти мольбы были напрасны: тюремщики не отвечали ей.

И тогда она перестала говорить, перестала спрашивать, почти перестала жаловаться. Княжна вела жизнь тех пресмыкающихся, прикосновение которых она иногда ощущала по ночам на своем мокром лице и замерзших руках.

Она стала не только невнимательной, но и нечувствительной ко всем звукам.

В последние несколько дней она слышала, что воды Невы ревут особенно страшно, но за двенадцать лет ей не раз доводилось слышать, как эти воды ревут то громче, то слабее.

Наконец, до нее донесся пушечный выстрел.

Узница подняла голову.

Ей показалось, что речные воды, поднявшись до уровня амбразуры, льются в ее темницу.

Вскоре сомнений у нее больше не оставалось: вода струилась сквозь амбразуру. Через два часа камера будет затоплена.

Нева поднималась.

Бедняжка осознала грозившую ей опасность. Как ни страшна была ее жизнь, смерть предстала перед ней еще более страшной. Княжне было всего тридцать два года.

Скоро вода подступила к ее коленям.

Несчастная стала кричать, звать на помощь. Она подняла камень, который прежде ей не удавалось сдвинуть с места, и стала колотить им в дверь.

Ее услышали, несмотря на грохот пушки, продолжавшей стрелять.

Тюремщик открыл дверь.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Я хочу выйти отсюда! Выйти отсюда! — кричала бедняжка. — Разве вы не видите, что камера еще до утра скроется под водой? Помещайте меня куда хотите, но, во имя Неба, дайте мне выйти отсюда!

— Отсюда можно выйти, лишь имея приказ императрицы, написанный ее собственной рукой, — ответил тюремщик.

Княжна попыталась вырваться из камеры, но тюремщик с такой силой оттолкнул бедняжку, что она упала навзничь в ледяную воду.

Она поднялась и оперлась о стену камеры там, где пол был повыше. Тюремщик закрыл дверь.

Чем выше поднималась вода в реке, тем сильнее она потоками лилась в амбразуру.

К вечеру она доходила узнице до пояса.

Было слышно, как княжна испускала отчаянные крики, а потом принялась восклицать молитвенным тоном по-итальянски:

— Dio!^[13] Dio! Dio!

Эти крики, становившиеся все более душераздирающими, и эти стенания, казавшиеся все более умоляющими, раздавались весь остаток дня и почти всю ночь.

Жалобные крики, доносившиеся словно из-под воды, пугали.

Наконец около четырех утра они стихли.

Вода полностью затопила подземелья равелина Святого Андрея.

Когда наводнение кончилось и вода отступила, тюремщики вошли в камеру княжны и обнаружили там ее труп.

Теперь, когда она была мертва, ей уже не нужен был приказ императрицы, чтобы выйти из каземата.

Ее похоронили ночью в могиле, вырытой у крепостной стены.

Еще и сегодня глазами, пальцем или жестом показывают холмик, на котором нет ни надгробного камня, ни надписи и на который садятся гарнизонные солдаты, чтобы поболтать или поиграть в карты.

Это единственный памятник, воздвигнутый дочери Елизаветы, единственная оставшаяся о ней память.

Вот вам и вторая легенда Петропавловской крепости.

Я мог бы рассказать еще десяток таких.

Возможно, они вымышлены; возможно, они созданы воображением и порождены страхом народа.

Но разве Бастилия не была населена призраками, которые исчезли, едва только свет проник в ее темницы?

Однако в темницы Петропавловской крепости свет еще не проник.

Рассказывают об узниках, содержащихся в камерах, которые имеют форму яйца и называются мешками: в них нельзя ни стоять, ни сидеть, и одна из ног заключенного помещается там лишь в согнутом положении, а вес постоянно скрюченного тела давит на суставы, что приводит к их вывиху.

Рассказывают также о голом узнике в цепях, который сидит верхом на балке и видит, как в десяти футах под ним постоянно текут воды Невы.

Слава Богу, все это вымыслы! И мне говорили, что император Александр II горько сетовал по поводу этих слухов, к которым в его царствование можно относиться как к клевете, даже не вникая в них. Но если бы я имел честь приблизиться к императору и если бы он пожаловался на это мне, я бы сказал ему: "Государь, есть совсем простое средство заставить умолкнуть эти зловещие толки. Монарху, который, как вы, начал свое правление с того, что помиловал всех, кто был осужден в предыдущее царствование, и за три года этого правления никого не приговорил к смерти, нечего скрывать ни от своего народа, ни от истории. И потому в первый же ваш день рождения я бы на вашем месте открыл все камеры, все мешки этой крепости и разрешил бы любому желающему осмотреть их, а затем я послал бы туда землекопов, которые на виду у всех засыпали бы их, и каменщиков, которые на глазах у всех замуровали бы там двери. И я сказал бы: "Народ мой! В предыдущие царствования и господа, и крестьяне были рабами. Моим предшественникам нужны были тюрьмы. В мое царствование все свободны — и господа, и крестьяне. Я не нуждаюсь в тюрьмах!" И тогда, государь, вы услышали бы возгласы не просто радости, но восторга; они раздались бы на берегах Невы и отозвались бы во всех концах света".

XXIX. АЛЕКСАНДР I

Вернемся к истории: к несчастью, то, что мы намереваемся рассказать, уже не легенда.

Известно ли вам, что возвещал пушечный выстрел, сопровождавший рокот Невы во время ее губительного наводнения?

Он возвещал рождение царевича Александра.

Мягкостью и снисходительностью было отмечено царствование этого доброго завоевателя, который принял сторону Парижа против союзных монархов, желавших сделать со столицей Франции то же, что Сципион сделал с Карфагеном.

Но, подобно тому как семь библейских тучных коров предшествовали семи тощим, как изобилие шло впереди неурожая, так и царствование философии и мягкости подготовило царствование угнетения и суровости.

Не думайте, однако, что, поставив императора Александра I между Титом и Марком Аврелием, я буду предвзято судить о недавно скончавшемся несгибаемом поборнике правосудия, который в двенадцать лет дал следующую оценку Ивану Грозному, одному из самых мрачных и самых странных тиранов, когда-либо существовавших на земле:

Царь Иван Васильевич был суров и гневен, что дало основание называть его Грозным. Но вместе с тем он был справедлив, храбр, щедр в наградах, а главное, способствовал процветанию и развитию своей страны.

НИКОЛАЙ.

17 марта 1808 года".

Конечно же, император Николай являлся крупной исторической фигурой. В нем было немало от античного Юпитера: ему было известно, что, нахмурив брови, он заставляет трепетать шестьдесят миллионов человек.

Зная это, он слишком часто хмурил брови, вот и все.

Но пока что мы займемся отнюдь не им, а его братом Александром.

Он был не бронзовой статуей на гранитном пьедестале, а человеком со всеми слабостями, но также и со всеми добродетелями, присущими человеческой природе.

Прошедший под руководством полковника Лагарпа философскую школу, ставший свидетелем мрачных безумств своего отца и устрашенный историческими примерами, которые были у него перед глазами, он, как Нерва, предпочел бы не быть рожденным для трона и трепетал, видя приближение минуты, когда ему придется на него взойти.

Вот что писал он 13 мая 1796 года Виктору Кочубею, русскому послу в Константинополе. Правда, в это время была жива еще Екатерина; правда и то, что его отец должен был предшествовать ему на престоле; но вспомните слухи о том, что он будет царствовать раньше отца. Вы ведь не забыли о двух завещаниях и о том, как князь Безбородко сделал себе карьеру. Но не в этом дело: перед вами письмо Александра. Ему было в то время всего девятнадцать лет. Письмо написано по-французски.

"Это письмо, дорогой друг, передаст Вам г-н Жаррек, о котором я говорил в одном из моих предыдущих писем, так что я могу свободно побеседовать с Вами о многом.

Знаете, друг мой, право же, нехорошо, что Вы ничего не сообщаете о себе. Так, я недавно узнал, что Вы испросили отставки, чтобы совершить путешествие по Италии, а оттуда на некоторое время поехать в Англию. Но почему же Вы ничего не говорите мне об этом? Я начинаю думать, будто Вы сомневаетесь в моих дружеских чувствах или же у Вас нет ко мне полного доверия, хотя, осмелюсь сказать, оно в самом деле заслужено той беспредельной дружбой, какую я к Вам питаю. Поэтому заклинаю Вас, сообщайте обо всем, что Вас касается, и верьте — ничто не может доставить мне большее удовольствие. К тому же, признаюсь, я очень рад, что Вы покидаете пост, который доставляет Вам лишь одни неприятности, не принося взамен никакого удовлетворения.

Господин Жаррек — очень милый молодой человек; он провел здесь некоторое время и сейчас едет в Крым, а оттуда морем отправляется в Константинополь. Счастливчик, он получит возможность повидаться с Вами — я завидую ему и его судьбе, тем более, что совершенно недоволен своей. Я очень рад, что разговор об этом зашел сам собою, иначе я затруднился бы его начать. Да, друг мой, повторяю: мое положение меня вовсе не удовлетворяет. Оно слишком блистательно для моего характера, которому нравится исключительно тишина и спокойствие. Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша. Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, кн. 3***, П***, кн. Б***, оба гр. С***, М*** и множество других, которых не стоит даже называть и которые, будучи надменны с низшими, пресмыкаются перед тем, кого боятся.

Одним словом, мой любимый друг, я сознаю, что рожден не для того сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом.

Вот, дорогой друг, важная тайна, которую я уже давно хотел передать Вам; считаю излишним просить Вас не сообщать о ней никому, потому что Вы сами понимаете, что это нечто такое, за что я мог бы дорого поплатиться. Я просил г-на Жаррека, чтобы в том случае, если он не сможет лично вручить Вам письмо, он не передавал его через третьи руки, а сжег.

Я долго обдумывал и взвешивал такой образ действий, ибо надо Вам сказать, что этот замысел появился у меня еще до нашего знакомства, и я не медлил с принятием решения.

Наши дела находятся в невообразимом беспорядке: грабят со всех сторон, все департаменты управляются дурно — порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению своих владений. Так возможно ли одному человеку править ею, да еще исправлять укоренившиеся в ней злоупотребления; это выше сил не только человека, одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения. Я всегда придерживался правила, что лучше совсем не браться за дело, чем исполнять его дурно. Исходя из этого правила, я и принял решение, о котором сказал Вам выше. Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого трудного поприща — я не могу еще определенно назначить срок сего отречения — поселиться с женой на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая мое счастье в обществе друзей и изучении природы.

Вы посмеетесь надо мной, Вы скажете, что замысел этот неосуществим; что ж, воля Ваша, но подождите, пока все не свершится, а вот тогда и судите.

Я знаю, что Вы будете порицать меня, но мне невозможно поступить иначе, ибо мое первое правило — спокойная совесть, а она не сможет оставаться в покое, если я примусь за дело, которое превыше моих сил.

Вот, мой друг, о чем мне не терпелось рассказать Вам.

Теперь, когда это сделано, мне остается лишь заверить Вас, что, в каком бы состоянии я ни оказался — в счастии или в несчастий, в благополучии или в нужде, — ваша дружба будет для меня одним из главных утешений, а моя прервется лишь вместе с моей жизнью.

Прощайте, мой дорогой и истинный друг; самое счастливое, что могло бы ожидать меня в будущем, это встреча с Вами.

Жена моя желает Вам всего наилучшего; она придерживается совершенно одних мыслей со мной.

АЛЕКСАНДР.

10 мая 1796 года"

Это письмо, как Александр и сам сказал, было написано не гением, но оно исходило от честного сердца, а главное, от человека, целиком проникнутого философскими идеями XVIII века.

Характерная особенность той эпохи состояла в том, что философы были честолюбивыми, как императоры, а императоры скромными — не скажу, как философы, но какими следовало бы быть философам.

Если в письме, с которым мы вас только что ознакомили, дорогие читатели, Александр в самом деле поверял свое сердце сердцу князя Кочубея, то вы можете понять, чего стоило цесаревичу наследовать престол отца, убитого прямо над его головой: он слышал его крики и через потолок ощущал, так сказать, его последние содрогания.

И все же он остался на троне. Было ли это самопожертвованием во имя своего народа? Или же власть так притягательна, что, когда чаша поднесена к устам, надо испить ее до конца, пусть даже по краям ее горечь, а на дне — осадок?

Как мы видели, девятнадцатилетний цесаревич в своем письме говорит, что жена разделяет его склонность к уединенной жизни. Если бы их замысел осуществился, это было бы большим счастьем для бедняжки-императрицы, ибо свадебный венец, едва увяв на ее голове, превратился для нее в венец терновый. Императрица поблекла и стала постылой женой уже в том возрасте, когда женщина считается еще молодой, а император, напротив, долго оставался красивым мужчиной и вечно неверным супругом.

Впрочем, как все чувственные люди, Александр был по природе добр и терпеть не мог наказывать. Мы видели, как юный Пушкин бросил ему под ноги свою оду "Вольность", то есть самое страшное оскорбление, какое можно было нанести одновременно величию трона и сыновней любви, и видели, что все наказание поэта ограничилось высылкой из Санкт-Петербурга под надзор отца.

Правда, царю Александру надо было заслужить прощение всей этой молодежи за то, что он принял трон вопреки своему письму к князю Кочубею.

Мы увидим позже, какие страшные последствия имело это письмо, вырвавшееся из-под пера юного философа.

А пока проследим за Александром, но не в политике — история запечатлела, чем была обязана ему Франция в 1814 году, — а в его частной жизни.

Несколько забавных историй дадут ясное представление о человеке. Труднее было бы дать столь же ясное представление об императоре.

Наполеон называл его самым красивым и самым хитрым из греков.

В Александре было столько же простоты, сколько в его отце Павле заносчивости; он часто прогуливался пешком и, вместо того чтобы заставлять женщин при встрече выскакивать из кареты и посреди улицы делать перед ним реверанс, с трудом позволял, чтобы ему оказывали знаки почтения, полагающиеся обыкновенному генералу.

Как-то раз, во время одной из таких пеших прогулок, Александр, видя, что собирается дождь, взял на стоянке дрожки и велел ехать к императорскому дворцу.

— Подожди здесь, — сказал он извозчику, выйдя из экипажа, — я сейчас пришлю тебе плату за проезд.

— Ага! — сказал извозчик. — Вот еще один!

— Что значит еще один?

— А то, что со мной расплачиваются на месте.

— Отчего же?

— Э, я прекрасно знаю, что говорю.

— Ну и что же ты говоришь?

— А то, что каждый раз, когда я подвозил кого-нибудь к дому с двумя выходами и позволял седоку сойти, не расплатившись со мной, я мог сказать прости-прощай моему двугривенному.

— Как, даже если это был императорский дворец?

— Да главным образом здесь все это и проделывают. У знатных господ очень плохо с памятью.

— Тебе следовало пожаловаться, — сказал император, забавляясь разговором, — и потребовать задержать жуликов.

— Задержать жуликов?.. Хорошо, если жулик — из наших. Нас-то известно за что хватать (и он показал на свою бороду). А с вами, господами, у кого подбородки бритые, такое невозможно! Так что, ваше превосходительство, пошарьте получше у себя в карманах или уж скажите сразу, что мне ждать нечего.

— Послушай, — сказал ему император, — вот тебе моя шинель, она стоит твоего двугривенного, хотя ни новой, ни красивой ее не назовешь. Отдашь его тому, кто вынесет тебе деньги.

— Ну что ж, в добрый час, — сказал извозчик, — рассуждаете вы толково.

Через десять минут лакей принес извозчику сторублевую ассигнацию от императора и забрал шинель.

Император заплатил за себя и за тех, кто приезжал к нему во дворец.

Бедный кучер чуть не умер со страху, вспоминая о том, что он наговорил. Но это лишь усилило его признательность. Сторублевка, помещенная в золоченую рамку, была повешена в угол к иконам, а когда происходил обмен ассигнаций на серебряные рубли, извозчик предпочел потерять сто рублей, чем отнести купюру в Казначейство.

И сегодня еще внук извозчика показывает сторублевку, присланную его деду императором Александром. Вероятно, это единственная сторублевая ассигнация, оставшаяся во всей империи.

Император Александр не только не высаживал дам из карет и не заставлял их, как его отец Павел, делать ему реверансы, стоя в грязи, но и всегда вел себя с ними по-рыцарски.

Однажды он обедал у княгини Белосельской-Белозер-ской, которая отвела ему почетное место воглаве стола. Но неизменно галантный император, подав даме руку и проводив ее в обеденную залу, не принял оказанной ему чести и сказал:

— Садитесь, княгиня, это ваше место.

— Оно в самом деле было бы моим, — отвечала княгиня, — если бы книга о древности дворянства не была сожжена.

— Это правда, — ответил Александр, — однако вы — ветвь, а мы — ствол.

И в самом деле, князья Белосельские-Белозерские, происходящие от ветви дома Рюриковичей, княжившей в Бе-лозерске, на четыреста, а то и на пятьсот лет древнее, чем Романовы.

Как-то раз Александр, совершавший одну из своих прогулок в духе Генриха IV, встретил на Адмиралтейском бульваре морского офицера, который, как ему показалось, был страшно пьян.

Император остановился, чтобы рассмотреть его.

Офицер, как ни крепко он был под хмелем, все же узнал его величество Александра I и, вдвойне возбужденный вином и присутствием императора, стал еще сильнее выписывать зигзаги, но никак не мог его миновать.

— Черт побери, что это вы делаете, капитан?! — спросил его Александр.

Капитан остановился и почтительно поднес руку к козырьку.

— Государь, — сказал он, — я лавирую, чтобы обогнуть ваше величество.

— Хорошо, — промолвил император, — но берегитесь подводного камня.

И он указал ему на здание гауптвахты.

Офицеру посчастливилось в конце концов обогнуть его величество и избежать подводного камня.

Но как бы ни был император Александр любезен и ласков с женщинами, учтив и сердечен с мужчинами, время от времени у него возникало ощущение, что по его лицу пробегает темное облачко, а перед глазами мелькают кровавые блики; это были немые, но страшные воспоминания о ночи убийства, когда он слышал у себя над головой, как бьется в агонии отец.

Чем старше он становился, тем чаще одолевали его эти воспоминания, грозя перейти в неизбывную меланхолию, ипохондрическую болезнь, и переменой мест он пытался бороться с воспоминаниями, подчас перераставшими в угрызения совести.

Он стал совершать путешествия, которые нам, парижанам, показались бы невозможными. Было подсчитано, что в различных своих поездках, как внутри империи, так и за ее пределами, император Александр проделал примерно двести тысяч верст (пятьдесят тысяч льё, то есть почти шесть кругосветных путешествий). Самым удивительным в этих фантастических поездках было то, что день возвращения из них назначался в день отъезда. Так, например, император, отправляясь в Малороссию 26 августа, объявлял, что вернется 2 ноября, и 2 ноября он неукоснительно точно возвращался обратно, проделав восемьсот семьдесят льё.

Но Александр, чьими врагами были его собственные мысли, не мог заставить себя не то что отделаться, но даже отвлечься от них; и потому путешествовал он всегда без эскорта и почти в одиночестве. Единственным его развлечением было все неожиданное. Для императора опасность словно не существовала — не потому, что он был по природе храбр, а из безразличия к утомившей его жизни. А ведь это был тот самый человек, который в юности, в счастливые часы, когда у него еще была вера в собственное будущее и в будущее своего народа, переплывал однажды на утлой лодке озеро в Архангельской губернии и, застигнутый сильнейшим штормом, сказал шкиперу:

— Друг мой, примерно восемнадцать столетий назад один великий римский полководец сказал своему кормчему: "Ничего не бойся, ибо ты везешь Цезаря и его фортуну". Я не так твердо верю в свою звезду, как Цезарь, и скажу попросту: забудь, что я император, считай меня всего лишь человеком, таким же, как и ты сам, и попытайся спасти нас обоих.

Это обращение возымело действие. Шкипер, который уже начал терять голову, думая о лежащей на нем ответственности, приободрился, и лодка, управляемая твердой рукой, без всяких происшествий достигла берега.

Понятно, что строго соблюдавшееся императором во время его поездок инкогнито должно было временами приводить к забавным недоразумениям, не лишенным своеобразия.

Однажды, приехав в малороссийскую деревню, где его экипаж остановился для смены лошадей, Александр, одетый в военное платье без всяких знаков различия, вышел из кареты и пешком поднялся на пригорок, где дорога делала развилку. Там, на краю деревни, стоял небольшой дом, на пороге которого сидел и покуривал мужчина в шинели, по покрою сходной с императорской.

— Приятель, — обратился к нему император, воспользовавшись формой обращения, принятой меж людьми равного звания, — по какой из этих двух дорог мне следует идти, чтобы попасть в ***?

Мужчина с трубкой смерил императора взглядом, удивившись, как это простой прохожий позволяет себе с такой фамильярностью говорить с человеком его чина^[14].

— Вот эта, голубчик^[15], — ответил он, небрежно махнув рукой.

Император понял, что совершил ошибку, обратившись без особых церемоний к столь высокой персоне, какой, по-видимому, был его собеседник.

— Простите, сударь, — произнес он, подойдя ближе и поднеся руку к фуражке, — разрешите задать еще один вопрос.

— Какой же? — высокомерно спросил курильщик.

— Позвольте спросить, в каком вы чине?

— Догадайтесь сами.

— Быть может, сударь, вы поручик?

— Берите выше.

— Капитан?

— Еще выше.

— Майор?

— Выше.

— Подполковник?

— Наконец-то, хоть и с трудом, но добрались!

Император поклонился.

— Теперь мой черед, — сказал человек с трубкой. — Кто вы, разрешите спросить?

— Догадайтесь, — ответил император.

— Поручик?

— Берите выше.

— Капитан?

— Еще выше.

— Майор?

— Выше.

— Подполковник?

— Да нет, выше.

Курильщик встал.

— Полковник?

— Пока еще не добрались.

Курильщик вынул трубку изо рта и принял почтительную позу:

— Так ваше превосходительство генерал-лейтенант?

— Уже ближе.

— Быть может, фельдмаршал?

— Еще одно усилие, подполковник, и вы угадаете.

— Ваше императорское величество! — вскричал курильщик и выронил трубку, которая упала и разбилась вдребезги.

— Он самый, — улыбаясь, ответил Александр.

— Ах, государь! — воскликнул офицер, падая на колени. — Простите меня!

— За что же мне вас прощать? — ответил император. — Я спросил у вас дорогу, вы мне ее указали, вот и все.

В эту минуту подъехала карета и император, махнув рукой на прощание бедному подполковнику, сел в свой экипаж.

Об этом приключении рассказал князь Волконский, сопровождавший тогда императора.

Князь добавил, что во время того же самого путешествия, в тот самый момент, когда он уснул, императорская карета, поднимавшаяся по крутому склону, своей тяжестью свела на нет усилия упряжки, и лошади стали пятиться.

Как только экипаж покатился назад, император, не разбудив своего спутника, тут же открыл дверцу, спрыгнул на землю и вместе с ямщиками и слугами стал толкать карету вверх.

Тем временем спящий, чей сон оказался потревожен переменой в движении кареты, проснулся и обнаружил, что он остался в ней один.

Удивленный, он выглянул наружу и увидел императора, который трудился в поте лица. Как раз в эту минуту они достигли вершины подъема.

— Но почему вы меня не разбудили, государь?! — воскликнул князь.

— Да что там, — сказал император, садясь рядом с ним. — Вы ведь спали, а спать так хорошо!

И добавил совсем тихо:

— Забываешься.

И в самом деле, забыть — вот что было самым большим желанием императора Александра.

Ему надо было забыть смерть отца; забыть обещание, которое было дано им в Тильзите Наполеону и которое он не сдержал; забыть свое отступничество от дела свободы.

Но по собственному желанию ничего нельзя забыть, особенно если это обременяет душу.

Обещанию, данному Наполеону, он изменил в 1811 году, нарушив континентальную блокаду.

В 1822 году, приняв участие в Веронском конгрессе, он изменил своим обязательствам перед поборниками свободы.

Посмотрим, каковы были последствия двух этих ошибок.

Такое отступление вернет нас к истории Петропавловской крепости, то есть к тому, что занимает нас в данную минуту.

Вы ведь, надеюсь, не будете возражать против нескольких довольно серьезных страниц, которые очень скоро, обещаю вам, обратятся в драматические.

XXX. ПРАВАЯ РУКА ЦАРЯ

Единственной целью Наполеона, добивавшегося встречи с императором Александром на Немане, было стремление воспользоваться своим влиянием на впечатлительную и восприимчивую натуру царя, чтобы вместе с ним окончательно разгромить Пруссию и Англию и решить вопрос о разделе мира.

Пруссия была бы разгромлена, лишившись своих владений к западу от Эльбы и в Польше; Англия была бы разгромлена, утратив Индию; Австрия стала бы второстепенной державой, не владея более ни Италией, ни Венгрией, то есть лишившись двадцати трех миллионов подданных.

Замысел был грандиозный, и Александр с воодушевлением присоединился к нему.

Мы знаем, какова была конечная цель; посмотрим теперь, какими средствами можно было ее достичь.

Император России взял на себя Пруссию.

Император Наполеон взял на себя Австрию: он собирался при первом удобном случае объявить войну императору Францу.

Все были уверены, что такого случая долго ждать не придется.

Наполеон захватил бы Вену и овладел бы Дунаем.

Именно это и произошло в 1809 году.

После сражения при Ваграме он был в состоянии выполнить взятые на себя обязательства, но Александр не сдержал своего обещания.

Поясним, зачем Наполеону необходимо было установить господство над Дунаем.

Император Александр должнен был послать сорок тысяч солдат к Волге, с тем чтобы они пересекли Каспийское море и высадились в Астрабаде.

Наполеон должен был послать сорок тысяч солдат к Дунаю, с тем чтобы они пересекли Черное море и поднялись по Дону до станицы Пятиизбянской. В этом месте

Волга и Дон ближе всего подходят друг к другу: их отделяют лишь восемьдесят верст (двадцать льё). Совершив два однодневных перехода, сорокатысячное французское войско прибыло бы в Царицын, стоящий на Волге.

В Царицыне их ждали бы суда, на которых перед этим были бы переправлены в Астрабад сорок тысяч русских солдат; на этих судах французы, в свою очередь, направились бы к месту общего сосредоточения войск.

Там Наполеон, этот новоявленный Александр Македонский, встал бы во главе их и начал бы завоевание Индии.

Это было бы нетрудно сделать, если бы на помощь ему пришли восставшие индийцы.

Представьте себе, что стало бы с Англией, если бы к восставшим в наши дни индийцам присоединились сорок тысяч русских и сорок тысяч французов! Представьте себе, что стало бы с земным шаром, если бы Александру и Наполеону удалось осуществить этот проект раздела мира!

Но такое не входило в замысел Господа!

Царь не сдержал слова, данного императору.

Грандиозный план рухнул вместе с Наполеоном. Франция и он сам были погребены под обломками павшей Империи.

Наполеон вышел из-под них пленником и отправился умирать на Святую Елену, оглядываясь на прошлое; Франция вышла из-под них, обретя Хартию, став свободной и устремив взор в будущее.

Бог, по всей вероятности, оказался прав.

В 1822 году открылся конгресс в Вероне. То был союз монархов, направленный против народов.

Александр, удерживаемый обязательствами, которые он на себя принял, отказался примкнуть к нему. Он заявил, что отвечает за Россию. Тем временем произошло следующее.

Потемкин, командир Семеновского полка, второго полка в России, созданного Петром I сразу же вслед за Преображенским, отменил в полку телесные наказания и пользовался среди своих подчиненных исключительной любовью.

Он был смещен со своей должности знаменитым Аракчеевым, о котором мы еще скажем несколько слов в этой главе, и заменен Шварцем — своего рода немецким капралом, восстановившим по отношению к солдатам систему палочных наказаний.

Полк взбунтовался.

Меттерних узнал о бунте раньше самого императора, и, поскольку в тот самый день, когда австрийскому дипломату передали эту новость, император Александр повторил свою обычную фразу: "Я отвечаю за Россию!", австрийский министр ответил ему:

— Это потому, что ваше величество не знает, что там происходит.

— Как?! Я не знаю, что происходит в моей империи?! — воскликнул Александр.

— Да, государь, вы ведь не знаете, что второй по значению полк в империи, испорченный карбонаризмом, взбунтовался и намеревался расстрелять своего полковника.

Меттерних еще не успел закончить эту фразу, как прибыл курьер, вручивший императору депешу, которая извещала его о том, что он только что узнал из уст Мет-терниха.

Слабый по характеру, Александр под этим ударом присоединился к решениям конгресса; в итоге была объявлена война против кортесов, то есть против свободы.

Русские патриоты, считавшие его главой либерального движения, не хотели верить, что император, взяв на себя обязательства по отношению к ним, а главное, выразив свои благородные чувства в своем письме к князю Кочубею, мог отказаться от них.

Но вскоре все сомнения рассеялись: Александр упразднил масонство и запретил всякие тайные общества.

Император стал не только клятвопреступником, но и гонителем либеральных идей.

В то время в России открыто существовало обширное общество, поставившее своей целью прогресс, воспитание и народное просвещение.

Это общество, действовавшее прежде гласно, стало теперь тайным.

Оно разделилось на две организации, которые стали называться Северным обществом и Южным обществом.

Деятели умеренных взглядов вступили в Северное общество и признали своим вождем Никиту Муравьева; Южное общество, состоявшее из сторонников решительных действий, признало своим главой Павла Пестеля.

Северное общество ставило целью уничтожение самодержавия, Южное добивалось уничтожения самодержца.

В то время, когда складывались два этих заговора, новое несчастье постигло императора Александра, усилив его печаль.

В течение пятнадцати лет он имел в качестве официальной любовницы г-жу Нарышкину. У них была очаровательная дочь по имени Софья, которую император обожал и к которой питала глубокую нежность даже сама императрица.

То был настоящий цветок, и, как цветку, ей суждено было погибнуть от дыхания зимы: она простудилась в Швейцарии, осматривая ледник Розенлауи, и умерла от воспаления легких.

Жуковский, тот самый, кто находился возле умирающего Пушкина, написал в честь прелестной девочки едва ли не лучшие свои стихи. Вот точный их перевод, хотя известно, что никакой перевод не бывает равноценен оригиналу:

Не для земли она назначена была.

Прямая жизнь ее теперь лишь началася —

Она уйти от нас спешила и рвалася,

И здесь в свой краткий век два века прожила. Высокая душа так много вдруг узнала,

Так много тайного небес вдруг поняла,

Что для нее земля темницей душной стала,

И смерть ей выкупом из тяжких уз была.

Впав в меланхолию после смерти несчастной княжны, которая была уже помолвлена с графом Шуваловым, император полностью передоверил управление империей своего рода злому гению по имени Аракчеев.

Вокруг престола монарха всегда рыщут львы, ищущие, как сказано в Евангелии, кого поглотить.

И они обязательно кого-нибудь поглощают: если не народ, то императора.

Граф Аракчеев представлял собою одного из подобных львов. Он поставил своей целью вызвать всеобщую ненависть к царю, ибо только таким путем мог идти за ним следом.

Сын мелкого помещика, Аракчеев полностью реформировал артиллерию и основал военные поселения; он обладал привлекательной внешностью, но был необычайно жесток по характеру. Перед ним все трепетали.

Говорят, что один лишь генерал Ермолов не боялся ему возражать и чуть было не поплатился за это своей карьерой. Хотя досадно было бы из-за какого-то Аракчеева потерять такого человека, как Ермолов.

Ермолов — это генерал, который в пятый раз отвоевал Главный редут, где погиб Коленкур. Он не покинул курган даже тогда, когда все канониры пали в бою, а их орудия были заклепаны.

В дальнейшем нам представится случай поговорить об этом ветеране империи, который все еще здравствует и живет в Москве, в своем небольшом деревянном доме.

Однажды, когда Ермолов был еще простым артиллерийским офицером, Аракчеев нашел, что его конные упряжки находятся в дурном состоянии.

— Известно ли вам, сударь, — спросил он Ермолова, — что репутация офицера зависит от того, как выглядят его лошади?

— Да, генерал, — ответил Ермолов, — я знаю, что в России репутация людей зависит от скотов.

Подобно герцогу Ришелье, который никому не отдавал предпочтения и обрушивался на своих точно так же, как и на чужих, Аракчееву доводилось обходиться с собственными фаворитами — а у фаворита, вполне естественно, были свои фавориты — ничуть не лучше, чем он обходился со всеми прочими людьми, то есть крайне дурно.

Среди его фаворитов был сын одного пруссака, его лакей, который был произведен им в чин генерала, подобно тому как Кутайсов получил от Павла I титул графа. Однажды во время торжественного смотра на манеже в Новгороде, проходившего под командованием генерала Клейнмихеля (так звали фаворита Аракчеева), какой-то маневр был выполнен неудачно.

По окончании смотра Аракчеев вызвал к себе Клейнмихеля и при всех офицерах заявил ему:

— Ты мне докладывал, болван, что тебя мало уважают, и я нацепил на твои плечи эполеты. Ты мне говорил, что тебе не оказывают достаточно почестей, и я повесил тебе на грудь орден Святого Владимира… — Тут Аракчеев сбил с него тыльной стороной ладони шляпу и, ударив его в лоб, воскликнул: — Но сюда я ничего не могу добавить. Это уже дело Господа Бога, а Господь Бог, по-видимому, смотрел в другую сторону в тот день, когда ты появился на свет!

Затем, отвернувшись и пожав плечами, он в последний раз бросил ему в лицо слово "дурак".

Майор Р***, скучая в военном поселении, куда он был сослан, и желая отомстить Аракчееву за его жестокие выходки, развлекался тем, что создавал армию из гусей и индюков, которых, проявляя терпение и волю, ему удавалось обучать строевой подготовке. Услышав команду "Стройся!", птицы выравнивались не хуже, чем взвод солдат. На возглас "Здорово, ребята!", то есть обычное приветствие генерала, когда он проводит военный смотр, они отвечали "Га-га-га" и "Кулды-кулды", что на слух весьма напоминало общепринятый ответ солдат: "Здравия желаем, ваше сиятельство!"

Аракчееву стало известно, чем на досуге развлекается майор. Он тотчас предпринял поездку в это военное поселение и внезапно нагрянул к Р***.

Майор спросил графа, следует ли построить войско для смотра.

— Не стоит, — сказал Аракчеев, — я прибыл, чтобы провести смотр не ваших солдат, а ваших гусей и индюков.

Майор, осознав, что он попался, мужественно принял удар судьбы; он вывел своих ополченцев из их караульного помещения и, не колеблясь, отдал им приказ строиться.

Похоже, смышленые птицы тотчас поняли, перед кем они имели честь проделывать строевые упражнения. Никогда еще в их движениях не было подобной точности, а в их ответных возгласах — подобного воодушевления.

Аракчеев расточал майору самые лестные похвалы, однако в завершение своих слов приказал ему отправиться со всей его армией в крепость под арест и обязал ее коменданта кормить майора один день — исключительно гусятиной, другой — индюшатиной и так до тех пор, пока вся армия не будет съедена.

На двенадцатый день майор почувствовал такое отвращение к мясу своих учеников, что решил лучше умереть голодной смертью, чем продолжать придерживаться подобной диеты, и объявил о своем отказе от всякой пищи.

На четвертый день голодовки Аракчеев, предупрежденный, что речь идет уже о жизни майора, соизволил его простить.

В Новгородской губернии Аракчеев владел великолепным поместьем Грузино: то был подарок императора Александра, осыпавшего своего фаворита деньгами и почестями. Как любой человек ограниченного ума, Аракчеев обладал даром устанавливать строгий порядок и доходящую до крайности дисциплину. Позади своего дома он приказал разбить сад с клумбами, неукоснительно выровненными по линейке и одинаковыми. На каждой клумбе было указано имя дворового мужика^[16], обязанного ухаживать за ней. И если хоть один цветок на клумбе оказывался сломлен, если хоть один отпечаток ноги виднелся на свежевскопанной земле, если хоть одна сорная травинка появлялась рядом с теми растениями, которым полагалось там быть, то дворовый, в зависимости от серьезности случившегося, получал наказание в двадцать пять, пятьдесят или сто ударов розгами. Расправой руководила Настасья.

Настасья не была ни женой Аракчеева, ни его любовницей: она была его сожительницей. Он обнаружил эту непотребную бабу в одной из своих деревень и сошелся с ней.

Слезы и крики тех, кого она наказывала, доставляли наслаждение этой женщине.

Аракчеев, который управлял всеми делами в государстве, не принимал никаких решений, не посоветовавшись с ней; она обладала над ним, этим неукротимым человеком, полнейшей властью.

Простые люди поговаривали, что он одержим бесом, принявшим облик женщины.

В конце концов кучер и повар графа, придя в отчаяние от издевательств, которым они подвергались каждодневно, — так, сестра повара была засечена до смерти кнутом, — решили во что бы то ни стало избавить землю от этого чудовища.

И вот однажды ночью, когда граф был в отъезде, они убили Настасью.

Аракчеев, получив это известие, пять дней и пять ночей сидел взаперти, испуская не рыдания, не крики, а завывания, слышные в другом конце дома.

Когда же он вышел из своих покоев, то все, кто оказался на его пути, в страхе разбежались. Глаза его налились кровью, а лицо было мертвенно-бледным.

Поскольку дворовые люди не желали выдавать виновных, сделавших, в конечном счете, лишь то, что каждый из них много раз мечтал сделать сам, все они были беспощадно высечены кнутом, так что двое или трое из них умерли, не выдержав наказания.

По поводу смерти этой женщины император Александр написал графу следующее:

"Успокойся, друг мой! Ты нужен России: она оплакивает твоего верного друга; плачу и я, думая о твоем несчастье".

Эта глубокая нежность Александра к жестокому выскочке казалась тем более странной, что Аракчеев наводил ужас на двух братьев императора — великих князей Николая и Михаила. Он заставлял их являться каждое утро в десять часов в свой деревянный дом на Литейном проспекте и там принимал вместе с младшими офицерами, заставляя по два часа ждать аудиенции. Несомненно, он не знал, что Константин отрекся от престола и что истинным наследником престола станет Николай.

Так или иначе, но, едва вступив на трон, Николай тотчас уволил Аракчеева в отставку; однако, покидая свой пост, временщик, словно парфянин, выпустил в императора свою последнюю стрелу: он оставил ему в наследство своего адъютанта Клейнмихеля. С этой целью Аракчеев, якобы поссорившись со своим подопечным, подчеркнуто прогнал его от себя. Быть изгнанным Аракчеевым служило для Николая хорошей рекомендацией. Новый император попал в ловушку и поставил впавшего в немилость Клейнмихеля на ту же должность, какую тот занимал при Аракчееве. Когда бывший фаворит узнал об успехе своего хитроумного замысла, он, при всем своем почтенном возрасте, подпрыгнул от радости и со смехом произнес: "Теперь, даже если меня вышлют в Сибирь, я отомщен!"

Аракчеев отправился в свое поместье Грузино. Там он истязал своих крестьян и, подобно средневековым феодалам, взимал плату с путешественников, проезжавших по выстроенному им мосту, и за каждый проезд требовал с них десять копеек.

Какой-то молодой подпоручик, направлявшийся в полугодичный отпуск, посчитал эту пошлину незаконной и отказался ее платить, хотя и переехал через мост.

Приведенный к Аракчееву, который потребовал у него объяснений по поводу его намерения уклониться от уплаты условленного сбора, подпоручик ответил, что, во-первых, если об этом сборе и условились, то, во всяком случае, не с ним, а во-вторых, правительство, которое выделяет ему на время отпуска по двадцать пять копеек в день, не предупредило его, что он, возвращаясь к себе домой, должен будет платить десять копеек за проезд через мост, и потому он решительно отказывается производить этот платеж, по поводу которого Аракчеев волен обращаться к его начальству.

При Александре подпоручика ожидали бы за такой ответ большие неприятности, но при Николае дело обстояло иначе.

Аракчееву пришлось удовольствоваться тем, что он пригрозил подпоручику кулаком, прибавив:

— Вот вернусь к власти, тогда держись, негодяй!

На что подпоручик, щелкнув пальцами, ответил ему:

— В воскресение Иисуса Христа я верю мало, но в воскресение Аракчеева не верю совсем.

Тем все и кончилось.

Времена Аракчеева миновали.

Вот какому человеку Александр доверил управлять своей империей.

Несомненно, постоянное увлечение женщинами, чрезмерный мистицизм и безотчетные угрызения совести, связанные со злодеянием, которое он, хотя и не совершил, но позволил совершить другим, — все это привело к тому, что Александр полностью отдалился от земных дел.

Он знал, что в империи замышляется обширный заговор, но не тревожился из-за этого. В глубине души император чувствовал, что заговорщики вправе так действовать и что после тех шагов, которые он сделал навстречу им, правда на их стороне.

Многие предрекали катастрофу, и ее неясное предчувствие носилось в воздухе. Правительство испытывало симптомы той фазы болезни, которые ощущает порой человек и которые заставляют самых преданных его друзей говорить:

"Для того, чтобы выздороветь, ему нужно сначала как следует заболеть".

Эта катастрофа, которую все предчувствовали, оказалась кончиной императора и восстанием 14 декабря.

Во время своей последней поездки по донским провинциям император выпал из дрожек и сильно поранил ногу.

Должно быть, у дрожек есть какие-то скрытые достоинства, известные только местным жителям, или же русские необычайно постоянны в своих привязанностях, если они упорно продолжают пользоваться подобным экипажем.

Один англичанин, не по своей воле воспользовов-шийся дрожками, предложил премию в тысячу фунтов стерлингов тому, кто укажет на более неудобное средство передвижения.

Премия эта еще так и не выплачена.

Будучи рабом дисциплины, которую он сам для себя установил, и желая прибыть в условленный день, Александр продолжил путь; однако из-за усталости и отсутствия мер предосторожности рана его была постоянно воспалена. Император, хотя и был primus inter pares^[17], здоровьем похвалиться никак не мог. Рожистое воспаление, не раз появлявшееся на раненой ноге, заставляло императора неделями не покидать постель и месяцами прихрамывать. Приступы меланхолии, которым он был подвержен и раньше, усилились и обострились из-за этого нового недуга.

Последнее обострение болезни случилось зимой 1824 года, во время женитьбы великого князя Михаила, в тот момент, когда Александр узнал от великого князя Константина о развитии заговора Союза благоденствия, руководителем которого ему надлежало бы быть и жертвой которого он чуть было не стал.

И в самом деле, эта последняя болезнь спасла Александра от смерти.

В 1823 году о прибытии царя было сообщено девятой дивизии, стоявшей лагерем в окрестностях Бобруйска — крепости, которая расположена на реке Березине, в Минской губернии. В состав этого военного соединения входил Саратовский полк; командовал полком Швейков-ский, один из заговорщиков. На этом и основывался весь план действий, который совместно разработали Муравьев-Апостол и Бестужев. С помощью нескольких офицеров Саратовского полка, переодетых солдатами, они захватят императора, великого князя Николая и начальника генерального штаба Дибича (того самого Дибича, который был изгнан Павлом I, потому что его лицо вызывало у солдат уныние). Однако болезнь императора привела к тому, что он не смог приехать в Бобруйск, и заговор, естественно, провалился.

Заговорщики вернулись к этому плану в 1824 году. Распространился слух, что император будет проводить смотр войск третьего корпуса первой армии возле городка Белая Церковь и что он остановится в отдельном павильоне, стоящем посреди парка Александрия, владения графини Браницкой.

Вот что предполагалось сделать.

Когда станут менять часовых, офицеры, переодетые в солдатскую форму, проникнут в спальню царя и задушат его, как в свое время поступили с Павлом I. Как только император будет мертв, Сергей Муравьев-Апостол и полковники Швейковский и Тизенгаузен (один — командир Саратовского полка, другой — Полтавского) взбунтуют войска и двинутся на Киев и Москву, где им протянут руку помощи их союзники. Из Москвы Муравьев двинется на Санкт-Петербург и там, объединившись с Северным обществом, будет затем действовать сообща с ним.

Однако император не поехал в Белую Церковь, и этот заговор провалился, как и предшествующий, причем по той же причине.

Провидение решило, что в череде цареубийств должен наступить перерыв и Александр умрет в своей постели.

Предпоследний приступ болезни, которой предстояло унести императора в могилу, произошел в Царском Селе зимой 1824–1825 годов.

Совершив прогулку по парку — как всегда, в одиночестве, ибо, более унылый и менее эгоистичный, чем Людовик XIII, он не желал, чтобы кто-нибудь скучал рядом с ним, — Александр возвратился во дворец, сильно продрогнув, и распорядился подать обед к себе в спальню. В тот же вечер у него вновь началось рожистое воспаление, еще более сильное, чем все предыдущие, сопровождавшееся лихорадкой, бредом и мозговыми явлениями. В ту же ночь императора перевезли в закрытых санях в Санкт-Петербург, и там консилиум врачей, опасаясь гангрены, принял решение ампутировать ногу. Один доктор Виллие, хирург императора, воспротивился этой крайней мере и произнес слова, которые заставляют удалиться любого врача, придерживающегося иного мнения: "Я беру на себя ответственность". И на этот раз снова, благодаря его преданности и заботам, жизнь императора была спасена.

Когда же настало лето, врачи единодушно заявили, что для полного восстановления здоровья императора требуется какое-нибудь дальнее путешествие, и избрали Крым как место, которое более всего благоприятствовало бы его выздоровлению. Пребывая в меланхолии, Александр не принял никаких решений относительно своих поездок в этом году, и ему было безразлично, в какую точку его обширной империи ехать. Императрица попросила позволения сопровождать мужа и получила согласие. Перед отъездом Александру пришлось трудиться с удвоенным напряжением. Каждый министр торопился получить окончательное решение по своим делам, как если бы видел императора в последний раз; поэтому на протяжении нескольких последних недель своего пребывания в Санкт-Петербурге царю приходилось очень рано вставать и поздно ложиться спать. Наконец, в середине июня, после молебна о ниспослании императору благополучия во время его поездки, на котором присутствовала вся императорская семья, Александр покинул свое любимое Царское Село, куда ему уже никогда не суждено было возвратиться и где его комната находится ныне в том же виде, в каком он ее оставил, и, сопровождаемый императрицей, с кучером Иваном на облучке, со свитой из нескольких адъютантов, находившихся под командованием генерала Дибича, отбыл в Крым.

В конце августа 1825 года император прибыл в Таганрог, стоящий в глубине Азовского залива — там, где, согласно легенде, перед Аттилой, заблудившимся в болотах Меотиды, появилась лань, указавшая ему путь к Риму и Парижу.

Александр I уже во второй раз приезжал в этот город, местоположение которого ему понравилось и в котором, по его словам, он хотел бы поселиться, уйдя от дел.

Император разместился в доме градоначальника, расположенном напротив Азовской крепости, которая, как вы помните, доставила столько неприятностей Петру Великому; однако Александр почти никогда не оставался в доме.

Он покидал его утром и возвращался только к обеду, а все остальное время ходил пешком по грязным и пыльным дорогам, пренебрегая всякого рода мерами предосторожности, какие принимали местные жители, чтобы избежать чрезвычайно опасной осенней лихорадки, тем более, что ее случаи в тот год были весьма многочисленны.

По ночам император спал на походной кровати, кладя под голову кожаную подушку. Мы уже отмечали, что люди славянской расы не придают значения постели. Именно здесь он узнал о только что раскрытом заговоре в Белой Церкви и о том, что заговорщики намеревались лишить его не только престола, но и жизни. Эту новость приехал сообщить ему граф Воронцов, губернатор Одессы, тот самый, что возглавлял оккупацию Франции до 1818 года.

Подумать только, он, Александр, любимый всеми, надежда и светоч спасения в первые дни своего царствования, дошел до того, что заговорщики, действующие во имя общественного блага, были убеждены теперь, что для этого общественного блага необходима его смерть! Опустив голову на руки, он прошептал:

— Отец мой, отец!..

Ночью он написал письма наместнику Польши Константину и великому князю Николаю.

Затем, пообещав императрице вернуться за ней в Таганрог, он отправился в Крым, где, по опасению многих, у заговорщиков были сторонники.

Император был так раздражен и это так не вязалось с его характером, что Виллие хотел заставить его провести в Таганроге еще несколько дней.

Александр же, напротив, потребовал, чтобы отъезд состоялся немедленно.

В дороге душевное недомогание царя только усилилось. Хотя лошади скакали во весь опор, император жаловался на их медлительность.

Затем он обрушился на плохое состояние дороги, вышел из себя, приказал привести их в порядок, в ярости отбросил в сторону свою шинель и подставил покрытый испариной лоб ледяному и губительному осеннему ветру; и чем больше Виллие умолял его поберечься, доказывая пагубность подобной неосторожности, тем больше император своими новыми опрометчивостями словно бросал вызов опасности.

Результата не пришлось долго ждать: сначала Александра одолел непрекращающийся кашель, а на следующий день, по прибытии в Орехов, у него появилась перемежающаяся лихорадка.

Именно она свирепствовала в ту осень на всем пространстве от Таганрога до Севастополя.

Александр потребовал немедленно повернуть назад, в Таганрог, и, словно опасаясь, что и на этот раз смерть отступится от него, часть обратного пути проделал верхом; в конце концов, не в силах держаться в седле, он перешел в карету.

Пятого ноября царь прибыл в Таганрог и, войдя в дом градоначальника, потерял сознание.

Императрица, страдавшая сердечным заболеванием и сама чуть живая — она пережила супруга всего на полгода, — нашла в себе силы ухаживать за ним.

Какие бы старания ни предпринимались, чтобы остановить губительную лихорадку, она постоянно возобновлялась и каждый раз становилась все сильнее.

Восьмого ноября император был настолько плох, что Виллие потребовал, чтобы ему был придан в помощь Штофреген, врач императрицы.

Двенадцатого появились симптомы воспаления мозга.

Тринадцатого оба доктора объявили императору, что ему необходимо сделать кровопускание.

Александр решительно от этого отказался, постоянно требуя дать ему ледяную воду и отвергая всякое иное питье.

В тот же день, в четыре часа пополудни, император попросил, чтобы ему дали бумагу и чернила, написал письмо, запечатал его и, поскольку свеча оставалась зажженной, сказал слуге:

— Друг мой, потуши свечу, а то ее могут принять за погребальную и подумать, что я уже умер.

На следующий день, около полудня, царь, вновь отказавшись от кровопускания, согласился принять дозу каломели; это было 14-го.

В четыре часа дня болезнь начала развиваться столь угрожающе, что стало необходимо позвать священника.

— Государь, — обратился к императору Джеймс Вил-лие, — если вы отвергаете помощь медицины, то вам необходимо принять помощь религии.

— В этом отношении пусть делают что угодно, — ответил тот.

Пятнадцатого числа, в пять часов утра, в комнату именитого больного вошел духовник.

— Батюшка, — сказал Александр, протягивая к нему руку, — обращайтесь со мной просто как с человеком, а не как с императором.

Священник приблизился к постели, выслушал императорскую исповедь и причастил умирающего.

Виллие вошел в комнату в ту минуту, когда духовник еще находился там и произносил отпущение грехов.

— Государь, — сказал врач, — я очень опасаюсь, что ваше величество, исповедуясь, не упомянули об одном важном обстоятельстве.

— Каком же? — спросил император.

— Ваше величество проявили такое упрямство, отказываясь от всех лечебных средств, что Бог может посчитать вашу смерть самоубийством.

Император вздрогнул.

— Тогда делайте со мной все, что хотите, — сказал он, — отныне я в вашем распоряжении.

Виллие в ту же минуту поставил ему на голову двадцать пиявок, но было уже слишком поздно: больного терзала настолько сильная горячка, что, несмотря на потерю крови, никакого улучшения в его состоянии не наступило.

Тогда император знаком подозвал всех подойти к нему поближе, точно желая что-то тихо сказать. Императрица склонилась к его изголовью, но он покачал головой, говоря:

— О! Богу угодно, чтобы в минуту смерти цари страдали сильнее, чем другие люди.

Потом он откинулся на подушку и пробормотал:

— Они свершили там бесчестное дело…

Не явилась ли ему в это мгновение тень Павла?

В ночь с 15-го на 16-е император окончательно лишился чувств. В два часа пятьдесят минут ночи он скончался.

Императрица, склонившаяся над ним, вскрикнула. Она ощутила его последний вздох и догадалась, что с этим вздохом отлетела его душа, чтобы дать отчет Всевышнему.

Почти сразу же она опустилась на колени и стала молиться, а затем, через несколько минут, встала, более спокойная, закрыла императору глаза, оставшиеся открытыми, подвязала ему голову платком, чтобы не отваливалась нижняя челюсть, и поцеловала его уже похолодевшие руки; потом, вновь опустившись на колени, она предавалась молитвам до тех пор, пока врачи не настояли на том, чтобы она удалилась в другую комнату.

Они должны были приступить к вскрытию трупа.

Как только болезнь приняла опасный характер, к великому князю Николаю был послан курьер, чтобы уведомить его о состоянии императора. По мере того как опасность возрастала, в столицу один за одним отправлялись другие курьеры.

Наконец, был послан последний, который вез письмо императрицы к императрице-матери:

"Наш ангел на Небесах, а я еще обретаюсь на земле;

но я лелею надежду скоро соединиться с ним".

И в самом деле, с началом весны императрица Елизавета покинула Таганрог, чтобы поселиться в приобретенном для нее поместье в Калужской губернии.

Не проехав и трети пути, она почувствовала слабость и сделала остановку в Белёве, маленьком городке Курской губернии.

Неделю спустя она в свой черед испустила последний вздох.

XXXI. СЕВЕРНОЕ ОБЩЕСТВО

Расскажем, что же за новости, оказавшие на императора столь страшное воздействие, он получил в Таганроге.

Командира Саратовского полка, полковника Швей-ковского, который должен был, по плану заговорщиков, захватить в Бобруйске императора, великого князя Николая и Дибича, то ли случайно, то ли по подозрению, внезапно отстранили от должности.

Это вызвало тревогу в Южном обществе, отличавшемся, как мы говорили, большей горячностью, чем Северное.

Что же произойдет, если лишатся руководителей и другие полки, которые втянуты (или считались втянутыми) в заговор через своих командиров?

И потому было решено немедленно поднять третью бригаду третьей гусарской дивизии и ее артиллерию, двинуться на Киев и послать в Таганрог убийц к Александру.

Не было сомнений, что неожиданное известие о смерти Александра вызовет разрыв, а может быть, и войну между Константином и Николаем, и этим обстоятельством предполагалось воспользоваться, чтобы провозгласить республику.

Гусарский полковник Артамон Муравьев, как показало следствие, готов был взять на себя убийство императора, но ему было сказано, что он необходим на своем посту командира полка.

Первого января 1826 года (13 января по нашему стилю) Вятский полк должен был находиться в Тульчине и выставлять там караулы; заговорщики решили, воспользовавшись этим, арестовать графа Витгенштейна вместе с начальником его штаба Киселевым и подать войскам сигнал к восстанию.

Вспомним теперь о двух письмах, посланных из Таганрога императором Александром великому князю Николаю и наместнику Польши Константину.

Эти письма прибыли вовремя.

Пестель был арестован 26 декабря по нашему стилю, или 14 декабря по русскому стилю.

Арест Пестеля обезглавил Южное общество, главными вождями которого были Сергей Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Швейковский, Артамон Муравьев, Тизенгаузен, Волконский, Спиридов и Михаил Лунин.

Руководителями Северного общества были Рылеев, князь Трубецкой, князь Оболенский, Александр Бестужев, Батеньков и Каховский.

Им стало известно одновременно и о смерти императора Александра, и о том, что он успел назначить своим преемником Константина, хотя тот отрекся от трона, вступив в брак с княгиней Лович; однако после смерти брата Константин подтвердил свое отречение, несмотря на настоятельные просьбы Николая.

Этот спор чрезвычайно обнадежил Северное общество, в котором еще не знали об аресте Пестеля. Заговорщики намеревались взбунтовать часть войска и народа, убедив людей, что известие об отречении Константина является ложью и что его брат Николай стремится узурпировать корону. Быть может, с помощью этой уловки удастся в корне пресечь царствование Николая.

Вот что предусматривалось слелать в этом случае.

Г. Учредить, положив конец деятельности существующей власти, временное правительство, которое распорядилось бы создать в губерниях палаты по выбору депутатов.

2°. Приложить усилия для учреждения двух законодательных палат, одна из которых, верхняя, будет состоять из пожизненных представителей.

3°. Для исполнения этого замысла использовать армейские части, которые откажутся присягать императору Николаю, но не допускать никаких бесчинств с их стороны и пытаться увеличить их число.

Позже, чтобы обеспечить сохранение конституционной монархии, позаботиться о формировании губернских палат депутатов, которыеявятся местными законодательными властями; о преобразовании военных поселений в национальную гвардию; о передаче Петропавловской крепости в ведение городского самоуправления, этого палладиума русских свобод, как выражался Батеньков; о провозглашении независимости университетов Москвы, Дерпта и Вильны.

Двенадцатого декабря, то есть за два дня до восстания, в доме князя Трубецкого состоялось собрание, на котором присутствовали два брата Бестужевых, Оболенский, Каховский, Коновницын, Александр Одоевский, Сутгоф, Пущин^[18], Батеньков, Якубович и Щепин-Ростовский.

Среди собравшихся царило воодушевление. Князь Оболенский, обладавший, несомненно, большей дальновидностью, чем другие, и не строивший себе иллюзий относительно результата таких действий, повторил несколько раз:

— Мы умрем, в этом я уверен. Но какой пример для всех! Какая слава для нас!

Тринадцатого — такое же собрание, такое же воодушевление. Становится известным, что на следующий день появится манифест о восшествии на престол императора Николая.

Присутствующие договариваются, что наутро все выйдут на Сенатскую площадь, приведя как можно больше солдат, а в случае, если солдаты откажутся последовать за ними, явятся хотя бы лично.

Заговорщики обольщали себя надеждой, что при виде такого открытого выступления император пойдет на переговоры.

И тогда они предъявят следующие условия.

Г. Созвать депутатов от всех губерний.

2°. Огласить в Сенате манифест, в соответствии с которым сенаторы присоединятся к этим депутатам, чтобы проголосовать за новые конституционные законы.

3°. До того, как будет создано временное правительство, созвать депутатов от Царства Польского, чтобы они приняли необходимые меры к сохранению единства государства.

Во главе войск, которые откажутся принять присягу, должен был встать князь Трубецкой, а командовать под его началом предстояло Якубовичу и Булатову.

Наступило 14 декабря. Все принялись за дело. Арбузов, Николай Бестужев и несколько других офицеров отправились к морякам Гвардейского экипажа, которые отказались присягать. Генерал-майор Шипов, присланный принимать у них присягу, приказал арестовать вожаков, но, когда минут через десять после этого ареста раздались выстрелы, Николай Бестужев закричал:

— Ребята, слышите? Это убивают ваших товарищей.

Батальон, ведомый Бестужевым, бросился вон из казарм. Офицеры, до тех пор пребывавшие в нерешительности, последовали за батальоном.

Московский полк тоже восстал почти полностью. Князь Щепин-Ростовский, Михаил и Александр Бестужевы, Броке и Волков проходили по рядам второй, пятой и шестой рот, повторяя солдатам:

— Вас обманывают, требуя от вас присяги. Великий князь Константин не отрекался от престола. Он взят под арест, как и великий князь Михаил — шеф нашего полка.

— Император Константин удвоит вам жалованье! — кричал Михаил Бестужев. — Расправляйтесь со всеми, ребята, кто предает императора Константина!

Он и князь Щепин-Ростовский приказали солдатам зарядить ружья боевыми патронами.

Затем Щепин-Ростовский отдал приказ захватить полковое знамя. Он бросился на командира полка генерала Фредерикса и ударил его по голове саблей, отчего тот повалился на землю; затем он опрокинул, нанеся ему глубокую рану, генерала Шеншина. Наконец, с криком: "Всех вас перебью!", он сбивает с ног полковника, унтер-офицера и гренадера, добирается до знамени, завладевает им и во главе восставших рот вместе с братьями Бестужевыми направляется со своим трофеем на Сенатскую площадь.

Со своей стороны, Якубович и Каховский совершают чудеса храбрости. Каховский подобрался к генерал-губернатору Санкт-Петербурга, знаменитому Милорадо-вичу, храбрецу, которого называли русским Мюратом, и смертельно ранил его, выстрелив в него почти в упор из пистолета. Затем, повернувшись, он другим выстрелом убил полковника Стюрлера.

Кюхельбекер уже направил пистолет на великого князя Михаила, но матросы схватили его за руку.

Как легко себе представить, на Сенатской площади царил полный беспорядок.

Все эти события тотчас же становились известны новому императору. Он оказался в каком-то смысле лицом к лицу с восставшими.

И тогда Николай впервые обозначил ту линию своего поведения, от которой он потом не отступал ни разу за время тридцатилетнего царствования.

Вместо того чтобы вступить в переговоры с восставшими, как они надеялись, император поручил генерал-майору Нейдгардту передать в гвардейский Семеновский полк приказ немедленно атаковать мятежников, а в Конногвардейский полк — быть готовым выступить по первому требованию. Затем, отдав эти распоряжения, он спутался в главную кордегардию Зимнего дворца, где нес караул гвардейский Финляндский полк, и приказал зарядить ружья и занять главные подъездные пути ко дворцу.

В эту минуту на Адмиралтейской площади раздался страшный шум — это третья и четвертая роты Московского полка во главе с князем Щепиным-Ростовским и Бестужевыми явились сюда с развевающимся знаменем и барабанным боем, крича:

— Да здравствует Константин! Долой Николая!

Они вышли на Адмиралтейскую площадь, но, вместо того чтобы двинуться прямо на Зимний дворец, который еще не приготовился к обороне, выстроились спиной к Сенату.

К ним присоединились лейб-гренадеры и человек пятьдесят в штатском, замешавшихся в их ряды и вооруженных пистолетами и кинжалами.

В эту минуту император появился под одним из сводов дворца и бросил взгляд на всю эту суматоху. Он был бледнее обычного, но казался совершенно спокойным. В течение его долгого тридцатилетнего царствования императора нередко видели в ярости, гневе, бешенстве, но никто и никогда не видел, чтобы он проявлял слабость.

В это время со стороны Мраморного дворца послышался шум скачущего галопом эскадрона кирасир: это были конногвардейцы во главе с графом Алексеем Орловым^[19]. Ворота перед ним распахнулись, он спрыгнул с коня, и полк выстроился перед дворцом.

В это же время послышались барабаны Преображенского полка, подходившего батальон за батальоном; пре-ображенцы вступили во двор и увидели там императора, императрицу и малолетнего великого князя.

Вслед за тем появились кавалергарды, которые выстроились углом, оставив свободным пространство, где вскоре разместилась артиллерия.

Восставшие видели все эти угрожающие маневры, но не предпринимали никаких враждебных действий, а лишь кричали: "Долой Николая! Да здравствует Константин!"

Они ожидали подкрепления.

Послышались возгласы "Да здравствует конституция!", но, когда солдаты поинтересовались, что такое конституция, им ответили, что это жена Константина, и клич не нашел поддержки.

Тем временем великий князь Михаил, об аресте которого заявляли заговорщики, обходил казармы, опровергая своим присутствием эти слухи. В казармы Московского полка он добрался, когда две роты оттуда уже ушли, но ему удалось воспрепятствовать остальным последовать за ними.

Явился он вовремя.

В те минуты, когда остатки полка собирались выступить вслед за двумя восставшими ротами, прибыл капитан пятой роты граф Ливен и с первого взгляда понял, что здесь происходит.

Он тотчас приказал запереть ворота, а потом, встав перед строем солдат, обнажил шпагу и поклялся, что пронзит ею первого, кто сдвинется с места.

Один юный поручик подошел с пистолетом в руке и приставил ствол к груди Ливена; граф головкой эфеса своей шпаги выбил пистолет из рук молодого офицера, но тот поднял свое оружие и вновь направил его на графа. И тогда, скрестив руки, Ливен двинулся на своего подчиненного, бросая вызов опасности. Отступая перед графом на глазах у всего полка, который пребывал в неподвижности и молча наблюдал странную дуэль, поручик нажал курок и выстрелил.

Но каким-то чудом воспламенилась лишь затравка. В этот миг в ворота постучали.

— Кто там? — раздалось несколько голосов.

— Я, великий князь Михаил, — ответил брат императора.

При этих словах всех присутствующих охватило глубокое оцепенение. Разве восставшим солдатам не говорили, что великий князь находится под арестом?

Великий князь въехал верхом во двор казармы, сопровождаемый несколькими ординарцами.

— Что означает это бездействие в минуту опасности?! — воскликнул великий князь. — Я нахожусь среди изменников или верных слуг?

— Ваше высочество, вы находитесь в самом преданном из своих полков, — ответил граф Ливен, — и сейчас убедитесь в этом.

И, подняв шпагу вверх, он крикнул:

— Да здравствует император Николай!

— Да здравствует император Николай! — в один голос повторили солдаты.

Молодой поручик хотел было заговорить, но граф Ливен схватил его за руку.

— Разве вы не видите, — сказал он, — что ваше дело проиграно? Молчите. Я ничего не скажу.

— Ливен, — произнес великий князь, — я поручаю вам командовать полком.

И он продолжал свой объезд, встречая повсюду если и не воодушевление, то, по крайней мере, повиновение.

Так что новости, которые получал император, были благоприятными; со всех сторон подходили подкрепления и тут же занимали позиции; саперы расположились в боевом порядке у Эрмитажа, а с Невского проспекта подошли роты Московского полка, которые привел с собой граф Ливен.

Появление этих войск вызвало крики радости у восставших: они решили, что это пришла ожидаемая ими помощь; но, вместо того чтобы присоединиться к ним, новоприбывшие выстроились перед зданием Судебной палаты лицом к дворцу и вместе с кирасирами, артиллерией и кавалергардами замкнули восставших в железное кольцо.

В эту минуту, перекрывая шум суматохи, послышалось церковное пение, и на площади появился митрополит, которого сопровождал весь его клир и впереди которого несли иконы; выйдя из Казанского собора, он пришел сюда, чтобы именем Божьим приказать мятежникам вернуться к исполнению долга.

Но православная церковь погрязла в лихоимстве и невежестве, что было одним из тех обстоятельств, какие привели к восстанию.

Поэтому предводители заговорщиков, выйдя из рядов, закричали священникам:

— Идите прочь! Не вмешивайтесь в земные дела!

Николай, опасаясь святотатства, тоже приказал им удалиться.

Митрополит повиновался.

И тогда император решил сам предпринять последнюю попытку образумить бунтовщиков.

Окружающие, стоило им догадаться о его намерении, хотели остановить его, но он ответил им тоном, перед которым никто никогда не мог устоять:

— Господа, сегодня разыгрывается моя игра, и будет справедливо, если я поставлю на кон собственную жизнь. Отворите ворота!

Ему повиновались. Император приблизился к распахнутым воротам.

В этот самый миг примчался во весь опор великий князь Михаил и, спрыгнув с коня, сказал на ухо императору:

— Часть Преображеского полка, который окружает ваше величество, действует заодно с бунтовщиками, а князь Трубецкой, чье отсутствие вы должны были заметить, является главой заговора.

Царь опустил голову и ненадолго задумался.

Но через мгновение он еще более утвердился в своем решении.

— Пусть мне приведут наследника, — сказал он.

Мальчика привели; ему было тогда семь лет.

Император поднял ребенка на руки.

— Солдаты! — воскликнул он. — Если меня убьют — вот ваш император. Разомкните ряды: я вверяю его вашей преданности.

И он передал ребенка в объятия гренадеров-преобра-женцев.

Не забудем, что это был полк, который охранял Михайловский замок, когда душили Павла.

Раздался восторженный крик, шедший из глубины сердец: виновные первыми протянули руки, чтобы принять малолетнего великого князя; его внесли в глубь рядов и поместили под ту же охрану, что и знамя.

Тогда император вскочил в седло и двинулся к дворцовым воротам.

Однако там к нему бросились генералы, умоляя не ехать дальше, ибо восставшие заявляют во всеуслышание, что они хотят его смерти, и все оружие у них заряжено. Но император ответил, что все свершится так, как будет угодно Богу, и запретил кому бы то ни было следовать за ним.

Он пустил лошадь в галоп и остановился прямо перед восставшими, на расстоянии пистолетного выстрела от их боевого строя.

— Солдаты! — воскликнул он. — Говорят, будто вы хотите меня убить; если это так, то я перед вами; стреляйте, и пусть нас рассудит Бог.

Команда "Огонь!" прозвучала дважды, но безрезультатно; однако на третий раз прогремело десятка два ружейных выстрелов. Пули просвистели вокруг императора, но ни одна его не задела.

В ста шагах позади него этим залпом были ранены полковник Вельо и несколько солдат.

В тот же миг к императору бросился великий князь Михаил, кирасиры всколыхнулись и тоже кинулись к нему, артиллеристы поднесли фитили к орудиям.

— Отставить! — крикнул император.

Но в одно мгновение граф Орлов и его солдаты окружили Николая и силой увлекли его во дворец, тогда как великий князь Михаил бросился к артиллеристам, схватил фитиль и поднес его к уже нацеленной пушке.

— Огонь! — крикнул он. — Огонь по этим убийцам!

Одновременно с его выстрелом грохнул залп еще четырех орудий, заряженных картечью. Затем, поскольку приказов императора уже невозможно было расслышать, за первым залпом раздался второй.

Последствия двух этих залпов, произведенных с расстояния менее ружейного выстрела, были ужасны: больше шестидесяти человек, как лейб-гренадеров, так и солдат Московского полка, остались лежать на площади; остальные же бросились бежать по Галерной улице, Английской набережной, Исаакиевскому мосту и по замерзшей Неве.

Кавалергарды стали преследовать восставших.

Все было кончено: пятилетний заговор, надежды на свободу двух народов, на раскрепощение восьмидесяти миллионов человек — ибо заговорщики не делали разницы между русскими и поляками — все это рухнуло в один день, именно в один, поскольку в этот же день, 14 декабря, Пестеля арестовали на юге России.

Пестель успел крикнуть по-немецки князю Сергею Волконскому: "Будьте спокойны, я ни в чем не сознаюсь, спасайте только "Русскую правду"".

Сергея Муравьева-Апостола и его брата Матвея арестовали в то же время, что и Пестеля, но они были освобождены офицерами, принадлежавшими к Обществу соединенных славян.

Сразу же после освобождения Сергей Муравьев-Апостол задумал поднять на восстание Черниговский полк. Это ему удалось. Тогда он решил идти на Киев и Белую Церковь или на Житомир, чтобы соединиться с полками, где служили офицеры из Общества соединенных славян; в конце концов выбор был сделан в пользу Брусилова, откуда можно было за один дневной переход дойти до Киева или до Житомира, в зависимости от обстоятельств.

Перед выходом полковой священник отслужил обедню и прочел солдатам "Катехизис", сочиненный Бестужевым-Рюминым.

Однако солдаты решительно ничего не поняли из этого наставления, в котором говорилось, что демократическое правительство более всего угодно Богу; пришлось поэтому, как и в Санкт-Петербурте, использовать имя великого князя Константина.

По дороге Муравьеву-Апостолу стало известно, что войска, которые он рассчитывал поднять, находятся вовсе не в Белой Церкви. Ему пришлось повернуть обратно.

Но, не проделав и нескольких верст, он столкнулся с гусарами генерала Гейсмара, которые его преследовали. Муравьев рассудил, что колебаниям здесь не место, и повел солдат прямо на артиллерию, которую вез с собой генерал Гейсмар.

Генерал, со своей стороны, приказал канонирам открыть огонь.

При первом же залпе Сергей Муравьев-Апостол был ранен осколком картечи и упал без сознания; через десять минут он пришел в себя, но его солдаты уже обратились в бегство.

Он попытался собрать солдат, но было уже слишком поздно.

Оба судебных разбирательства, естественно, были объединены. Император назначил следственную комиссию под председательством старого Лопухина, того самого, кого по просьбе его дочери сделал князем Павел I.

Следствие длилось четыре с половиной месяца.

Главные обвинения были предъявлены пятерым.

Это были Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Петр Каховский.

Все пятеро были людьми замечательными.

Скажем несколько слов о каждом из них.

XXXII. МУЧЕНИКИ

Павлу Пестелю едва исполнилось тридцать лет. Хотя фамилия у него немецкая, по рождению он был русский. Его отец, который в 1825 году, то есть ко времени вынесения приговора сыну, находился в состоянии, близком к нужде, прежде был губернатором, занимая этот пост после Сперанского, ставшего мучеником вследствие доноса и восстановленного затем в правах Александром и Николаем, которые наперегонки осыпали его милостями. Став жертвой доноса, похожего на тот, что погубил его предшественника, отец Пестеля был с позором отстранен от должности. Этот позор, по-видимому незаслуженный, переполнял сердце сына, который воспитывался сначала в Дрездене, а потом приехал в Санкт-Петербург и поступил в Пажеский корпус; потом он стал прапорщиком и, шаг за шагом, дослужился до чина капитана, став им во время Французской кампании. Увидев однажды в городке Бар-сюр-Об, как баварские солдаты издеваются над одним из наших крестьян, он отделал их палкой. В Россию Пестель вернулся в должности адъютанта генерала Витгенштейна; получив чин полковника, он стал командиром Вятского пехотного полка.

Он был небольшого роста, но отличался необычайной ловкостью, силой и прекрасным телосложением. О его энергичности ходили легенды. Его считали проницательным, хитрым и честолюбивым. Несомненно, это был человек высокого ума, обладавший авторитетом, которому подчинялись даже те из его сподвижников, кто не питал к нему никакой симпатии. В их числе был и Рылеев, также отмеченный огромным умом, и Александр Бестужев. Именно Пестель задумал создать тайное общество, именно он составил проект русской конституции, и, наконец, именно его голос был слышен всегда, когда речь шла о смелых проектах и решительных мерах.

О нем отзывались как о республиканце наподобие Наполеона, но не Вашингтона.

Но кому дано об этом судить? Смерть пришла за ним прежде, чем он успел свершить свое дело. Он умер ужасной смертью, и сделано было все возможное, чтобы она стала позорной. Мне кажется, что клевете следовало бы оставить в покое его мертвое тело.

Кондратий Рылеев был поэтом; он только что опубликовал поэму "Войнаровский", посвященную его другу Бестужеву, и предсказал в ней свою и его судьбу, подобно тому человеку, который шесть дней подряд, обходя вокруг стен Иерусалима, восклицал: "Горе Иерусалиму!", а на седьмой день воскликнул: "Горе мне!", и в тот же миг ему камнем оторвало голову.

Послушайте, впрочем, его самого:

Угрюм, суров и дик мой взор,

Душа без вольности тоскует.

Одна мечта и ночь и день Меня преследует как тень;

Она мне не дает покоя Ни в тишине степей родных,

Ни в таборе, ни в вихре боя,

Ни в час мольбы в церквах святых.

"Пора! — мне шепчет голос тайный. —

Пора губить врагов Украйны!"

Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа;

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, —

Я это чувствую, я знаю…

И радостно, отец святой,

Свой жребий я благословляю!

Такие стихи лучше, чем это могли бы сделать мы, характеризуют Рылеева.

Сергей Муравьев-Апостол был подполковником Черниговского пехотного полка; это был отличный офицер, решительный, мужественный, свободомыслящий по воспитанию и входивший в заговор со времени его основания. Его двойная фамилия указывает, что он принадлежал, во-первых, к той самой семье Муравьевых, которая дала России стольких выдающихся людей, а во-вторых, к семье казацкого гетмана Апостола. Его отец Иван Муравьев-Апостол — я очень хорошо знал его по Флоренции, куда он удалился, не желая более жить в России, и где, по его словам, он оплакивал троих своих сыновей: одного — покончившего жизнь самоубийством, другого — повешенного, а третьего — отправленного в ссылку, — так вот, Иван Муравьев-Апостол был сенатором и во времена Империи исполнял обязанности русского посланника в ганзейских городах, а затем в Испании. Эти три сына, которых он лишился столь роковым образом, составляли его гордость и славу.

— Ни на одного из своих сыновей я никогда не мог пожаловаться, — говорил он мне, вытирая слезы.

Лично он являлся скорее аристократом, чем либералом; племянник бывшего наставника великого князя Александра, он воспитывался в тесном общении с императором, который только что скончался. Это был выдающийся филолог, главным образом эллинист; он перевел на русский язык "Облака" Аристофана и опубликовал в 1823 году "Путешествие по Тавриде", а на смерть Александра I, своего старого друга, написал греческую оду, которую затем переложил латинскими стихами. Его любимым чтением был "Прометей" Эсхила.

Сам же Сергей был если и не литератором, то, по крайней мере, человеком образованным; службу в армии он начал в 1816 году и оказался в числе офицеров того полка, который взбунтовался против своего командира Шварца. После расформирования взбунтовавшегося полка он перешел в другой, Черниговский, и этот переход сблизил его с Пестелем.

С этого времени его вторая фамилия — Апостол — значила для него еще больше, чем первая. Она напоминала ему о конфедерации вольных ратников с ее выборным устройством, способствовавшим распространению в Малороссии тех идей независимости, какие мы еще и сегодня находим там. Его предок Даниил Апостол был избран казацким гетманом в 1727 году и решительно защищал свою страну от завоевательных устремлений Петра I; наградой за этот патриотизм стало долгое заточение. Память о независимости, которой Сергей Муравьев-Апостол гордился в юности, сделалась для него мукой в зрелые годы. До самого заговора они с братом Матвеем никогда не расставались: смерть разверзла между ними бездну могилы, а ссылка — бездну разлуки между могилой и тем, кто остался в живых.

Четвертый обвиняемый — Михаил Бестужев-Рюмин — был дальним родственником знаменитого канцлера императрицы Анны, который, как мы помним, прибыл из Курляндии вместе с Бироном и при Елизавете руководил внешней политикой России. Михаилу исполнилось двадцать девять лет, и он служил подпоручиком в Полтавском пехотном полку; именно там он примкнул к заговору.

Что касается Каховского, то напрасно было бы искать сведения о нем наподобие тех, что мы дали о его четырех товарищах; заговорщик и солдат, он умел замышлять заговоры, сражаться и умирать — большего от него и нельзя было требовать.

Кстати говоря, в заговоре участвовали семь князей, два графа, три барона, два генерала, тринадцать полковников и десять подполковников.

Всего под следствием находился сто двадцать один человек.

Императрица Елизавета, отменив смертную казнь за рядовые преступления, сохранила эту меру наказания для лиц, обвиняемых в государственной измене, а вернее сказать, она даже не упомянула о них. Во имя клятвы, которую императрица дала самой себе, на протяжении всего ее царствования не было совершено ни одной казни, приводящей к немедленной смерти преступника; тем не менее она позволила оставить в употреблении кнут и розги, под ударами которых люди непременно умирали, хотя слово "смерть" не упоминалось в приговоре; судья не хуже палача знал, что невозможно остаться в живых после ста ударов кнутом или двух тысяч ударов розгами.

Из ста двадцати одного обвиняемого Верховный суд приговорил пятерых к четвертованию: это были Пестель, Рылеев, Сергей Муравьев-Апостола, Михаил Бестужев-Рюмин и Каховский; тридцать одного — к смертной казни через отсечение головы; семнадцать — к политической смерти и вечной каторге, перед отправкой на которую они должны были положить голову на плаху; двоих — просто к вечной каторге; тридцать восемь — к разным срокам каторги, а затем к вечной ссылке; восемнадцать — к ссылке в Сибирь, с предварительным лишением чинов и дворянства; одного — к службе в армии солдатом, с предварительным лишением чинов и дворянства, но с возможностью продвижения; и, наконец, восьмерых — к службе в солдатах, без лишения дворянства и с возможностью продвижения.

Таким образом, из ста двадцати одного подсудимого сто двадцать были осуждены.

Следствие велось в тайне, известны были лишь его результаты.

Император пожелал увидеть некоторых обвиняемых и лично допросить их.

Он допросил Рылеева.

— Государь, — сказал ему поэт, заранее воспевший свою смерть, — я знал, что это дело приведет меня к гибели, но семена, посеянные нами, взойдут и впоследствии принесут плоды.

Он допросил Николая Бестужева, брата Михаила.

— Сударь, — сказал ему император, — мне нравится твердость вашего характера, и я м о г бы вас помиловать, будь у меня уверенность, что в будущем вы станете мне верным слугой.

— Ах, государь, — ответил осужденный, — именно это обстоятельство и вызывает наше недовольство: император может миловать и казнить, в то время как народ не имеет никаких законных средств противостоять ему. А потому, государь, именем Господа прошу вас ничего не менять для меня в ходе исполнения закона, и пусть впредь жребий ваших подданных не зависит от ваших капризов или минутных настроений.

Он допросил Михаила Бестужева-Рюмина.

— Я ни в чем не раскаиваюсь, — коротко ответил тот, — я умираю, испытывая удовлетворение и веря, что буду отомщен.

Император долгое время оставался в задумчивости; не поколебалась ли тогда его убежденность в собственной непогрешимости и вера в свое предназначение, о которой мы расскажем чуть позже?

Разумеется, нет; ведь когда старый сенатор Лопухин принес ему на подпись приговоры суда, он вначале стал просматривать те, в которых Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Каховский были приговорены к четвертованию. Твердой рукой он начертал "Быть по сему" и подписал: "Николай", а затем вручил приговор председателю суда.

Старый Лопухин, который не моргнув глазом наблюдал все безумные выходки Павла I, побледнел при виде этого зловещего и сурового решения молодого императора.

Стало быть, он начнет свое царствование с судебной кары, примера которой не было со времени казни Авраама Лопухина, пособника Глебова и одного из предков того, кто принес на подпись государю этот приговор!

Николай заметил эту бледность.

Рассуждая с высоты своего императорского величия и в соответствии с убеждениями человека, написавшего в детстве, что Иван Грозный — всего лишь суровый поборник правосудия, он считал себя вправе поступать так, и, возможно, такой приговор казался ему даже чересчур мягким.

— Что с вами, Лопухин? — спросил император у председателя суда, видя, что тот побледнел и дрожит. — Разве мы здесь занимаемся игрой и Верховный суд судил не по совести?

— Отнюдь нет, государь, — ответил сенатор, — но, быть может, суд вынес столь страшный приговор для того, чтобы предоставить вашему величеству возможность проявить милосердие.

— Я могу лишь утвердить приговор суда, ибо, утверждая его, я не приговариваю, а всего только соглашаюсь; изменяя же форму казни, я приговариваю. Сообщите суду, что, сохранив смертный приговор в силе, он может изменить его по своему усмотрению.

Произнеся эти слова, император разорвал приговор, с тем чтобы суд представил ему на подпись новый.

Что же касается приговора о смертной казни через отсечение головы, вынесенного тридцати восьми осужденным второй категории, среди которых были Николай Бестужев и Матвей Муравьев-Апостол, то он смягчил его, заменив смертную казнь на вечную каторгу.

Кроме того, облегчая наказания, он внес некоторые поправки в другие судебные приговоры.

Все это происходило 22 июля.

Двадцать третьего Верховный суд собрался, чтобы изменить приговор, касающийся Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Михаила Бестужева-Рюмина и Петра Каховского. Вот выписка из протокола суда:

"Сообразуясь с высокомонаршим милосердием, в сем самом деле явленным смягчением казней и наказаний, прочим преступникам определенных, Верховный уголовный суд по высочайше представленной ему власти приговорил вместо мучительной смертной казни четвертованием, Павлу Пестелю, Кондратию Рылееву, Сергею Муравьеву-Апостолу, Михайле Бестужеву-Рюмину и Петру Каховскому приговором суда определенной, сих преступников, за их тяжкие злодеяния, повесить".

Все милосердие Верховного суда ограничилось заменой жестокой казни казнью позорной.

Несчастные смертники ожидали, что их расстреляют или обезглавят.

В России казнь через повешение не применялась со времен истребления стрельцов Петром I.

Император Николай подписал приговор суда, а затем, предоставив осужденным двадцать четыре часа, чтобы они могли предаться последним мысленным молитвам, в которых так нуждается рассудок человека, готовящегося предстать перед Господом, уехал в Царское Село.

Невозможно передать словами то впечатление, какое произвела на приговоренных эта милость. Все они с бесстрастными лицами выслушали приговор, не высказав ни единого возражения.

Каждый из них исповедовался и причастился.

Рылеев добился от священника обещания, что тот лично передаст его жене написанное им прощальное письмо. В обмен на это письмо и, несомненно, в подтверждение того, что оно доставлено по назначению, вдова должна была вручить священнику золотую табакерку.

Когда мы в дальнейшем расскажем о русском духовенстве, читателям станет ясно, что в подобной мысли о необходимости вознаградить священника нет ничего постыдного для него.

Все осужденные хранили спокойствие, но особенно бесстрастным оставался Пестель, который не отказался ни от одного из своих убеждений, не раскаялся ни в одном из своих поступков и до конца пребывал в уверенности, что принципы, изложенные им в "Русской правде", являются разумными и своевременными.

Со времен истязания Артемия Петровича Волынского, которому вырвали язык, отсекли руку и отрубили голову, то есть на протяжении восьмидесяти лет, Санкт-Петербург не видел смертной казни.

И теперь Санкт-Петербургу предстояло получить за это удовлетворение.

Двадцать пятого июля, около двух часов ночи, хотя казнь была объявлена на десять часов утра, на крепостном валу начали устанавливать широкую виселицу, на которой хватало места одновременно для пяти тел.

Все это происходило напротив небольшой деревянной церкви, посвященной Святой Троице и расположенной на берегу Невы, у входа в квартал старого Санкт-Петербурга, там, где находилось первое пристанище Петра Великого.

В эту пору лета темнота начинается в одиннадцать часов вечера, а кончается в два ночи; и вот в два часа, когда уже можно было различить окружающие предметы, послышались слабый бой барабанов и зловещие звуки фанфар, доносившиеся из различных кварталов города, ибо каждый полк Санкт-Петербургского гарнизона должен был направить роту солдат к месту казни.

Горожане — те, кто еще не ложился спать и проходил мимо; или те, кто жил по соседству с казармами и, предупрежденный необычными звуками, понял, что происходит; или же, наконец, те, кому было просто любопытно взглянуть на готовившееся зловещее зрелище, — заранее устремились к месту, предназначенному для казни.

Роты, каждая из которых была по отдельности отряжена из своей казармы, соединились у крепости и расположились у подножия ее стен.

Оттуда послышались зловещие, протяжные и траурные звуки барабанной дроби, исполняемой одновременно всеми барабанщиками. Было уже три часа утра: начинался рассвет.

Всего только двести или триста зрителей встали кольцом вокруг войск, и, поскольку ужасная сцена казни должна была произойти на крепостном валу, собравшиеся ясно видели поверх голов солдат все происходящее.

В три часа вновь раздалась барабанная дробь. И тогда все увидели, как к месту казни приближаются, отчетливо выделяясь на фоне прозрачной утренней лазури, те осужденные, кому смертную казнь заменили на вечную каторгу.

Их распределили по группам: каждый стоял напротив полка, к которому он принадлежал, а позади него находилась виселица. Вначале они выслушали свой приговор, потом их заставили встать на колени, сорвали с них эполеты, ордена и мундиры; над их бритыми головами сломали шпаги, ударяя ими плашмя по лбу; затем их переодели в грубые серые солдатские шинели и провели одного за другим перед эшафотом, в то время как их мундиры, знаки отличия и ордена бросали в огромный костер. После этого они один за другим вошли в крепость.

И тогда на крепостном валу появились пятеро смертников.

С расстояния, на котором находились зрители, то есть в ста шагах от приговоренных, невозможно было разглядеть их лица; к тому же осужденные были одеты в серые балахоны, капюшоны которых спускались им на лоб.

Они по одному поднялись на помост, а потом в том порядке, какой был определен приговором, взобрались на скамьи, установленные в один ряд под виселицей: первым, на крайней левой от зрителей скамье, стоял Пестель, затем Рылеев, Сергей Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин и, наконец, на крайней правой — Каховский.

На шею им накинули веревку, но, то ли по неумению, то ли из жестокости, петлю положили поверх капюшона: это должно было продлить муку удушения до той минуты, пока не наступит разрыв шейных позвонков.

Исполнив это, палач удалился.

Сразу же после его ухода помост провалился у них под ногами.

И тут разыгралась ужасающая сцена.

Тела двух висевших по краям эшафота — Пестеля и Каховского — остались висеть на веревках, медленно превращаясь в трупы.

Однако трое других выскользнули из затяжной петли и упали вместе со скамьями и настилом помоста в глубь эшафота.

Хотя русскому народу мало присуще открыто проявлять свои чувства, некоторые зрители не смогли сдержать крика ужаса и даже боли.

Но кто знает, были ли посторонними наблюдателями те, кто выразил так свое сочувствие при виде муки, непредусмотренной приговором и причиненной жестокостью или неумением палачей?

К смертникам, которые оказались погребенными в этой первоначальной могиле, бросились конвоиры.

Первым, кого извлекли оттуда, был Муравьев-Апостол (у них были связаны руки, и они не могли помочь себе сами).

— О Господи, — произнес он, снова увидев свет, — согласитесь, крайне грустно умирать дважды за то, что мечтал о свободе для своей страны.

Он спустился с помоста, сделал несколько шагов и остановился в ожидании.

Вторым был Рылеев.

— Взгляните только, чего стоит народ-раб! — воскликнул он. — И повесить-то порядочно не умеют!

И он присоединился к Муравьеву.

Затем появился Бестужев-Рюмин; при падении он сломал ногу.

Его перенесли к двум его товарищам.

— Значит, так определено свыше, — сказал он, — ничто нам не удалось, даже и умереть!

И, не в силах стоять, он лег у ног своих друзей.

Император находился в Царском Селе, куда ему каждые четверть часа направляли рапорты о том, как исполняется приговор.

Однако таким пустяком, как три плохо сработавшие веревки, его не сочли уместным обеспокоить.

Пусть же это станет вечным укором для тех, кто так поступил.

Возможно, при известии об этом происшествии, неслыханном в истории смертных казней, каменное сердце смягчилось бы и он помиловал бы этих несчастных.

Но нет: помост стали восстанавливать, и, когда он был восстановлен, когда под тремя свисавшими вниз веревками, между трупами Пестеля и Каховского, были поставлены три скамьи, осужденным сказали: "Пошли!"

Муравьев-Апостол и Рылеев решительным шагом направились к виселице.

Что же касается Бестужева-Рюмина, то его пришлось отнести туда, поскольку сломанная нога не позволяла ему идти.

Во второй раз им накинули на шею веревку, во второй раз помост ушел у них из-под ног, во второй раз страшная петля затянулась, но теперь уже не ослабла.

И души трех заговорщиков, которых эта жестокая смерть превратила в мучеников, последовали за душами двух их товарищей…

Куда? Одному Богу известно.

XXXIII. ИЗГНАННИКИ

Мы еще не закончили рассказ о скорбной истории 14 декабря, воскресив под своим пером зрелище того, как она завершилось. Нам осталось последовать за другими осужденными к месту их ссылки или в их тюрьмы.

Все эти люди пережили неслыханные страдания и проявили необыкновенное самопожертвование. Вероятно, понадобится еще лет десять, чтобы об этих событиях стало известно в России: опередим же то время, когда на них прольется свет, которому суждено зажечься по слову императора Александра И, причем даже раньше, чем нам это представляется, ибо сердце у него не только справедливое, но еще и сострадательное и чувствительное. Я могу это сказать, могу так писать, могу так думать; у меня есть на это право, хотя я его не видел и с ним не говорил.

И кроме того, да будет вам известно это заранее, всем политическим ссыльным, изгнанникам и узникам, остававшимся еще в живых после долгого, тридцатилетнего царствования его предшественника, он даровал полное помилование.

Разумеется, тридцать лет — долгий срок, но при жизни императора Николая I великий князь Александр был лишь первым подданным своего отца.

Впрочем, годы царствования монархам отмеряет Господь, и кто знает, какая жатва свободы созрела в недрах земли и в глубинах человеческих сердец за эти тридцать лет угнетения.

Кто знает, что получится из Сибири, которую орошали своими слезами и пропитали своим потом все эти люди с благородным сердцем и независимым умом?

И не станут ли в один прекрасный день Иркутск и Тобольск столицами двух республик?

Итак, оставались еще ссыльные.

Их посадили в телеги, по четыре человека на каждую, заковав им ноги в кандалы — раны, которые эти кандалы оставили на ногах Пущина, не затянулись и по сей день, — и отправили в Сибирь.

Они выехали 6 августа; семьи князя Трубецкого и князя Сергея Волконского ожидали их на первой после Санкт-Петербурга почтовой станции, чтобы проститься с ними.

Женам было разрешено следовать за мужьями.

Император проявил необъяснимую заботу, интересуясь здоровьем жены Никиты Муравьева, урожденной графини Чернышевой, и княгини Трубецкой, урожденной Лаваль.

Госпожа Муравьева ответила просто:

— Передайте ему, пусть идет к черту!

Княгиня Трубецкая сказала:

— Передайте ему, что я чувствую себя хорошо и в доказательство этого прошу как можно скорее выдать мне паспорт.

Кроме дам, которых мы назвали, то есть жены Никиты Муравьева и княгини Трубецкой, позволение следовать за мужьями получили г-жа Александра Муравьева, г-жа Нарышкина и жена князя Сергея Волконского, которая утаила свое решение от семьи, опасаясь, что ей помешают исполнить его. Впрочем, для всех этих благородных женщин было радостью и счастьем оказаться избранными Богом для облегчения ссылки своих мужей, и рассказывают, что мать княгини Трубецкой давала дочери возвышенное наставление:

— Если у вас достанет ума, вы поедете в Сибирь.

Самопожертвование этих женщин выглядело тем более замечательным, что их заранее предупредили: по прибытии в Иркутск они не вправе уже будут распоряжаться своим багажом и у них не останется в услужении ни одного человека.

И потому, чтобы приучиться к труду, за несколько недель до отъезда эти дамы, отбросив в сторону бархат и шелка и облачившись в одежду из грубой ткани, стали своими прекрасными белыми ручками исполнять работу домашней хозяйки, постигая поваренное искусство с большим рвением, чем когда-то учились игре на фортепьяно, ели только черный хлеб и кашу, пили лишь квас, чтобы их нёбо привыкло к простонародной еде, как их руки привыкали к работе.

Разве Библия не говорит о бедных изгнанниках из земного рая: "Вы будете есть свой хлеб в поте лица своего!"

Рядом с этими примерами благородного поведения стоит пример еще более трогательный. Одна молодая француженка, мадемуазель Полина Ксавье — мы вправе назвать здесь ее имя, ибо несчастье, ссылка и бракосочетание во время ссылки освятили их союз, — была любовницей графа Анненкова, одного из ссыльных. Она продала все, что у нее было, собрала все свои денежные средства и таким образом получила в свое распоряжение две тысячи рублей. С этими деньгами она намеревалась отправиться в путь, как вдруг их у нее украли.

В то время в Санкт-Петербурге жил человек по имени Гризье. Вы его знаете, дорогие читатели; многие из тех, кто читает эти строки, были его учениками. Этот человек был учителем фехтования и у графа Анненкова. Гризье помчался к своей бедной отчаявшейся соотечественнице. Все его достояние составляло тысячу рублей. Он выложил их ей на стол, оставив себе лишь рубль, чтобы было как прожить день. Он надеялся вновь заработать деньги уже на следующее утро. Ведь все его ученики были богаты, а кроме того, Бог не дает умереть с голоду тем, кто оставляет себя без всяких средств, совершая подобные поступки.

Но император Николай узнал о преданности Полины Ксавье и о несчастье, которое с ней произошло, в то самое время, когда она не решалась принять деньги от Гризье, опасаясь его разорить. Вскоре она получила от императора Николая три тысячи рублей.^[20]

Так уж император Николай был устроен: непреклонным, но великим. Я покажу его вам таким, каким он был на самом деле. Не таким, как судили о нем при его жизни те, кто перед ним раболепствовал; не таким, как судит о нем после его смерти ненависть погубленного им поколения, а таким, как будет судить о нем потомство.

Фигура Николая I, с ее жесткими очертаниями, предстает перед нами тем более рельефной и непоколебимой, что мы видим его стоящим между двумя глубоко человечными людьми: братом Александром I и сыном Александром II.

Тем не менее осужденные, как мы уже говорили, были отправлены на телегах, лежащими на соломе и закованными в кандалы. Нужно самому проделать путешествие в такой ужасной повозке, чтобы составить себе представление о том, что они должны были вытерпеть во время пути в семь тысяч верст, по разбитым дорогам, на которых, стоит пойти малейшему дождю, телеги увязают по ступицы.

Их перевезли по ту сторону озера Байкал, похожего скорее на море, чем на озеро, и собрали в селении Чита, стоящем на реке Ингода. Климат там несколько менее суров, чем в других областях Сибири: в самом деле, начиная с 1830 года температура в этих краях не опускалась ниже двадцати восьми градусов мороза, а в самую большую жару, летом 1843 года, не превышала тридцати одногоградуса.

Но главным образом, участь их делало более терпимым сложившееся там содружество людей умственно развитых, страдающих по одной и той же причине и имеющих возможность говорить между собой о своих надеждах и мечтать о грядущей свободе если не для себя, то для своей родины.

А кроме того, к ним — да падет благословение Неба на тех, кто пренебрегал ради этого своим служебным долгом! — относились с уважением, которого не имели другие ссыльные. Начальство закрывало глаза на некоторые нарушения правил. Книги, перья, бумага, свечи по вечерам — все подобное у них было, но не потому, что это им предоставлялось, а потому, что с этим мирились. Каторжные работы, к которым их принуждали, были не столь тяжелыми: всем было понятно, что заговорщики — не то же самое, что воры и убийцы, и между ними существует различие; и, наконец, им предоставили достаточно свободного времени, чтобы они могли основать школу, то есть совершить доброе дело и увековечить этим в людских умах память о своем пребывании здесь, память, которая никогда не изгладится из сердец.

После нескольких месяцев разлуки к мужьям присоединились жены. С этого времени для тех, кто обрел своих дорогих подруг, ссылка стала наполовину легче.

Что же касается семей ссыльных, то император не допустил, чтобы на них пало хоть малейшее бремя солидарной ответственности.

Вызвав к себе отца Пестеля, которому сын накануне своей смерти дал суровый ответ^[21] и который из-за взяточничества потерял свое место губернатора Сибири, он пожаловал ему пятьдесят тысяч рублей (двести тысяч франков в наших деньгах), чтобы избавить его от денежных затруднений, в каких тот оказался. Помимо того, он простил ему просроченный платеж за казенное поместье, которое Александр I предоставлял в его пользование в течение двенадцати лет. Наконец, он взял к себе личным адъютантом брата Пестеля.

Почему же неукоснительная беспристрастность Николая I никогда не переходила в снисходительность? Откуда эта мягкость к брату Пестеля, эта щедрость по отношению к его отцу и откуда эта суровость по отношению к тем другим?

По отношению к Батенькову, например.

Вы помните, что мы назвали Батенькова в числе заговорщиков; храните же в памяти его имя: он — мученик; Сильвио Пеллико и Андриан в сравнении с ним почивали на розах.

Расскажем сначала, кем был Батеньков, откуда он происходит, какой рок связал его с заговорщиками и какая звезда вовлекла его в этот водоворот.

Потом речь пойдет о том, почему он страдал и до какой степени он страдал.

В России мало законоведов; в этой стране абсолютизма, где защиты обвиняемого не существует, где никакое судебное разбирательство не проводится открыто и где законом является император, законоведы не только редки, но и почти бесполезны.

Тем не менее в начале века там выдвинулся один из таких людей, редких, как плодовое дерево в степях. Звали этого человека Сперанским. Он был сыном попа, единственным талантливым, а может быть, даже и гениальным человеком, вышедшим из среды православного духовенства.

Он стал зваться Надеждой, то есть "Esperance": вы легко уловите перевод этого слова в звучании фамилии "Сперанский".

Юный Михаил Михайлович Надежда в раннем возрасте был определен в семинарию, а завершил учение в Санкт-Петербургской духовной академии, выказав такие способности к математике, что в двадцать один год был назначен преподавателем точных наук и физики в школе, учрежденной при Александро-Невском монастыре.

Одновременно он давал уроки в доме князя Алексея Куракина.

Благодаря покровительству этой могущественной семьи Сперанский сумел сменить духовное поприще на государственную службу.

Он быстро сделал карьеру, которой был обязан куда больше своему трудолюбию, светлому уму и способности проводить в жизнь законы, чем покровительству князя.

В 1801 году, в возрасте тридцати лет, он получил звание статс-секретаря.

В 1803 году князь Кочубей, глава министерства внутренних дел, поручил ему организацию этого министерства.

В 1808 году он был включен в состав комиссии по кодификации русских законов, учрежденной еще Екатериной И, а в 1804 году обновленной, назначен директором канцелярии этой комиссии и товарищем министра юстиции.

Наконец, в 1809 году он получил чин тайного советника.

Александр, оценивший его выдающиеся умственные способности, часто встречался с ним, давал ему советы в трудных случаях, охотно вопринимал его подсказки и в конце концов стал оказывать ему безграничное доверие. Убежденный в необходимости улучшения административного аппарата, Сперанский начал реформы, которые, к сожалению, пытались проводить одновременно во многих областях; тем не менее их результаты в особенности сказались в духовных училищах; в преобразовании Государственного совета, душой которого он стал; в финансах, находившихся в тяжелом положении из-за слишком большого выпуска бумажных денег, и, наконец, в системе налогов, которая была изменена.

В то же самое время Сперанский разработал проект гражданского кодекса, заложил основы коммерческого и уголовного кодексов, стремился распространить реформу на все законодательство целиком, предложил план реорганизации Сената.

Короче, целью его работ было лучшее будущее России, но казалось, что все эти замыслы не могли родиться в одной голове и физически не могли быть осуществлены руками одного человека.

Император наградил Сперанского за это усердие, пожаловав ему орден Святого Александра Невского.

Это была вершина его славы.

Мы говорили о трудностях, стоящих на пути искоренения злоупотреблений в России: стоит только тронуть одного из виновных — все остальные начинают выражать негодование против совершаемого кощунства. В России злоупотребление — это Ковчег Завета: горе тому, кто его коснется, — он будет испепелен молнией!

И такой удар молнии низверг Сперанского. Его обвинили в том, что он подделал подпись императора, чтобы заимствовать деньги в Казначействе. Опала его была внезапной, падение оказалось глубоким.

В марте 1812 года, когда Сперанский выходил из Зимнего дворца, где он работал с императором, его арестовали, посадили в карету, ожидавшую у крыльца, и отправили в Нижний Новгород, а оттуда после прихода в Москву французов перевели в Пермь; ему даже не дали проститься с дочерью.

Трехсотголовый дракон злоупотреблений вздохнул свободно.

В 1813 году Сперанский отправил императору прошение, в котором он писал, что живет в крайней нужде и буквально умирает с голоду.

Это обращение поразило императора Александра своей безыскусностью. Разве мог человек, подделавший подпись своего императора, чтобы заимствовать деньги в Казначействе, нуждаться и умирать с голоду через год после совершенного им преступления?

Было проведено расследование. Сперанский оказался нищ, как Иов, и к тому же, чего не пришлось испытать Иову, находился в ссылке.

И если Иов спал на гноище, то оно, по крайней мере, ему принадлежало. У Сперанского же не было даже собственного гноища, чтобы лечь на нем спать.

Александр назначил Сперанскому небольшую пенсию. Странное это дело — правосудие монархов. Император выяснил, что человек, который был изобличен, осужден, изгнан как вор и потерял свое положение, свои должности, — невиновен, и, вместо того чтобы открыто, гласно, с почестями вернуть этому человеку все, что тот потерял, вместо того чтобы восстановить его в правах, наконец, — назначает ему маленькую пенсию.

Только спустя два года после того, как была установлена его невиновность, Сперанский получил позволение вернуться в принадлежавшее ему небольшое поместье в окрестностях Новгорода.

Вы подумали, быть может, что он там интриговал, строил козни, заговоры?

Как бы не так! У него было другое занятие: он переводил там "Подражание Иисусу Христу".

В 1816 году император издал указ, который если и не буква в букву, то, по крайней мере, по смыслу был таким:

"Пред начатием войны в 1812 году, при самом отправлении моем к армии, доведены были до сведения моего обстоятельства, важность коих принудила меня удалить от службы тайного советника Сперанского, к чему во всякое другое время не приступил бы я без точного исследования, которое в тогдашних обстоятельствах делалось невозможным. По возвращении моем приступил я к внимательному и строгому рассмотрению поступков его и не нашел убедительных причин к подозрениям. Потому, желая преподать ему способ усердною службою очистить себя в полной мере, всемилостивейше повелеваю: тайному советнику Сперанскому быть пензенским гражданским губернатором".

Сперанский, довольный и этим, вступил во владение своим островом Баратария.

Император, стыдясь того, что он одарил Сперанского столь скудно, вскоре добавил к губернаторству в Пензе еще семь тысяч десятин — четырнадцать тысяч арпанов земли.

Наконец, в 1819 году на Сперанского, всякий раз поднимавшегося по служебной лестнице, возложили обязанности губернатора Сибири.

И там этот умный человек встретил ум, подкупивший его своими мыслительными способностями; там этот неутомимый труженик встретил другого труженика, столь же неутомимого, как и он сам: это был молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, по имени Батень-ков.

Батеньков получил от Сперанского предложение поступить к нему на службу и согласился.

Сперанский сделал его своим секретарем. Бедный Батеньков!

В 1821 году, после девятилетнего отсутствия, Сперанский вернулся в Санкт-Петербург.

Император принял его так, словно ни в чем не был перед ним виноват. Монархам труднее всего признавать свои собственные ошибки. Он возвратил Сперанскому место в Государственном совете; план Сперанского в отношении Сибири был принят и начал выполняться, а его работа по составлению законов была возобновлена с того места, где она оказалась прервана.

Александр умер. Вспыхнуло декабрьское восстание.

Батеньков был замешан в заговор.

Включенный во вторую категорию осужденных, то есть тех тридцати восьми приговоренных к смертной казни, кому ее заменили каторжными работами, он не был отправлен вместе со своими товарищами в Сибирь. Его поместили в один из казематов равелина Святого Алексея.

Почему ему было отдано такое предпочтение?

Сейчас вы это узнаете.

Мы уже говорили, что Батеньков был секретарем Сперанского, но он был не только его секретарем, но и его другом.

Император Николай, хотя и подтвердив все, что его предшественник сделал для прославленного законоведа, и используя его в своих интересах, тем не менее не испытывал особого доверия к Сперанскому. Как можно поверить, что человек, перед которым вы были так виноваты, не затаил против вас злобу? А если он затаил против вас злобу, то как можно поверить, что он не был так или иначе причастен к декабрьскому заговору?

Так вот, власти надеялись, что Батеньков, знавший все тайны Сперанского, купит себе свободу, погубив своего покровителя.

Но те, кто питал такую надежду, не знали Батень-кова.

Его поместили в самую страшную одиночную камеру.

И сколько же лет, вы полагаете, оставался там наш герой?

Двадцать три года!

В течение двадцати трех лет он оставался в этой сырой камере, расположенной ниже уровня Невы, не имея возможности ни с кем говорить, не видя ни единой живой души, за исключением тюремщика, а вернее тюремщиков, ибо их было у него трое!

По прошествии одиннадцати лет ему дали курительную трубку, через тринадцать лет — Евангелие, а по прошествии двадцати трех лет перед ним открыли двери тюрьмы: это произошло через девять лет после смерти Сперанского.

Но Батеньков так привык к своей камере, что он не хотел ее покидать. Оказавшись во дворе, он, ослепленный светом, задыхаясь от свежего воздуха, со слезами на глазах упал на колени и попросил, чтобы его отвели обратно в тюрьму.

Однако ему никак не удавалось найти слова, которые выразили бы его мысль.

Он разучился говорить!

Еще и теперь, то есть после десяти лет свободы, Батеньков говорит только по необходимости и с большим трудом; еще и теперь на столе у него лежат курительная трубка и Евангелие, которые были даны ему по монаршьему милосердию: трубка через одиннадцать лет, а Евангелие — через тринадцать.

Самое счастливое для него время — когда он курит трубку или читает Евангелие.

Спуститесь в бездну, куда Данте поместил осужденных на вечные муки, и поразмыслите, сколько должен был страдать Батеньков, чтобы обрести такое счастье.

Нам остается теперь удостоверить глубокое уважение, какое либеральная молодежь Санкт-Петербурга и, как меня уверяют, Москвы и всей России питает к декабристам: именно так называют заговорщиков 1825 года — и мертвых, и живых.

По отношению к живым это восхищение и сочувствие, по отношение к мертвым — поклонение.

Император Александр II сделал все, что позволила ему сделать сыновняя любовь: возвратил живых.

Когда-нибудь Россия воздвигнет искупительный памятник мертвым.

Ну а у нас были сержанты Л а-Рошели и мученики с баррикад на улице Клуатр-Сен-Мерри.

XXXIV. ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ

Как вы помните, я остановился перед Петропавловской крепостью, направляясь обедать на Михайловскую площадь.

Затем я продолжил путь. Но, поскольку по дороге от крепости до Михайловской площади нужно перейти Исаакиевский мост, у нас будет время немного побеседовать.

Побеседуем мы об императоре Николае и поступим так же, как поступали египтяне, перед тем как хоронить умерших: мы поговорим о том, что в покойном было хорошего и что плохого.

Поколение людей, которым сегодня от тридцати до сорока, которые испытали гнет долгого царствования и в духовном, да, можно сказать, и в физическом отношении вздохнули свободно лишь с воцарением императора Александра И, неспособно высказать суждение о Николае I, выступившем полной противоположностью Петру I.

Это поколение не судит, а осуждает, оно не оценивает, а проклинает.

Один из тех, кто принадлежал к этому поколению, которое заточили в военную шинель, как Батенькова — в равелин Святого Алексея, показал мне четыре барельефа Николаевской колонны, из которых один изображает восстание 14 декабря, второй — Польское восстание, третий — холерный бунт и четвертый — Венгерское восстание.

— Четыре восстания, — сказал он, — вот и все царствование императора Николая.

Слова, сказанные этим душителем восстаний по поводу бюста Яна III, доказывают, что он жестоко раскаивался в подавлении последнего из них.

Это стоило ему протектората над молдаво-валашскими провинциями.

Один из друзей князя Меншикова, не видевший его три или четыре года, встретился с князем после его возвращения из Севастополя и обратился к нему со словами, какие в России принято говорить после долгой разлуки:

— Много воды утекло с тех пор, что мы не виделись.

— Да, — ответил Меншиков, — а заодно и Дунай уплыл от нас.

Император Николай, к счастью для него, не видел, как был утрачен Дунай. Он умер как нельзя более вовремя. Настолько вовремя, что даже поговаривали, будто он сам выбрал и назначил час своей смерти.

Но ничего подобного: император Николай умер естественной смертью. Однако ужасное разочарование, причиненное ему нашими победами на Альме и при Инкер-мане, сыграло в его смерти большую роль.

Прежде всего скажем, что большая часть того, в чем упрекают императора Николая, явилось следствием преувеличенного значения, которое он придавал своим правам и своему долгу.

Никто больше его не верил в свое право на самодержавие, никто, как он, не считал себя обязанным защищать монархическую власть повсюду в Европе.

Его тридцатилетнее царствование было непрерывным несением караула. Блюститель наследственной власти европейских государей, он, как те часовые, которые во всех городах его империи наблюдают за возникновением пожаров и подают сигнал, возвещающий о начале бедствия, не только подавал сигнал о начале революций, но и всегда готов был задушить их, будь то в своей стране или в какой-то другой.

Именно ненависть к политическим возмущениям и к их последствиям вынудила его ответить Луи Филиппу и Наполеону III двумя письмами, которые укрепили наш союз с Англией, всегда готовый развалиться под давлением нашей национальной розни.

Император Николай, человек узких взглядов, упрямый и твердокаменный, не понимал, что каждый народ, если только он не тревожит соседа и не угрожает ему, волен делать у себя все что пожелает. Глядя на карту своей огромной империи и видя, что она одна занимает седьмую часть мира, Николай решил, что другие страны Европы всего лишь колонии, существующие на его территории, и пожелал давить на них так, как он давил на немецкие колонии, попросившие его о гостеприимстве.

Посредственный дипломат, он не понял, что естественным союзником России была Франция.

С нашей же стороны король Луи Филипп поддался семейным традициям. Прототип собственной дипломатии он видел лишь в Четверном договоре, заключенном кардиналом Дюбуа во время регентства его прапрадеда. Он забыл, что тот договор был подписан между вполне определенными личностями, целиком основывался на их эгоистических устремлениях и целиком зависел от конкретной политической обстановки. Европейские троны были заняты королями, царствовавшими по божественному праву: лишь в одной Англии правящим монархом был узурпатор — Вильгельм III, только что свергший с престола своего тестя Якова II.

Итак, каково же было положение регента? Все законные наследники короля Людовика XIV умерли, за исключением семи- или восьмилетнего короля Людовика XV, слабое здоровье которого могло в любую минуту повлечь за собой его смерть. И тогда регент, как первый принц крови, должен был наследовать корону.

Но на эту корону было еще два претендента, которые не позволили бы регенту легко надеть ее себе на голову.

Одним из этих претендентов был герцог дю Мен, которого Людовик XIV назначил себе в наследники на тот случай, если пресечется законная линия.

Этого претендента нечего было опасаться, поскольку завещание Людовика XIV парламент признал недействительным.

Но оставался еще Филипп V, герцог Анжуйский, которого Франция сделала королем Испании и который, несмотря на то, что он отказался от короны деда, не спускал глаз с Версаля.

Вот это был серьезный претендент. Враги герцога Орлеанского — а как у всех людей умных, передовых и отважных, у него их было много, — так вот, враги герцога Орлеанского составляли во Франции значительную партию, которая взяла на вооружение слово "законность" и отодвигала герцога Орлеанского от престола, пуская в ход слово "узурпация".

Ну и у кого же французский узурпатор мог просить помощи? Только у английского узурпатора. Все другие короли были бы на стороне Филиппа V.

Следовательно, союз с Англией определялся конкретными обстоятельствами и был личной сделкой, договором между двумя принцами, из которых один уже совершил узурпацию, а второй только еще замышлял ее.

Ко всему этому европейская политика не имела никакого отношения. Король Луи Филипп дал себя обмануть и в течение восемнадцати лет терпел все унижения, какие заставляла его глотать Англия.

Но что больше всего отталкивало императора Николая от связей с нами — это боязнь проникновения в его империю революционного духа, в ангелы-губители которого он сам себя произвел.

И вот с этими представлениями он провел тридцать лет, находясь, так сказать, в положении "на караул", воспринимая себя как солдата России, но и всех русских считая солдатами и насаждая диктаторство в огромных масштабах.

Его царствование было царствованием военным. Все были солдатами в России, а те, кто не носил эполет, были презираемы императором, и их презирали все.

Друг ссыльного Пушкина, сосланный в Сибирь Пущин — тот, кто еще и сегодня перевязывает раны, натертые ему кандалами в 1825 году, — состоял на штатской службе. Он был одним из тех заговорщиков, кого император сам допрашивал во время следствия.

— Впрочем, — сказал Николай I обвиняемому, — чего можно ждать от человека, который, будучи дворянином, избрал такое жалкое поприще?

— Я не думаю, — ответил ему Пущин, — что поприще может быть жалким, когда имеешь честь служить вашему величеству.

Царствование Николая I, длившееся треть века и отмеченное всего лишь двумя серьезными войнами — одна в его начале, другая в конце, — прошло в беспрерывных смотрах и парадах, которыми император командовал лично. Нередко он устраивал учения, выбирал кого-нибудь из своих генералов, чтобы с ним сразиться, и, одержав над ним верх, так же гордился своей ненастоящей победой, как если бы это была победа в реальной войне.

Однажды, подобно Коммоду, боровшемуся в Колизее с тем галлом, который, будучи рабом в меньшей степени, чем другие, повалил императора на спину, прижал его коленом к земле и приставил ему острие меча к горлу, Николай I столкнулся с генералом, отнесшимся к делу серьезно. Он действовал таким образом, что ему удалось разгромить царя, окружить его и взять в плен.

Это был генерал Николай Муравьев.

Николай I осыпал его похвалами, но два дня спустя Муравьев подал в отставку.

Позже император одумался, назначил его командиром отдельного корпуса гренадер, а потом своим наместником на Кавказе; именно этот генерал взял Карс.

Лермонтов служил в гвардии, когда он написал свои первые стихи. Император вызвал поэта к себе.

— Мне докладывают, сударь, — сказал он ему, — будто вы сочиняете стихи?

— В самом деле, государь, со мной такое иногда случается.

— На это есть особые лица, сударь; моим офицерам нет нужды заниматься поэзией. Вы отправитесь воевать на Кавказ: это будет, по крайней мере, более достойное для вас занятие.

Но Лермонтов ничего другого и не хотел. Он поклонился, уехал на Кавказ и там, видя перед собой величественную горную цепь, где был прикован Прометей, написал свои лучшие стихи.

Другой поэт, который, быть может, пошел бы дальше Лермонтова, дальше самого Пушкина, Полежаев, написал стихотворение под названием "Машка", то есть "Мария".

Но имя Мария произносится по-русски в четырех вариантах, и у каждого из них свое значение.

Когда имя Мария переделывается в Машу или Машеньку, это имеет положительный смысл. Но когда имя Мария превращается в Машку, оно совершенно меняет свое значение, и, приобретя отрицательный оттенок, прилагается уже не к чистой деве, а к уличной девке.

Стало быть, Полежаев совершил преступление, написав стихотворение под названием "Машка".

Император, узнав об этом, вызвал поэта к себе и приказал ему прочесть это стихотворение.

Полежаев повиновался.

Император слушал, мрачно нахмурив брови, а затем, когда поэт кончил читать, вызвал стражу и приказал отдать Полежаева в солдаты.

В России это делается очень быстро.

Полежаева отвели на гауптвахту и, посадив его на барабан, обрили ему голову, затем ударили ладонью по лбу, облачили в серую шинель, и все было кончено.

Но, прежде чем покинуть кордегардию, где совершалась эта экзекуция, он нашел возможность написать на стене обращенные к царю стихи, перевод которых я привожу:

Поймешь ли ты, как мудрено Сказать в душе: все решено!

Как тяжело сказать уму:

"Прости, мой ум, иди во тьму";

И как легко черкнуть перу:

"Царь Николай. Быть по сему^[22]…"

Полежаев отправился на Кавказ и там был убит.

Николай питал такую огромную веру в свое предназначение, что это придавало ему необычайную смелость, и в этом отношении император был более чем смел: он был отважен до безрассудства. Наделенный красивым лицом, внушительной фигурой, огненным взглядом и повелительной жестикуляцией, он никогда не встречал на своем пути преград: стоило ему появиться, и они падали сами собой.

Все видели, как 14 декабря, не боясь пуль, он стоял в тридцати шагах от восставшего полка.

Во время холерного бунта 1831 года ему сказали, что народ, пребывая в убеждении, будто воду отравляют немцы и поляки, учинил смертоубийство на Сенной площади. Царь вскочил в свою коляску и в сопровождении одного лишь графа Орлова въехал в гущу побоища, выпрыгнул из экипажа, поднялся на ступени церкви и оттуда крикнул громовым голосом:

— На колени, мерзавцы! На колени и молитесь Богу!

Ни один не остался на ногах; все опустили головы, а ниже остальных склонились убийцы.

Восстание было подавлено; быть может, зачинщики и не раскаялись, но они были укрощены.

У Николая дошла чуть ли не до помешательства привычка к крайней военной простоте быта: это была традиция, а скорее, мания царской семьи. Она была свойственна и Павлу, и Александру. Латаная шинель императора Николая была предметом общих разговоров. Однажды императрица, стыдясь ее, подарила мужу роскошную меховую шубу; он надел ее только один раз, чтобы доставить удовольствие императрице, а потом подарил своему камердинеру. В то время, когда он был еще великим князем, императрица, сама бывшая тогда великой княгиней, вышила ему домашние туфли, и он носил их тридцать три года, до самой смерти.

Когда Николай хотел вознаградить за что-нибудь одного из сыновей, он укладывал его спать вместе со своим псом Гусаром на полу возле своей кровати, подстелив ту самую старую шинель.

Гусар, любимец императора Николая, был старый и грязный серый спаниель; он не отходил от императора и пользовался всеми привилегиями избалованной собаки.

За завтраком император всегда съедал три сухаря и выпивал чашку чая. Однажды, играя с Гусаром, он постепенно скормил ему все три своих сухаря и позвонил, чтобы принесли другие. Все прекрасно знали, что император по утрам съедает только три сухаря, и потому — хотя в годовом бюджете императорского дома эти сухари составляли две тысячи рублей — во дворце в тот день не было других сухарей, кроме тех, что съел Гусар; так что одному из слуг пришлось сесть на лошадь и поехать за тремя сухарями на другой конец Невского проспекта, к булочнику, у которого их обычно покупали.

Если только ему не возражали, император мог быть чрезвычайно терпеливым, но всякое сопротивление, даже если оно исходило от бездушного предмета или от неразумного животного, сводило его с ума.

У него была лошадь, очень любимая им, но с норовом. Однажды, когда император собрался сесть на нее, чтобы отправиться на парад, она ни за что не давала оседлать себя. Император, придя в ярость, закричал: "Соломы! Соломы!" Он велел набить соломой конюшню и затем приказал поджечь ее.

Бунтовщица была сожжена живьем.

Николай I ненавидел ложь. Он иногда прощал тех, кто признавался в своей вине, но никогда не прощал тех, кто свою вину отрицал.

Он в высшей степени уважал закон.

Одна из самых знатных дам империи, княгиня Т***, близкая родственница Паниных, была судима Государственным советом за убийство: в приступе гнева она убила двух своих крепостных.

Государственный совет, приняв во внимание преклонный возраст и прославленную фамилию обвиняемой, решил отослать ее на покаяние в один из монастырей.

Николай написал под докладом Государственного совета:

"Перед законом нет ни преклонного возраста, ни прославленной фамилии. Я ношу прославленную фамилию, и, тем не менее, я раб закона. Закон повелевает, чтобы всякий убийца был отправлен на каторжные работы, и потому Т*** должна быть отправлена на каторжные работы.

Быть по сему.

Николай".

Капитан Виоле — по его имени видно, что это был француз, состоявший на службе в России, — выполнял поручение, данное ему непосредственно самим императором Николаем.

У него, как у всех чрезвычайных курьеров, была особая подорожная, то есть грамота, дававшая право брать лошадей на почтовых станциях, если они там имелись, и отправлять людей на их поиски, если они там отсутствовали.

Поскольку Виоле находился в пути и днем, и ночью, за поясом у него всегда были заряженные пистолеты.

Прибыв на почтовую станцию, на которой не оказалось лошадей и служащим которой пришлось отправиться за ними на соседнюю станцию, капитан воспользовался этой невольной задержкой и попросил подать ему чашку чая.

Пока он пил чай, а его кибитку запрягали, прибыл какой-то генерал и потребовал лошадей. Ему ответили, что лошадей нет.

— А те, которых запрягают в эту кибитку, для кого они?

— Для офицера, посланного в качестве курьера, ваше превосходительство.

— Какой у него чин?

— Капитан.

— Распрягай лошадей и запрягай их в мою коляску: я генерал.

Капитан все слышал. Он вышел в ту минуту, когда станционный смотритель, повинуясь генералу, уже распряг лошадей и собирался запрячь их в его коляску.

— Простите, господин генерал, — произнес Виоле, — но я вынужден заметить вашему превосходительству, что, как ни низок мой чин, я еду по личному поручению его величества, и потому мне следует опережать всех — даже генерала, даже маршала и даже великого князя. Так что соблаговолите вернуть мне лошадей.

— Вот как! А если я не верну их тебе, что ты мне сделаешь?

— Воспользуюсь своим положением и, согласно приказам, которые я имею при себе, возьму лошадей силой.

— Силой?

— Да, ваше превосходительство, если вы вынудите меня пойти на эту крайность.

— Наглец! — воскликнул генерал.

И он отвесил французскому капитану пощечину. Капитан вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в упор.

Генерал упал мертвым.

Капитан Виоле взял лошадей, выполнил данное ему поручение и, вернувшись, отдал себя в руки правосудия.

Дело было передано на суд императора.

— Пистолеты были заряжены? — спросил он.

— Да.

— Они были у него за поясом?

— Да.

— Значит, он не заходил в комнату, чтобы взять их, прежде чем выстрелить?

— Нет.

— Выходит, он действовал непреднамеренно. Я его прощаю.

И он не только простил Виоле, но и при первом же случае дал ему чин подполковника.

В отношении отдельных деталей военной формы требовательность императора доходила до мелочности.

После одного из успешных боев генерал *** был вызван с Кавказа к императору. Пока он добирался с Кавказа в Санкт-Петербург, а это около тысячи льё по Волге, вся армия по приказу Николая надела прусскую каску.

Генерал ***, которого забыли предупредить об этом приказе и который о нем ничего не знал, явился к императору, держа в руке треуголку.

Николай, увидев генерала в приемной, направился было к нему, намереваясь его обнять, но внезапно заметил в его руке треуголку и, словно не обратив на него внимания, пошел к кому-то другому.

Генерал явился на другой день. Та же игра со стороны императора; на следующий день — то же самое.

Он вышел в отчаянии, полагая, что попал в немилость, как вдруг встретил одного из своих приятелей и рассказал ему о своем злоключении.

— И ты не сделал ничего, что могло бы задеть государя?

— Нет.

— Ничего не говорил против него?

— Да я люблю его всем сердцем.

— Должно быть, что-то неладно в твоей военной форме.

Друг осмотрел его с ног до головы и воздел руки к небу:

— Мне все понятно, черт побери!

— Что?

— Ты идешь на прием к императору, держа в руке треуголку, тогда как вся армия уже целую неделю носит прусскую каску. Брось свою треуголку в Неву, друг мой, и купи себе каску.

Генерал, последовав совету друга, на следующий день является на аудиенцию, держа в руке каску. Император хвалит его, обнимает и награждает орденом Александра Невского.

Только один человек во всей империи был в этом отношении еще более требовательным, чем император: великий князь Михаил.

Кауфман, сын генерала, командовавшего Киевской крепостью, выпускник Инженерного училища, продолжавший обучение на его офицерском отделении, переходил улицу, направляясь к товарищу, чтобы вместе с ним позаниматься; воротник у него был расстегнут. На свою беду, он встретил великого князя Михаила, и тот на пять лет разжаловал его в солдаты инженерно-саперных войск.

Двое молодых офицеров направлялись в баню, накинув шинель поверх рубашки, не надев мундира. На пути им встретился император Николай, и они уже было сочли, что для них все кончено. Но император был в хорошем настроении.

— Проходите скорее, — сказал он молодым людям, когда они остановились, чтобы поприветствовать его, — следом идет Михаил!

Император проявлял во всех делах ту же непреклонную волю, какую он проводил в политике. Он избрал официальным архитектурным стилем для строящихся церквей тот, который нравился лично ему; в его понимании этот стиль был византийским, хотя на самом деле он был барочным. Первый образец такого стиля ему предложил архитектор Тон: император нашел проект превосходным и заявил, что впредь все церкви будут строиться по подобному плану.

И в течение тридцати лет так оно, в самом деле, и было.

Люди, наделенные художественным вкусом, надеются, что эта архитектура умерла вместе с ним.

Впрочем, он, как никто другой, имел право считать себя непогрешимым, ибо ни у кого не было столько угодливых льстецов. Однажды во время гололедицы он упал на углу Малой Морской.

Шедший за ним следом адъютант нарочно упал на том же месте.

Никто не имел права быть более ловким, чем император.

Однажды утром он велел ввести к себе князя Г***, начальника почтового департамента и обер-камергера, как только тот явится; секретарь, рабски следуя приказу, ввел князя в спальню императора в ту минуту, когда тот переменял рубашку.

Император в шутку бросил свою несвежую рубашку князю.

Князь Г*** упал на колени.

— Государь, — сказал он, — я прошу у вашего величества неслыханной милости: разрешения быть похороненным в этой рубашке.

Такая милость была ему дарована.

Однако император умер, а князь Г*** еще жив.

Кое-кто даже готов биться об заклад, что князь уже и не знает, куда он дел рубашку, которая должна была послужить ему саваном.

Николай I шутил редко, однако две или три его остроты не забылись.

Когда он велел установить на Аничковом мосту четыре бронзовые скульптуры лошадей, на крупе одной из них была обнаружена следующая надпись:

Барон фон Клодт представлен ко кресту За то, что на Аничковом мосту На удивленье всей Европы Он выставил четыре голых жопы.

Начальник полиции доложил об этом императору, и тот приписал под четверостишием:

Сыскать мне сейчас же пятую жопу И расписать на ней Европу.

Быть по сему.

Николай.

Однажды вечером, посетив театр в Москве, император увидел в первых рядах партера графа Самойлова, знаменитого своим остроумием, храбростью, беспечностью и силой.

Император не любил Самойлова, который, как Алки-виад, ухитрялся занимать придворных и горожан своими эксцентричными выходками. Он был настолько обаятелен и мил, что его улыбку воспринимали как подарок.

Будучи адъютантом Ермолова, Самойлов с отличием сражался на Кавказе. Император приблизил его к своей особе, но, отправившись сам на Кавказ, не взял его с собой.

Самойлов попросил отставку и получил ее.

Лето он проводил в Москве, а зиму в Санкт-Петербурге.

В тот вечер Самойлов вел себя с еще большей эксцентричностью, небрежностью и развязностью, чем обычно. Он встал так же, как и все, когда в ложу вошел император, но, как только тот сел, снова развалился в кресле, принялся играть лорнетом и всячески привлекать к себе внимание.

В тот вечер играл Ленский.

Ленский был актер, одаренный восхитительным талантом подражания.

Император вызвал к себе антрепренера и приказал ему, чтобы на следующий день дали пьесу, в которой Ленский сыграл бы роль комического персонажа, похожего на

Самойлова костюмом, повадками, манерой говорить и внешностью.

Антрепренер передал Ленскому приказание царя и выбрал подходящий спектакль.

К подъему занавеса император и Самойлов были уже на своих местах.

Когда Ленский вышел на сцену, все зрители единодушно вскрикнули, настолько это была точная копия Самойлова; когда же он заговорил и стал жестикулировать, восхищение еще усилилось: у всех было полное впечатление, что это говорит и жестикулирует сам Самойлов.

Император дал знак аплодировать, и весь зал разразился аплодисментами. Самойлов кричал "браво" вместе со всеми и, казалось, целый вечер необычайно веселился.

После спектакля он направился за кулисы и вошел в уборную Ленского в ту минуту, когда актеру передавали от императора тысячу рублей.

— Вы были очаровательны, дорогой Ленский, — сказал он актеру, — это был я с головы до ног, жесты, интонация, манеры… Однако в вашем костюме кое-чего недостает: вот этих трех бриллиантовых пуговиц. Хотелось бы, чтобы они были покрасивее, но, какие они ни есть, я дарю их вам.

Он оторвал пуговицы от своей рубашки и отдал их Ленскому.

Пуговицы стоили двадцать тысяч рублей.

Летом, каждое утро, император Николай вставал в промежутке от четырех до пяти часов, а зимой — от пяти до шести. Часом позже он неизменно совершал прогулку по Адмиралтейскому бульвару. Никто, под страхом немедленного ареста, не должен был приближаться к нему.

Однажды император повстречался с нашим соотечественником Верне, актером Французского театра в Санкт-Петербурге; он остановил его, поговорил с ним о новой пьесе, в которой актеру предстояло играть в театре в тот вечер, спросил у него, кто ее сочинил, хороша ли его роль, ну и все в таком роде.

Как только они расстались, Верне арестовали полицейские, никогда не терявшие императора из виду.

Вечером император идет в театр, садится в свою ложу и, против обыкновения, ждет целых пять минут, а занавес все не поднимается. Он посылает адъютанта узнать, в чем причина такой задержки. В ложу является заведующий постановочной частью и, весь дрожа, сообщает, что с господином Верне, должно быть, случилось нечто серьезное: он не пришел в театр; к нему послали домой и там узнали, что он вышел из дома в восемь часов утра и не вернулся.

— Вот как! — промолвил император. — А ведь я его встретил этим утром и даже разговаривал с ним.

— Вы с ним разговаривали? — спросил граф Орлов.

— Да, я поинтересовался у него подробностями сегодняшнего спектакля.

— Ну, тогда я знаю, где он.

— И где же он?

— Да, арестован, черт побери!

Граф Орлов отдает приказ своему адъютанту; десять минут спустя раздаются три удара, занавес поднимается, и Верне появляется на сцене.

В первом антракте император идет за кулисы, останавливает Верне, высказывает ему сожаление по поводу того, что произошло, и спрашивает, что он может сделать ему приятного.

— Государь, — отвечает ему Верне, — будьте добры, не оказывайте мне впредь чести разговаривать со мной, когда вы меня встретите.

Мы сказали, что императора всегда сопровождали полицейские.

Однажды зимним утром он заметил, как один из этих полицейских на виду у него сходит с изящных дрожек и, запахнувшись в хорошую шубу, идет следом за ним, в то время как на самом императоре, как всегда, была старая шинель.

Он делает полицейскому знак подойти; тот повинуется.

— Я уже не в первый раз вижу вас, сударь, — говорит ему император.

Полицейский поклонился.

— Кто вы такой?

— Квартальный надзиратель квартала Зимнего дворца.

Чин квартального надзирателя соответствует нашему полицейскому комиссару.

— Какое у вас жалованье?

— Двести рублей, государь.

— В месяц?

— В год, государь.

— Почему же вы так хорошо одеты?

— Потому что я считаю, государь, что человек, приставленный к вашему величеству, должен достойно выглядеть.

— Значит, вы воруете, как и все остальные?

— Простите, ваше величество, я предоставляю это моим начальникам.

— А как же вы тогда устраиваетесь?

— Мне дают, государь.

— Вам дают?

— Да, я квартальный надзиратель самого лучшего квартала Санкт-Петербурга, а значит, и самого богатого. Я неусыпно слежу и днем, и ночью за спокойствием и безопасностью своих подопечных и за порядком на улицах. Я стучу в окна будочникам, когда они сидят в своих будках, вместо того чтобы дежурить на улице, и поднимаю уснувших караульных. Короче говоря, за те шесть лет, что я надзиратель этого квартала, здесь не было совершено ни одной кражи и не случилось ни одного происшествия. В итоге мои подопечные, признательные мне за это, взяли себе в привычку два раза в год, каждый в соответствии со своими средствами, делать мне маленькие подарки.

— Так что благодаря этим маленьким подаркам ваше жалованье в двести рублей оборачивается доходом в три или четыре тысячи?

— Больше, государь.

— Неужели?

— Примерно вдвое больше.

— Ну, хорошо, идите.

Квартальный надзиратель отдает честь и уходит.

Вернувшись ва дворец, император приказывает собрать по всему кварталу Зимнего дворца сведения о квартальном надзирателе. Повсюду его хвалят за сметливость и порядочность; что же касается вознаграждения, которое получает полицейский, то император удостоверился, что все, в самом деле, дают его добровольно и что, как тот и говорил, он принимает, но не принуждает.

На следующий день, когда квартальный пил чай, к нему явился фельдъегерь. Вид фельдъегеря всегда производит в России вполне определенное впечатление на тех, кому он оказывает честь своим посещением, ведь это фельдъегерь сопровождает ссыльных в Сибирь.

Квартальный надзиратель встает и ждет, что будет дальше.

— Вам от государя, — говорит фельдъегерь, вручая ему пакет, а затем уходит.

Квартальный надзиратель вскрывает пакет, находит там две тысячи рублей и записку, написанную рукой императора:

"Владелец Зимнего дворца в благодарность за хлопоты квартального надзирателя".

И каждый год, до самой своей смерти, квартальный надзиратель квартала Зимнего дворца получал от императора такое же вознаграждение.

В другой раз Николай I увидел, что к нему направляется какой-то пожилой человек лет шестидесяти, у которого на ленте висит пряжка^[23] беспорочной службы, украшенная цифрой XXV. Императору показалось, что этот чиновник идет не совсем по прямой линии и с трудом удерживает равновесие.

Император подзывает его; человек с пряжкой подходит к нему.

— Вы пьяны, сударь, — говорит ему Николай.

— Увы, государь, боюсь, что это так.

— Зачем же вы выходите из дому в таком состоянии?

— Я должен быть на службе в девять часов, государь.

— На службе? Так знайте же, сударь, что если человек имеет честь носить такую пряжку, какую носите вы, то он не должен напиваться.

— Государь, мне не повезло: со мной такое случилось впервые в жизни, ведь я никогда ничего не пью, кроме воды.

— Вы никогда ничего не пьете, кроме воды?

— Вот потому-то я и опьянел после двух или трех рюмок вина, которые мне пришлосьвыпить. Злополучная свадьба!

— Вы были на свадьбе?

— Государь, я был посаженым отцом^[24] и не мог отказаться: меня заставили пить против моей воли.

— Вы говорите правду, сударь?

— Честное слово, ваше величество.

— Хорошо! Пусть это останется между нами^[25]; возвращайтесь домой, ложитесь в постель и проспитесь.

— А как же служба, ваше величество?

— Назовите мне вашу фамилию и канцелярию, где вы служите, и ни о чем не беспокойтесь.

Чиновник, вне себя от счастья, что он так дешево отделался, поворачивается и, уже наполовину отрезвевший, направляется к своему дому.

На следующий день начальник полиции приходит с докладом к императору.

— Что нового? — спрашивает его Николай I.

— Ничего серьезного, ваше величество. Небольшая тайна, раскрыть которую можете только вы, государь.

— Какая?

— Вчера какой-то полупьяный человек подошел на Адмиралтейском бульваре к вашему величеству.

— Точнее говоря, это я вчера подошел на Адмиралтейском бульваре к какому-то полупьяному человеку.

— Этот человек был арестован на углу улицы моими людьми, которые хотели отвести его в участок, как нарушившего правило, запрещающее приближаться к вашему величеству. Но он защищался как дьявол, говоря, что император дал ему строгий приказ и если мы помешаем ему исполнить этот приказ, то будем отвечать за последствия; он так кричал и шумел, что полицейские сочли уместным препроводить его ко мне. Я пожелал узнать, какой приказ вы, ваше величество, ему дали, но он твердил одно: "Император сказал мне: "Пусть это останется между нами!"" Поскольку слова этого человека звучали весьма искренне, я приказал полицейскому сопроводить его и выяснить, что он станет делать.

— Ну, и что же он стал делать? — спросил император.

— Он вернулся к себе домой, снял с себя одежду так быстро, как если бы она на нем горела, и сразу же лег, словно ему не терпелось поскорее оказаться в постели. Десять минут спустя он уже храпел. Сомневаюсь, чтобы вы, ваше величество, дали ему такой приказ.

— Вы ошибаетесь. Я сказал ему: "Возвращайся домой и проспись".

— Но ведь он, полагаю, вполне мог бы сообщить мне об этом?

— Нет, не мог. Простив ему, что он был пьян, я сказал: "Пусть это останется между нами".

— Ну, тогда другое дело, — смеясь, ответил начальник полиции.

— И так как я со своей стороны, — продолжал император, — велел собрать о нем справки в его канцелярии и полученные отзывы оказались отличными, то проследите — но пусть это останется между нами, — чтобы его продвинули по службе и наградили орденом.

Человек с пряжкой получил продвижение по службе и орден.

Однажды утром император увидел, как мимо него проезжают погребальные дроги самого бедного разряда: за ними, с непокрытой головой, шел лишь один человек.

Император обнажил голову и тоже пошел вслед за гробом. По пути он стал расспрашивать человека, который один отдавал покойному последний долг:

— Кого хоронишь?

— Кассира такого-то ведомства, государь.

— И, будучи кассиром, он умер в бедности?

— Да еще в такой, что я, его брат, хороню его на свои собственные деньги, а поскольку я и сам беден, у меня нет возможности сделать это побогаче, чем вы видите, ваше величество.

— Стало быть, твой брат был честный человек?

— Я не знал никого честнее.

— Он оставил семью?

— Жену и четверых детей.

— Твоя фамилия и твой адрес?

Служащий сообщил императору фамилию и адрес. Император записал все эти сведения в свою памятную книжку и, по-прежнему с обнаженной головой, продолжил идти за гробом.

Но поскольку люди узнали царя, то, когда погребальные дроги приблизились к мосту, за гробом уже шло две тысячи человек.

Тут император остановился и, повернувшись к тем, кто шел следом за ним, сказал:

— Братья, заместите меня.

И он вернулся в Зимний дворец.

На следующий день семья покойного получила пенсию, а его брат продвижение по службе.

Смерть императора Николая стала достойным завершением всей его жизни.

Как он умер? Отчего? Вот вопросы, встающие перед тем, кто думает об этой безвременной кончине, которую ничто не предрекало.

На эти вопросы дают два различных ответа.

Вот что говорят во всеуслышание.

После подавления восстания в Польше, после разгрома Венгрии император Николай был убежден, что ничто в Европе не может противостоять ему. Он с нетерпением ждал известий из Крыма, уверенный, что ему сообщат об уничтожении английской и французской армий. Ему доложили, что прибыл курьер. Император позвал его к себе, доверчиво улыбаясь. Курьер, падая от усталости после того, как он проехал три тысячи верст на перекладных, вручает императору депешу.

— Ну что, — спрашивает император, — мы их разгромили?

— Соблаговолите прочесть, ваше величество, — отвечает курьер.

— Победа неполная?

— Читайте, ваше величество.

— Отвечайте мне, сударь, я прочту потом.

— Государь, мы потерпели поражение.

— Где?

— На Альме.

Император, смертельно побледнев, вскочил с кресла.

— Ты лжешь! — воскликнул он.

Курьер поклонился:

— Читайте, государь.

Николай раскрыл донесение и прочел его.

Это был отчет о сражении; Меншиков ничего не скрывал. Французы и англичане победили.

Царь упал в кресло, словно подкошенный.

Через месяц пришло известие о сражении при Инкер-мане.

Человек, который прежде никогда не встречал сопротивления, испытал теперь не только сопротивление с двух сторон, но и два поражения.

Он не смог перенести двух этих разгромов. С этого времени его здоровье расстроилось, и 18 февраля 1855 года он умер, не сумев снести тяжести обрушения своего величия.

А вот что говорят вполголоса.

Действие двух этих известий и в самом деле могло бы быть столь ужасным, но богатырский организм императора устоял. И тогда Николай принял последнее решение — героическое, страшное: решение умереть.

Если бы он отступил назад, это перечеркнуло бы все тридцать лет его царствования, а если бы он пошел в этой войне дальше, была бы погублена Россия.

Но мир, который не мог заключить он сам, мог быть заключен его преемником.

И тогда Николай, путем долгих настояний, получил от своего врача, сопротивлявшегося этому целых два месяца, дозу яда, достаточно сильного, чтобы убить человека, но вместе с тем достаточно слабого, чтобы после его приема можно было бы прожить еще несколько часов.

Врач покинул Санкт-Петербург 17 февраля, имея на руках письменное заявление императора, оберегавшее его от любых обвинений.

Восемнадцатого утром император принял яд.

Приняв яд, он позвал великого князя Александра, ныне царствующего, и рассказал ему все. Тот закричал, вскочил, хотел позвать на помощь, но император удержал его таким категорическим приказом, что, будучи сыном и подданным, великий князь не посмел ослушаться своего отца и повелителя. И вот тогда император Николай объяснил ему все: и причины, и разумную необходимость своей смерти.

Молодой человек, у которого к горлу подступили рыдания, с разбитым сердцем, со слезами на глазах слушал все это, стоя на коленях, и, молитвенно сложив руки, повторял:

— Отец! Отец!

Лишь получив от безутешного сына согласие не мешать смерти идти своим ходом, император отпустил его.

Великий князь тотчас собрал всю семью и одновременно вызвал трех врачей. Почтительный сын, он был вынужден во имя сыновней любви изменить обещанию, данному им отцу.

Врачи явились слишком поздно.

После довольно легкой агонии император скончался днем 18 февраля 1855 года, в двенадцать часов двадцать минут.

Россия сменила не только повелителя, она сменила еще и политику. Если эта последняя версия правдива, то почему не сказать о ней во всеуслышание?

Она менее христианская по своей сути, зато величием превзошла бы всю жизнь Николая I.

Ну а теперь пусть те, кто прочел только что написанное мной, сами выносят суждение об императоре Николае.

Я слышал, как матери и сыновья проклинали его; я видел, как мужчины и женщины его оплакивали.

КОММЕНТАРИИ

Книга путевых очерков "В России" (En Russie"), как и ее непосредственное продолжение "Кавказ" ("Le Caucase"), посвящена грандиозному путешествию Дюма по Российской империи, длившемуся с середины июня 1858 г. до середины февраля 1859 г. Первые пять месяцев писатель путешествовал непосредственно по России: он побывал в Санкт-Петербурге и его окрестностях, совершил поездку на Ладожское озеро, осматривал достопримечательности Москвы, посетил поле Бородинской битвы, Троице-Сергиеву лавру, гостил в ярославском имении своего друга, затем из Калязина спустился по Волге вплоть до Астрахани, посетив по пути Углич и Кострому, сделав остановки в Нижнем Новгороде, Казани и Саратове и успев совершить бросок к соленым озерам Эльтон и Баскунчак, побывал в гостях у калмыцкого князя Тюменя, устроившего в его честь праздник, а затем на почтовых добрался из Астрахани до Кизляра — именно этой первой части его путешествия и посвящена насыщенная интереснейшими историческими отступлениями книга "В России", первые очерки которой (они соответствуют главам I–XLIII стандартного книжного издания) печатались впервые в издававшемся Дюма еженедельнике "Монте-Кристо" (с 17.06.1858 по 28.04.1859), последующие — в газете "Конституционалист" (с 24.09 по 06.12.1861), а заключительные (главы LXVIII–LXXII) публиковались с 11.04 по 13.06.1862 в газете "Монте-Кристо", издававшейся в то время Дюма и выходившей два раза в неделю.

Вторая часть этого путешествия описана в упоминавшейся выше книге "Кавказ" (1859). К двум этим произведениям примыкает большой публицистический очерк Дюма "Письма из Санкт-Петербурга" ("Lettres de Saint-Petersbourg; 1858–1859), посвященный злободневной в то время теме отмены крепостного права в России.

В настоящем Собрании сочинений книга "В России" публикуется в новом переводе, выполненном с издания "Impressions de voyage: en Russie", Paris, Michel Levy freres, 1865–1866, 12mo, 4 v.

Первый ее перевод на русский язык, выполненный большим коллективом авторов, вышел в свет в 1993 г. в издательстве "Ладомир".

С учетом особой ответственности, которая ложится на российского издателя при публикации книги Дюма, посвященной России, в ходе подготовки настоящего издания было уделено большое внимание поиску исторических источников, которыми широко пользовался автор, не всегда ссылаясь на них, а также расшифровке порой причудливой транскрипции топонимов и имен собственных. Огромное количество упомянутых Дюма событий и персонажей, как исторических фигур, так и лиц, не оставивших заметного следа в истории, потребовало значительного по объему комментария.

Предварительные разъяснения

5… однажды — тому уже скоро двадцать четыре года — я объявил о своем замысле объехать вокруг Средиземного моря… — 10 октября 1834 г. Дюма напечатал в типографии парижского издательства Донде-Дюпре четырехстраничное рекламное объявление, носившее название "Средиземное море и его берега" ("La Mediterranee et ses cotes") и имевшее цель привлечь внимание к задуманному им грандиозному художественному паломничеству по Средиземноморью. Рассчитывая собрать с помощью этого объявления денежные средства для осуществления своего замысла, прославленный молодой драматург сообщал, что он намеревается посетить Корсику, Сардинию, Италию, Сицилию, Грецию, Турцию, Малую Азию, Палестину, Египет, побережье Африки, Варварийские государства и Испанию и день изо дня посылать оттуда французским читателям свои путевые заметки: "Каждый порыв ветра, поду-ющего в сторону Франции, принесет с собой несколько наших страниц, написанных на той самой земле, которая вдохновила нас сочинить их, страниц, несущих на себе отпечаток местного колорита и хранящих яркость сиюминутного впечатления". В эту долгую экспедицию он предполагал взять с собой несколько лучших французских художников, скульптора, архитектора, врача и геолога. В итоге путешествие Дюма по Средиземноморью получилось не таким помпезным, как оно замышлялось, но, тем не менее, в период с октября 1834 г. по январь 1847 г. писатель посетил Юг Франции, Северную Италию, Неаполитанское королевство, Сицилию, Испанию, Тунис и Алжир. Итогом этих поездок по берегам Средиземного моря стали интереснейшие книги путевых впечатлений: "Юг Франции", "Год во Флоренции", "Сперонара", "Капитан Арена", "Корриколо", "Вилла Пальмьери", "Из Парижа в Кадис" и ""Быстрый", или Танжер, Алжир и Тунис".

… человек, заработавший на мне миллион, отплатил за него очаровательной шуткой. — Имеется в виду Франсуа Антуан Арель (1789–1846) — французский драматург, журналист и театральный деятель; в период Первой империи занимал ряд важных административных постов; с 1829 г. и до весны 1832 г. был директором театра Одеон, а затем, вплоть до 1840 г., руководил театром Порт-Сен-Мартен, пока не оставил Париж, спасаясь от кредиторов; автор многочисленных пьес и театрального словаря (1824).

… Стоила ли она "Кристины", "Ричарда Дарлингтона", "Карла VII", "Нельской башни", "Анжелы" — всех тех пьес, какие я ему предоставил? — "Кристина, или Стокгольм, Фонтенбло и Рим" ("Christine ou Stockholm, Fontainebleau et Rome") — пятиактная стихотворная трагедия, написанная Дюма в 1828 г. и принятая в театре Комеди-Франсез в апреле того же года, но так там не поставленная; через полтора года, 5 декабря 1829 г., она была принята в парижском театре Одеон и после многих задержек поставлена там 30 марта 1830 г., завоевав огромный успех.

"Ричард Дарлингтон" ("Richard Darlington") — трехактная драма, написанная Дюма в соавторстве с Жаком Феликсом Бёденом (1796–1850) и Проспером Парфе Губо (1793–1859) и сыгранная впервые 10 декабря 1831 г. в парижском театре Порт-Сен-Мартен.

"Карл VII у своих знатных вассалов" ("Charles VII chez ses grands vassaux") — пятиактная трагедия Дюма, впервые поставленная 20 октября 1831 г. в театре Одеон.

"Нельская башня" ("La Tour de Nesle") — пятиактная драма, написанная Дюма в соавторстве с Теодором Фредериком Гайярде (1808–1882) и впервые поставленная 29 мая 1832 г. в театре Порт-Сен-Мартен.

"Анжела" ("Angele") — пятиактная драма, написанная Дюма в соавторстве с Огюстом Анисе-Буржуа (1806–1871) и впервые поставленная 28 декабря 1833 г. в театре Порт-Сен-Мартен.

… В 1834 году я выехал из Парижа и во время своего первого путешествия посетил весь Юг Франции, от Сета до Тулона: Эгморт, Арль, Тараскон, Бокер, Ним, Марсель, Авиньон, Воклюз. — Первое средиземноморское путешествие Дюма длилось с 7 ноября 1834 г. по 20 января 1835 г.

Сет — крупный средиземноморский торговый порт на берегу Лионского залива, на узкой полосе, отделяющей от него лиман То, в 26 км к юго-западу от города Монпелье, в департаменте Эро; строительство его было задумано еще в царствование Генриха IV, а начато в 1666 г., при Людовике XIV.

Тулон — город и порт в Южной Франции, на Средиземном море, в департаменте Вар; к Франции отошел в 1481 г.; расположен в 185 км к востоку от Сета; крупнейшая французская военно-морская база в этом районе.

Эгморт ("Мертвые воды") — небольшой город на юге Франции, кантональный центр в департаменте Гар, расположенный в дельте Роны, в болотистой, солончаковой местности на берегу лимана, в 7 км от берега Средиземного моря; бывшее селение, где Людовик IX устроил гавань и откуда он дважды отправлялся в крестовые походы: 28 августа 1248 г. и 1 июля 1270 г.

Арль (древн. Арелат) — старинный город на юге Франции, в департаменте Буш-дю-Рон ("Устье Роны"), в 30 км к югу от Авиньона, в низовье Роны; пережил господство различных завоевателей; в 53 г. до н. э. его захватил Цезарь и обратил в военную колонию; в V–VI вв. перешел во владение вестготских и остготских королей, затем — Франкского государства; в 730 г. был захвачен сарацинами; с X в. стал столицей Арелатского королевства; в 1251 г. перешел к Карлу Анжуйскому; в 1481 г. был присоединен к Франции.

Тараскон — город в департаменте Буш-дю-Рон, расположенный на левом берегу Роны, в 25 км ниже Авиньона по течению.

Бокер — город на юге Франции, в департаменте Гар; кантональный центр, расположенный на правом берегу Роны, напротив Тара-скона; к Франции был присоединен в 1271 г.; славился своей ежегодной ярмаркой, учрежденной в 1217 г.

Ним (древн. Немаус) — старинный город на юге Франции, административный центр департамента Гар; расположен в 27 км к запраду от Бокера; известен древними памятниками архитектуры; в средние века крупный торговый центр, имевший городское самоуправление; в 1229 г. вошел в состав Французского королевства.

Марсель (древн. Массалия) — французский средиземноморский портовый город в департаменте Буш-дю-Рон, основанный в VI в. до н. э. древнегреческими колонистами из Малой Азии.

Авиньон (древн. Авеннион) — город на юге Франции, административный центр департамента Воклюз; расположен на левом берегу Роны, возле места впадения в нее реки Дюране; с XIV в. вплоть до Великой Французской революции был владением римских пап, а в 1309–1377 гг. — местом их постоянного пребывания.

Воклюз (соврем. Фонтен-де-Воклюз) — селение в 25 км к востоку от Авиньона, известное своим источником, который представляет собой выход на поверхность подземной реки, питаемой дождевыми водами, и знаменитое тем, что в 1337–1353 гг. там жил Петрарка.

… В следующем году я снова отправился в дорогу, и теперь мое путешествие длилось уже два года. — Второе средиземноморское путешествие Дюма длилось с 12 мая по 25 декабря 1835 г.

… На этот раз я осмотрел Йер, Канн, залив Жуан, Грас, Драгиньян, Ниццу, Ла-Корниш, Геную, Флоренцию, Пизу, Ливорно, Турин, Милан, Пистойю, Перуджу, Рим, Неаполь, Мессину, Палермо, Джирдженти, Марсалу, Сиракузу, Катанию… — Йер — город на средиземноморском побережье Франции, в департаменте Вар, в 15 км к востоку от Тулона, напротив Йерских островов, для наблюдения над которыми он был основан жителями Массалии в 350 г. до н. э.

Канн (Канны) — город на средиземноморском побережье Франции, в департаменте Приморские Альпы, в 85 км к северо-востоку от Йера; до 1835 г. — рыбацкая деревня, превратившаяся затем в аристократический курорт.

Жуан — бухта на средиземноморском берегу Франции, к востоку от Канна, в которой 1 марта 1815 г. высадился с отрядом из 1200 солдат Наполеон, покинувший ссылку на острове Эльба.

Грас — город на юго-востоке Франции, в департаменте Приморские Альпы, основанный в XI в.; с 1482 г. принадлежит Франции; ныне мировая столица парфюмерной индустрии; расположен в 12 км к северо-западу от Канна.

Драгиньян — город на юго-востоке Франции, в департаменте Вар (в 1797–1974 гг. его административный центр), в 40 км к юго-западу от Граса.

Ницца (древн. Никея) — город на юго-востоке Франции, на побережье Средиземного моря, административный центр департамента Приморские Альпы; основан ок. 350 г. до н. э. жителями Массалии; на протяжении многих веков был одним из важнейших торговых центров на побережье Лигурийского моря; до Великой Французской революции принадлежал Савойе, в 1792 г. был занят войсками Французской республики и оставался во французском владении до 1814 г., затем был присоединен к Сардинскому королевству; вновь отошел к Франции в 1860 г.

Ла-Корниш (фр. La Corniche — "Карниз") — живописная дорога из Французской Ривьеры (от Ниццы) в Итальянскую (к Генуе), идущая по берегу моря через приморские отроги Альп, вдоль трассы древнеримской дороги; проходит через города Монако, Монте-Карло, Ментона, Вентимилья, Альбенга, Финале, Савона. Генуя — город в Северной Италии, на берегу Генуэзского залива Лигурийского моря; ныне главный город провинции Генуя и области Лигурия, крупный порт Средиземного моря; в средние века могущественная морская держава (с XII в. — город-республика), соперница Пизы и Венеции; в XV–XVI вв. утратила прежнее положение и с XVI в. находилась в зависимости от Испании; в 1797 г. была завоевана Францией, а в 1805 г. аннексирована ею; решением Венского конгресса (1815) была включена в состав Сардинского королевства и вместе с ним вошла в единую Италию.

Флоренция — древний город в Центральной Италии, ныне главный город области Тоскана; основана ок. 200 г. до н. э.; с XI в. начала становиться крупным международным центром; в 1115 г. превратилась в фактически независимую городскую республику, в которой с 1293 г. власть принадлежала торговым и финансовым цехам; с 1532 г. столица Тосканского герцогства; в 1807–1814 гг. входила в состав наполеоновской империи; в 1859 г. присоединилась к королевству Пьемонт; в 1865–1871 гг. была столицей объединенного Итальянского королевства.

Пиза — древний город в Италии, в области Тоскана, центр провинции Пиза; в древности один из этрусских городов, затем римская колония; в средние века — городская республика, получившая благодаря участию в крестовых походах большие торговые привилегии на Востоке; вела борьбу против других торговых центров Италии, в том числе и Генуи; в кон. XV — нач. XVI в. попала под власть Флоренции, позднее — герцогства Тосканского, вместе с которым в 1861 г. вошла в Итальянское королевство.

Ливорно — второй по величине город области Тоскана; сложился вокруг крупного торгового порта в южной части равнины, граничащей с долиной реки Арно, в 20 км к югу от Пизы; до нач. XIV в. был небольшой рыбацкой деревушкой; затем, после того как собственная гавань Пизы, Порто Пизано, начала приходить в негодность из-за постоянных песчаных заносов, стал развиваться как альтернативный морской порт Пизы; в 1421 г. отошел к Флоренции и вскоре превратился в один из крупнейших портов Средиземноморья.

Турин — город на северо-западе Италии (ныне — центр области Пьемонт), расположенный на месте поселения древнего племени тауринов; в средние века главный город нескольких феодальных государств; в 1720–1860 гг. столица Сардинского королевства; в 1861–1864 гг. столица единого Итальянского королевства.

Милан — старинный город на севере Италии, административный центр области Ломбардия и провинции Милан; в средние века — городская республика и самостоятельное герцогство; в 1535 г. попал под власть Австрии; в 1797 г. стал столицей зависимых от Франции Цизальпинской и Итальянской республик и Итальянского королевства; с 1815 г. снова попал под австрийское иго; в 1859 г. вошел в состав Сардинского, а в 1861 г. — единого Итальянского королевства.

Пистойя — город в Тоскане, в 37 км к северо-западу от Флоренции, центр одноименной провинции; был основан как римская колония во II в. до н. э.; в 1177 г. провозгласил себя свободной коммуной; с 1254 г. находился под властью Флоренции.

Перуджа — главный город области Умбрия в Средней Италии; расположен на крутом холме, господствующем над долиной Тибра; находится в 180 км к юго-востоку от Ливорно; известен с V в. до н. э.

Неаполь — крупнейший город Южной Италии (ныне административный центр области Кампания); находится на берегу Неаполитанского залива Тирренского моря; в древности назывался Неапо-лис (гр. "Новый город"); был основан колонистами из Греции неподалеку от другой греческой колонии — Палеополиса (гр. "Старого города"), или Партенопеи, с которой впоследствии слился; в 290 г. до н. э. его завоевали римляне; в 1130–1860 гг. был столицей Королевства обеих Сицилий (или Неаполитанского королевства).

Мессина — город в северо-восточной части острова Сицилия; крупный порт на западном берегу Мессинского пролива, отделяющего Сицилию от материка; основан около 730 г. до н. э. греческими пиратами; как и большинство древних сицилийских городов, попеременно переходил под владычество различных народов: греков, карфагенян, римлян, норманнов, французов, испанцев, что нашло отражение в его истории, культуре и облике.

Палермо (древн. Панорм) — приморский город и порт на северном побережье Сицилии; ныне административный центр области Сицилия и провинции Палермо; основан финикийцами около 800 г. до н. э.; в XI–XIII вв. — столица Сицилийского королевства; в 1799 и 1806–1815 гг. столица короля Фердинанда IV после его бегства из Неаполя.

Джирдженти (с 1927 г. — Агридженто) — город на южном берегу Сицилии, в 136 км от Палермо; стоит на месте древнего города Акрагант, основанного греческими колонистами в 582 г. до н. э. и вскоре превратившегося в крупнейший торговый центр благодаря вывозу вин и масла в Карфаген; в 211 г. до н. э. город попал под власть римлян, называвших его Агригентом; после захвата его в 828 г. арабами назывался Керкентом; известен своими архитектурными памятниками.

Марсала (древн. Лилибей) — портовый город на западной оконечности Сицилии, в провинции Трапани.

Сиракуза (древн. Сиракузы) — портовый город на юго-востоке Сицилии, административный центр одноименной провинции; основанный коринфянами ок. 734 г. до н. э., вскоре стал самым большим и самым богатым на острове; в 212 г. до н. э. после длительной осады попал под власть римлян.

Катания (древн. Катана) — город и порт в одноименной провинции на восточном побережье Сицилии, у подножия вулкана Этна; основан в 729 г. до н. э. греческими колонистами; в XIX в. — один из самых оживленных и богатых городов острова.

… поднялся на Этну и Стромболи… — Этна — самый высокий действующий вулкан в Европе (высота 3 343 м); находится в восточной части Сицилии, к северу от Катании.

Стромболи — остров в северо-восточной части Липарийского архипелага в Тирренском море, у северного побережья Сицилии, площадью 12,6 км²; на нем находится действующий вулкан, имеющий высоту 924 м над уровнем моря.

… побывал на Липарских островах, добрался до Лампедузы… — Липарский, или Липарийский архипелаг — группа вулканических островов в Тирренском море, к северу от Сицилии; принадлежит Италии; состоит из десяти мелких и семи значительных островов (Стромболи, Панареа, Вулкано, Липари, Салина, Аликуди, Фили-куди).

Лампедуза — небольшой вулканический остров в Средиземном море, расположенный между Тунисом и Сицилией, в 205 км к юго-западу от сицилийского побережья; имеет площадь 25,5 км² и входит в группу Пелагских островов; в 1840 г. стал владением Неаполитанского королевства.

Следует заметить, что крайней западной точкой сицилийского путешествия Дюма была не Лампедуза, а Пантеллерия — вулканический остров площадью 83 км², расположенный в Тунисском проливе, в 100 км к юго-западу от Сицилии, и принадлежащий Италии; писатель посетил его 9—10 сентября 1835 г.

… вернулся в Реджо… — Реджо (Реджо ди Калабрия; древн. Регий) — город в Южной Италии, на юге Калабрии, расположенный на восточном берегу Мессинского пролива, напротив Мессины, центр одноименной провинции; основан греческими колонистами в VIII в до н. э.

… прошел пешком всю Калабрию до Пестума. — Калабрия — гористая область на юге Италии, южная часть Апеннинского полуострова, омываемая Тирренским и Ионическим морями; в 1860 г. вместе с Королевством обеих Сицилий, которому она в это время принадлежала, вошла в состав объединенной Италии.

Пестум — город на берегу залива Салерно, в 90 км к юго-востоку от Неаполя, основанный ок. 600 г. до н. э. выходцами из древнегреческой колонии Сибарис, которые называли его Посейдонией; знаменит хорошо сохранившимися античными памятниками.

… Первый раз меня задержали в Неаполе по воле его величества Фердинанда… — Фердинанд II (1810–1859) — неаполитанский король с 1830 г., сын Франциска I (1777–1830; король с 1825 г.) и его второй жены (с 1802 г.) Марии Изабеллы Испанской (1789–1848); всеми силами пытался укрепить абсолютизм.

Дюма был задержан в Неаполе 20 ноября 1835 г. и получил от властей приказ покинуть Неаполитанское королевство.

… я намеревался возвращаться домой через Венецию, как вдруг в Фолиньо меня задержали по воле его святейшества Григория XVI… — Венеция — город и порт в Северной Италии, административный центр области Венето; расположена на островах лагуны Адриатического моря; в X в. формально получила статус самостоятельной республики: в средние века играла большую роль в политической жизни Европы и в ее торговле с Востоком; в результате войн Французской республики и наполеоновской империи отошла к Австрии (1797–1805), затем до 1814 г. была в составе наполеоновского Итальянского королевства, после чего снова стала австрийским владением; в 1866 г. вошла в состав объединенного Итальянского королевства.

Фолиньо — город в Центральной Италии, в области Умбрия, в провинции Перуджа; в описываемое время входил в Папскую область.

Дюма был задержан на территории Папской области 4 декабря 1835 г. и выдворен за ее пределы.

Григорий XVI (в миру — Бартоломео Альберто Капеллари; 1765–1846) — римский папа с 1831 г., крайний реакционер; подавлял с помощью Австрии народные движения в Папской области; защищал монархический строй как идеальную модель управления общества, обеспечивающую католической церкви господство над людьми.

… карабинеры препроводили меня к Тразименскому озеру… — Трази-менское озеро расположено в центральной части Апеннинского полуострова, в отрогах Апеннин, на высоте 259 м, в 48 км к северо-западу от Фолиньо; площадь его составляет около 129 км².

6… В 1842 году… посетил остров Эльбу, Пьянозу, Горгону, Монте-

Кристо и Корсику. — Эльба — остров в Тирренском море, площадью 223 км², входящий в Тосканский архипелаг, который расположен у западных берегов Апеннинского полуострова и принадлежит Италии; место первой ссылки Наполеона I (4 мая 1814 г. — 26 февраля 1815 г.).

Пьяноза — небольшой остров (площадью около 10 км²), составляющий часть Тосканского архипелага; расположен в 13 км к юго-западу от Эльбы; название его происходит от ит. pianura — "плоский".

Горгона — самый северный из островов Тосканского архипелага, площадью 2,2 км²; расположен в 50 км к северу от Эльбы. Монте-Кристо (ит. "Гора Христа") — самый южный из островов Тосканского архипелага; расположен в 30 км к югу от Эльбы и имеет площадь около 12 км²; до кон. XIX в. служил пристанищем пиратов и контрабандистов; в настоящее время является заповедником.

Дюма посетил острова Тосканского архипелага 27–30 июня 1842 г.

Корсика — гористый остров на северо-западе Средиземного моря, расположенный к западу от Тосканского архипелага; ныне департамент Франции; главный город — Аяччо; первоначально был колонизирован финикийцами, затем перешел под власть Рима, в V в. был занят вандалами, затем последовательно переходил под власть византийских императоров, готов, лангобардов, франков, арабов; в 1077 г. отошел к Пизе, а в 1284 г. попал под власть Генуи, которая в 1768 г. продала его Франции.

… В 1846 году я отправился в Мадрид. Я посетил Барселону, Малагу, Гранаду и Кордову, Севилью и Кадис, перешагнул через пролив, проследовал в Танжер, из Танжера — в Тетуан, из Тетуана — в Гибралтар, из Гибралтара — в Мелилью, из Мелильи — в Джемаа эль-Газауэт, из Джемаа эль-Газауэта — в Оран, из Орана — в Алжир. — Это путешествие Дюма по Испании и Северной Африке длилось с 3 октября 1846 г. по начало января 1847 г.

Мадрид— столица Испании с 1561 г.; старинный город, сложившийся вокруг мавританской крепости Маджирит, первое упоминание о которой относится к 932 г.

Барселона — старинный город на средиземноморском побережье Северо-Восточной Испании; с кон. IX в. столица самостоятельного графства Барселонского; в 1137 г. в результате династического брака вошел в состав королевства Арагон, а затем — единого Испанского королевства; в средние века и в новое время — один из крупнейших портовых, торговых и промышленных городов Испании; в настоящее время — столица автономной Каталонии. Дюма, однако, не был в Барселоне: его путь в Мадрид пролегал через Бордо и Бургос, расположенный в Северной Испании. Малага — древний город на юге Испании, в автономной области Андалусия; порт на Средиземном море; основан финикийцами в XI в. до н. э.; административный центр одноименной провинции. Гранада — город на юге Испании, в Андалусии, у подножия Сьерра-Невады, при слиянии рек Дарро и Хениль; административный центр одноименной провинции; в XIII–XV вв. столица Гранадского эмирата, дольше всего сохранившегося владения арабов на Пиренейском полуострове (до 1492 г.).

Кордова — город на юге Испании, в Андалусии, на реке Гвадалквивир, административный центр одноименной провинции; известен со времен финикийской колонизации; входил во владения Рима и вестготского королевства; в 711 г. был завоеван маврами; в 929— 1031 гг. столица Кордовского халифата, крупный экономический и культурный центр; в 1236 г. был отвоеван христианами. Севилья — город на юге Испании, административный центр автономной области Андалусия и одноименной провинции; порт на реке Гвадалквивир, доступный для морских судов; находился во власти арабов с 712 по 1248 гг.

Кадис — древний город на юге Испании, в Андалусии, административный центр одноименной провинции; порт в Кадисской бухте Атлантического океана; основан финикийцами около 1100 г.

до н. э.; с 711 по 1262 гг. находился под властью арабов; в XVI–XVIII вв. был главной базой испанского трансатлантического мореплавания.

Пролив — имеется в виду Гибралтарский пролив, расположенный между южной оконечностью Пиренейского полуострова и северо-западным побережьем Африки и соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном; имеет длину 65 км и ширину от 14 до 44 км.

Танжер — портовый город в Северо-Западной Африке, на берегу Гибралтарского пролива, в составе Марокко; основан в IV в. до н. э.; в 711 г. из этого города арабский полководец Тарик ибн Зийяд начал свой завоевательный поход на Пиренейский полуостров.

Тетуан — древний город на севере Марокко, в 10 км от средиземноморского побережья и в 60 км к юго-востоку от Танжера; экономический и культурный центр региона; основан в III в. Гибралтар — колония и крепость Англии на юге Пиренейского полуострова, на северном берегу Гибралтарского пролива; крепость, основанная арабами в VIII в., в 1462 г. была окончательно отвоевана у арабов кастильцами, а в 1704 г. захвачена Англией, владычество которой над этой территорией было закреплено Утрехтским миром (1713).

Мелилья — укрепленный портовый город в Северной Африке, на Средиземном море; испанский полуанклав на территории Марокко; владение Испании с 1497 г.

Джемаа эль-Газауэт (Djemaa el-Ghazaouet — араб. "Логово разбойников") — французский военный лагерь в Алжире, у морской бухты рядом с марокканской границей, созданный в декабре 1844 г. и послуживший основой построенного на его месте в соответствии с королевским указом от 26 декабря 1846 г. города, который в честь одного из сыновей Луи Филиппа, герцога Немурского, получил наименование Немур, а после обретения Алжиром независимости — Газауэт.

Оран — портовый город на Средиземном море, на северо-западе Алжира; основан в 903 г. андалусскими купцами-маврами; в 1509–1792 гг. находился во владении испанцев, за исключением периода 1708–1732 гг., когда он был завоеван Оттоманской империей; в 1831 г. отошел к Франции и в 1848 г. стал административным центром одноименного французского департамента.

Алжир (Эль-Джазер) — столица государства Алжир, крупный портовый город на берегу Средиземного моря; основан в X в. берберами на месте античного поселения Икозий; в 1830 г. был завоеван французами и стал административным центром новой французской колонии.

… мне хотелось осмотреть в глубине материка Блиду, ущелье Музайя и Милиану. — Блида (араб. Эль-Булейда — "Маленький городок") — город на севере Алжира, в 45 км к юго-западу от столицы страны, расположенный у подножия Малого Атласа, на южном краю плодородной равнины Митиджи; административный центр провинции Блида; основан в 1535 г. марабутом Сиди Ахмедом эль-Кебиром (ок. 1470–1540) как поселение андалусских мавров-изгнанников, превративших его в цветущий сад; в марте 1825 г. подвергся разрушительному землетрясению, в результате которого погибло около половины его населения; французами был окончательно захвачен в 1835 г.

Музайя — горная цепь на севере Алжира, высотой 1 603 м, по ущелью которой проходит дорога из города Блида в расположенный к юго-западу от него город Медеа; во время захвата Алжира французами в этом ущелье не раз происходили ожесточенные сражения.

Милиана — старинный укрепленный город на северо-западе Алжира, в провинции Айн-Дефла, примерно в 160 км у юго-западу от города Алжира; основан в X в.

… вновь отправился в путь, останавливаясь в Джиджелли, в Колло, в Сторе, в Филипвиле, проехал до Константины и вернулся в Стору, морем приплыл в Тунис и на острова Керкенна, посетил римский амфитеатр в Джем-Джеме. — Джиджелли (Джиджель) — приморский город в Алжире, к западу от Филипвиля, известный со времен античности; был завоеван французами в 1839 г.

Колло — приморский город в Алжире, в 70 км к западу от Филипвиля, обладающий хорошо защищенной гаванью.

Стора — древний приморский город в Алжире, рыбачий порт в нескольких километрах к северо-западу от Филипвиля, превратившийся теперь в его предместье.

Филипвиль (соврем. Скикда) — город в Алжире, западнее Бона (соврем. Аннаба), неподалеку от побережья Средиземного моря; основанный французами в 1838 г. на месте античного города Руси-када, он был назван в честь короля Луи Филиппа.

Константина — город на северо-востоке Алжира, к юго-западу от Филипвиля; центр одноименной провинции; основанный в 203 г. до н. э., назывался вначале Цирта и был столицей царей Нумидии; в IV в. получил имя в честь императора Константина I, отстроившего его заново; в 1837 г. был завоеван французами.

Тунис — главный город государства Тунис с 1229 г.; возник в V в. до н. э.; расположен в глубине Тунисского залива Средиземного моря, на узкой полосе земли, разделяющей два озера.

Керкенна — группа из шести небольших низменных островов, расположенных в 20 км от восточного побережья Туниса, вблизи города Сфакс; лишь два из них обитаемы: Шерги и Гарби. Джем-Джем — имеется в виду Эль-Джем (рим. Тисдра), древний город на востоке Туниса, в 60 км к югу от Суса; в нем находятся прекрасно сохранившиеся руины одного из самых больших в мире римских амфитеатров, строительство которого было начато в 232 г. проконсулом Африки Марком Антонием Гордианом (ок. 157 — 238), ставшим в 238 г. всего на один месяц императором, но так никогда и не было закончено.

… В результате всех этих поездок появились на свет "Впечатления о путешествии на Юг Франции", "Год во Флоренции", "Вилла Паль-мьери", "Капитан Арена", "Сперонара", "Корриколо", "Из Парижа в Кадис", "Быстрый". — "Юг Франции" ("Midi de la France") — книга Дюма, в которой описано его путешествие из Парижа в Марсель в ноябре 1834 г. — январе 1835 г.; вышла в свет в 1841 г., в трех томах, у парижского книгоиздателя Л.Дюмона.

"Год во Флоренции" ("Une annee a Florence") — продолжение "Юга Франции"; вышло в свет в 1841 г., в двух томах, у Л.Дюмона. "Вилла Пальмьери" ("La Villa Palmieri") — книга Дюма, примыкающая по содержанию к "Году во Флоренции"; вышла в свет в 1843 г., в двух томах, у парижского издателя Долена.

"Сперонара" ("Le Speronare") — книга Дюма, в которой описано его путешествие на Сицилию в 1835 г.; ее первое парижское книжное издание, в четырех томах, вышло в свет в 1842 г. у Дюмона. "Капитан Арена" ("Le Capitaine Arena") — продолжение "Сперонары"; в этой книге Дюма описывает свое путешествие по

Южной Италии в 1835 г.; ее первое парижское издание вышло в свет в 1842 г. у Долена.

"Корриколо" ("Le Corricolo") — продолжение "Капитана Арены", содержащее исторические и путевые очерки о Неаполе; первое парижское издание этой книги, в четырех томах, вышло в свет в 1843 г. у Долена.

"Из Парижа в Кадис" ("De Paris a Cadix") — книга Дюма, посвященная его путешествию по Испании, которое он совершил осенью 1846 г. по пути в Северную Африку; ее первое отдельное издание, в пяти томах, вышло в свет в 1847–1848 гг. в Париже, в издательстве братьев Огюста (1812–1887) и Ипполита Гарнье (ок.

1815–1869).

""Быстрый", или Танжер, Алжир и Тунис" ("Le Veloce ou Tanger, Alger et Tunis") — продолжение книги "Из Парижа в Кадис", которое было написано Дюма после его путешествия в ноябре-декабре 1846 г. в Северную Африку, совершенного им на корабле французского военно-морского флота "Быстрый" и имевшего целью пропаганду французских колониальных завоеваний в Алжире; ее первое издание, в четырех томах, вышло в свет Париже в 1848–1851 гг., у книгоиздателя Александра Жозефа Кадо (1806–1870).

… мне осталось посетить Венецию, Иллирию, Ионические острова, Грецию, Константинополь, побережье Малой Азии, Сирию, Палестину, Египет, Киренаику и Триполитанию. — Венеция — см. при-меч. к с. 6.

Иллирия — историческая область на северо-западе Балканского полуострова, на восточном побережье Адриатического моря; в

1816–1849 гг. входила в состав Иллирийского королевства, одной из административных единиц Австрийской империи.

Ионические острова — архипелаг в Ионическом море, у западных и южных берегов Греции, состоящий из семи крупных островов: Керкира (Корфу), Паксос, Лефкас, Итака, Кефалиния, Закинф и Китира, а также ряда мелких.

Константинополь (соврем. Стамбул, тур. Истанбул) — город на берегах пролива Босфор Мраморного моря; был построен императором Константином I Великим в 324–330 гг. на месте древнегреческого города Византий и официально назывался Новый Рим; до 395 г. был столицей Римской империи, в 395— 1453 гг. (с перерывом в 1204–1261 гг., когда он был центром Латинской империи крестоносцев) — столица Византийской империии; в 1453–1918 гг. — столица Османской империи, в 1918–1923 гг. — столица Турции.

Малая Азия — полуостров на западе Азии, омываемый водами Черного, Мраморного, Эгейского и Средиземного морей; составляет срединную часть территории современной Турции.

Сирия — здесь: историческая область на Ближнем Востоке, расположенная к юго-востоку от Малой Азии и омываемая на западе водами Средиземного моря; в 1517–1920 гг., вплоть до образования Сирийского королевства, входила в состав Османской империи.

Палестина — здесь: историческая область на Ближнем Востоке, южнее Сирии, омываемая на западе водами Средиземного моря; один из древнейших очагов цивилизации; в 1516–1917 гг. находилась под властью Османской империи.

Египет — здесь: государство на северо-востоке Африки, к юго-западу от Палестины, омываемое на севере водами Средиземного моря; в 1517–1914 гг. входило в состав Османской империи.

Киренаика — историческая область на северном берегу Африки, на востоке современной Ливии; главный город — Кирена (соврем. Шаххат в Ливии); в 1511–1911 гг. входила в состав Османской империи.

Триполитания — историческая область на северном берегу Африки, западная часть современной Ливии, с главным городом Триполи (Тарабулус-эль-Гарб), к западу от Киренаики; в 1553–1911 гг. входила в состав Османской империи.

… хочу выразить признательность администрации Императорского пароходного общества… — Имеется в виду французское пароходное общество Compagnie des Messageries Imperiales, созданное 8 июля 1851 г. по инициативе марсельского судовладельца ибанкира Альбера Ростана (1818–1891) и до 28 февраля 1853 г. называвшееся Национальным пароходным обществом (с 1 августа 1871 г. оно стало именоваться Морским пароходным обществом); компания выполняла как пассажирские, так и субсидировавшиеся правительством почтовые перевозки; вначале она обслуживала лишь средиземноморские линии (Италия, Левант, Египет и Греция), но затем ее суда (портом их приписки был Марсель, и к 1860 г. их насчитывалось 48) стали выполнять и трансатлантические рейсы.

… пристать на Мальте, на Сиросе, в Александрии, в Бейруте, в Смирне… — Мальта — остров в центральной части Средиземного моря, между Африкой и Сицилией; с 1814 по 1964 гг. входила в состав Британской империи.

Сирое — остров в Эгейском море, в архипелаге Киклады, в 140 км к юго-востоку от Афин; с 1830 г. входит в состав возрожденного государства Греция.

Александрия — город и порт на Средиземном море, на севере Египта; основан Александром Македонским в 332–331 гг. до н. э.; при Птолемеях (305 — 30 до н. э.) — столица Египта и центр эллинистической культуры; в I в. — второй по величине город античного мира (после Рима) с населением около миллиона человек; один из главных центров раннего христианства; в VII в. попал под власть арабов; в средние века — крупнейший торговый порт. Бейрут — древний портовый город на берегу Средиземного моря, основанный финикийцами; с 1943 г. столица Ливанской республики; в 1516–1918 гг. находился в составе Османской империи; начиная во второй пол. XIX в. стал наращивать тесные экономические связи с европейскими странами, в особенности с Францией.

Смирна (соврем. Измир) — древний портовый город в Западной Турции, на берегу Эгейского моря; в 1425 г. был присоединен к Османской империи.

… заходить во все порты Греческого архипелага… — Греческий архипелаг — общее название островов Эгейского моря, принадлежащих в основном Греции и включающих Северные и Южные Спорады, Эвбею, Хиос, Лесбос, Киклады и Крит.

… Такое судно рано или поздно у меня будет… — Весной 1858 г. Дюма намеревался заключить с Франсуа Мазелином (7— 1875), владельцем крупной судостроительной верфи в Гавре, контракт о постройке в пятимесячный срок трехмачтового судна водоизмещением 68 тонн, с паровым двигателем мощностью 8 лошадиных сил и десятью гостевыми каютами, однако по каким-то причинам этот контракт исполнен не был.

В феврале 1859 г., на обратном пути из России, Дюма приобрел на острове Сирое двухмачтовый клиппер, названный им "Монте-Кристо" и в июле того же года доставленный в Марсель; новый владелец, однако, не сумел решить все правовые вопросы, связанные с этим приобретением, и в начале 1860 г., продав клиппер, купил у герцога Антуана Альфреда де Грамона (1819–1880), французского посла в Риме, яхту "Эмма" английской постройки, имевшую водоизмещение 78 тонн; яхта служила Дюма вплоть до 14 декабря 1864 г., когда она затонула во время бури недалеко от Марселя.

… принимаю приглашение одного из моих друзей отправиться в Санкт-Петербург, чтобы стать шафером на свадьбе его свояченицы… — Дальнейший текст, вплоть до конца этой главы, взят Дюма из его обращения к читателям, которое он поместил в номере от 17 июня 1858 г. своего еженедельника "Монте-Кристо", объявляя о своем неожиданном отъезде в Россию. Санкт-Петербург — бывшая столица Российской империи, в настоящее время — один из крупнейших городов РФ; расположен на реке Неве, при ее впадении в Финский залив; возник вокруг крепости, которая была заложена 16 мая 1703 г. (эта дата считается днем основания города).

… присутствовать при великом событии — освобождении сорока пяти миллионов крепостных. — Имеется в виду крестьянская реформа в России, отменившая крепостное право в России и положившая начало капиталистическому развитию страны; открытая подготовка к ней началась еще в 1858 г. с создания губернских комитетов, однако знаменитый "Манифест" Александра II был опубликован лишь 19 февраля (3 марта по новому стилю) 1861 г. Согласно переписи населения 1857–1859 гг., население Российской империи составляло в то время 62,5 миллионов человек, из которых 23,1 миллиона находились в крепостной зависимости.

… увижу Невский проспект, Эрмитаж, Французский театр, Таврический дворец, Петропавловский собор, Елагинские острова, Большую Миллионную улицу, Казанский собор, памятник Петру I… — Невский проспект — главная улица Санкт-Петербурга, проходящая от Адмиралтейской площади к Александро-Невской лавре (ей она и обязана своим названием); в первые годы строительства города именовалась "Большой першпективной дорогой", с 1738 г. — "Невской перспективой", а в кон. XVIII в. приобрела теперешнее название.

Эрмитаж — в описываемое время ряд музейных зданий, содержащих императорские коллекции живописи и скульптуры и примыкающих к Зимнему дворцу: Малый Эрмитаж, состоящий из Южного корпуса (1765–1766) — архитектор Юрий Матвеевич Фельтен (Георг Фридрих; 1730–1801) и Северного павильона (1767–1769) — архитектор Жан Батист Валлен-Деламот (1729–1800); Большой Эрмитаж (1771–1787) — архитектор Ю.М.Фельтен; Эрмитажный театр (1783–1787) — архитектор Джакомо Кваренги (1744–1817); позднее было построено здание Нового Эрмитажа (1839–1859) — архитектор Лео фон Кленце (1764–1864). Собрание Эрмитажа, включающее искусство Западной Европы, античности и Востока и являющееся одним из самых богатых в мире, стало общедоступным музеем в 1866 г. Французский театр — имеется в виду здание Императорского Михайловского театра на Михайловской площади (ныне площадь Искусств) в Санкт-Петербурге, открытого в 1833 г. и названного в честь великого князя Михаила Павловича (1798–1845), младшего брата Николая I; построено по проекту Александра Павловича Брюллова (1798–1877) при участии Алексея Максимовича Горностаева (1808–1862); на его сцене постоянно выступали французские актеры, а в 1859 г., после его перестройки, проведенной архитектором Альбертом Давосом (1800–1863), в нем обосновалась постоянная французская труппа, игравшая там вплоть до 1918 г. Таврический дворец на Шпалерной улице (она идет параллельно Неве), окруженный большим парком, построил в 1783–1789 гг. в стиле классицизма архитектор Иван Егорович Старов (1744–1808) для князя Г.А.Потемкина-Таврического на казенные деньги, в награду за присоединение Крыма (Тавриды, как его называли тогда); после смерти князя (1791) дворец был взят в казну и стал одной из любимых резиденций Екатерины II; после смерти императрицы Павел I превратил дворец в казармы; в 1906–1917 гг. в нем заседала Государственная дума.

Каменный собор во имя апостолов Петра и Павла был построен в стиле барокко в 1712–1733 гг. в центре Санкт-Петербургской крепости, на месте разобранной деревянной церкви; возглавлял строительство архитектор Доменико Трезини (1670–1734).

Высокая колокольня собора, т. н. "Петропавловский шпиль", которая играет большую роль в архитектурном облике Санкт-Петербурга, была завершена в 1723 г.; первоначальная ее высота составляла 106 м, но после реконструкции, проведенной в 1857–1858 гг., она достигла 122,5 м.

Под сводами этого собора был погребен Петр I, и с этого времени храм стал царской усыпальницей.

Елагины острова — здесь имеются в виду расположенные в северной части невской дельты острова, на которых петербургская знать издавна строила свои дворцы и разбивала парки. Самый северный из них — Елагин — назван по имени одного из его владельцев, Ивана Перфильевича Елагина (1725–1793), статс-секретаря Екатерины И, который начал его обустройство. В 1817 г. император Александр I купил этот остров для своей матери Марии Федоровны, и там была создана для нее загородная усадьба; дом, входивший в ансамбль усадьбы Елагина, архитектор Карл Иванович Росси (Карло ди Джованни; 1775–1849) перестроил во дворец. Миллионная улица (до 1740-х гг. называлась Большой Немецкой) — аристократическая улица, одна из старейших в городе (известна с 1718 г.), идет от Марсова поля к Дворцовой площади параллельно Неве; в 1751–1858 гг. именовалась также Большой Миллионной; название улицы образно описывало ее дорогостоящую каменную застройку; в 1918–1991 г. именовалась улицей Халтурина.

Казанский собор (собор Божьей Матери Казанской), одно из самых замечательных сооружений в стиле классицизма, был построен на Невском проспекте в 1801–1811 г. по проекту архитектора Андрея Никифоровича Воронихина (1759–1814); в нем хранилась самая чтимая в столице икона — Казанской Божьей Матери, — привезенная из Москвы в 1710 г.; в 1813 г. в его левом приделе был погребен фельдмаршал М.И.Кутузов-Смоленский; внутри храма были размещены захваченные у французов знамена, штандарты, ключи от взятых городов; до 1858 г. служил кафедральным собором Санкт-Петербурга.

Памятник Петру I — имеется в виду знаменитый "Медный всадник", воздвигнутый по приказанию Екатерины II на Сенатской площади; автором проекта был французский скульптор Этьенн Морис Фальконе (1716–1791), а голову скульптуры императора вылепила ученица Фальконе — Мари Анна Колло (1748–1821); памятник был отлит в 1777 г. и торжественно открыт в 1782 г.

… проведу на Неве несколько… пленительных прозрачных ночей… — Нева — полноводная река, соединяющая Ладожское озеро с Финским заливом Балтийского моря; длина ее 74 км; средняя ширина — 400–600 м, наибольшая (в дельте) — 1000–1250 м; на островах ее дельты в 1703 г. был заложен Санкт-Петербург.

… по дороге в Москву я увижу Тверь… и ее крепость, построенную в 1182 году владимирским князем Всеволодом… — Тверь (в 1931–1990 гг. — Калинин) — крупный город на пути из Санкт-Петербурга в Москву, порт на Волге, при впадении в нее реки Тверды; возник ок. XII в.; в XIV–XV вв. был соперником Москвы; в 1796 г. стал центром Тверской губернии.

Всеволод Большое Гнездо (1154–1212) — великий князь Владимирский с 1176 г., сын князя Ростово-Суздальского и великого князя Киевского (в 1149–1151 и 1155–1157 гг.) Юрия Долгорукого (ок. 1090–1157); имел многочисленное потомство и потому получил прозвище Большое гнездо; участвовал во многих русских междоусобицах.

Первая деревянная крепость в Твери, находившаяся на берегу реки Тьмака у места ее впадения в Волгу, была сооружена, по мнению одних историков, в 1181 г. князем Всеволодом Большое Гнездо, а по мнению других— ее возвели в 1130–1140 гг. ростовосуздальские князья. Тверской кремль, неоднократно разрушавшийся и воссоздавашийся на протяжении нескольких веков, в 1763 г. был уничтожен пожаром и с тех пор больше не восстанавливался.

… Тверь, ставшую, подобно нашей Бургундии и нашей Бретани, отдельным княжеством: оно прекратило существование лишь в

1490 году, при Иване III, северном Людовике XI… — Тверское княжество — удельное, а позднее Великое княжество Северо-Восточной Руси, существовавшее с 1240-х гг. по 1485 г.; центром его была Тверь; в 1485 г. потерпело поражение в борьбе с Москвой: войска Ивана III взяли Тверь, ее последний князь Михаил Борисович (1453–1505; правил в 1461–1485 гг.), шурин Ивана III, бежал в Литву, и Тверское княжество навсегда утратило свою самостоятельность: на его престол был посажен сын Ивана III — Иван Иванович Молодой (1458–1490), а после его смерти оно было окончательно присоединено к Московскому государству и в нем правили поставленные Москвой наместники.

Бургундия — историческая провинция на востоке Франции, охватывавшая территории соврем, департаментов Кот-д’Ор, Ньевр, Сона-и-Луара и Йонна; до кон. XV в. — герцогство, фактически независимое государство, хотя и находившееся в вассальной зависимости от Франции; после 1477 г. вошла в состав Французского королевства.

Бретань — историческая провинция на западе Франции, на одноименном полуострове, омываемом Атлантическим океаном (ее территория охватывала соврем, департаменты Финистер, Морбиан, Кот-д’Армор, Иль-и-Вилен и Атлантическая Луара); главный город — Ренн; с кон. X в. независимое герцогство, которое с

1491 г. оказалось в личной унии с Францией, а в 1532 г. было присоединено к ней.

Иван III Васильевич (1440–1505) — великий князь Московский с 1462 г.; сын великого князя Василия II Темного (1415–1462; князь с 1425 г.) и его жены с 1433 г. Марии Ярославны (ок. 1418–1484); при нем произошло объединение большинства русских земель в единое государство, центром которого стала Москва, принят свод законов, достигнуто окончательное освобождение Северо-Восточной Руси из-под власти ордынских ханов (1480), расширены дипломатичекие связи с Европой, перестроены стены Московского Кремля (1485–1495).

Людовик XI (1423–1483) — король Франции с 1461 г., сын Карла VII (1403–1461; король с 1422 г.) и его жены с 1422 г. Марии Анжуйской (1404–1463); проводил политику централизации страны и жестокого подавления мятежей феодалов; значительно увеличил королевские владения.

… который убил одного из своих сыновей, а другого упрятал в темницу… — У Ивана III было шесть сыновей: Иван (1458–1490), Василий (1479–1533), Юрий (1480–1536), Дмитрий (1481–1521), Семен (1487–1518) и Андрей (1490–1537), однако никого из них отец не убивал и в темницу не бросал.

… он освободил страну от татарского ига… — Окончательная ликвидация политической и даннической зависимости Московского государства от ханов Большой Орды произошла в 1480 г., после закончившегося провалом похода на Москву хана Ахмата (правил в 1465–1481 г.).

… вступим в святой город, еще полный воспоминаний об одном из наших крушений, которое по своему величию стоит вровень с победой. — Речь идет о вступлении французских войск в Москву, оставленную почти всеми ее жителями, 2 (14) сентября 1812 г. и их долгое пребывание там, до 11 (23) октября, что оказалось роковым просчетом Наполеона и привело в конечном счете к гибели его армии, которой пришлось отступать в зимнее время.

… поднимемся в крепость царей… — Имеется в виду Московский Кремль — древнейшая часть Москвы, ее главный политический, религиозный и историко-художественный центр; воздвигнут на Боровицком холме, на левом берегу Москвы-реки, у места впадения в нее реки Неглинной; его фортификационные сооружения были в основном завершены в 1485–1495 гг. при участии итальянских зодчих.

8… кварталы, называемые Земляным городом, Белым городом, Китай-

городом… — Земляной город — часть Москвы XVII — нач. XIX вв., окружавшая Белый город и ограниченная извне оборонительным земляным валом (территория между нынешним Садовым и Бульварным кольцом); в 1659 г. на этом валу была построена деревянная стена, в воротах которой в кон. XVII — нач. XVIII в. взимали пошлину с ввозимых в город товаров; после пожара 1812 г., в 1816–1830 гг., этот вал был срыт, и образовавшаяся кольцевая улица, засаженная деревьями, дала начало нынешнему Садовому кольцу.

Белый город — здесь: исторический район в центре Москвы, на левом берегу Москва-реки, который примыкал к Китай-городу, а снаружи был охвачен как дугой облицованной белым камнем крепостной стеной (которая собственно и называлась Белым городом и представляла собой третий оборонительный пояс Москвы), сооруженной в 1585–1593 гг. и разобранной за ненадобностью в 1770–1780 гг.: на ее месте было проложено нынешнее Бульварное кольцо.

Китай-город — один из древнейших исторических районов Москвы; расположенный к востоку от Кремля, служил торговым центром города; такое его название известно с XVI в.; в

1534–1538 гг. был окружен каменными крепостными стенами, частично сохранившимися до наших дней.

… на самую высокую в городе колсколъню Иван Великий… — Иван Великий — колокольня кремле^^ой церкви святого Иоанна Лествичника, сторожевая башня, композиционный центр Кремля; построена на Соборной площади в 1505–1508 гг.; после надстройки в 1600 г. достигла высоты 81 м и была до кон. XIX в. самым высоким зданием в Москве; представляет собой столпообразное сооружение с очень толстыми стенами, состоящее из трех поставленных друг на друга удлиненных и суживающихся кверху восьмигранников; увенчана позолоченным куполом и крестом; в 1532–1543 гг. к "столпу" с северной стороны была пристроена кубическая звонница, а к ней в 1624 г. — новая колокольня (тоже с севера).

… где некогда находился колокол весом в триста тридцать тысяч фунтов… — Имеется в виду Царь-колокол — памятник литейного искусства XVIII в., установленный в Московском Кремле; его масса свыше 200 т, высота 6,14 м, диаметр 6,6 м; был отлит в Москве в 1733–1735 гг. русским мастером Иваном Федоровичем Моториным (ок. 1660–1735) и его сыном Михаилом Ивановичем (7- 1750).

Царь-колокол так никогда и не был поднят на колокольню и оставался лежать там, где был изготовлен; во время пожара 1737 г. от него откололся кусок весом в 11,5 т.

В 1836 г. колокол был установлен на специальном каменном постаменте близ колокольни Иван Великий.

… на угловатый Кремлевский дворец, на арсенал, на театр, на собор… — Имеется в виду Большой Кремлевский дворец, построенный в 1839–1849 гг. на территории Московского Кремля, на Боровицком холме, высящемся над Москвой-рекой, архитектором Константином Андреевичем Тоном (1794–1881); служил временной резиденцией императорской семьи во время ее приездов в Москву.

Арсенал — здание в Московском Кремле, предназначавшееся для хранения оружия, снаряжения и трофеев русской армии; построено в 1701–1736 гг. архитекторами Михаилом Ивановичем Чогло-ковым (ок. 1650–1710), И.Салтановым, М.Ремезовым, Д.Ивановым, X.Конрадом; в 1812 г. сильно пострадало от взрыва; в 1814–1828 гг. было восстановлено и, претерпев незначительные переделки, сохранилось до наших дней.

Театр — имеется в виду здание Большого театра, ведущего музыкального театра России, построенное в 1821–1825 гг. в центре Москвы, на улице Петровка, архитекторами Осипом Ивановичем Бове (1784–1834) и Андреем Алексеевичем Михайловым (1773–1849).

Собор — вероятно, имеется в виду собор Покрова Богородицы, что на Рву (храм Василия Блаженного), один из самых замечательных памятников русской архитектуры XVI в., воздвигнутый на Красной площади в Москве в 1555–1561 гг. в ознаменование победы над Казанским ханством; в 1588 г. к нему был пристроен придел Василия Блаженного, давший всему сооружению его второе название; один из наиболее выдающихся памятников мирового зодчества.

… следы ужасного пожара, поглотившего город с населением в триста пятьдесят тысяч душ… — Пожар Москвы 1812 г. начался 2 (14) сентября, в день вступления в город французской армии.

Огонь появился в трех местах — в районе Торговых рядов, в Замоскворечье и в северо-западной части города. Кремль отстояла Молодая гвардия, гасившая очаги пожара на его территории. Пожар принес Москве огромный урон, уничтожив примерно две трети города (сгорел почти весь центр) и многочисленные материальные ценности. Французская армия, лишившись значительной части квартир и запасов продовольствия, оказалась на грани катастрофы и в октябре покинула Москву.

… спустимся вниз по Москве-реке, чтобы отыскать в ее долине остатки Главного редута, где пал Коленкур и где Ней получил титул принца. — Москва-река — левый приток Оки (бассейн Волги), длиной 473 км; истоком ее служит Старьковское болото на Смоленско-Московской возвышенности, несколько восточнее Гжатска; впадает в Оку у города Коломны.

Заметим, что Бородинское поле, о котором здесь идет речь, находится выше Москвы по течению реки.

Главным редутом французы называют центральный пункт русской оборонительной позиции на Бородинском поле — т. н. Курганную высоту, на которой была установлена батарея из восемнадцати орудий и которую героически защищал пехотный корпус генерала Николая Николаевича Раевского (1771–1829). Батарея Раевского была в конце концов захвачена французами, но они понесли при этом колоссальные человеческие потери.

Коленкур, Огюст Жан Габриель (1777–1812) — французский дивизионный генерал (1809), граф (1810); младший брат дипломата Армана Огюстена Луи де Коленкура, герцога Виченцского (1773–1827); во главе 5-го кирасирского полка атаковал с правого фланга Курганную высоту и захватил ее, но сам при этом погиб; его атака стала самым блестящим и самым успешным маневром французской армии за всю битву.

Ней, Мишель (1769–1815) — французский полководец, один из самых выдающихся сподвижников Наполеона, маршал Франции (1804); начал службу в 1788 г. простым солдатом кавалерии; участник войн Революции и Империи; с 1796 г. бригадный генерал, с 1799 г. — дивизионный; участвовал во всех наполеоновских войнах, отличился в бою при Эльхингене (1805), в сражениях при Йене (1806) и Фридланде (1807); в 1808–1811 гг. потерпел ряд поражений в Испании; в Бородинском сражении (1812) командовал центром французской армии; во время отступления от Москвы стоял во главе арьергарда, почти полностью уничтоженного под Красным; получил титулы герцога Эльхингенского (1808) и принца Москворецкого (25 марта 1813 г.); после отречения Наполеона в 1814 г. перешел на службу к Бурбонам, стал пэром и главой Военного совета; когда Наполеон бежал с Эльбы, был послан с войсками против него, но перешел на сторону императора и был при нем во время Ста дней; под Ватерлоо командовал центром наполеоновской армии; после ее разгрома скрывался, но был арестован, предан суду, приговорен к смертной казни и расстрелян.

… вернемся в Москву, чтобы побывать… на ее Красной площади, у ее ворот Святого Владимира… — Красная площадь — центральная площадь Москвы, расположенная в Китай-городе, у северо-восточной стены Кремля; возникла в кон. XV в. и первоначально служила торговым центром города; несколько раз меняла свое название; Красной, т. е. Красивой, стала называться со второй пол. XVII в.

Ворота Святого Владимира — возможно, имеются в виду несохра-нившиеся Владимирские ворота в стенах Китай-города, открывавшие проход с Никольской улицы на Лубянскую площадь; это мощное оборонительное сорружение, построенное в 1534–1538 гг., было разобрано в 1934 г.

… расскажем чудесные предания о торговце пирожками Меншикове и о литовской служанке Екатерине. — Меншиков, Александр Данилович (1673–1729) — крупнейший российский государственный, военный и военно-морской деятель, ближайший сподвижник Петра I; первый генерал-губернатор Санкт-Петербурга и Санкт-Петербургской губернии; светлейший князь (1707), сенатор (1711); генералиссимус (1727); военачальник времен Северной войны (1700–1721); президент Военной коллегии (1718–1723 и 1724–1727); при Екатерине I фактический правитель государства; при Петре II был сослан в Сибирь, в Берёзов Тобольской губернии, где и умер; происхождение его неясное: согласно легенде, он был сыном придворного конюха и в отрочестве торговал пирогами.

Екатерина I Алексеевна (урожденная Марта Скавронская; 1684–1727) — вторая жена Петра I, правящая императрица с 1725 г.; происходила из семьи литовских крестьян; в юности была служанкой в доме Эрнста Глюка (1654–1705), лютеранского пастора в городе Мариенбург (соврем. Алуксне в Латвии); в 1702 г. была взята в плен русскими войсками и с 1703 г. стала наложницей Петра I; в 1712 г. вступила с ним в церковный брак; в 1725 г., после смерти Петра I, группа сподвижников умершего императора, во главе которых стоял Меншиков, при поддержке гвардии возвела ее на престол.

… отправимся в Нижний Новгород, поскольку как раз в это время там будет великолепная ярмарка… — Нижний Новгород (в 1932–1990 гг. — Горький) — город на берегах реки Оки у места ее впадения в Волгу; административный центр Нижегородской области, крупный промышленный и торговый центр; основанный в 1221 г. как форпост Владимиро-Суздальского княжества на восточном направлении, служил опорным пунктом Руси в ее борьбе с волжскими народами; в 1350–1377 гг. столица самостоятельного Суздальско-Нижегородского княжества; в 1392 г. присоединен к Московскому княжеству.

В 1817 г. под Нижний Новгород была переведена из Макарьева знаменитая ярмарка (торговые помещения в Макарьеве были уничтожены в 1816 г. пожаром), одна из крупнейших в мире, служившая центром торговли России с Востоком и игравшая крупную роль в российском товарообороте; нижегородская ярмарка расположилась на песчаной косе у слияния Оки и Волги (т. н. Стре-лице), и торг проходил вначале в дощатых балаганах, однако в 1817–1822 гг. генерал-лейтенант Августин де Бетанкур (1758–1824) возвел там огромный гостиный двор с шестьюдесятью каменными торговыми корпусами; ярмарка проходила ежегодно с 15 июля по 15 августа (с 1864 г. — по 25 августа).

… там малахит и ляпис-лазурь продают целыми глыбами, а бирюзу мерят на буассо… — Малахит — непрозрачный минерал ярко-зеленого цвета, поделочный камень.

Ляпис-лазурь ("лазурный камень", лазурит) — непрозрачный минерал натурального насыщенного темно-голубого цвета. Бирюза — полудрагоценный поделочный материал, чаще всего голубоватого и голубовато-зеленого цвета, используемый для изго-товлеия ювелирных украшений; в природе встречается в виде мелких самородков.

Буассо — старинная французская мера сыпучих материалов (зерна, муки, соли и угля); равнялась 12,67 л.

… там тюками покупают ткани из Смирны и Исфахана… — Исфахан — один из древнейших городов Ирана, расположенный в центральной части страны; старинный ремесленный центр; в 1598–1722 гг. столица государства Сефевидов.

… оттуда… поступает знаменитый караванный чай, который в России ценится на вес серебра, а в Англии и у нас — на вес золота. — Караванный чай — лучший сорт китайского черного чая, доставлявшийся караванами до русской приграничной торговой слободы Кяхта, а затем, через азиатскую часть России, — в Европу; в первой пол. XIX в. был главным предметом торговли на Нижегородской ярмарке.

… пустимся в плавание по Волге, этой царице европейских рек, подобно тому как Амазонка — царица рек американских. — Волга — река в европейской части России; берет начало на северо-западе Русской равнины, на Валдайской возвышенности, и впадает в Каспийское море; крупнейшая река в Европе: длина ее 3 530 км; на ней стоят такие города, как Тверь, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Казань, Симбирск (соврем. Ульяновск), Самара, Саратов, Астрахань.

Амазонка — река в Южной Америке, величайшая в мире по размерам бассейна и водоносности; образуется слиянием рек Мара-ньон и Укаяли; длина ее от истока Укаяли свыше 7 000 км; впадает в Атлантический океан, образуя самую большую в мире дельту.

… в нее впадают: справа — Ока, слева — Сура, Молога, Шексна, Кама, Уфа и Самара… — Ока — река в европейской части России, самый крупный из правых притоков Волги: его длина 1 500 км; берет начало на Среднерусской возвышенности и впадает в Волгу у Нижнего Новгорода.

Сура — правый приток Волги, одна из наиболее живописных рек Приволжской возвышенности; ее длина 841 км; впадает в Волгу близ городка Васильсурск.

Молога — левый приток Волги; протекает в Тверской, Новгородской и Вологодской областях; его длина 456 км; прежде впадал в Волгу возле города Молога, затопленного при строительстве Рыбинского водохранилища в 1941 г.

Шексна — левый приток Волги, протекающий в Вологодской области; до сооружения Рыбинского водохранилища река имела длину 395 км и впадала в Волгу близ города Рыбинска.

Кама — река в европейской части России, самый крупный левый приток Волги: его длина 1 805 км; берет начало на Верхнекамской возвышенности и впадает в Волгу ниже Казани.

Уфа — река на Урале и Предуралье, длиной 918 км; правый приток реки Белая (левого притока Камы); в ее устье стоит город Уфа. Самара (Самарка) — левый приток Волги, длиной 594 км; протекает в Оренбургской и Самарской областях; у устья ее стоит город Самара.

… Там мы найдем Астрахань… — Астрахань — город и порт в дельте Волги; в 1459–1556 гг. столица Астраханского ханства, взятая русскими войсками и присоединенная к Русскому государству в 1557 г.; начало современной Астрахани положило основание в 1558 г. новой крепости, находившейся в 12 км от прежнего города и вскоре превратившейся в торговый центр; с 1717 г. губернский город.

… Астрахань, которая правой рукой достает до донских казаков, левой — до уральских… — Астраханская губерния граничила на правом берегу Волги (с запада) с Областью Войска Донского, а на левом (с востока) — с территорией Уральского Казачьего Войска.

… устремляет взор в бескрайние киргизские степи… — Имеется в виду территория нынешнего Казахстана: киргизы — здесь: устаревшее название казахов и других кочевых народов Средней Азии.

… вновь увидеть длиннобородых всадников в остроконечных шапках и красных шароварах — тех самых всадников, чьи копья, луки и колчаны страшили нас в детстве… — Ополчения некоторых народов Поволжья (калмыки, башкиры, татары) участвовали в войне 1812–1814 гг. и входили в состав русской конницы, вступившей во Францию.

… кого снежная буря сорвала с границ Азии и Туркестана… — Туркестан — в XIX и нач. XX в. общепринятое название Средней Азии; Западный Туркестан вошел в состав Российской империи в 1867 г.

… и, как во времена Аттилы, бросила на наши долины и города… — Аттила (ок. 406–453) — с 434 г. предводитель союза гуннских племен, двигавшихся в Европу из Центральной Азии; в 40 — 50-х гг. V в. совершил несколько опустошительных вторжений в Римскую империю; в 451 г. на равнине у французского города Шалон-на-Соне потерпел поражение от римской армии, которой командовал полководец Флавий Аэций (ок. 395–454), и отступил за Рейн.

… будем охотиться на дроф… — Дрофы — крупная летающая птица, обитающая в степях и полупустынях Евразии и по внешнему виду напоминающая небольшого страуса; обычный ее вес от 10 до 16 кг.

… сидя на низкорослых лошадках, чьи предки объедали кору с деревьев Булонского леса… — Булонский лес — лесной массив у западной окраины Парижа, с XVIII в. излюбленное место прогулок столичной знати; ныне общественный парк.

… пытались сбросить с бронзового пьедестала статую Наполеона… — Имеется в виду Вандомская колонна (официальное ее название — колонна Великой армии, или Аустерлицкая), которая была воздвигнута в центре Парижа, на Вандомской площади, 15 августа 1810 г. в честь побед Наполеона над армиями Австрии и России в войне 1805 г.; ее гранитный ствол облицован бронзовой спиралью с 76 барельефными изображениями батальных сцен (на нее пошла бронза 1 250 захваченных русских и австрийских пушек, и она имеет 22 витка); на колонне, имеющей высоту 44,3 м и средний диаметр около 3,6 м, была установлена фигура Наполеона, облаченного в одежды римского императора, — работы скульптора Антуана Дени Шоде (1763–1810); 8 апреля 1814 г., после вступления союзников в Париж, русские солдаты пытались повалить колонну, но она осталась непоколебима, и сброшена оказалась лишь фигура императора (на ее месте был водружен затем белый флаг Бурбонов); 28 июля 1833 г. по приказу короля Луи Филиппа на колонне была установлена новая фигура Наполеона, облаченного на этот раз в мундир офицера революционной армии, — ее автором был скульптор Шарль Эмиль Сёрр (1798–1858); 4 ноября 1863 г. по приказу Наполеона III ее сменила фигура императора, вновь облаченного в римские одежды, — работы скульптора Огюста Дюмона (1801–1884); в дни Парижской Коммуны, 16 мая 1871 г, колонна была повалена и разрушена, но в 1875 г. восстановлена.

Наполеон Бонапарт (1769–1821) — французский государственный деятель и полководец, реформатор военного искусства; во время Революции — генерал Республики; в ноябре 1799 г. совершил государственный переворот и при формальном сохранении республиканского образа правления получил всю полноту личной власти, установив т. н. режим Консульства; в 1804 г. стал императором под именем Наполеона I; в апреле 1814 г., потерпев поражение в войне против коалиции европейских держав, отрекся от престола и был сослан на остров Эльбу в Средиземном море; весной 1815 г. ненадолго вернул себе власть (в истории этот период называется "Сто дней"), но, потерпев окончательное поражение, был сослан на остров Святой Елены, находящийся в Атлантическом океане, где и умер.

… где ловят осетров, мясом любого из которых можно накормить целую деревню… — Каспийские осетры имеют в среднем вес 15–25 кг, хотя отдельные экземляры весят и 80 кг; значительно больших размеров достигает другая рыба семейства осетровых, обитающая в водах Каспийского моря, — белуга: ее средний вес составляет 70–80 кг, однако попадаются и экземпляры весом более тонны.

… и стерлядей, за каждую из которых можно выручить столько денег, что это составит богатство для целой семьи… — Стерлядью, выловленной в Волге и доставленной живой в Париж, угощает своих гостей граф Монте-Кристо (глава IV "Обед" из четвертой части романа), что явно должно было свидетельствовать о ее запредельно высокой стоимости во французской столице.

… сядем на пароход, который с остановками в Кизляре и Дербенте доставит нас в Сальяны. Оттуда мы поднимемся вверх по Куре до Караязских степей, где нас будет ждать тарантас, на котором мы доберемся до Тифлиса. — Кизляр — город в Дагестане, в дельте реки Терек, в 60 км к западу от морского берега; основанный в 1735 г. как русская крепость генерал-аншефом Василием Яковлевичем Левашовым (1667–1751), в 1785 г. получил права города и стал важным торговым центром.

Дербент (перс. "Узкие ворота") — город на юге Дагестана, на узком проходе между предгорьями Кавказа и Каспийским морем, порт на его западном берегу; древнейший город региона: первое упоминание о нем относится к VI в. до н. э.; в 1747–1813 гг. столица независмого Дербентского ханства; к Российской империи окончательно присоединен в 1813 г., после окончания Русско-персидской войны 1804–1813 гг.; расположен в 270 км к юго-востоку от Кизляра.

Кура (груз. Мтквари) — крупнейшая река Закавказья, начинающаяся в Турции, на Армянском нагорье, протекающая по территории Грузии и Азербайджана и впадающая в Каспийское море; длина ее 1 364 км.

Сальяны — остров в дельте Куры, где она разделяется на два рукава; омывается собственно Курой (левый рукав), Акушей (правый рукав) и (с востока) морем; издавна был знаменит рыбными промыслами; рядом с дельтой Куры расположен одноименный город, прежде столица Сальянского султаната, вошедший в состав Российской империи в 1813 г. и ныне относящийся к Азербайджану. Следует заметить, что во второй пол. XX в. география дельты Куры резко изменилась в связи с периодическими колебаниями уровня Каспийского моря и введением в строй Мингечаур-ского водохранилища (1953).

Караязские степи — засушливая равнина к юго-востоку от Тбилиси, между левым берегом реки Куры и ее притоком рекой Иори; большая часть этой равнины находится на территории Азербайджана.

Тифлис (с 1936 г. — Тбилиси, что означает на грузинском языке "Теплое место") — древний город в долине Куры, который, согласно легенде, был основан царем Восточной Грузии (Картли) Вахтангом I Горгасалом (ок. 440 —ок. 502; начал править ок. 449 г.) и при его сыне, царе Дачи (правил в 502–514 гг.), стал столицей Восточной Грузии; столица единого Грузинского государства с 1122 г. и вплоть до его распада в 1466 г. на три царства (Картли, Кахети и Имерети), затем столица самостоятельного Картлийского царства (1490–1762) и Картли-Кахетинского царства (1762–1801), присоединившегося в 1801 г. к Российской империи; с 1801 г. административный центр Тифлисской губернии; в 1918–1921 гг. столица независимой Грузинской республики, затем — Грузинской ССР, ас 1991 г. — независимой Грузии.

… выглянем в окно дворца, принадлежащего очаровательной княгине Марии Голицыной… — Выяснить о какой представительнице аристократического и чрезвычайно разветвленного княжеского рода Голицыных здесь идет речь, не удалось.

… в резиденции картлийских царей. — Картли — историческая область на востоке Грузии, называвшаяся древними авторами Иберией; в первые века нашей эры там возникло царство со столицей в городе Мцхета, которое, отстаивая свою независимость, на протяжении V–XI вв. вело борьбу с персами, арабами и турками-сельджуками; во второй пол. XI–XII в. стало ядром государственного объединения грузинского народа, а после распада единого Грузинского государства выделилось в самостоятельное Картлий-ское царство, существовавшее в 1490–1762 гг. и имевшее столицей Тбилиси; в XVI–XVIII вв. оно боролось против агрессии Турции и Ирана и в ходе этой борьбы объединилось в 1762 г. с Кахети в Картли-Кахетинское царство, которое в 1801 г. вошло в состав Российской империи.

… Чингисхан в XII веке, а Мустафа-паша в 1576 году захватили ее и разграбили… — Чингисхан (собственное имя — Темучин, или Темуджин; ок. 1155–1227) — монгольский хан, в 1200–1205 гг. объединивший под своей властью монгольские племена и в 1206 г. провозглашенный великим ханом основанной им Монгольской империи; организовал завоевательные походы монголов в Среднюю Азию, Северный Китай, Иран, Закавказье и Восточную Европу.

Монголы вторглись в Грузию в 1222 г., в царствование Георгия IV (1194–1223; правил с 1213 г.), следуя через Закавказье во время своего разведывательного похода на Запад, и царь умер, получив в одном из сражений с ними смертельные ранения; однако не сам Чингисхан, а его опытные военачальники Джэбэ (ок. 1181—ок. 1231) и Субэдэй (1176–1248) стояли во главе этого похода.

Лала Кара Мустафа-паша (ок. 1500–1580) — турецкий полководец, известный своей дикой жестокостью; командовал турками во время их осады Мальты (1565), а также вторжения на Кипр (1571) и в Грузию (1578); в 1580 г. несколько месяцев был великим визирем.

… Ага-Мохаммед-хан разрушил ее спустя еще двести лет… — Ага-Мохаммед-хан (1741–1797) — правитель Персии с 1794 г., основатель династии Каджаров; захватив власть в стране в 1794 г., два года спустя провозгласил себя шахиншахом ("царем царей"); оскопленный в шестилетнем возрасте, отличался патологической жестокостью; в 1795 г. совершил вторжение в Грузию, в Крцанис-ской битве (8—11 сентября) на подступах к Тбилиси разбил войско Ираклия II (1720–1798), царя Картли-Кахетинского царства с 1762 г., после чего без боя вступил в Тбилиси, подверг его полному разрушению, перебил большую часть его жителей, а около двадцати тысяч, главным образом женщин и детей, увел в рабство; был убит собственными слугами; ему наследовал его племянник.

… русские захватили ее и отстроили заново в 1801 году. — Улицы Тбилиси, ставшего в 1801 г. губернским городом Российской империи, даже в 20-х гг. XIX в. еще были завалены обломками домов, разрушенных во время вторжения иранского войска в 1795 г.; однако уже к сер. XIX в. в городе были проложены широкие улицы и начали возводиться многоэтажные дома.

… пройти перед скалой, где был прикован Прометей… — Прометей — в древнегреческой мифологии титан (бог старшего поколения), благородный герой и мученик; похитил для людей огонь, научил их ремеслам, чтению и письму, за что его сурово наказал верховный бог Зевс: он был прикован к скале на Кавказе, и каждый день орел прилетал терзать его печень.

… посетить лагерь Шамиля, этого нового титана… — Шамиль (ок. 1797–1871) — религиозный вождь (имам), глава мусульманского военно-теократического государства в Дагестане (с 1834 г.); возглавлял борьбу горцев Дагестана и Чечни против России во время Кавказской войны 1817–1864 гг.; опирался на местных феодалов и помощь Турции и Англии; в 1859 г. был взят в плен русскими войсками и поселен в Калуге; в 1866 г. принял присягу на верноподданство России; в 1869 г. отпущен в хадж и умер в Мекке.

… подобно тому как отлученный от церкви Иов, укрывшись в своем укрепленном замке, воевал с германскими императорами… — Иов — персонаж стихотворной исторической драмы В.Гюго "Бург-графы" ("Les Burgraves"; впервые поставлена 7 марта 1843 г. на сцене Комеди-Франсез), бургграф, владетель замка Хеппенхеф на Рейне, столетний старец, старший брат императора Фридриха Барбароссы; стоя во главе огромного клана, вел с императором братоубийственную войну.

… Разбойники Сьерры знали меня… — Здесь идет речь о горах Сьерра-Морена на юге Испании, где Дюма побывал в 1846 г. Об охоте, которую местные разбойники устроили гостившему у них писателю, Дюма рассказывает в книге "Из Парижа в Кадис" (главы XXXI–XXXIII) и в повести "Хозяева Сьерры-Морены" ("Les gentilshommes de la Sierra-Morena; 1849).

… спустимся в долины Ставропольской губернии, оставим по правую руку от себя калмыков, а полевую — черноморских казаков… — Ставропольская губерния (ныне Ставропольский край), расположенная на юге России, в центральной части Предкавказья и на северном склоне Большого Кавказа, получила назание по крепости Ставрополь (гр. "Крестоград"), основанной в 1777 г.; до 1785 г. входила в Астраханскую губернию, а с 1785 г. — в Кавказскую, в 1847 г. переименованную в Ставропольскую; граничила с Областью Войска Донского на северо-западе, с Астраханской губернией на северовостоке, с Кубанской областью на западе и с Терской — на юге и востоке.

Черноморскими казаками здесь названо казачье войско, которое было создано русским правительством в 1787 г. из частей верных ему запорожских казаков и размещено между Южным Бугом и Днестром, по берегу Черного моря, получив поэтому название Черноморского казачьего войска, а в 1792 г. было переселено на Кубань, для того чтобы охранять южные границы империи от нападений горцев; в 1860 г. на его основе было создано Кубанское казачье войско.

… остановимся в Ростове, на Азовском море, древнем Меотийском болоте… — Ростов-на-Дону — город на юге России, на правом берегу реки Дон, в 45 км к северо-востоку от места ее впадения в Азовское море; основан в 1761 г. как крепость Святого Димитрия Ростовского, получившая название в честь святого православной церкви митрополита Димитрия Ростовского (в миру — Даниил Савич Туптало; 1651–1708; канонизирован в 1757 г.) и упраздненная в 1835 г.; в 1806 г. получил статус уездного города и нынешнее название; с 1887 г. входил в Область Войска Донского; в 1920–1924 гг. административный центр Донской области, в 1924–1934 гг. — Северо-Кавказского края, в 1934–1937 гг. — Азово-Черноморского края, а с 1937 г. — Ростовской области. Меотийское болото (лат. Palus Meotides) — так античные авторы называли Азовское море, на восточных и южных берегах которого в древности жило племя меотов: оно отличается болотистостью своих восточных берегов и мелководностью (его глубина не превышает 15 м).

… затем мы возьмем лодку и отправимся осматривать Таганрог… — Таганрог — портовый город на северном берегу Азовского моря, в Таганрогском заливе, в 70 км к западу от Ростова-на-Дону, в соврем. Ростовской области; основан около мыса Таганий Рог в 1698 г. по приказу Петра I как крепость и гавань для военных судов; к России был окончательно присоединен в 1774 г., в следующем году получил статус города Азовской провинции и вскоре стал крупнейшим внешнеторговым портом на юге России.

… где Александр I умер от глубокой печали, а может быть, и от угрызений совести… — Александр I (1777–1825) — российский император с 1801 г.; в официальной литературе именовался "Благословенный";старший сын Павла I, внук Екатерины II; вступил на престол в результате дворцового переворота и убийства Павла I в ночь на 12 (24) марта 1801 г.; начало его правления ознаменовалось некоторой либерализацией прежнего режима, стремлением провести реорганизацию управления, что проявилось в расширении прав Сената, образовании министерств и пр.; развитие России он представлял себе в чисто европейских формах, планировал введение конституции, отмену крепостного права, а в области внешней политики стремился к расширению границ Российской империи, упрочению ее положения в Европе; при нем к империи были присоединены: Восточная Грузия (1801), Западная Грузия (1804), Финляндия (1809), Бессарабия (1812), Северный Азербайджан (1813) и часть территории бывшего герцогства Варшавского (1815). Александр I активно участвовал почти во всех антинаполеонов-ских коалициях, и военные победы русской армии в 1812–1814 гг. сделали его вершителем судеб Европы; он настоял на заграничном походе и окончательном разгроме армии Наполеона, был одной из ключевых фигур на Венском конгрессе 1814–1815 гг., который подвел черту под периодом наполеоновских войн; император стал одним из инициаторов создания Священного союза европейских монархов — своеобразного договора о взаимопомощи против революционных и национально-освободительных движений. С 1815 г. в его царствовании начался новый период, характеризуемый усилением реакции; с этого же времени в его личных настроениях возобладали религиозный мистицизм, пессимизм и подозрительность. Умер он 19 ноября (1 декабря) 1825 г. в Таганроге, заболев лихорадкой во время поездки в Крым.

… и Керчь, древний Пантикапей милетцев… — Керчь — древний город в восточной части Крыма, на западном берегу Керченского пролива, который соединяет Азовское море с Черным и в древности носил имя Боспор Киммерийский; основанный в VI в. до н. э. колонистами из Милета — города в Малой Азии, игравшего ведущую роль в древнегреческой колонизации, — назывался Пан-тикапеем и был столицей Боспорского царства, в 108 г. до н. э. включенного Митридатом VI в состав его Понтийского царства.

… где Митридат, преследуемый римлянами, покончил с собой… — Митридат VI Евпатор (132 — 63 до н. э.) — с 121 г. до н. э. царь Понта (государства, существовавшего в 302 — 64 гг. до н. э. в Малой Азии, на южном берегу Черного моря), весьма расширивший его пределы; сын царя Митридата V (правил в 150–120 гг. до н. э.); был умным и энергичным правителем, талантливым человеком во многих отношениях (согласно легенде, знал 22 языка), но в то же время жестоким деспотом; долго и успешно вел войны с могущественным Римом, но в конечном счете в 66 г. до н. э. потерпел сокрушительное поражение и укрылся в Пантикапее, однако, после того как против него началось восстание, которое возглавил его собственный сын Фарнак II (97–47 до н. э.), покончил с собой.

10… за два дня доставит нас в Севастополь, затем отвезет в Одессу,

а оттуда — прямо в Галац. — Севастополь — портовый город на юго-западном берегу Крыма; основан в 1783 г. по приказу Екатерины II как крепость и база русской черноморской эскадры; в 1804 г. был объявлен главным военным портом Черноморского флота; прославился героической 349-дневной обороной в 1854–1855 гг., в ходе Крымской войны; после того как в соответствии с Парижским мирным договором 1856 г. России было запрещено иметь флот на Черном море, разрушенный город потерял на время свое стратегическое значение, однако в 70-х гг. XIX в. расстановка сил в Европе изменилась в пользу России, и он опять стал базой Черноморского флота, который был быстро восстановлен.

Одесса — город и порт на Украине, на северо-западном побережье Черного моря, основанный русской армией в 1792–1794 гг. на месте турецкой крепости Хаджибей; нынешнее название получил в 1795 г.; в 1796 г. вошел в состав Новороссии и позже стал ее административным центром.

Галац — город на востоке Румынии, порт на Дунае; расположен примерно в 130 км к западу от берега Черного моря; известен с 1445 г.; в описываемое время входил в Молдавское княжество.

… окажусь во владениях моих старых друзей, господарей Ясс и Бухареста — тех, кто носит имена Стурдза и Гика. — Господарь — один из титулов правителей Молдавского княжества и княжества Валахия в XIV — сер. XIX вв., которые с сер. XV в. находились в вассальной зависимости от Турции, а в 1859–1861 гг. объединились, создав единое Румынское государство (январь 1862 г.).

Яссы — город на северо-востоке Румынии, на реке Бахлуй, в 330 км к северо-востоку от Бухареста; известен с раннего средневековья; в 1572–1861 гг., вплоть до создания Румынского государства, — столица Молдавского княжества.

Бухарест — город на юго-востоке Румынии, на реке Дымбовица, в 45 км к северу от Дуная; известен с 1459 г.; с 1698 г. столица княжества Валахия; с января 1862 г. столица Румынского государства.

Стурдза — молдавский боярский род, из которого вышло два правителя Молдавии: Ион Стурдза (ок. 1761–1842) — господарь в 1822–1828 гг.; Михаил Стурдза (1794–1884) — господарь в 1834–1849 гг., умерший в Париже.

Гика — албанский княжеский род, давший, начиная со второй пол. XVII в., девять валашских и пять молдавских правителей; основателем династии стал Георгий Гика (1600–1664), господарь Молдавии в 1658–1659 гг. и Валахии в 1659–1660 гг., перенесший во время своего правления столицу Валахии в Бухарест; последним правителем Валахии из этого рода был Александр II Гика (1796–1862), ее господарь в 1834–1842 гг. и каймакам (наместник) с июля 1856 г. по октябрь 1858 г.; последним правителем Молдавии из этой династии стал Григорий Александр Гика (ок. 1807–1857) — ее господарь в 1849–1853 гг. и каймакам в 1854–1855 гг., 24 августа 1857 г. покончивший жизнь самоубийством в своем имении недалеко от Парижа.

… пожать руку нынешнему каймакаму, которого я знавал, когда он был еще ребенком, но уже носил титул князя Самосского. — Каймакам — в султанской Турции наместник, правитель округа.

Здесь имеется в виду Николай Богориди (1820–1863) — турецкий наместник Молдавии с марта 1857 по октябрь 1858 г., после окончания Крымской войны; в 1837–1839 гг. переводчик в турецком посольстве в Париже; сын Стефана Богориди (1773–1859) — первого князя Самосского с 1832 г., смещенного в 1850 г. (остров Самос в Эгейском море, расположенный близ побережья Малой Азии, в 1832–1912 гг. был вассальным владением Турции, находившимся под протекторатом России, и управлялся князем, назначаемым турецким правительством).

… воюют ли еще Землин с Белградом… — Землин (серб. Земун) — город на правом берегу Дуная, возле устья Савы, на ее левом берегу, напротив Белграда, в кон. XX в. ставший его западным районом, а до 1918 г. принадлежавший Австро-Венгерской монархии (до 1882 г. он относился к приграничной области, которая носила название Военная граница, была населена славянами и служила в свое время санитарным кордоном на южных рубежах Австрийской империи, оберегающим ее от нападений турок, что напоминало казачьи области в Российской империи); в 1918 г. вошел в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев (будущей Югославии).

Белград — столица Сербии, старинный город на правом берегу Дуная, у места впадения в него реки Савы, на ее правом берегу; под нынешним названием известен с IX в.; входил в состав многих владений; в 1521 г. был захвачен турками; с 1817 г. — столица вновь созданного княжества Сербия, которое до 1878 г. входило в состав Оттоманской империи, а затем стало независимым (на его территории вплоть до 1867 г. стояли турецкие гарнизоны); с 1882 г. — столица Сербского королевства, а с 1918 г. — Королевства сербов, хорватов и словенцев. В описываемое время Белград был приграничным городом, поскольку граница княжества Сербия и Австрийской империи проходила к западу от него по Саве, а к востоку — по Дунаю, и по другую сторону этой границы находились форты Землина.

… поднимусь до Вены; посещу Шёнбрунн, дворец-усыпальницу… — Вена — столица Австрии, старинный город на Дунае, в северо-восточной части страны; с 1156 г. столица Австрийского герцогства, в 1278 г. попавшего под власть Габсбургов; с 1453 г. — столица Австрийского эрцгерцогства, с 1804 г. — Австрийской империи, а в 1867–1918 гг. — Австро-Венгерской монархии.

Шёнбрунн — загородный дворец австрийских императоров, расположенный в западном предместье Вены (ныне в черте города) и окруженный большим парком; строился начиная с 1696 г. по проекту архитектора Иоганна Бернхарда фон Эрлаха (1656–1723) и в основном был закончен к 1713 г.

Дюма называет Шёнбрунн усыпальницей потому, возможно, что там скончался юный герцог Рейхштадтский, сын императора Наполеона I— Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт (1811–1832), при рождении получивший титул короля Римского и с 1814 г. живший в этом дворце, который принадлежал его деду, австрийскому императору Францу I, на положении пленника.

… Ваграм, долину страшных воспоминаний… — Ваграм — селение в Австрии, в 18 км к северо-востоку от Вены; там 5–6 июля 1809 г., спустя полтора месяца после поражения французов при Асперне (см. примеч. ниже), состоялось заключительное сражение Австрофранцузской войны 1809 г., закончившееся полным разгромом австрийской армии, следствием чего стало заключение в том же году Шёнбруннского мира, по которому Австрия лишилась большой части своей территории и взяла на себя обязательство примкнуть к континентальной блокаде, то есть фактически потеряла свою самостоятельность.

… остров Лобау, где Наполеон, пожелавший, как некогда Ксеркс, подчинить своей воле реку, получил от нее первое предзнаменование своей судьбы. — Лобау — остров на Дунае, в 10 км к востоку от Вены, напротив стоявших на левом берегу реки селений Асперн и Эсслинг; захватив 13 мая 1809 г. Вену, Наполеон, находившийся со своими войсками на правом берегу Дуная, пытался 21–22 мая переправиться в этом месте через реку, чтобы развить свой успех, и по его приказу там было наведено несколько понтонных мостов, однако австрийцы под командованием эрцгерцога Карла Людвига Габсбурга (1771–1847), нанеся французской армии огромные потери, вынудили Наполеона, уже переправившегося через Дунай, в ночь на 23 мая отступить на Лобау; считается, что в Асперн-Эсслингском сражении французский император потерпел первую свою серьезную неудачу на поле боя и тем самым была поколеблена вера в его непобедимость.

Ксеркс I (др. — перс. Хшаяршан; ок. 519–465 до н. э.) — древнеперсидский царь династии Ахеменидов, правивший с 486 г. до н. э., сын Дария I; в 486–484 гг. до н. э. подавил восстание египтян; разрушил Вавилон, превратив Вавилонское царство в сатрапию; в 480 г. до н. э. начал поход против Греции, окончившийся поражениями персидского флота при Саламине (480 до н. э.) и Микале (479 до н. э.) и сухопутной персидской армии при Платеях (479 до н. э.); был убит в результате дворцового заговора.

В 480 г. до н. э. Ксеркс решил переправить свое огромное войско из Малой Азии в Европу через пролив Дарданеллы по мосту, наведенному на судах. Мост этот, длиной около 2 км, располагавшийся между городами Сеет и Абидос, строился несколько лет, причем дважды, так как первое подобное сооружение было разбито бурей, за что царь приказал в наказание высечь море плетьми.

… Ну а Вена — это уже Париж… — Заметим, что в ходе своего путешествия Дюма изменил намеченный им в июне 1858 г. план поездки и вернулся домой не через Ростов, Севастополь и Одессу, поднявшись затем вверх по Дунаю, а по маршруту Тифлис — Поти — Константинополь — Афины — Марсель — Париж.

I. Семья Кушелевых

11… по площади Пале-Рояля… — Площадь Пале-Рояля, находящаяся в правобережной части Парижа, перед главным фасадом дворца Пале-Рояль, была создана в 1648 г. и расширена в 1719–1769 гг., а затем в 1854 г.

… Весь второй этаж гостиницы "Три императора"… — В этой гостинице, располагавшейся на площади Пале-Рояля, в сер. XIX в. любили останавливаться богатые русские путешественники.

… если только в это время Сивори не играл там свои очаровательные этюды на скрипке… — Сивори, Эрнесто Камилло (1815–1894) — итальянский скрипач-виртуоз и композитор, ученик Паганини; начал концертировать в 1827 г. и продолжал эту деятельность беспрерывно вплоть до 1864 г.; несколько лет жил в Париже.

… или Ашер — свои чудесные мелодии на фортепьяно. — Ашер, Иосиф Симон (1828–1869) — голландский композитор и пианист, сын кантора; придворный пианист французской императрицы Евгении.

… несколько слов, мелодией напоминавших речь эльфов и виллис… — Эльфы — волшебный народец в германо-скандинавской и кельтской мифологиях: духи природы, красивые, светлые существа, дружественные человеку.

Виллисы — фантастические существа в поверьях южных и западных славян: прекрасные вещие девы, выходящие по ночам из своих могил и танцующие до рассвета; встреча с ними обычно гибельна для человека.

12… завораживали, как глаза Манфреда или лорда Рутвена… — Манфред — герой стихотворной философской трагедии "Манфред" ("Manfred"; 1817) Байрона (см. примеч. к с. 31), считающейся апофеозом его пессимизма; романтический бунтарь, исполненный отчаянной гордыни и неисцелимой душевной боли.

Лорд Рутвен — вампир, главный персонаж готической повести "Вампир" ("The Vampyre"; 1819), автором которой был Джон Уильямс Полидори (1795–1821), личный врач лорда Байрона (с 1816 г.) и его спутник, сын итальянского эмигранта.

… Эта молодая женщина — графиня, а этот молодой человек — граф Кушелев-Безбородко. — Имеется в виду Кушелев-Безбородко, Григорий Александрович, граф (1832–1870) — старший сын А.Г.Кушелева-Безбородко (см. примеч. к с. 24), богач и меценат, камер-юнкер императорского двора; беллетрист (печатался под псевдонимом Грицко Гриценко), издатель журнала "Русское слово" (1859–1862); библиофил, владевший библиотекой из 50 000 томов; основатель Шахматного клуба (1862), издатель журнала "Шахматный листок" (1859–1863).

Его женой с 1857 г. была наделенная авантюрным характером известная красавица Любовь Ивановна Кроль (1829–1870) — дочь инженер-генерал-майора Ивана Христиановича Кроля (1795–1854), русского дворянина немецкого происхождения; младшая сестра поэта, прозаика и драматурга Николая Ивановича Кроля (1823–1871); в юности была представлена ко двору и в 1849 г. короткое время была любовницей Николая I; в 1853 г. вышла замуж за гвардейского офицера М.А.Пенхержевского (? — 1855), от которого она имела сына; овдовев, вышла замуж за штабс-капитана Ивана Платоновича Голубцова (1827–1884), но вскоре рассталась с ним; затем познакомилась с графом Г.А.Кушелевым-Безбородко, младший брат которого, Николай Александрович (1834–1862), в это время был ее любовником; страстно влюбившийся в нее Григорий Александрович уговорил ее развестись с мужем и дал ей деньги на развод; в 1857 г. она вышла за него замуж, для чего ей пришлось преодолевать сопротивление его сестер (согласие на этот брак дал император Александр II, у которого она получила аудиенцию); была известна как меценатка и благотворительница; оказывала материальную помощь русским политическим эмигрантам.

… знатность здесь такая же, как у Геца фон Берлихингена… — Гец фон Берлихинген (ок. 1480–1652) — немецкий военачальник, прославившийся в эпоху крестьянской войны в Германии в XVI в.; в молодости потерял правую руку в одном из сражений, но продолжал неутомимо участвовать в войнах, пользуясь железной рукой, которую выковал ему деревенский кузнец.

… Семья с этим прозвищем появилась во времена Алексея Михайловича. — Алексей Михайлович (1629–1676) — второй русский царь из династии Романовых, правивший с 1645 г.; сын царя Михаила Федоровича (1596–1645; правил с 1613 г.) и его второй жены (с 1626 г.) Евдокии Лукьяновны Стрешневой (1608–1645); отец Петра I; при нем усилилась централизация власти, завершилось оформление крепостного права, была присоединена Левобережная Украина и возросло значение России в европейских делах.

… Андрей Безбородко — последний генеральный писарь и главный судья запорожских казаков. — Безбородко, Андрей Яковлевич (1711–1780) — украинский дворянин, с 1733 г. старший войсковой канцелярист, ас 1741 г. генеральный писарь Малороссии; в 1762 г. вышел в отставку, имея звание генерального судьи.

… фельдмаршал Румянцев проезжал по Украине и попросил у последнего гетмана, Разумовского, рекомендовать ему начальника канцелярии. — Румянцев-Задунайский, Петр Александрович, граф (1725–1796) — русский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1770), участник Семилетней войны (1756–1763); в русско-турецких войнах 1768–1774 и 1787–1792 гг. командовал армиями; с 1764 г. до конца жизни был президентом Малороссийской коллегии и генерал-губернатором Малороссии. Разумовский, Кирилл Григорьевич (1728–1803) — русский государственный деятель, происходивший из простых украинских казаков; младший брат Алексея Григорьевича Разумовского (1709–1771), фаворита императрицы Елизаветы Петровны; генерал-фельдмаршал (1764), последний гетман Малороссии (1750–1764), президент Петербургской Академии наук (1746–1798).

… Гетман назвал Александра Безбородко… — Безбородко, Александр Андреевич (1747–1799) — русский государственный деятель и дипломат; светлейший князь (1797); с 1765 г. начальник канцелярии графа П.А.Румянцева-Задунайского, с 1775 г. секретарь Екатерины II, а с 1783 г. фактический руководитель внешней политики империи; с 1797 г. — канцлер.

13… Екатерина II… попросила Румянцева рекомендовать ей секретаря… — Екатерина II Алексеевна (1729–1796) — русская императрица с 1761 г.; урожденная принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, старшая дочь князя Христиана Августа Ангальт-Цербстского (1690–1747) и его жены с 1727 г. принцессы Иоганны Елизаветы Гольштейн-Готторпской (1712–1760); с 1762 г., после низвержения, а затем убийства своего мужа императора Петра III (1728–1762; правил с 1761 г.), женой которого она была с 1745 г., правила единолично и старалась всеми силами доказать свою приверженность православию и идее укрепления российской государственности; наибольших успехов в этом направлении достигла в области внешней политики, расширив границы России путем присоединения территорий после победоносных войн с турками (1768–1774, 1787–1792) и в результате трех разделов Польши (1773, 1793 и 1795 гг.); при ней Россия заявила о себе как о мощной державе, способной оказывать существенное влияние на ход мировой истории; во внутренней политике жестко придерживалась курса на усиление крепостничества, расширение привилегий дворянства и подавление свободомыслия.

14… Тем временем Екатерина старилась, а ее сын Павел стал совершать одно за другим безрассудства… — Павел I Петрович (1754–1801) — российский император с 1796 г.; сын Петра III и Екатерины II; проводил политику укрепления административного аппарата, одновременно урезая дворянские вольности; стремился к усилению неограниченного самодержавия; в области внешней политики отошел от экспансионистских стремлений Екатерины II, но был сторонником борьбы с революционной Францией, с которой, тем не менее, попав под обаяние Наполеона, вскоре заключил союзное соглашение; недовольство этим соглашением и психическая неуравновешенность императора вызвали сильное недовольство российской аристократии, поощряемое английским послом в России, и император был убит в результате заговора, составленного в среде придворных и гвардейцев.

… Екатерина сослала его в Гатчину… — Гатчинский дворцовопарковый комплекс, ценнейший памятник мировой истории и культуры, находится в 45 км к юго-западу от северной столицы, в сложившемся вокруг него городе Гатчина (в 1923–1929 гг. этот город назывался Троцк, а в 1929–1944 гг. — Красногвардейск), на дороге из Пскова в Санкт-Петербург. Вначале Гатчинская усадьба принадлежала сестре Петра Великого — Наталье Алексеевне (1673–1716), после смерти которой у усадьбы несколько раз менялись владельцы; в 1765 г. это живописное имение приобрела Екатерина II и подарила его своему фавориту графу Г.Г.Орлову, для которого в 1766–1781 гг. архитектором Антонио Ринальди (1710–1794) там был возведен дворцовый замок. В 1783 г., после смерти Г.Г.Орлова, императрица выкупила у наследников графа Гатчинский дворец и подарила его своему сыну — великому князю Павлу Петровичу, будущему императору Павлу I. Павел осуществил в Гатчине, ставшей его любимой резиденцией, коренные преобразования, которые велись под руководством архитектора Винченцо Бренны (1747–1820). Став императором, Павел присвоил в 1796 г. Гатчине статус города. С этого времени дворцовый комплекс стал личной собственностью и резиденцией российских императоров. После смерти Павла I, с 1801 по 1828 гг., Гатчиной владела его вдова императрица Мария Федоровна; при ней там были проведены большие ремонтные работы, которыми в 1807–1812 гг. руководил архитектор Андрей Никифорович Воронихин (1759–1814).

… возлагала ее на голову своего внука Александра. — Имеется в виду сын Павла I, будущий император Александр I (см. примеч. к с. 9).

… Одно из этих завещаний ты отдашь на хранение в митрополичью церковь в Москве… — По преданию, копия завещания Екатерины II хранилась в Успенском соборе Кремля.

… другое — в Санкт-Петербургский сенат… — Сенат — высший орган государственной власти и законодательства в Российской империи; учрежден в 1711 г.; с нач. XIX в. осуществлял надзорные функции за деятельностью государственных учреждений.

15… подобный случай уже был с царевичем Алексеем. — Алексей Петрович (1690–1718) — царевич, старший сын Петра I от его первой жены (в 1689–1698 гг.) Евдокии Федоровны Лопухиной (1669–1731); не сочувствуя реформам отца, стал центром оппозиции бояр и духовенства и фактическим главой заговора, связанного с планами иностранной интервенции; в 1716 г. бежал в Вену, но в 1718 г. был уговорами возвращен в Россию; отрекся от прав на престол, был предан суду и приговорен к смерти; по одной версии, умер в тюрьме после пыток, по другой — задушен.

16… В эпоху Ивана Грозного на берегах озера Пейпус находилась небольшая республика, называвшаяся Псковской. — Иван IV Васильевич Грозный (1530–1584) — великий князь Московский (с 1533 г.) и первый русский царь из династии Рюриковичей (с 1547 г.); сын великого князя Василия III (1479–1533; правил с 1505 г.) и его второй жены (с 1526 г.) Елены Васильевны Глинской (ок. 1508–1538); крупнейший политический деятель России XVI в.; в своей внутренней политике стремился опереться на широкие круги мелкого и среднего дворянства, составившего социальную основу опричнины, вел борьбу с остатками удельного княжества и боярства за усиление централизации страны, нередко сопровождая свои акции террором и кровавыми расправами с неугодными ему людьми; во внешней политике стремился обеспечить выход страны к Балтийскому морю, а также расширить ее территорию на востоке и юге; первого добиться ему не удалось (поражение в Ливонской войне), но Казанское и Астраханское ханства были разгромлены, осуществилось и продвижение в Сибирь.

Пейпус — немецкое название Чудско-Псковского озера, расположенного на границе между Эстонией и Псковской областью РФ, одного из крупнейших в Европе: его площадь составляет 3 550 км².

Псков — город на северо-западе России, на реке Великой, у юго-восточного края Чудско-Псковского озера; областной центр; один из древнейших городов страны: впервые упомянут в летописи в 903 г.; в XIV в. там утвердился строй феодальной республики, в которой высшая власть принадлежала вече во главе с верхушкой бояр и купечества.

… У Ивана Грозного, как у Геракла, была львиная шкурой, но, вместо того чтобы, как Геракл, захватывать пигмеев, он захватывал республики. — Геракл (рим. Геркулес) — величайший герой древнегреческой мифологии, известный своей атлетической мощью и совершенными им двенадцатью богатырскими подвигами; его атрибутами были палица и львиная шкура.

Согласно одному из мифов, после того как Геракл задушил ливийского великана Антея и, утомленный борьбой, уснул, на него напали полчища вооруженных пигмеев — карликов, выползших из своих песчаных нор и жаждавших отомстить ему за смерть Антея, который, как и они, был сыном Геи-Земли; но, пробудившись, герой сгреб их в свою накидку из львиной шкуры и отнес царю Эврисфею.

… захватил Псковскую республику. — Псков был насильственно включен в состав великого княжества Московского в 1510 г., еще при великом князе Василии III, отце Ивана Грозного.

… Одним из этих республиканцев был предок графа Кушелева. — Первым известным представителем дворянского рода Кушелевых был воевода Севастиан Кушелев, действовавший в Пскове в 1471–1477 гг.

… среди которых был и дед графа Кушелева. — Имеется в виду Григорий Григорьевич Кушелев (1754–1833) — придворный Павла I, командир Гатчинской флотилии, капитан первого ранга (1793), генерал-адъютант (1796), адмирал (1798), граф (1799); после вступления на престол Александра I был отстранен от дел.

… Должности министра тогда еще не существовало: она была введена при императоре Александре. — Манифест Александра I "Об учреждении министерств" был опубликован 8 (20) сентября 1802 г. Первым министром морских сил стал Николай Семенович Мордвинов (1754–1845), но он пребывал в этой должности всего лишь три месяца.

… он не мог ни забыть, ни простить ей смерть Петра III. — Петр III Федорович (1728–1762) — российский император с 1761 г.; сын герцога Шлезвиг-Голыптейн-Готторпского Карла Фридриха (1700–1739; герцог с 1702 г.) и дочери Петра I, Анны Петровны (1708–1728); в 1741 г. как внучатый племянник Карла XII был избран наследником шведской короны, а в 1742 г. был объявлен своей теткой императрицей Елизаветой Петровной ее наследником и с этого времени жил в России; в 1745 г. его супругой стала принцесса Ангальт-Цербстская (будущая Екатерина II); в декабре 1761 г. вступил на российский престол; демонстративным пренебрежением к православию и интересам России вызвал недовольство всех сословий империи, 28 июня 1762 г. был отрешен от власти и через короткое время убит с ведома Екатерины И.

… будучи православным государем, он объявил себя великим магистром Мальтийского ордена… — Титул великого магистра военномонашеского Мальтийского ордена, изгнанного с Мальты французами, Павел I принял 29 ноября 1798 г.; при этом центр ордена переместился в Россию, и император получил право жаловать орденские знаки Иоанна Иерусалимского.

… и стал главой второй коалиции… — Вторая коалиция — очередной временный антифранцузский военно-политический союз (в него входили Англия, Австрия, Россия, Турция и Неаполитанское королевство); сложился в 1798 г., после перехода Швейцарии под французский контроль, и имел целью положить предел экспансии в Европе революционной Франции; инициаторами его были Англия и Россия; в военных действиях, которые начала коалиция, Россия участвовала флотской эскадрой и экспедиционным сухопутным корпусом; первоначально союзники имели успех, но выход из коалиции в 1800 г. России склонил чашу весов на сторону Франции; затем, понеся ряд поражений, 9 февраля 1801 г. мир с Францией заключила Австрия, что означало окончательный распад антифранцузского союза; война второй коалиции закончилась подписанием Амьенского мира между Францией и Англией 25 марта 1802 г.

… шесть тысяч пленных, взятых Брюном во время Голландской кампании, были отосланы Бонапартом русскому императору, причем не только без выкупа, но даже в новом обмундировании… — Брюн, Гийом Мари Анн (1763–1815) — французский военачальник, маршал Франции (1804), участник войн Республики и Наполеона; отличился во время Итальянского похода Бонапарта (1796); в 1798 г. командовал армией, вторгшейся в Швейцарию; в 1799 г. был назначен главнокомандующим армией, действовавшей в Голландии; после 18 брюмера во главе внутренней армии усмирял Вандею; в 1801 г. стал главнокомандующим в Италии и одержал там значительные победы; оказавшись в немилости у Наполеона, осенью 1807 г. был уволен из армии; семь лет оставался не у дел; после отречения императора признал Бурбонов и был назначен губернатором Прованса, но во время Ста дней предложил Наполеону свои услуги и был поставлен им командующим войсками, действовавшими на юге Франции; после вторичного отречения Наполеона был убит в Авиньоне толпой фанатиков-роялистов.

В августе-сентябре 1799 г., в ходе войны, которую вели с Францией державы второй коалиции, в Голландии, оккупированной французами и ставшей республикой, высадились английские и русские войска, имевшие целью вытеснить оттуда французов и восстановить там прежние порядки; 2 октября, отражая англо-русское вторжение, французские и голландские войска, находившиеся под командованием генерала Брюна, потерпели поражение у города Алкмара, однако уже 6 октября около города Кастрикум они одержали победу над союзниками, и месяц спустя, в соответствии с подписанным в Алкмаре 18 октября того же года договором, англо-русские войска полностью покинули на английских кораблях Голландию (при этом русский экспедиционный корпус вернулся на родину лишь в сентябре следующего года, проведя почти год на английских островах Джерси и Гернси).

Однако эпизод с безвозмедным возвращением Бонапартом 6 000 русских пленных — со всеми почестями, с оружием, снаряжением и к тому же в новых мундирах, сшитых за счет французской казны, связан с другим театром военных действий войны второй коалиции: это были солдаты русского экспедиционного корпуса генерала А.М.Римского-Корсакова (1753–1840), разгромленного французами 26 сентября 1799 г. в Швейцарии.

… он одевался, как король Фридрих II, избранный им образцом для подражания… — Фридрих II Великий (1712–1786) — король Пруссии с 1740 г., имевший репутацию великого полководца и внесший значительный вклад в военное искусство; отличался пристрастием к военной муштре, деспотизму и мелочному педантизму в управлении; стремился к гегемонии в Германии и проводил агрессивную завоевательную политику, весьма увеличившую территорию его государства; вместе с тем был не чужд веяниям своего времени и старался слыть королем-философом, заигрывая с представителями Просвещения.

… его собственная двоюродная бабка Елизавета вела с Пруссией жестокую войну… — Елизавета Петровна (1709–1761) — русская императрица с 1741 г., дочь Петра I и Екатерины I; была возведена на престол в результате дворцового переворота при участии гвардии; проводила активную внешнюю политику; в годы ее правления наблюдалось оживление экономики и культуры страны, а также уменьшение влияния иностранцев на русскую политику.

… ту самую Семилетнюю войну, которая стоила нам Канады и части Индии. — Семилетняя война велась в 1756–1763 гг. между Австрией, Россией, Францией, Испанией, Саксонией, Швецией — с одной стороны, и Пруссией, Англией, Ганновером, Португалией — с другой; была вызвана англо-французским морским и колониальным соперничеством, а также захватнической политикой прусского короля Фридриха II в Германии и явилась, по существу говоря, первой мировой войной: военные действия, кроме европейского театра, велись также в Америке и Индии. В результате войны Франция была вынуждена уступить Англии часть своих американских и индийских владений, а Пруссия, несмотря на ряд поражений, понесенных главным образом от русских войск, приобрела ряд земель в Германии.

… Императрица Мария, супруга Павла, первой упала перед ним на колени… — Мария Федоровна (София Доротея Августа Луиза Вюртембергская; 1759–1828) — дочь Фридриха Евгения, князя (а с 1795 г. герцога) Вюртембергского (1732–1797), и его жены с 1753 г. Фредерики Доротеи Софии Бранденбург-Шведтской (1736–1798); вторая жена (с 1776 г.) великого князя Павла, будущего императора Павла I; русская императрица с 1796 г.; создала ряд благотворительных и воспитательных организаций.

… Павел помог подняться ей и детям… — У августейшей четы к этому времени было восемь детей: Александр Павлович (1777–1825), Константин Павлович (1779–1831), Александра Павловна (1783–1801), Елена Павловна (1784–1803), Мария Павловна (1786–1859), Екатерина Павловна (1788–1819), Анна Павловна (1795–1865) и Николай Павлович (1796–1855). Младший сын, Михаил Павлович (1798–1849), родился год спустя.

… принял, в соответствии с их званием и положением в табели о рангах, губернаторов и военачальников… — Табель о рангах — принятый в 1722 г. Петром I законодательный акт России, устанавливавший порядок прохождения службы чиновниками и содержащий перечень гражданских, военных и придворных чинов; претерпев многочисленные изменения, этот закон просуществовал до 1917 г.

18… Павел отменил указ Екатерины о наборе рекрутов… — Рекрут ский набор — ежегодный призыв новобранцев в армию из податных сословий (в России — крестьян); объявлялся в случае необходимости правительством, которое определяло сроки призыва и количество призываемых с числа податных душ. Вступив на престол, Павел I отказался от подготовки войны с революционной Францией и отменил готовившийся для этой войны набор в десять тысяч человек.

… Зубов, последний фаворит Екатерины… — Зубов, Платон Александрович (1767–1822) — фаворит Екатерины II с июля 1789 г. по ноябрь 1796 г.; был почти на сорок лет моложе императрицы и занял место ее предыдущего любимца графа А.М.Дмитриева-Мамонова (1758–1803); происходил из среднепоместного дворянства; карьеру начал поручиком Конной гвардии; в 1789 г. стал флигель-адъютантом, в 1793 г. — генерал-адъютантом и шефом Кавалергардского корпуса, в 1794 г. — генерал-фельдцехмейстером и новороссийским генерал-губернатором, в 1796 г. — начальником

Черноморского флота; в последний год жизни императрицы сосредоточил в своих руках тринадцать высших должностей, связанных с управлением империей; в 1793 г. был возведен в графское достоинство, в 1794 г. стал светлейшим князем Римской империи; после смерти Екатерины II был выслан Павлом I за границу, но в 1800 г. вернулся и принял деятельное участие в заговоре против императора; был отстранен от дел Александром I.

… Костюшко, адъютант Вашингтона, генерал-майор у Понятое-ского… — Костюшко, Тадеуш Анджей Бонавентура (1746–1817) — выдающийся деятель польского национально-освободительного движения, республиканец, генерал; с 1776 г. участвовал в борьбе североамериканских колоний Англии за независимость, возглавляя инженерный корпус американской армии; во время национального восстания в Польше в 1794 г. был провозглашен главой государства, но не сумел расширить его социальную базу, что обусловило поражение восстания; 10 октября 1794 г. в сражении при Мацеёвицах был разбит русскими войсками, тяжело ранен и взят в плен; с декабря 1794 г. находился в заключении в Петропавловской крепости; отпущен за границу императором Павлом I; отказался служить под началом Наполеона Бонапарта; долгие годы после освобождения из русского плена жил в США, во Франции и в Швейцарии.

Вашингтон, Джордж (1732–1799) — американский государственный и военный деятель, главнокомандующий в Войне за независимость (1775–1783); первый президент США (1789–1797). Понятовский, Иосиф Антоний, князь (1763–1813) — маршал Франции (1813), племянник последнего польского короля Станислава Августа; во время Русско-польской войны 1792 года командовал Коронной армией, одна из дивизий которой находилась под началом Костюшко; участник Польского восстания 1794 года; в

1806 г. примкнул к Наполеону, прельщенный его обещанием восстановить политическую независимость Польши; с декабря 1806 г. военный министр Великого герцогства Варшавского; с января

1807 г. командовал польскими войсками в составе наполеоновской армии и участвовал во многих ее сражениях; в 1812 г. командовал 5-м корпусом Великой армии, состоящим из польских и саксонских войск; утонул в реке Эльстер после т. н. "Битвы народов" под Лейпцигом (1813).

… победитель при Дубенке, атакованный в октябре 1794 года в Мацеёвицах русской армией… — Дубенка — селение на юго-востоке Польши, в Люблинском воеводстве, в Хелмском районе, в 95 км к востоку от Люблина, вблизи границы с Украиной. 7 (18) июля 1792 г., в ходе Русско-польской войны 1792 года, 6-тысячная польская дивизия под командованием Костюшко в течение пяти часов противостояла 30-тысячной русской армии генерала Михаила Васильевича Каховского (1734–1800), потерявшей две тысяч солдат, но так и не сумевшей захватить польские укрепления, а затем организованно отступила. Эта тактическая победа Костюшко сразу же принесла ему европейскую славу, признание соотечественников и чин генерал-лейтенанта.

Мацеёвицы — селение на востоке Польши, в Мазовецком воеводстве, в Гарволинском районе, около городка Седльце, в 80 км к востоку от Варшавы. 29 сентября (10 октября) 1794 г., во время Польского восстания 1794 года, армия Костюшко потерпела там сокрушительное поражение от русских войск под командованием генерала Ивана Евстафьевича Ферзена (1739–1799), предопределившее дальнейшую судьбу Польши.

… Его взяли в плен, отправили в Санкт-Петербург и держали там под арестом в особняке покойного графа Ангальта… — Ангальт, Федор (Фридрих) Евстафьевич (1732–1794) — российский военный деятель и педагог, сын наследного принца Ангальт-Дессауского Вильгельма Густава (1699–1734) и его тайной морганатической жены, купеческой дочери Иоганны Софии Герре (1706–1795), сыновьям которой после смерти принца были дарованы фамилия Ангальт и достоинство графов Священной Римской империи; прусский, а затем саксонский генерал; в 1784 г. был принят на русскую службу, получил чин генерал-поручика и назначен генерал-адъютантом; с 1786 г. генерал-директор Сухопутного Шляхетского кадетского корпуса.

19… спустя двадцать один год Костюшко скончался в Золо-

турне. — Золотурн — главный город одноименного немецкоязычного кантона в северо-западной части Швейцарии, на берегу реки Ааре.

Костюшко умер в Золотурне 15 октября 1817 г., упав с лошади; его тело было забальзамировано и помещено в крипт местной иезуитской церкви, сердце положено в особую урну, а внутренности погребены на кладбище в Цухвиле, пригороде Золотурна; в 1818 г. тело был перевезено в Краков и похоронено в крипте кафедрального собора, урна с сердцем до 1927 г. находилась в Польском музее в Рапперсвиле, а затем была перевезена в Варшаву, в часовню Королевского дворца; что же касается внутренностей, то они до сих пор покоятся в Цухвиле, где в 1820 г. над ними был установлен памятный камень.

… Павел I отправился в монастырь святого Александра Невского, где был погребен его отец… — Монастырь святого Александра Невского — Александро-Невская Свято-Троицкая лавра, центр духовной жизни Санкт-Петербурга, резиденция митрополита. Из четырех лавр (лавра — крупный мужской монастырь, который подчиняется непосредственно патриарху или Синоду), существовавших в России, столичная была самой молодой, т. к. этот статус она получила только в 1797 г., хотя сам монастырь возник еще по замыслу Петра Великого, вскоре после основания города. Царь в 1710 г. лично осмотрел место будущей обители на левом берегу Невы, при впадении в нее Черной речки (позднее она стала называться Монастыркой), где, по преданию, Александр Невский одержал победу над шведами, и водрузил на нем крест. Возведение всего комплекса монастыря проходило в несколько этапов по проектам архитекторов Доменико Трезини (1670–1734), Теодора Швертфегера (ок. 1680 —после 1739), Пьетро Антонио Трезини (7— 1759), Михаила Дмитриевича Расторгуева (1728–1767) и др. 30 августа 1724 г. в монастырь из владимирского монастыря Рождества Богородицы были перенесены святые мощи Александра Невского.

Александр Ярославич Невский (1220–1263) — русский полководец и государственный деятель, князь Переяславский и Новгородский, с 1252 г. великий князь Владимирский; сын великого князя Ярослава Всеволодовича (1191–1246; правил с 1238 г.); в 1240–1242 гг. отразил нашествие шведов и тевтонских рыцарей на Северо-Западную Русь; прозвище Невский получил за победу над шведами на Неве в 1240 г.; как великий князь несколько раз предотвращал новые нашествия татар и умелой тактикой добился смягчения татарского ига, отверг попытки папства распространить католичество на Руси; за свои заслуги был в 1547 г. причислен к лику святых.

19 ноября 1796 г., спустя две недели после смерти Екатерины II, гроб с телом Петра III, похороненного в 1762 г. без всякой торжественности в Нижней Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, по повелению Павла I был помещен в новый великолепный гроб. 25 ноября в той же церкви была совершена потрясшая воображение современников жуткая процедура коронования праха покойного императора (он не успел короноваться во время своего недолгого правления), а два часа спустя была повторна коронована его недавно усопшая супруга (тем самым словно отменялось ее первое коронование как самодержавной императрицы и ее тридцатичетырехлетнее правление). 2 декабря гроб Петра III перевезли в Зимний дворец, и четыре дня он стоял рядом с гробом императрицы. 6 декабря оба гроба были перевезены в Петропавловскую крепость, на две недели выставлены для поклонения, а 18 декабря преданы земле.

…в окружении великих князей Александра и Константина (великий князь Николай был еще слишком юн)… — Великий князь Александр — будущий Александр I (см. примеч. к с. 9).

Великий князь Константин (1779–1831) — второй сын Павла I; с 1796 г. шеф Измайловского гвардейского полка; с 1797 г. генерал-инспектор кавалерии, главный начальник кадетских корпусов; в 1799 г. участвовал в Итальянском походе А.В.Суворова; в 1801 г возглавил Комиссию по реформе в русской армии; во время войн с Францией в 1805–1807 гг. командовал гвардейским корпусом; в период Отечественной войны 1812 года сначала командовал гвардией, а потом состоял при штабе М.Б.Барклая де Толли, из-за резких столкновений с которым несколько раз отзывался из армии; во время заграничных походов 1813–1814 гг. командовал гвардией, а в битве под Лейпцигом — резервом русской армии; с 1814 по 1831 гг. был главнокомандующим польской армией, являясь фактически вице-королем Царства Польского; после развода со своей первой женой герцогиней Анной Саксен-Кобургской и вступления в морганатический брак в мае 1820 г. с польской графиней Иоанной Грудзинской (1795–1831) вынужден был отречься от прав наследования русского престола в пользу своего младшего брата великого князя Николая Павловича (будущего Николая I); не смог предотвратить антироссийские выступления и начало Польского восстания в 1830 г.; в 1831 г. без успеха возглавлял войска, воевавшие против восставших; в том же году заразился холерой и умер в Витебске.

Великий князь Николай — Николай I Павлович (1796–1855), российский император с 1825 г.; третий сын Павла I; после смерти не имевшего наследника Александра I и отказа великого князя Константина Павловича от престола был провозглашен 2 (14) декабря 1825 г. императором под именемНиколая I; к этому дню офицеры-заговорщики (позднее их стали называть декабристами) приурочили мятеж с целью захвата власти; после жестокого подавления мятежа и широкомасштабных репрессий Николай I усилил военнобюрократический аппарат, централизовал административную систему, учредил политическую полицию (III отделение), установил жесткую цензуру; он провел кодификацию российских законов (1833) и стабилизацию рубля (1839), основал новые технические, военные, общеобразовательные школы; значительно расширил территорию России в результате войн с Персией (1826–1828) и Турцией (1828–1829), но его попытка сделать Черное море внутренним российским морем встретила сопротивление со стороны великих держав во главе с Великобританией; император предполагал вмешаться во внутренние дела Франции и Бельгии после произошедших там революций (1830), но этому помешало Польское восстание, жестоко им подавленное; он принял участие в разгроме венгерской революции 1848–1849 гг.; попытка России, вытесненной с рынков Ближнего Востока Францией и Англией, восстановить и укрепить свое положение в этом районе привела в конечном счете к Крымской войне (1853–1856), в разгар которой Николай I умер (по некоторым сведениям, покончил с собой, не перенеся позора поражений).

21… показаться в ней на Адмиралтейской площади. — Адмиралтейская площадь находилась в центре Санкт-Петербурга, перед фасадом Адмиралтейства; ныне занята Александровским садом, разбитым в 1872–1874 гг.

23… Один из наиболее отважных бригадиров императорской армии, г-н Лихарев… — Все приведенные в этой главе анекдоты о Павле I почерпнуты Дюма из книги "Секретные записки о России, а в особенности о конце царствования Екатерины II и начале царствования Павла I" ("Memoires secrets sur la Russie, et le particulierement sur la fin du regne de Catherine II et commencement de celui de Paul I"; 1800–1802) французского офицера и литератора Шарля Франсуа Филибера Массона (1761–1807), который десять лет, с 1786 по 1796 гг. состоял на русской службе, сделал головокружительную карьеру, с 1795 г. был секретарем великого князя Александра Павловича и вращался в придворных кругах, но после воцарения Павла I подвергся изгнанию.

Сведений о бригадире Лихареве, печальную историю которого рассказывает Массон (называя его Likarow, так что прочтение этого имени как "Лихарев" предположительное) и пересказывает вслед за ним Дюма, найти не удалось.

Бригадир — в России в 1722–1798 гг. военный чин V класса, находившийся между чинами полковника (VI класс) и генерал-майора (IV класс).

… Князь Григорий Голицын, потомок древних литовских князей, чья семья со времен Михаила Ивановича Булгакова носила прозвище Голицыны… — Имеется в виду князь Григорий Сергеевич Голицын (1779–1848) — представитель одной из древнейших русских дворянских фамилий, действительный камергер (1801), сенатор, действительный статский советник, губернатор Пензенской губернии в 1811–1816 гг.

Булгаков-Голица, Михаил Иванович (? — ок. 1554) — воевода великого князя Василия III, потомок литовского великого князя Геди-мина (1275–1341; правил с 1316 г.), родоначальник князей Голицыных.

… полагал, что он такого же знатного происхождения, как сын герцога Гольштейнского и принцессы Ангальт-Цербстской… — То есть Павел I, сын герцога Гольштейн-Готторпского с 1739 г., будущего императора Петра III (см. примеч. к с. 16), и его жены принцессы Ангальт-Цербстской, будущей Екатерины И.

24 …то был приказ бездетному князю Безбородко выдать его племянницу замуж за графа Кушелева… — Второй женой Г.Г.Кушелева стала Любовь Ильинична Безбородко (1783–1809), дочь Ильи Андреевича Кушелева (см. примеч. ниже).

… Безбородко умер бездетным, так же как его брат и племянник… — Брат Александра Андреевича Безбородко — граф Илья Андреевич Безбородко (1756–1815), генерал-поручик (1795), действительный тайный советник и сенатор (1798); предводитель дворянства Петербургской губернии.

Его сын, Андрей Ильич Безбородко (1783–1814), командир 1-го Полтавского казачьего регулярного полка и действительный камергер, единственный племянник Александра Андреевича Безбородко, умер бездетным, и с его смертью пресеклась мужская линия рода Безбородко.

Все несметное состояние семьи перешло к двум дочерям Ильи Андреевича, старшая из которых, Любовь Ильинична, вышла замуж за адмирала Григория Григорьевича Кушелева, а младшая, Клеопатра Ильинична (1791–1840), — за князя Александра Яковлевича Лобанова-Ростовского (1788–1866).

… сын графа Кушелева и мать князя Безбородко объединили состояния Безбородко и Кушелевых. — Фраза совершенно туманная, поскольку непонятно, что за "мать князя Безбородко" здесь имеется в виду. У графа Григория Григория Кушелева и Любови Ильиничны Безбородко было два сына: Александр Григорьевич Куше-лев (1800–1855), получивший после смерти графа И.А.Безбородко (1815) позволение именоваться графом Кушелевым-Безбородко, отец Григория Александровича Кушелева-Безбородко — знакомца Дюма, и Григорий Григорьевич Кушелев (1802–1855).

II. Караван

… его младший брат задумал поездку по Греции, Малой Азии, Сирии и Египту. — Имеется в виду Кушелев, Николай Александрович, граф (1834–1862) — отставной штабс-ротмистр Кавалергардского полка, известный собиратель предметов искусства, почетный член Императорской Академии художеств (1860), которой он завещал свою бесценную коллекцию картин и скульптур.

… векселя на два миллиона на имя всех Ротшильдов — в Вене, в Неаполе и в Париже… — Ротшильды — династия финансовых магнатов, ведущая начало от банкира Майера Амшеля Ротшильда (1743–1812) из Франкфурта-на-Майне, сыновья которого обосновались в Вене, Лондоне, Неаполе и Париже: Амшель Майер (1773–1812) управлял семейным делом во Франкфурте; Соломон Майер (1774–1855) основал австрийскую ветвь семьи; Натан Майер (1777–1836) — английскую; Кальман (Карл) Майер (1788–1855) — неаполитанскую; Джеймс (Якоб) Майер (1792–1868) — французскую.

… ненаходимая в своей длинной шерсти маленькая собачка из породы кинг-чарлзов. — Кинг-чарлз — охотничья и декоративная небольшая собака старинной породы, выведенной в Англии; разновидность спаниелей; отличается длинной густой шерстью; средняя высота в холке — от 30 до 33 см; название получила в память английского короля Карла II, их большого любителя.

… восемнадцатилетняя девушка… родная сестра графини. — Имеется в виду Александрина Ивановна Кроль (ок. 1841–1862) — сестра Н.И.Кроля, первая жена Даниела Хьюма (их свадьба состоялась 1 августа 1858 г.); в 1859 г. родила от него сына Григория; умерла от туберкулеза легких.

… фамилия — в том смысле, в каком это слово употреблялось в античности. — Латинское слово familia означает семью, дом как совокупность всех домочадцев, включая слуг.

… Во главе фамилии шествует Дандре. — Сведений об этом персонаже (Dandre) найти не удалось.

… Он проводник каравана… я забыл, как это называется по-арабски. — Проводник каравана называется у арабов караван-баши.

26… видел у Лемоннье превосходное жемчужное ожерелье… — Лемон-нье, Александр Габриель (1808–1884) — знаменитый парижский придворный ювелир, магазин которого находился на Вандомской площади, № 25.

… чиновник особых поручений при графе Воронцове. — Воронцов, Михаил Семенович (1782–1856) — русский военный и государственный деятель, светлейший князь (1852), генерал-фельдмаршал (1856); в 1808–1814 гг. с отличием участвовал в войнах с Наполеоном; в 1815–1818 гг. командовал русским оккупационным корпусом во Франции; в 1823–1844 гг. генерал-губернатор Новороссии и наместник Бессарабии; в 1844–1854 гг. наместник Кавказа, добившийся присоединения многих владений к России.

27… После Дандре следует доктор Кудрявцев. — Сведений о докторе Кудрявцеве, уроженце Коралова, найти не удалось.

… во время какой-то своей поездки из Москвы в Звенигород… — Звенигород — один из древнейших городов Подмосковья, основанный в XII в.; расположен на левом берегу Москвы-реки, в 50 км к западу от Москвы; в 1708 г. вошел в состав Московской губернии, а в 1781 г. стал административным центром уезда.

… Он родился в Коралове… — Коралово — селение в Звенигородском уезде Московской губернии (ныне в Одинцовском районе Московской области), в 10 км к северо-западу от Звенигорода, на берегу реки Сторожки; старинная барская усадьба в этом селе в сер. XIX в. принадлежала Кушелевым-Безбородко; в 1861 г. она перешла в собственность княгини Анны Васильевны Васильчико-вой (1827 —?), которая передала ее в пользование своему брату, князю Александру Алексеевичу Васильчикову (1832–1890), будущему директору Эрмитажа; ныне там размещается лицей-интернат, основанный М.Б.Ходорковским.

28… рискнул облачиться в наряд Пьеро; потом… вырядился Пульчинеллой. — Пьеро — персонаж французского народного театра, заимствованный в XVII в. из итальянской народной комедии дель арте (его прототип носит имя Педролино); первоначально был образом хитреца, выдающего себя за простака; позже, в пантомиме XIX в., стал воплощением грусти и меланхолии; он неизменно одет в белый балахон, а его лицо покрыто густым слоем муки. Пульчинелла — неаполитанская маска комедии дель арте, олицетворение городских низов; одежда его из грубой материи, а на голове у него остроконечная шляпа.

… на улице Корсо и на площади Испании. — Корсо — средняя из трех центральных магистралей Рима, расходящихся лучами от Пьяцца дель Пополо; торговая улица, проходящая через аристократические кварталы; известна с античных времен.

Площадь Испании (Пьяцца ди Спанья) — одна из самых знаменитых площадей Рима; расположена в центре города и является одним из его символов; своим названием обязана находившемуся поблизости испанскому посольству.

… отделаюсь шрамом вроде того, что был у герцога Гиза. — Генрих I, третий герцог де Гиз (1550–1588) — французский военный и государственный деятель времен Религиозных войн; непримиримый противник протестантизма, один из главных организаторов избиения гугенотов в Варфоломеевскую ночь (1572); вождь Католической лиги (1576); раненный в щеку 10 октября 1575 г. в вооруженной стычке возле селения Дорман, получил прозвище Меченый; выступив против короля Генриха III, был убит по его приказу 23 декабря 1588 г. в Блуа, где собрались Генеральные штаты.

… профессор Рельченский. — Сведений об этом персонаже (Reltchenski) найти не удалось.

… керамические изделия из Фаэнцы и работы Бернара де Палисси… — Фаэнца — город на севере Италии, в области Эмилия Романья, в 50 км к юго-востоку от Болоньи; с давних времен центр производства керамики (в частности, с использованием расписной глазури); по имени этого города получил название фаянс. Палисси, Бернар (1510–1589) — французский художник-керамист и естествоиспытатель; в 1555 г. открыл особый способ живописи на фаянсе; с 1563 г. жил и работал в Париже; его произведения отличаются изящностью форм и чистотой тонов; талантливый самоучка, он, благодаря фантастическому упорству и страстной жажде познания, стал видным естествоиспытателем, специалистом в области геологии, физики, химии, агрономической науки, автором многочисленных научных работ; обвиненный в приверженности к учению Кальвина, окончил свои дни в Бастилии.

29… подруга ее покойной матери… — Сведений о матери Любови Ивановны Кроль найти не удалось.

… Она собирается выйти замуж за молодого художника по фамилии Чумаков. — Вероятно, имеется в виду Чумаков, Федор Петрович (1823–1911) — талантливый русский художник, исторический живописец и портретист, с 1853 г. живший преимущественно во Франции и прозванный в Европе "русским Грёзом".

30… Дедрё и Жозеф Стевенс станут на коленях умолять о милости дать им возможность написать портрет этого Аполлона или Антиноя собачьего царства. — Альфред де Дрё (1810–1860) — известный французский художник-анималист.

Стевенс, Жозеф (1816–1892) — бельгийский художник-анималист и гравер.

Аполлон — в древнегреческой мифологии бог солнечного света, бог искусства и художественного вдохновения; изображался в виде прекрасного юноши.

Антиной (?—130) — прекрасный греческий юноша, любимец императора Адриана (76— 138; правил со 117 г.); после смерти был объявлен богом; в древности считался идеалом красоты молодого человека.

… уменьшенная копия собаки с картины "Похороны бедняка" Винье-рона. — Виньерон, Пьер Рош (1789–1872) — полузабытый ныне французский художник, автор сотен полотен, самой известной работой которого стала одна из первых его картин — "Похороны бедняка" (1819): на ней изображен катафалк, за которым следует лишь собака; гравюра с этой картины, выполненная Жаном Пьером Жазе (1788–1871), разошлась большим тиражом.

… В глазах Квинта Курция, Тита Ливия и Светония такие личности, как Александр Македонский, Ганнибал и Цезарь, — это полубоги. — Квинт Курций Руф — римский историк I в., автор сочинения "История Александра Великого" ("Historiae Alexandri Magni Macedonis") в десяти книгах (две первые из них утрачены), имеющего большую историческую ценность.

Ливий, Тит (59 до н. э. — 17 н. э.) — знаменитый древнеримский историк, автор капитального труда "История Рима от основания Города" ("АЬ Urbe condita").

Гай Светоний Транквилл (ок. 70 —ок. 130) — древнеримский писатель, автор сочинения "Жизнеописание двенадцати цезарей" ("De Vita XII Caesarum"); служил при императоре Траяне, при Адриане руководил императорской канцелярией; впав в немилость, посвятил себя писательской деятельности.

Ганнибал (ок. 247–183 до н. э.) — знаменитый карфагенский полководец и государственный деятель, непримиримый враг Рима; внес большой вклад в развитие военного искусства.

Александр Македонский (356–323 до н. э.) — царь Македонии, покоритель Греции, Малой Азии, Палестины, Египта, части Индии и других стран; создатель обширной империи, распавшейся после его смерти.

Цезарь, Гай Юлий (ок. 100 — 44 до н. э.) — древнеримский полководец и политический деятель; в 58–51 гг. до н. э. завоеватель Галлии; диктатор в 49, 48–46 и 45 гг. до н. э., а с 44 г. до н. э. — пожизненно; был убит заговорщиками-республиканцами.

31… В глазах же Бюффона, Кювье и Жоффруа Сент-Илера они двуно гие. — Бюффон, Жорж Луи Леклерк, граф де (1707–1788) — французский математик, физик, геолог и естествоиспытатель, с 1739 г. директор Ботанического сада в Париже; автор трудов по описательному естествознанию, подвергавшихся жестокому преследованию со стороны духовенства; основной его труд — "Естественная история" (1749–1788), в котором дано описание множества животных и выдвинуто положение о единстве растительного и животного мира; выдвинул также представления о единстве органического мира, отстаивал идею изменяемости видов под влиянием условий среды; член Французской академии (1753).

Кювье, Жорж, барон (1769–1832) — французский зоолог, реформатор палеонтологии и систематики животных; установил принцип "корреляции органов", на основе которого реконструировал строение многих вымерших животных; член Французской академии (1818).

Жоффруа Сент-Илер, Этьенн (1772–1844) — знаменитый французский зоолог, научный противник Кювье.

… все же нельзя, подобно Платону, утверждать, что ваш покорный слуга — это животное о двух ногах, лишенное перьев. — Платон (428/427 — 348/347 до н. э.) — величайший древнегреческий философ; уроженец Афин, ученик Сократа; развивал диалектику; создал стройное и глубокое философско-идеалистическое учение, охватывающее чрезвычайно широкий круг теоретико-познавательных и общественных проблем (разработал учение об идеях и наметил схему основных ступеней бытия; создал утопическое учение об идеальном государстве; занимался вопросами образования, воспитания и т. п.); оказал огромное влияние на последующее развитие мировой философии.

Здесь, однако, имеется в виду известный анекдот, который приводит историк античной философии Диоген Лаэртский (первая пол. III в.) в своем труде "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов": "Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: "Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев", Диоген ощипал петуха и принес к нему в школу, объявив: "Вот платоновский человек"" (VI, I, "Диоген").

… это поэт Полонский, маэстро Миллелотти и чародей Хьюм. — Полонский, Яков Петрович (1820–1898) — известный русский поэт; в 1846–1851 гг. служил в Тифлисе, в канцелярии графа Воронцова; в 1857–1858 гг. жил за границей и познакомился там с графом Г.А.Кушелевым-Безбородко; в 1859–1860 гг. редактировал журнал "Русское слово"; в 1860–1896 гг. работал в Комитете иностранной цензуры, в Совете Главного управления по делам печати.

Миллелотти (Millelotti) — сведений об этом музыканте найти не удалось.

Хьюм, Даниел (в старой русской транскрипции — Юм; 1833–1886) — наиболее известный медиум в истории спиритуализма, прославившийся феноменальными способностями к ясновидению и левитации; уроженец Шотландии, выросший в США; с 1850 г. и до самой смерти выступал со своими сеансами в аристократических салонах Европы; в августе 1858 г. женился на Александрине Кроль, свояченице графа Кушелева-Безбородко (на их свадьбе, состоявшейся в Санкт-Петербурге, присутствовал Дюма); рано овдовев, в 1871 г. женился на Юлии Михайловне Глумили-ной, племяннице С.Т.Аксакова; умер в Париже; автор книг "Необычайные происшествия в моей жизни" ("Incidents in my life"; 1863) и "Свет и тени спиритуализма" ("Lights and shadows of spiritualism"; 1877).

… граф встречал его в Колизее и в соборе святого Петра. — Колизей (лат. colosseus — "громадный") — самый большой амфитеатр Рима и всего античного мира; был построен в 75–80 гг. и предназначался для гладиаторских боев и конных ристаний; вмещал 50 тысяч зрителей.

Собор святого Петра в Риме — одна из величайших святынь католической церкви; строительство его было начато в 1452 г., а освящен он был в 1626 г.; до кон. XX в. оставался самой большой христианской церковью в мире.

… У графа был проект открыть в Санкт-Петербурге литературный журнал. — Имеется в вижу ежемесячный литературно-ученый журнал "Русское слово", выходивший в Санкт-Петербурге в 1859–1866 гг.; граф Кушелев-Безбородко был его первым издателем (до 1862 г.), а до 1860 г. и его редактором — вместе с Я.П.Полонским и А.А.Григорьевым (1822–1864).

… мечтатель, как Байрон, и так же рассеян, как Лафонтен. — Байрон, Джордж Гордон, лорд (1788–1824) — великий английский поэт-романтик, оказавший огромное влияние на современников и потомков как своим творчеством, так и своей яркой мятежной личностью и стилем жизни; в своих произведениях, особенно поэмах, создал образ непонятого, отверженного и разочарованного романтического героя, породившего множество подражаний в жизни и в литературе ("байронизм", "байронический стиль"). Лафонтен, Жан де (1621–1695) — знаменитый французский поэт-сатирик, автор двенадцати книг "Басен" (1668–1694) и озорных "Сказок и рассказов в стихах" (1664–1667), запрещенных правительством; писал также поэмы и комедии; сочинения его, составившие более десяти томов, служат своеобразной проповедью житейской мудрости и отличаются красотой поэтического языка и высокой художественностью.

32… это "Илиада"… целая "Одиссея". — "Илиада" — эпическая поэма

Гомера, повествующая о нескольких днях Троянской войны, походе ополчения греческих героев на город Троя в Малой Азии в сер. XIII в. до н. э. (другое название Трои — Илион, что и дало название поэме).

"Одиссея" — поэма Гомера, в которой описаны многолетние странствия и приключения Одиссея, царя легендарного острова Итаки, во время его возвращения с Троянской войны.

… Станем же, по примеру Гомера, певцом этой волнующей истории. — Гомер (соврем, датировка его творений — вторая пол. VIII в. до н. э.) — легендарный древнегреческий эпический поэт; по преданию, слепой бродячий певец, которому со времен античности традиция приписывает авторство поэм "Илиада" и "Одиссея".

… Соотечественник этот был композитором, сочинившим оперу, рядом с которой, по его мнению, "Вильгельм Телль" Россини, "Роберт-Дьявол" Мейербера, "Норма" Беллини, "Немая из Портичи" Обера, "Лючия" Доницетти, "Дон Жуан" Моцарта и "Трубадур" Верди были просто безделицей. — "Вильгельм Телль" — опера Россини, впервые поставленная в Париже, в Королевской академии музыки, 3 августа 1829 г.; либретто к ней, первоосновой которого послужила одноименная драма (1804) Шиллера, написали Виктор Жозеф Этьенн де Жуй (1764–1846) и Ипполит Би (1789–1855). Россини, Джоаккино Антонио (1792–1868) — знаменитый итальянский композитор, режиссер, дирижер, певец; автор духовных камерных сочинений, но прежде всего — многочисленных опер, среди которых две совершенно разные по жанру принесли ему мировую славу: опера-буфф "Севильский цирюльник" (1816) и героико-романтическая опера "Вильгельм Телль" (1829); с 1815 г. был постоянным оперным композитором театра Сан Карло в Неаполе; в 1824 г. возглавил Итальянскую оперу в Париже; в 1836 г. вернулся в Италию; в 1855 г. снова приехал в Париж и оставался там до самой смерти.

"Роберт-Дьявол" — опера Дж. Мейербера, написанная на либретто Эжена Скриба (1791–1861) и Казимира Делавиня (1793–1843); ее сюжетом стала средневековая легенда о жестоком рыцаре-разбойнике герцоге Нормандии Роберте I (1010–1035; правил с 1027 г.), отце Вильгельма Завоевателя, прозванном Дьяволом, а затем искупившем свои грехи подвигами благочестия; премьера ее состоялась 21 ноября в 1831 г. в Париже, в Королевской академии музыки.

Мейербер, Джакомо (настоящее имя — Якоб Либман Бер; 1791–1864) — композитор, пианист и дирижер; родился в Берлине, в еврейской купеческой семье; автор 24 опер, из которых наибольшей известностью пользуются "Роберт-Дьявол" (1831), "Гугеноты" (1836) и "Пророк" (1849); жил во Франции, Италии и Германии.

"Норма" — опера в. Беллини, поставленная впервые в миланском театре Ла Скала 26 декабря 1831 г.; либретто к ней написал Феличе Романи (1788–1865) по одноименной трагедии (1831) французского драматурга Александра Суме (1788–1845).

Беллини, Винченцо (1801–1835) — знаменитый итальянский композитор, автор одиннадцати опер, самые известные из которых: "Капулетти и Монтекки" (1830), "Сомнамбула" (1831), "Норма" (1831) и "Пуритане" (1835).

"Немая из Портичи" — пятиактная опера Д.Ф.Э.Обера, написанная на либретто Э.Скриба и К.Делавиня; впервые была поставлена в Париже, в Королевской академии музыки, 29 февраля 1828 г. С этой оперой, посвященной антииспанскому восстанию в Неаполе XVII в., связано крупное общественное событие: ее представление 25 августа 1830 г. в Брюсселе вызвало манифестацию в театре, и с нее началась бельгийская революция 1830 года.

Обер, Даниэль Франсуа Эспри (1782–1871) — известный французский композитор и музыкальный деятель (в 1842–1871 гг. директор Парижской консерватории, в 1857–1870 гг. придворный капельмейстер); написал около 40 опер; сыграл видную роль в развитии французской комической оперы — особенно известны его оперы "Фра Дьяволо" (1830) и "Бронзовый конь" (1835), — а также в формировании жанра т. н. большой оперы, самая известная из которых — "Немая из Портичи".

"Лючия Ламмермур" ("Lucia di Lammermoor") — драматическая опера Г.Доницетти, впервые поставленная в Неаполе, в театре Сан Карло, 26 сентября 1835 г.; либретто к ней, написанное итальянским поэтом и драматургом Сальваторе Каммарано (1801–1852), основано на историческом романе Вальтера Скотта "Ламмермур-ская невеста" (1819).

Доницетти, Гаэтано (1797–1848) — итальянский композитор, автор более шестидесяти опер, многих кантат и произведений церковной музыки.

"Дон Жуан, или Наказанный развратник" — опера в. А.Моцарта, впервые поставленная 29 октября 1787 г. в Праге, в Сословном театре; либретто к ней написал итальянский поэт Лоренцо да Понте (1749–1838).

Моцарт, Вольфганг Амадей (1756–1791) — великий австрийский композитор; обладал многосторонним дарованием и писал почти во всех современных ему музыкальных жанрах.

"Трубадур" — опера Дж. Верди, впервые поставленная 19 января 1853 г. в римском театре Аполло; либретто к ней написал Сальваторе Каммарано по одноименной пьесе (1836) испанского драматурга Антонио Гарсия Гутьерреса (1813–1884); считается одной из лучших работ композитора.

Верди, Джузеппе (1813–1901) — итальянский композитор, автор 26 опер, нескольких кантат, духовных сочинений, вокальных ансамблей, романсов и песен; мировую известность получили оперы, созданные им в 50-е гг. XIX в. — "Риголетто" (1851), "Трубадур" (1852), "Травиата" (1853), а также один из его последних шедевров — "Аида" (1871).

… оказался точно в таком же положении, в каком находились одержимые эпохи средневековья, в тело которых проник какой-нибудь Бегемот или Астарот. — Бегемот — мифологическое существо, демон плотских желаний, наделяющий людей звериными наклонностями; упомянут в Библии (Иов, 40: 10–19).

Астарот — один из главных духов зла в средневековой демонологии; склоняет людей к лени, безделию и мирской суете.

… Лазарев — такова была фамилия петербургского маэстро… — Сведений о таком композиторе-дилетанте (Lazaref) найти не удалось.

33… дал ему триста римских скудо… — Римское скудо — денежная единица в Папской области и серебряная монета массой 27 г, чеканившаяся там до 1866 г.; помимо серебряных монет номиналом в одно скудо, чеканились также золотые монеты номиналом 2,5, 5 и 10 скудо.

… словно Аттила — бич, которым ему надлежало карать людей. — Аттила (см. примеч. к с. 9) был прозван Бичом Божьим.

… вместо того чтобы поступить, как Иисус, который взял хлыст и изгнал торгующих из храма… — Имеется в виду евангельский эпизод, называемый "Очищение храма": "И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей" (Матфей,

21: 12).

34… на прогулку в виллу Памфили. — Имеется в виду вилла Дориа-Памфили — дворец аристократического семейства Дориа-Пам-фили, находящийся в обширном парке на холме Джаниколо (рим. Яникул) в Риме, на правом берегу Тибра; построен в XVII в.; ныне — правительственный дом приемов.

35… а потом еще месяц в Сорренто. — Сорренто — небольшой курортный город и порт к востоку от Неаполя, на южном берегу Неаполитанского залива.

36… падала звонкой жемчужной россыпью на собравшийся там веселый Декамерон. — "Декамерон" (гр. "Десятиднев"; 1350–1353) — книга итальянского писателя Джованни Боккаччо (1313–1375), сборник ста новелл, которые рассказывают друг другу десять молодых людей (семь девушек и трое юношей), пережидая за городом, во Фьезоле, чуму, охватившую Флоренцию в 1348 г.

… по пути высадить в Чивита Веккье маэстро. — Чивита Веккья (Чивитавеккья) — город в Италии, в области Лацио, порт на берегу Тирренского моря, в 80 км к северо-западу от Рима, построенный как его торговая гавань ок. 110 г. взамен пришедшей в упадок Остии; в средние века — главный порт Рима; до 1870 г. входил в Папскую область.

… корабль сирен покидает Неаполитанское побережье, чтобы отправиться на поиски Счастливых островов. — Счастливые острова (лат. Fortunatae Insulae) — античное название Канарских островов, архипелага, расположенного в Атлантическом океане, возле северо-западного побережья Африки.

37… Это была "Последняя мысль" Вебера… — Вебер, Карл Мария фон (1786–1826) — известный немецкий композитор, дирижер и пианист; один из родоначальников романтического стиля в немецкой музыке.

Здесь имеется в виду популярная фортепьянная пьеса, часто называемая "Последний вальс Вебера" и написанная на самом деле немецким композитором и капельмейстером Карлом Готлибом Райсигером (1798–1859); после смерти Вебера ноты этого сочинения были найдены в его бумагах, и оно было ошибочно приписано ему.

III. Спирит

38… оказался вместе с ним на Луврской площади в гостинице "Три императора"… — Современная Луврская площадь, находящаяся у восточного фасада дворца Лувр, была создана в 1854 г. слиянием старой Луврской площади и площади Сен-Жермен-л’Осерруа. Заметим, что гостиница "Три императора" располагалась на площади Пале-Рояля, которая находится перед северным фасадом Лувра, к северо-западу от Луврской площади.

… Хьюм — Даниел Дуглас Хьюм — родился в Карри близ Эдинбурга… — Излагая биографию Даниела Хьюма, Дюма пользовался автобиографическим очерком, предоставленным ему в 1858 г. самим спиритом, но, разумеется, переработал эти материалы в свойственной ему ироничной манере.

Даниел Хьюм присвоил себе еще одно имя, "Данглас" (а не Дуглас, как пишет Дюма), когда начал свои выступления в Европе: тем самым он явным образом подтверждал претензии своего отца

Уильяма Хьюма, называвшего себя побочным сыном Александра Хьюма (1769–1841), десятого графа Хьюма, лорда Дангласса и барона Дугласа.

Карри — юго-западное предместье Эдинбурга, бывшая деревня, расположенная в 10 км от центра города.

Эдинбург — старинный город на восточном побережье Шотландии, на южном берегу залива Ферт-оф-Форт Северного моря; первое письменное упоминание о нем относится к 1124 г.; с 1437 г. столица Шотландии.

… о чем упоминает Вальтер Скотт… — Скотт, Вальтер (1771–1832) — английский писатель и поэт; создатель жанра исторического романа; собиратель и издатель памятников шотландского фольклора; автор исторических и историко-литературных трудов; в XIX в. его романы пользовались в Европе огромной популярностью.

… это видение осуществилось во дворце Фонтенбло. — Фонтенбло — старейшая загородная резиденция французских монархов, расположенная в 60 км к юго-востоку от Парижа.

39… Мой девиз — тот же, что у г-на де Баранта в его "Истории герцогов Бургундских": "Ad narrandum, non ad probandum". — Барант, Амабль Гийом Проспер Брюжьер, барон де (1782–1866) — французский историк, публицист, государственный деятель и дипломат; пэр Франции (1819); член Французской академии (1828); посол в Турине (1830–1835) и Санкт-Петербурге (1835–1841); автор знаменитой многотомной "Истории герцогов Бургундских" ("Histoire des dues de Bourgogne"; 1824–1826).

Эпиграфом к этому сочинению Барант взял знаменитую латинскую фразу, восходящую к римскому риторику Марку Фабию Квинтилиану (ок. 35 —ок. 96): "Scribitur ad narrandum, non ad probandum" — "Пишут, дабы рассказывать, а не доказывать".

… жил с теткой и дядей в Портобелло, маленьком портовом городке возле Эдинбурга. — Тетка Даниела Хьюма, Мэри Макнил Кук (1806–1876), не имевшая собственных детей и усыновившая годовалого мальчика, была родной сестрой его матери Элизабет Хьюм, урожденной Макнил.

Портобелло — городок в Центральной Шотландии, в 6 км к востоку от Эдинбурга, на берегу залива Ферт-оф-Форт.

… уехал в Глазго. — Глазго — крупнейший город Шотландии; расположен на западе центральной части страны, на реке Клайд, в 32 км от ее устья.

… из Глазго, в Шотландской низине… — Шотландская низина (Лоу-лендс) — наименование юго-востока Шотландии, для которого характерен более низкий рельеф по сравнению с ее северо-западной частью, носящей название Хайленде. Города Глазго, Эдинбург, Абердин относятся к Лоулендсу.

… попал в Коннектикут, в город Норвич… — Коннектикут — штат на северо-востоке США, входящий в регион Новая Англия; один из тринадцати штатов, которые первыми вошли в состав США; его административный центр — город Хартфорд.

Норвич — город в штате Коннектикут, на реке Темзе; основан в 1658 г.

Чета Кук обосновалась в деревне Гринвиль, одном из предместий Норвича.

40… отправился на жительство в Трой, в штате Нью-Йорк, в трехстах милях от Норвича. — Трой (Троя) — город в штате Нью-Йорк,

находящийся, на самом деле, в 155 милях от Норвича (о расстоянии в триста миль говорит в своей книге сам Хьюм).

41… ей снова пришлось покинуть его, чтобы отправиться в Хартфорд. Хартфорд расположен в пятидесяти милях от Норвича. — На самом деле, Елизабет Хьюм переехала в городок Уотерфорд, расположенный в 20 км к югу от Норвича.

Хартфорд — административный центр штата Коннектикут; расположен в 50 км к северо-западу от Норвича.

42… сестры Фокс… оказались одержимы стучащими духами. — Сестры Маргарет (1836–1893) и Кэйт Фокс (1838–1892) — американские спиритки, дочери пастора из деревушки Гайдсвиль (ныне предместье городка Аркадия) в штате Нью-Йорк, сыгравшие важную роль в распространении спиритизма в Северной Америке и Европе.

43… написала письма трем священникам: баптистскому, методистскому и пресвитерианскому. — Баптизм — разновидность протестантизма, предполагающая личное (а не через церковь) общение с Богом и допускающая крещение исключительно в сознательном возрасте; оформился как вероучение в нач. XVII в. в Англии, однако наибольшего развития достиг в Северной Америке. Методисты (уэслианцы) — приверженцы одного из направлений в протестантизме, отделившегося в XVIII в. от англиканской церкви; основоположником его стал протестантский проповедник Джон Уэсли (1703–1791), выступавший за последовательное, методичное исполнение всех религиозных предписаний. Пресвитерианство — одно из направлений протестантской религии, опирающееся на учение Кальвина. Заметим, однако, что Хьюм, рассказывая об этом эпизоде в своей автобиографической книге "Необычайные происшествия в моей жизни", говорит не о пресвитерианском священнике, а о конгрегационалистском (кон-грегационалисты, или индепенденты, появившиеся ок. 1580 г. в результате раскола с пресвитерианами, утверждали автономию каждой приходской общины, или конгрегации).

45… вечная сарабанда… — Сарабанда — первоначально старинный испанский народный танец необузданного и страстного характера; в XVII–XVIII вв. трансформировался в бальный танец.

… другу, жившему в Нью-Джерси. — Нью-Джерси — штат на северо-востоке США; административный центр — Трентон; располагается к юго-западу от штата Коннектикут.

… он все еще оставался в состоянии сомнамбулизма. — Сомнамбулизм — то же, что лунатизм: вид расстройства сознания, при котором во сне автоматически совершаются привычные действия.

… дал ему такое письмо, на имя Каррингтона, в Нью-Йорк. — Сведений об этом человеке (J.W.Carrington), жившем в Бруклине, найти не удалось.

… свел знакомство с одним профессором-сведенборгианцем. — Сведен-боргианцы — протестантская секта, названная по имени Э.Сведенборга (см. примеч. ниже), которого ее члены считают божественно озаренным провидцем; первые ее общины были созданы в 1773 г., уже после его смерти, в Англии, а вскоре появились и в Америке; в 1787 г. на базе этих общин сложилась т. н. Новая церковь, инициатором создания которой стал методистский проповедник Роберт Хиндмарш (1759–1835).

46… Сведенборг… являлся в Германии… главой одной из сект иллюминатов, а лучше сказать, религиозной секты, имеющей свои собственные церкви в Лондоне и в Америке. — Сведенборг, Эмануэль (1688–1772) — шведский ученый-естествоиспытатель, изобретатель, физик, геолог, математик, анатом, теолог и философ-мистик; в своих философских сочинениях доказывал примат духа над материей и, объявив себя духовидцем, утверждал, что ему удалось установить прямой контакт с ангелами и духовным миром; написал около тридцати книг, в которых изложены его взгляды на христианство, однако сам никогда не проповедовал свое учение о потусторонней жизни и поведении духов; в сер. XIX в. ряд его мистических идей был взят на вооружение спиритуалистами. Иллюминаты (от. лат. illuminati — "просвещенные") — общее название тайных обществ, реальных или фиктивных, которым начиная с кон. XVIII в. приписывалась координация глобального заговора, имевшего целью изменение мирового порядка и приведшего к Великой Французской революции. Наиболее известным и реально существовавшим тайным обществом такого рода был орден иллюминатов, созданный в Баварии в 1776 г. и спустя десять лет разгромленный правительством.

… Профессор Буш — так звали сведенборгианца — решил сделать из юноши проповедника своей религии. — Буш, Джордж (1796–1859) — американский ученый-библеист; профессор древнееврейского языка в Нью-Йоркском университете; пресвитерианский пастор, в 1845 г. ставший сведенборгианцем; автор книг "Жизнь Мохаммеда" (1830), "Месмер и Сведенборг" (1847) и многих других. Он был первым ученым, обратившим внимание на феноменальные способности Даниела Хьюма.

… завлекли его в Бостон. — Бостон — город на северо-восточном побережье США, в штате Массачусетс, на берегу Бостонской бухты залива Массачусетс Атлантического океана; один из крупнейших и старейших городов страны (основан в 1630 г.), неофициальная столица региона Новая Англия.

47… Как только Хьюм прибыл в город Медичи, ему нанесла визит мис сис Троллоп, знаменитая путешественница. — Медичи — флорентийский купеческий род, правящая династия во Флоренции в 1434–1737 гг. (с перерывами в 1494–1512 и 1527–1530 гг.); происходил из местности Муджелло близ Флоренции.

Троллоп, Фрэнсис Милтон (1780–1863) — английская писательница, автор более ста книг, включая многочисленные романы и очерки о путешествиях по Европе: "Бельгия и Западная Германия", "Париж и парижане", "Вена и австрийцы"; мать известного романиста Энтони Троллопа (1815–1882); последние двадцать лет жизни провела во Флоренции, где и умерла.

… радже в Лахоре или Кашмире… — Лахор — старинный индийский город, относящийся ныне к Пакистану, столица провинции Пенджаб; впервые упоминается в письменных источниках в 982 г.; в 1524–1752 гг. был западной резиденцией императоров из династии Великих моголов, а в 1767–1848 гг. — столицей государства сикхов; в 1849 г. был завоеван англичанами.

Кашмир — историческая область на крайнем северо-западе полуострова Индостан, в Гималаях; в 1846–1947 гг. — полунезависимое княжество, управлявшееся индийскими махараджами; ныне спорная территория между Индией и Пакистаном.

… особенное впечатление производили сеансы у г-жи Орсини, дочери Григория Орлова, и у очаровательной мадемуазель Венцель. — Госпожа Орсини — имеется в виду графиня Антуанетта Орсини, третья жена итальянского аристократа Джоаккино Мариа Орсини, графа ди Ривальта и Орбассано, синьора ди Трана (1786–1864), урожденная Орлова. Ее отцом был Григорий Федорович Орлов (ок. 1790 —ок. 1853) — русский генерал-майор, брат шефа жандармов в 1844–1856 гг. Алексея Федоровича Орлова (1786–1861); внебрачный сын генерал-аншефа Федора Григорьевича Орлова (1741–1796), младшего брата Григория и Алексея Орловых. Сведений о мадемуазель Венцель (Wentzell) найти не удалось.

… пример тому Савонарола, которого заживо сожгли… — Савонарола, Джироламо (1452–1498) — проповедник-доминиканец, настоятель монастыря Сан Марко во Флоренции; в 90-е гг. XV в. возглавил широкое религиозное движение во Флоренции; возбуждая массы своими проповедями, призывал к покаянию, очищению и оплакиванию своих грехов, к установлению во Флоренции "республики Иисуса Христа", протестовал против тирании Медичи, власти денег, чисто мирского ренессансного искусства, наполненного, по его мнению, языческим духом и отдаляющего верующих от Христа; в 1494 г., когда Пьеро II Медичи (1472–1503), правивший Флоренцией с 1492 г., бежал из города и там была установлена республика, он фактически возглавил ее; однако проводимые им реформы и попытки привить людям аскетические нормы морали привели к народному возмущению, в ходе которого он был схвачен, судим и повешен 23 мая 1498 г., после чего его тело было сожжено на костре.

… вместе с графом Александром Браницким отправился в Неаполь. — Скорее всего, здесь имеется в виду граф Александр Владиславович Браницкий (1821–1877) — польский аристократ, богатейший украинский помещик, внук Александры Васильевны Энгельгардт и графа Франциска Ксаверия Браницкого (см. при-меч. к с. 48), сын генерал-майора Владислава Ксаверьевича Браницкого (1783–1843) и его жены Розы Станиславовны Потоцкой (1780–1862); страстный путешественник, посетивший Египет (1863–1864) и Алжир (1866–1867); коллекционер произведений искусства, книг и манускриптов, меценат; ботаник и энтомолог; один из пионеров фотографии; увлекался оккультными науками и был последователем известного французского оккультиста Эли-фаса Леви (настоящее имя — Альфонс Луи Констан; 1810–1875); в 1863 г. был выслан из России за содействие участникам Польского восстания 1863 года; умер в Ницце.

… ездил в Африку с Жераром… — Жерар, Сесиль Жюль Базиль (1817–1864) — французский офицер, до 1855 г. служивший в Алжире, капитан спаги; искусный охотник, за одиннадцать лет убивший двадцать пять львов и получивший за это прозвище "Истребитель львов"; автор книги "Охота на льва" ("La chasse au lion"; 1855), иллюстрированной Гюставом Доре; погиб во время экспедиции во внутренние области Африки.

… У меня еще будет возможность поговорить о его матери, г-же Браницкой, в связи с Потемкиным, ее дядей. Она, слава Богу, еще жива… — Браницкая, Александра Васильевна, урожденная Энгельгардт (1754–1838) — племянница всемогущественного Г.А.Потемкина: дочь его сестры Елены Александры Потемкиной (ок. 1737 —ок. 1769) и ее мужа, смоленского помещика Василия Андреевича Энгельгардта (ок. 1735–1794); с 1781 г. супруга польского графа, генерал-аншефа русской службы Франциска Ксаверия Браницкого (1731–1819), от которого у нее родилось два сына и три дочери; присутствовала при кончине Потемкина; в 1824 г. была пожалована званием обер-гофмейстрины; обладала огромным состоянием и была известна своей благотворительной деятельностью.

Заметим, что графиня Александра Васильевна Браницкая умерла за двадцать лет до поездки Дюма в Россию. Однако в 1858 г. еще была жива семидесятивосьмилетняя графиня Роза Станиславовна Браницкая, урожденная Потоцкая (1780–1862), ее невестка, мать Александра Браницкого, и, возможно, Дюма спутал двух этих женщин.

Потемкин, Григорий Александрович (1739–1791) — выдающийся государственный и военный деятель России, фаворит Екатерины И; граф (1774), генерал-фельдмаршал (1784), светлейший князь Таврический (1783); принимал активное участие в проведении внутренней и внешней политики государства, был президентом Военной коллегии; участвовал в первой русско-турецкой войне (1768–1774) и был главнокомандующим русскими войсками во второй войне с Турцией (1787–1792); руководил хозяйственным освоением Северного Причерноморья, строительством Черноморского торгового и военного флотов; провел реформы русской армии; способствовал развитию торговли, укреплению авторитета России на международной арене.

… толпа осаждала виллу Коломбайя… — Коломбайя — двухэтажная вилла, находящаяся в левобережной части Флоренции, рядом с Порта Романа и садами Боболи; построенная в XV в. семейством Серральи и сменившая затем много владельцев, она не раз подвергалась переделкам.

49… испросил аудиенции у Пия IX. — Пий IX (в миру — Джованни

Мария, графМастаи Феретти; 1792–1878) — папа римский с 1846 г.; непреклонно противостоял идеям своей эпохи; после ликвидации папской власти над Римом отказался признать объединенное Итальянское государство.

… явиться в Ватикан в обществе священника. — Ватикан — комплекс дворцов и культовых зданий в центре Рима, главная резиденция папы римского и высших учреждений католической церкви; мировой центр католицизма; создавался в течение нескольких столетий начиная с кон. XIV в.; в настоящее время представляет собой самостоятельное карликовое теократическое государство.

… ученого-богослова, преподобного Тэлбота. — Тэлбот, Джордж (1816–1886) — ирландский священник, младший сын третьего барона Джеймса Тэлбота из Малахайда (1767–1850), в 1847 г. перешедший в католичество; личный камергер Пия IX, его секретарь и ближайший советник, оказывавший важное влияние на отношения между Ватиканом и Великобританией; в 1868 г. сошел с ума и окончил жизнь в психиатрической больнице.

… В Париже Хьюм жил очень уединенно, поселившись на улице Мадам… — Улица Мадам — здесь: часть нынешней одноименной улицы, вобравшей ее в себя в 1877 г.; расположена в левобережной части Парижа, около Люксембургского сада, южнее улицы Вожи-рар; была названа в честь Марии Жозефины Луизы Савойской (1753–1810), с 1771 г. супруги графа Прованского, будущего короля Людовика XVIII.

… свел знакомство с отцом Равиньяном. — Равиньян, Гюстав Ксавье де Ла Круа де (1795–1858) — французский иезуит, известный оратор, выступавший с проповедями в церквах Парижа и Рима.

51… доложили о визите маркиза де Бельмона, камергера императора. — Бельмон, Мари Луи Габриель Альфред Ладислас де Бриансон-Вашон, маркиз де (1804–1857) — камергер Наполеона III, депутат от департамента Нижние Пиренеи в 1855–1857 гг.

… Принимать его должны были в Тюильри. — Тюильри — королевский дворец в Париже, построенный в сер. XVI в. по указанию вдовствующей королевы Екатерины Медичи рядом с Лувром и составлявший вместе с ним единый ансамбль; с осени 1789 г. — резиденция французских монархов, в том числе и Наполеона III; в 1871 г., во время боев коммунаров с версальцами, был уничтожен пожаром.

… Это какому-нибудь Данжо нынешнего двора надлежит рассказать обо всем… — Данжо, Филипп де Курсийон, маркиз де (1638–1720) — французский офицер, дипломат и мемуарист; военную карьеру начал во Фландрии под командованием Тюренна; после заключения Пиренейского мира (1659) служил в Испании; в 1663 г. стал командиром полка, а затем адъютантом Людовика XIV и сопровождал его во всех военных кампаниях; одновременно преуспел и как придворный — во многом благодаря тому, что разговаривал с королевами Анной Австрийской и Марией Терезой на их родном языке и с легкостью сочинял стихи; в 1668 г. был избран во Французскую академию; оставил интереснейшие мемуары ("Дневник двора Людовика XIV" — "Journal de la cour de Louis XIV"), охватывающие период с 1684 по 1720 гг. и впервые опубликованные в 1854–1860 гг.

… нацелены на то, чтобы императрица удочерила младшую сестру Хьюма. — Императрица — имеется в виду Евгения де Монтихо (1826–1920), супруга императора Наполеона III с 1853 г., французская императрица в 1853–1870 гг.; испанская аристократка, восемнадцатая маркиза д’Ардалес, девятнадцатая графиня де Тебо, десятая графиня де Монтихо; славилась своей красотой и была законодательницей европейских мод.

Биографических сведений о сестре Хьюма — ее звали Кристина — найти не удалось.

52… граф Комар. Это был большой друг графа Браницкого, шурин князя де Бово. — В число близких друзей Хьюма входили Александр Станиславович (1800–1875) и Владимир Станиславович Комар (1820–1869) — сыновья польского аристократа, управляющего имениями графа Потоцкого, графа Станислава Комара (ок. 1770–1832) и его жены Гонораты Орловской (ок. 1770–1845), братья Евгении Людмилы Александрины Жозефины Комар (ок. 1819–1881), в 1839 г. ставшей женой Шарля Жюста Франсуа Вик-тюрньена де Бово-Крана, четвертого князя де Бово (1793–1864), сенатора Второй империи (1852). Здесь речь идет об одном из братьев.

… Хьюм послал за аббатом де Г***. — Имеется в виду аббат Гаспар де Герри (Дегерри; 1797–1871) — французский священник, известный проповедник, кюре парижской церкви Магдалины (1849); 24 мая 1871 г. был расстрелян как заложник коммунарами.

… в Фонтенбло, где в то время находился король Баварии. — Имеется в виду Максимилиан II (1811–1864) — король Баварии с 1848 г., сын Людвига I (1786–1864; король в 1825–1848 гг.) и его жены с 1810 г. Терезы Саксон-Хильдбургхаузенской (1792–1854);

пытался создать под главенством Баварии союз мелких германских государств, способный противостоять Пруссии и Австрии.

… в доме леди Гамильтон, принцессы Баденской… — Мария Амелия Баденская (1817–1888) — младшая дочь великого герцога Баденского Карла Людвига Фридриха (1817–1888; правил с 1811 г.) и его жены с 1806 г. Стефании Луизы Адриенны де Богарне (1789–1860), приходившейся родственницой императрице Жозефине (она была двоюродная племянница ее первого мужа), удочеренной Наполеоном I и получившей от него титул французской принцессы; в 1843 г. вышла замуж за шотландского аристократа Уильяма Гамильтона, одиннадцатого герцога Гамильтона (1811 — 1863).

… врачи прописали ему воды Бадена вместо вод Золотого Рога. — Баден (с 1931 г. Баден-Баден) — город на юго-западе Германии, в земле Баден-Вюртемберг, на западных склонах Шварцвальда; знаменитое курортное место, известное с античных времен; в XIV–XVII вв. резиденция маркграфов Баденских.

Золотой Рог — бухта у европейского берега пролива Босфор; глубоко вдается в сушу и делит Константинополь на Старый и Новый город; там же находится старейшая часть константинопольского порта.

… один для короля Вюртембергского… — Имеется в виду Вильгельм I (1781–1864) — с 1805 г. наследный принц, а с 1816 г. король Вюртемберга; сын Фридриха I (1754–1816; король с 1805 г.) и его жены с 1780 г. Августы Брауншвейг-Вольфенбюттель-ской (1764–1788); шурин Жерома Бонапарта (1807) и зять императора Александра I (1816); военачальник, в начале Русского похода (1812) командовавший вюртембергским контингентом в составе армии Наполеона I; после битвы при Лейпциге (1813) присоединился к союзникам и принял на себя командование корпусом, состоявшим из вюртембергских, австрийских и русских полков; участвовал во многих сражениях кампании 1814 г.; в 1819 г. даровал своему государству конституцию.

… три для принца Альбрехта Прусского… — Здесь может иметься в виду либо принц Альбрехт Прусский (1809–1872), брат прусского короля Фридриха Вильгельма IV (1795–1861; правил с 1840 г.), прусский генерал-полковник; либо сын этого принца — принц Альбрехт Прусский (1837–1906), прусский генерал-фельдмаршал (1885), в 1884–1906 гг. регент герцогства Брауншвейгского.

… один для принцессы Нассау… — Неявно, о какой из принцесс весьма разветвленной княжеской семьи Нассау здесь идет речь.

… один для княгини ди Бутера. — Вероятно, имеется в виду русская аристократка Варвара Петровна Шаховская (1796–1870) — дочь князя Петра Федоровича Шаховского (1773–1841), в третьем браке супруга неаполитанского посланника в Санкт-Петербурге в 1835–1841 гг. Георга Вильдинга ди Бутера (1790–1841), ганноверского дворянина, который в 1808–1814 г. служил в неаполитанской армии короля Иоахима Мюрата, а в 1812 г., в возрасте двадцати двух лет, женился на сорокачетырехлетней вдове, сицилийской аристократке донне Катерине ди Бранчифорте (1768–1824), дочери Эрколе Микеле Бранчифорте, князя ди Бутера (7—1814), получив право носить титул князя ди Бутера, и спустя двенадцать лет овдовел; после смерти своего третьего мужа Варвара Петровна постоянно жила за границей.

… Французский двор находился в Биаррице. — Биарриц — аристократический курортный город на юго-западе Франции, на берегу Бискайского залива, в департаменте Атлантические Пиренеи; приобрел популярность как курорт начиная с 1854 г., когда его стали регулярно посещать императрица Евгения и император Наполеон III, построившие там свой дворец.

… пришло приглашение от королевского двора в Гааге. — Гаага — город на западе Нидерландов, у берега Северного моря; административный центр провинции Южная Голландия; местопребывание королевского двора и резиденция нидерландского правительства. Заметим, что королем и королевой Нидерландов в это время были Вильгельм III (1817–1890; правил с 1849 г.) и его супруга с 1839 г. принцесса София Вюртембергская (1818–1877).

IV. Две минуты на размышления

54… осматривал магазин известного мозаичиста Галанти. — Мозаичист (мозаист) — художник, создающий картины из мозаики. Галанти (Galanti) — сведений об этом персонаже найти не удалось.

55… между Эксом и Турином… — Экс-ан-Прованс — город на юго-востоке Франции, в департаменте Буш-дю-Рон; древняя столица Прованса; находится в 250 км к юго-западу от Турина (см. примеч. к с. 5).

56… в особняк Ротшильда в Париже. — Банкир Якоб Майер Ротшильд (см. примечание к с. 24) приобрел в 1817 г. домовладение № 19 на улице Лаффит и перестроил его в 1836 г. в готическом стиле, а спустя два года, в 1838 г., купил особняк Сен-Флорантен на одноименной улице, стоящий на северо-восточном углу площади Согласия и принадлежавший прежде Талейрану.

… она покидает дворец на улице Лаффит. — Улица Лаффит, расположенная в северной части Парижа, начинается у бульвара Итальянцев и тянется в северном направлении к улице Шатодён; проложена в 1771–1772 гг.; до 1830 г. называлась улицей Артуа, а затем была названа в честь знаменитого финансиста Жака Лаф-фита (1767–1844), активного участника Июльской революции, особняк которого там находился.

… подарок от одного молодого англичанина, г-на Дерлинга… — Никаких сведений об этом персонаже (Derling) найти не удалось.

… прибыл с Голубой реки… — Голубая река (Бахр-эль-Азрак, Аббай, Голубой Нил) — река в Эфиопии и Судане, длиной около 1 600 км; берет начало на Эфиопском нагорье, в виде небольшого ручья (Малый Аббай) впадает в озеро Тана и по выходе из него протекает в недоступном каньоне длиной 500 км и глубиной более 1 200 м, затем принимает полноводные притоки, течет по равнинам Судана и около города Хартума сливается с Белым Нилом, образуя собственно Нил.

… поднимался на двести льё выше Хартума… — Хартум — город у слияния Голубого и Белого Нила, основанный на месте одноименной деревни в 1821 г. как крепость и вскоре ставший административным центром Судана.

… побывал в Лахоре, в Дели и в Бенаресе. — Лахор — см. примеч. к с. 47.

Дели — древний город на севере Индии, на реке Джамна, правом притоке Ганга; с 1206 г. столица Делийского султаната, а с 1526 г. — Могольской империи; в 1803 г. был захвачен англичанами; с 1911 г. столица Британской Индии, с 1947 г — независимой Индии.

Бенарес (Варанаси) — город на северо-востоке Индии, на левом берегу реки Ганг; исторический, культурный и религиозный центр страны, место паломничества; возник, вероятно, в VII в. до н. э.

… она была куплена у Шеве… — Магазин Шеве — одна из самых изысканных гастрономических парижских лавок, известная во всей Европе и помещавшаяся в Пале-Рояле; основателем фирмы стал Илер Жермен Шеве (7— 1832), дело продолжил его сын Жозеф Шеве (?— 1857), а затем внуки Шарль Жозеф и Франсуа.

57… будто я отправляюсь в Санкт-Петербург, имея намерение написать пьесу для Комеди-Франсез и питая надежду получить орден Святого Станислава… — Комеди-Франсез (Французский театр, или театр Французской комедии) — старейший государственный драматический театр Франции, основанный в 1680 г.; известен исполнением классического репертуара.

Орден Святого Станислава был учрежден польским королем Станиславом Августом Понятовским (1732–1798; правил в 1764–1795 гг.) в 1765 г. в память его патрона и покровителя Польши святого Станислава (ок. 1030–1079), епископа Краковского с 1072 г., канонизированного в 1253 г.; после 1815 г. стал жаловаться от имени русского императора как короля Польского; в 1831 г. был причислен к русским орденам и занимал восьмое место в их иерархии; с 1839 г. имел три степени; был самым массовым орденом (им награждали главным образом чиновников).

… двое моих хороших приятелей — граф Сансийон и Делааж… — Сан-сийон (Sancillon) — сведений об этом персонаже найти не удалось.

Делааж, Анри (1825–1882) — писатель и журналист, месмерист, автор книг "Оккультный мир, или Тайны магнетизма" ("Le Monde occulte ou Myst^res du magnetisme"), "Скрытая вечность, или Будущая жизнь душ после смерти" ("L’etemite devoilee ou Vie future des ames apr£s la mort"; 1854) и многих других такой же тематики.

58… поглощали консоме… — Консоме — осветленный крепкий бульон из мяса или дичи.

59… а Мери говорил. — Мери, Жозеф (1797–1866) — французский писатель и журналист либерального направления, друг Дюма; сотрудничал в различных марсельских и парижских периодических изданиях; автор многочисленных памфлетов, сатирических поэм, пьес и романов.

… решил обороняться подобно Трое и Севастополю. — Троя (Илион) — древний город на северо-западе Малой Азии, основанный на рубеже IV и III тыс. до н. э.; был важным политическим и экономическим центром региона, а во II тыс. до н. э. — столицей самостоятельного царства; получил известность благодаря древнегреческим мифам и эпическим поэмам Гомера, посвященным т. н. Троянской войне — осаде и разрушению города ополчением героев Греции в кон. XIII — нач. XII в. до н. э. Эти предания были в основном подтверждены археологическими раскопками кон. XIX и в 30-х гг. XX в.

Согласно Гомеру, осада Трои длилась более девяти лет:

Девять лет мы, ахейцев сыны, воевали под Троей.

В год же десятый, как город высокий Приама мы взяли,

Морем домой мы отплыли…

("Одиссея", XIV, 240–242; перевод В.А.Жуковского.)

Героическая оборона Севастополя русской армией и русским флотом в 1854–1855 гг., во время Крымской войны 1853–1856 гг., длилась почти год — 349 дней.

… Мы ехали по Амстердамской улице… — На этой улице в право-бережной части Парижа, проложенной в 1826 г., в доме № 77, с сентября 1854 г. по 1859 г. жил Дюма.

60… Санкт-Петербург — это город Петра… — Имеется в виду Петр I Великий (1672–1725) — русский царь с 1682 г. (правил самостоятельно с 1689 г.), первый российский император (с 1721 г.); выдающийся государственный и военный деятель; осуществил ряд важнейших преобразований; в 1703 г. основал Санкт-Петербург.

… вернуться домой по Дунаю. — Дунай — вторая по длине (после Волги) река Европы: ее протяженность составляет 2 850 км; протекает по территории Германии, Австрии, Словакии, Венгрии, Сербии, Болгарии, Румынии и Украины; впадает в Черное море.

… у меня есть поместье в Коралове, под Москвой… — Кора-лово — см. примеч. к с. 27.

…. охотничий домик в Исаче… — Исача (Исакча) — городок на Дунае, в Румынии, в низовье Дуная, на его правом берегу, примерно в 50 км к юго-востоку от Галаца.

V. Из Парижа в Кёльн экспрессом

61… два брата меньших, два кандидата в человеческий род, как называет их наш добрый и дорогой Мишле… — Мишле, Жюль (1798–1874) — знаменитый французский историк и публицист, представитель романтической историографии, придерживавшийся демократических и антиклерикальных взглядов; автор многотомных трудов по истории Франции и всеобщей истории, написанных живым и ярким языком, а также серии книг о природе. Дюма был страстным поклонником его творчества.

… в день театральной премьеры в Одеоне. — Одеон — один из крупнейших театров Франции, находящийся в Париже, на левом берегу Сены, между Сен-Жерменским предместьем и Люксембургским садом; его зал, построенный в 1779–1782 гг., первоначально предназначался для театра Французской комедии; название Одеон (так в Древней Греции именовалось здание, где устраивались музыкальные представления и состязания певцов) получил в 1797 г.; дважды горел (в 1799 и 1815 гг.), много раз менял наименование и принадлежность; с 1990 г. называется Театром Европы.

62… Муане, который меня сопровождает, — художник Муане, чьи очаровательные декорации вы столько раз видели в Опера-Комик… — Муане, Жан Пьер (1819–1876) — французский художник, сопровождавший Дюма в его поездке по России и ныне почти забытый; автор картин, литографий, книжных иллюстраций и театральных декораций; как театральный живописец дебютировал в 1849 г. и вскоре стал сотрудничать с Историческим театром Дюма, театрами Амбигю, Фюнамбюль, Порт-Сен-Мартен, Опера-Комик и др.; автор путевых очерков "Путешествие к Каспийскому и Черному морям, от Баку к Тифлису" ("Voyage a la mer Caspienne et а la тег Noire, de Bakou a Tiflis"; 1860) и "Волга" ("Le Volga"; 1867), опубликованных в парижском журнале "Вокруг света" (написанные прекрасным языком и проиллюстрированные его собствен-нымй рисунками, они служат интереснейшим дополнением к книгам Дюма "В России" и "Кавказ"); шесть его кавказских акварелей хранятся в Музее изобразительных искусств им. А.С.Пушкина в Москве.

Опера-Комик (Комическая опера) — музыкальный театр демократического оперного жанра, противопоставлявшегося французским обществом XVIII в. классической придворной опере; возник в Париже в 1714 г. как ярмарочный театр; нынешнее название носит с 1780 г.; с 1783 г. размещается в центре Парижа, на площади Буальдьё, в зале Фавар (который дважды полностью сгорал — в 1838 и 1887 гг., — а затем восстанавливался).

… позаботился о достойном завтраке для нас в Кёльне. — Кёльн — город на западе Германии, на Рейне; основан как римская колония в I в. н. э.; в средние века крупный торговый и ремесленный центр; с XI в. духовное княжество, князь-архиепископ которого с XIII в. стал одним из курфюрстов Священной Римской империи; после наполеоновских войн принадлежал Пруссии; ныне входит в состав земли Северный Рейн — Вестфалия; расположен в 400 км к северо-востоку от Парижа.

… В Понтуазе мы поужинали, в Крее выпили содовой, а в Компьене уже все дружно спали. — Понтуаз — город во Франции, административный центр департамента Валь-д’Уаза; расположен в 28 км к северо-западу от Парижа.

Крей — городок во Франции, в департаменте Уаза, в 45 км к северо-востоку от Парижа, кантональный центр.

Компьень — город в департаменте Уаза, в 85 км к северо-востоку от Парижа, вблизи лесных массивов.

63… иероглифы, расшифрованные г-ном де Шампольоном… — Шампольон, Жан Франсуа (1790–1832) — выдающийся французский ученый-ориенталист, основатель египтологии, профессор, член Академии надписей и изящной словесности (1830); гениальный лингвист, в 1822 г. сделавший решающий шаг в расшифровке египетских иероглифов.

… тот самый замечательный турецкий, о котором говорит Мольер и на котором можно высказать так много всего в столь немногих словах. — Мольер (настоящее имя — Жан Батист Поклен; 1622–1673) — знаменитый французский драматург, актер, театральный деятель; автор бессмертных комедий, из которых наибольшей известностью пользуются "Дон Жуан", "Скупой", "Тартюф" и др.

В третьем явлении четвертого действия его комедии-балета "Мещанин во дворянстве" Клеонт, молодой человек, влюбленный в дочь господина Журдена, буржуа, стремящегося уподобиться знатным господам, выдает себя за сына турецкого султана и в разговоре с Журденом сыплет фразами на тарабарщине, которую его слуга Ковьель будто бы переводит на французский язык. В ответ на удивленное замечание Журдена, как много можно выразить всего в трех словах на турецком языке, Ковьель заявляет: "Таков турецкий язык: всего несколько слов, а сказано много".

… покатили в направлении Ахена. — Ахен (фр. Экс-ла-Шапель) — город в Германии (в описываемый период — в Прусском королевстве), в земле Северный Рейн — Вестфалия; известен с I в. как римское поселение; возник у целебных горячих сероводородных и соляных источников; резиденция Карла Великого и политический центр его империи с кон. VIII в. и до самой его смерти (814); с 936 по 1546 гг. место коронации германских королей.

… Все шло неплохо до Вервье, то есть до прусской границы. — Вер-вье — город на востоке Бельгии, в провинции Льеж, в 20 км к западу от германской границы.

66… В полдень мы прибыли в город трех царей-волхвов… — В кафе дральном соборе Кёльна хранится драгоценный реликварий, в котором, как утверждается, лежат мощи трех царей-волхвов, т. е. мудрецов, пришедших поклониться новорожденному Иисусу (Матфей, 2: 1–2). Согласно преданию, мощи царей-волхвов нашла в Иерусалиме святая Елена, которая привезла их со Святой земли в Константинополь, оттуда их доставил в 344 г. в Милан святой Евсторгий (? — ок. 350), епископ Миланский, а в Кёльн их привез в 1164 г. Райнальд фон Дассель (ок. 1120–1167), архиепископ Кёльнский и архиканцлер Италии с 1159 г., получивший этот дар от императора Фридриха I Барбароссы.

… куда почти восемнадцать лет тому назад я приехал в первый раз вместе с несчастным Жераром де Нервалем! — Нерваль, Жерар де (настоящее имя — Жерар Лабрюни; 1808–1855) — французский поэт и писатель романтического направления и демократических взглядов; писал лирические стихи и новеллы, фантастические рассказы, драмы (в соавторстве с Дюма), статьи о театре, переводил немецких поэтов; был другом Дюма и вместе с ним с 15 сентября по 1 октября 1838 г. путешествовал по Германии; покончил жизнь самоубийством в припадке душевной болезни. Дюма подробно рассказывает историю его жизни, болезни и самоубийства в книге "Новые мемуары" (1866).

… моя мать побоялась остаться в Виллер-Котре и рассудила… что мы будем в большей безопасности в Крепи-ан-Валуа… — Мать Дюма — Мари Луиза Элизабет Лабуре (1769–1838), дочь трактирщика из Виллер-Котре, вышедшая 28 ноября 1792 г. замуж за Тома Александра Дюма Дави де Ла Пайетри (1762–1806), будущего генерала; овдовела в 1802 г. и осталась почти без средств к существованию; вслед за горячо любимым и любящим сыном переехала в 1824 г. в Париж; с 1829 г. была парализована; умерла 1 августа 1838 г.

Виллер-Котре — небольшой город на северо-востоке Франции, в департаменте Эна, в 80 км к северо-востоку от Парижа, на дороге в Суасон и Лан; родина Дюма.

Крепи-ан-Валуа — городок в департаменте Уаза, в 65 км к северо-востоку от Парижа ив 15 км к западу от Виллер-Котре, в стороне от главной дороги к столице.

… мать села на осла, я устроился за ее спиной, и началось наше бегство в Египет. — Согласно евангелию от Матфея (2: 13–17), Богоматерь с новорожденным Иисусом и ее муж Иосиф, заранее предупрежденные ангелом Господним о грядущем избиении всех младенцев в Вифлееме, которое замыслил царь Ирод, бежали оттуда в Египет и находились в этой стране вплоть до смерти царя. Эта библейская история стала популярным сюжетом в живописи, и на картинах, изображающих бегство святого семейства в Египет, Дева Мария неизменно предстает верхом на осле, с младенцем Иисусом в руках.

… Даму звали г-жа де Лонпре, и она была вдовой бывшего камердинера Людовика XV… — Сведений об этих персонажах (Longpre) найти не удалось.

Людовик XV (1710–1774) — король Франции с 1715 г., правнук Людовик XIV и его преемник; отличался крайне распущенным образом жизни, а проводимая им внутренняя и внешняя политика нередко зависела от его прихотей и влияния фавориток; в его царствование продолжалось углубление кризиса французской экономики и абсолютизма.

… которые были украшены цветами, рожденными фантазией какого-то безвестного Диаса, и драконами, придуманными каким-то безымянным Ариосто… — Диас — вероятно, имеется в виду Нар-сисс Виржильо Диас де ла Пенья (1807–1878), французский художник, испанец по происхождению; в юности был художником на фарфоровой мануфактуре в Севре; в 40-50-х гг. составил себе известность своими пейзажами и картинами фантастического и мифологического содержания; принадлежал к т. н. Барбизонской школе.

Ариосто, Лудовико (1474–1533) — итальянский поэт, автор поэмы "Неистовый Роланд" (1516–1532), оказавшей огромное влияние на развитие итальянской литературы.

67… в ту пору в моде были этруски… — Этруски — оседлый народ неевропейского (возможно, малоазиатского) происхождения, не позднее VII в. до н. э. заселивший Этрурию (область на северо-западе Апеннинского полуострова, на территории современной Тосканы) и создавший развитую цивилизацию, которая предшествовала римской и оказала на нее огромное влияние; в V–III вв. до н. э. были покорены Римом.

… сервиз из крейского фаянса. — С 1797 по 1895 гг. в городе Крей (см. примеч. к с. 62) существовала фаянсовая мануфактура, на которой производились столовые сервизы, вазы и туалетные принадлежности; ее продукция в наши дни ценится достаточно высоко.

… накануне битвы при Бриенне… — Бриенн-ле-Шато — городок на северо-востоке Франции, в департаменте Об, на берегу реки Об. 29 января 1814 г. там произошло первое крупное сражение между вторгшимися во Францию войсками союзников и армией Наполеона, которому удалось одержать тактическую победу над противником, заставив его отступить.

68… служил в корпусе маршала Мортье… — Мортье, Эдуар Адольф Казимир Жозеф (1768–1835) — французский военачальник, маршал Франции (1804); герцог Тревизский (1808); начал службу младшим офицером в 1791 г., но уже в 1799 г., отличившись в войнах против первой и второй антифранцузских коалиций, стал бригадным, а затем дивизионным генералом; в походе 1812 г. командовал Молодой гвардией и был комендантом Москвы; после ухода императора исполнил его приказ о взрыве Кремля; после первого отречения Наполеона служил Бурбонам, но во время Ста дней перешел на сторону императора, за что был лишен звания пэра; в 1816 г. снова на службе; в 1819 г. восстановлен в звании пэра; после свержения Бурбонов в 1830 г. стал на сторону Июльской монархии; в 1830–1831 гг. посол в Санкт-Петербурге; в 1834–1835 гг. военный министр и глава правительства; погиб 28 июля 1835 г. при взрыве адской машины во время покушения на короля Луи Филиппа.

69… перешел вброд речку у Восьенна… — Восьенн — селение в департаменте Уаза, в кантоне Крепи-ан-Валуа, в 5 км к западу от Виллер-Котре, на пути в Крепи, в верховьях небольшой реки Отон, левого притока Уазы, имеющего длину 34 км.

… отыскал дорогу к лесу Ле-Тийе… — Ле-Тийе — лесной массив к востоку от Крепи, часть леса Рец.

… колонна, отбившаяся от корпуса герцога Рагузского. — Герцог Рагузский — Огюст Фредерик Луи Вьес де Мармон (1774–1852), французский военачальник, маршал Франции (1809); герцог Рагузский (1808); потомок старинной нидерландской семьи, осевшей в Бургундии в XVI в.; обратил на себя внимание Бонапарта при осаде Тулона (1793); с 1796 г. участвовал почти во всех военных кампаниях, особенно отличился при Маренго и Ваграме; 1 апреля 1814 г. вместе с маршалом Мортье подписал договор о сдаче Парижа; вступив в секретное соглашение с австрийским командованием, в ночь с 3 на 4 апреля тайно увел войска из Фонтенбло в сторону Версаля; император, все еще рассчитывавший на дальнейшую борьбу, назвал его предателем, и это закрепилось в сознании современников; после падения Наполеона стал пэром Франции, но особым покровительством Людовика XVIII не пользовался; во время Ста дней остался верен королю; близко сошелся с двором только при Карле X; представлял Францию в России на коронации императора Николая I (1826); в дни Июльской революции был назначен главнокомандующим парижским гарнизоном, что не прибавило ему популярности; после падения Карла X сопровождал его в Англию; жил в эмиграции и какое-то время был приставлен в Австрии к сыну Наполеона — герцогу Рейхштадтскому (1811–1832); оставил мемуары.

71… Это был племянник знаменитого Джованни Мария Фарины, первого в мире фабриканта одеколона. — Фарина, Джованни Мария (1685–1766) — итальянский парфюмер, создатель одеколона (фр. eau de Cologne, нем. Kolnisch Wasser); в 1709 г. основал в Кёльне, на Юлихской площади, фабрику одеколона, прославившую его имя на всю Европу и являющуюся сегодня старейшим парфюмерным предприятием в мире.

В 1838 г., когда Дюма путешествовал по Германии, во главе фирмы в Кёльне стоял Иоганн Баптист Фарина (1758–1844) — внучатый племянник ее основателя.

Сведений о его родственнике по имени Антон Мария Фарина найти не удалось.

72… запивалось все это лучшим йоханнисбергом… — Йоханнисберг (по названию замка Йоханнисберг в Западной Германии, на правом берегу Рейна, в 20 км к западу от Майнца) — первоклассное рейнское вино, производимое из винограда позднего сбора, когда ягоды поражаются благородной плесенью.

… В 1840 году я жил во Флоренции в одном очаровательном доме на Виа Рондинелли… — Виа деи Рондинелли — короткая улица в исторической части Флоренции, на правом берегу реки Арно; продолжает центральную улицу Виа деи Торнабуони к северо-востоку; названа по имени флорентийской семьи Рондинелли (ит. "Ласточки"), богатой и могущественной в XIII–XVI вв.

73… мой друг Купер, в ту пору атташе английского посольства… — Купер, Чарлз Спенсер (Cowper, а не Cooper, как ошибочно пишет Дюма; 1816–1879) — английский дипломат, младший сын пятого графа Купера (1778–1837) и его жены с 1805 г. Эмили Лэмб (1787–1869), в 1839 г. вышедшей замуж вторым браком за лорда Пальмерстона (1784–1865), английского министра иностранных дел (в 1830–1834, 1835–1841 и 1846–1851 гг.) и премьер-министра (в 1855–1858 и 1859–1865 гг.); с 1834 г. чиновник министерства иностранных дел, до 1841 г. секретарь английской дипломатической миссии во Флоренции, а затем в Стокгольме; в 1843 г. вышел в отставку, унаследовав богатейшее поместье Сандрингхэм, которое в 1862 г. было продано им принцу Уэльскому.

… good fellow, как говорит Шекспир. — Шекспир, Уильям (1564–1616) — великий английский драматург и поэт, автор трагедий, комедий, поэм и сонетов.

…Я сын знаменитой немецкой трагической актрисы Ш*** и брат известного актера Д***. — Под знаменитой актрисой (в оригинале она обозначена инициалом S.) здесь, скорее всего, подразумевается выдающаяся немецкая актриса романтического направления Антония София Шрёдер (Schroder; 1781–1868), урожденная Бюргер, выступавшая на сценах Петербурга, Ревеля, Вены и Гамбурга.

Она была замужем трижды. От первого мужа (с 1795 г.), актера Иоганна Николауса Сметса (1764 —ок. 1812), с которым она развелась в 1799 г., у нее был сын Вильгельм Смете (1796–1848), в 1822 г. ставший пастором в Кёльне, — известный проповедник, поэт, драматург и журналист; от второго мужа (с 1804 г.), тенора Фридриха Шрёдера (1759–1818), у нее был сын Александр, ставший баварским офицером, и три дочери — Вильгельмина (1805–1860), Элизабет (1806–1887) и Августа (1810–1874), все ставшие актрисами, но самой знаменитой из них была старшая, сначала драматическая актриса, а затем оперная певица; в 1823 г. Вильгельмина вышла замуж за известного немецкого драматического актера Карла Августа Девриента (1797–1872), после чего стала носить имя Шрёдер-Девриент, хотя уже в 1829 г. они разошлись.

Так что, скорее всего, Дюма встретился в 1840 г. с Вильгельмом Сметсом (ему, правда, тогда было уже сорок четыре года, в то время как писатель говорит о молодом пасторе), который в июле 1841 г. посетил Рим.

… пасторский дом в Кёльне, за собором. — Кёльнский собор святого Петра — крупнейший памятник готической архитектуры Германии; был заложен в 1248 г., однако строительство его продвигалось чрезвычайно медленно до 1437 г., после четырехсотлетнего перерыва возобновилось в 1842 г. и закончилось лишь в 1880 г.

… Если вам доведется когда-нибудь приехать в город Агриппины… — Агриппина Младшая (15–59) — римская императрица; дочь полководца Германика (15 до н. э— 19 н. э.) и его жены с 5 г. Агриппины Старшей (14 до н. э. — 33 н. э.); сестра императора Калигулы; родилась в римском военном поселении Оппидум Уби-орум, будущем Кёльне; в первом браке (28 г.) жена военачальника Гнея Домиция Агенобарба (17 до н. э. — 40 н. э.), от которого она родила Нерона (37–68), будущего императора (с 54 г.); в третьем браке (с 49 г.) четвертая супруга императора Клавдия (10 до н. э. — 54 н. э.; правил с 41 г.); была убита по приказанию Нерона, раздраженного ее вмешательством в дела управления.

В 50 г., после того как Агриппина стала императрицей, военное поселение Оппидум Убиорум (другое его название было Ара Убио-рум — "Алтарь убиев"), где она родилась, получило статус римской колонии и одновременно новое название — "Колония Клавдия алтаря Агриппины" (сокращенно — Колония Агриппины).

… отправились в банк "Плауден и Френч"… — "Плауден и Френч и К°" — респектабельный банк, находившийся в 40-х гг. XIX в. на

Пьяцца Санта Тринита во Флоренции и имевший репутацию весьма надежного.

… Два года спустя я проезжал с сыном через Кёльн… — Дюма-сын, Александр (1824–1895) — сын Дюма и его любовницы Лауры Лабе (1794–1868), узаконенный отцом в 1831 г.; французский писатель, драматург и поэт; член Французской академии (1874); русскому читателю известен главным образом по знаменитому роману "Дама с камелиями" (1848) и по написанной на его основе одноименной драме (1852).

75… между портретами Гюго и Ламартина. — Гюго, Виктор Мари

(1802–1885) — знаменитый французский писатель и поэт, драматург и публицист демократического направления; член Французской академии (1841); друг Дюма.

Ламартин, Альфонс Мари Луи де (1790–1869) — французский поэт-романтик, историк, публицист и политический деятель, республиканец; автор ряда лирических сборников и поэм; член Французской академии (1829); в 1848 г. член временного правительств и министр иностранных дел Франции.

… оно есть в моих "Впечатлениях от путешествия по берегам Рейна". — Имеется в виду книга путевых впечатлений Дюма "Прогулки по берегам Рейна" ("Excursions sur les bords du Rhin"; 1841), посвященная его путешествию по Бельгии и Германии, предпринятому в 1838 г.

VI. Берлин — Штеттин

… явившись к поезду, отправляющемуся в Берлин… — Берлин — крупнейший город Германии, расположенный на востоке страны, на берегах реки Шпрее; известен с нач. XIII в.; с 1417 г. столица маркграфства Бранденбургского, с 1701 г. — Прусского королевства, с 1871 по 1918 гг. — Германской империи, ныне — Федеративной республики Германии; находится в 475 км к северо-востоку от Кёльна.

76… в Кёльне… городе трех царей-волхвов и одиннадцати тысяч девственниц… — Одиннадцать тысяч девственниц — образ из легенды о святой Урсуле и ее спутницах. Урсулу, дочь короля Британии, потребовал себе в жены некий языческий государь; девушка попросила отсрочку на три года для поклонения святым местам и вместе с одиннадцатью тысячами девственниц, явившихся к ней со всех концов света и обращенных ею в христианскую веру, отправилась в Рим, но на обратном пути, когда они пришли в Кёльн, всех их замучили гунны, осаждавшие тогда этот город.

77… на родине Гумбольдтов и Циммерманов кошки считаются собаками… — Гумбольдт, Александр (1769–1859) — немецкий ученый-энциклопедист, естествоиспытатель, географ, зоолог, ботаник и путешественник; исследователь природы различных стран Европы и Америки; один из основателей географии растений.

Циммерман, Эберхард Август Вильгельм фон (1743–1815) — немецкий географ и зоолог, профессор естественных наук в университете Брауншвейга; основатель научной зоогеографии.

… о клубничном шербете… — Шербет — прохладительный напиток восточного происхождения, приготовляемый из фруктового сока и сахара.

… воспоминание о моей последней поездке в Мангейм… — Мангейм — крупный промышленный и портовый город на юго-западе

Германии, в земле Баден-Вюртемберг, на правом берегу Рейна, у места впадения в него реки Неккар; известен с 766 г.; статус города получил в 1606 г.; в 1720 г. стал резиденцией пфальцских курфюрстов; с 1806 г. находился в составе Великого герцогства Баденского.

78… пробудились от сна, засыпанные, словно жители Помпей, толстым слоем песка. — Помпеи — древний италийский город на берегу Тирренского моря, к востоку от Неаполя, у склонов вулкана Везувий; 24 августа 79 г. вместе с соседним городом Геркуланум погиб при извержении Везувия: Геркуланум был поглощен огромными потоками раскаленной грязи, состоявшей из размокшей породы и вулканического пепла, а Помпеи засыпаны толстым слоем пепла; оказавшись изолированными от внешней среды и защищенными от пожаров, позднейших перестроек и разрушений, эти города великолепно сохранились в своем каменном плену; с нач. XVIII в. они стали местом археологических раскопок.

… Графиня была припудрена в стиле а ла марешаль… — Пудра а ла марешаль (то есть "пудра маршальши") — косметическое пахучее средство, использовавшееся для пудренья волос и париков; честь его изобретения приписывается Катрин Скаррон де Вор (1615–1691) — с 1629 г. супруге маршала Антуана д’Омона (1601–1669); изготовлялось из порошка фиалкового корня, кориандра, гвоздики, корня аира и др.

… завтрак, приготовленный в гостинице "Рим". — "Рим" — одна из самых фешенебельных гостиниц Берлина, находившаяся на Унтер ден Линден, между Фридрихштрассе и Шарлоттенштрассе, с 1775 г.; с кон. 50-х гг. XIX в. принадлежала Адольфу Мюлингу, который полностью перестроил ее в 1865–1875 гг.; была одной из самых оснащенных в техническом отношении гостиниц города, и в ней часто останавливались русские путешественники; снесли ее в 1910 г.

… никоим образом не потому, что у меня было намерение пренебрегать городом Фридриха II… — Фридрих II — см. примеч. к с. 17.

… несмотря на предписанные доктором английский и диахильный пластыри… — Английский пластырь — разновидность липкого пластыря: шелковая ткань, покрытая с одной стороны рыбьим клеем; применялась для прикрытия и стягивания свежих легких ран.

Диахильный, или свинцовый, пластырь, с древности применявшийся для лечения ран, изготавливался кипячением окиси свинца в жире и растительных соках.

79… Александр Дункер, книготорговец. — Дункер, Александр (1813–1897) — потомственный немецкий книгоиздатель, основавший в 1837 г. в Берлине собственное издательство, которое выпускало в основном книги по изобразительному искусству; брат известного немецкого историка Макса Дункера (1811–1886) и берлинского бургомистра Карла Германа Дункера (1817–1892); занимался также литературным творчеством (писал стихи и рассказы).

… в первую очередь мы посетили Новый Музей… — Новый Музей (нем. Neues Museum) — музейное здание, построенное в 1843–1855 гг. на т. н. острове Музеев в Берлине прусским королевским архитектором Фридрихом Августом Штюлером (1800–1865) и расположенное севернее Старого Музея (нем. Altes Museum); предназначалось для хранения египетских древностей, однако в нем выставлялись также предметы этнографии, копии античных скульптур и коллекция гравюр; здание было сильно разрушено во время Второй мировой войны и до самого последнего времени находилось на реконструкции, которая закончилась только в октябре 2009 г.

… где г-н Каулъбах создавал в это самое время свою шестую фреску… — Каульбах, Вильгельм (1805–1874) — известный немецкий художник, видный мастер исторической живописи, портретист и книжный иллюстратор; с 1849 г. директор Академии художеств в Мюнхене; автор картин и фресок на исторические темы; по королевскому заказу выполнил в 1845–1865 гг. роспись парадной лестницы Нового Музея, создав вместе со своми учениками шесть монументальных фресок символико-исторического содержания: "Вавилонская башня", "Гомер и греки", "Разрушение Иерусалима", "Битва гуннов", "Крестоносцы под стенами Иерусалима" и "Реформация".

… Если бы на моем месте был Теофиль Готье… — Готье, Теофиль (1811–1872) — знаменитый французский поэт, писатель, историк литературы и критик, принадлежавший к романтической школе; отличался разнообразием творческих интересов, экстравагантностью своего поведения и суждений; в предисловии к своему роману "Мадемуазель де Мопен" (1835) впервые дал развернутое обоснование теории "искусство для искусства"; в сентябре 1858 г. — марте 1859 г., почти одновременно с Дюма, посетил Россию, после чего выпустил комментированный альбом "Художественные сокровища древней и современной России" ("Tresors d’art de la Russie ancienne et modeme"; 1859).

… На его фреске "Архитектура" две крылатые фигуры, одна из которых несет Парфенон, а другая — Страсбургский собор… — Шесть главных гигантских фресок Каульбаха, украшавших вестибюль берлинского Нового Музея, окружали композиции меньшего размера, среди которых была и упоминаемая Дюма аллегорическая фигура Архитектуры.

Парфенон — храм в древних Афинах, посвященный покровительнице города Афине-Деве (гр. Парфенос); построен на Акрополе в 448–438 гг. до н. э. архитектором Калликратом (ок. 470–420 до н. э.) по проекту зодчего Иктина и в 438–431 до н. э. украшен под руководством скульптора и архитектора Фидия (ок. 490 —ок. 430 до н. э.).

Знаменитый готический собор в Страсбурге, главном городе исторической области Эльзас во Франции, начал возводиться в 80-х гг. XII в., но свой нынешний вид приобрел в основном к 1439 г., когда зодчий Иоганн Хюльц из Кёльна закончил возведение ажурного шпиля его северной башни, в результате чего общая высота здания составила 142 м (до 1874 г. это была самая высокая церковь в Европе).

80… знает, где находятся двуглавая, дельтовидная и портняжная мышцы. — Портняжная мышца, находящаяся в передней области бедра, сгибает ногу в тазобедренном и коленном суставах.

… ни одного скульптора, за исключением Микеланджело… — Микеланджело Буонарроти (1475–1564) — выдающийся итальянский скульптор, живописец, архитектор и поэт.

… Гиппократ сам рассказывает… — Гиппократ (ок. 460 —ок. 370 до н. э.) — древнегреческий врач, один из основоположников античной медицины; ему приписывается авторство более семидесяти сочинений.

… античность дала нам "Лаокоона", "Умирающего гладиатора", "Борцов", "Геракла Фарнезе", "Точильщика"… — "Лаокоон" (ит. "Laocoonte") — знаменитая скульптурная мраморная группа, найденная в Риме, на Эсквилинском холме, в винограднике одного из горожан, в 1506 г. и хранящаяся ныне в Ватиканском музее; ее принято отождествлять со скульпторой, о которой рассказывает в своей "Естественной истории" (XXXVI, 4) древнеримский писатель Плиний Старший (23–79) и авторами которой он называет родосских ваятелей Агесандра, Полидора и Афинодора (I в. до н. э.); сюжетом скульптуры является миф о Лаокооне — жреце и прорицателе в Трое, препятствовавшем тому, чтобы в город был введен деревянный конь, в котором прятались греческие воины; однако боги, которым была угодна гибель Трои, послали двух змей, и те задушили Лаокоона и его сыновей.

"Умирающий гладиатор" — имеется в виду мраморная античная статуя "Умирающий галат" (ит. "Galata morente"), изображающая умирающего воина и хранящаяся ныне в Капитолийском музее в Риме; была найдена в XVII в. в саду виллы Лудовизи в Риме; является римской копиейфрагмента бронзового монумента, который воздвиг в своей столице пергамский царь Аттал I (269–197; правил с 241 г. до н. э.) по случаю победы над галатами — кельтскими племенами, обитавшими в центральной части Малой Азии. "Борцы" (ит. "Lottatori") — римская мраморная копия с греческого бронзового оригинала III в. до н. э.; хранится в галерее Уффици во Флоренции.

"Геракл Фарнезе" — огромная статуя, которая изображает обнаженного Геракла после совершенных им подвигов; представляет собой, вероятно, римскую копию недошедшей до нас статуи работы греческого ваятеля Лисиппа (ок. 390 — ок. 300 до н. э.); была найдена в 1546 г. при раскопках в термах Каракаллы в Риме и входила в коллекцию кардинала Алессандро Фарнезе (1520–1589); ныне хранится в Национальном археологическом музее в Неаполе.

"Точильщик" (ит. "L’Arrotino") — эллинистическая мраморная копия с оригинала пергамской школы (III в. до н. э.); была найдена при раскопках в Риме в нач. XVI в. и вначале находилась в коллекции банкира Агостино Киджи (1465–1520), а впоследствии перешла в собственность кардинала Фердинандо деи Медичи, будущего великого герцога Тосканского Фердинандо I Медичи (1549–1609; правил с 1587 г.); хранится в галерее Уффици.

… неисчерпаемый источник… который во времена Перикла питал Афины, Коринф, Сиракузы… — Перикл (ок. 495–429 до н. э.) — выдающийся афинский политический деятель и полководец, вождь афинской демократии; с 444 г. до н. э. и до конца своих дней в качестве стратега (выборного главнокомандующего) почти бессменно стоял во главе государства, которое при нем достигло вершины своего могущества и интеллектуального развития (время его государственной деятельности в Афинах получило название "век Перикла"); украсил город знаменитыми постройками (Парфенон, Пропилеи, Одеон и др.).

Афины — один из древнейших городов мира, в античные времена город-государство, политический и культурный центр всей Древней Греции; во II в. до н. э. попал под власть Рима, а затем — Византии; в 1458 г. был завоеван турками, под властью которых пришел в полный упадок и многие его античные памятники подверглись разрушению; в 1830 г. вошел в состав независимой Греции и с 1834 г. стал ее столицей.

Коринф — древний город в Греции, на Истме (Коринфском перешейке), соединяющем Пелопоннеский полуостров с материковой Грецией; был основан в X в. до н. э.; находился примерно в 6 км от современного города с тем же названием; благодаря своему уникальному положению, имея выходы к двум морям — Ионическому и Эгейскому, стал крупнейшим торговым центром древности на путях из Европы в Азию, поскольку плавание вокруг Пелопоннеса было небезопасным из-за бурь, рифов и пиратов; в 146 г. до н. э. был захвачен и полностью разрушен римлянами, воссоздавшими его лишь спустя сто лет.

Сиракузы — см. примеч. к с. 5.

… во времена Августа — Рим, Александрию, Неаполь, Тарент, Арль, Геркуланум, Помпеи… — Август — Гай Октавий (63 до н. э. — 14 н. э.), внучатый племянник и приемный сын Юлия Цезаря, принявший в 44 г. до н. э. по акту усыновления имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, единолично правивший Римом с 31 г. до н. э. и именовавшийся с 27 г. до н. э. императором Цезарем Августом; эпоха его правления — "век Августа" — считалась (и это активно насаждалось официальной пропагандой) "золотым веком", временем умиротворения и отдохновения страны после кровопролитных гражданских войн, периодом расцвета искусств.

Тарент (соврем. Таранто) — город в Южной Италии, на берегу Тарентского залива Ионического моря; основанный как греческая колония в 706 г. до н. э., стал крупнейшим торгово-ремесленным центром; покорен римлянами в 209 г. до н. э.

… Откуда же такое совершенство форм у Праксителя, Фидия, Клеомена… — Пракситель (ок. 390 —ок. 330 до н. э.) — один из величайших древнегреческих скульпторов; его произведения, в т. ч. впервые изображавшие обнаженную Афродиту ("Афродита Книдская"), известны по поздним римским копиям.

Фидий (ок. 490 —ок. 430 до н. э.) — древнегреческий скульптор, архитектор, мастер литейного дела и декоратор; в 450 г. до н. э. руководил художественным оформлением Афин, способствуя их превращению в культурный центр всей Греции; произведения его до нашего времени не сохранились, и представление о них дают литературные описания, а также многочисленные копии.

Клеомен (III в. до н. э.) — афинский скульптор, упоминаемый Плинием как автор скульптурной группы "Феспиады" ("Естественная история", XXXVI, 4); имя Клеомена, сына Аполлодора, стоит на пьедестале статуи Венеры Медицейской, хранящейся в галерее Уффици, однако надпись эта, скорее всего, является фальшивой.

… памятник Фридриху Великому, созданный Раухом… — Раух, Христиан Даниэль (1777–1857) — известный немецкий скульптор, придерживавшийся традиций официального академического классицизма; его самой значительной работой является огромный конный памятник прусскому королю Фридриху Великому, созданный в 1830–1851 гг. и ставший одним из главных украшений Берлина (памятник стоит в центре города, на Унтер ден Линден).

… не идет ни в какое сравнение с простой конной статуей Бальба, найденной в Геркулануме… — Имеется в виду конная скульптура с гробницы Марка Нония Бальба, заметной фигуры эпохи Августа, проконсула Крита и Киренаики, народного трибуна 32 г. до н. э., жившего в Геркулануме и много сделавшего для этого города, благодарные жители которого установили ему этот памятник; скульптура, найденная около 1738 г. при раскопках Геркуланума, хранится в Национальном археологическом музее Неаполя.

… среди них Фридрихштрассе… — Фридрихштрассе — одна из центральных улиц Берлина, проходящая через старую часть города с юга на север; вместе с Унтер ден Линден, которую она пересекает под прямым углом, представляет собой центр планировки города; на ней находились дорогие гостиницы и многие высшие государственные учреждения.

… прогулочную аллею Унтер ден Линден… — Унтер ден Линден (Липовая аллея) — улица в центре Берлина, которая с востока выходит к Брандербургским воротам, образуя ось планировки центральной части города; свое название получила от лип, которые были посажены в 1647 г. на проходившей здесь дорожке для конных прогулок курфюрстов; к сер. XIX в. эта вначале деловая улица превратилась в праздничную прогулочную аллею, на которой проходили шествия, парады и т. д.; на ней находились дворцы немецких князей, посольства ряда держав (в том числе русское), Берлинский университет, Опера и т. д.

… королевский дворец с 420 окнами… — Имеется в виду т. н. Городской дворец (нем. Stadtschloss) — зимняя резиденция бранденбургских маркграфов, а затем прусских королей и германских императоров; находился в центре Берлина, на Дворцовой площади, у восточного конца улицы Унтер ден Линден, на реке Шпрее; возведенный на месте старинной крепости, которая стояла там с 1443 г., он строился и перестраивался на протяжении трех веков — с 1538 по 1853 гг.; в его создании принимали участие архитекторы Каспар Тейсс (1510–1550) — в 1538–1540 гг., Иоганн Арнольд Неринг (1659–1695) — в 1681–1685 гг., Андреас Штю-лер (1664–1714) — в 1699–1706 гг., Иоганн Фридрих Эозандер фон Гёте (1669–1728) — в 1706–1713 гг., Мартин Генрих Бёме (1676–1725) — в 1713–1716 гг. и многие другие; завершал строительство в 1845–1853 гг. Фридрих Август Штюлер (1800–1865); сильно пострадавший во время Второй мировой войны, дворец был снесен в 1950 г. по приказу немецких коммунистических властей, хотя и подлежал восстановлению. Существует проект его реконструкции, которая должна начаться в 2010 г.

… готовы были просить гостеприимство у короля Пруссии… — Прусским королем в описываемое время был Фридрих Вильгельм IV (1795–1861), правивший с 1840 г.; однако в 1857 г. он перенес инсульт и стал умственно недееспособен, а потому 7 октября 1858 г. регентом был объявлен его брат Вильгельм (1797–1888), ставший в 1861 г. королем Пруссии (под именем Вильгельма I), а в 1871 г. императором Германии.

… Завтра вечером мы отправляемся в Штеттин… — Штеттин (соврем. Щецин) — старинный город на северо-западе Польши, порт в устье Одера, вблизи Шецинского залива Балтийского моря; столица Западно-Поморского воеводства; расположен в 120 км к северо-востоку от Берлина и в 1400 км к юго-западу от Санкт-Петербурга; известен с IX в.; с 1309 г. — столица герцогства Померания, в 1631 г. завоеванная шведами; в 1720 г. был захвачен Пруссией и вплоть до 1945 г. принадлежал Германии, являясь главным морским портом Берлина; в 1945 г. по решению Потсдамской конференции вошел в состав Польши.

… На борту парохода "Владимир"… — "Владимир" — почтовый пароход, построенный в 1845 г. в Ливерпуле; обслуживал линию Кронштадт — Штеттин; в 1856–1861 гг. его командиром был капитан-лейтенант Густав Федорович Эрдман (1818–1883), будущий вице-адмирал; пароход был списан в 1893 г.

… между Данией и Курляндией. — Курляндия — историческая область в западной части Латвии, к западу от реки Даугавы, входившая с 1253 г. в состав владений Ливонского ордена, с 1561 г. — герцогства Курляндии, а с 1795 по 1917 гг. — Курляндской губернии Российской империи.

… Между Штеттином и Санкт-Петербургом курсируют два парохода: "Орел" и "Владимир". — Имеется в виду немецкий колесный пароход "Прусский орел" ("Preussischen Adler"), наряду с "Владимиром" обслуживавший в это время линию Штеттин— Кронштадт.

… Владимир… был… одним из трех сыновей Святослава… — Владимир I Святославич (ок. 958 — 1015) — великий князь Киевский с 980 г.; сын великого князя Святослава I Игоревича и его наложницы Малуши Любечанки; князь Новгородский в 969–977 гг., вероломно захвативший власть в Киеве в 980 г.; отличался воинственностью и женолюбием; значительно расширил пределы Киевской Руси и ввел в качестве государственной религии христианство (988); чтится церковью как святой.

Святослав I Игоревич (ок. 942–972) — великий князь Киевский с 945 г., прославившийся как полководец; сын великого князя Игоря Рюриковича (ок. 878–945; правил с 912 г.) и его жены княгини Ольги (? —969); почти всю жизнь провел в походах, значительно расширив владения Киевской Руси, и погиб в одном из них.

У Святослава было три сына: Ярополк (? — 980) — великий князь Киевский в 972–980 гг.; Олег (? —977) — князь древлян (славянское племя, обитавшее к западу от Киева); Владимир (ок. 958- 1015).

… подобно Ромулу, Владимир убил своего брата… — Ромул — легендарный основатель Рима и первый его царь (753–716 до н. э.); в споре о том, на каком месте лучше основать город, убил своего брата-близнеца Рема.

Ярополк, сводный брат Владимира, был убит в ходе междоусобной войны, которая началась в 977 г. и во время которой Олег погиб, а Владимир бежал из Новгорода; однако в 980 г. он вернулся с варяжской дружиной и после длительной осады захватил Киев; Ярополк укрылся в крепости Родень в устье реки Рось, попытался вступить в переговоры с Владимиром, но был предательски убит его дружинниками.

… он женился на шести женщинах одновременно и имел восемьсот наложниц — ровно столько их было у царя Соломона. — О женолюбии князя Владимира, шести его женах и трех его гаремах, в которых было в общей сложности восемьсот наложниц, сообщает древнерусская летопись "Повесть временных лет", сравнивая его с царем Соломоном.

Соломон— царь Израильско-Иудейского царства (965–928 до н. э.), которое при нем достигло наивысшего расцвета; строитель иерусалимского храма; согласно преданиям, отличался любвеобильностью и необыкновенной мудростью, помогавшей ему разрешать самые сложные тяжбы; считается автором нескольких книг Библии. Согласно Ветхому Завету, у царя было семьсот жен и триста наложниц (3 Царств, 11: 3).

… Среди этих шести жен была полоцкая княжна Рогнеда… — Полоцк — древний город в Витебской области Белоруссии, в усте реки Полоты, при впадении ее в Западную Двину.

Рогнеда (?—1000) — дочь полоцкого князя Рогволода, союзника Ярополка, которая была сосватана за него и которую князь Владимир насильно взял себе в жены, убив при захвате Полоцка в 980 г. ее отца и двух ее братьев.

… у него было двенадцать детей, на тридцать восемь меньше, чему Приама… — Приам — легендарный царь Трои, герой древнегреческой мифологии и "Илиады" Гомера; был убит при захвате его города; согласно мифу, у него от нескольких жен и наложниц было пятьдесят сыновей и пятьдесят дочерей.

… у Приама их было девятнадцать только от одной лишь Гекубы. — Гекуба — героиня древнегреческой мифологии, дочь фригийского царя Диманта, жена Приама, славная своим многочисленным потомством; после взятия Трои покончила с собой.

83… сбросить в Днепр. — Днепр — третья в Европе (после Волги и Дуная) река по длине (2 201 км) и площади бассейна; берет начало на Валдайской возвышенности, у границы Смоленской и Тверской областей, протекает по территории России, Белоруссии и Украины и впадает в Днепровский лиман Черного моря.

84… Познакомив… с нашим пироскафом… — Пироскаф (от гр. руге — "огонь" и skaphos — "судно") — одно из названий пароходов в кон. XVIII — нач. XIX в.

… Начну с княгини Долгоруковой и трех ее дочерей… — Установить, о какой именно княгине Долгоруковой здесь идет речь, не удалось.

… их род восходит к Рюрику… — Рюрик (? — 879) — полулегендарный предводитель варяжской дружины, в 862 г. призванный ильменскими славянами княжить в Новгороде; родоначальник княжеской, а затем царской династии Рюриковичей.

… по прозвищу Д о л г а я Рука одного из своих предков они именуются Долгоруковыми… — Основателем рода Долгоруковых (или Долгоруких, как они назывались вначале) считается Иван Андреевич Оболенский, по прозвищу Долгорукий (XV в.) — потомок в седьмом колене князя Черниговского Михаила Всеволодовича (1179–1246), происходившего от Рюрика; вотчиной его был город Оболенск на реке Протва (в современной Калужской области); считается, что он был прозван так за свою мстительность.

… Это то же самое прозвище, какое было у Артаксеркса, сына Ксеркса. — Артаксеркс I (др. — перс. Артахшасса) — персидский царь в 465–424 гг. до н. э., носивший прозвище Долгорукий (согласно легенде, правая рука у него была длиннее левой); сын Ксеркса I (см. примеч. к с. 10); во время своего правления укрепил Персидскую державу, подавил ряд восстаний, покорил отделившийся Египет (454 до н. э.) и заключил мир с греками (449 до н. э.).

… Другой их предок — князь Григорий, по прозвищу Роща, который оборонял с 1608 по 1610 годы Троицкий монастырь святого Сергия от тридцати тысяч поляков и казаков, предводительствуемых четырьмя доблестными воинами: Сапегой, Лисовским, Тышкевичем и Константином Вишневецким… — Троице-Сергиев монастырь — крупнейший мужской монастырь России, основанный в 1337 г. преподобным Сергием Радонежским (ок. 1314–1392); находится в 70 км к северу от Москвы, в сложившемся вокруг него городе Сергиев Посад; является одной из самых почитаемых православных святынь и с 1744 г. имеет статус лавры.

В Смутное время, с сентября 1608 г. по январь 1610 г., мощная крепость Троице-Сергиева монастыря выдержала шестнадцатимесячную осаду, которую вели польско-литовские войска, поддерживавшие Лжедимитрия II (? — 1610), а также его русские сторонники и казаки.

Долгоруков, Григорий Борисович, по прозвищу Роща (?— 1612) — русский воевода, командир стрельцов и казаков, оборонявших Троице-Сергиев монастырь во время его осады.

Сапега, Ян Петр (1569–1611) — польский военачальник, сподвижник Лжедмитрия II, командовавший польско-литовским войском во время Троицкой осады.

Лисовский, Александр Юзеф (ок. 1575–1616) — польский дворянин, командир наемников, один из сподвижников Лжедмитрия II; участник Троицкой осады, командовавший казацкими отрядами. Тышкевич — вероятно, имеется в виду польский дворянин Самуил Тышкевич, который присоединился к Лжедмитрию II, имея под своим началом отряд из 700 конников и 200 пехотинцев. Вишневецкий, Константин, князь (1564–1641) — польский магнат, военный и политический деятель; сподвижник Лжедмитрия I, поддержавший и Лжедмитрия II; участник Троицкой осады.

… одна из княжон Долгоруковых в 1624 году вышла замуж за царя Михаила Романова… — Романов, Михаил Федорович (1596–1645) — русский царь с 1613 г., основатель династии Романовых; сын боярина Федора Никитича Романова (ок. 1554–1633), ставшего в 1619 г. московским патриархом под именем Филарета, и его жены Ксении Ивановны Шестовой (7—1631); в феврале 1613 г. был выбран Земским собором на царствование как ставленник боярства, верхушки казачества и купечества; самостоятельной роли в управлении государством не играл.

Первой женой царя Михаила Романова стала 19 сентября 1624 г. княжна Мария Владимировна Долгорукова (?— 1625) — дочь князя Владимира Тимофеевича Долгорукова (1569–1633) и его жены Марьи Васильевны Барбашиной-Шуйской (7— 1634), но через четыре месяца после своей свадьбы она умерла.

… Князь Яков Долгоруков был другом и советником царя Петра I. — Долгоруков, Яков Федорович, князь (1659–1720) — русский государственный деятель, военачальник и дипломат, один из ближайших советников Петра I, отличавшийся прямотой и независимостью суждений и умевший противостоять его деспотической воле; в 1712 г. был возведен в сенаторы, с 1717 г. был президентом Ревизион-коллегии, осуществлявшей государственный финансовый контроль.

… Убей меня…ты уподобишься тогда Александру Македонскому, а я— Клиту. — Клит, по прозвищу Черный (ок. 380–328 до н. э.) — полководец Александра Македонского и его личный друг, брат его кормилицы, спасший царя в битве при Гранике (334 до н. э.); был убит в пьяной ссоре Александром, раздраженным его заносчивым поведением; после этого убийства царь несколько дней не появлялся на людях, оплакивая покойного.

… Иван Долгоруков… был близким другом Петра //, внука Петра I. — Долгоруков, Иван Алексеевич (1708–1739) — фаворит императора Петра II, брат его невесты Екатерины Алексеевны Долгоруковой (1712–1747); обер-камергер (1728), генерал от инфантерии (1728), светлейший князь (1729); участник дворцовых интриг, способствовавший падению А.Д.Меншикова; принимал участие в составлении подложного завещания Петра II, которое должно было сделать наследницей императора его невесту; после смерти Петра II был сослан в Сибирь, а спустя девять лет четвертован.

Петр II Алексеевич (1715–1730) — российский император с 1727 г.; внук Петра I, сын царевича Алексея Петровича (1690–1718) и его жены с 1711 г. принцессы Шарлотты Кристины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1694–1715); во время его недолгого царствования власть находилась вначале в руках А.Д.Меншикова, а затем в руках придворной знати.

… императрица Анна взошла на престол и передала бразды правления гнусному Бирону… — Анна Иоанновна (1693–1740) — российская императрица с 1730 г.; племянница Петра I, дочь его брата и соправителя царя Ивана V (1666–1696; правил с 1682 г.) и его жены с 1684 г. Прасковьи Федоровны Салтыковой (1664–1723); с 1710 г. супруга герцога Курляндского Фридриха III Вильгельма фон Кеттлера (1692–1711; герцог с 1698 г.), который скончался спустя семьдесят дней после их свадьбы, не выдержав пиршественных излишеств во время своего полугодового пребывания при русском дворе; была возведена на российский престол в результате придворных интриг.

Бирон, Эрнст Иоганн фон (Бюрен; 1690–1772) — курляндский дворянин, фаворит Анны Иоанновны; с 1725 г. ее камергер, с 1727 г. обер-гофмейстер, а после ее восшествия на русский престол — обер-камергер; граф (1730); не занимая государственных постов и не будучи даже русским подданным, был фактическим правителем российского государства. Время его правления — одно из самых мрачных в русской истории — получило в исторической науке название "бироновщина". При содействии императрицы он был избран герцогом Курляндии (1737), но правил ею из столицы России. Назначение его (по завещанию императрицы) регентом при малолетнем наследнике Иване VI Антоновиче (1740–1764; номинально правил в 1740–1741 гг.) вызвало после смерти Анны Иоанновны резкое недовольство царедворцев и лишь усилило ненависть к бывшему фавориту; в 1740 г. он был арестован и сослан; только воцарение Петра III и смена политического курса позволили ему обрести свободу, после чего он был восстановлен на троне Курляндии (1763), в чем его активно поддерживала Екатерина И.

… княгиня Наталья, его жена, приехала в Киев и приняла там постриг. — Женой Ивана Алексеевича Долгорукова с 1730 г. была графиня Наталья Борисовна Шереметева (1714–1771) — дочь фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева (1652–1719) и его второй жены (с 1712 г.) Анны Петровны Нарышкиной, урожденной Салтыковой (1677–1728); в 1730 г. была вместе с мужем сослана в Сибирь и находилась в ссылке девять лет; последние тринадцать лет жизни провела в Киеве, будучи монахиней Фро-ловского женского монастыря; оставила мемуары.

85… Князь Николай Долгоруков, бывший генерал-губернатор Литвы, а ныне — генерал-губернатор Малороссии… — Скорее всего, имеется в виду князь Николай Андреевич Долгоруков (ок. 1792–1847) — генерал-лейтенант (1833), генерал-адъютант (1830); генерал-губернатор Гродно и Белостока в 1832–1840 гг., а затем генерал-губернатор Харьковской, Черниговской и Полтавской губерний.

… князь Илья — начальник императорского генерального штаба артиллерии… — Возможно, имеется в виду князь Илья Андреевич

Долгоруков (1797–1848) — генерал-лейтенант (1844), генерал-адъютант (1848); сын статского советника князя Андрея Николаевича Долгорукова (1772–1834) от его брака с Елизаветой Николаевной Салтыковой (1777–1855); старший брат военного министра Василия Андреевича Долгорукова (см. примеч. ниже) и московского генерал-губернатора в 1865–1891 гг. Владимира Андреевича Долгорукова (1810–1891); опытный артиллерист, с 1833 г. начальник штаба по управлению генерал-фельдцейхмейстера.

… князь Василий, с отличием выполнивший несколько дипломатических и военных миссий. — Возможно, имеется в виду князь Василий Андреевич Долгоруков (1804–1868) — генерал от кавалерии (1865), генерал-адъютант (1845), военный министр в 1853–1856 гг. и шеф жандармов в 1856–1866 гг.

… назовем князя Петра Трубецкого: он едет из Парижа, имея при себе дипломатические депеши… — Возможно, имеется в виду Петр Петрович Трубецкой (1822–1892) — русский дипломат и административный деятель, сын князя Петра Ивановича Трубецкого (1798–1871), губернатора Харьковской, Орловской и Смоленской губерний, и его жены Эмилии Петровны Виттгенштейн (1801–1869); прославился своей скандальной жизнью: в 1863 г., находясь с дипломатической миссией во Флоренции, он сошелся с американкой Адой Винанс (7—1917), приехавшей туда учиться пению, и бросил свою жену Варвару Юрьевну Трубецкую (1828–1901), после чего Александр II запретил ему возвращаться в Россию; от любовницы у него родилось трое сыновей, один из которых, Павел Трубецкой (Паоло; 1866–1838), стал знаменитым скульптором.

… они потомки Ольгерда, великого князя Литовского… — Ольгерд (Альгирдас; 1345–1377) — великий князь Литовский с 1345 г.; сын Гедимина и его второй жены Ольги, дочери князя Смоленского Всеволода; политика его была направлена на завоевание русских областей.

… сына великого Гедимина и отца знаменитого Ягайло. — Гедимин (Гедиминас; ок. 1275–1341) — великий князь Литвы (с 1316 г.), превративший ее в мощное государство; нанес ряд поражений немецким рыцарям и, как и его предшественники, завоевывал западнорусские земли; в союзе с Тверью выступал против объединительной политики Московского княжества.

Ягайло (Ягелло; 1350–1434) — сын Ольгерда и его второй жены (с 1349 г.) Ульяны (Юлиания; ок. 1325 —ок. 1392), дочери великого князя Тверского Александра (1301–1339; правил в 1326–1327 и 1338–1339 гг.); великий князь Литовский (1377–1392); король Польский с 1386 г. под именем Владислава II Ягелло; основатель королевской династии Ягеллонов, правившей в Польше (1386–1572), Венгрии (1440–1444, 1490–1526), Литве

(1377–1392, 1440–1572) и Чехии (1471–1526).

… Фамилия "Трубецкой" происходит от города Трубчевска, владетелями которого они были. — Трубчевск (прежде Трубецк) — старинный город на западе России, на реке Десна, в Брянской области, в 95 км к юго-западу от Брянска; с XII в. центр удельного княжества; несколько раз переходил от Московского государства к Литве; ок. 1356 г. был захачен великим князем Литовским Ольгер-дом, который отдал его в удел своему сыну Дмитрию (ок. 1327–1399), ставшему родоначальником князей Трубецких.

… Князь Дмитрий, один из их предков, был в числе самых блестящих военачальников в освободительной войне начала XVII века… — Трубецкой, Дмитрий Тимофеевич, князь (?— 1625) — русский военный и политический деятель нач. XVII в., воевода; в ходе борьбы за освобождение Москвы от поляков присоединился к Нижегородскому ополчению; до избрания царем Михаила Романова находился вместе с князем Д.М. Пожарским во главе временного правительства; после 1613 г. активной политической роли не играл.

… собрался большой совет государства. — Имеется в виду Земский собор — съезд представителей дворянства, купечества и служилых казаков, заседавший в Успенском соборе Московского Кремля с 7 января 1613 г. и избравший 21 февраля царем Михаила Романова.

… Было предложено три кандидата: князь Дмитрий, князь Мстиславский и князь Пожарский. — Мстиславский, Федор Иванович, князь (7 — 1622) — русский политический деятель, боярин и воевода, в 1610 г. ставший главой временного правительства, т. н. "Семибоярщины"; дважды (в 1606 и 1611 гг.) отказывался от предложенного ему престола; при царе Михаиле Романове был одним из важнейших сановников.

Пожарский, Дмитрий Михайлович, князь (1577–1642) — русский государственный и военный деятель; воевода, который вместе с Кузьмой Мининым (7—1616) руководил народным ополчением, возникшим в Нижнем Новгороде в октябре 1611 г. и восстановившим русскую государственность; после избрания Михаила Романова на царствование занимал многие ответственные государственные должности.

86… боярин Федор Шереметев, женатый на двоюродной сестре Михаила Романова… — Шереметев, Федор Иванович (ок. 1570–1650) — русский государственный деятель и дипломат, принимавший активное участие в политических интригах нач. XVII в.; был сторонником Романовых, членом "Семибоярщины" и инициатором выдвижения на царский престол Михаила Романова; затем руководил многими важнейшими приказами.

Его женой была Ирина Борисовна Черкасская, дочь князя Бориса Камбулатовича Черкасского (7— 1602) и его супруги Марфы Никитичны Романовой (7— 1610), родной тетки Михаила Романова.

… направлявшийся в Торнио, чтобы увидеть солнце в полночь. — Тор-нио (швед. Турнео) — небольшой город на северо-западе Финляндии, в Лапландии, на северной оконечности Ботнического залива Балтийского моря, в устье реки Торнио (швед. Турне), на границе со Швецией; в 1809 г. вместе с Финляндией вошел в состав Российской империи.

… он поднялся на вершину горы Ава-Сакса… — Авасакса (Аава-сакса) — холм высотой 242 м, находящийся в нескольких километрах к югу от Северного полярного круга и в 60 км к северу от Торнио; в июне с него видно незаходящее солнце; получил известность после того как в 1736–1737 гг. на нем побывала французская геодезическая экспедиция, которую возглавлял знаменитый ученый Пьер Луи Моро де Мопертюи (1698–1759).

87… заскользило вниз по течению Одера… — Одер (польск. Одра) — река в Центральной Европе, длиной 854 км, начинающаяся в Моравии, протекающая по территории Чехии, Польши и Германии и впадающая в Щецинский залив Балтийского моря; часть ее служит сегодня естественной границей между Польшей и Германией; на ее берегах, возле устья, расположен Штеттин (польск. Шецин).

… это необычайно напоминает Нормандию. — Нормандия — историческая провинция на северо-западе Франции, охватывающая территории соврем, департаментов Манш, Орн, Кальвадос, Эр и Приморская Сена.

… можно было видеть берега Померании… — Померания (Поморье) — историческая область на севере Польши, примыкающая к Балтийскому морю; средневековое герцогство, в сер. XIV в. перешедшее под власть тевтонских рыцарей, в нач. XVII в. захваченное Швецией, затем, начиная с 1679 г. и вплоть до 1815 г., поэтапно завоевывавшееся Пруссией и ставшее ее провинцией; с 1945 г. входит в состав Польши.

88… полил дождь, и, как в песне не помню какого поэта, баранов белых надо было загонять под крышу… — Имеется в виду популярная французская песенка "Rentre tes blancs moutons", которая написана на слова известного поэта, актера, драматурга и политического деятеля эпохи Великой Французской революции Филиппа Франсуа Назера Фабра д’Эглантина (1750–1794) и начинается словами:

Дождь идет, моя пастушка, дождь идет,

Пора твоих баранов белых под крышу загонять…

… это был князь Голицын. — Выяснить, о ком здесь идет речь, не удалось.

… Второй сын Гедимина, основатель династии Ягеллонов, стал родоначальником князей Хованских, Голицыных и Куракиных. — Основателем династии Ягеллонов был Ягайло (см. примеч. к с. 85) — сын Ольгерда, внук, а не сын Гедимина; родоначальником же русских князей Хованских, Голицыных и Куракиных стал Наримунт (ок. 1277–1348) — второй сын Гедимина от его первой жены Винды, сводный брат Ольгерда, князь Пинский с 1316 г.

… это, должно быть, остров Готланд. — Готланд — крупный остров (площадью 3 000 км²) в Балтийском море, на протяжении столетий служивший яблоком раздора между Данией и Швецией, в состав которой он вошел окончательно в 1679 г.

VII. В море

89… люди Севера, заставлявшие проливать горчайшие слезы умирающего Карла Великого… — Карл Великий (742–814) — король франков с 768 г. и император Запада с 800 г., стремившийся расширить свою державу в пределах всей Западной Европы. Последние годы жизни императора были омрачены участившимися набегами викингов на его владения, начавшимися еще в 799 г.

… Некогда Готланд, подобно Делосу, был плавучим островом… — Делос (соврем. Дилос) — небольшой остров в Эгейском море, в центре архипелага Киклады; был крупным религиозным центром Древней Греции, в котором находилось святилище Аполлона.

Согласно античной мифологии, Делос прежде был плавучим островом, носившимся по волнам океана, и обрел неподвижность лишь после того, как богиня Латона, дочь титаниды Фебы и титана Коя, возлюбленная Зевса, которой его ревнивой женой Герой было запрещено рожать на земной тверди зачатых от него детей, нашла на этом острове пристанище и родила там Аполлона и Артемиду (Диану).

… Человек по имени Тьелвар пристал однажды к его берегу… — Дюма кратко пересказывает здесь содержание "Гутасаги" — рукописи, датируемой сер. XIII в. и описывающей историю острова Готланд, языческие верования его жителей и т. д.; эта рукопись, написанная на древнегутнийском языке, сохранилась в единственном экземпляре и находится в Королевской библиотеке Швеции, в Стокгольме.

… эти люди смешались с жителями Форё и Дагё… — Форё — небольшой остров, расположенный у северной оконечности Готланда и отделенный от него одноименным проливом; его площадь составляет 111 км², и на нем проживает всего несколько сотен человек. Дагё (эст. Хийумаа) — один из крупнейших эстонских островов (его площадь 965 км²); является частью Моонзундского архипелага Балтийского моря и расположен у западного побережья Эстонии; главный город — Кярдла (нем. Кертель).

… швед, занимавшийся торговлей зерном в Висбю, столице Готланда… — Висбю (Висби) — главный город острова Готланд, расположенный на его западном побережье; основан в X в.; в 1282–1470 гг. состоял в Ганзейском торговом союзе и был крупнейшим торговым центром; ныне является наиболее хорошо сохранившимся со времен средневековья укрепленным торговым городом Северной Европы.

90… к какому времени относится сооружение церквей Сен-Жермен-де-

Пре, Нотр-Дам или Сент-Этьенн-дю-Мон… — Сен-Жермен-де-Пре ("святого Германа-в-Лугах") — старинное бенедиктинское аббатство, располагавшееся в левобережной части Парижа, в квартале Сен-Жермен; основанное в 558 г. парижским епископом Германом (Жермен; 496–576; епископ с 555 г.) и названное его именем после того как в 754 г. он был канонизирован католической церковью, вначале было посвящено святому Викентию Сарагосскому (? — 304); ныне от аббатства сохранилась лишь одноименная церковь, считающаяся самой старой в Париже (она была расширена и перестроена в XII в.).

Нотр-Дам (собор Парижской Богоматери) — кафедральный собор парижского епископства, построенный на острове Сите на Сене в 1163–1345 гг.; один из шедевров французского средневекового зодчества, национальная святыня.

Сент-Этьенн-дю-Мон ("святого Стефана-на-Холме") — церковь в левобережной части Парижа, на холме Святой Женевьевы, рядом с Пантеоном; построена в готическом стиле в 1494–1626 гг. на месте прежней одноименной церкви, сооруженной в первой пол. XIII в. и также посвященной христианскому первомученику святому Стефану (? — ок. 36).

… Начиная с XII века остров Готланд имел свод морских законов, принятый… императором Лотарем III… — Имеется в виду морской кодекс, именуемый "Законы Висбю", — свод правил морских перевозок и морской торговли, составленный купцами Висбю в сер. XIV в. и пользовавшийся большим авторитетом в странах Балтийского моря; впервые был напечатан в 1505 г. в Копенгагене на датском языке.

Лотарь III (по другому счету — Лотарь II; ок. 1075–1137) — герцог Саксонский с 1106 г., избранный королем римлян в 1125 г. и коронованный как император Священной Римской империи в 1133 г.; сын графа Гебхарда фон Супплинбурга (ок. 1030–1075) и его жены с 1072 г. Хедвиги фон Формбах (1058–1088).

… его перевел и прокомментировал наш ученый-законовед г-н Пар-десю. — Пардесю, Жан Мари (1772–1858) — французский юрист, известный своими трудами по торговому праву; автор четырехтомного труда "Сборник морских законов, предшествовавших XVIII столетию" ("Collection de lois martimes anterieures au XVIII^е siecle"; 1828–1845), в первом томе которого, в частности, обсуждается проблема датировки "Законов Висбю" и высказывается утверждение, что этот кодекс ошибочно связывать с именем императора Лотаря III, жившего в XII в.

91… в ночь святого Иоанна все жители Севера отмечают этот празд ник… — Имеется в виду языческий земледельческий праздник летнего солнцестояния, связанный с культом Солнца, распространенный почти во всех странах Европы и соединенный церковью с праздником рождества святого Иоанна Крестителя; отмечается в ночь на 7 июля (24 июня по старому стилю).

… тот самый праздник, который древние скандинавы отмечали в честь бога Балъдра. — Бальдр — в скандинавской мифологии бог весны, любимый сын верховного бога Одина и Фригги, прекрасный, светлый и благостный; погиб от стрелы, пущенной его братом, слепым богом Хёдом.

… Согласно "Эдде", скандинавской мифологии, Бальдр был богом, сияющим красотой… — "Эдда" — здесь имеется в виду сочинение "Младшая Эдда", которое создал в 1222–1225 гг. исландский скальд, писатель, историограф и политик Снорри Стурлусон (1178–1241); задуманное как учебник скальдической поэзии, оно содержит богатейший материал по скандинавской мифологии; в ней воспевается облик Бальдра и излагается миф о его смерти.

… По просьбе Фригги, его матери… — Фригга (Фригг) — в скандинавской мифологии жена Одина, верховная богиня, покровительница любви, брака, семьи и деторождения; провидица; мать Бальдра.

… Подобно матери Ахилла, мать Бальдра уже считала, что ее сыну нечего опасаться в мире… — Ахилл (Ахиллес) — в греческой мифологии один из героев Троянской войны, сын героя Пелея и нереиды (морской нимфы) Фетиды; ему была предсказана жизнь либо полная славы, но короткая, либо длинная, но безвестная; согласно одной из легенд о нем, Фетида, чтобы сделать Ахилла неуязвимым (по другому варианту мифа — бессмертным), погружала сына-младенца, держа его за пятку, в воды Стикса, реки подземного царства; эта пятка осталась единственным уязвимым местом на его теле, и он был убит попавшей в нее стрелой.

… дух зла Локи… — Локи — в скандинавской мифологии один из богов, злой дух огня, отличающийся злобным нравом, хитростью и коварством.

… увидел росший неподалеку от Вальхаллы тростник… — Вальхалла (др. — исл. "Чертог убитых") — в скандинавской мифологии небесный дворец верховного бога Одина, где обитают павшие в бою храбрые воины, рай, где днем они сражаются друг с другом, вечером пируют за общим столом, а по ночам развлекаются с прекрасными девами.

… Локи срезал забытый ею тростник, сделал из него стрелу и смертельно ранил ей Бальдра. — Согласно "Младшей Эдде", злокозненный Локи вырвал из земли побег омелы — единственное растение, с которого Фригга, сочтя его слишком молодым, не взяла клятву не причинять вреда ее сыну, — и, когда боги развлекались тем, что без всякого ущерба для Бальдра бросали в него стрелы и камни, подговорил слепого Хёда метнуть этот прут в брата; прут пронзил Бальдра, и он упал мертвым.

… Готландцы… позаимствовали у нас Майский праздник, так великолепно описанный Булъвер-Литтоном в романе "Гарольд, или Последний король саксов". — Бульвер-Литтон, Эдуард Джордж Эрл (1803–1873) — английский романист, драматург, поэт и политический деятель; первый барон Литтон (1844); консерватор, государственный секретарь по делам колоний (1858–1859); плодовитый писатель, автор двух десятков романов, многие из которых — например, "Пелэм, или Приключения джентльмена" (1828) и "Последние дни Помпей" (1834) — были весьма популярны в свое время и переводились на многие европейские языки. "Гарольд, или Последний из саксонских королей" ("Harold, or The Last of the Saxon Kings"; 1848) — исторический роман: его заглавный герой — Гарольд II Годвинсон (ок. 1022–1066), могущественный английский вельможа, который в 1066 г. был избран англосаксонской знатью королем Англии и возглавил сопротивление нормандским завоевателям, но был разбит в битве при Гастингсе (14 октября 1066 г.) герцогом Вильгельмом Нормандским и погиб на поле боя; роман начинается с описания Майского праздника в 1052 году от Рождества Христова.

… что не мешает им все же называть его Майстанг. — Майстанг ("Майское дерево") — одно из принятых в Швеции и Норвегии названий праздника летнего солнцестояния (Иванова дня), во время которого на городских площадях устанавливают высокий столб, украшенный цветами и листьями.

92… огибали берега Курляндии, распознавая скорее как туманность,

чем как настоящую землю, остров Эзель. — Эзель (эст. Сааре-маа) — один из самых крупных островов Балтийского моря (его площадь составляет 2 670 км²), расположенный при входе в Рижский залив и относящийся к Моонзундскому архипелагу; принадлежит Эстонии; главный город — Курессааре (нем. Аренсбург); в 1227 г. остров был захвачен Орденом меченосцев, в 1560 г. продан датчанам, в 1645 г., в результате поражения Дании в Датско-шведской войне 1643–1645 гг., стал владением Швеции, а в 1710 г. его заняли русские войска.

… Курляндия, завоеванная в 1274 году рыцарями Тевтонского ордена… — Тевтонский (Немецкий) орден — католический военномонашеский орден, который был основан на Святой Земле в 1191 г. и позволял вступать в него лишь немецким рыцарям; в нач. XIII в. перенес свою деятельность в Прибалтику и, завоевав огромные земли в Польше, Пруссии, Латвии и Эстонии, создал там свое государство; в 1410 г. армия ордена были разгромлена польско-литовскими войсками в битве при Грюнвальде, и его расширение после этого приостановилось; в XVI в. существование ордена как самостоятельного государственного образования прекратилось, а в 1809 г. он был распущен.

Значительная часть Курляндии была владением одного из ответвлений Тевтонского ордена — т. н. Ливонского ордена, образовавшегося в 1237 г. из остатков Ордена меченосцев (который начал завоевания прибалтийских земель в 1202 г., но в 1236 г. был разгромлен литовцами в битве при Сауле) и наряду с четырьмя епи-скопствами составлявшего Ливонскую конфедерацию (это слабое государственное образование прекратило существование в 1561 г.).

… стала вассальным герцогством Польши, наследственным владением династии Кеттлеров. — В 1561 г., во время Ливонской войны (1558–1583), когда Ливонская конфедерация потерпела поражение от русских войск, последний глава Ливонского ордена (с 1559 г.) Готхард фон Кеттлер (1517–1587) принял лютеранство и, проведя секуляризацию орденских владений, на основе которых в том же году было создано вассальное по отношению к Польше герцогство Курляндское, стал его первым государем.

… Династия эта угасла… — Династия Кеттлеров, основанная Гот-хардом фон Кеттлером, угасла в 1737 г., со смертью герцога Фердинанда фон Кеттлера (1655–1737; регент в 1698–1710; герцог с 1711 г.) — дяди герцога Фридриха III Вильгельма фон Кеттлера (1692–1711; герцог с 1698 г.), юного мужа царевны Анны Иоанновны.

… Морица Саксонского, победителя при Фонтенуа, который был назначен ее преемником, отстранила от власти Анна, вдова последнего герцога… — Мориц Саксонский, граф (1696–1750) — незаконнорожденный сын саксонского курфюрста и польского короля Августа II Сильного (1670–1733; курфюрст с 1694 г.; король с 1697 г.) и его фаворитки в 1694–1698 гг. графини Марии Авроры фон Кёнигсмарк (1662–1728); знаменитый французский полководец и военный теоретик, маршал Франции (1744).

Фонтенуа — селение в Бельгии, в провинции Западная Фландрия, в 7 км к юго-востоку от города Турне; близ него И мая 1745 г., в ходе войны за Австрийское наследство (1740–1748), произошло сражение, в котором французская армия маршала Морица Саксонского, посланная на завоевание Австрийских Нидерландов, нанесла сокрушительное поражение англо-голландско-ганноверским войскам под командованием Уильяма Августа, герцога Кумберлендского (1721–1765).

Поскольку Фердинанд фон Кеттлер, унаследовавший после смерти своего племянника курляндский престол, в герцогство не приезжал, предпочитая жить в Данциге, и оставался герцогом номинально, на сейме в 1717 г. решено было лишить его власти и передать ее в руки высших советников государства; в связи с этим вскоре появилось немало претендентов на курляндский престол, и в их числе был Мориц Саксонский, кандидатура которого 28 июня

1726 г. была поддержана депутатами сейма. Одновременно вынашивалась идея женитьбы этого тридцатилетнего красавца на тридцатитрехлетней герцогине Анне Иоанновне, которая вдовствовала уже пятнадцать лет и была совсем не против такой партии. Однако в дело вмешался князь А.Д.Меншиков, который и сам претендовал на курляндскую корону, а потому расстроил намечавшийся брак. Весной 1727 г. в Курляндию вступили русские войска под командованием генерал-аншефа Петра ПетровичаЛасси (Петр Эдмонд; 1678–1751), имевшего задание выдворить оттуда Морица Саксонского; не имея возможности противостоять трем пехотным и двум конным полкам, тот 17 августа бежал из Курляндии, и 29 сентября

1727 г. сейм отменил решение об избрании его наследником курляндского престола.

… она посадила на курляндский престол своего любовника, бесчестного Бирона. — Бирон (см. примеч. к с. 84) занял престол Курляндии после смерти ее номинального герцога Фердинанда фон Кеттлера, который скончался в возрасте восьмидесяти двух лет, не оставив мужского потомства.

… Бирон оставил герцогство в наследство своему сыну Петру, который отрекся от престола в 1795 году. — Бирон, Петр (Петер) Эрнст фон (1724–1800; правил с 1769 г.), последний курляндский герцог, сын знаменитого временщика и его жены с 1723 г. Бенигны Готлибы фон Тротта-Трейден (1703–1782), в 1795 г. сложил с себя власть и удалился в свое поместье Саган в Прусской Силезии, получив от России в качестве компенсации ежегодный пенсион в пятьдесят тысяч рублей и единовременную выплату в полмиллиона рублей за свои поместья в Курляндии.

… Что же касается острова Эзель, который… охраняет залив Ливонии, завоеванной, как и Курляндия, тевтонскими рыцарями… — То есть Рижский залив, при входе в который стоит остров Эзель.

Ливония — здесь: область расселения финно-угорского племени ливов, земли по северной стороне Даугавы и прибрежные территории Рижского залива.

93… Купец из Риги, его столицы, является одним из важнейших персонажей пьесы Александра Дюваля "Фрейлина". — Дюваль, Александр (1767–1842) — французский драматург, либреттист, актер и театральный деятель, член Французской академии (1812). "Фрейлина" ("La Fille d’honneur") — пятиактная стихотворная пьеса А.Дюваля, поставленная впервые 30 декабря 1818 г. в Комеди-Франсез. В облике купца из Риги в пьесе выступает Эдмунд фон Розенталь, брат барона фон Розенталя.

Рига — бывший губернский город Лифляндии, порт на Западной Двине, при впадении ее в Рижский залив Балтийского моря; основан в 1201 г.; в средние века — крупный ремесленный и торговый центр; входил в состав владений Ливонского ордена, Польши и Швеции, а в 1710–1917 гг. — России; в настоящее время — столица Латвии.

… Маяк, построенный на каких-то скалах, — это Кокшер. — Кок-шер (Кокшхер) — один из самых первых маяков в Финском заливе Балтийского моря; находится на одноименном островке (эст. Кери), в 11 милях к северу от побережья Эстонии; датируется 1723 г.; в 1803 г. был реконструирован, а к маю 1858 г., как раз накануне приезда Дюма в Россию, технически перевооружен.

… Земля — это Эстония, которую Петр Великий присоединил к России по Ништадтскому миру в 1721 году. — Ништадтский мирный договор, завершивший Северную войну 1700–1721 гг. между Швецией и Россией, был подписан в городе Ништадт (фин. Уусикау-пунки) на западе Финляндии 30 августа (10 сентября) 1721 г. В соответствии с ним Россия получила огромные территории — Лифляндию с Ригой, Эстляндию с Ревелем и Нарвой, часть Карелии, Ижорскую землю, острова Эзель и Дагё и, таким образом, закрепила свой выход к Балтийскому морю. За эти земли Россия выплатила Швеции компенсацию в размере двух миллионов талеров. Победа в Северной войне выдвинула Россию в число крупнейших держав Европы.

… Александр I опробовал на эстонцах свои первые проекты освобождения крестьян и в 1816 году дал им свободу. — 8 июня 1816 г. Александр I утвердил подготовленный эстляндским дворянством законопроект, предоставлявший крестьянам личную свободу, но не наделявший их землей и оставлявший за помещиками широкие полицейские права.

94… Вода в нем вплоть до Кронштадта… почти пресная… — Кронштадт — город-порт, основанный 7 (18) октября 1723 г. как морская крепость на острове Котлин в восточной части Финского залива, в 30 км к западу от Санкт-Петербурга; с 20-х гг. XVIII в. главная база Балтийского флота.

… Море, в сущности говоря, доходит только до Ревеля… — Ревель (нем. Реваль) — в 1219–1917 гг. официальное название Таллинна, города и порта на южном берегу Финского залива Балтийского моря, столицы Эстонии.

… Вольдемар I, король Дании, захватил в 1200 году замок Линда-нис… — Вальдемар I Великий (1131–1182) — король Дании с 1157 г.; в союзе с немецкими феодалами вел упорную борьбу с поморскими славянами.

Линданис — городище эстов, которое в 1219 г. захватили войска датского короля Вальдемара II (1170–1241; правил с 1202 г.), сына Вальдемара I; на ее месте был заложен Ревель.

… в 1535 году по приказу некоего барона Икскюля фон Ризенберга, действовавшего вопреки этому праву, в черте города был удавлен крестьянин. — Иоганн Икскюль фон Ризенберг, барон (7— 1535) — немецкий дворянин, владелец поместья Рийзипере (нем. Ризенберг), расположенного в 45 км к юго-западу от Ревеля; убил своего бывшего батрака, ставшего вольным человеком, и за это был обезглавлен 7 мая 1535 г. по приговору городского суда Ревеля.

… Барон, приговоренный к смерти, был повешен и погребен у ворот, именуемых Кузнецкими. — Кузнецкие ворота (нем. Шмидеп-форте) — немецкое название ворот Харью в южной части средневековой городской стены Таллинна; существовавшие уже в 1361 г., они оставались в 1538–1767 гг. заделанными в целях обороны города, а в 1862–1875 гг. были снесены; ныне на их месте находится площадь Вабадузе, одна из центральных площадей эстонской столицы.

… в церкви святого Николая, отчетливо различимой с борта нашего парохода… — Церковь святого Николая (эст. Нигулисте кирик) — лютеранская церковь, находящаяся в таллиннском Нижнем городе; построена в XIII–XV вв.

… мумифицированное тело герцога Карла Евгения де Кру а, князя Священной Римской империи, маркиза ди Монте Корнето и ди Ренти. — Круа (или Крои), Карл Евгений, князь де Круа, князь Миллендонк (1651–1702) — австрийский фельдмаршал; потомок одной из ветвей (Круа-Рё) знатной европейской семьи Круа, возводящей свой род к венгерскому королю Андрею III (1365–1301; правил с 1290 г.); служил в нескольких армиях Европы; с 1697 г. состоял на русской службе; в 1700 г., командуя русскими войсками под Нарвой, был взят в плен шведами и перевезен в Ревель, где и умер в 1702 г., успев наделать там столько долгов, что кредиторы запретили его хоронить, пока им не будут возвращены их деньги; в итоге его тело долго оставалось непогребенным, мумифицировалось и, находясь в ревельской церкви святого Николая, в течение многих десятилетий служило предметом любопытства посетителей.

… Он состоял на службе у датского короля Кристиана V, который произвел его в генерал-лейтенанты… — Кристиан V (1646–1699) — король Дании и Норвегии с 1670 г., из династии Ольденбургов; сын Фредерика III (1609–1670; правил с 1648 г.) и его жены с 1643 г. Софии Амалии Брауншвейг-Люнебургской (1628–1685); в 1675–1679 гг. вел кровопролитную войну со Швецией, окончившуюся, по существу, безрезультатно.

Круа принимал участие в одном из главных сражений этой войны — битве при Лунде (4 декабря 1676 г.).

… потом у Леопольда I, который произвел его в фельдмаршалы… — Леопольд I (1640–1705) — император Священной Римской империи с 1658 г., король Венгрии с 1655 г. и Чехии с 1656 г.; сын императора Фердинанда III (1608–1657; правил с 1637 г.) и его жены с 1631 г. Марии Анны Испанской (1606–1646); в его правление турки осаждали Вену (1683), и Круа принимал участие в решающей Венской битве (12 сентября 1683 г.), в которой они были разгромлены.

… Со службы в Австрии он перешел на службу в Саксонии… — Саксония — историческая область в Германии; бывшая территория западных славян, захваченная в X в. немецкими феодалами; с 1423 г. курфюршество; с последних лет XVII в. до сер. XVIII в. была тесно связана с Польшей, объединяясь личностью единого монарха; участвовала в войнах с революционной Францией, в 1806 г. выступила в союзе с Пруссией против Наполеона и после поражения под Йеной перешла на его сторону, вступила в Рейнский союз и стала королевством; по решению Венского конгресса около половины ее территорий было включено в состав Пруссии; в 1871 г. вошла в Германскую империю.

… Раненный под Нарвой, герцог был взят в плен Карлом XII… — Нарва — укрепленный город на северо-востоке Эстонии, на левом берегу реки Нарвы, в 14 км от места ее впадения в Финский залив, на границе с Россией; основан в 1223 г. как датская крепость; в 1581 г. был захвачен Швецией; 19 (30) ноября 1700 г., в начале Северной войны (1700–1721), под стенами Нарвы были разгромлены шведами русские войска, которыми командовал фельдмаршал де Круа; в 1704 г. город был взят Петром I и до 1919 г. находился в составе России.

Карл XII (1682–1718) — шведский король с 1697 г., выдающийся полководец, основные события жизни которого связаны с его участием в Северной войне 1700–1721 гг.; став самодержавным монархом в возрасте 15 лет, вскоре был вынужден вести войну с направленной против Швеции коалицией (Дания, Польша и Россия) и одержал ряд крупных успехов: над датским королем Фредериком IV (Травендальский мир, 1700), русским царем Петром I (Нарвская битва, 1700) и польским королем Августом II (сражение при Клишове, 1702); после того как Петр I отбил у него Ливонию и основал на завоеванных им землях Санкт-Петербург, принял роковое для себя решение о походе на Москву; он двинул свои войска через Украину, но тактика "выжженной земли", предпринятая отступавшими русскими войсками, и суровая зима 1708–1709 гг. нанесли сильный урон его армии: она потеряла до трети своего состава, а подкрепления и снабжения ей ждать было неоткуда; 27 июня (8 июля) 1709 г в битве при Полтаве шведская армия была уничтожена, и Карл XII бежал в Турцию, где обосновался со своим двором в Бендерах, пытаясь оттуда управлять Швецией; Польша и Россия воспользовались его отсутствием, чтобы отвоевать утраченные ими территории и даже захватить новые; в 1715 г. он втайне вернулся из Османской империи, но его попытки вернуть себе утраченную власть и былое могущество потерпели неудачу; король был убит шальной пулей во время последнего его завоевательного похода в Норвегию.

… В 1819 году, приехав в Ревель губернатором Балтийских провинций, маркиз Паулуччи высказал несколько сочувственных замечаний по поводу несчастного трупа… — Паулуччи, Филипп Осипович (Филиппо; 1779–1849) — русский военный деятель; генерал от инфантерии (1823), генерал-адъютант (1812); итальянский дворянин, маркиз, с 1807 г. состоявший на русской службе; в 1811 г. был главнокомандующим русскими войсками в Грузии; с октября 1812 г. генерал-губернатор Лифляндии и Курляндии, ас 1819 г. еще и Эстляндии; в 1829 г. оставил русскую службу и уехал в Пьемонт, где был назначен губернатором Генуи и главным инспектором пьемонтской армии.

… как говорит шекспировский могильщик: "Нет ничего хуже, чем вода, для наших проклятых мертвецов!" — Точная цитата: "Water is a sore decayer of your whoreson dead body" ("Гамлет", V, 1) — "Вода пуще всего гноит ваши поганые мертвые тела".

97… корабль, на котором находился великий князь Константин. — Константин Николаевич Романов (1827–1892) — великий князь, второй сын императора Николая I, брат Александра И; государственный деятель; генерал-адмирал (1831); в 1856–1862 гг. оказывал значительное влияние на государственные дела; с 1855 г. был управляющим флотом и морским ведомством на правах министра и в чине адмирала; провел большие реформы на флоте; в 1862–1863 гг. наместник Царства Польского; в 1865–1881 гг. председатель Государственного совета.

98… Во время последней войны адмиралу Нейпиру было поручено захватить эту крепость. — Нейпир (Нэпир), сэр Чарлз (1786–1860) — английский флотоводец, контр-адмирал (1846), вице-адмирал (1853); с отличием участвовал в войнах против Наполеона и США; в 1833–1836 гг. в чине адмирала служил в Португалии и за свои заслуги получил титул графа Сан-Висенти; в 1840–1844 гг. был одним из командующих Сирийской экспедиции и в чине коммодора участвовал в захвате Бейрута и Акры (1840); в 1854 г., во время Крымской войны (1853–1856), неудачно командовал экспедицией, отправленной в Балтийское море с целью напасть на Выборг; был одним из первых практиков парового флота; издал ряд сочинений по военно-морскому делу и истории.

… коммодор потребовал удвоить запасы хлороформа. — Коммодор — низший адмиральский чин в Англии и некоторых других странах.

Хлороформ как обезболивающее средство начали широко применять в военной хирургии именно в ходе Крымской войны — как в русской армии, так и в армиях союзных держав.

… Мы утешили его, взяв Бомарзунд. — Бомарзунд — небольшая недостроенная русская крепость на Аландских островах в Балтийском море, 4 августа 1854 г., в ходе Крымской войны, в кровопролитном сражении захваченная огромным англо-французским десантом под командованием французского генерала Ашиля Бараге д’Илье (1795–1878), который получил за успешное проведение этой в достаточной степени бессмысленной операции звание маршала.

… подниматься вверх по Неве до Английской набережной… — Английская набережная расположена на левом берегу Большой Невы, ниже Сенатской площади, и ведет от нее к Новому Адмиралтейству, от которого она отделена Ново-Адмиралтейским каналом; на ней стоит ряд аристократических особняков, построенных в классическом стиле; название ее связано с тем, что с нач. XVIII в. на ней селились английские купцы и была открыта англиканская церковь.

… случай, который произошел у г-на де Вильбоа с императрицей Екатериной Первой. — Вильбоа, Никита Петрович (Франсуа Гиймо де Вильбуа; ок. 1681–1760) — русский морской офицер, капитан первого ранга (1721), контр-адмирал (1741); по происхождению француз, состоявший на русской службе с 1698 г.; участвовал в войнах с Швецией и в Персидском походе (1722); в 1729–1744 гг. — член Адмиралтейств-коллегии; с 1743 г. начальник Кронштадтского порта; в 1747 г. вышел в отставку в чине вице-адмирала; оставил интересные мемуары.

… Сын дворянина из Нижней Бретани… — Нижняя Бретань (или Бретонская Бретань) — та часть Бретани, на которой распространен бретонский язык (в отличие от романизированной Верхней Бретани); территориально охватывает западную часть этой исторической области — департамент Финистер и большую часть департаментов Кот-д’Армор и Морбиан.

99… корабль… сделал остановку в порту Тессела. — Тессел — остров в Нидерландах, самый крупный из группы Западно-Фризских островов; относится к провинции Северная Голландия; порт находится на его южном берегу.

… Царь Петр, под видом простого матроса изучавший в Саардаме кораблестроительное дело, явился на борт английского судна… — Саардам (Санредам, соврем. Зандам) — город в провинции Северная Голландия, в 15 км к северо-западу от Амстердама, на реке Зан; в XVII–XVIII вв. один из судостроительных центров Голландии.

Осенью 1697 г., во время своего Великого посольства, Петр I жил в Саардаме и работал на его верфях.

В начале 1698 г. из Англии была послана в Голландию эскадра, которая должна была перевезти царя и его свиту в Лондон. На одном из кораблей этой эскадры служил Вильбоа, который своим храбрым поведением во время шторма привлек внимание Петра I.

… буря, которой бесстрашно противостоял некогда Цезарь… — Древнегреческий писатель Плутарх (ок. 45 —ок. 125) в своих "Сравнительных жизнеописаниях" рассказывает, как Юлий Цезарь попал однажды на море в страшную бурю и, желая воодушевить кормчего, решившего, чтобы избежать гибели, повернуть корабль назад, заявил ему: "Вперед, любезный, смелей, не бойся ничего: ты везешь Цезаря и его удачу ("Цезарь", 38).

100… царь пребывал у себя во дворце в Стрельне, на берегу Санкт-Петербургского залива… — Стрельна — великокняжеское имение в 20 км к юго-западу от Санкт-Петербурга, на южном берегу Финского залива, на реке Стрелка; дворцово-парковый ансамбль, создание которого началось еще при Петре I в 1716 г. и велось более восьмидесяти лет по планам архитекторов Жана Батиста Леблона (1679–1719), Николо Микетти (1675–1759), Михаила Григорьевича Земцова (1686–1743), Андрея Никифоровича Воронихина (1759–1814); в нач. XIX в. принадлежало великому князю Константину Павловичу; в XX в. пришло в полное запустение, в 2003 г. было реставрировано.

101… это великан Адамастор, охраняющий устье Невы. — Адама-стор — морское чудовище, дух бури, персонаж поэмы португальского поэта Луиса ди Камоэнса (Камоинш; ок. 1524–1580) "Лузи-ады" (1572), посвященной поискам морского пути в Индию. В пятой песне поэмы Адамастор появляется из вод у мыса Доброй Надежды и предрекает плывущему флоту всякие бедствия и конечную гибель. На вопрос, кто он, Адамастор отвечает:

Я страшный мыс, хранитель вечной тайны.

И мысом Бурь меня вы окрестили…

Адамастор я, сын Земли могучей И Бриарею брат и Энкеладу.

(V, 50–51; перевод О.Овчаренко.)

VIII. Романовы

… Те из наших читателей, кто знаком с жизнью Петра Великого только по "Истории России" Вольтера, знают ее довольно плохо… — Вольтер (настоящее имя — Франсуа Мари Аруэ; 1694–1778) — французский писатель, поэт, драматург, философ; выдающийся деятель эпохи Просвещения; член Французской академии (1746); сыграл огромную роль в идейной подготовке Великой Французской революции.

В 1745 г. Вольтер получил от русского правительства поручение написать книгу "История Российской империи при Петре Великом" ("Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand"), материалы для которой доставлялись ему из Петербурга. К работе он приступил в 1757 г., и это двухтомное сочинение, вышедшее в свет в 1759–1763 гг. без указания места издания, в XIX в. много раз печаталось во Франции. Строгим рецензентом и редактором первых восьми глав этого сочинения выступил М.В.Ломоносов. Отметим, что значительную часть сведений о жизни Петра I, приведенных Дюма в настоящей книге, он почерпнул как раз из этого сочинения Вольтера.

102… ему понадобилось рассказать о смерти царевича Алексея… — Царе вич Алексей — см. примеч. к с. 15.

… Прочитайте три строчки из письма автора "Философского словаря" к графу Шувалову, камергеру императрицы Елизаветы… — "Философский словарь" — имеется в виду "Карманный философский словарь" ("Dictionnaire philosophique portatif"; 1764) Вольтера, помеченный как лондонское издание, но фактически выпущенный в Женеве, причем без указания имени автора; представляет собой изложение системы его взглядов на христианство, Бога и мораль; содержит 73 статьи, идущие в алфавитном порядке.

Шувалов, Иван Иванович (1727–1797) — русский государственный деятель, генерал-адъютант (1760); с 1749 г. фаворит императрицы Елизаветы Петровны (см. примеч. к с. 17), остававшийся им до конца ее жизни; меценат, способствовавший развитию просвещения, науки и искусства в России; основатель Московского университета (1755) и Петербургской Академии художеств (1757); член Российской академии (1783); после воцарения Екатерины II оказался в опале. Через Шувалова (заметим, кстати, что графского титула он не носил) шла переписка с Вольтером и пересылались исторические рукописные материалы для создания его "Истории Россиийской империи".

Дюма цитирует здесь с купюрой фразу из письма Вольтера, которое помечено Ферне, от 30 июня 1761 г. В нем Вольтер сообщает Шувалову, что он приостановил работу над вторым томом "Истории Российской империи при Петре Великом" и занялся подготовкой издания трагедий Пьера Корнеля.

… рассказать о нем не сложнее, чем поведать историю Брута, приговаривающего к смерти двух своих сыновей. — Брут, Луций Юний (? —509 до н. э.) — согласно преданию, основатель республиканского государственного строя в Риме; древнеримский патриций, который вел борьбу против тирании царя Тарквиния Гордого, своего дяди, закончившуюся изгнанием последнего в 509 г. до н. э.; после этого был избран консулом, но вскоре погиб в поединке с Аррунтом, сыном низверженного царя; считался образцом добродетели и гражданственности.

Его сыновья Тит Юний и Тиберий Юний в том же 509 г. до н. э. вступили в заговор, имевший целью восстановление царской власти, но были выданы одним из рабов, схвачены и казнены на глазах у отца, вынесшего такое решение и наградившего доносчика.

103… прекрасные работы Симонда де Сисмонди, Огюстена Тьерри и

Мишле… — Сисмонди, Жан Шарль Леонар Симонд де (1773–1842) — швейцарский экономист и историк, один из основателей политической экономии; автор многотомной "Истории итальянских республик в средние века" (1809–1818).

Тьерри, Огюстен (1795–1856) — французский историк, один из основателей романтического направления во французской историографии; автор "Истории завоевания Англии нормандцами" (1825) и "Рассказов о временах Меровингов" (1840).

Мишле — см. примеч. к с. 61.

… В течение пятидесяти лет история Франции считалась самой скучной из историй. Еще бы! Она была изложена в книгах Мезере, Велли и отца Даниеля. — Мезере, Франсуа Эд, сьер де (1610–1683) — французский историк и придворный историограф; член Французской академии (1649) и ее непременный секретарь (с 1675 г.); автор трехтомной "Истории Франции" (1643–1651), пользовавшейся в свое время необычайным успехом, многократно переиздавашейся вплоть до 1839 г., но впоследствии преданной забвению.

Велли, Поль Франсуа (1709–1759) — французский историк, аббат; профессор коллежа Людовика Великого в Париже; автор первых нескольких томов пятнадцатитомной "Истории Франции" (1770–1786), которую после его смерти продолжили историки Клод Вилларе (ок. 1717–1766) и Жан Жак Гарнье (1729–1805). Даниель, Габриель (1649–1728) — французский историк, королевский историограф; иезуит; автор "Истории Франции" (1713), выдержавшей несколько изданий.

… Расскажите историю Трои и умолчите о похищении Елены сыном Приама, выставив предлогом, что это событие относится к личной жизни Менелая… — Елена — героиня древнегреческой мифологии и "Илиады", дочь верховного бога Зевса, жена спартанского царя Менелая, которая увлеклась красавцем Парисом, сыном троянского царя Приама (см. примеч. к с. 82), и бежала с ним, захватив большие сокровища; это событие, ставшее причиной Троянской войны, в "Илиаде" предполагается известным и несколько раз упоминается в ней почти без каких бы то ни было подробностей.

… умолчите о гневе Ахилла после похищения Брисеиды, выставив предлогом, что оно относится к личной жизни Агамемнона… — Ссора Ахилла (см. примеч. к с. 91) с предводителем греческого войска Агамемноном, микенским царем и братом Менелая, начавшаяся из-за пленницы Брисеиды, которую Агамемнон отнял у Ахилла, служит завязкой сюжета "Илиады" (т. н. "гнев Ахилла").

… умолчите о нежной привязанности, быть может несколько чрезмерной, Ахилла к Патроклу… — Патрокл — герой греческой мифологии и "Илиады"; друг Ахилла, павший от руки Гектора, сына Приама. Желание Ахилла отомстить за Патрокла привело его к примирению с Агамемноном.

… единственные ворота, ведущие на Олимп… — Олимп — горный массив в Греции; в древнегреческой мифологии — священная гора, местопребывание верховных богов.

104… "Санкт-Петербург, — сказал Пушкин, — это открытое окно в

Европу". — Во вступлении к поэме "Медный всадник" (1833) А.С.Пушкин (1799–1837) приписывает Петру I мысленное высказывание: "Природой здесь нам суждено// В Европу прорубить окно", которое, на самом деле, является перефразировкой слов итальянского ученого и писателя графа Франческо Альгаротти (1712–1764): "Петербург — это окно, через которое Россия смотрит в Европу", содержащихся в его сочинении "Письма о России" (1759). Впрочем, Пушкин сам счел необходимым отметить это в примечании к своей поэме.

… Иван III… женился на царевне Софье, внучке Мануила Палеолога и законной наследнице греческих императоров. — Софья Палеолог (Зоя; ок. 1455–1503) — племянница последнего византийского императора Константина XI Палеолога (1404–1453; правил с 1449 г.), погибшего при захвате Константинополя турками; внучка императора Мануила II Палеолога (1350–1425; правил с 1371 г.); младшая дочь Фомы Палеолога (1409–1465), законного наследника византийского престола, деспота Морей, и его жены, княгини Ахайской Екатерины Цаккариа (7— 1462); с 1472 г. великая княгиня Московская, вторая жена Ивана III (см. примеч. к с. 7); этот брак способствовал укреплению международного авторитета Московского государства и давал повод великим князьям Московским считать его преемником Византии.

… над этим болотом господствовала шведская крепость, носившая название Ниеншанц. — Ниеншанц (швед. "Невский окоп") — мощная крепость, построенная шведами в 1611 г. на Неве, в устье Охты, ее правого притока, на землях, отторгнутых у Московского государства в период Смутного времени, на месте русского торгового поселения; находилась на территории современного Петербурга, на левом берегу Охты (напротив, на ее правом берегу, располагался город Ниен); 1 (12) мая 1703 г. была взята русскими войсками и вскоре после этого переименована в Шлотбург; остатки крепости сохранялись даже в сер. XIX в.

… Двадцать седьмого мая 1703 года, в день Святой Троицы, эта столица была названа Санкт-Петербургом… — Днем основания Санкт-Петербурга считается 16 (27) мая 1703 г. Православная Пасха в 1703 г. праздновалась 28 марта, так что Троицын день (Пятидесятница), отмечаемый на сорок девятый день после Пас. кИ, в воскресенье, пришелся на 16 мая.

Заметим, что Санкт-Петербург стал столицей Российского государства в 1712 г., хотя никаких официальных указов об этом никогда издано не было: просто в этом году туда из Москвы переместился царский двор и правительственные учреждения.

… В течение двадцати лет царь Николай играл в глазах современников ту же роль, какую исполнял у древних колосс Родосский. — Колосс Родосский — бронзовая статуя бога Солнца Гелиоса, сооруженная у входа в гавань острова Родос ок. 285 г. до н. э. скульптором Харе-том из Линда; высота ее составляла 37 м, а каркас был сделан из железа и камня; эта статуя, причислявшаяся в древности к семи чудесам света, была разрушена землетрясением спустя полвека; согласно более поздним преданиям, между ног колосса могли проплывать корабли, входившие в гавань.

… Севастопольское землетрясение его повергло. — Николай I скоропостижно скончался 18 февраля (2 марта) 1855 г. — по официальной версии, от простудной болезни, а по весьма правдоподобным догадкам современников, от принятого яда, не сумев перенести тяжелых поражений русских войск в ходе Крымской войны, которая была войной за гегемонию в Европе и главной операцией которой стала героическая 349-дневная оборона Севастополя: защитники города оставили его 28 августа (9 сентября) 1855 г., через полгода после смерти императора.

105… Иван Грозный, завоеватель Казанского, Астраханского и Сибир ского ханств… — Казанское ханство — феодальное татарское государство в Среднем Поволжье, основанное в 1438 г., при распаде Золотой Орды, ханом Улу-Мухаммедом (?— 1445) и имевшее своей столицей город Казань; с 1487 г., после захвата Казани войсками Ивана III, оказалось в вассальной зависимости от Московского государства, однако в 1521 г., после прихода к власти хана Сахиб-Гирея (1501–1551), занимавшего казанский трон до 1524 г., младшего брата крымского хана Мехмед-Гирея (1465–1523; правил с 1415 г.), освободилось от нее и в союзе с Крымским ханством стало совершать частые грабительские набеги на русские земли; в результате военных походов Ивана Грозного в 1545–1552 гг. было захвачено и присоединено к России.

Астраханское ханство — феодальное татарское государство в Нижнем Поволжье, со столицей Хаджи-Тархан близ современной Астрахани, возникшее в 1459 г. при распаде Золотой Орды: его основателем считается хан Махмуд (правил до 1465 г.), бывший хан Большой Орды; в 1556 г., при Иване Грозном, было присоединено к России.

Сибирское ханство — феодальное татарское государство в Западной Сибири, со столицей в городе Кашлык близ современного Тобольска, образовавшееся в кон. XV в. при распаде Золотой Орды; в 1555–1572 гг. признавало вассальную зависимость от Москвы; в 1582 г., при Иване Грозном, с походов в Сибирь русского казачьего атамана Ермака Тимофеевича (ок. 1534–1585), началось присоединение земель ханства к Московскому государству, завершившееся в кон. XVI в.

… Таково мнение многих авторов, но не Карамзина. — Карамзин, Николай Михайлович (1766–1826) — русский писатель, историк, историограф; идеолог дворянства и просвещенного абсолютизма; основоположник стиля сентиментализма, оказавший решительное влияние на формирование русского литературного языка; автор двенадцатитомной "Истории государства Российского" (1803–1826) — одного из первых обобщающих трудов по истории России.

… Имена властителей Ассирии и Вавилонии всегда оканчиваются этим набором звуков. — Ассирия — древнее царство, существовавшее в XVII–VII вв. до н. э. в Северном Междуречье, на территории современного Ирака; его столицами были последовательно города Ашшур, Калху (с 879 г. до н. э.) и Ниневия (с 745 г. до н. э.); в 627–605 гг. до н. э. было уничтожено Мидией и Вавилонией. Вавилония — древнее царство со столицей в городе Вавилон, существовавшее на юге Междуречья с XIX в. до н. э.; своего расцвета достигло в 626–538 гг. до н. э.; в 538 г. до н. э. вошло в состав Персидской монархии Ахеменидов.

Имена нескольких ассирийских и вавилонских правителей, переданные в европейской транскрипции, оканчиваются на "сар": Набонасар (Набу-нацир), Тиглатпаласар (или Тиглат-Фаласар; Тукульти-апал-Эшарра), Салманасар (Шульману-ашареду), Набол-пасар (Набу-алла-уцур), Валтасар (Бел-шарр-уцур).

… Фала-ца р ь, Набона-царь означает: Фала-гос ударь, Набона-государь… — В подтверждение своей гипотезы о происхождении слова "царь" Н.М.Карамзин приводит в главе VII шестого тома своей "Истории государства Российского" имена ассирийских и вавилонских царей Фаласар и Набонасар.

… Саул и Давид именуются царями. — Саул (? — ок. 1005 до н. э.) — первый царь еврейского народа, основатель Израильско-Иудейского царства, правивший с 1029 г. до н. э.; выходец из племени вениаминитян, сплотивший все двенадцать израильских племен; библейский персонаж; согласно Библии, при его избрании народ кричал: "Да живет царь!" (I Царств, 10: 24).

Давид (ок. 1035 — 965 до н. э.) — второй царь древнееврейского царства, правивший с 1005 г. до н. э.; персонаж Библии; зять Саула, питавшего к нему зависть и ревность; согласно ветхозаветной традиции, идеальный властитель; сделал столицей своего царства Иерусалим.

… Что же касается титула "император", то Елизавета Английская… первой дала его Ивану Грозному… — Елизавета I Тюдор (1533–1603) — английская королева с 1558 г.; дочь Генриха VIII (1491–1547; правил с 1509 г.) и его второй жены (с 1533 г.) Анны Болейн (ок. 1507–1536); покровительствовала промышленности и торговле, с исключительной жестокостью преследовала противников англиканства; ко времени ее царствования относится начало превращения Англии в мировую морскую державу; в годы ее правления была отражена попытка испанского вторжения и усилилась колониальная экспансия; завязала отношения с Московским государством и вела довольно интенсивную переписку с Иваном Грозным (в 1562–1574 и 1582–1584 гг.), предлагавшим ей вступить с ним в брачный союз.

… Не достигнув своей постоянной цели, указанной в так называемом завещании Петра I, — быть одновременно императорами и Востока, и Запада… — Завещание Петра I — подложный документ, составленный в сер. XVIII в. и приписывающий России агрессивные устремления относительно Западной Европы; использовался в моменты обострения международной обстановки (при Наполеоне, во время Крымской войны, в 50-х гг. XX в.) в целях антироссий-ской пропаганды; согласно легенде, это политическое завещание, которое адресовано наследникам царя и в котором излагаются четырнадцать пунктов плана установления Россией мирового господства, обнаружил в архивах императрицы Елизаветы Петровны знаменитый авантюрист шевалье д’Эон (1728–1810); впервые оно было напечатано во Франции: частично в 1812 г., а полностью в 1836 г.

… посмотрим, как у потомков Романовых к русскому началу примешивается немецкое начало — через герцога Гольштейнского, мужа Анны, и через Екатерину II Ангальт-Цербстскую, мать Павла /. — Романовы — боярский род в России, известный с XIV в.; царская (с 1613 г.) и императорская (с 1721 г.) династия в России. Мужская линия династии пресеклась со смертью внука

Петра I, Петра II (1730), а женская — со смертью дочери Петра I, императрицы Елизаветы Петровны (1762); фамилию Романовы без достаточных на то оснований носили потомки их немецких родственников, в том числе и русские императоры.

Анна Петровна (1708–1728) — великая княжна, вторая дочь Петра I и Екатерины I; с 1725 г. жена герцога Гольштейнекого (см. примеч. к с. 298), мать императора Петра III.

Если принять на веру, что Павел I действительно был сын Петра III (а не графа Салтыкова, фаворита Екатерины И), то в нем русской крови было только на одну восьмую, в Александре I и Николае I — на одну шестнадцатую, в Александре II — на одну тридцать вторую и т. д.

106… Этим ключом мы и откроем дверь таинственного дворца северной Исиды. — Исида — в древнеегипетской мифологии богиня плодородия, жена и сестра бога Осириса, символ женственности и супружеской верности.

… Таким царь Петр предстает Пушкину… — В оригинале книги Дюма приводит здесь собственный перевод на французский язык вступления к поэме "Медный всадник" (1833) Пушкина.

… поэт из семьи Байрона и Гёте. — Гёте, Иоганн Вольфганг (1749–1832) — немецкий поэт и мыслитель, выдающийся представитель Просвещения в Германии; один из основоположников немецкой литературы нового времени; разносторонний ученый, автор ряда работ по естествознанию.

… Безвестный немец, кажется пруссак, был в основании древа этой прославленной династии… — Первым исторически достоверным родоначальником семьи Романовых считается московский боярин Андрей Кобыла (сер. XIV в.), отец которого приехал из прусских земель на службу к московскому князю; Романовы происходят от его младшего сына — Федора Андреевича Кошки.

… Михаил Романов царствовал с 1613 по 1645 год. — О царе Михаиле Федоровиче Романове см. примеч. к с. 84.

… Его сын Алексей царствовал с 1645 по 1676 год. — О царе Алексее Михайловиче Романове см. примеч. к с. 12.

107… Он оставил от своего первого брака, с дочерью боярина Милославского, двух царевичей и шесть царевен… — Первой женой царя Алексея Михайловича в 1648 г. стала Мария Ильинична Милославская (1625–1669) — дочь Ильи Даниловича Милославского (1595–1668), крупного государственного деятеля, дипломата, боярина (1648), сосредоточившего в своих руках руководство важнейшими приказами, и его жены Екатерины Федоровны Нарбековой; родила мужу тринадцать детей, из которых брачного возраста достигли сыновья Федор (1661–1682) и Иван (1666–1696), а также дочери Евдокия (1650–1712), Марфа (1652–1707), Софья (1657–1704), Екатерина (1658–1718), Мария (1660–1723) и Феодосия (1662–1713).

… от своего второго брака, с Натальей Нарышкиной, — Петра, ставшего Петром I, и царевну Наталью. — Нарышкина, Наталья Кирилловна (ок. 1652–1694) — дочь Кирилла Полуектовича Нарышкина (1623–1691), воеводы в Казани, ставшего боярином в 1672 г., и его жены Анны Леонтьевны Леонтьевой (?— 1706); с 1671 г. вторая жена царя Алексея Михайловича, родившая трех детей, из которых выжило двое: сын Петр (1672–1725) и дочь Наталья (1673–1716).

… Старшим сыном от первого брака был Федор. — Федор Алексеевич (1661–1682) — царь с 1676 г., с детства отличавшийся слабым здоровьем; в период его короткого царствования усилилась борьба придворных группировок за власть, но в то же время были осуществлены некоторые реформы в военном деле и проведена всеобщая перепись населения; скоропостижно скончался в двадцатилетием возрасте 27 апреля 1682 г., не успев сделать распоряжений о престолонаследии, и на следующий день, 28 апреля, торжественно погребен.

… Он не допустил к трону Ивана из-за неспособности того к царствованию. — Иван Алексеевич (1666–1696) — младший сын от первого брака царя Алексея Михайловича, законный наследник своего старшего брата Федора Алексеевича, после смерти которого он под предлогом болезненности и неспособности к управлению был отстранен от трона, а вместо него на царство был соборно призван 27 апреля 1682 г. его десятилетний сводный брат Петр; однако вследствие событий стрелецкого бунта 15 мая 1682 г. он был под именем Ивана V коронован вместе с Петром I, имея титул первого царя, хотя никакого участия в управлении в дальнейшем не принимал, присутствуя, однако, на официальных церемониях.

… царевна Софья, третья дочь от первого брака Алексея… — Софья Алексеевна (1657–1704) — дочь царя Алексея Михайловича от первого брака, отличавшаяся властолюбием, твердостью характера, умом и образованностью; с помощью стрельцов и группировки бояр стала в 1682 г. регентшей при царях Иване V и Петре I; однако неудачи предпринятых ею походов против Крыма и суровые меры, использованные ею против мятежных стрельцов, привели к ее падению: в 1689 г. она была отстранена от власти царем Петром и заточена в монастырь, а в 1698 г., после бунта стрельцов, намеревавшихся, по данным следствия, призвать ее на царствование, пострижена в монахини; умерла в заточении.

… Через два дня после погребения царя Федора вооруженные стрельцы сбежались к Кремлю… — Стрельцы — пехотные части постоянного состава, вооруженные огнестрельным и холодным оружием; были сформированы в Московском государстве около 1550 г. и сыграли значительную роль в войнах и подавлении народных восстаний XVI–XVII вв. Служба стрельцов была пожизненная; в мирное время они размещались в городах и особых слободах (в Москве к кон. XVII в. стрельцов было свыше 20 тысяч) и занимались ремеслами, торговлей, огородничеством и т. д.; подразделялись на полки (с 1681 г.) примерно по тысяче человек в каждом; к кон. XVII в. стрелецкое войско утратило свои первоначально высокие боевые качества и, поскольку оно враждебно относилось к реформам Петра I, было распущено после бунта 1698 г. и его жесточайшего подавления, сопровождавшегося массовыми казнями (в сентябре-октябре 1698 г. стрельцам рубили головы у Лобного места на Красной площади, а в январе— феврале 1699 г. бунтовщиков вешали на стенах московского Новодевичьего монастыря).

15 мая 1682 г. стрельцы, недовольные неуплатой им жалованья и притеснениями со стороны начальников, подняли в Москве восстание, инспирированное Милославскими; поддержанные городской беднотой, они ворвались в Кремль и потребовали показать им недавно провозглашенного царем Петра и его сводного брата Ивана, поскольку пошли слухи об их убийстве. Бояре вывели мальчиков на Красное крыльцо, однако и после этого восставшие стрельцы не успокоились. Они ворвались во дворец и убили на крыльце несколько особо ненавистных им бояр. В последующие дни боярская партия, выдвинувшая в цари Петра в обход его старшего брата, по их требованию была отстранена от власти. Первым царем был провозглашен Иван V, вторым — Петр I, а правительницей государства стала царевна Софья Алексеевна, родная сестра Ивана.

… один из двух Нарышкиных, братьев царицы Натальи… — У царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной было пять братьев; здесь имеются в виду два из них, убитые во время стрелецкого бунта в мае 1682 г.: Иван Кириллович (1658–1682) и Афанасий Кириллович (1662–1682), которые сразу же после избрания их племянника Петра царем были пожалованы в спальники и бояре.

… был отравлен голландским врачом по имени Даниил Вангад. — Имеется в виду Даниил фон Гаден (он же Данило Евлевич; Ван Гаден; в крещении Стефан Фунгаданов; 7 — 1682) — крещеный польский еврей, лекарь, занимавшийся врачебной деятельностью в Москве с 1657 г. ив 1674 г. ставший лейб-медиком царя Алексея Михайловича, а затем и царя Федора Алексеевича; 18 мая 1682 г., во время стрелецкого бунта в Москве, обвиненный в приготовлении "злоотравного зелья" для царя Федора, был вместе со своим сыном Михаилом (Цви-Гиршем) растерзан стрельцами: поднят на копья и изрублен на куски.

… В начале переданного царевной списка стояли имена князей Долгорукова и Матвеева. — Долгоруков, Михаил Юрьевич (7— 1682) — князь, боярин (1671), наместник Суздаля; к 1682 г. сосредоточил в своих руках почти все важнейшие отрасли государственного управления: он стоял во главе Пушкарского, Сыскного, Иноземского, Разрядного, Рейтарского приказов и приказа Денежных сборов; был убит во время стрелецкого бунта 15 мая 1682 г., пытаясь бранью разогнать мятежников.

Матвеев, Артамон Сергеевич (1625–1682) — боярин (1674), приближенный царя Алексея Михайловича, наместник Серпухова; свойственник царицы Натальи Кирилловны, с двенадцатилетнего возраста воспитывавшейся в его доме; с 1671 г., возглавляя Посольский приказ, руководил русской дипломатией; с 1676 г. находился в опале; возвращенный Нарышкиными в Москву 11 мая 1582 г., через две недели после смерти царя Федора, стал одной из первых жертв стрелецкого бунта, разыгравшегося четыре дня спустя.

108… Им повстречался молодой боярин из рода Салтыковых… — Во время стрелецкого бунта 15 мая 1682 г. был тяжело ранен спальник Федор Петрович Салтыков, сын боярина Петра Михайловича Салтыкова (7— 1690), астраханского воеводы в 1677–1678 гг.; стрельцы, которые приняли его за одного из братьев Нарышкиных, разобрались в совершенной ими ошибке и принесли раненого в отцовский дом.

109… Патриарх… приходит, исповедует его… — Имеется в виду Иоаким (в миру — Иван Петрович Савелов; 1621–1690) — патриарх Московский с 1674 г.; 27 апреля 1682 г., в день смерти царя Федора, способствовал тому, чтобы царем, в обход Ивана, был избран десятилетний Петр.

… Им предстоит подвергнуться китайской казни, именуемой десять тысяч к у сков… — Имеется в виду линчи — одна их самых изощренных и мучительных смертных казней, отмененная в Китае лишь в 1905 г.; состояла в медленном и методичном отрезании у жертвы небольших частей тела в течение длительного времени; применялась к государственным изменникам и отцеубийцам.

110… нового знакомого Петра зовут Александр Меншиков… — Ментиков — см. примем, к с. 8.

… в Измайлове, загородном имении своего деда Михаила, обнаружил брошенную лодку. — Измайлово — село в восточной окрестности Москвы, известное с 1389 г.; в первой пол. XVII в. принадлежало боярину Никите Ивановичу Романову (ок. 1607–1654), двоюродному брату царя Михаила Романова; Никита Иванович, один из богатейших земельных собственников России своего времени, не имел детей, и все его наследство, включая Измайлово, отошло его ближайшему родственнику, царю Алексею Михайловичу, превратившему это поместье в роскошную загородную резиденцию.

Бот "Святой Николай", изготовленный, вероятно, в Англии в 40-е гг. XVI в. и обнаруженный юнымПетром I в мае 1688 г. в амбаре имения Измайлово, также, по-видимому, принадлежал Никите Ивановичу Романову. В июне того же года небольшое судно (его длина 6 м, ширина 1,9 м, вес 1 280 кг) было отремонтировано, и на нем будущий основатель военно-морского флота России стал постигать искусство судовождения, плавая по Яузе и Просяному пруду в Измайлове, однако вскоре такие масштабы наскучили царю, и он отправился строить т. н. потешную флотилию на Плещеево озеро.

… спрашивает подросток у своего учителя математики Тиммермана. — Тиммерман, Франц Федорович (ок. 1644 —ок. 1702) — голландский купец, отставной офицер, обосновавшийся в Москве и ок. 1688 г. обучавший юного Петра I арифметике, геометрии и фортификации, а впоследствии принимавший деятельное участие в организации военно-морского и торгового судостроения в России.

111… Мастер Брандт. — Брандт, Карстен (7— 1693) — голландский корабельный подмастерье, который приехал в Россию в 1669 г., участвовал в постройке первого русского военного трехмачтового корабля "Орел", отремонтировал ботик Петра I, участвовал в строительстве т. н. потешной флотилии на Плещеевом озере и был наставником царя, обучавшим его морскому делу.

… выписал из Голландии корабельного мастера по имени Бот-лер… — Ботлер, Давид (? —?) — моряк, приглашенный по договору из Голландии; командир корабля "Орел", спущенного на воду в 1668 г., а в 1670 г. прямо у пирса сожженного казаками Степана Разина.

… Те из матросов, которым удалось избежать сабли Стеньки Разина… — Разин, Степан Тимофеевич (ок. 1630–1671) — донской казак, возглавивший крупнейшее в истории допетровской России антифеодальное восстание казаков и крестьян (1670–1671); был казнен.

112… отправила молодого царя за восемь верст от Москвы, в село Пре-ображенское. — Преображенское — дворцовое село в 8 км к востоку от Московского Кремля, на берегу Яузы; территория его ныне вошла в черту города; там находился охотничий дворец царя Алексея Михайловича, остававшийся после его смерти и вплоть до 1689 гг. резиденцией царицы Натальи Кирилловны и ее детей.

… пятьдесят спутников Сесостриса, составлявших египетскую элиту… — Сесострис — греческое имя египетского фараона Рам-зеса II (правил ок. 1300–1230 до н. э.), завоевавшего Сирию, Эфиопию, часть Аравии и воздвигшего большие храмовые постройки в Фивах.

… пятьдесят сыновей знати, спутников Кира, составлявших персидскую элиту… — Вероятно, имеется в виду Кир II Великий (ок. 590–530 до н. э.) — царь Персии (с 558 г. до н. э.) и основатель Персидской державы; завоевал Мидию, Лидию, греческие города в Малой Азии, значительную часть Средней Азии; в 539 г. до н. э. покорил Вавилон и Месопотамию; погиб во время похода в Среднюю Азию.

… датский посланник представил и рекомендовал царю своего секретаря Лефорта. — Лефорт, Франц Яковлевич (1656–1699) — русский государственный и военный деятель, генерал-адмирал (1695); уроженец Женевы; младший сын Жака Лефорта (1618–1674), женевского торговца москательными товарами, члена Большого совета Женевы (1642), и его жены с 1639 г. Франсуазы Лект; один из ближайших сподвижников и друзей Петра I; принимал самое деятельное участие в создании регулярной русской армии. Приехав в Москву в феврале 1676 г., Франц Лефорт короткое время состоял секретарем датского посланника (резидента) Магнуса Гиое, однако первая его встреча с десятилетним царем Петром состоялось в 1682 г., когда он, будучи уже офицером русской армии, сопровождал нового датского посланника Гиллебрандта фон Горна на приеме у юных царей; что же касается его сближения с царем, то оно относится к 1690 г.

… Это был пьемонтец французского происхождения, чья семья жила сначала в Турине, а потом в Женеве. — Предком Франца Лефорта был итальянец из города Кунео (Кони) в Пьемонте, Джованни Антонио Лиффорти (1517–1590), переселившийся по религиозным мотивам в Швейцарию, офранцузивший свою фамилию и в 1565 г. получивший гражданство Женевы.

Турин — см. примеч. к с. 5.

Женева — франкоязычный город в Швейцарии, столица одноименного кантона; известен с глубокой древности; в нач. XVI в. вошел в состав Швейцарского союза; в XVI в. стал одним из центров европейской реформации.

… Он приехал в Россию с полковником Фростеном, добившимся от царя Алексея поручения набрать солдат в Бельгии… — Якоб ван Фростен — голландский полковник, который вербовал офицеров в русскую армию, действуя якобы по поручению царя Алексея Михайловича, но не имея на это никаких официальных документов; Лефорт познакомился с ним в голландском городе Нимвегене (Неймеген) в июне 1675 г.

… оба искателя приключений прибыли вместе с солдатами в Архангельск… — Архангельск (до 1613 г. Новохолмогоры) — портовый город на севере России, в дельте реки Северная Двина, в 45 км от места ее впадения в Белое море; основан в 1584 г. по указу царя Ивана Грозного, вблизи Михайло-Архангельского монастыря, от которого он получил в 1613 г. официально свое название и который сгорел в 1637 г.; в течение полутора веков, с кон. XVI до нач. XVIII в., был единственным морским портом России, и через него велась торговля с Западом; в 1708 г. стал губернским городом; начиная с 1713 г., в связи с возникновением нового морского порта, Санкт-Петербурга, и введением ограничений на внешнюю торговлю через порт Архангельска, экономическая жизнь города претерпела резкий спад.

Вместе с полковником ван Фростеном и Лефортом в Архангельск прибыли 25 августа (4 сентября) 1675 г. не солдаты, а двенадцать офицеров: подполковник, майор, четыре капитана, четыре поручика и два подпоручика.

… Комендант Архангельска оставил полковника Фростена, Лефорта и их солдат в жесточайшей нужде. — Воеводой Архангельска и Холмогор в это время (с 1673 г.) был Федор Полуектович Нарышкин (?— 1676), родной дядя царицы Наталии Кирилловны. Лефорт вместе со своими товарищами провели в Архангельске пять месяцев, добиваясь разрешения отправиться в Москву, и получили эту возможность лишь 19 (30) января 1676 г.

… его пятьдесят товарищей станут офицерами полка, который по имени села будет называться Преображенским. — Лейб-гвардии Преображенский полк — наряду с Семеновским старейший полк русской гвардии и один из самых старых в регулярной армии; был сформирован в 1683–1687 гг. Петром I в селе Преображенском, с чем и связано его название; с отличием участвовал почти во всех войнах России кон. XVII — нач. XX в.; являлся своего рода школой, готовившей офицерские кадры; в XVIII в. комплектовался в основном из дворян и принимал активное участие в дворцовых переворотах; в 1918 г. был расформирован.

IX. Стрелецкий бунт

113… Царевна Софья… женила слабоумного Ивана. — Женой царя Ивана V в 1684 г. стала Прасковья Федоровна Салтыкова (1664–1723), дочь боярина Федора Петровича Салтыкова (? — 1697) от его первого брака.

… бежит в тот самый Троицкий монастырь… — Петр I, спасая жизнь, бежал из Преображенского в Троице-Сергиев монастырь в ночь с 7 на 8 августа 1689 г.

… император Леопольд одержал победу над Мустафой II… — Леопольд I — см. примеч. к с. 96.

Мустафа II (1664–1703) — турецкий султан с 1695 г.; 11 сентября 1697 г., во время его правления, 80-тысячная турецкая армия, которой командовал великий визирь Эльмас Мехмед-паша (1662–1697), была разгромлена 11 сентября 1697 г. под сербским городом Зента (Сента), 50-тысячными имперскими войсками принца Евгения Савойского (1663–1736), что способствовало подписанию Карловицкого мира (26 января 1699 г.), коренным образоми изменившего баланс сил в Юго-Восточной Европе в ущерб Турции.

114… Собеский умирает, отчаявшись в возможности спасти Польшу… — Ян III Собеский (1629–1696) — польский аристократ и полководец, король с 1674 г.; в годы его правления Польша достигла ряда военных успехов в борьбе с Турцией; в 1683 г. он разгромил 300-тысячную турецкую армию, осаждавшую Вену; подписав в 1686 г. "Вечный мир" с Россией, стал проводить политику сотрудничества со своим восточным соседом; неудачно пытался укрепить королевскую власть и превратить польскую республику в наследственную монархию; умер 17 июня 1696 г.

… Август Саксонский, этот достославный гуляка, вот-вот воссядет на трон, оттеснив принца де Конти… — Август II Сильный (1670–1733) — курфюрст Саксонский (под именем Фридриха Августа I) с 1694 г. и король Польский в 1697–1704 и 1709–1733 гг., союзник Петра I в борьбе со Швецией; чтобы занять польский престол в 1697 г., после смерти Яна III Собеского, перешел из протестантизма в католичество; в 1704 г. был изгнан с польского трона Карлом XII, но вновь занял престол в 1709 г.; отличался склонностью к роскоши, развлечениям, пирушкам и неразборчивостью в любовных связях; имел множество фавориток и огромное количество внебрачных детей.

Принц де Конти — Франсуа Луи де Бурбон-Конти, по прозвищу Великий Конти (1664–1709), принц де Ла Рош-сюр-Йон, третий принц де Конти (с 1685 г.); французский военачальник, принц крови; безуспешно выступал претендентом на польский престол: был избран королем 27 июня 1697 г. частью польских магнатов, собравшихся на сейм, но, прибыв в Данциг, обнаружил, что трон уже занят его соперником Августом Сильным, провозглашенным королем другой частью магнатов и поддерживаемым Петром I, и вернулся во Францию.

… Вильгельм III правит Англией… — Вильгельм III Оранский (1650–1702) — штатгальтер Нидерландов с 1674 г., король Англии и Шотландии с 1689 г.; сын Вильгельма II Оранского (1626–1650; штатгальтер с 1647 г.) и его жены с 1641 г. Марии Генриетты Стюарт (1631–1660), старшей дочери английского короля Карла I; после т. н. Славной революции 1688 года, в результате которой оказался низложен английский король Яков II, его дядя и тесть, он был призван на британский трон, сохранив при этом свою власть в Нидерландах; непримирый враг Людовика XIV, который не признавал его королем Англии и Шотландии.

… Людовик XIV берется за перо, чтобы подписать Рисвикский мир… — Людовик XIV (1638–1715) — король Франции с 1643 г.; время его правления — период расцвета абсолютизма и французского влияния в Европе.

Рисвикский мир (Рисвик — селение в Голландии, близ Гааги), заключенный 20 сентября 1697 г. и положивший конец войне Франции с т. н. Аугсбургской лигой (иначе называемой войной за Пфальцское наследство и шедшей в 1688–1697 гг.), включал в себя несколько мирных договоров, которые Франция заключила с Нидерландами, Англией, Испанией и Империей; в соответствии с этими договорами, она отказалась от большинства приобретений, сделанных ею в ходе войны и накануне ее.

… курфюрст Бранденбургский выторговывает себе прусский престол… — Фридрих III (1657–1713) — курфюрст Бранденбургский с 1688 г. и король Прусский под именем Фридриха I с 1701 г.; в своей политике стремился к абсолютизму и полной политической независимости; отличался веротерпимостью, принимал религиозных эмигрантов; покупкой и политическими комбинациями значительно увеличил свои владения; в декабре 1700 г. добился от императора Леопольда I королевского титула в обмен на оказание помощи Империи в войне за Испанское наследство (1701–1713) и 18 января 1701 г. короновался в Кёнигсберге.

… дни Карла XI сочтены. — Карл XI (1655–1697) — шведский король с 1660 г.; сын Карла X Густава (1622–1660; король с 1654 г.) и его жены с 1654 г. Хедвиги Гольштейн-Готторпской (1636–1715); отец Карла XII; проводил политику укрепления абсолютизма и территориальных захватов; умер 15 апреля 1697 г.

… на востоке — река Урал… — Урал (до 1775 г. носил название Яик) — река на Южном Урале и в Прикаспийской низменности, длиной 2 428 км; берет начало на восточных склонах горного хребта Уралтау, протекает по территории России и Казахстана и вблизи города Гурьева впадает в Каспийское море; по ней проходит условная граница между Европой и Азией.

… на западе — Днепр и Двина… — Днепр — см. примем, к с. 83. Двина — имеется в виду Западная Двина (латв. Даугава), река длиной 1 020 км, протекающая по России, Белоруссии и Латвии; берет начало на Валдайской возвышенности, близ озера Пено, и впадает в Рижский залив Балтийского моря.

… еще дальше на север — Белое море… — Белое море — внутреннее море в северной части России, относящееся к Северному Ледовитому океану; на шесть-семь месяцев в году покрывается льдом; с кон. XV в. до нач. XVIII в. служило единственным морским путем, связывающим Россию с Западной Европой.

… В этом море есть Финский залив и Рижская гавань… — Финский залив, находящийся в восточной части Балтийского моря, омывает берега Финляндии и России; его длина 390 км, а ширина при входе — 70 км.

Рижская гавань, находящаяся в глубине Рижского залива Балтийского моря, в устье Даугавы, стала владением России в 1710 г.

… возьмет быка за рога и повергнет его, как Геркулес Ахелоя. — Ахе-лой — в древнегреческой мифологии могущественное речное божество, соперник Геракла (см. примем, к с. 16) в сватовстве к Деянире, дочери калидонского царя Ойнея; в единоборстве Геракл победил Ахелоя, принявшего облик быка, сломав ему рог; изображался в виде быка с человеческим лицом.

… Петр оставит в Москве гражданским правителем старого боярина Ромодановского… — Ромодановский, Федор Юрьевич, князь (ок. 1640–1717) — русский государственный деятель, боярин, один из преданнейших сподвижников Петра I, отличавшийся жестокостью и беспощадностью; во время долгих отъездов царя (Азовские походы 1695–1696 гг. и Великое посольство 1697–1698 гг.) правитель государства, наделенный титулом "князь-кесарь"; с 1686 г. руководил Преображенским приказом розыскных дел, то есть стоял во главе политического сыска; сыграл решающую роль в подавлении стрелецкого бунта 1698 г.

… а военными начальниками назначит Лефорта и Гордона. — Гордон, Патрик Леопольд (Петр Иванович; 1635–1699) — русский военачальник и военный инженер; шотландец, состоявший на русской службе с 1661 г. и получивший генеральский чин в 1678 г.; сподвижник Петра I, руководивший военной учебой молодого царя и участвовавший в создании регулярной русской армии; принимал участвие в Азовских походах (1695–1696); командуя московским гарнизоном, подавил стрелецкий бунт 1689 г.; оставил интереснейший дневник.

115… Циклер и Соковнин… замышляют заговор против молодого царя… — Циклер, Иван Елисеевич (Цыклер;?—1697) — русский думный дворянин и воевода, сын иноземного наемника, сторонник царевны Софьи; в 1697 г. составил заговор против Петра I; был четвертован 4 марта 1697 г.

Соковнин, Алексей Прокофьевич (7— 1697) — начальник Конюшенного приказа в 1689–1690 гг., один из главных участников заговора Циклера; был казнен вместе с ним.

117… он пожелал заключить мир с Китаем… — Имеется в виду урегу лирование русско-китайского конфликта из-за захвата казаками селения Албазин на Амуре (недалеко от места слияния Шилки и Аргуни) в 1651 г. и постройки там крепости. Китай требовал очистить Албазин, что несколько раз приводило к военным действиям. Конфликт разрешился подписанием Нерчинского договора (1689), согласно которому Албазин была срыт, граница между Китаем и Россией проведена по левому берегу Амура, а китайцы отказались от своих требований уступить им земли к востоку от Байкала.

… спор шел о нескольких русских фортах на Амуре… — Амур (кит. Хэйлунцзян — "река Черного дракона") — река в Восточной Азии, длиной 2 824 км; образуется слиянием рек Шилка и Аргунь и впадает в Амурский лиман Татарского пролива, отделяющего материковую Азию от острова Сахалин; по Амуру частично проходит граница России и Китая.

118… Амур берет свое начало в горах Хингана, в Монголии… — Хинган

(точнее, Большой Хинган) — горный хребет на северо-востоке Китая, в автономной области Внутренняя Монголия; по нему проходит условная граница между Центральной и Восточной Азией; его протяженность с юга на север составляет 1 200 км, а максимальная высота равняется 2 034 м (гора Хуанганыпань).

Иногда реку Аргунь, правую составляющую Амура, называют его верхним течением, а верхним течением самой Аргуни считают реку Хайлар, в которую во время половодья стекают воды озера Хулун-Нур: как раз она и начинается на западных склонах Большого Хингана.

… проходит через озеро Хулун… — Хулун-Нур (Хулуньчи, Далайнор) — крупное озеро на северо-востоке Китая, в автономном районе Внутренняя Монголия, на плоскогорье Барга, близ границы с Россией; площадь его составляет 2 339 км²; питается водами реки Керулен, а излишек воды сбрасывает в Хайлар (прежде, видимо, Аргунь вытекала напосредственно из озера, а Хайлар был ее правым притоком).

… орошает Маньчжурию… — Маньчжурия — историческая и географическая область, включающая северо-восточную часть Китая (провинции Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин, часть автономного района Внутренняя Монголия) и часть российского Дальнего Востока (Приморский край, Амурский край, Хабаровский край).

… вбирает в себя в качестве притоков Ган, Шилку и Сунгари и, пробежав восемьсот льё, впадает напротив острова Чока в Охотское море. — Ган (Гэньхэ) — река на северо-востоке Китая, правый приток Аргуни, начинающийся на западных склонах Большого Хингана; длина ее 300 км.

Шилка — река в Читинской области РФ, левая составляющая Амура; длина ее 560 км.

Сунгари — река на северо-востоке Китае, крупнейший правый приток Амура; длина ее 1 927 км.

Чока — название, которое по неясным причинам дал острову Сахалин французский мореплаватель Лаперуз (см. примеч. к с. 161), посетивший его западное побережье в 1787 г., и которое вошло во французские географические справочники, в частности в "Dictionnaire geographique universel" (1823), откуда Дюма почерпнул приведенные им сведения о реке Амур, несколько устаревшие для 1858 г.

Охотское море — полузамкнутое море в северо-западной части Тихого океана, омывающее берега России и Японии; отделено от океана Камчаткой, Курильскими островами и японским островом Хоккайдо; Татарским проливом, в который впадает Амур, соединяется с Японским морем.

… американцы предлагают русскому императору построить железную дорогу, которая пройдет от Москвы до Амура… — Имеется в виду Александр II (1818–1881) — российский император с 1855 г., старший сын Николая I и его жены с 1817 г. Александры Федоровны (Шарлотта Прусская; 1798–1860).

… Китайцы послали своих полномочных представителей на берега реки Кербечи. — Кербечи (Большая Горбица, Амазар) — река в Читинской области, левый приток Амура; длина ее 290 км; по ней с соответствии с Нерчинским договором 1689 г. пролегла русско-китайская граница.

… Туда же прибыл сибирский губернатор Головин с блестящей свитой. — Головин, Федор Алексеевич (1650–1706) — русский государственный деятель и дипломат, крупный администратор, один из ближайших сподвижников Петра I; генерал-адмирал (1699), генерал-фельдмаршал (1700), граф Священной Римской империи (1702); в 1689 г. заключил Нерчинский договор с Китаем, был наместником в Сибири; участвовал в Великом посольстве 1697–1698 гг. в качестве полномочного посла; был начальником Посольского приказа, Военно-морского приказа, ведал Монетным двором, Оружейной палатой и многими другими учреждениями, занимался материально-техническим обеспечением вооруженных сил; с 1701 г. был одним из руководителей внешней политики. Головин был назначен полномочным послом в Китай в декабре 1685 г. и одновременно наделен титулом наместника Брянского; вторым послом в составе посольства стал нерчинский воевода Иван Евстафьевич Власов (1628–1710), а третьим — дьяк Семен Корицкий; в посольство входило также пять молодых дворян и три подьячих, а охраняло его при выезде из Москвы 26 января 1686 г. пятьсот стрельцов; к месту назначения, Селенгинскому острогу, Головин прибыл 25 октября 1687 г., спустя двадцать один месяц, однако переговоры с китайской делегацией, проходившие по настоянию китайцев в Нерчинске, состоялись лишь 12–27 августа 1689 г., в обстановке крайнего напряжения, готового перейти в боевые действия.

… Два иезуита, француз Жербийон и португалец Перейра, служили переводчиками… — Жербийон, Жан Франсуа (1654–1707) — французский иезуит, миссионер, находившийся в Китае с 1687 г.; врач и учитель математики китайского императора; основатель иезуитской школы в Пекине.

Перейра, Томаш (ок. 1645–1708) — португальский иезуит, миссионер, музыкант, служивший при дворе китайского императора Канси (1654–1722; правил с 1661 г.); в 1688–1694 гг. руководил императорской обсерваторией в Пекине.

Жербийон и Перейра были переводчиками китайских послов на переговорах в Нерчинске, которые велись на латыни.

… Венеция, разбитая некоторое время назад турками, оправилась… — Имеется в виду поражение Венецианской республики в Венециано-турецкой (Кандийской) войне 1645–1669 гг.

… Морозини, ранее отдавший им Кандию, теперь отбирал у них Пелопоннес. — Морозини, Франческо (1618–1694) — венецианский адмирал, в 1667–1669 гг., во время войны с Турцией, начальствовавший над флотом в Эгейском море и безуспешно оборонявший город Кандию; по возвращении в Венецию был обвинен в трусости и измене, но вскоре оправдан; в 1684 г. снова возглавил венецианский флот и в течение нескольких лет завоевал обширные области Морей (так в то время назывался Пелопоннес); в 1688 г. был избран дожем.

Кандия — средневековое название греческого острова Крит (так же назывался и его главный город, соврем. Ираклион) в восточной части Средиземного моря; в 1204 г. остров, принадлежавший прежде Византии, стал владением Венецианской республики, но был захвачен турками в 1669 г. в результате войны, длившейся с 1645 г., и оставался в составе Оттоманской империи до 1913 г. Пелопоннес — полуостров на юге Греции, южная часть Балканского полуострова, соединяющаяся с ним Коринфским перешейком; в нач. XV в. был почти полностью завоеван Турцией, но в результате Морейской войны (1684–1699) контроль над ним в 1685 г. установили венецианцы; в 1715 г. вновь был захвачен турками и оставался под их властью вплоть до 1827 г.

… овладеть Азовом — ключом к Черному морю… — Азов — древний город на левом берегу Дона, недалеко от места его впадения в Азовское море; в 1471 г. был завоеван турками, которые превратили его в крепость, препятствующую выходу в море; в 1696 г. был взят Петром I и превращен в военную базу, однако в 1711 г., после неудачного Прутского похода, возвращен Турции; в 1736 г. окончательно присоединен к России.

… царь мог бы попытаться захватить Нотебург… — Ноте-бург — крепость на острове, лежащем у истока Невы, в 43 км к востоку от Санкт-Петербурга; основанная в 1323 г. новгородцами, называлась Орешек; в 1611 г. была захвачена шведами и получила название Нотебург (точнее, Нотеборг — "Ореховый город"); в 1702 г. отвоевана Петром I и названа Шлиссельбургом ("Ключ-город"); с XVIII в. потеряла свое военное значение и превратилась в одну из самых страшных политических тюрем России.

… по Дону спустился Шереметев со стрельцами… — Дон — четвертая по величине река в европейской части России, длиной 1 870 км; берет начало на Среднерусской возвышенности и впадает в Таганрогский залив Азовского моря; на его левом берегу, в 15 км от моря, стоит город Азов.

Шереметев, Борис Петрович (1652–1719) — русский военный деятель и дипломат, соратник Петра I; генерал-фельдмаршал (1701), граф (1706); во время Азовского похода 1695 г. командовал войсками на Украине; с отличием участвовал в Северной войне (1700–1721).

119… он сделался капитаном бомбардиров… — Бомбардир — воинское звание, установленное для артиллеристов в потешных войсках Петра I.

… Ментиков, которого он сделал генерал-аншефом… — Генерал-аншеф — генеральский чин в русской армии в 1716–1796 гг., соответствовавший званию фельдмаршала.

В 1704 г. Меншиков получил чин генерал-поручика, а в 1709 г., за победу при Полтаве, — чин генерал-фельдмаршала.

… за победу при Полтаве, царь будет произведен в генерал-майоры… — В сражении близ украинского города Полтава 27 июня (8 июля) 1709 г., во время Северной войны 1700–1721 гг., Петр I уничтожил шведскую армию короля Карла XII; эта победа привела к перелому в ходе войны и положила конец господству Швеции как главной военной силы в Европе.

… после морского сражения станет вице-адмиралом. — Петр I получил чин вице-адмирала после победы, которую одержал 26–27 июня (6–7 августа) 1714 г. русский флот, разгромивший у мыса Гангут (Ханко) в Балтийском море шведскую флотилию; в этом сражении, ознаменовавшемся первой победой русского регулярного флота, царь лично участвовал в абордажной атаке.

… в этой битве он обретет гибель, хотя и успеет, подобно Эпами-нонду, выиграть сражение. — Эпаминонд (ок. 418–362 до н. э.) — фиванский полководец и политический деятель, погибший в сражении при Мантинее (362 до н. э.), в котором сошлись фиванская и спартанская армия и решалось, кто будет главенствовать в Греции.

… Пока он осаждает Азов, умирает бездетным брат Иван… — Иван V умер 29 января (8 февраля) 1696 г., еще до начала осады Азова (27 мая 1696 г.).

Брак Ивана V не был бездетным: царица Прасковья родила пять дочерей, из которых выжили три — Екатерина (1691–1733), Анна (1693–1740) и Прасковья (1694–1731).

… взял Азов и разбил турецкий флот. — Азов капитулировал 19 июля 1696 г., после того как 27 мая русский флот под командованием Лефорта установил блокаду крепости. Турецкая эскадра из двадцати трех судов появилась напротив устья Дона 14 июня, но, потеряв в бою два корабля, ушла в море.

… по примеру Помпея и Цезаря в Риме он пожелал вернуться в Москву как победитель. — Помпей, Гней (106 — 48 до н. э.) — древнеримский полководец и политический деятель, консул в 70, 55 и 52 гг. до н. э.; за свои победы получил прозвище "Великий"; трижды удостаивался триумфа (одной из высших почестей победоносному полководцу в Древнем Риме: торжественное вступление его в Город во главе процессии, в которой вели пленных и несли трофеи); вначале — противник сената и союзник Юлия Цезаря (см. примеч. к с. 30), потом его противник в борьбе за власть; был разбит Цезарем при Фарсале в Греции (48 до н. э.), после чего бежал в Египет, где был убит.

Цезарь отпраздновал в честь своих побед четыре триумфа.

… большое озеро поблизости от Троицкого монастыря. — Имеется в виду Плещеево (Переславское) озеро, площадью 51 км², находящееся на юго-западе Ярославской области, возле города Переславль-Залесский, в 70 км к северо-востоку от Троице-Сергиевой лавры; в 1688–1692 гг. на этом озере была построена т. н. "потешная" флотилия Петра I.

… это суденышко находится в наши дни возле Петропавловской крепости, рядом с домиком Петра. — В мае 1701 г. бот "Святой Николай" по приказу Петра I перевезли в Московский Кремль и поместили под особый навес; в январе 1722 г., в дни празднования Ништадтского мира, завершившего победоносную для России русско-шведскую Северную войну (1700–1721), бот был поставлен на постамент, в росписи которого входил текст: "Детская утеха принесла мужеский триумф"; зимой 1723 г. судно на санях перевезли в Санкт-Петербург, и 11 августа того же года Балтийский флот торжественно встречал "дедушку русского флота", как назвал его император; затем ботик стоял в Петропавловской крепости на больверке Государева бастиона, а в 1767 г. его поместили в специально построенный для этого архитектором Александром Францевичем Вистом (1722–1794) изящный павильон, т. н. Ботный домик; в 1928 г. судно было передано в Петергофский музей-заповедник, а с 1940 г. хранится в Центральном военно-морском музее.

Домик Петра, его летняя резиденция, единственное сохранившееся здание первых лет Санкт-Петербурга, был построен в 1703 г. в тылу Петропавловской крепости, на набережной; он состоит из двух комнат-светелок, разделенных сенями и кухней; теперь в нем располагается музей; здание уцелело благодаря сооруженному над ним футляру: самый ранний из таких футляров был возведен еще в 1723 г. по указу Петра, а последний, дошедший до нас, в 1844 г. — это каменный шатер с застекленными арками под железной крышей.

120… Имя солдата — Бухвостов. — Бухвостов, Сергей Леонтьевич

(1659–1728) — стряпчий конюх, первым записавшийся в 1683 г. в потешные войска Петра I и прозванный им поэтому "первым российским солдатом"; участвовал в Азовских походах и Северной войне; дослужился до чина майора артиллерии. В 1721 г. скульптор Бартоломео Карло Растрелли (1675–1744) по заказу Петра I создал бронзовый бюст С.Л.Бухвостова, впоследствии бесследно исчезнувший; с этого бюста художник Михаил Иванович Махаев (ок. 1716–1770) нарисовал и отгравировал портрет "первого российского солдата".

… в 1697 году царь уезжает за границу… — Великое посольство, в составе которого находился инкогнито и Петр I, отправилось из Москвы 9 (20) марта 1697 г.

… Возницын, статс-секретарь, давно уже исполнявший его поручения при иностранных дворах. — Возницын, Прокофий Богданович (? —?) — русский дипломат кон. XVII — нач. XVIII в., думный дьяк; участвовал в качестве третьего посла в Великом посольстве (1697–1698); был представителем России на Карловицком мирном конгрессе (1698–1699); в 1699 г. готовил перемирие с Османской империей; впоследствии утратил доверие царя и был отстранен от дипломатической службы.

… Посольство проезжает Померанию, Берлин, затем поворачивает к Миндену, посещает Вестфалию и прибывает в Амстердам. — Померания — см. примеч. к с. 86.

Минден — старинный город в Германии, в федеральной земле Северный Рейн — Вестфалия; в средние века столица епископства Минден — независимого княжества, входившего в состав Священной Римской империи и в 1648 г. отошедшего к Бранденбургскому маркграфству; находится в 300 км к западу от Берлина.

Вестфалия — историческая область на северо-западе Германии, между реками Рейн и Везер; в средние века на ее территории находилось около тридцати самостоятельных феодальных владений; с 1815 г. прусская провинция; в настоящее время входит в федеральную землю Северный Рейн — Вестфалия ФРГ.

Амстердам — крупнейший город и столица (с 1795 г.) Нидерландов; торговый, промышленный и финансовый центр страны; с XVII в. один из крупнейших городов Европы; порт при впадении реки Амстел в залив Северного моря Зёйдер-Зе.

… поселяется в доме Ост-Индской компании… — Голландская Ост-Индская компания — могущественная нидерландская торговая компания, основанная в 1692 г. и просуществовавшая до 1798 г.; монополизировала торговлю с Японией, Китаем, Цейлоном и Индонезией, вывозя из этих стран чай, пряности, опиум, шелк, хлопок, керамику, медь, серебро; была одной из первых в мире акционерных компаний и управлялась советом директоров; имела огромную сеть торговых факторий, десятки тысяч служащих, собственную армию, огромный собственный флот, включавший и военные корабли, чеканила собственную монету.

Здание штаб-квартиры Ост-Индской компании было построено в 1606 г. в центре Амстердама, на берегу канала Кловенирсбургвал, знаменитым голландским архитектором Хендриком Кейсером (1565–1621); в настоящее время оно находится в ведении Амстердамского университета.

… едет в Саардам… — Саардам — см. примеч. к с. 99.

… отлучается в Амстердам, чтобы заняться анатомией у Рюйша и физикой у Витсена. — Рюйш, Фредерик (Рёйс; 1638–1732) — знаменитый голландский анатом, профессор анатомии и ботаники в Амстердаме; изобретатель способа сохранения анатомических препаратов и бальзамирования трупов; в 1698 г. Петр I посещал его анатомический музей и слушал его лекции.

Витсен, Николас (1641–1717) — голландский политик, дипломат, картограф, меценат, страстный любитель науки, библиофил, коллекционер античных скульптур, картин и монет, собиратель этнографических редкостей, герабариев, полезных ископаемых, кораллов и т. п., писатель, постоянный член совета Ост-Индской компании (1693), советник Генеральных Штатов, бургомистр Амстердама в 1682–1706 гг.; в Амстердаме был своего рода провожатым Петра I и в дальнейшем состоял с ним в переписке.

… стрельцы… двинулись на Москву и оказались разбиты Гордоном в двух стычках. — Четыре мятежных полка стрельцов, стоявших гарнизоном в Великих Луках, общей численностью около четырех тысяч человек, двинулись в июне 1698 г. на Москву, намереваясь расправиться с боярами и иноземцами и возвести на престол царевну Софью, но 18 июня были разбиты под стенами Вознесенского (Новоиерусалиского) монастыря, в 50 км к западу от Москвы, правительственными войсками, которыми командовали генералиссимус Алексей Семенович Шеин (1662–1700) и генерал Патрик Гордон.

121… Семь тысяч осужденных собрали на площади, обнесенной частоколом, по кругу которого возвели двести виселиц. — Количество казненных тогда стрельцов было все же значительно меньше: с сентября 1698 г. по февраль 1699 г. казнили 1 822 стрельца и еще 600 сослали.

122… Там находились генерал-адмирал, великий канцлер, Меншиков, Апраксины, Долгоруковы… — Генерал-адмирал — Лефорт, носивший это звание с 1695 г.

Великий канцлер — возможно, имеется в виду Гавриил Иванович Головкин (1660–1734), искусный царедворец и дипломат, участвовавший в Великом посольстве (1797–1798) и вместе с царем работавший на Саардамских верфях; граф (1710); глава Посольского приказа (1706), государственный канцлер (1709), с 1718 г. президент Коллегии иностранных дел, с 1726 г. член Верховного тайного совета.

Апраксины — здесь, вероятно, подразумеваются братья царицы Марфы Матвеевны Апраксиной (1664–1715), вдовы царя Федора Алексеевича:

Петр Матвеевич (ок. 1659–1728) — воевода в Новгороде (1698), в 1700–1705 гг. участник войны со шведами; с 1705 г. губернатор Астрахани, затем губернатор Казани (1708–1713); граф (1710), сенатор (1717); в 1718 г. член верховного суда над царевичем Алексеем, подписавший ему смертный приговор; президент Юстиц-коллегии (1722);

Федор Матвеевич (1661–1728) — флотоводец, генерал-адмирал (1708), граф (1710); один из создателей русского флота; губернатор Архангельска (1693), участник второго Азовского похода (1696), затем губернатор Азова и начальник Азовского порта; командовал военно-морскими силами во время Северной войны и Персидского похода; глава Адмиралтейского приказа (1700–1706), президент Адмиралтейств-коллегии (1718), член Верховного тайного совета (1723–1726);

Андрей Матвеевич (1663–1731) — царедворец, приближенный Петра I, участвовавший в его развлечениях; входил в состав Великого посольства (1697–1698) и оставил записки о нем; граф (1722).

Долгоруковы — здесь речь может идти о боярине Якове Федоровиче Долгорукове (см. примеч, к с. 84), а также его брате, дипломате Григории Федоровиче Долгорукове (1656–1723).

… молодой человек лет двадцати двух, по имени Иван и по прозвищу Орел. — Известная история о помилованном в 1698 г. мятежном стрельце Иване Орле, ставшем родоначальником графов Орловых, является, скорее всего, лишь красивой легендой: их дедом был скромный подьячий Иван Иванович Орлов.

… Его сын Григорий, генерал и губернатор Новгорода, имел пятерых сыновей: Ивана, Григория, Алексея, Федора и Владимира. Это и были пять братьев Орловых. — Новгород (с 1999 г. Великий Новгород) — город на северо-западе России, центр Новгородской области; один из древнейших и известнейших городов Российского государства (датой его основания считается 859 г.); столица Новгородской земли до ее завоевания в 1478 г. Московским княжеством; с 1727 г. центр Новгородской губернии.

Орлов, Григорий Иванович (1685–1746) — генерал-майор (1738), участник русско-турецкой и Северной войн; полковник Ингер-манландского пехотного полка (1722); действительный статский советник, в 1742–1743 губернатор Новгородской губернии; от своей жены Лукерии Ивановны Зиновьевой имел пятерых сыновей — знаменитых братьев Орловых.

Орлов, Иван Григорьевич, граф (1733–1791) — участник дворцового переворота 1762 г., в результате которого был свергнут Петр III; после этого получил графский титул и чин капитана лейб-гвардии Преображенского полка, но вскоре оставил службу и жил в своих имениях.

Орлов, Григорий Григорьевич, граф (1734–1783) — российский военный и государственный деятель; гвардейский поручик, фаворит Екатерины И, один из организаторов дворцового переворота 1762 г., приведшего ее на престол; получил за это графский титул, чин генерал-майора, звание генерал-адъютанта и огромные богатства и чуть было не стал морганатическим супругом императрицы; в 1765–1775 гг. занимал должность командующего артиллерией русской армии; появление у императрицы новых фаворитов лишило его влияния на нее, ив 1775 г. он вышел в отставку, жил в Западной Европе, а после смерти своей любимой жены Екатерины Николаевны Зиновьевой (1758–1782) впал в тихое помешательство.

Орлов-Чесменский, Алексей Григорьевич, граф (1737–1807) — русский военный и государственный деятель, активный участник и один из организаторов дворцового переворота 1762 г., считающийся убийцей Петра III; генерал-аншеф (1769); во время Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. руководил экспедицией русского флота в Средиземном море, предпринятой по его инициативе; захватил в Италии претендентку на российский престол княжну Тараканову; с 1775 г. находился в отставке; известен как создатель ценной породы орловских лошадей.

Орлов, Федор Григорьевич, граф (1741–1796) — генерал-аншеф (1774), обер-прокурор Сената (1764); участвовал в Семилетней войны (1756–1762), отличился в сражениях Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.; с 1775 г. в отставке.

Орлов, Владимир Григорьевич, граф (1743–1831) — российский деятель просвещения, директор Петербургской Академии наук (1766–1774); оставил дневник своего путешествия с Екатериной II по Волге (1767); в 1774 г. уволен со службы в чине генерал-поручика.

… Алексей был убийцей Петра III и героем Чесменской битвы. — А.Г.Орлов командовал караулом гвардейцев, которые сопровождали свергнутого Петра III в Ропшу, казенное имение в 50 км к юго-западу от Петербурга, и там, в Ропше, через неделю после переворота, 5 (17) июля 1762 г., бывший император погиб при неясных обстоятельствах: то ли был намеренно или случайно (в пьяной драке) убит гвардейцами, то ли умер от инсульта.

Чесма (Чешма) — бухта на азиатском берегу Эгейского моря, в которой после поражения в Хиосском сражении 24 июня (5 июля) 1770 г. укрылся турецкий флот. 25–26 июня (6–7 июля) 1770 г. русские корабли атаковали турецкий флот и полностью уничтожили его. А.Г.Орлов находился при этом на флагманском корабле, но операцией руководили адмиралы Г.А.Спиридов (1713–1790) и С.К.Грейг (1735–1788).

123… этому примеру последовали Махмуд в отношении янычар и Мухаммед-Али в отношении мамелюков. — Махмуд II (1785–1839) — турецкий султан с 1808 г.; провел ряд прогрессивных реформ и уничтожил янычарский корпус — регулярную пехоту Османской империи, существовавшую с 1330 г. и нередко по своему произволу свергавшую султанов и возводившую на престол новых; 28 мая 1826 г. был опубликован указ о формировании новых воинских частей по европейскому образцу, и в ответ на это 15 июня 1826 г. янычары подняли восстание, которое было жестоко подавлено: десять тысяч мятежников было уничтожено ядрами и картечью в тот же день, а еще сорок тысяч сосланы впоследствии в разные концы Османской империи.

Мухаммед Али (1769–1849) — египетский паша с 1805 г., фактически отделивший Египет от Турции; по происхождению албанец; создатель регулярной армии, основатель династии, правившей в Египте до 1952 г. Мамелюки, составлявшие военную касту в Египте, представляли угрозу его власти, и 1 марта 1811 г. он коварно и жестоко уничтожил около шестисот из них, пригласив их к себе на праздник; в последовавших затем массовых убийствах было уничтожено еще около четырех тысяч мамелюков.

X. Жена драбанта

124… в это время умирает в возрасте сорока шести лет Лефорт… — Лефорт, родившийся 23 декабря 1655 г. (2 января 1656 г.) умер в Москве 2 (12) марта 1699 г., в возрасте сорока трех лет.

… в чине простого поручика, который он взял себе в полку покойного генерала. — Имеется в виду Московский выборный солдатский полк, сформированный в 1642 г.; в 1656–1687 гг. он находился под командованием думного генерала Аггея Алексеевича Шепелева (7— 1688), а в 1692–1699 гг. — Франца Лефорта; впоследствии именовался 8-м Московским гренадерским полком.

… Стоило патриарху Адриану скончаться, как Петр объявил, что патриархов больше не будет, и провозгласил себя не только светским, но и духовным владыкой государства. — Адриан (в миру — Андрей; 1636–1700) — патриарх Московский и всея Руси с 1690 г., последний в досинодальный период; скончался 16 октября 1690 г. После его смерти, с 1701 г., местоблюстителем патриаршего престола (экзархом) стал митрополит Рязанский Стефан Яворский (1658–1722), который в 1721 г. против своей воли был назначен президентом только что созданной Духовной коллегии, призванной заменить институт патриаршества и получившей название Святейшего Правительствующего Синода.

… значительная часть Ливонии, вместе со всей Эстонией, была уступлена Польшей Карлу XI. — Ливония (нем. Лифляндия) — здесь: историческая область в Восточной Прибалтике, возникшая после распада Ливонского ордена (1561) как владение Польши и включавшая территории Северной Латвии и Южной Эстонии; в соответствии с Альтмаркским перемирием 1629 г., положившим конец затяжному польско-шведскому конфликту (1600–1629), почти вся она (за исключением ее восточной части, т. н. Инфлянтии, или Польской Ливонии) отошла к Швеции; заметим, что королем Швеции в это время был Густав II Адольф (1594–1632; правил с 1611 г.), приходившийся Карлу XI двоюродным дедом. Северная часть Эстонии оказалась под властью Швеции после распада Ливонского ордена, а эстонский остров Эзель, принадлежавший прежде Дании, отошел к Швеции в результате Дате ко-шведе кой войны 1643–1645 гг., так что с 1645 г. вся территория современной Эстонии оказалась владением Шведского королевства.

… В 1692 году ливонский дворянин по имени Иоганн Рейнгольд Пат-куль вместе с шестью депутатами провинции прибыл ко двору Карла XI… — Паткуль, Иоганн Рейнгольд фон (1660–1707) — лиф-ляндский дворянин, военный и политический деятель, дипломат; генерал-лейтенант русской службы (1704); боролся за сохранение привилегий, которые были отняты у лифляндского дворянства шведским королем Карлом XI; вначале состоял на шведской военной службе (1680), затем перешел на службу к Августу Сильному (1698), а потом к Петру I (1702); участвовал в Северной войне как дипломат и военачальник; был взят шведами в плен и как изменник колесован, а затем четвертован.

… Август Саксонский был только что избран королем Польши… — Август II Сильный (см. примеч. к с. 114), избранный на польский престол 27 июня 1697 г., был коронован 15 сентября того же года.

125… помышлял о завоевании Ингерманландии и Карелии. — Ингерманландия(Ингрия, Ижорская земля, Ижора) — историческая область на северо-западе России, на территории нынешней Ленинградской области, расположенная по берегам Невы и восточному побережью Финского залива, к юго-западу от Ладожского озера; с XII в. входила в состав Новгородской земли, вместе с которой в 1478 г. была присоединена к Московскому великому княжеству; в 1581–1595 и 1609–1702 гг. находилась под властью Швеции; в 1702 г. была отвоевана Петром I.

Карелия — здесь: территория Карельского перешейка, с XIII в. служившая яблоком раздора между Швецией и Новгородской республикой, но в соответствии с Нотебургским мирным договором 1323 г. разделенная между ними: ее западная часть, с главным городом Виборг (соврем. Выборг) отошла к Швеции, а восточная часть, с главным городом Корела (швед. Кексгольм, соврем. При-озерск) на западном берегу Ладожского озера, осталась за Новгородом и вместе с ним в 1478 г. вошла в состав Московского государства, однако в Смутное время была завоевана шведами и по результатам Столбовского мирного договора (1617) оставалась под властью Швеции вплоть до 1710 г., когда и Выборг, и Кексгольм были завоеваны Петром I (в 1721 г. эти территориальные приобретения были закреплены Ништадтским мирным договором, согласно которому все эти земли, за исключением их западной части, т. н. Старой Финляндии, стали владением России); после того как вся Финляндия была завоевана русскими войсками в ходе Русско-шведской войны 1808–1809 гг., эта территория была включена в состав Великого княжества Финляндского.

… шведы завладели ими в ходе войн, начавшихся во времена Лжедми-триев. — Под именем "Лжедмитрий" в русской истории остались два самозванца, выдававшие себя в нач. XVII в. за сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия (1582–1591), будто бы спасшегося от убийц.

Лжедмитрий I (?— 1606) — авантюрист, предположительно монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев, в 1601 г. объявившийся в Польше; в 1604 г. с польско-литовскими отрядами перешел русскую границу, был поддержан частью горожан, казаков и крестьян; заняв московский престол 1 (11) июня 1605 г. под именем царя Дмитрия Ивановича, пытался лавировать между польскими и русскими феодалами; 17 (27) мая 1606 г. был убит боярами-заговорщиками во время своей свадьбы с Мариной Мнишек (ок. 1588–1614).

Лжедмитрий II (?— 1610) — авантюрист, выдававший себя за спасшегося от заговора бояр Лжедмитрия I, ставленник польских интервентов; в 1607 г. с польскими войсками подошел к Москве и укрепился в Тушине (за что получил прозвище "Тушинский вор"); пользовался поддержкой значительной части дворянства и боярства; тайно обвенчался с Мариной Мнишек; когда в 1609 г. началась открытая польская интервенция против Московского государства и поляки оставили его, он бежал в Калугу и год спустя был убит там начальником своей охраны.

Смуты, вызванные Лжедмитриями, послужили предлогом для шведской интервенции в 1610–1612 гг., в ходе которой шведами были захвачены земли на Карельском перешейке и Ингрия.

… усилил союз участием в нем Фредерика IV, короля Дании. — Фредерик IV (1671–1730) — король Дании и Норвегии с 1699 г., сын Кристиана V (1646–1699; король с 1670 г.) и его жены с 1667 г. Шарлотты Амалии Гессен-Кассельской (1650–1714); союзник Петра I в Северной войне.

… Паткуль был произведен в генерал-майоры и получил задание начать осаду Риги. — Здесь имеется в виду безуспешная осада Риги войсками Августа II Сильного: начатая в феврале 1700 г., она была снята 15 сентября того же года.

… Петр… осадил Нарву. — Речь идет о первой осаде Нарвы (см. примеч. к с. 96) — в 1700 г.

… Карл XII… двинулся в Данию и за пять недель расправился с Фредериком и его армией. — После того как в июле 1700 г., опираясь на поддержку англо-голландского флота, Карл XII высадил на острове

Зеландия десант и подверг бомбардированию Копенгаген, Дания капитулировала; 18 августа 1700 г. она подписала Травендальский мир и вышла из состава антишведской коалиции.

126… устремляется в Биржи, на границу Курляндии и Литвы… — Биржи

(лит. Биржай, нем. Бирзен) — город в Литве, в 200 км к северу от Вильнюса, вблизи латвийской границы; известен с 1455 г.

26 февраля (9 марта) 1701 г. в Биржах состоялись переговоры Петра I и Августа II Сильного, в ходе которых стороны договорились о дальнейших совместных планах ведения войны против Швеции. В частности, царь передал королю-курфюрсту русский корпус из восемнадцати солдатских полков и одного стрелецкого — общей численностью около 20 000 человек.

… посылает Репнина с четырехтысячным войском к Риге… — Репнин, Аникита Иванович, князь (1668–1726) — русский военачальник, сподвижник Петра I; генерал-фельдмаршал (1724) и президент Военной коллегии (1724); участник Азовских походов и Северной войны; в 1700 г., назначенный генерал-губернатором Новгорода, занимался набором войск; в 1710 г. был генерал-губернатором Риги, а с 1719 г. — генерал-губернатором Лифлян-дии.

… строит на озере Пейпус флот… — Пейпус — см. примеч. к с. 16.

… еще один — на Ладожском озере… — Ладожское озеро (Ладога), расположенное на северо-западе европейской части России, является крупнейшим озером Европы: его площадь составляет около 18 000 км², длина равна 219 км, а наибольшая ширина составляет 138 км; в озеро впадают 35 рек (среди них — Свирь, Волхов, Вуокса), а вытекает из него одна — Нева; в раннем средневековье через него шел водный торговый путь "из варяг в греки" (из Скандинавии в Византию).

… это не мешает ему… рыть канал между Доном и Волгой и еще один — между Доном и Двиной… — После того как в 1696 г. Россия захватила крепость Азов, стоявшую в устье Дона, и получила выход к Черному морю, возникла потребность в прямом водном пути туда из центра страны, расположенного в бассейне Волги. Петр I приступал к соединению Дона и Волги каналом дважды. Согласно первому проекту, канал прокладывался между рекой Иловля (левым притоком Дона) и речкой Камышинка (правым притоком Волги), рядом с Камышинским волоком; работы начались в 1697 г. и велись под руководством сначала немецкого полковника Брек-келя, а затем англичанина Джона Перри (1670–1732), однако в 1701 г. финансирование работ закончилось и все работы были прекращены.

Второй канал, получивший название Ивановского, был проложен в 1702–1707 гг. под руководством Джона Перри; он соединял Волгу и Дон через посредство Иван-озера в Венёвском уезде Тульской губернии: из этого озера (ныне на его месте находится Шат-ское водохранилище) брала начало река Шат, относящаяся к бассейну Волги (Шат впадает в Упу, Упа — в Оку, Ока — в Волгу), а рядом с ним находились истоки Дона; канал, построенный с величайшим трудом и огромными затратами, оказался, однако, чрезвычайно мелководным и после нескольких попыток реконструкции был окончательно заброшен в 1838 г.

Никаких проектов соединения каналом Дона и Западной Двины быть не могло по той простой причине, что бассейны этих рек не имеют общего водораздела.

127… Шереметев 11 января 1702 года разбивает шведского генерала

Шлиппенбаха, отбирает у него Дерпт… — Шлиппенбах, Вольмар Антон фон (1650–1739) — лифляндский дворянин, шведский военачальник, генерал-майор (1701); в 1701–1703 гг. командующий шведскими войсками в Эстляндии и Лифляндии; 29 декабря

1701 г. (9 января 1702 г.) потерпел поражение от Б.П.Шереметева у селения Эрестфер (эст. Эраствере) в Эстляндии, в 44 км к югу от Дерпта (эст. Тарту); в Полтавском сражении был взят в плен; с 1715 г. состоял на русской службе, имея чин генерал-лейтенанта. Дерпт (носил это немецкое название в 1224–1893 гг., а в 1030–1224 и 1893–1918 гг. именовался Юрьевым; с 1918 г. — Тарту) — второй по численности город в Эстонии; расположен на юго-востоке страны, на реке Эмбах, в 185 км к юго-востоку от Таллинна; основанный в 1030 г. великим князем Киевским Ярославом Мудрым (ок. 978— 1054; князь с 1016 г.) как крепость Юрьев, в 1224 г. был захвачен войсками Ордена меченосцев и до 1558 г. оставался столицей духовного княжества — Дерптского епископства; в XVI–XVII вв. попеременно принадлежал Польше, России и Швеции; 13 июля 1704 г., после пятинедельной осады, крепость Дерпта, гарнизоном которой командовал шведский полковник Карл Густав Шютте (1647–1717), была взята русскими войсками, находившимися под командованием Б.П.Шереметева.

… 19 июля 1702 года тот же Шереметев наносит новое поражение тому же Шлиппенбаху… — Имеется в виду крупная победа русских войск Б.П.Шереметева над шведами, одержанная 18 (29) июля

1702 г. в сражении возле мызы Гуммельсгоф (эст. Хуммули) в Эстляндии, на реке Эмбах (эст. Эмайыги).

… Эта победа отдает в руки царя Мариенбург. — Мариенбург (соврем. Алуксне) — город на северо-востоке Латвии, на Алук-сненском озере; известен с 1284 г.; в 1342 г. был захвачен рыцарями Ливонского ордена, построившими там мощную крепость; в 1582 г. стал владением Польши, а в 1629 г. — Швеции; 25 августа (6 сентября) 1702 г. был занят русскими войсками и по Ништадт-скому миру (1721) отошел к России.

… жители послали к нему своего пастора, г-на Глюка. — Глюк, Эрнст (1654–1705) — немецкий протестантский пастор, богослов, педагог, литератор, переводчик и поэт; уроженец Саксонии; в 1673 г. прибыл в Лифляндию для проповеднической деятельности; с 1683 г. пастор в Мариенбурге; составитель латышской азбуки (1681); основатель народных школ для латышей и русских; переводчик Библии на латышский язык (1685–1694); дал воспитание Марте Скавронской, будущей Екатерине I, жившей в его доме на положении служанки; был взят в плен в Мариенбурге русской армией и отвезен в Москву, где в 1703 г. возглавил первую в России гимназию ("гимназия Глюка"), созданную им по поручению Петра I и просуществовавшую до 1715 г.

… Ему сказали, что ее зовут Екатериной. — Рассказывая о юных годах Екатерины I, Дюма придерживается мемуаров Н.П.Вильбоа (см. примеч. к с. 93), женатого вторым браком на дочери пастора Глюка — Елизавете Глюк (7— 1757), а потому человека осведомленного. Эти мемуары, носящие название "Секретные записки, предназначенные для изучения истории русского двора в царствования Петра Великого и Екатерины I" ("Memoires secrets pour servir a Phistoire" de la Cour de Russie sous les regnes de Pierre le Grand et de Catherine 1^ге"), были впервые изданы в Париже в 1853 г. Цитата, которую далее приводит Дюма, взята из подстрочного примечания в главе IV этого издания (стр. 83–84).

128… в ту пору пробст провинции… — С 1687 г. Эрнст Глюк был проб стом (старшим пастором) Кокнесского (рус. Кокейносского) прихода в Лифляндии.

… он вверил девочку заботам своей жены… — Женой пастора Глюка была Кристина фон Рёйтерн (?— 1740).

… Екатерина росла вместе с двумя дочерьми г-на Глюка… — В семье пастора Глюка было четыре дочери: Агнета, Кристина, Елизавета и Маргарита.

… его сын поглядывает на девушку нежнее, чем подобало бы сыну пробста… — У пастора Глюка было два сына — Кристиан Бернард (7— 1735) и Эрнст Готлиб (ок. 1798 — 7); здесь речь явно идет о Кристиане.

… ей предстоит вступить в брак с молодым драбантом из лейб-гвардии Карла XII… — Драбанты — здесь: элитный кавалерийский корпус в армии Карла XII, существовавший в 1699–1709 гг.; личная охрана шведского короля.

Первого супруга Екатерины I, шведского драбанта, звали Иоганн Крузе (или Раббе); по сообщению Вильбоа, он был взят в плен во время Полтавской битвы и умер в Сибири в 1721 г.

134… лишь с помощью воды королевы Венгерской ее удалось привести в сознание. — Вода королевы Венгерской — спиртовая настойка сухого розмарина, мяты перечной, лепестков роз и лимонной цедры; в средние века употреблялась как средство ухода за кожей и в качестве лекарственного средства для приведения больного в чувство. Как рассказывает легенда, 72-летняя венгерская королева Елизавета (1306–1381), узнав рецепт этой настойки от какого-то пилигрима, изготовила ее и с ее помощью настолько помолодела, что снова стала прельщать мужчин.

…По прибытии в Москву Екатерину поселили в малолюдной части города… — Петр I поселил Екатерину в Преображенском, в доме своей сестры Натальи Алексеевны; там она обучилась русской грамоте и приняла православие.

… Екатерина родила царевну Анну и царевну Елизавету… — Царевна Анна Петровна (см. примеч. к с. 105) родилась 27 января (7 февраля) 1708 г., а царевна Елизавета Петровна (см. примеч. к с. 17) — 18 (29) декабря 1709 г.

… Петр в то время пребывал в супружестве с Евдокией… — Имеется в виду Евдокия Федоровна Лопухина (1669–1731) — первая жена Петра I (с 1689 г.), мать царевича Алексея, противница политики мужа; дочь боярина Федора (Иллариона) Авраамовича Лопухина (7 — 1713).

XI. Петр I и Карл XII

135… через Берингов пролив вот-вот вступит в контакт с Амери кой… — Берингов пролив расположен между самой восточной точкой Азии (мыс Дежнёва) и самой западной точкой Северной Америки (мыс принца Уэльского); соединяет Северный Ледовитый океан (Чукотское море) с Тихим океаном (Берингово море); его минимальная ширина составляет 86 км; назван в честь русского мореплавателя, датчанина по происхождению, Витуса Беринга (1681–1741), который прошел этим проливом в 1728 г.

… через Понт Эвксинский и Балтику — с Европой. — Понт Эвксин-ский ("Гостеприимное море") — древнегреческое название Черного моря.

136… 16мая 1703 года царь заложил первый камень крепости… — Петропавловская (официальное название — Санкт-Петербургская) крепость на небольшом острове (Заячьем) в дельте Невы, первоначально земляная, была заложена 16 (27) мая 1703 г., и эта дата считается датой основания Санкт-Петербурга; начиная с 1706 г. ее земляные стены были постепенно заменены на каменные. Крепость получила свое название — Санкт-Питер-Бурх — 29 июня 1703 г., в церковный праздник Петра и Павла. Позднее, когда в крепости был построен собор в честь Петра и Павла, она стала называться Петропавловской, а название Санкт-Петербург закрепилось за городом, возникшим вокруг крепости.

137… бастионы эти носят названия "Победа", "Честь" и "Слава". — Во время штурма крепости Нарвы 9 (20) августа 1704 г. атака велась на бастионы Виктория ("Победа"), Гонор ("Честь") и Глория ("Слава"). Эти и другие бастионы мощной крепости, сохранившиеся до наших дней, были построены в 1684–1704 гг. по планам выдающегося шведского военного инженера, фельдмаршала Эрика Дальберга (1625–1703).

… к нему приводят взятого в плен графа Горна. Это комендант крепости, защищавший ее до последней возможности. — Горн, Геннинг Рудольф (ок. 1651–1730) — шведский военачальник, с 1681 г. комендант крепости Кексгольм, с 1695 г. генерал-майор и комендант Нарвы, затем обер-комендант всех шведских крепостей в Ингерманландии; мужественно оборонял Нарву во время ее осады русскими войсками в 1704 г.; после освобождения из русского плена получил звание генерал-фельдцейхмейстера (1715); в 1719 г. был возведен в графское достоинство и стал членом государственного совета.

… мнит себя Александром Македонским, но он не найдет во мне Дария. — Дарий III Кодоман (ок. 380–330 до н. э.) — персидский царь с 336 г. до н. э., правнук Дария И, последний из династий Ахеменидов; был побежден Александром Македонским (см. при-меч. к с. 30) в битвах при Иссе и Гавгамелах и убит своими приближенными, стремившимися заслужить милость победителя.

… Произошедшая в Гродно первая битва и одержанная там шведами первая победа… — Гродно — древний город на западе Белоруссии, на реке Неман, вблизи литовской и польской границ, областной центр; известен с 1127 г.; был одним из крупнейших городов Речи Посполитой и после ее третьего раздела (1795) отошел к России. Захват Гродно шведским кавалерийским отрядом 27 января (7 февраля) 1708 г., заставившим русские войска покинуть город, стал фактически началом похода Карла XII в Россию.

… при переправе через Бабич… завязалось серьезное, ожесточенное и кровопролитное сражение… — Бабич (Вабич) — небольшая болотистая речка на востоке Белоруссии, левый приток реки Друть (правого притока Днепра), длиной 74 км.

3(14) июля 1708 г. на ее берегах, у городка Головчин (ныне деревня Белыничского района Могилевской области, к западу от Могилева), произошло крупное сражение между русской и шведской армиями, в котором русские войска, находившиеся под командованием А.И.Репнина, Б.П.Шереметева и А.Д.Меншикова и значительно превосходившие шведов численностью, потерпели сокрушительное поражение. Эта победа, считающаяся вершиной полководческого искусства Карла XII, открыла ему дорогу на Могилев, через который пролегал путь на Смоленск и далее на Москву.

138… после его вступления на исконно русскую землю, недалеко от

Могилева, Голицын отбросил его авангард, которому впервые пришлось отступить. — Могилев — город на востоке Белоруссии, на реке Днепр; областной центр; известен с 1267 г.; входил в состав Речи Посполитой до ее первого раздела (1772), а затем отошел к России.

Здесь имеется в виду бой на реке Черная Натопа, у села Доброе (Мстиславский район Могилевской области, к востоку от Могилева) 30 августа (10 сентября) 1708 г., где шведский авангард, находившийся под командованием генерал-майора Карла Густафа Рооса (1655–1722) и двигавшийся от Могилева на Смоленск, потерпел серьезное поражение от русских войск, которыми командовал князь М.М.Голицын.

Голицын, Михаил Михайлович, князь (1675–1730) — русский полководец и флотоводец, генерал-фельдмаршал (1725); соратник Петра I, прославившийся во время Северной войны; в чине генерал-поручика участвовал в Полтавской битве, командуя гвардией, и вместе с Меншиковым руководил преследованием отступавших шведов; в 1720 г. возглавлял галерный флот на Балтике и 27 июля (7 августа) одержал победу в морском сражении при Грен-гаме; с 1728 г. президент Военной коллегии; с 1730 г. в отставке… непривычное сопротивление раздражает новоявленного Карла Смелого, которому уготовано умереть, подобно настоящему Карлу Смелому… — Карл Смелый (1433–1477) — знаменитый полководец, герцог Бургундский с 1467 г.; сын герцога Филиппа III Доброго (1396–1467; правил с 1419 г.) и его третьей жены (с 1430 г.) Изабеллы Португальской (1397–1471); при нем Бургундское государство достигло наибольшего могущества и включало в себя, помимо собственно Бургундии, исторические Нидерланды, Артуа, Франш-Конте и ряд других земель; стремясь ко все большему и большему расширению своих владений, безудержный в завоеваниях, он погиб в борьбе с претендентом на Лотарингию в битве при Нанси (5 января 1477 г.).

Карл XII был убит шальной пулей 11 декабря 1718 г. при осаде норвежской крепости Фредрикстен в городе Фредриксхальд (соврем. Халден).

… сквозь ряды калмыков прорывается полковник Дальдорф с ротой своего полка и выручает короля… — Дальдорф, Иоганн Валентин фон (1662–1715) — шведский военачальник, уроженец Гольштейна; камергер Карла XII (1700), с 1706 г. командир Смоланд-ского рейтарского полка, состоявшего из восьми рот; участвовал в Полтавской битве; находился в лагере Карла XII в Бендерах; генерал-майор (1709); в сентябре 1710 г. произведен в генерал-лейтенанты кавалерии; погиб в сражении при селении Штрезоф на восточном берегу немецкого острова Рюген 16 ноября 1715 г.

… Карл в Смоленске, а Смоленск всего лишь в ста льё от столицы. — Смоленск — древний город на западе России, областной центр РФ; расположен на Днепре, в 400 км к западу от Москвы; главный укрепленный пункт, прикрывавший столицу с этого направления; известен с 863 г.; с XII в. столица независимого Великого княжества Смоленского; с 1404 г. находился в составе Великого княжества Литовского; в 1514 г., в ходе Русско-литовской войны 1512–1522 гг., был присоединен к Московскому государству.

Карл XII не дошел до Смоленска: после второго поражения шведского авангарда, у деревни Раёвка (Монастырщинский район Смоленской области, к юго-западу от Смоленска), 9—10 (20–21) сентября 1708 г., король прекратил наступление на Смоленск и повернул свою армию на Украину.

… отдав генералу Левенгаупту приказ присоединиться к нему… — Левенгаупт, Адам Людвиг, граф (1659–1719) — шведский военачальник, участник Северной войны, генерал-лейтенант (1706); в 1702–1705 гг. генерал-губернатор Лифляндии; в ходе кампании 1708 г., выполняя приказ Карла XII доставить ему из Лифляндии обоз с припасами и привести подкрепление, был разбит русскими войсками 28 сентября (9 октября) 1708 г. в кровопролитном сражении у деревни Лесная; в Полтавском сражении командовал пехотой и 30 июня (11 июля) 1709 г., после бегства Карла XII, передавшего ему командование, подписал в селении Переволочна, на Днепре, капитуляцию шведской армии; умер в русском плену.

… сначала надо овладеть Украиной, где его ожидает Мазепа… — Мазепа, Иван Степанович (1644–1709) — русский политический и военный деятель; происходил из украинского дворянства, воспитывался при польском королевском дворе в Варшаве; затем служил в казачьем войске Левобережной Украины, которая в 1653 г. присоединилась к России, и быстро выдвинулся; вошел в доверие к московскому правительству и с его помощью в 1687 г. был избран малороссийским гетманом; стремился отделить управляемые им земли от России, для чего около 1706 г. вступил в переговоры с Польшей и Швецией; осенью 1708 г., при вторжении шведских войск на Украину, изменил Петру I и с небольшой частью казаков присоединился к королю Карлу XII; после разгрома шведской армии летом 1709 г. под Полтавой бежал в турецкие владения, в Бендеры, где вскоре умер.

139… судьба дарует ему проблеск надежды на берегах Десны, одного из притоков Днепра. — Десна — река в европейской части России и на Украине, левый приток Днепра, длиной 1 187 км; начинается на Смоленской возвышенности и впадает в Днепр около Киева. Карл XII форсировал Десну 1 (12) ноября 1708 г., после открытой измены Мазепы; его переправе возле деревни Мезин (ныне она относится к Коропскому району Черниговской области Украины), расположенной на крутом правом берегу реки, безуспешно пытался препятствовать отряд генерала Людвига Николая Алларта (1659–1728).

… переправился через Борисфен выше Могилева… — Борис-фен — древнегреческое название Днепра (см. примеч. к с. 83), которое использует в своих книгах "История Российской империи при Петре Великом" и "История Карла XII, короля Шведского" Вольтер, а вслед за ним, опираясь на его тексты, и Дюма.

… возле Черикова, в месте, где сливаются Проня и Сож перед своим впадением в Днепр, появляется царь во главе сорокатысячной армии. — Дюма пересказывает здесь изложенный Вольтером в его "Истории Карла XII" (книга IV) ход знаменитой операции 28 сентября (9 октября) 1708 г. у деревни Лесная (ныне относится к Славгородскому району Могилевской области), приведшей к разгрому корпуса генерала Левенгаупта.

Чериков — город на востоке Белоруссии, на реке Сож, в 77 км к юго-востоку от Могилева; известен с XVI в.; в составе Российской империи с 1781 г.

Проня — река на востоке Белоруссии, правый приток Сожа, длиной 172 км; у места ее впадения в Сож стоит город Пропойск (соврем. Славгород). Чериков находится выше по течению Сожа. Сож — река на западе России и востоке Белоруссии, левый приток Днепра, длиной 648 км; берет начало на Смоленско-Московской возвышенности, в 12 км от Смоленска, и впадает в Днепр у города Лоев.

140… царь видит приближение генерала Бауэра с подкреплением в шесть тысяч человек. — Бауэр, Родион Христианович (Рудольф Феликс; 1667–1717) — русский военачальник (варианты транскрипции его фамилии: Боур, Баур), генерал от кавалерии (1717), уроженец Гольштейна; шведский офицер, который перебежал на русскую сторону во время осады Нарвы (1700) и был принят Петром I на военную службу; участвовал во многих сражениях Северной войны, в 1707–1709 гг. командовал кавалерийским корпусом и значительно способствовал победе в сражении при Лесной; в 1710–1711 гг. был губернатором Эстляндии.

141… Карл зачислил на службу несколько тысяч валахов, проданных ему татарским ханом… — Вольтер, выражаясь более определенно, говорит о хане Малой Татарии, как называли в те времена Крым и прилегающие к нему земли юга Украины; крымским ханом в период 1699–1724 гг., но с перерывами, был Девлет-Гирей II (7— 1724), которого связывала с Карлом XII общая ненависть к набирающей силу России.

142… Он принадлежал к школе того греческого философа, кто говорил: "Боль, ты не зло!" — Это изречение последователей стоической школы, основателем которой был Зенон из Китиона (ок. 333–262 до н. э.).

143… Восходящему солнцу предстояло озарить одну их тех битв, которые, подобно битвам при Арбелах, Марафоне, Заме, Акциуме, Бувине и Ватерлоо, решали судьбы империй. — Арбелы (соврем. Эрбиль на севере Ирака) — город в Месопотамии; в расположенном в 75 км к северо-западу от него селении Гавгамелы (соврем. Тель-Гомель) 1 октября 331 г. до н. э. состоялось сражение, в котором Александр Македонский разгромил персидскую армию Дария III, что знаменовало крах монархии Ахеменидов.

Марафон — селение в 40 км к северо-востоку от Афин, на берегу Эгейского моря. Во время греко-персидских войн, 12 сентября 490 г. до н. э., афинское войско под командованием полководца Мильтиада (ок. 540–489 до н. э.) разгромило там значительно превосходящее его по численности персидское войско царя Дария I (550–486; правил с 522 до н. э.).

Зама — древний город в Северной Африке, в 120 км к юго-западу от Карфагена. Близ него 19 октября 202 г. до н. э., во время Второй Пунической войны (218–201 до н. э.) между Римом и Карфагеном, римская армия Публия Корнелия Сципиона (ок. 235 —ок. 183 до н. э.) наголову разгромила карфагенские войска, находившиеся под командованием Ганнибала (см. примеч. к с. 30); следствием этой победы Рима стал крайне невыгодный для Карфагена мир, по которому он не только терял все свои внеафриканские владения и утрачивал роль великой державы, но и лишался почти всего флота и должен был выплачивать колоссальные контрибуции.

Акциум (Акций) — мыс на северо-западе Греции и одноименный город на берегу Амбракийского (соврем. Артрийского) залива восточного побережья Ионического моря. 2 сентября 31 г. до н. э., во время гражданской войны в Риме, у Акциума состоялось морское сражение между флотом Октавиана, будущего Августа (см. примем, к с. 80), и морскими силами Марка Антония (см. примем, к с. 178) и Клеопатры (см. примем, к с. 323); победа Октавиана решила судьбу власти в Риме.

Бувин — селение на севере Франции, в соврем, департаменте Нор, в 10 км к юго-востоку от Лилля. 27 июля 1214 г. армия французского короля Филиппа II Августа (1165–1223; правил с 1180 г.) разгромила там войска англо-фламандско-немецкой коалиции, находившиеся под командованием Отона IV (1182–1218), императора Священной Римской империи в 1209–1215 гг.; эта победа укрепила власть короля и способствовала объединению Франции.

Ватерлоо — населенный пункт в Бельгии, в провинции Брабант, в 20 км к югу от Брюсселя. 18 июня 1815 г. армия Наполеона I была разгромлена там войсками Англии, Нидерландов и Пруссии. После этого поражения французская армия по сути дела перестала существовать, а Наполеон I окончательно отрекся от престола и вскоре был сослан на остров Святой Елены.

144… оставив Карла XII предаваться его безумному гневу в Бенде рах… — Бендеры (до 1538 г. и в 1918–1940 гг. — Тегина) — город в Молдавии, на правом берегу реки Днестр, с 1538 г. находившийся во владении Турции, а в 1806 г. вошедший в состав Российской империи.

Карл XII бежал туда в 1709 г., после Полтавской битвы, и пробыл там до февраля 1713 г., провоцируя турецкого султана на войну с Россией (затем он был насильственно перевезен турками в город Адрианополь, где находился под арестом до октября 1714 г.).

… Станислав лишился трона… — Станислав Лещинский (1677–1766) — знатный польский дворянин, с помощью шведского короля Карла XII избранный в 1704 г. королем Польши, однако в 1709 г., после разгрома шведов под Полтавой, низложенный; тесть французского короля Людовика XV, женой которого в 1725 г. стала его дочь Мария Екатерина София Фелицата Лещинская (1703–1768); в 1733 г. снова был призван на польский трон при поддержке Франции, но в 1735 г., в ходе войны за Польское наследство (1733–1735), изгнан русскими войсками, после чего удалился во Францию, получив там во владение герцогство Лотарингию (1737).

… Царица Евдокия Лопухина была к этому времени уже пять лет в монастыре. — Евдокия Лопухина была пострижена в монахини в суздальском Покровском монастыре в 1698 г.; после казни ее любовника Степана Глебова (1718) переведена в староладожский Свято-Успенский монастырь, а затем, при Екатерине I, заточена в Шлиссельбургскую крепость (1725); с воцарением Петра И, ее внука, была переведена в Москву, в Новодевичий монастырь, и жила окруженная почетом, имея собственный двор.

XII. Царь и царица

145… две армии, турецкая и татарская, идут походом на Яссы. — Име ется в виду один из самых драматических эпизодов Русско-турецкой войны 1710–1713 гг. — поход летом 1711 г. в Молдавию (т. н. Прутский поход) 38-тысячной русской армии под командованием фельдмаршала Б.П.Шереметева, которая 10 (21) июля оказалась прижата к правому берегу Прута, в 75 км к югу от Ясс (см. примеч. к с. 10), возле селения Стэнилешти, 120-тысячной турецкой армией и 70-тысячной татарской конницей; лишь ценой уступки туркам завоеванного в 1696 г. Азова и побережья Азовского моря русской армии, вместе с которой в походе находился и Петр I, удалось выйти из безнадежного положения.

… под командованием Мехмета Балтаджи, то есть Мехмета Дровокола. — Балтаджи, Мехмед-паша (1660–1711) — турецкий государственный деятель и военачальник; фаворит султана Ахмета III (1673–1736; правил в 1703–1730 гг.); в молодости алебардщик (тур. "балтаджи") в султанском дворце; великий визирь с декабря 1704 по май 1706 г. и с июля 1711 г. по 9 ноября 1711 г.; в период Прутского похода Петра I командующий турецкими войсками, окружившими русскую армию; в результате интриг Карла XII и крымского хана Девлет-Гирея был отстранен от власти, отправлен в ссылку на остров Эвбею и там, возможно, казнен.

146… Петр заключает договор с двумя греками — Кантемиром, господарем Молдавии, и Брынковяну, господарем Валахии. — Кантемир, Дмитрий Константинович (1674–1723) — молдавский и российский государственный деятель, ученый-энциклопедист; сын молдавского господаря Константина Кантемира (ок. 1630–1693; правил с 1685 г.); в 1710–1711 гг. господарь Молдавского княжества, вассального по отношению к Османской империи; в апреле 1711 г. заключил в Луцке секретный договор с Петром I, направленный против турецкого господства; после поражения Прутского похода эмигрировал в Россию, получив княжеское достоинство Российской империи, обширные имения и значительный пенсион. Брынковяну, Константин II (1654–1714) — с 1688 г. господарь Валахии, вассального княжества Османской империи; племянник господаря Щербана II Кантакузина (1634–1688; правил с 1678 г.); в своей политике лавировал между Османской империей, Габсбургами и Россией; во время Прутского похода занимал выжидательную позицию; в марте 1714 г. был смещен с трона, привезен в Стамбул и в августе того же года обезглавлен там вместе с четырьмя своими сыновьями; в 1992 г. причислен Румынской православной церковью к лику святых.

… Преданный обоими, он оказывается прижатым к Пруту… — Прут — левый приток Дуная, длиной 953 км; начинается на Украине, в Восточных Карпатах, затем образует естественную границу между нынешней Молдавией и Румынией и впадает в Дунай у румынского города Галац.

… диктует следующее наставление для Сената… — Имеется в виду знаменитое письмо Петра I Сенату, написанное 10 (21) июля 1711 г. и рассматриваемое многими историками как апокрифическое, ибо оригинал его никогда не был найден. Дюма цитирует это письмо по книге "История России и Петра Великого" ("Histoire de Russie et de Pierre le Grand"; 1829) французского историка графа Филиппа Поля де Сегюра (1780–1873), но текст этот сильно отличается от канонического.

147… с помощью золота и подарков можно будет склонить на свою сторону и каймакама, и великого визиря. — Каймакам — см. примеч. к с. 10.

… депеши графа Толстого, российского посла в Константинополе… — Толстой, Петр Андреевич (1645–1729) — русский государственный деятель, дипломат и писатель; до воцарения Петра I сторонник царевны Софьи; в 1701–1714 гг. посол в Турции; в 1717 г. убедил вернуться в Россию бежавшего за границу царевича

Алексея и затем возглавил следствие по его делу; в 1718–1727 гг. был начальником Тайной канцелярии; в 1718–1721 гг. — президент Коммерц-коллегии; в 1724 г. был возведен в графское достоинство; в 1727 г. потерпел поражение в борьбе с А.Д.Меншиковым, был заключен в тюрьму Соловецкого монастыря и умер в заточении.

148… в лагерь визиря направился великий канцлер Шафиров… — Шафиров, Петр Павлович (1669–1739) — русский государственный деятель и дипломат; сын крещеного еврея; с 1691 г. переводчик при Посольском приказе; с 1709 г. вице-канцлер, барон (1710); с 1717 г. вице-президент Коллегии иностранных дел, с 1722 г. действительный статский советник; в 1723–1725 гг. находился в ссылке; в 1730–1732 гг. посол в Персии; в 1733–1739 гг. президент Коммерц-коллегии; в июле 1711 г., в дни окружения русской армии на берегу Прута, добился сравнительно легких для России условий мира, а после его подписания оставался заложником у турок.

… всем известно, насколько властна красота над приверженцами Магомета… — Магомет (Мухаммад, Муххамед; араб. "Восхваляемый"; ок. 570–632) — арабский религиозный и политический деятель, основатель религии ислама и первой общины мусульман; по представлениям мусульман, посланник Аллаха, пророк, через которого людям был передан текст священной книги — Корана.

… считают рай достойным их, лишь если он населен гуриями… — Гурии (араб, "черноокие") — согласно Корану, вечно юные красавицы, услаждающие в мусульманском раю праведников и каждое утро вновь обратающие девственность.

… скорее я отдам туркам всю землю, вплоть до Курска… — Курск — старинный город в центре европейской части России, известный с XI в.; областной центр в 520 км к югу от Москвы; с 1360 г. находился в составе Великого княжества Литовского; в 1508 г. вошел в состав Московского государства и, находясь на пути из Москвы в Крым, стал важной крепостью на его южных рубежах, на границе с Речью Посполитой и Диким полем; с 1708 г. относился к Киевской губернии, с 1727 г. — к Белгородской; в 1779 г. стал центром Курского наместничества, а в 1797 г. — Курской губернии.

… дань в размере сорока тысяч золотых цехинов… — Цехин (то же, что дукат) — золотая монета весом около 3,41 г, чеканившаяся с 1284 г. в Венеции (название происходит от ит. слова zecca — "монетный двор"). Золотые монеты такого же веса позднее чеканились в Милане, Риме, Флоренции и Неаполе.

150… король был убит под Фредриксхальдом… — Фредриксхальд

(с 1927 г. Халден) — небольшой город на юго-востоке Норвегии, в губернии Эстфолл, вблизи норвежско-шведской границы, в устье реки Твиста; известен как селение с 1629 г.; в 1665 г. был назван в честь Фредерика III (1609–1670), короля Дании и Норвегии с 1648 г.; в прошлом важный оборонительный пункт: на протяжении 1658–1814 гг. шведы предприняли шесть попыток захватить его крепость Фредрикстен, но им это ни разу не удалось.

Карл XII, вторгшийся в 1718 г., в ходе Северной войны, в Норвегию, которая входила тогда в состав Дании, был убит случайной пулей 30 ноября (11 декабря) 1718 г. во время осады Фредрик-стена.

… она похожа на голову Генриха III. — Генрих III Валуа (1551–1589) — король Франции с 1574 г., четвертый сын короля Генриха II (1519–1559; правил с 1547 г.) и его жены с 1533 г. Екатерины Медичи (1519–1589); отличался умом, красотой и экстравагантностью поведения; находился в непримиримой борьбе с главой Католической лиги герцогом Генрихом Гизом; был заколот монахом-доминиканцем.

… турки соблюдают договор, подписанный в Фалъчи… — Фальчи (Фэлчиу) — городок на северо-востоке Румынии, в уезде Васлуй, на правом берегу Прута, в ПО км к юго-востоку от Ясс.

В Фальчи во время Прутского похода находился лагерь великого визиря Мехмета Балтаджи, и 12 (23) июля 1711 г. там был подписан унизительный для русского оружия мирный договор с турками: за освобождение окруженной русской армии и собственную свободу Петру I пришлось отдать Азов, срыть укрепления Таганрога и ряд других крепостей на южных границах России.

… Широко известны все подробности пребывания Петра I во Франции… — Петр I посетил Францию в апреле — июне 1717 г., после смерти Людовика XIV, когда наметилось потепление русско-французских отношений.

… его свидание с маленьким королем Людовиком XV и г-жой де Мен-тенон… — Людовик XV (см. примеч. к с. 66), правнук Людовика XIV, унаследовал французский трон в пятилетием возрасте, в 1715 г.

Ментенон, Франсуаза д’Обинье, маркиза де (1635–1719) — внучка знаменитого поэта Теодора Агриппы д’Обинье, с 1652 г. жена поэта Поля Скаррона (1610–1660), овдовевшая в двадцатипятилетием возрасте; с 1669 г. воспитательница сыновей Людовика XIV от госпожи де Монтеспан, ставшая впоследствии фавориткой короля и в 1684 г. тайно обвенчавшаяся с ним; оказала значительное влияние на атмосферу второй половины царствования Людовика XIV.

… его посещение гробницы Ришелье… — Ришелье, Арман Жан дю Плесси, герцог де (1585–1642) — крупнейший французский государственный деятель, кардинал; с 1624 г. первый министр Людовика XIII, фактический правитель государства; вел борьбу против своеволия и влияния феодальной аристократии.

Кардинал Ришелье, умерший в 1642 г., был похоронен в Париже, в Сорбонне, в часовне святой Урсулы; в декабре 1793 г., во время Революции, его беломраморная гробница, которую создал в 1675–1694 гг. французский скульптор Франсуа Жирардон (1628–1715), была сильно повреждена, а прах кардинала осквернен и уничтожен.

… Он нашел прибежище в небольшом доме… — Отказавшись от приготовленных ему роскошных покоев в Лувре, Петр I поселился в парижском особняке Ледигьер (он был разрушен в 1877 г.) на улице Вишневого сада, принадлежавшем в то время маршалу де Вильруа, воспитателю семилетнего короля Людовика XV. В соответствии с протоколом, юный король нанес визит русскому царю 29 апреля; с ответным визитом Петр I прибыл в Тюильри на следующий день.

… он покидает Версаль… — Версаль — дворцово-парковый ансамбль в 17 км к юго-западу от Парижа, архитектурный шедевр мирового значения; построен Людовиком XIV во второй пол. XVII в.; до Великой Французской революции — главная резиденция французских королей.

151… Она родила ему двух сыновей — Александра, умершего в младенчестве, и Алексея. — Сыновьями царицы Евдокии Лопухиной были Алексей (1690–1718) и Александр (1691–1692), умерший в возрасте семи месяцев; в некоторых источниках упоминается ее третий сын, Павел, родившийся и умерший в 1693 г.

… Он встретил девушку по имени Анна Моне… — Моне, Анна Ивановна (Анна Маргарета; ок. 1672–1714) — жительница Немецкой слободы в Москве, ок. 1691 г. стараниями Лефорта ставшая фавориткой Петра I и остававшаяся ею влоть до 1703 г.; после разрыва с царем, случайно узнавшего о ее любовной связи с саксонским посланником Фридрихом фон Кенигсеком (?— 1703), около трех лет находилась под строгим домашним арестом; в 1711 г. вышла замуж за прусского посланника Георга Иоганна Кейзерлинга, скоропостижно скончавшегося через несколько месяцев после их свадьбы; в 1713 г. сблизилась с пленным шведским офицером Карлом Иоганном фон Миллером, но вскоре умерла от скоротечной чахотки.

152… она была дочь немца-пивовара. — Иоганн Георг Моне (Монсон;?— 1698) — уроженец города Минден в Вестфалии, приехавший во второй пол. XVII в. в Россию и обосновавшийся в Москве; занимался, по-видимому, виноторговлей и к 1690 г. вошел в число зажиточных жителей московской Немецкой слободы, имел богатый собственный дом; от своей жены Матрены (Модесты) Ефимовны Могерфляйш (1653–1717) имел трех сыновей — Филимона, Иоганна, Виллима, а также трех дочерей — Матрену, Анну и еще одну, имя которой в истории не сохранилось.

… ростовский дворянин по фамилии Глебов увидел ее, влюбился в нее… — Глебов, Степан Богданович (ок. 1672–1718) — русский дворянин, богатый помещик, офицер, начавший службу в 1793 г. в лейб-гвардейском Преображенском полку подпоручиком и дослужившийся до чина майора; ок. 1709 г., приехав в Суздаль для набора рекрутов, стал любовником бывшей царицы Евдокии Лопухиной, которая содержалась там в монастыре и с которой, видимо, он был знаком с юности; связь их закончилась еще до февраля 1718 г., когда она случайно раскрылась в ходе расследования крамольных отношений Евдокии Лопухиной с ее сыном, царевичем Алексеем; после этого Глебов был арестован, подвергнут пытке и вместе со сторонниками царевича Алексея казнен, причем особо изощренным способом: живым посажен на кол.

… при помощи своего брата, который, будучи архиепископом, имел право посещать монастырь… — Имеется в виду Диосифей (в миру — Диомид Глебов; 7—1718) — православный архиерей, архимандрит суздальского Спасо-Ефимьевского монастыря (1709), епископ Ростовский и Ярославский (1711); происходя из дворовых людей семьи Лопухиных и зная Евдокию Лопухину еще в молодые годы, он был не братом, а однофамильцем Степана Глебова; потворствовал его любовной связи с бывшей царицей, был расстрижен и вместе с ним казнен.

… Глебова посадили на кол посреди эшафота, на четырех углах которого выставили тела еще четырех колесованных и обезглавленных преступников — архиепископа, потворствовавшего любовной связи Евдокии, Авраама Лопухина, ее брата, и еще двух бояр. — Вместе со Степаном Глебовым и расстриженным епископом Диосифеем 15 марта 1718 г. в Москве, на Красной площади, при огромном стечении народа, были казнены: Александр Васильевич Кикин — начальник Воинской морской канцелярии (с 1712 г.), сторонник царевича Алексея, прежде денщик царя и его любимец; Федор Пустынный — казначей Покровского монастыря и духовник Евдокии Лопухиной; Федор Журавский — певчий царевны Марии Алексеевны (1660–1723), сводной сестры Петра I, поддерживавшей добрые отношения с бывшей царицей и царевичем Алексеем.

Авраам Федорович Лопухин (?—1718) — младший брат Евдокии Лопухиной, тайно поддерживавший отношения с сестрой во время ее опалы; в феврале 1718 г. был привлечен к следствию по делу о бегстве царевича Алексея, подвергнут пыткам и казнен 8 декабря 1718 г. в Санкт-Петербурге.

154… Алексей, затерянный в углу церкви святых Петра и Павла, спит в немой могиле… — Царевич Алексей, в течение десяти дней подвергавшийся пыткам в Петропавловской крепости и приговоренный к смерти 24 июня 1718 г., умер через два дня после этого, 26 июня: по официальной версии, причиной его смерти стали пережитые волнения, но по слухам, он был удушен по прямому указанию Петра I, который желал избежать публичнойказни. 30 июня царевич в присутствии отца был погребен в еще недостроенной Петропавловской церкви. Его могила находится в западной части собора, в приделе святой Екатерины.

… Екатерина… имеет любовником его собственного фаворита, брата прежней его любовницы… камергера Монса де ла Круа. — Моне, Виллим Иванович (1688–1724) — брат Анны Моне; офицер русской армии, участвовавший в сражениях при Лесной и под Полтавой; с 1711 г. лейтенант лейб-гвардейского Преображенского полка и адъютант Петра I; с 1716 г. камер-юнкер Екатерины I, ведавший ее перепиской и бухгалтерией; в мае 1724 г. был пожалован в камергеры; в ноябре того же года был арестован, обвинен во взяточничестве, приговорен к смерти и обезглавлен; по весьма правдоподобным слухам, истинной причиной его казни стала близость с императрицей Екатериной I.

… известие исходит от человека, которому он полностью доверяет, — Ягужинского… — Ягужинский, Павел Иванович (1683–1736) — русский государственный деятель и дипломат, один из ближайших помощников Петра I; сын музыканта-органиста, в 1701 г. зачисленный в лейб-гвардии Преображенский полк и вскоре ставший одним из денщиков царя, которого он сопровождал во всех походах и заграничных поездках; участвовал в Прутском походе 1711 г.; исполнял многочисленные дипломатические миссии и личные поручения Петра I, был главным устроителем петровских ассамблей; в 1722–1726 и 1730–1731 гг. генерал-прокурор Сената; в 1724 г. назначен командиром роты кавалергардов, учрежденной для коронации Екатерины I; обер-шталмейстер (1726–1732); генерал-аншеф (1727), граф (1731), посол в Берлине (1731–1735); кабинет- министр (1735).

155… Сестра Монса бдила в передней. — Здесь имеется в виду Матрена (Модеста) Ивановна Балк, урожденная Моне (? — ок. 1725) — старшая сестра Анны Моне и Виллима Монса, с 1699 г. жена полкового командира Федора Николаевича Балка (ок. 1670–1739), впоследствии генерал-поручика (1727) и московского губернатора (1734–1738); в 1703–1706 гг. находилась под домашним арестом, причиной которого стала связь ее сестры с Кенигсеком; в 1711 г. сблизилась с Екатериной I и в 1718 г. стала ее статс-дамой; в 1724 г. была арестована одновременно с братом, подвергнута наказанию кнутом и сослана в Тобольск, но сразу после смерти Петра I возвращена Екатериной I в Москву, где вскоре и умерла.

157… Петр не скрывал даже болезни, от которой ему предстояло умереть… — Среди возможных причин смерти Петра I современники называли венерическую болезнь, последствием которой стала дизурия — нарушение мочеиспускания.

… Остерегайтесь генеральши! — Имеется в виду Евдокия Ивановна Чернышева, урожденная Ржевская (1693–1747) — любовница Петра I, с 1710 г. жена генерала Григория Петровича Чернышева (1670–1745), которую молва обвиняла в том, что она заразила царя постыдной болезнью.

… Почему вы не вылечите государя? — спрашивали у доктора, англичанина Лрескина. — Арескин, Роберт Карлович (Эрскин; 1677–1719) — шотландский врач, младший сын лорда Чарлза Эрскина (1643–1690), обосновавшийся в Росии в 1706 г.; с 1713 г. лейб-медик Петра I, глава Аптекарской канцелярии и Аптекарского приказа, с 1716 г. руководитель придворной медицины и всей медицины страны (архиатр); действительный статский советник; с 1714 г. директор Кунсткамеры и царской библиотеки; уделял большое внимание усовершенствованию организации медицины, открытию новых больниц и аптек, изысканию источников минеральных вод.

158… помня о великом и страшном дне на реке Прут, основал орден Святой Екатерины. — В память избавления русской армии и самого Петра I от пленения турками во время Прутского похода 1711 г., когда будущая царица Екатерина I "своим присутствием ободряла государя и все русское войско", в 1713 г. был учрежден первый в России женский орден — орден Освобождения, вскоре переименованный в орден Святой Екатерины. Знаком его был белый эмалевый крест оригинальной формы с четырьмя латинскими буквами на нем, обозначающими начало слов "Domine Salvum Fac Regem" ("Господи, спаси царя!"). Крест носился на левой стороне груди, на банте с девизом "За любовь и отечество". Орден имел две степени: Большой и Малый кресты. Согласно статуту ордена, в нем могли состоять, помимо всех принцесс императорской крови, еще не более 12 кавалерственных дам Большого креста и 94 кавалер-ственных дам Малого креста.

159… недуг, лечить который он ездил на Олонецкие воды… — Олонецкие воды — бальнеологический курорт, основанный в 1719 г. по приказу Петра I в Олонецком крае (исторической области к северо-востоку от Ладожского озера, с центром в старинном городе Олонец), на железистых лечебных водах, которые были обнаружены в 1714 г. на болоте Равдсуо, в 54 км к северо-западу от нынешнего Петрозаводска, работником Кончезерского медеплавильного завода и получили название "Марциальные" в честь римского бога войны Марса. Петр I всячески рекламировал первый российский курорт, построил там несколько деревянных дворцов и четырежды побывал на нем (в 1719, 1720, 1722 и 1724 гг.), но вскоре после его смерти эти воды были заброшены.

… Александр Македонский устал укрощать своего Буцефала… — Буцефал — любимый боевой конь Александра Македонского; как рассказывает Плутарх, юный Александр на глазах у всех сумел укротить этого дикого коня, заметив, что он боится своей тени, и заставив его скакать против солнца ("Александр", 6).

… Наполеон, находившийся на острове Святой Елены, умер от рака. — Святая Елена — небольшой скалистый остров (площадью 122 км²) в южной части Атлантического океана, в 2 800 км к западу от побережья Африки; колония Великобритании; главный город и порт — Джеймстаун; открыт португальцами 21 мая 1502 г., в день святой Елены; в 1659 г. был захвачен Англией, соперничавшей из-за него с Голландией, и являлся стоянкой судов, шедших из Англии в Индию; служил местом ссылки Наполеона с 17 октября 1815 г. до дня его смерти (5 мая 1821 г.).

Вопрос о том, явился ли причиной смерти Наполеона I рак желудка или же император был отравлен мышьяком, до сих пор дискутируется историками.

… Англия, которая уже сожгла Жанну д’Арк и обезглавила Марию Стюарт… — Жанна д’Арк (ок. 1412–1431) — героиня французского народа; во время Столетней войны (1337–1453) стала во главе борьбы против английских захватчиков; в одном из сражений была взята в плен, предана англичанами суду в Руане и, по официальной версии (оспариваемой некоторыми исследователями), сожжена на костре как еретичка и колдунья; в 1450 г. признана невиновной в предъявленных ей обвинениях, а в 1920 г. канонизирована.

Мария Стюарт (1542–1587) — королева Шотландии в 1542–1567 гг., дочь шотландского короля Якова V (1512–1542; король с 1513 г.) и его второй жены (с 1538 г.) Марии де Гиз (1515–1560); короткое время (1558–1560) была замужем за французским королем Франциском II (1544–1560; правил с 1559 г.); овдовев, вернулась в Шотландию, но в 1568 г. из-за восстания знати вынуждена была укрыться в Англии, где вскоре была заключена в тюрьму, осуждена за попытки с помощью Франции и Испании завладеть английской короной и казнена.

160… В болота, где сбился с пути канал, которому предстояло соеди нить воды Азии с водами Европы. — Имеется в виду Староладожский канал, длиной 117 км, проложенный в 1719–1730 гг. в обход бурного Ладожского озера, по его южному краю, и соединивший Неву с рекой Волхов, которая вытекает из озера Ильмень; начинается возле города Новая Ладога и заканчивается около Шлиссельбурга; служил одним из участков водного пути, связавшего Волгу с Балтийским морем; в настоящщее время не пригоден для судоходства; в 1861–1866 гг. параллельно ему был проложен более глубокий Новоладожский канал.

… Миних, великий человек… — Миних, Бурхард Кристоф (Христофор Антонович; 1683–1767) — русский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал (1732); уроженец Саксонии; с 1721 г. служил в России в должности инженер-генерала и руководил строительством крупных гидротехнических сооружений, в том числе Ладожского канала; в 1726 г. получил чин генерал-аншефа; в 1728 г. возведен в графское достоинство и назначен генерал-губернатором Петербурга, Ингерманландии и Карелии; с 1732 г. президент Военной коллегии; в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. состоял главнокомандующим российскими войсками; после смерти императрицы Анны Иоанновны (1740) сумел отстранить от власти Бирона и стал фактически всевластным правителем России, но в 1741 г. был отстранен от верховной власти и в 1742–1762 гг. находился в ссылке в Сибири, откуда его возвратил Петр III.

… он едет на озеро Ильмень. — Ильмень — озеро в западной части Новгородской области, одно из крупнейших в европейской части России (его площадь меняется, в зависимости от уровня воды, в диапазоне от 700 до 2 000 км²); некогда по нему пролегал "путь из варяг в греки".

… с солеварен Старой Руссы он возвращается в Петербург… — Старая Русса — город на северо-западе европейской части России, в Новгородской области, к югу от озера Ильмень, известный с XII в.; в XIII–XIX вв. центр солеварения. Петр I побывал в этом городе, входившем в то время в состав Санкт-Петербургской губернии, 24 октября 1724 г.

… попадает в страшную бурю на Лахтинском озере. — Имеется в виду Лахтинский разлив — озеро лагунно-лиманного типа около северного берега Невской губы, связанное с ней речкой Бобылкой и расположенное к северо-западу от Петербурга; на его западном берегу, вблизи селения Лахта, находилась загородная резиденция Петра I, которая называлась Ближние Дубки и начала строиться в 1721 г.

161… Насколько же Петр на Лахте превзошел Людовика XIVна берегах

Рейна! — Рейн — река в Западной Европе (длина 1 320 км), важнейшая водная магистраль; берет начало в Альпах, впадает в Северное море; долина ее находится в пределах Швейцарии, Лихтенштейна, Австрии, Германии, Франции и Нидерландов; французскими военными географами считалась естественной границей между Германией и Францией.

Здесь имеется в виду знаменитая переправа через Рейн французской армии под командованием Людовика XIV (см. примеч. к с. 114), которая происходила 12 июня 1672 г., в ходе Франкоголландской войны 1672–1678 гг., вблизи города Нимвегена, в виду неприятельских войск, и считалась важным событием в истории военного искусства.

… По его распоряжению Беринг отравится в плавание, подобно Лапе-рузу… — Беринг, Витус Ионассен (Иван Иванович; 1681–1741) — офицер русского флота, капитан-командор; по национальности датчанин; в 1725–1730 и 1733–1741 гг. руководил первой и второй Камчатскими экспедициями, сделавшими много открытий в северной части Тихого океана; его именем названы расположенные там остров, пролив и море; в его честь получили название также Командорские острова. Указ об организации Камчатской экспедиции Петр I издал в 1724 г., а касающуюся ее специальную инструкцию для Беринга написал 6 января 1725 г.

Лаперуз (Ла Перуз), Жан Франсуа де Гало, граф де (1741–1788) — французский мореплаватель; в 1785–1788 гг. руководил кругосветной экспедицией, сделавшей много открытий в Тихом океане; экспедиция пропала без вести, и ее остатки были найдены лишь много лет спустя, в 1826 г.

… назовет своим именем остров, который послужит ему могилой. — Имеется в виду остров Беринга — самый крупный из Командорских островов, расположенных к востоку от Камчатки, в Беринговом море, и входящих в состав Алеутского района Камчатского края России; во время второй Камчатской экспедиции Беринга его корабль "Святой Петр" был выброшен на этот остров, и там он умер 8 (19) декабря 1741 г. (его могила была обнаружена лишь в 1992 г.).

… Екатерине он поручит свою Академию наук и укажет ей на Остермана… — Петербургская Академия наук, инициатором создания которой был Петр I, была основана указом Сената 28 января (8 февраля) 1724 г., а ее официальное открытие состоялось 27 декабря 1725 г. (7 января 1726 г.), уже в царствование Екатерины I. Первым президентом Академии стал лейб-медик Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост (1692–1755).

Остерман, Генрих Иоганн Фридрих (Андрей Иванович; 1686–1747) — русский дипломат, выходец из Вестфалии, состоявший на русской службе с 1703 г.; участвовал в переговорах с великим визирем на Пруте (1711), в заключении Ништадтского мира со Швецией (1721) и во многих других дипломатических акциях; с 1723 г. вице-президент Коллегии иностранных дел; получил титулы барона (1721) и графа (1727); в 1725 г., при Екатерине I, стал вице-канцлером, президентом Коммерц-коллегии; со вступлением на престол Анны Иоанновны (1730), оставаясь руководителем внешней политики государства, начал оказывать значительное влияние и на его внутреннюю политику; в 1740 г., при Анне Леопольдовне, был произведен в генерал-адмиралы, а после удаления Миниха остался во главе правления; вслед за дворцовым переворотом, который привел к власти императрицу Елизавету Петровну (1741), был арестован, предан суду и приговорен к смертной казни, замененной ссылкой в Берёзов, где он и умер.

… поднимется еще раз 17 января 1725 года, в день Водосвятия… — Водосвятие (водоосвящение) — христианский церковный обряд освящения воды путем троекратного погружения в нее священником креста; т. н. Великое Водосвятие совершается вечером в канун праздника Крещения Господня — то есть крещения Христа святым Иоанном Предтечей (Крестителем) в водах реки Иордан в Палестине — или в самый день Крещения, после обедни. Праздник Великого Водосвятия особо чтился жителями Петербурга, и 6 (17) января 1725 г. на нем лично присутствовал царь, спустившись на лед Невы, в котором была устроена прорубь.

… в Лейден и Берлин отправлены за консультациями курьеры. — Лейден — старинный город на западе Нидерландов, в провинции Южная Голландия, на одном из рукавов дельты Рейна; в его знаменитом университете, открытом в 1575 г., сложилась сильная медицинская школа, одна из лучших в Европе: ею руководил в то время знаменитый врач Герман Бургаве (1668–1738).

162… от Азова до Ботнического залива… — Ботнический залив расположен в северной части Балтийского моря, между западным побережьем Финляндии, восточным побережьем Швеции и Аландскими островами.

163… с чувством глубокого почтения, какое внушает нам гениальный человек, будь то Цезарь или Карл Великий, Людовик Святой или Петр Великий, Густав Адольф или Наполеон. — Карл Великий — см. примеч. к с. 89.

Людовик IX Святой (1214–1270) — король Франции с 1226 г.; проводил политику централизации власти, что способствовало развитию торговли и ремесел; отличался благочестием, славился своей добродетелью и справедливостью; возглавлял седьмой (1248–1254) и восьмой (1270) крестовые походы; умер от чумы во время последнего похода, находясь в Тунисе; канонизирован в 1297 г.

Густав II Адольф (1594–1632) — король Швеции с 1611 г., сын Карла IX (1550–1611; король с 1604 г.) и его второй жены (с 1592 г.) Кристины Гольштейн-Готторпской (1573–1625); в результате Русско-шведской войны 1614–1617 гг., закончившейся подписанием Столбовского мирного договора, лишил Московское государство выходов к Балтийскому морю; прославился как один из крупнейших военных деятелей и полководцев времен Тридцатилетней войны (1618–1648); погиб в сражении при Лютцене (16 ноября 1632 г.).

XIII. На борту "Коккериля"

… о судне "Коккериль", специально прибывшем за нами всеми от Английской набережной. — "Коккериль" — это, видимо, не собственное имя судна, а торговая марка крупнейшей металлургической и машиностроительной корпорации, которую основал в 1817 г. в бельгийском городе Серен возле Льежа английский предприниматель Джон Коккериль (1790–1840) и которая после его смерти превратилась в акционерное общество. На судостроительных верфях корпорации, с 1824 по 1982 гг. работавших в Антверпене, производились пароходы, которые во второй пол. XIX в. поставлялись и в Россию.

… После указа его величества императора Александра об освобождении крестьян вся русская аристократия, на мой взгляд, идет туда, куда наша отправилась в 89-м году и куда она пришла в 93-м, то есть ко всем чертям. — Речь идет об отмене в ходе Великой Французской революции феодальных прав и привилегий дворянства, что привело в итоге к эмиграции и контрреволюционным выступлениям дворян, а во времена Террора — к массовым казням аристократов, попавших в разряд "подозрительных".

164… наклон у них такой же крутой, как у крыши Парижской ратуши. — Имеется в виду здание Парижской мэрии, сооруженное в 1553–1628 гг. по планам итальянского архитектора Доменико да Кортона (Боккадор; ок. 1465–1549) и значительно перестроенное в 1836–1850 гг.; уничтоженное пожаром в 1871 г., в дни Парижской коммуны, оно было восстановлено в 1874–1882 г. с сохранением ренессансного стиля его фасада.

… Со стороны Выборга дул премилый финский ветерок… — Выборг — город на Карельском перешейке, в Ленинградской области, в 140 км к северо-западу от Петербурга, близ границы с Финляндией; основанный шведами в 1293 г. как крепость на месте прежнего новгородского поселения, служил форпостом Швеции на этом направлении; в 1710 г. был завоеван русскими войсками и по Ништадтскому мирному договору (1721) отошел к Российской империи; в 1811 г. был включен в состав Великого княжества Финляндского; в 1918–1940 гг. находился в составе Финляндии.

… вроде того, что резал лицо Гамлету, стоявшему на крепостных стенах Эльсинора. — Здесь имеются в виду слова, которые произносит Гамлет, ожидая появления тени своего отца ("Гамлет", I, 4): "The air bites schrewdly; it is very cold" ("Кусает сильно ветерок; ужасный холод!").

Эльсинор (дат. Хельсингёр) — старинный город на северо-восточном побережье датского острова Зеландия, на берегу пролива Зунд (Эресунн), к северу от Копенгагена; место действия трагедии "Гамлет, принц Датский", королевская резиденция.

165… Со времени восшествия на престол нового императора всем известно, что и оттуда возвращаются. — 26 августа 1856 г., вскоре после восшествия на престол, в день своей коронации, император Александр II даровал амнистию декабристам: им и их детям разрешалось вернуться из Сибири в европейскую часть России и жить в пределах империи, за исключением Санкт-Петербурга и Москвы, но под надзором.

… получив от одной нашей очаровательной соотечественницы приглашение на обед по случаю ее именин… — Возможно, имеется в виду Женни Фалькон (см. примеч. к с. 217).

166… это купол собора святого Исаакия, построенного нашим соотечественником Монферраном. — Исаакиевский собор — крупнейший православный храм Петербурга, выдающийся памятник позднего русского классицизма; играет большую роль в общем архитектурном ансамбле города; построен в 1819–1858 гг. по проекту Огюста Монферрана; в отделке здания принимали участие многие видные деятели живописи и скульптуры; находится на берегу Невы, между Сенатской и Исаакиевской площадями; освящен 30 мая (11 июня) 1858 г., как раз накануне приезда Дюма в Петербург — 11 (23) июня; собор имеет высоту 102 м, а диаметр его купола — 26 м. Монферран, Август Августович (Анри Луи Огюст Леже Рикар де; 1780–1858) — выдающийся русский архитектор; француз, в 1816 г. поступивший на русскую службу и в 1817 г. назначенный придворным архитектором; автор проектов Александровской колонны на Дворцовой площади (1830–1834), Исаакиевского собора (1818–1858) и ряда частных дворцов в Петербурге; умер через месяц после освящения Исаакиевского собора, 28 июня (10 июля) 1858 г.

… пригласить меня на волчью охоту в лесах Гатчины… — Гатчина — см. примеч. к с. 14.

167… где, как говорят, волки столь же многочисленны, как зайцы в Сен-Жерменском лесу. — Сен-Жерменский лес — лесной массив примерно в 20 км к западу от Парижа, площадью около 4 000 га, расположенный в излучине Сены и окружающий королевский замок Сен-Жермен-ан-Ле; место королевских охот.

… быть съеденными волками, как Бодуэн I, император Константинополя… — Бодуэн (Балдуин; 1171 — ок. 1205) — граф Фландрии с 1194 г. под именем Бодуэна IX и граф Эно (Геннегау) с 1195 г. под именем Бодуэна VI; с 1204 г. император Константинополя под именем Бодуэна I; сын Бодуэна V (ок. 1150–1195; граф Эно с 1171 г.) и его жены с 1169 г. Маргариты Эльзасской (1145–1194; графиня Фландрии с 1191 г.); один из руководителей четвертого крестового похода, ставший после захвата крестоносцами Константинополя (13 апреля 1204 г.) первым императором Латинской империи; 14 апреля 1205 г. потерпел поражение от болгарского царя Калояна (ок. 1170–1207; правил с 1197 г.) в битве при Адрианополе, был пленен и умер в заточении (возможно, был казнен).

… разбиться на собственной колеснице, как Ипполит, сын Тесея. — Ипполит — в греческой мифологии сын афинского царя Тесея и царицы амазонок Антиопы, искусный охотник; почитал деву-охотницу Артемиду и не проявлял должного уважения к богине Афродите, за что та в отместку внушила его мачехе Федре преступную любовь к пасынку; Ипполит отверг любовь мачехи, и оскорбленная Федра оклеветала его в глазах отца; разгневанный Тесей проклял сына, призвав на него гнев бога Посейдона, и юноша погиб, растоптанный собственными конями.

168… позавидовал бы и сам Мефистофель на шабаше. — Мефистофель — один из главных персонажей трагедии "Фауст" (1808–1832)

И.В.Гёте, дьявол, которому ученый Фауст продал свою душу, чтобы получить знания, богатства и мирские наслаждения.

В сцене "Вальпургиева ночь" трагедии описано путешествие Фауста и Мефистофеля по Германии и посещение ими шабаша ведьм в горах Гарца.

… Прошлой зимой князь Репнин устроил такую охоту… — Возможно, имеется в виду князь Николай Васильевич Репнин (1834–1918) — русский офицер, с 1854 г. состоявший в рядах Кавалергардского полка и в 1857 г. причисленный к российскому посольству в Париже; в апреле 1859 г. был произведен в поручики; в 1862 г. вышел в отставку в чине гвардии ротмистра и затем служил по дворянским выборам; действительный статский советник (1880); обер-гофмейстер (1905).

XIV. Первое знакомство с Петербургом

171… То были купола Казанского, Троицкого и Никольского соборов. — Казанский собор — см. примеч. к с. 7.

Троицкий собор — вероятно, имеется в виду утраченный ныне Троице-Петровский собор: деревянная церковь, возведенная на Петербургском острове в 1709–1711 гг., восстановленная в 1753–1756 гг. после пожара 1750 г., отреставрированная в 1914–1924 гг. после пожара 1913 г. и снесенная в 1933 г.; по своему рангу считался вторым в Петербурге после Исаакиевского; от него происходят названия Троицкой площади и Троицкого моста. Николо-Богоявленский (Никольский) Морской собор, находящийся на Никольской площади Петербурга и посвященный святому Николаю Чудотворцу, покровителю моряков, памятник архитектуры елизаветинского барокко, был построен в 1753–1762 гг. архитектором Саввой Ивановичем Чевакинским (1709 —ок. 1774).

172… пристали около Николаевского моста, торжественно открытого восемь лет назад. — Николаевский мост (с 1850 по 1855 гг. и с 2007 г. — Благовещенский, а с 1918 по 2007 гг. — мост Лейтенанта Шмидта), соединяющий Васильевский остров (Университетская набережная) с центральной частью Петербурга (Английская набережная) и считающийся границей между Невой и Невской губой, стал первым постоянным мостом через Неву; этот чугунный восьмипролетный разводной мост длиной 300 м, был построен в 1843–1850 гг. польским инженером Станиславом Валериановичем Кербедзом (1810–1899) при участии американского инженера Джорджа Вашингтона Уистлера (1800–1849); торжественно открытый 12 ноября 1850 г., он стал самым длинным в то время мостом в Европе и одним из самых грандиозных сооружений в России первой пол. XIX в.

… загородный дом Безбородко, расположенный на правом берегу Невы, за пределами Санкт-Петербурга, в километре от Арсенала, напротив Смольного монастыря. — Дача Безбородко-Кушелевых, являющаяся памятником архитектуры и садово-паркового искусства XVIII–XIX вв., расположена на высоком правом берегу Невы, у ее излучины, напротив Смольного, возле реки Охта, в богатой железистыми минеральными источниками местности, носящей название Полюстрово; в допетровское время усадьба принадлежала одному из офицеров шведской крепости Ниеншанц, затем стала казенным садом, в 1773 г. была пожалована екатерининскому вельможе графу Григорию Николаевичу Теплову (1717–1779), а в 1782 г. стала владением А.А.Безбородко (см. при-меч. к с. 12); включала огромный пейзажный парк и барский дом, главный корпус которого был возведен в 1773–1777 гг. по проекту Василия Ивановича Баженова (1737–1799), а затем полностью перестроен в 1783–1785 гг. Дж. Кваренги, пристроившим к нему два симметричных боковых флигеля; после пожара 1868 г., уничтожившего значительную часть усадебных построек, парк стал сокращаться из-за строительства на его территории различных промышленных предприятий и превращения всей этой дачной местности в фабричную городскую окраину; в 1896 г. дачу заняла Елизаветинская община сестер милосердия Красного Креста; с 1928 г. и до самого последнего времени в усадебном доме располагался противотуберкулезный диспансер.

Арсенал — имеется в виду завод по производству артиллерийского вооружения, построенный в 1844–1849 гг. на Выборгской стороне, на правом берегу Невы, ниже дачи Кушелева-Безбородко по течению реки, архитектором Александром Петровичем Гемилиа-ном (1811–1881).

Смольный монастырь — Воскресенский Новодевичий Смольный монастырь, строительство которого вел по заказу императрицы Елизаветы Петровны в 1748–1757 гг. зодчий Б.Ф.Растрелли (см. примеч. к с. 179), а заканчивал в 1832–1835 гг., после многолетнего перерыва в строительстве, архитектор-классицист Василий Петрович Стасов (1769–1848); монастырский комлекс расположен на левом берегу Невы, у ее излучины, на месте загородного Смольного дворца, где в годы юности проводила летнее время будущая императрица; помимо центрального Воскресенского собора, включает четыре угловые церкви и монастырские корпуса; созданное в 1764 г. при обители воспитательное заведение для благородных девиц полностью вытеснило из нее к 1799 г. монастырскую общину, а в 1808 г., после его переезда в новое здание (Смольный институт), построенное Дж. Кваренги в 1806–1808 гг. к югу от монастыря, в монастырских зданиях разместился Петербургский Вдовий дом, существовавший до 1917 г.

173… имеют форму небольшого тильбюри… — Тильбюри — облегчен ный двухколесный экипаж, названный в честь сконструировавшего его в 1820 г. лондонского каретника; имел улучшенную подвеску (благодаря комбинации семи рессор), а также усиленные металлом кузов и оглобли; предназначался для двух пассажиров.

… похож на старшего из четырех сыновей Эмона… — Сыновья графа Эмона (или Эймона) Дордонского: Рено, Алар, Ришар, Гишар — герои средневекой саги, непокорные вассалы Карла Великого, храбрые рыцари, разъежавшие вчетвером на волшебной лошади по имени Баярд. Эта сага, первоначально, по-видимому, сложенная в раннем средневековье во Франции, позднее проникла в Германию, а около 1200 г. была переработана в роман под названием "История четырех сыновей" ("Histoire des quatre fils") и в поэму "Рено де Монтобан" ("Renault de Montauban").

… проехали мимо дома г-на де Лаваль-Монморанси… — Лаваль, Иван Степанович, граф де (Жан Шарль Франсуа Лаваль де ла Лубрери; 1761–1846) — французский эмигрант, выдававший себя за члена аристократической французской семьи Монморанси; сын марсельского виноторговца, офицер армии Конде, в 1795 г. поступивший на русскую службу и в 1799 г. женившийся на наследнице многомиллионного состояния Александре Григорьевне Козицкой (1772–1850), несмотря на противодействие ее родных; в 1817 г. получил от Людовика XVIII, которому он тремя годами ранее оказал щедрую денежную помощь, титул графа; собрал коллекцию необычайной художественной ценности; отец княгини Екатерины Ивановны Трубецкой (1790–1860), в 1827 г. поехавшей за мужем-декабристом князем С.П.Трубецким (1790–1860) в Сибирь. Особняк Лавалей, находящийся на Английской набережной, № 4, строился в 1790-х гг. по плану А.Н.Воронихина; в 1806–1810 гг. его перестроил для новых владельцев архитектор Жан Тома де Томон (1760–1813).

… оказались на Адмиралтейской площади, которая постепенно утрачивает свое название и все чаще именуется Исаакиевской. — Об Адмиралтейской площади см. примем, к с. 21.

… слева от нас виднелся дворец, справа — Сенат… — Дворец — имеется в виду Зимний дворец, главная зимняя императорская резиденция в Санкт-Петербурге; возведен по проекту Б.Ф.Растрелли в 1754–1762 гг. на берегу Невы; шедевр архитектуры мирового значения; с 1922 г. музей.

Сенат (см. примем, к с. 14) с 1763 г. помещался на западной стороне Петровской (или Сенатской) площади, во дворце, принадлежавшем прежде канцлеру А.П.Бестужеву-Рюмину (1693–1768); в 1829–1834 гг. этот дворец и соседний с ним дом были перестроены по проекту выдающегося зодчего Карла Ивановича Росси (1775–1849) в монументальные здания Сената и Синода, сохранившиеся до наших дней.

… впереди были видны две колонны, статуя Петра Великого работы Фальконе… — Имеются в виду две парные гранитные шестиметровые колонны Славы, установленные в 1845 г. в начале Конногвардейского бульвара (он выходит на западную сторону Сенатской площади) и увенчанные бронзовыми фигурами Победы, которые создал немецкий скульптор Христиан Даниэль Раух (1777–1857) и подарил Николаю I прусский король Фридрих Вильгельм IV; автором проекта был архитектор К.И.Росси.

Фальконе, Этьенн Морис (1716–1791) — французский скульптор, работавший в стиле раннего классицизма; член Академии живописи и скульптуры (1754); в 1757–1766 гг. директор Севрской фарфоровой мануфактуры; в 1766 г. по рекомендации Дидро был приглашен Екатериной II и в течение двенадцати лет трудился над созданием знаменитого конного памятника Петру I, установленного в 1782 г. на Сенатской площади (см. примем, к с. 7).

… и Адмиралтейство с его бульваром… — Здание Адмиралтейства, являющееся архитектурно-планировочным центром Санкт-Петербурга (у него сходятся три главные магистрали города: Невский проспект, Вознесенский проспект и Гороховая улица), имеет длительную историю. П-образный план нынешнего сооружения следует плану кораблестроительной верфи, заложенной в 1704 г. по чертежу Петра I. В 1732–1738 гг. здание перестроил в камне Иван Кузьмич Коробов (ок. 1700–1747), включивший в центр композиции башню с позолоченным шпилем. В 1806–1823 гг. все сооружение было коренным образом реконструировано по проекту архитектора Андреяна Дмитриевича Захарова (1761–1811), которому впервые удалось воплотить в камне идеи, позднее неразрывно связанные с понятием "петербургская архитектура"; при этом коробовский шпиль был сохранен (его высота вместе с башней составляет 72 м).

… в поисках встреч с народом, подобно Генриху IV. — Генрих IV (1553–1610) — король Франции с 1589 г. (фактически с 1594 г.), первый из династии Бурбонов; стремление взойти на французский престол и играть первостепенную роль в Европе заставило его отказаться от протестантской религии и перейти в католичество; добившись королевской власти, он сумел подавить заговоры знати и способствовал проведению ряда успешных мер, направленных на стабилизацию экономики страны; в народной памяти, благодаря официальной пропаганде, остался как патриархальный владетель, гуляка и защитник простых людей.

… проследовали вдоль Марсова поля, на котором высятся казармы Павловского полка… — Марсово поле — обширная площадь в Санкт-Петербурге, расположенная на левом берегу Невы, к западу от Летнего сада, от которого его отделяет Лебяжий канал; прежде там находилась болотистая роща, которая в 1711–1718 гг., после проведения осушительных работ, была превращена в место для проведения смотров войск и гуляний, последовательно называвшееся Большим лугом, Потешным полем, Царицыным лугом, Променадом и, наконец, с 1805 г. — Марсовым полем в честь древнеримского бога войны Марса; ныне мемориальный парк. Казармы, предназначенные для размещения лейб-гвардии Павловского полка и выходящие главным фасадом на западную сторону Марсового поля, между Миллионной улицей и Мойкой, были построены в 1817–1821 гг. архитектором в. П.Стасовым (прежде на их месте находился огромный ломбард, построенный в 1780 г. архитектором Ю.М.Фельтеном).

Павловский гренадерский полк был сформирован в 1796 г.; в апреле 1813 г., в воздаяние за его подвиги, он был причислен к гвардии и стал именоваться лейб-гвардии Павловским гренадерским полком; с отличием участвовал почти во всех войнах России в XIX в.

174… Бедный Одри! — Одри, Жак Шарль (ок. 1781–1853) — француз ский комический актер, дебютировавший в 1802 г. и с 1807 г. и до ухода со сцены (1841) выступавший в театре Варьете; характерной деталью его внешности был вздернутый нос.

… Следуя вдоль Марсового поля, ухватываешь глазом Красный дворец, окрашенный теперь в желтый цвет… — Имеется в виду императорский Михайловский замок, расположенный у истока реки Мойки из Фонтанки и возведенный в 1797–1800 гг. по проекту архитекторов в. И.Баженова и Винченцо Бренны (1747–1820) на месте деревянного Летнего дворца императрицы Елизаветы Петровны, который был построен архитектором Б.Ф.Растрелли и в котором родился Павел I; сооруженный по заказу Павла I, замок стал его последней резиденцией: император прожил в нем всего лишь сорок дней, с 1 (13) февраля 1801 г. до переворота 12 (24) марта 1801 г., приведшего к его убийству и воцарению Александра I. Замок назывался Михайловским в честь архангела Михаила, которого Павел I считал своим небесным покровителем, но современники иногда называли эту императорскую резиденцию Красным дворцом за ее цвет.

Согласно легенде, красный цвет Михайловского замка был выбран Павлом I по цвету перчаток его любовницы А.П.Лопухиной (см. примеч. к с. 227).

… в котором, как и в Ропшинском дворце, слышались предсмертные крики одного из императоров. — Ропшинский дворец, находящийся в 50 км к юго-западу от Петербурга, в поселке Ропша, на южной стороне Финского залива, был построен Б.Ф.Растрелли в 1750–1756 гг. для императрицы Елизаветы Петровны; в 1762 г. в нем был убит Петр III; в 1764 г. дворец был подарен Екатериной II графу г. ГОрлову; в 1801 г. стал собственностью Павла I и до 1917 г служил загородной усадьбой царской семьи; в настоящее время фактически лежит в развалинах.

… дворца, в котором теперь размещается Инженерное училище… — В 1819 г. по инициативе великого князя Николая Павловича, будущего императора, существовавшее с 1810 г. Петербургское инженерное училище было преобразовано в Главное инженерное училище, которое разместилось в Михайловском замке, переименованном по этому случаю в Инженерный. С 1855 г. училище, получившее название Николаевского, готовило только младших офицеров инженерных войск, а на базе его офицерских классов была создана самостоятельная Николаевская инженерная академия.

В настоящее время Инженерный замок является филиалом Государственного Русского музея.

… сидя в уголке Летнего сада, делать свои зарисовки… — Летний сад — регулярный парк на левом берегу Невы, напротив Петербургского острова; заложен в 1704 г. на искусственном острове, образованном Невой, Фонтанкой, Мойкой и Лебяжьим каналом; на его территории, где в петровское время проходила придворная жизнь столицы и устраивались роскошные приемы, находится построенный в 1710–1714 гг. Летний дворец Петра I; сильно поврежденный губительным наводнением 1777 г., сад был затем восстановлен; в кон. XVIII в. он потерял свой придворный характер, стал публичным и служил для прогулок аристократии и богатого купечества.

… проехали у подножия статуи Суворова… — Суворов, Александр Васильевич (1729–1800) — великий русский полководец, генералиссимус (1799), военный теоретик; в 1799 г. командовал русскими войсками в Италии и Швейцарии.

Бронзовый памятник А.В.Суворову, установленный в мае 1801 г. на Марсовом поле, возле Мойки, был создан скульптором Михаилом Ивановичем Козловским (1753–1802) и архитектором А.Н.Воронихиным (заметим, что работа над монументом началась в 1799 г., еще при жизни полководца, который был поставлен об этом в известность) и проектировался и возводился как составная часть грандиозного комплекса Михайловского замка, задуманного Павлом I; в 1818 г. памятник был перенесен на вновь созданную Суворовскую площадь, находящуюся между Невой и Марсовым полем, перед Троицким мостом.

… представленного в облике Ахилла… — М.И.Козловский создал героизированный образ военачальника, который изображен в образе бога войны Марса, стоящего на высоком пьедестале розового гранита (до 1834 г. пьедестал был из красного мрамора). Ахилл — см. примеч. к с. 91.

… Вспомните статую Веллингтона в Гайд-парке. — Веллингтон, Артур Уэлсли, первый герцог Веллингтон (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель, фельдмаршал (1813); в 1796–1804 гг. участвовал в военных действиях в Индии; в 1808–1813 гг. стоял во главе экспедиционных английских, а также испанских и португальских сил, воевавших против французов на Пиренейском полуострове; в 1815 г. одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо и командовал оккупационными войсками во Франции; с 1827 г. главнокомандующий сухопутными силами Англии; в 1828–1830 гг. премьер-министр; в 1834–1835 гг. министр иностранных дел.

Гайд-парк — общественный парк в центре Лондона, излюбленное место отдыха жителей английской столицы; бывшее королевское охотничье угодье.

Здесь имеется в виду установленный в 1822 г. у юго-восточного края Гайд-парка бронзовый памятник Веллингтону, созданный английским скульптуром Ричардом Уэстмакоттом (1775–1856), который изобразил знаменитого полководца в виде обнаженного Ахилла.

175… взглянул на Летний сад и на его знаменитую решетку… — Летний сад украшает со стороны Невы изумительной красоты кованая ограда, сооруженная в 1775–1786 гг. по проекту архитекторов Петра Егоровича Егорова (1731–1789) и Юрия Михайловича Фельтена (Георг Фридрих; 1730–1801).

… дал ему гинею… — Гинея — английская золотая монета весом около 8,4 г, приравненная к 21 шиллингу и находившаяся в обращении до 1817 г.; впервые ее начали чеканить в 1663 г. из золота, привезенного из Гвинеи, отсюда и название; в качестве ценовой единицы употреблялась до второй пол. XX в.

… проехал через Деревянный мост… — Имеется в виду деревянный наплавной Литейный (или Воскресенский) мост через Неву, установленный в 1851 г., после того как Литейный проспект продлили до Невы, и служивший его продолжением; располагался выше Летнего сада по течению реки и связывал центральную часть города с Выборгской стороной (он наводился в этом месте до 1875 г.); в 1875–1879 гг. на его месте был построен постоянный металлический мост, получивший то же название.

… бросив взгляд на крепость, колыбель Санкт-Петербурга, и колокольню собора Петра и Павла… — Крепость — имеется в виду Петропавловская крепость (см. примеч. к с. 136).

О Петропавловском соборе и его колокольне см. примеч. к с. 7.

… Примерно так же обстоит дело с мостовыми в Лионе. — Лион — один из крупнейших французских городов, расположенный в Восточной Франции, при слиянии рек Рона и Сона; столица исторической области Лионне, ныне административный центр департамента Рона; в V–XII вв. центр различных феодальных владений; с 1312 г. находился под властью французских королей; в XVIII–XIX вв. второй по значению город в стране.

176… Представьте себе округлые валуны… величиной с череп патагонца… — Патагонцы — общее название южноамериканских индейцев, населявших юг Аргентины и вплоть до XVIII в. считавшихся самыми рослыми людьми на свете; к кон. XIX в. почти все они были истреблены колонизаторами.

… Князь Вяземский написал оду, в которой он описывает состояние России XIX века… — Вяземский, Петр Андреевич, князь (1792–1878) — поэт и литературный критик, друг Пушкина; в 20-х гг. XIX в. был близок к декабристам, писал сатирические стихи, за что был отстранен от службы и несколько лет находился в опале, но в 1830 г. вернулся на нее и со временем перешел на консервативные позиции; в 1856–1858 гг. был товарищем (заместителем) министра народного просвещения, затем стал сенатором (1859) и членом Государственного совета.

Дюма приводит дальше перевод отрывка из знаменитого сатирического стихотворения П.А.Вяземского "Русский Бог", которое было написано в 1828 г., долго ходило в списках и впервые было опубликовано в Лондоне в 1854 г. А.И.Герценом.

… Бог всех с анненской на шеях… — То есть кавалеров ордена святой Анны, голынтейнского ордена, который был в 1735 г. учрежден отцом императора Петра III, в 1743 г. перенесен в Россию в качестве частной награды, а в 1797 г. введен Павлом I в иерархию государственных наград Российской империи и жаловался широкому кругу чиновников и военных; знаки высших степеней этого ордена носились на красной ленте на шее.

178… граф явно напоминал Антония, у которого неизменно жарилось на вертелах восемь кабанов… — Марк Антоний (ок. 80–30 до н. э.) — римский политический деятель и полководец, соратник Цезаря, после убийства которого он пытался стать его преемником; в 43 г. до н. э. вместе с Октавианом и Лепидом составил триумвират, направленный против убийц Цезаря — Брута и Кассия, и в 42 г. до н. э. одержал над ними победу при Филиппах; в том же году получил в управление богатые восточные области Римской державы; женившись в 36 г. до н. э. на египетской царице Клеопатре VII (хотя с 40 г. до н. э. он был женат на Октавии, сестре Окта-виана), выступил против Октавиана, претендуя на власть в Риме; после вступления войск Октавиана в Александрию покончил жизнь самоубийством.

Марк Антоний, обладавший великолепной внешностью, большой физической силой и бурным темпераментом, был известен своим распутством, безобразным пьянством и необыкновенным расточительством. О восьми кабанах, которых повар на всякий случай зажаривал к столу Антония, рассказывает в своих "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарх ("Антоний", 28).

… в восемь или десять раз шире Сены у моста Искусств в Париже… — Мост Искусств — пешеходный металлический мост в Париже, переброшенный через Сену в 1802–1804 гг. и соединяющий Институт Франции (на левом берегу реки) с Квадратным двором Лувра (на ее правом берегу), который в годы Первой империи назывался дворцом Искусств; его длина — 155 м, а ширина 11 м; сооружение было построено по проекту инженера Луи Александра де Сессара (1719–1806).

179… Смольный монастырь, ставший теперь пансионом благородных девиц… — Имеется в виду Воспитательное общество благородных девиц, учрежденное в 1764 г. при Смольном монастыре как привилегированное учебное заведение для дворянских дочерей, где их готовили для придворной и светской жизни, и позднее именовавшееся Смольным институтом благородных девиц; в 1808 г. Смольный институт разместился в огромном новом здании, которое было построено Дж. Кваренги в1806–1808 гг. рядом с монастырем (это здание критически упоминает далее Дюма).

… Собор монастыря был построен в царствование Екатерины II итальянским архитектором Растрелли и служил церковью для института дворянских вдов. — Растрелли, Бартоломео Франческо, граф (Варфоломей Варфоломеевич; 1700–1771) — выдающийся русский архитектор, итальянец по происхождению; сын скульптора Бартоломео Карло Растрелли (1675–1744); приехал в Россию в 1716 г. вместе с отцом; с воцарением Елизаветы Петровны стал ее любимым придворным архитектором и создал (главным образом в Петербурге) ряд монументальных построек в стиле русского барокко: Зимний дворец (1754–1762), Смольный монастырь (1748–1757), Большой Петергофский дворец (1747–1755), Екатерининский дворец в Царском Селе (1752–1756), Строгановский дворец (1753–1756), Воронцовский дворец (1749–1757) и др.;

вскоре после восшествия на престол Екатерины II, считавшей стиль барокко, в котором он работал, немодным, был уволен со службы (1763).

Заметим, что строительство Смольного монастыря, в котором в 1808 г. разместился Вдовий дом, Расстрели вел в царствование императрицы Елизаветы Петровны, придворным архитектором которой он был.

… карикатуры на кайки Константинополя. — Кайка — здесь: небольшая гребная деревянная лодка, распространенная в водах Босфора и обычно раскрашенная масляными красками.

180… Слева от Смольного… высится Таврический дворец… — Таврический дворец — см. примеч. к с. 7.

… возвышается золотой купол собора святого Владимира. — Имеется в виду пятиглавый Князь-Владимирский собор (точнее, собор во имя святого равноапостольного князя Владимира), находящийся на Петроградской стороне, недалеко от берега Малой Невы, к западу от Петропавловловской крепости; строился на протяжении 1741–1789 гг. архитекторами М.Г.Земцовым, А.Ринальди и И.Е.Старовым.

… Таврический дворец… Потемкин подарил Екатерине II… — Напротив, это Екатерина II подарила Потемкину построенный для него Таврический дворец, который после смерти князя был выкуплен казной.

… мы еще найдем этих трех птиц в Эрмитаже вместе с их золотым деревом… — Имеются в виду знаменитые часы "Павлин", в композицию которых входят фигуры павлина, совы и петуха; изготовленные в 1779–1781 гг. английским механиком и ювелиром Джеймсом Коксом (ок. 1723–1800), они были приобретены в 1781 г. Потемкиным и ныне хранятся в Павильонном зале Эрмитажа, поступив туда в 1797 г. из Таврического дворца.

… Дворец, занимающий вместе с парком четыре арпана… — Арпан — старинная французская поземельная мера, варьировавшаяся в разных местах и в разное время от 0,2 до 0,5 га; с введением во время Французской революции единой метрической системы была заменена гектаром.

… счастливый случай свел нас с еще здравствующей племянницей князя, на руках которой он скончался и которой сейчас восемьдесят шесть лет. — О племяннице Потемкина и связанной с ней ошибкой Дюма см. примеч. к с. 48.

181… усеянные звездами купола Измайловского собора… — Имеется в виду пятикупольный собор Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка, в народе называвшийся просто Измайловским, один из самых больших храмов Петербурга; был построен архитектором в. П.Стасовым как полковая церковь лейб-гвардии Измайловского полка в 1828–1835 гг. на месте обетшавшего деревянного храма; расположен на Измайловском проспекте, к югу от Исаакиевского собора; его синие купола прежде украшали золотые звезды.

… Подобно господину барону Жерару, автору "Въезда Генриха IV в Париж"… — Жерар, Франсуа Паскаль Симон (1770–1837) — французский исторический живописец и придворный портретист; писал парадные портреты генералов и маршалов, особ, приближенных к императору, императрицы Жозефины и самого императора; по заказу императрицы создал огромное полотно "Битва под Аустерлицем" (1810); после Реставрации стал придворным художником Людовика XVIII, а позднее — Карла X и Луи Филиппа; в 1819 г. получил титул барона.

"Въезд Генриха IV в Париж" — огромное историческое полотно (5,10 х 9,58 м; масло по холсту), созданное Жераром в 1817 г. и хранящееся в музее Версаля, в Батальной галерее.

… начиная со святого Петра и кончая Pi о No по… — Святой Петр — один из первых учеников Иисуса и один из его апостолов; почитается первым епископом Рима и главой христианской церкви.

Pio Nono (ит.) — Пий IX (см. примеч. к с. 49), римский папа с 1846 г., понтификат которого, вопреки предсказанию Дюма, длился более двадцати пяти лет: он стал самым долгим за всю историю римско-католической церкви и продолжался тридцать один год, семь месяцев и двадцать два дня.

… Мой друг папа Григорий XVI чуть было не опроверг это пророчество… — Понтификат Григория XVI (см. примеч. к с. 5), который дал аудиенцию Дюма 2 декабря 1835 г., длился со 2 февраля 1831 г. по 1 июня 1846 г., то есть двадцать пять лет и четыре месяца.

XV. Усадьба Безбородко

182… храм коринфского ордера… — Коринфский ордер — один из трех греческих архитектурных ордеров, сложившийся во второй пол. V в. до н. э.; отличается богатством декора.

… ротонда которого укрывает огромную статую Екатерины Второй, изваянной в образе Цереры… — Имеется в виду утраченная ныне бронзовая статуя работы французского ваятеля Жана Доминика Рашетта (1744–1809), которая была установлена в двенадцатиколонной беседке в Полюстровском парке графа А.А. Безбородко (1788).

Церера — древнейшая италийская и римская богиня производительных сил земли, произрастания и созревания злаков, повелительница загробного мира, а также покровительница материнства и браков.

183… Эта статуя, да еще та, что находится в Екатеринославе, — вот и все ее изображения, какие сохранились до нашего времени. — Имеется в виду знаменитая многострадальная бронзовая скульптура Екатерины II, с разрешения императрицы изготовленная в 1782–1788 гг. по заказу купца Афанасия Абрамовича Гончарова (1699–1788) берлинским скульптором Вильгельмом Христианом Мейером (1726–1786) и литейным мастером Маукишем, вошедшая затем в приданое его праправнучки Натальи Гончаровой, после чего с трудом, по цене металлического лома, в 1833 г. проданная Пушкиным на петербургский литейный завод Чарлза Берда (1766–1843), выкупленная у него в 1844 г. купцами украинского города Екатеринослава (соврем. Днепропетровск), в 1846 г. установленная на Соборной площади этого города, в 1914 г. перенесенная к зданию его Горного института, после Февральской революции 1917 года сброшенная с пьедестала, затем тайно закопанная в землю, в 1930 г. чудом нашедшая пристанище во дворе местного исторического музея, во время войны вывезенная в Германию немецкими оккупантами и после этого бесследно исчезнувшая.

… Мишле нарисовал в нескольких исполненных силы строках нравственный портрет Екатерины. — Мишле (см. примеч. к с. 61) дает убийственную характеристику Екатерине II в своей "Истории

Французской революции": "Екатерина фон Ангальт, немецкая авантюристка, которая с помощью обмана и убийства похитила корону великого русского народа" (том 4, глава X).

… судит о ней с точки зрения событий, связанных с уничтожением Польши. — Речь идет о т. н. трех разделах Речи Посполитой (в 1772, 1793 и 1795 гг.), в результате которых ее территория была разделена между Австрией, Пруссией и Россией и польско-литовское государство в итоге перестало существовать. Россия по этим разделам получила в основном западноукраинские и западнобелорусские земли, захваченные некогда польскими и литовскими феодалами. Разделы Польши были вызваны социальными, религиозными и экономическими противоречиями, приведшими к распаду государства, и отказом польской шляхты и польских магнатов провести назревшие реформы.

… Вольтер, называвший ее еще и Семирамидой Севера… — Семирамида — легендарная царица Ассирии, жена мифического царя Нина, историческим прототипом которой считается ассирийская царица Шаммурамат, жена царя Шамшиадада V (правил в 823–811 до н. э.), регентша в 811–806 гг., в годы малолетства своего сына Ададнерари III (правил в 811–782 гг. до н. э.); древние авторы приписывали ей основание Вавилона, многие грандиозные постройки, завоевательные походы и многочисленные любовные приключения; имя ее как символ могущественной, но порочной властительницы употреблялось в мировой литературе еще со времен античности.

… в память о том, что Семирамида Востока отравила Нина. — Нин — легендарный основатель древней ассирийской монархии, покоривший многие земли Передней Азии, основатель Ниневии; был заколот по приказу своей жены Семирамиды.

… Вильгельма Телля, убившего Гесслера, чтобы дать свободу Швейцарии… — Вильгельм Телль (кон. XIII — сер. XIV в.) — легендарный народный герой Швейцарии, искусный лучник, борец за освобождение страны от тирании Австрии; подлинность легенды о нем, однако, оспаривается.

Герман Гесслер фон Брунег — персонаж легенды о Вильгельме Телле, деспотичный и жестокий австрийский наместник, застреленный им.

… кюре Менгра, разрезавшего свою служанку на куски ради того, чтобы скрыть ее беременность. — Антуан Менгра (ок. 1794 —?) — французский сельский священник из Дофине, сексуальный маньяк и, по-видимому, серийный убийца; после того как в его приходе Сен-Оп близ Гренобля бесследно пропала девушка, которая, по слухам, забеременела от него, церковное начальство, желая замять случившееся, перевело молодого кюре в соседнее селение Сен-Кантен, где спустя некоторое время, 9 мая 1822 г., он изнасиловал одну из своих прихожанок, двадцатишестилетнюю замужнюю Марию Шарнале, затем убил ее, кухонным ножом расчленил ее тело и побросал его куски в реку, а когда останки жертвы были обнаружены и на него пало подозрение, бежал в Пьемонт, власти которого, находясь, вероятно, под давлением католической церкви, по-прежнему покровительствовавшей одному из своих священнослужителей, отказались выдать его французскому правосудию.

184… произносят довольно длинные монологи, свидетельство чему — тень отца Гамлета. — Имеется в виду персонаж трагедии Шекспира "Гамлет, принц Датский", призрак отца заглавного героя; он является сыну и, рассказав, как его злодейски убил собственный брат, просит отомстить за него.

… напоминают кладбищенские аллеи в День поминовения усопших… — День поминовения усопших, установленный католической церковью в 998 г., отмечается 2 ноября, на следующий день после праздника Всех святых.

… общественные сады на Елисейских полях древних греков. — Елисейские поля (Элизиум) — в древнегреческой мифологии часть подземного царства, обитель душ блаженных.

… В Санкт-Петербурге всего один пассаж: одним концом он выходит на Перспективу, а другим — на Итальянскую улицу. — Пассаж — здесь: фешенебельный магазин, расположенный на участке между Невским проспектом и параллельной ему Итальянской улицей; 180-метровый трехуровневый пассаж, в котором располагались 64 торговых помещения, кафе, кондитерская, ресторан и театральный зал, построил в 1846–1848 гг. архитектор Рудольф Андреевич Желязевич (1811—?), а владельцем этого роскошного заведения был предприниматель граф Яков Иванович Эссен-Стенбок-Фермор (1807–1866).

Перспектива — имеется в виду Невский проспект (см. примеч. к с. 7).

Итальянская улица (в 1919–1991 гг. носила имя комиссара-большевика А.С.Ракова) проходит параллельно Невскому проспекту, к северу от него, от канала Грибоедова до Фонтанки; проложена в первой пол. XVIII в.; название получила по Итальянскому дворцу, находившемуся в то время в этом районе.

185… Если бы какого-нибудь русского перенесли вдруг с Перспективы или с Большой Морской на бульвар Капуцинок или на улицу Мира, он сошел бы с ума, не успев дойти до церкви святой Магдалины или до колонны на Вандомской площади. — Большая Морская улица (в 1818–1993 гг. носила имя Герцена) — одна из центральных улиц Санкт-Петербурга: тянется от Дворцовой площади, почти параллельно Мойке и пересекая Невский проспект, до Крюкова канала (с сер. XVIII в. и до 1887 г. так называлась лишь та ее часть, которая заканчивается у Исаакиевской площади); ее название связано с тем, что она была проложена в Морской слободе и на ней с первых лет основания города селились моряки и работники Адмиралтейства; в сер. XIX в. была одной из самых фешенебельных улиц российской столицы: на ней находились ювелирные мастерские и дорогие магазины, торговавшие предметами роскоши.

Бульвар Капуцинок входит в северо-западную часть полукольца Бульваров, охватывающих правобережную часть старого Парижа; ведет от площади Оперы в юго-западном направлении, в сторону церкви святой Магдалины; проложен в 1685–1705 гг.; название получил от находившегося неподалеку монастыря женского ответвления нищенствующего монашеского ордена капуцинов.

Улица Мира, одна из самых фешенебельных магистралей право-бережной части Парижа, ведущая от Вандомской площади к площади Оперы, была проложена в 1806 г. по территории бывшего монастыря капуцинов и вначале носила имя Наполеона; в 1814 г. получила название в честь Парижского мирного договора (30 мая 1814 г.), подписанного после поражения Наполеона и его ссылки на Эльбу.

Церковь святой Магдалины (Мадлен), имеющая вид античного храма, находится в северо-западной части Парижа, на одноименной площади, в бывшем предместье Сент-Оноре; ее сооружение, начатое в 1764 г. по планам архитектора Пьера Контана д’Иври (1698–1777), после его смерти было продолжено Гийомом Мартеном Кутюром (1732–1799), полностью изменившим проект своего предшественника; во время Революции, в 1791 г., строительство церкви было остановлено, и она стала использоваться как винный склад; в 1806–1811 гг. по указу Наполеона велась коренная переделка недостроенного здания в храм Военной славы — работы велись по проекту архитектора Пьера Александра Виньона (1763–1828), но уже в 1812 г. император решил передать здание церкви; возведение церкви продолжалось в годы Реставрации и было завершено лишь при Луи Филиппе, в 1842 г. Вандомская площадь расположена в центре Парижа, на небольшом расстоянии к северу от улицы Риволи и соединяется с ней короткой улицей Кастильоне; спланирована в кон. XVII в. на месте разрушенного дворца герцогов Вандомских, отчего и получила в 1799 г., после нескольких переименований свое название; известна установленной на ней в 1810 г. одноименной колонной (см. примеч. к с. 8).

… Чтобы во время восстания 1825 года заставить солдат кричать "Да здравствует Конституция!", Муравьеву, Пестелю и Рылееву пришлось уверять их, что Конституция — это жена Константина. — Имеется в виду попытка государственного переворота, организованная группой дворян-единомышленников в Санкт-Петербурге 14 (26) декабря 1825 г. и проходившая под лозунгом принятия конституции. Поводом для восстания стала неопределенная юридическая ситуация с престолонаследием, сложившаяся после кончины 19 ноября 1825 г. бездетного Александра I, когда было неясно, кто из его братьев — Константин Павлович, заранее отказавшийся от своих прав на трон, или Николай Павлович, лишь 13 декабря решившийся провозгласить себя императором, — займет престол. В поддержку великого князя Константина Павловича несколько десятков гвардейских офицеров вывели на Сенатскую площадь, к зданию Сената, более трех тысяч солдат Московского и Гренадерского полков и матросов гвардейского Морского экипажа, плохо осведомленных о целях этого вооруженного выступления, однако распространенный рассказ о том, что офицеры объясняли солдатам, будто Конституция — это жена Константина, является, скорее всего, апокрифическим.

Муравьев — вероятно, имеется в виду Муравьев-Апостол, Сергей Иванович (1796–1826), один из руководителей декабристских обществ, подполковник, организатор восстания Черниговского полка на Украине (29 декабря 1825 г. — 3 января 1826 г.), последовавшего за восстанием на Сенатской площади; был казнен. Пестель, Павел Иванович (1793–1826) — виднейший деятель и идеолог декабристского движения, республиканец; внук саксонского дворянина, поступившего в 1751 г. на русскую службу; с 1821 г. полковник, командир Вятского пехотного полка; на военной службе с 1811 г.; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии в 1813–1814 гг.; член Союза благоденствия, основатель Южного общества и его руководитель; автор "Русской правды"; был арестован по доносу своего подчиненного 13 декабря 1825 г., накануне восстания на Сенатской площади, и казнен.

Рылеев, Кондратий Федорович (1795–1826) — декабрист, поэт, отставной подпоручик, правитель канцелярии Российско-Американской компании; участник заграничных походов русской армии в 1813–1814 гг.; с 1818 г. в отставке; член Северного общества с 1823 г., а с конца 1824 г. его руководитель; один из организаторов подготовки восстания 14 декабря; был казнен.

186… речь идет о том, чтобы сыграть там "Приглашение на вальс"… — "Приглашение на вальс" ("L’invitation & la valse") — одноактная комедия Дюма, написанная им в соавторстве с Полем Мёрисом (1818–1905) и поставленная впервые 3 августа 1857 г. в театре Жимназ; после этого она с огромным успехом шла в Комеди-Франсез.

… как только один из моих друзей, виконт де Сансийон… прибудет из Парижа. — Сансийон — см. примем, к с. 57.

… ночи из тех, какие воспел Вергилий и изобразил Феокрит… — Вергилий, Публий Марон (70–19 до н. э.) — древнеримский поэт, автор поэм "Буколики" и "Георгики", а также героического эпоса "Энеида", посвященного подвигам и странствиям Энея, одного из героев Троянской войны; его произведения оказали огромное влияние на развитие европейской литературы.

Феокрит (ок. 315–250 до н. э.) — древнегреческий поэт, автор эпиграмм, диалогов, гимнов, эпических фрагментов; его стихи послужили основой для появления буколической поэзии (жанр античной поэзии, изображающей пастушескую жизнь).

… скользил по глади Байской бухты, Неаполитанского залива, рейда Палермо и Мессинского пролива. — Неполитанский залив Тирренского моря, своим названием обязанный стоящему на его берегу Неаполю, расположен на юго-западном побережье Италии; славится красотой окружающей местности; имеет ширину около 30 км: на западе ограничен мысом Мизено, на востоке — мысом Кампанелла.

Байская бухта — западная часть Неаполитанского залива, расположенная между приморскими городами Байя и Поццуоли. Мессинский пролив, расположенный между Апеннинским полуостровом и Сицилией, соединяет Ионическое и Тирренское моря; длина его около 40 км, а ширина — от 3,5 до 22 км; известен своими водоворотами.

187… где вечным сном спит Карфаген… — Карфаген — древний город-государство, основанный в 825 г. до н. э., одна из самых богатых финикийских колоний; располагался на северном берегу Африки на территории современного Туниса; вел обширную морскую торговлю, завоевал многие земли в западной части Средиземного моря. Многолетняя борьба Рима с Карфагеном (Пунические войны — 264–146 гг. до н. э.) закончилась в 146 г. до н. э.: Карфаген был захвачен римлянами и полностью разрушен.

… я видел амфитеатр Джем-Джема… — См. примеч. к с. 6.

XVI. Мосты и статуи

189… напоминающих мне мула моего друга Кутте, проводника из

Шамони… — Шамони (Шамуни) — городок во Франции, в департаменте Верхняя Савойя, в Савойских Альпах, у подножия Монблана. Дюма побывал в Шамони в 1832 г. и рассказывает об этом в книге путевых впечатлений "В Швейцарии" (1834–1837).

… В Царском Селе есть Китайский мост, на котором выстроились в ряд с полдюжины уродцев… — Царское Село (в 1918–1937 гг. — Детское Село, с 1937 г. — Пушкин) — город в 24 км к югу от Санкт-Петербурга; сложился в XVIII–XIX вв. вокруг загородной императорской резиденции, которая была построена на месте Сар-ской мызы, подаренной в 1710 г. Петром Великим своей супруге Екатерине Алексеевне. Эта резиденция, являющаяся шедевром дворцово-паркового искусства, состоит из нескольких дворцов и других построек, прудов, парков, памятников побед русского оружия. Главным сооружением Царского Села является грандиозный Екатерининский дворец (1723–1756) — творение архитекторов Иоганна Фридриха Браунштейна (? —?), Андрея Васильевича Квасова (1720–1770), Саввы Ивановича Чевакинского (1709 —ок. 1774) и Бартоломео Франческо Растрелли (см. примеч. к с. 179). Находящийся там же Александровский дворец, предназначавшийся для великого князя Александра Павловича, крупнейший памятник русского классицизма, был построен в 1792–1796 гг. архитектором Джакомо Кваренги (1744–1817).

Большой Китайский мост, расположенный при входе в Александровский сад, со стороны центральных ворот, был построен в 1785 г. архитектором Чарлзом Камероном (ок. 1743–1812); прежде этот мост, выполненный из розового гранита, украшали четыре каменные (известняковые) раскрашенные фигуры китайцев, которые восседали на постаментах и держали в руках граненые фонари на длинных шестах, но в 1860-х гг. обветшавшие скульптуры заменили на полихромно раскрашенные цинковые фигуры, которые погибли во время Великой Отечественной войны.

190… просматривая вместе с князем Волконским расходы императорского двора… — Волконский, Петр Михайлович (1776–1852) — светлейший князь, генерал-фельдмаршал (1843); участник Отечественной войны 1812 года; в 1813–1814 гг. находился при Александре I в звании начальника главного штаба; в 1815–1824 гг. глава военного управления; с 1825 г. и до конца жизни министр императорского двора и уделов.

… императрица всякий день, а придворные дамы и фрейлины каждые два дня употребляли по баночке помады… — Супругой императора Николая I была с 1817 г. прусская принцесса Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, при переходе в православие принявшая имя Александра Федоровна (1798–1860), дочь прусского короля Фридриха Вильгельма III (1797–1840; правил с 1797 г.) и его жены с 1793 г. Луизы Мекленбург-Стрелицкой (1776–1810).

191… крестьянин по имени Петр Телушкин, кровельщик по роду занятий… — Телушкин, Петр (? — ок. 1833) — кровельный мастер, крестьянин-отходник из села Вятское Даниловского уезда Ярославской губернии; осенью 1830 г. за несколько недель, без сооружения лесов, произвел ремонт поврежденной фигуры ангела на шпиле Петропавловского собора, восстановил сорванные листы обшивки и позолотил весь шпиль.

192… г-н Оленин, директор Академии… — Оленин, Алексей Николаевич (1763–1843) — русский государственный деятель, археолог, филолог, историк и художник, директор Публичной библиотеки (с 1811 г.) и президент Академии художеств (с 1817 г.), основоположник русской эпиграфики.

… право на торговлю вином… предоставлено спекулянтам, именуемым откупщиками… — Система винных откупов, с XVIII в. получившая массовое распространение в России, приносила казне колоссальные денежные средства (например, в 1859 г. — 40 % всех государственных доходов); откупщиками были не только купцы, но и высшее дворянство; эта система вызывала возмущение народа и привела к открытым выступлениям против нее в 1858–1859 гг.;

указом от 26 октября 1860 г. винные откупа были отменены с 1 января 1863 г.

193… во время холерного бунта 1831 года… — Холерный бунт 1831 года — волнения простонародья, связанные с распространением в Санкт-Петербурге холеры, прежде там неизвестной, и ставшие одним из эпизодов в череде восстаний, которые во время эпидемии этой болезни в 1830–1831 гг. происходили в России; центральные события бунта в столице, который удалось усмирить лишь при личном участии Николая I, развернулись 21–26 июня 1831 г. на Сенной площади.

… он, находясь в состоянии полного опьянения, оказался на Сенной площади, в самом горячем месте бунта… — Сенная площадь (в 1952–1992 гг. площадь Мира) — одна из центральных площадей Санкт-Петербурга, расположенная на пересечении Садовой улицы и Московского проспекта, в начале дороги к Царскому Селу; там находился Сенной рынок, возникший в 40-х гг. XVIII в.; в районе этой площади, считавшейся "чревом Петербурга" и служившей местом публичных экзекуций, традиционно селилась городская беднота.

В 1831 г., в начале эпидемии холеры, рядом с Сенной площадью, в Таировом переулке, разместилась временная центральная холерная больница, которую разгромила многотысячная озверевшая толпа, убившая весь медицинский персонал, включая и старшего врача больницы; Петр Телушкин был в числе главных зачинщиков бунта.

… выбросил в окно с пятого этажа какого-то врача. — Из окна третьего этажа центральной холерной больницы 26 июня 1831 г. был выброшен врач Дмитрий Дмитриевич Бланк (Абель Мойшевич; 1794–1831), двоюродный дед В.И.Ульянова-Ленина, родной дядя его матери.

… По дороге к Летнему саду надо перейти весьма горбатый мост, переброшенный через речку Фонтанку. — Фонтанка — река в Санкт-Петербурге, протока дельты Невы, вытекающая из нее выше Летнего сада и впадающая в Большую Неву у самого ее впадения в Финский залив; длина протоки 6,7 км, а ее ширина доходит до 70 м; прежде разделяла аристократический и официальный центр Санкт-Петербурга от его жилой и торговой части, переходившей в промышленную, и была важной транспортной артерией города. Здесь имеется в виду трехпролетный каменный Прачечный мост через Фонтанку, в том месте, где она вытекает из Невы; соединяет Дворцовую набережную перед Летним садом и нынешнюю набережную Кутузова (до 1860 г. считавшуюся частью Дворцовой); построен в 1766–1769 гг. по проекту архитектора Игнацио Лудовико Росси (1705–1780).

… то же, что Люксембургский сад для парижан… — Люксембургский сад — открытый для публики парк при королевском Люксембургском дворце, построенном в 1615–1631 гг. по проекту французского архитектором Саломона де Бросса (ок. 1571–1626) в левобережной части Парижа, в Латинском квартале; с нач. XVIII в. одно из любимых мест прогулок парижан.

194… пришло в голову расставить здесь… статуи и бюсты, которые после раздела Польши были вывезены из варшавских городских парков. — Скульптурное убранство Летнего сада, насчитывавшее прежде более двухсот мраморных скульптур, бюстов и скульптурных групп исторического, мифологического и аллегорического содержания, имеет в основном итальянское происхождение: их создавали по заказу Петра I венецианские мастера; в настоящее время эта коллекция состоит из девяноста двух предметов.

… там есть подмигивающее Сладострастие, улыбающаяся Аврора и пожирающий своих детей Сатурн… — Статуя Сладострастия, стоящая в Летнем саду, создана неизвестным итальянским мастером нач. XVIII в.; статую Авроры изваял венецианский скульптор Джованни Бонацца (ок. 1654 —ок. 1736), а Сатурна — венецианский мастер Франческо Пенсо (Кабьянка; ок. 1665–1737).

… император Николай проходил через Летний сад вместе со своим генерал-адъютантом графом Ржевуским… — Ржевуский, Адам Адамович (1801–1888) — русский генерал, по происхождению поляк; участник Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., подавления Польского восстания 1830–1831 гг. и Крымской войны; генерал-адъютант Николая I (1849), генерал от кавалерии (1866).

… ведь во второй раз это я имел глупость спасти Австрию! — Это подлинная мысль Николая I, высказанная им в связи с враждебной по отношению к России позиции, которую заняла во время Крымской войны Австрия. Император сравнивал подавление русскими войсками революции 1848–1849 гг. в Венгрии, когда Австрийская империя была на грани распада, с действиями Яна Собеского (см. примеч. к с. 113), который разгромил в 1683 г. трехсоттысячную турецкую армию, осаждавшую Вену.

… оказываешься перед небольшим дворцом Петра I… — Имеется в виду Летний дворец Петра I — двухэтажная четырнадцатикомнатная царская резиденция, находящаяся в северо-восточном углу Летнего сада, на берегу Фонтанки; построенный в 1710–1714 гг. по проекту Доменико Трезини, дворец предназначался для использования лишь в теплое время года.

195… Голландцы пьянеют от огурцов… — См. шутливые рассуждения

Дюма на эту тему в его повести "Женитьбы папаши Олифуса" ("Les manages du рёге Olifus", 1849; глава II, "Вафли и корнишоны").

… В двадцати шагах от дома Петра I стоит посмертный памятник баснописцу Крылову. — Крылов, Иван Андреевич (1769–1844) — русский писатель, драматург, поэт-баснописец, автор более двухсот басен, журналист; член Императорской Академии наук (1811). Бронзовый памятник И.А.Крылову, открытый в Летнем саду 12 мая 1855 г., был создан в 1848–1855 гг. по проекту скульптора Петра Карловича Клодта (1805–1867); гранитный пьедестал памятника украшают выполненные по рисункам художника-иллюстратора Александра Алексеевича Агина (1817–1875) бронзовые горельефы с изображениями персонажей басен; деньги на памятник всенародно любимому баснописцу были собраны по подписке.

… Я не знаю, кто автор памятника… — Автором скульптуры А.В.Суворова на Марсовом поле является русский скульптор, представитель классицизма Михаил Иванович Козловский (1753–1802).

… Память г-на Мальборо была увековечена песенкой… — Мальборо, Джон Черчилл, герцог (1650–1722) — английский полководец и политический деятель; в 1702–1711 гг. главнокомандующий английскими войсками в войне за Испанское наследство; вместе с Евгением Савойским одержал несколько побед над французами.

Здесь имеется в виду популярная французская народная песня "Мальбрук в поход собрался" (фр. "Malbrough s’en va-t-en guerre"), известная по крайней мере с сер. XVI в., если не раньше. Прообразом ее героя был, возможно, некий рыцарь, участвовавший в крестовых походах, однако с нач. XVIII в. этот герой стал ассоциироваться с герцогом Мальборо. Непосредственным поводом для возникновения широко распространившейся "классической" редакции этой песни было ложное известие о гибели Мальборо в победоносной для него и неудачной для французов битве при Мальплаке (1709).

196… русского военачальника, победившего Макдональда и Жубера,

обессмертила мода… — Макдональд, Жак Этьенн Жозеф Александр (1765–1840) — французский военачальник; родился в семье шотландского эмигранта; в 1784 г. вступил во французскую королевскую армию; после начала Великой Французской революции перешел на ее сторону и сделал блестящую военную карьеру: в 1796 г. уже командовал дивизией и одержал ряд побед над австрийскими и прусскими войсками; в 1798 г. занял Рим и был назначен военным губернатором города и всей Папской области; в следующем году, 17–19 июня 1799 г., в сражении на реке Треббия в Северной Италии потерпел поражение от союзных войск, возглавляемых А.В.Суворовым; в последующие годы занимал ряд командных постов во французской армии, пока в 1804 г. не был уволен за связь с осужденным генералом Моро; через пять лет вернулся на военную службу и принимал участие в войнах Наполеона, получив от него чин маршала Франции (1809) и титул герцога Тарантского (1809); после отречения императора перешел на службу к Бурбонам и остался верен им во время Ста дней.

Жубер, Бартелеми Катрин (1769–1799) — прославленный французский военачальник, дивизионный генерал (1796); до начала военной карьеры был студентом факультета права Дижонского университета и начал службу с нижних чинов, но уже в 1795 г. благодаря своей храбрости и таланту был произведен в бригадные генералы; в Итальянской кампании 1796–1797 гг. отличился в сражениях при Лоди, Кастильоне, Арколе; его триумфом стала битва при Риволи, после которой он совершил труднейший переход через Тироль и приблизился к Вене; в дальнейшем занимал пост губернатора Венеции, командовал французской армией в Голландии, а в июле 1799 г. был назначен главнокомандующим Итальянской армией, действовавшей против объединенных русско-австрийских войск, во главе которых стоял А. В.Суворов; 15 августа 1799 г. был убит случайной пулей в самом начале битвы при Нови, в которой французская армия потерпела поражение и вынуждена была отступить.

… Он был внук Ивана Суворова, священника одной из кремлевских церквей. — Иван Григорьевич Суворов (ок. 1670–1715), дед полководца, был генеральным писарем Преображенского полка.

… У него был сын, который… дослужился до генерал-аншефа. — Суворов, Василий Иванович (1705–1775) — русский офицер, отец А.В.Суворова, крестник царя Петра I, у которого он в 1722 г. начал службу денщиком и переводчиком; сенатор (1760), в 1760–1761 гг. губернатор завоеванной русскими войсками части Пруссии, в 1762 г. участвовал в низвержении Петра III; в 1763 г. получил чин генерал-аншефа.

… Начинал Суворов в Семилетнюю войну… — О Семилетней войне см. примеч. кс. 17.

… В чине бригадира он командовал осадой Кракова… — Краков — город в Южной Польше, на левом берегу Вислы, крупный промышленный и культурный центр, административный центр воеводства; первые письменные свидетельства о нем относятся к X в.; в 1320–1609 гг. был столицей Польши; в 1795 г. по третьему разделу страны отошел к Австрии; в 1809 г. был включен в состав Великого герцогства Варшавского, после его ликвидации стал центром небольшой независимой Краковской республики (1815), а в 1846 г. был присоединен к Австрии; с 1918 г. снова находится в составе Польши.

В 1772 г., в ходе войны с Барской конфедерацией (1768–1772), А.В.Суворов, получивший чин бригадира в 1768 г., а в 1770 г. ставший уже генерал-майором, командовал осадой Краковского замка, который хитростью захватили и затем обороняли в течение трех месяцев конфедераты под командованием французского офицера Клода Габриеля де Шуази (1723 —?); гарнизон крепости, в который входило двадцать пять французов, капитулировал 15 (26) апреля 1772 г.

… одержал победу над польской армией при Столовичах… — Столо-вичи — селение на западе Белоруссии, в 6 км к северу от города Барановичи; 13 (24) сентября 1771 г., во время войны с Барской конфедерацией, А.В.Суворов разбил там войска великого литовского гетмана Михаила Казимира Огинского (1729–1800).

… покорил ногайских татар… — В 1782–1783 гг., командуя войсками на Кубани, А.В.Суворов привел к покорности ногайцев — обитавший там кочевой тюркский народ.

… получил чин генерал-аншефа и должность губернатора Крыма… — Чин генерал-аншефа А.В.Суворов получил 22 сентября (3 октября) 1786 г., а русскими войсками в Крыму он командовал гораздо раньше, в 1776–1777 и 1778–1779 гг., проявив себя не только талантливым военачальником, но и умелым администратором, не занимая, однако, должности губернатора Крыма, который был аннексирован Российской империей позднее, в 1783 г.

… вместе с принцем Кобургским выиграл битвы при Фокшанах и близ Мартинешти на Рымнике… — Принц Кобургский — Саксен-Кобург-Заальфельд, Фридрих Иосия фон (1737–1815), австрийский военачальник, фельдмаршал; участник Семилетней войны, войны с Турцией (1787–1792) и войны первой коалиции европейских государств против Франции (1793–1797); в сражениях при Фокшанах и на Рымнике действовал под началом А.В.Суворова, с которым они были связаны узами дружбы.

Фокшаны — город на востоке Румынии (в то время в составе Молдавского княжества, на границе с Валахией), в уезде Вранча, на реке Милков.

21 июля (1 августа) 1789 г., в ходе Русско-турецкой войны 1787–1792 гг., в которой Австрия выступала союзником России, русско-австрийские войска, которыми командовал А.В.Суворов, нанесли при Фокшанах поражение турецкой армии, находившейся под командованием турецкого генерала Осман-паши (?— 1789). Рымник — река на северо-востоке Румынии, правый приток реки Сирет (левого притока Дуная), длиной 140 км.

11 (22) сентября 1789 г., во время Русско-турецкой войны 1787–1792 гг., русско-австрийские войска под началом А.В.Суворова разгромили у деревни Мартинешти на берегу Рым-ника турецкую армию, которой командовал генерал Коча Юсуфпаша (ок. 1730–1800), бывший до того великим визирем (1786–1789).

… взял штурмом Измаил… — Измаил — город на Дунае, в 80 км от берега Черного моря; ныне районный центр в Одесской области Украины; в XVIII в. мощная турецкая крепость, которая 11 (22) декабря 1790 г., в ходе Русско-турецкой войны 1787–1792 гг., была взята штурмом русскими войсками под командованием А.В.Суворова.

… разгромил Костюшко под Мацеёвицами… — См. примем, к с. 18.

… учинив резню жителей Праги, вошел в Варшаву. — Варшава — старинный город, основанный в XII в. на реке Висла; с 1596 г. политический центр Польского королевства; в 1807–1813 гг. столица Великого герцогства Варшавского; после 1815 г. столица Царства Польского, находившегося в унии с Российской империей; с 1918 г. столица Польши.

Здесь имеется в виду финальный драматический акт Польского восстания Костюшко, происходивший 24 октября (4 ноября) 1794 г., — захват русскими войсками под командованием А.В.Суворова, тогда еще генерал-аншефа, Праги, укрепленного предместья Варшавы, расположенного на правом берегу Вислы; вслед за стремительным и кровопролитным штурмом последовали массовые убийства защитников предместья, включая и мирных жителей, после чего устрашенная Варшава капитулировала.

… В 1799 году Павел I послал его в Италию… — Генерал-фельдмаршал А.В.Суворов командовал русско-австрийскими войсками в Северной Италии в период войны Франции со второй коалицией европейских лержав (1798–1802), к которой в то время присоединилась и Россия.

… он преодолел переправу через Треббию… — Треббия — река в Северной Италии, длиной 105 км, правый приток реки По; в сражении возле нее 6–8 (17–19) июня 1799 г. А.В.Суворов разгромил французские войска под командованием Ж.Макдональда.

… Жубер убит при Нови. — Нови — город на северо-востоке Италии, в Пьемонте, в провинции Алессандрия, к северу от Генуи. Около него 4 (15) августа 1799 г. русско-австрийские войска А.В.Суворова нанесли сокрушительное поражение французской армии Б.Жубера.

… Суворов узнает, что в ущельях Швица и Гларуса его помощники Корсаков и Елачич разбиты Лекурбом и Молитором. — Швиц — немецкоязычный кантон в центральной части Швейцарии, расположенный между Фирвальдштетским, Цугским и Цюрихским озерами; один из трех кантонов, основавших в 1291 г. Швейцарскую конфедерацию; главный город — Швиц.

Гларус — немецкоязычный кантон в восточной части Швейцарии, главный город — Гларус; в состав Швейцарской конфедерации вошел в 1352 г.

Римский-Корсаков, Александр Михайлович (1753–1840) — русский военачальник; генерал-майор (1793), генерал-лейтенант (1798), генерал от инфантерии (1801); военную службу начал в 1768 г., в 1788–1789 гг. участвовал в Русско-турецкой войне 1787–1792 гг., затем — в Русско-шведской войне 1788–1790 гг.; в 1794 г. состоял волонтером в армии австрийского фельдмаршала Кобурга и участвовал в сражении при Флёрюсе; в 1796 г. принимал участие в Персидском походе русской армии; в начале 1798 г. был назначен командиром лейб-гвардейского Семеновского полка; летом 1799 г был отправлен во главе значительного корпуса (24 тысячи человек) в Швейцарию для оказания помощи действовавшим там австрийским войскам, но 14–15 (25–26) сентября его войска были полностью разгромлены вблизи Цюриха французской армией, которой командовал А.Массена; через месяц после этого получил отставку и на службу был возвращен лишь в 1801 г.; позднее управлял белорусскими и литовскими губерниями. Елачич Бужимский, Франц, барон (Франьо; 1746–1810) — австрийский полководец хорватского происхождения; генерал-майор (1797), фельдмаршал-лейтенант (1800); осенью 1799 г. воевал в Швейцарии, командуя 5-тысячным отрядом.

Лекурб, Клод Жак (1759–1815) — французский военачальник; бригадный генерал (1795), дивизионный генерал (1799); осенью 1799 г., командуя 12-тысячной дивизией, пытался противодействовать продвижению войск А.В.Суворова в Швейцарии; в 1804 г. впал в немилость и был уволен из армии, но во время Ста дней выступил на стороне Наполеона.

Молитор, Габриель Жан Жозеф (1770–1849) — французский военачальник; бригадный генерал (1799), дивизионный генерал (1800), маршал Франции (1823); отличился в кампании 1799 г. в Швейцарии, командуя 15-тысячной бригадой, преследовавшей войска А.В.Суворова; после падения Наполеона служил Бурбонам, но во время Ста дней перешел на сторону императора; в 1818 г. вернул себе расположение короля, а в 1823 г. был произведен в маршалы Франции и получил титул пэра.

… с обрывистых вершин Росштокского хребта спускаются двадцать пять тысяч русских солдат… — Росшток — горный массив высотой 2 461 м, расположенный в восточной части Швейцарии, на границе кантонов Ури и Швиц, между Фирвальдштетским озером и долиной реки Муоты.

Здесь имеется в виду один из самых драматических эпизодов Швейцарского похода А.В.Суворова (21 сентября —8 октября 1799 г.). После того как в результате его Итальянского похода (апрель — август 1799 г.) почти вся Северная Италия была освобождена от французских войск, русские и австрийские войска (22 тысячи человек), находившиеся под командованием А.В.Суворова, перешли Альпы и вступили в Швейцарию, намереваясь соединиться с уже находившимся там русским корпусом генерала А.М.Римского-Корсакова и совместными силами разгромить французскую группировку войск. С боями преодолев перевал Сен-Готард (24 сентября) и Чёртов мост через реку Ройс (25 сентября), армия А.В.Суворова 26 сентября вступила в город Аль-тдорф, а затем в течение двух дней совершила труднейший 18-километровый переход через хребет Росшток и вышла в долину реки Муот (28 сентября), но там командующему стало известно о разгроме корпуса Римского-Корсакова в Цюрихском сражении (26 сентября). В результате армия А.В.Суворова оказалась окружена в долине Муоты, не располагая продовольствием и имея лишь ограниченный запас боеприпасов; однако, ведя упорные бои с французами и отбивая их атаки, А.В.Суворов сумел в конечном счете вывести свои войска из смертельного капкана, в котором они оказались.

… его поджидал Массена, еще один победоносный полководец… — Массена, Андре (1758–1817) — французский полководец, один из самых талантливых военачальников Республики и Наполеона, маршал Франции (1804); герцог Риволи (1808), князь

Эсслингский (1810); сын лавочника, начавший военную службу в 1775 г. простым солдатом; в августе 1793 г. был произведен в бригадные генералы, а в декабре того же года — в дивизионные (за Тулон); в 1799 г., командуя Гельветической армией, одержал в Цюрихском сражении победу над корпусом Римского-Корсакова; в 1800 г. прославился обороной Генуи; в 1810 г. командовал французскими войсками в Португалии.

197… которому… предстояло получить титулы герцога Риволи и князя

Эсслингского. — Риволи — селение в Северной Италии, на реке Адидже, восточнее озера Гарда; близ него 14–15 января 1797 г., во время Итальянского похода, войска Бонапарта одержали решительную победу над австрийской армией под командованием генерала Иосифа фон Альвинци (1726–1810), пытавшегося снять блокаду сосажденной французами Мантуи.

Массена был удостоен титула герцога Риволи 24 апреля 1808 г.; 31 января 1810 г. он получил также титул князя Эсслингского — в знак признания его заслуг в Асперн-Эсслингском сражении (см. примеч. к с. 10), в котором он командовал корпусом.

… ледяные титаны, вновь ожившие для борьбы с Юпитером… — Титаны — дети Урана-Неба и Геи-Земли, божества старшего поколения, поднявшиеся на борьбу с олимпийскими богами, во главе которых стоял Зевс (рим. Юпитер), и в конце концов побежденные и низвергнутые в Тартар.

… бежал сам, бросив в горах восемь тысяч человек и десять пушек, и переправился через Ройс по мосту из двух сосен… — Ройс (Рёйс) — река в Швейцарии, длиной 164 км; начинается на одноименном леднике в горном массиве Сен-Готард и впадает у селения Флюэлен в Фирвальдштетское озеро.

Суворов переправился через Ройс 25 сентября 1799 г., на пути в долину Муоты, идя на соединение с корпусом Римского-Корсакова, а не, как утверждает Дюма, вырываясь из окружения.

… приветствовать своего полководца отправил графа Кутай-сова. — Кутайсов, Иван Павлович (ок. 1759–1834) — фаворит Павла I; турок, малолетним взятый в плен в Бендерах русскими войсками и подаренный цесаревичу; был окрещен, фамилию получил по месту своего рождения, турецкого города Кутая (Кютахья); служил сначала брадобреем цесаревича и его камердинером, а затем за четыре года сделал фантастически быструю карьеру, получил титул графа (1799), чин обер-шталмейстера и обширные земельные владения; отличаясь корыстолюбием и ненавидимый всеми, сразу после убийства Павла I был уволен со службы и жил затем помещиком в своих многочисленных имениях.

… кого не следует путать с Кутузовым… — Кутузов (Голенищев-Кутузов), Михаил Илларионович (1745–1813) — великий русский полководец, граф, светлейший князь Смоленский, генерал-фельдмаршал (1812), сподвижник А.В.Суворова; первый из четырех русских генералов, имевших все четыре степени высшего военного ордена Святого Георгия; отличился во время русско-турецких войн 1768–1774 и 1781–1791 гг., когда он получил генеральский чин и дважды был тяжело ранен; в 1805 г. главнокомандующий русской армией в войне с Наполеоном I; искусно вывел свои войска из-под удара и угрозы окружения после сдачи австрийской армии под Ульмом; после Аустерлица впал в немилость и был уволен в отставку; в 1811–1812 гг. главнокомандующий в войне с Турцией; в 1812 г. окружил и разгромил турецкую армию и заключил выгодный для России Бухарестский мир, особенно необходимый накануне наполеоновского нашествия; в августе 1812 г., вопреки воле императора Александра, но по единодушному желанию дворянства, армии и народа был назначен главнокомандующим всех русских сил; показал себя выдающимся стратегом: продолжая отступление, растягивал коммуникации Наполеона и изматывал французскую армию; после Бородинского сражения проявил огромное гражданское мужество, решив на свою ответственность сдать Москву без нового боя, который проходил бы в невыгодных для русских войск условиях.

198… как Оливье Ле Ден, из брадобрея превратившийся в обер-

шталмейстера… — Оливье Ле Ден ("Оливье Дьявол"; собственное имя — Оливье Некер;? — 1484) — фаворит Людовика XI, выполнявший его важные поручения и ставший одним из самых влиятельных лиц в период его царствования; уроженец города Тилт во Фландрии, сын цирюльника, с 1457 г. брадобрей и лакей дофина, будущего Людовика XI; в 1473 г. был возведен в дворянское достоинство, а в 1477 г. получил титул графа де Мёлана; после смерти короля был арестован, судим, обвинен в многочисленных преступлениях и повешен (21 мая 1484 г.).

… Это ты, Прошка? — Имеется в виду Прохор Иванович Дубасов (ок. 1743–1823) — камердинер Суворова, бесконечно преданный ему, но отличавшийся грубостью и склонностью к пьянству; сопровождал Суворова в походах и в ссылке; в 1802 г., после смерти своего господина, получил, согласно его устному завещанию, волю.

XVII. Медвежья охота

199… Это был Бланшар. — Бланшар, Анри Пьер Леон Фарамон

(1805–1873) — французский художник; много путешествовал и составил большую серию картин-зарисовок, которые были написаны им во время поездок; побывал в Испании, Африке, Мексике, Германии, а также в России (в 1856–1859).

… Мы расстались с ним в 1846 году… в Мадриде. — О встрече с Бланшаром в испанской столице Дюма рассказывает в главе IV своей книги "Из Парижа в Кадис" (1847–1848).

… Он узнал о моем приезде и примчался сказать мне от имени де Осуны, нашего старого друга по Испании… что тот меня ждет… — Осуна, Мариано Тельес-Хирон, двенадцатый герцог де (1814–1882) — испанский политический деятель, офицер и дипломат; считался богатейшим человеком Испании; свои многочисленные титулы унаследовал в 1844 г., после смерти старшего брата; сенатор (1845), генерал (1852), председатель сената (1853); в декабре 1856 г. приехал в Россию как глава чрезвычайной дипломатической миссии, отправленной туда в связи с восшествием на престол Александра II, затем оставался в российской столице как частное лицо, а летом 1858 г. был назначен послом в Санкт-Петербург и оставался в этом качестве вплоть до 1868 г., прославившись своей расточительностью.

… отправились на Малую Морскую улицу… — Малая Морская улица проходит между Александровским садом и Большой Морской улицей, параллельно ей; до 1858 г. называлась Ново-Исаакиевской, а в 1902–1993 гг. — улицей Гоголя. Заметим, однако, что в первой пол. XIX в. Малой Морской называли также ту часть Большой

Морской улицы, которая тянется к западу от Исаакиевской площади.

… он закончил русский альбом для императрицы России. — Имеется в виду императрица Александра Федоровна (см. примем, с. 190).

… его превосходительству чрезвычайному послу ее величества Изабеллы Второй… — Изабелла II (1830–1904) — королева Испании в 1833–1868 гг.; дочь Фердинанда VII (1784–1833; правил в 1808 г. и с 1813 г.) и его четвертой жены (с 1829 г.) Марии Кристины Неаполитанской (1806–1878); ее провозглашение королевой, нарушившее прежний порядок престолонаследия, вызвало гражданские войны, получившие название "карлистских"; в стране в годы ее правления господствовала придворная клика, что привело в конечном счете к революции 1868 г., в результате которой королева была свергнута.

… велели ехать в резиденцию герцога де Осуны, на Английскую набережную, дом Лярского. — Имеется в виду дом Вонлярлярского на углу Английской набережной и Благовещенской площади (с 1918 г. площади Труда), напротив Николаевского моста, построенный в 1846–1849 гг. известным московским архитектором Михаилом Доримедонтовичем Быковским (1801–1885) для крупного подрядчика шоссейных и железных дорог, богатейшего смоленского помещика Александра Вонлярлярского (Лярский; 1802–1861), владельца имения Вонлярово, старшего брата популярного беллетриста Василия Александровича Вонлярлярского (1814–1852). Вонлярлярские (Вонляр-Лярские) были нетитулованными русскими дворянами польского происхождения, имя которых произошло от нем. Von Laar.

Роскошный дом Вонлярлярского (он имеет № 36 по Английской набережной и № 2 по Благовещенской площади), элегантно меблированный, с танцевальными салонами и зимним садом, служил резиденцией герцога де Осуны с декабря 1856 г. до 1861 г., когда испанский посол переехал в дом Голенищева на Исаакиевской площади (дом № 5).

… Так поступил и граф де Вогюэ… — Вогюэ, Шарль Жан Мельхиор (Мельшиор), граф, затем маркиз де (1829–1916) — французский дипломат, археолог и историк; с 1849 г. атташе французского посольства в Петербурге, с 1871 г. посол в Константинополе, в 1875–1879 гг. посол в Вене; член Академии надписей и изящной словесности (1868), член Французской академии (1901), автор десятков научных трудов.

… Охота происходила в имении графа Алексея Толстого… — Толстой, Алексей Константинович, граф (1817–1879) — русский писатель и поэт; автор драм, повестей, лирических и сатирических стихотворений; с 1856 г. флигель-адъютант Александра II, а затем егермейстер.

… граф ван Биландт, голландский поверенный в делах… — Биландт, Карл Малькольм Эрнст Георг, граф ван (1818–1893) — голландский карьерный дипломат: в 1852–1855 гг. — дипломатический представитель в Санкт-Петербурге, в 1855–1856 гг. посланник в Копенгагене, в 1862–1865 гг. посол в Константинополе, в 1865–1871 гг. — в Берлине, в 1871–1893 гг. — в Лондоне.

… и граф Сухтелен, шталмейстер русского двора. — Вероятно, имеется в виду граф Константин Петрович Сухтелен (1790–1858) — генерал-майор (1829), участник Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., обер-егермейстер, вице-президент Придворной конюшенной конторы.

203… отец г-на де Вогюэ заказал Биару картину… — Отцом графа де Вогюэ был маркиз Леоне Луи Мельхиор де Вогюэ (1805–1877) — богатейший земельный собственник, заядлый путешественник и охотник, депутат Законодательного собрания (1850).

Биар, Франсуа Огюст (1799–1882) — французский художник-жанрист, путешествовавший по многим странам мира.

… сильнейшего охотника на медведей, которого в отношении отваги можно было поставить в один ряд с такими людьми, как Жерар, Гордон-Камминг и Вессьер. — Жерар — см. примем, к с. 48. Гордон-Камминг, Руален Джордж (1820–1866) — шотландский путешественник, аристократ, знаменитый охотник, изучавший животный мир Африки и составивший огромную коллекцию охотничьих трофеев; автор книги "Пять лет охотничьей жизни в глубинах Южной Африки" ("Five years of a Hunter’s life in the Far interior of South Africa"; 1850).

Вессьер, Жан Александр (1817–1861) — отставной французский офицер, ставший путешественником, натуралистом и охотником за слоновьими бивнями; автор книги "Воспоминания о путешествии в Абиссинию" ("Souvenirs d’un Voyage en Abyssinie"; 1857), предисловие к которой написал Дюма.

… Он был сын адмирала на русской службе и сам служил в кирасирском полку императорской гвардии. Звали его Гамильтон. — Гамильтон, Егор Андреевич (Георг Монтегю; ок. 1770–1841) — русский военный моряк, вице-адмирал (1829); по происхождению англичанин; на русской службе состоял с 1791 г. Сведений о его сыне найти не удалось.

… театром его охотничьих подвигов была Олонецкая губерния… — Олонецкая губерния — административная единица Российской империи, охватывавшая земли, которые прилегают к Онежскому озеру; существовала с 1801 г. до революции 1917 года; административным центром губернии с 1802 г. был город Петрозаводск.

204… у него были… инстинкт и прозорливость могиканина. — Могикане — вымершее ныне индейское племя, обитавшее в верхнем течении Гудзона, на востоке соврем, штата Нью-Йорк США; романтический образ этих индейцев нарисовал американский писатель Джеймс Фенимор Купер (1789–1851) в своем романе "Последний из могикан" (1826).

205… не променял бы ее… даже на лучшее ружье из графства Ланкастер. — Возможно, на самом деле имеются в виду охотничьи ружья, изготовленные английской фирмой "Чарлз Ланкастер". Ее владельцем был Чарлз Уильям Ланкастер (1820–1878) — знаменитый английский оружейный мастер, изобретатель системы охотничьих ружей центрального боя (1852), унаследовавший дело от своего отца Чарлза Ланкастера и выпускавший дорогие охотничьи ружья, которые высоко ценились и в России.

… при тридцати градусах по Реомюру… — Реомюр, Рене Антуан (1683–1757) — французский естествоиспытатель; в 1730 г. предложил температурную шкалу, названную его именем: один ее градус равен 1/80 разности кипения воды и таяния льда, так что минус 30°R = минус 37.5 °C.

207… принял решение отправиться на мыс Доброй Надежды… — Мыс

Доброй Надежды расположен на юге Африки; был открыт португальским мореплавателем Бартоломеу Диашем (ок. 1450–1500) в 1488 г. и первоначально назван мысом Бурь, но затем переименован португальским королем Жуаном II (1455–1495; правил с 1481 г.) в знак надежды проложить от него путь в Индию.

208… вместо того чтобы отправиться в Кейптаун, женился… — Кейп таун (Капстад) — один из крупнейших городов Южно-Африканской республики, расположенный на юге страны, вблизи мыса Доброй Надежды; в описываемое время главный город Капской колонии, которой с 1806 г. владела Великобритания; основан в 1652 г. голландскими колонистами.

XVIII. Местные истории

209… берет в левую руку рогатину… — Рогатина — разновидность копья, отличающаяся широким обоюдоострым наконечником и особо крупным размером; до кон. XIX в. использовалась во время охоты на медведя.

… На эту тему существует прелестная басня Крылова… — Имеется в виду написанная И.А.Крыловым (см. примеч. к с. 195) в 1815 г. басня "Крестьянин и работник" (I, XIX): батрак спасает крестьянина, которого подмял под себя медведь, но, встав на ноги, крестьянин принимается бранить своего спасителя за то, что тот вилами испортил шкуру медведя.

… леопард, ни по красоте шкуры, ни по свирепости повадок не уступавший тому, которого Данте встретил на своем пути, в начале жизненной дороги. — Данте Алигьери (1265–1321) — великий итальянский поэт, создатель современного итальянского литературного языка, автор поэмы "Божественная Комедия", стихотворений и научных трактатов.

Здесь имеется в виду первый эпизод "Божественной Комедии", начало ее первой книги "Ад". "Земную жизнь пройдя до половины" ("Nel mezzo del cammin di nostra Vita"; I, 1), Данте встречает в сумрачном лесу проворную пятнистую пантеру, то есть леопарда (I, 32–33; в переводе М.М.Лозинского — рысь), аллегорию похоти:

Una lonza leggera е presta molto,

Che di pel macolato era coverta.

(Проворная и вьющаяся рысь Вся в ярких пятнах пестрого узора.)

… до Барнаула близ Аральского моря… — Барнаул — город на юге Западной Сибири, на реке Обь, административный центр Алтайского края; основанный ок. 1730 г. как заводской посад, статус города получил в 1771 г.; находится почти в 2 000 км к северо-востоку от Аральского моря.

Аральское море — огромное бессточное соленое озеро в Сред гй Азии, на границе Казахстана и Узбекистана; в настоящее время находится в стадии высыхания: за последние пятьдесят лет площадь его поверхности уменьшилась в четыре раза.

211…. Это происшествие… было сообщено генералом Самарским-

Быховцем, горным офицером… — Самарский-Быховец, Василий Евграфович (1803–1870) — русский горный инженер, генерал-лейтенант, начальник штаба военизированного Корпуса горных инженеров (1845–1861), председатель совета Корпуса горных инженеров (1861–1870); его именем назван открытый им минерал самарскит и обнаруженный позднее в этом минерале химический элемент самарий (Sm); в молодости служил на Колывано-Воскресенских рудниках на Алтае.

212… удалилась в монастырь в Тамбовской губернии… — Тамбовская губерния, охватывавшая территории в восточной части центральной земледельческой области Европейской России, была основана в 1779 г. как наместничество; ее административным центром был город Тамбов.

215… написал обо всем в Синод… — Синод (точнее, Святейший Пра вительствующий Синод) — высший орган управления Русской Православной церковью, учрежденный Петром I в 1721 г. взамен уничтоженного им патриаршества и формально просуществовавший до февраля 1918 г.; деятельность Синода была подчинена контролю светской власти, и представителем императора при нем был светский чиновник, обер-прокурор.

XIX. Скопцы

217… взять у моего соотечественника Дюфура несколько нужных мне книг. — Дюфур, Селим Франсуа (1799–1872) — французский предприниматель, придворный книгопродавец в Санкт-Петербурге; с 1830-х гг. совладелец издательства "Беллизар, Дюфур и К°", имевшего отделения в Санкт-Петербурге, Париже и Лондоне; с 1854 г. один из собственников парижского музыкального издательства "Брандус и Дюфур"; директор французского музыкального еженедельника "Revue et Gazette musicale de Paris".

… Дюфур, преемник Беллизара и издатель "Французского обозрения"… — Беллизар, Фердинанд Михайлович (Белизар; 1798–1863) — французский предприниматель, петербургский книготорговец и издатель, лавка которого помещалась в доме № 20 по Невскому проспекту (здание Голландской церкви); издатель газет "Revue etrangere" и "Journal de St-Petersbourg".

"Французское обозрение" — вероятно, имеется в виду периодическое издание "Иностранный обзор литературы, наук и искусств" ("Revue etrangere de la litterature, des sciences et des arts", выходившее в Санкт-Петербурге один раз в десять дней на протяжении 1832–1863 гг. и оперативно знакомившее образованных русских людей с новостями европейской культуры; его издателями были Беллизар и Дюфур.

… как Исаков — главнейший русский книгопродавец. — Исаков, Яков Алексеевич (1811–1881) — крупный петербургский книготорговец и издатель; в 1829 г. приобрел в столице книжную лавку, торговавшую преимущественно французской литературой; с 1854 г. стал продавать и издавать русские книги, и его торговля считалась одной из первых в России; издал "Классную библиотеку", "Записки иностранцев о России", "Библиотеку путешествий" и др.

… Женни Фалькон, сестра Корнелии Фалькон, которой вы десять лет аплодировали в Опере… — Фалькон, Женни (Женни Петровна; 1824–1906) — французская актриса, дебютировавшая в театре Жимназ в 1840 г.; позднее содержанка, а потом жена страстного театрала Дмитрия Павловича Нарышкина (см. примеч. к с. 218), оставшаяся в России после его смерти в 1868 г.

Фалькон, Корнелия (1812–1897) — знаменитая французская оперная певица, драматическое сопрано, выступавшая на сцене Парижской оперы в 1832–1837 гг., а затем неожиданно, во время спектакля, потерявшая голос.

Опера — имеется в виду Гранд-Опера (официальное название в настоящее время — "Национальная академия музыки и танца"), парижский государственный музыкальный театр, основанный в 1669 г. и начавший свою деятельность в 1671 г. как "Королевская академия музыки и танца"; один из крупнейших оперных театров в Европе; с 1821 по 1873 гг. располагался в зале Лепелетье, на одноименной улице, рядом с бульваром Итальянцев.

218… Ее мать, которой тогда было тридцать семь лет, считалась одной из красивейших женщин Парижа. — Сведений о матери Корнелии и Женни Фалькон найти не удалось.

… Женни дебютировала в театре Жимназ…в пьесе Скриба. — Дебют Женни Фалькон состоялся в трехактной комедии Скриба "Бабушка" ("La Grand’mere") 14 марта 1840 г.

Жимназ (полное название: Жимназ-Драматик) — французский драматический театр, открывшийся в Париже, на бульваре Бон-Нувель, в 1820 г.; в 1820–1844 гг. на его сцене ставили главным образом пьесы легкого содержания.

Скриб, Огюстен Эжен (1791–1861) — французский драматург и романист, автор многочисленных комедий, драм, оперных либретто и романов; один из самых плодовитых писателей своего времени; член Французской академии (1834).

… Не было ни одного из известных французов, который, находясь в Санкт-Петербурге, не был бы принят у мадемуазель Женни Фалькон на Михайловской площади. — Михайловская площадь (с 1940 г. площадь Искусств) — одна из центральных площадей Петербурга, расположенная перед Михайловским дворцом (ныне — Государственный Русский музеей), между Инженерной и Итальянской улицами; ансамбль ее был создан в первой пол. XIX в. по проекту архитектора Карла Росси.

… Моего друга зовут Дмитрий Павлович Нарышкин. — Нарышкин, Дмитрий Павлович (1797–1868) — камергер русского императорского двора, сын камергера Павла Петровича Нарышкина (1768–1841) и его супруги Анны Дмитриевны Нарышкиной (1774–1848); приходился родственником Александру Григорьевичу Нарышкину (1818–1864), жена которого, Надежда Ивановна Кнорринг (1825–1895), была сначала любовницей Дюма-сына (с 1852 г.), а в 1864 г. стала его женой; умер в Париже и был похоронен в своем ярославском имении Елпатьево.

… Мужественная Наталья Кирилловна, которая во время стрелецкого бунта увезла своего сына Петра в Троицкий монастырь, была Нарышкина. — О Наталье Кирилловне Нарышкиной см. примеч. к с. 107.

219… Боярин Матвеев, впоследствии убитый стрельцами вместе со Львом и Афанасием Нарышкиными… — Во время стрелецкого бунта 1682 г. вместе с боярином Матвеевым (см. примеч. к с. 102) были убиты два брата царицы Натальи Кирилловны — бояре Иван Кириллович Нарышкин (1658–1682) и Афанасий Кириллович Нарышкин (1662–1682).

Третий ее брат, боярин Лев Кириллович Нарышкин (1668–1705), которому во время стрелецкого бунта было четырнадцать лет, остался жив в те страшные дни, но по требованию стрельцов был сослан в город Пустозёрск, за Полярный круг; вскоре, однако, он был возвращен оттуда; в 1691–1694 г. возглавлял Посольский приказ.

… проезжал через небольшую деревню Кир/сино, расположенную в Рязанской губернии, в двадцати пяти верстах от городка Михайлова… — Киркино — имеется в виду старинное село Старое Кир-кино Михайловского района Рязанской области, известное с XVI в.; имело также названия Дворянское и Царское.

Михайлов — небольшой город в Рязанской области, районный центр; расположен в 68 км к юго-нападу от Рязани, на берегу реки Проня; известен с 1546 г.

Старое Киркино находится в 25 км к юго-востоку от Михайлова.

220… они пригласили меня к себе на виллу в Петровском парке. — Петровский парк — в XIX в. лесной массив у северо-западных окраин Москвы, примыкавший к царскому Петровскому подъездному дворцу на Петербургском тракте; с сер. XIX в. и до нач. XX в. аристократическое дачное место; ныне — в черте города.

… ясного, серебристого тембра голос, вроде тех, какие можно порой услышать в Сикстинской капелле… — Сикстинская капелла — часовня при папском дворце в Ватикане; исторический, художественный и религиозный памятник эпохи Возрождения; построена в 1475–1483 гг. архитектором Джованни деи Дольчи по заказу Сикста IV (в миру — Франческо делла Ровере; 1414–1484; папа с 1471 г.); служит местом выбора нового папы после смерти предыдущего.

221… особью, принадлежащей к секте скопцов. — Члены религиозной секты скопцов, зародившейся в России в сер. XVIII в., проповедовали, что спасти душу в борьбе с греховной плотью можно лишь с помощью радикального средства — ампутации детородных органов, и практиковали кастрацию как мужчин (в двух вариантах: когда удаляли только тестикулы и когда удаляли еще и пенис), так и женщин (им удаляли половые губы, а иногда клитор и груди). Скопцы, численность которых в XIX в. была достаточно велика, отличались большой финансовой изобретательностью и, контролируя весь меняльный бизнес в России, скапливали огромные капиталы.

… один из славных горожан провинции Мен, которых Беранже воспел как счастливейших существ на земле… — Беранже, Пьер Жан де (1780–1857) — французский поэт и сочинитель песен, известный прежде всего своими сатирическими произведениями.

Здесь имеется в виду его сатирическое стихотворение "Похвальное слово каплунам" ("Eloge des chapons"), в котором автор с насмешкой рассуждает о блаженной жизни лишенных страстей каплунов, то есть откармливаемых на мясо кастрированных петухов; рефреном стихотворения служат слова "Нет счастливей каплунов" ("Шеп heureux sont les chapons").

Мен — историческая область на северо-западе Франции, охватывающая территории современных департаментов Сарта и Майенн; главный город Ле-Ман.

Мен издавна славился лучшими во Франции каплунами, и потому Беранже в своем стихотворении называет их "bons citoyens du Maine", то есть "славными горожанами Мена"; однако это выражение восходит еще к басне Лафонтена "Ястреб и каплун" ("Le Faucon et le Chapon"; VIII, XXI), заглавный персонаж которой — "Un citoyen du Mans, chapon de son metier" ("Какой-то горожанин из Ле-Мана, по ремеслу каплун…").

… Однажды в детстве король Луи Филипп спросил у г-жи де Жанлис, своей воспитательницы… — Луи Филипп I (1773–1850) — французский король в 1830–1848 гг.; представитель Орлеанской ветви дома Бурбонов, старший сын герцога Филиппа Орлеанского (1747–1793) и его жены с 1769 г. Луизы де Бурбон-Пентьевр (1753–1821); во время Великой Французской революции в составе революционных войск участвовал в сражениях против войск первой антифранцузской коалиции; в 1793 г. перешел на сторону австрийцев; был в эмиграции в ряде европейских стран и в США; в 1809 г., пребывая на Сицилии, женился на принцессе Марии Амелии Бурбон-Неаполитанской; после падения Наполеона получил обратно конфискованное у него во время Революции имущество и стал одним из богатейших людей Франции; в период Реставрации поддерживал связи с оппозиционно настроенными кругами буржуазии; после Июльской революции 1830 года был провозглашен королем французов; его правление отмечено господствующим положением финансовой аристократии, во внешней политике — сближением с Англией, а также колониальной войной в Алжире; был свергнут в результате Февральской революции 1848 года и бежал в Англию.

Жанлис, Стефани Фелисите дю Кре де Сент-Обен, графиня де (1746–1830) — французская писательница, автор книг для детского чтения, исторических романов и сочинений на сюжеты из светской жизни; с 1763 г. супруга Шарля Алексиса Брюлара, графа де Жанлиса (1737–1793); воспитательница детей герцога Орлеанского, будущего Филиппа Эгалите (1747–1793), и его возлюбленная.

… автор "Вечеров в замке" на мгновение смешалась… — "Вечера в замке, или Уроки морали применительно к детскому возрасту" ("Les veillees du chateau ou Cours de morale a l’usage des enfants") — книга для детского чтения, написанная графиней де Жанлис в 1784 г.

… Появление раскольников восходит к царствованию Алексея Михайловича. — Напомним, что царь Алексей Михайлович (см. примеч. к с. 12) правил в 1645–1676 гг.

222… его любимец, патриарх Никон, перевел, а вернее, осовременил Свя щенное Писание… — Никон (в миру — Никита Минов; 1605–1681) — русский церковный деятель, патриарх Московский и всея Руси с 1652 г.; с 1646 г. входил в ближайшее окружение царя Алексея Михайловича; поставив себе целью возглавить вселенское православие и приводя для этого русские православные обряды в соответствие с греческими, осуществил реформы церкви и исправление богослужебных книг, что вызвало смуту и церковный раскол; проповедовал тезис "священство выше царства" и вмешивался в политику, что вызвало его конфликт с царем; в 1658 г. оставил патриаршью кафедру, а в 1666 г. был низложен решением церковного собора.

… скопцы верят в земное существование Иисуса, Пресвятой Девы и Иоанна Крестителя. — Иоанн Креститель (или Предтеча) — один из самых чтимых святых христианской церкви; пустынник, проповедовавший пришествие Мессии и ставший инициатором обряда крещения, которое он совершил и над Иисусом; был казнен по приказу царя Ирода Антипы.

Согласно скопческой ереси, Иисус был скопцом, оскопленным Иоанном Крестителем, который и сам был скопцом.

… своего Христа скопцы видели в каком-то крестьянине, свою Деву Марию — в какой-то простой женщине из народа, а своего Иоанна Крестителя — в каком-то свирепом мужике. — В скопческом учении место Христа занимал основатель секты и ее руководитель, крестьянин Орловской губернии Кондратий Селиванов (ок. 1732–1832), объявивший себя Божьим искупителем, который пришел спасти род человеческий от греха сладострастия; в 1772 г. он был сослан в Сибирь, откуда вернулся в 1795 г., выдавая себя уже не только за искупителя, но и за чудом спасшегося императора Петра III; после этого провел семь лет в сумасшедшем доме, а затем в богадельне; взятый оттуда на поруки в 1802 г. польским дворянином, статским советником Алексеем Михайловичем Елян-ским, своим единоверцем, в течение нескольких лет создал мощную централизованную скопческую организацию, основанную на принципе безоговорочного послушания, и до 1820 г. он, живое олицетворение бесполости, играл в жизни столицы примерно такую же роль, какую в начале следующего века взял на себя Григорий Распутин, олицетворявший мужское начало; лишь после того как в петербургском гарнизоне началась настоящая эпидемия оскоплений, вызванная проповедью старца и его последователей, он был в 1820 г. арестован, и тайно препровожден в Суздаль, в Спасо-Евфимиев монастырь, где и оставался вплоть до 1832 г., пользуясь там, впрочем, полной свободой.

Место Богородицы в скопческой мифологии отводилось руководительнице секты хлыстов в Орловской губернии, Акулине Ивановне, в общине которой начинал свою проповедническую деятельность Кондратий Селиванов и которая объявила его сыном Божьим, рожденным от нее, непорочной девы, по наитию Святого Духа.

Роль Иоанна Крестителя у скопцов играл тульский крестьянин Александр Иванович Шилов (1712–1799), верный помощник Кондратия Селиванова и его предтеча, лично осуществивший множество оскоплений тех, кто был вовлечен в секту; в 1775 г. он был взят под стражу и с 1796 г. содержался в Шлиссельбургской крепости, где и умер; его могила, которая находилась рядом с крепостью и над которой в 1829 г. был установлен помпезный памятник, стала одной из скопческих святынь, и к ней со всей России стекались скопцы.

… Напротив Знаменской церкви, возле Невского проспекта, перед нынешним Московским вокзалом, стоял большой деревянный дом… — Знаменская церковь, стоявшая на пересечении Невского и Лиговского проспектов, на Знаменской площади (с 1918 г. площадь Восстания), была построена в 1794–1804 гг. архитектором Федором Ивановичем Демерцовым (1762–1823); разрушена в 1941 г.

Московский вокзал, близнец Николаевского вокзала в Москве, был построен на Знаменской площади в 1847–1851 гг. по проекту архитектора Константина Андреевича Тона (1794–1881). Богослужебные собрания скопцов происходили сначала в доме купцов Солодовниковых в Ковенском переулке, а затем — в доме купцов Ненастьевых в Басковом переулке. Оба эти переулка находятся рядом со Знаменской площадью.

223… это нечто подобное иудейскому Мессии. — Мессия — по религи озным представлениям иудаизма праведный царь, потомок царя Давида, помазанник (др. — евр. "машиах", грецизированное "мессия") Божий, который в момент тяжких бед и испытаний Израиля должен явиться, чтобы устроить судьбу избранного народа. В писаниях пророков богоизбранный царь постепенно превращается из политического руководителя во всечеловеческого примирителя, в Спасителя мира, искупившего этот мир своей смертью. В христианской традиции Мессией считается Иисус Христос.

В скопческом учении Мессией считался император Петр III.

… После пиршества начиналась страда… — Религиозные обряды скопцов, сопровождавшиеся кружением, прыганьем и приводившие собравшихся в состояние экстаза, именовались радениями. Название "Страды" носил своего рода священный текст скопческой секты, написанный от имени Кондратия Селиванова и содержащий мифологическую историю его жизни и совершенных им чудес.

224… Правосудие же в России подобно Аталанте: оно останавливается, когда ему кидают золотые яблоки. — Аталанта — героиня древнегреческой мифологии, быстроногая дева-охотница; добивавшимся ее руки она предлагала состязаться с ней в беге и убивала всех, кого обгоняла. Однако герой Гиппомен (по другому варианту мифа, Меланион) победил Аталанту с помощью богини любви Афродиты: он бросал по дороге подаренные ему богиней золотые яблоки — дева принялась подбирать их, отстала и проиграла состязание.

225… В число сект, являющих собой прямой контраст со скопцами, входит секта Татаринова. Татаринов был государственным советником и имел чин бригадного генерала. — Имеется в виду т. н. духовный союз, который был основан Екатериной Филипповной Татариновой (урожденной Буксгевден; 1783–1856) и собрания которого проходили в 1816–1822 г. в Михайловском дворце, в казенной квартире ее матери, а затем, с 1825 г., в основанной ею под Петербургом сектантской колонии; в кружок Е.Ф.Татариновой оказались вовлечены многие влиятельные и видные представители высшего света, и к ней благоволил император Александр I; в мае 1837 г. решением правительства колония была закрыта, а сама основательница секты сослана в город Кашин, в Сретенский женский монастырь, где она пробыла вплоть до 1847 г.

Мужем Е.Ф.Татариновой был герой Отечественной войны 1812 года, полковник, а затем статский советник Иван Михайлович Татаринов, оставивший жену еще прежде, чем она основала свой духовный союз, и занявший должность директора гимназии в Рязани (он оставался им до 1827 г.).

… молодой человек, по фамилии Апрелев, брат которого был товарищем министра… — Апрелев, Александр Федорович (1798–1836) — сын генерал-лейтенанта Федора Ивановича Апрелева (1764–1837), петербургский чиновник, коллежский асессор, которого ударом кинжала тяжело ранил 26 апреля 1836 г. в дверях церкви, откуда он выходил после венчания со своей невестой Надеждой Кобыли-ной, чиновник Артиллерийского департамента Военного министерства, Николай Матвеевич Павлов, объяснивший свой поступок тем, что Апрелев соблазнил его сестру, прижил с ней двух детей, но отказался на ней жениться, а вызовом на дуэль пренебрег. Апрелев вскоре умер от полученной раны, а Павлов был сослан на Кавказ солдатом и через короткое время погиб от случайного увечья.

Братом А.Ф.Апрелева был, по-видимому, сенатор, действительный статский советник Иван Федорович Апрелев (ок. 1790–1874).

… Другой сектант-фанатик, Павлов… — Никаких сведений о том, что Н.М.Павлов имел отношение к секте Татариновой, обнаружить не удалось.

… Первый раз ей подвергся Мирович, пытавшийся похитить юного Ивана. — Мирович, Василий Яковлевич (1740–1764) — подпоручик Смоленского пехотного полка, служивший в гарнизоне Шлис-сельбургской крепости, в которой с 1756 г. находился в заточении бывший император Иван VI, и попытавшийся в ночь на 5 июля 1764 г. освободить секретного узника, чтобы посадить его на престол вместо Екатерины II; однако во время этой попытки бывший император был убит стражей, выполнявшей инструкцию императрицы, а сам Мирович арестован и через два месяца казнен.

Иван VI (Иоанн Антонович; 1740–1764) — российский император с 17 (28) октября 1740 г. по 25 ноября (6 декабря) 1741 г., правнук царя Ивана V, внучатый племянник императрицы Анны Иоанновны, внук ее старшей сестры Екатерины Иоанновны (1691–1733), сын принцессы Анны Леопольдовны Мекленбург-Шверинской (1718–1746) и ее мужа с 1739 г. герцога Антона Ульриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского (1714–1774); правление при императоре-младенце возглавлял сначала Бирон, а затем регентшей стала Анна Леопольдовна; был свергнут Елизаветой Петровной, затем всю жизнь томился в тюрьмах и был убит в возрасте 24 лет при попытке его освобождения.

226… край завесы, скрывающей мистерии Доброй Богини… — Добрая Богиня (Bona Dea) — в римской мифологии богиня плодородия, богиня-мать, имя которой было известно лишь посвященным (отождествлялась с Юноной и Гекатой); праздник в ее честь, который был окружен тайной и на котором могли присутствовать только женщины, справлялся в Риме в начале декабря.

… Некий Тит Семпроний Рутил… — Мишле позаимствовал сюжет, который цитирует по его книге "Римская история" (1831) Дюма, из сочинения "История Рима от основания Города" (книга XXXIX, 9—17) Тита Ливия, рассказывающего о том, как в 186 г. до н. э. некий римлянин Тит Семпроний Рутил вместе со своей женой Дуронией попытался приобщить своего юного пасынка Публия Эбутия, сына Дуронии, к вакханалиям, чтобы в корыстных целях извести его, но, благодаря вмешательству куртизанки Гиспалы Феценции, юноша избежал гибели, а вакханалии были стараниями консула Спурия Постумия Альбина запрещены решением Сената.

… приобщить его к мистериям вакханалий, перешедшим из Этрурии и Кампании в Рим. — Этрурия — историческая область в Центральной Италии, соответствующая современной Тоскане; в древности была заселена племенами этрусков; к нач. III в. до н. э. перешла под власть Рима.

Кампания — равнинная область на юго-западе Апеннинского полуострова, включающая Неаполитанский залив и прилегающие к нему земли; житница Италии; в глубокой древности была заселена италийским племенем осков; уже в IV в. до н. э. оказалась под властью римлян.

… как безумные мчались к Тибру… — Тибр — река, на которой стоит Рим, самая крупная на Апеннинском полуострове: длина ее 405 км; впадает в Тирренское море.

XX. Фавориты Павла I

227… Мы уже сказали мельком пару слов о Красном дворце… бывшей императорской резиденции, ставшей теперь Инженерным училищем. — Об Инженерном училище см. примеч. к с. 174.

… Он высится у края Летнего сада, на другой стороне Фонтанки… — Михайловский замок отделен от Летнего сада Мойкой.

… Звали эту любовницу Анна Лопухина. — Лопухина, Анна Петровна (1777–1805) — фаворитка Павла I, дочь светлейшего князя П.В.Лопухина (см. примем, ниже) и его первой жены Прасковьи Ивановны Левшиной; камер-фрейлина (1798), затем статс-дама (1800); с 1800 г. супруга князя Павла Гавриловича Гагарина (1777–1850).

…не говоря уж о другом брате, чью надгробную плиту Петр повелел распилить, не имея возможности отсечь ему голову. — Согласно преданию, которое в главе LVI излагает Дюма, Авраам Лопухин (см. примем, к с. 152), брат царицы Евдокии, сумел во время казней 1718 г. бежать и укрылся в Троицком монастыре, где умер несколько лет спустя и был там похоронен; когда же царь Петр I узнал о местонахождении его могилы, он, не имея возможности обезглавить труп, приказал отпилить укрывавший его надгробный камень на фут с той стороны, где находилась голова покойника.

… Ее отец, генерал-прокурор Сената, то есть министр юстиции… — Лопухин, Петр Васильевич (ок. 1753–1827) — российский государственный деятель, действительный тайный советник первого класса, светлейший князь (1799); в 1780–1783 гг. обер-полицмейстер Санкт-Петербурга; с 1783 г. московский гражданский губернатор, в 1793–1796 гг. ярославский и вологодский генерал-губернатор; в 1798–1799 и 1803–1810 гг. генерал-прокурор (т. е. глава Сената; с 1802 г. эта должность была соединена с постом министра юстиции); с 1816 г. и до конца жизни председатель Государственного совета и кабинета министров; в 1826 г. председатель Верховного уголовного суда по делу декабристов.

… на следующий день, 18 января 1799 года, Лопухины стали князьями. — Эту историю Дюма почерпнул из книги "Обзор главных фамилий России" ("Notice sur les principales families de la Russie"; 1843) князя П.В.Долгорукова (см. примем, к с. 255).

228… примером тому — генерал Копьев. — Копьев, Алексей Данилович (ок. 1767–1846) — русский офицер и комедиограф, стоявший особняком от круга столичных литераторов, герой литературного фольклора, дерзкий остряк и балагур, прославившийся своими циничными выходками; сын пензенского вице-губернатора Даниила Самойловича Копьева (7— 1797), фаворит Зубовых; автор нескольких комедий, в том числе "Обращенный мизантроп, или Лебедянская ярмарка" (1794); в 1802 г. в соответствии с выслугой лет был произведен в генерал-майоры.

229… Нарушитель запрета был бы испепелен точно так же… как если бы он взялся рукой за Ковчег Завета. — Ковчег Завета — переносный сундук, в котором хранились каменные скрижали завета с Десятью заповедями, величайшая святыня еврейского народа. Как рассказано в Библии, однажды, когда ковчег перевозили в колеснице на новое место и волы наклонили ее, один из возчиков протянул руку к ковчегу, чтобы придержать его, и в тот же миг был убит разгневанным Богом (I Паралипоменон, 13, 7— 10).

… открыл табакерку с тем характерным звуком, какой пятьдесят лет спустя так невероятно содействовал успеху пьесы "Постоялый двор Адре"… — "Постоялый двор Адре" ("Auberge des

Adrets") — мелодрама в трех актах французских драматургов Бен-жамена Антье (1787–1870), Сент-Амана (Жан Аман Лакост; 1797 — 7) и Полианта (настоящее имя — Алексис Шаппонье), поставленная впервые в парижском театре Амбигю-Комик 2 июля 1823 г. Главный персонаж пьесы — Робер Макер, ловкий делец-пройдоха, роль которого исполнял знаменитый французский актер Фредерик Леметр (настоящее имя — Антуан Луи Проспер; 1800–1876) и постоянным атрибутом которого была скрипучая табакерка.

… вопреки всем наставлениям о приличии и вежливости юношеского поведения… — Намек на чрезвычайно популярный во Франции на протяжении нескольких веков детский учебник "La Civilite puerile et honnete" ("О приличии и вежливости юношеского поведения"), авторство которого приписывают знаменитому французскому педагогу Матюрену Кордье (ок. 1479–1564); в основе этого руководства лежит педагогическое сочинение выдающегося гуманиста Эразма Роттердамского (ок. 1466–1536) "О приличии юношеских нравов" ("De Civilitate morum puerilium"; 1530).

230… заставляющим вспомнить о шлепке, который получил Тюренн по своему заднему месту. — Тюренн, Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де (1611–1675) — знаменитый французский полководец, маршал Франции; происходил из знатного рода герцогов Буйонских; в 1625–1630 гг. служил в Нидерландах, где получил передовую по тому времени военную подготовку; в 1630 г. перешел во французскую армию; в 40-х гг., командуя армией в Германии, одержал несколько побед над имперскими войсками; в начале Фронды сражался на ее стороне, но в 1651 г. перешел на сторону двора и разбил принца Конде; в 1660 г. получил высшее воинское звание главного маршала; в Деволюционной войне (1667–1668) и Голландской войне (1672–1678) одержал несколько побед над голландскими и австрийскими войсками; был убит во время разведки.

Здесь речь идет об известном историческом анекдоте: однажды Тюренн, облаченный в короткий камзол, стоял, прислонившись к окну, и проходивший мимо слуга, приняв его за одного из своих товарищей, с размаха шлепнул маршала по заду. Тюренн повернулся, чтобы понять, кто нанес ему такой оскорбительный удар, и слуга, осознавший совершенную им роковую ошибку, бросился на колени и стал умолять о пощаде, поясняя, что он принял маршала за своего друга Франсуа, выездного лакея. На что Тюренн ответил: "Даже если бы это был Франсуа, не следовало бить так сильно".

231… обер-полицмейстер по фамилии Чулков, чей отец женился на своей кухарке… — Чулков, Ефим Мартемьянович (1754 —?) — статский советник, бригадир (1796), в 1793–1797 гг. начальник полиции Петербурга.

232… он изгнал знаменитого Дибича… — Дибич-Забалканский, Иван Иванович (Иоганн Карл Фридрих Антон; 1785–1831) — российский военачальник, генерал-фельдмаршал (1829); граф (1827), генерал-адъютант (1818); сын прусского офицера Ганса Эренфрида фон Дибича (1738–1822), перешедшего на русскую службу и дослужившегося до чина генерал-майора; участник войн с Наполеоном; с 1824 г. начальник Главного штаба; главнокомандующий армией во время Русско-турецкой войны (1828–1829), за успешное форсирование Балканских гор получивший почетное прибавление к имени — Забалканский; командовал войсками в ходе подавлении Польского восстания 1830–1831 гг.

… был ранен при Аустерлице, отличился при Эйлау и Фрид-ланде… — Аустерлиц (ныне город Славков в ЮжнойЧехии) — селение в Моравии, в 25 км к востоку от города Брюнна (Брно); близ него 2 декабря 1805 г. армия Наполеона нанесла сокрушительное поражение союзным войскам Австрии и России.

Прёйсиш-Эйлау (ныне Багратионовск в Калининградской области РФ) — город в Восточной Пруссии, близ которого 26–27 января (7–8 февраля) 1807 г., в ходе Русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг., Наполеон одержал в кровопролитном сражении победу над русской армией под командованием генерала Леонтия Леонтьевича Беннигсена (Левин Август Готлиб; 1745–1826). Фридланд — город в Восточной Пруссии (ныне Правдинск в Кали-ниградской области РФ), близ которого 2 (14) июня 1807 г. произошло последнее сражение Русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг.: русская армия потерпела в нем сокрушительное поражение, после чего Россия вынуждена была в июле 1807 г. подписать Тильзитский мир, по которому она присоединялась к континентальной блокаде.

… он командовал русской армией в Польской кампании 1831 года, победил под Остроленкой… — Остроленка — город на востоке Польши, в Мазовецком воеводстве, на реке Нарев, в 90 км к северо-востоку от Варшавы; вблизи него 14 (26) мая 1831 г., в ходе подавления Польского восстания, русские войска фельдмаршала И.И.Дибича нанесли поражение польской армии, которой командовал генерал Ян Скржинецкий (1787–1860).

… затем был разбит поляками и вскоре после этого умер одной из тех таинственных смертей… — И.И.Дибич скоропостижно скончался в ночь на 29 мая (10 июня) 1831 г., через две недели после сражения при Остроленке; накануне этого Николай I, раздраженный затягиванием войны, предложил Дибичу подать в отставку, и по слухам, фельдмаршал умер не от холеры, как было объявлено официально, а покончил жизнь самоубийством.

… Мальтийский орден пришел в упадок… — Имеется в виду орден Святого Иоанна Иерусалимского (или Мальтийский) — старейший из военно-монашеских орденов; под названием ордена Святого Иоанна Иерусалимского был основан в 1099 г. в Палестине крестоносцами для обороны их владений от мусульман. Рыцари его приносили обеты послушания, бедности и целомудрия; они обязывались ухаживать за больными, для чего устроили в Иерусалиме госпиталь (отсюда второе название ордена — "госпитальеры"). Изгнанный из Палестины, орден обосновался сначала на острове Родос, а с XVI в. — на острове Мальта (отсюда его третье название, указанное выше). После того как в 1798 г. орден был изгнан с Мальты французами, центр его переместился в Россию, а в нач. XIX в. — в Италию, где к концу столетия орден превратился в благотворительную организацию.

… Павел… самочинно произвел себя в его великие магистры… — 4 января 1797 г. Павел I, среди подданных которого были миллионы католиков, подписал, преследуя далеко идущие политические цели, конвенцию с Мальтийским орденом, и в соответствии с ней в Российской империи учреждалось Великое приорство этого ордена, в которое могли вступать дворяне-католики из числа русских подданных; вслед за тем, 27 ноября 1797 г., Павел I получил официальный титул протектора Мальтийского ордена; 15 августа 1798 г., после того как 9—10 июня того же года Мальта была захвачена французскими войсками и 12 июня семьдесят первый великий магистр Фердинанд фон Гомпеш (1744–1805), занимавший этот пост с июля 1797 г., подписал позорную капитуляцию, рыцари Российского великого приорства объявили Гомпеша низложенным, а 27 октября объявили российского императора великим магистром ордена. Это решение, однако, не было утверждено папой, и Павел I, которого признали в таком качестве почти все приорства ордена и почти все светские правительства Западной Европы, оставался великим магистром лишь де-факто.

233… у знаменитого архимандрита Троицкого монастыря Платона…

родилась идея. — Платон (в миру — Петр Егорович Левшин; 1737–1812) — русский церковный деятель, проповедник, писатель, педагог; с 1761 г. ректор Московской духовной семинарии; с 1763 г. законоучитель великого князя Павла Петровича и придворный священник; с 1766 г. архимандрит Троице-Сергиевой лавры; с 1770 г. епископ Тверской и Кашинский; с 1775 г. архиепископ, а с 1787 г. митрополит Московский; автор целого ряда литературных и богословских трудов.

… ваше величество состоит во втором браке. — Павел I был женат дважды: первой его женой с 1773 г. была принцесса Августа Виль-гельмина Луиза Гессен-Дармштадтская (Наталья Алексеевна; 1755–1776), которая умерла, родив мертвого ребенка, и спустя пять месяцев он женился на принцессе Софии Доротее Вюртембергской (см. примеч. к с. 17).

… Будучи наследником престола, Павел совершил под именем графа Северного путешествие по Европе. — В 1781–1782 гг. великий князь Павел Петрович вместе с женой, великой княгиней Марией Федоровной, совершил четырнадцатимесячную поездку по Европе, посетив Австрию, Италию, Францию, Нидерланды, Швейцарию и Германию; поскольку эта поездка была неофицальной, наследник русского престола путешествовал инкогнито, под именем графа дю Норда (графа Северного). В столице Франции он провел почти весь май 1782 г., посетив Версаль и Шантийи.

… Людовик XVI… подошел к Павлу… — Людовик XVI (1754–1793) — король Франции в 1774–1792 гг., внук и наследник Людовика XV; был казнен во время Революции.

235… предложения, в основном касавшиеся перехода войск через Тироль и Ломбардскую низменность. — Тироль — историческая область в Восточных Альпах, входившая в родовой удел Габсбургов; в настоящее время большая ее часть образует федеральную землю Тироль в Австрии, а меньшая, южная, — часть автономной области Трентино-Альто-Адидже в Италии.

Ломбардская низменность — часть долины реки По в Северной Италии, в пределах Ломбардии.

236… За Брест — Георгиевский крест… — Брест — город на юго-западе Белоруссии, на границе с Польшей, у места впадения реки Муха-вец в Западный Буг; областной центр; в 1795 г., после третьего раздела Речи Посполитой, вошел в состав Российской империи; до 1921 г. назывался Брест-Литовск.

8 (19) сентября 1794 г. А.В.Суворов окончательно разгромил возле Бреста войска польского генерала Йозефа Сераковского (1752–1820).

Орден святого Георгия — высшая военная награда Российской империи; учрежден 26 ноября (7 декабря) 1769 г. Екатериной II для награждения офицеров за доблесть на поле боя и упразднен в 1917 г., после Октябрьской революции; имел четыре степени; знаком ордена был золотой крест, покрытый белой эмалью.

… За Прагу — золотую шпагу… — Прага — см. примеч. к с. 196.

… За Тульчин — Анну на шею… — Тульчин — город в Винницкой области Украины, районный центр; известен с 1649 г.; в 1793 г. вошел в состав Российской империи; в 1795–1796 г. там находилась штаб-квартира А.В.Суворова, командовавшего войсками на юге России. Сведений о боях в кон. XVIII в. в районе Тульчина найти не удалось.

Об ордене святой Анны см. примем, к с. 176.

… Первейшему из партизан… — Партизаны — здесь: в XVIII в. легкие маневренные отряды, преимущественно кавалерийские, действовавшие отдельно от основной армии и направлявшиеся в тыл и на фланги противника с целью нарушать его коммуникации.

237… "Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней". — Эта надпись на фризе Михайловского замка представляет собой измененный стих из 92-го псалма: "Дому твоему подобает святыня, Господи, в долготу дней" (Псалтирь, 92: 5).

XXI. Заговор Палена

238… Другой был Пален. — Пален, Петр Алексеевич фон дер (1745–1826) — российский государственный деятель, генерал от кавалерии (1798), граф (1799), участник русско-турецких войн кон. XVIII в.; происходил из лифляндских дворян; с 1792 г. правитель Рижского наместничества, с 1795 г. первый русский генерал-губернатор Курляндии; в 1798–1801 гг. санкт-петербургский военный губернатор, пользовавшийся неограниченными милостями Павла I; был одним из руководителей гвардейского заговора против императора и убийства его; в июне 1801 г. уволен Александром I со всех своих должностей.

Предкам его пожаловал баронство шведский король Карл IX. — Карл IX (1550–1611) — король Швеции с 1604 г., вступивший на престол после долгой борьбы со своим племянником Сигизмундом III (1566–1632), королем Польши с 1587 г. и королем Швеции в 1592–1599 гг.

… благодаря дружбе с Платоном Зубовым, последним фаворитом императрицы… — См. примем, к с. 18.

… вызвал Палена в Санкт-Петербург, наградил его высшими орденами империи и назначил командиром гвардии и губернатором столицы. — В январе 1797 г. П.А.Пален за контакты с опальным графом П.А.Зубовым впал в немилость и был уволен с должности генерал-губернатора Курляндии, но через короткое время вновь обрел благоволение императора, 24 ноября 1797 г. был назначен командиром лейб-гвардии Конного полка, 31 марта 1798 г. получил чин генерала от кавалерии, 28 июля того же года стал военным губернатором Санкт-Петербурга, 27 ноября был награжден орденом Святого Андрея Первозванного, а в следующем году, 22 февраля, возведен в графское достоинство. Тем не менее 12 августа 1800 г. он был уволен с должности столичного губернатора и, хотя 21 октября того же года император восстановил его на прежнем месте, явно ощущал свое положение неустойчивым, что и подтолкнуло его к участию в заговоре.

… Ради Палена он сместил с этого поста своего сына, великого князя Александра… — Павел I назначил великого князя Александра военным губернатором столицы в конце ноября 1796 г., дав ему в помощники Николая Петровича Архарова (1740–1814) как гражданского губернатора и Алексея Андреевича Аракчеева (1769–1834) как коменданта столицы; наследник престола занимал этот пост до июня 1797 г., а затем больше года военным губернатором столицы был генерал Федор Федорович Буксгевден (1750–1811).

239… посвататься к дочери брадобрея Кутайсова. — Имеется в виду старшая дочь Кутайсова — Мария Ивановна Кутайсова (1787–1870), ставшая впоследствии женой графа Владимира Федоровича Васильева (ок. 1784–1839).

240… Да будет мне позволено позаимствовать у самого себя подробности страшного события, вследствие которого Александр взошел на всероссийский престол. — Вся остальная часть этой главы представляет собой фрагмент главы XII романа Дюма "Записки учителя фехтования" ("Memoires d’un maitre d’armes"; 1840).

Заметим, что все детали, касающиеся убийства Павла I, которое было совершено в ночь на 11 (23) марта 1801 г. в Михайловском замке, Дюма почерпнул из анонимной статьи "Записки к изучению истории заговора против Павла I" ("Memoires pour servir а l’histoire de la conspiration contre Paul I"), автором которой считается Л.Л.Беннигсен (см. примеч. к с. 246); она была опубликована в 1820 г. в томе XIII периодического сборника "Историческая библиотека" ("Bibliot£que historique", рр. 257–269), издававшегося французским политическим деятелем Эженом Констаном Госсюэ-ном (1758–1827).

242… Заговорщики условились сойтись той же ночью у командира Пре ображенского полка графа Талызина. — Талызин, Петр Александрович (1767–1801) — генерал-лейтенант (1799), с 4 мая 1799 г. и до дня смерти (11 мая 1801 г.) командир Преображенского полка; активный участник заговора против Павла I, скоропостижно скончавшийся спустя два месяца после убийства императора.

Квартира генерала Талызина, откуда заговорщики отправились в Михайловский замок, находилась в Лейб-кампанском корпусе Зимнего дворца.

244… извольте вспомнить о судьбе Алексея Петровича. — Имеется в виду царевич Алексей (см. примеч. к с. 15).

… Принц Уэльский готов взять на себя управление государством, а ведь у короля Георга тихое, безвредное помешательство. — Принц Уэльский — наследник английского престола Георг, принц Уэльский (1762–1830); в 1811–1820 гг., во время болезни своего отца Георга III, регент Англии; с 1820 г. английский король под именем Георга IV.

Георг III (1738–1820) — английский король и курфюрст германского государства Ганновер, правивший с 1760 г.; начиная с 1788 г. периодически страдал умопомешательством и в 1811 г. окончательно сошел с ума; в 1810 г. к тому же ослеп; в годы его царствования Англия стала ведущим участником европейских коалиций против революционной, а потом наполеоновской Франции.

246… Главарями были: Беннигсен; Платон Зубов, бывший фаворит Ека терины; санкт-петербургский губернатор Пален; командир Семеновского полка Депрерадович; адъютант императора Аргамаков; генерал-майор артиллерии князь Яшвиль; командир лейб-гвардии Преображенского полка генерал Талызин; адъютант кавалергардов Горданов; Татаринов; князь Вяземский и Скарятин. — Заговор против Павла I возглавили люди, которым император, при всей его подозрительности, вполне доверял. Инициатором и вдохновителем стал 29-летний вице-канцлер империи Никита Петрович Панин (1770–1837) — сын генерал-аншефа П.И.Панина (1721–1789), усмирителя Пугачева, и племянник канцлера Н.И.Панина (1718–1783), который в 1760–1773 гг. был воспитателем цесаревича Павла. После того как в ноябре 1800 г. Н.П.Панин из-за своего англофильства подвергся опале, возглавил заговорщиков граф П.А.Пален, петербургский военный губернатор. В ядро заговора входили также отставной генерал-лейтенант барон Л.Л.Беннигсен (см. примем, ниже) и бывший фаворит Екатерины светлейший князь Платон Зубов со своими братьями графами Валерианом (1771–1804) и Николаем (1763–1805). К ядру заговора примкнули также с десяток генералов и полсотни офицеров. Среди них были командиры гвардейских полков: Преображенского — генерал П.А.Талызин, Семеновского — генерал Л.И.Депрерадович (см. примем, ниже), шеф Кавалергардского полка генерал Ф.П.Уваров (1773–1824), генерал-майор В.М.Яшвиль (см. примем, ниже), полковники П.М.Волконский (1776–1852), И.М.Татаринов (см. примем, ниже), И.Г.Вяземский (см. примем, ниже), А.В.Запольский (1768–1813), штабс-капитаны Я.Ф.Скарятин (см. примем, ниже) и Д.Н.Болотовский (1775–1852), полковые адъютанты А.В.Аргамаков (см. примем, ниже) и Е.С.Горданов (см. примем, ниже), поручики К.М.Полторацкий (см. примем, ниже) и С.Н.Марин (1776–1813) — всего около 60 человек. Прямое отношение к заговору имел и английский дипломат лорд Чарлз Уитворт (1752–1825), в 1788–1800 гг. посол в Санкт-Петербурге, подстрекавший и, вероятно, субсидировавший заговорщиков.

Беннигсен, Леонтий Леонтьевич (Левин Август Готлиб Теофил; 1745–1826) — русский военачальник, уроженец Ганновера; генерал от кавалерии (1802), граф (1813); на русской службе с 1773 г.; участвовал в войнах времен правления Екатерины И; в 1798 г. был произведен в генерал-лейтенанты, но полгода спустя, попав в опалу, был уволен в отставку; стал одним из руководителей заговора, в результате которого был убит Павел I; 15 марта 1801 г. снова был принят на службу, а 11 июля 1801 г. отправлен в почетную ссылку — на должность Виленского генерал-губернатора; в 1806–1807 гг. неудачно командовал русской армией в войне с Францией; в 1812 г. — начальник Главного штаба русской армии; отстранен от должности за интриги против М.И.Кутузова; в заграничных походах 1813–1814 гг. командовал армиями; в 1818 г. вышел в отставку и с тех пор жил в Ганновере; оставил мемуары. Семеновский полк, один из старейших полков русской армии, был создан в 1683 г. в подмосковном селе Семеновском; с 1700 г. стал именоваться лейб-гвардии Семеновским полком; расформирован в 1918 г.

Депрерадович, Леонтий Иванович (1766–1844) — русский офицер, генерал-майор (1799), по происхождению серб; в царствование Екатерины II участник войн с Турцией и Польшей; в 1799–1807 гг. командир лейб-гвардии Семеновского полка, шефом которого был великий князь Александр; входил в заговор против Павла I; участвовал в войнах с Францией в 1805–1807 гг.; в 1807 г., после Фридландского сражения, уволен в отставку. Аргамаков, Александр Васильевич (1776–1833) — с 1797 г. офицер лейб-гвардии Преображенского полка, с 1800 г. полковой адъютант и плац-майор Михайловского замка; пользовался особым доверием Павла I и ежедневно являлся к нему с рапортами о пожарах в городе; был участником заговора против императора, провел убийц-заговорщиков в его спальню; в 1809 г. вышел в отставку в чине полковника; в 1812 г. командир егерского полка московского ополчения; приходился племянником Д.И.Фонвизину; писал стихи и занимался переводами.

Яшвиль (Яшвили), Владимир Михайлович (1764–1815) — русский офицер, генерал-майор (1800), грузинский князь; в 1784–1786 гг. учился в Артиллерийском и Инженерном шляхетском кадетском корпусе; участвовал в Русско-турецкой войне 1787–1792 гг.; в апреле 1800 г. был назначен командиром 6-го артиллерийского полка, в ноябре того же года произведен в генерал-майоры с переводом в морскую артиллерию; принимал участие в заговоре против Павла I по личным мотивам (по слухам, император избил его палкой); в октябре 1801 г. уволен в отставку; в 1803 г. сослан в свое калужское имение без права бывать в столицах; в 1812 г. недолгое время находился в рядах калужского ополчения, успешно сражаясь с французами, однако вскоре об этом узнал император и велел вернуть опального генерала на место ссылки.

Заметим, что генералом от артиллерии был его младший брат Лев Михайлович Яшвиль (1768–1836).

Горданов, Евсей Степанович (1777–1859) — адъютант Кавалергардского полка; происходил из дворян Курской губернии; пользовался благорасположением Павла I; в роковую ночь 11 марта 1801 г. на него была возложена обязанность наблюдать за императрицей; в сентябре 1801 г. был произведен в штабс-капитаны Нарвского драгунского полка, а в феврале следующего года вышел в отставку, причем ему был запрещен въезд в столицы.

Татаринов, Иван Михайлович (? —?) — артиллерийский полковник, уволенный со службы в мае 1800 г. и принимавший участие в убийстве Павла I; 17 марта 1801 г. был восстановлен на службе. Князь Вяземский — вероятно, имеется в виду Иван Григорьевич Вяземский (?— 1806), в 1801 г. полковник, командир 4-го батальона Преображенского полка, с 1804 г. генерал-майор.

Скарятин, Яков Федорович (ок. 1780–1850) — штабс-капитан лейб-гвардии Преображенского полка; активный участник убийства Павла I (именно он душил императора); в чине полковника сражался при Аустерлице (1805); орловский помещик, коннозаводчик.

247… Павел, по своему обыкновению, провел весь вечер у княгини Гага риной. — Имеется в виду Анна Петровна Лопухина (см. примеч. к с. 227), с 8 февраля 1800 г. супруга генерал-адъютанта князя Павла Гавриловича Гагарина (1777–1850).

251… она встретила поручика Семеновского полка Полторац кого… — Полторацкий, Константин Маркович (1782–1858) — русский офицер, в 1801 г. поручик Семеновского полка; один из 22 детей директора придворной певческой капеллы Марка Федоровича Полторацкого (1729–1795), дядя А.П.Керн; с отличием участвовал в войнах с Наполеоном, с 1812 г. командовал полком, участвовал в заграничном походе русской армии; в 1813 г. был произведен в генерал-майоры; в 1835 г. получил чин генерал-лейтенанта; в 1830–1842 гг. занимал пост ярославского губернатора.

… Великие княжны Мария и Екатерина… опустились на колени… — Великая княгиня Мария Павловна (1786–1859) — третья дочь Павла I, сестра Александра I и Николая I; с 1804 г. жена принца Саксен-Веймар-Эйзенахского Карла Фридриха (1783–1853), с 1828 г. великого герцога; покровительница искусства и просвещения в Веймарском герцогстве.

Великая княгиня Екатерина Павловна (1788–1819) — четвертая дочь Павла I; отказ Наполеону в его сватовстве к ней в 1807 г. был одной из причин охлаждения отношений России и Франции; в 1809 г. вышла замуж за принца Георга Петровича Ольденбургского (1784–1812), поставленного губернатором Тверской, Ярославской и Новгородской губерний; в 1812 г. способствовала организации ополчения; сопровождала Александра I в 1813–1815 гг. во время походов и дипломатических переговоров, на которые она имела влияние; в 1816 г. вторым браком вышла замуж за наследного принца Вильгельма Фридриха Карла Вюртембергского (1781–1864), в том же году ставшего королем Вюртемберга; была известна широкой благотворительной деятельностью.

253… согласно установлениям Российской империи, она сама должна была наследовать трон после смерти мужа, но, поняв всю серьезность положения, по собственной воле отказалась от своих прав на престол в пользу сына. — 5 апреля 1797 г. Павел I отменил закон Петра Великого о престолонаследии, согласно которому царствующий император имел право сам назначать своего преемника, и восстановил принцип первородства. Таким образом, после смерти Павла I законным наследником был великий князь Александр Павлович, который знал о готовившемся заговоре и допустил убийство отца. Однако, по свидетельству современников, Мария Федоровна в ночь после убийства мужа также заявляла о своем желании царствовать.

… Хирург Виллие и врач Штофф, которым было поручено произвести вскрытие тела императора Павла… — Виллие (Вилье), Яков Васильевич (Джеймс; 1768–1854) — выдающийся русский врач, уроженец Шотландии, баронет (1814); медицину изучал в Эдинбурге; в Россию был приглашен в 1790 г.; быстро приобрел широкую известность в Санкт-Петербурге и в 1799 г. стал лейб-хирургом; много сделал для реорганизации преподавания медицины и постановки медицинского дела в России; в 1808–1838 гг. президент Медико-хирургической академии; с 1812 г. главный военномедицинский инспектор русской армии; создал Госпитальный устав; сопровождал Александра I во всех его путешествиях. Штофф (Stoff) — сведений об этом персонаже найти не удалось. Во вскрытии тела убитого императора принимали участие придворные врачи Иван Самойлович Роджерсон (Джон Самюэль; 1741–1823) и Иван Филиппович Бек (1735–1811).

254… Беклешову было поручено передать графу Полену повеление императора… — Беклешов, Александр Андреевич (1745–1808) — российский государственный и военный деятель; генерал от инфантерии (1797); в 1783–1788 гг. губернатор Риги; с 1790 г. генерал-губернатор Орловского и Курского наместничеств; с 1796 г. военный губернатор Каменец-Подольска; с 1797 г. киевский и мало-российский генерал-губернатор; с 1799 г. генерал-прокурор Сената; в феврале 1800 г. уволен со службы; 16 марта 1801 г. вновь назначен генерал-прокурором; благодаря его твердости Пален был лишен всех своих должностей и получил распоряжение в двадцать четыре часа отправиться в свое лифляндское имение; в сентябре 1802 г. из-за несогласия со взглядами императора на реформу системы государственного управления вышел в отставку; в 1804–1806 гг. московский губернатор.

XXII. Поэт Пушкин

… Пушкин, убитый в 1837году и столь же популярный в России, как Шиллер в Германии… — Шиллер, Иоганн Фридрих (1759–1805) — выдающийся немецкий поэт, драматург, историк и теоретик искусства; один из основоположников немецкой классической литературы.

255… Теперь у России и в самом деле есть поэты: Крылов, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, графиня Ростопчина… — Лермонтов, Михаил Юрьевич (1814–1841) — великий русский поэт и писатель.

Некрасов, Николай Алексеевич (1821–1877) — выдающийся русский поэт, прозаик и публицист; в 1847–1866 гг. издатель и редактор журнала "Современник", сплотивший вокруг него лучшие литературные силы того времени.

Ростопчина (урожденная Сушкова), Евдокия Петровна, графиня (1811–1858) — русская поэтесса и писательница, пользовавшаяся известностью в 1840-х гг. и почти забытая читающей публикой в следующем десятилетии; хозяйка литературного салона; невестка бывшего московского генерал-губернатора Ф.В.Ростопчина; автор любовно-лирических стихотворений, очерков и повестей; умерла 3 декабря 1858 г., когда Дюма находился в России.

… и романисты: Писемский, Тургенев, Григорович, Толстой, Щедрин, Жадовская, Тур, Станицкий. — Писемский, Алексей Фиофилакто-вич (1821–1881) — русский писатель, драматург и публицист, вершина славы которого приходится на конец 1850-х гг.; автор очерков, повестей, романов, рассказов, пьес и путевых заметок; в 1857–1863 гг. редактор журнала "Библиотека для чтения"; в своих многочисленных произведениях дал широкую критическую картину жизни предреформенной России; из всех его сочинений самый большой успех выпал на роман "Тысяча душ", опубликованный в журнале "Отечественные записки" в 1858 г., накануне приезда Дюма в Россию.

Тургенев, Иван Сергеевич (1818–1883) — великий русский писатель, драматург и поэт; автор многих рассказов, повестей и пьес, а также шести романов, лишь первый из которых, "Рудин" (1855), был создан к описываемому времени.

Григорович, Дмитрий Васильевич (1829–1899) — русский писатель, автор рассказов, повестей, романов и литературных воспоминаний; самым известным его произведением считается повесть "Антон Горемыка" (1847); что же касается пространных романов, созданных им в 1850-х гг. — "Проселочные дороги" (1852), "Рыбаки" (1853) и "Переселенцы" (1855–1856), — то все они, по существу, давно забыты.

Толстой — здесь, скорее всего, имеется в виду Лев Николаевич Толстой (1828–1910), входивший в то время в кружок "Современника" и опубликовавший в этом журнале свои повести "Детство" (1852), "Отрочество" (1854) и "Юность" (1857), а также "Севастопольские рассказы" (1855).

Н.Щедрин — псевдоним русского писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова (1826–1889), прославившегося к тому времени своими "Губернскими очерками" (1856–1857) и ставшего в 1858 г. рязанским вице-губернатором.

Жадовская, Юлия Валериановна (1824–1883) — русская поэтесса и писательница, автор любовной лирики и прозаических произведений, в число которых входит повесть "Простой случай" (1847) и роман "В стороне от большого света" (1857), пользовавшиеся в свое время успехом у читателей.

Евгения Тур — псевдоним русской писательницы Елизаветы Васильевны де Сальяс де Турнемир (Салиас; 1815–1892), урожденной Сухово-Кобылиной, сестры драматурга А.В.Сухово-Кобылина (1817–1903), супруги французского графа Андре де Турнемир Аду де Сальяса (1811–1894), матери плодовитого романиста Евгения Андреевича Салиаса (1840–1908), хозяйки литературного салона, романистки, перу которой принадлежат многочисленные повести и романы, благожелательно встреченные читателями и критикой, в 1856–1860 гг. заведующей беллетристическим отделом журнала "Русский вестник".

Н.Станицкий — псевдоним русской писательницы Авдотьи Яковлевны Панаевой (1820–1893), урожденной Брянской, с 1839 г. супруги писателя Ивана Ивановича Панаева (1812–1862), с 1847 г. в течение пятнадцати лет гражданской жены Н.А.Некрасова, романистки, печатавшей свои многочисленные повести и романы главным образом в журнале "Современник", сотрудницей которого она была в 1848–1864 гг., автора ценных "Воспоминаний".

… Поэт родился в 1799 году в Псковской губернии. — А.С.Пушкин родился 26 мая (6 июня) 1799 г. в Москве, возле Немецкой слободы, в доме, который нанимали в то время его родители и который стоял на углу Малой Почтовой улицы и Госпитального переулка.

В Псковской губернии находилось село Михайловское, которое унаследовал после смерти своего отца дед А.С.Пушкина, Осип Абрамович Ганнибал (1744–1806); в 1818 г. владелицей поместья стала мать поэта, который впервые приехал туда летом 1817 г.

… Он был сыном помещика… — Отцом поэта был Сергей Львович Пушкин (1770–1848) — капитан-поручик лейб-гвардейского Егерского батальона, в 1797 г. вышедший в отставку в чине майора и перешедший на гражданскую службу, которую он завершил статским советником. Его наследственным имением было крупное село Болдино Нижегородской губернии.

… и у по материнской линии, внуком Ганнибала, арапа Петра I. — Ганнибал, Абрам Петрович (ок. 1696–1781) — русский военный деятель, генерал-аншеф (1759) и военный инженер; мальчик-арап (т. е. негр), состоявший в услужении у Петра I и крещенный в 1707 г. под именем Абрама Петрова; в юности исполнял обязанности камердинера и личного секретаря царя, в 1717–1723 гг. обучался во Франции артиллерийскому и военному делу, с 1723 г. служил в русской армии, но значительную карьеру сделал уже после воцарения Елизаветы Петровны; с 1730-х гг. стал именовать себя Ганнибалом, в честь великого полководца; в 1742–1752 гг. был обер-комендантом Ревеля, затем руководил технической частью Инженерного корпуса, а с 1755 г. возглавлял его; в 1762 г. вышел в отставку; прадед А.С.Пушкина: дед его матери Надежды Осиповны Ганнибал (1775–1836), в 1796 г. вышедшей замуж за С.Л.Пушкина.

… Ганнибал, захваченный на берегах Гвинеи… — Гвинея — здесь: обширная прибрежная область Западной Африки, омываемая водами Атлантического океана и заключенная примерно между Зеленым мысом на северо-западе и бухтой Габон на юго-востоке; в XVI–XIX вв. европейцы усиленно вывозили оттуда черных невольников.

Вопрос о месте и дате рождения А.П.Ганнибала, а также его происхождении остается предметом горячих споров ученых и исследователей: одни считают его выходцем из Абиссинии (Эфиопии), расположенной на востоке Африки, другие с недавнего времени называют его родиной окрестности озера Чад в центральной части этого континента; сам он, безуспешно добиваясь в 1742 г. получения российского дворянства, заявлял, что является сыном африканского князя, владевшего неким городом Лагон.

… В Амстердаме юного невольника увидел Петр I. — По одной версии, считающейся главной, юный Ганнибал был привезен около 1704 г. из Константинополя в Россию и подарен Петру I русским послом в Константинополе Саввой Рагузинским (1668–1738), а по другой, сдвигающей дату его рождения к 1688 г., был куплен самим царем еще в 1698 г. в Голландии, во время Великого посольства.

… смышленый африканец достиг генеральского чина и стал создателем русской артиллерии. — Став одним из руководителей Инженерного корпуса, генерал А.П.Ганнибал вел значительные фортификационные работы на западных и северо-западных границах империи, присутствовал на заседаниях Канцелярии главной артиллерии и фортификации, но создателем русской артиллерии он не был — это явное преувеличение.

… Князь Долгоруков в своей книге "Обзор главных фамилий России" утверждает… — Долгоругов, Петр Владимирович, князь (1816–1868) — русский историк и публицист, деятель Вольной русской печати; в светском обществе имел прозвище Bancal (фр. Колченогий); автор ряда книг о родословии русского дворянства; с 1859 г. эмигрант, сочинявший памфлеты против аристократии и самодержавия; в 1861 г. был приговорен Сенатом к лишению княжеского титула и к вечному изгнанию.

"Обзор главных фамилий России" ("Notice sur les principales families de la Russie"; 1843) — сочинение П.В.Долгорукова, изданное под псевдонимом "граф д’Альмагро" в Париже и содержащее ряд исторических фактов, которые порочили русскую аристократию.

… по женской линии Пушкин происходит от того рода Пушкиных, который, разделившись позднее на две ветви — Бобрищевых-Пушкиных и Мусиных-Пушкиных, — некогда проживал в Радше… — Бобрищевы-Пушкины — русский дворянский род, основателем которого считается Иван Алексеевич Пушкин, по прозвищу Бобрище, потомок легендарного Радши, ловчий великого князя Василия Ивановича, упоминаемый в летописях, которые относятся к 1536 г.

Мусины-Пушкины — русский графский и дворянский род, известный с XV в.; родоначальником его считается Михаил Тимофеевич Пушкин, по прозвищу Муса, потомок легендарного Радши.

Радша (Рача, Ратша) — не географическое понятие, а легендарный предок рода Пушкиных, в XII в. пришедший на русскую землю из Пруссии (существует и гипотеза, что он явился из Сербского княжества, которое в раннем средневековье называлось Рашкой, или Расцией); упоминается Пушкиным в стихотворении "Моя родословная": "Мой предок Рача мышцей бранной // Святому Невскому служил".

Дюма, видимо, неправильно понял П.В.Долгорукова, в упомянутой книге которого сказано: "Бобрищевы-Пушкины… Мусины-Пушкины и Пушкины — потомки Радши, пришедшего в Россию из Германии в середине тринадцатого века" (стр. 76).

… Булгарин в своей газете набросился на него с обвинениями в низком происхождении… — Булгарин, Фаддей Венедиктович (1789–1859) — русский журналист, издатель, критик, прозаик; по рождению поляк; издатель журналов "Северный архив" (1822–1829), "Сын отечества" (1825–1839), а также популярной политической и литературной газеты "Северная Пчела" (1825–1859); в литературной полемике ожесточенно критиковал писателей пушкинского круга; сотрудничал с III отделением, вследствие чего стал символом политической продажности и бесчестности; автор очерков и нравоописательных романов, самый известный из которых — "Иван Выжигин" (1829).

7 августа 1830 г. в № 94 "Северной Пчелы" Ф. В. Булгарин опубликовал фельетон "Второе письмо из Карлова на Каменный мост", содержавший язвительный намек на Пушкина: в нем шла речь о некоем поэте в Испанской Америке, подражателе Байрона, ведущем свою родословную от негритянского принца, тогда как на самом деле его предок был куплен шкипером за бутылку рома. Ответом на этот пасквиль стало стихотворение Пушкина "Моя родословная", ходившее в списках.

… поэт ответил стихами, похожими на песню "Простолюдин" Беранже… — В песне Беранже (см. примеч. к с. 221) "Простолюдин" ("Le vilain"; 1815) рефреном служат строчки "Je suis vilain et tres vilain, // Je suis vilain, // Vilain, vilain" (в переводе М.Л.Михайлова: "Простолюдин я, — да, простолюдин // Совсем простолюдин"), которые Пушкин поставил эпиграфом к "Моей родословной" в одном из автографов этого стихотворения, ставшего своего рода перепевом этой песни.

… Решил Фиглярин, сидя дома… — Дюма приводит постскриптум к стихотворению "Моя родословная".

256… Пушкин, воспитывавшийся в Царскосельском лицее, который основал в 1811 году Александр I… — Царскосельский лицей — действовавшее в Царском Селе привилегированное учебное заведение для дворянских детей, программа которого была нацелена на подготовку чиновников высших рангов; был основан по распоряжению Александра I и открылся 19 октября 1811 г.; в него принимали мальчиков десяти — двенадцати лет, и в первых наборах было всего лишь по тридцать воспитанников; обучение, приравнивавшееся к университетскому, длилось шесть лет.

… находился там в 1818 году, когда он сочинил и бросил на пути у императора оду "Вольность"… — Ода "Вольность" была написана Пушкиным в конце 1817 г., уже после окончания им лицея (9 июня 1817 г.); она стала известна Александру I, но приведенный здесь эпизод является вымыслом.

… И слышит Клии страшный глас… — Клия (Клио) — муза истории в древнегреческой мифологии.

… Калигулы последний час// Он видит живо пред очами… — Калигула — Гай Цезарь Германик (12–41), с 37 г. император Рима, носивший прозвище Калигула (т. е. "Сапожок"; оно происходит от названия солдатской обуви, которую он носил с детства, с ранней юности живя в военных лагерях со своим отцом, знаменитым полководцем Германиком); его правление отличалось деспотическим произволом, растратой государственных средств, притеснениями населения, конфискациями и ростом налогов; вступив в непримиримую вражду с сенатом, был убит заговорщиками в одном из темных переходов своего дворца.

257… ему было предписано покинуть Санкт-Петербург и вернуться в отцовский дом. — За свои юношеские вольнолюбивые стихи Пушкин был выслан 6 мая 1820 г. из столицы и отправлен служить на юг России — в канцелярию генерал-лейтенанта Ивана Никитича Инзова (1768–1845), наместника Бессарабии.

… Некоторое время спустя после того, как поэт возвратился к отцу, он получил приказ отправиться на Кавказ. — Пушкина на Кавказ не ссылали: с разрешения И.Н.Инзова он отправился с семейством генерала Николая Николаевича Раевского (1771–1829) в путешествие по Северному Кавказу и Крыму, длившееся с 28 мая по 21 сентября 1820 г.

… в ущельях Терека… — Терек — горная река на Северном Кавказе, длиной 623 км; берет начало из ледников Казбека и впадает в Каспийское море.

… тогда появился его "Кавказский пленник" — поэма, современная поэмам Байрона и способная соперничать с "Корсаром" и "Гяуром"… — Романтическая поэма "Кавказский пленник" была написана Пушкиным в августе 1820 —мае 1821 г. и впервые напечатана в августе 1822 г. в Петербурге.

"Корсар" ("The Corsair") и Гяур" ("The Giaour") — романтические поэмы т. н. восточного цикла, написанные Байроном (см. примеч. кс. 31) соответственно в 1814 и 1813 гг.

… поэт получил разрешение возвратиться к отцу. Он находился в Пскове… — В июле 1824 г. Пушкин был уволен со службы и сослан в родительское имение, в село Михайловское Псковской губернии, под надзор местного начальства (негласный надзор над поэтом первое время вел его собственный отец); он пробыл в этой ссылке с 9 августа 1824 г. до 4 сентября 1826 г., и за это время дважды с разрешения властей посещал для врачебной консультации Псков.

… когда готовился знаменитый заговор Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева и Каховского. — О Пестеле, Рылеве и Муравьеве-Апостоле см. примеч. к с. 185.

Бестужев — имеется в виду Бестужев-Рюмин, Михаил Павлович (1801–1826), декабрист, подпоручик Полтавского пехотного пока, один из руководителей Южного общества; вместе с С.И.Муравьевым-Апостолом (см. примеч. к с. 185) возглавлял восстание Черниговского полка; осужден вне разрядов и повешен. Каховский, Петр Григорьевич (ок. 1797–1826) — декабрист, из дворян Смоленской губернии, отставной поручик; на военной службе был с 1816 г., воевал на Кавказе; в 1821 г. уволен в отставку по болезни; в 1823–1824 гг. лечился за границей; член Северного общества, активный участник восстания на Сенатской площади; на собрании заговорщиков ему было назначено убить Николая I; смертельно ранил военного губернатора Санкт-Петербурга графа М.А.Милорадовича (1771–1825), командира Гренадерского полка Н.К.Стюрлера (1786–1825) и ранил свитского офицера П.А.Гастфера; осужден вне разрядов и повешен.

258… поэт, не веривший в успех заговора, отказался в нем участво вать. — Согласно свидетельствам современников, 8 сентября 1826 г., во время знаменитой встречи Николая I с Пушкиным, доставленным фельдъегерем из Михайловского в Москву, поэт, отвечая на вопрос царя: "Пушкин, принял ли бы ты участие в 14 декабря, если б был в Петербурге?", со всей определенностью сказал: "Непременно, государь, все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю Бога!"

… известна печальная шутка Байи… — Байи, Жан Сильвен (1736–1793) — политичекий деятель Великой Французской революции, сторонник конституционной монархии; известный астроном, математик и литератор; член Академии наук (1763), Французской академии (1784) и Академии надписей и изящной словесности (1785); первый председатель Учредительного собрания (17 июня —3 июля 1789 г.); мэр Парижа в 1789–1791 гг.; казнен во время Террора.

… сослали бы в Сибирь вместе с Трубецким. — Трубецкой, Сергей Петрович, князь (1790–1860) — один из активных участников движения декабристов, входивший в число основателей Союза спасения и руководителей Союза благоденствия и Северного общества; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; в военную службу вступил в 1808 г.; в 1821–1824 гг. служил в Преображенском полку; в 1825 г. имел чин полковника и состоял дежурным штаб-офицером 4-го пехотного корпуса; во время подготовки к восстанию был намечен в диктаторы, но в решающий момент на Сенатскую площадь не явился и участия в восстании не принимал; осужден и приговорен к каторжным работам навечно (позднее срок был сокращен: сначала до 15, затем — до 13 лет).

259… назначил поэта историографом России и для начала велел ему написать историю Петра /. — Звания придворного историографа Пушкин не имел, однако в июле 1831 г. Николай I одобрил его намерение написать "Историю Петра I", позволил поэту работать в архивах и установил ему годовое жалованье размером в 5 000 рублей; Пушкин работал над "Историей Петра I", оставшейся незавершенной, с декабря 1831 г. и до конца своих дней.

… написал "Историю Пугачевского бунта". — "История Пугачевского бунта", над которой Пушкин напряженно работал в течение 1833 г., была напечатана в декабре 1834 г. с одобрения Николая I и на предоставленные казной деньги.

… как это происходит на торжественных трапезах выпускников парижского коллежа Святой Варвары… — Коллеж Святой Варвары — старейшее учебное заведение Парижа, основанное в 1460 г. на холме Святой Женевьевы в Латинском квартале и прекратившее свое существование в 1999 г. из-за финансовых трудностей; в 1820 г. возникло "Товарищество бывших учеников коллежа Святой Варвары", одной из целей которого было устройство ежегодных встреч выпускников этой школы.

… здесь не было Вольховского, сражавшегося в этот час на Кавказе… — Вольховский (Вальховский), Владимир Дмитриевич (1798–1841) — лицеист первого выпуска, товарищ Пушкина, выпущенный из лицея с первой золотой медалью в гвардию, генерал-майор (1831); член ранних преддекабристских организаций; с сентября 1826 г. служил на Кавказе, с отличием участвовал в Русско-персидской войне 1826–1828 гг. и Русско-турецкой войне 1828–1829 г.; с 1832 г. исполнял должность начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса; содействовал облегчению участи сосланных на Кавказ декабристов; с 1839 г. в отставке.

… морского офицера Матюшкина, совершавшего кругосветное путешествие… — Матюшкин, Федор Федорович (1799–1872) — лицеист первого выпуска, адмирал (1867), сенатор (1861); участвовал в нескольких дальних плаваниях; в 1825–1827 гг. сопровождал Ф.П.Врангеля (1796–1870) в кругосветном плавании на корабле "Кроткий"; в 1854 г., во время Крымской войны, командовал морской частью в Свеаборге; с 1858 г. председатель Морского ученого комитета.

… Пущина и Кюхельбекера — декабристов, заживо погребенных на сибирских рудниках. — Пущин, Иван Иванович (1798–1859) — один из ближайших лицейских друзей Пушкина; судья Московского надворного суда (1823); участник восстания 14 декабря 1825 г.; осужден на вечную каторгу; с 1826 г. находился в Шлиссельбурге, с 1828 г. — в Нерчинских рудниках, а в 1839–1856 гг. — на поселении в Сибири; после амнистии 1856 г. вернулся в Европейскую

Россию; оставил "Записки о Пушкине", написанные в августе 1858 г.; умер 3 апреля 1859 г.

Кюхельбекер, Вильгельм Карлович (1797–1846) — русский поэт и писатель, автор од, посланий, трагедий; товарищ Пушкина по лицею, который он окончил с серебряной медалью; после недолгой службы вышел в отставку (1822) и с 1823 г. преподавал в московском Университетском пансионе; активный участник восстания 14 декабря 1825 г.; был приговорен к каторжным работам сроком на двадцать лет; содержался в Кексгольмской (1826), Шлиссельбургской (1827), Динабургской (1827) и Свеаборгских (1831) крепостях, а в 1835 г. отправлен на поселение в Сибирь; умер в Тобольске.

260… Бог помочь вам, друзья мои… — Стихотворение "19 октября 1827 года" впервые было напечатато в 1830 г. в санкт-петербургском литературном журнале "Славянин".

… Во глубине сибирских руд… — Стихотворение "Послание в Сибирь", датируемое концом декабря 1827 г., впервые было опубликовано в 1856 г. в Лондоне А.И.Герценом.

261… Между темПушкин страстно влюбился в молодую девушку и женился на ней. — Пушкин, впервые встретивший юную Наталью Николаевну Гончарову (1812–1863), которая отличалась необыкновенной красотой, на общественном балу у знаменитого московского танцмейстера Петра Андреевича Иогеля (1768–1855) в декабре 1828 г. и долго добивавшийся ее руки, женился на ней 18 февраля 1831 г.

… У Кларисы денег мало… — Эта эпиграмма, которая датируется 1822 г., впервые была напечатана в 1826 г.

… Что можем наскоро стихами молвить ей? — Экспромт "К А.Б.***" датируется 1819 г.

… В крови горит огонь желанья… — Это стихотворение, написанное в 1825 г. на мотив двух первых стихов "Песни песней" царя Соломона, впервые было напечатано в 1829 г.

262… Ревет ли зверь в лесу глухом… — Стихотворение "Эхо", датируемое 1831 г., впервые было напечатано в альманахе "Северные цветы на 1832 год".

… Ворон к ворону летит… — Стихотворение "Два ворона", вольный перевод шотландской народной баллады "The twa corbies", написанное в 1828 г., впервые было напечатано в альманахе "Северные цветы на 1829 год".

263… одна из которых, "Капитанская дочка", известна во Франции. — Первый перевод "Капитанской дочки" на французский язык был выполнен писателем и переводчиком Луи Виардо (1800–1883); впервые изданный в 1853 г. в Париже, он после этого много раз переиздавался.

… Мы перевели три другие повести: "Выстрел", "Метель" и "Гробовщик". — "Выстрел", "Метель" и "Гробовщик" — повести Пушкина, написанные им сентябре — октябре 1830 г., во время вынужденного пребывания в Болдине.

Упомянутые Дюма переводы были опубликованы еще во время его пребывания в России, в 1858 г., в издаваемом им еженедельнике "Монте-Кристо", — соответственно в №№ 24–25 (30.09 и 07.10), №№ 26–27 (14.10 и 21.10) и № 29 (04.11).

… Подозрения же направлялись на молодого человека по имени Дантес… — Дантес, Жорж Шарль, по усыновлению барон Геккерен (д’Антес; 1812–1895) — убийца Пушкина; французский дорянин, выпускник Сен-Сирской военной школы, роялист, эмигрировавший из Франции после Июльской революции 1830 года и в 1833 г. поступивший на русскую службу; в 1834–1837 гг. офицер Кавалергардского полка; весной 1836 г. был усыновлен голландским полномочным послом в Петербурге в 1823–1837 гг. бароном Якобом Бурхардом ван Геккереном (1792–1884), который не состоял в браке и не имел собственных детей; после дуэли с Пушкиным был арестован и решением военного суда разжалован, а затем по приказу императора унизительным образом выдворен 19 марта 1837 г. за границу и жил во Франции; после 1848 г. сделал видную карьеру, став в 1852 г. сенатором Второй империи.

… он шел не к его жене, а к ее сестре. — Гончарова, Екатерина Николаевна (1809–1843) — свояченица Пушкина, старшая сестра Натальи Николаевны Гончаровой, в то время незамужняя, с 1834 г. жившая в Петербурге в семье Пушкиных вместе с другой своей сестрой — Александриной Николаевной (1811–1891); с декабря 1834 г. фрейлина императрицы; 10 января 1837 г. вышла замуж за Дантеса, в которого она была безоглядно влюблена; последовала за мужем во Францию и родила ему трех дочерей и сына.

264… его секундант, подполковник Данзас, ставший теперь генералом… — Данзас, Константин Карлович (1801–1870) — лицейский друг Пушкина; происходил из старинного курляндского рода; после окончания лицея поступил на военную службу, в Инженерный корпус; с 1836 г. подполковник 3-го резервного саперного батальона; секундант поэта на его дуэли с Дантесом, после которой он решением военного суда был приговорен к двухмесячному содержанию под арестом; с 1838 г. служил на Кавказе, в Тенгин-ском полку; в 1857 г. вышел в отставку в чине генерал-майора.

265… Послать за врачом? — Да, за Лрендтом… — Арендт, Николай Федорович (Николас Мартин; 1786–1859) — известный русский хирург, один из самых популярных практикующих врачей Петербурга; начиная с 1806 г. участвовал в качестве военного врача во многих кровопролитных сражениях, что принесло ему огромную хирургическую практику; с 1827 г., уволившись из армии, состоял на гражданской службе; в 1829–1839 гг. лейб-медик Николая I; находился в дружеских отношениях с Пушкиным, который пользовался его услугами; руководил медицинским уходом за умирающим поэтом.

266… к Шольиу и Задлеру, двум другим знакомым ему врачам… — Шольц, Вильгельм (Василий) Богданович фон (1798–1860) — петербургский врач-акушер, доктор медицины; с 1825 г. профессор повивального училища Воспитательного института; первым осматривал раненого Пушкина и оставил короткую записку об этом событии.

Задлер, Карл Карлович (1801–1877) — врач-хирург, доктор медицины; главный врач Придворного конюшенного госпиталя; впоследствии действительный статский советник; вместе с Шольцем осматривал раненого Пушкина, до приезда к которому он успел перевязать Дантеса.

… поэта Жуковского и доктора Даля, скорее литератора, чем врача. — Жуковский, Василий Андреевич (1783–1852) — знаменитый русский поэт, переводчик и литературный критик, один из основоположников русского романтизма; друг Пушкина; много лет находился при дворе: с 1815 г. был чтецом при вдове Павла I, а с 1825 г. — воспитателем наследника престола, будущего императора Александра II.

Даль, Владимир Иванович (1801–1872) — русский писатель, лексикограф, этнограф и врач; член-корреспондент Петербургской Академии наук (1838); окончил Морской кадетский корпус (1819) и медицинский факультет Дерптского университета (1829); в 1831–1832 гг. врач Петербургского военно-сухопутного госпиталя; в 1833–1841 гг. служил в Оренбурге чиновником особых поручений; автор этнографических и филологических очерков, составитель "Толкового словаря живого великорусского языка" (1863–1866); находился при умиравшем Пушкине, с которым его связывала дружба.

… вам приятно будешь увидеть кого-нибудь из ваших — господина Плетнева, например… — Плетнёв, Петр Александрович (1792–1865) — поэт и критик, профессор российской словесности, в 1840–1861 гг. ректор Петербургского университета; преподавал русский язык и словесность цесаревичу Александру Николаевичу; близкий друг Пушкина, помогавший ему решать издательские, финансовые, литературные и практические дела; после гибели поэта продолжил издание основанного им в 1836 г. журнала "Современник" (1837–1846).

267… привел с собой доктора Саломона. — Саломон, Христиан Хри-стианович (1796–1851) — известный русский врач, имевший огромный опыт хирургии огнестрельных ран; руководитель кафедры оперативной хирургии Медико-хирургической академии; автор "Руководства к оперативной хирургии".

… Тут появился домашний врач Спасский… — Спасский, Иван Тимофеевич (1795–1861) — профессор Медико-хирургической академии, домашний врач семьи Пушкиных; принимал участие в лечении раненого поэта и проводил вскрытие его тела; оставил подробную записку о его болезни и смерти.

268… Греч и Булгарин постоянно нападали на Пушкина в своей газете… — Греч, Николай Иванович (1787–1867) — журналист, писатель, переводчик и филолог, издававший вместе с Ф.В.Булгариным, с которым его связывали деловые и дружеские отношения, журналы "Северный архив" и "Сын Отечества", а также газету "Северная Пчела"; первоначально был близок к декабристам, но после расправы с ними стал крайним реакционером; автор романов "Поездка в Германию" (1831) и "Черная женщина" (1834), а также серии путевых очерков; оставил интереснейшие "Записки о моей жизни".

… накануне ему пришло письмо, уведомлявшее о смерти сына Греча. — Имеется в виду Николай Николаевич Греч (1820–1837) — младший сын Н.И.Греча, студент Петербургского университета; умер 26 января 1837 г.; Пушкин, бывавший в доме Греча, благожелательно относился к юноше.

… Пушкин попросил позвать детей… — В семье Пушкиных было четверо детей: Мария (1832–1919), Александр (1833–1914), Григорий (1835–1905), Наталья (1836–1913).

269… назвали поэта Жуковского и князя Вяземского. — Князь Вяземский — см. примеч. к с. 176.

… вошел Виельгорский, известный виолончелист, придворный церемониймейстер. — Виельгорский, Михаил Юрьевич, граф (Вьельгор-ский; 1788–1856) — русский музыкальный деятель, композитор-дилетант, пианист и органист; меценат; хозяин литературномузыкального салона; был дружен с Пушкиным в последние годы его жизни и находился возле умирающего поэта. Выдающимся виолончелистом был его младший брат — граф Матвей Юрьевич Виельгорский (1794–1866), обладатель драгоценной виолончели работы Страдивариуса, обер-гофмейстер (1856).

… Тургенев, дядя знаменитого современного романиста… — Тургенев, Александр Иванович (1784–1845) — русский историк, писатель и общественный деятель; брат декабриста Николая Ивановича Тургенева (1789–1871), с 1826 г. жившего в эмиграции; собирал в заграничных архивах документы о древней истории России; автор писем об общественной жизни в Европе (1827–1845) и дневников; знал Пушкина с детства и способствовал его поступлению в лицей; сопровождал тело погибшего поэта в Святогорский монастырь; был не дядей, а всего лишь однофамильцем И.С.Тургенева (см. примеч. к с. 255).

… Тут ли Карамзина? — Карамзина, Екатерина Андреевна, урожденная Колыванова (1780–1851) — с 1804 г. вторая жена историографа Н.М.Карамзина (см. примеч. к с. 99); сводная сестра П.А.Вяземского, побочная дочь его отца; хозяйка известного петербургского салона (1826–1851), в котором собирался весь цвет литературного и художественного мира столицы; близкий друг Пушкина, который знал ее с ранней своей юности.

… решил снять маску с лица покойного друга… — Посмертную маску Пушкина сделал скульптор Самуил Иванович Гальберг (1787–1839).

… Княгиня Вяземская и г-жа Загряжская неотлучно находились при ней. — Вяземская, Вера Федоровна, урожденная княжна Гагарина (1790–1886) — с 1811 г. жена князя П.А.Вяземского; принадлежала к числу ближайших друзей Пушкина, знакомого с ней с 1824 г.

Загряжская, Екатерина Ивановна (1779–1842) — тетка Натальи Николаевны Гончаровой, сводная сестра Натальи Ивановны Гончаровой, урожденной Загряжской (1785–1848), тещи Пушкина; с 1808 г. фрейлина императрицы, искренне любившая свою племянницу, помогавшая чете Пушкиных и ставшая крестной матерью их детей.

… хочет быть похороненным в монастыре Успения Пресвятой Богородицы… — Имеется в виду Святогорский Свято-Успенский мужской монастырь, основанный в 1569 г. как один из приграничных форпостов Московского царства; возникшая при нем слобода Тоболенец была переименована в 1925 г. в село Пушкинские Горы; расположен в 7 км к северу от Михайловского; центром монастыря является Успенский собор, у стен которого находится некрополь семьи Пушкиных и Ганнибалов.

… рядом со своей матерью. — Пушкина, Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал (1775–1836) — мать А.С.Пушкина; была похоронена в Святогорском монастыре 13 апреля 1836 г.

…в Псковской губернии, в Опочецком уезде, в четырех верстах от села Михайловского. — Административным центром Опочецкого уезда, образованного в 1777 г. и входившего в Псковскую губернию, был старинный городок Опочка, расположенный в 130 км к югу от Пскова, на реке Великая.

… проехав по пути… мимо трех одиноких сосен… — Эти сосны, воспетые Пушкиным в стихотворении "… Вновь я посетил" (1835), стояли к юго-западу от села Михайловского.

274… евангельское изречение… "Прах ты и в прах возвратишься". — "Прах ты и в прах возвратишься" (Бытие, 3: 19) — слова, сказанные Богом первому человеку Адаму при изгнании его из рая после грехопадения.

… рассказывал о предсмертных часах Пушкина, подробности которых почерпнуты мною из письма Жуковского к отцу поэта. — Имеется в виду знаменитое письмо В.А.Жуковского С.Л.Пушкину, датированное 15 февраля 1837 г.

XXIII. Как вас обслуживают в России

275… несколько метров английского кружева или алансонского шитого гипюра. — Алансон — город на северо-западе Франции, в Нижней Нормандии, административный центр департамента Орн; на основанной здесь в 1665 г. королевской мануфактуре производились драгоценные шитые иглой алансонские кружева, технология которых, долго хранившаяся в тайне, была изобретена ок. 1660 г. местной жительницей, гугеноткой Мартой Ла Перрье (1605–1677) и которые соперничали со знаменитыми венецианскими кружевами; к нач. XX в. дорогостоящее ручное производство этих кружев, отличающихся мелким изысканным узором, не выдержало конкуренции с машинными методами и прекратилось.

… известный во Франции под названием "русская кожа". — "Русской кожей" во Франции называют юфть — кожу, которую при помощи березового дегтя и тюленьего жира (ворвани) издавна выделывали в России из шкур крупного рогатого скота и в значительных количествах сбывали за границу.

276… мне пришлось распахнуть окна и пустить в ход ароматический уксус Бюлли. — Жан Венсан Бюлли — парижский парфюмер, изобретатель душистой туалетной воды, содержащей бергамотную и лимонную эссенции, а также бальзамическое, розмариновое, лавандовое, чесночное и померанцевое масла; во время Июльской революции 1830 года его лавка на улице Сент-Оноре была разграблена толпой, вследствие чего он оказался разорен и для покрытия долгов продал свое изобретение, которое принесло новым владельцам большие прибыли, а сам умер в нищете; прототип романа О.Бальзака "Сезар Биротто" (1837).

277… нет права на застольную… — Застольная — здесь: в крепостной русской деревне общая трапезная, где обедали дворовые люди.

279… проделать нечто такое, что предвидел наш старый и превосхо дный префект Сены, г-н де Рамбюто… — Рамбюто, Клод Филибер Бартело, граф де (1781–1869) — французский административный деятель; при Наполеоне I префект департаментов Симплон (1813) и Луара (1814); с 1827 г. член Палаты депутатов, примкнувший к либеральной оппозиции; в 1833–1848 гг. префект департамента Сена, в который до 1965 г. входил Париж; в этой должности много сделал для улучшения инфраструктуры и санитарного состояния французской столицы, модернизировал ее канализационную и водопроводную сеть, озеленил улицы, развил городское газовое освещение, начал перестройку города, продолженную в годы Второй империи бароном Османом (1809–1891), и, наконец, начиная с 1834 г. стал устанавливать на улицах сотни снабженных загородкой общественных писсуаров, прозванных горожанами "колоннами Рамбюто" и прослуживших до 1980 г. (другое их название — веспасианы).

280… С историческим пожаром Москвы не могла справиться армия в сто двадцать тысяч человек… — О пожаре Москвы в 1812 г. см. примем, к с. 8.

281… великий князь Константин пригласил к себе нашего спутника… — О великом князе Константине Николаевиче см. примем, к с. 97.

XXIV. Переславский отшельник

… самую старую церковь Санкт-Петербурга, домик Петра и Петропавловскую крепость. — Речь идет о Троицком соборе (см. примем, к с. 171).

282… путают Петра Великого со святым Петром. — Святой Петр — см. примем, к с. 181.

… на котором он плавал по Яузе… — Яуза — левый приток Москвы-реки, длиной 48 км; во времена Петра I эта река, на берегу которой стояло село Преображенское, была судоходной.

… ходил навещать своего друга Василия, на остров, который… по его имени называется в наши дни Васильевским. — Васильевский остров — самый большой остров невской дельты в ее низовой части, между Большой и Малой Невой (его площадь более 1 000 га); на нем Петр I и предполагал, собственно говоря, создать новый город, но с перемещением центра Санкт-Петербурга на Московскую сторону этот остров превратился в своеобразный обособленный район; как владение Новгорода он упоминается в русских документах с XVI в.; о происхождении его названия существуют различные версии, но точно известно, что он именовался так еще в допетровское время; стал интенсивно заселяться с нач. XVIII в. и к нач. XIX в. на нем находился порт, много промышленных предприятий, научных учреждений, торговых и правительственных зданий, жилых домов, военно-учебных заведений.

Одна из легенд XVIII в. связывает название Васильевского острова с именем царского инженера и артиллериста, генерал-майора (1726) Василия Дмитриевича Корчмина (до 1671–1731), который командовал военным отрядом, располагавшимся на восточной оконечности острова.

283… Это Бастилия Санкт-Петербурга; как и Бастилия Сент-Антуанского предместья, она прежде всего держала в заточении мысль. — Бастилия — крепость, построенная в 1370–1382 гг. у Сент-Антуанских ворот Парижа для защиты города и ставшая позднее государственной тюрьмой; была взята восставшим народом 14 июля 1789 г., в начале Великой Французской революции, и затем разрушена.

Сент-Антуанское предместье располагалось у восточных окраин старого Парижа.

… она заговорит, как замок Иф. — Замок Иф — небольшая крепость на одноименном острове у средиземноморского побережья Франции, близ Марселя, к западу от него; имела важное стратегическое значение, поскольку господствовала над рейдом Марселя; была построена в 1531 г. по приказу короля Франциска I; с 1580 по 1890 гг. служила государственной тюрьмой.

284… в ста верстах от Москвы, вблизи Переславля. — Переславль-Залесский (до XV в. назывался Переяславлем) — старинный город в Ярославской области, в 140 км к северу от Москвы, на берегу Плещеева озера, у места впадения в него реки Трубеж; основан в 1152 г. князем Юрием Долгоруким; в 1175–1302 гг. был столицей независимого владения, а затем отошел к Московскому княжеству.

285… Он вспоминал Екатерину II, Потемкина, Орловых, Зубовых… — О братьях Орловых см. примем, к с. 122.

У Платона Александровича Зубова (см. примем, к с. 18), последнего фаворита Екатерины II, было три брата — Николай (1763–1805), Дмитрий (1764–1836) и Валериан (1771–1822), а также сестра Ольга, в замужестве Жеребцова (1766–1849); все они находились при дворе и все, за исключением, видимо, Дмитрия, сыграли значительную роль в убийстве Павла I.

XXV. Легенда о Петербургской крепости

287… Полк был расквартирован в огромном здании, которое еще и теперь стоит на другой стороне Марсова поля, напротив Летнего сада. — Здание Павловских казарм (см. примем, к с. 173), которое имеется здесь в виду, было построено в 1817–1821 гг., то есть гораздо позднее описываемых событий. До этого времени Павловский полк размещался по квартирам.

… Император Павел I царствовал уже три года и жил в только что построенном Красном замке. — Павел I, вступивший на престол в ноябре 1796 г., поселился в Михайловском замке, построенном в 1797–1800 гг., в феврале 1801 г., за сорок дней до своей гибели.

XXVI. Регентство Бирона

298… В нашем очерки о Петре I мы кратко упомянули о рождении двух его дочерей — Анны и Елизаветы. — Об Анне Петровне см. примем, к с. 105, о Елизавете Петровне — примем, к с. 17.

… Анна вышла замуж за принца Гольштейн-Готторпского… — Герцог Гольштейнский — Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский (1700–1739), герцог с 1702 г., сын Фридриха IV Гольштейн-Готторпского (1671–1701; герцог с 1695 г.) и его жены с 1698 г. Софии Гедвиги Шведской (1681–1708); племянник шведского короля Карла XII; с 1725 г. муж великой княжны Анны Петровны (1708–1728), второй дочери Петра I и Екатерины I; в царствование Екатерины I был членом Верховного тайного совета, но после ее смерти уехал вместе с женой из России; через своего сына стал родоначальником гольштейнской ветви Романовых.

… Анна Иоанновна, дочь слабоумного Ивана… — Об Анне Иоанновне см. примем, к с. 84.

… воспользовалась присвоенным императорами и императрицами правом самим назначать себе наследников… — Право русских царей самим назначать себе преемников, не следуя правилу первородства, было узаконено Петром Великим 5 февраля 1722 г. в "Уставе о наследии престола", а затем подтверждено 17 декабря 1731 г. Анной Иоанновной.

… возвести на него малолетнего Ивана Антоновича… — Об императоре Иване VI Антоновиче см. примем, к с. 225.

… внука ее сестры, вышедшей замуж за герцога Мекленбургского. — Имеется в виду Екатерина Иоанновна (1691–1733) — старшая сестра императрицы Анны Иоанновны, племянница Петра I; в 1716 г. была выдана замуж за герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского (1678–1747; правил с 1713 г.); в 1722 г. с разрешения Петра I покинула своего деспотичного мужа и вместе с малолетней дочерью вернулась в Россию.

… От этого брака родилась Анна Мекленбургская. — Анна Леопольдовна Мекленбургская (до перехода в православие в 1733 г. — Елизавета Катерина Кристина; 1718–1746) — внучка царя Ивана Алексеевича, племянница императрицы Анны Иоанновны, дочь царевны Екатерины Иоанновны и герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского; правительница России в 1740–1741 гг.; мать императора Ивана VI Антоновича, после низложения которого она была вместе со своей семьей сослана в Холмогоры, где и умерла.

… Она вышла замуж за герцога Антона Брауншвейгского… — Антон Ульрих, принц Брауншвейг-Вольфенбюттелький (1714–1774) — племянник жены императора Карла VI Габсбурга, второй сын герцога Фердинанда Альбрехта II Брауншвейг-Вольфенбюттельского (1680–1735) и его жены с 1712 г. Антуанетты Амалии Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1696–1762); с 1739 г. муж Анны Леопольдовны, отец императора Ивана VI Антоновича; после свержения Бирона генералиссимус русских войск (1740–1741); вслед за восшествием на престол Елизаветы Петровны был сослан вместе с женой в Холмогоры и после ее смерти прожил там еще двадцать восемь лет, вплоть до самой смерти.

299… Иван царствовал восемь месяцев… — Царствование Ивана VI,

родившегося 12 (23) августа 1740 г., продолжалось тринадцать месяцев — с 17 (28) октября 1740 г. по 25 ноября (6 декабря) 1741 г.

… Регентом при нем назначили Бирона. — Бирон — см. примеч. к с. 84.

… Бирон был внук конюха герцога Курляндского Якоба III. — Имеется в виду Якоб I Кеттлер (1610–1682) — герцог Курляндии с 1642 г., при котором его страна достигла вершины своего процветания; сын герцога Вильгельма Кеттлера (1574–1642), правившего в 1595–1616 гг., и его жены с 1609 г. принцессы Софии Прусской (1582–1610).

… Глава семьи имел двух сыновей… — Сведения о предках Бирона Дюма почерпнул из первого тома сочинения "История и описание всех народов. Россия" ("Histoire et description de tous les peuples. Russie"; 1838) французского литератора и переводчика Жана Мари Шопена (1796–1871), много лет прожившего в России.

… второй сын состоял шталмейстером при сыне своего повелителя, принце, убитом ружейным выстрелом при осаде Буды. — Имеется в виду принц Александр фон Кеттлер (1658–1686) — младший сын герцога Якоба фон Кеттлера и его жены с 1645 г. Луизы Шарлотты Бранденбургской (1617–1676), брат герцога Фридриха II Казимира (1650–1698; правил с 1682 г.); командир полка прусской армии, смертельно раненный 26 июля 1686 г. во время осады Буды.

Буда — старинный город в Венгрии, на правом, высоком берегу Дуная; с 1361 г. столица страны; в 1541 г. был захвачен турками и только 2 сентября 1686 г., после сорокадневной осады, взят войсками Священной лиги, которыми командовал австрийский полководец принц Евгений Савойский; в 1873 г., соединившись с городом Пешт на левом берегу реки, образовал столицу Венгрии — город Будапешт.

… Его старший сын Иоганн Эрнст, добившийся расположения Бестужева, обер-гофмейстера двора герцогини Курляндской, стал любовником герцогини… — Отцом знаменитого временщика был Карл фон Бюрен (1653–1733) — отставной корнет польских войск, владелец имения Калнциемс, а матерью, по некоторым сведениям, не законная жена Карла фон Бюрена, Катарина Гедвига фон дер Рааб (1660–1740), а латышская служанка, нянька их детей.

Эрнст Иоганн фон Бирон (1690–1772) не был старшим сыном в семье: у него был старший брат Карл фон Бирон (1684–1746) — генерал-майор русской службы (1730), губернатор Москвы в 1740 г.

Бестужев-Рюмин, Петр Михайлович (1664 —ок. 1742) — русский дипломат и государственный деятель, граф (1742); в 1712–1713 гг. гофмейстер, а в 1715–1727 гг. обер-гофмейстер вдовствующей герцогини Курляндской Анны Иоанновны, управлявший ее делами.

… начал причислять себя к знатному французскому роду Биронов. — Бироны — французский дворянский род, известный с XII в., бароны де Гонто, одно из владенией которых, городок Бирон в Перигоре, в 1598 г. было возведено в достоинство герцогства (в 1602 г. оно его, правда, лишилось, но в 1723 г. приобрело вновь); к роду Гонто-Биронов принадлежало несколько крупных французских военачальников, в том числе маршал Франции Шарль Арман де Гонто, первый герцог де Бирон (1562–1602). Временщик причислял себе к этой знатной фамилии без всяких на то оснований.

… Когда герцогиня Курляндская стала русской императрицей, Бирон стал герцогом Курляндским. — Бирон стал герцогом Курляндии в 1737 г., через семь лет после восшествия Анны Иоанновны на русский престол.

… Он изобрел новый вид казни, что редко случалось после Фалариса, Нерона и Людовика XI! — Фаларис — тиран сицилийского города Акраганта, правивший в 571–555 гг. до н. э.; будучи городским чиновником, он хитростью захватил власть, после чего правил беззаконно и жестоко, а затем в результате восстания против него был свергнут и убит. Согласно преданию, он имел обыкновение отдавать приказы о сожжении своих врагов заживо в полом медном быке (изобретателем этого орудия казни и его первой жертвой предание называет земляка тирана — Перилая).

Нерон (Клавдий Друз Германик Цезарь; 37–68) — римский император с 54 г.; до его усыновления в 50 г. императором Клавдием и провозглашения наследником престола носил имя Луций Доми-ций Агенобарб; отличался чудовищной жестокостью и развращенностью; казнил множество своих приближенных, действительных и мнимых врагов и просто богатых римлян, чтобы завладеть их имуществом; выступал публично как актер и певец, что с точки зрения римских нравов было постыдно; в конце концов был свергнут с престола и покончил жизнь самоубийством.

Людовик XI — см. примеч. к с. 7.

300… Когда некий знатный дворянин Возницын обратился в иудейскую веру, Бирон приказал сжечь его заживо вместе с тем, кто убедил его переменить религию. — Александр Возницын (? — 1738) — отставной капитан-лейтенант русского флота, племянник думного дьяка Возницына (см. примем, к с. 120), помещик Московской губернии, перешедший в иудаизм и совершивший обрезание; выданный собственной женой, он 15 июля 1738 г. был публично сожжен на костре в Санкт-Петербурге, на Адмиралтейском острове, вместе со смоленским купцом Борухом Лейбовым (1663–1738), обратившим его в иудейскую веру.

… участвовал в войне за Испанское наследство вместе с принцем Евгением… — Война за Испанское наследство (1701–1714) — общеевропейская война, которую Франция в союзе с Испанией вела против Австрии, Англии и Голландии за обладание испанской короной и испанскими владениями, завещанными бездетным испанским королем Карлом II Габсбургом (1661–1700; король с 1665 г.) внуку Людовика XIV, герцогу Филиппу Анжуйскому (1683–1746); герцог Анжуйский в конечном счете утвердился под именем Филиппа V на испанском престоле, но война, потребовавшая от ее участников огромных жертв, оставила Францию совершенно разоренной.

Принц Евгений Савойский (1663–1736) — один из самых известных полководцев Священной Римской империи в XVII–XVIII вв.; главнокомандующий имперскими войсками в ходе войны за Испанское наследство; штатгальтер Австрийских Нидерландов в 1716–1724 гг.

… одаривала его почестями наравне с вице-канцлером Остерма-ном… — Остерман — см. примеч. к с. 161.

… Звали его Кристоф Бурхард, граф Миних. — См. примеч. к с. 160.

… он разгромил поляков и турок, взял Перекоп, Очаков и Хотин. — 28 июня (9 июля) 1734 г., в ходе войны за Польское наследство (1733–1735 после 135-дневной осады и кровопролитных боев, русские войска под командованием фельдмаршала Миниха захватили польский город Данциг (соврем. Гданьск), где укрывался Станислав Лещинский (1677–1766), претендент на польский престол, поддерживаемый Францией; эта победа позволила занять польский трон ставленнику России — саксонскому курфюрсту Фридриху Августу II (1696–1763), принявшему имя Август III. Говоря о разгроме турок, Дюма имеет в виду события Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., в которой русские войска под командованием Миниха одержали ряд громких побед, но все они были по существу перечеркнуты подписанием в Белграде 18 (29) сентября 1739 г. невыгодного для России мира, завершившего эту войну.

Перекоп — укрепленный город на Перекопском перешейке, соединяющем Крымский полуостров с материком; известен с глубокой древности; во времена Крымского ханства служил главной крепостью, защищавшей его с севера; в 1783 г. вместе со всем Крымом вошел в состав Российской империи; в ноябре 1920 г., во время Гражданской войны (1918–1922), был стерт с лица земли. Перекоп был штурмом взят русскими войсками Миниха 21 мая (1 июня) 1736 г., после чего началось их вторжение в Крым, продолжавшееся до августа.

Очаков — город в Николаевской области Украины, на побережье Черного моря, вблизи устья Днепра; основан крымским ханом Менгли I Гиреем в 1492 г.; в 1526 г. стал владением турок, которые превратили его в свой главный форпост на Северном Причерноморье, контролировавший выход к Черному морю из Днепра; захваченный русскими войсками в 1788 г., к Российской империи отошел окончательно в 1792 г. по Ясскому мирному договору, который завершил Русско-турецкую войну 1787–1792 гг.

Войска Миниха взяли Очаков 2 (13) июля 1737 г., после кровопролитных боев, но в соответствии с Белградским миром были вынуждены оставить его.

Хотин — город в Черновицкой области Украины, на правом берегу Днестра; известен с X в.; с 1359 г. входил в состав Молдавского княжества и был сильной крепостью на его северной границе, защищавшей переправу через Днестр; в 1713 г., в ходе Северной войны, турки отторгли его от Молдавии, которая с 1538 г. была их вассалом, и разместили там сильный гарнизон; на протяжении русско-турецких войн городом несколько раз на короткое время овладевали русские войска (в 1739, 1769, 1788 и 1807 гг.); в 1812 г. он окончательно отошел к Российской империи.

Войска Миниха взяли Хотин 19 (30) августа 1739 г., причем без боя, через два дня после их победы в крупном сражении при Ста-вучанах (селение в 12 км к юго-западу от Хотина).

303… Миних встретил графа Лёвенвольде… — Лёвенвольде, Рейнгольд Густав (1693–1758) — российский государственный деятель, лиф-ляндский барон, фаворит Екатерины I; граф (1726); обер-гофмаршал (1730); входил в ближайшее окружение Анны Иоанновны и пользовался полным доверием Анны Леопольдовны; после прихода к власти Елизаветы Петровны (1741) был арестован, обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни, которую затем заменили ссылкой на вечное поселение в Соликамск, где он и умер.

304… призвал к себе своего адъютанта Манштейна… — Манштейн, Кристоф Герман фон (1711–1757) — офицер, уроженец Санкт-Петербурга, сын генерала русской службы, выходца из Пруссии; в 1736–1744 гг. служил в русской армии и, будучи с 1739 г. старшим адъютантом Миниха, стал одним из главных действующих лиц дворцового переворота 1740 г.; после вступления на престол Елизаветы Петровны подвергался преследованиям и в 1744 г., уехав в Берлин, вступил в прусскую армию; дослужившись до чина генерал-майора, погиб во время Семилетней войны; оставил книгу мемуаров под названием "Hochwichtigen Denkwiirdigkeiten" ("Важнейшие воспоминания"), являющуюся серьезным источником сведений об истории России в период 1727–1744 гг.

… направились в Летний дворец, где жил Бирон. — Имеется в виду Летний дворец императрицы Анны Иоанновны, находившийся на территории Летнего сада Санкт-Петербурга, у берега Невы; это одноэтажное деревянное здание, построенное в 1732 г. архитектором Б.Ф.Растрелли, прослужило всего шестнадцать лет: в 1748 г. оно было разобрано и перевезено в Екатерингоф, где пошло на постройку флигелей дворца.

… Бирон лежал в одной постели с супругой… — Женой Бирона с 1723 г. была Бенигна Готлиба фон Тротта-Трейден (1703–1782), с 1720 г. фрейлина Анны Иоанновны, а затем ее статс-дама; после дворцового переворота 1740 г. сопровождала мужа во всех его скитаниях.

306… Перед нами депеша г-на Рондо, нашего посла в России, от 28мая

1730 года… — Рондо, Клавдий (Клод; 1695–1739) — английский (так!) дипломат, сын французского гугенота, переселившегося в Англию; в 1730–1731 гг. консул, а в 1731–1739 гг. министр-резидент в России; перед этим, в 1728–1730 гг., секретарь предыдущего министра-резидента Томаса Уорда (?— 1731), вскоре после смерти которого он женился на его вдове Джейн Уорд, урожденной Гудвин (1699–1783); автор кратких записок под названием "Характеры некоторых русских вельмож" (1731); умер в Санкт-Петербурге 5 октября 1739 г.

… Этого счастливого смертного звали Шубиным. — Шубин, Алексей Яковлевич (ок. 1707–1765) — фаворит цесаревны Елизаветы Петровны, сын небогатого владимирского помещика, прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка, начавший военную службу в 1721 г.; императрицей Анной Иоанновной был безвестно сослан на Камчатку, где его насильно обвенчали с камчадалкой; вступив на престол, Елизавета Петровна после двухлетних поисков вернула его из ссылки (1743) и пожаловала ему чин генерал-майора и богатые поместья, но уже в следующем году он вышел в отставку в чине генерал-поручика.

307… он вознамерился заменить его своим братом, майором Бироном. — Бирон, Густав (1700–1746) — младший брат Эрнста Иоганна Бирона, в 1730 г. поступивший на русскую службу и получивший чин майора лейб-гвардии Измайловского полка; участник Русско-турецкой войны (1735–1739); генерал-аншеф (1740); с 1732 г. муж Александры Александровны Меншиковой (1712–1736), дочери А.Д.Меншикова, возвращенной из Берёзова в 1731 г.; в 1740–1744 гг. находился в ссылке.

… Можно кое-что и простить старшей дочери Петра Великого и Екатерины I. — Напомним, что Екатерина Иоанновна, герцогиня Мекленбургская, была племянницей Петра I и приходилась двоюродной сестрой царевне Елизавете Петровне.

XXVII. Елизавета и Лесток

308… Этими двумя преемниками Шубина стали Алексей Разумовский и Михаил Воронцов. — Разумовский, Алексей Григорьевич (1709–1771) — всесильный фаворит Елизаветы Петровны и, согласно легенде, ее морганатический супруг; сын простого украинского казака, ставший одним из богатейших людей России; участник дворцового переворота 1741 г., после которого он был осыпан милостями, получил высокие военные и придворные чины; граф (1744), генерал-фельдмаршал (1756).

Воронцов, Михаил Илларионович (1714–1767) — русский государственный деятель и дипломат; с 1728 г. придворный царевны Елизаветы Петровны, ставший деятельным участником ее возведения на престол; с 1742 г. муж двоюродной сестры императрицы — Анны Карловны Скавронской (1723–1775); граф (1744), канцлер в 1758–1763 гг.

… Малороссийский крестьянин Григорий Разумовский имел двух сыновей: Алексея и Кирилла. — Григорий Разумовский — имеется в виду Григорий Яковлевич Розум (? — ок. 1730), простой украинский казак, житель села Лемеши, относившегося впоследствии к Козе-лецкому уезду Черниговской губернии; от своей жены Натальи Демьяновны Стрешенцовой (7— 1762) имел трех сыновей (старший, Данила, умер в царствование Анны Иоанновны) и трех дочерей.

О Кирилле Григорьевиче Разумовском см. примеч. к с. 12.

… сомнительных теноров, в которых нуждается папа, чтобы было кому распевать "Miserere" в Сикстинской капелле… — То есть кастратов. "Miserere mei, Deus" — католическое церковное песнопение на текст 50-го псалма царя Давида "Помилуй меня, Господи".

Хоральное девятиголосное песнопение "Miserere", ежегодно исполняемое в Сикстинской капелле на Страстной неделе, сочинил ок. 1630 г. итальянский композитор Грегорио Аллегри (1582–1652).

… Тот боярский род пресекся в 1576 году, что и удостоверено в Бархатной книге. — Бархатная книга (названа так по ее переплету из бархата малинового цвета) — родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских русских фамилий; составлена в 1687 г.; включает "Государев родословец" (1555–1556) и родословные росписи, поданные в 1682–1687 гг. представителями этих фамилий.

Здесь имеется в виду старинный род Воронцовых-Вельяминовых, который пресекся со смертью окольничего Василия Федоровича Воронцова, погибшего 16 октября 1578 г., в ходе Ливонской войны, при осаде города Вендена (соврем. Цесис), одного из главных центров Ливонского ордена.

… Первый доподлинный предок этих вторых Воронцовых… погиб в 1678 году, во время осады Чигирина в Малороссии. — Чиги-рин — город в Черкасской области Украины, на реке Тясмин, правом притоке Днепра, недалеко от ее устья; известен с первой пол. XVI в.; в 1649–1676 гг. столица Гетманщины (с 1663 г. — только Правобережной Украины); весной 1676 г., во время Русско-турецкой войны 1676–1681 гг., там расположился русский гарнизон, призванный противостоять нашествию турок, однако 9 (19) июля 1678 г. огромная турецкая армия под командованием великого визиря Кара-Мустафы (ок. 1635–1683) осадила город, защищавший дорогу на Киев, и 11 (21) августа, после месячной осады, захватила его и разрушила до основания; потеря Чигирина нанесла тяжелый удар престижу Москвы.

Среди тех, кто погиб, обороняя Чигирин, был Гаврила Никитич Воронцов (?— 1678) — сотник в стрелецком войске.

… У его сына Иллариона Романова было трое сыновей: Роман, Михаил и Иван. — Воронцов, Илларион (Ларион) Гаврилович (1674–1750) — в нач. XVIII в. воевода в Ростове Великом, затем сенатор и действительный статский советник (1742).

Воронцов, Роман Илларионович (1717–1783) — российский государственный деятель, младший брат Михаила Воронцова (см. при-меч. к с. 308), участник дворцового переворота 1741 г.; с 1760 г. граф, сенатор и председатель Комиссии по новому законодательству; генерал-аншеф (1762); в 1778–1783 гг. наместник Владимирской, Тамбовской и Пензенской губерний.

Воронцов, Иван Илларионович (1719–1786) — граф (1761), генерал-поручик (1761), сенатор, действительный камергер, президент Вотчинной коллегии в Москве; с 1748 г. супруг Марии Артемьевны Волынской (1725–1792), дочери А.П.Волынского (см. примеч. к с. 317).

… Звали его Герман Лесток. — Лесток, Иоганн Герман (Жан Арман; 1692–1767) — русский государственный деятель, действительный статский советник (1741), граф (1743); происходил из французской семьи, вследствие религиозных гонений переселившейся в Германию; сын хирурга; с 1709 г. служил при русском дворе лейб-медиком; занимая должность придворного хирурга царевны Елизаветы Петровны, принимал деятельное участие в ее возведении на престол и стал после этого одним из самых близких к ней лиц, однако в результате придворных интриг был в 1748 г. арестован, подвергнут пытке, приговорен к смерти как политический преступник, но затем помилован и отправлен в ссылку; возвращен оттуда в 1762 г. Петром III.

309… мой собрат г-н Скриб… сочинил о нем комическую оперу… — Имеется в виду четырехактная опера французского композитора Даниэля Франсуа Эспри Обера (1782–1871) "Лесток, или Козни и любовь" ("Lestocq, ou L’intrigue et Гатоиг"; 1834), либретто которой написал Эжен Скриб (см. примеч. к с. 218); впервые была поставлена 24 мая 1834 г. в парижском театре Опера-Комик.

… Фаворитка, мадемуазель Менгден, была всесильна… — Менгден, Юлиана, баронесса фон (1719–1786) — камер-фрейлина Анны Леопольдовны, ее всемогущая фаворитка и, по-видимому, ее любовница; принимала активное участие в свержении Бирона; после дворцового переворота 1741 г. добровольно последовала за Анной Леопольдовной в ссылку, но вскоре их пути разошлись: с 1744 по 1762 гг. она находилась под арестом в крепости Ораниен-бург (Раненбург, соврем. Чаплыгин) в Рязанской губернии.

… отрывок из донесения г-на Финча, английского посланника… — Финч, Эдвард (ок. 1697–1771) — английский дипломат, младший сын Даниэля Финча, второго графа Ноттингема (1647–1730); в 1728–1739 гг. посол в Стокгольме; в 1740–1742 гг. чрезвычайный посол в Санкт-Петербурге, сменивший умершего Клода Рондо; с 1764 г., унаследовав состояние своей родственницы, стал именоваться Финч-Хаттон.

310… имел частые встречи с нашим посланником, г-ном де Ла Шетарди. — Ла Шетарди, Жак Иоахим Тротти, маркиз де (1705–1758) — французский офицер и дипломат; с 1734 г. посол в Пруссии; в 1739–1742 и 1743–1744 гг. посол в Санкт-Петербурге; побуждая Елизавету Петровну к захвату трона, стал одним из организаторов государственного переворота 1741 г.; после ее воцарения пользовался при дворе большим влиянием, однако в июне 1744 г. за свои интриги был выслан из России; по возвращении во Францию впал на короткое время в немилость, но затем продолжил военную карьеру и в 1748 г. получил чин генерал-лейтенанта; в 1749–1751 гг. был послом в Турине.

… играл в Санкт-Петербурге роль Диогена и, несмотря на свой дипломатический фонарь, не мог отыскать там ни одного честного человека. — Диоген Синопский (412–323 до н. э.) — греческий философ, главный представитель школы киников, философского учения, согласно которому смысл человеческого существования сводится к умению довольствоваться малым и избегать зла; одновременно киниками отрицались культура, искусство, семья, государство, общественные ценности и устои, право собственности и сословное неравенство. Диоген, основной проповедник этих идей, воздействовал на умы своих современников собственным примером крайнего аскетизма: существует легенда, будто он довел свою жизнь до того, что жил в бочке (за что получил прозвище "собака").

Древнегреческий писатель III в. Диоген Лаэртский в своем сочинении "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов" рассказывает, что однажды Диоген Синопский средь бела дня бродил с зажженным фонарем в руках по городу, объясняя: "Ищу человека" (VI, 2).

… сообщал графу Остерману различные сведения, касающиеся посланников Франции и Швеции… — Шведским посланником в Санкт-Петербурге в 1738–1741 гг., вплоть до начала Русско-шведской войны 1741–1743 гг., объявленной шведами 28 июля (8 августа) 1741 г., был прибалтийский дворянин Эрик Матиас фон Нолькен (1694–1755), наряду с Ла Шетарди подталкивавший царевну Елизавету Петровну к захвату трона.

311… она надела на шею орден Святой Екатерины… — Знак высшей степени ордена Святой Екатерины (см. примеч. к с. 158), Большой крест, который царевна Елизавета Петровна получила из рук Екатерины I в 1725 г., после ее восшествия на престол, полагалось носить на белой с золотой каймой орденской ленте, перекинутой через правое плечо.

312… и поехала к Зимнему дворцу. — Здесь имеется в виду третий по счету Зимний дворец, стоявший на месте нынешнего, пятого; был построен архитектором Б.Ф.Растрелли в 1732–1737 гг.

… умевшийпользоваться бистурием и ланцетом. — Бисту-рий — складной кривой нож, использовавшийся прежде в хирургии и затем вытесненный скальпелем.

… отправили во дворец Елизаветы. — Царевна Елизавета Петровна жила в то время во дворце, который был выкуплен в казну в 1732 г. у Александра Львовича Нарышкина (1694–1746), президента Коммерц-коллегии, двоюродного брата Петра I, и находился на том самом месте, где позднее были построены казармы Павловского полка; этот дворец, подаренный императрицей А.Г. Разумовскому, был снесен в 1770 г.

313… заключили в Рижский замок, потом перевезли в крепость Дюна-мюнде, потом в Холмогоры… — Рижский замок (Ригас Пиле), построенный ливонскими рыцарями около 1330 г., до 1481 г. служил резиденцией магистра Ливонского ордена, затем — польских (1578–1621) и шведских (1621–1710) наместников, а с 1710 г. — российских генерал-губернаторов Лифляндии, однако отдельные его помещения использовались в качестве тюрьмы. Дюнамюнде (в 1893–1917 гг. Усть-Двинск, затем Даугав-грива) — крепость в Латвии, на левом берегу Даугавы (Западной Двины), контролировавшая устье этой реки и служившая оборонительным щитом Риги, которая расположена в 12 км к юго-востоку от нее; заложенная шведами в 1608 г., она в 1710 г. стала владением России. Семья Анны Леопольдовны содержалась в пороховой башне этой крепости с 13 декабря 1742 г. до января 1744 г.

Холмогоры (первоначально Колмогоры) — город (с 1923 г. село) в Архангельской области, в низовье Северной Двины, известный с XIV в.; в XV–XVI вв. крупный центр морской торговли, через который шел товарообмен с западными странами; с развитием нового порта, Архангельска, расположенного ближе к морю и именовавшегося вначале Новохолмогорами, Холмогоры постепенно утратили свое значение и превратились в заштатный окраинный городок Российского государства.

… награжден орденом Андрея Первозванного… — Орден Святого апостола Андрея Первозванного — высшая государственная награда Российской империи, старейший русский орден, учрежденный в 1698 г. Петром I; орденские знаки состояли из креста с изображением распятого святого Андрея, который носили на широкой голубой ленте через правое плечо, и серебряной восьмилучевой звезды, крепившейся на левой стороне груди; за первые сто лет существования ордена его кавалерами стали всего лишь 231 человек.

… Шварца, немецкого музыканта… наградили деньгами. — Шварц, Христофор Якоб (? — ок. 1766) — придворный музыкант царевны Елизаветы Петровны, саксонец; в 1725–1728 гг. входил в состав дипломатической миссии в Китай, в которой ему представилась возможность применить свои познания в военно-инженерном деле; весной 1740 г. по протекции Лестока был принят в картографический департамент Академии наук; деятельно участвовал в придворных интригах, в результате которых Еливавета Петровна взошла на престол, и в вознаграждение за это получил поместье в Лифляндии.

314… Это были Остерман, Миних, Головкин, Менгден и Лёвен-волъде… — Головкин, Михаил Гаврилович (ок. 1700–1754) — русский государственный деятель и дипломат; сын Г.И.Головкина (см. примеч. к с. 122); вице-канцлер (1740), пользовавшийся доверием Анны Леопольдовны; арестованный после дворцового переворота 1741 г., был отправлен на вечную ссылку в Якутию, в Среднеколымский острог, где и умер.

Менгден, Карл Людвиг, барон фон (1706–1760) — в 1740–1741 гг. президент Камер-коллегии и Коммерц-коллегии; находился в тесном родстве с Минихом: его двоюродная сестра Анна Доротея фон Менгден (?— 1760), родная сестра Юлианы фон Менгден (см. примеч. к с. 309), была замужем за Иоганном Эрнстом фон Минихом (1707–1788), сыном фельдмаршала, брат Иоганн Генрих фон Менгден (1700–1768) был женат на его дочери Христине Елизавете, а сам он — на его племяннице Христине Вильдеман; после восшествия Елизаветы Петровны на престол был сослан в Якутию, в Нижнеколымск.

… Миниха отправили в Сибирь, в Пелым… — Пелым — бывший город в Сибири, в Тобольской губернии, на левом берегу реки Тавда, ниже устья реки Пелым; был основан в 1593 г. и отчасти заселен жителями Углича, сосланными туда в наказание за бунт после убийства царевича Дмитрия; в XVII в. город, который служил в тех краях опорным пунктом русской администрации и через который тогда проходил главный Сибирский тракт, имел важное торговое значение, но затем, утратив его, после того как этот тракт отодвинулся к югу, стал приходить в упадок, потерял городской статус (1785) и обратился в незначительное село, где насчитывалось лишь несколько десятков дворов; на протяжении XVII–XIX вв. являлся местом ссылки; ныне служит местом исправительно-трудовой колонии и относится к Гаринскому району Свердловской области.

315… Остермана поселили в Берёзове, где умер Меншиков… — Берёзов (ныне поселок Берёзово, районный центр в Ханты-Мансийском автономном округе) — уездный город (с 1782 г.) Тобольской губернии, на реке Северная Сосьва, основанный как крепость в 1593 г.; с XVIII в. служил местом ссылки государственных преступников; в 1926 г. утратил статус города и стал селом.

А.Д.Меншиков, отправленный вместе с семьей в Берёзов в апреле 1728 г., скончался там 12 ноября 1729 г., в возрасте 56 лет.

Венчание состоялось в церкви села Перова, близ Москвы… — Перово — село в восточной окрестности Москвы,

ныне вошедшее в черту города; в 1743 г. было выкуплено казной у его владельца, генерала Александра Романовича Брюса (1705–1751), и в следующем году подарено императрицей Елизаветой Петровной ее фавориту А.Г.Разумовскому; в 1747–1748 гг. там был построен архитектором Б.Ф.Растрелли усадебный дворец и разбит роскошный пейзажный парк.

Знаменскую церковь (полное название — церковь Иконы Божьей Матери "Знамение") в Перове воздвиг в 1699–1705 гг. тогдашний владелец этого села князь Петр Алексеевич Голицын (1660–1722), один из сподвижников Петра I. Согласно легенде, венчание Елизаветы Петровны и Разумовского происходило в этой церкви в ноябре 1744 г., когда двор императрицы находился в Москве (в другом варианте предания, они повенчались там еще в 1742 г.).

316… предоставляя Ивану Шувалову и Бестужеву заниматься полити кой… — И.И.Шувалов — см. примеч. к с. 102.

Бестужев-Рюмин, Алексей Петрович (1693–1768) — российский государственный деятель и дипломат, граф (1742); младший сын П.М.Бестужева-Рюмина (см. примеч. к с. 299); будучи в 1742–1744 гг. вице-канцлером, а в 1744–1758 гг. канцлером, он в течение шестнадцати лет руководил внешней политикой России; в 1758 г. был лишен чинов и наград и отправлен в ссылку; после прихода к власти Екатерины II возвращен из ссылки и даже пожалован в генерал-фельдмаршалы, но прежнего влияния уже не имел.

… некоему законнику поручили попросить у Разумовского документы, закрепившие его брачный союз с Елизаветой… — Это поручение было возложено на канцлера М.И.Воронцова (см. примеч. к с. 308).

… заповедь одного из наших современных философов: "Неблагодарность есть независимость сердца". — Автором этого изречения считается Луи Нестор Виктор Рокплан (1804–1870) — французский журналист, писатель и театральный деятель; главный редактор газеты "Фигаро" (с 1827 г.), в 1840–1860 гг. последовательно директор нескольких парижских театров: Оперы, Опера-Комик, Нувоте, Варьете, Шатле; образцовый парижский денди и известный острослов.

… поступил на службу к курфюрсту Ганноверскому, который, став королем Англии, назначил его посланником в Санкт-Петербург. — Георг I (Георг Людвиг; 1660–1727) — курфюрст Ганноверский с 1698 г., правнук английского короля Якова I Стюарта (1566–1625; правил с 1603 г.), с 1714 г. — король Великобритании и Ирландии, первый представитель Ганноверской династии на британском троне.

Ганновер — немецкое княжество и королевство (до 1866 г.) в Северо-Западной Германии; его историческим ядром было герцогство Брауншвейг-Люнебург (существовало с 1235 г.), столицей которого с 1636 г. стал город Ганновер (постепенно и само герцогство стало называться Ганноверским); с 1692 г. курфюршество; после того как в 1714 г. курфюрст Георг Людвиг стал королем Англии, между Ганновером и Великобританией установилась уния, просуществовавшая до 1837 г.; в 1807 г. Ганновер был присоединен Наполеоном I к образованному им в Германии вассальному Вестфальскому королевству, а по решению Венского конгресса стал королевством и вошел в Германский союз; после Австро-прусской войны 1866 г. превращен в прусскую провинцию; ныне входит в состав земли Нижняя Саксония.

А.П.Бестужев-Рюмин состоял на службе у курфюрста в 1713–1717 гг., имея на то разрешение Петра I, и в 1714 г. приезжал в Санкт-Петербург с известием о вступлении Георга Людвига на британский престол.

317… В 1718 году он вернулся на русскую службу, и Петр I поручил ему сопровождать в Митаву свою племянницу… — Митава (с 1917 г. Елгава) — город в Латвии, на реке Лиелупе, в южной части Зем-гальской низменности; известен с XIII в.; в 1561–1795 гг. столица Курляндского герцогства, с 1795 г. административный центр Курляндской губернии.

В 1718 г. А.П.Бестужев-Рюмин был назначен обер-камер-юнкером к Анне Иоанновне, герцогине Курляндской, овдовевшей в 1711 г. и жившей после этого то в Санкт-Петербурге, то в Москве, то, по требованию Петра I, в Митаве; обер-гофмейстером и генерал-комиссаром вдовствующей герцогини, по существу управлявшим в это время Курляндией, был его отец П.М.Бестужев-Рюмин (см. примеч. к с. 299).

… Бестужева назначили посланником в Копенгаген… — Копенгаген — самый крупный город Дании, столица Датского королевства с нач. XV в.; расположен на островах Зеландия и Амагер.

А.П.Бестужев-Рюмин был посланником в Копенгагене в 1721–1730 и 1734–1740 гг.

… Бирон призвал его к себе, чтобы заменить им Волынского. — 25 марта 1740 г. А.П.Бестужев-Рюмин получил чин действительного статского советника и был вызван из Копенгагена в российскую столицу Бироном, который нуждался в ловком помощнике в своей борьбе с Остерманом.

Волынский, Артемий Петрович (1689–1740) — русский государственный деятель, генерал и дипломат; с 1722 г. муж двоюродной сестры Петра I, Александры Львовны Нарышкиной (7— 1733); в 1715–1718 гг. посол в Персии, в 1719–1723 гг. губернатор Астрахани, в 1725–1728 гг. — Казани; дважды находился под следствием по обвинению в казнокрадстве— в 1723–1725 и в 1729–1731 гг.; в 1734–1736 гг. управляющий дворцовыми конюшнями; в 1736–1738 гг. управляющий императорской охотой, с весны 1738 г. кабинет-министр, то есть член кабинета министров; пытался интриговать против Бирона и Остермана, но в апреле 1740 г. был арестован, подвергнут пыткам, обвинен в государственной измене и обезглавлен 27 июня 1740 г.; в царствование Елизаветы Петровны был представлен как борец с немецким засильем и страдалец за русское дело.

… передали в руки Канцелярии тайных розыскных дел… — Канцелярия тайных розыскных дел — высший орган политического сыска в России в 1731–1762 гг.

… сослали в маленький городок Углич на Волге… — Углич — старинный город на Волге, в Ярославской области, первое летописное упоминание о котором относится к 1148 г.; с 1218 г. центр удельного княжества, в нач. XIV в. вошедшего во владения московского князя; расположен в 275 км к северу от Москвы.

Лесток, сосланный в Углич в 1750 г., провел там вместе со своей женой (с 1747 г.) Авророй Марией Менгден, которая приходилась сестрой баронессе Юлиане Менгден и была фрейлиной императрицы, три года, а затем был переведен в Великий Устюг.

… отправили в Великий Устюг близ Архангельска. — Великий Устюг — старинный город в Вологодской области, возле которого слиянием рек Сухона и Юг образуется Северная Двина; расположен в 550 км к юго-востоку от Архангельска; известен с 1212 г.; в кон. XIV в. вошел в состав Московского княжества и вскоре стал важным торговым центром на водном пути по Сухоне и Северной Двине к Белому морю; с 1708 по 1780 гг. относился к Архангелогородской губернии.

В Великом Устюге Лесток находился вплоть до воцарения Петра III, который возвратил ему чины и конфискованное у него имущество.

318… из донесения г-на Сварта, посланника Соединенных провинций в 1757 году. — Сварт, Марселис де (Марселлус; 1699–1762) — голландский дипломат, более тридцати лет представлявший свою страну в Санкт-Петербурге: с 1729 г. секретарь посольства, с 1733 г. министр-резидент, а в 1747–1760 гг. полномочный посол. Соединенные провинции (точнее: республика Соединенных провинций) — федеральное государство, образованное в 1581 г. в ходе Нидерландской революции 1566–1609 гг., которая сочетала борьбу за национальную независимость от феодальной Испании с борьбой за религиозную свободу; включало в себя семь провинций: Голландию, Зеландию, Утрехт, Гелдерн, Оверэйссел, Фрисландию и Гронинген; иногда по имени руководящей провинции называлось Голландской республикой; просуществовало до 1795 г.; ныне — королевство Нидерландов.

… Императрица видит и слышит одних только Шуваловых… — Имеются в виду крупнейшие государственные деятели России в период царствования Елизаветы Петровны — фаворит императрицы И.И.Шувалов и его двоюродные братья, деятельные участники дворцового переворота 1741 г., пользовавшиеся позднее почти неограниченной властью и фактически руководившие внутренней политикой империи: Петр Иванович Шувалов (1711–1762) — глава Артиллерийской и Оружейной канцелярий, граф (1746), сенатор, генерал-фельдцейхмейстер (1756), генерал-фельдмаршал (1761); и Александр Иванович Шувалов (1710–1771) — глава Канцелярии тайных розыскных дел (1746–1762), граф (1746), сенатор, генерал-фельдмаршал (1761).

XXVTII. Еще одна легенда русской Бастилии

… В числе этих четырех других детей была княжна Тараканова. — Княжна Тараканова (настоящее имя неизвестно; 7— 1775) — авантюристка и самозванка, появившаяся в 70-х гг. XVIII в. в Европе и выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и А.Г.Разумовского; в 1774 г. объявила себя претенденткой на русский трон и получила поддержку польских конфедератов, пытавшихся использовать ее в своей борьбе с Екатериной II после первого раздела Речи Посполитой; по приказу Екатерины II обманным путем была похищена и вывезена в феврале 1775 г. в Россию; заключенная в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, она умерла там от туберкулеза, не открыв своего настоящего имени.

319… благословенное солнечное небо Микеланджело и Рафаэля. — Микеланджело — см. примеч. к с. 80.

Рафаэль Санти (1483–1520) — выдающийся итальянский живописец и архитектор, воплотивший в своих творениях идеалы эпохи Возрождения.

… Это были Карл Радзивилл и Григорий Орлов. — Радзивилл, Карл (Кароль) Станислав (1734–1790) — польско-литовский князь, государственный и военный деятель, известный остроумец и денди своего времени, один из самых богатых и влиятельных магнатов Великого княжества Литовского, владевший 16 городами и 683 деревнями и содержавший за свой счет 10-тысячное регулярное войско; в 1762–1764 и 1768–1790 гг. воевода Вильны; с 1768 г. входил в число вождей Барской конфедерации, после падения которой (1772) был вынужден эмигрировать и жил в Пруссии, Венгрии, Турции, Чехии, Франции, Венеции; вернулся в Польшу в 1777 г. и, присягнув королю Станиславу Понятовскому, получил обратно все свои посты; впоследствии принимал участие в борьбе различных группировок польского дворянства, которая привела к гибели Речи Посполитой.

Первая встреча "княжны Таракановой" с Каролем Радзивиллом, который счел ее посланной Провидением для спасения Польши, произошла в мае 1774 г. в Венеции; оттуда они вместе направились в Константинополь, но из-за дипломатических осложнений не доехали до него и до ноября оставались в Рагузе, где князь в конце концов оставил не отличавшуюся строгостью нравов самозванку, разуверившись в возможности использовать ее как орудие борьбы с русской императрицей.

Заметим, что обольстил княжну Тараканову и помог арестовать ее в Ливорно вовсе не Григорий Орлов (см. примеч. к с. 122), как пишет дальше Дюма, а Алексей Орлов. Позднее Дюма стало известно о совершенной им ошибке, так как десять лет спустя он исправил ее при публикации этого же самого очерка в своей газете "Дартаньян" (№ 36 от 25 апреля 1868 г.). Поводом к повторной публикации очерка стал показ на Всемирной выставке, проходившей в Париже с 1 апреля по 3 ноября 1867 г., знаменитой картины "Княжна Тараканова" (1864) русского художника Константина Дмитриевича Флавицкого (1830–1866).

… Карл Радзивилл, воевода Вильны, злейший враг русских, соперник Чарторыйских, назначенный в 1762 году Августом III Саксонским править Литвой, наряду с Понятовским выступал претендентом на польский трон. — Вильна (Вильно) — прежнее (с XIV в. до 1917 г.) название старинного литовского города Вильнюса, стоящего на реке Вилии (лит. Нерис) и основанного в XII в.; с 1323 г. этот город был столицей Литовского государства, с 1569 г. входил в состав Речи Посполитой; с 1795 г. российский губернский центр; в 1920–1939 гг. находился во владении Польши; с 1939 г. — снова столица Литвы.

Чарторыйские (Чарторыские, Чарторыжские) — старинный и очень знатный княжеский польско-литовский род, связанный корнями с великими князьями литовскими Гедеминовичами; достоверно известный с нач. XV в., играл большую роль в истории Речи Посполитой и России до сер. XIX в.; особенное влияние приобрел в Польше в сер. XVIII в., когда его представители стали фактическими правителями государства. Самыми видными из них в это время были братья Михал Фридерик Чарторыйский (1696–1775), великий канцлер литовский с 1752 г., и Август Александр Чарторыйский (1697–1782), генеральный староста Подолии в 1750–1758 гг., содействовавшие избранию на престол своего племянника Станислава Понятовского, а также Адам Казимир Чарторыйский (1734–1823), сын Августа Александра, вначале претендовавший на польский трон, а затем уступивший его своему двоюродному брату Станиславу Понятовскому.

Август III Саксонский (1696–1763) — король Польши с 1734 г., курфюрст Саксонии с 1733 г. (под именем Фридриха Августа И);

сын и наследник Августа II Сильного (см. примем, к с. 114) и его жены с 1693 г. Кристианы Байрёйтской (1671–1727); утвердился на польском троне по окончании войны за Польское наследство (1733–1735), благодаря поддержке России и Австрии взяв верх над ставленником Франции — Станиславом Лещинским. Понятовский, Станислав Август (1732–1798) — польский магнат, в 1764 г. при поддержке Екатерины II избранный польским королем; до этого, в 1755–1756 гг., будучи секретарем андийского посольства в Санкте-Петербурге, а затем, в 1757–1758 гг., польским послом при русском дворе, находился в близких отношениях с будущей императрицей; в 1795 г., после третьего раздела Польши, отрекся от престола и последние годы жизни провел в России.

… помнил о прежнем величии Польши, когда она поставляла королей для Богемии и Венгрии… — Богемия — здесь: средневековое название Чешского королевства.

Короли из польской династии Ягеллонов правили в Венгрии в 1440–1444 и 1490–1526 гг., а в Чехии — в 1471–1526 гг.

… возложил бы на свою голову корону Мономахов и Ягеллонов. — Под короной Мономахов здесь, видимо, подразумевается т. н. шапка Мономаха — регалия русских великих князей и царей, символ русского самодержавия: филигранный остроконечный головной убор с собольей опушкой, украшенный драгоценными камнями; согласно официальной государственной теории, возникшей в XVI в., является даром византийского императора Константина IX Мономаха (ок. 1000–1055; правил с 1042 г.) своему внуку, великому князю Киевскому с 1113 г. Владимиру Всеволодовичу Моно-маху (1053–1125), и олицетворяет собой преемственность власти русских правителей от императоров Византии.

Ягеллоны — см. примеч. к с. 85.

320… корабли обогнули без всяких происшествий мыс Финистер… — В оригинале — cap Finist£re. Финистер (от лат. Finis terrae — "Конец земли") — крайняя западная часть Бретани, вдающаяся в Атлантический океан.

Судя по описанию маршрута кораблей А.Орлова, следующих из Петербурга, вряд ли здесь имеется в виду Финистерре (фр. Finisterre) — мыс на северо-западном побережье Пиренейского полуострова, одна из самых западных его точек, относящаяся к испанской провинции Ла-Корунья: он находится южнее Басконского залива.

… пересекли Басконский залив… — Басконский залив — принятое у французов название Бискайского залива, расположенного у берегов Франции и Испании.

… бросили якорь в порту Ливорно. — Ливорно — см. примеч. к с. 5.

… все элегантные аристократы и модные красавицы Тосканы… — Тоскана — историческая область в Центральной Италии; с кон. X в. входила в состав Священной Римской империи (до этого была в составе владений Древнего Рима, Византии, империи Карла Великого); с 1569 г. — самостоятельное Великое герцогство Тосканское; в 1737 г. перешла под власть Бабсбургов (с перерывом в 1801–1815 гг., когда она была под властью Франции); в 1861 г. вошла в единое Итальянское королевство; ныне область Италии.

321… Он сгибал, как Портос, железные брусья… — Портос — вымышленный персонаж "мушкетерской" трилогии Дюма, королевский мушкетер, наделенный богатырской силой.

… скручивал, как Август Саксонский, серебряные подносы… — Август Саксонский — см. примем, к с. 114.

… разбрасывал пригорошнями золото, как Бекингем. — Бекингем, Джордж Вильерс, герцог (1592–1628) — английский государственный деятель; с 1614 г. фаворит короля Якова I (1566–1625; правил с 1603), получивший от него титул герцога Бекингема (1623 г.) и ставший самым богатым и влиятельным человеком при королевском дворе; затем фаворит и всемогущий министр короля Карла I (1600–1649; правил с 1625 г.).

… Вполне вероятным считалось отцовство Салтыкова… — Салтыков, Сергей Васильевич (1726 —?) — с 1751 г. камергер великого князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III; один из первых фаворитов великой княгини Екатерины Алексеевны, которая в 1754 г. родила сына, будущего императора Павла I; посланник в Гамбурге (1755–1762 г.), Париже (1762–1764) и Дрездене (1764 г.).

323… напоминая волшебную галеру Клеопатры. — Клеопатра VII (69–30 до н. э.) — царица Древнего Египта; славилась своим умом, образованностью, красотой и любовными похождениями; в борьбе за престол использовала помощь правителей Рима Юлия Цезаря и Марка Антония; потерпев поражение в борьбе с Октавианом, лишила себя жизни, чтобы не стать его пленницей.

Согласно Плутарху, на встречу с Марком Антонием, которая происходила в Киликии, области на юго-восточном побережье Малой Азии, Клеопатра поплыла вверх по реке Кидн "на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар" ("Антоний", 26).

… свежий утренний ветерок, который в стихах Данте заставляет зябнуть цветы… — Неясно, какие стихи Данте имеются здесь в виду.

324… Плавание длилось долго… — Плавание 74-пушечного линейного корабля "Святой Исидор", на котором арестованную княжну Тараканову перевозили из Ливорно в Санкт-Петербург и который входил в эскадру, находившуюся под командованием контр-адмирала Самуила Карловича Грейга (1736–1788), продолжалось с 14 февраля по 24 мая 1775 г.

… новоявленный Парис надеялся, что Елена умрет еще до прибытия в Санкт-Петербург. — Парис — персонаж древнегреческой мифологии и герой "Илиады", троянский царевич, сын Приама и Гекубы, отличавшийся силой и красотой; прельстив прекрасную Елену, жену спартанского царя Менелая, убедил ее оставить мужа и под покровом ночи отплыл с ней и с похищенными царскими сокровищами в Азию, что дало повод к Троянской войне.

325… оказалась…в сырой и темной камере равелина Святого Андрея. — В Петропавловской крепости всегда было только два равелина: Иоанновский (восточный, названный в честь Ивана V, брата Петра I) и Алексеевский (западный, названный в честь царя Алексея Михайловича).

Княжна Тараканова содержалась в политической тюрьме Алексе-евского равелина, построенной на его территории в 1769 г.

… она прожила там двенадцать лет! — Княжна Тараканова находилась в Петропавловской крепости менее полугода: с конца мая до 4 декабря 1775 г., дня своей смерти.

XXIX. Александр I

328… Он возвещал рождение царевича Александра. — Великий князь Александр Павлович родился 12 (23) декабря 1777 г., спустя три месяца после катастрофического наводнения Невы 10 (21) сентября 1777 г. и через два года после смерти княжны Таракановой, которая умерла от чахотки, находясь в тюремной камере.

… принял сторону Парижа против союзных монархов, желавших сделать со столицей Франции то же, что Сципион сделал с Карфагеном. — Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший (ок. 185–129 до н. э.) — древнеримский полководец; отличался личной храбростью и воинским талантом; избранный консулом в 146 г. до н. э., возглавил римское войско в Африке и, несмотря на героическое сопротивление карфагенян, захватил и разрушил Карфаген, что явилось победоносным окончанием Третьей Пунической войны (149–146 до н. э.). Место, на котором прежде стоял город, было распахано, посыпано солью и проклято.

… подобно тому как семь библейских тучных коров предшествовали семи тощим… — Имеется в виду библейский эпизод: одно из сновидений египетского фараона, которые правильно истолковал Иосиф (Бытие, 41: 2 — 32).

… поставив Александра Iмежду Титом и Марком Аврелием… — Тит Флавий Веспасиан (39–81) — римский император с 79 г., сын императора Веспасиана (9 — 79; правил с 69 г.), второй из династии Флавиев; в 70 г., во время Первой Иудейской войны (66–73), командовал римскими войсками, которые захватили и разрушили Иерусалим.

Марк Аврелий Антонин (полное имя — Марк Элий Аврелий Вер Цезарь Антонин; 121–180) — римский император с 161 г., крупный полководец и выдающийся представитель стоической философии, учившей безропотно следовать природе и року.

329… Прошедший под руководством полковника Лагарпа философскую школу… — Лагарп, Фредерик Сезар де (1754–1838) — швейцарский политический деятель, приверженец идей Просвещения; получил философское и юридическое образование в Тюбингенском университете; доктор права, адвокат; в 1784–1795 гг. был воспитателем великого князя Александра Павловича и оказал на него огромное влияние; отстраненный от службы, получил от Екатерины II пожизненную пенсию, чин полковника и орден Святого Владимира; в 1798–1800 гг. был членом Директории Гельветической республики.

… он, как Нерва, предпочел бы не быть рожденным для трона… — Нерва — Марк Кокцей Нерва (30–98), римский император с 18 сентября 96 г. по 27 января 98 г.; правовед-интеллектуал, пришедший к власти после убийства заговорщиками императора Домициана; основатель династии Антонинов, успевший за неполные полтора года своего принципата провести ряд прогрессивных реформ, которые были продолжены затем императором Траяном; в кризисный момент своего правления ввел оказавшуюся очень мудрой систему передачи власти в империи, когда император (август) еще при жизни назначает себе преемника и соправителя (цезаря), основываясь при этот исключительно на личных качествах будущего правителя.

… Виктору Кочубею, русскому послу в Константинополе. — Кочубей, Виктор Павлович (1768–1834) — российский государственный деятель и дипломат, племянник канцлера А.А.Безбородко; граф (1799); в 1792–1797 гг. посол в Константинополе; в 1798–1799 и 1801–1802 гг. вице-канцлер Коллегии иностранных дел; в 1802–1807 и 1819–1825 гг. министр внутренних дел; в 1827–1832 гг. председатель Государственного совета и кабинета министров; начиная с 1792 г. долгое время входил в число ближайших друзей великого князя Александра Павловича.

… Это письмо… передаст Вам г-н Жаррек… — Сведений об этом персонаже (Jarreck) найти не удалось.

330… Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, кн. 3***, П***, кн. Б***, оба гр. С***, М***… — Здесь имеются в виду царедворцы Екатерины II: князь Платон Александрович Зубов (см. примеч. к с. 18);

Петр Богданович Пассек (1736–1804) — один из активных участников дворцового переворота 1762 г., генерал-губернатор Белоруссии в 1782–1796 гг., генерал-аншеф (1782);

князь Федор Сергеевич Барятинский (1742–1814) — участник дворцового переворота 1762 г., обер-гофмаршал (1778), камергер, младший брат князя Ивана Сергеевича Барятинского (1738–1811), флигель-адъютанта Петра III, а с 1773 по 1785 гг. посланника в Париже;

графы Салтыковы: Николай Иванович Салтыков (1736–1816) — генерал-адъютант (1781), с 1784 г. воспитатель великих князей Александра Павловича и Константина Павловича, граф (1790), сенатор (1794), генерал-фельдмаршал (1796), с 1812 г. председатель Государственного совета и кабинета министров; Михаил Александрович Салтыков (1767–1851), занимавший видное место при дворе императрицы в последние годы ее жизни, полковник (1795), камергер (1801), сенатор (1828);

Петр Васильевич Мятлев (1756–1833) — действительный камергер, сенатор, в 1792–1796 гг. директор Ассигнационного банка.

… поселиться с женой на берегах Рейна… — Женой великого князя Александра Павловича с 1793 г. была принцесса Луиза Мария Августа Баденская (1779–1826) — третья дочь наследного принца Карла Людвига Баденского (1755–1801) и его жены с 1774 г. Амалии Гессен-Дармштадтской (1754–1832); перейдя в православие, стала именоваться Елизаветой Алексеевной; с 1801 г. русская императрица; была известна своей благотворительной деятельностью.

333… когда происходил обмен ассигнаций на серебряные рубли… — Обмен обесценившихся ассигнаций на государственные кредитные билеты, обеспеченные серебром и золотом, проходил в 1843–1851 гг., по завершении денежной реформы, которую провел в 1839–1843 гг. Егор Францевич Канкрин (1774–1845), министр финансов России в 1823–1844 гг.; обмен проходил по курсу: три с половиной рубля ассигнациями за рубль новыми кредитными билетами.

… Однажды он обедал у княгини Белосельской-Белозерской… — Белосельская-Белозерская, Анна Григорьевна, урожденная Козицкая, княгиня (1773–1846) — вторая жена князя Александра Михайловича Белосельского-Белозерского (1752–1809), дипломата, действительного статского советника, сенатора, философа и поэта; младшая сестра Александры Григорьевны Лаваль (см. при-меч. к с. 173), унаследовавшая вместе с ней многомиллионное состояние их деда, симбирского купца Ивана Семеновича Мясникова (ок. 1710–1780).

Император Александр I был любовником ее падчерицы — княгини Зинаиды Александровны Волконской, урожденной княжны Белосельской-Белозерской (1792–1862), писательницы, поэтессы, певицы и хозяйки знаменитого литературно-музыкального салона в Москве.

334… от ветви дома Рюриковичей, княжившей в Белозерске… — Бело-зерск (до 1777 г. Белоозеро) — древний город в Вологодской области, дважды менявший свое положение на берегу Белого озера; известен с 862 г.; с 1238 г. столица удельного Белозерского княжества, присоединенного в 1380 г. к Московскому княжеству.

Князь Александр Михайлович Белосельский, потомок первого удельного князя Белозерского Глеба Васильковича (1237–1278), потомка Рюрика в двенадцатом колене, стал называться князем Белосельским-Белозерским по повелению Павла I. Титул этот был утвержден за его наследниками в 1823 г. императорским указом.

… совершавший одну из своих прогулок в духе Генриха IV… — См. примеч. к с. 173.

335… ты везешь Цезаря и его фортуну. — См. примеч. к с. 99.

337… обещание, которое было дано им в Тильзите Наполеону… — Тиль зит — небольшой город (соврем. Советск Калининградской области РФ) в Восточной Пруссии (она входила тогда в Прусское королевство), расположенный при впадении реки Тильзы в Неман; здесь 7 июля (25 июня по старому стилю) 1807 г. был заключен мирный договор между Францией и Россией, а 21 июля 1807 г. — мирный договор между Францией и Пруссией, положившие конец войне 1806–1807 гг., которую вели Франция — с одной стороны, Пруссия и Россия — с другой ("Тильзитский мир"); здесь был подписан также трактат о наступательном и оборонительном союзе между Россией и Францией. Поскольку война закончилась полным поражением Пруссии и России, условия Тильзитского мира были чрезвычайно выгодны для Наполеона. Для Пруссии же они были катастрофичны — она теряла все свои владения к западу от Эльбы (они вошли во вновь созданное Наполеоном Вестфальское королевство), должна была сократить свою армию до 40 тысяч человек и уплатить огромную контрибуцию. Для России, союза с которой Наполеон искал в то время, условия были не столь тяжелы, однако ей пришлось признать все изменения, произведенные Наполеоном в Европе, согласиться на создание Великого герцогства Варшавского (на тех польских землях, что ранее отошли к Пруссии) и пойти на ряд других военных и дипломатических уступок; Наполеон, со своей стороны, обязался поддерживать Россию против Швеции и Турции.

… изменил в 1811 году, нарушив континентальную блокаду. — Одним из важнейших условий Тильзитского мира стало обязательство России примкнуть к континентальной блокаде, то есть к объявленному Наполеоном 21 ноября 1806 г. запрещению вести торговые, почтовые и иные отношения с Британскими островами (этот запрет распространялся на все территории Франции, а также на зависимые от нее и союзные с ней страны). Присоединение России к континентальной блокаде нанесло сильнейший ущерб ее экономике и привело к резкому падению курса рубля; отказ российского правительства от этой гибельной экономической политики стал главной причиной начавшейся в 1812 г. войны между Россией и Францией.

… приняв участие в Веронском конгрессе, он изменил своим обязательствам перед поборниками свободы. — Имеется в виду конгресс Священного союза, заседавший с 20 октября по 14 декабря 1822 г. в итальянском городе Верона в связи с революционным подъемом в Европе; присутствовавший на этом конгрессе Александр I настоял на том, чтобы Франция взяла на себя подавление революции в Испании, что и было выполнено французской армией, вторгшейся туда 7 апреля 1823 г., менее чем за полгода.

XXX. Правая рука царя

338… целью Наполеона, добивавшегося встречи с императором Алексан дром на Немане… — Неман (лит. Нямунас, нем. Мемель) — река в Восточной Европе, длиной 961 (ныне 937) км; берет начало к югу от Минска, протекает по Белоруссии, Литве (частью по границе с Калининградской областью РФ) и впадает в Куршский залив Балтийского моря; в XVIII–XIX вв. служила западной границей России.

В нижнем течении Немана, на его левом берегу, расположен город Тильзит, где 25–27 июня (7–9 июля) 1807 г. происходила историческая встреча Наполеона и Александра I и был подписан Тильзитский мир; их первая беседа происходила в крытом павильоне, стоявшем на плоту посредине Немана.

… Пруссия была бы разгромлена, лишившись своих владений к западу от Эльбы и в Польше… — Эльба (Лаба) — одна из крупнейших рек в Центральной Германии, длиной 1 165 км; берет начало в Чехии, в Судетских горах, затем протекает по Германии и впадает в Северное море к северо-западу от Гамбурга.

В соответствии с Тильзитским миром все прусские владения на левом берегу Эльбы отошли к Вестфальскому королевству, которое было создано Наполеоном на германских землях и правителем которого он поставил своего младшего брата Жерома Бонапарта (1784–1860), а польские территории, отошедшие к Пруссии в результате разделов Речи Посполитой, составили вновь созданное Варшавское герцогство, поставленное под протекторат Франции; в итоге Пруссия утратила половину своей территории и половину своего населения.

… он собирался при первом удобном случае объявить войну императору Францу. — Имеется в виду Франц Габсбург (1768–1835) — последний император Священной Римской империи, правивший под именем Франца II (в 1792–1806 гг.), и первый австрийский император (в 1804–1835 гг.) под именем Франца I; сын Леопольда II (1747–1792; император с 1790 г.) и его жены с 1765 г. Марии Луизы Испанской (1745–1792); тесть Наполеона I; вел войны против Французской революции и Наполеона, однако после многочисленных поражений заключил с ним союз против России; тем не менее в 1813 г. примкнул к шестой антифранцузской коалиции и весьма способствовал падению Наполеона; был одним из организаторов Священного союза.

… Наполеон захватил бы Вену и овладел бы Дунаем. Именно это и произошло в 1809 году. — Имеется в виду полный разгром Австрии в ходе Австро-французской войны 1809 г., начавшейся 9 апреля и завершившейся подписанием Шёнбрунского мира 14 октября того же года.

… После сражения при Ваграме… — О Ваграмском сражении, ставшем главной битвой Австро-французской войны 1809 г., см. примем. к с. 10.

… с тем чтобы они пересекли Каспийское море и высадились в Астра-баде. — Астрабад (с 1937 г. — Горган) — древний торговый город на северо-востоке Ирана, в 30 км от юго-восточной оконечности Каспийского моря; его портом прежде служил городок Бендер-Гяз, стоящий на берегу Горганского залива Каспия.

339… и поднялись по Дону до станицы Пятиизбянской. В этом месте

Волга и Дон ближе всего подходят друг к другу… — Пятиизбян-ская — крупная казачья станица на правом берегу Дона, основанная в 1613 г. и находившаяся напротив нынешнего города Калач-на-Дону; затоплена водами Цимлянского водохранилища, созданного в 1952–1953 гг.

… сорокатысячное французское войско прибыло бы в Царицын, стоящий на Волге. — Царицын (соврем. Волгоград, в 1925–1961 гг. Сталинград) — город на Нижней Волге, основанный ок. 1589 г. на т. н. Переволоке — месте, где Волга ближе всего подходит к Дону и где проходили важные торговые пути между двумя этими реками; в нач. XIX в. был небольшим уездным городком Саратовской губернии (в 1806 г. численность его гражданского населения составляла 1 117 человек, а численность гарнизона — 1 361 человек); в 1921 г. стал губернским центром.

… Представьте себе, что стало бы с Англией, если бы к восставшим в наши дни индийцам присоединились сорок тысяч русских и сорок тысяч французов! — Речь идет о восстании сипаев (наемных солдат, которых колониальные власти рекрутировали из числа местных жителей), начавшемся 10 мая 1857 г. в казармах города Мирут нынешнего штата Уттар-Прадеш, в 70 км к северо-востоку от Дели, который сипаи захватили и удерживали в течение четырех месяцев; восстание было подавлено английскими войсками лишь к лету следующего года, после чего британское правительство, отстранив от власти Ост-Индийскую компанию, взяло управление Индией в свои руки. Во Франции в это время заговорили о возможности союза с Российской империей с целью вытеснить Великобританию из Азии.

… Наполеон вышел из-под них пленником и отправился умирать на Святую Елену… — См. примеч. к с. 159.

… Франция вышла из-под них, обретя Хартию… — Хартия — название конституционного акта, принятого во Франции 4 июня 1814 г., после падения Наполеона; устанавливала во Франции конституционную монархию, обеспечивала представительное правление и закрепляла в стране основные гражданские свободы; нарушение Хартии в 1829–1830 гг. привело к падению в 1830 г. монархии Бурбонов.

… Потемкин, командир Семеновского полка… отменил в полку телесные наказания… — Потемкин, Яков Алексеевич (1781–1831) — русский офицер, состоявший на военной службе с 1799 г.; с отличием участвовал в кампаниях против Франции в 1805–1807 гг., в Отечественной войне 1812 года и в заграничных походах 1813–1814 гг.; генерал-майор (1812), генерал-адъютант (1814), генерал-лейтенант (1824); в 1812–1820 гг. командир лейб-гвардии Семеновского полка (см. примеч. к с. 246), отстраненный от командования за "излишнее мягкосердие" и переведенный в Рязань командиром 4-й пехотной дивизией.

… Он был смещен со своей должности знаменитым Аракчеевым… — Аракчеев, Алексей Андреевич, граф (1769–1834) — российский военный и государственный деятель, имя которого неразрывно связано с политикой реакции ("аракчеевщина"), характеризующейся полицейским деспотизмом, насаждением военных поселений и палочной дисциплины в армии, подавлением общественного свободомыслия и увеличением бюрократического аппарата; военную службу начал в 1789 г.; с 1792 г. состоял при гатчинских войсках великого князя Павла Петровича; с 1796 г. гатчинский губернатор, затем комендант Санкт-Петербурга; с 1797 г. командир лейб-гвардии Преображенского полка; генерал-лейтенант (1798), граф (1799), генерал от артиллерии (1807); военный министр (1808–1810), генерал-инспектор артиллерии и пехоты (1808), председатель Департамента военных дел Государственного совета (1810), главный начальник военных поселений (1819); личный друг, доверенное лицо и любимец Александра I, фактически управлявший страной в 1815–1825 гг. и отправленный сразу же после его смерти в отставку.

… и заменен Шварцем — своего рода немецким капралом… — Шварц, Григорий Ефимович (1791–1882) — русский офицер, происходивший из дворян Смоленской губернии; отличался патологической жестокостью; участвовал в войнах 1807 и 1812 гг.; с апреля по ноябрь 1820 г., состоя в чине полковника, командовал лейб-гвардии Семеновским полком, где его зверства вызвали беспорядки, в результате чего сам он был предан военному суду, признан виновным и отстранен от службы, однако вскоре на нее возвращен; в 1828 г. получил чин генерал-майора; участвовал в кампаниях против кавказских горцев; в 1844 г. произведен в генерал-лейтенанты; в 1850 г. решением военного суда навсегда исключен из службы вследствие жестокого обращения с солдатами.

… Полк взбунтовался. — "Семеновская история", во многом способствовавшая повороту русского правительства в сторону реакции, случилась за два года до Веронского конгресса, в октябре 1820 г., во время конгресса в Троппау (соврем, город Опава в Чехии), который проходил с 20 октября по 30 декабря 1820 г.; на него собрались монархи и послы держав Священного союза — России, Австрии и Пруссии, — чтобы обсудить новые европейские угрозы в лице революционного движения в Неаполе и Пьемонте. 2 ноября 1820 г. взбунтовавшийся Семеновский полк был раскассирован: его офицеры и солдаты были переведены в армейские полки, а вновь созданный из других гвардейских частей полк, получивший то же название, лишь в 1823 г. обрел те права, какие были у его предшественника.

340… Меттерних узнал о бунте раньше самого императора… — Меттерних-Виннебург, Клеменс Венцель Лотар, князь (1773–1859) — австрийский государственный деятель и дипломат, один из столпов европейской реакции; посол в Дрездене (1801–1803), Берлине (1803–1805) и Париже (1805–1809); осенью 1809 г. вел переговоры о заключении Шёнбруннского мирного договора с Францией, но, не достигнув успеха, вышел в отставку; с 1809 г. министриностранных дел, фактически возглавлявший австрийское правительство и ориентировавшийся на союз с Францией против России, но в 1813–1814 гг. выступивший как один из руководителей очередной антифранцузской коалиции; в 1814–1815 гг. председательствовал на Венском конгрессе, определившем послевоенное устройство Европы; в 1815 г. организатор т. н. Священного союза европейских монархов для борьбы против революционных и национально-освободительных движений и либеральных идей; с 1821 г. канцлер австрийской монархии; в 1848 г. был свергнут революцией и бежал в Англию; возвратился в 1850 г. и иногда выступал советником правительства, но к власти не вернулся. Меттерниху стало известно о бунте Семеновского полка от курьера, которого спешно отправил к нему в Троппау граф Людвиг фон Лебцельтерн (1774–1854), австрийский посланник в Санкт-Петербурге в 1815–1826 гг.; курьер опередил посланного с этим известием к царю Петра Яковлевича Чаадаева (1794–1856), в то время адъютанта командира гвардейского корпуса.

… полк… испорченный карбонаризмом, взбунтовался… — Карбона-ризм — идейные воззрения карбонариев (ит. carbonari — "угольщики"), членов тайного, строго законспирированного революционного общества, которое действовало в Италии в 1807–1832 гг. и боролось за уничтожение политического деспотизма, установление свободных демократических учреждений и объединение страны; в 1820–1821 гг., то есть в описываемое время, карбонарии, в рядах которого состояло много офицеров, возглавляли революции в Неаполитанском королевстве и Пьемонте, а позднее распространили свое влияние и на другие страны Европы, в том числе Францию.

… была объявлена война против кортесов… — В 1820 г. в Испанском королевстве вспыхнула гражданская война, в ходе которой военные, руководимые полковником Рафаэлем дель Риего-и-Нуньесом (1784–1823), 10 марта 1820 г. принудили короля Фердинанда VII (1784–1833; правил в 1808 и 1813–1833 гг.), который проводил жестко антилиберальную политику, восстановить конституцию, принятую еще в 1812 г., и объявить о созыве кортесов — испанского парламента, носителя законодательной власти в стране; однако Священный союз, обеспокоенный начавшимися в Испании либеральными реформами, которые вызывали ожесточенное сопротивление со стороны роялистов и внутри самой страны, на своем конгрессе в Вероне (1822) принял решение об организации вооруженного вмешательства во внутренние дела Испании, и в апреле 1823 г. французские войска вторглись на ее территорию; вскоре испанское правительство и кортесы покинули Мадрид, к сентябрю вся страна оказалась в руках контрреволюционных сил, а 1 октября того же года Фердинанд VII объявил о восстановлении абсолютной монархии и отмене всех законов, принятых кортесами в 1820–1823 гг.

… Александр упразднил масонство и запретил всякие тайные общества. — Масоны, или франкмасоны (от фр. franc-masons — "вольные каменщики") — участники религиозно-этического движения, возникшего в Европе в нач. XVIII в. и широко распространившегося преимущественно в высших слоях общества; масоны стремились создать всемирное тайное общество, целью которого было объединение всего человечества в религиозный братский союз; свое название и форму своих тайных лож они заимствовали у средневековых цехов, братств ремесленников-каменщиков; масонские организации неоднократно подвергались преследованиям со стороны светских и церковных властей.

В России деятельность масонских лож, получивших здесь достаточное широкое распространение, была запрещена указом императора 1 августа 1822 г.

… В то время в России открыто существовало обширное общество… — Имеется в виду Союз благоденствия — формально тайное общество, которое было создано в январе 1818 г. и насчитывало в своих рядах около 200 человек; о его существовании было достаточно широко известно, знал о нем и Александр I; целью своей оно провозглашало христианское воспитание народа и его просвещение, смягчение участи крепостных и помощь правительству в его благих начинаниях; сокровенная же цель этой организации, вынашиваемая ее руководителями, которые входили в т. н. Коренную управу и Думу, состояла в установлении конституционного правления и уничтожении крепостного права. Политические разногласия в Союзе благоденствия и необходимость отсеять как ненадежных, так и излишне радикальных его членов привели к тому, что на его съезде в январе 1821 г. было принято решение распустить общество. Позднее на его основе возникли две крупные революционные организации: Южное общество на юге России и Северное общество в Санкт-Петербурге.

… Оно разделилось на две организации, которые стали называться Северным обществом и Южным обществом. — Южное общество возникло в марте 1821 г. на основе существовавшего в Тульчине отделения Союза благоденствия. Цель нового общества, в которое привлекались исключительно офицеры и в котором соблюдалась строжайшая дисциплина, состояла в установлении в государстве республиканского правления, и достичь ее предполагалось посредством цареубийства и военного переворота. Программным документом Южного общества, руководители которого в конце декабря 1825 г. подняли на восстание Черниговский полк, стала "Русская правда" П.Пестеля.

Северное общество, придерживавшееся более умеренных взглядов и ставившее своей целью установление конституционной монархии, образовалось в Санкт-Петербурге в 1822 г.; программа этого общества, члены которого 14 декабря 1825 г. организовали на Сенатской площади восстание гвардии, была изложена в "Конституции" Н.М.Муравьева.

… Деятели умеренных взглядов вступили в Северное общество и признали своим вождем Никиту Муравьева… — Муравьев, Никита Михайлович (1795–1843) — видный деятель и идеолог декабристского движения, историк, капитан Гвардейского генерального штаба, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; происходил из старинного дворянского рода; член Союза благоденствия и правитель Северного общества, автор проекта демократической конституции; в восстании на Сенатской площади участия не принимал, так как находился в это время в имении своего тестя, в Орловской губернии; приговорен к каторжным работам на 20 лет (срок был вскоре сокращен до 15 лет); умер на поселении.

… Южное общество… признало своим главой Павла Пестеля. — Пестель — см. примеч. к с. 185.

… В течение пятнадцати лет он имел в качестве официальной любовницы г-жу Нарышкину. — Нарышкина, Мария Антоновна, урожденная княжна Святополк-Четвертинская (1779–1854) — с 1795 г. жена Дмитрия Львовича Нарышкина (1758–1838), ставшего в 1804 г. обер-егермейстером; отличалась замечательной красотой; родила от императора Александра I, многолетней любовницей которого она была, пять детей, из которых выжили двое: Софья (1808–1824) и Эммануил (1813–1902).

341… У них была очаровательная дочь по имени Софья… — Нарыш кина, Софья Дмитриевна (1808–1824) — внебрачная дочь императора Александра I и М.А.Нарышкиной; умерла в 16 лет от туберкулеза, будучи невестой графа А.П.Шувалова.

… простудилась в Швейцарии, осматривая ледник Розенлауи… — Розенлауи (нем. Розенлауиглетшер) — обширный ледник (его длина 5 км, а площадь около 6 км²), расположенный вблизи одноименного высокогорного селения в округе Оберхасли кантона Берн, которое находится в долине Райхенбахталь (верхняя часть этой долины называется Розенлауиталь, то есть долина Розенлауи, и ее восточный край представляет собой глубокое ущелье, образованное талыми водами ледника Розенлауи).

… Жуковский… написал в честь прелестной девочки едва ли не лучшие свои стихи. — Восьмистишие, приведенное здесь Дюма на французском языке, не соответствует никакому известному стихотворению В.А.Жуковского и в переводе А.Долина звучит так:

Не для земли была в сем мире рождена —

Зане и не цвела меж прочими цветами,

А ныне с высоты сияет нам она,

Небесная звезда, что зрим в дали над нами.

Та ангела душа, что даровал Господь,

Всего лишь день один скиталась в дольнем мире,

Но, крыльями взамхнув, она презрела плоть И повлеклась к стопам Всевышнего в эфире.

Как видно, оно лишь весьма отдаленно напоминает по смыслу вставленные нами в перевод стихи, которые были написаны В.А.Жуковским в 1838 г. в связи со смертью юной писательницы Сарры Федоровны Толстой (ок. 1820–1838), дочери графа Федора Ивановича Толстого (1782–1846), известного авантюриста, бретера и игрока, получившего у современников прозвище Толстой-Американец.

… после смерти несчастной княжны, которая была уже помолвлена с графом Шуваловым… — Шувалов, Андрей Петрович (1802–1873) — видный царедворец; президент придворной конторы (1847), обер-гофмейстер (1858), обер-камергер (1868); член Государственного совета (1857); в молодости служил в Коллегии иностранных дел; через два года после смерти Софьи Нарышкиной, в 1826 г., его женой стала Фёкла Игнатьевна Зубова, урожденная Валентинович (1801–1873), вдова Платона Зубова.

… Вокруг престола монарха всегда рыщут львы, ищущие, как сказано в Евангелии, кого поглотить. — Имеется в виду образ, который навеян строкой из входящего в Новый Завет Первого послания апостола Петра: "Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (5: 8).

… Сын мелкого помещика, Аракчеев полностью реформировал артиллерию и основал военные поселения… — Отцом знаменитого временщика был Андрей Андреевич Аракчеев (ок. 1732–1796) — отставной гвардейский поручик, владевший небольшим сельцом Гару-сово Вышневолоцкого уезда Новгородской губернии, на берегу озера Удомля; в его собственности находилось пятнадцать душ крепостных.

Алексей Андреевич Аракчеев, имевший артиллерийское образование, с 1799 г. был командиром лейб-гвардии Артиллерийского батальона и инспектором всей артиллерии, а в 1807 г., став генералом от артиллерии, получил право издавать от имени императора указы, касающиеся этого рода войск, и был назначен генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии; возглавляя в 1808–1810 гг. военное министерство, он значительно усовершенствовал организацию артиллерии, улучшил ее материальную часть и повысил уровень подготовки офицеров-артиллеристов.

Военные поселения — особая организация части войск в России в 1810–1857 гг., сочетавшая военную службу государственных крестьян с занятием ими сельским хозяйством и имевшая целью создать обученный резерв и одновременно снизить военные расходы; однако строжайшая регламентация жизни поселенцев и их беспощадная эксплуатация приводили к частым восстаниям; угроза превращения военных поселений в силу, опасную для самодержавия, привела к их упразднению в 1857 г.

Инициатором создания такой структуры был Александр I, поручивший претворять в жизнь этот замысел А.А.Аракчееву, который не был согласен с ним, но занимался его осуществлением начиная с июня 1810 г., в 1819 г. был назначен главным начальником военных поселений, а в 1821 г. занял пост начальника Отдельного корпуса военных поселений.

… один лишь генерал Ермолов не боялся ему возражать… — Ермолов, Алексей Петрович (1777–1861) — русский государственный и военный деятель, генерал от инфантерии (1818), генерал от артиллерии (1837); на военной службе состоял с 1791 г.; участвовал в Польской кампании 1794 г., Персидском походе 1796 г. и войнах с Францией в 1805–1807 гг.; герой Отечественной войны 1812 года, в которой он был начальником главного штаба 1-й Западной армии; отличился в Бородинском сражении, отбив в контратаке захваченную французами батарею Раевского; участвовал в заграничных походах 1813–1814 гг.; с 1816 г. командовал Отдельным Кавказским корпусом, исполняя одновременно должность посла в Персии, а в 1821 г. стал главноуправляющим Грузии; в 1817 г. начал Кавказскую войну, длившуюся до 1864 г.; проводя колонизаторскую политику, умиротворил многие кавказские народы, окончательно присоединил к империи Абхазию, Карабахское и Ширванское ханства; отличался независимостью мнений, критически относился к режиму аракчеевщины, был близок к оппозиционным кругам и покровительствовал сосланным на Кавказ декабристам; в 1827 г. был уволен в отставку.

… отвоевал Главный редут, где погиб Коленкур. — См. примеч. к с. 8.

342… все еще здравствует и живет в Москве, в своем небольшом дере вянном доме. — С 1839 г. генерал А.П.Ермолов в зимнее время жил в Москве, в собственном деревянном доме на Пречистенском бульваре (ныне Гоголевский бульвар), ас 1851 г. — на Пречистенке (ныне дом № 20).

… Подобно герцогу Ришелье, который никому не отдавал предпочтения… — Вероятно, имеется в виду Арман Эммануэль де Виньеро дю Плесси, пятый герцог де Ришелье (1766–1822) — государственный деятель Франции и России, внук маршала Луи Франсуа Армана де Виньеро дю Плесси, третьего герцога де Ришелье (1696–1788); уехав из Франции в 1790 г., вскоре поступил на русскую службу; с 1803 г. губернатор Одессы, положивший начало ее благосостоянию, а в 1805–1814 гг. генерал-губернатор всего Новороссийского края; в 1815–1818 и в 1820–1821 гг. глава французского правительства.

… во время торжественного смотра на манеже в Новгороде, проходившего под командованием генерала Клейнмихеля… — Новгородская губерния была важнейшим и образцовым центром военных поселений, находившимся под непосредственным контролем А.А.Аракчеева.

Клейнмихель, Петр Андреевич (1793–1869) — русский государственный и военный деятель, граф (1839); сын генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Клейнмихеля (1757–1815), в 1800–1812 гг. директора Артиллерийского и Инженерного шляхетского корпуса; с 1812 г. адъютант А.А.Аракчеева; участвовал в Бородинском сражении и в заграничных походах русской армии в 1813–1814 гг.; с 1820 г. генерал-майор, с 1829 г. генерал-лейтенант, с 1841 г. генерал от инфантерии; с 1819 г. начальник штаба по поселенным войскам, с 1826 г. главноуправляющий департамента военных поселений и генерал-адъютант; в 1842–1855 гг. главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями; руководил строительством железной дороги из Санкт-Петербурга в Москву (1842–1851); уволен в отставку в 1855 г.

… я повесил тебе на грудь орден Святого Владимира… — Российский орден Святого Владимира был учрежден 22 сентября 1782 г. в честь 20-Летия царствования Екатерины II; имел четыре степени и жаловался за военные и гражданские заслуги. Знаками 1-й степени ордена были: золотой крест, покрытый красной финифтью с черной каймой по краям, с изображением в центре на горностаевом поле вензелей святого Владимира под великокняжеской короной; лента из трех полос — черного, красного и черного цветов; восьмиконечная звезда с серебряными и золотыми лучами, в середине которой на черном круглом поле изображен крест и буквы С.Р.К.В. (Святой Равноапостольный Князь Владимир). Такой же крест меньшего размера на шее (на черно-красной узкой ленте) и такая же звезда обозначали 2-ю степень ордена. Две другие степени имели малый крест, носившийся на шее и в петлице. П.А.Клейнмихель был кавалером всех четырех степеней этого ордена, получив их соответственно в 1812, 1819, 1821 и 1838 гг.

343… В Новгородской губернии Аракчеев владел великолепным поместьем Грузино: то был подарок императора Александра… — Грузино — село в Новгородской губернии, в 80 км к северу от Новгорода, на правом берегу реки Волхов; было подарено Аракчееву в 1796 г. Павлом I; великолепный дворцово-парковый комплекс, созданный там по заказу А.А.Аракчеева архитекторами Ф.И.Демерцовым (в 1797–1815 гг.), В.П.Стасовым (в 1815–1829 гг.) и др., был полностью разрушен во время Великой Отечественной войны.

344… Расправой руководила Настасья. — Настасья Федоровна Минкина (ок. 1782–1825) — домоправительница графа А.А.Аракчеева с 1798 г. и его любовница, жившая в Грузине; бывшая крепостная крестьянка, дочь цыгана; была убита дворовыми людьми, с которыми она обращалась с чрезвычайной жестокостью.

345… наводил ужас на двух братьев императора — великих князей Николая и Михаила. — Великий князь Михаил Павлович (1798–1849) — четвертый сын Павла I, русский военный деятель; со дня рождения носил звание генерал-фельдцейхмейстера; участвовал в заграничном походе русской армии в 1814 г.; с 1819 г. возглавлял Артиллерийское ведомство; с 1825 г. — генерал-инспектор по инженерной части; в 1825–1826 гг. принимал участие в работе Следственной комиссии по делу декабристов; в 1826 г. был введен в состав Государственного совета; участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., а в 1831 г. — в подавлении Польского восстания; в том же году был назначен начальником Пажеского и всех сухопутных кадетских корпусов; с 1834 г. член Сената; в 1844 г. занял должность главнокомандующего гвардейского и гренадерских корпусов.

… Он заставлял их являться…в свой деревянный дом на Литейном проспекте… — В доме А.А.Аракчеева на углу Литейного проспекта и Кирочной улицы, построенного в нач. XIX в., до 1828 г. располагалась Собственная Его Императорского Величества канцелярия; в 1895–1898 гг. на месте этого деревянного дома было сооружено здание Офицерского собрания.

Литейный проспект — одна из важнейших магистралей в центре Санкт-Петрбурга, идущая от Невского проспекта в сторону Литейного моста; название проспекта, официально утвержденное в 1738 г., связано с находившимся на левом берегу Невы литейнопушечным двором, рядом с которым располагались Литейная и Пушечная слободы.

… словно парфянин, выпустил в императора свою последнюю стрелу… — Парфяне — народ, обитавший в древности в Западной Азии на территории соврем. Ирака и Ирана. По отзывам современников, парфяне отличались свободолюбием и воинственностью, но вместе с тем и коварством; любимым способом боевых действий у них было притворное отступление, а затем нанесение удара по потерявшему бдительность противнику; славились как отличные лучники.

347… Рожистое воспаление, не раз появлявшееся на раненой ноге… —

Рожистое воспаление (от фр. rouge — "красный") — острое, часто рецидивирующее инфекционное заболевание: стрептококковое воспаление кожи и подкожной клетчатки; сопровождается лихорадкой и симптомами общей интоксикации.

… во время женитьбы великого князя Михаила… — Великий князь Михаил Павлович женился 7 (19) февраля 1824 г. на своей двоюродной племяннице Фредерике Шарлотте Марии (1807–1873), принцессе Вюртембергской, которая после перехода в православие стала именоваться Еленой Павловной.

… узнал от великого князя Константина о развитии заговора Союза благоденствия… — Напомним, что Союз благоденствия был распущен еще в январе 1821 г.

… девятой дивизии, стоявшей лагерем в окрестностях Бобруйска — крепости, которая расположена на реке Березине, в Минской губернии. — Бобруйск — старинный город (с 1795 г.) в Белоруссии, в Могилевской области, на реке Березине, в 140 км к юго-востоку от Минска; известен с 1387 г.; в состав России вошел в 1793 г. и вскоре стал уездным городом Минской губернии.

Мощная Бобруйская крепость, один из западных форпостов Российской империи, была построена русскими войсками в 1807–1812 гг. по планам военного инженера Карла Ивановича Оппермана (1765–1831); во время ее строительства весь прежний городок Бобруйск был стерт с лица земли. По возвращении русской армии из Западной Европы в Бобруйской крепости была рас-квартировна 9-я пехотная дивизия.

Березина — река в Белоруссии, правый приток Днепра, длиной в 613 км; берет начало возле городка Докшицы в Витебской области, в 100 км к северу от Минска, протекает по территории Витебской, Минской, Могилевской и Гомельской областей, пересекая почти всю Белоруссию с севера на юг, и впадает в Днепр немного выше города Речица.

… В состав этого военного соединения входил Саратовский полк; командовал полком Швейковский, один из заговорщиков. — Саратовский пехотный полк, сформированный в январе 1811 г., в 1833 г. влился в состав Вологодского пехотного полка.

Повало-Швейковский, Иван Семенович (ок. 1787–1845) — русский офицер, происходивший из дворян Смоленской губернии; военную службу начал в 1801 г.; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; полковник (1816), с 1816 г. командир Алексопольского пехотного полка, а с 31 августа 1825 г. — Саратовского пехотного полка; член Южного общества (с 1823 г.); отказался участвовать в восстании Черниговского полка в декабре 1825 г.; осужден на 20 лет каторги; с 1839 г. находился на поселении в Кургане, где и умер.

… план действий, который совместно разработали Муравьев-Апостол и Бестужев. — Муравьев-Апостол (см. примеч. к с. 185) и Бестужев-Рюмин (см. примеч. к с. 257) служили в 1823 г. в Бобруйской крепости.

… начальника генерального штаба Дибича. — Дибич — см. примеч. к с. 232.

… Однако болезнь императора привела к тому, что он не смог приехать в Бобруйск и заговор, естественно, провалился. — Александр I приехал в Бобруйскую крепость 12 сентября 1823 г., но замысел деятелей Южного общества захватить царя и двинуться затем с дивизией на столицу, оставшийся в истории декабристского движения как "Бобруйский план", не был одобрен Пестелем, который счел, что солдаты гарнизона еще не подготовлены для таких решительных действий.

… император будет проводить смотр войск третьего корпуса первой армии возле городка Белая Церковь… — Белая Церковь — город на Украине, в Киевской области, на реке Рось, в 80 км к юго-западу от Киева; известен с XIV в.; в 1774 г. стал владением великого коронного гетмана Польши Франциска Ксаверия Браницкого (см. примеч. к с. 48); в 1793 г. вошел в состав Российской империи.

… остановится в отдельном павильоне, стоящем посреди парка Александрия, владения графини Браницкой. — На северо-западной окраине Белой Церкви, на берегу реки Рось, располагается обширный ландшафтный парк Александрия, который был заложен в 1793 г. графиней Александрой Васильевной Браницкой (см. примеч. к с. 48), получившей в 1784 г. поместье Белая Церковь в подарок от мужа. Автором генерального плана парка был французский архитектор Мюффо. Среди многочисленных построек парка (большая часть из них оказалась разрушена во время Гражданской и Великой Отечественной войн) был и Царский павильон, в котором останавливались гостившие у Браницких члены императорской фамилии.

… Вот что предполагалось сделать. — Здесь речь идет о т. н. "первом Белоцерковском плане" заговорщиков, которые предполагали арестовать Александра I в Белой Церкви во время царского смотра войск осенью 1825 г.; император, однако, в Белую Церковь не приехал, и смотр был отменен. "Второй Белоцерковский план", разработанный после этого, предусматривал арест Александра I в том же месте летом 1826 г.

… Тизенгаузен… командир… Полтавского… — Тизенгаузен, Василий Карлович (Вильгельм Сигизмунд; ок. 1780–1857) — лифлянд-ский дворянин, полковник (1815); участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии в 1813–1814 гг.; с 1819 г. командир Полтавского пехотного полка; член Южного общества (с 1824 г.); осужден на два года каторги; до 1853 г. находился на поселении, а затем получил разрешение вернуться на родину, в Нарву.

Полтавский пехотный полк был сформирован в Твери в 1798 г.; участвовал в Русско-турецкой войне 1806–1812 гг., в Отечественной войне 1812 года, в заграничных походах 1813–1814 гг., в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., в подавлении Польского восстания в 1831 г.; расформирован в 1918 г.

348… более унылый и менее эгоистичный, чем Людовик XIII, он не желал, чтобы кто-нибудь скучал рядом с ним… — Людовик XIII (1601–1643) — король Франции с 1610 г.; склонный к меланхолии, он, как свидетельствуют мемуаристы, нередко говаривал своим придворным: "Скучно, господа. Давайте поскучаем вместе". Дюма приводит эти слова короля в своем романе "Три мушкетера" (глава VI).

… доктор Виллие, хирург императора… — См. примеч. к с. 253.

349… с кучером Иваном на облучке… — Лейб-кучером императора Александра I во все время его царствования был Илья Иванович Байков (1768–1838).

… прибыл в Таганрог, стоящий в глубине Азовского залива… — Император Александр I прибыл в Таганрог 13 (25) сентября 1825 г.

… где, согласно легенде, перед Аттилой, заблудившимся в болотах Меотиды, появилась лань… — Легенду о чудесно появившемся животном-проводнике, указавшем гуннам, которые двигались с востока, дорогу через Меотийское болото или Киммерийский Боспор (Керченский пролив), излагают многие авторы V–VI вв.

… Александр уже во второй раз приезжал в этот город… — Первый раз Александр I посетил Таганрог в мае 1818 г.

… Император разместился в доме градоначальника… — Дворец таганрогского градоначальника (ул. Греческая, № 40) дошел до наших дней почти без изменений. Построенное в стиле раннего классицизма полутораэтажное здание принадлежало ранее генерал-майору Петру Афанасьевичу Папкову (1772–1853), занимавшему должность градоначальника Таганрога в 1810–1822 гг., и был выкуплен у него в 1816 г. городом, чтобы устроить там официальную резиденцию городского головы и его канцелярию. Дворец часто служил для приема именитых гостей, и император уже останавливался в нем во время своего первого посещения Таганрога. После смерти императора его вдова выкупила дворец у города и превратила в мемориальный музей.

… Воронцов, губернатор Одессы, тот самый, что возглавлял оккупацию Франции до 1818 года. — О Воронцове см. примеч. к с. 26.

… написал письма наместнику Польши Константину… — Великий князь Константин Павлович с 1814 по 1831 гг. был главнокомандующим польской армией; наместником же Царства Польского в 1815–1826 гг. формально был князь Иосиф Зайончек (1752–1826), после смерти которого эта должность оставалась вакантной до 1832 г.

… пообещав императрице вернуться за ней в Таганрог, он отправился в Крым… — Хронология и маршрут последнего путешествия Александра I таковы: отъезд из Таганрога (утро 20.10.1825) — ночлег в Мариуполе — Симферополь (23.10–25.10) — Гурзуф, Алупка, Ялта, Балаклава (26.10) — Байдары (27.10) — Севастополь

(28.10) — Бахчисарай, Чуфут-Кале, Успенский монастырь

(29.10) — Евпатория (01.11) — Перекоп (02.11) — Знаменское

(03.11) — Орехов (04.11) — ночлег в Мариуполе — возвращение в Таганрог (вечер 05.11).

350… по прибытии в Орехов, у него появилась перемежающаяся лихорадка. — Орехов — небольшой город на Украине, в нынешней Запорожской области; основан около 1780 г.

… Именно она свирепствовала в ту осень на всем пространстве от Таганрога до Севастополя… — Считается, что причиной смерти Александра I стал брюшной тиф.

… Императрица… пережила супруга всего на полгода… — Императрица Елизавета Алексеевна (см. примеч. к с. 330) умерла 4 (16) мая 1826 г., через пять с половиной месяцев после смерти Александра I, умершего 19 ноября (1 декабря) 1825 г.

… Виллие потребовал, чтобы ему был придан в помощь Штофреген, врач императрицы. — Штофреген, Кондратий Кондратьевич (Конрад Конрадович; 1767–1841) — лейб-медик императрицы Елизаветы Алексеевны в 1808–1826 гг., уроженец Ганновера; с 1826 г. тайный советник.

351… согласился принять дозу каломели… — Каломель — один из хлоридов ртути; применялась в медицине как противомикробное и желчегонное средство.

… в комнату именитого больного вошел духовник. — 15 ноября 1825 г. умирающего Александра I посетил протоиерей местной соборной церкви отец Алексей Федотов.

352… с началом весны императрица Елизавета покинула Таганрог… — Это произошло 21 апреля 1826 г.

… сделала остановку в Белёве, небольшом городке Курской губернии. Неделю спустя она в свой черед испустила последний вздох. — Белёв — небольшой городок, порт на левом берегу Оки; известен с 1147 г.; с нач. XV в. до 1558 г. центр удельного Белёвского княжества; с 1777 г. уездный город Тульской губернии; ныне относится к Тульской области и расположен на ее границе с Калужской областью.

Согласно официальной версии, тяжело больная императрица Елизавета Алексеевна умерла на рассвете 4 мая 1826 г. в Белёве, в доме местных купцов Николая Ивановича и Григория Ивановича Дорофеевых (дом № 7 по нынешней Октябрьской улице), через несколько часов после прибытия в этот город.

XXXI. Северное общество

… полковника Швейковского… внезапно отстранили от должности. — Полковника И.С.Повало-Швейковского, командовавшего с 1816 г. Алексопольским полком, 31 августа 1825 г. отстранили от командования и перевели полковником в Саратовский полк.

353… Гусарский полковник Артамон Муравьев… готов был взять на себя убийство императора… — Муравьев, Артамон Захарович (1794–1846) — полковник (1820), с 1824 г. командир Ахтырского гусарского полка; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов в 1813–1814 гг.; член Союза благоденствия и Южного общества; осужден на 20 лет каторги; с 1839 г. находился на поселении, где и умер.

… Вятский полк должен был находиться в Тульчине… — Вятским пехотным полком, который был сформирован в июне 1700 г., до 1811 г. назывался Вятским мушкетерским и в 1833 г. был присоединен к Суздальскому пехотному полку, с 1821 г. командовал полковник П.И.Пестель; полк квартировал тогда в местечке Линцы Киевской губернии (соврем, городок Ильинцы Винницкой области).

Тульчин — см. примеч. к с. 236.

… заговорщики решили… арестовать графа Витгенштейна вместе с начальником его штаба Киселевым… — Витгенштейн, Петр Хри-стианович (Людвиг Адольф Петер фон Сайн-Витгенштейн-Берлебург; 1769–1843) — русский военачальник; происходил из древнего немецкого рода графов Сайн-Витгенштейнов; генерал-майор (1798), генерал-лейтенант (1807), генерал от кавалерии (1812), генерал-фельдмаршал (1826); прусский князь (1834); военную службу начал в 1789 г.; участвовал в подавлении Польского восстания 1794 года, в войнах против Франции в 1805–1807 гг., в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах 1813–1814 гг.; в 1813 г., после смерти М.И.Кутузова, некоторое время командовал русско-прусской армией; с 1818 г. командовал 2-й армией, расквартированной на юге России; в начале Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. был главнокомандующим русской армией.

Киселев, Павел Дмитриевич (1788–1872) — русский государственный деятель, военачальник и дипломат; генерал-адъютант (1823); генерал-майор (1817), генерал-лейтенант (1828), генерал от инфантерии (1834); граф (1839); с 1819 г. начальник главного штаба 2-й армии; в 1829–1834 гг. управлял Молдавией и Валахией, которые находились в то время под протекторатом России; в 1837–1856 гг. — министр государственных имуществ; считался одним из самых энергичных и честных администраторов своего времени; в 1856–1862 гг. посол в Париже; с 1862 г. в отставке.

… Арест Пестеля обезглавил Южное общество, главными вождями которого были Сергей Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Швей-ковский, Артамон Муравьев, Тизенгаузен, Волконский, Спиридов и Михаил Лунин. — Волконский, Сергей Григорьевич, князь (1788–1865) — генерал-майор (1813); представитель старинного княжеского рода; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; с 1821 г. командир 1-й бригады 19-й пехотной дивизии 2-й армии; член Союза благоденствия и Южного общества, единственный генерал действительной службы, принявший непосредственное участие в декабристском движении; был осужден на 20 лет каторги; с 1835 г. находился на поселении, в 1856 г. был амнистирован.

Спиридов, Михаил Матвеевич (1796–1854) — с августа 1825 г. майор Пензенского полка, внук адмирала Г.А.Спиридова; член Общества соединенных славян (1825) и Южного общества (сентябрь 1825 г.), участник восстания Черниговского полка; приговорен к вечной каторге; с 1839 г. находился на поселении, где и умер.

Лунин, Михаил Сергеевич (1787–1845) — с 1822 г. подполковник лейб-гвардии Гродненского гусарского полка и адъютант великого князя Константина Павловича; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; член Союза благоденствия и Северного общества; в событиях на Сенатской площади участия не принимал, находясь в то время на службе в Польше; был осужден на 20 лет каторги; с 1835 г. находился на поселении; в 1841 г. за обнаруженное у него при обыске сочинение "Взгляд на русское тайное общество в период с 1816 по 1826 годы", написанное им в 1838 г., снова был заключен в тюрьму, где и умер.

… Руководителями Северного общества были Рылеев, князь Трубецкой, князь Оболенский, Александр Бестужев, Батеньков и Каховский. — Рылеев — см. примем, к с. 185.

Князь Трубецкой — см. примем, к с. 258.

Оболенский, Евгений Петрович, князь (1796–1865) — с 1824 г. поручик лейб-гвардии Финляндского полка; член Союза благоденствия и один из основателей Северного общества; начальник штаба восстания 14 декабря; приговорен к вечной каторге; с 1839 г. находился на поселении; амнистирован в 1856 г.; участвовал в подготовке освобождения крестьян.

Бестужев, Александр Александрович (1797–1837) — штабс-капитан лейб-гвардии Драгунского полка, член Северного общества, активный участник восстания на Сенатской площади; прозаик, критик и поэт, публиковавший свои сочинения под псевдонимом "Марлинский"; приговорен к 20 годам каторги; в 1829 г. отправлен рядовым на Кавказ, где был убит в стычке с горцами. Батеньков, Гавриил Степанович (1793–1863) — с января 1824 г. подполковник Корпуса инженеров путей сообщения; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; в 1819–1821 гг. ближайший сотрудник М.М.Сперанского по управлению Сибирью; член Северного общества (с ноября 1825 г.); был осужден на 20 лет каторги, но с 1827 по 1846 гг. находился в заключении в Алексеевском равелине Петропавловской крепости и, таким образом, из всех декабристов, за исключением казненных, понес самое тяжелое наказание; затем был отправлен на поселение в Сибирь; амнистирован в 1856 г.

… отрекся от трона, вступив в брак с княгиней Лович… — Княгиня Ловим — Иоанна (Жаннета) Антоновна Грудзинская (1795–1831), дочь польского аристократа Антона Грудзинского, получившего в 1780 г. титул прусского графа; с 1820 г. морганатическая жена великого князя Константина Павловича, который незадолго до этого развелся со своей первой женой; вскоре после бракосочетания ей был пожалован императорским манифестом титул княгини Лович (по названию имения, подаренного императором ее мужу); получила прекрасное образование, отличалась большим тактом и умела смягчать вспышки супруга; умерла через несколько месяцев после его кончины.

354… о провозглашении независимости университетов Москвы, Дерпта и Вильны. — Принятый в марте 1804 г. общий университетский устав вводил в университетах Российской империи автономию, однако, когда в 1817 г. вместо Министерства просвещения было создано Министерство духовных дел и народного просвещения, деятельность университетов оказалась крайне стеснена; окончательно университетская автономия была ликвидирована в 1835 г. Николаем I.

Московский университет, первый в России, был основан в 1755 г., в царствование Елизаветы Петровны, по инициативе М.В.Ломоно-сова и графа И.И.Шувалова (см. примем, к с. 102).

Знаменитый Дерптский университет (ныне Тартуский), основанный в 1632 г. в эстонском городе Дерпт (см. примем, к с. 127) шведским королем Густавом II Адольфом (см. примем, к с. 163), после русского завоевания Эстляндии целый век не действовал и вновь был открыт лишь в 1802 г. императором Александром I; до 1893 г. преподавание в нем велось главным образом на немецком языке и он был преимущественно немецким по составу преподавателей и учащихся.

Виленский университет (ныне Вильнюсский) был основан в 1579 г. Стефаном Баторием (1533–1586), польским королем с 1575 г. и литовским великим князем с 1576 г., и до 1773 г. преподавание в нем вели иезуиты; в 1773 г. он был преобразован в Главную школу Великого княжества Литовского, затем в Главную виленскую школу, а в 1803 г. указом Александра I — в императорский Виленский университет; в 1832 г., после Польского восстания 1830–1831 гг., он был закрыт рескриптом Николая I и вновь открылся лишь в 1919 г.

Заметим, что, помимо названных, в России в 1825 г. было еще три университета: Казанский и Харьковский, открытые в 1804 г., а также Санкт-Петербургский, образованный в 1819 г.

… собрание, на котором присутствовали два брата Бестужевых, Оболенский, Каховский, Коновницын, Александр Одоевский, Сутгоф, Пущин, Батеньков, Якубович и Щепин-Ростовский. — У Александра Бестужева (Марлинского) было два брата: Николай и Михаил (см. примеч. ниже). Неясно, о ком из них здесь идет речь.

Каховский — см. примеч. к с. 257.

Коновницын, Петр Петрович, граф (1803–1830) — с марта 1825 г. подпоручик Гвардии генерального штаба; член Северного общества (с 1825 г.); был разжалован, отправлен служить в Семипалатинский гарнизон, а затем на Кавказ.

Одоевский, Александр Иванович, князь (1802–1839) — с февраля 1823 г. корнет лейб-гвардии Конного полка; член Северного общества (с 1825 г.), участник восстания на Сенатской площади; осужден на 8 лет каторги; с 1832 г. находился на поселении; с 1837 г. служил рядовым на Кавказе: поэт-романтик, автор стихотворения "Струн вещих пламенные звуки…", написанного в ответ на поэтическое послание А.С.Пушкина "Во глубине сибирских руд…". Сутгоф, Александр Николаевич (1801–1872) — с декабря 1823 г. поручик лейб-гвардии Гренадерского полка; член Северного общества (с 1825 г.), участник восстания на Сенатской площади; осужден на 20 лет каторги; с 1839 г. находился на поселении в Иркутской губернии; в 1848–1856 гг. — рядовой в армии на Кавказе. Пущин — см. примеч. к с. 259.

Якубович, Александр Иванович (ок. 1796–1845) — с 1824 г. капитан Нижегородского драгунского полка; участник заграничных походов 1813–1814 гг. и покорения Кавказа, где он прославился своей храбростью; после тяжелого ранения в голову в 1824 г. уволен в отпуск для лечения в Санкт-Петербурге; членом тайных обществ, вероятно, не был, но в восстании на Сенатской площади участие принимал; приговорен к 20 годам каторги; с 1839 г. находился на поселении, где и умер.

Щепин-Ростовский, Дмитрий Александрович, князь (1798–1858) — с 1824 г. штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, командир 6-й фузилерной ротой; участник восстания на Сенатской площади, отличавшийся активностью, которая доходила до исступления; приговорен к 20 годам каторги; с 1839 г. находился на поселении; в 1856 г., после манифеста об амнистии, вернулся на родину.

355… созвать депутатов от Царства Польского… — Царство Поль ское (или Королевство Польское) — часть Польши, отошедшая по решению Венского конгресса 1814–1815 гг. к России; согласно Конституционной хартии 1815 г., имело статут конституционной монархии, навсегда присоединенной к Российской империи (государем Царства Польского являлся российский император); после Польского восстания 1830–1831 гг. утратило автономию, а после восстания 1863–1864 гг. процесс его унификации в составе империи усилился; в 1918 г. стало основным ядром воссозданного Польского государства.

… командовать под его началом предстояло Якубовичу и Булатову. — Булатов, Александр Михайлович (1793–1826) — полковник, командир 12-го егерского полка; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; член Северного общества (с 9 декабря 1825 г.), участник восстания на Сенатской площади; в январе 1826 г., находясь в заключении в Петропавловской крепости и впав в глубокое отчаяние, разбил себе голову о стену камеры и через несколько дней умер в госпитале.

… Арбузов, Николай Бестужев и несколько других офицеров отправились к морякам Гвардейского экипажа… — Арбузов, Антон Петрович (ок. 1797–1843) — с 1819 г. лейтенант Гвардейского экипажа, один из основателей тайного Общества Гвардейского экипажа; в декабре 1825 г. вступил в Северное общество; активный участник восстания на Сенатской площади; приговорен к 20 годам каторги; в 1839 г. вышел на поселение, где и умер.

Бестужев, Николай Александрович (1791–1855) — старший брат Александра Бестужева; капитан-лейтенант 8-го флотского экипажа; историограф русского флота, экономист и писатель; член Северного общества (с 1824 г.), деятельный участник восстания на Сенатской площади; приговорен к 20 годам каторги; с 1839 г. находился на поселении, где и умер; автор серии акварельных портретов декабристов.

Морской Гвардейский экипаж — элитная гвардейская часть, сформированная в 1810 г. и находившаяся в двойном подчинении: флоту и Гвардейскому корпусу; первоначально был резервным подразделением, из которого набирались гребцы для шлюпок и катеров двора; в качестве пехоты участвовал в Отечественной войне 1812 года, в заграничных походах 1813–1814 гг. и почти во всех войнах России XIX в.

… Генерал-майор Шипов… приказал арестовать вожаков… — Шипов, Сергей Павлович (ок. 1790–1876) — генерал-майор (с 22 июля 1825 г.), генерал-адъютант (с 15 декабря 1825 г.), генерал-лейтенант (1833), генерал от инфантерии (1843); участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; в 1818–1819 гг. член Союза благоденствия; в 1821–1832 г. командир Семеновского полка нового состава; в дни междуцарствия проявил себя решительным противником революционного переворота; в 1832–1837 гг. генерал-кригс-комиссар; в 1841–1846 гг. военный губернатор Казани; с 1857 г. в отставке.

… Московский полк тоже восстал почти полностью. — Московский лейб-гвардии полк был сформирован в 1811 г. из батальона лейб-гвардии Преображенского полка и получил название Литовского лейб-гвардии полка; с отличием участвовал в Отечественной войне 1812 года и в заграничных походах 1813–1814 гг.; в 1817 г. переименован в Московский лейб-гвардии полк, две роты которого приняли участие в восстании на Сенатской площади; в 1918 г. полк был расформирован.

… Михаил и Александр Бестужевы, Броке и Волков проходили по рядам второй, пятой и шестой рот… — Бестужев, Михаил Александрович (1800–1871) — младший брат Александра и Николая

Бестужевых; с мая 1825 г. штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, командир 3-й фузилерной роты; участник восстания на Сенатской площади; приговорен к 20 годам каторги; с 1839 г. находился на поселении; в 1856 г. был амнистирован.

Броке, Алексей Александрович (1802–1871) — с января 1825 г. поручик лейб-гвардии Московского полка; членом тайных обществ не был; отправлен служить в том же чине на Кавказ; в 1833 г. уволен со службы, получив запрет на въезд в столицы.

Волков, Владимир Федорович (? — до января 1828 г.) — штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, командир 5-й фузилерной роты; участник восстания на Сенатской площади; членом тайных обществ не был; высочайшим повелением переведен в том же чине на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк.

… бросился на командира полка генерала Фредерикса… — Фредерикс, Петр Андреевич, барон (1786–1855) — участник Отечественной войны 1812 года изаграничных походов русской армии в 1813–1814 гг.; с 1819 г. командир лейб-гвардии Московского полка; генерал-майор (1820); 14 декабря 1825 г. был тяжело ранен князем Щепиным-Ростовским; после декабрьских событий пожалован в генерал-адъютанты; с 1836 г. вице-президент, а с 1843 г. президент Придворной конюшенной конторы; обер-шталмейстер (1843).

… затем он опрокинул, нанеся ему глубокую рану, генерала Шеншина. — Шеншин, Василий Никанорович (1784–1831) — русский боевой генерал, происходивший из дворян Орловской губернии; на военной службе с 1797 г.; участвовал в походе в Австрию (1805), сражался под Фридландом (1807); в 1809 г. получил чин полковника; воевал с турками в 1809–1811 гг.; в 1812 г. сражался с французами под Борисовом и на Березине; участвовал в заграничных походах русской армии в 1813–1814 гг.; генерал-майор (1813); с 1821 г. командир лейб-гвардии Финляндского полка; с марта 1825 г. командир 1-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии; 14 декабря 1825 г. одним из первых командиров привел к присяге на верность Николаю I своих солдат и в тот же роковой день был ранен саблей князем Щепиным-Ростовским в казарме лейб-гвардии Московского полка; после декабрьских событий пожалован в генерал-адъютанты; в 1826 г. получил чин генерал-лейтенанта; в 1828–1829 гг. сражался с турками; в 1831 г. принимал участие в Польской кампании и умер от холеры.

… сбивает с ног полковника, унтер-офицера и гренадера… — 14 декабря 1825 г. под горячую руку князя Щепина-Ростовского попали гренадер Андрей Красовский, унтер-офицер Моисеев, а также Павел Кесаревич Хвощинский (1790–1852) — с 1823 г. полковник лейб-гвардии Московского полка, состоявший членом Союза благоденствия; повелением Николая I полковник Хвощинский от наказания был освобожден и умер в чине генерал-лейтенанта.

356… подобрался к генерал-губернатору Санкт-Петербурга, знамени тому Милорадовичу, храбрецу, которого называли русским Мюра-том… — Милорадович, Михаил Андреевич, граф (1771–1825) — русский военачальник, генерал от инфантерии (1809); боевую карьеру начал в семнадцать лет, с отличием участвовал в войне 1788–1790 гг. со Швецией; во время Итальянского и Швейцарского походов А.В.Суворова (1799) был отмечен великим полководцем и стал одним из его ближайших помощников; отличился также в войне с Наполеоном в 1805 г. и в войне 1806–1812 гг. с Турцией; в начале Отечественной войны 1812 года занимался формированием резервов и вместе с ними присоединился к армии накануне Бородинского сражения, в котором командовал правым крылом и центром боевого порядка; после Бородина, до прихода армии в Тарутино, командовал арьергардом; 2 (14) сентября 1812 г. сумел получить у Мюрата согласие на беспрепятственное прохождение русской армии через Москву, чем спас город от неминуемых разрушений; во время отступления французов преследовал во главе больших сил неприятеля и нанес несколько поражений его арьергардным частям; в 1813–1814 гг., во время похода в Германию и во Францию, отличился во многих сражениях; на войне действовал смело, продуманно и решительно, обладал необычайной личной храбростью, имел большое влияние на солдат и был ими любим; в 1814–1818 гг. командовал русской гвардией, а с 1818 г. был военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга и энергично действовал в дни стихийных бедствий (например, при страшном наводнении 1824 г.). 14 декабря 1825 г., в ходе восстания на Сенатской площади, был смертельно ранен и через день умер. Мюрат, Иоахим Наполеон (1767–1815) — маршал Франции, герцог Бергский и Клевский (в 1806–1808 гг.), король Неаполитанский (с 1808 г.), ближайший сподвижник Наполеона, с 1800 г. муж его сестры Каролины (1782–1825); выдающийся кавалерийский начальник, обладавший исключительной храбростью; в 1812 г. командовал резервной кавалерией, наступавшей в авангарде французских войск; 6(18) октября потерпел поражение под Тарутином, селом южнее Москвы на пути в Калугу; в 1813 г. под Дрезденом и Лейпцигом командовал всей французской кавалерией; в 1814 г. изменил Наполеону, сохранив тем самым неаполитанский трон, но в период Ста дней вновь перешел на его сторону, был разбит и покинул Италию, а затем при попытке высадиться в Неаполитанском королевстве был схвачен, судим и расстрелян.

… другим выстрелом убил полковника Стюрлера. — Стюрлер, Николай Карлович (1786–1825) — полковник, с 1821 г. командир лейб-гвардии Гренадерского полка; 14 декабря 1825 г. был смертельно ранен П.Каховским и умер на следующий день.

… Кюхельбекер уже направил пистолет на великого князя Михаила… — Кюхельбекер — см. примеч. к с. 259.

… император поручил генерал-майору Нейдгардту передать в гвардейский Семеновский полк приказ… — Нейдгардт, Александр Иванович (1784–1845) — генерал от инфантерии (1841); военную службу начал в 1798 г.; участвовал в войнах с Францией в 1805–1807 гг., Русско-шведской войне 1808–1809 гг., Отечественной войне 1812 года и заграничных походах 1813–1814 гг.; в 1818 г. был произведен в генерал-майоры, в 1823 г. стал начальником штаба Гвардейского корпуса и деятельно участвовал в подавлении восстания на Сенатской площади, за что был пожалован званием генерал-адъютанта; в 1842–1844 гг. был главноуправляющим Закавказским краем.

… а в Конногвардейский полк — быть готовым выступить по первому требованию. — Конногвардейский полк (лейб-гвардии Конный полк) был сформирован в 1730 г. на основе т. н. лейб-регимента — учебного кавалерийского полка, организованного А.Д.Меншиковым в 1707 г.; создавался в противовес петровской гвардии — Преображенскому и Семеновскому полкам, и офицерский состав в нем состоял из прибалтийских немцев; отличался реакционным, верноподданическим духом.

… где нес караул гвардейский Финляндский полк… — Лейб-гвардии Финляндский полк был сформирован в декабре 1806 г. как батальон ополчения ("батальон Императорской милиции"), который в 1808 г. за отличия в войне с Францией в 1807 г. был причислен к гвардии и стал именоваться лейб-гвардии Финляндским батальоном (это связано с тем, что в первом его составе служило много финнов из Петербургской губернии); в 1811 г. батальон был развернут в лейб-гвардии Финляндский полк, с отличием участвовавший в войнах XIX в.

357… со стороны Мраморного дворца послышался шум скачущего галопом эскадрона кирасир… — Мраморный дворец, расположенный на Дворцовой набережной, между Невой и Марсовым полем, был построен в 1768–1785 гг. архитектором Антонио Ринальди, использовавшим для облицовки здания мрамор, с чем и связано название дворца; первоначально дворец возводился как дар императрицы графу Г. Г.Орлову, но тот умер еще до завершения отделочных работ, и здание перешло в собственность казны; в 1796 г. Екатерина II подарила его великому князю Константину Павловичу, после отъезда которого в Варшаву в 1814 г. оно было передано в ведение Придворной канцелярии; с 1832 г. дворец снова служил великокняжеской резиденцией; ныне является филиалом Русского музея.

… это были конногвардейцы во главе с графом Алексеем Орловым. — Орлов, Алексей Федорович (1786–1861) — русский государственный деятель и дипломат, фаворит Николая I; генерал-адъютант (1820), граф (1825), генерал от кавалерии (1833), князь (1856); в 1819–1828 гг. командир лейб-гвардии Конного полка, проявивший в этом качестве особую активность при подавлении восстания 14 декабря 1825 г.; в 1844–1856 гг. шеф жандармов и главный начальник III отделения; в 1856 г. заключил Парижский мирный договор; в 1856–1861 гг. председатель Государственного совета и кабинета министров.

… побочный сын четвертого Орлова, Федора Григорьевича. — А.Ф.Орлов был внебрачный узаконенный сын Ф.Г.Орлова (см. примеч. к с. 122) и Елизаветы Михайловны Гусятниковой (1756–1791).

… увидели там императора, императрицу и малолетнего великого князя. — Имеется в виду великий князь Александр Николаевич, старший сын императора Николая I и императрицы Александры Федоровны, будущий император Александр II, которому в это время было семь с половиной лет.

… Вслед за тем появились кавалергарды… — Кавалергардский полк — старейшая кавалерийская часть русской гвардии, которая впервые была создана в 1724 г., затем формировалась в 1725, 1762, 1797 и 1799 гг. для торжественных случаев и личной охраны императоров; в 1800 г. была переформирована в гвардейский полк, который с отличием принимал участие в Отечественной войне 1812 года.

… прибыл капитан пятой роты граф Ливен… — Ливен, Александр Карлович, граф (Александр Фридрих; 1801–1880) — с 1824 г. поручик лейб-гвардии Московского полка, участник подавления восстания 14 декабря 1825 г.; светлейший князь (1826); таганрогский градоначальник в 1845–1853 г.; сенатор (1853); генерал от инфантерии (1875).

358… на площади появился митрополит… — Митрополитом Санкт-

Петербургским, Новгородским, Эстляндским и Финляндским в 1821–1843 гг. был владыка Серафим (в миру — Стефан Васильевич Глаголевский; ок. 1757–1843); 14 декабря 1825 г. он вышел на Сенатскую площадь, пытаясь вразумить мятежников.

360… этим залпом были ранены полковник Вельо и несколько солдат. — Вельо (Велио), Иосиф Иосифович, барон (1795–1867) — в 1825 г. полковник лейб-гвардии Конного полка, командир 2-го эскадрона; сын придворного банкира, португальца по происхождению; 14 декабря 1825 г., командуя одной из атак конногвардейцев на каре восставших, был ранен в левую руку, которую пришлось потом отнять; впоследствии генерал от кавалерии (1856) и комендант Царского Села (1846–1867).

… бросились бежать по Галерной улице, Английской набережной, Исаакиевскому мосту… — Галерная улица идет от Сенатской площади к юго-западу, в направлении Нового Адмиралтейства, параллельно Английской набережной; возникла около 1720 г.; своим названием обязана Галерному двору, к которому она примыкала. Исаакиевский мост — старейший наплавной мост через Неву, устроенный впервые в 1727 г.; с 1732 г. по 1856 гг. ежегодно наводился от Сенатской площади на Адмиралтейском острове к Васильевскому острову, ас 1856 г. — там, где сейчас стоит Дворцовый мост; в 1916 г. сгорел от искры проплывавшего по Неве буксира.

361… я ни в чем не сознаюсь, спасайте только "Русскую правду ". — "Русская правда" — основной программный документ Южного общества, создававшийся П.И.Пестелем на протяжении многих лет и названный им в память древнего правового кодекса Киевской Руси; носил на себе явственные следы влияния идей Великой Французской революции и являлся проектом будущей конституции России, хотя и остался незаконченным (из десяти запланированных глав было написано пять). В нем Пестель предлагал уничтожить самодержавие, крепостное право и сословные различия, установить всеобщую свободу, равенство в правах и национальное равенство. Государству следовало заботиться о бедных, передать крестьянам выкупленную им половину помещичьих земель. Государственная власть после периода преобразований, осуществляемых революционной диктатурой, должна была перейти к Народному вече, избираемому всеобщим голосованием, а Вече в свою очередь избирало исполнительную власть.

… Сергея Муравьевого-Апостола и его брата Матвея арестовали в то же время, что и Пестеля… — Муравьев-Апостол, Матвей Иванович (1793–1886) — старший брат Сергея Муравьева-Апостола; на военной службе был с 1811 г.; участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг.; в 1823 г. вышел в отставку в чине подполковника; один из основателей Союза благоденствия, член Южного общества, участник восстания Черниговского полка; был арестован утром 29 декабря 1825 г., но затем освобожден офицерами Черниговского полка; вторично арестован 3 января 1826 г.; приговорен к каторжным работам, замененным вскоре поселением в Сибири; в 1856 г. восстановлен в правах.

… они были освобождены офицерами, принадлежавшими к Обществу соединенных славян. — Общество соединенных славян — тайная революционная организация, возникшая весной 1823 г. в городе Новоград-Волынский и осенью 1825 г. влившаяся в Южное общество. В Общество соединенных славян, насчитывавшее к сентябрю 1825 г. около 50 членов, входили в основном малоимущие дворяне;

основателями его стали молодые офицеры, братья Борисовы — Андрей Иванович (1798–1854) и Петр Иванович (1800–1854), а также молодой польский шляхтич Юлиан Казимирович Люблинский (1798–1873). Конечной целью Общества провозглашалось объединение всех славянских народов в одну демократическую республиканскую федерацию, в которую должны были войти Россия, Польша, Богемия, Моравия, Венгрия с Транс-ильванией, Сербия, Молдавия, Валахия, Далмация и Кроация, а ближайшей — низвержение самодержавия, установление республики, отмена крепостничества, восстановление независимости Польши.

… задумал поднять на восстание Черниговский полк. — Черниговский полк, один из старейших пехотных полков русской регулярной армии, был сформирован в 1700 г. В восстании полка, которое началось 29 декабря 1825 г. и было подавлено правительственными войсками спустя шесть дней, 3 января 1826 г., участвовало около 1000 солдат и 17 офицеров. После этих событий полк был сформирован заново.

… решил идти на Киев и Белую церковь или на Житомир… — Житомир — старинный город на Украине, на реке Тетерев, в 130 км к западу от Киева; областной центр; основан в 884 г.; после второго раздела Польши вошел в состав Российской империи.

… выбор был сделан в пользу Брусилова… — Брусилов — городок в Житомирской области Украине, на реке Здвиж, к западу от Киева, по направлению к Житомиру; в письменных источниках упоминается с 1543 г.; после второго раздела Польши отошел к Российской империи.

… полковой священник отслужил обедню и прочел солдатам "Катехизис", сочиненный Бестужевым-Рюминым. — Имеется в виду "Православный катехизис", составленный С.И.Муравьевым-Апостолом и М.П.Бестужевым-Рюминым; в нем на основе текстов Священного Писания развивалась мысль о необходимости свержения самодержавия и установления республики; распространялся на юге России и сыграл немалую роль в организации восстания Черниговского полка. В революционном движении того времени были распространены подобные "катехизисные" формы прокламаций, составленные из вопросов и ответов. Вот некоторые вопросы и ответы из "Православного катехизиса".

Вопрос: "Какое правление сходно с законом Божьим?"

Ответ: "Такое, где нет царей. Бог создал нас всех равными и, сошедши на землю, избрал апостолов из простого народа, а не из знатных и царей".

Вопрос: "Стало быть, Бог не любит царей?"

Ответ: "Нет! Они прокляты суть от него, яко притеснители народа".

Полковой священник Черниговского полка, участвовавший в его восстании, Даниил Федорович Кейзер (ок. 1800 —?), был в 1826 г. лишен сана и отбывал наказание в арестантских ротах Бобруйской крепости; в 1858 г. был восстановлен в правах.

… столкнулся с гусарами генерала Гейсмара… — Гейсмар, Федор Клементьевич, барон (Фридрих Каспар; 1783–1848) — генерал от кавалерии (1841), уроженец Вестфалии, состоявший на русской службе с 1805 г.; с отличием участвовал в заграничных походах русской армии в 1813–1814 гг., в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., в Польской кампании 1831 г.; 3 января 1826 г., имея под своим началом отряд гусар и располагая конной артиллерией, разгромил возле деревни Ковалевка восставший Черниговский полк.

… назначил следственную комиссию под председательством старого Лопухина… — П.В.Лопухин (см. примем, к с. 227) был с 1 июня 1826 г. председателем Верховного уголовного суда по делу декабристов, а Следственную комиссию (сначала она именовалась комитетом) возглавлял с 17 декабря 1825 г. Александр Иванович Татищев (1763–1833), военный министр в 1824–1827 гг.

XXXII. Мученики

362… Его отец, который в 1825 году… находился в состоянии, близком к нужде, прежде был губернатором, занимая этот пост после Сперанского, ставшего мучеником вследствие доноса… — Отцом полковника П.И.Пестеля был Иван Борисович Пестель (1765–1843) — крупный чиновник, с 1789 г. московский почт-директор, с 1798 г. санкт-петербургский почт-директор, с 1799 г. президент Почтового департамента; сенатор и тайный советник (1801); в 1806–1818 гг. генерал-губернатор Сибири, управлявший ею в основном из Петербурга и передоверивший свои полномочия местным администраторам, которые были склонны к беззаконию, взяточничеству и воровству; в результате ревизии был снят с этой должности; с 1821 г. находился в отставке и до самой смерти выплачивал огромные долги, накопившиеся у него за время губернаторства.

Сперанский, Михаил Михайлович (1772–1839) — русский государственный деятель; граф (1839); с 1808 г. ближайший советник Александра I, товарищ министра юстиции и председатель Комиссии составления законов, автор плана либеральных преобразований; с 1810 г. глава Государственной канцелярии (государственный секретарь); в 1812 г. в результате интриг, предпринятых противниками реформ, уволен со службы и сослан в Нижний Новгород; с 1816 г. пензенский губернатор; в 1819–1822 гг. сибирский генерал-губернатор (он занимал этот пост после И.Б.Пестеля); в 1826 г. член Верховного уголовного суда по делу декабристов.

… Этот позор… переполнял сердце сына, который воспитывался сначала в Дрездене… — Дрезден — город на востоке Германии, на реке Эльба; главный город Саксонии; в документах упоминается с 1216 г.; с 1485 г. — резиденция герцогов и курфюрстов Саксонии; с 1806 г. — столица Саксонского королевства; известен художественными и архитектурными памятниками.

Юный Павел Пестель в 1805–1809 гг. жил в Дрездене у своей бабушки по материнской линии, получая там образование.

… приехал в Санкт-Петербург и поступил в Пажеский корпус… — Пажеский корпус — привилегированное аристократическое училище в Санкт-Петербурге, основанное в 1759 г. и преобразованное в военно-учебное заведение в 1802 г.; готовило преимущественно офицеров для службы в гвардии.

… Увидев однажды в городке Бар-сюр-Об, как баварские солдаты издеваются над одним из наших крестьян, он отделал их палкой. — Бар-сюр-Об — городок на востоке Франции, на реке Об (правом притоке Сены), в департаменте Об; 27 февраля 1814 г. стал театром сражения, в котором австрийские, русские и баварские войска нанесли крупное поражение французской армии; в этом сражении участвовал и поручик П.И.Пестель.

… он стал командиром Вятского пехотного полка. — Пестель был назначен командиром Вятского пехотного полка 15 ноября 1821 г.

… О нем отзывались как о республиканце наподобие Наполеона, но не Вашингтона. — Наполеон Бонапарт, начинавший как республиканский генерал, установивший затем режим личной власти и в конце концов провозгласивший себя императором, противопоставляется здесь Джорджу Вашингтону (см. примеч. к с. 18) как отцу-основателю американской демократии и первому президенту США.

Личность П.И.Пестеля, который даже внешне напоминал Бонапарта, вызывала враждебное отношение и подозрение у многих деятелей Северного общества, обвинявших его во властолюбии и бонапартизме.

363… он только что опубликовал поэму "Войнаровский", посвященную его другу Бестужеву… — Заглавным персонажем поэмы "Войнаровский" (1823) Рылеева, которую автор посвятил А.А.Бестужеву, стал Андрей Войнаровский (? — ок. 1740) — соучастник измены Мазепы, его племянник, который после Полтавской битвы бежал в Германию, но был выдан по требованию русского правительства и сослан в Якутск. В поэме Рылеева он предстает как патриот и борец за свободу.

… подобно тому человеку, который шесть дней подряд, обходя вокруг стен Иерусалима, восклицал: "Горе Иерусалиму!", а на седьмой день воскликнул: "Горе мне!", и в тот же миг ему камнем оторвало голову. — Древнееврейский историк Иосиф Флавий (37 — после 100) рассказывает в своем сочинении "Иудейская война" о некоем Иошуа, сыне Анана, деревенском жителе, который в течение семи лет и пяти месяцев, задолго до осады Иерусалима римлянами (70 г.), словами "Горе, горе тебе, Иерусалим!" без конца предвещал городу гибель, а за мгновение до того, как сам он во время осады был убит камнем, пущенным из метательного орудия, воскликнул: "Горе также и мне!" (VI, 5).

… Угрюм, суров и дик мой взор… — Дюма приводит здесь на французском языке тридцать шесть стихотворных строк, двадцать последних из которых являются довольно точным переводом отрывка из неоконченной поэмы К.Рылеева "Наливайко" (1825); что же касается начала этой стихотворной цитаты, то его атрибутировать не удалось: во всяком случае, к творчеству К.Рылеева оно, по-видимому, отношения не имеет и потому в настоящее издание не включено.

Заглавный персонаж поэмы — Северин Наливайко (7— 1597), руководитель крестьянско-казацкого восстания на Украине и в Белоруссии в 1594–1596 гг.; был схвачен поляками и казнен.

… он принадлежал…к семье казацкого гетмана Апостола. — Апостол, Даниил Петрович (1658–1734) — гетман Малороссии с 1727 г.; миргородский полковник (с 1683 г.), противник Мазепы; участник Северной войны и Персидского похода 1722–1723 гг.; в 1723 г. навлек на себя немилость царя и был на три года задержан в Санкт-Петербурге.

… Его отец, Иван Муравьев-Апостол — я очень хорошо знал его по Флоренции… — Муравьев-Апостол, Иван Матвеевич (1765–1851) — русский государственный деятель и дипломат, писатель и переводчик; один из образованнейших людей своего времени, знаток древних и новых языков; правнук гетмана Д.П.Апостола, получивший право присоединить его фамилию к собственной фамилии "Муравьев" в 1800 г.; с декабря 1796 г. посланник в городе Эйтин (столице немецкого княжества Любек), с 1798 г. — в Гамбурге, с 1799 г. — в Копенгагене; с 1801 г. вице-президент Иностранной коллегии; с 1802 г. посланник в Испании; в 1805–1824 гг. в отставке; в 1824 г. стал сенатором; в 1826 г., после трагедии, постигшей трех его сыновей-декабристов, уехал из России и жил главным образом во Флоренции и Вене; на родину вернулся в 1845 г.

364… исполнял обязанности русского посланника в ганзейских городах… — Ганза — военно-торговый союз купеческих гильдий, который установил и поддерживал монополию торговли на Балтийском море, частично на Северном море и в большей части Северной Европы в период между XIII и XVII вв.

… племянник бывшего наставника великого князя Александра, он воспитывался в тесном общении с императором, который только что скончался. — Имеется в виду Муравьев, Михаил Никитич (1757–1807) — русский писатель, поэт и государственный деятель; двоюродный дядя И.М.Муравьева-Апостола; с 1785 г. воспитатель и учитель великих князей Александра и Константина, второй по значению после Лагарпа; с 1792 г. обучал русскому языку будущую императрицу Елизавету Алексеевну; генерал-майор (1797), тайный советник (1800); с 1802 г. товарищ министра народного просвещения, с 1803 г. попечитель Московского университета, с 1804 г. член Российской академии.

В 1792 г. двадцатисемилетнего И.М.Муравьева, который был на двенадцать лет старше великого князя Александра Павловича, по протекции М.Н.Муравьева назначили одним из воспитателей великих князей.

… перевел на русский язык "Облака" Аристофана… — Аристофан (ок. 445 —ок. 385 до н. э.) — древнегреческий поэт-комедиограф, прозванный "отцом комедии"; в своих произведениях, как правило, откликался на злободневные проблемы своего времени. "Облака" (423 г. до н. э.) — комедия Аристофана, в которой высмеивается пустые умствования софистов.

Перевод этой комедии на русский язык, выполненный И.М.Муравьевом-Апостолом, был издан в 1821 г.

… опубликовал в 1823 году "Путешествие по Тавриде"… — "Путешествие по Тавриде в 1820 году" (1823) — книга путевых очерков И.М.Муравьева-Апостола, написанная им по материалам его поездки в Крым; содержит ценные сведения по археологии, флоре и фауне полуострова и колоритные описания местных обычаев.

… Его любимым чтением был "Прометей" Эсхила. — Эсхил (ок. 525–456 до н. э.) — великий древнегреческий поэт-драматург, старший из трех великих афинских трагиков (Эсхил, Софокл, Еврипид), часто называемый "отцом трагедии". Трагедиям Эсхила (трилогия "Орестея", "Персы", "Семеро против Фив", "Прометей прикованный") свойственна своеобразная суровая гармоничность мировоззрения, строгость и монументальность.

… Михаил Бестужев-Рюмин… был дальним родственником знаменитого канцлера императрицы Анны… — Декабрист М.А.Бестужев происходил из нетитулованной ветви семьи Бестужевых-Рюминых.

365… Что касается Каховского, то напрасно было бы искать сведения о нем… — Родителями декабриста П.Г.Каховского были помещик Смоленской губернии, владелец села Преображенское, отставной коллежский асессор Григорий Алексеевич Каховский (1758 —?) и его жена Нимфодора Михайловна Оленина.

… Из ста двадцати одного обвиняемого Верховный суд приговорил… — 1 июня 1826 г. Следственная комиссия закончила свою работу, и был учрежден особый Верховный уголовный суд в количестве 72 членов (председательствовал на нем князь П.В.Лопухин, отец фаворитки Павла I). 29 июня 1826 г. императору был подан доклад Верховного суда, содержащий т. н. "Роспись государственным преступникам", в которой арестованные были разделены на 11 разрядов по степени их виновности, а пять самых опасных преступников были выделены вне разрядов; подсудимым предусматривались следующие наказания: вне разрядов — четвертование (5 человек, поименно),

I разряд — отсечение головы (31 человек, поименно),

II разряд — политическая смерть, т. е. положение головы на плаху, а затем ссылка на вечную каторгу (17 человек, поименно),

III разряд — вечная каторга (2 человека, поименно),

IV разряд — каторга на 15 лет, затем поселение (16 человек, поименно),

V разряд — каторга на 10 лет, затем поселение (5 человек, поименно),

VI разряд — каторга на 6 лет, затем поселение (2 человека, поименно),

VII разряд — каторга на 4 года, затем поселение (15 человек, поименно),

VIII разряд — ссылка на поселение (15 человек, поименно),

IX разряд — ссылка в Сибирь (3 человека, поименно),

X разряд — лишение чинов, дворянства и запись в солдаты до выслуги (один человек),

XI разряд — лишение чинов и запись в солдаты до выслуги (8 человек, поименно).

10 июля Николай I направил Верховному суду свой указ, в котором он смягчил наказания всем категориям преступников; по его решению смерти подлежали теперь только те злоумышленники, что стояли "вне разряда", но смертная казнь четвертованием заменялась смертной казнью через повешение. На основании этого именного указа 11 июля Верховный суд принял свое окончательное решение.

366… тридцати восьми осужденным второй категории, среди которых были Николай Бестужев и Матвей Муравьев-Апостол… — Матвей Муравьев-Апостол был отнесен Следственной комиссией к первому разряду преступников, то есть к тем, кого надлежало обезглавить (в него входил 31 человек), а Николай Бестужев — ко второму разряду, к тем, кому предстояла политическая смерть, а затем вечная каторга. Тридцать восемь человек (они входили в четвертый, пятый, шестой и седьмой разряды) были осуждены на разные сроки каторги.

… Все это происходило 22 июля. — Дата указана Дюма по новому стилю (10 июля — по старому стилю).

368… Рылеев добился от священника обещания, что тот лично передаст его жене написанное им прощальное письмо. — Женой К.Рылеева с 1820 г. была Наталья Михайловна Тевяшева (1800–1853), дочь воронежского помещика, а его духовником, принявшим у него последнюю исповедь, Петр Николаевич Мысловский (1777–1846), протоиерей Казанского собора.

… В обмен на это письмо… вдова должна была вручить священнику золотую табакерку. — В предсмертном письме к жене К.Рылеев дает ей наказ: "Я просил нашего священника посещать тебя. Слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей. Отдай ему одну из золотых табакерок в знак признательности моей, или лучше сказать на память, потому что возблагодарить его может только один Бог за то благодеяние, которое он оказал мне своими беседами".

Это письмо, датированное 13 июля 1826 г., после казни декабристов широко ходило в списках (опубликовано оно было впервые в 1868 г.).

… Со времен истязания Артемия Петровича Волынского… — См. примеч. к с. 317.

XXXIII. Изгнанники

… И не станут ли в один прекрасный день Иркутск и Тобольск столицами двух республик? — Иркутск — город в Восточной Сибири, на реке Ангара, у места впадения в нее реки Иркут; основан в 1661 г. как крепость на пути русско-китайских торговых караванов; с 1764 г. административный центр Иркутского генерал-губернаторства, в 1783–1796 гг. — Иркутского наместничества, с 1796 г. — Иркутской губернии, с 1822 г. — Восточно-Сибирского генерал-губернаторства; ныне — центр Иркутской области. Тобольск — город в Западной Сибири, на Иртыше, близ впадения в него реки Тобол; основан в 1587 г. казаками на древнем торговом пути из Европейской части России в Китай и Среднюю Азию; в 1590 г. стал столицей Сибири и таковой воспринимался в XIX в. европейцами; в 1708–1764 гг. административный центр Сибирской губернии, в 1764–1782 гг. — Царства Сибирского, в 1782–1796 гг. — Тобольского наместничества, с 1796 г. — Тобольской губернии; в XIX в. использовался царским правительством как место политической ссылки; ныне районный центр Тюменской области.

… Император проявил необъяснимую заботу, интересуясь здоровьем жены Никиты Муравьева, урожденной графини Чернышевой… — Муравьева, Александра Григорьевна (1804–1832) — дочь графа Григория Ивановича Чернышева (1762–1831), с 1823 г. жена Н.М.Муравьева, последовавшая за ним в Сибирь.

… и княгини Трубецкой, урожденной Лаваль. — Трубецкая Екатерина Ивановна (1800–1854) — дочь графа Лаваля (см. примеч. к с. 173); с 1820 г. супруга С.П.Трубецкого; первая из жен декабристов, добившаяся разрешения последовать за мужем в Сибирь; умерла в Иркутске.

… позволение следовать за мужьями получили… г-жа Нарышкина и жена князя Сергея Волконского… — Нарышкина, Елизавета Петровна, урожденная Коновницына (1802–1867) — дочь генерала от инфантерии, в 1815–1819 гг. военного министра Петра Петра Коновницына (1764–1822); с 1824 г. жена декабриста Михаила Михайловича Нарышкина (1798–1863), полковника Тарутинского пехотного полка; последовала за мужем в Сибирь и находилась там до 1837 г., пока ее муж не был отправлен рядовым на Кавказ.

Волконская, Мария Николаевна, урожденная Раевская (ок. 1805–1863) — дочь генерала Николая Николаевича Раевского (1771–1829), с 1825 г. жена С.Г.Волконского, несмотря на сопротивление родных последовавшая за ним в Сибирь; оставила мемуары (опубликованы в 1904 г.).

… рассказывают, что мать княгини Трубецкой давала дочери возвышенное наставление… — Матерью княгиня Екатерины Ивановны Трубецкой была графиня Александра Григорьевна Лаваль, урожденная Козицкая (1772–1850).

373… Разве Библия не говорит о бедных изгнанниках из земного рая: "Вы будете есть свой хлеб в поте лица своего/" — В синодальном переводе: "В поте лица твоего будешь есть хлеб" (Бытие, 3: 19).

… Одна молодая француженка, мадемуазель Полина Ксавье… была любовницей графа Анненкова, одного из ссыльных. — Имеется в виду Жанна Полина Гёбль (1799–1876) — француженка, уроженка селения Сампиньи в департаменте Мёз, дочь офицера Жоржа Пьера Виктора Гёбля и Анны Марии Габриель Горси, приехавшая в Россию в 1823 г. и поступившая на службу в московский торговый дом Дюманси, где она познакомилась с И.А.Анненковым — будущим декабристом; последовала за Анненковым в Сибирь и обвенчалась с ним 4 апреля 1828 г. в Чите (в замужестве именовалась Прасковьей Егоровной); оставалась в Сибири вместе с мужем до конца его ссылки и родила ему трех сыновей и трех дочерей. Анненков, Иван Александрович (1802–1878) — поручик лейб-гвардии Кавалергардского полка; родился в Москве, в семье статского советника А.Н.Анненкова, в службу вступил юнкером в 1819 г., в поручики был произведен в 1823 г.; участвовал в деятельности Северного общества; 19 декабря 1825 г. был арестован и 1 января 1826 г. помещен в Петропавловскую крепость; осужден по II разряду; 10 декабря 1826 г. отправлен в Сибирь и 28 января 1827 г. доставлен в Читинский острог; от каторжных работ освобожден указом 14 декабря 1835 г. и отправлен на поселение в село Вельское Иркутской губернии, а в 1839 г. переведен в город Туринск Тобольской губернии; в 1856 г. получил разрешение выехать вместе с семьей в Европейскую Россию; в 1857 г. поселился в Нижнем Новгороде, где и умер.

… В то время в Санкт-Петербурге жил человек по имени Гри-зье. — Гризье, Огюстен Эдм Франсуа (1791–1865) — известный французский фехтовальщик и учитель фехтования; по профессии перчаточник, он, тем не менее, уже в нач. XIX в. прославился как искусный мастер владения шпагой, одерживая многочисленные победы в самых престижных состязаниях Франции, а затем Бельгии; в 1819 г. уехал в Россию, где первым организовал публичные состязания по фехтованию и даже выступал в паре с великим князем Константином Павловичем; ему же было поручено основать в Санкт-Петербурге первую школу плавания; его воспоминания о десятилетнем пребывании в России послужили Дюма материалом для романа "Записки учителя фехтования", написанного в форме мемуаров их героя; по возвращении в Париж он открыл свой знаменитый фехтовальный зал, который посещали многие известные люди того времени; с 1839 г. стал преподавателем Национальной консерватории музыки и декламации, а позже — Политехнической школы; в 1846 г. в Париже была опубликована его книга "Оружие и дуэль" ("Les armes et le duel"), которая носила как исторический, так и несколько дидактический характер и предисловие к которой написал Дюма.

… Об этой очаровательной женщине и ее муже графе Анненкове я написал исторический роман "Учитель фехтования". — Роман Дюма "Записки учителя фехтования" вышел в свет в 1840 г.

… Как знать, возможно, я их увижу. — 5 октября 1858 г., во время путешествия Дюма по России, на приеме у нижегородского губернатора Александра Николаевича Муравьева (1792–1863), бывшего декабриста, состоялась трогательная встреча писателя с супругами Анненковыми.

374… Их перевезли по ту сторону озера Байкал, похожего скорее на море, чем на озеро… — Байкал — огромное озеро на юге Восточной Сибири, одно из крупнейших в мире: его площадь составляет около 32 000 км², длина равна 636 км, а ширина колеблется от 25 до 80 км.

… и собрали в селении Чита, стоящем на реке Ингода. — Чита — город в Забайкалье, административный центр Читинской области; основана как крепость в 1653 г.; с 1699 г. острог, вокруг которого с первых десятилетий XVIII в. начали строиться каторжные тюрьмы; с 1821 г. — селение; в 1851 г. получила статус города и стала центром Забайкальской области; в Чите с 1827 г. отбывали каторгу многие декабристы.

Ингода — река в Забайкальском крае, длиной 708 км; сливаясь с рекой Онон, образует Шилку (левую составляющую Амура); у места впадения в нее реки Читы стоит город Чита.

375… он взял к себе личным адъютантом брата Пестеля. — Пестель, Владимир Иванович (ок. 1795–1865) — младший брат декабриста П.И.Пестеля, полковник лейб-гвардии Кавалергардского полка (1825); во время восстания на Сенатской площади находился среди правительственных войск, получив за это "монаршью признательность" и сделав впоследствии блестящую карьеру: флигель-адъютант (1826), генерал-майор (1831), генерал-лейтенант (1845), губернатор в 1839–1845 гг. Херсонской и в 1845–1854 гг. Таврической губерний, сенатор (1855).

… Сильвио Пеллико и Андриан в сравнении с ним почивали на розах. — Пеллико, Сильвио (1789–1854) — итальянский писатель, поэт, драматург и общественный деятель; член тайного общества карбонариев, выступавший за национальное освобождение и объединение Италии; в 1820 г. за участие в революционном заговоре был приговорен австрийским судом к пятнадцати годам заключения и заточен в крепость Шпильберг в Моравии; в 1830 г. был освобожден и отошел от политической деятельности; муки своего заключения описал в книге "Мои темницы" ("Le Mie Prigioni"; 1832), которая была переведена на многие языки и принесла ему славу.

Андриан, Александр Филипп (1797–1863) — итальянский революционер, карбонарий, француз по происхождению; более восьми лет провел в заключении в крепости Шпильберг (1823–1832); автор книги "Записки государственного узника крепости Шпильберг" ("Memoires d’un prisonnier d’etat au Spielberg"; 1838).

… Он был сыном попа… — Отцом М.М.Сперанского был Михаил Васильевич (1739–1801) — священник села Черкутино во Владимирской губернии, поместья графа Николая Ивановича Салтыкова (1736–1816), и благочинный своего церковного округа.

376… Он стал зваться Надеждой… — Фамилию Сперанский (от лат. sperare — "уповать, надеяться") будущий государственный секретарь получил в семилетием возрасте, в 1779 г., при зачислении во Владимирскую епархиальную семинарию, — в знак надежды на успехи способного мальчика (заметим, что ни у его отца Михаила Васильевича, ни у деда Василия Михайловича, который тоже был священником, фамилии как таковой не было).

… завершил учение в Санкт-Петербургской духовной академии… — М.М.Сперанский учился сначала во Владимирской семинарии (1779–1790), а затем в Главной Александро-Невской семинарии (1791), которая была образована в 1788 г. из существовавшей с 1721 г. школы при Александро-Невском монастыре и в которую посылали завершать образование лучших учеников из епархиальных семинарий России. В 1797 г. Главная семинария была преобразована в Александро-Не вс кую академию, которая в 1809 г. была разделена на три учебных заведения: Санкт-Петербургскую духовную академию (высшая школа), Санкт-Петербургскую духовную семинарию (средняя школа) и Александро-Невское духовное училище (низшая школа).

… был назначен преподавателем точных наук и физики в школе, учрежденной при Александро-Невском монастыре. — М.М.Сперанский преподавал математику, физику и красноречие в Александро-Невской семинарии в 1792–1796 гг., вплоть до своего увольнения из духовного звания.

… давал уроки в доме князя Алексея Куракина. — Куракин, Алексей Борисович, князь (1759–1829) — русский государственный деятель, действительный тайный советник (1797); генерал-прокурор Сената (1796–1798), генерал-губернатор Малороссии (1802–1807), министр внутренних дел (1807–1810), член Государственного совета (1811).

В 1795 г. М.М.Сперанский поступил в личные секретари А.Б.Куракина и одновременно давал в его доме уроки двум мальчикам: его сыну Борису Алексеевичу Куракину (1783–1850), будущему сенатору (1822), и его родственнику Сергею Семеновичу Уварову (1788–1855), будущему министру народного просвещения (1833–1849).

… князь Кочубей, глава министерства внутренних дел, поручил ему организацию этого министерства. — В.П.Кочубей (см. примеч. к с. 329) стал первым главой министерства внутренних дел, созданного 8 сентября 1802 г.

М.М.Сперанский состоял при министерстве внутренних дел со дня его создания и вплоть до 1807 г., являясь с 1803 г. главой департамента внутренних дел, а с 1806 г. — управляющим 2-й экспедиции ("государственного благоустройства").

… В 1808 году он был включен в состав комиссии по кодификации русских законов, учрежденной еще Екатериной II… — Имеется в виду Комиссия составления законов, которая была учреждена в декабре 1796 г., при Павле I (ее предшественницей была Уложенная комиссия, которая действовала в 1767–1769 гг., при Екатерине И, и призвана была систематизировать законы), и в 1803 г. передана в ведение министерства юстиции; к ее работе М.М.Сперанский присоединился в августе 1808 г., а в декабре того же года стал ее председателем, получив одновременно пост товарища (заместителя) министра юстиции.

… в преобразовании Государственного совета, душой которого он стал… — Государственный совет — высший законосовещательный орган Российской империи, созданный 1 января 1810 г., в соответствии с программой преобразования государственной власти, которую разработал М.М.Сперанский, и сменивший Непременный совет, который действовал с 30 марта 1801 г.

30 августа 1810 г. М.М.Сперанский стал государственным секретарем, то есть начальником делопроизводящего органа Государственного совета — Государственной канцелярии.

… пожаловав ему орден Святого Александра Невского. — Орден Святого Александра Невского — государственная награда Российской империи, учрежденная 21 мая 1725 г. и использовавшаяся для поощрения высших чинов за их военные отличия и гражданские заслуги; поводом к учреждению ордена стало перенесение в 1724 г. мощей великого князя Александра Невского в Петербург; знаки ордена состояли из креста красной эмали с двуглавыми орлами между концами и с изображением в его середине святого Александра на коне, красной ленты (надевавшейся через левое плечо) и серебряной звезды с вензелем князя в середине и девизом "За труды и отечество" вокруг красного поля; орден имел одну степень.

М.М.Сперанский получил этот орден 1 января 1812 г.

377… оттуда… перевели в Пермь… — Пермь — город (с 1781 г.) на востоке европейской части России, в предгорьях Урала, на реке Кама; основан в 1723 г.; с 1780 г. административный центр Пермского наместничества, с 1796 г. — Пермской губернии; ныне административный центр Пермского края.

Уволенный со службы 17 марта 1812 г., М.М.Сперанский был сослан вначале в Нижний Новгород, а 15 сентября того же года переведен в Пермь, где ему пришлось провести два года.

… ему даже не дали проститься с дочерью. — Имеется в виду Елизавета Михайловна Сперанская (1799–1857) — единственная дочь М.М.Сперанского и его жены с 1798 г. Элизабет Стивенс (1781–1799), с 1822 г. супруга Александра Алексеевича Фролова-Багреева (1783–1845), черниговского гражданского губернатора в 1818–1824 гг.; известная писательница, автор многих рассказов и романов, написанных ею на французском языке.

… оказался нищ, как Иов… — Иов — персонаж Библии и автор библейской Книги Иова, повествующей о его страданиях; праведник, который не утратил веры в Бога, решившего по наущению Сатаны испытать его стойкость и пославшего ему множество страданий и тяжелых лишений.

… Иов спал на гноище… — Сатана лишил Иова богатства, детей и слуг, а затем поразил его тело страшной проказой, после чего Иов был вынужден выйти за пределы города и там, скобля струпья на своем теле черепком, сидел на пепле (в церковнославянском переводе — "седяще на гноищи вне града", то есть на куче навоза; Иов, 2: 8).

378… Сперанский получил позволение вернуться в принадлежавшее ему небольшое поместье в окрестностях Новгорода. — Имеется в виду Великополье — поместье в Новгородском уезде, в 9 км к северо-востоку от Новгорода, на реке Вишера, доставшееся Елизавете Сперанской в наследство от ее тетки, Марианны Стивенс, с 1802 г.супруги Константина Васильевича Злобина (1779–1813), сына откупщика-миллионера, которая при разводе получила это имение в подарок от мужа; в 1819 г. М.М.Сперанский продал Великополье за 140 тысяч рублей в казну под военное поселение.

… он переводил там "Подражание Иисусу Христу". — "Подражание Иисусу Христу" (точнее: "О подражании Христу" — лат. "De imitatione Christi") — средневековый анонимный религиозный трактат, появившийся в свет около 1419 г. и обычно приписываемый голландскому христианскому мыслителю Фоме Кемпийскому (Томас Хемеркен; 1380–1471). В книге приводится доказательство бытия Бога, которого автор считает первопричиной и конечной целью сущего. Все сочинение проникнуто духом аскетизма: лежащий во зле мир может спастись только через подражание жизни Христа; ценность имеет лишь праведная жизнь, а не выполнение обрядов; целью жизни должна быть забота о ближних. Трактат был очень рано переведен с латыни на европейские языки и пользовался исключительным авторитетом среди верующих.

Перевод этого сочинения на русский язык, выполненный М.М.Сперанским, впервые был издан в 1819 г.

… В 1816 году император издал указ… — Императорский указ о назначении М.М.Сперанского пензенским гражданским губернатором датируется 30 августа 1816 г.

Пенза — город в европейской части России, на реке Сура; основан в 1663 г. как крепость на юго-восточной окраине Московского государства; с 1719 г. административный центр Пензенской провинции, в 1780–1796 гг. — Пензенского наместничества, а с 1801 г. — Пензенской губернии.

… Сперанский, довольный и этим, вступил во владение своим островом Баратария. — Баратария (от исп. barato — "дешевый") — в бессмертном романе испанского писателя Мигеля Сервантеса де Сааведра (1547–1616) "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" (1605–1615) городок в герцогских владениях, в который односельчанин Дон Кихота, согласившийся отправиться вместе с ним странствовать в качестве его оруженосца, Санчо Панса (ему было сказано, что городок этот — остров), в шутку был поставлен губернатором (часть вторая, глава XLV).

… на Сперанского возложили обязанности губернатора Сибири. — Сибирским генерал-губернатором М.М.Сперанский был назначен 22 марта 1819 г.

379… Его поместили в один из казематов равелина Святого Алексея. — Имеется в виду т. н. Секретный дом — одноэтажная каменная тюрьма для государственных преступников, сооруженная в 1797 г. по плану архитектора Петра Юрьевича Патона (1734–1809) на Алексеевском равелине Петропавловской крепости, на месте прежней деревянной тюрьмы, построенной там в 1769 г.; Секретный дом, состоявший из двадцати одиночных камер, отличался особо жестоким режимом содержания узников; в 1884 г. он перестал выполнять функции места заключения, а в 1893 г. был снесен. Г.С.Батеньков находился в камере № 5 Алексеевского равелина с июня 1827 г. до начала февраля 1846 г. — восемнадцать с половиной лет.

380… Спуститесь в бездну, куда Данте поместил осужденных на вечные муки… — Данте в своей "Божественной Комедии" описывает Ад как воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра Земли; склоны пропасти опоясаны концентрическими уступами, "кругами Ада", и в этих кругах — всего их девять — в соответствии со своими грехами претерпевают вечные муки грешники.

… Ну а у нас были сержанты Ла-Рошели… — Ла-Рошель — портовый город на западе Франции, на побережье Бискайского залива, административный центр департамента Приморская Шаранта; известен с XI в.; в XVI — нач. XVII в. один из оплотов гугенотов. В 1822 г. четыре сержанта 45-го пехотного полка, стоявшего гарнизоном в Ла-Рошели, Жан Франсуа Луи Клер Бори (1795–1822), Шарль Поль Губен (1798–1822), Жан Поммье (1798–1822) и Шарль Рау (1798–1822) основали в полку карбонарскую венту и вели республиканскую пропаганду; они были арестованы, преданы суду, обвинены в заговоре, приговорены к смерти и 21 сентября 1822 г. на Гревской площади в Париже; в глазах общественного мнения того времени считались мучениками свободы.

… и мученики с баррикад на улице Клуатр-Сен-Мерри. — Речь идет об одном из самых драматичных эпизодов республиканского восстания 5–6 июня 1832 г. в Париже: на улице Клуатр-Сен-Мерри в квартале Маре, на баррикадах возле старинной церкви Сен-Мерри (некогда она была коллегиальной и ее капитул владел многими домами в этом квартале; отсюда и название улицы: фр. cloitre — "внутренний монастырский двор") погибло 275 человек, а многие из тех, кто сражался там, были арестованы и преданы затем суду.

XXXIV. Император Николай

381… показал мне четыре барельефа Николаевской колонны, из которых один изображает восстание 14 декабря, второй — Польское восстание, третий — холерный бунт и четвертый — Венгерское восстание. — Осенью 1858 г. Дюма мог видеть в Санкт-Петербурге, на Исаакиевской площади, массивный многоярусный десятиметровый пьедестал конного памятника Николаю I, строившегося там начиная с 1856 г. и торжественно открытого 25 июня 1859 г. Четыре барельефа на пьедестале — "14 декабря 1825 года" (северная сторона), "Холерный бунт 1831 года" (западная сторона), "Награждение М.М.Сперанского за окончание полного Свода законов" (южная сторона) и "Открытие Веребьинского моста на Николаевской железной дороге в 1851 году" (восточная сторона) — призваны были отобразить знаменательные события царствования Николая I. Общий проект памятника принадлежит О.Монферрану, автором скульптуры является П.К.Клодт, барельефы выполнили скульпторы Роберт Карлович Залеман (1813–1874) и Николай Александрович Рамазанов (1815–1867).

Польское восстание 1830–1831 гг. — национально-освободительное движения против власти Российской империи, начавшееся 29 ноября 1830 г., под влиянием Июльской революции

1830 года во Франции, и окончательно подавленное 21 октября

1831 г.; охватывало территории Царства Польского, Литвы, а также, частично, Белоруссии и Правобережной Украины; велось под лозунгом восстановления Речи Посполитой в границах 1772 г. После подавления восстания, потребовавшего от российских властей колоссального напряжения сил, Царство Польское лишилось даже видимости самостоятельности и было, по существу говоря, превращено в одну из провинций Российской империи; новый конституционный статут Царства Польского, упразднявший элементы государственности, которые оно имело в соответствии с конституцией 1815 г. (сейм, собственную армию и др.), был обнародован в феврале 1832 г.

О холерном бунте см. примеч. к с. 193.

Венгерское восстание — революция 1848–1849 гг. в Венгерском королевстве, являвшемся тогда частью Австрийской империи; проходила под лозунгами обретения страной независимости и проведения либеральных реформ; начавшаяся 15 марта 1848 г., под влиянием Февральской революции 1848 года во Франции, и грозившая крахом хрупкого европейского равновесия, она была подавлена к октябрю 1849 г. силами австрийской армии и, главным образом, 200-тысячного русского экспедиционного корпуса под командованием генерал-фельдмаршала Ивана Федоровича Паске-вича (1782–1856), который за восемнадцать лет до этого подавил Польское восстание.

… Слова, сказанные этим душителем восстаний по поводу бюста Яна III… — См. примеч. к с. 194.

… Один из друзей князя Меншикова… — Ментиков, Александр Сергеевич (1787–1869) — русский военачальник, государственный деятель и дипломат; светлейший князь, правнук А.Д.Меншикова; известный остроумец, славившийся злыми остротами; генерал-майор (1816), генерал-адъютант (1817), адмирал (1833); с 1828 г. начальник Главного морского штаба, с 1831 г. финляндский генерал-губернатор и командующий войсками в Финляндии, с 1836 г. военный министр; 30 сентября 1854 г. был назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму, но уже 23 февраля 1855 г., после тяжелых поражений, понесенных русской армией в ходе Крымской войны, отстранен от всех своих командных должностей; с 1856 г. в отставке.

… а заодно и Дунай уплыл от нас. — Согласно историческому анекдоту, это генерал А.П.Ермолов, отвечая на приветственные слова А.С.Меншикова, приехавшего повидаться с ним в Москву после подписания в марте 1856 г. Парижского мира, который завершил Крымскую войну и в соответствии с которым Россия утратила устье Дуная и часть Южной Бессарабии, ответил: "Да, князь! Правда, что много воды утекло! Даже Дунай уплыл от нас!"

… ужасное разочарование, причиненное ему нашими победами на Альме и при Инкермане, сыграло в его смерти большую роль. — Альма — река в Крыму, длиной 88 км; начинается на северных склонах горного массива Бабуган-Яйлы, недалеко от Алушты, и впадает в Каламитский залив Черного моря, у западного берега Крыма, на полпути между Севастополем и Евпаторией.

8 (20) сентября 1854 г. на Альме произошло первое крупное сражение Крымской войны; в нем имевшие численный перевес и превосходство в вооружении коалиционные войска, которыми командовали французский маршал Арман Леруа де Сент-Арно (1796–1854) и английский фельдмаршал Фицрой Джеймс Генри Сомерсет Раглан (1788–1855), одержали победу над русскими войсками, находившимися под командованием князя А.С.Меншикова.

Инкерман — старинный городок на юго-западе Крымского полуострова, у места впадения реки Черной в Севастопольскую бухту, восточнее Севастополя.

24 октября (5 ноября) 1854 г. союзные войска под командованием фельдмаршала Фицроя Раглана и французского генерала Франсуа Канробера (1809–1895) разгромили возле Инкермана русские войска князя А.С.Меншикова, которым, однако, благодаря этому сражению удалось сорвать генеральный штурм Севастополя, намеченный союзниками на ближайшие дни.

382… вынудила его ответить Луи Филиппу и Наполеону III двумя пись мами, которые укрепили наш союз с Англией… — Избрание в 1830 г. Луи Филиппа (см. примеч. к с. 221) королем французов в нарушение прав малолетнего герцога Бордоского (1820–1883), внука Карла X, глубоко возмутило Николая I, выступавшего поборником начал законного наследования престола, однако в конечном счете он был вынужден признать его монархом, хотя и сделал это последним из европейских государей.

Наполеон III (Шарль Луи Наполеон Бонапарт; 1808–1873) — французский император в 1852–1870 гг.; племянник императора Наполеона I (младший сын его брата Луи Бонапарта и Гортензии де Богарне); с 1832 г., после смерти сына Наполеона I, считался бонапартистами законным претендентом на императорский престол; в 1836 и 1840 гг. предпринимал попытки захватить власть во Франции, в декабре 1848 г. был избран президентом Второй французской республики, 2 декабря 1851 г. совершил государственный переворот и установил режим личной власти, а ровно через год провозгласил себя императором под именем Наполеона III; проводил агрессивную и авантюристическую внешнюю политику; 2 сентября 1870 г., в ходе Франко-прусской войны 1870–1871 гг. вместе с целой армией сдался в плен к пруссакам и через день, 4 сентября, в результате восстания, начавшегося в Париже, был низложен; умер в эмиграции, в Англии.

Николай I, благожелательно отнесшийся к избранию Луи Наполеона президентом Французской республики и одобривший произведенный им 2 декабря 1851 г. государственный переворот, тем не менее отказался именовать его императором Наполеоном III (в противном случае он фактически признал бы, что существовал и император Наполеон II, которым бонапартисты считали сына Наполеона I) и называл его "император Луи Наполеон"; в своем поздравительном послании по поводу вступления Наполеона III на императорский престол Николай I, как это было и в случае с признанием Луи Филиппа французским королем, обратился к новому французскому императору со словами "Monsieur mon ami" ("Государь и друг"), вместо полагающегося между монархами обращения "Monsieur mon frere" ("Государь и брат"), что унизило Наполеона III и во многом подтолкнуло его к союзу с Британией.

… Прототип собственной дипломатии он видел лишь в Четверном договоре, заключенном кардиналом Дюбуа во время регентства его прапрадеда. — Имеется в виду присоединение в августе 1718 г. Австрии к Тройственному союзу Франции, Англии и Голландии, заключенному 4 января 1717 г. в Гааге, и превращение его таким образом в Четверной союз, который был направлен против стремления Испании вернуть себе владения, утраченные ею в соответствии с Утрехтским миром (1713). Франция в результате заключения этого договора, явившегося временной дипломатической комбинацией, оказалась в союзных отношениях со своими недавними противниками по войне за Испанское наследство (1701–1714). Дюбуа, Гийом (1656–1723) — французский государственный деятель и дипломат; кардинал (1721); сын деревенского врача, аббат, ставший наставником юного Филиппа II Орлеанского и призванный своим учеником к власти, когда тот стал регентом (1715); продажный, распутный, беспринципный и лицемерный интриган, оказавшийся чрезвычайно ловким дипломатом; в 1717 г. заключил Тройственный союз Франции с Англией и Голландией, направленный против Испании, затем стал министром иностранных дел, а в 1722 г. — первым министром; в том же году стал членом Французской академии.

Прапрадедом короля Луи Филиппа был герцог Филипп II Орлеанский (1674–1723) — французский государственный деятель, сын Филиппа I Орлеанского (1640–1701), брата Людовика XIV, и Елизаветы Шарлотты Пфальцской (1650–1722); регент Франции в 1715–1723 гг., в годы малолетства короля Людовика XV; время его правления ознаменовалось грандиозными финансовыми аферами, аморализмом знати, усилением кризиса французского абсолютизма, но вместе с тем развитием экономики страны.

… лишь в одной Англии правящим монархом был узурпатор — Вильгельм III, только что свергший с престола своего тестя Якова II. — Яков II (1633–1701) — английский король в 1685–1688 гг., последний из династии Стюартов; второй сын короля Карла I (1600–1649; правил с 1625 г.) и его жены с 1625 г. Генриетты Марии Французской (1609–1669), получивший при рождении титул герцога Йоркского; в годы Английской революции эмигрировал; после реставрации командовал английскими морскими силами; в 1685 г., когда умер его старший брат Карл II, вступил на престол; стремился к восстановлению католицизма и абсолютной монархии; в 1688 г., в результате государственного переворота, получившего название "Славная революция", был свергнут с престола и эмигрировал во Францию, которая продолжала считать его законным английским монархом.

Вильгельм III (см. примеч. к с. 114) был с 1677 г. женат на дочери Якова II, своего дяди, — своей двоюродной сестре Марии Стюарт (1662–1694), ставшей в 1689 г. его соправительницей и именовавшейся королевой Марией II.

… Все законные наследники Людовика XIV умерли, за исключением семи- или восьмилетнего короля Людовика XV… — Людовик XIV потерял на протяжении трех лет почти все свое законное мужское потомство: 14 апреля 1711 г. умер его единственный сын — дофин Луи (1661–1711); 16 февраля 1712 г. скоропостижно скончался его внук Луи, герцог Бургундский (1682–1712), лишь на шесть дней пережив свою жену; 5 мая 1714 г. после четырехдневной болезни умер второй его внук Шарль, герцог Беррийский (1686–1714); 8 марта 1712 г., вслед за своими родителями, умер его правнук — старший сын герцога Бургундского, Луи, герцог Бретонский (1707–1712). В итоге в живых остались лишь его второй внук Филипп (1683–1746), под именем Филиппа V царствовавший в Испании с 1700 г., и двухлетний правнук Луи, герцог Анжуйский, второй сын герцога Бургундского, — будущий Людовик XV (1710–1774; король с 1714 г.), которому ко времени заключения Четверного союза исполнилось восемь лет.

383… Одним из этих претендентов был герцог дю Мен… — Луи Огюст де Бурбон, герцог дю Мен (1670–1736) — внебрачный сын Людовика XIV и его официальной фаворитки маркизы де Монтеспан (1641–1707); в июле 1714 г., после череды смертей в своей семье, король узаконил его, признал принцем королевского дома и наследником престола в порядке старшинства, однако в 1718 г., во время Регентства, эти права были аннулированы.

… оставался еще Филипп, герцог Анжуйский, которого Франция сделала королем Испании… — Филипп V (1683–1746) — король Испании с 1700 г., первый из династии Бурбонов; внук Людовика XIV, дядя Людовика XV, второй сын Великого дофина, носивший титул герцога Анжуйского и призванный на испанский трон по завещанию бездетного короля Карла II, своего двоюродного деда; утвердился на троне в результате кровопролитной войны за Испанское наследство и ценой отречения от своих прав на наследование французского престола (что предотвращало франко-испанскую династическую унию); в дальнейшем, однако, он попытался отказаться от выполнения условий Утрехтского мира, что вызвало войну со странами Четверного союза (1718–1720), в результате которой он был вынужден окончательно отказаться от своих претензий на французский трон.

384… подобно Коммоду, боровшемуся в Колизее с тем галлом, который…

приставил ему острие меча к горлу… — Коммод (Цезарь Луций Элий Аврелий Коммод Антонин Август; 161–192) — римский император со 180 г., сын императора Марка Аврелия (см. примем, к с. 328) и его супруги Фаустины Младшей (125–175), дочери императора Антонина Пия; отличался необузданным нравом, необычайной физической силой и дикой жестокостью; тупой и жестокий тиран, более всего любивший удовольствия, не считаясь с правилами поведения не то что принцепса, но и простого римского гражданина, окружил себя цирковыми возницами и гладиаторами и, ко всеобщему ужасу и отвращению, сам принимал участие в гладиаторских боях; был убит в результате заговора.

… Это был генерал Николай Муравьев. — Муравьев, Николай Николаевич (1794–1866) — русский военный и государственный деятель, дипломат; генерал-адъютант (1833), генерал от инфантерии (1853); в 1854–1855 гг. наместник Кавказа и главнокомандующий Отдельным кавказским корпусом; за взятие в 1855 г. Карса получил почетную прибавку "Карский" к своей фамилии; автор ряда исторических работ; отличался прямолинейным и резким характером; с 1837 по 1848 гг. находился в отставке.

… именно этот генерал взял Карс. — Карс — город на северо-востоке Турции, на территории исторической Армении; с кон. XVI в. мощная крепость, опорный пункт для распространения турецкого влияния на Закавказье; в ходе русско-турецких войн XIX в. один из главных объектов борьбы на Кавказском театре военных действий; в 1878–1917 гг. входил в состав Российской империи.

Здесь речь о капитуляции 14 (26) ноября 1855 г., в ходе Крымской войны, Карской крепости, которую русские войска под командованием генерала Н.Н.Муравьева осаждали в течение пяти месяцев и которую мужественно оборонял турецкий гарнизон, находившийся под командованием британского полковника Уильяма Фенвика Уильямса (1800–1883).

… Лермонтов служил в гвардии… Император вызвал поэта к себе. — Николай I никогда не встречался с М.Ю.Лермонтовым.

… Другой поэт… Полежаев, написал стихотворение под названием "Машка"… — Полежаев, Александр Иванович (ок. 1804–1838) — русский поэт, внебрачный сын пензенского помещика Леонтия Николаевича Струйского (1784–1825) и его дворовой девушки Аграфены Федоровой, выданной замуж за саранского мещанина Полежаева; автор свободолюбивых и сатирических сочинений; в 1826 г. окончил обучение в Московском университете, но в том же году был насильно определен в военную службу; в 1829–1833 гг. служил на Кавказе; вел крайне невоздержанную жизнь, без меры пил и скончался от чахотки, находясь в Московском военном госпитале.

Здесь речь идет об автобиографической поэме А.И.Полежаева "Сашка" (1826) — скабрезной пародии на первую главу "Евгения Онегина": именно эта поэма послужила причиной того, что ее автор был по распоряжению царя отдан в унтер-офицеры.

386… Когда Николай хотел вознаградить за что-нибудь одного из сыно вей, он укладывал его спать вместе со своим псом Гусаром… — У Николая I было четыре сына: Александр (1818–1881), Константин (1827–1892), Николай (1831 — 1891) и Михаил (1832–1909). Гусар (первоначальная кличка — Мунито) — любимая собака Николая I, серый пудель, отличавшийся, по свидетельству очевидцев, необыкновенной понятливостью: он умел делать сложение, различать цвета, угадывать карты и по заданию царя приводить к нему того или иного придворного; куплен был в Карлсбаде, где его показывали в балагане, русским послом в Вене в 1826–1841 гг. Дмитрием Павловичем Татищевым (1767–1845) и подарен им императору; околел в 1840-х гг. и был похоронен в Царском Селе.

389… вся армия по приказу Николая надела прусскую каску. — Прусская каска — имеется в виду пикельхаубе (или пикельхельм), кожаный шлем с металлическим шипом в навершии, введенный в прусской армии в 1842 г.; однако подобные головные уборы еще раньше стали вводиться в русской армии.

… Кауфман, сын генерала, командовавшего Киевской крепостью… — Здесь, скорее всего, имеется в виду Михаил Петрович Кауфман (1822–1902) — сын генерал-лейтенанта Петра Федоровича Кауфмана (1784–1849), военный инженер, участник Крымской войны, генерал-адъютант (1869), инженер-генерал (1878); в 1860–1866 гг. начальник Николаевской инженерной академии; в 1867–1877 гг. начальник Главного интендантского управления; в 1883–1898 гг. председатель Российского общества Красного Креста; выпущенный из Инженерного училища в 1839 г. и оставленный для обучения в его офицерских классах, он в 1840 г. был отправлен в Бобруйскую инженерную команду и лишь в 1842 г. возобновил обучение.

Крупным военным деятелем был и его старший брат Константин Петрович Кауфман (1818–1882) — выпускник Инженерного училища (1836), продолживший обучение в его офицерских классах; генерал-адъютант (1864), инженер-генерал (1874), участник завоевания Кавказа, Крымской войны и покорения Средней Азии; командующий войсками Туркестанского военного округа (1867), покоритель Хивы (1873) и Кокандского ханства (1875).

390… Первый образец такого стиля ему предложил архитектор Тон… — Тон, Константин Андреевич (1784–1881) — придворный архитектор Николая I, создатель т. н. русско-византийского стиля; ректор Императорской Академии художеств (1854–1871); автор проектов Большого Кремлевского дворца (1838–1849), храма Христа Спасителя (1839–1883), Оружейной палаты (1844–1851), вокзалов Николаевской железной дороги в Москве и Санкт-Петербурге (1844–1851).

… князя Г***, начальника почтового департамента и обер-камергера… — Возможно, имеется в виду князь Александр Николаевич Голицын (1773–1844) — действительный камергер (1797), в 1819–1842 гг. главноначальствующий над Почтовым департаментом (правда, нужно отметить, что он умер прежде Николая I).

391… велел поставить на Аничковом мосту четыре бронзовые скульптуры лошадей… — Аничков мост — каменный трехпролетный мост, переброшенный через Фонтанку по линии Невского проспекта в 1841 г. (первый мост на этом месте, деревянный, строился силами инженерного батальона, которым командовал подполковник-инженер Михаил Аничков, отсюда и название сооружения).

Две бронзовые скульптурные группы "Укротители коней" работы П.ЮОюдта были установлены на опорах Аничкова моста в 1841 г. (на западном берегу Фонтанки) и две — в 1851 г. (на ее восточном берегу).

… Барон фон Клодт представлен ко кресту… — Клодт, Петр Карлович, барон (1805–1867) — выдающийся русский скульптор, автор многих монументальных памятников в Санкт-Петербурге; скульптурные композиции "Укротители коней", за которые он в 1843 г. получил орден Святой Анны III степени, считаются вершиной его творчества.

… увидел в первых рядах партера графа Самойлова, знаменитого своим остроумием… — Самойлов, Николай Александрович (7— 1842) — капитан лейб-гвардии Преображенского полка, за свою красоту и свое беспутство прозванный русским Алкивиадом; в 1817–1820 гг. адъютант А.П.Ермолова; с 1821 г. флигель-адъютант императора; в 1827 г. уволен в отставку.

… как Алкивиад, ухитрялся занимать придворных и горожан своими эксцентричными выходками. — Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.) — выдающийся полководец, дипломат и политический деятель Древних Афин, родственник Перикла; отличался крайней аморальностью и политической беспринципностью; в 420 г. до н. э. был избран стратегом Афин и в 415 г. возглавил задуманную им Сицилийскую экспедицию, но в ходе ее был отозван на родину, обвинен там в религиозном кощунстве и приговорен к смерти, после чего бежал в Спарту, а затем перешел на сторону персов; вернувшись через несколько лет в Афины, одержал в 411–408 гг. до н. э. ряд блестящих побед над спартанцами, однако после поражения при мысе Нотий (407 до н. э.) в Малой Азии удалился в изгнание во Фракию, а потом вновь перешел на сторону персов, но вскоре был убит по приказу персидского сатрапа.

… В тот вечер играл Ленский. — Ленский, Дмитрий Тимофеевич (настоящая фамилия — Воробьев; 1805–1860) — известный русский актер, выступавший на сцене Императорского московского театра; дебютировал в 1824 г.; играл роли Фигаро, Тартюфа, Мол-чалина, Хлестакова; был также популярным драматургом, автором многочисленных переводов и переделок французских опер, пьес и водевилей, создавшим для русского театра 30–50 гг. XIX в. целый водевильный репертуар: огромным успехом, например, пользовался его водевиль "Лев Гурыч Синичкин" (1840), который до сих пор не сходит со сцены; известен, кроме того, переводами песен Беранже.

392… повстречался с нашим соотечественником Верне, актером Фран цузского театра в Санкт-Петербурге… — Верне, Виктор (1793–1873) — актер-комик французской труппы петербургского Императорского Михайловского театра (см. примеч. к с. 7).

395… Чиновники, чья служба безупречна, носят на черно-желтой ленте позолоченную медную пряжку… — Имеется в виду знак отличия беспорочной службы, учрежденный 22 августа 1827 г.; представлял собой серебряную позолоченную квадратной формы сквозную пряжку, на которой был изображен дубовый венок; в середине венка римскими цифрами было обозначено число лет службы, за которые он выдавался, начиная с 15-летней выслуги: XV, XX, XXV, XXX и т. д.; военные носили его на Георгиевской ленте (черножелтой), а гражданские — на Владимирской (красной с широкими черными полосами по краям).

СОДЕРЖАНИЕ

1. Изабелла Баварская. Приключения Лидерика. Пипин Короткий.

Карл Великий.

Пьер де Жиак.

2. Асканио.

3. Две Дианы.

4. Королева Марго.

5. Графиня де Монсоро.

6. Сорок пять.

7. Три мушкетера.

8. Двадцать лет спустя.

9. Виконт де Бражелон, ч. 1,2.

10. Виконт де Бражелон, ч. 3, 4. И. Виконт де Бражелон, ч. 5, 6.

12. Женская война. Сильвандир.

13. Шевалье д’Арманталь.

Дочь регента.

14. Граф де Монте-Кристо, ч. 1, 2, 3.

15. Граф де Монте-Кристо, ч. 4, 5, 6.

16. Графиня Солсбери.

Эдуард III.

17. Бастард де Молеон.

18. Джузеппе Бальзамо, ч. 1,2. 3.

19. Джузеппе Бальзамо, ч. 4, 5.

20. Ожерелье королевы.

21. Анж Питу.

22. Графиня де Шарни, ч. 1, 2, 3.

23. Графиня де Шарни, ч. 4, 5, 6.

24. Шевалье де Мезон-Руж. Волонтёр девяносто второго года.

25. Соратники Иегу.

26. Белые и синие.

27. Таинственный доктор.

Дочь маркиза.

28. Сан Феличе, кн. 1.

29. Сан Феличе, кн. 2.

30. Парижские могикане, ч. 1,2.

31. Парижские могикане, ч. 3, 4.

32. Сальватор, ч. 1,2.

33. Сальватор, ч. 3, 4.

* 34. Предводитель волков. Женитьбы папаши Олифуса. Огненный остров.

* 35. Тысяча и один призрак. День в Фонтене-о-Роз Два студента из Болоньи Дон Бернардо де Суньига Завещание господина де Шовелена Женщина с бархаткой на шее.

Замок Эпштейнов.

* 36. Исаак Лакедем.

Актея

* 37. Отон-лучник.

Монсеньер Гастон Феб. Ночь во Флоренции. Сальтеадор.

Предсказание.

* 38. Красный сфинкс.

Голубка.

* 39. Воспоминания фаворитки

* 40. Черный тюльпан.

Капитан Памфил.

История моих животных.

* 41. Полина.

Паскуале Бруно.

Капитан Поль. Приключения Джона Дэвиса.

* 42. Консьянс блаженный. Катрин Блюм.

Капитан Ришар.

* 43. Адская Бездна.

Бог располагает!

* 44. Волчицы из Машкуля.

* 45. Жорж.

Корсиканские братья. Габриель Ламбер.

Метр Адам из Калабрии.

* 46. Сесиль.

Амори.

Фернанда.

* 47. Паж герцога Савойского.

* 48. Инженю.

* 49. Олимпия Киевская.

* 50. Рассказы.

*51. Госпожа де Шамбле. Любовное приключение. Роман Виолетты.

*52. Робин Гуд.

* 53. Прусский террор.

Сын каторжника.

* 54. Блек.

Маркиза д’Эскоман.

*55. Охотник на водоплавающую дичь.

Папаша Горемыка.

Парижане и провинциалы.

* 56. Ашборнский пастор.

* 57. Княгиня Монако.

* 58. Царица Сладострастия.

Две королевы.

* 59. Исповедь маркизы.

* 60. Записки учителя фехтования.

Яков Безухий.

*61. Сказки.

* 62. Юг Франции.

* 63. Год во Флоренции.

* 64. Сперонара.

* 65. Капитан Арена.

* 66. Корриколо.

* 67. Вилла Пальмьери.

* 68. Из Парижа в Кадис.

* 69. "Быстрый", или Танжер,

Алжир и Тунис.

* 70. Прогулки по берегам Рейна.

* 71. В Швейцарии, ч. 1.

* 72. В Швейцарии, ч. 2.

* 73. В России, ч. 1.

* 74. В России, ч. 2.

75. Кавказ, ч. 1.

76. Кавказ, ч. 2.

В последующие тома войдут:

Исторические хроники:

Галлия и Франция.

Жанна д’Арк.

Карл Смелый.

Генрих IV.

Людовик XIII и Ришелье. Людовик XIV и его век. Регентство.

Людовик XV и его двор.

Людовик XVI и Революция. Дорога в Варенн.

Драма 93-го года.

Наполеон.

Последний король французов. Цезарь.

Медичи.

Стюарты.

Гарибальдийцы.

Сборник "Знаменитые преступления":

Семейство Ченчи.

Маркиза де Бренвилье.

Карл Людвиг Занд.

Мария Стюарт.

Маркиза де Ганж.

Мюрат.

Семейство Борджа.

Юрбен Грандье.

Ванинка.

Кровопролития на Юге.

Графиня де Сен-Жеран. Джованна Неаполитанская. Низида.

Дерю.

Мартен Герр.

Али-паша.

Вдова Константен.

Железная маска.

Автобиографическая проза:

Мои мемуары.

Новые мемуары.

Сборник "Мертвые обгоняют нас" Театральные воспоминания. Жизнь артиста.

Очерки:

Беседы.

Итальянцы и фламандцы (история живописи). Проститутки, лоретки, куртизанки.

А также:

Большой кулинарный словарь. Драматургия. Поэзия. Публицистика. Письма. Звездочкой отмечены вышедшие тома.

Александр Дюма Собрание сочинений

Том 73

В РОССИИ Часть первая

Корректор Ю.Яковенко Компьютерная верстка К.Шишмарева

Подписано к печати 14.05.2010. Формат 84x108/32.

Гарнитура Ньютон. Печать офсетная. Печ. л. 20. Тираж 1400.

Заказ № 1080

Издательство "АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР" 127055, Москва, ул. Новослободская, 57/65. Тел.: 8(499) 973-3665, факс: 8(499) 973-3661. e-mail: publish@artbc.ru Лицензия № 060920 от 30.09.97 г.

Отпечатано в ОАО "Типография "Новости"" 105005, Москва, ул. Ф.Энгельса, 46

Примечания

1

А как же мама? (Ит.)

(обратно)

2

Сына с матерью (ит.).

(обратно)

3

"Победить или умереть" (лат.).

(обратно)

4

Не надо только забывать, что я ничего не утверждаю: я просто рассказываю и даже не требую, чтобы мне верили. Мой девиз — тот же, что у г-на де Баранта в его "Истории герцогов Бургундских": "Ad narrandum, non ad probandum"*. (Примеч. автора.)

* "Дабы рассказывать, а не доказывать" (лат.).

(обратно)

5

Добрый малый (англ.).

(обратно)

6

"С Божьей помощью" (лат.).

(обратно)

7

Очень хорошо! (Англ.)

(обратно)

8

Пий Девятый (ит.).

(обратно)

9

Вдова историка. (Примем, автора.)

(обратно)

10

Этого счастливого смертного звали Шубиным. (Примеч. автора.)

(обратно)

11

"Помилуй [меня, Господи]" (лат.).

(обратно)

12

Поскольку кто-нибудь может подумать, что я отклоняюсь от истины в своем рассказе об императрице Елизавете, позвольте мне, дорогие читатели, привести отрывок из донесения г-на де Сварта, посланника Соединенных провинций в 1757 году. Нет необходимости говорить вам, что славный голландец был полон возмущения:

"Русское общество представляет собой ужасающую картину распущенности, неурядицы и распада всех связей гражданского общества. Императрица видит и слышит одних только Шуваловых, ни о чем не заботится и продолжает свой привычный образ жизни; она в буквальном смысле слова отдала империю на разграбление. Никогда еще положение дел в России не было настолько беспорядочным, опасным и плачевным. Не осталось ни малейшего следа прямодушия, чести, стыда и справедливости". (Примеч. автора.)

(обратно)

13

Господи! (Ит.)

(обратно)

14

Чин — слово китайского происхождения, обозначающее ранг, который устанановлен официальным табелем. (Примеч. автора.)

(обратно)

15

Голубчик, то есть "маленький голубь" — распространенное у русских обращение, которое обычно употребляется вышестоящим лицом по отношению к нижестоящему. (Примем. автора.)

(обратно)

16

Так называют тех, кто составляет часть домочадцев барина. Они имеют право на месячину, то есть на продовольственный паек. В месяц им полагается тридцать два фунта муки и семь фунтов крупы. (Примеч. автора.)

(обратно)

17

Первый среди равных (лат.).

(обратно)

18

Не путать с поэтом Пушкиным. (Примеч. автора.)

(обратно)

19

Алексей Федорович Орлов — побочный сын четвертого Орлова, Федора Григорьевича. (Примеч. автора.)

(обратно)

20

Об этой очаровательной женщине и ее муже графе Анненкове я написал исторический роман "Учитель фехтования". Оба они выжили, проведя тридцать лет в ссылке, и вернулись в Россию. Как знать, возможно, я их увижу. (Примеч. автора.)

(обратно)

21

— Почему ты вступил в заговор, несчастный? — спросил Пестельстарший у сына.

— Чтобы в России не было таких чиновников, как вы, отец. (При-меч. автора.)

(обратно)

22

"Быть по сему" — обычная помета, которую русские императоры собственноручно ставили внизу утверждаемых ими указов, перед своим именем. (Примем, автора.)

(обратно)

23

Чиновники, чья служба безупречна, носят на черно-желтой ленте позолоченную медную пряжку, на которой обозначено, сколько лет они прослужили. (Примем, автора.)

(обратно)

24

Посаженый отец — это ближайший друг жениха и невесты: вслед за отцом он благословляет новобрачных; получив благословение дважды, они приобретают большую уверенность в том, что их брак будет благословен Господом. (Примем. автора.)

(обратно)

25

Оборот речи, которым пользовался император Николай, желая сказать: "Хорошо, с этим покончено". (Примем. автора.)

(обратно)

Оглавление

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ

I. СЕМЬЯ КУШЕЛЕВЫХ

II. КАРАВАН

III. СПИРИТ

IV. ДВЕ МИНУТЫ НА РАЗМЫШЛЕНИЯ

V. ИЗ ПАРИЖА В КЁЛЬН ЭКСПРЕССОМ

VI. БЕРЛИН — ШТЕТТИН

VII. В МОРЕ

VIII. РОМАНОВЫ

IX. СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ

X. ЖЕНА ДРАБАНТА

XI ПЕТР I И КАРЛ XII

XII. ЦАРЬ И ЦАРИЦА

XIII. НА БОРТУ «КОККЕРИЛЯ»

XIV. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ПЕТЕРБУРГОМ

XV. УСАДЬБА БЕЗБОРОДКО

XVI. МОСТЫ И СТАТУИ

XVII. МЕДВЕЖЬЯ ОХОТА

XVIII. МЕСТНЫЕ ИСТОРИИ

XIX. СКОПЦЫ

XX. ФАВОРИТЫ ПАВЛА I

XXI. ЗАГОВОР ПАЛЕНА

XXII. ПОЭТ ПУШКИН

XXIII. КАК ВАС ОБСЛУЖИВАЮТ В РОССИИ

XXIV. ПЕРЕСЛАВСКИЙ ОТШЕЛЬНИК

XXV. ЛЕГЕНДА О ПЕТЕРБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ

XXVI. РЕГЕНТСТВО БИРОНА

XXVII. ЕЛИЗАВЕТА И ЛЕСТОК

XXVIII. ЕЩЕ ОДНА ЛЕГЕНДА РУССКОЙ БАСТИЛИИ

XXIX. АЛЕКСАНДР I

XXX. ПРАВАЯ РУКА ЦАРЯ

XXXI. СЕВЕРНОЕ ОБЩЕСТВО

XXXII. МУЧЕНИКИ

XXXIII. ИЗГНАННИКИ

XXXIV. ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ

КОММЕНТАРИИ

  Предварительные разъяснения

  I. Семья Кушелевых

  II. Караван

  III. Спирит

  IV. Две минуты на размышления

  V. Из Парижа в Кёльн экспрессом

  VI. Берлин — Штеттин

  VII. В море

  VIII. Романовы

  IX. Стрелецкий бунт

  X. Жена драбанта

  XI. Петр I и Карл XII

  XII. Царь и царица

  XIII. На борту "Коккериля"

  XV. Усадьба Безбородко

  XVI. Мосты и статуи

  XVII. Медвежья охота

  XVIII. Местные истории

  XIX. Скопцы

  XX. Фавориты Павла I

  XXI. Заговор Палена

  XXII. Поэт Пушкин

  XXIII. Как вас обслуживают в России

  XXIV. Переславский отшельник

  XXV. Легенда о Петербургской крепости

  XXVI. Регентство Бирона

  XXVII. Елизавета и Лесток

  XXVTII. Еще одна легенда русской Бастилии

  XXIX. Александр I

  XXX. Правая рука царя

  XXXI. Северное общество

  XXXII. Мученики

  XXXIII. Изгнанники

  XXXIV. Император Николай

  СОДЕРЖАНИЕ

*** Примечания ***