Раннейген (СИ) [Lauren Danau] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Холодный воздух вызывал мурашки на коже моряков в эту ночь. Мелкие брызги моря разлетались по сторонам каждый раз, когда обнаженная фигура женщины на носу корабля, сталкивалась голой грудью с очередной волной. В ночном небе слышались голоса сирен, что не предвещало ничего хорошего плывущим.

Полный рыжеватый мужчина, что звал себя капитаном этого корабля, вышел из своей каюты, сильней закутавшись в черный плащ из вареной кожи, отделанный мехом по краям. Он обратил свой взор вверх.

Паруса корабля нещадно трепетали от сильных порывов ветра. В такую бурю, легче плыть на драккаре, подумал он, эти никчемные здоровые корабли с Большой земли ужасно неповоротливы.

— Эй, вы, — крикнул он двум, стоявшим неподалёку морякам, — а ну пошевеливайтесь! Надо поскорее добраться до берега, пока нас сирены не сожрали!

— Сирены? — переспросил темноволосый юноша.

Ни внешностью, ни характером он не был похож на островитянина. И не удивительно, ведь он был родом из бывшей Темерии.

— Сирены, мать твою, — ответил ему капитан Хагельдан. — Вы там, на Большой земле столько мечами друг друга тыкаете, — пренебрежительно заметил он, — а толку-то? Вот повстречаешь, где-нить в пути бабу с голыми сиськами в небе, и тут же рот раззявишь, а потом и моргнуть не успеешь, как тебя разорвут, — мужчина глянул в небо на кружащую стаю сирен, и громко харкнул на пол. — Ждут, пока мы разобьёмся, — заметил он про себя. — Да, не дождутся. А, ну живей парни! — Крикнул он, своим хриплым голосом, и команда тут же зашевелилась, выполняя приказ.

Юноша глядел в небо. Плавные женские силуэты, кружились над ними на фоне чёрного неба, и до него то и дело доходили отголоски их вскриков и смеха. Сильный поток ветра взвыл в воздухе и существа грациозно закружились вокруг своей оси. Юноша убрал волнистую прядь каштановых волос с лица.

— Иаков, долго ты там стоять без дела будешь?! — юноша обернулся на голос, увидев, как Врэнд вцепился в канат. — Помоги же, мать твою за ногу!

Иаков тут же бросился на помощь, схватив канат своими руками. Двое мужчин, тянули канат на себя, закрепив парус.

Корабль мотало из стороны в сторону, а паруса рисковали взлететь в воздух, под сильными порывами ветра. Рулевого и ещё нескольких человек смыло волной, и капитану пришлось немедленно взять штурвал в свои руки.

Хагельдан был бывалым моряком, как и все со Скеллиге. Море и опасность были заложены у него в крови. А суровая и жестокая бытность, порождала особый нрав и характер, который был свойственен только островитянам.

Он был здоров как бык. Мощное тело его, носило на себе отметины, полученные во многих боях. И даже теперь, на нем нашлось место для ещё парочки. После очередного абордажа, а точнее простого пиратского набега на судно некоего торговца, они взяли в плен нескольких выживших человек, а также кучу добра. Но скеллигиский драккар был слишком мал, чтобы вместить в себя всю добычу, поэтому им пришлось взять еще и корабль торговца.

Капитан устремил свой взгляд в темную даль, которую время от времени, освещали короткие вспышки молнии. В этот раз раздался оглушительный раскат грома, пробирающий до костей. Но уроженцу островов не пристало бояться грома и бури.

Хагельдан оглядел палубу. Нескольких пленных забрало море, но этот Иаков ещё держался. Быть может из него будет толк? Главное только доплыть до берега, подумал он. Драккар верно уже там.

Морские девы кружили над кораблем словно стервятники. После таких штормов обычно много добычи. Сколько обглоданных костей уже навсегда поселилось на дне морском, и сколько еще прибудет? Одна из сирен, обернувшись в воздухе, стремглав помчалась в низ, расправив сине-зеленые крылья, тем самым, дав знак остальным.

Но звук рога Хорнвалла заставил их скрыться в морской пучине.

— Не дайте им запеть! — Крикнул кто-то из людей.

На мгновенье сирены оставили драккар и его команду в покое. Сквозь тучи прорезался лунный свет, чей свет проникал в воду. Мужчины испуганно переглядывались между собой. Немногие позволили себе порадоваться, ибо знали, что это далеко не конец.

***

Брандон стоял у фальшборта, сложив руки на груди, глядя на проясняющееся небо. Острый месяц, боязливо мелькал среди потока туч, то пропадая, то появляясь. Он оглядел остальных членов команды. Все были настороже, испуганно оглядывались по сторонам.

Море бушевало уже не столь сильно, и только толстые капли дождя громыхали, разбиваясь о деревянную палубу. Но тень тревоги все еще витала над кораблем. Особенно это видно было на лицах их пленников.

Казалось шторм уже мимо, чего бояться. Сирен? Мальчишка самодовольно усмехнулся. Его отец много чего рассказывал ему об этих монстрах, и Брандону казалось, что этих знаний достаточно. К тому же это было его первое плаванье, и он не хотел показаться тем, кем он был на самом деле: пятнадцатилетним испуганным мальчиком.

Тишь опустилась на них. Даже ветер умолк. В трехстах ярдах от них, мокрые скалы сверкали в свете луны. Мэрдок подошёл к Брандону став рядом с парнишкой.

— Лучше бы ты отошёл от края, — проговорил он с тенью насмешки. — Неужто никогда не слыхал сказку про волка? А то и похуже, Ульфхедина? — парень недовольно поморщился.

— Нет, — огрызнулся он. — Чего бояться? Эти глупые сирены сбегут, как только Гэл затрубит в рог.

Мэрдок неодобрительно покачал головой.

— Гэлу уже шестнадцать, — начал он серьезнее. — Он ходит в море с тринадцати, и знает, что оно такое, — мужчина скрестил руки на груди. — Ничего, вот как отгрызут тебе палец, или ухо отмерзнет, так быстро твоя спесь пройдёт.

Брандон хотел возразить, но заметив лицо Мэрдока, замолчал, а затем обернулся.

Прелестная дева с озорством глядела на них голубыми глазами, держась за ванты.

— Эй, Мэрдок! — крикнул Гэл, с противоположной стороны, но и сам застыл, как статуя не то в ужасе, не то в очаровании.

В один миг моряки оказались окружены прелестными созданиями, которые обступили корабль со всех сторон. Вместо ног у них были хвосты, полностью покрытые чешуей, которая поблескивала серебром в слабом свете полумесяца. Чешуйки покрывали их бока, груди и даже плечи.

Чарующий голос вдруг прорезал тишину:

— В поле спят мотыльки, — протянула златовласая сирена возле Брандона, нежно убирая прядь черных волос с его лба.

— Уж свернулся у реки, — подхватила тут же другая, побираясь ближе к Гэлу, не отрывая от него своего взгляда. Он, зачарованный, стянул свой рогатый шлем, сжимая его в руках.

— Очнитесь! Очнитесь, дурни! — Заревел Хагельдан в ужасе. Он взглянул в сторону Гэла, и побежал в его сторону, стараясь не слушать и не смотреть на сирен.

— Только котик не спит и в окно все глядит, — послышалось сверху.

Сирена прыгнула на палубу, на мгновенье, приняв человеческое обличье. Нагая дева приковала к себе все взгляды. Моряки, не помня себя, потянулись к ней. Чёрные, как уголь волосы ее, достигали самых ног, отливая серебром при лунном свете.

— Кто же от бури его защитит? — пропела она, притягивая одного из моряков к себе.

Хагельдан уже протянул руку к рогу Хорнвалла, но сирена в мгновение вырвала его из рук Гэла, бросив в воду.

Иллюзия исчезла, и стая приняла своё истинное обличье. Лица исказились ужасной гримасой. Изо рта виднелись мелкие острые зубы, глаза потемнели, а кожа приобрела зеленоватый оттенок. Тот час же моряки бросились бежать, но было слишком поздно. Сирены хватали их, разрывая на части, и утаскивали за собой в море.

На борту поднялась паника. Иаков в страхе направился к двери, ведущей в трюм, но его сбили. Он упал на пол, не в силах подняться. Юноша уже испугался, что его затопчут, но его вдруг подобрал Хагельдан, достав свой топор:

— Деритесь, черти! — Несколько мужчин, откликнулись на его приказ, достав топоры.

Рыжеволосая дева возвысилась прямо над ними, готовясь атаковать. Сирена с пронзительным визгом ринулась вперед, но удар топора тут же отсек ей голову. Остальные не решались, нападать открыто, а потому довольствовались теми, кто стоял с краю у борта.

Месяц вновь спрятался за тучи. Хагельдан в ужасе оглядел палубу своего корабля: в крови, человеческих останках, которые валялись словно куски животного мяса, на съедение хищникам. Некоторые решились прыгнуть в море, но только боги знают, стоило ли.

Вдруг капитан в ужасе глянул вперёд. Драккар мчался прямо на скалы. Хагельдан мигом побежал к штурвалу, возле, которого стоял Иаков, а на него глядела сирена, и как ему показалось, что-то шептала. Мужчина выругался, и помчался к юноше на выручку, но заметив, его сирена тут же упорхнула.

— Мы сейчас разобьёмся! — крикнул парень.

— И без тебя знаю, собачий ты потрох! Ну-ка, отойди, — он отпихнул парня в сторону, берясь за руль.

Хагельдан вертел им влево, словно рулеткой. Иаков стал рядом, держась за перила. Вдруг черноволосая сирена, подняла капитана в воздух, словно овцу, и, проткнув горло когтями, утащила в море.

Иаков с ужасом взглянул вперёд, скалы уже близко и корабль неизбежно идёт прямо на них. Он попытался остановить раскрутившийся штурвал, но ему не хватало сил.

— Спасайся, кто может! — Крикнул он в отчаянной надежде, что, кто-то его услышит.

Парень подбежал к корме, и, бросив последний взгляд на мачту, что вот-вот рухнет, прыгнул за борт в бушующее море.

***

Холодные волны с дребезгом разбивались о скалы, разлетаясь тысячами белых осколков по сторонам. Слабый свет утреннего солнца, рассеянно освещал место очередного крушения. Несколько бездыханных тел выбросило на сушу.

Морская дева почивала рядом с юношей, проведя с ним всю ночь. Сирена лежала рядом, упершись на локоть, а другой рукой нежно перебирала темные кудри. Ее сестры отчего-то не любили людей, и относились исключительно, как к добыче.

Изредка случались истории, когда морская дева, влюблялась в человека, и делала его своей собственностью. Они утаскивали их на дно морское, но люди не умеют дышать под водой.

Существо резко воспрянуло, услыхав звук колес. Деревянная повозка с четырьмя мужиками из ближайшей деревни, уныло катилась дорогой, вдоль берега.

Сирена быстро метнулась за камень, увидев, что один мужик, пришпорил коня. Трое из них сползли с повозки, а последний вел коня к берегу. Не было сомнений, что они пришли сюда за оставшимся добром.

— Эй, — крикнул один из них, указывая на разбитые ящики, — смотрите сюда.

Здоровый и бравый мужчина скорее подбежал к ящикам. Двумя ударами топора он проломил в одном из ящиков дырку, а затем просунул туда руку, доставая спутавшиеся жемчужные ожерелья. Другой из мужчин, с белесой бородой подбежал к нему, и, пошарив в ящике, достал семь колец с разными драгоценными камнями.

— Ну и ну, ты только глянь, Бьорн, — проговорил он радостно, продолжая шарить уже в другом ящике. — Сколько ж здесь добра. Надо побыстрее набрать пока солдаты из кланов не понабежали.

— А, сколько еще добра на дне моря, — задумчиво добавил Бьорн, глядя на морское полотно. Прохладный ветер колыхал его густую черную бороду, которая на вид была словно проволока.

Мужчина со светлыми волосами, последовал его взгляду.

— Э-э-э, ты, что, Бьорн, — протянул он грубым голосом, — на ужин к сиренам пойти захотел? Эт, нет, что попало на дно — пусть там и остается.

— Святая Фрея! — Послышалось неподалеку. Мужчины обернулись. — Идите сюда, скорей.

Вигге и Бьорн удивленно переглянулись, и, бросив драгоценности, поспешили к друзьям.

— Что такое, Ивар? — спросил Вигге, приближаясь к Ивару, который склонился над телом юноши.

Белобрысый мужчина, что вел повозку, также поспешил к ним, после того, как забросил ящик с ценностями в телегу.

— Живой, живой, — кричал Ивар.

Бьорн нагнулся над грудью юноши, пытаясь услышать биение сердца.

— И впрямь! — В удивлении воспрянул он. — А ну-ка парни, давайте его и ящики в телегу, а там привезем в деревню, посмотрим, может из него, что-то выйдет, — сказал он, оглядывая парня с головы до ног. — Вроде не слабак.

Юноша, находясь в полусне, бормотал, что-то невнятное.

— Я приду…

Они склонились над ним стараясь разобрать его слова.

— Чужак, — заметил Кай. — Нам чужаков не надо. Мало ли, может еще лихо, какое принесет.

Вигге и Ивар согласились с ним, хотя и не были до конца уверены, но тут резко встал Бьорн:

— Если парень пережил ночь, — начал он, — если остался цел и дожил до нашего приезда, значит такова воля Святой Фреи. Мы не можем бросить его здесь, — заключил он, поднимаясь на ноги.

— А если это нильфгардский шпион? — поинтересовался Кай, стараясь стоять на своем.

— Значит, прикончим на месте, — ответил ему Бьорн. — К счастью их речь не слишком трудно определить.

Вместе они водрузили ящики в телегу, а сверху на них уложили молодого человека. Парень очнулся, но не имел сил ни сопротивляться, ни даже спросить, куда его везут. Последнее, что он видел перед тем, как вновь впасть в беспамятство, расплывчатый силуэт женщины в небе. «Я приду… жди… любовь моя…», — слышалось ему.

— И я жду, — прошептал он, вновь провалившись в беспамятство.

========== Друид ==========

С рассветом настало время утреннего ритуала. Пожилой человек, встал со своей одинокой постели, накинул темно-зеленую полотняную рясу, и направился к ручью, у своего дома в холме. Здесь все в таких жили. Скромные землянки прекрасно подходили для сотворения эликсиров, и практики разного рода магии.

Мужчина склонился над хрустально чистой водой, увидев в ней сморщенное лицо в обрамлении снежных волос. Он был одним из старейших друидов на Скеллиге. Только ему и еще нескольким были известны секреты древнейшей магии, которая, разумеется, была запретной.

Смочив лицо и голову водой, он оглядел рощу. Вся в цветах, она светилась на рассеянном солнечном свете. Весна пришла поздно, и среди друидов, то и дело ходил призрак древнего пророчества. Белый хлад, вторили они, придет, и тогда все живое падет под белым покровом снегов. Растения и животные погибнут, от невиданных морозов, а люди, обреченные на голод, в безумии начнут поедать друг друга. Старик бросил взгляд на могучий дуб и группу старейшин, что молились подле него.

“Молитвы не спасут вас от того, чему суждено случиться, глупцы” — подумал он.

Сегодня, однако, его половничество будет происходить в другом месте. Он вернулся в дом, и собрав свою подорожную сумку, направился в лес, недалеко от заброшенной лесопилки.

Высокие стволы деревьев, не давали ни единому лучу достать до земли, и развеять густой туман. Только слабый свет солнца играл здесь, отражаемый серой мглой. Здесь было темно и сыро, отчего друид немного прозяб. Лесорубы, говорят, здесь живет, какое-то лихо, но друид пришел не затем, чтобы разбираться с этим. Его привел сюда иной вопрос.

Старик размеренно ступал по тропинке, опираясь на длинную деревянную трость. Кости его ныли, старая тонкая кожа, ощущала холод и влагу, словно тончайший шелк, измятый временем. Он был глубоко стар еще когда родились дети Ан Крайта.

Многие говорили, что суровый северный ветер и дикие условия, помогли ему прожить так долго. Некоторые, поговаривали все дело в магии, что он практиковал. Но любой, кто мог бы знать правду, уже давно покоился в земле, а те, кто остались живы, и сами имели множество призраков прошлого, от которых желали избавиться.

Свет становился ярче, и друид понял, что конец леса близко. Он, наконец, нашел себе укромное местечко подальше от дороги, прямо возле обрыва скалы. Одно неверное движение, и несчастный, слетит вниз быстрее ветра. Друид оглядел открывающийся ему пейзаж.

Верхушки деревьев, словно пики, прорезали густой туман. Темный лес, который простирался на много миль, загубил не одного путника, оказавшегося в нем. Вдали виднелось неспокойное море, чьи волны захлестывали тонкую полосу побережья. Северный ветер, потрепал темные-зеленые подолы его рясы.

Старик разложил на скале покрывало, а на нем выложил травы и различные приборы. Вчерашнее колдовство предрекло ему дивную встречу в этом лесу. Он сорвал одну травинку, и вмиг, позади него послышался скрип дерева.

— Чего ты здесь ждешь, Миккель? — друид прикрыл глаза.

— Чары предсказали мне встречу в этом лесу, — начал он спокойно. — Я вызвал тебя, потому что думал, что ты можешь мне помочь, — старик открыл глаза, узрев перед собой одно из древнейших существ.

Леший — как его звали люди. Человекоподобное существо, выше любого из людей почти в два раза, было сотворено из покрытой кое-где мхом коры. На некоторых его ветках, была россыпь зеленых листков. Его легко можно было принять за дерево, но тем, кто так ошибся, оставалось лишь гнить в земле.

Друид оглянулся, заметив в лесу стаю наблюдающих волков. Они поежились, когда леший взглянул на них, однако один черный волк, оставался спокоен. Друид поглядел в его глаза, узрев в них нечто странное. Он сразу почуял неладное.

— Черный Морок, — заметил леший. — Он столь же древен, сколь и я. Вожак стаи. — Возьми, — леший присел напротив друида, протянул вперед руку, по которой на покрывало спустился черный паук. Существо вновь поднялось, скрепя своими членами, — и не тревожь меня более… человек, — леший молча отвернулся, и скрылся в коре одного из деревьев, и волки исчезли вместе с ним. Последним исчез Черный Морок, еще раз оглянувшись на друида, своими антрацитовыми глазами.

Друид накрыл паука банкой, а сам развел костер на каменном выступе, где не росло ни одной травинки. Пламя горело ясно, рассеивая туман вокруг. Миккель взял связку ранога, голубой цветок лотоса и три шишки хмеля. Старик разорвал растения на мелкие части в жемчужное блюдце.

Друид бросил растения в огонь:

— Salvein g`hari aard. Grealghane dol deith, — пламя резко возвысилось, переливаясь разными цветами. Друид поспешил выпустить паука. — Белый, голубой, фиолетовый, красный, — проговаривал про себя друид, пока паук добровольно заполз в огонь.

В огне друид увидел расплывчатые образы, но вот пламя взыграло черным, и потухло. Паук выполз из огня, целый и невредимый. Друид налил в блюдце воды из своей фляги, а затем вспорол пауку брюхо, дав его крови стечь в воду.

— Grealghane dol dŵr! — Воскликнул он, выпив воду до дна.

После этого он провалился в беспамятство. Странные видения всплывали во тьме. Все длилось не слишком долго. Он очнулся в холодном поту, его грудь порывисто вздымалась и опускалась. Слишком, это слишком, подумал он, и стал поспешно собирать свои вещи.

***

Четыре дня подряд он приходил на это место, и проводил свое время здесь. Лицо его покрыл легкий налет белой щетины. С того дня он плохо спал и мало ел, ведение возвращалось к нему каждую ночь.

На третью ночь, он решил попытать своего будущего у озера Провидения, но ворожба сказала ему лишь ждать. Неудовлетворенный этим, он все же вернулся в свою землянку. Остальные друиды, поговаривали, что у скал, неподалеку от деревни Ферлунд, кружат сотни воронов, пугая путников.

Но на четвертое утро, вороны осели в лесу. Друид пришел на прежнее место, терпеливо ожидая напророченной встречи. В лесу что-то шевельнулось, и Миккель краем глаза последовал шуму. В кустах, он завидел Черного Морока. Волк присел на задние лапы, не отрывая своего взгляда.

Друид позволил себе рассмотреть животное, и заметил, что тот был значительно больше любого другого волка почти в полтора раза. Он слыхал о древних существах, которые вымерли многие столетия назад. Бледфирр, что на Старшей речи означало свирепый волк.

В народе их называли волкодавами, по понятным причинам. Когда-то их были целые стаи. Древние воины, великие и могущественные, всегда владели одним или двумя, чтобы наводить ужас на врагов, и вселять уважение в друзей.

Миккель прикрыл глаза. Он много раз слышал легенду, о великой битве между волкодавом, прозванным Кровавой Смертью и воином берсерком из древнего вымершего клана Артрен. Тогда Бьярне Артрен пал в бою, вонзив копье в Кровавую Смерть, но, когда люди вернулись за телом своего воина, волкодав исчез, а глазницы Бьярне были пусты.

Микелль еще раз глянул на волка. Насколько древним он был? Но нет, Кровавая Смерть описывался, как огромнейшее создание. Ростом много выше человека, длинными лапами и клыками размером с длинный палец. А глаза их были красного или фиолетового оттенка. Черный Морок, был явно меньше чем герой древних легенд, но и больше чем обычный волк. Быть может это давний потомок, подумал друид, как вдруг волк встрепенулся с места, глядя в небо.

Друид последовал взглядом за ним, но зря, вскоре то, что нарушило их покой, явило себя само. Ветер поднялся, и старик, придерживая свой плащ, наблюдал за одинокой сиреной в небе. Она кружила недолго, прежде чем аккуратно приземлиться на скалу. Черный Морок, вернулся на свое место, а сирена сложила остроконечные крылья за спиной.

Миккель почему-то знал, что она не причинит ему вреда, но на всякий случай коснулся рукояти своего кинжала. Морская дева дерзко впилась в его сморщенное и суровое лицо. Друид попятился назад.

— Чего ты хочешь? — спросил он ровным голосом.

Сирена, оглядела его, и сделала шаг в его сторону.

—Преврати меня в человеческую деву. Я заплачу, — сказала она протягивая длинное жемчужное ожерелье. Миккель нервно глотнул. Эти ожерелья, обладали сильными магическими свойствами и были крайне ценны среди магов, целителей друидов и всех прочих кто имел дело с чарами.

Миккель помотал головой, вспомнив пророчество.

— Нет, — залепетал он, — нет, нет и нет. Ты не знаешь, какие последствия это принесет. Уходи в морскую гладь пока не поздно!

Сирена даже не шелохнулась.

— Я не уйду, пока ты не выполнишь того, чего я прошу.

Черный Морок вдруг подошел к ним, и встал за спиной друида. Волк слегка подтолкнул Миккеля к сирене носом, и друида вновь пробрал страх. Холодный ветер зашевелил ветки деревьев.

— Разве тебе никогда не рассказывали, чем заканчивались эти превращения, золотце? — спросил друид, надеясь навеять на нее страх. — Много историй, про призрак мертвой морской девы, что никогда не найдет себе покоя. Или про сирену, чей дух заперт в башне, которой и нет-то уже, — Миккель заметил тень сомнения на лице существа. — Все они хотели стать человеческими девами. И каждую, ждала печальная участь. Нет, — вздохнул он, — я не сделаю этого. Уходи, — старец заторопился обратно в рощу, но клыки Черного Морока сомкнулись на подоле его рясы, не давая уйти.

Сирена взмахнула крыльями, сдувая пыль с земли.

— Ты можешь уйти сейчас, друид, но я останусь здесь. И рано, или поздно ты сделаешь это.

Миккель опять дернулся, но клыки Черного Морока сжались сильнее, и он испуганно глянул в глаза животного. Дьявольщина, не иначе, подумал он.

— Это древний обряд, — вновь поднялся холодный ветер, отчего кожа старика покрылась мурашками. — Тексты с этими заклятиями давно канули в лету, — он повернулся к сирене, и пасти волка, разомкнулись. — Мне придется использовать черную магию. Чтобы превратить существо нечеловеческое, нужно дать имя для людской оболочки. Я даю три дня, чтобы ты нашла его. Остальное я сделаю сам, — сухо отрезал он, и пошел, наконец, прочь.

Сирена вновь скрылась в небе, а Черный Морок, став на край скалы, громко завыл. Его вой доносился по всему лесу, заставляя друида идти быстрее. Существо пугало его, он чуял нечто, что скрыто в нем. Но никакие магические ритуалы не дали ему подсказки. Видимо сила, что заточена в теле Морока, гораздо древнее, той магии, что владел друид.

Темная ночь опустилась на Скеллиге. Друиды вышли в рощу, и Миккель последовал за ними. Ночная мольба. Пронзительный вой Черного Морока, эхом доносился до рощи, заставляя друида морщиться от подозрительного страха. Он взглянул на небо, отдергивая капюшон.

Месяц был полный, красный как кровь. Кровавая луна всегда считалась дурным предзнаменованием, но сегодня Миккель узрел в этом знамении больше, чем все остальные друиды.

Черный Морок мчался по лесной дороге, сотрясая землю. Его угольный мех, таинственно поблескивал в свете красной луны. Друид чувствовал странные колебания земли, и устало закрыл глаза. К нему вновь пришло видение, но другое. Черный зверь скачет по полю, вдоль реки.

— Смерть идет к нам с Большой Земли, — загадочно проговорил Леннарт, один из молодых друидов.

— Черные идут, — ответил другой. — Пока они ведут бои на Большой Земле, у нас есть время, но долго ли еще это будет продолжаться.

Миккель продолжал видеть отрывками. Он заметил, что животное добралось, до озера. Одинокая девушка собирала травы, не зная, что два черных глаза выжидающе наблюдают за ней и темноты. Последнее, что ему удалось узреть, как алая кровь стекает в озеро, где лежала морская дева. Черный Морок сидел рядом с прудом.

Миккель вздрогнул, и помчался прочь, оставив других друидов в недоумении. Закрыв деревянную дверь за собой, он устало повалился на кровать. Сирена нашла свое имя. Черный Морок ей помог. Внезапное бессилие одолело его и он, провалился в глубокий сон.

========== Иаков ==========

Запах жареного мяса вдарил в ноздри, и юноша устало приоткрыл глаза. В сером небе кружили вороны, а подле него доносилось легкое потрескивание костра.

— О, проснулся, — воскликнул Вигге, тут же впиваясь зубами в кусок поджаренной куриной ножки.

Парень огляделся. Он лежал под одеялом, а рядом сидели четверо мужчин вокруг костра. Трое мужчин были облачены в тёмные кольчужные накидки, поверх которых были надеты меховые плащи. Он почувствовал холод в ногах, и невольно взглянул на толстые штаны из шерсти и кожаные сапоги.

На бедрах висели пояса, и у каждого были специальные ножны для небольшого кинжала. Рядом с одним светловолосым мужчиной, что все время бросал на него злобные недоверчивые взгляды, он заметил лук и колчан.

Сам же он был одет полегче, чем остальные. На нем была зелёная шерстяная куртка и плотные облегающие штаны, а на ногах лёгкие сапоги из оленьей кожи.

— Возьми, — Бьорн протянул ему готовое мясо. — Ты, наверное, здорово проголодался, а? — юноша кивнул и неуверенно взял мясо в руку, осторожно откусив маленький кусок.

Он не знал, кто эти люди и стоит им доверять. Парень много слыхал про островитян, от тех, кто жил на Большой земле, и от того, представлял их лишь разбойниками и грабителями. Но эти его не убили. Он метнул взгляд в сторону беловолосого мужчины, заметив подле него топор.

— Спасибо, — протянул он, разрушая тень неловкого молчания.

Его путники переглянулись. Молодой мужчина, с волосами цвета опавшей листвы, привстал и подал ему кружку с питьем.

— Выпей, — сказал Ивар, — легче жратву в горло протолкнешь.

Парень привстал, и укутался в одеяло, взяв кружку в руки. Непривычный холод, заставил его поежиться. Мужчины продолжали, есть, изредка бросая друг на друга взгляды, и оглядывая парня.

— Как тебя зовут? — обратился к нему Бьорн, под натиском глаз компаньонов, обращенных к нему.

— Иаков, — юноша отпил пойла, которое обожгло его горло. Мужчина внимательно смотрел на него своими темно-карими глазами, и парню показалось, что он видит его насквозь.

— И откуда же ты родом, Иаков? — спросил Ивар, стерев капли напитка с густых рыжих усов.

— Я из Темерии, правда, сейчас… — Он понурил голову, вспомнив о родине. Теперь Темерии нет. Король мертв, а ее территорию захватил Нильфгаард.

— Знаем, — ответил Бьорн.

Его спутники почувствовали некое облегчение, узнав, что он не относиться к вражескому лагерю. Впрочем, над ними все еще витала некоторая недоверчивость и осторожность с обеих сторон.

— Гребанные черные уже и сюда свой нос суют, — выступил молодой человек со светлыми волосами. Голубые глаза горели огнем, и Иаков чувствовал, какую-то враждебность с его стороны к нему.

— Тише, Кай, — прервал его Вигге. — Ну, так, Иаков. Ты человек, видно, что неплохой. Будем считать тебя нашим гостем, а у нас не принято, чтобы гость представился, а сам и не знал, с кем ест. Это Кай, это Бьорн, — темноволосый мужчина кивнул, когда Иаков глянул на него, — рыжий — это Ивар, а я Вигге.

Кай злобно блеснул голубыми глазами.

— Только ты не думай, что мы тебе друзья, темерец.

— Мы едем в деревню Бландаре, — прервал его Бьорн, бросив недовольный взгляд. Мужчины переглянулись. Иаков понял, что хоть они и назвали его гостем, доверие он их не получит. По крайней мере, до какого-то момента. — Там старейшина решит, что с тобой делать. Чужаков мы не жалуем, но умелые руки всегда пригодятся, так, что найди в себе умение, до приезда.

Иаков чуть привстал, и чуть отошел от костра, оглядев местность вокруг. Небольшая долина, окружена высокими снежными горами, на подножье которых раскинулись хвойные леса. Они расположились у дороги, на холме, с которого были видны ручейки, тянувшиеся вниз по устланной цветами, долине. Юноша загляделся, так красиво было это зрелище. Он представил, как прекрасно выглядит эта впадина, когда утренний или вечерний свет, отражается в потоках воды.

— А где мы сейчас? — спросил юноша, обернувшись.

— Палисад, — ответил Вигге, жуя кусок курятины. — Красиво здесь, да?

— Да, — тихо ответил парень. Вигге нравился ему больше всех. — А сколько мы уже в пути?

— Мы подобрали тебя вчера утром, так, что день.

Они завтракали еще около получаса, а потом собрались, и вновь отправились в путь. Всю дорогу Иаков не сомкнул глаз, стараясь не упустить ни одного вида, что имел этот суровый край. Телега почти постоянно тряслась, вызывая боль в некоторых местах, что напоминала ему о крушении. Быть может, он сломал несколько ребер при падении.

Вокруг, казалось, нет ничего кроме лесов и гор. Иногда им встречались на пути воины кланов, иногда одинокие торговцы. Один раз, когда солнце было уже в зените, им пришлось убегать от стаи странных летающих существ. Ивар назвал их гарпиями, и рассказал о еще нескольких представителях местной фауны.

— Скоро прибудем, — сказал Вигге, сидя на сером коне. — Блидвир, — он погладил скакуна по темно-серой гриве. Лошадь игриво помотала головой в ответ на ласку. — Такая добрая тварь, она мне сразу приглянулась. Если станешь нашим конюхом, учти: Блидвир любит только зеленые яблоки.

— Привередливый прям, как твоя жена, — вставил Ивар. Мужчины тихо засмеялись. Несмотря на улыбку, Кай первым нахмурился, и бросил ожесточенный взгляд на Иакова.

Через час лес сменился полями, усеянными цветами, а неподалеку стали прорисовываться угрюмые крыши домов. Дорога стала шире и четче, а по бокам иногда виднелся то ли разрушенный, то ли недостроенный каменный заборчик. Сомнений не было — они прибыли. В небо вздымался столп дыма, а лошади мигом оживились, предвкушая полные стойла.

Хотя Иаков и плотно позавтракал, но как только они подъехали к деревне, первое, что он почувствовал, это запах пищи. Они проезжали мимо небольшого озера, неподалеку от деревни. Рядом была стоянка купца. Иаков смотрел, как искриться вода от солнечных лучей, сквозь зеленые ветви деревьев.

Присутствие скопления людей немного подбодрило Иакова, хотя вспомнив про старейшину, он вновь несколько поник. Судьба его не решена, и не факт, что его ждет счастливый исход. В любом случае у него все еще есть шанс, которого уже никогда не будет у остальных из его команды, подумал он.

Проезжая мимо пастбищ, где люди пасли коров, он почувствовал на себе взгляды жителей деревни, однако он не обращал на них внимания, стараясь обдумать свою речь перед старейшиной. Его спросят о крушении, но он мало что помнит, в особенности, то, как ему удалось спастись.

Деревня была немалой, хоть и небольшой, скромно примостившаяся за невысокой горой. Хаты были расположены хаотично. Он насчитал пять хат в центре и еще по три поодаль возле полей.

Телега дернулась, остановившись, и юноша обреченно вздохнув, спустился на землю. Вигге, Бьорн и Ивар вышли на встречу двум воинам, что уже приближались к ним, а Кай, дернув поводьями, поехал к деревянному дому на небольшой возвышенности.

— Я смотрю у вас пленник, — кивнул один из воинов. Иаков удивился тому, насколько он был велик.

— Это Иаков, — Бьорн перекинул сумку со шкурами через плече. — Мы нашли его на берегу, после кораблекрушения. Не дать же помереть парню.

Второй воин враждебно оглядел парня с головы до ног.

— Этот чужак, — заметил он, поправляя свой неуклюже большой шлем, который все время сползал на глаза.

— Он из бывшей Темерии, — вставил Вигге, предчувствуя ссору.

Ивар заметил негодующий взгляд воина, и молча переглянулся с друзьями.

— Лучше отведем его к старейшине. Парень может пригодиться нам. Ты же знаешь, Торнвальд, — обратился он к мужчине, — Хорана недавно сожрали волки, а он был единственным дельным помощником Балдера на кузне, — взгляд соперника начал выдавать сомнения, и Ивар замолчал, дав тому подумать.

— Эх, так уж и быть, — вздохнул Торнвальд, — ведите парня к Вильфреду.

Бьярне одобрительно хлопнул его по плечу.

— Я знал, брат. Скоро затрубят в рог, — обратился он к остальным, когда Торнвальд и его спутник ушли, — всех позовут к старейшине, делить добро. Тебе, малец, лучше не глупить. Вильфред мудрый мужчина, и справедливый, но уж больно подозрительный.

— О, да-а, — согласились остальные.

Иаков растерянно поглядел на деревню. Затрубили в рог, и люди стали собираться к дому старейшины. Шествовавшие, бросали на него любопытствующие взгляды. Некоторые, хихикая, перешептывались между собой. В основном девушки, но сейчас это последнее, что его волновало.

Вдруг тяжелая рука упала на его плече, заставив дрогнуть.

— Не боись, парень, — хмыкнул Ивар.

— Я не помню, как спасся, — испуганно пролепетал Иаков.

— Значит так и скажи, — посоветовал Вигге. — Главное не вздумай лгать, не то худо будет.

Остальные утвердительно кивнули. Иаков шел впереди них, нервно хрустя суставами пальцев. Деревня была весьма красивой, как для таких мест. Хата старейшины не особо отличалась от остальных.

Дом была выстроен из дерева и камней, а деревянная крыша, припорошена соломой, из которой торчал дымоход. Дома были почти одинаковы, и были довольно велики. В одном таком доме, могло жить две, а то и три больших семьи. Отделяли их только двери.

На противоположной стороне стоял дом, а рядом за деревянным заборчиком паслись свиньи, довольно хрюкая, и вымазываясь в грязи. Оказавшись в некотором внутреннем дворе деревни, он заметил, что хаты стоят, как бы в неком, хаотичном кругу, и почти у каждой хаты паслась скотина. Многие имели общее место для свиней. Оказавшись у дома старейшины, он заметил, небольшой обветшавший домик, из которого вышла темноволосая женщина.

— Как там Хильда, а, Бьорн? — спросил вдруг Кай. Иакову было странно слышать столь беззаботный тон с уст такого неулыбчивого мужчины. Он стал прислушиваться к разговору.

— Хорошо, — со вздохом ответил тот. В его тоне слышалась некоторая усталость, и как показалось Иакову, именно от этого вопроса.

— А чего ты у ее папки все время спрашиваешь, а? — вставил Вигге. — Коль так беспокоишься, так подойди к ней сам, — протянул он. Остальные засмеялись, а Кай раздраженно буркнул себе, что-то под нос.

Они как раз подошли к дверям дома старосты, и после короткого стука, вошли в полный людей дом. Они прошли чуть дальше, прямо к толпе людей. Большая комната, стены, которой были украшены черепами побежденных животных и монстров. В центре толпы, у очага, на коленях сидел крепкий мужчина.

С широченных плеч, спадал на пол черный меховой плащ. Мужчина был облачен в старую, но крепкую кольчугу; мелкие кольца, нашитые на слои меха и вареной кожи; широкие штаны из черного меха, подпоясанные толстыми кожаными ремнями. Ростом он был одним из самых высоких в деревне, а быть может и на Скеллиге. Мужчина провел здоровой ладонью по густой черной бороде, что больше напоминала проволоку.

На толстых пальцах красовались перстни. Позади него, на стене висел щит, и два перекрещенных топора, чье острие, было таким же опасным, как и много лет назад. Рядом по обе стороны, висели различные шлемы. Иаков смотрел, не отрывая глаз. В комнате было темно, лишь несколько факелов озаряли ее, создавая приятный полумрак.

— Вильфред старый вояка, — шепнул ему на ухо Ивар. — Он в стольких набегах брал участие, что другим и не снилось. Однажды он и еще четверо пошли на медведя, что завелся в лесу неподалеку. Та, еще тварь! Постоянно скотину драл, мы думали, что с голоду помрем, а ведь зима еще! — Он ненадолго замолчал, заметив, что все на них смотрят. — А огромный был, ух. Такой твари я никогда в жизни не видел, — он кивнул в сторону медвежьего черепа на стене. Иаков заметил царапины на нем. — И смотри теперь, что от него осталось. Говорят, когда они нашли Вильфреда, он словно безумец, рубил мертвого медведя по голове.

Иаков нервно сглотнул. Если старосте он не понравиться, кто знает, может, и его череп будет украшать его стену. Шлема-то у него нет. Наконец, все притихли. Староста поднялся с колен.

— Принесите добро сюда, — приказал он. Вмиг, четверо молодцов, притащили пять мешков с добычей. Вильфред разрезал мешки, и их содержимое высыпалось на пол. Он оценивающе оглядел кучу добра, а затем подозвал к себе Бьорна. Староста взял двумя ладонями дорогие украшения, и протянул их Бьорну. — Возьми, твоя дочь уже годна, искать себе мужа, и ей нужно хорошее приданое, — Бьорн благодарно кивнул, и, взяв свою часть, отошел в сторону. Иаков заметил, с каким взглядом смотрел на Бьорна Кай при этих словах.

Следующим, он подозвал Вигге. Затем были Ивар и Кай. Спутники Иакова, удостоились самых ценных наград, как он отметил про себя позже. Вильфред продолжал раздавать награбленное. Семье Андерс достались серебряные кубки из коллекции капитана Хагельдана.

Последними были Свенссоны. Им достались деревянные ложки и два медных ножа. Наконец, толпа расступилась перед Иаковом, и Вильфред смотрел прямо на него. Староста задумчиво гладил бороду, пока Бьорн, что-то шептал ему на ухо.

— Пойди сюда, малец, — он подозвал его рукой. Иаков выпрямился, старясь не выглядеть испуганным. Островитяне не любят трусов. Вильфред положил свою тяжелую ладонь на его плече. — Бьорн, говорит ты из бывшей Темерии, так? — Иаков кивнул. — А чем ты занимался у себя дома?

— Я ковал серпы, вилы. Иногда мечи, но я не слишком умел в этом.

Вильфред продолжал смотреть своими серыми глазами, проедая в юноше дыру. Ему казалось, что староста видит его мысли. Под столь суровым взглядом Иакова вновь пробрал страх, но он не подал виду.

— Расскажи про кораблекрушение. Я хочу послушать, — Вильфред отпустил его, и уселся на высокий деревянный стул. Староста положил руки на живот, продолжая смотреть на чужака пронзительным взглядом.

— Я плыл из Новиграда. Матросом на торговом судне, — в толпе послышалось девичье хихиканье, что заставило Иакова умолкнуть на мгновенье. Вильфред махнул рукой. Хихиканье прекратилось, и юноша продолжил. — Через три недели, на нас напал драккар капитана Хагельдана. Меня взяли в плен. Потом мы попали в шторм. На нас напала стая сирен. Почти всю команду убили. Я попытался взять штурвал под командованием капитана, но его убила сирена, тогда, — он запнулся, думая, что сказать. Говорить, что он прыгнул в воду, было бы рискованно. — Тогда я заметил, что нас несет прямо на скалы. Я старался увести корабль в сторону, но, что-то огрело меня по голове, и потом смыло за борт. Вот и все.

В комнате царила тишина. Вильфред сидел, подперев голову пальцами, обдумывая речь парня. Вигге, Бьорн, Ивар и Кай тревожно переглянулись. Толпа с упоением наблюдала за развернувшейся сценой. Для них это было очередным развлечением, и судьба юноши мало их беспокоила.

— Оставьте нас, — приказал он, и толпа нехотя, но покинула дом. — Когда-то я был молод, — вдруг начал он. — Мой отец решил, что пора мне стать мужчиной. Мне тогда было одиннадцать. И вот он взял меня с собой на борт, — Иаков не понимал, чего он пытается добиться, но уже приготовился к смерти. Вильфред продолжал говорить, внимательно смотря на парня. — Шторм тогда был страшный, драккар несколько раз чуть не перевернулся. Я глядел в сторону берега. Было совсем недалеко, футов сто, или чуть больше. Наконец, шторм разыгрался не шуточный, а тогда была одна из самых суровых зим. Если пробудешь в воде дольше десяти минут, то превратишься в глыбу льда. Рядом с нами я заметил еще один драккар, совсем пустой, перевернутый. И вот, нас перевернула волна, все оказались под водой. Многие пошли на дно из-за тяжелых доспехов, некоторые предпочли прожить чуть дольше. Я же, испугался, и в ужасе стал пробираться к тому перевернутому драккару. Мой отец предпочел бы умереть, честно, какмужчина, но я был мал. Знаешь, что я сделал дальше?

— Вы доплыли до берега, — дрожащим голосом ответил юноша. Старейшина улыбнулся, впрочем, ничего дружелюбного в этой улыбке не было.

— Правильно. А знаешь почему?

Иаков помедлил на секунду. Говори правду, и только ее, вспомнил он слова Вигге.

— Вы хотели жить, — ответил он с придыханием.

Вильфред казался довольным. Он медленно захлопал.

— Именно, сынок. Для воина Скеллиге нет большей чести, умереть в сражении или в шторме, но глядя в глаза этих умирающих ты увидишь страх. Никто не хочет умирать, даже с честью, — он встал и положил свою тяжелую ладонь Иакову на плечо. — Что было на самом деле?

Иаков замешкался и, кажется, даже покраснел со стыда. Его раскусили с самого начала.

— Когда Хагельдана убила сирена, я пытался взять корабль в свои руки, но у меня не вышло, тогда я прыгнул за борт.

Вильфред похлопал его по плечу, загадочно улыбаясь, а затем вернулся на свое место.

***

Иаков выдохнул. Все лучше, чем смерть. Быть может, ему удастся пробыть тут, какое-то время, а затем найти способ вернуться домой. Хлопок ладони по плечу, заставил его очнуться от собственных размышлений.

— Ну, что, поздравляю, — протянул Бьорн. Они стояли у хаты старейшины.

— Куда мне идти? — в небе завыл холодный ветер.

— Ты будешь жить со мной, — ответил Бьорн. — Со мной и с моей семьей. Не переживай, для тебя найдется лишняя койка. Сегодня еще можешь отдохнуть, а уж завтра, ступай к Балдеру. Уж, он-то найдет тебе работу. Ну, что, идем? — мужчина похлопал Иакова по плечу, и вместе они направились в его дом.

Хижина была не слишком велика, но вполне подходила для жизни. Они зашли, и тут же очутились на кухне, где за столом сидели женщина и юная девушка. Обе были довольно красивы. Иаков отметил, сколь статна была женщина. Высокая, ее темно-каштановые волосы, волнами спускались на меховой воротник и ниже. Одета она была в синее плотное платье с красным узором на рукавах.

Девушка была молодой копией матери, разве только глаза ее были столь же коричневыми, сколь и у ее отца. Каштановые волосы были заплетены в длинную косу, что была перекинута через плече, как только девица заметила юношу. Темно-зеленое платье имело такие же узоры на рукавах, что и у матери.

— Хильда, — юная девушка, подняла на них свои карие глаза, — устрой Иакову комнату, — девушка кивнула, и с явным волнением, подошла к юноше.

— Хорошо. Пойдем — обратилась она к Иакову. Они зашли за старую скрипящую дверь, и очутились в маленькой комнатушке, где лежали два запылившихся соломенных матраса. Через небольшое оконце проникал тусклый свет. В эту комнату явно не заходили очень давно. Иаков заметил густую паутину в правом верхнем углу. Он немного расстроился, но не подал виду.

— Тебе верно кажется, что тут ужасно грязно, — заметила Хильда, будто прочитав его мысли. Ему стало немного стыдно. Это лучшее из всего, на что он мог рассчитывать. Он уже хотел было возразить, но не успел. — Тут жили мои братья: Езельдан и Исилвар, но, — она умолкла на мгновение, — их недавно тоже забрало море. Не переживай, мы все уберём.

— Спасибо, — он нервно кивнул.

— Наверное, ты очень проголодался, — продолжила она. — Я сейчас, что-нибудь приготовлю, и ты поешь.

Он повторно поблагодарил, и девушка оставила его в одиночестве. Он обреченно вздохнул и сел на матрас с левой стороны. Солома неприятно закололась, впрочем, ему не привыкать.

Через какое-то время, его позвали к столу.

— Ну-с, что ж, с Хильдой ты уже познакомился. Это Астрид — моя жена, — Астрид приветственно кивнула, подавая ему миску с горячей едой.

Обедал он вместе со всей семьей, в невероятной тишине. Временами он вглядывался в лицо своего доброжелателя, заметив в нем некие новые черты, доселе непонятные ему. Его присутствие несколько стесняло остальных, юноша заметил это, глядя на поочередно дрогнувшие губы остальных. Каждый хотел, что-то сказать, что-то спросить, но не решался.

Иаков доел свой кусок мясного пирога. За столько времени в нем проснулся волчий аппетит, но он стеснялся попросить добавки. Бьорн заметил это, и отрезал большой кусок. Иаков подпрыгнул от неожиданности, когда кусок пирога упал ему на тарелку.

— Не стесняйся, парень. Это теперь твой дом.

— У нас в деревне через три дня будет праздник, — молвила Хильда, — если хочешь, приходи.

— А, в честь чего, если можно поинтересоваться? — неловко спросил Иаков, отламывая кусок пирога.

— У Вигге третий сын станет совершеннолетним, — тихо ответил Бьорн. — Снорре. Скоро они вместе пойдут в поход. Будет много людей, некоторые из соседних деревень придут.

Астрид обеспокоенно поглядела на мужа. Тень скорби пронеслась по его лицу. Она нежно коснулась его плеча, глядя ему в глаза. Он отодвинул тарелку.

— Пойду, пройдусь, я уже не голоден. Хильда, — окликнул он дочь, стоя у двери.

— Да, отец?

Бьорн постоял минуту, силясь, что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. После еды Иаков отошел ко сну, думая, что же хотел сказать Бьорн своей дочери, и что за жизнь была у них до его появления. Однако, усталость и приятная сытость, быстро повергли его в сон.

========== Хильда ==========

Хильда открыла очи, увидев полную темноту. Надев плотное платье, и заплетя свои волосы в длинную косу, она вышла на двор. Прохладный утренний ветер зашевелил подолы ее наряда. В небе на востоке уже виднелся сиреневый рассвет. Умывшись холодной водой из тазика на дворе, она взяла ведра и направилась к ближайшему ручью, набрать воды.

Небо залилось ярким заревом. Хильда коснулась бежавшей воды пальцами, ощутив привычный холод. Вода была чистая и прозрачная. Неподалеку от себя она услышала голоса пастухов, что уже вели скотину пастись. Вдруг она услышала позади себя треск сучьев. Девушка обернулась, заметив Кая с топором.

— Здравствуй, Хильда, — он завел руки за спину, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Привет, Кай, — ответила она, слегка поморщив нос. — Решил нарубить дров с утра пораньше?

— Да. Ты же знаешь, сегодня в корчме праздник будет… Снорре уже совершеннолетний, — он посмотрел на нее так, словно она была без одежды. Девушка поежилась. Хильда знала о намерениях Кайя, но всегда медлила с ответом, стараясь уйти от него. — А ты будешь там?

— Да, — сухо ответила девушка.

Кай встал позади, скрестив руки на груди и презрительно хмыкнул:

— Как тебе живётся с чужаком? Не страшно, что он зарежет вас ночью и сбежит?

— Нет, не страшно, — раздраженно ответила она. — А тебе видно плохо спиться по ночам, боишься что ли?

Он ухмыльнулся на ее колкость, и обошёл став совсем близко. Хильда поднялась, не желая, чтобы он возвышался над ней. Ведро упало, и вода вылилась. Хильда сомкнула руки на груди, вперив в него злобный взгляд.

—Ты же знаешь, что я не со зла, — смягчился он, — сейчас все только и галдят о войне с чёрными. В Каэр Трольдэ пару недель назад ещё и шпиона поймали, а тут как раз этот…Иаков.

— Так ты о деревне так волнуешься или обо мне?

— Я–я, — Хильда не дала ему договорить, вновь принявшись за набирание воды. Он, видя, что его не слушают, нахмурился и отошёл от неё.

Набрав воду, она обернулась к нему напоследок:

— Жду тебя на празднике сегодня, — только сказала она и ушла.

Кай смотрел девушке вслед, пока она не скрылась из виду, а затем пошел в лес. Хильде еще долго казалось, будто она слышит стук топора по дереву. Девушка взглянула на небо, заметив чуть алую луну. Плохой знак, подумала она.

Проходя мимо кузни, она бросила взгляд на чужака. За три дня, что он делил с ними кров и стол, она немного привыкла к нему. Хильда, как и многие, не очень жаловала чужаков, но если человек нуждался в помощи, то она всегда бы эту помощь оказала. Даже если это был не островитянин. Однако милосердие и доброта девушки, не распространялись на врагов ее народа. В ней текла кровь ее предков, и она добавляла девушке безжалостности и необузданности по отношению к ним.

Хильда остановилась на мгновение, разглядывая юношу, услыхав девичье хихиканье неподалеку от себя. Она обернулась, увидев Урсулу и Сигрид, которые с явным интересом глядели на нового помощника кузнеца. Уже через три дня пребывания в деревне Иаков успел взволновать не одно девичье сердце. И Хильда об этом знала.

Девушки, то и дело сбегались поглядеть на нового пришельца. В Бландаре редко, когда происходило, что-то интересное, как впрочем, и в любой другой деревне на Скеллиге. Хильда немного поморщилась, глядя на смеющихся барышень. Поставив ведра во дворе, она направилась на кузню. Балдер завидев девушку, весело поприветствовал ее:

— О-о-о, здравствуй, Хильда, — Балдер дружелюбно распростер потные руки, — давно ты не заглядывала. Твоему отцу нужен новый топор иль броня?

— Нет, — вежливо отвечала она, — спасибо. Ваши топоры до сих пор, верно, служат моему отцу. Он лелеет их, как своих сыновей, — при воспоминании о братьях Хильды, Балдер приуныл, вглядываясь в холодные глаза девушки. Иаков, отбивавший молотком новый топор, который им предстоит сегодня завершить, внимательно вслушивался в разговор. — Как вы поживаете, дядя Балдер? Работа идет? — спросила она, и кузнец, понял, что вопросы заданы лишь из холодной вежливости, и визит она нанесла не ему.

— Все хорошо, Хильда, — ответил он, почесывая гладкий подбородок. Мужчина обернулся глядя на Иакова. — Парень неплохо справляется. Думаю, научу его еще кой-чему, и из него выйдет толк.

Иаков, как раз опускал раскаленное острие топора в холодную воду, и клубы пара вздымались вверх. Балдер подошел к нему, критически оглядывая, исполненную работу.

— Неплохо, но нужно еще отполировать, и отделать резьбу на лезвии по краям, — заметил он. Юноша покорно кивнул, смахивая пот со лба. Его глаза встретили любопытствующий взгляд девушки,

Хильда решила вернуться домой, где ее ждала мать. У дома она встретила отца в компании еще нескольких мужей. Они явно куда-то собирались. Девушка заметила их начищенное до блеска оружие.

— Отец, — обратилась она к нему, осторожно ступая вперед.

— Дочь, — он спрятал топор за спину, надевая кожаные перчатки. — Мы отправляемся в лес. Твоя мать уже знает обо всем.

Хильда продолжала смотреть на них недоумевающим взглядом.

— Что? Вы на охоту? — она помотала головой, смахнув косу с плеча.

Один из их маленького отряда выступил вперед.

— Да. Говорят, — начал он, надевая рогатый шлем, — в лесу неподалеку от рощи дуба Геддинейт нашли следы чудища. Как у волка, но больше! — Воскликнул он, показательно расставив руки.

Бьорн вздохнул.

— Мы хотим убедиться, что оно не пришло к нам. И не придет, — добавил он, чуть помолчав. Он посмотрел на дочь, заметив ее обеспокоенный взгляд. — Мы расставим ловушки.

— А если кто-то из невинных людей попадет в эти ловушки?

— Значит такова его судьба, — мрачно ответил он, надевая свой шлем на голову.

Собравшись, мужчины двинулись прочь.

— Отец, — протянула она стальным голосом, уходящему отцу, — обещай, что вернешься. Не дерись с чудищами, это не твоя забота.

Бьорн не ответил, лишь кивнул. Слова застряли в горле. Он знал, что не может ничего обещать, но и лишний раз волновать дочь он не хотел. После смерти сыновей, он поклялся всеми Богами защитить дочь, и он это сделает, даже если придется заплатить своей жизнью.

Девушка смотрела отцу вслед пока, он не скрылся из виду. Но как только она собиралась зайти в дом, к ней подбежали Сигрид и Урсула.

— Здравствуй, Хильда, — с улыбкой пролепетала Урсула. — Ты не забыла про праздник Снорре?

Хильда вежливо улыбнулась. Урсула и Сигрид были дочерями друзей ее отца. Веселые и взбалмошные, они нравились Хильде, хоть иногда она порядком от них уставала.

— Конечно же, нет, — спокойно ответила она.

Сигрид забавно поморщила веснушчатый носик. Она считалась чуть ли не самой красивой девушкой на деревне, из-за своих длинных огненных волос.

— А, знаешь, сегодня вечером мы будем играть в кругу… — лукаво протянула она.

— А, чужак там будет? — не выдержала Урсула, за что получила гневный взгляд Сигрид.

Урсула продолжала глядеть на Хильду своими большими синими глазами, которые казалось сейчас и выпадут от любопытства. Хильда подняла ведра с водой.

— Что ж если вам так интересно, спросите его сами, он ведь не немой.

Девушки недовольно поморщились, но ничего не сказали. Хильда занесла ведра в дом, поставив у печи. Мать пекла пирожки. Белой от муки ладонью женщина почесала лоб, оставив на нем следы. Хильда молча подошла к ней, стерев муку с него.

— Отец ушел в лес, — сказала она, как бы про себя.

— Я знаю.

Женщина продолжала лепить пирожки. А Хильда молчала, рассматривала мать. Астрид некогда слыла первой красавицей. Ее отец был одним из известнейших воинов Скеллиге, верным слугою короля Брана, да самой его смерти.

Гордый подбородок, прямой крупный нос. Тонкую бровь, пересекал маленький шрам. Характером Астрид была под стать своему роду: своенравной, умной и сильной женщиной. Хильда даже не знала на кого же больше она походит. Она была несколько иной, чем ее мать, и вместе с тем, ужасно на неё же походила.

С ее братьями было проще. Езельдан был старше и отличался медвежьим терпением и спокойствием. Он во всем старался походить на отца. Исилвар же, напротив был порывист и весел. Вокруг него всегда сновала толпа таких весельчаков, как и он сам. Но ни живой ум Изильдана, ни воображение и догадливость Исилвара, не спасли их во время шторма.

— Покорми свиней, Хильда, — мать обратила к ней свой туманный взор. — Твой отец вернется к вечеру. Он так сказал.

Хильда молча взяла ведерце с овсом и пошла на двор.

Вечер спустился на Бландаре и жители поспешили в корчму, которая очень скоро наполнилась гулом людей. Внутри по сторонам стояли длинные столы и лавы, а в центре осталось полно места для танцев, и других забав молодежи. Железные люстры с множеством свечей, освещали просторное помещение корчмы.

Хильда оглянулась вокруг. Люди повсюду смеялись. Ее отец сидел рядом с Иваром и Кайем, пока Вигге в конце корчмы весело отплясывал со своей женой. В одной руке он держал кружку пенящегося пива. Смех людей, казалось, был слышен до самого Ундвика.

Девушка нашла себе место в компании остальных сельских девиц, которые до ее прихода, куда-то глядели, весело перешептываясь друг с другом. Хильда подсела к ним, и они тут же налили ей светлого пива. Девушка была голодна, а потому к пиву, оторвала себе кусок поджаренной на вертеле свинины.

Сок стекал по хрустящей корочке, мясо отдавало приятным ароматом специй, отчего у Хильды потекли слюнки. Сигрид, последовала ее примеру.

— Маргрета сегодня весь вечер любуется Тореном, — шепнула Урсула, девушкам, наливая себе вина. — Все еще надеется, что он возьмет ее в жены.

— Но ведь, Торен уже выбрал Герду, дочь старейшины, — заметила Хильда, запивая мясо пивом. Девушка потянулась к тарелке с тушеной капустой.

Сигрид проглотила последний кусок мясного пирожка, запив медовой наливкой.

— И не мудрено, — молвила она, убирая волнистую прядь со лба. — Кто бы предпочел дочь мясника, дочери старейшины?

Маргрета хотела было, что-то добавить, но внезапно воскликнула, показывая на Иакова:

— Смотрите, смотрите он пришел!

Люди в корчме бросали на него недоверчивые взгляды, но законы гостеприимства никто не отменял. Уж, тем более, они слишком почитались на Скеллиге.

— Какой красавец, — любовно вздохнула Урсула. Девушки единогласно согласились. Хильда усмехнулась, глядя на них. — Интересно, а у него была девка на Большой земле?

Они переглянулись. И каждая стала выказывать свои предположения. В конце концов, все пришли к выводу, что это не имеет значения. Хильда слушала отдаленно. Увидев отца, она обрадовалась, что с ним ничего не стряслось. Вдруг девушка почувствовала, что на нее смотрят, и заметила Кая, который сидел, рядом с отцом и казалось, о чём-то с ним говорил.

Когда солнце окончательно зашло, пришла пора игр. Излюбленной игрой здесь был поцелуй морской девы. Юноши стали в круг, в центре которого, стояла девушка. В первый раз это была Урсула. Девушке завязали глаза плотной лентой, чтобы она ничего не могла разглядеть. Сигрид и Хильда, раскручивали ее вокруг собственной оси. Урсула кружилась, а юноши затаив дыхание, стояли в ожидании, кого же поймает юная девушка. Иаков чувствовал себя неловко, хотя забавы островитян, мало чем отличались от забав на Большой земле.

Он заметил, как юноши переглядываются. Некоторые ухмылялись, вроде Сиги и Дарвена. За два дня он наслушался достаточно историй об их любовных подвигах.

Урсула медлила. Она ждала хоть, какой-то подсказки, которая помогла бы ей словить Иакова, но решив положиться на свою интуицию, девушка прогадала. Когда ее руки упали на плечи Фолке, в ее глазах блеснула тень разочарования. Юноша же напротив был неописуемо рад.

Девушка запечатлела легкий поцелуй на его губах, и Фолке покраснел.

— Что такое Фолке? — крикнул, кто-то из круга.— Первый раз к девке прикасаешься? — в центре корчмы раздался громкий смех, на что Фолке оставалось лишь покорно усмехнуться.

Игра продолжилась. Следующей была Сигрид. Теперь ее раскручивали Маргрет, Хильда и Урсула.

— Если поцелуешь чужака — я тебя не прощу, — процедила девушка сквозь зубы.

Сигрид кружилась и кружилась. Подолы ее светло-голубого платья, немного приподнимались, оголяя щиколотки. Наконец она остановилась. Девушка с явным рвением сорвала с себя ленту. Но какого было ее разочарование, когда она обнаружила, что сжимает ладонями прыщавое лицо толстого Миккена.

Девушка от отвращения закрыла глаза, и быстро чмокнула парня в губы. Блаженная улыбка растеклась на его устах. Сигрид же поспешила прочь, вытирая губы ладонью. Хильда развеселившись, выхватила ленту из рук Йорена, чем вызвала гневный взгляд Маргреты. Вдруг в круг вошел Кай. Хильда блеснула лукавым взглядом. Хмель ударил девушке в голову.

Хильда завязала повязку на глазах, и девушки раскрутили ее. Хильда смеялась, чувствуя на себе глаза парней, полные надежды. Она нарочно медлила, дольше всех, вызывая всеобщее негодование.

Наконец девушка остановилась. Тонкие ладони, сжали чье-то лицо. Хильда решила не снимать повязки, и одарила незнакомца поцелуем. Освободившись от ленточки, она заметила удивленный взгляд Иакова.

Девушка резко бросила взгляд на Кая. Его взбешенный взгляд сказал о многом, прежде чем юноша резко вышел из корчмы. Девушки также были недовольны, но любопытство взяло верх, и они принялись донимать Хильду расспросами.

Пытка, казалось, будет длиться вечно, однако ее прервал Вигге. Мужчина встал на стол, ударяя железной кружкой о щит. Хильда заметила Иакова и Балдера позади него. Иаков, кажется, держал, что-то за спиной.

— Тихо, — прорычал он с улыбкой. — Снорре, сын мой, подойди сюда, — Высокий юноша подошел к столу. Худое тело выдавало в нем юность лет. — Сегодня, тот день, когда ты впервые станешь мужчиной. Однажды ты станешь мужчиной, когда впервые возьмешь женщину, когда она родит тебе сына. Пролив свою кровь, и кровь врага. Ты станешь воином, когда впервые поборешь шторм, но прежде ты станешь мужчиной, получив свой первый меч, — Иаков подал ему меч, и Вигге с гордостью возвел его вверх. В корчме загудел одобрительный клич.

Мальчишка, воспрянув духом, взял свой меч, и повторил за отцом. Люди снова загудели.

— За Снорре, сына Вигге Бесстрашного!

Вино и пиво потекло из бочек с новой силой. Было уже далеко за полночь. Хильда, наконец, добралась до отца, избегая приглашений поиграть и на танцы. Бьорн сидел со скорбной улыбкой. Она прошла мимо Иакова, который сидел рядом с Раемундом.

— Отец, — обратилась она к нему. — Вы нашли, что-нибудь в лесу?

Мужчины, сидевшие рядом, переглянулись. Бьорн задумчиво погладил свой подбородок.

— Да, дитя мое, — он ответил тихо, стараясь чтобы другие не услышали.

Лысый мужчина с черной бородой, отпил пива.

— Это Бледфир, — сказал он. — Помните мои слова.

— Ох, да не пугай ты девчонку, — с раздражением ответил ему Раемунд. — Бледфиров уже сотни лет не видно, откуда же им сейчас взяться.

— Кровавой луны тоже давно не было, но выйди на улицу, и что увидишь? — затараторил Ульве. — Краснючая, как кровь… Говорю, вам — лихое, что-то твориться нынче…

Хильда смотрела на каждого из них. Ульве Безумный, глядел на всех, глазами с лихорадочным блеском. Свое прозвище он получил не зря. Его глаза пугали многих в деревне: левый сине-зеленый, как морские глубины, а правый медового цвета с коричневыми крапинками.

— Может, то медведь был? — весело предположил Бран. Он был самым младшим из них.

Раемунд раздраженно закатил глаза.

— Тебе, что глаза черви выели? Волчий след это был, волчий! — Взъелся мужчина, и громко поставив кружку с вином, пошел прочь. Напиток расплескался вокруг.

— Рогвальд придет за всеми! — Протянул Ульве, своим скрипящим голосом.

Бьорн сидел молча и хмурился в своей мрачной задумчивости.

— Кто такой Рогвальд? — спросила Хильда.

Ульве впился в нее глазами, горящими лихорадочным блеском. Иаков, до этого сидевший с кружкой медовой наливки, обратил свое внимание к ним.

— Это было не так давно. Сотню лет назад, может меньше. Рогвальд Черный. Многие говорят, что его так прозвали за то, что он носил только черную броню, другие же — якобы из-за того, что он носил меч из черной стали. Но все это ерунда, — он гордо ударил кулаком по столу. — У Рогвальда были черные глаза. Чернее ночи. Даже зрачков его не было видно. Говорят, это ведьма прокляла его с рождения. Рогвальд был еще тем подонком.

Он и его банда всегда нападала на деревни ночью… О-ох, насиловали, грабили, сжигали деревни, не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Но однажды, во время одного такого набега, он зашел в дом и увидел молодую деву. Ингрид, так ее звали.

Легенды говорят, что она была очень красива. Высокая, статная, длинные светлые волосы. А глаза… Глаза у нее были светло-сиреневого цвета. Рогвальд помешался на ней. Он запретил остальным ее трогать, и сделал своей пленницей.

Через, какое-то время он ее полюбил, и полюбил сильно. Впрочем, счастливого конца не было. Ингрид не только не полюбила его в ответ, как он надеялся, а еще больше возненавидела. Но Рогвальд делал для нее все, он любил ее не как человек, а как зверь.

И вот, наконец, однажды ночью, они пировали, после очередного набега. Ночь была ясная, светлая, и даже в лесу, несмотря на высокие стволы деревьев, было светло. Ингрид в ту ночь решила покинуть их, и направилась вглубь леса. Однако, один из людей Рогвальда, Освин, пошел за ней, надеясь взять девушку силой, пока командира нет рядом.

Он подкрался к ней сзади. Девушка, что-то чертила на земле, сидя спиной к нему. Когда же девушка заметила его, она попыталась отбиться от обидчика, и стала звать на помощь.

Рогвальд пришел вместе с остальными. Освина убили на месте, но затем Черный заметил странные символы на земле. Тогда Рогвальд понял, что его возлюбленная ведьма, и приказал сжечь ее.

Они схватили Ингрид, и привязали к высокому дереву. Ингрид все время смеялась, как сумасшедшая, обещая, что всех их ждет смерть. И вот, поняв, что ее конец неизбежен, она взмолилась к любви Рогвальда. “Коль хочешь, моей погибели, пускай, — начала она, плача, — только подари мне свой последний поцелуй. Поцелуй меня так, как поцеловал, тогда, когда мы провели ночь в поле”.

Рогвальд засомневался, и все-таки исполнил пожелание Ингрид, но когда он поцеловал ее, то заметил, что стал в кругу символов. Кто-то из его банды крикнул, и выстрелил горящей стрелой в дерево. Тогда-то, ведьма произнесла свое последнее проклятие. “Зверь в человечьем обличье! Прими же свой истинный облик навеки! И никакие чародеи, ни древние силы не помогут тебе вернуться в тело человеческое вновь. Но станешь ты им, когда жизнь здесь родиться и в море умрет!”.

— Она сделала его оборотнем? — спросила девушка.

— Нет. Слушай дальше, дитя. День за днем Рогвальд превращался в зверя. Сначала ноги его покрыла густая шерсть, потом выросли когти и уши. Затем сам он скрючился, и стал похож на волка, но только больше. В последнюю ночь, а это была ночь Кровавой луны, он окончательно превратился в зверя, и загрыз всех из своей банды.

— Сказка, не более, — возразил Раемунд.

— Может и так, вот только на том месте, где ее сожгли, умерло все живое, — заметил Ульве. — А теперь вспомни про Мертвую чащу, а? Ничего там не растет, и не водиться, кроме призраков прошлого.

Ночью, лежа в своей, постели, Хильда услыхала волчий вой. Она вспомнила историю Ульве. Отодвинув шторку, она глянула на небо. Красная луна глядела прямо на нее.

========== Сирена ==========

Старик сидел за столом в своей землянке, перечитывая толстый том, при свечах. Разглядеть полустертые буквы и символы, при столь слабом свете, было глупой затеей. Миккель гневно захлопнул книгу, да так, что над ней поднялась пыль.

Два дня друид провел в поисках нужных сведений о превращение существ. Но записи с такими описаниями были уже давно утрачены. Друиды, опасаясь, гонений за практику темной магии, лишили себя всех писаний и древних книг еще много лет назад.

Миккель помнил это. Он сам был там. Старик устало прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Высокое пламя взыграло пред его глазами, а в ноздри вновь ударил запах паленых книг. Впрочем, не все манускрипты, тогда пали в огне. Некоторые друиды не хотели расставаться с древними знаниями, и потому припрятали книги у себя.

Но даже, когда это обнаружилось, их не сожгли, а всего лишь строго запретили, спрятав в библиотеке тогдашнего старшины Анлафа. Теперь же, древние писания охраняет Мышовур. Друид открыл глаза, и резко воспрянул духом.

Он накинул плащ, и, взяв трость, вышел на улицу. Солнце уже село, напоминая о себе лишь тусклым красным светом на западе. Миккель знал, где искать Мышовура в этот час. Обычно он проводил это время в молитвах, сидя перед дубом.

Опираясь на свою трость, он медленно побрел к нему. Он шел, стараясь не смотреть никому в глаза, ибо боялся, что они выдадут все его тревоги и помыслы. Миккель шел мимо остальных. Кто-то молился древним богам, кто-то сидел под деревом, за очередной книгой, кто-то собирал травы для новых заклинаний.

Миккель почувствовал, что вспотел. Морщинистый лоб покрыла холодная испарина, когда он заметил Мышовура. И его тревога росла с каждым новым шагом. Мышовур сидел на коленях, сложив ладони вместе и что-то бормоча. Когда Миккель поднялся по небольшой возвышенности, на которой стоял дуб, Мышовур вдруг замолчал и, не поворачиваясь, окликнул его.

— Миккель? — голова в высокой шапке с рогами, не двинулась. — Садись, помолись вместе со мной, — старая рука похлопала по траве рядом. Миккель молча повиновался, но молитвы не шли в его голову, разве только одна.

Пусть Фрея Святая,

Простит мне мои грехи,

Что делала плоть моя гнилая,

Супротив моеи души.

Миккель краем глаза взглянул на Мышовура. Его глаза были открыты, и сам он ничего не говорил, только сидел в позе мольбы. Длинная борода, серебром опускалась вниз, пальцы, длинные и сухие, как ветки старого дерева, смиренно изображали жест молитвы. Он был столь же стар, сколь и сам Миккель двадцать лет назад.

— Черные паруса вселяют тревогу в людей, и даже Фрея не успокаивает их души. Пойдем, — Мышовур встал, слегка отряхнувшись от листвы, и взял в руку свой посох, — потолкуем у меня. Я знаю, что тебя тоже, что-то гложет.

Миккель кивнул и встал, но тревога в нем только возросла. Отчего-то ему показалось, что друид видит его насквозь.

— Стар, ты уже сделался, Миккель, — сказал он, ставя железные кубки на стол. Свечи освещали его маленькую землянку, такую же скромную, как и у остальных. — Сколько лет же ты уже здесь, тридцать, сорок? — Мышовур разлил вишневой настойки, и улыбка растянулась на его устах.

— Восемьдесят пять, — мрачно ответил Миккель. Улыбка Мышовура исчезла. Миккель отпил из своего кубка, и вытер настойку с высохших губ.

— Ах, да, я и забыл, — заметил про себя друид. Со вздохом он сел на стул, и вперился взглядом в Миккеля. — Точно, как же, тебя взяли лет в двадцать, так ведь?

— Как и тебя, — заметил Миккель. Он старался завести разговор в нужное ему русло.

Мышовур потупился в пол, болтая питье в кубке.

— А как же, и я рад, что ты был моим учителем Миккель. Твои знания оказались воистину бесценны, — он отхлебнул немного из кубка, глядя на старца перед собой. — Но тебя, до сих пор тревожит дух Фритвора, не так ли? — он горько улыбнулся, вспомнив события давних лет.

Миккель еще больше помрачнел. Это было столь давно, что он мог бы это забыть. Но каждую ночь он в ужасе просыпался, видя перед глазами тлеющее лицо человека, которого он предал. Он сбежал, а мог попытаться спасти его, но он был молод, глуп и труслив. Миккель никому об этом не рассказывал, никому кроме Мышовура.

— Не стоит. Я вижу его кричащим и горящим в пламени каждую ночь. Не буди призраков прошлого, Мышовур, не в этот час. Для них другое время, — Миккель отпил, заливая свою горечь, но вдруг вспомнил, зачем он пришел.

— А для чего же время сейчас? — подозрительно спросил Мышовур. Свой кубок он уже осушил.

— Помниться мне, что после сожжения черных книг, несколько все-таки уцелело…

Мышовур покорно кивнул.

— Даа, хотя некоторые увезли в библиотеку Каэр Трольде.

— Мне нужны эти книги, Мышовур, — сказал Миккель, более требовательно, чем хотел, — я знаю, что они запрещены, и ты являешься их хранителем.

— Миккель, да ты из ума выжил, старик! — Мышовур подорвался с места, громко стукнув ладонями по столу. — Я благодарен тебе за годы учебы и наставничества, но это слишком большая цена! На что тебе эти книги?!

Миккель старался сохранять спокойствие. Он гордо поднялся с места.

— Нет, Мышовур! Я слишком стар, чтобы умолять тебя, но потребовать я вполне сумею. Я знаю, что и ты не гнушался в свое время запрещенной магией, хоть я и предупреждал тебя! — Миккель умолк на мгновение, заметив тень сомнения на лице друида. — Взгляни на этих олухов, что сидят и молятся ежечасно! Они следуют ложным богам, ложным учениям, считают себя едва ли не мудрее нас! Они гнушаются древних знаний, только потому, что так сказали их ложные идеалы, но мы не такие, — Мышовур бросил на него испуганный взгляд. Вмиг брови его сошлись на переносице.

— Ладно, — воскликнул он, и пошел к полке с баночками. Из одной из них он достал голубой сапфир и ключ. — Но ради Святой Фреи, скажи, на что они тебе надо? — взмолился он, когда они подошли к стене у кровати.

— Прости, Мышовур.

Мышовур приложил сапфир к цветку, вырезанному в камне, и произнес, какое-то заклинание. Вмиг они очутились в темной комнате под землей. По стенам висели факелы, а повсюду стояли книжные шкафы, набитые до отвала. Но книги в них не представляли той ценности, что искомые друидом.

Миккель осматривался вокруг. Он знал это место. Подземелье старого замка. От самой постройки остались лишь каменные руины, но подземелье уцелело. На стенах горели факелы, а на потолке висели люстры со свечами.

Мышовур подошел к нему и велел следовать за ним. Вместе они брели по узким ходам между широких книжных шкафов. Впереди виднелась каменная статуя Фреи. Женщина была необычайно красива, но вряд ли кому-то действительно посчастливилось увидеть богиню, подумал Миккель. Эта красота — всего лишь плод фантазии и мечты того, кто дал этому камню столь прелестную форму.

Фрея одной рукой держала книгу, а второй указывала, куда-то вверх. Под ногами у нее лежали три каменных сундука, с загадочными символами на крышках. “Так, просто их не отпереть, — подумал друид. — Они запечатаны заклинанием”. Он нахмурился, глядя на символы, а затем, почему-то отвел глаза в сторону, куда указывала богиня.

— Gwella’alaine, — Миккель взмахнул рукой вверх, и маленький шар света, полетел.

На потолке, огромными буквами, было выписано заклинание. Мышовур встал рядом, ничего не говоря. Он еще раз бросил недоверчивый взгляд на Миккеля.

— Давай, — сказал друид.

Вместе они произнесли заклятие, символы на сундуках вмиг зажглись ярко голубым светом, и послышался звук сдвинутого камня. Мышовур помог, отворить сундуки. Внутри оказались те самые книги. Миккель провел пальцем по одной из них, сняв толстый слой пыли. Пока Миккель восторгался древними писаниями, он и не заметил, как Мышовур подошел сзади него.

— Бери, что тебе надо, — сказал он с хмурым лицом. — Вот ключ, — Мышовур протянул сапфир Миккелю, — как вернешься, передай его мне.

Миккель кивнул, и Мышовур, произнеся заклинание, мигом исчез из подземелья. Друид решил не мешкать. Старик снял один факел со стены, и подошел к сундукам, аккуратно перебирая их содержимое. Все, не то, подумал он в отчаянии, кладя на пол рядом с собой очередные книги. “Гэардал, мастер заклинаний на травах”, “Маре Ольвениус, магия стихий”. Миккель устало вздохнул.

Он взял древние записи известных полиморфистов, а также другие книги, хотя бы косвенно касающееся превращения. Но их было всего лишь четыре, и вряд ли он найдет, то, что ему надо.

На миг он подумал, что нужных писаний ему не найти, что все они сгорели тогда в огне. Он понурил седую голову, но случайно заметил блеск золотой надписи. Миккель заставил себя прочитать название и автора рукописи. “Аравиэль Аэп Риадан…”

Друид удрученно захлопнул очередную книгу. Всю ночь он просидел, выискивая заклинание или описание ритуала превращения, но ничего толком не нашел. Ученые, маги и чародеи боялись практиковать превращения на людях, а если и практиковали, то уж точно не записывали.

Он вздохнул, бросив взгляд на книгу эльфского полиморфиста. Аравиэль Аэп Риадан, Aen Elle, был одним из лучших чародеев своего времени. Миккель устало притянул книгу к себе. Страница за страницей, много лет назад он уже листал их, но никогда не думал, что это удастся ему вновь. Плавящееся лицо вновь встало у него перед глазами.

Аравиэль много писал о разных вещах, также он, как известно, изучал явление полиморфии, но, увы, многие записи здесь стерлись, некоторые просто невозможно прочитать.

Спустя пять часов кропотливого труда он почти закончил перечитывать нужный раздел. Глаза слипались, и время от времени он засыпал прямо на ходу. Он дошел до последнего абзаца, остановившись на предпоследнем предложении. Он взял свечу, и приблизил к словам, чтобы рассмотреть.

“Вот, таковыми являются результаты она жива, дышит моих исследований касаемо явления полиморфии”. — Миккель потер глаза. Не показалось ли ему. Но, нет три слова, полустертые, поверх которых написан совершенно другой текст. Миккель всмотрелся внимательней. Слова были написанные иными чернилами.

Он догадался. Старик поставил свечу на стол и взял книгу в руки, просвечивая страницу. И он оказался прав, с помощью света, он разглядел совсем иной текст, настоящий. Как он мог этого не знать! Столько раз он читал ее, и ни разу не заметил. Миккель перелистнул назад несколько страниц и начал читать сначала.

***

Миккель внезапно очнулся. Надев рясу, он вышел из своей землянки и направился к ручью. Солнце садилось, и он понял, что ему надо спешить в лес. Записи мастера Аравиэля оказались весьма полезны. Эльф проводил эксперимент над дриадой, и детально описал ритуал. Друид взял нужные склянки с ингредиентами, и, сложив все в свою дорожную сумку, отправился в лес.

Меж высокими стволами деревьев, витал туман. Алый свет луны мягко рассеивался в нем, создавая кровавую гладь на много ярдов вперед. Он шел не спеша, надеясь на какое-то чудо, или происшествие, которое избавит его от этой участи.

Когда он дошел до своего места, Черный Морок смиренно ждал его. Миккель остановился перед ним, и ждал от существа какого-нибудь отклика. Черный Морок тут же развернулся к нему спиной, и пробежав несколько шагов, выжидающе глянул на друида.

Старику ничего не оставалось, как последовать за ним. Вместе они шли по широкой тропе, минуя ряды древних и скрюченных столбов деревьев. Пройдя несколько ярдов после лесопилки, широкая тропа, раздваивалась. Черный Морок повернул направо. Теперь путь сужался. Порой, они просто шли по притоптанной траве.

Миккель старался разглядеть, куда же ведет его Морок, и наконец, вдали он стал различать некие очертания полянки. Она была совсем небольшой, и представляла собой круг, края которого были обозначены камнями. В середине не росло ничего. Трава была серой, словно присыпана толстым слоем пепла, единственное дерево, что здесь росло, тоже было мертвым. Сгоревшим давным-давно.

Друид чувствовал дух смерти, что витал здесь. В голове прозвучал странный женский шепот, вызывающий боль. Он упал на колени, держась за голову.

— Ах, не-е-ет! — Взревел он.

Вдруг шепот прекратился. Он неосознанно бросил взгляд на Морока, но тот сидел смирно, только и глядя своими черными глазами. Миккель знал это место. Мертвая чаща, и простые люди и друиды старались обходить это место стороной. Оно считалось сосредоточием древнего зла.

Миккель уж собирался разразиться гневным криком, пусть животное и не поняло бы его, как тут, в небе послышался девичий смешок. Сирена сидела на толстой ветке дерева, покачивая хвостом, а затем юркнула вниз.

Друид позволил себе получше разглядеть существо. На ее плечах, боках и кистях поблескивали чешуйки светло-сиреневого цвета, хотя при красном свете луны, они казались скорей фиолетовыми. Длинные светлые волосы, мелкими волнами доставали почти до земли. На макушке сияла сетка для волос из русалочьего жемчуга.

В руке она держала бутылочку с алой жидкостью. Миккель вспомнил про девушку у озера, и нервно глотнул. Он глянул на запад. Тонкая полоска красного света отделяла день от ночи. Пора.

— Ложись, — он указал на место, где рядом стоял Черный Морок. Сирена легла в кругу странных символов, передав бутылочку друиду. Миккель еще раз бросил взгляд в сторону солнца, и, убедившись, что оно окончательно село, начал ритуал.

Теперь свет солнца не мешался со светом луны. Он разжег четыре свечи, каждая для четырех сторон света.

— Пусть суровый ветер севера, очистит бренное тело твое. И родится новая душа на востоке. На юге она найдет тепло и достаток. На западе же, — свой покой, — он поставил последнюю свечу, и отошел. Наконец, он взял бутылку с красной жидкостью, и дал сирене. — Три глотка: за жизнь, за любовь, за смерть, — дева выпила.

Остатки кровавой воды Миккель разлил по краям круга, и на сирену. Кровь зажглась, и взыграла высоким пламенем. Друид стал читать последнее заклинание на Старшей речи. Огонь разгорался сильней, но не выходил за пределы круга. Черный Морок сидел рядом, не отрывая своего взгляда. Последнее слова и огонь потух. Сирена лежала в кругу, укрытая сиреневым пеплом. Ее кожа была бледна, словно снег, и также искрилась.

— Теперь нужно ждать до утра, — сказал друид, заметив взволнованный взгляд Морока.

Существо покорно легло рядом с сиреной. Миккелю ничего не оставалось, как заночевать в здесь. Он положил свою сумку под голову, и устало закрыл глаза. “Или завтра она станет человеком, или умрет”, — подумал он.

***

Ему показалось, что все это сон, но запах дыма и пепла вдарил в ноздри, вернув его к реальности. Он неловко подергал носом, намереваясь чихнуть, но все обошлось. Миккель чувствовал себя плохо. От холодной и сырой земли его кости ныли еще сильней, а кожа покрылась мурашками.

Позади себя он услышал шорох, и тихий шепот. Старец нервно обернулся. Молодая дева, улыбалась, гладя Черного Морока. Но, что-то во взгляде зверя его насторожило. На момент они встретились глазами.

Девушка была абсолютно голой, кожа хоть и была бледной, приобрела более человеческий оттенок. Между пальцами не было перепонок, чешуя и хвост исчезли. Только жемчужная сетка для волос, напоминала об ее настоящем облике. Волосы струились вниз, прикрывая ее груди и место между ног.

— Я исполнил твое пожелание, — сказал он, вставая и отряхиваясь от листвы. Бледно розовое солнце мягко выглядывало из-за горизонта, прогоняя ночную тьму.

Девушка отвлеклась от зверя и переместила взгляд на друида. Она совсем не стеснялась своей наготы. Сначала девица попыталась встать, но тут же свалилась обратно на землю. Тогда она просто глянула на него.

— Спасибо, — Миккель поспешил помочь ей встать снова. Девчонка едва держалась на ногах. — Как странно. В воде и в воздухе ты чувствуешь себя одинаково легко ибезопасно, но земля тянет меня к себе, — задумчиво проговорила она.

— Не бойся, дитя, — ответил друид, накидывая на нее покрывало. — Ты научишься ходить, и ездить в седле, — девушка вдруг отпрянула от него, и повернулась спиной, сбрасывая накидку.

— Зачем мне это? Я дойду до него сама и так.

Миккель опешил. Теперь он чувствовал странное желание позаботиться об этом чуде. Он вспомнил Фритвора вновь. “Но куда же она идет? Ради чего все это?” — послышалось в его голове.

— Ты теперь человек, и морские законы не для тебя. Если путники увидят нагую девушку, бредущую по дороге в одиночку, они изнасилуют ее и убьют, — пытался вразумить он ее. — Этот мир жесток, дитя. Не стоит пренебрегать помощью того, кто тебе ее оказывает. Пойдем со мной, и я помогу тебе, а затем ты пойдешь туда, ради чего ты все это натворила.

Девушка стояла, шатаясь, она до сих пор не могла свыкнуться с ногами. Миккель стоял, держа в руках накидку, ожидая ее ответа.

— Нет, — вдруг ответила она. — Я слишком задержалась.

Старик отчаянно вздохнул. Но разве он смеет ее держать?

— Что ж, как пожелаешь, — сухо ответил он. — Возьми только вот это, — он протянул ей накидку, и дал мешочек с монетами. — Купи себе еды, и найди лошадь. Не доверяй всем людям, и…— он взглянул на сетку для волос. Миккель стянул жемчуг с ее головы, и положил в ее ладонь, сжав в кулак. — Береги это. Никому не показывай, и ни за что не отдавай.

Дева покорно кивнула, но осталась на месте. Друид собирал сумку, чтобы вернуться. Девушка мечтательно взглянула на розовый рассвет. Теперь солнце отливало бледным золотом.

Сложив свою сумку Миккель, направился домой, однако пройдя пару шагов, он резко обернулся. Девушка все так же стояла, завороженно глядя на рассвет.

— Какое имя он тебе дал? — спросил Миккель.

Девица склонила голову, и обратила на него свой взор.

— Раннейген.

Старик кивнул и пошел своей дорогой.

Он уже был далеко от девушки и того места. Усталость сейчас правила им, и велела идти к себе в постель. Но Миккель чувствовал тревогу. Странную и необъяснимую. Ему казалось он, что-то упустил. На ветке рядом каркнула ворона, и его пробрала дрожь.

Черный Морок, его не было, когда он уходил. Стая ворон темной тучей взвилась над лесом, откуда он пришел.

========== Иаков ==========

Утро было на удивление ясным. Иаков лежал на своем соломенном матрасе, положив одну руку на лоб, и сонно глядел в потолок. Его разум был словно в тумане, из которого порой проблескивали воспоминания из вчерашнего пиршества. Бледно-розовые лучи, робко пробивались через небольшое окно в его комнатушке.

Юноша поднялся с кровати. На Скеллиге рассветы всегда были пасмурными, с каким странным сиреневым отливом. Иаков вспомнил свой дом. Он жил в деревне Белый Сад. Он закрыл глаза, вспоминая небольшую речку, что протекала возле деревушки, и яркие поля, устланные цветами.

Рассветы там всегда были ярко-красными, как и закаты. В корчме всегда было полно народу, а урожай всегда был щедр. Но пришла война. Нильфгаард за год захватил Темерию. Многие деревни были сожжены, а другие были истерзаны в крови и войне. Начался голод и эпидемии.

Многие крестьяне подались искать лучшей жизни, а проще говоря — бежали от войны. Белый Сад быстро пришел в упадок. Работать за наковальней стало не выгодно. Тогда он собрал вещи и подался в Новиград, а там нанялся матросом на судно.

Деньги он зарабатывал небольшие, но это было хоть что-то. Купец, которого они должны были перевезти на острова, обещал круглую суму, и все из команды предвкушали, тот час, когда им вручат толстые кошели с кронами. Сотня крон!

Иаков с горечью вспомнил о матери и двух сестрах. Они, наверное, его ждут, но дождутся ли? Парень надел портки, и коричневые овчинные штаны, а поверх рубашки, короткую куртку из грубой ткани. Внутри она была отделана коротким мехом.

В этом было гораздо теплее, и теперь он походил на островитянина больше чем когда-либо. Парень направился к ручью неподалеку. Рядом с Бландаре тоже росли цветочные поля, правда, гораздо меньше, чем в его родной деревне.

Восток был залит розовым золотом. Иаков приостановился и огляделся вокруг. Старый пастух вел овец на небольшую полянку укрытую сочной зеленой травой. Молодая, рыжеволосая девушка вынесла корм для свиней, едва не поскользнувшись в грязи. Жители деревни начинали свой день рано. Проходя мимо яблочного дерева, он сорвал парочку, красных сочных, что вот-вот упадут на землю.

Наконец, он добрался до ручья. К озеру он ходить не рисковал, хотя вдали заметил три купальщицы. Коснувшись воды пальцами, он почувствовал ледяной холод. Он никогда прежде не думал, что холод может так обжигать. Он опустил в воду вторую руку. Ручеек был маленький. Шириною в шаг, да и не слишком глубокий.

Через прозрачную воду можно было разглядеть мелкие камешки на дне. Промывая яблоко в воде, он осматривал местность вокруг. Бландаре была окружена лесом, но бежать через него он опасался. Волки и медведи, а может, что и похуже, настигнут его скорее, чем охотники. Да и куда он выйдет?

Но ему нужно было бежать, он это знал. С того дня, как Бьорн приютил его у себя в доме, он каждую ночь думал о побеге. Но с каждым днем это становилось сложнее. Иаков чувствовал себя в долгу перед Бьорном, и каждый раз при мысли о том, что ему придется ускользнуть в ночи, ничего не сказав, тихо, как вор, его мучила совесть.

“Нет, ты мужчина или кто? Вспомни про мать и сестер они тебя ждут!” — Говорил он себе, каждую ночь. Иаков боялся думать о побеге при свете дня. Ему казалось, что кто-то прочитает его мысли, поймет по его лицу. Теперь только ночь была его лучшим другом.

Вдруг рядом с ним поставили два ведра. Он не сразу понял, что это Хильда. Девушка молча взяла одно ведро и наклонила его против течения. Вода постепенно заполняла ведро. Иаков не нашелся, что сказать, и потому лишь молча поглядывал на нее время от времени. По ее лицу он не мог понять зла она на него из-за вчерашнего, или смущена.

— Не хочешь яблоко? — парень протянул ей свое. — Оно мытое. В деревне он был очень одинок, как бы не старался найти себе друга, или хотя бы кого-нибудь с кем можно поговорить. Девушка, странно посмотрела на него, и неуверенно, но приняла угощение. — Я люблю яблоки, — заговорил он, моя в ручье второе. — Здесь-то они хорошие.

Они откусили яблоки одновременно. Девушка выглядела немного напуганной, и порой кидала на него недоверчивые взгляды.

— Почему? — тихо протянула она.

— Крупные и без червей, — спокойно ответил он.

— Расскажи о своем доме, — неожиданно попросила она, набрав воду в ведра.

Иаков замялся:

— Что ты хочешь знать?

Девушка прилегла, опираясь на локти, и мечтательно взглянула небо:

— Как живут люди на Большой Земле? Какие у вас там праздники и боги? — Хильда покосилась на него, игриво изогнув бровь.

— Ну-у-с, — задумчиво почесал он затылок, не зная с чего начать, — в Новиграде, например, верят в Вечный Огонь.

— Огонь? Просто костер какой-нибудь у вас божеством считается?

— Не совсем чтобы “божеством”, — Иаков растерялся и покраснел, чувствуя себя полнейшим дураком рядом с островитянкой.

Над ними нависло неловкое молчание. Он уже хотел, что-то сказать, но она его перебила:

— О-ох, ладно, ты уж извини меня, что так резко, — молвила она вставая. Иаков тоже поднялся, отряхиваясь. — У нас, просто в огонь или землю не верят. У всего должен быть повелитель, ну-с, чтобы под контролем все держать. А так, огонь-то и пожаром стать может, если ему некому повелевать. Но ты извинишь меня?

— За что? — в недоумении спросил он.

— Как за “что”? Я твоих богов оскорбила, — сказала она, поднимая одно ведро.

— Это не совсем мой бог. Давай я, — Иаков взял второе ведро, и они вместе направились домой. — Это в Новиграде, а у нас крестьяне в разное верят. Есть у нас богиня Мелитэле — матерь урожая и богиня плодородия.

— Прямо как Фрея, — задумчиво протянула она.

Он заметил, что Хильда помрачнела и даже поникла. Осторожно оглянувшись по сторонам, он заметил Кая, кидавшего на них злобные взгляды. Больше разговор не клеился.

Иаков заметил двух девушек, которые внимательно на них смотрели, и о чем-то перешептывались. Кажется, он уже где-то видел их… Рыжеволосая девушка, покружилась вокруг своей оси, пока другая, со светлыми волосами, приветливо им махала. Хильда еще больше нахмурилась, но лицо ее покраснело. Около их дома уже было слышно запах еды. Хильда и Иаков поставили воду близ костра.

Астрид пекла хлеб, а на столе уже стояли тарелки с печеной рыбой с луком, кашей и медовой наливкой. Бьорн вышел из их с женой спальни, одетый в плотные шерстяные штаны, и синюю короткую куртку.

Через окна в дом ворвался свежий холодный ветер, вытесняя запах свежевыпеченного хлеба. Иаков старался вдохнуть побольше. Чистый ветер с долин, хвойных лесов, высоких заснеженных гор и холодного моря. Бьорн с улыбкой глянул на юношу.

— На Большой земле не такой воздух, я прав? — спросил он, садясь на стул. Астрид достала горячий хлеб и положила на деревянную доску.

— Да. Там воздух пахнет смертью, болезнями и кровью, — честно ответил он.

— Ничего, наш ветер витает высоко в горах, — заметила Астрид, подавая хлеб на стол. — Там смерть его не достанет и не испортит.

Иаков ел с огромным аппетитом. Здесь еды было больше чем у него на родине, ибо война еще не затронула острова и людей. Он вновь вспомнил о своем плане побега, и стыдливо опустил глаза вниз.

— Когда ты вновь уедешь, отец? — спросила вдруг Хильда.

Астрид также вопрошающе уставилась на мужа, надеясь, что в этот раз он задержится на дольше.

— Думаю, что скоро, — мрачно ответил он. — В последнее время здесь слишком неспокойно. Сначала черные, потом… это чудище в лесу, — Бьорн отпил медовой наливки, и вытер рукою капли с черных усов. — Вильфред сказал, что недели через две. Нужно подготовиться. К тому же, недавно к нему приехал гонец короля. Сказал, что нужно дерево для кораблей, а лесопилка уже с месяц-то стоит, пустует. Надо бы это решить, — протянул он, запивая хлеб.

Но его ответ нисколько не обрадовал Астрид, да и Хильда чувствовала беспокойство. Иаков разглядел это на их красивых, благородных лицах. Но и на его лице взыграло разочарование. О побеге через лес можно забыть.

Когда он пришел в кузню, Балдер уже ждал его там. Мужчина метался из стороны в сторону, раскладывая инструменты. Кузнец чуть приостановился, заметив его.

— Помощник кузнеца — значит, что это я должен вдоволь выспавшись, прийти в кузню и заметить за работой тебя, — злобно молвил он. — Теперь я надеюсь, ты понял?

— Да, сударь, я понял, — Балдер бросил инструменты, и парень покорно начал доделывать свою работу.

— Я рад, — уже более спокойно ответил кузнец. — Налегай на работу, — мужчина подкинул ему два заржавелых медных топора. — Это для Торнвальда и Далена.

Иаков молча приступил к работе. Балдер был суровым, но отходчивым. Главное было проявлять безропотность и покорность, учитывая то, что кузнец до сих пор считал его за пленника. Сам Балдер принялся чинить старую кольчугу, по-видимому, не считая парня достаточно умелым. Ну и пусть, ведь скоро, возможно, он снова будет работать сам.

За работой время проходило незаметно, хотя Иакову, казалось, что оно все равно тянется слишком долго. Он работал молча, отбивая медь молотком. Маленькие красные искры разлетались в стороны при каждом его ударе.

Его руки ужасно болели, хоть и не так сильно как в первый день здесь. Соленый пот попадал в глаза, и капал с кудрявых волос. От жара у него порой кружилась голова, и ему приходилось выходить на улицу, чтобы остудиться.

Балдер тоже истекал потом, но продолжал усердно работать несмотря ни на что. Иаков заметил, что при работе кузнец часто хмурится. Темные брови тянутся к переносице, образовывая вертикальную складку между собой. Щеки у него красные, а огромные ноздри раздуваются, как у быка.

Юноша в очередной раз вышел наружу, вытирая платком пот со лба. День был ясный. Солнце ярко светило на фоне чистого голубого неба. Он оглядывал деревню. Быть может, ему удастся уйти в ночи? Пока он в очередной раз смаковал мыслями о побеге, к нему незаметно подошла та рыжеволосая девушка, что встретилась им с Хильдой утром.

Сигрид несла корзинку в руках. Иаков заметил в ней яйца, хлеб, банку меда и яблоки. От вида еды он вспомнил, насколько голоден. Девушка подошла к нему и села рядом с ним на ступеньку. От ее лукаво-смеющихся глаз ему стало не по себе.

— На, возьми, — она протянула ему огромное красное яблоко. Парень благодарно кивнул. — Ну, и как тебе у нас нравится? — взгляд ее стал еще тяжелее.

— Здесь… хорошо.

Девчонка игриво ухмыльнулась.

— Не вздумай сбегать, кое-кто уже положил на тебя глаз, — девушка оглянулась по сторонам, забавно улыбаясь.

Иаков от неожиданности едва не подавился яблоком, но быстро надел маску безразличия. Сигрид казалась ему недалекой и болтливой девчонкой, впрочем, как и ее подружка Урсула.

— Правда, и кто же это? — он дерзко глянул ей в глаза, откусив яблоко. Девушка даже покраснела, и немного стушевалась.

Но его попытка видно не увенчалась успехом. Девушка резко вскочила с места и расправила юбки.

— Девушки играют в “поцелуй ведьмы”, когда хотят найти себе жениха. До этого Хильда не играла в эту игру, — Сигрид бросила на него нагловатый взгляд, и быстро ушла, шурша юбками.

Иаков не знал, что ему и думать. Парень откусил яблоко, краем глаза заметив Хильду. Девушка взобралась на ветку и собирала яблоки, бросая их в ведро. Рядом с ней ошивался Кай, что-то с жаром говоря, и активно жестикулируя.

Хильда продолжала срывать яблоки и кидать в корзину, стараясь казаться невозмутимой, но лицо ее выглядело хмурым, а глаза метали молнии. Иаков старался не слишком пялиться.

Пару раз девушка едва не свалилась, но вовремя хваталась за верхнюю ветку. Ведерце было почти полным. Девушка хваталась за самые спелые и красные яблоки, придирчиво осматривая каждое, что удалось сорвать.

Но, постепенно вокруг нее остались лишь не доспевшие, или переспевшие, а самые красивые маняще поблескивали в лучах солнца на самом верху. Хильда осмотрела дерево, в поисках более ли менее подходящей ветки, на которую можно было бы ступить. Кай становился все более раздраженным. Молодой мужчина, оперся рукой об ствол дерева, угрюмо пялясь в землю.

Иаков смотрел на нее, не отрываясь, стараясь ее разгадать. “До этого Хильда не играла в эту игру”, — вспомнилось ему. Так ли это, и действительно теперь для него. Видимо почувствовав его взгляд, девушка взглянула на него. Кай, заметив это, бросил гневный взгляд в его сторону.

Но тут, то ли оступившись, то ли от того что ветка пошатнулась, Хильда с треском и криком упала на землю. Секунду спустя она пронзительно закричала, держась за правую лодыжку. Иаков мигом бросился к ней. На крики и плач собралась вся деревня. Кай в растерянности мотал руками, не знаю, как ей помочь.

— Больно, — ревела она.

— Кажется нога, смотри, — пролепетал Иаков. Кай слегка задрал ее подол, и снял кожаный полусапожек, обнажив ее правую лодыжку. Нога распухла и покраснела.

— Живо, беги за Мархэн! — взревел Кай, но заметил лишь непонимающий взгляд чужака. — Травница! Дом разваленный, беги! — Иаков помчался сломя голову, услышав лишь несколько последних фраз Кайя, предназначенных для Хильды: — Тише, милая, Святая Фрея тебе поможет.

До дома травницы было недалеко. Как только он добежал он громко постучал в старую деревянную дверь. На пороге очутилась невысокая женщина лет пятидесяти. Черные волосы были пронизаны серебряными нитями, а строгое, лицо кое-где украшено возрастными морщинками. В молодости она наверняка была довольно красивой.

Мархэн уже слышала гул толпы, и чьи-то крики, и потому сразу же обеспокоено спросила:

— Что стряслось?

— Там, девушка свалилась с дерева, — затараторил он. — Что-то с лодыжкой.

— Минуточку, — женщина закрыла перед ним дверь, и через несколько минут, вышла с кожаной сумкой, перекинутой через плечо.

Пока он бегал за травницей, Хильду уже успели перенести в дом, и уложить на кровать. На пороге он встретился с Кайем. Тот злобно хлопнул дверью, и гневно оглядел парня, перед тем как уйти.

Хильда лежала на соломенном тюфяке в своей небольшой комнатушке. Иаков на момент остановился, глядя на нее. Вся в поту, она тихо плакала и тяжело дышала. У ее головы сидела мать, успокаивающее, гладя ее по голове. Бьорн стоял в углу, насупившись, он шагал из стороны в сторону.

Мархэн тут же подбежала к девушке. Пошарив у себя в сумке, она достала небольшую фляжку с белой жидкостью. Открыв ее, она поднесла это ко рту девушки.

— Выпей, тебе станет легче, — девушка покорно сделала несколько больших глотков.

Травница тем временем принялась осматривать ногу. Лодыжка распухла, но немного двигать ее Хильда могла, хоть это и доставляло ужасную боль. Мархэн аккуратно касалась пальцами от стопы до голеностопа, спрашивая:

— Здесь больно? Сильно? А здесь, — девушка временами вскрикивала, а порой просто кивала. Наконец травница достала бинты, и очередную флягу. — Принесите мне миску, небольшую, — Астрид тот час же вернулась с небольшой глубокой тарелкой.

Мархэн туда часть жидкости и стала смачивать бинты. Затем женщина достала небольшую баночку с бледно-зеленой мазью.

— Это из мяты, перетертых каштанов, скороцели и семян спорыньи, — сказала она, постепенно смазывая разбухшую ногу Хильды. — Они охладят лодыжку, а компресс, из бинтов пропитанный в мятной воде поможет снять воспаление и сильнее впитаться мази, — женщина аккуратно обматывала бинты вокруг ее лодыжки. — Тебе повезло, что ты ногу не сломала. Здесь только ушиб. Недельки через четыре, сможешь стоять на ногах.

Когда она закончила, Хильда, наконец, уснула под действием макового молока. Мархэн раздавала какие-то указания Астрид.

— Мази у меня немного осталось, — говорила она, надевая плащ. — Вам хватит только недели на две. Я пойду в лес, достану нужные ингредиенты, и приготовлю еще.

***

До захода было еще далеко. Иаков отбивал молотом раскаленный меч. Мышцы на руках ныли при каждом движении, а глаза слипались от усталости. Балдер тоже казался не столь бодрым. Порой он промахивался, а порой его удары были весьма рассеянными.

К полудню, небо затянуло тонкой серой пеленой, и поднялся ветер. Иаков весь день провел в раздумьях. Сначала о побеге, затем о Хильде. “Девушки играют в “поцелуй ведьмы”, когда хотят найти себе жениха. До этого Хильда не играла в эту игру”.

Балдер с тяжким вздохом бросил молоток.

— Пойду, погляжу, как там снаружи, — парень молча кивнул и принялся доделывать работу кузнеца. Свой меч ему осталось только отполировать и заострить.

Снаружи донесся ропот копыт и голоса людей. Иаков отложил щит, и осторожно вышел вслед за Балдером.

Неподалеку от кузни образовалась небольшая толпа людей. Иаков подбирался ближе, но люди заграждали ему вид. Женщины плакали, скрыв лица на груди у мужей. С самого краю стоял и Балдер с любопытством, выглядывающий сверху.

— Ох, Фрея, помилуй, пощади нас, — причитала одна женщина, воздавая ладони к небу.

Мольбы слышались отовсюду, и юношу обуяла тревога.

Наконец, он пробрался к центру событий. Бьорн, Вигге, Ивар и Торнвальд стояли с мрачными лицами. В руках и Ивара была окровавленная кожаная сумка. Иаков заметил, что они во всеоружии. Нильфгаард напал? Чудища? Он не знал, что и думать. Вильфред повел рукой, прекращая всякие причитания и речи среди людей. На минуту его взгляд обратился к Иакову. Неужто его осудят за какое-то преступление?

— Тише, — начал он. — То, что произошло не редкий случай. Но в лес отныне ступать опасно, и пусть это станет отменным уроком для всех.

— Но дайте хоть взглянуть на нее, — взмолилась одна из женщин.

Вильфред обернулся назад, и мужчины позади, расступились. Раемунд вывез тележку перед людьми. Внутри лежало изодранное женское тело. Иакова начало мутить, и он едва не вырвал. Только по некоторым очертаниям, он узнал в несчастной травницу.

Из ее живота вываливались внутренности, над которыми уже летали мухи. Левая рука была оторвана, а половина головы и вовсе отсутствовала.

— Приготовьте костер, — приказал Вильфред.

Староста побрел в свой дом. Несколько человек взялись выполнять поручение. Иаков стоял в немом оцепенении.

— Что случилось? — спросил он у Балдера.

— Волки подрали. Нынче год голодный, теперь они еще свирепее.

Иакову показалось это странным. Труп не был обглоданным, да и с каких это пор волки ломают головы. Но своими сомнениями делиться не стал.

К вечеру все собрались на похороны. Они разожгли небольшой костер, неподалеку от деревни, на чистой полянке. Иаков стал между Иваром и Вигге. Останки собрали и водрузили на кучу хвороста.

— Почему ее сжигают, а не закопают в землю? — поинтересовался он.

Вигге и Ивар переглянулись. Вигге пожал плечами:

— Чтобы падаль не привлекала трупоедов, — заметил он. — Нынче их много, а ведьмака каждый раз нанимать из-за каких-то трупоедов, так это уж простите. Вы на Большой земле любите рыть могилы, и для умерших, и для себя самих, — проговорил он со странною улыбкой на устах. Но глаза его были полны печали, и устремлены на Бьорна, что стоял неподалеку. Черноволосый мужчина был мрачен, как всегда.

Дарвен, крупный юноша двадцати лет с туповатым и некрасивым лицом, зажег хворост. Ульве Безумный начал свою проповедь.

— Узри же, богиня над богами, мы отдаем тебе слугу твою покорную, — голос его то поднимался, то вновь становился тихим. Ульве начал плясать у костра, словно шаман, протягивая каждое слово их молитвы.

— А, кто это сделал? — Иаков на миг встретился глазами с Иваром. Он уже пожалел, что спросил. Он чужак, ему не скажут правды.

— В пламени очищенную, отдаем ее тебе на услужение. О, матерь наша, упокой мертвых и защити живых!

Ивар и Вигге переглянулись.

— Мы нашли ее уже изодранную. Волки, — спокойно ответил Ивар.

— След был один, — тут же признался Вигге, — и огромен, как и в тот раз. Ничего, узнаем, что за тварь! Далин поехал в Рогни. Говорят, там ведьмак остановился. Пора бы нам уже освободить лесопилку, а то видимо скоро она нам понадобиться… и не только из-за черных.

Иаков ничего не ответил, лишь вновь бросил взгляд на Бьорна. Тот был мрачен. Рядом стоял Вильфред и, что-то говорил Бьорну. Иаков обратил свой взор к пламени, что уже почти пожрало останки умершей. Его тошнило от запаха паленой плоти.

Женщины стояли в немом оцепенении. Слез больше никто не лил. Иаков стоял, даже не понимая, что он чувствует. Еще днем она была жива, и лечила травму Хильды, а теперь от нее остался только пепел.

Ночь была темна. Столб дыма вздымался в небо. Лицо Ульве Безумного исказила страшная улыбка, освещаемая светом огня. Зловещий смех раздался среди ночи, вызывая у Иакова волну мурашек.

========== Раннейген ==========

Она отправилась в путь в первый же день. По совету друида она достала одежду, коня и карту. Только от последнего ей было мало проку, ориентироваться она умела лишь в пространстве. Странные рисунки, и надписи были ей непонятны.

Солнце уже было в зените, она ехала верхом на своей гнедой кобылке. Порой девушка пыталась пойти на ногах, но постоянно падала, и оставила эту затею. Она все никак не могла удержать равновесие, и порой старался помочь себе, взмахивая несуществующими крыльями. Свыкаться с телом человека было тяжело.

Капризная, так она назвала свою лошадь, сначала не давалась ей, видимо чувствуя остатки ускользающей сущности девушки. Держаться в седле тоже было довольно странно. За день она ужасно натерла ляжки и ягодицы.

Раннейген брела по пустой дороге уже второй день. Вокруг были только горы да леса. Она еще раз развернула карту сидя в седле, кое-как различив, что едет на северо-запад. Вчера вечером она ехала мимо красивой цветочной долины с огромным дубом по центру. Там сновали люди в темных и старых рясах. Старец тоже ушел туда, пожелав ей удачи напоследок.

Она взглянула налево, где ее взору открывались две не слишком высокие горы, между которыми располагалось укрытое деревьями ущелье. Верхушки были покрыты снегом, и теперь казались ей такими недосягаемыми. Раньше она могла только взмахнуть крыльями, и вмиг оказаться так же высоко. Но теперь все что она могла, это лишь неуклюже ступать двумя ногами. Девица грустно вздохнула.

Все это время дорога была пуста. Изредка перед ней выскакивал, какой-то заяц, случайно выбежавший из леса. Покой, что ее окружал, нарушал лишь слабый щебет птиц, и завывания холодного ветра. Ранни почувствовала одиночество. Раньше она всегда была со своей стаей, они были ее родней, сестрами. Но теперь она в одиночку брела по пустой дороге.

Она всматривалась вперед. Неподалеку, средь верхушек деревьев, она различила высокие разрушенные стены старинного замка. На миг ей показалось, что это было бы отличным укрытием, но идти туда она не решилась. Вместо этого она повернула в сторону небольшой полянки, и слезла с лошади.

За утро она съела только корочку хлеба с кусочком сала. Она села на траву и стала шарить в своей дорожной сумке. Для Капризной, девушка достала зеленое яблочко, а для себя нашла пирожок с мясом и луком. Ранни подошла к своей лошадке, и та вновь забрыкалась, но почуяв запах угощения успокоилась.

Девушка ласково потрепала кобылку за переднюю гривку, что спадала на ее маленькие черные глаза, которые все еще глядели на нее с недоверием. Капризная вдруг заржала, и Раннейген испуганно обернулась.

На обочине стояла такая же гнедая лошадь, а на ней восседал седовласый мужчина с одним мечом за спиной. Другой был в ножнах, привязанных к седлу. Раннейген напряглась. Ее сестры говорили про таких, ведьмаки. Нелюди, что убывают таких как она за деньги. Но ведь она больше не сирена, значит бояться нечего?

— Одинокой девушке опасно останавливаться возле замка с чудищами, — мужчина спустился с коня, и стал, неподалеку скрестив руки на груди и смерив ее подозрительным взглядом. Его молочные волосы были перехвачены тонкой повязкой на лбу.

— Чудищами? — испуганно повторила она, нервно оглядываясь по сторонам.

— Не бойся, — мужчина сделал несколько шагов вперед. Весь в доспехах, и с шрамами на лице. Он присел на траву, то же сделала и она, не отрывая от него своего взгляда. Он выглядел ужасно уставшим. На белом лице, были заметны синие жилки, а зрачки были узкими. Минуту погодя он достал из своего рюкзака флягу со странной оранжевой жидкостью. Она заметила на его кольчуге засохшую кровь. — Я Геральт, из Ривии.

— А я Раннейген, — наивно ответила она. — Вы голодны? — она начала шарить в сумке в поисках чего-нибудь съестного. — У меня есть хлеб, и два пирожка с мясом, — она протянула ему один, невинно хлопая глазами.

Мужчина пристально смотрел на нее, и почему-то коснулся рукой своего медальона в форме головы волка. Он помотал головой.

— Спасибо, но нет. Как ты здесь оказалась?

Ранни растерялась на мгновенье. Она вспомнила слова старика, и его наставление никому не доверять.

— Я искала деревню, но видимо заблудилась. Мне кажется, я прохожу здесь уже в третий раз.

Незнакомец, недоверчиво прищурил глаза, но если у него и были какие-то сомнения насчет этой истории, выказывать он их не стал. Он немного обошел ее, пронизывая недоверчивым взглядом желтых глаз.

— Меня схватили злые люди, я от них сбежала, — выпалила она в страхе. Взгляд мужчины немного смягчился.

— Знаю, видел неподалеку шайку разбойников. У них в плену еще остались две девушки и трое крестьян, — Раннейген от испуга расширились глаза. Он ее поймал, или проверяет? Сердце так сильно забилось, что ей на несколько секунда аж уши заложило. — Не переживай, их больше нет. Здесь неподалеку есть деревня. Я могу отвезти тебя туда, а там уже пристроишься, как-нибудь, — он стоял со скрещенными на груди руками, вперив в нее пристальный взгляд. Она сначала засомневалась, но деваться было некуда.

Они проехали мимо замка, и резко повернули направо. Дорога ложилась меж горами и холмами, укрытыми маленькими розовыми цветочками и высокой травой. Деревьев было немного, и в основном сосны и ели.

Ехали они не слишком долго, и к обеду, были уже в небольшой деревушке. С востока поселок закрывали две небольшие горы и озеро. Деревня была довольно мала. Раннейген насчитала девять небольших домиков.

Девушка с интересом разглядывала местность. В озере купались две обнаженные девицы. От полной наготы их отделяли лишь трусики. Раннейген очень удивилась. На ее наготу друид обрушился сердитыми наставлениями, а здесь девушки спокойно себе купаются, словно русалки.

С правой стороны озера была небольшая деревянная дорожка, по которой туда сюда ходили двое мужчины в броне, и временами глазели на купальщиц. Геральт пришпорил коня, и она не зная, куда ей податься, решила пойти за ним. Перед тем, как направиться в корчму, мужчина снял голову, какого-то чудища.

— Что это за чудное место? — с восторгом спросила она.

— Это деревня Рогни, — ответил он.

Они зашли в таверну, и у Раннейген закружилась голова от стольких запахов. На вертеле жарилась свинина, а из печи доносился сладкий яблочный запах. Люди сидели по четверо за широкими длинными столами, и за едой и выпивкой, громко разговаривали.

Раннейген было сначала страшно. На дне морском тихо, и нет запахов, кроме крови и плоти. Люди временами глазели на нее и ее спутника, отчего ей стало еще страшнее.

Геральт подошел к двум мужчинам, что сидели за столом в углу.

— Сделано, — он кинул на стол голову чудовища, с виду напоминавшего большого ящера.

Один мужчина закрутил свой ус.

— Точно?

— Точно.

Второй, отпил из своей деревянной кружки, и глянул на Геральта горящими глазами.

— Мастер ведьмак? Тот самый? Геральт из Ривии, да? — ведьмак кивнул. — Святая Фрея, как же я рад, что вас встретил, я думал, вы не появитесь, — мужчина схватил его за руку и активно затряс. Геральт оставался невозмутим. Люди часто бывали, дружелюбны к нему только когда нужно было убить стрыгу, или залезть в кучу дерьма, ради риггера. Но стоило ему выполнить заказ, так они тут же старались, то цену сбить, то обмануть, а чаще всего просто плевали под ноги и гнали вон.

— Что случилось?

— Я Далин, из деревни Бландаре. Ох, мастер ведьмак, горе у нас-то стряслось. Рядом с нашей деревней была лесопилка, но потом там появилось, какое-то чудище. Убило всех лесорубов! — Мужчина закрыл лицо ладонями, устало выдохнув. Ранни успела заметить, сколь устало он выглядел. Видимо он не спал всю ночь.

— Что ж я помогу, но не задаром.

— Это-то ясно. Давайте сойдемся на двухстах кронах, а там может, еще добавим, если уж тварь какая страшная.

— Я согласен за двести двадцать, — ведьмак скрестил руки на груди. Далин сначала засомневался, а затем махнул рукой.

— Ай, ладно, идет, — в знак соглашения они пожали друг другу руки.

— В деревню поедем вместе, — сказал Геральт, садясь рядам с ним за стол. — Но мы бы сперва не отказались поесть.

Ранни в подтверждение кивнула, и села рядом со вторым мужчиной. Им принесли мясной пирог, лимонно-грушевые булочки и яблочный сидр. Девушка уплетала с все с большим аппетитом. Еда была очень вкусной. Она удивилась тому, сколь разнообразных вкусов существует в мире, помимо сырой человеческой плоти.

Мужчину, с которым она сидела, звали Гуннар, он был старостой в этой деревне. Гуннар был рослым мужчиной. Рыжая борода с легкой проседью, веснушчатое лицо, глядевшее на мир ярко-голубыми спокойными глазами. За спиной у него висел топор, а на поясе кинжал.

Раннейген с интересом разглядывала своих собеседников. У Далина волосы были густыми и каштановыми, а глаза темно-синие с сеточкой небольших морщинок вокруг. Ей больше всего понравились бы его глаза, но в них виднелась трусость.

Седые волосы Геральта опускались до плеч, а на лбу были перехвачены тонкой повязкой. Но она не могла сказать, что он стар. Плечи его были широки, а лицо хоть и выглядело зрело, но отнюдь не старо. Яркие желтые кошачьи глаза, проницательно осматривали рядом сидящих.

Вскоре им принесли бараньи ребрышки в чесночном соусе и сочные кусочки свинины в томатной подливке с какими-то приправами. Далин взял сочный ломоть свинины, и жадно впился своими пухлыми губами. По его подбородку тут же потек жир и сок с мяса.

— А у нас в деревне травницу волки погрызли, — рассказывал он. — Нашли ее в лесу бедную. Эх, а такая добрая лекарша была.

— Так может вам и волков перебить за дополнительную плату? — предложил Геральт.

— Не-ет, с волками то мы сами разберемся.

Раннейген слушала их разговор без особого интереса. Она думала, где же ей теперь искать того матроса, и пришла в полное отчаянье. Он ведь может быть везде! Здесь столько деревень, столько людей, думала она. Где же я его найду? А между тем, он мог уже давно умереть.

— А я слышал, что у вас в деревне чужак завелся, — Гуннар выпил сидру, и закусил кусочком пирога.

— А-а, да это правда. Иаков, так его кажется, зовут. Вроде недурной малый, не черный, — Далин уже был пьян, речь его и жесты расплывались.

— Ты уверен, что довезешь нас до деревни в таком-то состоянии? — заметил Геральт. Сам он был на удивление трезв, чем вызвал еще больше доверия у Раннейген.

Отправились в путь они уже ближе к вечеру. Далин к тому времени успел прояснеть умом, и держался в седле весьма уверенно. Она ехала вместе с ними, никто не сказал, что-то против, но и одобрения тоже не высказал.

Геральт был удивлен, когда она вызвалась ехать с ними. Раннейген не знала куда ей стоит держать путь, чтобы найти того юношу, а потому она решила объездить по возможности, как можно больше деревень и мест, где он мог остановиться.

В Рогни его не было. Быть может, в этой деревни Бландаре она его найдет? Раннейген разглядывала раскинувшиеся перед нею виды. В Бландаре они ехали через тот же лагерь горняков. Слева от нее, она узнала ту же самую гору, что теперь стеной закрывала ущелье.

Она поняла, что они объезжают эти две горы.

Дорога, где она с Геральтом повернула на право, кое-где была обложена разрушенной каменной стенкой. А вдалеке виднелось небольшое поселение. Далин взбодрился, когда они стали приближаться к деревне.

Раннейген эта деревня понравилась даже больше. Тихая и мирная, она лежала среди цветочных полей, на другом конце ущелья. Пока они ехали, люди провожали их подозрительными взглядами. Больше все глядели на Геральта и Далина, а на нее разве что самую малость бросали безразличный скользящий взгляд.

Они пришпорили коней, и к ним тут же подошли двое мужчин в броне. Маленькие кольчужные кольца, мрачно поблескивали при свете факела. Темный мех на воротниках и по краям их плащей, слабо колыхался под дуновением ветра.

— Далин, мы ждали тебя раньше, — заметил один из них.

— Прости, Торнвальд, — начал Далин, переминаясь с ноги на ногу, — небольшая заминочка вышла.

Торнвальд хмыкнул. Второй поправил шлем, упавший на глаза.

— Мастер ведьмак, наслышаны о вас, — низковатый воин, вежливо кивнул головой, и перевел свой взгляд на Раннейген. — А это кто? Ваша помощница, иль невеста?

Тут все взгляды обратились к ней, и Ранни испуганно бегала глазами по своим спутникам.

— О, — воскликнул Далин, — действительно, кто ты?

Раннейген уже открыла рот, чтобы ответить, но тут вперед выступил Геральт.

— Я встретил ее возле Каэр Гелена, и мы вместе отправились в Рогни.

— А что она делала возле старого замка одна? — Торнвальд подозрительно прищурился, направив факел в ее сторону.

— Я собирала травки… Коня кормила, — начала она, запинаясь, не зная, что сказать в свое оправдание, но Далин ее опередил.

— А-а-а, так ты травница, — протянул он с улыбкою, переминаясь с пятки на носок. — Очень хорошо, нам как раз нужна новая, а то нашу бедную Мархэн волки погрызли.

Торнвальд и Раемунд переглянулись, и Торнвальд вышел вперед:

— Пойдемте к Вильфреду. Поговорите с ним о заказе, мастер ведьмак, и заодно решим, что нам делать с девчонкой.

Вместе они направились к дому старейшины. Люди оглядывались на них. Раннейген растерянно смотрела во все стороны. Ей нужно будет говорить, и от того, что она скажет, будет зависеть ее жизнь. Сердце заколотилось так сильно, что она слышала, как пульсирует кровь в ее голове.

Ноги держали ее слабо, и она рисковала упасть при каждом шаге. Пару раз она действительно упала, буквально на ровном месте. Далин со смехом, оглядывал ее грязное платье. Геральт помогал ей встать, удивляясь ее неуклюжести.

Когда они подошли к дому, ее пропустили вперед. В большой комнате, возле огня, над которым висел котел с каким-то варевом, на деревянном стуле сидел громадный мужчина. Неподалеку хлопотала молодая девушка, очень похожая на него. Раннейген удивилась тому, сколь он велик, и надо признаться ужасно испугалась.

Он глядел на них тяжелым взглядом своих темных глаз, исподлобья. Но Геральта он, кажется, совсем не пугал. Ведьмак скрестил руки на груди и стал, широко расставив ноги. Вильфред положил правый локоть на одно колено, а запястьем левой руки продолжал упираться об другое. Взгляд его немного смягчился.

— Это вы ведьмак? — спросил он бархатным голосом. Вопрос был бессмысленным, но Геральт, все же ответил.

— Да. Далин рассказал мне о лесопилке, но я бы хотел знать больше.

Вильфред раскинул руками, и откинулся на спинку стула. Молодая девушка подошла к котелку, и помешала варево.

— Сколько было лесорубов, и выжил ли кто-нибудь из них?

— Пятнадцать. Погибли все. Когда мы пришли на лесопилку, там были только трупы. Однако после, в лесу завелась огромная стая волков, — он тяжело вздохнул. — Надо было сразу же их, и перебить, а теперь они и к деревне не бояться близко подходить.

— Ладно, посмотрю, что можно сделать.

— Далин уже назвал вам цену? — Вильфред вперил в ведьмака спокойный глубокий взгляд.

— Да.

— Вас устраивает?

— Да, — спокойно ответил Геральт.

Вильфред кивнул, но тут Торнвальд вытолкнул Раннейген вперед, из-за чего она упала, и теперь все внимание было обращено на нее. Геральт, собравшийся уходить, вдруг остановился.

— А это кто? — Раннейген раскраснелась настолько, что Вильфред улыбнулся уголком губ.

— Мастер ведьмак встретил ее у замка Каэр Гелен. Она травница, сударь, — залепетал Далин, из-за чего получил гневный взгляд от Торнвальда и Раемундла.

Старейшина оглядел ее безразлично-задумчивым взглядом.

— А что скажет она сама? — протянул он.

— Я… Раннейген, — спешно заговорила она. Тут-то ее тревога вновь возросла. Перед тем, как разойтись в роще Гединейт, друид сказал ей выдавать себя за дочь рыбака и травницы. “Отец твой умер давным-давно, а мать была лекаршей”, — говорил он ей.

Тоже она повторила и им. Старейшина на это хмыкнул.

— Травница нам все-таки нужна. Поселишься в ее доме. Там ты и ингредиенты найдешь и рецепты, я полагаю.

Воины уже приготовились проводить ее к новому жилью, как девушка вдруг выступила вперед.

— Вы должны знать еще кое-что, — воскликнула она. Староста слегка кивнул. — Я не умею читать, сударь.

— Как же ты узнавала рецепты?

— Я учила на слух, — ответила она.

Вильфред ничего не ответил, лишь усмехнулся и хмыкнул. Геральт стоял в дверном проеме, со скрещенными на груди руками, и тихо наблюдал, как она уходит. Выйдя из дома старосты, он слегка коснулся своего дрожащего медальона.

========== Хильда ==========

Она проспала весь день, но к вечеру действие макового молока закончилось, и тяжело, но она начала приходить в себя. Нога все еще отзывалась глухой болью, но теперь, пожалуй, не так сильно. Однако девушка даже не пыталась встать или хотя бы пошевелить ею. Да и смысл? Помощи от нее в хозяйстве будет мало, а вот повредить ногу еще сильнее, она вполне могла бы.

Несмотря на долгий и крепкий сон чувствовала она себя уставшей и разбитой. По правде говоря, это и сном-то назвать было сложно, скорее вынужденное беспамятство. Хильда приподнялась на локтях, и выглянула в окно. Было уже темно, но неподалеку на полях, она увидела огромную толпу, что стояла вокруг костра.

Слабо, но до нее доносились звуки голоса Ульве Безумного. Интерес обуял ее, ей хотелосьузнать, что же такого произошло за один-то день. Быть может и не один? Может она проспала два дня? Однако Хильда только удрученно вздохнула. Она теперь почти месяц будет прикована к постеле.

Девушка вперила взгляд в потолок. Ей не хотелось становиться обузой для семьи. Со смертью братьев, и так стало слишком сложно, а теперь еще и она слегла. Матери будет тяжело. Она коснулась пальцами кончиков своих каштановых волос, что разметались по ее груди, и вдруг ей стало жутко тоскливо.

Девушка не знала, сколько она так пролежала, но за дверью ее комнаты послышались два голоса, и это отвлекло ее от размышлений. Видимо толпа уже разошлась.

— Ей уже семнадцать, Бьорн, — настойчиво говорил мужской голос. В нем она узнала Кая. — Приданное у вас есть, чего же еще ждать?! Я защищу ее! К тому же этот чужак явно не лучшее соседство для вашей дочери.

— Тише, Кай, — спокойно отвечал Бьорн. — Ты прав, ей уже семнадцать, но ты забыл, что она сама вольна выбирать себе мужа. И я сперва прислушаюсь к дочери, — Кай громко вздохнул, и цокнул языком. — Я поговорю с ней об этом, но ее воле противиться не буду.

— Даже если это будет чужак?! — Громко воскликнул молодой мужчина. Больше она ничего не слышала, разве только, как громко хлопнула дверь.

Внезапно взор ее обратился к углу комнаты, где стояло ведерце с теми яблоками. Она залилась румянцем, накручивая на палец прядь своих волос. “Я люблю яблоки. Здесь они хорошие”.

Ей вновь захотелось провалиться в сон, но как она не старалась, сделать этого у нее не получилось. Дверь в родительскую спальню захлопнулась, видимо, отец ушел спать. Ей было одиноко, как было всю жизнь. Хильда лежала, вспоминая тот поцелуй. До этого она никогда не интересовалась подобным.

Да, они с другими девушками любили, посекретничать об этом, где-нибудь на цветочном поле. Они плели друг другу, косы, и вплетали в них цветы, делали красивые венки и весело хохотали.

Она понимала, что ей придется, когда-нибудь разделить постель с мужчиной. Ведь в этом нет ничего постыдного? Ей лишь стоит выбрать мужчину, с которым она будет вольно делить и ложе, и жизнь. Именно так поступали женщины на Скеллиге, так поступила ее мать, выбрав отца…

Для нее это было просто. Раньше она точно знала, что это, скорее всего, будет Кай. Он-то и сам к ней не равнодушен. Супружеская жизнь, и то, что происходит между двумя людьми, представлялись ей скорее долгом, нежели желанием. Но она была готова этот долг исполнять. Разве это сложно?

Но после того поцелуя с чужаком, что-то неведомое ей раннее проснулось в ней. Поначалу она не обращала на это внимание, но девицы в деревне постоянно об этом говорили, и вот теперь она и сама не заметила, как стала предаваться мечтам о чужаке. Она закрыла глаза, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.

Незаметно для себя самой, она вновь задремала. Ей снились странные сны. Временами она видела мать, временами отца, а иногда к ней заходил Иаков. Все они, что-то говорили, и потом давали ей пить, после чего наступали другие сны.

Сначала она оказалась на странном утесе. Густой лес, был окутан пеленою тумана. Хильда вдруг взглянула на свои руки, и ужаснулась. Между пальцами ее были перепонки. Она оглядела себя. На бедрах и локтях были чешуйки, вдруг позади она услышала волчий рык, но когда она попыталась обернуться, то свалилась с утеса.

— Как ты дорогая? — послышался голос матери, но ее нигде не было.

Она была одинокой девушкой, и сидела у озера, собирая травки. В небе вновь была красная луна, и вокруг было тихо. Вот только она чувствовала беспокойство. Когда в кустах неподалеку послышался рык зверя, Хильда резко проснулась.

Грудь ее тяжело вздымалась, а по лбу катились капельки холодного пота. Ей было ужасно жарко, но стоило легкому ветерку коснуться ее кожи, как ее бросало в дрожь. Она окончательно отошла от обезболивающего. Нога ужасно отекла, и ей казалось будто вместо нее там тяжелый камень.

Она взглянула в окно. В небе уже светает. Прохладный утренний ветерок, проскальзывал сквозь приоткрытое окошко. Хильда одернула одеяло и глянула на свою ногу, почувствовав разочарование. На что же она надеялась, что и с ногой это только сон? Но перевязь была свежей, значит, не все было сном.

Копошение, где-то в углу, дало ей понять, что она не одна. В слабом утреннем свете она заметила Иакова. Ей вдруг стало страшно. Юноша, заметив, что она проснулась, растерялся, и покраснел.

— О, проснулась уже, — парень налил воды из кувшина, и поднес ей. Хильда потянулась к кружке. Иаков слегка приподнял ее голову, помогая ей привстать на локтях. Девушка жадно глотала прохладную воду. В горле ее пересохло, и говорить было больно, и потому девушка жадно глотала воду.

— Как долго я спала? — спросила она, наконец, напившись вдоволь. Иаков тем временем поставил кружку на столик, и приставил небольшую табуретку к кровати.

— Два дня. Мы давали тебе маковое молоко и сонного вина. Ты ужасно кричала, когда отходила от их действия, — он вдруг умолк, смущенно опустив глаза вниз.

— А кто менял мои повязки?

— Твои отец и мать… и я, — Хильда покраснела и отвела взгляд в сторону.

— А как же Мархэн? — расстерянно спросила она.

Парень бросил на нее недоумевающий взгляд, но затем вдруг помрачнел.

— Ах, ты не знаешь… — он сжал губы. — Мархэн загрызли волки. Ее останки нашли в лесу. Погребение было два дня назад.

Она на минуту прикрыла глаза, острое чувство вины, ужалило ее.

— В тот же день, когда я упала, — тоскливо протянула она про себя. Парень обеспокоенно поглядел на нее. — Если бы я не… Ох.

Вдруг парень положил свою ладонь на ее плечо, пристально глядя в ее напуганные глаза:

— Не стоит себя винить. Что должно произойти, того нельзя избежать.

Она ничего не смогла ответить, только кивнула. “Что должно произойти, того нельзя избежать”, — думала она про себя, и эта фраза порождала в ней странную тревогу, причины которой она не могла понять. “Может на Большой земле и принято покорно следовать судьбе, но я островитянка. Мои мать и отец воины, и их предки тоже были!”, — возразила она про себя, касаясь пальцами его руки, и чувствуя странную слабость.

— К тому же, — продолжал он, — к нам явилась новая травница. Я ее еще не видел, но люди только и судачат о ней. Говорят, она пришла вместе с ведьмаком.

“Новая травница, — думала она, — как быстро и как удачно”.

— Ведьмаком? — вместо этого спросила она.

— Да, — тихо ответил юноша, не отрывая от нее взгляда. — Вильфред, твой отец и еще несколько воинов, решили, что затягивать с освобождением лесопилки уже нельзя. Они готовятся к этому походу.

— Ты хочешь вернуться домой? — вдруг спросила она. — Не отпирайся, — прервала она его, заметив, как он уже собрался ей возразить, — знаю, что тоскуешь по дому. Вы все такие — не привыкшие к суровой жизни и свободе.

Юноша глядел на нее осуждающе, но они оба знали, что она говорила правду. Это было видно по горечи в его глазах. Они умолкли на несколько минут, и просто сидели в тишине, согреваясь слабым огнем очага. Парень вдруг глянул на нее лихорадочным взглядом.

— Быть может и так, — обиженно ответил он, — но моя жизнь там, а не здесь, Хильда. Я не островитянин, не воин и никогда им не буду, — он резко встал и повернулся к ней спиной, скрестив руки на груди. Мгновенье было молчаливым, но тут он обернулся и с жалостью глянул ей в глаза. — Хильда, — вздохнул он.

— Так ты уйдешь? — она старалась не произнести это как можно спокойнее, но голос ее задрожал.

Он пристально взглянул ей в глаза.

— Не знаю, — соврал он.

Хильда вдруг почувствовала, что ужасно голодна. Верно, она ведь два дня пролежала, питаясь только сонным вином и маковым молоком. Она слегка пошевелилась, пытаясь встать, и нога тут же напомнила о себе тупой болью.

— Не надо, тебе нельзя двигаться, — юноша заставил ее лечь обратно. — Я принесу тебе макового молока, и что-нибудь поесть. Ты видимо здорово за два дня проголодалась, — она кивнула, а он бросил на нее жалобный взгляд, перед тем как уйти.

Хильда взглянула в окно, и ощутила ужасную тоску, при виде залитых утренним солнцем полей. Ей хотелось пробежать по ним, как дикий волк, но она прикована к постели как минимум на месяц. Интересно, есть ли в доме еще кто-нибудь помимо них с Иаковом?

Дверь приоткрылась, и юноша зашел, держа в одной руке тарелку с едой, а в другой кружку. Жареная курица, горбушка хлеба и пирожок с картошкой, а в кружке по видимости маковое молоко.

Хильда думала, что окажется слишком слаба, чтобы есть, но при одном запахе жареной курицы в ней проснулся волчий голод. Девушка села, забирая тарелку из рук юноши, и принялась есть. Тот, поставил кружку на табуретку и направился к двери.

— Если тебе, что-нибудь понадобиться, позови меня, — Иаков чуть улыбнулся уголками губ, и закрыл за собою дверь.

Когда Хильда наелась, она положила тарелку на табуретку, и взяла в руки кружку. Нога продолжала ныть, но она уже постепенно привыкла к этой боли. Задумчиво поболтав питье в кружке, она сделала один неуверенный глоток. Наконец, она была достаточно в сознании, чтобы почувствовать вкус того, чем ее поили последние два дня.

И все же не стоило лезть на ту злополучную яблоню, подумала она, и вновь бросила взгляд в сторону ведра с яблоками. Почему-то ей казалось, что их было больше. Эта мысль на немного приободрила ее, а затем и смутила.

С каждым новым глотком, боль утихала, а разум окутывался туманом, и вскоре она вновь уснула. На этот раз ей тоже снились сны. Теперь она была старцем, что тихо молился у дуба. Она узнала этот дуб. Роща друидов, вот где она теперь. Но сон прервался, и она вдруг оказалась в лесу.

Хильда не могла понять кто она, своих рук и ног она не видела, однако она точно была не маленькой. Было утро, но она чувствовала себя бодро, видимо не спала всю ночь. Хильда шла непроизвольно, через лес, скрываясь от дороги.

Постепенно она поняла, что крадется, но к кому? Она металась во сне, и ужасно потела, чувствуя, что за ней наблюдают. За ней, а не тем в чьем теле она была. Словно, кто-то старается вытолкнуть ее.

Вокруг было тихо, только лес да горы. Впереди она заметила старый разрушенный замок. Хильда кралась осторожно, и вскоре поняла, что охотиться она на девушку, что идет впереди. Девица тем временем слезла с коня, и остановилась на полянке. Внезапно, она оказалась в кромешной тьме, и увидела перед собою высокого мужчину с черными глазами.

Девица на полянке пропала, и она вновь оказалась в лесу. Теперь был день, хотя солнце обещало скоро сесть. Она была женщиной, собирающей травы. Рык, треск веток, и через мгновенье она умерла.

Хильда почувствовала мучительную боль во всем теле, словно бы на нее давила гора. После этого сны прекратились, и потом она видела лишь темноту, а затем и вовсе впала в беспамятство.

Порой она слышала голос матери, отца и чужака. Порой она даже чувствовала, как будто кто-то касается ее ноги, но она не могла пошевелиться. Пару раз она все-таки проснулась, хоть и не полностью. Кажется, ей делали новую повязку.

Она упала на подушку с тяжелым стоном. Возле двери послышалось копошение.

— Она здесь, — говорил один из голосов. — Мы давали ей макового молока, делали повязки с мазью, но ей все еще плохо.

— Я посмотрю, — первый голос принадлежал ее матери, но второго она не знала. Быть может это и есть та новая травница?

Дверь отворилась, и в комнату зашли ее мать, отец и молодая девушка. Иаков тоже зашел, и стал в углу, молча наблюдая за происходящим. Хильда заметила, что взгляд его обращен на девушку.

Хильда окинула ее взглядом. Красивая, стройная, невысокая. Девушка выглядела растерянной. Хильда не могла понять почему, но она казалась ей знакомой. Сперва, она неловко потупилась на месте, после чего, неуверенно подошла к ней.

— Я хочу посмотреть на твою ногу, — спросила она ласково, — ты не против? — она почти нежно коснулась ее предплечья.

— Нет, — тихо ответила Хильда. Сама не зная почему, но она почувствовала легкую симпатию к новой травнице.

Бьорн оперся о дверной проем, и внимательно глядел, скрестив руки на груди. Травница неуверенно откинула одеяло, обнажив пораженную ногу. Хильда с интересом наблюдала за ней. Травница тем временем осторожно касалась ее колена, постепенно опускаясь ниже, она словно прощупывала ее ногу. Хильда заметила, что она очень волнуется, руки ее тряслись, как листья во время ветра.

Когда Хильда запищала от боли, травница с обеспокоенным лицом оставила осматривать ее ногу. Все смотрели на нее, ожидая, что она скажет.

— Оставьте нас, — тихо молвила она. Бьорн подозрительно прищурился, но вышел вместе с Астрид. Иаков вышел последним, бросив странный взгляд, перед тем как уйти. Травница осторожно коснулась плеча Хильды. — Закрой глаза, и не смотри.

Хильда послушалась. Она слышала, как девушка нервно копошиться в своем плаще. Затем ее холодные пальцы вновь коснулись ушибленной ноги. Хильда чувствовала на коже, что-то мягкое и холодное. Мазь, подумала она. Еле слышно, травница зашептала, что-то. Хильда не могла разобрать что, но почему-то ей казалось, что этих слов она не знает.

Боль в ноге утихала, и островитянка почувствовала, какое-то странное спокойствие. Мыслями она унеслась на берег моря. Высокие волны с белыми гребнями, громко ударялись о берег.

— Меня этому научили мои сестры, — внезапно заговорила она. — У меня было много сестер. Скоро тебе станет легче, просто… Продолжай пользоваться той мазью, что тебе дала та женщина. Теперь она поможет, — Хильда почувствовала мягкое прикосновение руки к своему лбу. Ее вдруг начало клонить в сон.

“Что должно произойти, того нельзя избежать, — вдруг вспомнила она. — Нельзя, —подумалось ей, и она заснула мирным сном”.

========== Друид ==========

Он проснулся резко и живо. Он сразу осознал себя и окружающий мир. Ум его стал ясен и словно светлее, но тело, будто начало умирать. Руки его стали белыми и сморщенными, а лицо… Лицо больше напоминало череп обтянутый тончайшей кожей. Глаза его посветлели и казались еще более впалыми.

После того ритуала минуло одиннадцать дней, и с каждым ему становилось все хуже и хуже. Мышовур лично следил за его лечением. Целыми днями его поили снадобьями и целительными зельями, и на какой-то период они оттягивали ее приближение, но Миккель знал, что теперь это неизбежно.

Но он не был уверен, что это его конец, а если и да, то стоит скорее разрешить тревожившее его последние шесть дней, дело. Пару дней назад двое молодых друидов вернулись из Каэр Трольде, и по пути через лес, они сделали чрезвычайно странное заключение. По их словам, все вороны в этом лесу умерли.

Сирвар даже взял один труп, чтобы показать остальным. Накинув на седую голову капюшон, опираясь на деревянную трость, он отправился в лес. По тропинке он шел медленно, в тягости мыслей, понурив голову. Однако, по пути он услышал, как пару человек бранятся. Один голос принадлежал Мышовуру, а вот другой, женский он не знал.

— Это священная вещь, а вы хотите, чтобы я дал вам ее уничтожить?! — Мышовур затряс маской Уробороса перед лицом темноволосой женщины. Та смотрела на друида холодным взглядом, скрестив руки на груди.

Миккель вздохнул, он слышал про чародейку, что прибыла на Скеллиге пару недель назад. Йеннифер. Он много слышал про нее, но никогда не видал лично. Однако, по слухам и рассказам Мышовура, чародейка была весьма талантлива и способна, хоть и отличалась дурным нравом.

“Ха, дурной нрав, — думал Миккель, — когда-то я тоже был таким”. Миккель решил подойти к ним. Женщина в это время, в очередной раз презрительно фыркнула.

— Много ли от нее толку, если вы даже не знаете, действует она или нет? — Она подбоченилась. Подойдя ближе Миккель заметил, сколь она красива. Бледная кожа, пышные волосы вороного пера и фиалковые глаза.

Одетая в черный жакет с рукавами, поверх белой рубашки. Ворот ее украшала черная меховая горжетка, украшенная серебряной нитью. Черные кожаные штаны, и черные сапоги до середины бедра. На шее она носила медальон на тонкой кожаной бархотке.

От нее исходил терпкий аромат крыжовника и сладкой сирени.

Только черное и белое, сирень и крыжовник. Сплошные противоречия, тем не менее, так хорошо гармонирующие друг с другом. Женщина была стройна и по росту не уступала Миккелю, а быть может немного и превосходила.

Как знать, он, старый и сгорбленный, сделался еще меньше из-за недуга. Заметив его, Мышовур раскинул руками в сторону, возмущенно молвив:

— Только поглядите! — Обратился он к Миккелю. — Вы не уважаете наши традиции, — друид обличительно указал на женщину пальцем, — я не дам вам эту маску, пока вы не скажите, для чего она вам нужна! — Затараторил он, скрестив руки на груди.

Оба упрямца, подумал Миккель.

— Не твое дело, старик! — Отрезала она, вперив недовольный взгляд в Миккеля, как бы спрашивая его, что он тут забыл. Ему на миг сделалось неловко, но он вдруг вспомнил про лес, и помрачнел.

— В легендах сказано, что если ее использовать, то бушующее море, своими волнами затопит все острова! Это сильнейший артефакт! — Продолжал Мышовур, теперь уже не обращая никакого внимания на Миккеля.

— О-ох, — раздраженно выдохнула она, закатив голову, и вдруг глянула на Миккеля. В ее красивых глазах блеснула толика презрительной жалости, заметная лишь Миккелю. Он один видел этот взгляд теперь, у всех с кем общался. У Мышовура, Сивара, Гренделя, у молодых друидов, и его ровесников. Они старались его спрятать, но не могли. Неужели он столь жалок?

Но тут ее глаза приняли удивленное выражение, быть может, даже ошеломленное. Только чародеи могли чувствовать иллюзии. Она хотела сказать, что-то еще, но удержалась. Лицо ее вновь обрело холодное выражение.

— Посмотрим, — почти промурлыкала она стальным голосом, не предвещавшим ничего хорошего, — сможет ли друид противиться королю, — сказала она, и, развернувшись, быстро зашагала в сторону. Йеннифер произнесла заклинание, и, разведя руками, открыла портал, тут же исчезнув в нем.

— У-у-ух, устало выдохнул Мышовур, отирая лоб рукой. — Ох, уж, эти чародейки, одна хуже другой, — заметил он, рассматривая маску в руках.

— Так много тебе довелось их поведать? — хмыкнул Миккель. Мышовур слегка улыбнулся, и на миг на его лице образовалось еще больше морщинок.

Бледные лучи солнца, прорвались сквозь серые тучи, и мягко упали на рощу. Дуб отбрасывал высокую тень. Над цветами жужжали пчелы.

— Уж пришлось, — ответил он, но улыбка его тут же пропала, когда он всмотрелся в лицо Миккеля. Жалость. Опять. — Ты таешь на глазах, Миккель. Я даю тебе снадобья, достаточно мощные, но пьешь ли ты их? — он подозрительно прищурил глаза. Миккель лишь вздохнул.

— Да, — тихо ответил он.

Мышовур покачал головой, и они медленным шагом направились вглубь рощи, подальше от любопытных ушей. Прохладный утренний воздух отдавал морской свежестью.

— Но я так же велел тебе лежать в постели. Миккель, твои кости, кожа, твое тело слабо, а ты продолжаешь… — он запнулся, не зная, что сказать, но вместо слов только бросил на него взгляд полный скорби. — Человек, как ты не может так умереть. Не сейчас, и не от какой-то простуды, — сгоряча заметил он.

— Помнишь, когда ты только пришел сюда, я сказал тебе одну очень любопытную вещь, — Миккель вдруг остановился и стал напротив Мышовура.

Мышовур посмотрел на него несколько отчаянным взглядом:

— Страх смерти — хуже любого другого, — ответил он. — Да, помню, и даже сам в этом убедился. Но, разве нельзя хоть немного себя уберечь? Ты еще нужен нам, Миккель, — в сердцах выпалил Мышовур.

— Не я, а мои знания, — холодно заметил Миккель, и сделал несколько шагов вперед, однако остановился, заметив, что Мышовур не следует за ним. — Довольно, давай поговорим о чем-нибудь другом, — но тот не сдвинулся с места, лишь продолжая смотреть на старого учителя глазами полными скорби. — Брось, Мышовур, ты и я, мы знаем, что смерть настигнет каждого из нас. Я прожил достаточно, натворил много дел, и хороших, и плохих, — на этих словах его голос дернулся, а в носу защипало. — Теперь, если это и есть мой конец, я приму его.

Мышовур, наконец, выдохнул, но теперь в его глазах было нечто иное. Подозрение? Быть может.

— Ты прав, — мирно согласился он, и они двинулись дальше.

Утро только начиналось, но солнце уже грело своим теплом цветы и живность здесь. Миккель ощущал тепло на своей коже, и от этого ему становилось хорошо и спокойно. Смерть — часть жизни.

— Зачем приходила эта чародейка? — спросил он, решив разрядить тяжелую обстановку.

— Маска Уробороса, — Мышовур покрутил маску в руках, и передал Миккелю. Старый друид коснулся тонкими пальцами дерева. Такое же древнее, как и он сам, подумалось ему. — Не знаю, зачем ей это нужно. Она, что-то ищет, но насколько это, что-то может быть опасно…

— Да-а, — протянул Миккель, возвратив артефакт Мышовуру. — Она говорила, что отправиться к королю, но Брана сегодня будут хоронить, а Крах…

Мышовур поморщился.

— Нет, нет и еще раз нет, — запротестовал он. — Я знаю Краха, он не посмеет разрешить ей использовать маску в ее грязных делишках. Она хотела еще, чтобы я пустил ее в священную часть рощи, но я наотрез отказался! — Выпалил он.

Миккель шел, будто в тумане. Он не знал, как ему реагировать на это. Быть может и стоило ей дать эту маску и доступ к роще, кто его знает? Может легенды врут? Сейчас он больше был занят мыслями о ритуале.

Могло ли это стать причиной его будущей смерти? Может, в книге не было написано о последствиях. “Дурак, кто будет писать о последствиях, если исход летальный?”

— С ней прибыл Геральт, — продолжал Мышовур, — надеюсь, он сможет ее вразумить.

— Геральт? Ведьмак? — вдруг спросил он.

— Да. Хотя… Э-эх, думаю на Йеннифэр никому не найти управы, — отчаянно вздохнул Мышовур.

Миккель промолчал. Он еще раз взглянул на маску в руках Мышовура, за которую тот, так яро спорил. Годы жизни пролетели перед его глазами.

— Говорят, — начал он после недолгой паузы, — вороны в лесу умерли. Так ли это? — Мышовур бросил на него недоверчивый взгляд, и они двинулись дальше.

— Да.

— Все до единого? — переспросил Миккель. Он чувствовал, что ходит по тонкому льду, на грани обрыва, и это заставляло его почувствовать себя живым, хоть и утомляло.

— Почему это тебя так волнует? — неожиданно поинтересовался Мышовур. Мимо них прошли двое молодых жрецов, несущих цветы для благовоний. Миккель не знал, что ему ответить.

Внезапно солнце вышло из-за туч, вновь озарив своим светом долину. Бледные лучи осветили его поблекшее лицо, и старую рясу. Миккель остановился, поддавшись ему на встречу, словно цветок, что ждал прихода тепла долгие месяцы зимы.

— А разве не должно? — неожиданно даже для себя ответил он. — Это не беспокоило бы меня, умри один-два ворона, но все… Когда это Фрея забирала всех своих детей сразу?

Мышовур поджал губы. Слова Миккеля все же уверили его, но не до конца. Если у него и были сомнения, выказывать он их не стал. Они остановились на самом краю поляны, дальше начинался темный лес, хотя сейчас он не казался таким зловещим.

— Я отправлюсь в лес, — заявил он.

— Нет! — Воскликнул Мышовур. — Миккель в таком состоянии, я не пущу тебя так далеко. Тебе стоит лечиться, а не шататься по лесу, где полно диких зверей и чудищ.

— Как знать, остались ли они там еще, если вороны мертвы? Быть может волки и медведи тоже?

— Нет! — Не унимался Мышовур.

— Я прожил слишком много, чтобы умереть, как больной старик в своей холодной постели! Если так печешься обо мне, тогда пошли кого-нибудь со мной.

Мышовур насупился, но видя, что Миккель не уступит, отчаянно выдохнул. Боковым зрением он заметил Гремиста, который шел по тропинке в лес, мимо них. Они невольно задержали на нем свои взгляды.

Тот, как всегда шел, чуть сгорбившись с вечно недовольным лицом, в своей шапочке из оленьего меха, зеленой полотняной куртке, а поверх жилеткой из медвежьего меха. Гремист, что-то бубнил себе под нос. “Годы идут, а по сварливости с ним только чародейки и могут сравниться”, — заметил про себя Миккель.

— Гремист, — окликнул его Мышовур. Тот нехотя обратил на них свое внимание, — я вижу, ты направляешься в лес. Возьми Миккеля с собой, он очень жаждет поглядеть на воронов.

— Это на дохлых-то? — как всегда язвительно заметил Гремист. — Что ж, коль такая охота, тогда не буду перечить, но у меня тоже в лесу дела, так, что я не собираюсь торчать там весь день.

Миккель кивнул и на этом они договорились. Шли они медленно, так как оба были стары, хоть Гремисту и было всего семьдесят. Рядом с Миккелем все кажутся теперь на десятки лет моложе и живее.

Гремист шел, угрюмо уткнувшись взглядом в землю, с перекинутой дорожной сумкой через плечо. Миккель же шел, осматривая лес. Что-то в нем действительно изменилось, и не только отсутствием ворон на деревьях.

Старый друид прислушался. Слабое пение птиц тревожило его слух, он вгляделся в траву и увидел двух серых кроликов, скачущих вглубь леса. Солнечные лучи достигали земли, а в воздухе витал приятный аромат леса и цветов. На миг ему показалось, что даже трава стала зеленей. Но долго ли продлиться это наваждение?

Наконец он увидел первое черное пятно, на земле, и чем дальше они шли, тем больше их было.

— Зачем тебе в лес, а, Миккель? Ты и вправду так хотел увидеть мертвых воронов? — с ухмылкой спросил Гремист. Он не поворачивал к нему своего лица, но и так было понятно, что он не верит во всю эту байку.

— А разве нет? Тебе ли не кажется удивительным, то, что все они внезапно умерли?

— Холера, Миккель, — вздохнул Гремист, — у нас теперь много иных забот. Черные, грядущий холод, выборы короля…

Они умолкли на мгновение. Воронов становилось все больше на пути к заброшенной лесопилке. Миккель заметил, что они прошли мимо несколько кустов с растениями необходимыми для алхимических зелий.

— А тебе, зачем в лес? — спросил он вдруг.

Гремист усмехнулся, хотя его усмешки и не было видно за коротковатой бородой:

— Скоро узнаешь.

Шли они недолго. По мере приближения к лесопилке, слух Миккеля стал улавливать человеческие голоса. Холодная дрожь прошла по его телу. Быть того не может, неужели…

Когда они, наконец, дошли до лесопилки, он увидел группу мужчин. Чуть больше дюжины, они пилили древесину, некоторые укрепляли крыши лесничих хижин.

— Вот мы и пришли, — сказал ему Гремист.

Навстречу им вышел высокий рыжий мужчина, с топором за спиной, но Миккель не обратил на него внимания. Неподалеку, он заметил, как трое мужчин снимали шкуры с мертвой стаи волков. Сердце его ушло в пятки.

Гремист, что-то обсуждал с мужчиной, но к смыслу их разговора, Миккель стал внимать только сейчас.

— Нам нужны шкуры, мясо и дерево, чтобы топить землянки, — говорил Гремист. — Теперь стало холоднее, а наши запасы еды истощаются.

Миккель смотрел вокруг, и наконец, взгляд его упал на лежащее человекоподобное дерево.

— Что здесь произошло? — вдруг спросил он.

Гремист и мужчина удивленно уставились на него.

— Мы наняли ведьмака, — спокойно ответил рыжеволосый. — В лесу стало не безопасно, а по утрам и ночам — ужасно холодно. К тому же близиться война с Черными. Пока Эмгыр грызется с Радовидом, у нас есть время подготовиться.

— Ведьмака… — загадочно протянул Миккель, и медленно подошел к телу мертвого лешего.

Обезглавлен. Он еще раз бросил взгляд на трупы волков, но тут же отвел глаза. Он был слишком потрясен, чтобы заметить.

Возвращались они тем же путем. Молча. Миккель шел весь в раздумьях, хотя ни одной четкой мысли в его голове не было. Скорее густой туман.

— Ты меня пугаешь, Миккель, — вдруг молвил Гремист. — Мышовур прав — тебе нужен отдых и покой, а не шататься по лесам.

— Да. Теперь, пожалуй, да.

Ночью, лежа в своей постели, он никак не мог уснуть. Миккель не чувствовал ни усталости. ни боли. Бодрость, вот все, что его наполняло сейчас. Старик сильнее закутался в свой шерстяной плед.

Он прокручивал в голове все, что увидел, пытаясь вспомнить, что-то. Он упустил, какую-то деталь, которую его слабый разум теперь отчаянно пытался отыскать. От этого у него разболелась голова. Хорошо, что он выпил те снадобья, что ему приготовил Мышовур, и его беспокоит только головная боль.

Миккель заворочался на постели. Ведьмак, что же ты наделал? Кого ты выпустил на волю? И вновь перед ним всплыла стая волков и обезглавленный труп лешего.

Стая мертвых волков. Он в ужасе открыл глаза. Морок.

========== Раннейген ==========

Она проснулась на рассвете. Сон ее был беспокойный. Всю ночь ее мучили видения и непривычный холод. Поэтому она рада была, наконец, проснуться и тем самым избавиться от мучений.

Раннейген откинула плед и встала с колючего матраса. Взгляд ее опустился на дрожащие ноги. “Все в синяках и ссадинах, — подумала она”. Но боли она не чувствовала. Когда у нее был хвост, ей случалось содрать чешуйки или зацепиться об подводную скалу. Тогда боль была невыносима, а из ран текла кровь. Она попыталась сделать шаг и упала.

Собрав в сумку лекарские мази и травки, она направилась к девушке с ушибленной ногой. Бледные лучи солнца мягко касались земли. Раннейген шла, оглядываясь по сторонам, с интересом подмечая для себя детали из жизни людей. Одна женщина остановилась и поставила ведра с водой на землю, чтобы поговорить со своей подругой. Кто-то вынес объедки для собак, чему те были несказанно рады. Коренастый мужчина закурил трубку сидя на пеньке у дома. Деревня постепенно просыпалась, и голоса людей звучали все громче.

— Поберегись, — крикнул ей мужчина ведущий повозку со шкурами.

Девушка испуганно отскочила назад, едва не упав. Наконец, нужный ей дом. Ранни боязливо постучала в дверь, стараясь успокоиться, но волнение не покидало ее. Дверь ей открыла немолодая женщина.

— А вот и ты, проходи, — она немного отошла и Раннейген ступила за порог. — Хильда все там же. Ей стало немного лучше, но нога…

— Это ничего, — ответила девушка. — Я позабочусь о ней.

Астрид ничего не ответила, только кивнула. Раннейген, осторожно надавила на дверь и та со скрипом отворилась. Рядом с ложем Хильды сидел юноша, которого она спасла. Девушка находилась в полусознательном состоянии. Это было видно по ее туманному блуждающему взгляду и прерывистому дыханию.

Он обернулся и, увидев, что это травница, встал с табуретки, не отрывая от девушки своего взгляда:

— Вот. Она сильно кричала ночью, и нам пришлось дать ей двойную дозу обезболивающего, — он неуверенно перевел взгляд на Хильду, а затем вновь на травницу.

— Это ничего, — Раннейген махнула рукою и подошла к девушке. — Я сейчас сделаю свое дело, а ты лучше выйди отсюда, — сказала она, нежно прикладывая руку к горячему лбу Хильды. Та, заерзала на постели, почувствовав холодное касание руки.

Иаков бросил на Хильду обеспокоенный взгляд и вышел.

— Волк… Волк…Черный…а-ах.

Раннейген поспешила успокоить девушку:

— Тише, тише, сейчас все будет хорошо, — шептала она, роясь в своей лекарской сумке в поисках нужного сиропа. — Что это они тебе дают? Маковое молоко. Ужас какой, — она открыла окно и вылила снадобье. — Оно действительно снимает боль, но иногда дает ужасные сновидения. Сейчас я дам тебе то, что и впрямь поможет. Сейчас только помою кружечку…

Хильда вдруг схватила травницу за руку, так крепко и больно, что та взвизгнула:

— Волк…кхе, кхе …

Ранни вдруг почувствовала, как кожа покрывается мурашками, а на спине выступил холодный пот. Вырвавшись из хватки, она взяла кружку с водой и налила туда несколько капель зеленого сиропа.

— Выпей, сразу станет легче, — она помогла Хильде приподняться, чтобы та смогла выпить. — Все до последней капли. Вот так, — она поставила пустую кружку на пол, а сама принялась осматривать ногу.

Стопа здорово отекла и по скорченному лицу Хильды, видимо ужасно болела. Раннейген заметила огромный синяк на месте ушиба. Хильда, кажется, пришла немного в себя и успокоилась. Травница взяла мазь и стала аккуратно наносить на место ушиба. Хильда облегченно выдохнула, когда почувствовала прохладное касание к стопе.

— Вот так.

— Сколько мне еще лежать? — неожиданно спросила девушка слабым голосом.

— Что ж, — призадумалась Раннейген, — быть может еще недели полторы. Но ты уже можешь ходить, недалеко, и желательно с чьей-то помощью, но… Уже лучше.

Хильда разочарованно опустила взгляд и уставилась в окно. Солнце уже светило ясно. Закончив, Раннейген аккуратно встала, стараясь не упасть и начала собирать свои принадлежности в сумку.

— Он здесь, — вдруг прошептала Хильда.

Раннейген бросила на девушку испуганный взгляд и поспешила покинуть ее комнату. Захлопнув за собой дверь, она вдруг резко остановилась, прислушиваясь к голосам в соседней комнате:

— Это все Ульве виноват, — говорил мужской голос, — понарассказывал ей чего не надобно было, и вот, пожалуйста, ее теперь еще и кошмары мучают.

— Ох, — вздохнула женщина, — и все же. Бьорн, я не хочу, чтобы ты шел в этот поход, не нравится мне это. У меня плохое предчувствие.

Раннейген осторожно приблизилась к двери.

— Знаю, — ответил Бьорн, — у меня тоже, что-то не ладится, но делать нечего. Не будем же мы, ждать пока кто-нибудь пострадает. Не переживай, моя любовь, сколько уже было походов и всегда я возвращался. Вернусь и в этот раз.

Больше они ничего не говорили, и травница тихо выскользнула прочь.

Она ничего не могла поделать, но тоже ощущала это, странное предчувствие. Несколько дней назад, ведьмак, получив плату за лешего, покинул деревню в тот же день, и теперь она чувствовала себя неспокойно. Она тоже видела его, черного зверя, что рыщет в темном лесу.

Не зная куда себя деть, она направилась к ручью, рядом с лесом у подножья гор. Раннейген почувствовала нечто зловещее в этом лесу, и страх захватил ее тело, да так. Что и шевельнуться не могла. Пересилив себя, она взглянула в самую гущу.

Лес был окутан дымкой, но она продолжала вглядываться туда и увидела. Огромный черный зверь сидел и смотрел на нее. Девушка застыла на месте, она хотела сорваться и убежать, но не могла. Зверь сидел не подвижно и видимо не собирался нападать.

Внезапно сильный поток ветра вырвался из лесу, распугав всех птиц. Раннейген вскрикнула и поднялась.

— Эй, причудилось что ль? — она обернулась и увидела молодого светловолосого человека с голубыми глазами.

Когда она вновь глянула в лес, Морока она не видела.

— Да, причудилось, — соврала она.

— Я Кай, — представился он, протягивая ей свою руку. Раннейген ничего не могла поделать, но что-то недоброе в нем было. То ли лицо его такое злое и острое, то ли взгляд.

— Я Раннейген, — она инстинктивно протянула ему свою ладошку в ответ, припоминая этот человеческий жест. Раннейген никогда не понимала, почему люди делают это, но много раз видела, как моряки жмут друг другу руки. Однажды один моряк разговаривал с ней и сделал также. Жаль, больше она его не видела.

Вдруг взгляд его переменился, стал таким беспокойным и серьезным.

— Ты уже видела Хильду, как она? — Кай заметался из стороны в сторону. — Нет, не стоить говорить. Я-я вообще-то по иному делу тебя искал. Ты ведь травница, а вы-то наверняка знаете какие-то зелья привороты и я…

— Любовные, что ли? — она не смогла сдержать ухмылки, глядя на то, как юноша раскраснелся. Кай метнул на нее злобный взгляд.

— Да, — спокойно ответил он.

— Расскажи, кто это и тогда я, быть может, помогу, — она обошла его. Он повернулся за ней.

Кай был очень недоволен. Весь нахмурился и еще пуще покраснел. Парень вздохнул:

— Коли хочешь знать, тогда пообещай, что будешь молчать об этом, а иначе, — он коснулся рукою своего топора, — с тобой может случиться, что-то страшное.

Она поняла намек:

— Хорошо, обещаю, что буду молчать.

— Хильда, — выпалил он. — Хильда, но она, кажется, влюблена в другого, — со злостью молвил он, проведя рукою по своему затылку.

— А кто же этот другой? — равнодушно спросила Раннейген, отвернувшись от него. Она смотрела вдаль. На горизонте виднелась здоровая туча. Ей-то не было дела до этих сельских проблем, но ей не хотелось, чтобы ее вдруг заподозрили в колдовстве, из-за ужасной несговорчивости.

— Чужак, — с презрением выговорил Кай. — Иаков.

Девушка резко обернулась, желая убедиться, что ей послышалось.

— Быть не может.

Кай вдруг странно заулыбался и скрестил руки на груди. В глазах его заплясал лукавый огонек:

— Да-а, — загадочно протянул он. — Вижу это выгодно нам обоим.

Раннейген вдруг опешила. «Непростительная ошибка, глупая, и зачем ты только влезла в это!». Щеки ее стали пунцовыми, а взгляд поник.

— Как же так, так не должно быть, это неправильно, — затараторила она сама с собой.

Если это и показалось странным Кайю, виду он не подал.

— Именно, — голос его стал вкрадчивым и почти бархатным, — вот я и прошу это зелье. Сделай так, чтобы Хильда его разлюбила, а еще лучше, чтобы он полюбил тебя. Тогда все будут счастливы.

— Хильда не будет, — ответила вдруг Ранни. — Она будет в печали и тоске. Ты хочешь, чтобы она страдала?

Кай пожал плечами:

— Ее печаль вечно длиться не будет. Я о ней позабочусь. Неужели ты хочешь потерять его?

Раннейген была в растерянности. Ей не хотелось причинять Хильде боль, но и не хотелось терять Иакова. «И то верно, ее печаль не будет длиться вечно — люди недолговечны, и жизнь их коротка, а вот моя.…Но если и я теперь человек, сколько же мне осталось?»

Кай вдруг протянул ей свою ладонь, ожидая скрепить их маленькую сделку рукопожатием. Раннейген сомневалась и все же сдалась:

— Сегодня на закате, — сказала она, отпуская его руку.

Он довольно ухмыльнулся. Раннейген нахмурилась, такое самодовольствие ей не нравилось, но делать было нечего. Она поправила свою сумку и поспешила к себе в хату.

— Погоди, а травы тебе разве не нужны? — крикнул он ей вдогонку.

— У меня все есть. На закате, — недовольно повторила она и ушла.

Придя домой, девушка как можно сильнее захлопнула дверь и на всякий случай закрыла на засов. Сумку она бросила на матрас, и принялась зашторивать окна. В хате стало довольно темно, и она зажгла пару свечей.

Раннейген поставила небольшой котелок на огонь, а сама тем временем, принялась искать нужные ингредиенты. «Аренария, Вербена, — повторяла она себе». В ящиках было только двое нужных ей трав, и она, взяв подсвечник, спустилась в кладовую.

Когда она вылезла вода уже вскипела. Раннейген взяла связку с цветами и подошла к очагу.

— Три цветка аренарии, — проговаривала она про себя, — один цветонос вербены, пять лепестков гинации, — лепесточки вальяжно упали в котел. Варево приобретало розоватый оттенок. — Семь лепестков мир…— Послышался стук в дверь, и Раннейген едва не уронила все в котел.

— Э-эй, есть кто дома? — это была девушка. Раннейген раздумывала, не лучше ли ей притвориться, что никого нет. Но внезапная гостья не унималась, и травница решила прервать готовку.

Она отворила дверь. На пороге стояла светловолосая девушка.

— Я Урсула. Помогите, матушке нездоровиться…

Раннейген едва себя удержала от того, чтобы не закатить от раздражения глаза:

— Я сейчас не могу, — резко ответила она. Урсула состроила еще более жалобное личико, и травница глубоко вздохнула. — Что с нею? Какие симптомы?

— Рвота и тошнота. Неделю уже. Мать ребенка две луны уже носит. Но плохо…

— Сейчас, постой здесь.

Она метнулась в дом и достала из сумки первую приглянувшуюся скляночку, надеясь, что это поможет. Заметив, что Урсула с интересом пытается разглядеть ее дом, она поспешила вернуться:

— Вот, — сказала Раннейген, протягивая зелье ей в руки, — три раза в день по четыре капли с водой. Если через пять дней не полегчает, тогда придется искать другое средство. Пускай пьет много воды. Поняла?

Урсула испуганно кивнула:

— Спасибо.

Раннейген кивнула в ответ и поспешила вернуться к зелью. Воды немного выкипело и ей пришлось чуть-чуть долить. Девушка помешала варево деревянным черпаком.

— Та-ак, — она провела рукой по своим волосам и отобрала четыре, — чтобы любимый мой рукою по волосам мечтам мои пройтись, — она бросила волосинки вкотел, а затем взяла ножичек и вырвала ноготь с большого пальца. От боли она согнулась, схватившись за руку. — Чтобы в сердце его я с ногтями впилась, — процедила она сквозь зубы.

Затем она сделала небольшой надрез на указательном пальце и дала упасть в котел трем каплям крови:

— Чтобы кровью единою любовь наша связана была.

Она принялась помешивать зелье, которое приобрело розовый оттенок. Раны она помазала заживляющей мазью и перевязала. Когда зелье было готово, она сняла котелок с огня, и, подождав, пока варево чуть остынет, перелила в небольшую стеклянную бутылочку. Все было готово, оставалось ждать. В своей скуке, она и не заметила, как уснула.

Во сне ей слышались крики людей, звон оружия и плачь наполненный болью.

— Скорей, скорей! — Кричали во сне. — Бери оружие!

Она слышала рык. Крики во сне становились все громче и отчетливее. Раннейген была парализована от страха. Такого кошмара у нее никогда не было. Но вдруг, она стала приходить в себя, а крики все не уходили.

Наконец, кто-то с грохотом влетел в ее дверь, и она в ужасе распахнула глаза. Это был не сон. Девушка подорвалась с кровати и подошла к окну, осторожна отодвинув шторку. Солнце давно зашло, и только факелы источали слабый свет.

Деревня была окутана дымкой. Люди бегали туда-сюда, одни, чтобы скрыться, другие, чтобы ринуться в бой. Но, как она не пыталась она не могла увидеть, что стало причиной паники. Вдруг, она заметила огромное черное существо. Оно набросилось на женщину с копьем и прокусило ей руку.

Вместе с криками людей, не прекращался и визг домашних животных. Собаки отчаянно лаяли, но подходить к чудищу не решались. Одна сука все-таки бросилась на волка, но тот откусил ей бок и сильно швырнул в сторону.

Ранни в ужасе отскочила от окна, не зная, ей делать. Она застыла посреди комнаты и даже не сразу услышала стук в дверь.

— Да открой же ты! — в голосе незнакомца она узнала Иакова.

Девушка открыла дверь, впуская Иакова. С собой он принес Хильду. Раннейген немного опешила от такого, но делать было нечего.

— Клади ее на матрас, — сказала она, закрывая дверь. — Зачем ты приволок ее сюда? Она же больна, а там бойня…

— Она была у ручья. До дому далеко тащить было! — Огрызнулся он.

Раннейген вздохнула и села рядом с Хильдой. Та была в полусознательном состоянии.

Она не знала, сколько времени прошло, но затем все стихло. Не было ни криков людей, ни визга свиней, ни лая собак, слышалось только щебетание птиц, и от этого становилось легче. Раннейген не сомкнула глаз, но остальные кажись крепко позасыпали. Пару раз Иаков порывался выйти наружу, но ей кое-как удалось остановить его.

Девушка тихонько поднялась с пола и взяла свое зелье, невольно остановив на не свой взгляд. Впервые ее одолело сомнение. Травница положила зелье в сумку, которую перекинула через плечо.

Медленно и осторожно она побрела к двери:

— Все кончилось? — она резко обернулась. Иаков сидел на полу, прислонившись к стене. Взгляд его был пустой и печальный. Этим взглядом он смотрел на нее.

— Да, — тихо ответила она. — Оставайтесь здесь, я скоро вернусь. Многим, возможно, понадобиться моя помощь.

— Хорошо, — прошептал он.

Раннейген вышла наружу. Небо было ясным. Солнце неспешно поднималось вверх. Аккуратно она ступала. К ее удивлению мертвых было немного. Деревня теперь выглядела серой, в копоти и грязи. Кое-где были пятна крови. На одном из домов она заметила кровавый отпечаток, тянувшийся к низу. А под ним лежал труп.

Жалобное скуление привлекло ее. Ранни обернулась и увидела неподалеку, ту собаку. Она лежала на земле, а сбоку у нее торчали внутренности. Сука жалобно скулила, глядя на девушку. Раннейген подошла и склонилась над ней, даже не зная как ей помочь.

Неожиданно топор отсек собаке голову. Девушка испугавшись, отскочила и упала на землю. Светловолосый мужчина вытер пот с лица и подал ей руку:

— Не пугайся. Жаль ее, — сказал он, присев на корточки перед собакой, — всю ночь бедняга промучилась. А хорошая была псина. Бросилась в бой, когда, волк ее щенка задел.

— Вигге, — крикнул кто-то издалека, — помоги мне мать твою!

— Пойдем, — сказал он, вставая, — твоя помощь пригодиться. Убитых немного, а вот раненых… Впрочем, не бойся, все не так страшно, как тебе кажется, — он похлопал ее по спине.

Раненых вели в чертог. По пути к ним присоединился рыжеволосый мужчина.

— Э-эх, ну и ночка, — устало протянул он. — Хвала Фреи не так много жертв.

— Странный этот волк был, — заметил Вигге, — на людей не кидался. Крутился у дома Вильфреда.

— Ага, если бы не Кай, то быть может все бы и обошлось. Дурак! А сколько я ему говорил, о-ох, да все бестолку.

— Не нравится мне это, Ивар, — задумчиво протянул Вигге, — что ж это за волк такой, что даже скотину не подрал?

— Да, ну, сдается мне одного барашка у Торена он сцапал, — Ивар кивнул в сторону возмущающегося мужчины:

— Это был молодой баран, кто мне возместит ущерб! А, я спрашиваю, чем мне семью кормить, как деньги заработать?! — Его старалась унять его дочь, Маргрета, но напрасно.

В чертоге уже все собрались. К ним подошел Вильфред:

— Ну, наконец, а то мы вас заждались. Раненых трое, четверо пали.

— Да-а, видели, — ответил Ивар.

Раннейген принялась помогать раненым, внимательно вслушиваясь в разговор своих спутников.

— Ну, что, Вильфред, — начал Вигге, хлебнув пива из кружки, — сам видишь, без ведьмака не обойтись.

— Вижу, вижу, — раздраженно фыркнул староста. — Да только, где денег на это взять. Дорого нам это обойдётся. Сам видел, эта тварь не убиваемая.

— А что делать? — вмешался Ивар. — Вильфред у нас на пятерых хватит добра, чтобы ведьмака нанять. Сам видел сколько драгоценностей мы привезли с того берега.

— Хорошо, — нехотя согласился Вильфред. — Я пошлю кого-нибудь за ведьмаком, а вы объявите о походе, — сказал он вставая. — Выдвигаемся через четыре дня.

Закончив с перевязыванием раненых, Раннейген отправилась на поиски Кайя. Жители потихоньку приходили в себя. Люди выходили на дворы и обсуждали происшествие, виня в этом то черных, то духов. Утро было туманным, небо затянула тонкая пелена туч.

Вечером были похороны. Тела погибших обложили хворостом, полили маслом и сожгли. Раннейген стояла в толпе, измотанная этим ужасным днем, который казалось, будет длиться вечность. Среди людей она заметила Иакова. Осторожно, она коснулась дна сумки, где лежало зелье.

Когда все закончилось, люди по обычаю направились в чертог, но Раннейген желала остаться одна. Месяц был полный, и ей казалось, что он взывает к ней. Сиреной, он ее завораживал и придавал больше силы, но теперь она почувствовала слабость и легкое головокружение.

Странное ощущение влекло ее к воде. Она боялась уходить слишком далеко от деревни, но влечение было сильнее страха, и она отправилась к озеру. Оно было чуть дальше ручейка и лежало ниже от деревни. Блики луны игриво мерцали на поверхности воды, взывая ее к себе. Но Ранни ждала встречи. Она знала, что он где-то поблизости. Ждёт ее.

Но никого не было, и Раннейген сбросила одежду на берегу и осторожно зашла в воду по щиколотки. Вода была холодной, но она еще не успела отвыкнуть от этого, а потому не чувствовала дискомфорта. Наконец, она окунулась полностью. “Скажи, что мне делать?” — она взывала к матери-воде, но та молчала. “Я больше не ее дочь, — пронеслось в голове у неё. — Я предала ее. Теперь ни вода, ни земля, ни птицы мне не ответят”.

Она вышла, и начала одеваться, как вдруг в кустах, она заметила его. Он сидел и смотрел за нею все это время. Черный мех поблескивал серебром при свете луны. На секунду страх сковал ее тело, но так же быстро и покинул его. Она протянула руку:

— Иди ко мне.

Черный Морок повиновался. Она коснулась его головы, потрепав слегка за ушком. Он был ростом почти с нее. Морда его была на уровне ее ключиц. Зверь купался в ласке ее рук.

— Зачем ты оставил старого друида? Зачем пришёл сюда? Зачем ты это сделал? — говорила она, хотя уже и не знала с кем. Уж не сама ли с собой. — Они не виноваты. Оставь их, не причиняй им зла, — она обняла огромную черную морду, стараясь не заплакать. — Отпусти меня.

Будто поняв ее слова, Морок отпрянул и умчался прочь. Раннейген вздохнула, и казалось, огромная тяжесть упала с ее плеч и она, наконец, почувствует облегчение. Но предчувствие подсказывало, что это не так, и она разразилась громкими рыданиями. В конце концов, она отправилась домой, где усталость одолела ее, и она уснула.

Во сне своем она увидела белого волка с лошадью, что нес в зубах окровавленное мясо.

========== Иаков ==========

Иаков открыл глаза. Минуло четыре дня с того побоища. Иаков сел на соломенный тюфяк. Рядом стояла мисочка с чистой водой. Он умылся. Блики бледного солнца играли на поверхности воды.

Он прислушался к звукам в доме. Все уже проснулись. Бьорн собирался в поход, и Иаков почувствовал трепет в своей груди. Четыре дня тянулись долго и волнительно. Четыре дня он готовился бежать, планировал свой путь, разглядывая карту Бьорна. Он даже умудрился сделать карту для себя с помощью кусочка полотна и уголька. Она мало чем походила на оригинал, но по ней вполне себе можно было следовать пути.

Временами он прогуливался за деревней, пытаясь разглядеть дальние дороги. Себе он наметил путь по северной дороге. Вечерами, когда темнело и становилось холодно, он усаживался на скамье у дома и глядел в небо. Хильда приходила к нему каждый вечер тогда, и они сидели вместе.

Мысль о Хильде заставила его почувствовать укол совести. Он старался не думать о ней, но теперь, когда пришел долгожданный день побега, мысли о ней так лезли в голову. Обычно он отгонял их, вспоминая о своей матери и сестрах. Как они? Живы ли еще или война забрала и их? Ждут ли они его?

Но сегодня он решил не гнать Хильду из своей головы. Временами он думал, чтобы было, останься он с ней. Одобрил бы Бьорн? Раньше все эти мечты, легко отгонял вид Кайя, но какая разница теперь? Скоро он покинет это место, и никто не сможет забрать у него эти мечты.

Он пробыл здесь почти месяц, и за это время очень привык к этому месту и людям, что в нем были. Он носил такую же одежду, делил с ними стол, и все реже слышал в свою сторону «чужак». Островитяне оказались дружелюбным народом. И от того, что он собирается ускользнуть в ночи, как мышь, ему становилось совестно и противно от себя.

Умыв лицо еще раз, он вышел из комнатушки. Астрид помогала Бьорну накинуть меховой плащ. Из-за кольчуги и мехов, он казался гораздо больше. Черная борода заметно отросла, а сам Бьорн будто состарился. Глаза потухли, беспокойно глядели в пустоту.

Хильда сидела на стуле, стиснув зубы, и мрачно глядела в пол. Косу она распустила, и теперь ее каштановые волосы волнам струились вниз. Она словно предстала перед ним в новом свете, но при этом была такой же, какой он увидел ее впервые.

Травма отняла у нее много сил, лицо ее стало бледным от недостаточного пребывания на солнце, щеки чуть впали, а глаза болезненно слезились. Нога все еще доставляла неудобства, но теперь она могла кое-как ходить. Раннейген прекратила давать ей маковое молоко, и приходила к ним и утром и вечером.

— О, а вот и ты, Иаков! — Воскликнул Бьорн. На его лице, на секунду заиграла улыбка, но тухлая. — Долго же ты спал.

— Скорее впал в забытье.

Бьорн хмыкнул:

— Гляди осторожнее с этим, а не то можно не вернуться оттуда. Некоторые впали в забытье четыре дня назад, только не по своей воле. Опасное это дело… Ну, да ладно, что-то я сегодня разговорился. Странное настроение, — он уже подошел к двери, но вдруг обернулся, блуждая взглядом по комнате. Словно забыв что-то.

Наконец, взгляд его остановился на Хильде.

— Прощайте, — бросил он всем и резко ушел.

— Что это с ним? — спросил Иаков, садясь за стол.

Астрид ставила тарелки с едой:

— Сон дурной ему приснился, — ответила она. — Два волка: черный и белый. А белый волк в конце мясо нес в зубах.

Иаков ничего на это не ответил, но по спине его прошел холодок. Белый волк и ему снился. Да только, он не пускал его куда-то. Все тянул за одежду назад.

После завтрака Астрид пошла к мяснику, а Иаков вышел на улицу еще раз поглядеть на охотников. Влажный и прохладный ветер мягко трепал его за кудрявые волосы. Неподалеку он заметил во главе с Вильфредом, Вигге, Ивара и Кайя. Последний, видимо почувствовав, что на него смотрят, бросил на Иакова острый взгляд голубых глаз. И что-то было в этом взгляде, что заставило парня содрогнуться, что-то насмешливо-зловещее.

Вместе с ними стояло еще четверо мужчин. Он узнал только двух: Снорре и Балдера. Все были одеты в кольчугу, теплые шерстяные штаны, перчатки и шлемы. Порыв ветра взметнул черные плащи некоторых из них. Торнвальд, Ульве Безумный и Раемунд уехали пару дней назад, как слышал Иаков, и ждали их на месте.

Некоторые женщины и дети вышли с домов, чтобы проводить их и пожелать удачной охоты.

Рядом с воинами стояло четверо навьюченных коней. “Остальные видимо будут ехать в телеге, — подумал про себя Иаков. — Хорошие жеребцы, — заметил парень, разглядывая лошадей, — сильные и выносливые, но не самые быстрые. Верно, погони не будет”. Один вороной конь фыркнул.

В конюшне оставалось еще трое коней. Его выбор давно пал на гнедую. Она и подкована была лучше, и гораздо стройнее остальных. Иаков надеялся, что ее легкость, даст ему определенное преимущество в скорости. К тому же он не планировал брать много вещей.

Наконец, все было готово, и можно было отправляться в путь. Ивар, заметив Иакова, взмахнул ему рукой на прощание:

— Эй, как приедем, ты будешь чинить наше снаряжение, — бросил он в шутку. — Посмотрим, чему тебя Балдер научил за все это время!

Балдер на это фыркнул, но в лице его не было злости. Воины были рады предстоящей битве, и верили в ее счастливый исход. А если и были сомнения у кого, то гнали их прочь.

Только Бьорн был мрачен. Он и Вильфред стояли впереди и что-то обсуждали с обеспокоенным видом. Вильфред затрубил в рог, кони громко заржали и помчались вперед, поднимая за собой облако пыли. Кай в последний раз бросил на него злой и недоверчивый взгляд.

Иаков лишь тяжело вздохнул. Нет, он не должен размякнуть сейчас. Не время. Балдер поехал с ними, и он, наконец, был свободен от роботы. Иаков не хотел возвращаться в дом. Он пошел вперед, бесцельно блуждая по деревне.

Странное предчувствие опасности и тревога, что росла в сердце, привели его к дому травницы. Он неуверенно постучал в дверь. Ему открыли не сразу.

— Что-то случилось? — спросила она с беспокойным видом.

Иаков не знал, что и сказать. Он хотел бы уйти, но, что-то остановило его.

— Я-я…эх, — промямлил он. Он потер затылок. — Нехорошо мне, дух тяжелый, знаешь ли, какое-нибудь средство от этого?

Она пристально взглянула в его глаза, и ему вдруг послышался шепот: «От чего ты бежишь и куда?». Он резко отпрянул, но девушка никак не отреагировала.

— Знаю, — спокойно сказала она.

Она отступила в сторону, и пропустила его внутрь, не отводя глаз. Он бросил на нее короткий взгляд, и на миг она показалась ему столь чарующей, что он не мог его отвести. Унылая хата, словно наполнилась светом, исходящим от Раннейген. Иаков чувствовал, что-то знакомое в ней, что-то, что он уже встречал раньше.

«Я знаю, знаю, — шептал голос в голове. — Ответь мне, друг мой, помнишь ли ты меня?»

— У меня есть прекрасное зелье, — послышался голос из кладовки. — Из… А впрочем, неважно, не то ты еще запомнишь рецепт и перестанешь ходить.

Иаков, неуверенно оглядывающийся по сторонам, решил встать у стены.

— Я хотел поблагодарить… за помощь Хильде и за то, что дала укрыться, — он умолк так же неожиданно, как и заговорил.

Раннейген бросила на него беглый взгляд.

— Ты… беспокоишься о ней, о Хильде? — вопрос звучал странно, но Иаков не сумел понять, что же скрывалось за этими словами. Голос ее был ровный и спокойный. Она вновь взглянула на него, и в глазах ее он увидел толику грусти.

— Я не знаю. Я благодарен ее семье за то, что они помогли мне в трудный час.

«Настолько, что готов сбежать?».

Он стыдливо отвел глаза в сторону. Ее взгляд продолжал испытывать его еще какое-то время. Когда она отвернулась, Иаков вновь обратил на нее свой взгляд, но теперь в его глазах были страх и изумление. Он пытался понять, чей голос он слышит.

Внезапно его охватило ощущение, что травница вовсе не так проста, как хочет казаться. Что есть в ней, что-то чарующее, никому непонятное. Она взглянула на него из-под длинных ресниц, и ему показалось, что она знает, о чем он думает. На губах ее играла легкая усмешка. Он замер от страха.

— Правда? — переспросила девушка.

Ответом послужило короткое “да”.

Раннейген вдруг поникла, и свет, идущий от нее, вдруг как-то погас. Девушка с минуту потопталась на месте, словно не зная, куда себя деть. Движения ее стали неловкими. Пару раз она чуть не выронила стеклянные флаконы из рук.

— Скажи, если бы ты мог, — девушка умолкла, сама неуверенная в том стоит ли ей говорить дальше, — ты бы остался с нею? Был бы счастлив?

Иаков опешил. Излишняя откровенность показалась ему странной. В любое другое время, он предпочел бы соврать, но не сейчас. Вопрос, поставленный ею, терзал его долго, и сейчас ему показалось, что сама судьба спрашивает у него долгожданный ответ, чтобы потом, быть может, его, ждал счастливый конец.

— Да, — признался он, — если бы я мог. Но у меня матерь и сестры. Я не могу вот так вот взять и бросить их. Я… я не знаю, — он потер затылок. Он не хотел быть излишне откровенным, но ему становилось намного легче, от того, что он может излить кому-то душу. — Все стало так сложно.

— А если бы ты узнал… узнал, что Хильда возможно влюблена в другого, ты бы поступил нечестно? Дал бы ей зелье, чтобы она полюбила тебя? — Иаков едва не рассмеялся от волнения, но увидев серьезные глаза девушки, сдержался. Пытается ли она намекнуть ему на что-то?

Наконец, он поднял на нее свои глаза:

— Нет, не стал бы, — честно ответил он, чувствуя, как грусть разливается у него в груди. — Пусть будет счастлива с тем кого любит по настоящему, а колдунство, то рано или поздно испариться, и что же тогда останется.

Иаков встретился с ней взглядом, и ему показалось, что она будто борется с чем-то внутри себя.

— Понимаю, — протянула она и подошла к нему. В руках у нее было два фиала: один зеленоватый, другой розовый. — М-м-м, погоди-ка, какой же из них я готовила? — она выглядела растерянно. На лице ее появилась странная печаль и сомнения.

Девушка заглянула в его глаза, пытаясь сыскать ответ, на вопрос, который только сама и знала.

— Скажи, ты правда ничего не помнишь? — она взглянула на него самым отчаянным взглядом, который он когда-либо видел. — Как спасся? Что было в ту ночь?

— Последнее, что я помню это падение в воду, — честно ответил он, хотя от взгляда травницы у него и вправду возникло такое ощущение, что он чего-то не помнит.

Надежда, которой так горели глаза девушки, окончательно потухла. Иакову показалось, что комнатку внезапно наполнил тяжелый удушающий воздух. Травница, вздохнула, лицо ее как будто покинула тяжелая гнетущая мысль. А в глазах появилась решительность и злость.

— Вот, возьми, — неожиданно протянула она фиал с розовой жидкостью. — Я вспомнила.

— Спасибо, — неуверенно ответил он, полностью сбитый с толку.

Раннейген метнулась к столу с травами. “Быть может, ты еще вспомнишь, только выпей это и ты поймешь”

— Выпей зелье сразу, оно подействует. Удачи.

Она вновь отвернулась. Иаков потоптался на месте. Ему было тяжело уезжать из-за Хильды, и ему не хотелось усложнять жизнь кому-то еще.

Перед тем, как ступить за порог услышал последние слова: «У тебя не выйдет, сюда идет смерть. Но остановит тебя месяц»

Он выбежал из хаты, хлопнув дверью. «Дождаться бы вечера и сбежать отсюдова поскорее», — думал он. Астрид уже была дома, когда он вернулся. Иаков молнией промчался мимо и рухнул на матрас в своей комнатушке. Солнце стояло в зените. День тянулся ужасно медленно. И он не нашел решения лучше чем лечь поспать. Скакать он будет всю ночь, ему пригодиться много сил. Так он и сделал. Проснувшись, он лихорадочно выглянул в окно. Смеркается. Мигом он сел, и похлопал себя по лицу, дав разуму прийти в себя.

Иаков засунул руку под подушку, и достал небольшую сумку. Проверив ее содержимое на наличие еды и карты, он радостно взял ее и направился к конюшне. Сердце его билось настолько сильно, что рисковало выпрыгнуть из груди.

Лошадь была на месте. Он дал ей зеленое яблочко, похлопав по холке. Алый диск медленно клонился к горизонту, окрашивая даль в алый цвет. “Каэр Трольде на северо-западе, — прикинул он».

Он выглянул, чтобы проверить, нет ли никого, кто бы его видел. Никого не было, но он медлил, что-то останавливало его против воли. Неожиданно он услышал стук копыт. Сначала ему показалось, что это лишь галлюцинации, но стук не прекращался, а к нему добавился скрип телеги и мужские голоса.

Некоторые начали выходить из хат. Иаков сжал кулаки. Он все упустил. На мгновенье в глазах выступили слезы, но интерес обуял его и он вышел из конюшни, осторожно словно вор.

Всадники уже прибыли, и рысью бежали через деревню. Впереди всех на коне сидел ведьмак, весь в крови. На бледном лице, было видно синие жилки. “Ну, и паскудная морда”, — подумал Иаков с жалостью.

Дальше на двух конях, что тащили телегу, едва сидели Торнвальд и Раемунд, а в телеге, мрачно над кем-то склонившись, находился раненный Вигге. Вильфред ехал в конце, а вместе с ним рядом Ульве, который, что-то яро шептал на ухо Вильфреду. Староста, проезжая мимо Иакова, бросил на него угрюмый и тяжелый взгляд.

Люди посыпались с хат, но Вильфред приказал не останавливаться. Кай отделился от процессии, и, спрыгнув с коня, направился к травнице. Остальные слезли с коней, как только достигли дома старосты. Тяжелораненых вытащили из телеги и занесли в дом.

Несколько женщин, взяли коней за поводья и стали вести в конюшни. Иаков стоял ошарашенный. О побеге нечего и мечтать. Он чувствовал, как что-то внутри него ломается. В носу защипало, и он выбежал из конюшни. Очнувшись от своих рыданий, он нашел себя в своей комнатушке.

Иаков вытер слезы с лица. “Нет, нет, соберись тряпка”, — кричал он себе в голове. Но ничего не выходило. Отчаяние настолько глубоко вонзилось в его душу и разум, что он уже был не в силах воспрянуть духом. Сумку он спрятал под подушку, так на всякий случай.

Неожиданно дверь заскрипела и в комнату вошла Хильда.

— Иаков, — тихо молвила она. Он посмотрел на нее, и к отчаянию добавился еще и стыд.

Островитяне не плачут, они с мечом в руке принимают поражение и смерть, а он ревел, как тряпка, и мало ли кто его слышал.

— Отец… — было начала она, но запнулась. — Не печалься так, быть может, все обойдется, — Иаков сначала не понял о чем она, он просто глянул в ее лицо. Бледное как луна и такое же печальное. Он встал, и неуверенно вышел из своей комнаты.

Дверь в спальню Астрид и Бьорна была настежь открыта. Он неуверенно заглянул туда, и то, что он увидел, едва ли не лишило его сознания. Бьорн лежал в постели, весь в поту, тяжело дышавший. На груди у него были окровавленные повязки. Астрид сидела рядом, любовно склонившись над ним, она держала его за руку, а другой гладила вспотевший лоб.

Хильда стояла молча, даже не силясь поднять глаза. Иаков опешил. Что произошло? Почему он ничего не помнит? Но одна мысль до него дошла. Никто не знает о его намерениях. Хильда восприняла его плач, как печаль из-за Бьорна. Пока все хорошо. Наконец, разум его стал проясняться, и события последних часов, вернулись в его память и сложились в весьма несладкую цепь событий.

— Вильфред сейчас разговаривает с ведьмаком, — неожиданно сказала Астрид. — Бестию нужно поймать и убить, — она зыркнула на него, на секунду.

Иаков хотел зайти, но решил, что сейчас лучше ему побыть одному. Он вышел на улицу. И побежал в сторону озера, чувствуя свежий прохладный ветер в легких. Вдруг он остановился и глянул на небо. Ночь была звездная, но темная. Новолуние. Дикий смех вырвался из его уст. Новолуние. Тьма непроглядная.

Он упал на землю и смеялся, словно безумный. Злая ли это шутка, насмешка над ним? Несколько часов назад, он рыдал, думая сколь жестоки боги, что решили наслать несчастье на охотников, и прервать его побег тем самым. Но теперь он смеялся. И чувствовал, как его распирает от счастья.

Как бы он разобрал дорогу? Как бы он скрылся от бандитов и монстров, что шастают и днем и ночью?

— Иаков, — услышал он позади себя обеспокоенный голос Хильды. — Что с тобой?

— Садись, Хильда, садись со мной. Посмотрим на звезды.

Девушка к его удивлению не ушла, а приняла его предложение, пусть немного неуверенно. Хильда села совсем близко, и возвела глаза к небу. Иаков глянул на нее искоса. Какой красивой она была в этот момент, или это просто счастливый хмель вдарил в голову.

Неожиданно он притянул ее к себе, и поцеловал, слегка клоня на землю. Хильда не отпрянула, неумело, она ответила. Они отвлеклись от поцелуя. Хильда легла на его плечо, а он приобнял ее. Они вместе смотрели на звезды.

========== Ведьмак ==========

Геральт стоял, облокотившись о стену, и наблюдал, как травница копошится возле раненых. Ему бы тоже не мешала помощь, но он ведьмак, выдержит то, от чего бы обычный человек уже умер. Они были в доме старосты.

Он ехал через лес, хотел добраться до какой-нибудь деревни, а попутно, быть может, и пришить насмерть какое-нибудь чудище. “Идти бесцельно, истребляя всякое зло на пути”, — вспомнил он слова Региса, и странная тоска обуяла его. Увидеть бы их всех хоть еще раз. Мильва, Регис, Ангулемма и Кагыр — нильфгаардец, который не нильфгардец.

День был не слишком ясный, солнце затмевала тонкое полотно серых туч. Плотва шла не спеша, но ведьмак и его лошадь были бодры. К обеду они с Плотвой достигли Палисада. Перешли через тонкие потоки воды, и оказались на другой стороне, а там он двинулся на север.

Но далеко он не дошел. Дорогу перекрывал лагерь, пустой. Геральт, осмотрев место, услышал звуки боя в лесу рядом с лагерем. Ведьмак долго не раздумывал. Он схватил меч, и побежал, ориентируясь на слух. Поначалу он думал, что то просто бандиты напали на лагерь купцов, услышав рык, подумал на животное иль чудище какое-то.

Там-то он и нашел их. Бьорн, лежал за деревом, придерживая руку на животе. Одного из стражей на входе в деревни огромное чудище схватило за ногу, и мотало из стороны в сторону. Человеческий крик прекратился. Ногу оторвало, а человек с истошным криком, отлетел в сторону.

Чудище скалилось, смотря на ведьмака, но не нападало. Геральт был удивлен. В первые секунды ему показалось, что это волколак иль еще какой-нибудь оборотень. Но рассмотрев чудище внимательней, он понял, что ошибся. Медальон его просто с ума сходил.

— Убежала, скотина, — сплюнул один воин, слезая с дерева. Геральт удивился, но ничего не сказал.

Геральт помог водрузить раненых на телегу, и вместе они отправились обратно.

Вильфред поднес ему кружку с пивом.

— Нужно поговорить, ведьмак, — Геральт кивнул, уходя он заметил взгляд того воина, что слез с дерева.

Они вышли на двор, и сели вокруг костра, сзади неподалеку от дома. Ночь была ясная, небо, усыпанное миллионами звезд, но все равно было темно. Новолуние. Геральта темнота не пугала, а вот Вильфред один раз, да взял и споткнулся.

— Не буду я, — начал Вильфред тяжело садясь на бревно, — ходить вокруг да около, да и тебе оно, ведьмак, видно тоже не интересно. Помощь нам твоя нужна.

Геральт отпил пива. Крепкое, но с приятным сладковатым привкусом.

— Я задаром не работаю, — сухо ответил он.

Вильфред задумчиво поболтал питье в кружке.

— Это-то я знаю, и не рассчитываю на дружескую услугу. Денег у нас немного, но я думаю, мы сможем договориться. Камни, золото — это можно выгодно обменять на деньги, и немалые.

Геральт задумчиво глядел на костер.

— Сколько?

— Мы дадим четыреста двадцать пять крон, плюс пять унций золота. Ну, так, что ведьмак? — Вильфред протянул ему руку.

Геральт поразмыслили немного.

— Рассказывайте все, что знаете про это чудище, — он пожал руку старосты, видя явное удовлетворение.

— Я-то знаю немного, — он сделал пару больших глотков и стер остатки пива с усов и бороды. — Я его впервые увидел-то именно на охоте этой, проклятой. С месяц назад мы заметили в лесу следы. Я тогда приказал Бьорну, Вигге и еще паре вояк, отправиться в лес и наставить ловушек. Потом, мы наняли тебя. Лесопилку нужно было освободить, да и травницу подрали. Мы-то думали, что ото чудище, что ты там убил, оно и было виновато. Не знаю, оборотень, какой-то иль еще какая-нить хрень, — он громко харкнул вбок. — Да не тут-то вышло. Сдается мне, прав был Ульве. Ну, больше ничего я не знаю ведьмак, однако, тебе стоит расспросить Ульве.

— Ульве — это тот, что с дерева слез? — спросил Геральт вставая.

— Да. Я могу дать тебе ночлег, бадью, еду и питье, только не затягивай. Отправляйся завтра же, — сказал Вильфред.

— Так и сделаю, — кивнул ведьмак.

Он не сразу пошел спать, или расспрашивать Ульве. Ему хотелось осмотреться. Ночь уже была глубокая. Он шел не спеша. Люди в основном сидели уже по хатам, но молодежь еще гуляла. На встречу Геральту шел паренек с девушкой. Геральт почувствовал запах сильного зелья. Вербена, мирт, еще травы и магия, магия чудища. Завидев его, парень подбежал к нему:

— О, ведьмак. Прошу извинить, но я бы очень хотел спросить, насчет отряда, то есть, — помотал он головой, старясь собрать мысли воедино, но не слишком уж это удалось. — Вы были с ними? Видели, что на них напало? — парень и девушка воззрились на Геральта круглыми глазами.

— Где здесь можно выпить? — спросил в ответ Геральт.

Юноша растерялся на миг:

— В чертоге, конечно же.

— Не желаете составить мне компанию? — спросил ведьмак. — Не много я знаю про здешние обычаи, боюсь показаться невежей за столом. А так заодно и расскажу, про чудище в лесу.

Парень и девушка переглянулись, а затем девушка сказала:

— Я бы с радостью составила вам компанию, но поздно уже, да и отец приехал с охоты и…

— Тогда давай мы проведем тебя до дому, у тебя ведь до сих пор нога болит. Хильда, ну? — парень выглядел чересчур взволнованным и взбудораженным, а вот девушка напротив, только поникла, когда ее спутник повстречал ведьмака.

Проведя девушку домой, они направились в чертог.

— Да я-то и сам не местный, — смущенно проговорил Иаков, сидя с кружкой в руках. — Я попал в кораблекрушение, а несколько человек из деревни выловили меня и спасли. Вот и вся история. Потом меня приютил Бьорн, отец Хильды, — тут он вдруг умолк, и взглянул на ведьмака горящими глазами.

Геральт глотнул темного пива с густой пеной. “Парниша ждет не дождется, когда ты расскажешь ему о чудище, — заметил мысленно Геральт. — Ну, пускай”. Этот Иаков, показался Геральту слишком взволнованным. Глаза горели туманным блеском, словно мыслями, парень был не здесь. Еще и запах. Какое-то зелье было у него, но он никак не мог понять.

— И в правду, интересная история, — заметил Геральт.

В чертоге было многовато людей, как для такого часу. Геральт с интересом разглядывал лица посетителей, попивая пиво.

— Ну, теперь твоя очередь, сударь ведьмак, — Иаков перестал скрывать свое любопытство и сделал несколько больших глотков.

— Ну, что ж, — загадочно протянул Геральт, раздумывая, как ему начать историю. Остановился на более коротком и менее содержательном варианте. — Я проезжал мимо их лагеря, услышал звуки боя. Чудище было черным, здоровым, на волка похоже, но слишком уж большой как для волка, — Геральт заметил странный блеск в глазах Иакова. Тот нахмурился, словно вспоминая, нечто знакомое. — Но заметив меня, оно ушло.

— Вот как, — угрюмо заметил парень. Геральт отпил пива, ожидая продолжения его собственной истории. — У нас-то, ведьмак, недавно резня была. Это же чудовище было.

— Это же? — переспросил Геральт. Иаков кивнул.

— Особо никого не грызло, так, бегало по деревне, словно искало что-то. Едва травницу не погрыз, но его смогли отогнать от ее дома. Некоторым все равно здорово досталось, — с сожалением заметил парень.

— Травнице? Как она кстати поживает? — Геральт откинулся на спинку стула, и взял кусочек вяленой рыбы, что они заказали к пиву. — Я встретил ее в опасном месте. Она сбежала от бандитов, — Иаков округлил глаза.

— Она не говорила, — изумленно пробормотал он. — Но, в общем-то, недурно. Она поселилась в доме покойной травницы. Хорошо врачует. Хильда пару недель назад ногу повредила, так Раннейген ей помогала все это время. И мне вот, зелье от болей в голове дала, — парень откупорил фиал, и Геральту вдарил в ноздри приятный травяной запах.

Теперь он отгадал все ингредиенты. “Любовное зелье, — пронеслось у него в голове”. О том, что в этом замешана травница он уже догадывался, хоть и не был полностью уверен. Но о том, что это за зелье, он решил не говорить. Мало ли, чем может обернуться. А стать свидетелем очередного самосуда, он не хотел. И все же он решил немного помочь.

Геральт допил свое пиво уже с твердым намерением наведаться к травнице. Что-то подозрительное было в ней. К тому же Геральт еще не забыл, как его медальон сходил с ума при встрече с ней. Да и сейчас чувствовалось слабое волнение.

— Что ж Иаков, спасибо за компанию, — сказал он, вставая. — Кстати зелье лучше выпей дня через три, так действие будет сильнее.

— Спасибо. До встречи, — протянул Иаков, осоловевшим голосом.

Девица как раз заканчивала. Он осторожно присел неподалеку, и внимательно рассматривал ее. Лицо у нее было детское, и вообще она больше напоминала, какую-нибудь нимфу или русалку. Большие глаза, маленький вздернутый носик и маленький ротик.

Она сильно выделялась среди благородных, и веснушчатых девушек островитянок. Те, были высокие статные, не все, но если брать красивых. Геральт выделил для себя в них эти черты. Но при этом травница была красивой, по-своему, но красивой. Все это время его медальон дрожал, и он все никак не мог понять, что же в этой девчонке такого странного. Раннейген, так ее кажется, зовут.

Закончив перевязывать одного из мужчин девушка, подошла к нему. Медальон его задрожал сильнее.

— Разрешите осмотреть вашу руку, милсдарь, — Геральт подчинился. От плеча до локтя у него тянулся порез, полученный, однако в другом бою.

Ведьмак внимательно смотрел на девчонку.

— Как тебе тут живется, Ранни? — спросил он, стараясь быть дружелюбным.

— Хорошо. У меня тут свой дом есть, раньше… — она осеклась и замолчала.

Раннейген перематывала его рану.

— Дай свою руку, — неожиданно попросил он, — на минутку.

Девушка очень странно на него покосилась, щеки ее запылали огнем. Геральт взял ее ладошку, и пристально разглядывал ее. Исподтишка он глянул на небольшую сумочку, что она носила на бедре. Из-под нее выглядывало маленькое звено жемчужного ожерелья.

Она выдернула у него свою ручку, вся смущенная и оконфуженная. Инстинктивно поправив ожерелье, обратно в сумку, она быстро перевязала его и ушла.

От размышлений его отвлек подсевший рядом человек. Геральт догадался, что это Ульве.

— Вильфред с тобой уже говорил, да? Ко мне послал, — сказал он, дергая лицом. Что-то Геральту подсказывало, как его здесь кличут, и не зря, ибо Ульве сразу же представился.

— Я раньше-то занимался колдунством. В друиды хотел податься. С духами любил общаться, живыми, мертвыми…

— Живыми?! — Удивился Геральт.

— А тут нечему удивляться, ведьмак, — возразил Ульве Безумный. — Душа, она-то не токмо после смерти появляется. Вот спит человек, а его дух, бух, из тела вылазит, и бродит по свету.

— Умно.

— То-то же. Так вот, я однажды наворожил, себе, да так, что ума-то и лишился. Но не будем о печальном, тебе надо о том чудище узнать, я прав?

Геральт молча кивнул.

— О-ох, ну тогда садись и слушай, это тебе, быть может, и пригодиться, раз уж даже Вильфред прислал тебя ко мне.

Геральт сел поудобней, а Ульве тем временем начал свой рассказ про Рогвальда Черного.

— Ну, вот так оно и закончилось. А, ты, знаешь ли, лучше наведайся к друидам, они-то побольше всякого такого знают. Они подскажут.

— Спасибо, — Геральт встал и направился в свою комнату.

В комнате ему залили бадью и принесли сытный ужин, состоящий из рыбного супа, пирожков с ягодами, груш и яблок, и вкусной медовухи. Он быстро искупался и охотно принялся за ужин. Проверив оружие и осмотрев броню, он лег спать, перед сном подумав о том, что следует найти хорошего бронника и кузнеца.

К друидам он поехал на рассвете. Он знал, что те начинают свою службу рано и потому не слишком беспокоился о том, что его ранний визит кого-то разбудит. День обещал быть хорошим. Солнце светило ясно, и было даже относительно тепло.

У Геральта почему-то было хорошее настроение, да и Плотва, кажется, его тоже разделяла.

— Хорошо спалось тебе, Плотвичка? — спросил он, весело потрепав лошадь за гривку.

Плотва ответила радостным ржанием, немножко взметнув головой.

Добравшись до рощи, он увидел Мышовура, который сидел на коленях перед дубом. Рядом с ним был еще один друид. Они молились. Геральт подошел и стал сзади, не решившись их прерывать.

— О, Геральт, — воскликнул Мышовур, когда закончил молиться, — рад тебя видеть.

— Как поживаешь, Мышовур? — спросил он, похлопывая друга по плечам.

Второй друид тоже встал, и внимательно смотрел на Геральта. От этого взгляда ведьмаку стало не по себе, однако он этого не выдал.

— Да вот, все тут как обычно, — радостно ответил Мышовур и оглянулся на второго друида. — Это Миккель.

Геральт пожал ему руку. Касание Миккеля было легким почти невесомым. Старик явно доживал свои последние дни, хотя держался стойко.

— Есть кое-что, о чем я бы хотел с тобой поговорить, Мышовур, — сразу перешел к делу ведьмак, избегая нелюбимых фамильярностей, — наедине.

— Касательно Йеннифер? Знай, Геральт, я всегда приду на помощь и тебе и ей, но только если буду знать, что это действительно серьезное дело, а мне даже не объяснили…

— Не о том я, — сухо отрезал Геральт. — У меня заказ. И есть кое-какие подозрения. Вообщем, ты когда-нибудь слышал о Рогвальде Черном?

Мышовур помолчал минуту, нахмурился, задумался. Глаза Миккеля загорелись интересом.

— Да, слышал, — протянул Мышовур, — в основном россказни людей. Не самые приятные. Но я думаю, кое-что да найдется в наших записях.

— Если ты позволишь, Мышовур, — неожиданно встрял друид, — и ты, ведьмак, я помогу. У меня, кажется, есть кое-что.

Геральт скрестил руки на груди. Лицо его ничего не выражало. Мышовур же удивленно взглянул на старика.

— Что ж, пожалуй, — согласился Мышовур, — а я пока займусь своими делами. Геральт?

— Ведите.

Геральт слегка наклонился, проходя в небольшую землянку, чтобы не удариться головой. Жилье друида было сырым и темным. Горели лишь несколько свечей, и этого было явно недостаточно.

Геральт ожидал, что Миккель станет шариться в книгах в поисках каких-то сведений, но тот к его удивлению сел за стол, предложив сделать Геральту то же самое.

— Видишь ли, ведьмак, — начал он, тяжело вздохнув, — в том, что ты здесь есть доля и моей вины.

Геральт удивленно приподнял брови, но прерывать не стал.

— Это случилось с-месяц назад. Я шел по лесу, ворожба предсказала мне встречу там, какую я тогда еще не знал. Я обратился за подсказкой к Лешему, и тогда в стае заметил огромного волка. Черного полностью. Потом через несколько дней ко мне явилася русалка, сирена то есть.

— И ты превратил ее в человека, — докончил ведьмак.

Миккель дернулся, глаза его расширились от испуга, а бледное доселе лицо стало еще белее.

— Как… неужто ты убил ее? Пожалуйста, не молчи и не издевайся надо мною, ведьмак!

— Нет. Встретил ее, когда она блуждала вокруг гор. Мой медальон задрожал еще за одно стае. Видимо, тогда хоть физические изменения и прошли, аура, окружавшая ее, да и атрибут сирены, имели сильное магическое поле. Я ожидал увидеть чудище, а встретил девушку с лошадью на полянке. Однако медальон с ума стал сходить.

Поначалу, я думал, что то брукса иль альп, но с птицами онане общалась и не пела. Она никак себя не выдавала, и уже решил, что медальон сломан. Но я посмотрел на ее руку. Заметил лишние складки кожи между пальцами, а еще жемчуг. Тогда-то все и стало на свои места. Она сейчас в Бландаре, в безопасности. Относительной.

— Знаю, — тяжело ответил друид. — Что ж, коль мы все уразумели друг для друга, я расскажу, что мне удалось узнать о Рогвальде. Тебе известна общая легенда, и чем она заканчивается?

Ведьмак кивнул.

— Ну что ж, — вздохнул Миккель. — Рогвальд, а точнее Севрин, был сыном простого скелиггского рыбака и крестьянки. Мальчик мало чем отличался от своих сверстников со своими мечтами о воинской славе и благородных подвигах. Однако, его судьба совсем не соответствовала его мечтам, но об этом даже не догадывался. А судьба, и не давала о себе знать, до одного случая.

Однажды к ним в деревню пожаловала группа скоморохов, и главным выступлением, было пророчество ведьмы. Во всех деревнях люди ждали их приезда. Каждый раз, ведьма выбирала нескольких из толпы, и звала в свой шатер. И Севрин стал одним из них.

Ведьма, старая и сморщенная, поредевшие седые волосы, были так длинны, что безжизненно лежали на полу. Севрин стоял перед ней, затаив дыхание.

— Не бойся, мальчик, — молвила она, протянув ему свою руку, — подойди ближе.

Севрин повиновался. Мальчик подал ей руку, и она резко схватила его ладонь, так, что вскрикнул.

— Я вижу смерть, пепел… — она вдохнула полной грудью, — да-а, огонь и пепел. А ты станешь монстром, убивцей!

— Я не хочу! — запротестовал он, но ведьма лишь рассмеялась.

— Неважно чего ты хочешь, важно то, что будет.

Севрин выбежал из шатра, никому и ничего не говоря. Жизнь в деревне, однако, мало чем изменилась, и Севрин старался делать вид, что уже и забыл о предсказании, хотя сам, вспоминал ведьмины слова каждую ночь. И в одну из таких ночей, полный страха перед будущим и вместе с тем решительности, Севрин пообещал себе, что никогда не даст предсказанию сбыться.

Но вот, летом 11.. года, на деревню напала известная и самая жестокая банда на тот момент, ганза братьев Дага и Ларсена. О них много говорили, а их набеги всегда отличались особой жестокостью. Детям рубили головы, на глазах у матерей, а с мужчин снимали заживо кожу на лице, и цепляли на свое, насиловали женщин и девушек.

Севрину довелось стать свидетелем сего ужаса. Мальчик спрятался, где-то в зарослях, когда его мать выволокли из дому четверо мужчин и изнасиловали прямо у него на глазах. Отца зарезали там же. Время шло, и скоро крики и плач стали утихать. Слышались лишь сдавленные стоны и жалобное скуление, бедных девушек, что остались в живых.

Севрин тихонько выбрался из зарослей и снял медальон с трупа своей матери. Неподалеку он заметил, как Иву — самую красивую девушку в деревне, обнаженную тянут в кусты двое бандитов. Севрин тяжело выдохнул и направился к главарям, сжимая руки в кулаках. Наконец Даг и Ларсен его заметили.

— Ты гляди, Даг, — мужчина с редкой бородкой пнул сообщника по плечу и громко заржал, — чего тебе, малец?

— Я хочу к вам, — ответил Севрин.

Бандиты на это лишь рассмеялись, но пленных было мало в этот раз, и им пришлось уступить. Так Севрин стал частью этой банды, и вскоре прошел обряд посвящения, приняв новое имя — Рогвальд, а затем взял себе кличку Черный. Вместе с Севрином, были еще Хотар Острый Клык, Манс Длинное копье и Балдур Белый. Последние трое очень быстро приняли бандитский уклад, стали такими же насильниками и убийцами.

Он надеялся, что однажды сможет отомстить им, и даже предпринимал пару неудачных попыток, после которых едва не погиб сам. Но время шло, и Севрин постепенно менялся. Жестокость, которой наполнилась его жизнь, изменила его. Ужас, который мальчик пережил тогда, надломил, что-то в нем. И только медальон матери, временами напоминал ему о том, кто он. В конце концов, тот человек в нем, получил свой последний шанс отомстить за семью.

Уже несколько недель они были без добычи. Банда начала выражать недовольство против Дага и Ларса, и тут выступил Рогвальд с предложением отправиться в одну старинную эльфскую пещеру, которую он случайно нашел. Все согласились, соблазнившись столь легким способом наживы. Никто даже не подумал, что он заманил их в ловушку, а не в эльфскую пещеру.

— Логово чудища, — догадался Геральт. Друид кивнул.

— Вот тут, и начинается история банды Рогвальда. Он набрал новую, свою, разумеется, скрыв тот факт, что предыдущие умерли по его вине. Это было не сложно, достаточно было переждать некоторое время, а затем на всякий случай придумать иную версию событий. Так он и сделал.

Но после всего этого, он не смог вернуться. Севрин умер, а Рогвальд победил. Медальон матери затерялся где-то, и уже ничего не могло вернуть его. Его банда оказалась еще хуже, еще кровожаднее. Набеги были регулярными, пытки стали изощреннее.

Он впадал в безумие, и понимал, что пророчество ведьмы сбывалось. Он даже пытался искать старуху, думая, что она прокляла его, но к тому времени она уже давно умерла. Рогвальд было, уже отчаялся. Воспоминания еще жили в нем, и пускай он никогда не смог бы стать человеком, он помнил, что был им.

Отчаяние и безумие повергло его в мнительную религиозность. Рогвальд стал искать утешения в алкоголе, затем женщинах, и, в конце концов, нашел его в древних обрядах и обычаях. Он искал знак, и тогда волей случая, давно утерянный медальон вернулся к хозяину. Рогвальд воспринял это как божественный дар, ответ на его долгие молитвы.

Он придумал кодекс для своей банды, определенные правила и законы. Банда сначала принимала это, но затем, когда правила стали запрещать привычные насилие и пытки, прошелся неприятный душок.

В банде стали поговаривать о смещении главаря. Рогвальд стал перед выбором. Вновь в нем боролись человек и монстр, и тогда, человек окончательно проиграл. Чтобы вернуть авторитет они совершили набег, как в старые добрые времена. Банда успокоилась, но Рогвальд, окончательно потерял рассудок.

Видя, что их командир чем-то обеспокоен, но понимая почему, его сообщники привели ему в подарок пленницу, надеясь, что это утешит их главаря. Это была Ингрид.

Рогвальд помешался на ней. Считал ее воплощением чего-то божественного, думал, что она его ключ к спасению от душевных мук. Он действительно любил ее, но любил как зверь: жадно, неистово и жестоко. Но Ингрид ждала лишь мести. И, в конце концов, ей это удалось.

Продолжение ты-то и сам знаешь, верно?

— Верно, — спокойно ответил ведьмак, вставая со стула. Миккель тоже встал. — “Зверь в человечьем обличье! Прими же свой истинный облик навеки! И никакие чародеи, ни древние силы не помогут тебе вернуться в тело человеческое вновь. Но станешь ты им, когда жизнь здесь родиться и в море умрет!”, — проговорил он.

Друид кивнул.

— Теперь ты понимаешь, — молвил он спокойно. — Знаю, Геральт, не смотри так, знаю, и не буду просить. Выбор тяжелый, и он уже сделан за тебя. Поверь, ведьмак, это будет меньшее зло и я на него согласен, как бы тяжело мне не было на сердце за Раннейген.

Геральт кивнул, но вдруг остановился перед самым выходом:

— Сколько тебе лет, Миккель?

Друид на это лишь усмехнулся.

— Догадался, значит. Сто пять, Геральт, — спокойно ответил он.

Геральт развернулся к нему полностью. Миккель провел ладонью перед глазами, прошептав заклинание. Теперь на Геральта смотрели такие же желтые неяркие глаза с кошачьими зрачками.

— Ты ведьмак и чародей?

— Нет, Геральт, больше не ведьмак, — помотал головой друид. — Я тоже раньше был таким, как и ты. С самого начала мне талдычили: “Защищай мир людей от зла, от чудищ”. Я так и делал, но чем больше я встречал зла, чем больше я видел деревень, несчастий, людей, тем больше понимал, что не все чудища имеют хвост иль клыки. Порой они удивительно напоминают людей. Ты-то меня понимаешь.

У меня был выбор, и я его сделал. Когда мне было девятнадцать, я только начинал. У меня был друг, Фэрванхал аэп Теворийх, Фритвор. Он был эльфом, самым страшным чудовищем в глазах людей. Однажды, мы проезжали мимо одной деревни, очень не вовремя, как оказалось. Один эльф убил там трёх детей и сбежал. Они знали, кто он и как выглядит, но жажда крови была сильней, и когда они увидели Фритвора, то решили осудить.

Я хотел вступиться, но он остановил меня, сказал, чтобы я не лил лишнюю кровь. Они поволокли его на костёр тотчас же, а мне староста предложил уйти не медленно и не устраивать поножовщину. Я ушёл. Не хотел смотреть, и все же это не уберегло меня от кошмаров. Через год я повстречал одну чародейку, она помогла скрыть глаза. Не смотри так на меня. Сам знаю, я сбежал.

Но я, как и ты, был создан защищать мир людей от монстров, вот только никто мне не сказал, что чаще всего придется защищать людей от них же самих. А теперь поздно что-либо менять. Я стар и я умираю. Совсем один, с кучей запоздалых сожалений.

Друид склонил седую голову. Геральт понимал его, но ничего не чувствовал, как бы не хотел, и от этого становилось еще паршивее.

— Не суди себя, Миккель. Иногда, выбор уже давно сделан за нас, — сказал он.

Миккель поднял на него свои глаза, в которых блеснули давние слезы. Миккель достал из кармана рясы, медальон в форме волчьей головы.

— Возьми, Геральт, — сказал он, протягивая медальон дрожащей рукой, — пусть это будет у тебя. — Хочу, чтобы ты помнил и знал, что выбор есть. Но нет, выбора без последствий.

Они кивнули друг другу на прощанье, и Геральт ушел. Перед уходом он попросил Мышовура помочь Йеннифер.

========== Чье-то Предназначение ==========

Этот день не понравился Геральту с самого начала. Мрачный и тихий. Он не любил его вспоминать. Тяжело было у ведьмака на душе в тот момент, тяжело было и сейчас, ехать к знакомому тех дней, чтобы проводить его в последний путь.

Лютик задел струну, и лютня издала короткий звук. Бард отложил ее, откинулся на бревно, задумчиво накручивая усы на палец. Геральт отпил ржаной, и передал бутылку Лютику, продолжая рассказ.

Раннейген практически не сомкнула глаз, за эти два дня. После похода ей едва удавалось присесть, дольше, чем на минуточку. Время свое ей пришлось посвятить раненым.

Большинство, хоть и получило серьезные ранения, но будет жить. Двое из отряда будут, мучатся перед смертью. Она видела их лица, искаженные ужасной болью и страхом. Она могла бы сделать их смерть легкой, но едва ли их семьи согласятся.

Утро только-только начиналось. Небо медленно светлело после ночи. Ранни потушила пару свечей на столе. Взгляд ее вновь упал на флакон с розоватой жидкостью. Кай, она обманула его, разве нет?

Она спрашивала себя снова и снова, что же плохого, в том, что она дала это зелье Иакову? Ведь она так любит его. Но его же слова и поселили в ее душе сильное сомнение. Честно ли это? Внезапно раздался стук дверь.

Сердце ее замерло, и она искренне надеялась, чтобы это был не Кай. К ее удивлению, на пороге стоял ведьмак. Два дня его не было в деревне, и его отсутствие сеяло в ней беспокойство и страх. Она ощущала себя беззащитной, не находя ведьмака рядом. Ей следовало бы чествовать себя наоборот, но она ничего не могла поделать с собой.

В том, кто чудовищ убивает, она видела спокойствие и милосердие. Встретившись взглядом с ведьмаком, она находила понимание. Она догадывалась о том, что он знает, но ждала, что же из этого выйдет.

Раннейген шагнула в бок, приглашая Геральта войти. Дверь осторожно закрылась. Травница приникла у входа, продолжая напряженно сжимать ручку. Ведьмак заговорил первым:

— Милый у тебя дом, — сказал он, медленно шагая к столу.

— Желаете выпить чего, сударь ведьмак? — тихонько спросила она, осторожно двигаясь к столу. — У меня есть только травы для чая. Прелестные, надо сказать, но если вам по нраву другие напитки, — она запнулась на минутку, стоя перед ним, — могу угостить. Медовухой, например.

— Я бы выпил чаю, — спокойно ответил Геральт.

Раннейген беспокойно закопошилась у стола и маленького котелка. Когда вода вскипела, она залила травы в кружках и поставила их на стол. Девушка выглянула в окно, из-за шторки. Скоро идти к Бьорну и Раемунду.

— Вы, что-то хотели? Раны опять беспокоят? — спросила она, стоя у окна. Алые лучи рассвета освещали ее лицо.

— Нет. Я все знаю, Раннейген. Нет смысла притворяться, будто ты не понимаешь, зачем я пришел, — ведьмак поднял на нее свои глаза.

Раннейген задернула шторку. Комната светилась красным светом. Утро было тихим и зловещим.

— Сегодня прольется кровь, — спокойно заметила она. — Моя ли? — она обратила взгляд на Геральта, такой холодный и глубокий. Ведьмаку казалось, что мыслями она где-то далеко.

— Нет, — ответил он. — Я пришел не убивать, а помочь, — голос его стал низким и тихим, словно он и сам боялся нарушать загадочную тишину этого утра. — Кое-кто идет за тобой. Уже пришел я бы сказал.

Она бросила на него испуганный взгляд и невольно обняла себя за плечи. «Знаю, ведьмак, давно знаю, — мысленно отвечала она ему, — но разве есть от него спасенье?». Она знала, что он поблизости. Ощущала его присутствие с того дня, как пришла сюда.

— Ты его уже встречала раньше, — продолжал Геральт, говоря вкрадчивым голосом. — Он даже помог тебе. Я прав?

— Да, — очнулась, наконец, она и резко опустилась на стул, напротив ведьмака. — Да, ты прав, ведьмак. Я не просила его, он пришел вместе с друидом. Он заставил Миккеля мне помочь, он нашел мне имя. После того, я его давно не видела, но шесть дней назад. Он пришел в деревню, и учинил резню. А затем, позже, я встретила его, — она глубоко вздохнула, с сожалением опустив глаза. — Я знала, что он вернется, и все же надеялась, что смогу прогнать его. Тогда я сказала уйти ему, и он действительно ушел, но ненадолго как оказалось.

Она замолчала, ожидая реакции Геральта, но тот сидел с задумчивым видом.

— Скажи, ведьмак, — неуверенно начала она, — есть ли способ от него уйти? Избавиться, чтобы он не донимал меня больше?

Девушка уставилась на Геральта с искренней надеждой в глазах, но постепенно она угасла в ответ на изменившееся выражение глаз ведьмака. Она поникла. «Значит это все, — думала она. — Все было напрасно».

— Есть только один способ избавиться от него. Ты должна пойти с ним, — он взглянул ей прямо в глаза.

— Пойти с ним… — задумчиво протянула травница. — Нет, я уеду со Скеллиге…

— Ты не сможешь, — твердо перебил ее ведьмак. — Он пойдет за тобой, ты подвергнешь опасности людей, что будут с тобой. И остаться здесь ты тоже не сможешь. Он будет приходить сюда, убивая всех на своем пути.

Геральт замолчал, глядя на покрасневшие щеки и глаза, наполненные слезами.

— Он ждет тебя, — продолжил ведьмак, через какое-то время, — он верит, что ты придёшь к нему сама. Пока. А если же он поймет, что ты обманываешь, то заберет тебя силой.

Раннейген обратила мертвый взгляд в окно. Только одно слово крутилось у нее в голове: «Всех, всех». Перед ее глазами предстало истерзанное лицо Иакова, Хильды. В один миг все ее надежды рухнули, все, что она сделала, потеряло всякий смысл.

— Поедем со мной. Я даю тебе два дня на размышления, — сказал он вставая. — Тянуть больше нельзя. И, — остановился он неожиданно у двери, — этот парень, Иаков, оставь его.

— Как ты узнал? — изумленно спросила она.

— Я чувствовал зелье. Сначала я не понял, что это, но здесь я ощущаю ту же ауру, тот же запах. Он рассказал мне свою историю, и я все понял. Я знавал такие истории, но только одна кончилась хорошо.

Она ничего не ответила, а Геральт продолжил, чувствуя сомнение в душе девушки:

— Этот мир создан для людей, и в нем нет места, таким как мы, Раннейген. Мы были созданы для другого, — Геральт замолчал и Раннейген почувствовала горечь на его лице, — возможно, но мы те, кто мы есть и с этим придется смириться. Понимаю. Ты хотела другого, ты поверила в любовь, и ошибочно подумала, что это твоя судьба, — Геральт сделал шаг вперед. — Я не смогу спасти тебя, но я могу сделать твой последний путь легче.

— Врешь! — воскликнула она, подорвавшись с места. Стул упал. — Лжешь! Лжешь! — Она яростно била кулаками по столу, слезы текли по ее щекам. — Неправда это все. Здесь иначе. Они добры ко мне и…

— Добры, потому что бояться, потому что думают, что ты чаровница и можешь наслать на них чары, — невозмутимо отвечал Геральт. — Но, что они говорят за твоей спиной? Зовут ли на свои гуляния? Рады ли твоему приходу в час спокойствия, а не нужды? Ты пришла для них в час смуты. Появилась сразу же, как умерла старая травница. Я лишь не хочу лишней крови, — закончил ведьмак, умолчав о том. Как эта кровь появляется.

Ведьмак потоптался на месте еще несколько минут и вышел, оставив смятенную Раннейген одну. По щекам ее потекли слезы. Она гневно стукнула кулаком по столу и подбежала к окну. Алый цвет бледнел, даль была окутана розоватой дымкой.

Вытерев слезы, она собрала сумку с лекарствами для раненых, и отправилась к дому Бьорна. Злость забрала ее силы, и она ощущала себя, идущей в тумане.

Дверь ей открыла Астрид. Она быстро направилась в комнату, где лежал Бьорн. Ему становилось все хуже. Два дня она помогала ему бороться со смертью, но все без толку. Рана продолжала гноиться, как бы старательно она ее не чистила. А теперь добавился еще и сильный жар с лихорадкой.

Ранни коснулась потного лба. Бьорн лежал перед нею бледный. Грудь его больше не вздымалась. Иаков боязливо заглянул в комнату. Стеклянный взгляд Бьорна остановился на нем. Парень неуверенно шагнул в комнату. Рядом с кроватью он заметил деревянный тазик, а внутри окровавленные бинты и тряпки. Смрад от Бьорна исходил ужаснейший. Раннейген обернулась:

— Он… мертв, — прошептала она, отпуская безжизненную руку Бьорна.

Хильда вмиг побледнела, Астрид медленно, словно в тумане, села край кровати и ласково провела ладонью по лбу Бьорна.

— Мой Могучий Медведь, куда же мне без тебя? — прошептала она. По щекам ее текли слезы, но она улыбалась. Астрид зажмурилась, утирая слезы с лица:

— Я пойду к Вильфреду, — сказала она, вставая с кровати. У порога, она обернулась к дочери, словно хотела сказать ей, что-то, но передумала, и молча вышла из дому.

Хильда молча вышла из дому, и направилась в неизвестном направлении. Иаков и Раннейген остались одни. Парень неуверенно потоптался на месте, а затем шагнул к Бьорну. Юноша провел ладонью, навсегда закрывая глаза Бьорна.

— Он был тебе дорог? — спросила она, глядя на глаза Иакова, наполненные слезами.

— Да. Он привез меня вместе с Вигге, Иваром и Кайем, — на последнем имени он хмыкнул. — А мог бы оставить умирать там, но нет, привез сюда, дал кров в своем доме. Там, откуда я пришел, за такое гостеприимство можно горько поплатиться.

Из его слов, Раннейген поняла, что он не выпил того зелье. Душа ее разрывалась на части. «Оно и к лучшему, — думала травница, — нечего тебе здесь делать среди людей прав был Миккель, прав и ведьмак. Я создана была для моря, там мое место. Эх, Миккель, повидать бы его еще раз. Как он там, этот старый друид? Жив ли еще?». С трудом она сдерживала слезы, сидя подле Иакова.

— То зелье, ты выпил его? — тихонько спросила она, взглянув на Иакова исподлобья.

Взгляд ее казался Иакову таким измученным, а она сама словно даже постарела.

— Нет еще, — ответил он и в доказательство вытянул из кармана куртки, флакон с нетронутой жидкостью.

Раннейген протянула руку, ощущая печаль и в то же время решимость:

— Отдай его мне. Оно слишком сильное, я сделаю тебе другое. Полегче.

Иаков нехотя протянул ей зелье, а она вырвала его у него с рук, точно юноша украл у нее, какую-то личную вещь. Девушка вздохнула и спрятала флакон в сумку. «Прав ведьмак, нечего надеяться, — продолжала убеждать она себя. — Пусть будет, что будет».

Хильда вернулась. Иаков и Раннейген обернулись. Хильда стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку. На заплаканном лице играла горькая улыбка.

Они оставили Хильду наедине с отцом, а сами вышли на свежий воздух. Неподалеку от конюшни они увидели ведьмака в полном обмундировании. Тот перекидывал сумку через седло. Уходит?

— Уезжаешь, ведьмак? — Иаков подошел, растерянно глядя на Геральта. Он похлопал лошадь по крупу, и та взмахнула хвостом.

— Ненадолго, — спокойно ответил он, поправляя уздечку, и как-то странно глянул на Раннейген. — Надо встретиться с одним человеком. Соболезную насчет Бьорна, — вдруг сказал он гораздо серьезнее, пристально глядя юноше в глаза. — Я приеду до похорон, — он хлопнул Иакова по плечу и взобрался на Плотву, — надеюсь.

Иаков ничего не ответил, а лишь кивнул. Ему не хотелось, чтобы ведьмак уезжал. Раннейген глядела на ведьмака, но Иаков не мог понять, что же в этом взгляде заключается. Геральт кивнул ей на прощание.

Иаков не знал почему, но чувствовал странную привязанность и благодарность к ведьмаку. По крайней мере, за то, что тот помог Бьорну и остальным, хотя бы попытался.

Раннейген сделалась еще печальнее. Они смотрели ведьмаку вслед, пока тот не скрылся из виду. Помчался на встречу с чародейкой.

Вильфред тем временем послал двоих за жрицами и лекарями, чтобы подготовить мертвых к погребению. В чертоге сновали люди, готовясь к пиру. Здесь смерть провожают смело, весело с песней и кружкой. Четверо, в числе которых был и Торнвальд, готовили деревянные плоты, на которых и сожгут мертвых.

В их компании Раннейген заметила Кайя. Тревога поднялась в ее душе. Кай же, заметив Иакова в компании травницы, даже улыбнулся, и это был первый раз, когда Иаков увидел дружелюбную улыбку в свою сторону от него.

— Жаль Бьорна, — сказал он, когда они подошли, — хороший был воин. Ты должен быть благодарен, чужак, за то, что он настоял на твоем спасении тогда. Я хотел оставить тебя. Думал ты не жилец, — Кай ухмыльнулся, и бросил взгляд на Раннейген.

— И в правду, добрый был мужик, — заметил Торнвальд, — нынче таких не встретишь. Только такие как Кай и попадаются: злобные, с жалом вместо языка, — Торнвальд усмехнулся, а Кай наигранно приподнял брови в изумлении.

И хотя Кай улыбался, Иаков не мог не заметить этот злой блеск в его холодных глазах. «Такой человек не будет колебаться, он последует разуму, а не сердцу и доброте, — думал Иаков. — Расчётлив и холоден, нет, он не такой как Бьорн — милосердие не в его чести ».

— Ну, хватит языком трепаться, — буркнул Снорре, — давай за работу.

Иаков и Раннейген пошли дальше. Вдруг они остановились перед домом травницы.

— Подожди здесь. Я принесу лекарство от головных болей.

А пока Иаков, омраченный ожидал ее, Раннейген забежала в свою хату, громко захлопнув за собой дверь, достала, то зелье, и метнувшись к очагу, вылила его на огонь. Но Иаков никогда об этом не узнал, даже после того, что случилось.

Через пару минут она вышла и вручила ему сверточек трав.

— Залей кипятком и выпей. Это чай. Он поможет.

Губы Раннейген растянулись в короткой улыбке. Иаков видел такие, ими бросаются на прощанье. Раннейген не была уверена, как же ей стоит поступить. Она вернулась в хату, мучимая сомнениями и напрасными ожиданиями.

Вечер наступил скоро, и все спешили на похороны. Ведьмак явился вовремя, все только выходили из хат.

— О, ведьмак, — крикнул Вильфред, — вовремя же ты.

Геральт спрыгнул с лошади. Вильфред шел к нему в компании Ивара и Вигге.

— Сегодня будет пир, не самый веселый повод у нас для этого. Но я все же надеюсь, ты не откажешься.

— Нет, не откажусь.

— Ну, так чего же мы ждем, — нетерпеливо заметил Ивар, похороны вот-вот начнутся.

Все стали в круг, в центре были плоты с умершими. Ульве как всегда читал проповедь. Раннейген уже было расстроилась, что ведьмак уехал, как вдруг кто-то коснулся ее плеча. Он подпрыгнула от испуга. Геральт стоял рядом.

Иаков стоял рядом, вместе с Хильдой. И хотя здесь не принято горевать об умерших, а в их честь устраивается пир и веселушки, Иаков не мог представить, как он будет сегодня веселиться. Ему бы хотелось остаться одному, лицом к лицу со всеми своими горестями и печалями.

— Я скоро отправляюсь на Хиндарсфьяль, — прошептал Геральт, склонившись к уху Раннейген. — У тебя еще есть шанс.

Иаков не понял, к чему это было сказано, но очень удивился, взглянув на бледное и печальное лицо травницы.

Бьорн и Раемунд лежали рядом, гордо держа в стиснутых ладонях свои топоры. Иаков заметил, что у них нет ногтей. Ульве взял в руку факел:

— Да, прими же ты, о Великая Фрея, сыновей своих славных. Пусть пьют мед из чаш, и заедают плотью медведя на вечном пиру героев твоем! — Ульве опустил руку с факел и плот с Раемундом загорелся. Вскоре и Бьорн пылал в ярком пламени. Ведьмак остановил свой взгляд на статной женщине, со шрамом возле брови. Заметил одинокую слезу, падающую на грудь.

Рядом стояла девушка, поразительно похожа на нее. Женщина коснулась ожерелья. Глаза ее еще сильнее наполнились слезами. Вдруг она резко сорвалась с места и бросилась в пламя к Бьорну. Все произошло слишком быстро. Толпа только и успела судорожно дернуться и охнуть.

— Астрид! — Крикнул Ивар, что стоял рядом. Хильда едва не бросилась за матерью, но Ивар сдержал ее. Испуг отразился на лицах друзей Бьорна, а затем и глубокая печаль.

Воздух наполнился запахом паленой плоти, а по округе прокатился пронзительный женский крик. Лицо Вильфреда окаменело. Он поймал взгляд ведьмака, который дернулся с места на помощь, и помотал головой.

— Геральт, что это значит? — спросил шепотом Иаков.

— Ничего. Закон Скеллиге. Если жена иль возлюбленная желает следовать за мужем иль возлюбленным, им нельзя мешать.

Иаков не мог поверить своим глазам. Закон казался ему чистой воды безумием. Хильда зарылась лицом в грудь Ивара, разразившись громкими рыданиями, а тот лишь ласково гладил ее по голове:

— Не печалься, дитя, не стоит. Твои родители всегда были неразлучны. Астрид только страдала бы без твоего отца.

— Вот, оно как все бывает, — тоскливо проговорил Вигге.

Ульве переглянулся со старостой, но выглядел весьма спокойным, словно это было ожидаемо. Крик прекратился, теперь осталась только вонь.

— Такова воля Фреи, дитя мое, — проговаривал Ивар раз за разом.

Ведьмак искоса глянул на Раннейген, что смотрела на происходящее с глазами полными ужаса.

Костер постепенно гас. Многие ушли поминать погибших в чертог, но тройка зевак таки осталась. Хильда осталась, молча глядя, как пламя стихает, а легкий порыв ветра разносит пепел ее отца и матери вокруг. Иаков хотел ее утешить, но понимал, что сделает только хуже.

Он тоже глядел. Странно было видеть пепел, там, где лежал человек. Вот, что он им принес, горсть пепла и муку. Солнце совсем уже зашло и на темном полотне зажигались яркие звезды.

Он ощущал огромный стыд. Чувство вины давило его изнутри. От этого его мечты о жизни здесь с Хильдой, делались мучительными. Тогда он принял решение, твердое, навсегда покинуть это место. Не будет здесь для него жизни и счастья. Он попытается еще раз покинуть это место.

Иаков глянул за горизонт, все еще хранящий остатки солнца, но скоро и они померкнут, а когда наступит новый день, он уедет отсюда. Не оставив за собой ничего кроме мучительного воспоминания. Исчезнет. Он вновь взглянул на Хильду. “Нет, не оставлю ей ничего, чтобы могла напомнить обо мне, — думал он. — Пускай она забудет и обретет мир”.

Юноша перевел взгляд на Раннейген и на сурового Геральта. Первой ушла Ранни, а за нею последовал и ведьмак. Странным ему это показалось, будто и ведьмак и травница знают, какой-то секрет, но только они и достойны его хранить. Он ощущал себя лишним везде.

Маленькая группа молчаливых наблюдателей тоже оставила их, решив поминать умерших за кружкой пива и в уморительном танце. Иаков постоял еще несколько минут, но окончательно осознав, что здесь для него все закончено, последовал за ведьмаком и Раннейген.

Подойдя ближе к деревне, Иаков еще раз обернулся, и бросил последний взгляд на девушку. Одна только Хильда и осталась. Единственная, кто не мог на смерть ответить пляской жизни, кто так и остался в своей молчаливой тоске, стоять возле пепла родных.

========== Сирена, Ведьмак и Чужак ==========

Утро было холодным. Иаков продрог и сильнее укутался в шерстяной плед. То, что случилось вчера, казалось просто дурным сном. Ему на миг почудилось, что ничего этого не произошло. Сейчас он встанет, и увидит и Астрид, и Бьорна.

Но мираж быстро рассеялся, об холод и тишину, стоявшие в доме. Дом теперь был холодным и пустым. Он не чувствовал привычного запаха вкусной еды Астрид, не слышал громких вздохов Бьорна, когда тот пытался подняться с постели. Не слышал он и голоса Хильды. Только тишина. Резкий порыв ветра, заставил шторку прикрывающую окно, взмыться вверх.

Тогда Иаков резко встал и оделся. Чутье не обмануло его, дом был пуст. Хильда ушла, и он не знал, когда и куда. Было чисто. Стулья аккуратно задвинуты, посуда вымыта, даже очаг вычистили от старого угля и пепла. Удручающая и холодная чистота.

Иаков зашел в комнату Бьорна и Астрид. Чисто. Постель заправлена, а тазик с окровавленными бинтами, вычищен. Иаков тихонько вышел, словно боясь потревожить спящих хозяев. Неожиданно, его поразило странное чувство облегчения. Все сомнения и фантазии испарились, и перед ним явилось единственно верное решение — уйти.

Вчера оно досаждало ему, мучало и представлялось туманным, но теперь все стало на свои места. Ему здесь не место, и все. Жизнь здесь была мирной и приятной, словно сон, но Иаков чувствовал, что не может спать больше. Здесь мечты, а там за морем — реальная жизнь, реальные люди, которые быть может, и ждут его, а быть может, уже сочли мертвым иль без вести пропавшим. Но в любом случае они есть. Иаков хотел верить в это.

Его донимал голод, но он не обращал на него внимания. Он не хотел нарушать сакральной чистоты этого дома и направился в чертог.

Там убирали следы вчерашнего пиршества. Женщины мели пол, кто-то убирал грязные тарелки, а кто-то вытирал пустые столы. Но людей, вопреки мнению Иакова, было много. За столами сидели те, кто рано ушли с гуляния, и теперь они восполняли несъеденное вчера, сегодняшней трапезой.

Иаков увидел за столом ведьмака. Тот сидел один за кружкой медовухи. Рядом с ним, на тарелке лежала полу объеденная жареная рыба. Иаков колебался, стоит ли ему подходить к ведьмаку. И он решил подойти.

Иаков неуверенно зашел к Геральту из-за спины.

— Доброе утро, ведьмак, — промямлил он.

Геральт воззрился на юношу спокойным взглядом желтых глаз. Иакову на миг показалось, что тот хоть и сидит здесь, в чертоге, мыслями, где-то далеко. Однако Геральт был более чем ясен в мыслях.

—Доброе, — сказал он, и кивнул на лаву, напротив себя. — Садись, выпьем вместе.

Иаков повиновался. Геральт подозвал молодую девушку, что обслуживала гостей. Та, подошла и поставила им на стол две кружки медовухи. Иаков оглядел чертог, невольно подумав о том, что даже самый пышный пир не в состоянии скрасить грусти и тоски от потери кого-то дорогого. Неохотно, он приложился губами к кружке.

Геральт в это время внимательно рассматривал паренька. Тот постоянно вертелся на месте, оглядываясь и облизывая губы. Геральт ждал.

— Откуда ты знаешь травницу? — спросил, наконец, Иаков, не в силах больше сдерживать свое любопытство. — И давно ли?

— Я знаю ее меньше чем ты, — загадочно ответил ведьмак. — Ты же знаешь это. Я встретил ее у Каэр Гелена, потом заехал в Рогни за платой, и сюда, — Геральт говорил размеренно, словно взвешивал каждое слово у себя в голове. — С чего ты вдруг решил спросить об этом?

Геральт посмотрел на него таким подозрительным взглядом, что Иакову стало немного стыдно. Он не хотел, что бы его слова звучали, Как недоверие к ведьмаку. Парень немного покраснел и стыдливо опустил глаза.

— Прости ведьмак, если обидел. Я-то не специально, просто… Просто такое ощущение, что вы знаете друг друга давно, вот и…

— Ничего, — прервал его Геральт. Девушка, что подала им пиво, поставила на стол пирожки с капустой, мясом и рыбой, игриво подмигнув Геральту.

Ведьмак взял себе пирожок с мясом, откусил половину, и щедро запил медовухой. Услышав урчание живота своего собеседника, он пододвинул к нему тарелку с рыбой. Иаков больше не мог терпеть голод, а потому жадно набросился и на рыбу и на пирожки.

Напившись и наевшись вдоволь, он почувствовал себя раскованней, и больше расположенным к разговору.

— Травница заходила к вам? — вдруг спросил Геральт.

— Да-а, — кивнул Иаков, немного осоловевшим голосом. — Она лечила Бьорна, и остальных. Всем помогала. И мне вот тоже.

Иаков не заметил, как насторожился Геральт. Какая-то мысль овладела им. А Геральта интересовала судьба того зелья, но он был осторожным. Обдумывал, что, да как.

На минутку, Иаков оторвался от поедания, всего что было на столе и снова огляделся. Людей немного прибавилось. Некоторые весело общались за кружкой крепкого, и то и дело взрывались громким хохотом.

— Странные все-таки здесь обычаи, — вдруг заметил про себя Иаков. Повернувшись обратно к тарелке. — Не могу я понять, как можно веселиться, когда друзья умерли, — он вяло поколупался в останках рыбы, пытаясь найти, в них, что-то съедобное, а не найдя ничего, отодвинул от себя тарелку.

— То, что они пьют и смеются, не значит, что не грустят, — ответил ведьмак, смотря на компанию неподалеку. — Удивительная у тебя история, Иаков, — вдруг сказал он, немного погодя.

Иаков уставился на него удивленными глазами.

— Попал в шторм, выбрался на берег и выжил, — отвечал Геральт.

Он говорил вкрадчиво и еще более осторожно, словно подводя Иакова к чему-то. И от того, слова его казались юноше ловушкой, из которой он не мог выбраться, и только следовал за ней, как слепец.

— И только ты один, оказался тем, кому был дарован шанс на жизнь. Действительно поразительная история.

Иаков насторожился, он не знал, чего пытается добиться ведьмак. Ему на миг показалось, что ведьмак пытается обвинить его в чем-то. Во лжи? Но ведь он действительно не знал, что случилось с ним тогда.

— Я знаю, но я не помню. Мне кажется, я что-то упустил, — мрачно признался Иаков, обиженный недоверием к себе, теперь еще и от ведьмака. — Иногда меня мучает, какой-то сон по ночам, но когда я утром просыпаюсь, я не помню ничего из него.

Иаков нахмурился от тяжелых мыслей. Больше всего его ранило недоверие, подозрение. Но вдруг он уловил странную искорку в глазах ведьмака. Он проверял, но не его, не историю его спасения. Геральт хотел узнать, что-то, что было понятно лишь ему. Ведьмак выдохнул и незаметно кивнул, подумав о чем-то своем.

«Залезть бы ему в голову, да посмотреть, что там», — угрюмо думал Иаков, попивая свое пиво. Но внезапно, его желание будто бы исполнилось, и он узрел, что-то сокрытое от него в словах Геральта. Пускай уж ведьмак хранит свои секреты, но он, Иаков, узнает, что же там, за ширмой.

На улице послышался какой-то крик, но те, кто были в чертоге не слишком обратили на него свое внимание. Они с Геральтом молчали. Иаков никак не решался спросить давно мучивший его вопрос. А затем стало поздно.

Снаружи все сильнее слышался гул толпы. Веселая компания покинула чертог. Геральт допил пиво, поставил кружку на стол и встал:

— Пойдем.

Когда они вышли, то увидели немалую процессию из людей, которая оканчивалась у дома травницы. Все больше и больше людей подтягивалось из дальних хат.

Ведьмак и Иаков пробрались вперед. Светловолосая девушка яро стучала в дверь хоты кулаком, а в другой руке держала корзинку с окровавленными тряпками.

— Открывай, убивица! — вопила она.

Иаков узнал в девушке Урсулу. Сквозь толпу пробрались Вильфред и Ивар.

— Спокойно, — крикнул Вильфред, взмахнув рукой. Толпа замолчала, ожидая его слов. Урсула, красная от гнева и слез, шагнула, оказавшись рядом с ним, и поднесла к его лицу корзинку.

— Вот, глядите! — Иаков заметил, как побледнело лицо у старосты. — Моя матерь носила ребенка. Ей было плохо, и я пошла к этой… — она запнулась не в силах подобрать слова, и громко фыркнула. — Попросила у нее снадобье от болей, а эта дала отраву, — Урсула достала флакончик из кармана и швырнула на пол. Осколки с дребезгом разлетелись.

Ивар переглянулся с Вильфредом, и староста бросил беспокойный взгляд на ведьмака. Люди тоже начали оглядываться на Геральта, и взгляды некоторых были преисполнены ненависти. Иаков испугался.

Урсула поставила корзинку на землю, и вновь кинулась тарабанить в дверь. Люди, заглянувшие в корзинку, ахали, женщины со слезами отворачивались, и проклинали убийцу.

— Открывай, ведьма! Я видела, ты варила тогда колдовское зелье!

В толпе послышались перешептывания, некоторые начали кивать, и вскоре поочередно стали слышны выкрики:

— Ведьма! Ведьма! Сжечь ее! — Кричали тут и там.

— Это ведьмак ее притащил! — Крикнул, Торен, но толпа, взглянув на грозного ведьмака, не слишком поддержала его обвинения, хотя и ведьмак теперь был отчасти виновен.

Вильфред еще раз успокоил толпу. К ним подобрался Ульве, и что-то шепнул старосте на ухо. Тот вновь покосился на ведьмака, но взгляд молили о помощи.

— Мы не позволим жить убийце рядом с нами, — крикнула женщина из толпы. — Ты знаешь Вильфред, что кара за убийство — смерть.

— Знаю, знаю, — поддался староста. Толпа немного успокоилась, почувствовав, что преступник получит по заслугам. — И потому…

— Ее смерть принесет вам еще больших бед, — неожиданно выступил ведьмак, поднимаясь по ступенькам к старосте.

— А тебе то, что ведьмак? Ты ее притащил.

Некоторые поддержали говорящего, громкими криками «да». Но на лицах остальных виднелись сомнение и страх. Все помнили второе имя ведьмака — «Мясник из Блавикена», а потому сочли, что лучше промолчать.

— Геральт она должна жить, — шепнул ему Ульве. — Сделай, что можешь. Остальное за нами.

Ведьмак кивнул.

— Знаю, но ее смерть навлечет на вас проклятие, и на ваших предков. Она пала жертвой древнего колдунства и черный призрак, что истерзал вашу деревню однажды, будет терзать ее во веки веков, если вы убьете ее.

В людях зародилось сильное сомнение. Страх перед проклятьем, что будет терзать их детей и внуков, был сильнее жажды крови.

— Но мы не можем оставить ее в живых! — Крикнул Фолке.

Вильфред шагнул вперед, немного заслонив ведьмака. Иакову он вновь показался большим и грозным. Взгляд серых глаз тяжелым духом пал на толпу, и все почувствовали невольный трепет перед этим воином.

— Можем, ибо смерть это легкая кара. Вместо этого мы отправим ее в изгнание! Никто не даст крова над головой, не разделит с ней крохи хлеба и бокала вина. Она будет вечность болтаться по холодным дорогам Скеллиге, пока не умрет.

Люди так воодушевились этим, что всюду раздавались восторженные крики. Иаков отыскал глазами Хильду. Она стояла, растеряна и печальна, у дома Вильфреда. Рядом с ней был Кай суров и обеспокоен, но Иакову показалось, что они не разделяли ни восторга толпы, ни его печали за несправедливую судьбу Раннейген.

Они стояли там вдвоем, ведомые только своими собственными заботами. Отдельно ото всех. Кай прижал Хильду к себе, и та безучастно повиновалась его движению. Холодная и апатичная, пустым взглядом глаз Хильда глядела на толпу, не различая ни Иакова, ни кого бы то ни было еще.

— Изгнание произойдет завтра на рассвете, — закончил Вильфред. — Травнице повесят цепь изгнанника, и ведьмак выведет ее отсюда, дабы она не сбежала.

Удовлетворившись этим приговором, люди стали расходиться, но большинство ринулось в чертог. Урсула вдруг упала на колени перед корзинкой и разрыдалась. Так она сотрясалась в рыданиях минуты три, а затем, утерла слезы, встала, и, взяв корзинку, вяло побрела в хату.

— Пойдем, — сказал Геральту Вильфред, хлопнув того по плечу, — выпьем и обсудим.

Ивар, Ульве последовали за ними. В доме Вильфреда было тепло. Они сели на скамьи у очага. Его дочь подала им питье, и Вильфред приказал ей выйти погулять.

— Мда-а-а, и случиться же такое, — протянул он, усаживаясь на лаву. — И так, ведьмак, мы договаривались о другом немного, а теперь я уж и не знаю…

— Нечего переживать Вильфред, я близко к разгадке, как никогда. Травница поедет со мной и ваши беды прекратятся. Чудище вас больше не побеспокоит.

Поленья потрескивали в костре, и маленькие искорки разлетались по сторонам. Ивар сделал большой глоток.

— И как же все-таки травница тут причастна? Она, что же и взаправду ведьма? — Рыжий мужчина поболтал питье в кружке и вопросительноуставился на Геральта.

— Она действительно пала жертвой проклятия. Косвенно. Людям лучше не рассказывать обо всей этой истории. Пускай для них она останется просто жертвой чар, — Геральт пристально поглядел своим спутникам в глаза, и те кивнули в знак согласия.

— Ну, что же, ведьмак, — выдохнул Вильфред, — на том и порешили. Раз уж говоришь, что все решится, пускай. Поверю на слово профессионалу, — он возвел кружку вверх, и они скрепили обещания, громко чокнувшись кружками.

Однако Геральт и Ульве не разделяли общего облегчения. Оба обеспокоено переглянулись.

— Ну, что ж нас ожидает еще одно событие, — сказал он, вытирая бороду. — Хильда и Кай женятся. Выпьем за молодых.

Так они распивали напитки около часа, а затем ведьмак откланялся и направился к выходу. Перед порогом его остановил Ульве и протянул медальон.

— Возьми, вернешь ему, чтобы он ушел с миром, — прошептал он.

— Откуда он у тебя?

— Много лет назад, когда я занимался колдунством, я призвал дух его матери. Это было в лесу. Я побрел за ней. Долго идти пришлось, около трех дней. Она привела меня к берегу, деревня там была очень давно. Сейчас одни развалины. Неподалеку от деревни Фирсдаль. Раньше там пытались несколько раз отстроить деревню, да все зря. И там я нашел его, — он еще раз тряхнул медальоном. — Бери, и удачи вам.

— Спасибо, — Геральт сомкнул медный кружок в своем кулаке и направился к дому Раннейген.

Иаков все это время сидел на скамье, и уже клевал носом от усталости. Солнце было в зените, но небо затянули тучи, и этого не было видно. Холодный ветер дул с севера, напоминая о скорой зиме. «Начинается Саовина, — подумал Иаков с тоской о доме». Он не знал, празднуют ли Саовину на Скеллиге.

Но как только он увидел Геральта, выходящего из дома старосты, его усталость, как рукой сняло. Иаков хотел подойти к нему, но побоялся, и когда ведьмак зашел в дом Раннейген, он подобрался поближе, стараясь услышать их разговор.

Когда Геральт зашел в дом травницы, то застал ее на полу, у стены, бледную и заплаканную. Она не двигалась, и ему на миг показалось, что она мертва, но он почувствовал ее пульс и слабое прерывчатое дыхание. Девушка поглядела на него красными глазами, испуганная и одинокая.

Ранни содрогнулась, когда он сделал шаг ближе, боясь, что он убьет ее, хотя без сомнений, слышала свой приговор.

— Я не хотела, — проревела она, — клянусь, я не специально. Я… Я не знала, что она носит ребенка. Вернее, я думала, что это поможет…

Геральт опустился на корточки перед нею, невольно почувствовав жалость. Не то, чтобы он так о ней беспокоился, но та жестокость и бессердечие, в которое мгновенно облачились жители деревни, известные ему сполна, и о которых она ничего не знала, были причиной многих страданий вообще.

Но Геральт не мог полностью обратить свою жалость на нее, ибо то, что она сделала не было мелким проступком, и в то же время, он знал, что сделано это было не специально и не со зла.

— Я знаю, — сказал он, стараясь утешить ее. Геральт поднял ее и немного приобнял. — Завтра на рассвет мы отправимся в путь. Увы, теперь времени у тебя нет, да и выбора тоже.

Она вдруг, отслонилась от него и вытерла слезы.

— Его никогда и не было, — она села на стул и молча уставилась куда-то в пустоту. — Я сделала, как ты сказал, Геральт. Иаков, — уточнила она, словив вопросительный взгляд, — он ничего не узнает.

— Я знаю, — Геральт стал у стола, скрестив руки на груди.

— Скажи, он был там? С ними?

— Да.

Раннейген посмотрела на ведьмака испуганным взглядом, боясь задавать вопрос, мучивший ее.

— Он не желал твоей смерти, напротив, — честно ответил Геральт.

Лицо ее просияло.

— А, он ничего не знает, верно, Геральт?

— Верно. Я не говорил.

Раннейген, ощутив суровый взгляд ведьмака, смущенно опустила глаза, заламывая пальцы.

— И правильно. Нечего ему знать. Спасибо, ведьмак, — она уставилась на него уставшими и измученными глазами, и Геральт понял, что она решилась.

— Я пойду, приготовлю лошадей. Завтра я приду к тебе на заре.

Она кивнула ему на прощание, и забилась в угол на своем соломенном тюфяке, прижав колени к груди.

Едва ли Геральт отошел от ее двери, перед ним возник Иаков.

— Что мне «нечего знать», ведьмак? Говори, — он упер руки в бока, уставившись на Геральта грозным взглядом.

— Нехорошо подслушивать, — вздохнул Геральт, и, обойдя преграду. Спокойно направился к конюшне.

Иаков широким шагом последовал за ним.

— Геральт, я имею право знать! — потребовал он, вновь опередив ведьмака. Теперь его глаза были преисполнены мольбы и просьбы о помощи. — При чем тут Раннейген? Что она скрыла от меня?

Люди, шедшие мимо, с интересом оборачивались на них. Хильда вышла из дому и тоже заметила их, и отчего-то, ей показалось, что видит она Иакова в последний раз.

Геральт вздохнул, скрестив руки на груди.

— Ты не помнишь, как спасся, да? — Иаков кивнул. — Так вот это была она, — он двинулся дальше, и за ним как хвостик увязался Иаков.

В конюшне, где был только пьяный конюх, Геральт и поведал ему всю историю.

— Поэтому, лучшее, что ты можешь сделать для нее это держать язык за зубами. Понял?

Иаков ошеломленно кивнул, сам еще до конца не уложив все у себя в голове. С этим всем он отправился домой. Он даже не знал, что и думать. Теперь уж это еще больше напоминало ему сон, только, увы, это была явь.

Однако, к ночи, когда он все для себя наконец уразумел, сердце его преисполнилось, такой благодарностью и вместе с тем печалью, что казалось, вот-вот, лопнет внутри. Ему было жаль всех, кто оказался, каким-то ужасным способом втянут в эту историю. Словно злой рок прошелся по их жизням, сведя всех вместе.

Холодной дождливой ночью, он лежал на своем соломенном матрасе, и не мог заснуть, думая обо всех. Дождь тарабанил по земле и по дереву. Крыша протекала, и в доме стало неприятно сыро и холодно.

Геральт был прав, он не мог дать ей того, ради чего она пожертвовала всем, и все же он мог оказать ей последнюю милость, в благодарность за свое спасение.

С этой мыслью он, наконец, заснул.

========== Севрин ==========

Они уходили в темноте. Геральт зашел за ней рано, еще до рассвета. Она не спала всю ночь, и когда он постучал в дверь, сразу же открыла.

— Скорее, — сказал Геральт, держа в руке светильник. — Будет лучше, если мы уедем до рассвета.

Раннейген послушно кивнула, и в слабом свете лампы, начала собирать вещи. Девушка взяла только самое необходимое, а принадлежности своей предшественницы оставила на месте. Накинув серый дорожный плащ, она перекинула сумку и через плечо, и выпрямилась перед ведьмаком:

— Я готова.

Они направились к Вильфреду, где он и ждал их в компании Ульве, Ивара и Вигге. Преступницу осудили быстро и без лишних слов, с тяжелым камнем над сердцем. Когда ей на шею повесили цепь, она едва ли не упала под ее тяжестью, но Геральт вовремя подхватил ее.

— Ведьмак, мы надеемся на тебя, — сказал Вильфред, стоя прямо перед ним. — Избавь нас от монстра и приезжай за наградой, — он крутанулся на пятках, и, взмахнув черным плащом, направился к стулу. — В ином случае — лучше тебе здесь никогда не появляться, — темно-серые глаза отчаянно блеснули в полумраке.

Геральт лишь кивнул. Перед выходом Ульве протянул ведьмаку ключ от цепи:

— Когда вы выедете отсюда, в ней не будет смысла.

— Верните коней, когда все закончится, — сказал Вигге, тяжело вздохнув. — Удачи, ведьмак.

Он кивнул им на прощание, и они поспешили к конюшне. Небо постепенно светлело — синева сменила непроглядную чернь, и Геральт понял, что нужно торопиться. Он шел настолько широким и быстрым шагом, что Раннейген, едва поспевала за ним, постоянно спотыкаясь и ойкая.

Плотва, почуяв хозяина, забавно шевельнула ушами. Геральт потрепал ее по загривку, и принялся крепить тюки. Раннейген стояла рядом без дела. Она смотрела в дверной проем конюшни, с грустью наблюдая за рассветом.

Воздух и земля все еще были влажными от ночного дождя, а над деревней опустился легкий туман. Небо голубело, приобретая все более светлые оттенки, и Ранни с грустью отвернулась. Не так она хотела, не такого конца ожидала.

А теперь, ей приходиться уходить отсюда не по своей воле, и никто не посочувствует ей и не пожелает удачи в пути, пусть даже она и идет на верную смерть.

Геральт уже заканчивал. Внезапно, они почувствовали присутствие кого-то третьего, и когда оба обернулись, повинуясь этому чувству, то увидели Иакова, который неуверенно топтался у двери.

Геральт скрестил руки на груди, и устало помотал головой:

— Иди домой, Иаков, — сказал он строго, — сейчас не время для сентиментальности.

Иаков вдруг выпрямился. В зеленых глазах блеснула решительность.

— Я и иду домой, ведьмак, — сказал он, поправляя ремень от сумки. Геральт ничего не ответил, и пару мгновений между ними стояла молчаливая борьба.

В конце концов Иаков сдался и, обратился к Раннейген:

— Я знаю, это не то, что ты ожидала получить. Я… я знаю, что ты для меня сделала и это единственный способ, которым я могу тебя отблагодарить. Позвольте мне ехать с вами, прошу, — взмолился он, смотря то на Геральта, то на Раннейген.

— Геральт, — Раннейген оглянулась на него, молящим взглядом.

— Хорошо, — сдался ведьмак. — Бери себе лошадь.

Иаков выбрал ту, гнедую, на которой хотел сбежать еще тогда. Он накинул капюшон на голову, стараясь скрыться от стыда и позора. Иаков был уверен в своем намерении уехать, да вот только ему не хотелось, чтобы его запоминали вот так: удирающим втихую, как вор. Не теперь. Он тяжко вздохнул. Они сели на коней, и направились в путь.

Вильфред, Ивар, Ульве и Вигге, стояли в ряд, наблюдая за исполнением приговора. Они удивились, тому третьему, но Геральт взмахнул рукой, и никто не попытался узнать кто это, и уж тем более остановить.

Большинство еще спало, но некоторые, особенно жадные до мести, вышли поглядеть на узницу и ее палача, искренне удивляясь неизвестному человеку на лошади в капюшоне. И только Хильда, вышла ради того третьего всадника.

Иаков заметил ее у дома. Когда он проезжал мимо, Хильда легонько взмахнула ему на прощание. Иаков остановился и кивнул ей в ответ. Они смотрели друг на друга.

— Эй, нам некогда, — сказал Геральт, отставшему спутнику.

Иаков пнул лошадь и, та рысью поскакала вперед. Некоторые люди расходились, некоторые, кто вышел слишком поздно, раздосадовано, махали руками и шли спать дальше. Хильда же продолжала смотреть трем всадникам вслед, пока они не скрылись из виду насовсем.

Ясные солнечные лучи постепенно рассеивали розово-золотистый туман. Скоро все проснутся и будут обсуждать изгнание травницы. А Балдер, придя на кузню, не увидит там Иакова, и тогда все вспомнят о чужаке, что так внезапно появился, и так же внезапно исчез, словно его и не было здесь никогда.

Их путь пролегал по южной дороге, через лес и Палисад. Иаков вспомнил этот путь, когда они проезжали озеро. Туман рассеивался, и зеленая листва на деревьях, купалась в золотой дымке. Он бросил взгляд на озеро, которое загадочно искрилось отблесками. Иаков вздохнул — все дальше они шли, вглубь этого красивого золотого тумана.

Иаков вспоминал, тот роковой день, в который он приехал по этой дороге в Бландаре. Тогда все не казалось таким безнадежным, как сейчас, и эти воспоминания грели ему сердце. И вот, солнце казалось, чуть-чуть померкло, туман стал прохладнее.

Они въехали в дремучий лес. Здесь Геральт снял с Раннейген цепь, и они двинулись дальше. Вскоре все вернулось: и солнце, и тепло. Впереди показалась знакомая преграда. Вот и Палисад. Иаков был рад, вновь увидеть это место.

— Смотри, Раннейген, — воскликнул он, — здесь так красиво, а воздух… — в подтверждение он глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

Раннейген сделала также. Воздух шел с севера, и проходил в Палисад между горами. Ранни чувствовала, как морозная свежесть опаляет легкие. Она оглядела местность, которой так восхищался Иаков, но не почувствовала никакого трепета перед красотой долины.

Печаль поглотила все ее чувства, а затем и сама исчезла, и Раннейген впервые испытала пустоту. Только безразличие у нее и осталось. А ведь совсем недавно сердце ее разрывалось от переполнявших его эмоций.

Геральт всю дорогу шел молча, задумавшись о чем-то своем. Изредка он давал им знак остановиться или притихнуть, но больше и словом не обмолвился. Так и теперь. Они шли шагом, ведьмак спереди. Он бросил измученный взгляд на долину, но она не смогла украсть ведьмака из плена его мыслей, и он отвернулся.

Один Иаков искал утешения и отвлечения во всем, что их окружало. Он вертелся по сторонам, пару раз пытался заговорить то с Раннейген, то с ведьмаком, но его спутники были неумолимы. Казалось, они оба грустны своим мыслям, но мысли эти в чем-то сходятся, да вот только Иаков их понять не мог. И он почувствовал себя лишним, как тогда в день смерти Бьорна.

Солнце поднималось все выше и выше, и было уже в зените, когда они пересекли Палисад. Тут Геральт словно оживился, выпрямился, и обратился к своим спутникам:

— Неподалеку деревня Фирсдаль. Сделаем остановку и отобедаем.

Ранни и Иаков кивнули, чувствуя наступающий голод. Корчма была полная, и все же им удалось выхватить себе место, и не какое-нибудь, а неподалеку от костра, на котором поджаривалась толстая свинья. Судя по коричневатой корочке и стойкого запаха жареного, она должна уже быть готова.

— Вы как раз вовремя, — к ним подошел невысокий мужчина с добродушным выражением лица, — свининка вот-вот сготовится.

— Спасибо, но это кажется не совсем нам по карману. Мы бы не отказались выпить чего-нибудь, — Геральт отвечал с легкой улыбкой.

— Пива иль медовухи, у нас даже водка и вино есть, но я бы посоветовал вам пива.

— Пива, — согласился Геральт, — и чего-нибудь на обед, — он кинул на стол небольшой мешочек крон.

— Без проблем, — корчмарь откланялся, слабо подкидывая мешочек в руках.

В сторонке заиграла лютня, а затем бард завел приятную песню. Был бы здесь Лютик, он бы сказал, что песня простовата, да и голос фальшивит, но Геральту нравилось и его спутниками кажется тоже.

Заслушавшись, они и не сразу заметили, как им подали еду. Корчмарь подал им по тарелке рыбного супа и кружке пива.

Еда выглядела не вполне аппетитно, но делать было нечего. Раннейген подозрительно набрала ложку супа, а затем вылили обратно в тарелку.

Вязкий, с маленькими косточками, рыба к тому же невкусная, ужасно жирная. Чтобы хоть как-то скрыть несъедобность этого блюда трактирщик накрошил в суп сухарей и щедро посыпал солью. Они не располагали достаточными средствами, чтобы полакомится чем-нибудь более приличным, а потому тоскливо ковырялись в тарелках, временами поглядывая на веселую компанию неподалеку.

Те заказали себе свининку, пиво и еще что-то. Они сидели за столом сбоку, у окна. С их стороны пахло вкусно, а самим им было несказанно весело за кружкой дорогого пива.

Геральт попробовал супа. Гадость. Попробовал запить пивом. Еще хуже. Лучше морской воды напиться, чем этой ссаниной.

— Мда-а, — со вздохом протянул Иаков. Конечно, он как простой крестьянин может и не пробовал изысканной кухни, где-там ему. Но Астрид готовила вкусно, пусть это и была простая пища. Вспомнив о семье Бьорна, он почувствовал укол совести.

Пятеро весельчаков за столиком неподалеку, вдруг притихли, и бросали на них короткие взгляды. Геральт уже было напрягся, но тут один из них прикрикнул:

— Да это ж Геральт Ривийский! Это он с Хьялмаром на великана с Ундвика ходил!

Остальные весело загудели.

— Эй, садитесь к нам! Выпьем вместе!

— Да, чего ты, Увэ, — вскрикнул бородатый мужчина, хлопнув Увэ по спину, — мы сами щас подсядем!

Иаков, Раннейген и Геральт переглянулись, и ведьмак кивнул:

— Добро.

Пятеро человек взяли стол за края, и с грохотом уселись рядом. Один из весельчаков с соломенными волосами и крючковатым носом взглянув на их еду, воскликнул:

— Святая Фрея, что это за помои вы едите! Ничего, сейчас, корчмарь принесет вам нормальной жратвы, а это можете вылить в выгребную яму.

Черноволосый юноша, вдруг выхватил кружку пива у Раннейген, выпил и тут же выплюнул:

— Ну и дрянь! Рори, — корчмарь отвлекся от протирания стола, — неси им тоже, что и нам! — Сказал он и бросил на стол тяжелый мешочек с деньгами.

— И на десерт чего-нибудь, — прикрикнул низенький мужчина с круглыми как монетки глазами.

Корчмарь повеселел, подкинув мешочек в руке, и мигом помчался резать свинью. Затем принес Геральту, Иакову и Раннейген тарелки с хорошо зажаренным куском свининки, немного хлеба, темное пиво и пообещал черничный пирог на десерт. Иаков почти как зверь накинулся на свинину.

Корочка хрустнула, а на тарелку закапали капли жира. Он довольно отер рот рукою и сделал несколько больших глотков пива.

— Ооо, вот это по-нашему! — Воскликнул мужчина в шлеме с рогами.

— Ну, будем знакомы! Я Хенрик, — он хлопнул черноволосого юношу по плечу, — это мой сын, Рикард.

— А я Увэ, — крикнул низенький, что спрашивал за десерт, и протянул Раннейген руку.

— Стиг, — скромно кивнул, тот, что с соломенными волосами, поднес кружку вверх, и тут же разом осушил.

— Меня Энок звать, — спокойно молвил рыжеволосый мужчина. Лицо у него все было в веснушках.

Раннейген деликатно оторвала кусочек и положила в рот. Геральт попробовал пива, отметив про себя, что вкуснее мало где пробовал.

— А я Иаков, — Геральт взглянул на юношу, отметив, что тот уже напился.

— Раннейген, — скромно представилась девушка. Рикард бросил на нее веселый взгляд, и задержал чуть дольше, чем следовало.

— Геральт, — ведьмак вел себя сдержаннее всех, но все же дружелюбно.

— Ну, так выпьем за знакомство! — Крикнул Хенрик, подняв кружку вверх. Все остальные присоединились и чокнулись чашами, так, что у некоторых половина питья оказалась на столе и свинине. У Раннейген от количества выпитого, немного закружилась голова.

— Ведьмака-то мы знаем, а вы откудова? — спросил Энок, отпив пива.

Иаков и Ранни переглянулись.

— Я-я, м, из Темерии, вот так — сказал юноша. Язык у него немного заплетался, и Геральт решил, что пареньку уже хватит. Кабы чего лишнего не сболтнул. — А она — русалочка наша.

Ведьмак внутренне напрягся, но, кажется зря — их спутники приняли это за шутку, и потому вся корчма сотрясалась от громкого гогота. Рикард глянул на девушку смеющимися глазами.

— Я из Бландаре, — ответила она, когда все немного успокоились.

— Бландаре? — воскликнул Увэ. — А встречала ли, золотце, Ивара? Рыжие патлы у него такие и морда страшная, но то ничего.

Раннейген растерялась, но прежде чем она смогла, что-нибудь ответить, в разговор встрял Иаков:

— Я з-знаю. И Вигге, и Бьорна и Ивара, конечно. Ах, да, Кай там ще, мъесть, ой, есть то бишь — договорив, он сделал еще несколько глотков.

— О-о-ох, давно я там не был, — протянул Увэ, расстегивая ремень на штанах и громко выдыхая. — Так-то лучше. Наведаться надобно будет.

— Верно, верно, — поддержали остальные.

— А вы чем занимаетесь? Воины? — неуверенно спросил Иаков.

— Нет, мы наемники, — ответил Стиг. — К чудищам мы конечно не лезем — это робота для ведьмаков, но вот, перебить стаю расплодившихся волков — это по нам. Бывает шкуры людям нужны иль кости, чаще такое друиды из леса просят, ну, мы им и помогаем.

— Но, это все такое, — вмешался Увэ. — Мы-то по большей части на бандитов охотимся. Слишком уж много развелось их поганцев. Мы все из разных деревень, но как-то встретились, и задумали такое вот дело, а там и завертелось. Потом к нам присоединились и Хэнок с Рикардом. Так вот мы и познакомились. Таскаемся по всему Скеллиге. Если кто хочет к нам, так мы всегда рады, токмо лишь бы человек честен был.

— Хорошее дело, — отметил ведьмак и разом осушил свою кружку. Ему долили еще.

К одинокому барду, присоединились еще двое певцов, и музыка стала живее, а песня веселей. В центр корчмы вышли две пары, и закружились в танце. Рикард встал, и слегка склонившись над Ранни, протянул ей руку:

— Пойдем, потанцуем.

Девушка покраснела и бросила застенчивый взгляд на Геральта. Ведьмак подбодрил ее одобрительным кивком, а Иаков так и вовсе повеселел:

— Давай, Ранней-йегн!

Ранни взяла Рикарда за руку и с его помощью встала с места. Юноша закружил ее в танце. Через несколько минут плясок, ей стало немного стыдно за себя. Ходить она уже научилась, и бегать тоже, но эти сложные человеческие танцы, где нужно было скрещивать ноги, подпрыгнуть, потом руки как-то сложить и кружиться, кружиться, были ей не понятны.

Рикард же, напротив, оказался удалым танцором и вежливым напарником. Не смеялся с ее неуклюжести, и показывал как правильно. Пока она танцевала, остальные принялись за еду и питье.

На стол как раз подали черничный пирог. Раннейген, утомленная сложными и активными танцами, сочла это за хороший повод отдохнуть.

Они вернулись к столу. Иаков с жадностью набросился на свой кусок пирога.

— Во дает, — прыснул Энок. — Ну, ниче, я, когда пьяный, тоже как волк голодный!

— Да ты и когда трезвый много жрешь! — Вставил Хенрик и громко заржал.

Вскоре от черничного пирога осталась лишь пара крошек, пиво допили, а мясные объедки сложили в одну большую тарелку. Постепенно веселье куда-то уплывало, и Геральт понял, что их маленькая пирушка подходит к концу. Он, бросил взгляд на окно, заметив золотистые отблески приближающегося заката. Время идти.

Иаков, кажется, к этому времени немного протрезвел, и теперь сидел, немного стыдясь самого себя. Хэнок допил остатки пива и оглядел своих спутников. Он заметил посерьезневший взгляд ведьмака, и хмыкнул. «Вечно спешат, — подумал он». Но делать было нечего, у каждого была своя дорога.

— Ну, что ж, — вздохнул он, хлопнув себя по ногам, — пора нам, наверное, и прощаться, да ведьмак?

Геральт привстал, а за ним и Раннейген с Иаковом. Хэнок и компания тоже встали. Вместе они вышли из корчмы, и сели по коням:

— Бывай, ведьмак, свидимся, быть может, еще когда-нибудь! — Крикнул Хэнок, обернувшись.

— Счастливого пути, — спокойно ответил Геральт.

Они дернули за поводья, и умчались прочь. Когда они уехали, Геральт, Иаков и Раннейген почувствовали, что к ним вернулась их прежняя грусть. Иаков хотел сесть на коня, но Геральт остановил его:

— Здесь недалеко.

Они вели коней за поводья, и наконец, вышли к берегу, где стояли развалины. Солнце начинало садиться. Они привязали коней к деревьям. Ветер переменился, за время в корчме, и теперь дул с моря.

— Что теперь, — испуганно спросила Раннейген.

Геральт хотел сказать, что им придется подождать, но почувствовал присутствие кого-то знакомого, и вскоре Черный Морок явил себя. Он шагал спокойно и размеренно, не обратив внимания, ни на Геральта, ни на Иакова. Он шел к воде, рядом с которой стояла Раннейген.

— Геральт, сделай, что-нибудь! — Воскликнул Иаков.

Но ведьмак только приказал стоять ему на месте. Из кармана он достал медальон, и осторожно подошел к Мороку. Тот взглянул на него, и Геральт надел ему на шею медальон. Ветер дул все сильнее и холоднее. Раннейген укуталась в свой дорожный плащ, боязливо поглядывая на Морока.

Колдовство развеялось, и перед ними стоял бледный светловолосый мужчина с черными глазами. Рогвальд, но это был лишь его призрак. Иаков от удивления громко вдохнул и открыл рот. Раннейген стояла у моря, больше не сдерживая слез.

Рогвальд медленно подошел к ней, и взял ее ладошку в руки.

— Я долго ждал, — сказал он вдруг, целуя ей руку, — спасибо, ведьмак. Ингрид, — он ласково отер слезу со щеки Раннейген.

— Прощайте, — сказала она, окинув их печальным взглядом.

Ей вдруг вспомнился друид, Миккель. «Жаль, что его здесь нет, — горестно подумала она». А затем, она отвернулась, глянула на Рогвальда, и обреченно вздохнула, примирившись со своим концом. Вместе с ним она ступила в море и исчезла навсегда.

В небе сверкнул яркий луч зеленого света, и вскоре наступила темнота. У берега лежала шкура, черная. Геральт взял ее и спрятал в тюки, как трофей за выполненный заказ. Иаков стоял на месте, не зная, что же ему теперь делать. Теперь он вновь предоставлен сам себе, но отнюдь этому не рад.

— Что мне делать, Геральт? — спросил он, в надежде на хоть какую-то подсказку.

— Не знаю, — честно ответил Геральт, сидя на коне. — Возвращайся домой.

Он ударил лошадь по бокам, и та, помчалась вперед. Иаков простоял на том же месте еще несколько минут. Стало темно, и на черном полотне неба сияли маленькие звезды.

Он подошел к своей лошади. Рядом стояла теперь ненужная лошадь Раннейген. Он погладил обеих по голове. «Что ж, теперь я возвращаюсь домой, — сказал он себе, не веря в то, что это конец».

Иаков отвязал обе лошади и повел обратно в корчму. Там он продал лошадь Раннейген, и провел ночь. Он испытывал странную грусть и тоску, надеялся, что утром и Раннейген, и ведьмак вернутся. Но ничего не изменилось, когда он проснулся.

Утром, на рассвете он сел на лошадь и направился к Каэр Трольде. А там продал и свою гнедую, и взялся матросом на торговый корабль, что держал путь в Новиград.

Долгий был его путь домой, но через полтора месяца он, наконец, прибыл в свою деревню. Уставший, изрядно исхудавший и даже немного больной, он все-таки шел домой. Люди бросали на него испуганные взгляды, не признавая в этом постаревшем осунувшемся человеке, знакомого юношу.

Тяжелый путь домой действительно наложил на него свой отпечаток, и голод на корабле, и болезнь, что мучила его с Новиграда, и постоянная грусть, которой он ни с кем не желал делиться.

Он постучал в дверь маленькой хаты. Ему открыла немолодая, женщина с обильной проседью в волосах.

— Вернулся! Вернулся, сынок, — воскликнула она, и бросилась осыпать его поцелуями, зажав в своих объятиях. Иаков обнял ее в ответ. — Ганна, Пиошка, сюда идите, Иаков вернулся.

В тот же вечер он уже спал на родном матрасе, в углу, и все пережитое казалось ему каким-то далеким сном. Со временем, ему стало легче, и он вспоминал пережитое с легкой улыбкой.

И все же иногда, сидя вечером у сеновала, он мечтал, как здорово было бы повидать Хильду или Геральта. Но Хильда была далеко, а ведьмак-то верно давно уже и позабыл его. Жалел он только об одном: что не осталось ему ничего на память от них, кроме воспоминаний.

========== Кай ==========

Миккель промучился от своей болезни около трех недель, а потом, внезапно проснулся, не ощутив ни боли, ни тяжести. Он встал с кровати и взглянул на себя в зеркало. Стар. Еще старее, чем был. Хворь забрала у него последние силы, высушила старое тело, и теперь ему оставалось просто ждать своего часа.

Миккель больше не занимался ни ворожением, ни колдовством. Он только ходил и наблюдал за всем, что его окружало. Временами к нему заглядывал Мышовур, посмотреть, как он себя чувствует. Тогда они сидели за бутылкой вина, вспоминая прошлое.

Так прошло два года, и со временем Миккель все-таки почувствовал свой близкий конец. И однажды, когда землю покрывал тонкий слой снега, он больше не проснулся.

Незадолго до этого Геральт, Йенниффер, Лютик и Цири приехали погостить у королевы Кэрис. Геральт теперь жалел, что не успел навестить Миккеля. Днем или двумя раньше, он бы мог приехать к нему, но не сделал этого.

Бард положил лютню рядом с собой, а сам улегся на землю. Геральт потушил костер. Ночь стояла ясная и светлая. Огромная луна, сияла как ночное солнце, обволакивая мир серебром.

— Печально это, Геральт, — сказал Лютик, когда ведьмак закончил все рассказывать.

— Да, — сухо ответил Геральт и сам лег.

Лютик закрыл глаза и положил руки под голову, пытаясь представить, как выглядела Раннейген или этот Иаков. «Эх, жаль я с ним не поехал, — думал он, — как в старые добрые времена».

С первыми лучами солнца, они встали, быстро позавтракали солониной с пивом, сложили сумки и отправились в путь. В рощу друидов они прибыли к полудню. Шел маленький снег, и вскоре вся земля была укрыта тонкой белой пеленой.

Солнце светило бледно, и уже не так грело. Их встретил Мышовур.

— Геральт, Лютик, рад вас видеть друзья мои, — он слабо улыбнулся. Мышовур тоже был стар, но в нем все еще чувствовалась внутренняя сила. — Пойдёмте, скоро все начнётся, вы как раз вовремя.

В роще было много людей, и не все друиды. Красиво здесь было. Несмотря на наступающие холода, травы, цветы и деревья в роще, оставались зелеными и цветущими круглый год.

Толпа людей собралась вокруг сооруженного деревянного пьедестала. Геральт и Лютик, кое-как пробрались сквозь толпу, и вышли вперед. Там лежал Миккель, белый, как снег, который уже успел припорошить его.

Одет он был белые одежды. Молодые служители полили его маслом, а Мышовур вместе с еще несколькими друидами, завел песнь на старшем наречии. Наконец, Гремист, Мышовур и Кальберн взяли свечи, и зажгли плот.

Лютик почтительно встал, и опустил голову. Геральт заметил в толпе несколько знакомых лиц. Увэ, Хэнок, Рикард, Стиг и Энок, поочередно подняли на него свои глаза. Рядом он увидел еще одного юношу. Он был одет так же, как и они, из чего он сделал вывод, что он часть их группы. Пронзительно голубые глаза, глянули на него и лицо мужчины, прояснело.

Он знал ведьмака, но вот Геральт нет. Он также заметил, как Рикард проскользил глазами возле него ища его спутников, а затем удивленно уставился на него. Плот уже горел полностью и Миккель тоже. Сквозь огонь проглядывалась обугленная кожа.

Со временем огонь угасал, и вскоре на месте, где был Миккель, осталась лишь груда обугленного дерева. Тогда пепел перенесли в небольшую ямку и закопали, посадив красивые цветы.

Хэнок уже ждал Геральта. Лютик пошел с ним.

— Вот так встреча, ведьмак! — весело сказал заметно потолстевший Хэнок, и зажал ведьмака в медвежьих объятиях. — А это кто?

Лютик немного надулся, так ожидал, что его узнают без всяких представлений.

— Это мой друг Лютик, бард…

— Менестрель, талантливый певец, великий сочинитель и автор около сотни баллад, — продолжил Лютик, недовольный тем, как его представил Геральт, и пожал руки всем присутствующим.

— А еще бабник, гуляка и трус, — Геральт скрестил руки и недовольно покосился на друга.

Но Хэнок и компания ничуть не смутились бахвальству Лютика. А только весело засмеялись.

— В прошлый раз, когда мы встретились, с тобой была девушка и юноша. Куда же подевались твои спутники? — напрямую спросил Рикард с надеждою и боязливым любопытством глядя на ведьмака.

— Долгая история, — холодно ответил Геральт.

— А давай, ты нам ее расскажешь за кружкой пива и вкусным обедом, — предложил Стиг.

Лютик уставился на друга умоляя того согласиться.

— Кстати, ведьмак, ты незнаком, у нас новый член команды, — сказал Увэ.

Вперед вышел тот голубоглазый мужчина со светлыми волосами. Теперь и Геральту он показался знакомым.

— Кай, — протянул руку воин.

— Я помню тебя, ты был в Бландаре, — наконец ответил Геральт, пожимая ему руку. — Как там дела?

— Все идет своим ходом, ведьмак. Но жизнь с тех пор наладилась, — серьезно ответил он. Геральта поразила в этом человеке какая-то твердость и холодность.

— Так, ну все, — прервал их Стиг. — В корчме все обсудим, нечего тут на голодный желудок болтать.

Все согласились, и через минуту оседлали коней, отправившись в путь. Сначала хотели отправиться в Бландаре, но Геральт и Кай наотрез отказались, и тогда они решили посетить Рогни. Таверна там всегда была хорошая.

В Рогни они прибыли много позже полудня, и аппетит к этому времени разгулялся не на шутку. В корчме было немного людей, но и не пусто. В этот раз Геральт угостил всех за свой счет. На стол им подали вкуснейший рыбный суп, толченую картошку со специями и мясным котлетами. На закуску принесли вареных раков в меду, а на десерт творожную запеканку.

Все чувствовали себя хорошо, в тепле сыты и напоены и беседа шла, как и тогда: весело и живо. Геральт нехотя рассказывал про свои приключения, и то и дело переглядывался с Кайем.

Кай в отличии от остальных, не был слишком весел, сохраняя привычную угрюмость. Он то и дело поглядывал на ведьмака, словно хотел спросить, но никак не решался.

— Так что же ведьмак случилась с твоими спутниками? — вновь спросил Рикард, давно интересующий его вопрос, когда его друзья выговорились.

Неожиданно Кай вроде как оживился, и, пригубив пиво, вопросительно уставился на Геральта.

— О-о-о-о, — вмешался пьяный Лютик, — это долгая и прекрасная история, когда-нибудь я напишу про это гениальную б-балладу, кхммм.

Рикард удивленно уставился на Геральта. Ведьмак уже хотел было сказать правду, но затем быстро переменил свое решение.

— Умерла она. Я вез ее домой, к семье. Вернул ее из плена бандитов к матери, а где-то через полгода узнал, что она умерла от болезни. А Иаков, вернулся домой, — сказал он, и задумался: А что же стало с Иаковом?

Он-то не шибко часто об этом вспоминал, и когда сказал парню возвращаться домой, мало волновался о его дальнейшей судьбе. Рикард расстроенно опустил голову, и залпом выпил остатки пива. Кай же, с подозрением глядел на ведьмака, и на миг в голубых глазах появилась толика печали и грусти. И стыда, какого-то личного, известного только Кайю.

— Жаль, — сухо молвил он.

После этого беседа вновь вернулась в веселое русло, и ею завладел Лютик. Он направо и налево разбалтывал и про Цири, и про Дикую охоту, и про Весемира, что пал в битве с ней. Все так упились, что не заметили, как стол покинул сначала Кай, а за ним и Геральт.

Геральт нашел Кайя, сидящим на камне у озерка с трубкой в руке. Ведьмак удивился, тому, как быстро пролетело время, ибо вот уже проявлялись звезды и луна, небо темнело. Геральт сел на соседний камень.

— Так Иаков и вправду вернулся домой? — спросил Кай, пуская вперед себя облако дыма.

— Не знаю, — честно ответил Геральт. — Надеюсь, что так.

Кай хмыкнул и печально поглядел под ноги, буцая какой-то камешек.

— Хильда его так любила, — вдруг сказал он. — Знаешь, ведьмак, если бы я только знал чем все закончиться, я бы все переиграл.

— А чем же… все закончилось? — осторожно спросил Геральт.

— Я женился на ней через три дня после вашего отъезда. Я был рад, несказанно рад. Долго я ждал ответного чувства. И она тоже, кажется, начинала любить меня. Или хотя бы видеть во мне друга и близкого человека, родных-то у нее не осталось.

Она все чаще улыбалась, и начала мне рассказывать, то, что было у нее на уме, что интересовало ее. Все стало налаживаться. А потом пришла какая-то хворь. Полгода спустя, быть может чуть больше. Травницу-то нашли, да вот только, та и сама потом заболела. Тогда я просто молился на Раннейген. Я был в бешенстве. Как бы ее там не обвиняли, она спасала многих.

Потом Хильда слегла, стала бредить. Никакие настойки и амулеты не спасали. Постоянно кашляла кровью.

Глаза его наполнились слезами, но что-то было в них оторванное. Словно и сам Кай не здесь:

— И вот, сижу я одной ночью у ее ложа, глажу ее по волосам, пытаюсь уложить спать. А она бредит, и в этом бреду шепчет: Иаков, Иаков. Быть может раньше, я бы взбесился от ревности, но в тот миг, до меня будто бы дошло — это я ее убил. Это кара мне за то, каким я был.

А через неделю она умерла, — он закурил трубку.

Геральт припомнил эту девушку, и ее семью.

— Что было с тобой дальше? — спросил он.

Кай откликнулся не сразу:

— Дальше? Дальше я прожил там еще с месяц, а затем в Бландаре пришли Хэнок и компания. Я не хотел оставаться там, и присоединился к ним. Конечно, иногда я все равно туда возвращаюсь. Но стараюсь не задерживаться.

Он умолк, и вновь задумался о чем-то своем. Геральт смотрел на луну, что вздымалась прямо над озером, и блики, которые отбрасывала на воду.

— Каким бы ты человеком ни был раньше, сейчас ты иной. Не кори себя за то, что случилось, иногда судьба заводит нас на странные дорожки, — он ободряюще пнул Кайя по плечу, и тот слабо улыбнулся:

— Наверное.

Они остались в Рогни до утра, а на рассвете снова попрощались.

— Прощай, Геральт, славно было свидеться, — крикнул ему Хэнок напоследок. — Надеюсь, это была не последняя наша встреча.

Геральт кивнул им:

— Также как и я.

Лютик только кивнул головой, ибо вообще не был в состоянии, что-либо делать. Кай бросил на Геральта прощальный взгляд, и кивнул:

— Прощай, ведьмак.

— Удачи, Кай.

Они, наконец, сели по коням, и снова отправились, кто куда. Больше Геральт не встречал никого, кто был хоть как-то связан с Раннейген: ни Кайя, ни тем более Иакова. И вообще об этом он больше не вспоминал.

А Лютик все же сложил балладу, но никогда так и не смог ее исполнить, и потому оставил лишь для себя одного.