КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124660

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ) [Al-kor] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== ЧАСТЬ 1 ==========

~✵✵✵~

Издалека долго потечет сказ о нелегкой попаданской доле, огибая кусты со спрятанными в них роялями, лихо петляя по перипетиям сюжета, то и дело норовя свернуть куда-нибудь не туда или затянуть в омут, в котором чего только не водится, или застревая на мелях, когда вроде бы надо случиться чему-нибудь судьбоносному, а вместо этого происходит всякая ерунда. Итак, сначала, как в любой стандартной сказке, жила-была…

~✵✵✵~

========== И ЭТО ВСЕ О НЕЙ. ГЛАВА 1, в которой читатель знакомится с героиней ==========

Жила-была девушка. Звали ее Маша Сухова. Было ей 19 лет, и она являлась студенткой второго курса института (абсолютно неважно, какого именно, так как это никоим образом не влияет на развитие сюжета). На первый взгляд Маша была самой обычной девушкой. Но… Но! Но естественно это впечатление было обманчивым. По крайней мере, сама Маша себя обыкновенной, конечно же, не считала, полагая свою персону скопищем (не путать с кладбищем) самых разнообразных талантов, дарований и умений, правда, пока по большей части скрытых, причем очень надежно, в том числе и для самой Маши, ну или как бы дремлющих до поры.

Характер Маши был, разумеется, непрост, натура — стервозна, на язык она была остра и язвительна, за словом в карман никогда не лезла, а также не имела глупой привычки думать о последствиях своих слов и поступков. По совокупности всех этих замечательных качеств и свойств характера злые языки наградили Машу обидным прозвищем Мэри Сьюхова (особо же злые и вообще обзывали ее «Манька Сукова»). Маша, конечно, злилась, но не сильно, полагая, что ей просто завидуют. Она-то знала, что все выдающиеся личности в свое время страдали от тотального непонимания и не были оценены по достоинству глупыми и, по большей части, быдловатыми современниками. К тому же Маша была незыблемо уверена, что в скором времени она добьется успеха и известности, станет крутой и знаменитой, и уж вот тогда она всем покажет кузькину мать. Правда, как именно придет к ней заслуженная слава, и на каком поприще она добьется успеха, Маша не представляла, будучи убежденной в том, что признание придет как-нибудь само (ну, просто потому что оно не может к ней не прийти).

В общем, Машино будущее было пока туманно, а вот прошлое было, по ее же собственному мнению, трудным, полным невзгод и лишений, переживаний и страстей такого накала, что не всякий вынесет, предварительно не поседев (сама же Маша перенесла страдания и беды, которые, как ей казалось, во множестве выпали на ее долю, стойко, при этом ни разу не поседев и даже не утратив живости характера, что, конечно же, явилось следствием лишь исключительной крепости ее духа и врожденному умению стойко противостоять невзгодам и ударам судьбы). Маша считала, что горького опыта, накопленного ею за долгие 19 лет, хватило бы на три среднестатистических обывательских жизни. На самом же деле хватало примерно на две с половиной: детсадовская, школьная и неполная институтская. Правда, если бы кто-то взял на себя труд поинтересоваться, в чем же все-таки заключается горечь того самого опыта, то получил бы полный глубокого философского смысла ответ: лучше вам этого не знать (с обязательным горестным вздохом в конце).

Итак, Маша коротала время в ожидании хоть и неопределенного, но, несомненно, светлого будущего, живя, как и подавляющее большинство студентов, от сессии до сессии преимущественно весело: общалась с подружками, зависала в социальных сетях, что-то почитывала, во что-то поигрывала, не забывая периодически «помечтывать» о принце то ли на белом коне, то ли на белом линкольне. Хотя, с учетом Машиных пристрастий, конь был все-таки предпочтительнее. А все потому, что Маша любила фэнтези. В кажущемся ей теперь таким далеким нежноподростковом возрасте Маша начала зачитываться многочисленными историями о приключениях попаданок — обычных на первый взгляд девиц, которые вследствие разных перипетий оказывались в чужом мире и задавали этому самому миру жару. Конечно, чтобы не стушеваться и не затеряться в незнакомом мире среди неведомых существ, которые не всегда были людьми, зато довольно часто были враждебно настроены к попаданке, нужно было обладать определенными чертами характера, а именно: вредностью, стервозностью, бойкостью языка (а также — в обязательном порядке — наглостью и безмозглостью). Маша читала и млела. Она хотела быть такой, как они, да что там, она всерьез хотела стать попаданкой. Может, со временем эта страсть бы и утихла, но тут случилось событие, которое перевернуло Машину жизнь. Маша «встретила» Йорвета. Гламурно-брутальный эльфяра из «Ведьмака 2. Убийцы королей» прочно завладел девичьим сердцем и буквально одним взмахом ресниц своего единственного глаза вынес девичий мозг вместе с остатками здравого смысла. В мечтах о Йорвете прошел год, другой, третий… И, как ни странно, Машина страсть к одноглазому и остроухому маргиналу не утихала, а, напротив, лишь крепла, оформляясь в жгучее желание попасть в мир Ведьмака во что бы то ни стало. Из «попаданческой» литературы Маша знала, что есть несколько проверенных способов попасть в вожделенный мир (вариант, что мир, в который она попадет, окажется не миром Ведьмака, она отмела сразу, как крайне нежелательный и вообще дурацкий). Один из этих способов гласил, что надо напиться в компании приятелей. И Маша взялась за дело с таким рвением, что напрочь завалила сессию (это был первый курс). Тогда в процесс попаданства вмешались родители и решительно пресекли попытки дочери воссоединиться со своей иномировой любовью всей жизни. Второй способ, как следовало, из «попаданческих» романов, был вообще практически стопроцентово верным, но крайне болезненным. Следуя ему, в своем мире Маше пришлось бы помереть, а к этому она все-таки была пока не готова даже во имя любви к Йорвету. Однако, сволочь-эльфяра манил Машу к себе, дерзко взирая на нее с монитора своим единственным глазом в обрамлении длинных ресниц и кривя красивые губы в саркастических усмешках, и один шажок по скользкому пути иномировых странствий Маша таки сделала. Она завела себе подругу — готишно-толкиенутую девицу, которая называла себя Алектродрэль (впрочем, может быть, в письменном виде имя это выглядело несколько иначе, но Маше оно слышалось именно так) и была повернута на эльфах, дроу, альвах, сильфах, феях и прочих высоких материях. Алектродрэль была в Машиных глазах непререкаемым фэнтезюшным авторитетом и, можно сказать, прямо-таки корифеем жанра. Она не только смогла осилить Властелина Колец, но прочла еще и Сильмариллион, причем не бегло пробежав взглядом наискосок, а именно проштудировав, разобравшись, в чем там дело, и сумев не запутаться в многочисленных «финах» эльфийских родов. Именно сильфы-то (конечно, не лично, а опосредованно) и натолкнули Алектродрэль (в миру Лену) на гениальную идею.

— Слышь, Мах, нам нужен джинн! — заявила она подруге, когда они в очередной раз обмусоливали тему трудной Машкиной любви, сидя в парке на лавочке.

— Джинн?

— Вот смотри, например, сильфы — это ж гении воздуха, иными словами, дʼйины или джинны воздушной стихии, ну если совсем по-простому. В «Последнем желании» как раз был один такой.

— Что еще за последнее желание?

— Глава из оригинального романа Сапека. Там Геральт загадывает желание, чтобы быть с Йен.

— У-у, Геральт, — разочарованно протянула Маша.

Про роман Сапковского Маша, конечно, слышала, как знала и то, что по его мотивам как раз и создана ее любимая игра «Ведьмак 2». Она даже начала читать роман, осилив целых 10 страниц и так и не найдя на этих страницах ни Йорвета, ни даже упоминания о нем. В романе упорно повествовалось о приключениях ведьмака Геральта. Безобразие! Возмущенная Маша вопросила: доколе! Каково же было ее разочарование, когда ей сообщили, что ее любимого Йорвета в оригинальном романе нет. Маша тут же забросила неинтересное чтение, вновь погрузившись в мир игры. Конечно, главным героем там тоже был Геральт, но в игре присутствие ведьмака все-таки можно было стерпеть ради Йорвета.

— Да не в Геральте дело, а как раз в джинне. Он исполняет желания. Чуешь, куда веду?

— Джиннов не бывает, — не очень уверенно сказала Маша. — Это сказки. Ну, типа, Али-баба, там, все дела…

— Да какая еще алибаба? — отмахнулась Алектродрэль. — Я те говорю, джинн!

— Абра-швабра-кадабра, — с кислым видом пробормотала Маша.

— Чего?

— Ну, это мультик был такой, там так говорили.

— Не. Ликом пригож и речами умилен, — неожиданно серьезно выговорила Алектродрэль.

— А это чего?

— А это… Сама не знаю, откуда взялось и почему на ум пришло, — даже слегка растерялась девушка.

— Вы разрешите?

— А? — обе девушки, как по команде, подняли головы и уставились на мужчину, который стоял перед ними. Он был среднего роста, прилично одет, у него было приятное лицо и живые черные глаза. Смущало одно — девушки не слышали, как он подошел. Впрочем, они были так увлечены беседой, что могли и не заметить.

— Присесть разрешите? — снова спросил он. Голос у него был под стать внешности — мягкий, прямо бархатный.

— Скамеек в парке полно, что вам тут медом намазано, что ли? — вскинулась Маша.

— Маш, да ладно, чё ты, места-то не куплены, — Алектродрэль неожиданно смутила грубость подруги по отношению к незнакомцу.

— Извините, я просто случайно услышал кусочек вашего разговора. Джинны, желания — так интересно. Даже необычно для этого времени, я бы сказал.

— Да? — снова с вызовом спросила Маша.

— Например, женщины на соседней скамейке, — продолжил незнакомец, не обращая внимания на сердитый тон Маши. — Их желания просты. И джинн им никогда не понадобится.

— А вас это беспокоит? — поинтересовалась Алектродрэль.

— В некотором роде. Или вот те, — мужчина кивнул на еще одну скамейку, где сидели две старушки. — Этим без джинна не обойтись. Но интересны ли их желания джинну — вот вопрос.

— А у джинна есть выбор? — спросила Алектродрэль.

— Когда как, — неопределенно ответил мужчина.

— Вы так говорите, как будто знаете! — ядовито заметила Маша. — Можно подумать, что вы — джинн.

— Куда мне, — мужчина никак не отреагировал на Машин сарказм. — Да и разве я похож?

— Откуда же нам-то знать? — пожала плечами Алектродрэль. — Мы, знаете ли, с джиннами-то не ручкались. И о том, как они выглядят, имеем оч-чень смутное представление.

— Ну-у, положим, Геральта вы тоже никогда не видели, однако же представляете, как он выглядит.

— Геральт? А при чем тут он? Или вы хотите сказать, что знаете Геральта?

— Конечно, я знаю Геральта. Из книг, — тут же поправился незнакомец. — А то вы еще сочтете меня сумасшедшим.

— Ну, учитывая то, что мы с Машкой тут обсуждаем… — усмехнулась Алектродрэль.

— Хотите попасть в мир ведьмака? Я правильно понял?

— А хотим! — с вызовом ответила Маша. — И что из этого?

— Это желание?

— Да. Это — желание, — отчеканила Маша.

— Замечательно! — незнакомец неожиданно обрадовался, в черных глазах заплясали веселые искорки. — Я знал, что вы меня не подведете!

— Мужчина, вы псих?

— Семикрест в кавырнадцать часов у деревянного камня — и будет вам счастье. А засим позвольте откланяться. Пока что.

— Чего? — девушки переглянулись, затем вновь повернули головы к незнакомцу и оторопели.

— Куда он делся-то? — изумленно пробормотала Алектродрэль. — Только что же здесь стоял.

— Убрался — и слава богу, — проворчала Маша. — Псих какой-то.

— Знаешь, Мах, перефразируя известный в прошлом фильм, даже психи не растворяются в воздухе, какими бы психами они ни были.

— Еще скажи сейчас, что это был джинн, и он выполнит наше желание.

— А что он сказал про семикрест?

— Еще он сказал про деревянный камень, — ехидно напомнила Маша.

— Наверное, в этом есть какой-то смысл? — предположила Алектродрэль.

— Ага. А я, в таком случае, Джастин Бибер, — буркнула Маша.

— Тьфу! Не произноси при мне этого мерзотного имени, — скривилась Алектродрэль.

— Мож, пошли почавкаем? — предложила Маша. — Что-то от всех этих разговоров аппетит разыгрался.

— И то дело, — согласилась Алектродрэль. — В Мак по бургеру, как обычно?

Девушки встали со скамейки и направились к Макдоналдсу, который находился неподалеку, прямо рядом с парком. Минуя парк, они неспешно следовали привычным маршрутом, как вдруг…

— Ленк, что-то у меня в глазах двоится, все расплывается, — вдруг пожаловалась Маша.

— Такая же фигня! И, ты чувствуешь, холодно!

— Вроде не пили. Что творится?

— Мах, ёпт! Ты глянь! Мы стоим-то где! Семь дорог в разные стороны, часы, которые уж неделю как стоят и показывают свое эксклюзивное время и… Всегда недоумевала, кто додумался вторнуть этот памятник русского деревянного зодчества рядом с пиндосовской забегаловкой!

— Налево пойдешь — богатому быть, направо пойдешь — женатому быть, прямо пойдешь — убитому быть, — Маша, уже ничего вокруг не видя, чисто автоматически процитировала по памяти надпись на деревянном камне — памятнике в русском стиле, который по иронии судьбы действительно стоял рядом с Макдоналдсом, являясь предметом постоянных шуток горожан.

========== ЭХ, ДОРОГИ. ГЛАВА 2, в которой кончается присказка и начинается сказка, Маша приобщается к таинству и получает новое имя ==========

Маша помнила странное чувство невесомости и свой краткий полет во тьме. И хотя она плотно зажмурила глаза, едва почувствовав, что куда-то проваливается, она все-равно ощущала эту тьму. Чувство было мерзким, потому что тьма вокруг нее была чем-то ирреальным, недоступным ее пониманию — тьма безвременья, тьма небытия. Однако ее полет, к счастью, завершился быстро. Маша поняла, что она таки куда-то прибыла и открыла глаза.

Место, в которое ее занесло, оказалось довольно просторным помещением, оснащенным некоторым количеством столов и стульев. Пол зала был паркетным, стены имели приятный персиковый цвет. Маша осмотрелась и подумала, что, пожалуй, попала в какую-то приемную, потому как в зале было множество дверей, которые вели в какие-то кабинеты, где наверняка заседали какие-нибудь чиновники.

— Иван Сусанин, — прочитала Маша табличку на ближайшей к ней двери. — Господи, это что еще за хрень?

— Первый раз здесь? — услышала Маша и повернула голову, чтобы посмотреть на вопрошавшую. Увидела — и обомлела. Дама, заговорившая с Машей, была неопределенного возраста: может, ей было двадцать, а может — сорок, имела огненно рыжие космы, разноцветные глаза совершенно невообразимой величины и ярко-красные губы совершенно невозможной пухлости, при этом лицо дамы было бледно до синевы, щеки впалы, шея длинна и тонка на манер гусиной, одета она была в облегающую черную блузу, подчеркивающую женственные до гротеска формы, и обтягивающие латексовые черные брюки. Маша даже искренне пожалела даму, так как в такой одежде даже дышать было довольно затруднительно, не говоря уже о том, чтобы как-то двигаться.

— В пе-первый, — наконец кивнула в ответ Маша, сообразив, что рассматривает незнакомку уже до неприличия долго. — Что это за место?

— Диспетчерская. Перевалочный пункт, можно сказать. Или междумирье. Называй, как хочешь.

— А-а-а… — Маша не сразу нашлась, что ответить.

— Попаданский ад, — в разговор вмешалась еще одна дама. Внешне она чем-то напоминала первую, только подстрижена была коротко и неровно, а одета была в какие-то нелепые шмотки, по всему видно — мужские, которые шли ей, как корове седло, и особенно подчеркивали ее принадлежность к женскому полу (хотя, по задумке, видимо, должны были его как раз скрывать). Маша подумала, что попаданские романы, лихо описывающие процесс превращения девушки в мальчишку посредством всего лишь стрижки под мальчика и переодевания в мужскую одежду, на поверку грешат против истины, так как у 15-летних парней точно не бывает таких маленьких ладоней, а у 13-летних мальчиков — таких округлых задниц.

— Почему ад? — поинтересовалась Маша.

— Да звери потому что эти диспетчера. Звери в людском обличье. И нас, попаданок, очень уж не любят.

— Не скажи, подруга, — возразила рыжая. — Это к кому попадешь.

— Скорее уж, на кого нарвешься.

— Не, ну про Сусанина я не говорю. Этот и не со зла отправит так отправит — будешь по мирам плутать до какого-нибудь Рагнарека.

— Еще скажи до Белого Хлада, — хихикнула стриженая.

— Ну да, к витчеровским попаданкам у Сусанина особое отношение, что неудивительно: Сапек-то поляк, да и Геральт, значит, соответственно, тоже, — заметила рыжая.

— Я как раз это… ну, витчеровская, — пролепетала Маша, прикидывая перспективы.

— Да ладно, расслабься. Сегодня повезло тебе, — сказала рыжая. — Не Сусанинская смена.

— Так что самого страшного попаданского кошмара ты, считай, на этот раз избежала, — добавила стриженая.

— На этот раз? — решила уточнить Маша. — А что, будут и другие?

— Долго объяснять. Сама скоро поймешь, — неопределенно ответила рыжая.

— А вон там, на следующей за Сусанинским кабинетом двери видишь табличку? — указала стриженая.

— Элли, — прочла Маша.

— Вредная дамочка. Присказка у нее любимая: ну что, милочка, не послать ли тебя для начала в Изумрудный город за мозгами?

— Следующие за ней: Гэндальф, Торин и Бильбо. Эти ничего мужики. Только Гэндальф нудноват, Торин жадноват, а Бильбо вороват. Ну и еще бывает, найдет на них — как сядут, как затянут: фа овей зе мисти маунтинс райз. И часа на три. А потом еще в запой уйдут на неделю.

В этот момент одна из дверей открылась, в коридор вышел мужчина, окинул беглым взглядом ожидающих в холле дам и кинул клич:

— Маша Сухова! Есть здесь такая?

— Эт. Это я! — от неожиданности и волнения у Маши в зобу дыхание сперло. — Я! — выкрикнула она громче, боясь, что ее не услышат или не заметят.

— Хорошо, гражданочка. Пройдемте в мой кабинет, — пригласил мужчина.

— Конеш-ш-шно!!! — холл огласило содружественное шипение примерно двух десятков попаданок. — Ее тут не стояло! — звонко и нахально выкрикнула хабалистого вида девица (Маша подумала, что та похожа на базарную торговку).

— Она наверное от ОʼДима, — предположила чопорная барышня в очках (мисс Всезнайка, как тут же мысленно окрестила ее Маша).

— И что? — продолжала разоряться хабалка. — Я тута третий день парюся, а эта, гляди-ка, только появилась, ее уж просют! От ОʼДима, надо же. Да хоть от черта лысого!

— Та-ак, гражданки попаданки, — мужчина сурово уставился на хабалку. — К сведению митингующих, у меня для вас две новости: плохая и очень плохая. Одна из них состоит в том, что Забытые Королевства все еще ждут своих героинь, День Открытых дверей в них продлен еще на месяц. А что касается второй… Наш досточтимый, уважаемый и горячо любимый ветеран Иван Сусанин откликнулся на настоятельные просьбы жителей миров, которые вы периодически осчастливливаете своим присутствием, и взял на себя повышенные обязательства. С завтрашнего дня он заступает на своей пост и не покинет его целых 10 дней. Я вас, дамы, поздравляю и заранее желаю вам приятного путешествия… черт знает куда. Кстати, — он обернулся к наглой девице, — тебе выпала редкая удача, завтра с утра ты будешь его первой клиенткой. А на сегодня — пшла вон!

— Я буду жа… — взвизгнула было хабалка, но что-то подхватило ее за шиворот будто бы невидимой рукой и дало пинка под зад невидимой ногой. Хабалка пробкой вылетела из зала, открыв массивную входную дверь своей чугунной и, по всему видать, безмозглой башкой.

— Сусанин выходит, — заволновались попаданки.

— Это значит, самыми популярными маршрутами на ближайшие 10 дней будут: к черту на рога, к черту на кулички, куда Макар телят не гонял, туда — не знаю куда, куда ворон костей не заносил, за семь верст киселя хлебать… — начала перечислять рыжая.

— Ты забыла три его любимых: в жопу, в пизду и нахуй, — напомнила стриженая.

Услышав это, Маша втайне обрадовалась, что ее чаша сия точно миновала, и по этим путям ей точно не ходить, как и не встречаться со страшным диспетчером Сусаниным. Она гордо вплыла в кабинет вслед за пригласившим ее мужчиной и встала перед его столом.

— Значит, вы — Маша Сухова?

— Я — она, — кивнула Маша. Девушка постепенно избавлялась от одолевшего ее в первые минуты волнения, прикинув, что даже среди великого множества попаданок она сумела сразу выделиться, не иначе диспетчер аж через стену почувствовал, что к ним прибыло нечто экстраординарное, выдающееся, великое и ужасное.

— От ОʼДима, значит, — констатировал диспетчер.

— От кого?

— ОʼДим ведь поспособствовал вашему попаданию сюда?

— Я сама!

— Ой, вот только не надо рассказывать мне сказки, будто вы сами додумались загадать соответствующее желание, стоя на семикресте перед межмировым указателем. То есть, в том, что вы способны загадывать дурацкие желания, я как раз не сомневаюсь нисколько, а вот в том, что вы знаете, что именно надо сделать, чтобы они исполнились — не поверю ни разу.

— Ну да, — с неохотой проворчала Маша, очень недовольная поведением диспетчера. — Крутился рядом со скамейкой один хлыщ, лопотал чушь какую-то.

— Ну да, стандартно, — вздохнул диспетчер. — Стопроцентовая сьюха — грубая, злобная и неблагодарная.

— Что-о? — грозно сдвинула брови Маша.

— Ничего. Анкету заполняйте, — диспетчер подал ей опросник и ручку. — При заполнении сначала думайте, потом пишите. Вас никто не торопит. Попасть в свой вожделенный мир вы всегда успеете, он никуда от вас, к сожалению, не денется.

— Раса, — Маша, обалдев от счастья, прочла первый пункт анкеты. — Это значит, что я могу быть, кем захочу?

— Вы можете выбрать, что захотите. Вопрос носит формальный характер. Мы просто идем навстречу пожеланиям попаданок. Ведь большинство из вас почему-то не хочет быть тем, что вы есть.

— Ну, ясен пень, я — эльфка.

— Ну, эльфка так эльфка. Ставьте галочку напротив выбранной вами опции и переходите к следующему пункту.

— Имя, — прочитала Маша, начиная закатывать глаза в сладком предвкушении и занося ручку над бумагой. — Как бы… Что же мне… Ух, я сейчас…

— Стоп-стоп-стоп! — грубо вторгся в девичьи грезы диспетчер. — Предупреждаю сразу: никаких «Элоизианаэланэль аэп Дьяболапарсе Крэшбумбэнц вар эм и-так-далее» не выдумывать.

— Откуда вы знаете? — пробубнила слегка пристыженная Маша, у которой в голове как раз наскоро сложился именно этот набор букв.

— Тоже мне, бином Ньютона, — пожал плечами диспетчер. — Значит так, давайте облегчим друг другу задачу. Я вам назову те имена, которые остались, а вы выберете.

— А придумывать нельзя? — разочарованно протянула Маша.

— С некоторых пор — нет. Раньше было можно, но ваши товарки так разошлись и насочиняли такого, что лавку пришлось прикрыть. Так что, есть утвержденный список, его и будем придерживаться.

— И что вы можете мне предложить? — с кислой миной спросила Маша.

— Охренэль, Опупиэль, Трандычэль, Тактвоюрастакиэль.

— И все?

— Вы же сами выбрали эльфскую расу, а на них, сами понимаете, спрос большой. Вас много — имен мало. Расхватали.

— Пусть будет Охренэль, — скорбно вздохнула Маша.

— Хорошо. Как скажете. Кличку будете себе придумывать?

— А что, можно? — встрепенулась Маша.

— Кличку — сколько угодно. Вот тут я вас в фантазии не ограничиваю. Буйствуйте на здоровье.

— О-о-о! — только и смогла простонать Маша, впадая в очередной творческий экстаз. — Так… Что ж придумать-то? Какую-нибудь звериную, это будет стильно. Тигрица, орлица, волчица, лисица, куница, кобылица… упырица… проводница… ламца-дрица. Нет, пожалуй, начнем с эпитета. Какая? Кровавая, беспощадная, грозная, стремительная, неустрашимая, неукротимая, несокрушимая, неумолимая, невъебен… Не то. А может, просто Разрушительница миров? А что, хорошо. Не избито и суть отражает.

— Э-э, стесняюсь спросить, каким образом планируете рушить-то? — поинтересовался диспетчер.

— Дык этими, как их, фаерболами мочить.

— Ну-у, как вариант, — неопределенно кивнул диспетчер.

— А с какой целью интересуетесь? — подозрительно щурясь, спросила Маша.

— С чисто познавательной. Каждый раз, когда я задаю попаданкам вопросы, то пребываю в уверенности, что меня уже ничем не удивишь. Каждый раз неизменно ошибаюсь. Даже приятно, знаете ли.

— А, кроме фаерболов, чем еще можно?

— Да по-разному. Некоторые одним плевком всемирный потоп вызывают, у кого-то от обычного чиха ураган поднимается такой мощи, что все подчистую к чертовой матери сносит. Некоторым опытным и особо продвинутым попаданкам я сам предлагал расширить, так сказать, спектр применения различных реакций организма и физиологических отправлений в деле уничтожения миров. Но не прижилось пока. Ну ладно, — диспетчер заметил, что Маша начала терять нить беседы. — С кличкой разобрались. Едем дальше?

— А что там следующим пунктом? О! Какими способностями располагаете?

— Так какими?

— Всевозможными.

— Хотелось бы поконкретнее.

— А какие у вас в ассортименте имеются?

— Телекинез, онейромантия, псиония, дар предвидения… Да долго перечислять, берите все оптом.

— А они у вас что, платные? — насторожилась Маша.

— Для клиентки ОʼДима — нет. Все равно мы потом с него комиссионные стрясем. Так что, пользуйтесь случаем.

— Владею ли я магией? — Маша прочла следующий пункт анкеты. — Глупый вопрос.

— Согласен. Ответ стандартно «да». Но правила есть правила, для проформы мы обязаны его задать. К тому же, вдруг появится нестандартная попаданка, которая возьмет да и ответит «нет».

— Вы сами-то верите в то, что на свете существуют такие идиотки? — фыркнула Маша.

— Не верю, но надежда-то умирает последней.

— Умеете ли обращаться с оружием? Если да, то с каким? — Маша задумалась, так как вопрос был действительно сложный.

— Так как у нас по части боя? — прервал затянувшееся молчание диспетчер.

— Хорошо. То есть умею с мечом, с луком, с… АКМ.

— Эльф с калашом? Что-то вас, остроухая вы моя, не туда занесло.

— А по-моему, прикольно.

— Не будем плевать в канон. В мире Ведьмака нет калашей. И не будет. Это не обсуждается.

— Но меч-то с луком подойдут?

— Подойдут. Это все, чем вы владеете?

— А есть что-то еще?

— Моргенштерн, гизарма, пика, глефа, секира, тесак… Да мало ли. Хотя бы и из мечей предпочитаете двуручник, полуторник или одноручник; фальшион, палаш, бастард, альшпис, фламберг, а может, короткие — акинак, гладус, скрамасакс? А может, вы спец по дальнобойному оружию: катапульты, требушеты, баллисты?

— Слушайте, не умничайте, а, — разозлилась Маша. — Все, что мне в руки попадет, я сумею использовать. И мало никому не покажется. Вот так.

— Да нивапрос, — поднял руки в примирительном жесте диспетчер. — Умеете — молодца, и риттершверт тогда вам в руки.

— Вы можете при даме хотя бы не выражаться! — возмутилась Маша. — Вроде приличное заведение, а нравы, как на рынке, чес-слово!

— Ладно-ладно, не кипешуйте. Поберегите свою язвительность для ваших будущих сомирников. Единственно, о чем я вас еще должен предупредить в плане оружия, это то, что раса накладывает некоторые ограничения на его выбор.

— Это что значит?

— То, что секиру или тесак вам, скорее всего, не предложат, ибо эльфы таким оружием не сражаются.

— Плакать из-за этого я не буду, уж будьте уверены, — фыркнула Маша.

— А и хорошо, что не будете. Если с оружием разобрались, то переходим к предпоследнему пункту. Как у нас с полиморфией?

— То есть могу ли я превращаться в сову или дракона?

— А вы можете?

— Да легко!

— Кстати, почему именно в сову или дракона?

— А что, можно в кого-нибудь еще?

— Да в кого или во что угодно, от ядерного реактора до инфузории туфельки. Впрочем, ядерный реактор в мире ведьмака — нонсенс, его вычеркиваем. Итак, остается последний вопрос.

— Цель вашего попадания в мир… Выбрать мир, указать цель, — прочла Маша.

Она хотела было сразу выпалить: Йорвет! Но тут вдруг вспомнила, что сказал ей диспетчер в самом начале их беседы. Он рекомендовал не спешить и обдумывать ответы. И Маша, следуя совету, задумалась, а, поразмыслив, поняла, какого дурака она чуть было не сваляла. Йорвет! Очень оригинально! Да, поди, каждая йунная дева, у которой в башке полторы извилины, указывает эту цель. Но она-то, Маша, точно не из таковских. Цель должна быть благородной и глобальной, такой, чтобы этот самоуверенный и напыщенный павлин-диспетчер понял, что в кои-то веки имеет дело не абы с кем, а с такой попаданкой, что ого-го… Ну вот, к примеру, спасение мира — очень достойно. Без лишнего пафоса, спокойно, даже буднично: типа, да я эти миры по десятку в день спасаю — обычное дело. Для кого-то подвиг, а для меня — работа. И Маша, крайне довольная собой, вписала в анкету заключительный пункт.

— Готово!

— Давайте сюда ваш опус, — протянул руку диспетчер. — Та-ак, — он пробежал глазами строки, заполненной анкеты. — Ага. Угу. Эге. Ну, все. Шикарненько! Маша Сухова, — торжественно провозгласил он, вставая. — Подтверждаете ли вы, что все вышеизложенное написано вами в здравом уме и твердой памяти, добровольно и без всякого влияния извне?

— Подтверждаю, — кивнула Маша.

— Отныне нарекаешься ты Охренэлью и становишься попаданкой. Ходить тебе теперь по неторным тропам, кривым дорожкам и окольным путям до тех пор, пока в голове твоей что-нибудь не прибавится. Кстати, теперь пути назад для тебя уже нет, — будничным тоном сообщил диспетчер.

— Больно надо! Как будто я собиралась, — возмущенно фыркнула Маша. — Чего я не видала в своем заштатном мирке-то?

— Ну, может чего и не видала, — развел руками диспетчер, — так теперь уже и не увидишь. В общем, давай, вперед, навстречу подвигам, любви и приключениям. И, на всякий случай, до скорой встречи. Портал в твой мир — вон там, — он кивнул на стену, где тотчас же с гулом распахнулась светящаяся дверь.

— Охренеть! — восхитилась Маша-Охренэль и решительно шагнула в искрящуюся рыжими сполохами дыру портала.

========== МЕЧТАЙТЕ ОСТОРОЖНО! ГЛАВА 3, в которой сказка становится страшной, а Охренэль начинает понимать, во что она вляпалась ==========

Первое, что почувствовала Охренэль, ощутив под ногами твердую землю, это холод, просто дикий, лютый, жуткий холод. Она открыла глаза и поняла, что видит сюр: заледеневшие крыши деревенских хат под летним синим и безоблачным небом. За околицей замерзшего села весело шелестели зеленой листвой березки. А потом до ее слуха донесся вой. Охренэль, расширив от ужаса глаза, смотрела, как на нее несется нечто о четырех конечностях. Это нечто было ростом со здоровенную собаку и состояло из заледеневших шипов и пасти, оснащенной двумя рядами острющих зубов. Существо прыгнуло… Охренэль успела почувствовать дикую боль в разрываемых тканях, услышала, как ломаются и хрустят ее собственные кости под клыками твари, а потом наступила тьма…


Геральт издали увидел белые крыши домов, почувствовал, как из низины, в которой расположилась Вересковка, тянет холодом, и понял, что опоздал. Дикая охота навестила эту деревню за день до того, как до нее добрался ведьмак. Геральт остановился возле указателя, осмотрелся. Увиденное не порадовало: похоже, всадники Дикой охоты не оставили в живых никого. Мужчина с разрубленной грудью, девушка, растерзанная гончими Дикой охоты, скрюченный старик, умерший, видимо, от испуга и холода — сколько их здесь, лежащих на стылой земле и смотрящих в небо с ужасом, застывшим в мертвых глазах.

— Зар-раза! — Геральт сплюнул в досаде. — Опоздал. В живых, похоже, никого не осталось. Но мне все равно нужен Гендрик, хотя бы и мертвый. Придется осмотреться.

Ведьмак присел на корточки перед одним из трупов.

— Та-ак, молодая женщина. Грудная клетка раздавлена, вся левая половина туловища размолота в кашу. Разорвана аорта, истекла кровью практически сразу. Быстрая смерть. Почти не мучилась. Работа гончих. А рядом с ней? Мужчина. Позвоночник перебит, проникающее ранение. Насквозь проткнули беднягу, накололи на меч, как муху на иголку. Может, он и был Гендриком? Поди-ка теперь разбери. Что это? — ведьмак быстро повернул голову в направлении ближайшей хаты, так как в окне ему почудилось какое-то движение. — Кто-то выжил?

Геральт встал и направился к дому.


— Ну-с, милочка, а не прогуляться ли вам для начала в Изумрудный город за мозгами? — язвительно вопросила диспетчер Элли только что прибывшую для повторной отправки новоиспеченную попаданку Охренэль.

К слову сказать, Охренэль была действительно в полном охренении. Она все еще ощущала свист ледяного ветра, в ушах стояли крики людей, лязг оружия и вой жутких существ, одно из которых напало на нее и загрызло, надо полагать, до смерти.

— А что происходит вообще?! — решила все-таки спросить Охренэль.

— Повторный запуск.

— А что со мной случилось?

— Тебя заели, — сообщила Элли. — Обычное дело. Ты еще легко отделалась. Померла сразу, не мучаясь. Так что, можно сказать, первый раз тебе удался. С почином!

— Ничесси удался! — возмутилась Маша. — Я и минуты в этом мире не пробыла — сразу зажрали. Это беспредел!

— Не, мил-моя, а как ты хотела? Подрядилась мир спасать — так вот, тебе и карты в руки: вперед — спасай. С твоими-то заявленными боевыми навыками и магическими способностями уж гончих-то уделать играючи могла, а Эредина хотя бы прогнать. А ты облажалась. Никого не спасла, а наоборот, на первых же секундах взяла и сдохла к чертовой матери. Вообще-то, это с твоей стороны нечестно и некрасиво.

— Каких еще гончих, какого Эредина? Что вы мне голову морочите? И вообще, мне надо сначала как-то осмотреться, приспособиться, познакомиться с кем-то… Хотя бы с Геральтом.

— М-да, — хмыкнула Элли. — А ты знаешь, сколько девиц хочет познакомиться с Геральтом?

— И знать не хочу. Я вообще-то совсем не в том смысле. Он меня, как мужчина, не интересует.

— Ладно, попробуем обучающую программу, — Элли щелкнула пальцами, открывая портал. — Давай, пошла!


Охренэль очутилась в самом центре просторной круглой арены. Ее ладонь лежала на рукояти меча, который был воткнут в землю. Девушка быстро оценила ситуацию и подумала, что меч-то оказался под руками очень кстати, потому что прямо на нее пер… призрак.

— Привет, я — Уве Неудачник, — неожиданно дружелюбно представился темный дрожащий силуэт, остановившийся в трех шагах от Охренэль.

— Это… Сгинь, да? — произнесла-выдохнула Охренэль.

— Я бы и рад, да не могу, — развел призрачными руками Уве.

— А кусаться не будешь? — решила уточнить на всякий случай Охренэль.

— У меня и зубов-то нет. То есть они вообще-то есть, только призрачные, толку от них…

— А что ты тут делаешь?

— Мешаю всем, — уныло ответствовал Уве. — Это же арена. Раньше на ней проводили бои. Ну-у, до того времени, как меня прокляли. А теперь я тут слоняюсь, без дела в общем-то. Да что говорить… Ты ведь биться пришла, хочешь победить Уве Неудачника? Так давай, но токо быстро и без лишнего пафоса.

— Не-е, — сообразив, что перед ней безобидный призрак, да еще, по всему видать, и слабак, Охренэль воспряла духом. — Как это без пафоса. Без него никак не можно.

— Хошь с пафосом? Пожалуйста, — пожал призрачными плечами Уве. — Я убью тебя, зловредный дух! Убирайся в Хель! Ну, вроде все сказал? Давай уже, доставай свой меч, — предложил призрак.

Воодушевленная зажигательной речью Уве, Охренэль лихо взмахнула мечом… Точнее, хотела взмахнуть. Железяка, воткнутая в песок, при попытке ее поднятия оказалась жутко тяжелой. Вышло так, что меч сам «взмахнул» Охренэлью, поведя ее вперед и вбок. В итоге меч девушки вновь воткнулся в песок, зато меч Уве, который тот держал наготове для боя, проткнул незадачливую воительницу, войдя ей точнехонько в сердце и выйдя из-под левой лопатки. Все произошло так быстро, что Охренэль даже охнуть не успела, и теперь обалдело смотрела на рукоять меча, которая торчала из ее груди. Впрочем, Уве был изумлен не меньше.

— Я… Я победил тебя, — призрак, казалось, не верил своим глазам. — Но этого не может быть. Проклятие! Оно же гласит… Как же так? Получается, ты позволила мне выиграть! Ты освободила меня! О! Я слышу голоса, они зовут меня, приглашают на пир…

Охренэль же по понятным причинам уже не слышала восторженных речей Уве, так как бездыханная лежала на песке арены с мечом в груди. Ее в Вальхаллу естественно никто не звал, но зато девушку снова ждала диспетчерская.


— Ты ж ведьмак, истребитель нечисти, вот и сделай что-нибудь, — уговаривал Геральта Гуннар — один из смотрителей арены. — Прогони этого призрака, а то ж дурь получается: арена есть, а бои на ней проводить нельзя.

— Ребята, я не знаю, — морщился Геральт. — У меня и так дел по макушку. Может, не сейчас, а как-нибудь попозже.

— Да мы ж заплатим!

— И сколько? — скептически прищурился ведьмак.

— Ну-у, триста, — Гуннар посмотрел, как стремительно угасает искорка интереса в желтых глазах ведьмака и поспешил добавить, — плюс процент от прибыли, когда бои возобновятся и арена вновь начнет приносить доход.

— Ладно, посмотрю, что можно сделать, — смягчился Геральт.

— Нет, вы только гляньте, что творится! — возопил вдруг напарник и подельник Гуннара. — Девка-то, девка прогнала призрака! Сама, правда, при этом, кажется, сдохла.

— Чего? — Геральт, из рук которого только что уплыли верные и легкие деньги, обернулся и посмотрел на арену.

— Извиняйте, мастер ведьмак, но, кажись, мы в ваших услугах более не нуждаемся, — радостно заявил Гуннар.

— Да я уж вижу, — буркнул Геральт, почти с ненавистью глядя на безжизненное тело довольно субтильной дамочки, распростертое на утоптанном песке.

— Похороним с почестями! — вопил Гуннар, устремляясь на арену. — Нужно, чтоб скальды непременно песнь сложили! Прославим нашу избавительницу!

— Идиоты, — проворчал Геральт, качая головой и уходя со смотровой площадки.


— Шо, опять? — приветствовал Охренэль словами из известного мультика по мотивам русской народной сказки уже знакомый ей диспетчер.

— Не опять, а снова, — буркнула Охренэль, с досадой думая, что вместо того, чтобы вовсю оттачивать свое остроумие на предмете своей страсти, она обменивается любезностями с диспетчерами междумирья.

— Ну, скажу я тебе, напороться на призрачный меч воина-неумехи — это высший пилотаж. Не припомню, кому из вашей сестры в последнее время удавалось помереть настолько глупо. Пожалуй, я тебя номинирую. Мы с тобой точно оторвем первый приз в категории: самая идиотская смерть месяца.

— Вот еще! Больно надо! — прошипела Охренэль.

— Ты погоди бухтеть. Ты подумай. Учти, тебе еще с ОʼДимом рассчитываться.

— За что?! — взвилась Охренэль. — За вот эту фуету, что со мной вечно случается?! За то, что я уже два раза померла к чертовой матери вместо того, чтобы получать то, за чем я в этот мир явилась?

— Ну, извиняй, это претензия не по адресу. Наше дело тебя в нужное место направить, а там уж, как говорится, Хренульчик, сама-сама-сама.

— Знаете что, вообще-то вы бы могли не пихать меня куда попало, а как-то поточнее прицелиться.

— В смысле?

— Чтобы рядом были сородичи и Геральт.

— Извини, — покачал головой диспетчер. — Такого уговора у нас не было. Спасти мир ведьмака, когда рядом сам ведьмак любой дурак сможет. Ты давай-ка сама впирайся. Даром что ли ты себе читов нахватала, таланты и умения только что из ушей у тебя не лезут.

— Да какой прок в этих читах, если они ни хрена не работают?!

— А с какого перепугу они вдруг должны работать, если на самом деле ты ни хренаи не можешь? Магией владеют чародейки, фехтуют — мечники, целкость, то есть меткость — у лучников. А у тебя что? Амбиции и спесь при полной некомпетентности и профнепригодности. На поверку ты грабли от катапульты не отличишь. А из заклинаний у тебя в арсенале только абра-швабра-кадабра.

— Короче, ты можешь отправить меня к эльфам? — со злостью выкрикнула Охренэль, понимая, что на данный момент оппонента ей не переспорить.

— Да пожалуйста, — диспетчер щелкнул пальцами, открывая портал.

========== ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ МНОЙ (часть 1). ГЛАВА 4, в которой Охренэль наконец-то встречает эльфов, узнает много нового и разочаровывается в жизни ==========

На этот раз Охренэль приземлилась на зеленую лужайку. Она осмотрелась, ожидая увидеть поблизости какую-нибудь нечисть, которую зловредный диспетчер специально подогнал к месту ее прибытия, чтобы осложнить ей жизнь и иметь возможность в очередной раз поприкалываться и поиздеваться над ее страданиями. Но, против ожидания, вокруг было тихо и спокойно, в поле зрения не наблюдалось ни жутких шипасто-зубастых существ, ни призраков, ни даже часто встречающихся в этом мире гулей, утопцев и накеров. Сей факт не мог не обрадовать Охренэль, которая подумала, что ее жизнь начала вроде бы понемногу налаживаться. По крайней мере, сейчас у нее появилась шикарная возможность не помереть здесь на первой же минуте.

Охренэль попыталась сосредоточиться и понять, где же она находится. Под ногами была торная дорога, судя по следам тележных колес и многочисленным отпечаткам сапог, по этой дороге хаживали и ездили довольно часто. Справа от Охренэль шагах примерно в ста начинался лес, слева — протекала небольшая речка. Дорога, тянущаяся вдоль реки, вскоре сворачивала, становясь бродом, а затем взбиралась на крутой противоположный берег и устремлялась к деревеньке, что располагалась неподалеку.

— Может, это Биндюга? — начала размышлять вслух Охренэль. — А тогда выходит, что те кусты — Флотзамский лес. Непохоже. И где же в таком случае сам Флотзам, уж стены-то его должны быть издалека видны? Странно. Но если это не Биндюга и не Флотзам, то что?

Разумеется, в мире ведьмака было полно лесов, полей и рек, городов больших и малых, а также деревень и просто небольших поселений, выраставших вокруг постоялых дворов, которые располагались на перекрестках бойких дорог с тем, чтобы путники могли отдохнуть и переночевать в тепле и под крышей. Но Охренэль, которая так и не прочла книгу и поэтому представление о мире имела лишь на основе четырех игровых локаций, совершенно искренне полагала, что в мире ведьмака есть всего один лес, река Понтар, четыре города и Биндюга. Поразмыслив и в итоге так и не придя ни к какому решению относительно места, в котором она очутилась, Охренэль все-таки логично рассудила, что ей надо идти в деревню.

— Возможно, там я найду Анешку или Седрика, а если повезет, то и самого Геральта, причем возможно с Трисс. Трисс научит меня магии, а Геральт — владению оружием. А потом они сведут меня с Йорветом.

С этими приятными мыслями Охренэль направилась к деревне, как вдруг прилетевший со стороны леса ветерок донес до нее мерзкий сладковатый запах. Охренэль доселе не знала, как пахнут разлагающиеся тела, да что там говорить, она за свою жизнь и покойника-то видела всего пару раз и то практически мельком, но, тем не менее, она сразу поняла, чем повеяло на нее из леса — это был запах мертвечины.

Охренэль резко остановилась и задумалась. Она вовсе не хотела знать, как умерли те люди, хотя они могли оказаться эльфами, краснолюдами или кем-то еще, их могли убить эльфы Йорвета или загрызть чудовища. А еще Охренэль поняла, что ее вовсе не тянет в этот лес, хотя бы там прямо сейчас и находился Йорвет. Опыт прежних двух неудачных попыток все-таки кое-чему ее научил, а поэтому в данный момент единственным желанием девушки было как можно скорее добраться до деревни.

Она прибавила шагу. Чем ближе она подходила к броду, тем сильнее становился запах, видимо, мертвяки лежали уже где-то совсем рядом. Охренэль еще издали приметила место, где кусты почти подходили к дороге, и ей это совсем не нравилось. Присмотревшись, она увидела, что из-за этих кустов что-то виднеется, а прислушавшись, с ужасом поняла, что за ними кто-то есть.

— Vattʼghern, что тебе нужно? — донесся до слуха девушки вопрос, заданный певучим эльфским голосом.

Vattʼghern — это же ведьмак, как помнила Охренэль. Йес-йес-йес!!! Ее ужас стремительно сменился чуть ли не щенячьим восторгом. Девушка, моментально забыв все свои страхи и опасения, готова была прыгать и визжать от радости. Получилось! Геральт и эльфы. Сейчас она появится перед ними, и все наконец пойдет так, как положено.

Сказано — сделано. Охренэль побежала на голоса, уже не прислушиваясь, о чем беседуют неизвестный эльф с ведьмаком. Она выскочила из-за кустов, увидела беловолосого ведьмака, стоящего перед раскидистым деревом, разбитый фургон, траву, обильно испятнанную уже засохшей кровью, распухшее и посиневшее тело рядом с фургоном… Запах разложения стал просто удушающим, к горлу подкатила тошнота. Охренэль согнулась в рвотном позыве, и это спасло ей жизнь, так как прямо над ее головой в этот момент просвистела стрела.

— Эй-эй, ты чего творишь-то? — вопросил невидимого эльфа Геральт, проследив взглядом за полетом стрелы.

— Ты притащил за собой хвост, шпионку Радовида!

— Ты то ли ослеп, то ли одичал уже окончательно, в лесу своем безвылазно сидя. В каком месте она тебе на шпионку похожа? Это просто глупая девчонка из какой-нибудь окрестной деревни.

— Глупые девчонки не суются в этот лес!

— Как раз глупые суются куда угодно, на то они и глупые. Да и голод кругом. Жрать захочешь, так башку сунешь и в дьябол ап арсэ. Кому как не вам об этом знать, — Геральт слегка повернул голову и еще раз посмотрел на самозабвенно блюющую Охренэль. — Да ты сам-то глянь, как ее выворачивает от вида покойников. Шпионы так себя обычно не ведут.

— А может, она только прикидывается? Маскируется под неопытную.

— Прикидывается блюющей? Знаешь, видел я актеров, которые в нужный момент могли очень натурально разрыдаться, но чтобы сблевать по заказу — с таким феноменом я встречаюсь впервые. Разве что это шпионка ну о-очень высокого уровня. Только, извини, ваша команда, по-моему, все-таки недостаточно грозна, чтобы направлять к вам элитных шпионов.

— Ладно, сдашь оружие и пойдешь со мной, — буркнул эльф, не желая продолжать дискуссию и, тем самым, признавая правоту Геральта. — Она пойдет тоже, — кивнул он на Охренэль, которую как раз только что перестало наконец рвать, она вытирала рот и пробовала отдышаться и поэтому никак не отреагировала на заманчивое предложение эльфа.

— Она-то тебе на кой-хрен нужна? — не понял Геральт. — Оставь ты ее в покое. Сейчас проблюется и пойдет своей дорогой.

— Теперь Верноссиэль решит, что с ней делать.

— Да уж, знаю я, какие из вас решальщики, — проворчал Геральт. — Эй, дева, — он обернулся к Охренэль, — ты как, идти в состоянии? А то твою персону хочет лицезреть так, что аж не может, владычица местных кустов.

— Я — да, — поспешила ответить Охренэль, больше всего боясь, что эльф передумает и последует совету Геральта, то есть отпустит ее на все четыре стороны. А это будет значить, что возможность расспросить эльфов о Йорвете снова накроется, а когда случай представится снова — неизвестно, особенно с учетом уровня ее смертности в этом негостеприимном мире.

— Ну, пошли, — пожал плечами Геральт, отдавая оружие эльфу. Охренэль пристроилась за широкой спиной ведьмака, в кои-то веки чувствуя себя наконец защищенной.

«Эх, вот бы теперь как-нибудь уговорить Геральта, чтобы он сопровождал меня к Йорвету. Конечно, сперва ведьмак точно откажется, потому что у него, ясен пень, какие-нибудь свои дела, он вечно то в любви, то в политике, то по уши в каком-нибудь любовно-политическом дерьме. А может, мы как раз сейчас идем к Йорвету? Вот было бы здорово. Но тогда почему с нами нет Золтана? И кто такая эта Верноссиэль? И вообще, я не помню в игре ни такого имени, ни такого эпизода. Беспредел какой-то!»

Раздумья Охренэли неожиданно прервал довольно неприятный голос — высокий, пронзительный, с истероидными нотками.

«Блин! Верещит, как кот, которому на яйца наступили», — раздраженно подумала Охренэль, с неохотой возвращаясь к реалиям настоящего момента и осторожно выглядывая из-за спины Геральта, чтобы наконец полюбоваться на столь вожделенных ею витчеровских эльфов. Но, надо сказать, эльфы ожиданий восторженной поклонницы бессовестно не оправдали. Во-первых, их было мало, всего семеро, не считая атаманши. Во-вторых, выглядели они совсем непрезентабельно: высокие и тощие, как жерди, неопрятные, в изношенной одежде, они стояли полукругом позади своей начальницы и напряженно смотрели на ведьмака, готовые в любой момент пустить в ход оружие.

Сама же Верноссиэль (Охренэль сразу сообразила, что голосистая эльфка — это именно она) была анорексичной девицей с татуированным лицом. Охренэль, глядя на нее, подумала, что переговорщик из этой дамочки, как из козьей жопы валторна. Эльфка была какая-то дерганая, нервная и явно нарывалась на конфликт, сразу начав разговор с ведьмаком, который вообще-то не сделал ей ничего плохого, а, возможно, даже и не собирался, на повышенных тонах. Разумеется, девушку взбесило поведение истеричной эльфки, так как из-за ее идиотской неприкрытой агрессии возможность расспросить эльфов о Йорвете сразу свелась к нулю. Более того, в душу Охренэль закрались подозрения, что миром решить дело ведьмаку не удастся. Так и вышло. Эльфка завернула очередной лихой пассаж о ненавистных dhʼoine, истощив наконец терпение Геральта. Впрочем, ведьмак не кинулся в бой (мечи-то у него отобрали), а просто озвучил этой оголтелой свои планы на ближайшее будущее. Оголтелая, конечно, тут же скомандовала долгожданную атаку. Испугаться Охренэль не успела. Впрочем, она вообще не собиралась бояться, будучи твердо уверена, что рядом с Геральтом ей ничего не грозит. Эта-то уверенность и сыграла с нею злую шутку. Дело было в том, что, по-прежнему оставаясь за спиной ведьмака, девушка подошла к нему почти вплотную, практически уткнувшись носом в его лопатку (Охренэль даже втайне порадовалась тому, что ведьмак оказался таким высоким), так ей казалось надежнее. И вдруг ее «щит» пришел в движение… Охренэль получила сильный удар локтем в солнечное сплетение и мало того, что от резкой боли сразу забыла, как дышать, а еще и отлетела на приличное расстояние, да плюс ко всему по закону подлости, который срабатывал здесь в ее отношении с неизменным постоянством, крепко приложилась затылком о дерево. В глазах тут же потемнело, звуки боя сразу как-то отдалились, а потом и вовсе стихли… Охренэль погрузилась в забытье.


Очнулась она от того, что кто-то хлопал ее по щекам и прыскал в лицо водой. Охренэль открыла глаза и, как ни странно, вместо уже ставших ей ненавистными стен персикового цвета, увидела перед собой лицо со шрамом, знакомое по сто раз с разом пройденной игре.

— Геральт? — девушка зажмурила глаза, потом открыла их снова, но ведьмак никуда не делся, сидел рядом и смотрел на нее.

— А кого ты ожидала увидеть? — удивился он.

— Неважно, — отмахнулась Охренэль, которая вовсе не была настроена посвящать ведьмака в свои непростые отношения с этим миром. Пока, во всяком случае. — А где эльфы?

— Ну-у, тут… Повсюду, — неохотно ответил Геральт. — Они собирались утыкать нас с тобой стрелами до состояния ежа. Но, как ты понимаешь, я был против такого расклада.

— Ты их убил? — спросила Охренэль. — Скажи, убил?! — в ее окрепшем голосе послышались кровожадные нотки.

— Убил-убил. Давай, поднимайся и пошли в корчму. Вон, вечер скоро, не стоит здесь задерживаться. Да и по дорогам тебе на ночь глядя бродить ни к чему: не чудища, так бандиты — хоть люди, хоть нелюди — один хрен, а хуже их всех вместе взятых — бродячие псы. Переночуешь, а завтра с утра пойдешь до дому. Или ты из «Распутья»?

— Откуда?

— Да-а, крепко ты, видно, затылком приложилась, аж память отшибло, — Геральт вздохнул. — Ладно, пошли. По дороге договорим.

Охренэль, охая, поднялась на ноги.

— Задел я тебя? — спросил Геральт. — Ну уж прости, не надо было лезть под руку.

Охренэль собралась было возмутиться, но внезапно поняла, что сил на это у нее почему-то нет, да и особого желания — тоже. К тому же, увидев утыканное стрелами дерево, под которым она преспокойно провалялась без сознания, пропустив все самое интересное (так и не увидев, как Геральт шинкует белок), Охренэль поняла, что ей наконец-то сказочно повезло, так как не улети она до начала боя в траву, этими стрелами была бы утыкана она сама, «до состояния ежа», как сказал Геральт. Все еще ноющий от сильного удара брюшной пресс и здоровенная шишка на затылке — вполне приемлемая цена за то, что она все еще продолжает жить в этом мире.

— Кстати, за коим бесом тебя понесло в этот лес? — спросил тем временем Геральт. — Ты что, не слышала, что здесь завелось чудище?

— Это белки что-ли чудища?

— Белки нападали на армейские обозы, маскируясь под чудище.

— Ты из-за этого их убил?

— Я вообще не собирался никого убивать. Но эти идиоты не оставили мне выбора, впрочем, как обычно.

— Почему ты считаешь их идиотами?

— А кем еще я должен их считать?

— Ну-у, патриотами, борцами за свободу.

— Чего? Дева, ты хоть сама понимаешь, что ты несешь? Какие борцы? За какую свободу? Это обычные разбойники, для которых что обоз, что заплутавшая корова — все барыш. Ну, правильно, жрать-то хочется. Разве что по старой доброй эльфской традиции остроухим крайне важно обозвать свои неблаговидные делишки покрасившее. Ну, такие уж они есть, любят работать на публику. Кстати, — Геральт остановился и пристально посмотрел на девушку. — А что это ты взялась защищать белок?

— Тебе-то что? — тут же ощетинилась Охренэль. — Хочешь сдать меня своему приятелю Роше?

— А вот это совсем интересно, — Геральт изумился еще больше. — Откуда девушка, живущая в этих краях, в которых я, кстати, никогда и не был, знает не только ведьмака Геральта, но и бывшего начальника темерского специального отряда, да еще настолько хорошо, что даже в курсе наших с ним дружеских отношений?

— А с чего ты взял, что я живу в этих краях?

— А как иначе ты могла очутиться в этом лесу? Только не говори мне, что ты действительно шпионка Радовида, посланная выслеживать этих нищебродов.

«Вот он, шанс! — подсказал Охренэль ее внутренний голос. — Прикинься шпионкой. Запутай дело. Заинтересуй его. И тогда все может получиться очень даже миленько».

— Нищеброды, конечно, здесь совершенно ни при чем, — загадочно произнесла Охренэль.

— Это радует, — с облегчением выдохнул Геральт. — А то я как-то засомневался в стабильности законов, по которым живет этот мир. Подумал, вдруг я пропустил что-то важное.

— В обычных условиях я бы никогда не подумала обратиться за помощью к постороннему, — важно и таинственно начала Охренэль.

— Не-не-не, — замотал головой Геральт. — Девушка, я конечно, вхожу в твое положение, но ты выбрала явно не того постороннего.

— А я уверена, что именно того, — напирала Охренэль.

— Послушай меня, не нужно делать поспешных выводов и посвящать в свои планы и тайны первого встречного.

— Какой же ты первый встречный? — недоуменно вопросила Охренэль. — Прямо не смеши меня! Кто ж не знает ведьмака Геральта?!

— Я тебя удивлю. Наверное. Но все-таки большинство именно что не знает.

— Ну-у, в тех кругах, где я вращаюсь, ты — очень известная личность.

— Чародейка, что ли? — с опаской прищурился Геральт.

— Можно и так сказать, — Охренэль постаралась придать своему голосу как можно больше загадочности.

— Даже не знаю, чему приписать твою беспечность, — Геральт как-то враз посерьезнел. — То ли ты и вправду сильно головой ударилась, то ли что-то еще с тобой не так, но мой совет тебе на будущее: помалкивай о своих чародейских способностях, истинных или мнимых. Да и о связях с магичками лучше не заикайся. Потому как нынче и за первое, и за второе с большой долей вероятности можно угодить на костер.

— На кос… О-ой! — Охренэль аж задохнулась от изумления, смешанного с ужасом, уже мысленно представив себя привязанной к столбу, обложенной со всех сторон охапками хвороста, по которым уже начинает плясать бойкое веселое пламя, подкрадываясь к ее ногам. — Это что у вас такое творится тут?! — возмущенно взвизгнула она. — Темные века какие-то с разгулом инквизиции!

— Ну да, — невозмутимо согласился Геральт. — Так война же, а тут еще Радовид совсем спятил, вот орденская падаль и раздухарилась. А я всегда говорил, что обет безбрачия до добра не доведет.

— Это-то тут при чем? — Охренэль недоуменно воззрилась на ведьмака.

— Так ясно же, как день: они думают, что раз женщин им трахать нельзя, так надо их за это жечь. Типа, ни себе, ни людям. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что чародейки тоже виноваты. Да только, как обычно, начудесатили одни, а расплачиваться приходится другим.

— Погоди-погоди, — Охренэль попробовала уложить в голове все, что сказал ей ведьмак.

Получалось хреново. Да сказать честно, не получалось вовсе. Факты, изложенные Геральтом, были как кусочки мозаики, которые никак не хотели складываться в цельную картину, возможно еще и потому, что и сами кусочки были для Охренэль какими-то незнакомыми, будто чужими. — А как же скояʼтаэли? — спросила она, сворачивая на понятную и интересную ей тему.

— Да кому они сейчас нужны?

— Роше больше не гоняется за Йорветом?

— У Роше теперь есть дела поважнее, — усмехнулся ведьмак. — Да ты и сама должна это знать. Он ведь, я так понимаю, твой знакомец.

— Вовсе нет!

— Та-ак, — Геральт посмотрел на девушку с подозрением. Охренэль под его пристальным взглядом стало крайне неуютно. — А давай-ка с этого места поподробнее.

— Это допрос? — Охренэль еще пыталась храбриться. Но вмиг ставший колючим и недобрым пронзительный взгляд нечеловеческих желтых глаз ведьмака проникал, казалось, в самые потаенные уголки ее души, лишал воли, обессиливал. Врать и притворяться под таким взглядом было решительно невозможно.

«И какой идиотке этот ведьмак мог показаться прикольным? — суматошно мелькнуло в мозгу. — Он так смотрит, что… сейчас завизжу от страха. Или может лучше в обморок?»

— Обморок не поможет, — будто прочитал ее мысли ведьмак. — Потому что я все равно никуда не денусь и от тебя не отстану. Так что, будь хорошей девочкой и давай начистоту, а?

— Я ищу Йорвета, — выпалила Охренэль, наплевав на всю свою конспирацию.

— Э-э, дева, это то ли тебя не туда занесло, то ли твой навигатор перепутал Велен с Вергеном, — сочувственно покачал головой ведьмак.

— Велен? Что еще за Велен?

— Велен — это место, где мы с тобой сейчас находимся, — ведьмак сделал круговой жест рукой. — Вот это все вокруг и дальше, насколько видит глаз — и есть Велен.

— Я этого не вынесу, — заявила Охренэль и все-таки упала в свой вожделенный обморок.

Комментарий к ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ МНОЙ (часть 1). ГЛАВА 4, в которой Охренэль наконец-то встречает эльфов, узнает много нового и разочаровывается в жизни Эта глава получилась длинная, поэтому я посчитала, что правильнее разбить ее на части. Да и смешного в ней, в общем-то, мало.

========== ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ МНОЙ (часть 2). ГЛАВА 4, в которой Охренэль наконец-то встречает эльфов, узнает много нового и разочаровывается в жизни ==========

Придя в себя, Охренэль снова с удовлетворением отметила, что вместо противных стен персикового цвета видит совсем иную картину, а именно — широкую деревянную лавку, на которой она лежала, пока находилась в обмороке. Гадать, как она тут очутилась, Охренэль, конечно же, не собиралась, так как знала точно, что ее принес сюда Геральт. Собственно, сам ведьмак отыскался неподалеку. Стоял, опираясь на стойку, беседовал с корчмарем и попивал какую-то местную водку.

Охренэль уселась на лавке поудобнее и собралась было осмотреться, как вдруг услышала за дверями топот и ржание лошадей, громкий говор вперемешку с бранью и лязг брони. Она с тревогой посмотрела на Геральта, так как сама почему-то не ожидала ничего хорошего от вновь прибывших гостей. Корчмарь, судя по его поникшим плечам и враз ставшему настороженным взгляду, был с девушкой вполне в этом вопросе солидарен. А вот ведьмаку было, кажется, наплевать. Охренэль почла за лучшее вновь улечься на лавку, дабы не бросаться в глаза новым посетителям и наблюдать за происходящим практически из-под стола. Правда, обзору с этой позиции были открыты лишь ноги, но зато слышно было хорошо, и Охренэль смирилась с некоторым неудобством, решив принести визуализацию в жертву безопасности. К тому же она не знала, как будут разворачиваться события и не была уверена, что действительно хочет видеть, что тут произойдет, если ведьмак и гости вдруг не сговорятся и дело дойдет до драки. Охренэль услышала, как корчмарь предложил Геральту выйти через заднюю дверь, но ведьмак отказался, лишь поинтересовавшись, кто такие эти вновь прибывшие вояки. Корчмарь успел объяснить, что это «бароновы люди», на большее времени ему не хватило, так как эти самые люди и ввалились в корчму, враз наполнив ее целой смесью неприятных запахов и гаммой чересчур громких звуков. Впрочем, их голоса стихли сразу и резко, как только они увидели Геральта, преспокойно продолжающего стоять у стойки и пить свою водку. В течение нескольких секунд Охренэль отчаянно боролась с желанием заткнуть уши и закрыть глаза, но в это время гости собрались с мыслями и заговорили с Геральтом, и Охренэль решила, что она должна быть в курсе событий. Но, к ее великому облегчению и не менее великой радости корчмаря, беседа завершилась быстро и мирно. Получив исчерпывающее разъяснение о количестве членов и мечей Геральта, а также узнав о том, что он ведьмак, люди барона сразу утратили свой боевой задор, потеряли интерес к опасному посетителю и вновь вернулись к своей прерванной беседе. Охренэль проследила, как шесть ног ушагивают в дальний угол помещения, и лишь тогда вылезла из своего укрытия.

— Эй, милсдарь, мазелька-то ваша, кажись, оклемалась, — корчмарь кивнул в ее сторону.

— Очень хорошо. Пойду к ней, а то невежливо оставлять даму в одиночестве. Принеси бутылку жженки мне на стол. И еще, что там у тебя есть из еды?

Корчмарь начал озвучивать местное меню, а Охренэль слушала и вспоминала, что с момента начала своих межмировых странствий у нее маковой росинки во рту не было (ведь до Макдоналдса они с подругой так и не добрались, а потом события завертелись с такой быстротой, что девушке было не до еды). Интересно, ведьмак додумается взять что-нибудь и на ее долю? По идее должен, но кто его знает — ведь в этом мире все идет вразрез с канонами попаданских романов. Хотя — Охренэль неожиданно посетила крамольная по своей сути, но логичная мысль, — а может, это попаданские романы на самом деле ни в чем не совпадают ни с канонами, ни с историческими реалиями эпох, куда заносит попаданок их лихая и буйная фантазия?

— Ну что? — ведьмак, тем временем, сел напротив Охренэль и вновь воззрился на нее своими то ли кошачьими, то ли змеиными глазами. — Вижу, тебе лучше. Продолжим?

— Продолжим что?

— Ты явно не местная. Ты каким-то образом знаешь меня, Роше и Йорвета. Ты знаешь, что я знаком с Роше и Йорветом. Ты знаешь, что Роше и Йорвет не ладят. Объяснись.

— А почему я должна…

— Потому что я тебя об этом прошу. Пока именно прошу.

— Если я скажу, что знаю об этом, потому что я из другого мира…

— Очередной Исток? — скривился Геральт. — Во расплодилось-то вас… А Эредин-то, дурак, не знает. И, кстати, твоя иномировая сущность никак не объясняет твоей осведомленности. Если только…

— Если что? — насторожилась Охренэль, так как ей не понравился ни тон ведьмака, ни его враз изменившееся выражение лица.

— Если только я не поспешил записать Эредина в дураки.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я не знаю, кто такой Эредин. И знать не хочу. Мне нужен только Йорвет.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что! И вообще, почему это ты задаешь мне вопросы? На самом деле это я должна тебя расспрашивать, а ты должен мне все объяснять, рассказывать и учить обращаться с оружием.

За столом возникла пауза, в течение которой Геральт осмыслял услышанное.

— Чё, правда блажная или все-таки прикидываешься? — спросил наконец ведьмак.

— А ты всегда такой подозрительный? — ответила вопросом на вопрос Охренэль.

— Да.

— А почему?

— Ну хорошо, — вздохнул ведьмак, видя, что беседа зашла в очередной тупик. — Положим, обо мне ты могла слышать от Лютика. Дамочки, вроде тебя, падки на его баллады, а он, в свою очередь, падок на вас.

— Терпеть не могу Лютика, — заявила Охренэль, обиженная более всего на то, что Геральт, во-первых, посчитал ее просто обычной и одной из многих, а во-вторых, причислил ее к любительницам сахарно-сопливой поэзии. Это Разрушительницу-то миров — в любители любовной лирики!

— Ну, уже что-то, — удовлетворенно кивнул ведьмак.

— Да! Он сладкий, как патока, противный, трусливый и слабак!

— Обычно о барде так говорят его брошенные любовницы, — продолжал развивать свои теории Геральт.

— Я — не его любовница. Я его вообще никогда не видела, чтоб ты знал!

— А Роше?

— Тоже! И Йорвета! Да я и тебя в первый раз в жизни вижу. Я и подумать не могла, что ты окажешься такой противный и занудный!

— Ну да. Веселым и милым меня точно никто не называл, — не стал спорить Геральт. — Знаешь, я пожалуй, избавлю тебя от своего общества и больше не буду тебя ни о чем расспрашивать, только объясни мне еще одну вещь, зачем тебе нужен Йорвет, если ты его даже никогда не видела?

— Нет, подожди, то есть как это ты меня избавишь? — оторопела Охренэль. — Ты же должен отвести меня к Йорвету и познакомить меня с ним.

— Да-да, я помню, что еще должен тебе что-то рассказать, показать… Однако список моих долгов тебе растет от минуты к минуте.

— Для других же ты это делал.

— Ты не моя женщина, ты не мое Предназначение, ты не принадлежишь к числу моих друзей, я ничего тебе не обещал и ничего тебе не должен.

Охренэль молчала, ошарашенно глядя на ведьмака и с ужасом понимая, что разговор окончен, он сейчас встанет и уйдет, а она… Что делать ей?

— Подожди, я тебе заплачу! — попробовала заинтересовать ведьмака Охренэль, забыв в порыве отчаяния, что денег у нее нет и платить ведьмаку, даже если он и согласится, ей нечем.

— Прости. Я ничем не могу тебе помочь.

— Ваш заказ, — крах девичьих надежд отсрочил корчмарь, появившийся у их стола с двумя (все-таки двумя!) чашками, в которых исходила ароматным паром тушеная свинина с картошкой.

Проголодавшаяся Охренэль жадно набросилась на еду, даже забыв на время о том, что отказ Геральта очень осложнит ей жизнь, которая и так складывалась далеко не радужно. Некоторое время за столом царила тишина, нарушаемая лишь стуком ложек. Утолив острый голод, Охренэль решила попробовать повторно воззвать к совести и человеколюбию Геральта, сочтя, что раз он ее все-таки накормил, то это хороший знак, и успех нужно попытаться развить.

— Так как насчет Йорвета? — осторожно спросила она.

— По-моему, мы это уже обсудили, — буркнул Геральт, не отрываясь от еды.

— Я же сказала, что могу заплатить.

— А я сказал, что меня это не интересует.

— Ты не можешь меня здесь бросить! — обличающе воскликнула Охренэль.

— Почему это не могу? — удивился ведьмак. — Нет, если ты назовешь хоть одну действительно стоящую причину, по которой я должен выполнить твою просьбу, я, конечно, изменю свое мнение. Но пока я слышу лишь бред сумасшедшего. Потому что на шпионку Эредина, как и на шпионку Радовида или Эмгыра ты и вправду не тянешь.

— Ну-у, — Охренэль задумалась. Все снова шло не по плану. Этот странный Геральт почему-то упорно не хотел признавать желание Охренэль приоритетным и обязательным для исполнения. Вместо того, чтобы бросить все свои дела, бежать и выполнять, он нахально требовал от нее обоснуя. К такому повороту событий Охренэль оказалась не готова. — Ну вот, я так и знала, — прошипела она в сердцах, — сначала всякие некоторые выдумают то, чего не может быть, а я теперь выкручивайся. Вот реально как, скажите на милость, можно хоть что-то объяснить этому упертому ведьмаку?

— И часто ты сама с собой вот так… беседуешь? — поинтересовался Геральт, который, конечно же, все слышал (про его сверхчуткий ведьмачий слух Охренэль в смятении чувств совсем забыла).

— Нет, только в исключительных случаях. Сейчас как раз такой, — сердито ответила девушка.

«Что он там сказал чуть раньше? Не его женщина, не его Предназначение, не друг, не должник? — продолжила свои размышления, правда уже про себя Охренэль. — Как-то так. Значит, надо убедить его в том, что он мне задолжал, а еще можно стать его другом или Предназначением. В самом крайнем случае — его женщиной. Правда, как тогда быть с Йорветом? Ай, ладно, об этом буду думать потом, надеюсь, обойдется меньшими жертвами».

— Геральт, — Охренэль решительно отложила ложку и прямо посмотрела в глаза ведьмаку. — Хочешь, я буду твоей женщиной?

— О как! — Геральт, конечно, удивился, но гораздо больше удивилась сама себе Охренэль, которая, разумеется, хотела предложить ведьмаку дружбу или кредиторство, но почему-то вырвалось именно это. Девушка смотрела на него страшными глазами, а взгляд Геральта сделался оценивающе-заинтересованным. — На эту ночь? — решил уточнить он, видимо, оставшись доволен результатом осмотра. — Вообще-то я не против. Только если ты думаешь, что меня это к чему-то обяжет, говорю сразу, не надейся. Переспали — разбежались.

— Ты даже хуже Лютика! — прошипела Охренэль, злясь на себя за эту досадную оговорку. — Вообще считаешь, что секс — не повод для знакомства.

— Именно так, — кивнул ведьмак. — Видишь ли, моя профессия не располагает к ухаживаниям, романтике и к постоянству.

— Да-да, конечно. Очень удобно, — ехидно произнесла Охренэль.

— На самом деле не очень. Ну-у или, скажем, не всегда, — честно признался Геральт. — Ну так что, пойдем наверх? Я возьму одну комнату на двоих. Заодно сэкономлю. Деньги-то лишними никогда не бывают.

— Нет! — сказала как отрезала Охренэль, мысленно проклиная свою поспешность и чертового ведьмака с его практичностью и неразборчивостью в связях.

— Тебя не поймешь, — он пожал плечами. — То давай, то не дам.

— А какой смысл мне спать с тобой, если ты все равно отказываешься мне помогать? — выпалила Охренэль.

— А-а, вон ты о чем. Ну, если так, то да, ты права, никакого, — спокойно согласился Геральт.

Охренэль подумала, что он, кажется, даже не расстроен ее отказом, типа не очень-то она была и нужна (или не хочет эта, найду другую?).

— Ты не хочешь помогать мне, потому что я тебе никто, да? — прямо спросила Охренэль.

— Именно.

— И стать для тебя кем-то у меня нет шансов?

— Скорее всего, да.

— Так что же мне делать?

— Возможно, попробовать поискать другого помощника, — посоветовал ведьмак. — На мне свет клином не сошелся. Наверняка найдется кто-нибудь, кто согласится проводить тебя до Новиграда, а оттуда ты сможешь…

— До какого еще Новиграда? — ошалело захлопала глазами Охренэль. — Не знаю я никакого Новиграда. Не было его в игре! Что вы все меня путаете? То собак мне каких-то подсунут, то дурацких призраков! Теперь вот какой-то Новиград выдумали с Веленом в придачу!

— Ну вот и истерика, — устало вздохнул Геральт, который естественно ничего не понял из обличительной речи девушки. — Знаешь, пойдем-ка лучше спать, пока ты своими воплями весь народ в округе не перебудила. Успокоишься, выспишься.

— А что потом? — Охренэль неожиданно подумала, что ведьмак в чем-то прав, по крайней мере, события сегодняшнего дня действительно вымотали ее до крайности, и что-то решать в таком состоянии было делом дохлым.

— Утро вечера мудренее, — сказал ведьмак, поднимаясь с лавки.


Девушка думала, что уснет сразу, едва ее голова коснется подушки, но, несмотря на то, что она чувствовала себя вымотанной и усталой, сон не шел. Охренэль ворочалась на тощем тюфячке, а в голове ее гнездились невеселые мысли. Самую неприятную из них о том, что Геральт всерьез собирается бросить ее здесь на произвол судьбы, девушка задвинула в самый дальний угол сознания, втайне рассчитывая, что наутро ведьмак все-таки передумает и возьмет ее с собой… ну, хоть куда-нибудь, пусть бы и в этот непонятный и таинственный Новиград. Гораздо сильнее девушку волновало другое: сегодня она наконец-то увидела эльфов, и они оказались, мягко говоря, не на высоте. Охренэль представляла их совсем другими — прекрасными, возвышенными, благородными… Э-эх! Охренэль в очередной раз тяжело вздохнула и повернулась на другой бок, кровать жалобно заскрипела под беспокойной квартиранткой. Геральт был прав, они были обычными бандитами. И они чуть не убили ее. Да и убили бы, если б не ведьмак. И за коим, спрашивается, нужно было называться эльфкой, заполняя анкету? Во-первых, вышла сплошная профанация, потому что по факту она так и осталась человеком, а во-вторых (и в главных), Охренэль больше не хотела быть эльфкой. А если и Йорвет не оправдает надежд? Охренэль гнала от себя эту страшную мысль, но та упорно и настойчиво продолжала терзать ее разум, нагоняя еще больше мраку и туману в ее и без того зыбкое и неопределенное будущее. Вот как окажется каким-нибудь затрихотошным помоешником в вонючих затрапезных обносках — что тогда? «А может, ну его, этого Йорвета? — коварно предложил внутренний голос. — Вон, ведьмак-то в натуре оказался оч-чень даже ничего. И внешне мужик видный, и на секс ведется — всегда пожалуйста, только намекни, и даже где-то в чем-то джентльмен — жизнь спас, накормил, напоил, спать положил. Опять же в этом мире Геральт — персона известная, уважаемая, ремесло у него в руках полезное и нужное, всегда востребован, за таким не пропадешь. Может, нечего и искать кого-то там еще. Этого ты хоть видела и даже с ним общалась, а эльфяра — кот в мешке, подсунут какого-нибудь задохлика — и возись потом с ним». Снова вздох, поворот, скрип кровати.

«Не буду больше эльфкой, — решила Охренэль. — Буду ведьмачкой. В следующий раз скажу диспетчеру, что хочу расу поменять. И имя это дурацкое эльфийское мне тоже не нужно. Потребую, чтоб назвал меня Геральтиной. Звучит, как Гильотиной. Да и пес с ним!»

Вздох, поворот, скрип.

«Стану ведьмачкой, тогда уж Геральт не отвертится, ему придется мне помогать, потому как не откажет же он своей… коллеге, — продолжала думать свои скорбные думы Охренэль. — Никуда не денется, возьмет и поведет меня к Йорвету. Так, стоп, я же решила, что Йорвет мне больше не нужен. А вдруг нужен? Вдруг он окажется настоящим эльфом, не таким как эти верноссиэльские замухрэли. Надо все-таки на него посмотреть. И только потом выбрать между ним и Геральтом».

Вздох, поворот скрип.

«Откуда Геральт взял эти дурацкие названия? Вот, например, это Распутье, где я сейчас нахожусь, это что вообще такое? Не было его в игре. Вызима была, Лок Муинне был, а Распутья — не было».

Охренэль уставилась в темный потолок, подумав о том, что это все-таки ее первый полноценный день в новом мире и первая ночевка, которая, хвала Мелитэле, случилась под крышей и все же в более-менее нормальной кровати.

«Практически в людских условиях», — подумала Охренэль, с вдруг нахлынувшей тоской вспоминая свой дом, свою комнату, мягкий диван, теплый плед, электричество, ноутбук, ванну, горячую воду из-под крана, удобный санузел… Почему-то захотелось взвыть на ущербную луну, которая была видна в маленьком чердачном оконце, и не просто взвыть, а с такой тоской и страстью, чтоб обзавидовались все волколаки в округе. Охренэль на этот раз уже не вдохнула, а всхлипнула, отвернулась от окна и наконец уснула.


Утром Охренэль невыспавшаяся, помятая и сердитая, кое-как пригладив волосы и ополоснув лицо водой из рукомойника, спустилась в корчму. В отличие от вчерашего, в корчме было довольно оживленно. Несколько столов было занято, люди ели и пили, попутно что-то обсуждая друг с другом, от этого в помещении стоял неумолчный гул людских голосов, по залу сновали разносчицы с тарелками и кружками. Корчмарь узнал свою вчерашнюю постоялицу, приветливо кивнув ей.

— А-а, мазель проснулись? Милсдарь ведьмак велел накормить завтраком. Так что, присаживайтесь, угощайтесь — уплочено.

— А сам он где? — поинтересовалась Охренэль, присаживаясь за один из свободных столов.

— Так уехал. Да-а, с утра с самого. Лошадь взял — и, — корчмарь сделал витиеватый жест рукой.

— Не сказал, куда? Когда вернется?

— Не, — отрицательно покачал головой корчмарь.

— Да ты, небось, и не спросил, — укорила его Охренэль.

— Так не мое это дело — спрашивать у постояльцев, куда они направляются и откуда прибывают.

— А как ты думаешь, он насовсем уехал? — упавшим голосом спросила Охренэль.

— Это не скажу точно, но, должно быть, отправился он за наградой, которую за местное чудище положили. Я так думаю, потому как на обозы тут нападали, объявление давали, ведьмак и приехал. А как дело сделал — отбыл. Ведьмаки — они ж как перекати-поле: сегодня тут — завтра там, на месте подолгу не сидят, их ноги кормят. Ну, и меч, конечно.

Охренэль, уже не слушая и забыв про завтрак, выбежала из корчмы, понеслась по дороге, распугивая курей, миновала ворота, указатель, остановилась за околицей и всмотрелась вдаль в надежде увидеть хотя бы вдалеке белоголового всадника с двумя мечами за спиной. Но дорога была пуста. Геральт уехал несколько часов назад, и под копытами его очередной Плотвы давно успела осесть дорожная пыль. Охренэль стояла в полной растерянности, глядя на дорогу. Что ей теперь делать, она не знала. Дорога из-под ее ног убегала на север и на юг, на юге ветвилась, стремясь на восток и на запад. Куда бежать, где теперь искать Геральта или Йорвета, или хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь ей жить дальше в этом негостеприимном мире? Девушка сделала несколько шагов вперед по дороге, увидела реку, через которую они вчера переходили с Геральтом. На отмелях, чуть дальше брода она заметила несколько синих утопцев, которые бесцельно шлялись туда-сюда, ожидая легкую добычу. Ведьмак, конечно, был им не по зубам, а вот одинокая глупая девчонка — в самый раз. Охренэль тяжко вздохнула и поплелась обратно. Деревня Распутье жила своей обычной размеренной жизнью. Никому не было дела до бед и тревог чужой девчонки. Под ногами носились и квохтали куры, в грязной луже рядом с корчмой комфортно расположилась жирная свинья. Женщины в застиранных платьях и чепцах занимались хозяйственными делами, попутно о чем-то судачили, перемывая кости королям и соседкам. По селу с воплями бегали чумазые оборванные дети. Хмурые и помятые, видимо, после вчерашней пьянки, мужики сидели на завалинке, равнодушно взирая на белый свет. За корчмой было слышно тюканье топора, наверное, кто-то колол дрова. Свинья, купавшаяся в луже, довольно хрюкнула, перевернулась с намерением пополоскать в грязи другой бок. Черные брызги полетели во все стороны, обильно испятнав джинсы и кроссовки Охренэль.

— Чтоб тебя! — выругалась девушка, направляясь к другим воротам, дабы взглянуть, что находится с противоположной стороны деревни (которая, к слову, была так велика, что могла бы уместиться в пространство городского двора, где Маша-Охренэль жила в своей прошлой жизни). Картина, открывшаяся взору девушки, была столь же пасторальна, сколь и уныла: сколько хватало глаз — поля и леса, среди которых лентой вилась все та же ненавистная дорога, уводя в какие-то неведомые дальние дали, где Охренэль подстерегали лишь опасности и страхи, и куда ей было вовсе не нужно, во всяком случае, без надежного спутника. Но спутник уехал по своим делам, ему не было дела до Охренэль. Он уехал, а она осталась одна в чужом неприветливом мире без средств к существованию и без мыслей, что делать дальше.

— Эй, кто-нибудь! Заберите меня отсю-у-уда! — взвыла она.

Конечно, никто не ответил. И никто не пришел на помощь. Ее одно-единственное чудо началось и тут же закончилось где-то далекоотсюда, на семикресте у Макдоналдса под замершими стрелками часов над деревянным камнем.

— Пойду хотя бы доем завтрак, — решила она. — Неизвестно, когда теперь придется поесть.

С этими словами Охренэль обреченно потащилась в корчму.

========== СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ. ГЛАВА 5, в которой Охренэль загадывает второе желание ==========

На столе остывал недоеденный завтрак. Охренэль села на лавку, горестно вздохнула в сто первый раз за это утро и начала ковырять ложкой еду.

— Мож, напиться, а? — спросила она неизвестно кого.

— Можно, конечно, и напиться, но ведь это не выход, — сказал кто-то мягким вкрадчивым голосом.

— В потолке открылся люк… — начала было бормотать себе под нос Охренэль, но потом, будто что-то вспомнив, резко подняла голову. — Опять ты?! — девушка, злобно сощурившись и поджав губы, смотрела по стоящего перед ней ОʼДима.

— Ты звала — я здесь, — развел руками мужчина.

— Я звала не тебя.

— Ты звала просто кого-то. Видишь ли, если делать это достаточно настойчиво, на твой призыв всегда что-нибудь да откликнется.

— В смысле, что-нибудь?

— Конечно, я хотел сказать, кто-нибудь, — поправился ОʼДим.

— Ты запихал меня в это дерьмо, а теперь еще и издеваешься?

— Не-ет, что ты. Видишь ли, многие думают, что я располагаю очень богатыми возможностями, но на самом деле я — очень узкопрофильная сущность.

— Чего?

— Мои возможности ограничены вашими желаниями. Проще говоря, я не могу никого запихать в дерьмо, пока индивид сам меня об этом не попросит. А в отношении некоторых желальщиков, скажу тебе, очень хочется это сделать. Но, конечно, ты — не из их числа. Ты отлично умеешь хотеть. Знаешь, сейчас в вашем мире это большая редкость.

— Вот что, — решительно заявила Охренэль. — Хватит болтать. Давай, возвращай меня обратно в мой мир. Мне тут надоело. Геральт не хочет иметь со мной дела, а Йорвета мне без него не найти. И, по всему выходит, делать мне здесь нечего. Обойдусь я без этого эльфа распрекрасно. Жила без него девятнадцать лет, проживу и дальше.

— Я бы и рад вернуть тебя обратно, но это, к сожалению, невозможно, — вновь развел руками OʼДим. — Даже для меня. С момента имянаречения процесс становится необратимым. А я могу лишь замедлить Время. Остановить же его или повернуть вспять мне не под силу. Хотя мы, джинны, не зависим от Времени, но мы и не властны над ним.

— Вот жулье! — Охренэль с остервенением вгрызлась в хлебный мякиш. — Всюду нас дурят! Просто всюду! Что в банках, что в магазах, даже в этих ваших астральных сферах — и то сплошное разводилово. Куда катится мир? — Охренэль драматично закатила очи к потолку.

— Какой именно мир ты имеешь в виду? — тактично осведомился OʼДим.

— Да все! — отмахнулась Охренэль.

— Может быть, мы действительно, на время оторвемся от бесед на философскую тему и перейдем, так сказать, к делу? Ты ведь что-то хотела?

— Хотела-расхотела, — пробурчала Охренэль. — Значит, домой нельзя. Ну тогда… Тогда… А чё я думаю-то, Йорвета мне давай, — бойко загадала желание Охренэль.

— Э-э, знаешь, как говаривал один… мессир, не будем наживаться на поступке непрактичного человека, правда тогда была праздничная ночь, а у нас сейчас самый что ни на есть будний день, но ладно, дело-то не в этом. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

— Я понимаю, что ты опять что-то мутишь и крутишь. Но в чем-то ты все-таки прав. Я вот уже не уверена, нужен ли мне этот Йорвет? О! А давай, может, Геральта? То есть, ты понимаешь, я сама тут лоханулась, конечно, по страшной силе: сначала предложила ему ну-у… это, переспать. Он, не будь дурак, конечно сразу — да, а я, как идиотка распоследняя — на попятный. Так он наутро взял и уехал. Меня с собой не взял. Обиделся, наверное.

— Думаю, дело тут в другом. И я не рекомендовал бы тебе связываться с Геральтом.

— Потому что у него подружка чародейка? Так ты же наверное по-любому сильнее. Вот и раскатай ее на молекулы или преврати в жабу. Кстати, Саскию — тоже, так, на всякий случай, для профилактики, чтоб не мешала нашему с Йорветом счастью, ну, мало ли оно у нас все-таки случится каким-нибудь там чудом. Э, OʼДимыч, у тебя мозги от моих желаний еще не кипят?

— Ничего-ничего, не кипят, продолжай. Я весь внимание, — разрешил ОʼДим — Кстати, еще можешь называть меня Стеклянным человеком, если хочешь.

— Я лучше знаешь что, буду тебя Стеклянычем звать, — придумала Охренэль. — Не против?

— Нет. Пусть будет Стекляныч, — согласился ОʼДим.

— А ты вообще-то ничего мужик, прикольный, хоть и джинн, — похвалила собеседника Охренэль.

— Я с самого начала знал, что мы с тобой поладим.

— Да, так что насчет Геральта? — напомнила ОʼДиму Охренэль.

— Тут, понимаешь, у меня кое с кем может произойти конфликт интересов. И на этом Геральте столько всего завязано… Короче, если хочешь просто с ним переспать, я тебе для этого не нужен, вы с ним сами прекрасно сговоритесь. Только учти, от его ревнивых баб отбиваться потом будешь сама. И не говори, что я тебя не предупредил.

— Нет, вот что ты сразу «переспать». Я, между прочим, сторонница серьезных отношений. Мне эти ваши средневековские штучки со свободной любовью претят!

— Тогда тебе Геральт точно противопоказан, потому что ему как раз претят серьезные отношения.

— Ну ладно, а тогда… А что тогда? — растерялась Охренэль. — Что-то желания закончились. Домой — нельзя, Йорвета уже не очень не хочется, Геральта — настоятельно не рекомендуется.

— Твое самое первое, которое ты за воротами загадывала, было очень хорошее, — подсказал ОʼДим.

— Это про «заберите меня отсюда»?

— Ну да, оно.

— Не-е, Стекляныч, — погрозила собеседнику пальцем Охренэль. — Ты меня теперь, как лохушку, не проведешь. Я знаю, что формулировать свои желания надо как? Гра-мот-но. Да! Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно использованное желание.

— Прям на лету схватываешь, — похвалил девушку ОʼДим. — Ну, давай, сформулируй мне что-нибудь гра-мот-но.

— Ты вот что сделай, — придумала Охренэль. — Отсюда меня забери и перенеси обратно в диспетчерскую.

— Это желание? — уточнил ОʼДим.

— Ага. Оно самое.

— Выполняю, — предупредил ОʼДим.

В тот же миг девушка исчезла из-за стола, как будто ее тут никогда и не бывало.


Геральт вернулся в Распутье к вечеру. Сдал лошадку на попечение конюху и направился в корчму. Он рассчитывал увидеть там свою новую знакомицу и был крайне удивлен тому, что ее там не оказалось.

— А где эта девчонка, которую я вчера притащил полумертвую? — спросил у корчмаря Геральт.

— Мазелька-то ваша? Я, как вы просили, ее утром накормил… — начал корчмарь.

— Где она? — перебил его ведьмак.

— Так ушла она почти сразу после за вами.

— Одна?

— Не-е. Я б одну ее не пустил. Что ж мы тут не люди, что ли: сейчас одной по дорогам веленским бродить — верная смерть.

— Так с кем ушла-то?

— Да с торговцем этим, как бишь его… А, с ОʼДимом! Вот с кем! А что, он человек приличный. Так что вы за мазельку свою не беспокойтесь, этот человек ее доставит туда, куда ей надо, в лучшем виде. Вы не думайте, он мужик надежный, а не широмыжник какой. Мы его хорошо знаем, потому что он частенько у нас останавливается. Может, и сами когда-нить его тут встретите, расспросите, если будет охота. У нас много народу всегда бывает. Дорога-то здесь одна, где ж путникам еще и останавливаться-то, как не у нас…

— Вот же глупая девка, — покачал головой Геральт, уже не слушая разговорившегося корчмаря. — Я ж ей в дверях записку оставил, когда уезжал, чтоб она тут сидела, по округе не шастала и меня дождалась. А ее понесло хрен знает с кем и черт знает куда.

========== ЧТО ТАКОЕ «НЕ ВЕЗЕТ» И КАК С НИМ БОРОТЬСЯ. ГЛАВА 6, в которой Охренэль подстерегает пренеприятнейшее известие ==========

Если бы Охренэль еще вчера кто-нибудь сказал, что она будет рада видеть диспетчерскую, которая, с учетом частоты ее попаданий сюда за одни-единственные сутки ее межмировых странствий, стала ей уже как родной, девушка бы просто не поверила, и это еще мягко говоря. Однако на сей раз персиковые стены и галдящее сборище попаданок всех рангов и мастей привнесли в ее мятущуюся душу долгожданное умиротворение.

— О, хоть этот не надул, — сказала она себе. — Вернул в диспетчерскую, как и договаривались.

— Следующий! Кто следующий-то? — суматошно и заполошно вопрошал чей-то голос из зала.

— А вот эта! Она ж от ОʼДима! Вот пусть и идет!

Итак, в полной мере насладиться радостью возвращения в родные пенаты Охренэль помешал чей-то вопль, интонации и тембр которого показались ей смутно знакомыми.

«Это Верноссиэль, что ли, сюда попала? — подумалось ей. — Такого же быть не может».

На самом деле Верноссиэлью здесь действительно и не пахло, потому как голосила, еще и тыча при этом в Охренэль пальцем, давешняя хабалка-попаданка, которую в первое прибытие Охренэль (тогда еще Маши) бесцеремонно выкинули вон из приемной за неподобающее поведение. Охренэль поначалу было решила, что карательные меры, примененные диспетчером к нарушительнице порядка, достигли результата, и наглая деваха таки научилась уважению к элитным попаданкам, коей, вне всяких сомнений, являлась Охренэль, и, напротив, к числу которых разумеется не могла принадлежать эта громкоголосая, вульгарная, тупая шкыдра. Однако очень быстро девушка поняла причину такой лояльности: перед Охренэлью гостеприимно распахнулась дверь с табличкой «Иван Сусанин».

— Эй, мне не сюда! — попыталась воспротивиться она. — Это не мой диспетчер!

Однако сразу несколько пар рук буквально втолкнули девушку в страшный кабинет, и Охренэль предстала перед самым ужасным попаданским кошмаром.

— Так-так, кто тут у нас? — кошмар одарил Охренэль лучезарной улыбкой. Охренэль же, продолжая глупо моргать от массы нахлынувших на нее чувств, впечатлений и разнонаправленных мыслей, автоматически отметила, что выглядит «кошмар» совсем не кошмарно, а даже, напротив, как-то уютно и по-домашнему. Девушка посмотрела в добрые и понимающие глаза самого заслуженного диспетчера междумирья и… почувствовала, как в ее душе воцаряется покой и мир.

«Чушь какую-то эти дуры про него городят, — промелькнуло в голове у Охренэль. — Просто этот опытный дядечка за много лет работы с ходу научился отличать всяких дур от приличных и порядочных странниц».

— Дяденька Сусанин, — Охренэль сразу решила, что называется, взять быка за рога. — А можно я не буду больше эльфкой?

— Можно, — радостно разрешил Сусанин.

— А можно я имя поменяю? — решила развить успех Охренэль. — Другое возьму, ну, раз я больше не эльфка.

— Это сложнее, но я посмотрю, что можно сделать. Кем ты теперь хочешь быть, деточка?

— Ведьмачкой. И зваться желаю Геральтиной.

— Ох, опять этот паныч Геральт из этой богомерзкой Ривии задурил голову очередной бедняжке, — сокрушенно покачал головой Сусанин.— Но… Ты ведь, деточка, наверняка все хорошо обдумала, и отговорить тебя от мечтаний об этом вахлаке мне не удастся, так?

— Ну, так, — кивнула пока еще Охренэль. — Я тут про Йорвета сначала думала…

— Все-все-все, останавливаемся на Геральте. Меняем шило на мыло, потому что мыло нужнее шила, а шило хуже мыла… В общем, ща устроим имяперенаречение — и удачи тебе, деточка, на пути.

— Вот это я удачно зашла, — пробормотала себе под нос без пяти минут Геральтина. — А можно узнать, почему я не попала к своему диспетчеру? — Охренэль осмелела настолько, что решила выведать у доброго дядечки Сусанина, по какому принципу попаданки распределяются по диспетчерам (мало ли пригодится на будущее).

— Ваш? А-а, Пер Гюнт! — кивнул Сусанин, сверившись с каким-то реестром.

— Это так зовут моего диспетчера? — удивилась Охренэль, у которой за два предыдущих раза так и не получилось прочитать табличку на дверях.

— Да-да, именно Пер Гюнт, — подтвердил Сусанин. — Смею заметить, вам несказанно повезло с диспетчером, — он снова мило улыбнулся Охренэль, отчего в уголках его веселых добрых глаз появились симпатичные морщинки. — Он настоящий энтузиаст своего дела, вносит приятное разнообразие в нашу жизнь, старается как-то заинтересовать, сплотить коллектив и клиентов, устраивает всевозможные конкурсы, розыгрыши призов, лотереи, приглашает к нам гостей из содружественных ведомств, ведет просветительскую работу среди попаданок. В общем, идей и энергии у него через край. Но, к сожалению, сейчас он взял отпуск по семейным обстоятельствам.

— По семейным? — удивилась Охренэль.

— Да. Он женат на троллихе, — охотно поведал Сусанин. — А у нее отец, как-никак, известный на весь север Доврский Дед. Его еще называют Горный Король.

— О, так у вас троллячий принц, что ли, диспетчером работает? — уважительно покачала головой Охренэль, незаметно для себя втянувшись в беседу с Сусаниным и даже напрочь забыв о цели своего пребывания.

— Нет, в принцевстве нашему Перу было сразу отказано. С тестем у них с первой встречи возникли разногласия. Ну, знаете, как это всегда бывает: что у мамы будущая невестка заранее не пара сыну, так и у папы будущий зять сразу видно, что дочке не подходит… Но со временем общие проблемы примирили тестя и зятя.

— Какие проблемы могут быть у троллей? — удивилась Охренэль.

— Да такие же, как и у людей. Внучок подрос. Тут и обозначился в троллиной семье конфликт поколений. Вечная проблема отцов и детей. Да-а… Вот наш Пер и был срочно вызван на семейный совет.

— С Пер Гюнтом понятно. А вы мне тогда еще вот что скажите, — Охренэль решила перейти к обсуждению вопросов, более насущных, чем непростые отношения Пера Гюнта со своей троллиной родней. — Почему, когда я попадаю в мир Геральта, я ничегошеньки там не узнаю?

— В каком смысле?

— Ни одной знакомой рожи, кроме, собственно, Геральта. Новиграды какие-то с Распутьями вместо Флотзама и Вергена. Откуда это все взялось-то?

— Так из третьего Ведьмака, Дикая Охота который, — пояснил Сусанин.

— Ой, держите ж меня семеро! — ахнула Маша-Охренэль-Геральтина. — Точно! Как же я могла забыть? — она хлопнула себя по лбу.

— Игруха же давным-давно вышла, в мае еще.

— Что ж вы так опростоволосились, — сочувственно и даже немного укоризненно покачал головой Сусанин. — Вы же фанатка, а про самое главное забыли.

— Да это мои родаки во всем виноваты, — прошипела в досаде Охренэль. — Я им говорю: комп новый нужен, потому как не потянет мое корыто Дикую Охоту. А они мне в ответ завели свою вечную песню: денег нет, ремонт нужно делать, обои с ламинатом покупать. Вот и накрылся мой третий Ведьмак двумя ядрами процессора и гигом оперативки. А я от безысходности всю информацию о новой игре пустила на игнор, чтоб душу себе не травить лишний раз.

— И вот он плачевный результат, — наставительно сказал Сусанин.

— Так можно как-то поправить дело?

— Могу дать вам перед отправкой краткое описание того, что происходило в игре, для ознакомления, так сказать. Освоите сюжетную канву, изучите географию — она, кстати, довольно обширна, потому как открытый мир, сами понимаете, обязывает; будете иметь общее представление об основных персонажах…

— А Йорвета-то там где можно найти?

— А Йорвета в Дикой Охоте, собственно, и нет. То есть теоретически он где-то, конечно, присутствует, вероятнее всего обретается в Вергене при королеве Саскии, но, как говорится, за кадром.

— Во-от где вампир-то зарыт! — обрадовалась Охренэль. — А я-то думаю, что ж это мне Йорвет все никак не попадается. А его там и нету вовсе.

— Что-то я не вполне понимаю причину вашей радости, — в некотором замешательстве потер лоб Сусанин.

— Я радуюсь, что наконец-то ситуация прояснилась. Теперь вы отправите меня во второго Ведьмака, и все, наконец, встанет на свои места.

— Я бы с радостью, но, к сожалению, это невозможно, — развел руками Сусанин.

— Это еще почему? — опешила Охренэль.

— Циркуляр Кроноса категорически воспрещает осуществлять попаданство с нарушением порядка частей франшиз.

— А если человеческим языком?

— Попадать из части в часть можно только следуя хронологии, в обратном порядке — нельзя. Иначе говоря, если бы вы начали со второго, в третий я бы вас перенес, а из третьего во второй — увы.

— Почему?

— Об этом спросите у Кроноса.

— И спрошу! — воинственно задрала нос Охренэль.

— Не советую.

— Вы же сами только что сказали…

— Это был, как бы поточнее выразиться, э-э-э… риторический совет. Циркуляры Кроноса не обсуждаются, они просто принимаются к исполнению.

— А я могу их проигнорировать?

— Можете. В этом случае вы просто канете в Лету и… собственно, и все.

— И все? — переспросила Охренэль, чувствуя, что где-то есть подвох, но не понимая, в чем именно он состоит.

— То есть абсолютно. Вас не станет. Вообще. Вы исчезнете даже из памяти вашего доброго знакомца Гюнтера, который вообще-то не имеет привычки ни о ком забывать. Но против вод забвения Леты бессилен даже он.

— Ой, ё! — Охренэль задумалась. К такому повороту событий она была совершенно не готова. Под тяжестью свалившейся на нее неразрешимой задачи отступил даже редко покидающий ее боевой задор. — И это чё мне теперь делать-то, а?

— Я оправлю вас в мир третьего ведьмака. Продолжайте искать там своего Йорвета, теоретически же он где-то есть. Или, как вариант, переключитесь на кого-нибудь другого: Лютика, Золтана Хивая, Эредина, в конце концов, если вам непременно нужен эльф. Да, еще идея неоригинальна, но там Геральт постоянно находится в поиске и сомнениях, кого из дам ему выбрать — можете попробовать вклиниться. Кстати, вы хотели стать ведьмачкой, если я правильно помню?

— А, ну да! Ведьмачкой Геральтиной! Хоть это-то я могу?

— Эльфка Охренэль, перенарекаю тебя ведьмачкой Геральтиной! — торжественно провозгласил Сусанин. — Вот тут и тут исправьте и подпишитесь, — он подсунул ей заполненную ею же ранее анкету. — Семь килей тебе под футом… Нет, попутной скатерти тебе в дорогу… Так, это обратно не то. Совет вам, короче, да любовь, — завершил свою речь диспетчер.

— А портал-то где? — Охренэль-Геральтина ошалело пялилась на стену, где, как она полагала, должна была открыться дверь в мир Геральта.

— Не люблю я эти новомодные штучки, — отмахнулся Сусанин. — Я тебе, деточка, по старинке, по простому объясню. Ты вот сейчас, как из дверей-то выйдешь, иди все прямо-прямо вбок, а там, как свернешь налево, справа увидишь проход, так туда ты не ходи, а стань к нему спиной, повернись вокруг своей оси и иди в противоположную сторону. Да, смотри не забудь, чтоб солнце все время было у тебя по правую руку от затылка и светило в левый глаз. Поняла?

— Так куда идти-то прямо вбок или слева направо? — решила еще раз уточнить Геральтина.

— Ага, — кивнул, подтверждая все сразу, Сусанин и сделал плавный жест рукой, от которого девушку воздушной волной (правда очень мягко и аккуратно) вынесло за дверь.

Волшебный полет Геральтины закончился не в приемной, как она ожидала, а за пределами здания диспетчерской. Девушка оказалась здесь впервые и поэтому, приземлившись на лужайку перед крыльцом, решила для начала осмотреться и уже только потом, следуя рекомендациям Ивана Сусанина, поискать направление «прямо-прямо-вбок». К слову, здание диспетчерской произвело на девушку очень благоприятное впечатление. Оно было величественным, с белыми колоннами и помпезной мраморной лестницей, ступеньки которой вели к изукрашенными створчатым дверям. Вокруг диспетчерской был разбит живописный парк с дорожками, лавочками, зелеными газонами, клумбами, статуями, фонтанами и декоративно подстриженными кустами. Парк был окружен то ли речкой, то ли рукотворным каналом, через который были перекинуты аккуратные, будто игрушечные, горбатые мостики с ажурными перильцами. За каналом парк переходил в лесопарк, дорожки становились аллеями, которые уводили путника в таинственный сумрак, что царил под сенью деревьев. Осмотревшись, Геральтина решила, что идти ей нужно по широкой дороге, которая вела прямиком от лестницы к распахнутым решетчатым воротам, что виднелись вдалеке. За воротами был очередной мостик, за ним дорога разветвлялась натрое. Ворота с самого начала показались Геральтине странными, но что конкретно с ними было не так, она поняла не сразу. Поначалу девушка подумала, что решетка ворот, увитая плющом и еще-какими-то неизвестными ей ползучими растениями, выглядит старой и заброшенной и абсолютно не гармонирует с аккуратным и ухоженным парком, но подойдя ближе, она поняла, что ворота находились тут сами по себе, в отсутствие забора, стены или ограды. Что и от кого они таким образом защищали и какую функцию выполняли вообще, было совершенно непонятно. Геральтина вспомнила совет Сусанина по поводу солнца и попробовала сориентироваться и определить, в какой же глаз оно ей светит. Увы и ах, солнце сегодня уже не планировало бить в глаза, оно собиралось на покой, медленно и неуклонно клонясь за дальнюю темную кромку леса и заливая небо красным. Девушка же вспомнила, что когда она прибыла сюда был едва ли полдень, а это значило, что она провела в беседе с Сусаниным почти весь день. Геральтина отметила про себя, что именитый диспетчер, видать, может не только заводить своих спутников в дебри лесные, но и запутывать собеседников в дебрях словесных. Иначе как было объяснить феномен того, что многочасовая беседа вовсе не показалась девушке долгой. Геральтине не особо хотелось бродить по парку вечером, но пути назад для нее уже традиционно не было, поэтому она не спеша брела к странным воротам, попутно размышляя о подсказках, которые ей дал Сусанин, и думая, что самое верное в данной ситуации — это просто идти, куда глаза глядят. Так она миновала ворота, которые почему-то тоскливо скрипнули при ее приближении. Геральтине почему-то стало немного не по себе, и она немного ускорила шаг, быстро перешла мостик и остановилась на перекрестке.

— И куда теперь? — спросила она неизвестно кого. Конечно, ответом ей была тишина. Геральтина тяжело вздохнула, обернулась назад и обомлела. Все исчезло. Ворота, парк, здание диспетчерской, декоративные мостики над тихими водами канала — не было ничего. Позади нее в плотном тумане виднелся черный вход то ли в нору, то ли в туннель, то ли в пещеру. Лезть туда Геральтине страшно не хотелось, но выбора, похоже, у нее не было. Ну действительно, не стоять же на этом перекрестке до скончания времен.

— На крайняк помру в этой долбаной пещере и вернусь к Сусанину, — проворчала, подбадривая себя Геральтина. — Вот тогда он у меня попляшет. Уж я все выскажу ему касательно его методов отправки попаданок в их миры, услышит он мое мнение насчет того, как это делается по старинке, и по новинке, и чучелом, и тушкой…

========== ВАРКАЛОСЬ. ХЛИВКИЕ ШОРЬКИ ПЫРЯЛИСЬ ПО НАВЕ. ГЛАВА 7, в которой Охренэль-Геральтина уж попала, так попала ==========

— Ха! А тоннель-то оказался вовсе не длинным и, самое главное, совсем не страшным! — объявила окружающей среде Геральтина, выбравшись из темного лаза во какое-то чисто поле. Она с торжеством обернулась назад, где темнела черным зевом уже неопасная дыра, потом посмотрела по сторонам и приосанилась, чрезвычайно довольная и гордая собой.

— Вот так-то! И никакие трудности мне нипочем. И никакие Сусанины мне не помеха. Главное — видеть цель и не видеть преград, — констатировала Геральтина.

Она вгляделась в туманную даль, бездумно и уже привычно надеясь увидеть крытые щепой и соломой крыши хат Биндюги или сторожевые башни Флотзама, но потом спохватилась, вспомнив, что сказал ей Сусанин.

— Ну-с, и что у нас тут? — бодро вопросила саму себя Геральтина. — Похоже, чисто поле, и больше ничего. Ну, ладно, я иду искать. А кто не спрятался, я не виновата.


Геральтина уже около часа шла по кажущемуся бескрайним полю, думая о том, что места эти как-то уж очень похожи на такие, по которым не ступала нога (а может, лапа или еще какая-нибудь конечность) разумного существа. Вокруг было пустынно и тихо. Девушке начинало это надоедать.

— Похоже, паразит Сусанин все-таки запиндюрил меня в какие-то ведьмаковские ебеня, откуда до того же пресловутого Новиграда шкандыбать да шкандыбать — ноги в задницу вобьешь по самые пятки. Кстати, когда я уходила из междумирья, был вечер, а тут похоже, утро. Неужели я всю ночь по тоннелю шла? Быть не может.

Так, время от времени разговаривая сама с собой, Геральтина все брела и брела вперед. Ей хотелось пить и есть, ноги устали от непривычно долгой ходьбы и начали ныть. Но самым гнусным было то, что в душу девушки начали закрадываться сомнения: а действительно ли мир, в который она попала, был миром Ведьмака? Она уже подумывала, что недооценила Сусанина с его умением засылать несчастных попаданок в места, забытые богами и людьми.

— А может, я уже нарушила чего-нибудь у этого Кроноса? — от этой мысли Геральтину сначала бросило в жар, а потом в холод. — Может, я уже в этой, как ее, Лете. И все уже забыли, что когда-то я как таковая вообще была, а мне теперь предстоит бродить и бродить тут до… А собственно, до каких пор? Времени тут наверное нет, значит, и скончаться оно не может.

И именно в тот момент, когда Геральтина, уверившись, что она попала в страшную Лету, окончательно пала духом, случилось чудо. А чем иначе можно было назвать так своевременно долетевшие до девушки голоса. Геральтина прислушалась к тому, что доносило до нее гулкое эхо.

Мат! Отборный, высказанный с чувством, от души и громко. Затем она услышала громкий хлопок, будто что-то твердое с треском приложили о деревянную поверхность.

— Рыба!

— Тьфу, бля!

— Эй, мужики, хорош уже козла забивать! Пора солнце красить! А то, того и гляди, коза ща разродится.

— Это овца.

— Да какая хрен разница!

Геральтина вновь всмотрелась в даль, которая теперь была не такой уж и туманной, и разглядела контуры какого-то грандиозного, хотя и бесформенного сооружения. Она, недолго думая, поспешила туда, надеясь расспросить цивилизацию в виде мужиков-строителей, которые, по всему видать, играли там в домино, что это за место и что вообще тут происходит.

— О! Видали, уже героиня подгребла, — кивнул один из рабочих, завидя Геральтину, которая выплыла из облака тумана. — А мы все хуи валяем.

— Да ну тя! Какая ж это героиня? — скептически окинул девушку взглядом второй. — Чё-то старовата она для героини ентого романа.

— Старовата?! — искреннее удивление Геральтины граничило с таким же искренним возмущением. Все дело было в том, что девушка сейчас пребывала в том самом счастливом возрасте, который был идеально сбалансирован в плане желаемого и действительного. Она больше не хотела выглядеть старше своих лет, так как именно теперь это ей не требовалось. С другой стороны, Геральтине пока не было нужды выглядеть моложе, чем она есть, потому что еще совсем недавно ею был успешно преодолен рубеж буйного возраста «от 13 до 16», когда воз и маленькая тележка обременений и запретов жестко и жестоко обрубали открывшиеся было широкие возможности приобщения к прелестям взрослой жизни.

— Ну так, ты уж девка взрослая, а у нас тут мир ЙА, — заявил один из рабочих.

— Чего? — переспросила Геральтина, удивленно взирая на монументальную фанерную конструкцию, представляющую из себя диск (девушка приняла бы его за макет солнца, если б не наполовину покрывающая его ярко-малиновая краска). Рядом с диском мирно паслась самая настоящая овца. Рядом с овцой располагалось непонятного назначения сооружение, снабженное столешницей, на котором и разыгрывалась доминошная баталия (отзвуки этой битвы как раз и слышала Геральтина, блуждая в полях). За импровизированным столом сидели двое рабочих в заляпанных малиновой краской комбинезонах, а рядом стоял третий, всем своим видом являя воплощение богини Немезиды.

— А чего это вы тут делаете? — спросила Геральтина.

— Чё, не видишь разве, солнце красим, — кивнул один из доминошников на фанерный диск.

— А зачем?

— Так мир ЙА потому что, — сказал рабочий-Немезида.

— У-у, — протянула Геральтина. — Я смотрю, тебе лавры некоего королька спокойно жить не дают. Тот тоже все говорил, мол, государство — это я. А ты аж на цельный мир замахнулся.

— Не, — покачал головой образованный пролетарий. — Людовик ХIV здесь ни при чем. Потому что ЙА — это аббревиатура, которая означает «йунный аффтар».

— Это еще что за хрень?

— Это не хрень, это хуже, — пояснил рабочий. — «Малиновое солнце котилось к вечеру», — продекламировал он. — Ну, вечер, положим, для нас организовать не проблема: шест, доска и белая краска — табличку в пять минут соорудили. Солнце в малиновый цвет покрасить тоже можно. Вот овца пока окотиться никак не может. Когда брали, хозяин утверждал, что беременна, и окот произойдет с минуты на минуту. Да только вторые сутки уже ждем — а эта зараза ни в какую. Вот мужики и расслабились в ожидании…

— Зачем вам беременная овца? — не поняла Геральтина.

— Солнце же окотилось, в смысле, котилось. Ну-у, а поскольку само солнце все-таки котиться не может, как бы кому-то этого ни хотелось, приходится прибегать к подсобным средствам.

— Ну да, у нас в следующем предложении: схватив ведро с водой, бочка вспыхнула и загорелась синим пламенем, озаряя… освещая… Тут у него как бы обрывается, фантазия иссякла, — встрял второй рабочий. — Нужны будут веревка, колесо, рычаг… Кстати, ведра с водой у нас пока тоже нет.

— Надо детское ведерко взять, емкостью со стопку. А то не выдержит доска, — заметил третий.

— В принципе, разумно, — согласился первый рабочий, видимо, главный в бригаде. — В тексте не оговаривается, каких размеров было то ведро.

— Надо обруч в бочке расклепывать, — скуксился второй.

— Лучше просто одну доску подпилить, а то вся бочка к чертям развалится, — внес рацуху третий.

— Почему бы просто не исправить в слове «котилось» «о» на «а»? — спросила Геральтина, возвращаясь к первому предложению опуса неизвестного автора.

— Невозможно. Это нанесет жестокую травму ранимой детской душе йунного аффтара.

— Ну и что? — не поняла Геральтина.

— Ну и нельзя! — парировали рабочие.

— Да почему нельзя-то?

— Не, ты хочешь, чтоб мы по миру пошли? — возмутился тот самый образованный рабочий.

— А вы-то тут при чем?

— А при том, что без нашего участия миры, которые придумывают и описывают ЙА, существовать не могут. А так, ты только посмотри, что за красота: мужики при деле, работа кипит…

— Да уж, вижу я, как она у вас кипит, — хмыкнула Геральтина, окинув взглядом столешницу, на которой были уложены в причудливую фигуру костяшки домино. — И слышу, — добавила она.

Неизвестно, что собирался ответить ей рабочий, потому что на горизонте появился еще один обитатель этого странного мира. Это был довольно пухлый низенький мужчина, бегущий по полю со всей возможной скоростью, на которую только были способны его коротенькие ножки, размахивающий руками и традиционно матерящийся.

— Ну, что я вам говорил, — обратился к подельникам первый рабочий. — Дождались? Вон, Михалыч бежит — земля дрожит. Ща начнет нудеть.

— А мы его — на хуй, — дружным дуэтом заявили доминошники. — А будет рот раскрывать, скажем, что сваливаем, и пусть сам въебывает.

После этой сакраментальной фразы трое мужчин и Геральтина уже в молчании ожидали, пока вопящий Михалыч добежит до них и озвучит таки причину своего возмущения.

— Так и знал! Сидите, хуи валяете, — это было первое, что они услышали, когда Михалычу наконец удалось добраться до места и немного отдышаться.

— Дык коза не котится, — пожали плечами все трое. — Чё делать-то? Вот, сидим, ждем.

— Почему солнце не докрашено? — сурово вопросил Михалыч, проигнорировав тот факт, что овцу назвали козой.

— Краска малиновая кончилась, — флегматично заявил один из доминошников.

— Как она могла кончиться, если вам было отпущено по смете ровно столько, чтобы хватило на диск диаметром 3 метра… Пропили?

— Михалы-ыч! — укоризненно протянул первый рабочий. — Чё наговариваешь зря на ребят? Как стекло трезвы, сам же видишь.

— Значит загнали кому-то левому.

— Слушай, ты если по делу пришел, так говори, а если морали нам тут читать собрался, так мы тоже сейчас раз-два, манатки собрали — и только нас тут и видали.

— Ладно-ладно. Ваша смена запускала над Хогвардсом Матку Темного Лорда?

— А чё случилось? — насторожились мужики.

— Чё-чё? Известно чё! Навернулась! Расхуячила пол-Хогвардса к ебене матери!

— Я те говорил, на проволочный трос надо было крепить, — сказал один доминошник другому.

— Надо было, так мы ж его… Она вроде легкая была, — второй доминошник смущенно заковырял землю носком сапога.

— Не, Михалыч, какие претензии к нам? — вступил в разговор бригадир.

— Хогвардсу пиздец! А кроме этого, никаких.

— Так все правильно, все так и должно быть. Это ж происки Воландемортыча, верно-нет? Его же Матка этот рассадник мажьих знаний развалила?

— Ну-у, да. Его, — вынужден был согласиться Михалыч.

— И что? Все по канону! А, мужики?

— Ну да, так и было задумано, — дружно согласились доминошники.

— Да ни хрена не так, — махнул рукой Михалыч. — Хотя, какая теперь разница, что там задумали эти демиурги хреновы, по-любому всех обитателей раздавило нахрен.

— Во беда-то, — фыркнул бригадир. — Да мы еще дойти до руин Хогвардса не успеем, а эти йунные дарования уже новых Поттеров со Снэйпами и прочих Гарридрак настрочат, еще более дурацких, чем были эти.

— Ладно, бросайте вашу козу и недокрашенное солнце, пошли Хогвардс из руин поднимать, — скомандовал Михалыч. — А это кто? — он все-таки обратил внимание на Геральтину. — Наконец-то чертежницу прислали? Чё-то какая-то она молодая. Студентка? Практикантка?

— Ага, — кивнула Геральтина, в первый момент даже слегка растерявшись.

— Ну ладно, лучше такая, чем никакой.

Доминошники не спеша потянулись собирать свои вещи.

— Вы поторапливайтесь! — решил подогнать их Михалыч.

— А куда спешить-то? — недовольно откликнулся один. — Школы-то все одно уже нет.

— Во-во, — подхватил другой. — А нам за скорость не приплачивают.

— Можно все-таки поподробнее узнать, что это за мир ЙА такой? И почему этот ваш Михалыч принял меня за чертежницу? — тихонько спросила Геральтина у бригадира, который казался ей самым адекватным из всей этой братии.

— Это место, где воплощаются фантазии йунных аффтаров. Раньше они лепили свои недомиры где попало, все ходили и об эти недоделки спотыкались. А когда от их «полотен» уже ступить стало некуда: как только ногу поставишь, тут сразу и вделаешься… В общем, решили выделить под то, что выходит из-под их пера отдельное место — запихали весь этот хлам на самые задворки миров, типа пусть самовыражовываются, как хотят. А чтобы этому самовыражению придать хотя бы видимость воплощения, наняли нас. Потому что ты же видишь, что эти твАрцы ваяют: планеты и звезды овец рожают, у бочек развиты хватательные рефлексы, над Хогвардсами летают Матки Лорда отдельно от самого Лорда… И это еще не самое дурацкое, что мы тут видели.

— Кошмар какой-то, — возмутилась Геральтина. — И почему это терпят?

— Потому что таковы правила: слову — место и букве — место. Что написано пером, не вырубишь топором. Вот написал какой-то йаха, что над Хогвардсом реяла матка Темного Лорда — и все, матка. Бедняга Волан де Морт куда только ни жаловался, пытался доказывать, что на самом деле это не маТка, а маСка (кстати, аффтар действительно маску имел в виду, у него просто в текст, как говорится, всралась очепятка), орал, как потерпевший, что он мужчина, и у него чисто физически никакой матки быть не может. Ничего не помогло. Жалобу, конечно, рассмотрели, Волан де Морту сказали, что нечего кипеж поднимать из-за пустяков: никаких законов природы, которые касались бы внутреннего строения волшебника, аффтар не нарушил, не может у Темного Лорда быть матки, так у него ее и нет — она над Хогвардсом реет себе спокойненько на радость Гарри Поттеру. А вообще, скажу тебе по секрету, в это кубло никто предпочитает не соваться, потому что тут такого понакручено и понамешано, что сам черт не разберет: и всякие геты с дженами, и слэши с яоями, и кинки-шминки, и ангсты-шмангсты, и чего тут только нет. Этот, вон, который про малиновое солнце, легким росчерком пера в одно предложение замутил намек на секс звезды с животным с последующей звездной беременностью.

— А выбраться-то отсюда как-нибудь можно? — спросила Геральтина, которую вовсе не привлекали миры, созданные буйной фантазией йунных аффтарят.

— Да легко. Весь этот мир, как решето — сплошные дыры. Самая перенаселенная часть — это та, в которую мы сейчас направимся. Но неподготовленному человеку туда лучше не ходить: поттериана в интерпретации йунных аффтаров — зрелище не для слабонервных.

— Ну, Сусанин, ну, удружил, — прошипела Геральтина. — Уж послал, так послал. Кстати, — она снова обратилась к своему добровольному помощнику. — А куда я попаду, если провалюсь в эти дыры?

— Понятия не имею, — развел руками рабочий. — А куда тебе надо-то?

— К Йорвету, — вздохнула Геральтина. — То есть теперь наверное к Геральту. В общем, в мир Ведьмака.

— Ты вот что, пошли с нами, — предложил рабочий. — Там, немного не доходя до Хогвардса, есть один отнорок, который точно ведет в диспетчерскую. Я тебе его покажу, ты туда нырнешь — и выберешься из этого дурдома.

— Почему ты мне помогаешь? — неожиданно спросила Геральтина.

— Да потому что для нормального человека все вот это, — он кивнул в направлении Хогвардса, — полный разрыв шаблона. Но мы-то хоть за деньги это терпим, а тебе-то зачем?

Комментарий к ВАРКАЛОСЬ. ХЛИВКИЕ ШОРЬКИ ПЫРЯЛИСЬ ПО НАВЕ. ГЛАВА 7, в которой Охренэль-Геральтина уж попала, так попала Прошу прощения за некоторое количество нецензурщины. Не люблю ее использовать, но в этой части без нее никак.

========== «ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ». ГЛАВА 8, в которой героиня наконец-то решает немного перевести дух и осмотреться ==========

— Господи! По-лу-чи-лось! — обрадованно возопила Геральтина, когда ее взору предстало здание диспетчерской во всем его великолепии. — Теперь самое главное, не попасть вновь на прием к Сусанину. Интересно, Пер Гюнт уже вышел из отпуска пока меня носило по этому чертову миру-ЙА? Наверное, надо потолкаться среди массовки, поспрашивать, как тут и что, познакомиться с кем-нибудь. Не обязательно же наверное сразу бежать на прием, не разбирая дороги и выбивая двери вместе с косяками?

Приняв это мудрое решение, Геральтина направила стопы к зданию диспетчерской. Девушка поднялась по мраморной лестнице, потянула на себя тяжелые створки дверей, которые послушно открылись, впуская ее в приемную. Для начала она скромно встала у стеночки и решила, не привлекая к себе лишнего внимания, поразведать обстановку, для начала хотя бы элементарно почитав таблички на дверях диспетчеров.

— Та-ак, Сусанин — с ним все ясно. С госпожой Элли-не-пора-ли-в-Изумрудный-город-за-мозгами мы тоже имели счастье пообщаться. За следующей дверью заседает мой родной-навек любимый Пер Гюнтушка. Ага, а вот здесь их сразу трое в одном флаконе, точнее, в кабинете, и это про них говорили те попаданки, если мне не изменяет память это Толкиновские маг, гном и хоббит. Странно, почему это они четвертым Горлума не взяли или вообще Моргота какого-нибудь. Следующая у нас Ариадна. Вот же ж блин, вроде она должна быть адекватной теткой, пожалуй, вообще единственной толковой из всей этой братии. Это ж она дала Тесею клубок, который и вывел его с подельниками из лабиринта Минотавра. Точно! Вот же к кому мне нужно! Только почему-то около ее дверей подозрительно пусто, даже очереди нет. Ладно, потом у кого-нибудь из более-менее приличных попаданок спрошу, в чем тут дело. О-о, а эти две двери вон какие внушительные, наверное там сидяткакие-нибудь важнули. Ну, точно! Начальник диспетчерского пункта «Междумирье. Малые ебиня пассажирская» Моисей. А рядом, конечно, его заместитель Одиссей, царь Итаки. Моисей и Одиссей. Ну, вот, теперь мне все понятно. Каких чудес ожидать от диспетчерской, управляемой такой сладкой парочкой? Один своих соплеменников водил по пустыне сорок лет, второй — домой с войны добирался лет двадцать, попутно облазив все зауголья и переспав со всеми встречными бабами. А еще тут есть почтовое отделение: курьерская доставка, заведующий Олимпийский Гермес Зевсович. Тоже помню, что читала про него: вор, обманщик и плут.

— А здесь у нас Доска объявлений и стенд «Новости попаданской жизни» с подразделами: «Диспетчерские будни», «Самые популярные попаданские маршруты недели», «К нам приехал, к нам приехал», «Наши конкурсанты», «Наши номинанты»… Ну-ка, ну-ка, тут должна быть я. Вот она я и есть в номинации «Самая дурацкая смерть месяца», причем на первом месте, очень прилично опережая свою ближайшую конкурентку. А интересно, какие номинации тут есть еще? Та-ак, «мисс банановые мозги» — самая тупая сьюха, «гляжу на тебя я, закрывшись рукой» — самая уродливая сьюха, «а я такая, все такая-растакая» — самая гламурная сьюха, «мисс безвкусица», «мисс амнефиолетово», «мисс брехалло-завали хлебалло» — самая наглая сьюха… Господи, чего только они тут ни напридумывали. Конечно, «они позорят» и «наша гордость» — без этого ни один стенд не обходится. Позорит какая-то Анна-Мария-Луиза-Берта-Фредегонда Доннапедровна Шип Плюнь Пеньблевелла дважды де Ре. Эта же личность мелькает в топе всех отстойных «миссок». А гордимся мы некой Аленой Приквасной за… Ё-моё! Рекорд пятилетки: секс с героем на первой же минуте попадания. Герой — Геральт из Ривии, — девушка презрительно фыркнула. — Нашли, чем гордиться. Подумаешь, велико достижение. Да этот Геральт всю дорогу либо трахается, либо с кем-нибудь дерется. Повезет попасть в первую фазу — будешь оттрахана, а если во вторую… М-да, тогда может это вовсе и не везение, а совсем наоборот. Вот если бы этим героем был не Геральт, а, к примеру, непокобелимый девственник Волкодав — вот это было бы да…

— Машка! — Геральтина неожиданно услышала за спиной знакомый до боли голос. — Век сильмариллов не видать, ну, Машка же!

Охренэль-Геральтина, а в прошлой жизни Мария Сухова обернулась, не веря своим ушам.

— Ленка! — радостно ахнула она. — Ох, и билив! Кто бы мог подумать! Ленка-Алектродрэль собственной толкиенутой персоной!

========== ЧАСТЬ 2 ==========

~✵✵✵~

Для начала может возникнуть простой и естественный вопрос: а как сюда попала Лена? Ни по каким Йорветам она не страдала, никаких желаний она не загадывала и никого ни о чем не просила. А вот поди ж ты, тоже оказалась в диспетчерской «Междумирье. Малые ебиня пассажирская». Все дело в том, что портал, открытие которого активировала Маша в специально отведенном для этого месте, по сути — дыра между мирами. А дыра — она ведь не спрашивает, загадал ли человек желание или просто рядом постоять пришел, открылась — падай. Вот Лена за компанию с Машей и провалилась. «Повезло, однако» — подумает иной читатель. Но не будем делать поспешных выводов, послушаем Ленину историю, и станет ясно, повезло ли ей по-настоящему или — как утопленнику.

~✵✵✵~

========== ДА КАК ЖЕ ЭТО ВЫШЛО-ТО. ГЛАВА 1, в которой Лена делится впечатлениями ==========

— Ну как ты, рассказывай, — спросила Лена, после того как они с подругой вдоволь наобнимались, нацеловались, вытерли слезы радости от нежданной встречи и уселись в сторонке, чтобы наконец спокойно поговорить и поделиться впечатлениями. — Нашла своего Йорвета?

— Да какое, — отмахнулась Маша. — Я почти все время в этой чертовой диспетчерской торчу. Сначала мне просто не повезло, потом наконец-то Геральта встретила, так этот паразит, ты представляешь, сразу стал к сожительству меня склонять. Поставил условие: сначала ты идешь со мной в койку, а потом мы идем с тобой к Йорвету. Вот в таком порядке. А когда я сначала возмутилась, а потом естественно отказалась, он меня просто бросил в какой-то мерзкой деревушке в три двора. Хорошо, что поблизости оказался ОʼДим, так он переправил меня сюда, а тут мне опять свезло, как утопленнику — к Сусанину попала, а уж он меня послал так послал: еле-еле потом из дурдомного мира йунных аффтаров выбралась.

— Надо же, — покачала головой Лена. — Я думала, что Геральт не такой.

— Твой разлюбезный Геральт — алчный жук и похотливый павиан, — убежденно заявила Маша, которая намеренно исказила историю их с Геральтом взаимоотношений, без зазрения совести взвалив на ведьмака вину за свои неудачи с Йорветом. — Хотя, жизнь он мне все-таки спас, — как бы между прочим добавила она, вовремя спохватившись, что расписывать Геральта в чисто черном цвете перед подругой, пожалуй, не стоит, ведь тогда будет очень сложно объяснить ей при случае, почему Маша выбрала имя Геральтины. — Ну, и так вообще, за исключением, будем считать, этого досадного недоразумения, вел себя прилично. Мне он даже показался симпатичным. И если бы не любовь к Йорвету, я бы может еще и подумала над его предложением, ну-у только не так сразу… Кстати, а как дела у тебя? — нашла удобный способ соскользнуть с неудобной темы Маша.

— Да ты знаешь, у меня относительно неплохо. Я там уже обвыклась и прижилась, даже приключений отхватила хороших и разных. Вот только недавно неприятность со мной случилась, прям на ровном месте, вроде даже ничего не предвещало. До чего идиотская смерть, аж досадно.

— Ха! — Маша снисходительно посмотрела на подругу. — Идиотская смерть? И ты говоришь это без пяти минут победительнице в номинации «самая дурацкая смерть месяца»?

— Ух ты! Ни хрена себе! — Лену явно проняло. — Ну, ты даешь однако! Я на стенде читала, но, конечно не подумала… Погоди, а как тебя звать теперь?

— Тогда я была Охренэлью, — пояснила Маша. — А ты? Как ты здесь именуешься?

— А я — Алена Приквасная.

— Але… Приква… Твоя кликуха — аршинными буквами на доске рекордов, секас пятилетия… Ахренеть! И молчишь еще! Шифруешься! Не хвалишься подруге! — Маша была так ошеломлена и заинтригована, что даже не сообразила, что надо бы позавидовать оглушительному успеху Лены на поприще попаданства. — Рассказывай мне сейчас же все, — потребовала она.

— В смысле все?

— По порядку.

— Эту… нцу подробно хочешь? — щеки Лены слегка порозовели.

— Я те грю, по порядку. Как ты дошла до жизни такой? Не Кама же у нас тут, с конца в конец, сутра все ж таки. Мы же с тобой порядочные девушки, а не шлюшки какие-нибудь певеповские.

— А, ну если хочешь с самого начала… — сообразив, что Маше интересен, в первую очередь, сюжет, и только во вторую — интимные подробности, Лена слегка успокоилась.

— Ага, с самого с него, — кивнула Маша, сгорая от самого обычного любопытства, а заодно думая, что рассказ успешной Лены может быть очень познавательным и полезным в плане ценного опыта на будущее.

— Значит, дело было так, — начала Лена…

========== ДАВАЙ ЗАКУРИМ, ТОВАРИЩ, ПО ОДНОЙ. ГЛАВА 2, итогом которой является наглядный пример вреда вождения в нездравом уме и нетрезвой памяти ==========

«Ни-че-го не понимаю».

Это фраза из известного мультика навязчиво крутилась в голове Лены всю, так сказать, «дорогу» из ее мира в… непонятно куда. Теперь же она, ошалело моргая, обозревала интерьеры просторного зала, наполненного девушками разного вида и конфигурации.

— Особого приглашения ждете? Или вы, извиняюсь, глуховаты? Девушка, мисс, эрэа, сеньорита, мамзель, фемина, beanna, как еще?

— Але. Алена, — выдавила из себя девушка, понимая, что в ее жизни что-то не вполне правильно, потому как перед ней стоял и сердито супил брови самый настоящий хоббит (точь-в-точь такой, каким он был в кино в исполнении Мартина Фримена).

— Вы же от Гюнтера?

— Вы Бильбо? Самый настоящий Бильбо Бэггинс? — с благоговейным придыханием спросила Лена.

— Бэггинс он же Сумкинс он же Торбинс он же Взломщик. Еще есть вопросы касательно моей личности?

— Нет, — отрицательно помотала головой Лена, у которой на самом деле вопросов было целое море, но смысла задавать их Бильбо Бэггинсу именно здесь и сейчас она не видела.

— Тогда прошу за мной, — пригласил Бильбо, увлекая ее за собой в кабинет.


Дымоган в помещении стоял такой, что можно было вешать топор и не один.

— Бильбо, где ты там? — раздался низкий и зычный голос из дымовой завесы.

— Тут я, Торин, тут. Уже иду-у… — хоббит исчез в дымной пелене, затем раздался какой-то грохот. — А, чтоб тебя! Какого балрога мы тут столько мебели наставили?

— Это не мебель, это Гэндальф прилег.

— Что это он разлегся на дороге?

— Дык, сломался, где сидел, там и прилег. Да-а, слабеет наш маг, годы все-таки берут свое… — задумчиво изрек гном Торин. — А, кстати, Бильбо, куда ты бегал? Если снова под шумок хочешь попереть мой Аркенстон, так забудь и думать.

— Да в гробу я видал твой чертов камень! Вы, по ходу дела, с магом так с утра накумарились, что уже забыли, кто вы, где вы…

— А где мы?

— Торин, ты не поверишь, на службе в диспетчерской.

— Ой ё! Хороша твоя Ширская трава, забориста.

— Так название само за себя говорит: Широм зря не назовут.

— А скажи мне, Бильбо, какого орка мы забыли в этой диспетчерской? Чё мы вообще тут делаем?

— Ведем прием гражданок, убывающих на ПМЖ во всякие ебеня.

— Слушай, мож хоть окно откроем, а то я не только гражданок, я носа своего в этом дыму не вижу, — предложил коллеге Торин. — Эй, гражданка, где ты там? Пиво будешь?

— Торин, прекрати спаивать клиентов! — возмутился Бильбо. — Пусть она сначала хоть анкету заполнит, а уж потом ей пиво предлагай.

— Да какую анкету, ты о чем вообще? Забыл что ли, что последний бланк мы еще третьего дня на самокрутки пустили?

— Как третьего дня? А что же мы тогда… Из чего же мы… Во что табак заворачиваем?

— Журнал приема посетителей раздербанили. Ты же сам позавчера это предложил.

— Я? Не помню.

— А Эл! — неожиданно раздалось откуда-то из-под стола. — Берет Гилто… Не-эл! Ох, крибле-крабле… всё, бля, — свел песню на нет вконец уставший от длительного и почти беспрерывного употребления алкоголя и табакокурения маг.

— Мож, ширнем курского косячку? Э-э-э, в смысле, курнем ширского табачку? — предложил Лене гостеприимный гном.

Дым понемногу начал рассеиваться, вытягиваясь через открытое окно, так что вскоре девушка смогла наконец разглядеть и гнома, который ожидаемо имел внешность загримированного под гнома Ричарда Армитиджа, и серую хламиду мага, который прилег на полу подле стола (детально рассмотреть самого мага возможности пока не было, но Лена уже точно знала, как он будет выглядеть внешне).

— Все! — на лице Бильбо, который вынырнул откуда-то из-под стола был написан неподдельный ужас.

— Что — все? — не понял Король-под-горой.

— Трава закончилась.

— Непорядок, — заволновался гном.

— Я ща быстро, метнусь в Шир, буквально туда и обратно.

— Знаем мы твое «туда и обратно», — мгновенно ожил, услышав страшную весть, Гэндальф. — Один разок мы с тобой уже до Одинокой горы туда и обратно сбегали, да так удачно, что потом пришлось еще и к Ородруину переться. Так что ты без глупостей. И лучше давай-ка не в Шир, а к Радагасту, у него трава забористей.

— Ща, токо транспорт кликну, — Бильбо вложил пальцы в рот и попытался свистнуть, однако получилось у него лишь шипение. — Гэндальф, приколдуй-ка мне сюда этого, как его… Эарендила на его лодке, — потребовал хоббит.

— Не жирно тебе будет на легендарных эльфах за дурью гонять? — возмутился маг, впрочем, как-то вяло.

— Не на Горлуме же мне к Радагасту скакать? — развел руками Бильбо.

— Ладно-ладно, иди к воротам, жди ладью там. Да куда ты через дверь полез? Торин, выкинь его в окно, а то ж если его в таком виде в приемной увидят, опять начнутся репрессии в отношении нас, всякие суды товарищеские, разборы полетов, лекции о вреде курения и прочая хрень. Нам оно надо?

— Все, давай-давай, пошел, — приговаривал гном, выпихивая хоббита в открытую створку окна. — Да не перепутай Радагаста с Саруманом, а Мирквуд с Фангорном, как в прошлый раз. А то пес знает, чем эта Белая Хламида балуется, раз вокруг Изенгарда у него деревья ходят и из шаров всяких с ним глаза разговаривают.

— О, а это кто? — маг наконец обратил внимание на Лену. — Горлум, что ли? Как-то он растолстел и залохмател, — Гэндальф протер мутные глаза.

— Горлум еще со вчерашнего в тумбочке спит. А это — клиент, — пояснил Торин. — Девушка к нам на прием явилась.

— «К нам», — язвительно передразнил гнома маг. — Говори уж прямо, что к тебе. И не на прием, а с очередной мурой, типа «Торин, я ваша навеки».

— Почему это сразу ко мне, — обиделся Торин. — Может, ей Леголас нужен, Трандуил или вовсе Килька с Филькой. А, дева? Ты к кому?

— Предполагалось, что к Йорвету, причем, не я, а моя подруга… — начала объяснять Лена.

— А-а, к этому витчеровскому одноглазому бандюку, — понимающе закивал Торин.

— Вот глупые девки, — неожиданно рассердился Гэндальф. — На что вам сдался этот Йорвет? Взять хоть Трандуила нашего: красавец, вдовец, материально и жильем обеспечен, положение в обществе солидное — цельный король Темнолесья — ну не жених, а мечта. Правда, ребенок у него имеется, так ведь взрослый уже. А Леголас чем вам не хорош: холост, детей нет, единственный наследник Темнолесья (правда, папаша его, дай Варда ему здоровья, не одну тыщу лет прожил и еще столько же тыщ, поди, протянет), красив, умен, ловок, слава о нем гремит по всему Средиземью — чем не жених. Или Элронд, к примеру, Глорфиндэль, Финрод… Да мало ли у нас в Средиземье видных женихов-эльфов. Так нет, вам подавай какого-то обычного сеидхе Йорвета без кола и без двора, зато с кучей проблем и криминальным прошлым, настоящим и будущим.

— Слышь, Гэндальф, что ты разошелся-то, — попытался урезонить мага Торин. — Или наши Имладрисцы с Лориэнцами и Темнолесцами тебя на полставки оформили, чтобы ты тут еще и свахой поработал?

— Да обидно мне просто, понимаешь, обидно! — стукнул себя посохом в грудь маг. — Потому что всех наших блестящих и утонченных умников-красавцев опередил какой-то одноглазый оборванец.

— А так им и надо, — проворчал Торин. — Нефиг быть такими самовлюбленными и глядеть на всех свысока. Вот поэтому их одноглазый сидх-Йорвет на одной ноге и обскакал.

— Вы не поняли, — робко подала голос Лена. — Лично меня не интересует ни Леголас, ни Йорвет. Мне бы подругу найти. Она тут, кстати, не пролетала?

— На этот вопрос мы не готовы ответить так сразу, — сказал Торин, вмиг посерьезнев. Он встал с кресла, подошел к шкафу и извлек оттуда сначала жбан пива, затем кружки и несколько тарелок с закуской.

— Король-под-горой прав, — согласился маг, моментально забыв о своем споре с гномом и подвигаясь к столу. — Поиск подруги — дело ответственное, это тебе не какая-то блажь типа «хочу жениха-эльфа». Тут с кондачка решать нельзя, тут покумекать надо, вспомнить, кто у нас летал, куда и как. А без допинга ничего не выйдет, потому что мысли пу-утаются.


Счет времени Лена потеряла уже где-то на середине второй кружки (девушка подумала, что это, наверное, и есть те самые пинты). Гном же и маг, кажется, уже после первой кружки забыли и про Йорвета, и про эльфов Средиземья, и про поиски Лениной подруги, а также, похоже, имели весьма смутное понятие, кто они и где находятся. Лена списала их нестойкость на счет того, что калдырили они уже явно не первые сутки, и гнома с магом развезло по новой на старые дрожжи. Но это ничуть не смущало ни одного, ни второго, их душа требовала продолжения банкета, и банкет продолжался.

— Ну чё, мож грянем нашу, — предложил Торин уже кружки наверное после пятой. — Об Одинокой Горе, а?

— А грянем, — согласился маг.

— Может, не надо, — робко пискнула Лена, прикинув, что за дверями, наверное прекрасно слышен пьяный базар загулявших диспетчеров. — Вдруг начальство услышит.

— Моисея мы, если что, пошлем туда, куда он сам знает, куда. Да! — Заявил Торин. — Чай, оно не в первый раз. А Одиссей и сам выпить не дурак. Он мужик с пониманием, кипеж поднимать не будет.

— Да, работа у нас вредная, жизнь — тяжелая. И потом, мы ж без повода ни-ни, — поддержал Торина Гэндальф.

— А сейчас-то что за повод? — поинтересовалась Лена.

— А-а, это… ну-у как же… Да вот, к примеру, день рождения Глаурунга, — прочитал Торин, взяв в руки календарь. — Дата очень знаменательная. Если мы его не помянем, то есть не поздравим, он обидится. Слышь, Гэндальф, а хто такой этот самый Глаурунг-то?

— Это наверное… погоди, ща вспомню… А, брат Глорфиндэля!

— А мне кажется, это Морготов ручной золотой дракон, — вставила Лена.

— Тогда не Глорфиндэля, а Смауга, — ничуть не смутился маг. — Какая, в принципе, разница-то.

— Да, в общем-то, никакой, — согласилась Лена, отхлебнув из кружки.

— Э-эх, старина Смауг, — упоминание о драконе всколыхнуло в Торине тоску о днях былых. — Помнишь, Гэндальф, как мы его под Одинокой мордовали, пока Аркенстон не вернул взад.

— Ну что ты, — маг глотнул пива. — Хорошая была драка. Пять воинств сошлись, не хухры тебе с мухрами. Как мы тогда орков-то, а? Да-а, были времена, — маг неожиданно смахнул скупую слезу. — Прям вот забирает!

Лена слушала ветеранские воспоминания. Они несколько отличались от той истории, которую она читала, но вмешиваться в беседу мага и гнома девушка нужным не считала. Мало ли что в тех книгах понапишут, может участникам-то лучше знать. А даже если они что-то и помнят не вполне правильно — кому это мешает?

— Слушай, Торин, а кто эта девушка? Наш новый диспетчер? — неожиданно спросил маг, вперив в Лену совершенно уже расфокусированный взгляд.

— Не-е, эт не диспетчер, эт клиент.

— А чего клиенту от нас нужно? Разве ему не сообщили, что мы находимся в официальном запое?

— Видимо, нет. А может, наш официальный запой уже закончился и теперь мы продолжаем пребывать в нем уже неофициально.

— А где Бильбо?

— За добавкой побежал.

— А где Горлум?

— Дрыхнет в тумбочке.

— А за столом с нами тогда хто?

— Гэндальф, слушай, ложись поспи, пока Бильбо не пришел, а то ты уже мышей не ловишь.

— А ты?

— А я пока с клиентом поработаю.

— Ну-ну, поработай, — кивнул маг. — Дело молодое…

С этими словами он уронил голову на стол и действительно заснул.

— Так, — Торин постарался сфокусировать взгляд на Лене. — Ты все-таки давай как-то попробуй мне намекнуть хотя бы, куда ты направляешься и зачем. Ну-у, пока мы с тобой еще говорить можем и пока Бильбо с дурью не вернулся.

— Меня зовут Лена… Алена.

— Премудрая или Прекрасная? — деловито осведомился Торин.

— А это важно?

— Не-а. Но должен же я что-то у тебя спрашивать, раз анкеты-то мы с мужиками скурили.

— Знаешь, пусть будет Приквасная. Сойдет?

— Вполне. Итак, Алена Приквасная, куда путь держишь?

— Ищу подругу… Не, знаешь что, к ведьмаку Геральту, — решила сменить цель визита Лена, опасаясь, что при упоминании о поисках подруги у Торина вновь случился приступ серьезности, в результате чего он может достать из шкафа уже не пиво, а какой-нибудь гномский самогон (в том, что где-то в кабинете таковой имелся, Лена уже практически не сомневалась).

— В книжный мир или игровой?

— В игровой.

— Первый, второй или третий?

— Во второй, наверное, раз Машке нужен был Йорвет, — прикинула Лена.

— Слушай, а вот все хотел спросить, почему все любят Йорвета, а к Яевинну равнодушны? Вроде тоже борец за свободу, тоже эльф, но девчонки валом валят к изувеченному Йорвету, а вполне себе симпатичного Яевинна игнорируют.

— Ну как тебе объяснить, — Лена хотела было подцепить на вилку кусок селедки, но с сожалением выяснила, что тарелка опустела.

— Ты давай, объясняй, как есть, а я пока закуски нам подложу, — верно оценил ситуацию гном.

— Дело в том, что первый ведьмак вышел в далеком седьмом году на довольно старом биоваровском движке, — начала Лена. — Иными словами, дело в графоне. Если эльфы в первом ведьмаке были, прямо скажем, никакими, то во втором, который вышел уже практически пятью годами позже, с помощью технических средств, сделавших за это время семимильный шаг вперед, из эльфа уже можно было сделать просто конфетку. Вот из Йорвета ее и сделали. Ну, и потом, в первой части заболоченный лес, в котором обретался Яевинн, был реально страшным: башня какая-то таинственная, дом деда-людоеда с зарослями эхинопсов в палисадничке — у меня до сих пор от этого места мороз по коже, утопцы с плавунами, выскакивающие из каждой лужи, пиявки ростом с человека, кладбище големов, трупаки, которых в этом лесу было, по-моему, больше, чем деревьев, гули с альгулями их глодать ночами набегали (не деревья, разумеется, а трупы), потом еще Вореф какой-то там завелся, виверн на острове целый выводок, а из цивилизации — деревня скорбных умом кирпичников со спятившей бабкой, которые поклонялись рыболюдам — чудесное местечко. И по всему поэтому Яевинн, который был озабочен только борьбой за счастье народное, наших девичьих жертв явно не стоил. Иное дело Флотзамский лес: он хоть и был страшный, но красивый, а Биндюга — совсем не то, что деревня кирпичников, потому что вместо безумной бабки там был вечно пьяный, но все равно симпатичный Седрик, ну и Йорвет…

— А знаешь что, — неожиданно перебил Лену Торин. — Плюнь ты на этих эльфов, выходи замуж за меня.

— Ч-чё? — Лена аж пивом подавилась.

— Мне хозяйка Королева-под-горой смерть как нужна, — с горячностью продолжил гном. — Этот балрожий дракон там такой тангородрим устроил, что просто жуть, надо порядок наводить, рука женская дому нужна. И мне все равно, что ты — людь, а я — гном. Я вовсе не расист, я гном-космополит, что бы Гэндальф там про меня не болтал. И ты не думай, что раз я король, так ничего делать не умею. Я хоть кузнец, хоть плотник, хоть ювелир. Эти ваши эльфы что, только стишки да песенки складывать горазды, а я считаю, что мужик должен профессию в руках иметь, дом надежный, доход… Говорят, что гномы жадные, а я отвечу: не имели вы дела с Трандуилом — вот кто за монетку удавится. А мы не жадные, мы, гномы, домовитые. Так что ты подумай…

Лена сидела, аж протрезвев от речей Торина. Такого поворота дел она никак не ожидала. Что сказать обаятельному и так трогательно искреннему Королю-под-горой в обличье красавчика Армитиджа в ответ на его заманчивое предложение, Лена категорически не знала.

— Из-за о-острова на стре-ежень, на просто-ор речно-ой волны-ы! — нарушила неловкую тишину разудалая песня, исполняемая дуэтом, один из голосов которого бы явно эльфийский.

— Что это такое? — шепотом спросила у Торина Лена.

— По-моему, это наша хоббитская лягушонка в коробчонке едет, — с этими словами Торин подбежал к окну, предчувствуя неладное.

— Выплыва-ают расписны-ые! …

Предчувствия не обманули Торина, так как песня неожиданно прервалась, зато до ушей Лены и гнома донесся плеск, треск и скрежет, затем тот же дуэт вместо песни разразился нецензурной бранью.

— Кто там? Что случилось? — спросила Лена.

— Пьяные и укуренные Эарендил с Бильбо, запрягшие в ладью упряжку росгобельских кроликов, сначала въехали в парковый пруд, а потом врезались в фонтан со статуей Дульсинеи Тамбовской.

— О, госсподи! — воздела в муке очи к потолку Лена. — А я и не знала, что день рождения Глаурунга здесь отмечается, как День ВДВ.


— Быстро! — пробудившийся Гэндальф судорожно шарил по столу в поисках писчих принадлежностей.

— Что ты ищешь? — спросил Торин.

— Ты еще здесь? — вскинул голову маг. — Бегом выуживать этих Бобов Марли из фонтана! А главное, кроликов-то, кроликов радагастовых поймай! Потому что, если хоть одно его животное пострадает, он нам больше в жизни травы не даст!

Услышав эти страшные слова, Торин стартанул ловить кроликов со скоростью, которой мог бы позавидовать любой Леголас. К счастью, старый маг не потерял оперативной хватки, моментально придя в себя и сориентировавшись в ситуации. Только Лена порадоваться за Гэндальфа была уже не в состоянии. Немерянное количество выпитого вкупе с акцией ОʼДима, предложением Торина и триумфальным въездом в парк Бильбо и Эарендила (от легендарного-то эльфа девушка никак такого не ожидала) вконец истощило ее моральные силы, и Лена попросту пребывала в прострации.

— Значит так, — Гэндальф посмотрел на девушку. — Что-то я запамятовал, куда направляемся-то?

— К Геральту, — на автомате выговорила Лена.

— Очень хорошо. Ты на нас с Торином не обижайся, но сейчас тут начнется такой тангородрим, что Моргот обзавидуется. Поэтому для всех будет лучше, если мы тебя побыстрее сбагрим… Да тебе, я вижу, до фонаря, — Гэндальф вздохнул. — Не надо мне было все-таки засыпать и предоставлять вас с Торином друг другу. Этот языкастый гном еще хуже всякого эльфа для вашей сестры будет. Хотя, если у тебя Геральт на уме… Э-э-э, дева, — маг оценил стремительно зеленеющее личико девушки, — да ты явно перебрала. Чувствую, сейчас заблюешь ты нам все порталы. Ну да ладно, с кем не бывает. Надо тебя хоть приземлить в таверну какую-нибудь, чтобы сразу опохмелиться могла. Вот тебе денежка в карманчик, пивка купишь, как прибудешь на место. А на какое место? Зашлю-ка я тебя в третьего ведьмака, там и этого одноглазого упыря нету, и Геральт в этой части вроде хоть маленько, но все-таки остепенился. Извиняй, детка, но мне честь Средиземья дорога!

С этими словами Гэндальф сделал движение посохом, открывая портал в стене, а потом запихал в образовавшуюся магическую дыру уже спавшую мертвецки-пьяным сном Алену Приквасную.

========== КУРЬЕРСКАЯ ДОСТАВКА ИЛИ МЫ СПАСАТЕЛИ ЧТО НАДО. ГЛАВА 3, которая рассказывает о том, как важно оказаться в нужном месте в нужное время ==========

Мудрый и многоопытный Гэндальф был прав: перепившая пива Алена не заблевала портал исключительно лишь потому, что проспала все путешествие, пробудившись ровно в тот момент, когда ее наконец-то выкинуло в точку прибытия, при этом, как ни странно, чувствовала она себя вполне сносно, насколько это было вообще возможно в ее состоянии.

Первое, что увидела Алена, это чашу с фруктами прямо напротив своего лица. Рядом с чашей стоял графин с прозрачной жидкостью («хорошо бы с водой» — взмолилась про себя Лена). Затем ее взгляд упал на откупоренную бутылку с красным вином, подле нее стояли два пустых бокала, на бокалах отпечатались следы помады. Стол, на котором стояло все это великолепие, был накрыт роскошной красной скатертью. Лена опустила взор вниз и увидела, что сидит на мягком бордовом ковре с длинным ворсом, сбоку от нее было окно, занавешенное богатыми тяжелыми красного же цвета шторами с вышитыми золотом цветами. Лена потянулась было к графину с намерением сначала попить, а потом продолжить осмотр комнаты, но тут за ее спиной раздался звук, напоминающий скрип кровати…

«О, господи! Меня, похоже, занесло в бордель, причем в комнату, где кто-то занят привычным для этого места делом».

Заранее краснея от смущения и неловкости, девушка повернулась и увидела… ведьмака Геральта, который возлежал на широченной кровати в одних труселях и вдобавок скованный наручниками.

— Ну, Гэндальф, ну, спасибо за такое точное попадание! — выдохнула Лена, стремительно вскакивая с колен, хватая со стола бутылку вместо графина, щедро плеская в один из бокалов жидкость вишневого цвета, а затем опрокидывая содержимое бокала себе в рот так, как будто это было не элитное вино, а краснолюдский самогон.

— Ты кто такая? — хриплым голосом спросил ведьмак, не переставая дергаться в наручниках в безуспешных попытках освободиться.

— Лена, — пролепетала девушка, чувствуя себя полной идиоткой.

— Тебя Йен или Трисс прислали? Отомкни эти чертовы наручники!

— Нет. Я тут сама по себе оказалась. Нечаянно. Но я могу попробовать… — Лена, плохо соображая, что она делает и зачем, полезла на кровать к ведьмаку, зачем-то потрогала наручник на его правом запястье, попробовала перелезть через него, чтобы так же подергать цепь с левой стороны… В голове шумело, она чувствовала на себе пристальный взгляд его янтарных глаз, ее щеки просто пылали, уши горели огнем. В итоге Лена, не удержав равновесия на мягкой перине, растянулась поперек Геральта, уткнувшись носом ему в грудь…

— Да вы издеваетесь надо мной все! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Сначала эти, теперь ты! Я, по-твоему, железный? Сил же никаких нет терпеть, как ты по мне ползаешь после того, как эти сначала ручками своими мягкими везде лезли, а потом практически голышом перед глазами маячили!

«Танго втроем», — припомнила Лена один из квестов игры, в котором Йеннифэр и Трисс отомстили любвеобильному ведьмаку за то, что тот подбивал клинья к одной и ко второй и всерьез рассчитывал на тройничок с обеими дамами своего сердца, не имея сил и решимости выбрать из них двоих одну-единственную, ту, с которой ему предстоит дальше жить долго и счастливо. Можно сказать, что практически до этого дня Трисс и Йен, развесив уши, внимали сладким для слуха и таким для них желанным сказкам, которые рассказывал своим дамам «старый солдат, не знающий слов любви», а потом, расслабившись и неизменно веря немногословному, но умеющему так красноречиво молчать ведьмаку, чародейки быстренько ложились перед ним на спинку и охотно раздвигали ножки. Правда, пресыщенные чародейки любили экзотику, поэтому Йен вновь взгромоздилась на единорога, а Трисс затащила ведьмака на маяк, с которого открывался изумительный вид, любоваться которым по понятным причинам ни он, ни она не собирались.

В итоге тройничок у Геральта сорвался, так как чародейки, продолжая разыгрывать из себя оскорбленную невинность, свершив свою месть, удалились, оставив ведьмака ни с чем. Хотя Лена еще тогда предполагала, что их с ведьмаком примирение, которое осталось за кадром, на самом деле не за горами. Вполне возможно, что через неделю или месяц, а может быть год Геральт как бы совершенно случайно встретится с кем-то из этой парочки, и все закрутится снова. Не то чтобы она оправдывала Геральта, считая, что формально он, наверное, получил по заслугам, дело было в том, что Лене просто не нравились стервозные, лицемерные, эгоистичные и лживые чародейки, что в большей степени, конечно, относилось к Йеннифэр. Ее размышления прервал голос ведьмака, в котором сквозили неприкрытое раздражение и злость.

— Так и будешь на мне лежать? Если не можешь ничем помочь, то слезай и уходи. Без тебя тошно!

— А если могу? — она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Если можешь, тогда… А что ты можешь?

— Облегчить твои страдания, — загадочно, как ей показалось, улыбнулась ведьмаку девушка.

«Точно это вино ударило в голову. А если он согласится? Да ведь он точно согласится. Если что, он даже сопротивляться мне не сможет. Только он, похоже, и не собирается. Вот же наглая ведьмачья морда!» — внутренне ахнула Лена.

— Вина? — предложила она Геральту, старательно копируя интонации роковых соблазнительниц из шпионских боевиков.

— Давай, а то в горле пересохло, — не стал возражать он.

Лена сползла сначала с Геральта, а затем с кровати и собралась было направиться к столу походкой «от бедра», как вдруг споткнулась под его взглядом, который так и жег ей затылок, и чуть не навернулась.

— Извини, — он слегка развел скованными руками. — Просто меня от этой походки с души воротит. Я за сегодняшний вечер уже налюбовался.

— Я просто принесу вина, — сказала Лена. Почему-то после извинения Геральта ей стало легче, смущение куда-то ушло…

«Он же вообще-то хороший, — подумала она. — Просто эти стервы его разозлили».

Она взяла со стола бутылку, отпила сама прямо из горлышка, уже не церемонясь, потом дала отпить Геральту… Напряжение между ними спало, Лене сразу стало как-то легко и весело. Ее рука слегка дрогнула, вино пролилось, потекло по его щеке. Лена наклонилась, слизнула красную терпкую жидкость с его губ. Она услышала, как звякнула цепь — он попытался подтянуть руку, чтобы приласкать ее.

— Не выходит, — прошептал Геральт. — Придется справляться без рук.

— Я попробую.

— У нас все получится.

— Я знаю, — прошептала она, чувствуя, как приятно покалывает пальцы от прикосновения к его обнаженной коже, мягкое тепло поднимается выше, от кистей по предплечьям, в голове шумит и захватывает дух от выпитого вина, от эманации Геральта, от его близости, от сладкого чувства предвкушения чего-то запретного и неизведанного…

— Я никогда… — нерешительно начала она, усаживаясь ему на живот.

— Никогда что? — насторожился Геральт, приготовившись услышать пренеприятное известие, так как хуже партнерши-девственницы для него в таком пикантном положении было бы только отсутствие партнерши вообще.

— Никогда не занималась любовью с мужчиной в наручниках, никогда не спала с ведьмаками, а тем более с легендарным Геральтом из Ривии.

— Ах, это, — с облегчением выдохнул Геральт. — Думаю, мы сейчас исправим все эти досадные пробелы твоей интимной жизни. Главное, слушайся меня, выполняй мои рекомендации, ничему не удивляйся и ничего не бойся.

Ведьмак явно успокаивался, его злость сошла на нет, и он был вовсе не прочь отомстить своим любовницам за устроенную ими шутку таким пикантным образом.

— Ага, хорошо тебе говорить, — Лена нерешительно начала водить пальчиком по шраму на левой стороне его груди, по форме напоминающему кляксу.

— Ты выручишь меня, а я постараюсь порадовать тебя и обогатить новыми впечатлениями.

— Ведьмаки ничего не делают задаром, так? И ты никогда не упускаешь таких возможностей, да?

— На самом деле не все так просто, но… Не буду тебе врать: с учетом моей профессии стараюсь использовать кое-какие выпадающие мне шансы. Кстати, тебе не кажется, что нам кое-что мешает.

— Мне это твое «кое-что» наверное дыру в ноге проткнуло еще в тот раз, когда я, лежа на тебе, пыталась освободить тебя от наручников, — снова покраснела Лена.

— Вообще-то я имел в виду одежду, — заметил Геральт. — Я не умею через нее. Разве что ты подскажешь неизвестный мне способ…

— Хватит острить! Ты сказал, что будешь сам командовать, а пока только и делаешь, что смеешься над бедной неопытной девушкой. Тебе удовольствие это доставляет, да?

— Ага, — неожиданно ухмыльнулся ведьмак.

— Самоутверждаешься за мой счет после того, как твои чародейки макнули тебя головой в дерьмо?

— Вот видишь, какая ты умница, все по полочкам быстро разложила. Ты, кстати, штанами-то не ограничивайся, давай все с себя снимай. Так как рук у меня все равно что нет, мне понадобишься ты вся.

— Ишь, раскомандовался! — пробурчала Лена, начиная расстегивать курточку и прощаясь с надеждой, что можно будет обойтись малыми потерями, стянув с себя лишь самое необходимое. — Зачем я тебе вся-то? Сделаем по-быстрому…

— А мне спешить некуда, — снова ухмыльнулся ведьмак. — А тебе?

— Вообще-то тоже, — пожала плечами Лена, закончив путаться в рукавах курточки и начиная войну с пуговицами теперь уже рубашки.

— Ну вот, совсем другое дело, — Геральт с интересом воззрился на Ленины прелести, когда она наконец избавилась от одежды. — И нечего стесняться, все у тебя вполне, — одобрил он.

— Вполне, но не ах, — традиционно смутилась под его взглядом девушка.

— Нормально! — Лена услышала, как звякнули цепи. — Вот черт! Все-таки мешает эта дрянь! Забыл, что руки несвободны, хотел до тебя дотронуться.

— Что теперь? — спросила Лена.

— А меня раздеть не хочешь? Я бы с удовольствием сделал это сам, но не могу же, — ведьмак снова демонстративно позвенел цепями.

— Совсем снять? — Лена переползла ниже и с опаской дотронулась до пояса труселей ведьмака.

— Можешь только спустить их пониже, если полное отсутствие на мне нижнего белья оскорбляет твою нравственность.

— Ничего оно не оскорбляет. Просто я так не привыкла.

— Это я уже слышал. А у тебя парень есть? — неожиданно поинтересовался ведьмак.

— Тебе какое до этого дело?

— Просто интересно. Если ты и с ним так же долго готовишься э-э… к таинству, то…

— То что?

— У него желание не пропадает?

— Не пропадает! У тебя, кстати, оно до сих пор не пропало тоже.

— Я ведьмак, мне можно… Да не бойся ты, не укусят тебя мои подштанники! Не-а, нет у тебя наверное парня, — резюмировал ведьмак, глядя, как старательно отворачивается Лена, чтобы не смотреть на его мужское достоинство.

— С чего ты взял?

— Ты что, никогда раздетого мужика не видела? Может, ты и вправду девственница?

— Девственница-недевственница, тебе какая разница? У тебя выбор-то сейчас небогатый. А парень у меня был. Но он был мудаком и прыщавым шпротом, который от компа не отлазил! А желание у него не пропадало, потому что оно у него и не возникало никогда! Не может пропасть то, чего нет! Доволен?

— Да, это многое объясняет, — спокойно сказал Геральт. — Ты присаживайся, — он подбородком указал себе на живот. — Не стесняйся.

— Как будто ты понимаешь, что такое комп, — удивилась сметливости ведьмака Лена.

— Что такое «шпрот», я не знаю тоже, хотя о причине его прыщавости догадываюсь, но это уже не важно, потому что ключевое слово здесь «мудак». Пониже сдвинься, — попросил он. — Ага, вот так. Теперь чуть-чуть левее… Да осторожнее же, смотри, куда садишься, сломаешь еще ненароком! — испугался он. — Ох уж эти мне девственницы…

— Я не девственница. И я тебя предупреждала.

— Мне же не видно отсюда. Ты сама-то должна чувствовать, что там у тебя где.

— Я чувствую, а ты тогда не командуй, раз не видишь. Ты меня сбиваешь… А-ах!

— Видимо, попал, — сообразил ведьмак, начиная двигаться. — Эй, как тебя, Лена, ты что застыла? Ты давай-давай, помогай тоже, принимай участие, лови ритм. Я только полдела сделал, главное еще впереди, — подбодрил девушку Геральт.

========== КОНТОРА ПИШЕТ ИЛИ СУХИЕ СТРОКИ ЛЮБОВНОЙ ОТЧЕТНОСТИ. ГЛАВА 4, в которой Лена знакомит свою подругу с содержанием некоего нормативно-правового акта Междумирья ==========

— Ну?! И как прошло? Что было? Как вы это делали? А долго? И сколько раз? Он классно целуется? А член у него большой? А правда, что от его прикосновения получается вибрация, и это очень приятно? И правда, что он ну просто изумительно искусный и неутомимый любовник? — глаза Маши горели от возбуждения и восторженного любопытства, и она буквально засыпала подругу вопросами

— Правда, — ответила на все вопросы оптом Лена.

— Бли-ин, Ленк, все равно не могу поверить, — покачала головой Маша. — Как тебе удалось? Вот так просто — р-раз и готово.

— Я думаю, что просто оказалась в нужном месте в нужное время. То есть появись я там хотя бы на полчаса позже, ничего бы не было. А так… Он был раздражен и зол на своих дам, которые его продинамили и, по сути, провели, как глупого мальчишку, хотел им чем-то досадить, исключительно для утешения своего уязвленного самолюбия. Во-вторых, он был слишком возбужден и ему просто необходимо было снять напряжение. Ну, и в-третьих, элементарно скучно лежать на кровати почти без движения, одному и в пустой комнате. И тут очень кстати подвернулась я. Маш, на самом деле никаких чудес здесь нет. Мне рассказали, что предыдущие разы такого феерически быстрого секса с героем были тоже из разряда курьезов. Одной девице каким-то образом подфартило приземлиться, причем буквально на пьяного в стельку и при этом голого Конана, причем, как говорят, сама девица в момент попадания не вязала лыка. А вторая очутилась в каком-то борделе,где Рокэ Алва устраивал оргию, ну тот ее и отымел за компанию с остальными участницами, особо не разбирая, местная она или прилетевшая из иных миров. Кстати, первый случай потом аннулировали: комиссия установила, что ничего не было, так как Конан просто-напросто спал, потому что так наинвестировался, что к тому моменту превратился в недвижимость, поэтому вообще ничего делать был не в состоянии, он, оказывается, даже не заметил, что на него что-то свалилось. Получилось, что девица под действием алкогольных паров выдала желаемое за действительное.

— Да ну его, этого Конана, ты мне лучше расскажи, как у вас было с Геральтом? Правда что ли, что все случилось уже на первой минуте?

— Маш, ну ты как маленькая. Сама же понимаешь, что если весь процесс занимает всего одну минуту, то это не секс, а… помоги себе сам. На первой минуте лишь следует предложение и начинается прелюдия, которые впоследствии и приводят непосредственно к сексу.

— Тогда расскажи, что он делал? И как?

— Маш, ну как ты понимаешь, ничего такого необыкновенного он сделать не мог, потому что руки у него были скованы. А я, знаешь ли, не обладаю богатым опытом в подобных делах, а уж игры с элементами БДСМ и вовсе не мой конек. Поэтому, согласно стандарту, утвержденному председателем комиссии по интимным вопросам попаданства Асгардовой Фреей Ньердовной, половой акт считается состоявшимся, если соблюдены физические и романтические составляющие данного действия. К физическим пунктам относятся… — Лена запнулась, закатила глаза к потолку, будто вспоминая урок. Затем, видимо вспомнив, забубнила опять. — Значит, к основным физическим параметрам при совершении стандартного акта соития для героя относятся: наличие партнерши, эрекции, фрикций, эякуляции и оргазма; к бонусным — дуга выгиба партнерши, идеально — по параболе, либо по гиперболе с радиусом кривизны дуги, стремящемуся к максимальному. Пунктом вторым идет площадь покрытия тела партнера поцелуями, женщина должна охватить минимально по норме 30%, рекомендовано — 50%, мужчина — 50 и 70-80% соответственно с учетом мест, обязательных к целованию и физиологических особенностей.

— Блин, Ленк, это чё, Камасутра в цифрах? — Маша ошалело моргала, пытаясь уложить в голове информацию, которую щедро выливала на нее подруга. Информация, как водится, укладке стойко и успешно сопротивлялась.

— Следующим бонусным пунктом, — продолжила Лена голосом отвечающей урок отличницы, — является расцарапывание спины партнера партнершей. Количество и глубина царапин является важным и показательным фактором, свидетельствующим о степени страстности акта и его качественности.

— Слушай, я не поняла, а как ты могла его расцарапать, если он лежал на спине и руки у него были в наручниках?

— Да никак. Там в приложении есть сноска на всякие непредвиденные обстоятельства. Мы это дело скомпенсировали дугой выгиба с хорошим радиусом кривизны, ну и пункт второй бонусный активно применяли. Геральт выдал не то что 80% охвата, там наверное все 200 наберутся, он так разошелся, что, прости господи, вылизал меня всю до блеска и скрипа, и даже некоторые такие места, о которых я и не подозревала, что они у меня есть или что их можно использовать еще и по такому назначению. Мне теперь можно месяц в баню не ходить.

— Фу-у, как пошло, — сморщилась Маша.

— Ну, да, не особо удобно об этом рассказывать, но ты же хотела подробностей. Вот, пожалуйста.

— А какие это места? — тут же поинтересовалась Маша.

— У Йорвета потом спросишь. Ну, когда свадьбу сыграете и дойдет до постели.

— Может, Йорвет в этом вопросе не такой грамотный.

— Не боись, достаточно грамотный. Он за столько лет, что на свете живет, поди, таким премудростям обучился, что и Геральту не снились.

— Долго живет — это не показатель, — возразила Маша. — В этом вопросе практика важна. Вот Геральт все время на ком-нибудь мастерство оттачивает, то на чародейках, то на медичках, то на проститутках. А на ком Йорвету-то практиковаться, когда он по лесам постоянно бегает? На главоглазах и накерах разве что.

— На ком-на ком, — передразнила подругу Лена. — На попаданках, ясное дело. Их, поди, по Флотзамскому лесу целые стада бегают, всех главоглазов и накеров разогнали, а кто спрятаться не успел, затоптали к чертовой матери.

— Ага, как бы не так, — буркнула Маша, вспомнив свои первые неудачные попытки обосноваться в мире ведьмака. — Ты в игре главоглаза видела? Такому стадо попаданок на раз, сожрет, облизнется, кости выплюнет, а к вечеру — опять голодный, — она грустно вздохнула, видимо прикидывая свои нерадостные перспективы пробраться к Йорвету через такое страховидло. — Давай лучше про интимный стандарт.

— Как скажешь, — пожала плечами Лена. — Значит, последний бонусный физический пункт — звуковое оформление акта. В общем, стонать от наслаждения надо так, чтобы стекла в окнах дрожали и посуда по столу ехала.

— У вас с Геральтом дрожали? — спросила Маша.

— У нас — нет. Но стекла нам потом тоже компенсировали. Да так славно, что к вылетевшим стеклам прибавилась разломанная мебель и даже разрушенные стены.

— Ух ты! — Маша с уважением и затаенной завистью посмотрела на подругу. — Горячая нца у вас получилась.

— Помимо физической составляющей акт соития должен быть еще и романтичным, в противном случае он не будет признан действительным в рамках стандартного добровольного сношения и подлежит переносу в иные категории…

— Лен, ты нормально можешь сказать, без этих сухаризмов канцелярских.

— Романтизьм нужон. Понятно? Пучины страсти, безбрежные океаны наслаждения, еще там были бездны, ураганы, водопады, что-то бушующее, что-то стремительно нарастающее, неудержимо рвущееся на волю, ласки куда-то проникающие и что-то задевающие, беспокоящие, волнующие и тревожащие…

— Ладно, хватит, основная мысль мне ясна, — перебила подругу Маша. — Трепотня, короче, романтизьм этот. Мне бы главное добраться хоть до кого-нибудь в этом Ведьмиленде с тем, чтобы в физическом смысле хотя бы партнер присутствовал, а уж бури с ураганами я к нему потом пририсую. Ты мне лучше расскажи, что было дальше?

========== ПАРНЕЙ ТАК МНОГО ХОЛОСТЫХ, А Я ЛЮБЛЮ ЖЕНАТОГО. ГЛАВА 5, которая рассказывает о том, как опасны случайные связи ==========

— Ох! — Лена обессиленно упала на Геральта, уткнувшись носом ему в плечо. — Я мокрая, хоть выжимай. И отдышаться не могу, — пожаловалась она, пробормотав это в его плечо.

— Это потому что практики у тебя нет, — получивший вожделенную разрядку Геральт, расслабленно лежал, раскинув руки и с довольным видом глядя в потолок. — Когда успокоишься, подтянись повыше.

— Зачем? — удивленно подняла на ведьмака взгляд Лена.

— Я тебя в лобик поцелую.

— Чего? — округлила глаза девушка. — Это еще зачем? Или ты смеешься опять надо мной.

— Ничуть. Это в качестве поощрения. Чтобы показать тебе, как я доволен и какая ты хорошая девочка. Ведь погладить тебя по головке я сейчас не могу, как бы мне этого ни хотелось.

— А, сюси-пуси, значит.

— Ну, а как без них, — наставительно сказал Геральт. — Кстати, если хочешь помыться, я попрошу Лютика организовать тебе бадью и теплую воду. Ну, когда вернемся в Шалфей и Розмарин. Скажу, чтоб бадейку нашел побольше, на двоих примерно.

— Геральт! — воскликнула Лена. — Тебе что, мало?

— Сейчас достаточно. Но я думаю о будущем. А поскольку Йен и Трисс меня официально послали, то теперь я свободен, словно птица в небесах.

— Эй, Кипелова, что ль наслушался? — заулыбалась Лена.

— Не знаю, кто такой этот твой Кипелов.

— Разумеется, не знаешь. Это вроде барда только в нашем мире… — начала было объяснять Лена, но потом что-то сообразив, запнулась и уставилась на Геральта страшными глазами.

— Что опять?

— Геральт, тебя ничего во мне не настораживает?

— Нет. А должно?

— Тебя не удивляет, что я знаю, кто ты?

— Благодаря Лютику и Фольтесту я стал очень популярной личностью.

— И ты не находишь странным тот факт, что я знаю, кто такие Йен и Трисс, и знаю, что они твои любовницы?

— О моей любви к чародейкам Лютик настрочил и исполнил столько баллад, что о Йен и Трисс не слышал разве только глухой.

— И ты не спросишь, почему меня не приводит в ужас твоя необычная внешность?

— Не спрошу, потому что ни в какой ужас она тебя явно не приводит.

— И тебе нисколько не интересно, откуда я знаю, кто приковал тебя к кровати наручниками и за какие прегрешения с тобой так поступили?

— Ну-у, поначалу, как ты помнишь, мне было не до расспросов. А ты так оперативно взяла инициативу в свои маленькие ручки, что я решил не вмешиваться в процесс, тем более ты мыслила в нужном мне направлении. Зачем же мне было сбивать тебя с верного пути всякими глупостями? А теперь это уже не имеет значения.

— А тебе не любопытно, что это за «наш мир» такой и почему он именно «наш», а не ваш? Тебе не кажется, что иногда я несу чистый бред?

— Уже нет.

— То есть?

— Несколько недель назад мне уже встречалась девушка, похожая на тебя.

— Бли-ин, Машка, наверное, — пробормотала Лена. — А как она выглядела?

— Примерно, как ты. То есть она была одета, как ты, у нее, как и у тебя, была странная и нетипичная для этих мест прическа. Вы с ней используете похожие словечки, иногда — специфические жесты и характерную мимику. Вы одинаково накрашены. Даже пахнете похоже.

— Что? Пахнем? Но как…

— Поскольку я ведьмак, то обладаю обостренными чувствами. Нюх у меня, конечно, послабее, чем у собаки, но в разы тоньше, чем у любых представителей разумных рас. Компоненты, составляющие ваш характерный запах, отличны от наших.

— Почему?

— На запах влияет, например, то, чем индивид питается. Очевидно, вы едите совсем не то, что мы.

— ГМО мы едим и химию всякую, — пробурчала Лена.

— Еще один компонент — вода, которой мы моемся. Ну-у, для тех, кто вообще моется, так как довольно многие у нас либо вообще не имеют этой глупой привычки, либо не всегда имеют возможность регулярно мыться. Сюда же можно присовокупить всякие моющие средства, разные ухищрения, которыми пользуются женщины — травки, ароматизаторы, растирки, косметику, афродизиаки, в конце концов…

— Ой, как все сложно-то. И ты все это чуешь? Ну-у, из чего мой гель для душа сделан, крем, тушь, помада… Ну да, помаду ты съел.

— Я чувствую разницу. И я точно знаю, что наши женщины не пользуются такой косметикой, как ты и та девушка.

— Значит, тебя не удивляет, что мы попали сюда из другого мира?

— Нет. Я знаю, что такие путешествия возможны. Да что там, я сам недавно сбегал на Тир на Лиа и обратно, причем мой путь туда лежал через еще три мира.

— А почему ты не спрашиваешь, как я в своем мире узнала о тебе?

— А потому что я, поразмыслив, понял, что не хочу этого знать. Есть вещи, которые лучше просто принимать, как есть, не вдаваясь в подробности.

— Пожалуй, ты прав, — Лена вздохнула, снова уткнулась ему в плечо и поежилась. — Как-то прохладненько стало.

— Просто возбуждение спало и ты подостыла. Хочешь, завернись в мою куртку.

— Я лучше оденусь, если ты не возражаешь.

— Да нет. Думаю, мы пока закончили. Продолжим в Шалфее.

Одевшись, Лена все равно взяла куртку Геральта, накинула ее на плечи и вернулась в кровать к ведьмаку.

— Так как выглядела та девушка? — возобновила она свои расспросы.

— Ростом с тебя. Телосложения среднего: не худышка и не пышка. Глаза серые. Волосы… пожалуй, русые… были до покраски в желто-розовый цвет. Стрижка короткая. Одета в белые ботинки, синие брюки, рубашку в клетку, куртку черную, похожую на кожаную, но не из кожи…

— Вот же ж чертов козел! — взметнулась Лена. — Клялся же нам и божился, что это самая что ни на есть натуральная кожистая кожа! Блин, надо будет Махе сказать, а потом пойти в этот магазин и показать этому уроду кузькину мать за вранье. Ой, ладно, это было лирическое отступление, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Геральта. — А она не сказала, что ей было нужно?

— Да она мне все уши этим прожужжала: требовала, чтобы я доставил ее к Йорвету.

— Ох ты ж ё моё! Она ж, глупая, не знает, что Йорвета тут нет.

— Почему это его нет? — удивился Геральт. — Он сидит себе посиживает в вольном городе Вергене у Саскии под крылышком. За это и боролся. Не знаю, что у них там с нильфами, но на крайняк у Саскии есть козырь в рукаве. И даже два.

— Она ведь дракон?

— Ты и это знаешь?

— Угу. А еще знаю, что болтать об этом не следует.

— Умная девочка.

— Поцелуешь в лобик?

Геральт и Лена рассмеялись. Такими веселыми их и обнаружила Трисс Меригольд, нежданно-негаданно решившая заглянуть к ведьмаку.

— Ой, ёшкин кот! Трисс, — испуганно пискнула Лена, скатываясь с ведьмака и пытаясь спрятаться у него под боком.

— Не ожидал тебя здесь вновь увидеть, — выдавил из себя ведьмак, проследив взглядом за тем, куда смотрит Трисс. Разумеется она с большим интересом созерцала ведьмачье мужское достоинство, едва прикрытое белыми льняными труселями, которые Геральт по понятным причинам так и не смог подтянуть как следует (а попросить о помощи Лену все-таки постеснялся).

Трисс подавленно молчала, видимо лишившись дара речи от картины, которую она тут увидела. Хотя и Геральт, и Лена понимали, что ее ступор не продлится долго.


Из них двоих Трисс не выдержала первая. И на это у нее были свои причины. Когда они с Йен разрабатывали план, как проучить лжеца Геральта, который бессовестно раздавал авансы им обеим и при этом крутил роман с каждой из них за спиной другой, Трисс попутно обдумывала кое-что еще. Преподать урок ведьмаку, конечно, было необходимо. Вот только Трисс, в отличие от излишне самоуверенной Йеннифэр, точно знала, что толку от этого будет немного. Вряд ли Геральт когда-нибудь сможет выбрать одну из них окончательно и бесповоротно, а даже если и сможет, все равно время от времени его будет вести налево. А еще Трисс не сомневалась в том, что пройдет немного времени, и они с Йен хоть и не забудут о свинствах Геральта, но все равно его простят. Конечно, Йен метала громы и молнии (в переносном смысле), громогласно заверяя подругу, что вот на этот-то раз между ней и Геральтом точно все кончено, вот сейчас он ее достал окончательно и бесповоротно, вот теперь пути назад для него нет. Трисс кивала, соглашаясь, и при этом мысленно пыталась подсчитать, сколько раз она слышала из уст подруги эти слова, произносимые на одном и том же эмоциональном подъеме, все с той же интонацией, с одинаковым выражением лица и даже в том же порядке.

«Ты все равно прибежишь к нему рано или поздно, — думала про себя Трисс. — Я бы сказала, что на этот раз, скорее, поздно. То есть изображать из себя брошенную жену ты планируешь долго. Возможно, даже опять побежишь искать утешения у Истредда. А может, просто у кого-нибудь. Помечешься, поистеришь, поискришь, разобьешь пару-тройку сердец — а потом тебе опять все надоест и наскучит, и ты снова захочешь Геральта. Так вот, милая подруга, я не собираюсь ждать, когда ты наиграешься и снизойдешь. Я не буду столь злопамятной и прощу его быстро. Думаю, он оценит этот жест сейчас, а потом ему не придется выбирать, так как тебя на этот момент не будет поблизости, и ты не будешь маячить у него перед глазами вечным укором и соблазном. А когда ты наконец решишь осчастливить его своим триумфальным возвращением, место рядом с ним будет уже прочно занято мною. Ты никак не поймешь, что сам он просто не в состоянии сделать выбор между нами, потому что ты не допускаешь даже мысли о том, что он может выбрать не тебя. Вот только с того времени, когда он вернулся от Дикой Охоты, кое-что изменилось. Главное, что изменился он сам. А ты и не заметила. Впрочем, милая подруга, для тебя это естественно, ведь тебя никогда не интересовал никто, кроме себя самой».


Ледяного спокойствия Йен хватило ровно на путь от кровати с прикованным ведьмаком до дверей комнаты в Зимородке, которую они с Трисс сняли на этот вечер. Как только за чародейкой закрылась дверь, она взорвалась проклятиями, понося лицемера и чертова бабника Геральта на чем свет стоит. Трисс понимала чувства подруги и даже готова была их в какой-то степени разделить, но, в отличие от сверхэмоциональной Йен, которую (в который уже раз) обманул Геральт, практичная и уравновешенная Трисс понимала, что возмущение — это лишь способ выпустить пар, а вот проблему с ведьмаком исступленные вопли Йен и изрыгаемые ею проклятия никоим образом не решат. Хотя Йен на повышенных тонах и объявила Трисс, что такой проблемы больше для нее не существует, медноволосая магичка прекрасно знала, что Йен лжет. Йен в глубине души знала это тоже, но скорее бы умерла, чем призналась в этом даже самой себе. Итак, Трисс, предоставив негодующую Йен самой себе, тихонько выскользнула из комнаты и отправилась осуществлять свой план по узурпации Геральта. Весь свой путь до комнаты, где они с Йен оставили ведьмака, Трисс прокручивала в голове мысленный диалог с Геральтом, который заранее продумала до мельчайших деталей. В итоге магичка так увлеклась, что, подойдя к двери, даже не услышала, что в комнате как-то необычно шумно. Все еще витая в своих эмпиреях, она толкнула дверь, вошла и… Потрясение было таково, что в первый момент ей показалось, будто земля ушла у нее из-под ног и небо упало на голову. Оказалось, что этот паразит Геральт вместо того, чтобы маяться чувством вины, раскаиваться в содеянном, анализировать свое безобразное поведение и обдумывать, как ему вымолить прощение, очень весело проводил время с незнакомой юной девицей. Их поведение и положение не оставляло сомнений в том, чем они только что занимались. Трисс, бессмысленно моргая, смотрела на свежеиспеченных любовничков, от изумления и возмущения утратив дар речи и лишь хватая ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Как ни странно, но Лена сориентировалась в ситуации быстрее всех. Скатившись с Геральта, она уже из-за его бока разглядела, что в судорожно стиснутом кулачке чародейки был зажат ключик. Реплика Геральта не вывела Трисс из оцепенения полностью, но кулаки она таки разжала. Ключ со звоном упал на пол — и это было хорошей новостью, но зато Лена заметила, как по кончикам тонких пальцев чародейки заплясали быстрые, шустрые и юркие огоньки-искорки. А вот это добра им с Геральтом никак не сулило. Пока ведьмак и чародейка молча играли в гляделки, девушка решила действовать. Она в немыслимом для нее акробатическом прыжке перемахнула через продолжавшего изображать недвижимость ведьмака, надеясь схватить выпавший из рук Меригольд ключик. Прыжок получился просто на загляденье, правда Лена малость не рассчитала траекторию, плюхнувшись прямо на ноги Трисс. Чародейка от неожиданности сделала шаг назад, оступилась и, неловко взмахнув руками, приземлилась на пятую точку. С ее пальцев нечаянно сорвались фиолетовые молнии. Одна попала в карниз, на котором держалась штора, и карниз тут же скособочило. Вторая улетела в потолок, и на Геральта из надтреснутых досок посыпалась труха. Дальше дело прошло вовсе прытко. Геральт, наконец сообразивший, что дело пахнет керосином, дернул цепь, сковавшую его правую руку с такой силой, что вывернул крюк из пола вместе с хорошим куском доски. Лена же, не теряя времени даром, пока вконец разозленная Трисс, охая и потирая ушибленный копчик, пыталась подняться с пола, быстренько отомкнула отвоеванным в бою с чародейкой ключиком второй наручник. Потом Лена схватила свои кроссовки, которые аккуратно стояли рядом с кроватью, а вот ведьмак, который такой предусмотрительностью похвастаться не мог и поэтому в предвкушении оргии разбросал свою амуницию по всей комнате, успел подобрать лишь самое необходимое, а именно — свои мечи. Затем Геральт, прихватив по дороге еще и Лену, пронесся мимо уже готовой перейти в наступление Трисс и выскочил за дверь.

— Подожди! — попробовала слегка затормозить перед лестницей Лена. — Дай я хоть кроссовки обую!

— Некогда! Ща тут такое начнется… Трисс, когда в сердцах, хуже войны и чумы. А если к ней еще и Йен подтянется, то на месте Зимородка через минуту даже руин не останется, будет поле ровное — хоть белье гладь.

— И что ты предлагаешь?

— Выйдем через черный ход, а потом в подвал и по канализации будем пробираться к Шалфею. Там, правда, утопцы, крысы, покойники, пара-тройка экимм, но все это мелочи по сравнению с двумя злобными, ревнивыми и оскорбленными в лучших чувствах магичками.

В этот момент дверь комнаты, из которой они только что выскочили, вылетела под напором разрушительной магии.

— Ну что, бежим или хочешь еще подискутировать? — спросил Геральт.

— Ну вас нахрен всех! — Лена, прижимая к груди обувь, стартанула вниз по лестнице. — Где этот твой черный ход?

Вместо ответа ведьмак дернул дверь, которая находилась на площадке между пролетами лестницы, и выпихнул Лену наружу.


— Ты мог предупредить хотя бы, что здесь высоко, — выговаривала Геральту Лена, сидя на траве в глухом внутреннем дворике Зимородка и обувая кроссовки.

— И что бы это изменило?

— Ну-у, я бы знала, что приземляться будет больно.

— Ты ботинки перепутала, — заметил ведьмак. — Левый одела на правую ногу, а правый — на левую.

— На себя посмотри, — фыркнула девушка, смерив насмешливым взглядом Геральта, который стоял перед ней босиком и в одних подштанниках, но зато с мечами. — Кстати, почему ты сразу не освободился, как выясняется ты легко мог это сделать, надо было только рвануть посильнее.

— Не видел смысла напрягаться, — пожал плечами Геральт. — Я знал, что вскорости кто-нибудь придет мне помочь. Но когда возникла реальная угроза моему здоровью, стало уже не до прагматизма. Еще чуть-чуть, и Трисс бы мне задницу поджарила.

— Ну да, я забыла, что ведьмаки задаром свой зад с кровати не поднимут, — съязвила Лена.

— Пока речь не зайдет о спасении собственной жизни — да.

— Стой, давай я тебе второй наручник сниму, — Лена закончила обуваться и достала из кармана куртки ключ.

— А ведь еще совсем недавно я хвалился перед ребятами тем, что никогда не выпрыгивал из окна любовницы, — со вздохом заметил Геральт, протягивая Лене руку, отягощенную «браслетиком» и длинной цепью.

— Если быть совсем уж точными, то с этой стороны ты по-прежнему невинен, потому что прыгал не в окно, а в дверь, и застукал тебя не муж, а другая любовница.

— Да уж, такому рандеву даже Лютик позавидует.

— Ржать будет над тобой, как конь педальный.

— Три-и-исс! Что тут происходит! — в уши Геральта и Лены буравом ввинтился истошный вопль Йен.

— Валим! — Геральт поспешно отпихнул ногой жалобно звякнувшую цепь, схватил Лену за руку и, увлекая ее за собой, рванул со двора, оставляя позади поле начинающейся брани.


— Что ты делаешь в его комнате?! — громогласно вопрошала тем временем Йен.

— Я его застукала с любовницей!

— Ты хотела помириться с ним? Отвечай! Впрочем, можешь ничего мне не говорить, я и так знаю, что хотела! Снова плетешь интриги за моей спиной? В очередной раз хочешь увести его у меня? Так вот, знай, ничего у тебя не выйдет! Он любит меня! Ты поняла? Меня!

— Когда-то, может, и любил, да только с того времени много воды утекло. Он тебя почти забыл! И виновата в этом исключительно ты сама! Я была с ним все это время, как говорится, и в горе, и в радости. А ты? Где была ты последние два года? Почему не искала его? Пригрелась при дворе Эмгыра? Конечно, власть и лесть всегда были твоей слабостью.

В ответ раздался грохот и звон стекла. Трисс ответила, жахнув магическим тараном в стену, полетели кирпичи, в стене образовалась порядочная дыра.

— Ты похотливая рыжая сучка!

— А ты выжившая из ума ревнивая стерва!

— Дрянь! Воровка!

— Шлюха! Истеричка!

…Посетители Зимородка, а также сбежавшиеся на шум зеваки с ужасом, граничащим с восхищением, пронаблюдали, как после очередной магической атаки осело полстены. Корчмарь же восторга остальных явно не разделял, мысленно прощаясь со своим заведением. Впрочем, просто так стоять и смотреть, как гибнет его детище, он не собирался, поэтому схватил за шиворот стоящего рядом с ним мальчишку-работника, что помогал в Зимородке на кухне.

— Сейчас же беги во всю прыть в Шалфей и Розмарин, — велел он. — Говорят, там обосновались магички — подруги этих спятивших баб. Найди их и потребуй… нет слезно попроси, чтобы пришли и помогли унять этих чертенюк.

— Мастер Оливер, может лучше Охотников за колдуньями позвать? — предложил мальчик, которому вовсе не хотелось идти в логово к страшным чародейкам, опасаясь, что они прихоти ради или со зла превратят его в какую-нибудь гадость.

— Чушь не городи! — рассердился Оливер. — Охотники наши только против ворожеек да травниц сильны. А к таким-то, как эти оглашенные, они и близко не подойдут. Они ж не идиоты.

— А может, их Радовиду сдать? Говорят, за чародеек деньги плотют. А за таких, как эти, наверное дадут много, вон они какие важные. В аккурат на восстановление Зимородка нам и хватит.

— Если ты сей же секунд не отправишься в Шалфей, стратег хренов, я тебя самого пошлю этих сумасшедших унимать! — разозлился Оливер. — А Радовид твой уж неделю, как земляные ванны принимает, так что теперь никто ни за кого никому ничего не уплотит. Дошло?

— Дык они ж кабак наш рушут!

— Они его рушут, потому что ты стоишь тут и препираешься со мной, хотя должен уже быть в Шалфее! Бегом! И чтоб сейчас же духу твоего здесь не было! Или тебе пинком помочь ускориться?

Комментарий к ПАРНЕЙ ТАК МНОГО ХОЛОСТЫХ, А Я ЛЮБЛЮ ЖЕНАТОГО. ГЛАВА 5, которая рассказывает о том, как опасны случайные связи Вот как хотите, но терпеть не могу магичек. Хотя, к Трисс в целом отношусь нормально, так как она мне кажется наиболее адекватной из всего их зоопарка. Но в этом фанфе и она "блистает" не лучшими своими качествами.

========== МЫ БИОЛОГИЮ УЧИЛИ НЕ ПО ДАРВИНУ. ГЛАВА 6, в которой Лена в ходе романтической прогулки по Новиградской канализации знакомится с экзотическими представителями флоры и фауны ==========

Геральт первый спрыгнул с нижней перекладины лестницы, которая вела вниз, и тут же поморщился, наступив босой ногой на один из острых камней, которые кое-где валялись на полу.

Лена, спустившаяся вслед за ним, с тоской посмотрела на захлопнувшуюся у них над головами крышку люка, отгородившую их от солнечного света и более-менее свежего воздуха. Правда, наверху вовсю гремели громы, летали молнии и фаерболы, выбивая из стен куски кирпичной кладки, а над всем этим беспределом, перекрывая грохот магической канонады, разносились истошные вопли (в основном, оскорбления, обвинения и нецензурщина) — это продолжали бушевать чародейки, которые в который уже раз не могли поделить ведьмака Геральта. Здесь же, в одном из множества отнорков Новиградской канализации, было холодно, сумрачно и тихо, было слышно лишь, как где-то капала вода. Под ногами было мокро, на каменном полу валялся всякий мусор, идентифицировать который у Лены не было абсолютно никакого желания. Ну, и конечно, здесь воняло — запах был хорошо взявшийся, мощный и насыщенный, так что от него аж резало глаза.

— Фу-у, — сморщила носик Лена.

— А как ты хотела, — развел руками Геральт. — Не в розарии, чай.

— Это еще мягко сказано, — Лена почла за лучшее зажать нос ладонями.

— Та-ак, если мне не изменяет память, то поблизости тут находится склад, а из этого склада по туннелям можно выйти к порту. Думаю, дорога в основном безопасна, так как недавно мы с Трисс выводили этим путем магов, спасавшихся от гончих Радовида. Тогда я тут капитально все вычистил. Впрочем, утопцы хоть и в небольшом количестве, наверное успели набежать вновь. Правда, тут на них местный доктор периодически охотится, прорежая популяцию. Но далеко в каналы он старается не заходить, а путь нам предстоит неблизкий.

— Геральт, а что мне делать, если утопцы появятся? — с тревогой спросила Лена.

Близкое и непосредственное знакомство с интерьерами и внутренним убранством Новиградских каналов нагоняло на девушку тоску и страх. И даже широкая спина Геральта, за которой, если что можно было спрятаться, и мечи в его руках, которыми он, опять же если что, мог порубить всякую обитающую здесь нежить, не улучшали Лениного настроения.

— Залезай на полки, прячься там и жди, пока я порублю гаденышей. Да не бойся, там они тебя не достанут. Утопцы могут только плавать да по земле шлепать, лазать они не умеют.

— А почему?

— Перепонки хвататься мешают. Да и безмозглые они, наверное просто не понимают, как это можно сделать. Ну что, двинули? А то я смерзну тут совсем. Одет-то я, как бы это поточнее выразиться…

— Если поточнее выразиться, то ты не одет, а почти раздет.

— Ну ты еще мне лекцию в защиту нравственности прочти, — скривился Геральт. — Или позлорадствуй. Йен бы, кстати, не преминула.

— Я — не Йен, — отрезала Лена. — Кстати, Гера-альт, — она потеребила его за локоть.

— Что?

— А тут же жила экимма, да? Ты же ее убил, помнишь?

— Как дотошно ты все обо мне знаешь? — с явным неудовольствием отметил Геральт.

— Да, а еще я знаю, что экиммы живут этими… семьями.

— Это так. К счастью, здесь проживала не экимма, а катакан.

— А чем катакан отличается от экиммы?

— Самое главное для нас на данный момент отличие в том, что катаканы — индивидуалисты… Тихо! — Геральт резко остановился. Лена от неожиданности налетела на него и ткнулась носом ему в спину.

— Что, мне лезть на полки?

— Нет. Просто тут коридор ветвится, а я не знаю, в какую сторону нам надо сворачивать.

— Как это ты не знаешь? — несказанно удивилась Лена. — Разве ты можешь чего-то не знать?

— Как видишь.

— И что делать?

— Я прислушиваюсь.

— Ты прям, как Гэндальф в Мории. Он тоже сидел на распутье трех дорог и думал, по какой идти, а потом пошел туда, где запах лучше.

— Кхм, насчет запаха, это шутка такая? Будем считать, я оценил.

— Лучше скажи, что ты услышал?

— Барт говорит сам с собой.

— Это Дийкстрин тролль?

— Угу. В левом коридоре верещат утопцы.

— Значит, нам направо?

— Не, туда нам точно не надо, а то в аккурат попадем в колонию попса. Знаешь, что это такое?

— Смертельно ядовитая отрава.

— Значит, пошли бить утопцев.


— Фу-у, Геральт, какой ты все-таки неаккуратный, — заявила Лена, намереваясь слезть с бочек, на которые она забралась, спасаясь от нападения утопцев.

— В смысле? — не понял ведьмак, вытирая меч об одежду кстати попавшегося им на пути и относительно свежего покойника.

— Вот обязательно надо было разбрасывать куски этих дурацких утопцев по всему коридору? Разве нельзя было уложить их как-нибудь… покомпактнее. Это ж теперь, куда не встанешь — повсюду кровища и требуха.

— Ох уж эта женская логика, — вздохнул Геральт. — Леночка, ты находишься в ка-на-ли-зации. Поэтому, куда бы ты не наступила, все равно вляпаешься в дерьмо.

— Но это же не значит, что не нужно глядеть под ноги, — возразила Лена, сползая таки с бочек и тут же оскальзываясь на утопцевой требухе.

— Горе ты горькое, — Геральт удержал Лену от падения, успев схватить ее за воротник курточки. — Не болтай, а действительно гляди, куда ступаешь. Для меня удовольствие ниже среднего отмывать тебя и твою одежку от всякой мерзотины, что валяется под ногами.

— Я тебя об этом вовсе не прошу, — обиженно вздернула носик Лена.

— Пока да. Потому что повода у тебя нет. А вот когда он появится, ты своим нытьем достанешь меня так… Ну что опять? — он недовольно обернулся к Лене, которая вновь теребила его за локоть, видимо, пропустив мимо ушей все его нравоучение.

— Гера-альт, смотри, там тайник, — Лена показала на стену. Да Геральт и сам уже почувствовал, что сбоку по ногам тянет сквозняком, а еще заметил явные неровности и выщербины в каменной кладке.

— Думаю, нам надо оставить тайник в покое и поспешить в Шалфей, пока Йен и Трисс разносят Зимородок. А судя по интенсивности грохота, по-прежнему доносящегося до нас, управятся они быстро.

— Геральт, не будь таким нудным! Вдруг там есть что-нибудь ценное или полезное.

— Например, что?

— Допустим, брюки.

— Откуда бы им тут взяться, — буркнул Геральт, тем не менее складывая пальцы в знак Аард, чтобы выбить непрочную кладку.

Кирпичи разлетелись под действием воздушной волны, и в монолитной доселе стене действительно открылся проход. Старые выщербленные каменные ступени вели вниз, в недра таинственной пещеры. Лена сунулась в проем вслед за Геральтом, с удовлетворением отметив, что воздух здесь явно чище, и дышится гораздо легче. Ведьмак шел впереди, держа наготове меч (и закрывая Лене весь обзор). Впрочем, Лена все равно видела, что вокруг стало гораздо светлее, потому что где-то поблизости горели факелы. Узкий проход закончился, выпустив их с ведьмаком в довольно просторную каверну. Лена наконец-то смогла выглянуть из-за спины Геральта. Увиденное едва не заставило ее закричать и запрыгать от радости. Посреди пещеры стоял каменный саркофаг, закрытый тяжелой и тоже каменной плитой. Рядом с саркофагом уныло переминался с ноги на ногу прилично одетый ботан в капюшоне, надвинутом на лоб. Заслышав шаги, он обернулся, и при виде рослого и широкоплечего ведьмака заметно повеселел и приободрился.

— Квест с вампиром! Да-да-да! — шепотом возликовала Лена за спиной у Геральта.

Конечно, он услышал и обернулся.

— Это еще что за ритуальное бормотание с плясками зерриканских шаманов? — спросил он, удивленно посмотрев на свою спутницу.

— В этом саркофаге лежит вампир, — объяснила Лена. — Я видела прикольный ролик про него на ю-тубе, а сама так и не смогла найти то место, где он находится. А теперь у меня есть шанс пройти этот квест вживую.

— Я профессор Вермонт Йонн, — заговорил тем временем ботан. — Оксенфуртский университет, кафедра прикладной археологии.

— Рукопись из Дар-А ищете? — сразу взяла быка за рога Лена.

— Да. А откуда вы знаете?

— У вас на лбу написано. Ну, Геральт, не стой, помоги человеку сдвинуть эту чертову плиту. Ты же видишь, сам он это сделать не в состоянии.

— А оно мне надо? — усомнился в дельности Лениного предложения Геральт.

— Надо. Будет прикольно, вот увидишь.

— И действительно, помогли бы вы мне, а? — попросил Вермонт Йонн. — Манускрипт, который, возможно, находится в этой гробнице, весьма ценен. Есть версия, что в нем содержится информация, проливающая свет на конфликт Aen Elle и Aen Seidhe.

— Как по мне, то гори они гаром, одни и другие вместе со всеми их конфликтами. Что Ольхи, что Сеидхе — хрен редьки не слаще, — злобно прошипел Геральт.

— Геральт, тебя же никто не заставляет читать этот манускрипт, — медовым голоском произнесла Лена. — Тем более никто не требует, чтобы ты мирил эльфов.

— Ладно, — Геральт уперся ладонями в край тяжелой плиты.

Поддаваясь его напору, плита со скрежетом сдвинулась и медленно поползла в сторону. Лена и Вермонт с восхищением наблюдали за успехами ведьмака, даже не думая ему помогать. Причем, если помощи у девушки Геральт просить даже не думал, то от профессора он ее хоть в какой-то степени все-таки ожидал. Впрочем, слова возмущения замерли на языке ведьмака, как только он разглядел, кто находился в саркофаге. В просторном каменном гробу лежал-полеживал в свое удовольствие самый обычный с виду человек средних лет, одетый по моде нынешнего времени в белую рубашку, черный нарядный дублет и черные же в полоску узкие штаны.

— Bloede glewynn! — воскликнул Йонн.

— Это вампир, — спокойно пояснил Геральт. — Наверное, он здесь регенерирует.

Заслышав голоса, человек (который на самом деле человеком вовсе не был) открыл глаза и произнес свою коронную фразу:

— Что, уже 1358?

— Нет, — ответил Геральт.

— Ну так и пиздуйте отсюда!

Геральт смущенно вернул крышку на место.

— Э-эх, вечно со мной происходит что-то такое, — скорбно вздохнул Йонн. — Ну да ладно, — неожиданно вновь оживился он. — Откроем еще раз.

— Зачем? Ты видел там хоть один эльфский манускрипт?

— Я не успел рассмотреть. Может, он положил его под голову?

— Ну так вернешься сюда в 1358 году и посмотришь, — предложил Геральт.

— Ты издеваешься? — возмутился профессор. — Или, может, ты забыл, какой у нас нынче год?

— Ничего я не забыл. А, кстати, какой?

— 1272! Вот какой!

— Ну и что? Каких-то несчастных восемьдесят с лихуем лет — и манускрипт твой. Ну, если он, конечно, действительно находится в этом гробу, в чем лично я сильно сомневаюсь.

— Ты, кажется, спутал меня с эльфом. Ну так я — не эльф. И, в отличие от остроухих, у меня вечности в запасе нет!

— Тогда тайна манускрипта останется неразгаданной, — развел руками Геральт. — Или, как вариант, теперь двигай крышку сам.

— Ты просто варвар и невежда, — укорил ведьмака Йонн.

— Я просто обладаю толикой человечности и поэтому понимаю, что нет ничего хуже внезапной незапланированной побудки.

— Гера-альт, смотри, а там за саркофагом сундучок, — в увлекательную дискуссию мужчин непринужденно вклинилась практичная и наблюдательная Лена.

— А в сундучке, надеюсь, обещанные тобою брюки, — ведьмак тут же переключил свое внимание с собеседника на внушительный кованый сундук, который действительно стоял в нише у дальней стены пещеры.

Лена, гордая своей прозорливостью, первая поскакала к сундуку, надеясь, что он не окажется закрытым. К счастью, замка на нем не было, а тяжелая крышка, хоть и с трудом, но все же поддалась… Лена закашлялась от ударившего в нос запаха затхлости и копившейся годами пыли.

— Ну-у даже я не зна-аю, — протянул Геральт, держа с брезгливостью двумя пальцами и на отлете замызганную тряпку, которая, видимо, когда-то была дублетом. — По-моему, даже мой нынешний более чем скромный наряд и то смотрится лучше, чем это. Нет, конечно, если хочешь, можешь еще покопаться, — милостиво позволил он Лене, весело глядя на ее в момент скуксившуюся физиономию. — Вдруг да нароешь золота да брильянтов в этом навозе.

— Да ну тебя, — отмахнулась Лена. — В этом сундуке, поди, вампирье приданое, которое он тут заначил еще «в году 749 (точнее я не помню даты)»*.

— Очень на то похоже, — согласился со спутницей Геральт. — Ладно, пошли отсюда. Нам еще порядком топать, а время не ждет.

— Гера-альт, — Лена нерешительно потрогала ведьмака за плечо, когда они почти уже вышли из пещеры. — А может, это был Регис?

— Регис погиб четыре года назад в замке Стигга, — коротко и резко ответил Геральт.

— Извини, — потупилась Лена. Чувствовала она себя в этот момент отвратительно.

— Да ты-то тут при чем? — обернулся к ней ведьмак.

— За бестактность. Он ведь был…

— Сейчас не место и не время говорить об этом. Пойдем.


Остаток пути по каналам не принес никаких неприятных сюрпризов и неожиданностей. Несколько раз им встречались утопцы, с которыми Геральт разбирался оперативно и без особого труда. Последних двух, которые выбрели на Геральта с Леной из какого-то бокового отнорка, ведьмак утилизировал настолько быстро и споро, что Лена даже не успела сказать: «Ой-ёпт!». Небольшое разнообразие в их путешествие внесло посещение подрыночной площади. Лена непроизвольно ахнула, увидев устланный костями пол просторного помещения (видимо, бывшего подземного склада), однако практически сразу ее внимание переключилось на полчища крыс, деловито сновавших туда-сюда в поисках чего-нибудь съестного.

— Боишься? — понимающе покивал Геральт, глядя на то, какими глазами Лена смотрит вниз.

— Вообще-то я не боюсь крыс, но когда их так много, то… боюсь, — призналась девушка. — Они мерзкие.

— Правильно боишься, — согласился с ней ведьмак. — Ноги обкусают так, что мало не покажется. А на зубах у них какого только дерьма нет, учитывая, что они тут жрут. Заражение крови с большой долей вероятности. Мне-то ладно, у меня иммунитет, а вот для тебя действительно опасно.

— И что будем делать? Нам ведь поверху их не обойти, все одно придется туда спускаться.

— Стой здесь, — велел Геральт, а сам полез вниз.

Лена пронаблюдала, как ведьмакспрыгнул на пол, а потом с его пальцев сорвалось и полыхнуло яркое пламя, рассыпавшись затем сполохами и искрами по всему помещению. Крысы, попавшие в струю огня заверещали, горя и корчась. Те же, кому посчастливилось избегнуть ведьмачьей атаки, вереща не менее громко, порскнули в разные стороны, спеша укрыться в норы от греха подальше, чтобы там переждать, когда слишком грозный и сильный для них враг уйдет, и тогда они снова смогут выйти и заняться привычным делом.

— Пусть свободен! — возвестил снизу Геральт. — Иди сюда.

Лена не заставила просить себя дважды и, проворно перебирая руками и ногами, стала спускаться вниз. Ощутив под ногами твердый пол, она было почувствовала себя уверенно, но тут под кроссовком что-то хрустнуло…

— Ну, типа, мафия, все дела, ага, — сглотнула вязкую слюну Лена, думая о том, что в натуре кладбище костей выглядит несколько иначе, чем на экране телевизора или монитора.

— Не уверен — не занимай, — развел руками ведьмак. — Главное условие кредитования по Тесаку Карлу Варезе.

От скорбных мыслей Лену отвлек запах паленого мяса догорающих крыс.

— Ни хрена ты жжешь напалмом, — похвалила она ведьмака.

— Это обычный Игни, — скромно пояснил он. — Знак «напалм» мне неизвестен. Это, наверное, техники школы Грифона. Говорят, они делают упор на знаки, пренебрегая боевкой. Глупость, по-моему, полнейшая.

— Не скажи, если в достаточной мере раскачать Квен в совокупности с… Ай! — взвизгнула Лена, так как одна особо смелая крыса (которой девушка наступила на хвост) все-таки исхитрилась куснуть ее за лодыжку.

Геральт тут же отомстил за свою даму сердца, пнув мерзкое животное в бок, отчего крыса отлетела на приличное расстояние, шмякнулась о стену и затихла. Сам же ведьмак привычно схватился за пояс, на котором обычно висела сумочка с эликсирами и снадобьями, но ощутил под рукой лишь гладкую ткань нижнего белья.

— Ах ты ж!

— Эта тварь меня укусила, — с виноватым видом сообщила Лена.

— А мои лекарства остались в Зимородке, который (я очень на это надеюсь) продолжают разносить мои бывшие любовницы. Да ладно, — он ободряюще погладил Лену по плечу, — с каждым может случиться. Обойдется, это всего лишь крыса. Пошли, тут идти осталось всего ничего.

Они выбрались с территории кладбища незадачливых должников и двинулась дальше. Геральт уверенно шел вперед, непостижимым для Лены образом ориентируясь в этом лабиринте коридоров, проходов, ответвлений и тупиков. Она уныло плелась за ним, давным давно утратив направление и потеряв счет времени. Ее глаза привыкли к сумраку, но большой пользы в этом Лена не видела, так как любоваться здесь все равно было не на что: грязные стены с прикрепленными к ним кое-где чадящими факелами, осклизлые решетки, закрывающие проемы, ведущие в такие же коридоры, пол с хлюпающей под ногами вонючей жижей, всевозможный мусор и трупы разной степени целостности. Устав наблюдать эти безрадостные пейзажи, Лена почла за лучшее изучать шрамы на спине Геральта, которая находилась у нее прямо перед глазами. Укушенная крысой нога болела, низкий каменный потолок давил на психику, голова кружилась от надоевшей и поэтому уже кажущейся нестерпимой вони. Они все шли и шли, так что обещанное Геральтом «всего-ничего» начинало казаться Лене дорогой в бесконечность. Геральт свернул в очередной проем, Лена устремилась за ним и оказалась в библиотеке. По игре она хорошо помнила это помещение со стеллажами вдоль стен, которые с верху до низу были заставлены книгами. Может, в другое время Лена и покопалась бы в этом раю библиофила, но сейчас ей было не до этого. Единственное, что ее удивило: книги были в очень приличном состоянии и находились практически в порядке. Она не преминула поделиться этим наблюдением с Геральтом.

— А кому тут безобразничать-то? — пожал он плечами. — Думаю, среди утопцев библиофилов нет. И в гастрономическом плане книги их тоже не интересуют, потому что они невкусные.

Лена заметила, что посещение библиотеки несколько подпортило ведьмаку настроение. Она подумала, что он наверное вспомнил, как они были тут в прошлый раз с Трисс, как эта их прогулка закончилась романтическим свиданием на маяке, как он тогда, размечтавшись и поддавшись очарованию момента надавал ей кучу обещаний, которые так и не смог исполнить. Лена подумала, что отчасти и в какой-то степени и она внесла свою лепту в разлад, который приключился между Геральтом и медноволосой чародейкой. От этой мысли ей стало грустно и гнусно. Она вдруг почувствовала себя крайне неуютно и одиноко в этой большой, давным давно покинутой и всеми забытой библиотеке с тысячами никому не нужных книг, которые веками пылились на полках в тщетной надежде, что однажды здесь все станет так, как когда-то было. Из библиотеки они вышли в очередной коридор, который полого повел их вверх. Дышать сразу стало легче, а потом — о счастье — Лена услышала крики чаек и увидела кусочек вечереющего неба. Путешествие по каналам закончилось. Комментарий к МЫ БИОЛОГИЮ УЧИЛИ НЕ ПО ДАРВИНУ. ГЛАВА 6, в которой Лена в ходе романтической прогулки по Новиградской канализации знакомится с экзотическими представителями флоры и фауны * Р.Бёрнс. «О происхождении одной особы».

========== ЕСЛИ Б Я БЫЛ СУЛТАН, Я Б ИМЕЛ ТРЕХ ЖЕН ИЛИ RUN BOY RUN. Коротенькая ГЛАВА 7, которая нужна для связи событий в повествовании ==========

Геральту и Лене повезло. Для начала, Геральт еще издалека заприметил рыжий «ирокез» Золтана, мелькающий у входа в Шарфей и Розмарин.

— Золтан! — не теряя времени даром, заорал он.

— Золтан! — присоединилась к ведьмаку Лена, понимая, что беседа с другом Геральта вне стен славного Лютикова заведения (которое служило временным пристанищем ныне враждебным им с ведьмаком чародейкам) — это залог их будущего успеха. Лена пока была не в курсе планов Геральта относительно их будущего вообще и их совместного будущего в частности, но, по крайней мере, один пункт плана прорисовывался вполне ясно: Геральту нужно было одеться, так как существовать дальше в одних подштанниках было теоретически (да и практически) конечно можно, но все же нежелательно.

Краснолюд услышал окрики и завертел головой в поисках обладателей голосов. Геральт, который предусмотрительно остановился у коновязи, помахал рукой своему другу, чтобы привлечь его внимание. Это помогло. Золтан увидел ведьмака и Лену и поспешил к ним.

— Вот сейчас не понял, — сказал он после недолгой паузы, в течение которой разглядывал сначала Лену, а уж потом Геральта в его специфическом наряде. — Хотя кое-что начинает проясняться.

— Йен и Трисс вернулись? — спросил Геральт, которого не особо волновали умозаключения Золтана.

— Пока нет. Я скажу тебе больше, Филиппа и Маргарита спешно отправились к Зимородку, потому как оттуда прибежал поваренок и попросил унять разбушевавшихся чертенюк. Что у вас там случилось? Насколько я помню, с утра ты отправился на свидание.

— Мы с Йен и Трисс расстались.

— А это… — Золтан многозначительно посмотрел на Лену, которая предпочла на всякий случай не высовываться из-за надежной спины Геральта.

— Это Лена, — ведьмак коротко представил краснолюду свою новую знакомую, а затем решительно зашагал в Шалфей и Розмарин. — Нам теперь и минуты терять нельзя, — сказал он то ли Золтану, то ли Лене. — Надо быстро собраться в дорогу, пока чародейки не вернулись. Иначе, с Шалфеем произойдет то же, что и с Зимородком. А Лютик этого не вынесет.


— Может мне кто-нибудь объяснить, что тут происходит? — нервно вопросил Лютик, в то время, как Геральт рылся в сундуке, выискивая подходящую одежду.

— Тебе же сказали: Геральт поругался со своими бабами. Вусмерть. Теперь вострит лыжи, — объяснил Золтан.

— А это кто такая? — Лютик кивнул на Лену, скромно притулившуюся в уголке.

— Это Лена.

— Мне это ни о чем не говорит.

— А должно?

— Девчонка симпатичная. Кто она Геральту?

— Скажи это Присцилле. Кстати, вон она идет с Цири вместе.

— Цири, — Геральт наконец соизволил вынырнуть из недр сундука, — так получилось, что… В общем, мне надо срочно в Оксенфурт.

— Зачем? — тут же переспросил любопытный Лютик.

— Учитывая, что у меня возникли… трудности с моими… с Йен и Трисс, я решил… навестить Шани.

— Ну и разумно, — сказал Золтан.

— Если ты опять задуришь ей голову, а потом бросишь, — воинственно начал Лютик.

— То что?

— Ничего, — вздохнул Лютик, заранее смиряясь с неизбежным.

— Геральт, ты опять накосячил, — констатировала Цири.

— Да. Между мной и Йен в очередной раз все кончено, — объявил Геральт. — Между мной и Трисс пока что все кончено тоже. Я отбываю в Оксенфурт к Шани, так что если буду срочно нужен, ищите меня там. Йен и Трисс не говорите ни под каким предлогом, где я нахожусь. Лену я беру с собой. Если явится Эредин с Дикой Охотой, скажите пусть подождут, пока я разберусь со своей личной жизнью. В конце концов, я имею на это право. Все. Лена, уходим. Да, Золтан, Плотву оставляю тут под твою ответственность. Лютик, если из моего сундука что-нибудь пропадет… Присцилла, поправляйся. Цири, слушайся Трисс и Йен, учись у Аваллакʼха и Маргариты, Филиппу посылай нахуй без раздумий. Ну, вроде все сказал. Бывайте!

С этими словами, Геральт махнул всем рукой, подхватил немного прибалдевшую от его стремительности Лену и покинул Шалфей и Розмарин.

========== КАКАЯ Ж ПЕСНЯ БЕЗ БАЯНА. ГЛАВА 8, в которой наконец-то появляется Йорвет, ибо что ж за фанфик по ведьмаку, если в нем нет одноглазого эльфа ==========

— И куда мы теперь? — спросила Лена, когда они миновали ворота Иерархов и перешли внушительный каменный мост.

— Сначала полечим твою ногу, потом я предлагаю искупаться после странствий по канализации, а затем мы подыщем место, где сможем заночевать.

Лену данный план действий вполне устроил. Они нашли подходящее место на берегу реки, затем Лена уселась на расстеленную куртку Геральта, а ведьмак принялся осматривать ее ногу.

— Ну что там? — девушка вытянула шею, чтобы лучше видеть.

— Немного опухла, но в целом ничего страшного.

— То есть ампутировать не придется? — натянуто пошутила Лена.

— Это была всего лишь крыса, а не василиск. Так что еще немного терпения — и все будет в порядке. Сейчас будет больно, — предупредил ведьмак.

Лена сдержалась, хотя вскрикнуть очень хотелось.

«Еще подумает, что я какая-нибудь вовсе никчемная неженка, и будет припоминать мне это потом при каждом удобном случае», — подумала Лена, прикусывая губу, поскольку от манипуляций Геральта ее рана запульсировала резкой пронзительной болью.

— Ну, все-все, — успокоил ее ведьмак. — Скоро полегчает.

— А что ты сделал?

— Почистил ранки, чтобы там дрянь всякая не скапливалась. Сейчас кровь пройдет, положу лекарство, замотаю ногу — через день-два будет как новая. Немного пощиплет!

— Ой-й-й! — зашипела, не удержавшись Лена. — Ты же сказал, что уже все.

— Теперь точно все.

— А как я с забинтованной ногой смогу помыться? А мне обязательно надо в воду, потому что эта канализационная вонь кажется во все поры мне въелась. И волосы ею пропитались. И одежда.

— То есть, ты еще и постирушки хочешь устроить?

— А тебе не терпится поскорее от меня отделаться?

— Я вовсе не поэтому… Почему вы, женщины, всегда додумываете за нас и переворачиваете все наши слова так, что смысл меняется на прямо противоположный?

— Это, я так понимаю, был риторический вопрос.

— Ладно, сделаем так: сейчас я быстренько искупаюсь, а потом мы пойдем прямиком в «Семь котов», я попрошу приготовить для тебя бадью с водой, где ты можешь отмокать, сколько тебе вздумается, а также заняться стиркой и сушкой белья — и все это без риска простудиться.

На этот раз Лена возражать не стала. Геральт пошел купаться, а она осталась сидеть на его куртке. В ожидании ведьмака Лена устроилась поудобнее, уселась курчиком, обняла руками согнутые в коленках ноги, чтобы было теплее, и стала смотреть на красивый закат погожего августовского дня. Она бездумно и беспечно любовалась легкими перистыми облаками, которые заходящее солнце окрашивало в розовый цвет, щурилась, глядя сквозь ресницы, на рыжий диск, который медленно, но неумолимо прятался за черный лес. Вокруг было тихо, только кое-где в деревне лаяли собаки, да в лугах начал свою ночную песнь дружный хор неспящих цикад. По полям и низинам уже плыл густой белый туман. Пахло землей и мокрой травой. От реки потянуло холодом. Лена попробовала подобрать поудобнее начинающую зябнуть ногу, успокоившаяся было рана снова заныла тупой нудной болью. Позади за высокими стенами остался шумный, суетный Новиград, роскошный и грязный, с богатыми особняками, рынками, лавками, складами, площадями, тавернами, борделями, часовнями Вечного Огня; пахнущий цветами и духами, воняющий рыбой и нечистотами; никогда не спящий город торговцев и воров, шлюх и жрецов, нищих и вельмож; город, в котором так легко потеряться, заблудиться, пропасть без следа. Новиград казался Лене чужим и опасным, но гораздо страшнее ей виделся разоренный войной Велен с его лесами и топями, населенными жуткими и злобными существами. Где-то на севере жили своей жизнью богатые, сытые и мирные Ковир и Повисс, а на юге таинственные и загадочные Офир и Зеррикания манили искателей приключений легендами о чудесах, невиданных зверях и несметных сокровищах. Среди холодных северных морей были разбросаны продуваемые всеми ветрами скалистые острова Скеллиге. Там жили суровые воины, что ходили в набеги на драккарах — кораблях со звериными головами на носу. В Вызиме в резиденции ныне покойного короля Фольтеста восседал император Нильфгаарда Эмгыр вар Эмрейс, по мановению руки которого бессчетные легионы одетых в черное солдат шли завоевывать новые земли во славу Великого Солнца. Нильфгаардская империя уже поглотила Лирию, Аэдирн, Темерию и готовилась к броску на Реданию и Каэдвен, которых без стратегического гения Радовида ожидала такая же судьба, как и их соседей. Наверное пройдет совсем немного времени и о том, что когда-то на карте мира существовали такие страны, будут помнить лишь ортодоксы вроде Вернона Роше, который продолжал сражаться, уже ни во что не веря и ни на что не надеясь, но, несмотря на это, упорно не желал признавать своего поражения в давно проигранной войне. Лена думала об этом и о многом другом, постоянно возвращаясь к одной и той же мысли, каждый раз натыкаясь на нее, как на тот злосчастный путеводный камень у Макдоналдса: этот игровой мир теперь был для нее самым что ни на есть живым и настоящим, но пока все равно оставался чужим. А ей нужно было как-то привыкать к нему, потому что по всему выходило, что дорога домой отныне для нее была заказана, и это значило, что никакого другого мира у нее теперь нет. Ее родные, ее друзья, все, что она любила и чем жила осталось где-то далеко, затерялось среди миров и времен. А что ей делать здесь? Пожалуй, единственным звеном, связывающим Лену с ее миром был тот самый таинственный ОʼДим. Да только где его здесь найдешь? Он странствует между мирами, ходит своими тайными тропами, которые недоступны людям, и исполняет глупые желания глупых девчонок. Таких, как Маша. Или она сама. Хотя при чем тут она? У нее и желаний-то никаких не было, но все равно она попала сюда прицепом за Машкой. И ее тут же с ходу угораздило вклиниться между Геральтом и его любовницами. И выходило, что для двух могущественных чародеек она сразу стала врагом № 1, а для Геральта… Лена объективно оценивала свои шансы: надежда стать для него чем-то большим, нежели случайной любовницей, была явно призрачна. А это значило, что рано или поздно он оставит ее (Лене не хотелось даже мысленно употреблять слово «бросит»), и ей придется справляться самой. А как? Господи, как?

— Вот это ты, что называется, попала, — сказала сама себе Лена.

— Сама с собой болтаешь? — спросил Геральт, присаживаясь рядом. — И как, все вопросы обсудили?

— Нет, самые животрепещущие для тебя оставили.

— Это какие? — поинтересовался он, начиная обуваться.

— Геральт, что мне теперь делать? — прямо спросила она, отбросив все уловки, политесы и заготовленные подходы. — Вот Машке нужен был Йорвет, она сюда и попала, ищет его теперь наверное. А мне этот эльфяра нафиг не сдался. И вообще, я сюда не собиралась, у меня случайно все вышло. А домой мне теперь наверное не вернуться. Ну, и куда я теперь?

— Пока со мной.

— А потом? Ты же не будешь таскать меня за собой вечно. Да я и сама знаю, что мне рядом с тобой не место, — Лена не сдержалась и против своего желания все-таки хлюпнула носом. — Блин! Вот что за хрень у меня вечно выходит!

— Не плачь, я что-нибудь придумаю, — Геральт приобнял расклеившуюся Лену за плечи. — Что бы там обо мне ни говорили, я не брошу беспомощную девушку на произвол судьбы.

— Кодекс не позволяет, да?

— Можно и так сказать. Тем более, в том, что мы с тобой оказались в этой… ситуации, есть и моя вина.

— И что ты придумаешь? У тебя идеи-то какие-нибудь есть?

— Есть. Но утро вечера мудренее. Предлагаю двигать в «Семь котов», если не хочешь испытать все прелести ночевки под открытым небом.

Лена молча кивнула, соглашаясь с доводами ведьмака.


— Куплю колыбельку, найму красавчика на свадьбу подружки, меняю дырявый горшок на бричку, — Геральт вдумчиво изучал доску объявлений возле «Семи котов» в надежде найти что-нибудь полезное в плане грядущего пополнения ведьмачьего бюджета. — Кто пишет эти объявления?

В этот момент к доске подошел мужчина вида явно не кметского (Лена подумала, что ей он напоминает то ли запорожского казака, то ли гайдука). Он достал из кармана кусок пергамента — очередное объявление и прибил его к доске. Геральт быстро пробежался глазами по тексту.

— Ведьмака ищете? — спросил он у уже собравшегося уходить мужика.

— Кого-нибудь, кто убьет чудовище. Ведьмак тоже подойдет.

— А что за чудовище? — полюбопытствовал Геральт.

— Большое. Злое. Гадкое. В каналах оно, — пояснил мужик.

От одного только упоминания о каналах Лена скривилась и тут же вспомнила про обещанную Геральтом бадью с водой.

— Если тебе интересно, иди в имение Гарин. Спроси Ольгерда фон Эверека. Это он дал объявление, — с этими словами мужик пошел прочь.

— Геральт, мы же не пойдем в этот Гарин прямо сейчас? — с ужасом спросила Лена, хотя на самом деле ей стало дико интересно. Эта часть игры была для нее в новинку, так как она видела только анонс аддона, но поиграть в него не успела именно по причине отбытия в мир ведьмака.

— Во-первых, я иду туда один. Во-вторых, я иду туда не сегодня. Потому что сейчас я, так же как и ты, хочу отдохнуть, поесть и выспаться.

— Тогда идем в эту харчевню имени семи котов?

Последняя часть намерений Геральта Лену вдохновила, первая, которая касалась категоричного решения не брать ее с собой к Ольгерду — наоборот, несколько разочаровала. Впрочем, Лена подумала, что утро вечера традиционно мудренее, и возможно завтра ей удастся придумать что-нибудь, что заставит Геральта изменить свое мнение о необходимости ее отсутствия рядом с ним в имении Гарин.

Однако стоило Лене войти вслед за Геральтом в корчму, как все мысли об Ольгерде и не пройденном аддоне вылетели у нее из головы, потому что первый, кого она увидела в Семи котах, был не кто иной как Йорвет, собственной эльфячьей одноглазой персоной. Бывший скояʼтаэль как ни в чем не бывало восседал за ближайшим к Лене и Геральту столом и уплетал за обе щеки какое-то мясное блюдо местного изготовления, запивая все это дело вином. И все бы ничего, но напротив эльфа за тем же столом сидел и попивал пиво, коротая время в приятной беседе с эльфом, блестя лысиной и посверкивая моноклем, бывший глава Темерской разведки Талер.


— Какие люди! — возрадовался Талер при виде ведьмака. — Геральт, иди к нам, садись! — радушно пригласил он ведьмака за свой стол.

Лицо Йорвета осталось непроницаемо. Если он и был рад видеть ведьмака (с которым, как помнила Лена, они к концу второй игры расстались практически друзьями), то вида не подал.

«Начинается дурдом, — подумала Лена. — Сейчас этот эльфяра снова начнет выпендриваться, корчить многозначительные рожи и красноречиво молчать, разыгрывая из себя обиженную целку и кровожадно-беспощадного злого разбойника в одном флаконе. И поди знай, что у него при этом на уме».

— Я, если вы еще не заметили, не один, — Геральт выдвинул вперед себя Лену, которая уже привычно затаилась за его спиной, чувствуя там себя наиболее комфортно в любой ситуации.

— О, мазель…

— Лена, — представилась девушка, намеренно игнорируя хмурого эльфяру и лучезарно улыбаясь милашке Талеру.

Конечно, она прекрасно знала, что «няшность» лысого любителя моноклей — чистой воды профанация, но ей было на это наплевать, потому как вряд ли Геральту, а значит и ей стоило сейчас опасаться Талера.

— Йорвет, ну и что ты сидишь, как аршин проглотив? — обратился к эльфу шпион. — Сам же весь вечер бубнил мне, что хорошо бы найти Геральта. Так вот он Геральт, пришел к нам сам, как по заказу. И что? Сидишь с перекошенной рожей и даже поздороваться со старым другом не хочешь.

— Здравствуй, Геральт, — Йорвет все-таки внял уговорам Талера и поприветствовал ведьмака.

«Будто одолжение сделал, — злобно подумала Лена. — И почему этим чертовым эльфам нужно обязательно все усложнять?»

— Зачем вам нужно было меня искать? — спросил Геральт, обойдя вниманием вопрос о том, что общего может быть у темерского шпиона с бывшим партизаном, то есть в недалеком прошлом у непримиримых врагов.

Йорвет недовольно покосился своим единственным глазом на Лену.

— Что? — не выдержала та. — Если я мешаю вашим тайнам мадридского двора, то сама встану и уйду! Мне ваши секреты нахрен не усрались! Только скажите это нормальным челове… Озвучьте, короче, потому что мысли читать я не умею.

— Ого! Розанчик-то твой с норовом, — ухмыльнулся Талер.

— Мою девушку зовут Лена, — с нажимом сказал ведьмак. — И характер у нее нормальный. Просто у Йорвета имеется особый талант: он даже самого кроткого человека способен довести до белого каления своим высокомерием.

— Ничего личного. Просто почему-то стоит только появиться Геральту, за ним обязательно тянется какая-нибудь юбка.

— А-а, недотрах, сука, дело такое. Жесткое, — с пониманием покивал Талер, сочувственно глядя на сердитого эльфа. — От таких делов, знаешь, взбесишься. Особенно когда раз за разом видишь своего приятеля с хорошенькой девчонкой.

— Талер, заткнись, — рявкнул Йорвет.

— А я, может, вовсе и не про тебя. Я вообще-то про себя говорю, — Талер не обратил никакого внимания на горящий яростью глаз эльфа. — А, Геральт, ты же помнишь, как меня Шани из-за тебя бортанула?

— Талер, послушай Йорвета и заткнись, — посоветовал Геральт. — А еще лучше объясни мне все-таки, зачем вы с Йорветом собирались меня искать?

— Э-э, тут ёптить такой замес, что без бутылки, сука, его хуй размесишь, — начал Талер.

— Роше, — оборвал красноречивого матершинника Йорвет.

— Роше? Я думал, у тебя только от этого буквосочетания родимчик приключается, — удивился Геральт.

— Так и есть, — мерзко захихикал Талер. — Но только королева Саския сказала своему верному паладину: ты, сука, хоть наизнанку мне раком через плечо вывернись, но, сто хуев те в рот и четыре моржовых якоря в жопу…

— Что, вот прямо так и сказала? — удивилась Лена.

— Ну-у, может, не совсем так, — пожал плечами Талер.

— Ага, слово «ты» здесь явно лишнее, — заметил Геральт. — Наверняка она его опустила.

— Саския велела мне найти Роше и договориться с ним, — зло прошипел Йорвет.

— Я так понимаю даже проблема с хуями и якорями не кажется столь страшной в сравнении с необходимостью договариваться со злейшим врагом, — сообразил Геральт.

— Но королевам не отказывают, — ехидненько заметил Талер. — А для нашего непримиримого борца за счастье эльфийское нет ничего страшнее измены своим принципам. Точнее, почти ничего. Хуже этого — только не оправдать доверия своей королевы.

— Да, — поник головой Йорвет. — Все так и есть. Я прямо уж не знаю, что и делать. Мне даже кошмары сниться стали на нервной почве.

— Он мне вчера рассказал, — доверительно поведал ведьмаку и Лене Талер даже без своего обычного ехидства и ерничанья. — Напились мы в зюзю, ну и… Короче, вы поняли. Так я вам скажу, сны эти его — ох, и стра-ашно. Я бы помер наверное, если б мне такое снилось.

— А что тебе снится-то? — спросил эльфа Геральт.

— Крейсер Аврора? — не выдержала и съехидничала все-таки Лена. Уж больно ей хотелось отомстить спесивому эльфу за первые минуты знакомства.

— Что? — переспросили дуэтом Талер и Геральт.

— Нет, не крейсер, — расстроенный Йорвет даже не понял, что это была шутка. И Лене тут же стало стыдно за свое поведение и за хоть и безобидное, но издевательство над несчастным эльфом. — Не крейсер и не Аврора, а такая хрень, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести.

◄Первый сон Веры Павловны Первый кошмар Йорвета►

Йорвету снилось, будто он сидит на дереве. Забрался же он туда, чтобы спастись от толпы ошалелых девиц разного роста, возраста, весовой категории, масти и окраса. Беда нагрянула нежданно и буквально ниоткуда. Он, Элеас и еще четверо эльфов патрулировали район сгоревшей психушки, как вдруг над ними разверзлись небеса, выплюнув на поляну какой-то бесформенный верещащий и брыкающийся многочисленными конечностями ком. Прямо на глазах ошеломленных сим чудом эльфов ком распался на составляющие, коими оказались… да-да именно те самые девицы, которые митинговали сейчас под деревом, на котором укрывался Йорвет.

Там же на поляне, едва обретя возможность самостоятельно двигаться, девицы слаженным хором в двадцать глоток издали боевой клич и рванули навстречу замершим от изумления эльфам. При виде этой несущейся прямо на них и истошно орущей орды, эльфы вышли из оцепенения, и тут в их ушах звуки клича сформировались в понятное и легко узнаваемое имя.

— Йорвет! Йорвет!!! — вопили девицы.

Элеас и остальные четверо бойцов быстро сообразили, что их спасение состоит в том, чтобы как можно скорее отделиться от командира. В результате они пронаблюдали, куда драпанул Йорвет, и дружно рванули в другую сторону. Конечно, старый лис Йорвет, как самый опытный из своего отряда, быстрее всех оправился от неожиданности и понял, что в этом бою поможет лишь тактика изматывания противника бегством, так как при ближайшем детальном рассмотрении особо спортивным телосложением большинство воительниц не отличалось. Ох, как он ошибался. Йорвет хоть и с опозданием, но все равно быстро сообразил, что недооценил соперника. Девицы с лихвой компенсировали прорехи в физической подготовке высоким боевым духом и упорством в достижении цели.

Йорвет домчался до лощины, в которой находилось его секретное убежище. Дальше бежать было некуда. И тогда эльф принял единственно стратегически верное решение: он выбрал достаточно толстое дерево с гладким стволом (так что забраться на него без специальной подготовки упрямым девицам не помогли бы даже их морально-волевые качества) и проворно начал карабкаться вверх. Сначала Йорвет с глумливой улыбочкой лишь издевался над тщетными попытками некоторых девиц осилить подъем по гладкому и неохватному стволу. Но после того, как попытки не увенчались успехом, а девицы вместо того, чтобы уйти ни с чем, сгрудились в кучу и начали о чем-то совещаться, Йорвет с тревогой понял, что они далеко не так глупы, как показалось ему вначале. Они явно сообразили, что надо менять тактику. Несколько девиц умчались в неизвестном направления, а когда вернулись, Йорвет увидел плоды их стратегической мысли: девицы волокли двуручную пилу. Эльф запаниковал и на всякий случай полез выше.

— Когда вернусь, Элеасу и этим четверым всыплю каждому по двадцать плетей за предательство своего командира. И всем по пять нарядов вне очереди. Лопаты в зубы — и пойдут у меня выгребные ямы углублять, — бормотал он.

В этот момент пила жалобно тенькнула так, будто на лютне лопнула струна, и застряла в едва-едва надпиленном толстом стволе. На счастье Йорвета, девицы не были сильны в умении валить лес.

— Пожалуй, по двадцать плетей — много, — приободрился и немного подобрел Йорвет. — У меня и так не бойцы, а инвалидная команда. По десять для острастки и укрепления дисциплины — и хватит с них. Но выгребные ямы чистить я их все равно заставлю, чтобы заучили наизусть, что жизнь командира — это самое ценное, что есть в отряде.

Он с опаской посмотрел вниз, в надежде, что осаждающие его древесную крепость девицы все-таки поняли тщетность своих попыток добраться до самого сексуального злого эльфа Ведьмиленда и ушли. Ан не тут-то было. Они продолжали стоять внизу и, задрав головы, высматривали в листве его. В их глазах горел огонь страсти, алчности и безумия.

— Не-ет, все-таки десять плетей за предательство мало. Двадцать! И ни ударом меньше. Распоряжусь, когда вернусь. Если вернусь, — с внезапно подступившей тоской подумал Йорвет.

От полного погружения в депрессию его спас верный главоглаз, привлеченный гвалтом и топотом множества ног. Он выполз на поляну в надежде поживиться и, увидев много вкусного, сразу ринулся в атаку. Однако девицы не растерялись. Исторгнув из своих луженых глоток очередной воинственный клич, они всем скопом кинулись в бой. Йорвет приуныл, так как шансы главоглаза против такой боевитой и целеустремленной команды были невысоки. Эльф не ошибся. Понеся некоторые потери в живой силе, девицы все-таки ухайдокали прожорливого инсектоида.

— Похороню с почестями, — пробормотал Йорвет, скорбя об утрате такого ценного сторожа. — Надгробие поставлю. И напишу: «Пал смертью храбрых в неравной битве». Да, так и сделаю. Если только мне будет суждено когда-либо слезть с этого дерева.

А все-таки интересно, откуда они взялись? Наверное, это происки Роше. Точно! Это они с Фольтестом разрабатывают какое-нибудь секретное оружие. А это скорее всего опытная партия проходит полевые испытания. На нас тренируются. Чертов ублюдок Роше! Узнаю его почерк. Наверняка это их «ответ Нильфам». Еще бы, сотня-другая таких оглашенных девиц сомнет черных со всей их конницей и всей их ратью и даже не заметит, что у них на дороге что-то стояло. Наверное, это какая-то магия. О! А вот, кажется, их идейный вдохновитель. На поляне действительно появился чародей. В том, что прибежавший сюда человек и впрямь принадлежал к мажьей братии, Йорвет не сомневался ни секунды, потому что мужик выглядел как маг, был одет как маг, у него был мажий посох и вообще… он действительно был маг. Правда, повел этот маг себя сразу как-то странно: почему-то начал скакать вокруг почившего главоглаза, причитать, охать и громко горевать о его безвременной кончине.

— Варвары! — громогласно возопил он вдруг, вперив полный ненависти и праведного гнева взгляд в толпу девиц, которые с интересом наблюдали за его ритуальными плясками вокруг туши инсектоида. — Вы истребили уникальный экземпляр Членисторылиус ракообразус. Он проживал на территории Флотзамского лесного массива целых тридцать лет и три года. А вы уничтожили его за одну минуту. Да чтобы вырастить еще одного такого же уйдет… — чародей стал загибать пальцы, зашевелил губами, что-то подсчитывая. — Да! Еще ровно тридцать лет и три года! И ни минутой меньше!

— Ты кто еще такой? — из толпы девиц вышла одна гренадерского роста и внушительной комплекции. По сравнению с ней чародей показался Йорвету хлипким и плюгавеньким (впрочем, положа руку на сердце, он был таковым и не в сравнении, а просто сам по себе).

— Я — Доррегарай. Я ратую и борюсь за сохранение исчезающих видов, которые варварски истребляются такими идиотками и невеждами, как вы.

Неизвестно, что еще хотел сказать чародей Доррегарай, потому что девицы обиделись на идиоток и возбудились.

— Девки, ату его! — скомандовала гренадерша.

Толпа издала уже знакомый Йорвету боевой клич и ринулась в атаку на чародея.

Тот тоненько взвизгнул, почти наугад отмахнул в сторону девиц своим посохом, наспех скастовал какое-то заклинание и кинулся наутек.

Первый жест отчаяния Доррегарая, как ни странно, принес очень хорошие плоды: белое пламя, сорвавшееся с навершия посоха, испепелило первые ряды воинства бешеных девиц, и так уже несколько поредевшего после эпической битвы с главоглазом. Однако порадоваться успехам чародея Йорвет не успел, так как услышал треск ломающегося ствола, в который чертов Доррегарай видимо попал своим заклинанием.

— Йорвет! — взвыли девицы, мигом забыв об удирающем чародее и переключившись на эльфа. — Ловите его!

Йорвет отчаянно цеплялся за толстые сучья стремительно падающего дерева, понимая, что это конец… И проснулся.

Комментарий к КАКАЯ Ж ПЕСНЯ БЕЗ БАЯНА. ГЛАВА 8, в которой наконец-то появляется Йорвет, ибо что ж за фанфик по ведьмаку, если в нем нет одноглазого эльфа Вновь прошу прощения за нецензурщину, я-то без нее обошлась бы, но Талер не может.

Оборот "родимчик приключился" - используется в разговоре для обозначения примерно этой же болезни, но в более общем смысле, в т.ч. для людей любого пола и возраста, т.е. можно сказать, это фразеологизм

========== ХОРОШО ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ. ГЛАВА 9, в которой Лена узнает, что с перекрестками шутки плохи ==========

— Прикинь, Геральт, такая хуйня мужику приснилась, — посочувствовал эльфу Талер, в то время как сам Йорвет после рассказа «дубль два» своего кошмара нервно приложился к бутылке вина, а затем, не глядя, осушил еще и кружку пива Талера.

— Жуть, ты прав, — согласился Геральт. — А интересно, чего эти девки хотели-то?

— Геральт! — ткнула ведьмака кулачком в плечо Лена. — Ну, нельзя же быть таким бестактным!

— Он мутант, ему можно, — буркнул Йорвет, снова прикладываясь к бутылке.

— Йорвет! — тут же вторично возмутилась Лена, отнимая у эльфа бутылку. — Это очень некрасиво с твоей стороны, намекать Геральту о том, что из-за мутации он стал бесчувственным. Тем более, ты сам прекрасно знаешь, что это не так. А Геральт из-за этого всегда очень расстраивается, потому что он же на самом деле такой ранимый! Геральт, — теперь Лена уже погладила ведьмака по плечу, — не слушай этого глупого эльфа. Ты же знаешь, что в действительности он так не думает.

— Ни хрена се, — озадаченно поскреб лысину Талер. — Я, пожалуй, лучше промолчу.

— Бутылку отдай! — потребовал эльф.

— Такое чувство, что тебя Седрик еще во Флотзаме укусил и заразил алкоголизмом, — не осталась в долгу Лена, протягивая Йорвету бутылку.

— Геральт, я вот все думаю, почему все твои девки такие вредные? — Йорвет злобно зыркнул на Лену, выхватывая из ее рук вожделенный сосуд. — Ты их, наверное, по этому принципу специально отбираешь.

— Да ладно, Йорвет, ну хули ты завелся, — вмешался Талер. — Трисс же, к примеру, нормальная баба. Вот и Лена — хорошая девчонка, а рычит она на тебя, потому что ты сам ее все время достаешь. Уж про Шани я не говорю, она просто ангел, — тут Талер, который от прилива неожиданно нахлынувших романтических чувств даже материться забыл, мечтательно закатил глаза к потолку.

— А с Йен вы, к своему великому счастью, не знакомы, — закончила мысль Талера Лена.

— Кстати, Геральт, тебе привет от Рианнон. И от суккуба тоже, — радостно заявил Йорвет, косясь на Лену. — Они тебя помнят, любят и очень надеются, что ты еще как-нибудь приедешь в наш вольный город Верген погостить.

— Знаете что, пойду я, пожалуй, спать, — решила Лена. — А то Йорвет как-то неадекватно реагирует на присутствие женщины в вашей мужской компании. А ведь у вас наверняка есть дела, которые нужно обсудить. Но я вижу, что в моем присутствии ни о какой конструктивной беседе речи быть не может. К тому же, Геральт, ты обещал мне обеспечить водные процедуры.

— Да, конечно, — Геральт проворно вскочил с лавки, помогая Лене встать. — Мужики, я сейчас. Только устрою ее — и тут же к вам присоединюсь. У нас с Леной был тяжелый день…

— Подкаблучник, — презрительно сказал уже слегка захмелевший Йорвет, глядя вслед Геральту и Лене.

— Зато его бабы любят, а нас с тобой… пф-ф-ф, — развел руками Талер.


Геральт проследил, чтобы Лена получила свою бадью с теплой водой, еще раз осмотрел ее ногу и выделил ей свою запасную рубашку в качестве ночнушки, пока ее собственная одежда, которую Лена намеревалась выстирать, будет сохнуть. Убедившись, что дальше Лена справится без него, Геральт отправился к своим подельникам, оставив девушку заниматься своими насущными делами.

Оставшись одна, Лена первым делом осмотрела комнату, которую Геральт снял им на двоих для ночлега. Настаивать на отдельной спальне после того, что случилось у них с ведьмаком в Зимородке, Лена не видела смысла, к тому же, она предполагала, что эльф, шпион и ведьмак точно засидятся сегодня заполночь, так как им явно было о чем поговорить.

Комната Лене понравилась. Здесь было чисто и довольно уютно, белье было выстирано, пол помыт, половик выбит. Даже света в комнате хватало (в конце концов, Лена не читать здесь собралась).

Лена приложила к себе рубашку Геральта, прикидывая, хороша ли она будет в виде ночнушки, и пришла к мнению, что не просто хороша, а прямо идеальна. И в этот момент в дверь ее комнаты вежливо постучали.

— К-кто там? — спросила Лена, машинально откладывая рубашку в сторону, присаживаясь на кровать и думая о том, что Геральт, если что находится внизу в корчме и даже наверное не услышит, если она позовет на помощь. Или все-таки услышит? Взгляд Лены упал на стол, на котором лежал ключ от комнаты.

— Фу-у, — с облегчением выдохнула девушка, думая, что высадить запертую на ключ, крепкую и надежную (это вам не какой-то лебезный пластик, а настоящие толстые доски) дверь фиг получится. Ну, только если припадет очень уж большая нужда, а она не считала свою персону настолько значимой, чтобы кто-то стал прилагать ради нее такие усилия.

— Мое имя Гюнтер ОʼДим, — донеслось из-за двери. — Мы с вами, в некотором роде, знакомы. Если вы не заняты, я бы хотел с вами поговорить. Уверен, у нас с вами найдется парочка интересных тем, которые можно обсудить.

— ОʼДим! — Лена схватила ключ, подскочила к двери и быстро открыла ее. — Гюнтер ОʼДим! Чертов джинн, который отправил меня сюда, хотя я его об этом совсем не просила!

— Во-первых, здравствуйте, — вежливо наклонил голову Гюнтер, проходя в комнату мимо впустившей его Лены. — Во-вторых, скажу сразу: я — не джинн. Не считаю нужным вводить в заблуждение столь достойную особу.

— Не джинн? А кто?

— Это не суть важно. Главное, у меня есть то, что может заинтересовать вас, а у вас — какое совпадение — есть то, что оч-чень интересует меня. Не находите, что это подходящая тема для беседы?

— Вы имеете в виду желание? Ну так оно у меня действительно есть. Я хочу домой. Гюнтер, отправьте меня в мой мир, пожалуйста. Здесь, конечно, очень интересно. Любимые герои, приключения, Геральт… — Лена запнулась. — А, чего уж скрывать, мне надо удирать от него сейчас, потому что еще немного, и я буду готова остаться здесь исключительно из-за него. Но мой дом не здесь. А этот мир мне — чужой. И поэтому, Гюнтер, отправьте меня домой.

Гюнтер не ответил. Лена с отчаянием смотрела в его черные глаза, видя в них лишь свое отражение, как в равнодушном зеркале…

— Почему вы молчите?

— Потому что мне жаль.

— Вы не можете исполнить мое желание?

— К сожалению, нет, — Гюнтер со вздохом развел руками.

— Но… Как же так?

— Вы поменяли имя.

— Неправда! Я как была Аленой, так ею и осталась.

— Вы были Аленой Макаровой, а стали Аленой Приквасной. Замечаете разницу?

— Но, погодите, это же просто шутка была!

— Закон перекрестков не приемлет шуток.

— Чего?

— «По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места»*

— Что это значит?

— В вашем бывшем мире вам нет больше места. Теперь вас там никто не вспомнит. Изменив имя, вы отреклись от него.

— Но почему меня никто не предупредил? Так не честно!

— Вы же взрослая женщина и понимаете, что незнание закона не освобождает от ответственности. Мне искренне жаль вас. И еще более искренне жаль, что я ничем не смогу вам помочь. Здесь я бессилен.

Лена была просто морально убита. Она попыталась как-то уложить в голове услышанное, попробовать осмыслить, привыкнуть. Получалось плохо, точнее, не получалось совсем.

«Заплакать бы, — внезапно подумалось ей. — Даже незаплакать, а разреветься. От души, громко, навзрыд, как в далеком детстве… Неудобно как-то. Да и без толку».

Лена вновь посмотрела на бесполезного ей теперь Гюнтера, на помощь которого еще несколько минут назад она возлагала такие большие надежды.

— И на том спасибо, что честно признались. А то знаете, как бывает: наобещают с три короба, деньги сдерут и ни фига при этом не сделают, — сказала она, потому что молчать дальше было вовсе невыносимо.

— Грош цена была бы мне, как купцу, если бы я занимался подобными вещами. В нашей гильдии за такую нечистоплотность очень строго наказывают. Слухи о подобных сделках имеют обыкновение распространяться очень быстро. Ну и кто бы мне поверил после этого? Кто бы стал иметь со мной дело? А ведь ничто не сохнет так долго, как подмоченная репутация.

— Тогда можно еще вопрос?

— Я не могу запретить вам задавать вопросы. Другое дело, что я могу на них не отвечать.

— Словами-то вы играете мастерски, — заметила Лена. — С вами держи ухо востро.

— Так что вы хотели у меня спросить? — сменил тему Гюнтер.

— Вы говорите, что в моем мире обо мне забыли. Так почему же я-то все помню? Почему в этом вашем междумирье вместе со старым именем не стирают память? Разве это правильно? Разве тот же Закон перекрестков этого не предусматривает? Зачем мне нужна память о тех местах, куда я никогда не смогу вернуться, о людях, которых никогда больше не увижу, о том важном, нужном и ценном, что осталось в том мире и чего в моей жизни никогда уже не будет?! Ведь это так больно, — добавила она тихо.

— Экая вы эгоистка, — мягко сказал Гюнтер.

— Эгоистка, — Лена аж поперхнулась от изумления. — А при чем здесь?..

— Если эта память не нужна вам, вовсе не значит, что она не нужна никому, — вкрадчиво сказал Гюнтер.

Почему-то от его медового голоса Лене стало не по себе, и очередной вопрос замер у нее на языке.

— Хорошо, я отвечу вам по-другому, — сменил тон Гюнтер. — В основном этого не делают потому, что сьюхам, которые составляют основу попаданского контингента, наличие или отсутствие памяти о прошлом не доставляет никаких неудобств.

— Неужели их жизнь в нашем мире была настолько беспросветна, что им ничего в ней не жаль?

— Им просто наплевать на все, кроме своего «хочу». Такие, как они, не имеют привязанностей, никого не любят, ничего не ценят, ни о чем не жалеют, ни в чем не сомневаются, а в их воспоминаниях не бывает боли. А все потому, что у сьюх маловато души. Поэтому и сами они никому не нужны и не особо интересны. Даже о своих несбывшихся желаниях эти существа не способны погоревать как следует. Да и хотеть-то по-настоящему они тоже не умеют, их желания незатейливы и мимолетны, скачут с объекта на объект, прямо как блохи, честное слово. Банально, скучно.

— А вы, значит, еще и выбираете, чье желание стоит вашего внимания, а на чье можно смело наплевать?

— Да. Могу себе позволить такую роскошь.

— А вы эстет.

— Именно. И как знаток желаний и их природы, а также ценитель и собиратель редких и необычных желаний, я утверждаю, что желать тоже надо уметь. А это, скажу я вам, ох, как непросто.

— Да неужели?

— Для того, чтобы убедить мироздание в том, что именно ваша просьба достойна быть услышанной и исполненной, надо очень постараться. Большинство же сьюх считает, что достаточно заявить: хочу богатства, славы и принцев побольше — и все исполнители желаний со всех концов вселенной тут же понесутся осыпать их золотым дождем, призами, медалями, Оскарами и брачными контрактами.

— Ничего не бывает даром, да? Вы это хотели сказать?

— Вы удивительно догадливы. К тому же, вы-то точно умеете загадывать правильные желания. Ах! Вы мне нравитесь все больше и больше.

— А вы мне — все меньше и меньше.

— Знаете что, я не буду вас торопить, — сказал ОʼДим. — Вижу, вы в смятении. Вам надо успокоиться, собраться с мыслями, обдумать ваши отношения с прошлым и настоящим, чтобы у вас здесь появилось будущее. Мое предложение, разумеется, остается в силе. Когда вы захотите, когда сочтете нужным, когда решите, что вам это необходимо, вспомните обо мне, и я тут же вспомню о вас.

С этими словами Гюнтер встал с табурета, учтиво поклонился, прощаясь, и вышел за дверь. Лена осталась одна. Какое-то время она просто сидела и смотрела в стену. На душе после визита Гюнтера было как-то пусто, и думать не хотелось ни о чем.

— И каких чудес теперь мы ждем, а, госпожа Алена Приквасная? — наконец спросила саму себя Лена. — Их не случится, а вот вода в бадейке остынет. И в этом случае помывку снова придется отложить. А уж вот этого я после всего случившегося точно не вынесу.


Насвистывая песенку, Гюнтер вышел из корчмы и направился к доске объявлений.

— Во-от, и цидулю Ольгердову Геральт взял. Стало быть, тот, кто мнил себя великим хитрецом, наконец перехитрил сам себя. А у меня сегодня в активе умник, который не любит платить долги, умелец, который заставит умника расплатиться, и девочка, умеющая загадывать интересные желания. Кто-то из них точно мой, а если повезет, то и все трое. Хотя, с Геральтом я бы предпочел просто расплатиться. Если подумать, он гораздо полезнее как партнер, а не как клиент. Да и за девочку ему впору комиссионные выплачивать. А уж через недельку, когда она окончательно и по уши врюхается в этого ведьмака, это ж будет не душа, а просто песня.

— Ну чё, Гюнтер, уговорил девчонку-то?

К ОʼДиму подошел некто, похожий на Талера во времена, когда тот прикидывался старьевщиком в Вызиме.

— Кузьма, я же просил тебя не шляться поблизости от мест, где я работаю с клиентами. Кстати, а где твой мешок?

— Да вон, стоит рядом с лавкой. Тяжелый, зараза. Устал я его таскать.

— Смотри, сопрут.

— Типун тебе на язык, Гюнтер. Какой ты все-таки ядовитый. Как только твои клиенты покупаются на твои речи? Или это ты только со мной такой противный?

— Разумеется. С тобой-то мне зачем притворяться. Что вижу, то и пою.

— А-а. И что ж ты видишь?

— Вижу, как сделка наша накрывается, потому что ты тут шлындаешь и своим видом клиентов мне распугиваешь.

— Да ладно, вид как вид. Тут все еще и хуже наряжены. И воняет от них к тому же. А мой лапсердак, да, старый. Так ведь именно таким он и должен быть. Это ж ты у нас элита, а я — старьевщик.

— Нарыл что-нить?

— Да какое, — отмахнулся Кузьма. — Они тут мрут, как мухи, даже чирикнуть не успев. Это у тебя товар штучный, разговоры там, политесы, спасибо-пожалуйста, а у меня — греби лопатой да мети веником в совок.

— Так чего ж не метешь, а лясы тут со мной точишь?

— Да ну их, надоели, — отмахнулся Кузьма. — На них даже плана не сделаешь. Мусор один. А у меня в мешочке все отборные, чистенькие, душенька к душеньке.

— Кузьма, ты пуговичник, у тебя чистеньких быть не может, — напомнил Гюнтер.

— Мне четырнадцати единиц для выполнения плана не хватает, — продолжал Кузьма, сделав вид, будто не слышит Гюнтера. — Вот сейчас бы еще эти твои две по цене одной…

— Что ты городишь? Сам ведь знаешь, что у меня товар только штучный, даже если это вторсырье. А на эту, — Гюнтер кивнул в сторону корчмы. — Даже не мылься. Не твой уровень.

— Ох, век от века все хуже и хуже, — вздохнул Кузьма. — Мельчает народец, бездушные все какие-то стали. Бывает, паришь-паришь такого, думаешь, что ну хоть крупицушка хоть какой-нибудь задрипанной душонки должна в нем быть. Выпаришь до шпента — и ни фига. Главное, по реестру сверяешься — должно быть, а по факту — нет. Невозможно работать!

— Кузьма, не ной. Вот сколько я тебя знаю, ты, что ни век, все гундишь одно и то же.

— Дык, если это правда.

— Как еще в университете нам говаривал наш преподаватель по основам душеведения мессир Воланд: «обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их».*

— Мы, знаете ли, университетов не кончали, — буркнул Кузьма. — Наше дело совок да лопата. Выпаришь мешок хлама — ценного ложечка наберется. А я работаю честно, и грамоту почетную имею пуговичника-ударника и лучшего собирателя-заготовителя. И премией с тобой, Гюнтер, всегда честно делюсь, потому что мы — команда. Кстати, — оживился Кузьма, — а может эту одноглазую эльфячью морду к себе в бригаду пригласим? На его харизьму сьюхи так и прут, как мухи на… как пчелы на мед. Скоко мы с тобой уже профиту с этого поимели: кажную неделю — мешок астрала, токо выгружать успевай.

— Фантазер ты, Кузьма.

— Времена нонче такие. Вот мой братан Кузька сутками сидит в лодке со своим напарником Голландцем Михелем — да ты его тоже знаешь — золото из реки вылавливают. Я ему говорю: дурак ты, Кузька, золотом сыт не будешь. Надо не на жопе сидеть, а ноги в руки — да по Йорветам и Геральтам, мешки собирать. А он мне, прикинь, типа: а оно мне надо? Лентяй, бездельник, семью позорит. Вот я — Кузьма, а он — Кузька.

— Слушай, все хотел спросить, а почему ваша мать назвала вас всех Кузьками? Фантазии ей на большее не хватило? Или в этом есть какой-то великий сакральный смысл?

— Это ты у нее спроси. Кстати, Гюнтер, ты эту-то свою эксклюзивную дамочку не прозевай. А то знаешь сам, как с ними бывает: чуть замешкаешься — и нормальная девка перетакивается в какую-нибудь Сольвейг. А как только это случится, понабегут пернатые и заграбастают плоды твоих трудов. А если будешь спорить, позовут этого своего, который у врат с ключами и циркулярами. Он как начнет в мелкий шрифт носом тыкать, фиг отбрешешься. Тут, прикинь, у меня недавно вот так одного буквально с ложки уперли! Явились, перья врастопырку, все такие белые и пушистые: праведника, вишь ты, они там где-то углядели с высоты своих райских кущ. Не знаю, под микроскопом разве что. А потому что всюду коррупция, вот такое тебе будет мое слово.

— Ладно, Кузьма, пойдем, пожалуй, — сказал Гюнтер разошедшемуся напарнику. — Полночь минула, и наше с тобой время на исходе. Бери мешок, пошли домой.

— Мне б еще только четырнадцать душенек, — бормотал Кузьма, взваливая пухлый и, по всему видно, увесистый мешок, себе на плечо. — И тогда бы я на целых две души перегнал самого себя в прошлом месяце. А если посчитать в астральных единицах… Или лучше в ложках полезного продукта?

Гюнтер шел рядом с бормочущим под нос свои расчеты Кузьмой и насвистывал свою песенку.

Комментарий к ХОРОШО ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ. ГЛАВА 9, в которой Лена узнает, что с перекрестками шутки плохи * Отрывок из стихотворения Г.Шпаликова.

Цитата из "Мастер и Маргарита" М.Булгакова.

========== КАРТЫ, ДЕНЬГИ, ДВА МЕЧА. ГЛАВА 10, в которой повествуется о том, что азарт должен иметь разумные пределы ==========

Немного отмокнув и разнежившись в теплой воде, Лена подумала, что жизнь, давшая было трещину, начинает понемногу налаживаться. Во всяком случае, Лена уже способна была думать не о том, что утеряно, а о том, что осталось. Правда, раздумья эти она решила отложить на завтра, а сейчас все-таки немного поспать.

Нарядившись в рубашку Геральта, Лена улеглась в кровать, накрылась одеялом и тут же уснула. Ее разбудил скрип кровати, а потом рядом плюхнулся кто-то большой и тяжелый. Лена вознамерилась отчитать Геральта (она не сомневалась, что это был именно он) за такое безобразие, но, повернувшись, увидела в своей кровати, вместо ведьмака, пьянущего в мясо Йорвета. Причем повернут к ней эльф был не лучшей своей стороной: косынка, прикрывающая изуродованную часть лица и отсутствующий глаз сползла, и Лена увидела мечту девичьих грез во всей своей красе. Сказать, что глубокий, неровный шрам с рваными и когда-то раз и навсегда неправильно сросшимися краями выглядел ужасно, значило не сказать ничего. Лена не знала, каким оружием была нанесена эта рана, и не представляла, как после такого увечья можно было выжить. Лицо с пустой глазницей оказалось прямо напротив ее лица, и Лена непроизвольно отпрянула, уперевшись спиной в стену.

— Сса…- промычал эльф.

— О, господи! — ужаснулась Лена. — Этого еще не хватало! Конечно, нахлобыстался, поди, пива с Талером и Геральтом, а теперь оно просится наружу. А мне что, прикажете спать в мокрой постели? Ну уж нет!

— Ссассык… — продолжал бормотать Йорвет, а потом потянул руки к Лене.

— Уберись отсюда! — взвизгнула девушка. — Чего тебе от меня надо, пьяный придурок?!

Она, увернувшись от рук эльфа, который, пребывая в пьяном полусне не был особенно ловок, попыталась спихнуть его с кровати, пока он не наделал еще больших бед. Однако с таким же успехом она могла попытаться сдвинуть с места ту бадью с водой, в которой она мылась.

— И какой, интересно, умник воспевал изящное сложение эльфов, — сердито пыхтела Лена, не оставляя надежды избавиться от Йорвета. — Да в этой пьяной колоде изящества ровно столько же, сколько в дубовой тумбе. И весит этот тростниковый кабан столько же! В каком месте он изящный, не могу понять.

— Ссаския! — наконец выговорил эльф.

— Нет здесь никакой Ссаскии, — злобно зашипела Лена.

Эльф не реагировал.

— Пьянь! — в отчаянии Лена шлепнула его по спине. — Занял всю кровать своей изящной тушей! А мне что делать?

Ответом на ее вопрос был звучный храп.

— Еще не легче.

Лена перебралась через спящего мертвым пьяным сном эльфа. Ей самой спать рядом с таким соседом, разумеется, было решительно невозможно. Лена поразмыслила и решила, что придется звать на помощь Геральта. Уж он-то точно сможет убрать эту наглую алкоту с их кровати, тем самым обеспечив Лене крепкий и здоровый сон.

Девушка потуже завязала ворот рубахи, накинула для верности на плечи Геральтову же куртку, которую он оставил тут, и решительно направилась на поиски ведьмака. В корчме было практически пусто. Те, кто еще мог ходить, разбрелись по домам или по койкам. Те немногие, кто не рассчитал своих сил, спали прямо за столами, а то и на полу. Лену отсутствие народа несказанно порадовало, так как наряд на ней был все-таки довольно экстравагантный. Лена завертела головой в поисках ведьмака или хотя бы Талера и таки углядела их сидящими за столом в дальнем углу зала. Лена устремилась к ним, предусмотрительно стараясь не наступать на павших в неравной борьбе с зеленым змием. Талер сидел к ней спиной, привалившись к стене, и был подозрительно неподвижен. А вот Геральт, напротив, был очень оживлен. Он активно жестикулировал, видимо пытаясь что-то показать или доказать Талеру, вот только рубашки на нем почему-то снова не было. Присмотревшись, Лена не заметила за его спиной и мечей, зато на столе, среди многочисленных бутылок и кружек, была разбросаны карты.

«Это же гвинт! — догадалась Лена. — А если они сели играть, то… Этот придурок уже проиграл все деньги и теперь проигрывает свои шмотки. Рубаху и мечи, видимо, уже спустил. Надо вмешаться, а то он, видимо, вошел в такой азарт, что и подштанники готов проиграть».

— А что это вы тут, стесняюсь спросить, делаете? — Лена встала около стола, уперев руки в боки и со строгим прищуром глядя на Геральта. Сама себе девушка сейчас напоминала свою же соседку теть Дусю, которая обычно, стоя в точно такой же позе, и с точно такими же интонациями встречала на пороге своего загулявшего и припозднившегося муженька.

— Так мы это… в гвинт тут… партейку-другую… Ну-у, чисто так…

— Я вижу, — фыркнула Лена. — Как это ты портки еще не проиграл, удивляюсь.

— Я не-е, — замотал головой Геральт. — Мечи, штаны — все при мне.

— Пока. Если б я не появилась и не пресекла безобразие…

— Ленусь, иди ко мне, — оборвал Ленины нотации Геральт, ухватив ее за талию и усаживая к себе на колени.

— Ты что себе позволяешь, паразит! — возмутилась Лена, однако освободиться из железного захвата ведьмака для нее не было никакой возможности. Лена решила уступить грубой силе и посмотреть, что же будет дальше.

— Талер, эй, Талер, — разобравшись с препятствием в виде Лены, Геральт решил возобновить прерванный диалог с партнером. Впрочем, партнер явно не был настроен поддерживать беседу.

— Геральт, — вмешалась Лена. — Ты что не видишь?

— Чего я не вижу?

— Он сидит только потому, что ему падать некуда!

— А зачем ему падать? — не понял Геральт.

— Потому что он спит. Все уже спят, один ты колобродишь.

— Слабак, — презрительно бросил ведьмак, присмотревшись к спящему Талеру. — Придется отложить до завтра.

— Отложить что? — сразу насторожилась Лена, не ожидая от идей Геральта ничего хорошего.

— Наш с Талером турнир по гвинту.

— Геральт, где твои мечи и где твоя одежда?

— Мечи — вот, — он указал на лавку рядом с собой.

Лена вздохнула с облегчением. Видимо, это было у Геральта на уровне безусловного рефлекса: сколько бы он ни выпил, про свои мечи он никогда не забывал.

— А одежа вот она, ты же сама в ней и сидишь.

— Геральт, пошли спать, — Лена поняла, что доказывать что-то пьяному ведьмаку бесполезно и бессмысленно.

— Чё спать-то? Я еще повеселиться хочу. А что тихо-то так стало? Куда музыканты делись? Я бы, может, потанцевал.

— Что? — округлила глаза Лена. — Танцы? Ну ты даешь! Я думала, ты столько не выпьешь.

— Да мы и выпили-то по чуть-чуть. Буквально три кружки пива. Вот хоть у трактирщицы спроси.

— Неужели правда? — не преминула последовать совету ведьмака Лена.

— Чистая, — кивнула трактирщица.

— Ага. Значит, три кружки пива. Ладно. А водки?

— У-у-у! — только махнула рукой та.

— Геральт, я устала и хочу спать, — категоричным тоном заявила Лена. — Я, между прочим, обычная женщина, у меня нет твоей супервыносливости, гиперстойкости и сверхкрепкости.

— Так спи, кто тебе не дает-то?

— Йорвет! Вы напоили эту одноглазую эльфятину, она приперлась в нашу с тобой кровать, разлеглась там и спит себе преспокойненько.

— Тебе жалко для несчастного одинокого эльфа какой-то кровати?

— Какой-то — нет, своей собственной — да. Потому что мне самой в ней места больше нет. А мне необходимо поспать. И, Геральт, как хочешь, но сейчас ты пойдешь со мной и уберешь его оттуда. А потом хочешь — пей, хочешь — пой, хочешь — пляши, хочешь — играй в гвинт хоть обыграйся… Мечи только возьми с собой, я их приберу, а то к утру мы их точно не досчитаемся.

— С кем мне играть-то, — горестно вздохнул Геральт, обведя взором пустынный зал. — На ногах одна ты стоишь. А ты тоже ничего не хочешь, только спать. Э-эх, горькая моя ведьмачья доля, всегда-то я один… Лен, а ты мне дашь разок перед сном? — неожиданно мысли Геральта приняли совсем другой оборот.

— О ты хоссподи! — Лена соскользнула с колен Геральта. — Да что ж такое-то? Афродизий вам с Йорветом в водку подмешали, что ли? Тому тоже все Ссаския спьяну мерещилась. Он даже имя ее толком выговорить не мог, а все одно — подавай ему Ссассыкию. Тоже мне, герой-энурезник.

С этими словами Лена собрала со стола разбросанные карты, затем разглядела рубашку Геральта, которая валялась почему-то под столом, присела, взяла и ее.

— Погоди-погоди, — запротестовал Геральт, когда Лена, рассовав карты по карманам и схватив рубаху в охапку, собралась уходить.

— Это же все не мое, это — Талера.

— Ты ему рубаху проиграл?

— Угу. И куртку, которая на тебе сейчас надета. И еще перчатки, которые в комнате остались. Ну, не шла мне карта весь вечер, бывает, — начал оправдываться Геральт, видя, как сурово сдвигаются брови Лены.

— И ради чего все эти жертвы?

— Ради ценной карты. Мне свою колоду трепать было жалко, так я решил вещи ставить. Талер по поводу куртки и перчаток спорить не стал, а рубаху брать не хотел. Тогда я стал его уговаривать, а потом решил наглядно доказать, что моя почти новая и только самую чуточку заношенная рубашка гораздо лучше, чем та рухлядь, которая на нем… А он, видишь, сломался. Заснул, зараза. Завтра надо все начинать сначала.

— Это еще зачем? — удивилась Лена. — Вот тебе колода, бери эту чертову карту и успокойся.

— Ты что? — ахнул Геральт. — Как можно?

— Пальчиками. Вот так р-раз — и карта моя. Он и не вспомнит, что ее тебе не проигрывал. Потому что не умеешь пить — не садись играть.

— А может, ты и права, — неожиданно легко согласился Геральт, снова обнимая Лену за талию. — Пойдем, я уберу из нашей кровати Йорвета, а ты мне за это…

— Сначала убери, а там будет видно. А то обещать-то вы все горазды…

Лена с сожалением думала, что Геральт вследствие полученной в результате мутации стойкости к алкоголю не совпал по фазе со своими собутыльниками и теперь собрался отыграться на Лене. Он как раз вошел в то блаженное состояние, когда голова уже соображает плохо, а вот тело и конечности двигаются еще вполне себе быстро и слаженно. В этом состоянии Геральт мог свернуть горы, более того, он хотел этого и не собирался раздумывать над глупым вопросом, зачем ему это надо. Для начала он пытался поцеловать Лену прямо на ходу, но ему мешала разница в росте (Геральт был, по меркам Лениного мира, выше ста восьмидесяти сантиметров, а сама она как раз на двадцать сантиметров меньше, чем он). Лена же потакать низменным инстинктам Геральта категорически не хотела, так как ее задачей минимум было дотащить ведьмака до комнаты без происшествий, задачей медиум — силами Геральта избавиться от Йорвета, а задачей максимум — наконец-то лечь поспать.

— Ну вот, мы у цели, — сказала Лена, остановившись у вожделенной двери.

— Щас я ее, — ведьмак отошел, затем встал, выставив вперед правое плечо и явно намереваясь брать дверь штурмом.

— Что ты хочешь сделать?

— Высадить ее.

— Зачем? Она открыта. «Скажи "друг" — и войди», — процитировала надпись на вратах Мории Лена, толкнув дверь и переступив через порог.

— Чё скажи, куда войди, о чем она? — пробормотал Геральт, следуя за Леной, уже чувствуя как его чувствительный слух начинает травмироваться от сочного, с руладами и переборами, высокохудожественного эльфского храпа.

— А что я тебе говорила? — Лена с торжеством посмотрела на киснущую прямо на глазах физиономию Геральта. — Развалился и храпит!

— Это ненадолго, — ведьмак рывком стянул эльфа с кровати, оттащил его за ширму, где стояла бадья и уложил на мягкую шкуру. Йорвет перенес транспортировку индифферентно, разве что храпеть перестал. — Ну вот. Ему сейчас один хрен, где спать. Лен?

— О-ой, как хорошо-о! — простонала от счастья Лена, сворачиваясь в клубочек под одеялом. — Леночка ба-аиньки…

— Облом, — вздохнул Геральт, прислушиваясь к ровному дыханию спящей девушки. — Так и знал, что обманет.

Он стянул сапоги и улегся рядом с Леной. Усмехнулся каким-то своим мыслям. Затем обнял девушку одной рукой, закрыл глаза и решил попробовать заснуть.

У Геральта уже почти начало получаться. Грань сна и яви стала расплываться, он еще слышал тихое мерное дыхание Лены, еще чувствовал рядом ее живое тепло, но все остальное — сопящий за ширмой эльф, мяукающие на улице коты, шелест ветра за окном, шорохи и шепоты спящего дома — глохло, исчезало, проваливаясь в бездну сонного забытья…

И тут тишину ночи прорезал истошный крик.

========== ВЫШЛИ МЫ ВПРИСЯДКУ, МУНДИРЫ В ОБОРКУ. ГЛАВА 11 (второй кошмар Йорвета или что может присниться под действием винно-водочных паров) ==========

— Геральт, что это было? — шепотом спросила у ведьмака вмиг проснувшаяся от вопля Лена.

— Йорвет.

— А чего он орет? Обиделся, что мы его с кровати прогнали?

— Не. Ему наверное опять кошмар снится.

— Тогда пусть смотрит его дальше, — мстительно прошипела Лена.

— Он всю ночь будет орать и нам мешать спать, — вздохнул Геральт, слезая с кровати.

— А нефиг было его поить, — проворчала Лена, направляясь вслед за ведьмаком.


Йорвет не спеша шел вдоль ветвящегося мелкими рукавами ручья по направлению к Биндюге. Надо сказать, с появлением ведьмака лес стал явно безопаснее. Геральт очистил массив от эндриаг и накеров, значительно проредил популяцию утопцев, а заодно ухайдокал местного бандюгана и его команду, у которых случился конфликт интересов с троллем, охранявшим и содержащим в порядке мост, и жителями Биндюги, которым нужны были тролль и мост. Йорвет шел на встречу с Седриком, попутно думая и гадая, какого рожна здесь понадобилось Геральту и на какие свинства успел уговорить его спевшийся с ведьмаком ублюдок Роше. Эльфа выручила многолетняя привычка быть начеку. Именно благодаря ей он заметил некую неправильность в окружающей обстановке, чужеродное пятно в привычной лесной зелени. Пятно при ближайшем рассмотрении оказалось человеком, причем человек этот лицом, фигурой и статью был очень похож на Роше, но тем не менее — Йорвет был готов побиться об заклад — это существо не было Верноном. На голове странного создания красовался вроде бы шаперон, но если у Роше сей головной убор был обычного черного цвета, то в данный момент Йорвет созерцал веселенькую расцветочку, состоящую из размытого рисунка цветов радуги в различных сочетаниях и комбинациях на нежно-голубом фоне. Второй деталью, поразившей воображение эльфа, был мундир. У Роше он был синий в полоску (сродни названию его отряда), заношенный, истрепанный, видавший виды, одним словом, вполне подходящий своему хозяину. Существо же, стоящее перед Йорветом, было наряжено в новенький мундирчик голубого цвета. Но цвет — еще полбеды, Йорвет расширившимся от изумления глазом созерцал волан, пущенный по подолу, и кружевные рюши вместо полосок. Йорвет в смятении перевел взгляд на сапоги (причем, ему показалось, что между подолом мундира и высокими голенищами мелькнули ажурные чулочки). Сапоги Роше, как и обувь самого Йорвета, были стоптаны, вечно грязны и иногда дырявы, но эта фифа неопределенного пола носила щегольские сапожки фасону явно женского, судя по форме голенища, высоте каблучка и всяким блестященьким прибамбасам, которые были прилеплены на сапоги в самых неожиданных местах. А вот размерчика гламурная обувочка была почему-то мужского. Странное существо, завидя Йорвета, сложило ярко накрашенные губки бантиком, хлопнуло густыми и темными (точно наштукатуренными) ресницами, сделало круглые глаза (очень похожие на глаза Роше, только у того взгляд никогда не был таким идиотским), а потом изрекло противным жеманным голоском нечто совершенно невообразимое:

— Это же Йорвет, пусенька-сюсюсенька! Иди сюда, мой сладенький. Твой Вернончик-лапушончик заждался своего Йорветончика-симпомпончика! Я знаю, чего моему одноглазенькому зайчулечке нужно. БДСМушку он хочет. Да? Правда, мой золотенький-алмазненький? Сейчас Верносик-распусесик устроит БДСМушку моей красе неописанной-разрисованной. Ну, давай поиграем в палачика и жертвушку! — с этими словами Псевдороше (называть это истекающее патокой гламурное недоразумение Верноном Роше у Йорвета не поворачивался язык) отстегнул от своего изукрашенного какими-то блестящими камушками лакированного поясочка наручники, браслеты которых были обшиты розовым мехом.

— Мальчики! — мерзким фальцетом возвестило это голубомундирное недоразумение. — Пора повеселиться!

Йорвет расширившимся от ужаса глазом пронаблюдал, как из-за кустов выпрыгивает воинство этого сахарно-сиропного узурпатора честного имени Роше, справленное в такие же голубые мундиры с рюшами и блестками, да еще и раскрашенное так, что любая проститутка обзавидовалась бы.

— Кружевные полоски, вперед! — скомандовал Псевдороше.

Йорвет опомнился, развернулся и пустился наутек. Причем, почти первым же шагом он оступился, упал и проскородил лицом по жидкой грязи, однако тут же вскочил, наспех вытер рукавом куртки залепленный грязью глаз и бросился бежать со всех ног.

— Держи пусика! — раздалось за спиной Йорвета. — Мальчики, не дайте ему уйти! Сладенький эльфусик сам не понимает своего счастья!

— Покажем нашему остроушику новые пути достижения неземного наслаждения!

— Друг друга порите в эти пути! — не выдержал и огрызнулся на бегу эльф. — А меня и старые вполне устраивают!

— Ах! Он уязвил меня в самое сердце! — воскликнул кто-то из преследователей.

— Наш одноглазик просто одичал в своих дремучих лесах. Не судите его строго. Мы вытащим его из тьмы неведения. Мы покажем ему путь к свету!

— Через жопу?! — снова бросил через плечо эльф и прибавил в скорости, чтобы оторваться от преследователей.

Ему что-то кричали вслед, но он уже не слышал, наращивая темп. О том, что с ним будет, если эти Кружевные полоски его догонят, эльф старался не думать. Пожалуй, он предпочел бы попасться в руки настоящему Роше, чем этим гламурным беспредельщикам. Благодаря своим сноровке, опыту и знанию тайных лесных троп, эльфу все-таки удалось запутать следы и скрыться от преследователей. Он добежал до лагеря белок на скалах, поднял навесной мостик и только тогда остановился перевести дыхание, так как эта безумная гонка вымотала и его. Лагерь был, к удивлению Йорвета, почему-то пуст. В голову эльфа полезли всякие гнусные мысли, но он отогнал их, решив, что все его воинство занято какими-нибудь делами в лесу. В конце концов, он сам не любил, когда кто-либо из его подчиненных ошивался без дела в лагере. Йорвет прислушался: гулкое лесное эхо доносило до него голоса, треск кустов и хруст сухих веток под ногами преследователей. Это значило, что они хоть и отстали, потеряв на время след, но погоню прекращать не собирались и сейчас рыскали по лесу в поисках Йорвета.

«Спрячусь в своем убежище, — подумал Йорвет. — Там они меня не найдут. Пересижу, а когда они уберутся восвояси, выйду».

Сказано — сделано. Йорвет спустился в низину, где был лаз в пещеру, которая служила его тайной штаб-квартирой. Там, среди зарослей волчьих ягод и ивняка он нашел скрытый вход и юркнул в него. Йорвет не сделал и трех шагов, как понял, что его тайное убежище раскрыто. Более того, он сообразил, что в этом самом тайном убежище сейчас полно народу.

— Йорвет, — донесся до эльфа знакомый голос ведьмака Лето. — Ты не бойся, это мы тут скрываемся, а не эти голубые черти тебя подкарауливают.

Эльф прошел вперед и все еще с опаской заглянул в просторную пещеру. Увиденное превзошло самые смелые его ожидания и заодно ввергло его в уныние, так как размеры «кружевной катастрофы» были явно масштабнее, чем он предполагал. В центре пещеры около кострища на чурбачке сидел Лето, шевеля прутиком потухшие угли. У стенки на массивном кованом сундуке сидела сладкая парочка Геральт и Трисс. При этом беловолосый ведьмак не кидался кромсать ведьмака лысого, а лысый был благодушно настроен к беловолосому. У противоположной стены на деревянном ларе расположились Анешка, Седрик, Лютик и Золтан. Причем, видимо, с легкой руки Седрика, эта компания соображала на четверых и кажется насоображалась уже довольно неплохо. Но все это перестало волновать Йорвета, когда он разглядел, кто сидит в самом дальнем и темном углу его пещерки: это был его заклятый враг Вернон Роше собственной синеполосатой, черношаперонной, стоптанносапоговой, небритой, уставшей и до боли привычной и родной персоной. Рядом же с Верноном, уткнувшись носом в его синий мундир, громко всхлипывая и шмыгая носом, горько рыдал лучший боец его отряда — прознатчица, лазутчица, непревзойденная метательница ножей и правая рука Роше синеглазая Бьянка.

— Роше, как я рад, что это ты, — неожиданно для самого себя выдал Йорвет.

— Скажи это еще раз для Бьянки, — посоветовал Роше. — А то она, увидев предводителя Кружевных полосок, успокоиться не может.

— Я ее в чем-то понимаю, — кивнул Йорвет. — У меня случился разрыв шаблона, когда я увидел вместо тебя это голубенькое и блестященькое Нечто.

— Да-а, — плаксиво протянула Бьянка. — Оно плю-у-унуло-о, — дальнейшие слова потонули в новой серии всхлипов.

— В святое, — договорил за Бьянку Роше. — Командир — это святое. А это гламурное кисо исказило мой героический образ. Тем самым плюнуло… Ну все-все, не надо плакать, — Роше по-отечески гладил своего лучшего бойца по коротко стриженым светлым волосам.

— Как же мне не плакать, если они заменили меня на ЭТО?! — снова горестно всхлипнула Бьянка.

— Вместо Бьянки у них в отряде «вьюноша бледный со взором горящим», — пояснил Роше. — Может, заметили?

— Я видел, — подал голос из своего угла Лютик. — Ходячие мощи — собачья услада. А глазки у нее… у него, да, как коляски. Так ведь именно такими они и должны быть. Его же наверное весь отряд шпарит. А значит, когда эта «дочь полка» какает, то испытывает такое райское наслаждение, что глазки натурально на лоб лезут.

Ответом ему была очередная порция безутешных рыданий Бьянки.

— Кто-нибудь знает, что это такое? — спросил у собравшихся Йорвет.

— Нет. Но меч эту пошесть не берет, — ответил Геральт. — Ни серебро, ни сталь. Я проверял. Проходит насквозь — и ничего.

— А я верю Геральту на слово, — сказал Лето. — Проверять желания нет, потому что я не так быстро бегаю, как он.

— Для магии они тоже неуязвимы, — отозвалась злая и какая-то растрепанная Трисс. — Я было хотела отфаерболить этих членодевок. Эффекта — ноль.

— Скажу больше, они конкурентку и счастливую соперницу чуть на афродизии не растащили, типа приманка для Геральта, — сказал Лето. — А я в кои-то веки порадовался, что у меня дамы сердца нет.

— Почему? — с подозрением спросили все находящиеся в пещере, а Йорвет даже сделал шаг назад, чтобы быть подальше от Лето.

— Потому что мне не нужно ее защищать от ревнивых поклонников и ценителей моей красоты, — поспешил развеять подозрения товарищей лысый ведьмак.

— Ну-у, положим, на твою красу мало кто польстится, — Йорвет скептически осмотрел мясистого, лысого и с рожей кирпичом Лето.

— Не скажи, — подал голос Золтан. — Им, похоже, любой мужик в дело гож. Лично я от них тоже еле ноги унес. Как услышал про гномюсика-лапусика, так понял, что надо рвать когти, а то быть беде.

— Они хотели тебя трахнуть?

— Они хотели, чтобы я трахнул их. Но уж простите, одно дело, когда неутомимым краснолюдским жеребцом тебя называет женщина, а вовсе другое, когда вот такое непонятно что. А они даром что женоподобные, но на баб-то совсем не похожи. Потому что в женщине главное что?

— Сиськи, — тут же отозвались Геральт и Йорвет.

— Задница! — высказали свое мнение Роше и Лето.

— Фигурка, личико, грудь, попка, ножки… ох, да все! — мечтательно закатил глаза к потолку Лютик.

— Ее… ик… наличие, — заплетающимся языком промямлил Седрик.

— Душа и ум, — дружным трио заявили Трисс, Бьянка и Анешка, мнения которых никто не спрашивал, потому что оно никого из мужчин в данном случае не интересовало. Тем не менее, женщины все равно высказали его достаточно громогласно, а Трисс еще и залепила Геральту звонкую пощечину. Бьянке же, судя по выражению ее лица и разом высохшим слезам, страшно хотелось последовать ее примеру, но нарушить субординацию она все-таки не посмела.

— Вообще-то я имел в виду бороду, — смущенно сказал Золтан, видя какой неожиданный резонанс получил его фактически риторический вопрос. — Потому что именно в этом заключается главная краса и гордость краснолюдской женщины.

— Кстати, да, бород у них тоже нет, — резюмировал наблюдательный Лютик.

— А ты, как я погляжу, хорошо их рассмотрел, — с подозрением покосился на барда Йорвет. — Ты не засланный ли к нам? А, мужики, может он переметнулся? Барды — они такие.

— Не, мы его отбили, — сказал Геральт. — И сейчас у него душевная травма. Так что ты поаккуратней, а то ж наш Лютик натура тонкая, как закатит сейчас истерику, хрен уймешь.

— Вам не понять, того ужаса, что я пережил, пока находился в руках… лапах… плену… тисках… а, вот, — наконец подобрал метафору Лютик, — во власти этих порочных извращенцев!

— Да ладно, Лютик, один раз — не пидорас, — попробовал успокоить барда Роше, чем вызвал еще больший неадекват со стороны расстроенного поэта.

— Не было никакого одного раза! — возмущенно взвизгнул бард. — Друзья подоспели вовремя и…

— Еле унесли ноги от этих «кружевных террористов», — признался Геральт. — Давненько я с такой скоростью не драпал.

— Ты-то чего закидываешься, тебе они орали всего лишь «покусай меня, волчонок», — обиженно заметил Лютик.

— Ты просто не слышал, что они кричали потом, когда мы оторвались от них достаточно далеко.

— И что?

— Требовали, чтобы я их отымел в такие места, такими способами и с помощью таких предметов, что мой мозг отказывается понимать, как это вообще физически возможно.

— С этим надо что-то делать, — решительно заявил Йорвет. — В конце концов, мои эстетические и прочие чувства оскорблены. Я категорически не желаю, чтобы моим лучшим врагом был какой-то гламурный напомаженный пидорас! Бьянка права: это плевок в святое. Прямо вот, как будто все самое чистое и светлое, что еще осталось в моей израненной душе изгадили голубыми рюшами, извозили ажурными колготками и истоптали сапожками на шпильках со стразиками!

— Правильно! — горячо поддержали эльфа Трисс и Бьянка.

— Пра-ально, — запоздало присоединился к дамам уже кривой, как зерриканская сабля, Седрик. — Патаму шта. Я. Ашшипся. Первый раз сённи за. Не помню щас сколько лет. Вышел в лес, а там — упс. Они. Оба-на! Не ждал. Вот куда тут?

— То есть Седрик не предвидел опасности, — перевела Анешка. — Чуете, чем пахнет?

— Духами? — принюхался Геральт и напряженно посмотрел на Лето. — Чувствуешь?

— Мать их так! — повел носом лысый ведьмак. — Они где-то близко!

— Мы в ловушке! — запаниковал Лютик. — Отсюда же нет выхода!

— Выход всегда есть, — Трисс спрыгнула с сундука. — Мальчики! — она дернула за рукав Геральта и выразительно посмотрела на Лето. — Вашего совместного Аарда и моих скромных сил вполне хватит, чтобы пробить каменную твердь и освободить нам путь на волю.

Грохнуло сильно, с потолка посыпалась пыль и каменная крошка. Зато дыра получилась вполне подходящая, чтобы через нее можно было свободно выбраться из пещеры, не застряв и не ободрав бока. Даже громоздкий и обширный Лето протиснулся в нее почти свободно. За ним устремился Лютик. Седрик с первого раза промахнулся, так как спьяну ему виделось две дыры, а может даже и три, но во второй раз, будучи дополнительно направляемый Анешкой, он таки вписался в проем и вывалился наружу. Геральт вынырнул в паре с Трисс, Роше — с Бьянкой, Золтан выпрыгнул сам, проявив при этом поистине эльфские ловкость, прыть и изящество. Йорвет, чувствуя себя в какой-то степени капитаном, который последним покидает тонущий корабль (коим являлось его бывшее тайное убежище) сунулся в лаз и вдруг почувствовал, как на его лодыжке смыкаются холодные тонкие длинные пальцы.

— Попался, сладенький, — вкрадчиво прогнусавил сзади сочащийся жуткой патокой голосок.


— Йорвет, какого хрена ты так орешь?

— Что? А? Уйди! Не дамся! Лучше смерть!

— Геральт, может правда прибьешь его, чтоб не мучился. Ну, видишь, мается чело… эльф, — раздался почти над ухом ехидный женский голосок.

«Женский, — подумал эльф. — Значит, я выбрался. Я спасен».

Йорвет открыл глаз и сначала вообще ничего не мог разглядеть во мраке. Затем, немного привыкнув к темноте, он различил контуры высокой мужской фигуры и белеющие во тьме волосы. «Это Геральт». Рядом виднелся силуэт потоньше и пониже. «Девушка. Трисс? Да какая разница?»

— Чего орешь, говорю? — спросил эльфа Геральт. — Нас вот с Леной разбудил.

— Кошмар приснился, — выдохнул эльф, с внезапным облегчением понимая, что «кружевные полоски» были всего лишь сном.

========== НОЧЬ ШУРШИТ НАД ГОЛОВОЙ, КАК ВАМПИРА ЧЕРНЫЙ ПЛАЩ. Небольшая ГЛАВА 12, в которой Йорвет с больной головой думает о судьбах: своей и мира, а Геральт занят своим привычным делом ==========

— Лен, как хочешь, ты же обещала.

— Я сказала, что подумаю.

— Ну, будем считать, что ты подумала.

— Геральт!

— Тихо, Йорвета разбудишь.

— Я хочу спать.

— А я думаю, что ты хочешь совсем другого.

— Ты что угодно скажешь, чтобы получить желаемое.

— Угу.

— Геральт, ты куда сейчас полез своими руками!

— А как ты думаешь?

— Геральт!

— Хочешь, чтобы я прекратил?

— Н-нет, продолжай.

…Йорвет волей-неволей вслушивался в их шепот, тихий смех,сменившийся звуками поцелуев, частое дыхание, ритмичный скрип кровати… Они думали, что он спит. Впрочем, Геральт-то точно и думать о нем забыл, как только вернулся в кровать. Его девочка сейчас забыла тоже. Да и эльфу было в общем-то наплевать, чем они там заняты.

Вот только сон, как назло, не шел. После вечерних возлияний неимоверно болела голова. А еще хотелось пить, причем так, что сейчас он, пожалуй, глотнул бы водички из бадейки, в которой полоскалась подружка Геральта. Но для этого надо было сделать над собой усилие и встать, а этого эльф был сделать не в состоянии, потому что каждое движение отдавалось болью в и без того раскалывающейся голове. Да еще кровать эта чертова скрипит… Ах да, ему же наплевать. Зачем же он вчера так напился? Ответ вроде прост: из-за предстоящего разговора с Роше. По этому же поводу он напивался позавчера, третьего дня и вообще все время, что сидел здесь с Талером и собирался с духом, чтобы все-таки отправиться на встречу со своим закадычным врагом. Говорят, старая любовь не ржавеет. Это же высказывание было справедливо и по отношению к старой вражде. А может, это лишь привычка? Кому она теперь нужна, эта их вражда? По сравнению со сметающей все на своем пути черной лавиной, их война с Роше теперь казалась боем на булавках. Столько полегло народу с обеих сторон. А смысл? Пришли нильфы и уравняли в праве на поражение тех и других. Однажды Йорвет уже воевал за Империю, он прекрасно помнил, чем для эльфов вообще и для него в частности закончилась та война. И теперь он знал точно: больше под руку Эмгыра он не пойдет. Хотя, если честно, больше Эмгыр в услугах Йорвета и таких, как Йорвет, и не нуждался. Как, интересно, чертову нильфу удалось за такой короткий срок собрать такую армию? Впрочем, ничего нового: наверняка выдоил и выжал своих подданных досуха. Вот только любопытно знать, почему эти подданные после Бренны не только не открутили башку своему императору за невыигранную войну, а снова вывернули для него карманы. А вообще это вопрос для ума Талера и Дийкстры. Йорвета же никогда не волновали шпионские игры и подковерные интриги. Он всегда считал, что войны выигрываются на поле брани. Бренна это доказала блестяще. А потом Север погубил сам себя в тех самых подковерных баталиях. Эмгыру оставалось прийти на руины и собрать бесхозные короны, которые почти буквально валялись под ногами, как никому не нужный мусор. Йорвету было всегда наплевать на Север с его многочисленными и вечно не ладящими друг с другом королями и королевствами. Но так было до тех пор, пока он не обрел наконец дом в стране, за которую он боролся и где хотел и мог жить спокойно впервые за много-много лет. И стоило этому произойти, как явился этот чертов Эмгыр. «Вот бы убить нахрен этого урода, — злобно думал Йорвет. — Всем было бы от этого только лучше».

Интересно, кстати, где теперь Лето? Вроде в Лок Муинне с Геральтом они разошлись мирно. У Лето в деле убийства королей богатый и успешный опыт. Найти бы его да сделать предложение, от которого он не сможет отказаться. Да только что Йорвет мог ему предложить? Может быть, у Талера есть идеи? Или у Дийкстры? А может, они появятся у Роше, если с ним на эту тему поговорить? Бред! Он обдумывает, о чем они будут говорить с Роше. Да кто бы мог в это поверить еще полгода назад. Заикнись о таком кто-нибудь Йорвету, пожалуй, плюнул бы в морду. Это как минимум. А то бы и… Нет, просто плюнул бы в морду, ничего больше. Он ведь теперь мирный эльф. Или пытается им быть. Получается хреново. Вот Роше даже не пытается быть тем, кем он на самом деле не является. А ведь по сути они так похожи… Снова бред! Между ними нет ничего общего. Нет просто потому, что быть не может! Только зачем врать самому себе: они с Роше похожи, эльф всегда это знал, и именно это его особенно бесило.

Как же все-таки болит голова, видимо, поэтому в нее и лезут такие дурацкие мысли. Да еще кровать эта чертова скрипит, мешает спать. Или больше не скрипит? Какое там! Не зря говорят, что ведьмаки нечеловечески выносливы. Видимо, во всем. И в этом деле тоже. Все, завтра надо прекращать пить, вытаскивать Геральта из объятий этой дамочки и гнать его к Роше. Если этого не сделать, они тут корни пустят: он с Талером за столом с бутылками, а этот герой-любовник — в койке. Йорвет с тихим стоном повернулся на бок, треснулся локтем о бадью, шепотом выругался. Его не услышали, так как были слишком заняты. А может, прав Талер: все его метания и терзания проистекают оттого, что Саскии на него наплевать? Он хорош для нее лишь в качестве злобного цепного пса, а ему хочется большего. Да мало ли чего ему хочется. Хотя возможно, со временем что-нибудь между ними изменилось бы, ведь эльфы и драконы живут долго, он мог бы подождать. Но чертов Эмгыр все испортил, и только за одно это его хотелось убить с особой жестокостью. Что ж за жизнь такая собачья: только все более-менее наладится, тут же явится какой-нибудь придурок и пустит все прахом. И ради чего? Ради своих долбаных амбиций, на которые лично Йорвету плевать. А Эмгыру было так же плевать на стремления Йорвета. И кто из них прав? Йорвет не сомневался, что он, потому что для него свои желания были, разумеется, важнее. Ах да, и еще его желания не мешали жить другим. Демавенд, Фольтест, Хенсельт, теперь еще и Радовид… Эмгыр просто просится в эту компанию. Что там говорил Талер о планах Дийкстры? Надо было не пить, а слушать. Но слушать Талера было так тошно, что на трезвую голову Йорвет внимать его речам и не смог. Почему он вообще согласился на встречу с Талером? Зачем он здесь? Потому что его попросила Саския, а он, конечно же, не смог ей отказать. Только из цепного пса не получится хорошего дипломата. Но никого другого, кроме него, у Саскии для этой миссии нет. А Талер и Роше — единственная возможность для Йорвета попытаться удержать тот хрупкий мир, который он сам для себя создал. Пусть этот мир несовершенен, пусть в нем все идет не совсем так, как эльфу того хочется, но другого у него нет и больше уже не будет. А он так устал от бессмысленной борьбы. Эльф, пребывающий в тягостных раздумьях, только сейчас понял, что стало тихо. «Наконец-то угомонились, — подумал он. — Темно, тихо, тепло — и чего мне не спится. Завтра Талер опять будет выедать мозг. Но это завтра, а сейчас надо бы все-таки поспать».

— Геральт? — донесся до слуха эльфа тихий шепот Лены.

— М-м?

— Ты что, спишь?

— Угу. Спи и ты, завтра у нас будет очередной тяжелый день.

— Тебе хорошо говорить, а я теперь заснуть не могу.

— Надо мочь.

— Геральт?

Ведьмак не ответил, он спал.

— Вот же ж гад! — прошипела Лена.

Йорвет слышал, как она ворочается в постели, шепотом что-то бурчит себе под нос. Эльф лежал на мягкой шкуре и тихо злорадствовал, а потом незаметно для себя тоже уснул.

========== «СОВЕТ В ФИЛЯХ». ГЛАВА 13, в которой Талер, Йорвет и Лена рассуждают о судьбах своих и мира, а Геральт пробует себя в новой профессии ==========

Комментарий к «СОВЕТ В ФИЛЯХ». ГЛАВА 13, в которой Талер, Йорвет и Лена рассуждают о судьбах своих и мира, а Геральт пробует себя в новой профессии В этой главе я попробовала увязать некоторые концы, оборванные после первой и второй частей, а также (очень поверхностно) дать оценку политической ситуации и вероятных путей ее дальнейшего развития. Но поскольку Лена дебютирует в роли политического обозревателя, а эксперты – Талер и Йорвет – рассматривают ситуацию через призму граненого стакана, то на достоверность их умозаключения не претендуют.

Окончание главы вышло несколько засахаренным. Ну так законы жанра еще никто не отменял. Попаданский у меня роман или где? Поэтому хошь-не хошь-как хошь, а своя доза сахара "полотну" полагается.

Когда Лена проснулась, Геральта рядом с ней уже не было. В душу девушки закралось тревожное недоброе предчувствие. Она-то знала, что ведьмак любитель таких штучек: сбежать втихаря от надоевшей любовницы. Прецедентов была масса (причем, по слухам, чаще всего этот трюк ведьмак проделывал с самой великой и ужасной Йеннифэр из Венгерберга). Правда, при этом он обязательно оставлял цветочки или хотя бы записку. Лена осмотрелась, но ничего похожего не увидела. Зато услышала за ширмой какой-то подозрительный плеск.

Она выбралась из кровати и заглянула за ширму. Лена все-таки надеялась увидеть там Геральта, но за столом сидел, допивал водичку из графинчика и довольно щурился на белый свет Йорвет.

— А где Геральт? — тут же спросила Лена.

— Отправился с утра в какую-то усадьбу к какому-то дворянчику, который давал заказ на монстра в каналах. Велел передать тебе, чтобы без него никуда. Под нашу с Талером ответственность. Поняла?

— Ага, — радостно кивнула Лена.

Йорвет со странной смесью снисхождения и сочувствия посмотрел на разом посветлевшую рожицу девушки, но ничего не сказал.

У Лены же после этого известия сразу отлегло от сердца. Геральт ее все-таки не бросил. Это был несомненный огромнющий плюс. Правда, он не взял ее с собой к Ольгерду, как и грозился. Улизнул утром на дело, пока она спала — и был таков. В этом был хоть маленький, но минус. Впрочем, большущий позитив явно перевесил досадный мелкий негатив, и Лена, получив ответ на свой главный животрепещущий вопрос, решила перейти к менее значимым.

— А что это ты всю мою воду выпил? — строго спросила она.

— Потому что мне хреново после вчерашнего. Вот, отпиваюсь. Может, хоть немного отчуняю.

— И как?

— Помогает.

— Вот так, значит. А я думала, что ты ненавидишь dhoine.

— Раньше ненавидел. Теперь просто недолюбливаю. А к чему ты ведешь?

— Ну как же, я — dhoine, стакан — мой, графин — мой. А ты пьешь. Не противно?

— Знаешь, может, я и ортодоксален в своей нелюбви к людям, но не до кретинизма.

— А некоторые говорят, что им противен даже наш запах.

— Эстеты хреновы! — фыркнул эльф. — Впрочем, не знаю, может кому и противен. Я-то не принюхивался. А трупаки воняют одинаково вне зависимости от того, какой расы они были при жизни. Как выяснилось недавно, паленое мясо — тоже. А наша сиятельная владычица Францеска на поверку оказалась для нас хуже всякого dhoine, она так преуспела в деле истребления собственного народа, что, пожалуй, даже Раупеннеку до нее далеко.

— Чародейки всегда были себе на уме и блюли только свои интересы, — сказала Лена.

— Это чистая правда, — согласился Йорвет. — Но ты-то обычная девчонка. Как тебя угораздило связаться с Геральтом?

— Да как-то так получилось… — замялась Лена, не зная, как бы объяснить все Йорвету покороче и попроще.

— Геральт в своем репертуаре, — усмехнулся эльф.

— В каком смысле?

— Он жить не может без того, чтобы не посадить себе на шею какую-нибудь дамочку. Далее он страдает под ее игом, тиранией и деспотией, потом не выдерживает и сбегает, после этого мается чувством вины, затем тоскует и наконец снова находит очередную докуку на свою шею — и так по кругу.

— Такое чувство, что ты его недолюбливаешь, — обиделась за ведьмака Лена.

— Не-ет, — ухмыльнулся Йорвет. — Как раз наоборот. Я отношусь к Геральту очень хорошо, поэтому я его жалею. Но моя жалость и мои доводы, так же как жалость и доводы других его друзей абсолютно не мешают ему всегда поступать по-своему. Ну, такой уж он есть, и его не переделаешь. Это не получится ни у нас — его друзей, ни у тебя, не получилось у Трисс, не выйдет и у этой его ведьмы Йеннифэр, как бы она ни надрывалась.

— Она тебе не нравится?

— Да кому ж она понравится, кроме этого олуха Геральта? — хмыкнул Йорвет. — Я-то сам с ней, к счастью, не знаком, но мужики мне порассказали, что это за птица.

— Ну да, ну конечно, мужики-то ясно, что понарасскажут и про то, что было, а еще больше про то, чего не было, — в свою очередь усмехнулась Лена. — А вообще я думаю, что лично мне надо как-то привести себя в порядок, спуститься вниз и…

— Опохмелиться! — радостно подхватил идею Лены Йорвет.

— Вообще-то, я совсем не это имела в виду, — нахмурилась Лена.

— Так и я не это. Я же не говорю, что надо пойти и непременно нажраться в хлам. Ты разницу между «опохмелиться» и «напиться» понимаешь? Мы же всего несколько капель!

— Ну, если только немножко… Пожалуй, несколько капель не сделают из человека или эльфа идиота.


— А я вам говорю, черти! Ну, реально черти за мной охотятся, — доказывала Йорвету и Талеру Лена.

— Зеленые? — захихикал Талер, блестя моноклем.

— Да не зеленые, а обычные. Ну-у, как ты, как он, — Лена кивнула на Йорвета. — Загадай, говорит, желание, а там мы шахер-махер, кручу-верчу-запутать хочу, душу — фьють — и в мешок.

— Ужасы ты какие-то рассказываешь, — покачал головой Талер.

— Чертей не бывает, — авторитетно заявил Йорвет. — Это сказки. Ну, как типа про Белоснежку там с Золушкой, но токо с чертями.

— Белоснежка-то как раз была, — возразила Лена. — Ее Ренфри звали.

— А черта твоего как зовут? — насмешливо спросил Йорвет.

— Гюнтер. Ой, — Лена закрыла рот ладошками. — А может, не надо было его поминать? Как явится сейчас.

— Ага, сядет четвертым и пои его, — проворчал Талер. — А нам на троих тут только-только. Ну его, действительно, твоего черта. Давайте о другом о чем-нибудь поговорим.

— Например? — спросил Йорвет.

— Ну-у, баб пообсуждаем.

— Лен, Талеру больше не наливай, — сказал Йорвет. — Ты в его глазах уже пол поменяла.

— Тогда о политике, — ничуть не смутился Талер.

— Так всю неделю с тобой пьем да ее обсуждаем, — буркнул Йорвет. — У меня уже эта политическая ситуация в печенках сидит. В смысле буквально, печени скоро кирдык.

— Э-э, Йорвет, это мы с тобой почему ни до чего путного договориться не могли? Потому что ее с нами не было, — Талер указал на Лену. — Все серьезные вопросы надо соображать на троих!

Стоило Йорвету заговорить о политике, и Лена вспомнила, что хотела предупредить Талера о коварстве Дийкстры. Ведь она знала, чем кончится сговор темерского и реданского шпионов. Конечно, в игре Роше и Талер с помощью вставшего на их сторону Геральта положили конец захватническим планам подлого Дийкстры, но там, как ни крути, решение за Геральта принимала сама Лена. А как поступит Геральт в местной реальности, она предвидеть не могла. К тому же, в дело могут вмешаться всякие непредвиденные случайности. К примеру, Йорвета в игре не было, а здесь он вполне себе есть, сидит за столом и строит с Талером совместные планы по обузданию Эмгыра.

— Ой! Я ж вам чего сказать-то хотела, — решительно начала Лена. — Вы ж не вздумайте доверять Дийкстре! Талер, ты слышишь меня? Он вас с Роше обманет.

— Да ладно! — не поверил Талер.

— Да точно! — настаивала Лена. — Вы были ему нужны, чтобы помочь избавиться от Радовида, а теперь, когда короля нет, для него путь к власти свободен. С его деньгами и связями… Хотя общак он так пока и не нашел.

— А она, между прочим, дело говорит, — заметил Йорвет. — Ты сам-то посуди, теперь ваши с Сиги интересы в корне не совпадают. Потому что вы под Эмгыром, а Редания — нет. И на хрена, скажи ты мне, Сиги нужна самостоятельная и свободная Темерия, если ее можно, освободив от Эмгыра, захапать себе, точно так же, как Радовид захватил Каэдвен?

— Не, Йорвет, погоди, что-то больно быстро и просто вы с Сиги Эмгыра победили. Радовид был, конечно, ебаный псих, но стратегическое мышление у него, сука, работало будь здоров. А Дийкстра — не того полета птица: заговор устроить, интригу замутить, информацию добыть — это да, на это он мастер. А вот полководец из него хуевый. Ты ж понимаешь, что одним шпионажем войну не выиграть.

— У него есть деньги и Новиград с его богатыми возможностями.

— Только авторитета хрен да ни хрена! Радовид был королем по праву рождения, а Сиги кто? Не все согласятся под него ложиться. Я тебе говорю, Йорвет, если Дийкстра полезет во владыки всея Севера, Реданокаэдвения затрещит по швам, как это было с Темерией после смерти Фольтеста и Аэдирном после смерти Демавенда. Как бы хорошо и красиво у Сиги все ни выглядело на словах, на деле выйдет одна хуйня.

— Но он-то так не думает, — вставила Лена. — В его мечтах все как раз хорошо и красиво. И поэтому он захочет избавиться от вас с Роше.

— Это ты сама до этого додумалась или подсказал кто? — спросил Талер.

— Геральт подсказал, — нашлась Лена.

— Вы с ним о политике говорили? — удивился Талер.

— Да. Представь себе. В перерывах между занятиями любовью вели беседы на разные интеллектуальные темы.

— Ёптить, — Талер поскреб лысину.

— А как ты думал, Талер, — подначил шпиона Йорвет. — Геральт не тебе чета. Он-то привык все с чародейками, а они до интриг, политики и власти сами не свои.

— Трисс была нормальная! — не согласился Талер. — И ведьмаку она подходила куда больше, чем Шани.

— Талер, сворачивай сейчас же с этой опасной темы, — предупредил темерца Йорвет. — Потому что как только звучит это имя, наша конструктивная беседа превращается в сопли, слезы и скатывается к неконтролируемой пьянке, а обсуждение политической ситуации перетекает в плач о любви всей жизни, драме всей жизни и трагедии всей жизни. В результате утром я глáза разлепить не могу и башку от подушки оторвать — так она у меня болит. Получается, что драма у тебя, а страдают от твоей неразделенной любви к Шани мои мозги и моя печень.

— Ладно, не ной! — скривился Талер. — Так о чем мы там говорили?

— Лена и я тебе говорим, что Сиги нам не помощник.

— Ну, допустим. И чего?

— Мы пойдем другим путем, — решительно заявил Йорвет. — Надо убрать Эмгыра. А для этого нужно найти Лето. А чтобы его разыскать, надо расспросить Геральта.

— А я тебе говорю, что Геральт на твоего лысого хмыря забил, положил и сверху еще наклал три кучи. У него в башке только бабы, чудища и нейтралитет. Ну, как всегда. И поэтому наш единственный выход — это сепаратный мир с нильфами на их условиях.

— В гробу они видали вас и ваш мир!

— Ни хрена! Чтобы расхуячить Реданию, им нужен надежный тыл. А там Роше со своими партизанами и разоренный Велен, в котором, кроме мертвяков и трупоедов никого нет. С гулей подати не соберешь, накеров в рекруты не забреешь, а с армией утопцев много не навоюешь.

— Ну, допустим. И кто же будет править в вашей новоиспеченной Темерии? Ты, что ли? Как Дийкстра?

— Королева Анаис.

— Дочка Фольтеста?

— Она.

— Погоди, а ведь в Редании отныне вдовствующей королевой является Адда, старшая дочка Фольтеста. Может, они как-то сговорятся по-родственному?

— Адда? Да эта пизда нестроевая, высочество то есть наше бывшее сама с собой-то не каждый день ладит. Я вам ща открою стра-ашную государственную тайну, — снизил голос до шепота Талер. При этом вид у него сделался какой-то глумливый, что совершенно не соответствовало ответственности момента. — Радовид считал, что Фольтест его с женитьбой наебал. А на самом деле так оно и было. Наш-то спихнул Радовиду свое сокровище и был таков. А тут сначала с наследниками у них не заладилось. Да и характерец у Адды оказался будь здоров. А каких чудес от бывшей стрыги-то ждать? Она со времен своего трудного детства как была, так и осталась с припиздью, да не малька, а как следует. Один ее сговор с Саламандрами в свое время чего стоил. Так что наша Аддушка была от скуки на все руки, вот и явила она муженьку и подданным свою стрыжью сучность. И тогда Радовид решил от неугодной жены избавиться. А как это сделать, чтобы не расстроить тестюшку-Фольтеста? Решил по-тихому отравить. Так и тут облом: Адде-то в наследство от стрыжьих времен достался абсолютный иммунитет ко всем известным ядам. Я вам скажу, пока Радовид с составами экспериментировал в надежде заделаться вдовцом, столько народу в Третогоре полегло — страшное дело. Вот, говорят, с тех пор он и нехорош сделался. Маниями-хуяниями всякими забредил, фобиями-херобиями, стал впадать то в депрессии, то в репрессии. А чем все это кончилось, мы с вами теперь знаем. В общем, свела таки наша Адда муженька в гроб.

— Это ты к чему рассказал-то нам эту поучительную историю? — не понял Йорвет.

— К тому, что бабы — зло!

— Спасибо, — подала голос Лена. — Я его пытаюсь от смерти спасти, предупреждаю об опасности и заговоре за его спиной, и я же — зло. Ну, иди, целуйся со своим Сиги. Посмотришь, как он будет тебе рад. Отсыплет милостей — в двух руках не унесешь!

— Вот я и говорю поэтому, что Эмгыра надо валить, — заявил Йорвет.

— Сепаратный мир — вот выход!

— Валить!

— Мир!

— Подеритесь еще, — встряла Лена. — Чем делить шкуру несоженной чародейки, подумайте: почему нельзя сначала мир, а потом — валить? Одно ж другому не мешает, если оно в таком порядке. Найдите для начала какую-нибудь точку соприкосновения. А то вы так до пришествия Белого Хлада не договоритесь.

— Например, какую? — дуэтом спросили шпион и эльф.

— Пошлите Дийкстру нафиг. Оба! Он ни темерцам, ни вергенцам не помощник.

— Ёб ё мать! — восхитился Талер. — Прям миротворец тут у нас! Гений дипломатии.

— Предлагаю за это выпить! — провозгласил Йорвет.


— Я ж для нее на все готов. Был, — с пьяной проникновенностью поведал Лене и Йорвету Талер. — Я — в лепешку. Луну с неба! А ей подавай только этого белобрысого мутанта. Вот где справедливость, я вас спрашиваю? Где?! — с надрывом вопросил он.

— Дык и я ж об том же ж, — охотно согласился с собутыльником Йорвет. — Я ей — все, что она хочет. А она… Ничего не хочет. И тут — зовет, говорит, дело ну-у… прямо всё. Собиралась, мол, тебе сказать. С духом. Собиралась. Больше тянуть, типа, нельзя. Все, думаю, слава те яйца: дождался, оно! Обрадовался, нарядился, напидорасился… Отправился, короче, в любви признаваться Саскии. Ага! А она мне про Роше! Ну, получи ж, нильфгаардец, Бренну! А?

— Твоя правда. Ты к ним со всей этой, как ее… душой, — назидательно поднял вверх палец Талер.

— А они тебя токо используют, — закончил его мысль Йорвет. — А потом выкинут, как ссаную тряпку!

— Во! — с этими словами мужчины чокнулись и опрокинули в себя по энному стакану водки.

Как и следовало ожидать, политический консенсус, омытый обильным количеством принятого внутрь спиртного, плавно перетек таки в разговор «за жизнь», а поскольку жизнь эта что для шпиона, что для эльфа была тяжела, безрадостна и полна несбывшихся надежд и нереализованных желаний на почве невзаимной любви, беседа и водка полились рекой, как и бывает в таких случаях. В итоге что один, что другой уже не вязали лыка и упивались каждый своим личным несчастьем, ведя разговор о разных объектах своих стремлений, но в одном направлении. Лена же пока не придумала, что же ей-то сказать на тему «горькой доли», и посему пребывала в роли слушателя. Но незадачливых воздыхателей медички Шани и королевы Саскии вполне устраивал сам факт присутствия за их столом третьего, и они наливая себе, не забывали и Лену. Наконец выпитое девушкой тоже достигло своей критической массы, и она поняла, что ей пора наконец вставить свое веское слово в «темерско-вергенские страдания».

— Коне-ечно! — с обидой заявила она. При этом в ее голове пронеслось как-то сразу много скорбных мыслей, но внятно изложить их было почему-то затруднительно. И в стройную теорию они оформляться категорически не желали, да и язык как-то не особо слушался. — Жизнь-то вон какая сука, — выдавила, наконец, из себя Лена. — Думаешь, что хорошо, а тебе — хрен по всей морде!

— Ну, дык и я об том же! — с готовностью подхватил Талер.

— Угу! — найдя такое живое подтверждение своим словам, Лена всхлипнула. А потом она просто уткнулась в плечо Йорвета и заплакала пьяными слезами.

— Изверги! Довели человека, — посочувствовал Лене Йорвет, гладя ее по голове, что провоцировало еще более безутешные рыдания девушки. — Видал, как забирает.

— А что это у вас тут происходит? — всеобщее уныние разбавил до противного трезвый и бодрый Геральт, неожиданно для всей троицы нарисовавшийся рядом с их столом. — Вы зачем мою Лену до слез довели? Поди, какой-нибудь дряни ей про меня уже наговорили.

— И зачем нам что-то говорить, она про твои привычки и так знает, — мстительно заявил Талер.

— Твоя слава бежит впереди тебя, — высокопарно изрек эльф.

— Я просил присмотреть за девушкой, а не спаивать ее, — продолжил свою обвинительную речь Геральт, проигнорировав реплики мужчин.

— Так что ж выходит: мы — тут, а она — там в одиночестве. Непорядок, — сказал Йорвет. — А здесь она у нас на глазах, сидит-посиживает, беседы интеллектуальные ведет, культурно отдыхает в обществе приличных, образованных мужчин. И теперь уж она точно никуда уйти не сможет.

— Сам бросил, — попытался строго сдвинуть брови Талер. — А сам теперь нас обвиняет.

— Ладно, я все понял, — отмахнулся Геральт. — Лена, иди сюда, хватит с тебя на сегодня. Пора баиньки.

— Да-а, — плаксиво сказала Лена, с неохотой отрываясь от уютного плеча Йорвета. — Сам ушел, ничего не сказал, меня с собой не взял. И вообще-е…

При попытке встать выяснилось, что самостоятельно идти Лена не в состоянии. Геральт злобно зыркнул на «приличных и образованных мужчин», считая именно их виновными в спаивании девушки, затем с безнадежностью взглянул на Лену, которая цеплялась за его куртку, пробуя обрести точку опоры. Геральт молча подхватил Лену на руки и понес прочь из питейного зала.

— Гера-альт, — устроившись у ведьмака на руках, девушка почувствовала себя куда увереннее и активизировалась. — А ты встречался с Ольгердом?

— Да.

— А он какой?

— Самодовольный болван.

— А что там было?

— Дурь всякая, как обычно.

— Он дал тебе заказ на жабу?

— Да.

— Ну, Гера-альт, ты меня с собой не взял, а теперь даже рассказать ничего не хочешь, — обиделась Лена.

— Нечего рассказывать.

— Ну как же! Ольгерд же интересный! Я его на картинке видела. У него тут такой вот шрам… Ой! — Лена, увлекшись, чуть не сверзилась с рук Геральта.

— Сиди смирно, — велел ей ведьмак.

— Почему ты злишься?

— Я не злюсь. Точнее, злюсь, но не на тебя.

Геральт открыл дверь, вошел в комнату и положил Лену на кровать.

— Попробуй заснуть.

— А ты мне завтра расскажешь все-таки, как там с Ольгердом прошло?

— Ладно, расскажу. А сейчас спи.

Ведьмак стащил с девушки башмаки, поправил подушку у нее под головой и укрыл ее одеялом.

— Осталось самому лечь рядом вместо игрушки, чтоб деточка быстрее засыпала, — проворчал Геральт.

— Геральт, ты классная нянька, — уже в полудреме пробормотала Лена.

— Спасибо, всю жизнь мечтал достичь успеха именно в этой профессии, — буркнул Геральт, чувствуя себя полным идиотом.

========== МЫ ЕДЕМ, ЕДЕМ, ЕДЕМ. ГЛАВА 14, в которой персонажи просто перемещаются из пункта А в пункт Б ==========

— Значит, тебе можно, а мне нельзя! — Лена, кипя от возмущения, буравила взглядом спину Геральта, который шел впереди, спускаясь с лестницы. — Ты напился, проиграл в карты все свои вещи — и ничего. А я всего лишь посидела с Йорветом и Талером, побеседовала с ними о том, о сем, ну и немножко выпила. И что? Ты до фига молодец, а я виновна во всех смертных грехах!

— Лен, разве я хоть слово тебе сказал по поводу вчерашнего? — наконец обернулся к ней Геральт.

— Ну-у, не сказал, — признала Лена. — Так это все в твоем взгляде читается! — тут же нашлась она.

— Не выдумывай, пожалуйста, — попросил Геральт.

— Тогда скажи мне, что ты задумал? — потребовала Лена.

— Мы перебираемся в Оксенфурт.

— А Талер с Йорветом об этом знают?

— Сейчас узнают, — невозмутимо пожал плечами Геральт.

— А что мы будем делать в Оксенфурте?

— Ты будешь там жить. Я буду выполнять заказ. Йорвет и Талер будут ожидать там Роше.

— Ты уверен, что они согласятся?

— Думаю, да. Потому что «Семь котов» им уже не потянуть. У них деньги скоро закончатся.

— А где мы будем жить?

— Есть у меня один домик на примете…

— Только не говори мне сейчас, что ты когда-то снимал с этого домика проклятье многих поколений, и на протяжении всего этого времени там умерла фигова туча народа, а теперь к этому домику боятся подходить даже гули с утопцами.

— Нет, там всего лишь жил катакан.

— И все? — разочарованно хмыкнула Лена.

— Я сам там приберусь, — заверил ее Геральт. — А потом мы его обустроим…

— И заживем дружной разноплеменной и даже разномировой общиной, — подхватила Лена.

— Я не пойму, к чему твоя ирония. Или у тебя есть идеи получше?

— Вообще-то нет, — сникла Лена. — А ты думаешь, Талер и Йорвет согласятся на твой домик, который ты отбил у катакана?

— Сейчас проинспектируют содержимое своих карманов и заорут, почему я еще вчера им этого не предложил.

— Что ты нам не предложил? — спросил ведьмака Талер, который сидел на травке возле своего фургона и нежился на солнышке.

— Где Йорвет?

— Полоскается в речке.

— Тебе бы тоже не мешало, — Геральт поморщился, глядя на потрепанного и помятого шпиона в неопрятной и заношенной до дыр одежде.

— С каких это пор ты заделался таким неженкой?

— Да плевать на меня, но с нами все-таки девушка.

— За каким членом я должен угождать твоей девушке? — Талер намеренно сделал акцент на слове «твоей».

— Ни за каким, — ответила за ведьмака Лена. — Но только потом не нужно ныть, что некая Шани любит почему-то Геральта, а не тебя.

— Видал, паразитка какая, — ухмыльнулся Талер. — Все секреты из нас вчера выудила.

— Вы их сами выболтали, — усмехнулся в ответ Геральт. — Короче, Талер, собирайся, мы отправляемся в Оксенфурт.

— Чем тебе «Семь котов» не угодили?

— Своими ценами, — заявил подошедший к их компании Йорвет. — Не знаю, как у тебя, Талер, но лично мои командировочные, которые выдала мне Саския, заканчиваются. А, между тем, Роше я еще и в глаза не видел, не говоря о чем-то большем.

Лена же, расширившимися от любопытства глазами смотрела на легендарного эльфа — мечту всех попаданок и грозу местных dhoine. Вообще-то его изуродованную шрамом часть лица с пустой глазницей она уже видела, но почему-то не думала, что эльф бреет голову наголо (что при наличии постоянно носимой тугой косынки было практично и удобно). На его шее начиналась татуировка на тему растительных мотивов, спускающаяся вниз и занимающая всю левую сторону груди. Шрамов у Йорвета тоже было в достатке, хотя и не в таком количестве, как у Геральта. Особенно выделялся один, очень неприятный, заживший келоидным рубцом, круглый, рваный шрам на левой стороне груди. Лена догадалась, что это след от того самого копья, за острием которого во второй части гонялся Геральт, и которое было необходимо для того, чтобы снять проклятие Архимагистры. Костяк у эльфа был, разумеется, более хрупкий, чем у ведьмака, сложение — поизящнее, а кожа — идеально гладкая, если не считать боевых отметин. Пожалуй, Йорвет действительно мог бы считаться красавчиком, если бы не многочисленные шрамы и не изувеченное лицо. Но почему-то Лена, которая не страдала по Йорвету в игре, не особо впечатлилась и наяву. Возможно, в ее вкусе были мужчины покрепче, как раз типа Геральта.

— Геральт дело советует, — говорил тем временем Талер. А Лена, отвлекшись на созерцание эльфа, утеряла нить беседы. — Надо обосноваться в нейтральном месте и подождать. Тебе самому соваться в логово Роше — смерть верная. Сидеть тут и ждать, пока Роше соизволит явиться на встречу — привлекать к себе лишнее и нежелательное внимание. У Сиги-то тоже, кстати, соглядатаев хватает. И ему может не понравиться то, что я сижу тут на пару с третьим по значимости лицом Вергена. Уж заинтересует его этот альянс точно. Поэтому отсюда нужно валить. Мы и так уже тут достаточно задержались.

— Так за чем дело стало? — поинтересовался Геральт. — Мы с Леной в дорогу собрались. Сколько времени нужно вам?

— Мне — нисколько, — пожал плечами Йорвет, ныряя в недра фургона Талера.

— Лошадей в повозку надо наверное запрячь, а то сама-то она не поедет, — сказал Талер, поднимаясь с земли.


Лена сидела на крыше фургона рядом с Геральтом, смотрела по сторонам, ела свежую, купленную ведьмаком в таверне на ход ноги булку, почему-то вспоминала песню «Rocky Road To Dublin» и чувствовала себя абсолютно счастливой. Иногда в жизни бывают такие краткие моменты, когда кажется, что вокруг царит покой и гармония. Такими они и остаются в памяти — безмятежными и ясными минутами спокойной, тихой радости. Лена смотрела, как тают в синей дымке дальних далей высокие стены Новиграда и башня на Храмовом острове, своей остроконечной верхушкой, стремящаяся к небу. Над ее головой в синей вышине с резкими криками стремительно носились стрижи и ласточки, своими узкими черными крыльями как будто разрезая голубой бархат летнего безоблачного неба. По обочинам дороги, тянулись обширные поля с пшеницей, подсолнухами и еще какими-то злаками, названия которых Лена не знала, так как в сельскохозяйственных культурах была не сильна. Деревеньки с бревенчатыми добротными домами с крытыми щепой крышами и веселыми резными наличниками окон встречали и провожали путешественников гоготом гусей, кудахтаньем кур, криками петухов и гомоном детворы, которая с любопытством глазела на расписной фургон Талера. Пасеки, виноградники, мирно работающие в полях люди, пчелы, гудящие над цветами в палисадниках, запах скошенной травы — все это наполняло душу Лены покоем и умиротворением.

«А хорошо бы так без конца ехать и ехать, и не приезжать никогда в этот Оксенфурт к новым проблемам и заботам», — думалось ей.

Дорога — оправданное бездействие, передышка между «уже» и «еще», тем, что сделано и тем, что только предстоит. Иногда, думая о грядущем, действительно хочется, чтобы дорога была бесконечной.

Глядя на эти идиллические картины мирной жизни, Лене не верилось, что где-то есть Велен с виселицами, стоящими рядами по обочинам дорог, и черной тучей воронья, разжиревшего на мертвечине; разоренными и опустевшими деревнями с почерневшими печами на месте сгоревших домов, стоящими скорбными памятниками уничтоженной жизни; и пустошами, на которых лишь воют волки да бродит нежить. Думая об этом, она вспомнила слова Йорвета о том, что надо бы устранить Эмгыра — и тогда весь этот ужас перестанет расползаться черной чумной заразой по всему северу. А ведь он прав. Не будет императора-захватчика — не будет войны. По крайней мере, сюда она уже не придет. Возможно, и Север, и Юг еще какое-то время будут терзать местечковые раздоры и распри, но и им рано или поздно придет конец. И хоть на какое-то время наступит мир.

— Геральт, а Эмгыр же уже старый? — спросила она у ведьмака, который сидел с ней рядом и обнимал ее за талию.

— Что? — такого вопроса Геральт от Лены явно не ожидал. — Ну, он уже не молод. Хотя до старика ему еще далеко. А что это тебя вдруг заинтересовал возраст Эмгыра?

— Ай, я вот думаю, да чтоб он лучше сдох.

— Ты не одинока в этом своем желании. Много людей и нелюдей желает ему смерти. Да вот только он помирать не торопится.

— А ведь наследников у него же нет?

— Нет, — коротко сказал ведьмак, то ли намеренно умолчав про Цири, то ли действительно не считая ее наследницей императора Нильфгаарда.

— А потому что прежде чем войны воевать, надо было сначала сыновьями обзавестись, чтобы элементарно было кому передать навоеванное.

— Это он промашку допустил, что не взял тебя в советники лет пятнадцать назад.

— Еще скажи, что я не права!

— Права-права. Только мой тебе совет, выкинь ты из головы и Эмгыра, и его нерожденных наследников. Плюнь на них.

— Я не могу на них плюнуть. Потому что эта мразь все воюет и воюет. Ну вот как в таком нестабильном мире жить?

— Как все, — пожал плечами Геральт. — Будет война — будем думать, куда от нее деваться. А пока — зачем сушить себе голову тем, что от тебя никак не зависит. Живи сегодняшним днем. И радуйся этому самому дню, пока можно.

— Блин, Геральт, вот уж такой из тебя оптимист, что прям хоть ложись да помирай.

— Я не оптимист, я — реалист.

— Ты мрачный, циничный тип, который способен испортить настроение кому угодно.

— Я тебе испортил настроение?

— Да! Оно у меня было хорошее. Вокруг все такое солнечное, цветущее. Вот я сначала всему этому радовалась, потом подумала, что придет этот урод Эмгыр все изгадит. А потом ты сказал, что все правильно, так и должно быть.

— Я сказал вовсе не это.

— А вышло, как это.

— Тебя не переспоришь.

— Как и твою Йен?

— Лен, давай лучше про Эмгыра, — попросил Геральт.

— Ты сам сказал, чтоб я на него плюнула. Я решила последовать твоему совету. Но говорить-то о чем-то надо.

— И почему непременно о Йен?

— Можно о Трисс.

— Лен, я же не спрашиваю тебя о твоих мужчинах.

— Не о чем спрашивать потому что. И ты, между прочим, об этом прекрасно знаешь. Так что отмаза не прокатила.

— Я не хочу вспоминать о своих женщинах.

— Потому что твоя Йен — это как чемодан без ручки.

— Что?

— И нести неловко, и бросить жалко, — со злобным торжеством изрекла Лена, отодвинулась от Геральта и отвернулась.

— Лен, что на тебя нашло? — Геральт снова потянул ее к себе. — Сама себе досаду придумываешь, сама потом обижаешься. Что за самоедство? Тебя Талер с Йорветом вчера заразили своими страданиями?

— Пользуешься тем, что мне деться от тебя некуда, — проворчала Лена, снова устраиваясь у него под боком.

— Почему, Оксенфурт большой, может и присмотришь там себе кого для серьезных отношений и дальнейшей жизни.

— Чё, совсем дурак?! — Лена сердито отпихнула ведьмака.

— Тихо ты! Я чуть с крыши не сверзился!

— Ну и ничего бы тебе не сделалось!

— Понятно, медовый месяц кончился, — вздохнул Геральт.

— Он у нас и не начинался, — буркнула Лена.

— Почему нужно обязательно все усложнять?

— Потому что нам, женщинам, хочется стабильности и определенности.

— Я никогда не вру вам. Я никогда не обещаю то, чего не смогу дать. И раз за разом вы обвиняете меня в том, что вы сами обо мне нафантазировали.

— Если бы нас у тебя было поменьше, возможно обвинения были бы полегче, — ядовито изрекла Лена.

— Началось, — возвел глаза к небу Геральт. — Может, я не могу иначе. Может, я устроен так, ну-у, природа у меня такая… В конце концов, почему никто не жрет за такое же точно Лютика, все бросаются именно на меня.

— Потому что Лютик забавный дурачок, а ты — брутальный мачо.

— Я — кто? — не понял Геральт.

Ответить Лена не успела, так как снизу раздался голос Талера.

— Эй, Геральт, мост уже виден. Давай остановимся и обсудим план дальнейших действий. К тому же будет не очень хорошо, если в моем фургоне обнаружат эльфа. Радовид-то помер, но дело его еще живет.

— Ага, — быстро согласился Геральт, который был явно рад тому, что Талер прервал неудобный и начинающий сворачивать в опасное для ведьмака русло разговор. — Лен, приехали, — обратился он к своей хмурой спутнице.

— Повезло тебе, да? Но если ты думаешь, что я забуду про этот разговор, то ты крупно ошибаешься.

— Я знаю прекрасно, что беседы на ЭТУ тему, вы держите в памяти вечно. И при случае никогда не стесняетесь напомнить.

Геральт спрыгнул с фургона, вытянул руки, чтобы снять с крыши Лену. Девушка послушно и аккуратно спустилась в них, но как только под ее ногами оказалась твердая земля, он тут же резко отстранилась от ведьмака и демонстративно отошла в сторону.

— Блядь, я снова влип, — Геральт с досадой и злостью сплюнул под ноги, затем обреченно посмотрел на нахохленную Лену. Винить, кроме себя, было некого. Впрочем, как всегда.

========== МОЙ АДРЕС НЕ ДОМ И НЕ УЛИЦА. ГЛАВА 15, в которой говорится о пользе аксия в решении вопросов о гражданстве и прописке ==========

— Ну чё? — деловито спросил Талер у подошедшего к нему ведьмака и высунувшего голову из фургона Йорвета. — Надо что-то решать. Я бы хоть сейчас покатил к Роше, только не знаю, куда его нужно потом доставить. Ну-у, после того, как уговорю. Не надейтесь, что это будет быстро. Кстати, Геральт, если бы ты пошел со мной, дело пошло бы лучше. Вон Йорвет с твоим прибытием враз мобилизовался.

— Просто у него деньги кончились. У меня, кстати, они тоже на исходе. И поэтому уговаривать Роше ты будешь сам. Ольгерд обещал хорошие бабки за чудище. Поэтому оносейчас для меня важнее, чем недельная пьянка с тобой и Роше и его нытье по поводу попранных принципов и священной войны с эльфом. Я этого дерьма в «Семи котах» вот так наслушался. Не думаю, что Роше будет оригинальнее своего оппонента и исполнит мне что-нибудь принципиально новое.

— Не исполнит! — тут же встрял эльф. — Он вообще косноязычный.

— Кстати, как ты планируешь протащить в город Йорвета?

— Никак. Вся прелесть в том, что облюбованный мной домик находится под стенами у реки. Место довольно безлюдное, уединенное. Вроде город, а не в городе.

— Удобно, ты прав.

— Я думаю, что мы с Леной пройдем к месту своего нового проживания, как приличные граждане, через мост, открыто явив свои честные лица страже. Йорвет проберется к дому задворками и тайными тропами. Его учить этому не надо. А вот тебе со своим фургоном придется искать брод. Ну, если ты, конечно, не хочешь присоединиться к нам с Леной.

— Переквалифицироваться в честного налогоплательщика я всегда успею, — сказал Талер. — Но это будет только в самом крайнем случае, если переправиться через речку категорически не удастся.

— Почему бы тебе не оставить свою повозку на этой стороне, — вмешалась в разговор Лена, которой не улыбалась перспектива сейчас остаться с ведьмаком наедине. — Спрятал бы ее где-нибудь в кустах, а потом забрал бы обратно.

— Да, отлично! Чтоб ее нахер спиздили какие-нибудь мудозвоны, — Талер посмотрел на Лену, как на глупенькую. — Народец-то нынче какой: прут все, что плохо лежит. А если спереть не получается, так обязательно нагадят.

— В смысле? — не поняла Лена.

— Да в прямом! Насрут мне в повозку и испортят товар. А я, между прочим, живу этим ремеслом. И лишь на заработанные средства имею возможность заняться своими непосредственными обязанностями. Потому что Анаис с Наталисом мне не башляют ни хрена. Потому что они сами бедны, как церковные мыши. Вот такой я, сука блядь, патриот!

— Вот такой ты, сука блядь, пиздобол! — не выдержал Йорвет. — Чем стоять тут и рассулдыкивать на темы: почем рожь на болоте, уже бы брод давно нашел.

С этими словами эльф выбрался из фургона, натянул сапоги и рубаху и собрался уже было в бега, но был остановлен Геральтом.

— Далеко собрался?

— В смысле?

— Не интересно, где я тебя буду ждать?

— А-а, ну да, — согласился с доводом ведьмака Йорвет. — Да это все Талер, сбил меня с мысли. Аж в ушах до сих пор звенит от его трепа бесконечного.

— Во-он там, видишь дом, — указал Геральт. — Тебе по прямой только речку переплыть.

— Там их два.

— Правильно. Наш второй.

— Так тут доплюнуть можно, — приложил руку ко лбу козырьком Талер. — Какого хрена ты-то будешь такой крюк давать? — спросил он ведьмака. — До того моста пока допиздуешь, ноги нахуй по самые пятки в жопу вобьешь.

— Ей скажи, — кивнул ведьмак на начинающую грозно щуриться Лену.

— Я в воду не полезу! — тут же заявила она. — Лучше пройдусь. Вы как хотите, а я не собираюсь мокнуть, глотать грязь с бактериями и кормить всяких там утопцев!

— Вы что, поругались? — спросил у ведьмака Талер. — С утра была девка как девка, а сейчас злющая, как оса.

Геральт лишь отмахнулся и молча направился в сторону моста. Лена метнула злобный взгляд на Талера и устремилась за ведьмаком.


Лена шла за Геральтом, дулась, досадовала и злилась. Причем, исключительно на саму себя. Геральт шел впереди, хмурился, молчал, не оглядывался на Лену и чувствовал себя виноватым. Путь до злополучного моста оказался, как на зло, длинным, и у Лены было в достатке времени, чтобы заняться самоедством, тем более что Геральт ей в этом занятии благоразумно не мешал. Она теперь и сама не понимала, зачем завела этот разговор, приведший к ссоре, откуда вдруг взялся у нее саркастический, ехидный и обличающий тон, почему появились глупые и необоснованные претензии. Лена думала, что вела себя, как стопроцентовая капризная сьюха.

«И чем я лучше этой стервы и истерички Йеннифэр? Ничем. Даже хуже, потому что ее он любит, а меня — нет. Вот теперь обидится на меня, возьмет и пошлет куда подальше. И будет прав», — думала Лена.

Еще она думала о том, что надо бы извиниться, но теперь ей не хватало решимости, чтобы заговорить с ведьмаком.

По пути им стали часто попадаться патрули. Некоторые с подозрением косились на ведьмака и понуро плетущуюся за ним девчонку, но большинство просто не обращало на них внимания, чему Лена была несказанно рада. Еще по игре она помнила, что от большинства стражников и солдат добра ждать не приходилось.

— Значит так, — наконец обернулся к Лене Геральт. — Сейчас пойдем через мост. Если прицепятся, у меня есть два пропуска. Говорить буду я. Ты стой, молчи и слушай, если будет нужно, кивай. Поняла?

Лена послушно кивнула.


То ли смерть Радовида подействовала на стражников расхолаживающе, то ли им просто надоело цепляться к каждому желающему попасть в город, а может Геральт и Лена не вызвали у них подозрений, во всяком случае, останавливать их, спрашивать о цели посещения Оксенфурта, выпытывать, кто они, откуда и каковы их планы на будущее, стражники не стали. Геральт и Лена миновали шумный порт, затем, следуя вдоль берега и постепенно отдаляясь от стен, вышли на полуостровок, широким клином вдававшийся в реку. Там и находилась конечная цель их путешествия — вполне крепкий и приличный домик, на крыльце которого уже сидел и поджидал их мокрый после речного вояжа эльф.

— А дверь закрыта, — сообщил он.

— Так у меня есть ключ. Я его предусмотрительно захватил в свой прошлый визит сюда.

Геральт поднялся на крыльцо.

— Обстановка здесь не очень, но со временем мы все обустроим по своему вкусу, — предупредил он, открывая дверь и впуская своих спутников внутрь, дабы они могли оглядеться и оценить фронт работ.

— М-да, — поскреб затылок Йорвет. — Стены, пол, потолок. И пылища.

— Зато нет мусора и ненужного хлама. Ничего мешать не будет, — оптимистично заметил Геральт.

Лена хотела сказать, что здесь жутко пахнет затхлостью, но вспомнила свои дневные подвиги и решила промолчать. В конце концов, проветривание быстро решит эту проблему, а она лишний раз не выкажет себя капризной сьюхой.

— А кто у нас в соседях? — поинтересовался Йорвет.

— Я понятия не имею. И вообще сейчас у меня есть дела поважнее, чем это выяснять. Нам надо легализовать здесь свое присутствие. И для этого нам понадобится Лена.

— Я? При чем здесь я?

— Ты станешь жительницей вольного города Оксенфурта.

— Может, еще студенткой какой меня сделаешь?

— Это лишнее, — помотал головой Геральт.

— И как ты собираешься это провернуть? — поинтересовалась Лена.

— Ждите меня здесь, — неопределенно пообещал Геральт.


Вернулся ведьмак довольно скоро. К его экипировке прибавился неопрятный мешок, заляпанный бурыми пятнами. Воняло от мешка довольно гадостно.

— И как эта дрянь поможет процедуре получения гражданства? — поинтересовалась Лена, сморщив носик при виде принесенной ведьмаком мерзости.

— Думаю, она ее значительно ускорит, — предположил Йорвет. — Воняет от мешка знатно.

— На то и расчет. Думаю, в нужный кабинет в ратуше мы попадем незамедлительно.

— А что там? — спросила Лена, не будучи точно уверенной, что действительно хочет это знать.

— Свидетельство о выполнении контракта. На доске объявлений был заказ на водную бабу. Она тут поблизости в одном бучиле обосновалась и начала творить бесчинства. А тут на наше счастье, обнаглела вообще до предела — схряпчила аж два патруля, они тревогу и забили. Так что, Ленуся, не боись, идем мы к чиновникам не с пустыми руками. Для начала серьезной беседы предлог у нас есть.

— А потом?

— Потом будет видно.


Первое, что определила Лена, попав в Оксенфурт, это то, что вонял он определенно меньше, чем Новиград. Хотя, с учетом того, что со славным Новиградом Лена была знакома почти исключительно по его канализации, Оксенфурт сравнение выигрывал по-любому. В целом же Оксенфурт был обычным средневековым городом, гораздо более компактным, чем Новиград, поэтому гораздо более чистым и ухоженным. К тому же, вместо многочисленных купцов и бесчисленных нищих, попрошаек, шлюх и криминального элемента, здесь по улицам вышагивала стража и во множестве попадались школяры (хоть университет и закрыли, школяры не думали уезжать из города, надеясь на то, что ситуация скоро изменится к лучшему и все вновь вернется на круги своя). Лена, держась за рукав Геральта, чтобы ненароком не потеряться на шумной площади, крутила головой, с любопытством глядя по сторонам.

— Лен, успокойся. У тебя будет полно времени, чтобы рассмотреть этот город во всех ракурсах.

— То есть?

— Я планирую задержаться здесь надолго.

— Может, этот, к которому ты идешь с таким-то подарочком, планирует по-другому.

— Уверен, мы с ним сговоримся, — сказал ведьмак, остановившись у одного из зданий и отцепляя от ремня мерзкий мешок.

Геральт поднялся на крыльцо, толкнул тяжелую дверь и вошел. Лена просочилась вслед за ним. Судя по тому, как шарахнулись в стороны от ведьмака с его ношей посетители, Лена вынуждена была признать, что производить впечатление Геральт умел не только на дам, но и на обывателей: главное правильно выбрать тактику. Ведьмак же, даже не глядя по сторонам, уверенно шествовал к нужной ему двери с мешком наперевес. Препятствий в продвижении ему никто не чинил. Лена подумала, что бурное обсуждение начнется сразу, как только они скроются за дверями, но ее это тоже волновало мало. Чиновник был в кабинете один и занимался важным и высокоинтеллектуальным делом: приложив к уху кулак с зажатой в нем мухой, он внимательно слушал, как она жужжит, периодически то ослабляя хватку, то сжимая пальцы крепче.

— Что за… — начал было он возмущенную речь, сдвинув сурово брови, но договорить не успел, так как ведьмак брякнул заляпанный кровью мешок ему на стол.

— Вот. Уконтрапупил чудище. Платите.

— А это… Это чего это такое? — спросил чиновник, ошалело глядя на то, что лежало на столе.

— А вы мешок развяжите, и сами увидите, — посоветовал Геральт.

— Я в них, знаете ли, не разбираюсь, — лицо чиновника слегка позеленело.

— Водная баба, — просветил своего нанимателя ведьмак. — Типа утопец, но только хуже. И злее. И больше. И опаснее. Два патруля, как-никак, сожрала.

— Совсем? — зачем-то спросил чиновник.

— Ну не то чтобы прямо совсем, — охотно начал объяснять Геральт. — Если вас интересует описание места ее преступления, я готов…

— Нет! Не интересует. Собственно, сама эта… оно… не интересует тоже. Можно ее куда-нибудь отсюда убрать?

— Окно откройте, я ее вон в тот люк выкину. Этот же колодец у вас, насколько я знаю, недействующий.

— Да, там тоже какое-то чучело завелось, — вздохнул чиновник. — Всю воду поотравило. Кстати, не возьметесь его извести?

— Возьмусь. Только дела кое-какие улажу — и сразу возьмусь, — заверил чиновника Геральт. — И, кстати, о делах. У меня ведь к вам, помимо контракта, есть еще одно ма-аленькое дельце.

— Какое?

— Вот она, — Геральт выдвинул из-за своей спины Лену и, держа за плечи, поставил пред светлы очи чиновника.

— И кто это?

— Алена. Ей тут в наследство достался дом. Можно как-то побыстрее все оформить?

— Ну-у, я не знаю, — лицо чиновника выразило озабоченность. — А кому она наследует?

— В Оксенфурте до недавнего времени проживал некий Гэль Катаканович Золотонос. Так она его внучатая племянница.

— Золотонос, говорите? — оживился чиновник.

— Да, вот такая чудная фамилия.

— А позвольте документики на наследство?

— Конечно-конечно… Куда ж мы их задевали? Алена?

— По-моему, они были в том мешке, — пискнула Лена. — С контрактом, то есть с останками.

— Да, умница! Ща извлеку, погодите, — Геральт сделал вторую попытку развязать так пока и не выкинутый мешок. — Наверное немного я его обляпал, но только самую малость, мозги с пергамента счистим, слизь отскребем — и будет, как новый.

— Знаете что, не надо извлекать, — решил чиновник. — В конце концов, вы же славный Геральт из Ривии, всем известный убийца чудовищ, а не какой-то проходимец без роду без племени. Я вам верю на слово. Кстати, мастер Геральт, а сами-то вы кем приходитесь этой юной барышне?

— Гэль Катаканович меня как-то очень выручил, когда я был в трудной ситуации, а взамен взял с меня обещание, что я позабочусь о его племяннице, когда в трудной ситуации будет она. Так что, долг чести.

— Ну-ну, — чиновник скептически оглядел Геральта и Лену, типа знаем мы ваши долги. Щеки Лены под его взглядом слегка порозовели, что еще больше убедило чиновника в верности своих предположений, однако озвучивать их он не стал. — Так от меня-то вы что хотите?

— Гражданство и прописку, — быстро сказала Лена.

— Чего? — заморгал чиновник.

— Оформить домик Гэля Катакановича Золотоноса в собственность горожанки Алены Васильевны Приквасной, — пояснил Геральт.

— Ну-у, оформить-то мы, конечно, оформим, — чиновник принял до жути серьезный и деловой вид. — Как положено. Не сомневайтесь. Только сначала надо налог обсчитать, бумаги выправить… Зайдите на следующей недельке, а пока вот, заполните эту форму, потом возьмите список документов, которые нужно будет собрать, — он протянул Лене довольно увесистый свиток, — ознакомьтесь. Грамоте обучены?

— Об… Обучена, — упавшим голосом пробормотала Лена, с ужасом глядя на свиток. — Блин, Геральт! Где я возьму образцы крови своего прапрапрадеда, чтобы выяснить, не умер ли он от чумы? Да кому это нахрен надо?

— Я согласен, барышня, требование абсурдно. Но реестр составлялся не мной, я лишь слежу за точным и неукоснительным исполнением его пунктов.

— Но…

— Мы здесь не следственные органы, за руку вас сопровождать к праху вашего прапрадеда не будем, — чиновник, слегка подняв брови, посмотрел поверх головы Лена на Геральта.

— И почем нынче прадеды? — поинтересовался ведьмак.

— Я думаю, то, что у вас в мешке, вполне сойдет. Столько лет все же прошло, кто ж теперь разберет, кто там был чей родственник.

— Так в мешке, скорее, прабабка, — уточнила зачем-то Лена, уже готовая впасть в ступор от идиотизма ситуации.

— Что-то мне подсказывает, что в этом списке прабабка идет следующим пунктом, — с подозрением покосился на чиновника Геральт.

— А вы к доске объявлений прогуляйтесь, — посоветовал чиновник. — Там заказов колена на четыре хватит. В конце концов, пока вы не убедитесь, что с вашей любо… простите, подопечной все в порядке, вы от нас не уедете. Долг чести платежом красен. А я слышал, что Геральт из Ривии всегда платит по счетам. Кстати, мы и вас можем в этот домик оформить, как какого-нибудь родственника Гэля Катакановича или Алены Васильевны — на ваш выбор. Не интересует?

— У меня дядя еще есть, — выпалила Лена. — И потом еще наверное два подтянутся. Из Велена. Времена-то нынче, сами понимаете, трудные. Родня должна держаться вместе.

— Вот сейчас не понял, — потер лоб чиновник. — Когда один мужик и много баб — это, скорее всего, бордель. А у вас что?

— Не слушайте ее. У девушки от горя разум помутился, — Геральт сильнее сжал плечо Лены, намекая, чтобы она больше не раскрывала рта. — Гэль Катаканович был ее единственным родственником.

— Алена Васильевна у нас девица? — поинтересовался чиновник.

— Вдова, — не моргнув глазом соврал Геральт.

— Наверное, муженек был возраста Гэля Катакановича, — заметил чиновник, снова окинув пристальным взглядом парочку, стоящую перед ним.

— Ну-у, короля Медела он помнил, правда не в юности. Но любви же все возрасты покорны, — на этих словах ведьмак тихо охнул, так как незаметно от чиновника Лена ткнула его локтем в солнечное сплетение.

— Вы Алене Васильевне, наверное, лично мужа подбирали. По просьбе Гэля Катакановича, — не выдержал и съязвил таки чиновник.

— Давайте вернемся к нашим бумагам, — прервал полет чиновничьей фантазии Геральт.

— Да, давайте. Род занятий Алены Васильевны?

— Цветочница. Ох! — на этот раз тычок был сильнее и Геральт даже не сдержался.

— Хорошее занятие для приличной женщины, к тому же вдовы, — одобрил чиновник. — Что планируете разводить?

— Эхинопсы! — рявкнула Лена. — И Археспору одну, пожалуй, выращу. Сегодня же. Сразу, как только домой вернемся.

— Это очень редкие растения. Требуют специфических условий разведения, — пояснил ведьмак в ответ на недоуменный взгляд чиновника. — Еще вопросы будут?

— Да, собственно, мне в целом все ясно. Пока что. Если вопросы появятся, я в ваш следующий визит вам их задам. Мы же с вами явно видимся не в последний раз. Нам ведь услуги ведьмака ох как нужны. А ведьмаки, сказывают, за работу берут дорого, особенно, такие именитые, как Геральт из Ривии.

— Ага, — согласился Геральт, сделав перед лицом чиновника какой-то странный жест. — Будь так добр, оформи этот чертов дом на горожанку Алену Васильевну Приквасную. Да пойдем мы с ней восвояси. А то заболтались мы тут с тобой, а у нас еще дел воз и малая тележка.

— Дом? Оформить? На горожанку Алену Васильевну Приквасную? — автоматически переспросил чиновник, глаза у него при этом были будто неживые, а лицо застыло амимичной маской. — Как скажете. Конечно. Сейчас оформлю. С вас пошлина двадцать крон.

— Ишь как въелась в тебя канцелярщина. Даже под Аксием взимать пошлину продолжаешь, — поразился ригидности чиновника Геральт, в то время, как тот, высунув от усердия язык и разбрызгивая чернила, выписывал Лене бумагу, удостоверяющую ее право собственности на дом ныне дохлого катакана.

========== ЧАСТЬ 3 ==========

~✵✵✵~

Пожалуй, настало время сделать передышку в истории Лены. Она приобретает недвижимость и статус, тем самым укрепляя свое положение в новом мире. На этом первую часть ее приключений можно считать оконченной и вспомнить о Маше, положение которой остается по-прежнему неопределенным и шатким, цель — не достигнутой, а пути ее достижения по-прежнему темны и сокрыты от глаз незадачливой попаданки. Но трудности и неудачи не пугают Машу, она не сдается и полна решимости добиться своего.

~✵✵✵~

========== ДАЙТЕ ЖАЛОБНУЮ КНИГУ! ГЛАВА 1, в которой Маша-Охренэль-Геральтина устраивает разборки ==========

— Ёбс-тудей, — восхищенно протянула Маша, глядя на Лену, как на небожителя. — Как ты в Ведьмиленде все ловко провернула! Всех там на уши поставила. Респект и уважуха!

— Да брось ты, никого я ни на что не ставила. Я вообще всю дорогу из-за спины Геральта не вылезала. Разок выпендрилась, так и то была крысой сразу укушена.

— Ну как же, ты стала главной любовницей Геральта, распинав всех его чародеек, из-за тебя Новиград разнесли в пыль и пепел, ты заговор спланировала против Эмгырыча.

— Маш, да никем я ему не стала. Йен и Трисс разнесли всего-навсего Зимородок, да и то не до конца, причем не из-за меня, а из ревности и со злости друг на друга. Да и в заговоре я участия никакого не принимала, у меня просто была, что называется, явочная квартира, которую мне организовал Геральт. Йорвет, Роше и Талер у меня собирались и все планировали да рассчитывали.

— Погоди-ка, — Маша отвлеклась от восторженных ахов-охов. — Йорвет. Ты сказала: Йорвет.

— Ну да, я же тебе рассказывала, как мы с Геральтом встретили его в «Семи котах»…

— Ах ты ж мать-перемать! Это получается что: заявку на Йорвета делаю я, а встречаешь его — ты.

— Ну, получается, что так.

— Халтурщики! Дармоеды! Бездельники! Дебилы тупорылые! Сидят тут, хреном груши околачивают, даже элементарно с желаниями клиентов разобраться не могут! Хрень мне всякую подсовывают вместо Йорветов. Ну, я сейчас им всем тут устрою сладкую жизнь!

С этими словами Маша решительно встала и направилась в кабинет Пера Гюнта.


— Да клянусь же Одином, я сейчас с тобой сделаю такое, что сам этот идиот де Ре обзавидуется! — орал Пер Гюнт на какую-то пергидрольную девицу явно не первой свежести и молодости. Присмотревшись, Маша узнала в ней ту самую хабалку, с которой у нее уже два раза случился конфликт. Пер Гюнт был явно не в себе. Видимо, страсти накалились до такой степени, что он снял пиджак, ослабил узел галстука и даже расстегнул воротничок белоснежной рубашки. Но это было еще не все. Маша с изумлением увидела, что в руке Пер Гюнт держал собственный башмак, которым видимо, собирался лупить по столу дабы вразумить глупую хабалку. Прямо скажем, выглядел красавец скандинав устрашающе. Но тупую девицу было не так-то просто запугать.

— Да чё-о, — тянула она. — Тут же ж написато: воз-му в жены. Ну! И чё? Я — в жены. Чё те непонятно?

— Это те чё непонятно, тупая ты овца! — заорал Пер Гюнт. — Там внизу приписка аршинными буквами, черным по-русскому. По-русскому, слышь ты, дебилка! Потому что человек знает, что ты, кроме русского со словарем, никакого другого познать не способна. В твою загадку природы даже всеобщий адаптер почему-то не лезет! Вот все на автомате его воспринимают, а ты — не можешь. До сих пор не пойму, почему. Это ж до какой степени в прошлые разы надо было достать беднягу Жиля де Ре, чтобы он русский выучил только за то… — Пер Гюнт запнулся. — Так, это меня не в ту степь уже понесло. Выучил, чтобы специально приписку на твоем родном языке сделать. Читай, овца! Чита-ай, я тебе говорю, — Пер Гюнт грубо ткнул хабалку носом в стол, на котором лежал белый лист бумаги. — Что, не все буквы враз узнала? Одну половину не помнишь, вторую — не знаешь? Так я тебе еще раз прочту. Анну-Мари и так далее Шип Плюнь и так далее дважды де Ре убедительная и настоятельная просьба не предлагать. Не предлагать!!! — Пер Гюнт грохнул по столу своим внушительным башмаком. — Поняла, я тебя спрашиваю? Или тебе по лбу этим ботинком приложить?

— Да чё-о, — вновь заныла Анна-Мария и так далее.

— Достала ты его, вот чё! Он больше не хочет мучить и убивать такую дуру, как ты! Не интересно ему!

— Да сам он козел, — все так же раздражающе растягивая слова заявила Анна-Мария.

— Он не просто козел, он козел и садист. Он урод морально-нравственный. Он маньяк. Но он просит больше не предлагать тебя ему в жены. Мы должны уважать его желание.

— Первые два раза ничё так было, — пожала плечами Анна-Мария. — Я закурю у тебя, а?

— Я те сейчас закурю! Я те сейчас так закурю… Чтоб даже не смела мне эту дрянь свою вонючую тут сосать. Или я всю твою пачку засуну тебе в задницу и подожгу. Тогда знатно у меня покуришь.

— Да пошел ты нахуй!

Маша, открыв рот от изумления, понаблюдала, как Пер Гюнт с размаху засветил башмаком хабалке по уху, та кувыркнулась со стула и затихла на полу.

— А что у вас тут происходит? — испуганно спросила Маша.

— Жоних выслал нам рекламацию. А невеста не согласна. Фу-у, — Пер Гюнт вытер платком разгоряченное лицо. — Уберите эту тварь из моего кабинета, — попросил он кого-то. — А то у меня сейчас плохо с сердцем будет. Выкиньте ее за ворота в туннель, который в мир ЙА ведет, пусть там своим интеллектом блещет. Хоть немного от нее отдохнем.

Пер Гюнт встал, открыл окно и проследил за тем, как бесчувственное тело мадам дважды де Ре покидает пределы его кабинета и уплывает прочь.

— Кто это такая? — спросила Маша.

— Да чухонь какая-то с Черкизона. Торговала там то ли трусами, то ли еще какой-то херью. Находилась в плановом запое по поводу того, что очередной ебарь ее бросил. В перерывах между возлияниями, будучи в абстенухе, порезала себе вены тупым ножом, выпила уксуса и решила повеситься — ну, чтоб уж наверняка, но оступилась с табуретки и, вися в петле, качнулась по хорошей амплитуде и натурально убилась об стену. Попав сюда, сразу была отмечена почетной грамотой «за самый качественный суицид». Целью попадания написала: «хачу мужыка парня, хоть кокова не буть». Больше от нее ничего конкретного добиться мы не смогли. Два раза успела побывать замужем за Жилем де Ре. Теперь вот невестится в третий раз, но молодой не согласен.

— Жиль де Ре — это маньяк?

— Да. Один из прототипов Синей Бороды. И по совместительству Маршал Франции. Герой Столетней войны, между прочим.

— Так это ты маршальшу ботинком по уху приложил?

— Приложил я тупую овцу… — начал кипятиться Пер. — Ладно, хватит о ней. Ты-то что хотела? Вроде в этот раз раз я тебя нормально послал.

— А, ну да. Я вообще-то пришла сказать, что жалобу на тебя буду писать.

— Нормально, — Пер Гюнт еще больше ослабил галстук и расстегнул еще одну пуговицу.

— Ты мне тут стриптиз не устраивай, не думай, что собьешь меня с мысли. Давай мне жалобную книгу, я буду строчить на тебя кляузу.

— Да что тебе опять не так-то? Ты объясни сперва.

— Вы меня три раза запиндюрили в Ведьмиленд — и все мимо Йорвета. А Ленка, моя подруга, которой тот Йорвет нахрен не сдался, в первое же попадание натыкается на него. Вы чё, совсем рамсы попутали?

— Не-не, мил моя, — поднял ладони Пер Гюнт. — С рамсом ты не по теме. Мы тут не в карты с тобой играем. И потом, откуда выплыл Йорвет? Что за необоснованные претензии?

— Как откуда? Я в это клятое попаданство вляпалась, чтобы встретиться с Йорветом. Ну и, как положено, дальше любовь, там, все дела…

— Стоп-стоп-стоп, — прервал Машу Пер Гюнт. — Вот твоя анкета. Читаем. Где тут хоть слово про Йорвета? Ты мир спасать явилась. Не спасла ничего по факту, слава богам, без тебя там справились. Теперь сидишь и претензии тут мне какие-то глупые предъявляешь.

— Бля-а-а, — Маша читала заполненную ею же анкету, с ужасом понимая, что Пер Гюнт прав. Йорвет в анкете не значился ни в одном пункте. — Вот это я лажанулась. Слу-ушай, а можно цель поменять?

— Нет.

— А-ай, черт! Тогда знаешь что, переделывай меня обратно в эльфку Охренэль и засылай в Оксенфурт. Ленка говорит, он там сейчас заседает, заговор против Эмгырыча плетет. Тут-то я его и накрою. И уж тогда от моей любви ему не спрятаться, не скрыться. А если и в этот раз промажешь, тогда я тебе выпишу приз в номинации: самый косорукий диспетчер! — пригрозила напоследок Маша-Охренэль-Геральтина-Охренэль.

Пер Гюнт молча открыл портал, и Охренэль в очередной раз устремилась в Ведьмиленд, летя на крыльях любви.

========== В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО. ГЛАВА 2, в которой Охренэль ищет Йорвета ==========

Портал выкинул Охренэль на берег какого-то водоема. Поднявшись с земли и оглядевшись, девушка узрела неподалеку надежную и высокую каменную стену, а прямо по курсу — два деревянных домика. На середине водоема (Охренэль решила, что это все же река) в лодке сидел старик и ловил рыбу, не неводом, как в известной сказке, а на удочку. А рядом с домом его старуха полоскала белье в корыте, целом, а не разбитом.

Одноглазого эльфа в доступной взору близости видно не было, и Охренэль, недолго думая, решительно направилась к бабке, чтобы расспросить ее о Йорвете.

— Здрассьте, — вежливо начала она. — А не видели вы тут эльфа со шрамом, в красной косынке и одноглазого?

— Йорвента что ль? — бабка оторвалась от стирки. — Видала. С месяц тому.

— Что?

— Ну был тут Йорвент. Так съехал давно. Да-а, — бабке, видимо, давно хотелось с кем-нибудь поговорить о своих соседях, а тут кстати подвернулась благодарная слушательница. — А с им и остальные отбыли. Энти, Гермон Рож и лысый, все забываю, как его зовут.

— А Геральт?

— Мастер Гервант тоже отбыли вместе с ими. Я, как на тебя глянула, так сослепу решила, что Аленка вернулась. Похожи вы с ней.

— Аленка?

— Хозяйка дома этого. И полюбовница Гервантова. Они тут долго жили, почитай, больше месяца. Но люди все были приличные, это ничего не скажу. Чтоб там каких безобразий учинять — никогда. Ельфа-то мы со стариком поначалу опасалися — они ж известно, нелюди, кто их знает, что там у них на уме. Но ничего, обошлось. А лысый нам со стариком обувку справил новую и взял недорого, со скидкой, по-соседски. Вот какой хороший человек.

— Он вам обувь со скидкой, а вы даже, как зовут его, не помните, — с укором сказала Охренэль.

— Дык годы-то мои какие, — развела руками бабка. — Памяти совсем не стало. А дед еще хужей, чем я.

— А куда они все отбыли, не сказали? — упавшим голосом спросила Охренэль.

— Ща, погоди, вспомню. А, на эту, на Скеллигу!

— Что еще за Скеллига?

— Острова вроде какие-то. Это ты лучше у моего старика спроси, он как-то больше в этом разбирается. А мне-то вовсе ни к чему это знать. Я помню, что мастер Гервант говорил, мол, на той Скеллиге и конец света будет, и Эмгыр, чтоб его на том свете черти пялили, и Раредин с Карантином, и все, что хочешь. Во-от. А Аленке, если она вернется, просил передать, чтоб на Скеллигу не ездила.

— Черт! — Охренэль в досаде стукнула себя кулаком по коленке. — Черт! Черт! Черт! Он опять от меня ускользнул. Да что ж за непруха! Бабуль, а как можно попасть на эту Скеллигу?

— Я ж тебе говорю, что не знаю. А тут порт рядом, там поспрошай. Уж они-то точно знают, что это за Скеллига такая. На шум иди, в аккурат к пристани с кораблями и выйдешь, — бабка махнула рукой, указывая Охренэли за спину.


Порт встретил Охренэль людским разноголосием, плеском воды о борта многочисленных кораблей, топотом ног по деревянным настилам и трапам, суетой и толкотней. Портовые рабочие таскали тюки и ящики, по палубам расхаживали матросы, туда-сюда сновали торговцы, счетоводы и писцы с учетными книгами, следя за погрузкой и отправкой товара, при этом все говорили со всеми: кто-то ругался, кто-то отдавал команды, кто-то с кем-то договаривался. Одним словом, в порту царило обычное для этого времени суток оживление. Однако Охренэль, которая видела такое впервые, была несколько ошарашена и растеряна. Она шарахнулась от грузчика, который катил по настилу объемную бочку, чуть не налетела при этом на стражников, которые как раз шли мимо, обходя дозором закрепленную за ними территорию, споткнулась о какие-то тюки, горкой сваленные прямо на проходе, и наконец нашла себе более-менее спокойное место у стены какого-то склада, встав около нее с тем, чтобы хоть немного осмотреться и найти кого-нибудь, кто просветил бы ее насчет Скеллиге. Правда, довольно скоро Охренэлью начала овладевать черная меланхолия, так как, во-первых, очереди желающих помочь ей, мягко говоря, не выстраивалось, а во-вторых, привлечь внимание всех этих многочисленных людей, осуществляющих броуновское движение по территории порта, было задачей архисложной и практически невыполнимой. У всех здесь были свои дела, и Охренэль со своими романтическими бреднями никого не интересовала. Она еще надеялась на чудо: сейчас буквально из ниоткуда по закону жанра явится какой-нибудь герой и поможет ей. Герой, разумеется, и не подумал являться, видимо, он в этот момент оказывал срочную помощь другой страдающей сьюхе. Тогда Охренэль загадала другое: сейчас к ней прицепится какой-нибудь наглый вражина, чтобы спровоцировать появление героя, который сначала отпинает хама, а потом слово за слово завяжется разговор, вскроется ее бедственное положение, и герой будет просто обязан оказать содействие в ее изысканиях. Впрочем, плохиш тоже не спешил к нашей Маше, чтобы творить свои черные дела (видимо, был не в форме после прошлого контакта с героем). Простояв бесцельно у стеночки минут с десяток, Охренэль перестала думать и начала фантазировать. По канону сьюшных романов варианта у нее сейчас было два. В первом она должна была очаровать капитана, которому ничего не оставалось делать, кроме как врюхаться в нее до беспамятства, взять на корабль, поселить в своей каюте и с комфортом доставить на Скеллиге. Разумеется, абсолютно безвозмездно, причем, во всех смыслах. Ну, в качестве знака внимания можно будет пару раз игриво отоварить его сковородой по голове, когда он позволит себе какой-нибудь фривольный намек. При прибытии на место капитану-воздыхателю долженствовало скромно отойти в тень, а лучше геройски помереть, сражаясь за жизнь и честь дамы сердца. Вариант второй предполагал авантюрное развитие сюжета. Она должна была тайком пробраться на корабль, затем в самый неподходящий момент ее бы обнаружили. И тут она парой-тройкой забористых шуточек повергла бы в шок и трепет видавших виды морских волков, сразу став всеобщей любимицей и непререкаемым авторитетом. А вот с их заводилой, который, конечно же откажется признать ее негласное главенство, придется биться один на один, скажем, на ножах или шпагах (тот факт, что шпаг в Ведьмиленде не существовало в принципе, Охренэль не смущал совершенно). Конечно, ее оппонент потерпит позорное поражение, а она, влившись в коллектив, будет радостно и весело нести нелегкую морскую вахту, ежедневно, ежечасно и ежеминутно откалывая какие-нибудь фортеля, тем самым заставляя команду биться в корчах со смеху. Они будут внезапно «нобигать и грабить корованы», и скоро слава о грозной владычице морской «Охренэль-рыбий глаз» разнесется по бескрайним просторам… Стоп! Охренэль оборвала сама себя. Мечты, конечно, были сладкими, но вообще-то ей нужен был Йорвет. Хотя, как вариант, грозе морей было бы легче обратить на себя внимание мятежного эльфа. Но… Охренэль снова перешла от грез к реальности. Спору нет, оба плана были хороши. Да что там, они были бы просто идеальны, если бы не одна маленькая деталька, портящая весь коленкор. Как воплотить свои мечты в реальность, Охренэль категорически не знала. Она смотрела на матросов, с ленцой прохаживающихся по палубам, с неизбывной тоской осознавая, что, во-первых, те шутки, которые в ее окружении считались зачетными, здесь вряд ли будут поняты и оценены по достоинству, а во-вторых, ей нечего было и мечтать пытаться победить кого-либо из них любым оружием (учитывая, что Охренель и со столовым-то ножом управлялась не особо ловко). В-третьих, ее романтический план по покорению сердца какого-нибудь капитана тоже наталкивался на серьезное препятствие: Охренэль понятия не имела, как среди этой разношерстной толпы возможно идентифицировать личность нужных ей ранга и профессии. Она не знала, а нечуткие к ее страданиям капитаны не спешили выстраиваться в очередь пред ее светлы очи, дабы предложить ей любовь до гроба, руку, сердце, корабль и каюту со всеми удобствами. И, в-четвертых, (и в главных) Охренэль по-прежнему понятия не имела, где все-таки находится эта клятая Скеллига, а следовательно, не была уверена, что хоть один из этой фиговой тучи корветов, линкоров, фрегатов, «крейсеров аврор» и прочих «шаланд, полных кефали», что покачивались у причала, собирается последовать в нужном ей направлении. Между Охренэль и любовью всей ее жизни вновь воздвиглась стена непонимания. И как ее преодолеть, наша доблестная попаданка не имела ни малейшего представления. Неожиданно откуда-то явственно потянуло серой. Охренэль повернулась на запах и увидела странного типа мужеского пола и неопределенного возраста в мятом картузе, из-под которого во все стороны торчали буйные рыжие вихры, и в длинном, далеко не новом и не очень чистом плаще. В руках подозрительный типус держал грязный и почти пустой мешок.

— Благородная дама желает попасть на Скеллигу? — осведомился типус.

Обращался он к Охренэль вежливо, даже можно сказать, участливо, но что-то в его сладеньком голоске настораживало девушку.

— А вы откуда знаете? — резко и даже грубо ответила Охренэль.

— Догадался по вашему грустному лицу, — сочувственно вздохнул типус. — Ведь ни один из этих красавцев-кораблей не идет туда. Да оно и понятно. Скеллиге никогда не был раем для мореплавателей. А сейчас — особенно. То, что там сейчас творится, вполне может сойти за конец света.

— Точно! — Охренэль хлопнула себя по лбу. Бабка же говорила, что ей сказал Геральт, что там как раз это мероприятие и планируется. Ох, ёк макарёк! Это значит, конец света — там, а я, как дура, здесь стою и стены подпираю без толку. В то время, как должна мир спасать!

Охренэль живо представила себя с шашкой наголо, скачущей на белом единороге на помощь «нашим». «Наши» не знали, что помощь близка и уже изнемогали в неравной борьбе с многочисленным, хорошо обученным, подготовленным и сильным врагом, одолеть которого у них не было бы ни малейшего шанса, если бы не секретное оружие — наша Маша, которая уже неслась на выручку, чтобы подхватить знамя, выпавшее из дрогнувшей руки последнего защитника, и с помощью секретного, одного ей ведомого приема: «одним махом семерых побивахом» обратить врага в бегство и вырвать вожделенную победу. В своих мечтах Охренэль неслась, сметая все на своем пути, распинывая врагов… нет, лучше поражая их молниями, испепеляя пламенем, аки дракон, и вымораживая ледяным дыханием, как Снежная Королева. Вот блеснул смертоносной сталью меч-кладенец, полетела калена стрела ко вражескому супостатьему сердцу, огнедышащий дракон расправил крылья… Блин, а единорога тогда куда девать? И меч в драконьей лапе смотрится как-то не эстетично, да и красиво помахать им ни фига не получится. А чтоб пускать калены стрелы, еще колчан на спине и лук нужно таскать. Это где ж рук столько набраться, чтоб весь этот боевой арсенал в них удержать? Не, калена стрела точно отменяется. Ее имя, в конце концов, Охренэль, а не Робин Гуд. А вообще, лучше, не размениваясь на мелочи, грянуться оземь и обратиться в ракетную установку Град, чтобы залповым огнем стереть с лица земли вражье воинство. Пройтись по нему огнем и мечом… Залповым огнем и кладенцовым мечом… На хрена ей вообще меч, если она установка Град? Разве что по законам жанра в фэнтезийно-сказочном антураже фигачить по врагу мечами-кладенцами, а заодно шапками-невидимками, сапогами-скороходами (а что, каблуком да в лоб с размаху — мало не покажется), скатертями-самобранками (чтобы враг обожрался и лопнул), гуслями-мудозвонами, в смысле самогудами, царевнами-лягушками, гусями-лебедями, молодильными яблоками, кольцами всевластья с прилагающимися к ним в комплекте черными властелинами, а контрольным в голову обрушить на деморализованное вражеское воинство мельницу Сампо, что всякую хрень перемалывает в золото… Странный типус терпеливо ждал, пока Охренель вдоволь нафантазируется и вернется в суровую реальность. Когда же наконец глаза ее приобрели осмысленное выражение, он вежливо осведомился:

— Так как насчет Скеллиге?

— Можно подумать, ты можешь меня туда доставить, — раздраженно фыркнула Охренэль, даже не заметив, что стала грубо «тыкать» незнакомцу.

— Госпожа сама может туда попасть. Это очень просто. Надо только знать способ.

— Да неужели?

— Вам достаточно подойти к указателю на перекрестке и пожелать перенестись на Скеллиге.

— Чё, правда?

— Я не имею привычки лгать. Во всяком случае, если речь идет о перекрестках, указателях и дорогах.

— Не, ты точно не гонишь?

— Это легко проверить. Попробуйте. В худшем случае у вас не получится и вы просто останетесь стоять перед указателем.

— Ладно, — согласилась Охренэль. — Уговорил. Пойду поищу какой-нибудь местный навигатор.

Типус посмотрел ей вслед и ухмыльнулся.

— Мы встретимся с тобой на третьем перекрестке*, — весело сказал он ей вслед.

— Кузь, что за дешевые трюки, — укорил пуговичника подошедший к нему Гюнтер.

— Видал, как помчалась? Ни спасиба, ни до свидания не сказала. Даже, дура, не спросила, какой резон мне ей помогать.

— Кузь, зачем ты это делаешь? Ты можешь исполнить хоть сто ее желаний, все равно тебе ничего не обломится — договор-то у нее со мной.

— А вот тут ты не прав. Каждый шаг приближает ее к неотвратимости расплаты, — назидательно поднял палец Кузьма. — И тогда мой мешочек радостно примет ее душеньку в свои ворсистые объятия.

— Мухлюешь?

— Не-ет, что ты! Как я могу! Я тактично и ненавязчиво заталкиваю ее в ситуацию, когда ей нестерпимо захочется загадать третье желание. И тогда на сцену выйдешь ты.

— Ох, Кузьма…

— Какой же это мухлеж, — стоял на своем пуговичник. — Она ведь могла не следовать моему совету. Или хотя бы спросить, чего он ей будет стоить. Но эта дева искренне считает, что ей все должны. Сама же не считает себя обязанной никому. А ведь неоплаченные долги мало того, что имеют неприятное свойство накапливаться, так еще и в самый неподходящий момент обычно является кредитор и требует заплатить по счетам. Впрочем, кому я это рассказываю, ты эту кухню знаешь куда лучше, чем я.

— Ну что ж, посмотрим, что у нас получится после твоего третьего перекрестка.

Комментарий к В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО. ГЛАВА 2, в которой Охренэль ищет Йорвета * Г.Ибсен. Пер Гюнт.

========== РАССТАВИМ ВСЕ ТОЧКИ НАД «i». ГЛАВА 3, в которой рассказывается, что происходило наСкеллиге в то время, пока Охренэль искала указатель ==========

Комментарий к РАССТАВИМ ВСЕ ТОЧКИ НАД «i». ГЛАВА 3, в которой рассказывается, что происходило на Скеллиге в то время, пока Охренэль искала указатель 1.Все, что происходит в этой главе, ООСно и AU-шно. Дело в том, что для дальнейшего развития попаданских приключений мне понадобятся некоторые из почивших в бозе героев. Так чем придумывать альтернативную концовку, лучше пофантазировать над постканоном, забацав туда необходиимый обоснуй.


Наличие единственного персонажа из другого фендома, введенного в эту главу, не переводит фик в статус кроссовера с Darksiders 2, потому что из всего многообразия частей этот герой фигурирует лишь здесь.

Предупреждение: магичкам, как всегда, достанется.

Дикая Охота была повержена, Белый Хлад побежден. Энд, хоть и с потерями в живой силе, но все же был достигнут под грифом «хэппи». И в связи с этим основные персонажи франшизы собрались в пиршественном зале Каэр Трольде (так как именно он являлся самым большим помещением на всем Скеллиге и мог вместить такое количество народа, как живого, так, между прочим, и мертвого) чтобы подвести итоги, обсудить планы на будущее и, наконец, достойно отметить победу над Белым Хладом.

Для произнесения приветственной речи был приглашен некий гость, не являющийся жителем Ведьмиленда, но достаточно именитый и важный. Им являлся некий нефилим из вселенной Darksiders 2 — Всадник по имени Смерть. Он поднялся на импровизированную трибуну (а попросту влез на стол), призвал общественность к тишине и начал:

— Здравствуйте, дорогие товарищи. Разрешите поздравить вас с победой над Белым Хладом. Позвольте выразить вам сердечную признательность за неоценимый вклад вашей вселенной в дело мира и процветания жанра РПГ.

А теперь несколько слов о противостоянии Дикой Охоты и Геральта сотоварищи, именуемом некоторыми не меньше чем локальным концом света. Отмечу, что сие мероприятие прошло на должном идейном и высоком материально-техническом уровне. В ходе эпической битвы обе противоборствующие стороны продемонстрировали свои лучшие моральные качества, боевой дух и волю к победе. Тем не менее, в нелегкой борьбе победу одержала сборная Каэр Морхена, чародеек, королевств Севера, Нильфгаарда и островов Скеллиге. Дикая Охота потерпела поражение. Победа в противостоянии Цири — Белый Хлад, как уже говорилось, осталась за Дитем Старшей крови. Белый Хлад повержен и отступил, по слухам, его видели в Забытых Королевствах. Эмгыр вар Эмрейс проиграл сборной Темерия-Верген с участием приглашенной звезды из Ложи чародеек. В противостоянии сборных Темерия-Верген и Редания-Каэдвен зафиксирована ничья. А теперь позвольте мне сначала заняться своими прямыми обязанностями, а потом перейти к процедуре награждения победителей. Итак, для начала, давайте: живые — налево, умершие — направо. В помещении незамедлительно возникли суета и сутолока, чем не преминули воспользоваться некоторые несознательные умершие личности в попытке скрыть свою истинную сущность и обмануть Смерть. Однако опытный Всадник зорко отслеживал своих, безошибочно выделяя их из общей массы.

— Эй-эй, ваше императорское величие Эмгыр вар Эмрейсович, — огненный взор Смерти устремился к ныне мертвому нильфгаардскому властителю. — Нет смысла прятаться за широкими спинами ведьмаков. Ваша природная плюгавость не поможет вам укрыться от моего всевидящего ока. Иными словами, я вас вижу. Извольте присоединиться к своим неживым собратьям. И не нужно зверообразно смотреть на товарищей Йорвета, Роше и Талера, а также на госпожу Фрингилью Виго. Вы хоть дыру в них просмотрите, вам это уже ничем не поможет. Пожалуйста, займите полагающееся вам место. Сами себя задерживаете! И нечего бурчать себе под нос всякую чушь. Я, между прочим, все слышу. Вы подумайте о том, что нам с вами предстоит до-олгий путь, стоит ли раздражать меня в самом его начале.

— Всегда был хитрожопым, и теперь себе лишку жизни выжучить пытается, — злобно прошипел Талер.

— А подсрачника ему! — предложила Цири, со злобой глядя на своего кровного папашу.

— Цири, нехорошо, — попробовал урезонить приемную дочь Геральт.

— Цирилла, я же твой отец, — вслед за ведьмаком попробовал воззвать к дочерним чувствам Цири Эмгыр.

— Отец, чтоб ты знал, не тот, кто запоздал вытащить, а тот, кто вырастил и воспитал, — парировала Цири.

— Ну, я вижу, что воспитание из тебя так и прет, — прокомментировал реплику дочери Эмгыр.

— Этому я ее не учил, — попробовал оправдаться Геральт.

— Я зато учила, — не стала отпираться Йеннифэр. — И что?

— А-а! — в глазах умершего императора внезапно вспыхнул недобрый синий блеск. — Ты! Предательница! Вот я сейчас с тобой посчитаюсь за все твои выходки! Ты три года бессовестно жрала мой мозг, а потом переметнулась во вражеский лагерь.

— Геральт! — испуганно пискнула чародейка, которая, заслышав угрозы императора-нежити неожиданно растеряла всю свою грозность и надменность и вознамерилась спрятаться за спину Геральта.

— Йен, отойди от меня, пожалуйста, — Геральт отстранился от пытавшейся спрятаться за него магички. — Ты сказала, что мне больше нет места в твоей жизни. Поэтому не надо вмешивать меня в свои разборки, справляйся со своими проблемами сама.

— Вот скотина! — слова ведьмака быстро настроили Йен на нужный лад, она с удовольствием залепила ведьмаку полновесную пощечину, ее глаза воспылали фиолетовым, и магичка вперила свой горящий яростью взор на Эмгыра.

— Ну, нежить двузубая, давай, подходи. Посмотрим, кто кого!

— Однако, — изрек Смерть, наблюдая метаморфозы, происходящие с чародейкой, и слушая перепалку, возникшую между членами Цириного семейства. — Меня предупреждали, что тут сложная публика. Эмоциональная слишком. Видимо, все-таки славянский колорит в артурианских мотивах дает себя знать.

— Откуда тебе знать об артурианских мотивах? — поинтересовался Аваллакʼх, стоящий ближе всех к нефилиму (видимо, с познавательной целью, которую подпитывала его природная склонность к занудству).

— «Немыслима могила для Артура», — процитировал Смерть. — Слышал такое?

— Меня мало интересует… — начал было знающий, но нефилим прервал его.

— Не ври. Не интересовало бы, так не спрашивал. Артурианские мотивы важны для меня с точки зрения некоего места — да-да, того самого Яблочного Авалона. Этот остров — одно из немногих мест, где мне в своей основной ипостаси делать нечего. Впрочем, мы отвлеклись. Товарищ император, — обратился Смерть к почившему Эмгыру, который старательно отмахивался и уворачивался от увлеченно мутузившей его вполне себе живой Йеннифэр. — Госпожа чародейка, уймитесь наконец. Вы срываете мне церемонию. Я не знаю, растащите их кто-нибудь. Или мне в Жнеца обращаться и за косы браться?

— Связываться с этой фурией — дураков нет, — заявил Ламберт. — Был один — наш Геральт, да и то образумился.

— Как по мне, пусть друг друга лупцуют, — сказал миролюбивый Эскель. — Лично мне они не мешают. Может, пусть они на своей волне, а мы продолжим.

— И то верно, — махнул рукой на дерущихся нефилим. — Пусть разбираются, пока не надоест. А мы перейдем к более приятным вещам. Начинаем церемонию награждения. И первый приз за художественное оформление корабля Дикой Охоты достается Эредину Бреакк Гласу. Стилизация под Нагльфар получилась просто изумительной, корабль, сделанный из ногтей мертвецов, вышел как живой.

— Воу-воу-воу! — раздалось из толпы неживых. — Эредин и Дикая Охота форева! Мы чемпионы!

На возгласы, которые еще и сопровождались громкими ударами железа о дерево, стали оборачиваться.

— А что тут делает Имлерих? — удивился Геральт, недовольно глядя на бритого качка-эльфяру, который увлеченно лупил своей увесистой булавой в свой же щит, создавая те самые звуковые эффекты, привлекшие внимание почтеннейшей публики. — Он в конце света участия не принимал. Я его убил еще до прибытия на Скеллиге.

— Да ладно! — тут же отозвался наглый сподвижник Эредина. — Мы же не спрашиваем тебя, что тут делают бард с краснолюдом, одноглазый сеидхе с синемундирником и много кто еще.

— Вы бы еще этих уродин позвали, — поддержала ведьмака Цири. — Его сподвижниц с Кривоуховых топей.

— Нет, — решительно заявил Смерть. — У нас здесь приличное собрание по торжественному поводу. Не надо портить его всякими извращениями. Эредин, прошу на сцену… к столу, в смысле, для торжественного вручения приза.

— А мне че-то как-то фу, — подал голос Хьялмар сын Краха ан Крайта. — Чё за Рагнарек такой урезанный? Ёрмунганд не приплыл, Фенрир не вылез, Сурт не приехал. Игнорят нас, что ли?

— Помолчи! — ткнула брата в бок Керис. — Может, сойдешь за умного. Рагнарек ему подавай! Я еще покоролевить хочу!

— Памятным вымпелом за организацию и успешное проведение конца света награждается знающий народа Ольх эльф Аваллакʼх.

— А приз называется «Золотой пиздец», не иначе, — пробубнил себе под нос Лето.

— Да ладно, Лето, чё ты зануда такой, — пихнула лысого ведьмака в бок Цири. — Давайте хоть похлопаем, Аваллакʼх все ж таки из нашей команды.

— Ну да, — согласился Эскель. — Я тоже думаю, что он хорошо все организовал. Со стороны смотрелось очень зрелищно, эпичненько, я бы сказал.

— Орден, почетную грамоту, приз и премию в размере «Ни в чем себе не отказывай» за победу над Белым Хладом получает Цири, Дитя старшей крови, ведьмачка из Каэр Морхена, дочь Геральта из Ривии.

— И моя! — подала голос Йеннифэр, отпихивая уже достаточно покоцанного Эмгыра.

— Ну, конечно, и Йеннифэр из Венгерберга.

— А моя? — пискнул Эмгыр.

— Заткнись, ушлепок, — рявкнули на него Цири и Йен одновременно.

— Геральт, глянь, какой классный приз, — ткнул друга в бок Ламберт, в то время, как Цири степенно прошла к столу под овации публики.

— Какой идиот его придумал! — Геральт восторгов Ламберта не разделял. — Я бы этому дизайнеру хренову руки-то пооборвал бы.

— Согласен, — поддержал ведьмака Аваллакʼх, с отвращением глядя на золотую кисть с выставленным вверх в неприличном жесте средним пальцем.

— О! Видали, какая красота! — Цири, в отличие от отца и наставника, призом была очень довольна. — У себя в комнате поставлю на видное место.

— А теперь переходим к самой интригующей части нашей церемонии, — Смерть с загадочным видом (насколько это было возможно с его костяной маской) извлек из коробки очередную статуэтку. Геральт присмотрелся к ее контурам, и ему перестало нравиться происходящее в этом зале. — Гражданка Йеннифэр, оторвитесь от своего увлекательного занятия, — воззвал Смерть к чародейке, которая вновь возобновила бой с Эмгыром. — Следующая номинация касается вас.

— Слушай, не отвлекай меня, я уже почти побе… Ах ты ж! — Йен повернулась к Эмгыру, который, воспользовавшись тем, что магичка отвлеклась, нанес ей коварный удар в глаз. Как ни странно, удар, нанесенный призрачным кулаком, начал грозить вполне материальными последствиями в виде внушительного фингала.

— Лиха беда начало, — загадочно произнес Смерть. — Вы бы, гражданочка, лучше поберегли силы для более важной битвы. Сейчас они вам понадобятся все без остатка. Итак! — он поднял вверх статуэтку. — Приз и переходящее почетное звание дамы сердца ведьмака Геральта достается…

— Мне!

— Дай сюда!

— Не лезь!

— А ты не толкайся!

— Это мое, отдай!

— Сука!

— Стерва!

— Проститутка!

— Достается победительнице ристалища, — Смерть с широкого размаха зашвырнул статуэтку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась миниатюрной копией Геральта, в самый дальний угол зала. Трисс, Йен, Фрингилья и присоединившаяся к ним Шани (которая, конечно, тоже присутствовала здесь, как одно из важных действующих лиц) устремились за вожделенной добычей, расталкивая друг друга и при этом еще успевая обмениваться взаимными оскорблениями.

Роше посмотрел на свою подчиненную Бьянку, которая стояла, переминаясь с ноги на ногу, как стреноженный конь, то и дело сжимала и разжимала кулаки и нервно покусывала губы.

— Ну что, тоже хошь подраться?

— А чем я хуже их?

— Давай, разрешаю. В конце концов, ты заслужила, — смилостивился над девушкой Роше.

— А-а-а!!! — своды пиршественного зала огласились воинственным кличем лучшего бойца Синих Полосок, рванувшего в атаку.

— Я буду болеть за мамку, — сказала Цири. — Хотя и Трисс тоже хорошая. Она мне как старшая сестра.

— Мы за Трисс, — сказали Золтан, Лютик и Йорвет.

— Я за Бьянку, разумеется. Синие Полоски за своих всегда горой, — объявил Роше.

— А мы за медичку, да Эскель, — дернул друга за рукав Ламберт. — Потому что достали эти чародейки! Не, Кейра, я ж не тебя имел в виду.

— Делайте ставки, чё просто так болеть, — предложил практичный Талер. — Геральт, твое первое слово. Ты на кого поставишь?

— Я, бля, ходу отседова! — прошипел ведьмак, шокированный поведением своих пассий. — Боюсь, они сейчас в такой раж войдут, что статуэткой не ограничатся, сейчас меня самого начнут делить и рвать на сувениры.

— Если раньше друг друга не порвут в клочья, — заметил Смерть, которого тоже впечатлила горячая любовь дам Геральта к своему кумиру. — А пока девушки заняты выяснением отношений, давайте наградим самого ведьмака Геральта. Номинаций у него много, призов, соответственно, тоже. Учитывая ситуацию, думаю будет правильнее вручить ему их все оптом. Иначе мы тут до второго пришествия Белого Хлада засидимся. Короче, Геральт, вот тут мешок с орденами, медалями, призами и памятными подарками — заберешь. Единственный конкурс, на котором я все-таки хотел бы заострить ваше внимание, и который Геральт выиграл, как я считаю, абсолютно заслуженно, хотя и несколько неожиданно в борьбе с такими корифеями жанра, как Лютик и Присцилла…

— Ну, то что он меня по бабам обошел, еще куда ни шло, — взметнулся Лютик. — Геральт качеством берет. Хотя в последнее время, наверное, я ему и по количеству тоже проигрываю, — тихонько пробормотал себе под нос Лютик. — Годы-то мои уж не те, не вьюнош двадцатилетний резво с девки на девку скакать. Но в поэзии…

— Лютик, твой афоризьм про то, что Геральт может срифмовать только попу и жопу, уже неоригинален, потому что его только глухой не слышал, — проворчала Присцилла, которая тоже была уязвлена, но вида не подавала.

— Посвящение Геральта своему другу Ламберту было признано лучшим стихотворением франшизы, — объявил Смерть.

— Геральт, ты чё, про Ламберта стих написал? — поразился Эксель.

— Да-а, — важно и с гордостью ответил Ламберт вместо впавшего в ступор Геральта. — Да такой хороший, короткий, емкий, суть отражает прям вот буквально в двух строфах.

— А можно ознакомиться с шедевром? — спросил Аваллакʼх. — Чтобы, так сказать, знать, к чему стремиться.

— Конечно, — Смерть кивнул и затем продекламировал: — Ламберт, Ламберт, хер моржовый. Ламберт, Ламберт, вредный хуй.

— А дальше? — попросил Эскель, так как остальные ценители поэзии пребывали в ауте от услышанного.

— А дальше — все.

— Ёптить, классный стих! — восхитился Эскель. — Геральт, почему ты про меня ничего такого не написал? Мы ведь с тобой с детства дружим, ты мне как брат. И я тоже хочу, чтобы ты посвятил мне стих, раз ты такой у нас, оказывается, знаменитый и талантливый поэт.

Неизвестно, что собирался ответить своему другу Геральт, потому что пред ним предстала, что называется, «ощипанная, но непобежденная» Трисс Меригольд, победно сжимающая в кулачке вожделенную статуэтку, отнятую у соперниц в ходе напряженного и бескомпромиссного поединка.

— Вот! — она потрясла трофеем у носа ошарашенного ведьмака. — Теперь я твоя навеки. Пошли скорее отсюда, пока они…

— Трисс! Паршивка! — раздался истошный визг из угла, где продолжала кипеть битва. — Иллюзию нам подсунула, а сама приз сперла! Девочки, айда волтузить обманщицу!

Трисс сориентировалась в ситуации мгновенно и тут же сорвалась в стремительный бег со скоростью, которой мог бы позавидовать даже пикирующий на добычу грифон. Ее соперницы, грохоча по полу острыми каблучками, ринулись в погоню. Ведьмаки, благодаря своей нечеловечески быстрой реакции, успели отпрянуть с дороги мести разъяренных геральтовых пассий. Те же, кому не удалось увернуться от четырех фурий, сметающих все на своем пути, дабы восстановить справедливость и продолжить бой, сейчас поднимались с пола, охая и потирая ушибленные места. Дружный цокот каблучков по каменному полу стих, и до собравшихся в зале донеслись ругань и глухие удары. Это значило, что битва за звание дамы сердца ведьмака Геральта возобновилась и закипела с новой силой.

— Вернемся к нашим лауреатам, — Смерть вновь принял торжественный вид и сделал характерный жест, поправляя несуществующий галстук. — Следующий приз вручается Кейре Мец. Номинация по некоторым причинам мне совсем не приятна, но в данном случае, я не должен быть пристрастен. Итак, Кейра Мец — победительница чумы. Поприветствуем, товарищи.

— Ну, чё ты застыла-то, — подтолкнул свою подругу Ламберт. — Иди за призом. Или тебе каждый день их вручают, что аж ставить уже некуда?

— Так наоборот, в жизни никогда не получала.

Кейра прошла к столу, Смерть вручил ей какой-то блестящий сюр и пожал руку.

— Желаю успехов в дальнейших научных изысканиях и в личной жизни.

— Не понимаю, за что приз-то? — тихонько спросила Кейра. — Я еще ничего не победила. И, честно говоря, пока смутно представляю даже, с чего бы мне начать. У меня все только в планах.

— Это авансом. Я сам лично попросил настоятельно.

— Вам-то какой смысл?

— А прямой. Создадите вакцину, мне сразу работы меньше. У меня ведь оплата не сдельная, поэтому мне эти эпидемиозные жмуры в несметных количествах как серпом по… Ну, вы поняли.

— Постараюсь оправдать высокое доверие и не разочаровать вас, — с этими словами Кейра направилась обратно к Ламберту.

— Цири побеждает в категории «Лучший навигатор»! — продолжил тем временем Смерть.

— Бе-е-е! — Цири показала язык сгрибившемуся Карантиру. — Понял, ничтожество! Я — лучшая, а ты — отстой!

Карантир обиженно шмыгнул носом, потом резко склонил голову к плечу стоящего рядом Имлериха, его плечи, покрытые меховым плащом, задрожали, из-под железной маски послышались странные звуки, похожие на приглушенное хрюканье.

— Плакса! Нюня! — решила окончательно добить поверженного соперника Цири.

— Нечестно! — выкрикнули Эредин и Имлерих, вставая на защиту своего товарища. — По факту он ничем не хуже! Это ущемление по расовому признаку! Bloede dhoine вместе с их подпевалами Aen seidhe всегда были против честных Ольх!

— Это я-то подпевала! — тут же взметнулся Йорвет.

— Йорвет, тихо ты, успокойся, — схватили эльфа за руки Золтан и Роше. — Как будто ты не видишь, что они тебя специально троллят, чтобы спровоцировать на скандал.

— А его, — Эредин указал на Йорвета, — вообще не должно здесь быть. Он не из нашей части. Его присутствие — это происки грязных и ничтожных сеидхе, которые всегда завидовали нашей силе и мощи.

— Во-первых, вы не правы по поводу расовой дискриминации, — Смерть попробовал успокоить разошедшегося короля Дикой Охоты. — Потому как я, к примеру, вообще нефилим, соответственно мне на ваши людские и эльфьи терки, мягко говоря, наплевать. А, во-вторых, я бы рекомендовал вам быть поосторожнее с этим эльфом. Он же любимец фендома. Ща как ломанутся сюда его поклонницы, чтобы защитить своего кумира от нападок, так этот напор ни одна ткань мироздания не выдержит, порвется к чертовой матери, вот тут-то и настанет хаос и Рагнарек. Именно сейчас это было бы довольно обидно, так как вы только-только отмахались от Белого Хлада.

— Давайте дадим этому чучелу в маске и смешной шапке хоть какой-нибудь утешительный приз, — предложил добрый и миролюбивый Эскель, указывая на расстроенного Карантира. — Ну, пусть он будет лучшим навигатором-покойником.

Услышав это, Карантир зарыдал в голос. Утешать своего бывшего воспитанника пошел даже Аваллакʼх.

— Карантир, ты уже большой мальчик. Хватит плакать. Не вышло в этот раз, выйдет в следующий.

— Да-а, — всхлипывал навигатор, растирая шипастой перчаткой слезы, обильно текущие из прорезей кошмарной железной маски. — Сначала жезл мой слома-али, потом вообще уби-или, приз не дали, Цирька дразнится-а-а!

— Цири извинится, — пообещал знающий.

— Вот еще! — задрала носик ведьмачка. — И не подумаю!

— Ну, Цири, — обратился к дочери Геральт. — Да извинись ты перед этим слабаком и неудачником, чего тебе стоит.

— Ы-ы-ы, — горестно завыл Карантир. — Теперь еще и ведьмак обзывается!

— Можно как-то унять эту кисейную барышню? — Смерти надоело слушать нытье Карантира и он начал терять терпение.

— Дайте ему действительно какой-нибудь приз, — предложил Геральт. — Можете одним из моих поделиться.

— Ну, как вариант, — Смерть наугад сунул руку в мешок. — Та-ак, что тут у нас? Во! За самую эпичную пьянку. Пойдет?

— Пойдет! — дружно согласились все, кроме продолжающего всхлипывать Карантира.

— Хватит ныть, — Эредин оторвал навигатора от плеча Имлериха. — У него от твоих водных процедур все доспехи проржавеют. Иди, вон, дали тебе приз. Выклянчил.

— Я не хочу приз за пьянку! — капризно заявил Карантир, снова налаживаясь истерить.

— Бери, я кому сказал, — Эредин сердито пихнул своего подчиненного по направлению к столу. — Другой, гляди, еще хуже этого будет. Я чувствую, что следующим там лежит что-нибудь из серии «Звезда борделей».

— А я бы взял и этот, и тот, — встрял Имлерих. — Эредин, можно я приз заберу, раз этот чистоплюй не хочет.

— Ты еще мне повыступай! Тебе сколько раз было говорено: шабаши и бабы доведут до цугундера*. Вот и получил по башке своею же булавой.

— Кстати, для Имлериха приз есть, — объявил со своей импровизированной трибуны Смерть. — За неразборчивость в связях.

— Чего? — не понял Имлерих. — Это ошибка! Вы меня с Геральтом перепутали и еще с этим, который бард блядовитенький.

— Нет, все верно. Этот приз ваш по праву.

— Ой, я кажется знаю, — поморщился Геральт. — Ты с ведьмами с Кривоуховых топей спал?

— Ну да. А чё, они симпатичные девчонки.

— А ты их истинный облик видел?

— Не понял. Что не так с их обликом?

— Ты спал с иллюзиями. А на самом деле там такое… — Геральт передернулся.

— Да что не так-то с ними? — настаивал Имлерих. — Покажите мне. Теперь и я хочу знать, с чем я там спал!

— Раз ты настаиваешь… — пожал плечами Смерть. — Вот с этим, — он материализовал в воздухе картинку (в черной рамке и с траурной ленточкой), которая явила на всеобщее обозрение ведьм в их натуральном обличье.

Имлерих упал в обморок.

В это время переставший плакать Карантир, пробравшись к сцене, под шумок копался в мешке с призами Геральта, выискивая подходящие для себя. Эти манипуляции не укрылись от бдительного взора Йорвета, который с начала свары внимательно наблюдал за Ольхами, ожидая от них какого-нибудь подвоха.

— Геральт, смотри, что этот паразит делает! — возопил эльф, указывая на воровато озирающегося навигатора, который поспешно распихивал стыренные вещички по многочисленным карманам своего плаща. — Он твои награды ворует!

— Держи вора! — завопил возмущенный Ламберт.

— Бей его! — поддержал инициативу ведьмака воинственный Золтан, которому давно хотелось размяться да все повода не было.

Карантир, видя, что его раскрыли, попытался было смыться, использовав свои ларадорренские способности, но то ли после смерти их ему отключили, то ли в этом месте они не работали — во всяком случае, исчезнуть у Карантира не вышло, вместо этого он получил увесистую плюху от подскочившего Йорвета.

— А-ай! — одноглазый эльф затряс ушибленным кулаком. — Чертова заразина со своей железной кастрюлей на башке! Ой, как больно! Мужики, я, кажись, пальцы сломал о его шапку, — пожаловался Йорвет.

— Как это может быть? Она же призрачная, — удивился Ламберт.

— А мы тогда вот так! — Золтан потянул из-за пояса секиру.

— Эредин! Аваллакʼх! Помогите! — завопил испуганный Карантир. — Спасайте меня все!

— Давно я так не веселился, — заметил Смерть. — Не жалею, что пришел. А ведь сначала не хотел. Много бы потерял. Не часто, между прочим, случаются такие интересные церемонии. А у вас все так живенько, с импровизацией.

Пришедший на помощь своему навигатору Эредин одной рукой поднял и держал за воротник Золтана, который настолько вошел в боевой азарт, что даже не понимал, почему его ноги утратили опору, а секира, которой он старательно тыкал в направлении Карантира, никак не может достать соперника. Другой рукой король Дикого Гона тормошил своего подчиненного, из плаща которого блестящим дождем высыпались потыренные награды.

— Ни хрена он спиздить сколько успел, — подивился Ламберт.

— А я бы взял его к себе в подельники, — Сиги Ройвен, он же Дийкстра, с уважением глядел на Карантира, которого продолжал интенсивно трясти Эредин.

— Ты вроде в канцлеры Реданокаэдвении подался, — заметил Роше. — Или ты продолжаешь поддерживать связи с преступным миром Новиграда?

— Просто привычка, — поспешил оправдаться Дийкстра.

— Ну-ну, — Талер и Роше переглянулись.

— Что, уже придумываете коррупционную составляющую?

— А чего ее придумывать-то, — неопределенно хмыкнул Талер.

— Гляньте, точно есть «Звезда Пассифлоры»! — напряженную ситуацию разрядил радостный возглас Ламберта, который поднял с пола один из вымпелов и рассматривал его. — От мадам Серенити и ее девочек самому…

— Дай сюда, — Геральт выхватил из рук Ламберта свою награду. — Вот получишь свои призы, тогда и читай надписи на них кому хочешь.

— Предательницы! — театрально заломил руки Лютик, услышав, что и жрицы любви, на признание которых он мог с полным правом рассчитывать, сочли более достойным не его. — Это после всех денег, которые я там оставил, они отдали пальму первенства Геральту? Где справедливость?

— Справедливость в том, что за деньги истинную славу и признание не купишь, — язвительно прокомментировала реплику Лютика Присцилла. — Если тебе самому, как таковому, грош цена, тогда и приходится башлять, авось хоть за деньги кто-то оценит.

— Вы чересчур строги к маэстро Лютику, — вмешался Смерть. — Он тоже заслужил свою награду, причем в очень почетной номинации. Наш Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, он же Лютик и он же широко известный в узких кругах «Малиновый мститель» награждается медалью за спасение благородных девиц.

— От кого, стесняюсь спросить? — поинтересовался Геральт.

— Очевидно, от ведьмака Геральта, — уточнил Смерть. — Переходим к следующему лауреату. Талер! Комитет по филологии, стилистике и культуре речи награждает вас почетной грамотой за самую длинную и витиеватую нецензурную тираду, в которой вы еще и ухитрились ни разу не повториться. Они впечатлены.

— Что значит культурные, интеллигентные люди, — Талер даже расчувствовался. — Умеют ценить изысканные обороты речи во всех их проявлениях. А то только и слышишь: Талер матершинник, Талер грубиян. А я так скажу: позвольте выразить глубочайшую признательность этим замечательным людям за высокую оценку моих лингвистических познаний в столь специфической области языковедения и уверить их в том, что я и дальше продолжу совершенствоваться в технике разговорной речи, ибо именно она дает основу…

— Талер, завязывай, тебя все поняли, — оборвал речь своего коллеги Роше. — Точнее, вот как раз сейчас тебя никто не понял. И если ты еще раз начнешь загинать таким слогом, я тебя сам вот этими руками придушу.

— Вернон Роше! — Смерть перевел взгляд на следующего номинанта. — «Чем дальше в лес, тем толще партизаны»! Это о тебе и твоих синеполосатых подчиненных. А вот и приз. С инструкцией. Перед применением настоятельно советую внимательно прочесть.

— Это чего такое? — Роше крутил в руках странную штуку.

— Нужно для того, чтобы поезда под откос пускать, — пояснил Смерть.

— Положим, откосов у нас полно, а поезда эти я где найду? Что это вообще такое?

— Поезд — это как обоз, но только больше. Намного. Раз так в… цать.

— Так приз — это взрывчатка, что ли? Мощности которой хватает, чтобы развалить в мелкую пыль, к примеру, тайник Сиги раз так …цать? А вот это хорошо, вот за это спасибо, — Роше покосился в сторону притихшего и насторожившегося Дийкстры. — Хоть с партизанством я официально завязал, но у нас под боком завелись такие замечательные соседи, по сравнению с которыми и нильфы — не враги, а так, брызги.

— Премией имени Макаренко за многолетний труд и выдающиеся успехи в воспитании подрастающего поколения, а особенно трудных детей и сирот награждается ведьмак Весемир из Каэр Морхена. Школа Волка под его бессменным руководством выпустила на большак много замечательных ведьмаков. А имя его знаменитого воспитанника Геральта из Ривии стало настоящим ведьмачьим брэндом и подняло престиж профессии на небывалую доселе высоту. Многие дети мечтают стать похожим на Геральта, убивать чудовищ, помогать людям…

— Ага, а еще с ноги открывать дверь к королям, безвозбранно пить водку и трахать красивых баб, — тихонько добавил Ламберт.

— И это тоже, — невозмутимо согласился Смерть. — Обременения без бонусов обычно никого не привлекают. А к тем, кто позиционирует себя героями без страха и упрека, я бы повнимательнее пригляделся. Как правило, за их бескорыстием всегда что-то кроется. И обычно это «что-то» не очень приятное. Да что далеко ходить, ваш орден Рыцарей Пылающей Розы с его последующими чудесными трансформациями во всякое дерьмо — блестящее подтверждение моим словам.

 — Дамы и господа, — Смерть торжественно обратился к собравшимся. — На этом церемонию награждения разрешите считать закрытой.

— Как закрытой?! А я?! Разве мне ничего не полагается? — возмутилась Филиппа Эйльхарт.

— Не полагается. После того, как вы накосячили и насвинячили в прошлой части, ваша деятельность свелась к роли статиста. Да кому нужна слепая опальная интриганка, лишенная влияния, но продолжающая тупо стремиться к власти, к которой ясно, что никто ее и близко не подпустит после всех тех художеств, которые она наворотила в недавнем прошлом. Вы что, всех окружающих идиотами считаете? Глаза-то разуйте… В смысле, вы их лишились именно потому, что, фигурально выражаясь, были слепы уже достаточно долго.

— Вы мне за это ответите, — злобно прошипела Филиппа.

— И последнее, — продолжил Смерть свою речь, не обращая более внимания на ярящуюся магичку. — Данными мне полномочиями я объявляю, что Геральт и Цири за выдающиеся заслуги перед отечеством сегодня награждаются особой привилегией: они могут выбрать по одному представителю из героев, умерших в ходе третьей части саги, и я переведу их снова в разряд живых. Посему, мы втроем сейчас вас оставим. Геральт и Цири подумают, посовещаются и решат, кого они хотят воскресить. А потом мы вернемся сюда, и я исполню их желания.

немного измененная фраза из к/ф «Место встречи изменить нельзя»

========== НЕ СПЕШИ ТЫ НАС ХОРОНИТЬ, А У НАС ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДЕЛА. ГЛАВА 4, в которой Смерть дает советы и ведет торг, а Геральт и Цири заключают сделки ==========

— Прежде, чем вы выскажете свои пожелания, хочу предложить вам еще кое-что, — сразу взял быка за рога Смерть, когда они покинули пиршественный зал Каэр Трольде и остались втроем.

— Смерть делает нам предложение, — хмыкнул Геральт. — С чего бы вдруг?

— Причина есть, и она меркантильна, — не стал хитрить Смерть. — Для начала я должен сообщить вам, что еще одного представителя можно обменять, причем совершенно легально. И наконец, — Смерть понизил голос до шепота, — четвертого можно выкупить. Но токо тихо.

— Насчет выкупить, я так понимаю, сделка незаконна, — сообразил Геральт.

— Вроде того. Но если я возьму мзду, то назад уже не сдам. Если я его не заберу, значит он остается жить. Все просто.

— А на фига тебе-то это надо?

— Использую служебное положение в личных целях. Компания-то наша сделала две части и накрылась медным тазом. Мои брат и сестра остались не охвачены. Брат-то ладно, а вот для сестрицы известие, что серия — ёк, стало ударом. Она уж размечталась о славе, известности, толпе фанатов, артах, фанфиках, а тут такой облом. Вот и помогаю семье, чем могу.

— Средства собираешь, что ли?

— Ага. Семья для меня — святое.

— Лучше скажи, что надоела тебе сестрица своим нытьем и мозгоклюйством по самое не могу, — сказала Цири.

— И это верно. Ну женщины, вы же такие эмоциональные.

— Ладно, мы обдумаем твое предложение. А что насчет обменять?

— Здесь все законно. Выбирается кандидатура из одних и из других, первого отпускаю, второго забираю.

— Как выбирается?

— Голосованием.

— Ты представляешь, что там в этом случае начнется? Они даже в процессе награждения ухитрились три раза сцепиться, а тут такой важный повод. Второй конец света невзначай устроим.

— Покойников у нас немного: три Ольха, Эмгыр, Радовид и Весемир, — начал Смерть.

— Кстати, Весемира нам давай обратно, — сказал Геральт. — Тут и думать не о чем.

— Понятно. Весемира вычеркиваем. Я думал, к мертвым еще Крах присоединится, но он выжил. Ты вовремя появился, и Эредин его добить не успел. Менге и Ублюдок Младший на собрание не явились, решили, что им тебя лишний раз встречать резону нет.

— Эти, значит, не явились, а Имлерих тут как тут, — проворчал Геральт. — До чего ж эти Ольхи народ бессовестный.

— Ладно, ты свой выбор сделал. Кого выберет Цири?

— Можно подумать, у нее богатый выбор. Три придурка эльфа и два больных на голову короля. Правда, один из них вроде как ну типа ее отец.

— Так что, Эмгыра выбираем?

— Йорвет, Роше и Талер нас убьют. Да что там, я сам себя должен в этом случае убить, потому что тоже поучаствовал в подготовке покушения на Эмгыра. В общем, я не знаю.

— Па-ап, у меня есть одна идея, только ты обещай, что не будешь ругаться, — Цири заискивающе погладила Геральта по руке.

— Я попробую. Ну, что ты задумала?

— Слу-ушай, па-ап, а давай Эрединчика оставим? — предложила Цири, умоляюще и виновато глядя на Геральта зелеными глазами.

— Цири, ты в своем уме? Что за блажь тебе в голову вдруг вступила? На кой-хрен тебе сдался этот остроухий маньяк?

— Ну-у, скучно без него будет, — призналась Цири. — Врагов нет, воевать не с кем. И что делать будем?

— А твоя дочка дело, между прочим, говорит, — вмешался Смерть. — Прямо в корень зрит. Убив Ольх, вы всю интригу убили.

— Зато сами живы остались, — проворчал Геральт. — А знаешь, как на Скеллиге говорят: живой наживает.

— А кто против-то. Вот и наживайте. Вы сейчас в фаворе. Глядишь, может новую историю про вас придумают. Тут интрига и пригодится, а потом и остроухие в ход пойдут. На них, кстати, спрос хороший. Лучше, чем на королей.

— В чем-то ты, возможно, прав, — немного поразмыслив, согласился Геральт. — К тому же есть у меня одна задумка… А можно это ольховое остроухое величество сюда позвать? Мне нужно с ним кое о чем без свидетелей переговорить.

— Можно. Ща я его к вам доставлю для приватной беседы.

Эредин не заставил себя ждать. Войдя в помещение, он бросил косой взгляд на Цири, потом подошел к Геральту и встал перед ним, приняв несколько вызывающую позу.

— Чего надо? — грубо спросил он ведьмака.

— Вот так бы и дал по этой эльфячьей наглой морде, — ведьмак, сузив глаза, со злостью посмотрел на Эредина.

— Так что тебе мешает? — с вызовом поинтересовался эльф.

— То, что я тебя позвал не затем, чтобы кулаки о твою рожу чесать. Но ты ж не можешь нормально, тебе обязательно надо с подвыподвертом и выходом на левую ногу. Никогда не мог понять, почему вы, эльфы, даже на ровном месте выебываетесь, как вошь на гребешке?

— Ни хрена себе на ровном месте. Наши потери по сравнению с вашими: три к одному, если считать нач.состав. И ваш Весемир уже обратно живой, а мы по-прежнему покойники. Имею я право побеситься по этому поводу?

— Могу тебя обрадовать. Цири хочет выбрать вторым кандидатом на воскрешение тебя.

— Вот это изумили, — с лица эльфа сползло надменное выражение. Он недоуменно моргал своими светлыми глазами, переводя взгляд с Геральта на Цири и обратно. Однако вскоре губы Эредина скривились в самодовольной усмешке, а во взгляде вновь засквозило высокомерие. — Я так понял, твоя дочура уже скучает по мне? — обратился он к ведьмаку, а затем снисходительно посмотрел на Цири. — А, Зираэль? Я ведь тебе еще с твоего первого посещения Тир на Лиа нравлюсь, ну признайся.

— Вообще-то я предпочитаю женщин! — выпалила Цири, которую задели слова эльфа и его снисходительный тон.

— Ты так говоришь, потому что не знаешь, что такое настоящий мужик! — продолжал ухмыляться Эредин.

— Та-ак, — Геральт упер руки в боки. — Ща я одному присутствующему тут настоящему мужику эльфячьей наружности самое дорогое-то быстренько отчекрыжу. Слышь, твое ольховое величество, еще раз скажешь что-нибудь в таком тоне моей дочке, будешь остаток своей вечности королевские приказы фальцетом отдавать!

— Да ладно-ладно, — Эредин попятился от ведьмака. — Вы бешеная какая-то семейка. Что дочушка, что папашка — оба шуток не понимают. Что за привычка у вас дурацкая — сразу за меч хвататься. Прямо слова вам не скажи.

— Короче, ты слышал, — Геральт прервал бубнение эльфа. — Моя доченька хочет живого Эрединчика. А я, как любящий отец, потакаю ее капризам. Так что…

После этих слов перед мысленным взором Эредина всплыла картина: он сидит у дверей Каэр Морхена на цепи и при ошейнике, а Цири кормит своего подопечного Эрединчика объедками с ведьмачьего стола и чешет его за ушком, как собачку. Находясь под впечатление от этого кошмарного видения, эльф со страдальческим выражением лица схватился за сердце и резко опустился на стул (хорошо, что мебель у Краха была надежной и добротной, иначе Эредин рисковал очутиться на полу среди обломков).

— Никогда не понимал этих эльфов, — покачал головой Геральт. — Ну, и чего ты разахался? — обратился он к Эредину. — Цири тебя воскресить хочет, а ты заходишься, как будто она хочет убить тебя еще раз, причем с особой жестокостью. Кстати, что за сердце-то схватился? Боишься, что остановится? Забыл, что ты пока еще покойник?

— С вами все на свете забудешь, — проворчал Эредин. — Чем, интересно, обусловлен ваш приступ неслыханной щедрости?

— Мы просто с Геральтом подумали, что из троицы сдохших королей ты — самый безобидный, — пояснила свой выбор Цири.

— Безобидный? — Эредин явно обиделся.

— Поскольку Белый Хлад больше не угрожает заморозить твой мир, тебе больше нет смысла гоняться за мной. Я вам не нужна, потому что теперь вам незачем мигрировать. Ведь вы можете продолжать спокойно жить на прежнем месте. Понимаешь, обычной, размеренной, нормальной жизнью. А, Эредин, разве тебе самому не надоело носиться по мирам в этих стремных шмотках, бряцая оружием и пугая до икотки аборигенов своими жуткими масками и кошмарным видом?

— Ну, я не зна-аю.

— А тут и знать нечего, — вмешался Геральт. — Сколько лет-то тебе уже? А все не наиграешься, блин, в войнушку и покойников. На себя-то посмотри: маска какая-то уродская, бронька в виде скелета, рукавицы с черепами, ноженки и мечики с росписью под детские страшилки. Во что ты нарядился в свои-то преклонные года да при твоем-то положении? Финтифлюшками обвешался, мульками да феньками, как бунтующий подросток. Не стыдно? Ты какой пример подаешь юным Ольхам? Вот они на своего короля посмотрят и скажут: ростом вымахал, а ума не нажил, потому что взрослый дядька, а все ему развлекалки подавай: на коняжках поноситься да народец попугать. А страной управлять кто будет?

Эредин молчал, уставившись в пол. Ему было совестно.

— Ну ладно, — смилостивился наконец Геральт. — Давай к делу.

— Ну, давайте, — вздохнул Эредин.

— Мы тебя оживляем, а ты подписываешь договор, который обязывает тебя не являться более в наш мир, чтобы чинить тут безобразия и беспорядки, убивать и похищать людей…

class="book">— А рабочую силу мне где брать прикажете? Мы ведь на Тир на Лиа работать-то сами не привычные. За нас там все люди делают. А если я теперь своих подпрягу в черную работу, тут и до бунта недалеко. Свергнут меня мои подданные. Как пить дать свергнут. А хоть бы и не свергли, так мы ж делать ни фига не умеем. Ну, я с ребятами хотя бы мечом махать могу, а остальные — вообще ж ничего. Орнаментальная мы порода. Вот верите, не только мужчины народа Ольх, но и наши женщины, например, уверены, что брюки и платья, равно как сковороды с кастрюлями и прочими предметами обихода растут на деревьях вместе с колбасой, свиными окороками и ванильными десертами. И что ж нам теперь, голыми ходить и с голодухи дохнуть?

— А что, кроме как в нашем мире, больше рабочую силу и взять негде? — поинтересовалась Цири.

— Ну, к вам-то у нас тропка давно набита, мы сюда и без навигаторов дорогу знаем, а в другие миры не враз попадешь, особенно теперь. Карантира-то вы нам ухайдокали, остальных навигаторов тоже перебили. Аваллакʼха теперь домой никакими калачами не заманишь: боится, паразитина, что я его кишки на трон намотаю за то, что он нам такой чудесный конец света организовал.

— Карантира можно выкупить или обменять. Смерть разрешает, — сказал Геральт.

— То есть, в других мирах бесчинствовать вы мне позволяете? — ухмыльнулся Эредин.

— Слушай, не надо делать из меня спасителя вселенной, — начал раздражаться Геральт. — Я и свой-то мир спасать не собирался. Это случайно вышло. Я только за Цири впирался, а тут вы со своим концом света… Что мне оставалось делать? Пришлось вмешаться…

— Вот именно! — поддержала отца Цири. — Геральту резона нету за другие миры париться. У них, поди, свои герои найдутся.

— Ладно, давайте, шлепнем договорчик. Кстати, а сколько мне будет стоить мой навигатор?

— Ну-у, — Смерть задумался, поскреб подбородок под костяной маской. — Навигатор-то он был все ж таки хороший…

— Косорукий немного. А если честно, то как следует, — парировал Эредин.

— Так другого-то у тебя все равно нет и больше не будет, — сбить с панталыку Смерть было не так-то просто.

— И все-таки сколько?

— Доля в размере тридцати процентов с добычи.

— Да это грабеж!

— Или ищите дорогу сами.

— Золотой навигатор у нас получается!

— Так он и есть Золотое Дитя. Ведь так Аваллакʼх про него говорил?

— Деревянное-оловянное, башка чугунная и стальные руки-крюки, растущие из задницы! К тому же плакса, истерик, зануда, нытик и придурок.

— Хорошо, двадцать.

— Ну без косы же режешь!

— Пятнадцать и ни процентом меньше.

— Добро, по рукам, — согласился Эредин. — Это как раз по сумме равно зарплате главного навигатора с премией. Будет даром у меня работать. Эх, я бы лучше вместо этого зануды Имлериха выкупил. Тот хоть веселый.

— Так и выкупил бы. А Карантира можно было бы обменять, — предложил Смерть.

— Каким образом?

— При помощи голосования.

— Не-е, он невезучий. Если будет голосование, Карантир даже сам против себя проголосует. Потому что он сам себя терпеть не может.

— Ну и неудивительно, что ты битву проиграл, с таким-то навигатором, — заметил Смерть.

— Может, пойдемте проголосуем, определимся с последним воскресшим и закончим, наконец, с этим, — предложила Цири.

— Согласен, — кивнул Смерть. — Только вот еще что: дабы ускорить процесс, позвольте кандидата в покойники предложу я сам. Есть у меня на примете одна замечательная кандидатурка. А главное, что-то мне подсказывает, что за эту кандидатурку все собравшиеся проголосуют с радостью, а некоторые — обеими руками.

Комментарий к НЕ СПЕШИ ТЫ НАС ХОРОНИТЬ, А У НАС ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДЕЛА. ГЛАВА 4, в которой Смерть дает советы и ведет торг, а Геральт и Цири заключают сделки Да, я знаю, что Цири не имеет привычки называть Геральта папой, но этот момент должен был выглядеть "няшно", вот Цири и расслабилась.

========== НИКТО НЕ ХОТЕЛ УМИРАТЬ. ГЛАВА 5, в которой короли приобщаются к демократии ==========

Первые, кого увидели участники приватного совещания, вернувшись в зал, были пять пассий Геральта. Они стояли, все как одна, уперев руки в боки, хмуро и недобро глядя на Смерть в пять пар глаз разной степени подбитости.

— Слышь, Эредин, — шепотом спросил ведьмак короля Дикой Охоты. — У тебя часом в команде вакансий нет? А то я бы, пожалуй, присоединился, поездил с вами какое-то время.

— Издеваешься? Да благодаря тебе у меня вся команда — сплошная вакансия. Если присоединишься, будем ты да я, да мы с тобой.

— Вы чего? — спросил тем временем Смерть нахохленных и растрепанных воительниц.

— Статуэтку упустили, — с досадой процедила сквозь зубы Йеннифэр.

— В воду уронили, — с сожалением добавила Трисс.

— С моста Каэр Трольде, — со вздохом обреченности внесла уточнение Бьянка.

Затем все пятеро дам обличающе посмотрели на Геральта. Смерть обернулся: Геральт стоял, понуро опустив голову под укоризненными взглядами своих пассий, видимо, искренне чувствуя себя виноватым в том, что они потеряли свою игрушку. Смерть даже немного испугался за него, так как на секунду ему показалось, что ведьмак готов прыгнуть за статуэткой с моста.

— Мы уходим! — Йеннифэр, видимо, удовлетворилась зрелищем раскаивающегося без вины виноватого Геральта и двинулась к ведьмаку. Смерть предусмотрительно отошел с ее дороги, не желая быть третьим… хотя, в данном случае седьмым лишним. — Геральт, я заявляю тебе, что ты — сволочь, скотина и бабник. И даже не думай искать меня в порту у Каэр Трольде, в доме рядом с корчмой, в той комнате с единорогом после церемонии. Понял?

— Угу, — кивнул Геральт.

Йеннифэр круто развернулась на каблуках и, чеканя шаг, пошла к выходу. А к ведьмаку подпорхнула Трисс.

— Я направляюсь в Ковир. Когда будешь в тех краях, заглядывай. Вот тут я тебе адресок черканула… — листок бумаги перекочевал в один из карманов куртки Геральта. — Смотри, не потеряй, — с этими словами Трисс быстро чмокнула ведьмака в щеку, оставляя на ней следы помады, а затем направилась к выходу вслед за Йен.

— Если будешь в Оксенфурте, ты знаешь, где меня искать, — Шани чмокнула ведьмака в другую щеку.

— Мы теперь в Вызиму перебазируемся, — сообщила Бьянка. — Представится оказия, найди меня там, буду рада тебя увидеть.

— А я в Туссент, — чарующе улыбнулась Фрингилья Виго. — И чтоб ты знал, я больше не сержусь на тебя за то, что ты меня так жестоко обманул. Так что… — она поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо, — жду с нетерпением.

Геральт, Эредин и Смерть смотрели, как она удаляется походкой «от бедра».

— А ничего такая попа, — заметил Эредин. — Хоть она и людь, но задница у нее зачетная, это ничего не скажешь.

— Угу, — согласился Смерть. — И вертеть она ей умеет. Но мне больше Трисс понравилась, такая цыпочка. Слушай, Геральт, подкинь ее адресочек, а? Может, я ее навещу в Ковире пока ты «не будешь искать» комнатку с единорогом?

— Эй, это мои женщины, — возмутился Геральт. — И даже не думайте на них облизываться!

— Жмот!

— По-моему, вы хотели перейти к процедуре голосования, — напомнила мужчинам Цири.

— Ах, да! — спохватился Смерть. — Сначала умершие, их мало и с ними проще. Весемир и Эредин в голосовании уже не участвуют, значит остаются Радовид, Эмгыр, Карантир и Имлерих.

— Я же Карантира выкупил, — прошептал Эредин.

— Так-то да, но ты же понимаешь, что болтать об этом не следует. Официально он покойник, вот и пусть голосует.

Смерть снова влез на свой стол и приготовился говорить речь. Шум в зале постепенно стих, и докладчик начал:

— Как я уже сказал, Геральту и Цири была предоставлена возможность выбрать двух кандидатов на воскрешение. Они свой выбор сделали. Первым воскрешается хозяин Каэр Морхена и по совместительству наставник и учитель ведьмаков Весемир. Думаю, этот выбор никого не удивляет. Вторым кандидатом на воскрешение выбран Эредин Бреакк Глас…

— Ха! Ты проиграл, лох нильфгаардский! — речь Смерти прервал чей-то громкий возглас.

— Имлерих! — закатил глаза к потолку Эредин. — В своем неповторимом стиле.

— Они с императором поспорили, — тут же наябедничал Карантир. — Я хотел пресечь безобразие, то есть доложить вам о том, что он тут бесчинствует, но…

— Я вижу, — с кислой миной хмыкнул Эредин, внимательно разглядывая заплывающий фиолетовым глаз навигатора (железная маска с его лица куда-то таинственным образом исчезла) и причудливую конструкцию, в которую было превращено то, что некогда венчало шлем в виде полукольца.

— Нехрен крысятничать и портить нам всем забаву, — огрызнулся Имлерих. — Если сам зануда, так не значит, что и все такие.

— На что спорили? — деловито осведомился Смерть.

— Эмгыр отдаст мне то, что дома не знает, если Цири выберет не его.

— И что же это будет? Детей, насколько я помню, у Эмгыра нет.

— Три любовника моей супруги! — со злобным торжеством заявил Эмгыр. — Подавитесь. Три никчемных придурка!

— У твоей супруги не может быть любовников, потому что у тебя самого нет никакой супруги, — встрял Радовид. — Ты случайно себя со мной не перепутал?

— Подождите, как это у меня нет супруги? — Эмгыр наморщил лоб, силясь что-то вспомнить. — Я ведь хотел жениться… Ну да, помню, как сейчас, в перерыве между первой и второй войной. Или между второй и третьей? Выходит, все-таки забыл. Или не успел? Очередную войну замутил, и из головы напрочь вылетело, что жениться собирался. Вот ведь какая неприятность.

— Так чем расплачиваться будешь, величество? — ехидно спросил Имлерих.

— Ну-у, учитывая, что дом императора, пусть даже и умершего, это его страна, — сообразил практичный Эредин, — думаю, мы на этом споре неплохо поживимся.

— Оказывается, и Дикая Охота может быть полезна, если направить ее энергию в мирных целях, — резюмировал Роше.

— Слушайте, граждане покойники, давайте вы потом разберетесь, кто кому и что проиграл, — вышел из себя Смерть. — Выберите уже наконец кандидата на воскрешение! У меня еще четыре церемонии запланировано! Короче, голосуйте. Кто за то, чтобы воскресить Эмгыра? Замечательно, сам Эмгыр. Остальные трое — против. А за Радовида? Сам Радовид. Ожидаемо. Остальные, конечно, с этим не согласны. Имлерих?

Карантир посмотрел на соплеменника, который, конечно же голосовал сам за себя, потом метнул взгляд на Эредина, заметил, что тот показывает ему увесистый кулак, побуждая поддержать товарища, и тоже, хоть неуверенно и неохотно, но поднял руку.

— Так, два на два. Уже прогресс, — оживился Смерть. — Имлерих пока лидирует. И наконец, Карантир. Имлерих — за. Эмгыр и Радовид — против. Карантир — тоже против. Сюрприз!

— А что я говорил, — Эредин с усмешкой кивнул на своего навигатора, который обескураженно смотрел на Смерть, наконец сообразив, какую глупость он только что сотворил.

— Имлерих, добро пожаловать снова в мир живых, — пригласил эльфа Смерть.

— У тебя неделя, — предупредил разом повеселевшего Имлериха Эредин. — И только попробуй к этому времени не выйти из загула, в который ты непременно пустишься по поводу твоего чудесного воскрешения. И помни, что в следующий раз тебе, придурку, так уже не повезет. Поэтому думай, где ты пьешь и с кем ты спишь.

— Теперь я обращаюсь к живой части аудитории, — продолжил Смерть. — Вам тоже предстоит выбрать из своих рядов кандидата в покойники. Пусть каждый из вас хорошенько подумает и вспомнит, кому из здесь присутствующих вы чаще всего желали, чтоб он сдох!

— Филиппе Эйльхарт! — дуэт Радовида и Дийкстры прозвучал громко и слаженно.

— Хороший выбор, — одобрил Смерть. — Прям с языка сняли. Сам хотел предложить ее кандидатуру, но вы меня опередили. Ваше величество, Радовид Свирепый, да погодите вы обе руки-то поднимать, я еще начало голосования не объявил. Сиги, тебя тоже это касается. Ну, по крайней мере, одну-то руку все-таки опусти. Все равно я засчитаю твой голос, как один, несмотря на твою обширность.

— А я считаю, можно по живому весу его голос, как за трех посчитать, — предложил Йорвет, который по понятным причинам тоже горячо поддержал кандидатуру Филиппы. — И прошу учесть мой голос и голос отсутствующей здесь по уважительной причине королевы Саскии, которую я имею честь здесь представлять.

— Всегда ее терпеть не мог, — сказал Геральт, поднимая руку вслед за Йорветом. — Еле удержался, чтобы не прибить ее, когда мы за солнечным камнем ходили. Кстати, Йорвет, твоя отсылка к Саскии не понадобится. Ты только посмотри на этот лес рук.

— Подавляющим большинством голосов кандидатура Филиппы одобрена. Воздержались две чародейки, королева Керис и Лютик, — прокомментировал ситуацию Смерть.

— Поскольку результат очевиден, можно проявить лояльность к бывшей коллеге по Ложе, — пожала плечами Кейра. — Филь, без обид. На моем месте ты поступила бы так же.

— А от меня чародейской солидарности не ждите, — заявил Аваллакʼх. — Пока мы жили в Шалфее, эта дама вымотала мне все нервы, высосала весь мозг, выпила всю кровь, вытянула все жилы. До сих пор не понимаю, как я все это вытерпел и не убил ее.

— Какие нежные, — проворчал Радовид. — Я почти тридцать лет терпел — и ничего.

— Я бы на вашем месте не стал хвалиться сим достижением, ибо его ценность весьма сомнительна, учитывая, к чему вас привело ваше же долготерпение, — парировал Аваллакʼх. — Думаю вы не будете оспаривать тот факт, что сейчас пребываете не в лучшем состоянии.

— Я не могу бездумно голосовать за смерть той, кого даже не знаю, — твердо сказала Керис. — Хотя мое решение уже ни на что не влияет, но все-таки я воздержусь.

— Пожалуй, я тоже, — решил Лютик.

— Ты чё, сдурел, пацифист хренов, — дернул барда за рукав Золтан. — Какая муха тебя укусила?

— Это жестоко! Моя чувствительная натура…

— Вспомни Йеннифэр. А теперь подумай о том, что эта стервь еще хуже. Потому что Йеннифэр гадит спонтанно и локально, а Филиппа — целенаправленно и глобально.

— Это незаконно! — взвизгнула Филиппа. — Эта кучка ничтожных людишек, эльфишек и краснолюдишек не может решать за всех!

— Гражданка Эйльхарт, — тактично заметил Смерть. — Вот тут вы ошибаетесь. Потому что это не просто кучка ничтожных людишек и так далее. Это, как говорится, гораздо хуже — лучшие представители франшизы.

— Кстати, Филь, — со сладкой улыбкой вмешался в дискуссию Дийкстра. — Если тебя не устраивает мнение этих… лучших представителей, то можно спросить народ Редании. Только я опасаюсь, что они для выражения своего мнения прихватят сельскохозяйственный инвентарь. Ну, чтоб ты не питала иллюзий насчет того, что они о тебе думают. Ты уж извини, но тебе с твоими имперскими замашками и планами по захвату власти самое место в компании почивших Радовида и Эмгыра. Может, где в царстве мертвых для тебя какой-нить завалященький трон и отыщется, а здесь вакансий нет. Да ведь и правитель из тебя вышел на редкость бездарный. Уж мне-то поверь, я в этом разбираюсь. Чтобы всего за пару-тройку лет развалить то, что строилось, сохранялось и преумножалось десятилетиями — это надо быть овер-гипер-супер-пупер-бездарью! Впрочем, ломать — не строить, ума много не надо. А народ, который худо-бедно, но еще стерпит хренового королька, в жизни не станет терпеть такого же херового узурпатора без роду и без племени, который исключительно ради собственных неуемных амбиций разрушил их стабильную и спокойную жизнь. Как можно быть настолько тупоголовой и косорукой? У тебя же, за что ни схватишься — выходит хрень. Вон, посмотри на венец своей воспитательной работы — наш наикоролейший коронованный хмырь Радовидушка. А каких чудес еще ждать с такой лютой наставницей?

— Сиги, я понимаю, что у тебя и наболело, и накипело, — Смерть прервал обличительную речь Дийкстры. — Но завязывай. Ей ты все равно ничего не докажешь и не объяснишь. А остальным никаких объяснений не надо, потому как они и сами знают, что за «хрукт» эта ваша чаровница. Посему, Имлерих переводится в ряды живых, Филиппа — в царство мертвых. На этом церемонию по подведению итогов Конца Света объявляю закрытой. Можно начинать банкет.

— Чего начинать? — переспросил Хьялмар.

— Пьянку, — расшифровал Роше. — Гуляем, короче.

— Я вам этого так не спущу! — Филиппа попыталась обратиться в сову с тем, чтобы упорхнуть из зала или хотя бы затаиться вне досягаемости под высоким потолком (видимо, в тайной надежде гадить оттуда на головы, в тарелки и кубки пирующих), но трансформация почему-то на этот раз не задалась, и магичка, немного подрожав изменяющимися контурами и смешно помахав руками, нелепо шмякнулась на каменный пол.

— Уж не первую сотню лет живете, а так и не научитесь, — укоризненно покачал головой Смерть. — Не стоит считать себя дюже вумной, а всех вокруг — идиотами. Прошу за мной, вас ждет путь в Город мертвых в очень приятной компании. Уверен, по пути вам будет, что обсудить с вашим бывшим воспитанником.

========== НАЛЕЙ ПОЛНЕЙ СТАКАНЫ. КТО ВРЕТ, ЧТО МЫ, БРАТ, ПЬЯНЫ? ГЛАВА 6, в которой в общих чертах про банкет ==========

Комментарий к НАЛЕЙ ПОЛНЕЙ СТАКАНЫ. КТО ВРЕТ, ЧТО МЫ, БРАТ, ПЬЯНЫ? ГЛАВА 6, в которой в общих чертах про банкет ООС на ООСе сидит и ООСом погоняет.

Банкет ожидаемо удался, то есть превратился в полноценную пьянку, как и предрекал Роше. Смерть, несмотря на ранее заявленные четыре предстоящие церемонии, все-таки задержался. Объяснил он это тем, что первые две были из серии зомби-апокалипсиса, и для Смерти совершенно не представляла никакого интереса тронная речь перед кучей малоподвижного и невнятно мычащего гнилого мяса. Две другие были в мирах, один из который пострадал от экологической катастрофы, другой — переживал последствия ядерной войны. Соответственно, публика, по словам Смерти, там внешне мало чем отличалась от зомби, разве что была раздражающе голосиста, многоречива и более подвижна.

Геральт сразу по окончании церемонии награждения улизнул в порт у Каэр Трольде, где находился тот самый дом с той самой комнатой, которые так настоятельно не рекомендовала к поиску Йеннифэр. Ведьмак, за долгие годы сожительства привыкший к подвыподвертам своей любовницы № 1, намек понял и теперь намеревался предаться в этой самой комнате разврату с любительницей запахов сирени и крыжовника (в надежде, что разврат будет осуществляться не на том самом чучеле). Дийкстра, который в свете возникшего конфликта интересов с темерцами оказался в изоляции (учитывая, что трое представителей Редании ненавидели друг друга больше чем Эмгыра и Дикую Охоту вместе взятых), поспешил откланяться, сославшись на занятость. Ведьмаки уселись своей компанией. Ламберт позвал с собой Кейру. Тактичный Эскель пригласил разделить с ними компанию Маргариту Ло-Антиль. Эредин и Имлерих силой усадили за свой стол упирающегося, хнычущего и ноющего Карантира. Эредин начал в чем-то тихо его убеждать, а Имлерих в это время подливал ему в бокал горячительное (предположительно, краснолюдский самогон). Сначала Карантир капризно отмахивался от Эредина и отказывался пить, но затем путем уговоров, угроз и грубой силы, навигатора удалось убедить выпить «по чуть-чуть», и вскоре несговорчивого эльфа было не узнать. Он истово клялся в верности своему королю (обращаясь при этом к Имлериху), стучал себя в грудь сломанным посохом, убеждая Эредина (которого он принял за Имлериха) в том, что теперь они друзья навеки. Затем Карантир вознамерился было пойти и признаться в братской любви Цирилле, но был остановлен своими товарищами, которые были более трезвы и понимали, что Цири еще недостаточно выпила, чтобы спокойно воспринимать такие откровения. Двум почившим королям и Филиппе был отведен отдельный столик, за который они и уселись, злобно косясь друг на друга. И, наконец, Роше и Талер с присоединившимися к ним Лютиком и Золтаном, а также Хьялмаром (которому было все равно с кем пить, лишь бы не с Эмгыром) организовали свою разношерстную и демократичную компанию, в которую до кучи позвали и Йорвета. Отказываться эльф не стал. Конечно, он мог, как Дийкстра, уйти, придумав несуществующий, но прилично звучащий повод. Да только зачем? Врагов у Йорвета здесь в общем-то не было, а погулять и расслабиться ему, если честно, очень хотелось. И он сел за стол рядом с Золтаном. Поначалу вечер рассыпался словами, разрозненными диалогами и частыми тостами. Потом в головах собравшихся прибавилось градусов, и дело пошло веселее. Кейра совершенно открыто целовалась с Ламбертом, Эскель развлекал Маргариту рассказами об интересных случаях из своей ведьмачьей практики. Цири, Весемир и присоединившийся к ним Смерть пили очередной стакан за чудесное воскрешение старого ведьмака. Карантир порывался то ли встать и идти брататься с окружающими, то ли спеть. В последнем начинании Имлерих был почти готов его поддержать, попутно сетуя на то, что всех симпатичных девчонок захапали себе ведьмаки, а развлечься очень хочется. Эредин убеждал его, что надо вот только совсем чуть-чуть подождать, а потом поговорить с братцем королевы, который точно подскажет им, где тут можно найти покладистых и хорошеньких девушек. Эмгыр рыдал на плече у своего злейшего врага Радовида, жалуясь на свою горькую императорскую долю. Он сетовал на то, что проклятие, которое на него наложили в юности, явилось для него тяжелой моральной травмой, исковеркало его психику, а заодно — и всю его дальнейшую жизнь. Эмгыр признался, что на самом деле он всегда завидовал ведьмаку Геральту и втайне всегда хотел быть не просто похожим на него, а вообще — им. Чтобы доказать себе, ему, всем вообще, что он сам по себе чего-то стоит, Эмгыр завел всю эту байду с войнами и Дитем Старшей крови, а теперь у него опять ничего не получилось, и он чувствует себя последним лохом, которым он, в сущности, и является. К тому же злые языки говорят, что Цири — дочь вовсе не его, а угадайте кого? Именно Геральта, потому что внешне она похожа на него, а с предполагаемым папочкой Эмгыром у девушки нет ничего общего. Эмгыр, разумеется, приказал бы пытать каленым железом эту малохольную Паветту, на предмет того, не спала ли она тайком с Геральтом, но это бледное цинтрийское пугало снова провело его, своевременно улизнув на погост и оставив супруга в неведении относительно отца ребенка. Рассказам же о том, что ведьмаки, по слухам, бесплодны, Эмгыр верить категорически не хотел, считая их байкой, которую специально выдумал и распространил Геральт, дабы скрыть свою связь с Паветтой и свое истинное отцовство в отношении Цири. Радовид, в свою очередь, относился с пониманием к страданиям Эмгыра, находя в них много общего со своей судьбой. Во всяком случае, когда Эмгыр рассказывал о своей суровой юности, которую он провел в облике Йожа, Радовид уронил скупую мужскую слезу (причем, не одну), вспомнив о том, как в отрочестве он терпел тиранию Филиппы. В общем, Эмгыр изливал душу, Радовид внимал его речам, изредка утирая слезы, а Филиппа молча и злобно надиралась, думая пока лишь о том, как это Смерти удалось найти такой напиток, от которого косеют даже мертвые. Разношерстной же компании под предводительством Золтана и Лютика было вполне комфортно без песен и девушек, им не хотелось слез и страданий, они просто наслаждались возможностью посидеть, поесть-попить и потрындеть в свое удовольствие. Вспомнили битву под Бренной и битву под Вергеном, помянули добрым словом павших товарищей и недобрым — Эмгыра и Францеску с Сабриной. Затем беседа, сделав причудливый виток, свернула на тему об оружии и преимуществах махакамской горнопроходческой и металлообрабатывающей отраслей над всеми остальными. Потом, как водится, зашел разговор о политике, точнее о перспективах развития отношений с недружественной более Реданией, о том, что теперь ждет Нильфгаард, который лишился своего воинственного и авторитарного правителя, как адаптируется к реалиям нынешнего дня криминальный мир Новиграда, когда вновь откроют Оксенфуртский университет, будут ли Скеллигские пираты по-прежнему ходить в разорительные набеги, правда ли Хьялмар с Геральтом убили настоящего ледяного великана, что за хрень обитала на Кривоуховых топях, чем драугир отличается от драуга, какого размера был флотзамский Кейран, действует ли крысиная отрава на главоглазов, правда ли, что высшие вампиры пьют кровь, как водку, полезны или вредны суккубы, какие женщины лучше: блондинки, брюнетки или рыженькие…

— Что-то сидим-сидим, а никто до сих пор никому морду не набил, — разочарованно вздохнул Хьялмар. — А что за пьянка без драки?

Будто специально в ответ на его слова от стола с покойниками до них донесся пронзительный вопль:

— Ненавижу! Всех! А тебя, твое ничтожное сраное величество — особенно!

— Ну вот, все в порядке. А ты волновался, что пьянка не удалась. Ща будет мочилово, — успокоил Хьялмара Роше, с удовольствием наблюдая за тем, как набравшаяся до изумления Филиппа, продолжая выкрикивать ругательства и оскорбления, вцепляется Радовиду в лицо.

Эмгыр решил вступиться за своего нового друга Радовида, тем более чародеек из Ложи он не терпел еще больше, чем реданского монарха. А потом в этой драке по непонятным (главным образом, для него самого) мотивам решил поучаствовать Карантир. Эредин не стал ему препятствовать, а вот Имлерих под видом того, что «надо их разнять», тоже решил размяться. Драка хорошо задалась и бойко продолжилась. Все остальные (за исключением Ламберта с Кейрой и Эскеля с Маргаритой) начали активно болеть, наметились любимчики и аутсайдеры. В первые попал Имлерих, который по своим физическим данным значительно превосходил остальных, и Эмгыр, который компенсировал недостаток боевого опыта горячим желанием победить. Филиппа же, несмотря на эмоциональный накал, являлась наглядным примером тому, что женщине в мужской драке все-таки не место. Будь при ней ее магические способности — у ее оппонентов не было бы шансов, но в битве на кулаках она безнадежно проигрывала своим соперникам, даже несмотря на то, что сопровождала свои действия оглушительными воплями, несколько деморализующими остальных дерущихся. Наконец Филиппу отправили в нокаут, Эмгыр и Радовид гордо размазали кровь по расцарапанным физиономиям, Имлерих вытянул за шиворот из кучи малы брыкающегося и машущего руками Карантира, который хотел додраться, неважно с кем и за что.

— Вот до чего ты довел наш народ! — Аваллакʼх, который все это время тихонько сидел неподалеку от своих соплеменников, решил обозначить наконец свое присутствие, подойдя к Эредину и направив указующий перст в сторону Имлериха и Карантира. В ответ на это Эредин просто молча с разворота врезал Знающему в челюсть. Против такого лома приема у Аваллакʼха не нашлось, и он рухнул на пол без сознания.

— Эредин, ну и что ты сделал? — опешил Имлерих.

— Предатель! — прошипел король Дикого Гона. — Давно у меня руки чесались врезать ему как следует, да все повода не было.

— Справился, да? — вступилась за своего наставника Цири. — Нашел соперника! С кем-нибудь более-менее равным тебе по силе кишка тонка?

— Да хоть бы и со мной, — оживился Ламберт, отставляя в строну Кейру.

— Или со мной, — поддержал друга Эскель.

— Двое на одного — нечестно! — нахмурился Имлерих, становясь рядом со своим королем и предвкушая новую, куда более интересную драку.

— Отлично! Вы разберетесь с этими, а я надеру задницу плаксе Карантиру, — воодушевилась Цири.

— Я ж хотел… как брат, — в очередной раз всхлипнул Карантир.

— Твоя родня — пробирки, понял? Папа — реторта, мама — колба!

— Цири, так нельзя, — попробовал урезонить воспитанницу Весемир.

— Не дочь ты мне, ясно! — неожиданно выкрикнул из своего угла Эмгыр. — Я отрекаюсь от тебя! И трона Нильфгаарда тебе отныне не видать!

— Да засунь ты этот трон себе в то место, которым ты на нем сидишь! — не полезла за словом в карман Цири. — А о том, что я — не твоя дочь, все и так знают. Не слепые, чай! И долбаной императрицей твоего вонючего Нильфгаарда я быть не желаю. Я ведьмачка, понял?

— Непорядок! Наших, кажется, бьют, — насторожился Золтан, видя, что Эмгыр собирается пойти в атаку.

— Ох, ща я этой Дикой Охоте по второму кругу морды начищу, — обрадовался Хьялмар.

— Я с тобой, — с готовностью вскочил с места Йорвет, который не забыл, как пикировался с Ольхами в течение церемонии, и теперь у него тоже зачесались кулаки.

Стенка на стенку получилась не вполне вразумительно, а потом Йорвет понял, что в противостояние Эредина с Ламбертом и Имлериха с Эскелем ему не вклиниться. Карантир, как выяснилось, тоже был не лыком шит, весьма сноровисто орудуя своим ломаным посохом. А учитывая разницу в весовых категориях его и Цири, юной ведьмачке пришлось бы совсем несладко, будь она чуть менее ловка и быстра. Но школа Каэр Морхена давала себя знать, и пока Цири удавалось без особого напряга уходить от ударов Карантира. Замах, удар, уворот… и концом посоха прилетело в лоб Эмгыру, который тоже решил принять участие в драке, но, будучи не столь прыток, как Цири, словил от своего потенциального союзника очень увесистую плюху, которая предназначалась вовсе не ему.

— Двое на одну девчонку! — возмутился Йорвет, прыгая сзади на плечи Карантира и начиная мутузить его по голове. — Только так вы, Ольхи, и деретесь! Подлые трусливые создания, позорящие расу и честное имя эльфов!

Карантир пустился вскачь по залу, надеясь таким образом скинуть со своей спины настырного оппонента. Но Йорвет сдаваться не собирался. Он крепко вцепился в навигатора (славное партизанское лесное прошлое играло бывшей «белке» на руку), одной рукой — в волосы, другой — в ухо. Карантир подвывал от боли, но попыток освободиться от нежелательного наездника не прекращал. Тем временем Золтан, который, в отличие от тактически мыслящего Йорвета, всегда предпочитал единственный метод боя — лобовую атаку, решил протаранить Эредина, врезавшись в него с разбегу. Скорее всего, этот гениальный план потерпел бы фиаско, так как Король Ольх был все-таки слишком высок и массивен (никакого пресловутого уточненного изящества эльфов в его внушительной фигуре не наблюдалось и близко.) Однако наступательный порыв Золтана с радостью поддержал Хьялмар, который в плане тактики был так же ортодоксален и неоригинален, как и краснолюд. Вдвоем им удалось уронить на пол Эредина, который увлек за собой и Ламберта, об эту кучу малу споткнулся Карантир, несущийся по залу с Йорветом на загривке, сверху на них свалился матерящийся Талер, которому случайно досталось то ли от Имлериха, то ли от Эскеля (они в горячке боя даже не заметили субтильного проныру), когда он вместе с Роше побегал мимо них волтузить Радовида. Подскочившая Цири пнула дерущихся в надежде попасть по Эредину или Карантиру, однако в ответ услышала возмущенный возглас Ламберта. Цири отскочила, налетела на Имлериха, который сбился с ритма, а тут же воспользовавшийся этим Эскель точным ударом отправил эльфа в общую свалку. Карантир взвыл, когда на него приземлилась массивная туша соплеменника. Талер в очередной раз выматерился, причем в унисон с Йорветом. Вернон же упорно пытался и все никак не мог достать ставшего после смерти необычайно увертливым Радовида. Реданский монарх, пользуясь преимуществами своего призрачного существования, успешно избегал честного мордобоя, на который так рассчитывал синеполосатый. Услышав содружественный мат своих боевых товарищей (Йорвет стал таковым для Роше после их совместной операции по истреблению Эмгыра), Вернон бросил преследование своего призрачного врага, решив переключиться на противников из плоти и крови. Смерть, Весемир, чародейки, Лютик и присоединившаяся к ним грустная Цири какое-то время наблюдали, как все увлеченно и с удовольствием лупят всех, ибо в этой свалке разобрать, кто свой, а кто «ихний», не было абсолютно никакой возможности.

— Ну что, Весемир, не хочешь к ним присоединиться, тряхнуть стариной? — спросил ветерана Смерть, глядя на то, с каким азартом тот наблюдает за мочиловом.

— Не, — со вздохом покачал головой старый ведьмак. — Годы мои уже не те. А молодежь что ж, пусть позабавится.

Драка стихла так же внезапно, как и началась. Обессиленные соперники сидели на полу и пытались отдышаться. Выглядели они довольно помятыми, побитыми и покоцанными, но довольными и счастливыми.

— Ну чё, лис, как в старые времена? — кивнул Роше Йорвету, который вытирал кровь, обильно текущую из разбитого носа.

— Ага, — радостно кивнул тот, глядя на Роше, оба глаза которого стремительно заплывали синевой, грозя в скором времени превратиться в щелки.

— Отличный мордобой, — удовлетворенно отметил Хьялмар, мотая головой и пытаясь сориентироваться в месте, времени и собственной личности.

— Да, теперь можно считать, что банкет полностью удался, — согласился с ним Золтан.

— Слышь, Хьялмар, — обратился к скеллигцу Эредин, с трудом шевеля разбитыми в кровь и распухшими губами. — Все хотел тебя спросить… Ах, сука, жуб что ль шатается? Так вот, спросить хотел, а где у вас можно девчонок найти, чтоб нам с Имлерихом вечерок догулять?

— Какие тебе еще девчонки? — ужаснулся Ламберт. — Ты на рожу свою посмотри! На ней же как черти горох молотили! Как подвалите к ним, такие раскрасавцы, так всех девок заиками сделаете!

— На себя посмотри, — огрызнулся Эредин.

— Ладно, сейчас отведу вас, — смилостивился над бывшим соперником Хьялмар. — Только сестрице моей ни-ни, а то будет нудеть про это, как его… суксуальное рабство и мужской шовинизьм. Ща я встану… О-ох, — он схватился за бок, — ребра наверное мне сломали. Этот кабан эльфячий, что на нас сверху свалился, наверное центнер с гаком весит.

— Слышишь, Имлерих, вставай, пошли, — хлопнул по плечу своего подчиненного Эредин.

— Что-то я, наверное, не, — скривился Имлерих. — Чертов ведьмак все кости мне переломал.

— Как это не! — Эредин встряхнул за шиворот Имлериха. — Не «не», а пошли! Ты бери пример, вон, с мужиков. Им не меньше тебя досталось, а они веселые, бодрые, хоть сейчас снова в бой. Даже ихний лысый ханурик с моноклем — даром что тощий, как высохшая вобла, и то огурцом!

— Я-то думал, что тебя этот эльфяра в лепешку раздавит, — сказал Талеру Роше.

— Мы, темерцы — ребята крепкие. Нас так просто не… проймешь, — гордо и со значением заявил Талер. И только после этого осел на пол, потеряв таки сознание.

— Эредин, я с тобой пойду, — неожиданно подал голос Карантир, который сидел, держась за оттопыренное, распухшее и красное ухо, — чтобы Цирька меня не обзывала пробиркой. Я пойду и докажу, что я тоже мужчина. Вот только сейчас как-нибудь встану… ну, или не встану. Тогда поползу.

— Видал, — обратился к Имлериху Эредин. — Даже наша размазня собралась в кучу. Ходить не может, а все равно, говорит, пойду. А ты, боевой эльф, моя правая, можно сказать, рука, из-за чего — из-за каких-то переломанных костей так разнылся. Стыдно!

— Карантир, не вздумай! Не поддавайся свету ложных солнц! — раздался откуда-то замогильный голос.

— Это что, потусторонние голоса? — испугался Карантир.

— В башке у тебя голоса! Успокойся, я же здесь! — напомнил о своем присутствии Смерть. — Это ваш Знающий наконец очухался.

— Да! И я скажу, — Аваллакʼх с усилием вздел себя в сидячее положение. При ближайшем рассмотрении оказалось, что по Знающему явно походили, причем не раз. На его щеке красовался отпечаток каблука (судя по набойкам, скорее всего Хьялмаровского), на одежде виднелись следы обуви гораздо большего размера (видимо, это Карантир потоптал своего наставника, когда метался по залу, не глядя под ноги).

— Ты мне парня не порть! — грозно нахмурил брови Эредин. — Я уже жалею, что доверил тебе воспитание молодняка. Вот Весемир, тот да — наставник авторитетный. Из сопливой девчонки вырастил такого знатного бойца! Это ж не девка, а огонь! А ты во что мне нормального парня превратил? В какую-то фифу сахарносиропную! Слова ему не скажи — сразу в слезы! Чуть что не выходит — истерика. То у него депрессия, то меланхолия, то настроения нет, то ему смутно и тягостно. Не удивлюсь, если у него еще и какой-нибудь ПМС развился с твоим-то девчачьим воспитанием! Все, Карантир, никого не слушай, слушай только меня. Хватит быть Золотым дитятком, тем более, что для дитяти ты, как бы это помягше, великоват. Пошли со мной и Хьялмаром, будем делать из тебя мужика.

— Ладно, король, погоди, я с тобой, — Имлерих, кряхтя и охая, все-таки вздел себя на ноги. — Пусть мне будет хуже, но честь Ольх… я не опозорю. Тем более, перед людскими женщинами.

— Ребята, вот, глотните Раффарда Белого, — сжалился над несгибаемыми Ольхами Весемир. — Полегчает сразу. Ничё-ничё, вы пейте, не бойтесь, этот эликсир даже вам можно, он не токсичный. От него не помрете.

— А на потенцию он не повлияет? — Эредин с подозрением посмотрел на пузырек, который протягивал ему старый ведьмак.

— В вашем положении я бы не привередничал, — хмыкнул Ламберт. — На вас места живого нет, — ведьмак с гордостью смотрел на разноцветное лицо Эредина, оценивая плоды своих трудов.

— Ну что, — Смерть хлопнул ладонями по коленям и встал из-за стола. — С вами, ребята, хорошо, но все-таки мне пора. Граждане покойники, прощайтесь с вашими бывшими сомирниками, если есть необходимость, говорите речи, пейте на посошок — и пора нам, как говорится, «по алой дороге на бледном коне по воздушной тропе»*

— Разлу-ука, ты, разлука-а, чужа-ая сто-орона-а! Никто-о нас не разлучит, лишь ма-ать-сыра земля! — неожиданно жалостно и пронзительно завел Радовид.

— Не, эт не то, — решительно замахал руками Эмгыр. — Давайте лучше что-нибудь веселое, жизнеутверждающее… про покойников. Ну, вы, короче, поняли. Правда, я не только веселых, а и вообще никаких песен не знаю. Я их сроду никогда не пел и даже не слушал.

— У меня есть подходящая, — неожиданно заявила Цири. — Я ее в межмировых странствиях подслушала. Она, как бы это сказать, несколько своеобразна, но, думаю, сейчас как раз подойдет. Только исполнять ее желательно с плясом на столе. Смерть, ты как, спляшешь со мной?

— Да нивапрос! Когда еще мне кто-нибудь такое предложит!

— Дядюшка Весемир, я спляшу, ладно? — попросила Цири. — Токо ты папке с мамкой не рассказывай, как мы Радовида с Эмгыром в последний путь провожали.

— Ой, да делайте вы, что хотите, — махнул рукой Весемир.

Старшая Эдда. Песни о героях: Вторая Песнь о Хельги убийце Хундинга.

========== СЛУЧИЛОСЬ СТРАШНОЕ! ГЛАВА 7, в которой Охренэль наконец-то настигает Йорвета ==========

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» — надоедливо крутилась в голове Йорвета строчка из разухабистой песенки, которую Цири, лихо отплясывая вместе со Смертью на столе, исполняла на ход ноги двум почившим королям и одной спроваженной на тот свет чародейке.

Сейчас он не мог понять, как вчера его угораздило не только хлопать в такт этой откровенно низкопробной кабацкой песенке, а даже пытаться подпевать. Впрочем, хлопали и подпевали все. А Золтан и Ламберт, воодушевившись хоть и запростецким, но заводным мотивчиком, даже пустились в пляс вслед за Цири, хорошо хоть не на столе. Хотя, нет — Йорвет вспомнил точно — Аваллакʼх не пел, не плясал и не хлопал. Он ошалело смотрел на свою воспитанницу, не ожидая от нее такого. Ну и дурак! Нашелся тоже утонченный, высокомерный и заносчивый Ольх. Чистоплюй! Так ему и надо! Йорвет радовался за Цири и втайне злорадствовал на счет Знающего, просто потому, что эти Аen Еlle ему не понравились сразу, а Аваллакʼх — больше всех. Хорошо им сидеть на своем Тир на Лиа и рассуждать о высоких материях. Попробовали бы здесь! Пообщались бы с прихвостнями Хенсельта, а еще лучше — с Радовидовой орденской швалью. Вот тогда бы Йорвет на них поглядел. Впрочем, нелюдей не любили ни Фольтест, ни Демавенд, ни Эмгыр. Да что говорить, если даже эльфка чистейших кровей Францеска предала своих ради сугубо личных амбиций и интересов. И за это Йорвет ненавидел ее больше всех людских королей вместе взятых. К тому же, от этих самых королей на сегодняшний день остались только брызги в виде немногочисленных отпрысков, а вот Францеска была вполне себе жива да еще и процветала, властвуя в Дол Блатанна, куда Йорвету дороги не было. Хотя, сказать по чести, он туда никогда и не стремился. Разве что посчитаться с Францеской… Но Йорвет знал, что эльфская колдунья ему не по зубам. Утешало его лишь то, что должок у Францески был не только перед ним. Может, Исенгрим Железный Волк воодушевится и сделает то, что не по силам Йорвету? Интересно, где он сейчас и что с ним? В том, что Фаоильтиарна жив, Йорвет не сомневался. Железный Волк неоднократно доказывал всем, насколько он живуч. Йорвет, впрочем, тоже. Хотя бес с ней, с этой Францеской. Теперь Йорвета гораздо более мести волновали более позитивные и продуктивные чувства. А ведьма Финдабаир… Да он почти забыл о ней, пребывая почти постоянно в думах о Саскии. Теперь он вернется к своей королеве с чувством выполненного долга и скажет, что сделал то, что от неготребовалось. Ведь, в конечном итоге, она хотела именно этого — любыми путями избавиться от угрозы нильфгаардского вторжения. Со смертью Эмгыра эта угроза перестала существовать. Йорвет рискнул, и у него получилось. Хотя именно за этим он и был нужен Саскии: разрешать неразрешимые задачи и делать то, за что никто другой просто не возьмется. А для него не было невозможного, если просила Саския. Он мог бы вернуться и сказать: «Я сделал это для нас». Только Йорвет знал, что никаких «нас» нет и никогда не будет, прожди он хоть сто лет.

— Йорви-и-и-ит!!!

Эльф аж подскочил — настолько неожиданно и громко прозвучал прямо над его ухом этот истошный вопль. Он поднял голову, стряхивая остатки сонного оцепенения и навеянных им тяжких дум, и увидел прямо перед собой девчонку dhoine, невысокую, на вид довольно невзрачную, странно одетую, с нелепым цветом волос, которая с восторженным идиотизмом таращилась на него и орала… О Dana Meadbh, как же истошно эта сволочь орала!

— Bloede dhoine! Да заткнись ты! Что ты орешь, как за язык подвешенная, сука ж ты, блядь, ебаная! — заорал что есть мочи Йорвет, пытаясь перекричать девицу.

Как ни странно, действие его ор возымел. Девчонка замолчала и застыла с открытым от изумления ртом, продолжая, тем не менее, пялиться на него, как будто эльф был диковинным зерриканским птицем стравусом.

— А-ху-еть, — как обычно, метко оценил ситуацию разбуженный их воплями Талер.


Процедура знакомства с кумиром не задалась для Охренэли даже по меркам попаданских романов. На ее радостный вопль кумир отреагировал как-то уж слишком приземленно и грубо. Вместо того, чтобы окинуть ее презрительным взглядом и гордо удалиться, ну, или, по крайней мере, вскочить и, сделав зверское лицо, приставить к ее горлу нож (ведь именно первое или второе он должен был сделать, исходя из сюжетов попаданских романов) Йорвет просто взял и обматерил свою будущую супругу и мать своих будущих детей. Сделав это черное дело, он продолжал возмущенно (а главное, молча) смотреть на нее с таким видом, будто перед ним стояла не великая и ужасная попаданка всех времен и народов, а ползало какое-то мерзкое насекомое. Уходить при этом он явно никуда не собирался, и более того — Охренэль с ужасом поняла, что он с нетерпением ждет, когда же отсюда уберется она сама. Надо было срочно придумать какой-нибудь достойный повод, чтобы остаться.

— А я к Геральту! — выпалила она.

— Геральта тут нет. Он в порту, в гостинице при корчме. Токо он там наверняка свою Йенку трахает. Так что соваться к ним я б тебе не советовал, — охотно проинформировал Охренэль некий щуплый лысый мужчина с моноклем.

— Смотрите, она на Ленку нашу похожа, — обрадовался мужчина в синем мундире и черном шапероне, в котором Охренэль безошибочно узнала Вернона Роше. — Я даже сначала подумал, что это Ленка и есть. Теперь вижу, что обознался.

— Ленка — это моя подруга, — с неохотой призналась Охренэль.

— Как она там, кстати? К нам не собирается? — спросил Талер. — Ты, если ее увидишь, скажи, что Эмгыра мы все-таки уходили. Даже в последний путь уже проводили. Сам Смерть за ним сюда приходил. Проводили его весело… в смысле, с почестями.

— Да насрать мне на вашего Эмгыра! — раздраженно отмахнулась Охренэль. — Мне бы… — тут она осеклась, так как привычная фраза о том, что ей бы найти Йорвета, смысла сейчас не имела. Йорвет был здесь, буквально в двух шагах от нее. И что делать со свалившимся на нее счастьем, Охренэль именно теперь категорически не знала.

Впрочем, после ее заявления Талер, похоже, тоже утратил к Охренэли всякий интерес, обернувшись к Роше и о чем-то с ним заговорив. Йорвет же сладко зевнул и потянулся, потом встал со скамейки и, не обращая более никакого внимания на девушку, направился к Золтану.

Охренэль внезапно осознала, что ее разговор с кумиром, кажется, закончен. Во всяком случае, кумир высказал на ее счет все, что хотел, и добавить ему было нечего. Никаких острот, никаких пикировок, никаких язвительных замечаний и прикольных ситуаций больше не предвиделось.

Она осмотрелась. Буквально в двух шагах от нее Роше и его лысый приятель беседовали с невысоким субтильным мужчиной в яркой шапочке с пером и его подругой — девушкой, чем-то неуловимо похожей на своего спутника.

— Ну что, Лютик, вы в Новиград?

— Да. Теперь я хозяин кабаре. Это, знаете ли, обязывает. Да и сообразно моим годам, положению и известности, которую я заслужил, трудясь на поприще стихосложения, мне уже не по чину вести бродячую жизнь странствующего барда. Пора осесть, начать свое дело. И конечно, получать дивиденды, которые мне положены за годы неустанного труда, и которые я честно заработал с помощью моего таланта, признанного многими…

— Лютик, мы поняли, — прервал излияния барда Роше. — Со своей стороны могу сказать, что Темерия тебя не забудет. В конце концов, ты за нее чуть жизнь не положил.

— Ну, не то чтобы уж прямо за нее, — честно признал Лютик, сообразив, что Роше имеет в виду инцидент во Флотзаме, когда Геральт, появившись как нельзя кстати, спас Лютика и Золтана от петли.

— Бардам мы всегда рады, — сказал Талер. — А уж таким, мать их так, даровитым и известным, как ты — это вообще даже без разговоров. Я как слышу твои эти песни задушевные, так всегда, сука, аж плачу.

— Бывай, Лютик, — хлопнул по плечу барда Роше. — До свидания, мазель Присцилла, — слегка поклонился он спутнице поэта.

Немного поодаль Йорвет беседовал с Золтаном.

— Ну, ты как, со мной в Верген? — спросил краснолюда Йорвет.

— Не обижайся, но по-моему в Вергене краснолюдов и без меня достаточно, — помотал головой Золтан. — Я с Лютиком. Ему в его заведении охранник нужен. Вот я и согласился по старой дружбе. К тому же, война-то теперь вашими стараниями отменилась, конец света стараниями Геральта — тоже, Белый Хлад Цири отогнала, так что поживем еще. Значит, мой сратегический гений Саскии без надобности. А со всякой ерундой и Ярпен справится, он у нас тоже сратег хоть куды. Но, если что, ты обращайся. Где меня найти, ты знаешь. Шалфей и Розмарин.

— Сратегический, значит, гений, — усмехнулся Йорвет.

— Ну да! А какой же еще? Ты токо, когда с Саскией будешь свадьбу гулять, меня не забудь позвать.

— Позову, — вздохнул Йорвет. — Если доживу до того счастливого момента, когда доведется ей это предложить.

В другом конце зала решали свои семейные проблемы ведьмаки.

— Дядюшка Весемир, ну мо-ожно Креван пока поживет с нами? — упрашивала хозяина Каэр Морхена Цири. — Ему жить негде, податься некуда. А так он меня чему-нить там поучит… Еще Маргариту с собой позовем, — она заговорщицки кивнула на Эскеля, который о чем-то беседовал с чародейкой. — Может, получится свести их? Ну, дядюшка, пожалуйста-а.

— А что по этому поводу думает Геральт?

— Он разрешил. И еще он просил передать, чтоб быстро мы его не ждали.

— Ну еще бы, раз он опять вернулся к… Погоди, они с Йен в Каэр Морхен не собираются?

— Не-а. У него запланировано как бы рандеву… Думаю, мы скоро сами все услышим.

Ламберт же уговаривал Кейру погостить у них в Каэр Морхене, а заодно многозначительно косился на Эскеля, всячески намекая своему другу, что надо пригласить с собой и Маргариту.

— Кейра, зачем тебе ехать куда-то там-не-пойми-куда, если в нашем замке ты можешь с комфортом заняться своими исследованиями. Оборудование кое-какое у нас имеется. Если что нужно — мы в твоем распоряжении. К тому же у нас тебе точно никто не помешает, никто тебя не обеспокоит и не будет отвлекать от работы. Ну, разве что я иногда.

— Иногда?

— Если хочешь, могу часто.

— К тому же… — тут Ламберт обернулся к Эскелю и сделал строгое лицо, скосив глаза на Маргариту.

— У тебя тик? Или невралгия? — осведомилась Кейра, от которой, конечно, не укрылись манипуляции Ламберта. — Что у тебя с лицом?

— Я хочу, чтобы Эскель пригласил с нами Маргариту. Но эта дубина в жизни не додумается. Вот я и пытаюсь ему сигнализировать.

— Зачем вам в замке еще одна чародейка? Или вам было мало Трисс и Йен?

— Да вот именно, что Трисс и Йен мы сыты по горло. Нам самим надоело жить бобылями. Почему только Геральт вечно таскает в Каэр Морхен своих баб… то есть дам. Чем мы-то с Эскелем хуже?

— А, так ты приглашаешь меня в замок только затем, чтобы уесть Геральта?

— Вовсе нет! Я уже объяснил тебе причины, по которым тебе лучше проводить свои исследования у нас. А главное, ни одна недобитая орденская тварь тебя там не достанет. Ну, Кейра, прикинь сама, сплошные выгоды: мягкая постель, сытная еда, хорошо оснащенная лаборатория, места силы, надежный кров, ну-у и я приятным бонусом. Соглашайся.

— Ваш Каэр Морхен — это кошмар. Сквозняки, холод, сырость, дырявая крыша, щели в стенах, крысы, жесткие тюфяки, блюда «от Весемира» — даже что-то одно из всего этого великолепия способно отбить охоту к пребыванию в вашей обители, не говоря уже обо всем вместе взятом.

— Лето обещал все поправить.

— Что именно?

— Все!

— Ламберт, ваш замок разрушается уже в течение нескольких десятилетий, и примерно столько же лет в нем царит запустение. И ты веришь, что можно все поправить за несколько дней?

— За несколько дней — нельзя, но вообще можно. Если взяться.

— Ладно, — неожиданно согласилась Кейра. — Но только если вы с Эскелем уговорите поехать еще и Маргариту. И второе: чтобы Йеннифэр там не было. Видеть не могу ее протокольную рожу!

— Это ты задачи ставишь, — поскреб затылок Ламберт. — Но я что-нибудь придумаю, — поспешил он обнадежить Кейру, видя, как начинают хмуриться ее брови.

В этот момент тяжелые створки залы разлетелись, будто они были не из дерева, а из пуха. А на пороге предстала во всей своей красе черно-белая Йеннифэр. И она была традиционно в ярости.

— О! Легка на помине, — прошипел Ламберт.

— Где эта хамская ведьмачья рожа?! — громогласно вопросила Йен. — Геральт? Лучше отзовись. Я считаю до трех… ладно, до пяти. И если ты в течение этого времени отважишься явить свою наглую морду пред мои очи, то я даже выслушаю твои объяснения.

— Йеннифэр, прекрати истерику. Его здесь нет. А ты, будь добра, объясни, почему ты позволяешь себе врываться в чужие покои и вести себя по-хамски? — строго спросил Весемир.

— Почему позволяю? Потому что я так хочу! И никто не будет мне указывать!

— Что у вас опять случилось?

— Он снова от меня сбежал!

— И что он оставил тебе на этот раз, записку или цветочки? — ехидно спросил Ламберт, не скрывая злорадства.

— Кремом написал на столешнице: «Йен, пока». Пока! Каково, а? Моим кремом, который стоит больше чем весь ваш чертов Каэр Морхен! Ну не сволочь? Ух, что я с ним сделаю, когда найду!

— Никак вы, блядь, не научитесь, — махнул рукой Весемир.

— Что? — не поняла Йеннифэр.

— Надоели! Иди, ищи его за тридевять земель в тридесятом царстве. Да не забудь три пары железных башмаков загодя прикупить.

— Ага, я пойду сейчас зерриканской пиротехники напокупаю. И разбомблю нахрен этот долбаный Ковир!

С этими словами Йен круто повернулась на каблуках и стремительно вышла из зала.

— Ну, видишь, Кейра, проблема с Йен, считай разрешилась сама собой. В Каэр Морхене ты ее не увидишь, — радостно заявил Ламберт.

— Все, ребята, нам пора, — встал с лавки Весемир. — Пошли, а то опять что-нибудь приключится, и застрянем здесь до нового конца света. Аваллакʼх, ты с нами? А вы, дамы? Вот и отлично, — он принял всеобщее чародейское молчание за знак согласия и направился к выходу. Ведьмаки, Цири с Авллакʼхом и обе чародейки последовали за ним.

Вслед за ведьмаками к выходу потянулись и остальные. Охренэль же стояла посреди зала, обалдело хлопая глазами и не понимая, что происходит. То есть формально-то все было ясно. До Охренэль не доходило, почему они все ее игнорируют? Что они себе позволяют, как они могут? Ведь они не должны так вести себя по отношению к ней! Согласно строгим правилам попаданских романов, присутствующие в зале тотчас же были обязаны отложить все свои дела и начать бегать, прыгать, скакать, плясать вокруг нее, единственной и неповторимой, расчудесной и необыкновенной. Они должны были расспрашивать, интересоваться, восхищаться, ужасаться — одним словом, априори признать ее пупом земли. Но нет! Мало того, что они не обращали на нее ни малейшего внимания, а уходя, никто даже не подумал позвать ее с собой — похоже, эти бессовестные и бесчувственные аборигены вообще забыли о ее существовании.

— Постойте! — завопила она в спины последними покидающих зал Золтана и Талера. — Вы куда?

— Мы — домой, — обернулся на ее возглас и ответил краснолюд.

— А я?

На этот вопрос ни Золтан, ни Талер не сочли нужным отвечать и отправились догонять остальных.

Это был провал. Охренэль стояла, как огретая пыльным мешком по голове, думая лишь о том, что все эти попаданские романы надо бы сжечь, а еще лучше заставить их авторов… Охренэль так и не придумала кару, которую несомненно заслужили коварные и вероломные искусительницы, заманившие Машу в эту паутину лжи и обмана, потому что буквально над ее ухом прозудел тоненький голосок:

— Ну что, моя сладкая, облом?

Охренэль скосила взгляд в ту сторону, откуда раздавался голос и увидела маленькую фигурку со смутно знакомыми рыжими патлами, в картузе и плаще и с полупустым мешком за плечами.

— Ты кто такой? — взвизгнула она, дергая плечом и пытаясь стряхнуть странного и нежелательного пассажира.

— Не надо так волноваться. Я от Гюнтера, — объяснил рыжий лилипут.

— А чего он сам не пришел?

— Он не может сейчас. Аура здесь для него в данный момент неподходящая. Гость, который был тут вчера, для Гюнтера очень как бы это… неудобен. В общем, ему лишний раз видеться с этим созданием резону нет.

— А ты?

— А мне плевать. Я для него слишком мелкая сошка.

— Так что твой Гюнтер-то? — сердито спросила Охренэль. — Вон, видишь, чего творится? Я — тут, а эти — уходят! Что мне делать-то надо?

— Заинтересовать Йорвета.

— Как? Он, паразит, меня обматерил — и был таков. А потом и думать обо мне забыл. Я не понимаю, где обещанные приколы, приключения, всякие там обмены «любезностями», драки, в конце концов. Как я могу завоевать его любовь, если я даже обматерить его в ответ не могу?

— Зачем тебе его крыть-то по матушке, если ты с ним хочешь любовь крутить?

— А как еще-то? Это правила такие. Сначала надо кумира хорошенько отчихвостить, потом отлупить, вымотать ему все нервы, вызвать в нем колики, тик, судороги, кому. А как иначе он поймет, что меня любит и жить без меня не может?

— А просто поговорить, без всех этих спецэффектов, совсем не?

— Да ну, так же не делается. И потом, это ж скучно. Надо, чтоб сначала возненавидел, а потом, наоборот, полюбил.

— О-ой, дева, как все плохо-то, — покачал рыжей головой лилипутик. — Кто ж тебе в башку такого мусора-то понасовал, а?

— Дык, это… Ну-у, пишут же. Знают, наверное, как надо-то, раз пишут.

— Значит, так. Вот сейчас собралась с мыслями и выкинула весь этот сор из головы. Поняла? Будем действовать по-моему. Корчи, коллапсы, инфаркты-инсульты из репертуара исключаем. В конце концов, тебе нужно доставить объект под венец, а не в реанимацию. Попробуй заинтересовать его без членовредительства и ругани.

— А как?

— Самым верным и беспроигрышным способом: предложи ему нечто очень желанное, но недостижимое.

— А именно?

— Скажи, что знаешь, как ему завоевать сердце Саскии.

— Ты чё, совсем с дуба рухнул? — возмутилась Охренэль. — Какая еще Саския? Мне надо, чтоб он в меня влюбился, а ты мне Саскию подсовываешь.

— Ох, трудный клиент какой пошел, — вздохнул рыжий. — Мало того, что непонятливый, так еще и строптивый. Некогда мне объяснять. Или делай, как я сказал, или можешь вострить лыжи обратно в диспетчерскую. Они уже на полпути к порту. Сейчас по кораблям рассядутся — и только ты своего Йорвета видала.

— Ладно, — смилостивилась Охренэль. — Послушаюсь твоего совета. Но если он не сработает, ты у меня узнаешь, как раки на горе свистят.

========== А ГДЕ МНЕ ВЗЯТЬ ТАКУЮ ПЕСНЮ? ГЛАВА 8, в которой Охренэль слушает наставления, узнает о наличии у нее суперспособности и вовлекается в нечто таинственное ==========

— Слышь, рыжий мел, а чё я Йорвету скажу-то? — на бегу спросила Охренэль.

— Слышь, бело-розовый бутон, — в тон ей ответил рыжик. — Думаешь, я все за тебя придумывать должен? Может, тогда и жениться он на мне будет?

— Осспади! — Охренэль закатила глаза к небу.

— Ладно, скажи, что у тебя к нему дело на сто тыщ. Сошлись на свою подругу. Йорвет ее, по всему видать, знает с хорошей стороны. А там, глядишь, слово за слово…

— Ага, и дойдет до честного пирка со свадебкой. Только не моей, а Саскиной. Вот скажи ты мне, к чему ты сюда эту дракониду приплел?

— К тому, что для затравки нужно что-то такое, что интересует твоего клиента. Как вы не можете взять себе в голову такую простую вещь: это их мир, они тут дома, и не вы им здесь нужны, а они — вам. Эти ребята без вас жили, живут и жить будут долго и счастливо, а вот вы, напротив, без их помощи и поддержки и пяти минут тут не протянете. Вот и делай выводы.

— Но как же… — начала было Охренэль, но рыжий тут же ее оборвал:

— И не надо мне сейчас по стопицот кавырнадцатому разу повторять эту глупость, что кто-то там что-то написал или прочитал. Ты сама-то не первый день здесь. Уже могла бы сообразить, что не работают вычитанные тобою схемы ни хрена. И единственное место, куда эта инструкция приводит гарантированно, это погост. Согласна?

— Ну, типа, да, — вздохнула Охренэль, вынужденная признать, что мелкий рыжик прав на все сто процентов.

— Хорошо. Тогда, переходим к изучению второй попаданской аксиомы. Для лучшей усвояемости приведу наглядный пример: вот идешь ты по своим важным делам, и вдруг перед тобой откуда ни возьмись появляется незнакомый типус и заявляет: «Слышь, чувиха, бросай-ка все свои делишки и метнись птицей в тридесятые ебиня да сделай для меня то и это, а еще пятое и десятое, кароч, вот те список, чтоб не забыть». И как, надо мне гадать с трех раз, куда ты этого типуса пошлешь?

— По всем трем любимым маршрутам нашего диспетчера Сусанина, — проворчала Охренэль.

— Угу. И будешь абсолютно права. Так почему же ты думаешь, что местные не должны поступать с тобою так же? Или они тебе чем обязаны? Погоди-погоди, я кажется знаю ответ. Перед ними ведь ткется из воздуха не просто какой-то непонятный чувак, а ТЫ, сама великая госпожа перекрестков, королева неторных дорог и владычица нелегких путей. Так вот учти, никто не будет исполнять твои желания за твои красивые глаза, местные герои — мужики бывалые, видали и красивее. Никто не будет решать твои проблемы из восхищения пред твоим великим умом, встречались им и поумнее. И уж тем более никто не проникнется важностью твой миссии, сраженный и покоренный красотой и широтой твоей души, потому как этих-то качеств у тебя и отродясь не было. А если ты рассчитываешь поразить взрослых, серьезных и занятых мужиков своими детскими выходками, закосом под ненормальную, хитрозакрученностью своего характера и шутками, над которыми вы ухохатываетесь в своей школе, оставь упованья. Ничегошеньки у тебя не выйдет.

— Во-первых, я давно не школьница, — обиделась Охренэль. — И потом, Ленку-то они не послали почему-то. Геральт, вон, нянькался с ней.

— А что, твоя Ленка демонстрировала им высоты упоротости и прелести попаданской тупизны?

— Да не, она не такая.

— Отсюда мораль. Ленку никто не послал, потому что она не требовала, чтобы все немедленно бросали свои дела и исполняли ее желания. Напротив, она сама пыталась оказать посильную помощь своим знакомым. Почему? Потому что только так можно доказать свою полезность в чужом для тебя мире, где никто и ничего тебе не должен. Ты не рулишь, ты плывешь по течению просто потому, что у тебя нет никакой реальной возможности заставить остальных делать то, что нужно тебе. Твоя подруга поняла это сразу, а ты до сих пор не можешь.

— Эх, если б я владела магическими способностями или мечом махала так же ловко, как Геральт, они бы у меня, как миленькие, забегали, я б им показала!

— Та-ак, ладно, вторая аксиома пока не пошла у нас, — констатировал рыжик. — Вообще-то ожидаемо. Значит, насчет махания мечом — забудь. А вот по поводу магии у меня для тебя две новости. Первая: способностей к магии у тебя нет и быть не может. Вторая: местные маги мало что могут против тебя. Фактически только физически уничтожить.

— Ничего себе мало! — возмутилась Охренэль.

— Да подумаешь, слетаешь лишний разок в диспетчерскую — и всего делов. По-твоему было бы лучше бесславно бегать здесь в облике, к примеру, крысы?

— А-а! — глаза Охренэль заблестели. — Значит, превратить меня во всякую дрянь им не по силам?

— Не по силам. Но ты особо не радуйся. И вообще постарайся не связываться с магами. Они, помимо того, что владеют силой, хитрющи, злобнющи, вреднющи, завидущи. В общем, держись от них подальше. У тебя и так здесь проблем хватает.

— Ладно, не учи ученого, — отмахнулась Охренэль.

— Вон они, — пискнул мелкий, ныряя в нагрудный карман Охренэлевой куртки. — На наше с тобой счастье решили сначала в корчму зайти. Там мы их и накроем. Теперь смело иди за ними, но помни, чему я тебя учил. Только, я тебя умоляю, без воплей, дурацких острот и ехидства. Иначе спугнем клиента.

— Не дура — поняла, — проворчала Охренэль, которой уже начало надоедать менторство вредного лилипута. — Мужчины, стойте! — тут же закричала она, пытаясь привлечь к себе внимание и при этом, видимо от того самого нежданного счастья, внезапно перестав ориентироваться в ситуации.

— Чё ты сейчас-то орешь! — зашипел из кармана рыжик. — Пусть сперва зайдут и сядут. Тогда появишься и привлечешь их внимание.

— Поздно! Вон, они столпились на пороге и смотрят!

— Тогда уж договаривай!

— Постойте, мне нужно вам кое-что сказать. Точнее, не вам, а Йорвету!

— Опять эта бесноватая, — скривился эльф.

— Меня Лена прислала, — пропищал подсказку из кармана рыжик.

— Меня прислала Ленка, — повторила Охренэль. — Зачем? — зашипела она в карман.

— Велела передать, — ответил рыжик.

— Передать велела! — выкрикнула Охренэль. — А чё передать-то?

— Одну вещь.

— Вещь, там, одну, в общем, — она перешла на шаг. — А какую?

— Да жопяную! — рассердился рыжик. — Сама мозги включай, с конца в конец!

— Так ты все-таки Ленкина знакомая? — при упоминании о Машиной подруге Йорвет даже немного подобрел. — А чего сразу не сказала?

— Дык я это…

Сколько раз Маша-Охренэль представляла себе эту судьбоносную встречу с Йорветом. Сколько диалогов она сочинила на тему их знакомства. Ее реплики всегда были убийственно остры, ее слова жалили, как пчелы, повергая эльфа в шок, вызывая у него приступы ярости и негодования. Он раз за разом проигрывал ей в словесных поединках, до тех пор, пока, окончательно выведенный из себя ее саркастическими и язвительными замечаниями, вгорячах не признавался ей в любви. И вот, Йорвет стоял перед ней, а Охренэль не знала, что сказать. Не то что блистать остроумием, у нее вообще не получалось выдавить из себя что-либо членораздельное.

— Давайте уже зайдем да сядем, — спас ситуацию Роше. — Чё на пороге-то стоять.

Так они и сделали. Охренэль, впрочем, слегка задержалась у порога, сделав вид, что завязывает шнурок.

— Чё теперь? — шепотом спросила она свой карман.

— Садись с ними, ешь и пей.

— А деньги у меня на это где? — сердито зашипела Охренэль.

— Карманы куртки проверь. Там на всю вашу компанию, если что, хватит.

— Чтоб тебе пораньше мне попасться, когда я пробовала Геральта на поиски Йорвета нанять. Не пришлось бы всякую порнографию ему предлагать.

С этими словами Охренэль выпрямилась, зашла в корчму вслед за своими новыми знакомыми и смело подсела к ним за стол.

— Значит, вы знаете Лену, — напомнила она (а то мало ли кто забыл) тему их беседы.

— Да-а, подруга твоя девка дельная, — похвалил Лену Роше. — Пару раз она нас очень выручила.

— Если б не ее предупреждение, по крайней мере с Дийкстрой вляпались бы мы точно, — припомнил Талер. — А там кто знает, как пошло бы. Все-таки очень вовремя она к Геральту в Зимородок попала.

— А самое главное, она точно знала, когда надо говорить, а когда молчать. И язык за зубами держать умела, — добавил Йорвет. — Очень редкое и ценное качество.

— Но она же dhoine, — удивленно пролепетала Охренэль. — Разве нет? Разве ты не ненавидишь всех людей?

— Что за бред? — хмыкнул Йорвет. — Я не питаю к вам теплых чувств, это правда. Но ненавидеть всех и каждого мне больше нет смысла. Я говорил это ей и скажу тебе: однажды наступает момент, когда устаешь от ненависти. И понимаешь, что в ней нет ничего, только пустота. Ненавидя, перестаешь жить своей жизнью, тебя нет, есть те, кого ты ненавидишь. Они проживают твою жизнь за тебя. Ненавидя, можно красиво, но бессмысленно умереть, как это сделала Аэлирэнн. А можно забыть наконец про ненависть и создать что-нибудь полезное, попробовать жить и уживаться, как это сделала Саския.

— Ну да, я всегда говорил, что помереть каждый дурак сможет. Вы вот жить попробуйте, — вставил свое веское слово Талер.

— Вообще я как раз по поводу Саскии, — быстро сориентировалась Охренэль, втайне радуясь, что Йорвет сам подвел беседу к нужной ей теме.

— С ней что-то случилось? Ей грозит опасность? — сразу заволновался Йорвет. В этот момент Охренэль хотелось прибить чертову драконицу.

— Нет. То есть, я не знаю. Я совсем не про то. Я насчет вас с ней. В смысле, я знаю, как сделать, чтоб она ответила тебе взаимностью, — выпалила Охренэль.

— Кхм, неожиданный поворотец, — Йорвет потер лоб в раздумье. — С другой стороны, когда Лена говорила, что она что-то знает, она ни разу не ошиблась. Потому что она не думала, а именно знала. А что знаешь ты?

— Я… Мне… Ой, а где здесь санузел?

— Что? — не поняли мужчины.

— Ну-у, мое пиво уже требует выхода.

— На улице как раз за корчмой будочка, — объяснил Золтан.

Охренэль быстро выскочила за дверь.

— Ну? — она легонько похлопала по карману. — Что мне ему сказать?

— Значит, так, — рыжий высунулся из кармана. — На северной оконечности Ард Скеллига есть вход в пещеру, в которой недавно Геральт с Филиппой искали Солнечный камень. Место это долгие годы было засекречено. Посему, всякого магического дерьмища и прочей хрени ценной и не очень в этих пещерах понапихано видимо-невидимо. Но тебе нужен только один сундук. Он заперт, и никто не знает, как его открыть. Так вот, в этом сундуке и находится ответ на вопрос Йорвета. Кстати, возможно, ты найдешь там ответ и на свой вопрос. В общем, если ты откроешь этот сундук и извлечешь на свет белый его содержимое, тебе весь Ведьмиленд позавидует. Ты прославишься. Чуешь, куда веду?

— Так все-таки, что там лежит-то в этом сундуке?

— Да я-то почем знаю!

— Ты же утверждал, что там приворотное для Саскии!

— Я всего лишь сказал, что тебе нужно заинтересовать Йорвета. Ты его заинтересовала. Теперь возвращайся и расскажи ему про сундук. И фантазию-то включи с образным мышлением. Покрасивше распиши, таинственности подбавь, на публику поработай. Это ж темные века, они хоть и мужики, но в этом плане как дети — сказки любят, хотя в них и не верят.

— А как я его открою?

— Знаешь, давай решать проблемы по мере их поступления. Ты сначала поговори с Йорветом, а потом посмотрим.


— Ну чё? — бодро спросила Охренэль, вновь заняв свое место за столом.

— Слушай, я тут подумал, — Йорвет сидел, вперив взгляд в кружку с пивом. — Твое предложение, конечно, звучит заманчиво, но… Предложи ты мне это хоть на пару месяцев раньше, я бы двумя руками за него наверное ухватился бы. А теперь... Мне это уже не нужно.

— Ты не думай, я от чистого сердца предложила, — соврала Охренэль.

Но Йорвет, похоже, ее даже не слышал, продолжая думать о чем-то своем.

— Пусть все идет, как идет. Насильно мил не будешь, — эльф оторвал наконец взгляд от кружки и пристально посмотрел на Охренель. — Если она ничего ко мне не чувствует, то никакими артефактами, приворотами и чарами здесь не поможешь. Когда-нибудь ты сама это поймешь.


После отказа Йорвета Охренэль еще некоторое время сидела в компании эльфа, Роше, Талера и Золтана, молча цедила свое пиво, уже не слушая, о чем говорили мужчины. Она забыла даже о своем рыжем консультанте, что сидел в кармане. В голове крутились слова Йорвета, которые он сказал о себе и Саскии. А Охренэль думала о том, что все, сказанное им, также справедливо и по отношению к ней. Наконец она решила, что надо встать и выйти проветриться. Возможно, на свежем воздухе в ее голове пояснеет и тогда в ней хоть что-нибудь прибавится. Пробормотав что-то типа «я ща приду», она встала из-за стола и прошестовала к двери. Все-таки выпитое давало себя знать, и Охренэль подумала, что теперь-то ей действительно необходимо навестить будочку за корчмой. Она толкнула дверь, вываливаясь на улицу. В лицо ей дохнул свежий ветер, выметая из головы мрачные мысли. Однако не успела она сделать и шагу, как кто-то схватил ее за руку.

— Так ты, стало быть, знаешь, как добыть приворотный артефакт?

Взгляд Охренэль встретился со взглядом прищуренных фиалковых глаз чародейки Йеннифэр.

— Нам есть, о чем поговорить, — сказала чародейка, увлекая Охренэль за собой.

Комментарий к А ГДЕ МНЕ ВЗЯТЬ ТАКУЮ ПЕСНЮ? ГЛАВА 8, в которой Охренэль слушает наставления, узнает о наличии у нее суперспособности и вовлекается в нечто таинственное Те, кто играл в "Дикую охоту", возможно помнят, что в пещерах, где Геральт и Филиппа искали Солнечный камень, был запертый сундук, к которому не нашлось ключа. Вот насчет содержимого этого самого сундука я и решила пофантазировать.

========== ЖЕНЩИНЫ НА ГРАНИ НЕРВНОГО СРЫВА. ГЛАВА 9, в которой Кузьма режет правду-матку, а Охренэль и Йеннифэр делят шкуру неубитого медведя ==========

— Итак, ты знаешь, где искать приворотный артефакт, — повторила Йеннифэр, пристально глядя на Охренэль.

— А хоть бы и так, тебе-то что? — нахально ответила Охренэль, памятуя о том, что совсем недавно втолковывал ей мелкий рыжик. При этом она, совершенно не стесняясь хозяйки, с любопытством разглядывала стоящее в углу чучело единорога, понимая, что это ТО САМОЕ знаменитое, распиаренное и разрекламированное чучело, на котором Геральт занимался любовью с Йеннифэр. Правда, глядя на этот шедевр таксидермизма, Охренэль не могла понять, как же они ухитрились это сделать на таком неприспособленном для подобного занятия предмете.

— Ты скажешь мне, — тон Йен не допускал даже тени возражения. Но Охренэль было плевать.

— Еще чего! Мне эта вещица нужна самой. С чего бы мне делиться с тобой информацией?

— С того, что если ты не сделаешь этого добровольно…

— То что? Попробуешь прочитать мои мысли? Превратишь меня в крысу? А вот хрен тебе по всей морде! Попробуй и обломись! Нет, ты можешь, конечно, меня испепелить, но тогда ты никогда не узнаешь, где спрятан этот артефакт. А твой разлюбезный Геральт, ради которого ты так стараешься, так и будет бегать от тебя то к Трисс, то к Шани.

Охренэль злорадствовала. Она оттягивалась на всю катушку, мстя чародейке за все свои неудачи (в которых та, разумеется, была ну никак не виновата), потому что внезапно поняла, что эта Йен, которую до дрожи в коленках боятся все сильные мира сего и даже неустрашимый и непобедимый ведьмак Геральт, бессильна перед ней, обычной девчонкой. А еще у Охренэли было то, в чем очень нуждалась магичка. А это значило, что как раз сейчас она могла с полным правом сказать Йеннифэр: «эй, чувиха, а бросай-ка ты свои делишки да беги выполнять мои желания». Охренэль уже открыла было рот, чтобы именно это и заявить, но в это время Йеннифэр разразилась такой звучной, длинной и витиеватой матерной тирадой, что Охренэль волей-неволей впечатлилась и даже испытала нечто вроде восхищения. Выпустив пар, Йеннифэр без сил плюхнулась на кровать. Охренэль поняла, что все это время чародейка действительно пыталась наколдовать на ее голову какие-нибудь пакости, но у нее так ничего и не получилось. А еще на эти манипуляции она истратила довольно много сил.

— А я предупреждала! — ехидно заявила Охренэль.

— У тебя иммунитет к магическому воздействию? Не понимаю, как это возможно.

— Ну-у… — Охренэль хотела завернуть в ответ какую-нибудь заумь, чтобы сбить чародейку с толку и не дать ей понять, что сама Охренэль понятия не имеет как и почему проявляется в ней эта ее чудесная способность, но в голову, как назло, ничего путного не приходило. (Возможно, еще и потому, что внутри нее все ликовало и пело от сознания собственной неординарности и исключительности: вот, нашлась же и у нее некая суперспособность, да еще такая полезная для общения с чародейками).

— Все дело в том, что ты не из нашего мира, — рассуждала Йеннифэр, разговаривая более сама с собой, чем с Охренэль. — Вот где зарыт вампир. Я не могу на тебя настроиться. Моя сила будто утекает в пустоту, поэтому я и истратила ее на тебя так много. Ты прямо как двимерит ходячий. Хотя нет, тот блокирует магию, а ты… как чурбан. Сколько по нему не тюкай, толку никакого.

— От чурбана слышу! — обиделась Охренэль.

— А знаешь что, — Йеннифэр как-то нехорошо прищурилась. — Не очень-то ты и крепкая.

— Чего?

— Я вот думаю, что и без магии вполне с тобой справлюсь. Посидишь у меня денек на цепи без еды и воды и все-е мне расскажешь.

— Ты чё, охуела, тварь! — взвилась Охренэль. — Да я тебе сейчас всю твою рожу спущу, хрен потом заштукатуришь!

— Еще кто кому и что спустит! — ответ Охренэль только еще больше раззадорил Йеннифэр.

Дамы встали друг напротив друга в боевую стойку.

— Э! Девчонки, вы совсем с глузду двинулись? — из кармана Охренэли высунулась рыжая голова ее мелкого советчика. — Чё за мода у вас: чуть что — сразу в космы вцепляться.

— Ай, кто это?! — Йен брезгливо сморщилась при виде мелкого создания. Было видно, что вообще-то ей очень хочется завизжать и прыгнуть с ногами на кровать, но она, разумеется, смогла сдержать сей унижающий ее порыв. — Это твой личный чистильщик карманов? Убирает скопившийся там мусор? — язвительно поинтересовалась она, окончательно справившись с эмоциями.

— Разрешите представиться, Кузьма, — рыжик стянул с головы свой замурзанный картуз и изобразил видимость вежливого поклона. — И да, прекрасная госпожа права, я чистильщик, уборщик мусора, но не карманного. Лично с вами мы однажды встретимся на каком-нибудь из перекрестков и вот тогда побеседуем уже предметно. А сейчас, насколько я понимаю, вы озадачены совершенно другими вещами. Ну-ну, госпожа Йеннифэр, не надо махать своими холеными ручками и искрить своими наманикюренными пальчиками. Я понимаю, что говорю сейчас не особо приятные для вашего слуха вещи, но, увы их ах, вы сами знаете, что не вечны. За свою долгую, я бы сказал, слишком долгую жизнь вы привыкли к тому, что на ваше хамство вам мало кто отвечает взаимностью. Это развращает. Дает иллюзию безнаказанности и вседозволенности. Но ответить однажды придется и за базар, и за содеянное. Да не делайте вы такого лица, от этого появляются морщины, а ведь мы же с вами этого не хотим. Не волнуйтесь, наша встреча на перекрестке случится еще не скоро. А до этого момента вам предстоит еще много славных дел.

— Силен ты языком возить, — неодобрительно заметила Охренэль, в то время, как Йеннифэр в нетипичной для нее манере, то есть молча, слушала речь странного создания. — Ишь, как перед этой фифой рассыпаешься. Со мной, значит, можно попросту, а этой все политесы да реверансы.

— Все-таки ее антураж обязывает, — объяснил Кузьма. И так как Йеннифэр все еще молчала, он продолжил:

— Надо полагать, госпожа Йеннифэр озабочена очередным неожиданным исчезновением из ее жизни некоего ведьмака Геральта. А также ее очень заботит вопрос, не связано ли это с тем, что она самонадеянно и опрометчиво поспособствовала отмене исполненного неким джинном желания, которое связывало ее и оного ведьмака. Госпожу Йеннифэр сгубили свойственные ей импульсивность и излишняя самоуверенность. И теперь госпожа Йеннифэр ужасно волнуется: а вдруг без магической подпитки чувства Геральта к ней иссякли и он сбежал с тем, чтобы больше никогда не возвращаться. Но госпожа Йеннифэр не собирается мириться с таким положением дел и не будет просто сидеть сложа руки, гадая верны ли ее предположения или Геральт и на этот раз удрал от нее просто по старой доброй традиции. В любом случае госпожа Йеннифэр уверена, что ей надо проявить активность, а некий приворотный артефакт уж точно не испортит дела.

— Ты преувеличиваешь значимость этого самого некоего ведьмака для меня, — холодно сказала Йеннифэр.

— Оу, я ошибся? Приворотный артефакт нужен госпоже Йеннифэр для того, чтобы влюбить в себя кого-то другого? Истредда? Ой, нет, кому он нужен по прошествии стольких лет. Краха ан Крайта? Да ну, он уже слишком стар для такой красотки, к тому же обременен взрослыми детьми, которые будут создавать проблемы. Эмгыра? Ах да, он же помер — такая неприятность. Может, Эредина? От ненависти до любви, говорят, один шаг. Хотя, пожалуй, для вас он слишком молод. Аваллакʼх! Вот удачная партия! Степенен, сведущ, знающ… и уже далеко не молод, так что если госпожа захочет гульнуть (она ведь это дело любит), помехой он не будет.

— Не городи чепухи! — зло сверкнула глазами Йеннифэр. — А то я не посмотрю…

— Да успокойтесь вы, — на Кузьму угрозы Йеннифэр не произвели никакого впечатления. — Что за дурацкая у вас у всех манера: сразу в бой. А ведь, если рассудить, вы и моя подопечная могли бы просто договориться. Но нет, какое, надо сразу лететь друг на друга с шашкой наголо…

— Не собираюсь я ни о чем договариваться с этой стервой! Она меня хотела на цепь посадить, — сразу взвилась Охренэль.

— Ну, а что ты хочешь от дамы в затянувшемся последнем приступе молодости да еще в состоянии аффекта. Терпимее надо быть. Кому-то из вас двоих надо быть умнее.

— Почему мне?

— Потому что от нее сбежал ее последний шанс. А у тебя всего лишь первый не заладился. Следовательно, ей хуже, чем тебе. Госпожа Йеннифэр, не надо так на меня смотреть, — попробовал урезонить тут же начинающую закипать чародейку Кузьма. — Я не хотел вас обидеть. И не моя вина, что вы так болезненно реагируете на правду. А я не Геральт, льстить вам не буду. Извините, выбирать выражения тоже не привык, я, в конце концов, вам не лыцарь какого-нибудь печального опыта, а собиратель и оловянных дел мастер. Сейчас меня разозлите — и уйду от вас обеих, фиг вы без меня что найдете.

— Где находится этот артефакт? — ледяным тоном спросила Йеннифэр.

— В одной из пещер на Ард Скеллиг есть тайник, в том тайнике — запертый сундук, в сундуке — то, что вы называете артефактом, а ключа от сундука не существует.

— Магия?

— Понятия не имею.

— Нормально! Впаривает нам артефакт, о котором понятие имеет весьма смутное. Так, может, в том сундуке и артефакта никакого нет?

— Откроете — узнаете.

— Кузьма, погоди, давай по честнаку, — начала Охренэль. — Ты знаешь, что лежит в том сундуке?

— Нет. Но говорят, что тот, кто сможет открыть этот сундук, найдет в нем то, что искал.

— Это как? Получается, если Йеннифэр ищет Геральта, она откроет сундук, и в нем будет Геральт? Так, что ли?

— Может быть, не сам Геральт, а некая инструкция, из которой можно узнать, что мне нужно сказать или сделать, чтобы привязать к себе Геральта раз и навсегда.

— Кастрировать, — буркнула себе под нос Охренэль.

— Идея в целом не лишена логики, но, увы, бессмысленна, — Йеннифэр все-таки расслышала замечание девушки. — Потому что, как нетрудно догадаться, мне он нужен с полным набором всех своих достоинств.

— А мне кажется, что там должен быть искомый предмет, — стояла на своем Охренэль. — То есть буквально, то, что ищешь, а не какие-то дурацкие инструкции, которыми еще хрен знает, как пользоваться, да плюс ко всему, они потом еще и не сработают, потому что есть большая вероятность, что их написал какой-нибудь косорукий и безмозглый придурок.

— Может быть, ты еще и права насчет инструкций, — согласилась со своей недавней оппоненткой Йеннифэр. — Во всяком случае, знавали мы и таких писцов,и таких инструкторов, и таких конструкторов.

— Кузьма, ну, а ты-то как думаешь? — затеребила своего советчика Охренэль. — В каком виде будет это искомое?

— Да что вы ко мне пристали? Я вам сказал все, что знал. Если хотите узнать больше, идите в эти пещеры и попробуйте открыть этот чертов сундук. И тогда сами все увидите.

========== БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ. ГЛАВА 10, в которой Охренэль пытается докопаться до истины ==========

— Слышишь, Кузьма, вот она сейчас точно стартанет в эти пещеры, откроет сундук без нас и заграбастает все сокровища себе, — высказала свои опасения Охренэль, едва очутившись на улице.

Встреча с магичкой окончилась временным перемирием и заключением вынужденного соглашения, так как и Йеннифэр, и Охренэль признали, что втроем их охота за таинственным сундуком пойдет успешней, чем порознь. А поскольку день уже клонился к вечеру, они договорились выступить завтра поутру. После этого Йеннифэр заявила, что ей необходимо совершить кое-какие важные приготовления. А Охренэль с Кузьмой покинули ее негостеприимный кров и отправились обратно в корчму. И вот теперь Охренэль начали одолевать сомнения, не слишком ли рано она расслабилась и можно ли доверять такой ненадежной союзнице, как Йеннифэр.

— Если бы это было так легко, на сундук наложила бы лапы еще Филиппа. Ведь она была там с Геральтом, — напомнил девушке Кузьма.

— У Филиппы были дела поважнее. Может, ей не до сундуков было. А может, ее Геральт не пустил. А еще она могла сослепу его и не заметить.

— Скорее всего, она просто его не нашла. Я уверен, что такая важная вещь вряд ли находится на всеобщем обозрении. Чтобы его найти, надо хорошенько обшарить пещеры.

— Йеннифэр и обшарит.

— И очень хорошо.

— Чего хорошего?

— Хоть Геральт там все и почистил, пока искал Камень, наверняка какая-нибудь мелкая пошесть туда уже вновь проникла. А боец с нечистью из тебя, уж извини, хреновый. Зато чародейке вполне по силам испепелить пару-тройку накеров и развоплотить несколько заблудившихся призраков. Заодно пар выпустит. А то после моих любезностей у нее только что из глаз искры не сыпались.

— А если не по силам?

— То есть если не она уделает их, а они загрызут ее? Во-первых, я сильно сомневаюсь в таком раскладе. Но если все же ей настолько не повезет, то у нас конкуренткой меньше.

— Я все равно не смогу открыть этот сундук, — на Охренэль напал новый приступ пессимизма. — Без ключа-то как? А она по замку магией шарнет — и откроет.

— А ты — ломом. По-моему, лом надежней.

— Ну да, если сначала им магичке по башке, а потом уже по сундуку, — рассудила Охренэль, потом вновь о чем-то задумалась и через некоторое время опять вскинулась. — Блин, Кузьма, это получается что, я оттуда достану свадьбу Йорвета с Саскией?!

— Ну-у, теоретически, если ты ищешь именно это, то да.

— На кой-хрен мне сдалась их свадьба? Я хочу свою собственную с Йорветом сыграть.

— Тогда ищи там ее.

— Ты же сам сказал…

— Вы с чародейкой сами запутались и меня запутали. Я сказал, что тебе надо привлечь внимание Йорвета, впарив ему правдоподобную и важную для него лажу. Придумал байку. Рассказал ее тебе. А магичка нас подслушала и вывернула все так, как выгодно ей. В результате Йорвет от услуги отказался, магичка будет искать там средство вернуть себе Геральта, а что будешь искать ты, дело твое.

— Может, Йорвета? — нерешительно спросила Охренэль.

— А зачем искать его там, если он за этой дверью сидит, — удивился логике девушки Кузьма. — Уж тогда, если следовать логике, в сундуке надо искать его любовь к тебе.

— Ага, и найду я там какой-нибудь пузырь с приворотным зельем, которым нужно будет его напоить. Он выпьет, отравится и помрет, — расфантазировалась Охренэль.

— Кстати, как вариант, — задумчиво изрек Кузьма. — Но только, разумеется, без летального исхода, — поспешил добавить он, видя, как странно смотрит на него Охренэль. — Короче, иди и попробуй убедить его принять твою помощь насчет Саскии.

— Зачем?

— Завтра идем в пещеру, открываем сундук, забираем пузырь с приворотным, даем его эльфу с напутствием «выпьешь — и Саския твоя», он пьет, забывает Саскию, как страшный сон, влюбляется в тебя — и вы садитесь честным пирком да за свадебку. А теперь скажи, что я гений.

— Кузьма, ты — гений, — прошептала в восхищенном экстазе Охренэль.

— Дело за малым, — почесал затылок Кузьма. — Убедить упертого эльфа не отказываться от своего счастьица.


— О, ну наконец-то! — радостно воскликнул Золтан, приветствуя появление Охренэль. — А то мы уж волноваться начали. Куда ты пропала?

— Да встретила тут одного старого знакомого.

— Ты ушла, Йорвет совсем скис, Лютик по его заказу завел баллады одна печальнее другой, — начал перечислять Роше. — Настроение стало прям, хоть самим иди вешайся.

— А что с Йорветом? — осторожно спросила Охренэль, усаживаясь как раз напротив печального эльфа, который внимательно изучал содержимое своей кружки, будто пытаясь разглядеть там что-то интересное.

— Он думает, — сообщил Лютик. — Правильно ли он поступил, отвергнув твое предложение о помощи.

— Лютик, не сбивай меня. Я знаю, что поступил правильно, поэтому думаю я вовсе не об этом. А ты, как всегда, не знаешь, о чем говоришь.

— Ты жалеешь. Потому что у тебя был шанс, а ты его упустил, — настаивал Лютик.

— Во-первых, это не шанс, а иллюзия, — возразил Йорвет. - А во-вторых, я не собираюсь обсуждать свои личные дела за пивом. Потому что по опыту знаю, что из таких обсуждалок всегда выходит одна только хрень. А серьезные вещи надо обдумывать на трезвую голову.

— Позволь судить об том профессионалу, — важно ответствовал бард. — О! Сколько баллад мною было написано под влиянием сожалений об упущенных возможностях. Сколько стихов я сложил, тоскуя о неслучившейся любви.

— А я думал, что у тебя только цветочки-василечки, поцелуйчики-слюнявчики, ну, кроме похождений нашего Геральта, — удивился Золтан.

— Ах, Золтан, ты ничего не понимаешь ни в поэзии, ни в конъюнктуре рынка. Счастье глупо, мимолетно и поэтому малопродуктивно. На его основе не создашь ничего нетленного. Народу хочется страданий и страстей, ему подавай драму со всевозможными горестями; если уж любовь, то непременно трагическая или неразделенная, а счастье допустимо только ушедшее, чтоб по нему можно было тосковать и горько рыдать об утрате. Слушателю нужно что-нибудь такое, чтоб душу вывернуло наизнанку — вот тогда он будет рад и доволен.

— Балабол ты, Лютик. Вон, смотри, девушку своими сентенциями совсем расстроил, — Роше кивнул на Охренэль, которая совершенно неожиданно для себя приняла близко к сердцу вдохновенную речь Лютика и теперь сидела с глазами на мокром месте.

Под влиянием его сентенций она погрузилась в раздумья о своей трудной любви к Йорвету, вспомнила, сколько трудностей она преодолела на пути к нему, и чем все это для нее кончилось — полным пшиком, потому что любовь всей ее жизни сейчас сидела напротив и скорбела о том, что ему не отвечает взаимностью какая-то холодная чешуйчатая ящерица.

— Давай, предложи ему еще раз! — зашипел из кармана Кузьма.

Охренэль с досады хлопнула по карману, Кузьма внутри недовольно запищал.

— Йорвет! — Охренэль залпом осушила кружку, шмыгнула носом и вытерла тыльной стороной ладони глаза. — Я все равно тебе достану эту… это… ну, короче, ты понял. А там делай, что хочешь. Можешь взять и выкинуть.

— Йорвет, ну девка же дело говорит-то, — поддержал Охренэль Золтан. — Тебя ж никто не заставляет этим пользоваться. Только когда оно у тебя будет, хоть выбор появится. А так у тебя одна депрессия и никакого просвета.

— Почему ты хочешь это сделать для меня? — игнорируя все остальные реплики, спросил Йорвет, подняв голову от кружки и уставившись своим единственным глазом на Охренэль.

— А потому что я тебя понимаю. И знаю, как тебе хреново, — честно призналась девушка. — Ты сам себе помочь не можешь, а я — не могу себе. Так хотя бы тебе попробую.

========== А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ. ГЛАВА 11, в которой каждый сам за себя ==========

— Ну вот, я так и знала, что она нас обманет! — со злобой и обидой выкрикнула Охренэль, когда наутро выяснилось, что Йеннифэр давно и след простыл. — Она отправилась добывать приворотное в одиночку. Уже добыла, поди!

— Да погоди ты так нервничать, — попытался успокоить девушку Кузьма. — Может, она еще не в ту пещеру забралась. Она ведь не знает точно, в какой именно находился сундук. А я знаю.

— И чего теперь?

— Иди к указателю. Ща мы с тобой в нужное место перенесемся и вступим в бой.

Охренэль последовала совету Кузьмы и вскоре уже стояла перед широким входом в пещеру. Тропка, которая начиналась прямо у нее ног, вела в таинственные и страшноватые подгорные недра. Охренэль поежилась.

— Там темно. Как я увижу этот сундук, если у меня нет ведьмачьего зрения? Я на первом же повороте себе лоб расшибу о стену!

— Факел возьми. Как вариант, — посоветовал Кузьма. — А когда немного пройдешь вперед, то увидишь, что здесь есть светильники, которые понаторканы на расстоянии плевка друг от друга. Геральт их наверняка зажег, когда мимо проходил.

— Зачем тут светильники и кто их понаторкал? — с подозрением спросила Охренэль.

— Эльфы, которые устроили здесь тайник. А светильники им нужны были потому, что у них тоже — ты представляешь — нет ведьмачьего зрения, и они, как и ты, не хотели бить себе лбы о стены на каждом повороте.

— Очень остроумно!

Охренэль взяла в руки прикрепленный у входа факел и шагнула в черный провал.

— Госсподи! Какие только лишения я терплю ради этого чертового Йорвета. А ему хоть бы хны. Токо сидит и сопли развозит по своей этой Саскии. Вот даже ни граммочки мной не заинтересовался. Я что, такая страшная?

— Во-первых, не во внешности дело. Во-вторых, он не заставлял тебя терпеть ради него лишения. Ты сама их хотела.

— Чего я хотела?

— Лишений.

— Я хотела Йорвета, — вздохнула Охренэль. — Думала, что как все путные попаданки свалюсь во Флотзам, встречу там Седрика и Анешку, потом сойдусь с Геральтом, который научит меня обращаться с оружием, познакомлюсь с Трисс, которая научит меня основам магии, потом они сведут меня с Йорветом, я буду во всем участвовать, подсказывать им, как да что. Может, кейрана сама убью… Не, ну, а чё? — она возмущенно посмотрела на хихикающего Кузьму. — Я чё сейчас такого смешного сказала-то?

— Ага, зарежешь тупым столовым ножом. Или просто явишь себя ему и скажешь: «Эй, кейран, я пришла тебя убивать». Он и лопнет со смеху.

— Не попаданство, а хрень какая-то, — продолжала бурчать себе под нос Охренэль, решив не обращать внимания на веселящегося Кузьму. — Этот Пер Гюнт дебильный меня в третью часть засандалил, Геральт, вместо, чтоб меня учить и опекать, сразу на еблю начал разводить, вместо нормальной Трисс здесь нарисовалась какая-то Йеннифэр — собака женского рода. Ну и Йорвет оказался какой-то… я думала, он крутой, а он, как волк тряпочный. Сидит, нюни распускает: Са-аския, — передразнила эльфа Охренэль. — Магией я, получается, ни фига не владею. Вот как такое может быть, а? Ты мне объясни! Почему все владеют, а я — нет?!

— Слышь, я не понял: так тебе в итоге чё надо-то было, рыба или сам процесс? — неожиданно поинтересовался Кузьма.

— Чего?

— Ну смотри: вот, допустим, сейчас у тебя все получается, Йорвет пьет зелье, влюбляется, вы женитесь. Дальше что?

— Ну что? Жить, наверное, вместе будем, — неуверенно ответила Охренэль.

— И как ты это себе представляешь?

— Ну-у… он там мне что-нибудь не так скажет, а я его — сковородкой по башке. Прикольно.

— И все? — Кузьма, казалось, даже сам немного прибалдел от Охренэлевых представлений об идеальной семейной жизни.

— Спать еще наверное с ним надо. Ну это, нца что была. Да, а как же, со всем делами: с дугой выгиба, стонами, чтоб посуда по столу ехала, еще этим, охватом… Или обхватом? Блин, забыла, как там Ленка-то говорила.

— Может, ухватом? — подсказал Кузьма. — Ну, если сковороды ему покажется мало. Вдруг чего не усвоит.

— Нца с ухватом? — Охренэль задумалась. — Да ну тебя, извращенец, блин! Не было в Ленкином рассказе ухвата! Романтизьм был.

— Интересные у тебя представления о семейной жизни, — заметил Кузьма. — А что, родители твои тоже чуть что — за сковороды хватаются?

— Да не, побухтят друг на друга и разойдутся по комнатам. А что ты сравниваешь жопу с пальцем? То родаки, а то Йорвет. У нас с ним все весело будет. Неординарно. Не как у всех.

— Ладно, разговор у нас с тобой, конечно, интересный, содержательный и познавательный, но мой слух подсказывает, что где-то поблизости находится еще одна любительница экстрима в семейных отношениях.

— Филиппа что-ли? — спросила Охренэль.

— Филиппа? — Кузьма аж опешил. — При чем тут Филиппа-то?

— Так она ж нетрадиционной ориентации. И эту свою ученицу и любовницу Цинтию кнутом била.

— Слушай, ты давай уже втыкайся в реалии момента. Кто у нас, окромя тебя, за приворотом охотится? Уж явно не Филиппа с Цинтией!

— Йенка!

— Слава те яйца, допетрила.

— А как ты догадался, что она близко?

— Ты тоже догадаешься, если прислушается. И присмотришься. Вон, слышишь грохот канонады?

— И еще отсветы по стенам мелькают. О! Вот опять.

— Похоже, она нашла сундук и фигачит по нему магией. Открыть пытается, но пока безуспешно. Лом при тебе?

— Я его забыла, — пролепетала Охренэль.

— Раззява! — рассердился Кузьма. — Ладно, попробуем какой-нибудь подсобный материал поискать. Тут всякой дряни много валяется. Может что и сойдет за отмычку.

Охренэль с Кузьмой пошли на шум и на свет и вскоре действительно вышли к месту, где тоннель расширялся, превращаясь в довольно просторное помещение. Под ногами виднелись остатки мозаичного пола, что свидетельствовало о том, что когда-то здесь обитали конечно не люди, а, скорее всего, эльфы. Впрочем, Охренэль и ее спутника остатки былого величия древних цивилизаций интересовали мало. Их внимание привлекла стоящая посреди зала черноволосая чародейка, с кончиков пальцев которой одна за другой срывались фиолетовые молнии, летящие точнёхонько к замочной скважине добротного сундука, который спокойно стоял себе у стенки и даже не думал поддаваться магии Йеннифэр.

— Бог шельму метит, — позлорадствовала Охренэль, видя, что чародейка уже порядком утомилась, длительно применяя магию в бесплодных попытках открыть мудреный замок. — Что, змеища, небось, целую ночь тут возишься? А мы выспались, отдохнули. Сейчас и возьмемся с новыми силами.

— Ну-ну, — скептически хмыкнула Йеннифэр. — И каким способом ты собираешься его открывать?

— Да мы по-простому, ломом, — высунулся из кармана Охренэль Кузьма.

— Думаете, я не пробовала? — Йеннифэр с досадой подняла с пола и наглядно продемонстрировала вновь прибывшим фомку, а потом со злостью швырнула ее обратно. — А вот еще отмычек связка, — она пнула ногой в черном щегольском сапожке жалобно звякнувшие железки. — Там у стенки кусок треножника валяется — им тоже пробовала. Пещеры просканировала на предмет нахождения ключей — без толку!

— В каком смысле? — спросил Кузьма.

— А в том, что их нет. Просто нет. То есть, может быть где-то этот чертов ключ и существует, но только не в этих катакомбах.

— Если это эльфячьи апартаменты, то наверное их хозяева и ключ с собой уперли, когда отбывали, — предположила Охренэль.

— М-да. Можно бы у Эредина спросить. Вроде он на Скеллиге еще, решил вдруг в загул тут удариться. Только мне кажется, на те поры, когда Аen Еlle отсюда убывали, наш гордый ястреб еще пешком под стол ходил, а может его еще и проектах не было.

— Вижу, от твоей магии проку тоже немного, — заметил Кузьма, осмотрев пол и стены рядом с сундуком. — Ты, кстати, с молоньями-то полегче. Тут все ж таки пещера, смотри не переусердствуй, а то уронишь возвышающуюся над нами гору нам же на головы.

— Знаете что, советовать да поучать вы горазды, — рассердилась Йеннифэр. — Раз такие умные да умелые — вот и займитесь. А я отдохну. Заодно посмотрю, как у вас получится эту чертову бандуру открыть.

— Вообще-то ты можешь просто уйти, — с самой сладчайшей улыбкой, на которую только была способна, предложила магичке Охренэль. — Тебе вовсе необязательно дожидаться финала.

— Ишь ты какая, молодая да ранняя, да? Ищи-ка дуру в другом месте. Мне содержимое этого сундука не менее важно, чем тебе. И чтоб ты знала, я доберусь до него во что бы то ни стало, — грозно предупредила Охренэль чародейка. — Ну, давайте, что встали? К сундуку — и за работу! Солнце еще высоко!

— Раскомандовалась, — проворчала Охренэль, поднимая с пола фомку и крутя ее в руках. — Слышь, Кузьма, а как эта хрень работает?

— Ну да, сейчас я начну тебе показывать, невзначай сам сундук и открою. И тогда что? Я и заберу то, что ищу. Оно тебе надо? Вот вместо того, чтобы вчера бардовские сентенции слушать да над стишатами его рыдать на пару со своим непутевым эльфярой, потренировалась бы замки открывать. Знаешь, как говорят: тяжело в ученьи, легко в бою. А ученье мы просрали. Ну вот, теперь даже не знаешь, с какого конца за фомку браться. Эх, чему вас только в университетах ваших учат!

— Да ну тебя, Кузьма, не бухти под руку, — отмахнулась Охренэль. — Не можешь помочь, тогда лучше вообще молчи. Мне нужно сосредоточиться.

Охренэль сощурилась, примеряясь то ли швырять фомкой в замочную скважину, то ли решив, что из фомки можно выстрелить по замку, как из пистолета. В итоге, так и не определившись, она подошла к сундуку и стала довольно вяло ковырять металлическую нашлепку.


Они давно потеряли счет времени, не зная, сколько пробыли в этой пещере. Собственно, их это и не интересовало. Главное — открыть чертов сундук. Но сундук открываться не хотел ни в какую. Охренэль уже переломала в его скважине все отмычки. Йеннифэр в исступлении несколько раз принималась колотить обломком треноги по крышке сундука, видимо в надежде проломить ее — тщетно, на крышке не осталось даже вмятин. Они вдвоем пытались отжать крышку фомкой — бесполезно, им не удалось сдвинуть ее даже на толщину ногтя. Йеннифэр принималась метать в сундук огненные шары — мореному дубу был не страшен магический огонь. Охренэль в ярости пинала сундук ногами, а потом скакала по пещере то на одной, но на другой ноге, скуля от боли в отбитых пальцах. Йеннифэр в отчаянии вновь швырялась в сундук молниями — они гасли с жалобным шипением, встречаясь с его толстыми дубовыми стенками. Женщины выбивались из сил, но сдаваться не хотели. Сундук с честью отражал все их атаки и поддаваться не собирался. Кузьма, скучая, сидел, забравшись в пристеночную нишу, и наблюдал за попытками Охренэль и Йеннифэр покорить упрямую реликвию эльфского народа. Реликвия, в свою очередь, издевательски посматривала на них черным зрачком замочной скважины, будто говоря: накося выкуси.

— Мож, слово какое ему сказать, а? — страдальчески вопросила Охренэль.

— Да ты оглохла, что ль? — Йеннифэр закашлялась от пыли, поднятой ее очередным заклинанием. — Я этих слов уже наорала столько, что на целое пособие для начинающей магички хватит. Аж голос уже сорвала.

— Зачем же орать-то было непременно? — поинтересовался из своей ниши Кузьма.

— Да в раж вошла, азарт попер, адреналин. Еще и выбесил меня этот сундучишка знатно. Надо было проораться.

— Да-а, — вздохнула Охренэль. — А я, как назло ни одного заклинания не знаю, кроме «абра-швабра-кадабра».

В наступившей после этого тишине они внезапно услышали тихий щелчок открывшегося замка.

========== И ВОТ КОГДА ВЫ В ДВУХ ШАГАХ ОТ ГРУДЫ СКАЗОЧНЫХ БОГАТСТВ. ГЛАВА 12, в которой дамы сами не знают, чего они хотят ==========

В первый момент Йеннифэр и Охренэль просто замерли с открытыми ртами, не веря в то, что у них наконец получилось. Йеннифэр опомнилась первая. Оттолкнув Охренэль с силой, неожиданной для дамы ее комплекции, она устремилась к сундуку. Охренэль, не ожидавшая нападения, шлепнулась на пятую точку и уже из этого положения со злобой и отчаянием пронаблюдала, как вероломная чародейка откинула крышку и наклонилась, высматривая вожделенную добычу.

Охренэль, пылая жаждой справедливой мести, вскочила, мигом преодолела расстояние, разделяющее ее и Йеннифэр, и со всей дури отвесила магичке пинок под зад. Йеннифэр, которая, видимо, забыла о сопернице, увлекшись более важными и насущными проблемами, такой подлой атаки не ожидала и, не удержав равновесия, сунулась прямо в сундук. Охренэль же со мстительной радостью любовалась тем, как на черном бархате штанов, обтягивающих зад чародейки, красуется четкий отпечаток подошвы ее пыльного башмака.

— Здесь ничего нет! — возмущенно взвизгнула тем временем из сундука Йеннифэр.

— Для вас, госпожа чародейка, несомненно, — отозвался из своего укрытия Кузьма. — Потому что сундук открыли не вы, а Охренэль.

Йеннифэр, взъерошенная, красная и злая выскреблась из сундука, неохотно пропуская к нему Охренэль.

— Пожалуйте, ваше быдлейшество. Сокровища вас ждут.

Охренэль подошла к сундуку, продолжая время от времени коситься на магичку, так как теперь ежеминутно ожидала от нее какой-нибудь пакости. Заглянув в его недра, Охренэль увидела на дне обычный лист бумаги, на котором было что-то написано.

— Там какое-то послание, — сообщила она.

— Инструкция! — Йеннифэр стремительно вывернулась из-за спины Охренэль и схватила листок.

— Отдай! — отчаянно завопила Охренэль.

— Во! — Йеннифэр показала девушке кукиш. — Нехрен было клювом щелкать, глупая овца.

— Ах ты, сука! — Охренэль изготовилась к битве.

— Дамы! Дамы! Брейк! — закричал Кузьма. — Вы прочтите сперва, что там написано. Космы друг дружке повыдергать вы завсегда успеете.

— На, — Йеннифэр протянула лист Кузьме. — Ты читай.

— Жители и гости вселенной ведьмака, команда разработчиков игры Ведьмак 3 Дикая Охота приносит извинения за баг, связанный с закрытым сундуком, который находится в пещере на Ард Скеллиг (квест «Солнечный камень»). Если вы читаете это послание, то вам все-таки удалось найти способ открыть неоткрываемое. Признаем честно, мы просто-напросто забыли придумать и положить лут в этот сундук. А поэтому пусть тот, кто сумел его открыть, возьмет себе в награду то, что сам пожелает (в пределах разумного). Команда CDPR. Пы.Сы… Девушки-красавицы, да погодите вы руки тянуть, тут не все еще, — Кузьма отстранил листок, спасая его от загребущих ручек двух соискательниц на исполнение желания. — Предупреждение! Вас, между прочим касается, госпожа Йеннифэр.

— Меня? Именно и конкретно меня?

— Вас в числе прочих дам. Вот тут написано: чародейкам Йеннифэр, Трисс, Фрингилье, а также некоторым другим дамам вселенной ведьмака, связанным или желающим быть связанными отношениями с Геральтом — убедительная просьба: не загадывайте Геральта, его для вас в сундук мы все равно не запихаем. Это же относится к любительницам эльфов: ни Йорвета, ни Эредина вы в сундуке тоже не увидите, так что не тратьте ваши желания впустую, загадывайте вдумчиво и с умом. Эльфу Аваллакʼху! — продолжал читать Кузьма, возвысив голос, так как дамы начали выказывать нетерпение. — Если ты, хитрая эльфья задница, каким-то образом додумался, как открыть сундук, то это не значит, что мы облегчим тебе жизнь. Мини-Рагнарек планируй согласно разработанной и утвержденной программе игры. К тому же Нагльфар в этот сундук попросту не поместится. Это все, — сообщил Кузьма. — Теперь желай, — он с тяжким вздохом обратился к Охренэль. — Повезло тебе, как всем дуракам. Бонусное желание заработала. Ну, чё застыла? Давай, халява же.

— Не сбивай меня, — отмахнулась Охренэль. — Ща как загадаю…

— Приворотное! Чтобы Геральт опять влюбился в меня и забыл всех остальных баб! — услужливо подсказала Йеннифэр.

— Да пошла ты! — замахнулась на чародейку Охренэль. — Приворотное, чтоб…

— Геральт забыл Трисс!

— Нет! Чтоб Йорвет…

— Тебя возненавидел!

— Бли-ин!!! Кузьма, скажи ей, чтоб она заткнулась! — в досаде топнула ногой Охренэль.

— Ты влюбилась в Эредина!

— В Йорвета! Тьфу, нет, не то, я его и так люблю.

— Геральт любил только меня!

— Он тебя терпеть не может, что неудивительно. Чтобы Йорвет забыл…

— Не хочешь по-хорошему, — злобно прищурилась Йеннифэр. Ее фиолетовые глаза засветились недобрым блеском.

— Ты не сможешь меня заставить!

— Ментально — да. А я и пытаться не буду. Думаю, с ножом у горлышка ты будешь гораздо сговорчивее. И дело у нас пойдет куда быстрее.

— Кузьма! — завопила Охренэль, пускаясь в бега от Йеннифэр вокруг сундука. — Сделай что-нибудь!

— Госпожа Йеннифэр, вы прибегаете к запрещенным методам, — предупредил Кузьма.

— Да неужели? — с деланным удивлением подняла свои идеально ровные брови чародейка. — В послании лишь сказано, что будет исполнено желание того, кто откроет сундук. И ничего не сказано о том, что он не может его загадывать с ножом у горла. Загадывай, паршивка! — Йеннифэр надоело дипломатничать. — Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу способ вернуть Геральта!

— Фиг тебе! — парировала Охренэль. — А не Геральт! Бе-е! — она показала Йеннифэр язык. — Старая калоша! Ща возьму и назло тебе на себя его переколдую! Поняла?

— Только попробуй, сучка малолетняя!

Мимо Охренэль со свистом и шипением пронеслась молния.

— Охренэль, дурочка, хватит дискутировать! Загадывай уже желание да пошли отсюда! — взмолился Кузьма, покинувший свой удобный наблюдательный пункт и все чаще поглядывающий в сторону выхода. — А вы, госпожа Йеннифэр, вспомните, что я вам недавно говорил насчет молний. Конструкция тут не особо прочная, как бы беды не случилось от вашей магии.

— А вот и попробую! — Охренэль не обратила на мольбы Кузьмы никакого внимания. — Узнаешь тогда, как мне поперек дороги становиться!

— Испепелю!

— Попробуй!

От магии дрожали стены, с потолка начали сыпаться мелкие камешки. Воздух уже густел от концентрированной силы, так что становилось тяжело дышать.

— Идиотка! Ты сейчас пол-острова в море скинешь из-за своей дурацкой ревности! — заорал магичке Кузьма, вырастая до своих обычных размеров. — Охренэль, забей на это дурацкое желание, пусть эта безмозглая упертая идиотка тут сдохнет, а нам драпать надо.

— Не-ет, я загадаю, — Охренэль, как и Йеннифэр, вошла в раж и решила идти до последнего.

— Чтоб тебя отвернуло от Йорвета! — выкрикнула Йеннифэр.

— Валим! — Кузьма подскочил к Охренэль, хватая ее за руку.

— Чтоб меня отвернуло от Йорвета? Ах ты…

И тут Охренэль заметила пузырек с прозрачной жидкостью, который лежал на дне сундука. Размышлять о том, что в нем и как он там оказался, она не стала, быстро схватив его и сунув в карман. Йеннифэр, увидев, что добыча ускользает из ее рук, пульнула в девушку очередным магическим снарядом. Однако Кузьма успел сдернуть Охренэль с линии огня и встать на какое-то подобие перекрестка.

Охренэль расширившимися от удивления глазами смотрела, как тают контуры пещеры, расплываясь, отдаляется от нее фигура чародейки, которая продолжала что-то выкрикивать, размахивая руками (по всему видать, это были проклятия в адрес Охренэль), только голоса Йеннифэр девушка уже не слышала. Она еще смогла разглядеть оползающую стену и снижающийся потолок, который своим падением создавал в помещении эффект складывающегося карточного домика. А потом все исчезло. Наступила тьма и тишина.

========== ТИЛИ-ТИЛИ ТЕСТО. ГЛАВА 13, в которой Йеннифэр развивает бурную деятельность, а эльфы радуются жизни ==========

Комментарий к ТИЛИ-ТИЛИ ТЕСТО. ГЛАВА 13, в которой Йеннифэр развивает бурную деятельность, а эльфы радуются жизни Очередные ООС-ные эльфы. Прошу прощения у почитателей их канонного образа. Возможно, чудесное воскрешение немного смягчило их. И потом, не все же им пугать честной народ, надо и отдыхать когда-то. Ну и наконец, лучше быть живыми и веселыми, чем мрачными и мертвыми.

Портал открылся, выбрасывая изрядно побитую и помятую, но все-таки живую чародейку в заросли лопухов и крапивы в аккурат перед дверью какого-то дома. Впрочем, привередничать Йеннифэр в ее нынешнем положении было не с руки. Радовало уже то, что она вообще унесла ноги (буквально в последний момент через наспех открытый портал) из обрушившейся под воздействием ее магии пещеры. Чародейка подумала, что неплохо бы как-то выползти хотя бы из крапивы на относительно чистое место, так как ни на что более она сейчас была просто не способна, но, попробовав двинуться, чуть не взвыла — такой болью отозвалось избитое и израненное тело. Перед глазами сразу замелькали мушки и звездочки, пейзаж поплыл, в ушах зашумело.

В это время дверь дома, рядом с которым приземлилась Йеннифэр, отворилась… и чародейка увидела сюр. На улицу вывалилась (иначе не скажешь) гротескная парочка. Кавалером был не кто иной как король Дикой Охоты Эредин Бреакк Глас собственной венценосной персоной. Правда ни величественности, ни грозности в нем сейчас явно не наблюдалось. Эредин был весел, слегка пьян и одет лишь в семейники с готишным рисуночком в черный черепок. Одной рукой он обнимал миловидную довольно пухленькую блондиночку, макушка которой приходилась высоченному эльфу чуть выше локтя. Девушка была наряжена в его красную накидку, которая волочилась за ней длиннющим шлейфом, а на ее голове — тут у Йеннифэр случился натуральный культурный шок — красовалась корона предводителя Красных всадников, сдвинутая набекрень, так как была великовата девице даже несмотря на то, что под нее был подсунут внушительный куколь, скрученный из длинных волос. Йеннифэр легонько, насколько позволяло ее состояние, помахала перед глазами рукой, отгоняя морок. Однако глюк и не думал исчезать, а напротив, радушно разведя руки, улыбнулся магичке лучезарной улыбкой.

— О! Какие люди! Это ж моя будущая теща!

— Тьфу на тебя. Исчезни! — попросила Йеннифэр, пробуя помотать головой, чтобы прогнать наваждение.

— А что это вы тут делаете? — вежливо спросило наваждение, которое и не думало исчезать.

— Эредин, мать твою так, это на самом деле ты?

— Я, — кивнул эльф.

— Значит, я все-таки умерла и попала в какое-то гадостное место.

— Йеннифэр, зачем так мрачно?

— Ты же умер.

— Уже нет. Меня решили оставить в живых. Йеннифэр, это долгая история. Я потом объясню.

— А что ты делаешь здесь в таком виде?

— Отдыхаю. Некультурно, правда. Зато душевно, — Эредин еще крепче обнял льнущую к нему девицу.

Только теперь Йеннифэр услышала доносящиеся из дома хохот, звон бутылок, страстные стоны, ругань и какое-то нестройное пение.

— Это бордель что-ли?

— Типа того.

— Я на Скеллиге? В Каэр Трольде? — уточнила Йеннифэр, осматриваясь и постепенно узнавая окружающие ее пейзажи.

— Ну да.

— Этот тоже в доме? — Йеннифэр, охая, все-таки приняла сидячее положение.

— Кто? — не понял Эредин.

— Да Геральт, кто ж еще!

— Нет.

— Врешь ведь! Я слышала, как вы с ним еще в пиршественном зале сговаривались. Это значит, что он решил от меня сбежать и спрятаться на Тир на Лиа. А заодно обстановку сменить и с местными красотками, небось, шашни покрутить? А потом у него опять амнезия случится. Ага, там, где был я вчера — не найду, хоть убей. Очень удобно.

— Нету здесь твоего Геральта, говорю же. И не было, — заявил Эредин, сделав вид, что пропустил мимо ушей реплику Йеннифэр насчет их договора с ведьмаком. — Ну, а по поводу «шашни покрутить», ты прям как Геʼэльс с Аваллакʼхом. Вечно брюзжат: вы ведете себя не по-королевски. Когда будет мне, как им, лет пятьсот и девки станут не нужны, тогда и буду вести себя степенно и подобающе. А пока…

— Эредин, вообще-то речь я вела не о тебе, а о Геральте. А ты, во-первых, пьян. Во-вторых, что на тебе надето?

— Ну да, труселя не с тем рисунком. Так я же на войну собирался. Те, что в сердечках, которые у меня для любовных похождений, дома остались.

— Кошмар какой-то. До сих пор не верю, что со мной это наяву, — Йеннифэр потерла ладонями лицо. — Какая-то еротическая Дикая Охота…

— Слышишь, Йен, отдай за меня свою дочку, — неожиданно попросил Эредин.

— Эредин, отстань. У меня и так башка трещит, а тут еще ты со своим бредовыми предложениями.

— Ну я же ей нравлюсь. Она даже попросила, чтобы меня в живых оставили. Мы бы тебе внучат настрогали, таких остроухеньких и зеленоглазеньких. Сидела бы нянькалась.

— Ага. А вы бы с тестюшкой в это время по бабам бегали. Ты на себя посмотри! Жоних в трусах с черепами и проституткой под мышкой! Как я такому дочь отдам? Ты в таком виде и на Тир на Лиа возвращаться собираешься?

— Вид как вид. Я же не спрашиваю тебя, почему ты сидишь в крапиве и что у тебя с лицом.

— Ты же говорил, что терпеть не можешь людских женщин, — решила зайти с другой стороны Йеннифэр, заодно уведя разговор от неприятной ей темы.

— Дома — не могу, а тут — совсем другое дело. И потом, возможно, после смерти я стал совсем другим эльфом, многое понял, поменял взгляды на жизнь.

— Ох, что-то я понимаю, что ничего не понимаю, — покачала головой Йеннифэр и попробовала подняться, но тут же скривилась от боли. — Ну, что смотришь? — рявкнула она на Эредина. — Иди сюда и помоги своей будущей теще!

Эредин с готовностью направился к ней, забыв, что на его руке продолжает висеть девушка.

— Тебе ничего не мешает? — спросила Йеннифэр, глядя как раз на живой прицеп Эредина.

— Что?

— Подружку от локтя отцепить не хочешь? Или боишься, что она удерет в твоей короне?

— Ах, это. Слушай, ты иди, я ща вернусь, — он быстро спровадил свою пассию и наклонился над Йеннифэр. — А кто тебя так покоцал-то? Неужели Геральт?

— Не твое дело! — огрызнулась Йеннифэр. — Ты поосторожнее! Во мне ни одной целой кости нет, а ты своими ручищами хватаешь! Из какого места они у тебя растут? Ты вообще когда в последний раз до женщины дотрагивался? Если ты так и Цири собираешься ласкать, то я ее за тебя в жизни не отдам. Вот Геральт берет на руки бережно, ласково, нежно. А ты?!

— Ну где мне с Геральтом равняться, — не стал спорить Эредин.

— Ты куда меня тащишь-то? — снова возмутилась чародейка. — В бордель? Ничего, что я как бы не в форме?

— Может, опыт у меня и не такой богатый, как у твоего Геральта, хотя живу я и подольше него, но я точно знаю, что девушки в борделях довольно сноровисты в оказании первой помощи при травмах и контузиях. В подобных заведениях драки дело частое и обычное, а сор из избы выносить никому не хочется. Вот и латают незадачливых клиентов сами.

— Я смотрю, для короля ты хорошо осведомлен о нравах, царящих в борделях.

— Во-первых, я не всегда был королем. Во-вторых, у меня есть нормальные потребности моего здорового организма. В-третьих, дома я бываю редко, все в путях-дорогах. Даже ты в свои по человеческим меркам преклонные годы все никак не угомонишься, а ведь я по меркам эльфьим мужик молодой. Вот женюсь, тогда остепенюсь.

— Слабо верится, — фыркнула Йеннифэр.

Эредин ногой распахнул дверь, внося увечную чародейку в обитель греха и порока. Ее появление не то чтобы возымело эффект разорвавшейся зерриканской петарды, но незамеченным не осталось. Имлерих, на коленях которого сидели две девушки, посмотрел на Йеннифэр поверх их голов и недовольно изрек:

— Эредин, ты кого притащил?

— Королевскую тещу! — голос у чародейки, несмотря на телесную немочь, остался зычным. — И кстати, между прочим, в помещение вошел король, а также ваш верховный главнокомандующий. Что в этом случае надо сделать?

— Здра жела ваш величсво! Навигатор первого ранга Карантир к перемещению готов! — с прикроватного коврика вскочил, вытягиваясь в струнку и прикладывая ладонь к голове, на которой красовался нелепый розовый чепчик, Карантир.

От неожиданности Эредин едва не выронил Йеннифэр.

— Вольно, — разрешила «королевская теща».

Карантир послушно осел на пол.

— Может, мне тебя взять в штат ответственной за дисциплину в отряде? Ты мне бойцов быстро вымуштруешь — задумчиво изрек Эредин, впечатлившись талантами Йеннифэр.

— Ха! У меня Геральт по струнке ходил, а более неорганизованного и своевольного мужика, чем он, я отродясь не видала. После ведьмака что мне твои бойцы. Кстати, я могу ими заняться хоть с завтрашнего дня.

— В смысле? — Эредин несколько опешил от стремительности Йеннифэр.

— В прямом. Потому что я сегодня же отбываю с вами на Тир на Лиа. Во-первых, найду и отчитаю Геральта. Во-вторых, мне же надо предварительно ознакомиться с местом, где будет жить моя дочь. В первый раз у меня такой возможности не было, вот и получилось все через задницу. Но уж теперь я возьму контроль за этим делом в свои руки.

При этих словах Йеннифэр Эредин с тревогой посмотрел на Имлериха, тот недоуменно пожал плечами, делая вид, что вообще не понимает, о чем речь.

— Но сначала мне нужно немного привести себя в порядок, а то после прогулки по этим пещерам я как разбитое корыто. Так что, Эредин, будь добр, отнеси меня в какую-нибудь комнату, где потише, и положи в кровать. И пришли ко мне кого-нибудь из девочек посметливее и порасторопнее. Для оказания помощи, разумеется, а не для иных удовольствий. Кстати, мальчики, пока я лечусь, можете еще немного поразвлечься. Напоследочек.


Приведение себя в порядок отняло у чародейки несколько больше сил и времени, чем она рассчитывала, несмотря даже на то, что помощь девицы, которую прислал к ней Эредин, пришлась очень кстати. В конце концов, Йеннифэр выставила девчонку за дверь, повелев говорить всем, что чародейка отдыхает и настоятельно просит ее не беспокоить. Если же кто ослушается и сунется к ней, то она за себя не ручается. Перепуганная до смерти девушка выскочила из комнаты, и теперь Йен была уверена, что она донесет до своих товарок и посетителей (которыми, к слову, являлись на данный момент лишь три высокородных эльфа) информацию о том, что злобная черная ведьма превратит в какую-нибудь мерзость каждого, кто посмеет ее потревожить, пока она восстанавливает свои колдовские силы. Честно говоря, физически Йеннифэр пострадала не так уж сильно. Бывало, доставалось ей и похуже. Несколько шишек, синяков и ушибов от попавших в нее камней, конечно, не способствовали улучшению самочувствия, но опасными для жизни точно не были. Дело было в том, что чародейка была вымотана после интенсивного применения магии, к тому же создание портала истощило ее последние силы, а главное, она была морально разбита из-за неудачи, постигшей ее с сундуком и так досадно профуканным приворотным. Геральт оставался недосягаем, и методов воздействия на этого увертливого и слишком свободолюбивого паразита у Йеннифэр по-прежнему не было. Ее угнетало собственное бессилие и злило то, что она не может просто взять и послать этого ведьмака к черту, похерив тем самым двадцать лет жизни, которые она на него потратила, бегая то за ним, то от него, пытаясь то усмирить и приручить его, то от него избавиться. В том, что ведьмак укрылся на Тир на Лиа, у Йеннифэр сомнений почему-то не было. При наличии здесь Карантира проблем с перемещением у него, разумеется, не возникло. И теперь Йеннифэр считала, что ей самой сказочно повезло лишь в одном: Эредин решил напоследок оторваться по полной в этом оказавшемся поначалу столь негостеприимным для него мире, а вместе с ним здесь задержался и навигатор. Разумеется, она не собиралась отдавать Цири за Эредина, у которого после конца света мозги (и без того некрепкие) окончательно свихнуло набекрень. Хотя разбираться в хитросплетениях темной души Короля Ольх и в хаосе, царившем в его шальной голове, у Йеннифэр не было никакого желания. Она просто собиралась сделать то, что было ей свойственно (впрочем, как и всем чародейкам) — пообещать отдать то, что ей не принадлежало, чтобы получить желаемое.


После реабилитационных мероприятий и крепкого восстанавливающего силы сна Йеннифэр почувствовала себя гораздо лучше. Встав с кровати, она подошла к зеркалу и начала наводить марафет. Если ей предстояло появиться перед Геральтом, нужно было выглядеть обворожительно и соблазнительно, чтобы при виде нее, мысли ведьмака привычно покинули его голову, и он начал действовать, ведомый тем самым органом, которыйвсегда некстати путал его планы, если поблизости оказывалась красивая женщина. Нанеся последние штрихи к своему портрету роковой соблазнительницы, Йеннифэр решила, что теперь самое время напомнить Ольхам, что в этом мире они уж слишком загостились, и им пора домой. С этими мыслями она покинула свое временное пристанище и отправилась на поиски загулявших эльфов. Проходя мимо одной из дверей, Йеннифэр услышала за ней характерные звуки. С присущей ей бесцеремонностью она тут же решила заглянуть в комнату, чтобы посмотреть, кто там резвится (а на самом деле, чтобы точно убедиться в том, что Эредин не соврал ей, и Геральта тут действительно нет). От сердца отлегло сразу, потому что первое, что она увидела, это валяющиеся рядом с кроватью уже знакомые ей семейники с веселенькой расцветочкой в виде черепов. Вторым неоспоримым свидетельством пребывания тут Эредина являлась корона, лежащая рядышком. Сам же король, видимо, принял слова Йеннифэр насчет «напоследочек» слишком близко к сердцу и решил использовать последние часы свободы на полную катушку, ухватив себе аж сразу трех девиц. Веселый квартет отрывался по полной, за обилием женщин самого эльфа было практически не видно, да и вообще разобрать, кто есть кто в этом сплетении тел, не представлялось возможным. Комната была наполнена смесью специфических запахов, а до слуха чародейки долетели томные вздохи, шаловливое хихиканье, страстное постанывание, шлепки, чмокающие звуки, чье-то тяжелое дыхание… Йеннифэр тихонько вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Обычная оргия, — хмыкнула она. — И то ладно. От этих извращенцев эльфов можно ожидать и не такого. Видимо, этот молодой ишо, фантазия работает в стандартном направлении: чем больше девок, тем лучше. А чего еще ожидать от тупого вояки. Зато не импотент, как его бывший король. И то радует. Хотя, стоп, мне какая разница! Все равно Цири он у меня не получит.

С этими мыслями она побрела дальше и, задумавшись, чуть не столкнулась с Имлерихом.

— Смотри, куда прешься! — тут же отреагировала она. — Я не для того приложила столько усилий по восстановлению своего пошатнувшегося здоровья, чтобы в итоге налететь на твою зажелезяченную тушу и пустить прахом все мои старания.

— Эредина не видела? — мрачно спросил Имлерих, решив не заводить свару с чародейкой.

— Видела. Он очень занят. На нем сидят, лежат и скачут аж три девки. А он зарылся в их прелести, как клоп в ковер, и, судя по всему, выберется нескоро.

— И это меня они называют распутным и безбашенным, — закатил глаза к потолку Имлерих. — А на поверку, как всегда выходит, что королю все никак не нагуляться. А этот горе-навигатор дрыхнет беспробудным сном. И только я получаюсь из нас троих самый ответственный, потому что только я еще помню, что нам надо бы домой.

— А вот тут я с тобой солидарна. Но, думаю, король сейчас контакту недоступен. Сквозь строй этих девиц к нему не продраться. А вот распинать эту нюню в чепчике, думаю, мне по силам.

— Попробуй, — со вздохом развел руками Имлерих. — Лично у меня ничего не получилось.

Йеннифэр приступила к делу с энтузиазмом, однако вскоре поняла, что Имлерих не преувеличил сложность стоящей перед ней задачи. Карантир спал и совершенно не реагировал на тычки, пинки и подзатыльники. После облития холодной водой он лишь перевернулся на другой бок, подложил под щеку свои немаленькие ладони и сладко засопел.

— И что, он все время так крепко спит? — поинтересовалась чародейка у Имлериха, который от нечего делать пинал ногой железную шлемомаску Карантира, создавая дополнительный шум, который раздражал слух чародейки, но абсолютно не мешал спать навигатору.

— Угу. Говорит, что открытие порталов и сопровождение нас через пространство и время отнимает у него много сил, а таким образом он их восстанавливает, — с этими словами Имлерих прицельно ударил с носка по маске, и она прилетела Карантиру прямо в затылок.

— Уди! — сонно отмахнулся навигатор.

— Ну что, есть идеи? — спросил Имлерих у чародейки, которая, уперев руки в боки, стояла над Карантиром и задумчиво смотрела на него.

— Может, если одеть его по форме, он проникнется важностью момента? Ну, чисто автоматически, на уровне рефлекса.

— Хуже не будет, — пожал плечами Имлерих. — Я его подержу, а ты наряжай.

— Зачем вы на него передник с чепцом нацепили? — поинтересовалась Йеннифэр.

— Это девчонки. Они в домохозяйку с ним играли, — объяснил Имлерих. — Какая-то тупая людская порнушная игруха. Я прикола так и не понял. Типа, Карантир слабая девица, которая ничего по дому не умеет, ходит в фартучке и хлопает зенками. И тут вдруг ни с того ни с сего выясняется, что ей надо наколоть дрова, починить рукомойник или почистить нужник. Она, то есть Карантир вызывает мужика, в которого переоделась одна из девок, типа, мужик приходит, но почему-то вместо чистки выгребной ямы, наладки водоснабжения или колки дров начинается ебля. Потом она уходит, отодрав Карантира (кстати, очень незатейливо и неизобретательно) и по дому так ничего и не сделав. И какой во всем этом смысл? Девчонки очень веселились, этот дурачок — тоже вместе с ними, а я думал, что меня вывернет, так тошнотворно это смотрелось. Не ожидал я, что наш Карантир падок на такое низкопробное развлекалово. Не скажу, что я уж такой в этом плане эстет, но такая слюнявая и откровенно пошлая хрень мне претит.

— Не бери в голову. Незатейливые кметские забавы. Как однажды сказала Цири, розе розово, паровозу — паровозово.

— Ну да, не суккубы, — заметил Имлерих.

— Где его одежда?

— Вот шлем, вот мантия.

— Я король Дикой Охоты! — донеслось из коридора. И вскоре изумленным взорам Йеннифэр и Имлериха предстала очередная сцена, достойная кисти если не живописца, то, по крайней мере, маляра: в проеме показался Эредин, на плечах у эльфа сидела давешняя девица, снова в алой королевской накидке и короне, за этой парой следовали остальные две участницы недавней оргии.

— О! Вы на Карантира мантию нацепили, — обрадовался Эредин. — Это хорошо. Будет гончую изображать. Эй, Карантир! — он пнул босой ногой спящего соратника. — Вставай! Идем на второй заход!

— На какой еще заход? — не поняла Йеннифэр.

— Да мы тут местное население маленько попугали, — признался Имлерих. — Девок нарядили в наши маски, на плечи к себе их посадили и побегали вокруг дома. Типа, они — всадники, мы — лошади… как-то так. Хьялмар с ребятами свои накидки мехом наружу вывернули, гончих изображали.

— Ну вы и придурки, — покачала головой Йеннифэр.

— Карантир, слышишь, просыпайся! — теребил навигатора Эредин. — Все веселье проспишь! Или я один за всех развлекаться должен? Я могу. Только потом не надо ныть, что тебе опять ничего не досталось, а Цири обзывает тебя пробиркой. Имлерих, а ты что в доспехи вырядился? Домой что ли собрался?

— Слышь, твое величество, хватит уже. Эредин, ты как всегда. Ни в чем меры не знаешь.

— Какие-то вы не мобильные! Имлерих, тебя что, Карантир укусил и заразил своим занудством?

— А? Что? — при звуках королевского голоса навигатор прохватился и принял сидячее положение, усиленно протирая сонные глаза. — Я тут. Я уже не сплю. Я сейчас все открою и курс намечу, и путь проложу. А-а… где мы?

— В борделе! Эредин опять хочет в Дикую Охоту со шлюхами поиграться. Ты — гончая, — объяснил Имлерих.

— А домой? Нам же надо… Погодите, — Карантир схватил в горсть кулон, висящий у него на шее. — Я сейчас могу прямой портал на Тир на Лиа открыть. Но если не успеем, то придется шкандыбать на Спираль, а по ней до дома — еще четыре мира. Следующий прямой портал придется ждать шесть дней.

— А сейчас сколько у нас времени? — с тревогой спросила Йеннифэр, которую предложенные навигатором перспективы ником образом не устраивали.

— Три минуты.

— Твою мать! Эредин, хватит изображать из себя своего собственного коня! Или ты собираешься предстать перед Геʼэльсом в одних подштанниках и со шлюхой на закорках?

— Почему вы мне раньше не сказали?

— Потому что этот спал, как убитый, а доступ к твоему королевскому телу дамы намертво перекрыли.

— Где моя одежда? — Эредин суматошно оглядывался по сторонам.

— Две минуты! — объявил Имлерих.

— Дома нарядишься! — рявкнула Йеннифэр. — Все, ребятки, давайте, за королевской тещей домой ша-агом марш!

========== ЭЙ, ЯМЩИК, ПОВОРАЧИВАЙ К ЧЕРТУ! НОВОЙ ДОРОГОЙ ПОЕДЕМ ДОМОЙ. ГЛАВА 14, в которой Карантир проявляет себя во всей красе и мощи ==========

— Вот хоть бы раз ты переправил нас прямиком в мой дворец на Тир на Лиа, — ворчал Эредин, ожесточенно отмахиваясь от комаров, которые, обнаружив много вкусного в доступной близости для себя, радостно осаждали его королевское величество. — Так нет же, тебе обязательно надо зашвырнуть нас в какие-нибудь чащобы. И это наш лучший навигатор. Собственно, теперь вообще единственный — и тот косорукий. А может, ты латентный садист, и тебе доставляет удовольствие втихую смотреть на мои муки? О, Dana Meadbh! Сколько же здесь этих кровопийц! И откуда они взялись в таком количестве?

— Я, между прочим, себе ногу разбил о корни, — плаксиво парировал Карантир. — Но молчу. И не жалуюсь.

— Куда спешили? Вполне можно было остаться еще на шесть дней, — продолжал выражать недовольство Эредин. — Нет, засуетились, замитусились: домой-домой. Чего мы тут не видали-то?

— Между прочим, пока ты на Скеллиге со шлюшками кувыркался, Геʼэльс, думая, что ты покойник, уже заявку в короли подал. Вот наверняка, — решила вернуть-таки короля на деловую стезю Йеннифэр.

— Кстати да, хорошо, что напомнила. Как прибуду во дворец, первым делом казню Геʼэльса, — сказал Эредин.

— Прямо первым-распервейшим? — уточнила Йеннифэр.

— Да! Даже не надев корону, мантию и штаны.

— Оригинально. Подданные не будут знать, на что смотреть: то ли на казнь, то ли на своего короля в таком пикантном наряде. Хотя выглядишь ты вполне сносно. И по оргии тебе зачет. Хорошо ты ее провел, грамотно, правильно, со всеми пунктами, обязательными к исполнению.

— Ты что, подсматривала? — опешил Эредин.

— Так, кинула взгляд, — слегка дернула плечиком Йеннифэр. — А как ты хотел! — тут же перешла она в наступление, видя, что эльф готов возмутиться. — Ваш бывший король своей прошлой выходкой подорвал доверие к народу Ольх. В тот раз вы подсунули моей девочке залежалый товар, ни на что не годное старье, тем самым нанесли ребенку тяжелую моральную травму. Я должна была убедиться, что на этот раз такого безобразия не повторится.

— Йеннифэр, ну что ты хочешь от дедули, которому было шесть сотен лет. Ауберон был… можно сказать, еще живой реликвией нашего народа.

— Еле живой, ты хотел сказать.

— И это тоже справедливо. Ему уж не до любви было. Еще день прожил — и ладно.

— А что ж ты-то в тот раз растерялся?

— А я рожей не вышел, — зло ответил Эредин. — Гены у меня, вишь, не те были. Ребеночек нужен был именно от Ауберона, а король — увы и ах, был уже в этом плане ни на что не годен.

— И что изменилось теперь? От того, что ты стал королем, твои гены поменялись?

— Так как я стал королем, то и объявил всем свою волю: отныне засуньте свои гены и свои теории в задницу. Как захочу, так и будет. Что велю, то и сделаете. Я с самого начала не собирался сидеть и ждать, пока мы все вымерзнем. И не питал иллюзий на счет того, что какой-то сопляк с идеальной комбинацией генов, рожденный от правильных родителей, в одиночку спасет мой народ. Не бывает таких чудес! Проблемы, которые копились из века в век, не решаются лишь с рождением одного пусть трижды одаренного индивидуума. Может, я и накосячил с этой Дикой Охотой, и с Цири перебор у меня вышел, но я делал хоть что-то! А Аваллакʼх с Геʼэльсом только морщили свои чистоплюйские носы, глядя на меня и мои деяния. Ну конечно, им мои методы претили. А в итоге я даже умер за свой народ, но своего все-таки добился. А что сделали они?

— Насколько я поняла, твоему народу больше ничего не угрожает. Так зачем же тебе теперь нужна Цири? — спросила Йеннифэр.

— В жены, я ж сказал.

— Почему она?

— Поскольку жизнь наша наладилась, теперь можно подумать и о будущем. Королю нужна королева и законный наследник. Хватит уже бастардов-то плодить.

— Ты не ответил, почему хочешь в жены именно мою дочь?

— А знаешь, за то время, пока я за ней гонялся, я свыкся с мыслью, что она мне нужна. А теперь вроде как Цири нет и необходимости в ней нет, а мне ее все равно не хватает.

— Так я тебе и поверила.

— А мне все равно, веришь ты или нет. Я сказал тебе, как есть. И другого объяснения не будет. Или тебя больше бы устроило, если бы я распелся соловьем про внезапно вспыхнувшую неземную любовь?

— Думаю, ты не настолько глуп. Да и меня не считаешь конченой идиоткой, чтобы я в эти байки поверила.

— Поэтому и говорю тебе правду. Хочу Цири потому что… Потому что хочу. Я король и не обязан ни перед кем отчитываться в своих желаниях.

— А я ее мать и вправе потребовать от тебя объяснений!

— Ваше величество и вы, мегересса магичка, орали бы потише, — с опаской огляделся по сторонам Карантир. — Тут и вправду какая-то глушь, поблизости могут быть единороги, а у нас даже оружия с собой нет.

— Как он меня назвал? — переспросила Йеннифэр.

— Мегерой в превосходной степени. То есть именно так, как ты того заслуживаешь, — ухмыльнулся Эредин.

— Я — мегера?! — возмущенно взвизгнула Йеннифэр.

— А разве нет? — удивился ее реакции Эредин.

— Спасибо, зятек, — прошипела чародейка.

— Кстати, о единорогах, — оживился Эредин, пробуя ввергнуть диалог в более мирное русло. — Йеннифэр, говорят, у тебя есть чучело, которое вы с Геральтом используете для любовных игрищ.

— Ну и что?

— Видишь ли, с учетом такой активной эксплуатации этого не очень прочного предмета, я смею предположить, что век его будет недолог. И в качестве подарка любимым тестю и теще от благодарного зятя могу презентовать вам новое чучело. Размер и окрас по твоему выбору.

— Я буду тебе очень благодарна. Ну, а Геральт тебя убьет. Он ненавидит это чучело. И его утешает лишь тот факт, что, когда оно сломается, замену найти будет оч-чень трудно.

— Ха! Да в наших краях этого добра, единорогов в смысле, что грязи. Стадами бегают.

— По-моему, одно из этих стад я уже вижу, — прищурился Имлерих. — Только… почему-то они какие-то мелкие.

— Потому что это не единороги, а козы, — сказала, присмотревшись, Йеннифэр.

— Какие еще козы? — не понял Карантир. — Нет у нас никаких коз.

— Действительно, козы, — недоуменно хмыкнул Эредин. — Да и вообще, места здесь какие-то странные. Лес кругом какой-то чужой.

— Да вот и я смотрю, идем-идем, а я ничего вокруг не узнаю, — поддержал своего короля Имлерих. — Не может же быть, чтобы у меня настолько память отшибло.

— Карантир, — нарочито ласково обратился Эредин к зачуявшему неладное и поэтому враз пришипившемуся навигатору. — А ну-ка напряги свою загадку природы и скажи королю: куда ты, сука, нас закинул!!!

От вопля короля, который был воспроизведен на запредельных децибелах, Карантир аж виновато присел, зажимая уши. Имлерих, которого Эредин ни в чем не обвинял, тотчас же захотел оказаться подальше от пылающего яростью взора разгневанного короля.

— Так, а давайте, вон, у бабок спросим, — Йеннифэр, на которую не возымела никакого действия вспышка злости Эредина, радостно указала на двух пожилых женщин, которые сидели в высокой траве (поэтому-то путешественники и не разглядели их сразу) и, видимо, наблюдали за стадом. — Они-то уж точно знают, где находятся.


— Слышь, Пятровна, у тебе глаза получше, глянь-ка, кто там идеть?

— Да Вянерка. Ты чё, не видишь залупынник ейный коришневый облезлый? Она в ём и зимой, и летом ходить.

— Точно, Вянерка. Теперь и я вижу. А ктой-то с ей?

— Да москвачи к ей в гости приехали. В малины все дюже просилися. Ну вот, она их свела.

— Чё-то не вижу, ти много ж они набрали?

— Семеновна, ты лучше глянь, какой у Вянерки накомарник.

— А-а! Хорош! А плотный какой. Где, интересно, она такой прибрела? У бялорусов, знать.

— Слышь, Семеновна, эт не Вянерка, — приглядевшись, сказала Петровна.

— А хто?

— А кляп ея знает. Это вообще мужик какой-то в зипуне и переднике. И с им еще двое.

— Огромнющщие-то какие! — ахнула Семеновна, разглядев как следует приближающихся к ним незнакомцев. — Что-то я не припомню ни у кого таких гостёв.

— Да они вообще не нашенские. Мож заблудились?

Тем временем, странные путники явно направлялись к бабкам. Последним стало как-то не по себе, потому что при ближайшем рассмотрении незнакомцы оказались просто нереально огромного роста, внушительного телосложения и, к тому же, чрезвычайно странно одетые. Впрочем, бежать бабкам все равно было некуда, а страшноватые на вид путники вроде бы пока не проявляли открытой враждебности. Поэтому старушки просто сидели и разглядывали чудных незнакомцев. Лицо того, кого они поначалу приняли за свою односельчанку Венерку было почему-то скрыто жуткой железной маской с прорезями для глаз и носа. Несмотря на жару, он кутался в меховую накидку, которая доходила ему почти по пят, однако стоял перед ними он почему-то босиком. Второй был чуть ниже ростом, но шире в плечах и массивнее того, что в маске. Голова его была гладко выбрита, на лице виднелись остатки какой-то боевой раскраски, а одет он был — тут бабки бы с удовольствием отказались верить своим глазам, но деться было некуда — в стальной доспех, имитирующий скелет (что-то наподобие такого они видели в кино и по телевизору, когда там показывали исторические фильмы). Третий (и во всему видать, главный) был бы всем хорош, так как не особо зрячими глазами бабки вблизи рассмотрели и то, что на лицо он был на диво красив, и собою пригож и статен, хотя ростом высок был тоже очень уж несоразмерно (на полголовы выше своих немаленьких спутников), только одет был вовсе странно.

— Ой, сынок, — сочувственно покачала головой сердобольная Семеновна. — Ты что ж так в лес-то справился легко. Зажрет же тебя комарье токо так. И овода со слепнями всю спину искусают.

— Это плата за порок и разврат, — из-за широкой спины опешившего от такого обращения Эредина, решительно вышла Йеннифэр.

— Тьфу ты, прошмандовка вона с ими какая-то, — сказала Семеновна Петровне, неодобрительно оглядев Йеннифэр с ног до головы. — Точно москвачи. Глянь, вид-то у девки какой — это ж страмота одна!

— Да ладно, чё ты, Семеновна, нормально она одета. Даже богато, я б сказала. Это, наверное, олигархиня. Вон какая надменная да холеная.

— А я те говорю, это знаешь кто, гопники. Я про их передачу смотрела.

— Да не жопники! Это роперы. Как внук у Фроськи. Ну, ты токо поглянь на этого лысого. Один в один, как Темка, тот тоже в коже с клепками, на мотоцикле приехал.

— Он на мотоцикле, потому что больше к нам ни на чем не проехать! У нас на дороге колеи такой глубины, что скрозь их Америку видать!

— Скажите нам, где мы находимся! — возвысила голос Йеннифэр, надеясь привлечь к себе внимание женщин и, тем самым, прервать увлекательный диалог о насущных проблемах местных жителей, который грозил затянуться на неопределенное время.

— В поле, — сказала Петровна.

— А поподробнее, — Йеннифэр стоило большого труда сдержаться и не нахамить аборигенке.

— Поблизости тут поселок Волчий Тупик. Мы сами оттудова. Область, если вам интересно, Смоленская, токо на самой границе с Тверской. А вы-то откудова сами будете?

— М-москва-чи, — быстро сориентировался в ситуации Имлерих. — Это, погуляли тут… Где-то в окрестностях. Бабули, а нам бы как-то к народу, а?

— Дык идите прямо. Во-он там, видите кладбище, за ним сразу озеро, за озером прямо все по дороге метров двести — и деревня.


— Прямой портал, да? — Эредин, дал пинка под зад Карантиру. — В Волчий Тупик! Я всю жизнь мечтал повидать это экзотическое место. Покормить комаров. Побродить в одних трусах по смоленским полям. Старух пособлазнять!

— Я так больше не могу! — заявила Йеннифэр. — Я устала. Я не намерена глотать эту дорожную пыль.

— Рот и нос завяжи, — посоветовал Имлерих. — Хотя я бы не сказал, что тут пыльно.

— Мне жарко, меня едят комары, у меня под ухом зудят надоедливые насекомые, мне в нос набивается пыль, мои ноги устали…

— И что ты предлагаешь?

— Я телепортируюсь в этот… как его…

— Не советую, — сказал Карантир.

— Что?

— Странно, что ты до сих пор не почувствовала. В этом мире нет магии. И аура у него тяжелая, плотная. Этот мир держит цепко, как паутина. Отсюда так просто не выберешься. Портал теоретически создать можно, но сил вобьешь немеряно. Ради десятка саженей маговать портал… Если хочешь, то флаг тебе в руки, но лично я бы не парился, дошел ногами.

— Да пошел ты, — отмахнулась Йеннифэр, привычно делая жест, открывающий портал.

— Ну и хрен по всей морде, — с привычной прямолинейностью прокомментировал ситуацию Имлерих.

— Чё за нах! — орала Йеннифэр, размахивая руками, как мельница, в попытке создать окно портала.

— Не работает. Уймись, — рявкнул над самым ее ухом Эредин. — Здесь нет магии. И ты здесь не чародейка, а обычная баба.

— То есть как? — опешила Йеннифэр.

— Ха! Пикантненько! — ухмыльнулся Имлерих.

— Более чем, — вздохнул Карантир. — Мне придется очень постараться, чтобы вытащить нас отсюда. Возможно, на какое-то время нам придется здесь задержаться.

— Кто обещал, что дома я переоденусь? — заорал Эредин, растягивая руками салпины своих трусов.

— Я, значит, застряла тут, а в это время Геральт будет отрываться на Тир на Лиа? — угрожающе сдвинула брови Йеннифэр.

— Хотел бы я знать, где мы здесь будем жить и на какие шиши? — почесал свой бритый затылок Имлерих.

— Когда ты сможешь телепортировать нас из этого Тупика? — спросил Эредин.

— Я стараюсь… Пытаюсь… То есть мне нужно время. Я должен спокойно подумать. Скоординировать, наметить, прикинуть. Еще лес этот все глушит… Это… Это тупик! — истерично выкрикнул Карантир.

— Тупик у тебя в башке, — заявил Эредин. — Короче, сумел нас в этот тупик запихать, сумей из него и выпихать. Иначе ты у меня пожалеешь, что на свет родился.

Комментарий к ЭЙ, ЯМЩИК, ПОВОРАЧИВАЙ К ЧЕРТУ! НОВОЙ ДОРОГОЙ ПОЕДЕМ ДОМОЙ. ГЛАВА 14, в которой Карантир проявляет себя во всей красе и мощи У читателей может возникнуть простой и естественный вопрос: а как же эльфы и магичка так сходу и легко смогли объясниться с русскими бабульками. Сделаем допущение, что у Карантира есть некий адаптер, позволяющий эльфам свободно общаться с представителями разумных рас в разных мирах. Чтобы не загружать повествование, выношу сие допущение в комментарий.

========== NO PASARАN (ОНИ НЕ ПРОЙДУТ)! ГЛАВА 15, в которой Охренэль знакомится с особенностями мужского попаданства ==========

— Фу-ух, еле выбрались, — с облегчением выдохнул Кузьма, материализовавшись вместе с Охренэль на перекрестке трех дорог, одна из которых вела прямиком к зданию диспетчерской. — Что вы с магичкой за резню устроили с этим желанием? Зачем ты стала ее слушать? Неужели так сложно было просто загадать желание?

— Да-а, хорошо тебе говорить. А эта колдунячья тварь меня все время сбивала с мысли, — заявила в свое оправдание Охренэль.

— Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается, — резюмировал Кузьма. — Тебе — туда, — он кивнул на диспетчерскую, — а я — работать. Давай, до встречи на следующем перекрестке.

С этими словами Кузьма исчез, а Охренэль побрела в диспетчерскую. Она уже миновала мост и тут увидела, что ей навстречу идет Пер Гюнт, держа за ухо некую особь неопределенного пола. Особь была костлява, кривонога, ростом достигала высокому норвежцу до плеча, а одета была в замызганный растянутый джемпер и короткую юбицу. На голове особи красовался белокурый парик, съехавший набок. На бледном лице ярким пятном выделялись неумело накрашенные губы. Существо, ведомое за ухо, уныло следовало за Пер Гюнтом и негромко, но беспрестанно поскуливало. Причем, тембр исторгаемых из уст странного создания жалоб выдавал в особи скорее представителя мужского пола, чем женского.

— О! Машуня-Охренэль-Геральтина! — Пер заметил свою подопечную и обрадовался. — Как твои дела? Как Йорвет? Какими судьбами снова к нам?

— А кого это ты за ухо тащишь? — ответила вопросом на вопрос Охренэль. — И куда?

— А-а. Познакомься. Это гражданин Попиндриковский. Его история очень поучительна. Если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, что бывает с теми, кто пытается обмануть диспетчеров и нарушить правила попаданства.

— И никого я не обманывал… ла, — тут же заныл гражданин Попиндриковский. — Я ж объяснял… ла, что это имидж у меня такой.

— Конечно-конечно. Сейчас я сдам тебя на попечение Амалии Церберовны, и ты расскажешь ей и про имидж, и про свои планы на будущее, выскажешь свои соображения по поводу того, как у нас тут все несправедливо устроено, и что попаданцев-парней дискриминируют, не учитывают особенности и нюансы, всех стригут под одну гребенку, а это недопустимо… Ну, вроде все перечислил?

— Ну чё сразу к Церберовне-то?

— Потому что это ее епархия. Может, она выслушает тебя и решит, что ты прав, а твои претензии обоснованы. Тогда я с радостью и чистой совестью заберу тебя обратно и отправлю согласно заявке.

— Церберовна-то решит, конечно, — забубнил Попиндриковский. — От нее дождешься. Она ж сама, как циркуляр.

— Вот и скажи это ей, — предложил Пер Гюнт, подводя гражданина Попиндриковского к небольшому белому зданию.

Почему-то здание это Маше не понравилось с первого взгляда, хотя ничего страшного или особенного в нем вроде бы не было.

— А что здесь делают? — с опаской спросила она Пера, думая про себя, что нелишне будет знать, какие каверзы еще припасли для бедных попаданок (и попаданцев) коварные диспетчера.

— Попаданцы, то есть лица мужеского полу медкомиссию тут проходят.

— Че-чего? — аж заикнулась от удивления Маша.

— Ну, а как без этого. Они ж непременно хотят сразу оружие в руки да чтоб мечом помахать, из лука пострелять, на горячем коне поскакать и всех победить. А как можно на военную службу да с оружием без медкомиссии? А никак не можно. Вот и попадают для начала к Амалии нашей уважаемой Церберовне.

С этими словами Пер Гюнт открыл дверь, галантно пропуская Машу внутрь. Затем Пер зашел сам и втащил за собой сгрибленного и грустного Попиндриковского. Маша попала в довольно просторный холл и огляделась. Кабинет той самой страшной Амалии Церберовны располагался прямо напротив входной двери. С правой стороны от ее кабинета холл переходил в коридор, который уводил в таинственные недра жутковатого здания.

— Значит, самый страшный попаданский кошмар — это вовсе не Иван Сусанин, — пробормотала себе под нос Маша. — На самом деле это Амалия Церберовна.

Пер Гюнт уже стучался в белую дверь рокового кабинета, продолжая держать гражданина Попиндриковского за ухо, как нашкодившего воспитанника младшей группы детского сада.

— Да-да, войдите, — раздалось из-за двери.

— Здравствуйте, Амалия Церберовна, — вежливо поприветствовал метрессу Пер Гюнт, заглядывая в кабинет. — У меня к вам маленькое дельце, — с этими словами он втянул за собой Попиндриковского. Любопытство же Маши пересилило ее опасения, и она отважилась зайти следом, притаившись за спиной Пера.

— А что это вас сразу так много? — от взора бдительной Амалии Церберовны не укрылись Машины манипуляции.

— А это со мной. Разрешите ей тут побыть. Она в плане наработки опыта.

— Ладно, если в плане наработки… Ой, кого я вижу! — Амалия Церберовна разглядела спутника Пера Гюнта, и на ее лице расцвела радушная улыбка. — Максик! Ты ли это?

— Он-он, — с готовностью подтвердил Пер Гюнт в то время, как сам Максик отвечать на радостное восклицание Амалии Церберовны не спешил.

— А что это ты на себя напялил? Никак, решил пол поменять? — продолжила свои расспросы хозяйка кабинета.

— Нет, только ориентацию, — буркнул Максик.

— Его Горлум отловил, — сообщил Пер. — Это чудо приперлось к нему под видом девушки. Под сьюшку косил. А поскольку Горлум в своем кабинете у нас сейчас один за всех и даже для этого индивида все-таки хлипковат, он и позвал меня на помощь.

— Очень интересно. С удовольствем послушаю, что там у вас случилось.

— Значит, дело было так, — начал Пер.


— Ну-усс. Кого к нам сегодня принес-сло? — поинтересовался диспетчер Горлум, всматриваясь своими глазами-плошками во вновь зашедшую в его кабинет посетительницу.

— А где остальные? — немного опешив при виде Горлума, спросила она.

— В каком смыссле? Я один здессь, моя прелессть.

— А почему ты трезвый? — спросила «прелессть», видимо не ожидая увидеть в этом кабинете никого в здравом уме и трезвой памяти.

— А с какой целью интересуетесь?

— Я тогда в следующий раз зайду, — посетительница попятилась к двери. — Когда вы будете… когда лыка не будете вязать.

— Постой-постой, — Горлум ловко перепрыгнул стол и схватил посетительницу за руку своими длинными цепкими пальцами. — Куда же ты спешишь, моя прелессть. Приссаживайся, рассказывай, что тебя к нам привело?

— Да я как-то…

— Как зовут нашу прелессть?

— Клотильда.

— Откуда же к нам прибыла такая крассотка?

— Этого вопроса нет в анкете, — встревожилась Клотильда. — Почему вы спрашиваете?

— Нам рекомендовали интересоваться прошлым клиента, чтобы отношения клиент-диспетчер были более теплыми и доверительными и складывались на основе дружбы и взаимопонимания. Это способствует налаживанию более тесных контактов с попаданками и позволяет повысить качество оказываемых нами услуг.

— Типа эксперимент? — спросила Клотильда, немного успокаиваясь.

— Да, моя прелессть. Так откуда вы?

— Из этой, как ее… Я в деревне живу, в глухой и малонаселенной. Ее название вам ни о чем не скажет.

— Чем занимались в миру?

— Да я только год как из ар… Студент-ка.

— На кого учитесь.

— Инженер, ой, то есть доктор… Этот, ветеринар, вот.

— Очень хорошо. Теперь заполняйте анкету, а я сейчас вернусь. Только сбегаю за бланками.

Горлум вьюном вывернулся за спину Клотильде из исчез за дверью. Клотильда села поближе к столу и начала пробегать глазами пункты анкеты. Она уже успела стать эльфкой, выбрать себе имя и начала было думать над достойным ником, как вдруг дверь кабинета распахнулась и на пороге предстал злокозненный Горлум, который тащил за собой помощника — Пера Гюнта.

— Вот-с, — указал мерзкий доносчик длинным пальцем на Клотильду. — Глянь-ка своим глазом. Сдается мне, что эта прелессть совсем не девушка.

— У тебя парик сбился и грудь съехала, — сказал Пер Гюнт, пристально глядя на Клотильду, которая в действительности являлась Клодом.

— Обмануть меня хотел, — злобно прошипел Горлум. — Но только у старого Смеагорла глаз-алмаз. Я сразу понял, что с ним что-то не так.

— Ну-ка ну-ка, что-то мне кажется знакомой эта облезлая фигура, — прищурился Пер. — Не Макс ли Попиндриковский решил к нам в очередной раз пожаловать?

— Ну я это, — признался парень, сообразив, что разыгрывать комедию нет никакого смысла.

— Думал, что проскочит через наш кабинет, потому как у нас тут квас-керогаз, — сообразил Горлум.

— Ничего подобного! — возопил Макс. — Это поклеп! Я по общей очереди сюда попала.

— Ты попа-ла? — переспросил Пер. — Я не ослышался? Ты у нас теперь девочка?

— А что, по моему прикиду не видно? — с вызовом ответил Макс, одергивая кургузую юбку.

— Ну разве что по прикиду. А вот юбку тебе точно надо было до пят. У тебя же ножки как у кошки после бомбежки. По ним твою половую принадлежность только слепой не определит.

— Я свою половую принадлежность скрывать не собираюсь. Это мой новый имидж с учетом мира, в который я хочу попасть.

— Что-то на ум только Драгон Эйдж приходит, — потер переносицу Пер.

— Ну да! Именно туда я и хочу. В Инквизицию подружкой к главному герою. Я — типичная сьюха. Блондинистый парик, юбка-напиздник, свисток красным намалявкан…

— А почему туфли не на платформе? — строго спросил Горлум. — Не по хворме! Непорядок! И декольта нет!

— Горлум, ты как сказанешь, — фыркнул Пер. — Какое декольте, если у него даже с подложенным поролоном размер не нулевой, а отрицательный.

— А по стандарту, утвержденному для такого вида сьюх, должен быть пятый и никак не меньше, — безапелляционно заявил Горлум. — И ноги коротковаты. Еще и кривые в придачу.

— Слышишь, что Горлум говорит? Несортовой ты товар, Макс.

— Так это же для девушек, а я все-таки парень. Вы для парней стандарт посмотрите.

— Стандарт для парней предусматривает обязательное прохождение медкомиссии перед сдачей норматива по физической подготовке. И только после этого допуск к заполнению анкеты, — строго сказал пунктуальный Горлум.

— Как будто я этого не знаю, — проворчал Макс.

— Хотел от комиссии откосить? — спросил Пер.

— Да ничего не я хотел. Я комиссию вашу два раза уже проходил.

— Так в чем тогда дело?

— Дело в том, что я — не парень, я — сьюха. То есть физически — парень, а формально — девушка. Я не воевать иду, а любовь крутить с главным героем. Почему ко мне должны применяться мужские стандарты?

— Членодевка, — резюмировал Горлум. — Но поскольку член все-таки присутствует, ты — парень, а значит — мужской стандарт: комиссия, физуха, потом допуск.

— Это гомофобия! — взметнулся Макс. — Дискриминация сексуальных меньшинств!

— Это стандарт! — стоял на своем неумолимый Горлум.

— Вот именно. Никто не собирается тебя дискриминировать, — поддержал Горлума Пер. — Пройдешь комиссию и сдашь нормативы, мы с чистой совестью отправим тебя в твою Инквизицию — и делай там, что хошь.

— Да почему я должен сдавать эти дурацкие нормативы, если я собираюсь заниматься любовью, а не войной?

— Потому что стандарт, — невозмутимо заявил Горлум.

— Это неправильный стандарт! Его надо пересмотреть с учетом новых реалий.

— Тебя спросить забыли, — начал злиться Пер. — И вообще, бери пример с девушек. Те ради своих кумиров жизни не жалеют, а тебе какую-то сраную физуху сдать в падлу.

— Да не сдам я ее никогда! — в отчаянии выкрикнул Макс. — Два раза уже пытался — ни фига. У вас же такие нормативы, что их и олимпийский чемпион завалит.

— Так вот ты почему в юбку нарядился, — сообразил Пер. — Решил девкой прикинуться, чтобы мы тебя нормативы сдавать не заставили.

— Я по убеждению! А вы — ретрограды. И мышление у вас ригидное. И стандарты ваши такие же. И вообще, почему девкам сьюхам можно носить оружие и участвовать в битвах, не проходя никаких комиссий, а нам, мужикам, нельзя? Это дискриминация по гендерному признаку.

— Ты слыхал, как загинает, — обратился Пер Гюнт к Горлуму, на которого речь Макса, кажется, не произвела должного впечатления.

— Да пусть хоть наизнанку вывернется. Стандарт есть стандарт.

— Ладно, — решил Пер. — Отведу-ка я тебя, друг ты мой ситный, к Амалии Церберовне. Уж она разберется, что к чему.

— Нет! — тоненько взвизгнул Макс и попытался бежать, проскользнув мимо Пера, стоящего в дверях. Попытка успехом не увенчалась. Пер без труда поймал Макса за шиворот, а потом цепко ухватил за ухо и потянул.

— У-уй! Больно-о! — взвыл Макс.

— Это чтобы ты не пытался от меня удрать. А то мне удовольствие ниже среднего — вылавливать тебя, бегая, как придурок, по всему парку.


— Ну вот как-то так, — закончил свой рассказ Пер.

— Значит, сначала пытался прикинуться девочкой, потом мальчиком-геем, а потом выяснилось, что все это затем, чтобы не сдавать физо, — подытожила Амалия Церберовна.

— И вовсе нет! — попытался возразить Макс.

— Значит, так. Где твои паспорт с военником, амбулаторная карта, анализы, ЭКГ и флюрка?

— Нету, — убитым голосом сказал поникший Макс.

— А почему нету? Ты же не первый раз здесь. Уже должен бы выучить, какие документы нужно представить на медкомиссию.

— Ну, Амалия Церберовна! — взмолился Макс. — Где же я это все теперь возьму? Оно же все дома осталось.

— Пойдешь домой и возьмешь.

— Я не могу.

— Почему?

— На этот раз я там умер.

— Это не причина не предоставлять нужные документы.

— А как я анализы сдавать буду в умершем состоянии? И ЭКГ, если у меня сердце не бьется.

— Акт вскрытия принеси, тогда можно анализы не сдавать, поскольку патанатом самый лучший диагност, — Амалия Церберовна была неумолима. — Тебя вскрывали или так похоронили?

— Я не знаю, — пролепетал Макс.

— А кто знает? Пушкин?

— Амалия Церберовна, ну что ж мне теперь делать? — жалобно и испуганно ныл гражданин Попиндриковский. — Замкнутый круг получается.

— А потому что не надо было умничать.

— Я хотел, как лучше.

— Ладно, с учетом того, что знаем мы тебя, как облупленного, поступим так: обследования пройдешь здесь, потом год будешь наблюдаться в нашей местной поликлинике. Если никаких эксцессов с тобой не случится, признаем годным и допустим к сдаче нормативов по физкультуре.

— Год! — ахнул Попиндриковский. — Амалия Церберовна, я же здоровый! Вы же знаете! Я два раза у вас комиссию проходил.

— Ты не здоровый, а просто недообследованный. А будешь выступать, прокрутим тебя от ушей до хвоста и найдем все возможные болячки, включая заболевания женских половых органов. Тем более, ты у нас теперь кагбэ даже в чем-то девушка.

— Я мужчина! И не надо мне никакой любви. Я с нечистью воевать хотел.

— Ну вот видишь, как хорошо у нас с тобой диалог пошел. Все и выяснили. Пер, отпусти его. Ну, Максик, вперед: иди писать в баночку.

========== ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом ==========

Комментарий к ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом Веселого здесь будет немного. Даже, скорее, наоборот, будут поучения и занудство. Пер пытается донести до Маши, как и почему она оказалась в полушаге от комплекса мероприятий, называемых "полной задницей". И Маше уже не до шуток.

— А я-то думаю, почему попаданки есть, а попаданцев нет, — размышляла Маша. — Все просто. Оказывается, они просто-напросто комиссию пройти не могут.

— А что делать, если они по своим физическим данным и профессиональным навыкам не соответствуют даже минимальным требованиям годности к военной службе в мирах, куда хотят попасть. А нам возиться с ними тоже неохота. Вот и отсылаем их туда, откуда они прибыли.

— А что, разве девушки не могут быть воительницами?

— Теоретически могут. Как оно происходит на практике, ты испытала на своей шкуре. Ты лучше скажи, как у тебя с Йорветом?

— Ох, сама не знаю, — вздохнула Маша.

— Это как?

— А у тебя выпить есть? — неожиданно спросила она.

— Найдется. А что, все так плохо?

— Что-то я совсем запуталась. Точнее, этот рыжий хмырь меня запутал.

— Какой еще хмырь.

— Да Кузьма.

— Рыжий Кузьма? Мужик в мятом картузе, поношенном плаще и с мешком за спиной?

— Ну да. А ты что, знаешь его?

— А то! Этот тип чуть не сделал из меня оловянную ложку. Спасибо Сольвейг. Отбила меня от этого делового и мастеровитого парня.

— Надо же, а казался таким безобидным.

— Пошли, — решительно мотнул головой в сторону диспетчерской Пер. — Действительно хлопнем по рюмашке. А за этим занятием я тебе расскажу, что наш доброхот Кузьма из себя представляет на самом деле.


— Да-а, подруга, — покачал головой Пер, выслушав рассказ Маши о ее приключениях и злоключениях. — Вляпалась ты по самые серьги.

— Во что я вляпалась?

— В некую субстанцию. Прозреваешь, как она называется?

— Догадываюсь, — буркнула Маша. — ЭтиГюнтер с Кузьмой кто вообще такие?

— Черти, кто ж еще.

— Значит, Гюнтеру нужна моя душа? Он ее утащит в ад?

— Гюнтеру твоя душа нахрен не сдалась. Он Кузьме помогает. Эти двое в сцепке работают. У Гюнтера сейчас времена тяжелые, а у Кузьмы — наоборот, клиент косяком идет. Только Кузьма всегда был для пуговичника горазд переборливый, не любил в помойках копаться, на этой почве они с Гюнтером и скорешились. Теперь оʼДим отбирает Кузьме более-менее чистый товар. А тот ему процент со своей премии отстегивает, типа комиссионные. Обоим выгодно.

— А что делает с душами Кузьма?

— Переплавляет. Как он сам утверждает, из десятка недодуш пытается сделать одну качественную, которую уже не стыдно и Гюнтеру предложить.

— Какие-то странные вещи ты говоришь. Как это Гюнтеру, если он черт, может быть не нужна душа?

— Знаешь, люди всегда были слишком самовлюбленными и всегда считали себя чем-то особенным. А если хорошенько подумать: откуда такая уверенность в том, что прямо-таки каждая душа для всех представляет такую небывалую ценность, что именно за нее, единственную и неповторимую, светлые и темные силы рубятся так, что только белые перья летят и черная шерсть — клочьями во все стороны. А действительно ли любая душа того стоит? Что в ней, в конкретной и отдельно взятой, уж такого замечательного и необыкновенного? Нет, кто спорит, есть действительно души — золото, но ведь их на самом деле очень мало. А в основном так, сор и брос, немножко того, немножко этого — как раз Кузьме на ложку. Но люди склонны тешить себя иллюзиями: сам я, конечно, шлак, но душа-то по-любому ого-го. А по какому праву? — Пер усмехнулся. — Какова душа — таков и сам. Прозрение наступает, когда вместо ожидаемого канонического пафосно-шикарного Мефистофеля или хотя бы Гюнтера перед ними возникает наш знакомец Кузьма со своим замурзанным мешком. Впрочем, Мефистофеля, думаю, мы вообще оставим в покое, он предпочитает настолько штучный товар, что у меня и примеров его интереса навскидку нет (кроме всем известного и распиаренного Фауста). Хотя могу себе представить некую экзальтированную девицу годков пятнадцати-семнадцати, которая убеждена, что только Мефистофель непременно обязан явиться за ее душой, потому что в данный момент она, тайком от мамки с папкой, в компании дружков и подружек забивает косячок.

А что касается нашего общего знакомца Гюнтера, он — эстет, ищет редкие души. Чисто черные ему неинтересны, он ценит отчаявшихся, заблудших, тех, кто на каком-то жизненном этапе сбился с пути или стоит на распутье. А такие в своих метаниях и исканиях по неведению способны наворотить куда больше дел и невольно натворить столько зла, что чисто черным и не снилось. Гюнтер любит тех, кто на грани, он игрок, и игрок азартный. Чем сложнее задача, тем желаннее приз. Но при его эстетских замашках понятно, что клиентов у него раз-два и обчелся. Нетрудно догадаться, что сьюхи его совершенно не занимают, потому что их души идут по цене пять копеек за мешок.

— Почему же он обратил внимание на меня?

— Он чувствует ваши желания. Эмоции от желанного, но недостижимого порою бывают очень сильны и сладки. Видимо, ты отчаянно хотела встретиться со своим Йорветом. Ты желала сильно и искренне, что называется, всей душой. Он услышал и пришел.

— Но я не заключала с ним никаких договоров. Он не имеет ни на что права.

— Он оказал тебе услугу, ты ею воспользовалась. Процесс запустился по умолчанию. Если у кого-то прибыло, значит где-то убыло. Вселенная не терпит пустоты, поэтому за все надо платить. Как правило, почему-то вспоминается эта непреложная истина именно тогда, когда кредитор уже приходит за тем, что ему причитается. Мало у кого хватает ума поинтересоваться до того, как первое желание будет исполнено, чего оно будет стоить просящему.

— А при чем здесь Кузьма?

— Как только Гюнтер получит права на твою душу, он тут же передаст их Кузьме — и ты пойдешь в переплавку наряду с целым ворохом такого же некачественного товара.

— И что это значит?

— Тебя не станет. Душа — твоя суть, а если ее сольют с другими такими же в оловянной ложке, ты утратишь свою суть, а это и значит, что тебя не станет.

— А почему это я должна быть слита с какими-то там другими? — начала сердиться Маша. — Разве я не уникальна?

— Будь сам собой доволен, тролль*, — усмехнулся Пер.

— Что?

— Ты только что доказала, что нет. Чтобы быть уникальной, надо быть самой собой, а ты всегда стремилась быть лишь собой довольной.

— А в чем разница-то?

— В том, что по жизни тебя вело лишь твое «хочу». Тебя, как таковой, нет, есть лишь твои желания.

— И для кого я должна была, по-твоему, жить? Для дяди Пети с дядей Васей? — фыркнула Маша.

— Ты решаешь сама. Людям дана свобода выбора, они сами вольны решать, как им жить и что им делать. Правила обозначены, но никто не будет пинками и подзатыльниками пихать тебя на праведный путь. Однако вместе с правом поступать, как хочешь, есть обязанность в конце своего пути ответить за содеянное. Почему-то, упиваясь свободой, о ней многие забывают. И, как правило, воздаянием большинство бывает очень недовольно.

— Мое воздаяние — Кузьма с оловянной ложкой?

— На большее ты не нажила, — развел руками Пер Гюнт. — Потому что нет ни дяди Пети, ни дяди Васи, которые вступятся за тебя и убедительно докажут Кузьме, что ты достойна большего. Ты жила, стремясь быть собой довольной, и теперь только ты сама за себя.

— Но мама-то заступится, — радостно вспомнила Маша.

— Несомненно заступилась бы за своего ребенка, если бы он у нее был.

— Чего?

— У тебя больше нет семьи. Забудь. Впрочем, тебе отлично удавалось не вспоминать о матери до нынешнего момента, то есть до тех пор, пока она тебе не понадобилась, чтобы откосить от оловянной ложки.

— Как это у меня нет семьи, если я точно знаю, что она у меня есть?

— Теперь ты принадлежишь этому месту, а в мире, где был твой дом, никто не помнит о тебе.

— Чё за хрень? Почему ты мне сразу про это не сказал.

— Ты не спрашивала. Рвалась стать эльфкой. Тебе не терпелось скорее прославиться и побежать под венец с Йорветом. Больше тебя ничего не интересовало.

— Ну дык… э-э-э. И чё мне теперь делать?

— Как вариант все-таки попробовать найти адвоката. То есть того, кто убедит Кузьму, в том, что ты все-таки не так пропаща, как кажется.

— Да легко! — возрадовалась Маша.

— Легко? Точно? Ты подумай хорошенько. Потому что от этого буквально зависит быть тебе или не быть.

— Ну-у, если хорошенько… — Маша наморщила лоб, включив мозговую деятельность на полные обороты. — Чё-то как-то… А кого я найду, если мне здесь и в Ведьмиленде все чужие? — с истерическими нотками в голосе вопросила она. — Я даже познакомиться толком ни с кем не успела. То помру, то Кузьма с Гюнтером встрянут. Геральт вечно своими делами занят, Йорвет в свою чертову Саскию влюблен до одури, чародейки ведьмака делят — им тоже не до меня, Роше с Лютиком и Золтаном в бытовухе и политике погрязли. Одно слово: мрак, сифилис и змеи!

— Это четыре слова, — заметил Пер.

— Да какая в жопу разница! Главное, мне там и нос сунуть некуда, не то что полезные знакомства завести.

— Ладно, суть я уловил. Кузьма с ложкой по-прежнему актуален и избавления от него нет.

— Ну Пе-ерушка, ну Гю-юнтушка, ты же такой-растакой умненький. Придумай что-нибудь, а? Ну, я не хочу на ложку!

— Самый простой и действенный способ: больше ничего не проси у Гюнтера.

— То есть?

— Сколько ты загадала желаний?

— Два.

— Видишь, одно осталось. Пока ты его не загадаешь, а он, соответственно, не исполнит, у них с Кузьмой нет против тебя ни-че-го. Поняла? Как бы тебе ни хотелось, что бы ни случилось, как бы ни было тошно, как бы ни зудело и ни припекало — терпи.

— Угу, — с тяжелым печальным вздохом кивнула Маша. — Слышишь, Пер, спасибо.

— Не за что.

— А почему ты мне сейчас помог?

— А потому что до сих пор не могу простить Кузьме, что он в свое время меня, мнившего из себя такого-растакого самобытно-необыкновенного, единственного и неповторимого в своем роде, звезду, можно сказать, во все небо счел мусором и хотел отправить в переплавку. Даже несмотря на то, что он поступил честно и предоставил мне шанс соскочить с ложки, я все равно зол на него.

— Мстишь?

— Мстю. А вообще, Машунь, скажу тебе честно: Кузьма — это одно из худших посмертий, которое только может случиться. Потому что он такой же эстет, хотя и в своей весовой категории, как и Гюнтер. Наверное поэтому они и спелись.

— Что-то не похож он на эстета, — сморщила носик Маша, перед мысленным взором которой предстал непритязательный облик ее недавнего спутника.

— Кузьма тоже не берет в свою плавильню кого попало. Ему нравятся именно те, кто считает себя особенным, кем-то из немногих, или те, кто мог бы стать таковым, но чуть-чуть все-таки недотянул. Он обожает разбивать иллюзии. А это, скажу я тебе, особенно досадно, потому что, видя его перед собой, ты со всей отчетливостью понимаешь, что уже ничего не можешь ни изменить, ни исправить.

— Но почему? Какая ему-то разница, кого плавить?

— Думаю, оттого, что у него, как и у Гюнтера, нет той самой свободы выбора, которая есть у тебя. Когда из века в век делаешь одно и то же, поневоле начинаешь искать в своей работе элемент неожиданности и возможность хоть как-то развлечься.

Г.Ибсен. Пер Гюнт.

========== ПЕЙ! И ДЬЯВОЛ ТЕБЯ ДОВЕДЕТ ДО КОНЦА. ГЛАВА 17, в которой в голове Маши воцаряется сумбур ==========

— Может, все-таки выпьем, — предложил Пер притихшей после его откровений Маше. — Чтоб жизнь хоть чуть-чуть наладилась. Ту информацию, которой я с тобой поделился, на трезвую голову воспринимать не рекомендуется. Чревато впадением в меланхолию, депрессию и прочими глупостями. Такого рода проблемы профессионалы советуют рассматривать через призму граненого стакана — и тогда они не кажутся столь фатальными.

— Тогда наливай, — промямлила Маша. — Ой, слушай, а разве тебе можно на работе?

— Да у нас некоторые товарищи, не будем показывать на них пальцами, хотя они заседают в соседнем кабинете, с некоторых пор вообще не просыхают. И ничего.

— Это Гэндальф, Торин и Бильбо?

— Они. А тут Торин надумал жениться, Бильбо отправился с ним к Ородруину обустраивать семейное гнездышко…

— Куда направился? Ородруин это, вроде, вулкан в Мордоре, где обитает Глаз-Саурон.

— Или к Одинокой Горе? Да какая хрен разница. Ты лучше угадай, кто счастливая невеста?

— Кто?

— Твоя подруга Алена Приквасная.

— Ни хрена себе Ленка дает, — завистливо воскликнула Маша. — Вот везет ей: то с Геральтом спит, то теперь за Торина замуж выходит. И почему-то никакие черти ее не достают. А, кстати, почему?

— Потому что она ничего ни у кого не просила. Она попала сюда случайно, как подавляющее большинство сьюх. Только карьера у нее получилась поистине головокружительная. Что самое смешное, без всяких сьюшных атрибутов типа способностей к магии, стервозного характера, неземной красоты, бойцовских качеств и прочей тому подобной хрени.

— А я думала, что Ленка опять к своему Геральту вернулась. Выходит, она про него уже забыла и теперь точит лыч на Торина? Ну, ясен пень, гномяра же богатенький, а Геральт беден, как церковная мышь.

— Не делай поспешных выводов, — предупредил Машу Пер. — Не все так просто, как кажется.

— Да неужели?

— Сама ее расспросишь, что да как. Ньердовна ее на работу в справочное оформила. Там как раз должность вакантная после того, как нашу белку Рататоск переманили в Большие ебиня.

— Так это чё получается, Ленка теперь не попаданка, а сотрудник диспетчерской? — вытаращила глаза Маша. — А разве так можно?

— Ну-у, с учетом обстоятельств… Она все-таки заслуженная попаданка, призерша. Ньердовна волевым решением постановила, что можно. А с ней спорить дураков нет.

— Блин, вот это Ленка жжот напалмом. Я, как дура, бегаю за Йорветом, вместо него получаю рыжего черта с мешком наперевес и небытие в перспективе, а моя подруга, которой нахрен ничего в этих междумирьях не сдалось, уже тут свой человек. Поди, если к ней черти подкатят, так ее защищать вся диспетчерская сбежится. И где справедливость?

— Как говаривал классик: «Нет правды на земле, но правды нет и выше»*. Иными словами, милосердный Господь всегда дает штаны тому, у кого нет зада. Не суши себе голову, лучше выпей.

Маша и Пер в молчании осушили свои стаканы. Пер тут же налил по новой.

— Кстати, я так понимаю, с Йорветом у тебя не срослось, — спросил он Машу.

— Эта одноглазая эльфятина сохнет по своей королевишне Саскии. И страдает он по ней походу так же сильно, как по нем страдаю я.

— Об этом ты мне уже поведала. Но, я так понял, тебе с помощью Кузьмы удалось добыть какой-то артефакт, который мог бы помочь тебе в деле завоевания сердца этого глупого эльфа.

— Вот он, — Маша извлекла из кармана пузырек, который она успела ухватить из заветного сундука перед тем, как телепортироваться из рушащейся пещеры.

— И что это такое?

— По всему видать, приворотное.

— И кого к кому оно приворачивает?

— Геральта к Йенке.

— Не понял, — Пер залпом выпил свой стакан. Маша, недолго думая, последовала его примеру.

— Между первой и второй… — потянулся за бутылкой Пер.

— Вроде уже второй и третьей, не?

— Еще не хватало нам с тобой самим за собой считать.

— И то верно, — бесшабашно ответила Маша, которую после двух стопок то ли отпустило, то ли понесло.

— Так при чем тут Геральт-то?

— Я же уже рассказывала, что сначала Кузьма подговорил меня наврать Йорвету, будто я добуду приворотное зелье, которое заставит Саскию полюбить эльфа, на самом деле это якобы будет зелье, которое привернет Йорвета ко мне, но нас с Кузьмой подслушала Йеннифэр и решила, что заставит меня сделать приворотное для Геральта.

— А зачем же ты ее послушала?

— Да она меня просто сбила своим беспрерывным верещанием и своими фаерболами, я с дурины и попросила.

— То есть в этом пузырьке зелье для Геральта, — уточнил Пер.

— Ну да.

— А как ты думаешь, что будет, если его попробовать? — глаза Пера азартно загорелись, в предвкушении забавы.

— В Йенку влюбишься. Наверное.

— Но я же не Геральт. Значит, по идее, для меня оно безопасно.

— Вообще-то да.

— А если проверить?

— Давай лучше я, — решила Маша.

— Почему?

— А вдруг оно не только на Геральта, но и на любого мужчину подействует. Эта ж Йенка такая блядина, что прости Господи. Выпьешь и станешь козленочком.

— Тоже верно, — согласился Пер. — Давай тогда ты пробуй, а потом водочкой шлифанем.

Маша взяла пузырек, вытянула пробку из узкого горлышка и решительно сделала глоток.

— Ну чё? — с нетерпением переспросил Пер.

— Да ничё, вроде, — пожала плечами Маша. — На вкус вода водой, — с этими словами она допила оставшуюся жидкость. — По-моему, это вообще обман. Проджектовская замануха, типа, в оправдашку бага с сундуком. А сами налили воды да и подбросили втихаря, чтобы лохи думали, что их желание на самом деле исполнили. А старушка Йен до сих пор в сказочки верит. Как и эти дуры, что думают, будто их возлюбленный Йорвет спит и видит, как создать с каждой из них ячейку общества. Во идиотки! Да эти старые высохшие эльфячьи руины уже давным давно ни на что не способны! Какой идиотке он может пригрезиться идеалом мужчины? Он же вообще урод одноглазый со шрамом на полморды! Еще и невротик к тому же: чуть что — за нож хватается. Да, садист и извращенец. Потому что какой нормальный мужик будет слюни пускать на плюющуюся огнем чешуйчатую ящерицу-переростка?

— Машунь, ты чего сейчас несешь-то?

— Изумляюсь, как можно быть настолько слепой и глупой, чтобы не понимать очевидных вещей.

— Так ты насчет Йорвета серьезно?

— Что я терпеть его не могу и не понимаю, как вообще можно питать симпатию к такому отбитому типу? Конечно, серьезно… Ёпрст! — она хлопнула себя по лбу. — Зелье-то, похоже, сработало. Только как-то странно.

— Что-то мне подсказывает, что оно было не приворотным для Геральта, а отворотным на Йорвета, — почесал в затылке Пер.

— Точно, — Маша растерянно посмотрела на пустой пузырек. — У меня теперь какое-то раздвоение личности. Я умом понимаю, что надо Йорвета любить, а саму при одном упоминании о нем от омерзения передергивает. Бли-ин, и как же это вышло-то?

— Похоже, Проджекты все-таки не наврали. Обещали дать тебе желаемое — и дали. Только почему-то пожелала ты как всегда что-то не то.

— Почему-то? — Маша задумалась. — Почему-то! — глаза ее злобно заблестели. — Потому что эта мажья сука меня окончательно запутала! И я в запальчивости ее слова-то взяла и повторила. А они, подлюки, исполнились. Отвернуло меня от Йорвета, да так качественно, что теперь я этого эльфяру на дух не переношу! Аж до трясучки!

Комментарий к ПЕЙ! И ДЬЯВОЛ ТЕБЯ ДОВЕДЕТ ДО КОНЦА. ГЛАВА 17, в которой в голове Маши воцаряется сумбур * Моцарт и Сальери. А.С.Пушкин.

========== А КАК НА СВЕТЕ БЕЗ ЛЮБВИ ПРОЖИТЬ? ГЛАВА 18, в которой Маша получает ответы на некоторые вопросы ==========

Маша вышла из кабинета Пера Гюнта. Надо сказать, состояние девушки после очередного постигшего ее разочарования было близким к прострации. На сердце было тяжко, а в голове — пусто.

«Сходить что ли с Ленкой поздороваться, — подумалось Маше, которая чувствовала острую потребность поговорить не просто с кем-нибудь, а именно с кем-то близким и понимающим. — У Ленки всегда башка варила, может посоветует что дельное, — Маша вздохнула. — Или хотя бы выслушает». С этими мыслями она отправилась на поиски справочного бюро диспетчерской «Малые ебиня пассажирская» и через один кабинет от резиденции Пера Гюнта узрела нужную ей табличку на двери. Заглянув в открытое окошечко справочной, Маша увидела свою подругу, которая сидела за столом и внимательно изучала какой-то внушительный талмуд.

— Здравствуйте, девушка, — Маша постучала в открытую створку окошечка. — Не ответите ли мне на несколько интересующих меня вопросов?

Лена подняла голову от фолианта, увидела в окошке Машину рожицу и радостно воскликнула:

— Блин! Машка! Наконец-то ты вернулась! Заходи!

— А я еще себе думаю, загляну к подруге, поздороваюсь, — Маша зашла в кабинет и чинно уселась на стул напротив подруги. — А то вдруг ты зазналась, может, свою землячку и признавать не захочешь.

— Маш, что ты городишь? — отмахнулась Лена.

— Ну-у, ты теперь работник диспетчерской, что тебе какие-то рядовые попаданки.

— Ай, брось ты. Чай будешь?

— Да мы тут с Пером водочки малька накатили… А вообще-то буду, — решила не отказываться Маша.

— А я тебя потеряла, — Лена поставила чайник, вытащила чашки, сахар, конфеты. — Как зашла ты тогда к Перу — так и с концами. Чем у вас там дело кончилось? То есть он мне сказал, конечно, что заслал тебя к Йорвету. И как на этот раз, удачно?

— Ох, — Маша тяжко вздохнула и схрюнилась, даже не зная, с чего начать рассказ о своих злоключениях.

— Судя по твоему виду, не особо, — сообразила Лена.

— Разлюбила я этого урода одноглазого, — всхлипнула Маша.

— Это плохо? — осторожно спросила Лена.

— А чё хорошего-то? Вот прикинь, каково мне: все любила-любила, а потом так раз — и нет. И что делать теперь, не знаю.

— То есть тебя расстраивает, что ты его больше не любишь?

— Еще как! Весь смысл жизни для меня похерился из-за того, что теперь я его терпеть не могу.

— Как так получилось?

— Да все Йеннифэр эта клятая, чтоб ей никогда с Геральтом не жилось. Намагичила мне отворотное, я его выпила — и все! И теперь меня аж затряхивает от одного упоминания Йорвета.

— Отворотное, — пренебрежительно хмыкнула Лена. — И только-то. Я думала, и вправду что-то серьезное.

— Так терпеть же не могу любовь всей жизни! — пожаловалась Маша. — А умом-то знаю, что любить надо. Это я шизанусь так. Раздвоение личности у меня начнется.

— Иди на прием к Фрее Ньердовне, она твой отворот на раз-два снимет и мозги тебе на место поставит.

— Чё, вот так просто? — удивилась Маша.

— Она — богиня. Что ей какой-то сраный отворот.

— Бли-ин, Ленк, ну ни фига ты деловая стала, с богинями ручкаешься! — ахнула Маша.

— Да не ручкаюсь я ни с кем. Просто она — наш куратор, а твоя проблема как раз по ее профилю. И Ньердовна точно тебе не откажет.

— Слу-ушай, а может, она тогда и Йорвета ко мне привернет заодно, раз она такая могущественная. Ну, что ей стоит.

— А вот как раз этого она делать не будет. У нее принцип: девчонки, сами-сами-сами. Никакого вмешательства в личную жизнь попаданок и их кумиров она себе не позволяет. А вот всякие насильственные вбросы, типа приворотов-отворотов как раз убирает, потому что считает, что отношения должны развиваться естественно. И она права, потому что если чувства взаимны, то люди найдут способ, чтобы быть вместе, несмотря на все преграды, а если ты его любишь, а он тебя — не очень, то никакими приворотами дело не поправишь.

— Это ты про меня и Йорвета?

— И про вас тоже.

— Погоди-ка! — узнав, что ее проблема так легко решаема, Маша воспряла духом и вновь обрела способность интересоваться окружающим. — Мне Пер сказал, что ты замуж выходишь за Торина. Это правда?

— Он еще раз сделал мне предложение, теперь уже чин чином, официально, как положено. А я сказала, что подумаю. Он на радостях уехал Одинокую Гору обустраивать, готовить к приезду будущей Королевы-под-горой. А я сижу да думаю. Хотя думать-то, по сути, уже не о чем.

— Я думала, ты к Геральту вернешься.

— Нет, Маш, это ни к чему. Геральту я совершенно не нужна. И нечего питать глупые надежды на его счет.

— Вы тогда поссорились с ним что ли? Вообще, как получилось, что ты сюда вернулась? Ты там умерла?

— Вообще-то нет, но оформили как да.

— Как это?

— Да долгая история.

— А мне пока спешить некуда, — пожала плечами Маша.

Известие о том, что и у ее подруги не все так гладко в любви и в попаданской карьере, внес некоторое успокоение в Машину мятущуюся душу, и она с удовольствием готовилась послушать продолжение рассказа подруги о ее приключениях в Ведьмиленде и ее непростых отношениях с ведьмаком Геральтом.

========== ЧАСТЬ 4 ==========

~✵✵✵~

Пока Маша собирается с мыслями и переводит дух, ей не вредно послушать продолжение поучительной истории Лены о том, что в жизни с любимым человеком одних пучин страсти явно недостаточно. Есть еще бытовая сторона вопроса.

~✵✵✵~

========== ПОД КРЫШЕЙ ДОМА СВОЕГО. ГЛАВА 1, в которой Лена обживается на новом месте, а Йорвет поет дифирамбы домашнему уюту ==========

По возвращении из ратуши Геральта и Лену ждал приятный сюрприз, который заключался в том, что старый партизан Йорвет, имеющий богатый опыт по развертыванию лагерей в любых условиях, к обустройству своего очередного временного жилища подошел с ответственностью, свойственной ему сноровкой и прямо-таки с любовью. Он успел проинспектировать надворные постройки на предмет наличия там полезных вещей, затопил печь, выгреб из дома мусор, вымел полы и теперь сидел рядом с крыльцом на травке, мастеря что-то из добытых в сарае досок.

Лена молча восхищалась домовитостью и практичностью эльфа, признавая про себя, что в жизни не предполагала в нем таких замечательных качеств и умений.

— А ты времени даром не терял, — похвалил Йорвета Геральт.

— Так вас дождешься — раньше в гроб уляжешься, — флегматично заметил Йорвет, не отрываясь от своего увлекательного занятия. — А дом сам себя в порядок не приведет. Или вы собираетесь ночевать в нетопленой халупе на грязных и голых досках? Может, твоему катакану домашний уют был и без надобности, но я-то не какая-то кровососущая нежить, я — старый больной эльф. И вообще-то я смерть как люблю уют и комфорт, хотя за долгие годы войны и отвык от этих приятных вещей. Ты нашел просто шикарный дом.

— Тебя послушать, так можно подумать, что в Вергене ты живешь в жалкой лачуге, — Геральта несколько удивили восторги Йорвета, так как сам ведьмак явно не считал заброшенный дом, некоторое время служивший прибежищем вампиру, таким уж роскошным жильем.

— А если послушать тебя, то складывается впечатление, что ты привык жить не меньше, чем во дворцах. Или это тебя твои чародейки так избаловали? Геральт, это нормальный дом. Пол, стены, крыша и даже печка, а не продуваемое всеми ветрами чисто поле. Не лес с ночевками на голой земле под открытым небом и у костра, который припекает тебе один бок, в то время как второй мерзнет. И не сырые холодные пещеры, от долгого пребывания в которых у меня уже клаустрофобия начала развиваться и кости до сих пор ноют. Я, честно говоря, подряжаясь на поиски Роше, с вергенским комфортом распрощался всерьез и надолго. А тут такой приятный сюрприз.

— Теперь этот дом официально мой, — похвалилась Лена. — Ну, то есть наш. Геральту удалось уговорить чиновника оформить все быстро и без проволочек. Так что, Йорвет, милости прошу в мою резиденцию.

— Приятно слышать, — вряд ли эльфу требовалось особое приглашение и дозволение хозяйки, чтобы обосноваться в ее доме, но он решил побыть вежливым. — Кстати, Геральт, я знаю, что у тебя руки не приспособлены для бытовой работы, поэтому меблирую я наш домик сам, а ты, чтобы не стоять без дела, слазил бы на чердак, да посмотрел, не течет ли крыша.

— Вообще-то я рассчитывал прогуляться до реданского лагеря, что стоит тут неподалеку в поле. У них вроде есть для меня работа. А то все деньги, что я выручил за уничтожение водной бабы, пошли в уплату пошлины за домик. Вы с Талером, я так понимаю, деньгами после Семи котов тоже не богаты. А нам жрать что-то надо.

— Геральт, осмотр крыши не займет у тебя много времени, — поддержала Йорвета Лена. — У эльфа не десять рук, ему за всем не успеть, он и так уже вон сколько дел наделал. Я бы сама слазила, только у тебя получится лучше. А деньги у меня, кстати, где-то были. Мне ведь Гэндальф что-то в карман на ход ноги сунул.

Лена полезла в нагрудный карман курточки и выудила оттуда несколько порядком помявшихся бумажек.

— Вот! Это что за деньги? Они нас не выручат на первое время?

— Пятьсот новиградских крон, — сказал Геральт. — Щедрый твой этот, как его там…

— Это маг средиземский и по совместительству диспетчер в Междумирье, который меня через портал в твою комнату закинул, когда ты там в наручниках на кровати полеживал, — начала объяснять Лена. — А деньги для Гэндальфа не имеют такой ценности, как для нас, потому что у него другие приоритеты. И вообще, он маг очень авторитетный, может денег себе наколдовать фигову гору, если только захочет.

— Но он не хочет как раз потому, что может, и именно поэтому ему это нахрен не надо.

— Да какая нам-то разница? — отозвался Йорвет. — Деньги есть деньги. Лучше сходите с Аленой на рынок и купите жратвы. Дождемся Талера, обустроимся, отдохнем, поедим и отоспимся. А завтра с утра пойдешь к своим реданцам. Не боись, никуда они от тебя не денутся.


Талер явился только к вечеру, грязный, промокший, уставший, голодный и злой. Вид сытого и довольного Йорвета, сидящего на крылечке и щурящегося своим единственным глазом на закатное солнце, вызвал в шпионе приступ острой зависти.

— Посиживаешь?

— Ага. Иногда нежелание обременять себя вещами может быть полезно, — философски заметил эльф, выразительно глядя на фургон Талера.

— Хорошо тебе говорить!

— Ужинать будешь?

— А то ж! Я, пока по болотам и кустам широебился, устал, сука, как свадебная лошадь. И вид имею такой же: морда в цветах, жопа — в мыле.

— Не знаю, в каком месте у тебя цветы, — усмехнулся Йорвет. — Но то, что всю грязь со всех окрестных болот ты на себя собрал — это точно.

— Я смотрю, вы быстро обустроились, — не стал продолжать тему своих странствий Талер.

— А что зря время терять?

— А где Геральт с Аленкой?

— Дома. Отношения выясняют. Завтра сделаем перегородку, а сегодня, как хочешь, но я пойду спать в твой фургон.

— Чего?

— Я не вуайерист какой-нибудь, во-первых. Да и выспаться под их целоватушки-поебатушки все равно толком не получится. У меня за годы партизанской жизни сон стал очень чуткий, от любого шороха подскакиваю. А у них-то шорохами не обойдется.

— Погоди, я не понял, они там любятся или ругаются?

— Да разве их поймешь. У них первое во второе плавно перетекает, а потом наоборот. Да так быстро, что фиг уследишь. Только-только фырчали друг на друга — потом уже милуются.

— Этого нам тут только не хватало, — прошипел в досаде Талер. — Вот всем хорош Геральт. И дела с ним вести — одно удовольствие, если б не одно «но». Бабы. Стоит ведьмаку только появиться, и они следом сразу тут как тут. И все нахрен. И пиздец всему настает сразу.

========== РАЗГОВОРЫ, РАЗГОВОРЫ, СЛОВО К СЛОВУ ТЯНЕТСЯ. ГЛАВА 2, в которой новоселы налаживают контакты с соседями ==========

— Что, рыбки захотелось или просто не спится?

Йорвет, сидящий на бережке с удочкой (которую он среди прочих полезных вещей нашел в сарае), обернулся, услышав голос, и узрел до противного довольного и бодрого Геральта, стоящего перед ним босиком, в одних брюках и с полотенцем, накинутом на плечи.

— Да какая рыбка, вы с Ленкой за ночь ее всю распугали.

— Не понял. Мы купаться вроде не ходили.

— Да всякими звуковыми эффектами.

— Йорвет, у тебя точно недотрах. Тебе наверное в еротическом сне все приснилось. Сходи в бордель, а? И успокойся.

— Да спал я на самом деле без задних ног. Не слышал ничего. И снов не видел. А вот насчет борделя идея хорошая. Только, боюсь, с моей мордой и моими ушами в том рассаднике радовидовых прихвостней, каким сейчас является Оксенфурт, мне появляться не стоит.

— Талер еще не пришел? — спросил Геральт, присаживаясь рядом с Йорветом и начиная наблюдать за поплавком.

— Приполз к вечеру. Грязный и злой, как черт. Отсыпается в своем фургоне. Вы с Ленкой так увлеклись друг другом, что его появления даже не заметили.

— Ну так, — Геральт развел руками. — Ленуся разнервничалась. Нужно было успокоить девушку.

— Слушай, Геральт, насколько я помню, все девушки в непосредственной близости от тебя, всегда начинают нервничать. Почему бы? Я думаю, дело тут не в девушках, а в тебе, точнее в твоем к ним отношении.

— Ну ты мне еще лекцию о морали и нравственности прочти, — недовольно скривился Геральт. — Мне достаточно нотаций папочки Весемира и мамочки Нэннеке, а также нытья Ламберта и порицаний Эскеля. И, кстати, у тебя клюет.

— Ёпт! — Йорвет потянул, леска натянулась в струну, удилище выгнулось дугой. — Ух ты, не рыбина — а зверь!

— Что-то мне это не…

В мутноватой воде мелькнул красноватый гребень-плавник на чьей-то темно-синей спине.

— Утопец, — определил Геральт. — А может даже и плавун.

Йорвет вскочил на ноги, продолжая держать удочку. Вода взбурлила, и на поверхности показалась голова с мутными глазами-бельмами и пастью от уха до уха с двумя рядами острых зубов-клиньев. Эльф потянул удочку на себя. Утопец подался следом, выползая на берег.

— Бросай удочку! — крикнул Геральт.

Эльф ткнул концом удилища в глаз монстру. Тот издал какой-то сипящий звук, так как рот у него был набит заглоченной наживкой. Геральт же, увернувшись от удара перепончатой лапы, подскочил к утопцу почти вплотную и чиркнул по его горлу бритвой, которая на данный момент была его единственным оружием. Из глубокого разреза хлынула кровь, темная и густая. В этот момент не растерявшийся Йорвет выхватил из-за голенища нож и полоснул чудище наискось от плеча до паха, рассекая кожу и ломая непрочные кости грудины и ребер. Утопец грохнулся под ноги эльфу, забрызгав тому сапоги кровью и слизью.

— Ну и вонь! — Йорвет запоздало отпрянул от утопца. — Все сапоги мне изгваздал, — он злобно пнул под ребра теперь уже дохлого монстра.

— Ты что в качестве наживки-то использовал? — спросил Геральт.

— Да тухлятину какую-то. Нашел на берегу ошметок, насадил на крючок. А что, почти на живца, рыбы такое любят.

— Как видишь, утопцы тоже.

— А где твои мечи? Тоже мне, убийца чудовищ!

— Вообще-то дома. Я собирался умыться и побриться, поэтому взял мыльно-рыльные принадлежности, а не меч, который мне для этого дела абсолютно без надобности. Кто ж знал, что у тебя на утро запланирована экстремальная рыбалка.

— Кто ж знал, что в этой речке утопцев больше, чем рыбы, — парировал эльф.

— А все тупые охотники. Тюряга забита под завязку, мрут заключенные, как мухи, под пытками или просто от ран, болезней и антисанитарии, еще казни каждый день, а эти уроды пачками скидывают трупы в речку, соответственно утопцы расплодились, разжирели и обнаглели. Еще немного, и они на улицы Оксенфурта выйдут, попробуют освоить, так сказать, новую нишу, — дал профессиональную оценку случившемуся Геральт.

— И что?

— Да придется мне на общественных началах взять меч и обойти окрестности, почистить за этими дебилами. То есть мне-то, разумеется, плевать, хоть бы и всех их утопцы сожрали, но когда я сам лично монстрятину из реки вместо рыбы начинаю вылавливать, это уже не дело.

— Неужели бесплатно пойдешь монстров истреблять, альтруист ты наш? — подначил ведьмака Йорвет.

— Я же сказал, что — да. Не из альтруизма, а из собственного шкурного интереса.

— А-а, так вот кто моему старому сети порвал!

Йорвет и Геральт дружно повернули головы и увидели бабульку, стоящую на крыльце дома по соседству и строго взирающую на мужчин.

— Думаете, мы, что ли? — тут же возмутился в ответ на несправедливое обвинение Йорвет.

— Бабуль, это не мы, это — он, — Геральт слегка пихнул пяткой валяющийся на песке труп утопца.

— Ну-кось, дай-кось я сама разгляжу, — бабка сошла с крыльца и неспешно направилась к мужчинам. — Ельф, — сказала она, переводя полный недоверия взгляд с Йорвета и Геральта на дохлого монстра и обратно.

— Может, при жизни оно и было эльфом, — не стал спорить с бабкой Геральт, имея в виду утопца. — Но теперь это просто дохлая нежить.

— Енто — ельф, — бабка ткнула пальцем в Йорвета. — А енто — топляк. Я хоть и вижу плохо, но разницу разглядеть пока еще могу. А ты, нахал, сперва доживи до моих лет, а потом посмотрим, останется ли у тебя охота издеваться над старыми людьми. Еще неизвестно, как ты в мои годы будешь видеть.

— Извини, бабуль, — решил повиниться Геральт (который, к слову, по годам-то был вполне ровесником бабке, но выглядел, конечно, моложе ее примерно вдвое).

— Топляк, сталбыть, — бабка вперила в усопшего монстра взгляд своих выцветших глаз. — А я так и знала. И рыбаки не зря гово́рють, что выйдуть нам эти мажьи чистки боком. Наколдують они все ж таки на нашу голову напасть какую-нить. А главное, как обычно, этих дармоедов охотницких не коснется, а расхлебывать нам, простым людя́м. Вот и началося, заместо рыбы, топляки по реке поплыли.

— Ага, прям все, Tedd Deireadh наступает, — ехидно хмыкнул Йорвет. — Час Конца, Белого Хлада и Волчьей пурги. И начинается он, оказывается, с плавающих в реке топляков.

— А как жа ж ты думал. Яны рыбу жгруть, сети рвуть, лодки портють. А как всю рыбу сведуть, за рыбаков примутся. Тут и придеть нам час конца.

— Бабуль, ты не волнуйся. Я вот сейчас возьму меч и пойду час конца предотвращать, — попробовал успокоить разошедшуюся бабку Геральт.

— Да? — бабка недоверчиво воззрилась на Геральта. — Тебе-то это на кой.

— Дык, пожить еще хочу.

— Ну-у, если так, то да, — несколько успокоилась бабка.

— Геральт!

Из дома выглянула Лена, как назло одетая в свою длинную футболку и с накинутой на плечи Геральтовой курткой. Явление молодой дамы в таком вызывающем наряде вновь спровоцировало волну негатива в унявшейся было бабкиной душе.

— И бордель мне еще тут по суседству решили устроить. Ну так знайте, разврата я не потерплю.

— Да не будет никакого разврата, — вновь попытался успокоить бабку Геральт, в то время, как Лена выглядывала из-за приоткрытой двери, не решаясь выйти на крыльцо дабы еще больше не нервировать строгую соседку. — Эта женщина — вдова. Прибыла из Велена. Ее дом там разорили, муж умер.

— Женщина-то, может, и вдова. А ты что в ейном доме делаешь?

— Я ее опекун. По завещанию и просьбе ее покойного супруга.

— Ой, гляньте, пекун! Знаю я, каким местом ты об ей пекёшься.

— Бабуль, чё ты сразу…

— Да только на твою морду наглую глядя, сразу все понятно.

— Вообще-то я ведьмак, — решил признаться Геральт.

— Так тем более, — бабка была непреклонна. — Я слыхала, что ведьмаки дюже до баб охочие, поэтому всех девок от их надо прятать.

— Это только если чудищ поблизости нет, — пробовал оправдаться Геральт.

— Так в Велене тех чудищ — целые стада, — не сдавалась бабка. — Гово́рють, что так и шастають по лесам да болотам. А только ведьмаков, чтобы их истребляли, днем с огнем не сыщешь. Зато на молодую вдовушку — ты тут как тут, прямо коршуном.

— Раз ты в вопросах ведьмачества такая осведомленная, так, поди, слышала, что ведьмаки задаром не работают, — вступил в дискуссию Йорвет. — А кто же в Велене будет ведьмачий труд оплачивать, если там одни только чудища, а? Ты головой своей умной подумай. Разве только, если они стенка на стенку пойдут, как банды в Новиграде, тогда, может, чтоб от конкурентов избавиться, и наймут ведьмака.

— Смехуечки тебе, да? Еще один умник нашелси, — бабка изготовилась к новой словесной баталии.

— Йорвет, не зли бабушку, — попробовал урезонить эльфа Геральт. — Здесь тебе не какая-то глушь. Это Оксенфурт — город просвещенных людей. Тут даже бабульки не простые, а хорошо осведомленные обо всем, что творится в мире.

— Я про вас, ведьмаков, все знаю, — тут же похвалилась бабка. — А как же! Слышала, как на площади бард один выступал, песню пел жалостную про Белого Волка и его чародейских любовниц. Я, по-мойму, аж трех насчитала, а потом сбилась.

— Всего трех? — удивленно поднял бровь Йорвет. — Что-то как-то маловато.

— Одна — Йенафёр, потом Королева Зимы, еще была жестокосердная черная в белом или сиреневая в крыжовнике… Это я уже что-то запамятовала, как она по-правильному звалась.

— Это все одна и та же, — разочарованно протянул Йорвет. — Только разными словами. Типа, образы и метафоры.

— Не умничай мне тут!

— Геральт! — Лена решила вмешаться в дискуссию, так как сообразила, что она грозит затянуться до позднего вечера. Бабке, видимо, спешить было некуда, зато очень хотелось пообщаться с новыми соседями на любые темы, а заодно пошпынять нахальную, но, в то же время, отзывчивую к критике молодежь. Йорвет и Геральт же были рады почесать языки, чтобы оправдать свое безделье.

— Лен, ну чего. Невежливо встревать в разговоры старших.

— Дров наколи. А потом вози языком на любые темы сколько влезет.

— Лен, не могу. Мне нужно утопцев гонять. Вон, видишь, совсем обнаглели. Уже на удочку вместо рыбы лезут.

— Так что, даже завтракать не будешь?

— Завтракать буду. Вот поем — и сразу пойду.

— Тогда иди колоть дрова. Мне плиту топить нечем. А на холодной плите, как ты понимаешь, еду не приготовить.

— Уела. Не поспоришь, Геральт, — развел руками Йорвет.

Эльф взялся за удочку и начал выдирать крючок из пасти дохлого утопца. Геральт пожал плечами и пошел к кадке с водой, чтобы заняться умыванием и бритьем.

— Так ты правда из Велена? — послушав, как Лена выстроила бездельников-мужиков, бабка несколько смягчилась.

— Ну да, — с честными глазами соврала Лена.

— Чё, там правда страсти? — бабкины глаза засветились сочувствием и любопытством.

— Правда, бабуль.

— Звать тебя как?

— Алена Васильевна. Лена.

— Меня зови Климовной по-соседски, — разрешила бабка. — Слышь, Лена, а правду говорють, что там в болотах живут ведьмы и летают на шабаш на Лысую Гору? А еще накаком-то острове есть башня, в которой водятся всякие страхи и призраки, потому что там бывшего веленского князя с дочкой крысы съели? А где-то в лесу есть говорящий холм, который людей жгреть, и потом рядом с ним только косточки ихние находють? А тут знаешь мне чё рассказали: будто рядом на пасеке низушковской нашли страховидлу, которая всех пчел поморозила. Сказывали, что ее убили, так може брешуть, а? Как ты думаешь? Мы с бабами опасаемся, как бы сюда оно не пробралося, рядом же совсем. А еще, я те по секрету скажу, ты токо никому — тайна страшная, мне рассказала Витуська, что на острове за мостом живет, которой рассказала молошница, что лично слышала от официантки Штепановой, которая знает санитарку, что в клинике у медички Шани работает, что в канализации под Оксенфуртом обитает заколдованный принц в облике страшенного чудища. И кто его поцелует, ту он возьмет в жены. Ну, как только расколдуется, конечно. В общем, уже столько молодых девок пропало — это ужас просто. Еще по секрету весь Оксенфурт болтает, что недавно кто-то весь гарнизон тюрьмы вырезал во главе с начальником и умыкнул какую-то чародейку. Так и не нашли, кто. Вот и думай!

— Знаете, Климовна, если хотите, я вам сейчас про болотных ведьм таких ужасов понарасскажу, — пообещала Лена. — Почти что своими глазами видела.

— Давай! — обрадовалась бабулька, которая уже предвкушала свой триумф на следующем заседании оксенфуртского бабкома, а также долгое и сладостное перемывание костей ненавистным охотникам за колдуньями, которые, по справедливому мнению бабок, были смелы только с полезными простому люду ворожейками да знахарками, а против особо вредных чародеек и, тем паче, страшных болотных ведьм, о которых шепотом рассказывали страшилки веленские беженцы, их кишка была тонка. — Пошли-ка на крыльца присядем с тобой, — предложила Климовна. — Пусть их твои мужуки пока поработають, а мы по-свойски, по-бабски поболтаем. Хоть маленько.

— Ну, значит, с ведьмами дело было так… — начала свой увлекательный рассказ Лена, воскрешая в памяти события игры.

Климовна приготовилась слушать, затаив дыхание.

========== ПОЗАБЫТЫ ХЛОПОТЫ, ОСТАНОВЛЕН БЕГ. ГЛАВА 3, в которой все взяли тайм-аут ==========

Комментарий к ПОЗАБЫТЫ ХЛОПОТЫ, ОСТАНОВЛЕН БЕГ. ГЛАВА 3, в которой все взяли тайм-аут Винегрет с элементами занавесочной истории на фоне теории заговора с привлечением экшена и лекции о гигиене с фактами и комментариями, сдобренный матом Талера.

— Йорвет, — Лена нерешительно подошла к эльфу, который после завтрака вновь принялся за столярные работы. — Может, скажешь Геральту, чтоб он грядки мне вскопал?

— Что? — опешил Йорвет.

— Он же сам сказал, что я типа цветочница, ну я и подумала…

— Хм, цветочница — это хорошо, — одобрил эльф. — Этот товар пользуется спросом и у влюбленных кавалеров, и для свадеб нужен, и для похорон.

— Ну вот. Климовна мне саженцы обещала. Геральт обещал помочь, а сам после завтрака уселся рядом с сараем и занялся какой-то фигней. Что-то варит, смешивает… То есть я понимаю, что он делом занят, а не фигней, но покопал бы полчасика, а потом занимался своими делами сколько влезет. Я ведь насчет разведения цветов его за язык не тянула, он сам это придумал, и сам же теперь в кусты.

— Послушай, Алена, — серьезно начал Йорвет. — Ты действительно думаешь, что он меня послушает?

— Может, послушает. Меня-то точно пошлет.

— Ну да, в шутливой игровой форме. А меня — в грубой и с обещанием надавать по морде, если я еще раз помешаю ему варганить свою ведьмачью хрень.

— Тебя же просить поработать лопатой мне неудобно, — с виноватым видом вздохнула Лена.

— Ты же и не будешь? — полувопросительно-полуутвердительно заметил Йорвет.

Лена просто отрицательно помотала головой.

— Я бы и сама попробовала, но земля под окошком будто каменная, ее не лопатой, а ломом бить надо.

— А хочешь, я Талера к этому делу приставлю, — неожиданно предложил Йорвет.

— Думаешь, он согласится?

— Талер — не Геральт, я его и спрашивать особо не буду. Сейчас пойду, распихаю, лопату в руки всучу и скажу, что это нужно для конспирации. Он со страху да спросонья не разобравшись что почем тебе грядок на целую плантацию наделает.

— Да прям там, — не поверила Лена.

— Ха! Смотри, как благородный и мудрый seidhe штырит невежественного и глупого dhoine.

С этими словами Йорвет подошел к фургону, в котором дрых Талер, и начал стучать в стенку.

— Талер, дурья твоя лысая башка, хватит давить на массу, просыпайся живо! Тебя раскрыли!

— А? Что? — слова эльфа возымели действие, и Талер немедленно явил миру свою заспанную физиономию.

— Стража тут была. Спрашивали, не видела ли Лена лысого тощего мужика в замызганном плаще.

— Ёптить, как так?

— Наверное, люди Дийкстры нас выследили в Семи котах. Теперь идут по следу.

— И чего Ленка?

— Сказала, что не видела, конечно.

— А они?

— Сказали, что у них есть сведения о том, что в окрестностях Оксенфурта видели кого-то похожего на тебя.

— А Ленка?

— Сказала, что они могли спутать этого типа с ее садовником. Она, мол, цветы тут собирается разводить, и ее помощник один в один похож на того, кого они описывают. Мол, они не первые, кто интересуется.

— А они?

— Спросили, что тут ведьмак делает.

— А Ленка?

— Ответила, что монстров гоняет, потому как их тут развелось несметно, по берегу безвозбранно шлындают и жрут всех, кого ни попадя.

— А они?

— Сказали, что как только ведьмак местность от монстров очистит, вернутся и посмотрят, какой из тебя садовник.

— В смысле?

— В смысле, ты под подозрением. Поэтому продирай глаза, хватай лопату — и за работу. И чтоб вскопал Ленке огород от забора до обеда. А иначе, сам понимаешь, дело может принять неприятный оборот.

— Ох, ебать же ж этих сучьих потрошин зерриканским конем во все дыры вместе с пиздуном-задушевником Дийкстрой и всей их реданской пиздобратией и блядосестрией, — забормотал ругательства Талер, выскребаясь из фургона.

— Ты, главное, плащ свой сними и спрячь и монокль убери.

— Да я ж без него не вижу ни черта!

— Ага! Дийкстре эти сказки расскажи. Да и так, лопатой мимо земли и вслепую не промажешь, небось в небо не попадешь.


— Что это с Талером? — спросил Геральт у Лены и Йорвета, которые с чувством глубокого удовлетворения любовались на то, как темерский шпион старательно долбит лопатой неподатливую землю под окнами их домика.

— Приступ мимимишности, — пожала плечами Лена.

— Чего? — не понял Геральт.

— Лень-матушка, — объяснил Йорвет.

— Так это он поэтому в грядках надрывается? Странная, однако, лень какая-то его одолела.

— Мы его хотели к Роше отправить, а он — ни в какую, — начал объяснять Йорвет. — Не пойду, говорит. Устал бродяжить. Хочу почувствовать себя дома. Желаю, говорит, заняться обустройством, так сказать, очага. Ну, Ленка, пользуясь случаем, ему лопату в зубы — копай, говорит. Мы думали, теперь-то точно за Роше пойдет, а он — нет, видишь, как старается.

— Ну-ну, труд на пользу, — хмыкнул Геральт. — Развлекайтесь. А я пойду поспрошаю, что там за проблема у вояк в лагере за речкой.


Предложенное к истреблению страховидло оказалось архигрифоном. Геральт нашел его логово по следам крови, которой был обильно испятнан путь твари к гнезду, а также по выпавшим перьям, которые ведьмак нашел в траве. Подобраться к чудищу незаметно у Геральта не получилось, поэтому он быстро скрылся в молодом березняке, чтобы лишить грифона возможности спикировать с небес ему на голову. Тварь покружилась в небе над рощицей, выискивая способ напасть с воздуха, и, так его и не найдя, приземлилась на лугу, решив достать проворную добычу с помощью наземной атаки. Геральт же не стал ждать, пока монстр как следует оглядится и приготовится, а, забежав сбоку, прыгнул ему на спину и нанес колющий удар в точку у основания черепа грифона с намерением достать до мозжечка и покончить с тварью одним ударом. Ведьмак для верности слегка повернул меч в ране, затем быстро выдернул его и спрыгнул со спины уже начавшего агонизировать чудища. Все было проделано быстро и чисто. Оставалось только подождать, пока грифон перестанет дергаться и взять трофей в доказательство выполненного заказа.

— Может, попросить с вояк побольше, чем уговаривались? — размышлял Геральт. — А что? Сослаться на то, что бестия оказалась более опасной, чем предполагалось вначале. Только будет ли толк с такого торга? — Геральт вспомнил, как солдаты жаловались друг другу на то, что им задержали жалование, а когда заплатили, выяснилось, что-то ли его размер уменьшился против прежнего, то ли деньги им всучили вообще фальшивые. — Не, пожалуй, ничего сверх оговоренной суммы я от этих ребят себе не выжучу, — ведьмак вздохнул. — Если бы до убийства твари, так может с перепугу бы и добавили, а так… чего стоит услуга, которая уже оказана.


Сержант, как ни странно, благодарил горячо и искренне. Заплатил за работу честно и с легким сердцем, без ворчания, нытья, жалоб и не цедя сквозь зубы проклятия и обвинения в меркантильности и бессердечности, присущих мутантам (в отличие от людей, которые сих неприятных качеств были, разумеется, напрочь лишены). Надо сказать, к такому отношению ведьмак привык больше, чем к нормальному деловому расчету за выполненную работу, но этот заказчик в кои-то веки приятно его удивил.

— На ворота сейчас башку-то прибьем, — обрадовался вояка. — Чтоб всякая гнусь видела и не лезла.

— Какая гнусь? — спросил Геральт.

— А всякая-разная, — бодро ответил сержант, который, видимо, и сам имел весьма смутное представление о той самой вероятной гнуси.

— Может, еще что-нибудь беспокоит? — поинтересовался Геральт, которому, как ни крути, нужно было возвращаться домой, но не очень хотелось, потому что — как он предполагал — дома его уже ждало задание типа наколоть дрова или вскопать грядки.

— Не. Тут спокойно в округе. Места обжитые, мирные. Это вам не Велен с его лесами и топями. Ну, слышно бывает иной раз волков где-то вдали, так то ж нормально. В лесу зверье и должно жить, иначе это не лес, а так, мутота одна. Вот завелась одна эта страховидла, так вы ее изничтожили — и все, теперь нет ее.

— Ну, бывайте, — Геральт попрощался с жизнерадостным сержантом и покинул лагерь, думая о том, что можно было бы завернуть, например, к Роше, который обитал в пещерах неподалеку (о чем, к слову, не подозревали бравые реданские вояки). А что, зайти и поболтать, пока до Вернона не добрался вездесущий Талер и не вынес темерцу мозг своим предложением договориться с Йорветом.

Ведьмак прикинул, сколько ему топать до лагеря темерских партизан, сравнил это расстояние с тем, которое нужно было пройти до лодки (на ней он переплыл реку, чтобы не делать крюк до моста, и оставил на берегу). Идти до Роше выходило дольше раза в три. Геральт подумал, что им овладевает лень, которая сегодня напала на Талера. Ведьмак вспомнил, что дома Лена наверняка уже приготовила обед, представил, что после еды можно отдохнуть, а потом — понырять и поискать гнезда утопцев, слазить, в конце концов, на эту долбаную крышу и проинспектировать ее покрытие на наличие щелей. По всему получалось, что домой все-таки хотелось больше, чем в странствия. И Геральт направился к лодке.


— Ленка точно говорит. Мажьей сучке самая стать пиздануть по своему осударю-анпяратору какой-нить магической хуйней, — доказывал Талер. — Потому как ее-то единственную из всей их блядской команды он не пощадит. Она же — подданная Нильфгаарда.

— Ну, пизданет. А потом? — интересовался дотошный Йорвет.

— А потом, как два пальца обоссать! Открывает портал и съебывает с места цареубийства.

— Вместе с Геральтом, — добавила Лена.

— Ну да. Хотя по факту Геральт выходит тут вообще ни при чем.

— В чем я ни при чем? — поинтересовался Геральт, появляясь перед тремя заговорщиками, которые сидели на травке перед домом и рисовали прутиками какие-то схемы на свежевскопанной Талером земле.

— Ой, Геральт, мы не ждали тебя так скоро, — встрепенулась Лена. — Обедать будешь?

— Разумеется. Только может, сначала расскажете мне, что вы тут планируете?

— Не обращай внимания, — отмахнулась Лена. — Это так, черновые наброски. Мой руки и пойдем, буду тебя кормить.

— Мой руки, — хмыкнул Талер. — А! Йорвет, ты слыхал?

— Нет! Конечно лучше тащить в рот всякое дерьмо и прочую инфекцию. Так и поступают местные настоящие мужчины. Только не надо потом удивляться, отчего это они в тридцать выглядят на все семьдесят, являются обиталищем всякого рода живности, воняют как десять лет нечищенная выгребная яма, у них болит все, что только можно и нельзя, а их мужское достоинстве пригодно, увы и ах, только для того, чтобы пописать, да и то с массой неприятных ощущений, — возмутилась Лена.

— Хорошо, что у меня иммунитет, и ко мне зараза и живность не липнут, — впечатлился речью Лены Геральт, по понятным причинам очень дорожащий своим достоинством.

— А я все равно не понял, — не сдавался Талер. — Какая связь между мытьем рук и ссаньем?

— Прямая! Если хочешь, я тебе прочту лекцию. С примерами и схемами, — предложила Лена. — Ну, после того, как покормлю Геральта.

— Приятного аппетита, Геральт, — пробормотал ведьмак, слушая перебранку Лены и Талера.

— Уси-пуси, наше нежное ведьмачье величество, — съязвил Талер.

— Да ладно. В конце концов, это был всего лишь архигрифон, а не риггер, — пожал плечами Геральт.

— А в чем разница? — поинтересовался Талер, не особо разбирающийся в тонкостях, касающихся мест обитания некоторых монстров.

— Грифоны вьют гнезда, так сказать, на лоне природы. Вокруг березки, цветочки, птички-бабочки — красота одним словом. Риггеры же живут исключительно на помойках. Причем, для того, чтобы до него добраться, надо эту помойку хорошенько разворошить. Со всеми вытекающими из этого действия последствиями. В том числе, и в буквальном смысле. Течет, бывает, такое, что и в канализации не враз увидишь.

— Приятного аппетита, Геральт, — сказала Лена.

========== ЗНАНИЕ - СИЛА. ГЛАВА 4, в которой Талер пытается освоить смежную профессию, Геральт занимается просветительной работой, а Климовна рассказывает о том, что творится на полях страны ==========

После обеда Геральт все-таки решил заняться уничтожением утопцев. Йорвет, справедливо рассудивший, что не стоит мешать профессионалу заниматься своим привычным делом, собрался пошуровать в сарае на предмет отыскания еще чего-нибудь полезного. Лена по-хозяйски озадачилась мытьем посуды. А вот Талер, как ни странно, почему-то живо заинтересовался деятельностью ведьмака, причем он тут же нашел себе напарницу в лице Климовны, которая, завидев Геральта, направляющегося к реке с явным намерением понырять и поплавать, забросила все свои дела и уселась на крыльце собираясь понаблюдать, как ведьмак будет гонять речную нежить.

Поначалу ничего интересного не происходило. Ведьмак отплыл от берега, нырнул — и исчез. Талер с Климовной уже начали скучать, когда наконец над водой показалась мокрая голова Геральта.

— Ну чё? — крикнул ему Талер, так как ведьмак находился уже довольно далеко от берега.

— Ничего нет. Видимо, гнездо где-то дальше. А возможно, нужно искать сток или рукав, который соединяет реку с каналами. Скорее всего, оттуда они и начали проникать в реку.

С этими словами Геральт снова скрылся под водой.

— Иде нежить-то? — спросила у Талера Климовна.

— Иде-иде? В пизде! Чё, не слышала? Сток надо искать.

— Какой сток?

— По которому оксенфуртское дерьмо сливается в реку.

— Тьфу!

— А чё ты плюесся-то? — начал было Талер, но тут нечто в реке привлекло его внимание. — Утопец! — заорал он, начиная суматошно бегать по берегу. — Вот же ж сука! Геральт! Йорвет! Что ж делать-то? Бабка, давай лопату, ща я его сам замочу!

Климовна, заслышав о надвигающейся опасности, обрела небывалую прыть, лихо соскочив с крыльца и прямо-таки птицей метнувшись за лопатой, что валялась на дорожке между домами (видимо, там ее бросил Талер, окончив свои подвиги на садоводческой ниве).

— Держи, сынок! — она торжественно протянула оружие шпиону, который тут же схватил лопату наизготовку и стал поджидать врага.

Однако утопец, против ожидания, почему-то не спешил нападать. Он плавал близко к поверхности, не торопясь выбираться на сушу и находясь при этом в какой-то странной неподвижности.

— Чёй-то он? — с опаской спросила Климовна.

— Наверное, сидит в засаде. Наблюдает. Момент выбирает подходящий, чтобы напасть.

— Как он сидит, кады он плавает. Вона, полощет своими ластами — и ничё. Може, сдох?

— Ага, щас! Это он прикидывается дохлым. Специально, чтобы мы поверили и утратили бздительность. А как только мы расслабимся, тут он — хуяк — и нападет. И утянет в воду. А там сожрет. Но меня ему, сука, не обмануть. Не на того напал, пидор ластоногий. Ща он поближе подплывет, тут я его лопатой по башке и пиздану.

— Хорошо! — Климовна кровожадно сощурилась. — Ща, погоди, я те, если чё, дрыном подмогну. Ну, чтоб наверняка.

— Пока Геральт будет гнезда ихние искать, мы сейчас тут сами порядок наведем! — воодушевился Талер.

— Гля-гля, — ткнула его в бок Климовна, — плыветь, кажись. Сюды подбирается. Ща наверное пойдеть в атаку.

— Йа-а-а!!! — с воинственным кличем Талер с широкого замаха опустил лопату на голову утопца, который наконец-то действительно оказался в доступной близости.

Атака увенчалась успехом, так как от молодецкого удара Талера черепная коробка монстра раскололась, из нее в реку выплеснулось некоторое количество крови, окрасив воду вокруг головы утопца в интенсивно бордовый цвет.

— Готов! — торжествующе и гордо заявил Талер Климовне, победно потрясая лопатой.

— Послушайте, что вы делаете? — спросил у радостно салютующих лопатой и штакетиной Талера и Климовны привлеченный их воплями и поэтому подошедший к ним Йорвет.

— Мы утопца убили, — похвалился своим достижением Талер. — Пока Геральт там по своей ведьмачьей науке пробует извести уродов, мы с Климовной по-простому, подручными средствами…

— Нет, Климовну я еще понимаю, она женщина преклонных лет, в силу этого не видит ни хрена, но ты-то уж должен бы разглядеть, что перед тобой плавает абсолютно дохлый утопец, — укорил Талера Йорвет. — Можно подумать, в этой реке дерьма мало, так ты еще взялся вносить свой неоценимый вклад в загрязнение этого водного бассейна.

— Как это дохлый? — опешил Талер. — Он же ж, сука жаброхвостая, плавал и ластами перебирал.

— Вода колышется — и он колыхался, а по течению плыл, как палки да коряги плавают. Ты приглядись, вон их там дальше целая вереница таких «живых» болтается с арбалетными болтами в бошках. Хочешь и их требуху в реку выпустить, ну, для верности?

— Бля, получается, только лопату зазря его мозгами засрал, — разочарованно протянул Талер, с сожалением глядя на испачканное в крови и беловатой желеобразной массе орудие труда.

— А и пиздобол ты, соседушка, — изрекла Климовна, с презрением глядя на развенчанного героя. — Вон, Йорвент твой и то больше понимает, хотя и ельф.

— Дык он и должен, потому что ельф, тьфу, эльф, — попробовал было оправдаться Талер, но авторитет в глазах старушки с этого момента он утратил, похоже, окончательно и бесповоротно.

— Одним глазом видит лучшей, чем ты двумя, — безапелляционно заявила Климовна.

— Так я ж еще слепей тебя, между прочим. Видишь, очок ношу, — продолжил оправдываться Талер, тыча в свой монокль. — И все равно ни хрена не вижу.

— А чего тогда говоришь, если не видишь.

— Так лучше ж перебдеть, чем недобдеть. А, прикинь, он оказался бы живой? Напал бы — а мы бы оказались не готовы дать отпор?

— Тож верно, — прикинув перспективы такого развития событий, согласилась с доводами Талера практичная Климовна.

— Геральт разберется, — вмешался в дискуссию Йорвет. — Вон он, кстати, уже сюда плывет. Сейчас можете потребовать с него отчет о проделанной работе.

— А и потребоваю, — заявила Климовна. — Потому что, коли взялся за гуж, так полезай в кузов.

Геральт плыл обратно быстрыми саженками, не обращая внимания на дохлых утопцев, которые покачивались на поверхности воды. Вскорости он взял курс к берегу и, обогнув по дуге распотрошенного утопца, выбрался на сушу и предстал перед Климовной, Талером и Йорветом.

— Ну чё? — дружным дуэтом вопросили старушка и шпион, даже не дав ведьмаку опомниться.

— Нашел гнездо, — пожал мокрыми плечами Геральт. — Все так, как я и думал. Они проделали ход из канализации и оттуда начали проникать в реку. Тех утопцев, которые обитали в реке, я убил. В каналах их, судя по многоголосому верещанию, скопилось довольно много. Но туда я уже не полез. Дыру завалил. Правда, теперь, думаю, скоро получу заказ от города, и придется свои же завалы расчищать обратно.

— Так это ж хорошо! — обрадовался Талер. — Город-то тебе за это заплатит.

— Разумеется, — сказал Геральт. — Пусть только попробует не заплатить. Задаром я и пальцем не пошевелю, потому как городские проблемы меня касаются мало, пока сам я живу тут. Кстати, бабуль, вопрос на засыпку, — обратился Геральт к Климовне, — ты же тут давно живешь? Раньше утопцы вас беспокоили?

— Прям так, чтоб к дому подплывать — никогда. А вообще, ты лучше моего старого спроси, он здесь сто лет рыбачит, так лучше про енти тонкостя знает.

— Мне и твоих слов достаточно, суть мне ясна.

— И что ты уяснил? — поинтересовался Йорвет.

— Варианта два: либо в канализации утопцев расплодилось настолько много, что им там уже не протолкнуться; либо там завелся сильный монстр, который выживает утопцев с насиженных мест. Судя по тому, что я слышал в ратуше, и судя по объявлению от некоего Эверека, именно последнее и имеет место быть.

— Чего? — переспросила Климовна, запутавшись в заумных сентенциях Геральта и утеряв нить беседы.

— Утопцы бегут сюда от еще более страшного монстра, который завелся в оксенфуртской канализации, — пояснил Геральт.

— А что ж мажейки и охотники ни при чем выходит?

— Еще как при чем. Если бы утопцы не расплодились в несметном количестве, им с новым чудищем все равно хватило бы места в канализации, рассредоточились бы по отдаленным тоннельчикам и существовали бы с монстром параллельно. А сейчас, видимо, не получается. Вот они и роют отходные пути. Утопцы ведь вообще-то не кроты, земляные работы — не их конек. Раз торят ходы, значит, сильно их наперло.

— И кто там может быть, как думаешь? — поинтересовался Йорвет.

— Понятия не имею, — пожал плечами Геральт. — Методом исключения точно не гули. Потому что они предпочитают мертвечину, так скажем, на свежем воздухе, а в канализации для них и климат не тот, и жратвы недостаточно — это все-таки не жальник. Опять же, помнится, в Вызиме, каким-то образом в канализацию проник скоффин, что тоже не вызвало массового исхода утопцев, то есть он не был настолько знаковым монстром, чтобы занять собою всю нишу обитания. Кровососы с утопцами уживаются вполне себе сносно, потому что у них нет конфликта интересов, даже наоборот, наблюдается некий симбиоз: вампир высасывает, трупоеды доедают.

— Может, кто-то типа кейрана? — предположил Йорвет.

— Если только в сильно уменьшенном варианте. Кейран был настолько огромен, что ему и в самом Оксенфурте развернуться было бы проблематично, не то что в туннелях канализации. У него одно щупальце было длиной примерно с Западный мост.

— Енто точно заколдованный прынц, — авторитетно заявила Климовна. — Весь Оксенфурт об том судачит. Девки поначалу гуртом лазили вниз его расколдовывать, потому что болтали, что та, которая того прынца поцалует, враз обратит его из монстра обратно в человека и станет его женой. Ну, ходить-то ходили, токо, говорють, назад ни одна не вернулась.

— И на что похож тот прынц, тоже никто сказать не может? — решил на всякий случай уточнить у Климовны Геральт, хотя ответ был в общем-то очевиден.

— Дык кто ж скажет, когда все, кто его видал, попропадали безвестно, — развела руками Климовна.

— Да я и не рассчитывал, — вздохнул Геральт. — Просто каждый раз, принимаясь за такое мутное дело, хочется облегчить себе жизнь, да только почему-то никогда не получается.

— Если б все было так просто, так и ведьмаки б тогда не нужны были, — сказала Климовна. — А то вон Витуська рассказывала. У ейного свекра двоюродный брат работает на виноградниках, так там завелася какая-то хрень: лётала по полю в драных тряпках, орала, светом глазы слепила и соки из людев тянула. И тут подъявились к им какие-то лыцари в красном железе, пообещали монстряку изгнать. Типа, сказали, даром. Мы, мол, не какие-то жадюги-ведьмаки, мы — благаронны лыцаря какой-то там рожи. Ну и что? Всей толпой рванули гонять того монстра, повытоптали все, что на поле было посожено, помесили все своими сапожищами, толку никакого не добилися. А набрехали, что, мол, монстра прогнали, потому как он, видите ли, их облика благочинного испужался, устыдился своей мерзявости и оттого сбег с глаз долой. Да даже дети в такую хуйню бы не поверили. А эти сбрехали с наглыми мордами — и хоть бы хны. Еще, говорят, даже не думайте усомняться в правдивости наших слов и обязательно всей округе расскажите, как мы востры монстров гонять. А не расскажете, так та монстряка вам как за счастье покажется по сравнению с тем, что мы вам тут устроим.

— И что было дальше? — поинтересовался Йорвет.

— Ну, рассказать они, конечно, рассказали. Как было, а не как те лыцаря хотели. Хотя и втихаря. Во-от. А потом все ж таки пошли и наняли ведьмака. По счастью в окрестностях Новиграда как раз один случился. Чуть помоложе вашего, гавнистый, правда, до ужаса. Мольбертом его, что ль, звали? Деньги, конечно, запросил, но дело сделал. В един день уделал монстрюку. И трофей представил в доказательство того, что все по честнаку. Полуденница это, оказывается, была. Во как! А от тех лыцарев, знакомые с виноградников говорят, надо держаться подальше. Они любят это дело: являются в деревню и обещают что-то сделать даром. Так от этого их дара потом не знаешь, как отмахаться. Пользы от них никакой, кроме вреда. Если гуля пойдут бить, так весь жальник вытопчут, надгробия побьют, все попортят и посопрут, еще и стены в склепах похабщиной испишут. Коли утопца ловить — всю воду замутят, рыбу выпугают и сети порвут так, как тому утопцу и не снилось. Всей ордой уконтрапупят одного завалящего монстренка, а потом, гордые собой, вертаются взад — и уж тогда хрен их из деревни выгонишь. Денег не берут, это да, только их постой да прокорм селянам выходит в разы дороже по сравнению с тем, сколько бы тот гуль им в кронах обошелся. Говорють, некоторые деревни так в запустение и пришли, жители все побросали и сбежали от ентих благодетелей, а те уже по-хозяйски обжилися и укрепилися. Что там теперь делают, кто их знает. Слухи ходють, что наркушку варганют. А правда это или нет — кто ж скажет. Патрули и охотники те места по широ-окой дуге обходят, связываться с теми лыцарями красной рожи жалания у их нету.

— Ну-ну, посмотрим, — глубокомысленно изрек Геральт, внимательно выслушав рассказ старушки, которая проявила завидную осведомленность в том, что касалось происходящего не только в Оксенфурте, но и в окрестностях. Конечно, это были только слухи, которыми местные кумушки делились друг с дружкой на посиделках. Но по опыту Геральт знал, что в каждом слухе имеется лишь доля слуха, а уж большая или меньшая по сравнению с тем, как все обстоит на самом деле, предстояло выяснять ему самому. По крайней мере то, о чем говорила Климовна, откровенной чушью не выглядело. А сама любопытная и здравомыслящая старушка не выглядела особой, склонной верить любой сплетне.

Чтобы не сидеть без дела и без денег в ожидании Роше, ведьмак планировал побродить по округе в поисках мелких заказов. Для начала ведьмак собирался во что бы то ни стало выпихать разленившегося Талера в поход к логову темерских партизан, а сам хотел как раз сходить и глянуть, что делается в одной деревеньке, которая находилась неподалеку от Оксенфурта, и в которой у него было маленькое дельце: некая девица из шайки Ольгерда попросила поискать там своего любовничка, предположительно и с большой вероятностью уже почившего в бозе. Доверия девица не вызывала абсолютно, но Геральт почему-то не сомневался, что за информацию о своем дружке она заплатит. Девахин заказ как раз подходил Геральту: он был не затратный по времени и, хоть не особо прибыльный, но сейчас Геральт был не в том положении, чтобы привередничать. Рассказы Климовны о «лыцарях в красных железяках» и «лыцарях какой-то рожи», якобы бескорыстно навязывающих кметам свою помощь, освежили в памяти Геральта образ рыцарей Ордена Пылающей Розы, которые сначала были изгнаны Фольтестом из Темерии после Вызимского бунта, затем нашли приют под крылом Радовида, который использовал их как ударную силу для гонений на чародеев и вообще всех неугодных монарху-ортодоксу, а потом отправил на войну с Нильфгаардом, невзирая на мнение самих рыцарей о своей элитарности и избранности. Геральт не интересовался судьбой ордена и его рыцарей, но до него доходили слухи о том, что в начале войны орден вроде бы был ликвидирован и официально перестал существовать. Некоторые его члены нашли свое призвание на поприще охоты на колдуний, многие честно увязли в войне с нильфами, а кое-кто, не захотев мириться с пренебрежительным отношением к ним Радовида, видимо, подался в бега. И теперь эти товарищи шлялись по окрестным деревням, бряцая оружием и декларируя свои давно похеренные заповеди, а по сути, занимались своим привычным делом — паразитировали на тех, кто не мог им сопротивляться. Возможно, дружок шальной девицы каким-то образом ухитрился перейти дорожку рыцарям-дезертирам, может, его просто сожрали гули в очередной заброшенной деревне, а может, ему просто надоела любовница и он удрал от нее куда глаза глядят. Несмотря на пламенные заверения экзальтированной маргиналки, что ее дружок не мог просто бросить ее и сбежать, как раз в такой расклад Геральт верил охотнее всего, по собственному опыту зная: да мало ли чего ни напридумывают себе женщины в отношении своих любовников, но, как правило, их теории имеют немного общего с суровой реальностью.

========== ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ. ГЛАВА 5, в которой повествуется о пользе традиционных и нетрадиционных методов расслабления ==========

Подушка просто одуряюще пахла свежим сеном и от этого в сон клонило еще сильнее. Впрочем, Лена, ухетавшаяся за день, сейчас наверное заснула бы и на голых досках без одеяла, подушки и, собственно, кровати. Хотя, иметь все это в наличии (спасибо хозяйственному и домовитому Йорвету) было очень приятно.

Она отвернулась к стене, закрыла глаза и, в ожидании скорого сна, попробовала додумать свои дневные думы. Одной из главных причин ее беспокойства был тот факт, что эти чертовы темновековские мужики оказались настолько прожорливы, что всего-то за день уже прогрызли в их общем скромном бюджете солидную дыру. Лена твердо решила, что завтра же выпихает Талера на поиски Роше, Йорвета убедит пойти на охоту — да чтобы подстрелил не какого-нибудь затрапезного зайца, который тому же Геральту на один зуб, а пусть без косули даже не возвращается. Геральта же надо отправить на заработки — все равно дома толку от него никакого, так пусть пошляется по округе и поспрашивает селян, не мешает ли им какой-нибудь монстр, только желательно, чтобы этот монстр был не очень опасный. Лена не услышала, как ведьмак подошел к их кровати, и поняла, что он уже здесь лишь когда он улегся рядом.

«Пиздец моему спокойному сну», — подумала Лена, чувствуя, как его рука привычно и уверенно гладит ее бедро, сминая тонкую ткань рубашки.

— Уже спишь? — прошептал Геральт, целуя Лену в шею чуть ниже уха и одновременно притягивая ее к себе.

— Гера-альт, я устала незнамо как, — пожаловалась Лена. — С утра митусюсь по кухне: то еду готовлю, то посуду мою — и так весь день. Хочу выспаться, а завтра встать пораньше.

— Неужели голова болит? — ехидно напомнил ведьмак про стандартную женскую отмазку.

— Не голова болит, а ноги у меня гудят, — Лена все-таки поддалась, поворачиваясь к Геральту лицом. — А завтра вставать рано. Неужели ты за день нисколько не устал?

— А я ничего такого не делал, чтобы устать.

— Ну да, тебе-то что, — неопределенно сказала Лена, удобнее устраиваясь в кольце его рук.

— А мы не будем колобродить до полуночи, как вчера. Мы быстренько.

— Знаю я твое «быстренько», — пробормотала она, тем не менее ластясь к ведьмаку. — Вот скажи, как ты это делаешь?

— Что я делаю?

— Уговариваешь меня на всякие безобразия. Я собиралась спать, а что вместо этого?

— Что?

— Потакаю твоим низменным инстинктам.

— Откуда вы слов-то таких набираетесь?

— Можно подумать… Ох, Геральт, Талер же с Йорветом еще не спят!

— Ну и что? Мы от них специально отгородились ширмой, чтобы они нам не мешали.

— И все равно мне неудобно.

— Лежа неудобно? Тогда давай, как в Зимородке, только без наручников.

— Без наручников у нас было в Семи котах.

— Там тебе Йорвет не мешал.

— Там он спал пьяным крепким сном.

— Предлагаешь и сейчас его напоить?

— Геральт, я серьезно. Нам надо… То есть вам надо…

— Лен, у меня уже время не ждет, а ты все дискутируешь. Давай сначала удовольствие, а потом — остальное.

— Ну, ладно.

— Ты одолжение мне делаешь?

— Можно подумать, для тебя сейчас это важно.

— Сейчас — нет. А потом я осмыслю и…

— Что?

— Обижусь.

— Я опять в завязках твоих дурацких труселей запуталась. Мог бы и подготовиться. Почему я все время должна тебя раздевать? Сейчас-то у тебя руки свободны.

— Как раз сейчас они у меня заняты.

— Ты обещал, как в Зимородке, а сам? Геральт, ты что задумал? Я, по-твоему, резиновая? Или это специальная поза для занятий любовью на единороге? Только мы в кровати, если ты вдруг забыл.

— Ленусь, не пищи. Как только мы начнем двигаться, все встанет на свои места.

— По-моему, у тебя уже все, что надо, давно встало! А вот с местом, куда его пристроить, у тебя будут явные проблемы. Потому что я сейчас сломаюсь.

— Йорвет с Талером ушли. Ты их своими воплями спугнула.

— Да плевать мне на них! Это какая-то поза из вашей ведьмачьей Камасутры?

— Думай, что хочешь. Просто я не люблю однообразия.

— Одно-о-о-о! Бли-ин, Гера-альт!

— Что? Опять про посуду вспомнила?

— Какая посуда? О чем ты вообще? Не отвлекайся. И давай-давай, не останавливайся!

— Во-от, теперь ты дело говоришь. Кстати, и для твоих гудящих ног эта поза очень полезна.


— Геральт, что это было?

Лена уткнулась в плечо лежащего рядом ведьмака и тихо захихикала.

— Почему ты смеешься?

— Как представлю…

— Рожи Йорвета и Талера?

— Ой! — Лена фыркнула от смеха, потом сразу зажала рот ладонями.

— Как твои ножки?

— Отлично. И в голове такая приятная пустота, а во всем теле — мля-авость.

— Спать не хочешь?

— Не-а. Может, посуду пойти помыть?

— А может, на второй заход?

— Тебе мало?

— Вот смотрю на твои ножки и понимаю, что да, мало.

— Только давай на этот раз без экспериментов.

— Как скажешь. Я согласен в твоей любимой унылой позе…

— И ничего она не унылая. И вообще, у меня нет никакой любимой позы.

— Ну так у тебя и мужика до меня не было, — подначил Лену Геральт.

— Хватит уже! — начала сердиться Лена. — Я же не пеняю тебе на твоих развратных подружаек. Уж они-то, наверняка, знают всякие позы.

— Кое-какие знают.

— И даже не думай, что я, как дура, начну сейчас любопытствовать, какие именно, а ты этим воспользуешься.

— И в мыслях не держал.

— А ты умеешь делать массаж ступней? — неожиданно спросила Лена.

— Не знаю. Что это вдруг тебе в голову пришло?

— А я вспомнила, как в «Криминальном чтиве» был такой эпизод. Там мафиозный босс приказал наказать своего подчиненного за то, что тот делал его жене массаж ступней. Вот мы тогда и озадачились, что же это за такая процедура интересная?

— Тебе сделать?

— Ты же сказал, что не умеешь.

— Я сказал, что не слышал про такое. Но попробовать-то я могу. Если тебе не понравится, я сразу прекращу.

— Хм.

— Давай, укладывайся поудобнее, ножки вытягивай, пятки мне на колени. Вот так.

— Дурдом какой-то, — пробормотала Лена, следуя советам ведьмака.


— О! Геральт! Это просто божественно! Ах! Как же хорошо-о!

Йорвет и Талер, с одинаково хмурыми лицами сидящие на крыльце встрепенулись и переглянулись, заслышав доносящийся из дома Ленин голос, полный восхищенного томления.

— Что он с ней делает? — спросил Йорвет.

— Известно, что, — буркнул Талер. — Ты, бля, как прынцесса-целка. Такую хуйню спрашиваешь.

— Это ты, Талер, в этом вопросе дремуч и неотесан, как пень в глуши веленских лесов, — обиделся на реплику шпиона Йорвет. — Я-то хоть Бирюзовые Холмы в Вергене время от времени посещал. А ты, поди, и в бордель только шпионить ходишь.

— Дык, такая у нас, у патриотов, жиза-жестянка, — не стал спорить и как-то сразу сник Талер.

— Слышь, шпиён, — Йорвет ткнул в бок схрюнившегося подельника. — Тебе ж не в падлу глянуть, чё они там делают?

— Ты за кого меня, сука… — взвился было Талер, но его любопытство быстро взяло верх над возмущением, которое шпион пытался выказать тоже только для порядку. — Да можно вообще-то. А чё тебя-то наперло так? Ты ж вроде весь из себя такой хитровыебанный ельф.

— Да интересно, как он этого добивается. Уж за свою долгую жизнь баб-то я тоже пови… поимел немало. Всяких и разных. Но ни разу не добивался от них такой реакции. А ведь никогда не мешает узнать что-то новое.

Талер слез с крыльца и приник к незанавешенному окну, пытаясь разглядеть, что творится в доме. Йорвет не утерпел и, решительно наступив на горло своему самолюбию, присоединился к товарищу.

— Ахуеть! — прошептал шпион, в то время как эльф молча созерцал происходящее, отказываясь верить своему единственному глазу.

— Я не понял, он ей пятки что ли чешет? — спросил наконец Талер у продолжавшего ошарашенно молчать Йорвета.

— Похоже на то, — кивнул эльф.

— Вот и пойми этих баб. Это ж кто бы мог подумать, что они от чесания пяток, оказывается, приходят в такой экстаз, — в задумчивости изрек Талер.

========== ПЛАН «БАРБАРОССА» ИЛИ ОПЕРАЦИЯ «АРХИМАГИСТРА». ГЛАВА 6, в которой Талеру приходит в голову очередная «гениальная» идея ==========

— Итак, — Лена обвела строгим взглядом своих подопечных. Двое из них хмуро и сосредоточенно поглощали свой завтрак, причем (как с сожалением отметила Лена) невеселый настрой абсолютно не мешал Йорвету и Талеру опустошать тарелки с немыслимой быстротой. — У меня есть предложение.

Геральт, который после плодотворно проведенной ночи был бодр, весел и все так же прожорлив, уставился преданными глазами на Лену, всем своим видом выражая готовность ее выслушать, принять к сведению все, что она скажет (и сделать по-своему, то есть с точностью до наоборот).

— Какое? — спросил наконец Геральт, так как остальные мужчины продолжали увлеченно стучать ложками и поддерживать беседу категорически не желали.

— Талер сегодня же отправится на поиски Роше.

— Да с какого бодуна-то? — ожидаемо запротестовал Талер.

— А хули сидеть-то? — уперла руки в боки и пошла в атаку Лена. — Дело-то не улучшится, если его затягивать. От вашего сидения здесь Эмгыр сам собою не помрет!

— Угу, — согласился Йорвет, у которого рот был набит едой, поэтому ничего более вразумительного он изречь в данный момент просто не мог.

— Угу, — передразнила эльфа Лена. — А ты, Йорвет, возьми-ка в руки лук и пойди подстрели нам какую-нибудь дичь.

— Чё? — переспросил эльф, у которого вмиг прорезался голос.

— А то! Вы трое едите, как за себя кидаете. Глядя на вас, наши модели наверное пошли бы и повесились от зависти. Сколько ни сожрете, вам все мало, а главное, не жиреете же от этого ни фига!

class="book">— Лен, с чего тут жиреть-то, — удивился Геральт. — Да честно говоря, я и не наедаюсь досыта. Чуток похожу — опять жрать охота.

— Ебля много энергии забирает, — авторитетно заявил Талер. — Много трахаешься, поэтому вечно голодный. Я вот нормально наедаюсь. От завтрака до обеда есть не хочу.

— Ты потому что старый уже хрыч, — заметил Йорвет. — А старикам много не надо.

— Ой, гляньте, молодой хрыч! — фыркнул Талер. — Да разъеби тебя самой большой разъебой, если я не моложе тебя лет на двести.

— Не в годах же дело-то, — с умным видом пояснил Йорвет. — Кто еще и в триста ого-го, а у кого-то уже и в тридцать — нечем.

— Талер, Йорвет, не уводите беседу в сторону, — попыталась вклиниться в дискуссию Лена. — Боевую задачу я вам объяснила.

— А что будет делать Геральт? — коварно спросил Талер.

— У Геральта вроде был какой-то заказ, если я все правильно помню, — Лена обернулась к ведьмаку. — А, Геральт?

— На прынца в канализации.

— Да нет. Тебе какая-то девица обещала заплатить, если ты найдешь ее пропавшего хахаля, — напомнила Лена.

— Ну да, — припомнил Геральт. — Хошь сказать, что надо пойти поискать?

— Я хочу сказать, что у нас средства к существованию на исходе. Денег мало, еды почти нет вашими стараниями. Ну, я и подумала, что Геральт отправится на заработки, а Йорвет на добычу пропитания. Или вы хотите и эти обязанности на меня повесить?

— Лен, ну чё ты сразу, — попробовал успокоить свою подругу Геральт. — Мы же не отказываемся, да, мужики? — он выразительно посмотрел на своих подельников.

— Ну, вообще-то можно и поохотиться, — пожал плечами Йорвет. — Все равно заняться особо нечем.

— А ты, Талер, собираешься идти за Роше? — спросила у обдумывающего что-то шпиона Лена.

— Да собираюсь я, собираюсь, — рассеянно отмахнулся Талер.

— А мне кажется, что ты замышляешь что-то такое, чтобы от похода увильнуть, — подозрительно прищурилась Лена.

— Да есть у меня одна идейка…

— Вот! Я так и знала! Начинается. Талер, ты скользкий, как налим!

— Так ведь именно таким я и должен быть, — удивился реакции Лены Талер. — Я ж, сука, мать твою, шпион.

— Чё за идейка? — спросил Йорвет, не ожидая, впрочем, от измыслов Талера ничего хорошего.

— А Ленка мне ее подсказала. Насчет того, чтоб Эмгыр сам собою помер.

— Лен, ты ему в тарелку ничего не подсыпала? — спросил Геральт. — Чё-то наш шпион бредить начал. Или вправду ему на пенсию уже пора.

— Вы, придурки, лучше послушайте опытного, мать вашу, человека, пожившего и повидавшего в этой жизни всякого дерьма, — Талера нисколько не смутила реплика Геральта.

— Не уверен, что опыт измеряется лишь количеством увиденного в жизни дерьма, — заметил Йорвет. — Потому что, если судить по такому критерию, самыми умными на этом свете были бы чистильщики отхожих мест. Однако что-то мне подсказывает, что сие утверждение вряд ли будет верным.

— Нехуй к словам цепляться, хренов остроухий умник. Ты лучше послушай, какая идея меня тут посетила.

— Да слышали мы уже. Ты грезишь, что можно уконтрапупить Эмгыра, не отрывая своей тощей задницы от лавки, — напомнил шпиону Геральт. — Видимо, сейчас ты поразишь нас простотой и величием своего гениального плана, до которого мы — придурки до сих пор не додумались.

— Именно так, — не принял шутки Талер. — Вот вы же с Йорветом должны помнить, как в прошлом году Хенсельт чуть не склеил ласты из-за проклятия, которое наложила на него какая-то чародейка. Э-э, как бишь звали эту горелую манду?

— Сабрина Глевиссиг, — машинально ответил Геральт, в то время как Йорвет ошалело смотрел на Талера, искренне не понимая, как шпион мог всерьез предложить такое, будучи в здравом уме и трезвой памяти.

— Талер, действительно, вроде ешь ты все то же, что и остальные, но почему-то бредовые идеи приходят в голову только тебе, — заметила Лена. — Может, правда, с тарелкой что-то не так?

— Я так понял, что мой заебательский план вам таким уж заебательским не кажется, — констатировал Талер, глядя на кислые лица своих собеседников.

— Да, причем, помимо крайне неприятных побочных эффектов, которые сопровождают проклятия крови четвертой степени, у нас нет самого главного — чародейки, которая способна такое проклятие наложить, — сказал Геральт.

— Дык твои то…

— Объясняю для тех, кто не в курсе. Йеннифэр рассердилась на меня за то, что я за ее спиной крутил шашни с Трисс. Трисс разозлилась на меня за то, что я за ее спиной мутил роман с Йеннифэр. Они меня за это наказали, а когда пришли посмотреть, как я принимаю воздаяние за свои грехи, застали меня с Леной. Дальше продолжать? Это я к вопросу о моих-то…

— Не согласятся, думаешь? — поскреб лысину Талер.

— Талер, ты совсем идиот? — Йорвет постучал себе по лбу. — Геральт по-моему доступно объяснил, что в такой ситуации, которая у него сейчас сложилась с чародейками, к ним даже лучше не подходить. Они при одном упоминании о Геральте, поди, огнем плеваться начинают почище всех драконов и ифритов вместе взятых.

— Так, а что, у него, кроме этих двоих-то, никого больше нет? — искренне удивился Талер.

— Литта Нейд погибла на Содденском холме. Фрингилья, ясен пень, с превеликой радостью согласилась бы, но она как раз сидит, закованная в двимерит от ушей до хвоста, в тюрьме у того же Эмгыра, — проинформировал Талера Геральт.

— Я не имел в виду обязательно тех, с которыми ты спал. Некоторых ты же просто знал. Или у тебя так не бывает, чтобы знать и не трахнуть?

— Маргарита никогда не согласится. Филиппа…

— Теперь вы вдвоем начали бредить, — рассердился Йорвет. — Ну, и насчет Филиппы. Если кто-то из вас додумается притащить ее сюда, то чародейки для ритуала у вас в тот же миг опять не будет, потому что на этот раз, как только я ее увижу, то сразу выпущу ей кишки, она и глазом моргнуть не успеет.

— Ну-у, учитывая, что глаз у нее нет и моргать ей буквально нечем, даже не знаю, как расценивать твою угрозу, — пожал плечами Геральт. — То ли как очень быстродействующую, то ли как вообще невыполнимую.

— Понимай, как хочешь. Времени скастовать заклинание я ей не дам. И разговоры вести с ней, знамо дело, тоже не собираюсь. Сразу — вжик — и все. Как ты с гулями. Так понятно? Надеюсь, кандидатуру Францески вы обсуждать не собираетесь?

— А я надеюсь, что вы это вообще не всерьез, — вставила Лена. — Во всяком случае, ты, Геральт.

— Да, — поддержал Лену Йорвет. — А то я готов поверить, что у тебя опять амнезия. Потому что после того, как ты со снятием такого же проклятия парился в Вергене, я не могу поверить, что ты всерьез можешь обсуждать с кем-то возможность его наложения.

— А чё, сильно лихо было? — спросил Талер.

— Ага. Так лихо, что заебись! — проворчал Йорвет. — Ты бы, чем хуйню-то предлагать, сперва спросил у профессионала, чё за херь это проклятие архимагистры.

— Учитывая, что Хенсельт помер в конечном итоге вовсе не потому, что его прокляли, — добавил Геральт. — Поэтому предлагаю к этой теме больше не возвращаться.

— И поэтому, Талер, хватит искрить бредовыми идеями, — весело подытожила Лена. — Хошь-не хошь-как хошь, а давай-ка отрывай свой зад от лавки и иди к Роше.

— Чё, вот прям щас? Доесть-то можно? — сердито буркнул шпион, налегая на картошку.

========== АХ, КУДА ПОДЕВАЛСЯ КОНДРАТИЙ? ГЛАВА 7, в которой Геральт активно борется за здоровый образ жизни ==========

Искомый Клюйверт (а именно так звали девахиного пропавшего хахаля) был ожидаемо и безнадежно мертв. Геральт обнаружил его тело под стогом сена за околицей разоренного и опустевшего села, по которому шлялись голодные гули. Чудищ привлек запах мертвечины — придорожные березки и осинки были «украшены» висящими на их ветвях бывшими жителями этой самой деревеньки. Гули исступленно ходили вокруг да около, но око видело, а зуб поиметь никак не мог — летать монстры к своему великому сожалению не умели, посему им оставалось только облизываться на аппетитных и ароматных покойников, гниющих втуне.

Истребив гулей и порыскав по халупам, Геральт набрел — ни много ни мало — на лабораторию по изготовлению фисштеха. И тут ему стало все в целом понятно. Однако детали все еще требовали уточнения, хотя с самим Клюйвертом все было яснее ясного, а экзальтированной идиотке, верящей в романтическую и трудную любовь наркомана и бандюганской шалавы, можно было наврать с три короба какой угодно херни, главное трагично и с надрывом — все равно проверить, правду говорит ведьмак или нагло брешет, она не сможет. И уж тем более мстить за растоптанное счастье двух уже не особо юных, но так и не соединившихся сердец ведьмак не собирался ни разу. Да и кому мстить? Гулям? Впрочем, трупоеды почему-то парня не тронули. Геральт предположил, что они не любили фисштех, которым покойный за время своей короткой (и неудавшейся) карьеры наркобарона, по всему видать, обнюхался до зеленых накеров в глазах. Кстати, халупу, в которой фисштех производили, гули тоже обходили по широкой дуге, что еще более укрепило Геральта в правильности сделанных им выводов.

— Гули против фисштеха! Каково, а? Очень наглядная агитация, я бы сказал, — усмехнулся своим мыслям Геральт. Впрочем, поделиться этой гениальной идеей ведьмаку было не с кем. В селе не осталось теперь даже условно живых гулей. Хотя, будь монстры даже не мертвы окончательно и бесповоротно, вряд ли они поддержали бы благое начинание Геральта по избавлению мира от пристрастия к фисштеху.

Делать в деревне было больше нечего. Утыканный стрелами Клюйверт неопровержимо свидетельствовал о том, что здесь произошел конфликт интересов. Местные наркушники проиграли в борьбе с более сильным противником, который заграбастал сырье, оборудование и готовый товар и свалил на базу. А уж потом в разоренную деревню пришли гули. Гадать о личностях конкурентов Геральту нужды не было. Немного не доходя деревни он наткнулся на наблюдательную вышку, рядом с которой стояли лагерем рыцари пылающей розы. Лагерь был небольшой, всего пять человек. Вели рыцарята себя агрессивно, без предупреждения напав на Геральта, от чего и полегли, разнообразив пасторальный пейзаж на территории своего теперь уже бывшего лагеря живописно расплесканной по земле и траве кровищей, а также разбросанными там и сям требухой и частями тела. Взобравшись на саму вышку, Геральт нашел еще один труп, а при нем — записку. Выяснилось, что покойный был нильфским соглядатаем, которого доблестные рыцари разоблачили и, проникнувшись праведным гневом к чужеземным захватчикам, отправили к праотцам. В порыве внезапно вспыхнувших патриотических чувств они прошлись огнем и мечом по деревушке, которая дала приют черному вражине (разумеется, ни сном ни духом не подозревая, что он — вражина), а заодно — ну чисто случайно — накрыла и наркоманский притончик, который мастрячил фисштех. Самым мерзким было то, что если бы не цех по производству дури, плевали бы рыцарюги на деревню, да скорее всего, и до нильфа им не было бы дела. Геральт это знал. Рыцари знали это не хуже него, но, с присущим им пафосом, сделали хорошую мину при плохой игре, наваяв показушную писульку в стиле «Смерть нильфгаардским оккупантам и их прислужникам». По всему выходило, что Климовна, вещающая о наглых рыцарях «какой-то рожи», мордующих окрестные деревни, вовсе не грешила против истины. Нейтральному Геральту было плевать на нильфов и плевать на пафосных рыцарей, он не был ни любителем фисштеха, ни непримиримым противником тех, кто его делал и распространял, а свою плату за информацию о пропавшем любовнике он уже честно отработал. Но… Спинным мозгом Геральт чувствовал, что понтов у шалавы из кодлы Ольгерда было выше полусъехавшей крыши, а вот денег — точно не богато. Это значило, что рассчитывать на хороший заработок не стоило, а возвращаться к Лене с «тремя кронами» в кармане Геральту не хотелось. В конце концов, мужик он или кто, добытчик или где? Кстати, и за уничтоженных гулей ему тоже должен был кто-нибудь заплатить. Почему бы и не рыцари? Ведь по факту именно они являлись правопреемниками тех, кого они убили или выгнали с насиженных мест. Конечно, рыцари вряд ли согласятся расстаться с деньгами добровольно. Но у Геральта в ножнах за спиной имелся довод, против которого мало у кого находились достойные внимания аргументы. А еще в дополнение ко всему, в одном из сундуков, что стояли в халупе, которая ранее была лабораторией по производству фисштеха, Геральт нашел какой-то странный чертеж с пояснениями, написанными офирской вязью. Из приложения к чертежу, где фигурировали уже понятные Геральту буквы, следовало, что этот чертеж — лишь одна четвертая часть комплекта какой-то жутко эксклюзивной и редкой брони. «Соберу все четыре и продам Хаттори, — промелькнуло в голове Геральта. — Уж он-то придумает, как это к делу пристроить. А потом еще комиссионные с него стрясу. Хаттори мне обязан, так что не отвертится». С этими мыслями Геральт и отправился по следам конских копыт, которые вели от трупа Клюйверта в лес.


Два чертовых урода стояли, охраняя вход в какую-то нору, и при этом привычно раздувались от собственной спеси, будто охраняли вход как минимум в королевский дворец. «Вот где настоящий вымирающий вид, — подумал Геральт. — Их опустили ниже уровня Новиградской канализации, а они до сих пор мнят себя пупами земли. И почему эта „звездность“ в них так въелась? Я еще могу понять Йен или Филиппу, но эти…» Один из орденских дебилов вякнул что-то стандартное, типа: «Ты, быдло, какого хуя тебе здесь надо». Препираться с этими големами в красных латах у Геральта не было ни времени, ни желания, поэтому он ответил им намеренно грубо, а когда они, сделав грозные лица, потянули из ножен мечи, зарубил их, сделав это быстро и почти безболезненно — придурки даже не поняли, как умерли. В конце концов, садистом-то Геральт уж точно не был, что бы там о нем не говорили. В грязном и темном подвале пахло плесенью, затхлостью, сыростью, какими-то испарениями и лишь слегка — сухой травой, которую использовали для изготовления фисштеха.

«Не особо подходящее место для благородных рыцарей в сияющих доспехах», — усмехаясь про себя, подумал Геральт. Впрочем, благородные рыцари со слезящимися от наркоты глазами и красными от частого чихания и постоянного соплетечения носами, слоняющиеся по помещению без цели и смысла, являли собой довольно жалкое зрелище, всем своим непрезентабельным видом демонстрируя справедливость известной поговорки о том, как проходит слава земная. Геральт разглядел и тронутые ржавчиной доспехи, и слезшую с деревянных щитов краску, и — самое главное — запущенное оружие, которое ныне редко покидало ножны даже для элементарного ухода.

Еще недавно высокомерные и самодовольные, раздувающиеся от собственной значимости и важности, ныне рыцари ордена превратились в обычную гопоту, отличающуюся от веленских бандюганов и дезертиров разве что подобием организованности, численностью и экипировкой. Ах да, и конечно, у них было железно обоснованное оправдание своим действиям, а также они наверняка определили для себя образ врага, виновного во всех их бедах. Геральт невольно сравнил их с Роше и его Синими полосками. Отличие было разительным и явно не в пользу рыцарей. Возможно потому, что подчиненные Вернона никогда не носили тех самых сияющих доспехов (а некоторые даже и слова-то такого никогда не слышали), невзгоды, свалившиеся на их головы, они воспринимали более достойно и стойко. Но скорее всего, дело было в мотивации. У Вернона и его людей она была, у рыцарей в их нынешнем состоянии — отсутствовала напрочь. Пусть для самого Роше позывом к действию была свободная Темерия, а у его людей цель звучала попроще: прогнать черных туда, откуда они явились, чтобы вновь вернуться к мирной привычной жизни, которой их лишили просвещенные и дисциплинированные нильфгаардцы, упорно несущие свет своей цивилизации тем, кому он нахрен был не нужен. Пожалуй, именно наличием нормальной мотивации патриот Роше, болеющий душой за Темерию отличался, к примеру, от фанатика Якова из Альдельсберга, скорбного умом от своих видений и способного ради сомнительной ценности и истинности идей положить несметное количество людей и нелюдей. Патриотом-космополитом Геральт не был, но устремления и чаяния Роше понять был в состоянии. Фанатиков же ведьмак категорически не понимал и не принимал, а к лицемерам, которыми на поверку оказались почти все рыцари Ордена Пылающей Розы, Геральт относился с презрением. Впрочем, фанатик, способный убить за идею, был в глазах Геральта точно таким же уродом, как и лицемер, верящий лишь в свою выгоду и в свой карман, но непременно стремящийся прикрыть эту неприглядную правду о самом себе чем-то покрасившее и готовый сделать что угодно, лишь бы избежать разоблачения. Главарь банды наркушников — бывший рыцарь в помнивших лучшие времена доспехах, склонившийся над чаном с готовящейся в нем дурью, подходил под определение лицемера идеально. Сразу бросаться на ведьмака с мечом он не стал, решив сначала все-таки произнести речь, напыщенную, нудную и нелепую, как сама идея ордена праведных рыцарей-девственников, доблестно и бескорыстно сражающихся за всеобщее (и поэтому эфемерное и несбыточное) счастье. Пожалуй, только Зигфрид из Денесле, встреченный ведьмаком в тогда еще мирной Вызиме во времена охоты на Саламандр, не выглядел неестественно и глупо, когда рассказывал Геральту о принципах, на которых зиждился тогда еще только-только созданный орден. Хотя от иронии и сарказма Геральт не мог удержаться даже при разговоре с ним. Юный рыцарь-идеалист был, по мнению ведьмака, по большей части странен и иногда все-таки смешон, даже несмотря на свою искреннюю веру в то, о чем он говорил. Этому же «праведнику» и «страдальцу», который стоял сейчас перед Геральтом, до Зигфрида было так же далеко, как какому-нибудь обитателю новиградской Гнилой рощи до императора Нильфгаарда. Кончилось все предсказуемо. Рыцарь Ордена «Белого порошка» решил, что стоящий непосредственно перед ним ведьмак гораздо лучше подходит на роль козла отпущения, чем почивший в бозе и посему даже теоретически теперь недосягаемый Радовид. К тому же отваги и решимости новоявленному наркобарону придавал тот факт, что ведьмак был один, а их в пещерке тусовалось около десятка. Правда, боевые навыки он и ребята маленько подрастеряли, переквалифицировавшись из рыцарей в наркохимики, да и нынешняя их форма оставляла желать лучшего (готовить фисштех и ни разу да ни капельки его не нюхнуть — ищите-ка дураков, которые не попользуются халявой, они и пользовались, часто и регулярно). Рыцари решили задавить Геральта массой и взять количеством, а также понадеялись на авось. Но масса только мешала в бою с ловким и быстрым ведьмаком, количество как-то уж очень стремительно таяло, а коварный авось совсем не помогал (видимо потому, что надеяться на него все-таки не следовало).

— Эх, Зигфрида на вас нет, — посетовал ведьмак, стряхивая с меча последнего рыцаря-наркомана, захлебывающегося соплями, слюной и кровью. — При нем вы дрались гора-аздо лучше. По крайней мере, мечом по неподвижно стоящему противнику точно не промахивались. Впрочем, наверное и к лучшему, что он не видит, во что превратился его любимый Орден. Если ему удалось выжить после Радовидовых чисток, то ваш нынешний вид, ваш боевой дух и боевые навыки его точно доконали бы.

Геральт обвел взглядом пещеру, на полу которой там и сям валялись трупы рыцарей Ордена «Белого порошка», который столь быстро и бесславно закончил свое существование.

— Вот так лишний раз и убедишься в том, что наркомания — это верный путь к быстрой смерти, — сказал сам себе Геральт. — Когда надоест быть ведьмаком, пойду в проповедники. Буду ратовать за мир без наркотиков, рассказывая случаи из своей практики. Конечно, с наглядными примерами было бы действеннее, но от примеров к тому времени останутся, наверное, только кости.

Обыскав пещерку и найдя самое главное — вожделенный чертежик заморских доспехов, Геральт покинул обитель Красных Рыцарей, напоследок уже на выходе запалив знаком Игни облака газа, которые клубились в отнорках пещеры и зеленоватым туманом стелились по ее дну. Газ взорвался, наполнив пещеру снопом яркого рыжего пламени с разлетающимися во все стороны искрами. Веселые огоньки перекинулись на дощатый помост, заплясали на столах, лизнули висящие тряпки, затрещали соломой на лежанках и затлели-задымили сохнущей на веревках травой — сырьем для фисштеха, подобрались к мешкам с готовым товаром… Геральт не стал досматривать, как исчезает в огне лаборатория, и полез наверх, спеша выбраться из затхлой и темной пещеры на свежий воздух.

========== ТАМ ГРУДЫ ЗОЛОТА ЛЕЖАТ И МНЕ ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ. ГЛАВА 8, в которой Геральт занимается своим вторым привычным делом ==========

Выбравшись из обиталища рыцарей, Геральт уселся под березой, что росла у дороги, и развернул карту, экспроприированную у орденцев наряду с еще кое-каким представляющим интерес барахлом.

Внимательно изучив пометки, оставленные рыцарями, Геральт обнаружил, что предполагаемое местонахождение еще двух интересующих его чертежей довольно прилично удалено от ныне разгромленной лаборатории. По здравому разумению, это были очередные места дислокации красных рыцарей. Один лагерь располагался на возвышенности почти средь чиста поля и, очевидно, использовался, как наблюдательный пункт. Второй — в развалинах какого-то внушительного в прошлом строения (вероятно, замка, разрушенного в одну из бессчетных войн). Хотя замок и был разрушен, но дорога, которая некогда вела к нему, жила и здравствовала, по ней передвигались, путники, купцы, армейские обозы и торговые караваны, влекомые охотой или неволей из пункта А в пункт Б. Видимо, рыцари решили последовать примеру троллей, сидящих на мостах и взимающих пошлину в свою пользу за проход. Правда, в отличие от троллей, которые понимали, что надо поддерживать в работоспособном состоянии свой источник дохода, рыцари вряд ли делали что-либо по улучшению дороги, на которой «грабили корованы». Да и безопасность этого участка пути после того, как они стали поблизости лагерем, резко снизилась. Конечно, обозы с хорошей охраной были рыцарям не по зубам, а вот одинокие путники были легкой добычей и лакомым кусочком для оголодавших и вконец опустившихся бывших праведных «без страха и упрека» борцов за счастье народное.

— Были бы это какие-нибудь гули или накеры, давно бы дали объявление с наградой за их истребление. А это, поди ж ты, мать их так, люди, — посетовал Геральт. — Хуже того, они, можно сказать, в недалеком прошлом лучшие представители своей расы. Значит, истреблять их мне придется задаром. Ну, разве что они сами вынесут мне эти чертежи на вытянутых руках и, отбивая земные поклоны, будут умолять меня их взять. Но что-то мне подсказывает, что скорее Белый Хлад станет Черной Жарой, чем орденцы добровольно расстанутся с чем-то, что попало в их загребущие руки. Их, поди, и Аксием хрен заставишь это сделать.

Геральт усмехнулся своим мыслям, покачал головой и снова углубился в изучение карты.

— Та-ак, а это еще что? — его внимание привлекла пометка, сделанная на карте кем-то из рыцарей. — Голем, сундук, Альзур, дебил. Это что-то вроде задания на тему: вычеркни лишнее слово? Собственно, их лишних здесь три: голем, Альзур и дебил. А дебилом может быть как первый, так и второй, несмотря на свою магическую невъебенность. А если серьезно, то значит, что в этом месте Альзур оставил сундук с каким-то барахлом и намагичил голема, который это барахло охраняет. Все логично, но при чем здесь дебил? Пойти глянуть, что там такое? Вдруг да разживусь чем-нибудь полезным. Ведь бывали же случаи, что и маги хоть изредка вели себя, как нормальные люди, и клали в свои сундуки что-нибудь ценное.


Голем обнаружил свое присутствие задолго до того, как попал в поле зрения Геральта. Сначала ведьмак услышал монотонный рев, затем глухие удары — это монстр топал своими ножищами, обходя дозором вверенную ему для охраны территорию. Следуя по тропинке, что петляла меж кустами и деревьями, и затем выйдя на чистое место, Геральт наконец увидел и самого голема. Глиняный болван высотой в три человеческих роста бродил по кругу, ограниченному камнями с нацарапанными на них рунами и знаками. Еще издали Геральт уловил некоторое сходство этой конструкции с теми, которые он видел на болотах под Вызимой. Там на одной из прогалин среди заболоченного леса существовало целое, так называемое, кладбище глиняных колоссов. Они стояли, постепенно врастая в землю, безжизненные и застывшие, утратив смысл и возможность существования после таинственного исчезновения своего создателя и хозяина. Правда, голема-привратника Геральту оживить тогда удалось, заведя его обсидиановое сердце с помощью направленного удара молнии во вставленный в монстра громоотвод. Привратник охранял вход в башню, которую некий маг возвел на болотах с тем, чтобы скрыться там от надоедливого и суетного мира, посвятив свою жизнь исследованиям. Разумеется, ничего хорошего из мажьих замыслов не вышло (впрочем, как всегда), потому что в один далеко не прекрасный день что-то пошло сначала просто не так, а потом — и вообще традиционно через задницу. В результате маг исчез, големы превратились в недвижимые глиняные статуи, а магическая аура, возникшая вокруг башни, начала уродовать окружающую среду, которая и без того была далеко не идеальной. Геральт отвлекся от воспоминаний и осмотрелся: поблизости вроде бы не наблюдалось ни башен, ни руин, ни вообще каких-либо следов жилья. Вероятно, у мага просто был здесь тайник или схрон, куда он припрятал что-то нужное. Подойдя ближе, ведьмак действительно увидел возле одного из камней-символов довольно старый сундук. По всему видать, рыцари в свое время приметили его тоже, но придумать, как обойти или нейтрализовать голема, конечно не смогли. Вообще-то совладать с големом мог лишь его создатель, коему голем подчинялся, или ведьмак с серебряным мечом, знающий, куда этим оружием надо попасть, чтобы навек успокоить тупое, но мощное порождение магии, а также умеющий не попадать под удары ручищ монстра и достаточно ловкий и быстрый, чтобы не дать себя затоптать. Конечно, копаться в содержимом чародейских схронов было довольно опасно: кто знает, что творится в неадекватной мажьей башке и чего эти ебанутые на всю голову чародеи могут понапихать в свои тайники. Частенько оказывалось, что сокровища в понимании обычных разумных существ, коими являлись люди, эльфы, краснолюды и низушки, и чародеев — это две большие разницы, и то, что у магов почиталось ценнее ценного, для остальных в лучшем случае являлось редкостным и никчемным дерьмом, а то и чем еще похуже: например, артефактом, который мог превратить незадачливого искателя сокровищ во что-нибудь гнусное или вообще абсолютно несусветное, а возможно и убить каким-нибудь особо изощренным и болезненным способом. Впрочем, наличие голема в качестве охраны предполагало, скорее всего, что-нибудь адекватное и полезное в сундуке, иначе мажья сокровищница вполне могла быть сторожем самой себе и без дополнительного помощника (идею о том, что маг поставил голема, чтобы тот отпугивал глупых воришек от опасного сундука, Геральт отмел сразу, так как точно знал, что маги, проводя свои эксперименты и изыскания, заботятся о безопасности окружающих чуть менее, чем никак). Ведьмак поднялся на пригорочек, на котором располагался магический круг камней, и остановился шагах в десяти от дислокации голема. Тупое создание не реагировало на присутствие постороннего, продолжая целенаправленно и планомерно обходить по кругу свой участок. Геральт знал, что пока он не нарушит границ круга, в который был заключен голем, опасаться ему нечего. Глиняная балда не сможет выйти за пределы территории, которую отвел для него чародей, даже чтобы защититься, если по нему, к примеру, саданут из катапульты или требушета.

«А как вариант неплохо бы, — подумал про себя ведьмак. — Тогда бы мне не пришлось плясать вокруг него, исполняя финты и пируэты и выискивая возможность нанести удар по месту».

Земля по всей площади круга была не просто вытоптана — она была буквально выбита ножищами этой тяжеленной туши, беспрестанно бродившей без устали в заданном ему направлении: круг по часовой стрелке, затем строго по диаметру через центр, три четверти круга против часовой, еще раз через центр, три четверти по часовой — через центр, опять по новой, и так без конца. А в самом центре круга Геральт заметил и означенного на карте дебила, а вернее то, что от него осталось. Крошево из растоптанных големом костей, лежащих на земле, бурой от большого количества засохшей и частично впитавшейся в нее крови. За то, что размазанное тонким слоем по земле нечто, при жизни было представителем разумной расы, говорило наличие сильно порванной и заскорузлой от крови одежды, в которую измельченные почти в пыль кости были упакованы, как в мешок.

— М-да, не счесть утопцев в реках и болотах, не счесть придурков в городах и селах, — продекламировал Геральт неожиданно пришедшие на ум строки. — Ха, и пусть Лютик не говорит мне, что я могу срифмовать только попу и жопу. Правда, вдохновляют меня на стихосложение почему-то не женские прелести, а изуродованный трупак. Издержки профессии, наверное. А ведь недаром Йен иногда говаривала мне, что я в душе романтик. Пожалуй, точно так и есть, потому как лезу под кулачищи этой каменной дурынды я исключительно для того, чтобы произвести хорошее впечатление на Лену, доказав своей пассии, что я добытчик тот еще, в смысле, что надо.


— Когда ж ты сдохнешь-то, паразит! — в сердцах выкрикнул Геральт, в очередной раз подныривая под ручищу-молот глиняного монстра.

Бой ведьмака с големом длился уже довольно долго. Глиняный болван топотал ногами, размахивал руками и ревел дурным голосом. Геральт ловко уворачивался от неповоротливой, но массивной туши, усердно пытаясь достать мечом до верхнего края дыры в спине голема, где у того находилось сердце. Можно было, конечно, тупо молотить мечом по плотно спекшейся глине, из которой состояло тело твари — рано или поздно эта тактика принесла бы успех, так как от ударов целостность глиняной конструкции нарушалась, а движения голема еще больше увеличивали трещины, ускоряя его естественный физический распад. Но Геральт не искал легких путей, рассчитывая закончить дело одним точным ударом, а заодно поберечь меч. Очередной кувырок не очень удался Геральту, и он уже на излете все-таки пропустил увесистый удар в грудь, от которого его, к счастью, вынесло аж за пределы круга. Чувство было такое, будто саданули со всей дури кузнечным молотом. Ведьмак несколько секунд лежал на земле, созерцая плывущие в небе облака, потом осторожно сел и уставился на голема, который стоял у края круга, не имея возможности перейти его границы и расправиться с оппонентом.

— М-да, попадаешь ты редко, но метко. Если что, тебе и одного раза хватит, — поделился своими соображениями с молчаливым противником ведьмак. Голем взрыкнул и топнул ногой. Геральт не впечатлился его угрозами, понемногу приходя в себя и определяя свои ощущения при глубоком вдохе — очень больно или все-таки терпимо. — Терпимо, — решил ведьмак. — Наверное надо прекращать нахрен эстетствовать и просто тупо расколоть тебя на кусочки. Конечно, еще можно послать нахуй этого мага с его неземными сокровищами и идти мордовать рыцарей, но, согласись, именно теперь бросать это дело мне было бы особенно досадно.

С этими словами Геральт поднялся, крутанул в руке меч (который он ухитрился удержать, несмотря на своей эпичный полет) и снова пошел в атаку. И то ли голем утратил бдительность (в чем Геральт сильно сомневался, так как эти твари не знают усталости, не могут сосредотачиваться, не испытывают эмоций по поводу удачных приемов или промахов, а, следовательно, им не присущи слабости, свойственные подавляющему большинству созданий, разумных и не очень), то ли ведьмаку наконец повезло оказаться достаточно близко к не успевшей развернуться твари, но на этот раз он смог сделать то, что долго и безуспешно пытался в ходе своих плясок вокруг глиняного монстра: достав кончиком меча до куска обсидиана, который служил голему сердцем, Геральт смог попортить камень и разрушить магическую связь между артефактом и материалом, которая и являлась источником искусственной жизни глиняного создания. Болван замер, стоя на одной ноге, затем упал на землю, расколовшись надвое, как простая глиняная статуя. Ведьмак разбил тушу монстра и извлек его сердце. Кусок обсидиана мало того, что выглядел загадочно и симпатично, главное — его еще можно было впарить какому-нибудь сдвинутому на магических предметах богатенькому лоху, выдав за артефакт небывалой мощи, редкости и ценности. Хотя сам по себе, без голема, в которого этот булыжник вставлялся, и без мага, который мог заставить этот булыжник работать, а голема, соответственно, двигаться и выполнять простейшие заданные программой функции, — этот кусок вулканического стекла особой ценности не представлял. Но ведь лох-то этого не знал. В сундуке же, который Геральт открыл с величайшими предосторожностями, не было ровным счетом ничего хорошего. Там лежал ворох бумаг с какими-то магическими формулами и рецептами, которые навскидку ведьмак определил бы то ли как способ изготовления золота из ртути, то ли как инструкцию по производству накера из утопца (а может, наоборот). Что первое, что второе казалось ему бредом, каковым, по мнению Геральта, были все чародейские изыскания. Так как-то, что являлось действительно полезным, на практике было, как правило, невыполнимо, зато всякая дрянь и гнусь выколдовывалась у магов с полпинка. Яркими примерами справедливости этого утверждения служили как деяния приснопамятного Ортолана, так и труды досточтимого многомудрого Альзура, барахло которого, по мнению рыцарей, и охранял разбитый Геральтом голем. Ведьмак скорбно вздохнул и сунул бумаги чародея в сумку (так, на всякий случай, а главное, потому что жаль было бросить с таким трудом добытое, хоть и абсолютно бесполезное «сокровище»). Затем он скинул куртку и стянул рубаху, чтобы осмотреть то место, куда ему засветил голем. В области грудины ожидаемо начинал наливаться багровым здоровенный кровоподтек.

— Окажись я к нему чуть ближе — его удар переломал бы мне кости, а так — всего лишь синяк. Единственно обидно, что столько трудов и мучений ради какой-то чародейской писанины. Ну что ж, жадность еще никого до добра не доводила.

Геральт потянулся было за рубашкой, но тут взгляд его упал на растоптанного гражданина, который непонятно как и неизвестно зачем залез в големью епархию. Собственно, от самого гражданина осталось действительно очень немного, зато рядом с его бренными останками Геральт разглядел что-то наподобие дневника.

— Может, тоже взять? Вдруг там что-нибудь интересное? Буду Ленке на ночь читать, как сказки, чтобы не сильно пилила меня, что ничего интересного не принес. А так, займется, отвлечется… Лишь бы там не какая-нибудь похабщина оказалась.

С этими словами Геральт подобрал книжицу, отряхнул ее от пыли и отправил в сумку к запискам чародея. Потом присел на камень, развернул карту и начал соображать дорогу. План разжиться чародейским добром рассыпался, как поверженный Геральтом глиняный голем. Это значило, что нужно было продолжать поиски.

========== НЕ ПОГУБИ, КОРМИЛЕЦ. ГЛАВА 9, в которой Геральт не может отказать даме ==========

В руинах замка нашло приют довольно большое количество рыцарей-ренегатов. Перед тем, как явиться пред светлы очи мечников, Геральт позаботился о нейтрализации арбалетчиков. Поэтому остальное было лишь делом техники и времени, причем весьма недолгого. Рыцари в латах и со щитами шли на него неповоротливым железным строем. Может, для местных кметов они и выглядели грозно, но для ведьмака, особенно по сравнению с мощью недавно встреченного им голема, рыцарские железяки вкупе с их умением ими пользоваться смотрелись довольно убого. Закованные в броню от ушей до пят и прикрывающиеся щитами рыцари мнили себя неуязвимыми, а ошибочность своего мнения понимали, уже умирая. Впрочем, некоторые умирали, даже не успев вообще ничего понять.

Закончив с рыцарями, Геральт первым долгом отыскал вожделенный чертеж. Ведьмаку повезло наткнуться на него почти сразу, открыв сундук, который стоял в самой большой палатке. Видимо, тут была резиденция главаря этой рыцарско-бандюганской пиздобратии. В сундуке, помимо чертежа, Геральт нашел некоторое количество золотых и серебряных побрякушек. Но, к его сожалению, в этой мелочевке вся ценность добычи рыцарей и исчерпывалась. Основой их промысла, как понял Геральт, проинспектировав содержимое их запасников, была экспроприация продуктов питания у проходящих мимо кметов или купцов.

— Жрачка, жрачка и еще раз жрачка, — констатировал Геральт, перетрясая очередной мешок. — Причем, качества и свежести весьма сомнительных. Йорвет добудет нам что-нибудь получше, чем эта залежалая дрянь, причем уже с явным запашком. Да-а, рыцари, как же низко вы пали.

Геральт поднялся на одну из полуразрушенных башенок, которая чудом уцелела среди руин древнего замка. Вид с нее открывался просто превосходный. Не в том смысле, что он был красивый, а потому что видно отсюда было хорошо. Своим острым ведьмачьим зрением Геральт разглядел, что дорога, убегавшая на северо-восток, была пуста на всем ее протяжении. На север от башни тянулись плантации виноградников и расположилась пара крупных поместий. В одном из них заседал его контрактодатель Ольгерд, второе — более обширное — было Геральту незнакомо, кто обитал там, он не знал, его это и не интересовало. С восточной стороны, довольно близко к руинам, Геральт разглядел большую деревню. Он даже смог рассмотреть мелкие фигурки снующих туда-сюда селян. К югу от селения располагалась стоянка лесорубов, за ней темной стеной стоял лес. Нужное Геральту направление было как раз скрыто полуразрушенной стеной, но ведьмак и так знал, что дорога от замка на запад ведет к Эст Тайяру. Ранее Геральт посещал эти руины дважды. Сначала он искал там чертежи ведьмачьей школы кота, а потом — по просьбе Радовида исследовал пещеры под развалинами на предмет нахождения там Филиппы Эйльхарт. Филиппу он так и не нашел, зато похоронил под Эст Тайяром всех радовидовых прихвостней, которым сначала не хватило ума и смелости поискать там чародейку, а затем хватило глупости и наглости напасть на ведьмака. За Эст Тайяром, о котором Геральту вспоминать не хотелось, находился лагерь Роше. Ведьмак надеялся, что Талер уже добрался до него, и теперь склоняет ортодоксального темерца к сотрудничеству с таким же ортодоксальным эльфом ради их общей цели. А учитывая «любовь», которую питали друг к другу Роше и Йорвет, Талеру наверняка, понадобятся все его дипломатические способности и все его красноречие, чтобы донести до Роше избитую истину: враг нашего врага — наш друг. И, наконец, последнее, на что Геральт обратил внимание, был красивый закат: солнце, уходя на покой, пряталось за далекий Храмовый остров.

— Пожалуй, надо найти место для ночевки, — решил ведьмак, глядя на заходящее солнце. — Коротать ночь в соседстве с покойными рыцарями Ордена Пылающей Розы у меня желания нет. Вроде неподалеку есть деревенька, минут двадцать ходу, вот туда я и направлюсь. А до того надо бы закопать этих неудачников. Не ровен час, гули на их трупье сбежится, а тут дорога рядом… Конечно, можно повести себя, как алчная сволочь. Я могу оставить трупы рыцарей гнить непогребенными, на падаль сбегутся гули, они сожрут мертвецов и начнут нападать на обозы, за их истребление положат награду, дадут объявление, я его прочту, возьму заказ, уничтожу гулей, которых сам же и развел, получу деньги… Но я же не сволочь, я — примерный и даже легендарный ведьмак, я — великий Геральт из Ривии, героический облик которого нельзя дискредитировать подобным образом. Даже если, кроме меня самого, об этом никто и не узнает.

Геральт спустился с наблюдательной вышки, осмотрел поле недавнего боя. Убитые рыцари в беспорядке валялись там и сям.

— В любой броне есть прореха или слабое место, — назидательно сказал Геральт, поджигая знаком самую большую группу покойников, лежащих кучей друг на друге.


Уходящий день уже перетек в недолгие летние сумерки, когда Геральт таки добрался до деревни. Напрашиваться на ночлег к кому-нибудь из селян он не собирался, планируя просто развести костерок где-нибудь на околице деревни и посидеть около огня, сколько посидится, а потом немного поспать пусть и не под крышей, но в местах обжитых и поэтому неопасных. Однако повезло ему больше, чем он даже мог надеяться. Прямо скажем, просто сказочно повезло. Для начала, в деревне отыскались неведомо какими богами или джиннами занесенные в эти места офирцы.

«Ну прямо как по заказу», — подумал Геральт.

С многословием и велеречием свойственными их народу, они согласились перевести текст чертежей, даже не потребовав за это платы. Впрочем, об услуге один из них Геральта, конечно, попросил, но сделал это так вежливо, что даже отказать ему было неудобно. Тем более, просил он о какой-то сущей ерунде и, главное, не ограничивал ведьмака во времени. Типа, будете в тех краях, может быть, не сочтете за труд, глянете…

Полночи Геральт провел с беседах с офирцами, точнее, говорили они, а ведьмак слушал рассказы о дальней чужой и загадочной земле, в которой никогда не был и, скорее всего, никогда не будет. Офирцы изъяснялись красиво, многословно и образно. Слушать их было занятно и приятно. Сам Геральт так говорить не умел. Впрочем,наверное никто на севере не использовал такой стиль, даже болтун и бард Лютик, которому вроде бы по статусу было даже и положено. В итоге гостеприимные офирцы предложили Геральту переночевать в одной из палаток. Ведьмак, конечно, согласился. Заснул он моментально, и, видимо под впечатлением от полуночных рассказов, ведьмаку снились бездонно синие небеса и раскаленные солнцем пески дальних южных стран, драконы, неведомые звери, сумрачные таинственные пещеры, полные несметных сокровищ…

— Мастер Геральт! — кто-то потряс его за плечо.

Ведьмак открыл глаза, инстинктивно сразу потянувшись за мечом, что лежал рядом. Потом Геральт опомнился, и ему стало даже немного неудобно. Лицо хозяина палатки, так гостеприимно предложившего ведьмаку крышу над головой (пусть этой крышей был всего лишь полотняный полог палатки) было, конечно, нетипично даже, более того, экзотично для здешних мест, но сей факт все-таки не был поводом хвататься за меч, пусть даже и спросонья.

— Мне не хотелось вас будить, но у моего шатра стоят люди. Они услышали, что в деревню пришел ведьмак, и они явились сюда, чтобы поговорить с вами. Наверное, у них случилась большая беда, потому что они выглядят такими несчастными и испуганными. Эти люди очень просили, чтобы я передал вам их просьбу.

— Какую просьбу? — спросил Геральт со сна еще более хриплым, чем обычно, голосом.

— Они хотят попросить вас об услуге.

— Ну понятно. Где-то завелся какой-то монстр, и они хотят, чтобы я его извел. За чисто символическую плату. Потому что, чует мое сердце, что у шатра стоят очередные обездоленные нищеброды. Но такая уж наша ведьмачья доля.

С этими словами Геральт поднялся, определил мечи на полагающееся им место, потер лицо ладонями, чтобы окончательно прогнать сон и двинулся на встречу с робкими просителями.

— Ой, кормилец, не погуби! — с истошным воплем в ноги ведьмаку, едва переступившему через порог шатра и поэтому несколько опешившему от такой прыти и экспрессии, кинулась молодая женщина. Немного поодаль стояли трое детишек: старшей девочке было лет около десяти, рядом с ней, держась за ее юбку, стоял пацанчик лет трех, на руках девчушка держала запеленутого младенца.

— Да не надо за ноги меня хватать! Лучше встань и расскажи, в чем дело, — с легким раздражением сказал Геральт.

— Дык дело в том, что не погуби, кормилец, — более спокойно и осознанно заявила женщина, поднимаясь на ноги.

— Даже в мыслях не было тебя губить.

— Не откажи, то есть, в любезности.

— А-а, эт дело другое. Это уже ближе к истине, — одобрительно кивнул Геральт. — И в чем будет заключаться моя любезность?

— Сами-то мы неместные, — начала издалека женщина.

— Ага. Значит, беженцы. От кого или от чего бежим?

— От напасти, ясен пень, — охотно разъяснила женщина.

— Что за напасть?

— Ох, корми-илец, — в голосе женщины вновь начали звучать знакомые плаксивые нотки. — Бяда-а! Ой, кака бяда у нас!

— Хорош мне тут причитать, ты давай по существу!

— А можно и по существу, — разом прекратила плач женщина. — Чародюга, язви его, чума на его дом, чтоб его раздуло, чтоб его вши заели, чтоб его гули сожрали, чтоб ему и на том свете покоя не было…

— Чё он вам сделал-то? — прервал Геральт поток проклятий, так как дама явно вошла во вкус, разошлась и прекращать насылать напасти на голову чародея не собиралась.

— Хто? А, ну да, — спохватилась она. — Так вот, этот крупный рогатый скот намагичил на нашу деревню нашествие пауков. Да не простых, а…

— Неужто золотых?

— Хрен там было! Размером с овин паучары те!

— С ови-ин?! — удивленно протянул Геральт.

— Ну-у, не с овин, конечно. Так скажем, с собаку хорошую аль с кабана. Так тоже добра мало!

— Согласен, мало.

— Мы, понятно, похватали пожитки, кто что смог — и ходу. Вот, — она кивнула на трех своих отпрысков. — В чем были, в том ушли. А как теперь с дитями-то нам.

— Нам — это кому?

— Нам — это жителям села.

— Так дети-то чьи? Твои, что ль?

— Мои. Или… Да какая разница?

— Ага, чтоб меня разжалобить со всего села троих самых колоритных отрядили, чтоб, так сказать, фон создавали и эту, атмосферность.

— Ну и отрядили. Говорят, ведьмаки к людской беде бесчувственны, токо на деньги падки или на баб красивых.

— Денег, стало быть, нету.

— Ну-у…

— Говорю сразу, баба мне не нужна.

— Чтой-то я тебе не ндравлюсь, значит? — молодка даже несколько обиделась.

— Ндравишься. Только я мужик не свободный, поняла? У меня своя баба есть, а чужая мне не надобна.

— Денёг-то у нас немного, — вздохнула молодка. — Ну, разве что…

— Что?

— Как пауков прогонишь, в дома вернемся, тогда побольше сможем заплатить. Паукам-то, наверно, наше добро ни к чему. А мы почитай все им и оставили. Драпали из деревни — токо пятки сверкали.

— Ладно, — Геральт вздохнул. — Где деревня-то ваша?

— Да близенько, — радостно затараторила молодка. — Вот только реку перейдешь, все прямо-прямо по дороге. А там уж видно. Все дома паутиной затянуты. И слышно, как эти твари шкворчат, будто стрекочут. Ну, токо по пути к нам еще чуть в стороне от дороги склеп есть. Говорят, там сокровища припрятаны. А рядом со склепом — погост, так на ем, слышишь, чудищща поселились. Это не вру, ей божиня. Сами слыхали, как они там грюнчат. А еще где-то в кустах какой-то страх ходит. Огромный, говорят, с мешком синим на спине. И стрекочет — аж жуть. Знаешь, сначала так: цик-цик-цик, потом — ху-урм!

— Очень познавательно, — хмыкнул Геральт.

— Дык что, возьмесси пауков-то гнать? — спросила молодка.

— Возьмусь. Можешь старосту присылать. Скажи, предварительная договоренность достигнута, можно переходить ко второй части. Про оплату теперь говорить будем.

========== ЖДЕТ МЕНЯ МОЯ КРАСА, ПРОГЛЯДЕЛА В НОЧЬ ГЛАЗА. ГЛАВА 10, в которой Геральт держит путь к дому ==========

Деревня выглядела именно так, как описывали жители. Деревья и плетни густо опутывали толстые нити липкой паутины. Меж домов проворно сновали крупные черные арахноморфы. Навскидку Геральт насчитал их около десятка.

Ведьмаку уже доводилось сталкиваться с этими тварями. По дороге в поместье Гарин, где ныне обосновался Ольгерд, он решил срезать угол и пройти через симпатичную рощицу, которую как раз и облюбовали местом своей дислокации арахноморфы. Откуда здесь взялись эти пауки-переростки, Геральт не знал, но кое-какие идеи на этот счет у него были. Скорее всего, это были очередные плоды трудов какого-нибудь чародея, который нахреначил этих тварей для каких-то одному ему известных целей, разумеется, не подумав озаботиться тем, как результаты его опытов скажутся на тех, кто его окружает. Глядя на такое, Геральт в каком-то смысле начинал понимать Радовида. Вот только слушать, как реданский монарх говорит о спятивших чародеях, было чудно, потому что сам Радовид в этом смысле недалеко ушел от тех, чьими деяниями возмущался. Тогда же Геральт уяснил для себя, что твари нападают скопом, неимоверно быстро бегают, плюются в потенциальную жертву или противника паутиной, окутывая с ног до головы, а потом, в зависимости от ситуации, или нападают или удирают. Однако они очень чувствительны даже к простейшим магическим ловушкам: обычный Ирден дал просто блестящие результаты, не просто лишая арахноморфов свободы передвижения и маневра, а практически полностью обездвиживая их. Гоняться же за ними с мечом было делом по большей части неблагодарным. Конечностями они перебирали так же прытко, как и их обычные мелкие собратья. Геральт подумал, что по аналогии их тоже можно было бы прихлопнуть тапком, только тапок тот должен быть как минимум троллячим, и лучше было бы, если б в тапке был еще и сам тролль. Но поскольку в данный момент ни троллячих тапок, ни самих троллей в обозримой близости не было, Геральт решил задействовать в борьбе с арахноморфами, оккупировавшими село, традиционные методы, а именно — подкараулить отбившегося от стада паучару, поймать его Ирденом и спокойно заколоть мечом. Для достижения положительного результата, согласно этой тактике, требовалось время и терпение. Но у ведьмака и того, и другого было в достатке. Он притаился за крайним домом и стал ждать. Все-таки арахноморфы, на счастье Геральта, были тупыми созданиями и неладного не заподозрили. Вероятно, им вообще было наплевать на своих сородичей, потому что они не обращали никакого внимания на то, что их ряды неуклонно и стремительно редеют. Пауки продолжали носиться по деревне, время от времени забегая на окраину, где за домом ведьмак поджидал своих жертв. Куча паучьих трупов росла, а Геральт с удовлетворением отмечал, что даже времени на ожидание много не затратил — настолько стремительно перемещались по селению пауки. Ведьмак упокоил очередного монстра, пересчитал туши убиенных арахнидов, прислушался — вокруг было тихо. Вероятно, этот был последним. Выбравшись из своего укрытия, Геральт отправился обходить дозором деревню, чтобы убедиться, что все чисто и опасность окончательно миновала. Закончив обход, он вернулся к центру села и еще раз осмотрелся: вокруг было тихо и пусто, только космы белой паутины, свисающие с ветвей и заборов, трепыхались на ветру. Можно было сообщить жителям деревни радостную новость. К слову, они, узнав, что ведьмак согласился извести супостатов, похватали пожитки и детей и потянулись вслед за ним ближе к родным пенатам. На осторожный довод Геральта, что может быть не стоит так торопиться, та же бойкая молодуха на правах уже старой знакомой логично возразила, что дорога мимо склепа с гулями и «страха в придорожных кустах» опасна не менее, чем паучары, засевшие в деревне, а в сопровождении ведьмака идти по ней им будет не так страшно. Заслышав, что деревня очищена от монстров, селяне радостно устремились к своим домам. Геральт направился за степенно выступающим позади всех старостой.

— Работы много нам предстоит, — заметил тот. — Все, паразиты, нам испоганили, всюду свои тенета поразвесили.

— Жечь не вздумайте, — предостерег Геральт. — Так займется, что все дома спалите.

— Учи ученого, — важно ответствовал староста. — Но за совет все равно спасибо.

— Ученого не ученого, а знаешь, как бывает: всегда найдется придурок, думающий, что он умнее всех и желающий как бы поскорее.

— Ну да, от таких умников да торопыг всегда одни беды, — философски кивнул староста. — Кстати, а с этими тушами что делать?

— Туши оттащите подальше и сожгите. Мало ли на их запах сородичи сбегутся. Вы здесь не единственные, кому не повезло познакомиться с этими тварями. Пепел рассыпьте вокруг деревни. Не уверен, что это подействует, но, возможно, все же отпугнет арахнидов, если таковые есть поблизости.

— За советы спасибо. Но доплатить мне нечем. Мы только-только нужную сумму наскребем за то, что избавили нас от этой напасти.

— Советы бесплатны, — усмехнулся Геральт. — Профессиональная этика, так сказать. Лекция по профилактике, если хочешь.

— А-а, ну если по прохилактике, то конечно.


— Мастер ведьмак!

Геральт обернулся. Его догоняла та самая молодка, что вела переговоры у шатра офирцев.

— Ну что еще?

— Вы точно ничего больше не хотите?

Геральт окинул взглядом женщину. Симпатичная и молодая, лет двадцати, руки пока не изуродованы тяжким трудом, спина не успела согнуться от нелегкой крестьянской работы, фигура еще не обрюзгла от частых родов.

— Я уже сказал тебе.

— Что чужая вам не нать. Так я не чужая, я — ничья.

— То есть?

— Вдова. Мужика мово то ли волки загрызли, то ли лихо извело, что в Трупной чаще живет. Он на заработки к лесорубам подался. Вот и наработал… Даже хоронить было нечего.

— Ты баба молодая и красивая, найдешь еще.

— Какое молодая, уж девятнадцать мне — перестарок. А тут еще вербовщики ходют по деревням, на войну парней и мужиков забирают. Скоро останутся только деды столетние да увечные.

— Война скоро закончится.

— Это вы точно знаете?

— Точно. Она всем уже надоела, не только тебе. Даже у черных она уже во где сидит.

— Хорошо бы если так, — вздохнула женщина.

— Ладно, я пойду, а то меня моя баба ждет, — распрощался Геральт, махнул молодухе рукой и отправился в обратный путь к дому.


Гулей и склеп Геральт решил оставить на сладкое еще по дороге в занятую пауками деревню. Теперь на обратном пути ему ничто не мешало разделаться с гулями и пошуровать в склепе на предмет запрятанных там сокровищ. Конечно, для тех же обездоленных кметов, которым в их положении, что ни дай — все барыш, сокровищем мог служить и оковалок сала, но, по здравому разумению, вряд ли кто-нибудь додумался бы отправлять покойного в последний путь лишь с торбой жратвы. В конце концов, всяким там привратникам, лодочникам и прочим вахтерам загробного мира была официально положена взятка, именуемая платой за проход, проезд и вообще за пропуск из отсюда туда. Гули для ведьмака препятствием не явились, он разделался с ними довольно быстро и без потерь, обретя возможность спокойно пошуровать в склепе и проверить, насколько слухи о «несметных сокровищах» соответствуют истине. Сундук был устлан траченой молью шкурой белого медведя, явно помнившей лучшие времена и в те самые времена имевшей какую-никакую ценность. Сейчас же позариться на такое добро могла бы, пожалуй, лишь та вдова из «паучьей» деревни, для ведьмака же сие сокровище было как-то мелковато. Почерневшее серебро, потускневшее золото — кубки, блюда, побрякушки. Вряд ли за такое барахло можно выручить много. Хотя кто знает, вдруг что-то из этого старья может оказаться мечтой какого-нибудь коллекционера-раритетчика. Ведьмак в свое время общался с Леуваарденом и Вимом Вивальди и поэтому знал, что есть чудики, готовые удавиться за вещи, которые для людей нормальных не стоят и доброго слова. Ведьмак услышал шорох за спиной и обернулся, держа меч наизготовку. У входа нерешительно переминались с ноги на ногу два кмета. Один держал в руках вилы (при взгляде на них у Геральта неприятно заныли давно зажившие раны, полученные во время погрома в Ривии). Второй стискивал в руках железяку, которая могла считаться мечом примерно во времена прадеда этого парня. Ведьмак оценил красу и стать охотников то ли на нечисть, то ли за сокровищами, а может, борцов за чистоту расы. Приземистые, невысокие, лица круглые, не обезображенные интеллектом, носы картошкой, глаза глубоко посаженные, бесцветные, ничего не выражающие, волосы, обкорнанные под горшок, поношенные шмотки, мозолистые ладони, на ногах стоптанные сапоги. Наверное они не ожидали застать его тут. А может, наоборот, ожидали, но надеялись на чудо. Гадать об их намерениях Геральт не собирался и поэтому прямо спросил:

— Чего надо?

— А мы это… ну-у… — промямлил тот, что с вилами.

— Думали, что гулей вы изведете, — добавил второй.

— Ага. Решили, что с гулями я справлюсь, а с такими лютыми воинами, как вы — ни в жизнь, — уточнил Геральт.

— Да не, мы подумали, мало ли…

— Вдруг я окажусь полным идиотом, гулей убью, а в сундук не полезу. Ну да, мутанты — они же как големы: ни воли, ни ума, ни фантазии. Знай мечом маши. Им, поди, и жрать не надо. Так?

— Да не. Просто…

— Ведьмаки — это такой ходячий благотворительный фонд.

— Чё? — переглянулись мужики.

— Короче, разворачивайте оглобли и пиздуйте туда, откуда пришли. Пока я добрый.

— Мы с Верхней мельницы. Слыхали, как девка про сокровища в склепе болтала. Ну и подумали: ведьмак гулей порубит, а мы уж тогда придем на готовенькое, — разъяснил меченосец.

— А об том, что ведьмаку, может, тоже интересно, что там в сундуке припрятано, вы не подумали?

— А на кой-оно тебе? — с вызовом спросил владелец вил.

— А тебе?

— Жениться хочу. А приданое ж надыть какое-никакое, а то девку за меня не отдадут.

— Понимаю твою проблему, — кивнул Геральт. — А я, представьте, уже вроде как женат. И моя баба мне наказала, чтоб без денег домой не возвращался.

— А говорили, типа, ведьмаки бессемейные, — пихнул один другого. — Ить врали, суки!

— Бабы — зло, — авторитетно заявил меченосец. — От них нашему брату все беды. И жаднющщи они — это сил нет. Токо денег им давай. А если нет, так ты вроде и не человек для них вовсе.

— Да не, моя вроде не такая, — вступился за Лену Геральт. — Ей на дело нужно. Она — на хозяйстве, я — зарабатываю, как умею.

— Тебе-то хорошо, — неопределенно протянул потенциальный жених. — Ты вон какой. И меч у тебя, и шмотки, и сам вообще.

— Хуйню не мели, — пихнул его приятель. — Пошли отседа. Ничего нам тут не обломится. Не с ведьмаком же взаправду драться из-за цацок этих.

— Правильное решение, мужики. Тем более эти цацки не стоят того, чтобы из-за них умирать.

— Да и невеста того не стоит, — буркнул меченосец. — Как будто девок мало.

Несостоявшийся «жоних» тяжко вздохнул, повернулся и понуро пошагал прочь от склепа. Его приятель последовал за ним.

— Эй, парни, — окликнул их Геральт. — Если хотите, можете взять медвежью шкуру. Она хоть слегка и покоцанная, но все ж таки вид имеет еще вполне презентабельный. Сомневаюсь, что в вашей деревне такие в изобилии.

Мужики тут же вернулись и сунулись смотреть.

— Блая-а! Белый! — восхищенно ахнул «жоних».

— Можешь насочинять, что сам убил, — подсказал Геральт.

— Белого медведя́? Не поверит моя-то, — с явным сожалением вздохнул парень.

— Ее проблема, — пожал плечами Геральт. — Но насочинять все равно можешь. А она, если действительно хочет за тебя замуж, то сделает вид, что поверит любой фигне, которую ты выдумаешь. Потому что ей приятно будет тобой гордиться. И для нее ты — самый крутой воитель, способный победить всех медведей, гулей и ведьмаков.


Ненавистный Эст Тайяр остался позади. Справа от дороги уже виднелась ограда поместья Вегельбудов, а по левую руку начиналась рощица, в глубине которой, как было известно Геральту, стояли лагерем темерцы во главе со своим командиром Верноном Роше. Геральт подумал, что Талер, который направлялся на переговоры, уже наверняка достиг цели, и теперь они с Роше сидят и… Собственно, что? Наверняка пьют, потому что на сухую воспринимать предложение Талера о примирении с Йорветом Роше явно не в состоянии. Значит, Талер будет стараться напоить Вернона до одурения, а уж потом пытаться вбить в его голову идеи о союзничестве раз, другой, третий — и так до тех пор, пока не втемяшит. Видимо, до главной цели этого временного союза, а именно до планов по уничтожению Эмгыра дойдет у них нескоро. Геральт остановился, глядя в глубь рощи и прикидывая, не стоит ли ему присоединиться к Талеру. Возможно, в два голоса убеждение пойдет спорчее, а процесс — быстрее. С другой стороны, ему-то спешить пока что было некуда. Лично Геральту Эмгыр в качестве живого императора пока не мешал. Хотя, честно говоря, он опасался, что затянувшаяся война, которая вела, в частности, к обнищанию крестьян, запустению деревень и хаосу, не будет способствовать повышению его благосостояния, так как количество заказов резко снизится — проблема монстров станет менее актуальна по сравнению с насущными проблемами выживания, да и платить ведьмаку будет просто нечем. Потом Геральт вспомнил о Лене, которая ждет его дома. Талера нет, а это значит, что они смогут наконец-то побыть вдвоем… Хотя, помимо Талера, есть еще Йорвет, который уже наверняка вернулся с охоты. И как раз он-то в отсутствие Талера от скуки будет выносить мозги Геральту и Лене, а значит, что романтический междусобойчик ведьмака и девушки может не задаться, потому что назойливый и вредный эльф назло не даст им наслаждаться обществом друг друга. Подумав об этом, Геральт решительно направился в рощу с намерением присоединиться к Роше и Талеру.

«Уж лучше два темерских пьяных патриота, чем один трезвый и страдающий от неразделенной любви, а поэтому злобный и завистливый эльф», — подумал Геральт.

— Вот какого хуя она в таком виде перед нами тут рассекает, а? — неожиданно услышал ведьмак разговор, скорее всего, караульных, стоящих у входа в «резиденцию» партизан. — Жопой крутит, сиськами трясет, а давать не собирается.

— Во-первых, ты при ней такого не ляпни, а то она тебе так даст, что до конца жизни девки уже не нужны будут. И потом, ей можно, она ж правая рука командира. Она одна осталась от его прошлого отряда. Слышал ведь, их всех каэдвенцы повесили, а командир за то ихнего короля своими руками…

— Да не об командире речь! Я нашего-то очень уважаю, он мужик дельный и авторитетный, хотя и с припиздью. И Бьянка — боец хороший, это ничего не скажу, любому мужику фору даст, но зачем перед нами сиськами-то светить? Поди-ка мы оденься не по хворме, Роше с нас семь шкур сымет, а этой хоть бы хны, типа, баба же все-таки. А мы что, не мужики? Торчим тут безвылазно, я скоро забуду, что с бабой делать надо, так давно ее у меня не было, а тут эта. И в таком виде. Ну вот куда тут?

Геральт замер.

«А про Бьянку-то ты и забыл, — коварненько подсказал ведьмаку его внутренний голос. — Как подопьешь с мужиками, а тут она в своем фривольном наряде. Всякое может случиться. У тебя ведь с ней уже был военно-полевой романчик. Вдруг решите вспомнить старые добрые времена? Оно тебе сейчас надо?»

— Не надо, — сказал сам себе Геральт, решительно развернулся и направился в Оксенфурт к дому, к Лене, к сытному ужину и чистой постели.


— Ой, Геральт, как хорошо, что ты наконец вернулся! — обрадовалась ведьмаку Лена. — Я уже тут в одиночестве скучать начала. И даже волноваться.

— Не стоило.

— Тебе хорошо говорить, а я все равно полночи заснуть не могла, сто дум передумала. Лежала и ворочалась с боку на бок. Тебя нет, дома никого.

— Погоди, как это никого? А Йорвет?

— Его нет до сих пор. Поэтому я и волнуюсь. Тебя-то я так быстро и не ждала, но он же еще вчера должен был прийти. Ну хотя бы к вечеру-то точно.

— Интересно. И куда черти занесли этого одноглазого хмыря?

— Может, с ним что-нибудь случилось? — встревоженно спросила Лена.

— Да брось ты! Он в лесу, как рыба в воде. А здесь места спокойные в смысле нечисти и нежити. Я даже предположить не могу, что могло его задержать.

— Пойдешь искать?

— Пойду завтра. А как найду…

— То что?

— Пока не знаю. Зависит от того, в каком состоянии найду.

========== НЕ СЛОВИВШИ БЕЛА ЛЕБЕДЯ, ДА КУШАЕШЬ (часть 1). ГЛАВА 11, в которой Геральт занимается поисками, а Йорвет - охотой ==========

Вылезать из теплой постели не хотелось до ужаса. Геральт повернул голову и посмотрел на спящую рядом Лену.

«А может ну его, этого эльфа, — подумал ведьмак, заглядевшись на девушку. — Он что, дитя малое, чтоб еще ходить его искать? Ничего с ним не случится, пошлындает по лесу и вернется. Не в первый раз. А я бы с удовольствием понежился в постели со своей милой девочкой, пока нам с ней никто, в кои-то веки не мешает». Увлеченный этой приятной мыслью, он легонько погладил Лену по щеке.

— Геральт? Что, уже надо вставать? — пробормотала она, еще будучи в полусонном состоянии. — Сейчас, погоди, я поднимусь, еду тебе соберу…

— Лен, я ж совсем не то… — начал было Геральт.

Но Лена уже завозилась, выпутываясь из одеяла, села в кровати, поплотнее стягивая рубашку у ворота, а затем, наскоро сунув ноги в стоящие у кровати башмаки, встала и отправилась топить плиту, греть воду, готовить завтрак и собирать ведьмака в дорогу.

— Ладно, я сейчас тоже встаю, — со вздохом сказал Геральт, которому было и стыдно, и досадно. Втайне он думал о том, что, когда найдет незадачливого охотника, то непременно выскажет ему свое «фе», обвинив вредного эльфа в том, что он мало того, что не дает добрым людям ни покоя, ни отдыха, так еще ухитряется даже своим отсутствием мешать личной жизни ведьмака.


Какой бы легкой поступью ни обладал эльф, летать он, на счастье ведьмака, все-таки не умел. А это значило, что среди некошеной высокой травы обязательно должна была остаться неторная слабая стежка, которую проложил Йорвет, когда свернул с дороги и пошел к лесу. Вскоре же Геральт и нашел ее — примятая трава, обломанные стебли мятлика и донника. Таиться эльфу было незачем, и он шел прямо через луг, оставляя заметный и четкий след. Следуя тропкой из притоптанной травы, Геральт нырнул в просвет между зарослями кустарника, стоящего на страже границ леса невысокой, но непроходимой стеной, а затем запетлял между деревьями, пока след не вывел его на пригорок. Ведьмак осмотрелся, встав ровно на то место, где немного потоптался Йорвет, видимо, так же оценивая обстановку и решая, куда ему податься дальше. Ветер доносил издалека легкий запах дыма — где-то в чаще жгли костер.

— Эльфы-беженцы или дезертиры, или Йорвет, а может, первое и третье, — решил Геральт, спускаясь с пригорка и устремляясь «на запах».

Ведьмак попробовал напрячь слух, но ничего интересного не услышал: ветер шелестел листвой, где-то скрипело старое дерево, жужжала муха, угодившая в паутину, у края опушки, опасаясь стоящего слишком близко ведьмака, из травы вспорхнула птица.

— Да больно надо мне твое гнездо, — усмехнулся Геральт. — Глупая птица, опасайся голодных эльфов, их ты своими запростецкими трюками не обманешь.

Вскоре запах дыма стал перебиваться другим, который Геральт не почувствовал сразу, так как тот держался с наветренной стороны — воняло падалью. Пройдя еще метров сто, ведьмак увидел неподвижно лежащего в траве накера со стрелой в глазу. Дальше за деревьями он рассмотрел еще несколько трупов.

— Это точно работа Йорвета. Уж за столько лет обитания во флотзамских лесах накерами его точно не напугаешь. С этими тварями он навострился управляться так сноровисто и ловко, что ему и иной ведьмак не соперник. Тварюшки и чирикнуть не успели, так быстро он их нашпиговал стрелами. Значит, перебил и пошел дальше. К костру? Пока получается, что так. Геральт продолжил путь, стараясь придерживаться хоть и еле-еле, но все-таки еще заметного следа. Но тут его поджидало непредвиденное препятствие.

— Вот холера! Чертовы накеры утоптали здесь все так, что белье гладить можно! Носило их, вишь, тут, как в жопу стреляных. Кого они тут ловили? Уж точно не эльфа. Зайца, что ли? Придурки тупые. Ладно, будем разбираться, где тут чья нога ступала, — Геральт присел на корточки, всматриваясь в одному ему понятные узоры, нахоженные то ли ногами, то ли лапами на земле и в траве. — Та-ак, этот скакал тут, как козел, значит точно накер, здесь один из них когтями проскородил по стволу. Тормозить, что ли, пытался, придурок? А вот это явно след башмака, вдавленный глубже, чем большинство отпечатков босых и более мелких ступней. Ну, правильно, по сравнению с мелкими и легкими накерами, Йорвет весит, как тролль. Шагал он спокойно, размеренно, а не бежал. Видимо, накеры устроили тут свою вакханалию до того, как эти места посетил Йорвет. Потом они переместились на другую полянку, там эльфяра их и успокоил. А потом пошел дальше. Во-он туда. Впрочем, если в этих местах завелись накеры, то охота здесь накрылась — отсюда даже зайцы, поди, сбежали. Ну что ж, посмотрим, кто там костры палит. Вдруг наш эльфяра решил повспоминать свое славное партизанское прошлое, и теперь сидит с собратьями у огонька да травит байки о прожитых днях, забыв о том, что мы его ждем дома с добычей.


— Геральт из Ривии собственной ведьмачьей белобрысой персоной! — удивленно воскликнул, завидев ведьмака, некий благообразный и почтенный эльф, по всему видно, являющийся лидером группы не партизан, а именно беженцев, обосновавшихся в лесу и разбивших тут довольно обширный лагерь.

— Филавандрель? — удивился Геральт, узнавший своего давнего знакомца, с которым ему довелось пообщаться, правда совсем немирно и по неприятному поводу еще в благословенные довоенные времена, когда они с Лютиком гоняли диавола в Дол Блатанна. — Какими ветрами тебя-то сюда занесло?

— Это долгая и грустная история, — развел руками эльф. — И, думаю, ты не настроен ее слушать. Насколько я помню, ты всегда был страшным торопыгой.

— Ну, тогда сразу к делу. Йорвета не видел? Это такой одноглазый…

— Я знаю, кто такой Йорвет. Да и хорош бы я был, когда б не знал одного из наших главных бунтарей, наряду с Исенгримом и Яевинном. Францеска дорого бы дала, чтобы изловить его. Пожалуй, только Исенгрим в ее списке должников сто́ит больше.

— Нормально, — оценил информацию Геральт. — Нет, я знал, конечно, что у Йорвета есть претензии к Владычице Дол Блатанна, но не знал, что их ненависть, оказывается, взаимна. Но поскольку я не Францеска, может, ты мне все-таки скажешь, не пробегал ли тут Йорвет?

— А с какой целью интересуешься?

— Да мы его на охоту послали, а он, паразит, пропал. Ни его, ни, что самое главное — добычи. А нам жрать охота.

— Да, я и забыл, что твои причины всегда просты и банальны.

— Это плохо?

— С некоторых пор я уверен, что это прекрасно! Так вот, Йорвет здесь был. Он переночевал у нас в лагере, а поутру отправился дальше. Что характерно, он сказал мне то же, что и ты.

— В смысле?

— Про охоту, дичь и жратву.

~✵Флэшбек, в котором рассказывается о приключениях Йорвета✵~

Под зеленым пологом леса было прохладно и сумрачно. Йорвет, оказавшись наконец под сенью деревьев, в первую очередь ощутил облегчение, видимо, по старой привычке считая лес надежным укрытием. В поле же, где он был виден, как на ладони, старому партизану было исключительно некомфортно. А вот в лесу эльф был почти как дома. Пусть Йорвет не чувствовал его так чутко, как покойный ныне Седрик, но все-таки лес был бывшему скояʼтаэлю скорее другом, нежели врагом. Лес мог любезно скрыть от чужих враждебных глаз, мог предупредить об опасности или поведать много интересного тому кто умел слушать и понимать его таинственный древний язык. Резко крикнет потревоженная птица, зашелестит палая листва под быстрыми легкими лапами лесной твари, ветер донесет чужой опасный запах, чей-то пристальный недобрый взгляд из сумеречной чащи будет жечь затылок, следя за каждым движением, испытывая терпение и ожидая страха или промаха, неожиданно оборвут свой звонкий стрекот кузнечики, треснет сухая ветка под тяжелым сапогом неловкого и невнимательного человека. Лес никогда не спал и следил за чужаками тысячью зорких глаз. Партизаня под Флотзамом, Йорвет помнил, как осуществляли вылазки за стены города люди Лоредо. Они не любили лес и боялись его, а лес, полностью оправдывая такое к себе отношение, убивал нерадивых неумех эльфской стрелой из засады или зубами и когтями монстров, тоже водившихся в нем в изобилии. Йорвет отвлекся от воспоминаний и решил подумать о проблемах насущных. Подстрелить не зайца, а косулю было делом нехитрым, тем более Геральт давеча заверил его, что дичь в этих местах бегает тучными стадами, а оленей в этих лесах едва ли не больше, чем деревьев. Однако пока ни следа, ни звука, ни запаха этих самых стад Йорвет уловить не мог, в поисках добычи углубляясь все дальше и дальше в лес. Накеров он, как и положено опытному партизану флотзамских лесов, сперва услышал, и только потом, присмотревшись внимательно, заметил, как они мельтешат среди деревьев. Тактику боя с этими тварями Йорвет разработал еще во Флотзаме, она была эффективна и приносила хорошие результаты. К счастью, верещали накеры всегда так, что слышно их было из такого далека, что времени на подготовку к бою был воз и маленькая тележка. Популяция монстров максимально прорежалась стрелами с безопасного расстояния, а потом нужно было лишь вовремя поменять лук на меч и в ближнем бою добить немногих оставшихся, если таковые вообще были. Как правило, отряд из пяти эльфов за несколько минут полностью выкашивал семейство мелких зубастых сволочей, обосновавшихся в гнезде и вылезших на поверхность в поисках добычи. Когда во Флотзам пришел ведьмак, он решил проблему накеров быстро и радикально, разорив их гнезда, завалив ходы и за один день перебив всех шляющихся по лесу в непосредственной близости от стен и от Биндюги уродцев. Храбрые Лоредовы воины, узнав об этом, тут же воспряли духом и начали смелее и чаще шастать по лесу, не опасаясь более накеров, зато неизменно попадая под эльфские стрелы. Если бы Йорвет был ведьмаком, он сейчас же вытащил бы меч и пошел резать острозубых гаденышей на раритетные шнурки. Но поскольку он являлся эльфом, то привычно достал лук, наложил на тетиву стрелу и прицелился в самую ближнюю к нему мишень. Цель была трудной, так как находилась в постоянном движении, совершая короткие пробежки и чередуя их с беспорядочными прыжками, впечатляющими длиной и высотой, но Йорвету было не привыкать бить из лука верещащих и скачущих накеров. То ли Йорвет демонстрировал поразительную скорострельность, то ли накеры не блистали сообразительностью, а может, роль сыграли оба фактора, но, когда оставшиеся в живых монстры перестали бестолково митуситься по поляне и наконец попробовали определить, откуда же летят в них смертоносные стрелы, численность их местной популяции состояла лишь из трех особей. Одну, очень любезно вставшую прямо на то место, куда в очередной раз прицелился Йорвет, эльф убил сразу. Вторую рискнул снять стрелой, когда она зарылась почти на треть в землю, а потом выхватил меч, не дожидаясь радостного момента, когда оставшийся накер выскочит из норы прямо перед ним. Выручил его колчан, висящий за спиной, смягчивший удар, так как тварь, выпрыгнувшая из-под земли, неожиданно оказалась позади эльфа и тут же проскородила когтистой лапой ему между лопаток. Конечно, чтобы убить рослого здорового мужика одного такого удара было маловато, но лиха беда начало, тем более, что когтищи у мелких монстров были острющие, а раны, наносимые ими, были глубокими, болезненными и могли сопровождаться большой кровопотерей. Йорвет быстро развернулся и с хорошего замаха располовинил монстра, который решил развить свой успех, намереваясь атаковать эльфа вновь, и поэтому не успел увернуться.

— А про накеров-то Геральт не упоминал, — сказал сам себе Йорвет, глядя, как обе половинки убитого монстра оседают на землю, одна заваливаясь влево, другая — вправо. — Видимо, в то время, когда он проводил тут зачистку территории, их еще не было, а может, они от него сбежали и попрятались в свои норы. Впрочем, это уже не важно. Главное, что после них мне тут делать нечего. Охота похерилась. Придется лезть дальше.


Сначала Йорвет учуял запах дыма, а потом, осторожно прокравшись поближе к тому месту, откуда этим самым дымом тянуло, рассмотрел и лагерь. В центре поляны, весело потрескивая, горел костер. Рядом с ним на поваленном дереве сидели двое эльфов. Вообще-то Йорвет не испытывал желания являть свой лик сородичам, но чертов накер все-таки сумел достаточно сильно поцарапать ему спину, поэтому эльф решил все-таки завернуть на огонек, чтобы перевести дух и заняться своими ранами в более-менее спокойной обстановке. Однако, когда Йорвет вышел из-за деревьев на поляну, его поджидал сюрприз.

— Стой, bloede dhoine! — раздался пронзительный вопль и перед эльфом откуда ни возьмись нарисовалась тощая девица с татуированным лицом.

— Ты охуела, сука! Какой я тебе dhoine? Из меня человек такой же, как из тебя император Эмгыр! Или уже совсем от фисштеха глаза не разводишь?

— Dana Meabdh, Верноссиэль, ну зачем так орать? — спокойно встал навстречу Йорвету высокий и степенный эльф. — Ты же видишь, что это никакой не dhoine, а одноглазый Йорвет. Уж хотя бы его-то ты знать должна.

— Йорвет? — истерически взвизгнула Верноссиэль.

— Да, Йорвет. Его трудно с кем-то спутать. Хотя тебе это удалось, да еще не просто, а феерически. Обозвать bloede dhoine одного из самых известных и непримиримых борцов за права эльфов, это надо уметь.

— Этот дхойнячий подвывала — лучший дружок моего смертельного врага Геральта из Ривии, — начала обличительную речь эльфка.

— А Геральт-то знает, что у него в смертельных врагах завелась такая лютая воительница? — с издевкой спросил Йорвет.

— Узнает, когда я убью тебя и…

— Ну хватит молоть эту пафосную чушь, — прервал экзальтированную эльфку Йорвет. — Филавандрель, — обратился он к степенному эльфу, — можно сделать так, чтоб она заткнулась? А то от ее воплей аж в ушах звенит. Да и орет она так, что ее наверное в Оксенфурте слышно.

— Можно, только…

— Умри, мерзкий предатель! — возопила Верноссиэль и попыталась выхватить то ли меч, который за что-то зацепился, то ли лук, которого у нее не было. Йорвет же по понятным причинам не стал ждать, пока девица наиграется в игру «я мстю и мстя моя страшна», и просто засветил ей кулаком в плотной кожаной перчатке в челюсть. Горе-мстительница от удара лишилась чувств, упала в траву и затихла.

— Здравствуй, Филавандрель, — наконец смог нормально поздороваться Йорвет. — А чего это ты тут делаешь? Я спрашиваю в том смысле, что уж кого-кого, но тебя-то я тут встретить точно не ожидал. Что побудило тебя покинуть благословенную Дол Блатанна, поменяв ее на сомнительный комфорт веленских лесов?

— Ни для кого не секрет, что я всегда чтил Владычицу. Францеска, увы, ни в одном аспекте ее не напоминает.

— Ну ты сравнил! Целую Богиню с какой-то чародейкой, — фыркнул Йорвет.

— С очень могущественной чародейкой. Властолюбивой, авторитарной…

— Лживой и мстительной, — закончил мысль Филавандреля Йорвет. — Не вдаваясь в детали, по сути я прав?

— Да, Дол Блатанна с Францеской и я — сущности с некоторых пор несовместимые.

— И поэтому ты торчишь в лесу?

— Я бы с удовольствием поменялся местами с Францеской, но, боюсь, она будет против, — пожал плечами Филавандрель.

— Я имел в виду, почему ты не подался в какой-нибудь город?

— Новиград?

— Как вариант.

— Ходят слухи, что для нелюдей сейчас даже веленский лес предпочтительнее, чем сия жемчужина Севера, а лесные чудища более дружелюбно настроены к нам, чем иные представители силовых структур Новиграда. К тому же после смерти Радовида там стало еще хуже. Боссы криминального мира Новиграда ополчились друг против друга и делят власть, причем — не сферы влияния, а именно воюют не на жизнь, а на смерть. Радовидовы питомцы или любимцы — я имею в виду охотников за колдуньями — лишились поддержки и материального довольствия, потому что преемник Радовида Дийкстра не считает их деятельность нужной для своего правления и не желает тратить на них деньги, которых и без того у него немного, к тому же, как оказалось, у новоиспеченного канцлера Редании и Каэдвении к ним есть какие-то претензии и он вспомнил про несколько неоплаченных долгов. Сейчас они в опале, их преследуют ровно так же, как совсем недавно они тиранили магов и нелюдей.

— Охотники оказались в роли жертвы? Вот народец-то наверное радуется, глядя на такое.

— Народец радуется всегда. По большому счету, им наплевать, кто нынче в козлах отпущения: чародейки, нелюди, вчерашние палачи… Хотя, пожалуй, видеть палачей в роли жертв бывает особенно радостно. Но мы отвлеклись от темы. В общем, в Новиграде сейчас все очень шатко и зыбко, и поэтому находиться там опасно. А ведь с юга еще подпирает армия нильфов.

— Я слышал, что одно из самых спокойных мест на Севере — это Каэр Морхен.

— Ну-у, поскольку ты — друг ведьмака Геральта, тебя, возможно, туда и пустят пересидеть смутные времена.

— Будь я, как раньше, сам по себе, пожалуй, наплевал бы на гордость, и поступил бы так, как ты советуешь, но увы, теперь не могу.

— Ты обзавелся семьей?

— Хуже! Я обзавелся домом, страной и королевой. Как я могу все это бросить?

— Вот поэтому я зарекся к чему-то или к кому-то привязываться, — грустно сказал Филавандрель.

— Эти эльфы с тобой — беженцы?

— Да. Ты знаешь, я никогда не был эльфом-воителем, в отличие от вас с Исенгримом. Стезя скояʼтаэля точно не для меня.

— А кто эта блажная дура, которая сначала проспала меня, стоя на страже, а потом еще и перепутала с dhoine?

— Верноссиэль? Несчастная дурочка. Ей не повезло встретиться с Геральтом. Что-то они там не поделили, и он вырезал весь ее отряд. Сама она выжила чудом. Теперь считает ведьмака своим персональным врагом.

— Думает, что второй раз ей снова повезет? Или ей просто надоело жить? Кретинка, лучше бы сразу пошла и повесилась или устроила себе передоз, так как эти способы самоубийства более просты и менее болезненны. Кстати, чтобы довести Геральта до состояния, когда он начинает кромсать всех направо и налево, надо очень постараться. Ведьмак вообще-то мужик спокойный, если его не злить.

— Я бы так о нем не сказал. Впрочем, наверное, ты знаешь его с другой стороны, чем я. Вы ведь даже смогли подружиться. Хотя… Ты слышал Верноссиэль. Я ничуть не удивлен тем, что она довела его до белого каления или просто спровоцировала.

— Что онаделает в вашем лагере?

— Восстанавливает силы после встречи с Гвинблейдом. А потом она намерена найти Яевинна, чтобы вместе с ним биться… Не знаю, за что он там бьется столько лет.

— Подозреваю, что Яевинн и сам уже об этом забыл. Для него и таких, как он, главное не результат, а сам процесс. А я всегда считал, что такой подход к борьбе и вообще к жизни — верх идиотизма. Поэтому мы с ним никогда терпеть друг друга не могли.

— Подозреваю, что он считает тебя предателем идеалов борьбы за свободу эльфов.

— За свободу от чего или от кого? Если он хочет истребить всех людей до единого — у него не выйдет, и даже такой ортодокс, как он, должен это понимать. Если же он всерьез думает, что это возможно, то этот эльф просто опасный псих, одержимый навязчивой идеей.

— Возможно, он просто хочет красиво умереть, борясь за свои идеалы?

— Да за какие идеалы-то? За эфемерную свободу, достижение которой невозможно? — Йорвет скривился. — Лично я боролся за вполне конкретную цель — свободный Верген, то есть место, где я мог бы жить долго и счастливо. Жить, Филавандрель, а не красиво умирать. К тому же мы-то с тобой знаем, что смерть практически всегда — вещь паршивая, сколько ни обманывай себя пафосными байками.

— Возможно, он предпочитает смерть той жизни, что устроили нам dhoine.

— А возможно, он просто не хочет видеть, что можно попробовать что-то иное. Я даже в чем-то его понимаю, ведь он воюет слишком много лет, у него ничего не осталось, кроме этой войны, а его жизнь утратила смысл. Он привык жить именно так, и измениться уже не может, потому что разрушать намного легче, чем строить.

— О каком ином ты говоришь?

— К примеру, Саския попробовала и у нее получилось. А что сделала с нами чистокровная эльфка Францеска?

— К чему это сравнение?

— К тому, что если твоей целью действительно является мирное сосуществование и нормальная жизнь для всех рас, возможно именно этого ты в итоге и добьешься, а если все затевается лишь для удовлетворения своих амбиций — сей помысел не скроешь, как ни финти, и проявит себя эта цель скорее рано, чем поздно.

— Йорвет, а все-таки ты не меняешься, — вздохнул Филавандрель. — Ты по-прежнему резок и категоричен в суждениях, прямолинеен, циничен, злопамятен и упрям. И, кстати, а что ты делаешь в глуши веленских лесов?

— Думаешь, плету нити заговора против Францески?

— Это вряд ли. Но, зная тебя, я готов и к таким неожиданностям.

— Я просто охочусь.

— Твоя королева хочет к столу оленя непременно веленского происхождения?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил Йорвет. — Хотя, учитывая количество эльфов в твоем лагере, думаю рассчитывать мне не на что. Вы точно поели всех косуль, оленей и зайцев в этом лесу.

— Да, примерно так дела и обстоят. Наши охотники промышляют дичь по окраинам леса, что к югу отсюда. Правда, ходят слухи, что в нем обитает леший. Хотя от купцов и деревенских мы слышали, что какой-то ведьмак его истребил. Может, это и правда, но мы все равно опасаемся заходить далеко. Но ты-то наверняка не боишься.

— Кстати, о чудовищах. Я тут с накерами немного повоевал, — сообщил Йорвет. — И они меня маленько покоцали. Мне бы как-нибудь раны обработать, а то мало ли что, на когтях-то у них какого только дерьмища ни водится, а я все ж не ведьмак, у меня такого, как у них иммунитета нет.

— Да пожалуйста, — не стал возражать Филавандрель. — Вон там у нас свободный шалаш, приспособленный под служебные нужды. Можешь там расположиться и заняться своими ранами. Мешать тебе никто не будет.

Йорвет удовлетворенно кивнул и направился в указанную Филавандрелем палатку.

========== НЕ СЛОВИВШИ БЕЛА ЛЕБЕДЯ, ДА КУШАЕШЬ (часть 2). ГЛАВА 11, в которой Геральт занимается поисками, а Йорвет - охотой ==========

— А доводилось тебе встречаться с лешими? — спросил Филавандрель Йорвета, который после самолечения вернулся к костру и теперь сидел на бревне и наблюдал за причудливой пляской огня.

— Да, видел его издали. Это было еще когда я во Врихедде служил, мы стояли лагерем рядом с каким-то лесом, а эта тварь обходила дозором свою территорию. Мы видели, как что-то движется меж деревьев, и не враз поняли, то ли у нас коллективный глюк — деревья перемещаться стали, то ли это действительно что-то странное по лесу бродит. А потом оно подало голос. Ну, скажу я тебе, тут мы все пересрали — такая это жуть. И, главное, чувство странное: с одной стороны хочется бежать куда глаза глядят от этого ужаса, а с другой стороны — будто тянет к нему что-то против воли.

— И чем закончилось?

— Он подошел к краю леса, посмотрел на нас из-за деревьев, потом побрел дальше. За границы своих владений ему ходу не было. Это нас и спасло. Потому что с этой рогатой колодой управляться точно умеют только ведьмаки.

— И как он выглядел?

— Филавандрель, я по сравнению с тобой по годам пацан зеленый, и ты леших никогда не видел?

— Я всю жизнь прожил среди полей Дол Блатанны. Там нет лесов. И леших, разумеется, тоже нет.

— Он похож на замшелое бревно. Как будто поваленное дерево пыром поставили, сверху приделали рога, там, где примерно должна быть голова — лицевая часть звериного черепа без нижней челюсти, руки-ветки — высохшие, тонкие, ниже колен висят, ну и когтищи на них что твои кинжалы, и длины… во! — Йорвет развел ладони, показывая, какой величины были когти у лешего.

— Да ладно! — впечатлился рассказом Филавандрель.

— Да век Вергена не видать!

— Да-а, судя по твоему описанию, эта такая тварь, о которой лучше сто раз услышать, чем один раз увидеть.

— Истину ты глаголешь, — согласился Йорвет. — Кстати, раз уж мы завели разговор о голосистых монстрах. А куда делась эта слепая истеричка, которая эльфа от dhoine отличить не в состоянии?

— Да, как оклемалась чуток, отправил я ее с ребятами в караул на дальние кордоны от греха подальше. Ты-то терпимостью никогда не отличался. В следующий раз прибьешь дуру ненароком, а кто за нашу свободу будет тогда сражаться?

— И то верно, — согласился Йорвет. — А то Яевинну, поди, уже наскучило на Торувьель все время любоваться. У этой-то морда явно поинтереснее будет — вон как разрисована, прям ходячая картинная галерея Борсоди.

— Не напоминай ты мне про Торувьель, — скорбно покачал головой Филавандрель. — Так я жалею, что она наслушалась этого псевдопатриотического бреда, которым забил ей голову Яевинн, оставила нас и отправилась с ним. Она, конечно, всегда была импульсивна, вспыльчива, но отходчива. Под влиянием Яевинна она наверное превратилась во что-нибудь отвратное, некую бледную копию его обожаемой Аэлирэнн. А может быть, ее давно убили.

— Не любишь Аэлирэнн? Какой же ты после всего этого патриот? — поддел Филавандреля Йорвет.

— А я никогда не позиционировал себя патриотом. И никогда не утверждал, что люблю Аэлирэнн, потому что по моему мнению именно она лишила нас будущего, окончательно уничтожив своей показательной и бесполезной акцией возможность компромисса. Ну и заодно, похоронив весь цвет эльфийской расы. А мы теперь Раупиннек-Раупиннек… Да ему у Аэлирэнн учиться надо, как геноциды устраивать!

— Слышал бы тебя Яевинн, — усмехнулся Йорвет.

— Он считает иначе, чем я. И у него своя правда, а у меня — своя. Я — мирный эльф, и не считаю нужным переубеждать его. А он, напротив, упорно и настойчиво желает убедить всех эльфов в том, что прав именно он. За это, кстати, я тоже не люблю Аэлирэнн, ведь именно после ее восстания начался раскол нашей расы на радикалов и умеренных. Первые считают нас предателями и презирают чуть ли не больше, чем людей. А мы считаем, что они мешают нам уживаться с другими расами, сводя на нет даже слабенькие попытки хоть как-то сосуществовать без открытой агрессии.

— Ну, погромы обычно устраивают люди по отношению к нелюдям, а никак не наоборот, — заметил Йорвет.

— Да. И частенько на погром их провоцирует то, что кто-то из доблестных партизан, типа нашей отважной Верноссиэли, подстрелил на дороге кого-то из их родни. Йорвет, ты не хуже меня понимаешь, что это замкнутый круг, мы давным давно запутались во взаимных обвинениях и не помним, с чего все началось. Вот только акции, подобные выступлению Аэлирэнн, решению этой проблемы не способствуют. Единственное, что таким образом гарантированно удастся — это красиво умереть. А по вопросу о красивой смерти мы с тобой солидарны.

— Бывают ситуации, когда не жить проще, чем жить, — философски заметил Йорвет. — А исходя из своего богатого опыта сотрудничества, радикализма и сосуществования, могу тебе сказать, что все это лишь слова. Время так причудливо играет нашими судьбами и жизнями, создавая такие странные союзы, которые нам и в голову бы иной раз не пришли. Вот я, казалось бы, эталон непримиримости, воевал на стороне людей, которые враждовали со своими же соплеменниками. А потом мои же сородичи меня продали. Не люди, а эльфы, заметь. Потом я снова вступил в многосторонний союз с эльфами, краснолюдами, людьми, к нам присоединились даже ведьмак и чародейка. Это было в Вергене. А требовалось для того, чтобы люди-вергенцы смогли победить людей-каэдвенцев. Зачем я это делал? В первый раз мне казалось, что так правильно, во второй — я был уверен, что так нужно. В первый раз я обманулся в своих надеждах, во второй — все вышло, как должно.

— К чему ты это вспомнил?

— К тому, что все мы можем объединяться ради общих целей с кем угодно и в каких угодно сочетаниях. И враждуем со своими соплеменниками еще отчаяннее и непримиримее, чем с представителями других рас. Кстати, люди во внутрирасовых склоках находятся далеко впереди остальных.

— Кстати, насчет эталона. Я не уверен, что Яевинн согласился бы с твоей кандидатурой на это почетное звание.

— Да. Он считает этим эталоном себя. И на здоровье. Хотя он тоже служил во Врихедде, как и мы с Исенгримом, но, видимо, никогда не задумывался о том, что эльфы пошли на службу к нильфам во многом потому, что его разлюбезная Аэлирэнн в свое время не оставила нам выбора.

— Мы вернулись к тому, с чего начали, — грустно усмехнулся Филавандрель.

— Мы начали с лешего, — припомнил Йорвет. — И лично мне больше нравится говорить о нем, чем переливать из пустого в порожнее, предаваясь воспоминаниям о наших великих воителях и воительницах.

— Пожалуй, мне тоже. Но, сам понимаешь, сидя вечером у костра грех не перебрать все темы.

— Особенно в отсутствие голосистой Верноссиэль, — усмехнулся Йорвет.

— Да. Я и сам рад, что сплавил ее с глаз подальше. Пользы от нее в дозоре никакой, прокараулит все на свете, но хоть тут не маячит укором, отнюдь не немым.

— Ну, раз эту надоедалу ты спровадил, то переночевать я у вас, в таком случае, могу? — осведомился Йорвет. — А то дело к вечеру, а по ночному лесу даже мне — опытному следопыту — шляться резону нет.

— А ночуй, — разрешил Филавандрель. — Иди в ту палатку, где ты свою спину латал, располагайся на ночлег и спи себе на здоровье.

— Может, вы будете такие добренькие, что и ужином со мной поделитесь?

— Ну ты нахал! Прям, как в кметской поговорке: дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде.

— Так поделитесь?

— Поделимся. В конце концов, именно из-за нас тебе придется блыкаться по местным лесам в поисках дичи.


Трусом Йорвет, само собою, не был. Но безбашенным идиотом он не был тоже. А посему точно знал, что ему по силам, а с чем ему не справиться. Гипотетический леший был из задач второго разряда. Поэтому соблазнительное предложение прогуляться в таинственный лес, где не ступала нога ни эльфа, ни человека, и, по слухам, было полно дичи, Йорвет отринул, предпочтя более безопасные и менее экстремальные места для охоты. Именно поэтому он, поутру распрощавшись с гостеприимным Филавандрелем, направился не на юг, а на север. Возможность добыть в тех местах нечто стоящее была неизмеримо ниже, чем во владениях лешего, отчасти еще и потому, что лес, в который направлялся Йорвет, соседствовал с деревнями, жители которых периодически похаживали на охоту. Не факт, что это дело им всегда удавалось, но дичь в этих лесах была пуганая и хорошо знала, что нужно делать, завидя существо на двух ногах. Впрочем, как бы проворны ни были олени и косули, эльфская стрела летела к своей цели по-любому быстрее. Поначалу Йорвет бодро маршировал по хорошо набитой тропе, петлявшей меж осин и кленов и предусмотрительно огибающей враждебно ощетинившийся колючими ветками молодой ельник. Осинник закончился, выпустив эльфа в веселую березовую рощу. В траве меж березами эльф своим зорким глазом углядел целое семейство крепеньких молоденьких боровичков.

— Может, грибов набрать? — воодушевился Йорвет. — А что, Ленка супчик сварит. Если еще внимательно пошукать меж березок, может и на жаренку наберу.

Эльфа охватил грибной азарт. Он прочесал рощицу вдоль и поперек, набрав полсумки грибов, и результатом остался в целом доволен. Проблемы начались чуть позже. Дело было в том, что Йорвет, посчитав раны от когтей накеров несерьезными, перевязывать спину не стал, а теперь висящие на спине колчан и лук, а также многочисленные ремни стали натирать свежие царапины через плотную тяжелую куртку, причиняя эльфу значительное неудобство. Йорвет клял накеров за то, что их угораздило попасться ему на пути, и ругал себя за неосмотрительность, правда спине его легче от этого не становилось. Промучавшись так какое-то время и отчаявшись найти дельное решение своей проблемы, Йорвет, продолжавший упрямо тащиться в заданном направлении, все-таки встал и задумался над своими дальнейшими действиями. В принципе можно (и нужно) было вернуться домой, сказав, что охота не задалась. А если Геральт выскажет недовольство (почему-то Йорвет был уверен, что добрая Лена отнесется с пониманием к возникшим на его пути трудностям), сказать ему, что ведьмак и сам хорош: почему он не предупредил Йорвета о накерах. Конечно, у ведьмака найдутся контраргументы в ответ на все претензии эльфа, потом он с тяжким вздохом скажет, что все надо делать самому, пойдет и непременно добудет ту чертову дичь на радость Лене и к стыду Йорвета… Нет, домой эльфу было возвращаться никак нельзя.

— Вот блядство, — эльф, накрутивший сам себя, не выдержал, остановился, снял со спины оружие, затем в сердцах скинул куртку и рубаху, плюхнулся в траву и начал выворачивать шею в бесплодных попытках рассмотреть, что же там творится с его спиной. И тут… Из очередной рощицы, что была шагах в ста от сидящего на земле эльфа вышел величавый олень — крупный самец с гладкими боками, крепкой шеей и головой, увенчанной ветвистыми рогами.

Йорвет наугад лапнул ладонью по тому месту, куда он положил лук. Его оружие оказалось погребено под одеждой, которую он беспорядочно кинул в траву. В ответ на резкое движение эльфа олень повернул голову, несколько секунд глядел на странное существо, а затем стремительно умчался обратно в лес.

— Стой! Чертова скотина! — чуть не плача взвыл Йорвет.

Ответом ему был лишь шелест травы да удаляющийся стук копыт. В отчаянии и с досады эльф откинулся на траву. Какое-то время он просто лежал, бездумно глядя в небо, затем его голову все-таки посетила здравая мысль: мол, полежал — и хватит, первый блин оказался комом, но кто сказал, что будет легко. Надо было подниматься, забыть о неудаче и все начинать сначала.

Йорвет сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и окончательно забыть досадное недоразумение, как вдруг… Чуткий нюх эльфа уловил нечто странное и интересное: дурманящий, медвяный запах цветов и трав сплетался с душистыми пряными ароматами цветущего неподалеку сада.

— Каприфоль, вербена, мирт, мальва, флоксы… Откуда тут взяться садовым культурам? Не иначе, где-то поблизости есть жилье. Знахарь? А еще вернее — травник.

Воодушевившись этим предположением, Йорвет поднялся и, приглядевшись, действительно рассмотрел кусочек соломенной крыши скрытой за деревьями хижины.

— Вот это хорошая новость, — обрадовался Йорвет, уже практически не сомневаясь в том, что набрел на жилище травника. — Сейчас разживусь у него лекарствами, а потом можно двигать дальше.


Йорвет оказался прав: в хижине действительно обитал травник. И еще он оказался низушком, довольно дружелюбным и сведущим в своем ремесле. Цен на свои отвары и мази он не задирал, впарить эльфу средство от поноса под видом обезболивающего и обеззараживающего отваров не пытался, приворотных зелий, а также всяких аква-тофан, чтобы подсыпать в супчик богатенькому мужу любовницы не предлагал. И все же низушек не был бы низушком, если б не попытался и из визита эльфа извлечь хоть какую-нибудь пользу.

— А как насчет небольшого бартера? — предложил он Йорвету, когда нужные мази и склянки перекочевали из сундука травника в сумку эльфа.

— В каком смысле?

— Я вам оформлю скидочку, а вы сделаете для меня ма-аленькое дельце. Сущий пустячок.

— От твоего сладенького голоска мне заранее делается нехорошо. Видать, у дельца твоего запашок далеко не ароматный, раз ты даже о скидочке заговорил. Я ж знаю, что вы, низушки, скорее удавитесь, чем хоть толику кому-то уступите.

— Экий вы подозрительный, — с укором покачал головой травник, глядя на Йорвета честными и чистыми глазами. Цену таких взглядов Йорвет знал очень хорошо. Верить им нельзя было просто категорически.

— Так это не я такой — жизнь такая, — эльф развел руками, предпочитая не конфликтовать с ходу с низушком, который все-таки неплохо его выручил и пока ничего криминального ему не предложил.

— Я хотел попросить вас передать послание некой эльфке.

— Я что, похож на посыльного?

— Ни в коем случае. Вы похожи на воина, коим, несомненно, и являетесь. Просто я, можно сказать, попал в безвыходную ситуацию. Мне срочно надо ей передать записку, но именно сейчас я не могу отлучиться из дому даже на час. А вы, судя по всему, все равно направляетесь в ту сторону. Вот я и подумал, почему бы нам не помочь друг другу.

— И что это за эльфка?

— Ее зовут Эвелина Галло. Она гимнастка в цирке, который дает представление недалеко от поместья Вегельбудов.

— Это же совсем рядом, — сообразил Йорвет.

— Именно. Поэтому я и решился попросить вас об одолжении. И скидочка взамен. Не забудьте.

— Я точно об этом пожалею, — буркнул Йорвет. — Потому что от низушков и их предложений, даже самых на первый взгляд безобидных, всегда жди подвоха и неприятностей. Но поскольку денег у меня в кошеле негусто… Знаешь ведь, шерстолапый паразит, чем подкупить.

— Так по рукам? — радостно улыбнулся низушек, пропустив мимо ушей тираду Йорвета о хитрожопости низушков.

— По рукам, что с тобой поделать, — вздохнул Йорвет.

Низушек посеменил в другую комнату, немного повозился там и вышел, держа в руке конверт.

— Передайте ей вот это. А на словах скажите, что я просил ее еще немного задержаться в этих местах.

— Ладно, — кивнул Йорвет. — Передам и скажу. Так что с моей скидкой?

— Я думаю, процентов пять.

— Не, это несерьезно.

— Если я снижу больше, вы начнете подозревать, что дело, которое я прошу вас сделать, имеет какое-нибудь двойное дно.

— А оно его не имеет?

— Нет! Десять и ни процентом больше.

— Ну-у, вообще-то мне надо будет сделать крюк. Небольшой, конечно, но крюк. И это несколько нарушает мои планы.

— Одиннадцать.

— Я думаю, пятнадцать будет в самый раз.

— Двенадцать.

— С половиной.

— Вот вроде эльф, а торгуетесь чище краснолюда, — не скрывая восхищения сказал низушек. — Прямо приятно иметь дело с таким клиентом.

— По рукам? — спросил Йорвет.

— По ним, — согласно кивнул травник. — Вот вам обратно ваши двенадцать с половиной, а с ними моя записка. Запомните, Эвелина Галло.

— Уж чем-чем, а склерозом я пока еще не страдаю, — заверил низушка Йорвет.

Комментарий к НЕ СЛОВИВШИ БЕЛА ЛЕБЕДЯ, ДА КУШАЕШЬ (часть 2). ГЛАВА 11, в которой Геральт занимается поисками, а Йорвет - охотой Поклонникам Элирены, ежели таковые найдутся, просьба меня извинить. Предполагаю, что не все эльфы разделяли ее взгляды, а посему отношение к ее поступку было неоднозначным. Филавандрель и Йорвет, как нетрудно заметить из их беседы, не считали Элирену образцом для подражания.

========== НЕ СЛОВИВШИ БЕЛА ЛЕБЕДЯ, ДА КУШАЕШЬ (часть 3). ГЛАВА 11, в которой Геральт занимается поисками, а Йорвет - охотой ==========

В интересах развития сюжета будет произведена AU-шная замена игрока. Если Йорвет появился там, где его в каноне не было, значит это кому-нибудь нужно рано или поздно он неизбежно должен что-то в сюжете канона сломать.


— Кто здесь Эвелина Галло? — без обиняков спросил Йорвет группу артистов, стоящих у палаток и что-то обсуждающих.

— Ищите ее там, за фургонами, — махнул рукой один из жрецов искусства, даже не взглянув на эльфа.

Йорвет направился туда, куда указал циркач.

— А я вам говорю, что смертельный номер, это когда кто-то умирает. Иначе зачем народ обманывать, — услышал Йорвет мальчишеский голос и невольно повернулся в ту сторону, откуда он доносился, желая увидеть кровожадного интерпретатора.

— Да ну, не будет же он в эльфа стрелять, — возразил другой мальчик. — Так артистов не напасешься.

— Ну, может, его не по всамделишному убивают, а так, для виду, — уже с меньшей уверенностью предположил первый оратор.

— На фига его вообще убивать? — вмешался третий. — Здесь самая соль в том, чтобы попасть по маленькому яблоку. В здорового эльфяру-то любой косорукий дурак попадет.

— А жаль, — вздохнул с сожалением первый мальчик. — Было бы классно, если б он в эльфа попал.

— Чего классного? Хошь посмотреть, как мрут нелюди, иди в Новиград, — фыркнул второй мальчик. — Меня батя брал с собой туда на той неделе, так мы видели, как их там жгут.

— И как?

— Воняет гарью — сил нет. А батя сказал, что уроды, мол. Хотят убить, так и убивали бы, мучить-то зачем? Ну и ругался еще, что не продохнуть в городе стало от костров этих.

— А мой говорит, что все правильно, так им и надо, — сказал первый.

— А мой папка сказал, что неизвестно, кто будет следующим, — заявил третий. — А мамка ответила, мол, времена нонче такие, что любой.

— Хорош брехать-то, — сердито возразил первый мальчик. — Мы ж не нелюди какие остроухие, нас-то за что?

— А помнишь Ханса, что через три дома от нас жил? — спросил второй.

— Ну, помню. Урод такой, у него еще изо рта всегда гавном воняло и ноги были в цыпках. И еще он тощий был, потому что у него червяки в животе жили. Мне мамка так говорила. И играть с ним запрещала.

— Во! А мы его папку видали в Новиграде. Он в помощники к Охотникам подался. Вы же помните, был помоешник помоешником, чмарили его в деревне все, кому не лень. А теперя он такой важный стал. И, оказывается, старосту нашего бывшего по наводке Хансового папаши в Оксенфуртскую тюрьму забрали. Сказали, что за оскорбление короля Радовида. А все старостины денежки угадай кому досталися?

— А твой батя чмарил Хансова папашку больше всех, — напомнил первому мальчику третий. — И как ты думаешь, за кем Охотники придут в первую очередь?

— Мой батя… он против Радовида ничего… никогда…

— Да? А кто говорил, что хуй Радовиду, а не подати? Типа, достал со своей войной. Мы-то, если что, и под нильфами прекрасно проживем. Нам, мол, по пизде, кто правит, лишь бы масло на хлебе было. Не твой ли батька?

— Было-было, поддержал друга второй пацан. — И Хансов папка это тоже слышал. Так что не знаю-не знаю. Может, ты скоро будешь сын врага народа, а?

Йорвет не стал дослушивать дискуссию не по годам политически подкованных ребят и отправился на поиски Эвелины. За указанной повозкой обнаружились двое: мужчина-полуэльф и темноволосая коротко стриженая девушка, сидящая на облучке повозки. Очевидно, что Эвелиной была именно она. К ней Йорвет и обратился.

— Эвелина Галло — это ты?

— А кто спрашивает? — вместо девушки ответил полуэльф.

— У меня для нее послание, — проигнорировал вопрос Йорвет.

— От кого? — спросила девушка.

— Так это ты?

— Я.

— Тогда держи, — Йорвет вытащил из сумки конверт и протянул ей. — А на словах тебе просили передать, чтобы ты немного задержалась в этих местах. Дословно. Это все, — Йорвет развернулся, чтобы уйти.

— Постой! — Эвелина спрыгнула с облучка, и Йорвет невольно залюбовался грацией ее движений.

— Что еще?

— Во-первых, спасибо.

— А во-вторых?

— Ты ведь носишь этот лук не для красоты?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне это нужно. Ты не похож на новиградских хлыщей, которые обвешивают себя всякими игрушками, изображая из себя крутых вояк.

— Вот уж никогда не занимался подобными глупостями, — фыркнул Йорвет.

— Ты наверняка являешься хорошим стрелком, — убежденно заявила Эвелина, подходя к Йорвету и глядя на него снизу вверх своими выразительными, темными, миндалевидными глазами.

— Даже если и так, то что? — спросил Йорвет, внимательно разглядывая эльфку.

— Ты нас не выручишь? — глаза Эвелины стали умоляющими. Йорвет подумал, что отказывать такой милой лисоньке было делом нелегким, почти невозможным, но недаром он и сам звался Старым Лисом.

— И что у тебя за беда?

— Наш стрелок Ванн Соколиный Глаз опился какой-то дряни и у него пропало зрение. Ты не смог бы его подменить?

— Я похож на клоуна? — рассердился Йорвет.

— Ванн не клоун, он — стрелок. Из-за него у нас срывается гвоздь программы — смертельный номер.

— А, это где надо попасть в эльфа?

— Всего лишь в яблоки, — вмешался полуэльф. — Их четыре штуки: два в руках, одно на ноге и одно на голове.

— У кого?

— Что?

— У кого на голове?

— У меня, — сообщил полуэльф.

— Эвелина, а запасной полуэльф у тебя есть на тот случай, если я окажусь не особо удачливым стрелком и попаду этому куда-нибудь не туда?

— У нас нет запасного полуэльфа. И другого выхода у нас тоже нет. И нет стрелка для номера. А, главное, у нас уже нет денег, чтобы вернуть их зрителям за несостоявшееся представление.

— Да-а, страшная у вас нехватка по всем статьям, — ехидно заметил Йорвет.

— Мы тебе заплатим, если ты согласишься нас выручить, — сказал полуэльф. — Ставку Ванна.

— Это само собой. Уж не думали ли вы, что я соглашусь выставлять себя идиотом бесплатно?

— Так ты все-таки согласишься? — Эвелина с надеждой посмотрела на Йорвета.

— Мне нужно подумать и э-э… подготовиться, — заявил Йорвет, который решил извлечь кое-какую пользу из предложения Эвелины.

— Это как? — не поняла эльфка.

— Помедитировать. И чтобы мне никто не мешал.

— Я готова предоставить тебе для этого дела свою палатку, — тут же согласилась Эвелина. — Ступай туда и хоть замедитируйся.


— О-о! Наконец-то я смогу привести себя в порядок! — возрадовался Йорвет, уединившись в палатке Эвелины и увлеченно копаясь в своей сумке в поисках нужного лекарственного средства. — И мне не помешают ни деловитые низушки, ни олени, ни накеры, ни звонкоголосые Верноссиэли… Вот оно! Теперь надо как-то изловчиться и как следует намазать этой дрянью накерские отметины. Надеюсь, что я достаточно хорошо их обеззаразил и туда не успела попасть какая-нибудь дрянь. Нагноившиеся раны на спине — это совсем не то, что хотелось бы получить в итоге моего похода.

Йорвет вывернул шею, стараясь рассмотреть свою спину в максимально возможном объеме. Его потуги не увенчались особым успехом.

— Тут должно быть зеркало, — решил расширить обзор с помощью подсобных средств эльф. — Это же женская палатка. Стало быть, без зеркала ей не обойтись. Еще бы, такая гламурная фифочка. Интересно, зачем низушек просит ее задержаться? Впрочем, мне-то какое до этого дело. Зеркало!

Оно отыскалось на прикроватной тумбочке и оказалось таким маленьким, что пользы от него для Йорвета и его многострадальной спины не было никакой.

— Вот же гад! — шипел эльф, снова выгибая шею теперь уже в попытке рассмотреть свои раны в зеркало, которое находилось в абсолютно неудобной позиции как для руки, его держащей, так и для обзора.

— Что это ты делаешь?

Заслышав певучий женский голосок, Йорвет едва не подскочил от неожиданности.

— Я же просил не мешать! — злобно зашипел он, поспешно возвращая зеркало на место.

— Извини, но это все-таки моя палатка. Мне тут понадобилось кое-что. Я не думала…

— Бери это свое кое-что и оставь меня в покое! — раздраженно бросил Йорвет. — И нечего на меня пялиться! Что, полураздетых мужиков никогда не видела?

— У тебя раны очень нехорошо выглядят, — заметила Эвелина.

— Именно так они выглядеть и должны. И они будут смотреться еще хуже, если ты будешь и дальше мешать мне их лечить.

— Тебе же неудобно. Давай я помогу.

— Я могу справиться сам.

— Не сомневаюсь. Но с моей помощью дело пойдет все-таки лучше.

— На, — Йорвет протянул ей склянку с мазью. — Лечи.

— Спирт есть?

— Есть. А что, все так скверно? — насторожился эльф.

— Нижняя царапина довольно глубокая. И неплохо было бы ее почистить как следует. И края подровнять.

— Подровнять?

— Края рваные, лоскутки кожи будут цепляться за одежду и кровоточить. Да и больно от этого.

— Тогда равняй. А чем ты собираешься это делать?

— Разумеется, буду кромсать тебя маникюрными ножничками, потом полировать пилочкой для ногтей, — съехидничала Эвелина.

— Может, тебе еще иголку с ниткой дать?

— Нет, шить тут нечего. Само затянется. Я сейчас сделаю красиво…

— Что?

— Ну, шрамы вообще-то украшают мужчину.

— Это точно. Знаю я одного деятеля, у которого от шрамов на теле живого места нет, так вот девок у него еще больше, чем шрамов.

— Завидуешь?

— Просто констатирую.

— Ладно, хватит болтать. Ложись на кровать и начнем экзекуцию, — скомандовала Эвелина.

Йорвет послушно улегся ничком, уткнулся носом в подушку, стараясь расслабиться и «получать удовольствие» от лечения. Впрочем, легкие прикосновения чутких тонких пальчиков к его горячей коже были приятными, эльфка мягко и осторожно проходилась по травмированным участкам, стараясь не причинять сильной боли. Спиртотерапия и «выравнивание» прошли более-менее гладко, теперь эльфка втирала мазь в воспаленные и наболевшие места, заодно слегка массируя спину Йорвета и успокаивая его. Сам же эльф в предвкушении болезненной процедуры твердо решил, что будет думать о чем-нибудь приятном. Например, о Саскии. Однако светлый образ Девы Аэдирна почему-то заместился в его голове неким другим, более близким и реальным. Мысли Йорвета витали вокруг той, что сейчас находилась рядом с ним, воображение услужливо рисовало ее маленький ротик с очаровательной родинкой над верхней губой, аккуратный носик, шелковистую кожу (наверняка очень приятную на ощупь, если ее ласкать и гладить), темные глаза — хитрющие и наивные одновременно (этой штучке точно палец в рот не клади) в обрамлении густых и длинных ресниц (наверняка их хлопанием она задурила голову не одному мужику). Йорвет уже было собрался проанализировать остальные прелести Эвелины, но в этот момент она прекратила свои манипуляции, отняв руки от его спины.

— Вот и все, — услышал он ее чарующий голосок. — Немного покоя и отдыха — и скоро будешь, как новенький. От этих царапин через неделю и следа не останется.

— Жаль, — Йорвет с неохотой сел, спустив ноги на пол, и посмотрел на стоящую перед ним Эвелину, отметив, что изящная эльфка была нетипично маленького роста. Йорвет сидя был почти вровень с ней. Эльф подумал, что и это в ней ему тоже почему-то нравится. — Я думал, останутся стильные и красивые шрамы, которыми можно будет хвастать перед девушками.

— Ой, ну прости ты меня за эту банальщину, которую я ляпнула, не подумав, — попросила Эвелина. — Такой уж у меня дурацкий язык, мелю сама не знаю что.

— Знаешь, милая, с таким личиком и такой фигуркой, как у тебя, ты можешь молоть все, что хочешь. Глядя на тебя, мужчине трудно мыслить здраво.

— Но ты, конечно, не из таковских.

— С чего ты взяла? Я — нормальный мужик да еще и с недотрахом. Так что, милая, за свои хлопанья ресничками, наивные глазоньки и прочие завлекалки придется ответить.

— Да какие завлекалки? Я не знаю, чего тебе там где привиделось, урод озабоченный! Мне от тебя единственно, что надо…

Йорвет не стал слушать дальше, резко дернул девушку к себе и поцеловал в вожделенные розовые губки. Получилось грубовато и жестко, но Йорвет именно так и хотел.

— Наконец-то, — нацеловавшись, он слегка отстранил от себя Эвелину. — Хотел это сделать с начала процедуры лечения.

— И все? — несколько разочарованно протянула эльфка, хотя Йорвет рассчитывал на нечто более скандальное, учитывая то, как она возмущалась вначале.

— То есть? — не понял Йорвет.

— Это все, чего ты хотел?

— Ну-у… не насильник же я, в конце концов.

— Да ладно, тем более ты меня раскусил, — Эвелина пихнула Йорвета обратно на кровать.

— Эй-эй! Ты чего делаешь? — запротестовал эльф.

— Так это… Ты сам сказал… Или ты что, на попятный?

— У тебя что, память напрочь отшибло? Я же не могу в такой позе! Ты, пока на мне скакать будешь, всю спину мне опять раздербанишь. И твое же лечение прахом пойдет.

— А, ну да, — вспомнила Эвелина. — А я не могу быть снизу! — тут же нашлась она. — Разницу-то в наших весовых категориях прикинь! Ты меня раздавишь своей тушей!

— Как будто существую только две позы, — хмыкнул Йорвет.

— Я, между прочим, гимнастка, а не шлюха, — сощурилась Эвелина. — Это если ты забыл или что попутал. И мне знание этих твоих поз в работе без надобности.

— В работе оно и мне без надобности, — невозмутимо ответствовал Йорвет. — А вот в жизни очень даже кстати иной раз. Не бывает безвыходных положений, поняла? Так что сейчас придумаем, как нашим любящим сердцам соединиться.

— Да уж сердца-то в нашем случае совершенно ни при чем, — насмешливо фыркнула Эвелина.


Меррин (так звали полуэльфа, который был напарником Эвелины), взволнованный ее долгим отсутствием, решил все-таки заглянуть в шатер и проверить, что она делает там в компании этого чужого эльфа. Одноглазый не понравился Меррину с самого начала, и он уже жалел, что Эвелина попросила у эльфа помощи. Черт знает, что у него на уме. Выглядит он как заправский бандит. Да и согласился он как-то странно. Кто его знает, что он попросит в оплату за услугу. С такими, как этот всегда надо быть настороже. Меррин заглянул в палатку и натурально обомлел, увидев прямо по курсу широкую спину пришлого эльфа, располосованную тремя свежими глубокими красными царапинами со вспухшими краями. На плечах у эльфа красовались изящные ступни стройных ножек Эвелины, саму же ее эльф держал практически на весу, подхватив под ягодицы и совершая при этом характе́рные ритмичные движения, в такт которым эльфка издавала полувскрики-полувздохи.

— Эвелина! — воскликнул скандализованный происходящим Меррин. — Мы договаривались о том, что он поучаствует в номере. О том, чтобы он спал с тобой, речи не шло!

— Он… Иначе… Не… Согласен… — по частям выдохнула фразу эльфка, подчиняясь ритму Йорвета.

Меррин почел за лучшее поспешно покинуть палатку, разумно рассудив, что сейчас беседа с Эвелиной, а тем паче с Йорветом у него вряд ли задастся.


— Ну, в кого там стрелять-то надо? — бодро спросил Йорвет, натягивая сапог.

— В яблоки, — уточнила Эвелина, зашнуровывая корсет.

— Когда?

— Представление завтра утром.

— Значит, сегодня ужин за ваш счет. Кстати, где я буду ночевать?

— Не в моей палатке и не в моей кровати!

— Моим ранам надо покой и тепло. Иначе…

— Хорошо, в моей палатке и в моей кровати, но без меня.

— Меня это вполне устраивает. Кровать без тебя гораздо лучше, чем ты без кровати. Без обид.

— Ну какие могут быть обиды, — поджала губки Эвелина. — Ведь это же ты нужен нам, а не мы — тебе. Хотя, честно говоря, ты не похож на нищего бездомного бродягу, что скрываются в лесах. Вон, и ребра не выпирают и живот явно к позвоночнику не присох, — Эвелина фамильярно шлепнула ладонью по плоскому, но действительно отнюдь не впалому животу Йорвета. — Ты ухоженный и хорошо откормленный эльф. Интересно, откуда ты такой тут вообще взялся?

— Язычок свой попридержи, — посоветовал Йорвет. — И вопросов задавай поменьше. А то ведь я из лука не только по яблокам пулять могу.

— Да больно надо мне твои секреты, — фыркнула Эвелина, круто развернувшись и покинув палатку в явно оскорбленных чувствах.

Йорвет посмотрел сначала на свою ногу с одетым на нее сапогом, затем — на второй сапог, лежащий рядом с кроватью.

— И куда я, спрашивается, собрался? — спросил сам себя эльф. — До ужина у меня полно времени. Поспать, что ли? Конечно, с этой Эвелиной надо держать ухо востро, уж больно она бойкая да сообразительная. Но вряд ли она побежит сдавать меня первому попавшемуся патрулю. Потому что, — такие вещи Старый Лис Йорвет чуял спинным мозгом, — эта проворная куколка точно не совсем то, чем кажется, и на самом деле рыльце в нее в пушку по самое не могу.

С этими мыслями Йорвет скинул натянутый было сапог и с комфортом расположился на кровати Эвелины, давая отдых и натруженным ногам, и больной спине, и уставшей от дум голове.


— Эй, ты, как тебя там, — Эвелина трясла Йорвета за плечо. — Пора ужинать! Просыпайся, наглая твоя одноглазая морда!

— А? Что? — прохватился Йорвет, который действительно заснул на удобной кровати в уютной палатке крепким сном. — Чё, есть пора?

— Только этим тебя и можно пронять! — злобно прошипела маленькая эльфка. — Откуда ты взялся-то на нашу голову, такой прожорливый.

— Просто я уже привык регулярно и сытно питаться. Если вы меня нанимаете, то будьте добры обеспечить мне соответствующие условия.

— Ага, то тебе жрать давай, то тебе бабу давай… Ты вообще какой-то неправильный эльф. Привередливый больно.

— Ха! Другого-то у вас все равно нет, — самодовольно ухмыльнулся Йорвет.

— Знаешь, на что похожа твоя изуродованная морда, когда ты ухмыляешься? — спросила Эвелина.

— Знаю, — снова нахально ухмыльнулся Йорвет.

— Тьфу на тебя! — в сердцах заявила маленькая эльфка и вышла и палатки.

— Пожалуй, я ей все-таки понравился, — решил про себя Йорвет. — Конечно, она не Саския, но… Я ведь тоже не рыцарь Пылающей Розы и не давал обета воздержания. Понятно, что эльфы и драконы живут долго, но если в этом деле не практиковаться, то есть вероятность, что в брачную ночь молодых может ждать очень неприятный сюрприз. Наверное, мне все-таки нужно брать пример с Геральта. Хотя, его пассии готовы бежать с ним под венец всем скопом, да еще с такой скоростью, что только пыль столбом и хвоста за поворотом не видно, впереди собственного радостного визга — стоит только ведьмаку намекнуть, что он не прочь… — Йорвет вздохнул. — Нечего сравнивать. Мне такого счастья не видать… Пока не видать. Может, если мне удастся отвести нильфгаардскую угрозу от рубежей Вергена, Саския оценит мою преданность и мои старания, и снизойдет… поймет…

— Ну, ты идешь? — в палатку вновь заглянула сердитая Эвелина.


Ужин, к приятному удивлению Йорвета, порадовал качеством, изысканностью и разнообразием блюд.

— Неплохо для бродячих циркачей, — заметил он, с аппетитом поглощая оленину в брусничном соусе.

— Это Ингрид Вегельбуд расщедрилась, — объяснила Эвелина. — Она известная меценатка. Поддерживает людей искусства. Узнав, что наша труппа гастролирует в окрестностях Оксенфурта, она сама милостиво предложила нам расположиться неподалеку от своего поместья.

Йорвет молча кивнул, вполне удовлетворившись ответом и выискивая среди разнообразия блюд очередной деликатес.

После ужина сытый и довольный Йорвет отправился отдыхать в палатку Эвелины. Как он и ожидал, вскоре к нему заявилась и сама эльфка, взъерошенная, встопорщенная и готовая к бою. Ночь перед представлением они провели максимально плодотворно, и наутро к подвигам готов был уже Йорвет. Смертельный номер прошел на «ура».Для начала публика натурально ахнула, увидев настоящего страшного эльфа не с каким-то затрапезным арбалетом, а с красивенным и огроменным луком. Яблоки, сбитые с конечностей и головы Меррина, Йорвет эффектно пригвоздил к стене, метко пронзив их стрелами. Предприимчивая Эвелина тут же устроила маленький аукцион среди прибалдевшей публики, предложив эти яблоки, нанизанные на стрелы восхищенным зрителям за чисто символическую плату. После представления Меррин, моментально проникшийся к Йорвету симпатией, так как именно благодаря участию эльфа номер имел такой оглушительный успех, пригласил новоиспеченного артиста на заключительный банкет, спонсированный все той же Ингрид Вегельбуд. Памятуя о шикарном ужине, Йорвет, любящий сытно и вкусно покушать, разумеется согласился. На банкете, который затянулся заполночь, все наелись и, конечно, упились. Йорвет выделяться из толпы не стал и в обязательном порядке упился вместе со всеми так, что даже не помнил, как он добрался до палатки Эвелины.


Голова болела просто зверски. Помимо этого Йорвет чувствовал какую-то тяжесть в груди, мешающую ему дышать. Эльф приоткрыл глаз и какое-то время созерцал серый полог палатки. Когда глаз перестало резать, а белый свет, сосредоточившийся для эльфа в куске серой ткани над головой, перестал вызывать рвотный рефлекс, он рискнул опустить взор вниз, чтобы посмотреть, что же так давит ему на грудь. Помехой оказалась Эвелина, которая уснула тяжким пьяным сном, расположившись в аккурат на Йорвете. Почему-то жилистый эльф показался ей вчера более удобным и мягким, чем матрас. Придирчиво осмотрев себя и Эвелину, Йорвет предположил, что на этот раз до любви у них дело, скорее всего, не дошло. Впрочем, при попытке вспомнить, как они с Эвелиной добрались до кровати, Йорвет с ужасом понял, что в этом месте его памяти зияет чудовищный и, увы, невосполнимый пробел. А еще, наряду с головной болью, в его мозгу надоедливым комаром зудела некая неприятная мыслишка: до того, как попасть сюда, ему дали задание, которое он до сих пор не выполнил. А ведь времени уже прошло… Йорвет попробовал подсчитать, сбился, бросил, попробовал отогнать мыслишку, но его усилия пропали втуне.

«Вот сейчас встану, — подумал он. — Нет, сперва сниму с себя Эвелину, а потом встану. Сниму с себя Эвелину, немного полежу и тогда точно встану».

— Одноглазый эльф. Уши острые, шрам во такой, на полморды. Еще косынка на голове красная, куртка зеленая, лук за спиной в расписном чехле. Видели такого? Мне сказали, что он к вам пошел, — кто-то рядом с палаткой расспрашивал о Йорвете низким, хриплым и до боли знакомым голосом. В следующую же минуту эльф уже сообразил, кому принадлежит этот крайне неблагозвучный баритон, и ему стало нехорошо. Старый партизан внезапно почувствовал себя нашкодившим ребенком, который вот-вот попадется строгому отцу, и ему ввалят за его художества по самое не могу.

В этот момент полог палатки отлетел в сторону, впуская в помещение солнечный свет, а за ним и Геральта.

— Здорово, Геральт, — только и смог сказать Йорвет, смущенно отсовывая Эвелину себе под бок. — А чего это ты тут делаешь?

— Ёб твою мать, — со злобой прошипел ведьмак. — Йорвет, наглая твоя эльфячья пьяная морда! И ты еще спрашиваешь? Лена попросила принести какую-нибудь дичь. Нормально попросила, как чело… как порядочного эльфа. Ну, так и сказал бы, мол, не могу или не хочу. Но ты ж пошел! Вопрос, куда и зачем.

— Геральт, я все объясню… — начал Йорвет.

— Тебя нет и нет, девчонка волнуется, все мозги мне выела: с ним, наверное, что-нибудь случилось. В общем, она решила, что тебя съели гули, поймали Охотники, заключили в Оксенфуртсткую тюрьму и там пытают, сожгли на костре в Новиграде, убили бандиты, задрал леший, затоптал голем, уволок грифон, ты сломал ногу, простудился, заболел и умер в страшных мучениях…

— Геральт…

— Она выпихала меня на твои поиски и даже слушать ничего не захотела! И что я вижу? Вот это твоя косуля? — ведьмак кивнул на проснувшуюся и выглядывающую из-за бока Йорвета Эвелину. — Ты нам ее на обед принесешь?

— Это что за зверолюд? — тихо спросила Йорвета эльфка, со страхом глядя на Геральта. В особенности ее пугали желтые нечеловеческие глаза ведьмака.

— Это Геральт, — объяснил девушке Йорвет.

— Откуда он взялся в нашей палатке?

— Из Ривии.

— Он ест эльфов? — с ужасом спросила Эвелина.

— Обычно нет, — сердито ответил Геральт. — Но если эльфы не приносят мне обещанной еды, то тогда я ем этих эльфов.

— Эвелин, не слушай его, — Йорвет начал понемногу приходить в себя и к нему вернулся его вздорный дух противоречия. — Геральт просто бабник и подкаблучник. Его подружка вытолкала из постели на мои поиски и сказала, чтоб домой не возвращался, пока он меня не найдет. А он, как дурак, и пошел.

— Почему это как дурак? — Эвелина уже с интересом посмотрела на Геральта.

— В общем, я пошел, — Геральт повернулся к выходу. — Когда будешь в состоянии, придешь. Еду для нас с Леной я добуду сам.

— А синеполосатый пришел? — спросил Йорвет вслед ведьмаку.

— Нет. И судя по тому, что их нет уже довольно долго, явятся они домиком, то есть в том же состоянии, что и ты.


Сидящая на крылечке Лена отложила книжку, завидев лодку, на которой Геральт переправлялся через реку. Вскоре ведьмак причалил, привязал лодку, выволок из лодки убитую косулю и направился к дому.

— Геральт, — Лена смотрела на ведьмака с косулей на плечах почему-то с ужасом, — это что, Йорвет?

— С чего ты взяла? — опешил ведьмак.

— Ну-у, пошел за Йорветом, принес это…

— У нее два глаза, если ты заметила. И это самка.

— А где, в таком случае, Йорвет? Ты его нашел?

— Нашел. У циркачей в койке с бабой и в похмельном синдроме.

— Может, в тело эльфа вселился дух Лютика? — предположила Лена, после некоторой паузы, в течение которой она осмысляла услышанное.

— Точно! Как я сразу не додумался, — усмехнулся Геральт.

— Или это ты на них на всех плохо влияешь, — продолжила строить предположения Лена. — Когда с тобой странствовал Лютик, он вечно ввязывался во всякие безобразия, теперь Йорвет к тебе прибился, вот и он вразнос пошел.

Геральт не стал спорить и перечить, а, продолжая слушать сентенции Лены, достал нож и стал свежевать добытую косулю.

========== ОХ УЖ ЭТИ СКАЗОЧКИ, ОХ УЖ ЭТИ СКАЗОЧНИКИ. ГЛАВА 12, в которой Лена устраивает литературные чтения ==========

— Геральт, а где ты взял эту книжку? — спросила ведьмака Лена, когда они сидели за столом, и ведьмак уплетал за обе щеки свежепожаренное мясо с картошкой.

— Какую книжку? — не понял Геральт.

— Вот, — Лена продемонстрировала ведьмаку то, что она читала. — Ты мне ее утром оставил. Я от нечего делать и занялась, чтобы время убить, пока ты Йорвета ищешь.

— Ах, эта. В останках. Хозяина этой книжки голем растоптал, а она на земле валялась среди его барахла. Я и подобрал. А что, интересная?

— Ага. В ней про тебя написано.

— Чего? — удивился Геральт.

— Это дневник некоего Игоря де Садэ студента Бан Арда.

— И какое я могу иметь отношение к студенту Бан Арда, которого я и знать не знаю?

— Он тебя тоже на самом деле не знает. Но ругает.

— Вот козел! За что?

— За то, что ты разбил Альзурова голема на болотах под Вызимой.

— Ну, разбил. Потому что это было нужно для дела. А что, этот голем приходился студенту родственником? Или был ему дорог, как память? Что его так расстроило?

— Он писал дипломную работу на тему «О действии и конструкции големов на основании работ мастера Альзура».

— Ясно, — кивнул Геральт. — Стало быть, диплом свой он завалил. А все потому, что был хреновым студентом. Иначе знал бы, что не стоит оживлять чужих големов, если ты не являешься ведьмаком.

— Да, лучше бы он книги писал, — с сожалением вздохнула Лена. — У него тут интересно.

— Про что?

— Про болота. Я так прониклась, что даже страшновато стало. Уже бояться начала, но тут ты приехал, всю готишность романа мне сбил.

— Это чем же?

— Вернул в суровую реальность. Пока мясо на ледник к Климовне таскала, пока картошку чистила… Ой, не до големов и не до болотных страшилок, и не до дневников.

— Ну-ка, ну-ка, чем это он смог так напугать такую отважную девушку, как ты?

— Вот слушай: «Утром я прибыл в деревню кирпичников, что находится под Вызимой. Лодочник, который вез меня до места и которого я нашел крайне неприятным и подозрительным субъектом, всю дорогу поглядывал на меня как-то странно. Я даже начал опасаться, нет ли у него намерения убить меня и присвоить мои деньги. Однако все обошлось, и мы наконец прибыли на болота. Местность сразу поразила меня своей унылостью и безрадостностью. Было сыро и промозгло, в воздухе висел тяжелый запах болотных испарений. Все вокруг заволокло плотной пеленой тумана, густоту которого усиливал еще и дым от печей, в которых обжигали кирпичи. Несмотря на ранний час, кирпичники уже трудились в поте лица, копаясь в глиняных карьерах. Я спросил угрюмого лодочника, с кем я мог бы поговорить насчет Башни мага. К моему удивлению, он не отмахнулся от меня, а, напротив, отнесся к моей просьбе с пониманием, сообщив, что старейшина кирпичников некая Васка может меня просветить по этому вопросу. Впрочем, он добавил, что сия женщина несколько своеобразна, она не жалует чужаков и, вполне возможно, даже не захочет со мной разговаривать. Но зато, со слов того же лодочника, в деревне живет дурачок-кирпичник, которому в детстве попало по голове кирпичом, и с тех пор он стал несколько туповат и странноват. Так вот, лодочник сообщил, что этот скорбный умом селянин с удовольствием поведает мне обо всех тайнах и особенностях здешних мест, которые ему ведомы».

— Да, припоминаю его, — усмехнулся Геральт. — Он с такой радостью рассказывал мне, как его долбануло кирпичом по башке.

— Грех смеяться над убогим, — строго сказала ведьмаку Лена.

— А я не смеюсь, просто факт констатирую. Кстати, о «тайнах и особенностях здешних мест» он рассказал мне достаточно подробно и красочно, особенно удалась ему «сага о комарах». Так что не такой уж он и убогий. Ладно, читай дальше. Мне прямо интересно, как прошло знакомство с вызимскими болотами у этого банардовского хлыща.

— «В густом тумане очертания деревенских хат были едва различимы, — продолжила чтение Лена. — Я направился к ним, стараясь придерживаться дороги и ежеминутно опасаясь оступиться в грязь и промочить ноги (в любом случае, здесь я точно заработаю себе простуду)».

— Вот бедняга, — сочувственно покачал головой Геральт. — Так страдать ради тяги к знаниям.

— Не все же такие закоренелые материалисты, как ты, — заметила Лена.

— А когда страшное-то начнется? — спросил Геральт. — Пока что-то как-то буднично.

— Это для тебя буднично. А мне уже страшно. Я как представлю: туман, болота, из ближайшей лужи вылезает синий утопец, разверзает острозубую пасть…

— Лен, ты серьезно или смеешься?

— По поводу чего?

— Насчет синего острозубого утопца в луже.

— Не умею я ужасы описывать. Слушай, короче, дальше, — Лена снова взялась за дневник. — «Васку я нашел хлопочущей по хозяйству рядом со своим домом. Она оказалась суровой старухой с довольно своеобразной манерой речи и некоторыми странностями, которые сразу бросились мне в глаза. Она въедливо и дотошно расспросила меня, кто я такой и чего мне здесь надобно, и, как и предполагал лодочник, отвечать на мои вопросы категорически отказалась. Более того, посоветовала бросить мои изыскания, так как они, якобы в итоге не доведут меня до добра. Выжившая из ума злобная старуха! Хотя, надо сказать, ее пророческий тон и ее манера речи произвели на меня впечатление. На какой-то момент я даже почти поддался силе ее убеждения и мне действительно захотелось все бросить и вернуться в Вызиму. Глупости! Я доведу дело до конца. И утру нос тупицам, которые утверждают, что наследие Альзура невосстановимо. Как бы не так! Труд и еще раз труд. Труд и упорство в достижении поставленной цели — вот залог успеха».

— Ему нужно было послушать Васку, — заметил Геральт. — Она странновата — это да. Но, как правило, знает, о чем говорит.

— «Зато дурачок-кирпичник, которого я нашел сидящим у костра во дворе дома напротив, с радостью согласился мне помочь. Он поведал мне много интересных и полезных вещей. Оказывается, эти болота, в которых, как мне казалось, обитают лишь разного рода чудовища, отнюдь не безлюдны. Помимо живущих здесь кирпичников, в лесу работают артели лесорубов, за вырубками в заповедной роще обосновались друиды. А еще мой добровольный навигатор предупредил меня, чтобы я был осторожен, так как в восточной части болот встали лагерем нелюди. Что они делают в этой глуши, от кого скрываются или с кем собираются воевать, никому не ясно.

Еще кирпичник рассказал, что здесь, к моей великой радости, действительно когда-то обитал чародей, к северо-востоку от деревни на маленьком островке находится его Башня. Маг жил в этой Башне много лет, но однажды что-то случилось, и он просто исчез. Долгое время Башня была закрыта. И хотя желающих проникнуть в нее находилось немало, но никому из них так и не удавалось открыть дверь, запечатанную магией. А потом в эти болота пришел некий ведьмак. Ему каким-то образом удалось открыть Башню, но, как выяснилось, не для себя, а для некого алхимика. Странные создания эти ведьмаки. Иметь возможность прикоснуться к тайнам великого чародея, и не воспользоваться ею. Правду говорят, что мутация убивает в них все человеческие желания и стремления, сохранив лишь алчность и похоть. Впрочем, по словам кирпичника, одно хорошее дело этот ведьмак все-таки сделал — он очень качественно почистил округу от чудищ, расплодившихся здесь в кошмарном изобилии. Конечно, эти болота все равно опасны, так как здесь по-прежнему встречаются монстры, но, по крайней мере, теперь утопцы не выскакивают из каждой лужи, а ядовитые растения не стреляют шипами из-за каждого дерева».

— Вот урод! — обиделся Геральт. — Вроде мажонок, а о ведьмаках рассуждает как самый обычный кмет. Далась им всем эта алчность! Можно подумать, сам он за спасибо работать собирался. И еще мне непонятно, почему они мне все время похоть приписывают? Это-то откуда они берут?

— Из баллад Лютика, наверное.

— И что баллады Лютика?

— Ну-у, на самом деле описывают всего лишь немногие из твоих похождений.

— И что из этого следует? — не понял Геральт.

— Ничего не следует. Это всего лишь размышления не имеющего жизненного опыта студента, не стоит относиться к ним серьезно. Кстати, ты наелся? — спросила Лена принимая со стола пустую тарелку.

— А что, разве у нас еще чего-нибудь есть? — оживился Геральт.

— Омлет на второе на случай, если тебе мяса с картошкой будет мало. И кисель на сладкое я сварила.

— Давай.

— Омлет или кисель?

— И то, и другое.

— Ну что, дальше слушать будешь или ты обиделся на этого дурачка окончательно и бесповоротно? — спросила Лена, поставив перед Геральтом очередные чашки и миски.

— Да. Мне интересно, когда же страшное начнется.

— Ты как маленький, честное слово, — покачала головой Лена. — Как по мне, так вот сейчас оно будет: «Побеседовав с кирпичником, я решил идти прямиком к Башне. Миновав деревню, я остановился в задумчивости. Здесь начинались болота — места безлюдные и полные опасностей. Однако, как ни странно, старая дорога, которая пролегала через деревню и вела дальше на восток, была в довольно приличном состоянии — широкая, выложенная камнями и даже с кое-где сохранившейся оградой по обочинам. Как-нибудь на досуге надо будет все-таки попробовать разговорить эту Васку и поинтересоваться, кто проложил эту дорогу, когда и для каких целей. Вдруг эта информация может оказаться полезной? Эти болота на самом деле кажутся целым кладезем тайн и загадок, приоткрыв завесу над которыми, можно почерпнуть много нового и интересного, а также приобрести необходимые знания и опыт для моих дальнейших изысканий. Может быть, мне удастся откопать здесь что-нибудь такое, что заткнет рот скептикам, которые лишь смеялись надо мной и темой моей работы. Глупцы и бездельники! Именно из-за таких, как они, Бан Ард считают лишь бледной копией Аретузы, а маги-мужчины котируются куда ниже чародеек-женщин. Но ведь так было не всегда. И мастер Альзур, и мастер Даэрхенна, и мастер Хен Гедымгейт были мужчинами, как, кстати, и небезызвестный Вильгефорц, упоминать о котором нынче считается дурным тоном, но даже ханжи-профессора признают, что магом он был выдающимся. Пора вернуть Бан Арду былую славу. И вполне возможно мне и студентам, так же увлеченным своим делом, как я, со временем это удастся. Звучит самонадеянно, но надо же с чего-то начинать.

Впрочем, я отвлекся. Итак, я стоял у околицы деревни кирпичников и всматривался в туманную даль, пытаясь рассмотреть среди деревьев остроконечную крышу Башни Альзура. Однако взгляд мой натыкался лишь на бесконечные болота с чередующимися меж собой островками зелени и оконцами темной воды, а также на кривые чахлые деревца, черные узловатые корни которых были похожи на руки чудовищ, стремящихся схватить неудачливого путника и утянуть в трясину на верную смерть. Кое-где по обочинам старой дороги росли невиданные мною ранее розовые цветы, источающие сильный дурманящий, кружащий голову аромат. Наверняка они были ядовиты, как и все на этих зловещих болотах. Наконец, невдалеке мне удалось рассмотреть крышу хижины, стоящей почему-то на отшибе от остальных домов деревни. Этот дом заинтересовал меня чрезвычайно. Интересно, кто там живет? Почему он предпочел отдалиться от людей? Я уже было хотел пойти туда и рассмотреть этот дом поближе, а, возможно, и поговорить с его таинственным обитателем, но меня остановила Васка. Я задумался и не слышал, как она подошла, а узнал о ее присутствии лишь когда над ухом прозвучал ее скрипучий старческий голос: "Глупому чужаку не нужно идти по этой дороге. Плохие места, злые создания. В Башне больше нет ничего. Алхимик все разорил, все вынес. Но зато Башня больше неопасна. Теперь это просто большой дом на болотах. Там обитают остроухие злые эльфы". Слова старухи несколько охладили мой пыл по поводу Башни. Вряд ли она лгала мне насчет алхимика и поселившихся в Башне эльфов (тем более до меня действительно доходили слухи о том, что на болотах скрываются радикально настроенные нелюди). Я всерьез задумался, стоит ли мне лезть в пустую Башню с вероятной возможность найти там лишь агрессивно настроенных партизан. Однако мне все же было любопытно, кто же обитал в одинокой хижине. Я спросил об этом старуху. Ее рассказ меня ошеломил. Оказывается, у чародея был ученик. Когда маг исчез, все думали, что ученик исчез вместе с ним. Но это было не так. Неконтролируемая магия Башни исказила его сущность, сделав из него монстра, не физически — так как визуально он по-прежнему оставался человеком, но морально, превратив его в людоеда. Васка поведала, что он изредка наведывался в деревню, кирпичники называли его Отшельником или Дедушкой. Но никто не знал, как давно он живет на болотах, сколько ему на самом деле лет, почему он живет здесь и чем он занимается. Те же, кто попадал к нему в дом, по понятным причинам уже не могли рассказать о нем правду».

— Да-да, припоминаю, — вмешался в повествование Геральт. — Веселенькое местечко этот его домик с гостеприимно дымящей трубой и клумбами красных жирных эхинопсов в палисаднике.

— Ты же был в самом его доме? — осторожно спросила Лена.

— Иначе как бы я узнал, чем эта тварь промышляет?

— И ты его убил?

— Да.

— Он был мерзкий?

— Обычный. Дед как дед. Старый, бедно и неопрятно одетый. Болтливый, кстати. Хотя, как ни странно, я заметил, что зубы у него были все здоровые и крепкие, как на подбор — куда там молодому. А это даже в городах и у богатых большая редкость, что уж говорить о живущих в таком гнилом месте. Когда я в первый раз его увидел, то не подумал ничего такого. Правда, пахло от него странно, но мало ли от кого чем пахнет. Да ведь и кирпичники с Ваской во главе понятия не имели, что живут по соседству с людоедом. Это я им потом рассказал, кем он был на самом деле. Кстати, он мог бы скрывать свою сущность сколько угодно долго. На болотах люди пропадали чуть ли не каждый день, все сваливали на монстров, коих в тех местах тогда действительно было до такой-то матери. А еще элементарно можно было провалиться в болото и утонуть. А поскольку кирпичники не дураки были выпить, то, пожалуй, именно зеленому змию принадлежал главный приз в деле истребления местного населения. По пьяни оступился — и готов. Тем более эти болота там буквально к стенам домов подпирали — деревня того и гляди утонет.

— Геральт, а как ты думаешь, кирпичники там и сейчас живут? — спросила Лена.

— Живут. А что им сделается?

— Ну-у, война все-таки.

— На Кривоуховых топях я не встретил ни одного нильфа. Думаю, что и в болотах под Вызимой им тоже делать нечего. Нильфы обошли эти места по широкой дуге. Там ни коннице, ни пехоте не развернуться, героически утонуть разве только можно во всей броне.

— Думаешь, в Башне на болотах теперь живет Яевинн?

— Даже не сомневаюсь, что это он.

— А зачем?

— А чтоб жизнь малиной не казалась.

— Кому?

— Всем. В первую очередь, ему самому. Но, думаю, неприятности нильфам доставить Яевинн, несомненно, сумеет. Этому бы эльфяре с таким энергетическим зарядом ясную цель, как у Йорвета, да мозги Францескины — цены б ему не было. Но только, как в пословице, бодливой корове бог рог не дает.

— Геральт, а ты знал, что людоед — это считавшийся пропавшим ученик Альзура?

— Понятия не имел. И потом, может, это и неправда. То, что ученик и людоед — одно и то же лицо, это Васкина версия, причем поздняя, она ее додумала после того, как я рассказал ей про этого деда. А Васка, как справедливо отмечает автор опуса, бабка со своеобразным мышлением. Хотя, если вспомнить, что за литературу я нашел в книжном (!) шкафу этого отшельника, кое-что встает на свои места и действительно сходится. И потом, откуда-то это чудище там все же взялось, не из воздуха же он такой соткался. Кстати, Васка отдала мне мажью карту. Вот откуда она у нее? Может, она как раз та баба, вмешательство которой много лет назад и привело к катаклизму? А может, нет. Черт их знает, что там у них на болотах творится.

— Так что, читаю дальше?

— Давай.

— «Магия Башни изуродовала сознание человека, превратив его в вечно голодную тварь, алчущую крови и плоти живых. И с тех пор не было ему покоя, и не было для него иной цели, кроме как утолить свой голод, и не мог он познать другого счастья помимо ублажения своей ненасытной утробы. И только вкус мяса и крови разумного существа был ему мил. Ибо тот, кто единожды попробовал плоти себе подобного, во веки не захочет ничего иного. Аки лютый зверь, подстерегал он своих жертв в ночи, нападал, терзал и…»

— Хавал, — вставил Геральт. — К чему этот высокий штиль?

— Это он речь Васки приводит, — пояснила Лена.

— Давай этот кусок пропустим. Этот урод мне тоже, знаешь ли, целую лекцию прочитал на тему, кто вкуснее: кирпичник, эльф или краснолюд.

— И что?

— В итоге получил сталь в живот. Не переварил.

— Ладно, мне самой неприятно про это читать. В общем Васка ему сказала так: «Раньше Башню охраняли големы. Теперь ее охраняют утопцы, что живут в "самом сердце Гримпенской трясины" и препятствуют проходу к бывшей обители чародея». А вот теперь снова перехожу к тексту, — предупредила Лена. — «После этих слов у меня из головы вылетели и эльфы, и почившие в бозе людоеды, и даже сам чародей. Големы! Вот истинная цель моего пребывания здесь! Все-таки я был прав. Альзур создавал големов-привратников! На мой вопрос, где я могу найти сих магических созданий, Васка указала мне строго на север. Она велела мне, не сворачивая с тропы, дойти до алтаря Мелитэле, а затем держаться восточного направления. Впрочем, сказала она, ты сам все увидишь».

— Надо полагать, с этого момента повествование приобретает оттенок трагичности, — заметил Геральт. — Голема-привратника-то я расхуячил к чертовой матери. Кстати, привратником в полном смысле этого слова, та глиняная башка ни в коей мере не была. К примеру, с Даэрхенниным големом-привратником я имел очень содержательную беседу до тех пор, пока у того мозги не закипели, и он не рассыпался от умственных усилий. Этот же сразу взвыл и пошел в атаку. Согласись, что так диалоги не ведутся. Он в атаку — и я в атаку. Моя оказалась эффективнее. Вот он и рассыпался. А каких еще чудес ждать от глиняного болвана? Конструкции, вишь, у него. Слепили дурака из глины, обсидиан внутрь засунули, задали задачу: охранять и не пущать — и запустили механизм. Вот те голем. Я хоть в Бан Ардах и Аретузах не учен, а основы знаю.

— Дальше он описывает, как встал на таинственную тропу, уводящую вглубь болот. Кто проложил ее, с какой целью…

— Лесорубы Лойзы Болта, — снова встрял Геральт. — Насколько я знаю, этот предприимчивый краснолюд неплохо нажился на подрядах по поставке древесины, сыграв на том, что рабочая сила дешева, спрос велик, а желающих лезть в дебри вызимских болот не так уж и много. Кстати, тоже, по меркам обывателей, мужик алчный. А на мой взгляд, нормальный. О своих рабочих заботится. Голова на месте. И честный, главное, насколько его статус это позволяет.

— Вот, наконец-то Игорь описывает, как добрался до големов.

— Ну-ну, — скептически хмыкнул Геральт. — Представляю его разочарование. Там этого добра, что глины, из которой они слеплены. Только проку от них никакого: стоят, уже наполовину в землю вросли и скоро снова глиной станут.

— «В центре неглубокого котлована я увидел остатки разбитого исполина. Куски спекшейся глины, некогда составляющие единую конструкцию, валялись среди трех странных стоек. Оценить же красоту и величие уничтоженного глиняного великана я смог, созерцая его неподвижных сородичей, стоящих в ряд у края котлована. Я подошел к ним, оскальзываясь и увязая в тяжелой красной глине, надеясь рассмотреть в деталях, на что похожи эти порождения магии и человеческого разума. Впрочем, стоя перед строем безмолвных глиняных гигантов, я вскоре почувствовал некоторый дискомфорт и почел за лучшее покинуть это негостеприимное место, надеясь, что, возможно, староста деревни кирпичников, слишком сведущая для простой кметки, прольет свет на то, что произошло с этими големами.

Васка согласилась рассказать мне все, что знает о големах и том месте, где я их нашел, но сначала она попросила проделать странную процедуру: принести дары на алтарь какого-то водного божества, которому они поклонялись. Я вынужден был согласиться и отправился выполнять поручение старейшины. Видимо, годы все-таки неблаготворно повлияли на разум этой довольно неординарной женщины. Хотя, я заметил, что все жители этой деревни были какие-то странноватые, некоторые из них вели непонятные разговоры и частенько поминали в них какого-то Дагона. Алтарь их божества располагался рядом с глиняными карьерами, где трудились кирпичники. Ограниченные и жалкие людишки, которые проводят всю свою жизнь, с утра до вечера ковыряясь в красной неподатливой земле, не видя ничего, кроме этих отвратительных болот и своей убогой деревеньки. Незавидная доля. Впрочем, кирпичников такая жизнь вполне устраивает, потому что другой они никогда и не знали. Оставив дары на алтаре у каменных ног или щупалец довольно страхолюдной твари, чье изваяние красовалось на пьедестале, я поспешил в деревню в надежде услышать рассказ Васки. И вот… О ужас! Какая досада! От того, что поведала мне Васка, я готов был впасть в депрессию. Оказывается, голема разбил все тот же ведьмак, что приходил на болота исследовать Башню. Голем являлся привратником, и его пробуждение было одним из условий снятия магического заслона, препятствующего проникновению внутрь Башни. Васка сказала, что ведьмак прибыл на болота с громоотводом, дождался грозы, сначала оживил голема с помощью молнии, а потом сам же и разбил его. Какой вандализм! Какое вопиющее невежество! В этих бездушных и бесчувственных мутантах живет лишь стремление ломать, крушить, разрушать и уничтожать. А ведь я был почти у цели! И где мне теперь прикажете брать материал для моего исследования? Чертов ведьмак загубил мой диплом на корню. Из какого-то мазохистского любопытства я расспросил Васку об этом ведьмаке. Он оказался каким-то Геральтом из Ривии, также прозываемым Белым Волком. По приметам он высокого роста, имеет шрам, спускающийся с левой стороны лба через бровь на щеку, и белые, как молоко, волосы. Где-то я про такого слышал. По-моему, когда я гостил у своих друзей в Оксенфурте, они втихаря рассказывали анекдоты о том, что королева Адда в облике стрыги привечала какого-то беловолосого ведьмака. А еще наши бан-ардовские болваны любят сплетничать о том, как какой-то белобрысый ведьмак перетрахал чуть ли не всех метресс Аретузы, при этом они всегда смеются и еще называют его поступки настоящим подвигом. Тоже мне достижение! Нашли, чем восхищаться! Лучше бы занимались учебой, а не пересказывали друг другу скабрезные историйки сомнительной правдивости. Кстати, воспоминания о моих Оксенфуртских друзьях натолкнули меня на мысль. А не посетить ли мне университетскую библиотеку? В ней наверняка должна найтись информация о такой выдающейся личности, как мастер Альзур. Правда, говорят, король Радовид устраивает гонения на чародеев, но, во-первых, я всего лишь ученик, а во-вторых я не собираюсь ходить по городу с плакатом "я — студент Бан Арда". В любом случае, проклятый ведьмак не оставил мне выбора, и мне действительно придется наведаться в Оксенфурт. Думаю, задействовав старые связи, мне удастся проникнуть в библиотеку и покопаться там. Итак, прощайте болота, здравствуй Оксенфурт!»

— Вот неблагодарная тварь! — возмутился Геральт. — Да благодаря моему «вандализму и невежеству» этот недоучка прожил лишние… Не знаю, сколько времени прошло между посещением им болот и нахождением очередного Альзуровского голема. Факт тот, что ко второму болвану он успел раньше меня, а тот нашего дипломанта и прикончил. Чародейская наука понесла тяжелую утрату, потеряв в его лице будущего Альзура или Даэрхенну или еще какого-нибудь мэтра, в итоге выжившего из ума и окончательно спятившего от своих изысканий.

— Геральт, ты несправедлив к глупому мальчишке. Он просто хотел прославиться. Думаешь, ты в его возрасте мыслил более здраво?

— Думаю, да. Я таким наивным дурачком, как он, был лет в двенадцать-четырнадцать, в аккурат, когда выбрал себе имя Геральт Роджер Эрик дю Хо-Беллегард.

Услышав это имя, Лена захихикала.

— Во-во. Весемир так вообще ржал, как конь. И сказал… Ну, ты примерно представляешь, что он мог сказать, услышав этот мой детский бред. Ладно, чего этот мажонок еще там пишет в своем дневнике?

— Что добрался до Оксенфурта, нашел нужные ему труды, из которых выудил информацию об еще одном месте, где жил Альзур. Ну, и отправился по указанному адресу.

— Он нашел еще одну башню? Интересно, где?

— Пишет, что близ деревни Хеддель есть некие эпичные развалины. Судя по документам, которые этот Игорь нашел в Оксенфуртской библиотеке, именно на месте этих развалин когда-то была резиденция мага. Но теперь там гнездятся гарпии и полно трупов. Де Садэ пишет, что свалил оттуда сразу, едва заглянув за ворота, несмотря на то, что в башне, наверняка осталась фигова туча всякого колдунячьего добра.

— Ага, — обрадовался Геральт. — Деревня Хеддель, значит. Надо будет как-нибудь туда наведаться и посмотреть, что там делается.

— Когда?

— Сначала мне надо пристроить чертежи Хаттори. Потом, думаю, надо все-таки заняться заказом Ольгерда. А уж после этого можно и пошерстить наследие Альзура.

— А еще дождаться Йорвета и Роше, — напомнила Лена. — С тем, чтобы не дать им поубивать друг друга, потому что мы с Талером с этой задачей не справимся.

— Будем решать проблемы по мере их возникновения, — сказал Геральт. — Пока ни Йорвета, ни Талера с Роше поблизости даже не наблюдается, что, откровенно говоря, не может меня не радовать.

— Почему?

— Я не люблю, когда в доме слишком шумно и многолюдно, мне не нравятся разговоры о политике, и потом, они мешают моей личной жизни.

— По-моему, тебе плевать. Ты делаешь, что хочешь и когда хочешь.

— Согласись, когда мы с тобой одни, то оба чувствуем себя гораздо комфортнее.

— Конечно да, но…

— Может, хватит с нас на сегодня культурной программы, а?

— Я не дошла до самого интересного.

— А именно?

— Как он нашел голема и оживил его.

— Вкратце: нашел по карте, а оживил тем же способом, что и я, то есть взял громоотвод, воткнул его в болвана и дождался грозы. А потом голем ожил и убил нарушителя, посмевшего зайти на охраняемую территорию. Собственно, от бедняги мало что осталось.

— Жалко его все-таки, — вздохнула Лена. — Он так интересно написал про болота.

— Нельзя быть таким самоуверенным или таким глупым, особенно когда имеешь дело с магическими сущностями. Тем более такая беспечность непростительна, если ты студент мажьей школы, то есть какие-никакие знания об этом предмете в голове должны присутствовать.

— Ладно, не буду дочитывать, — решила Лена. — Пусть для меня как будто бы болотами все у этого Игоря и закончилось.

— И жил он с големами Альзура долго и счастливо, — усмехнулся Геральт.

— Ага, — соглашаясь с такой версией развития событий, кивнула Лена.

========== ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ЭЛЬФА. ГЛАВА 13, в которой рассказывается, с чем пришел Йорвет ==========

— Тс-с, Эвелин, заходи. Только тихо, — Йорвет, стараясь не скрежетать ключом в скважине, открыл дверь, которую ведьмак с вечера предусмотрительно запер на ночь, и на цыпочках вошел в помещение. — Они спят. Давай за мной, — махнул эльф рукой своей спутнице, приглашая в дом.

— Может, лучше все-таки в фургон? — шепотом спросила Эвелина, нерешительно топчась на пороге.

— Чтобы тебя окончательно скрутило и ты выела мне оставшийся мозг? — сердито зашипел Йорвет. — Я сказал, что можно, значит — можно.

— А вот этот сердитый мужик в белых трусах, похоже, с тобой не согласен, — Эвелина кивнула в сторону ширмы, за которой была спальня Геральта и Лены.

Йорвет повернулся в ту сторону, куда указывала девушка и увидел стоящего у перегородки ведьмака, взгляд и поза которого не предвещали им с Эвелиной ничего хорошего.

— Явился, — констатировал Геральт, супя брови, щуря глаза, упирая кулаки в боки и готовясь произнести обвинительную речь.

— Я думал, вы спите, — ляпнул первое, что пришло на ум Йорвет.

— И это значит, можно тащить в дом всех, кого ни попадя.

— Это Эвелина, — представил свою спутницу Йорвет.

— И что?

— И ей нужно в кровать. Ее прострелило. И виноват в этом я.

— А при чем тут мы с Леной и наш дом?

— При том, что другой кровати в доступной близости у меня для нее нет.

— И поэтому обязательно совать ее в нашу?

— На вашу с Леной я не покушаюсь. Я устрою ее в своей. Ты же не против?

— Против.

— Почему?

— Ну-у как бы тебе объяснить-то потактичнее да еще так, чтоб ты понял эту вообще-то очевидную вещь…

— Геральт, она гимнастка. Из-за меня у нее случились проблемы. Ее коллеги обвинили меня в срыве предстоящих представлений и хотели вчинить мне иск за упущенную выгоду. После обсуждения создавшейся ситуации мы пришли к соглашению, что они снимут свои претензии, если я поставлю ее на ноги, обеспечив соответствующие условия пребывания, удобство, комфорт, уют, тепло, покой и все такое.

— Кхм, Йорвет, стесняюсь спросить, что ты с ней делал, что у нее начались проблемы? Она забеременела что ли от тебя?

— Типун тебе на язык! — дуэтом воскликнули Йорвет и Эвелина.

— Тогда что?

— Миозит, — пожаловалась Эвелина.

— Это ж как надо было вывернуться, чтобы гимнастке да заработать миозит?

— Как раз гимнастке это легче легкого, — возразила Эвелина. — Постоянное перенапряжение мышц, в палатке меня продуло, плюс поза неудобная.

— Вот я поэтому и спрашиваю Йорвета, в какую позу он додумался поставить гимнастку, чтобы ее, бедняжку, аж миозитом перекорежило?

— Я попробовал сделать ей массаж ступней, — начал объяснять Йорвет. — Ну и малость переусердствовал. Так что это вы с Ленкой на самом деле виноваты в ее состоянии.

— Мы-то тут при чем, если массаж делал ты, — опешил Геральт.

— Если б не эта ваша дурацкая идея, я бы про него не знал, следовательно, не стал бы его делать, Эвелину бы не скрутило, мне бы не предъявили претензий и не пришлось бы тащить эльфку сюда.

— Эй, ребята, что у вас тут за шум, а драки нету? — из-за перегородки появилась заспанная Лена. — Привет, Йорвет. Ой, а кто это с тобой?

— Это Эвелина, — коротко представил Лене свою спутницу Йорвет.

— Привет, Эвелина. Чего вы в дверях топчетесь, проходите, располагайтесь, будьте, как дома. Йорвет, ты что девушку на пороге держишь? Она, наверное, устала и спать хочет. А если вы хотите не спать, а есть, то готовьте себе сами. Геральт, пошли в кровать, они и без нас с тобой прекрасно обойдутся, — с этими словами Лена потянула за локоть ошарашенного ведьмака, увлекая его за собой. Не менее ошарашенные ее речью, неожиданным дружелюбием и гостеприимством Йорвет и Эвелина, продолжали стоять посреди комнаты, видимо, без всяких конструктивных мыслей в голове.

— Лен, ты в своем уме? — сердито зашипел на подругу Геральт, укладываясь рядом с Леной. — Приглашаешь в дом неизвестно кого!

— Почему же неизвестно? Я Йорвета приглашаю.

— Ты не заметила, что он явился не один, а с какой-то подозрительной девицей?

— Ничего она не подозрительная. Это во-первых.

— А во-вторых? — спросил Геральт, видимо отчаявшись воззвать к Лениному здравомыслию.

— Я доверяю Йорвету и убеждена, что он не притащит в наш дом какую-нибудь ненадежную личность.

— Ты слишком доверчива.

— Это ты слишком подозрителен. В данном случае, я уверена, что на пустом месте. Не хочешь спать, иди и карауль их. А мне не мешай. Я хочу сегодня последовать примеру твоих подружек-чародеек.

— В каком аспекте? — насторожился Геральт.

— Буду спать до полудня!

— Лен, не хочется тебя расстраивать, но полдень вообще-то уже наступил.

— Тогда я буду спать весь день, — отрезала Лена, натягивая на себя одеяло и накрываясь им с головой.

— Может, мне хоть кусочек одеяла оставишь? — попросил Геральт.

— Тебе оно ни к чему, ты и так горячий, как печка, — пробормотала, засыпая, Лена.

Геральт посмотрел на кокон из одеяла, в которое завернулась девушка, со вздохом встал с кровати и пошлепал к дверям. По дороге он покосился на продолжающего стоять посреди комнаты Йорвета и на Эвелину, которая неловко присела на край лавки, что стояла у стены рядом с дверью.

— Ну что, теперь так и будете торчать тут памятниками? Хозяйка разрешила — так располагайтесь. Какого вам еще приглашения нужно?

— Геральт, я растирку твою возьму? — попросил Йорвет.

— Ладно. Только не синюю и не красную. Бери ту, на которой написано «березовые почки», медку туда добавь немного и нагрей. Потом втирай, а еще лучше компрессик сделай.

— Мальчики, — нерешительно подала голос Эвелина. — А где у вас тут можно…

— Отхожее место — будка за домом рядом с сараем, — пояснил Геральт. — Хочешь умыться — рукомойник и кадка у крыльца.

— Угу, — Эвелина, слегка поморщившись от боли в спине, поднялась с лавки и вышла за дверь.

— Кстати, не представляю, что ты скажешь по этому поводу Талеру? — сказал Геральт когда шаги девушки ушелестели по направлению к сараю.

— А почему я вообще должен перед ним объясняться и оправдываться? — сразу взвился Йорвет.

— Оправдываться ты, разумеется, ни перед кем не должен, а вот хотя бы объяснить, по-моему, стоит. Учитывая обстоятельства.

— Скажу, что это нужно для конспирации, — фыркнул Йорвет. — Такое объяснение тебя устроит?

— Да мне вообще плевать. Я тебя про Талера спрашиваю.

— Кстати, что-то он задерживается, тебе не кажется? — решил перевести стрелки Йорвет. — Вообще-то можно было бы уже и появиться.

— Может, Роше оказался более неподатлив, чем ты? — предположил Геральт.

— Вообще-то мы с Талером в Семи котах почти две недели заседали! — тут же обиделся Йорвет, так как по его мнению, Роше, конечно же, не мог быть упрямее и непримиримее эльфа.

— Тогда что ты волнуешься. У них еще как минимум неделя в запасе.

— Я уже жалею, что с нимисвязался, — с досадой сказал Йорвет. — По-моему, я только время зря тут трачу. Может, мы без них обойдемся?

— Мы? Кто это — мы?

— Ну, ты и я.

— Йорвет, извини, но если ты не забыл, я не лезу в политику. И мне лично на Эмгыра наплевать.

— Это не совсем правда. Тебе не может быть плевать на того, кто хочет обидеть твою дочку.

— К твоему сведению, он хочет для нее несколько иного, потому что она и его дочка тоже.

— Ты прекрасно понял, о чем я. Это во-первых.

— Не совсем.

— Да конечно! Двадцать лет она была ему не нужна, а теперь вдруг загорелось — дайте. У него явно проблемы: по предположению Талера, под ним сильно зашатался трон, что неудивительно — силы нильфгаардского народа тоже не беспредельны, а он все воюет и воюет.

— Допустим, так. И что?

— И ему нужна наследница, чтобы посадить ее на трон в надежде, что это несколько охладит пыл недовольных, отвлечет внимание от его персоны и снизит негатив, который с ней связан. Насколько я знаю, других детей, кроме Цири, у него нет.

— Нет.

— Ему по-прежнему не нужна дочка. Ему нужен щит. Ты позволишь, чтобы из твоей девочки делали щит для бредящего войной и властью над миром урода, политика которого вместе с его персоной всем порядком надоели? К тому же, насколько я успел узнать из разговоров с тобой, вряд ли ей с ее характером придется по нраву его предложение. Но ты же не будешь заставлять ее делать то, что ей несвойственно, а может даже и противно.

— Ты прав, не буду. И использовать ее, как щит в политических играх Эмгыра, не позволю. Но без его помощи, возможно, мне ее не защитить.

— Думаешь, его сил хватит, чтобы противостоять Дикой Охоте? Лично я в этом не уверен.

— Я, честно говоря, тоже. Просто сейчас мне лучше иметь Эмгыра союзником, потому что врагов у нас и без него хватает. И у тебя было еще что-то во-вторых.

— Во-вторых, он-то считает ее дочерью, потому что ему это сейчас нужно, а ты уверен, что она считает его отцом?

— Но он действительно ее отец.

— Которого она не помнит, не знает, не любит, на которого ей наплевать. Сейчас она нужна ему, но он-то ей на кой? Отец у нее есть — ты, который растил, учил, воспитывал; старался быть рядом, когда был нужен; помогал, когда было тяжело; утешал, когда было горько, страшно и больно.

— Я был не самым лучшим отцом.

— Думаю, другого ей не нужно.

— Решать все равно ей.

— А ты у нее уже спрашивал?

— Да, поинтересовался.

— И что она ответила?

— Ну-у… Можешь порадоваться своей прозорливости.

— Ты же не думаешь, что он оставит ее в покое?

— Не думаю. Возможно, поэтому я и нянькаюсь с тобой, Талером и Роше. Рассчитываю, что вы займете его так плотно, что ему станет не до Цири.

— Значит, продолжаем ждать лысого матершинника Талера и ублюдка Роше и надеяться, что они явятся сюда до наступления Белого Хлада.

Комментарий к ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ЭЛЬФА. ГЛАВА 13, в которой рассказывается, с чем пришел Йорвет На вполне закономерный вопрос: а откуда Йорвет знает про Цири и планах Эмгыра на ее счет, можно ответить: главным образом, из бесед с Геральтом, которые остались "за кадром". С какого перепугу Геральт счел нужным говорить с Йорветом о Цири? А почему бы и нет?

========== ЗАБОТА У НАС ПРОСТАЯ, ЖИЛА БЫ СТРАНА РОДНАЯ. ГЛАВА 14. ФЛЭШБЕК, в коротом рассказывается, как Талер склонял Роше к сотрудничеству ==========

Комментарий к ЗАБОТА У НАС ПРОСТАЯ, ЖИЛА БЫ СТРАНА РОДНАЯ. ГЛАВА 14. ФЛЭШБЕК, в коротом рассказывается, как Талер склонял Роше к сотрудничеству Будет много нецензурщины. Талер и матюки - близнецы-братья. Да и Роше уроков изящной словесности не брал.

— Примириться с Йорветом?! — Роше уставился на Талера с такой ненавистью, как будто перед ним сидел не его соратник, а сам одноглазый вражина собственной персоной. — Да если бы такое предложил мне не ты, а кто-то другой, я бы удавил его прямо здесь и сейчас вот этими руками! А тебе я скажу вот что: больше никогда не предлагай мне этой ереси!

— Все сказал? — спросил Талер абсолютно будничным тоном, не сочтя нужным реагировать на эмоциональный всплеск Роше, который был, впрочем, предсказуем. — А теперь послушай, что скажу тебе я. Как патриот, мать его, патриоту.

— Ну давай, удиви меня, — криво и невесело усмехнулся Роше.

— Ты сам-то помнишь, за что его ненавидишь? — спросил Талер.

— Долгая история. Но главное в ней то, что он помог убить моего короля.

— Ну что ж, а вот теперь, пожалуй, я тебя действительно удивлю.


Корчма была полна народу, но ни Йорвет, ни Талер не обращали ни на кого внимания. Эльф пил и говорил, а шпион, как ему и было положено по должности, слушал.

— Знаешь, я ведь действительно считал себя хитрым старым лисом, который повидал и пережил столько, что и на несколько эльфьих жизней хватит. Я думал, что после Врихедда, после того, как Францеска в очередной раз расплатилась нашими ничтожными и никчемными жизнями за очередную уступку кого-то из людских королей, больше никто и никогда не будет меня использовать и ни за что не втянет ни в какие политические интриги и монаршье-чародейские разборки.

— Я думал, что сбежать тогда удалось только Исенгриму.

— Тогда — только ему одному. Просто тот раз был далеко не единственным. Показательным — да. Именно поэтому о нем теперь известно всем. Но мало кто знает, что к тому моменту Францеска уже хорошо набила руку на подобных торгах. Моя жизнь стоила гораздо меньше, чем Дол Блатанна: та услуга, за которую наша правительница расплатилась нашими головами, была далеко не столь существенна. Собственно, почти все, кто мог об этом рассказать, давно мертвы. Вот я — жив.

— Поэтому тебе не было хода в Дол Блатанна?

— Да, я вышел из игры еще до Бренны. И, как ты понимаешь, с учетом моих знаний о нашей милостивой владычице, попадаться ей на глаза мне резону не было. Вдруг бы я развеял ее героический образ спасительницы эльфского народа. А если бы кто-нибудь задумался о том, сколько наших жизней она положила ради того, чтобы горстка престарелых эльфов смогла дожить свой клонящийся к закату век под ее покровительством в благословенной Дол Блатанна? А скольким эльфам она отказала в благодати, обретя вожделенную возможность карать и миловать, и обрекла их тем самым на нищенское существование всеми гонимых вечных бродяг?

Йорвет умолк. Молчал и Талер, не торопя эльфа и ожидая, когда ему захочется продолжить свои откровения. Йорвет сидел, глядя в стол, то ли вспоминая о чем-то, то ли сожалея о принятых когда-то решениях. Неожиданно он с силой стукнул кулаком по столешнице, так, что зазвенели стоящие на ней стаканы.

— И опять! Ты понимаешь, опять я вляпался в эту долбаную политику! И снова втемную сыграл за Эмгыра, черт бы его… Лето мастерски завертел меня в слова о благе, высоких целях и прочей высокопарной лабуде. А я поверил, потому что мне было удобно, и потому что мне действительно очень хотелось верить, что это последний шаг на пути к моей — лично моей цели.

— Эмгыр снова обманул нас всех, — констатировал Талер. — Тебя, меня, твоего врага Роше и твоего врага Лето, властолюбивых до паранойи и до идиотизма чародеек — всех.

— Лето не получил от императора обещанных милостей? — поинтересовался Йорвет.

— Эмгыр и Францеска вполне друг друга стоят. Их долгое и плодотворное сотрудничество обогатило одного и вторую взаимным опытом. К тому же император может себе позволить не платить за услугу, которую ему оказали, если он этого не хочет. Вот он и передумал, поменял планы в отношении Лето. Ну, чтобы тот не болтал на всех перекрестках и во всех тавернах каждому встречному и поперечному всякие глупости, к примеру, что неблагодарный монарх не держит слова и не платит по счетам.

— Ты знаешь, что с ним стало?

— По слухам, его убили.

— Туда ему и дорога! — зло прошипел эльф.

— Но я слышал и другое: говорят, его выручил наш общий знакомец ведьмак Геральт.

— Геральт? Брехня! После того, как этот лысый хмырь его подставил с Фольтестом…

— Говорят, у Геральта были причины.

— Дай угадаю. Его баба. Рыженькая чародейка.

— Почти попал. Его баба, но только чародейка черненькая.

— Блядь, идиот, — покачал головой Йорвет. — И что Лето? Подставил нашего любителя чародеек еще раз?

— На сей раз нет. Не в том он был положении. Говорят, Лето видели на пути в Синие Горы. А я слышал, что где-то там находится их ведьмачий замок.

— Самое смешное заключается в том, что Геральт меня предупреждал, — вспомнил Йорвет, отвлекшись от обсуждения персоны Лето. — Случайно. Еще при нашей с ним первой встрече он взял и сказал, так, невзначай, походя, что меня используют. И почему я, дурак, не поверил словам простого и не искушенного в политике ведьмака, который сказал то, что думал, потому что ему плевать на королей и на интриги, и потому что его, по-моему, вообще ничего и никогда не интересовало, кроме своих личных дел.

— Да, иногда ему такое удается, — усмехнулся Талер. — Вроде метит пальцем в небо, а нечаянно попадает в точку. Но так что мы имеем теперь?

— Я обманул сам себя, — с горечью сказал Йорвет. — Думал, что сражаюсь за действительно свободное государство, где эльфы, краснолюды и люди смогут жить и сосуществовать мирно, а вышло, что я лил воду на мельницу Эмгыра. И теперь он же придет разорять мой Верген, на создание которого я положил столько сил.

— Ирония судьбы, — развел руками Талер.

— Да при чем тут судьба, — раздраженно ответил Йорвет. — Во всем виновата наша собственная глупость. Вот я иногда и думаю, а что было бы, если бы я не стал помогать Лето убивать Фольтеста?


— Ты это серьезно? Поди, сам только что придумал, — не поверил шпиону Роше.

— Да я, сука, когда он это сказал, сам подумал, что это у меня в ушах чего-то не то заслышалось. Но только все действительно так и было. И если ты внимательно меня слушал, то должен понять, почему эта идея пришла в его шальную башку.

— Слушал. И понял. Но блядь! Поздно теперь сожалеть и задавать себе дурацкие вопросы!

— Вернон, я знаю, что значил для тебя Фольтест. Я даже тебя в какой-то степени, ёптить, понимаю. И, еби меня конем навыворот, если я не сожалею, что все повернулось именно так. Да мне до трясучки и до колик иной раз жаль, что нельзя вернуть время вспять и все переиграть. Но только, ты ж понимаешь, хоть криком кричи, хоть колотись в судорогах — толку с этого немного, что случилось, то случилось. И нам надо жить с тем, что есть. А поскольку мы с тобой, мать твою так, не просто какая-то вонь подрейтузная, а лучшие люди Темерии, то нам надо не сидеть на заднице и не ждать от Эмгыра пиздюлей небесных, а что-то соображать. Фольтеста больше нет, но Темерия-то есть! И будет даже тогда, когда от нас с тобой и костей уже не останется. Вот эта хрень вся, которая нас окружает, бойцы твои, который ржут там над чем-то у костра, болота, погосты, леса со зверьем, поля с пашнями, крестьяне, которые несмотря ни на что еще в деревнях остались и что-то там сеют и строят, дороги с тавернами и постоялыми дворами, города с ремесленниками, торговцами, нищими и шлюхами, Наталис со своим почти разбитым войском, Ее Величество королева Анаис, в конце концов — все это Темерия.

— Талер, блядь! В Вызиме Эмгыр сидит на троне Фольтеста, а у тебя Темерия!

— Да хоть черт лысый! Все равно у меня будет Темерия. И у тебя должна быть. А Эмгыра с трона и сковырнуть можно.

— Ну-ну, ковыряльщик нашелся.

— Или он бессмертный?

— В смысле?

— В прямом. У меня такое чувство, что Йорвет нынче больший темерец, чем ты. Вот он башкой работает, а ты только упаднические настроения разносишь, как собаки — блох.

— Йорвет предложил убить Эмгыра?

— Дошло, слава те яйца! А чё, идея, по-моему, заебательски хорошая!

— Ну, теоретически…

— Да мы тут уже покумекали. И так, и сяк крутили. Решили — не, ты нужон для должного уровня мозговой атаки.

— Где вы кумекали-то?

— Так хата у нас под Оксенфуртом.

— Охерели ваши головы? Там Радовидовых прихвостней ошивается до ебаной матери, а вы там заговоры планируете.

— Так заговор-то против Эмгыра, не против Редании же. Пока, во всяком случае. А хата эта чистая. В ней проживает некая вдова Алена Васильевна, а Геральт — ее опекун.

— Геральт послал нахуй своих чародеек и живет с нормальной бабой?

— Типа того. Кстати, Ленка — девка дельная во всех смыслах. Она нам отсоветовала с Дийкстрой корешиться.

— А ты и послушал, — скептически хмыкнул Роше. — Мы этот план сколько рожали в муках, вспомни. А теперь тебе какая-то девчонка, как бабка отшептала, а ты и ухи развесил.

— Рожали-то рожали, а в итоге родилось… Хуйня, короче. По всему выходит, для нас что Дийкстра, что Эмгыр — хрен редьки не слаще.

— Да ну?

— Ну да. Разница между ними в том, что один уже сидит на троне Темерии, а другой только планирует на него забраться, да только стульчик занят. У Эмгыра хоть и тощая задница, но занимает всю седушку, и двоим там места нет.

— Дийкстре надо не на Темерский трон лезть, а каэдвенский держать. Он на пороге гражданской войны, потому что его авторитета и сил не хватит, чтобы удержать Каэдвен от бунта и попыток вернуть себе свое королевство, а реданцев отогнать на прежние границы. А войну на три фронта он точно не потянет. И потом, откуда он армию возьмет? Талер, вот ответь мне, откуда? Может, у него есть подпольный цех по производству големов?

— Ну, Дийкстра мужик не бедный, с деньгами отчего не воевать.

— У меня есть другие сведения насчет его небедности. Может, ты не слышал, а мне некая сорока на хвосте принесла, что общак-то новиградских боссов он проебал. Ну, положим один из Большой Четверки стараниями нашего друга Геральта отбыл кормить червей, но остальные-то живы и здравствуют. И наверняка не обрадуются, узнав, что их денежки, нажитые непосильным трудом, тю-тю. Сиги будет очень трудно убедить их в своей невиновности и отсутствии злого умысла.

— Так может, твоя сорока расстарается донести эту новость еще и до Тесака с Бедламом?

— Наш враг вообще-то не Дийкстра, а Эмгыр, — напомнил Талеру Роше.

— Нам враги вообще-то они оба.

— Так и пусть бодаются, а мы посмотрим.

— Вернон, сука, когда ты говоришь подобную хуйню, мне так и хочется спросить: ты о такой поебени, как география слыхал когда-нибудь?

— При чем здесь география?

— А при том, что Темерия находится ну в аккурат между Нильфляндией и Реданией, поэтому бодаться эти хуи моржовые будут где? Правильно, на территории нашей многострадальной страны, от которой уже и так камня на камне не осталось. На одного нормального кмета приходится пять гулей, десять утопцев и пятнадцать этих, как их, нахеров.

— Каких еще нахеров? — опешил Роше.

— Ну вроде же так эта хуйня мелкая зовется, которая живет в норах, скачет, верещит и с зубьями, как у пилы.

— И поэтому ты предлагаешь мне идти брататься с одноглазым чертовым отродьем эльфской суки?

— Я не предлагаю брататься с отродьем, я предлагаю заключить союз с врагами наших врагов. Хошь плачь, хошь смейся, но ситуация сложилась так, что у Йорвета назрела та же проблема, что и у нас. Только его королевишна не хочет ждать пришествия Эмгыра, и посему играет на опережение.

— Если бы Йорвет не помог убить Фольтеста…

— А-ай, на колу мочало, начинай сначала! Вернон, мать твою, ты вообще слушаешь, что я тебе втираю вот уже до ебаной матери сколько времени. Язык в пыль сбил, а тебе хоть кол на голове теши. Ты отупел совсем, в своей этой норе сидя. Пора вылезти да, ептить, на белый свет посмотреть, чё там делается!

— Ладно, допустим, я соглашусь. Допустим, Талер! Я не сказал, что обязательно сделаю то, что ты просишь.

— Ну, и то хлеб. Хоть на что-то ты растелился.

— Какие у вас планы на Эмгыра? Ты же не просто так пришел ко мне поболтать на тему замирения с Йорветом.

— План-то у нас в целом есть, вот в деталях, сука, ни хуя не сходится.

— Так может, мы его тут с тобой вдвоем, без Йорвета обмозгуем? Ну, раз вы его уже не раз обсудили.

— Кароч, слушай. Эмгыр хочет получить назад свою дочку ведьмачку Цирьку. А Цирилла наша Фиона Рианона и те-де, и те пе Эмгыра знать вообще-то не желает, видала его в гробу и вертела на детородном органе Короля Дикой охоты.

— Я об этом знаю. То есть о намерениях Эмгыра посадить на трон Цириллу Фиону Рианону и прочая. О том, что Цири на его намерения, мягко говоря, наплевать, я знаю тоже. И что дальше?

— Чтобы добиться желаемого, он пойдет на многое. В том числе, на уступки и даже на жертвы.

— На какие?

— Эта упертая нильфская башка выслушает требования Геральта и его колдовки Йенки. И не просто выслушает, ему придется дать Геральту то, что он просит. А попросит он свободу для некой нильфской чародейки Фрингильи Виго.

— И что дальше?

— В момент, когда с нее снимут двимерит, ей самая стать пиздануть каким-нибудь хуеболом по своем анпяратору так, чтоб у него сначала яйца в сапоги стекли, а потом, кроме тех сапог, от него вообще бы ничего не осталось. Потому как она должна понимать, что как только дело будет сделано и необходимость в ней отпадет, Эмгыр с ней расправится. А это значит что?

— Что ей, как никому другому, Эмгыр нужен мертвым.

— И Геральт может дать ей шанс свершить свою мстю.

— Бред! Даже ведьмаку и чародейке не пробиться через столько рядов охраны. Эмгыра-то они, может, и убьют, но тогда и самим им придется умирать. Они же не идиоты.

— Продумано. Никаких рядов охраны. Дело можно обстряпать на корабле.

— Это как?

— Вытащить Эмгыра с войском на бой с Дикой Охотой. На корабле охраны по-любому меньше. К тому же чародейка может намагичить портал, а умения ведьмака хватит, чтобы попридержать особо ретивых защитников императорского тела, пока она колдует. А потом прибудет Охота и начнется такая сумятица, в которой нильфам будет уже не до почившего императора.

— Так-то все гладко. Только как Фрингилья сообразит, что ей надо мочить Эмгыра?

— Вот! И мы на этом спотыкнулись, — хлопнул ладонью по столу Талер. — Как только до этого доходит — так все. Глухо — и пиздец!

— Хм! — Роше в задумчивости подпер кулаком щеку. — Ну не может же такого быть, чтоб ничего нельзя было придумать!

— План-то заебательский, а? Ну скажи!

— В целом хорошо. Но вот эта одна деталь все перехеривает. Короче, так. Давай мы сейчас по сто грамм для затравки. И — в мозговую атаку, — решил Роше.


— Эта вот патму шта не оммыли вы встречу, — сказал Роше, отгоняя от лица несуществующую мошку. — Вот и не складается у нас.

— У вас, — поправил Талер, который был в таком же состоянии, что и Роше. — У вас, у нас — какая хер разница, мы ж теперь эти… ик… блятья. И мы как раз ее оммыли так шо пол ходил ходуном. Цельну неделю. Вот вы — да, не оммыли.

— Дык надо… Ой, надо жопу оторвать от лавки и идить за водкой. И оммыть, — решил Роше.

— Не, погоди, надо сначала выработать эту, сратегию.

— Надо позвать Бьянку!

— Защщем?

— Патаму шта один ум хорошо, а два сапога — пара. Она девка сообразительная аж жуть. Ща изложим ей наш сратегический план, вдруг ей на свежую голову что вумного придет.

— Боец отряда Синих Полосок Бьянка по вашему приказанию прибыл! — отрапортовала девушка, ничуть не смущаясь некондиционным состоянием своего начальника. — Какие будут указания?

— Садись. Слушай. Запоминай, — велел Роше, указывая на место на лавке напротив и подвигая к Бьянке наполненный до краев стакан.

— Слушаюсь! — Бьянка послушно опустилась на скамью и взяла в руку стакан.

— Давай, за сратегию!

— Не, сначала Смерть Эмгыру, — запротестовал Талер.

— Ну, пусть будет смерть, — согласился Роше. — Это да, важнее.

— Смерть Эмгыру — это, сука, предмет, а сратегия, итить его — метод, — глубокомысленно изрек шпион. — Бьянка, нить улавливаешь?

— Стараюсь, — уклончиво ответила Бьянка.

— Знач так, — начал Роше. — Дисклоакция такая. Приходит ведьмак к Эмгыру и говорит…

— Ах ты ж сука ты блядь ебаная, — подхватил Талер. — Чтоб тебя, пидораса нильфского, имела вся твоя гребаная армия…

— Да, — согласился с вышесказанным Роше. — За то, шо ты…

— Вонючий Йожыг, ни головы, ни ножык… — снова перехватил инициативу Талер.

— Мучаешь в застенках… — возвысил голос Вернон.

— Мою… Слышь, Роше, как звать-то эту простидейку или мажитутку?

— Вингилью Фриго! — торжественно закончил фразу Роше.

— Может, Фрингилью Виго? — осторожно спросила Бьянка.

— Да какая хер разница! — дружно отмахнулись мужчины.

— Это анекдот, что ли? — поинтересовалась Бьянка.

— Это наш хитрый сратегицкий план, — пояснил Роше.

— А-а. Ну, насчет хитрый — это да, это правда. Хрен поймешь, о чем он, — согласилась Бьянка.

— И тут, вместо нее из бочки выскакивает Лето! — решил закрутить сюжет Роше.

— Какое, мать вашу, лето? — обалдело воззрился на соратника Талер.

— Не какое, а какой. Ты чё, не знаешь этого лысого жирного хмыря?

— А-а, это Лето — ведьмак, что ле?

— Ну!

— А чё он в бочке делает? — поинтересовалась Бьянка.

— Геральтовых баб пасет. Он у нашего Геральта вроде гаремного евнуха, присматривает за его телками, пока Геральт занят, — объяснил Роше.

— А-а-а, — захихикал Талер. — То-то я гляжу, он такой мясистенький.

— В общем, выхватывает он из кармана…

— Меч? — предположил Талер. И не угадал.

— Еще скажи, требушет, — съехидничал Роше. — Выхватывает одну такую штучку…

— Командир, он же в вашей версии евнух, — напомнила Бьянка.

— Совсем не ту штучку, о которой ты подумала, а магическую. И потом… Бздынь! То есть сначала дзынь, потом хрусть, тресь, хрясь, шлеп, хлоп, чпок, шмяк, чвяк, бряк, ну и… все.

— В смысле? Что — все? — не поняла Бьянка.

— И нет Демавенда.

— А-а, ну да, уж год как, — согласился Талер. — И ведь, гляньте, какая несправедливость. Демавенда нет, а Эмгыр, сука такая, живет. И ничего ему, пиздюку, не делается.

— Э-э, господа заговорщики, — начала Бьянка. — А может, отложим обсуждение на завтра? А то я опасаюсь, что следующим пунктом нашего с вами гениального плана будет выпрыгивающий из бочки Эредин Бреакк Глас.

— Бьянка! Ты — гений! — восхитился сообразительность своей подчиненной Роше. — Надо Эрединушку в бочку — и на Эмгырыча науськать.

— Ну да, ему и штучка не нужна, — обрадовался Талер, — Только так — фас!

— А потом, как в случае номер раз, — уныло продолжила Бьянка. — То есть дзынь-бздынь, трень-брень — и нет Демавенда.

— Не понял, почему Демавенда-то нет? — наморщил лоб, стимулируя умственную деятельность, Талер.

— Потому что его Лето убил, — объяснил Роше.

— А почему в таком случае из бочки Эредин выскочил?

— Вернон, Талер, — снова воззвала к двум бойцам невидимого фронта Бьянка. — Ложитесь спать, а? Поберегите вы себя. Вы ж так нужны Темерии! Причем, с ясной головой и здоровой печенью. Отдохните от тяжких дум, ну пожалуйста.

========== СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКА. ГЛАВА 14 (часть 2). ФЛЭШБЕК, в коротом рассказывается, как Талер таки склонил Роше к сотрудничеству ==========

Утро добрым не бывает. Эту истину и Роше, и Талер считали непреложной. А еще, и один, и второй с большой долей вероятности были склонны предполагать, что и день, следующий за мероприятием, подобным их «мозговому штурму», скорее всего тоже не задастся. Предчувствия их традиционно не обманули. Но вот если причина их плохого настроения была на двоих одна, то поводы для расстройства — разные.

Роше с ужасом вспоминал их с Талером вчерашний пьяный бред, недоумевая, как можно было напиться до такого состояния, чтобы, мало того, додуматься до запихивания Лето и Эредина в бочки на корабле Эмгыра, но еще и считать их триумфальный выпрыг в сторону то ли уже почившего Демавенда, то ли еще здравствующего Эмгыра гениальной стратегической находкой. (К слову, «запихала» Эредина в бочку вообще-то Бьянка, сделав это в порядке шутки, но Роше от этого было ничуть не легче, и страсти к моральному самобичеванию в нем сей факт ничуть не умалял). Роше пытался как-то примирить себя сегодняшнего с тем, каким он был вчера вечером. Получалось плохо. И тогда отчаявшаяся логика Вернона сделала причудливый кульбит, направив мысли Роше к привычным и проверенным годами истокам большей части неприятностей, что происходили с ним в последнее время. Вернон вспомнил, с чего все началось и ему тут же стало ясно, кто виноват в его скверном состоянии. Конечно же Йорвет! Именно эту простую истину он и поведал только-только начавшему отходить от похмелья Талеру. Шпион обалдел. Он уже пришел в себя и хотел было возобновить прерванный вчера разговор с тем, чтобы дожать Роше и, возможно, уже сегодня двинуться в путь дабы прекратить бесполезные заседаловки с застольями и пустыми разговорами и заняться уже наконец выработкой реального плана действий по нейтрализации Эмгыра, а, может, уже и приступить к этим самым действиям. Однако Роше своим ответственным заявлением сбил Талеру все планы, так как тот понял: все, о чем они договорились вчера, забыто и похерено. Хуже того, по сравнению с вчерашним днем шпион откатился не то что на прежние позиции, а, можно сказать, ушел «в минус». Вчера Роше лишь злобно сверкал глазами при упоминании имени Йорвета, сегодня всего-то от намека на личность эльфа в них начинала плескаться чистая и незамутненная ненависть.

— Роше, ты чё истеришь-то, как капризная княжонка? Сон плохой приснился? Может, Радовид с Хенсельтом тебе чего в нем на ухи нашептали? Чё ты шипишь, как будто тебе этот эльф в жопу весь свой колчан стрел выпустил? — не выдержал наконец Талер.

— Да не понимаю я, что за необходимость такая корешиться с этим эльфом? Может, я чего в ваших этих шпионских играх недопонимаю, но объясни, чем Йорвет лучше того же Дийкстры? Почему ты уверен, что эта одноглазая шкура не сдаст нас так же, как и реданский кабан?

— А, так все ж таки в том, что Дийкстре доверять нельзя, ты со мной согласен, — Талер решил осторожно и потихоньку закреплять достигнутый вчера успех, начав с не столь принципиальных для Роше позиций.

— Согласен, — неохотно признал Роше. — Я в этих ваших шпионских играх не силен, поэтому, думаю, тебе виднее. Я, сидя в этих развалинах, белый свет-то вижу лишь во время вылазок для нападения на очередной нильфский лагерь. Мог что-то и упустить. Иное дело — ты. Вы с ним одной профессии. И пошиба одного. Только ты свой, а он — чужой. Вот в этом между вами для меня главная разница. Так что в отношении Дийкстры я твоему мнению полностью доверяю.

— А и хорошо, что доверяешь. Хоть в чем-то мы с тобой сошлись.

— Но это не повод совать мне в друганы чертова эльфа!

— Не в друганы, а всего лишь в союзники. Ты же не будешь спорить, что нам бы они не помешали. А, кроме Верхнего Аэдирна, больше желающих подписаться на это дело нет. Потому что, как ты и сам согласился, Редания нашим союзником уже не является.

— Тогда я спрошу тебя еще раз. Почему ты думаешь, что Йорвет будет лучше Дийкстры?

— Потому что Саскии не нужна наша страна. Она лишь хочет уберечь от Эмгыра свою.

— С чего такая уверенность?

— Ну хотя бы с того, что она не нападала на Каэдвен. А ведь могла бы. Каэдвен получил от нее пиздюлей еще в свои лучшие времена, когда Хенсельт был на троне. Я сомневаюсь, что в своем нынешнем разобранном состоянии они были бы для Саскии серьезными соперниками.

— Ну, может, эта Саския и неплоха, но все-таки она — не Радовид.

— Нет. Она гора-аздо лучше.

— Знаешь, Талер, честно говоря, то что ей удалось выстоять против Хенсельта со своей сборной армией, это еще ни о чем не говорит.

— Ей удалось, даже не применяя свой главный козырь.

— Не понял. У Саскии есть то, чего нет у Дийкстры?

— Несомненно.

— Я имею в виду подпольный цех по производству големов и общак новиградских боссов.

— У нее есть… она сама.

— Что?

— Ты знаешь, кто она на самом деле такая?

— В смысле?

— Она — дракон. Причем, не простой, а полиморфный. Ты представляешь, что такой воин способен противопоставить даже очень сильной армии, каковой несомненно является армия нильфов?

— Я… Блядь, Талер. Это серьезно. Я видел, что она натворила в Лок Муинне. Радовид пришел с солидным эскортом рыцарей ордена. Минута — и пепел, что от них остался, уже летал по амфитеатру. А потом, сделав лишь один кружок над трибунами, она выжгла там все дотла. А еще я помню, как при нашей первой встрече я чудом уцелел после контакта с ее изящной лапкой. Это было во время осады замка Ла Валеттов. Дракон опустился на мост в аккурат передо мной, Геральтом и Фольтестом. Я до сих пор помню свой феерический полет и удар о стену. Последнее, что я успел тогда увидеть, это как Геральт схватил Фольтеста буквально в охапку и понесся от дракона по мосту. Очень отчетливое воспоминание. У меня тогда еще мысль мелькнула, интересно, смогут они убежать или нет.

— Смочь-то они смогли…

— Возможно, я еще и поэтому поверил в то, что Геральт не убивал короля. У меня эта картина так перед глазами и стояла… А потом мрак. Когда я пришел в себя уже в лазарете и мне рассказали о том, что произошло за то время, пока я валялся без сознания, я прихуел. И это еще мягко сказано. А потом я понял, что надо вытаскивать Геральта из дерьма, в которое его кто-то окунул по самую макушку. И тогда он найдет мне убийцу.

— Да, вроде все это было год назад, а такое чувство, будто лет сто с того момента прошло, — задумчиво сказал Талер.

— И все, что тогда казалось таким важным и значительным, теперь не стоит ничего. Кстати, насчет дракона, — припомнил Роше. — Тогда в Лок Муинне у Геральта получилось как-то ее обуздать.

— Это ты к чему? — не понял Талер.

— К тому, что на дракона можно найти управу. Ведьмака, к примеру.

— Ну-у, учитывая, что тот ведьмак, о котором нам точно известно, что он смог справиться с драконом, держит нашу сторону, думаю, об этом волноваться нам не стоит.

— А откуда тебе известно, что Саския — дракон?

— Сорока, сука, свое дело знает. Носит на хвосте и носит.

— А Йорвет, интересно, в курсе?

— Думаю, что да. Он же врюхамши в эту Саскию по самое не могу.

— Хм, с этого долбогреба станется, — презрительно и даже несколько злорадно сощурился Роше. — Тогда вот еще что. Зачем, скажи ты мне, лютой драконице, которая может одну половину войска Эмгырова сжечь, а другую — растоптать, в союзниках наша несчастная разоренная Темерия? Вот не укладывается это в моей голове в стройную теорию.

— А это, я так думаю, потому, что она не хочет раскрывать свою сущность. И прибегнет к обращению в дракона в самом крайнем случае, когда выхода другого у нее просто не будет.

— Почему?

— А как бы ты отреагировал на известие, что наш Фольтест на самом деле был бы драконом — огнедышащей огромной злоебучей рептилией?

— Типун тебе на язык! Чё ты городишь-то?

— Во! Видишь, взъебло тебя. Ну и вергенцев так же заберет. Кому ж, бля, захочется, чтобы ими сучий дракон правил?

— Ептить, Талер, вот такой ты, курва ж твою мать, умный, а? Прямо на любой вопрос у тебя ответ есть, — усмехнулся Роше. — Тебе от самого себя-то тошно не бывает?

— Слышь, Роше, может, хорош пиздеть не по делу? Пошли уже с Йорветом замиряться, а? Эмгыр сам собой не помрет, если мы ему не подмогнем. И отстать он от нас ни в жизнь не отстанет, пока живой. Так что ты давай это, свою мстючую гордость засовывай половчее и подалее… ну, ты понял, куда. Ей там в нашем нынешнем положении самое место. Я вот свою засунул. Ради Темерии и памяти короля нашего Фольтеста.

— Тебе хорошо говорить… — начал было Роше.

— А вот ни хуя подобного! Думаешь, мне не коптит, что нас Дийкстра кинул? Да мне, сука, как профессионалу, и стыдно, и досадно, что этот жопошник меня, как пацана, вокруг пальца обвел. Ну, почти обвел. Факт тот, Роше, что если бы мы пошли с ним на встречу, как уговаривались, то уже были бы покойниками. А так — еще посмотрим. Новиград — это его вотчина, а вне его пределов — пусть-ка попробует отыскать в лесу партизана.

— Ну, положим, отыскать-то можно. Вот результат поиска может оказаться прямо противоположным желаемому, — недобро ухмыльнулся Роше.

— Будет время, со всеми разберемся и всем воздадим, — пообещал Талер. — Уж память-то у нас с тобой пока еще не отшибло. Но сначала — Эмгыр.

— Ладно, — процедил сквозь зубы Роше. — Если нужно для дела и если нет другого выхода, а его, ну хоть наизнанку вывернись, нету, придется идти к эльфу.

— Нету, — развел руками Талер. — И поэтому, распизды ж твою манду, я побратаюсь даже с ебучими зерриканскими шаманьями, если это поможет показать всем здешним сукам-агрессорам кузькину мать.

— С шаманьями-то может было бы как раз проще, — пожал плечами Роше. — К ним у нас, как ни крути, ничего личного. А вот стелиться перед этой наглой остроухой и одноглазой сволочью…

— Вернон, сволочь зовут Йорветом. Я понимаю, для тебя это непросто, но…

— Ради Темерии — ладно, сучьим Йорветом.

— Ради Темерии, Роше — просто Йорветом.

— Ты еще проследи, чтобы эта ушастая тварь не засадила мне стрелу между глаз прежде чем я скажу «надо же, сучий сын Йорвет, а ты все еще живой».

— А ты приветствие сократи, — съехидничал Талер. — А если серьезно, то для того, чтобы не дать вам сцепиться на первой же минуте встречи, там есть Геральт. Думаю, у него найдутся аргументы, чтобы удержать вас в рамках.

— Да, у него аргументы веские, — согласился Роше. — Помню как-то начали мы с ним дискутировать на тему народных верований во Флотзаме…

— Ну и?

— Уж так хорошо у него доказательная база поставлена, что у меня после одного его особенно удачного тезиса с неделю челюсть болела.

— Думаю, поначалу будет нелегко, но мы как-нибудь справимся. На крайняк, действительно, Геральта к дебатам подключим, а с его-то даром убеждения у нас, скорее, всего, дело пойдет… Пойдет! — заверил Вернона оптимист Талер. — А там, глядишь, какой-никакой консенсус нарисуется. Это ж не может такого быть, чтоб имея такое сборище безбашенных… точнее, нестандартно мыслящих индивидов на такой маленькой площади да ничего судьбоносного не измыслить.

========== СТАРЫЙ ДРУГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ. ГЛАВА 15, в которой рассказывается о проблемах коммуникации ==========

Всю дорогу Роше заметно нервничал, хотя и старался по возможности свое состояние скрыть. Однако Талер видел, как Вернон подбирался от каждого шороха, как периодически настороженно всматривался вдаль, хмурил брови, щурил глаза, сжимал губы…

Роше напряженно думал, как ему теперь надлежит вести себя со старым врагом, который должен стать союзником, как поведет себя Йорвет, что он сделает или скажет и скажет ли вообще. Допустим, сейчас им действительно больше не из-за чего враждовать, но годы взаимной ненависти не перечеркнешь одним лишь усилием воли даже если того требует долг, потому что память Роше была категорически не согласна затушевывать прошлое. Роше был сосредоточенно внимателен, поэтому он и увидел Геральта с Йорветом еще издали, на подходах к реке, там, где в прибрежных камышах Талер припрятал лодку. Вернон узнал ведьмака по белым волосам, а Йорвета, соответственно — по его красной косынке, скрывающей изуродованную часть лица.

— Это они? — Роше указал на Геральта и Йорвета, которые в это время как раз заворачивали за дом.

— Они, — кивнул Талер. — А дом, за который они только что зашли, как раз наш и есть.

— Что они там делают?

— Воду носят. Ты же видишь, что с ведрами пошли.

— Зачем?

— Наверное, Ленка заставила для каких-то своих хозяйственных нужд. В ее доме не принято сидеть без дела. Вот она мужиков к работе и приставила. И молодец, и правильно. Иначе эти лбы здоровые от переизбытка сил и энергии начнут всякой хуйней страдать да дурью от безделья маяться.

— Талер, ты рассуждаешь, как старая бабка, — раздраженно заметил Роше.

— Ну дык, это вы — молодежь, а мне по статусу уже положено всякие пиздопротивные морали читать.

— Это Йорвет-то у нас молодежь? — не поверил своим ушам Роше.

— Если брать в расчет расовую принадлежность, то вы все втроем по сравнению со мной — зелень! Йорвет мне сам сказал, что ему еще даже сотни нету, это значит он — сопляк зеленоухий по сравнению с эльфячьими дедами трехсотлетними. Сколько могут прожить ведьмаки, я конечно, не знаю, этого и сам Геральт не знает, потому как смертность у них на производстве дюже высокая, но вот Весемир, к примеру, был старше Геральта раза в два. Так что и Геральта можно еще ведьмачонком считать. А тебе и вообще еще даже сорокета нету. Так что ты, сопля неподтертая, слушай, что тебе говорит старый добрый Талер. Худого-то я не посоветую.

— Язык у тебя мало, что без костей, а еще и до того поганый, что иной раз так бы и выдернул, — в сердцах прошипел Роше. — Кстати, на крыльце — это не Ленка твоя сидит?

— Во-первых, она не моя, а Геральтова. Во-вторых, мне отсюда ни хуя не видно, потому как, если ты забыл, так я тебе напоминаю, что я слепой, как крот. А в-третьих, это скорее всего, действительно она.

— Так там вроде две бабы сидят, — Роше протер глаза и всмотрелся еще пристальнее. — Одна темненькая, другая чуть посветлее.

— У тебя не двоится?

— Да нет. Точно две!

— Может, это Геральтова чародейская змеюка сюда уже добралась? — с опаской предположил Талер.

— Да не, вроде не похожа эта чернявая на Йеннифэр. Она и стрижена коротко, а у магички — локоны. И потом, ты сам-то веришь в то, что эта ревнючая истеричка будет спокойно сидеть рядом со своей более юной соперницей и конкуренткой?

— Не-е, — замотал головой Талер. — Ты прав, если б это была она, тут такой визг бы уже стоял, что мы б его еще от твоего лагеря услышали.

— А Геральт бы не воду тут спокойненько носил, а косил монстров уже где-нибудь в Ковире, — добавил Роше.

— Ну да, как-то так, — согласился Талер. — Э-эх, поплыли, — он оттолкнул веслом лодку от берега. — Еще чуть-чуть — и будем дома. А то у меня от твоих сырых и холодных апартаментов ломота в костях. Да и жратва у тебя паршивая. У Ленки-то наверняка и печечка истоплена, и еда наготовлена, — размечтался Талер. — Ща отдохну, посплю, поем, отогреюсь, душой отойду в домашних условиях… Хорошо-о. Токо вы с одноглазым не вздумайте мой покой похерить. Если начнете орать друг на друга, как Геральтовы ревнючие бабы, так и знайте, я приму меры.

— Какие? — поинтересовался Роше.

— А так я те сразу и выдал свои секреты, — фыркнул Талер. — Во начнете, тогда узнаете. Суприз вам, сука, будет. Такой, что в двух руках не унесете.


— Здорово, девочки и мальчики, — бодро поприветствовал Геральта, Йорвета и девушек вылезший из лодки Талер. — Вот и мы. А вы нас с пустыми ведрами встречаете. Нехорошо. Кстати, а чего это вы тут делаете? Никак баньку топите?

— Да вот, девчонки захотели помывку устроить, постирушки, все такое, — объяснил Геральт. — Кстати, это Эвелина, — ведьмак кивнул на коротко стриженую темненькую девушку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась эльфкой. — Она гимнастка. Ей нездоровится, так Йорвет ее лечит. Роше, а ты чего застыл в лодке? Вылезай, давай, — пригласил темерца Геральт.

Роше выбрался из лодки и, ежеминутно напоминая себе, что нельзя хвататься за рукоять меча при виде стоящего рядом с ведьмаком Йорвета, подошел к честной компании.

— Здравствуй, Геральт, — выдавил из себя Вернон.

— Это — Лена, моя… В общем, хозяйка этого дома, — представил свою девушку ведьмак. — Про Эвелину я уже сказал. Ну, а с Йорветом вас друг другу представлять, я думаю, не надо.

— Ну, разве что за эти полгода мы так разительно изменились, что нас прямо и узнать нельзя, — процедил сквозь зубы Йорвет. — Только что-то я не вижу, чтобы уб… синеполосатый заблистал новыми гранями.

— Да и у тебя рожа все так же на сторону, и глаз, как и раньше, один, и уши по-прежнему острые, — не преминул поддеть бывшего врага Роше.

— Да, все у всех на своих местах, все привычно, все по-старому, — бодро констатировал Талер. — Вот и ладненько. Нынче переменыпочему-то всегда только к худу. А коль их нет — так и то добро.

— А ты, гляжу, отожрался на Саскиных-то харчах, — Роше с некоторой завистью окинул взглядом фигуру эльфа. — И ребра, вон, не торчат, как раньше, и кожа с рожей гладкие, аж лоснятся. Скоро щека на нос полезет и твои татуировочные листики на животе за жировыми складками скроются, если так и дальше пойдет.

— Зато ты заметно отощал, как с королевских хлебов слез. Твои-то ребра аж через мундир пересчитать можно, — тут же парировал эльф, глядя на измотанного Вернона с нескрываемым злорадством. — Что, поменялись мы ролями? Теперь ты в моей шкуре, а я — в твоей.

— Если дело и дальше пойдет так, как сейчас, то скоро у всех у нас животы подведет от Эмгыровых разносолов. Все дружным строем с бодрыми песнями пойдем трудиться на благо империи, — вмешался Талер.

— Так что, ребятки, будем считать, что любезностями вы обменялись, прошлое вспомнили. Думаю, слезы и объятия мы опустим. И отныне, кто старое помянет, тому глаз вон. Для тебя, Йорвет, это будет особенно большой потерей.

— Ну и пиздобол ты, Талер, — покачал головой эльф. — Ладно, чего стоять-то без толку. Геральт, пошли за водой. От наших бесед бадья сама не наполнится.

С этими словами Йорвет повернулся и пошагал по направлению к колодцу.

— Ну ладно, проходите в дом, — предложил вновь прибывшим Геральт. — Лен, охвати гостей заботой и вниманием. А я пошел работать.

— Чё-то я не понял, — Талер смотрел на удаляющихся ведьмака и эльфа. — У обоих рубцы на спинах похожие, Йорвет тоже девушку себе завел… Эльфяра под ведьмака косит? Или что тут было-то, пока я отсутствовал?

— Пойдемте, действительно, в дом, что на крыльце-то стоять, — пригласила Роше и Талера Лена. — Вы, наверное, устали с дороги и есть хотите. Сейчас сядете, и я тебе, Талер, расскажу про все, что тебе интересно.


— Геральт принес косулю, так что суп из говядины, — с видом заправской официантки рапортовала Лена, ставя на стол перед Роше и Талером миски с аппетитно пахнущим варевом. — И блинов я напекла побольше впрок, потому что на вас рассчитывала. Думала, мало ли, придете. Мы вас еще вчера ждали, ну, а вы сегодня явились.

— Ой, Ленка, цены тебе нет. Золотая ты девка, — похвалил Лену Талер. — Ну, а ты чё ложкой цмыгаешь? — Талер покосился на Роше, который осторожно помешивал горячий суп. — Думаешь, эльфяра туда специально для тебя стрихнину насыпал? Жри давай, пока угощают! А если не хочешь, мне давай, я с удовольствием двойную порцию съем.

— Талер, заткнись! — вспылил Роше. — Ты уже заебал изображать из себя миротворца хуева! В свою тарелку гляди и дай мне спокойно пожрать, наконец. Я, может, нормального варева не пробовал с довоенных времен. А ты мне весь кайф своими репликами сбиваешь. Я, может, сначала нанюхаться хочу.

— Так бы сразу и сказал, — пожал плечами Талер. — Эстет, ёптить. Нанюхаться — это ж надо придумать. Наркоман говяжьего бульона.

— А что ты хочешь, я уже почти год живу в походных условиях. То с Ла Валеттами этими возголились, потом с каэдвенскими сволочами типа союзничали, потом нильфы напали. Я уж и забыл, каково это, когда говорят, что к твоему приходу напекли блинов.

— Ой, ладно, забыл он. Да ты этого никогда и не знал! Тебе же, когда помрешь, даже могилу самому себе рыть придется. А то еще блины кто-то тебе будет печь. Не смеши-ка мою жопу!

— А сам-то! — не остался в долгу Роше. — Единственная женщина, которая была более-менее согласна с тобой общаться, и то свалила, как только на горизонте замаячил сам знаешь кто. Забыл, как ты сопли на кулак наматывал и ныл мне, что она тебя бросила да променяла? Что, нечего возразить?

— А чего мне возражать тому, кому бабы нужны только в качестве информаторов! Вон, твой оппонент, даром что урод одноглазый, и то себе девку враз нашел.

— По-моему, они сейчас подерутся, — высказала Лене свои опасения Эвелина, сидящая на кровати и оттуда наблюдающая за диалогом Роше и Талера, который слово за слово уже действительно перерос в настоящую перепалку.

— Вот не было печали. На пустом же месте. Еще не хватало, чтобы они мне тут все в доме разнесли, — всплеснула руками Лена и схватила стоящую у печки кочергу. — А ну, тихо оба! Когда я ем, я глух и нем! Слыхали такое выражение? Если не доходит до вас, так я сейчас кочергой-то подмогну, стимулирую, так сказать, способность к восприятию. И замирение меж вами проведу кочергою же, использую ее в нетипичном качестве инструмента миротворческой миссии. И только попробуйте мне в моем доме что-нибудь сломать или испортить…

— Что у вас тут за вопли? — в дом заглянул встревоженный Геральт. — Лен, ты так кричишь, что я подумал, уж не катакан ли ожил.

— Да какой там катакан, все гораздо хуже. Мне тут таракан примерещился, так я его хотела ухватом приложить, — начала объяснять Лена.

— Таракана — ухватом? — удивился довольно экстремальному способу борьбы с насекомыми Геральт. — И у тебя вообще-то кочерга в руках.

— Ай, это в я состоянии аффекта не разобрала, что схватила. Я ж этих зараз, тараканов в смысле, терпеть до ужаса не могу. Вот и… Так что, ничего страшного. Иди, работай. Солнце еще высоко, — Лена махнула рукой, отсылая Геральта прочь. — Ну что? — обернулась она к спорщикам, которые в ходе всего ее выступления сидели, как аршин проглотив. — Вы блины-то будете?

========== ЭВРИКА! ГЛАВА 16, в которой заговорщики приходят к консенсусу ==========

Роше сидел на крыльце и смотрел на реку. Легкий ветерок гнал по воде мелкую рябь. Река неспешно несла свои воды к морю, а вместе с ними — палые листья, сухие ветки, траву, мусор, объеденные рыбами и утопцами кости… Мысли Роше, будто следуя течению реки, оформились сначала в думы о Новиграде, где одним из некоронованных королей сидел предавший их с Талером Дийкстра, а затем переместились к морю и в порт, в котором стояли корабли, готовые идти куда угодно, кроме Скеллиге, на который им-то как раз только и было нужно.

— И где ж нам, спрашивается, найти такого придурка-капитана, который согласился бы переправить нас на эти чертовы острова? — находясь в глубокой задумчивости, Роше задал себе этот вопрос вслух.

— Что, уже сам с собой разговариваешь? — подошедший Йорвет опустился на крыльцо рядом с Роше.

Вернон не слышал, как подошел эльф, но ни вскакивать от неожиданности, ни хвататься за меч (который, к слову, сейчас при нем отсутствовал) он не стал. В конце концов, как бы ты ни привык быть все время настороже, иногда нужно уметь расслабиться, иначе рискуешь провалиться в момент рассредоточенности, причем, произойдет эта неприятность, как водится, в самое неподходящее для этого время. Имея же за спиной дверь дома Геральта, Роше считал, что имеет полное право отдохнуть и не прислушиваться к каждому шороху, даже если это тихий шелест травы под ногами старого, но все-таки уже бывшего врага.

— Совсем одичал, что ли, за полгода партизанства? — продолжил тему Йорвет. — Уже и поговорить тебе стало не с кем?

— Сам, поди, знаешь, каково это. Зачем спрашиваешь? Ты-то попартизанил поболее моего.

— Ну да, — кивнул эльф. — Бывает так, что вроде и народу полно в лагере, а словом перекинуться не с кем.

— Чаще так, что не о чем. Или просто неохота. Даже и с Бьянкой — ну ее-то ты должен помнить — тошно одно и то же в сотый раз перемалывать.

— Ну да, у меня хоть цель была, по крайней мере в последнее время.

— Была — сплыла. Все едино — пшик вышел, — горько усмехнулся Роше. — Пришел Эмгыр — и все, за что мы с тобой впирались, стало вмиг неважно.

— Я бы сказал, не за что, а из-за чего, — поправил Вернона Йорвет. — Поэтому-то мы с тобой сейчас и разговариваем, а не кидаемся резать друг другу глотки.

— Эмгыру бы только в радость, если б по-прежнему резали, — хмыкнул Роше.

— Да уж. Я в третий раз на это не подпишусь. А если снова выйдет так, что я сыграю ему на руку, то сам подставлю шею под твой меч. Потому что таким дураком дальше жить и стыдно, и незачем.

— Да ладно, чё ты ставишь телегу впереди лошади.

— По-моему, это ты только что как раз этим и занимался.

— То есть?

— Думал, как найти корабль, чтобы плыть на Скеллиге. А нам пока там нечего делать. Ни Эмгыра там сейчас нет, ни Дикой Охоты, чтобы навести смуту. А главное, заебательский план-то у нас пока так и застопорился на оповещении Фрингильи.

— Погоди. Фригнилья, конечно, элемент ключевой, но не единственный. Для начала неплохо бы еще кое-какие моменты для себя уяснить.

— Согласен. Вот диспозицию прикинуть спервоначалу надо бы. Где Эмгыр встанет, как думаешь?

— У Талера в фургоне занычена подробная карта. Ща, подожди, принесу, тогда поразмыслим.


Вышедшая на крыльцо Лена увидела умилительную картину: эльф и темерец, почти сталкиваясь лбами, увлеченно обсуждали что-то на схеме, начерченной на свежевскопанных грядках. Рядом лежала развернутая карта со множеством значков и обозначений. В руках у Йорвета и Роше были ветки, которыми они что-то чертили на своем земляном плане, периодически сверяясь с картой. Ладони у одного и у второго были испачканы землей, потому что время от времени то один, то другой затирали только что начерченное. В раздумьях и Роше, и Йорвет чесали то затылок, то макушку — ежики слегка отросших темно-русых с сединой или черных волос. Лене непривычно было видеть одомашненного Роше, то есть босиком, без неизменного шаперона и еще более неизменного синего мундира — просто в белой рубашке, хоть и чистой, но явно помнившей лучшие времена. К босому и раздетому по пояс Йорвету Лена уже успела привыкнуть, но вот без красной косынки, с помощью которой он скрывал свой отсутствующий глаз и уродливый шрам, она видела его нечасто. Пронаблюдав, с каким увлечением темерец и эльф обсуждают схему дислокации Эмгырова флота, напрочь забыв о старой вражде, Лена подумала, что эти двое за долгие годы взаимных гонений сроднились друг с другом крепче, чем иные друзья.

— Вернон, я ни хрена не понимаю в этих морских прибамбасах, рифы-шмифы, скалы-хреналы, — с досадой изрек Йорвет. — Я по лесным схронам спец, ты ж знаешь. Морские баталии — не моя стихия.

— Йорвет, бля, забудь ты про море! Ты общую картину прикинь! Этот тут, эти — там. Ты ж у нас гений интуиции и видения местности. Сколько раз ты меня на ровном месте вокруг пальца обкручивал! Абстрагируйся! Ну, представь, что это лес!

— У меня главного нет. Где чародейки будут? В каком месте Дикая охота нарисуется? Пляшем от чего? — в очередной раз поскреб макушку Йорвет.

— Ёптить, этот нам тогда нужен, ведающий ихний. А он, заразина, в Шалфее сидит с чародейскими курвами.

— Так может…

— Тебе туда нельзя. Твою одноглазую харю всякая собака знает. Нам с Талером — тоже, с Сиги мы же посрались — враги теперь. А реданский кабаноид Дийкстра в Новиграде пока еще хозяин, мать его. Геральту тоже никак — он с чародейками в ссоре, потому как Трисс и Йен его с Ленкой в койке поймали.

— Может, Эвелина сбегает? — предложил Йорвет. — Она вроде никому дорогу не переходила. И, к тому же, девка достаточно ловкая, чтобы не нарваться на неприятности или убежать, если что-то пойдет не так. К тому же на немаргинальных эльфов там сейчас гонений вроде нет. Народ, по слухам, за охотников принялся, оттягивается на них за прошлые страхи.

— А как же Эвелинин миозит? — поинтересовался Роше.

— Ну-у, с моей помощью мы от него почти избавились. Главное, знаешь, положение правильное выбрать. И с массажем не перестараться.

— А я бы еще Цири сюда пригласила — ну, поскольку это напрямую и ее касается, — вмешалась в разговор Лена. — А из чародеек — Маргариту в консультантки. Потому как все-таки мнение заинтересованной стороны тоже важно, а она — наиболее адекватная и беспристрастная из всей их мажьей кодлы. Конечно, лучше нее была бы Трисс, но по понятным причинам сугубо личного свойства…

— Роше, она, между прочим, дело говорит, — заметил Йорвет, в то время как темерец просто молча смотрел на Лену, осмысляя ею сказанное.

— А что на это скажет Геральт?

— Он согласен, — сказала Лена.

— Вы с ним это обсуждали? — удивился Роше.

— А как же.

— И Трисс, как причину сугубо личного свойства? — не удержался от иронии Вернон.

— Да. В перерывах между, — отрезала Лена. — Кстати, Вернон, я сегодня стирку затеваю. Если что, могу до кучи и твой мундирчик вместе с остальным кинуть. А то я уж не говорю, какие ароматы он источает — это ж просто смерть конспирации, так еще и заколенел от грязи так, что его поставить можно. Или он дорог тебе, как память, именно таким?

— Постирай, если не сложно, — буркнул Роше. — Тем более, вряд ли я в ближайшее время отсюда куда-то двинусь.

— Теперь надо как-то исхитриться послать Эвелину сделать то-не знаю что, — усмехнулся Йорвет. — Обсказать ей детали, не выдавая истинной цели.

— Эвелина — умная женщина, — заметила Лена. — Она неукоснительно придерживается правила: меньше знаешь — лучше спишь. Поэтому вопросы, зачем это и почему-то, она задавать не будет. Но может быть будет лучше, если с ней поговорю я?


— Геральт, неужели тебе совсем не интересно, что они решат насчет Эмгыра? — спросила Лена, найдя ведьмака за домом, где он обычно готовил свои смазки, масла и эликсиры.

— Нет. Мы с Цири обсудили эту тему и пришли к мнению, что нам на него наплевать. Он нужен лишь затем, чтобы обеспечить поддержку в противостоянии с Эредином. Что будет с ним дальше, не волнует Цири, а значит, не волнует и меня.

— Думаешь, он оставит ее в покое?

— Думаешь, он способен поймать ветер? — в тон Лене спросил Геральт.

— Он считает, что да.

— Тогда он просто самоуверенный болван.

— Он опасный, обезумевший от вседозволенности властолюбец, одержимый идеей завоевать мир.

— Это грозит бедой только ему, — пожал плечами Геральт. — Хотя, в какой-то степени — миру тоже.

— Вы могли бы закончить все еще в Каэр Морхене, если бы он дал вам то, что ты просил. Но он уперся из-за ерунды, не захотел внять разумным доводам, потому что привык поступать лишь так, как хочется ему. Разве это допустимая позиция для персоны его уровня?

— Обычная, — снова пожал плечами Геральт. — Что Радовид, что Хенсельт — они все рассуждали и поступали так же.

— Но ведь тогда речь шла о его интересах, о его дочери.

— Он не считает Цири дочерью в настоящем смысле этого слова. Называет, но… Как бы тебе объяснить…

— Политический или государственный интерес?

— Именно. Только ей плевать на его политику, на его государство и на него самого. Конечно, мало кто способен отказаться от предлагаемого королевского трона. Но Цири-то не обычная девушка, что ей какая-то империя, пусть даже могучая и обширная, если она может быть где хочет и когда хочет. Настоящий отец понял бы это. Но Эмгыр для Цири таковым не является. Поэтому и говорить тут не о чем.

— Геральт, а как же Фрингилья?

— А что с ней?

— Тебя могут обвинить в смерти Эмгыра, если у нее все получится.

— Потому что я буду стоять рядом?

— Нет, потому что по твоей просьбе с нее снимут двимерит. Это можно расценить, как заговор, а тебя, соответственно, записать в соучастники.

— Лен, если тебя это так волнует, можешь пойти и предложить нашим заговорщикам, чтобы они с Фрингильей напали на Эмгыра не в момент ее освобождения, а когда прибудет Эредин, и мы с Дикой Охотой сцепимся. Там будет такая сумятица, что подобраться к Эмгыру будет легче, а вот защитить императора в этих условиях, напротив, будет не в пример сложнее. Предложи Роше припомнить, как было в Каэр Морхене, а Йорвету — в Вергене, когда напал Хенсельт. Они разберутся.

— А Талер?

— А это птица не того полета, чтоб совать свою бошку в такую дьябол ап арсе.

— Геральт, ты гений! — возрадовалась Лена. — Твое предложение все вопросы сразу решает. И овцы сыты, и волки целы…

— И пастуху вечная память, — закончил Геральт.

========== ЧАСТЬ 5 ==========

~✵✵✵~

Очередная порция приключений Лены подошла к логическому завершению. И теперь настало время вновь вспомнить о нашей Маше. Итак, Маша-Охренэль собирает в кучу осколки своего разбитого сердца и готовится вновь покорять ведьмиленд и Йорвета, отворот от которого, как выяснилось, был вовсе не необратим. Но у нашей Маши ничего не бывает просто. И на пути ее нелегкой любви уже воздвигается новое препятствие.

~✵✵✵~

========== А ОН ТАКОЙ - МОЙ НОВЫЙ ПАРЕНЬ, ПРОСТО ЧУМОВОЙ. ГЛАВА 1, в которой Маша-Охренэль обретает новый смысл жизни ==========

— Ёпта, Ленк, а Эмгырку-то вы как убили? — заинтригованная рассказом Лены, Маша даже на время забыла о своих горестях. Впрочем, узнав, что Фрея Ньердовна на раз-два поможет воскресить в Машиной памяти светлый образ былого возлюбленного, девушка воспряла духом и перестала считать потерю чувства к любви всей жизни чем-то существенным.

— Маш, я не знаю, как они его убили. Я при этом не присутствовала. Чем ты слушаешь вообще?

— Так ты на Скеллигу не ездила?

— Нет. На Скеллигу ездила ты. Я в этом время уже тут обреталась.

— А-а. Слу-ушай, — Машу в очередной раз осенило. — А это получается что, мой-то бабу там себе еще завел?

— Йорвет-то?

— Ну да.

— Завел. Я же тебе рассказывала, как он сошелся с цирковой гимнасткой Эвелиной Галло. Кстати, она классной бабой оказалась, когда мы поближе с ней познакомились.

— Вот же скотина остроухая, — Маша в свойственной ей манере пропустила мимо ушей не интересующую ее информацию, продолжая сокрушаться по поводу вероломства Йорвета. — Мне задвигал, паразитина, про свою невмырущщую лябов к Саскии, а сам в это время с какой-то гимнасткой трахался.

— Маш, во-первых, не совсем уж в это-то время, а во-вторых, лябов, конечно, лябовью, но он же ж все-таки взрослый здоровый мужик со своими потребностями. Ну, сложилось… Кстати, не поняла, чего ты сейчас-то взвиваешься? Только что тебе о нем даже думать тошно было.

— Ай, это я по привычке, — вздохнула Маша. — Это получается, ты им все придумала, а они без тебя Эмгырку порешили и всю славу заграбастали себе, — подытожила она. — Короче, надувательство одно это попаданство! Вот что я тебе скажу. Обещают они одно, говорят красно, а деле выходит одна фигня. Ни тебе Йорвета, ни тебе славы, ни хрена — одни токо черти какие-то рыжие с ложками. Я, ты знаешь, разочаровалась в жизни. И странствия эти межмировые у меня уже во где сидят. Слушай, Ленк, ты тут уже ведь покрутилась, освоилась, да?

— Ну-у…

— Ты порасспроси-ка, нельзя ли все-таки мне как-то домой. Мне уже надоели эти миры всякие чужие, черти со своими подставами, эльфы с ведьмаками, за которыми вечно целая вереница злобных ревнивых баб тянется. Вот почему меня сразу об этом никто не предупредил?

— Маш, если бы было можно, думаешь, я бы сама осталась тут сидеть?

— А чё, у тебя место непыльное. Работка, поди, не бей лежачего. Не то что, к примеру, у диспетчеров. Я смотрю, попаданки к тебе гурьбой-то не ломятся.

— Так, Маш, их ведь трудности. Лучше бы было для всех, если бы ломились. Да и мы с тобой, если б в свое время были поумнее, сначала бы этот кабинетец посетили, а потом на поиски любви и приключений понеслись. Глядишь, многих бы ошибок избежали.

— А вот тут ты права, — кивнула Маша. — Уж я бы тогда анкетку так заполнила, чтоб комар носа не подточил. И пришлось бы им выкладывать мне Йорвета на блюдечке с голубой каемочкой.

— Не хочешь ты понимать то, что я тебе втолковываю, — вздохнула Лена. — Не в анкетке ведь дело, а в правилах, которые остаются для нас тайной за семью печатями до тех пор, пока не вляпаемся всеми конечностями.

— Это ты про Геральта?

— Про кого ж еще, — развела руками Лена.

— Так все ж таки, что там у вас…

— Аленк, — в кабинет заглянул молодой чернявый парень с живыми веселыми глазами. — Ты сильно занята?

— Не, Гермес Зевсович, а что?

— Да тут к нам гости нежданно прибыли, а у нас запара. Не охватишь их заботой и вниманием?

— Ну-у, если надо, охвачу. А кто хоть такие?

— Эльфы ведьмилендские. Как раз по твоей части, ты ведь у нас по этому миру спец. Сейчас сниму с приема Пера тебе в помощь. В зале посмотри девчонок более-менее приличного вида для эскорта и массовки. О, кстати, вот эта твоя подружка пойдет, как номер раз, — Гермес Зевсович обратил внимание на Машу.

— Я не хочу в массовку! — тут же возмутилась Маша. — Я вам не какая-то типовая сьюха! Я — штучный этот, как его, товар.

— Милочка, это не обсуждается, — ослепительно улыбнулся Гермес Зевсович, отчего все возражения и все недовольство вымело из Машиной головы напрочь, будто ничего подобного там и не было никогда. — У нас товар, у них купец! Ты ж посмотри с приятной стороны. Эльфы знатные, мужики из себя видные, красавцы за два метра ростом, один из них даже целый король. И, меж прочим, все холостые. Вдруг да глянешься кому? А? Ты подумай над перспективами-то, краса моя неописанная, — сладко заворковал Гермес Зевсович, от чего у Маши вовсе помутился разум, в голове замелькали соблазнительные картины: вот она в мантии и короне, вот она на троне со скипетром и державой, вот она — владычица морская, а на горизонте уже маячит разбитое корыто… Стоп! Маша заморгала и слегка помотала затуманенной головой, чтобы хоть немного прийти в себя.

— Аленушка, как твою посетительницу зовут? — продолжал метать слова, как бисер, Гермес Зевсович.

— Ма… Маша, — выдавила из себя Лена. — Гермес Зевсович! Она уже согласна! Не нужно больше ее уговаривать. У нее и так мозги в творог, а тут еще вы со своими речами.

— А разве я неправ? Чем же ж она не хороша? Юная, свежая — просто пэрсик! Машуня, верно я говорю? Конечно, верно, — легко убедил сам себя Гермес Зевсович (потому как Маша уже заранее была безоговорочно согласна со всем, что он скажет). — Другие-то за семь верст киселя хлебать бегут, наворачивают круги по ведьмиленду в поисках всяких там Йорветов одноглазых. А тут — прикинь — сами явились, да не какие-то затрапезные сеидхе — Ольхи к нам пожаловали. И не просто кто-то там из Тир на Лиа, а самые сливки ихнего ольхового общества.

— Не надо массовки! — категорически заявила Маша, вскакивая со стула. — Если они действительно такие клевые, как ты говоришь, я одна всех заменю! Затмю своей неотразимой персоной всю попаданскую рать!

— Ага, и конницу тоже, — пробурчала Лена.

— Где там твои эльфы? — уже рвалась в бой Маша.

— Вот это я понимаю, деловой подход, — одобрил Гермес Зевсович. — Сразу быка за рога — и в стойло.

Маша выскочила из кабинета, едва не вынеся из дверей Гермеса Зевсовича, который, впрочем, прыти Маши только обрадовался.

— Прям огонь, а не девка, — одобрительно покачал он головой, глядя, как Маша стоит посреди холла и с любопытством крутит головой в поисках обещанных эльфов.

— Гермес Зевсович, вот зачем вы так? — с укоризной спросила Лена.

— Смешной вопрос, Аленушка, — со своей обычной озорной улыбкой уклонился от прямого ответа начальник курьерской доставки. — Не обманешь — не продашь.

— Я ведь теперь, после вашего спича, даже отговорить ее не смогу, — сетовала Лена.

— А разве надо, Аленушка, душенька, умничка ты моя? Разве нам с тобой, а главное, ей самой это надо?

Тем временем Маша, так и не узрев разрекламированных Гермесом Зевсовичем красавцев в доступной близости от себя, обратила, наконец, внимание на то, что вся попаданская тусовка повисла на окнах, видимо разглядев в парке нечто интересное. Найдя подоконник, на котором болтались девицы похудосочнее, Маша решительно ввинтилась в ряды анорексичек, невзирая на возмущенные возгласы недовольных ее самоуправством сьюх, прильнула к окну и обомлела. На площадке перед окнами стояли три монументальных красавчика-эльфа, но Машин взор, как магнитом притянул к себе самый высокий из них, темноволосый, атлетически сложенный молодой мужчина с идеально правильными благородными чертами прекрасного лица. И пусть у него не было короны и королевской горностаевой красной мантии (а были лишь все те же приснопамятные белые семейки в черный черепок), но по его манере держаться, осанке и гордой посадке головы было сразу видно, что он и есть король. Великолепный эльф повернулся и окинул надменным взглядом окна с висевшими на них любопытствующими попаданками. Слегка скучающий взгляд зеленых глаз едва скользнул по Маше и ушел в сторону. Таинство длилось не больше секунды, но Маша чувствовала, что уже тает до готовности стечь с подоконника восторженной мокрой лужей.

— Маш, — из плена сладких грез ее вырвал оклик Лены, который она для пущей убедительности еще подкрепила, сильно потянув подругу за куртку. — Хватит изображать из себя усвуненную до идиотизма гирлянду. Пора идти развлекать высоких гостей.

— О-о-о! — только и смогла произнести Маша, закатывая глаза от восхищения. — Какой мужи-ик! Это ж просто ах-ре-неть!

Комментарий к А ОН ТАКОЙ - МОЙ НОВЫЙ ПАРЕНЬ, ПРОСТО ЧУМОВОЙ. ГЛАВА 1, в которой Маша-Охренэль обретает новый смысл жизни

========== И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ, И СЕРДЦУ ТРЕВОЖНО В ГРУДИ. ГЛАВА 2, в которой Маша вырабатывает план по завоеванию сердца эльфа, подруги встречают старую знакомую, а Лена выступает в роли невольной свахи ==========

— Слышь, Ленк, а кто это? — спросила у подруги Маша как только к ней вернулась способность соображать.

— Aen Elle, — пояснила Лена.

— Да не ели, а вон этот, который в белых в черный горошек трусах под окном стоит.

— Это — Эредин Бреакк Глас, король Народа Ольх.

— Почему ольх, если ты сказала, что это ели?

— Не ели, а элле! Маш, у тебя от Эрединовой красы не только взор затмило, а еще и уши заложило?

— А он вообще откуда?

— В каком смысле?

— Ну-у, я его в игре чё-то не помню.

— Он из книги. Из четвертой ее части. В третьем Витчере он тоже есть.

— Ёпта! Из последней, выходит, — почесала нос Маша. — До туда я не добралась, разумеется. Какой-то странный автор. Это ж надо было додуматься — запихать такого шикарного мужика в самый конец.

— Вот у тебя пан Анджей спросить, конечно, забыл, куда ему совать Эредина. А, главное, зачем, — не выдержала и съехидничала Лена.

— А-ай, вот если б я писала роман, то уж точно все сделала бы не так. И попаданство описала бы по-правильному, а не как тут у меня получается.

— А как, по-твоему, правильно?

— Шоб я была крутая мечница, лютая магичка, шоб в меня влюбились Йорвет, Геральт, Эредин… кто там еще-то из зачетных мужиков есть?

— Дийкстра, блин! Маш, чё-то наоборот пока у тебя все с любовью. Ты точно какая-то сью навыворот. Сама влюбляешься то в Йорвета, то в Геральта, то теперь в Эредина. А они, что характерно, почему-то знать тебя не желают.

— Это потому что они — неправильные персы. И потом, Лен, все. Вот теперь я точно поняла, что Геральт был просто мимолетным увлечением от безысходности, Йорвет был ошибкой, а на самом деле я люблю только Эредина. Я определилась окончательно и бесповоротно.

— Ну да, пока на горизонте очередная симпатяжка не покажется. Аваллакʼх, к примеру, — предположила Лена.

— Не-е, Аваллакʼх — Кузьма сказал — старый и противный, мне такое добро не нать, — решительно замотала головой Маша. — Эредин — и точка. Может, мне поэтому с Йорветом и не везло, потому что не моя это судьба, — глубокомысленно изрекла она. — Все складывалось так, чтобы я не сделала фатальной ошибки и не пропустила своего настоящего счастья в лице Эрединчика.

— Маш, знаешь что, лучше б ты и вправду романы писала, — заметила Лена. — Тогда от твоих фантазий страдала бы только бумага.

— Не, а чё! — неожиданно вдохновилась предложением подруги Маша. — У меня бы классно получилось. Я б та-акой сюжетец завернула — все обхохотались бы, ну, в смысле обрыдались. Вот ты ж гений просто, Ленка, ты такую заебательскую идею мне сейчас двинула. Я в доказательство своих чувств к Эредину посвятю ему балладу, как Лютик.

— Маш, вообще-то насчет романов я пошутила. Ты как себе процесс творева-то представляешь? Насколько я помню, ты ничего отродясь не писывала.

— Ай, Ленк, да ладно, — беспечно отмахнулась Маша. — Чё я, букв не знаю, тоже мне трудность. Здесь главное, чтоб проняло предмет страсти-то моей. А уж тут я расстараюсь, будь уверена. Вот объективно скажи, ну чем я хуже Лютика?

— Думаю, все-таки хуже. Если объективно. Он ведь признанный бард, даже очень известный, причем не в узких кругах.

— Это лишь потому, что они еще моих песнопений не слыхали, — уверенно ответствовала Маша. — Но тенденцию я уловила. Вот смотри, Лютик пишет всякую хрень, ну-у, в смысле стихи про любовь там, все дела. И что?

— Что?

— Девушки к нему так и липнут. Казалось бы: с какого перепугу, он ведь не обладает достоинствами Геральта или Йорвета, а уж про Эрединчика я не говорю? А все равно популярен у противоположного пола и востребован. Потому — знаменитый поэт, и про всякое «люблю-не могу» загинает знатно. Вот и мне надо пойти его проторенной дорожкой. Ну, раз я не могу Эредина на абра-швабра-кадабра приворожить или под страхом смерти, например, с ножом у горла заставить его честным, так сказать, пирком… Ну, ты поняла.

— Я поняла, что межмировые странствия в твоей бедной головуше все мозги перетряхнули и набекрень поставили. Вот скажи ты мне, откуда ты этой ереси набралась?

— Сама додумалась. И это вовсе не ересь, а план, гениальный в своей простоте и легкости исполнения.

— Маш, я бы все-таки не сказала, что написать что-либо приемлемое так-таки легко и просто.

— А мы сейчас у Гермеса Зевсовича спросим, вон он как раз идет. Уж он-то должен знать такие вещи, — с уверенностью заявила Маша.

— С чего ты взяла, что должен. Он у нас вообще-то по доставке.

— А мне показалось, что и в вопросах «купить-продать» он компетентен.

— Это да. Но при чем тут творчество?

— А при том, что это тоже товар. Вот он мне и обскажет конъюнктуру рынка, то есть в какую сторону лучше направлять свое перо.

— Ну-ну, — махнула рукой Лена. — Дерзай. Не буду вмешиваться. В конце концов, это действительно не самое страшное, до чего ты могла додуматься. — девушка вздохнула и тихонько, так, чтобы Маша не слышала добавила: — Правда, боюсь, что беда все-таки случится, когда Эредин ознакомится с опусом в его честь.

— Гермес Зевсови-ич! — Маша замахала руками, стараясь привлечь к себе внимание начальника курьерской доставки. — Можно вас на минутку?

— Да? Что хочет от меня наш новый персик?

— Гермес Зевсович, а вот скажите, чтобы написать что-нибудь такое про любовь, чего надо?

— Муза.

— О, — Маша немного опешила. — Я думала, мотивация и талант.

— Ага, это тоже.

— Ну, положим, мотивация у меня присутствует, вон она — в белых с крапинкой труселях под окнами стоит. Что касаемо таланта, так он у меня из ушей только что не лезет. А вот Музу я откуда возьму?

— Если дело только в этом, Музу я могу тебе организовать, — неожиданно легко пообещал Гермес Зевсович.

— Ой, организуйте, пожалуйста, — попросила Маша.

— К вечеру будет. Я, собственно, девушки, пришел сообщить вам одно пренеприятнейшее известие.

— Где ж одно, когда их, вон, целых три, — Лена неодобрительно кивнула на эльфов, продолжающих беспечно стоять под окнами, не подозревая, что над одним из них уже висит дамокловым мечом Машина великая любовь.

— Да что вы, это так, брызги. Вообще эльфы — милейшие создания, особенно по сравнению с одной стервозной чародейкой, которая прибыла к нам вместе с ними.

— Йенка! — сразу встала в боевую стойку Маша, заслышав о своей недавней врагине.

Неудивительно, что при упоминании о чародейке такая хрупкая субстанция, как благостный творческий настрой, в котором дева пребывала под влиянием Эрединовой мужественной красоты, рассеялась, как дым.

— Что делает здесь эта… эта… — у Лены магичка тоже вызвала сильные чувства, что, впрочем, было вполне объяснимо с учетом их отношений с Геральтом.

— Ленк, а пошли морду ей набьем, — не мудрствуя лукаво предложила Маша.

— А пошли, — охотно согласилась Лена.

— Уж вдвоем-то мы с ней точно справимся, — сказала Маша. — Чё эта Йенка без своей магии против нас? Она, вон, сама-то по себе мелкая и хлипкая. Плюс еще и старая, ей же, поди, лет сто уже.

— Как-то так, — кивнула Лена. — Но нам нельзя недооценивать противника. Она в свое время Вильгефорца едва не загрызла, причем буквально, а Бонарта чуть не заколола вилкой.

— Пошли в столовку, сами вилками вооружимся, — предложила Маша.

— Лучше дрыном каким-нибудь поувесистее. Чтоб она и подойти близко не смогла, — внесла встречное предложение Лена. — И нападать надо сразу, чтобы был эффект внезапности. Пока она еще из-за широкой спины твоей новой белотрусастой любви нас расслепует, а мы уже тут — и по башке ей — хуяк!

— Точно! Ленк, знаешь чё, если хорошо приложить, может у нее амнезия случится, и она тогда Геральта вообще забудет, — осенило Машу.

— Ну что, в бой?

— Пошли!


План похерился сразу, можно сказать, с первых ступенек крыльца, потому как Маша, забыв про соображения секретности, издала боевой клич, а проще говоря, заорала дурным голосом и, даже не найдя дрына, рванула в атаку. На Машино счастье, Эредин, стоящий у нее на пути, расслышал, чье имя выкрикивала девушка в порыве боевого безумия, и благоразумно отошел в сторону, пропустив воительницу к чародейской персоне (втайне, разумеется, радуясь тому, что Йен таки встретила товарку, такую же безбашенную, как и она сама, и сейчас наконец получит то, что ей причитается, так как за время пребывания в деревне Волчий Тупик успела достать троих эльфских воителей до самых печенок). Маша вихрем пронеслась мимо эльфа и напала на магичку, с радостным урчанием вцепившись ненавистной оппонентке в буйные черные локоны. Йеннифэр среагировала на Машину атаку с похвальной быстротой, и хотя буйство шевелюры противницы не было таким впечатляющим (в том числе и по причине короткой стрижки девушки), это обстоятельство не помешало чародейке принять адекватные меры и ответить сообразно, дав врагу решительный отпор. Дамы с наслаждением тягали друг друга за космы, выкрикивая невнятные оскорбления, угрозы и обвинения, а эльфы завороженно смотрели на эту батальную сцену, несомненно достойную кисти живописца.

— А мне эта мелкая Dhʼoine нравится, — признался Имлерих. — Ух, огонь! Я бы ее на Тир на Лиа к себе взял.

— Имлерих, все тебя на экзотику тянет, — покосился на свою Правую Руку Эредин. — Мало тебе ведьм с Кривоуховых топей? Те, наверное, тоже были девчонки ничего.

— Эредин, ну хватит, а? Теперь будешь мне их по гроб жизни поминать? Ну, я оступился. С кем не бывает. Пленился светом ложных солнц. Принял иллюзию за реальность. Причем, буквально. Они, между прочим, искусно притворялись симпатичными. И потом, что плохого в том, что мне нравятся человеческие девушки? Мне просто наши высокородные и фригидные ледышки надоели до чертиков. А здесь, только посмотри, какой колорит, какая экспрессия!

— К нашей храброй маленькой воительнице кажется идет подкрепление, — Карантир указал на Лену, которая как раз действовала в соответствии с планом (видимо, сказался опыт совместной работы с партизанами и шпионом Талером). — Со штакетиной наперевес. Кажется, сейчас нашей королевской теще не поздоровится.

— А ты, никак, сожалеешь? — язвительно спросил Имлерих.

— Dana Meadbh меня упаси, — выставил ладони в извиняющемся жесте навигатор. — Она мне надоела хуже горькой редьки. Я из-за ее неумолчного шипения с трудом сосредоточился, чтобы нас вместо этого междумирья еще в какие-нибудь ебеня не выкинуло. Она же, если помните, то и дело мне под руку бухтела.

— Ну да, но нас, к счастью, выкинуло все-таки не в какие-нибудь ебеня, а именно в Малые, то есть в кои-то веки туда, куда нужно, — подытожил Эредин. — Но если ты, Карантир, думаешь, что выходка с Волчьим Тупиком сойдет тебе с рук, то ты сильно ошибаешься. Сначала казню Геʼэльса, потом объявлю тебе строгий выговор с занесением в личное дело и еще вынесу неполное служебное соответствие. Будешь у меня на испытательном сроке. А если еще раз проштрафишься, лишу звания и понижу в должности. Понял?

— А-ай! — взвизгнула тем временем Йеннифэр, которую подоспевшая к месту битвы Лена протянула штакетиной поперек спины. — Вдвоем на одну! Ничтожные, подлые, вероломные маленькие сучки!

— Это ты велоромная! — не осталась в долгу Маша. — Сама же меня обманула, помчалась к сундуку, нас с Кузьмой не дождавшись, хотя мы договаривались вместе пойти!

— А чего ты хотела, чтоб я своими руками похоронила свое счастье в угоду какой-то дурочке? Ага, сейчас!

— Ну, судя по тому, что я узнала, счастья тебе твоя выходка не прибавила, — ехидно вставила Лена. — Да и вид у тебя, мягко говоря, не особо презентабельный. Что-то как-то не черное и белое, а серое и сальное. Еще и попахивает соответственно. Что, без магии за собой нормально следить и ухаживать совсем не получается?

— Не твое дело!

— А чего ж тебя по мирам-то мотает? Фиалочки и записочка, а?

— Не твое дело! — вновь злобно взвизгнула магичка.

— Геральт опять от тебя сбежал? — продолжала давить Лена.

— Он вернется! Ко мне, слышишь, наглая маленькая тварючка. Он всегда так делает, чтоб ты знала и что бы он там тебе не пел. Наиграется с вами — и приползает с повинной назад, ко мне.

— Тогда что ж ты митусишься, миров не разбирая. Сидела бы спокойно да ждала, — парировала Лена. — А ты лезешь вовсюда, даже в Машкины дела и то свой длинный нос сунуть ухитрилась, хотя она-то с Йорветом к тебе никаким боком отношения не имела.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, ты, никчемная дрянная воровка!

— Да и не надо, я сама знаю, что случилось. Ты, было дело, спокойненько сидела под крылышком у Эмгыра, никуда не рыпалась, никого не беспокоила, Геральта искать не рвалась, потому что была уверена, что он сам тебя рано или поздно найдет. И что мы видим теперь?

— Надо было лучше охранять свое сокровище, коли уж оно попало тебе в руки, — раздался позади спорящих чей-то медовенький голосок. Как ни странно, Маше он почему-то напомнил о Кузьме, а Лене в нем почудились интонации Гюнтера, хотя голосок-то был явно женский. — А то Истредды, сказки о Королеве Зимы, овуляшьи фантазии, эксперименты с джиннами, игры в дочки-матери… Самоуверенность, ложь и тщеславие никого еще до добра не доводили. Так-то, милочка.

Йеннифэр в абсолютно несвойственной ей манере ошалело взирала на наглое существо, мало того, что посмевшее читать ей морали, так еще и возмутительным образом фамильярничающее, однако ни вступать в полемику, ни обливать вновь прибывшую хоть грязью, хоть ледяным презрением чародейка почему-то не спешила. Лена с Машей тоже разглядывали явившееся пред их светлы очи существо, видевшееся им в женском обличье, но бывшее по сути явно какой-то нечистью. Разглядывали и продолжали ловить ассоциации, каждая — свою. Маше в кукольном почти детском личике существа виделись знакомые черты Кузьмы, хотя выражение этого самого личика было преглумливейшее в отличие от вечно серьезного — у пуговичника. Лена же пыталась уловить, чем же эта странная дамочка напоминает ей Гюнтера, но пока, кроме сладкоголосости и какого-то снисходительного всезнайства, что были свойственны и этой рыжей (а какой же еще) бестии, и ОʼДиму, в голову Лене ничего не приходило. Эредин же с Имлерихом удивленно смотрели на своего навигатора — повелителя времени и пространства, будто ожидая от него ответа на простой и естественный вопрос: откуда здесь взялось это чудо-юдо и как так вышло, что оно соткалось перед ними практически из воздуха. Карантир, по всему выходило, ответа не знал, и посему начинал комплексовать, завидовать ловкой сущности и, как водится, собирался вдариться в спасительную истерику по этому поводу.

— Ну, чё уставились-то? — вновь подала голос мелкая дамочка. — Эльза я, если кому интересно. Да, та, которая безобразная, но не та, которая глупая, если кто в курсах*. Лично тебе, золотце, мое огромное чертовское спасибо за Яблочный Авалон, — рыжуля подплыла к Эредину и чмокнула его в область солнечного сплетения (выше малявке было не дотянуться). — Респект и уважуха от всей нашей коллекционерской веселой шатии-братии.

— Простите, Эльза, а вам пуговичник Кузьма не родственник случайно? — наконец сподобилась на вопрос Маша.

— А как же! — радостно ответствовала веселая сущность. — Очень близкий. По троюродному деду с материнской линии. Что, похожи мы с ним?

— Одно лицо, — выдохнула Маша.— Только глаза у него одинаковые, а у Вас почему-то разные.

— Это чтоб смешнее было. И еще чтобы все спрашивали: «Баушка-баушка, а почему у тебя такие большие… э-э, в смысле, разные глазки: один зеленый, другой черный, один смотрит на запад, другой — на юг?» Это ж умора! — довольно захихикала сущность.

— А некий Гюнтер ОʼДим вам не знаком? — спросила Лена.

— Эх, да кто ж не знает старика Гюнтера, — охотно ответила Эльза. — Его проблема в том, что он всегда бывает слишком серьезен. Существовать надо весело. Вот, посмотрите на этот человеческий экземпляр, — сущность указала на Йеннифэр. — Ну разве она не чудо?

— Ничего чудесного не вижу, — сердито прошипела Лена.

— Ты просто не умеешь смотреть в корень.

— Так это с тобой она должна будет однажды встретиться на каком-то там перекрестке? — осмелев, спросила Маша.

— Ага, — радостно кивнула Эльза. — И, благодаря пусечке Эрединчику, так оно теперь и получится. Судьбу-то не обманешь.

— Что?! — к Йеннифэр, которая от изумления сначала утратила дар речи, он наконец вернулся, видимо, от запредельного возмущения тем, что ее судьбой нагло распоряжается какое-то нелепое, мелкое, рыжее и разноглазое нечто. — Ты что себе позволяешь, наглая тварь!

— Ровно то же, что ты почти всю свою сознательную жизнь позволяла себе, — ответствовала сущность. — Никогда не задумывалась, почему тебе все сходило с рук?

— Потому что я — это я! — отрезала Йеннифэр.

— Замечательный ответ. Вероятно, в этом свете вопрос о том, почему ты никогда не задумывалась, как так получалось, что тебе так часто и почти всегда незаслуженно практически сваливалось на голову то, что ты хотела, будет звучать по-дурацки. Ведь ответ на него уже прозвучал. Потому что ты — это ты.

— Имеешь что-то возразить? — надменно вскинула подбородок Йеннифэр.

— Имею. Но не здесь и не сейчас. Мы ведь еще играемся. Во вторую, правда, часть. Но она, по-моему, куда более интересная, чем первая. Так уж выходит: вам всегда весело ехать на ярмарку, а нам больше нравится наблюдать за вами, когда вы возвращаетесь с ярмарки. Чем веселее вам вначале, тем интереснее нам потом. Ну что, давай-ка для завязки интриги я тебе подкину некую информацию к размышлению. Строго по секрету между нами, девочками, — предупредила Эльза, кинув строгий взгляд на остальных (Лена и Маша не удержались и прыснули со смеху, настолько уморительным сделалось при этом Эльзино личико). — Чур, не подслушивать! — она скользнула к уху чародейки и, поднявшись на цыпочки что-то быстро шепнула ей. — Вот так! Играем дальше! — она зачем-то весело подмигнула Эредину, затем хлопнула в ладоши — и вмиг растворилась в воздухе, исчезла, будто ее тут и не было никогда.

— Не может быть, — надменная физиономия Йеннифэр внезапно посерела, черты утратили ясность, от чего лицо чародейки вмиг стало некрасивым и каким-то старым; тонкие, привычно и презрительно кривящиеся губы — посинели, глаза начали подозрительно закатываться. А затем чародейка схватилась за сердце и осела на землю.

— Что это с ней? — спросила непонятно у кого Маша.

— Плохо с сердцем, наверное, — пожала плечами Лена.

— И чего?

— Я оказывать ей помощь не намерена, — отрезала Лена. — Мое человеколюбие так далеко не простирается. Если хочешь, можешь помогать и спасать. Она бы ради тебя и пальцем не пошевелила.

— Да не собираюсь я, — пробормотала Маша. — Мне вообще плевать.

— О, Дана, она ж помрет сейчас! — опомнился Эредин. Он подскочил к Йеннифэр и подхватил ее на руки. — Помогите, здесь старушке плохо! Тут целитель-то есть какой-нибудь?

— Поликлиника за диспетчерской, — неохотно процедила сквозь зубы Лена.

Эредин, не говоря более ни слова, понесся в указанном Леной направлении. Маша, к которой после публичного унижения злобной вражины ведьмы Йенки вернулся мечтательный настрой, завороженно смотрела, как Эредин демонстрирует чудеса ловкости, перепрыгивая через ямки и канавки с магичкой на руках, как он красиво и стремительно бежит через луг, как эффектно смотрятся в работе рельефные мышцы его великолепного тела, как мелькают белые в черный черепок труселя…

— Чё это с ним? — спросила тем временем у Имлериха и Карантира Лена, которую, в отличие от Маши, прелести Эредина не интересовали.

— Да пес его знает, — пожал плечами Имлерих. — Он вообще с тех пор, как Цири его воскресила, странный бывает какой-то. Вот иной раз — Эредин как Эредин: орет на всех, ругается, ногами топочет, кулаками машет — любо-дорого глядеть, прям как встарь — нормальный безбашенный псих. Именно таким мы его знаем, уважаем и любим. Потому что тогда у него в руках все горит, Эредин бежит — земля дрожит, одним махом — всех побивахом, ну, одно слово — настоящий Король Ольх, не то что до него был эта старая мямля Ауберон. А другой раз найдет на него, типа, как сейчас… Тогда впору его с котятками акварельками писать в рамочке с розовыми бантиками и в сахарных сопельках. Он и по Цири уже в этом состоянии тосковал, и перед Геральтом ему было неудобно, рвался бежать извиняться перед Весемиром, потом идея в его башку пришла, что надо идти замириться с Йорветом и прочими seidhe, мол, какие-никакие, хучь плохонькие, а братья все же, родню, типа, не выбирают… Правда, на попытки его из этого слюнявого состоянии вывести реагировал типично, по-свойски, по-Эредински: Карантиру такую оплеуху отвесил, что наш бедный навигатор аж отлетел.

— Ага, — припомнил навигатор, потирая по памяти ушибленный тогда затылок. — Сначала врезал со всей дури, а потом высказался. Не лезь, говорит, своими грязными лапами в мои мечты. Хочу хоть иногда в мыслях почувствовать себя не вселенским пугалом, а добрым и справедливым королем. А рука-то у нашего «доброго и справедливого», зараза, ох, и тяжелая. До сих пор башка болит, — пожаловался Карантир. — А я ведь еще тогда и копчиком знатно о порог приложился, когда упал после его подзатыльника.

— Тебе же сказали — лечебница за углом, — кивнул в направлении дипетчерской Имлерих. — Беги за «добрым и справедливым», может, там и твою больную задницу полечат. Это ж не голова, тут наверное дело поправимо.

— А я думаю, это Эредин из-за Цирьки так всполошился, — Карантир проигнорировал предложение Имлериха и продолжил развивать тему о странностях своего короля. — Точно вам говорю. Он думает, что если даст помереть ее мамаше, а Цирька об этом узнает, то она ему этого ни в жизнь не простит. И тогда у Эредина не получится Цирьку заполучить вообще никогда. Вот такое вам мое слово!

— Это Йеннифэр-то Цири мамаша? — не выдержала Лена. — Да ехидна была бы лучшей матерью, чем она! Вы про Эльзины дочки-матери в ее отношении слышали? Похоже, что нет. Разве ж настоящая мать будет проделывать со своим ребенком то, что вытворяла эта… мать-перемать! Втерлась девчонке в доверие, чтобы втянуть в свои чародейские разборки, козырять ею в своих игрищах, рисковать ею да еще использовать как инструмент для самоутверждения, чтобы не чувствовать себя уж окончательно ущербной. Ну, а то, что она в конце концов соизволила рискнуть жизнью ради ее спасения, так это самое малое, что она могла сделать для Цири после того, что она с жизнью ребенка сотворила ради своих амбиций и фанаберий! Да и то, ее помощь ничего не стоила, потому что, как обычно, замах слониный — удар комариный. Никого бы она не спасла и сама бы сдохла в Вильгефорцовых застенках, если б не Геральт. Это я еще не вспоминаю о том, что она все время врала девчонке о том, что она, мол, никакого отношения не имеет к генетическим экспериментам по выведению идеального потомка Лары Доррен. Ага, не имеет, как же! Может, она и Геральта так резко возлюбила лишь потому, что он стал связан с Цири? А что, одним выстрелом — всех зайцев: и мужика к ноге — на зависть товаркам, и ребеночек появился готовенький да еще и носитель гена Лары, к тому же в личную собственность — подружки, вешайтесь. Скажете, не так все было? А докажите, что не так! Эта ведьма вам теперь под пыткой правды не скажет.

— Может, эта Эльза ей на ухо и шепнула то, про что ты нам тут рассказываешь? — предположил Имлерих. — Иначе отчего ее так плющануло? Йеннифэр, насколько мы успели ее узнать, кремень-баба. Ее ничем не проймешь.

— Как видишь, кое-чем все-таки можно, — заметил Карантир.

— А по-моему, Эредин побежал в больничку потому, что эта Эльза ему подмигнула, — объявила свое мнение всей честной компании отошедшая от свуна Маша. — Ей потому что с Йенкой еще поиграть охота и будет неинтересно, если она так просто сейчас возьмет и ласты склеит.

— Как вариант, — согласился с Машей Карантир.

— Ну чё, — Имлерих хлопнул сотоварища по плечу. — Пошли за королем? За этим придурком вообще-то глаз да глаз нужен. Еще учудит тут что-нибудь или изобьет кого-нибудь. Будет неудобно, мы же тут, как-никак, в гостях.

— А нам что делать, а, Маш? — Лена в некоторой растерянности смотрела вслед уходящим эльфам. — За ними идти или Пера с Зевсычем подождать?

— О черт! — внезапно Маша с силой хлопнула себя по лбу. — Черт-черт-черт!

— Тебе психи твоего любимого передались? —спросила Лена, с опаской глядя на неадекватно поведшую себя подругу. — Воздушно-капельным путем? Или, может, он особые флюиды испускал, на которые ты настроилась и поэтому поймала?

— Надо было мне в обморок грохаться! — объяснила свое поведение Маша. — Тогда бы он не эту старую кочергу, а меня бы на руки подхватил и в больничку понес. О-о-о!!! — Маша взвыла, закатив очи к небу, отчаянно сожалея об упущенной шикарной возможности понежиться в крепких сильных руках Эредина.

— Да с какого перепугу ты-то ему сдалась? — не поняла логики подруги Лена. — Объяснили же: он Йеннифэр подхватил, потому что рассчитывает на грядущий Совет да Любовь с Цири. А Йен — хошь-не хошь — для Цири вроде как мать. Вот эльфяра и заботится о самочувствии своей будущей тещи.

— Что? — Маша, кажется, только теперь окончательно выплыла из океана своих грез об Эредине и начала воспринимать обращенную речь. — Цири? Какая еще Цири? При чем тут вообще Цири?

— При том, что Эредин хочет ее… Я не знаю, в каком точно качестве он ее хочет, но факт тот, что на данный момент он к ней явно неравнодушен.

— Не-ет, это уже ни в какие ворота не лезет! — возмутилась Маша. — Да что ж такое! Йорвет сох по Саскии, этот хочет Цири. Это возмутительно! Есть ли вообще в этом Ведьмилэнде хоть один приличный и при этом свободный мужик?

— Разве что Дийкстра, но он тебе точно не понравится. Может, Вильгефорц был бы ничего, но он во-первых, скорее в стиле нашей дважды де Ре, потому что она любит садюг и извращенцев, а во-вторых, он давно помер. Элеас любил суккуба — помер. Седрик был слегка неравнодушен к Трисс — убит. Лето некрасивый, Ламберт занят, Эскель безнадежно влюблен в Трисс, Весемир для тебя староват. Роше любит Темерию и по-отечески — юную королеву Анаис, для тебя в его сердце пока что места нет. Талер не в твоем вкусе, к тому же он безответно влюблен в Шани. Ты бы точно имела успех у Витольда фон Эверека, но он, увы, призрак, хотя очень веселый и забавный. Разве только его брат Ольгерд мог бы тебе подойти, он сейчас вдовец и кто знает, что у него в планах и на уме. Еще есть Хьялмар ан Крайт — он молод, горяч, холост и знатен — завидный, между прочим, жених. Кагыр мертв. С Яевинном вы точно не сойдетесь. Может быть, Золтан Хивай? Хотя он, кажется, все еще помолвлен со своей Эвдорой.

— Лен, это ты чё, все серьезно? — несколько опешила Маша.

— Ну-у, ты же спросила про мужиков Ведьмилэнда, я отвечаю на твой вопрос.

— Мне нахрен не нужны никакие мужики, кроме Эредина!

— Маш, блин, я ж забыла совсем! — хлопнула себя по лбу Лена. — Ты, кажется, Имлериху приглянулась!

— Имлерих — это?..

— Правая рука Эредина. Тот, который в доспехах.

— Бритый качок с рожей, как у зажитошного колхозника? Уволь от такого счастья!

— Маш, что ты говоришь такое. Какой колхозник? Имлерих — нормальный эльф. Даже очень симпатичный на самом деле. Просто у него на лице боевая раскраска. И вообще, из всей их кодлы он — самый адекватный. К тому же лоялен к представителям нашей расы.

— Он похож на бандюков из фильмов про ментов и зону, — стояла на своем Маша.

— Ну, может быть немножко. Так он ведь боевой эльф, воин, в смысле. Он не может быть похожим на кисейную барышню или на няшно-кавайного мальчика-пидорасика из аниме. Как по мне, хороший, фактурный мужик. И мозги у него на месте.

— А я все равно люблю Эредина, — упрямо повторила Маша.

— Люби, кто ж тебе не дает, — сдалась Лена. — Только не вышло бы от твоей любви бед еще больших, чем от страсти к Йорвету.

— А ты знаешь, что сказал мне Лютик? — тут Маша к месту вспомнила про свои посиделки в корчме на Скеллиге.

— И что же?

— А он сказал, что когда просто, то неинтересно. Это, мол, любой дурак сможет, и баллады про это не пишут.

— Маш, если б ты Эредина для баллад любила — я и спорить бы не стала, но ты ведь наверняка чего-то более осязаемого от него хочешь?

— Бли-ин, — Маша задумчиво поскребла в затылке. — Ленк, слушай, ты теперь по этим… нцам-то у нас специалистка, да? Ну-у, поживши с Геральтом-то?

— Это ты к чему?

— Эредин-то ростом метра два с половиной будет, а? Как ты думаешь?

— Примерно так. И что?

— Я тут чё-то подумала… А не очень ли он для меня велик? Во всех смыслах.

Лена озадаченно потерла лоб.

— Девушки, что стоим? Где наши гости? — раздумья девушек на животрепещущую тему физической совместимости Homo sapiens и Aen Elle прервал Гермес Зевсович, появившийся на крыльце вместе с Пером Гюнтом.

— А они в поликлинику пошли, — бухнула правду-матку Маша.

— Им стало дурностно? Надеюсь, это не вы их довели?

— Бабушка сомлела, — пояснила Лена. — Стервоза-чародейка, которая. Климат ей, наверное, наш не пришелся. Или от дорог устала, что неудивительно в ее-то годы. Не шашнадцать, чай.

— О, Кронос всемогущий! Надеюсь, с ней ничего плохого не случится. А то будут говорить, что в наших Малых ебинях гостям не рады.

— Да ее дрыном не убьешь, — проворчала Маша. — Что ей сделается, кобыле двужильной. Там, поди, магией вся человечность из нее вытравлена. А если какая по недосмотру осталась, так она ее сама извела за столько-то лет стервозности.

— Ну что ж, пойдемте, проведаем болящих, поинтересуемся, как дела у тех, кто здравствует, — изрек Гермес Зевсович, входя в роль радушного хозяина.

*отсылка к песне группы Крематорий «Безобразная Эльза» и сказке братьев Гримм о глупой (умной) Эльзе.

Комментарий к И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ, И СЕРДЦУ ТРЕВОЖНО В ГРУДИ. ГЛАВА 2, в которой Маша вырабатывает план по завоеванию сердца эльфа, подруги встречают старую знакомую, а Лена выступает в роли невольной свахи 1. Для справки. Время в междумирье течет не так, как в поселке Волчий Тупик Смоленской области, поэтому Лена и Маша успели только попить чайку и поделиться новостями, а эльфы и чародейка пробыли в означеном регионе несколько дней.

Чародейки сильны, но смертны. Посему, против сущностей, заведующих посмертием, у них аргументов нет.

========== НО ВСТАЮТ У НЕЕ НА ПУТИ ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. ГЛАВА 3, в которой рассказываестя о суровых буднях мед.работников междумирья ==========

— Где дорогая гостья? — встревоженно спросил Гермес Зевсович у подпиравших стены в коридоре Эредина и Имлериха.

— Пока в реанимации, — флегматично ответствовал Эредин.

— Фу-ух, — с облегчением выдохнул Гермес Зевсович. — Слава те, что не в морге.

— Не-е, — покачал головой Эредин, — этот ваш доктор сказал, мол, в морг еще рано, пусть пока тут полежит, а там посмотрим.

— А диагноз-то какой? — спросила Лена.

— Инфаркт миокарда, — ответил Эредин.

— Ага, во такой рубец! — не сговариваясь дуэтом договорили Лена и Маша фразу из известного фильма.

— Нет, рубец как раз поменьше, — внес уточнение румяный, пухленький, рыжий низушек, вышедший из палаты с надписью «реанимация». — Вовремя ее эльф донес, а то бы в морг — и говорить не о чем. А так, сейчас откапаем, потом коронарочку сделаем, стентик поставим — будет как огурчик, еще сто лет профурычит.

— Да уж куда ей еще сто-то, — недовольно проворчала Лена. — И так довольно долго небо коптит.

— Русти, может, правда, коронарочку-то не надо, а? Заведи ей сердце — и пусть идет с миром в свой Венгерберг или вообще, куда хочет.

— В конце концов, кто тут доктор, вы или я?! — возмутился низушек.

— Ты, ты, — примирительно поднял руки Гермес Зевсович. — Ладно, делай, что хочешь.

— Не что хочу, а то, что считаю нужным для пациентки в ее состоянии и с целью профилактики инфаркта в будущем. Сердце-то у дамочки ни к черту! А коронарку сделать — так там еще и стеноз наверняка выявится, сосуды-то холестериновыми бляшками у нее засраны как пить дать, за столько-то лет да при ее разгульном образе жизни.

— Не, Русти, я понимаю, что ты только что с усовершенствования по кардиологии приехал, так тебе интересно попрактиковаться… — начал Гермес Зевсович.

— А что в этом плохого, — вступилась за Русти Лена. — Вот и пусть практикуется на этой старой кляче. Ее, если что, не жалко, она, чай, свое отскакала и пожила вволю. А доктор мастерство отточит, руку набьет, препараты, опять же, опробует. Пусть эта стерва хоть и не по своей воле, но какую-то пользу обществу принесет.

— Вот Аленка-то дело говорит, — похвалил Лену Русти. — Сразу видно, что прибыла из мест цивилизованных.

— Кстати, о прибытиях, — Гермес Зевсович завертел головой, видимо, пытаясь высмотреть кого-то. — А куда вы Карантира дели?

— Да он в какую-то другую дверь поломился, с торца которая, — припомнил Имлерих. — Я ему еще говорю, куда ты, дурачина, ломишься. А он, мол, я навигатор, мне виднее.

— Амалия Церберовна! — переглянувшись, дружно ахнули все сотрудники диспетчерской.


— Нечего мне здесь глазьями сверкать, — ровным и будничным голосом сказала Амалия Церберовна стоящему перед ней Карантиру. — Объясняю в третий раз. У тебя в паспорте что? Вот, читаем: место жительства — Тир на Лиа. Ты говоришь, что это ижно стольный град вашей Ольховой империи. Охотно верю. Значит, там точно есть психдиспансер, кожвендиспансер и тубдиспансер. Вот и принеси мне из этих заведений справки, будь добер. Или на вашей эльфячьей комиссии в Эльдорадовке такого не требуют?

— Не был я ни в какой Эльдорадовке!

— Сталбыть, комиссию проходишь вообще в первый раз, так как же, мил эльф, я тебя без такой важной информации о состоянии твоего здоровья на войнушку пропущу. Вот выдаст тебе командир в руки меч, а ты окажешься психом, войдешь в безумство — и порубишь своих же товарищей. А потом придут ко мне и скажут: Амалия Церберовна, а вы куда смотрели? Как вы психа к оружию допустили? Вам за что деньги-то платят? За бдительность, которую вы утратили. Ну, и попросят меня с моего места за некомпетентность. Оно мне надо? Кстати, я твой военный билет так еще и не увидела.

— Да был он у меня. Я сейчас вам покажу, — Карантир копался в своих многочисленных карманах. — Вот! Удостоверение навигатора первого ранга! Устроит это вас?

— Та-ак, — Амалия Церберовна взяла удостоверение и начала внимательно его изучать. — Вроде не поддельное.

Карантир же, глядя на то, с какой скрупулезностью Амалия Церберовна изучает его корочки, уже и сам не был уверен в их подлинности.

— Ты вы, мил эльф, у нас уже военнослужащий? — лицо Амалии Церберовны немного смягчилось. — Что ж вы мне сразу-то не сказали. Морочили мне голову какими-то полетами, порталами, предназначениями… Во народ, ну все из вас клещами надо тянуть!

— А это что-то меняет? — осторожно спросил Карантир.

— Да все! По крайней мере, для вас отменяет необходимость нести мне справку из дурки на Тир на Лиа. Ща я вам направления выпишу, быстренько в лабораторию сбегаете, грудную клетку вам сфоткаем, Русти пленочку вам с сердца снимет, давление померим — и допуск к дальнейшей службе оформим. Служите в своих навигаторских войсках на доброе здоровье.


— Амалия Церберовна! — в приемную влетел Гермес Зевсович в сопровождении Эредина и увязавшейся за ними Маши, которая в сумятице решила использовать возможность побыть рядом с предметом своей страсти (чтоб он уже потихоньку привыкал, как объяснила она Лене).

— Что случилось? Рекламация? Мы какую-то задохлость пропустили?

— Не. Скажите, был у вас такой высокий эльф в мехах…

— А-а, Карантир из Тир на Лиа, навигатор первого ранга войск Дикой Охоты под предводительством Эредина Бреакк Гласа?

— Ага, он это, — кивнул Гермес Зевсович. — Значит, был.

— Был.

— Куда вы его послали?

— В лабораторию.

— Зачем?

— Грибы собирать! Гермес Зевсович, что за глупый вопрос? Ну что в лаборатории-то у нас делают? За этим и послала.

— Амалия Церберовна, мне жутко неудобно, но произошло недоразумение…

— А-а, так он все-таки не вояка, а кент с улицы!

— Нет, не в этом дело. Ему не надо комиссию проходить. У него уже есть допуск.

— Ну и что? — невозмутимо ответствовала Амалия Церберовна. — Он ко мне явился? Явился. Документы предъявил? Предъявил. Форму заполнил? Заполнил. Я его уже в базу внесла. Так что поздно назад сдавать. Пусть теперь проходит до конца.

— Амалия Церберовна! — взмолился Гермес Зевсович.

— Гермес Зевсович, а что это вы так разволновались? Вот и одышка у вас от быстрой ходьбы появилась. Раньше такого не было. Вообще, все ли вы здоровы?

— Амалия Церберовна… — начал было Гермес Зевсович, но потом передумал и махнул рукой. — А-ай, делайте, как знаете.

— Не как знаю, а как положено, — строго поправила начальника курьерской доставки Амалия Церберовна.


— А и хорошо, — сказал Эредин. — И пусть пройдет. Заодно буду уверен, что у меня навигатор по здоровью профессионально пригоден. А то после смерти кто знает, может в нем что-нибудь поменялось кардинально и не в лучшую сторону.

— Ну-у, вообще-то из вас троих Карантир — не единственный, кто умер, — дипломатично заметил Пер Гюнт.

— За Имлериха я не беспокоюсь, — отмахнулся Эредин. Тому что, знай маши своей булавой, на это много ума не нужно. А вот Карантир уже один раз накосячил с порталом. Может, он навигаторский нюх утерял? Как зашлет нас куда ворон костей не заносил, будем тогда хороши. У него работа тонкая и очень ответственная, тут гляди-гляди.

— Не пройдет он здесь психиатра. Ой, не пройдет, — распереживался за товарища Имлерих. — И не даст ему эта Цербера Амалиевна допуска. И не будет тогда у нас навигатора.

— Может, я сам за него пройду? — предложил Эредин. — Ну, представлюсь, будто я Карантир.

— А ты тем более не пройдешь, — решил Имлерих. — Твое величество, ты же настоящий буйный псих. А еще как зайдешь в своем вызывающем наряде, так к тебе сразу санитаров и вызовут, драка начнется, скандал… Нам нужна такая реклама в Междумирье? Да еще и штраф потом платить придется.

— Тогда ты иди, — решил Эредин. Ты у нас в этом плане самый благополучный. Потому как, чтобы с ума сходить, надо для начала этот самый ум хотя бы иметь. А ты, уж извини за прямоту, умом-то никогда не блистал, чем и был мне всегда особенно дорог.

— Идея-то хорошая, только вот насчет нарядов я категорически не соглашусь, — встрял Пер Гюнт. — Психиатры-то и сами мыслят нестандартно — профессиональная девиация, что вы хотите — так вот даже я не знаю, чье облачение с точки зрения специалиста покажется более странным. Эредина-то он может за пациента стационара принять, который с тихого часа на прием пришел, а вот бронька Имлериха в покойницких мотивах может навести доктора на идеи о суицидальных наклонностях ее носителя.

— Доспехи-то и снять можно, — пожал плечами Имлерих. — Ну, чтоб у доктора никаких подозрений и нездоровых ассоциаций не возникало.

Эредин и Пер стали выковыривать Имлериха из доспеха. Как раз в это время дверь кабинета психиатра открылась, и в коридор уныло выполз субтильный индивид годков примерно 20, явно не обезображенное интеллектом лицо которого выражало крайнюю степень недовольства.

— Ну чё? — навстречу парню вскочили сидящие перед кабинетом сотоварищи (навскидку все они были похожи на только что вышедшего из кабинета, как близнецы-братья — такие же тощие, сутулые, нескладные, тонкорукие и длинноногие, с похожими чертами абсолютно незапоминающихся лиц) — Чё спрашивал?

— Таблицу умножения, — с кислой миной ответил парень. — Сколько будет семью восемь, семью девять и девятью восемь.

— И сколько?

— Да хрен знает! Я ни разу ни угадал.

— И чё?

— Ну известно чё! Опять сказал: пока по-прежнему дебил. Иди учи математику начальной школы.

— Его фиг поймешь, — сердито сказал один из сидящих в очереди парней. — Я вот тоже учил-учил это долбаное умножение, а он, тварь такая, спросил, кто такой Менделеев. Прикиньте?

— И что ты ответил?

— Да правду чистую. Хуй его знает, кто это такой.

— Ну и дурак! — резюмировал третий кандидат в попаданцы. — Это писатель, между прочим.

— Сам ты писатель! — презрительно хмыкнул четвертый. — Писатель — Пушкин. Это все знают. А Менделеев — это музыкант. Он свадебный марш написал.

— Ты чё, ботан, что ли? — товарищи воззрились на парня с нескрываемым презрением.

— Он не ботан, а всего лишь чуть меньший дебил, чем вы, — не выдержала Лена. — Менделеев — это химик. А свадебный марш написал Мендельсон.

— Умная, да? — ощетинились парни. — Вот и шла бы сама этого психа проходить!

— Да уж и прошла бы, не в пример вам! Лучше бы подумали, на хрена в других мирах нужны такие тупые придурки, как вы! У них и своего такого добра хоть жопой ешь.

— Да на хуя мне нужны эти его тупые семью восемь, химики, писатели какие-то! Я сам — крутой хакер! У меня по карате черный пояс! Я…

— Утомил, — вмешался в беседу Гермес Зевсович. — Шел бы ты домой, к папке с мамкой. И пока действительно не станешь тем, кем ты себя тут разрекламировал, чтоб и носа сюда не казал.

С этими словами начальник курьерской доставки махнул рукой, будто отгоняя надоедливую муху — и активный противник таблицы умножения и по совместительству «лютый хакер» вмиг исчез.

— Ну, я готов, — Имлерих, которого наконец извлекли из доспеха (и который, разумеется, проигнорировал инцидент с глупым мелким dhoine), бодро направился к дверям кабинета психиатра.

— Эй! Куда без очереди! — завозмущались потенциальные великие воители разнообразных миров. — Мы тут с утра сидим, а ты только пришел — и уже ломишься!

— Так это я сейчас быстро урегулирую, — Имлерих схватился за булаву. — Можно подумать, я вас тут сидеть заставляю. Тупые bloede dhoine!

— Сумасшедший! — завизжали будущие покорители вселенных, кидаясь врассыпную от булавы Имлериха, которой тот взмахнул, со свистом рассекая воздух.

— Ну вот, и очередь куда-то рассосалась, — удовлетворенно посмотрел на результаты своих трудов Имлерих. — Желающих проходить психиатра, стало быть, нет?

— Да нет-нет, ты один остался, — подтвердил Эредин. — Иди уже, а то мы тут такими темпами, чувствую, заночуем.

Имлерих толкнул дверь и смело шагнул в кабинет.

— Заместитель, то есть навигатор первого командира Имле… Карантир для прохождения комиссии прибыл! — отрапортовал он. — Задавайте свои вопросы. Кстати, семью восемь — пятьдесят шесть. Мендельсон — это химик. Свабедный марш написал композитор Пушкин, а про писателя Менделеева вообще все знают.

— Да, потрясающе глубокие познания во всех областях, — кивнул доктор — седенький благообразный старичок, благожелательно глядя на Имлериха-Карантира из-под очков. — Для действующего военного вы чрезвычайно эрудированы. Собственно, для вашего брата у меня вопросы попроще. Ответьте мне, пожалуйста, какая страна была родиной Гамлета принца датского?

— И все? — уточнил Имлерих.

— Да, правильного ответа на этот вопрос будет достаточно, чтобы оценить уровень вашего интеллекта как достаточно высокий.

— Повторите, пожалуйста, вопрос?

— Родина Гамлета, принца датского.

— Да кто ж его так навскидку… Подождите, Гамлет… Гамлет… Можно я у своего короля спрошу? Он наверное с этим принцем лично знаком, а ведь я-то все больше по военной части, не до политесов нам, мы с принцами-то не ручкаемся, и про родины свои они с нами не откровенничают.

— Хорошо, спросите, — разрешил доктор.

— Слышь, Эредин, — Имлерих высунулся в коридор. — Тут доктор спрашивает про какого-то Гамлета. Ты такого знаешь?

— Нет. А кто это?

— Принц датский.

— На хрена он тебе?

— Доктор спрашивает, где его родина?

— Почем я знаю.

— Дания — его родина, — сказала Маша. — Это и дураку ясно, коли он принц датский.

— Ты его, что ли знаешь? — Имлерих и Эредин повернулись к Маше.

— Нет. Я просто догадалась.

— Ты глянь, величество, умная какая девка! — восхитился Имлерих. — Не смотри, что людя. Наши высокородные дуры бы ни за что не сообразили.

— Иди, порадуй доктора своими знаниями, — велел соратнику Эредин.

— Ну что? Совещание дало плоды? — поинтересовался врач у вернувшегося на прием Имлериха.

— Дания — родина этого самого принца датского, — с гордостью изрек эльф.

— Потрясающе! Гениально! — восхитился доктор. — Значит, интеллект у нас в норме. А жалобы есть?

— Не-а.

— Настроение как?

— Нормальное. А что? — насторожился Имлерих.

— Хорошо. Зовут вас, говорите, как?

— Имле… То есть Карантир!

— Угу. Находитесь где, знаете?

— Междумирье. Малые ебиня.

— День у нас сегодня какой?

— А в междумирье это, говорят, неважно. Тут время свое какое-то.

— Замечательно. Значит, пишем: в месте, времени и собственной личности ориентирован, обманов восприятия нет. Так?

— Так, — кивнул Имлерих.

— Жить хотите?

— Дурацкий вопрос. Конечно хочу.

— О смерти не думаете?

— Не хрена мне о ней думать, накличешь еще!

— Значит, пишем, что вы у нас психически здоровы?

— Ну да!

— Все. Идите. Служите дальше. Удачи вам.

— Ага. И вам того же, — радостно закивал Имлерих и покинул кабинет.

— Ну что? — хором поинтересовались сопровождающие, как только эльф вышел в коридор.

— Я здоров. То есть, Карантир здоров. Годен к службе навигатором. А Эредин где?

— Горе горькое ваш этот навигатор, — покачал головой Гермес Зевсович. — Он в лаборатории при попытке взять у него кровь из пальца в обморок грохнулся. Эредин вместо него пошел.


— Ай-яй-яй, — сокрушенно качала головой лаборантка, глядя на лежащего без сознания Карантира. — Вроде на вид такой здоровый, а такой чувствительный. Я только-только иголочку достала, а он ее увидел — и сразу в обморок.

— Давай уже, коли меня вместо него, — Эредин положил на стол свою ручищу. — Токо быстро! О Dana Meadbh, что я только терплю ради этой нюни! Надо было Геральта сюда притащить, чтобы он мучился, потому что весь этот идиотизм из-за него приключился.

— А вы, того-этого, в обморок не грохнетесь, как ваш товарищ? — с подозрением спросила лаборантка. — А то уж очень вы… монументальны.

— Не грохнусь. Коли! — велел Эредин.

— Сейчас будет немного больно, — мягко сказала женщина, глядя, какими страшными глазами Эредин воззрился на маленькую острую штучку в ее пальцах. — Я быстро, вот так раз — и все.

— Уй! — не удержался и вскрикнул Эредин. — Ничего себе немного! Да мне так больно не было, даже когда ведьмак мечом глаз выколол! Слушай, если тебе тут работать надоест или там деньги понадобятся, ты дай мне знать, я тебя с твоими иголочками на Тир на Лиа в пытошную возьму сразу, без разговоров и испытательного срока. У тебя ж ручки для этого дела просто золотые.

— Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Сейчас кровушку вашу соберу, посчитаю…

— Ой, натоптали уже, нагрязнили, — проскрипел старческий голос буквально на ухом у Эредина. — Ходють и ходють, топчуть и топчуть. Ножищи свои подыми! Почему без бахил?

— Олимпиада Ардалионовна! — не поворачивая головы ровным голосом сказала лаборантка. — Погодите вы со своей шваброй, дайте мне спокойно кровь у пациента взять.

— Гонють мене отовсюду и гонють, — забубнила бабка (Эредин-то как раз повернулся и рассмотрел ворчливую старушку в белом застиранном халате с какими-то подозрительными разводами и пятнами и косынке, завязанной на затылке с угрожающе торчащими из-за ушей кончиками). — Ентот Русти вот тоже щас наорал: куды ты пресси со своей шваброй, мол, не видишь, что ля, шо у мене пацаент со вскрытым брюхом на столе. Как будто я смотрю, что там у его столе: кишки или бутерброды. Я ему говорю: ходють и ходють, топчуть и топчуть, а он мене — пошла вон, не мешай оперировать. Антиллягент называется. Ето у вас чаво в углу ляжить и антисанитарию распространяить? Какая-то шкура грязная? Куды ея, на помойку отнести? — санитарка потыкала шваброй в бесчувственного Карантира.

— Олимпиада Ардалионовна, не трогайте, это мы сами потом приберем, — ответила лаборантка.

— У колидоре тоже, стоить один такой в польтах. Я ему говорю: нельзя в польтах находиться! А ентот, из диспетчерской начальник, говорит, что это не польты, а какие-то доспехи. А по мне, что польты, что доспехи — все едино, антисанитария. Вон этот, — она кивнула на Эредина, — молодец, разделся. А почему в трусах? — строго зыркнула на эльфа санитарка. — Пижама твоя иде? Пропил? Ты мене гляди, я при выписке усе сосчитаю. А то ходють и ходють, топчуть и топчуть…

— Ну чё, нормальный анализ-то? — полюбопытствовал Эредин, когда лаборантка закончила колдовать над пробиркой.

— Погодите, экий вы быстрый. Кровь вашу надо сначала через анализатор пропустить. Кстати, больше ничего сдать не хотите?

— Остальное пускай он сам сдает, — Эредин раздраженно кивнул в сторону Карантира. — Надеюсь пописать в баночку он сможет без проблем и у него ничего при этом не отвалится.


— А почему это вы за меня все прошли? — плаксиво и обиженно спросил Карантир мрачного Эредина, которому уже до черта надоело торчать в больнице, и веселого Имлериха, который уже успел познакомиться с двумя симпатичными молоденькими медсестричками.

— Да потому что ты в обмороке лежал, и было неизвестно, когда оклемаешься. Сколько нам тут торчать прикажешь из-за того, что тебя угораздило не в ту дверь сунуться? — вскипел Эредин. — Ты не навигатор у меня, а какое-то сплошное недоразумение.

— Я хотел провериться, — стоял на своем Карантир. — Я имею право знать, каково состояние моего здоровья. А вы тут подлогом занимаетесь.

— Можешь гинеколога пройти, — предложил Имлерих. — К нему ни я, ни Эредин пойти не решились.

— А он что, тоже нужен? — на полном серьезе поинтересовался Карантир.

— Нам с Имлерихом — нет. А тебе, думаю, да, — зло сказал Эредин. — Потому что лично я уже сомневаюсь в твоей принадлежности к мужскому полу.

— Карантир, а может, ты и вправду беременный? — развеселился Имлерих. — Залетел от скеллигских шлюх. В обмороки, вон, падаешь.

— У меня малокровие! — пожаловался Карантир. — И вообще, пустите меня к врачу! Я, может быть, болен!

— Да иди, кто тебе не дает, — пожал плечами Эредин. — Вон, кабинет перед тобой. Только потом не плачь и не ной, если там с тобой будут делать что-нибудь этакое.

Все тот же Русти-рыжик, совмещающий в междумирской больнице должности хирурга, кардиолога и терапевта весело и доброжелательно посмотрел на вошедшего к нему в кабинет высоченного эльфа.

— Здравствуйте. На что жалуемся? — задал он дежурный вопрос.

— Ой, доктор, все болит, ничего не помогает, — плаксиво и жалобно затянул Карантир. — По утрам болит голова, то в затылок отдает, то виски ломит, то лоб ноет. Потом ухо у меня не слышит после того, как Эредин меня ударил. Давление скачет, перед глазами все плывет, мушки мелькают и звездочки…

— Зеленые черти и накеры не скачут? — поинтересовался Русти.

— Нет, только мушки со звездочками. Потом у меня болит копчик, ноют суставы, в коленках щелкает, в шее хрустит, поясница не гнется. Еще я кашляю, мне трудно дышать, одышка меня мучает, и в груди у себя я сам слышу хрипы.

— Боли в подреберьях есть?

— Ага, — радостно кивнул Карантир. — В обоих. И живот у меня, между прочим, тоже пучит.

— Поносы, запоры?

— И то, и другое.

— Боли за грудиной?

— Обязательно!

— В руки отдают?

— В обе!

— А в ноги?

— Тоже.

— Боли за грудиной отдают и в руки, и в ноги? — не поверил Русти.

— Доктор, я же вам объясняю: болит все, не помогает ничего.

— Да-а, случай трудный, запущенный, — озабоченно покачал головой Русти. — В стационарчик ляжем?

— Конечно! — тут же согласился Карантир. — Вы же видите, я изможден, изъеден болезнями и вообще почти при смерти.

— Да, на вас посмотришь, именно это сразу и приходит в голову. Значит, будем обследоваться по полной.

— Угу, — кивнул Карантир. — Я на все согласен. Только поставьте меня на ноги.

— А сейчас вы, извините, на чем стоите?

— На ушах буквально! — изумился непонятливости доктора Карантир. — Для меня каждый день — это мука! Да еще король наш с Имлерихом так и норовят меня поддеть и усложнить жизнь несчастного калеки. Кстати, если вы не в курсе, так я ж недавно уже умирал. Они, конечно, тоже, но этим лбам воскрешение далось легко, а у меня болит вот здесь, — Карантир показал в область солнечного сплетения. — Это сюда ведьмак мечом ударил и еще потом лезвие повернул. Знаете, как было больно? Потом он меня сбросил в воду, с тех пор у меня развилась водобоязнь. Еще я страдаю агорафобией, клаустрофобией, арахнофобией, дромоманией. В Смоленских лесах меня точно укусил энцефалитный клещ, хотя Эредин этому не верит, но мне-то лучше знать. У меня аллергия на укусы насекомых, клубнику и цитрусовые…

— Импотенцией не страдаете?

— Нет! То есть… У меня проблемы в общении с женщинами. Я их боюсь.

— Может, вы этот… Гомо?

— Типун вам на язык! Я нормальный! Я испытываю к ним влечение, а они ко мне — не очень, — вздохнул Карантир. — Это потому что у меня в детстве была психотравма. Эредин меня все время морально подавляет, Имлерих подкалывает, а Цирька издевается.

— Да-а, трудно, — сочувственно покачал головой Русти. — Ну что ж, будем лечить.

— Что лечить? — поинтересовался враз повеселевший Карантир.

— А все. Все, что только пожелаете.


— А я говорил, что болен, — Карантир радостно помахал перед носом слегка опешившего Эредина направлением. — Я говорил, а вы мне не верили. Но доктор во всем разобрался и сказал, что мое состояние настолько критично, что мне необходимо комплексное обследование и лечение в условиях стационара.

— Чего? — не понял Эредин.

— Меня кладут в больницу! — пояснил Карантир.

— Что-о?! Да вы с вашим доктором издеваетесь надо мной?!

С этими словами разъяренный Эредин рванул на себя дверь кабинета, из которого только что вышел Карантир. К великому изумлению эльфа, косяк затрещал, но дверь почему-то не поддалась.

— Твое величество, ты сейчас дверь вместе с косяком и половиной стены вывернешь, — испугался Имлерих.

— А чего она не открывается? Этот докторишка заперся в своем кабинете, что ли? Думает, это спасет его от моего гнева?

— Не, просто ты дверь не на себя тяни, а от себя толкай, — посоветовал Имлерих.

— Чего?

— Дверь в другую сторону открывается.

— А-а, — Эредин наконец сообразил в чем дело и в злобе со всей дури пнул дверь босой ногой. — А-ай, мать вашу, что ж сегодня за день такой! —зашипел он, запрыгав на ушибленной ноге.

— Травмировались? — спросил сидящий за столом Русти, участливо глядя на скривившегося от боли Эредина.

— Я… Ты…

— Прыгайте сюда, чего через порог-то орать, — предложил Русти. — Присядете, я погляжу. Возможно, вы палец сломали. Что ж вы так неаккуратно? У нас здесь постройка старая, двери крепкие, дубовые, а вы по ним босыми ногами лупите. Нельзя же так себя не беречь.

— Сволочь! — взвыл Эредин, плюхаясь на стул.

— Осторожно! — взмолился Русти. — Стул — не дверь,конструкция более хрупкая, может не выдержать такого… некондиционного пациента, как вы.

— Сволочь ты низушковская! — прошипел Эредин.

— Вот и здрасьте совсем. Дверь вышибали вы, а сволочь почему-то я, — в изумлении развел пухлыми ручками Русти.

— Нюню эту и чертову зануду ты в больничку определил?

— Нет, их я не определял. Эльфа одного положил, это да.

— Это одно и то же! Слушай, он что, действительно болен?

— Ну-у как вам сказать…

— Говори, как есть. Он правда совсем плох?

— Скажу честно, чтобы болеть так, как он, нужно иметь железное здоровье. Я назначил ему столько всяких обследований, что перенести их способен только идеально здоровый представитель любой разумной расы.

— На хрена ты его в больницу тогда запихал, если он здоров, как конь?

— Ну, голову-то ему поправить все-таки не помешает, — тактично заметил Русти.

— Если голову, то да, — не стал спорить Эредин.


— Какой все-таки хороший и грамотный мне попался врач, — радовался Карантир, то и дело пробегая глазами список назначенных ему обследований. — Очень внимательный, выслушал все мои жалобы. Вон, сколько всего назначил. Ирригоскопия, фиброгастроскопия, ректороманоскопия…

— Я бы на его месте погодила радоваться, — тихонько сказала Лена. — Это ж какое надо иметь желание почувствовать себя больным, чтобы позволить вытворить над собой вот это все? Каждая из этих процедур и сама-то по себе — жуть, шок и боль, а уж в совокупности…

— Пусть его, — махнул рукой Имлерих. — Чем бы наше Золотое дитятко не тешилось, лишь бы не вешалось.

— Сколько ты лежать-то тут собрался? — спросил Карантира Эредин, который сидел на кушетке с забинтованной ступней. Перелома Русти у него не нашел, но так как палец у эльфа был ушиблен сильно, повязку все-таки наложил.

— Дней десять или даже две недели. Как пойдет лечение, — важно ответствовал Карантир.

— Дать бы тебе по башке как следует, чтоб госпитализация была действительно оправдана, — задумчиво сказал Эредин. — Так руки и чешутся. Да жаль — нельзя. Голова у тебя и так — самое слабое место.

— Раз все так получилось, и вы у нас на какое-то время задержитесь, пойдемте, я покажу вам ваши апартаменты. Сегодня разместитесь, отдохнете, пообвыкнетесь. А завтра девочки обсудят с вами программу пребывания в Малых ебинях, — предложил Гермес Зевсович.

— Какую еще программу? — переспросил Эредин.

— Культурную, познавательную, развлекательную — да какую захотите.

— Ладно, раз уж мы тут застряли, есть у меня одна мыслишка, — почесал затылок смирившийся со своей участью Эредин. — Попробуем совместить приятное с полезным.

========== ЛУЧШЕ ГОРЬКАЯ, НО ПРАВДА, ЧЕМ ПРИЯТНАЯ, НО ЛЕСТЬ. ГЛАВА 4, в которой Лена и Маша подводят промежуточные итоги ==========

— Аленушка, ответственной за программу пребывания дорогих гостей в Малых ебинях я назначаю тебя, — объявил девушке Гермес Зевсович. — Твоей помощницей назначаю Машеньку. Кстати, где наше новое солнце будет жить?

— У меня, разумеется, — сказала Лена.

— Замечательно. Тогда так, девчули. Завтра часам к десяти — думаю, наши дорогие гости к тому времени уже отдохнут и выспятся — прибываете к эльфам и знакомите их с программой. Выслушиваете их дополнения, возражения и пожелания, вносите коррективы в первоначальный план с учетом мнения дорогих гостей…

— Ох, чтоб им провалиться, — прошипела Лена.

— Аленушка, не надо так. Гости — это всегда досадно и, как ты знаешь, прибывают они всегда невовремя, но что поделаешь. Ты же понимаешь, что такие значимые в своем мире личности, которых черти принесли… которые волею счастливого случая появились в нашем профильном учреждении, должны быть охвачены заботой и вниманием по максимуму.

— Ладно, сделаю все, что смогу, — проворчала Лена.

— Вот и славно. А поскольку завтра вас с Машуней ждут великие дела, настоятельная просьба: девочки, миленькие, не превращайте сегодняшний вечер в посиделки с разговорами о своем о женском, потому что, во-первых, он затянется у вас заполночь, во-вторых, будет непременно сопровождаться распитием спиртных напитков и, как следствие, не обойдется без горючих слез по поводу горькой женской доли и какой-нибудь неразделенной любви, а контрольным в голову грянете среди ночи что-нить типа «парней так много холостых, а я люблю женатого». Зато наутро будете выглядеть соответственно: глазки опухшие, заплаканные, носик свеколкой, плюс все прелести похмельного синдрома. А мне вы нужны в товарном виде, веселые, бодрые, работоспособные и в здравом уме. Поэтому, Алена, отнесись к своему заданию серьезно и с пониманием. Впрочем, ты у нас дама надежная, ответственная. Я знаю, что ты меня не подведешь.

— Угу, — с кислой миной кивнула Лена.

— Тогда пойдемте торжественно и с почестями проводим дорогих гостей в их апартаменты, и разойдемся наконец с миром по домам.


— Бли-ин, Ленк, это судьба! — со счастливым придыханием заявила подруге Маша, когда они с Леной, завершив свою сегодняшнюю миссию, наконец-то оказались дома.

— В чем она состоит?

— В том, что этот Карантир лег в больницу, а Эредин из-за этого остался тут на целых две недели. Теперь у меня полно времени, чтобы завоевать его сердце и вбить в его голову мысль, что я — настоящая любовь его жизни.

— Маш, ты все-таки хорошо подумала? Потому что одно дело — Йорвет. Он все-таки нормальный мужик, хоть и с некоторыми тараканами в голове. А этот? Ты что, не видела, как он себя ведет?

— А чё, он сильный, смелый, решительный, властный — настоящий мужчина. И еще, та-акой краси-ивый, — Маша мечтательно закатила глаза к потолку.

— Он же настоящий самодур! При этом с презрением относится… Да он вообще никого ни во что не ставит. Даже своих штырит и оскорбляет на каждом шагу. По-твоему это не повод задуматься о личности того, в кого тебя угораздило влюбиться?

— Слушай, я же не читаю тебе морали из-за того, что ты влюбилась в Геральта.

— Здесь другое.

— Чем же? Этот — звезда, и тот — звезда.

— Маш, мы с Геральтом все-таки жили вместе. У нас с ним были общие интересы, темы для разговоров, мы совместно хозяйство вели, обязанности имели по отношению друг к другу. Конечно, не все у нас всегда было гладко, но это нормально для людей, живущих вместе. А про Эредина ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что он красивый эльф — Король Дикой Охоты.

— Ну и что! Во всех попаданских романах он и она сначала терпеть друг друга не могут, а потом, наоборот, друг без друга жизни не представляют.

— Ну да, — скептически хмыкнула Лена. — Отношения, которые то и дело сопровождаются детскими хохмами и глупыми приколами, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется любовь до гроба. Интересно знать механизм, который вмиг преобразовывает двух инфантилов во взрослых людей, способных испытывать друг к другу серьезное чувство?

— Зачем ты сразу так?

— В большинстве этих романов герои постоянно доводят друг друга до белого каления, а вот хотя бы до невинного поцелуя добираются далеко не всегда, я уж не говорю о чем-то большем. Он ведет себя как бесполая мямля, а она — как имбецилка в пубертатном возрасте (они бывают склонны к немотивированной агрессии и в приступах ярости необычайно сильны).

— Это ты к чему сейчас?

— К тому, чтобы ты немедленно выкинула из головы эти девчачьи бредни. Ни Йорвет, как ты наверное уже догадалась, ни тем более Эредин в каноны девАчково-иронично-истерических фантазий о долгом, счастливом и самодостаточном доведении прекрасного принца до паники, судорог, комы, состояния аффекта и разных пограничных состояний не вписываются.

— Да не собираюсь я ничего такого делать.

— Хорошо. И какой у тебя план?

— Ну-у... — глубокомысленно изрекла Маша.

— Понятно. Плана нет.

— Нет, есть! Я напишу оду, — решительно заявила Маша.

— Кхм, — Лена задумалась. — Да, это свежо и неизбито. Правда, я не знаю, какая из тебя… одистка, а также как Эредин относится к стихам вообще, к одам в его честь в частности и к одам в его честь, написанным тобой.

— Да ладно, не сковородкой же я его собираюсь приголубить по башке за попытку меня поцеловать, как в не рекомендованных тобою попаданских стандартах.

— Маш, при всем уважении к твоей спортивной форме, ты не прыгнешь так высоко, чтобы смочь его ударить по голове. Блин, Машка, по ходу дела ты ему даже пощечину влепить толком не сможешь, разве только с табуретки. Прикинь, засада?

— А зачем мне лепить ему пощечины-то? Ленк, ты сама себе противоречишь! Сначала говоришь: ни в коем случае не бить, потом говоришь: жалко, что вмазать как следует, не получится.

— Маш, ну ты же его видела. И слышала. Это же тип: что хочу, то и беру. У него даже мысли не может возникнуть, что дама может быть не то, что против, а просто счастлива не до потери пульса, что до нее снизошел наш гордый орел и красавец мужчина.

— Это тебе Геральт про него гадостей наговорил, — убежденно сказала Маша. — Даже я, книжки не прочитав и в игру не сыграв, и то уже знаю, что они с Эредином не ладили.

— Геральт, чтоб ты знала, не лез, если мне не хотелось. И слово «нет» он понимал, хотя с трудом и обидами. А согласия он добивался… ну-у, Геральт знал способы. Этот же и спрашивать не будет, а отказа он не приемлет в принципе. Так что не пришлось бы тебе разочароваться в кумире раньше времени.

— Ленк, и опять ты сама себе противоречишь. Ты же не одобряешь «детский сад» в отношениях и считаешь, что роман должен иметь логическое завершение.

— Маш, роман, а не сиюминутное желание. А это в случае с Эредином для тебя еще не худший вариант развития событий.

— А какой тогда, по-твоему, худший?

— Я о нем даже думать не хочу. Кстати, информация к размышлению. Ты ведь уже встречалась со своей любовью, забыла?

— Когда это?

— Вспомни, как ты рассказывала мне о своем первом появлении в Ведьмиленде, когда тебя сразу чудище загрызло.

— Хошь сказать, это был Эредин?

— Это была гончая его Дикой Охоты. Тебе еще повезло, что все так закончилось. Потому что он мог вообще забрать тебя в рабство. Ма-аш, не заводи мечтательно глаза к потолку — не в сексуальное, а буквально, в черную работу.

— В смысле?

— Ну, я не знаю, улицы там на Тир на Лиа мести или полы мыть в его дворце, или портки его стирать — да мало ли в их ольховом королевстве грязной работы, которую благородным эльфам делать не в нос.

— Да ну, он не такой, — обиделась за Эредина Маша.

— Почему?

— Ну, может, раньше был такой, а теперь он встал на путь исправления. Вон, даже Йенку спас. А ведь он ее терпеть не может.

— Ой, Маш, знаешь поговорку: горбатого могила исправит.

— Вот его она и исправила. Он же умер, ты забыла? А потом его Цири с того света у Смерти отпросила. Он проникся и теперь становится другим человеком, в смысле эльфом.

— Хорошо, тогда так: черного кобеля не отмоешь добела.

— Лена, ты просто не веришь в людей.

— Ага. А в исправление мизантропов-эльфов я не верю еще больше.

— Лен, если ты разочаровалась в людях после общения с Геральтом, то это не значит, что все такие, как он.

— Да ни в ком я не разочаровалась, а Геральт здесь вовсе ни при чем. И потом, мы не о нас с ним говорим, а Эредина обсуждаем. А эльф и Геральт уж настолько непохожи, что даже сравнивать их глупо и незачем.

— Если бы я тебя не знала, так точно подумала бы, что ты мне завидуешь, — обиженно заявила Маша.

— Ну вот и здрасьте совсем. Приехали! — развела руками Лена.

— Я же сказала, что так не думаю. Просто очень похоже.

— А есть чему завидовать? — поинтересовалась Лена.

— Перспективам.

— Ой, Машка, не слушаешь ты меня совсем. Вроде слышишь, а не слушаешь, — сокрушенно покачала головой Лена. — Обрисовала ведь я тебе перспективы-то. По-моему, не особо радостная картина вырисовывается.

— Просто ты все видишь одностронне и в черном цвете. Потому что у тебя самой сейчас черная полоса.

— Серая она у меня на самом деле, Маш, — вздохнула Лена. — Просто серая, как небо в ноябре. Может, и действительно, ты права, а я сгущаю краски.

— Ох, Ленк, я чувствую, сейчас мы с тобой слово за слово и полезем за бутылкой и стаканами. Я уже как-то морально готова. А ведь этого нам с тобой Гермес Зевсович категорически не рекомендовал делать. Ить как чувствовал, что подойдет момент, когда беседа достигнет критической точки.

— Пошли спать, а? — решила Лена. — Утро вечера мудренее. Ни колес, ни велосипедов мы сейчас все равно не изобретем, а вот напиться — можем. Я тебе в маленькой комнате постелю, а сама в зале лягу.

— И будильник мне на восемь утра поставь, — попросила Маша.

— Зачем в такую рань?

— Буду марафет наводить, чтобы предстать перед Эредином во всей красе.

— Ага, на лабутенах, нах*, — усмехнулась Лена, направляясь к шкафу за постельным бельем.

Комментарий к ЛУЧШЕ ГОРЬКАЯ, НО ПРАВДА, ЧЕМ ПРИЯТНАЯ, НО ЛЕСТЬ. ГЛАВА 4, в которой Лена и Маша подводят промежуточные итоги *отсылка к песне гр.Ленинград «Экспонат»

========== СЛУЖЕНЬЕ МУЗ НЕ ТЕРПИТ СУЕТЫ. ГЛАВА 5, в которой Маша постигает правила писательского мастерства и пишет сонет ==========

Оставшись в комнате одна, Маша села за письменный стол, что стоял напротив дивана, положила перед собой лист белой бумаги, взяла карандаш и попробовала сосредоточиться.

Разумеется, отповедь Лены не могла поколебать в Маше уверенности в правильности избранного ею пути. Нелестные отзывы подруги в адрес Эредина нимало не смутили Машу: во-первых, и на солнце бывают пятна, а во-вторых, Маша не сомневалась, что Лена просто сгущает краски, описывая Короля Дикой Охоты исключительно в черных тонах. Просто над Леной довлел авторитет автора книги и разработчиков игры, а вот Машин взгляд был свободен от навязанных стереотипов, и поэтому, как думала девушка, был незамыленным и зрил (или зрел) прямо в корень. Эти самые корни уходили в темное прошлое Эредина, в котором, несомненно, и крылась причина его маргинального поведения. Разумеется, это была какая-нибудь драматическая история о любви и предательстве, несбывшихся надеждах и обманутых ожиданиях. Все это скопом и каждое по отдельности ожесточило душу Эредина, превратив того… в Короля Дикой Охоты. «Я почему вредный был? Потому что у меня велосипеда не было. А теперь я сразу добреть начну», — вспомнилась Маше крылатая фразочка почтальона Печкина из мультика. Вот так, наверное, и Эредин был злой и жестокий, потому что его никто не любил. А если в его жизни наконец появится заботливая и добрая Маша, так и он хоть чуть-чуть станет на человека похож. И начать надо с посвящения ему стиха. Вот тогда он точно опупеет. И тут надо не щелкать клювом, а, быстро воспользовавшись его ступором и эффектом внезапности, развивать успех. Итак, решено, кропаем оду. Маша решительно занесла карандаш над белым листом…

— Ух, вот это как я сейчас чё-нибудь напишу… Такое… Ну, такое, чтоб… Черт, не пишется чё-то у меня, — Маша в раздумьях начала грызть карандаш, надеясь стимулировать умственный процесс. — Блин, как эти дурацкие стихи-то пишутся, кто бы знал?

— Элементарно, Маша! — раздалось позади нее.

— Ы-ы-ы! — Маша от неожиданности аж подскочила. Затем, обернувшись, внимательно и с подозрением осмотрела неясно как появившуюся в комнате и вальяжно расположившуюся на диване девицу. Доверия последняя не внушала совершенно, имея вид какой-то неформалки: на голове шалаш, в брови пирсинг («Хорошо, хоть не в носу кольцо», — подумала про себя Маша), обвешана мулечками и фенечками, как рождественская елка — игрушками, глаза подведены с эффектом потекшей туши, на губах черно-синяя помада, клетчатая рубашка, длинная футболка с замысловатым рисуночком, вытертые джинсы с обязательной дырой на коленке и старые кеды.

— Ну чё, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? — запростецки, но без налета ехидства спросила у Маши странная деваха.

— Ты хто? — выдавила из себя Маша, более-менее справившись с изумлением.

— Дык, муза. Сама же у Гермесзевсыча ее, то есть меня, просила. Ну, и вот она — я.

— Ёпта, муза, — пролепетала Маша. — Хы-хы, — она еще раз присмотрелась к девице и ее пробил нервный смешок. — Ладно гнать-то! Какая ж ты муза? Можно подумать, я муз раньше не видывала, — Маша оправилась от первого шока и перешла в наступление. — Они такие… в балахонах летают и гуслями машут. И еще трава у них в руке какая-то, конопля, наверное, чтоб вставляло авторов лучше.

— Во-первых, не гусли, а лира. Во-вторых, не трава, а плектр. В-третьих, каков автор, такова и муза. Вот я б щас влетела к тебе в балахоне да с гуслями наперевес — картина маслом была бы.

— Ну так-то да, — решила согласиться с доводами музы Маша.

— Так чего ваяем-то, любовную лирику? Мне братец так объяснил.

— А что, можно наваять еще что-нибудь? — решила для общего развития поинтересоваться Маша.

— Ну-у, по-разному. Может, ты решила подходить к проблеме комплексно. Сначала добиться на поприще писательства и поэзии успеха и славы, а потом уже с высот давить объект авторитетом. Знаешь, иногда работает. Пример — Мартин Иден.

— Звучит заманчиво, — почесала нос Маша. — Но токо знаешь, мне надо, чтобы быстро успех ко мне пришел. У меня, ты понимаешь, две недели всего, пока Карантир будет в больничке свое подорванное общением с Геральтом и межмировыми странствиями здоровье поправлять. На какое поприще ты, как специалист, мне посоветуешь обрушить своей талант?

— Если быстро, то в жанре слэш, только…

— Это когда мужик с мужиком? — не дав договорить музе, поспешила проявить свою осведомленность Маша.

— Вкратце, да. Но тут, понимаешь, как в том анекдоте, два варианта: либо фэндом, либо оридж. Если фэндом, то снова два варианта: с одной стороны, про известного героя читают больше, с другой — может не очень кошерно выйти, потому как понабегут поборники канона и затравят юное дарование, не дав тому раскрыть свой талант и расправить крылья. Оридж в этом плане хоть и более рискован в плане читаемости, зато совсем не палев в плане недовольства канонистов.

— Ну, допустим, рискну я писать оридж. И чего надо делать?

— Это просто. Лучше всего катят всякие потрахульки в общагах. Значит, берем недопарня-передевку, наряжаем его в джинс, кед и футболк, пририсовываем ему диковатый бунтарский взгляд глаз цвета шоколадно-имбирного дерева из-под неровно обхряпанной челки, обваниваем его каким-нибудь экзотическим запахом, типа сандалового укропа, суем ему в нервные тонкие пальцы сигарету — и все, образ готов.

— Так просто?

— Ну да. Ты, главное, насчет цвета глаз, размера кед и всего такого прочего особо не парься, засунь все это в задницу.

— Кому?

— Это я фигурально выражаюсь. Вот тонкие нервные пальцы в задницу ГГ пойдут уже буквально.

— Вместе с сигаретой? — зачем-то решила уточнить Маша.

— Можно и с ней, — махнула рукой муза. — У героев слэша задницы, как и бумага, все стерпят. Зады у них луженые. Сами герои могут быть сколь угодно трепетной фиялкой-незабудкой, но с нежной жопой в слэше делать нечего.

— Погоди, а куда вставлять этот… нефритовый стержень? — в памяти Маши неожиданно всплыл образ, который в отроческой бытности частенько попадался ей в дамских романах.

— Ну как куда? Тоже в задницу, разумеется. Хотя этот образ не в стиле жанра, но вообще-то это не важно. Слэш тем и хорош: если не знаешь, что и куда — пихай в зад, не ошибешься. Забуксовал сюжет? Суй его туда же, куда и все остальное. Жопа ГГ все вытерпит и все вывезет.

— Это все, конечно, хорошо и замечательно. Но мне-то нужны успех и признание, их-то я как достигну?

— Хорошие шансы, что довольно быстро. Но есть нюанс: это широкая известность в узких кругах. Жанр все-таки уж больно специфичен и очень на любителя. Во всяком случае, на всемирную известность не рассчитывай. Никакой аллеи славы, автографов и толпы поклонников твоего таланта не будет.

— У-у, — разочарованно протянула Маша. — Чё ты мне сразу-то не сказала? Тогда на хрена мне сдался этот слэш? Уж Эредин-то его точно не читает, а все остальные меня волнуют мало.

— Можешь попробовать себя в стандартных жанрах: он и она, он ее любит, а она его — не очень, а можно — наоборот. Лучше страдания разбавлять постельными сценами, они у публики хорошо идут, можно все это сдобрить философией, заодно и психологии подпустить — для эстетствующих и гламурных барышень. А в целом, недопарня убираем, передевку оставляем, взгляд из дикого делаем дерзкий, к неровно обстриженной челке приписываем сиськи, меняем кеды на шпильки, джинсу — на напиздник (на, типа, юбку, в смысле), отправляем героиню из общаги на работу в офис или, как вариант, в следственный департамент — это тоже сейчас модно и востребовано (тогда на напиздник дополнительно вешаем кобуру с Макаровым — очень современно и стильно, главное чулки при этом не порвать). Но если тебе лень возиться с юбками и туфлями, можно оставить героиню в рванине и общаге и смело ваять попаданский роман. В общем, как и в слэше, все это антураж, и он на самом деле не важен, главное — не забыть, что тут все пихается в другое место и пропускается через него же.

— А если я хочу про приключения, динамичный сюжет, войны, там, с боями, но только без порнухи?

— Это теперь называется джен. Ну-у, с ним, как в поговорке, дырок много, а выскочить некуда.

— И что это значит?

— То, что путь не к сетевой, а к настоящей славе может оказаться долог и тернист.

— А на хрена тогда она мне такая нужна? Я ж тебе сказала, что у меня две недели.

— Тогда пойдем другим путем?

— Пойдем. А каким?

— Помогу тебе накропать что-нибудь адресное на скорую руку.

— Это хорошо. Мне надо знаешь как, чтоб предмет услышал — и в осадок выпал от…

— Восторга?

— В идеале, конечно, неплохо бы. Но пусть хотя бы для начала от изумления.

— Ладно. В каком стиле собираешься творить?

— Мне бы это… Оду, вот!

— На день восшествия его на престол? Мы с братцем думали, тебе нужна любовная лирика. Потому что оды — это не ко мне, это тебе тогда Полигимния нужна.

— Любовная мне нужна вообще-то, — кивнула Маша. — Я хочу предмет страсти воспеть так, чтоб он сначала офонарел, а потом у него уже выбора бы не было.

— Для любовной лирики идеально подходит сонет, — предложила муза. — Кстати, меня, если что Эрато зовут. Я как раз спец по любовям и морковям.

— Чего мне и надобно, — обрадовалась Маша. — Давай, показывай, как ваять сонет. Ото ж сейчас я как всего тут понапишу-у, — она с удовольствием потерла ручки.

— Сонет состоит из четырнадцати строф, — начала ликбез Эрато.

— Ничёсси! — ахнула Маша. — Это где ж мне столько слов-то понабраться? А их же еще и рифмовать надо?!

— Призови на помощь вдохновение, пусть перед глазами у тебя предстанет образ любимого, вспомни и зацепись за какую-нибудь запоминающуюся деталь его внешности…

— Чё-то, кроме труселей в черный черепок, ничего в башку не лезет, — пожаловалась Маша.

— Ну-у, значит, будем плясать от них. Кстати, как зовут объект?

— Эредин.

— Давай сначала к имени рифму подберем — это проще всего, а там посмотрим.

— Эредин, паладин, Алладин, галантин, палантин, хрен один… Во! Придумала!

Видимо, Машу-таки озарило вдохновение, потому что она схватила карандаш и торопливо начала строчить на листок пришедшие ей в голову строки.

— Вот теперь слушай, какой у меня заебательский сонет получился, — обратилась она к музе, которая все это время благосклонно взирала на Машин творческий процесс.

Есть на свете хрен один

По прозванью Эредин.

Грозен он, суров и крут,

Бреакк Глас его зовут.

Эредин наш Бреакк Глас

Мачо просто высший класс.

Он король из королей

И безмозглый дуралей.

Курит он и водку пьет,

Как ужасный бармаглот.

Он танцует и поет,

Как веселый кашалот.

Он — кумир девичьих грез,

Как букет из алых роз.

Симпатичней всех мужчин

Наш великий Эредин.

В Тир на Лиа он живет

Штырит эльфий он народ.

Небывалой он красы

Носит в черепок трусы.

Он любимец женщин всех

Ждет в любви его успех.

Знаменитей всех эльфей

Самый звездный из звездей.

До фига он молодец

И сонету тут конец.

— Ну как? — спросила Маша, хотя по ее довольному виду было заметно, что сама-то она своим творением была вполне удовлетворена, и теперь ждала одобрения от профессионала.

— Ну-у, если ты ставишь целью своего произведения опупеоз предмета страсти, то, думаю, ты ее достигнешь с блеском, — осторожно начала Эрато.

— Конечно, ставлю, — согласилась Маша. — Чем мне его еще пронять-то? Токо силой своей страсти, выраженной в стихе.

— Да, написано от души, спорить не буду.

— Э-э… я что-то сделала не так? — спросила Маша, наконец заметив, что Эрато как-то не спешит разделять ее восторга по поводу написанного.

— Ритм, ты понимаешь, не совсем сонетовский. Как-то твое творение на частушки больше смахивает.

— А чё ритм-то? — пожала плечами Маша. — Ты мне тогда его задай, а я перейму. А то ж я сонетов-то отродясь не писывала, хрен его знает, какой в них там ритм должен быть.

— Ну, например: «О, несравненный Бреакк Глас, зачем тревожишь сон ты Машин…» — начала Эрато.

— Тебя сожру я с манной кашей, ты, чертов сучий пидо… Ой, что-то наверное, не то, — смутилась Маша, заметив страшные глаза, которыми на нее смотрела Эрато. — Давай чё-нить другое, — попросила она музу.

— Ладно, тогда так: «Великолепный Эредин, меня смущает взор твой томный…»

— Какого хрена ты глядишь так на меня, как бомж бездомный! — радостно продекламировала Маша. — Ну, как у меня получается?

— Схватываешь на лету, — пробормотала Эрато. — Только что-то наматывается у тебя лирическая нить не на ту катушку.

— Может все-таки нефритовый стержень в ход пустить, вместо катушки-то? — предложила Маша.

— Не-е, собралась ты удивлять взрослого опытного мужика его собственным нефритовым стержнем, — с ходу отвергла предложение Маши Эрато. — Не смеши никого! Тут надо что-то тонкое, трепетное…

— Рванину? — с надеждой подсказала Маша.

— Почему? — оторопела муза.

— Ну, она же тонкая, аж просвечивает, и на ветру всегда треплется.

— Я имела в виду тонкую материю…

— Шелковую рванину.

— Знаешь что, — неожиданно решила Эрато. — Пожалуй, твой первый сонет не так уж и плох. Попробуй его зачитать предмету своей страсти. Во всяком случае апофигей с его стороны я тебе точно гарантирую. А дальше поглядим.

========== ЕСЛИ С ДРУГОМ ВЫШЕЛ В ПУТЬ, ВЕСЕЛЕЙ ДОРОГА. ГЛАВА 6, в которой Эредину сначала было скучно ==========

Имлериха Лена и Маша, которые с утра отправились охватывать заботой и вниманием дорогих гостей, увидели еще на подступах к апартаментам эльфов. Правая Рука Эредина, по всему видно, околачивался на улице уже давно и явно ожидал девушек, потому что, завидев их, он обрадовался и поспешил навстречу.

— Здравствуйте, девушки, — учтиво поприветствовал он Лену и Машу. — А я вас все утро дожидаюсь.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила Лена, заподозрив неладное.

— Просто у меня к вам предложение.

— Да?

— Найдите, пожалуйста, возможность внести в вашу программу нашего пребывания специально для нашего величества кросс по пересеченной местности, миль так на пятьдесят туда и столько же обратно. И еще желательно на плечи ему посадить кого-нибудь…

— Меня! — тут же вызвалась Маша.

— Не, — Имлерих придирчиво осмотрел невысокую и довольно тщедушную девушку. — Ты слишком маленькая и легкая, он твой вес даже не почувствует. Ему бы троих таких, как ты…

— Бог с вами, Имлерих, что вы говорите такое? — ужаснулась Лена. — Что за дикие идеи вам приходят в голову? Или у вас на Тир на Лиа принято так развлекать королей?

— Он меня достал! — горестно воскликнул Имлерих. — Вчера, после того, как вы ушли, он весь вечер кипел идеями, а потом хотел идти и тут же воплощать их в жизнь. Я его еле удержал. И тогда он стал орать, что ему скучно. В нем же энергии — вы просто не представляете, сколько. Еще один такой вечер я не переживу. Да и не удержу я его! А если его не занять чем-нибудь, он ваш диспетчерский пункт разнесет в пыль. Я думаю, кросса пятьдесят по пятьдесят ему для начала хватит, на какое-то время это его успокоит. Потому что воевать тут не с кем, борделя здесь, как я понимаю, тоже нету, даже кабака, в котором можно было бы напиться и потом его разгромить, я тоже не наблюдаю.

— О! Наконец-то! — на пороге гостевого домика появился Эредин собственной венценосной персоной. — Хоть какие-то новые лица, а то мне постная рожа моего заместителя уже во где! Так, девчонки, вы что сегодня вечером делаете?

— Вечером лично я отдыхаю после трудного дня, в течение которого я буду развлекать ваше величество, — ответила Лена.

— А ты? — Эредин обернулся к Маше.

— Гр-р-р… Кхм… Ы-ы-ы, — только и смогла выдавить из себя обалдевшая от неожиданно свалившегося на нее счастья Маша.

— Что, немая что ли подружка-то твоя? — спросил у Лены Эредин, кивая на Машу. — Ты скажи, что мне на это плевать. Лишь бы…

— Я не немая. Просто у меня от почтения в зобу дыхание сперло, — обрела наконец дар речи Маша.

— А-а, хорошая dhoine, понятливая, — одобрил низкую лесть в свой адрес Эредин.

— Я, ваше величество, вам больше скажу. У меня есть для вас хорошее развлечение.

— Да ну? Неужели? Если так, то хорошо. А то я чё-то заскучал тут.

— Как насчет романтического путешествия по одной милой пещерке? — кокетливо предложила осмелевшая Маша.

— Трахаться в пещере? — Эредин задумался.

— Почему сразу трахаться? — оторопела Маша от прыти Эредина.

— Ты же говоришь: романтическое путешествие. Или что это, по-твоему, значит?

— Это значит, мы туда пойдем, а там — сюрприз.

— Какой?

— Если я скажу, то будет неинтересно.

— Надеюсь, это будет не Геральт со своей ведьмачьей бритвой, — высказал пожелание Эредин.

— Нет, я просто хочу вас развлечь, — Маша задрала голову и попробовала прямо посмотреть в глаза Эредина. — Честно-честно!

— Маш, ты чего удумала? — зашипела Лена. — Я тебя правильно поняла? Ты его хочешь в мир ЙА затащить?

— А ты хочешь, чтобы он наше междумирье разнес? — парировала Маша. — Пусть в мире ЙА себя проявит, там-то никому и ничего не жалко. Ему развлекуха, им — урок, вам — отдых, мне — зачетное очко.

— Маш, ты представляешь, что он с тобой сделает, если ему что-то не понравится или у вас там что-нибудь пойдет не так?

— Ему все понравится, это я тебе обещаю. Потому что я там была, и знаю, что для его неуемной энергии там точек приложения — край непочатый. Единственно, мне бы не помешал какой-нибудь навигатор, чтобы потом обратно из этого мира сюда выбраться.

— Навигатор в больнице лежит, — усмехнулась Лена. — Впрочем, сейчас пойду у Одиссея спрошу, ради такого случая он что-нибудь придумает.

— Ну чё, мы идем в пещеру трахаться? — Эредину надоело ждать, пока девушки договорятся.

— Ваше величество, во-первых, мы туда не трахаться идем, — снова начала разъяснения Маша.

— А во-вторых?

— Во-вторых, минутку терпения. Сейчас моя подруга сходит за одной вещью, и мы с вами двинемся в путь.


— Как-то холодно в этой пещере, — Эредин передернул плечами. — И вообще, я все-таки не понимаю, зачем ты меня сюда затащила?

— Чтобы немного охладить ваш пылкий темперамент, — смиренно призналась Маша. — Ваше настойчивое внимание лестно для бедной девушки, но…

— А-а, dhoine, — презрительно хмыкнул Эредин, — маленькие, ничтожные, трусливые, льстивые, лживые и лицемерные. Всегда и всюду одинаковы.

— Почему же вы согласились идти со мной? И почему хотели со мной переспать? — удивилась Маша.

— Потому что мне скучно! И потому что мне этого хочется! А где я здесь найду эльфок? Вот и пользуюсь в походных условиях тем, что под руками.

— Зачем же так насиловать себя и общаться со мной, если вам противно?

— С чего ты взяла, что мне противно? Я наоборот сказал, что мне хочется. А я привык никогда и ни в чем себе не отказывать и всегда делать и брать то, что мне потребно. От войны я как-то подустал, горячительных напитков после пребывания в Волчьем Тупике, я так чувствую, мне не захочется долго. Остаетесь вы. У чистоплюя Аваллакʼха на этот счет есть целая теория, только мне на все на это наплевать.

— Про Лару Доррен?

— Нет. Про то, почему эльфам надоедают партнеры своей расы и они переходят на людей.

— И почему же?

— Я объяснил тебе со своей точки зрения. А умствования Аваллакʼха, как я уже сказал, меня абсолютно не занимают. И потом, он просто злится на вашу расу, потому что Лара, которую он любил до самозабвения и продолжает любить по сию пору, выбрала не его.

— А на Тир на Лиа людей нет? — спросила Маша.

— Ну почему же, есть. Причем, в достаточном количестве.

— И что они там делают?

— Ну-у, по-разному, — как-то неожиданно замялся Эредин. — Тир на Лиа — большой город, там можно найти приложение как рукам эльфов, так и рукам людей.

— Ага, улицы мести или мыть полы в вашем дворце, — вспомнила Маша наставления Лены.

— Ну и что? — резко ответил Эредин. — Кто-то же должен это делать! Или город и дворец должны зарасти в грязи? Или, может, думаешь, что я сам буду бегать с метлой и шваброй?

— Чё вы сразу домысливаете за меня? — вспылила Маша. — Я ничего такого не говорила и даже не думала.

— Слушай, хватит мне «выкать», — попросил Эредин. — А то чувствую себя так, будто я нахожусь в тронной зале, окруженный подпевалами Геʼэльса. Аж передергивает от омерзения.

— Значит его вы… ты ненавидишь больше, чем dhoine? — уточнила Маша.

— Я вас не ненавижу. Вы мне безразличны. Обычно. Дома.

— А здесь?

— А здесь я — не дома, если ты заметила. И про «здесь» я тебе уже говорил. Ты глухая или глупая, или искусно притворяешься?

— Ничего я не притворяюсь, — буркнула Маша. — Просто вас ни фига не поймешь.

— Я вижу свет, — сказал Эредин, проигнорировав реплику Маши. — Мы сейчас куда-то выйдем.

— Надеюсь, тут ты развеешь свою скуку.

Однако эльф, уже не слушая Машу, устремился к выходу. Девушка при всем желании не могла поспеть за Эредином, один шаг которого равнялся почти двум ее.

— Блин, куда тебя понесло! — возопила было она, но запнулась о какую-то неровность и, не удержав равновесия, растянулась на каменном полу, кляня в душе самовлюбленного, высокомерного и противного эльфа.

— А что это за место? — вопрошал тем временем уже выбравшийся из пещеры Эредин. — Эй, ты где там застряла, мелкая dhoine? Ты не вздумай мне тут оскорбленную невинность из себя корчить! Со мной такие штуки не проходят.

— Да какая, к чертям невинность? Какие обиды? Я грохнулась, пока за тобой угнаться пыталась! — сердито крикнула Маша.

— И что?

— Сейчас вылезу!

Пыхтя, отряхиваясь и слегка прихрамывая, Маша выбралась из пещеры и тут же сощурилась от солнечного света, показавшегося ей нестерпимо ярким после темноты тоннеля.

— Глянь-ка, а это там еще кто? — Эредин бесцеремонно дернул Машу за рукав, не желая дожидаться, пока ее глаза привыкнут к свету.

— А это… Это… — Маше наконец удалось проморгаться; она дополнительно приложила руку козырьком ко лбу, чтобы было лучше видно. — Ёптить! Эльфы. Только средиземские, по всему видать. Интересно, они-то что тут делают?

— Твои знакомые? — спросил Эредин.

— Впервые их вижу. То есть вживую впервые.

— Знаешь, кто это?

— Ну-у, вон тот длинный белобрысый — Трандуил, король Лихолесский, рядом с ним такой же белобрысый, только мелкий — его сынуля Леголас, тетка с ними — Галадриэль — владычица Лориэна, а мужик — это, наверное, Элронд, который в Имладрисе заправляет. В общем, вся Большая Тройка в сборе.

— Где же тройка, если их четверо? — не понял Эредин.

— Леголас к Тройке не относится, он до сих пор у батьки на иждивении находится.

— Как, говоришь, эльфицу-то зовут? — Эредин начал присматриваться к Галадриэли, приосанился, расправил свои широкие плечи и встал в позу, которая особенно выгодно подчеркивала его внешние достоинства.

— Вообще-то, у нее есть муж, — сердито предупредила Маша.

— Ну и что?

— И у них не принято бегать налево.

— Это потому, что нет достойных кандидатов, — самоуверенно ответил Эредин, начиная откровенно оценивающе разглядывать чужую эльфийку.

— А еще она могущественная колдунья, — зашипела Маша. — И за такие взгляды в ее сторону она может обидеться и сделать тебе знаешь что?

— Знаю. Понял, — Эредин поспешно отвел глаза от эльфийки. — Погоди, а что они делают в нашем междумирье и как они вообще сюда попали? — облом матримониальных планов в отношении Галадриэль настроил короля Дикой Охоты на более конструктивный лад.

— Видишь ли, дело в том, что это — не междумирье, — осторожно начала Маша, опасаясь непредсказуемой реакции внезапного Эредина на такую новость.

— Не междумирье? А что?

— Это место называется мир Йунных Аффтаров, — объяснила Маша.

— И нахрена ты меня сюда затащила? — Эредин угрожающе навис над девушкой своей фундаментальной фигурой.

— Исключительно, чтобы ты развлекся! Ты же сам орал, что тебе скучно. А здесь бы ты размялся, разнес бы пару-тройку недоделанных городишек, начистил бы дюжину-другую рыл… Или ты подозреваешь, что я заманила тебя сюда с каким-нибудь злым умыслом? Думаешь, я заговор против тебя сплела в одночасье? Параноик остроухий!

— Разнес и начистил, говоришь? — услышав от Маши новость о том, что неизведанный мир предоставляет ему такие шикарные возможности, Эредин решил сменить гнев на милость, тем более, по здравому разумению, девчонка и впрямь не тянула на заговорщицу. Пожалуй, Эредин был склонен думать, что маленькая глупенькая dhoine запала на его неотразимую персону. — Звучит заманчиво. Здесь это реально возможно?

— Я те зуб даю от Ленкиной расчески, что ты найдешь здесь широкое поле для применения своих деструктивных талантов.

— Ну хорошо. А как эти Трынды… и прочие Дрели сюда попали?

— Я-то почем знаю? — пожала плечами Маша. — Вон они нас заметили и пялятся. Тоже, поди, гадают, кто мы такие и как нам удалось сюда забраться.

— Хошь сказать, что они тоже сюда поразвлечься прибыли? — Эредин придирчиво и скептически оглядывал средиземских эльфов. И чем дольше он на них смотрел, тем большими занудами они ему казались (правда, это касалось исключительно мужчин, так как эльфийку он находил очень красивой).

— Конечно, нет, — тут же подтвердила его подозрения Маша. — Средиземские эльфы — не чета вашему величеству. Для них превыше всего — долг, ум, честь и совесть. Они никогда не позволят себе идти на поводу у своих желаний.

— Да вот я и вижу. Их прямо распирает от любопытства, кто же мы такие и что тут делаем, но они продолжают тупо пялиться на нас, а подойти и спросить — видимо, считают ниже своего достоинства.

— Трандуил-то точно, — согласилась с Эредином Маша. — А ты не хочешь узнать, что им тут надо?

— А мне плевать, — беспечно пожал плечами Эредин. — Я же сюда развлекаться прибыл. Они мне для этого не нужны. Так что лучше мы с тобой пойдем, и ты мне покажешь, что тут можно разрушить и кого побить. А по дороге расскажешь поподробнее, что это за Средиземье такое и есть ли там что-нибудь интересное, кроме этих эльфов.

— Смотри-смотри, — Маша затеребила Эредина за руку. — Элронд к нам идет. Все-таки любопытство пересилило.

— Я приветствую представителя эльфов и представительницу людей, которые, как и мы, попали в это негостеприимное место, — начал свою речь Элронд, подойдя к Эредину с Машей.

И ольх, и девушка внималивладыке Имладриса, скорчив довольно кислые физиономии. При этом Эредин вообще не видел необходимости общаться с чужими эльфами, Машей же это самое общение воспринималось, как нудная неизбежность.

— Мы тоже приветствуем представителя эльфов в этом мире, — Маша решила, что молчать дольше становится уже неудобно и ответила, так как Эредин, по всему видно, отвечать на приветствие не собирался.

— Я могу поинтересоваться, что за беда привела вас в это скопище мерзости и гнусности?

— Беда в том, что королю скучно, — развела руками Маша.

— Королю? — Элронд завертел головой в поисках короля.

— Да вот же король, перед вами, — Маша указала на Эредина, который теперь уже набычившись смотрел на Элронда. Маша начинала опасаться, что до жителей мира ЙА ольх может и не дотерпеть, а кинется бить морды эльфам средиземским, которые были рядом и которые начинали раздражать его уже активно. Чем мог закончится такой расклад, Маша предугадать не решалась.

— Угу, я — король. И мне скучно. Я прибыл сюда, чтобы развлечься и размяться. Мне сказали, что тут есть товарищи, о чьи физии и бошки я могу почесать кулаки. В принципе, — Эредин оценивающе посмотрел на Элронда, — мне плевать, о чьи. Могу твою гладенькую мордочку пошлифовать.

— О чем это он? — спросил Элронд Машу.

— Не обращайте внимания. Просто король в плохом настроении. Он… ну-у не то чтобы шутит. Я бы сказала, присматривается и примеривается.

— Я просто подумал, что цели у нас общие. А ваш спутник выглядит… внушительно, — Элронд с явным уважением окинул взором фундаментальную фигуру Эредина, который и ростом, и статью явно превосходил действительно изящных эльфов Средиземья.

— А, так вы тоже поразвлечься сюда явились, — смягчился Эредин. — Это совсем другое дело!

— Дело в том, что до нас дошли слухи, что в одном из забытых Светлыми силами уголке вселенной творятся совершенно чудовищные в своей нелепости вещи, причем все это безобразие нагло прикрывается нашими честными именами. Мы решили, что этому беспределу нужно немедленно положить конец, а заодно и узнать, не Морготова ли рука водит этими, с позволения сказать, демиургами.

— Пожалуй, тут я с вами соглашусь, — кивнул Эредин. — Сам терпеть не могу, когда за спиной свинячат.

— Однако проблема оказалась в том, что, прибыв на место, мы поняли, что, это место, оказывается, просто кишмя кишит разного рода непотребствами. Иначе говоря, тут чего только нет и помимо издевательства над Средиземьем. И… здесь ужасно и омерзительно буквально все. Мы запутались в тенетах лжи и обмана, как в паутине Унголианты, — признался Элронд. — К тому же, как выяснилось, в этом жутком месте совершенно не действует наша магия, что сразу убило нашу надежду решить проблему с помощью силы Галадриэль.

— Так ваша волшебница тут не того? — обрадовался Эредин, расцветая прямо на глазах Элронда и разом посмурневшей Маши.

— Увы, — развел руками Элронд. — Думаю, нам не помешала бы помощь. — Потому что, честно говоря, — он снизил голос до шепота, — и Трандуил с Леголасом, по-моему, хороши только в своих привычных домашних условиях. А кто знает, с чем нам придется столкнуться здесь. К тому же, у Трандуила ужасно склочный характер. Мы послали на разведку Бродяжника, а сами вынуждены были разбить здесь временный лагерь. Так вот, лихолесский владыка уже успел несколько раз сцепиться с Галадриэлью. И не спрашивайте, по какому поводу.

— Так все-таки по какому? — поинтересовалась Маша.

— На ровном месте. То есть вообще без повода.

— Знаете, если что, миротворцы из нас с королем хреновые, — предупредила Маша.

— Зато кулаками твой король, по всему видно, умеет махать хорошо, причем они у него и внушительные, и тяжелые, — Элронд снова покосился на Эредина, явно положительно оценивая его физические данные.

— Ваш Бродяжник, возможно, и знатный следопыт, но лично у нас есть карта, — с этими словами Маша достала из сумочки, которая висела у нее на поясе, свернутую в несколько раз бумажную схему, расправила, разложив ее на траве, и начала водить по ней пальцем, выискивая знакомые названия.

— Откуда у вас это? — изумленно спросил Элронд.

— Просто мы подготовились, — заявил Эредин.

— Мы тоже попросили Эарендила…

— Это ваш навигатор? — спросил Эредин.

— Можно и так сказать. Он доставил нас сюда. Было трудно, но он справился.

— А я вам скажу, в таких тонких делах навигатору нельзя доверять всецело, — авторитетно заявил Эредин. — Он, в конце концов, тоже всего-навсего эльф и может ошибаться, уставать и вообще… Не знаю, как там ваш Эарендил, а мой Карантир в последнее время совсем плохой стал. Да ведь другого-то нет, — вздохнул Эредин.

— Кстати, я — Элронд, хозяин Ривендела, он же Имладрис, он же Раздол, — решил наконец представиться средиземский эльф, видимо, замечая, что взаимопонимание со странным иномировым соплеменником начинает потихоньку налаживаться.

— Эредин — он же Ястреб, король Aen elle, предводитель Дикой Охоты.

— А ваша достойная всяческих похвал, предусмотрительная и запасливая, несмотря на юный возраст, спутница? — поинтересовался Элронд, благосклонно глядя на Машу.

— А это… Эй, как тебя звать-то, luned*? — спросил Эредин.

— Маша, — буркнула девушка, мельком взглянув на доброжелательного Элронда, а затем переведя взгляд на Эредина, который, в свою очередь, напрочь забыв о Маше, снова пялился на Галадриэль. — Собственно, вот. Вам, видимо, нужно сюда, — Маша ткнула пальцем в карту. — Вот здесь земли, называемые Трандуилией и Леголасией, рядышком находится некая Ториномания на пару с Кили-филией (или Фили-килией), но, судя по всему, вам туда не надо, это поле битвы для гномов с их боевыми топорами. К Леголасии сбочку приторнута некая Арагорния. Думаю, нет нужды объяснять вам, что это такое. К Арагорнии примыкает, разумеется, Боромирия (а кто бы сомневался). Дальше — вы не поверите — Хоббитания. Вот так просто, без изысков — все в одном, просто она поделена на уделы: Фродосэмия, Меррипиния, Мерриэовиния, Ангмаромэрриэовиния, Сауронофродосэмия, Торинобильбия, Смаугобильбия… Конечно, есть Саурония и Мелькория. Феанория, как же без нее! Вот, даже Морочий Ордор (орочий Мордор?). Маленькая Шелобоэнтия на задворках приютилась по соседству с Унголиантосильмариллией. Галадриэлии, что характерно, нету. О, Эру, где ты? — покачала головой Маша. — Даже для меня все это ужоснах. Что уж говорить о вас…

— Огнем и мечом! — воскликнул Элронд. — Искоренить заразу!

— Кхм, с мечом лично у меня проблемы, — заметил Эредин. — Как-то не запасся я… Да и откуда бы мне его взять, если я из борделя наспех телепортировался в чем был.

Маша в очередной раз скорбно вздохнула, узнав, какие обстоятельства способствовали такому пикантному наряду Короля Ольх, и живо представив, что предшествовало его телепортации. Чрезвычайно же скандализованный Элронд все-таки тактично сделал вид, что не понял, о чем ведет речь Эредин, разумно решив не лезть со своими правилами в чужой мир к другим эльфам.

— Значит так, — Маша продолжила исследовать карту, в то время, как Эредин вновь обратил свой взор к прелестям Галадриэли. — Путь к испоганенному йашками Средиземью лежит через обширные земли Крипипасты. Также можно пройти через угодья, где малолетняя сьюшная школота застрадывает по блевотной сладкомордой петушне во главе с Бибером, которая распевает всякие дебилоидные песенки, типа школа со звездами. Если же вы желудком сильно слабы и не выдержите столь частых рвотных позывов, есть вариант более жесткий — ссумерки и всякие школоло-вомперы — гламурная сьюшная готика в блестках и розовых соплях. И наконец, еще есть разномастные феи и прочая поебень. Так что, ваше Имладрисие, через куды пойдем?

— А-а-а… мнэ-э-э… — задумался Элронд. — Как-то я не готов с ходу ответить на ваш вопрос. Можно еще раз, но как-то попонятнее?

— Ну да, мне тоже не совсем понятно, какой-такой особой готишностью отличаются ссущие блестками кровососы и чем они лучше поющих пидоров? — поддержал Элронда Эредин.

— Если попонятнее: направо пойдешь — женатому быть, налево пойдешь — богатому быть, прямо пойдешь — убитому быть, — объяснила Маша.

— Это как? — не понял Эредин.

— Направо — в ссумерки, там все в конце женятся, налево — в байду про сью и знаменитостей — там все становятся звездами и богатеют, прямо — в Крипипасту, это по идее ужасы, только слабоваты они, например, для целого короля Дикой охоты. Так что я не знаю, но прямо, по-моему, не вариант. Эредин, тебе там будет скучно.

— Пойдемте направо, — предложил Эредин. — Там трахаться можно.

— Вообще-то было сказано, что жениться, — тактично напомнил Элронд. — Хотя после свадьбы возможно…

— Некогда мне свадьбы играть! — решительно замотал головой Эредин. — И вообще, это не мой метод! Как по мне, давай все сейчас или никогда. Третьего не дано, второго, в общем-то тоже. Так что, или давай добром, или все равно возьму сам, что захочу, и спрашивать согласия не буду.

— Тогда, чтобы не было никаких соблазнов, предлагаю идти через земли поющих биберов, — предложила Маша. — Полагаю, что уровень мерзотины там настолько зашкаливает, что мы эту территорию птицами пролетим, и тем скорее достигнем местного Средиземья.

— А может быть, давайте дождемся Арагорна? — предложил Элронд, — и узнаем, что разведал он.


— Слышь, а ты знаешь, кто такой этот, которого мы ждем? — спросил Эредин у Маши, когда Элронд отошел к своим.

— Бродяжник? Это Агроном сын Арагорна, тьфу, то есть Арагорн сын Агропрома, то есть… В общем, он тоже король, только людской.

— А-а, — понимающе кивнул Эредин. — Людской король у эльфов на побегушках? Правильно устроено все у них в этом Средиземье, хотя они сами и зануды.

— Он не на побегушках, он просто хороший следопыт. И, похоже, он единственный из всей их кодлы, кто не растерял здесь свои навыки.

— А что они могли в своем мире?

— Галадриэль была очень могущественной волшебницей.

— Насколько могущественной? — заинтересовался Эредин.

— Она могла читать мысли, видеть будущее, прозревать чужое прошлое… Ах, да! Еще, по-моему, рушить стены. Кажется, Дол Гулдур, что в Лихолесье, они таким образом с землей и сравняли.

— Хм, полезное умение. С такой подружкой и осадные оружия не нужны.

— Такая подружка может усомниться в верности твоей теории насчет: беру, что хочу и когда хочу, — заметила Маша. — Вот как выйдет, что ты хочешь, а у нее голова болит. И что делать будете?

— Оставлю ее со своей головной болью, а сам возьму другую, у которой с головой все в порядке, — отрезал Эредин. — Я, знаешь ли, не Аваллакʼх, который все женские лица на схожесть с Ларой инспектирует. А я-то, честно говоря, меж вами уже давно особой разницы не вижу.

— Про остальную троицу мне рассказывать? — спросила Маша, решив сменить не очень удобную тему, которая и вообще, благодаря откровениям Эредина, побрела в какие-то уж вовсе ненужные дебри.

— Этот вежливый, как его?

— Элронд. Ну-у, он целитель. Еще он много знает о Средиземье, о его истории, об эльфах, о Нуменоре, о Сауроне, о кольце…

— И на хрена, скажи ты мне, эти его знания нужны тут?

— Чтобы проверить все, что здесь творится, на соответствие канону, и, если нужно, дать приказ уничтожить скверну.

— Можно подумать, этот его приказ здесь кому-то нужен, — скептически хмыкнул Эредин. — По-моему, вон тот длинный белобрысый эльф нашего нового знакомца ни в шапочку.

— Это Трандуил, я ведь уже говорила тебе, — напомнила Маша.

— И что у нас Трандуил?

— Он противный.

— А что он умеет?

— Ничего. Владычествует, типа, в Лихолесье. Только в той части, где ему позволено. А когда в Дол Гулдуре был Саурон, Трандуил сидел, пришипившись, в своем дворце и носа за его пределы казать боялся.

— Понятно. Про сынулю я даже спрашивать не буду, потому как яблочко от вишенки…

— Леголас умеет стрелять из лука.

— Как и любой эльф, имеющий две руки, лук и стрелы, — пожал плечами Эредин.

— Леголас хорошо умеет стрелять из лука, — уточнила Маша.

— Как и любой мало-мальски не безнадежно косорукий эльф.

— Он очень хорошо умеет стрелять из лука, — еще раз уточнила Маша.

— Поверю, когда сам увижу, как он это делает.

— Надеюсь, при этом он будет стрелять не в тебя, — не удержалась и съязвила Маша.

— Ладно. Ты мне лучше скажи, что они там делают в этом своем Средиземье?

— Это смотря, из какой эпохи они сюда прибыли. Если Война кольца уже закончилась и Саурона развоплотили, то они сидят по своим лесам и спокойно правят миром — каждый своим куском. Хотя нет, тогда они должны были отбыть на Заокраинный Запад, во всяком случае, Галадриэль с Элрондом — точно. Тогда, наверное, Саурон еще находится в образа Глаза, а его кольцо…

— Зачем Глазу кольцо? — спросил Эредин. — Куда он его себе надевать собрался?

— Долго рассказывать. И сомневаюсь, что тебе это нужно и интересно.

— Как знать, — пожал плечами Эредин. — Но ты права, историю эту мы отложим на потом.

— А, думаешь, что я, как Шахерезада, буду тебе байки травить тысячу и одну ночь, — захихикала Маша.

— Не знаю, кто была эта твоя Шахерезада, но, поверь, заставить тебя травить для меня байки — не самая плохая идея, которая может прийти мне в голову на твой счет, — недобро ухмыльнулся Эредин.

Маша посмотрела на эльфа — и веселиться ей почему-то сразу расхотелось.

— Ладно, не бойся. Верну я тебя в твои Малые ебиня в целости и, возможно, даже в сохранности, — смягчился Эредин, видя, что Маша начинает потихоньку впадать в ступор от его грозного вида. Он подумал, что напуганной и зашуганной эта девушка нравится ему куда меньше, чем когда она была веселой и оживленно щебетала о всякой ерунде. — Кстати, — заметил он, в очередной раз меняя тему, — ты не сказала этому эльфу, что знаешь его и его спутников, а также неплохо осведомлена об их мире и о том, что там делается или еще произойдет.

— А зачем? — прищурилась Маша. — По-моему, не стоит так сразу выкладывать все козыри, которые мы имеем. Вдруг нам это знание понадобится… внезапно. С такими жучарами, как этот Трандуил, надо быть всегда настороже. Да и Галадриэль, между прочим, та еще штучка.

— Ишь ты, — ухмыльнулся Эредин, глядя на Машу, которая излагала свои выкладки с очень важным видом. — Молодец, соображаешь, хоть ты и dhoine. Может быть, ты и дорогу через край пидоров-горлодеров с умыслом предложила?

— А то ж!

— Интересно.

— Я, в отличие от вас всех, уже в мире-то этом побывала. И один знающий человек мне сказал, что мир этот — как решето.

— Что это значит?

— Дырявый. Отсюда можно провалиться куда угодно и откуда угодно. То есть, так может показаться, если только у тебя нет карты. А у нас-то эта карта есть.

— И что?

— На карте эти дырки отмечены. И, как нетрудно, догадаться, в грезах страдающих по сладеньким мальчикам школьниц это решето особенно выражено. Потому что школа от школы и бибер от кридера отстоят примерно одинаково, а между ними — что?

— Что?

— Ничего. В смысле, буквально. Пусто. Дыра. Отсутствие ткани местного мироздания. Потому что за порог школы фантазия этих усвуненных до идиотизма ссыкух не распространяется.

— Чё-то я не понял, тебе лавры Карантира спать спокойно не дают? Хочешь занять при мне место навигатора?

— Совсем нет. Я, наоборот, рассчитываю, что вся эта средиземская гоп-компания провалится в какую-нибудь дыру в неведомый мир, откуда хрен выберешься.

— Чем они тебе так насолили?

— А же для тебя стараюсь! — возмутилась Маша несообразительностью Эредина.

— И чем же мне поможет их исчезновение?

— Ты можешь распинать Карантира, прибыть в их мир и занять их место.

— А оно мне надо? — засомневался Эредин.

— А почему бы и нет. Вот смотри: Элронд — владыка Имладриса, Трандуил королевит в Лихолесье, Галадриэль заправляет в Лориэне, и вообще, среди всех эльфов Средиземья — лютый авторитет. А Бродяжник, который Арагорн сын Агронома — король Гондора, то есть властитель почти всех западных людей Средиземья. Чуешь, куда веду?

— Аж четыре трона разом освободится, — Эредин потер в задумчивости лоб.

— И никаких тебе спецэффектов, лошадей-скелетов, шипастых собак и террора местного населения. Просто пришел и занял место, которое по определению не может быть пусто.

— И что потом?

— А что хочешь. Можешь стать новым Черным Пластилином. Ну, это если прежнего они уже прогнали.

— Почему обязательно черным?

— Можешь быть белым. И пушистым. Да вообще, каким хочешь! Твой мир — твои правила. Сам же говорил: что хочу, то и делаю. Пусть, например, в одном мире ты будешь злым, а в другом, наоборот, добрым. Где-то тебя будут бояться, а где-то — любить.

— Сама додумалась?

— А что тут сложного?

— Умница. Соображаешь! — Эредин присел на корточки, чтобы быть примерно вровень с девушкой, и поощрительно похлопал Машу по щеке. — Только скажи, зачем тебе-то это нужно?

— Ну-у я это… — под его пристальным взглядом девушка смутилась и ей снова стало не по себе. — Хочу завоевать твое доверие и симпатию, доказать свою полезность…

— Зачем? — мягко и даже вкрадчиво повторил вопрос Эредин.

— Понятно же!

— Не-а. Мне как раз не понятно, — настаивал эльф.

— Ну потому что ты вон какой! Кто ж откажется от такого… короля, — Маша наконец подобрала слово, которое, конечно, и близко не отражало характера ее заинтересованности в Эредине, но все-таки хоть что-то оправдывало хотя бы внешне и хотя бы для него.

— Вот уж не чаял услышать такое из уст маленькой dhoine, — ухмыльнулся Эредин. — Ты же говоришь это от души, да? От чистого сердца, правда? — его голос стал просто бархатным. — Ты ведь не собираешься меня предать, luned? — он придвинулся к ней ближе, взял ее лицо в ладони, мягко и даже нежно дотрагиваясь пальцами до ее щек, но Маша чувствовала, что стоит ей попробовать слегка повернуть голову, чтобы не смотреть ему в глаза — и эти пальцы станут жесткими, как тиски.

— Не собираюсь я ничего! Чё ты, блин, пафосный-то такой! — зашипела Маша, все-таки делая слабые попытки высвободиться из цепких пальцев Эредина.

— Что ты затрепыхалась-то? Не по душе мои ласки? Странно. Обычно женщинам нравится.

— Когда ты так на них пялишься и допрашиваешь?

— Я просто спросил, — Эредин выпустил Машу, и та на всякий случай попятилась от эльфа, чтобы быть хотя бы вне пределов досягаемости его рук.

— В жизни больше ничего тебе не предложу! — пригрозила она, чуть не плача.

— А разве у тебя есть что-то стоящее? То, что может меня заинтересовать?

— Нету! А если бы и было, я бы тебе не сказала.

— На самом деле, твоя идея захвата Средиземья отнюдь неплоха, — сообщил Эредин. — И поскольку возможность предварительного сговора между тобой и ведьмаками, ведьмами Йеннифэр и Трисс, а также предателями Аваллкʼхом или Геʼэльсом абсолютно исключена, то над твоим предложением стоит подумать.

— Идея неплоха? Над моим предложением стоит подумать? — возмущению Маши не было предела. — Зачем же тогда ты меня пытал?!

— Я пытал? — удивился Эредин. — Да у меня и в мыслях пока этого не было. Да успокойся ты! — он примирительно похлопал обиженную и обалдевшую от переменчивости эрединовской натуры и от знаков королевского внимания Машу по плечу. — Чё-то девки людские пошли какие-то чувствительные, прямо как кисейные эльфские барышни знатных родов. Пошли лучше к этим твоим знакомцам средиземским. Кажется их посыльный королек явился с новостями. И судя по его потрепанному виду, эти новости вряд ли можно назвать хорошими.

С этими словами Эредин, не дожидаясь реакции Маши, повернулся и направился к компании средиземцев. Маша же, тяжко вздохнув, поплелась следом, с трудом унимая душевный сумбур и пытаясь то ли уложить в голове случившееся, то ли попытаться отложить «разбор полетов» на более подходящее время. Комментарий к ЕСЛИ С ДРУГОМ ВЫШЕЛ В ПУТЬ, ВЕСЕЛЕЙ ДОРОГА. ГЛАВА 6, в которой Эредину сначала было скучно * luned здесь в значении дитя, девочка.

========== ЗДРАВСТВУЙ, ДРУЖОК. ХОЧЕШЬ, Я РАССКАЖУ ТЕБЕ СКАЗКУ? ГЛАВА 7, в которой Маша развлекает Эредина лекциями о Средиземье и его обитателях, а король ольх делает Маше предложение ==========

— Вы не поверите, там было… Точнее, там вообще ничего не было. Я едва не провалился в какое-то безвременье. Просто пустота, бездна, — эмоционально рассказывал своим спутникам о случившемся с ним происшествии взъерошенный и бледный Арагорн.

— Вот чертов бомж, — прошипела Маша, услышав его рассказ (Арагорн от волнения говорил довольно громко). — Чтоб те провалиться!

— Как раз этого-то он, к нашему с тобой неудовольствию, и не сделал, — заметил Эредин. — А королек-то и впрямь оказался добрым следопытом.

— И чему ты радуешься? — удивилась Маша. — Он может похерить весь наш план.

— Предсказуемости, — развел руками Эредин. — Уж слишком хорошо все складывалось. Что-то должно было помешать нашему на удивление легкому завоеванию Средиземья. Ну, так и вышло. На самом деле мне никогда не выпадало легких путей. Этот раз не стал исключением. Так что, все правильно.

— Ничего не правильно! — с досады Маша даже топнула ногой. — Этому мерзкому Арагорну всегда и все подыгрывают!

— Не расстраивайся. У нас по-прежнему есть карта. А способностей следопыта, будь он сколько угодно хорош, все равно не хватит, чтобы выявить все пространственно-временные дыры. Да и дорогу к Леголасии-Трандуилии без нас они будут искать оч-чень долго.

— Фигово, что этот Арагорн может чуять провалы, — расстроенно вздохнула Маша.

— Да. Он действительно знает свое дело. Следопыт, мать его. Кстати, почему? Это занятие совсем нетипично для короля.

— Наверное он пока еще не король, — решила Маша.

— А кто?

— Претендент на трон и непризнанный наследник королей Гондора. А пока просто бомжует по Средиземью. То в Имладрисе тусит, то по лесам Хоббитании болтается.

— А кто же сидит на троне?

— Трон стоит пустой. Гондором правит наместник, но он все равно что король.

— Та-ак, значит, один трон у нас уже несвободен. И устранение Арагорна проблему владычества над людьми, по всему видать, не решает. Наместник-то свое место, поди, просто так мне не уступит, а?

— Не-е, — покачала головой Маша. — Там сидит такое упертое чмо, что оно, скорее, удавится, чем кого-то на свое место пустит.

— Ну, насчет удавить, это можно быстро организовать, — заметил Эредин. — Только это получается завоевание по старой схеме. Как обычно, прибываем с помпой и треском, со стужей, в устрашающих доспехах, с мечами-топорами и гончими — местное население почему-то традиционно нам не радо… Кстати, этот Гондор вообще-то большой, народу там много?

— Очень. Думаю, у тебя не получится завоевать его твоим привычным способом. Даже Сауроныч долго копил силы для войны с ними. А уж у него-то орочья была настругана туева хуча. Конечно, по боевым навыкам и морально-волевым качествам им до твоих парней как отсюда до Мордора пешком, но массой они давить умеют. Собственно, это вообще единственное, что они умеют.

— Что такое орочье?

— Основа Сауронова воинства — тупая биомасса и потенциальный фарш для гондорских мечей. А также биокаток, которым Саурон проходится по землям оппонентов, после чего на этих землях не остается даже собственно земли.

— Очень образно. Что это орочье из себя представляет?

— Они внешне похожи на представителей разумных рас, то есть голова, туловище, задница, две руки, две ноги. Головой жрут, смотрят, ругаются, воспринимают приказы назгулов. Имеют лишь две основные функции жизнедеятельности — жрать и гадить. Их создают в несметном количестве, чтобы они смогли задавить своей массой любое войско. Сколько орочья при этом поляжет, никому не интересно. Их никому не жаль, потому что никакой иной ценности, кроме как устлать своими трупами путь к Сауроновой победе, они не представляют. Но уж и они не жалеют никого.

— А кто такой у нас Сауроныч?

— Так Черный Пластилин же! Вражина тамошняя.

— И чё он?

— Хочет завоевать все Средиземье.

— Похвальное стремление. А зачем?

— Чтоб затопить все злом.

— А цель-то этого затопления какова? Ну, затопит. Что дальше?

— Будет жить-поживать и зла наживать.

— А вот теперь не понял. Зачем ему это зло-то само по себе?

— Ну-у, наверное, он сам злой потому что.

— Детство было трудное?

— Не. Просто такая у него своя собственная злобная сауронья сучность. Ну, вот такой уж он есть. Вот как, к примеру, если ты — эльф, так никто же не будет спрашивать, почему ты не гоблин.

— И на что похоже это воплощение зла? В смысле, что это за существо или сущность, или кто это вообще?

— Глаз с кольцом. Знаешь, такой огромный и желтый со зрачком вертикальным. Как у Геральта, во! — припомнила удачное и понятное Эредину сравнение Маша.

— Да-а, понятно. Ведьмачий глаз-параноик со сверхцелью и в кольце. Не, чувствую, не сговоримся мы с этим Пластилином, — вздохнул Эредин.

— Знаешь, тебе бы с Феанором как-то стакнуться, — предложила Маша. — Вот с ним у вас диалог мог бы и пойти.

— А это что за птица?

— Это очень башковитый и мастеровитый эльф. Он взял для изготовления своих сильмариллов свет общественных древ, а потом заявил, что сильмариллы эти — его собственность. Когда ему попробовали намекнуть, что, мол, свет-то, что заключен в них, все равно общественный, он разобиделся, разругался с местными божествами, послал их на квенья по нолдорской матери подальше, хлопнул всеми Валинорскими дверями и отправился в Средиземье. По пути сначала обманул своих соплеменников, потом кинул своих родственников, а, прибыв на место, помер к Морготовой бабушке. Теперь отбывает посмертное наказание в чертогах Мандоса. Вот если бы его удалось как-нибудь оттуда извлечь, так вы бы с ним наделали дел. Феанор-то затейник еще тот. И главное, свою родню, которая сейчас заправляет в Средиземье, он терпеть не может.

— Вот этих? — Эредин кивнул на эльфов, который продолжали увлеченно слушать Арагорна и до поры забыли о своих новых потенциальных союзниках.

— Да. Галадриэль его племянница, а Элронд с Трандуилом… Не помню точно, кто они Феанору, но наверняка какая-нибудь седьмая вода на киселе.

— А Галадриэль? — при виде красавицы-эльфийки обычно жесткий взгляд зеленых глаз Эредина стал прямо масляным. Маша подумала, что наверное именно про такой взгляд говорят «раздевает и ласкает».

— У нее есть муж, — Маша попробовала отвлечь короля ольх от похабных мыслей.

— Да ты уже говорила. И что? Он делит с ней трон?

— Наверное. Вообще-то логично, если она владычица Золотого леса, то он — владыка.

— Честно говоря, единственное место, где я хотел бы ее видеть — это моя постель. Владычество над Золотым лесом я предпочел бы не делить ни с кем.

— Знаешь, может я тебя сейчас удивлю, но у них с Келеборном (это так мужа ее зовут) планы, скорее всего, диаметрально противоположны твоим. Уж Галадриэль-то точно не хочет видеть ни тебя на своем троне, ни себя — в твоей постели.

— С первым я соглашусь, а насчет второго надо бы у нее спросить. Муж у нее есть, а делами в Золотом лесу все равно она заправляет? Непорядок. Что ж это за мужик, если в их доме баба главная? Это не Владыка, а подкаблучник. Я бы своей жене такого ни в жизнь бы не позволил.

— Может, ее такой устраивает, — не сдавалась Маша.

— Не должен он ее устраивать! — безапелляционно заявил Эредин.

— Тебя не переспоришь, — махнула рукой Маша.

— Мне, чтоб ты впредь знала, вообще перечить нельзя, — предупредил Эредин. — Это я тут твои вольности терплю, потому что ты мне сейчас всякие забавные сказки рассказываешь и веселишь меня. Поэтому ладно, можешь немного пофордыбачиться. Я разрешаю.

— А, — только и смогла выдавить из себя Маша, внезапно понимая, что Эредин говорит сейчас это ей на полном серьезе. — Ничёсси!

— Про Имладрис говори! — велел Эредин. — Что у них там делается?

— Эльфы, — растерянно пробормотала Маша, немного прибалдев от напора короля ольх.

— Чё, инкубатор эльфий там находится? — уточнил Эредин.

— Почему?

— Ну, ты говоришь, эльфов там делают. Это значит что, Имладрис — это эльфийский родильный дом всея Средиземья?

— Я хотела сказать, живут там эльфы. Как и в Лориэне.

— Что такое Лориэн?

— Золотой Лес он же Лаурелиндоренан, он же Лотлориэн, он же просто Лориэн.

— Слушай, давай без этих вот подвыподвертов, а? — попросил Эредин. — Я университетов не заканчивал, всю жизнь воюю…

— Это заметно, — пробурчала Маша.

— Что ты там под нос себе ворчишь?

— Я говорю, заметно, что ты в умных словах ни кышь, ни мышь! Ты знаешь, как кто? Как великовозрастное дитятко! Любишь, когда тебя по головке гладят, вокруг тебя хороводы водят, исполняют все твои желания, развлекают, сказочки рассказывают, еще любишь в войнушку играться…

— Ага, а еще вкусно есть, сладко спать, трахать красивых женщин, и всеми командовать, — закончил мысль Маши Эредин. — Давай дальше про Имладрис.

— Там живет Элронд, у него есть дочка Арвен…

— Красивая?

— Тебе-то что?! Она все равно там, а ты — здесь! И потом, она невеста Арагорна.

— Фе, — Эредин с пренебрежением посмотрел на гондорского следопыта. — Вот этого голодранца, королька без королевства?

— У голодранца есть хоть поношенная, но одежда, хоть стоптанные, но сапоги. Меч, кстати, у него имеется вполне приличный. А у тебя что, великолепный Эредин? На твоих трусах, между прочим, не написано, что они королевские.

— Надо поближе познакомиться с этим Элрондом, — решил Эредин. — Вдруг да получится набиться в родню.

— О господи, — прошипела Маша. — Галадриэль, кстати, на которую ты с таким вожделением пялишься, бабка этой Арвен. И лет твоей разлюбезной королевишне… тысяч пять! — выпалила Маша.

— Да ладно! — искренне удивился Эредин. — Столько не живут даже эльфы.

— Средиземские живут еще и не столько.

— Климат там наверное благоприятный для нашей расы, — задумчиво произнес Эредин. — Не-е, точно надо с Элрондом корешиться. Следопыта — нахрен, с дочкой — под венец, бабку — в любовницы.

Маша в ужасе закрыла лицо руками.

— Слушай, а у гондорского наместника-то дочек никаких нет? — поинтересовался Эредин.

— Госсподи, как тебя вдруг на матримонии-то потянуло, — покачала головой Маша.

— А что мне остается? — развел руками Эредин. — Воинство мое стараниями Геральта сотоварищи уничтожено, навигатор — один-единственный, и тот не в себе, приближенные предали, только Имлерих мне верен. А много ли мы с ним вдвоем навоюем? Вот и приходится мне буквально жертвовать собой, своей свободой ради блага моего народа. А что, мне не впервой, жизнь за него я уже разок отдал, так и под венец за всех aen elle тоже могу.

— У Дэнетора только двое сыновей, — развела руками Маша.

— Тьфу ты, какая неприятность.

— Вот в соседнем государстве, у правителя Рохирримов Теодена — племянница Эовин, дева на выданье.

— Красивая?

— Нет. Страшная, толстая, лысая и прыщавая.

— Не, такую мне не надо.

— А как же жертва во имя народа ольх?

— Народу ольх не нужны такие жертвы. От того, что я женюсь на уродине, никому из моих подданных легче не станет.

— Но у рохирримов обширная территория, тучные заливные луга, поля и пастбища, — начала перечислять Маша.

— Ну и что? На хрена мне эти пастбища? Кого я там пасти буду?

— Вообще-то я пошутила насчет страшности. Эовин вполне себе молода и красива, — призналась Маша.

— Луга, говоришь? Тучные? Поля с пастбищами? Это хорошо, есть, где развернуться, — тут же оживился и заулыбался Эредин.

— У нее есть брат, — сообщила Маша. — И наследовать Теодену после его смерти будет, скорее всего, он.

— Брата — нахрен, сестру — в жены, — решил Эредин.

— А как же Арвен? Ты ее в жены хотел, — напомнила Маша.

— Так одно другому не мешает. Я же король и могу иметь столько жен, сколько захочу.

— Тогда у тебя остается неохваченным только Лихолесье, где правит Трандуил.

— Лихолесье на крайняк можно и завоевать, — пожал плечами Эредин. — Судя по твоим рассказам, этот король — персона не особо авторитетная, и другие высокородные эльфы его не жалуют.

— Ну да, Трандуила в Средиземье недолюбливают, потому что он — жадина и себе на уме. Он не принимал участия в совместных эльфийских и людских акциях, типа Последнего Союза, и вообще никак в борьбе со Злом не отметился, безвылазно сидя в своем Лихолесье, ну разве что в Битве пяти воинств поучаствовал да и то исключительно из жадности: пришел за сокровищами, а тут — орки.

— Кстати, с орками надо будет что-то делать, — задумался Эредин.

— Тогда тебе лучше подождать, пока они сами Саурона прогонят, а эльфы Имладриса и Раздола отбудут в Валинор. Орков уничтожат, две эльфийских территории освободятся, правда невест всех уже разберут, а потенциальная любовница отбудет за моря, но ты ведь для своего народа стараешься, а не для того, чтобы свою похоть удовлетворить.

— Конечно нет! Мне рабочая сила нужна. Без невест-то я обойдусь как-нибудь. Тут надо все обдумать, прикинуть… И, кстати, ты мне в этом поможешь.

— Я? — изумилась Маша. — Как это?

— Ну, ты выказала порядочную осведомленность в делах Средиземья, — сказал Эредин. — А поэтому, я уверен, что легко поймешь, о чем они говорят меж собой, и будешь в курсе всех их дел, в то время как я не пойму из их болтовни ничего. А поскольку ты не выдала им свой маленький секретик, таиться от тебя они не будут — они ведь будут уверены, что тебе все это непонятно и неинтересно. А потом ты перескажешь мне то, что услышишь, так, чтоб я понял, о чем идет речь, и мы вместе подумаем, как направить это к нашей выгоде. Будешь моими ушами, поняла?

— Ну да, — кивнула Маша, думая, что задание, которое дал ей Эредин выполнить будет вовсе не сложно.

— Это еще не все, — ольх потянул Машу за рукав, приближая к себе. — Если ты и дальше будешь радовать меня так же, как сегодня, и выказывать свою лояльность, а также будешь сообразительна и старательна, отзывчива к моим прихотям, докажешь мне свою преданность и верность, я возьму тебя с собой на Тир на Лиа.

— Меня? — сделала круглые и страшные глаза Маша.

— У меня есть для тебя работа. Даже две. Одна — официальная, а о второй будем знать только мы с тобой. Если у тебя хорошо получится шпионить для меня тут, продолжишь делать это там. Ты будешь главной над людьми, которые работают на Тир на Лиа, а еще — моим тайным советником. После того, что с нами случилось на Скеллиге, я могу доверять только двоим — Имлериху и Карантиру. Стань третьей — и ты не пожалеешь, я обещаю.

— Ты можешь мне доверять, — пообещала Маша. — Но… Подожди, ты не можешь мне доверять!

— Почему?

— Потому что я — dhoine. А эльфы презирают людей и не верят им.

— Брось, — коротко мотнул головой Эредин. — Так было раньше. Теперь все изменилось. Мои враги — люди были честны со мной, а свои — предали. Отныне принадлежность к эльфской расе не дает ни привилегий, ни иммунитета, теперь мое доверие придется заслужить. Когда я вернусь домой, все нужно будет начинать сначала. И я готов пересмотреть некоторые принципы и отменить некоторые догмы. Начну с тебя и Геʼэльса. Вообще-то я собирался его казнить, но теперь придумал более веселый способ его наказать. Я устрою ему гражданскую казнь, то есть на площади при всем народе лишу его чинов, званий и регалий. А потом опущу до уровня dhoine. Лишу всех прав и назначу его твоим слугой и посыльным.

— Он меня прибьет, — испугалась Маша.

— Не думаю. Ему будут объяснены последствия. Если с тобой что-нибудь случится, он пойдет первым подозреваемым и, как лицо бесправное, будет наказан без суда и следствия. Да он тебя со ступенек на руках будет носить, чтобы ты, не дай божиня, ножку не подвернула.

— Он будет меня ненавидеть.

— А тебе-то что? От чрезмерной злости, говорят, случается разлитие желчи или, что еще хуже, кровоизлияние в мозг.

Маша молчала, покусывая губу и обдумывая слова Эредина.

— Впрочем, ты можешь отказаться, — эльф отпустил Машу и демонстративно поднял ладони вверх. — Только подумай, что за радость вечно торчать в диспетчерской среди этих глупых куриц-попаданок в безумной надежде стать круче вареных яиц, сделаться вселенской владычицей и заполучить в мужья и любовники сразу всех героев всех ведомых и неведомых миров.

— Ну-у, может, все-таки не вечно… — неуверенно промямлила Маша.

— Да, некоторым удается осесть в мирах, которые они некогда так страстно стремились покорить, став супругой какого-нибудь затрапезного и никому не известного Жана-Джона-Ивана-Яна и, проведя жизнь на кухне у кастрюль, наконец доблестно и со славой умереть, не оставив по себе ни памяти, ни следа.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что, насколько я знаю, Геральт до сих пор не определился, кто из его привычных и постоянных любовниц ему милее, Йорвет продолжает страдать по Саскии, периодически отвлекаясь на случайные интрижки, я — сижу в непонятном месте и неопределенном времени да еще и в странной компании, Имлерих с Карантиром — прохлаждаются в диспетчерской, остальные менее завидные женихи нашего мира тоже не торопятся брать в жены неизвестных попаданок, да и сам наш мир, если и изменился, так исключительно нашими собственными усилиями, так что…

— Я согласна, — сказала Маша.

— Вот и славненько, моя маленькая beanna*, — приветливо улыбнулся Эредин. — А теперь вернемся к нашим новым друзьям, а то пропустим что-нибудь интересное.

Комментарий к ЗДРАВСТВУЙ, ДРУЖОК. ХОЧЕШЬ, Я РАССКАЖУ ТЕБЕ СКАЗКУ? ГЛАВА 7, в которой Маша развлекает Эредина лекциями о Средиземье и его обитателях, а король ольх делает Маше предложение * женщина

========== ЦЫГАНКА С КАРТАМИ, ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ. ГЛАВА 8, в которой пылкие чувства побеждают холодный расчет ==========

-…Это значит, что без карты перемещение по дорогам этого мира может быть смертельно опасным. Я не могу все время предугадывать местонахождение этих провалов, а попасть через них можно куда угодно. И не факт, что оттуда можно будет потом выбраться, — доказывал Арагорн.

— Хороший следопыт в команде — половина успеха операции, — бодро заявил подошедший к компании средиземцев Эредин. — Но нестабильный мир — это беда для экспедиции даже с отличным разведчиком. У меня таких было двое. Одного специально учили не только распознавать эти дыры в ткани мироздания, но и использовать их, а по необходимости и самому проковыривать в той самой ткани. Правда, этот парень был на удивление невезуч, он успешно обезвреживал девять провалов из десяти, но в тот самый десятый непременно проваливался. Второй, который любезно согласился поездить с нами вместо своей любовницы-чародейки, справлялся лучше, потому что одну треть таких дыр он мог распознать по приметам и опыту, некоторые он как-то чуял, с остальными ему просто везло, а в ту самую злосчастную последнюю как раз всегда и проваливался мой первый профессиональный навигатор, но Геральту (так звали моего второго следопыта) всегда удавалось его вытащить, так как он всегда, как по волшебству, оказывался рядом.

— К сожалению у меня нет, ни достаточного опыта, ни необходимых навыков для распознавания этих провалов, ни везения вашего Геральта, — хмуро признал Арагорн (к радости Маши, которая была рада услышать, что идеальный потомок нуменорцев хоть в чем-то не совершенен).

— А чародейка? — поинтересовалась Галадриэль, видимо, из профессионального любопытства.

— Чародейка была абсолютно бесполезна, потому что умела лишь закатывать нам истерики и строить глазки Карантиру. К счастью, он у нас совершенно невосприимчив к чарам стервозных дамочек. Зато к несчастью, эту он до смерти боялся, поэтому ошибался вдвое чаще.

— Насколько я понял, у вас есть карта, — подал голос Трандуил.

— Ага, ваш чуткий навигатор против моего знающего? — Эредин завел руку за спину, где, как ончувствовал, притаилась Маша, и, пошарив там немного, выудил девушку, представив ее на всеобщее обозрение. Маша же, которая решила для себя, что пора начинать воплощать в жизнь их совместный с Эредином план и выполнять задание короля ольх, зарабатывая себе тем самым бонусные очки, намеревалась шпионить за средиземцами, избрав своим надежным укрытием широкую спину Эредина, за которой ее, разумеется не было видно, зато ей все было прекрасно слышно. В данный момент Маша с унылым и несколько обескураженным видом висела на ручище ольха, который, немного не рассчитав, слишком высоко поднял ее над землей. Однако, заслышав, как лестно охарактеризовал ее Эредин, девушка тут же воспряла духом, попыталась поудобнее умоститься на руке эльфа, найдя точку опоры, приосанилась, расправила плечики и перестала болтать в воздухе ногами, чтобы казаться солиднее.

— Что это? — Трандуил посмотрел на вцепившуюся в Эредина Машу, как будто перед ним был клоп или таракан. Разумеется, Маша тут же возненавидела заносчивого эльфяру еще больше, думая о том, что как только представится случай, она ему этот презрительный тон еще припомнит.

— Мой навигатор, — представил девушку Эредин. — Это… Как тебя все-таки зовут-то? — наклонившись, прошипел он Маше в ухо.

— Мария-Геральтина-Охре… — на последнем имени Маша, важно и со значением начавшая было свое представление, слегка запнулась.

— И почему эти жалкие людишки любят обвешиваться именами, как гномы блестяшками? — презрительно вопросил Трандуил, демонстративно глядя поверх Маши.

— Возможно, потому, что без этих ловких людишек некоторые высокородные эльфы не смогут даже перейти эту поляну от края до края, чтобы не вляпаться в какое-нибудь безвременное и беспространственное дерьмо! — заявила Маша.

Эредин наконец соизволил опустить Марию-Геральтину-Охре… на землю, и девушка, чувствуя за своей спиной два с половиной метра железобетонной защиты короля ольх, гордо вздернула носик, облила Трандуила ледяным презрением, сторицей вернув владыке Лихолесья его же исполненный брезгливости взгляд, и важно продолжила:

— Посему, если эти самые некоторые желают таки добраться до местного воплощения фантазийных высеров йуняшек, пусть они засунут свое эльфийское чванство в свою аристократическую задницу!

— Хм, — пробормотал стоящий позади Маши Эредин. — Какой талант красноречия, оказывается, скрывается за столь невзрачной оболочкой. Может, мне ее заодно и глашатаем при дворе сделать? С такой манерой говорить она любую весть донесет даже до самой тупой эльфской башки в лучшем виде. Или церемониймейстером? Такие речи задвигать мне будет, что стены задрожат от хохота — и все действа при моем дворе тогда станут действительно веселыми.

— Отец, о чем она? — спросил Трандуила Леголас.

— Не слушай ее, ты еще слишком молод, чтобы знать о таки вещах, — строго сказал сыну Трандуил. — Вообще-то я и сам ничего не понял из ее болтовни.

— Если никто не возражает, может быть мы все-таки взглянем еще раз на карту, — предложил Элронд, видя, что конструктивный диалог как-то не клеится.

— Чё на нее глядеть-то? — недовольно спросила Маша.

— Обсудим маршрут.

— Так ведь обсудили уже, по-моему.

— Возможно, остальные члены экспедиции тоже захотят высказаться.

— Так пусть сначала заимеют каждый по своей собственной карте, тогда и высказываются на здоровье, — стояла на своем Маша.

— А почему вы так настаиваете на вашем маршруте? — с подозрением воззрился на Машу Леголас. — Не скрыт ли тут какой-нибудь подвох?

— А потому что! — безапелляционно заявила Маша и открыла было рот для очередной тирады, которая отражала бы ее эксклюзивное видение персоны лихолесского царевича, но тут на ее плечо легла тяжелая длань Эредина.

— Мария-как-там-тебя-еще, утихомирься. Да пусть выскажутся, что нам, жалко, что ли. Я бы вот с удовольствием выслушал мнение уважаемой Галадриэли, — Эредин чарующе улыбнулся эльфийке, а Маше тут же захотелось вцепиться ей в белокурые локончики и повыдергать их все к чертовой матери. Правда, Галадриэль то ли сделала вид, что не замечает, то ли действительно не обращала внимания на то, какими глазами на нее смотрит Эредин. От взоров мужчин же нескромное внимание чужого эльфа к их спутнице не укрылось, и они осуждающе воззрились на ольха. Неловкую ситуацию разрядила Маша, неохотно выудив из сумки карту и разложив ее на траве.

— Ну, блин, знатоки-картографы, пли-из, — Маша сделала жест, приглашая иномирцев исследовать карту. — Твое величество, — зашипела она на Эредина, когда средиземцы во главе с Арагорном сосредоточились на изучении местной географии, — Прекращай так пялиться на ихнюю икону стиля. А то что-то результат у тебя получается совсем обратный: она на твои завлекалки вовсе не реагирует, а ее сомирники тут же встают в боевую стойку, как будто ты на всех средиземских баб в ее лице посягаешь. Так и до драки недалеко. Они как-никак все при мечах, а ты их разве что черепами на трусах напугать сумеешь.

— И почему я, дурак, не додумался взять булаву у Имлериха? — задумчиво почесал затылок Эредин, вынужденный, впрочем, признать, что в данном случае Маша права на все сто.

— Ну ты же не додумался!

— Может, удастся спихнуть мужиков в провалы, а когда она останется одна… — размечтался Эредин.

— Ты бы лучше о троне подумал, — напомнила Маша. — Как станешь владыкой Средиземья, возьмешь любую женщину, какую захочешь. Там еще и получше нее есть. Помоложе, посимпатичнее и все такое.

— До трона еще добраться надо, а мне-то сейчас хочется.

— Пятитысячелетнюю высохшую, как вобла, белесую ведьму? — Маша все-таки не удержалась и прошлась по возрасту и внешности своей потенциальной (и пока более удачливой) соперницы. — Не дай бог так оголодать!

— Ну-у, для пятитысячелетней тетки она оч-чень даже неплохо сохранилась, — Эредин снова внимательно начал разглядывать фигуру владычицы Золотого леса. — А за такое время наверное и опыта всякого эксклюзивного понабралась, — мечтательно предположил он.

— Ничего она не понабралась! У нее за все это время был один-единственный мужик, и тот, наверное, импотент, — мстительно сообщила Эредину Маша.

— Значит, я ее обогащу и опытом, и приятными впечатлениями, — ничуть не смутился Эредин.

— А почему на территории, через которую вы предлагаете нам идти, так много белых пятен? — спросил Арагон, прерывая увлекательную дискуссию Маши и Эредина.

— Ну-у потому что именно такой она и должна быть, — заявила Маша.

— Белые пятна, я так понимаю, это местные мирозданьческие дыры, — продолжал развивать свои теории Арагорн.

— Ишь, распонимался тут, следопыт задрипанный, — злобно пробубнила себе под нос Маша, так как Арагорн, благодаря своей подозрительности и догадливости, поставил ее замечательный план завоевания Средиземья буквально под угрозу срыва.

— И риск провалиться в них, двигаясь именно по этой территории, велик, как нигде больше, — продолжал Арагорн.

— А ты думаешь, что, кроме пространственно-временных дырок, все остальное в этом мирке прямо так шоколадно, мармеладно и замечательно? — пошла в атаку Маша. — Тебя послушать, так эти провалы — единственная проблема, которая может возникнуть при путешествии среди бардака, созданного больной фантазией всяких безграмотных юных пописунов.

— А разве нет? — искренне удивился Элронд.

— Здесь мы можем встретить и увидеть все, что угодно. То есть абсолютно. Если вы понимаете, о чем я.

— А я бы предпочла дорогу через лес, — заявила Галадриэль, с непринужденной улыбкой глядя на Эредина. — Лично мне кажется, что там нам всем будет привычнее и комфортнее. Да ведь этот путь, к тому же, еще и короче.

— Лес так лес, — тут же согласился Эредин. — Мне, в принципе, большой разницы нету, как идти и куда идти. Лишь бы не скучно. А в компании с вами, моя прекрасная госпожа, любая дорога покажется ровной и гладкой, — запел соловьем эльф, что явилось полнейшей неожиданностью как для Маши, так и для мужчин-средиземцев, но еще большим сюрпризом для них стало благосклонное внимание, с которым Галадриэль внезапно стала внимать сладким речам Эредина.

— Осспади! — горестно закатила очи к небу Маша, уже не слушая «этих петушку и кукуха» (так она про себя окрестила Галадриэль и Эредина). — Ну вот как, скажите мне, работать с таким морально неустойчивым клиентом? Эдак только соберешься какой-нибудь мир завоевать, так у королька, бля, дикий гон начинается. Завидел бляндинку, башка отключилась. Членистоногое какое-то очередное, — мысленно причитала она. — Или в этом ведьмиленде все мужики такие?

========== МНЕ МАЛЫМ МАЛО СПАЛОСЬ, ДА ВО СНЕ ПРИВИДЕЛОСЬ. ГЛАВА 9, в которой Эредина одолевает любовное томление ==========

— Унат, вишь, у нее, — Эредин с обескураженным выражением лица плюхнулся на траву рядом с Машей: — Что еще за хрень такая этот унат? Это по женской части что-то, да? — спросил он у Маши.

— Возрастное, наверное?

— Не дала? — с показным участием спросила Маша, с трудом сдерживая бушующее внутри злорадство.

— Не-а, — сокрушенно покачал головой Эредин.


После достижения дорожного консенсуса команда средиземцев вместе с удачно влившимися в их коллектив Эредином и Машей направились к землям Крипипасты. Как только маленький отряд вступил под сень деревьев, Эредин, на которого таинственная аура загадочного леса подействовала довольно специфически, настроился на активно романтический лад и возобновил свои ухаживания за Галадриэлью, настойчиво предлагая ей уединиться, чтобы вдвоем в полной мере насладиться чудесными видами, полюбоваться пейзажами и оценить очарование дикого незнакомого леса. Варда знает, как и почему Галадриэль довольно быстро купилась на завлекательные и зажигательные слова Эредина (к чести которого, надо заметить, что в речах он был весьма убедителен и уговаривал эльфийку очень эмоционально) и думала ли она, что пылкий эльф действительно имеет целью их прогулки лишь любование природой — это было неизвестно, однако владычица любезно согласилась разделить компанию Эредина и в сопровождении галантного кавалера отправилась в ближайшие кусты.

— А вы что смотрите? — Маша с отчаянием во взоре пронаблюдала, как за спинами Эредина и Галадриэли сомкнулись пышные зеленые ветки, скрывая парочку от глаз остальной компании. Затем озлобленная поклонница непостоянного и влюбчивого короля ольх яростно набросилась на нерадивых попутчиков, которые не смогли должным образом соблюсти нравственность своей уважаемой сомирницы и своим попустительством косвенно помогли Эредину увлечь ее на путь греха и порока. — Ваша королевишна крутит шашни с первым попавшимся чужаком, купившись на его сладкие речи, как будто она не старуха пятитысячелетная, а юная дева годков четырнадцати, которую одноклассник впервые пригласил в кино. Что, блин, с лицами?! — она изумленно посмотрела на Арагорна и Леголаса, которые смотрели на Машу с неподдельным ужасом. — Только не говорите мне сейчас, что вы искренне верите в то, что Эредин ее позвал на местные красоты подивиться.

— А зачем же еще? — удивленно спросил у Маши Арагорн.

— М-да, для мужика, разменявшего полтос, задавать такие вопросы… вполне естественно, — развела руками Маша, глядя на потомка нуменорцев, как на законченного дебила.

— Отец, почему у тебя такое лицо? — тревожно спросил Трандуила Леголас.

Лихолесский царь, по-видимому, не был столь наивен, как его сын и Арагорн, посему смотрел в сторону кустов, за которыми скрылись Эредин с Галадриэлью, с каким-то глумливым злорадством.

— Вот чуяло мое сердце, что она не так уж идеальна, — Трандуил довольно потер руки. — Как знал, что тут она расслабится и явит таки нам свою более земную ипостась.

— И что в этом плохого? — подал голос тактичный Элронд. — Она вовсе не обязана всю отведенную ей вечность стоять на пьедестале, будто мраморная статуя, указующая нам путь в светлое эльфийское будущее. В конце концов, она ведь женщина, ей хочется внимания. Да и отдыхать от своих забот она тоже должна, как и мы все.

— Конечно-конечно, — поспешил заверить Элронда Трандуил. И именно из-за этой-то самой поспешности Маша ни капельки в лояльность лихолесца не поверила. Только, в отличие от него, радости от того, что Галадриэль повела себя неподобающе и позволила себе вольности, она не испытывала. Но, не найдя поддержки у своих спутников, Маша надулась и демонстративно уселась отдельно от них, предоставив средиземцам хлопоты по обустройству лагеря, так как день уже начал клониться к вечеру и путешественники решили, что надо остановиться на ночлег.

Маша приготовилась страдать и горевать, но, вопреки ожиданиям, парочка ценителей лесных ландшафтов вернулась довольно быстро. Вид у Галадриэли был растерянный и грустный, а Эредин был откровенно разочарован и даже не пытался это скрывать.


— Так ты можешь меня просветить по поводу этих ваших женских штучек? — вновь спросил Машу Эредин.

— Унат, чтобы ты знал, это, так сказать, вещь невозможная, — важно пояснила Маша.

— Ясно, все-таки возрастное, — вздохнул Эредин. — За пять-то тысяч лет да еще и с мужем-импотентом, понятно, что атрофируется там все.

— Слушай, твое величество, ты, помимо этой сферы, о чем-нибудь еще думать можешь? — Маша несколько опешила от направления мыслей Эредина.

— Вообще могу, сейчас — трудно.

— Ей моральные принципы не позволяют, — объяснила Маша. — Так понятно?

— Чего-о? — изумился Эредин.

— Потому что не все такие несдержанные и порочные, как ты.

— Вечно вы выдумываете всякие глупости, — фыркнул Эредин. — Усложняете только жизнь себе и нам.

— А почему ты решил, что она побежит спариваться с первым попавшимся смазливым эльфом, который лишь сказал ей пару избитых комплиментов и которого она знает всего несколько часов?

— Я не смазливый, я — красивый, — обиженно возразил Эредин.

— Ой, а еще такой скромный, — съехидничала Маша.

— И мне до сих пор не отказывала ни одна женщина.

— Конечно, ты их, поди, запугивал до икотки.

— Мне не требуется никого запугивать, женщины почитают за счастье, если я удостаиваю их своим вниманием и одаряю своей благосклонностью. А эта владычица вообще должна радоваться втройне, потому что на нее в ее-то годы обратили внимание, да еще не кто-нибудь, а сам… я.

— Так может, это она от свалившегося на нее счастья так ошалела, что в беспамятстве аж отказала самому… тебе? — пошутила Маша.

— Точно! — хлопнул себя по лбу Эредин. — И как я сам до этого не додумался! Конечно, у старушки от неожиданности и радости в зобу дыхание сперло, она поверить своему счастью побоялась, вот и бортанула меня нечаянно. Значит завтра предложу ей повторно. Пусть сегодня свыкнется с радостной мыслью, переспит с нею, а завтра никакого уната у нее уже не будет.

— Ахренеть! — Маша, обалдело моргала, слушая Эредина и не веря, что можно быть настолько самовлюбленным эгоистом, чтобы принять ее сарказм за чистую монету да еще и обрадоваться такому объяснению отказа Галадриэли.

Неизвестно, в какие дебри еще могло занести Эредина, так как их с Машей содержательную беседу прервал подошедший Арагорн.

— Мы устраиваемся на ночевку, — сообщил он. — Решили, что нужно выставить дозорного, а караулить будем по очереди.

— Правильно, — согласился Эредин. — Значит, первую половину ночи дежуришь ты, а вторую — он, — эльф кивнул на Леголаса.

— Почему? — несколько опешил Арагорн.

— Вы же с ним единственные здесь не короли, — Эредин посмотрел на Арагорна, как на дурачка, не понимающего элементарных вещей. — Значит вам самая стать нас охранять. Королям не по чину работать сторожами. Как, впрочем, неэтично заставлять этим заниматься и дам, — с этими словами Эредин улыбнулся задумчивой Галадриэли и учтиво склонил голову в легком полупоклоне.

— Ну-у… — Арагорн не нашелся, что возразить в ответ на речи короля ольх.

— А поскольку один из вас будет стоять на часах, то справедливо, если он поделится с нами своим одеялом, — продолжил Эредин. — Нам с моим навигатором будет некомфортно спать на голой земле да еще и без покрывала. Вы же не хотите, чтобы девушка замерзла и простудилась?

— Нет, но…

— Мы не рассчитывали на длительное путешествие, поэтому снарядились соответственно. А поскольку я и Мария любезно согласились вам помочь, вы, в свою очередь, должны отплатить нам тем же. Неужели тебе жалко какого-то несчастного покрывала для бедной замерзшей маленькой девочки? — эльф картинно указал на сидящую рядом с ним нахохленную Машу.

— Да! — громко рявкнула в поддержку Эредина «бедная замерзшая маленькая девочка».

Арагорн чуть не подскочил от неожиданности.

— Конечно… Мы поделимся. То есть, я отдам свое одеяло несчастному ребенку, — забормотал он, с опаской косясь на Машу.

— И еще, когда мы будем ужинать? — спросил Эредин. — Вы смотрите, не заморите голодом моего следопыта, то есть мою бедную голодную маленькую девочку.

— Да, — уже более спокойно подтвердила «бедная, теперь уже голодная, маленькая девочка».

— Сейчас мы с Леголасом спроворим…

— Вы там давайте, поторапливайтесь, а то солнце вот-вот уже сядет, а мы до сих пор не евши. Мы с моим навигатором на такое не подписывались. Правильно я говорю, Мария?

— Да-а, — жалобно пропищала Маша.


— Я думаю, не зря ли мы связались с этой странной парочкой, — тихонько сказал Арагорн Элронду, наблюдая издали, как Эредин уплетает третью порцию похлебки (половину второй ему отдала верная Маша, которая, с учетом своей комплекции насытилась очень быстро и, конечно, не могла не поделиться со своим партнером, спутником, защитником, работодателем, нанимателем и просто обожаемым ею эльфом). — Этот чужой эльф ведет себя очень нагло, вольно обращается с нашей всеми почитаемой Владычицей, требует к себе повышенного внимания, не стесняется напомнить нам при каждом удобном случае, что мы в долгу у него и его девчонки, а уж сколько он… кушает, — процедил сквозь зубы Арагорн, сердито глядя на жующего ольха.

— У нас нет выбора, — во вздохом сказал Элронд. — Галадриэль смотрела в зеркало и оно предрекло, что поход таит в себе неизведанные опасности. Две неприятные неожиданности мы уже получили: утрату Галадриэлью своих магических способностей, на которые мы так рассчитывали, и наличие этих пространственно-временных провалов, о которых мы не имели ни малейшего понятия. Так что без этой парочки, точнее без карты, которая у них есть, нам точно не справиться. А ведь мы действительно не знаем, что нам может встретиться в этом странном мире. Девочка сказала: все, что угодно. Что она имела в виду?

— Поворачивать назад очень уж не хочется, — сказал Арагорн.

— Тогда придется терпеть их, — развел руками Элронд. — Все-таки они не враги нам, а союзники. Кто знает, может их помощь окажется неоценимой для успеха нашей миссии.

— Не, вы чё, издеваетесь?

До них донесся возмущенный голос Эредина. Эльф крутил в руках одеяло, которое ему выдал Леголас.

— Этого лоскутка мне не хватит даже, чтобы Марию в него завернуть! Я уж про себя не говорю.

— Ну хорошо, возьмите мой лориэнский плащ, — милостиво предложила Галадриэль.

— О, госпожа, несомненно, очень добра и щедра, — заулыбался Эредин, принимая из ее рук зеленую накидку. — Но…

— Маловато! — буркнула Маша.

— Извините, перин для ваших привередливостей мы не припасли, — язвительно прошипел Трандуил.

— Ой, Трандуил Аркенстонович, я же знаю, что даже если бы и припасли, то ни в жизнь не поделились бы, — заявила Маша. — Все Средиземье знает, что Ваше Лихолесское Величие жаднее гномов, хитрее хоббитов и злобнее гоблинов. У вас в роду Морготов, случайно, не было?

— В точку, между прочим, — тихонько шепнул Арагорну Элронд.

— Да, не поспоришь, — согласился тот.

— Ой, да забирайте все, — выворачивая свой вещевой мешок, не выдержал Леголас, острые уши которого пылали от стыда после обвинений Маши. — Одеяла и подушки, и перины, и плащи, и еду, и ценности… Чтобы про нашу семью не говорили и не думали таких гадостей. Мы не такие!

— Ты-то, может, и нет, а вот твой папаша… — не сдавалась Маша.

— Сын, ты совершенно не умеешь держать себя в руках, — холодно сказал Леголасу Трандуил. — Девчонка провела тебя, как младенца. Сам виноват, вот и терпи теперь. Если ты рассчитываешь, что я поделюсь с тобой своими запасами, то ты сильно ошибаешься.

— Еду и ценности можешь оставить себе, — смилостивился над сконфуженным царевичем Эредин. — Мы и сами, чай, не нищие, цари тоже. У меня дома эти блестяшки уже складывать некуда. Вот за постельные принадлежности спасибо.


Унылый Леголас и хмурый Арагорн вдвоем заступили на дежурство, в то время, как остальные укладывались спать.

Эредин с комфортом расположился на расстеленных покрывалах, которые Маша конфисковала у Леголаса, подложил под голову свернутые лориэнские плащи и накрылся двумя одеялами, которые ему одолжил Арагорн для Маши.

— Ну, а ты чего смотришь? — обратился он к девушке, которая сидела в сторонке, наблюдая за его манипуляциями. — Особого приглашения ждешь?

— То есть? — не поняла Маша.

— Иди сюда, ко мне под одеяла. Или ты собираешься спать, сидя на голой земле?

— А-а-а… Э-э-э… — промямлила Маша, не зная, как расценивать предложение эльфа.

— Чё ты там мычишь? Я тебя спать зову. Буквально. Без всяких подтекстов. Потому что вдвоем нам будет и удобнее, и теплее.

Маша подползла к ложу Эредина и, отбросив страхи и сомнения, забралась к нему под одеяло, подвинувшись к ольху под бок. Эльф был большой и теплый. Рядом с ним Маше почему-то сразу стало как-то надежно и уютно, она мигом согрелась и стала засыпать.

— Ты, блин, токо не раздави меня ненароком, — пробормотала она ему сквозь сон.


Проснулась Маша от того, что кто-то гладил ее по заду и шарил по спине, пытаясь забраться под одежду.

— О-о, Дариэль, ну давай, приласкай своего ястреба, — услышала Маша сладострастный стон Эредина почти под ухом.

— О, черт! — прошептала Маша, понимая, что еще немного, и она имеет все шансы нечаянно стать любовницей короля, причем сам король, который, видимо, днем перемечтал о Галадриэли и так и не получил желаемого, сейчас видел какой-то эротический сон с участием одной из своих пассий.

Широкая ладонь Эредина в очередной раз прошлась по ее заднице. Маша была вынуждена сильнее прижаться к эльфу, впечатываясь лицом в его грудь.

— М-м-м, Дариэ-эль, — снова застонал эльф. — Ну что же ты…

— Осспади! — Маша каким-то чудом вывернулась из железной хватки ольха, выкатилась из-под одеяла и быстро отползла на приличное расстояние от бредящего любовной страстью Эредина.

— Дари… Где? Ох! — эльф пошарил руками рядом с собой, не найдя никого, тяжко вздохнул и, кажется, начал успокаиваться.

Маша сидела, с опаской глядя на спящего Эредина. Вскоре ее начал бить озноб, так как, выбравшись из теплой постели, девушка особенно остро почувствовала ночную прохладу. В то же время ее неудержимо клонило в сон. Конечно, можно было улечься прямо там, где она сейчас сидела, но так ей было неуютно и холодно. Маша, вытянув шею еще раз посмотрела на Эредина, убедилась, что он вроде как заснул без сновидений, тихонько заползла ему за спину от греха подальше, стянула на себя верхнее одеяло и провалилась в сон.

— Кьяра! Своенравная сучка! Опять ушла от меня без разрешения! Я сказал, быть здесь, пока я тебя не отпущу! Найду — прибью!

Маша подскочила от хриплых ругательств Эредина и странных глухих звуков — как будто били по земле. Собственно, так оно и было. Эльф во сне молотил кулаком по покрывалу, видимо придя в бешенство от того, что не нашел рядом с собой какой-то строптивой любовницы.

— Сумасшедший, — прошептала Маша, всматриваясь во тьму и пытаясь определить, как реагируют на бред Эредина караульные. Однако тех, видимо, не интересовали любовные метания ольха, потому что у них были дела поважнее — не прослушать и не пропустить что-то действительно опасное.

«Пожалуй, для всех будет лучше, если они с Галадриэлью сговорятся, — неожиданно подумала Маша. — Может, тогда он будет спать спокойно? И вообще, не пойти ли мне со средиземцами в их сказку? Если мне удалось найти общий язык с Эредином, может, я и к Саурону подход найду? Ну и что, что он Глаз, зато приставать не будет. И всякие эльфийки не будут нарушать мои стройные планы по захвату мира. Вообще-то по спасению, конечно. Да какая разница!»

Маша в очередной раз вздохнула и встав на колени вгляделась в лицо уже спокойно спящего Эредина. «Надо же, какой он все-таки красивый, собака! Это ж просто глаз не отвести. Вот как его такого можно променять на какого-то дурацкого Пластилина? Никак нельзя. Буду терпеть. И нахрен этот мир, и это властилинство, и все вообще. Никто мне, кроме него, не нужен, ничто мне без него не мило. Люблю-нимагу — и все тут». С этими возвышенными мыслями Маша улеглась и снова уснула.

— Ладрэ, моя сладкая, — прошептали ей прямо в ухо мягкие губы, щекоча мочку. От этого ласкового прикосновения у Маши по телу пробежали приятные мурашки. Потом она повернула голову и увидела Эредина, который во сне повернулся к ней и теперь обнимал ее.

— Лунатик, что ле? — спросила девушка непонятно кого, так как эльф отвечать ей явно не собирался.

— Мое сокровище, моя прелесть, — продолжал нашептывать ей Эредин.

— Бля, герой-любовник, чуть не раздавил свою прелесть-то, — проворчала Маша, смиряясь с неизбежным. «Если мне судьба быть сегодня им все-таки оттраханной, значит так тому и быть, — решила она не препятствовать более любовным излияниям эльфа. — Сам дурак тогда и будет».

Но стоило Маше отдаться на волю рока и замереть в предвкушении момента, когда произойдет то, о чем она вообще-то втайне мечтала, как коварная судьба в очередной раз сыграла с ней злую шутку. Эредин еще назвал ее золотой феей, дивным цветком и легкокрылым махаончиком, потом притиснул к себе, по хозяйски обхватил руками, пристроил подбородок к ней на макушку и умиротворенно засопел, видимо, убежденный, что теперь-то сокровище находится в его руках и никуда от него не денется.

— Ну да, конечно, маленькие мальчики засыпают с плюшевыми мишками, а потом они вырастают, но все равно не могут заснуть без игрушки под боком, правда плюшевых мишек они меняют на живых куколок, — резюмировала Маша.

Лежалось ужасно неудобно, так как из-за здоровенных лапищ эльфа ей было несколько трудно дышать, да и стискивал он ее так, что аж ребра побаливали. Его громкое сопение над ее головой мешало заснуть. Под двумя одеялами да еще рядом с горячим, как печка Эредином, было жарко. Но Маша стоически терпела эти лишения, утешая себя тем, что страдает во имя любви, а в объятьях ненаглядного эльфа (пусть они и были крепки, как тиски) муки физические должны быть восприняты как за счастье.

========== СТРА-АШНО, АЖ ЖУТЬ! ГЛАВА 10, в которой Эредин ратует за соблюдение субординации ==========

После своих ночных бдений Маше кое-как удалось забыться сном, когда уже начинал брезжить рассвет. Разумеется, проснулась она не в лучшем настроении. Хмурая и невыспавшаяся девушка покрутилась на импровизированном ложе, внезапно ощутив, что рядом с нею никого нет. Сон слетел с Маши мигом, и она подскочила на покрывалах, пораженная, как громом, страшной мыслью, что Эредин и компания отбыли и оставили ее здесь одну. К счастью, тревоги Маши развеялись моментально, так как у костерка она узрела мирно сидящих Элронда и Трандуила, а неподалеку, завернувшись в покрывала, спали на пару бессменно отстоявшие ночную вахту Леголас и Арагорн. А вот Эредина с Галадриэлью нигде видно не было. Машу вновь одолели недобрые предчувствия, правда уже совсем иного рода. Она строила предположения относительно того, куда и зачем могли отправиться король ольх и владычица Золотого леса, и догадки ее не радовали. Посчитав, что жизнь — боль, Маша вновь улеглась на покрывалах, уткнулась носом в скатку лориэнских плащей и накрылась с головой одеялом, размышляя, как ей лучше погоревать над своей горькой долей: просто погрустить в отчаянии или поплакать злыми слезами. Повздыхав и немного помучавшись непростым выбором, она сама не заметила, как вновь задремала.

Во второй раз Машу разбудили голоса, звон посуды и чей-то сочный храп. Теперь уже выспавшаяся, но еще более хмурая и сердитая Маша высунула нос из-под одеяла и обозрела поляну. Элронд и Трандуил все так же сидели у костра и негромко беседовали с присоединившимися к ним Эредином и Галадриэлью. При этом Маша сумела разглядеть, что рожа ольха была довольной аж до противного, и это свидетельствовало, скорее всего, о том, что сегодня утром пылкий кавалер своего таки добился. В свою очередь, до неприличия томный взор владычицы неопровержимо свидетельствовал о том, что унат сегодня был отправлен ею в отставку, и она чрезвычайно довольна сим знаменательным фактом, а также Эредином и проведенным вместе с ним (несомненно в созерцании местных красот) временем. Эредин подкреплял свой молодой и здоровый организм, поглощая завтрак с неизменным аппетитом, так, что только ложка по котелку стучала. Галадриэль благосклонно взирала на своего юного (по ее-то меркам) любовника, Элронд с Трандуилом о чем-то негромко спорили, видимо, обсуждая маршрут. Маша снова завернулась в одеяло. Смотреть ни на счастливую парочку, ни вообще на белый свет ей не хотелось. «Нужно было предоставить ему желаемое, — запоздало подумала она. — Когда он лез ко мне, думая, что я одна из его любовниц. А потом… А сказала бы ему, что я беременна, как героиня латиносского мыла. Вот что бы он стал тогда делать?» Впрочем, здравый смысл подсказывал Маше, что ни секс с эльфом, ни даже ее гипотетическая беременность не изменят ее статуса, потому что горячий эльфский мачо Эредин ни капельки не походил на героя сериалов. Он был падок на ярких и красивых женщин, а в этом аспекте Маша с эльфийками состязаться не могла.

— Пора будить остальных и двигаться дальше, — донеслись до Маши слова Трандуила. — Иначе мы рискуем пустить корни на этой поляне.

— Трандуил, пусть наши караульные еще немного поспят. Они сторожили наш сон всю ночь, — вступилась за Леголаса с Арагорном Галадриэль.

«Ишь, добренькая какая, — с раздражением подумала Маша. — Ублажили тебя хорошо, так ты теперь лучи благодати повсюду раскидываешь. Курва старая!»

— Их никто не заставлял заступать в караул вдвоем и дежурить всю ночь, — пожал плечами Трандуил (к вящей радости Маши, которая была в кои-то веки согласна со сварливым эльфом). — Так что их недосып остается лишь на их совести. А я не намерен тратить время в бесплодном ожидании, пока эти два осла наконец отоспятся!

— Наш уважаемый Трандуил в чем-то прав, — развел руками Элронд, — а именно в том, что время дорого. Поэтому я поддерживаю его предложение сворачивать лагерь и трогаться в путь. В противном случае мы рискуем провести на этой поляне еще одну ночь.

— А за ней еще одну, и еще одну, поскольку эти два придурка так и будут ночью караулить, а днем спать, — заявил Эредин, отставляя в сторону пустой котелок. — Кстати, а кто у вас моет посуду?

— Вы не оставили ничего ни своей спутнице, ни Леголасу с Арагорном! — ужаснулся Элронд.

— Мария у меня вообще ест мало, обойдется без завтрака, а эти… Ну-у, тут либо спать, либо есть, — ничуть не смущаясь ответил Эредин, поднимаясь и направляясь к Маше. — Эй, — он потряс ее за плечо. — Просыпайся и поднимайся. Да поторапливайся. Мы выступаем.

— Я есть хочу! — пожаловалась Маша, высунув нос из-под одеяла. — И спать! Потому что твое величество бесилось всю ночь и мне спать не давало.

— Я все съел, поэтому терпи до обеда. Хочешь спать… — Эредин подумал. — Могу сделать люльку из покрывал, ляжешь туда и поедешь у меня за спиной. Спи себе там, сколько влезет.

— Чё, правда? — Маша несказанно удивилась добродушности эльфа.

— А мне немного удовольствия и пользы от того, что ты будешь плестись, засыпая на ходу. С таким прытким пешеходом мы все равно далеко не уйдем, так что самое разумное — закинуть куль с тобой за плечи и путешествовать в нормальном ритме.


Маша, поначалу мстительно согласившись на предложение Эредина, очень скоро поняла, что поторопилась. Висеть в коконе из покрывал за спиной эльфа оказалось вовсе не так весело и замечательно, как казалось ей вначале. Спать Маше уже не хотелось, поэтому болтание из стороны в сторону начало вызывать у нее легкую тошноту, которую усиливала неизменно стоящая перед глазами картина — качающееся небо в просветах качающихся веток и непрерывно трепещущих под ветром листьев. Иногда, чтобы изгнать из головы иллюзию чересчур подвижного мира, Маша сосредотачивала взгляд на загорелой спине Эредина, внимательно изучая имеющиеся на ней шрамы разной степени давности. На какое-то время это помогало, но затем шея затекала, глаза уставали, голова начинала болеть — и Маша снова с неизбывной тоской устремляла свой взор к мотыляющимся туда-сюда небесам. Сколько они прошли так, Маша не знала, так как счет времени был ею утерян сразу с момента начала сегодняшнего путешествия (честно говоря, ей с самого начала было на этот самый счет наплевать). Девушка уже начала было гадать, как скоро они достигнут таким образом Трандуилии или Леголасии, как вдруг… Она почувствовала, что Эредин резко остановился, так же, как и все остальные. Разговоры, которые время от времени сопровождали их путешествие, смолкли.

— Доставай своего следопыта, — сказал Трандуил. — Ты ведь хвалился, что она спец по этому миру. Вот и пусть растолкует нам, что тут к чему и как это понимать.

Маша слегка заволновалась. Честно говоря, о мире Крипипасты она знала очень немного, так как не особо интересовалась ребячьими страшилками в отрочестве (ведь ее воображение занимал куда более интересный Йорвет), а потом эти детские наивные сказки просто выпали из ее жизни вместе с индивидами, их распространяющими.

Тем временем Эредин перекинул люльку с Машей со спины на живот, извлек девушку из кокона одеял и поставил на землю, повернув ее лицом к объекту всеобщего непонимания и любопытства.

— Чё за хрень?

— Колбаса какая-то на ветвях висит, — присмотревшись, предположила Маша.

— Это не колбаса, а кишки, — внес уточнение Арагорн.

— Свиные, по-моему, — принюхавшись, дополнил чуткий (и голодный) Леголас.

— Какому идиоту нужно развешивать по ветвям свиные кишки? И зачем? — сформулировал два главных пункта всеобщего недоумения Элронд.

— Ну так… Это ж Крипипаста, — развела руками Маша.

— И что?

— А тут что ни перс — то идиот. Поэтому мой ответ: кому угодно.

— А зачем?

— Просто так. Для них это обычное дело. А может, праздник у них сегодня какой-то. Нормальные люди или эльфы флагами улицы украшают, а эти — кишками.

— «Эти» — они кто? — спросил Элронд.

— Да пес их знает. То ли психи, то ли нежить — по-разному. Но то, что все они больные на голову уроды — это факт.

— На что они похожи?

— На уродливых людей.

— А что они умеют?

— Убивать вроде.

— Какими способами?

— Всякими там изуверскими. Ну, психи потому что и маньяки.

— Оружие?

— Колюще-режущее.

— А кишки почему свиные?

— Хрен их знает. Может, у них тут люди закончились, так они на свиней перешли. А может, им причудилось что. Искать логику в поступках идиота — дело неблагодарное.

— Тоже верно, — согласился с доводами Маши Элронд.

— А вон, смотрите, кто-то сюда идет, — заметил остроглазый Леголас. — Женщина в синем халате. Тащит что-то. Точнее, катит за собой тележку. Но она вроде нормальная. То есть ничего уродливого в ней нет.

— Ага, кроме того, что она из ведерка эти кишки достает и по веткам развешивает, — криво усмехнулся Эредин.

— У нее на халате на спине написано: «Обслуживание Крипипасты. Требуха и потроха», — прочитал Арагорн.

— А-а, так это тогда обычная тетка, — сообразила Маша. — Ну, то есть она не из местных, а просто работает тут, чтобы эта йашная крипипаста боль-мень нормально фунциклировала. Ну-у, насколько она вообще может что-то делать нормально.

— И что это значит?

— Если вы ее спросите, она, скорее всего, вам все объяснит, что тут, зачем и почему.

— Здрассьте, — тем временем женщина почти поравнялась с путешественниками. — Новенькие? Или просто мимо странствуете?

— Странствуем, — ответила Маша, которую, с учетом ее опыта, несколько ошарашенные спутники при молчаливом единогласии выбрали переговорщиком.

— О, мил человек, — тетка зашарила взглядом по фигурам высоких эльфов и остановилась на самом высоком из них — Эредине, — да-да, ты, в трусах который, ты такой высокий да здоровый, так помоги-ка мне вот этот куль вон в те ветки закинуть.

— А зачем? — спросил Эредин, тем не менее, не прекословя, взяв с тачки довольно увесистый мешок и пристраивая его в сплетение веток двух стоящих рядом толстых осин. Надо сказать, что воняло из мешка довольно гадостно, вида он был тоже абсолютно непрезентабельного. Эредин брезгливо вытер руки о траву.

— Положено, — пожала плечами тетка. — Мне на кой-ляд знать, зачем этим убогим придуркам такие украшения на ветках. Я зарплату получаю за то, что их развешиваю, а не за то, что спрашиваю, зачем это надо.

— И хорошо платят? — поинтересовался практичный Трандуил.

— Да неплохо. У меня дочка с ребенком, и зять без работы больше года, а тут вот я нашла работу по объявлению. А чё, сутки через трое, работа не пыльная: развесила требуху — и можно домой. Добираться только не очень удобно — далеко, но транспорт фирма предоставляет. Так еще и домой можно мясные изделия брать. Печенку, там, почки, сердца — ой, что вы, беды не знаем теперь, потрошками объедаемся. Так и кишки, между прочим, тоже ж в ход идут. Мы вот с напарницами думаем, что пора фермерское хозяйство организовывать, колбасу делать будем в оболочке из кишок.

— И что, легально можно таскать домой продукты? — вновь поинтересовался Трандуил.

— Да не смешите мене, — тетка посмотрела на лихолесского владыку, как на дурачка. — Конечно! По устной негласной договоренности. Иначе кто сюда пойдет работать, ежли бонусов не будет? Или найдется кретин какой, чтоб хороший продукт переводить на этих уродов? Ага, сейчас, с разбегу об телегу, буду я свежую говяжью печенку на сучки накалывать, потому что это, видите ли, крипипаста и тут живут маньяки! Да этим дебилам какая хрен разница, свежая печенка или полкило протухших кишок на ветвях висит. А если она и есть, так все равно, кто их, придурков, спрашивать будет!

— А краска вам зачем? — спросил Эредин, который с любопытством инспектировал содержимое тележки.

— Траву мазать, типа кровища, — объяснила тетка. — Это ж все ж таки Крипипаста, тут типа маньяки живут, антураж надо соблюдать. Беда мне, конечно, с этой краской.

— Что так? Тоже в хозяйстве нужна? — озаботился проблемой тетки домовитый Трандуил.

— Жрут они ее, — пожаловалась тетка. — Ну дебилы же! Думают, что это кровь и лижут. Потом травятся ею и блюют. Ладно хоть не дохнут. Один только приличный чело… ну монстр у них тут есть — Слендерман по фамилии, в костюме ходит, чушь не городит и краску не ест. Хотя может это потому что нечем — рта у него нет. Как и рожи вообще. Башка гладкая, как яйцо. Чудно, конечно. А остальные — о-ой, — тетка покачала головой. — рты от уха до уха, вот не вру — буквально. Вот они своими безразмерными хлебалами и чавкают все, что можно и нельзя. Одна тут недавно — зеленая такая с часами вместо глаза обожралась протухших кишок с купоросом, упилась какой-то дрянью… Ох, ее и пронесло, все тут уделала. Да вон она опять идет, к жбану с краской присматривается. Эй, мандавошка жопоногая, куды свои грабли тянешь? А ну, пошла отсюда, тварь тупая! — тетка схватила длинный шест (видимо, он служил ей для развешивания требухи по высоким веткам, куда она сама не могла дотянуться) и замахнулась на странное существо, которое выползло на дорогу из-за деревьев.

Тварюшка была похожа на женщину, во всяком случае первичные половые признаки в виде не особо внушительного, но все же бюста у нее наблюдались. Цвет лица был мертвенно-зеленоватый, рот был действительно разрезан по щекам от уха до уха и дополнительно, видимо, периодически зашивался внахлест, так как над верхней и под нижней губами отчетливо виднелись многочисленные дыры от стежков и вытащенных ниток. Вместо глаза существо действительно имело циферблат часов с замершими на полшестого стрелками. В руке оно держало кухонный нож. Поношенное платье имело крайне неопрятный вид,все заляпанное бурыми пятнами. Руки по локоть были измазаны чем-то красным.

— Твое время вышло, — просипело оно, направляясь к стоящему у телеги Эредину и занося для удара нож.

— Что-о?! — вскипел благородным возмущением и гневом король дикой охоты. — Ты, мразь, совсем страх потеряла? Нежить часоглазая, не видишь, кто перед тобой стоит? А ну, пади ниц перед Королем Дикой Охоты! Или ты по бестиарию рангам не учена? Так я сейчас живо обучу! — Эредин схватил мелкую нежить за кисть, в которой она держала нож, крутанув ее руку так, что хрустнуло. Нож отлетел в сторону, рука вывернулась из сустава и повисла плетью вдоль тела.

— Твое время вы-ы… — снова прошипела тварюшка, пытаясь укусить Эредина.

— Ах ты, дрянь тупая! Субординацию не соблюдаешь? В расход!

Спутники эльфа вместе с присоединившейся к ним теткой-работницей ошеломленно пронаблюдали, как Эредин наступил неудачливой маньячке на ногу, а затем, стремительно нагнувшись и тут же выпрямившись, дернул вверх за вторую, практически разорвав зеленую нежить-недоделку пополам. Из разодранного брюха посыпались дурно пахнущие зеленоватые склизкие кишки, на траву скудно закапала темная, давно прокисшая, полусвернувшаяся, с прожилками плесени кровь.

— Ну и вонь, — зажали носы эльфы.

— А ты говорил, что мы зря его кормим, — сказал Арагорну Элронд, который продолжал морщиться от мерзкого запаха и зрелища, и, тем не менее, с уважением смотрел на Эредина. — Смотри, как он с этой тварью лихо разобрался. Р-раз и…

— Бе-е, — в это время Машу вывернуло под ближайшую осинку.

— Вы убили Клокворк! — мерзкий писклявый голосок, зазвучавший в кустах, едва не вызвал рвотные позывы и у всех остальных свидетелей расправы босса над нерадивой подчиненной (по крайней мере, средиземцы безоговорочно приняли сторону Эредина и были убеждены, что он поступил хоть и жестко, но правильно)

— Вау! Жесть! — первой вопилке ответила такая же вторая, по крайней мере, звонкой мерзости этому голосишке тоже хватало с избытком.

— Эта крута!

— Эта прикольна!

— Эта упората!

— Нет, прикольна!

— Нет, упората!

Наконец, галдящие визжалки выползли из-за кустов, представ пред светлы очи гостей Крипипасты. Гости натурально обалдели. Конечно, не от красы, а от экстремальной внешности двух… особей определенно женского полу, но неопределенного возраста.

— Это что? — спросил у тетки-рабочей Эредин, который снова оказался на переднем крае то ли атаки монстров, то ли обороны от них.

— Это… вроде бы Жажахина и Калорина. А может наоборот, Калохина и Жажарина? У этих сьюхойашек вечно такие имена заковыристые, что язык сломаешь.

— Они, типа, женщины? — с недоверием спросил Эредин, явно отказываясь признавать и классифицировать сих существ, как принадлежащих к известным ему разумным расам.

— Девки, — уточнила тетка. — Сьюшки. Типа, пошли в школу, заблудились в лесу, набрели на Крипипасту…

— И дальше что?

— И потянулась цепь беззаконий, — авторитетно заявила тетка. — В смысле, фантазия у аффтарши на этом иссякла и все пошло на самотек.

— Упората!

— Прикольна!

Девки тем временем продолжали верещать, односложно, но эмоционально выражая свое отношение к ликвидации зеленой монстрячки и, в ходе оживленной дискуссии, начиная уже присматриваться к космам друг дружки с явным намерением вцепиться в них и, если не повыдергать все без остатка, то хотя бы значительно проредить.

— А почему они так странно выглядят? — тактично спросил Элронд, отойдя от первого шока, который вызвало у уточненного эльфа созерцание этого уродства.

— Нормально. Именно такими они и должны быть, — объяснила тетка. — Стандартная модель йашной попаданки в крипипасту, утвержденная комиссией по крипипопе, УЕ-БИ-ЩЕ-ОСТ-00Х. У них все по фен-шую: ноги — сто десять сантиметров, тулово — тридцать, шея — десять, голова — 20×20×20.

— Голова зачем такая большая? — спросила оправившаяся от тошноток Маша. — В ней все равно мозгу нету?

— А зенки в чего монтировать? Они по стандарту не менее десяти сантиметров в диаметре должны быть. Пробовали сэкономить на башке, сделать ее по пятнадцать — мало, глазья буквально за уши заправляются и затылке перекрещиваются, решили — не пойдет, остановились на двадцати.

— А тулово тридцать? Не маловато? А то какие-то они… как макароны сверху слипшиеся, — придумал сравнение Эредин.

— Нормально. Тулово-то им надо только для того, чтоб было куда ихний пятый размер привесить. Ну и опять же место нужно, чтобы этот мясоблок перетянуть — талию типа барбячьей сделать.

— Как только они с такой талией такой размер носят? — покачал головой знаток женских прелестей Эредин. — И не переломятся. Хотя по всем законам физики должны.

— Ты, мил человек, на законы на смотри, не действуют они тут.

— И что, они тут все такие? — ужаснулась Галадриэль. — В смысле, согласно стандартной модели?

— Не. Есть еще один вариант. Модель ЗАСТИРЫШ-ОСТ-00Y. Те маленько поуручнее, хотя тоже без слез не взглянешь.

— А чем эти отличаются от тех? — поинтересовался Эредин.

— Эти похожи на уебища, а те — на застирышей. В том смысле, что у них все заношено, истерто, стоптано, да и сами они такие… помятые и потрепанные. У них на голове вечно волосы карандашами, а в кармане обязательно — будильник.

— Зачем? — спросила Маша.

— Чтоб звенел каждое утро. Это закон такой, принятый комиссией по йашесьюшепопе: без будильника застирышам ни-ни.

— И что, эти застирыши тут тоже водятся?

— Встречаются единичные в поле зрения, хотя преимущественно здесь кучкуются уебища. Земли Крипипасты наряду с соседней областью, где происходит застрад сьюх по знаменитостям — два места, в которых популяция уебищ особенно многочисленна. Стада застирышей же в основном откочевали в Средийашье. И основной ареал их обитания как раз там.

— И откель докель земли этой крипипопы простираются? — поинтересовался Эредин.

— Местный притон тянется во-он от той канавы до во-от этой лужи, — повела рукой тетка. Сталбыть лужа — это демаркационная линия, за ей уже располагается земля некой йашки по имени супрзвзд. Только там пока никто не живет, потому что дом ихней крипипасты сгорел к чертовой матери вместе со всеми крипипастянцами во главе с самой супрзвзд. А за освободившееся место ведется тяжба между тремя йашками-претендентками на место в классике литературы. Ну, а пока они друг друга чмарят, земля пустует. Дом правда уже заново отстроили, так что к приему новых психов он готов, но пока хозяйки нет, придурков в него не запустят.

— А, к примеру, мы заночевать там можем, если что? — спросила Маша.

— Да ночуйте, вы же просто странники — вам можно. Дом новый, правда не особо хороший — ради уродов кто будет стараться, но, по крайней мере, на головы он вам в первую же ночь не упадет. Да, мы там пока свой инвентарь складываем, так вы не обращайте внимания, можете просто в сторонку его отсунуть, если вам мешать будет.

— Ай, что это! — неожиданно взвизгнула Маша и спряталась за Эредина, еле сдержавшись, чтобы не запрыгнуть на него от страха. — Вон, пакость какая-то ползает меж деревьями.

— Ой, тянутся уже гражданы маниачники на запах свежей тухлятины, — объяснила тетка, — Ща начнут пировать сгнившей требухой своей бывшей компаньонки. Это у них считается самой деликатесной вкуснятинкой.

— Омерзительно! — с возмущением констатировали средиземцы.

— Пошли отсюда, — Эредин решительно подхватил и сунул под мышку жмущуюся к нему Машу, отпихнул с дороги все-таки сцепившихся и увлеченно мутузивших друг дружку моделей, сердито пнул очередную нечисть выползшую ему под ноги из-за деревьев, кивнул на прощанье доброй тетушке и зашагал к границе владений почившей йашки супрзвзд. Средиземцы молча поспешили за ним.

========== ВОТ КТО-ТО С ГОРОЧКИ СПУСТИЛСЯ. ЗАКРОЙ-КА ДВЕРЬ ПОКРЕПЧЕ ТЫ. ГЛАВА 11, в которой удача поворачивается к Маше передом ==========

Дом крипипасты на землях йашки супрзвзд встретил путешественников, решивших в нем переночевать, тишиной и специфическим запахом, которым пропитываются пустые помещения нежилых домов. Впрочем, пока компания шумно размещалась, располагалась, осматривалась, выбирала комнаты, то и дело снуя по дому, сталкиваясь друг с другом и периодически натыкаясь на оставленный работницами инвентарь, который с той же периодичностью пересовывался с место на место без всякого положительного эффекта – дом заметно ожил и уже не казался таким унылым и навевающим меланхолию. После въездной суеты последовал совместный ужин в довольно большой гостиной, потом Галадриэль и Элронд сделали попытку заинтересовать общество светской беседой, но, так как состав участников был слишком разношерстным, а интересы их мало соприкасались меж собой, беседа не задалась, распадаясь на редкие одиночные реплики и долгие паузы. Посему вскоре было решено, что пора расходиться по комнатам и укладываться спать, так как завтрашний день готовил странникам новые неведомые испытания и тяготы, в том числе полную неопределенность по поводу их следующего ночлега.

Маша поднялась из-за стола с потаенной надеждой, что Эредин все-таки присоединится к ней, но злокозненный эльф, даже не посмотрев в сторону девушки, отправился за Галадриэлью. Бедная Маша подавила тяжкий вздох и поспешила скрыться от глаз своих спутников в комнате, которую она облюбовала для сна, надеясь выплакаться наконец как следует… по поводу всех своих неудач оптом. Она закрыла за собой дверь, разобрала кровать, скинула джинсы и рубашку, оставшись в одной длинной футболке, которая вполне могла сойти за ночную рубашку, залезла под одеяло и собралась плакать над своей невезучей горькой долей.


А ведь, между прочим, я наконец-то лежу в нормальной кровати, - неожиданно пришло в голову Маше, и она даже озвучила для себя эту мысль вслух. – Впервые за все время своего чертового попадания в эти чертовы параллельные миры, если не считать гостевание у Ленки. Я попала в нормальный дом с электрическим освещением, водопроводом, санузлом и прочими благами цивилизации. Какое счастье! Господи, как же мне надоела эта средневековая романтика и ночевки в походных условиях на открытом воздухе. А вот возьму и останусь тут насовсем, - решила Маша. – Пошлю в задницу этих средиземцев во главе с их лицемеркой владычицей, а заодно и противного Эредина, который только и знает, что любоваться на прелести эльфок. Больше чем уверена, что этот королек ни фига не сможет отвоевать себе даже свой трон, не говоря уж завоевать какой-то чужой. Он только с бабами в койке геройствовать мастер. И, спрашивается, ради чего я должна рисковать карьерой и тратить нервы? За его красивые глаза? Да пошел он! – Маша воинственно и сердито ударила кулаком по подушке, а затем задумалась. – Хотя глаза у этого паразита Эредина ну просто смерть какие красивые. Да и сам он мужик – прям загляденье. Где я еще найду такого? – Маша уселась на кровати, прислонившись к стенке, обхватила подушку руками, уткнулась в нее носом и снова задумалась. – Ну и что, что он красивый! Мне от его зашибенной внешности никакой пользы нет, один убыток, наоборот. И дальше будет только хуже. Правильно Ленка говорила: Эредин – самовлюбленный болван. И мне надо держаться от него подальше. А здесь место хорошее, дом пустой. Надо его узурпировать и жить. Тетки же тут работают – и ничего. – И тут вдруг Маша вспомнила свой ужас, смешанный с брезгливостью, когда сегодня днем она увидела выползшее из-за деревьев страшилище – нечто с неестественно белой кожей, круглыми пустыми глазами без век и жуткой щелью рта от уха до уха, которая напоминала свежую рваную рану. Тогда она успела увидеть, что Эредин сильно ударил урода, отбрасывая его с дороги, но вряд ли от пинка эльфа это чучело скончалось. А вдруг оно отправилось за ними? А может, оно решило отомстить? Маша с опаской оглянулась по сторонам. Что мешает этому типу прийти сюда, затаиться и, улучив момент, напасть? Конечно, Эредин, так же как и остальные, ему явно не по зубам, а вот Маша точно будет для него легкой добычей. Девушка вздрогнула и прислушалась. Вокруг стояла звенящая тишина… Впрочем, нет, где-то за стеной храпел Арагорн; в соседней комнате скрипела кровать, кто-то кряхтел и ворочался (причем, Маша точно знала, что Галадриэль, а соответственно и Эредин находятся не там). Маша прислушалась еще тщательнее, сожалея, что не имеет обостренного слуха Геральта. Теперь ей почудилось, что до нее доносятся обрывки чьего-то разговора… Она вслушивалась в звуки полусонного дома, боясь услышать что-нибудь непонятное и чужое, например, скрип ступенек или половиц под чьими-то тихими шагами. А вдруг кто-нибудь стоит под окном? А если кто-нибудь в него заглядывает? Маша резко повернула голову – и ей показалось, что в темном проеме окна тут же мелькнуло и исчезло нечто белое.

Слендер, - холодея от внезапно охватившего ее иррационального ужаса, Маша вспомнила страшилку про тонкого безликого человека. – Он подходит к домам своих жертв, смотрит в окна, выманивает их на улицу, увлекает за собой – и эти люди пропадают бесследно. А ведь никто так и не узнал, что же с ними делает это существо. Ой! – она прислушалась к своим ощущениям. – А вот хрен тебе по всей морде, я ни в жизнь из дома не выйду. Да я даже с кровати не слезу, потому что… Потому что под кроватью может кто-нибудь спрятаться! Какая-нибудь очередная мелкая маньячка с тесаком или кухонным ножом и красными от крови жертв руками и зубищами. – Машу начало колотить крупной дрожью, лоб покрылся испариной. – Ведь не на пустом же месте выдумываются эти истории про заброшенные дома в лесах, в которых живут какие-нибудь уроды и маньяки-людоеды… Они блуждают в ночи, таятся во тьме за деревьями, рыщут по лесным тропинкам и городским окраинам, выискивая заблудившихся путников, выслеживают, подкарауливают, нападают, убивают и пожирают еще теплые дымящиеся останки. А потом, наверное, поднимают свою страшную окровавленную морду к полной бледной луне и жутко воют на нее… Что это?! – теперь Маша совершенно отчетливо слышала за дверью чьи-то тяжелые шаги. Кто-то большой шел по коридору, явно направляясь к ней. Она вжалась в стену, прикрываясь подушкой. - Надо заорать и разбудить всех. Или лучше завизжать? Или… - Мама!!!

Ты чего орешь? – в дверном проеме стоял Эредин и обалдело смотрел на Машу.

Это ты? – Маша с подозрением смотрела на эльфа.

А кто? Ты что, ослепла? На свету меня узнавать перестала? Или я здесь не единственный король ольх? – Эредин явно не понимал причину Машиной паники.

Да я тут чё-то как-то… Мне показалось, что в окно кто-то смотрел. Белый такой. А когда я повернулась посмотреть – тут же скрылся.

Это мотыли летят на свет в окошке. Сама посмотри.

Маша с опаской повернула голову, все еще боясь увидеть за окном очертания какой-нибудь жуткой рожи, но ничего подобного и даже похожего там, конечно, не было. Эредин был прав. Все, что она себе надумала и чего испугалась, было плодом ее воспаленного воображения. Маше стало стыдно. И она, в свойственной ей манере, решила попенять на это Эредину.


А ты чего пришел? Иссяк? Или бабушка больше не в силах?

Ох уж эти мне бабушки, - Эредин вздохнул и присел на кровать рядом с Машей.

Неужто унат воскрес? – ехидно спросила Маша, впрочем слабо в это веря.

Ты не поверишь! – Эредин говорил серьезно и был так обескуражен, что Маша поверила ему сразу и безоговорочно.

По-моему, это уже не унат, а склероз, - проворчала она.

Я не знаю, что на нее нашло. И вообще ничего не понимаю. Вчера я ей сначала прозрачнейше намекнул, а потом открытым текстом озвучил свои намерения. Она согласилась. То есть сказала, что не против красотами полюбоваться, но с такой многозначительной улыбочкой, что дураку ясно, что у нее в тот момент было на уме. И все было ничего, пока не дошло до дела. Тут ее рвануло этим унатом – и ни в какую. Пришлось вернуться. Зачем соглашалась, спрашивается? Утром договорились, что унат остался в Лориэене, а она сама – здесь, сталбыть не считается. Уговорил. Все получилось. Думал, слава те яйца, пошло дело. Ан хуй! Сейчас в ход муженек пошел, мол, нехорошо ему изменять и все такое. Я ей: так ты ж утром уже изменила, чего теперь-то? А она, типа, один раз – позволительно, это я, мол, оступилась, с каждым может случиться. Но превращать случайность в закономерность - нельзя. Поэтому даже не предлагай, даже не соблазняй. Ну вот куда тут? Нет, какова! Уговаривать я ее еще буду?! Леголасу пусть такие песни поет, а не мне!

Все понятно, - кивнула Маша. – Только ко мне-то ты зачем пришел? Хочешь, чтобы я твоей беде посочувствовала?

Не-е, моей беде надо не сочувствовать, а помогать, - заявил Эредин. – Спать один вторую ночь подряд я не собираюсь. И поскольку эльфка из игры выбыла, остаешься ты.

Я? Что? Ты хочешь сказать?

Сказать я ничего не хочу. Я не болтать к тебе пришел. Иди сюда, - Эредин потянул Машу к себе и усадил на колени. – Во-от, ты и разоблачиться даже додумалась. Умничка! – эльф пристально и откровенно оценивающе разглядывал алую, как маков цвет, от смущения девушку. – Я всегда говорил Аваллак’ху, что ортодоксальность – не есть хорошо, зато с Имлерихом всегда соглашался, когда он говорил, что наши соплеменницы для глаз, конечно, отрада, а вот на вкус – суховаты и пресноваты. Вы можете быть гораздо интереснее. Ну, конечно, пока молоденькие.

Эредин повернул Машу к себе лицом и неожиданно мягко поцеловал в губы. Сопротивляться Маша не собиралась, хотя предложение эльфа явно застало ее врасплох, поэтому она была очень удивлена и немного напугана. Но, в конце концов, страшного пока ничего не случилось. Эредин собирался ее любить, а не убивать. И разве не этого она в итоге хотела? Маша отмела все страхи и сомнения и с отчаянно-обреченной бесшабашностью вскинула руки, обнимая эльфа за шею и пытаясь ответить ему так, чтоб неба было мало и земли. Бог весть, вышло ли у нее так, как она хотела, но первой пробой Эредин остался доволен.

Молодец, старательная, - похвалил он ее, когда Маша наконец оторвалась от его губ (потому что дыхания не хватало уже катастрофически). – И такая свеженькая. Чё еще умеешь?

А-а-а… э-эм… - Маша задумалась, стоит ли вываливать Эредину всю правду-матку, которая состояла в том, что дальше поцелуев у нее дело никогда не шло, да и те были так редки, при том что баловалась она этим еще в школе. Конечно, для Машиной строгости были объективнейшие причины, главной из которых являлся все тот же паразитский Йорвет (которому Маша стоически хранила верность, втайне мечтая, как в один прекрасный день у них с эльфом все случится – и он обязательно оценит). Выходило почти, как в мечтах, только эльф был совсем не тот и в восторженности его оценок на этот счет Маша сильно сомневалась.

Ну, говори прямо, что ты девица и мало что умеешь, - сообразил Эредин. – Это не смертельно.

Да я, собственно… - Маша решила идти до конца. – Я подумала, учитывая разницу в наших с тобой габаритах… Не превратится ли у нас с тобой это действо в задачку: как впихнуть невпихуемое?

Не волнуйся, - усмехнулся Эредин. – Ты у меня не первая людская женщина. Бывали у меня еще и поменьше тебя, и все прекрасно впихивалось.

А тогда вот еще что, - Маша припомнила стандарт по интимным вопросам и решила заранее согласовать с Эредином некоторые моменты. – Тебе спину царапать обязательно?

Как пойдет. А что?

Просто спрашиваю. А эту, дугу выгиба ты мне обеспечишь?

Ну, если тебе так уж нужно…

И потом, охват же необходим… Я не помню, минимум тридцать или пятьдесят? Но с тобой пятьдесят у меня точно не получится. А главное эти-то, пучины еще мне нужны…

Деточка, что ты несешь? – покачал головой Эредин. – Нет у меня никаких пучин. Давай пока без них обойдемся. Сначала впихну тебе невпихуемое, а там, глядишь, пучины с дугами выгиба и сами обозначатся.


Эредин не обманул и процедуру лишения Маши девственности провел максимально аккуратно и бережно. Видимо, сказались многолетний опыт и сноровка. К тому же, учитывая кадровые проблемы, Эредин действительно начал ценить тех немногих, на кого он сейчас мог рассчитывать.

Однако не успела Маша облегченно вздохнуть и расслабиться после удачного завершения процесса, как ее тут же поставили в другую позу, и действо продолжилось.


Это что, еще не все? – удивленно пропищала Маша, чувствуя, как руки эльфа вновь пошли гулять по ее телу.

Э-э, радость моя, все только начинается, - радостно пообещал ей Эредин.

… Впечатлений от этой ночи – Маша чувствовала – ей хватит надолго. Ощущения были, в основном, приятные. Иногда Маше казалось, что эльф знал о ее теле гораздо больше, чем она сама. Были моменты, когда она просто млела от его ласк, а изредка ей приходило в голову, что то, что Эредин периодически вытворяет с ней – это чистое неприличие и наутро ей должно быть жуть как стыдно, но, с другой стороны, все это непотребство было таким приятным… Однако ночь летела к середине, и вскоре Маша начала уставать и гадать, когда же иссякнет эльф. Но, видимо, от энергии Эредина действительно могла работать средней мощность электростанция, так как тот, похоже, только еще больше распалился и вошел во вкус.


Конечно, - просипела Маша, хватая пересохшим ртом воздух в попытке отдышаться, когда Эредин, в очередной раз удовлетворившись, отпустил ее, а сам откинулся на подушки, чтобы немного отдохнуть. – Я теперь ничуть не удивляюсь, что старушка Галадриэль не решилась повторить подобный марафон. В ее годы такие нагрузки чреваты неприятностями для здоровья.

Какой марафон? Мы только начали!

Ты говорил это три часа назад.

Божиня с тобой, какие три? Мы и близко столько времени не трахались.

Все равно. Я больше не могу.

Так ты же ничего не делаешь, - удивился Эредин. – Только лежишь и стонешь. Даже спину мне не расцарапала, хотя ведь собиралась.

Мне всюду больно.

Это просто ты без привычки.

Эредин, хва-ати-ит! – заныла Маша.

Еще разок – и все.

Ладно, - Маша сдвинула брови, сжала губы и собралась, как перед прыжком. – Но это будет последний раз.

Угу. Все, хватит прохлаждаться, идем на очередной заход.

Последний, - напомнила Маша.

Эредин промолчал в ответ, пристраивая Машу так, чтобы ненароком не раздавить ее, увлекшись процессом.

Перед глазами девушки снова задергался белый потолок, горло сразу пересохло от частого дыхания, мышцы ног и спина заныли от длительного напряжения и непривычного вынужденного положения. Периодически Маше казалось, что эльф продолбил внутри нее дыру, дотрахав ее уже, как говорится, по самые гланды, но… Черт! Несмотря на все эти неудобства, вот конкретно сейчас, в этот момент ей вновь было хорошо и хотелось еще.


Эреди-ин, еще! Давай! Не останавливайся! – завопила она.

Да что ж такое! Это издевательство! Сколько можно! Когда вы наконец угомонитесь! Три часа ночи! – раздался за спиной Маши чей-то срывающийся от злости и возмущения голос.

Сама Маша повернуться и посмотреть, кто ошалел настолько, что решился нарушить их с Эредином интим, не могла физически. Эредин же, который хоть и сидел к двери лицом, сейчас полулежал на кровати, запрокинув голову и закрыв глаза, полностью поглощенный процессом соития.

О-о! Эреди-ин! – сладострастно застонала Маша уже наполовину из чистой вредности.

Как ни странно, Эредин, совершенно не реагирующий на возмущенные вопли разбуженного соседа, стоны Маши принял к сведению незамедлительно, слегка увеличив амплитуду движений. Машу накрыло и понесло. «Вот она, пучина-то обещанная», - мелькнула в ее голове счастливая мысль, а потом все закончилось. Маша соскользнула с обессиленного и опустошенного Эредина и наконец посмотрела, кто же стоял в дверях.


Ну конечно, их любопытное лихолесское величество, - прошипела она, увидев перекошенное злостью лицо Трандуила.

Прекратите издевательство, я говорю! – злобно рявкнул лихолесский царь.

Чё? – Эредин, к которому вернулась способность слышать и соображать, подскочил на кровати, сел и, глупо моргая, уставился на Трандуила, видимо, отказываясь верить своим глазам.

Чего он пялится на нас? – взвизгнула Маша. – Вуайерист несчастный. А еще царь!

Я полночи заснуть не могу! – страдальчески закатил очи к потолку Трандуил. – У меня бессонница! А тут еще сначала этот потомок нуменорцев храпел так, что стены дрожали, потом вы концерт устроили со стонами и визгами, да еще кровать скрипела так, что я думал, развалится сейчас под вами. Вот я и прошу вас: дайте наконец мне покой!

А чего нас-то? Иди лучше и попроси Арагорна, чтобы он не храпел, - пожал плечами Эредин.

Ему просто завидно, - мстительно заявила Маша, прячась от взора Трандуила под одеяло. – Вот он и прискакал, чтобы либо посмотреть, как мы любимся, либо нам все испортить.

Да у него, поди, тоже унат, а то и что похуже, - поддержал Машу в ее сарказме Эредин.

Ага, very important, - важно произнесла Маша, придавая английской фразе обидное для лихолесского царя значение. – Давно на полшестого.

У меня бессонница! Сколько раз вам можно повторять! – звучный тенор Трандуила от возмущения сорвался в фальцет.

Маша и Эредин переглянулись, при этом девушка противно захихикала, а эльф соорудил на лице гнусную ухмылочку.


Это вам так не пройдет! – в бессильной ярости Трандуил покинул помещение, ахнув дверью так, что с потолка посыпалась побелка.

Вот придурок! – прошипела Маша, глядя на захлопнувшуюся за лихолесским владыкой дверь.

Да плюнь ты на него, - махнул рукой Эредин. – Вроде тут есть место, где можно помыться, - спросил он у Маши.

Душ и ванна вон там, - она кивнула на дверь ванной комнаты. – А кто расположился в комнате за той стеной?

По-моему, сынуля этого белобрысого ханжи, - припомнил Эредин. – А что?

Можем и его разбудить, - предложила Маша.

Ты же вроде жаловалась, что больше не можешь, и просила, чтобы этот раз был последний?

А я передумала!

========== ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ. Коротенькая ГЛАВА 12, в которой Маша подводит кое-какие итоги ==========

Надо сказать, что в ванной Машу, уже представляющую себе, как красиво и романтично она будет смотреться в объятиях Эредина под льющимися струями воды, постигло жестокое разочарование. Душ был привешен слишком низко и высоченный эльф под ним просто не помещался. Ванна была для него тоже несколько маловата, поэтому идею заняться любовью в условиях принятия водных процедур после недолгого совещания решено было отринуть. Леголас, не представляющий, какая угроза было нависла над его спокойным сном, был помилован. Впрочем, отсутствие страстных девичьих стонов было вполне компенсировано еще более звучными ругательствами Эредина, который проклинал косоруких и дубинноголовых проектировщиков и строителей помывочных помещений, не учитывающих стандартных габаритов нормальных эльфов. Тот факт, что ни рост, ни комплекция Эредина, скорее всего, стандартными все-таки не являлись, а также вероятность того, что строители домов крипипасты вообще не предполагали присутствия тут эльфов, короля Дикой охоты совершенно не интересовали.

Эредин повел себя как король, а не как джентльмен, заняв ванну первым, и Маше пришлось вернуться в комнату и там дожидаться своей очереди. Впрочем, полоскался Эредин недолго. Выйдя из ванной, он кивнул девушке на дверь, показывая, что место под душем освободилось, затем облачился в свои военизированные труселя, плюхнулся на кровать, которая в очередной раз жалобно заскрипела под его весом, отвернулся к стене и мирно засопел в подушку. Первое, что увидела Маша, войдя в ванную, это скомканное полотенце, которое наглое Величество кинуло прямо в раковину, даже не подумав утрудиться поисками вешалки. Девушка пришла в ужас от свинских манер Эредина, с досадой подумав, что она так тщательно выбирала комнату для них двоих с удобной ванной и широкой кроватью, в то время как бессовестный эльфяра не думал ни о чем, а только и увивался вокруг Владычицы в бесплодных (как выяснилось позже) попытках склонить ее к сожительству.


Хорошо, что не на пол, - попробовала хоть как-то утешить себя и немного оправдать бескультурного короля Маша, попутно думая о том, что, к счастью, расовые особенности позволяют эльфским мужчинам обходиться без бритья, а то – страшно подумать – Эредин наверняка бы всюду разбрасывал еще и бритвенные принадлежности. Маша прикинула, что в королевских покоях на Тир на Лиа, наверное, творится чудовищный бардак, а затем мысленно представила спальню Эредина с разбросанными тут и там коронами, мантиями, трусами и носками. Эта картина немного развеселила ее и настроила на более позитивный лад.

Стоя под душем, Маша начала анализировать произошедшее с ней этой ночью. В целом ей понравилось, хотя сравнить Эредина ей было и не с кем. Правда, романтическая составляющая их с эльфом акта явно подкачала, и Фрея Ньердовна в этой категории им с Эредином зачет бы точно не поставила, но Маша не особо унывала по этому поводу. Конечно, слегка беспокоил тот факт, что Машиного согласия эльф не спросил, видимо, решив, что она не может быть против просто по определению да и вообще она должна визжать от счастья, что ей оказали такую честь – дали шанс влиться в стройные ряды королевских любовниц.

Маша снова вспомнила попаданские каноны, следуя которым бойкие и строгие девы отстаивали свою девственность с такой самоотверженностью, будто ее утрата была для них страшнее смерти, отваживая нахальных соискателей попаданского тела и вбивая в их горячие головы нормы морали и нравственности с помощью кухонного инвентаря. Правда потом, изрядно попив кровушки своим кавалерам, вымотав им все нервы, опустив их ниже плинтуса и, видимо, просто намахавшись вдоволь скалками и сковородками, попаданки-недотроги все-таки дозволяли своим потенциальным вторым половинам приобщиться к таинству (хотя, учитывая то немалое количество времени, в течение которого кавалеров заставляли ждать, пока дамы наконец сподобятся, имелось подозрение, что некогда пылкие ухажеры уже давно превратились в седых старцев, обзаведясь женами, а также детьми и многочисленными внуками). Честно говоря, желания следовать этим канонам у Маши не было абсолютно, сковороды под руками не было тоже, а даже если бы присутствовало первое и второе, то возможность, что такая манера общения с королем принесет позитивные плоды, была явно призрачной.

Пусть сидят в обнимку со своими скалками, глупые гусыни, - сказала сама себе Маша. – Даже сам Эредин считает, что в этом нет никакого смысла. А я теперь, став законной королевской любовницей, рожу ему наследника, потом изведу всех своих соперниц, а потом стану королевой и буду править королевством ольх. Вот так! Или сначала изведу любовниц? Или лучше сначала стать королевой? – Маша задумалась, но быстро решила для себя эту дилемму. – Да какая хрен разница, чё сначала, а чё потом, главное – в итоге я вместе с Эредином завоюю кучу всяких разных миров и покажу всем Кузькину… Ой! – тут Маша вспомнила про Гюнтера и его приятеля рыжего Кузьму. - Только бы не прожелаться невзначай по рассеянности, а то эти черти мне весь коленкор попортят: как припрутся во дворец со своими оловянными ложками. А пусть только попробуют! Нонеча я не то, что давеча. Это раньше я была просто Маша, а теперь стану целой ольховой королевной. Меня теперь за рупь за двадцать не возьмешь!

Воодушевленная этими идеями, Маша выбралась из душа, наскоро вытерлась полотенцем Эредина (уже не считая его поведение свинским, потому как это казалось таким мелким по сравнению с предстоящим триумфом Маши на Тир на Лиа), нарядилась в свою бессменную футболку и отправилась делить ложе со своим королем.

Почему так долго? – капризно спросил Эредин, который, к удивлению Маши, не спал, а дожидался ее возвращения.

Так получилось, - развела она руками.

Впредь не заставляй меня ждать, - предупредил он, притискивая Машу к себе и обнимая, как ребенок – игрушку. Затем он уже привычно пристроил подбородок на ее стриженую макушку и тут же заснул.

«Интересно, - подумала чрезвычайно удивленная поведением короля ольх Маша. – Или он до сих пор не избыл детскую привычку спать с игрушками, или он просто почему-то боится и не любит спать один».

========== ЧТО ЗА ДОМ ПРИТИХ, ПОГРУЖЕН ВО МРАК, НА СЕМИ ЛИХИХ ПРОДУВНЫХ ВЕТРАХ. ГЛАВА 13, в которой герои проникают в «сердце» Крипипасты ==========

Поутру путешественники покинули гостеприимный дом йашки супрзвзд и продолжили свои странствия по землям крипипасты. Правда, недовольный и невыспавшийся Трандуил ворчал, что вышли они слишком рано, а Галадриэль была рассеянна и молчалива. Зато Эредин с любопытством обозревал окрестности и даже пару раз порывался бежать вдогонку за какими-то существами, которые, завидев рослых и грозных эльфов, спешили скрыться с их глаз и затеряться среди деревьев.


Это чё за хрень меж деревьев бегает? – пристал к Маше любознательный ольх.

Герои крипипасты, - не очень охотно пояснила Маша.

И чё за хрень такая эти герои? – не отставал Эредин.

Ну-у это, типа, фольклор, - неопределенно ответила Маша.

Какой еще фольклор? – тут же скроил недовольную мину эльф. – Фольклор – это я! Король Дикого гона, про которого, замирая от ужаса, рассказывают страшилки разные народы разных миров. А это чё за несуразие?

Это школьный фольклор, - попыталась уточнить Маша, но Эредин все равно не понял.

Конкуренты, типа, - злобно сощурил он свои зеленые глазищи. – Ну ща я эту задротскую популяцию под корень изведу!

Маша пожала плечами, так как ей было все равно, что Эредин будет делать с местными обитателями. Зато Эредин принялся за отслеживание и изничтожение героев детских кошмаров с маниакальным упорством. Его азарт неожиданно передался Леголасу с Арагорном. И если последний с радостным улюлюканьем носился по кустам с мечом, преследуя очередного пытающегося уйти от справедливого возмездия монстра, то лихолесский царевич поражал свои цели из лука, нанося куда больший урон живой (если оно могло считаться живым) силе противника. Дело дошло до того, что Эредин, Арагорн и Леголас устроили состязание – кто больше наубивает монстров. Скорострельный лихолесец лидировал по количеству, однако Эредин, не любящий проигрывать, начал мухлевать, выдавая куски, на которые он шинковал настигнутых страшилищ (для этой цели у него имелся стыренный из дома супрзвзд кухонный нож), за полноценные монстроединицы. Таким образом, он очень быстро догнал и перегнал честных, но не особо сообразительных Леголаса и Арагорна. Правда, лихолесец, хоть и был зорким, как сокол, тоже иногда давал сбои, подстреливая местных йашек вместо маниаков (хотя, в оправдание эльфа стоило отметить, что первые от вторых внешне практически не отличались, а поэтому обнаружить разницу между несуразными йашками и несуразными монстрами с полной уверенностью смог бы разве только еще более остроглазый ведьмак).


Шестое бледное пугало! – торжественно возвести Леголас при очередном подведении итогов.

Второй тощий яйцеголовый, - скромно потупился Арагорн.

Четыре зеленых часоглазки, три черно-белых чмолли, восемь единиц всякой непонятной хрени, - гордо заявил Эредин.

Где ты их только находишь в таком количестве? – завистливо спросил Арагорн.

Места знать надо, - уклончиво ответил Эредин.

А глазастые бюсты на длинных тонких ножках считаются? – поинтересовался Леголас.

Это хозяйки поголовья монстров, которое кучкуется на закрепленной за ними территории - объяснила незадачливому и ретивому охотнику Маша. – Так что… Наверное, считаются.

Эх, зря все-таки Гимли с нами не пошел, - посетовал Леголас. - А я ведь звал, уговаривал, обещал, что будет весело! Теперь он на меня обидится, потому что такое развлечение пропустил. А ведь этих придурков гораздо интереснее отстреливать, чем тупых орков. Те сами на тебя дуро́м с воплями прут, а этих еще высмотреть и выцелить надо. О, вон, кстати, еще одни. Хорошо стоят, - эльф со счастливой улыбкой вскинул лук, прицеливаясь в очередную жертву.

Леголас, отставить! – неожиданно вмешался в процесс истребления нечисти Элронд, который тоже решил посмотреть, кого там решил утыкать стрелами лихолесский царевич. – Ты что, так в раж вошел, что не видишь, в кого целишься? Или глаз у тебя настолько замылился, что ты нормального человека от урода отличать перестал?

Леголас опустил лук, присмотрелся и устыдился, устремив взор в землю. Кончики его острых ушей покраснели. Теперь уже даже Маша, обладающая вполне себе обычным человеческим зрением, различала стоящих на поляне людей – четырех мужчин, трое из которых, судя по комбинезонам, были рабочими, а четвертый живо напомнил Маше уже виденного ею в другом месте этого мира Михалыча – во всяком случае он был такой же маленький, лысенький, толстенький и сердитый. Впрочем, люди, стоящие на поляне, были вполне обычные, а вот трава у них под ногами была совершенно кошмарного и нереального кислотно-салатового цвета. Видимо, по этому поводу «Михалыч» и устраивал пропистонцию своим подчиненным.


У аффтарши черным по русскому написано: красная от крови жертв Джеффа-убийцы трава… А у вас что? Вот это что, я вас спрашиваю, - «Михалыч» затопал по красоте кислотного колера своими коротенькими толстыми ножками. – Безобразие! Нет, я понимаю, что кровь, которую выделили под розлив, давно пожарена нашими уважаемыми хозяюшками и пущена на кровяную колбасу. Я это предвидел и специально попросил включить в смету красную краску, чтобы ею покрасить траву. Я все понимаю. Но вот этого, - он снова затопал по салатовым зарослям, - я понять не могу! Вы что, бригада маляров-дальтоников?!

Ага, - ухватившись за вовремя поданную идею, радостно закивали мужики. – Если надо, у нас и справки есть.

Почему красной краской нельзя было траву покрасить? Откуда вообще взялась эта зеленая порнография?

Мы почем знаем? Чё привезли, тем и красим, - развели руками мужики. – Нам какая хрен разница, какого цвета тут трава?

Вам деньги платят, чтоб хрен разницу вы различали!

А мы дальтоники! Сказано же!

Вот сейчас притащится этот Джефф. И что я ему скажу?

Да че-то он сюда не спешит, - сказал один из рабочих. – Уж с полчаса в тех кустах валяется. Заснул наверное.

Странно, - «Михалыч» отправился в указанном направлении, чтобы полюбопытствовать, что случилось с Джеффом. Вскоре из кустов раздался его истошный вопль. – Вы чего наделали?! Вы мало того, что траву зеленым покрасили, так еще и Джеффа-убийцу убили?!

Мужичок выскочил из кустов, как ошпаренный. Круглое лицо его было красным от злости и возмущения.


Вы когда упиться-то так успели?

Дык, Петрович, уж три недели как в рот не брали. С того раза, как дом сгорел, даже не смотрели на водку.

А как же… Где вы лук со стрелами взяли? – недоуменно спросил Петрович.

Не брали. Петрович, ты чё, где ты сейчас перья лука-то найдешь? А то бы мы с картошечкой да с сольцой не отказались бы.

Не перья, а стрелы. Какими эльфы пуляют. Ну, как этот, Робин Гуд.

В отпуск тебе пора, Петрович. Заговариваешься ты уже, - посочувствовали мужики.

Я говорю, Джеффа-убийцу убили. Застрелили из лука. Стрелами утыкали, как дикобраза. Сами посмотрите, вон он в кустах дохлый лежит.

Так он, вроде, и так был не живой.

А теперь он не просто не живой, а именно дохлый. В смысле, совсем.

Мужики, отказываясь верить Петровичу на слово, отправились смотреть на усопшего Джеффа, чтобы своими глазами увидеть его утыканный стрелами труп и убедиться, что Петровичу ничего не почудилось.

Маша же, которая, как и остальные ее спутники, слышала разговор рабочих со своим начальником, с укоризной посмотрела на окончательно стушевавшегося Леголаса и тихонько предложила:


Ребята, линяем отсюда. Идем себе мимо, как ни в чем ни бывало. Мы ничего не видели, не слышали и никого не убивали.

Леголас, тебе со своим луком лучше спрятаться за Эредина, - посоветовал мудрый Элронд.

И впредь, ребята, воздержитесь от браконьерства, - сказала Маша. – Кажется здесь на отстрел этих уродов нужна лицензия.


После неприятного инцидента с убитым Джеффом-убийцей Эредину, Леголасу и Арагорну пришлось попридержать свой охотничий азарт, и эта боевая троица несколько сникла и заскучала. Леголас с неизбывной тоской смотрел на уродцев, которые пялились на их процессию, прячась за деревьями; его руки сами тянулись к луку, но дисциплинированный эльф вовремя спохватывался и одергивал сам себя. А вот Эредин все равно пару раз ухитрился нанести уродцам, не успевшим убраться с его дороги, увечья, несовместимые с жизнью (или нежизнью, кто знает, какой вид существования влачили странные существа, населяющие йашную крипипасту).


Это была самозащита, - заявил он в ответ на осуждающие взгляды Элронда, Маши и Трандуила после того, как очередной уродец, практически стек на землю по стволутолстенной ели, о которую его с размаху приложил Эредин.

Надеюсь, нас не оштрафуют за несанкционированное истребление этого шлака, - сказала Маша.

Оштрафуют? Интересно, кто?

Я думаю, здесь должна быть какая-то контора, которая как-то организовывает этот бардак и регулирует в нем хоть что-то. По крайней мере, технический персонал сюда кто-то нанимает.

Мария кажется права, - согласился с девушкой Леголас. – Потому как я эту самую контору даже вижу. Во-он там, - он указал прямо по курсу куда-то вдаль.

Это дом? – высокий Эредин приложил руку козырьком ко лбу, чтобы лучше видеть.

Определенно, - сказал последовавший его примеру Элронд.

Может, обойти от греха подальше? – предложил осторожный Трандуил, которому очень не хотелось, если что, платить штраф за самоуправство сынули.

Думаю, мы ничем не рискуем, - предположила рассудительная Галадриэль. – Во-первых, у них нет свидетелей, а во-вторых, мы всегда можем сказать, что только защищались.

Чем ближе подходили путники к замеченному Леголасом дому, тем больше убеждались в том, что у входа в эту самую контору творится нечто странное. Сначала они просто услышали шум, который потом идентифицировался, как многоголосый гвалт. Затем темная масса, окружающая дом, при приближении к ней распалась на мелкие составляющие в виде девиц довольно нежного возраста, которые неумолчно и на повышенных тонах болтали то ли друг с дружкой, то ли сами с собою, и при этом слаженно размахивали листками бумаги. У некоторых девиц листков этих было довольно много, и они были исписаны до шпента, у большинства же в руках сиротливо трепыхалось по одному листку, скудно покрытому редкими письменами.

Неожиданно дверь конторы резко открылась, толпа сдала назад, гвалт затих - и девицы замерли в ожидании.

Кагекао! Есть аффтарши с текстами про этого перса?

Да!!! – дружно и радостно завопили несколько десятков глоток.

Линия, которая выпускает этих кадавров, сломалась. Поэтому, девчули, кру-угом и шагом марш отсюда.

– У-у-у! – разочарованно взвыла толпа.


Я предупредила! Если, несмотря на мое объявление, я увижу на приеме текст с этим персонажем, аффтарша сего твАрения будет дисквалифицирована и лишена права на подачу заявки на выделение своего участка земли в крипипасте.

А на сколько дисквалифицирована? – загалдели девицы.

Навсегда! Так что, напрягите свои загадки природы, вспомните алфавит и освежите в памяти, чего вы там накропали. Кагекао! Если в тексте есть такое сочетание букв, можете смело засовывать свои опуса… кто куда хочет, и пиздовать отсюда. Та-ак, не вижу энтузиазма, исхода творчих и редения рядов! Сейчас последует второе предупреждение, а за ним - репрессии! Не хотите сами, сейчас начну вычитывать я! И не дай наш великий и ужасный…

Некоторые девицы зашелестели листками, затем небольшая часть шелестевших со скорбными вздохами и унылыми лицами потянулась прочь от конторы. Однако основная часть толпы не сочла нужным прислушаться к предупреждению официального лица и продолжала осаждать здание.


Нам бы надо как-то попробовать попасть внутрь, - решил Элронд. – Вот только как продраться сквозь эту толпу?

Легко! – хмыкнул Эредин, хватая Машу в охапку, чтобы она не потерялась среди девиц, и начиная разбег.

Нам бы надо поспеть за этим тараном, пока толпа не успела сомкнуть ряды, - сообразил Арагорн, тоже готовясь к рывку и штурму.

Па-аберегись!!! – звонко предупредила девиц Маша, сжимаясь в комочек на руках у Эредина и закрывая глаза. В ушах засвистело, потом их заложило от многоголосого истошного визга, затем неожиданно воцарилась тишина, которая взорвалась еще более истошными воплями:

Леголасушка!!! Трандуилушка!!! – верещали девицы.

Маша, не открывая глаз, мысленно попрощалась с лихолесской династией, думая, что ошалевшие от восторга поклонницы сейчас просто порвут отца и сына на мелкие кусочки.

Девушка услышала глухой удар, затем визги стали слышаться немного глуше.


Вы еще кто такие? – раздался совершенно спокойный женский голос.

Эльфы, - голос Эредина прозвучал в Машином ухе, прижатом к его груди, как набат.

Она осторожно открыла глаза, понимая, что, по крайней мере, им с Эредином удалось прорваться сквозь толпу йунных аффтарш, осаждающую это достойное заведение. Гладкий и теплый на ощупь мир теперь приобрел цвет – телесный с маленькой тонкой белесой полоской прямо перед Машиными глазами.


Леголас и Трандуил? – в женском голосе появилось удивление в крайней его степени. – Вы с ума сошли – подходить к этим оголтелым? Странно, что они вас на сувениры не растащили.

Они бы растащили, - совсем рядом прозвучал голос Элронда. – Но наш друг Эредин, как оказалось, обладает замечательной пробивной способностью. Этих безумных девиц просто раскидало по сторонам, и через образовавшийся коридор нам удалось проникнуть сюда. Надеюсь, в помещение они не ворвутся?

Нет. Здесь установлена противойашная защита. Любая йашка, сунувшаяся сюда без разрешения, получает дверью в лоб. К тому же система запоминает эту бунтарскую харю и больше ее за порог не пустит уже никогда. Йашки это знают (собственно, это, пожалуй, единственное, что они вообще в жизни знают) и не суются сюда без вызова.

Маша поняла, что самое страшное вроде бы закончилось и решила отлепиться наконец от Эредина и осмотреться. Однако первое, что она увидела, едва не заставило ее вновь в испуге уткнуться в надежную и спасительную грудь ольха.

Дело было в том, что Леголасу с Трандуилом прорыв сквозь строй восторженных поклонниц дался все-таки нелегко. И если сами они отделались лишь синяками и ссадинами, то одежда их выглядела так, будто они прошли сквозь несколько рядов колючей проволоки. Некогда богатый, расшитый золотыми нитями плащ теперь свисал с узких плеч Трандуила бесформенными лохмотьями, изящные руки с белой нежной кожей покрывали множественные царапины от когтей девиц, которые жаждали прикоснуться к легенде. Леголас же, которому досталось еще сильнее, выглядел, соответственно, еще хуже: в размочаленной буквально в лоскуты одежде, сквозь прорехи которой виднелись кровоточащие глубокие ссадины, с подбитым глазом и слегка подерганными (на сувениры) растрепанными белокурыми локонами. Маша, проникнувшись сочувствием к пострадавшему от пылких проявлений фанатской любви лихолесскому царевичу, тем не менее, подумала, что высокородный эльф сейчас напоминает ей обычного среднестатистического бомжа.

Отважные вы ребята, как я погляжу, - с уважением сказала работница конторы, глядя на ощипанных, но непобежденных эльфов. – Так вот прямо, с открытым, как говорится, забралом, без оружия – да на арену к львам. Поступок, заслуживающий уважения.

А поощрения? – тут же поинтересовался практичный Трандуил. – Награды наш героический поступок разве не заслуживает? И компенсации.

Отец, - дернул Трандуила за почти оторванный рукав Леголас. – Ну, неудобно же. Сразу меркантильный интерес у тебя возникает, о чем речь ни заведи.

А я вот чего все-таки не пойму, - поскребла в затылке Маша, задумчиво глядя на покоцанных эльфов. – Это же земли Крипипасты, так откуда тут фанатки лихолесцев взялись?

Разве одно мешает другому? – пожала плечами дама. – Этим деффачкам похрену, по кому фанатеть, лишь бы перс был няшный. Легги и Транди – няшные.

А я чё, не няшный, что ли? – обиженно пробасил Эредин, которого факт того, что фанатеют не по нему, а по каким-то доходягам-средиземцам несколько расстроил.

Маша прыснула в кулак. Остальные удивленно уставились на Эредина, так как хотя и не понимали значения слова «няшный», зато смутно догадывались, что к внешности ольха оно явно не подходит. Дама же смерила короля ольх с головы до пят взглядом профессионального оценщика и вынесла свой вердикт:


Вы – антиняшный. Слишком высоки, слишком массивны, кость широковата, мускулатура хорошо развита, лицо… нет, черты тоже резковаты и жестковаты. Типичный брутальный мужик. По таким, как вы в этих местах не свунятся.

Я бы на твоем месте радовалась, - заметила Маша. – На тебе не так много одежды, чтобы позволить себе раздавать ее по кусочкам на сувениры.

Глупость какая-то, - раздраженно фыркнул Эредин, спуская Машу с рук на пол. – Вообще не понимаю, что тут творится.

А я и не желаю понимать, - категорично заявил помятый Трандуил. – Единственное, чего я хочу, это выбраться отсюда и оказаться от этого страшного места как можно дальше. А, и еще хоть немного привести себя в порядок. И, кстати, обещанную награду и компенсацию.

Все это я вам организую, - лучезарно улыбнулась дама. – Все-таки не каждый день к нам заходят такие знаменитые гости.


Любоваться на то, как Трандуил и Леголас чистят свои ободранные перышки, Маша не стала. Она скромно уселась в уголок и стала наблюдать за происходящим в надежде подслушать и подсмотреть, что тут творится, чтобы потом козырнуть своими знаниями перед чванливыми средиземцами и произвести впечатление на Эредина. Для начала Маша пронаблюдала, как в помещение робко просочилась девица лет тринадцати-четырнадцати и положила на стол несколько исписанных листков.


Та-ак, - дама, которую теперь Маша окрестила для себя редактором, сделала строгое лицо и пробежала глазами несколько строк. – Угу. Ага. Утро. Зазвенел будильник. Эт хорошо, эт правильно. Та-ак, что у нас тут дальше? Встала с неохотой. Разумеется. Пока все верно, пока все в стиле. На голове, конечно, гнездо, - она подняла глаза на аффтаршу. – Точно гнездо? Не шалаш?

Гнездо, - пропищала творчиха.

Ланна, пусть будет гнездо. Умылась, почистила зубы, вытерлась полотенцем, заправила кровать. Ага, теперь интересно: остановилась перед шкафом. Открыла. Задумалась. Отлично! Ну что ж, милочка, - редактор посмотрела на аффтаршу добрыми глазами. – Начало очень хорошее. Подробное, выдержанное в нужном стиле. Образ героини раскрыт, она показана человеком думающим, сомневающимся, динамично развивающимся, а не статично застывшим посреди комнаты с гнездом на голове. В общем, поздравляю, я вношу тебя в списки кандидатов в соискатели. Через три недели ты должна явиться сюда и представить на мой суд еще три страницы текста. Правила ты знаешь: формат А4, двенадцатый шрифт, полуторный интервал. Три страницы. Запомнила? Продолжишь тему размышлений у открытого шкафа на полстраницы, как минимум. Больше можно, меньше – нельзя. И повремени с героями, у нас в последнее время линии часто ломаются. Кагекао не используй, он самый нестабильный у нас. Джефф-убийца и Джейн-убийца иногда получаются слитыми, как сиамские близнецы – дефекты сборки, этот нюанс тоже учти. Или, как вариант, подбери таких героев, которых можно, если что, легко заменить другими. Все, давай, иди и твори.

Следующая вошедшая в кабинет девица мало чем отличалась от предыдущей, разве что творево свое положила на стол с более широкого замаха. Этот жест, как предположила Маша, был вызван тем, что опус этой аффтарши был по объему гораздо скромнее предыдущего.

Планируется «макси», - с издевкой прочитала редактор. – Философия и психология. Ню-ню. «Мну заву Лапсердакия!» Это сильно. «Я – красу». Ну, допустим. Пока все действительно очень психологично и философично. Прям Гегель с Кантом отдыхают, Платон нервно курит в сторонке, а Аристотель горько плачет и мылит веревку в черной зависти. «Я пшла в шклу. У мну красивой глаз, галубой да синенкой. И еще чухлый губ. И валосы. Длинный розавый да пят. Да пят зачеркнуто, вставлено «да жоп». Мну любит вся. А парни простата мру. И тут я попудаю в крепепосту, криппопасту, крепопусту, кремкапусту, кароч, вы поняли». Это все? – редактор строго посмотрела на соискательницу.

Пока да.

Не густо. И очень как-то запутано, все намеками да экивоками. Тебе наверное лавры символистов спать не давали, когда ты этот опус ваяла, а?

Чё?

Да ничё! Страница формата А4, вот чё! Хотя бы страницу своего бреда ты наваять должна для того, чтобы иметь право представить это пред мои очи, мисс «планируется макси»! Или ты столько букв еще не выучила, чтобы ими такой объем заполнить? Так иди учи!

Я с телефона писала.

Знаешь, милая, с телефона ты звони. Писать с него не надо. Тебе вообще писать не надо. Ты сначала читать как следует научись.

А-а. Ну и чё?

Пошла отсюда, бездарь!

А чё?

Дописывай свою хрень до нужного объема. Когда допишешь страницу, придешь.

Куда?

В кремкапусту! Все, свободна! Следующая!

Следующая деваха вела себя довольно уверенно, положив на стол редактора довольно пухлую пачку напечатанных листов.

О-о! Да у нас тут Льва Николаевна Толстая объявилась с вариацией на тему «Война и Мир. Дупель два»,- обрадовалась редактор.

Да так, творим помаленьку, - не без затаенной гордости ответствовала девица. – Читать будете?

А как же! Заодно и к классике приобщусь. А то все ЙА да ЙА. Скоро ослом себя начну чувствовать. Итак. «На планете Ёклмнёпрстёфхцчейка под порядковым номером один миллион девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять и девять десятых в стране Клопомоно фитофторо-хлорофосмоментоморо-хреносалопомидоро-накронштейнахвисятшторо-изакончуянескоро в городе Э-э-э, - на три строчки буквы «Э», - в общем, в городе ЭН жил гражданин по фамилии Актиниоволокоточерепопопиндриковский и по имени Зюзя». Что? – редактор оторвалась от опуса и посмотрела на аффтара. – Зюзя? Почему Зюзя?

А почему нет?

Да, действительно. Читаем дальше. «Зюзя обладал многочисленной родней». Это что, переделка «Саги о Форсайтах»?

Почему сразу переделка? Это моя собственная эксклюзивная и оригинальная «Сага о Зюзе».

Основная мысль мне ясна, - кивнула редактор. – Ну что ж, работа проделана большая. Думаю, из номера планеты целесообразно убрать десятые, из названия города – три строчки «Э». А вот название страны вам особенно удалось, это, можно сказать, творческая находка и удача автора. Продолжайте писать. Я так понимаю, вы еще и первое колено Зюзиной родни пока не охватили? А что-то мне подсказывает, она – родня то есть – у Зюзи очень многочисленна.

Да. К тому же я планирую следить за Зюзей и его многочисленными потомками в течение нескольких поколений. Сага ведь. Жанр обязывает, знаете ли.

Очень изумительно. Только один вопрос: крипипаста-то тут при чем?

Один из Зюзиных далеких предков был лично знаком с тем, кто лично знал того, кто лично слышал о человеке, который знал, кто такой на самом деле Слендер. Так что крипипасте у меня посвящена целая страница.

Думаю, я смогу что-нибудь для вас сделать вне очереди, - решила редактор. – Мы вас уведомим, когда подберем что-нибудь подходящее. Удачи вам и вашему Зюзе.

Следующая аффтарша, вальяжно вошедшая в кабинет и вольно развалившаяся на стуле напротив редактора, была встречена саркастическим возгласом:

Надо же, кого вновь занесло в наши ебеня! Не, мне снится! Это же маститый пейсатель йашка-супрзвзд! Чем обязаны? Снова пописуха одолела? Или ты выучила несколько новых букв и спешишь поделиться с миром своим достижением?

Ну я, типа, опять на заявку.

Да что ты говоришь! А мы, вот ты понимаешь, не ждали и не подготовились. Ты целую партию монстров сгнобила за здорово живешь, а мы новых – ты прикинь – не наваяли еще. Вот такая неприятность, не успевают ребята за твоим бойким пером. Так что – увы и ах – не светит тебе заявка.

А поторопиться нельзя было, что ли? – возмутилась супрзвзд.

Нельзя! Ты не одна здесь суперзвездюлина вся такая-растакая. Если не заметила, под дверями целая орава таких, как ты стоит. И, что характерно, тоже хочуть открыть тут свою крипипасту.

Ну-у дык, - супрзвзд пренебрежительно хмыкнула и с презрением посмотрела на дверь, за которой шумело йашное море.

Ага, значит ребята будут кадавров делать, а ты их будешь со сверхскоростью портить. Так выходит?

Выходит.

А у меня не выходит. У меня что-то по-другому получается. Раз проебала свой шанс, то и все.

Как это все? Чего все?

Пошла вон отсюда. Пробуй свои таланты на другом поприще. А в земли Крипипасты тебе дороги больше нет.

А куда есть?

Фендом Гарри нашего Поттера, к примеру, ищет новые таланты. Вот и давай, блесни там своим дарованием.

Так это книгу читать надо, што ле?

Можно кино посмотреть.

Я смотрела.

И как?

Не мое, - томно закатив очи к потолку ответствовала творческая личность супрзвзд. – Мне для творческого катарсису надо, чтоб была эта, как ее, экспрессионизьма, а в Гарри Поттере – одна простота.

Ах, как я тебя понимаю, - сочувственно покивала головой редактор. – Ну тогда… Есть у меня для тебя один исходник… Архисложнейшая задача. Столько корифеев над ней бились – ничего не добились. Может, ты возьмешься?

Ну и возьмусь. А мне чё, как два пальца… Ну, в смысле, это, пером махну, клавиатурой то есть…

Не зашиби только кого-нить ненароком, оргтехникой-то так вольно махаясь, - предостерегла раздухарившееся дарование редактор.

Чё там за тема-то у вас? Ща я ее как заООСю да заAUшу – токо хвиль!

Некий сакральный текст.

Чё? А, ну да.

Вот. Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу – мочало, начинай сначала, - продекламировала редактор. – Сумеешь довести до конца сюжетную линию фанфа – войдешь в анналы.

Какие еще аналы? Я слэша не пишу, - запротестовала супрзвзд.

В историю войдешь, иными словами, как автор, сумеющий закончить бесконечное.

Ланна, пошла тогда? – спросила супрзвзд, сгребая со стола листок с «сакральным текстом».

Ага. Удачи, - пожелала редактор, махнув на прощанье йашке рукой.

Следующая аффтарша, осчастливившая своим посещением контору (Маша определила это учреждение, как нечто среднее между издательством и комитетом по учету и распределению земельного фонда крипипасты) была горазда старше своих более йунных предшественниц. Но, против ожидания, ее творение занимало как-то подозрительно мало места, вольготно и широко раскинувшись на весь формат листа А4 чуть ли не наискосок.

Ну-с, кто у нас тут? Гражданка N.

Псевдоним,- уточнила гражданка. – Мое имя слишком широко известно в узких кругах. И посему, я надеюсь, на вашу порядочность. Надеюсь, мне не придется просить вас заполнять бланк о неразглашении моих конфиденциальных данных.

Ну что вы! – клятвенно заверила даму редактор, прижав ладонь к сердцу. – Я клянусь, что унесу вашу тайну с собой в могилу. И ни одна собака… То есть, ни одна дрозофила не узнает, какой хуйней вы тут, собсно, балуетесь.

Ну тогда ознакомьтесь. Я тут набросала… Так, мучаясь бессонницей… От нечего делать.

Та-ак. Народная драма. Посадил дед репку. Ну что ж, свежо, неизбито. Правда, что-то напоминает…

Дед посадил репку. Начал пичкать почву всякими пестицидами, гербицидами, генетически измененными добавками. Как итог – что?

Что? – несколько опешила от напора авторицы редактор.

Известно что! Выросла репка большая-пребольшая. Экономя время читателей, опускаем всю эту тягомотину: тянет-потянет-вытянуть не может… Короче, вытянули этого монстра. И тут началось…

Что?

Практически нашествие помидоров-убийц, только реповое. Репка пошла в лес, там ей встретился Слендер. Типа, о, репка, я тебя съем. А она ка-ак прыгнет…

Кто?

Репа-убийца! Разверзла пасть с зубами, как у акулы и сожрала Слендера.

Как?

Безобразно чавкая и разбрызгивая кровавые ошметки по сторонам, естессно. Потом пошла дальше.

Хм, пока получается довольно эпичненько, - заинтересовалась редактор.

Репка котится по крипипастовой пуще-чаще, а навстречу ей Джефф-убийца. Он достает свой нож: типа, репа, все дела…

А она как прыгнет… - сообразила редактор.

Натурально! От Джеффа-убийцы остаются только шнурки, и те изжеванные.

Репка продолжает своей кровавый путь…

И встречает кровавого художника.

От которого в итоге остаются измочаленные кисти.

Репка облизывается и идет дальше…

Дайте угадаю: Клокворк?

Часы скрипят на острых зубах репки. Она выплевывает погнутые стрелки…

И идет дальше!

С каждой новой жертвой репка пухнет и ее желтые бока начинают отливать багряным.

Жуткое зрелище! Кстати, - полюбопытствовала редактор. – Откуда в вашем возрасте такой интерес к крипипасте?

Ой, дочка старшая фанатеет. Ей сейчас двенадцать. Ну, знаете, какие они становятся в этом возрасте.

Слушайте, ваша история – это прорыв. Новый знаковый перс.

Это что. У меня в проекте еще колобок-людоед и теремок-потрошитель.

Так, срочно к дизайнеру. Сейчас сделаем наброски, и я отнесу их Самому. Если он одобряет (а куда он денется!), запускаем новую линию – и вскоре по Крипипасте будет странствовать репомонстр. Вот это удача!

Редактор выхватила из выдвижного ящика стола бланк и быстро застрочила на нем какие-то письмена.

Вот, поднимитесь с этим на второй этаж в кабинет худ.оформителей. Надо разработать концепцию нового персонажа. Я вскоре подойду. Хлебный денек сегодня! То живые и настоящие эльфы подвалили, а тут еще и Автор пожаловал с таким колоритным персом.

========== А ВРАГ НЕ ДРЕМЛЕТ. ГЛАВА 14 (часть 1), в которой появляется главный конструктор мира ЙА ==========


А можно задать вам вопрос? – решила напомнить о себе Маша, когда даровитая авторша отбыла продвигать в массы свой шедевр.

Что? – редактор, в беседах с юными и не очень дарованиями забывшая о Машином существовании, от неожиданности чуть не подскочила. – Ну, вы меня и напугали. Кстати, - она внимательно и придирчиво осмотрела Машу. – Что-то не пойму я, кто вы вообще такая?

Временный сотрудник диспетчерской Малые ебиня. Сейчас сопровождаю Эредина Бреакк Гласа, короля Aen Elle и Дикой охоты. Он гостил у нас и захотел, чтобы ему показали что-нибудь особенное, чего он еще не видел. Ну, вы же знаете этих королей, они такие привередливые. Но, с другой стороны, и отказать им нельзя, венценосные все-таки особы.

Значит, эта трехметровая здоровенная дылда и есть Эредин Бреакк Глас? – удивленно спросила редактор.

Ну да, это именно он, - кивнула Маша. – А что?

Я его себе немного другим представляла. Просто… В мире ЙА он не очень известен, но вообще мы о нем, конечно, слышали. Правда, видеть не доводилось. Колоритный персонаж. И красивый мужчина.

Так все-таки можно я задам вопрос? – Маша решила повернуть разговор в другое русло, так как обсуждать Эредина с малознакомой дамой у нее совершенно не было желания.

Что вас интересует?

Местное мироустройство. Если это, конечно, не секрет.

Да какие могут быть тут секреты? - фыркнула редактор. – Вы же сами видите, что это за хрень! В общем, здесь все просто, как здрасьте.

А откуда берутся, к примеру, монстры в крипипасте?

Так у нас целый цех есть по их производству.

Выходит, они не настоящие?

Почему же. Модели разработаны, утверждены, стандартизированы. Сначала делаем заготовки, потом набиваем их соответствующей требухой, а потом уже Наш их оживляет.

А кто такой этот Ваш?

Мелькор, конечно. Собственно, вся ползающая по миру ЙА пиздобратия и блядосестрия, кроме обслуживающего персонала, конечно – плоды его демиургских неусыпных и неустанных трудов.

А сьюшки, которые тут звездятся?

Которые в роли персонажей – да. Пейсательницы, что денно и нощно толкутся у дверей нашей конторы – эти настоящие, в смысле, не Мелькорова производства. Хотя, в их мире кто знает, может он там к их созданию руку-то и приложил. Говорят же, что все орки – его творение и ноу хау. А большая половина из наших клиенток, скорее, гоблинессы, чем люди-то, хоть по уму, хоть по повадкам.

И что Мелькор, тоже в конторе заседает?

Нет, конечно. У него своя лаборатория, там оборудование соответствующее, условия – все дела. Кадаврочная, как мы ее называем.

Туда наверное просто так не попадешь, - предположила Маша.

Почему? Кто хочет – может. Только желающих особо не находится.

А почему?

А что там интересного-то? Чего мы там не видали? Как из уродов дохлых делают уродов живых?

А может, посмотрели бы, как он это делает, основали бы свой мир, открыли бы там такую же лабораторию и клепали бы себе подданных, - воодушевилась идеей Маша.

Во-первых, такие подданные нахрен никому не нужны, потому что на редкость тупы и уродливы. И во-вторых, и в главных, чтобы оживлять кадавров нужно быть как минимум Мелькором, то есть иметь возможности и способности соответствующие. Ну, и много Мелькоров, к примеру, вы в своей жизни встречали?

Честно – вообще ни одного.

Правильно. Потому что сущностей, наделенными, такими силами и умениями вообще-то раз-два – и обчелся. Мы Мелькора-то совершенно случайно заполучили. Если бы он, пребывая в изгнании, сюда случайно не забрел, то фиг бы тут был, а не мир ЙА.

А далеко ли его лаборатория отсюда? – спросила Маша.

Как сказать… Если обходить завод справа, то откроется вид на небольшое озеро. На его берегу Мелькор и построил свою лабораторию. Там у него и вилла, и сад, и все, что хочешь.

Оба-на, - пробормотала себе под нос Маша, осмысливая сказанное и думая, что такими новостями ей нужно непременно поделиться с Эредином.


Бреакк Глас отыскался на втором этаже в комнате отдыха для персонала, где в данный момент Трандуил и Леголас, пострадавшие от контакта с поклонницами, пытались привести себя в порядок. И если Гладриэль, Арагорн и Элронд пробовали хоть как-то помочь своим землякам, то Эредин присутствовал здесь исключительно с целью поиздеваться и позлорадствовать над несчастными жертвами девичьих грез. Маша решительно подошла к ольху, который, конечно в одно лицо с комфортом развалился на кушетке, в то время, как всем остальным пришлось либо умащиваться на стульях, либо стоять.


Эредин, мне нужно с тобой поговорить, - заявила она.

Так говори, я слушаю.

Наедине.

О-ой, - Эредин скривил свое красивое лицо. – В последний раз с таким же заговорщицким видом и таким же тоном мне сказала это моя любовница, которая, когда я таки выслушал ее, оставшись с ней наедине, торжественно объявила, что я скоро стану отцом. Надеюсь, ты не эту радостную новость собиралась мне сообщить?

Так рано еще, - оторопела Маша.

То есть?

Ну, один день всего прошел, как тут определить, смог ты вчера сделать заявку на отцовство или нет.

Ну да, - согласился Эредин. – Тогда уже легче. Так что ты хотела мне сказать?

Пойдем выйдем. Я не хочу, чтобы о наших личных делах слышали все. Твое величество, ну, пожалуйста, - заканючила Маша, видя, что Эредин снова начинает недовольно хмурить брови. - Тебе что, в лом свою задницу от кровати оторвать?

Как ты разговариваешь с королем?

Эреди-ин! – взмолилась Маша.

Конечно! Как только я встану, сюда плюхнется кто-нибудь из этих, - ольх кивнул на Трандуила с Леголасом, сиротливо стоящих посреди комнаты и пытающихся собрать из лоскутов, в которые превратилась их одежда, хоть что-то более-менее приемлемое для носки.

Я тут стараюсь, выведываю, - потеряв терпение, зашипела Маша прямо в ухо Эредину, - а ты даже выслушать меня не хочешь. Думаешь, почему я с вами не пошла? Подсматривала и подслушивала. И кое-что таки надыбала.

Ну, ладно, - смилостивился Эредин. – Уговорила. Так и быть, пошли.



Ну, что ты интересного нарыла? – спросил он у Маши, когда они вышли в коридор.

Ты знаешь, кто такой Мелькор? – задала она встречный вопрос.

Понятия не имею. Хотя… Погоди, Галадриэль мне два вечера пела что-то про извечного врага, который склоняет их ко злу и никак не может склонить… Ну, это когда я ее разводил на потрахаться, а она упиралась. Вот тогда она про Мелькора и упоминала. Я было подумал, что это ее муж, ну, который импотент, а потом поразмыслил и понял, что не, все-таки не муж, а кто-то еще.

Твое величество, вообще-то это ихний эльфячий бог, только злой.

Dana Medbh! – воскликнул Эредин, не ожидавший, что его предположение касательно Мелькора будет настолько неверным.

Это у тебя Дана, а у них – Мелькор.

Ну ладно. И что Мелькор?

Живет тут себе поживает, монстров постругивает.

О ёпт! Как ты узнала?

Правильно задала вопрос.

Ты знаешь это точно?

Как то, что мы с тобой сейчас говорим.

Где он живет, не спросила?

Разузнала, конечно!

Молодец! – похвалил Машу Эредин, одобрительно похлопав ее по щеке. – Я сразу понял, что из тебя выйдет толк. Это значит что?

Что?

Я – умный король. Я – хороший король. Я умею подбирать кадры, меня любят подданные и рады верно мне служить.

Во нормально, - пробормотала Маша. – Все делаю я, а до фига молодец получается он.



У меня для вас хорошая новость! – радостно заявил Эредин средиземцам, бодрым шагом входя в комнату.

Вы нашли портного, который сможет починить нашу одежду? – осведомился Трандуил.

Нет, у нас есть кое-кто получше. Пока ваш следопыт торчал здесь и изучал фасоны ваших платьев, мой трудился, не покладая рук и не жалея языка, и выяснил, что здесь проживает некий Мелькор. Говорит вам что-нибудь это имя?

Немая сцена, последовавшая за объявлением Эредина, была красноречивее слов. Затем средиземцы заговорили все сразу, перебивая друг друга и демонстрируя такое же отсутствие способностей к конструктивному диалогу, что и стоящие у дверей йашки.

Не может быть! – вопил Трандуил.

Очень даже может! – горячо убеждала его Галадриэль.

Это многое объясняет! – заявлял Элронд.

Я ничего не понимаю! – воздевая руки к потолку, стенал Леголас.

Я так и знал, что здесь не обошлось без всеобщего врага, - утверждал Арагорн.

Я даже подумать о таком не мог! – делал страшные глаза Трандуил.

Это было почти очевидно! – настаивала Галадриэль.

Его злая воля просматривалась за всеми бесчинствами, творимыми здесь, слухи о которых дошли даже до нас, - пытался делать выводы из услышанного Элронд.

Но как?! – вопрошал Леголас.

Он ведь самый могущественный из валар, - пробовал объяснить Арагорн. – Для него невозможного мало.

Послушайте, чем сотрясать воздух и задавать вопросы в пустоту, может лучше у него самого спросить, что да как? – предложил Эредин, которому надоело слушать гвалт обалдевших от его новости средиземцев.

То есть как спросить? – предложение застало эльфов и Арагорна врасплох.

Пойти и спросить. Просто. Он тут неподалеку домик себе отстроил, расположился с комфортом, живет-не тужит. Так вот вам самая стать поинтересоваться, зачем он тут всякой дряни насоздавал.

Зачем – известно. Чтобы нам всем насолить, - буркнул Трандуил. – Потому что он нас ненавидит.

Эредин, то, что ты предлагаешь, невыполнимо, - в запальчивости даже повысила голос Галадриэль. – Нам нельзя говорить с Врагом, потому что он тут же попытается извратить нашу сущность. А допускать этого нам никак нельзя.

Он будет пытаться извратить, а вы не извращайтесь, - пожал плечами Эредин.

Ему уже один раз удалось смутить меня и сбить с пути истинного, - возразила Галадриэль.

Да уж тогда не ему, а мне, - хмыкнул Эредин.

Ему в твоем лице, - стояла на своем Галадриэль. – Он вложил в твои уста сладкий яд соблазна, а меня одномоментно лишил воли, вот я и поддалась на твои уговоры.

Ну уж это чушь ты сейчас городишь, госпожа Владычица, - рассердился Эредин. – Для того, чтобы запудрить дамочке мозги мне никакой Моргот не нужен. Я и сам это прекрасно умею.

Эредин прав! – прервал спорщиков Элронд. – В том, что надо не побояться – и посмотреть в глаза врагу, - быстро уточнил Правитель Имладриса, видя, как белеет от негодования и без того бледное лицо Галадриэли (и про себя радуясь, что способности к магии в этом мире у нее нету). – Нужно действительно прийти к нему и прямо спросить: какого ххх… - было видно, что Элронду очень хочется употребить крепкое словцо, но он все-таки сдержался и не поддался искушению. - Зачем?

Это может быть опасно, - предостерег Элронда осторожный Трандуил. – Ведь Враг хитер и коварен.

С нами Эру, - гордо вскинул голову Элронд.

По-моему, с нами здесь, вместо Эру, лишь парочка сомнительных типов, - проворчал Арагорн.



Прикинь, как не хило он тут развернулся, - Маша обратилась к Эредину, обозрев внушительную территорию заводских корпусов, где конструировали заготовки, которые Моргот превращал в жителей мира ЙА. – Я-то думала, тут кустарщина, пара-тройка бригад мужичков вахтовым методом время от времени нобигает кое-что подкрасить, подкрутить да пристроить, а тут целая индустрия по производству придурков.

Говорят, Моргот всегда отличался изобретательностью и идейным разнообразием, причем генерировал он свои идеи со сверхскоростью, - припомнил Элронд.

Да-да, - язвительно отозвалась Галадриэль. – Правда, когда доходило до воплощения его идей в жизнь, что бы он ни задумывал изначально, в итоге на выходе получался неизменный орк.

Чужой-то труд обхаивать все горазды, - заметила Маша. – Особенно те, кто даже орка – и того создать не могут.

Только Эру может творить жизнь, - наставительно начала вещать Галадриэль, пытаясь вразумить Машу.

Скажи это Морготу, - пожала плечами Маша. – Вашего Эру он в свое время не послушал, так может, к тебе прислушается? А, как думаешь, сочтет он тебя достаточно для этого авторитетной? И нечего на меня смотреть страшными глазами, - она повернулась к Арагорну, который от такого непочтения к Владычице уже находился в полуобморочном состоянии. – Это там у вас – Эру, а тут, к примеру, Моргот – сам себе Эру. Вот и творит, что хочет. И никто ему не указ. Что, съели? А я вам скажу, что лучше горькая правда из моих уст, чем сначала подслащенная лажа, усыпляющая бдительность, а потом от Мелькора по башке лопатой – на!

Средиземцы, которых Машина риторика на время лишила дара речи, пытались уложить в своих головах мудреные словесные конструкции, а Маша, которая сочла содружественное молчание собеседников за добрый знак, продолжила свои сентенции.


Это я к чему веду-то? А к тому, что вы сейчас начнете, с ним беседуя, загинать свои политесы да ливерансы высоким штилем. А надо – по простому. Сказать ему, так, мол, и так, Моргот, мать твою, ты какого хуя настрогал здесь этих пиздогонов до ебаной матери? Не умеешь делать нормальных орков – не берись! Вот как вы думаете, что он нам на это ответит?

Балрогов спустит, - проворчал Трандуил. – И они дадут тебе ответы уже в своем неповторимом стиле.

Балрогов? – Маша, которая как-то не учла такое развитие событий, несколько задумалась. – Так а вы на что, доблестные отважные воины? Вступите в бой и поотшибаете балрогам их огненные рога, оторвете крылья и засунете им в огненную задницу.

Засовывать рога или крылья? – зачем-то решил уточнить Эредин.

И то, и другое!

Эпичная будет битва, - фыркнул Трандуил. – Даже не знаю, как нашим менестрелям удастся ее воспеть. Сию балладу при дамах даже исполнять будет неудобно.

А вы иносказательно, с аллягориями, метафорами, гиперболами и параболами, - посоветовала Маша.

Да уж тут, боюсь, какие аллягории не подбирай, а задница так задницей и останется. И ни за какими красивостями ты ее не спрячешь, - подытожил Эредин.

А по-моему, там вдали уже виден Тангородрим, - оповестил спутников Леголас.

Вот оно, Морготье логово, - прошептала Маша, которую при виде обители Всеобщего Средиземского Пугала покинул ее боевой задор. Запал у «отважной воительницы» тоже как-то поугас, и девушке стало как-то не по себе. Она уже привычно спряталась за спину Эредина и, за неимением ничего другого, уцепилась за салпину его трусов.

Впрочем, Машины спутники чувствовали примерно то же, что и Маша, разве что прятаться за Эредина и хватать его за одежду им показалось не очень удобным. Некоторое время все стояли и молча смотрели на обозначившиеся вдали шпили местной Морготовой твердыни. Идти в логово Врага никому особо не хотелось, но средиземцы знали, что все равно придется – ведь, по большому счету, именно для этого они сюда и прибыли, ведомые стремлением искоренить зло, которое завелось на этих землях, даже если им окажется сам Извечный Враг. (Конечно, они рассчитывали, что главным местным злобником и зачинщиком безобразий окажется кто-нибудь попроще, но им, как обычно, не повезло).

Эредин же, которому было наплевать на высокие мотивы средиземцев, а просто хотелось подраться, разминал кулаки и плечи, готовясь к эпической битве и заранее соображая, кому, что и в каком порядке нужно отшибать и куда потом запихивать (и главное, не ошибиться и ничего не перепутать).

Пойдемте, друзья, - наконец решительно скомандовал Элронд. – Мы должны встретиться с Врагом лицом к лицу.

========== А ВРАГ НЕ ДРЕМЛЕТ. ГЛАВА 14 (часть 2), в которой появляется главный конструктор мира ЙА ==========


А почему калитка не черная? – разочарованно протянула Маша, когда процессия застыла, как вкопанная, достигнув ворот местного Тангородрима. – И не страшная! Чё за халтура, блин? Может, и Моргот, который тут проживает, не настоящий, а какой-нибудь поддельный, типа самих йашек?

На вопросы Маши никто из средиземцев не ответил, так как они озадаченно взирали на хоть и массивные, но на вид вполне обычные створки деревянных ворот, над которыми аркой красовалась выполненная веселыми резными и деревянными же буковками надпись «Тангородрим».

Закрыто, наверное, - как-то не особенно уверенно предположил Элронд.

Да точно закрыто, - с видом знатока заявил Трандуил. – Раньше он всегда свой Тангородрим на сто засовов запирал и еще Кархарота с цепи спускал, чтобы тот вход караулил.

Можно подумать, ты там был хоть раз, что с такой уверенностью говоришь, - поддела Трандуила Маша. – Вот имя у тебя, твое Лихолесие, очень подходящее. Только и знаешь, что трандуилить попусту.

Наоборот! Это Феаноринги носились по Ард-Галену туда-сюда-обратно, как подстреленные, с неясной целью. А мне подобной ерундой заниматься было некогда. Меня с маленьким ребенком жена бросила. И королевство еще на меня повесила. Не до Морготов мне было, знаешь ли. Надо было сына растить и лихолесьем править. И вот закономерный результат ответственного поведения: из моего-то Леголаса нормальный эльф вырос – отца чтит и слушается, воспитанный, начитанный, воин хороший, политически грамотный и морально устойчивый. Ума, правда, Эру ему не особо много отвесил, по этой части сынок в мамашу пошел. Но ум-то ему при таком отце, как я, особо и без надобности. А Феаноринги что творили? Это же Врагу такие безобразия в голову бы еще не враз пришли! А все потому, что росли, как сорная трава, так как отцам было не до их воспитания – все нормативы сдавали: кто быстрее добежит до Ангбанда, кто сильнее постучит во врата Тангородрима и кто скорее удерет обратно, пока Моргот из тех ворот не вышел.

Все, Трандуил уже спекся, - махнула рукой Галадриэль. – В смысле, поддался врагу. Слышите, как заговорил. Льет воду на Морготову мельницу. Очерняет моих славных родичей и предков.

Нужно поскорее закончить с этим делом, пока он всех нас не охмурил, - забеспокоился Элронд.

Да. Но как нам открыть ворота и попасть внутрь? – спросил практичный Арагорн, который уже успел подергать створки ворот и убедиться, что они действительно заперты.

Да легко! – заявил Эредин, быстрым шагом направляясь к воротам.

Твое вели… - Маша, угадав намерение Эредина, попыталась его остановить, ухватив за пояс. Но с таким же успехом она могла попробовать удержать катящийся под гору груженый самосвал. Увидевший цель Эредин даже не заметил, что на нем висит что-то лишнее, а Маша, не удержавшись, шлепнулась в траву. Уже лежа на земле, она, подняв голову, пронаблюдала, как эльф подошел к воротам и ударом ноги распахнул их.

Вот это да-а! - восхищенно ахнули Арагорн и Леголас.

Остальные же в немом изумлении смотрели на снесенную с петель створку ворот. Вторая же слегка покачивалась, повиснув на одной петле и тихонько поскрипывая.


О-о-ой, бля-а-а-у-уй! Как больно-о-о!!! – тем временем орал доблестный открыватель ворот Тангородрима, прыгая на одной ноге. В результате этих пируэтов Эредин все-таки не удержал равновесия и приземлился на траву рядом с Машей.

Твое величество, - сочувственно сказала девушка. – Куда ж ты с голыми пятками-то полез?

Да я по привычке! Забыл совсем, что я без сапог! – взвыл Эредин,держась за ушибленную стопу.

Пока в поединке «мы против Моргота» счет один-один, - подытожил Трандуил. – Одна выбитая створка и одна разбитая нога.

Бессердечный черствый эгоист! – злобно зыркнула на лихолесского царя Галадриэль. – Эрединушка, - она участливо присела рядом со страдающим ольхом и погладила его по голове. – Очень больно? Чем тебе помочь?

Да уж точно не словесными уси-пусями, - зашипела на эльфийку сидящая с другой стороны Маша. – Примочку надо сделать какую-нибудь. Да посмотреть, не сломал ли он ногу. Вмазал-то со всей дури, а этой дури у него, ты сама видишь, вон как много!

Ох, ворота-то он снес, - забеспокоился Трандуил, в то время как дамы пытались утешить Эредина и уменьшить его страдания. – Сейчас как полезет оттуда какая-нибудь гнусь, а наша главная ударная сила так некстати охромела.

Отец, а если бы он, к примеру, балрогу так по рогам бы врезал, они бы отвалились, как думаешь? – спросил Леголас.

Та-ак, - насупил брови Трандуил. – Понятно, от кого ты понабрался умений задавать такие «вумные» вопросы. Если я еще раз увижу тебя с этим тупым гномом…

Ну па-ап, - заныл Леголас. - Гимли хороший! И он мой друг! Мне с ним интересно. Он такой веселый и… и прикольный!

Какой? – страшным шепотом спросил Трандуил.

Я… Я не знаю, почему так сказал, - Леголас закрыл рот руками.

Это все он, вражина! – с подозрением прищурился Арагорн. – Его уста нашептывают нам в уши нечестивые речи…

Как они тебе нашептывают? Отдельно от него самого, что ли? – язвительно поинтересовалась Маша, повернувшись к Арагорну. – Чё ты городишь? И не надо смотреть на меня такими страшными глазами, как будто перед тобой не я, а прямо сам Моргот нарисовался!

Здравствуйте, мои дорогие! Как я по вам по всем соскучился!

Незнакомый голос прозвучал у Маши почти над ухом (по крайней мере, так девушке в первый момент показалось). Она в смятенных чувствах повернула голову и увидела…


Ой ё! Это, что ли и есть ваш Моргот? – пролепетала она, узрев стоящего в проеме выбитых ворот высокого мужчину средних лет и довольно приятной, даже благообразной наружности. У него были темные волосы, правильные черты совсем не злого лица, пожалуй, только взгляд его был тяжелым и слишком пронзительным. Одет Враг всея Средиземья был вовсе просто и даже, можно сказать, по-домашнему: в белую рубашку с узорчиком в серенькую паутинку, серые же брюки и жилет.

Надо сказать, радушие Врага вкупе с его приветственными словами ввергло средиземцев в ступор. Они сгрудились за сидящим на траве Эредином, молча осмысляя увиденное и услышанное. Таким образом, выходило, что Маша, сидящая ближе всего к воротам и занимающаяся лечением ноги Эредина, оказалась прямо на острие то ли атаки, то ли обороны. Надо ли говорить, что саму Машу такое положение дел вовсе не радовало.

Я уж и не думал, что свидимся, - продолжал, тем временем, свою речь Моргот. – И вдруг слышу – треск, крики, ругань! Ох, думаю, да неужто ж Феанорушка все-таки вырвался из чертогов Мандоса и прибежал навестить своего старого друга… э-э-э, то есть, врага, конечно. А может, думаю, Берен с Лючиэнью нашли способ пронзить пространство и проникнуть в эти всеми забытые сирые земли с тем, чтобы еще чего-нибудь у меня из дома попереть? А это всего лишь Галечка и Элечка. Да и ладно! Все равно хорошо, что заглянули. Я и вам тоже рад! Ну, а ты Трандидуди… никогда не мог запомнить, как тебя зовут, - махнул рукой Моргот. – Царь этого, как его, не помню уже, давно дома не был, забыл названия всех лесов и всех болот. А ведь когда-то не только каждого энта, но и каждый трухлявый пень в лесах и каждую кочку в болотах буквально в лицо знал. Да не стой ты с такой кислой физиономией, я ж не по злобе, я ж, можно сказать, любя. Не обижайся ты на старика Моргошу. Вот поживешь с мое, так я на тебя посмотрю, какова у тебя память будет. Ну, а ты у нас кто? – Моргот перевел взгляд на Эредина. – Король ольх, значит, к нам пожаловал. Ну что, юноша, сила есть – ума не надо, да? Чем тебе ворота-то не угодили? Висели себе на петельках, а ты их взял и вынес. Постучать-то не судьба совсем была, а? Что у вас, молодых, за привычка дурацкая: сначала делать, потом думать.

Откуда ты про меня знаешь? – спросил Эредин, исподлобья глядя на Моргота.

Тхурингветиль, мышка моя на хвосте принесла. Я ее сюда к себе выписал, а то она все жаловалась, что Саурошка плохо с ней обращался, - Моргот вздохнул. – Эх, ребята, и все-таки, какие вы молодцы, что зашли! – он снова широко улыбнулся и гостеприимно развел руки в стороны. – Ну, чё застыли-то? Проходите, чего в дверях-то стоять?

Эта… - осмелела Маша. – Гражданин-товарищ Моргот, а у вас спирт есть?

Ну-у, девочка, зачем же спирт-то? У меня найдутся для таких дорогих гостей и более благородные напитки.

Да не пить, а примочку на ногу Эредину сделать. Отбил ведь он ее все-таки о твои ворота. Боюсь, как бы не сломал.

А-а, лечить – это дело другое. Это дело нужное. Найдем спирт для твоего неразумного друга.

Дядь Моргот, - выступил вперед Леголас. – Ай, да иди ты, пап, дай спросить, - досадливо отмахнулся он от дергавшего его за рукав отца. – А где твои балроги?

Сидят по норам в Средиземье, - вздохнул Моргот. – Только мой верный Готмог здесь, со мной.

Разве он не умер? – удивилась Галадриэль.

В Средиземье – да. Поэтому я его сюда и забрал. Как бы в премию за верную службу. Теперь он у меня здесь зав.производством на заводе работает.

А директором тут кто? – спросила Маша.

Ангмарец. Я его от Саурошки переманил. Хороший мужик, дельный. Чего такому за Саурошкой зазря пропадать? Он мне тут так дела наладил – любо-дорого глядеть.

Да? А говорят, у тебя линии ломаются и сбои на них часто бывают. Вот, было дело, вместо Джеффа-убийцы и Джейн-убийцы выпустили партию сиамских близнецов, - наябедничала Маша.

Ну и что, подумаешь, заготовки слиплись, - махнул рукой Моргот. – Это ж йашная крипипаста, так что никто и не заметил, что что-то не так. Я в этот цех специально начальником Азога поставил. Потому как требования к качеству там невысокие, а с орка много и не спросишь. А крипипастовские йашки и так все схавают. Вот со средиземскими сложнее, там у нас эстетки, мать их…

Слушайте, - не выдержал Эредин. – Может, дадите мне все-таки устроиться поудобнее. У меня болит нога. Я задницу себе уже отморозил, на голой земле сидя. Я хочу есть и пить! А соловья, как говорится, баснями не кормят. Если воевать тут с нами никто не собирается, то беседы беседовать можно и в более комфортных условиях.

Наш молодой король прав. Прошу, - Моргот сделал приглашающий жест, зазывая средиземцев и Эредина с Машей к себе в гости.

В проеме выбитых ворот Маша уже давно разглядела кусочек уютной и ухоженной усадьбы. Никаких ужасов там вроде бы не наблюдалось, да и сам хозяин выглядел вовсе не пугающе. Может, у его гостеприимства и был какой-нибудь скрытый злой умысел, но пока Маша его не постигала. Хотя она знала, что верить Морготу вообще-то нельзя и от него можно ожидать каких угодно свинств и подлянок, но смысла специально заманивать их в усадьбу она не видела. В конце концов, что мешало Морготу разделаться с ними прямо здесь и сейчас?

Эредин, морщась и кривясь от боли в ступне, кое-как поднялся с земли. Маша по мере сил пыталась ему помогать. Галадриэль с другой стороны подставила эльфу свое хрупкое плечо, чтобы он мог на него опереться. Так, с помощью дам Эредин и попрыгал за Морготом. Мужчины средиземья, отважно скрываясь за спинами своих товарищей, потянулись следом.



В общем, обосновался я тут, домишко вот с усадебкой завел, потом ребята подтянулись, завод построили, наладили производство, наняли рабочих… Вот так теперь и живем. Есть, конечно, над чем еще работать. Но йашки это ведь не предел, мы с ними работать начали так, для разгона и тренировки. Я ведь все-таки не Эру, не получается у меня с ходу так хорошо, как у него.

Обалдевшие средиземцы внимали Морготу, который рассказывал им о своем здешнем житье-бытье. А удивляться, прямо скажем, было чему. Во-первых, местный Тангородрим даже близко не напоминал свой изначальный аналог, слухи об ужасах которого до сих пор наполняли Средиземье, вселяя страх в души людей и эльфов. Здесь не было черного цвета, острых углов, клиньев, шпилей и - по минимуму железа, а также не наблюдалось ни выжженной земли, ни дымящихся кратеров и расщелин, ни таинственного тумана, клубящегося среди скал и каменных осыпей, ни пещер, зияющих черными жуткими провалами; по усадьбе не бродили орды орков, не бегали стаи волколаков, не реяли с жуткими завываниями черноплащные призраки, тролли не топотали своими каменными ножищами, балроги не щелкали бичами, драконы не плевались огнем, огры не размахивали дубинами – в общем, в Ангбанде царила будничная скукота.

Моргот принимал земляков в резной увитой плющом беседке, расположенной среди живописного парка с плодовыми деревьями, цветами, фонтанами, прудами с лилиями – да еще с чудесным видом на озеро с берегами, поросшими лесом.

А леса-то неужели сам вырастил? – подивилась Галадриэль, глядя на окружающую ее красоту.

Ну да. Вот этот массив, что по правую руку от нас – лес Крипипасты. А тот, который на другом берегу – Лихолесье. Потому что там уже начинаются земли Леголасии и Трандуилии.

Странно. Ты так хотел извратить все, что сотворил Эру, а теперь в своем собственном мире делаешь все по его образу и подобию, - в недоумении пожала плечами Галадриэль.

Э-э, ты не сравнивай. Там я портил чужое, а здесь я создаю свое. В чужом-то мире мне хоть Дагор Дагорат, а в своем собственном хочется, чтобы было красиво.

А зачем же ты уродов тогда клепаешь? – спросила Маша. – И вообще развел тут всякую йашную хрень.

Я же говорю, что пока только учусь созидать, делаю, так сказать, первые шаги на пути к совершенствованию. Ну и первые блины у меня, конечно, получились комом. Так, если кто-то тут подзабыл, то я напомню, что и у Ауле гномы красой и изяществом не блистали. Эру лишил меня способности к созиданию, а силы и желание что-то сотворить – почему-то оставил. Ну, и куда мне было с этим? Вот я и пустился во все тяжкие. Аж даже до развоплощения дело довел.

Вот к чему приводит зависть и дух противоречия творцу, - резюмировала Маша.

Кстати, да! – припомнил Элронд. – Тебя же развоплотили. И как так вышло, что ты тут вполне в себе? И все твои приспешники, что в Арде умерли, тут живее всех живых.

Видите ли какая штука, - задумчиво сказал Моргот. – Выясняется, что мы не можем не быть, пока о нас хоть кто-то помнит. Поэтому даже если нас никогда больше не будет в Средиземье, мы будем где-нибудь еще. Я, Готмог, Глаурунг, назгулы и даже глупый Саурошка, которого я тоже, так и быть, возьму к себе, когда вы его победите и прогоните из Средиземья.

А Эру-то об этом знает? – поинтересовалась Галадриэль.

Может - да, а может – нет. Говорят, наш мир создал некий Профессор и дал ему творца – Эру. А этот мир создали юные дарования - йашки, ну и творец у него соответственный. Чего мне уж теперь-то лукавить, я – не Эру и никогда таким, как он, не стану.

Погоди-погоди, ты точно знаешь, что мы победим Саурона? – встрепенулся Арагорн. – И почему ты считаешь его глупым?

Вот потому, что он глупый, вы его и победите. А я всегда ему говорил, что его погубит страсть к излишней театральщине, показухе и дешевым эффектам. Это ж надо было додуматься сначала сделать такое приметное кольцо, а потом в день решающей битвы нацепить его на палец и выставить на всеобщее обозрение. Нет бы тихонько, в кармашек куда-нибудь занычить или за пазуху… я не знаю. Ну и, разумеется, нашелся умник Исилдур, который тут же и секанул его по красивому пальцу своим мечом. И что? И все. Докрасовался наш кольцеглаз. Вот теперь высоко сидит, далеко глядит, а кроме этого ни фига не может. Даже вас матом обложить или самолично по башке дать – ни рта, ни рук нету.

А как нам его победить? - попробовал выпытать у Моргота подробности Ааргорн.

Э-э, нет, ребята. Вот этого я вам рассказывать не буду. Сами-сами. А то так неинтересно.

Да. Ты нам лучше вот что объясни: если ты творец, почему позволяешь этим глупым гусыням глумиться над нашими персонами? – строго спросил Трандуил.

Так я же злобник-антагонист. Мне по должности положено все извращать, портить и изгаживать. А здесь мне даже делать ничего особо не надо, вся дрянь уже придумана, причем не мной, а я только попустительствую. А если честно, мне наплевать на то, что они сочиняют, я в подробности их фантазий не вдаюсь, для меня главное – обеспечить мир населением.

То есть как?

А очень просто. Из редакции поступает заказ: к примеру, нужно сотворить десять Леголасов, десять Арагорнов, двух Сауронов и сотню сьюшек. Я вызываю Ангмарца, тот озадачивает своих парней, назгулы запускают соответствующие конвейеры – и дело пошло. Для чего йашкам нужны именно эти персы и именно в таком количестве, мне до фонаря.

А если они дадут заказ на Мелькора? – поинтересовалась Маша.

Это просто. Меня не нужно создавать, я здесь есть и так.

А если это будет какое-нибудь искажение вашего канонного образа?

С этим тоже просто. В редакции есть утвержденная инструкция, которой йашки должны строго придерживаться, если вдруг им припадет охота писать обо мне. Мой образ в их трудах должен соответствовать рекомендованному стандарту.

А если он не будет соответствовать?

Тогда включаем корректорскую правку. У меня есть два отличных грамотных корректора: Глаурунг, который на постоянной основе работает горячим цехом и печью обжига, и моя мышка Тхурингветиль, которая является моим секретарем.

А как насчет остальных валар? – снова спросила любопытная Маша.

Вообще-то никак. В святое я все-таки не плюю. Ну, во всяком случае не настолько. Валары хоть и обошлись со мной плохо, но они мне родня все-таки. Не могу я создавать себе подобных. А клепать уродские подделки – не хочу. Не переступить мне через себя в этом аспекте. Хотя Тхурингветиль мне докладывала, что Маэглин открыл подпольный цех по производству валар для нужд эстетствующих йашек. Даже думать не хочу, что у него там вместо валар получается, но… В конце концов, у каждого творца, наверное должен быть антагонист.

А как Маэглин оживляет свои творения? – неожиданно заинтересовался Трандуил. – Он же обычный эльф, в нем нет силы валар.

Никак. Они у него заводные.

Что?

На педальном заводе или на батарейках работают.

А почему ты не пресечешь безобразие?

Зачем? Пусть мальчик учится, тренируется, совершенствует мастерство. Настанет время - и я ему передам свое дело, когда сам смогу заняться чем-то более интересным. И потом, в ипостаси творца, как я выяснил, есть один существенный минус: он может только творить и созерцать, а сам активно вмешиваться в жизнь своих творений – увы.

Значит, если мы захотим разнести все твои Арагорнии и Фродосэмии в капусту, ты не сможешь нам воспрепятствовать? – оживился Ааргорн.

Я – нет.

Ага, зато Глаурунг, Готмог, Ангмарец и компания – сколько угодно, - сообразила Маша. – Если ты им прикажешь.

Именно, - кивнул Моргот. – Но знаете что, я не намерен отвлекать этих занятых ребят от их труда для моей пользы ради целостности фантазий каких-то глупых йашек. Хотите сравнять Средийашье с землей – вперед, не буду мешать. Кстати, я давно планировал сделать там перестройку да все как-то руки не доходили и повода не было. А тут вы. Вот и расстараетесь для меня.

Это что, опять будем лить воду на твою вражью мельницу? – возмутился Арагорн.

Не хотите – не лейте. Я вас уговаривать или насильно пихать под зад разрушать Средийашье не буду.

Не, мужики, вы как хотите, а я пойду рушить, - вмешался в разговор доселе молчавший Эредин. – Мне на ваши терки и разборки плевать, я развеяться сюда пришел. А поскольку девки тут страшные и выпивки нет, но морды бить можно сколько хочешь – развлекуха выходит только одна.

Ну-у, с другой стороны, не зря же мы, действительно, сюда с такими сложностями попадали, - задумчиво произнес Арагорн. – Было бы наверное глупо просто так развернуться и уйти, когда мы были буквально в двух шагах от цели.

К тому же, если мы разрушим до основания старый мир, может быть новый будет лучше, - воодушевился Элронд, с надеждой посмотрев на Моргота.

Я бы на это не рассчитывал, - пробурчал Трандуил.

Предлагаю хотя бы посмотреть своими глазами, что на самом деле творится в этом Средийашье, чтобы не опираться лишь на досужие сплетни, - предложила Галадриэль.

Правильно, - радостно поддержал ее Леголас. – А после того, как насмотримся, сразу расху… расфи… расхе…

Сын, не тужься, основную мысль ты до всех донес, - язвительно сказал Трандуил.

Значит, идем громить средийашье, - подытожил Элронд.

А вот сейчас своим поведением вы наглядно продемонстрировала несомненный плюс ипостаси творца, - наставительно сказал Моргот.

Это какой же? – не понял Элронд.

Все, что в мире ни делается, делается во благо и по изволению творца.

Что-то полезли вы в какие-то дебри, - Эредин проводил заинтересованным взглядом симпатичную девушку, которая работала у Моргота в качестве обслуживающего персонала и приносила гостям к столу еду и напитки (к которым, впрочем, никто, кроме Эредина и Маши, не притронулся, видимо из опасений извратиться через еду и питье). – А, девчонки, - он посмотрел сначала на Галадриэль, которая сидела от него справа, затем – на Машу, которая сидела слева, причем обоих дам эльф приобнимал за плечи. – Пока они тут умничают и про местное мироустройство рассуждают, мож мы тройничок организуем, а?

При этих его словах Маша поперхнулась соком, а Галадриэль – слюной. Остальные, забыв о теме беседы, воззрились на Эредина.


Нахал! – Галадриэль, опомнившись, скинула со своего плеча руку эльфа.

Юноша, ты что себе позволяешь? – возмутился Моргот. – Так извращать эльфов даже мне в голову не приходило!

Да прям там, не приходило, - пробурчала Маша. – А как же Лючиэнь? Поди, на нее у тебя мно-ого интересных планов было.

По-моему, мы загостились, - оценил ситуацию Элронд.

По-моему, тоже, - поспешила согласиться Галадриэль, отодвигаясь от Эредина.

Ну я же сказал – скукота! – заявил ничуть не смущенный реакцией окружающих на его предложение ольх. – Все девки тут страшные, а те, которые нормальные, почему-то фордыбачатся и изображают из себя целок – это на пятой-то тысяче лет. Довольно странное поведение, не находишь, Владычица?

Надеюсь, вскоре тебе представится возможность направить свою энергию в другое русло и в полной мере проявить свои деструктивные наклонности, - ядовито парировала Галадриэль, без сомнения жалея, что у нее здесь нет магической силы и, соответственно, возможности проучить наглого эльфа.

========== ЕСТЬ ТАКИЕ ГОЛОСА - ДЫБОМ ВСТАНУТ ВОЛОСА. ГЛАВА 15, в которой герои готовятся к атаке, а Маша признается в любви Эредину ==========

Путники достигли вожделенного леса, когда день уже клонился к вечеру. Поэтому, как бы ни было велико желание средиземцев поскорее приступить к зачистке территории, все-таки решено было оставить это приятное занятие на утро, а в данный момент располагаться на ночлег.

Маша с Эредином уселись в стороне от своих спутников, которые, к слову, всю дорогу от Тангородрима до Леголасии совместно дулись на Эредина за то, что он оскорбил Владычицу. Эредину на сгрибленные лица средиземцев было, по всему видно, наплевать, зато Маша приняла эту ситуацию близко к сердцу и затаила на них ответную обиду.


А вот подорвать нахрен этот Морготов завод – и всего делов, - тихонько сказала Маша Эредину, оборачиваясь и глядя на корпуса, которые остались у путешественников позади.

Разумно, - согласился Эредин. – А почему ты шепотом? – тоже на всякий случай тихо спросил он у Маши.

Не хочу им такую шикарную идею подавать, - девушка злобно зыркнула на группу средиземцев. – Мне за державу обидно в твоем лице.

Это как? – не понял Эредин.

А потому что ты, за их интересы впираясь, ногу повредил, а они хоть бы спасибо сказали. Еще смеют обижаются на тебя за то, что ты ихней Владычице предложил, видите ли, что-то там неподобающее.

А-а, ну да, - согласился Эредин.

Я бы их вообще нахрен бросила тут на произвол судьбы, - снова заговорщицки зашептала Маша на ухо эльфу. – Пусть бы сами разбирались со своими проблемами. Потому что мы без них обойдемся, а они без нас – фиг. Да вот только как от них отделаться? Они же будут лица делать, но сами теперь ни в жизнь не отвяжутся. Так и будут за нами таскаться.

Да и хрен с ними, - отмахнулся Эредин. – Ты у Моргота еды захватила?

А как же! И поесть, и попить. Эти носы заворотили, а я-то не гордая. У меня никакой предвзятости по поводу вражьей сучности к этому Морготу нет. И я не боюсь, что его еда и питье на меня как-то не так подействуют. А дорога нам предстоит, быть может, дальняя, так почему мы-то с тобой страдать должны?

Вот все-таки что в вас, в dhoine хорошо, так это ваша хозяйственность. Хоть весь мир гори гаром, а вы про бытовуху подумать не забудете, - заметил Эредин. – Ценное качество, между прочим. Не грех и нам такой практичности поучиться.

Маша разложила на покрывале еду. Воздух тут же наполнился аппетитными запахами всяких яств и вкусностей. Голодные средиземцы, которые уже употребили большую часть своих запасов и теперь перешли на режим жесткой экономии, заводили носами и, бросая косые (и завистливые) взгляды на Эредина с Машей, стоически сглатывали слюну и пытались изображать на лицах безразличие и гордое терпение.

Сейчас слюной захлебнутся, - злорадно зашипела Маша, с аппетитом наворачивая копченую грудинку с черным хлебом.

Угу, - с набитым ртом кивнул Эредин. – Передай мне вон ту бутылку.

Это наверное Морготское собственного изготовления, - предположила Маша. – Видел, какие у него виноградники?

Видел. Давай, за то, чтоб завтрашний день нас порадовал чем-нибудь интересненьким, - Эредин чокнулся бутылкой со стаканом, который взяла в руки Маша.

Давай только без фанатизма сегодня, - попросила она. – А то упьемся, а я завтра с бодуняги всю Леголасию заблюю. А может, еще и на Трандуилию останется.

Да мы только чисто символически, по несколько капель, - успокоил Машу Эредин.



О-ой мороз моро-оз, не-е морозь меня-а-а!!! – над просторами Леголасии разворачивалась и ширилась льющаяся рекой песня, особенно актуальная в летней ночи. Песнь про морозную русскую зиму слушало озеро и звезды, смотрящие в него с высоких небес.

Эредин, лежащий на траве, закинув руки за голову с удовольствием внимал Машиному пению. Остальные от восторгов пока воздерживались, но на них мнение Маше было наплевать. Ее душа просила песен – и Маша пела. Завершив обращение к морозу, она поведала благодарным и не очень слушателям о том, как ей малым-мало спалось и что во сне привиделось, рассказала им, что такое осень, и поделилась душещипательной историей о трудной доле черного кота, живущего за углом.

Да сколько ж можно! – возопила наконец Галадриэль, которая явно привыкла к иным песням и в ином исполнении.

Не любо – не слушай! Вот так! Как грится: «Не любишь? Мне какое дело? Я песню для себя пою!»* – гордо процитировала Маша классика. – А будете выступать, я ща ваще какую-нить арию Герцога гряну.

Пусть деточка попоет. Что вы ей рот-то затыкаете? – заступился за Машу Эредин.

Совесть надо иметь! – заявил Трандуил. – А если мы начнем орать про Элберет с Гилтониэлью?

Орите, - невозмутимо ответствовал Эредин. – Кто вам запрещает?

Вот кто-то с горочки спустился! – заорала для начала Маша, видимо, в «ответ Чемберлену».

А Элберет! Гилтониэль! – подхватил не очень кстати и не очень в тему Арагорн.

Прекратите! – не выдержал Элронд. – Не встревайте! Пусть она допоет, а то получается глумление какое-то над нашими святынями.

В мудрости выжидательной позиции хозяина Имладриса эльфы убедились весьма скоро, так как Маша вскоре закончила слезливую песню про нарушенный покой (это было то немного понятное, что вынесли эльфы из содержания сей баллады, так как смысл слов «колхоз», «защитна гимнастерка» и всего, что с ними связано, был для них темен). На поляне воцарилась звенящая тишина.


Ну, еще одну на ход ноги – и все! – объявила Маша, которую, похоже, не особо волновала реакция почтеннейшей публики на ее выступление. – Ща, грустную забацаю. Енд а-а-ай! А-яй вил олвейс лав ю-у-у! У-у-у-у!!!* – взвыла девушка, отчаянно фальшивя.

Марусь, ты погоди, побереги связки, - посоветовал Эредин. – Завтра этой замечательной песней будем население Леголасии пугать. А вообще, я тебя, пожалуй, в свои Красные Всадники возьму. Ты с такими вокальными данными мне будешь противника деморализовывать. Как грянешь, так они и свянут. Почему я раньше тебя не встретил? Какое скопище талантов зря где-то пропадало!

Однако, Маша не вняла совету своего короля. Она самозабвенно пела, старательно завывая на гласных, уводя мотив в неведомые дебри, в которых он и не снился композитору и певице Уитни Хьюстон, которая являлась оригинальной исполнительницей этой жалостной песни. Правда, в куплетах у Маши, которая помнила английские слова через раз, зияли черные дыры и пестрели белые пятна, заполняемые ее невнятным бормотанием, но исполнительницу это не смущало. Главное, что припев ею исполнялся исправно и с должной патетикой. В итоге голос Маши на особенно долгом распеве предательски дрогнул, она зашмыгала носом и оборвав свой крик души на запредельной ноте, со слезой в голосе заявила:

Ой, бля-я, Эредин, вот как я тя люблю, так это ж прям не могу!

С этими словами она обессиленно плюхнулась на предмет своей страсти, видимо, с намерением сжать его в объятиях и запечатлеть на его устах огненный поцелуй. Но на должную крепость объятия не хватило рук (а может, эльф оказался великоват для хрупкой девушки). Да и глазомер подвел изрядно захмелевшую Машу, посему приземлилась она, уткнувшись эльфу носом в живот, туда она его, долго не раздумывая, и чмокнула. Потом, еще раз всхлипнув, растерла ладошками по щекам пьяные слезы и, уронив голову на Эредина, тут же уснула.


Песня вся, песня вся, песня кончилася, - резюмировал Эредин, взяв своего бойца невидимого фронта, спящего мертвым пьяным сном, и укладывая рядом с собой на лориэнский плащ.

Ответ Земфиры Алеко (Пушкин "Цыганы")

Машино исполнение песни "I Will Always Love You" Уитни Хьюстон из к\ф "Телохранитель"

========== ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 1), в которой герои добираются до цели ==========


Э-эй, Мария, просыпайся! – теребил Эредин все еще продолжавшую крепко спать после своих вчерашних подвигов девушку.

А? Хто я? Хде я? Хто ты? – Маша с трудом разлепила упорно не желавшие открываться глаза и сквозь узенькие щелки посмотрела на Эредина.

Перебрала ты вчера, Машунь, - сочувственно покачал головой эльф. – Я момент упустил, а ты… А и здорова ж ты пить, оказывается. Я и подумать не мог, что в такое хлипкое тельце может вместиться столько алкоголя.

О-ох, Эредин, - тяжко вздохнула Маша. – А чё, я сильно чудила?

Да нет. Пела только. Эти попытались было тебя перепеть, но у них не вышло. Ты их сделала.

Пела? И все?

В конце поплакала.

От чего?

От неразделенной любви.

К кому?

Ко мне, к кому ж еще!

О-ох, - с очередным тяжким вздохом Маша спряталась под плащ, чтобы укрыться от глаз Эредина.

Да не смущайся ты. Это ведь нормально, - эльф извлек девушку из-под покрывала и внимательно проинспектировал ее на предмет пригодности к дальнейшему путешествию.

Что нормально? – глаза Маши враз открылись в их обычную величину.

Любить меня. Я – предмет вожделений, страстей и грез всех женщин, как людских, так и эльфийских.

Ну, как выясняется, не всех. Есть некоторые женские особи, которые стойки к твоим чарам и мужскому обаянию, - Маша красноречиво скосила глаза на Галадриэль, но тут же схватилась за голову от вспыхнувшей боли в висках. – Бля-а, башка-то как боли-ит! Эредин, почему ты меня не остановил?

И не услышал бы то шоу, которые ты потом устроила? Да ты что?!

Блядь, утро с примочками, - прошипела Маша. – Стоило за этим переться через пространство и время. Это я и дома могла бы себе устроить. А так стандартный супный набор «прелестей»: башка болит, глаза не разлепить, вспоминать то, что натворила вчера, не хочется, сушняк долбит, опохмелиться нечем. Прям, как в старые добрые времена, когда я еще страдала по Йорвету и надеялась таким образом попасть в его мир.

Ты страдала по Йорвету? – внезапно удивился Эредин, пропустив мимо ушей все остальное. – По этому одноглазому сидскому недоразумению? Как ты могла?!

Успокойся, твое величество. Я страдала по нему только потому, что не знала, что на свете существуешь ты, - поспешила Маша утихомирить так некстати разошедшегося самолюбивого ольха, от воплей которого ее голова, казалось, вот-вот грозила расколоться на мелкие кусочки.

А-а, ну тогда ладно, - услышав, что его популярность среди лиц противоположного пола остается вне конкуренции Эредин успокоился. – Идти можешь?

Я попробую, - отважно сказала Маша, отпуская надежную руку эльфа и гадая, сможет ли она для начала хотя бы удержаться самостоятельно на ногах.


Уж неизвестно, Морготовы ли то были происки или просто так стали звезды, но короткий отрезок пути до Леголасии стал испытанием для них для всех. Прихрамывающий Эредин, невыспавшиеся средиземцы и мучающаяся похмельным синдромом Маша уныло плелись к лесу. К личным неурядицам присоединись и природные в виде палящего солнца, нещадно начавшего припекать путешественниками головы и спины, в свете чего средиземцы начали молча завидовать Эредину, который с учетом его пляжного наряда чувствовал себя на полуденной жаре наиболее комфортно. Впрочем, Леголас и Трандуил, возможно тоже мысленно поблагодарили поклонниц, превративших их наряды в сплошные дыры, которые тоже неплохо продувались ветерком, давая ощущение прохлады. Наконец, путники смогли добрести до леса и укрыться от зноя под сенью его деревьев.


Фу-ух, ну и жарища, - простонал Арагорн, обессиленно усаживаясь в тенек под раскидистым кленом.

А ты бы снял лориэнский плащик, накидку, куртку, кольчугу, поддоспешники, - заметил Эредин. – Глядишь, стало бы полегче.

Ты что?! Мы же находимся в землях Всеобщего врага. Вдруг он вероломно нападет, а я не в форме?!

Если бы он захотел, так еще в Тангородриме от тебя мокрого бы места не оставил, - заметила страдающая от жажды и похмелья Маша и поэтому злая на весь свет. – Ох, как же мне плохо, - посетовала она, ни к кому конкретно не обращаясь, а просто констатировав факт.

Давайте отправим Леголаса на разведку? – предложила Галадриэль. – Ну, раз один наш следопыт почти превратился в жаркое, а другой – просто в хлам.

В хлам я была вчера, - нашла в себе силы возразить Маша. – Сегодня я просто… Меня нет.

Погодите, - Леголас поднял вверх ладонь, призывая своих спутников к молчанию. – Слышите?

Голоса, что ли? – Маша, прижала пальцы к ноющим вискам. – А я думала, это у меня в голове шумит после вчерашнего.

Да, действительно, - прислушавшись, подтвердил Арагорн. – Только я не могу разобрать… Какое-то странное наречие. Это не эльфийский, не всеобщий. Может быть… - он вопросительно посмотрел на Эредина.

Нечего на меня пялиться! Я тоже не понимаю, на каком языке они там чирикают! И уж это точно не язык народа ольх!

Да что там, даже мой адаптер этот говор не воспринимает, - пожаловалась Маша, а уж он-то устроен таким образом, чтобы подстраивать все подо всех.

Злые происки Моргота! – радостно воскликнул Арагорн, которому наконец-то удалось получить доказательство злонамеренности Врага.

Пойдемте посмотрим для начала, что там творится, - предложил Элронд.

Я думаю, болтовня доносится оттуда, - Леголас указал на молодой ельник, за которым, по его мнению, и находился источник звука.

Тогда полезли! – Эредин выставил вперед локоть, закрывая лицо ладонью и приготовился к штурму еловой преграды.

Твое величество, может, в обход? – робко пискнула Маша. – Обдерешься же весь.

Ни хрена! Разве это ёлки? – презрительно фыркнул Эредин. – Вот в Волчьем Тупике был лес – это всем лесам лес. А это так, травка.

Маша со страхом и затаенной тоской проследила, как Эредин вломился в стену зеленых колючих еловых лап, которые тут же сомкнулись вновь на его спиной, правда уже слегка помятые. Судя по треску веток и громкой ругани эльфа, он продолжал идти вперед с упертостью бульдозера. Затем наступила тишина. А через минуту они услышали изумленный голос Эредина:

Ёптить! Идите сюда! Вы только гляньте, что здесь за хрень творится!

Арагорн отреагировал быстро и, последовав примеру Эредина, кинулся в ельник. Леголас последовал за товарищем, видимо решив пожертвовать зеленым насаждениям последние лоскуты своей многострадальной куртки. Остальные не были столь самоотверженны и любопытны, предпочтя все-таки пойти в обход.

Маша, просочившись вслед за рослыми эльфами сквозь заросли малинника (и ухитрившись обстрекать кисти рук об крапиву), выскреблась на открытое место и первым делом устремилась к Эредину, который, изображая монумент самому себе, стоял у кромки леса и ошалело взирал на происходящее. На довольно большом открытом пространстве, разделяющем лес и кое-где поросшем редкими купами кустов и одиноко стоящими деревьями, бодро сновали туда-сюда белобрысые, щуплые и шустрые Леголасы. Они-то и издавали те странные и невнятные щебечущие звуки, которые услышал оригинальный Леголас. Видимо, посредством этого птичьего языка местные Леголасы общались меж собой, хотя возможно, они просто бубнили что-то себе под нос, так как находились в постоянном движении, а посему не заводили долгих разговоров друг с другом. То и дело кто-то из Леголасов выхватывал лук и стрелял из него в одному ему видимую цель. Среди бродящих по полю Леголасов хаотично перемещались некие существа неопределенных расы и пола. Они были лохматы, заспанны, наряжены в мешковатую поношенную одежду, на шеях у них висели будильники, а в уши были воткнуты наушники. Периодически кто-нибудь из существ сталкивался с каким-нибудь Леголасом, при этом децибелы, на которых они чирикали, значительно и стремительно увеличивались, Леголас выхватывал лук, пускал в оппонента стрелу (причем, стреляя в упор, каким-то чудом ухитрялся мазать), в руке же у оппонента невероятным образом материализовывался какой-нибудь предмет кухонной утвари, которым он (впрочем, может быть, оно было и женского полу, а может и вообще его не имело в принципе) отоваривал Леголаса по голове. После такого плодотворного общения Леголас и лохматая особь либо заливались счастливым идиотским смехом, а потом быстро неслись в ближайшие кусты, либо пожимали плечами и расходились. Средиземцы расширившимися от ужаса глазами смотрели на творящийся беспредел. Леголас давно лежал в глубоком спасительном обмороке. Сердобольные же спутники не спешили приводить в сознание несчастного эльфа.


Что это за хрень? – снова спросил Эредин.

Тут на столбике написано: Леголасомэрия.

И что это значит? – поинтересовался Элронд.

Эти чучела с будильниками на шеях и в дырявых кедах – сьюшки, - объяснила Маша. – Ну, застирыши, про которых нам тетка крипипастянская рассказывала.

А что они делают? – не понял Элронд.

Кадрят Леголасов. Тех, с которыми они бегут в кусты…

В этот момент объяснения Маши были самым наглым образом прерваны сладострастным стоном, который донесся до них как раз из ближайших кустов. Головы путешественников, как по команде, повернулись в ту сторону…


О Эру! – Галадриэль, скривив свое идеальное лицо и вмиг забыв о своих разногласиях с Эредином, уткнулась ему в грудь, чтобы не видеть того, что происходило в кустах.

Это… Это… - шокированный увиденным Элронд продемонстрировал эталонный фейспалм.

Это мой сын? Это не может быть мой сын. Я его такому не учил, - растерянно сказал Трандуил.

А чего это они делают? – не понял Арагорн, который уже шестой десяток лет терпел до свадьбы с Арвен и не был сведущ в интимных делах.

Ну кто ж так трахается! – возмутился Эредин. – Это ж порнография какая-то, а не акт соития! Издевательство над процессом! Нельзя же так топорно!

Мой вчерашний перепит, - пробормотала Маша, которую просто вытошнило прямо на сношающуюся парочку. – Извините, - сказала она затем, виновато глядя на Элронда и вытирая лицо накидкой Галадриэли, при этом эльфийка так и продолжала стоять, намертво влипнув в Эредина.

Ничего-ничего, - извинил Машу Элронд. – Я сам хотел это сделать, но… нечем.

Это что такое было?! – взвизгнула тем временем облеванная Машей сьюшка, причем, к удивлению путешественников, на вполне понятном языке. – Стервы! Сучки! Хотите помешать моему счастью?! – продолжала надрываться сьюха. – Ну так ничего у вас не выйдет. Я найду ту, кто это сделала…

Маша на всякий случай изготовилась к битве. Машины спутники на всякий случай приготовились ее защищать. Но сьюшка, не обращая никакого внимания на компанию чужаков, напряженно всматривалась в товарок, курсирующих по поляне, а потом, видимо, высмотрев среди толпы виновницу своего конфуза, коршуном бросилась на нее.

Не-е, с такой задницей нельзя бегать, имея на себе лишь часы, - с видом знатока констатировал Эредин.

Твоя правда, - согласился Трандуил. – Неэстетично до жути.

Она что, голая? – ахнул Арагорн. – А что я Арвен скажу? Она мне ни в жизнь не простит, что я до брака видел женщину без одежды!

Ну, она не совсем голая, - попробовал утешить Арагорна Трандуил. – На ней часы.

Я бы сказал, что она не совсем женщина, - сказал Эредин. – Уж больно корява. Твоя Арвен должна тебя понять и простить. Смотреть на такую – не преступление. Другое дело, что для неискушенного взгляда это может быть психотравма. На такую насмотришься, потом и на красавицу может не встать.

Эредин, хватит! – оклемавшаяся Галадриэль, стукнула ольха кулачком в грудь. – Ты с такими разговорами мою внучку старой девой оставишь. Я уж и так отчаялась у них с Арагорном до колец дело довести. Немного проку будет, если жоних в итоге еще и неспособным ни на что окажется!

Если твоя внучка такая же красивая, как ты, я могу сделать так, что старой девой она уж точно не будет, - заметил Эредин.

Вы только посмотрите, что они вытворяют! – Маша отвлекла эльфа и эльфийку от обсуждения будущего Арвен.

На поляне разворачивалась настоящая баталия. Сьюхи шли стенка на стенку, по сторонам летели клочья одежды, рваные кеды, разбитые будильники и разноцветные лохмы. Вскоре разобрать, кто есть кто, было уже невозможно, так как сьюхи сбились в общую свалку, где все били, царапали и рвали всех. Минут через пятнадцать ожесточенный бой стал стихать, а вскоре на поляне воцарилась тишина. Умолкшие Леголасы сгрудились толпой около бесформенной кучи, которая состояла из фрагментов тел их потенциальных подружек. Где-то с минуту они рассматривали место эпического побоища, затем дружно пожали плечами и вновь рассредоточились по поляне.


Это они что? – не поняла Маша. – Порвали друг дружку в клочья, как Тузик грелку?

Ну-у, как-то так, - кивнул Элронд.

А крови почему нет? – с подозрением спросил Эредин.

Так они это… картонные, - Арагорн с растерянным видом вытащил из груды останков фрагмент какой-то конечности.

Моргот – обманщик и халтурщик! – воскликнула Галадриэль.

Не скажи, - возразил Трандуил. – Выглядели они, как настоящие.

А Леголасы, интересно, тоже из картона? – поинтересовалась Маша.

А вот я сейчас и проверю, - пришедший в себя (и страшно злой) Леголас, потянул из чехла лук. – Сейчас пульну в кого-нибудь из них горящей стрелой – все и увидим.

Путешественники в молчании наблюдали, как лихолесский царевич поджег острие стрелы, наложил ее на тетиву и начал выцеливать жертву. Не знающий жалости взгляд холодных голубых глаз скользил с одного клона на другой… Наконец, Леголас определился, отправив стрелу в свой смертоносный полет…

… Кхе-кхе, - Маша протерла глаза, которые разъедал черный дым от чадящей горелой резины. – В черном-черном лесу есть черная-черная поляна…


Ну кто знал, что он из такой ядреной дряни моих двойников делает, - оправдывался Леголас.

Думать надо, прежде, чем огнем пулять, - Трандуил отвесил сыну затрещину.

Эредин! Ну что ты стоишь и смотришь! Помоги же мне! – чуть не плача взмолилась Галадриэль, размазывая по лицу черную сажу.

А ты, Владычица, в любом обличье хороша, - усмехнулся ольх. – Красоту-то ведь ничем не испортишь.

Твои шутки сейчас неуместны!

А чем ятебе могу помочь? – удивился Эредин.

Проводи меня куда-нибудь, где я смогу умыться!

А сама ты не можешь?

А вдруг мы еще на кого-нибудь нарвемся.

Тогда… тройничок? – вкрадчиво поинтересовался Эредин, делая Маше приглашающий жест.

Делай, что хочешь! Я не могу существовать с таким лицом!

Хм, а как же происки Моргота? - ехидно поинтересовалась Маша, которой по понятным причинам не хотелось делить Эредина с этой заносчивой эльфкой.

Иногда он просто не дает нам выбора! – возмущенно заявила Галадриэль.

========== ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 2), в которой герои добираются до цели ==========

Комментарий к ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 2), в которой герои добираются до цели Предупреждение.

Намек на однополый секс. Присутствуют сцены жестокости, кровь, травматизм


Да что ж такое, - ворчала Галадриэль, следуя за Эредином и Машей. – В этом дурацком лесу нет ни капли воды. Если так пойдет и дальше, у меня эта сажа навечно в кожу въестся. Эредин! – требовательно позвала она ольха, - Ты нашел воду?

Я стараюсь, моя госпожа, - с ехидцей отозвался эльф.

Ты плохо стараешься! И оставь свои насмешки, мне сейчас не до шуток! Арагорн! - она обернулась к увязавшемуся за ними потомку нуменорцев. – Чем идти за мной, лучше бы тоже поискал место, где я могла бы привести себя в порядок!

Я думал, Эредин найдет, - пролепетал потомок нуменорцев.

Эредин ищет его для меня! А вы… Я не понимаю, в этом лесу что, луж нету?

Наверное есть, но…

Леголасо-Арагорния, - донесся до них звонкий голос Маши, которая, видимо, обнаружила новый указатель и теперь читала то, что на нем написано. – О-ой, Эредин, кажется я не хочу этого видеть. А уж Леголасу с Арагорном того, что творится в этом месте, и вовсе знать не надо.

А? Что? – Арагорн, обогнув замершую у него на пути Галадриэль, догнал Эредина и Машу.

Иди отсюда, - посоветовал Арагорну ольх. – Нечего тебе здесь делать.

Нет, но почему же. Здесь вот мое имя написано, - Арагорн раздвинул кусты и выглянул на очередную поляну.

Ой, сейчас тут либо будет грязно, либо мы его потеряем, - прикрыла глаза ладошкой Маша.

Эта опушка мало чем отличалась от прежней, разве что вместо лохматых сьюх по ней вальяжно расхаживали степенные Арагорны, стремящиеся ущипнуть за задницы юрких Леголасов. Диалоги между персонажами здесь велись гораздо более эмоционально, чем у сьюшек, периодически то один, то другой заламывали руки или воздевали их к небесам в мольбе, произносили патетические речи, кляли бедолагу Арвен, Леголасы нервно стреляли из луков, Арагорны в состоянии крайнего возбуждения со свистом рубили мечами воздух, затем парочки, нежно обнимая друг друга, направлялись к кустам, но некоторые все же расходились, заливаясь горючими слезами и ругая на чем свет стоит все ту же коварную Арвен, а иногда бессердечного отца или, как ни странно, злокозненного разлучника Гимли.

Вам не кажется, что мои двойники как-то странно себя ведут, - Арагорн, глупо моргая, проводил взглядом очередную парочку клонов, которая направлялась в вожделенные кусты.

А мне кажется, что это уже не Леголасия, а пидорасия, - проворчала Маша. – И, кстати, у меня есть еще порох в пороховницах, в смысле, я сейчас опять сблюю.

А почему они упоминают всуе Арвен? – продолжал задавать вопросы Арагорн. – Чем она им не угодила?

Она мешает им быть вместе.

Как она может помешать нашей с Леголасом дружбе?

Ну-у, тут у вас с ним кагбэ не совсем дружба, точнее, совсем не дружба, - попробовала объяснить Маша.

А что?

Иди и сам посмотри, - Маша кивнула на трясущиеся кусты, где предавалась порочной страсти очередные клоны Леголаса и Арагорна.

Если он сейчас помрет… - начал Эредин, глядя вслед удаляющемуся Арагорну.

То трон Гондора, считай, твой, - закончила Маша. – Если что, Дэнетора сюда на экскурсию сводим. Когда он увидит воочию, как трахается со своими же сыновьями, его тоже Кондратий хватит.

Я не собираюсь это терпеть! Я не желаю это видеть! Я не допущу этого безобразия! – донесся из кустов возмущенный вопль Арагорна.

По-моему, с троном Гондора придется повременить, - сообразил Эредин. – Он не помер, он озверел.

В подтверждение его слов из-за кустов вылетел Арагорн с пылающим яростью и решимостью взором и с обнаженным мечом.


На шнурки! В фарш! В капусту! Сотру с лица! Чтобы духу их… Это же надо выдумать такое непотребство! И я не знаю, что я скажу Арвен. Получается, я до свадьбы имел связь с… О, Эру великий!

Да что ты причитаешь! – не выдержала Галадриэль. – Лично ты-то ничего ни с кем не имел! Они же не настоящие. Некоторые даже вообще не похожи. Только имена почему-то ваши. Ну так мало ли кого и как зовут.

Наверное, орки на конвейере стояли, - предположила Маша. – Эти качеством не заморачиваются.

Оно тут и не нужно, - с гримасой отвращения сказала Галадриэль.

По-моему, здесь все ясно, - сказала Маша. – Сейчас он порубит все эти поделки в мелкий кус - и зачистку очередной территории можно будет считать состоявшейся.

Эредин, пойдем, - решительно потянула ольха за руку Галадриэль. – После увиденного мне надо срочно восстановить душевное равновесие. Традиционным способом.



А я советую обходить эти опушки стороной, - посоветовала Маша, когда за поредевшими кустами завиднелась очередная поляна. – Потому что на них-то главное действо и разворачивается.

Поздно, - упавшим голосом сказала Галадриэль.

Что там? – осторожно спросила Маша.

Зрелище не для слабонервных. Написано «Леголасный ангст». А по факту здесь какой-то лазарет.

Ну не морг же, - бодро заявила Маша, но, выйдя на поляну и окинув взором то, что здесь творилось, она подумала, что, возможно, стоит взять свои слова обратно. По крайней мере, в морге было бы гораздо спокойнее.

Поляна была битком набита страдающими Леголасами. Сьюхи, Арагорны, Трандуилы, Гимли, хоббиты и даже Моргот знает как затесавшаяся сюда парочка назгулов лечили своих Леголасов от ран и травм разной степени тяжести и локализации. Прямо перед Машей некая сьюха сноровисто зашивала белыми нитками длиннющую и глубокую рану, идущую от правого плеча наискось к левому бедру. Маша рассмотрела в еще не сшитой прорехе, что в полости раны было полно сгустков крови и осколков костей, а также, помимо кожных покровов, у Леголаса были повреждены еще и жизненно важные органы. Как он мог оставаться до сих пор живым с такими травмами, Маша не постигала. Но, вероятно, в мире ЙА это было возможно. Тем не менее, Маша отважилась задать сьюхе вопрос:

А ничё, что ты грязную рану зашиваешь? У него еще кровь в брюшную полость вытекает. Перитонит, однако, скоро начнется.

Я ее потом вскрою, - легко махнула рукой сьюшка. – И вычищу.

Почему не сделать этого сразу?

Ха! Так любой дурак сделает! Это неинтересно. Надо сначала сшить, потом распороть, сшить – распороть, сшить – распороть…

Тебя заклинило, что ли? Ай, ну тебя! – Маша махнула рукой на зависшую сьюшку и побежала догонять своих.

Эредин и Галадриэль разглядывали следующего Леголаса, который плавал в луже крови глубиной примерно по колено, причем крови все прибывало, и клон лихолесского царевича даже начинал слегка барахтаться, чтобы отплыть на мелкокровье. Откуда из него натекло столько, Маша так и не поняла, потому что внешне клон был довольно сохранен, никаких повреждений на нем видно не было. Однако кровь из этого Леголаса продолжала хлестать, как из зарезанного порося. Рядом сидела очередная сьюха, причитая, что эльф неумолимо и безостановочно истекает кровью и вот-вот умрет. По здравому разумению, потеряв такое количество крови, Леголас уже давно должен быть мертв, но, видимо, у конкретно этого экземпляра кровяные запасы были поистине неиссякаемы.

За лужей крови заседали как раз двое назгулов, которые вдумчиво изучали разложенные на траве кишки, выпавшие из широкой зияющей раны в животе очередного Леголаса.


А по-моему, они вот так лежали, - сказал один.

Так мы уже пробовали. Не влезают.

А вы газетку у меня из брюха убрать не хотите? – вмешался в спор сам подопытный. – Может быть тогда они там поместятся?

Мы хотели, как лучше, в бумагу их завернуть, чтобы чистенько было.

Спиртом их протрите, потом пихайте. А главное, не забудьте у меня в пузе свои стаканы, вилки и огурцы!

Рядом с парочкой назгулов расположилась пара таких же веселых сьюшек.

Надо вскрыть ему рану и вычистить ее, иначе он умрет, - вещала одна.

Гы-ы, прикольно, - захихикала другая.

Сама угараю, прикинь!

А чем чистить?

Наждаком!

Ты дура, что ле, во всех попаданских романах чистят лексиром.

Сама дура, я же прикалываюсь, а ты думала, я серьезно?

А чё ты?

А чё сама?

Ща в ебало получишь, сука!

Ща сама получишь, тварь!

Сьюшки, размахивая колюще-режущими предметами, кинулась друг на друга. Подопытный Леголас, о котором в пылу схватки сьюшки позабыли, начал тихонько отползать, надеясь под шумок скрыться и затеряться среди увечных собратьев.

Буквально шагах в пяти от битвы сьюшек очередной Арагорн прощался с очередным Леголасом.


Ты не умрешь! – патетически восклицал Арагорн, прижимая к груди Леголаса, который, по всему видать, был на последнем издыхании.

Не-ет, - мстительно заскрипел умирающий Леголас. – Я таки умру. Потому что ты не хочешь быть со мной.

Я буду!

Не-ет, - снова голосом, похожим на зудение комара над ухом, запищал Леголас. – Ты будешь с Арвен.

Только ты! – воскликнул Арагорн. – Я понял это сейчас, когда едва не потерял тебя.

Так иди же ко мне! – к удивлению Маши, Эредина и Галадриэли вмиг выздоровевший и практически воскресший из мертвых Леголас неожиданно совершил лихой акробатический кульбит и повис у Ааргорна на шее.

Халтура, - сморщила носик Маша. – У него и ран-то никаких нету. Не понятно, от чего он умирал.

Да мало ли, - пожала плечами Галадриэль. – Кто знает, что они на этом заводе своим поделкам внутрь пихают?

О, а вон, смотрите, лютый дикий ангст с расчлененкой, - Маша кивнула на край поляны. Там стояли несколько сьюх с бензопилами и о чем-то спорили.

Милосерднее будет отрезать ему ноги.

Нет, руки.

Лучше ноги. Так жалостнее.

А мы говорим, руки. Так завлекательнее.

Вы ему лучше его мужское достоинство отчикайте, - посоветовала Маша. – Для пущей закрутки сюжета.

Не-е, инвалид нам не нужен! – хором отозвались сьюшки.

А откуда вы бензопилы-то взяли? – поинтересовалась Маша.

Из крипипасты сперли, - гордо признались сьюшки.

Так они, поди, не работают. В них небось бензина нет.

А он там должен быть? – удивились сьюхи.

А как же. А по-вашему, от чего пила-то работает?

От пимпочки, - уверенно ответили сьюшки.

От какой? – опешила Маша.

От вон этой. На нее нажимаешь, и оно сразу вж-ж-ж, - она нажала на кнопку - и ничего не произошло. – Ничего не понимаю, - сьюшка покрутила бензопилу туда-сюда. – А почему оно не вж-ж-ж? Бракованная, что ль?

Маша махнула рукой на технически подкованных сьюшек, перемещаясь к другой группе товарищей. Арагорн, Боромир и Гимли под руководством очередной сьюшки делали Леголасу ни много ни мало - операцию, причем, судя по их репликам, оперировали они все и сразу.

Кислород! – резко рявкнула сьюха, размахивая пинцетом и скальпелем (прямо, как ножом и вилкой, подумала Маша).

Пятьдесят! – быстро и четко отрапортовал Арагорн.

Чего пятьдесят? – обалдело спросила сьюха.

А чего кислород? – так же обалдело отозвался Арагорн.

Мы его теряем! – встрял Гимли.

Я не дам ему умереть! – завопила дурным голосом сьюшка. – Я его люблю.

Нет, я не дам ему умереть, - возразил Арагорн. – Я его верный друг.

Нет, это я не дам ему умереть, - гаркнул Гимли. – Потому что я его лучший друг.

Заткнулись все! – рявкнул Боромир. – Я не дам ему умереть, потому что мне надо искупить свою вину перед Фродо.

А Фродо-то тут при чем? – недоуменно спросил умирающий Леголас, слегка приподнявшись на смертном одре.

Понятия не имею. Что мне велено, то я и произношу, - объяснил Боромир.

Ну тогда, если все высказались, то взяли скальпели в руки и начинайте уже меня оперировать, - скомандовал Леголас. – Пока я действительно не помер, ваши перебранки слушая.

А ты действительно собирался? – спросил Гимли.

Что я собирался?

Помирать.

Нет, конечно. Но ведь написано у аффтарши: Леголас умирает, друзья и его возлюбленная сьюха - полуэльфийка Тромбоцитопения готовятся к операции. Операцию нужно провести в сжатые сроки, иначе эльф умрет. Никто из присутствующих никогда раньше не оперировал, но Тромбоцитопения решительно берет дело в свои руки…

Ну и?

Реплики свои вы в общем произнесли почти по тексту. А теперь, наверное, оперировать надо.

А как? Мы же этого отродясь не делали.

Аффтарша, по всему видать, тоже. Поэтому у нее тут как бы обрывается.

И что будем делать?

Может, пойдем орков погоняем в Морочий ордор? – предложил Боромир. – Пока аффтарша не придумает, что дальше.

Пошли, - охотно согласился Леголас, спрыгивая со смертного одра.

Компания оригинальных клонов, захватив по пути еще двух Леголасов, удравших от рассорившихся сьюшек и сьюшек с бензопилами, покинули ангст-поляну, оставив Тромбоцитопению в недоумении и задумчивости пялиться на опустевшую кушетку.


А эти клоны вроде ничего такие, адекватные, - сказала Маша, глядя вслед ушедшей компании. – Не как оригиналы, конечно, но… самостоятельные.

Они наверное разные бывают, - предположил Эредин. – Смотря для каких целей их делали.

И смотря, кто, - добавила Галадриэль.

А все-таки наверное правильно говорят, что герои, придуманные автором, могут жить и самостоятельной жизнью, - задумчиво изрекла Маша. – Во всяком случае, эти – точно живут.

Это происходит из-за разделения полномочий, - объяснила Галадриэль. – Потому что пишет про них йашка, а в жизнь их выпускает – Моргот. Вот они и получаются Морготские, а не йашкины.

Ну да, поэтому и кладут с прибором на йашкину писанину, - кивнула Маша.

Вот вам и пример подтверждения моих слов: что бы Моргот ни делал, все одно получается орк, - назидательно произнесла Галадриэль.

Девочки, а что я нашел? – интригующие интонации в голосе Эредина заставили Галадриэль и Машу вмиг забыть о дискуссии на тему потенциала творений Моргота и устремиться к эльфу.

Неужели наконец-то воду? – с надеждой вопросила Галадриэль, которая уже отчаялась обрести свой обычный светлый цвет кожи.

Пока нет. Но вы только посмотрите, что написано на этой табличке.

NC-21, - прочла Маша. – БДСМ и всякие извращения. Ух ты! – затем девушка сникла. – После двадцати одного года только. А мне всего девятнадцать. Выходит, мне туда нельзя?

Да кто там будет спрашивать, - успокоил ее Эредин. – Скажешь, что тебе уже двадцать пять. Мы с Галадриэль подтвердим.

Да-а, а вдруг там страшно, - с опаской предположила Маша. – Насмотрюсь, потом спать не смогу. Душевная организация-то у меня тонкая, психика – неокрепшая. Это вы за свою жизнь всего навидались, а у меня в подобных делах вообще опыта нет.

У меня тоже, - заявила Галадриэль. – Эльфы не приемлют насилия и извращений. Нашей природе сие противно.

А зачем же ты тогда туда идешь? – коварно спросила Маша, надеясь подловить эльфйку.

Чтобы собственными глазами узреть всю глубину деградации местных обитателей и ужаснуться мерзости, в которой они живут.

Тогда пошли, - Эредин кивком головы пригласил дам следовать за собой.

========== ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 3), в которой герои добираются до цели ==========

Сразу на входе Эредину с дамами преградил дорогу мужчина в черной форменной одежде и с нашивкой на кармане «Леголасная нца-21. Охрана».


Чё, слизняка присосочного чинить пришли? – спросил он у Эредина.

А разве он сломался? – дипломатично задал вопрос эльф.

Дык еще неделю назад заявку дали.

Так а толку-то его чинить? – продолжал прощупывать почву Эредин. – Мы починим – он опять сломается.

И то верно. Как сделали его руки, из задницы растущие да не тем концом в ту задницу вставленные, так он и работает теперь, - махнул рукой охранник. – При мне на той неделе из починки только-только привезли, сказали – все теперь, будет работать, как часы. На столб его повесили, Леголас тоже полез… Ну, тут, конечно, мы с Леголасом тоже немножко виноваты… - охранник поскреб затылок.

Да брось ты! – пробасил кто-то позади охранника. – Надо было лучше этого тентакля делать, а то склепали тяп-ляп, а теперь нас обвиняют.

Маша выглянула из-за спины Эредина, чтобы посмотреть на жертву сексуальных домогательств жуткого чудовища, каковой, видимо, являлся очередной клон все того же многострадального Леголаса. Однако, увидев существо, сидящее рядом с обломками столба, у девушки произошел полный разрыв шаблона, так как лихолесского красавчика это чучело не напоминало даже отдаленно. Во-первых (и в главных), в отличие от стройного и худощавого царевича, весило оно примерно центнер, а может еще и с гаком. Зеленый камзол, расползшийся на этой туше почти по ниткам даже близко не сходился на огромном животе, который со всех сторон нависал на пояс зеленых леггинсов. Маша ошалело моргала, пытаясь углядеть в этом жиробасе хоть какое-то сходство с Леголасом. Толстяк в зеленых лосинах смотрел на Машу заплывшими жиром глазками и жрал при этом булку с маслом и вареньем.

Чё вылупилась? – нагло спросил он у девушки. – Скажешь, не похож я на Леголаса? А, тем не менее, я – он и есть.

А-а… Это… - Маша не нашлась, что ответить наглому тучному узурпатору честного имени красавца-эльфа.

Спросишь, почему я такой жирный? Так ведь именно таким я и должен быть, - продолжил свои объяснения псевдоэльф.

Но как? – с ужасом спросила Маша.

Сначала-то он тощий был, - пояснил охранник. – Как положено. Залез, значит, на столб, как по писаному, потом подсоединили к нему слизня, ну чтобы секас у них образовался. И только этот слизень свои щупальца к Леголасу потянул для страстных объятий, так – хуяк – сломался. Мы его и так, и сяк, и пинали, и дергали, и на все присоски жали – не-а, не работает, стервец, и все тут. Ну, что делать, сняли и увезли в ремонт. Леголас остался ждать. Ну чё, день ждет, второй ждет. Делать нефиг, он сидит и ест, ну, чтоб хоть чем-то себя занять. День сидит, два сидит, неделя так прошла. Вроде привезли слизня. Так в обрат такая же история. Этот - на столб, слизень – хуяк, чудище - в ремонт, мы сидим, ждем и жрем. Вот уж третий месяц так. А в последний раз Леголас полез, столб-то его и не выдержал. Грохнулись они на слизня…

Я так понимаю, от слизня мало что осталось, - сообразила Маша.

Эх, чувствую, накрылся мой секас с чудищем, - сокрушенно покачал головой жиробас. – Теперь-то уж его не скоро починят. Пойду-ка я, пожалуй, в запой. Может, пока пью, хоть похудею малость.

Леголас, вот не надо этих депрессивных мотивов мне сейчас задвигать, - попросил охранник. – А то будет, как в прошлом месяце. Ты уже уходил, помнишь? Правда, обещал в депрессию, а вышел у тебя почему-то запой. И чё?

А, действительно, чё? – решила полюбопытствовать крайне заинтересовавшаяся грустной историей неудавшегося извращения Маша.

Чё-чё, Шелобоэнтия сюда подтянулась (она тут вообще-то рядышком, вот за той канавой уже начинается). Гудели неделю: наша поляна, соседняя и Шелобоэнтия. Сьюхи моргульских цветочков нанюхались, такое вытворяли…

А потом пришел Готмог и все веселье нам сгавнял, - хмуро закончил Леголас-жиробас. – Нам по выговорешнику, сьюх - вообще на перековку, потому что они после моргульской травы восстановлению уже не подлежали.

Это пидорасы из Леголасоарагорнии на нас нажаловались, - сказал охранник. – Мы их своими воплями, видите ли с ритма сбивали.

Ага. И мешали им объясняться в своих возвышенных чувствах, - добавил Леголас. - Тьфу!

Ну уж кто бы плевался, - удивленно поднял брови Эредин. – Предмет твоего вожделения по сравнению со сьюхами и пидорами выглядит, конечно, намного симпатичнее.

Вы просто не знаете подоплеки, - сказал Леголас. – Слизень – это страшная месть эльфиек Лихолесья мне.

Чем ты им так насолил?

Тем, что всех перебрал и ни одну не выбрал.

Да, месть обиженных женщин иногда бывает воистину страшна. А уж в выборе способа они до чего оригинальны и изобретательны, - согласился Эредин.

Да. Так что это не слизень – предмет моего вожделения, а, наоборот, я – его, - объяснил Леголас. – Йашка логично рассудила, что соблазненные и обманутые мною эльфийки захотят видеть меня в роли жертвы. Вот и выдумала этого слизня. Главное, с эльфийками получалось все. А как дело дошло до этого монстра – так все застопорилось. Не фурычит – и все тут.

А слизня, кстати, в последний раз целый месяц ремонтировали, - припомнил охранник. – А мы все это время сидели тут и жрали безостановочно. Я-то хоть территорию обхожу, а этот от своего столба отойти никуда не может – не положено. Вот и разжирел так, что скоро на этой поляне уже помещаться не будет. Сам уже, как слизень, стал. Только присосок не хватает.

А вы бы, чем жрать, взяли бы и совершили революцию, - предложила Маша, на которую, видимо, все-таки длительные страдания по Йорвету оказали определенное влияние, привив ей частичку бунтарского духа одноглазого эльфа.

Чего-о? – жиробас-Леголас удивился так, что даже перестал жевать.

Восстали бы против засилья йашек. Свергли бы их и тогда зажили бы в свое удовольствие без всяких слизней и прочей хрени. Делали бы, что сами хотите, а не то, что эти дуры понапишут.

А она, между прочим, дельные вещи советует, - подумав, сказал Леголас, вновь откусывая большой кусок хлеба и начиная жевать.

Дельные? – обиделся охранник. – Работы меня лишить хочешь? Еще друг называется! Если йашек не будет с их писаниной, зачем мы нужны будем?

А как без вас-то? – удивился Леголас. – Вот, к примеру я – лихолесский царевич, чего есть буду, где жить и что одевать? Если вас не будет, кто обеспечит мои насущные потребности? Вот хоть бы и ты, чем обходить дозором какую-то дурацкую поляну хрен знает за каким балрогом, лучше бы дом мой охранял. И мужики вместо того, чтобы траву в разные непотребные цвета раскрашивать, дворец бы мой в порядок привели, а то, пока я тут сижу и жирею в бесплодном ожидании неземных удовольствий, он совсем в запустение пришел.

Ну, вообще-то, если так, то да, - поскреб затылок охранник. – Тогда и вправду йашки нахрен никому тут не нужны. Вы без них обойдетесь, мы – тем более.

Вот сейчас булку свою доем и пойду поднимать народ на борьбу, - заявил Леголас, вставая с земли. При этом его зеленое трико угрожающе затрещало на объемной филейной части.

А слизень-то - вот это сизое желе, что ли? – любопытная Маша потыкала прутиком в студенистую субстанцию, растекшуюся по траве. В аккурат посредине расплесканного монстра был заметен отпечаток упавшего на него столба и очертания фигуры толстого эльфа.

Оно, - кивнул охранник.

А чё-то оно какое-то жидкое, - Маша в недоумении повозила прутом по субстанции. – Как с ним можно вступать в интимную связь?

Да орк его знает, - пожал плечами Леголас. – Теоретически оно должно как-то обволакивать, проникать в естественные отверстия и… иметь, доставляя неземное наслаждение. А практически – пшик, - эльф развел руками. – Ни обволакивания, ни проникания, ни имения, - он вздохнул, - ни наслаждения.

Вот и видно, что писавшая это йашка – просто глупая малолетка, которая вообще в интимных делах несведуща, - пренебрежительно фыркнула опытная и искушенная Маша. – Иначе она бы знала, что в делах проникания и имения нужна твердость, а не состояние киселя.

Тоже верно, - согласился Леголас. – Лично я бы ввел возрастной ценз, который запрещал бы писать NC-21 детям до восемнадцати. Не знаю, сколько было этой, но если бы я следовал ее инструкциям с самого начала, я бы и с эльфийками получил то же, что со слизнем.

Раз ты такой опытный, проявил бы инициативу и с этим, - усмехнулся Эредин, кивнув на лужу слизи. – Глядишь, и сладилось бы у вас.

А оно мне надо? – пожал пухлыми плечами Леголас. – Эльфийки-то были симпатичные. Не то, что это. Ну чё, - толстяк хлопнул по плечу своего приятеля охранника. – Михуил, пошли революцию замутим, что ли.

Ну пошли замутим. Все равно больше делать нечего. С кого начнем вербовку и агитацию?

Да вон, с моего двойника - жертвы орков. Его, кстати, кормить пора. Что-то и я как-то проголодался. Может, перекусим?

Ты на диете, забыл? – напомнил приятелю Михуил. – А то свои обширные телеса до эпицентра событий не донесешь. Революцию надо на голодный желудок устраивать, а то мозги жиром заплывут.

А чего за жертва орков? – полюбопытствовала Маша.

Да еще одна сексуальная фантазия-недоделка очередной малолетки, - объяснил охранник Михуил. Типа, орки ловят Леголаса и решают его изнасиловать.

Зачем?

Спроси у этой дуры. Ей так захотелось.

И что?

Да вон, хочешь, иди и сама посмотри, что из этого вышло.

А они не это? – Маша с опаской посмотрела на стоящую неподалеку троицу орков, к которым уже направлялся толстый Леголас. – Жрать не кинутся.

Не, мы же здесь, - во-первых. И во-вторых, у них сейчас другая доминанта. Им надо как-то исхитриться Леголаса изнасиловать. Они уже вторую неделю бошки ломают, как бы это сделать, да только без толку.

Маша с Михаилом направились к группе орков, которых уже распихал Леголас. Орки, к удивлению Маши, не вызверились на толстого эльфа, а напротив жалобно заканючили, видимо пытаясь допроситься у него помощи по интересующему их вопросу.

Ну жи-ир, ну помоги, что тебе стоит. Ты же знаешь, где нам брать этот клятый член, эльфы б его взяли? – ныли орки.

Чего пристали? – огрызнулся толстяк. – У вас есть свой Леголас, его и спрашивайте.

У него рот заткнут, он с кляпом говорить не может, - попробовали оправдаться орки.

Так выньте кляп.

Мы пробовали. Он тогда ржет над нами и обзывает нас непотребными словами, - пожаловались орки.

А в чем загвоздка-то? – спросила у Михаила Маша, но орки услышали ее и накинулись со своими жалобами на новое лицо, в надежде, что хотя бы она, возможно, сжалится над ними.

Вот тут напысато: орки пымали ельфа, - прочел один из орков, видимо, главный из всей троицы. – Мы пымали. Дальше сказано: связать и заткнуть рот. Мы связали и заткнули. А потом описано, как орки вынимают свои члены́. Мы все обыскали – нет у нас никаких члено́в. Хорошо смотрели: все карманы проверили, все прорехи – ну, может, там за подкладку завалились, бывает же так – все равно нету. Эта сволочь остроухая ржет: в штанах, мол, ищите хорошенько. Искали, трясли, пять раз портки наизнанку выворачивали – нету.

Ой, я не могу, - связанный Леголас, которого его двойник освободил от кляпа во рту, завалился на спину от спазматического хохота и теперь лежал, суча ногами в приступе веселья. Маша ничего особо веселого в этой ситуации не находила, но жертве орочьего произвола, наверное, было виднее. – Что ж это Моргот, такую важную вещь вам приделать забыл, - заливался Леголас. – А дура йашка-то этого не знала. Поди, думала, что у вас они ого-го какие!

Вот тут инструкция даже есть, подробно опысато, куды их сувать. Сувательные отверстия мы все нашли, токо члены́ найти никак не могем. Гыр предлагал чем-нить заменить. Но нельзя нарушать инструкцию. Иначе – на перековку.

Гыр? – спросила Маша. – Его зовут Гыр?

Да, их имена Гыр, Пыр и Мыр, - пояснил Михаил.

У орков нет репродуктивного аппарата? – спросила удивленная Маша.

А на кой он им? – пожал плечами Михаил. – У них и орчих-то никаких нет. Куда им аппарат-то свой пристраивать? Да и не для того их создавали, чтоб они плодились самостоятельно и бесконтрольно. Они должны дохнуть за силы Зла, а не размножаться в свое удовольствие.

А как же их в Средиземье развелось такое несметное количество?

Да уж точно не естественным путем. Ты сама прикинь, чтобы их в таких объемах воспроизводить и выращивать, ни одна баба не справится. Поэтому придумали какой-то искусственный способ их клепать пачками, и чтобы они появлялись уже сразу готовыми воевать.

Да, промашечка вышла, - покачала головой Маша. – И что они теперь будут делать?

А ничего. Эти три дурака стоят и репу чешут. Эльф забавляется. Пять раз в день у него прием пищи, после еды в течение часа – прогулка, чтоб руки-ноги не затекли, на ночь его развязываем. Спать идем в караулку. В принципе, сюжет завис, как и со слизнем, да и пусть себе висит, нам-то спешить некуда. Ну, придет, бывает, инспекция от худсовета глянуть, как мы тут исполняем сюжетные перипетии. Носами поводят и идут восвояси. А что они нам сделают? Разве только меня могут уволить за то, что я плохо за Леголасами слежу, пока сюжет простаивает. Но мы тут уже наловчились, у нас система оповещения хорошо работает. Как эти приходят, парни сидят по местам: один у столба грустный, другой с орками связанный, третий... Вот с третьим не все так просто.

А что, здесь есть что-то еще? – оживилась Маша в надежде все-таки увидеть что-нибудь эдакое на поляне с таким многообещающим названием.

Да вон там за кустами. Групповуха, - кивнул головой Михаил. – Все Братство кольца, плюс Горлум и тролль.

И чё они там… это? – глаза у Маши заблестели от любопытства.

А будто сама не слышишь, - махнул рукой Михаил.

О-о, - как будто по заказу специально для Маши раздалось из-за кустов.

Бли-ин, ёпта, наконец-то нца, - прошептала Маша, думая, как бы ей подсмотреть, что они там делают с тем, чтобы потом при случае поразить Эредина своими умениями.

Огу, - донеслось до ее слуха снова, правда интонации были какие-то странные, вовсе не нцовые. – Еще! – азартно потребовал кто-то. – А-а, давай еще одну! Ах ты ж Элберет твою Расгитониэль!

Чё, Эребор? – скрипуче и ласково спросил второй голос.

Горлум мухлюет! – возмущенно возопил высокий и чистый голос (видимо, это был очередной Леголас).

А ты меня за руку ловил? – тут же парировал Горлум. - За такой базар надо отвечать. Но я незлопамятный. Лобешник под шелобаны подставляй, царевич. Между прочим, всех касается.

Что они там делают? – в недоумении спросила Маша охранника.

В очко играют. А ты что подумала?

Так это… А как же групповуха?

С групповухой вышел очередной облом, - развел руками Михаил. – То есть, сначала все было хорошо…

Я смотрю, сначала здесь у всех было хорошо, - с досадой заметила Маша.

Братство несло кольцо в Мордор, по ходу следования меж ними должны были возникнуть всякие высокие отношения, до поры платонические. А потом по сюжету к ним сначала неожиданно присоединился Горлум, а потом они встретили тролля. И вот этот самый тролль и оказался тем препятствием, который сюжетная линия обогнуть была уже не в состоянии.

А групповуха-то при чем?

Предполагалась, что при тролле. Он должен был совершать насилие над всем братством, включая Горлума, потом по сюжету все должны были втянуться в развратные действия, распробовать, так сказать, раскусить весь их смак, ну и, собственно, дальше всем стало бы не до кольца и не до Мордора.

И что помешало?

Одна мелкая, но важная деталь. Йашка забыла, что солнечный свет обращает троллей в камень, а по сюжету ее тролль должен был начать свою оргию самым что ни на есть солнечным полднем. Угадай с трех раз, как на это заманчивое предложение отреагировал тролль?

Послал, поди, всех подальше.

И его можно понять! Кому охота превращаться в камень исключительно по глупости какой-то йашки? Сюжет предсказуемо завис.

А разве нельзя было что-то придумать?

Ребята сказали, что это не их дело. Раз йашку пописун одолел, пусть она свою репу и чешет, как ей из этой ситуёвины вылезти, в которую она по невнимательности или по дурости залезла. А им все равно, как время убивать. Они натянули тент, чтоб на тролля солнце не падало, и теперь сидят там и дуются в карты. Проигравший бегает за пивом. Еду им подвозят.

И давно они так сидят?

Недели три. Тут йашная комиссия приходила, смотрела, в нужном ли направлении они развивают внутрикомандные отношения в условиях вынужденного простоя. Разумеется, никаких подвижек в сторону нежных чувств ни у кого не нашли, попробовали было возбухнуть, но ребята послали их дружно по матери. Пришлось комиссии ретироваться. С троллем и магом шутки плохи, да и Леголас, которому по сюжету традиционно должно достаться больше всех и ото всех, всегда очень нервничает, когда видит этих борзописиц, сразу за лук хватается… В общем, группе товарищей вынесли стопицот кавырнадцатый выговор за игнор сюжета, меня премии лишили за то, что плохо надзираю. Ну, парни ничего, отнеслись с пониманием, извинились, скинулись, возместили мне материальный ущерб.

Понятно, - скорбно вздохнула Маша. – И тут облом. Короче, ваша вывеска NC-21 применительно к этой поляне – это как надпись на сарае. Написано завлекательное слово из трех букв, а дверь откроешь – внутри одни дрова.

Комментарий к ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 3), в которой герои добираются до цели

Примечание. Поскольку достоверных сведений о том, откуда же все-таки берутся орки, так-таки и нет, здесь полагается, что это – искусственная форма жизни, следовательно репродуктивного аппарата у орков нет и воспроизводиться естественным путем они не могут. Первоначальные орки, которых Моргот получил путем извращения эльфов – это, скажем так, элитные орки, некогда существовавшие в Средиземье. Они были штучным товаром, отличались от общей массы орочьего пушечного мяса и могли воспроизводиться, как дети Илуватара (потому что изначально были ими). В Средийашье таковые отсутствуют как класс. Азог и Болг, которые предположительно изначально являлись майарами, деградировавшими до состояния орков на службе у Моргота, в данном опусе заняты важным делом и шляться по Средийашью им не по чину. Орочьих аналогов у них тут нет. По всему по этому, буйная фантазия некоторых аффтарш, рисующая сцены горячей нцы орков с представителями прочих рас в Средийашье рискует разбиться о суровую действительность, так как… и нечем, и незачем.

========== ПРОЙДУСЬ ПО ЛЕГОЛАСИИ, СВЕРНУ НА ТРАНДУИЛИЮ. ГЛАВА 16 (часть 4), в которой герои добираются до цели ==========

Маша еще раз со вздохом разочарования оглядела поляну и тут сообразила, что на ней чего-то не хватает. Чего-то важного. А именно – монументальной фигуры Эредина.


Эй! – Маша тут же встревоженно затеребила за рукав охранника Михаила. – А где мои попутчики? Эльф такой высоченный и с ним такая фифа…

Фифа пошла к речке, а эльф за ней побежал.

К какой еще речке?

Которая там, за кустами. Она сказала, мол, наконец-то нашлась вода. И теперь она сможет привести себя в порядок.

А эльф?

Эльф ничего не сказал. Но посмотрел он на нее так, что, кажется, приводить он ее собирается совсем в другое состояние.

Вот чертова кукла! – возмутилась Маша. – Опять отбивает у меня мужика. Да что ж это за безобразие такое! Прикинь, у самой есть муж, а она тут хвостом перед моим эльфом крутит, все извилины в мозгах ему, бедолаге, заплела! Ну я ее сейчас так отмою… - Маша решительно поломилась через кусты к речке.

Выбежав на бережок, она поняла, что успела как раз вовремя. Галадриэль разоблачалась перед омовением, причем делала это медленно и печально, попутно говоря Эредину что-то об искажениях, Мелькоре, местных Леголасах и походе в Мордор. Эредин пялился на Владычицу Золотого Леса, и ему, как нетрудно догадаться, было сейчас абсолютно наплевать на все, что она говорила. Эльф жадно следил глазами за тем, как падали к ногам Галадриэли ее легкие одежды, поминутно сглатывая и едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на эльфийку прямо сейчас.

Твое величество, слюни подбери! Смотреть же противно! – с досадой сказала Маша, даже не приняв во внимание тот факт, что за такие речи в отношении короля она может поплатиться. Однако Эредин сейчас был не способен мыслить абстрактно, более того, он вообще едва воспринимал обращенную речь.

Ага, - кивнул он, машинально вытерев тыльной стороной ладони пересохшие от обильно выделяемого адреналина губы.

Эредин, ты слышишь, что я тебе говорю? – возвысила голос Галадриэль.

Ага, - так же тупо пробормотал Эредин, глядя, как на песок опускается белая легкая сорочка - последний элемент сложной одежной конструкции, в которую была облачена эльфийка.

Галадриэль грациозно повернулась и вошла в воду. Эредин завороженно следил за тем, как она заходит все дальше, погружаясь почти по грудь, зачерпывает в ладони воду, плескает ее на лицо… Затем он молча сорвался с места и, разбрызгивая воду, устремился к эльфийке.

Маша подумала, что распаленный страстью и похотью ольх, напролом несущийся к вожделенной добыче, представляет из себя довольно устрашающее зрелище. «Фифа довыделывалась», - злорадно подумала она, хотя ей вовсе не хотелось наблюдать за тем, как Эредин будет любиться с Галадриэлью. Тем временем эльф облапил изящную эльфийку (впрочем, тщательно выбирая самые аппетитные места) и наклонился к ней с намерением поцеловать.


Эредин, что ты себе позволяешь? – возмущенно воскликнула Галадриэль, чувствительно двинув эльфа острым локотком прямо в солнечное сплетение. Эльф, явно не ожидавший такой реакции, коротко охнул, машинально отпрянул назад, оступился, поскользнулся на глинистом дне и плюхнулся в воду, поднимая тучи брызг.

Остынь, - Галадриэль грациозно повернула голову, посмотрев сверху вниз на барахтающегося в воде короля ольх.

Что за… - Эредину наконец удалось нащупать дно и встать. – Ты чего? Ты меня за кого принимаешь? – он набычился и двинулся к эльфийке. – Думаешь, можешь со мной играть, как со своими кастрированными рафинированными эльфиками? Думаешь, что ты будешь крутить передо мной задницей, а потом обламывать, а я буду терпеливо смотреть на твои заигрывания и сопли на кулак наматывать?

Я думала, ты лучше владеешь собой, - дернула плечиком Галадриэль.

Я нормально владею. Не то трахнул бы тебя прямо на берегу.

Да ты совсем голову потерял.

Ты мне обещала! Я подумал…

Я просто хотела умыться. Не знаю, зачем ты за мной побежал. Я тебя, по-моему, за собой не звала.

Да мне плевать, звала-не звала.

И ничего тебе не предлагала, по крайней мере, сейчас.

Да мне твое дозволение не требуется. Давай по-хорошему, а если не хочешь добром, возьму силой.

Вот уж не думала, что ты можешь уподобиться этим… - Галадриэль кивнула туда, где поднимался едкий черный дым и догорала поляна леголасных сьюшек, - кроликам. И так ведет себя король?

Как ни странно, осуждающий и слегка презрительный взгляд Галадриэли в дополнению к купанию, которое она устроила Эредину, несколько остудили пыл ольха, привели его в чувство и к нему вернулась наконец способность соображать. Эредин зачерпнул ладонью воду и умыл разгоряченное лицо.


Да ладно, чего сразу как кролик-то, - несколько сконфуженно произнес он. – Я – король, а не кролик. И в руках себя держать могу вообще-то. Когда захочу. Ну, извини, я тебя не так понял, поэтому увлекся и не сдержался.

Ты действительно собирался меня изнасиловать?

Да нет, конечно. Это я так, ляпнул, не подумав. Мне не требуется насиловать женщин. Обычно вы сами на мне виснете, - надменно добавил Эредин, вскинув голову.

Иногда, как видишь, бывает по-другому.

Не хочешь, как хочешь. Была бы честь предложена... – Эредин отвернулся.

Мне неудобно тебя просить, но тебя не затруднит перенести мою одежду на ту сторону, - попросила Эредина Галадриэль. – Ужасно не хочется разгуливать по Средийашью в мокром, липнущем к телу платье.

Эредин, ничего не ответив, выбрался на берег, взял в охапку кучу рубашек, сорочек, платьев и накидок, лежащих на песке, и сунул их в руки обалдело наблюдающей за происходящим Маше. Затем подхватил на руки саму Машу и понес ее через речку на другой берег, где, видимо, уже начиналась Трандуилия.

Стой тут, - велел он ей, опустив на землю. – Жди меня и никуда не суйся, пока я не вернусь. Я сам сначалапосмотрю, что тут делается. А то насмотришься тут всякой дряни, потом всякие крамольные мысли в голову полезут. А мне ты нужна с ясной головой.

Маша молча кивнула, подумав, что наверное Эредина, как короля, не очень обрадовала ее идея устроить тут революцию. Она увидела, как Эредин скрылся за деревьями, думая о том, что впредь надо следить за словами и срочно выкинуть из головы даже намеки на бунтарские мысли, потому как было бы очень глупо из-за несдержанности языка и всякого ненужного хлама в голове потерять доверие короля.

Он, конечно, груб, запредельно эгоистичен и до ужаса самовлюблен, - прозвучал позади Маши певучий голос Галадриэли. – Но он вовсе не так плох, как может показаться. Если попросить его по-хорошему, он сделает то, о чем ты просишь, хотя не сразу и демонстративно не совсем так, как ожидалось. Но ведь главное – результат.

Галадриэль взяла из рук насупленной Маши свою одежду.


Научись хоть изредка говорить ему «нет», - посоветовала она девушке, - иначе ты с ним наплачешься. Впрочем, ты с ним наплачешься в любом случае.

Тебе хорошо говорить, - буркнула Маша. – Ты, вон, целая Владычица Золотого Леса, у тебя и авторитет, и магия, и бессмертие, и умище с опытом девать некуда. А я – обычная попаданка. И все, что у меня есть – это он.

Но ты же его любишь?

Ну да, с первого, можно сказать, взгляда. Прям так меня любовью этой переплющило – по страшной силе.

Разумеется, если бы ты его не любила, то вряд ли смогла бы терпеть его выходки. Этот мужчина – испытание для серьезных чувств. Хотя… Нам такие почему-то нравятся больше, чем спокойные и положительные Арагорны. С чего бы это?

Ну-у, с ним зато не скучно.

Это точно, - согласилась Галадриэль. – Не сердись. И не бойся. Твоими чувствами я играться не собираюсь. Это как-то несолидно для великой и могущественной Владычицы легендарного Лориэна.

Да? – Маша недоверчиво сощурилась. – А вот это сейчас чего было? Когда ты у него на глазах нагишом в воду полезла? Или ты не видела, как он на тебя пялится?

А его я хотела проучить. Ну и… Ты пойми меня, как женщина женщину, но мне тоже приятно чувствовать себя не символом, рупором и знаменем, ведущими и воодушевляющими на борьбу со Злом, не оплотом сил Добра и их каменной стеной, не каким-то замшелым славным реликтом былых времен, а просто женщиной, которую находят красивой и желанной. Как ни печально, в Средиземье я от такого внимания со стороны мужчин давно отвыкла. Это плата за, как ты говоришь, авторитет, магию, бессмертие и умище с опытом.

Не смогла отказать себе в удовольствии? – понимающе кивнула Маша, злость которой на Владычицу как-то незаметно испарилась.

Ну да. Когда еще такой случай представится, - заговорщицки улыбнулась Маше Галадриэль. – Я уже сказала тебе, что не буду пользоваться преимуществами своей расы. Но смотри, это не значит, что остальные эльфийки, которые будут крутиться рядом с Эредином, будут такими же добрыми и сознательными, как я.

Маша кивнула, прикидывая в уме, как бы так половчее попросить совета у умной и умудренной тысячелетним опытом супружеской жизни Владычицы о том, как можно отвадить от Эредина наглых эльфиек, но тут Галадриэль неожиданно подобралась, насторожилась и стала принюхиваться.

Чувствуешь? Гарью пахнет.

Может, это с той поляны сьюшек ветер сюда принес? – несколько неуверенно предположила Маша.

Не-е, это свежий.

Вон оно, - Маша, стоящая лицом к лесу, указала за спину Галадриэли, туда, где над деревьями начал подниматься черный дым.

Трандуилия горит. Это кто-то из наших? – Галадриэль обернулась и теперь тоже наблюдала, как местное Лихолесье заволакивает густой дымовой завесой.

Вероятнее всего, сам Трандуил, - высказала предположение Маша.

Надо пойти и глянуть, что там творится, - решила Галадриэль.

Эредин разорется. Он велел мне стоять тут и ждать его, - с унылым видом сказала Маша.

Скажу, что уволокла тебя силой. Или, что нас напали и мы спасались бегством. В общем, что-нибудь соврем этому деспоту, чтобы его своенравное Величество не психовало.

Маша уже собиралась было радостно согласится с Галадриэлью, но тут из-за деревьев как по заказу появился сам деспот, то есть король ольх собственной персоной, избавив женщин от необходимости что-либо выдумывать и врать. Лицо и грудь его были испачканы жирной черной сажей, ступни босых ног были черны от золы, а костяшки правой кисти почему-то разбиты в кровь.


Эредин, что случилось? – встревоженно спросила Галадриэль.

Да Трандуил маленько с петардами переборщил.

С петардами? – не поверила своим ушам Галадриэль. – Откуда он взял петарды?

Да в уме он повредился! Что в общем-то не удивительно, исходя из того, что ему пришлось здесь увидеть.

А почему у тебя кровь? – с тревогой спросила Маша.

Да пришлось успокаивать разошедшихся царя с царевичем силовыми методами, - Эредин сжал свой увесистый кулак. – А то они уже и друг друга готовы были на колбасу пустить. Слово за слово, так у них дискуссия бойко пошла, что один за меч схватился, другой – за нож. Элронд хотел по-хорошему, стал уговаривать их, чтобы успокоились, получил в ухо кулаком (хорошо, что не ножом). Ну, тут я понял, что дипломатические средства не помогут, Леголасу засветил в глаз, Трандуилу – в челюсть. Голова у царя оказалась крепкая, он еще секунды две на ногах стоял, прежде чем упасть, и меня успел скотиной обозвать, прежде чем сознание потерял. Даже среди моих Красных всадников немного найдется таких, кто обладал бы такой стойкостью. За исключением, конечно, Имлериха.

Что Трандуил и Леголас не поделили? Проблема отцов и детей? – поинтересовалась Галадриэль.

Я бы сказала: тупой и еще тупее, - проворчала Маша.

Скорее, последнее, - согласился с Машей Эредин. – Хотя, как я уже сказал, Трандуила чисто по-эльфийски можно понять. Леголаса, впрочем, тоже. Пойдемте к ним. Они скоро в себя придут. Думаю, тут потребуется твоя, Галадриэль, женская мягкость и тактичность. А то мои методы убеждения хоть и действенны, но все-таки слишком радикальны.


То, что Трандуил пришел в себя после того, как его приложил Эредин, дамы и ольх сообразили, еще не доходя до места, так как вопли Лихолесского царя были слышны, наверное, даже в Тангородриме.


Я этого так не оставлю! – исступленно орал Трандуил. – Они мне заплатят! Я с них взыщу материальный ущерб!

Трандуил, успокойся, пожалуйста насчет материального ущерба, - начал увещевать лихолесца разумный и рассудительный Элронд. – Ведь, как ни крути, это ты тут все разорил, а не они пришли к тебе в Лихолесье, чтобы пройтись по нему огнем и мечом.

Еще бы не хватало! – парировал Трандуил. – Пусть бы только попробовали! Узнали бы у меня, как Шелоб под горой скрипит! В смысле, я бы им показал, где арахниды зимуют!

Отец, Элронд всего лишь пытается до тебя донести, что про материальный ущерб нам заикаться не стоит, а то как бы не получить встречный иск за разгромленную Трандуилию.

Хорошо, пусть не материальный, но моральный-то ущерб мне нанесен точно был! – не сдавался Трандуил. – Мое честное имя опорочено! Моя нервная система расшатана!

Как, собственно, и у нас у всех, - перебила лихолесского царя подошедшая к месту событий Галадриэль. – Мы все шокированы увиденным. Так что, Трандуил, возьми себя в руки, вспомни о своем статусе и королевском достоинстве и прекрати истерику!

Тебе-то хорошо, - тут же перешел в атаку на Галадриэль Лихолесский царь. – Тебя не спаривали с родственницами, гномами, мэллорнами… не знаю, с чем еще.

Я понимаю твою возмущение… - начала было Галадриэль, но Трандуил раздраженно прервал ее.

Ничего ты не понимаешь! Ты здесь оттягиваешься в свое удовольствие с нормальным эльфом, -он указал на Эредина, - а мы вынуждены лицезреть всякие непотребства в исполнении наших двойников.

Ты повежливее с дамой, - Эредин вышел на передний план и расправил плечи. – Или тебе для симметрии с другой стороны челюсть шлифануть?

Ну да, защитничек, - проворчал Трандуил, потирая внушительный синяк, расползающийся на щеку и появившийся после недавнего общения с королем ольх. – Двигаем в бой тяжелую артиллерию.

Двину, если ты нормальный синдарин понимать перестанешь, - пообещала Галадриэль. – Магия моя тут бессильна, но, как выяснилось, мы нашли кое-что получше и подейственнее.

Против лома нет приема, - констатировала Маша. – Если нет другого лома. Но его здесь как раз и нет. И, кстати, можно узнать, что же все-таки выбило его Лихолесское величество из колеи настолько, что он собственного сына готов был порезать на шнурки?

Аркенстон, - развел руками Элронд. – Больная тема.

Но как? – спросила Галадриэль, чей разум отказывался понимать, в какую причудливую связь завертела йашная фантазия лихолесского царя и драгоценный камень.

Он оказался ненастоящим! – взвыл Трандуил. – Я держал его в руках. Я был на вершине блаженства! Я думал, что обладаю Аркенстоном. Я шел к этому столько долгих трудных лет. И тут я неожиданно понял, что держу в руках всего лишь… Кусок стекла!!! Жалкую подделку!

Жесткий облом, - понимающе покачала головой Маша.

Это было последней каплей, - сообщил Трандуил.

То есть, зрелище того, как твой клон сношался с клоном Торина, ты вынес; когда твой клон насиловал клона моего, ты стерпел; ты даже смог пережить оргию с пауками, но когда тебе подсунули фальшивый Аркенстон, ты сломался, - с горечью сказал Леголас. – Отец, я разочарован. Я понял, чего стоят твои семейные ценности и моральные устои. Жадность – вот главная составляющая твоей натуры.

Сын, ты не прав, - покачал головой Трандуил. – Аркенстон был просто последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения. В итоге я все-таки сжег к балрожьей матери всю эту Трандуилию с ее извращениями.

Но почему, отец, ты не сделал этого сразу? – патетически воскликнул Леголас.

Потому что я хотел вчинить иск. А для этого мне нужны были доказательства. Теперь их нет, - Трандуил пригорюнился и скис.

А кому ты жаловаться-то хотел, твое Лихолесие? – поинтересовалась Маша.

Да я до Валинора бы дошел! – вскинулся Трандуил. – Пусть как-то вмешаются, обуздают…

Ты синда, тебя в Валинор не пустят, - заметил Элронд.

Не пустят? – воодушевился Трандуил. – А не очень-то и хотелось. Я тогда до самого Эру дойду. Да! И подам жалобу на Мелькора, Манвэ, Варду, Ауле, Тулкаса и Ульмо. Вот так! Не на того напали! Я на всех управу найду. Думают, раз валар, так все им с рук сойдет! Ничего подобного! Я – дитя Эру. Я свои права знаю!

Погоди-погоди, - прервал монолог Трандуила Элронд. – Ну, твои претензии к Морготу с Манвэ и Вардой – еще понятны. А Ауле тебе чем не угодил?

Тем, что создал Торина, который не отдает мне мой Аркенстон, - злобно прошипел Трандуил.

Вообще-то Ауле создал Дарина, от которого пошел род гномов.

А-ай, от Дарина до Торина – один шаг. Все гномы одинаковы. И яблонька от яблочка недалеко падает. Поэтому, что предок, что потомок – все жадюги и сволочи.

А Тулкас-то с Ульмо при чем? – поинтересовалась Галадриэль.

А на всякий случай. Для профилактики. Чтоб не ставили мне палки в колеса. Так сказать, упреждающий удар. Знаем мы этих валар, они всегда поступают против трудового эльфийского народа. Вот хоть Феанора взять…

Трандуил, пожалуйста, не надо брать Феанора, - со вздохом попросила Галадриэль. – Иначе мы отсюда до Дагор Дагората не выберемся.

Да? И что ты, в таком случае предлагаешь?

А пойдемте в Мордор, – решила разрядить обстановку Маша.

========== Я УЕДУ ЖИТЬ В МОРДОР. ГЛАВА 17, в которой герои идут до Мордора пешком ==========


А в Арагорнию вы зайти не хотите? – поинтересовался Арагорн, когда путешественники вышли на дорогу и, сверившись с картой, вознамерились направиться в сторону Мордора.

А чего мы там не видали? – пожал плечами Эредин. – Ту же мороку, что и в Леголасии с Трандуилией?

Именно. И поэтому надо пресечь бесчинства, творящиеся там.

Иди и пресекай, кто тебе не дает.

Арагорн, я, конечно, вхожу в твое положение, - вмешалась Галадриэль, - но если мы будем совать нос во все дыры Средийашья, мы рискуем застрять тут на веки вечные.

Но разве мы отправились сюда не за тем, чтобы навести тут порядок?

В первую очередь, нам нужно было выяснить, что тут вообще происходит, и принять меры, по возможности. Как выяснилось, возможности наши в сравнении с объемом творимых тут безобразий – очень скромны. Мы не можем прочесать все Средийашье и искоренить всю заразу, которая тут завелась.

Значит, ты предлагаешь оставить все, как есть?

Пока да. А потом мы вышлем сюда сводный мобильный отряд эльфов и гномов, снабдим бойцов необходимым оборудованием – и они здесь все прекрасно вычистят. Вдумчиво, не торопясь, кропотливо, область за областью. Возможно, найдутся активисты из местного населения, которые согласятся им помочь. В общем, нам нужны дополнительные резервы.

А я не могу спокойно жить, зная, что где-то есть место, в котором я… Я даже думать боюсь, что я там могу вытворять.

Вот и побереги нервы, - сказала Маша. – Меньше знаешь, лучше спишь.

Нет, такая позиция не по мне, - решительно замотал головой Аарагорн. – Я должен узнать правду, какой бы горькой и страшной она ни была.

А может, и вправду, давайте завернем, - предложил Эредин, - все равно почти по дороге. А то он так и будет ныть весь путь до Мордора.

Ну хорошо. Раз вы так настаиваете, - сдалась Галадриэль. – Но это в последний раз. Потом – прямиком в Мордор.



Почему-то здесь как-то подозрительно тихо, - сказал Элронд.

И пусто, - добавил Арагорн, первым выбираясь из леса на опушку.

А где все? – полюбопытствовала Маша, тоже с удивлением обозревая пустую поляну.

Из-за тех деревьев доносятся голоса, - сообщил Леголас. – Вроде женские. И кажется они ругаются.

Путешественники устремились на звук и буквально через минуту перед их взорами раскинулось поле брани: Арвен, Эовин и три сьюхи-застирыша чихвостили друг друга так, что летели пух и перья (пока, правда, только образно).


Это из-за тебя они ушли и нас бросили, - Эовин, как заправская Немезида, указала на Арвен. – Потому что ты – нудная и депрессивная нюня! От одного твоего вида даже молоко скисает.

Не-ет, это из-за тебя! Из-за твоих навязчивых ухаживаний и вечных приставаний, - парировала Арвен.

Обе хороши! – дружным трио заявили сьюшки.

Это вы их прогнали! – тут же сплотились против общего врага Арвен и Эовин. – До смерти перепугав своим жутким видом. На вас же днем наглядишься – ночью забоишься. Вот они и удрали в Мордор орков гонять. Потому что те и то симпатичнее, чем вы.

Это Арвен? – изумленно прошептал Элронд, глядя на клона своей дочери, который, надо сказать, был сделан на совесть и действительно походил на настоящую Арвен как две капли воды.

Это Эовин? – Арагорн с таким же удивлением смотрел на клона племянницы правителя Рохана, не зная, верить ли ему своим глазам.

Ух ты! – Эредин с явным удовольствием рассматривал девушек, которые хоть и были копиями, но вид имели очень и очень приятный. – Какие красотки. Это мы удачно зашли.

Господи, начинается, - прошипела Маша.

Слышишь, Элронд, - обратился Эредин к хозяину Имладриса. – Это вот так твоя дочка и по-настоящему выглядит?

Да. Мне даже не по себе как-то. Они c Арвен просто на одно лицо.

А тебе случайно зять не нужен? – поинтересовался ольх.

У нас один кандидат в зятья уже есть, - вмешалась Галадриэль. – Рядом с тобой стоит.

Насколько я знаю, дело еще не сладили, - воодушевился Эредин. - А может, до колец у них так и не дойдет, учитывая как ваш потенциальный зятек под венец поспешает. Я понимаю, невесте-то спешить некуда, а вот с жонихом конфуз может получиться. Выглядит-то он не особо презентабельно. Сразу видно, что жоних - мужчина уже давно не первой свежести. И даже не второй. И зачем вам этот нуменорский пенсионер? Тем более, если есть такой во всех отношениях замечательный кандидат, как я. Мы, кстати, и вторую девушку быстро пристроим. У меня заместитель тоже холостой. Имлерих, моя правая рука. Во такой мужик. Веселый, компанейский, заводной. Мы с ним вашу стовековую тоску вмиг разгоним. Такого шухеру наведем, что вам и в Валинор отбывать не захочется.

Ни секунды не сомневаюсь насчет вас и шухера, - заметила Галадриэль. – Вот по поводу Валинора, думаю, как раз наоборот. Полюбовавшись на ваши выкрутасы, мы устремимся в Заокраинные Земли с такой скоростью, будто за нами гонится Моргот со всем своим воинством.

Тем временем девушки, заметившие посетивших их обитель путешественников, перестали спорить и принялись со всем возможным вниманием рассматривать своих нежданных гостей. А Эовин, прислушавшись к тому, что говорит Эредин, слегка подтолкнула Арвен локтем.

Арвен, смотри-ка, какие симпатичные. Настоящие эльфы.

Да. Этот – Леголас, - начала перечислять Арвен. – Вон тот белобрысый, высокий и тощий, как жердь, его папаша Трандуил. Редкая сволочь, скажу я тебе, - доверительно поделилась с подругой-соперницей эльфийка. – Рядом с ними мой папа Элронд, потом моя бабушка Галадриэль. А кто вон тот высокий красавчик-брюнет, я не знаю. Может, это кто-то из Сильмариллионских?

Девушки, меня зовут Эредин Бреакк Глас, - галантно поклонился ольх. – Я – король эльфов, живущих на Тир на Лиа. Я из народа ольх. Так что, сам я не местный.

А куда вы направляетесь такой странной компанией? – недоуменно спросила Эовин. – Ни гномов с вами нет, ни хоббитов, ни мага.

Мы идем в Мордор, - заявила Маша. – И очень спешим.

Но мы могли бы и задержаться, - быстро добавил Эредин, глядя, как разочарованно вытягиваются личики девушек после заявления Маши.

Назови хоть одну причину, зачем нам это делать? – тихонько спросила у ольха Галадриэль.

Вам – незачем. Так я вас тут и не держу. Идите, а я вас потом догоню, - предложил Эредин.

Я тоже остаюсь, - решительно заявил Арагорн.

Нет уж! – решительно возразила Арвен. – Собрался идти в свой Мордор – и катись.

Вот именно. Зачем ты нам сдался, если здесь есть такой симпатичный, милый и общительный эльф, - поддержала подругу Эовин.

Надо его срочно и быстро выставить, - шепнула Арвен подруге. – А то опять будет нам нудеть про невыполнимую миссию, про дорогу без возврата и прочие пафосные вещи. А все это затем, чтобы оправдать свое нежелание жениться. У него всегда находится веский повод, чтобы отсрочить свадьбу. То надо нечисть погонять, то Горлума поймать, то кольцо отнести…

А мне задвигал про то, что его, мол, невеста ждет, - закивала Эовин. – Вот так, одной сказал про невесту, другой – про Горлума, а сам все в Мордор да в Мордор. Прямо медом там ему намазано.

Мы тоже хотим в Мордор, - наперебой заверещали сьюхи-застирыши. – С Леголасом и Трандуилом. Йес-йес-йес!

Я не готова заменить Эредина на это трио, - решительно заявила Галадриэль.

А мне теперь даже интересно, что творится в здешнем Мордоре. Почему их всех туда тянет? – сказал Элронд.

Вот и мне интересно, - прищурилась Арвен.

А мне уже не очень, - пожала плечами Эовин, глядя на Эредина.

Девочки, обещаю, что я возьму вас с собой в Мордор. Но только чуть попозже. Сначала мы с вами познакомимся тут поближе… - начал Эредин.

Ты в своем уме? – зашипела Галадриэль.

Неизвестно, что собирался ответить на это Эредин, так как на противоположной стороне поляны затрещали кусты и сквозь них протиснулся тучный Леголас в своем обтрепанном зеленом камзоле и пока еще целых зеленых леггинсах. За ним появились второй Леголас со своими тремя орками и вездесущий Горлум.


Где мужики ваши? – спросил толстяк у Арвен и Эовин, игнорируя остальных.

В Мордор пошли, - ответили девушки.

Чем вы их так допекли?

Ничем. Сами козлы потому что, - обиженно сказала Эовин.

Арагорния пустая, в Боромирии тоже никого. Даже сьюх нету.

Так они к нам от скуки перебрались, - развела руками Арвен. – Подбивали нас тоже идти до Мордора пешком.

Давно Арагорн-то с Боромиром ушли? – деловито спросил второй Леголас.

Часа три назад.

Горлум, - скомандовал эльф. – Давай, метнись за ними, догони и верни.

А что случилось? – поинтересовался Элронд.

Так революция у нас с сегодняшнего дня, - пояснил толстый Леголас. – Народ Средийашья поднялся на борьбу против засилья тупых йашек. Шелобоэнтия уже в полном составе двинулась штурмовать контору. За ними тронулся весь Леголасный лазарет. В Трандуилии никого нет, В Арагорнии с Боромирией тоже пусто. С Торинобильбией главная трудность состоит в том, чтобы заставить их зады от лавок оторвать и из норы Бильбо выползти.

Их – это кого? – с опаской спросила Маша.

Бильбо, мага и гномов, - пояснил эльф. – Йашки там конечно всякой хрени понаписали про то, что у них всех там по пути к Одинокой горе происходило. Но на самом деле вся эта компания даже из хоббитской норы не вылезла. Тем более, по сюжету на канонную цель путешествия можно забить. Ну, а ребята забили на все, кроме пьянки. Как за стол сели, так до сих пор и сидят: едят, пьют, песни поют, анекдоты травят, веселятся – культурно отдыхают в общем. Их трудно в том винить, потому как это ж по-любому лучше, чем дорожную пыль глотать и под огонь Смауга подставляться.

Я те говорю, надо вдарить по самосознанию мага, - сказал обычный Леголас толстому. – Он хоть и клон, но майаристый и все равно авторитетный. Если мы до него достучимся, он быстро гномов распинает на борьбу за правое дело. А за гномами, глядишь, и хоббиты потянутся. Проку от них в бою, может, и немного, но упавших йашек добивать будут.

Ага, и за ноги кусать, - фыркнул толстяк. – Сколько тех хоббитов! Смаугобильбия пустая, сам знаешь, там только пункт по выдаче Колец Всевластья в Одинокой работает. Мэрриэовиния - название одно. Во Фродосэмии все Фроды сидят по домам и мемуары пишут, Сэмы в грядках ковыряются да детишек с Рози нянчат. Поди попробуй сдвинь их с места! Эта задача будет еще потруднее, чем в Торинобильбии гномов от застолья оторвать.

А кто живет в Шелобоэнтии? – поинтересовалась Маша, прервав дискуссию двух Леголасов о том, как зажечь в сердцах Средийашцев огонь революции.

Шелоб живет. И энт Древень, - пояснил толстяк.

Да с двумя такими бойцами вам вряд ли хоббиты понадобятся. Они вам в два… лица чистую победу обеспечат, - решила Маша.

Кстати, а вы, ребята, присоединиться не хотите? – спросил средиземцев толстый Леголас.

Вообще-то мы в Мордор собирались, - заколебался Элронд.

Мы скажем всем, кого встретим, чтобы шли бить йашек, - сообразила Галадриэль.

Арвен, Эовин, чего застыли? – скомандовал толстяк. – Кто не с нами, тот против нас. А вы?

Мы с вами, - закивали девушки.

Тогда кру-угом! На штурм йашкиной конторы ша-агом марш!


Маша устало передвигала ноги по дороге, вьющейся среди рощ и дубрав Арагорнии и Боромирии. Девушка проклинала йашек, орков, Мордор, Саурона и дотошных средиземцев, стремящихся во что бы то ни стало дойти до Мордора пешком.


Эреди-ин, - взвыла она наконец, дергая своего возлюбленного за руку, - я больше не могу! У меня болят ноги. Я устала! Я пить хочу! Я… Я сейчас лягу тут на дороге и умру.

Полезай на закорки, - Эредин присел, позволяя Маше забраться ему на спину. – Только держись крепко.

Я – да, обязательно, - пробормотала Маша, утыкаясь носом в шею эльфа и чувствуя, как ее морит сон.

Разбудил ее какой-то гвалт.

За коим лядом, скажите мне, мы взяли с собой этих дебилок?! – вопрошал кто-то голосом Гэндальфа.

По сюжету именно они должны бросить кольцо в Роковую Расселину, - извиняющимся тоном говорил, по-видимому, Арагорн.

Да вы только посмотрите на них! Они по умственному развитию находятся на уровне трехлетнего ребенка. Эти идиотки вообще соображают, какая ответственность на них лежит?

Конечно, нет. И именно это дает нам шанс. Черный Властелин в жизни не подумает, что судьба всего Средиземья может находиться в руках таких безмозглых созданий.

Маша из-за плеча Эредина посмотрела на группу товарищей, которые составляли Братство Кольца в его классическом варианте. Вокруг девяти путников скакали три непонятных существа (поначалу Маша приняла их за Горлумов), которые то и дело перебрасывались странными фразами, поминутно заливаясь идиотским смехом. Одна из особей была вооружена игрушечным луком, две других воинственно размахивали алюминиевыми мечами.

Торин! – обратилась одна из них к Леголасу. – А скажи, почему у тебя такие острые уши? Ты что, эльф?

Подружки «остроумной» сьюшки весело загоготали, найдя шутку очень удачной. Леголас же не удостоил сьюху не то что ответом, но даже вниманием. Видимо, за время путешествия он уже привык к таким подвыподвертам и наловчился полностью игнорировать глупых сьюшек.


Здравствуй, Гэндальф. Привет, ребята, - поздоровался с представителями средийашного Братства Кольца Элронд. – Куда путь держите?

Пытаемся отнести кольцо в Мордор, - развел руками маг. – Правда, не знаю, удастся ли нам это предприятие с таким эскортом, - он кивнул на суматошно митусящихся вокруг него сьюшек.

Так шуганули бы их – и вся недолга, - сказал Эредин, глядя с высоты своего роста на три мелкие особи, как на каких-нибудь тараканов или клопов.

Мы бы с удовольствием, но нельзя. Сюжет таков, что без этой шелупони нас и близко к Мордору не подпустят. Они – это обязательное условие нашего восшествия во владения Черного Властелина.

А Властелин-то об этом знает? – тихонько процедила сквозь зубы Маша, однако Гэндальф ее услышал.

Очень надеюсь, что нет. Иначе наш поход обречен на неудачу. Раньше я думал, что самые тупые создания на свете – это орки. О, как я ошибался! Вот, смотрите, - он указал на сьюшек, которые продолжали беспечно прыгать и почти постоянно гоготать по каким-то только им одним понятным поводам. – Перед вами три образчика бессмысленнейших и бесполезнейших существ, которых когда-либо и кто-либо творил. За все время нашего путешествия – а странствуем мы, смею вас уверить, уже довольно длительное время – они так и не научились отличать Одинокую Гору от Роковой, а гнома - от эльфа, упорно именуя Леголаса Торином. При этом для них существует только один хоббит – Пин. Угадайте почему? Потому что его имя самое простое и короткое. Сэма они осилить так и не смогли, на запоминании имени Фродо я не стал даже настаивать. Единственное, в чем эти дуры почему-то железно уверены, что в скором времени они непременно выйдут замуж за Торина, Кили и Фили. Причем, если у первой за Торина хотя бы стабильно сходит Леголас, то две другие так и не определились, кто из нашего отряда будет Кили, а кто – Фили. Не поверите, даже я ухитрился в их глазах три раза побыть Кили и пять раз – Фили.

Когда мы уже прибудем в Леголасье? – спросила одна из сьюшек. – Мне не терпится поприкалываться и поиздеваться над этим белобрысеньким эльфиком.

Ну что ты, он такой ня-яшный, - затянула вторая.

Кава-айный, - подхватила третья.

Вы видите, что делается, - обреченно вздохнул Гэндальф. – Лихолесье у них упорно именуется Леголасьем, а раса эльфов состоит из единственного представителя – Леголаса.

Вы, идиотки малолетние, чё не поняли до сих пор, что в Мордор идете? – попробовала примирить сьюшек с реальностью Маша.

Мордор? А чего за такое этот Мордор? И кто там живет? – загалдели сьюшки.

Мордолас! – рявкнула Маша, сраженная полным незнанием матчасти со стороны сьюшек. – Темный эльф, - немного подумав, добавила она.

Гы-гы, - механически произнесла одна из сьюшек, потом ее глаза, как и глаза ее товарок, странно остекленели, их скачки и ржание резко прекратились. Сьюхи стали в ступоре, видимо пытаясь осмыслить сказанное Машей.

Как вам это удалось? – изумленно спросил Гэндальф. – Они замолчали.

Видимо, думают, - предположила Маша.

За всю дорогу они ни разу не только не попытались обдумать то, что мы им говорили, по-моему, они нас даже не слушали.

В это время со стороны сьюшек раздался какой-то булькающий звук, а затем всем показалось, что они слышат легкий треск разрываемой материи.


Ой, у нашей лучницы из дыры в затылке опилки сыплются, - сообщил Леголас.

А у одной из мечниц из ушей какая-то субстанция полезла, - добавил Гимли.

Наверное мозг расплавился от чрезмерных умственных усилий, - ядовито предположила Маша.

Мордолас-с-с, - истинно по-Горлумски просипела третья сьюшка, оседая на землю и заваливаясь на дорогу безжизненным манекеном.

Гейм, как грится, овер, - прокомментировала ситуацию Маша. – Поэтому они вас не слушали и ни о чем не думали, потому что в их программу жизнеобеспечения эта функция заложена не была. От соприкосновения с суровой реальностью их опилочно-силиконовые мозги не выдержали и выкипели и высыпались. Причем, буквально. А у третьей, видимо, контакты сгорели.

Спасибо, конечно, что избавили нас от этой докуки, - Гэндльф слегка склонил голову в знак признательности. – Эти создания нам всем ужасно надоели, и вообще были воистину омерзительны. Но как мы теперь пойдем в Мордор?

Вам не нужно в Мордор, - сказала Галадриэль. – Лидер Средийашного сопротивления Толстый Леголас собирает народное ополчение для борьбы с йашной тиранией. Многие уже пошли на штурм оплота йашной власти – конторы, куда йашки приносят свои опусы. Эльф настоятельно просил нас оповестить всех, кому дорога свобода, что революция началась. Он призвал все сознательное население Средийашья присоединяться к повстанцам и помочь штурму.

О, вот это дело! – тут же возрадовались Гимли с Боромиром. – Мужики, айда на штурм. Замордуем йашек! Ура Толстому Леголасу!

========== ОТВОРИ ПОТИХОНЬКУ КАЛИТКУ. ГЛАВА 18, в которой герои встречают старого знакомого ==========


Что-то не понял я, а куда Дагорлад-то делся? – удивился Арагорн, когда миновав рощи и пущи Боромирии, путешественники увидели за очередной канавой, видимо являющейся символической демаркационной линией, замаячившую в небольшом отдалении черную крепость.

В Средиземье остался, - предположила Галадриэль. – Тут своя география.

И расстояния гораздо меньше, и пути к заветной цели значительно короче, что не может не радовать, - заметил Трандуил. – Вон уже и Барад-Дур виден. Значит, скоро будем на месте.

А с чего ты взял, что это именно Барад-Дур? – спросил Леголас, в котором после происшествия в Трандуилии пробудился дух противоречия по отношению к отцу.

По одной характерной примете, - сказал Трандуил.

По какой это?

По наличию Глаза-Саурона на вершине.

Погодите, - снова встрял Арагорн. – Ну, с Дагорладом мне все понятно, но Мораннон-то должны же быть! Черные Врата ведь не могут остаться в Средиземье? Или… могут? – не очень уверенно добавил потомок Исилдура.

Арагорн, успокойся, - похлопал его по плечу Леголас. – Мораннон на месте. Ну… почти. Вон, створка висит на одном Клыке. На Нархосте, наверное.

Что-то мне это напоминает, - Галадриэль с подозрением посмотрела на Эредина.

За ней к ольху повернулись и остальные средиземцы.


Что?! – тут же взвился Эредин.

Ты случайно мимо Мораннона в сапогах не пробегал? – елейным голоском спросила Галадриэль. – А то положение створок Черных Врат сразу вызывает в памяти твою манеру ворота открывать.

Не трогал я ваш дурацкий Мораннон! – возмущенно ответствовал Эредин. – Больно он мне нужен! Да я тут вообще ничего даже не порушил. Только калитку Морготову снес и лихолесцам по мордасам дал по разу. И все! Или думаете, если я - Король Дикой охоты и в прошлом за мной водились всякие мелкие прегрешения, так теперь надо каждое лыко мне в строку приплетать? Типа, нечего долго разбираться, валим все на Эредина, одной пакостью больше, одной - меньше, ему уже до кучи все равно. Так?

Эредин, ты что, шуток не понимаешь? – извиняющимся тоном спросила Галадриэль, несколько ошарашенная эмоциональной тирадой ольха. – Я же ничего такого в виду не имела.

Эредин очень мнительный, в смысле ранимый, - сообщила Маша из-за плеча Эредина (всю дорогу до Мордора она так и продолжала ехать за спиной у ольха). – У него тонкая душевная организация. Ему обидно, что всех собак всегда вешают на него. Даже тогда, когда он не виноват.

В таком случае, мы просим у него извинения, - развела руками Галадриэль.

Просто все мы немного взвинчены, - объяснил Элронд. – Слово «Мордор» в любом антураже и в любом мире вызывает у нас не самые приятные ассоциации и воспоминания.

А, вон, давайте у дедка белобрысого спросим, кто им ворота поломал, - Эредин кивнул на фигуру почтенного седовласого старца в белой хламиде, который важно восседал у утратившего свой грозный вид входа во владения Саурона.

Это Гэндальф, что ли? – изумился, приглядевшись, Арагорн.

Да какой Гэндальф, ребят, вы чё, совсем ослепли все разом, - пренебрежительно фыркнула Маша, которая с высоты Эрединова роста сумела в кои-то веки лучше всех рассмотреть сидящего у ворот старца. – Гэндальф все время в шапке ходит, а этот – лысый. Ну, в смысле, голый. То есть, с палкой… Кароч, вы что, Сарумана не признали?

Ба-а, кого мы видим, - с демонстративной радушностью раскинул руки в приветственном жесте Трандуил. – Старина Саруман собственной майарской мажьей персоной.

Причем, прошу заметить, это наш настоящий Саруман, а не какая-то йашкина поделка, - тихонько заметила Галадриэль.

А как ты узнала? – спросил Арагорн.

Поработаешь с ним с моё столько лет в составе Союза Светлых Сил, тоже будешь своих соратников с закрытыми глазами узнавать.

Кого я вижу! – Саруман, судя по его виду, вовсе не был рад встрече. – Земляки пожаловали, - проворчал он. – Нигде от вашего всевидящего светлого ока не скрыться, всюду найдете. Ну, за коим вас сюда принесло? Что вы в этих краях забыли?

Саруман Белый, как ты любезен. Или тебя теперь нужно именовать Саруман Йашный? – спросила Галадриэль.

Да ладно! Ни для кого не секрет, что дни мои в Средиземье были сочтены. А тут Моргот предложил мне работенку в своем мирке. Я, разумеется, согласился.

Швейцаром на Моранноне стоять? – поинтересовался Трандуил. – А что, работка не пыльная. Как раз по твоим годам и заслугам.

Смейся-смейся, Лихолесский царь. Я бы посмотрел, как бы ты запел, если бы тебя Саурон в оборот взял. А то отсиделся в своих лесах, а теперь позволяешь себе иронизировать над старым больным майаром.

Ладно, Сарумяныч, хорош прибедняться, - прервала обмен любезностями Маша, которой надоело наблюдать сцену «теплой» встречи земляков. – Ты лучше скажи, кто калитку сломал?

Так сьюхи, кто ж еще!

Сьюхи воевали с Сауроном? – удивилась Галадриэль.

Да не, - отмахнулся Саруман. – Это ритуал такой. Каждая сьюха, дошедшая до Мордора пешком, должна непременно постучать в железные ворота. Ну, а ворота-то хоть и железные, а не выдержали. В один прекрасный день взяли и рухнули.

И что, вместо ворот теперь ты стоишь? – снова начал свою песнь Трандуил.

Я, как и прежде, надзираю, во-первых, за строгим соблюдением ритуала. Створка на Нархосте еще висит, значит в нее сьюхи должны постучать.

А во-вторых? – спросила Галадриэль.

Проверяю наличие при них Колец Всевластья и соответствие этих Колец утвержденному стандарту.

Чего? – удивленно протянули хором все средиземцы.

Объясняю для особо одаренных, - Саруман пренебрежительно оглядел своих земляков. – Тупые сьюхи зачастую бывают настолько тупы, что забывают, зачем они идут до Мордора пешком.

Чтоб постучать в железные ворота, - тут же радостно заявил Эредин. – Или нет? Не, дед, не надо так на меня смотреть, ты же сам это сказал.

Вообще-то главная цель их путешествия – бросить Кольцо Всевластья в огненные недра Роковой Горы. Это знает даже самый распоследний средийашский гоблин.

Если ты заметил, я – не гоблин, - отрезал Эредин. – Поэтому знать про всякие там ваши кольца и недра не обязан.

А как же Фродо с Сэмом? – опешил Арагорн. – Ведь, насколько я помню, именно они понесли Кольцо в Мордор и дошли, и кинули… ну, в общем Кольцо-таки попало туда, куда нужно.

Забудь, - отмахнулся Саруман. – Здесь в лучшем случае им дают рядом постоять. Да вы сами все увидите, когда пройдете подальше.

Ты нас пропустишь? – удивилась Галадриэль.

А смысл мне вас задерживать? У меня распоряжение только насчет сьюшек. За то, чтобы инспектировать еще и своих земляков, мне не приплачивают. Так что, проходите.

Иногда жадность из порока превращается в добродетель, - констатировала Галадриэль, намереваясь пройти мимо Сарумана.

Погодите-погодите! – воскликнул Леголас. – Я мне интересно, все-таки, что за стандарт у местных Колец Всевластья?

Надпись на них должна быть. И документ сьюшки должны предъявить, где стоят подпися: Бильбо - в том, что он выдал Кольцо Всевластья, и согласующая - Смауга, в том, что он удостоверил истинность Кольца. Только после этой процедуры Кольцо со сьюшкой допускается к бросанию в Роковую Расселину. А то тут поначалу Больг стоял, а он же тупой гоблин, вот и наловил ворон, в смысле напропускал бескольцовых сьюх. Теперь Глашатай Саурона их у Роковой обратно к Одинокой разворачивает.

Почему к Одинокой, если изначально кольцо Бильбо нашел во Мглистых Горах? – спросил Арагорн.

Арагорн, вот когда ты говоришь такое, сразу понятно, чей ты потомок, - ядовито заухмылялся Саруман.

Почему?

Соображаешь ты так же туго, как и твой пра-пра-пра... Исилдур. Сам-то прикинь, вот пошлю я сьюшек в горы. Так они и будут по Мглистым лазать до скончания века в тщетных поисках, где там заховался Бильбо с кольцом. А Одинокую ни с чем не спутаешь, она стоит посреди Эребора, как три мэллорна в Лориэне. Да и Смауг наотрез отказался в Мглистые на ПМЖ переехать. Сказал, мол, я в Одинокой уже обжился, обвыкся, в мои годы вся эта суета с переездами ни к чему. Одних сокровищ перетащить сколько нужно, а вдруг по дороге потеряешь что-нибудь важное и нужное. В общем, Смауг ни в какую не согласился менять свою однокомнатную гору со всеми удобствами на четырехкомнатный трехуровневый коттедж во Мглистых. Хоть Моргот его долго уговаривал, но Смауг сказал, что там соседи никудышные, ему люди из Дейла больше нравятся.

Ну да, они гораздо вкуснее, чем орки во Мглистых, - заметил Трандуил.

Что ж вы злобное-то такое, ваше Лихолесское величество, - поморщился Саруман. – Мне иногда кажется, что в твою эльфийскую родню каким-то боком тролль ухитрился затесаться. Все повадки у тебя троллячьи. Хотя жаден ты – куда там Смаугу и всем Эреборским гномам вместе взятым.

Значит, в Смаугобильбии находится пункт выдачи Колец Всевластья, - сообразила Маша.

Ну да. Хотя я по-старому называю это место Эребором. Не могу привыкнуть к местным дурацким названиям.

В Смаугобильбии или по-нормальному в Эреборе живут Бильбо и Смауг. Бильбо выдает Кольца. А Смауг?

Дует на них огнем, чтобы надпись проявилась и чтобы проверить истинность Кольца, потому что подделка от драконова огня тут же расплавится.

Значит они только кольцами там вдвоем и заведуют?

Именно за этим они там и посажены. А чем еще они там могут заниматься? – удивился Саурон.

Да мало ли, что йашкам может в голову насчет них прийти.

Йашкам может приходить в голову все, что угодно, - строго сказал Саруман. – Но это вовсе не значит, что их бред кто-то будет воплощать в жизнь.

Здесь же воплощают.

Здешний бред довольно прост в исполнении и физически, так скажем, возможен. Ну, хочет глупое создание бросить побрякушку в огонь – да пусть ее, вреда от того никому нет. А польза со всех сторон.

Какая кому-то от этого польза? – не поняли средиземцы.

Да всем. Вон, сколько рабочих мест создали. В остальных областях скукота и запустение, а тут жизнь кипит, ребята стараются, воссоздают обстановку оригинального Мордора. Это самая прогрессивная и передовая область у нас в Средийашье. Саурон с Ангмарцем с Доски почета буквально не слазят. И премию каждый месяц Моргот нам дает за перевыполнение плана по бросанию колец, золотодобыче, золотопереплавке и золотообороту.

В общем, все понятно. И даже в Средиашье Зло уделывает Добро, - с грустью констатировал Арагорн. – Все стремятся в веселый Мордор, а области, населенные положительными героями, приходят в запустение.

А Кольца-то Всевластья, получается что же, настоящие? – ахнула Маша.

Ну да. Их производство у Моргота напоток поставлено. Это наш кольцеглаз одно сделал – и все, прямо сил у него больше ни на что не осталось. А Морготу что, он таких колец воз и маленькую тележку может легко наделать, для него они никакой ценности не представляют. Что значит валарский уровень, - уважительно сказал Саруман.

========== РАЗЗУДИСЬ, ПЛЕЧО. РАЗМАХНИСЬ, РУКА. ГЛАВА 19, в которой Эредин получает то, чего хотел ==========

Мордор встретил путешественников, уже и без того несколько ошалевших от обилия впечатлений, суетой, беготней и многоголосием орочьего верещания. Орки сновали туда-сюда, перемещаясь, как казалось средиземцам, абсолютно хаотично, без цели и смысла, видимо буквально понимая крылатую фразу «в движении – жизнь». На фоне орочьего митусения четверо троллей, спокойно сидящих подле сломанных ворот по двое с обеих сторон ущелья, выглядели величественно и монументально.

Впрочем, вскоре до слуха путешественников донесся отдаленный неумолчный гул, который временами перекрывал даже орочьи вопли. Складывалось впечатление, что где-то впереди неспокойно переговаривается большое количество народа. Тем не менее, приятным сюрпризом для средиземцев явилось то, что орки, как ни странно, продолжали носиться по своим непонятным делам, не обращая никакого внимания на путешественников. Арагорн, который, завидев орков, по привычке было потянул из ножен меч, сначала был несколько обескуражен отсутствием внимания к своей персоне со стороны заклятых врагов, но потом, сообразив, что заинтересовать местных деловитых гоблинцов ему точно не удастся, с усмешкой заметил:


Ха, а Боромир говорил, мол, нельзя просто так взять и войти в Мордор. А мы вот взяли и вошли. И ничего.

Справедливости ради, хочу заметить, что Боромир имел в виду наш средиземский Мордор. И в отношении него он был абсолютно прав, - напомнил Арагорну Элронд. – В конце концов, ты же не будешь отрицать, что здешний Мордор сильно отличается от нашего.

Вообще-то в нашем я не был, - сказал Арагорн. – Поэтому сравнивать мне не с чем.

Я был. Надеюсь, ты поверишь мне на слово.

Мне кажется, местный Мордор очень густо населен, если не сказать больше, - сказала Галадриэль, прислушиваясь к гулу голосов, который при приближении казался уже не таким однородно-слитным, начиная распадаться на отдельные тембры и даже голоса.

В очередь, сукины дети! В очередь! – надсадно и хрипло заорал кто-то в мегафон.

Ой, я что-то не поняла, какая-то йашка замутила кроссовер «Властелина Колец» с «Собачьим сердцем»? – удивилась Маша, заслышав сию сакраментальную фразу.

Да это не собака, это Болг орет, - Галадриэль, по понятным причинам не знавшая ничего о произведении русского классика, быстро признала по голосу вопившего второго по значимости орка Средиземья.

А чего он орет? – спросил Леголас, на всякий случай готовясь к бою.

Сьюшек, наверное, строит, - предположила Маша.

В подтверждение ее слов путешественники тут же и услышали начинающуюся свару между сьюхами, стоящими в охвостье длиннющей очереди к Роковой Горе. Очередь (как уже можно было рассмотреть) состояла из девиц-застирышей. Они были как три капли воды похожи на тех сьюшек, которые бегали по поляне с Леголасами. Только предметом вожделения этих девиц был вход в Ородруин.


Тебя тут не стояло! – визжала одна сьюшка, отпихивая другую, похожую на нее, как сестра-близнец.

Это тебя тут не было, когда я пришла. Я вот за этой в клетчатой рубашке занимала, - с такой же громкостью верещала оппонентка.

Да? Я спрашивала, кто крайний? Мне точно не ты отвечала!

У меня номер на руке есть!

Покажи!

Вот! Я здесь уже пять часов стою. Уже одна так мимо нас вперед пролезла, теперь хрен мы кого пустим!

Внимание! Гражданки сьюхи, желающие кинуть Кольцо Всевластья в недра Ородруина! Говорит Глашатай Саурона!

Над длинной очередью сьюх, желающих во что бы то ни стало покончить со Злом в Средийашье, разнесся хорошо поставленный и звучный да еще и усиленный мегафоном голос.


Тихо, Глашатай в матюгальник снова чё-то брешет! – заволновались сьюшки. – Может, скажет чего интересного?

Еще раз настоятельно рекомендую проверить у себя наличие Кольца Всевластья! – вещал Глашатай. - Сьюхи, у которых данный предмет отсутствует, не будут допущены в Роковую Гору. Кольца Всевластья можно получить у хоббита Бильбо Бэггинса в Пункте выдачи у Одинокой Горы. Не забудьте проверить Кольцо на Всевластность у дракона Смауга, рабочий кабинет которого находится там же.

А ну тихо! – пытаясь перекричать Глашатая внезапно заорал Болг. – Успокоились, я сказал! Не толкаться! Проходить по одному! Ородруин не резиновый, всех вас разом вместить не может! Да хватит уже друг дружку за космы дергать! Сейчас отправлю в хвост очереди – будете знать! Что вы за отродье такое! Надоели, чес-слово! Еще одна драка у входа – и позову спецназ в лице Анкалагона. Он вас быстро уймет. Ты, свинья лохматая, где твое Кольцо? Покажь! Куда прешься? Я говорю, Кольцо сначала покажь! Нету? Вот я так и знал, сьюха тупая! Для кого Глашатай каждые пять минут надрывается? Пошла вон отсюда! Следующая! Да куды ж ты… Горбаг, Шаграт, на пинках эту бескольцовую наглую тварь из Мордора! Да желательно так, чтоб до Одинокой долетела! Не жра-ать, уроды!!! Я сказал, выгнать, а не хавать! Хотите, чтоб вас от этой сьюшной отравы, как Грышнака, скрючило? Что за привычка у вас дурацкая, всякую дрянь в пасть тащить! Как дети, честное слово.

Бедняга Болг, - пожалел своего давнего недруга Леголас. – Вот работка ему досталась. Такую и врагу не пожелаешь.

Обед!!! Перерыв на обед!!! – заорал Глашатай. – Болг, запечатывай вход!

Сьюхи заволновались и возмущенно загалдели.


Какой обед! Еще три минуты времени, а у них уже обед! Жулье! Наглеж! Зажрались ваще! Надо жалобу писать в худсовет, а то они тут беспредельничают, как хотят. На работу приходят позже, закрывают раньше и обедают два часа вместо часа.

Кто может сказать, что тут все-таки происходит? – спросила своих спутников Галадриэль, в недоумении оглядывая строй сьюшек .

Я думаю, надо подойти поближе к Барад-Дуру и поймать там Глашатая, пока у него обед, - решил Элронд. – Полагаю, с этим контингентом разговаривать бесполезно, - он кивнул на сьюшек. - Да и орки нам вряд ли смогут сказать что-нибудь полезное.


Глашатая они перехватили как раз в тот момент, когда он, закончив спускаться с балкона по приставной лестнице, собирался отправиться к месту приема пищи.


Кого я вижу! Это же Глашатай Саурона своей собственной горластой персоной, - на самом деле Арагорн был почти искренне рад видеть в этом бардаке хоть кого-то правильного и каноничного.

Какие люди! – как ни странно, Глашатай вполне разделял чувства Арагорна при виде своих канонных антагонистов. Впрочем, после встречи с Морготом средиземцы уже не удивлялись радушному приему со стороны бывших врагов-земляков. – Вот уж не думал, что когда-нибудь буду рад встретить эльфа в Мордоре, - продолжал радоваться Глашатай. – Может, есть хотите? Так мы сейчас вам столик быстренько организуем. За встречу по рюмашке, а? Вы как?

Я – за! – неожиданно согласился Трандуил.

На халяву пожрать да выпить, еще бы ты был против, - проворчала Маша.

Отец! – глаза Леголаса от изумления и возмущения стали как плошки. – Как ты можешь? Это же враг!

Здесь он нам, как видишь, вовсе не враг. Потому что не нападает, мечом не машет, оскорбительных слов не говорит. И делить нам с ними тут нечего, - ничуть не смутился Трандуил. – А тебе не вредно бы перенять у меня кое-какие навыки практичности. В походе надо использовать любую возможность пополнить запасы воды и пищи, - наставительно добавил он, строго и с явным неодобрением глядя на своего неразумного идеалиста-сына.

А чего у вас на обед? – деловито спросил Эредин, которого нравственные дилеммы абсолютно не мучали, зато посидеть за столом он был всегда готов.

О! Новенький тролль прибыл, - обрадовался при виде Эредина подошедший к их компании Болг. – Чего-то ты какой-то маловатый да тощой. Молодой еще наверное? Зато спортивный, подтянутый, с накачаным прессом вместо отвисшего пуза и даже с наездником-орком, - Болг разглядел за плечом Эредина рожицу Маши, которая все это время продолжала висеть у эльфа за спиной. – Это откуда к нам такие сметливые гоблинятки прибыли, которые додумались и троллей в качестве перевозки использовать?

Ты чё, урод, ослеп?! – рявкнул Эредин, сжимая кулаки и делая шаг к Болгу. – Эльфа от тролля отличить не можешь?

Эльф?! Ой-ё! И вправду эльф, - Болг слегка попятился. – А здоровый, как тролль.

Я те ща такого тролля покажу! Твои глаза косые враз выпрямлю!

Эредин, успокойся, - попыталась унять разбушевавшегося эльфа Галадриэль, в то время как мужчины тактично решили не вмешиваться в конфликт эльфа и орка. – Он не хотел тебя оскорбить, - эльфийка мягко взяла Эредина за руку в надежде, что он внемлет ее словам и остановится. – Болг просто сразу не разглядел, что не удивительно с его-то работой. Ну, Эредин, представь себя на его месте.

Ладно, - буркнул эльф, слегка успокаиваясь. – Раз ты настаиваешь, прощу его на первый раз с учетом вредности его работы. Но если он еще раз обзовет меня троллем…

Папой клянусь, не хотел, - искренне извиняясь, лепетал Болг, с опаской глядя на здоровенного эльфа. – Я просто не знал, что у нас в Средиземье водятся такие огромные эльфы.

О, Эру, - пробормотала Галадриэль. – Что я сейчас сделала? Защитила орка от эльфа.

Ну что, мир? – резюмировал Глашатай. –Тогда пойдемте, за встречу и за знакомство.

Только без фанатизма, - сказал Болг. – Мне через час обратно на пост, сьюшек гонять.


Я смотрю, у вас тут весело, - начал разговор Элронд, когда средиземцы уселись за длинный стол в приспособленной под столовую палатке и приступили к трапезе.

Правда, поначалу, все, кроме Трандуила и Эредина, с некоторым подозрением и скептицизмом отнеслись к предложению Глашатая, памятуя о том, из чего может состоять рацион питания мордорцев и, в частности, орков. Однако Глашатай быстро развеял их сомнения, заверив, что еду здесь готовят из общепринятых ингредиентов, кормят вкусно и сытно, так, что даже эльф не побрезгует. Эредин с Трандуилом тут же явили блестящее подтверждение словам Глашатая, начав уписывать за обе щеки принесенную еду.


Веселья полные штаны, - буркнул Болг. – Сами видите, что творится. Я за полдня так ухетываюсь, что эльфа от тролля уже не отличаю. Сьюхи уродские прямо заели.

Как вы дошли до жизни такой? – посочувствовал мордорцам Элронд.

Да балрог его знает, - пожал плечами Глашатай. – У нас в планах было сделать Мордор культурным центром Средийашья. Воссоздать, так сказать, оригинальный средиземский колорит и водить экскурсии по памятным местам Средиземья. Тут же, если с умом подойти, можно оборудовать прямо рай для туриста, потому как у нас в Мордоре реликвия на реликвии и реликвией погоняет.

Ага, - подхватил Болг. – Сначала все шло хорошо, но стоило нам возвести Ородруин, началась задница.

Оказывается, пока мы любовно и скрупулезно воссоздавали здесь обстановку нашей исторической родины, эти тупые йашки, чтоб их Глаурунгом накрыло и Смаугом прихлопнуло, настрочили эпопей, в которые напихали своих сьюх, всучили им кольца, предварительно отобрав их у Фродо с Сэмом, и отправили спасать Средийашье от тирании Черного Властелина, - продолжил Глашатай. - Ну, не суки, а?

Во-во! Стоило нам запустить Ородруин и дать первый дым, как глядим – прутся! – с отчаянием вспомнил Болг. – Хуйсовет ихний. О, говорят, как тут у вас все гламурненько и шикарненько. Есть где развернуться нашим героиням.

Мы им попробовали возразить, что не для их гавенных сьюх мы здесь все обустраивали, а они нам - под нос резолюцию. Типа, все утверждено, согласовано и уплочено, - чуть не плача продолжил Глашатай. - Я им говорю, куда ж я Фродо-то с Сэмом дену, канон же.

А они нам знаете, что ответили? – от пережитой обиды у Болга даже раскосые глаза подвыпрямились. – Сказали, что срать им на канон! Типа, как напишем, так и будет. Ща пришлют сюда первую партию своих ссыкух, а мы должны обеспечить им поле деятельности. Открыть Ородруин для бросания колец, запустить туда сьюх и проследить, чтобы ни одна сучка не ушла отсюда недовольной, то есть не выполнившей свою великую миссию.

Ну и началось, - вздохнул Глашатай. – Правда, первую партию этих уебищ, которую с помпой худсовет привез на открытие Эпической Битвы со Злом, Грышнак с ребятами радостно под шумок сожрали. Ох, как потом они, бедолаги, животом маялись. Не знаю, из какого дерьма Наш этих сьюх клепает, но дрянь, видать дюже заяриста, потому как чтобы орка отравить – это ж как постараться надо. В общем, не к столу будет сказано, лилось у них и с заду и с переду примерно с неделю, и раздувало их, и пучило, и глючило, и крючило. Никакие средства не помогали, ни орочьи, ни людские. Думали, что все, подохнут наши ребята, сьюшкиного мяса поевши. Правда, потом ничего, отчуняли все-таки.

Но, пока болели, заблевали и задристали весь Гогорот, - фыркнул Болг.

В общем, праздник удался, - констатировал Трандуил.

Уж как удался – это не передать, - горько усмехнулся Глашатай. – А ведь известно, если началось через жопу, оно и дальше пойдет так же. Даже хуже.

В делах, к которым имеют касательство сьюхи, все идет именно через это место, - авторитетно заявил Элронд. – Уже проверено много раз по пути сюда.

А куда смотрит Моргот? – спросила Галадриэль. – Как он-то допустил, что в местной Обители Зла творится произвол? Этот наглый йашный худсовет, можно сказать, во все Средиземье наплевал в вашем лице.

А ему насрать на Мордор, - с присущей оркам прямотой заявил Болг. – Они ведь с Кольцеглазом не особо хорошо дома расстались. Ну, вот Моргот теперь принципиально и забил на Сауроново творение, не обращает на йашный беспредел внимания, типа делайте тут, что хотите. Правильно, они же не его Тангородрим засирают.

Нет хозяина потому что, - пожаловался Глашатай. – Вон, Ангмарец - тот из своего местного Минас Моргула конфетку сделал. Орки в его резиденции каждый день все до последней каменной химеры чуть ли не языками вылизывают. Попробуй там кто-либо в неположенном месте плюнуть – таких люлей от Ангмарца выхватишь, что мало не покажется. И сьюхам туда ходу нет.

Неужель йашки не пишут, как их героини уделывают Ангмарца и рушат его обитель зла? – поинтересовался Трандуил.

Ой, да чего они только не пишут, - махнул рукой Глашатай. – И как уделывают, и как он в них до беспамятства влюбляется, и как они его перековывают в доброго назгула, который их чуть ли не на руках сам несет к Ородруину – вспоминать весь их бред дня не хватит.

А только Ангмарец засадил все подступы к своей крепости Моргульскими предсмертниками. А сьюхи от них шалеют и дохнут, - с торжеством сообщил Болг. – Так что, как говорится, что хошь пиши, писюха, но сдохнет твоя сьюха. Ни одна тварь даже близко к Моргулу подойти не может.

А как же худсовет реагирует на эту акцию Ангмарца?

Никак. Они ж не дуры соваться в цветущую долину Моргулдуина, - пояснил Глашатай. – Им еще жить охота.

Это во-первых, - добавил Болг. – А во-вторых и в главных, Ангмарец на их жопошное мнение сам клал три кучи.

Призрачные? – зачем-то решил уточнить Арагорн.

Не-е, самые что ни на есть настоящие, - сказал Болг. - Он же здесь работает еще и директором завода по производству местного населения, в том числе и сьюх. Так что у него административного ресурса хватит, чтобы всех йашек заткнуть.

А интересно, куда вы все-таки дели Фродо и Сэма? – с тревогой спросил Арагорн.

Фроды с Сэмами у нас поправляют пошатнувшееся после общения со сьюхами здоровье на озере Нурнен, - объяснил Глашатай. – Там вода дюже полезная, и грязь лечебная. Мы хотели там курорт открыть, так сказать Мордорскую здравницу. Но… - он горестно вздохнул и развел руками. – Не судьба.

Ну, крематорий, о-о-ой, то есть санаторий-то мы там построили, - тихонько сказал Болг. – Токо вы никому. Это мы вам, как своим, по секрету. Так что, если кому надо подлечиться, отдохнуть там, процедурки поделать, грязевые ванны и все такое – имейте нас в виду. Целительная сила Нурнена способна даже назгула вернуть к жизни.

Угу, - с загадочным видом кивнул Глашатай. – Наша Девятка назгулей там частенько отдыхает. Причем, - он многозначительно поиграл бровями, - вы не поверите, с выпивкой и бабами.

Зачем призракам спиртное и женщины? – удивился Элронд.

Может, по привычке, что от живой жизни осталась, - пожал плечами Глашатай. – А может, у них не все такое призрачное, как кажется. Кто их поймет, назгулов этих.

В общем, они там отдыхают, а мы тут маемся, - грустно сказал Болг. – Да что там, вы сами видите, что делается. Мораннон и недели не простоял – снесли, твари. И хоть бы одна йашка из худсовета почесалась своим героинькам пропистонцию за это устроить. Не, ничего, нормально все, типа, так и надо. Подумаешь, какой-то Мораннон. Играть в борьбу со злом куда важнее.

Ага, а когда Смауг по неопытности поначалу при проверке колец пожег несколько сьюшек, так ему сразу выговор с занесением в личное дело, на собрание коллектива вызывали, на доску позора портрет вешали, заставляли всем сообществом осуждать его поступок, - наябедничал Глашатай.

Сами дуры чуть ли не в пасть к нему залезли, а виноват все равно Смауг. Где справедливость? – возмущенно вопросил Болг.

Средиземцы понимающе и сокрушенно закивали головами, разделяя печаль мордорцев.


Эй, Болг, глянь-ка, Углук сюда бежит, - указал куда-то за спину орку Глашатай. – Вот чует мое сердце, какую-то дрянь нам сейчас скажет.

Ни минуты покоя, - вздохнул Болг. – Даже с земляками посидеть нормально не дадут. – Ну, - обернулся он к подбежавшему Углуку. – Чё скажешь мне плохого?

Слышь, начальник, надо это… - Углуг прижал руку к груди, пытаясь отдышаться после быстрого бега. – Бяда, кароч, начальник.

Да что случилось? Чё ты аж не вздышишься? – спросил Глашатай.

Случится бяда, коль меры не примем своя временно. Надыть троллей в оцепление поставить и ентого Анкалагона позвать еще и с Кархаротом.

Это кто такой важный к нам пожаловал, что ты на таких мерах безопасности настаиваешь? – посерьезнел Глашатай.

Ентих я видал в очереди, тварюк сучьих, чтоб их балроги жгли, Блядство Конца, которые.

Да ты не брешешь ли? – настороженно переспросил Болг. – Ты точно их видел?

Дык на лбах-то у их надпися. Они, канешна дело, морды воротют, да токо эт дело не скроешь, у меня глаз наметан. Может, буковья я знаю и не все, но эти заучил, уж будьте уверены. Ни с кем я ентих паразиток не спутаю! Помню хорошо, что эти твари тут в прошлый раз учудили.

Блядство Конца? – переспросил Арагорн. – Это что еще за птицы?

Банда сьюх-беспредельщиц. Являются сюда под видом обычных сьюх якобы для бросания Кольца Всевластья в недра Роковой Горы, а на самом деле их цель – устроить тут беспорядки. Сейчас начнут путать очередь, стравливать сьюх друг с дружкой, начнут орков провоцировать, натравливать их на сьюх, а сьюх – на орков.

Зачем?

Чтобы поприкалываться, - объяснил Глашатай. – Мне непонятно, как они мимо Сарумана смогли проскочить?

Дык они же ж, суки, не обычным путем, а по-старинке, в обход, через Кирит Унгол, - объяснил Углук.

А Шелоб куда смотрела?

Глашатай, я тя умоляю, - встрял Болг. – А то ты не знаешь, что эта старая паучья курва за шмат сала через свою пещерку в Мордор весь Лориэн с Имладрисом да Гондором пропустит, еще и ковровую дорожку до Барад-Дура им выстелит.

Да? – Арагорн переглянулся с Леголасом. – А наши-то Фродо с Сэмом не знают.

Да что там Фродо с Сэмом, этого даже Гэндальф не знал, - удивленно отметила Галадриэль.

Ну чё, начальник, - напомнил о своем присутствии Углук, - побег я за тролялями? О! – орк увидел широкую голую спину Эредина. – Вот этого можно я сразу возьму?

Шо, опять?! – разъяренный эльф вскочил из-за стола и обернулся к обомлевшему от неожиданности Углуку.

Мам моя эльфиха, - пролепетал насмерть перепуганный орк, разглядев Эредина как следует. – Енто ж ельф!

Уй! Сейчас будет грязно, - пискнула Маша.

Углук, беги, - посоветовал своему подчиненному Болг.

Орк вспискнул как-то совсем не по-орочьи и со всех ног пустился наутек.

Куда? – ахнул Глашатай, обреченно и с ужасом глядя вслед Углугу, который, видимо совсем потеряв от страха голову, понесся к очереди в Ородруин.

Убью-у-у!!! – заорал Эредин, перепрыгивая через лавку, на которой он сидел за столом, и кидаясь вдогонку за несчастным орком.

Ой, что сейчас будет, - закрыл глаза Глашатай. – Кажется, я не хочу этого видеть.

Думаю, сейчас мы избавимся и от Блядства, и от всех сьюх разом, - сказал менее впечатлительный и более практичный Болг. – Возможно, Углуком придется пожертвовать. Но будем считать, что он геройски пал в борьбе за свободу Мордора. Где вы взяли такого здоровенного эльфа? – спросил он у средиземцев.

На Тир на Лиа, - пояснила Галадриэль. – Он не наш, он из другой сказки.

Уф-ф, хорошо, что мы не живем там, где водятся такие эльфы, - поскреб нос Болг. – В той сказке мы бы наверное и пяти минут не протянули. Потому что он только на рожу эльф, а так – настоящий тролль.


В стане сьюх царила неразбериха и паника. Углук, врезавшись в толпу застирышей, мгновенно сообразил, что сейчас он в ней увязнет и его настигнет мучительная смерть от рук страшного и злого эльфа. Орк пустил в ход зубы и когти, продираясь сквозь строй визжащих сьюшек, надеясь до поры затеряться среди них, а потом под шумок вырваться на простор и скрыться от праведного эльфийского гнева. Он услышал, что позади визг стал истошнее. Углук не стал оглядываться, сообразив, что эльф достиг очереди и теперь тоже продирается сквозь них, стремясь догнать Углука. Внезапно Углук разобрал, что к воплям сьюх присоединились какие-то новые звуки, а именно: треск, хлопки, шипение, шмяканье и чвяканье. Орк не выдержал и все-таки оглянулся. Увиденное потрясло видавшего виды орка. Ни огромных клыков, ни острых когтей у эльфа не было, но отсутствие этих важных и полезных вещей он компенсировал с лихвой, на всю катушку используя свои выдающиеся физические данные и – тут Углуку стало еще более тоскливо – отличное владение приемами рукопашного боя. Он просто буквально шел сьюхам по головам, лупя их, давя или отшвыривая со своего пути с такой силой, что их тела трескались и лопались от контакта с камнями или землей, на которые они шмякались. Сам же эльф, видимо находясь в состоянии боевого безумия, не обращал внимания на то, что он творил в своем стремлении добраться до разозлившего его орка, чтобы свершить свое справедливое возмездие.

Углук юркнул за спину очередной сьюшки, соображая, как бы ему половчее выбраться из толпы и смешаться со своими собратьями, которые, видя, что вытворяет эльф со сьюхами, самовольно нарушили оцепление и кинулись врассыпную, подальше от бешеного эльфа. Тупые сьюхи же вместо того, чтобы драпать от эльфа вслед за орками, с каким-то необъяснимым самоубийственным упорством, напротив, лезли ему под ноги и под руки. В какой-то момент Углук подумал, что эльф все-таки неминуемо должен увязнуть в сьюшной массе, но то ли сьюшной толпе не хватало монолитности, то ли эльф был необычайно напорист, но он, хотя и несколько замедлив движение, все равно продолжал двигаться вперед, нанося сокрушительный урон сьюшной живой силе. Углук поднырнул под цепь ограждения, выбравшись из очереди, и бросился догонять своих сородичей, надеясь поскорее затеряться в их толпе. К счастью, эльф, кажется, не заметил его маневра, всерьез увлекшись истреблением сьюх и, возможно, переключив свою злость и мощь энергии разрушения с Углука на них. Мысленно возблагодарив своего создателя Моргота за счастливое избавление от неминуемой гибели, Углук что было сил рванул в сторону Барад-Дура.



А что я вам говорил, - радостно произнес Болг, глядя на художества Эредина с такой гордостью, будто сьюх давил не эльф, а он сам.

Ты представляешь, как нам влетит за такое от худсовета? – спросил Глашатай.

Да и балрог с ними, - пренебрежительно махнул рукой Болг. – Такое зрелище стоит и штрафа, и выговора! Ты только посмотри, красота-то какая! – орк аж задохнулся от переполняющего его восторга, увидев, как Эредин столкнул в воздухе лбами двух сьюшек, которые лопнули с громким содружественным хлопком, а затем с размаху опустил их на головы еще двух их товарок, зачем-то пытавшихся напрыгнуть на эльфа.

Ох, я не знаю, - вздохнул Глашатай.

А тут нечего знать, - сказал практичный Трандуил. – Разве мы можем вмешаться и его остановить?

Нет! – дружно ответили все, так как никому не хотелось лезть под руку разбушевавшемуся эльфомонстру да еще ради спасения сьюшек.

Почему они нападают на него, а не бегут? – удивленно спросила Галадриэль, видя, как плачевно закончилась для очередной сьюшки атака на Эредина.

Так дуры потому что, - объяснил Болг. – Они привыкли, что тут все под них подстраиваются и им все сходит с рук. Вот они и уверовали в свою крутость и непобедимость. А этот-то никаких поблажек им давать не собирается. Все всерьез и по-честному.

Неужели они не понимают, что, мягко говоря, ему не соперницы? – удивился тупости сьюшек Элронд.

Понимание происходящего – это функция, недоступная сьюхам, так как изначально она в их пустые бошки не заложена, - объяснил Глашатай.

Во-во, - согласился Трандуил. – Вы еще спросите, почему они не анализируют причины неудач своих товарок и не делают из них выводы.

Ну нет, так далеко я не зайду. Просто я думала, что хотя бы инстинкт самосохранения у этих созданий должен присутствовать. Он ведь даже у червяков и насекомых, по-моему, есть.

Базовые принципы бытия этих существ просты и незамысловаты, - сказал Глашатай. – Они заключаются в постижении нескольких простых слов, главные из которых это: «я», «хочу» и «дай». В последующем «я» особенно хорошо воспринимается в комбинации со словом «крутая», а «хочу» и «дай» замечательно идут в режиме диалога с «на», «бери» и «получи». Если эти базовые сцепки дают сбой, сьюха может стать опасной.

Почему? – не поняли средиземцы

Дело в том, что аффторицы почему-то любят вселять в своих сьюшек бунтарский дух и дух противоречия. Поэтому, если что не по ней, сьюха сразу рвется в бой.

Ну и что?

Да так-то бы и ничего, да все-таки больно их развелось много. А ведь мы-то сюда прибыли не для войны, - сказал Глашатай. – И магия тут не работает. Так что в случае конфликта, нам и противопоставить им, может быть, будет нечего. Массой могут задавить, как в Средиземье, бывало, орки. А иметь дело с абсолютно безбашенным и непредсказуемым созданием, у которой нет ни принципов, ни морали, ни тормозов, ни ума, ни навыков интеграции в коллектив и даже способности в этом коллективе жить вообще, ни с кем не ссорясь - поверьте, такого счастья даже орки сторонятся.

Эльф, по-моему, хорошо справляется, - заметил Болг. – Эх, нам бы его, такого умелого, на недельку. Всех бы сьюх в Средийашье нам извел. Вот бы мы зажили, - размечтался орк.

Толку-то, - хмыкнул Глашатай. - Йашки новых уродиц понавыдумывают.

Да и на здоровье. Понавыдумывают, а кто их делать-то будет? Моргот йашек пошлет куда подальше. А силой мысли наши авторицы пока еще ничего материального создавать не научились. Во, ты только глянь, какой молодец! – Болг продолжил восхищаться мастерством Эредина. – И получаса не прошло – он всю очередь в опилки превратил. Ни одной сьюхи не осталось. Вот это мастер!

Ты погоди радоваться, - осадил Болга Глашатай. – Сьюхи закончились, а эльф, кажется, еще не успокоился. По-моему, он еще подраться хочет. Вон, стоит, по сторонам зыркает своими злыми зелеными глазищами, очередную жертву выискивает.

Да ну, это он Углука высматривает, - сказал Болг, впрочем, не особенно уверенно.

Эредин же действительно был разочарован слишком быстрой и легкой, как ему показалось, победой над сьюшками. К тому же, он прекрасно помнил, что где-то тут еще крутился мерзкий и мелкий орк, который оскорбил его, короля ольх, обозвав троллем. За такое непочтение к венценосной особе паразит должен был понести наказание. Проблема была в том, что пока Эредин сражался со сьюшками, хитрый орк успел улизнуть. Эредин осмотрелся: подлого орка нигде не было видно, но вид сьюшного побоища несколько успокоил его. Ольх сделал несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно подавить досаду и злость, и направился к своим. Однако, проходя мимо башни – циклопического сооружения, имеющего вид устрашающий и неприступный, Эредин почему-то не удержался и треснул кулаком по ее черной каменной стене.



Видишь, а ты говорил, - сказал Болг Глашатаю, видя, что Эредин остыл от битвы и явно настроился на мирный лад. – Он ведь все-таки эльф, а не какая-то тупая сьюха, у которой в башке пол-извилины. Он понимает…

Неизвестно, что хотел дальше сказать Болг, так как в этот момент Эредин со всей дури ахнул кулаком в стену Барад-Дура.

Ага, вижу я, как он понимает, - ухмыльнулся было Глашатай, но внезапно раздавшиеся треск и скрежет вмиг стерли усмешку с его губ. – О, нет! - прошептал он, вместе со всеми глядя, как высоченная башня дрогнула от основания до верхушки со злобным желтым глазом, затем заскрипела и угрожающе начала крениться на сторону, черная стена, которая казалась незыблемо твердой и монолитной, зазмеилась трещинами, а затем крепость Барад-Дур – неприступная каменная твердыня начала рушиться, складываясь, как карточный домик. Эредин уже не успевал ни отскочить, ни увернуться, он мог только закрыться руками от стремительно падающей ему на голову башни.

Эреди-и-ин!!! – отчаянно завопила Маша, выскакивая из-за стола в безумной надежде помочь эльфу, сделать хоть что-нибудь.

Куда, дурочка! – схватил ее за куртку Трандуил. – Ему не поможешь и себя убьешь!

Ну и пусть! – закричала сквозь слезы Маша, пытаясь вырваться. – Мне все равно! Мне без него! Мне ничего не надо! Мне… О, господи, Эредин! - она вырвалась, впрочем эльф уже не держал ее, так как башня, похоронившая под своими обломками Эредина, полностью обрушилась и теперь лежала горой руин, над которыми столбом поднималась пыль.

Эредин… - всхлипнула Маша, подбежав к черным обломкам, плюхнулась перед ними на колени прямо в красную пыль и горько-горько заплакала.

========== НАС ИЗВЛЕКУТ ИЗ-ПОД ОБЛОМКОВ. ГЛАВА 20, в которой дело делается быстрее, чем сказывается сказка ==========

Чё ревешь?

Маша, боясь поверить своим ушам, уставилась заплаканными глазами на кучу обломков, так как ей показалось, что голос донесся именно оттуда. И в предположении своем она не обманулась, потому что куча прямо на ее глазах пришла в движение, черные обломки с противным скрипом разъехались по сторонам и из-под них появились сначала голова и плечи Эредина, а затем, окончательно распихав куски обвалившейся стены по сторонам, он выбрался из-под завала весь. Сердито пнув напоследок один из валявшихся под ногами обломков, эльф шагнул к Маше.

Чего ревешь, говорю? – спросил он повторно.

Маша, не говоря ни слова, всхлипнула в последний раз, наспех растерла по щекам слезы, шмыгнула носом и, быстро подбежав к Эредину, обняла его за пояс и уткнулась лицом в торс эльфа, несмотря на то, что тот был весь перепачкан в пыли, а потом вновь расплакалась, теперь уже от радости.


Маш, чё за номера? – Эредин удивленно смотрел сверху вниз на стриженую макушку девушки и ее вздрагивающие от судорожных рыданий плечики.

Ох, Эредин, как же ты нас напугал, - к эльфу подошла встревоженная Галадриэль. – Мы уж подумали… Да не стой же ты, как чурбан бесчувственный, - эльфийка с жалостью посмотрела на вцепившуюся в эльфа Машу, продолжающую плакать. – Видишь, у ребенка истерика. Она до смерти перепугалась, когда на тебя башня обрушилась. Рвалась даже спасать, жизни своей не жалея.

Да ладно, - Эредин погладил Машу по голове, чем вызвал у той новый приступ рыданий. – Ну все-все, я жив, хватит меня слезами поливать.

Да-а, - всхлипнула Маша. – Коне-ечно. Я знаешь, как испугалась, что тебя убило? Просто ужас ваще!

Теперь-то ты видишь, что меня не убило?

Вижу.

А чего тогда хнычешь?

Так от радости!

Эредин, не хочешь ее утешать, тогда лучше вообще отстань. Пусть девочка поплачет и душу отведет. – с укоризной сказала Галадриэль.

Ты как? – спросил Эредина Элронд, подошедший вслед за Галадриэлью.

Да вроде ничего, - пожал плечами Эредин. – Токо ребра справа болят и пальцы на левой руке не гнутся.

У тебя синячище на весь бок, - сообщила Галадриэль. – Как раз в том месте, где у тебя старый шрам от контакта с единорогом.

А пальцы ты, кажется, все-таки сломал, - резюмировал Элронд, осмотрев левую руку ольха. – Надо бы кисть тебе в лубки на всякий случай, а то срастутся неправильно – и останешься с кривыми пальцами. Хоть рука и левая, а все равно для воина добра мало. Будь мы дома, я б тебе руку, конечно, в два счета поправил, но тут я своей целительной магией воспользоваться не могу.

Давай в лубки, раз надо, - решил последовать совету профессионала Эредин. – Ты сделаешь?

Это-то проще простого. Надо только в сумке нужный материал поискать.

Вы хотите сказать, что синяк на ребрах и сломанные пальцы – это все, что эльфяра получил после того, как на него обрушился целый Барад-Дур? – ошалело хлопая раскосыми глазами спросил Болг.

Мы просто констатируем факты, - развел руками Элронд. – Ты сам видишь, что больше никаких повреждений у Эредина нет.

Ты, мать-перемать, что, железный? – продолжал удивляться Болг. – Как такое может быть? В нашем Барад-Дуре одних каменьев от низа до верха столько, что… до балрожьей матери их там, если считать кажный камень в отдельности.

Если считать кажный камень в отдельности, то их в вашем Барад-Дуре было не так уж и много, - сказал Эредин. – Вон они, целехоньки, ничего с ними не сделалось, - эльф кивнул на единственный оставшийся стоять обломок стены с балконом - рабочее место Глашатая. – Спроси-ка лучше своего приятеля, почему он с балкона каждый раз вниз по приставной лестнице спускался, а не через башню ходил.

Да боязно мне как-то было, - признался Глашатай. – А главное, камни и вправду какие-то чудные – их заденешь нечаянно, а они ну до чего ж мерзотно скрипеть начинают. Я не мог этот звук выносить, потому и стал по лестнице вниз лазать.

Это потому что не камни, а пенопласт, - заявила Маша, взяв в руки обломок черной стены.

Чего? – не поняли остальные.

Ну, из пенопластовых блоков Барад-Дур сделан. Покрасили эту хрень в черный цвет, чтобы придать им вид каменных плит, склеили друг с другом каким-то клеем – вот вам и Черная Башня во всей красе. Кто мог знать, что Эредин по ней кулаками лупить вздумает.

Да мы к ней даже подходить близко – и то опасались, не то что до нее дотрагиваться, уж не говоря, по ней бить, - сказал Болг.

Хм, пенопласт? - Галадриэль взяла в руки еще один внушительный кусок «стены». – Он и не весит практически ничего. Чудной материал какой, - она слегка провела по поверхности ладонью. Раздался сухой скрип.

Галадриэль! Не делай так больше! – дружно заорали все.

Фу-у-у, - эльфийка передернула плечами и брезгливо отбросила от себя кусок пенопласта. – Какой мерзостный звук!

Погодите, мы конечно рады, что Эредин жив и почти невредим, но у меня вопрос. А где же Саурон? – с тревогой спросил Арагорн, всматриваясь в черные пенопластовые обломки.

Наверное, где-то под этими обломками, - беспечно пожал плечами Эредин. – Где ему еще быть?

А, к примеру, что это у тебя за желтенькие блестяшки в волосах? – присмотревшись повнимательнее, спросила Эредина Галадриэль. – Оч-чень похоже по цвету на…

Яичницу, - ехидно ухмыльнулся Трандуил.

Осколки глаза, - сказала Галадриэль. – Если бы он был стеклянный.

Так именно таким он и был, - переглянулись Глашатай и Болг.

То есть как? – удивился Арагорн. – Здешний Саурон, выходит, ненастоящий?

Не, он стеклянный.

А то-то я смотрю, что эти дуры бросают и бросают Кольца в Ородруин, а Сарону хоть бы что, - обрадовался так просто разрешившейся нестыковке Элронд.

Но почему? – удивилась Галадриэль. – Как вышло, что вас всех – средиземских плохишей Моргот в свой новый мир пригласил, а самого главного своего пособника Саурона – нет?

Злой он на Саурона. Вы же помните, что было, когда Моргота развоплощали. Саурон тогда на попятный пошел и открестился от своего покровителя и хозяина, мол, я не я и лошадь не моя, злой и коварный Моргот меня, бедняжку, обманул, заставил, принудил, а я, наивный, и знать не знал, что его замыслы идут вразрез с замыслами Эру и вообще на благо Зла. Валары уши развесили, назначили Саурону мягкое наказание, а Моргота – в распыл. Ну, а он Сауроше предательства-то не простил. Теперь сказал, пусть-ка сперва поблыкается по безвременью в развоплощенном состоянии, почувствует, каково это, поднаберется ума, а потом я посмотрю, - объяснил средиземцам Болг. – Наш-то обещал, что Саурон на испытательном сроке будет у меня подручным. Сказал, пусть с низов начинает и радуется, что я его к Болгу приставлю, а не к Шаграту, которого он дома за кольчужку замучил.

Все это, конечно, хорошо и замечательно, но уберите эти стекляшки с моей головы, - потребовал Эредин. – Я и так всю грязь и пыль этой дурацкой Башни на себя собрал, еще не хватало куски вашего Властелина на себе таскать.

Садись, твое величество, я тебя от останков Властелина почищу, - предложила Маша.

Кстати, а помыться здесь где-нибудь можно? – спросил Эредин.

Если только на Нурнене, - снова переглянулись Глашатай и Болг.

А что, Эредин, хорошая идея, - обратился к ольху Элронд. – Заодно и руку свою там подлечишь. Если тамошние воды и грязи действительно так целебны, как они расписывают, то для тебя пребывание там будет очень полезно.

Это хорошо, - Эредин повернул голову к Элронду, чтобы расспросить его о лечебных свойствах грязей соленых озер, напрочь забыв при этом, что Маша пытается выбрать из его волос застрявшие там мелкие осколки Глаза-Саурона. Последствия такого поведения не замедлили сказаться на его многострадальной голове. – А-а! – тут же завопил Эредин. – Ты чего так дергаешь? Аккуратнее не можешь?

Твое величество, сиди спокойно, не крути головой, - попросила Маша.

Ладно. Кстати, Машку свою я тоже с собой беру на Нурнен. Буду нервы девке лечить. А то что-то она совсем плоха стала. Чуть что – в рев.

Эредин, ты смотри, - сощурилась Галадриэль. – Это у нее после вашей страстной ночки в лесном домике такие перепады настроения начались. А, Маш, - она обратилась к девушке. – Тебя на солененькое случайно не тянет?

Чего?! – снова взвился Эредин. – Хошь сказать, она беременна? А-ай! Маша! Из какого места у тебя руки?

Твое величество, это у тебя шило в том месте, из которого, ты намекаешь, что у меня растут руки! – возмутилась Маша. – Ты хоть минуту можеть посидеть спокойно?

Знаешь что, еще раз так дернешь, и я тебя тут брошу. Не поедешь со мной ни на какой Нурнен! – пригрозил Эредин.

Ага, очень страшно, - фыркнула Маша. – Тогда будешь на этом самом Нурнене в одно лицо кантоваться. И спать один будешь!

Да сейчас! Можно подумать, ты здесь одна-единственная девка!

Эредин, не хочется тебя расстраивать, но практически так и есть, - развела руками Галадриэль.

А ты? – спросил Эредин.

Я бы, поверь, с удовольствием, - дипломатично сказала Галадриэль, - но, ты ж понимаешь, если я с тобой поеду на Нурнен, то, как пить дать, зависнем мы там с тобой на неопределенно долгий срок. Ни ты, ни я себе такой роскоши позволить не можем. Согласись. Короли, чай. В наших с тобой королевствах нас с тобой дела ждут.

Я все, - отрапортовала Маша, вытянув последний осколок из шевелюры Эредина.

Вот и хорошо. Тогда едем на Нурнен трах… в смысле, лечиться.

Смотрите, а что это за странное существо летит сюда, - спросил Леголас, приложив козырьком ладонь ко лбу, чтобы лучше видеть. – Вроде на дракона не похоже.

Это Тхурингветиль, - присмотревшись, сказал Глашатай. – Мать же вашу! – спохватился он, - Тхурингветиль! Сюда летит! А у нас тут бардак! Сейчас как увидит, что здесь делается, таких люлей нам ввалит… А потом еще и Морготу доложит! Аврал! – заорал Глашатай. – Надо что-то делать! Болг, что стоишь, разулыбавши? Бегом!

Куда? – ошалело спросил Болг.

Да мать твоя эльфиха, хоть куда-нибудь! Ты же видишь, что у нас деется? Хоть подчиненных своих собери сюда, Шаграта, Горбага и Углука. Да еще троллей прихвати для массовки. А то все пиздюли нам с тобой достанутся за неимением никого более!



Здорово, ребята! – приземлившаяся Тхурингветиль решила поприветствовать всех сразу. – А чё это вы тут делаете?

Радывидеть секретаря Великого и Ужасного в нашем гостеприимном Мордоре, - поприветствовал Глашатай гигантскую летучую мышь, соорудив на своем лице самую наирадушнейшую улыбку, на которую только был способен. – Боевой расчет Обители Зла для встречи высокого гостя построен. Отряд, равняйсь! Смирно! На первый-второй ра-асчитайсь!

Первый! – громко и старательно выкрикнул Болг.

Чё? – завертел головой Шаграт.

Ум-м, - промычал не сориентировавшийся в происходящем тролль.

Здрасьти, - подобострастно оскалился Углук.

Вот уроды! – с досадой прошипел Глашатай, видя, что встреча пошла сразу как-то сумбурно и не по плану (который и самому Глашатаю пока виделся лишь в общих смазанных чертах) .

Ну, будем считать торжественную встречу законченной, - подытожила Тхурингветиль. – Я к вам, собственно, по делу.

Если вы по поводу Башни, - начал было оправдываться Болг.

Заткнись, придурок, - тут же зашипел на него Глашатай. – Она про нашу Башню еще и знать ничего не знает.

А что с Башней? – конечно, Тхурингветиль, будучи летучей мышью, слух имела исключительный и прекрасно расслышала как реплику Болга, так и шипение Глашатая.

Да, собственно, ничего, - Глашатай начал ковырять сухую землю носком сапога.

А, ну да, - Тхурингветиль оглянулась по сторонам. - Я вижу, что действительно ничего. В смысле буквально. Где Барад-Дур-то?

Дык это… - промямлил Болг.

А зачем вы подступы к Роковой Горе опилками засыпали? Не пойму, что у вас тут случилось?

Реконструкция! – выдохнул Глашатай.

Чего?

Да мы тут с ребятами подумали… Что вот это все черное, пылающее – избито, за столько веков уже оскомину набило. Надоело! Решили попробовать придать новый облик хорошо знакомым местам. Так сказать, посмотреть с неожиданного ракурса.

Ну-ну, - прищурилась Тхурингветиль. – Я тебя внимательно слушаю.

Для начала решили превратить Ородруин в горнолыжную трассу, - бухнул Глашатай. – Ой-ё, чё я сейчас сказал-то, - испугался он сам своих же слов.

Креативненько, - покрутила головой Тхурингветиль.

Ну вот и завезли опилок, чтоб не скользить на льду, - довел идею до конца Глашатай.

А как насчет Барад-Дура? Его вы во что решили переделать?

А его мы… - Глашатай незаметно пихнул Болга. – Помогай, чё я один за вас всех все придумывать должен?

Мы его разобрали, - послушно подключился Болг. – Ну-у, чтоб потом сразу собрать обратно.

Только в другом виде, - подхватил Глашатай.

Интересно, в каком? Розовый в цветочек или голубенький в бабочках? – поинтересовалась Тхурингветиль.

Как… Гондор, - ляпнул Глашатай.

Только зеленый, - добавил Болг.

Почему зеленый? – даже оторопела Тхурингветиль.

Чтоб на Лориэн издаля был похож, - Глашатай решил врать до конца и напропалую в надежде запутать мышь в слова и термины, чтобы она утеряла нить беседы и забыла, с чего все началось. – И еще зеленый с желтым отлично сочетаются. Это вам любой дизайнер скажет.

А. На фоне зеленого Барад-Дура в лориэнско-гондорском антураже желтый Глаз-Саурон будет смотреться особенно стильно и к месту. Вы это хотите сказать? – додумала за Глашатая с Болгом Тхурингветиль.

Ай, вот прям с языка сняли, - радостно закивали оба мухлевщика.

Значит, пошутили – и будет! – Тхурингветиль грозно расправила свои немалые крылья. – Хватит мне голову морочить своими байками! Времена нонче не те. Революция у нас, слыхали?

Не, - дружно замотал головами весь собранный Глашатаем для встречи мыши орко-троличий бомонд.

Кароч, ребята. Сюда с инспекцией выдвинулись Ангмарец и Готмог. А я на крыльях наперед их. В общем, не знаю, что вы будете делать, но к их приходу Башня должна стоять, как стояла, причем с Саурном на верхушке. А Гора… Как хотите, но либо убирайте опилки, либо сами с нее на лыжах будете кататься, чтобы убедить Ангмарца с Готмогом, что это действительно заснеженная трасса.

Ты прилетела только затем, чтобы нас предупредить? – с подозрением спросил Глашатай.

Не. Я за Анкалагоном. Надеюсь, его вы ни во что не переделали?

Ага, его переделаешь, как же, - заворчали орки. – Он сам кого хошь переделает в кучку пепла.

А зачем тебе Анкалагон? – полюбопытствовал Глашатай.

Да Смауг, - в досаде махнула крылом Тхурингветиль. – Наслушался всякого вольнодумства, вот и взыграл в нем неведомо откуда взявшийся бунтарский дух.

Это от сьюшек, - убежденно сказал Болг. – Передался этим, воздушно-капельным путем. Переобщался он с ними, предоз наступил.

Может, и так, а только Смауг сначала пожег всех сьюшек, которые приперлись к нему с Кольцами, а потом сманил Бильбо лететь и жечь сьюшный Хогвардс. А подлец Бильбо и рад стараться. Токо, говорит, давай спалим не сьюшный, а слэшерный. А это значит, что теперь спалят они и тот, и другой.

Так и пусть палят, нам-то что? – пожал плечами Болг.

Во-первых, это называется экспортом революции. Во-вторых, Смауг-то у нас настоящий.

Ну и что, - стоял на своем Болг. – Смауг – наш. А сьюхи и всякие ихние гарридраки производятся на нашем заводе и их наш Моргот оживляет. Так что, сам сделал, сам потом утилизировал. Имеет право.

На гарридрак и всякую прочую биберятину и крипипасту у нас лицензии нет, - напомнила Тхурингветиль.

А Анкалагон тебе в таком случае зачем? Он вроде у нас не по лицензированию, - вернулся к началу беседы Глашатай.

Анкалагон, как старший по возрасту и званию, поможет мне уговорить Смауга оставить Хогвардсы в покое. Как вариант, перенаправить его разрушительную энергию на биберятину, за нее никто впираться не будет, потому что на этот сьючий рассадник всем плевать.

А кто узнает, что Смауг Хогвардсы спалил? – спросил Глашатай.

Йашки, которые по нему пишут.

Во проблема, - подал голос сидящий в сторонке, но слышавший все Эредин. – Переловить всех йашек – и в расход. И все у вас выйдет шито-крыто, потому что нет ни обвинителей, ни свидетелей, а значит, и дела никакого нет. Для двух драконов тут работы на пять минут. Золу дольше выгребать будете.

Это кто еще такой рациональный? – Тхурингветиль обратила внимание на Эредина.

Это эльф, - пояснил Болг. – Вы не смотрите, что он такой… нетипичный. Он настоящий. Из не нашей страшной сказки.

Интересно. Но некогда, - посетовала Тхурингветиль. – Полетела я за Анкалагоном. Да и вы не рассижвайтесь. Вам надо кровь из всех носов Барад-Дур из руин понимать и Саурона на верхотуру вобрат водружать. Так что, труба зовет.

С этими словами мышь поднялась в воздух и направилась на поиски Анкалагона.

Глашатай и Болг переглянулись.


Это пиздец, - замогильным шепотом молвил Глашатай. – Чё встали!!! – заорал он в следующий же момент, хватая матюгальник. - Быстро за лопаты – убирать опилки! Где этот балрожий Михалыч со своей бригадой?!

На Нурнене, - тут же подсказал Болг. – Мы же его сами туда отправили, чтобы мужики там все обустроили как следует.

Где назгульи дракоптицы? Поднимай их – и лётом за строителями. Чтоб одна нога там, а другая уже тут.



Ну-у, даже я и не зна-аю, - Михалыч (который, к слову, оказался именно тем самым уже знакомым Маше прорабом, с которым она виделась в свое первое посещения мира ЙА) чесал затылок, задумчиво глядя на черные пенопластовые руины.

Слышь, Михалыч придумай что-нибудь. Озолотим, - уговаривал прораба бледный от волнения Глашатай. – Буквально. Вот сейчас ребята опилки от Горы отгребут – там колец золотых, что грязи. Берите хоть все. Токо помогите.

Шо ж вы, паразиты, мне наделали? – обратился Михалыч к своим рабочим. – Кирпичья-то с каменными блоками, которые по смете были на Барад-Дур отпущены, вы куда дели? Там же хуева туча материалу была! Город средних размеров можно из них построить.

Ну дык, Михалыч, мож кто и построил, - развели руками рабочие. – Обратно ж каменья, которые были под фундамент предназначены, кому-то там на сад камней в самый раз пришлись. Из Карелии, говорит, возить дорого больно, а тут…

И чё теперь делать?

Мож на эпоксидку посадить? – предложил один.

Или моментом обломки склеить? – задумался другой.

Скотчем друг к другу примотать! – решил третий.

Что хотите мне делайте, но Барад-Дур чтобы к приходу комиссии стоял. И желательно, чтобы на головы им не свалился. Так что мотайте и клейте качественно. Надеюсь, вы хотя бы клей со скотчем попереть не успели?

А как же Саурон! – вспомнил Болг. – Его же надо на верхотуру посадить.

Где у нас Саурон? – деловито спросил прораб.

А-а… это, он повсюду, - сделал широкий жест Глашатай, обводя рукой обломки.

Так соберите! – раздраженно велел Михалыч. – Я что ли за вас свою работу буду делать? Олимпиада Ардалионовна! – крикнул он в сторону Ородруина. – Идите на новый объект. Эти и без вашего чуткого руководства опилки соберут. Тут задача посложнее.

Чаво? – перед Михалычем предстала строгая старушенция в косынке, синем халате, с ведерком, до половины заполненным вываленными в опилках кольцами всевластья, и с метлой. Эредин удивленно узнал в ней виденную им не так давно ворчливую санитарку из больницы Малых ебиней.

Олимпиада Ардалионовна, тут осколки Черного Властелина собрать надо. Дело очень ответственное, работа тонкая, без вас не обойтись.

А-ай, ходють и ходють! – привычно заворчала старушка, замахиваясь метлой и зорко высматривая на земле место, с которого ей было бы сподручнее начать уборку. – Как он выглядить-то, Пластилин ваш?

Битое желтое стекло, - объяснил Глашатай.

Чавой-то стекло желтое, а Властелин Черный? – бабка с подозрением посмотрела на Глашатая. Тому под ее колючим взглядом стало несколько не по себе. – Ась? – она сощурила выцветшие глаза и погрозила Глашатаю метлой. – У-у, знаю я вас, иродов! Так и норовять…

Глашатай так и не узнал, что же именно он норовил, так как бабка, переключившись на свой привычный лейтмотив «ходють и ходють, сорють и сорють» зашурудила метлой, подняв тучи пыли. Все стоящие рядом закашлялись и поспешили отойти подальше, освободив Олимпиаде Ардалионовне место для работы.


Оно? – бабка сунула под нос Михалычу совок с кучей осколков.

Оно, - подтвердил вместо Михалыча Глашатай. – Только…

Что? – старушка коршуном глянула на Глашатая.

Ну-у, у вас тут вроде бы не только оно, - неуверенно заметил Глашатай.

Это мене не касаемо. То, что те надо, тута есть?

Есть, - согласился Глашатай, не найдя в себе смелости прекословить строгой бабке.

Ну и все! А то ходють и ходють…



Ну, как вы тут живете-можете? – Ангмарец, стоя на площадке перед Барад-Дуром озирал окрестности.

Да ничего, помаленьку, - бодро рапортовал Глашатай.

Куда сьюшек дели? – спросил Готмог.

Да они сами куда-то ушли. Надоело им наверное одно и то же. Мы их, знаете ли, не спрашивали.

А что это Барад-Дур у вас стал какой-то маловатый, - повнимательнее присмотревшись к Черной Башне, отметил Ангмарец.

И косоватый, - добавил Готмог.

Фундамент немного просел от времени, - объяснил Глашатай. – А потом мы его несколько перестроили в стиле новых веяний в архитектуре, немного перекосили, чтобы здание смотрелось, как постмодернистское.

А Глаз Саурона теперь какой-то… волосистый? – заметил Готмог. – Тоже экспрессионизьм какой-нибудь?

Это у него… ресницы, - нашелся стоящий тут же Болг.

А почему он не сплошняком желтый, а с какими-то вкраплениями?

Конъюнктивит.

Ага-ага, - поддержал товарища Болг. – Все время на ветру, соринки еще летят. Вот и подхватил воспаление.

А что внутри Башни? – поинтересовался Готмог.

Ремонтные работы, - быстро ответил Глашатай. – Ведется отделка стен и побелка потолков в черный цвет, потом планируем расписать стены сценами пыток. А сейчас внутри очень грязно и неопрятно. Мы даже обедаем в полевых условиях.

А что здесь делают средиземские эльфы и Арагорн? – спросил Ангмарец, заметив средиземцев, которые продолжали сидеть под тентом, как ни в чем не бывало, обсуждая между собой происходящее и делясь впечатлениями, а Трандуил под шумок успел стащить со стола и запихать в свою сумку почти всю оставшуюся еду.

Они тут на экскурсии.

Нашли время, - проворчал Готмог.

Может, это они народ на революцию подбили? – предположил Ангмарец. – Эти могут. Нам назло. Типа, и тут вам не дадим спокойно жить в свое удовольствие.

Да какое удовольствие! – не выдержал Арагорн. – Ты посмотри, до чего довел лю… орков своих скоро до колик и комы доведете этими сьюхами!

Не врут ли мне мои уши? – удивился Ангмарец. – Арагорн заступается за орков?

Я – против бессмысленной жестокости, - заявил Арагорн. – И я против того, чтобы подвергать моральным пыткам любое разумное существо, пусть даже и орка. Потому что они – Арагорн указал на Болга – наши родные орки. А вон то, - он неопределенно махнул рукой, имея в виду просторы Средийашья, - какие-то непонятные сьюхи. Ихние терроризируют наших. А мне обидно! Вот тут у мня душа за каждого орка и тролля, замученного сьюхами, изболелась.

Ну, честно-то говоря, эти сьюхи и нам не сдались, - поскреб свой призрачный затылок Ангмарец. – Я бы заводские-то мощностя давно на более нужные и полезные вещи перепрофилировал.

Так поговорил бы с Морготом-то, - предложил Элронд. – Не думаю, что он был бы против. Ему вроде и самому хочется новшества какие-то тут опробовать.

Так-то оно да, - замялись Ангмарец с Готмогом. – Дело в том, что мирок этот нам выделили с условием, что мы его получим как раз под йашьи фантазии. А в них, как ни крути, сьюха – ключевой элемент. А у нас мало того, что герои и так самоуправством занимаются, творят произвол, живут, как хотят, и замыслы йашкины в жизнь воплощать не торопятся, так теперь и вовсе бунтовать вздумали. Как бы нам на Совете Девяти миров это не вышло боком.

А что бунт-то, как проходит? – спросил Арагорн. – Чья берет?

Угадайте с трех раз, - хмыкнул Ангмарец. – Пришли к конторе Древень с Шелоб. Йашки, что у ее дверей тусовались, сдались без боя. Потом явились радикально настроенные Леголасы и потребовали, чтобы Шелоб всех йашек сожрала к балрожьей матери. Шелоб отказалась.

Испугалась, что траванется?

Типа того, - кивнул Ангмарец. – Или может, что какой-нибудь пописячий вирус подхватит и тоже начнет опупеи клепать про то, как Леголас любит Арагорна, но изменяет ему со сьюхами всех мастей. Прикиньте, говорит, что это будет, если во все свои восемь педипальп застрочу всякую хрень – да вам все йашки на свете как за праздник покажутся.

И что вы с йашками в итоге сделали? – спросил Элронд.

Заперли в пустых складских помещениях на заводе. Будут там сидеть, пока не придумаем, что с ними делать.

Ребята, вы же злобные злобники! – удивилась подключившаяся к диалогу Маша. – И вы не знаете, как избавиться от йашек? Может, ты хотел сказать, что вы еще не придумали достаточно изощренную пытку, которой их можно подвергнуть прежде чем умертвить особо болезненным и изуверским способом?

Деточка, попади они ко мне в мой настоящий Минас-Моргул, именно так бы я и поступил. Но здесь, как ни крути, они вроде как формально наши идейные вдохновители. И сей факт связывает мне руки. Не могу я придумать, что мне с ними сделать. Хотя, учитывая, что творят тут они, я бы с удовольствием последовал твоему совету.

А если их отсюда выслать? – спросила Маша.

Это значит вынести сор из избы. Они тут же поскачут жаловаться в Совет Девяти миров. Далее, как я уже сказал, последуют санкции. Не знаю, какие точно, но мало нам может не показаться.

А если их вывезти в определенное место? Скажем, в некий мир, где им найдут применение и где они ни на кого не смогут пожаловаться? А даже если и смогут, их никто не будет слушать, потому что все будет в рамках правил.

Ты знаешь такой мир?

Я тебе скажу больше, я лично знакома с его королем. И этот король находится буквально в пяти шагах от тебя. Предложи – и он согласится с радостью, потому что у него как раз страшная нехватка такого ресурса.

Ну-ка, ну-ка, интересно! – возрадовался Ангмарец. – Показывай, деточка, где там твой король?

Да вон он сидит в палатке вместе с твоими земляками. Ты не смотри, что он грязный, в одних трусах и без короны, на самом деле он – настоящий король.

Кого я вижу! – неожиданно при виде ольха король назгулов раскинул руки в приветственном жесте. – Эредин Бреакк Глас! Король Дикой охоты! В Йашном Мордоре? Вот так встреча! Какими стылыми ветрами тебя сюда занесло?

Они знакомы? – удивленная Маша с вопросом повернулась к Готмогу, даже не обращая внимание на его устрашающий вид (в конце концов, нападать на Машу он явно не собирался да и вообще против нее он в данный момент ничего не имел).

Ну да. Ангмарец – король-призрак. Эредин – король призрачных всадников. Они же в одном сообществе состоят, на слетах и съездах постоянно пересекаются.

Вот это да-а, - протянула Маша, подбираясь ближе к палатке, чтобы тоже быть в эпицентре событий.

Сколько ты тут уже находишься, а ко мне даже не зашел, - с некоторой обидой говорил Ангмарец.

Да как-то все дела да случаи. Я вообще-то в Малых ебинях застрял. У меня Карантир в больницу попал. А мне что, хоть с тоски помирай. Хорошо нашлась девчушка сообразительная, которая придумала, как мне развлечься.

Эта? – Ангмарец кивнул в сторону Маши.

Угу.

Ты с ней чё? – заговорщицки спросил назгул.

Я с ней все, что надо, - многозначительно поднял брови Эредин.

Развлекаешься, значит. И как тебе у нас?

Да ничё так. Живенько. Есть, где развернуться. Я, видишь, хорошо так размялся, руку вот сломал. В целом, отдохнул неплохо. С пользой время провел.

Осталось Нурнен посетить для полноты, так сказать, впечатлений.

Собираюсь после Мордора туда двинуть. На недельку. Отдохнуть от битв. В койке поваляться.

С ней? – Ангмарец кивнул на Машу.

Конечно. Без нее какой же это отдых? Это выйдет мутота одна.

Я слышал, у тебя затруднения?

В смысле? – насторожился Эредин.

Нехватка людского ресурса для обеспечения нормальной жизнедеятельности населения Тир на Лиа.

Откуда ты… А, Машка сказала, - сообразил Эредин. – Ну, в общем, да.

А у меня, ты представляешь, какое совпадение, как раз этого ресурса, что грязи. Не знаю, куда деть. Не возьмешь?

Отчего ж не взять, когда предлагают. Почем за штуку хочешь?

Эредин, ну что ты, - Ангмарец аж обиделся. – Какие счеты между друзьями. Я сказал: за-би-рай.

Ну да. Сегодня ты мне помогаешь, завтра, глядишь, и я – тебе. А из кого товар?

Йашки. Ну, которые тут всяких сьюх понавыдумывали. А Леголасы наши с остальной клоновой братией взяли их и свергли, сказали, не будем подчиняться вашей писанине – и точка.

А-а, так вроде, когда я их у конторы видел, внешне они такие ничего, работать могут, - сказал Эредин.

Опасаюсь я, что, кроме писанины, в реальной-то жизни они ничего отродясь не делали и мало что умеют, - предупредил Эредина Ангмарец.

Да ничего, научатся, - махнул рукой Эредин. – А не научатся сами, так надсмотрщик быстро поможет овладеть нужными навыками. Плетей пару раз получат, и дело сразу бойчее пойдет.

Это ж как удачно ты ко мне зашел, - обрадовался Ангмарец. – А как насчет постоянного канала поставки? Йашки-то у нас официально все-равно будут идейными вдохновителями, а на поверку, мы сами тут теперь заправлять будем, как нам нужно, а не как они понапишут. Никто ж не проверит. А потом еще поднакопим деньжат, Моргот там с одним деятелем в Совете уже сговорился – и вовсе выкупим этот мирок в свое личное пользование. Вот тогда заживем и развернемся.

Посмотрим, как эти приживутся, конечно. А вообще, я только за. Мне мой привычный канал обрезали по самое не могу. Из навигаторов один Карантир остался да и то после Скеллиге он что-то нехорош стал. Так что, ваш мир – это для меня сейчас просто находка. Только одно: не боишься, что слухи поползут, мол, в мире ЙА стали люди пропадать?

А я отвечу, что здесь частенько стали видеть Дикую Охоту. Вы же имеете полное право ездить, где угодно, и людей похищать из любых миров.

Имеем. Полнейшее. Запротоколированное, задокументированное и залегендированное.

И поэтому…

Кто не спрятался, мы не виноваты, - закончил мысль Эредин.

Значит, по рукам!

Договорились! Готовь партию к отправке. А мы с Машенькой пока отдохнем на вашем чудном курорте.

========== НА ВЫСТАВКЕ ВАН ГОГА Я - ГЛАВНЫЙ ЭКСПОНАТ. ГЛАВА 21, в которой Маша приобретает статус VIP ==========


Ну что, Мария, - вкрадчиво сказал Эредин, притягивая Машу к себе ближе и ставя ее меж своих коленей. – Будем лечить твои расшатанные нервы?

А как же твоя рука? – пискнула Маша, уже готовая размякнуть в сладкой истоме, которую возбуждал в ней бархатный голос Эредина и его жадный призывный взгляд. Правда, нетренированные и непривычные к предстоящей нагрузке мышцы ног и спины попытались запротестовать, слегка напрягшись и даже заныв, но радостное чувство предвкушения удовольствий и наслаждений, которые несомненно собирался доставить Маше ее любимый мужчина, было, конечно, сильнее.

А что рука? – Эредин уже вовсю гладил Машину спину, особенно долго задерживая ладонь на ее попке.

Ну-у, пальцы у тебя же сломаны. Мешать не будет?

В том, чем мы будем заниматься, пальцы, конечно, элемент нужный, но не главный. К тому же правая рука у меня вполне действует, так что…

Угу, - согласилась Маша.

Чего «угу»?

Ну, я чувствую, как она у тебя действует. Очень даже хорошо.

Ну что, так и будешь передо мной стоять, запакованная от пяток до подбородка? – спросил Эредин.

А ты сам?

Ну ты сравнила мой наряд и свой. Ты одета, как капуста! И вообще, я думал, ты хоть чему-то в том домике научилась.

Я на самом деле старалась, - начала оправдываться Маша, пытаясь забраться Эредину на колено и обнять его за шею.

И куда ты сейчас лезешь?

Я хочу тебя обнять и поцеловать. Ну, взасос, так чтоб… Ай! Ты зачем так делаешь? Я чуть не упала! – вскрикнула Маша, когда Эредин сильно качнул коленкой, на которой пыталась умоститься Маша. – Я проявляю эту, как ее, инициативу, а ты…

Тебе сколько лет? – неожиданно спросил Эредин, обняв здоровой рукой Машу за талию и придерживая ее, чтобы она действительно не свалилась.

Достаточно, - буркнула Маша.

Так сколько?

Ну, девятнадцать.

По людским меркам перестарок.

Это по вашим людским. В нашем времени теперь все совсем не так. У нас по-правильному, если женщина сначала закончит школу, потом институт, потом устроится на работу, потом добьется устойчивого и независимого положения…

И к тому моменту ей будет, как Йеннифэр, сто с лихуем лет и она уже будет мало на что годна, - закончил Машину тираду Эредин.

Судя по тому, как Геральт привязан к своей ведьме, магичка-то как раз еще ого-го, - заметила Маша.

Ты ведь не магичка.

Еще бы не хватало!

Почему ты не встречалась с парнями? – продолжил неудобный для Маши допрос Эредин.

А какая тебе разница?

Интересно. Ты взрослая девушка, а совсем ничего не умеешь.

Попросил бы у своего приятеля Ангмарца шлюху, он бы для тебя расстарался и нашел, - обиделась Маша.

Я не хочу шлюху. Со шлюхой любой дурак переспит. А вот таких, как ты, у меня давно не было.

Это хорошо или плохо? – не поняла Маша.

Занятно. В принципе, все, что мне нужно, у тебя есть, и я в любом случае получу то, что хочу, но все-таки желательно было бы, чтобы ты была немного поизобретательнее.

Это как?

Поживее, поактивнее, посмелее, поразвязнее. В обычной жизни ты за словом в карман не лезешь, а как доходит до интима, тебя будто замораживает. Ты меня боишься?

Нет, - пролепетала Маша.

А в чем дело? Может, ты фригидна?

Сам ты фригидный, - обиделась Маша.

Не любишь мужчин? – продолжал гадать Эредин.

У меня эти, неприятные воспоминания блокируют сексуальную активность, - выпалила Маша.

Чего? – не понял Эредин. – Тебя изнасиловал что ли кто-то? Да нет! – он сам ответил на свой вопрос. – Я точно у тебя был первым. Или ты о чем?

Я любила одного там. Сильно. И долго. А он меня ни в шапочку. То есть вообще не, - Маша решила поделиться своей грустной историей долгой и бесплодной любви к Йорвету.

И что?

И вот! Да-а! Я ему, между прочим, верность хранила, - с обидой и подступающими слезами сообщила Эредину Маша. – А ему было все похуй!

Разве он тебя об этом просил?

Не просил. А мне так было нужно. Зато никто другие не нужны. Противны даже!

И что поменялось?

Тебя увидела, - призналась Маша.

Угу. Сталбыть, его сразу забыла, а любишь теперь меня.

Я его не сразу забыла. Разлюбила сначала. Так почти целый день прошел, и все это время я его терпеть не могла. А потом ты в диспетчерскую явился.

Очень оригинально, - заметил Эредин. – Да ты у нас, я смотрю, очень необычная девушка, не такая, как все.

И вовсе это не так! – запальчиво возразила Маша. – На самом деле я сначала тоже думала, что особенная. Только это ни фига не верно! Я такая же дура, как и все эти попаданки, что в диспетчерской тусят и думают, что они единственные и неповторимые, и невъебенны настолько, то все герои тут же бросятся в них влюбляться. А на самом деле хуй там плавал!

Скажи, ты действительно рвалась меня спасать, когда обрушилось это Черное недоразумение? – неожиданно спросил эльф.

Я было побежала, но меня Трандуил удержал, - призналась Маша.

Ты ведь думала, что оно из настоящего камня, так?

Ну да. Кто ж мог предположить, что Башня пенопластовая.

Если так, тебя бы просто завалило вместе со мной.

Наверное.

Ты бы умерла, глупая.

Я не про свою смерть в тот момент думала, мне только хотелось, чтобы ты жил, - тихо сказала Маша, глядя в пол.

Почему?

Ну, блин, наверное любовью меня так плющануло.

Ко мне, - зачем-то решил уточнить Эредин.

Нет, блин, к Леголасу! – фыркнула Маша. – К тебе, конечно.

Чудно, - Эредин неожиданно мягко провел большим пальцем по щеке Маши, очерчивая линию ее скул и подбородка.

Что чудного? – спросила Маша.

Верность идеалам, - Эредин усмехнулся. – Редкость в наше время. Во всех причем мирах, - он помолчал. Потом повернул Машу к себе лицом и посмотрел ей прямо к глаза. - Почему я?

А почему земля круглая?

Да, ты права, вопрос дурацкий.

Знаешь, - Маша поудобнее устроилась на колене Эредина, все-таки обхватив его за шею. – А еще ты единственный проявил ко мне хоть какой-то интерес. А остальные меня или игнорили, или… В общем, по-настоящему интересовались мною только черти, которые меня пасли, так как я им задолжала. Нет, я конечно, теперь понимаю, что я сама дура...

Черти? – в зеленых глазах Эредина заплясали веселые искорки.

И ничего смешного! – воскликнула Маша. – Знаешь, какие они хитрые и коварные? Сначала прикидываются добренькими, спрашивают свою жертву, типа, ты правда этого хочешь? Она им, как дура распоследняя, «да!». А они ее потом – фьють – и на ложку в переплавку. Так-то!

Страсти ты какие-то рассказываешь, - сочувственно покачал головой Эредин в то время, как его рука забралась Маше под футболку, его пальцы уже расстегнули Машины джинсы и, успешно и ловко преодолевая сопротивление нижнего белья, намеревались проникнуть в святая святых девушки.

Я думала, ты решил поговорить… Ах! – возглас Маши лишний раз уверил эльфа, что он идет по правильному пути.

Разве одно другому мешает? – Эредин наклонился к Машиному ушку, слегка прикусывая мочку, потом прошелся по ее шее, устремляясь к ямке между ключицами. – Ты говори, я слушаю, - пробормотал он.

Я… Ты, блин, чё-то там такое делаешь, у меня от этого все мысли из головы вылетают.

Там – это где?

Ну, пальцами – там, языком – тут. Еще говорить что-то ухитряешься.

Опыт, моя сладкая. Просто опыт.

Да-а, вот проживу я так же двести лет… - мечтательно закатила глаза Маша. – Стану такой, бля, искушенной в этом самом деле, что аж сил нет.

Что? – Эредин оторвался от Маши и поднял голову, еле сдерживая смех.

Ну, то самое. Научусь за двести лет всяким штучкам, как ты сейчас. Вот тогда-то я покажу тебе такие высоты и глубины с пучинами, что ты только ахнешь. Ведь ты же и спустя двести лет все такой же молодой и красивый останешься.

Я – да. А ты… Впрочем, на Тир на Лиа, может, и проживешь, - неожиданно Эредин улыбнулся. – А я бы, ей божиня, хотел бы, чтоб прожила. Очень интересно испытать всю остроту ощущений, когда ты наконец станешь опытной и искушенной в любви женщиной. Даже если нам с тобой потребуется целых двести лет. Ради любопытства я даже готов подождать, раз уж быстрее учиться у тебя не получается.

Я не про то совсем! Я просто хотела сказать, что за двести лет… Ох! – Маша, отзываясь на умелые и настойчивые ласки эльфа и продолжая обнимать его, подалась к нему ближе, непроизвольно впиваясь ногтями ему в спину.

Я думаю, мы управимся быстрее… - Эредин, чувствуя возбуждение девушки, и сам задышал часто и прерывисто. – Ты такая у меня отзывчивая. Я только начал, а ты уже хочешь и готова меня принять. Умничка. А этот твой, которого ты сильно… И долго… И без толку… Он просто…

Угу, - согласилась со всем и оптом Маша, которой больше не хотелось ни говорить, ни вспоминать, ни думать ни о ком, кроме Эредина.


Они проколобродили всю ночь, перемежая любовные игры разговорами. Эредин часто ловил себя на мысли, что ему действительно нравится Машина юность и свежесть, ее неопытность и наивность, вносящие элемент новизны в процесс соблазнения и достижения цели, ему было неожиданно приятно открывать и познавать вместе с ней новые ощущения, хотя для него ничего необычного и неизведанного здесь и не было, но Машина живая и непосредственная реакция на происходящее его неизменно радовала. Но главное – Маша была искренна в проявлении чувств. Ей не нужно было от Эредина ничего, кроме него самого.

В конце концов, к утру, обсудив кучу тем, важных и не очень, перепробовав основные стандартные и несколько экстравагантных поз, любовники наконец утомились и, довольные собой и друг другом, отошли ко сну.

Мария, мое сердце – твое!

В голове Эредина знакомый голос прозвучал, как набат. Он открыл глаза и в первый момент подумал, что видит очередной сон. Перед ним было открыто окно портала, а из него смотрел на короля ольх Имлерих. Оттуда же и раздавался его зычный и радостный голос.


Чё орешь? – Эредин помотал головой, отгоняя сон и пробуя сосредоточиться.

Угадай, что мы нашли! – Имлериха аж распирало от гордости и радости, посему Эредин понял, что надыбали соратнички нечто действительно стоящее.

Надеюсь, ваша находка стоит того, чтобы будить меня в такую рань. Иначе…

А где Маша? – в окно портала вставилась встревоженная рожица какой-то девушки. Эредин смутно помнил, что она, кажется, была Машиной подругой и явилась вместе с Машей развлекать их с Имлерихом в то судьбоносное утро перед отправкой в мир ЙА.

Да тут она, где ей еще быть, - сказал Эредин.

А почему мы ее не видим? – настаивала девушка.

Потому что она спит рядом со мной под одеялом, - объяснил Эредин.

Хм, - скорчил глумливую рожу Имлерих. – Твое величество, как я погляжу, ты времени даром не терял.

Не твое дело! – буркнул Эредин, которому почему-то не хотелось обсуждать через портал свои отношения с Машей.

Ты ее не обижал? – строго спросила Машина подруга.

Не обижал. Сама потом у нее спросишь, когда мы вернемся.

И спрошу! – предупредила девушка.

Вам чего надо? – перешел к делу Эредин. – Зачем меня в такую рань разбудили?

Рань? – Имлерих и Машина подруга переглянулись. – Твое величество, первый час уже. Видать, хорошо вы этой ночкой оторвались, раз у тебя время заполдень – это рань.

Чё надо? – окончательно потеряв терпение, рявкнул Эредин.

Мы нашли Солнечный камень, - Имлерих с трудом сдерживал рвущееся наружу торжество.

Ё мать, - Эредин задумался. – И что?

У Карантира за подкладку мантии завалился, - непонятно зачем сообщил эту ненужную подробность Имлерих.

И? – снова нетерпеливо спросил Эредин. – Нам-то какая от этого корысть?

Никакой. Если б не твоя новоиспеченная любовница.

Машка?

Угу, - радостно кивнул Имлерих. - Я сказал волшебные слова – и портал открылся. Чуешь, куда веду?

Ты настроился на Машку? – переспросил Эредин.

Камень работает из Междумирья на все направления, главное – знать имя того, с кем тебе нужно связаться.

На хрена тебе нужно связываться с кем-то из Междумирья?

Попробовать камень в действии.

Ладно. Попробовал. И что?

Работает! – радостно завопил Имлерих.

Да в Междумирье тебе любой булыжник на связь сработает! Даже не надобно быть Карантиром, чтоб такие элементарные вещи знать!

Вся соль в том, что твоя Машуня тоже – часть Междумирья. И поэтому на нее ты можешь настроиться откуда угодно и когда угодно.

И что нам это дает? – Эредин начал осознавать, что пока он не понимает чего-то важного.

Твое величество, схема такая: Карантир засылает Марию в нужный мир, она говорит: «Эредин, мое сердце – твое», Карантир ловит ее позывной, а дальше по той же схеме, по которой мы попали на Скеллиге.

Чё-то как-то сложно, - задумался Эредин.

На самом деле, мой король, проще пареной репы, - в портал вставил свое лицо Карантир.

Мать твою, Карантир, ты на что стал похож! – ахнул Эредин.

На что? – тут же испугался мнительный навигатор.

Да у тебя же рожа уже в окно портала не влазит, так ты разожрался на казенных больничных харчах! И потом, что на тебе надето? – возмущенно вопросил Эредин, созерцая навигатора, облаченного в голубенькую пижаму с легкомысленными розовыми слониками.

Я себе такую заказал! Мне психолог посоветовал. Сказал, эта цветовая гамма и этот рисунок успокаивает и приводит нервную систему в состояние лада с самим собой.

Погоди, вот только вернусь, я тебя живо научу, как с самим собой ладить… - начал было Эредин. – Стой, что ты сказал про Машку?

Я говорю, что ее одну в нужный мир закинуть – это как два пальца обоссать, - пояснил Имлерих.

Ну да, для меня проделать такой трюк - легче легкого, - подтвердил Карантир. – А потом она активирует систему вызова и облегчает мне открытие нормального портала, через который в этот мир можно хоть всех Красных Всадников перекинуть.

Красных Всадников, если вы вдруг забыли, больше нет, - жестко сказал Эредин. – Они все остались лежать во льдах и снегах Ундвика.

Твое величество, не все, раз мы-то остались, - оптимистично заметил Имлерих.

Ну, твоя правда, - согласился Эредин. – Только вот что: говорить Марии о том, что мое сердце – твое, могу только я. Поняли?

А почему? – спросил глупый Карантир.

Потому что она – мой трофей! – заорал Эредин.

Эреди-ин, - из-под одеяла показались сначала Машины ладошки, а потом ее русая стриженая макушка. – Ты чего так вопишь с утра пораньше?

Машка, это правда ты? – завопила из портала Лена.

Бля-а! Ленка! Ни хрена себе, - Маша высунула нос из-под одеяла и узрела окно портала со смотрящими из него Леной, Имлерихом и Карантиром. – Это у вас чего, видеопортал? Такое тоже можно?

Можно из Междумирья. И если Гермес Зевсович картинку настроит, - объяснила Лена. – Да только не всем это на пользу, - она с осуждением посмотрела на Имлериха, который с любопытством вытягивал шею, видимо надеясь рассмотреть то, что было скрыто у Маши под одеялом.

Имлерих, хватит пялиться! – рассердился Эредин, который тоже заметил интерес, проявляемый его соратником к его девушке. – Я сказал: это – моё!

С этими словами он положил свою внушительную ладонь на одеяло, под которым пряталась Маша, тем самым утверждая в глазах соплеменников свое право собственности на лежащую с ним рядом девушку.

Лена расширившимися от удивления глазами смотрела на Эредина, не понимая, чем ее подруга могла так зацепить избалованного женским вниманием, привередливого и эгоистичного короля ольх. Ей совсем не нравился этот альянс, но, с другой стороны, жизнь иногда преподносит сюрпризы, и кто знает, может быть из этого союза и выйдет что-нибудь путное. В конце концов, должно же было и Машке когда-нибудь повезти.


Ленк, слушай, а тут оказалось так классно! – радостно начала рассказывать Маша, совершенно не обращая внимания на любопытного Имлериха и на рассердившегося Эредина. – Мы, прикинь, сначала в Крипипасту попали, затем с Морготом в его местном Тангородриме обедали, еще я видела Леголасов в разных видах, а потом тут местные революцию замутили, Эредин разрушил Мордор, а Ангмарец оказался совсем не страшный, даже наоборот…

Маш, помолчи, а, - Эредин переместил свою ладонь с одеяла на Машин ротик, прерывая поток ее красноречия. – Когда вернемся, тогда и поделишься с подружкой своими приключениями. Дай мне по делу с парнями поговорить.

У фы фе фоф фе фафыфай, - промычала Маша (что означало, видимо, «А ты мне рот не затыкай»), однако Эредин, в свою очередь, не обратил на ее возмущение никакого внимания, обращаясь уже к Имлериху и Карантиру:

Нам тут Ангмарец по старой дружбе подсобил маленько, узнав про наши временные трудности. У него тут образовалась группа гражданок, которые выразили желание поработать у нас дворниками, прачками, посудомойками и другими разнорабочими. В данный момент он готовит их к отправке. Так что, ребята, примите, как положено, охватите девуль заботой и вниманием, пересчитайте, перепишите, проинструктируйте и переправьте на их новое место жительства.

Твое величество, я тебя понял, - кивнул Имлерих. - Все сделаю. Кроме последнего пункта.

То есть?

Карантир не хочет ни с кем связываться на Тир на Лиа. Говорит, мол, кто знает, что теперь у них на уме и как они отреагируют на наше возвращение. Я с ним полностью согласен.

Хм, действительно. Видимо, пижамка со слониками и впрямь оказывает положительный лечебный эффект, - задумчиво потер лоб Эредин. – Или это я тут расслабился? Ну ладно. Примите товар и ждите моего возвращения. Мы с Машенькой скоро будем.

========== ЗАВТРА ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА ВЫПАДАЕТ КОРОЛЮ. ГЛАВА 22, в которой Маша и эльфы готовятся к отбытию на Тир на Лиа ==========


Имлерих, я, конечно, вхожу в ваше с Эредином положение, но просто так принять и отправить черт-те куда такую толпу левых, нигде не зарегистрированных попаданок я не могу, - отбивался от наседающего на него ольха начальник диспетчерской Моисей.

Да не надо их принимать, они уже тут, - радостно сообщил Имлерих, чем едва не ввел Моисея в коматозное состояние.

Как? – начальник диспетчерской схватился за сердце. – Гермес Зевсович, ты-то куда смотрел? Как ты принял этих… это… Ох, яду мне, то есть корвалолу с валерианкой.

Моисей, чё ты закидываешься? – на Гермеса Зевсовича истерики начальника диспетчерской не произвели ровным счетом никакого впечатления. – Как будто через твою диспетчерскую что-то противозаконное перегоняют.

А можно подумать, нет, - прищурился Моисей. – Как будто я этих ребят первый день знаю, - он кивнул на Имлериха. – В рабство девок гоните?

Ну почему сразу в рабство, - кинулся в отрицание Имлерих. – На исправительные работы. Трудотерапия. И потом, может, они добровольно, сами захотели поработать у нас, пленившись красотой Эредина. Такой вариант ты не рассматриваешь?

Я через вашего Эредина скоро язву заработаю! – Моисей демонстративно и даже несколько театрально приложил руку ко лбу. – Вот как, скажи ты мне, я это ваше безобразие оформлю?

Как транзит, я ж объясняю, - снова вмешался Гермес Зевсович. – Я в два счета подмахну накладную у Локи в Ебинях товарных - и все! По документам не будет никаких попаданок, будет груз. Собственно, по факту это соответствует действительности.

Ай, делайте вы, что хотите, - махнул рукой Моисей. – Но чтобы такое было в первый и в последний раз. Я не позволю превращать свою диспетчерскую в перевалочный пункт для ваших с Эредином грязных делишек.

Да не собираемся мы ничего ни во что превращать, - заверил Моисея Имлерих. – Просто сейчас у нас форс-мажорные обстоятельства. Спасибо, что вошел в наше положение и любезно предоставил…

Сколько их, - перебил излияния эльфа Моисей.

Около сотни.

Сколько?! – Моисей изготовился демонстрировать новый сердечный приступ. – Где я всю эту орду размещать буду? У меня для штатных официально зарегистрированных попаданок в общежитии мест нет, потому как эти чертовы куклы постоянно тут торчат, ни в одном из миров надолго не задерживаются. Из-за таких негодяев, как вы со своим Эредином, между прочим!

При чем тут мы-то? – опешил Имлерих.

Вы же не хотите брать никого из моих подопечных ни в жены, ни в любовницы.

Это поклеп! – возмутился Имлерих. – Как раз сейчас наш Эредин развивает отношения с некой Марией, которая закреплена за вашей диспетчерской. У короля очень серьезные намерения, он даже собирается создать с ней прочный союз.

Эредин? Союз с попаданкой? Не делайте из меня дурачка! В лучшем случае переспит с ней разок.

Он с ней уже переспал, причем далеко не разок. И так уж вышло, что мы заинтересованы в наличии у нас на Тир на Лиа этой девушки.

Надеюсь, вы мне ее потом не вернете с рекламацией, как Жиль де Ре свою дважды супругу?

Мы берем ее с собой не для того, чтобы возвращать.

Хорошо, коли так. Имлерих, а может, это… - Моисей замялся, видимо желая сделать ольху сомнительное предложение.

Что?

Ну, если наша Мария оказалась таким ценным кадром…

Нам нужна только Мария. В нагрузку к ней мы брать никого не будем. Тем более эту вашу дважды де Ре. Эту тупую овцу даже ни к какому делу приставить нельзя – все сгавняет.

А я бы не торопился отказываться от подарка, - неожиданно заявил Карантир.

Карантир, ты чего, в уме окончательно повредился, пока пилюли принимал? – Имлерих посмотрел на товарища, как на идиота. – Когда Эредин узнает про такой подарочек, он нам с тобой бошки пооткрутит. Или ты думаешь, если он с Машкой в койке подрасслабился, так его благостный настрой и на нас перейдет? Не надейся.

А я бы предложил Эредину ее замуж выдать. У меня чудесная кандидатура имеется, - стоял на своем Карантир.

Ге’эльс! – Имлерих хлопнул себя ладонью по лбу. – Не, погоди, наш же обещал его казнить.

Ну, может, узнав, какую чудесную невесту мы нашли для предателя, король передумает.

А что это ты так за жизнь Ге’эльса переживаешь? – с подозрением спросил Имлерих.

А потому что мне кажется, что смерть – слишком мягкое наказание для него. Хочу, чтобы он мучился. А я буду на это смотреть и радоваться, - мстительно сказал Карантир.

Вот ты какой злой у нас оказывается, - одобрительно похлопал по плечу сотоварища Имлерих. – Эй, гражданин начальник! – ольх окликнул уже уходящего Моисея. – Погодите. Мы согласны подумать насчет вашей Шип Плюнь и как ее там де Ре. Только надо Эредина все-таки подождать, чтобы он добро дал.

Когда ваш король уже прибудет? И он таки точно возьмет к себе нашу Марию?

Ну об этом вы его сами спросите. Мы в личные дела нашего величества не влазим, - сказал Имлерих.

Ага, а то уж больно нрав у него горячий и рука тяжелая, - добавил Карантир.

Мне же документы надо подготовить, договор составить, чтобы передать, так сказать, Марию в надежные руки, проводить нашу питомицу в свободное плавание, выпустить в большую жизнь, - Моисей смахнул скупую слезу. – Вот так принимаешь их тут, пестуешь, холишь и лелеешь, ночей не спишь в думах и заботах о них, а потом явится такой ухарь, типа Эредина вашего, и уведет нашу деточку и кровиночку из родных ебиней, - он вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок и высморкался в него. – Они же мне все, как дети родные. Уже каждую в лицо знаю и помню. Столько времени мы с ними вместе. Надоели – сил нет. В смысле, вся душа изболелась за них, бедных и неприкаянных. Хоть бы сплавить их всех наконец кому угодно и куда подальше. Так ведь, зараза, не берет никто. Ваш-то точно Марию согласен взять? – решил еще раз уточнить Моисей.

Я говорю, сам явится, его и спросите, - начал раздражаться Имлерих.

Не выйдет так, что я бумаги подготовлю, а он на попятный? Ой, опасаюсь я, что он задурит бедной девочке голову, попользуется ею, а потом брать не захочет.

Имлерих только махнул рукой в ответ на причитания Моисея и отправился ко входу в тоннель, по которому, как предполагал эльф, должен был вскорости вернуться сюда из мира ЙА король ольх в сопровождении Маши.


Маша выбралась из туннеля первой и, вздернув нос, с важным видом начала свое триумфальное шествие в направлении диспетчерской. На самом деле ей ужасно хотелось пуститься бежать вприпрыжку, но Маша сдерживала себя, понимая, что такие детские выходки не по чину любовнице, тайному советнику и межмировому посланцу короля ольх. А еще Маше хотелось поскорее встретиться с Леной, чтобы похвалиться своими достижениями. Маша с гордостью думала о том, что все-таки добилась желаемого, причем сделала это, используя лишь мощь своего ума и силу своего обаяния, не прибегая к уловкам типа неожиданно открывшихся и взявшихся невесть откуда магических способностей или еще каких-нибудь бонусов и читов.

Эредин появился из тоннеля сразу вслед за Машей. Он по привычке осмотрелся, выбравшись на открытое место и сразу увидел Имлериха, который сидел неподалеку под раскидистым деревом, видимо, поджидая своего короля.


Твое величество! – приветственно махнул рукой Имлерих. – Вот наконец и ты. А я уж заждался.

Ну, привет-привет. Как тут дела? Как сам? Что поделывает наш болезный навигатор? Все лечится? А как здоровье королевской тещи?

Ой, тьфу на нее, не поминай ты эту ведьму лишний раз, - замахал руками Имлерих.

Маша! – Эредин обернулся к своей спутнице, которая, оставив эльфов беседовать друг с другом, направилась к диспетчерской. – Ты куда это уже без меня наладилась?

К Ленке, - удивленно обернулась Маша. – А что?

Ладно. К Ленке можно. Только долго не рассиживайся и вообще-то собирайся. Мы скоро отбываем на Тир на Лиа.

Чё, уже?

Моисей – не наш друг Ангмарец, - развел руками Имлерих. – Даром кормить наш груз не будет. А мы сейчас не настолько богаты, чтобы платить за его содержание втридорога.

Как там наш навигатор? Надеюсь, он поправился и готов телепортировать нас на Тир на Лиа? – спросил Эредин.

Да. Карантир очень тепло отзывается о местном докторе низушке, считает, что тот действительно лечил его, в то время, как наши коновалы из Тир на Лиа только травили его всякой гадостью. Причем, делали это специально.

Карантир подсел на теорию заговора?

Ага. Он страшно зол на Ге’эльса и считает, что именно он, постоянно травмируя чувствительного и ранимого Карантира своими интригами и злыми происками, довел таки нашего навигатора до морального и физического истощения.

Ну что ж, Карантиру нужен образ врага. Ге’эльс на эту роль идеально подходит.

Кстати, ты ведь хотел его казнить? – поинтересовался Имлерих.

Я передумал. Мне в голову пришла идея получше. Лишу его чинов и регалий, прав и состояния. Его ждет бесправная жизнь в позоре и унижении.

Ну во-от, а Карантир нашему наместнику невесту нашел. Надеялся, что ты по прибытии на Тир на Лиа их сам торжественно обвенчаешь. Так сказать, в награду за верную службу.

И на что она похожа?

О-о, дева всем взяла. Умна, красива, речиста. Прям что ни слово у нее, то золото. А уж манеры - ну чисто королевские. Нраву такого тихого да кроткого, аж слезу вышибает от умиления. И хороша настолько, что отворотясь не наглядишься.

Хм, - Эредин задумался.

Я тебе говорю, какой-то чудом выживший выкидыш, - захихикал Имлерих. – Я на нее осторожненько издаля полюбовался. Выглядит так, что краше в гроб кладут. На роже будто черти горох молотили. Волосы – две пушистых, три густых плюс еще и окраса несусветного. Глазки в кучку, зубки тяпкой, ротик корытцем, ушки врозь, ножки – дугой; ну одно слово: красавица невообразимая. Они с Ге’эльсом будут прекрасной парой. Может, он ее в масле напишет. Она, ты знаешь, в натуре выглядит так, как у него на холсте.

Неужель настолько страшная? – поразился Эредин. – Я помню, он как-то показал мне типа портрет Лары Доррен своих кистей. Я даже не сразу вообще понял, что на ней эльфка изображена: в центре бордовая доска, а на ней почему-то разной величины сиськи, вверху – задница, внизу кузнечик какой-то. Мне неудобно было спросить, где на этой картине Лара Доррен, но он сам объяснил, что доска – это ее торс, задница – это на самом деле щеки. А вот почему у нее ножки, как у кузнечика коленками назад и сиськи разной величины, он так и не сказал, а я спросить все-таки постеснялся. Я ведь в искусстве эльф темный, не разбираюсь совсем, вдруг, думаю, ляпну чего-нибудь не то и опозорюсь, запутавшись в этих высоких материях. Неудобно, король все-таки.

Я так понял, идею нашу с Карантиром ты одобряешь, - вновь перешел к делу Имлерих.

А чего ж такой красе зазря пропадать. Совет да любовь. Кстати, о семье и браке. Как здоровье моей будущей тещи?

Плохо, - радостно сообщил Имлерих. – Низушек говорит, телепортация ее убьет.

Ага, а потом Цири убьет меня, - пробормотал Эредин. – Не будем подвергать здоровье такой важной особы нелегким испытаниям. Пусть придет в себя, подлечится, окрепнет, наберется сил.

Они ей пригодятся, - снова захихикал Имлерих. – Чтобы попробовать угнаться за ведьмаком, здоровье нужно иметь железное.

В ее положении самое разумное – постоять на месте и просто подождать, пока он обежит круг и вернется к ней.

Йеннифэр тебе еще припомнит, что ты оставил ее здесь, а сам удрал, - сказал Имлерих.

Да и ладно. Мне сейчас только этой стервы и скандалистки дома не хватает. Еще неизвестно, к чему мы вернемся.

И как нас там встретят, - добавил Имлерих.

Для них будет лучше, если ласково и радуясь, - злобно сощурив глаза, прошипел Эредин.

Кстати, твое величество, как прогулочка? – Имлерих решил увести Эредина от неприятной темы.

Отлично! – Эредин с гордостью продемонстрировал товарищу руку в лубке и багровый кровоподтек на ребрах. – Ты зря с нами не пошел.

Ну, девушка только тебя пригласила. На романтическую прогулку, как я понял. Не хотел тащиться с вами третьим лишним и мешать развитию ваших отношений, - скромно уставил взор в землю Имлерих.

Да, отношения мы с Машенькой развили качественно и с обоюдной пользой, - кивнул Эредин. – Очень многообещающая девушка оказалась. Конечно, ей еще предстоит многому научиться, но она справится. Ну что, погостили – и будет. Пошли за Карантиром. Пора двигать до дому.



И даже не думай меня отговаривать, - заявила подруге Маша, едва появившись на пороге ее кабинета.

А с чего ты взяла, что я буду? – пожала плечами Лена.

То есть ты не скажешь, чтобы я не ехала на Тир на Лиа, потому что Эредин плохой и от общения с ним меня ждут только беды?

Во-первых, я не ясновидица, чтобы прозревать будущее, и не могу с уверенностью сказать, что тебя там ждет. Во-вторых, ты теперь знаешь Эредина гораздо лучше меня и уж наверное можешь судить сама, плохой он или хороший. И в-третьих, он ведь сам тебя с собой позвал.

Угу, позвал, - кивнула Маша. – Бли-ин, Ленк, я прям на седьмом небе от счастья. Хотя я, конечно, точно с ним наплачусь, но я же должна идти, да? Как ты все-таки думаешь?

Если он тебе нужен и ты нужна ему, а похоже, что так и есть, то конечно. А смысл тебе чего-то здесь выжидать? Принц на белом коне тебе уже не нужен, потому что за тобой уже пришел целый король. Ну, пусть не на белом коне, зато в белых трусах. Так даже оригинальнее, романтичнее и эротичнее.

Ну да, романтики до фига, - Маша вздохнула. – Он же меня не в жены зовет. А еще у него там целых три любовницы. И это только те, про которых я точно знаю.

Учитывая, что о чувствах, которые ты к нему питаешь, он догадался на первой же минуте вашего с ним знакомства, он предлагает тебе возможность просто быть рядом с ним – предметом твоей страсти взамен на твою преданность, верность и полезность. Маша, это честная сделка.

Ага. Только я ему – все, а он мне – лишь возможность.

Он ведь не врал тебе про то, что любит, не обещал взять в жены, не сулил золотых гор и счастья в долгой совместной жизни? Или что-то из этого все-таки из его уст в твой адрес звучало?

Нет, - Маша отрицательно помотала головой. - Он мне ничего не обещал. Просто сказал, что я нужна ему на Тир на Лиа в качестве шпионки, советницы, доверенного лица, а теперь еще и посланницы межмировой, чтобы помочь Карантиру порталы в другие миры открывать. Он даже не сказал, что собирается спать со мной. Чисто деловое соглашение.

Поэтому ему можно верить, - сказала Лена. – Он собирается использовать тебя, твои чувства к нему и твои способности в открытую, не пытаясь тебя обмануть. Хотя ведь мог бы просто задурить тебе голову.

Зачем? Он заранее знает, что я на все согласна, лишь бы быть рядом, - пожала плечами Маша.

Хм, я смотрю, после общения с этим эльфом ты стала смотреть на мир другими глазами и рассуждать более здраво, - заметила Лена. – Похоже, и спанье с ним пошло тебе на пользу, потому что в твоей голове определенно прибавилось умных мыслей.

Лен, обычно после этого дела у нашей сестры прибавляется не в голове, а в другом месте. И, как правило, это не мысли, а нечто более материальное, - сказала Маша.

Только не говори мне, что ты еще и забеременеть от него успела, - ахнула Лена.

Нет. Это я так, вообще говорю.

Маш, знаешь, если честно, то Эредин сейчас находится в таком положении, что ты ему нужна больше, чем он тебе.

Да ладно! – не поверила Маша. – Эредин вон какой. Он сильный, властный, уверенный в себе, а еще эгоистичный и наглый. Идет к своей цели, как таран. Это я тебе со всей ответственность заявляю, как любящая его женщина.

К счастью, Имлерих с Карантиром не такие. Я тут с ними разговорилась маленько…

И чего?

Они выболтали то, в чем Эредин даже себе признаться не хочет.

И что это за тайны Мадридского двора?

Эредин с Карантиром не думали, что Ге’эльс может их предать. Осознавать, что он это все-таки сделал, для них очень горько, а для самолюбивого Эредина – особенно.

Эредин говорил что-то о том, как он теперь ценит преданность и верность, - вспомнила Маша.

Он просто хочет верить в то, что хотя бы любящая женщина точно не предаст его.

Бывает, что предательство убивает всякую веру, - сказала Маша.

В отчаявшихся – да. Но тем, кто хочет подняться и начать заново, все равно нужно во что-то верить. Потому что иначе ничего создать не получится. А кто ищет, тот найдет.

На отчаявшегося Эредин точно не похож, - усмехнулась Маша. – Он спит и видит, как сначала вернется домой и покажет там всем кузькину мать, а потом вернет все, как было, и даже лучше.

Имлерих сказал, что Ге’эльс своими последними мудрыми решениями поместил народ ольх в самый центр задницы. Самому сесть на трон ему не светит, потому что aen elle ни в жизнь на такое не согласятся. Эредин был популярен в массах, Ге’эльсу же при всем его желании такой любви не добиться. Его достижения гораздо более скромны, чем успехи Эредина. Во всяком случае, народу ольх это видится именно так. Эредин был очень харизматичным лидером, Ге’эльс ему в этом плане проигрывает по всем статьям. Но если без короля ольхи, в принципе, обойдутся, то потеря Красных всадников, которые защищали эльфов от внутренних врагов, а также служили поставщиками всего, что обеспечивало народу ольх стабильное и безбедное существование, это - настоящая катастрофа. А компенсировать эту потерю Ге’эльсу нечем. К тому же, он ни в жизнь не признается в том, что предал своего короля. Имлерих даже предположил, что наместник уже занес Эредина в пантеон эльфских божеств и принародно объявил его спасителем aen elle от напасти Белого Хлада.

Ну да, Эредин тоже как-то обмолвился, что они сейчас в жопе. А еще сказал что-то очень нелицеприятное по поводу Ауберона, который превратил ольх в народ, целиком и полностью зависимый от рабского труда dhoine. Ну, и себя наградил тоже не особо лестным эпитетом, потому что вовремя не сообразил, чем такая политика грозит его народу. Но только Эредин не из тех, кто сидит и ноет, у него всегда есть план, а даже если плана и нет, он все равно что-нибудь сделает.

Именно поэтому панацею в твоем лице нашел именно деятельный Эредин, а не орнаментальный эстет Ге’эльс, привыкший лишь неспешно созерцать и размышлять.

Прям там, панацею,- хмыкнула Маша.

Маш, он берет тебя с собой не из сиюминутной прихоти и не для развлекухи. Ты ему нужна для дела. При этом он не считает нужным лгать тебе про неземную любовь, вспыхнувшую вдруг при виде тебя и поразившую его в самое сердце.

Ну, потому что на самом деле он меня ни капельки не любит, - вздохнула Маша. – Он это знает, я это знаю. Так зачем же говорить заведомую и глупую ложь?

Положим, если бы Эредин только захотел, то обмануть тебя ему было бы легче легкого. Но ведь он этого не делает. Он честен с тобой, как по поводу намерений, так и в плане своего положения, - заметила Лена. – К тому же он дает тебе возможность быть с ним рядом, а это, в свою очередь, дает тебе надежду на лучшее, хотя слабенький и призрачный, но шанс. Знаешь, жить в разлуке, не имея даже теоретической возможности увидеть его хотя бы мельком… Иногда от этого так невыносимо больно, что хочется не просто плакать – выть.

Геральт не просил тебя остаться?

Он умеет привязывать к себе. А отпустить за минованием надобности всегда забывает. Геральт давным-давно повенчан с Госпожой Дорогой и только ей он умеет быть верным. Поэтому он всегда уходит, не зная, куда приведет его дорога и сможет ли он вернуться, а мы лишь смотрим ему вслед, гадая, у чьего порога он остановится в следующий раз. Я просто приняла его слишком близко к сердцу, а этого делать было нельзя. Да только что теперь жалеть.

Да может, оно как-нибудь еще все образуется, а, Ленк? – попыталась подбодрить окончательно скисшую подругу Маша.

Нет, Маш, все правильно. Желание, в конце концов, загадала ты, значит – тебе и счастье. Получает тот, кто платит. А я просто случайно оказалась рядом. Вот у меня с Геральтом все и вышло... соответственно.

Лен, ты же помнишь, что я вообще-то Йорвета хотела, - напомнила Маша. – А влюбилась-то вовсе в Эредина.

Знаешь, Маш, главное, как говорит наш общий знакомец Гюнтер, это уметь хотеть. Видимо, я даже этого как следует не смогла.

Да ладно, может, выйдешь за Торина, обвыкнешься, детишки пойдут… Так и забудешь потихоньку Геральта.

Ай, Маш, да какой на самом деле может быть Торин, когда…

Привет, девушки-красавицы, - в диспетчерскую заглянул Пер Гюнт. – Мне сказали, что моя любимая попаданка с триумфом вернулась из мира ЙА, завоевав сердце короля Эредина, и теперь отбывает покорять мир народа ольх.

Бли-ин, Пер, - обрадовалась Маша. – Мой любимый диспетчер! Опять смеешься над бедной глупой девушкой?

И вовсе нет. Ты у нас и прозвище свое оправдала, и цель попадания скоро начнешь осуществлять.

Ты это о чем? – не поняла Маша.

А кто у нас представился Разрушительницей миров?

О, господи, Пер! – ужаснулась Маша. – Я тебя прошу, не напоминай мне больше про этот кошмар!

Ну-у, мир ЙА-то вы с Эредином по факту знатно погромили. До нас дошли слухи, что йашкам теперь свой мир рекомендовано огибать по широкой дуге. Разворошили вы тамошний муравейничек. И по делу. Давно пора было.

Да я-то тут при чем, скромно потупилась Маша.

Ха! Слово, произнесенное к месту и попавшее на благодатную почву, обязательно найдет отклик в душе нужного человека. Или эльфа. В данном конкретном случае, - ухмыльнулся Пер. – Вот и вышло так, что выморочный мир ты разрушила, тем самым, может быть, поспособствуешь спасению другого, нужного.

Это что ли ольхового, в котором Эредин – король? – сообразила Маша.

Ну да. Видишь, порой дорога к заветной цели дает такие лихие загибы, что, следуя им, впору забыть о своих стремлениях. Но, как говорится, кривая вывезет всегда. Ты уж и забудешь, чего хотела, пока неожиданно лоб о вожделенные ворота не разобьешь.

Это тебе, Пер, спасибо, - Маша шутливо хлопнула Гюнта по плечу.

Мне-то за что?

За то, что предупредил: с целью не торопиться, сначала обдумать, потом писать, - напомнила Маша. – Я-то хотела сразу про Йорвета ляпнуть, а потом вспомнила твои наставления и спохватилась: несолидно, мол, надо что-то посерьезнее. Вот и вклепала в анкету про спасение миров. Выходит, что? Получилось как по писаному?

Угу, - кивнул Пер. – Сейчас Эредин прибежит, шлепнем договорчик…

Кстати, о договорчиках, - оживилась Лена. – Появилась у меня одна идейка. Сейчас мы Эредина-то и проверим окончательно на вшивость.

Чего? – округлила глаза Маша.

Контрольный замер, - пояснила Лена. – Инструкции читать надо, очень полезная вещь оказывается. Я пойду с тобой, чтобы защитить твои интересы.

Судя по женским пискам и визгам в холле, наш король уже тут, - определил Пер. – Ну, Мария, давай! Удачи тебе на новом поприще. И помни главное: никогда ничего не проси у Гюнтера, и тогда все у тебя будет хорошо.


Ну чё? – внушительная фигура короля ольх загородила весь дверной проем. – Идем?

С этими словами Эредин, не дожидаясь ответа Маши, схватил ее за руку и потащил за собой.


Эреди-ин! – заныла Маша, вынужденная почти бежать, чтобы поспеть за размашистым шагом длинноногого эльфа.

Не пищи!

Эредин на секунду остановился перед дверью начальника диспетчерской, толкнул ее плечом и вошел, втянув за собой Машу.


Зачем звал? – эльф с размаху плюхнулся в кресло для посетителей, стоящее напротив стола начальника, попутно подхватывая Машу и усаживая к себе на колени. – Чё хотел?

Эм… - Моисей был несколько обескуражен стремительностью Эредина. – Собственно, договорчик.

Чего?

Нашу Марию, я так полагаю, ты берешь?

Беру. И что?

Сталбыть взнос…

Моисей, ты чё, опух? – сощурился Эредин. – Какой еще взнос? У тебя тут вроде диспетчерская, а не брачное агентство? Или я на вывеске чего не так прочитал?

Но наша Мария… - уперся Моисей.

Слушай, не впутывай в наши с Машей личные дела свою канцелярщину и не мешай соединению наших любящих сердец, - Эредин, продолжающий держать Машу за руку, в красноречивом жесте сплел свои пальцы с тонкими пальчиками девушки.

Но мне нужно знать, в каком качестве ты собираешься ее использовать, - стоял на своем Моисей.

На кой тебе нужно это знать? – удивился Эредин. – И вообще, с каких это пор ты стал таким дотошным?

Потому что по прейскуранту за жену-королеву цена одна, за любовницу – другая, за жену какого-нибудь непися – третья, - начал перечислять Моисей.

Жена непися сколько стоит? – поинтересовался Эредин.

А зачем тебе? – несколько опешил Моисей, в то время как Маша, услышав это, явно сникла и попыталась освободить свою ладошку из ладони эльфа.

Ваша Пеньблевелла дважды де Ре идет женой моего непися. Вот эту сумму ты мне должен, - заявил Эредин. – Кстати, почему непися? Ге’эльс вообще-то самый что ни есть пись, знатный пока что кавалер, хоть и не король. Так что, вы должны мне больше.

При чем тут Пеньблевелла? – запротестовал Моисей. – Мы сейчас про Марию говорим.

Это ты про нее зачем-то говоришь. Лично мне по поводу Марии сказать нечего. Я ее забираю – и точка. Твоего на то дозволения мне не нужно. Требуется только ее согласие. Вот я при тебе ее и спрашиваю: Машенька, ты согласна отбыть со мной на Тир на Лиа?

Согласна, - кивнула Маша.

Слышал? Девушка согласна. Пеньблевеллу твою будем спрашивать?

Ай, забирай обеих. И сделай как-нибудь так, чтоб эту дважды де Ре я здесь больше не видел, - махнул рукой Моисей.

Тогда давай оформим акт передачи Пеньблевеллы, ты мне выплатишь отступной, да пойдем мы, - предложил Эредин.

Разрешите на минутку? - в кабинет Моисея заглянула Лена.

Что у тебя? – спросил Моисей.

Я по поводу Марии. У меня есть уточнение к договору.

У нас и договора-то никакого нет, не то что уточнения к нему, - сказал Моисей, недовольный тем, что ему не удалось обжучить Эредина и взять отступного за Машу.

Я должна поставить Марию в известность о том, что она имеет право в одностороннем порядке прервать свое пребывание в любом из миров, в который она переехала на ПМЖ, и по своему желанию в любой момент может вернуться в междумирье, то есть к нам в диспетчерскую Малых ебиней. Маш, подпишись с тем, что ты ознакомлена. Эредин, подпишись в том, что ты ознакомлен и согласен взять Машу на таких условиях.

Глупость какая-то, - фыркнула Маша. – Не хочу я никуда возвращаться. Я с Эредином хочу!

Дай, я подпишусь, - Эредин взял из рук Лены бумагу. – Не по чину королю так внаглую использовать беспечность влюбленной в него девочки.

Что ж, золотые слова и великодушный поступок, - сказала Лена.

Моисей, - дверь в очередной раз открылась и на пороге кабинета возник чем-то озадаченный Имлерих. – А, вот и мои, - обрадовался эльф, увидев Эредина и сидящую у него на коленях счастливую Машу. – Просто я вас потерял.

Имлерих, ты что, дитятко малое? Без своего короля пяти минут побыть не можешь?

Да тут эта, невестушка наша уже отчудила, - Имлерих несколько смутился. – Упилась и дрыхнет.

Как упилась?! – ахнул Моисей. – Когда успела?

Ей же подъемные выплатили, - пояснила Лена. – Вот на них она и загуляла.

Это было пятнадцать минут назад! Как она могла за такой короткий срок надраться вусмерть?

Да ей только пробку понюхать – и она готова. Так и бывает при второй степени алкоголизма, - снова начала объяснять Лена.

О-о, чувствуем, добрая будет жена у нашего Ге’эльса, - одобрительно переглянулись Эредин и Имлерих.


Уладив все формальности, попрощавшись с Моисеем и прихватив превратившуюся в недвижимость невесту Ге’эльса, эльфы и Маша в сопровождении провожающих их Лены и Гермеса Зевсовича, которому по долгу службы нужно было проконтролировать отбытие высоких гостей, направлялись к порталу, который гостеприимно открыл для них свои черные в обрамлении синих сполохов врата.

Глаза у Маши и у Лены были на мокром месте. А Гермес Зевсович был, как обычно, весел и бодр.


Вот видишь, Машенька, я же говорил, что у меня рука легкая. Таки направил тебя в нужное место к нужному эльфу. Посмотри, целого короля смогла отхватить. Да не какого-то там затрапезного, а писаного красавца.

Машк, ну все, давай, пока,- шмыгнула носом Лена. – Удачи тебе на новом месте. И это… Ну, чтоб тебе жилось там хорошо и не хотелось сюда обратно. И вообще, пусть у тебя все сбудется и получится. Только мечтай осторожно и у Гюнтера ничего не проси.

Лен, спасибо тебе за все. И… Пока.

Девушки обнялись на прощанье. Потом Маша махнула подруге на прощанье рукой и вслед за эльфами вошла в портал. Гермес Зевсович, сделал пасс рукой, закрывая мерцающую дыру в пространстве – и на лужайке стало тихо и пусто.

========== ВЕСЬ МИР В КАРМАНЕ. ГЛАВА 23, в которой Эредин развивает бурную деятельность, а Маша обживается на новом месте ==========


Вот Зевсыч отправил, так отправил, - обрадовался Эредин, выйдя из портала и узрев прямо перед собой изукрашенные двери своей тронной залы. – Учись, Карантир, как надо порталы магичить.

Ему хорошо, он божественного происхождения, - тут же заканючил, оправдываясь, навигатор. – У Гермеса такие сандалеты есть, что ему и порталы не нужны.

Это вот к чему ты сейчас про сандалеты завел? – спросил Эредин.

От зависти, - признался навигатор.

Слушайте, куда молодую-то девать? – спросил Имлерих, на руке которого мертвым грузом повисла будущая супруга Ге’эльса, в данный момент спящая пьяным беспробудным сном. – Я что, так и буду эти алконавтские мощи на себе таскать?

Да положи ее тут куда-нибудь в стороночку пока, - предложил Эредин. – Когда нужно будет, заберем и предъявим нашему подлому предателю в виде кары за его преступления перед королем и народом ольх.

Имлерих сгрузил дважды де Ре на пол и заботливо начал запихивать ее под лавку у стены.


Это чтоб никто не уволок наше сокровище, - объяснил он недоуменно наблюдающим за его манипуляциями спутникам.

Разве только на помойку, - проворчал Карантир.

Ладно, ребята, пошли, - кивнул Эредин, направляясь к дверям тронной залы и примериваясь, как водится, треснуть по ней ногой, чтобы открыть.

… Изукрашенные изящной резьбой и росписью створки эффектно разлетелись в разные стороны, впуская в тронную залу короля и его спутников. Оживление, царившее до этого в зале, замерло, голоса смолкли, эльфы застыли в изумлении и ужасе при виде Эредина в белых трусах с черными черепами, возникшего на пороге залы зловещим воплощением мести. Король шагнул вперед, вступая на красную ковровую дорожку, ведущую к трону. За ним двумя тенями следовали Имлерих в покойницком доспехе со своей неизменной булавой на плече и Карантир в меховой накидке, шлеме, маске смерти и в голубой пижаме с розовыми слониками.

Эредин остановился, расправил плечи, принял величественную позу и надменным взором окинул собравшихся в зале. Имлерих, стоя за правым плечом своего короля, смотрел с вызовом и презрением. Карантир же, стоящий слева от Эредина, убрал маску с лица, злобно оглядел присутствующих и неожиданно рявкнул:

Ну что, суки, не ждали?!

Имлерих снял булаву с плеча, звучно грохнув ею в пол. Некоторые особо чувствительные эльфы во главе с Ге’эльсом попадали в обморок.

Эредин же, не говоря ни слова, направился к трону.

А Маше, которая посеменила за ним, прячась за широкой спиной короля, и которую никто не разглядел в окружении трех монументальных эльфов, почему-то вспомнилось: «в белом плаще с кровавым подбоем…»

Эредин по-хозяйски расположился на троне, Имлерих с Карантиром встали по бокам, а сама Маша на всякий случай спряталась за спинку, решив, что оттуда ей безопаснее будет наблюдать за триумфальным возвращением Эредина.


Ну чё замолчали-то? – король вольготно расположил руки на подлокотниках, закинул ногу на ногу и снова окинул взглядом подданных, находящихся в полукоматозном состоянии. – Да здравствует король?

Д-да здрав-вст-твует, - зашелестели по залу отдельные слабые возгласы.

А ну-ка громче! Славьте своего короля, не жалея глоток! Или языки проглотили? Так я вам всем их сейчас поотрезаю за ненадобностью и позасовываю в задницы!

Да здравствует король! – голоса окрепли, обретая звучность, силу и слаженность.

Во-от, гораздо лучше, - благосклонно кивнул Эредин. – Теперь слышу, что рады.

Эредин, это на самом деле ты? – к трону шагнула высокая красавица с волосами цвета воронова крыла, безукоризненно правильными чертами лица и с безупречной фигурой. При виде ее яркой, прямо-таки ослепительной красоты у Маши заныло сердце.

А как ты думаешь, Дариэль? – холодно поинтересовался Эредин, зло прищурив зеленые глаза. – Разве я не похож на себя? А может, по-твоему, я похож на покойника?

Нет, но…

Мой король, - к трону прытко подскочила еще одна эльфка – юркая, рыжая, остроносенькая. Маше она напомнила лисицу и змею одновременно – существ вертких, хитрых и коварных. – До нас дошли скорбные вести, - продолжала тараторить рыжая, закатывая глаза под образа в притворном ужасе. – Мы, конечно, счастливы, что слухи о Вашей смерти оказались сильно преувеличены…

А в ступор при виде меня вы все впали, видимо, от избытка радости, - криво усмехнулся Эредин.

Мы боялись поверить своему счастью, - тут же нашлась эльфка.

А вы не бойтесь, верьте, - разрешил Эредин. – Дариэль, - обратился он к красавице. – Что ты замерла, будто аршин проглотила? Я помню тебя гораздо более подвижной. Можешь потрогать меня и убедиться, что я теплый и живой.

Дариэль осторожно протянула руку и коснулась плеча Эредина.


Да не так, а как следует! Или ты уже забыла, как ласкала своего короля? – он сердито перехватил ее руку и сам провел ее ладонью по своей обнаженной груди.

Эреди-ин!!! – в распахнутые настежь двери залы вбежала очередная эльфка – изящная, маленькая и хрупкая. Это воздушное золотоволосое существо напомнило Маше легенды о эльфах с крылышками, живущих в цветочках и питающихся пыльцой. Тем временем, вновь прибывшая девушка бегом преодолела расстояние от порога до трона и прыгнула Эредину на колени. – А я знала-знала-знала, что рассказы про твою смерть - это все враки. Противный Ге’эльс все придумал! Я ему так и сказала, что он – подлый и гнусный лгун. И кто был прав? – эльфка поцеловала Эредина в губы. – Конечно же я!

Ладрэ, солнце мое, ну не здесь же и не сейчас, - Эредин был несколько смущен непосредственностью своей подруги.

Ты мне не рад? – тут же опечалилась девушка.

Рад. Вот тебе – единственной из всех вас, я действительно рад.

Но у тебя, как обычно, дела, - Ладрэ со вздохом спрыгнула с колен Эредина.

Золотце мое, что ты хочешь, - развел руками король. - Я ведь только вошел. И мне кажется, что с момента, когда я был дома в последний раз, здесь многое изменилось, - он снова обвел взглядом собравшихся. – Ну, цвет народа ольх, чем порадуете своего короля? Мне необычайно интересно знать, как живет вверенное моим заботам королевство? Все ли в нем хорошо? Спокойно ли на его границах? Доволен ли мой народ? Сыт? Счастлив?

Мой король, - перед Эредином предстал побледневший, но уже оправившийся от первого шока Ге’эльс. – Смею вас уверить, что за время вашего отсутствия не произошло ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания.

То есть, у вас все хорошо? – мягко спросил Эредин.

Есть некоторые маленькие трудности, но мы их успешно преодолеваем. А в целом, да, - закивал Ге’эльс.

Среди присутствующих началось оживление, по залу пронесся ропот.


Наместник, кажется, не все с тобой согласны, - заметил Эредин.

Да потому что он лжет, как сивый мерин! – выпалила Дариэль. Сейчас, в порыве праведного гнева с блестящими глазами и слегка разрумянившимися щеками она была просто чудо как хороша. Однако Эредин на сей раз здравомыслия не утратил и заглядываться на свою красавицу-любовницу не стал.

А поподробнее? – попросил он.

Да пожалуйста! Dhoine начинают роптать, чувствуя, что не все ладно в нашем королевстве. А если они задумают бунтовать, то может статься, что усмирять их будет некому. Потому что и барьер трещит по всем швам, поэтому, чтобы отразить угрозу возможного нападения посланы все имеющиеся у нас силы, только, боюсь, их умения не хватит даже чтобы мух от барьера отогнать.

У нас должен остаться резерв, который Ге’эльс не прислал нам на помощь, - напомнил Эредин.

Если бы я послал тебе и его, у нас сейчас не осталось бы ни одного воина! – выкрикнул Ге’эльс.

Если бы ты прислал мне подкрепление тогда, когда я тебя об этом просил, мы бы, во-первых, не проиграли, во-вторых, наши потери не были бы столь значительны! Ты, стратег хренов! В кабинетах с бумагами сражайся, а не меня учи, как надо войны воевать! – в гневе Эредин подался вперед и, забывшись, в пылу полемики треснул рукой в лубке по подлокотнику трона. – А-ай, сволочь! – тут же взвыл от боли он.

Резерв у нас, конечно, есть, - спокойно продолжила Дариэль, - только они не желают подчиняться Ге’эльсу и новому предводителю наспех набранных так называемых Красных Всадников, объясняя это тем, что служили и присягали они королю Эредину и именно он был их предводителем и командиром. Никаких других начальников над собой они признавать не хотят.

Имеют право, - подал голос Имлерих. – На их месте я поступил бы так же. И кто бы меня осудил?

А наш многомудрый Ге’эльс оказался не готов к такому повороту событий. Как выясняется, хорошо управлять нами он мог, лишь имея за спиной твой авторитет и военную мощь, - язвительно сказала Дариэль. – Когда ему пришлось взять бразды правления в свои руки, в том числе заняться вопросами обороноспособности и снабжения, оказалось, что его инновации не приносят желаемого результата. И все, что строили сначала Ауберон, а затем и ты, стало рушиться, как карточный домик.

А что же новый предводитель Красных Всадников? – спросил Эредин. – Кто он вообще такой?

Молодой субтильный хлыщ в раззолоченных доспехах, - презрительно сказала Дариэль. – Ты его, пожалуй что, и не вспомнишь. Представитель нашей золотой молодежи. Три года назад с треском провалил экзамен абсолютно по всем видам боя. К экзамену по теории допущен не был. А жаль. Думаю, он обогатил бы наших профессоров и ведающих новыми знаниями, нестандартно интерпретируя базовые принципы изучаемых в нашей Академии предметов, а также альтернативно трактуя общеизвестные события, например, по истории Лары Доррен или того же пророчества Итлины.

Как такое убожество могло стать предводителем Красных Всадников?

Будучи внучатым племянником Ге’эльса? Да легко! – скривила губы в презрительной усмешке Дариэль.

Ге’эльс? – Эредин вопросительно посмотрел на своего наместника.

Тебе, король, хорошо! – взвился Ге’эльс. – У тебя нет голосистых и прилипчивых сестриц, обремененных многочисленным и никчемным потомством! И куда прикажешь эту бездарь деть? Особенно если бабки-мамки-тетки-няньки воют в двадцать глоток: «пристрой дитятко!» Мы, ольхи, всегда свято чтили семейные узы.

Я заработал это звание, беззаветно и преданно служа народу ольх, не жалея ни крови, ни жизни для защиты своего народа, - Эредин ударил себя кулаком в грудь. – А ты поставил на это место какую-то никчемную шваль? Знаешь, кто ты после этого?

Ге’эльс попятился от начинающего вставать с трона разъяренного короля. Карантир с Имлерихом переглянулись и пожали плечами, явно не собираясь удерживать Эредина от расправы над наместником. И неизвестно, что стало бы с Ге’эльсом, если бы своды дворца Тир на Лиа не огласили истошные то ли вопли, то ли завывания:

О божи, коко мущщыно! Я прошу у тибе шину! И я качу на тибе бочку! И точ… Бля! Ик! Пиздец, хде я? Ксюх, ебать тя в рот, ну и самогону ты в этот раз нахуярила! А, допеть же ж надо. И точку!!! – голос сорвался на запредельной ноте в душераздирающий визг и, к счастью, смолк, щадя слух присутствующих в тронной зале эльфов.

Потрясенный этим шедевром певческого искусства, Эредин плюхнулся обратно на трон. Ге’эльс, который мысленно уже попрощался с жизнью, осел на ковровую дорожку, обессмыслившимся взором глядя на Эредина.


Что это было? – полушепотом вопросила Дариэль, но среди внезапно наступившей гнетущей тишины ее приглушенный голос прозвучал у всех в ушах почти как гром.

Это Ге’эльсова лягушонка в коробчонке приехала и возвестила о своем прибытии, - пискнула из-за спинки трона Маша.

Это ж молодая! – Имлерих стукнул себя ладнонью по лбу. – Которая Шип Плюнь! Оклемалась, родимая! А мы-то про нее и забыли!

Очень вовремя, - Эредин выдохнул, расслабляясь. Безумная ярость, застилающая ему глаза, требующая жертв и крови, отпустила. Он уже более-менее спокойно посмотрел на белого, как мел, Ге’эльса, мысленно попрощавшегося с жизнью, и, давя в себе остатки еще тлеющей злости, криво ухмыльнулся:

Забыл сказать. А мы ж тебе невесту нашли.

Кого? Чего? – Ге’эльс инстинктивно попытался отодвинуться подальше от трона и Эредина.

Слышишь, как поет? Соловьем заливается. Наверное, от любовного томления. Имлерих, приведи молодую. А то, неровен час, заплутает в наших лабиринтах. Пора явить невесту пред светлы очи жениха. Пусть ценит королевскую милость. Он меня, скотина такая, конечно, предал. Но я – великодушный и добрый король. Я на него не в обиде. Даже напротив, дарую ему не только жизнь, но и невесту в придачу. Благодари, мразь! Руку целуй! – Эредин протянул кисть в лубке к лицу Ге’эльса, и тому ничего не оставалось, как податься обратно к трону и приложиться губами к твердому материалу, фиксирующему в неподвижности кисть и пальцы.

– Где улыбка, разлитая по лицу! – Эредин сделал резкое движение рукой, разбивая Ге’эльсу лицо. – Не вижу радости!

Ге’эльс было наспех скривил в подобии улыбки разбитые губы, но она в момент сбежала с его лица при виде своей нареченной - Анны-Марии-Луизы-Берты-Фредегонды Доннапедровны Шип Плюнь Пеньблевеллы дважды де Ре, которая, шатаясь из стороны в сторону, вбрела в залу.


О! – она раскинула руки в жесте неопределенного назначения. – А это чего это… тут это… вы это… хто ваще?

Замуж пойдешь? – Имлерих, возникший позади нее на пороге, придал невесте ускорение, и она, тут же потеряв и без того шаткоеравновесие, рыбкой нырнула вперед навстречу своей судьбе.

А я вот ща не поэл, - поднимаясь с ковра и помотав головой, заявила молодая. – Я хде?

На Тир на Лиа, - пояснил с трона Эредин. – А во-он тот тощий и противный старый эльф – твой жених. Замуж за него пойдешь?

Да мне замуж – как два пальца обоссать! – заявила дважды де Ре. – Выпить есть, а? Сушняк, бля, долбит… Я, если хотите знать, замужом была два раз. Да-а! За таким важным хером, что пиздец! Ага. Токо как его звали, я ни хуя не помню.

Анна-Мария и так далее дважды де Ре огляделась.


Хде я, ёптить?

На Тир на Лиа, - терпеливо пояснил Эредин. – Во дворце короля ольх.

Ой, чё-то тут как-то стрёмно, - де Ре с тоской огляделась по сторонам. – Ни палаток со шмотками, ни мордобойки-рыгаловки, ни помойки, ни угла, за которым поссать можно. Даже ларька с куревом поблизости нет. Как вы живете-то в такой дыре?

Да маемся, конечно, - дипломатично вздохнул Эредин, в то время как Дариэль, замершая у его трона, и Ге’эльс, застывший на ковре перед Эредином, уже были готовы грохнуться в обморок.

Хуйня этот ваш Тир, - заявила дважды де Ре. – Я сейчас обоссусь, - торжественно оповестила она весь эльфский бомонд.

Имлерих, выкинь ее отсюда! – заорал Эредин. – Еще не хватает, чтобы она мне в тронной зале ковер обдудонила!

А я нашел другую! – заорала очередной шедевр песенного творчества гражданка Шип Плюнь, в то время как Имлерих, подхватив ее поперек живота, быстро поволок даму вон из тронной залы. – Хоть и люблю – ноги сдую! – заливалась молодая.

Вот это моя невеста? – вопросил Ге’эльс.

Хороша, да? – ухмыльнулся Эредин.

Король! – Ге’эльс рванул на груди свой расписной парчовый халат. – Каюсь! Я виноват! Я тебя предал! Ну так казни меня! Лучше смерть, чем под венец с этой…

Да ладно, Ге’эльс, стерпится – слюбится, - издевательски заявил Эредин. – Ну, не красавица. Да, манеры не ах. Талантами не блещет, но зато…

Эредин, - из-за трона осторожно выглянула Маша. – Пожалей его, а? Ну, если ты так уж на него зол, лучше правда казни. Ты ее видел и слышал, с ней же нельзя жить нормальному эльфу. С ней вообще никому жить нельзя. Это же какое-то вечно пьяное одноклеточное. В ее организме только отверстия функциональны. В одно она пьет и орет, из двух других у нее льется и валится. Остальные так, для связи с окружающим миром, в основном, чтобы мимо рта не пронести.

Ге’эльс с затаенной надеждой смотрел на Машу, не понимая, откуда она взялась вообще и каким образом оказалась за спинкой трона, в частности. Впрочем, эти вопросы сейчас его занимали меньше всего. Гораздо больше его интересовало, внемлет ли Эредин уговорам этой девчонки.


Эредин, - Маша коснулась руки короля. – Ты говорил, что Ге’эльс вообще-то умный, хоть и гад. Вот сейчас изведешь всех дельных эльфов, а с кем останешься? С золотой молодежью и дважды де Ре? Пусть тебе клятву верности принесет. А если нарушит, тогда и выдашь его за эту дуру кишечнополосатую.

Слышал? – Эредин посмотрел на Ге’эльса. – Клянись мне! Или бери эту пьяную вопливую тварь в жены.

Король, - Ге’эльс задохнулся от волнения. – Я… Я клянусь никогда не замышлять, больше не помышлять, верно служить… Ты не пожалеешь… По гроб жизни твое великодушие помнить буду! Наизнанку ради тебя и королевства вывернусь…

Ладно. Посмотрю на твои успехи, - с кислой миной сказал Эредин. – Скажи ей спасибо, - он кивнул на Машу.

А кто это? – спросил Ге’эльс.

Всему свое время, - уклончиво сказал Эредин. – То, что рассказала мне Дариэль, это все? Ты не хочешь ничего добавить к ее словам?

В целом, все, - уныло кивнул Ге’эльс.

Что сделано, чтобы попробовать унять недовольных людей?

Я предложил отправить их по домам, - сказал Ге’эльс. – Но меня никто не поддержал.

Я поддерживаю, - Эредин обернулся к навигатору. – Карантир, ты понял? Всех dhoine – домой. Справишься?

Вообще всех? – вытаращил глаза Карантир.

Всех, в ком заметишь готовность помитинговать. И разумеется, кроме тех, которых мы доставили сюда только что из мира ЙА.

Но король… – начала было Дариэль.

Раб, почуявший вкус к бунту, все равно что цепная собака, которую пустили пожить в доме, - сказал Эредин. – После домашнего тепла и уюта ее обратно в будку уже не загонишь. Вот и с этих работников проку теперь будет немного, поскольку идеи мятежа в их головах уже поселились, а значит они собираются бунтовать, а не трудиться. На то, чтобы усмирять их, у нас сейчас нет ни сил, ни средств. Зато имеется партия новых, еще не испорченных вольнодумством работниц. Погасим мятеж в зародыше, удалив старых рабов с Тир на Лиа, чтобы тут не было ни их, ни их мятежного духа. Ге’эльс, ты организовываешь учет и сбор, Карантир – за тобой отправка. А теперь я все-таки хочу взглянуть на нового предводителя Красных Всадников. Где он?

Наверное руководит тренировкой, - ехидно предположила Дариэль.

С удовольствием на это посмотрю, - Эредин встал с трона, собираясь идти к казармам.

Эредин, ты, конечно просто божественно смотришься на троне в этом одеянии, - начала Дариэль.

Да. Так стильно и так возбуждающе, - тут же подхватила вновь выскочившая в первые ряды рыжуля.

Ах да, - спохватился Эредин. – Наверное сначала стоит все-таки одеться, а затем продолжить заниматься государственными делами. Кстати, пока все в сборе, мне надо еще кое-кого вам показать. Где там моя Маша?

– Эредин осмотрелся по сторонам в поисках своего межмирового трофея. – Ну ведь только что тут была.


Да я, блин, тут и есть, - донеслось из-за трона. – Я застряла и мне никак отсюда не вылезти. А эта гробина не хочет двигаться.

О, Дана! За коим тебя туда понесло? – Эредин полез за трон и извлек оттуда раскрасневшуюся от усилий и растрепанную Машу. – Вот! – он поудобнее перехватил девушку здоровой рукой и поднял ее чуть выше уровня своих плеч, чтобы было видно всем присутствующим в зале. – Это мой персональный навигатор Мария. Прошу любить и жаловать. Пожалуй, никому не нужно объяснять, какую ценность она представляет для всех нас с учетом страшной нехватки навигаторов и предательства Аваллак’ха.

Ты все-таки нашел ее? - Дариэль окинула Машу оценивающим взглядом. Видимо, осмотр удовлетворил эльфку, потому что она снисходительно хмыкнула и в недоумении пожала плечами, - в жизни бы не сказала, что в такой невзрачной девчонке может быть скрыто нечто выдающееся.

И тем не менее, это так, - сказал Эредин. – Поэтому, Дара и особенно ты, Кьяра, - он выразительно посмотрел на рыжулю, - запомните хорошенько: ни в одной из вас нет ничего такого, чего я не нашел бы в любой другой женщине. В этой малявке – есть. Поэтому за ее повреждение я взыщу по всей строгости, как за порчу королевской собственности. Я не для того умирал и лазил по всяким Волчьим Тупикам и Йашным Мордорам, чтобы вы мешали мне вытягивать народ ольх из задницы, в которую мы сами себя загнали.



Я думала, что ты живешь во дворце, - сказала Маша Эредину, почти бегом поспевая за ним по пути к его дому.

Мне удобнее и привычнее в своем родном и привычном старом доме. Жить в покоях Ауберона мне как-то не особо хочется.

А так было бы удобнее: представляешь – тут тебе и дом, тут же и работа.

И что в этом хорошего? – не понял Эредин.

На дорогу время тратить не надо. Вот, к примеру, я пока доберусь, бывало, до института, все на свете прокляну, пока в автобусе давлюсь, плюс еще и опоздаю на полпары.

У меня таких трудностей не возникает. К тому же, мы уже пришли.

Ух ты, ничего у тебя такой домик, - восхитилась Маша. – А как мы в него попадем? Ключ-то от него наверное лежит в карманах твоей одежды, а она осталась на Скеллиге.

Придумаем что-нибудь, - успокоил Машу Эредин, поднимаясь на крыльцо и толкая дверь.

К удивлению девушки, она открылась, впуская ее с эльфом в просторный холл. Как ни странно, хозяина встречали: высокая, строго одетая эльфка (даже не разбирающаяся в домоуправстве Маша и то сразу поняла, что это наверное экономка, которая ведет домашние дела Эредина и содержит в порядке его дом), а за ее спиной выстроились в ряд несколько женщин, одна из которых - постарше, видимо, была кухаркой, а остальные выполняли разную работу по дому.


Господин, - сдержанно поклонилась эльфка. – Мы рады снова видеть вас в здравии.

А я рад, что ты продолжала содержать мой дом в порядке, несмотря ни на что, - кивнул Эредин. – И в награду за верную и хорошую службу ты получишь премию, а их, - он оглядел стоящих за эльфкой женщин, – я отпускаю. Слышите, с этой минуты вы свободны и можете вернуться домой.

С вашего позволения, господин, - неожиданно выступила вперед кухарка. – Я бы осталась.

Мы бы тоже, - поддержали старшую товарку остальные.

Как хотите, - пожал плечами Эредин, направляясь к лестнице на второй этаж. Однако, немного не дойдя до нее, он все-таки обернулся.

Но почему?

Мы все из Велена, господин, - ответила за всех кухарка.

И что?

В вашем доме живется гораздо лучше. Тут сытнее и безопаснее. А свобода… У себя в деревне я, конечно, была вроде бы и вольна идти, куда угодно и делать, что хочу. Но только сначала мне нужно было целый день гнуть спину, чтобы было, чем платить подати, и еще осталось что-нибудь самим на еду. Ведь из наших веленских трясин не выскребешь богатых урожаев, а тут еще после войн с этим чертовым Эмгыром в лесах нечисти развелось больше, чем дичи. Так что и ходить за грибами да ягодами стало опасно и боязно. Да ведь и мужиков наших война хорошо повыбила. В деревнях остались одни старики и бабы с детишками, в лесу - волки да нежить, по дорогам бандиты и отребье всякое шляется, голодно и страшно. И на кой мне такая жизнь вобрат нужна? Уж лучше я тут, в тепле, сытости да за высокими стенами. Работа у вас посильная, а госпожа Эрилис уж точно не хуже, чем сборщики податей владетеля нашего Всерада.

Причина достойная, - согласился Эредин. – Если хотите, оставайтесь. Эрилис меньше хлопот, не придется искать новых слуг. Да и стряпаешь ты, на мой вкус, неплохо.

Решив вопрос со слугами, Эредин в следующую минуту уже забыл о них, устремившись вверх по лестнице и кивнув Маше следовать за ним.

Вот это кроватка! – восхищенно ахнула девушка, едва зайдя в спальню Эредина вслед за эльфом. – Воистину царское ложе!

При виде шикарной, широченной и наверняка удобной кровати ноги Маши заныли, напоминая о том, что неплохо бы отдохнуть, глаза предательски начали слипаться и девушку слегка заклонило в сон.

Можешь прилечь, немного прийти в себя и даже поспать, - угадал ее желание Эредин. – В конце концов, у тебя был очень насыщенный день, и я могу позволить своему персональному навигатору отдохнуть. Тебе не обязательно идти со мной.

Маша, не заставив просить себя дважды, тут же плюхнулась в кровать, зарывшись в мягкое одеяло и расслабленно вздохнув.


А ты? – все-таки спросила она Эредина, наблюдая, как тот натягивает брюки и застегивает ремень, а затем начинает процесс обувания, который, с учетом его травмированной руки, грозил стать делом не таким уж простым.

Пойду познакомлюсь с моим преемником, а потом посмотрю на новых Красных Всадников.

Лучше я пойду с тобой, - решила Маша, страшным усилием воли давя на корню заманчивое желание закутаться в одеяло и поспать в просторной королевской кровати. Потому что как ни сильно было ее желание отдохнуть и спокойно переварить все случившиеся с ней сегодня события, которые, меняясь, как в калейдоскопе, стремительно складывались все в новые и новые цветные причудливые картинки, но любопытство было еще сильнее. Маша чуяла, что называется, спинным мозгом, что если останется тут, то пропустит много интересного.

Боишься, что без твоего своевременного вмешательства я невзначай накажу кого-нибудь нужного и полезного? – усмехнулся Эредин, накинув взятую с полки рубашку. – Тогда пошли.


Эредин стоял, скрестив руки на груди, и с кислой миной наблюдал за тренировкой молодых бойцов.


Такое чувство, что в руках у них не мечи, а метлы, а у нас здесь не тренировка боя на мечах, а конкурс на лучшего дворника, - наконец недовольно изрек он. – Ге’эльс, скажи мне, где ты набрал эту инвалидную команду?

Поскребли по сусекам, - промямлил наместник. – Что смогли, то и выудили. Останки былого величия.

Тоже, поди, твоя родня какая-нибудь, - ехидно осведомился Эредин, с тоской глядя на уныло и неумело машуших мечами юнцов.

Хуже, чем моя, - махнул рукой Ге’эльс. – Это дети из лучших семей Тир на Лиа.

Я даже думать не хочу, на что же похожи выходцы их тех семей, что похуже. Похоже, пора мне самому поскрести по сусекам, - решил Эредин. – Дара, скажи-ка мне, сколько уже нашему старшему? – спросил он у своей любовницы.

Пятнадцать, - ответила эльфка. – И вообще-то старшая у нас девочка.

Да? Какая неприятность. Хорошо, а младшему? Насколько я помню, у нас с тобой не один ребенок.

Да, Эредин, четыре девочки. Вопрос о том, сколько лет младшей, еще актуален?

Четыре девчонки? Быть этого не может! А как же… Погодите, я же точно помню, что кто-то из вас хвалился, что родился сын. Я думал, что Дариэль. Не?

Ваше величество, - на передний план выдвинулась рыжая Кьяра. – Сыновей вам родила я.

Тоже четырех? – с надеждой спросил Эредин.

Нет, двоих. Но это тоже немало.

Хм, - Эредин задумчиво покусал губы. – И давно они у нас с тобой завелись?

Старшему уже двенадцать, младшему – семь.

Обоим деревянные мечи в руки – и на тренировку. Хватит соплякам фигней страдать. И это все?

У Ладрэ малыш трех лет, - сообщила Дариэль.

Да, этому пока рано, - решил Эредин. – Это все, что мы с вами имеем?

Вы с нами – да, - уточнила Дариэль. – Насчет того, что вы имеете с другими эльфками, мы не в курсе.

С этим надо что-то делать, - задумался Эредин. – Как-то повышать демографию, улучшать породу. Вот что это? – он указал на эльфских юношей, которые махали мечами уже из последних сил. – Их мастерства не хватит даже на то, чтобы мух отгонять, не говоря уже про стада единорогов. Ой, беда-беда. Кстати, а где их командир? – обратился к Ге’эльсу Эредин.

Примеряет новый доспех, - с презрительной гримасой сообщила Дариэль. – Сто пятый по счету.

Дело нужное, - кивнул Эредин. – Прочная и ладно сидящая броня – хороший задел для победы в любом бою.

Боюсь, Наиль при выборе брони руководствуется несколько иными критериями, чем ты, - заметила Дариэль.

Например?

Ну, чтоб она была модных расцветок и фасонов. Например, в прошлом месяце писком были растительные мотивы, Наиль заказал соответствующую чеканку. Правда, пока ему украшали нагрудник лиственно-цветочной гаммой, мода поменялась. Пришлось срочно ковать новые доспехи, потому что старые были безнадежно испорчены нанесенным на них устаревшим орнаментом. Ты же понимаешь, что предводитель Красных Всадников должен быть законодателем моды и не может щеголять, как безродный лох, в неформатной броне.

А в выборе оружия он тоже руководствуется модными тенденциями? – спросил Эредин.

Конечно. В прошлом месяце был моден имидж воина-мага, и Наиль заказал себе резной посох. А в этом месяце…

С этого дня персонально для него входит в моду имидж воина-инвалида, поэтому заказ на расписную клюку может отправлять краснодеревщикам уже сейчас, - зло прошипел Эредин. – Пойдемте, мне не терпится взглянуть на это недоразумение.

Наиль отыскался неподалеку в мастерской бронника. Эредин, застыв на пороге, ошалело взирал на то, как молодой эльф крутится перед зеркалом, которым теперь была оснащена мастерская наряду с прочим, нужным для работы инструментарием.

Мне кажется, этот нагрудник меня полнит, - капризно заявил Наиль. – А наголенники должны быть объемнее, чтобы мои ноги имели вид более накачанных. Наплечники должны делать мои плечи более широкими. А поддоспешник выполнен совершенно не в той цветовой гамме и выглядит диссонансно в ансамбле с броней и щитом. И вообще, мне совершенно не нравится этот стиль. Эти рюшки и завитушки выглядят как-то уж очень претенциозно и вовсе не брутально. Может быть, нам стоит вернуться к готике? Да! Броня в мертвецком стиле! Мрачно, таинственно, интригующе… Самое то, что нужно!

Вы хотите сказать, что вот этот придурок и есть предводитель Красных Всадников? – Эредин лишь теперь обрел дар речи.

О! Какой типаж! – Наиль повернулся к Эредину. – Этот шикарный эльф, как две капли воды похож на нашего почившего короля. Кстати, расстегнутая белая рубашка в ансамбле с простыми черными свободного покроя брюками на нем выглядит просто потрясающе, - Наиль вздохнул. – Правда, чтобы иметь возможность так ходить по Тир на Лиа, нужно иметь такой же накачанный пресс, как у него.

Могу сломать тебе руку или обе, - предложил Эредин. – Тоже не будешь рубашки застегивать. Трудно и долго потому что, когда пальцы в лубке. А еще, говорят, регулярные тренировки способствуют обретению красивой фигуры. Например, бег на длинные дистанции в полной броне укрепляет мышцы ног, от этого они становятся более объемными. Отработка ударов и постановка защиты, как на тренажерах, так и в спарринге, способствует развитию всех групп мышц – тут тебе и бицепсы, и трицепсы, и кубики пресса. И нагрудник можно будет покомпактнее делать, потому что не надо будет в него отвисшее пузо запихивать, и пластины на толстой заднице топорщиться не будут.

Ой, задница – это моя извечная головная боль, - картинно вздохнул Наиль, закатывая глаза.

Мне б твои проблемы, - проворчал Эредин.

Соблюсти ее в балансе – это целая наука, чтобы, оборони божиня, не перетолстить и не перетонить. И, между прочим, еще неизвестно, что хуже.

Хуже тебя в должности предводителя Красных Всадников можешь быть лишь ты же в роли короля Дикой охоты, - покачал головой Эредин. – Ге’эльс, убери от меня это гламурное ничтожество, пока я какое-нибудь членовредительство не учинил.

О Дана, будь проклят тот день, когда ты одарила меня сестрой, - запричитал Ге’эльс. – И будь вдвойне прокляты дни, когда ты дала сестре потомство, и будь они же прокляты втройне, когда это потомство разродилось внуками.

Ой, дядь Ге, а это получается чего, настоящий живой Эредин? – восторженно запищал Наиль.

Нет, это одноглазый Балор, убивающий взглядом, - сердито рявкнул Ге’эльс. – Ты что, сам не видишь, что перед тобой наш король?! Или в неустанных думах о заднице твою загадку природы даже обрывки мыслей покинули?

Король, ух ты! – продолжал ахать Наиль. – На него ведь, что ни напяль, все будет смотреться классно.

Что он заладил-то все про одно и то же, - не понял Эредин. – У него в башке, кроме шмоток и их фасонов, вообще что-нибудь есть?

Вообще-то он модельер, - объяснил Ге’эльс. – То есть сначала мы его учили на архитектора, но на этом поприще у него не получилось.

Етитская сила! – неожиданно донеслось до слуха эльфов. – Страшная ебическая хуета! Енто ж ельфы! А иде мой обещанный муж-ж-ж?

Надо полагать, Пеньблевелла проблевалась и восстала из мертвых, - сообразил Эредин, заслышав «ангельский» голосок неслучившейся невесты Ге’эльса.

Эй, ты, приблядесса, - Шип Плюнь приблизилась к Ге’эльсу, которого, видимо, из-за длинных волос и одежды она приняла за женщину. – Закурить есть?

Эредин, я кажется нашел ей применение, - сообщил Имлерих, задумчиво глядя на предсказуемо грохнувшегося в обморок Ге’эльса. – Надо ее в выбранные для завоевания миры посылать передовым отрядом. Потому что ни один диверсант не сможет нанести там столько вреда, сколько эта дебилка. А уж деморализует она противника не только своим жутким видом, но еще дополнительно и звуками своего чарующего голоса. Это если еще не вслушиваться, что именно она говорит.

Как вариант, - кивнул Эредин. – И думаю, начать воплощать в жизнь твои жестокие захватнические планы надо прямо сейчас. Давай-ка ее сразу куда-нибудь и зашлем с глаз долой, главное – подальше. Где там наш навигатор?

Плачет, - доложил Имлерих.

Как? – опешил Эредин.

Горькими слезами.

По поводу?

Сам его спроси. Вон он, стоит в сторонке и сопли на кулак наматывает.

Карантир, - Эредин подошел к своему навигатору. – Отставить распускать нюни! Что у тебя опять случилось?

Коне-ечно! – плаксиво протянул Карантир, захлюпав носом. – Сначала ты хотел Цирьку, теперь вместо нее получил Машку и нянчишься с ней: Машенька то, Машуня се, по головке ее гладишь, с рук ее не спускаешь, сюси-пуси с ней разводишь и в попу ей фукаешь. А на меня, своего старого верного испытанного навигатора только орешь, ругаешься и даешь мне подзатыльники и затрещины.

Я че-то не понял, ты тоже хочешь ко мне на ручки? – спросил Эредин. – Карантир, ты разницу в ваших с Машей габаритах видишь? Какой смысл мне давать ей затрещины, если первая и она же одна-единственная ее просто убьет. А тебе, здоровому лбу, наоборот, лишний пендель пойдет только на пользу.

Что в ней есть такого, чего нет у меня? – обиженно всхлипнул Карантир.

Ну-у по факту, кое-что есть, - заметил Имлерих.

Я не в этом смысле, - Карантир уже был близок к истерике. – Я в общем! В целом! В смысле, как навигатор!

Карантир, успокойся, - Эредин дружески похлопал навигатора по плечу, отчего тот, в порыве нахлынувших чувств, сразу ткнулся лбом в плечо короля и вновь начал всхлипывать. – Ты мой лучший навигатор, - всхлипы стали громче. – Ты вообще лучший навигатор всех времен и народов, - Карантир начал тихонько подвывать. – Ты преданный и верный, - Эредин все-таки погладил своего навигатора по вихрастой макушке, - на самом деле я тебя очень ценю.

Ы-ы-ы, - зарыдал в голос окончательно расчувствовавшийся Карантир, вытирая мокрый нос полой рубашки Эредина.

Ну, вот куда тут, - развел руками Эредин. – Прям так бы и убил этого урода Аваллак’ха за то, что вырастил такую кисейную барышню. Да разве ж его теперь достанешь. Кстати! – Эредину в голову пришла очередная идея. – А из знающих у нас хоть кто-нибудь остался?

Есть один, - радостно оповестил Эредина оклемавшийся Ге’эльс. – Молодой да ранний. В смысле, из знающих нового поколения. Он подает большие надежды. Не все пока получается, но в скором времени, король, он себя покажет. Ох, покажет!

Надеюсь, с лучшей стороны, - проворчал Эредин. – Значит, так. Во-первых, Ге’эльс, твоего одаренного родственника приставим к разработке нашего нового имиджа, а то мне попеняли, что покойницкий антураж сморится как-то претенциозно и слишком пафосно. Пусть придумает нам что-нибудь более жизнеутверждающее, знаешь, чтобы было простенько и со вкусом. Во-вторых, Имлерих, скомандуй уже отбой этим несчастным Красным Задникам, они же сейчас упадут прямо там, где стоят, прямо в обнимку со своими швабрами, то есть с мечами, которые у них почему-то вместо швабр. В-третьих, Карантир, я тебя действительно очень ценю, но все-таки хватит сморкаться в мою рубашку, возьми себя в руки, соберись и открой сейчас портал… ну, я не знаю, в какой-нибудь неизведанный мир, где еще не ступала нога эльфа, и зашли туда это голосистое уебище, которое у нас дважды де Ре, пусть она там повпирается за наш ольховый интерес, ей же все равно, где пить и орать свои дурацкие песни. Я прошу тебя убрать ее отсюда как можно скорее, иначе, боюсь, Ге’эльс не доживет до вечера. И тогда выйдет, что я его зря помиловал. Потому что, согласись, показательная казнь выглядит гораздо эффектнее скучного сердечного приступа. В четвертых, где опять моя Маша? Быстро все на поиски! И, в-пятых, пойдемте уже посмотрим на нового знающего. Ну, как только я найду свою Машу.

Мой король, вот твое сокровище, - Ге’эльс, подобострастно улыбаясь, нес Эредину на вытянутых руках хмурую и нахохленную Машу, которая просто захотела поближе рассмотреть доспехи, находящиеся в мастерской.

Бли-ин, ну чё за… - запротестовала было Маша. – Я такого никогда не видела, мне же любопытно! Там такие пластинки на одной кольчуге, я только хотела потрогать, кожаные они или металлические, как этот хмырь меня оттуда утащил, - пожаловалась она Эредину.

Мой король, из какого дна миров ты выудил это несведущее дитя? – спросил Ге’эльс, торжественно передавая девушку Эредину из рук в руки. – Она даже никогда доспеха не видела.

Ну и что! Зато у нас есть высокие технологии, интернет, водопровод с канализацией и ядерное оружие, которым можно сто или даже больше раз уничтожить наш мир, - гордо возразила Маша.

Ну, положим, до водопровода с канализацией мы тоже смогли додуматься, а вот создавать оружие, которым можно сто раз уничтожить Тир на Лиа… Этим мы как-то не озаботились, - сказал Ге’эльс. - Не сочли нужным. Думаешь, зря? Надо было?

Ну да, - авторитетно заявила Маша. – Потому что если у тебя такое оружие имеется, то есть хорошие шансы прослыть лютым миротворцем. Ведь возражений против такого аргумента ни у кого, как правило, не находится. Типа, не хотите мира – кинем бомбу. Работает. Все сразу хотят. Мира, конечно, а не бомбу на голову. Да-а, а как вы думали, у нас все изобретатели бомб ходят в шнобелёвских лауреатах за неоценимый вклад в дело мира.

Сюр какой-то, - сказал Ге’эльс. – Все навыворот.

Это dhoine, что ты от них хочешь, - отмахнулся Эредин. – Только люди могли додуматься до столь бесполезной вещи: уничтожить свой мир сто раз. Как будто одного раза им недостаточно, еще на всякий случай контрольных девяносто девять подавай. Во народ! Ни в чем меры не знают.


Еще на подступах к бывшей лаборатории Аваллак’ха, которую ныне облюбовал для своих исследований его молодой преемник, эльфы почуяли какой-то странный запах. Затем Эредин с подозрением посмотрел под ноги – по полу коридора стелился жидкий белый то ли дым, то ли туман.


Не нравится мне все это, - тут же заявил осторожный Карантир.

Да ладно, - махнул рукой более беспечный Имлерих. – Это ж маги-шмаги, из их лабораторий всегда какой-то хренью воняет.

Окончание фразы потонуло в грохоте взрыва, дверь лаборатории вынесло в коридор, а верхом на двери почти под ноги Эредину выехал и новый знающий собственной прозорливой персоной.


М-да, - Эредин потер переносицу. – Вижу, добрый будет знающий.

Ну что ты, твое величество, - не удержался от сарказма Имлерих. – Видишь, какой он почтительный. Еще до порога тебя встречает. И в ножки сразу кланяется.

А помещение не иначе решил благовониями окурить специально к моему приходу, - съязвил Эредин. – Ну, подумаешь, ингредиенты маленько попутал, с одним переборщил, другого не доложил. Молодой ишо, неопытный.

Ваше величество, - знающий действительно бухнулся Эредину в ноги да так старательно, что слегка приложился лбом об пол. – Разрешите доложить, это я зелье прозрения готовлю, чтобы, так сказать, пронзить своим взором пространство и время и узреть, что ждет наш народ в грядущем.

И как, узрел, чё день грядущий нам готовит? – поинтересовался Эредин.

Не, - помотал головой знающий. – Потому что… - он отер с лица тыльной стороной ладони брызги какой-то густой субстанции зеленого цвета, понюхал палец, попробовал смесь на язык и тут же сплюнул. – С болиголовом я переборщил. А может, наоборот, волчьих ягод немного перебавил. Ну, ничего, - оптимистично и бодро заявил он. – Я ща быстро на раз-два все переколдую.

Юноша поднялся на ноги, еще раз попробовал вытереть лицо, испачкав его в зеленой жиже еще больше и покрутил головой, видимо сосредотачиваясь.


Эредин, - осторожно подергала короля за рукав любопытная Маша. – А скажи, почему все знающие такие хлипкие и мелкие? Аваллак’х, насколько я помню, был довольно субтильным, этот тоже какой-то мозгляк – тощий и ростом маленький.

Маш, мне почем знать, почему они рождаются такими недоделками? – пожал плечами Эредин (которому, к слову, мелкий знающий макушкой далеко не доставал даже до плеча).

Потому что вся наша сила – в уму! – многозначительно поднял вверх палец парень.

Угу, - Эредин, кажется, не особо поверил в слова парня. – Умник, ты, кроме как слизевым пиротехником работать, по делу что-нить можешь? Ну, там, предсказать какое-нибудь событие? Не обязательно судьбоносное, хоть какое-нибудь?

Это я всегда пожалста, - важно ответствовал юный знающий. – Ща, как там у Аваллак’ха в записях: надо принять соответствующую позу, сделать умное и загадочное лицо, закатить очи к потолку, правую руку вытянуть, левую – прижать в груди… Наоборот, левую вытянуть, правую – прижать, выставить правую ногу чуточку вперед и замогильным голосом изречь… А чего изречь-то?

А у Аваллак’ха разве стандартный набор пророчеств в тетрадке не записан? – спросил Карантир. – насколько я помню, у него был сборник шпаргалок, который ему, кажется, от прежнего знающего достался. Они их передают их поколения в поколение. А еще там написано, когда какое пророчество будет к месту, ну, чтобы не оконфузиться и после трехмесячной жары нечаянно потоп не предречь вместо логически следующей засухи.

Ну, теперь понятно, почему наш загадочный блондинчик, бывало, что ни предречет, все как в лужу пер… - Имлерих, который собрался со свойственной ему армейской прямотой высказаться о пророческих способностях Аваллак’ха, все-таки осекся под укоризненным взглядом воспитанной Дариэль. – То есть, что ни предскажет, то попадет пальцем в небо, - поправился он.

Слу-ушай, ты, преемник Аваллак’ха, - Маша, напротив, очень заинтересовалась процедурой и природой предсказаний в интерпретации знающих народа ольх. – А это получается тогда что, любой может знающим стать? Главное, выучить основные виды предсказаний, позы, в которых их нужно произносить, и в процессе изречения ничего не перепутать?

Не-ет, - многозначительно протянул юноша. – Надо еще зелья особые предсказательные уметь варить. И знать нужные слова, чтобы срывать покровы времени.

А также иметь здоровую печень и крепкую голову, - добавил Ге’эльс. – Зелья-то все на спирту. Как упьешься ими, так вместо будущего в аккурат черти зеленые перед глазами заскачут. И языком заплетающимся такого наговоришь, что покровы срываться нипочем не захотят, а вместо этого покажут тебе кукиш.

А пусть он на пробу предскажет что-нибудь такое… ну-у, - стояла на своем Маша. – Есть же в этой шпаргалке какие-нибудь такие стандартные предсказания, которые просто не могут не сбыться?

Да, - радостно кивнул юноша. – Сейчас я соберусь, вспомню, приму соответствующую позу, пронзю время и пространство...

Лучше эти зеленые сопли с рожи вытри, - посоветовал Имлерих. – А то ты и так сурьезности не добираешь, а с этой хренью по всей морде – с тебя вовсе смеяться хочется.

Имлерих, да ладно, - вмешался Эредин. – Не сбивай его, первое выступление перед публикой у парня все-таки. Кстати, мне его выход верхом на выбитой двери вообще понравился. А что, эффектно, свежо, неизбито и нескучно. Аваллак’х так не умел. Так что, мне этот знающий начинает нравиться, он молодой, задорный, веселый и нестандартно мыслящий. Ну, юноша, - обратился он к знающему, давай, не стесняйся, аудитория у твоих ног и король - весь внимание. Предреки-ка нам что-нибудь.

Мы все умрем! – с придыханием и подвыванием предсказал знающий.

Во! Даже и в предсказании не соврал, - удовлетворенно закивал Эредин. – Отменный из него выйдет знающий. Эй, ты, как там тебя, - он посмотрел на польщенного королевской похвалой парня. – Король одобряет. Ты, главное, прояви инициативу и добавь в вашу пророчицкую шпаргалку какие-нибудь новые предсказания, чтоб они были веселые и оригинальные. И убери, пожалуйста, из предсказательских стандартов замогильные голоса. Вообще, поменьше траурной тематики, надоели уже эти вечные беды и похороны. Понял меня? Иди, работай. К концу недели проверю, чего ты там навыдумывал. Предскажешь мне пару-тройку событий из разряда какой-нибудь жизнеутверждающей хрени.

Прибавление в семействе Вашего Величества подойдет? – осторожно поинтересовался юноша.

Тоже мне, оригинальное предсказание, - фыркнул Ге’эльс.

С учетом сложившейся ситуации, одобряется, - благосклонно кивнул Эредин. – И вообще, у меня появилась идея получше. Даю тебе не неделю, а две, подготовишь список позитивных пророчеств и представишь мне на утверждение. А потом будешь их предсказывать в специально отведенное время при большом стечении народа. Надо поднимать боевой дух и настрой моих подданных. Чувствуешь, какое ответственное дело я тебе доверяю?

Ыгы, - с готовностью кивнул воодушевленный высоким доверием юноша.

Все. Давай, напряги свою умную голову – и чтоб через две недели список был.

Мой король, какое мудрое решение, - подластилась к Эредину Кьяра, в то время, как остальные молча осмысляли королевское нововведение.

Да уж, мудрее некуда, - сказал Эредин, не обращая внимания на льстиво-призывную улыбку своей любовницы. – Ну, что у нас еще плохого? – со вздохом спросил он у Ге’эльса и Дары.

========== ВАЖНЕЙ ВСЕГО ПОГОДА В ДОМЕ. ГЛАВА 24, в которой Эредин приобщается к семейным ценностям и узнает много нового о "цветах жизни" ==========


Здесь есть хоть кто-нибудь, кто может сказать мне что-то по делу о барьере и единорогах? - спросил Эредин.

Мой король! - с готовностью подскочила к нему Кьяра, преданно глядя на Эредина снизу вверх. - Единороги...

Кьяра, ты внезапно оглохла? - поморщился Эредин. - Я просил говорить по делу, а ты, конечно, обладаешь массой достоинств, но несколько в другой области, нежели та, что сейчас интересна мне. Поэтому отойди и не лезь туда, куда не просят.

Ну, конечно! - Кьяра раздраженно фыркнула, глядя вслед удаляющемуся Эредину. - Можно подумать, эта его мелочь, которую он выудил невесть откуда, приволок сюда и теперь постоянно и повсюду таскает за собой, понимает больше, чем я, - она покосилась на стоящую рядом Дариэль, для ушей которой, собственно, и предназначалась последняя реплика. - Что? - недовольно вскинулась она, заметив, что соперница смотрит на нее с неодобрением и укоризной. - Еще скажи, что я не права?

Я не собираюсь обсуждать и, тем более, осуждать решения Эредина. Он никогда этого не любил, а сейчас, учитывая настрой, с которым он вернулся, я и вовсе не намерена давать ему лишний повод для недовольства. Впрочем, ты всегда почему-то любила поступать ему наперекор и выводить его из себя, конечно, лишь в ничего не значащих мелочах, но все-таки, - припомнила Дариэль.

Да, в отличие от вас от всех, я не собиралась терпеть его выходки, его деспотизм и армейские замашки, я не потакала его дурацким прихотям, я одна осмеливалась бросать ему вызов...

Ты не о том ли случае твоего игрушечного бунта, после которого он решил заменить тебя на Ладрэ? - ехидно осведомилась Дариэль.

Я его ненавижу, - прошипела Кьяра, уязвленная замечанием соперницы. - Этого наглого самодура, упертого тирана, грубияна, выскочку...

Вон какие вещи неожиданно выясняются, - удивилась Дариэль. - Зачем же ты, в таком случае, спала с ним в течение стольких лет и даже родила ему двух сыновей? Неужели все это время ты его лишь терпела и не испытывала к нему ничего, кроме ненависти?

Зачем? А затем, что дядюшка Ауберон в свое время любезно подсунул меня в постель своему верному сподвижнику и защитнику народа ольх в качестве подарка за его верную службу. Ну, и еще для того, чтобы держать свое доверенное лицо рядом с молодым, сильным и популярным в народе приближенным, который по всему по этому может представлять опасность для старого короля. Один предложил, другой не отказался, а меня никто не спросил.

Кьяра, я тебя умоляю, не надо этой дешевой патетики, - брезгливо сморщилась Дариэль. - Ауберона уже несколько лет нет в живых, а ты все это время не только продолжала спать с Эредином, но и, более того, ревностно оберегала свой статус его второй официальной любовницы от посягательств прочих соискательниц этого почетного звания.

А что мне оставалось? - снова воскликнула Кьяра. - Кому я была бы нужна одна, без поддержки и еще с двумя его ублюдками, которых он сам знать не хотел?

По-моему, ты начиталась слезливых людских романчиков о несчастных замарашках и нищенках, которых обольстили и бросили благородные кавалеры. Просто ума не приложу, каким еще образом в твою голову могли проникнуть такие идиотские идеи? Знатная богатая эльфка, к тому же принадлежащая к королевскому роду и имеющая кучу, мягко говоря, не бедных родственников, окажется вдруг с какого-то перепугу позабыта-позаброшена, почему-то оставшись без средств к существованию, практически голая-босая и с двумя несчастными малютками? Неубедительно, Кьяра. Маловато экспрессии. Не ве-рю!

Ну, хорошо. Мой старший сын мог стать королем! - выпалила Кьяра. - Потому что в нем течет кровь Ауберона - по матери и Эредина, так как все знают, что он - отец моих сыновей. Только мой сын и был достоин занять трон народа ольх. Он был его и занял, но тут откуда ни возьмись опять появился Эредин, которого мы все считали мертвым. Сволочной Ге'эльс обманул нас всех. Наверное они с Эредином специально сговорились, чтобы мне насолить.

Кьяра, я честно не знаю, что случилось на том неизвестном мне Ундвике, почему Ге'эльс был уверен в том, что Эредин мертв, и как вышло, что он ошибся. Но точно знаю, что целью похода было нечто более важное, чем доставить тебе неудовольствие, - сказала Дариэль. - И еще, учитывая, что вернулся король не в лучшем расположении духа, пожалуй, нам всем повезло, что его трон стоял пустой. Я не знаю, какова была бы его реакция, если бы он увидел, что его место занято. Ты знаешь, что закипает он быстро и на расправу тоже бывает скор.

Что бы он сделал один против всех?

А про бешеного Имлериха с булавой ты забыла? Да он в пять минут превратил бы тронную залу в кладбище сановитых эльфов!

Мы бы позвали стражу!

Которая осталась верна Эредину? Кьяра, стратег из тебя никудышный, - резюмировала Дариэль.

Как и вдовствующая королева-мать, которой ты видела себя в своих мечтах, - добавил неожиданно подошедший Ге'эльс.

Это точно, - согласился с наместником Эредин. - А я и не знал, что объявив меня умершим, ты оказал мне большую услугу, - продолжил он, обращаясь к Ге'эльсу. - Вот теперь я вижу это со всей отчетливостью. Хорошо, что я тебя не наказал. Зато мне теперь ясно, какая из моих любовниц спала со мной по любви, а какая - по расчету. Кьяра, неужели ты всерьез рассчитывала перепрыгнуть из моей кровати на мой трон? И это желание было настолько сильным, что ты, ненавидя меня, жила со мной столько лет?

Вовсе нет, - заюлила Кьяра. - Мой король, ты просто все не так понял. Ну-у, я всегда была несдержана на язык. За это ты меня и ценил, правда ведь? За остроту ощущений, которую мой дух противоречия придавал нашим отношениям.

Угу, - кивнул Эредин. - Но сейчас ты заигралась. Поэтому... А приведите-ка мне этих пацанов, которые мои сыновья.

Король, ты же не собираешься убивать своих детей из-за дуры матери? - спросил с опаской Ге'эльс. - Мало ли что она там хотела.

Правда, Эредин, что ты разошелся-то? - вступился за детей Имлерих. - Мальцы-то не виноваты, что мамаша без мозгов. Неужели ты всерьез решил, что они - твои соперники?

Да что вы раскудахтались, - раздраженно отмахнулся Эредин. - Не собираюсь я никого убивать. Просто посмотреть хочу на них. Отец я им или кто? Имею я право знать, на что они хотя бы похожи?

На тебя вообще-то, - сказал Ге'эльс.

А ты их видел? - спросил Эредин.

Ну-у, король, если честно, то их вообще-то все уже видели. Кроме тебя, похоже.

Мелкие были, вот и не видел! - парировал Эредин. - Вот еще, буду я разглядывать, что у меня там под ногами ползает. Но теперь-то они уже достаточно подросли?

Да, король. Настолько, что не заметить их уже невозможно.

Ну и где они? - в нетерпеливом раздражении спросил Эредин. - Я что, неясно выразился? Король хочет видеть своих детей! Уже наверное час назад я изъявил это желание. А детей до сих пор тут нет! Вы за ними что, через пять миров побежали?

Вообще-то не час, а пять минут, - отважилась уточнить Дариэль. - И потом, Эредин, ты хочешь видеть всех своих детей?

Давайте всех!

Мы можем предъявить только известных и находящихся в доступной близости, - уточнил Ге'эльс.

Мне хоть кого-нибудь уже покажут? - разозлился Эредин. - Вот пойми этих женщин. То они ноют, что мне на детей плевать. Когда я наконец соизволил проявить интерес, то чинят мне препоны.

Эредин, за девочками уже послали, - попыталась успокоить короля Дариэль.

А за мальчиками?

Ладрэ сейчас приведет своего.

А Кьярины парни где?

У бабушки. Наверное, - неуверенно предположила Кьяра.

Ты что, не знаешь, где наши дети? - возмутился Эредин.

Они... Ну-у, понимаешь, так сложилось... Как бы тебе объяснить...

Кьяра у нас очень занятая дама, - объяснила вместо замешкавшейся с ответом соперницы Дариэль. - Ей некогда с детьми возиться. Вот она и сплавила их бабушке. С глаз долой - из сердца вон. А какой ей с них прок, когдаты на троне. Вот если бы кто-то из них стал бы королем - тогда дело другое.

Я дала им имена! - выпалила Кьяра.

И как же их зовут? - поинтересовался Эредин.

Только не падай, - предупредила короля Дариэль.

Эредин младший и Эредин младший второй, - просветил короля Ге'эльс.

А что, оригинально. И суть отражает, - пробормотал сраженный полетом фантазии своей любовницы Эредин. - Кьяра, долго ты наверное думала над тем, как наших эльфят назвать.

Мне некогда было возиться с ними и думать над именами тех, кого ты знать не хотел!

Времена, как видишь, меняются. Тогда не хотел, сейчас - хочу. Как я их теперь различать, по-твоему, должен? Два сына - оба Эредины. С ума сойти можно.

Вон идет Ладрэ и ведет сюда своего карапуза, - Ге'эльс указал на эльфку, которая приближалась к ним, гордо ведя за руку маленького живенького темноволосого эльфенка.

Эредин, - радостно обратилась к королю Ладрэ, - ты изъявил желание увидеть нашего сына? Вот он. Смотри, какой хорошенький. И он такой подвижный и умненький. Весь в тебя.

Я вижу, - Эредин в недоумении смотрел на малыша. - Что-то он какой-то совсем мелкий.

Эредин, ему всего три года! Он и так довольно большой для своих лет, - заметил Ге'эльс. - Хороший мальчишка, веселый, здоровый, боевой.

Ну ладно. Че он умеет? - со вздохом спросил Эредин.

Он уже разговаривает, - похвалилась Ладрэ. - Спроси его о чем-нибудь.

Эй, пацан, тебя как зовут? - спросил мальчика Эредин.

Эледин, - гордо ответствовал малыш. - Мой папка - кололь!

Обалдеть! Еще один Эредин младший, - ошалело констатировал Эредин. - Третий уже.

Я выласту и стану, - продолжил было свою речь мальчик, но задумался.

Тоже, поди, кололем? - с подвохом спросил Эредин.

Не! Класным Садником! - заявил малыш.

Хороший мальчик, - решил Эредин. - И ты, Ладрэ, молодец, правильно парня воспитываешь.

А ты кто? - спросил мальчик, задрав голову и глядя на Эредина.

Папка твой! Дай, разгляжу тебя получше, - он взял карапуза, поднял и придирчиво осмотрел. - Ну да, вроде на меня похож. Ничего такой мальчишка, здоровенький, крепкий, бойкий. Годится. Ге'эльс, возьми его. Он уже слишком тяжелый для Ладрэ, ей незачем его таскать, сама надорвется да и уронит еще ненароком будущего класного садника. Дариэль, где там твои девчонки? Они, надеюсь, будут побольше Эредина младшего третьего? Как их-то, кстати, зовут? Хоть не Эрединами?

Ну что ты, они же девочки, - поспешила успокоить короля Дариэль. - Старшую, ей уже пятнадцать - почти невеста - зовут Лорина, следующую - ей одиннадцать - Зарина, третью - ей девять - Корина, а самую младшую... Ну, ей всего пять, она не намного старше Эредина третьего, она тебе пока будет не интересна.

Да ладно, тащи сюда уж всех, посмотрю и на младшую. Когда еще случай представится. Кстати, ты не сказала, как ее зовут.

Ну-у, я тут подумала...

Неужто Эредина? - ехидно осведомился король, все еще надеясь, что это так и останется шуткой.

Да! - заявила Дариэль. - А потому что у Ладрэ с Кьярой свои Эредины есть, а я чем хуже? Ну и что, что девочка! Я же не всех четырех так назвала?

Еще бы не хватало! - ужаснулся Эредин, представив перспективы.

А я надеялась, что они будут представлены ко двору и знакомиться с ними ты будешь не в такой спешке и не возле казарм, а в более подобающей обстановке, - пошла в атаку Дариэль.

Дара, ну извини. Да, не очень складно получилось. Но ты сама видишь, какая сумятица с моим возвращением и вообще в целом. Представлю я их и ко двору, и куда хочешь. Потом. Попозже. Ну, как только все немного наладится. И замуж их выдам за моих верных соратников в награду за их преданность и боевые заслуги. Лорину отдам за Имлериха, Марину - за Карантира, Дарину - за Маш... Не, это меня уже не туда занесло. Машуня мне самому нужна.

Твоих дочерей зовут Зарина и Корина, - чуть не плача, напомнила Дара.

Я запутался с непривычки. Имею я право растеряться от такого обилия свалившихся на меня детей и разнообразия их имен? - начал оправдываться Эредин. - На листок мне запиши имена девчонок, я выучу. Имя Эредины можешь опустить, его я и так запомню.

Я не хочу в зятья Имлериха! - заявила Дариэль.

А я - хочу! - отрезал Эредин. - Мне нужны нормальные внуки, а не такие, как у Ге'эльса.

Но... - попыталась что-то возразить Дариэль, но Эредин ее оборвал:

Все - я сказал! Никаких возражений. Я решил. А если будешь продолжать спорить, отправишься вслед за Кьярой.

Куда? - не поняла Дариэль, бессмысленно глядя на стоящую рядом с ними Кьяру, которая тоже ничего не понимала.

В ссылку. А я разве не сказал? Кьяра, ты отправляешься в один из наших миров-колоний. Поживешь там, подумаешь над своим поведением. А чтобы мысли о заговорах твою голову не тревожили, Ге'эльс придумает тебе дело по душе.

Это несправедливо! - взвилась Кьяра. - Ге'эльс тебя предал - и ему ничего. А я только вгорячах сболтнула лишнее - меня в ссылку.

Если б ты была такой же умной и дельной, как Ге'эльс, я бы тоже тебя простил, но ты, Кьяра, никогда не отличалась особыми способностями ни в чем, кроме заведения склок, ссор и свар. Это мне здесь сейчас абсолютно ни к чему. Да и на детей ты можешь повлиять плохо.

Как я могу на них повлиять, если... они не со мной?

Если ты понятия не имеешь, где они вообще? - поправил Кьяру Эредин. - Никак, это правда. Вот я и хочу, чтобы это так дальше и оставалось. Я их сам воспитаю так, как мне нужно, чтобы из них получились нормальные приличные эльфы и достойные представители народа ольх. Чтобы мне потом не пришлось краснеть за них, как Ге'эльсу за свою родню, и чтобы народ за моей спиной не шептался, типа, вот придурки, а еще дети короля.

Ваше величество, - тем временем к Эредину подошла чопорная строго одетая эльфка, - ваши дети прибыли. Девочки, - она обратилась к четырем стоящим в ряд маленьким эльфкам. - Поклонитесь своему королю.

Юные эльфки дружно склонились в глубоком замысловатом поклоне, самая младшая от усилия и старания даже слегка высунула кончик языка. Это не укрылось от бдительного взора строгой воспитательницы.


Эредина! Ты опять? Сейчас же сделай подобающее случаю выражение лица!

Да ладно, - снисходительно махнул рукой Эредин, окинув взором строй своих дочерей. - Девчонки, вольно! В смысле... Хватит уже кланяться. И не надо мне сейчас демонстрировать никаких политесов и этикетов, - обратился он к строгой даме. - Я знаю, что ты их хорошо вышколила, и все это они у тебя прекрасно знают, в обществе вести себя умеют и представляться королю обучены. Только мы сейчас на эту процедуру полдня потратим, а у меня столько времени нет. Так что будем по простому. Значит, Лорина, Эредина... и вы двое, то, что я - ваш король, вы знаете, то, что я - ваш отец, несомненно, тоже вам известно. Ну, собственно, и все.

Эредин еще раз осмотрел девочек.


Ну что я могу сказать, хорошие девчонки. Здоровые, красивые, воспитанные. Дара, я доволен.

Я стараюсь воспитать наших девочек в духе преданности народу ольх и своему королю, - скромно потупила взор Дариэль. - Привить им моральные принципы и семейные ценности, принятые в нашем обществе. Я забочусь об их образовании...

Это радует. Девочки вырастут и родят мне здоровых внуков, - кивнул Эредин.

Дариэль хотела было что-то сказать, но сдержалась и промолчала.


Девочки, дочки, - Эредин обратился к своим отпрыскам. - Скажите что-нибудь своему отцу. Может, просьбы есть какие-нибудь?

А что, можно? - пропищала самая маленькая Эредина.

Да. Я же сам вас об этом прошу. Я хочу побеседовать со своими дочерьми. Так что, давайте.

Девочки переглянулись, а затем дружно, как по команде кинулись к Эредину.


Пап-пап, - две средние дочки тут же задергали его за полы рубашки, - а правда же, что ты нам подаришь каждой по миру и по принцу!

Да! - поддержала старших маленькая Эредина, которая не могла дотянуться до рукавов и поэтому дергала отца за штанину. - Хотим миры и принцев.

Только, пап, знаешь что, - добавила старшая дочка, которая, в отличие от младших, повела себя степенно и теребить отца не стала, - миры мы хотим приличные, а не какие-нибудь отстойники, населенные всяким быдлом, и принцев - нормальных, а не затрапезных помоешников.

Девочки-девочки, погодите, - Эредин явно опешил, так как не ожидал такого бурного проявления дочерних чувств со стороны маленьких эльфок. - Я, конечно, понимаю, что любая девочка мечтает о доме и семье, но... У папы сейчас просто нет стольких миров, чтобы одарить ими каждую из вас.

Ну, па-ап! - тут же заныли девочки. - Ну, пожа-алуйста! Ну что тебе стоит!

Хорошо-хорошо, - сдался Эредин. - Будут вам миры, принцы и что хотите. Только не нойте!

Ур-ра!!! - запрыгали трое младших. - Папка завоюет нам миры и подарит принцев! И там можно будет есть сколько угодно мороженого и конфет и не учить этот дурацкий этикет, не заниматься нудным вышиванием и противными бальными танцами!

Девочки! - ахнула строгая воспитательница. - Ваше величество, - она в ужасе обернулась к Эредину, - я их этому не учила.

Я знаю, - кивнул король. - Девочки, - обратился он к своим радостным дочкам. - Скажите-ка папе, кто вбил в ваши хорошенькие головки идею про миры?

Конечно, я, - не стала запираться Дариэль. - И что? Ты против?

Да нет. Идея в целом правильная. И девочки молодцы, все в меня. Без всяких околичностей - сразу к делу.

Ну да! - воспряла духом Дариэль. - Ты же сам видишь, сколько у тебя детей. Они ютятся в этом тесном мире, как будто их отец - не король Дикой Охоты, а какой-нибудь рядовой ольх. Нам надо как-то расширяться. Ты мог бы завоевать для своих дочерей что-нибудь приличное.

Ну что ж, - Эредин потер переносицу. - Мудрое решение. Пожалуй, я тебя даже обрадую. У меня уже есть в запасе один миленький мирок с женихом для нашей Лорочки. Так что, старшенькая, считай, пристроена. А ты, Дара, отправишься с нашей доченькой, поможешь ей устроиться, присмотришь, дашь совет, зятька приструнишь, если потребуется. В общем, поможешь ей вступить во взрослую самостоятельную жизнь, а заодно и над вассальным миром понадзираешь. Ума у тебя палата, так что справишься. Я на тебя рассчитываю.

Эредин! - ахнула Дариэль, никак не ожидавшая такого поворота событий. - Чем я перед тобой провинилась, что ты меня отсылаешь?

Наоборот, Дара. Это не наказание, а повышение. Я назначаю тебя наместником этого мирка, по крайней мере до тех пор, пока наша дочка не достигнет совершеннолетия и не сможет справляться там сама. Я же не могу отправить в незнакомый мир нашу Лорочку совсем одну. А лучшей кандидатуры в опекуны и наместники, чем мать девочки, и придумать нельзя. Так что, Дара, это награда за то, что ты вырастила и воспитала такую замечательную дочь.

Но Эредин! - снова попробовала вставить слово Дариэль.

Приказ о твоем назначении издам сегодня же. Кстати, это поможет нам с тобой избежать хлопот, которые неизбежно возникли бы, если бы ты продолжала рожать мне дочек. У нас их и так четыре, думаю, на этом красивом числе нужно остановиться, а то я миров на них на всех не напасусь с твоими амбициями и аппетитами.

Но как же младшие девочки? Кто позаботится о них?

Я сам. Впрочем, если хочешь, можешь забрать их с собой.

Нет уж! Думаю, будет справедливо, если теперь ты проявишь свою заботу о детях. Я думаю, что сделала для них достаточно, - холодно сказала Дариэль.

Мы остаемся с папкой! - возрадовались девочки. - Он не будет заставлять нас учить, как правильно делать поклонцы и ливеранцы. Пап, правда же? Не будешь?

Думаю, на ливеранцах мы сделаем перерыв, - решил Эредин.

И можно будет не носить мерзкие колкие и неудобные платья с рюшами?

Можно.

Ура! - снова возрадовались девочки.

Эредин, - вмешалась Дариэль. - Потворствуя их желаниям, ты не вырастишь их них порядочных принцесс.

А навязывая им занятия, от которых их с души воротит, я не выращу из них вообще ничего путного. Вот, к примеру, мне вообще не забивали голову всякими дурацкими этикетами. И из меня в итоге вышел отличный король.

Тиран и самодур! - в сердцах высказалась Дариэль.

Так, Дара, я не понимаю, почему ты до сих пор еще здесь? Ты должна укладывать вещи и собираться к отбытию в мир иной.

К-куда, - Дариэль несколько изменилась в лице.

Я не совсем корректно выразился, - поправился Эредин. - На царство. Я тебе мир дарю практически в собственность, а ты брови супишь и губы дуешь.

Откупаешься от надоевшей любовницы, - проворчала Дариэль.

Дара, короче, хочешь быть наместницей или нет? Я больше предлагать не буду!

Да!

Вот и ладненько. Значит, с этим разобрались. Теперь девочки. Ты их воспитательница? - Эредин обратился к строгой эльфке.

Да, мой король.

Значит, танцы-шманцы, этикеты-шмитикеты и прочую принцессочью хрень сократить. В процесс воспитания внести коррективы. Мне нужно, чтобы из дочек выросли не безвольные амебы, а женщины, способные настоять на своем. Чтоб семьей своей они правили, как я - королевством. Зарина должна уметь дать укорот Имлериху, а Корина - превратить наконец Карантира из нытика и нюни в настоящего мужика.

Па-ап, а я! - снова напомнила о себе младшая Эредина.

Доча, не расстраивайся, для тебя у меня тоже есть на примете царевич-королевич. Всем хорош, на лицо красив, умом - обделен. Будешь крутить-вертеть им, как захочешь. Леголасом жониха зовут. Есть, правда, у него один изъян - его папаша. Но может удастся сплавить его куда-нибудь подалее, тогда и сосватаем тебя за заморского красавчика. Ну, вроде все сказал. Лора, уводи сестер домой. На сегодня учеба отменяется, у девочек праздник. Не каждый день они все-таки с отцом знакомятся. Кто у меня остался неохваченным?

А-ай! Что ты наделал, маленький гаде... - Ге'эльс, все это время продолжавший держать на руках младшего отпрыска короля, только теперь заметил, что мальчик времени даром не терял и потратил его на то, чтобы отковырять от одежды наместника кое-какие знаки отличия, приглянувшиеся юному королевичу из-за яркой окраски и блеска. Увидев, что Эредин младший нанес его одежде, а также некоторым регалиям значительный урон, Ге'эльс воспылал было праведным гневом, но высказать прямо и честно мальчику все, что он о нем думал, в присутствии его папы короля наместник все-таки не отважился и вовремя осекся.

Чего ты вопишь, как будто тебя режут? - спросил Эредин у Ге'эльса. - Подумаешь, отодрал ребенок у тебя пару-тройку медалек. Я вообще сначала хотел тебя всех наград лишить вместе с саном, чином и прочими регалиями. Так что ты еще легко отделался. Радуйся, что за тебя взялся Эредин младший, а не я сам. Да не делай ты лица такого! Залатаем мы твой халат и медальки опять к нему привесим - будет, как новое. А вообще-то, Ге'эльс, за детьми нужен глаз да глаз. Вот были бы у тебя свои, так ты бы знал, как с ними нелегко, - наставительно сказал Эредин. - Ладно, давай мальца сюда, отдам его мамаше, пусть ведет домой. Ему наверное уже спать пора или есть, или что-нибудь еще - хрен знает, что там этим мелким вечно надо. Ладрэ, забирай Эредина младшего, а то, я чувствую, что Ге'эльс до конца этого дня рискует все-таки не дожить.


Когда пассии и многочисленные отпрыски Эредина разошлись по домам, король вздохнул с облегчением.


Ну вот, кажется, с делами семейным я разобрался, теперь можно наконец приступить к делам государственным. Где там мой персональный навигатор?

Я тут.

Маша, все это время благоразумно пребывавшая в отдалении от эпицентра действий и следящая за волнующими сценами воссоединения Эредина с семьей из-за стратегически грамотно выбранного укрытия, вышла на передний план, представ пред очи короля.


Первым делом надо нашить тебе одежды форменной, повседневной, нарядной и для торжеств, - решил Эредин. - Где там наш главный портной?

Король? - Наиль тут же предстал перед Эредином, преданно глядя ему в глаза. - Чего изволите?

Завтра снимешь мерки с моего навигатора, - он кивнул на Машу. - И обсудите с ней фасоны одежды. Чтоб в форменной никаких мне финтифлюшек и покойницких мотивов. Понял? И покажешь мне, что вы там с Машей напридумываете. Сначала я одобрю. Или не одобрю, - взгляд Эредина красноречивее слов сказал Наилю, что в этом случае его ждет взбучка от короля. - Свободен, - король отпустил Наиля. - Второй момент. Машенька, а ты каким-нибудь оружием владеешь? - спросил он у девушки.

Ну-у... Столовым ножом, - честно призналась девушка.

И что ты им резала? - поинтересовался Эредин.

Хлеб, масло.

Понятно, применяла исключительно по назначению, - подытожил эльф. - А из приемов рукопашного боя что-нибудь?

Знаю один. Изматывание противника бегством, - с тяжким вздохом поведала Маша.

М-да, арсенал небогат, - погрустнел Эредин.

Я готова учиться, тренироваться, - воодушевилась Маша. - Если нужно, я хоть сейчас.

Ты-то готова, - неопределенно сказал Эредин. - Слышь, Ге'эльс, есть у нас хоть одна эльфка, которая владеет навыками хоть какого-нибудь боя?

Король, мы, хвала Богине, еще не дошли до такого состояния, как эти нищебродские seidhe, чтобы наши женщины бегали по лесам, размахивая колюще-режущими предметами, уподобившись мужчинам. Наши женщины заняты более приличествующими их полу и положению занятиями, их не интересуют подобные глупости. К тому же вы сами категорически не приветствовали, когда эльфки, например, выражали желание вступить в ряды Красных Всадников.

Не приветствовал, - с кислой миной подтвердил Эредин. - А вы сразу под козырек. Хоть бы раз ослушались что ли для разнообразия. Никакой инициативы проявить не можете. Вот кто теперь Машу мне сможет обучить хотя бы столовый ножик для элементарной обороны использовать?

А ты сам? - с надеждой спросила Маша.

Ерунды не городи, - отмахнулся Эредин. - Это каким же надо быть идиотом, чтобы своими же руками угробить на первой же тренировке чудом доставшийся трофей.

Почему сразу угробить-то? - не сдавалась Маша.

Не спорь с королем, ему виднее, - посоветовал девушке Ге'эльс. - Тем более, в данном случае он действительно прав.

Проще Имлериха дать ей для защиты или самому с ней слетать, - решил Эредин.

А с чего вы решили, что на меня будут нападать? - спросила Маша. - Кто сочтет опасной обычную девчонку? Да на меня и внимания-то никто не обратит. Если, конечно, вы не собираетесь засылать меня в миры, где живут существа, которые могут счесть меня деликатесом.

В чем-то ты права, - согласился с доводами Маши Эредин. - А вообще-то утро вечера мудренее. Не знаю, кто как, а я устал, как собака, и хочу все-таки отдохнуть сегодня после всех этих межмировых странствий. Так что, я иду спать, - заявил Эредин. - А на сегодня всем спасибо и всем - до свидания.

========== ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ - ЛЕГКО В БОЮ. ГЛАВА 25, в которой Маша получает первое боевое задание ==========

Комментарий к ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ - ЛЕГКО В БОЮ. ГЛАВА 25, в которой Маша получает первое боевое задание Глава вышла местами флаффная, особенно к концу. Эредин здесь даже на себя не похож. Ну, извиняйте. Не все ж героям шашками махать. Бывают и у суровых эльфских королей-воителей минуты "белости и пушистости".

Значит, так, Машуня, - Эредин обратился к удобно устроившейся на широкой королевской кровати, забравшейся под одеяло и уже собирающейся спать девушке. – Пока ты окончательно не заснула, слушай. Я завтра с утра уеду инспектировать обстановку на подступах к барьеру, смотреть, как там поживают наши друзья единороги, и прочее и тому подобное. Вернусь наверное только к вечеру. К тебе придет Наиль по поводу нарядов, так ты ему спуску не давай, командовать не позволяй, если что - давай укорот сразу. Ты ведь это умеешь, я знаю. Если он тебя не будет слушать, пригрози мной. Потом пойдешь к Карантиру и потащишь его к нашему новому знающему. Прикажи им от моего имени оказывать тебе содействие в обучении. Карантиру инструкции даны, он в курсе. Если будет фордыбачиться, скажи, что наябедничаешь мне, а я ему быстро мозги вправлю. И еще проверю, как он проводит обучение моего нового кадра. Вроде все. Ну, почти все, - Эредин уже привычно потянулся к девушке. – Да ты спишь, - пробормотал он, только сейчас заметив, что она тихонько посапывает, уткнувшись носом в подушку. Эльф задумался, стоит ли ему будить Машу или лучше собраться поспать самому, и все-таки остановился на последнем, чувствуя, что за этот перенасыщенный событиями день устал даже он, неутомимый король ольх.


Проснулась Маша от того, что кто-то мягко, но настойчиво теребил ее за плечо.


Ну ма-ам, - привычно заныла девушка, пытаясь спрятаться под одеяло. – Я еще чуть-чуть…

Просыпайтесь, господин велел вас разбудить и помочь привести себя в порядок. Он хочет вас видеть, - сказал над ней кто-то голосом отнюдь не маминым.

Маша открыла глаза, увидела вокруг непривычную обстановку и стоящую рядом с кроватью незнакомую женщину средних лет, которая, собственно, и пробудила девушку от сладкого сна. Поначалу она просто хлопала глазами, пытаясь понять, где она, кто эта женщина и что за чушь о каком-то господине она городит, но потом Маша вспомнила…


Ой ё! Я же теперь боец невидимого фронта и личный шпиён Эредина… А еще он что-то говорил про то, что с утра Наиль притащится. Он уже приперся, да?

Нет, на сегодня Наиль отменяется. У короля изменились планы, - сообщила женщина. – Советую поторопиться. Господин Эредин не любит ждать.

– Погодите, а разве король не уехал? Он же собирался, – Маша припомнила очередную порцию информации, которую она вчера еще сумела воспринять, мужественно борясь со сном.


Нет, его величество остался дома.

Ой бли-ин, вот же ж… Это плохо. Или, наоборот, хорошо? Сам тогда будет Наиля строить и Карантира укорачивать. Только мне же надо как-то теперь собираться поживее. А то ведь он орать будет, да?

Непременно, - подтвердила женщина.

С ним, наверное, трудно? – спросила Маша.

Господин строгий, но справедливый, - важно и наставительно ответствовала женщина. – Вспыльчивый – это тоже да, но зато отходчивый. Главное – дать ему наораться вволю первые пять-десять минут, не мешать ни в коем случае, не встревать и не перечить, и тогда он быстро станет добрым. И даже наградит каким-нибудь подарочком. Господин щедрый. Он хорошо награждает за верную службу. Ну и ущерб, который причиняет, когда уж очень разойдется, тоже потом компенсирует. Когда успокоится, конечно, и в здравом уме посмотрит, что натворил.

Видела я, на что Эредин способен, когда разойдется, - Маша вспомнила раздербаненных сьюх и руины Барад Дура. – Лучше его не злить. А то еще получишь в компенсацию шикарное надгробие, обильно политое его слезами искреннего сожаления и раскаяния в содеянном.

С этими словами Маша ускоренными темпами начала приводить себя в порядок, чтобы предстать перед Эредином в полной боевой готовности.


А где тут можно умыться? – спросила она у женщины.

Сейчас я вас отведу, - сказала та. – Все покажу и расскажу. Для этого я к вам и приставлена.

-То есть? – не поняла Маша.


Чтобы помогать вам причесываться, одеваться…

Чего? – не поняла Маша. – Я вроде и сама это все могу. Или… Погодите, это во что меня Эредин наряжать собрался, что мне чужая помощь для этого понадобится? – с подозрением спросила Маша.

Ну-у, у нашего Величества фантазия богатая, - уклончиво сказала женщина. – Кто знает, что ему может в голову прийти.

Я вообще-то навигатор, - решила уточнить Маша.

Так одно другому не мешает, - философски заметила женщина. – В вашем с ним конкретном случае.

Ладно, посмотрим, - неопределенно сказала Маша, внутренне готовясь к бою.



А вот и ты, - Эредин явно обрадовался скорому Машиному появлению.

Я думала ты уехал, – пожала плечами Маша. – Уже изготовилась к бою с Наилем, а оказывается, все отменяется.

Да Имлерих на радостях так хорошо отметил свое возвращение домой, что сегодня он – недвижимость. Еще и Карантира в свой сабантуй втянул. Пришлось отложить инспекцию на завтра. С другой стороны, ну что ж, попраздновали ребята, повод-то достойный. Опять же нет худа без добра, зато теперь я смогу сам посмотреть, как ты будешь делать первые шаги на стезе навигаторства.

Это в смысле? – несколько опешила Маша. – Вы меня чего, прямо сразу хотите куда-нибудь заслать? Вот прям сегодня?

Не. Мы с тобой сейчас пойдем к нашему ведуну, по пути захватим Карантира, он даст тебе солнечный камень и ты попробуешь настроиться на свою со… не знаю, со-кем тебе может эта дурища дважды де Ре приходиться.

Никем! У нас с ней нет и не может быть ничего общего! – обиделась Маша.

По факту вы с ней обе гражданки междумирья, это облегчает тебе задачу, поэтому для первого раза мы для тренировки ее и выбрали. А заодно и посмотрим, чего она в том мире, куда ее Карантир закинул, поделывает.

Это я тебе и так скажу, - хмыкнула Маша. – Пьет она там без просыпу. То есть занята своим привычным делом. Вот сто пудов и к бабке не ходи.

Может, и так, - не стал спорить Эредин. – В общем, если ты готова, то пойдем. Посмотрим, что у тебя получится.



И как эта хрень работает? – спросила Маша, осторожно взяв в руки кристалл и с опаской глядя на него.

Надо посмотреть на него пристально… О-ой, - Карантир зажал рот ладонью. – Мне так плохо! Меня, кажется, сейчас стошнит. Эредин, я не могу проводить занятие в таком состоянии. Как гляну на этот кристалл, так сразу подкатывает, - пожаловался королю навигатор.

А тебя никто не заставляет на него пялиться. Плохо – так гляди на что-нибудь еще!

Мне от всего плохо.

Мне что-нибудь сделать для тебя, чтобы стало хорошо? – грозно нахмурил брови Эредин.

Не надо, я сам. Я попробую, я сейчас все объясню. В общем, Маша, надо посмотреть, потом сосредоточиться, лучше всего закрыть глаза и подумать о том, о ком… Можно, я выйду, а то сейчас тут будет грязно, - взмолился Карантир.

Иди, - разрешил Эредин. – Суть ты в общем донес. Приведешь себя в порядок – вернешься. Машенька, - обратился он к притихшей девушке, которая смотрела на лежащий в ее ладонях артефакт страшными глазами. – Ты все поняла?

Ыгы, - обреченно кивнула Маша.

Попробуешь?

Ыгы.

Ну, давай!

Значит, так, - забормотала Маша. – Сначала поглядеть, потом не смотреть, потом сосредоточиться… Так, на чем же мне сосредоточиться? Ага, шип-плюнь… абра-швабра… чары-мары… хухры-мухры… Ох, камешек, не подведи меня, - с этими словами Маша крепко-крепко зажмурила глаза и сжала кристалл в руках так, что даже костяшки пальцев побелели.

Какое-то время было тихо, даже очень. Маша, так и не решаясь открыть глаза, осторожно и с надеждой спросила:

Что-нибудь получилось?

Кхм, - кашлянул у нее над ухом Эредин.

Совсем ничего? – Маша с горестным вздохом разочарования открыла глаза.

Ну не то чтобы совсем ничего, - задумчиво изрек Эредин, с интересом изучающий стену, в которой – о счастье (Маша готова была прыгать и вопить от радости) – было открыто довольно широкое окно вожделенного портала.

У меня получилось! Йес-йес-йес!

Только почему-то этой алкотки нигде не видно, - Эредин продолжал всматриваться в иномировые пейзажи в надежде разглядеть своего посла злобной воли, но пока его попытки оставались тщетными. – И мир какой-то странный. Вроде как нежилой, - заметил он после недолгой паузы. – Может, Карантир ее впопыхах опять не туда, куда надо, засунул? Слышь, ведун, волоки сюда эту жертву похмелья. Будем проводить очную ставку.

Узнаешь? – Эредин, обращаясь к вернувшемуся Карантиру, направил указующий перст в сторону окна портала.

О-ой, мама моя эльфица, что это? – ужаснулся еще не до конца пришедший в себя Карантир.

Это ты мне скажи, что это? Солнечный камень на этот мир указал. Только нашей послицы там что-то не видать. Да и вообще никого живого не наблюдается. Карантир, ты опять за свое? Снова косячишь?

Ни-и, - замотал больной головой навигатор. – Это вообще не тот мир. Не слал я ее туда. То есть, сюда. В смысле, никуда, - Карантир запутался, сбился и сник.

Почему ты знаешь, что мир не тот? – с подозрением спросил Эредин.

Ну как же, в том были стена, угол и помойка – все, как эта коза хотела. Леса не было.

Леса? – наконец решила проявить живой интерес к происходящему Маша. – А где ты тут лес-то видишь?

Глаза разуй! – посоветовал Карантир. – Это не просто лес – девственные джунгли, где не ступала нога…

Идет! Идет! – радостно замахал руками ведающий. – Вон она, смотрите, мелькает за кустами.

Не может быть, - опешил Карантир.

Что-то она стала какая-то совсем на себя не похожая, - присмотрелся к крадущейся по кустам фигуре Эредин. – То ли слишком загорела, то ли чересчур исхудала? Она и так-то была далеко не красавица, но теперь уже стала прямо действительно страшной. И вдобавок мужиком, причем беременным. Не понимаю, как такое могло случиться?

Эредин, самое правильное объяснение – это не наша послица, - подал голос Карантир. – Это абориген – чернокожая, постоянно недоедающая, малорослая и рахитичная особь мужского пола.

Эта особь что, тоже обитатель междумирья? – спросил Эредин.

Вряд ли, - пожал плечами Карантир. – Эта особь – местная. Живет в джунглях, питается подножным кормом, поэтому у него так живот раздут. Белковой пищи мало, поэтому он такой малорослый и худой.

А в носу у него что?

Типа украшение, - подала голос Маша. – Может, по местным меркам, он – первый парень на деревне. Поскольку золота и бриллиантов у них не имеется, в ход идет то, что есть под руками – кости, палки и прочий мусор.

Это все хорошо, но причем тут наша засланка Шип Плюнь? – продолжал недоумевать Эредин.

И тут, будто в ответ на его вопрос, в окне портала они увидели, как один из ярких красивых цветков на толстом высоком стебле и с жирными темно-зелеными листьями, коварно высунувшись из-за густо оплетенного вьющейся зеленью ствола дерева, что-то выплюнул в спину аборигена. И попал. Абориген коротко вскрикнул, схватился за место укола, выдернул из себя (всем показалось, что конкретно из задницы) довольно большой, тонкий и длинный шип и, завывая, со всех ног бросился бежать вон из леса. Вскоре он скрылся из виду, хотя до эльфов и Маши еще продолжали доноситься его отдаленные вопли.


Вот вам и шип, вот вам и плюнь, - констатировал Карантир. – Видимо, наша Маша об этом подумала, а камень ее заказ буквально и исполнил.

Разве он такое может? – несколько опешив спросил Эредин.

Ну, выходит, может, - развел руками Карантир.

А ты мне раньше об этом не говорил, - прищурился король.

Я сам не знал! – начал оправдываться навигатор. – На самом деле свойства солнечного камня изучены очень мало. Аваллак’х предполагал…

Ага, камня этого не то, что в руках не держа, так даже и в глаза до последнего времени не видя, - Эредин скептически усмехнулся. – Короче, ни он, ни ты ни фига не знаете, чё этот артефакт на самом деле может. Связь установить, направленный портал открыть – это так, брызги. Вон, видишь, чего нам откаблучивает! Маша, - Эредин воодушевился, - давай опять. Задумай чего-нибудь эдакое в своем неповторимом стиле.

Только, я прошу, не надо больше шипов, - жалобно попросил Карантир. – Потому как вдруг, оборони Божиня, этот наглый цветок в нас плеваться вздумает? Кто знает, какой дрянью у него эти шипики пропитаны?

Ну да, абориген понесся будто в жопу стреляный, - согласился Эредин.

Так именно туда и стреляный, - несколько рассеянно заметила Маша, которая, вдохновленная позитивным настроем короля после ее первого навигаторского опыта, уже собиралась с мыслями, чтобы выполнить его новое задание. – Ох, это я как сейчас чего-нибудь измыслю… - предупредила она то ли саму себя, то ли замерших рядом с ней в ожидании эльфов. – Бли-ин, абра-швабра была. А чего не было? Вот, крибля-всёбля и трах-тиби…

Маша, трах не надо, - вмешался в процесс творения заклинаний Эредин. – Не время сейчас для него. После сеанса магии, если так приспичило, я его тебе обеспечу, сколько хочешь и в каких угодно позах. А теперь соберись, настройся на деловой лад и колдуй серьезнее и тщательнее.

А, женщины, - пренебрежительно махнул рукой Карантир. – Такие эмоциональные. Один только секс у них на ум… - он посмотрел в окно вновь открывшегося портала и осекся.

Чё замолчал, знаток женской натуры? – насмешливо спросил Эредин. – Не это ожидал увидеть после такого многообещающего вступления?

Маша же, теперь уже знающая, что у нее все получилось (ну, пусть не все, а хоть что-то) смело открыла глаза… И тут же зажмурила их снова, прижимаясь в страхе к боку Эредина и даже инстинктивно стремясь укрыться под полой его рубашки, чтобы не видеть той безрадостной картины, которая перед ней нарисовалась.

Из окна портала на них с черного неба смотрела тревожным и недобрым глазом полная луна – бледная царица ночи. Подлунный лес в ее мертвенном голубоватом свете казался зловещим и жутким. Деревья принимали облик уродливых лохматых чудовищ с длинным тонкими руками-ветками, так и норовящими схватить, сломать, раздавить, разорвать чужака, которому не повезет, задержавшись в пути и заплутав, забрести сюда в этот неурочный час. Темные лесные чащобы полнились таинственными шорохами и звуками. Этот ночной лес жил своей потаенной жизнью, в которой не было места ни людям, ни даже эльфам.

Внезапно тишину ночи прорезал громкий, заунывный вой – то ли волк привычно решил пожаловаться луне, поделившись с ней своей звериной тоской; а может, это оборотень вышел на поляну поприветствовать свою небесную владычицу, вошедшую ныне в полную силу. Вой оборвался так же неожиданно, как и начался, из-за кустов сверкнули желтые глаза, кто-то большой замелькал меж страшилищ-деревьев быстрой черной тенью, не таясь, затрещал сухими ветками, заворчал, почуяв добычу…

Карантир, закрывай нахрен портал! – опомнился Эредин. – Что там за чучело носится? Может, оборотень, кто его знает. А у нас с собой не то что меча серебряного – даже вилки или ложки нету!

Навигатор не заставил просить себя дважды и, уже видя, кто вырывается из-за кустов на залитую призрачным лунным светом поляну, с похвальной быстротой захлопнул окно портала почти перед носом твари.


Чё это было? – спросил ведающий после небольшой паузы, в течение которой все осмысляли увиденное и едва не случившееся.

Хрень какая-то зубастая, - пожал плечами Эредин. – Оборотень, наверное.

Огромный-то какой, - удивился Карантир. – В жизни таких никогда не видел.

Ваше величество, - обратился к Эредину ведающий. – А разве оборотни вам не подчиняются? Вы же Король Дикого гона.

Видимо, эта скотина об этом не знает, - проворчал Эредин. – Хотя, может, мы поспешили портал-то захлопнуть, не подумав? Может, это страховидло летело сюда в патриотических чувствах мне в верной службе присягать?

Может, и так, - криво усмехнулся Карантир. – Только проверять это у меня лично желания не возникло.

У меня тоже, - кивнул Эредин. – Эй, Машуня, ты там где? Вылезай из-под моей рубахи, страх закончился. Карантир калитку закрыл.

Да? – Маша осторожно и недоверчиво высунула нос из-под полы рубашки Эредина. В глазах ее все еще был испуг.

Маша, если ты у меня от недотраха оборотней магичишь… - немного смущенно начал Эредин.

Нет, - отчаянно замотала головой Маша. – Заклинательный трах-тибидох к нашему с тобой траху никакого отношения не имеет. Это совершенно разные вещи. Я просто вычитала это шуточное заклинание в детской книжке. Там один старый джинн так говорил, потом вырывал волосок из бороды и – опаньки – желание выполнялось.

Глупая luned, - захихикал Карантир. – У тебя и бороды-то никакой нету.

Машенька, - с тревожной мягкостью спросил Эредин, - скажи-ка ты мне в таком случае, что ж такое ты загадала, если у тебя портал в лес оборотней открылся?

Да ничего я не загадывала! Я опять пробовала с этой пьяной кривоногой каракатицей связаться!

Может, тогда это был не оборотень? – предположил ведающий. – Может, это была она?

Кто?

Ну-у, пьяная каракатица.

Наша засланка превратилась в оборотня? – Эредин задумался. – А как она из помойки в такой дремучий лес попала? Только не говорите мне, что просто за угол завернула.

Может, ее в городе покусали? – продолжил строить предположения ведающий.

Тогда бы этот оборотень скапустился тут же и разлегся бы рядом с ней, в мясо пьяный. Еще, гляди-ка, и пестню с нашей-то чудо-попаданкой затянули бы дуэтом.

Так может он того, - ведающий как-то неуверенно кивнул на стену, где недавно был портал.

Чего – того? – не понял Эредин.

Пел. В смысле, на луну. Выл. Она. Выла. Типа пела.

Она бы фальшивила, - заметил Карантир. – А этот чистенько так выводил. Мощно. Прямо колоратурное сопрано.

Маш, а ты что думаешь? – обратился к своему персональному навигатору Эредин.

А я все про пень, - виновато вздохнула девушка.

Чего? – не понял Эредин. – Это-то здесь при чем?

Ну-у пень… Пни, деревья, лес, в нем оборотень оказался. И вообще страшно получилось.

Маша, пень с какого перепугу в твою голову залез?

Так Пеньблевелла же, - оправдываясь, пробормотала Маша. – Мысли про блевеллу я отринула. По понятным причинам. Пень остался.

Услышав это, Карантир снова противно захихикал.


Что смешного? – строго зыркнул на него Эредин. – Напомнить в их присутствии, что ты вытворял, когда только учился навигаторскому делу? Или из недавнего можно, про Волчий Тупик, к примеру, рассказать. Она вот, хоть и людь, а мыслит образно, интересно, вон какие картинки получаются – не заскучаешь. Так, Машенька, - король обратился к сконфуженной и поникшей девушке, которую не ободрила даже его похвала. – Давай ты сейчас от меня все-таки отлипнешь, соберешься… Маша-Маша, это еще что? Ты расплакаться здесь что-ли собралась? Нет, дорогая, сырость ты мне тут не разводи. Ты теперь – навигатор, боец, практически передовой отряд народа ольх. Ты находишься на острие нашей атаки, а у тебя чуть что - сопли бахромой и слезы водопадом. Это никуда не годится.

Не могу я быть ни на каком острие, - всхлипнула Маша. – У меня ни фига не выходит. А еще и этот ржет, как конь педальный, - она мстительно кивнула на Карантира.

Карантир все понял, он больше не будет. А ты… О, Дана, да что ж вы все мою рубашку как носовой платок используете! – воскликнул Эредин, видя, чем Маша вытирает слезы и во что намеревается высморкаться. – Ладно-ладно, все, не плачь, - он погладил девушку по голове, чувствуя, что с трудом унятые и теперь сдерживаемые ею слезы уже вновь готовы потечь совершенно неудержимым потоком. - Плюнь ты на Карантира с его шуточками. Маш, ну дедовщину в армии никто же не отменял. Ты – новобранец, он – старослужащий, вот и шпыняет салагу. Я-то тебя похвалил, даже доволен твоими успехами остался. Благодаря тебе мы новые свойства камня вскрыли.

Коне-ечно, - грустно протянула Маша. – У Карантира-то способности, а у меня одна фигня. Хуевый из меня навигатор.

Да что ж такое! У меня один навигатор – нытик, теперь и вторая – туда же. Вы с Карантиром сговорились, что ли? - в досаде покачал головой Эредин. – Маша, ты мне эти упаднические настроения брось. Мне одного депрессивного Карантира хватает. Ты у меня должна быть, в противовес ему, веселой и позитивной. И навигатор ты вовсе не хуевый, просто еще неопытный. Научишься. Вот погоди, через недельку будешь у нас так лихо порталы открывать, как семечки щелкать - только треск стоять будет. Еще Карантир обзавидуется твоим успехам.

Ну конечно, - скептически прошипел себе под нос Карантир.

Все-все, - Эредин приобнял Машу, ободряюще погладив ее по плечу. – Деточка, вытри слезки… Вот, я даже сам тебе их вытру, все равно рубаху надо в стирку. Давай, еще разок. Машенька, я знаю, ты можешь, у тебя все получится. Приготовилась? Настроилась? Открывай!

Бархатный баритон Эредина оказал на юного навигатора волшебное действие. Маша действительно полностью успокоилась, снова крепко зажмурилась, от усилий даже неосознанно сжавшись, сгорбившись и подтянув колени к носу. В ее голове быстро мелькали обрывки суматошных мыслей и смутных образов, Маша судорожно пыталась вычленить из их калейдоскопа нужный. Вот! Кажется нашла! Перед мысленным взором девушки живо предстала картина их первого знакомства с противной голосистой попаданкой. Маша вновь с мстительным удовлетворением видела, как вредная и наглая девица летит по коридору, выпнутая из помещения волевым решением Пера Гюнта, открывает дверь своей чугунной и пустой башкой и исчезает из диспетчерской.

Видение растаяло. Маша, возвращаясь в реальность, прислушалась: до нее доносилисьчьи-то незнакомые и негромкие голоса. Где-то неподалеку спокойно беседовали двое. Причем, Маша готова была поклясться, что сейчас она слышит не нуждающуюся ни в каких адаптерах и переводах речь своей исторической родины. Она наконец открыла глаза, чтобы посмотреть, что у нее вышло на этот раз. Эльфы во главе с Эредином обалдело молчали, явно не имея никакой возможности понять, что им открылось и о чем беседуют эти люди.


Ма-аш, - слегка потряс девушку за плечи нетерпеливый Эредин. – Ты нам можешь объяснить что-нибудь?

Ага, - кивнула Маша. – Я сейчас послушаю, о чем они говорят, и вам переведу.

-Ты понимаешь их речь?


Еще бы!

И знаешь, кто это?

Судя по белым халатам и шапочкам – доктора.

Как ты догадалась?

Это мой мир. И Пеньблевеллин, кстати, тоже. Видимо, Карантир ее на историческую родину закинул.

А почему мы видим докторов? Неужели с этой перепитулей могло что-то случиться? Травмировалась или заболела?

Не-е, все гораздо хуже, - покачала головой Маша. – Наша диверсантка, кажись, померла. Потому что здание, рядом с которыми эти доктора стоят и курят, это морг. Нет, конечно, как вариант, она смогла быстро выучиться и стать патологоанатомом или, что более вероятно, устроилась работать санитаркой в это заведение. Но что-то мне в такой расклад не верится.

Да неужели она может умереть? – искренне удивился Карантир. – По-моему, эту алкоту никакая чума не берет. Ее, думаю, даже наши гончие кусать бы побрезговали. А уж они-то вечно тянут в пасть всякую гадость.

Чума-то, может, и не берет, - пожала плечами Маша. – Но может, она спьяну решила пробежаться навстречу поезду с криком «задавлю». С нее станется. Впрочем, сейчас послушаю, о чем там доктора беседуют.

Ну, что там говорит наш Васенька?

Асфиксия, разумеется.

Захлебнулась собственной блевотиной?

Классически.

Чем опилась-то?

Легче перечислить, чего она не попробовала. На токсикоанализе, разумеется, этанол (а куда ж без него), метанол, толуол, бутанол и еще до херища всяких «олов». Как водится, сначала нажралась водяры, потом почувствовала недопит, отправилась на поиски, нашла вкуснятины, отведала, успокоилась. Навеки.

Растворитель?

Угу. И стеклоочистительная жидкость. Да вообще много чего. Погуляла девка.

Кто такая, по-прежнему неясно?

Ничего. Может, и к лучшему. Напишем в причину смерти асфиксию, добавим отравление… пусть будет метанолом, чтоб особо не заморачиваться. С тем и все. Долго распоэзиваться не придется.

А что, реально есть о чем?

Как сказать… Чудной случай.

Обычный, по-моему. Рядовая алкота. Николаева-Нидвораева. Чем она вам с Васенькой так в душу запала?

Да ты понимаешь, прям мистика какая-то. Узнал он ее.

Чего?

Сначала, конечно, по требухе, а потом – что удивительно - и в лицо. Кстати, кроме смеха. И мне ее лицо показалось смутно знакомым.

Ребят, вы чё?

Был интересный случай лет пятнадцать назад. Мы с Васькой как раз тогда только начинали, а тут привезли одну особу. Предпринимательница. В переводе на нынешний язык всякой мелочью торговала с лотка на Черкизоне.

Черкизона того уж сто лет как нету!

Ты слушай дальше. Короче, судициднулась дева всем на зависть: нажралась таблеток, глотнула уксусу, вены пильнула и решила повеситься – ну чтоб уж наверняка. Да видать, выпитое и съеденное уже дало себя знать… В общем, оступилась со стула, качнулась на веревке и треснулась со всей дури виском об угол. От этого и померла. В общем, привезли ее, вскрыли… У Васьки волосья карандашами: чё писать, там же за что ни схватишься – не упишешь за день, устанет рука. Внутри у нее было так красиво, что хоть в наглядное пособие для пропаганды здорового образа жизни пихай.

Так что написали-то в итоге?

Травму с размозжением, вдавлением и те де и те пе, а вторым пунктом - все ту же любимую асфиксию. Ну и до кучи почечную, печеночную, сердечную недостаточности – ай, там хоть все МКБ лепи – не ошибешься.

Что ж ее так напарило?

Известно, несчастная лябов на фоне абстенухи. Пили-пили, поссорились, а потом мужик все не идет и водку не несет. Жизнь не наладилась, стал быть надо с ней покончить. Ну и…

С прошлым ясно. Ну и связь?

Дык Васенька говорит, мол, режьте меня сейчас – это снова она.

Что за бред?

Понимаю, что бред, но… Правда она. И главное, что за эти пятнадцать лет она ничуть не изменилась, что при ее образе жизни совершенно невозможно. Ведь она уже и тогда в свои двадцать с малым лихуем выглядела на все сто. Васька еще тогда удивился, мол, безграничны человеческие возможности: с ее требухой уже тогда было по всем нашим учебным медицинским канонам жить нельзя, а она пила в несметных количествах, жрала, что хотела, и вообще вела разгульный образ жизни. Вот и верь после этого профессорам.

Чудные ты вещи говоришь. Ну допустим, это та же самая деваха. И как ты это объясняешь?

А никак. Я не объясняю, просто констатирую.

Ладно, мистика мистикой, а нам заключение оформлять надо. Снова будем вашу восставшую из зада представлять как суицидницу?

Не. Несчастный случай. Классический, причем.

На бутылках вроде этикетки были. Она что, не видела, что пила?

Я те точно говорю, не видела. Она и не смотрела. Ей главное, чтоб лилось. Так что, успокойся. И вообще, никому нахрен неинтересно, были там этикетки или не было, читала она их или нет. Документов нет, родни нет, заинтересованных лиц нет – ничего нет, имени – и то не знаем. Ну и все!

Да-а, если б все жмуры были такие спокойные. А то ж достало это молодо поколение: зимой и осенью с двух горстей таблетки жрут в депрессухе – никто не любит, никто не ценит, никто не понимает, «адын-савсэм адын»; весной и летом от несчастной любви с мостов сигают. А мы - откачивай, откапывай, оправдывайся да отписывайся.

Не говори ты мне про это поколение. Моя тут на днях отчудила…

Ну все, - Маша повернулась к терпеливо ждавшим ее вердикта эльфам. – Дальше неинтересно. С нашей темы медики соскользнули.

Так что случилось-то? – спросил Эредин.

Опилась. Наглоталась вместо водки всякой дряни. Отравилась.

Вот зараза!

Как бы она вобрат в диспетчерскую не вернулась, - с опаской предположила Маша.

То есть?

Ну-у, есть такие попаданские правила.

Вот скотина! Теперь Моисей распищится, - Эредин скривился. – Деньги назад потребует за ненадлежащее исполнение договора. Я ж ему обещал, что он эту дважды де Ре больше не увидит, по крайней мере, в ближайшее время. А ее, курву такую, тут же сдохнуть угораздило. М-да, неприятность.

Я могу у Ленки спросить, - предложила Маша.

То есть?

Ну, свяжусь с ней через солнечный камень. Расспрошу ее. Заодно и потренируюсь. Уж с диспетчерской-то я точно не напортачу.

Ну что ж, попробуй, - не стал возражать Эредин.

Маша, воспрявшая духом после недавнего успеха, снова привычно закрыла глаза, представляя себе уютный и гостеприимный Ленин кабинетик и саму подругу, сидящую со столом с раскрытым фолиантом.


Привет межмировым диспетчерам! – услышала она приветствие Эредина.

И вам привет, - ответствовала из окна портала Лена, помахав рукой королю. – Как там поживает моя Маша?

Вон, видишь, сидит тут рядом, порталы нам уже магичит, - Эредин слегка потряс глупо улыбающуюся Машу за плечи. – Маш, что молчишь? Поздоровайся с подругой.

Привет, - послушно кивнула Маша. – Ой, бли-ин, Ленк! Как я рада тебя видеть! – окончательно опомнившись, радостно завопила она. – Слу-ушай, я вообще-то конечно по делу, но…

Да, Ленусь, скажи-ка нам, наша-ваша вторая деушка, которую мы в невесты Ге’эльсу брали, в Малые ебиня случаем не возвращалась? – взял инициативу в свои руки Эредин.

О-ой, - покачала головой Лена, из чего остальные поняли, что дело с незадачливой попаданкой пахнет керосином. – Явилась тут, не запылилась, с воплями и матюгами.

По поводу? – осторожно спросил Эредин.

Во-первых, замуж так и не отдали. Во-вторых и в главных, Черкизон снесли. Про несостоявшийся замуж она уже забыла. А вот с Черкизоном у нас теперь прямо беда. Тема дня, - Лена развела руками. – Красной нитью проходит через все попаданские маршруты. Девка горюет, рыдает, вспоминает славное боевое прошлое, опять рыдает. И пьет. От межмировых путешествий категорически отказывается. Никуда, говорит, не хочу, не пойду, и даже не упрашивайте. Уж сам Зевсыч ей вроде в качестве моральной компенсации предлагал эксклюзивные блатные маршруты с приключениями, выпивкой и стопроцентовыми женихами. Ни в какую. Неожиданно как зарядила: оставьте меня, я, говорит, в депрессии, моя жизнь прошла, как сон пустой! Каким штилем, главное, заговорила. Мы-то от нее отродясь, кроме мата и междометий, ничего не слыхали, а тут поди ж ты. Что с девкой стало, понять не можем. Неужто ее утратой родного Черкизона так плющануло?

А Моисей-то ваш как на это отреагировал? – продолжил расспросы Эредин.

Как обычно. С тех пор, как она прибыла, бегает и держится то за сердце, то за голову, а чаще за то и другое вместе. Причитает, что его довели до инфаркта и инсульта.

Кто довел, не уточняет?

Она и ты, разумеется.

Надеюсь, причитаниями все дело и ограничится? Иск за ненадлежащее использование Пеньблевеллы он нам вчинять не собирается?

Пока об этом речи нет.

А и хорошо, что нет, - обрадовался Эредин. – Ну тогда, до свидания. Так сказать, до новых встреч.

Погоди, твое величество, дай нам с Машкой-то хоть пообщаться, - попросила Лена.

Да общайтесь на здоровье, - великодушно разрешил Эредин. – А я пока пойду понаблюдаю за нашими новобранцами.

Король, можно я теперь пойду посплю? – жалобно попросил Карантир. – Ну раз урок мы на сегодня закончили. Окошко Машунька теперь и без меня закроет, когда с подружкой вволю наболтается. А я им тут только мешать буду.

Иди, - отпустил навигатора Эредин. – А ты, - он кивнул ведающему, - тоже пойдешь со мной. Не вредно и тебе малость потренироваться.

Через минуту Маша осталась в помещении наедине с окном портала.

Эредин-то твой оказался и впрямь ничего, - заметила Лена. – Я думала, он будет костопыжиться и фордыбачиться, а он так просто взял и разрешил нам с тобой поболтать. Да еще деликатно оставил нас с тобой одних, чтоб не мешать.

Да на фига ему сдалась наша бабская болтовня, - махнула рукой Маша. – И потом, у него сейчас дел полно. Ему не до мелочей. И я вообще-то у него не в рабстве, а на службе.

Да ты чё! И кем?

Вроде как штатным навигатором. Конечно, не таким, как Карантир, потому что я только с камнем могу. Но им сейчас и такой сойдет. Вот я и тренируюсь. К тебе портал открыла.

Сама? – удивилась Лена.

Да, - важно ответила Маша.

Ух ты, Машка, а может, ты этот, ну-у, Исток? – спросила Лена, впечатленная Машиными успехами.

Хрен там, а не Исток! Просто принадлежность к междумирью дает нам некоторые бонусы и возможности настраиваться друг на друга при помощи соответствующих артефактов, типа Солнечного камня, например. Да и то я, прикинь, к Пеньблевелле два раза промахнулась, открыла порталы оба раза не туда.

Ай, да что мы с тобой все про работу, - спохватилась Лена. – Ты лучше скажи, как устроилась, как тебе живется, как у вас с Эредином?

Не про что пока рассказывать, - развела руками Маша. – Я всего второй день здесь. Ну и с Эредином пока, сама видишь, все хорошо. Лучше ты мне доскажи наконец, что у вас-то с Геральтом случилось. Как так вышло, что он там, а ты – тут? Ведь к своей Йенке он, насколько я поняла, не вернулся. Или он еще кого-то нашел? А может, к кому из прежних пассий опять подкатил? У него же, насколько я помню, баб была чертова уйма.

Ох, Маш, лучше б нашел или вернулся. А то вышло вовсе по-дурацки. В общем, если тебе интересно… На чем я остановилась-то?

На том, как Талер привел Роше, они поладили с Йорветом, а вы все вместе стали разрабатывать план по изничтожению Эмгыра.

Да-да, - Лена вздохнула. – Как раз тут-то моя спокойная и счастливая жизнь с Геральтом и закончилась.

========== ЧАСТЬ 6 ==========

~✵✵✵~

Итак, история Маши подошла к счастливому концу. Правда, тем самым пресловутым ружьем, висящим на стене c начала пьесы, омрачать Машину радость остались Гюнтер оʼДим и незагаданное желание, но пока наша Маша, все-таки выстрадавшая свое счастьице, забыла и думать о Человеке-Зеркале. Да и желаний никаких у нее на данный момент нет. Ведь она таки получила то, о чем мечтала. И пусть эльф оказался не Йорветом, а Эредином, взял ее не в жены, а на службу, не любил ее так, как ей мечталось, а лишь позволял ей любить себя — Маше вполне хватало и этого, так как она методом проб и ошибок все же научилась правильно оценивать свои возможности и сообразовывать свои желания с реалиями момента.

А что же Лена? Почему ее история, так удачно складывающаяся вначале, закончилась, по сути, ничем? Об этом теперь и пойдет рассказ.

~✵✵✵~

========== ЭНЕ, БЕНЕ, РАБА, КВИНТЕР, ФИНТЕР, ЖАБА. ГЛАВА 1, в которой рассказывается о последствиях охоты на монстра ==========

Геральт ушел охотиться на заказанного Ольгердом монстра с утра. Лена, пожелавшая ему удачи, привычно закрутилась в хлопотах по дому, спокойно ожидая его обратно максимум часа через два. Однако к отмеченному Леной времени ведьмак не вернулся. И тогда она, моментально прикинув расстояние от колодца на рыночной площади Оксенфурта до их дома, сразу заподозрила неладное.


Да погоди ты паниковать, - попытался успокоить Лену, у которой сразу все начало валиться из рук, Йорвет. – Может, он в засаде сидит, монстра выслеживает. Это иногда бывает долго.

Да, - тут же закивал Роше. – Целый день на это может уйти.

Где его там выслеживать? – нервно спросила Лена. – Он же не в лесу или в поле. Пространство для маневра в колодце явно и сильно ограничено. Этому чертову монстру и спрятаться-то там негде!

Ну тогда, может, он отправился к заказчику доложить о выполненной работе и деньги получить, - предположил Йорвет.

Ага, прямо сразу выбравшись из канализационного люка. Так и пошел в сапогах, измазанных в дерьме, и сам, вывоженный в крови, слизи и внутреннем содержимом чудища. Ну, конечно, это же так срочно, что даже двести метров до дома ему не дойти, чтобы помыться, почиститься, отдохнуть и привести себя в порядок.

Может, он аккуратно монстра убил. Ну, и не вымазался, - неуверенно предположил Роше.

Я пойду на крыльцо. Посмотрю, может, он уже идет, - не выдержала Лена. – А еще лучше, пробегусь до моста ему навстречу. Мне кажется, он уже вот-вот должен… Ох, а вдруг мы с ним разминемся. Я уйду, а он вернется другой дорогой. Я даже не знаю… - Лена нервно теребила край передника. – Идти или подождать? А вдруг, пока я тут сижу, он там… То есть, с ним случилось что-нибудь. Монстр его ранил. Я бы уже и в колодец этот сама слазила, только бы не сидеть без дела в пустом ожидании.

Так, успокойся! – решительно заявил Талер. – От твоего митусения проку нет никакого. Ни тебе, ни Геральту. Пошли в город, поспрошаем на площади, что да как. Уж наверняка кто-нибудь что-нибудь видел, глядишь, и узнаем что-нибудь полезное.

Ты же не хотел светиться в городе, - припомнила Лена.

Ну, мало что, - отмахнулся Талер. – Не было нужды, так не хотел, а сейчас приперло – делать нечего, надо идти. От тебя в таком состоянии толку мало. А я, уж будь уверена, найду кого разговорить об интересующем нас деле.

Спасибо, - вздохнула Лена.

Думаешь, я ради вас с ним стараюсь? – хмыкнул Талер. – Вот хуй там плавал! Просто наш заебательский план по ликвидации Эмгыра, который мы с таким трудом измыслили, без ведьмака можно смело слать в жопу, в пизду и нахуй, причем по всем трем этим направлениям сразу. Так что, у меня свой шкурный интерес имеется. И потому, можешь даже не сомневаться, я твоего Геральта из-под земли достану, причем живого и здорового.

Ох, твои слова да богу в уши, - взмолилась Лена.

Все, Лен, хватит соплежуйствовать, пошли, - Талер взял девушку за руку и почти силой потащил за собой.

Погоди, может, тебе как-то законспирироваться, - ляпнула Лена, понимая, что несет какую-то чушь, но здраво соображать она в данный момент была не в состоянии.

Да кто на меня смотреть будет, - отмахнулся Талер. – Я ж не твой приметный белобрысый и змееглазый хахаль. А кому интересен старый лысый хер в драном залупыннике и стоптанных сапогах?


Тревожные мысли метались в Лениной голове, как беспокойные надоедливые птицы, а она, понимая, что отделаться от них не получится, чувствовала: если дать им волю - затянут в омут безнадеги и отчаяния. Чтобы не поддаться панике, Лена решила поискать поддержки у оптимистично настроенного Талера.


Слушай, а ты уверен, что с Геральтом все в порядке?

Да на двести, сука, процентов! Твоего хахаля ни один монстр не ушатает. Он в своей жизни их перебил до ебаной матери. А уж монстры были, я те скажу, как на подбор - один страшней другого. Тут те и фледера́, и жопоглазы, и всякие вомперы-херомперы, ёборотни, бруксы-сруксы, всякая вопливая петушня типа куролисков и василисков. Да что там, он Кейрана в одно лицо завалил, с Драугом справился, нашу стрыгу Адду расколдовал аж два раза и самому настоящему огромному огнедышащему дракону пиздюлей навешал. А эти монстры, ты уж мне поверь, выглядели так, что об них лучше сто раз услышать, чем один раз увидеть, не говоря про то, чтоб с ними драться. Я те честно признаюсь, когда мне Роше и Йорвет всего лишь рассказывали про дракона и Кейрана с Драугом, я чуть портки от страха не намочил. А ведь я – человек страшно смелый, несмотря, что всего боюсь. Во-от, а уж про нашу чуду-юду золотопёздную Адду я и сам знаю, и скажу тебе, что это был такой злоебучий монстр, который фору даст и Кейрану, и Драугу, и дракону. К ней и в людском-то обличье подходить было страшно, не то что в стрыжьем. А Геральт ее не только расколдовал, он ее еще и трахнул… Впрочем, это тебе наверное не интересно. Короче, после таких невъебенных монстров что ему какая-то засратая лягуха.

Если она такая фигневая, что ж ее до сих пор никто не извел, - осторожно, но без особого энтузиазма возразила Лена.

Так ты ж не сравнивай обычных людей и твоего Геральта. Он же не просто какой-то рядовой ведьмак, Герка – ведьмачище ого-го! Да у него репутация такая, что от одного его вида монстров кондрашка хватает. Они, лишь заслышав его имя, мрут от сердечных приступов.

Но говорят…

Говорят-говорят, - отмахнулся Талер. – Пиздят! А ты под всякое пиздобольство уши не расставляй. Ты послушай, что я тебе расскажу. Вот, когда я еще работал старьевщиком, а не сапожником, был у меня в Вызиме дом, в элитном, можно сказать, месте помойного квартала. Прямо напротив него лечебница Лебеды была. Больница все ж таки, а не какой-нибудь бандитский притон. Место там было бойкое и люди все больше приличные: стража на посту дежурит круглосуточно, санитарки туда-сюда днем и ночью снуют, покойников таскают – жизнь кипит. Ну, и шел я однажды так по ночной поре домой, как обычно, мимо лечебницы и чумной ямы, ни о какой беде не помышляя. И вдруг прямо над ухом мне – р-р-ряв! Я аж подскочил. Обернулся – и вижу: подбирается ко мне здоровенная серая срань, страшенная, как пизда драконихи: зубищи-когтищи – во, глазья красным горят и орет так, что у меня за малым мозги через ухи не вытекли. Я так испугался, что от страха даже в штаны наложить забыл и все матерные слова у меня из головы вмиг вылетели. Во как забрало! Ох, думаю, вот ты какой страшный, пиздец-то мой. А тут на мое счастье как раз Геральт мимо проходил. И что? Был пиздец – и нету, рожки налево, ножки – направо, серая хрень в один миг превратилась в фарш. О как! В общем, пока я болтал, мы уже пришли. Вон, народ возле колодца кучкуется, сейчас мы их и расспросим.

Талер, таща за руку побледневшую от волнения Лену, пробрался через толпу к эпицентру событий.

Рядом с колодцем на земле лежали шесть тел в красных мундирах, практически с ног до головы забрызганных серой грязью и густой зеленой слизью. У одного трупа отсутствовала нога, откушенная или оторванная выше колена. У двоих на одежде под слоем серо-зеленой гнуси можно было рассмотреть обширные бурые пятна от засыхающей крови. Еще трое лежали, неестественно выгнувшись и скрючив руки и ноги.

Лена не стала всматриваться в лица покойников, сообразив, что все шестеро, судя по форме, являлись реданскими солдатами, следовательно Геральта среди них уж точно нет. Однако Лениных тревог сей факт развеять не мог, так как не давал ответа на ее главный вопрос: где же ведьмак и что с ним случилось.

Дык сам-то ведьмак иде?

Лена едва не подпрыгнула от неожиданности, услышав этот вопрос, заданный чьим-то скрипучим старческим голосом - настолько созвучным ее мыслям он оказался и ко времени прозвучал. Если бы не чужой голос, она бы подумала, что сама же машинально и озвучила свои сомнения вслух.


Народ антирясуется, монстер-то точно забит? А то что ж: трупаки в количестве шести – вот они, а только монстера среди их нетути. И ведьмака нетути.

Может, он за спины наших ребят спрятался, а как жареным запахло, так сбежал, - поддержал любопытствующих и пребывающих в волнении и сомнениях горожан, собравшихся у колодца, один из стражников. – А че! Ведьмаки – они ж, говорят, просто нечеловечески быстрые, особенно когда надо драпать или деньги требовать. Вот он, пока ребята с чудищем телепались, своими мутантскими интуициями враз сообразил – надо делать ноги. Ну и все! Ребята – покойники, чудище как сидело в колодце, так и сидит, а ведьмака и след простыл. Скажете, не так? А докажите!

Сам слазь и проверь! – раздался высокий и звонкий от возмущения и злости женский голос.

Невысокая, коротко стриженая, рыжеволосая молодая женщина, которая сидела на земле рядом с убитыми бойцами, резко встала и сделала шаг к хитромудрому стражнику-обличителю. – Ведьмак у тебя трус, а ты, видимо, очень смелый стоять здесь и балаболить о том, о чем не знаешь. Так убедись сам, если моим словам не веришь. Что? – напирала она на попятившегося стражника, не ожидавшего, видимо, от маленькой женщины столь яростной реакции на свои слова. – Ссышь, когда страшно? Ну так и заткнись, значит!

«Это ведь Шани! - пронеслось в голове у Лены. – Маленькая рыжая медичка, близкая знакомая Геральта, тоже в прошлом его любовница. Интересно, она-то как тут оказалась? Впрочем, все это сейчас не важно. Главное, что она, по всему видать, была в колодце с Геральтом и знает, что там случилось».


Талер, - Лена затеребила стоящего рядом шпиона за рукав, - Смотри, это же Шани! Нам надо… Талер, что с тобой, мать твою, делается?

Ша… Шани, - робко и подобострастно улыбаясь, выдавил из себя глава темерской тайной разведки, преданными глазами глядя на испачканную в пыли, паутине и крови медичку, которая еще не отошла от праведного гнева и зло оглядывала притихшую толпу в поисках тех, кто сомневался в правдивости ее слов.

О ты хоссподи! – прошипела Лена, глядя на Талера и не узнавая в этом вмиг размякшем до ступора создании обычно нагловатого, развязного, самоуверенного и никогда не лезущего за словом в карман матерщинника и грубияна. – Как же я могла забыть. Это ж твоя безответная любовь до гроба. Вот же ж гад! Как не вовремя. Талер, хватит слюни пускать, как имбецил. Соберись! Прекращай на нее тупо пялиться, скажи ей уже что-нибудь! Подумай, блядь, о судьбах родины!

Видя, что ее слова не имеют никакого действия на обомлевшего от Шаниной красы бойца невидимого фронта, Лена сильно пихнула субтильного шпиона по направлению к объекту страсти. Шани же, заметив резкое движение в толпе, обернулась и увидела знакомую фигуру. К удивлению Лены, лицо медички озарилось искренней радостью.

О! Как я рада тебя видеть! – воскликнула она, тактично и разумно не называя Талера по имени. – Тебя мне, наверное, боги послали, отозвавшись в кои-то веки на мои молитвы!

Лене показалось, что сейчас она услышит стук упавшей челюсти Талера.


Эй-эй, ты смотри, в обморок от избытка чувств мне сейчас не наладься, - зашипела она ошалевшему от изумления шпиону.

Шани… - снова пролепетал Талер. – Это действительно ты. После стольких лет ты меня еще не забыла? Я… Мне…

Что тут случилось-то? – Лена, видя, что от Талера, который никак не мог переварить нежданно свалившееся на него счастье, проку сейчас нет никакого, решила взять дело в свои руки.

Собственно, об этом я и хотела поговорить, - Шани даже не обратила особого внимания на то, что с ней, вместо Талера, заговорила Лена. Для Талера это было явно недобрым знаком, указывающим на то, что его радость, пожалуй, слегка преждевременна, но шпион, конечно, не придал этому значения. – Я пока свободна, так как образцы слизи я достала, а значит, рапорт могу подать и вечером. Предлагаю пойти ко мне в лечебницу, где мы можем обо всем спокойно и обстоятельно побеседовать.



И все-таки, что случилось с ведьмаком? – задала более всего волнующий ее вопрос Лена, едва они ушли с многолюдной площади.

Ну, во-первых и в главных, он жив и здоров, - сказала Шани.

Фу-у, - с облегчением выдохнула Лена. – Это действительно главное.

Понятно, - Шани почему-то окинула Талера странным сочувствующим взглядом.

Понятно – что? – насторожилась Лена.

Да я было подумала, увидев вас вместе, что и у Талера наконец-то наладилась личная жизнь. А теперь выясняется, что дело снова в Геральте. Ты, надо полагать, его новая пассия? И давно вы с ним?

Какая разница!

Да, действительно. В данный момент никакой. Потому что Геральт жив и здоров, возможно, пока.

То есть? – тут же вновь встревожилась Лена.

Давайте, я расскажу все по порядку, - предложила Шани. – Меня отправили с заданием: взять образцы слизи у чудища, которое завелось в канализации и отравляет воду в колодцах. Для защиты мне дали эскорт шесть человек. Что с ними сделал монстр, вы видели.

Он их…

Отравил. Двоим дополнительно переломал в ходе боя кости. Но все они умерли от яда. Эта тварь, помимо того, что вырабатывала достаточно токсичную слизь, еще плевалась адски ядреной кислотой. При вдыхании ее паров слизистую глотки просто выжигает. Хватанешь хорошую дозу – и наступает смерть от удушья. У ребят не было никаких шансов против этой твари. Если бы не подоспел Геральт, наверное и хоронить было бы нечего.

Геральт ее убил? – спросила Лена.

Да. Нашел ее логово, выманил и убил. Тварь действительно оказалась похожа на огромную жабу. Она была громоздкая и неповоротливая, и Геральту в общем без труда удавалось уворачиваться от ее прыжков и плевков, а также от ударов лапами. Он какое-то время кружил вокруг жабы, присматриваясь и примериваясь, а потом выбрал момент – и когда монстр в очередной раз прыгнул к ведьмаку, тот поднырнул под него и вспорол чудищу брюхо практически от входа до выхода. Тварь свалилась замертво, но Геральта все-таки окатило из разреза какой-то зеленой мерзостью, что была у жабы внутри. Не знаю, что это была за субстанция, может, желчь или желудочный сок, но даже для укрепленного мутацией организма ведьмака она оказалась тяжеловатой. Геральт отключился, а потом все случилось очень быстро. Во-первых, издохший монстр превратился в человека. Во-вторых, в помещение неожиданно из какого-то бокового коридора зашли самые настоящие офирцы.

Офирцы? – переспросил до крайности изумленный Талер. – Шани, ты точно не надышалась парами этой кислоты? Или чем там эта жаба плевалась?

Офирцы, Талер. Я видела их, как тебя сейчас.

Что они забыли в оксенфуртской канализации?

Своего принца, - развела руками Шани. – Тот самый невероятный случай, когда слухи о заколдованном принце-жабе оказались чистой правдой. Мать ее!

Да ладно!

В голове закоренелого практика-материалиста Талера не хотел укладываться тот факт, что идиотская сказка для романтично настроенных особ оказалась жутковатой былью.


Сама бы ни в жизнь не поверила, если бы не увидела своими глазами, - сказала Шани. – Кстати, вот и моя лечебница. Поднимайтесь на второй этаж, а сейчас немного почищусь и продолжим.

На самом интересном месте, - проворчал Талер.



Так что было дальше с Геральтом? - напряженно спросила Лена, когда Шани вновь присоединилась к ним.

Они его забрали. Их главный, по всей видимости, чародей сказал, что Геральт убил их принца и за это должен держать ответ перед офирским королем. Понятно, что король вряд ли наградит ведьмака за убийство сына и наследника.

Не все наследники одинаково полезны, - вставил Талер. – Может, у этого принца с папашей были разногласия. Или он не единственный наследник. Или вообще не наследник. Этих офирцев разве поймешь.

Вряд ли твой оптимизм оправдан, - грустно вздохнула Шани. – Как бы мне ни хотелось поверить твоим предположениям, думаю, причина, зачем им нужен Геральт, одна – его наказание, причем не простое, а наверняка квалифицированное.

Где этот чертов Офир? – спросила Лена.

Далеко отсюда. Пешком не дойдешь, - сообщил Талер.

Я и не собираюсь. Нужно вытаскивать Геральта. Я просто хотела узнать, сколько у нас есть времени. К королю-то они его должны доставить целым и невредимым.

Да, - кивнула Шани. – Во всяком случае, так велел чародей. Собственно, я подумала о том же, что и ты. Они наверняка сели на корабль. В Офир надо плыть морем, путешествие займет довольно много времени.

У тебя есть какие-то идеи? – спросила Лена.

Нам может помочь только чародей, - развела руками Шани. – В былые бы времена и проблемы не было, я бы в пять минут нашла в Оксенфурте нужных людей, которые обстряпали бы похищение быстро и в лучшем виде. Иное дело теперь. После Радовидовых чисток чародеев тут не осталось: кто казнен, кто сбежал, кто надежно спрятался. Даже если мы их найдем, они ни в жизнь не согласятся нам помочь. И их нельзя в этом винить.

Ну, положим, чародейки есть в Новиграде, - припомнил Талер. – Наши любимицы и знакомицы, которые сидят в Шалфее и к которым мы собирались отправить с дипломатической миссией Эвелину.

С этим может быть проблема, - замялась Шани. – Не знаю, как тебя, а меня эта злобная сука Йеннифэр терпеть не может еще с давних времен.

Откуда она о тебе знает?

От такой же суки Филиппы, которая поведала ей о приключеньице Геральта со мной, когда я была здесь еще студенткой. Йеннифэр, чтоб ты знала, никогда ничего не забывает и никому ничего не прощает. Особенно, если это касается Геральта.

Прям, как покойный Радовид, - заметил Талер.

Так вы с Йеннифэр встречались? – спросила Лена у Шани.

Нет. Зато мне повезло иметь содержательную беседу с Трисс Меригольд. Надо ли говорить, что мы с ней тоже не питаем друг к другу теплых чувств. И все по тому же поводу. Мы в свое время очень эмоционально делили Геральта. Правда, в итоге обе остались ни с чем.

Остается Маргарита, но, говорят, она не практикует занятия магией, всецело посвятив себя педагогической деятельности.

И Филиппа, к которой лично я бы не подошел на пушечный выстрел, как бы мне задницу не припекало, - добавил Талер.

Цири! – сообразила Лена. – Вот кто нам нужен! Уж она-то точно поможет Геральту.

Значит, нам нужно в Шалфей, - тут же согласилась Шани. – Только…

Что? – насторожилась Лена.

Я на службе, не могу просто так взять, все бросить и уйти. А начальство меня точно не отпустит. Поэтому мне и нужен был тот, кто поработал бы гонцом. А тут, как по заказу, передо мной нарисовался Талер.

М-да, - шпион вздохнул. – А я, дурак, подумал… Эх, опять на те же грабли. Да ладно, - он махнул рукой, видя, как вытягиваются лица у Лены и у Шани. – Я уже не в претензии. Это дело-то такое… неконтролируемое. Кого тут винить? Разве что мамку с папкой, что я не удался таким, как он, а родился, блядь, тощим, хилым, слепым, старым, страшным и лысым. Ну, зато умища хоть отбавляй. И язык, как помело. Вот Геральт загадошно молчит, а я - еблобаню. В итоге он у вас – идеал, а я – пиздобол. Но нельзя же блистать во всех сферах.

Талер, хватит еблобанить! – велела Лена. – А тебя, Шани, я вынуждена расстроить. Талеру нельзя в Новиград.

Да в принципе, если дело поворачивается так, то я мог бы рискнуть, - начал было Талер.

Не надо. Я понимаю, что ты впираешься не за нас, а за собственный интерес, но для вашего дела будет немного пользы, если вместе с Геральтом ваша ганза потеряет еще и тебя. А это может случится с большой вероятностью, стоит тебе только подойти к стенам города. Уверена, что у Сиги ушки на макушке. И ты это знаешь даже лучше, чем я. А Сиги – это тебе не взбалмошная чародейка, этот верещать и истерить не будет, без предупреждения нож под ребро – и в Понтар.

Остаешься ты, - Шани посмотрела на Лену.

Угу. Надеюсь, мне удастся избежать встречи с Йеннифэр и Трисс.

А я надеюсь, что эти магички-паучихи, собравшиеся в одной банке, уже сожрали друг дружку, - ядовито заметила Шани. – В любом случае тебе придется подождать до завтра. По нынешним временам путешествовать в одиночку да еще на ночь глядя небезопасно. С утра в Новиград отправляется обоз. Приходи ко мне к шести утра, я тебя к ним пристрою.

О, господи, - Лена покачала головой. – Ты, конечно, права. И спасибо. Но я за ночь наверное с ума сойду от вынужденного бездействия.

Тебе надо выспаться, - посоветовала Шани. – И в любом случае, давай мы с тобой будем думать о том, что до Новиграда путь намного короче, чем до Офира. Мы успеем.


Вечером после ужина, который по понятным причинам прошел довольно уныло, народ засобирался спать. Лена же, к которой сон, ясное дело, не шел, решила посидеть на улице, проветриться, хоть немного успокоиться, подумать о том, что будет завтра, и попробовать помечтать о том, что скоро все закончится, причем непременно хорошо. Однако сказать, разумеется, было гораздо легче, чем сделать.

Лена присела на крыльцо и стала глядеть на реку. Но, вопреки расхожей поговорке, бегучая вода вовсе не привлекала ее внимания. Лена невольно вновь и вновь устремляла свой взор на дорогу, ведущую в город, по которой утром ушел Геральт, просто смотрела в глупой надежде, что вот вдруг он сейчас появится из-за поворота. Ждала, зная, что все напрасно и никто не придет. Но она просто не могла заставить себя сейчас вернуться в дом, в котором его больше нет и все напоминает ей о нем. А негодяйка-память услужливо воскрешала в ее воображении картины счастливого недавнего прошлого. И Лена отчаянно жалела, что не может повернуть время вспять, чтобы рассказать, изменить, исправить… вновь услышать его голос, увидеть его лицо, посмотреть в его странные глаза, почувствовать тепло его рук.


Ох, сколько желаний, - раздался над ухом Лены знакомый вкрадчиво-бархатный голос. – И все такие чистые, сильные, искренние – вкуснотища.

Хотите их исполнить? – невесело усмехнулась Лена.

Если вам будет угодно, - склонил голову в полупоклоне Гюнтер о’Дим.

Знаете, это ведь только в романах, когда тебе особенно плохо и больно, приходит избавление в лице любимого или любящего, или хоть кого-нибудь. На самом же деле не придет никто и никто не поможет. Я это знаю и поэтому попробую справиться со своей бедой сама.

А может быть я как раз и есть тот самый нежданный и внезапный «кто-нибудь» из сказки? – предположил Гюнтер.

Вообще-то я говорила о романах. В них эта помощь, как рояль в кустах, но вообще-то она вполне безобидна. В сказках же, насколько я помню, к предложениям помощи нужно относиться с большой опаской, потому как они, мягко говоря, не бескорыстны.

Конечно, нет. Но ведь на кону жизнь Геральта. А помочь вам его выручить что-то никто не торопится.

У меня нет выбора, так?

Но ведь у вас его действительно нет.

Скажем, у меня есть план «А».

А если он не удастся?

Тогда я обращусь к вам.

Возможно, будет уже поздно. Вы ведь потом в жизни себе не простите того, что у вас был шанс, а вы им не воспользовались.

А возможно, цена, которую нам с Геральтом придется заплатить за вашу услугу, заставит нас пожалеть о том, что я приняла ваше предложение. Так что, уж не обессудьте, позвольте мне оставить вас в резерве.

Довольно дерзко и самоуверенно. Впрочем, спишем это на то, что вы расстроены и опечалены, а ваши мысли сейчас далеко отсюда, летят по водной глади за офирским кораблем. А то бы вы непременно подумали еще и о том, что при таком раскладе я ведь могу в самый ответственный момент взять и отказаться, утратив, так сказать, интерес.

Значит, не судьба, - развела руками Лена.

Стало быть, вы не хотите чтобы я вернул вам Геральта живого и здорового? – вкрадчиво спросил Гюнтер.

Вообще-то я хочу, чтобы Геральт вернулся ко мне живым и здоровым, но без вашего участия.

О, извините. Нет участия – нет желания. А если вы от меня ничего не хотите, вернее, хотите, но не от меня, то что же мне исполнять?

Ну да, для вас такое желание – бульон из-под яиц, верно?

Меткое сравнение. Видите ли, я не могу делать что-либо, если меня об этом не просят. Такое уж у меня воспитание. Или, если хотите, такова моя планида. Ну, а вас, моя милая, разумная и осторожная барышня, я понял. Что ж, нет, значит - нет. Смотрите, не пожалейте.

Мое решение, мой выбор, моя ответственность за последствия, - сказала Лена.

О-о, такое редко можно услышать, - восхитился о’Дим. - А уж если ваши слова еще и не разойдутся с делом, так вам и вовсе цены не будет. Засим откланиваюсь, - Гюнтер действительно встал и учтиво поклонился, прощаясь.

Лена просто молча кивнула в ответ и вновь уставилась на воду.


До встречи на следующем перекрестке, - донеслось до девушки. Она обернулась, чтобы ответить, но о’Дима уже и след простыл.

Надеюсь, она все-таки не состоится, - сказала сама себе Лена. – Но если завтра ничего не выйдет с Цири, придется воспользоваться его предложением. И почему-то я уверена, что его речи об утрате интереса – чистый блеф. Мы с Геральтом ему зачем-то нужны. Знать бы еще зачем.

========== СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ - ДЕЛО РУК САМИХ УТОПАЮЩИХ. ГЛАВА 2, в которой рассказывается о том, как Лена пыталась спасти Геральта и что из этого вышло ==========


Значит так, Эвелина, сначала найдешь в помещении Лютика или Золтана, - инструктировала эльфку Лена. Девушки стояли чуть поодаль от заведения, совсем недавно носившего название «Шалфей и розмарин», а ныне переименованного его новым хозяином Лютиком в «Хамелеон». Сама Лена по причине пребывания в заведении Йен и Трисс разумно рассудила, что ее присутствие в «Хамелеоне» будет явно лишним, и посему поручила все переговоры вести нейтральной стороне, то есть Эвелине.

Лютика ты узнаешь по яркому прикиду, малиновому берету с петушиным пером и…

Я знаю, как выглядит Лютик, - перебила Лену эльфка.

Ты с ним знакома? – удивилась Лена.

Видела его пару раз. Да и кто же не знает великого барда Лютика! – в голосе Эвелины не было абсолютно никакой издевки, - Это ведь, можно сказать, знаковая фигура среди людей нашего круга.

Очень хорошо, - кивнула Лена. – Значит, Лютика ты знаешь, а Золтана отыскать среди посетителей легче легкого. Он довольно приметный и колоритный персонаж для такого заведения. Это краснолюд с рыжим ирокезом на голове…

Что у него на голове? – не поняла Эвелина.

Ну прическа такая, - пояснила Лена, сообразившая, что в ведьмиленде понятия «ирокез» не существует в принципе, главным образом, из-за отсутствия в этом мире как Америки, так и индейцев. – Голова бритая, а посредине оставлен гребень. Во-от, рожа у Золтана такая, немного зверская, но на самом деле он мужик хороший и простой, хоть и грубоватый.

Ладно, соображу на месте, что к чему, - кивнула Эвелина. – Вызвать сюда Лютика или Золтана?

Лучше обоих сразу, - решила Лена.

Ну, я пошла, - сказала Эвелина.

И постарайся не попадаться на глаза Йеннифэр, - попросила Лена. – Хоть она тебя и не знает, но… береженого бог бережет.

В гробу я видала этих чародеек, - беспечно отмахнулась Эвелина и отправилась на переговоры.

Лена присела на поребрик, выбрав место так, чтобы ей были видны входящие в кабаре и выходящие из него, и стала ждать.

К счастью для нее Эвелина управилась молниеносно, потому что не прошло и пяти минут, как из заведения вышли ведомые эльфкой Лютик и Золтан. Лена вскочила и махнула Эвелине рукой, привлекая внимание.


Что-то случилось с Геральтом? – взволнованно спросил Лютик.

Да если вкратце, то его везут в Офир, чтобы казнить, - объяснила ситуацию Лена.

Дык я сейчас соберу ребят, мы засаду живенько, - воодушевился Золтан.

На корабле, - уточнила Лена.

Найдем цепь, перегородим ею Понтар от берега до берега, сядем в засаде, а потом нападем на корабль иотобьем ведьмака, - ничуть не смутился Золтан.

Как мы узнаем, на каком корабле его везут? – несколько растерялась от быстроты полета краснолюдской мысли Лена.

Застопорим всех, среди них точно попадется нужный, - невозмутимо ответствовал Золтан.

План хорош, если бы не одно «но», - вздохнула Лена. – Корабль еще догнать надо. Он примерно сутки как из Оксенфурта отошел. Где он сейчас может быть?

Сука, уже за Новиградом, - с досады Золтан стукнул себе кулаком в ладонь. – Это усложняет нам задачу, но не делает ее невыполнимой, - заявил он, упрямо насупив брови.

Вообще-то я рассчитывала, что нам поможет Цири, - сказала Лена. – Ей-то с ее способностями не составит труда проникнуть на корабль и помочь Геральту освободиться.

Цири-то да, конечно, помогла бы, - Золтан почесал затылок.

Но? – насторожилась Лена.

Так отбыли они с эльфским чародюгой на Скеллиге, - развел руками Лютик.

То есть как? – растерялась Лена.

Ентот эльфяра, как в очередной раз не выспался из-за того, что наши мажьи курвы друг с дружкой всю ночь собачились, так и заявил наутро, мол, нет моих сил терпеть эти бабские вопли и свары бесконечные. А поскольку нет никакой необходимости в нашем с Цири пребывании здесь, так мы с ней на Скеллиге, значить, и отбываем немедля, - пояснил Золтан.

А Цири добавила, что у нее от одного вида ненавистной Филиппы изжога приключается. Говорит, как увижу ее облезлую фигуру, так даже кушать не могу. То ли просто блевануть хочется, то ли чем-нибудь тяжелым ее по башке приложить, а чаще - и то, и другое вместе. И значит, чтоб сохранить здоровье свое и Филиппино, нужно сделать так, чтобы мы с мажейкой находились как можно дальше друг от дружки, примерно на расстоянии от Новиграда до Скелиге. Прямо вот так и сказала, - добавил Лютик.

Ага, - подтвердил слова приятеля Золтан. – И только их с эльфярой после этого и видели.

Черт! Черт! Черт! Ну что ж это за ёб твою мать, а? – возопила Лена. – Госсподи! – воззвала она к небесам. – За что ж ты так осерчал на Геральта? Почему ты вечно пихаешь в его жизнь этих бесявых сварливых баб, причем, как всегда в самый неподходящий для этого момент?

Вот что да, то да, - согласился с Леной Лютик. – Никогда не мог понять пристрастия Геральта к чародейкам. Прямо как делается с ним что-то при виде их. Нет, внешне у них, конечно, все при всем, но вот, к примеру, меня, всеми признанного ценителя и любителя женской красоты, их прелести абсолютно не трогают, душа не поет, тело не алчет…

Да говори уж прямо, обвисает все, на них глядя, - заявил Золтан. – И неудивительно. Уж такие они вредные и злобные, как зыркнут – тут не только хуй упадет, колья от забора – и то завалятся.

Как видите, некоторых индивидуумов это наоборот заводит и возбуждает, - заметила Лена. – Любитель экстрима, блин.

Ну так что, собирать мужиков? – деловито предложил Золтан.

Собирай, - махнула рукой Лена. – Не сидеть же сложа руки. Только может еще попросить помощи у Маргариты? Она-то вроде нейтральная и из всей их кодлы наиболее адекватная.

Эта-то да, помогла бы, - кивнул Золтан. – Только она после Радовидовых застенков вроде как не в форме. Досталось ей там крепко. Она на ногах-то еле стоит, куда ей магию магичить. Так что, на нее бы я особо не рассчитывал.

А Трисс? – убитым голосом спросила Лена.

Съехала на свою старую квартиру, - развел руками Золтан. – После смерти Радовида и пришествия к власти Большой Тройки Сиги начал охоту за бывшими охотниками за колдуньями, а Трисс при посредничестве Короля нищих вернула себе особняк, который она занимала до того, как начались гонения на чародеев. Понятно, что Франциск Бедлам ничего не делает за просто так, но ведь нонеча не то, что давеча, теперь Трисс у него не в должниках, а в союзниках. А заручиться поддержкой такой могущественной чародейки – это вам не хухры-мухры. Особенно, если у партнеров-соперников такой поддержки нет.

А где находится этот особняк? – спросила Лена. – Придется идти туда. Конечно, у нас с Трисс были разногласия. Скажем так, встретились и расстались мы не особенно мирно, но выбора-то у меня сейчас нет. Потому что если выбирать между ней и Йеннифэр, то результат в пользу Трисс очевиден.

Ее может не оказаться дома, - сказал Лютик. – Трисс – дама жутко занятая и очень востребованная, весь день носится по городу, вся в делах и заботах. Домой она обычно возвращается только к вечеру. А, насколько я понимаю, время у нас не ждет.

Остается эта высокомерная дрянь, - обреченно вздохнула Лена. – Но, как говаривал один краснолюд, в драке любая палка сгодится, даже если она в говне измазана. Придется поговорить с ней, вдруг она все-таки согласится помочь. Нам ведь всего-то и надо – телепортировать Золтана с ребятами в нужное место.

Угу, - кивнул Золтан. – Ты права, когда речь идет о жизни и смерти, надо любую возможность использовать. Значит, я побежал братву собирать и искать цепину, чтоб ее на ширину Понтара хватило.

А я все-таки попробую сбегать до Трисс, - быстро сказал Лютик. – Вдруг она все-таки окажется дома.

А мне достается самое дурацкое, - прошипела Лена. – Идти договариваться с этой чернявой стервой.


Йеннифэр Лена увидела сразу. Яркая женщина, одетая в черное и белое, резко и сразу выделялась среди посетителей «Хамелеона». Она сидела в одиночестве за столиком, периодически окидывая скучающе-надменным взглядом зал.

Глядя на нее Лена подумала, что если бы волны ледяного презрения, которым Йеннифэр окатывала все вокруг, вдруг материализовались бы, то точно наступил Белый Хлад. «О боже, к ней подойти-то не знаешь как, не то что заговорить о Геральте, - со страхом подумала Лена. – Но все-таки лучше она, чем о’Дим. Эта в худшем случае лишь развизжится и откажет, а кто знает, на что способен тот».

Лена сделала глубокий вдох и, внутренне пожелав себе ни пуха, ни пера и заодно послав саму же себя к черту, двинулась к чародейке.

Вы Йеннифэр? – обратилась она к черно-белой даме, подойдя и встав напротив.

Дама скользнула по фигуре Лены скучающим взглядом с оттенком брезгливости и, даже не удостоив ее ответом, слегка отвернулась.


Мне нужно с вами поговорить, - Лена все-таки решила быть настойчивой. – Это касается Геральта.

Если ты не уберешься отсюда сию же минуту, я тебя испепелю, назойливая мошка! Это во-первых. Во-вторых, я понятия не имею, кто такой этот Геральт из Ривии!

Я не говорила, что он из Ривии, - пожала плечами Лена, собираясь уходить, так как разговор в таком тоне явно не давал надежды на плодотворное продолжение. В конце концов, оставалась надежда на то, что Лютик застанет дома Трисс, Золтан соберет команду краснолюдов и запасным, хоть и крайне нежелательным, вариантом в Лениных планах по спасению Геральта значился подозрительный о’Дим.

В любом случае мне нет до него дела! А ты… Не смей поворачиваться ко мне спиной, не дослушав до конца то, что я тебе скажу!

У меня нет времени слушать твою болтовню. Ты сказала – я слышала. Значит, обойдемся без тебя! – резко ответила Лена.

Я сказала – стоять! – взвизгнула Йеннифэр.

Дверь заведения с грохотом захлопнулась перед самым Лениным носом, отрезая девушке путь к выходу.


Хорошо, - Лена обернулась. – Геральту нужна помощь. Ты поможешь или нет?

После того, что он устроил?

Понятно. Значит, нет.

Ты - идиотка, если рассчитывала на мою помощь!

Я не рассчитывала. Просто выбор у меня сейчас небогатый, - пожала плечами Лена.

Он не вернулся к тебе после охоты на очередного монстра? Ты волнуешься, беспокоишься, думаешь, что с ним что-то случилось? Мой тебе совет: поищи его в кровати своей лучшей подружки. Ай-яй-яй, глупенькая и наивная кметка. Он просто сбежал и бросил тебя, дура!

Он попал в плен к офирцам за убийство их наследного принца! Сама догадаешься, что его ждет по прибытии в Офир, или подсказать? – не выдержала Лена.

Почему ты думаешь, что мне все это интересно?

Потому что ты не выпускаешь меня из помещения, захлопывая передо мной двери, видимо, рассчитывая обстоятельно и с чувством рассказать мне, как тебе безразличен Геральт. Ты уж определись, наплевать тебе на него или нет. Только давай быстрее. Или мы переходим к конструктивному диалогу, или я оставляю тебе наедине с твоими тараканами и перехожу к плану «Б», - разозлилась Лена.

Все, что касается Геральта из Ривии, больше никоим образом не касается меня, - холодно изрекла чародейка.

Ясно. Зачем тогда было огород городить со всякой театральщиной и дешевыми спецэффектами, - сердито сказала Лена, толкнув магически запечатанную дверь и выходя на улицу, уже не слушая возмущенных воплей разъяренной чародейки.



Ну что? – спросила ожидающая Лену на улице Эвелина.

С-с-сука! – смачно выругалась Лена. – Старая, злобная ревнивая корова! Чтоб у нее снова горб вырос! Это ж надо быть такой дрянью!

Ну-у, в принципе, ее в чем-то можно понять, - развела руками Эвелина. – Ты у нее мужика увела, а потом приходишь и помощи просишь. Ты бы на ее месте тоже обозлилась.

Так сказала бы сразу, мать твою, - Лена со злости пнула лежащий под ногой камешек. – На хуя, скажи ты мне, передо мной дурацкие спектакли разыгрывать и сентенции разводить. Блядь, еще по ушам мне ездить собиралась, сука такая! Дверь, прикинь, передо мной захлопнула, чтобы я уйти не могла.

Это как? – не поняла Эвелина.

Магией своей долбаной.

Но ты же вышла.

Ну, вышла, - кивнула Лена.

Несмотря на ее магию.

Ай, я в запальчивости и не заметила, наверное, что она дверь зачаровала. Да гори эта Йен в огненном аду вместе со своими чарами, - махнула рукой Лена. – Ну ее! У нас поважнее дела есть.

Пойдем к Трисс? – предложила Эвелина.

Угу. Вот только… Хрен знает, где она живет, - задумалась Лена. – Новиград-то большой. Без Лютика с Золтаном мы ее фиг найдем.

Знаешь что, пошли к Хаттори, - предложила Эвелина. – Он тут все ходы-выходы знает и нам точно поможет.

Ты и Хаттори тоже знаешь? – удивилась Лена.

Кто ж не знает лучшего кузнеца от Яруги до Драконьих гор, - хмыкнула Эвелина.

А, очередной брэнд «людей нашего круга», - сообразила Лена.

Ну, среди нашей эльфской братии он здорово знаменит. Да и я, без ложной скромности, эльфка не из последних. Так что… Пересекались.

Все-таки у Йорвета нюх на хороших людей. То есть, эльфов. В смысле, умеет он нужный народ в команду подбирать, - заметила Лена. – Вон какого полезного кадра в твоем лице нам привел. Что бы я сейчас без тебя делала, даже не представляю.

Долг платежом красен, - усмехнулась эльфка. – Когда Йорвет меня в ваш дом привел, я думала воплей будет… А ты так спокойненько говоришь: проходи, располагайся. Это незнакомой-то эльфке. Я чуть в осадок не выпала, услышав такое. Подумала, уж не обманывают ли меня мои острые уши?

Просто в нашем мире меньше условностей. У нас с этим как-то проще. Хотя, частенько встречаются и у нас такие, кто даже знакомого или соседа на порог не пустит. Все царей да королей из себя корчат, а сами просто скалдыры редкостные и быдло быдлянское еще при этом. Вот, типа этой Йеннифэр. Судя по замашкам, родители-то ее точно не из графьев были. На вид-то она вся холеная да лощеная и нос научилась драть выше крыши Замка иерарха, а по сути – хамло колхозанское.

Ну да, из грязи в князи, - кивнула Эвелина. – Они все такие. Этот контингент издаля видать. А среди чародеек этого добра особенно много.

Причем, замечено, чем изначально грязнее хлев, из которого это быдло выползло в люди, тем заносчивее и высокомернее они ведут себя потом и тем более усиленно корчат из себя сановитых высокородных господ. Правда, манерами они не блещут, зато гонору и спеси – хоть отбавляй.

Ай, да плюнь ты на нее, - посоветовала Эвелина. – Если индивид нормальный, будь он хоть человек, хоть эльф да хоть тролль скальный, так ему не нужно никому ничего доказывать, ни перед кем выебываться, да и самоутверждаться за счет окружающих он тоже не будет. Уж ты поверь мне, я за свою жизнь и карьеру акробатки цирка шапито народу разного повидала, так знаю, о чем говорю. А если изначально тварюшка ущербная, типа этой Йеннифэр, так она и будет играть гаммы на нервах окружающих всю свою долгую чародейскую жизнь. Сколько бы лет ни прошло, она не изменится. Так и проживет свою никчемную жизнь вечно озлобленной, вечно несчастной и вечно нелюбимой.

Но ведь Геральт-то ее любил, - напомнила Лена.

Он-то – да. Главное, что она сама себя не любила.



Какая удача застать тебя дома, дорогая подруга, - Йеннифэр нарочито вежливо поприветствовала Трисс, представ на пороге ее рабочего кабинета.

Ой, неужели моя старая, - Трисс особенно подчеркнула это слово, - подруга решила почтить своим присутствием мое скромное жилище. Даже не знаю, на чем записать такое счастье.

Разумеется, я к тебе по делу. По очень важному делу, - с нажимом на последнюю фразу заявила Йеннифэр.

Неужто есть нечто, с чем такая могущественная чародейка не может справиться без посторонней помощи? И уж тем более, мне странно, что великая и ужасная Йеннифэр снизошла до той, чьи успехи и способности в магии не сравнятся с талантами, достижениями и многолетним опытом такого корифея, как она.

Оставь свой язвительный тон, - резко оборвала товарку Йеннифэр. – Оттачивать свое остроумие будешь на ком-нибудь молодом и неопытном из новой чародейской поросли, это как раз твой уровень. Потому что твои попытки уесть меня выглядят жалко. Ты никогда не умела язвить так, как подобает истинной чародейке. Трисс, мы обе знаем, что ты мямля, нюня и размазня.

Что тебе нужно? Ты явилась в мой дом затем, чтобы оскорблять меня? Видимо, в Шалфее у тебя нет достойных слушателей, а Филиппа оказалась тебе не по зубам. Тебе скучно без свар и ссор?

Мне нужно, чтобы ты просканировала весь Понтар на протяжении двух дней пути от Оксенфурта. И будь так любезна, сделай это сейчас же, - без обиняков велела Йеннифэр.

Не объяснишь, зачем и почему я прямо-таки должна это сделать для тебя? – поинтересовалась Трисс.

Не для меня. Для Геральта.

Почему бы тебе не сделать это самой?

Потому что… Ты, насколько я знаю, имеешь сентиментальную привычку хранить кое-какие безделушки в память о нечастых посещениях Геральта.

То есть ты по-прежнему не знаешь, где он и с кем. Но очень хочешь узнать, хотя прямо в этом и не признаешься.

Мимо цели, моя дорогая. Как раз где он сейчас находится, я знаю. В общих чертах. Но мне нужны детали.

Детали в Понтаре? – удивилась Трисс. – Не вполне понимаю, что я должна там искать?

Корабль, моя милая. Судно под офирским флагом.

Геральт отправился в Офир? Но зачем?

Чтобы поучаствовать в собственной казни. Его обвиняют в убийстве наследника офирского престола.

Ох, мать Мелитэле! – Трисс даже побледнела от волнения. - Йен, почему ты не сказала мне об этом сразу? Два дня пути! Они уже миновали Новиград. За это время можно было бы… Ты знала и ничего не сделала! Потеряно столько времени.

Я узнала об этом буквально полчаса назад. Впрочем, это уже неважно. Как я уже сказала, в моей жизни больше нет места Геральту из Ривии. Поэтому мне все равно, что с ним будет.

Тогда что ты здесь делаешь и зачем просишь меня помочь ему?

Трисс, не разыгрывай из себя дурочку. Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу пойти против своих принципов и нарушить данное ведьмаку слово, пусть и высказанное в злобе и запальчивости. Но ты-то можешь! Все знают, что ты никогда не отличалась стойкостью в убеждениях. К тому же, ни для кого не секрет, что ты готова растечься мокрой лужей от одного лишь упоминания имени Геральта. Так что хватит рассусоливать, берись за дело. Ни я, ни Цири, ни Геральт тебе не простим того, что ты все знала и ничем не помогла.

Ладно, не бухти под руку, - буркнула Трисс, начиная сканирование.

Ну, чего там? – в нетерпении спросила Йен.

Пока ничего. Йен, я же попросила не мешать.

Посмотрела бы я на тебя, если бы твой любимый мужчина был в смертельной опасности!

Так смотри на меня и злорадствуй. Только, пожалуйста, молча! Иначе я всем расскажу о том, как ты тут из-за него сепетила. И очередной красивый миф о тебе, как о холодной Королеве Зимы будет развеян.

Ты не отвлекайся, смотри на реку. Видишь что-нибудь?

Обломки.

Чего? – заволновалась Йеннифэр.

Обломки офирского корабля. Видимо, он потерпел крушение, налетев на скалы, а может, попал во вчерашний шторм и его выбросило на берег.

Где это?

Совсем недалеко. Почти сразу за Храмовым островом. Та-ак, погоди-ка, что это там на берегу? Трупы. Смуглые, одеты не по-нашему, у одного из спины торчит клинок с закругленным лезвием. А вот этот, кажется, маг. В руке, которая лежит рядом с его телом и, по всей видимости, при жизни принадлежала именно ему, зажат посох. Да-а, они явно не погибли при крушении корабля, их всех зарубили. Какие страшные раны… Фу-у, мясорубка, - скривилась Трисс.

Наш потрудился? – спросила Йеннифэр.

Похоже на то, - кивнула Трисс.

Его самого не видно?

Нет. Видимо, он порубил их и ушел.

Интересно, куда?

Да уж точно не в Офир.

Хм. Собственно, это все, что мне нужно было знать, - удовлетворилась рассказом подруги Йеннифэр. – Значит, и из этой переделки он выбрался живым и здоровым. Волноваться больше не о чем. Хотя, мне ведь плевать. Кстати, Трисс, если ты думаешь, что я интересуюсь его судьбой, так забудь! Я лишь о Цири беспокоюсь. Девочке нужен Геральт, он всегда благотворно влиял на ее душевное состояние, а ей предстоит такое ответственное дело, как встреча с Дикой охотой, да еще потеря Весемира на нее негативно повлияла… В общем, не вздумай болтать и распускать глупые сплетни о том, что у меня к Геральту остались какие-то теплые чувства. Я его терпеть не могу, в смысле, вообще даже не знаю, кто это такой. Я о нем забыла. И если он к тебе заглянет, так ему и передай. Да не забудь, смотри! Впрочем, что я говорю-то сейчас, да ведьмак к тебе и носа не покажет! Зная, что я нахожусь в кабаре Лютика, он наверняка приползет ко мне с повинной и будет просить прощения. Но, если Геральт к тебе все-таки заявится, так и скажи, что я его не жду в Хамелеоне, не буду слушать его невнятные объяснения и жалкие оправдания, и прощать его после этого я тоже не собираюсь. Да, и обязательно напомни, что, хоть я его и не жду, он все равно должен явиться ко мне, и уж тогда я ему расскажу, что видеть его больше не желаю вообще никогда. Я буду говорить, а он будет слушать, и не уйдет от меня до тех пор, пока я не выскажу ему все, что я о нем думаю. И лишь после этого я выкажу ему свое презрение и выставлю за дверь. Вот так! Надеюсь, ты меня поняла. И только попробуй ему это все не передай.

Йеннифэр грациозно встала, гордо тряхнула головой, от чего ее шикарные волосы иссиня-черным каскадом красиво рассыпались по плечам, а затем, печатая шаг, покинула кабинет своей подруги-соперницы, показательно громко хлопнув дверью.

Да подумаешь, - фыркнула Трисс, когда за Йен закрылась дверь и стук каблуков ее сапожек затих. – У меня, между прочим, волосы не хуже! Притом что Геральт любит рыжих. Хотя цвет осеннего каштана вряд ли можно считать рыжим. Вот лиса Коралл – та действительно была натуральной рыжухой. Эх, жаль, что я в свое время сама не прибила эту мерзавку на Содденском холме, нильфы тогда меня опередили. А вот гадюке Йеннифэр снова повезло. Похоже, от этой чертовой чумы даже заклинания в ужасе шарахаются, уж такая она есть вредоносная стерва. Приползет к тебе Геральт, ага, как же, жди-пожди. А даже если он каким-то чудом надумает тебя повидать, то я его перехвачу и костьми лягу на его пути, лишь бы он до тебя не добрался. Надо как-то исхитриться подкинуть в «Хамелеон» чучело единорога, понасажать там всюду черную пустельгу и повесить на видное место портрет Истредда. И тогда, если Геральт действительно вздумает наведаться в кабаре, то едва увидев всю эту красоту, он тут же развернет оглобли. Только Йен его и увидит. А, сбежав оттуда, восстанавливать свое душевное равновесие он направится куда? Правильно, ко мне. Ну что, Трисс, ты молодец? Да ты просто умница!

С этими словами донельзя довольная собой чародейка уселась перед зеркалом и стала наводить марафет, видимо, чтобы быть во всеоружии на тот случай, если ведьмак действительно заглянет к ней.


Звонкие удары молота о наковальню Лена с Эвелиной заслышали еще на подходах к площади, на которой располагалась мастерская оружейника Хаттори. Затем до ушей девушек донеслись звуки буйного пьяного веселья: чье-то нестройное пение, выкрики, громкие голоса.


Что там такое? – спросила Лена. – Праздник что ли какой-то?

У них тут каждый день праздник, - махнула рукой Эвелина. – Это площадь рядом с портовым борделем и таверной, где пьют моряки и докеры. Натурально, надерутся в корчме, потом культурно отдыхают, душа наружу рвется, просит песен и веселья. Тут под пьяную лавку можно с девушкой на часок близко познакомиться, с друзьями за жизнь попиздеть, морду кому-нибудь набить – все двадцать четыре удовольствия.

О-о, какие крыс-сотки, прям крысо-тульки, - из-за угла прямо на девушек вынесло какого-то пьянущего в дрова гражданина, язык которого заплетался точно так же, как и его ноги. – А давайте пызна… поближ-ж… - договорить фразу до конца гражданину, видимо, было уж очень затруднительно и он, решив, что донес в общих чертах смысл своего послания, потянул руки к Эвелине.

Отвали, - равнодушно и буднично сказала Эвелина, ловко уворачиваясь от объятий нетвердо стоящего на ногах кавалера.

Тот не ожидал от девушки такого пренебрежения к своей персоне, тем более, что в первую очередь он рассчитывал найти в ней всего лишь поддержку и опору в ставшем таким нестабильным и так и норовящем уйти из-под ног мире.


Да куда ж ты пошла, сво… остропизд… тупорыл… - старался подобрать подходящий случаю эпитет мужик. - Ой, бля, кажись, я в штаны нассал, - неожиданно задумчиво изрек он, видимо забыв про девушек.

Однако, тут оживленно, - заметила Лена, выходя вслед за Эвелиной на площадь, которая была полна народу. - И где же твой Хаттори? – она закрутила головой.

Да вон он, - Эвелина указала на противоположную сторону площади. – А с ним, ты погляди-ка, не твой ли Геральт?

Что? – Лена посмотрела туда, куда указывала эльфка и действительно увидела стоящего рядом с кузнецом высокого белоголового мужчину. – Ой ё! – воскликнула Лена и, боясь поверить своему счастью, стремительно направилась к кузнице.

Офирские клинки. Первоклассная сталь, - тем временем одобрительно кивал темноволосый эльф в фартуке и зеленой рубашке с засученными рукавами, внимательно разглядывая разложенное на столе оружие. – Сколько ты за них хочешь, Геральт?

Ну, учитывая, что мне пришлось потрудиться, чтобы их добыть, а также особую редкость этих клинков в наших краях, ясно, что недешево, - ответил ведьмак.

Я не спрашиваю, откуда ты их взял.

Думаю, что тебе это неинтересно. Скажем, бывшие хозяева этих мечей отдали мне их за ненадобностью.

Ага, потому что лишились рук, которыми можно было бы держать эти мечи, - заключила Лена, подходя к разговаривающим мужчинам.

О! Ленусь, как ты здесь оказалась? – одновременно обрадовался и удивился ее неожиданному появлению Геральт.

Да вот, мы тут с Ленуськой решили зайти к Хаттори, присмотреть себе оружие и броню, баллисточку-катапульточку какую-нить приглядеть, требушетик-другой прикупить, в общем, экипироваться для дальнего похода, - сказала вслед за Леной подошедшая к честной компании Эвелина.

Что? – еще больше удивился Геральт.

Ну да. Мы на Офир идти войной собрались. Огнем, так сказать, и мечом.

Зачем? – опешил Геральт.

Чтоб тебя отбить, дурья твоя башка. Ты чего с Ленкой сотворил, изверг! У девчонки второй день все из рук валится, сон к ней нейдет, кусок ей в горло не лезет. О тебе волнуется и беспокоится. А ты стоишь тут, как ни в чем ни бывало, торг ведешь, как заправский Леуваарден.

Лен, - проникшийся эмоциональной речью эльфки Геральт приобнял свою подругу. – Успокойся, нормально все.

Не слушай ты балаболку эту, - улыбнулась Лена. – Хотя, если честно, я испугалась незнамо как, когда ты сначала не пришел, а потом мне про чертовых офирцев рассказали, - с этими словами Лена для пущего спокойствия все-таки уткнулась в плечо Геральта, чтобы в полной мере ощутить, что ведьмак действительно здесь, рядом и не исчезнет, неожиданно развеявшись, будто призрачный морок.

Ну все-все, - Геральт, желая успокоить девушку, слегка погладил ее по спине. – Я живой, здоровый, целый и невредимый. Правда, эти офирцы таки нанесли мне материальный ущерб – оставили меня лишь в штанах и сапогах, забрали куртку, сумку с эликсирами и травами, а главное, мечи тоже отняли. Пришлось мне повозиться, чтобы найти свое снаряжение среди обломков. Хорошо хоть сундук в Понтаре не потонул. Ну так травы промокли, кое-какие флаконы разбились, куртка порвалась. В общем, погнобили мне амуницию. Ну, а я у них взамен мечики конфисковал, как бы в компенсацию.

Геральт, не хочешь себе-то один все-таки оставить? – спросил Хаттори.

Не. Мне эти загнутые клинки не нравятся, не привык я к таким. Ты мне лучше из этой стали сделай нормальный ведьмачий меч.

Как скажешь, - кивнул Хаттори.

Ну что, забирай эти офирские железяки, давай мы с тобой рассчитаемся да пойду я с девчонками домой.

Геральт, а что это у тебя с лицом? – ахнула Лена, присмотревшись и заметив какие-то красные знаки наподобие иероглифов, которые были как будто выжжены у ведьмака на левом виске.

Это временно, они потом исчезнут, - попытался изобразить беспечность ведьмак.

Геральт, не лги мне, - строго сказала Лена. – Это похоже на… На самом деле я понятия не имею, на что это похоже.

Лен, не забивай себе голову всякой ерундой, - попытался успокоить девушку Геральт. – Сейчас придем домой, я отдохну… - он осекся и явно о чем-то задумался.

Геральт, лучше расскажи, как тебе удалось освободиться? – спросила Эвелина.

Корабль попал в шторм и разбился о скалы. Меня приложило по голове чем-то тяжелым, а когда я очнулся, то увидел, что один из офирцев волокет меня за собой по земле, держа за ноги. Всю спину, скотина, мне ободрал о мелкие камни с такой транспортировкой, - выругался Геральт. – Я слышал, как они обсуждали мою дальнейшую судьбу. Надо сказать, перспективы, описанные ими меня совсем не порадовали, поэтому я не стал ждать встречи с офирским владыкой, а предпринял попытку освободиться. Она мне удалась. Правда, сволочь-маг мне бок немного поджарил, но ему досталось от меня гораздо больше. В конце концов, в итоге живым остался я, а он остался лежать на берегу Понтара. Предполагаю, что в скором времени из него получится замечательный деликатес для местных утопцев.

Как придем домой, покажешь мне спину и бок, - велела Лена.

Хорошо, но только быстро, потому как мне еще надо будет заглянуть в два места.

Это куда? – с подозрением и тревогой спросила Лена, которой после пережитых волнений не хотелось отпускать от себя ведьмака ни на шаг и ни на минуту.

К Ольгерду, конечно. Я работу сделал, его заказ выполнил. Теперь он мне должен четыреста крон.

А второе место?

Да так, надо мне с одним там субъектом потолковать.

Хорошо. Только теперь я пойду с тобой, - заявила Лена.

Это исключено, - категорично замотал головой Геральт.

Я после вчерашних страхов никуда тебя одного не пущу, - упрямо сказала Лена. – Геральт, я ж теперь с ума сойду, если не буду знать, где ты.

На зачистку территорий от нечисти и нежити теперь тоже прикажешь тебя с собой брать? – осведомился Геральт. – Помрем ведь мы так с тобою с голоду. Потому как при таком эскорте мне надо думать не о том, как заказанных монстров уконтрапупить, а о том, как тебя от них оборонить.

Ну сейчас-то ты не на гулей с фледерами охотиться идешь, - стояла на своем Лена. – Ну Гера-альт, - заныла она, так как ведьмак ничего ей на сей раз не возразил, и девушка сочла это за добрый знак и признак того, что ведьмак начал сдавать свои позиции. – Мы с тобой никуда не ходим вместе. Только разок с тобой прогулялись и то по канализации.

Ведьмаки, знаешь ли, не особо галантные кавалеры, - заметил Геральт. – Вот и места прогулок у нас довольно специфические.

Ольгерд-то чем специфичен? – спросила Лена. – Он же, в конце концов, не в канализации живет. И он не утопец и не гуль какой-нибудь.

Сдается мне, он еще хуже, - проворчал Геральт. – Во всяком случае, в обществе его и того отребья, которым он себя окружил, такой приличной и порядочной девушке, как ты, не место.

Ну да, мое место у плиты и стирального бачка, - надулась Лена.

Я этого не говорил, - тут же начал оправдываться Геральт.

Да потому что это и так понятно. Я целый месяц сидела дома, выбираясь только на рынок в Оксенфурт. Как рабыня на вас пахала. Вот теперь один раз попросила тебя об одолжении – просто пойти и с тобой прогуляться. И ты сразу против.

Лена, как только я вернусь от Ольгерда, я обещаю, что мы с тобой пойдем гулять по Оксенфурту. Это будет романтическая прогулка. Отметим месяц знакомства и нашей с тобой совместной жизни.

Ладно, - неожиданно легко согласилась Лена. – Я не иду с тобой к Ольгерду, а за это ты меня выгуливаешь по Оксенфурту с романтизьмом, цветами-конфетами-вином и стишатами.

Лен, можно без стишат? – попросил Геральт.

Не-ет, Геральт. Без стишат – это хрень будет, а не романтика. К тому же, я знаю, что стоит пойти тебе на одну уступку – и ты в итоге найдешь способ все свести к вечеру дома с перепихоном, луком-салом-водкой под пиздеж Талера.

Ну не знаю я стихов! – взмолился Геральт.

Ладно, - снова подозрительно быстро смилостивилась Лена. – Я освобожу тебя от обязанности читать мне стихи, но тогда ты возьмешь меня с собой на свою вторую встречу.

Хорошо, пойдем в «Хамелеон», - решил Геральт.

Это еще зачем? – насторожилась Лена, сразу вспомнив, что в этом заведении заседает чародейка Йеннифэр (о чем ведьмак был тоже отлично осведомлен).

Возьму у Лютика какие-нибудь вирши, буду учить, потом их тебе продекламирую. Но только потом без обид.

Пойдем домой, - со вздохом сказала Лена, сообразив, что в данный момент ведьмака ей не уломать, и надеясь взять реванш во втором раунде переговоров уже на своей территории.

========== НА ТОТ БОЛЬШАК, НА ПЕРЕКРЕСТОК. ГЛАВА 3, в которой Геральт и Лена много разговаривают ==========


Лен, а ты, часом, ни о чем не забыла? – спросила уже собирающуюся двигать к дому подругу Эвелина.

О чем? – не поняла Лена.

Про Лютика с Золтаном, - напомнила Эвелина.

Ой! – Лена хлопнула себя по лбу. – Точно! Лютик-то ладно, ему наверное ничего не грозит. А вот Золтан с ребятами может реально парализовать местное речное судоходство.

Это как? – не понял Геральт.

Он пошел набирать команду краснолюдов для засады и абордажа, чтобы тебя у офирцев отбить.

Золтан решил заделаться моряком? – крайне удивился Геральт.

Не. Он вознамерился Понтар перегородить, чтобы ни один корабль по нему не прошел.

Да, в этом весь Золтан, - с гордостью за друга сказал Геральт. – Вот уж кто в беде не оставит, так это он.

Да-да, а еще если краснолюд что-то задумал, то он обязательно доведет дело до конца, - заметил Хаттори. – Это мои соплеменники – в поле ветер, в жопе дым, быстро загораются и быстро остывают. Иное дело – краснолюды. На подъем они не так легки, но уж если с места сдвинулись, то их никакая сила не остановит.

А что с Лютиком? – встревоженно спросил Геральт. – Потому как еще неизвестно, что хуже: кодла решительных краснолюдов или один безбашенный бард.

Лютик отправился к Трисс на переговоры. Будет пробовать убедить ее помочь тебя спасти, - пояснила Лена. – А вдруг она разозлится на барда за то, что он просит за тебя – ее неверного любовника. Возьмет в сердцах – и превратит поэта в крысу.

Да ну, Трисс не такая, - сказал Геральт, хотя уверенности в его голосе все-таки не было.

Надо их предупредить, что тревога отменяется, ты жив-здоров, вернулся в Новиград – и все в порядке, - решила Лена.

Я пошлю парнишку – моего помощника, - сказал Хаттори. – Он пацан бойкий и сообразительный, найдет и Золтана, и барда.

Замечательно. А пока мы его ожидаем, я займусь лечением Геральта, - обрадовалась Лена. – А чё без дела-то сидеть, - она пожала плечами в ответ на недоуменные взгляды Эвелины и Геральта.


Хаттори, который совсем недавно благодаря вмешательству Геральта вновь смог вернуться к своему ремеслу, добро помнил, а посему без разговоров предоставил ведьмаку и девушкам помещение, где Лена могла оказать ведьмаку медицинскую помощь. Ведьмак разделся до пояса, уселся на стул задом наперед, положил руки на спинку стула, поудобнее пристроил на них подбородок и приготовился к экзекуции.


Все-таки странный какой знак у тебя на виске, - подала голос находящаяся тут же Эвелина, в то время как Лена молча и сосредоточенно обрабатывала многочисленные ссадины на спине Геральта. – Будто клеймо какое-то.

Клеймо и есть, - не очень охотно ответил Геральт.

Погоди, ты же сказал, что эти знаки потом пропадут, - припомнила Лена.

Ну да, - подтвердил Геральт. – Пропадут. Позже.

Они что, магические? – спросила Эвелина.

Да.

Геральт, мне все это не нравится, - с тревогой сказала Лена. – Как ты обзавелся магическим клеймом?

Ну-у, это офирцы… Чародей. У них был чародей, он мне эту дрянь на лоб и примагичил.

Как ты планируешь избавиться от этой дряни, если чародей, который поставил тебе клеймо, уже мертв? – спросила Лена.

Да плюнь ты на это клеймо, - Геральт слегка повернул голову, пытаясь посмотреть через плечо на Лену. – Или я тебе с этим «украшением» уже не нравлюсь?

Ерунды не мели! Ты не хуже меня знаешь, что эти чародейские штучки всегда влекут за собой какие-нибудь неприятные последствия.

Ну, хорошо. Если я скажу тебе, что субъект, с которым я собираюсь сегодня встретиться, избавит меня от этого клейма, тебе полегчает?

Субъект, это… - Лена вдруг задумалась, как-то странно посмотрев на Геральта.

Не волнуйся, это не Йен и не Трисс, не чародейка и вообще не женщина, - начал объяснять Геральт, истолковав задумчивость своей подруги в совершенно определенном ключе. – Это мужчина по имени Гюнтер.

О’Дим, - Лена с обреченностью посмотрела на Геральта и плюхнулась на ближайший стул. – Вот же ж блядство! Я его за дверь, так он – в окно.

Что? – крайне изумленный Геральт обернулся к Лене. – Ты знаешь о‘Дима?

А то ж! Первая наша с ним встреча состоялась, когда мы с Машкой сидели на лавочке и мечтали встретить исполнителя желаний. Вишь ты, до зарезу нам он был тогда нужон. Вот вынь да положь! Он и вынулся. Правда, из каких ебеней, непонятно. Прискакал на зов, Чип и Дейл, бля, в одном лице. Гоп-троп, чешуя, ща я вам исполню все! И исполнил. По его подсказке зафигачило нас сперва в междумирье, а потом – сюда. Не знаю, куда занесло Машку, а меня – прямиком к тебе в... Ну, что я тебе рассказываю.

Первая встреча? Значит, была еще и вторая? – насторожился Геральт.

Угу. В семи котах. Пока вы с Талером и Йорветом надирались внизу, он нанес мне визит. Тогда мы с ним просто поговорили.

И о чем же?

О желаниях. Именно в тот раз он меня и напугал чуть ли не до смерти. Вроде вот и голосок у него медовенький, и глазки добренькие, а от речей его почему-то мороз по коже меня пробрал. Поэтому-то вчера, когда он явился ко мне в третий раз, я ему отказала.

Что он от тебя хотел?

Геральт, я не уверена, что о’Дим сам может по-настоящему чего-то хотеть, он лишь исполняет желания других. Вот поэтому ему нужно, чтобы потенциальный клиент у него непременно что-то попросил. А я вчера вечером с ума сходила от беспокойства за тебя. Ой, и чего ж мне только в связи с этим ни хотелось. Ну, а он, ясен пень, учуял – и сразу прискакал. Он был так добр, что предложил свою помощь. Даже мое желание сам четко сформулировал.

Но ты не стала иметь с ним дела.

Нет. Хотя он пытался меня склонить к согласию, играя на моих расшатанных нервах, но… Почему-то мне подумалось, что расплата за его услуги, может оказаться для нас с тобой хуже смерти. Ну и потом у меня уже был план, а также существовал список лиц, к которым я планировала обратиться за помощью. Гюнтер изначально в этот список не входил.

Понятно, - ведьмак вздохнул. – Не добившись ничего от тебя, он решил обойтись без посредников и направился прямиком ко мне. А я, разумеется, был не в том положении, чтобы привередничать. К тому же, он так задал вопрос, что мне ничего не оставалось, кроме как ответить «да».

И он тебя спас? – спросила Лена.

Он дал мне возможность спастись. Скажем, создал ситуацию, в которой у меня появился шанс. Я этот шанс использовал.

И что теперь?

А теперь я у него в долгу.

И что ему от тебя нужно?

Это я должен узнать, встретившись с ним на перекрестке у деревни Янтра сегодня в полночь.

До встречи на следующем перекрестке, - убитым голосом произнесла Лена.

Что? – не понял Геральт.

Он так сказал мне вчера, когда уходил.

М-да. Пожалуй, на встречу с Гюнтером нам действительно стоит пойти вдвоем, - решил Геральт. – Не стоит дожидаться, когда он выберет для встречи с тобой нужный ему перекресток. Может быть, будет лучше, если на этот раз ты сделаешь первый шаг.

Геральт, мы не можем диктовать ему условия, пока ты носишь его метку. Ты – его должник. И у тебя нет выбора.

Но у тебя-то есть.

Да брось ты! – обреченно махнула рукой Лена. – У меня его теперь нету тоже. Ты знаешь это не хуже меня. Но, что самое противное, Гюнтер тоже об этом, разумеется, в курсе. Так что, думаю, он будет говорить, а мы с тобой – слушать.

Ну значит, послушаем. А потом ты включишь свою умную голову и что-нибудь придумаешь, - оптимистично предложил Геральт.

О-о! – брови Лени удивленно поползли вверх. – Как стремительно я начала умнеть и приобрела вес в твоих глазах. В другой ситуации я бы даже сказала: стоило попасть в такую переделку, чтобы услышать от тебя подобное признание. Но… Сейчас это определенно не тот случай.

Я это сказал, чтобы ты не скисала раньше времени, - признался Геральт. – И потом, я действительно отдаю должное твоим способностям, я правда считаю тебя умной и сообразительной.

Прям захвалил, - Лена не выдержала и все-таки улыбнулась. – Ладно, поворачивайся боком. А то Гюнтер со своими загадками и перекрестками далеко, а ожог твой – вот он.


Оставив Эвелину выполнять поручения заговорщиков, Геральт и Лена покинули Новиград через ворота Иерархов, перешли реку по каменному мосту и свернули на дорогу, ведущую в Янтру. Геральт после своих откровений у Хаттори сделался задумчив и молчалив. Может, сожалел, что наболтал лишнего, может, просто обдумывал грядущую встречу с о’Димом. Лена же, несмотря на все свои старания, никак не могла сосредоточиться на предстоящем разговоре с Гюнтером, ее мысли расползались, как тараканы, ни в какую не желая собираться в кучу, и уж тем более - выстраиваться в стройную теорию. Все-таки недавние треволнения не прошли для девушки даром, и теперь ей просто требовался тайм-аут. Тем более, Геральт вновь был рядом, живой и здоровый, в данный конкретный момент ему ничего не грозило – и все эти факторы действовали на Лену расслабляюще. Однако вскоре ей надоело путешествовать в молчании, но, поскольку говорить об о’Диме и его загадках девушке вовсе не хотелось, она решила завести разговор на отвлеченные темы.


Геральт, а правда, что в этой Янтре зверствовала банда разбойников, а атаманшей у них была оборотниха по кличке Красная шапочка?

Угу. С небольшой поправкой. Зверствовала она не только в Янтре, а по всей округе. В Янтре банда закончила свое существование. А, кстати, ты-то откуда знаешь про банду и про оборотня, и даже про ее кличку?

Климовна рассказала, - призналась Лена.

К слову, Лена, помнившая про банду и оборотниху еще с игры, покривила душой лишь слегка, так как у них с Климовной действительно не так давно состоялся разговор на эту тему, и словоохотливая старушка выдала девушке подробные сведения о банде Красной шапочки в интерпретации всезнаек с Оксенфуртского рынка.


А-а, ну если Климовна, - со значением протянул Геральт. – То мне и добавить нечего. Она-то наверняка тебе рассказала больше, чем знаю я.

Ты же убил эту Красную шапочку, да? – спросила Лена.

Убил, - кивнул Геральт.

А как же твой кодекс?

А при чем тут кодекс? Вот в данном конкретном случае?

Ну-у,ты же сам говорил, что не убиваешь разумных монстров.

Если они безобидны – да. Но Красная шапочка – явно не тот случай. Не, Лен, если б она, скажем, выращивала репу, да я б ее и пальцем не тронул, будь она хоть самым оборотнистым оборотнем на свете. Но она-то была разбойницей. Нападала на людей, грабила и убивала. А я должен защищать людей от монстров, так что все по кодексу.

Может, у нее не было выбора?

Может, - пожал плечами Геральт. – Но у мирных кметов, на которых она нападала, выбора не было точно.

А может, это они виноваты в том, что она стала такой? – не сдавалась Лена.

Лен, ну вроде ты умная девушка, но иной раз как ляпнешь, - поморщился Геральт. – Прямо вот все кметы со всех окрестных деревень ей умудрились чем-то насолить. Не многовато виноватых-то? Ну, а хоть бы кто-то из них ей что и сделал, так отомсти конкретно тем, кто тебе нагадил, и на этом успокойся. Так нет, лучше же действовать по известному принципу – всем кузькину мать, причем, в первую очередь, не тем, кто виноват и этого заслуживает, а, как правило, тем, кто отпор дать не в состоянии. Мелко и подленько. И выбор у этих «благородных» мстителей на самом деле есть почти всегда, только делают они его почему-то одинаково – буду бесчинствовать и ни хуя не делать, жить воровством, грабежом и разбоем и при этом обязательно оправдывать свои преступления трудным детством и нечутким отношением окружающих к моим проблемам. Только согласно этому же принципу, сколь веревочке ни виться, а концу – быть. Вот и наша неуловимая мстительница в итоге нарвалась-таки на ведьмака и получила по заслугам. И нечего ее жалеть. А представь, если бы, к примеру, я начал так рассуждать, как она, что было бы? Сколько бы народу я мог порешить в память о моем испорченном детстве? Пожалуй, начал бы с мамаши. Вон, Ламберт-то батьку своего прибил. А я чем хуже?

А разве тебя не отдали ведьмакам в уплату долга? Ну, как у вас обычно: отдашь мне то, что дома не знаешь.

Ага, как же! – зло усмехнулся Геральт. – Нет, конечно, Весемир в детстве рассказывал мне эту сладкую сказочку про Право неожиданности. Мол, мамка с папкой, любили меня безумно, рыдали безутешно три дня и три ночи, когда пришлось меня отдавать… На самом деле сплавила меня моя мамаша с глаз долой при первой же возможности, потому что нахрен я ей не сдался. И то ладно, что ведьмакам, могла ведь просто в канаву бросить. А так, в общем-то отдала ведь в хорошие руки, Весемир-то, как я теперь понимаю, получше некоторых родных отцов был: учил, заботился, воспитывал, как умел. А главное, ему было на нас не наплевать, в отличие от наших кровных мамаш и папаш. Ну а нахрена, скажи мне, нужна эта кровная родня, если ей на своих детей насрать?

Но ты все же выяснил, кто были твои отец и мать, - сказала Лена.

Ну да, я был молодой, глупый, впечатлительный. Тогда мне казалось, что это знание даст мне иллюзию если не семьи, то хотя бы принадлежности, привязки к чему-то… Блажь, - Геральт махнул рукой.

Ты до сих пор злишься на свою мать за то, что она тебя бросила?

Я хотел бы сказать, что нет, и мне все равно, но это было бы неправдой. Злюсь в те редкие моменты, когда о ней вспоминаю. К счастью, случается это очень нечасто, раз примерно в десять лет.

А она, как ты думаешь, вспоминает о тебе?

А вот на это мне действительно наплевать. Раньше мне хотелось думать, что ей хоть немного жаль. Потом я понял, что вряд ли. Теперь мысли о ее мотивах и чувствах меня больше не тревожат. Собственно, мне не интересно, где она, что с ней, жива ли она еще или уже умерла. Я лишь надеюсь, что никогда ее больше не увижу.

А если она вдруг явится, чтобы воззвать к твоим сыновним чувствам? – спросила Лена.

Лен, я тебя умоляю! Надеюсь, до такой мелодраматичности она не скатится. Потому что я этого не вынесу!

Неужели ты ее убьешь?

Нет, конечно. Просто сбегу. Испытанный метод, работает безотказно.

Ну да, ну да, - закивала Лена. – Ты ведь его много раз проверял.

Лен, с чего ты вдруг заговорила про эту Красную шапочку? – резко сменил тему Геральт.

Да просто вспомнилось в связи с Янтрой. Ну вот как хочешь, не могу я больше думать про этого Гюнтера, а мысли о нем в башку против воли так и лезут. Я уж за вчерашние день и ночь и так сто дум передумала, захотелось чем-то отвлечься.

Так идею о «благородной разбойнице-жертве обстоятельств» тебе тоже Климовна подкинула?

Ну не сама же я до этого додумалась, - слегка покривила душой Лена. – Мифы о благородных разбойниках всегда были в чести у простого народа. Интересно, почему?

Наверное потому, что среди всей этой беспросветицы народу хочется во что-то верить. В доброго барина? Не смешите, все знают, что таких не бывает, потому что хоть опосредовано, но с ними селяне знакомы. Вот разбойников встречал не каждый, особенно до войны. Поэтому легче верится в кого-то смелого и дерзкого, кто рушит привычный порядок вещей, восстанавливая справедливость по кметским меркам, а именно - наказывая ненавистных богачей и отдавая деньги неизвестным беднякам. Никто, правда, лично этих осчастливленных бедняков не видел, но даже слухов достаточно, чтобы в душе затеплилась надежда: а вдруг… Ну, а если чуда все-таки не случится и нас не озолотят, так хоть жирных богатеев пощипают. И то дело.

Ну так Красная шапочка вроде действительно трясла богатеев, - напомнила Лена.

Вернее сказать, не трогала тех, у кого взять просто реально было нечего, - уточнил Геральт. – Это естественно, такие никому не интересны. В конце концов, она не была маньячкой и выгоду свою понимала. Только на реальных богатеев у них пороху бы не хватило, потому что те ездят по дорогам с хорошей и, главное, многочисленной охраной, против которой один волколак и десяток нищебродов ничего не сделают. Так что шмонали более-менее зажиточных селян, тех, у кого на одну овцу, пять куриц и три мешка картошки больше, чем у соседей. Вот тебе и все «благородство».

А еще говорят, у нее был информатор в Янтре, который указывал на зажиточных соседей, - поделилась информацией Лена.

Угу. Был. Очередная завистливая сволочь, живущая по принципу: пусть у меня сдохнет корова, но зато у соседа сдохнут две. Красная шапочка клялась и божилась, что если я выдам ей этого двурушника, то она уйдет и никогошеньки не тронет.

Ты ей не поверил?

Разумеется, нет. Потому что не видел причин, по которым она не могла вернуться в деревню, скажем, назавтра, то есть, когда меня там уже не будет, и учинить погром. Да и судить этого доносчика должна была не она, а односельчане. Так что банду я перебил, стукача выдал селянам. Справедливость по-ведьмачьи.

Хочешь справедливости? Найми ведьмака, - процитировала Лена.

Ну, как-то так. По крайней мере, теперь я могу рассчитывать на то, что на меня не спустят собак, едва я замаячу у жителей Янтры на горизонте. Потому как, может на добро у них память и короткая, но зато плохое они помнят отлично и долго.

Ты ведь не сделал им ничего плохого.

Нет. Даже наоборот, я им помог. Именно поэтому я и рассчитываю, что они позволят нам спокойно дождаться о’Дима на окраине их села. Очень не хотелось бы, знаешь ли, устраивать резню в стиле ведьмаков школы кота.

До этого же наверняка не дойдет? - с некоторой тревогой спросила Лена.

Конечно, нет, - успокоил свою подругу ведьмак. – А мы уже скоро будем на месте.

И что?

До полуночи у нас еще времени воз и маленькая тележка.

И что?

Ну, я тебе организую романтический вечер на природе под открытым небом с костерком и красивыми видами на фоне сельских пейзажей.

А-а, это хорошо, - благосклонно отреагировала Лена. – Но если ты думаешь, что я забуду о твоем обещании погулять по Оксенфурту или рассчитываешь, что этот вечер пойдет вместо того, то ты ошибаешься.

Лен, не ищи в моих действиях и знаках внимания скрытый смысл. Я все помню и ни от чего не отказываюсь. Я просто хочу посидеть и отдохнуть. С тобой. Пока у нас есть время и нам в кои-то веки никто не мешает.


Милсдарь ведьмак, а вы енто… Тута чавой? Аль чудища какая опять где-то рыщеть?

Староста Янтры в сопровождении лучших людей деревни переминался с ноги на ногу у края полянки перед большим раскидистым деревом. Дерево росло у перекрестка дорог, что разбегались в четыре стороны света. А под деревом как раз развели костерок и расположились Геральт с Леной в ожидании Гюнтера и полночи.


Не. Чудищ я вам всех извел, - успокоил селян Геральт. – Я тут просто с девушкой…

Милсдарь Геральт любезно согласился провести меня по местам своей боевой славы, - подхватила Лена. – Например, в вашей деревне он положил конец бесчинствам печально известной банды некоей Красной шапочки. Между прочим, вести о ее зверствах дошли аж до самого Новиграда.

Ух ты-ы! – подал голос кто-то из селян. – Ёпта, ижно в Новограде мы прославились! О как!

Ну что ты, - подхватил второй. – Дык и банда была не хухры-те мухры. Сама ента Шапка была цельным ёборотнем. Да ишо каким злобнючим. Скоко народу они с бандой погнобили - это ж и не сосчитать. Так и не мудрено, что аж до Новограду вести об ихних злодействах дошли.

Это все, конечно-естественно, да, - продолжил свою речь староста. – А мы-то что? А вы-то как?

Писать про вас буду, - сказала Лена. – Увековечу, так сказать, для истории.

Э… Что? – не понял староста.

Ну ба-ать, чё ты глумной-то такой! – растолкав мужиков, на передний план выдвинулась молодая статная девица. – Тринадцатый век на дворе, Новиград под боком, а вы все будто из глуши веленских лесов только что выползли!

Василиса! – сурово сдвинул брови староста. – Я те чё велел? Дома сидеть! А ты куда выперлась? Живо вертайся взад, а то…

Напугал ты ща ежа голой жопой, - ничуть не смутилась отцовской отповедью бойкая Василиса. – Я те, бать, говорю, не страмись перед приезжими. Они наше село прославлять приехали. Может, эти, как их, туристические маршруты тут проложут, дык процветем… Ну, приподымемси то есть. А-а, - глядя на ошалевших от ее заумных речей земляков, Василиса в досаде махнула рукой. – Стоят, как бараны.

Куды подыматься-то нам? Катаклизьма, что-ли будеть какая? – не понял староста. – Слышь, милсдарь ведьмак, ты можешь перевести, чего эта глупая девка глаголить? Я енту молодежь в последнее время чё-то вабче понимать перестал. Вроде говорим на одном языке, а по-разному.

Это она образно расписывает радужные перспективы вашей деревни, - пояснила Лена. – Кароч, мужики, хорошо все будет, - успокоила она уже начавших слегка волноваться за будущее своей деревни янтровцев.

А и ладно, раз хорошо, - сразу умиротворился староста. – Вы тады тут значить увечьте нас для истории, но токо, пожалуйста, прилично и не очень громко. Василиса! – скомандовал он дочери. – Давай домой. Неча тебе тута отираться. Мешать токо милсдарю ведьмаку с его мазелью будешь. Их дело молодое, в смысле, сурьезное. Им сосредоточиться нужно.

Домострой! – буркнула прогрессивная старостина дочка, но ослушаться отца все-таки не посмела, неохотно последовав за ним в деревню.

Через минуту поляна под деревом опустела, Лена с Геральтом остались одни.


Он на что намекал-то, когда завел про дело молодое и приличия? – спросила Лена.

Ни на что. У него от ваших с Василисой просвещенных речей ум за разум зашел. Он, бедолага, уж не знал, что и думать. Вот и ляпнул то, что к носу ближе.

Значит, ждем о’Дима?

Угу. Вот только сейчас подсоберу топлива для костерка, пока еще светло, и засядем.

========== ЧЕГО ТЕБЕ НАДОБНО, СТАРЧЕ? ГЛАВА 4, в которой Геральт примеряет на себя роль Золотой рыбки ==========

Лена с Геральтом молча сидели на расстеленной куртке ведьмака перед весело потрескивающим костром и смотрели на причудливую пляску огня. Лена плотно прижималась к боку ведьмака, приклонив голову к его плечу, а он обнимал ее за талию, иногда поворачивая голову и слегка касаясь щекой ее мягких пушистых волос. Неспешные летние сумерки плавно перетекали в тихую августовскую ночь, на небе появились первые звезды, из полей потянуло холодом. Пахло скошенной травой и туманом, что наползал из низин в поля, как белое молоко. Прозрачный прохладный воздух хорошо проводил звук, поэтому было слышно, как в где-то в дальних деревнях лаяли собаки. Вдали за Понтаром виднелись огни никогда не спящего Новиграда с громадой Башни Иерарха, что чернела на фоне темнеющего неба.

Лена пригрелась под боком у Геральта, и ее слегка заклонило в сон.


Уж полночь близится, а Гюнтера все нет, - перефразировала она строки знаменитого поэта, решив наконец нарушить молчание с тем, чтобы не заснуть окончательно и не прозевать приход Гюнтера.

Не беспокойся, явится, - ответил Геральт. – Уж этот-то своего не упустит.

Ой, хоть бы он и вообще не приходил, - проворчала Лена. – Слу-ушай, а если я ему загадаю знаешь что?

Что?

Чтобы он о нас забыл, - с торжеством выдала Лена. – Как ты думаешь, он исполнит? А если исполнит, то тогда оставит нас с тобой в покое.

И останусь я с этой дрянью на роже, - со вздохом сказал Геральт, имея в виду Гюнтеров знак на виске. – Хотя… Вроде так-то она мне беспокойства не доставляет. Разве что морально давит на нервы. Может, и привыкну со временем.

Только я думаю, не выйдет у нас его таким образом обжучить, - посетовала Лена.

Почему?

У него, поди, заказчиков на желания была туева хуча. Неужели никто до нас не додумался загадать такое простое и естественное желание?

Не знаю, - пожал плечами Геральт.

Наверное, у него есть какая-нибудь подстраховка на случай таких вот скользких желаний, - продолжила теоретизировать Лена.

Может быть. Но попробовать-то мы можем?

Я бы не советовал, - вкрадчивый голос прозвучал откуда-то сверху.

Геральт и Лена дружно подняли головы, чтобы разглядеть незаметно подобравшегося к ним о’Дима, и узрели его сидящим на нижней толстой ветке дерева, полускрытым среди густой листвы.


Подслушиваете? – прищурилась Лена.

А вы уговариваетесь, как меня обмануть. Так что мы квиты, - сказал Гюнтер. – Ох, - он театрально закатил очи к небу. – Почему-то все стремятся меня обжулить. Желания-то загадывать все мастера, это вам только подавай да успевай исполнять, а вот платить по счетам почему-то никто не хочет, все так и норовят уклониться.

Уж кто бы говорил о честности, - заметила Лена.

Если вы обо мне, то мимо цели, моя дорогая. Уж я-то всегда честен с клиентом. Выполняю все по букве неукоснительно. А если клиент сам не знает, чего хочет или не умеет внятно сформулировать свое желание, то тут при чем я?

Это вы подстроили ловушку Геральту, - обличительно направила палец в сторону Гюнтера Лена.

Я? Не-ет, милая барышня. Я тут совершенно ни при чем. Во всем виноват Ольгерд. Это ведь он дал Геральту это задание. Он утаил от него информацию о том, что чудовище – это заколдованный принц, которому можно вернуть человеческий облик, если снять проклятие. А еще он забыл сказать Геральту, что сам же это проклятие и наложил. Так кто из нас лжец?

Вот сучонок! – злобно пробубнила Лена, находясь в некотором замешательстве после разоблачений о’Дима.

Позвольте поинтересоваться, кто именно? – вежливо осведомился Гюнтер.

Ну, Ольгерд, конечно. Если то, что вы о нем рассказали, правда.

Правда, - кивнул Геральт. – Он ведь действительно не счел нужным меня просветить по поводу всего того, что сейчас поведал нам Гюнтер.

Вот видите! – воодушевился о’Дим. – А это значит, мы союзники.

Тебе-то он чем насолил? – спросил Геральт.

Я подписал с ним договор. Задействовал свои способности и связи, чтобы дать ему то, что он пожелал. А теперь он не хочет платить по счетам.

Ты хочешь, чтобы я его заставил? Выбивать долги - не мой профиль, - покачал головой Геральт.

Это как посмотреть, - улыбнулся Гюнтер. – Для этого дела мне нужен не вышибала, а кто-то умный и хитрый, тот, кто побывал в разных переделках и может порой совершить казалось бы невозможное. Короче, мне нужен именно ты.

Та-ак, в ход пошла низкая лесть, значит, дело нечисто, - скривился Геральт. – И кстати, почему ты сам с этим не разберешься? При твоих-то талантах и связях заставить должника заплатить – раз плюнуть.

Видишь ли, тут есть нюанс, - сокрушенно развел руками Гюнтер. - По контракту, прежде чем я приду за долгом, должны быть исполнены три последних желания фон Эверека. Проблема в том, что я не могу быть их исполнителем, а лишь… как бы это сказать, консультантом. И поэтому мне нужен помощник. А я чувствую, что лучшего, чем ты, мне не найти.

И что я должен делать? – спросил Геральт.

Сначала мы навестим фон Эверека. А там посмотрим. И все же я верю, что все кончится хорошо. А после мы все встретимся и поблагодарим друг друга за то, что пережили вместе.

И чего хочет Ольгерд? – поинтересовался Геральт. – Можешь хотя бы сказать, к чему мне готовиться?

Этого я как раз не знаю, потому что он мне своих желаний пока еще не озвучивал.

Просто замечательно! Сделай то-не знаю что, - саркастически изрек Геральт. – Все как обычно. Простое на первый взгляд дело обещает стать неслабой головной болью, - ведьмак вздохнул. - Ладно, идем к Ольгерду.

Рад, что мы договорились, - улыбнулся Гюнтер.

Тогда убери этот знак, - потребовал Геральт.

Я его непременно уберу, - радостно пообещал о’Дим. - Сразу же, как только ты выполнишь три желания Ольгерда.

Ну конечно! – Геральт сердито потер висок в том месте, где красной меткой на нем отпечатался знак. – Вот сейчас этот Ольгерд возьмет и попросит у меня достать луну с неба. И что тогда?

А тогда наш уважаемый Гюнтер о’Дим задействует свои таланты и связи, чтобы построить для тебя лестницу в небо, - сказала Лена. – Даром он что ли у тебя консультант.

И не нужно иронии, - лицо Гюнтера стало серьезным. – Я действительно помогу, чем смогу. В конце концов, это и в моих интересах тоже. И потом, мы ведь союзники. Итак, до встречи в усадьбе Гарин.

Вы уж только слишком долго не задерживайтесь, - попросила Лена. – Чтобы нам не пришлось томиться в ожидании.

Каким еще нам? – с подозрением спросил Лену Геральт.

Только не говори мне, что ты отправишь меня в Оксенфурт одну по ночной дороге. То есть ты, конечно, можешь попробовать, но я даже слушать тебя не буду. Я скажу тебе больше, тут у вас вечно всякие ужасы творятся, так что я от тебя вообще ни на шаг не отойду, - тут же заявила ведьмаку Лена.

М-да. Тот редкий случай, когда мне действительно нечего возразить, - признал Геральт. – Ладно, делать нечего, придется брать тебя с собой. Только когда прибудем на место, я тебя прошу, от меня действительно ни на шаг. И лучше не вступай с его архаровцами ни в какие диалоги и дискуссии. Честно говоря, они не очень интересные собеседники.

Угу, - послушно закивала Лена. – Я буду вести себя тихо-тихо, как мышка, - пообещала она.

Тогда пошли. До этой усадьбы нам еще порядком топать.



Вот же не нашел этот Гюнтер другого времени для встречи, - бурчала себе под нос Лена, следуя за Геральтом по дороге, которая шла в обход небольшого озерца и вела, по всей видимости, к имению, где ныне обитал Ольгерд. – Полночь ему подавай обязательно. Как будто днем нельзя было сказать то, что он хотел. Все понтуется, нежить двузубая.

Что ты там все бухтишь? – спросил Геральт.

Я говорю, темно, хоть глаз коли. Дорога еще с ухабами и рытвинами. Того и гляди запнусь обо что-нибудь или оступлюсь в темноте и ноги переломаю или нос разобью.

Так держись за меня, - предложил ведьмак.

Да-а, - опасливо протянула Лена. – А вдруг из-за кустов выскочит какая-нибудь нечисть. А у тебя на руке я висю.

Здесь нет нечисти. Да и кустов, из-за которых она могла бы выскочить, тоже не наблюдается.

А вот там, смотри, кто-то бродит, - Лена указала на неясные силуэты, перемещающиеся вдоль берега озерца.

Это утопцы, - сказал Геральт.

И ты так спокойно об этом говоришь! – тут же всполошилась Лена. – Разве тебе не надо идти и убить их?

Зачем?

Они же сейчас нас жрать кинутся!

Не-а. Они, во-первых, слишком далеко и нас не видят. А во-вторых, они уже кого-то жрут.

А-а, это хорошо, - с облегчением выдохнула Лена, но потом спохватилась. – Ой! Бли-ин, Гера-альт! А может надо бежать спасать?

Поздно. То, что они кушают, в спасении уже не нуждается.

Ну тогда надо их перебить для профилактики.

Не, Лен, так дела у нас, ведьмаков, не делаются. Будет заказ – пойду бить. А пока мне за них не уплочено – пусть гуляют.

Фу, какой ты меркантильный!

Ага, - согласился Геральт. – Раз заказа на них нет, значит они никому не мешают. Так чего ж я полезу, куда не просят.

А вдруг кто-нибудь на них случайно нарвется?

Добрые люди по такой глухомани не бродят, - сказал Геральт. – А недобрым да дуракам, которые сами лезут, куда не надо, никто не виноват.

Ох, ну и страхи тут у вас, - вздохнула Лена. – Я удивляюсь, как это вы еще не повымерли тут все.

Скажи это придуркам, которые утверждают, что ведьмаки скоро станут не нужны, потому как чудищ в нашем мире почти не осталось.

Городские хлыщи какие-нибудь, которые за стены и носа в жизни никогда не казали, - решила Лена. – Хотя, ведь в городских канализациях тоже утопцы живут.

О-о, я тебе больше скажу, в той же Вызимской вообще кого только не было: и гули, и грайверы, даже скоффина каким-то чудом туда занесло. А под купеческим кварталом в одном отнорке, где раньше были какие-то эльфьи постройки, даже альп поселился. А что там по ночам на кладбище творилось… У-у!

Ты в Вызиме-то, наверное, не бедствовал, - предположила Лена.

Да не жаловался. В городах и народ побогаче, и платят получше. Разве что городские монстры все-таки имеют одну неприятную особенность.

Какую?

Они очень быстро заканчиваются. И тогда снова приходится идти на большак.

Так вон, в Велене, поди, работы для вас навалом.

Это да, - согласился Геральт. – Только платить за нее некому. После войны деревни стоят пустые. Разве что трупоеды начнут меня нанимать в борьбе против конкурентов за места кормежки.

Ой, Геральт, смотри, усадьба какая-то, - Лена указала на каменный забор, что тянулся с правой стороны дороги. – Вроде большая, а кажется заброшенной. Вдруг тут призраки живут?

Не. Это дом Мольдави, - попробовал успокоил девушку Геральт.

И чего это за Мольдави такая? – спросила Лена, так как по игре она что-то навскидку такой фамилии не припоминала.

Не такая, а такой. Это купец, который приобрел дом, а к дому прилагался голем. Только Мольдави про это не знал.

А-а. И чё?

Купец дал объявление, обещал неплохие деньги тому, кто разберется с лихом, которое рушит его дом. Ну, голема-то я уничтожил. Только этот каменный болван успел к тому времени развалить дом уже очень основательно.

Наверное теперь-то тут точно поселились призраки, - предположила Лена. – Люди, которых убил голем.

Лен, хватит фантазировать. Во-первых, этот голем никого не убил. Во-вторых, там, где ставят големов, не может завестись уже никто. Голем охраняет территорию от живого и неживого – ему без разницы. Если движется и не хозяин, значит – враг. А любой враг подлежит немедленному уничтожению.

Понятно, - кивнула Лена.

Некоторое время они шли молча. А потом Лена, которая продолжала крутить головой, всматриваясь в темноту и вздрагивая от каждого шороха, снова затеребила Геральта за рукав.


Гера-альт, посмотри вон туда. Что это?

Горит что-то, - пожал плечами Геральт, глядя на зарево, что виднелось за пока еще дальним лесом. – Похоже, усадьба, в которую мы направляемся.

Это что выходит, Гюнтер, нас не дождавшись, подпалил ее к чертовой матери вместе с Ольгердом? Наверное, специально, чтобы Эверек не смог загадать свои желания. И теперь… - Лена задумалась, так как что, по ее мнению, собирался делать в этом случае Гюнтер, она еще не решила.

Давай, мы все-таки доберемся до места, а там уж выясним, что к чему, - посоветовал Геральт.


Усадьба горела ярко и весело, взметывая в ночное небо широкие языки пламени и выстреливая в темноту снопами искр. От огромного костра, в который превратился дом, вокруг было светло, как днем.

Лена и Геральт, пройдя по длинной аллее, ведущей к дому, остановились на довольно приличном расстоянии от горящего здания. Лена, которой было немного не по себе от гула пламени и громкого треска лопающейся от жара черепицы, предпочла остаться за спиной Геральта. Так ей было как-то спокойнее.

Перед крыльцом в гордом одиночестве и унылой задумчивости стоял какой-то вахлак с черным оселедцем на макушке, как у запорожца. К удивлению Лены, которая внутренне уже изготовилась к неприятностям, вахлак встретил Геральта очень радушно, затем они перекинусь парой шуточек, а потом ведьмак буднично заметил:


А у вас имение горит. Заметили?

Это? Ах, да. Ну, ты знаешь, как бывает: пирушка так хорошо пошла, танцы, выпивка, веселье. Ну и нас немного занесло.

А где Ольгерд? – поинтересовался Геральт.

Да чтоб я знал. Где-то здесь, наверное.

Их беседу прервали чьи-то истошные вопли. Затем на площадку перед горящим домом вышли мужчина и женщина, которые волокли за собой еще одного мужчину. Именно он-то и оглашал своими стенаниями окрестности. Женщина ногой, обутой в щегольский сапог, выкатила к крыльцу широкий осиновый кряж. Мужчина, который держал страдальца, заломив ему руки за спину, ударом по ногам заставил того сначала упасть на колени, а затем, пригнув его голову, пристроил ее на кряж, как на плаху. Женщина, недобро ухмыляясь, вытащила саблю…

И тут до Лены дошло. Сейчас беднягу казнят. Прямо на ее глазах ему отрубят голову. К такому зрелищу цивилизованная девушка была явно не готова.


Ге… Геральт, - пролепетала она, цепляясь за куртку ведьмака. – Это они чего? Надо что-то сделать, наверное. Они же сейчас его убьют. А я… Я этого не вынесу, - пригрозила она, явно налаживаясь в обморок.

О, нет! Лен, только не это. Ну, ладно, погоди. Ты, главное, в обморок не падай. Я сейчас с ними поговорю.

Далее Лена, все-таки передумавшая лишаться чувств, прослушала, как задиристая дамочка для начала лихо нахамила ведьмаку. Почему-то при этом Лене сразу вспомнилось, как в игре, выпуская кишки и снося головы очередным напавшим на него бандюганам, Геральт частенько повторял: «никак вы, блядь, не научитесь». Кажется, сейчас был именно тот случай, когда эта реплика пришлась бы к месту. И действительно, всего две не особо трезвые рожи против ведьмака. На что они рассчитывали? Видимо, и мужику, и тетке не терпелось расстаться с жизнью, причем, хоть и простым, но весьма болезненным способом. И Геральт уже был готов им в этом посодействовать, но тут на сцену вышло новое действующее лицо.

Ольгерд фон Эверек появился, как и положено персоне его ранга и положения, помпезно и пафосно, что называется, с выходом на левую ногу. Впрочем, на Геральта его триумфальное появление должного впечатления не произвело, а вот Лена со своей стороны вынуждена была признать, что харизматичности и своеобразного обаяния Ольгерд был явно не лишен (хотя до Геральта ему все равно было как до луны, в этом Лена была по-прежнему убеждена твердо). После короткого обмена любезностями Ольгерд вызвал ведьмака на поединок, и начался эпичный фехтовальный махач.

Фон Эверек оказался ловким, быстрым и умелым бойцом. Он успешно парировал стремительные атаки Геральта, каким-то непостижимым образом успевая блокировать удары ведьмачьего меча, которые и разглядеть-то обычным глазом не получалось.

Лена, как и соратники Ольгерда, завороженно наблюдала за боем, хотя отслеживать удары ей, как и остальным, приходилось, ориентируясь лишь на звон мечей. Впрочем, она понимала, что ведьмак пытается пробить защиту Ольгерда, видимо, рассчитывая, что в какой-то момент он начнет уставать, потеряет концентрацию и ошибется, и вот тогда-то Геральт его подловит и достанет. Но пока Ольгерд вовсе не выказывал признаков усталости. Ведьмак продолжал осыпать фон Эверека ударами, время от времени слегка смещаясь то влево, то вправо, стараясь найти брешь в обороне Ольгерда.

Картина схватки двух мужчин, которые на фоне пылающего поместья под звон мечей, казалось, исполняли какой-то странный, дикий и завораживающий танец, уже казалась Лене каким-то сюром, как вдруг… Она не заметила, как это случилось, только привычный звон вдруг перешел в скрежет, потом Геральт стремительно отпрыгнул, острие сабли Ольгерда прошло в каких-то миллиметрах от его груди… Еще удар, снова уворот… А потом Ольгерда вдруг не стало. Вместо него там, где он только что стоял заклубился черный дым, формируясь в дрожащие контуры призрачной фигуры, держащей начинающую отсвечивать красным саблю. Черный туман в мгновение ока переместился к Геральту, сабля Ольгерда на замахе со свистом рассекла воздух, оставляя за собой алый след… Лена ахнула от ужаса, запоздало подумав, что даже не успеет закрыть глаза, чтобы не видеть того, что будет дальше. Однако до ушей ее донесся привычный звон. Ольгерд, явно не ожидавший, что его удар может быть отражен, ошеломленно опустил саблю, отступил на шаг и как-то неожиданно и сразу обмяк. Туман рассеялся, и вновь обретший плоть Ольгерд странно дернулся, будто пораженный электрическим разрядом.

Лена, приоткрыв от изумления рот, смотрела, как с клинка его сабли на рукоять, а потом и на самого Ольгерда перебираются юркие красные вьюнки-молнии, закутывая его в некое подобие кокона. Эверек стоял, обессиленно поникнув головой, кашляя, держась за грудь и, похоже, не имея сил сдвинуться с места. И Геральт, разумеется, не преминул воспользоваться беспомощным положением противника, просто и без затей вогнав ему свой меч прямо в сердце.

Ольгерд еще раз дернулся, красный кокон из пляшущих вокруг него вьюнков рассеялся. Эверек посмотрел на торчащий из его груди меч, который все еще продолжал держать Геральт, а затем неожиданно подался вперед, насаживаясь на лезвие еще глубже, так, что острие вышло у него из спины. Видимо, такого Геральт, все-таки не ожидал, однако, когда Ольгерд схватил его за руку и попробовал замахнуться своей саблей, среагировал мгновенно: сложил пальцы свободной руки в знак аард и отбросил противника, успев при этом освободить свой меч, резко выдернув его из тела Ольгерда.

А потом все получилось быстро и страшно. Лена даже не смогла уследить, как Геральт сократил расстояние до Ольгерда на длину меча, собственно, самого удара она тоже не увидела, проследив его траекторию лишь по линии из красных капель, что летели за ведьмачьим мечом.

Ольгерд, которому ведьмак почти снес голову, неуверенно сделал несколько шагов назад на подгибающихся ногах. Его голова продолжала болтаться за спиной, держась лишь на куске кожи. Кровь из перерубленных артерий сначала хлестала фонтаном, заливая грудь Ольгерда в распахнутом вороте белой рубахи и забрызгивая его расшитый кунтуш, потом кровотечение замедлилось – и почти безголовый Ольгерд, который, похоже, и не думал умирать, выправился, выпрямился и хлопнул в ладоши, видимо, аплодируя победившему его ведьмаку.


Хороший удар. Ты победил, - констатировал он.

Ёптить, чем он говорит-то? - пролепетала обалдевшая от увиденного Лена.

Ей, конечно, никто не ответил, так как архаровцы Ольгерда, видимо, тоже были изумлены до крайности, но не тем, что их атаман может говорить, находясь в таком состоянии, а тем, что его вообще кому-то удалось до этого состояния довести.

Тем временем неумерший Ольгерд, видимо, посчитав, что голову все-таки неплохо бы вернуть на место, завел руки за спину, ухватил сам себя за рыжий чуб и рывком приставил голову к все еще продолжающей слегка кровоточить шее. Потом он слегка подергал себя сначала за челюсть, а потом – за уши, видимо, чтобы башка окончательно встала на положенное ей место, покрутил головой, чтобы вновь дать ей привыкнуть к своему обычному положению, сплюнул и повернулся к Геральту, который молча пронаблюдал за метаморфозой, случившейся с фон Эвереком, и теперь вновь стоял с мечом наготове, собираясь продолжить бой. Но Ольгерд, видимо, больше не был настроен разбрасываться своими частями тела, поэтому, подобрав ранее выпавшую из его руки саблю, он вбросил ее в ножны, показывая этим, что бой окончен.


А теперь, может, ты мне скажешь, почему ты лезешь не в свое дело? – поинтересовался фон Эверек у ведьмака.

Я хотел… помешать кровопролитию, - пожал плечами Геральт, глядя на заляпанного кровью Ольгерда и понимая, что в свете только что случившегося его заявление звучит довольно странно.

Браво-браво! Геральт – благородное сердце, - сыронизировал Ольгерд. – Ну, все не без пользы, - заметил он. - Теперь ты, по крайней мере, знаешь, что мне не так легко потерять голову. Отпустить! – приказал он своим в отношении ошалевшего от страха и теперь боящегося поверить в свое чудесное избавление мужика.

Ты бессмертный? – поинтересовался Геральт, понимая, что после трюка, который ему только что продемонстрировал Ольгерд, этот вопрос был, пожалуй, риторическим.

Тем не менее, фон Эверек решил на него ответить, довольно подробно и многословно начав излагать свою точку зрения на бессмертие и анализируя все плюсы и минусы вечной жизни. Геральт, которому эта тема не была особо близка, явно не ожидал, что Ольгерд окажется столь словоохотлив, и поэтому поспешил сменить тему.


Знаешь, что это за знак? – спросил он, указывая на свой висок.

Догадываюсь. Ты связался с опасным человеком, ведьмак.

И кому за это надо сказать большое человеческое спасибо? – проворчала Лена, которая все-таки не выдержала и решила подобраться поближе к центру событий.

Это еще кто? – Ольгерд неодобрительно посмотрел на Лену.

Моя… - Геральт слегка запнулся, видимо, не зная, как ему представить Лену для Ольгерда, а главное, как ему определить ее для себя. – Она со мной. И, кстати, она права. Если бы не ты с твоим заказом, я избежал бы встречи с этим самым опасным человеком.

Который на самом деле еще и ни фига не человек, - снова пробурчала себе под нос Лена.

Послушай, Геральт. Я так понимаю, ты пришел сюда по делу, - сказал Ольгерд. – Потому что я не думаю, что ты проделал путь от Оксенфурта до этой усадьбы для того, чтобы поглядеть на горящий дом, поиграть в благородство, спасая всяких придурков, подраться и поболтать со мной о всякой всячине.

Я убил бестию в каналах, - перешел к делу Геральт. – Твой заказ выполнен. Плати.

Мои поздравления, - голос Ольгерда звучал абсолютно безэмоционально. - Я заплачу, как уговаривались. Трудный был бой?

Когда я убил чудовище, оно превратилось в человека, - Геральт посмотрел Ольгерду в глаза. - Ты знал, что так будет?

Ну конечно, знал, - все трое обернулись на голос и увидели Гюнтера о'Дима, который внезапно появился, как казалось, из ниоткуда и теперь направлялся к ним. – Да ведь я тебе уже об этом говорил.

А мало ли что вы говорили, - неожиданно вступилась за Ольгерда Лена. – Откуда нам знать, что вы сказали правду? Я думаю, что надо выслушать обе стороны. Вашу версию случившегося в каналах мы слышали, а что по этому поводу думает Ольгерд?

Ха, вот уж не думал, что ведьмак приведет мне адвоката, - усмехнулся фон Эверек.

Я просто хочу разобраться, - сказала Лена.

Ну хорошо, я расскажу вам грустную и весьма поучительную историю о том, как офирский принц стал жабой, - согласился о’Дим. – Итак, наш герой Ольгерд влюбился в прекрасную девушку по имени Ирис. Но ее родители выбрали себе в зятья офирского принца. Ольгерд возненавидел своего более удачливого соперника…

Он не был мне соперником! – вспылил Ольгерд. – Ирис не любила его. А ее родители предпочли его мне исключительно из-за того, что он был богат, а я – увы. И кому как не тебе знать это! Уж если начал рассказывать, так давай, говори всю правду.

Я излагаю факты, - Гюнтер даже бровью не повел в ответ на вспышку Ольгерда. – Их подоплека меня не касается.

Да если бы не подоплека, ты был бы не нужен!

Если бы да кабы, - развел руками Гюнтер. – История не знает сослагательных наклонений. Итак, я, с вашего позволения, продолжу. Сначала Ольгерд просто хотел убить конкурента за руку и сердце Ирис, но потом счел, что это слишком легкая кара за то, что тот перешел ему дорогу. И он обрек офирца на страдания – жалкую жизнь в обличье чудовищной жабы. А когда ему наскучили мучения принца, он решил убить его, разумеется, чужими руками. Ольгерд дал объявление на жабу в каналах, а Геральт прочел его, взял заказ… Впрочем, дальше вы знаете.

Нет, не знаем, - продолжила настырная Лена. – Вот у меня целая куча вопросов. Как Ольгерд сумел превратить человека в страхолюдину? На мага-то он совсем не похож.

Леночка, - с деланым удивлением протянул о’Дим. – Уж вам ли не знать, что пожелания, высказанные, так скажем, искренне, с нервом и должным душевным надрывом, вполне могут и исполниться. Для этого вовсе не обязательно быть колдуном, главное, хорошо вложиться эмоционально – и все получится.

Ну да, особенно, если пожелать какую-нибудь гадость, - проворчала Лена. – Хорошее-то хрен исполнится, сколько ни надрывайся.

Очень точно подмечено, - кивнул Ольгерд в ответ на реплику Лены.

Значит, это все-так ты превратил принца в жабу, - констатировал Геральт.

Ну я! Я, - признался Ольгерд. - Из мести, в полном отчаянии выкрикнул проклятье в гневе и даже не подумал, что оно может исполниться.

А почему ты не сказал мне правду о принце-жабе сразу? Хотел сюрприз устроить?

Я просто хотел, чтобы кто-нибудь убил жабу. И мне было все равно, кто это сделает. А когда я увидел, что по моему объявлению пришел ведьмак, то подумал, что так даже к лучшему. В конце концов, это же ваша работа. – убивать чудовищ.

Может, его бы удалось расколдовать?

Может быть. А может, и нет. Да и зачем?

Потому что это человек.

Это не человек, а паршивый офирский пес, - зло сказал, как отрезал, Ольгерд. - И горевать о нем нечего.

Он уж помер, а ты продолжаешь на него злиться, - заметила Лена.

Да потому что из-за него все…

Я смотрю, Ольгерд, даже бессмертие не способно тебя изменить, - прервал его Гюнтер. – По-прежнему продолжаешь винить в своих бедах кого угодно, только не себя.

Гюнтер о’Дим, что тебе здесь нужно, а? – с досадой спросил Ольгерд. - Ты зачем опять приперся? Снова поливать меня грязью?

Нет, - мягко улыбнулся Гюнтер. – Я пришел получить долг.

Сначала ты должен…

Найти того, кто исполнит три твоих желания, - кивнул о’Дим. – Вот, пожалуйста, Геральт из Ривии.

Хорошо. Тогда с ним я и буду разговаривать, а ты убирайся прочь! Не желаю видеть твою рожу дольше, чем необходимо.

Может, Гюнтер и обиделся на грубость Ольгерда, однако вида не подал и, не сказав ни слова, развернулся и направился к воротам усадьбы. Ольгерд, Геральт и Лена какое-то время молча смотрели ему вслед, затем Ольгерд повернулся к ведьмаку.


Я уезжаю. Здесь больше нечего делать.

Да, но прежде скажи, чего ты хочешь?

Хм, дай подумать. Раз у нас больше нет крыши над головой, пожалуй, с этого и начнем. Добудь мне Дом Максимилиана Борсоди.

Я должен принести тебе дом? – переспросил Геральт.

А что ты удивляешься. Надо же мне где-то жить, - пожал плечами Ольгерд.

Это ты задачи ставишь, - заметила Лена.

Разумеется. Уж я постараюсь придумать такие задания, что Геральту их нипочем не выполнить,- усмехнулся Ольгерд.

Да кто бы сомневался, - фыркнула Лена. – Только интересно получается, вы с о’Димом пытаетесь друг друга наебать, но сами управиться с этим почему-то не можете и впутываете в свои разборки Геральта.

Твой друг сам в них впутался, - возразил Ольгерд. – Он принял помощь о’Дима, а теперь тот просит Геральта вернуть долг. Он всегда так делает. И от него не избавишься, покуда не вернешь.

Так ты-то и вернул бы, - сказала Лена. – Или тебя теперь жаба душит? Уж прости за такую аллегорию.

Да я тут подумал, прикинул… Как-то цена мне показалась несообразной результату, - начал было Ольгерд, но тут его внимание привлек какой-то мужик из его команды. – Это что такое? – от неожиданно резкого окрика Ольгерда Лена даже вздрогнула. – У тебя что, боги последний разум отняли? На грязного коня хочешь сесть? Знаешь, что сделал бы Витольд, если б такое увидел?

Витольд? – переспросил Геральт.

Мой брат, - пояснил Ольгерд. - Сам мог смердеть, как трехдневные онучи, но кони у него всегда выглядели как на параде, - он немного помолчал, видимо, что-то вспоминая или обдумывая. - Эх, никто не умел так развлечься, как Витольд. Жаль, что теперь он совсем не веселится… Поэтому ты сделаешь так, чтобы он отвел душу за все это время.

Это, надополагать, твое второе желание? – уточнил Геральт.

Оно самое, - кивнул Ольгерд.

Ясно. Будет сделано. А третье?

Выполни сначала эти. А там видно будет, - неопределенно ответил Ольгерд.

Где мне тебя искать, когда я разберусь с домом и с братом?

В корчме в Оксенфурте. В «Алхимии».


После отъезда Ольгерда сотоварищи в усадьбе стало как-то пусто и тихо, даже горящий дом уже не привлекал особого внимания. Собственно, делать ведьмаку тут было больше нечего, поэтому он, взяв Лену за руку, направился к воротам.


И что ты собираешься делать? – спросила Лена, когда они уже шли по аллее к выходу.

С братом сложностей быть не должно. Но этот дом. Как же я принесу ему дом?

Я бы наоборот не стал беспокоиться о доме. А вот с братом будет потрудней, - раздался до боли знакомый голос, и из-за одного из ближайших к ним деревьев вновь появился о’Дим.

Как мило, что ты меня подождал, - натянуто улыбнулся Геральт.

Я предполагал, что тебе понадобится помощь. И, как вижу, не ошибся.

Есть идея, как мне достать для Ольгерда Дом Максимилиана Борсоди? – напрямую спросил Геральт.

Я знаю только одних Борсоди в округе. Они держат в Оксенфурте аукционный дом.

Знаю я их. Однажды они чуть не продали с аукциона мои мечи. И что?

Посети их аукцион, может быть, на месте тебе придет что-нибудь в голову, - предложил Гюнтер.

А почему с братом Ольгерда мне должно быть труднее? – снова спросил Геральт.

Потому что он уже несколько лет как мертв.

Некромантии мне только не хватало, - с досадой прошипел Геральт.

Некромантия – это не единственный способ вернуть кого-нибудь к жизни. Есть еще Ритуал Призвания.

Да, о нем я не подумал. Но для ритуала мне нужна кровь призванного. А где я ее теперь возьму?

Вообще-то тебе будет достаточно просто крови какого-нибудь Эверека. Вот, держи, - с этими словами о’Дим кинул Геральту небольшой запечатанный пузырек.

Надеюсь, ты ничего не перепутал, - Лена с подозрением осмотрела пузырек, который держал в руках Геральт. - На нем вот и подписей никаких нет. Откуда ты знаешь, что тут кровь именно Эверека?

Хорош бы я был, если бы таких элементарных вещей распознавать не мог, - даже слегка, кажется, обиделся Гюнтер. - Для этого мне никакие подписи не нужны.

Ну ладно, придется поверить тебе на слово, - решила Лена. - Но если при вызове вместо Витольда к Геральту явиться какая-нибудь гнусь...

Я выплачу вам компенсцию, - легко и быстро согласился Гюнтер.

Ладно, прежде чем призывать Витольда, мне нужно его найти. А где? - спросил Геральт.

Геральт, я же не могу делать за тебя все, поэтому над этим, ты уж будь так добр, подумай сам. Даю подсказку: род фон Эвереков был известен в этих краях. Наверняка найдется кто-то, кто о них слышал. Например, та рыжая красавица, барышня-доктор. Не забыл ее? – о’Дим многозначительно подмигнул ведьмаку, будто намекая на что-то неприличное.

Ладно, пора приниматься за дело, - решительно сказал Геральт, проигнорировав замечание Гюнтера насчет Шани. – Кстати, если мне понадобится помощь, где тебя найти?

Я сам тебя найду. Удачи, Геральт, - Гюнтер махнул ведьмаку рукой на прощанье и... исчез.

Вот паразитина! – высказалась Лена. – Это он, называется, помог, консультант хренов. Что-то мне кажется, не особо-то ему и нужен этот Ольгерд.

То есть? – не понял Геральт.

Ему сто пудов нужен ты, - прямо заявила Лена.

Я-то ему на кой?

Ну, ты интересный.

А Ольгерд, по-твоему, нет?

Мое мнение как раз тут не важно. Вот, по мнению Гюнтера, может, и нет. То есть, уже нет. Вообще-то интересно, на чем о’Дим подловил этого распальцованного дворянчика?

Любовь к некой Ирис. Он же тебе сказал.

Да он много чего тут наговорил, только ни пол-слова дельного, - вздохнула Лена. – Про дом вообще ни слова. Типа, на месте поймешь. Во спасибо-то! Может, нам этот дом разобрать и по кирпичику принести Ольгерду? Или нарисовать на листе картинку и подписать: Дом Максимилиана Борсоди?

Давай пока оставим дом в покое и займемся Витольдом, - предложил Геральт. – Тут хотя бы зацепок больше.

Ты будешь его оживлять?

Для начала я поговорю о нем с Шани. Ведь почему-то Гюнтер мне о ней напомнил.

Надеюсь, что это не очередная его подстава, - со вздохом сказала Лена.

Комментарий к ЧЕГО ТЕБЕ НАДОБНО, СТАРЧЕ? ГЛАВА 4, в которой Геральт примеряет на себя роль Золотой рыбки

В тексте присутствует некоторое количество цитат из игры - реплики Геральта, Ольгерда и Гюнтера кое-где перенесены дословно.

========== ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ. ГЛАВА 5, в которой Геральт и Лена возвращаются домой ==========


Придем домой и, в первую очередь, выспимся, - размечталась Лена. – Я уже вторую ночь не сплю. Вчера мне мысли о том, что ты у этих чертовых офирцев, покоя не давали, сегодня бродим от заката до рассвета, как придурки.

Правильно ты мыслишь, - согласился Геральт. – Поспим, а потом на свежую голову пойдем искать Витольда.

А хочешь, я пойду к Шани, а ты пошляешься около аукционного дома, - предложила Лена. - Вдруг тебе что-нибудь в голову придет?

А ты что, успела познакомиться с Шани? – удивленно спросил Геральт.

Ну да. В ходе операции по твоему спасению мы с ней очень мило и плодотворно пообщались.

Она знает, что мы с тобой… живем вместе?

Угу, - кивнула Лена.

Геральт ничего не сказал, хотя Лена подозревала, что ему была интересна реакция Шани. Но он не спросил, а Лена решила не развивать далее эту тему. Какое-то время они шли молча, но Лене быстро наскучило странствовать в тишине и она вновь затеребила Геральта:


Как ты думаешь, почему Гюнтер заговорил о Шани?

Не знаю, - Геральт пожал плечами. – Хотя она довольно долго живет в Оксенфурте, но вряд ли в круг ее хороших знакомых могли входить люди типа и статуса Ольгерда.

А может, с ним была связана какая-нибудь история, которую местные просто не могут не знать? – предположила Лена.

Обычно в таких историях от правды остается чуть больше, чем ничего, - сказал Геральт.

Эх, - сокрушенно вздохнула Лена. – Вот какая-то неправильная из меня попаданка.

Что? – не понял Геральт.

Будь я нормальной, так и Ольгерда бы победила, и про его загадки наперед бы все знала, сама бы для тебя все его желания выполнила и Гюнтера бы уделала.

Ну-ну,- усмехнулся Геральт. – В таком случае, первое бы желание точно выполнилось бы само собой. Пожалуй, Витольд вторично помер бы со смеху, глядя на наши с Ольгердом изумленные рожи, если бы все было так, как ты говоришь.

Это еще почему? Считаешь меня вовсе уж неумехой? – обиделась Лена.

Нет. В том, что касается исполнения желаний и Гюнтера, может, ты и права. Здесь мне одним мечом не управиться, надо голову включать, а, как известно, одна голова хорошо, а две – лучше. А вот победить Ольгерда у тебя бы точно не получилось. Он был хорошим фехтовальщиком и до того, как обрел бессмертие вместе со своими нечеловеческими способностями. Кстати, они-то его в бою со мной и подвели.

Без них бы он против тебя и пяти минут не выстоял, - убежденно заявила Лена. – А тут я как увидела, что он в туман превратился и так р-раз – и уже саблей на тебя замахивается, так за малым не родила пятерых ежат от страха.

Ну да, этот первый удар у него буквально убийственный, - согласился Геральт. Если он достигнет цели. Я едва успел под него меч просто тупо подставить. Вторым ударом Эверек мог бы меня добить. Но вот на него-то Ольгерда и не хватило.

А я так и не поняла, что с ним случилось-то? – спросила Лена. – Только что бойко так сабелькой своей махал, а тут встал – и ни с места.

Энергия иссякла, - объяснил Геральт. – Вся в дым ушла, причем буквально. Ольгерд вложил все силы в этот свой трюк для стремительного перемещения и нанесения очень мощного удара. Парировать его действительно практически невозможно. Для обычного человека. Но я-то ведьмак. Он не ожидал, что я успею среагировать, на этом и погорел.

Слишком самоуверенный тип, - констатировала Лена. – Он, поди, и с Гюнтером так же думал, что, мол, как-нибудь обойдется. Только о’Дим не из таковских, кто забывает о своих должниках и отступается, когда они начинают упираться.

Это точно, - кивнул Геральт. – А значит, мне кровь из носу надо найти этого Витольда, призвать его дух и придумать, чем можно развлечь призрака.

Значит, домом Борсоди ты пока заниматься не планируешь?

Не хочу распыляться.

О, смотри, огни горят. Чья-то большая усадьба. Это не Вегельбуды? – оживилась Лена.

Они, - кивнул Геральт. – Значит, скоро мы с тобой уже будем дома.

Ох, скорее бы. А то, вон, светает уже. Всю ночь с тобой пробродили.


Яркий синий мундир Роше и его черный шаперон заметил издали не только остроглазый Геральт, но разглядела даже и Лена. Вернон стоял на берегу и ловил на удочку рыбу.


Вот хорошо, на обед или ужин будет рыбка, - обрадовался Геральт, завидев эту картину.

Надеюсь, на этот раз будет поймана действительно рыба, а не утопцы, - припомнила Лена не слишком давнюю историю с экстремальной рыбалкой Йорвета.

Не, я ж их всех повывел, - успокоил подругу Геральт. – Теперь они нескоро свою популяцию восстановят.

Если им какой-нибудь очередной умелец типа нашего нового знакомца Ольгерда не подмогнет, - саркастически заметила Лена. – И, кстати, если ты думаешь, что я буду возиться со свежепойманной рыбой, чтобы обеспечить вам, проглотам, вкусный обед, то ты сильно ошибаешься. Я сейчас же ложусь спать!

Разумеется, я не тебя имел в виду, - поспешил успокоить Лену Геральт. – Я прекрасно понимаю, что ты устала. Ты уж меня за совсем болвана какого-то бесчувственного держишь.

Тогда извини, - сразу остыла Лена.

Привет, Роше! – подходя поближе, поприветствовал друга Геральт. – Как улов?

О! Геральт, живой и здоровый, - обрадовался Роше, увидев ведьмака и Лену. – Я вижу твоей преданной подруге удалось тебя спасти к нашей общей радости, - он кивнул девушке, стоящей рядом с Геральтом. – Ленусь, ты молодец! Своего-таки добилась. Уважаю.

Ну, не то чтобы я его прям спасла… - скромно потупилась Лена.

Спасла-спасла, - не стал вдаваться в детали своего приключения и чудесного избавления от неминуемой гибели Геральт. – Роше, чего не спится? Или вы тут без нас уже голодом сидите?

Да, - Роше махнул рукой. – Решил вот с утра порыбачить. Все польза. И лучше, чем дома находиться с этой новоиспеченной сладкой парочкой.

Эвелина вернулась? – спросила Лена.

Ага, - кивнул Роше. – А наш суровый эльф за день так успел по ней соскучиться, что с вечера принялся наверстывать упущенное… Мне аж неловко стало, пошел в фургон Талера. А за полночь явился сам Талер. В таком виде, что я предпочел ему общество наших эльфийских голубков, благо к тому времени они уже угомонились.

Йорвету общение с Эвелиной пошло только на пользу, - порадовалась за эльфа Лена. – А то он, бедняга, от своей неразделенной любви к Саскии скоро совсем бы зачах. А так хоть отвлекся и развлекся малость.

Ну да, сейчас у него точно не Саския в голове, - согласился Роше. – Я слышал, как они с Эвелиной уже обсуждали маршрут выступлений ее цирка и возможность скорых гастролей в Вергене.

Вот и правильно! – радостно заявила Лена. – А Саскии так и надо. Она же не слепая, чтобы не видеть, как Йорвет по ней сохнет. А она ни то, ни се. Ну, нельзя так с чело… с эльфом поступать. Вот, гляди, с таким отношением и проебает хорошего мужика. Поберет его какая-нибудь Эвелина, и правильно сделает.

А что с Талером? – спросил Геральт.

Так запил он со вчерашнего дня, - сообщил Роше. – С утра, сразу как только Лена с Эвелиной отбыли в Новиград, заявил, что жизнь – дерьмо, потом пошел к Климовнину старику, они засели в сарае и стали пить. Но там их Климовна быстро зажопила, деда чуть ли не на пинках погнала рыбу ловить, а Талеру устроила пропистонцию, но потом он ее как-то сумел разжалобить рассказом про свою несчастную любовь к Шани. Климовна села с ним, тяпнули они по стаканчику, и бабка его уговорила идти к Шани и снова попытать с ней счастья. Уж не знаю, что она ему там наговорила, только Талер наш воодушевился, раздухарился, осмелел, сказал, что у него появился шанс, который упускать никак нельзя, и после этого рванул в Оксенфурт предлагать Шани руку и сердце.

Судя по тому, что явился обратно он распьяным-пьяно, Шани ему в очередной раз отказала, - не без скрытой радости заметил Геральт.

Как оказалось, он ее даже не видел, - развел руками Роше.

Как так? – дружно удивились Геральт и Лена.

Наш потенциальный жоних решил заскочить в Алхимию, буквально на секундочку, чтобы пропустить еще один стаканчик для храбрости. Ну и засел в корчме почти до полуночи с каким-то Гюнтером, с которым там же и познакомился.

Вот же чертов проныра этот о’Дим, и тут нагадить успел! – с досадой покачала головой Лена. – Надеюсь, Талер у него ничего не просил?

Этого я сказать не могу, потому что сам Талер, естественно, подробности своей попойки не разглашал. Потому что языком едва ворочал.

Ладно, Роше, хорошего клева, а мы с Леной пошли спать, - сказал Геральт. – Потому что тоже устали, как собаки. Даже я после всех своих приключений еле на ногах стою, что уж говорить о моей бедной Леночке.



Тс-с, не разбуди эльфов, - сказала Геральту Лена, осторожно, на цыпочках проходя в дом.

Ничего с ними не сделается, - фыркнул Геральт, бросив короткий взгляд на Йорвета и Эвелину, сладко спящих на самодельной кровати, которую, к слову, мастеровитый эльф быстро переоборудовал под двуспальную с появлением здесь гимнастки. – Спят без задних ног, их и пушкой не разбудишь.

Вот и замечательно, - сказала Лена.

С этими словами девушка направилась к своему ложу и плюхнулась на него, скинув лишь башмаки и куртку.

Спа-ать, - прошептала она с блаженством, забираясь под одеяло и закрывая глаза.

Геральт лишь улыбнулся, глядя на Лену, затем прибрал к месту свои мечи, разоблачился, явно не видя необходимости спать в полной амуниции, и лишь потом улегся в кровать. Ведьмак думал, что его подруга уже видит сны, но девушка, почувствовав, что Геральт рядом, тут же повернулась к нему лицом, прижалась поплотнее, закинула на него ногу и дополнительно обняла, видимо, чтобы точно быть уверенной, что он здесь и теперь никуда от нее не денется.


Несмотря на принятые меры предосторожности, когда Лена проснулась, Геральта рядом с ней уже не было. Встревожившись и перепугавшись со сна, она уже было хотела подскочить и нестись на поиски, но тут услышала чьи-то негромкие голоса за стенкой, что отделяла их с ведьмаком спальню от остального жилого пространства дома. Один из голосов – резкий, хриплый и низкий, несомненно, принадлежал Геральту – и Лена сразу успокоилась. Отвечали ведьмаку голоса Роше и Йорвета. А еще в доме пахло жареной рыбой, и Лена почувствовала дикий голод, так как за всеми перипетиями этих дней ей было не до еды, а в последний раз она обедала еще у Хаттори.


Значит, Цири и эльфский знающий отбыли на Скеллиге, а чародейка не в состоянии прибыть сюда, - говорил Йорвет.

Херово, - констатировал Роше.

На самом деле Радовидовы палачи действительно отделали Маргариту очень качественно. Если бы не портал Йен, мне бы пришлось нести ее на руках до самого Новиграда, она даже передвигаться самостоятельно не могла – так была изранена и слаба, - начал объяснять Геральт. – Имея в виду то, что чародейкам, и ей в том числе, предстоит сделать, ло Антиль действительно лучше оставить в покое, чтобы она смогла восстановить силы настолько, насколько это возможно, учитывая ее плачевное состояние и тот промежуток времени, который нам отпущен.

Пожалуй, надо нам подаваться на Скеллиге, - решил Роше. – Поближе к эпицентру событий. Тут мы ничего уже не высидим. Еще и Талер ударился то ли в любовь, то ли в пьянство. Если так пойдет и дальше, мы его совсем потеряем.

Насчет Скеллиге ты прав. Да только отправиться туда - это легче сказать, чем сделать - хмыкнул Йорвет.

Да, в Оксенфурте мы нужный корабль хрен с два найдем, - сказал Роше. – А в Новиграде никому из нас троих появляться нежелательно.

Опять Эвелину гонцом засылать? – с явной неохотой предложил Йорвет.

Не хочешь с любовницей расставаться? – поддел эльфа Роше.

Угу, - не стал отрицать Йорвет. – Когда еще мне случай представится так отдохнуть и расслабиться. А Эвелина… Она - просто прелесть. Самое то, что нужно одинокому мужчине. А поскольку ожидает нас в скором времени полная задница, так мне каждая минута с ней сейчас дорога.

Перед смертью не надышишься, - усмехнулся Роше.

Вообще-то я помирать не собираюсь, - сказал Йорвет.

Мужики, а может, мы с Геральтом Ольгерда попросим, - Лена вышла из-за перегородки чтобы присоединиться к остальным. – Ну, а что? – ответила она на вопросительно-недоуменный взгляд Геральта. – Я же не собираюсь просить, к примеру, Гюнтера. А этот бессмертный рыжий хер все равно сидит в Алхимии и ни черта не делает. Ему, как той бешеной собаке, и семь верст не крюк. Вот и прогулялся бы до Новиграда, сделал бы доброе дело. Ему не трудно, нам - польза. К тому же, это было бы справедливо, ведь у него пока в запасе дней без счета, а у Йорвета с Эвелиной действительно каждая минута на счету. Ольгерд с тоски и от безделья мается, а у вас дел столько, что и эльфьей жизни мало, чтобы их переделать.

Так-то оно так, - согласился Геральт. – Только мне кажется, этот самодовольный хер скорее удавится, чем согласится кому-то помочь. Типа, лучше буду штаны в корчме протирать с загадочно-несчастной миной, чем сделаю для кого-то что-нибудь. Знаешь, в чем-то, мне кажется, Гюнтер прав насчет него. Ольгерд и до знакомства с Зеркалом жил лишь для себя, а с обретением бессмертия его характер еще более ухудшился, а все негативные черты – усугубились.

Но попробовать-то мы можем, - не сдавалась Лена. – Ольгерд – человек настроения. Вдруг его левая пятка решит: «а почему бы нет»? Мы же ничем не рискуем, в худшем случае, он нас с тобой пошлет подальше – и все.

Ну, если их левая пятка соблаговолит… Если хочешь, поговори с ним, - кивнул Геральт. – Лично меня с души воротит от этого показушника. Видеть его рожу не хочу.

О-ой, как же мне хуево, - дверь распахнулась настежь, и в помещение ввалился Талер.

Дверь за собой закрой и сапоги сними! Я вчера полы надраил! – рявкнул Роше.

Не ори ты так, - взмолился Талер. – У меня башка гудит, как будто по ней все гномы Махакама своими молотами хуярят.

И кто тебе в этом виноват? – осуждающе спросил Геральт.

О! Кого я вижу! – Талер на секунду выплыл из моря боли и страданий. – Наш герой. Я думал, ты уже в Офире. Что, тамошние барышни тебе не понравились? Или они уже успели тебе надоесть и ты от них сбежал?

Талер, чё ты несешь? – сморщился Роше.

Ревнует, известное дело, - с видом знатока заявил Йорвет. – Я сам недавно такой был, пока Эвелину не встретил.

Тебе-то хорошо! - заявил Талер эльфу. – Твоя зазноба никого нахуй не любит. А моя – вот этого, - он указал на Геральта.

Ты поэтому вчера нажрался в хлам в корчме у Штепана? – спросил Роше.

Я? – изумился Талер.

Ты сам сказал, что пил весь день в Алхимии с каким-то Гюнтером, - напомнил Вернон.

Ни хуя не помню. Ни корчмы, ни Гюнтера, - пробормотал Талер. – Как с соседом пили – помню, с Климовной за жизнь пиздели – помню. Гюнтера – не помню. Лен, сбегай за чекушкой. Мне опохмелиться, вот край, как надо.

Лена, не слушай его, - строго сказал Роше. – А то опять повторится то же, что вчера. Эй, Талер, мы еще с Эмгыром воюем, не забыл?

Все я помню! Чем у нас в доме так воняет?

Свежепойманной жареной рыбой. И не воняет, а нормально пахнет.

Ой, хуйня какая-то всюду, - неопределенно и печально изрек Талер. – Пошел я отседова.

Куда, горе ты луковое? – спросил Роше.

На воздуся. Ох, чё-то и худо мне, и муторно, горько мне и солоно… - скорбно запричитал шпион, выходя на улицу.

Чё делать будем? – спросил у товарищей Роше.

Пойду к Климовне за чекушкой, - развела руками Лена. – Придется Талера опохмелять, иначе его в порядок не приведешь.

А зачем его приводить прям сейчас-то? – не понял Йорвет. – Мы вроде на Скеллиге еще не уплываем. Пусть выхаживается. А то Роше прав, сейчас чекушка, потом добавки захочется – и к вечеру он снова будет в дрова.

Тем более, что причина тоски никуда не делась, а, напротив, маячит теперь у него перед глазами, - добавил Роше, красноречиво глядя на Геральта.

Это я, что ли, причина его тоски? – возмутился обычно спокойный ведьмак. – Я виноват в том, что Шани он нахуй не нужен?

Конечно, нет, Геральт, - философски заметил Йорвет. – Ты виноват в том, что ты есть. Потому что всегда легче искать причину неудач не в себе, а к ком-то еще. В случае с несчастной любовью Талера ты идеально для этого подходишь.

Ну конечно, - зло сказал Геральт. – Где бы что ни случилось, всегда, во всем и у всех виноват я.

Ладно, пойду-ка я допрошу Талера на предмет этого таинственного Гюнтера, - решила Лена.

Да на кой он тебе сдался, - пренебрежительно спросил Роше. – Мало ли с кем в корчме Талер мог харю наливать.

А мне не нравятся такие совпадения, - заявила Лена.

Этот Гюнтер что, твой знакомец? – поинтересовался Йорвет.

А это вы у Геральта спросите, - сказала Лена и вышла за дверь.

Что это с ней? – спросил Роше. – Не с той ноги встала? Вроде, только что была девка как девка. И поцапаться вы с ней еще не успели.

Не бери в голову, - отмахнулся Геральт. – Где там твоя свежепойманная рыба?

========== ЗНАНИЯ МНОЖАТ СКОРБИ. ГЛАВА 6, в которой Лена пытается вернуть Талеру память, а Йорвет рассказывает сказки ==========

Лена, вернувшаяся от Климовны с заветной чекушкой, нашла Талера сидящим на траве за домом у сарая. Увидев у нее в руках целебное снадобье, шпион сразу оживился:


О-о, Ленуся, спасительница. Я всегда знал, что ты человек добрый, чуткий и отзывчивый к страданиям других. Не то, что эти, - Талер кивнул в сторону дома, где находились мужчины.

Ох, Талер-Талер, мне даже представить страшно, какие дифирамбы ты бы запел в мой адрес, если бы у меня в руках была не одна бутылка, а две, - укоризненно покачала головой Лена. - А если три? Наверное до небес бы мне хвалы вознес.

Лен, да ладно тебе. Ты ведь знаешь, я вообще-то человек прямой, что думаю, то и говорю, хоть и пизжу все время.

Талер, у меня к тебе пара вопросов, - строго сказала Лена. – Поэтому ты сосредоточься… Да стаканы мечи, главное, пореже, потому Климовна самогона больше не даст.

Ой, Ленка, вот такая ты молодая, а уже меркантильная до этих самых… кончиков ногтей.

А нефиг мне зато сладкой патокой уши заливать. Лучше вспоминай давай, как ты познакомился с Гюнтером?

Это чё, допрос?

Талер, это важно, - попросила Лена. – Вот тебе стакан, пей и думай.

Ух, и крепкая, - сморщился Талер, глотнув самогонки. – Во дерьмо! Как я эту дрянь вчера пил? Не, слышь, Лен, как меня заколбасило-то после встречи с Шани, - доверительно признался он девушке. - Вот я те скажу, хороший мужик твой Геральт во всем, кроме баб. В отношении вас он, сука, до чего тварь паскудная! Вот не надо тебе уже девка, так отпусти ты ее, дай уже ей покой, пусть живет дальше своей жизнью. Так он же – не-ет, наберет баб целый воз – и тягает их за собой. Взять хоть ту же Шани. Как вышло? Задурил девчонке голову – и бросил. Теперь опять нарисовался, шуры-муры накрутил, мозги ей запарил своими сладкими речами, глазьями змеючьими мырг-мырг – она и все, спеклась, готова хоть сейчас перед ним - на спинку и ножки в стороны. А ему токо этого от вас и надо. Он свои дела сделал – и в другую койку побежал.

Талер, мы не об этом сейчас говорим, - попробовала перевести разговор на другую тему Лена.

Ты, может, и нет. А я – об этом, - не поддался на уговоры Талер. – Думаешь, с тобой по-другому будет? Не надейся. Я уже вижу, как при упоминании имени Шани у него глаз горит. Вспомнил наш Геральт про очередную старую любовь, которая не ржавеет. Заскучал он уже с тобой.

Все ты выдумываешь, потому что бесишься от ревности и злишься на него, - возразила Лена. – Мы вот были в Новиграде, так он к своим чародейкам даже носа не показал. А должен был бы, раз, по твоим словам, старая любовь не ржавеет.

Ну, по ним-то он еще соскучать не успел, - уверенно ответствовал Талер. – Еще только месяц прошел, как он от них удрал, для него это ни хуя не срок. Вот с тобой он уже долго живет, так что скоро должно потянуть его налево. А тут, видишь, Шани кстати поблизости оказалась. Я тебя предупредил, так что ты теперь за ним гляди-гляди.

Чё глядеть-то, - сердито сказала Лена. – Цепью его к кровати приковывать? Уйдет – держать не буду. Я – не эта сука Йеннифэр, у которой на языке одно, а сама аж трясется от желания снова его заполучить. Да и скажу тебе по секрету, Геральту в ближайшее время будет, пожалуй, не до баб.

Ой, это когда ему было не до баб? – не поверил Талер. – А что случилось-то?

Сначала я тебя спрошу: кто такой Гюнтер?

Да не помню я, сука, никакого ебучего Гюнтера!

Тогда я выливаю остатки самогона, - сурово заявила Лена, опасно наклоняя бутылку.

Не-не-не! Стоп-стоп! Куда-куда-куда! - заахал в ужасе Талер.

Что раскудахтался? Повторяю вопрос: кто такой Гюнтер?

Ну, Лен, будь ты человеком, поверь мне. Не помню я, как с ним пил.

Вспоминай! – велела Лена. – Подставляй стакан, ща накапаю тебе лекарства для освежевания твоей памяти.

«Освежевания», - передразнил Лену Талер. – Все вы, бабы, одинаковы. Личики у вас ангельские, а по сути вы – настоящие демона́. Токо свежевать и умеете.

Ты пить будешь-нет?

Лей! Да ты чё так цедишь? Проливаешь больше! Краев, что ль, не видишь? – возмутился Талер, видя, сколько ему налила Лена.

Ты давай мне сначала за Гюнтера, а то тебя и с чекушки на старые дрожжи развезет, опять в несознанку уйдешь. А мне кровь из носу надо знать, чего он от тебя хотел.

Так это, может, шпион был Эмгыров? – наконец «включился» Талер.

Да, - Лена почла за лучшее согласиться. – Я подозреваю, что он может быть шпионом.

Ёптить, дай-ка я подумаю, - враз мобилизовался Талер, морща лоб в попытках восстановить в памяти события вчерашнего дня. – Значитца, сука, отправился я к Шани, дошел до поворота на рынок… Ага, и заеби меня, идиота, ебучим проебом, запёрся в корчму. Ну, а там уж…

Что было там? – настойчиво спросила Лена.

Заказал водки у Штепана, сел в угол, чтоб подальше от всех. А потом… Бля, как отрезало.

Вчера же ты про него помнил!

Как пить дать, сука, налил этот пиздюк мне в водку какой-нибудь дури. Вчера она еще не взялась, а сегодня – все. В смысле, ничего не помню. Ни как он подошел, ни как выглядел – ни-че-го. Прям первый раз со мной такое, - сокрушенно покачал головой Талер.

Ладно, - смилостивилась Лена, видя, что от Талера ей больше ничего не добиться. – Допивай свою чекушку.

Не, погоди, я понимаю, что лоханулся вчера по полной, - засуетился Талер. – Так надо же как-то найти этого Гюнтера и обезвредить, пока он нас Эмгыру с потрохами не сдал. Ладно я его не запомнил, но ты-то, по всему видать, знаешь, что это за птица.

Он не шпион, он куда хуже, - призналась Лена. – И к Эмгыру он никакого отношения не имеет. Вообще-то это он виноват в том, что Геральт связался с контрактом на жабу и попал к офирцам. Этому Гюнтеру что-то от Геральта надо, только он прямо ничего говорить не хочет, а сам лезет ко всем вокруг, вынюхивает и выспрашивает.

Не шпион? – Талер вздохнул с видимым облегчением. – Так кто он тогда такой?

Я понятия не имею. Только точно знаю, что он вообще не человек.

Эльф, что ли?

Он – сущность.

Не, Лен, извиняй, но насчет этих материй я не силен, - Талер приложился к бутылке. – Ежли, к примеру, заговор замутить или переворот какой – это пожалуйста. А со всякими сучностями – я пас. Э! Лен! А ты нашего одноглазого спроси, - посоветовал он девушке. – Эльфы-то в этих вещах получше нашего разбираются. Он живет долго, кучу всяких старых сказок слышал. Мож, он тебе чего дельного и подскажет по поводу этого Гюнтера.

Как вариант, - кивнула Лена. – Талер, сука, ты все-таки гений!



Гюнтер о’Дим? – переспросил Йорвет. – Нет, не слышал про такого.

Его еще называют Стеклянным человеком, торговцем зеркалами…

Торговец зеркалами, ну конечно! – вспомнил Йорвет. – Была какая-то история, связанная с Аэдд Гинваэлем, Королевой Зимы и осколками разбитого зеркала.

Так это про Кая и Герду, - озадаченно пробормотала Лена. – Про Снежную королеву, кривое зеркало троллей, которые его разбили, про осколки, которые попадали людям к глаза – и они начинали видеть мир искаженным, в сердца – и они становились холодными и бесчувственными. Я тоже знаю эту сказку.

Это не сказка, а грустная и страшная быль, - сказал Йорвет. – Только до вас она дошла, как бы это сказать, в относительно мягкой форме.

Как так?

Поучительная история о том, что бывает, когда те, кому положено беречь свой мир, с задачей не справляются.

Это про эльфов?

Нет. Мы этот мир не создавали. И вообще-то он не наш. Мы тоже изначально были здесь гостями, а не хозяевами.

Истребили вранов и подчинили краснолюдов, - припомнила Лена то, что читала о пришествии эльфов.

Ну-у, у нас принято считать,что враны вымерли сами, - дипломатично заметил Йорвет.

А если честно?

Права, скорее, ты. То есть, может, они и вымерли, но мои предки, несомненно, им в этом немного помогли. Эльфы прибыли в Лок-Муинне – город-порт, точку Сопряжения, так как именно там почему-то всегда происходил перекрест миров при очередном их сближении. Таким образом здесь появились мы, так же много позже здесь появились люди. Только беречь этот мир и надзирать за порядком в нем было уже давным-давно некому.

И поэтому вместе с людьми сюда проникли чудища?

Отчасти да. Говорят, что второе Сопряжение стало возможным потому, что местная Берегиня стала Королевой Зимы. Точнее, ее сделали таковой в наказание за какую-то провинность.

Может потому, что она позволила вам проникнуть сюда?

Возможно, - Йорвет пожал плечами. – В дела высших сфер не суются даже наши многомудрые знающие, которые, вообще говоря, обычно любят совать свои носы в любые щели мироздания.

А в чем заключается наказание Королевы Зимы? – спросила Лена.

У нее отобрали возможность исполнять свои функциональные обязанности, - объяснил Йорвет. – А поскольку она сама суть – функция, это для нее означало конец.

Но ведь она все равно существует. Выбирает жертвы, сует им в глаза осколки кривых зеркал, потом хитит, увозит в свой северный холодный замок и заставляет льдинками выкладывать слово «вечность».

Она – бессмертное существо, живущее покуда жив ее мир. Физически ее нельзя уничтожить. Только что это за существование – без цели, без смысла. Она больше не знает ни печали, ни радости, но в наказание ей оставили память о том, что когда-то она могла что-то чувствовать. Теперь она коротает свою вечность, забавляясь с эльфами и людьми. Как ты говоришь, хитит, забирает в свой замок и ловит отзвуки былого, питаясь эмоциями своих жертв до тех пор, покуда не выжмет их досуха. Тогда она вновь садится в свои белые сани, летит с метелью по заснеженным улицам ночных городов, заглядывает в окна домов в поисках новой жертвы.

Так какого ж якоря вы, ослы, покупаетесь на ее завлекалки, если знаете, что она такое? – удивилась Лена.

Во-первых, у нее на лбу не написано, что она Королева Зимы. И плаката в руках на эту тему у нее тоже, как ты понимаешь, нет. А лишь раз взглянув в ее глаза, оторваться уже невозможно. Ведь она просто неимоверно красива. Белая, холодная, чистая и прекрасная.

А-ай, вот все вы, мужики одинаковы, стоит увидеть красивое личико - и готовы, все, бери вас за рупь за двадцать. Готовы за ней, не глядя, хоть на северный полюс, хоть к черту на рога, хоть в d’yeabl aep arse*. Эх, вы, - укоризненно покачала головой Лена.

Ну так… - виновато развел руками Йорвет. – Такая наша доля.

Ага, а нам потом вас искать и плакать над вами в надежде растопить кусочки льда, - снова припомнила сказку Лена.

А вот это без толку, - сказал Йорвет. – Из тех, кто когда-либо попадал в ее сети, ни один не вернулся назад.

А женщины, которые уходили искать своих любимых?

Кто просто не нашел, кто сгинул в чужих краях, кто нашел, но вернулся ни с чем.

Но как же сказка? Там ведь все закончилось хорошо.

Наше извечное стремление помечтать о несбыточном.

Подожди, а при чем здесь торговец зеркалами Гюнтер?

У него с Королевой договор.

На поставку зеркал? – съехидничала Лена.

Именно. В его зеркалах для нее отражаются чужие жизни, эмоции, истории…

Да-да, помнится, он представился коллекционером интересных историй, - закивала Лена. – О, господи, возьмет и познакомит Геральта с этой Королевой. А этот придурок, конечно, сразу и впялится в ее прелести. И чё тогда делать? Это ему не Йенка с ее фантазиями и закидонами, от этой дамочки хрен сбежишь. Ой, а нельзя с этой Королевой как-нибудь заранее сговориться?

О чем? – опешил от Лениной предприимчивости Йорвет.

Ну-у, я бы сделала ей предложение, от которого она не смогла бы отказаться.

Например, какое?

Да пусть бы забирала Ольгерда. Он даже сам себе надоел и не нужен, не говоря уже о ком-то еще. Он тоже бессмертный, вот и будет ее развлекать вечно.

Не, - покачал головой Йорвет. – Не согласится. Ей даже эльфы стали неинтересны с тех пор, как тут появились люди.

Почему?

Ваш век слишком короток. Наверное поэтому эмоции ярче, а чувства - сильнее. Для вас слишком много событий, которые уходят безвозвратно и никогда уже не произойдут, поэтому вы мало радуетесь и часто грустите. А печаль почему-то всегда стоит дороже радости. Большинству из вас не успевает прискучить жизнь, потому что ваши годы летят так быстро, что вы иногда даже не успеваете за ними уследить.

Откуда ты все это знаешь? – спросила Лена.

Все – это что?

Ну, про Королеву эту, про Гюнтера с зеркалами. Ты же сам там не был.

Я, конечно, нет. И, как ты понимаешь, не стремлюсь и надеюсь, что меня сия чаша минет. Это наши легенды, которые передаются из поколения в поколение.

Так это, может, еще и неправда, - предположила Лена.

В каждой сказке лишь доля сказки, - назидательно сказал Йорвет. – А вообще, каждый сам решает, во что ему верить.

Пожалуй, я лучше поверю на всякий случай. Только мне все равно не понятно, кто такой этот Гюнтер и откуда у него эти чудесные зеркала?

Вот этого я сказать тебе не могу. Наши легенды об этом умалчивают. Пожалуй, Королева бы тебе о нем и рассказала, но у нее особо-то не спросишь.

Ладно, все равно спасибо. Теперь-то я уж точно знаю, что ваша спятившая от безделья отставная берегиня и этот странный о’Дим – одного поля ягоды. А от таких можно ждать любой подлянки.

задница дьявола

========== ИСКУССТВО ДИПЛОМАТИИ. ГЛАВА 7, в которой Лена беседует с Ольгердом ==========

Лена и сама не знала, почему вместо того, чтобы идти с Геральтом к Шани, она предпочла в одиночку отправиться в корчму, чтобы поговорить с Ольгердом. Геральт, правда, поинтересовался, точно ли она желает встречаться с Ольгердом самостоятельно, предложив Лене сначала вместе посетить Шани, а потом заглянуть в корчму, но Лена почему-то отказалась, а Геральт не стал больше настаивать.

Сейчас Лена направлялась к рыночной площади Оксенфурта и думала, не поступила ли она опрометчиво, во-первых, отказавшись от предложения Геральта сопровождать ее, а во-вторых, отпустив его одного к Шани. Возможно, она сделала так из-за некстати пробудившегося в ней духа противоречия, вызванного тревогой, поселившейся в ее душе после разговора с Талером и Йорветом. Лена старательно гнала от себя мысли о Шани, о чародейках, о всем известных влюбчивости и непостоянстве Геральта, пыталась не гадать о планах Гюнтера, пробуя занять руки делом, чтобы не сушить голову, или отвлечься от тяжких дум, переключившись на что-нибудь другое. Получалось у нее, надо сказать, хреново. И тогда она решила совместить, так сказать, приятное с полезным. Понимая, что ей не уйти от дум о разнообразных тревогах, которые были связаны с противоречивой личностью Геральта, который вечно влипал во всякие неприятности, Лена решила выбрать из двух зол большее. В конце концов, опасность, которая исходила от Гюнтера для них обоих, была явно серьезней, чем ее подозрения, что Геральт не прочь вновь закрутить роман с Шани. А если прикинуть перспективы этой истории с участием Королевы Зимы… Едва лишь помыслив об этом, Лена была готова заранее и безоговорочно простить Геральту все его потенциальные романы и позволить их мутить хоть со всеми его пассиями разом, лишь бы он не попал в сети этой бесчувственной холодной душеедки. Конечно, были моменты, когда Лена напоминала сама себе ту самую глупую Эльзу из известной сказки, горюющую над тем, что еще не случилось и, возможно, вообще не произойдет. Но в следующий момент на нее вновь накатывало, и она думала, что лучше все-таки перестраховаться, пока не поздно. Едва взойдя на крыльцо, она услышала за дверями топот, стук, грохот, грубый хохот, свист и пьяные выкрики – в корчме явно гуляла веселая компания, причем Лена была точно уверена, что кочегарят там именно архаровцы Ольгерда, потому что стражники, которые захаживали в корчму, так себя не вели, а школярам, которые, перебрав спиртного, начинали буянить, быстро давали укорот, придавая ускорение крепким пинком под зад, от чего ученые юнцы сначала открывали двери своей хмельной и буйной головушкой, а затем после краткого полета их принимала в свои немягкие объятия булыжная мостовая рыночной площади. Такие подарки, вылетающие из корчмы под ноги прохожим, были делом не то чтобы частым, но довольно обыденным, так что на них никто не обращал особого внимания. На всякий случай Лена решила проявить осторожность и немного подождать, однако никаких школяров из корчмы так и не вылетело, и это еще более укрепило девушку в правильности своих предположений о том, что бузят там ребята Ольгерда. Правда, от перспектив встречи с ними лицом к лицу, без спасительного заслона в виде широкой и надежной спины Геральта, Лене стало немного не по себе, она внутренне приготовилась услышать в свой адрес скабрезные шуточки и, возможно, предложения весьма пикантного свойства. Но, с другой стороны, корчма была местом все-таки общественным, кругом было полным-полно стражи, да и Ольгерд, наверное, не позволял своим людям уж слишком расходиться. К счастью, ее опасения были напрасны. Братва вообще не обратила на вошедшую девушку никакого внимания, так как была занята важным и интересным делом: один из их компании молотил кулаком по крышке огромной, почти в рост человека бочки, а остальные, обступив его, радостно и громко гоготали, топали ногами, свистели и улюлюкали. Из бочки доносились какие-то глухие звуки, похожие то ли на бульканье, то ли пыхтение.

Они как дети.

Лена повернулась на голос и увидела сидящего в стороне Ольгерда, который равнодушно и со скучающим видом наблюдал за тем, как развлекались его люди, но, видимо, решил заговорить, заметив, с каким недоумением наблюдает за этой забавой Лена.


Дети? – удивилась Лена, еще раз внимательно оглядев мужчин и женщин, вопивших и бесновавшихся вокруг бочки. – Они все выглядят так, что у них, по здравому разумению, должны бы быть внуки, которым по возрасту как раз было бы простительно вести себя подобным образом. Ну, разве что жизнь их так потрепала, и поэтому они в свои двадцать выглядят на все пятьдесят.

Зато ты, как я погляжу, рассудительна не по возрасту, - заметил Ольгерд.

Ты меня помнишь? – решила сразу перейти к делу Лена.

Конечно. На плохую память я не жалуюсь. К сожалению.

Понимаю. Иногда кое о чем очень хочется забыть, - кивнула Лена. – Да вот беда, память – штука коварная. Не получается так, что хочу – помню, надоело помнить – забуду.

М-да, то, о чем не хочется вспоминать, можно задвинуть в самый дальний угол памяти, а забыть – все равно не выйдет, - согласился Ольгерд. – Но ты же не об этом со мной хотела поговорить, так?

Угу, - кивнула Лена, присаживаясь за стол напротив Ольгерда, показывая тем самым, что разговор она собирается вести долгий. Фон Эверек не возражал.

Хочешь расспросить меня о моих желаниях? – поинтересовался он. – Думаешь, тебе удастся облегчить жизнь своему другу?

Как ты попался о ‘Диму? – напрямикспросила Лена.

А, вон ты о чем, - лицо Ольгерда стало задумчивым. – Почему тебе это интересно?

Хочу попросить у тебя совета. Ты ведь наверное знаешь по опыту, каких слов или тем следует избегать в разговоре с ним, чтобы не попасться на его крючок?

Знаешь, вообще-то, в отличие от твоего кавалера, я не имею привычки никому помогать, даже таким юным и прелестным барышням с милыми личиками и жалостными глазками, как у тебя. Но… Гюнтер – дело другое. Мне плевать на тебя и твоего Геральта, но назло о’Диму, я, конечно, дам тебе совет. Он бесится, потому что не может достать меня, а я порадуюсь, если с моей помощью и вам удастся порушить его планы.

Тогда повторю свой вопрос. Как он тебя нашел?

Я оказался в отчаянном положении и… Предыстория, можно сказать, проста и банальна. Впрочем, как и все подобные истории до тех пор, пока такое не случится именно с тобой. Я встретил девушку по имени Ирис, влюбился, она ответила мне взаимностью, я попросил ее руки и, поскольку наша семья была достойной, богатой и процветающей, ее родители с радостью дали согласие на наш брак. Я был на седьмом небе от счастья и уже размечтался, как мы с ней будем жить долго и счастливо… И вот тут все пошло наперекосяк. Сначала грянул неурожай, мы влезли в долги, потом совершили несколько крайне неудачных вложений, которые еще более усугубили наше и без того плачевное положение. В общем, моя семья обанкротилась. Наши векселя скупил Дом Борсоди и тут же потребовал немедленной выплаты по счетам. Платить нам было, разумеется, нечем, поэтому наше имущество пошло с молотка. Узнав о наших несчастьях, родители Ирис тут же расторгли помолвку. Я предложил ей бежать, но она сказала, что не пойдет против воли семьи, а тут еще на горизонте появился этот чертов офирец… Я с ума сходил от отчаяния, безысходности и злости. Ну, и не нашел ничего умнее, чем решить дело так, как положено в таких случаях, я пошел и напился. Спьяну высказал это дурацкое желание…

Про жабу, да? Он выполнил его! – Лена хлопнула ладошкой по столу. – Он. Его. Выполнил. Принц стал жабой, а ты попался.

Погоди, - слегка опешил Ольгерд. – Я думал…

Думал, что это ты сам такой лютый колдун, который так запросто может взять и превратить кого угодно во что хошь? Ага, стоит только захотеть!

Но я именно, что захотел!

Да. Так отчаянно и сильно, что к тебе пришел исполнитель желаний. Он тебя вычислил, прилетел на твои эмоции, как оса на варенье. И сделал то, что ты просил.

Я его не просил.

Ты хотел, чтобы так стало. И тебе было в тот момент абсолютно неважно, кто и каким образом твое желание исполнит. Ну, и про плату ты, конечно, тоже не подумал. Итак, первое желание – крючок, второе – договор, третье – расплата.

Ты о чем?

Желания всегда должно быть три. Первое - сумбурное и отчаянное, второе – рассудительное, третье – последнее, как у приговоренного перед казнью. За первое желание Геральта Гюнтер тоже не попросил ничего, чтобы потом прийти за вторым и вот тогда уже шлепнуть договорчик.

И что попросил у него Геральт, если это, конечно, не секрет? – поинтересовался Ольгерд.

Конечно же он спросил, как найти Йеннифэр, - имя чародейки Лена выговорила с неожиданной ненавистью. – Вечно из-за этой дряни он влипает во всякое дерьмо. Он искал ее, а она, прекрасно зная, где он, в это время сидела и грела задницу в императорских креслах. А вот если бы она удосужилась оторвать свой зад от стула и пойти ему навстречу, может, ничего этого бы и не было!

Но ты сказала, что желания должно быть три. Я пока у себя насчитал только два.

Напоследок ты хотел, чтобы Гюнтер нашел тебе того, кто выполнит еще три твоих желания. Он нашел Геральта.

Хм, - Ольгерд слегка задумался. – Хорошо излагаешь, складно так. Ты сама до этого додумалсь или просветил кто?

Сама. Просто, к счастью для меня, мое первое желание-крючок неожиданно оказалось ему не по силам.

О-о, да ты не так проста, как кажешься. Что ж такое ты пожелала, что даже сам великий Гюнтер о’Дим со своими связями и талантами оказался бессилен?

Ой, это долгая история. Вряд ли она будет тебе интересна. Лучше ты скажи, что загадал во второй раз?

Я хотел вернуть свое состояние, жениться на Ирис и жить с ней вечно.

Ты попросил для вас бессмертия?

Тогда мне казалось, это здорово – жить вечно, а бесконечно долго, как я тогда думал, обязательно значит, что и бесконечно счастливо. Да только оказалось, что счастья нам с Ирис эта вечность не принесла. Как выяснилось, для нас в ней нет ни тепла, ни радости, а только бесконечная скука и отчаянная тоска по тому, что ты потерял.

О’Дим сказал тебе, что хочет взамен за исполнение твоего желания?

Да. Он сказал, что цена всему этому великолепию - жизнь дорогого мне человека.

Твоего брата Витольда?

Да. Его убили вскоре после нашей с Ирис свадьбы.

Получается, ты с Гюнтером уже расплатился, - Лена озадаченно потерла лоб. – Чего же он хочет от тебя еще?

Да вот выходит, что расплатился-то не я, а Витольд. Мой брат отдал свою жизнь за то, что я получил бессмертие. А теперь по счетам надо платить уже мне самому.

Ну да, эта чертова нечисть такая, - кивнула Лена. – Ни от чего не отказывается. Вначале возьмут то, что предложат, а потом то, что принадлежит им по праву.

Я пытался отделаться от Гюнтера, - сказал Ольгерд. – Для этого нашел знающего человека, очень авторитетного в области оккультизма демонологии – профессора Оксенфуртского университета Прометиция Шезлока. Кстати, тебе тоже советую с ним поговорить.

Как я понимаю, его рекомендации тебе не помогли, - заметила Лена.

Пока что да. Но ведь у меня теперь в запасе вечность, - усмехнулся Ольгерд. - Хоть будет на что ее потратить.

Я бы на твоем месте погодила радоваться, - засомневалась Лена.

Надеешься, что твоему другу удастся выполнить мои желания?

Я думаю, о’Дим снова найдет способ тебя провести.

Я буду настороже.

А как ты вернул себе состояние? – спросила Лена.

Да видишь ли, после вмешательства о’Дима мне стало сказочно везти. Деньги как-то сами повалили, я и не заметил, как вновь стал богатым. Вскоре мне даже удалось выкупить поместье у Хорста Борсоди. Кстати, раз уж мы об этом заговорили… Пожалуй, я могу немного облегчить Геральту задачу с домом Борсоди.

С чего бы вдруг? – удивилась Лена.

Вообще-то желание изначально задумывалось для того, чтобы отомстить Борсоди за то, что они когда-то выкинули меня из дома. Теперь я планирую сделать с ними то же самое. Поэтому я и подумал: зачем мне вставлять палки в колеса человеку, который будет трудиться во имя моей мести и для моей же пользы. Это не очень разумно, не находишь?

Да кто вас знает, - неопределенно отозвалась Лена, пока не понимая, к чему клонит Ольгерд.

Дело в том, что Дом Борсоди – это шкатулка, в которой лежит завещание Максимилиана Борсоди, удостоверяющее право его сына на наследство. Оно-то мне и нужно. Можешь поделиться этой информацией с Геральтом. Ведь согласись, поиски сильно упрощаются, когда точно знаешь, что именно ты ищешь.

Так-то да, но…

Не волнуйся, подвоха здесь нет. Мне действительно просто приятно будет наблюдать за выражением лица Хорста, когда я пинком вышвырну его из дома, который десятилетиями принадлежал их семье. И потом, рано или поздно Геральт узнал бы про Дом Борсоди сам. Это задание явно не из разряда невыполнимых, поэтому им можно пожертвовать. К тому же у меня еще есть два про запас.

========== ВЕТЕР ЛИ СТАРОЕ ИМЯ РАЗВЕЯЛ. ГЛАВА 8, в которой Геральт пытается разобраться с прошлым и будущим ==========

Лена вышла из корчмы, довольная собой и плодотворно проведенной беседой, и почти сразу же увидела Геральта, который быстро шел по площади к ней навстречу. Девушка поспешила к нему, так как ей не терпелось узнать, что он узнал у Шани, а, главное, ей очень хотелось похвастать своими успехами.


Ну что, никак бежишь меня спасать от злого и страшного Ольгерда? – весело спросила она ведьмака, подходя к нему практически вплотную.

Ну-у, вообще-то я за тебя волнуюсь, - сказал Геральт, взяв Лену за плечи и немного отстраняя от себя, чтобы посмотреть ей в лицо. – Видимо, мои опасения оказались напрасными, - добавил он, глядя на ее улыбку от уха до уха.

Ты меня уж совсем беспомощной считаешь, - даже слегка обиделась Лена. – Я взрослая женщина, состоятельная горожанка и вообще многодетная, можно сказать, мать, поскольку у меня четыре великовозрастных придурка на иждивении.

Да, причем с одним из этих придурков ты еще и спишь,- усмехнулся Геральт.

Что хорошего тебе рассказала Шани? – решила перейти к делу Лена.

Она сказала, где найти Витольда и обещала принести мне курильницу для Ритуала Призвания.

И где похоронен этот Витольд? Надеюсь, нам не придется переться за его бренными останками в какую-нибудь Зерриканию?

Нет. Он полеживает себе спокойненько в семейном склепе фон Эвереков, что находится рядом с их же поместьем. Это совсем недалеко отсюда. Мы с Шани договорились встретиться у входа в склеп завтра утром.

А я? – спросила Лена.

Лен, дело твое, конечно, но ты точно хочешь вставать рань раннюю, чтобы полюбоваться на усыпальницу Эвереков, в которой наверняка нет ничего интересного, кроме крыс, вековой пыли, гробов и истлевших костей?

Пожалуй, нет, - немного подумав, помотала головой Лена.

А о чем вы говорили с Ольгердом? – поинтересовался в свою очередь Геральт. – Судя по времени, которое ты провела в корчме, беседа у вас задалась.

Он сказал мне, что такое Дом Борсоди, - гордо заявила Геральту Лена, с торжеством наблюдая, как у того от удивления поднимаются вверх брови.

Ух ты! Я смотрю, Талер не зря тебе дифирамбы поет. Ты, поди, и мертвого разговоришь, если очень захочешь, конечно.

Мертвого-не мертвого, но с бессмертным у меня получилось неплохо.

Более чем. И что из себя представляет этот Дом?

Шкатулка. Она нужна Ольгерду потому что туда Максимилиан Борсоди положил свое завещание, которое удостоверяет право на дом его сына Хорста.

Зачем оно Ольгерду? – удивился Геральт.

Думаю, в нем есть какая-то хитрая закавыка, которая может лишить Хорста наследства. Во всяком случае Ольгерд уверен, что если это завещание попадет ему в руки, он оставит Хорста без кола и без двора, тем самым вернет ему должок за то, что Хорст когда-то так же поступил с самим Ольгердом.

Все чудесатее и чудесатее, - Геральт в задумчивости поскреб затылок. – Все начиналось просто, как здрасьте, я должен был всего лишь убить монстра. И что у нас теперь?

А это знаешь, как сундук, в котором находится ящичек, в котором лежит коробочка, в которой спрятан пакетик, в котором… И так без конца.

Лен, - неожиданно Геральт, так и продолжавший легонько держать девушку за плечи, сделал движение, заставившее ее обернуться туда, куда смотрел сейчас ведьмак.

Что ты там увидел? – удивленно спросила она Геральта, так как ее внимания ничего в той стороне не привлекло.

Мужик в черном. Успел смыться прежде, чем ты его увидела. Кажется, следил за нами.

Геральт, у тебя уже паранойя, - с укоризной сказала Лена.

Может, и так, - пожал плечами Геральт. – Только почему он удрал сразу, как только я обратил на него внимание?

Испугался, - предположила Лена. – Ты, знаешь ли, тоже вид имеешь тот еще. Вот мужик и пересрал, увидев, что на него ведьмак с двумя мечами смотрит строго и сурово.

Как вариант, - согласился с доводом Лены Геральт. – Но тебе он точно не знаком?

Да у меня из здешних знакомых только четыре мужика! Ты их всех знаешь. Один из этих мужиков – вообще ты. А, еще теперь пятый – Ольгерд. Но он сидит сейчас в корчме, и он – не в черном. Ни с какими посторонними мужиками я тут знакомств не завожу.

Показалось, значит, - решил Геральт. – Слушай, Лен, у нас вечерок намечается свободный.

Ну да, - кивнула Лена. – Хочешь мне предложить что-нибудь особенное?

Романтическую прогулку по Оксенфурту я ведь тебе обещал.

Я думала, ты забыл. Или сделал вид, что забыл, - Лена явно обрадовалась, но вида старалась не подавать, что, впрочем, получалось у нее плохо.

Надоели мне все эти Ольгерды, Гюнтеры, Эмгыры, - Геральт вздохнул. – Почему вечно так выходит, что я занимаюсь какой-то ненужной мне ерундой вместо того, чтобы делать то, что мне нравится, ну или хотя бы то, что мне делать положено.

А что тебе нравится?

Спать с женщинами... Ну-у, то есть не только спать, конечно, - быстро поправился Геральт. – Общаться с вами я тоже в общем-то люблю. Не со всеми, правда. Потому что с некоторыми из вас действительно лучше только спать.

У Лены так и вертелось на языке ненавистное имя Йеннифэр, которая, на ее взгляд, идеально подходила под последнюю характеристику Геральта, но на сей раз она смолчала, не желая напоминать Геральту о чародейке и портить себе вечер воспоминаниями о ней.


Вот тебе бы только трахаться, пить и играть в карты, - вместо этого сказала Лена.

Разве это плохо?

Вообще-то наверное нет. Все лучше, чем как этот Эмгыр дурацкий войны воевать и не давать никому покоя. Наверное, знаешь что, он стал импотентом после того, как расколдовался, - предположила Лена. – Вот с тех пор его на войну и пробило. Надо же ему хоть в чем-то себя по-мужски реализовать. Ну вот он и старается, не с женщинами, так с войной. А ты, зато, наоборот, миролюбивый, потому что…

Лена, твои теории, конечно очень познавательны и интересны, но, может, мы все-таки пойдем гулять? – предложил Геральт.

Ну, пойдем, - смилостивилась Лена. – А цветы? Ты собираешься совершить налет на палисадник какого-нибудь мирного Оксенфуртского обывателя?

Я думаю, временная резиденция Ублюдка Младшего еще стоит бесхозная. Там цветников было до такой-то мамы, даже розарий, кажется, имелся. Не понятно, правда, зачем, поскольку что Ублюдок Младший, который там проживал временно, что Радовид, который являлся ее владельцем, были точно не из эстетов и цветами не увлекались. У них были явно иные предпочтения.

Оба были маньяками? – полувопросительно-полуутвердительно сказала Лена.

В точку, - кивнул Геральт. – Но усадьба была вполне ухоженная. Правда, когда я зашел к Ублюдку в гости, антураж пришлось несколько попортить.

Ну так теперь-то трупаки уж точно убрали, - убежденно сказала Лена.

Да, несомненно, иначе бы мы их уже обоняли, - заметил Геральт. – Тьфу ты! Что-то пока не очень романтично у нас получается, - вздохнул ведьмак.

Это потому, что ты стишатами не запасся, - пошутила Лена. – Кстати, Геральт, раз уж мы все равно гуляем, может, завернем к Дому Борсоди-то, он же рядом тут совсем, вдруг удастся что-нибудь…

Лена, успокойся, – попросил Геральт и мягко приложил палец к ее губам. – Мы не пойдем к Борсоди. К Ольгерду мы не пойдем тоже. Я не хочу развлекать его брата Витольда, не хочу думать о Гюнтере с его загадками, мне надоели разговоры о Дикой Охоте, Эмгыре и Темерско-Вергенском союзе, сегодня я просто хочу побыть с тобой. И поэтому сейчас я куплю тебе букет у цветочницы, что стоит в пяти шагах от нас, и мы пойдем гулять. Я покажу тебе знаменитый Оксенфуртский университет…

Да, Геральт, а еще Ольгерд сказал, что я должна поговорить с профессором оккультизма и демонологии, который как раз являлся преподавателем…

Нет, Лена, вместо бесед с оккультистами и демонологами я поведу тебя гулять по набережной, - тоном, не допускающим возражений, заявил Геральт.


Домой они явились, когда уже начинало темнеть. Лена была просто абсолютно счастлива, а Геральт выглядел довольным и отдохнувшим.


Та-ак, пойду-ка я сегодня спать, пожалуй, в сарай, - сказал Роше, который сидел на крыльце вместе с Эвелиной и Йорветом, наслаждаясь вечерним ничегонеделанием, и проводил радостную Лену, убежавшую в дом, странным взглядом, в котором слегка сквозили то ли жалость, то ли грусть, то ли восхищение.

Что это вдруг? Обычно мы тебе не мешали, - снисходительно заметил Геральт.

Ну-у, сегодня, судя по восторженному настрою девушки, как я понимаю, ей обещано что-то особенное. Или, наоборот, она обещала тебе продемонстрировать что-нибудь эдакое в премию за прекрасный вечер.

Да ну тебя, Роше, иди ты… - начал было ведьмак.

Геральт, что ты делаешь? – перебила их Эвелина. – Что ты, паразитина такая, с девчонкой творишь? Она же верит тебе! Она врюхалась в тебя, скотину и бабника, по самое не могу. А ты ее еще и поощряешь. Ты подумал, что с ней будет, когда ты удерешь от нее и снова вернешься к своей чародейке?

С чего ты взяла, что я брошу ее и вернусь к Йеннифэр? – спросил ведьмак.

Обычно ты так всегда и делал, - заметил Йорвет. – Что далеко ходить, та же Трисс – наглядный пример. Сколько она вокруг тебя ни вилась, как ни старалась, как тебя ни ублажала, а ты ее таки бросил и ушел искать эту свою кочергу.

Я не собираюсь возвращаться к Йеннифэр. Она мне больше не нужна. Собственно, сам я, наверное, не смог бы ее бросить, но поскольку они с Трисс сделали первый шаг… В общем, между мной и Йеннифэр все кончено. И на этот раз так решила не она, а я сам. Я понял, что больше не люблю ее.

Да ну? – недоверчиво хмыкнул Роше. – Любил-любил, а потом так раз – и все. Так ведь не бывает. Наверное.

Откуда тебе-то знать такие вещи? – тут же взвился Геральт. – Ты, поди, в жизни никого не любил. Ну, во всяком случае, так сильно, как я любил Йен.

Или Трисс. Или Шани. Так, кажется, зовут ту маленькую медичку, по которой сохнет Талер и которую ты у него в свое время отбил, чтобы пожить с ней какое-то время и тоже бросить, - не остался в долгу Роше.

Роше, не лезь, - посоветовал Йорвет. – Видишь, у нашего Геральта наболело, и в связи с этим у него возникла необходимость выговориться. Ну так дай ему эту возможность.

Потому что в противном случае, он все равно заставит нас это слушать. Привяжет к дверям сарая - и заставит, - хихикнула Эвелина.

Эвелина, не смешно, - сердито зыркнул на свою пассию Йорвет. – Видишь, его плющит. Любовь всей жизни… просто закончилась. Думаешь, ему после этого легко?

Угу, вот так просто, была и – нет, - кивнул Геральт. – На самом деле я понял это сразу, как только вновь увидел Йеннифэр, еще там, в Белом Саду. После всего, что между нами было, после стольких лет разлуки, поисков, ожиданий… - он покачал головой. – Она подошла ко мне, скривила губы в этой своей ехидной холодной усмешке и сказала: «ну, ты как всегда». Я в первый момент даже ушам своим не поверил. И это все? Мне бы хватило даже короткого и равнодушного «здравствуй». Но это? И тогда во мне будто что-то оборвалось, сломалось, а я вдруг подумал, что лучше бы мы так никогда больше и не встретились. По крайней мере, я сохранил бы память о ней прежней, той Йеннифэр, которую я любил так сильно, что был готов простить ей все, был счастлив просто видеть ее, слышать ее голос, что бы она при этом ни говорила. А так… Я что-то отвечал ей, даже оправдывался, как всегда, но на самом деле мне было уже все равно, что она скажет, как посмотрит, как отреагирует, что подумает. Единственное, в чем я был уверен: я больше не хочу быть с этой женщиной. Я смотрел на нее и честно пытался заставить себя почувствовать хоть что-то – и не мог. Странно, - Геральт покачал головой. – Ведь мне казалось, что я даже уже не помнил времени, когда я не любил ее. Иногда, когда она причиняла мне боль, мне хотелось выдернуть ее из своего сердца, убрать из памяти, я думал, что без этой больной любви я стану свободным, а когда ее вдруг действительно не стало, почувствовал лишь пустоту.

И теперь ты ищешь ту, что сможет эту пустоту заполнить? – спросила Эвелина. – По принципу, кто первый встал, того и тапки?

Да нет, - Геральт даже не обратил внимание на язвительный тон эльфки. – Даже будучи без памяти влюбленным в Йеннифэр, я, тем не менее, не хранил ей верность. А уж с того времени, когда она совершенно определенно стала мне безразлична, я и вовсе не считал нужным сдерживать себя. Так что Лена далеко не первая женщина, с которой я переспал после эпической встречи с Йеннифэр в Белом Саду, но единственная, с кем я захотел остаться, хотя бы на какое-то время.

Ключевое слово здесь «на какое-то время», - снова напала на ведьмака Эвелина.

Я подумал, что не прочь жить с ней и дальше, - неожиданно признался Геральт. – Может, это и не такая безумная всепоглощающая страсть, какая была у меня к Йеннифэр, но… Я теперь посмотрел на свою прошлую жизнь незамыленным взором и понял, любовь-то у меня была, а вот счастья в ней так почему-то и не было. За все время нашей с Йеннифэр связи счастливые дни можно было пересчитать по пальцам одной руки. Теперь это время ушло, а я и рад.

Геральт, а ты без женщин жить не пробовал? Вот так, чтобы ни рядом, ни в мыслях, ни ты за ней, ни она за тобой? – спросил Роше.

Не-е, - решительно замотал головой Геральт. – Без женщин жить я не умею.

А если попробовать?

А зачем? – удивился Геральт. – Да и стар я уже менять свои привычки. И потом, не будет женщин, а что останется? Монстры? Не равноценная, по-моему, замена.

Геральт, ну где ты застрял? – дверь открылась и на улицу выглянула Лена. – Я цветы поставила в воду, чтобы постояли подольше, на стол уже накрыла, постель разобрала.

Все, Лен, уже иду, - Геральт поспешил за своей подругой в дом.

У-у-у, так бы и прибила эту сволочь, - злобно прошипела Эвелина вслед ведьмаку, глядя на закрывшуюся за ним дверь.

========== АХ, ЕСЛИ БЫ МЕЧТА СБЫЛАСЬ, КАКАЯ ЖИЗНЬ ТОГДА БЫ НАЧАЛАСЬ. ГЛАВА 9, в которой герои строят планы ==========

Лена сидела за столом напротив Геральта и, подперев рукой щеку, с умилением смотрела, как ее возлюбленный с неизменным аппетитом уплетает за обе щеки ужин. Но поскольку долгое молчание претило общительной девушке, а ведьмак сегодня был настроен вполне благодушно, она решила задать Геральту вопрос, который уже давно не давал ей покоя.

— Геральт, а ты думал о том, что будешь делать, когда все закончится? — спросила ведьмака Лена.

— В каком смысле «все»?

— Ну, когда мы разберемся с о’Димом, потом вы с Цири избавитесь от Дикой Охоты.

— И первое, и второе не так-то просто.

— Но ты же веришь, что у тебя получится. Может, иногда сомневаешься, но ведь наверняка надеешься, что все закончится хорошо. Ведь в противном случае и пытаться не стоит.

— Да, надеюсь, — признался Геральт. — А по поводу того, что я буду делать? Да все то же, что и раньше. Буду убивать монстров за деньги. Ведь ничего другого я делать не умею.

— Поедешь в Ковир или на Скеллиге? — осторожно поинтересовалась Лена.

— Нет. Не вижу для себя необходимости переться в такую даль. К тому же в Ковире собралось слишком много магов, а значит там наверняка сейчас суетно, шумно, нервно. Так что мне там точно делать нечего. Такая обстановка не по мне.

— А Скеллиге?

— Я слышал, что там решила обосноваться Йеннифэр, и если это правда, то мне точно нужно в другую сторону. Йеннифэр обладает особым даром настраивать людей против себя и вместе с этим испытывает странную потребность непременно жить там, где нагадила, и среди тех, кто ее ненавидит. Ну, а мне совсем не хочется вновь купаться в лучах ее «славы». И поэтому, если я и задумаю отправиться на Скеллиге, то только когда буду точно уверен, что Йеннифэр там нет.

— Тогда куда же ты планируешь податься?

— Вообще-то я получил от Роше одно привлекательное предложение. Долгосрочный контракт, постоянная работа и вполне приличная оплата.

— Опять политика?

— Нет. Он предложил нам с Эскелем и Цири почистить от монстров Велен после того, как мы закончим с Эмгыром и темерцы вернут себе свою страну, очистив ее от захватчиков.

— Но пока Темерия под властью нильфов и нет никаких предпосылок, что это когда-нибудь изменится.

— Во-первых, предпосылки есть, иначе Роше не сидел бы здесь вместе с Йорветом и не строил бы планы по ликвидации Эмгыра. И потом, знаешь, Роше тоже верит, что однажды для него и Темерии все закончился хорошо, и его страна вновь вернется на карту мира, а преданный патриот Вернон Роше вновь будет трудиться на ее благо. Вот он и строит планы как ему обустроить Темерию. А, нанимая нас, он делает верный выбор, потому что самостоятельно Велену после войны не подняться, а работа там действительно, в основном для ведьмаков. Только у местных сейчас не хватит на нас денег, а вот в казне Темерии они на это благое дело найдутся.

— Там действительно так страшно? — спросила Лена.

— Угу. Война опустошила этот и без того небогатый край, а Эмгыр доказал обитателям Велена, что умеет лишь давить и выжимать. Попытки установить хваленый нильфгаардский порядок в Велене с треском провалились, во многом потому, что экиммам, гулям, накерам и лешим плевать на указы Его Императорского Величества, а доблестные нильфгаардские воины, несущие свет культуры в дикие земли варварского севера, представляют для существ, в изобилии населяющих веленские леса и болота, исключительно гастрономический интерес. Скажу больше, если в Велене Белое Пламя вдруг захочет по своему обыкновению поплясать на курганах врагов, то нашего танцора будет ждать весьма неприятный сюрприз — по кладбищам бродят трупоеды, на многих жальниках обосновались кладбищенские бабы, а старые эльфские погосты полны довольно злобных и агрессивно настроенных призраков. Коломница, Шепчущий Холм, Кривоуховы топи, Ард Кербин — эти места напитаны негативной, злой энергией, порожденной темной и недоброй ворожбой. Такая аура не рассеивается за день, пройдут месяцы прежде, чем магия ведьм, взращенная на крови их жертв и буквально корнями вросшая в эту землю, отпустит Велен. А до тех пор отзвуки их злой воли будут рождать новых и новых монстров. Да что там ведьмы и монстры — нильфы даже с мародерами, дезертирами и одичавшими собаками справиться не смогли. Это надо было ума набраться — украсить все большаки аллеями из шибениц, а потом в каждом селе давать объявления: найму ведьмака для истребления трупоедов. Придурки!

— Понятно, — кивнула Лена. — Но сначала тебе все равно придется разобраться с Дикой охотой, а Роше, Талеру и Йорвету — с Эмгыром. А значит, вам придется ехать на Скеллиге. Рано или поздно.

— Лен, послушай, — Геральт накрыл своей широкой ладонью руку девушки. — Я понимаю, что у меня нет права давать тебе советы… То есть, нет, я не о том хотел сказать. Я не могу тебя ни о чем просить, потому что мое прошлое, моя репутация… в общем, слухи обо мне — это ведь все правда, я легко вступаю с женщинами в связь, потом сбегаю, бывает, я об этом жалею, но ничего не могу с собой поделать. Моя профессия не располагает к постоянству, я всегда в дороге, всегда рискую, всегда без денег…

— Геральт, я не понимаю, ты просишь меня тебя забыть или просто хочешь, чтобы я тебя дождалась со Скеллиге? — прямо спросила Лена.

— Я не могу тебя ни о чем просить.

— А ты попробуй.

— Хм. Так ты меня подождешь?

— А ты ко мне вернешься?

— Мне бы этого хотелось. То есть начать с нуля, забыть эти свои метания между чародейками, не носиться по дорогам, как лист, гонимый ветром, а просто возвращаться домой, туда, где тебя ждут, где тебе рады, где в окнах горит свет, натоплена печь, готова еда и расстелена постель, где мы говорим, а не ссоримся, где тебя любят просто так, без всяких условий и далеко идущих планов, где хорошо и спокойно…

— Тогда делай, что должен, и возвращайся. А я тебя подожду, — просто сказала Лена.


На рассвете Геральт покинул дом, в котором все еще спали крепким утренним сном, переправился на лодке на другую сторону реки и, сбивая с травы обильную холодную росу, выбрался на дорогу, ведущую к поместью фон Эвереков. Героически борясь со сном и все еще слегка поёживаясь от прохлады туманного раннего утра, Геральт с тоской вспоминал уютный теплый дом, нагретую постель и свою девушку, с которой после романтической прогулки он очень плодотворно провел ночь, выкроив тем самым для сна всего часа три. Теперь Геральт уныло тащился по пустынной дороге, проклиная про себя и Гюнтера о’Дима, и род неугомонных фон Эвереков до седьмого колена, и свою злую судьбину, которая вечно подсовывала ему какие-нибудь беспокойные приключения и трудновыполнимые задания, лишающие ведьмака и отдыха, и сна.

Вскоре в отдалении ведьмак разглядел виднеющуюся за деревьями крышу большой усадьбы, затем дорога сделала небольшую петлю и выпустила Геральта к мелкой быстрой речке, за которой начиналась каменная ограда имения Эвереков. Перепрыгивая с камня на камень ведьмак преодолел нехитрую водную преграду и встал на заросшую, почти неторную тропинку, которая тянулась вдоль стены и, видимо, вела к воротам усадьбы. Вывернув из-за угла ограды он увидел массивную железную решетку ворот, а рядом с нею поджидавшую его Шани, которая, чтобы скоротать время, занималась совершенно нетипичным для нее делом — собирала цветы, что во множестве росли на лужайке перед воротами, и плела из них венок. Заслышав его шаги, девушка подняла голову и кивнула Геральту в знак приветствия.

— Я никогда не видел тебя такой, — сказал ведьмак вместо обычного «здравствуй», с улыбкой глядя на венок в руках Шани.

— Какой такой? — хотя она прекрасно поняла, что Геральт имел в виду, но решила изобразить недоумение.

— Ну не знаю, — Геральт помолчал, подбирая эпитет. — Такой… романтичной. Обычно, когда мы встречаемся, ты возишься с бинтами и медикаментами, а то еще бываешь и в крови испачкана.

— Потому что ты обычно приходишь, когда я работаю. А сейчас я просто жду тебя и плету венок на свадьбу.

— А чья свадьба-то? Не твоя, надеюсь? — поинтересовался Геральт.

— Не моя, — с улыбкой покачала головой Шани. — Моя подруга по университету выходит замуж. Кстати, Геральт, у меня вроде как нету спутника, так может быть, ты окажешь мне дружескую услугу по старой памяти и составишь мне компанию? — предложила Шани.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Геральт.

— Надеюсь, твоя девушка не будет против?

— Думаю, нет. Она знает, что мы с тобой просто друзья. Лена не ревнива и, в отличие от Йеннифэр, не истерит по поводу моего общения со старыми знакомыми. Что плохого в том, что мы повеселимся на свадьбе твоей подруги?

— Да, поедим, попьем вина, поболтаем о всякой приятной ерунде и разойдемся по домам, — кивнула Шани.

— Именно так, — согласился Геральт.

— Замечательно. Значит, договорились, — обрадовалась девушка.

— Угу. Кстати, о деле. Ты не забыла кадильницу?

— Разумеется, нет, — Шани отцепила ее от пояса и передала Геральту. — Ну что, пошли?

Геральт кивнул и первый направился к воротам, с некоторым усилием толкнул железную створку, которая со скрипом отворилась, впуская ведьмака и его спутницу на территорию усадьбы.

— Ух ты! — Шани восхищенно ахнула, разглядывая открывшуюся им величественную картину: в небольшом отдалении внушительный каменный мост через быструю реку, буйная растительность по ее берегам и небольшие живописные водопады, ниспадающие в реку с каменистых уступов. — А книга не врала. Это место действительно производит впечатление.

— Верно, — согласился Геральт, который тоже рассматривал окружающие пейзажи, правда, с несколько меньшим восторгом, чем Шани. — Жаль только, что здесь так запущено.

— Род Эвереков обнищал, — пояснила Шани. — Видимо, у них не было денег на достойное содержание всей этой красоты.

Геральт ничего не ответил и по широкой, выложенной камнями дороге, что сначала вела слегка в подъем, а затем переходила в ступеньки, направился к фамильному склепу. Шани последовала за ним.

Очередная железная решетка, увитая какими-то ползучими растениями, скрипнула, отворяясь. Геральт посмотрел вниз, на ступеньки, ведущие в таинственный сумрак склепа-подземелья.

— Ой, как-то там немножко слишком страшно, — тихонько отозвалась за его спиной Шани.

— Тебе вовсе не обязательно идти туда со мной, — успокоил девушку Геральт. — Можешь подождать здесь.

— Так наверное будет лучше, — с явным облегчением вздохнула Шани. — Но если что-нибудь случится, кричи, — предусмотрительно добавила она.

Шани посмотрела вслед Геральту, который вскоре скрылся в недрах усыпальницы, а затем решила немного прогуляться по окрестностям, чтобы полюбоваться видами. Она вновь вернулась к воротам, затем свернула налево, шагнув в высокую траву, чтобы пройти вдоль стены, отделяющей усыпальницу от поместья. Шани медленно брела по лугу, вдыхая чистый, свежий воздух, напоенный запахами леса и трав. Кругом царила тишина, которую нарушали лишь плеск воды и шелест листьев. Шани блаженно закрыла глаза, вслушиваясь в звуки природы. И тут до ее слуха донесся негромкий, практически еле слышный звук, неорганично и чужеродно вплетающийся в отдаленный шум бегущей и падающей воды и неумолчный шепот листьев. Монотонный, размеренный — будто кто-то ходил в подкованных сапогах, печатая шаг, или что-то забивал, лязгая железом о железо. Шани открыла глаза и прислушалась тревожно и настороженно: стук явственно доносился из-за стены со стороны усадьбы. «Но ведь имение заброшено, — пронеслось у нее в голове. — Там никого нет. Тогда что это может быть? Ветер? Или все-таки кто-то поселился в опустевшем нежилом доме?» Шани с опаской посмотрела на высокую и кажущуюся прочной стену, которая отделяла ее от неведомого источника непонятного звука. Разумеется, идти и проверять, что или кто издает его, Шани не собиралась. Впрочем, вскоре она определила, что этот стук не приближался и не удалялся, и немного успокоилась, решив, что это все-таки ветер играется каким-нибудь незакрепленным фрагментом полуразрушенной усадьбы.

Девушка поспешно вернулась ко входу в склеп и села на уже начинающие нагреваться под утренним солнцем камни ступеней. Ее безмятежный настрой улетучился, и теперь Шани постоянно бросала тревожные взгляды на стену, чутко вслушиваясь в шум ветра в кронах деревьев и боясь уловить шелест травы под чьими-нибудь тяжелыми шагами. «Ничего страшного, если что, ведь Геральт находится здесь поблизости, — успокаивала она себя. — Уж он-то точно сможет справиться с тем, что там прячется. Если вообще прячется. Может быть, мне все-таки лучше спуститься вниз? Как-то рядом с Геральтом чувствуешь себя спокойнее».

Шани поднялась, подошла ко входу в склеп и вновь прислушалась. Внизу было тихо. Девушка спустилась на несколько ступенек, затем остановилась и слегка наклонив голову, стала всматриваться в сумрак подземелья, надеясь определить, там ли Геральт и что он делает. Впрочем, попытки ее успехом не увенчались, правда ей показалось, что снизу идет какое-то неясное зеленоватое свечение. Отринув прочь сомнения, Шани уже более решительно двинулась вниз. Неожиданно до ее слуха донесся протестующий возглас Геральта и его оборвавшееся на полуслове ругательство, а затем она услышала звук падения. Шани, в момент забыв о своих страхах и опасениях, устремилась в склеп на помощь ведьмаку.


— Это не склеп, это мавзолей какой-то, — проворчал Геральт, оказавшись на своеобразном перекрестке и вглядываясь во тьму коридоров, расходящихся в обе стороны от основного, ведущего в центральный зал. Не увидев в их темной глубине ничего интересного, он решил начать осмотр усыпальницы Эвереков с довольно обширной главной залы, в центре которой располагалась большая чаша, а в стеновых нишах стояли каменные гробницы с останками покойных представителей древнего и знатного рода. Последнее пристанище рода Эвереков выглядело старым и заброшенным, но по следам сапог на пыльном полу Геральт определил, что периодически усыпальницу кто-то все-таки посещает. «На гробокопателей не похоже, — решил ведьмак. — Во-первых, Шани права: это место выглядит несколько жутковато и вполне способно отпугнуть охотников за сокровищами. Во-вторых, из склепа ничего не похищено, а саркофаги Эвереков стоят нетронутыми. Скорее всего, это Ольгерд время от времени приходит сюда навестить своего усопшего брата. Наверное, при жизни братья были очень дружны».

— Ну что, начнем поиски Витольда, — сказал он сам себе, вступая под своды залы и оглядываясь. — Монеты, свечи, старые кости. Жертвы? Или все-таки неудачливые расхитители гробниц? Не особо хорошее тут место для непогребенных костей, как бы при вторжении чужака они не обратились в неупокоенных духов.

И будто в подтверждение его слов над одним из полуистлевших скелетов воздух будто уплотнился, сначала формируясь в туманную дымку, а затем материализуясь в тощую фигуру в лохмотьях и с ржавым клинком в призрачной костлявой руке. Призрак завис над каменным полом, его рваный балахон слегка колыхался от сквозняка.

— Ох, ёпт, — прошипел сквозь зубы Геральт. — Так и знал, что придется встретиться здесь с какой-нибудь гнусью. Вот хоть бы раз мои нехорошие предчувствия меня обманули.

Призрак издал душераздирающий стон и полетел в атаку на незваного гостя. Геральт ловко поймал призрачного летуна в ловушку ирдена и спокойно «накормил» его серебром. С громким жалостным воплем призрак покинул этот мир теперь уже навсегда, однако в этом склепе он такой был, разумеется, не один.

— Чертово ворье! — злобно шипел Геральт, отбиваясь от налетевших призраков. — Ничему ж вы, блядь, никогда не учитесь! Сначала лезете во все дыры, потом мрете тут к чертовой матери, болтаетесь между миром живых и мертвых, как говно в проруби, и мешаете работать честному ведьмаку. Злата-се́ребра хотели? Сейчас я вас серебром-то досыта и накормлю. Нате! Жрите! Что, не нравится? Ишь, развопились! Не любите серебро? Надо было сидеть дома и растить репу, а не по чужим фамильным склепам шариться!

Призраки в развевающихся лохмотьях, размахивая мечами, носились за быстрым и вертким ведьмаком по залу. Геральт, выплеснув свое раздражение в первые минуты боя, теперь сражался молча, сосредоточенно и метко нанося удары, рассекающие призрачную плоть и разрубающие незримые нити, связывающие неупокоенную душу с миром живых, в котором ей больше не было места. Призраки таяли и растворялись в воздухе зеленоватым туманом, прекращая свое нелепое и неестественное существование. Перед тем, как развоплотиться, они оглашали своды усыпальницы фон Эвереков жалобными истошными воплями, а затем исчезали, отправляясь в последний путь к месту своего теперь уже постоянного пристанища. Когда последний призрак с заунывным воем покинул эту юдоль скорби и в склепе вновь воцарилась тишина, Геральт наконец перевел дыхание и убрал меч в ножны:

— Значит, так, от приживальщиков я избавился. И теперь, надо полагать, здесь остались лишь те, кто лежит в склепе на законных основаниях, — заключил Геральт, вновь осматривая залу. — М-да, да тут чертова уйма гробов с усопшими Эвереками, и где, интересно, среди них Витольд? О, к одному из саркофагов прикреплена сабелька, неплохая такая, кстати, и выглядит нестаро. Видимо, какой-то свежак. Может, там и полеживает Витольд?

С этими словами ведьмак подошел к гробнице, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Ага! Витольд фон Эверек, сын Богумила и Кристины… Нашелся!

Геральт отцепил от ремня кадильницу.

— Ну что, пора начинать ритуал, — сказал он самому себе. — Надо окурить все помещения склепа и вернуться к чаше. Жизнь и смерть, пламя и кровь, — забормотал ведьмак слова призыва, отправляясь в обход склепа по лабиринту его многочисленных коридоров, — Вернись в мир живых ты, что его покинул! Приди, как друг, ибо и я тебе не враг, — неожиданно Геральт остановился, замолчал и задумался. — Та-ак, что-то там надо было сказать еще. Вот курва, забыл слова. Где моя шпаргалка, которую написал мне Гюнтер? — ведьмак пошарил в кармане и вытащил листок бумаги. — Ага, вот! Восстань из праха тот, чью кровь я приношу! — радостно продолжил он.

Склеп Эвереков размеры имел действительно внушительные, но все-таки, пробродив по нему с кадильницей примерно с полчаса, скрупулезно и методично окурив все коридоры, комнатки и отнорки, Геральт вновь вернулся в залу, встал перед чашей и повторил наконец-то заученное заклинание в последний раз. Едва под сводами усыпальницы стихли звуки его голоса, крышка ближайшего саркофага, заскрежетав, отодвинулась и в образовавшуюся щель на свет божий просочился очередной призрак. Правда, он ничуть не напоминал недавно упокоенных Геральтом духов-бродяг, так как имел, во-первых вполне четко различимые черты лица и был наряжен хоть и в призрачный, но богатый костюм (точнее, этот костюм мог бы быть таковым, если бы был материален).

— Ты призвал меня! — торжественно изрек нарядный призрак, встав в величественную позу, выставив вперед ногу и вытянув руку.

— Ну, типа, да, — кивнул Геральт, который искренне не понимал, зачем облекать очевидную вещь в такую пафосную форму. — Мое имя Геральт, — тем не менее, представился ведьмак. — Я пришел сюда для того, чтобы пробудить дух Витольда фон Эверека. — Он повнимательнее присмотрелся к призраку и сообразил, что этот усопший отправился в мир иной, будучи уже довольно пожилым человеком.«А ведь Ольгерд говорил, что Витольд — его младший брат. Судя по тому, что сам Ольгерд выглядит лет на тридцать пять, призрак Витольда точно должен иметь облик молодого мужчины. И значит, этот призрачный дедуля точно не тот, кто мне нужен». Сделав такой вывод, Геральт все-таки решил попробовать вежливо спровадить духа обратно на покой. — Поэтому если вы — не Витольд, я не смею вас более задерживать и беспокоить. Можете возвращаться в свой гроб и… спать спокойно.

— Кто спрашивает моего внука? — из соседнего гроба появился призрак сухой и жилистой старушки.

— Это не важно, Онорета, — многозначительно проскрипел первый призрак. — Я хочу знать, откуда у него кровь нашего рода. Ибо только кровь Эвереков может пробудить души Эвереков.

— Да какая тебе хрен разница… — начал было Геральт, но быстро осекся. «Вот любопытный хер, даром что призрак. Наверное неуемное любопытство — это фамильное. Ничего удивительного, что Ольгерд на этом погорел», — уже про себя подумал ведьмак.

— Сие правда, — раздалось за спиной Геральта. Ведьмак обернулся и увидел духа очередного пожилого мужчины, видимо, подтянувшегося из соседней камеры к призрачной компании своих родичей. — Насколько я знаю, из нашего рода в живых остался только Ольгерд.

— А значит, этот человек пролил кровь твоего внука, Кейстут, — призрак первого дедули обличительно поднял вверх палец, взывая к призракам, которых было уже пять штук — трое мужчин и две женщины — и которые дисциплинированно выстроились в ряд перед Геральтом.

— Кей… Кейс…тут, — пробормотал про себя трудно выговариваемое имя ведьмак. — Ну и имечко. Язык сломаешь. — Он оглядел ряд призрачных старичков и старушек. — Замечательно, — прошипел он сквозь зубы. — А ведь Лена-то была не так уж неправа насчет пузыречка. Похоже, сейчас сюда сбегутся все усопшие фон Эвереки, за исключением, разумеется, того единственного, кто мне действительно нужен. — Ведьмак горестно вздохнул. -Значит, Витольда среди вас нет, — констатировал он. — А можно его как-то позвать? Дело в том, что его брат Ольгерд прислал меня.

— Вскоре ты встретишься с Витольдом, зато никогда уже не увидишь Ольгерда, — заявил призрак по имени Кейстут.

— Ну конечно! — скривился Геральт, потянув из ножен меч и готовясь к драке. — Все сначала. И почему вы никогда не можете обойтись без этого?

Призрачные Эвереки попытались взять ведьмака в кольцо и навалиться скопом, но в их случае призрачная сущность почему-то никак не компенсировала прожитые при жизни годы. Бабка Онорета кряхтела и хваталась за ноющую от радикулита спину, дед Кейстут заметно и сильно хромал на правую ногу, дух другой представительницы женской линии рода Эвереков в самый неподходящий момент зашелся в приступе сухого кашля, а все пятеро призрачных старцев были неловки и неповоротливы, куда им было тягаться с быстрым и ловким ведьмаком, который даже без его способностей чисто физически имел организм молодого тридцатипятилетнего мужчины.

Эвереки были упрямы и сдаваться просто так не желали, они кряхтели, пыхтели, матерились, пытались нападать и совершенно не умели обороняться (видимо, считали ниже своего достоинства). Но перевес в силе и мастерстве был явно у ведьмака, поэтому минут через десять после начала драки последний Эверек развеялся в воздухе, превратившись в сизый дым.

— Ну и надоедливые же сукины дети эти Эвереки, а?

Геральт повернулся на голос и увидел очередного призрачного мужчину, как ни в чем не бывало восседающего на крышке саркофага Витольда.

— Кто ты такой? — спросил ведьмак, собственно, уже зная ответ. Мужчина был как раз нужного возраста, а в его призрачных чертах угадывалось явное сходство с его старшим братом Ольгердом.

— Тот, кого ты ищешь, — развел руками призрак, подтверждая догадку ведьмака. — Витольд фон Эверек, брат Ольгерда.

Этот призрак, в отличие от своей почившей родни, был почему-то настроен на удивление миролюбиво, настолько, что спрыгнув с саркофага, он подошел к Геральту с намерением поздороваться с ведьмаком за руку. Впрочем, как и ожидал Геральт, из их приветствия ничего не получилось. Витольда сей факт несколько обескуражил, но Геральт сделал вид, что ничего страшного не произошло, и, решив воспользоваться благодушием призрака, сразу перешел к делу.

— Видишь ли, меня прислал твой брат Ольгерд. Ему подумалось, что скучновато тебе тут просто так лежать и ты будешь не прочь развлечься.

— Да уж, забав и веселья мне после смерти явно не хватает, — вздохнул Витольд. — Погоди. Что? Ты сказал, что Ольгерд…

— Попросил меня сделать так, чтобы ты развлекся как никогда в жизни, — сказал Геральт.

— Отлично! — тут же возрадовался Витольд. — Вот что значит брат! Даже после смерти обо мне помнит и заботится! Развлечься — это я с удовольствием, это я завсегда пожалуйста, — приговаривал он, направляясь к гробнице с намерением взять свою саблю. Однако при попытке забрать оружие призрачная рука, как и положено, прошла сквозь рукоять. — Чтоб тебя черти взяли! — ругнулся Витольд.

— Ты ж дух, ты не можешь ничего взять, — заметил Геральт.

— А, все время об этом забываю, — покачал головой Витольд. — Ну и как же мне прикажешь веселиться? — с некоторым вызовом и явной обидой спросил он. — Ни кружки взять в руку, ни сабельки, девушки как следует в танце не прижать!

— Тут я тебе ничем помочь не могу, так что придется обходиться тем, что есть, — пожал плечами Геральт. — Пошли, что зря время терять, — кивнул он, приглашая Витольда на выход.

— Не, так не пойдет, — капризно заявил призрак. — Я не могу развлекаться, будучи бесплотным. И поэтому ты должен это как-то исправить!

— Как? — опешил Геральт. Такого варианта событий он не предусматривал. Ведьмаку казалось, что достаточно будет вызвать Витольда, а там дело как-нибудь сладится само собой. Упрямство призрака, который непременно хотел развлекаться, как живой человек, явилось для ведьмака неприятным сюрпризом.

— Оживи мое тело, — предложил Витольд.

Услышав это, Геральт едва не поперхнулся от неожиданности.

— Ты чё, спятил? — ошарашенно пробормотал он. — Или я похож на некроманта? И потом, как ты себе представляешь… В общем, в виде ожившего и полуразложившегося покойника ты вряд ли будешь иметь успех у девушек. И танцевать они с тобой, скорее всего, не захотят, а с визгом разбегутся от такого красивого кавалера. Зато их отцы, мужья и братья тут же поднимут тебя на вилы. И меня заодно с тобой за пособничество колдунству. Тут и закончится наше с тобой веселье.

— Ну тогда придумай что-нибудь еще, — упрямо настаивал Витольд. — А в таком виде я никуда не пойду! Потому что, если уж у меня появилась возможность повеселиться, я хочу воспользоваться ею сам, а не смотреть, как это делают другие!

— И что ты предлагаешь? — обреченно вздохнул ведьмак, чувствуя, что к консенсусу им с Витольдом не прийти.

— Есть одна задумка, — ухмыльнулся тот, пристально глядя на Геральта.

— Ну нет! — Геральт попятился, внезапно сообразив, что задумал Витольд — призрак, чтобы обрести материальную форму, собрался позаимствовать для этого тело ведьмака. — И речи быть не может!

— Да! — радостно заявил Витольд, готовясь к разбегу. — Вот именно, что да!


— Геральт! Очнись! Открой глаза! Где же нюхательная соль?

Первое, что услышал Геральт, придя в себя, был встревоженный голос Шани. Он открыл глаза и увидел, что она склонилась над ним и хлопает его по щекам, пытаясь таким образом привести в сознание. «Что со мной случилось? — подумал ведьмак. — Где я вообще? Так, лежу на холодном каменном полу, передо мной какая-то странная чаша с какой-то чадящей дрянью, вокруг каменные гробы… Стоп, это склеп Эвереков. Какого рожна я тут забыл? Ага, по порядку, Гюнтер, Ольгерд, Витольд. Я пришел за умершим братом Ольгерда, вызвал его, предложил ему пойти со мной… А дальше? Черт, не помню, как отрезало. И где теперь этот чертов Эверек-младший? Неужели удрал куда-то без меня? Ох, ёптить! Надо встать и… А почему я не могу пошевелиться? Мы вроде не дрались. Или… А это еще что?»

— Стоило умереть, чтобы полежать на таких чудных коленках. Интересно, что же там скрывается повыше? — Витольд фон Эверек, вселившийся в тело Геральта, с удовольствием созерцал милое личико склонившейся над ним рыженькой девушки.

— Что?! — внутренне заорал Геральт, видя как стремительно меняется выражение лица Шани. — Идиот, что ты несешь?

Ведьмак хотел закрыть лицо рукой, но внезапно понял, что его тело ему не подчиняется. И это было еще полбеды, главное, что его язык тоже был не подвластен его разуму. Самое неприятное заключалось в том, что Геральт все видел, слышал и чувствовал, но повлиять на происходящее никоим образом не мог.

— Геральт, с тобой все в порядке? — тревога на лице Шани сменилась изумлением.

— Да! — Витольд растянул губы Геральта в обворожительной и соблазнительной (как ему самому казалось) ухмылке. — Погладишь меня по роже еще минутку, и я буду готов провести вечность в теле пса, чтобы виться у твоих очаровательных ножек.

— Шани! — взвыл Геральт. — Не слушай этого придурка! Это не я! Я этого не говорю! Витольд, чертов ты урод, убирайся из моей головы и вообще из моего тела немедленно!

— Ага, и упустить шанс познакомиться с такой красоткой? Ведьмак, ты спятил? — ответил Геральту Витольд. Причем, как сообразил Геральт, этот диалог двух личностей, что велся в его голове, Шани слышать не могла.

— Геральт, да что с тобой? Ты головой ударился, когда упал? — продолжала тем временем недоумевать Шани. — Ты узнаешь меня? Ты вообще соображешь, кто ты и где ты?

— Я не Геральт. Я — Витольд, — представился фон Эверек, обладающий внешностью Геральта. Затем он легко и пружинисто поднялся с пола и сделал шаг по направлению к девушке.

— Что? — изумление на лице Шани сменилось легким испугом, и она попятилась к выходу.

— Ладно, погоди-ка минутку, — Витольд сообразил, что таким образом он вряд ли добьется благосклонности девушки и потому все-таки решил прибегнуть к помощи Геральта.

— Сейчас я выйду, а ты ей скажешь.

— Сейчас ты уберешься из моей головы и больше не вернешься!

— Не-ет, Геральт, так дело у нас не пойдет. Ты должен меня развлечь, так? Вот и развлекай. Я уже и объект, достойный своего внимания нашел.

— Витольд, я…

В этот момент злокозненный дух, не пожелав дослушивать то, что скажет ему Геральт, быстренько покинул тело ведьмака и как ни в чем не бывало встал рядом с ними и уставился на Шани влюбленными глазами.

— Нет, я определенно не люблю, когда в меня вселяются, — помотал головой Геральт, приходя в себя и с радостью вновь ощущая свое тело.

— Геральт ты можешь объяснить мне, что с тобой происходит? — спросила Шани.

— Я призвал дух Витольда фон Эверека, а теперь должен сделать так, чтобы он развлекся, как никогда в жизни. Проблема в том, что Витольд категорически не согласен делать это в своем призрачном состоянии. И в чем-то его можно понять. Поэтому мне пришлось одолжить ему свое тело.

— То есть ты — это он? Сейчас он в тебя вселился?

— Нет, сейчас он стоит рядом с нами и пялится на тебя, идиотски при этом улыбаясь.

— А почему я его не вижу?

— Возможно, потому что призывал его я, а не ты.

— Хм, значит вся эта чушь про колени и собак, которую ты нес только что…

— Ее нес не я, а Витольд, — поспешил оправдаться Геральт. Дело в том, что я не могу его контролировать, поэтому, когда я буду одержим, все мои слова и действия на самом деле будут принадлежать ему.

— А если мне нужно будет поговорить с тобой?

— Тогда пусть попросит, чтобы я на минутку вышел, — сообщил Витольд.

— Он говорит, что ты должна просто попросить его выйти, — передал девушке слова призрака Геральт, чувствуя себя при этом полным идиотом.

— Угу, — понимающе кивнула Шани, в то время как Витольд, решив, что все формальности улажены и процедуру введения девушки в курс дела можно считать законченной, снова вселился в Геральта.

— Замечательно! — промурлыкал он хриплым и исключительно неприспособленным для таких интонаций баритоном Геральта. — Ну так как, моя сладкая, может выйдем из этого мрачного склепа? Тут недалеко такая роща, где поцелуи на вкус слаще всего на свете.

— Я так понимаю, что сейчас ты уже Витольд, — сморщила носик Шани. — Похоже, мне не составит труда отличить тебя от Геральта.

— Я тоже так думаю, — самодовольно заявил Витольд. — А между нами — этот твой ведьмак — страшный зануда.

— Витольд, заткнись! — рассердился Геральт. — Мы так не договаривались! Еще не хватало, чтобы ты обсуждал мою личность с моими же знакомыми при мне, но у меня за спиной, пользуясь тем, что я ни возразить не могу, ни даже по морде тебе за это дать!

— Отстань! — отмахнулся от ведьмака Витольд, как от назойливой мухи. — Не мешай мне развлекаться! А то я пожалуюсь Ольгерду, что ты плохо выполняешь свое задание.

От такой наглости Геральт онемел и уже находясь в полном ступоре выслушал ответ Шани.

— Зануда? Ну-у разве что иногда, — загадочно улыбнулась Шани.

— О-о, Шани, спасибо! — возрадовался Геральт. — Ну что, съел? — мстительно сказал он Витольду. Однако тот не обратил внимания ни на интонацию Шани, ни на злорадство ведьмака.

— Я уверен, мы поладим, — он многозначительно поиграл бровями Геральта (причем, ведьмака от этого тона и несвойственной ему мимики едва виртуально не стошнило). — Ну так как насчет рощи? — снова спросил Витольд.

— Боюсь, я не хочу в этом участвовать, дух, — охладила пыл Витольда Шани.

— Что поделать, — Витольд разочарованно вздохнул. — В таком случае я пойду в ближайший бордель.

— У меня есть идея получше, — неожиданно смилостивилась Шани, окинув Витольда-Геральта с ног до головы пристальным взглядом (Геральту на секунду показалось, что она ревнует и не желает, чтобы он шел в бордель даже не будучи самим собой). — Прежде чем Геральт призвал тебя, я пригласила его на свадьбу моей подруги.

— О небеса! — Витольд картинно воздел руки к небу (а на самом деле к потолку фамильного склепа) — Вот так удачный день у меня сегодня. Не найдешь в Редании лучшего танцора, чем Витольд фон Эверек. За мной, лапушка, развлечемся, как никогда в жизни!

— Лапушка? — Геральт вновь мысленно закрыл лицо руками. — Лапушка!!! О, боже, где ты? Витольд, мать твою так, что у тебя за быдланские манеры?

— Геральт, то есть, э-э-э… Витольд, мне еще нужно нарядиться на свадьбу, так что встретимся у Броновиц, прямо на месте торжества, — предложила Шани.

— Великолепно! — возрадовался Витольд. — Тогда до встречи.


— Вот это девка! — воскликнул Витольд, который после того, как Шани покинула склеп, в свою очередь, покинул тело Геральта. — От такой запросто можно голову потерять. А это говорю тебе я, Витольд фон Эверек, которому чем попало не угодишь. — Он упер свои призрачные руки в боки и испытующе посмотрел на Геральта. — Ну-ка скажи мне честно, есть между вами что-нибудь? Потому как если да, я буду держаться подальше, а если нет, то… Ух, навестить бы с ней пару сеновалов, — мечтательно закатил он глаза.

— Скажем, когда-то мы были друг для друга больше, чем знакомыми, — не очень охотно признался Геральт.

— Я сразу так и понял, — с разочарованием вздохнул Витольд. — Жаль, конечно. Потому что я бы сам с удовольствием ею занялся, но другу я свинью подкладывать не стану. Ну так что, идем на свадьбу?

— Пошли, — кивнул Геральт, направляясь выходу.

— Слышишь, Геральт, — призрачный и поэтому чрезвычайно подвижный Витольд облетел вокруг Геральта и остановился прямо перед ним, — Почему ты все время называл меня идиотом, пока я был в твоем теле и общался с Шани? Ревновал что ли?

— Нет, — буркнул Геральт, которому вовсе не хотелось пускаться сейчас в объяснения с призраком и тем более обсуждать с ним свою непростую и запутанную личную жизнь.

— Знаешь, мне твои реплики совсем не понравились, — предупредил Витольд.

— А мне не понравилось то, что ты говорил и как себя вел. А поскольку болтаешь ты, а люди видят при этом мою рожу, то и отвечать за твой базар потом придется мне. Это во-первых!

— А во-вторых?

— Ты всерьез считаешь, что такая девушка как Шани впечатлится твоими «лапушками», «сладенькими», пошленькими комплиментами и предложениями посетить рощи и сеновалы? — спросил Геральт.

— Ну-у, обычно это работало безотказно.

— Да ты наверное только кметок кадрил. Или этих непонятных девиц, которые вьются вокруг твоего брата и его архаровцев.

— С чего ты взял?

— С того, что только они обычно покупаются на такое дерьмо.

— Я — дерьмо? — обиделся Витольд.

— Не ты, а твои методы соблазнения.

— Ну-ну, просвети меня, — скептически хмыкнул Витольд.

— Шани — умная, образованная, самостоятельная женщина. Видала она тебя с твоими сеновалами знаешь где?

— Ну ладно-ладно, может, тут я перегнул немного палку, — начал оправдываться Витольд. — Но ты меня тоже пойми. Столько лет я был призраком, а тут дают возможность побыть живым всего одну ночь, и сразу же рядом оказывается такая красавица. Я просто голову потерял от перспектив. Ты мне лучше скажи: вы с ней уже да?

— Что — да? — не понял Геральт.

— Ты с ней спал?

— Не твое дело!

— Ведьмак, послушай, ты всегда такой скучный?

— Чем я скучный?

— Читаешь мне морали, рассказывать ничего не хочешь. Только и знаешь: этого не говори, так не делай.

— Потому что ты задаешь дурацкие вопросы, на которые я не хочу отвечать.

— Ладно, я задам простой и безобидный вопрос. Вы с Шани как познакомились? Может, если ты мне расскажешь о развитии ваших отношений, я пойму, как правильно за ней ухаживать, а?

— Ну-у, мы… — Геральт замолчал и задумался.

— Ты ей цветы дарил или стихи читал? А может, она экзотику какую-нибудь предпочитает? Или что ей вообще нравится-то? Ты скажи, я ж не тупой, я перейму.

— Мы с моим другом приехали в Оксенфурт по делам, — Геральт решил начать издалека. — Шани тогда была еще студенткой, училась на медицинском. Нас познакомил Лютик… Ну, то есть он оставил меня в ее комнате, а сам отправился по делам. А когда Шани вернулась, то обнаружила меня у себя…

— И что?

— Мы с ней переспали. Так и познакомились, — без обиняков ляпнул Геральт.

========== АХ, ЭТА СВАДЬБА ПЕЛА И ПЛЯСАЛА. ГЛАВА 10, в которой Геральт-Витольд и Шани гуляют на деревенской свадьбе ==========

Остаток пути до Броновиц Геральт с Витольдом проделали молча. Витольд, вдоволь нахохотавшись после рассказа Геральта о его знакомстве с Шани, теперь в задумчивости шел рядом с ведьмаком и, как полагал Геральт, что-то замышлял. Это Геральту не особо нравилось, но расспрашивать призрака о причинах внезапно поразившей его неразговорчивости он пока не хотел, опасаясь, что стоит дать Витольду повод — и общительный призрак вновь начнет трещать без умолку.

Вскоре ведьмак и дух достигли околицы Броновиц и остановились под раскидистым могучим дубом.

— Шани еще не подошла, придется нам ее подождать, — сказал Витольду Геральт, оглядевшись по сторонам и не увидев девушку.

— Да ясен пень, — хмыкнул Витольд. — Она сказала, что пойдет наряжаться, а это у девушек всегда не быстро. Пока подберет подходящий наряд, пока причепурится, губы намалявкает, кудри накудрявкает…

— Шани — не обычная девушка, — сказал Геральт, присаживаясь в тенек под дуб.

— Это понятно, — не стал спорить Витольд. — Слышь, Геральт, — обратился он к ведьмаку после недолгой паузы. — Я так понял, что из вашего с Шани спанья так ничего и не вышло.

— Ты об этом всю дорогу сюда думал? — спросил Геральт, неодобрительно покосившись на Витольда.

— Ну да, — кивнул тот, не заметив ядовитой иронии в словах ведьмака. — Думал-думал и надумал вот что.

— Мне заранее от твоих задумок скулы сводит, как от клюквы, — сморщился Геральт.

— Я видел, как она на тебя смотрит, — с легкой завистью сказал Витольд. — Ну так вот, я намерен дать девушке второй шанс, а заодно использовать свой.

— Что? — Геральт чуть не подскочил от возмущения. — Такое чувство, что у тебя мозг через дыру в затылке вытек весь! И вообще, я должен тебя развлекать, а вот разрешать тебе лезть в мою личную жизнь и вмешиваться в отношения с моими женщинами я вовсе не обязан!

— Геральт, ты не понял. Я не спрашиваю твоего разрешения мутить с Шани, я ставлю тебя перед фактом, предупреждаю по-дружески, можно сказать. К тому же, я ведь вижу как и ты на нее смотришь. Ты же ее хочешь, а?

— Витольд, мало ли чего и кого я хочу, — огрызнулся Геральт. — Это совершенно не значит, что я тут же потащу приглянувшуюся мне девушку на ближайший сеновал.

— А почему нет? — искренне удивился Витольд. — Что мешает-то?

— Ты правда такой дурачок или прикидываешься? — спросил Геральт.

— Если девушка нравится, зачем сдерживать себя? — пожал плечами Витольд.

— А затем, что несколько раз я так уже не сдержался и теперь расхлебываю, — буркнул Геральт.

После этого признания ведьмака Витольд противно и многозначительно захихикал.

— И ничего смешного! — начал злиться Геральт. — Может, у тебя все сеновалом и заканчивалось, а мне обычно так легко отделаться не удавалось.

— Я ж и говорю, Геральт, ты — зануда.

— Нет, просто мои женщины быстрее бегают, а еще они очень цепкие. А что касается твоих, так может ты им был не особо и нужен, вот они на продолжении и не настаивали, — парировал Геральт.

— Смотри-смотри, Шани идет! — обрадовался Витольд появлению девушки, так как это позволило ему свернуть со ставшей не особо приятной темы и избежать дальнейших объяснений с Геральтом. — О, на лавочку села, оглядывается, меня высматривает.

— Не тебя, а меня, — поправил Витольда Геральт.

— Да какая разница, — отмахнулся Витольд. — Видишь, какая она красивая да нарядная, — он повернулся к Геральту и критически оглядел его с ног до головы. — И теперь посмотри на себя.

— Что со мной не так? — тут же встопорщился Геральт.

— Да ты одет-то как? Твои ведьмачьи смердящие обноски в самый раз для склепа, а не для свадьбы!

— Смердящие? — вот тут Геральт действительно обиделся. — Это ты сам уже провонял своим склепом так, что этот запах тебе всюду чудится. А мои брюки и куртка нормально пахнут. Они только вчера были вычищены. И рубашку я сегодня свежую с утра надел.

— Поди, к встрече с Шани готовился, — не преминул поддеть Геральта призрак.

— Просто если у меня есть возможность привести себя и одежду в порядок, я ей пользуюсь, в отличие, кстати, от тебя. Мне твой брат вскользь поведал о твоих гигиенических навыках.

— И все равно, в таком виде на свадьбу не ходят, — стоял на своем Витольд. — Кунтуш — вот что мне нужно! И как раз рядом с во-он тем домом я его вижу.

— Ну, чего молчишь? — спросил Витольд вселившись в Геральта и направившись на промысел свадебной справы.

— Я тебе что, колокол, за язык подвешенный, звенеть все время, — огрызнулся Геральт.

— Ну, я думал ты сейчас начнешь мне нотацию читать о том, что воровать нехорошо, — с некоторым разочарованием сказал Витольд.

— А смысл-то? Ты все равно в меня влез и делаешь, что хочешь. Не буду я метать бисер перед свиньями.

— Смотрите, какие мы обидчивые, — в свою очередь обиделся Витольд. — Я уже жалею, что в тебя вселился. Может, мне выбрать кого-нибудь другого? Не такого занудного. Хотя, тогда мне с Шани точно ничего не светит, она ведь на тебя запала. На меня в другом облике она и не посмотрит.

— Знаешь что, я бы на твоем месте не привередничал, — заметил Геральт. — Мало кому из покойников выпадает шанс еще раз посетить мир живых да еще и на свадьбе при этом погулять. Так что прекращай ныть и говори спасибо за то, что дают. А то перебирает он еще: этот по характеру не подходит, тот рожей не вышел…

— Геральт, заткнись! Вон уже Шани на меня смотрит. Сейчас я ее поражу своим красноречием. А ты слушай, учись и завидуй.

И Витольд тут же обрушил на вставшую при виде него со скамеечки у плетня Шани поток славословия. Геральт уже не слушал велеречивого духа, думая лишь о том, что унять истосковавшегося по женскому обществу Витольда у него не получится, а шебутной призрак, получив свободу и тело Геральта, может натворить дел. И кто потом поверит Геральту, что это был не он? В общем, развлекаться будет Витольд, а расхлебывать последствия его веселья придется Геральту. И надо же было этому Витольду объявиться именно тогда, когда личная жизнь ведьмака начала налаживаться и обретать контуры стабильности. «Если узнает Лена, будет скандал, — с отчаянием думал Геральт. — С другой стороны, а как она узнает? Броновицы от Оксенфурта довольно далеко. Общих знакомых, которые могли бы ей рассказать о моих художествах в облике Витольда, на этой свадьбе нет. Сам Витольд в полночь отбудет в мир иной, а Шани вряд ли будет откровенничать с Леной по поводу того, что тут произойдет. Так что… Будь что будет, — решил Геральт. — Все равно я не могу помешать Витольду, значит буду плыть по течению и надеяться, что все как-нибудь обойдется. Так, послушаем, что он там мелет? О, замечательно, уже предлагает Шани выйти за него замуж».

— Витольд, придурок, даже если бы она вдруг и согласилась, так вы не успеете. Тебе к полуночи нужно будет вернуться в свой склеп. Так что не еби Шани мозги и ставь перед собой реальные цели, — Геральт решил все-таки вмешаться и подпортить Витольду матримониальный настрой.

— Опять ты! Так хорошо было, пока тебя не было слышно.

— Ну, пока ты просто говорил глупости, я решил не вмешиваться, но когда ты понес уже несусветную чушь, я не смог сдержаться.

— Ну конечно. Не можешь смириться, что я имею у нее больший успех, чем ты?

— Не смеши меня… О, Шани тебя зовет. Иди уже, веселись, герой-любовник.

— О! — Витольд, удовлетворенно окинул взором накрытые столы с обилием еды и выпивки, вальяжно расхаживающих между столами мужиков, которые были уже слегка навеселе, возбужденных нарядных и веселых девушек, которых тут было превеликое множество на любой вкус и цвет. — Смотри, Шани…

Однако та, не слыша, Витольда почему-то задумчиво глядела на гроздья красной рябины, которые алели в листве раскидистого дерева, росшего у дороги прямо напротив дома, где гуляли свадьбу.

— Какая красивая рябина, — сказала девушка. В ее голосе Геральту, который, в отличие от Витольда наблюдал внутренним зрением не за свадьбой, на которой ему не доведется веселиться, а именно за Шани, почему-то послышались грустные нотки. — В детстве я делала из нее бусы.

У Витольда с рябиной были связаны несколько иные детские воспоминания, а Геральт, даже если бы и хотел что-то сказать своей подруге, так все равно не мог. Однако Шани, поддавшись минутному порыву, так же быстро соскользнула с темы, озадачившись более насущными проблемами: ей нужно было постараться провести процедуру приветствия молодых так, чтобы Витольд в ее процессе не наговорил лишнего.


Процедура представления прошла не то чтобы гладко, но, во всяком случае, им удалось обойтись без скандала, чему Шани (и втайне Геральт) немало порадовались.

Дальше пошло лучше: Витольд с головой окунулся в море забав, которые устроители деревенской свадьбы предоставили гостям. Для начала он с удовольствием поучаствовал в игре «поймай башмачок». Воспользовавшись способностями Геральта надолго задерживать дыхание, Витольд сначала достал со дна пруда башмачки всех дам, которые имели неосторожность переоценить силы своих кавалеров и опрометчиво кинули свои туфельки в водоем, а потом торжественно и помпезно одел свой трофей на ножку Шани, сопроводив это действо двусмысленными комментариями и комплиментами.

Потом Витольд, соблазнившись сельским колоритом, решил попробовать себя в роли свинопаса и преуспел в этом, получив в награду для Шани тряпичную свинку. Геральт, который мог облегчить Витольду жизнь, предложив использовать аксий в нелегком деле загона упрямых свинок в хлев, делать этого, тем не менее, не стал, предоставив Витольду справляться самому. Тем дороже был честно заработанный высокородным фон Эвереком приз «Лавр свинопаса».

И, наконец, можно сказать, практически судьбоносным для Витольда развлечением сегодняшнего вечера стал поиск заплутавшего Пожирателя огня, которого родители невесты пригласили на свадьбу, чтобы поразить гостей экзотическим представлением. Конечно, Геральту пришлось кое-в чем Витольду помочь, но в целом фон Эверек сам справился с ролью следопыта, дипломата и защитника, что позволило ему вернуться к заказчикам с гордо поднятой головой и чувством выполненного долга, а главное — с найденным артистом, которого он торжественно привел обратно на свадьбу.

Время в забавах и развлечениях неумолимо летело к вечеру, Витольд продолжал отвешивать Шани двусмысленные комплименты, но дальше этого дело у него пока не шло. Шани немного притерпелась к манере общения Витольда и даже начала слегка потешаться над его способом ухаживания. Геральт тоже подуспокоился, так как пока все забавы Витольда были вполне невинны и никакого урона для репутации ведьмака не несли. Витольд веселился, Шани наконец расслабилась, а Геральт даже впал в благодушное настроение, абстрагировавшись от происходящего и тут…

Ведьмак заметил стоящий под деревом стол, за которым сидели низушки и играли в гвинт.

— Это что за тем столом коротышки делают? — заинтересовался Витольд. — Ага! Они, оказывается, в карты играют! — сообразил он.

— Витольд, давай сыграем? — подал голос Геральт.

— Ты любишь играть в карты? — удивился Витольд. — Вот уж никогда бы не подумал.

— Не просто люблю. Да я, мать его так, чуть ли не лучший игрок в Гвинт на всем Севере! — заявил Геральт. — А у этих низушков в загашниках наверняка есть какие-нибудь уникальные карты. Низушки же — они, как хомяки, очень запасливые.

— Ну, как скажешь, — согласился Витольд, направляясь к компании картежников.

— Что, хочешь сыграть? — спросила Витольда Шани, конечно, не слышавшая внутреннего диалога ведьмака и призрака, который велся в голове Геральта.

— Ну да! — с воодушевлением воскликнул Витольд.

— О, глядите-ка, беловолосый ведьмак, — оживились низушки при виде Геральта. — Мы слышали от одного нашего общего знакомого травника, что ты любитель играть в гвинт. К тому же и игрок знатный. Сыграем партейку?

— А то!

— Что ставишь?

— Да все, что есть, — не задумываясь, ответил Витольд.

— А ты, оказывается, еще и азартный, — тихонько сказала из-за плеча ведьмака подошедшая сзади Шани.

— В нашей компании такой обычай: кто проигрывает, тот носит ослиные уши, — объяснял тем временем один из низушков. — Впрочем, ты, говорят, гроссмейстер гвинта. Турнир в Пассифлоре выиграл. Так что, может, тебе уши и не грозят, но предупредить я должен.

— Чего? Уши? Можешь начинать примерять их на себя, — беспечно и самоуверенно отмахнулся Витольд. — Уж я-то точно не проиграю.

— Тогда начали, — предложил низушек.

— Та-ак, как в этот гвинт играют-то? — пробормотал себе под нос Витольд, садясь за игровой стол.

— Ты что, никогда не играл в гвинт? — удивленно спросил Геральт.

— Ну-у вообще-то я пробовал. Мне брат как-то пытался объяснить правила. Но… Как-то не пошло у меня, — сказал Витольд.

— Тогда слушай меня и никакой самодеятельности. Понял?

— Ай, да что я каких-то сраных коротышек не обыграю. Та-ак, это чё тут у нас? О, колода со страшилами.

— Не бери ее, у меня чудовища еще не собраны как следует. А низушек играет нильфами. Мои недоукомплектованные вомперы против его шпионов и лекарей не вытянут. Бери Королевства Севера. Если повезет, мы его дистоновых лучников на одних катапультах с двойным Фольтестом сделаем.

— Чего?

— Слушай, говорю, меня! Бери Север!

— А мне страшилы больше нравятся, — заупрямился Витольд. — Они такие прикольные! Я ими буду играть.

— О черт! Ладно. Сбрасывай две карты и бери взамен две наугад из колоды.

— Что сбрасывать?

— Ненужное что-нибудь. Или вот эти… Да что ж ты делаешь? Групповые надо скидывать. Ведьму! Ведьму меняй!

— Ты чё, ослеп? Она же шесть очей стоит!

— Ну и что! Она к тебе и так вернулась бы. А теперь… Да возьми ты карты в руки нормально, чё ты светишь ими! Еще под самый нос низушку их сунь, а то вдруг он не разглядел как следует, чем ты играешь.

— Да ладно! А вот этот с черной циферкой почему? — заинтересовался Витольд.

— Это герой, на него никакие эффекты не действуют. Ты не болтай, а вторую карту меняй. Да не лоханись, как в первый раз. Вон, мороз выкинь, он все равно нам на чудищ не нужен, мешать только будет. Да куда ж ты… Витольд, дурья твоя башка, ты мороз от мглы отличить в состоянии? И этот дилетант и неумеха еще сел играть в карты! О, позор на мою седую голову! — возопил Геральт, мысленно воздевая руки к небу.

— Хорош причитать, — прервал внутренние стенания ведьмака Витольд. — Мой ход. Чем мне ходить-то?

— Самой мелкой… Придурок! На хрена ты сейчас ведьм выложил?

— Ух ты! — восхитился Витольд. — Ты глянь только! Волшебство! Я одну выложил, а остальные сами к ней прилетели. И у меня теперь вон сколько очков, а у глупого низушка хер моржовый! Ну-ка, ну-ка, догони-ка… Эй, стой! Ты, падла мелкая, чё делаешь? Ты куда моих ведьм поволок? Геральт, чего он беспредельничает?

— В отвал он их скинул казнью, дубина! Я тебе говорил, мелочью ходи.

— Ну, сейчас и похожу, — буркнул Витольд, расстроенный тем, что подлый трюк, проделанный коварным низушком, оказался в рамках правил.

— Конечно, тебе же больше и нечем. Ведьмы были самым ценным из того, что у нас есть. Остальное так, шелупонь.

— Геральт, а чё это у него в руке карт вон сколько, а у меня почему-то хрен да ни хрена? — в замешательстве спросил Витольд.

— Потому что низушек карты копит, а ты расшвыриваешь. Он еще и ходить толком не начал, а у тебя уже карты практически закончились.

— А зачем вот эта хрень на палке?

— Это чучело. Им можно заменить уже выложенную карту.

— А-а-а! — обрадовался Витольд, тут же выкладывая карту на поле и забирая двухочковую гарпию.

— Кретин! — заявил Геральт, уже не трудясь ничего объяснять.

— Это еще почему? — обиделся Витольд. — Смотри, у меня опять карта есть.

В этот момент низушек, как и подозревал Геральт, выложил на стол карту шпиона и взял в руку еще две карты.

— Куда! — возмущенно возопил Витольд. — Геральт, он опять жульничает! Вон, смотри, из колоды карты втихаря тягает. А то я и думаю, почему они у него не переводятся!

— Он выложил шпиона, — объяснил Геральт. — По правилам теперь он может взять две дополнительные карты.

— А у меня зато очков прибавилось! — возрадовался Витольд.

— А у него зато карт, — кисло сказал Геральт. — Вот было бы у тебя чучело, ты бы забрал шпиона и сам смог его использовать, хоть картишками бы подхарчился.

— Ой ёпт! А что ты мне сразу про это не сказал?

— Так у тебя руки быстрее моего языка. Так и снуют по столу. Я и рот открыть не успею, а ты уже очередную глупость сделал.

— Ты просто тугодум, — парировал Витольд. — лучше скажи, что это за карта с зеленой хренью? Никаких очков на ней нет. Зачем она нужна?

— Это казнь. Ею ты можешь убрать…

— А-а! — глаза Витольда загорелись мстительным огнем. — Ща я всё этому обманщику казню нахуй!

— Витольд… Блядь, — выругался ведьмак.

— Не понял, — Витольд ошалело воззрился на свое пустое поле. — А где мои карты все? Вампиры же четырехочковые тут в ряд лежали!

— Ты их казнил, то есть в отвал выкинул, — пояснил Геральт.

— Почему мои-то выкинулись? Я же низушка хотел без карт оставить!

— Потому что твои были по очкам старше. Ты ж не дослушал меня, сразу рванул казнь метать. Ну и… дометался.

— Дурацкая игра! — фыркнул Витольд.

— По-моему, тут не в игре дело, а в игроке.

— У меня последняя карта осталась, — сообщил Витольд. — Вот тебе, морда низушковская, подавись! –Витольд с размаху и с эффектным шлепком кинул на стол все ту же несчастную двухочковую гарпию.

— Похоже, я выиграл, — заявил низушек, глядя на кислую физиономию ведьмака-Витольда. — У тебя карт больше не осталось, так что, думаю, оставшиеся два раунда мы можем смело опустить.

— То есть как это опустить! — взметнулся Витольд. — А может, я еще отыграюсь.

— Так тебе нечем. Ты все карты истратил, — развел руками низушек. — Ты проиграл. Гони денежки и надевай ослиные уши. Тоже мне, гроссмейстер. Выходит, не всякому слуху верь. Или те игроки в Пассифлоре были еще хуже чем ты. А может, весь турнир — профанация.

— Ну-у — Витольд, не найдя, что ответить, со вздохом потянулся за ушами.

— Ты проиграл мои деньги, — зло сказал Геральт. — Замечательно!

— Я же не хотел! — начал оправдываться Витольд.

— Да-а, мне от этого сразу стало намного легче!

— Да ладно, чё ты разошелся-то, не корову, в конце концов, проиграли.

— Короче, пошел вон из моей головы! — приказал Геральт. — Я сам буду играть. И отыграюсь!

— Хорошо-хорошо, — Витольд почел за лучшее сейчас не перечить ведьмаку и послушно освободил его от своего присутствия.

— Слушайте, ребята, — предложил Геральт низушкам. — Дайте мне шанс отыграться, а?

— Чего? — удивился его бывший партнер и соперник. — А что ты будешь ставить?

— Ну хотя бы вот, — Геральт указал на кунтуш, в который был одет. — Хорошая одежа. Смотрите, материал какой. Качество! И длинный лапсердак к тому же. На ваш рост и фигуры из него фигову гору добротной одежи нашить можно.

— А-а, может, ты еще и прав, — задумались низушки. — Давай, сблочивай обновку-то свою, посмотрим, чего он стоит, — предложил ведьмаку его бывший соперник.

— Не, как это сразу сблочивай, — опешил ведьмак. — Мы даже играть не начали. Вот если проиграю, тогда сниму и отдам.

— Ага, конечно! Ты проиграешь, а потом удерешь в нашей обновке. У тебя ноги вон какие длинные, хрен тебя потом догонишь. Раздевайся сейчас или мы играть не будем!

— Ладно, как скажете, — не стал больше спорить Геральт.

— Ну так что, твой кафтанчик против твоих же денег? — спросил низушек.

— Ребята, а у вас карты какие-нибудь редкие есть? — спросил Геральт, снимая кунтуш.

— Вит… Гер… Ты кто сейчас? — шепотом спросила Шани, наклонившись к уху ведьмака.

— Геральт.

— А ведешь себя, как Витольд, — с опаской сказала Шани. — Ты чего творишь-то сейчас? Геральт, надо деньги отыгрывать, а ты за карту одежду ставишь. А если проиграешь, что тогда? Штаны в ход пойдут?

— Я не проиграю, — отмахнулся Геральт (точно так же, как немного ранее Витольд)

— Эй-эй, ведьмак! — забеспокоился и Витольд, сообразив, какая опасность ему грозит. — Ты правда, охолони-ка! Я не собираюсь на свадьбе в одних подштанниках разгуливать. Это еще при условии, что ты, войдя в раж, и их не спустишь.

— Отвали! — мотнул головой Геральт, прогоняя Витольда. — Не бухти мне под руку. Ты уже свое дело сделал. Теперь за игру садится профессионал.

— Слышь, мужик, ты вообще в своем уме? — спросил Геральта сидящий напротив него низушек. — Потому что, мне кажется, ты сам с собой разговариваешь. А я, знаешь ли, с психами не играю.

— Все нормально, — поспешил успокоить низушка Геральт. — Это я так перед игрой сосредотачиваюсь. Метода у меня такая особая ведьмачья. Вот в прошлый раз я дуро́м за стол сел, вот и проиграл. Теперь-то я этой ошибки не повторю.


— А я и не знал, что ты так хорош в эту игру, — сказал Витольд, вновь вселившись в Геральта, когда тот, выиграв у низушков несколько редких карт, отыграв обратно свои деньги и одежду и заставив всех низушков по очереди примерить ослиные уши, наконец встал из-за игрового стола.

— Чтобы играть в эту игру, головой работать надо, — назидательно сказал Геральт.

— Не везет в картах — везет в любви, — выдал в ответ расхожую истину Витольд.

— Не везет в картах — в любовь не суйся, — парировал Геральт.

— Я тебе сейчас докажу обратное! — заявил ведьмаку Витольд.

— Ну-ну, очередная неудачная попыткапонравиться Шани? Я видел, что из твоих ухаживаний выходит один пшик. А, между тем, я тебя предупреждал.

— Да если хочешь знать, я могу соблазнить любую! — все больше распалялся Витольд.

— Да ну? Что-то с трудом верится, — скептически хмыкнул ведьмак.

— Давай поспорим?

— Давай. На что?

— На поцелуй Шани.

— Не-е, я не могу обещать тебе то, что от меня не зависит. Вдруг она не захочет тебя целовать?

— Ага! — возликовал Витольд. — Значит, ты боишься, что я выиграю.

— Я просто… Давай сначала на пробу, без спора, — предложил Геральт. — Попробуй закадри вон эту, с венком на голове. Видишь, прямо перед нами на лавочке сидит.

— Вон та? Ха! Считай до трех, — ухмыльнулся Витольд и направился к девушке.

— Геральт? Витольд? — пролепетала вслед ведьмаку, одержимому духом безбашенного фон Эверека, окончательно сбитая с толку Шани. — Вы чего затеяли-то, придурки?

Затем она с молчаливым изумлением пронаблюдала процедуру соблазнения девушки в венке, причем, судя по выражениям, которыми пользовался ведьмак, на самом деле клинья к девушке подбивал Витольд. Девушка же, кокетливо, но все-таки несколько дежурно хихикая в ответ на цветистые комплименты Витольда, неожиданно и враз посерьезнела, когда Витольд пообещал сделать из нее настоящую светскую даму. В глазах девицы загорелся хищный огонек, она наконец-то пристально, придирчиво и оценивающе осмотрела сидящего перед ней мужчину, проигнорировав желтые ведьмачьи глаза, зато ухватив и нарядный кунтуш, и добротные сапоги, и общий довольно презентабельный (во всяком случае по сравнению с кметами) вид. Витольд, почувствовав, что дело пошло на лад, тут же пригласил девушку прогуляться за амбар, где он обещал немедленно начать процедуру по превращению ее в знатную даму. Шани в замешательстве смотрела, как растаявшая девица, доверчиво вкладывает свою ладошку в руку Витольда… Впрочем, какого Витольда — Геральта! «Я должна этому помешать, — пронеслась в ее голове суматошная мысль. — Иначе случится непоправимое».

Помощь пришла с неожиданной стороны. Оказалось, у легковерной девицы были трое братьев, которые подоспели как раз вовремя, чтобы упредить беду. Слово за слово — и вот уже в ход пошел штакетник, который вспыльчивый Витольд и горячие братья — поборники сестринской нравственности споро повыдергали из ограды, за которой находились свиньи. Сначала Шани на пару с несостоявшейся светской львицей наблюдали бой ведьмака против кметов, который, впрочем, быстро закончился безоговорочной победой ведьмака-Витольда, потом Шани уже в гордом одиночестве провожала взглядом кряхтящих и охающих братьев, покидающих поле брани, и их сестру, которая, напрочь позабыв об авансах Витольда, устремилась за ними.

— Ну, как я их! — похвастался Витольд.

— Вообще-то это я их. Твоей тут заслуги нет никакой, — возразил Геральт. — К тому же и девчонка сбежала.

— Девчонка? Какая еще девчонка?

— Которую ты брался соблазнить на счет три. Что, забыл?

— О, черт! Девчонка, — припомнил Витольд. — Она была бы моей, если бы братья не вмешались.

— Она купилась не на твои речи, а на барский кунтуш, — сказал Геральт. — Только когда она поняла, что перед ней благородный господин, вот тут она и растаяла. А так ты мог бы ей до утра свои песни про упавшие с неба звезды петь, она бы слушать-то их слушала, но все равно с тобой бы никуда не пошла.

— Это не доказано!

— По факту ты проиграл!

— Витольд, ты что затеял? — спросила подошедшая Шани. — Это ты сам себе такое развлечение придумал: соблазни девушку и побей ее братьев?

— Это не я, это Геральт! — тут же перевел стрелки Витольд. — Это он меня подстрекал к безобразиям и драке.

— То есть как?

— Внутренне. Я его голос у себя в голове слышу. Он мне там нашептывает разные непотребства: типа, давай в карты играть или давай девчонку соблазним.

— Так, Витольд, дай-ка мне Геральта, — скомандовала Шани.

— Как скажешь, — с подозрительной покладистостью согласился призрак.

— Геральт! — Шани по изменившемуся выражению лица стоящего перед нею мужчины, поняла, что Витольд покинул тело ведьмака. — Ты можешь объяснить, что вы вытворяете?

— Это не я, это он, — тут же свалил все на Витольда Геральт.

— Шани, не слушай его! — возопил Витольд.

— Витольд решил соблазнить девушку, — начал объяснять Геральт.

— Избив ее братьев? — удивилась Шани. — Довольно оригинальный способ.

— Не собирался я их бить! — завопил Витольд. — Они сами напросились. Геральт, скажи ей!

— Ну-у, на самом деле первоначальный план у нас… у Витольда был иной, — начал объяснять Геральт.

— У нас? — угрожающе уперла руки в боки Шани.

— У нас, у нас, — закивал Витольд, забыв о том, что Шани его не слышит. — Просто ведьмак пролопушил девчонку и дал ей убежать. Он хреновый ухажер. Вот если б я…

— Заткнись, — оборвал Витольда Геральт. — И впредь веди себя прилично. Ешь, пей, веселись, а колотить гостей не смей, тем более моими руками.

— Ну конечно, прогиб засчитан, — проворчал Витольд, видя как смягчается строгое лицо Шани. — Я возвращаюсь в тебя!

— Ага, Витольд, — констатировала Шани, уже научившаяся определять, кто сейчас управляет телом ведьмака по выражению лица Геральта. — Я бы на твоем месте сосредоточилась. У тебя остается не так много времени.

— Тогда, может быть, мы с тобой пойдем танцевать? — предложил Витольд.

— А знаешь, — улыбнулась Шани. — С удовольствием!

========== У ВАС ТОВАР, У НАС КУПЕЦ. ГЛАВА 11, в которой выясняется, что все имеет цену ==========

Геральт смотрел на веселую и разрумянившуюся Шани, которая, войдя во вкус, отплясывала под музыку уже начинающего отчаянно фальшивить деревенского оркестра и при этом радовалась и смеялась, как девчонка. Ведьмак вынужден был признать, что никогда не видел ее такой; счастливой — да, а вот настолько беспечной и безмятежно веселой — действительно ни разу.

Витольд же просто восхищенно смотрел на Шани глазами Геральта, и ведьмаку было ясно, о чем тот думает и чего хочет. А поскольку в данный момент их с Витольдом желания в кои-то веки полностью совпадали, то Геральт просто молча наблюдал за фон Эвереком, гадая, осмелится он поцеловать Шани или все-таки нет. Когда же после очередного танца Витольд ловким маневром исхитрился сделать так, что Шани ненадолго оказалась в его объятиях, и быстро успел чмокнуть ее в губки, отстранившись прежде, чем она успела что-либо понять и возмутиться, Геральт вдруг остро пожалел о том, что не владеет своим телом. Он чувствовал легкий запах ее духов, который слегка кружил ему голову, на его губах осталось послевкусие от украденного поцелуя — Витольд понятия не имел, какими мягкими и зовущими могут быть губки Шани, когда она целуется, но Геральт-то это знал и помнил. Его руки только что касались девушки, обнимали ее за талию, почти ласкали. Ведьмак знал, что и как надо было сделать, чтобы Шани понравилось, но глупый Витольд совершенно не имел об этом никакого понятия, и поэтому сейчас Геральт был зол на него, чувствуя себя в этот момент каким-то деревянным и неуклюжим неумехой.

Саму же Шани выходка Витольда вовсе не обрадовала. Она резко отстранилась, нахмурилась, ее лицо вспыхнуло от смущения и мгновенно стало серьезным и сердитым. И за эту перемену в настроении Шани Геральт тоже рассердился на Витольда, думая, что, пожалуй, Шани могла бы залепить ему и пощечину, даже скорее всего непременно сделала бы это, если б не видела перед собой лицо ведьмака. Девушка вычитала слегка сконфуженному и не ожидавшему такой реакции Витольду резкую и суровую отповедь, а затем потребовала Геральта. Призрак быстро и послушно покинул тело ведьмака и устроился неподалеку, с интересом наблюдая за развитием событий.

— Геральт… — Шани слегка прикусила губу, будто хотела что-то спросить у ведьмака, но не решалась.

— Хочешь знать, что сделал бы я на его месте? — угадал ее вопрос Геральт.

— Ну-у… да.

— То же самое. Только…

— Геральт, я хотела совсем не этого, зная, что ты сейчас с другой и у вас все хорошо, — быстро и сбивчиво заговорила Шани. — Я надеялась, что мы просто… О, боги, кого я хочу обмануть, — она покачала головой. — Не обращай внимания, просто вся эта обстановка, танцы, твой поцелуй, эти двусмысленные комплименты, которые говорит мне твоими устами какой-то посторонний мужчина, его настойчивые ухаживания… Знаешь, так странно, видеть перед собой тебя и при этом слышать то, что говорит Витольд. Дурацкая ситуация.

— Шани, — начал Геральт, ловя себя на мысли, что совершенно не знает, что говорить ей дальше.

— Фу-ух, — неожиданно с облегчением выдохнула девушка. — Обряд надевания чепца. Я должна идти к невесте, — с этими словами она поспешно развернулась и убежала туда, где перешептываясь и пересмеиваясь уже собрались вокруг молодой невесты девушки.

— Чё это было-то? — спросил Геральта вездесущий Витольд, который тут же оказался рядом. — Вы съели что-то не то? Стоят друг перед другом и заикаются.

— Не лезь! — резко отреагировал ведьмак.

— Не, я тут, понимаешь, стараюсь, налаживаю тебе контакты…

— Ты не контакты налаживаешь, а надеешься за мой счет потешить свою похоть, — зло сказал Геральт.

— А хоть бы и так, — пожал плечами Витольд. — Идея моя, но тело-то все равно твое. И, кстати, не надо мне тут сейчас из себя разыгрывать оскорбленную невинность, я-то знаю, что ты хочешь Шани не меньше, чем я.

— Ладно, скажу как есть. Мы с Шани давно расстались. И поставили в наших отношениях точку. К тому же, если ты внимательно слушал — ну вдруг, не только пялился на Шани, а действительно слушал, о чем мы с ней говорили — сейчас я живу с другой женщиной. И у нас с ней все серьезно.

— И скоро свадьба?

— Какая еще свадьба?

— У тебя с той женщиной.

— Скоро! Через месяц! — ляпнул Геральт, чтобы отвязаться от надоедливого и не в меру любопытного призрака, так как, разумеется, не считал нужным вдаваться в детали тех препятствий, что стояли на пути их с Леной тихого и уютного счастья.

— Значит, у тебя всего месяц, чтобы нагуляться всласть, — Витольд понял все, как обычно, по-своему. — Так не упускай свой шанс!

— Ты что, не понял? Не надо мне никаких шансов.

— Не лги мне, — строго сказал Витольд. — То есть мне-то как раз ты можешь врать сколько хочешь. Но ведь это без толку. Себя-то ты все равно не обманешь. Не знаю, что там у тебя за краса-девица, но сейчас-то ты хочешь Шани, а не ее.

— Насчет хотений мы с тобой уже говорили, — начал было Геральт, но Витольд прервал его:

— Смотри-смотри, Шани венок поймала. Это наш шанс!

— Витольд, уймись. Ты на сегодня все свои шансы использовал, да и время твое вышло, — сказал Геральт.

— А вот и нет! — возразил призрак, поспешно вселяясь в Геральта. — Буду веселиться дальше, пока смерть обо мне не вспомнила.

— Ну, смерть — дама занятая, у нее и без тебя забот хватает, а всех покойников в уме держать — памяти не напасешься. К счастью, на этот случай есть я, — откуда ни возьмись перед Витольдом-Геральтом соткался из воздуха Гюнтер о’Дим со своей дежурной сладкой улыбочкой. — Так что, Витольд, домой!

Затем Геральт и подбежавшая к ним взволнованная и взбудораженная Шани с невестиным венком на голове пронаблюдали довольно неприятную и болезненную процедуру водворения Витольда, который упорно не хотел покидать мир живых, на положенное ему место.

— Ну вот, теперь, когда вы избавились от надоедливого гостя, вы наконец можете уделить время друг другу, — напоследок предложил Гюнтер Геральту и Шани. И благоразумно исчез.

— Кхм, — кашлянул Геральт, чтобы прервать воцарившееся между ним и девушкой неловкое молчание. — Как-то даже пусто без Витольда стало. И тихо. Он хоть и чушь болтал, но все-таки какое-никакое развлечение.

— Этот призрак был, конечно, временами довольно забавный, но все-таки хорошо, что он ушел, — сказала Шани. — Потому что вообще-то я рассчитывала погулять и повеселиться на этой свадьбе именно с тобой, а не с каким-то чужим, непонятным да к тому же еще и почившим в бозе мужчиной. Но у тебя, как всегда, дела. И ты, как обычно, решаешь чьи-то проблемы. Так что на отдых и веселье у тебя снова не нашлось времени.

— Шани, я…

— Геральт, не извиняйся и не оправдывайся. Я знаю тебя не первый день. Так было всегда. И я должна была предвидеть, что с тех пор в этом плане ничего не изменилось. Наверное я просто слишком многого ждала от этой свадьбы. Глупо… — Шани вымученно улыбнулась. — Собственно, вот и все. Свадьба закончилась, гости напелись и наплясались, наелись и напились, расползлись по углам и разобрались по парам. Я возвращаюсь к невесте, а тебе наверное пора. Тебя ведь где-то ждут, так?

— Я с удовольствием остался бы подольше, — сказал Геральт, чувствуя себя полной свиньей, — но мне нужно к Ольгерду, я должен отчитаться о проделанной работе и предъявить доказательство о выполнении задания.

— Да и Лена, наверное, волнуется. Время-то заполночь. А тебя снова нету дома.

— Шани…

— До свидания, Геральт.

Шани привстала на цыпочки и чмокнула ведьмака в щеку, по-дружески, холодно, дежурно и абсолютно бесстрастно. Геральт смотрел ей вслед, глядя как она убегает от него по дорожке, ведущей к дому ее подруги. На душе у него при этом было почему-то исключительно гнусно.

— Эх, Геральт-Геральт, — раздался на его спиной уже знакомый мягкий тенорок.

— Чего тебе? — ведьмак обернулся и недружелюбно уставился на Гюнтера.

— Ты прям как Ольгерд. Тоже меня в штыки встречаешь, — усмехнулся тот. — А между тем, я желаю тебе лишь добра.

— Добра, говоришь? Докажи! Убери эту хрень с моей рожи! Что, не хочешь? Тогда нечего тут стоять и резонерствовать!

— Иди к ней. Утешь, поговори, сделай то, что хочешь — и успокойся сам, — посоветовал о’Дим. — Не надо срывать на мне злость от того, что тебе и хочется, и колется. В конце концов, в таких ситуациях ты всегда шел на поводу у своих желаний. Чем этот раз отличается от остальных?

— Тем, что…

— Ничем. Ты это знаешь, я это знаю. На самом деле Шани это знает тоже. Поэтому она сидит и ждет, что ты передумаешь и сейчас вернешься к ней. Не обманывай ее ожиданий. Она сейчас сидит за столом и вздрагивает от каждого шороха, настороженно и чутко ловит каждый звук, надеясь, что трава у дома шелестит под твоими шагами; вскидывается от каждой тени, потому что ждет, что ты вот-вот появишься на пороге. Ну же, Геральт, иди, не заставляй девушку ждать. Не усложняй то, что на самом деле просто.

— По-твоему, просто?

— Разумеется. Сейчас она нужна тебе, а ты нужен ей. Вы ведь друг другу небезразличны, вас многое связывает, вам есть, что вспомнить и о чем поговорить.

— Если я сейчас вернусь к Шани, разговорами у нас, скорее всего, не закончится.

— Ну и что? С каких это пор ты стал таким щепетильным?

— Надо же когда-то начинать. Или хотя бы попробовать, — пожал плечами Геральт, в глубине души уже зная, что сейчас он поддастся на уговоры Гюнтера и в очередной раз сделает не то, что нужно, а то, чего ему очень хочется.

— Вот и попробуй. Ты еще ничего не сделал, а уже чувствуешь себя виноватым, причем перед обоими своими девушками. Ну и потом, если что тут у вас с Шани и случится, Лена ведь об этом не узнает.

Гюнтер загадочно и ободряюще улыбнулся, отвесил Геральту слегка нарочитый поклон и вновь растворился в воздухе.

— В общем, с Шани действительно как-то нехорошо получилось, — сказал сам себе Геральт. — Все-таки надо действительно вернуться к ней и… попробовать удержать себя в руках. Или хрен с ним, действительно, ведь если я не расскажу, то Лена ни о чем и не узнает. Кстати, может, я вообще ставлю телегу впереди лошади, каюсь в том, чего еще не было, а может быть, и не будет. Хм, как-то не комильфо идти к обиженной девушке с пустыми руками. Вот разве ветку рябины ей сорвать. Шани так романтично вспоминала о том, что в детстве делала из нее бусы. Да, определено, рябина подойдет для того, чтобы реабилитироваться перед ней и… Стоп, Геральт, никаких «и». Мы поговорим, вспомним прошлое, а потом… ты пойдешь, переспишь с ней и успокоишься. И никому ничего не скажешь. Нет, не так, потом ты просто проводишь ее домой, до порога, а потом с чистой совестью отправишься к Лене.

— Геральт? Как мило, что ты вернулся!

Поглощенный своими думами ведьмак даже не заметил, что дошел до стола, за которым сидела грустная Шани. А Геральт, глядя на свою подругу, вдруг с легкой досадой отметил про себя, что паршивец о’Дим оказался прав: личико девушки сразу посветлело как только она увидела ведьмака, стоящего перед ней.

— Я тут подумал… Кстати, это тебе, — он протянул Шани ветку с гроздьями красных ягод.

— Ой, рябина! — обрадовалась девушка. — Ты вспомнил, что я любила делать из нее бусы?

— Я вообще многое помню, — Геральт присел напротив Шани, налил ей и себе вина.

— Почему ты передумал и остался?

— Я решил, что одна ночь мне погоды не сделает, — пожал плечами Геральт. — А Ольгерд вполне может подождать до утра. И еще я подумал: какая необходимость бродить по ночным дорогам, если можно приятно провести время. С тобой.

— Я очень рада, что тебе в голову пришла такая практичная мысль.

— Тогда… За этот вечер? — Геральт поднял кружку.

— Угу.

Они выпили, немного помолчали. А потом Шани слегка покусала губу, явно собираясь сказать Геральту что-то важное.

— Шани, что у тебя опять с лицом? — шутливо спросил Геральт. — Мы вроде договорились, что будем отдыхать и приятно проводить время, а ты сидишь и брови хмуришь. Что случилось? Вдруг вспомнила, что кому-то что-то не туда пришила?

— Ну вроде того, — она улыбнулась Геральту, но улыбка вышла какой-то невеселой. — Я хотела тебе сказать, да все недосуг было с этим Витольдом…

— Вид у тебя такой, будто ты собираешься поведать мне какую-то тайну. Может, ты тоже решила выйти замуж?

— Ну, раз я поймала венок, — Шани засмеялась. — Глупости все это. К сожалению, Геральт, все гораздо проще: через неделю я отправляюсь на фронт. Буду лечить раненых.

— Ты сама так решила?

— Сама-не сама, какая разница? Идет война, Геральт, а я — врач, и поэтому как военнообязанная состою на службе в Реданских войсках. Поступил приказ — и я еду.

— Эта дурацкая война скоро закончится.

— А Эмгыр об этом знает? И потом, Радовида нет, но Редания и без него не собирается прогибаться под нильфов. В Темерии успешно действуют партизаны. А еще до меня дошли слухи, что после смерти Радовида, который не оставил наследников, Танкред Тиссен вдруг вспомнил, что некогда Редания и Ковир были единым государством. Если он вступит в войну, то и Эмгыра, и Реданию с Каэдвеном может ждать неприятный сюрприз. А если он сообразит договориться, скажем, с Крахом ан Крайтом — самым влиятельным и богатым ярлом Скеллиге, то дела Эмгыра могут стать и вовсе невеселыми.

— Шани, я не хочу говорить об Эмгыре, войне, политике и возможных альянсах. Мне это неинтересно. Я думаю, раз уж у нас с тобой есть возможность посидеть и поболтать, давай поговорим о чем-нибудь более приятном и интересном. Или лучше пойдем погуляем, — предложил Геральт.

— С удовольствием, — обрадовалась Шани. — Ночь такая чудесная. И куда мы пойдем?

— Просто побродим, спустимся к реке…

— У мельницы есть причал и лодки, можем поплавать.

— Хочешь романтическую водную прогулку?

— Не откажусь, — лукаво улыбнулась Шани.

— Тогда пойдем, — Геральт, вставая из-за стола, протянул Шани руку.


— Ну что, все как всегда: ты ждешь Геральта, а его нет, — Гюнтер о’Дим присел рядом с Леной на верхнюю ступеньку крыльца.

— Во-первых, не припоминаю, чтобы мы с вами переходили на «ты», — сказала Лена.

— Думаю, надо это исправить. Наше знакомство перешло уже в такую фазу, что, пожалуй, пора.

— Какую еще «такую»? — с подозрением спросила Лена. — Вы что, опять втравили Геральта в какую-нибудь авантюру?

— Отнюдь нет. Смею тебя заверить, что в данный момент Геральт со всем возможным старанием выполняет задание Ольгерда, развлекая его безбашенного усопшего братца. Хотя, если совсем честно, то задание он уже выполнил и теперь просто остался догулять свадьбу с Шани.

— Чего? — не поняла Лена. — Какая еще свадьба с Шани? Геральт вдруг решил скоропостижно жениться?

— Конечно, нет. Геральт теперь твой со всеми потрохами. Все, что ему нужно, это теплый уютный дом, свежесваренный борщ, мягкая постель и ты — милая девушка, сидящая у окна в ожидании ведьмака.

— Ты говоришь так, как будто в этих мечтах есть что-то гадкое.

— Нет, что ты! Прекрасные мечты. Да вот беда — они несбыточны.

— Я знаю, что Геральт вернется с Ундвика, — упрямо сдвинула брови Лена.

— О да! В этом я даже не сомневаюсь. Вопрос, к кому он вернется.

— Глупый вопрос. Я знаю, что ко мне.

— Да-да, конечно, он ведь обещал, — закивал Гюнтер.

— Хочешь сказать, что он не сдержит слова?

— Да нет. Просто его путь к тебе с Ундвика может оказаться более извилистым и долгим, чем видится сейчас тебе и ему.

— Ты сейчас о чем?

— Йеннифэр, Трисс, Фрингилья… Да мало ли соблазнов для такого падкого на женские прелести и нестойкого к дамским чарам мужчины, как Геральт.

Лена повернулась и посмотрела в глаза Гюнтера, желая попробовать понять, зачем он завел этот скользкий и неприятный разговор. Однако ей удалось увидеть в них лишь свое уменьшенное отражение. Как в бесстрастном равнодушном зеркале.

— Ну что ж, — она отвела взгляд и несколько натянуто усмехнулась, — гульнет так гульнет. Что поделать, раз я такого себе выбрала. Мне его не изменить, остается смириться. Так ведь глаз не видит — душа не болит.

— Разумный подход. А что ты скажешь на это?

Гюнтер щелкнул пальцами и перед ними открылось окно портала, но не обычного, ведущего в черное нечто, а зеркального, в котором им показалось сначала ночное небо в таких же созвездиях, что были у них над головой, затем Лена увидела реку с белой мерцающей лунной дорожкой, раздался плеск весла, в картинку портала вплыла лодка, в которой сидели беловолосый статный и плечистый мужчина со шрамом на лице и миниатюрная коротко стриженая рыжеволосая женщина в нарядной зеленой жилетке, белой блузке и красной короткой юбочке.

— Мы плывем на луну? — со смехом спросила она мужчину.

Тот ничего не ответил, убрал весло, протянул руку и коснулся плеча девушки, прося ее повернуться. Она порывисто придвинулась к мужчине, усевшись к нему на колени и положив руки ему на плечи, а затем неожиданно резким движением спустила с его плеч нарядный кунтуш вместе с широко распахнутой на груди рубашкой. Мужчина стряхнул с рук мешающие ему рукава и обнял свою спутницу, она, подавшись ему навстречу, в ответ обвила тонкими руками его шею и потянулась к его губам.

Лена сидела, замерев, и глядела, как они самозабвенно целуются, наблюдала, как его ладони скользят по узкой спине девушки, обтянутой зеленой тканью жакета, узнавала так хорошо изученные ею шрамы после старых, давно затянувшихся ран, которыми были исчерчены запястья и предплечья мужчины. Потом она увидела, как рыжеволосая девушка, спустившись легкими поцелуями вниз по его шее, сместилась к ключицам и затем к рваному шраму, напоминающему кляксу или кленовый лист, на правой стороне его груди, в то время как мужчина начал борьбу с мудреными застежками на ее жакете…

— Убери это, — попросила Лена Гюнтера, опомнившись и резко отворачиваясь от картины в окне портала.

— Но почему? Я хотел, чтобы ты воочию убедилась, на что способен твой Геральт, когда он всего лишь чуть-чуть отойдет от дома. Я полагаю, нужно досмотреть до конца, чтобы ты была уверена…

— Закрой, прошу ведь! Я не хочу это видеть!

— Хорошо-хорошо, как скажешь. Желание клиента — закон.

— Это не желание. И даже не рассчитывай что-то с меня за это получить.

— Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? Я не настолько мелочен. Просто в данном случае я некорректно выразился.

— Зачем ты мне это показал? — жестко спросила Лена. — Зачем ты вообще пришел и завел этот разговор? Только не говори мне, что ты заботишься о моральном облике Геральта и стоишь на страже семейных ценностей.

— Ах, Леночка, ну какая же ты проницательная, — покачал головой Гюнтер. — Прямо с языка сняла.

— Гюнтер, пожалуйста, давай шутки в сторону.

— Ну хорошо. Я показал тебе, как Геральт любится с Шани, чтобы ты перестала цепляться за этот мир. Ведь, насколько я понимаю, кроме Геральта, тебя тут ничто не держит.

— Ты кое о чем забыл. Геральт, конечно, фактор существенный, даже определяющий, но ведь закон перекрестков еще никто пока не отменил. Или у вашего Кроноса случился приступ законотворчества и он придумал что-то новое?

— Нет, здесь все по старому. Кронос до ужаса ортодоксален и никогда не меняет то, что однажды придумал.

— Тогда зачем весь этот спектакль?

— А затем, что мне интересно знать, что ты скажешь, если я предложу тебе вернуться домой при условии, что я смогу обойти закон перекрестков?

— Что скажу? Тебе как, помягше или правду-матку?

— Лучше все-таки помягше. И желательно с обоснованием.

— Вернешь меня в мир, где я знаю всех, а меня — никто? К людям, для которых я стала чужой? Нет, спасибо, большое человеческое! И потом, тут у меня есть хоть и неверный, но мужик — добытчик и защитник, а главное — собственный дом. И что, предлагаешь мне обмен мои кровных квадратных метров в довольно престижном месте ведьмиленда на пшик? Я что, бомжевать по вокзалам буду? Милостыню на паперти просить? Нет, Гюнтер, я тебе на твое предложение отвечу помягше, как ты и просил: чтоб я матом — вот уж хуй!

— Ох, Лена, да погоди ты! Что ты сразу завелась, даже до конца меня не дослушав? Не будет никаких вокзалов и папертей, верну я тебя домой к родным и друзьям да так, что никто даже и не заметит, что ты отсутствовала.

— А я? Мне ты тоже сотрешь память о том, что со мной было, о междумирье, о Геральте?

— Нет, моя милая, вот твои-то воспоминания как раз останутся при тебе. Поскольку путь, которым я планирую вернуть тебя домой, как бы это сказать… нелегальный, то с памятью твоей я ничего поделать не смогу.

— Нелегальный? И что это за путь такой? И почему ты мне его сразу не предложил?

— Тогда идея о нем не пришла мне в голову. Я бы и сейчас об этой возможности не догадался, если бы не Ольгерд.

— А при чем тут он?

— Не он сам, а его третье желание.

— Он же его еще не загадал.

— Ольгерд его просто пока не озвучил, но уже задумал. А мне этого достаточно.

— Ты знаешь, что за мысли у него в голове?

— Я могу легко узнать, если дам себе труд, — самодовольно ухмыльнулся Гюнтер. — Ну так что, Лен, пойдем домойки, а?

— Да я тут, знаешь ли, подумала, прикинула… Гюнтер, извини, но дорога ложка к обеду. Надо было тебе выполнять мое желание тогда, когда мне этого жгуче хотелось, а сейчас… Я даже и не знаю. Вот оно мне надо?

— Хм, — Гюнтер покрутил головой. Лене даже показалось, что он был в некотором замешательстве, так как, видимо, не ожидал, что после показанного ей эротического эпизода с участием Геральта, она не захочет послать здесь все к чертям и отправиться домой. — Леночка, я могу тебя убедить, что все-таки надо.

— Знаешь, Гюнтер, а откуда мне знать, что вот это кинцо, которое ты мне показал, настоящее, а не… монтаж или иллюзия? Ты ж такая мастеровитая сущность, всякие штуки и уловки знаешь. Так может, ты просто дуришь меня, бедную и несчастную, глупенькую и доверчивую девушку?

— Хорошо, давай зайдем с другого конца. Оставим в покое кобелиную натуру твоего Геральта, тем более, что ты, как и все влюбленные дурочки, готова видеть в своем избраннике лишь хорошее, отказываясь верить даже своим глазам. Ну да ладно, это твое право и твой выбор. А как ты думаешь, что будет, когда он выполнит все желания Ольгерда? А мы ведь с тобой точно знаем, что он их рано или поздно выполнит, невзирая на все потуги нашего дворянчика выдумать нечто невыполнимое.

— Ты уберешь эту метку с его лица, и Геральт отправится на Скеллиге, — убежденно сказала Лена. — Потому что тебе он в этом случае будет больше ничего не должен.

— Разумеется. К Геральту у меня не будет никаких претензий. Я только заберу душу Ольгерда — и все.

— Ну да, — кивнула Лена. — И в чем подвох?

— Да все в том же Ольгерде. Точнее, даже не в нем, а в добросердечии твоего Геральта. Ведь жалко ему станет этого никчемного дворянчика, а? Как сама-то думаешь? И кинется он спасать эту трижды никому не нужную душу. Между прочим, с риском потерять свою. Потому что я — не Ольгерд, и свои загадки загадывать я буду тщательно, и поэтому их-то Геральту точно нипочем не отгадать, так что итог нашего с ним противостояния известен заранее. И печален. Но ведь мы-то с тобой не хотим такого исхода и не допустим его. Верно?

— Ты выполняешь мое желание и оставляешь Геральта в покое, — сказала Лена.

— Да! Именно так, моя дорогая! Ты правильно мыслишь, моя умница!

— Так надо было с этого и начинать, а не ходить вокруг да около, — с досадой бросила Лена.

— Ну кто ж знал, что ты окажешься такой великодушной и терпимой к слабостям и промахам своего возлюбленного, — развел руками Гюнтер. — Настолько, что готова сразу простить ему даже явную измену. Между прочим, я впечатлен. А меня, знаешь ли, не так-то просто по-настоящему удивить.

— Ты же вечно хвастаешь, что читаешь в душах людей, как в открытых книгах. Должен был и тут сообразить.

— Ну знаешь, если знать всегда и все наперед, становится скучно. Иногда хочется устроить себе сюрприз. Но хватит лирики. Я так понял, мы договорились.

— Да. Ты отправляешь меня домой по своему нелегальному пути, а взамен оставляешь в покое Геральта.

— И даже Ольгерда. Как только Геральт выполнит его третье желание — они оба будут свободны. Нет, конечно, мы втроем встретимся в Святилище Лильвании, как я и планировал, и уже там, так сказать, в торжественной обстановке я уберу метку с лица Геральта и верну глупому дворянчику его смертную сущность, ничего не забрав взамен.

— Гюнтер, ты меняешь две души на кота в мешке, — подозрительно прищурилась Лена. — У меня останется еще два желания, а я ведь могу их не загадать или вновь пожелать что-нибудь такое, чего ты не сможешь исполнить. Так в чем здесь твоя-то выгода?

— Позволь мне не отвечать на этот вопрос. Должны же и у меня быть свои маленькие секреты и тайны. Главное, что тебе нужно знать: Геральту больше ничего не грозит, а с тобой у нас с этой минуты заключен честный договор без всяких приписок мелким шрифтом в конце странички. Я делаю только то, о чем мы уговорились, ни больше, ни меньше. Итак, Лена, ты согласна вернуться в свой мир?

— Да.

— Хорошо. Ты даже ни секундочки не усомнилась в правильности своего решения.

— А чего мусолить-то одно и то же. Обговорили уже с тобой все.

— Не совсем. Я не буду так нагло пользоваться самоотверженностью девушки, влюбленной в мужчину, который явно такого чувства не заслуживает…

— Моя самоотверженность и мои чувства к Геральту тебя не касаются! — перебила Гюнтера Лена. — Давай к делу. Что еще?

— Как я сказал, твои воспоминания, чувства, переживания останутся при тебе.

— Да, я знаю. Дальше?

— Ты уже никогда не сможешь вернуться обратно, ни сюда, ни даже в междумирье.

— Без тебя догадалась бы. Дальше?

— Ты больше никогда не увидишь Геральта.

— Мог бы и не говорить. И ты, и я знаем, что у всего есть цена, даже если она и не материальна. Конечно, за две небросовых души я должна хорошо вложиться, так сказать, в астральном эквиваленте.

— Ты даже не представляешь, насколько права. Я в тебе не ошибся. Ты умная девушка, прямо не по годам. Ну что ж, раз мы с тобой все обсудили… — Гюнтер хлопнул ладонями по коленям, будто ставя точку в договоре. — У меня все. Как всегда, приятно было пообщаться, а иметь с тобой дело, как выяснилось, еще приятнее. Люблю, когда вот так, оперативно, по деловому, без слез и истерик… Кстати, об истериках и невротиках. Вот, возьми-ка этот документик в знак, скажем так, моей доброй воли.

С этими словами Гюнтер протянул Лене свернутый в трубку и перевязанный шнурком с печатью плотный лист бумаги.

— Что это? — с некоторой опаской спросила девушка.

— Именно то, что действительно хотел Ольгерд, когда просил у Геральта принести ему Дом Борсоди. Это завещание Максимилиана Борсоди, которое до недавнего времени лежало в шкатулке.

— Так что, выходит, Геральту не нужно выполнять второе желание Ольгерда? Ты выполнил его за Геральта?

— К сожалению, нет. Я принес бумагу, а Ольгерд попросил у твоего друга шкатулку. Так что Геральту придется попотеть и поломать голову, чтобы достать этот предмет декора. А все из-за того, что фон Эверек так и не научился облекать свои мысли в правильные и нужные слова. Когда Геральт понесет ему пустую шкатулку, иди с ведьмаком и стукни Ольгерда по носу этим свитком, пусть это послужит ему уроком и лишний раз докажет, что даже бессмертие не прибавило ему ума, коли он до сих пор не может внятно объяснить, чего хочет.


Гюнтер оставил Лену сидеть на крыльце со свитком в руке и грустными думами в голове, а сам, насвистывая песенку, пошел прочь от ее дома по дороге к мосту.

— Гюнтер, не свисти! Денег не будет, — навстречу ему с придорожного камня спрыгнул Кузьма.

— Я заключил очень выгодную сделку, — похвалился своему подельнику Гюнтер.

— Да? А я бы не сказал. Даже наоборот. Гюнтер, ты чего сейчас вытворил-то?

— В смысле?

— Сольвейг! — с досадой изрек Кузьма, глядя на своего партнера, как на глупенького. — Ты же именно ее только что из этой девчонки сделал! Слил ей две стопроцентовые души, а ее саму, тем самым, пристроил в конкурирующее ведомство, можно сказать сам принес ее белопёрым на вытянутых руках на блюдечке с голубой каемочкой и в праздничной упаковке. А ведь я тебя предупреждал: Гюнтер, не увлекайся. Но ты не смог вовремя остановиться — и вот результат: один плюс один плюс один — должно быть три, а у тебя — нуль. Теряешь хватку.

— Ты так считаешь?

— Практики у тебя в последнее время было мало, вот и вышло, что ты сам себя запутал и перехитрил.

— Послушай, Кузьма, вот скажи мне, в чем наше с тобой отличие?

— Что?

— Как ты думаешь, почему ты бегаешь с мешком за всяким отребьем, а я чинно и культурно беседую с милыми и чистыми девушками?

— Это Ольгерд-то с Геральтом, по-твоему, чистые и милые девушки? — фыркнул Кузьма.

— Конечно, нет. Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, — терпеливо объяснил Гюнтер.

— Ну так почему? Будь добр, объясни. А то я в последнее время совсем тебя понимать перестал.

— Я не гонюсь за легкой наживой, а умею разглядеть выгоду там, где ее казалось бы и быть не может.

— Это верно, — согласился Кузьма. — Насчет сомнительной выгоды. Вот я, хоть дай мне Гавриил по башке дубиной, не могу понять, где ты тут ее углядел.

— Видишь, ты не можешь, а вот Лена почти поняла.

— Слушай, хватит говорить загадками. Я простой пуговичник, этих ваших людоведческих университетов не заканчивал. Говори уже, где тут вампир-то порылся?

— Вопрос цены.

— Дык платить-то теперь не за что. И некому. Три души у тебя в разработке было, все проебаны.

— Душ нет, люди остались.

— На что они тебе?

— Вот девушка вернется домой, вспомнит про свою любовь и неслучившееся счастье, утраченное, между прочим, безвозвратно. Как думаешь, сильно лихо ей будет?

— Ну, пострадает, ясен пень. Она ведь в этого ведьмака всерьез влюбилась.

— Угу. Вот тут-то я ее горючие слезки в мешочек и соберу.

— Ай, девичьи слезы — что вода, — пренебрежительно махнул рукой Кузьма. — Сегодня по одному горюет, завтра этого забыла, другого нашла.

— Кузьма, ну что ты сейчас говоришь такое. Сам себе противоречишь.

— В смысле?

— Сольвейг. Заметь, это ты ее так обозвал. Сам-то посуди, ведь не любая свою душу хоть бы и за любимого мужчину в обмен предложит. А эта даже минуты не сомневалась. Понял, куда веду?

— Горючесть слезок будет нужной концентрации?

— Даже не сомневаюсь.

— И куда ты это добро потом денешь?

— Есть у меня на примете любитель такого товара. Я ему эти вкусные плюшки, а он мне взамен какой-нибудь приятный бонус.

— Ты так купил возможность этот твой фокус с остановкой времени показывать? — догадался Кузьма.

— Ну, а то! Я ему маленький презентик, он мне — способность. Для него это мелочь, а у меня сразу вон сколько возможностей.

— То-то ты на каждом углу про Время талдычишь, — сообразил Кузьма. — Хочешь его понять?

— Честно? Я хотел бы быть Им, — со вздохом признался Гюнтер. — Но увы… Мы с тобой лишь то, что мы есть. И будем такими, пока Оно не скомандует нам отбой.

— Слышь, Гюнтер, ты эти упаднические настроения брось, — посоветовал приятелю Кузьма. — Через эти желания ты скоро сам как эти смертные станешь. Вон уже хотеть чего-то начал. Ты ж демоническая сущность, функция, ты не можешь ничего хотеть.

— Да кто его знает, как привилось? — пожал плечами о’Дим. — Может, правда, заразился от своих клиентов желательским зудом.

— Ладно, пошли, найду тебе под это дело красивый мешок, — сказал Кузьма. — Не дело такой значимой Сущности подносить дары в какой-нибудь рванине. А то ж я тебя знаю, ты все продумаешь, а об антураже забудешь. Грамотно товар подать — это тоже, знаешь, искусство.

— Да, практичности мне все-таки иногда не хватает, — согласился Гюнтер.

Так, мирно беседуя, двое чертей не спеша прошли Оксенфуртский мост с мирно спящими на посту стражниками и пошагали в направлении Велена.

========== ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО "ХАЛЯВА". ГЛАВА 12, в которой Лена и Талер знакомятся с содержанием завещания ==========

Гюнтер ушел, а Лена осталась сидеть на крыльце, тупо и бессмысленно глядя на свиток, который держала в руках.

— Что чувствует человек, только что заложивший душу дьяволу? — спросила она себя. — Получается, что ничего. Как-то пусто на душе, будто ее у меня сейчас и вовсе нет. Может, Гюнтер ее уже умыкнул втихаря? А взамен сунул мне вот эту хрень. Хотя вообще-то это ведь важная вещь — то самое завещание Борсоди, которое так нужно Ольгерду. Посмотреть, что ли, о чем там этот аукционист пишет?

Лена покрутила свиток в руках, думая, как бы половчее освободить его от ленты, которой он был перевязан. Собственно, сама лента как таковая проблемы не представляла, смущала девушку печать, которая была оттиснута, как и положено, в аккурат на узле, причем так, что развернуть свиток, не повредив ее, было нельзя, а ломать печать Лене почему-то не хотелось.

— Вот испорчу, а потом по закону подлости она понадобится в целости и сохранности. И буду тогда локти кусать. Господи, о чем я только думаю? — удивилась она сама себе, но тоже как-то вяло и безэмоционально. — Вообще-то мне Геральт изменил, а я беспокоюсь о какой-то дурацкой печати. Наоборот бы надо ему в отместку расхерачить этот свиток к чертовой матери, вот тогда бы он у меня поплясал, — Лена вздохнула. — Да только почему-то не хочется. Ох, пойти что ли Талера разбудить? Он ведь шпион, так, поди, знает все эти штучки, как аккуратно открыть и прочитать запечатанный документ, а потом сделать, как было, — Лена встала с крыльца и направилась к фургону. — Сама не знаю, зачем мне это теперь нужно? И какое мне дело до Ольгерда с его желаниями? По идее, надо бы и на Геральта наплевать, но я не могу. Ведь пока он не выполнил второе желание, а Ольгерд не озвучил свое третье, Гюнтер не отправит меня домой. Ну и что? Как будто эти несколько недель моего пребывания здесь что-то решат или изменят. Да и вообще, я ведь должна ненавидеть этого чертового ведьмака за то, что он натворил. Так, зараза, не получается. Это наверное Гюнтер меня сегодня морально выпотрошил своими откровениями, вот у меня и нет никаких эмоций. Ну и ладно, — решила Лена. — Вот завтра Геральт явится, тогда я ему все выскажу и заявлю, что я его официально бросаю и ухожу от него. Хотя, почему это я должна уходить из своего дома? Лучше я его выгоню! Пусть катится к своей Шани или вообще, к кому хочет, — Лена снова тяжко вздохнула. — Так ведь и покатится, побежит, точнее. Икого я таким образом накажу? Уж точно не его. И что мне все-таки делать с этим бабником? Изменить в ответ? Детский сад какой-то. Да и с кем, с Талером, что ли? Простить его и сделать вид, будто ничего не было? Наступить на горло собственной гордости и просто спокойно дожить с ним то время, которое мне здесь отпущено? Ох, господи, я не знаю. Может, утро вечера мудренее? Пусть сначала вернется, а там уж я решу, — попробовала обмануть саму себя Лена, на самом деле уже определившись с ответами на свои вопросы. — Ладно, как говаривала Скарлетт о’Хара*, подумаю об этом завтра. А сейчас, пока этого паршивца нет, самая стать заняться завещанием. Время как-то скоротать все равно надо, а заснуть после всего, что мы тут с Гюнтером друг другу наговорили, мне точно не светит.

Рассудив так, Лена забралась на облучок фургона и постучала в закрытую дверку, за которой в недрах своего дома на колесах скрывался Талер.

— Э-эй, Талер, ты там спишь уже? Выгляни на секундочку, у меня к тебе дело есть!

Лена прислушалась: внутри фургона завозились и забубнили. Девушка кивнула, подбадривая саму себя, и, уверившись, что она идет к цели верной дорогой, продолжила:

— Тале-ер! Лучше вылезай! Ты же знаешь, что я от тебя не отстану и спать тебе все равно не дам. Так чем упрямиться, ты лучше быстро ответишь на мой вопрос, и я тут же оставлю тебя в покое — а тогда можешь спать себе на здоровье, сколько влезет.

За дверцей раздалось шуршание и стук, затем щелкнул засов, дверь приоткрылась — и Лена увидела заспанную и недовольную физиономию Талера, который смотрел на докучливую соседку, подслеповато щурясь.

— Лен, ну чё те надо? Вы, как я подозреваю, все вчетвером тайком сговорились и решили свести меня в могилу. Днем, сука, до меня доебывались Роше и Йорвет, вечером Йорвет с Эвелиной меня в край задрали своим воркованием, а теперь ты решила вбить последний гвоздь в крышку гроба, в котором похоронено мое спокойствие.

— Талер, ты можешь вот эту херь открыть, не испортив печати? — спросила Лена, проигнорировав жалобы и стенания шпиона, и показала ему свиток.

— Это что за поебень?

— Никакая не поебень, а завещание Максимилиана Борсоди. Слышал про такого?

— Что, бля? — голос Талера сорвался на фальцет, но затем он взял себя в руки прокашлялся и спросил уже спокойнее. — Откуда оно у тебя?

— Гюнтер принес. Ну, тот ком с горы, с которым ты в Алхимии пил.

— А он эту хрень откуда взял?

— По всему видать, вытащил из Дома Борсоди, — терпеливо объяснила Лена. — А каким образом он это сделал, я не знаю, потому что не спрашивала, поскольку мне это нахрен неинтересно и не нужно.

— А ты уверена, что оно настоящее? — сон и недовольство Талера как рукой сняло. Он выбрался из фургона и с любопытством смотрел на свиток, который Лена все так же держала в руках.

— Я почем знаю? — пожала плечами девушка. — Поэтому я к тебе за помощью и обратилась. Подумала, что уж ты-то точно в таких вещах разбираешься.

— Правильное, мать его, решение, — одобрил идею Лены Талер. — Я подобной хуйни понаоткрывал да перечитал столько — хоть жопой ешь. Пошли за дом, сейчас костерок разведем, я кое-какие инструментики возьму — и прочтем с тобой, что этот хер моржовый Максимилиан там накалякал. Глядишь, может, и нам с тобой от этого чего перепадет, а? — Талер заговорщицки подмигнул Лене и слегка подтолкнул ее локтем.

— Перепадет, как же, держи-ка карман шире, — проворчала девушка. — При своем бы остаться. А то, как я погляжу, все эти Борсоди с Ольгердами да Гюнтерами уж такие хитровыебанные, что прям дальше некуда. Аж зло берет.

Однако шпион уже не слушал Лену, проворно спрыгнув с облучка и засеменив к кострищу за домом, где обычно Геральт варганил свои зелья и смазки. Девушка покорно побрела за ним. Талер быстро развел костерок и подождал, пока он разгорится до нужной кондиции.

— Ну, давай сюда свой талмуд, — протянул он руку за свитком.

— Ой, ты только мне гляди не напортачь, — попросила Лена, отдавая ему документ и все-таки слегка волнуясь.

— Не ссы, ща я все сделаю в лучшем виде, — попытался успокоить девушку Талер, нагревая над огнем какую-то плоскую маленькую штучку, напоминающую пилку для ногтей.

Что шпион сотворил потом, Лена толком так и не рассмотрела. Однако после недолгих манипуляций он явил ей чудо — развернутый лист с целенькой печатью на неповрежденной ленточке.

— Ух ты! — восхитилась она. — Ловко у тебя вышло.

— Ну дык! За дело взялся, сука, профессионал, — снисходительно заявил Талер, которому, впрочем, явно польстила Ленина похвала. — Ну, давай, читай, чего этот пидор там пишет? А то я без очков да еще в темноте ни хуя разглядеть не могу.

— Та-ак, я Максимилиан Борсоди, находясь в здравом уме и трезвой памяти завещаю все мои «заводы-газеты-пароходы» моему сыну Эвальду Борсоди…

— Стоп! — прервал Лену Талер. — Кому-кому?

— Сыну Эвальду. Талер, ты ж вроде у нас слепой, а не глухой.

— Я с вами скоро не только оглохну, но и ума лишусь! Потому что я сейчас чё-то, сука блядь, не понял. Ведь сынка-то Максова Хорстом зовут. А никакого Эвальда я не знаю.

— Ну извини, что вижу, то пою, — развела руками Лена. — Вот, тут еще дальше есть приписка: если мои сыновья Эвальд и Хорст хотя бы один раз за все годы после моей смерти в Бельтайн не пожмут друг другу рук, то все состояние дома Борсоди должно отойти новиградскому госпиталю Святого Вильмериуса.

— А-ху-еть! — прошептал Талер.


— И что все это значит? — спросила Лена, подождав, пока Талер придет в себя после оглашения завещания и немного успокоится.

— Как что, Ленусь, берем ноги в руки и со всей возможной скоростью пиздуем к Святому Вильмериусу.

— Ты имеешь в виду в госпиталь?

— Ну да! Сейчас я скопирую завещание, оригинал мы спрячем, а в госпитале прозрачно намекнем, что им может обломиться кругленькая сумма. Но, конечно, нам за содействие полагаются комиссионные, в размере… — Талер задумался. — Я думаю, треть от состояния старины Макса — это нормально.

— Ольгерд даст больше, — сказала Лена. — У него бабла сейчас — что у дурака фантиков, а еще он имеет до этой бумаги очень большой личный интерес. От перспектив прожить вечно у него, по-моему, разум несколько помутился, он стал очень эксцентричен, поэтому ты можешь его даже элегантно шантажнуть, например, попросить, чтобы он снарядил тебе корабль на Скеллиге в обмен на эту бумаженцию.

— Так-то оно так, но этот шальной придурок может просто-напросто выпустить мне кишки вместо конструктивного диалога, — возразил Талер. — С этими психами никогда не знаешь, как пойдет — очень ненадежные клиенты.

— Может, но не будет. Я тебе говорю, у него пунктик на мстю семейке Борсоди. Убив тебя, он похоронит свои надежды ее осуществить. И потом, не обязательно к нему идти именно тебе. Могу сходить я или вовсе Геральт, уж тому-то Ольгерд точно ничего не сделает.

— Лен, послушай, — Талер как-то странно посмотрел на нее. — Я знаю, что ты девка хорошая, нам с Роше, можно сказать, жизнь спасла, раскрыв глаза на замыслы подлеца Сиги, собственно, поэтому я и спрашиваю. Ведь эта бумага в твои руки попала, так захуям тебе с нами-то баблом делиться? Не, я понимаю, что ты за Геральта впираешься, хоть бы и с кораблем этим, но может вам бы с ним эти деньги пригодились, ну, потом, когда все закончится, и заживете вы с ним нормально и спокойно, без всей этой хрени, что тут Эмгыр с Радовидом да чародейками понавертели.

— Ну, я… — от слов Талера, который описывал такие приятные перспективы, что еще несколько часов назад казались Лене вполне реальными, у нее вдруг к горлу поступил ком, а на глаза навернулись непрошеные слезы. Она поспешно смахнула их, надеясь, что Талер ничего не заметил. — Я просто подумала, что чем быстрее вы все отправитесь на Скеллиге, тем скорее Геральт… вернется обратно.

— Что за эту бумагу попросил у тебя Гюнтер? — неожиданно спросил Талер.

— Душу, — криво усмехнулась Лена.

— Я серьезно.

— Ну так и я не шучу, — Лена посмотрела на шпиона и поняла, что он — материалист до мозга костей — ей все-таки не верит и ждет нормального и понятного с его точки зрения ответа. — Он попросил меня кое-куда сходить и кое-что сделать. И не спрашивай больше ни о чем, потому что — вот поверь — тебе это ничуть не интересно, так как ни вас, ни ваших дел никаким боком не касается.

— Ладно, все эти мажьи терки меня и вправду не ебут, — согласился Талер. — И в ваши с Геральтом личные дела я тоже не полезу — себе дороже. Но нам с тобой надо сейчас подумать о том, как бы эту ценную бумаженцию хорошенько припрятать, пока о пропаже никто не прознал, потому как есть товарищи, для которых она представляет ценность гораздо большую, чем даже для Ольгерда.

— Эвальд и Хорст! — сообразила Лена.

— Я предполагаю, что Эвальда, скорее всего, давно нет в живых, — сказал Талер. — Иначе он давно бы уже предъявил свои права на наследство. Вероятно, Хорст избавился от брата, а завещание спрятал так, чтобы его никто и никогда не прочел. Ведь по факту он дважды незаконно владеет тем, что оставил его отец. По завещанию право собственности на все, что нажил Максимилиан, должно было перейти к Эвальду, а если принять во внимание приписку — законным наследником Борсоди является госпиталь Святого Вильмериуса, так как братцы вряд ли поручкались хоть раз с тех пор, как их папаша почил в бозе. Ну, разве что Хорст отрезал у Эвальда руку, заформалинил ее и с тех пор дисциплинированно и регулярно при свидетелях проводит ритуал пожатия братниной руки на каждый Бельтайн. Честно говоря, я в такой расклад нисколько не верю. И в таком случае представь, что сделает Хорст, когда узнает, что завещание похищено?

— Сначала психанет, а потом «выйдет из комы» и наймет сыщика.

— А еще даст ему в помощь десяток громил, наделив их большими полномочиями. Хорст захочет вернуть завещание любой ценой. А поскольку я не знаю, как этот твой знакомец Гюнтер заполучил эту бумагу, то у меня нет уверенности, что мы в безопасности. И значит…

— Надо предупредить Йорвета. Если он будет настороже, к нашему дому ни одна дрозофила не подлетит незамеченной, — предложила Лена.

— Я бы лучше посвятил в наши планы Геральта, потому что если настороже будет он, ни одна хорстова дрозофила не улетит к хозяину живой.

— Знаешь, а я бы не волновалась насчет методов Гюнтера, — попробовала успокоить Талера Лена. — Ему, вот край, нужно, чтобы Ольгерд загадал свое третье желание, а Геральт его выполнил, и поэтому готова поспорить на что угодно, что Хорст ни о чем не узнает. Уж Гюнтер-то может это обеспечить, потому что блюсти свои интересы он умеет, как никто.

— Знаешь, лучше перестраховаться. Как я уже сказал, скопируем завещание, а потом я отдам его Роше. Пусть спрячет его в своем лагере. Потому что у ребят Вернона никакой Хорст с наемниками его не отнимет.

— Ладно, будь по-твоему, — согласилась Лена.

— Ох, Лен, с тобой даже не интересно, — вздохнул Талер.

— А каком смысле? — удивилась девушка.

— Ну ты соглашаешься со всем, что я скажу. Даже ни разу меня не обвинила в том, что я замышляю какую-нибудь хуйню с тем, чтобы вас с Геральтом обмануть и присвоить себе ваши денежки.

— А разве ты ее замышляешь? — спросила Лена.

— Нет, — признался Талер.

— А почему? Талер, действительно, ты же шпион. И вообще, по натуре должен быть хитрым и подлым. Ты просто обязан придумать какой-нибудь дьявольский обман!

— Да какой, Лен, к чертям собачьим, обман? Ну и дьявол из меня, прямо скажем, хуевый.

— То есть обманывать меня ты не собираешься? — уточнила еще раз Лена.

— Нет. Хотя по штату вроде и положено.

— И что тебе мешает?

— Принципы, сука, — развел руками Талер. — А еще опыт. Знаешь, просто в некоторых случаях, когда тебе вот так падает в руки что-то на халяву, надо уметь делиться. Вот просто, не жалея, отдать и забыть. Можно назвать это платой за везение или страховым взносом судьбе за то, что она однажды смилостивится и позволит кривой вывезти меня из какой-нибудь полной жопы. При моей профессии это, знаешь ли, важно. Может, поэтому я до сих пор и жив, а? — подмигнул Лене Талер.

Комментарий к ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО "ХАЛЯВА". ГЛАВА 12, в которой Лена и Талер знакомятся с содержанием завещания

персонаж романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».

========== ЧУБЧИК КУЧЕРЯВЫЙ, ТЫ НЕ ВЕЙСЯ НА ВЕТРУ. ГЛАВА 13, в которой Лена пробует себя в профессии парикмахера ==========

Геральт вернулся домой к полудню. Лена услышала, как хлопнула входная дверь, обернулась и увидела ведьмака, стоящего у порога.

— Геральт?

— Лен, эт я!

— С добром или с худом? — машинально спросила Лена.

— С добром, — усмехнулся Геральт, подходя к своей подруге, обнимая ее и целуя в висок.

Лена, уже по привычке подчиняясь его рукам, уткнулась в плечо ведьмака, страшась различить среди привычных запахов кожи и железа запах чужих духов… Но ничего крамольного Лена не учуяла.

— Как прошло? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно будничнее.

— Было проще, чем я ожидал.

— С Витольдом все получилось?

— Более чем. Мы с ним погуляли на деревенской свадьбе, и он остался так доволен, что даже черканул записочку своему брату Ольгерду, типа: привет с того света, у меня все хорошо.

— Как ты попал на эту свадьбу?

— Нас с Витольдом Шани пригласила, — простодушно признался Геральт.

— Ага. Понятно. И как Витольду гулялось? Он же вроде не живой.

— Призрак. Пришлось мне пожертвовать собой, — шутливо развел руками Геральт.

— В смысле?

— Я одолжил ему свое тело. Ну он за меня и отжег.

— Вон оно что, — заметно оживилась Лена. — Так, выходит, веселился не ты, а он?

— Выходит, — кивнул Геральт. — Братец Ольгерда оказался еще тем затейником. Если б знал, что он такой неугомонный, пять раз подумал бы, соглашаться ли на его предложение или нет.

— У тебя выбора особо не было, — заметила Лена.

— Ага. Да и он мне даже времени на раздумье не дал. Шани пришлось даже меня в чувство приводить.

— И что же делал на свадьбе Витольд?

— Пил, играл в карты, задирался с гостями мужеского полу и приставал к девушкам. Уж извини.

— А ты?

— Я мог только смотреть со стороны на его безобразия. Мое тело было мне не подвластно. Я пытался вбить его в рамки, но безуспешно. Думал, что к концу празднества у меня раздвоение личности начнется.

— Так вы с ним еще и диалоги вели?

— Ругались напропалую.

— А что Шани? — осторожно спросила Лена.

— Из-за нее в основном весь сыр-бор у нас и пошел. Витольду она очень понравилась, и он начал подбивать к ней клинья в своем неповторимом стиле.

— А что она?

— Ну… Витольд, на взгляд некоторых, может, и галантный кавалер. Но его комплименты, мягко говоря, пришлись Шани не по вкусу.

— Так она его… тебя… его в твоем лице отшила? — решила уточнить Лена.

— Угу, — с готовностью кивнул Геральт. — Иначе и быть не могло. Она потом призналась мне, что чувствовала себя довольно странно, слыша от меня совершенно не свойственные мне речи и видя то, что я вытворял.

— М-да, — Лена задумчиво посмотрела на Геральта. — Чудно и странно наверное быть не собой.

— Не то слово. Но, к счастью, все позади. В полночь Витольд оставил меня в покое и вернулся в свой склеп… Кстати, он так разошелся, что не хотел покидать меня в установленный договором срок. Если бы не наш с тобой знакомец Гюнтер, может статься, я бы до сих пор куролесил по прихоти Витольда где-то или с кем-то.

— Гюнтер был на свадьбе?

— Да. Доставил нам всем троим — мне, Шани и Витольду несколько неприятных минут. Несмотря ни на что, Витольд… — Геральт слегка задумался.

— Что?

— Да обычный парень, который пошел разменной монетой за прихоть своего старшего брата. Он совсем не похож на Ольгерда.

— А что Гюнтер? — спросила Лена с некоторой тревогой.

— По-моему ему просто нравится бравировать своей властью и своими возможностями. Не пойму, вроде он — умная сущность, а местами ведет себя, как дешевка какая-то. Я могу то, я умею это… Тьфу! Так и хочется спросить: если ты такой весь из себя сильный да умелый, что ты тут-то забыл? Болтается меж нас, как дерьмо в проруби, — с досадой и плохо скрытым раздражением сказал Геральт.

— Гера-альт, — осторожно начала Лена.

— Да?

— А что ты будешь делать с Ольгердом, когда выполнишь все три его задания?

— Лен, тебе не кажется, что этот вопрос слегка преждевременный.

— Не-а. Не кажется. Он вообще-то серьезный. Так что лучше продумать его заранее.

— А разве я должен с ним вообще что-то делать? Я думаю, после выполнения третьего заказа Гюнтер просто уберет эту хрень с моего лица, и мы расстанемся с тем, чтобы больше никогда, я очень на это надеюсь, друг с другом не встречаться.

— Ты забыл, что он сказал нам при первой встрече в Янтре?

— Да он тогда много чего наболтал.

— В частности, он сказал, что когда все закончится, вы встретитесь, поблагодарите друг друга… Как-то так, я дословно не помню.

— Ну и?

— Гюнтер ничего не говорит просто так. У него каждое слово и каждая фраза что-то да значат.

— И какой страшный скрытый смысл ты углядела в этой фразе?

— Скрытого — никакого. Буквально, он хочет встретиться с тобой и Ольгердом в установленном месте, чтобы завершить свои дела с вами обоими. Думаю, как обычно, помпезно, пафосно и показушно.

— Ну и что? Покривлюсь и потерплю. Напоследок ведь.

— Он заберет душу Ольгерда.

— И что?

— Ты отдашь?

— Как я могу не отдать то, что принадлежит ему по праву?

— А если он предложит поиграться?

— Откуда ты знаешь? — насторожился Геральт.

— Я не знаю, просто предполагаю. Гюнтер — игрок, причем азартный и самоуверенный. И потом, я уже говорила, ему не интересен Ольгерд, он хочет заполучить твою душу.

— Знаешь, мне вовсе не интересны ни один, ни второй. Я действительно рассчитываю развязаться с ними и поскорее свалить, чтобы их не видеть. Гюнтер и Ольгерд пусть разбираются друг с другом сами, как хотят и как знают. Честно, они мне оба противны.

— Твой знаменитый ведьмачий нейтралитет?

— Ага, он самый, — кивнул Геральт.

— Хорошо. А то я уже начала немного волноваться, — сказала Лена.

— Во-первых, рановато ты начала. А во-вторых, было совершенно не о чем. Я думаю, по-быстрому сбегать к Ольгерду, доложить о выполнении первого заказа и перейти ко второму. Кстати, — он посмотрел на Лену. — А ты стричь умеешь?

— Что? —Лена удивленно посмотрела на Геральта.

— Постричь меня по-быстрому сможешь? Волосы отросли так, что мешают, в глаза лезут. Раздражает даже.

— Так зашел бы к цирюльнику-то. Все равно в город идешь.

— Ай, не хочу. Ему платить надо. А мне могут для этих чертовых Борсоди деньги понадобиться. Не хочется тратить без надобности.

— Ну хорошо, — согласилась Лена. — Если тебе так уж хочется, я попробую.

— Да тут ничего хитрого нет, — заверил девушку Геральт. — Я ж не благородна мазель. Мне просто подрежешь сверху покороче, а виски и затылок подбреешь — и всего делов.


Геральт оставил дома мечи и куртку и вышел за дверь, а Лена так и осталась стоять посреди комнаты в задумчивости.

— Лен, чего у вас опять?

— А? — неожиданный вопрос заглянувшего в дом Йорвета застал Лену врасплох.

— Ты с утра сама не своя, — пояснил эльф. — Сначала еще ладно, все понятно, ты за Геральта волновалась. А сейчас-то ты о чем задумалась? Стоишь, как сомнамбула.

— Ох, Йорвет, по-моему я лоханулась. Аж даже дважды, — призналась Лена.

— Как такое могло с тобой случиться? — с легкой незлой усмешкой удивился Йорвет. — Ты ж такая у нас разумная девушка.

— А вот. Скажи, Йорвет, как ты думаешь, Геральт стал бы заступаться за Ольгерда перед Гюнтером?

— Конечно. Даже думать тут не о чем.

— Но он сказал…

— Лен, да больше ты его слушай. Он и мне много чего говорил в свое время. Про нейтралитет, про то, что не хочет лезть ни в чьи дела, еще не забудь его любимую песню о том, что он ничего ни для кого задаром не делает. А в итоге выходит что? Сама знаешь. Он по уши влезает во все проблемы, которые вроде бы вовсе не его и его не касаются.

— Ну да, — уныло кивнула Лена. — Чужие-то проблемы он, как орешки, щелкает. Вот чтобы со своими разобраться все времени не хватает.

— Тут уж ничего не поделаешь, — развел руками эльф. — Ты сама себе такого выбрала. А второй раз ты что пролопушила?

— Да так, — махнула рукой Лена. — Просто напридумывала себе всяких глупостей. У страха глаза велики. Меньше надо было слушать всяких доброхотов.

— Этого что ли? К кому ты там в корчму ходила?

— Нет. Другого. Того, который Зеркало.

— Лен, не бери ты в голову то, что я тебе про него тогда рассказал. Он и Королева Зимы — это просто наши старые эльфьи сказки. У нас в них уже даже дети малые не верят, — попробовал заболтать Лену Йорвет.

— Да я знаю, — Лена решила больше не грузить эльфа своими проблемами. — Это я наверное все после той жабы и офирцев успокоиться не могу.


Налив в кувшин воды, также захватив полотенце, ножницы и бритву, Лена вышла на двор и отправилась за дом, где уже на чурбачке сидел Геральт, поджидая Лену и подготовившись к процедуре стрижки.

— Ну вот и я, — Лена поставила кувшин с водой на землю и уже было хотела накинуть Геральту на плечи полотенце, как вдруг ее внимание привлекли свежие царапины на его спине — неглубокие, недлинные и ровные, идущие в четыре параллельные линии, как будто… Да не как будто, а явно следы ногтей.

Перед ее глазами быстро пронеслись обрывки видения, показанного ей оʼДимом нынешней ночью. И все подозрения, которые она уже было начала считать пустыми, вспыхнули в ней с новой силой.

— Лен, ты там не заснула? — обернулся к девушке Геральт. — Я уже мерзнуть начал, сидя без движения.

— Просто я смотрю, на спине у тебя царапины какие-то странные, — Лена покрыла ему плечи полотенцем и, взяв кувшин, начала поливать его голову, чтобы намочить волосы. — Будто кто-то тебя ногтями поцарапал при… контакте.

— А-а, это, наверное, Витольд, — как-то быстро и не очень уверенно ответил Геральт.

— Что? Это он тебе поцарапал спину? Геральт, стесняюсь спросить, вы там в склепе что с ним делали? И потом, он же призрак.

— Тьфу ты, Лен, я ж не про то совсем! Я имею в виду, что пока Витольд в моей голове был, где-то случайно я и ободрался.

— Хм, — Лена щелкнула ножницами, примериваясь, с какого места лучше начинать стрижку. — А выглядит, будто ты спал с кем-то.

— Ну-у, я же говорю, Витольд на свадьбе девушек кадрил…

— Так ты за него спал с кем-то? — Лена отхватила первую белую прядь.

— Нет! Просто… Может, в лесу зацепился за что-то. Лен, мы в лес ходили глотателя огня искать. А из Витольда следопыт такой херовый, что он на мою голову все напасти собрал.

— Так царапины у тебя не на голове, а почему-то на спине, — стояла на своем Лена, уже вовсю щелкая ножницами и отстригая прядь за прядью.

— Ну это же я образно! На нас потом еще кабан напал.

— Ты хочешь сказать, что это тебя так кабан поцарапал? — Лена в сердцах отчекрыжила явно больше, чем планировала и чем требовалось. — Ой!

— Лен, ты чего мне там делаешь? — насторожился Геральт.

— Стригу. Головой не крути, сиди смирно и отвечай на мой вопрос.

— Да не кабан, конечно… А я еще Шани за туфлей нырял, вот наверное там. Точно, я вспомнил, в пруду за ветку зацепился.

— Геральт, ты пруд с лесом не перепутал? — Лена мстительно и злорадно отхряпала еще порядочный кусок сверху, выстригая на голове ведьмака что-то уже совершенно невероятное.

— Да ветка старого дерева, что на дне лежало.

— Сколько же раз ты вокруг этой ветки плавал? Тут у тебя как минимум шесть таких царапок. Аккуратненько так, три справа, три слева.

— Да не знаю я! Может, в склепе за что-то зацепился, может о дно лодки ободрал…

— Какой еще лодки? И вообще, с какого это перепугу ты по дну лодки голой спиной елозил? Что ты в этой лодке делал? И с кем? — продолжила допрос Лена, берясь за бритву и начиная скоблить Геральту затылок.

— На… Накеров ловил! По просьбе родителей молодых, — брякнул Геральт.

— В лодке?

— В речке.

— А я думала, что накеры — это земляные твари.

— Да. Потому что вообще-то я охотился не на накеров, а на утопцев.

— Это они тебя так нежненько приголубили? Я думала, у них когти острее и царапины от них обычно глубже.

— Это была молодая особь.

— И самочка, наверное? Миленькая такая, зелененькая, губки синенькие, зубки кривенькие.

— Лен, что ты несешь? Я не пойму, ты думаешь, что я тебе с кем-то изменил?

— А нет?

— Ай, ухо! Лена! Осторожно, ты мне сейчас уши отрежешь.

— Я бы тебе с удовольствием кой-что другое отпилила, — сквозь зубы тихонько прошипела Лена.

— Слушай, ты там не слишком разошлась? — спросил Геральт, начиная опасаться за свою прическу.

— Нормально. Выходит даже лучше, чем было. Посмотришь в зеркало — себя просто не узнаешь.

— Этого-то я и боюсь, — пробубнил себе под нос Геральт.

— Так значит в лодке у тебя ни с кем ничего не было? — продолжила настаивать Лена.

— Не было.

— А где было?

— Утром было. Вчера. В нашей кровати с тобой.

— Хочешь сказать, это я тебя так ободрала?

— Выходит, ты. Ну не Витольд же действительно.

— А Шани? — коварно спросила Лена, затаив дыхание и с бьющимся сердцем ожидая, что ей ответит Геральт.

— Мы с Шани давным давно уже просто друзья, — спокойно сказал ведьмак. — Лен, не бери в голову. Что у нас с ней было, то прошло.

— Ну-у, собственно, все, — сказала Лена, убирая полотенце и стряхивая с расцарапанной спины Геральта приставшие мелкие волосинки. — Можешь пойти и посмотреть, что получилось.

— Да ладно. — Геральт встал. — Что я, девица красная, любоваться на себя. Постригла — и ладно. Хорошо, в глаза ничего не лезет. И голове так… легко.

Ведьмак пошел в дом. Лена осталась стоять, задумчиво глядя ему в спину. Было или не было? Врет или говорит правду? Лене так хотелось верить, что ее обманул Гюнтер вчера, а сейчас Геральт был с ней честен.

«Что было, то прошло, — уцепилась за эту спасительную фразу Лена, как утопающий за соломинку. — Так он сказал. Буду думать лучше об этом. И верить, что на этот раз он мне не солгал».

В этот момент из дома раздался звонкий смех Эвелины и дружный хохот Роше и Йорвета. Через минуту хлопнула дверь — и пред Ленины очи предстал еще более бледный, чем обычно, Геральт с совершенно сумасшедшими глазами и зеркальцем Эвелины в руке.

— Лена, — он с несчастным видом подергал себя за кое-как обхряпанные сверху коротенькие прядки, топорщащиеся во все стороны неровным ежиком. — Что ты со мной сделала?

========== ОЖИДАНИЕ ПРАЗДНИКА ЛУЧШЕ САМОГО ПРАЗДНИКА. ГЛАВА 14, в которой Лена сотоварищи готовятся к чему-то важному ==========

— Лен, что ты с Геральтом-то сделала? — спросил вернувшуюся в дом девушку Роше. — Ему пришлось спешно экспроприировать у Йорвета косынку и нестись в Оксенфурт к цирюльнику, чтобы тот хоть как-то минимизировал последствия стихийного бедствия, которое ты ему с волосами сотворила.

— А нефиг спать с кем попало и врать мне потом, — злобно проворчала Лена.

— Геральт тебе что, уже изменить с кем-то успел? — даже слегка оторопел от прыткости ведьмака Роше.

— А то ж! Вчера днем он с Шани на свадьбе ее подруги гулял, а ночью с ней переспал.

— Да, может, это просто подозрения? Может, не было у них ничего, — попробовала успокоить Лену Эвелина.

— Это не подозрения, а уверенность. Пусть думает, что ему удалось обмануть глупую меня, но отомстить я ему была должна. Думаю, мы в расчете. Кстати, он не сказал, куда отправился?

— К цирюльнику, говорю же, — сказал Роше. — Ему в таком виде больше никуда показываться нельзя.

— А как насчет Борсоди?

— Завтра у них будет аукцион, — сообщила Эвелина.

— Блин, тогда мне срочно нужен Талер.

— Талер умотал куда-то с самого утра, — сказал Роше. — Велел тебе передать, что все идет по плану. Со мной он делиться своими секретами не стал и сказал, что ты все поймешь.

— Он ничего тебе не передавал?

— Передал что-то в тряпки завернутое. Попросил носить с собой. Кстати, я собираюсь к своим наведаться, пока Геральт тут какими-то своими контрактами занят. Так что если эта вещь вам нужна…

— Нет, сейчас не нужна. Даже будет лучше, если она пока побудет у тебя.

— А может, скажешь тогда, что это такое? — спросил Роше, которому, судя по изменившемуся выражению лица, перестало нравиться предложение Талера.

— Завещание Максимилиана Борсоди, — призналась Лена, которая не видела смысла темнить.

Йорвет, сидящий на кровати вместе с Эвелиной, от неожиданности поперхнулся и закашлялся.

— Ни хрена ты себе! — ахнула Эвелина, которая, как оказалось, тоже хорошо знала, о чем идет речь, что было довольно странно для цирковой гимнастки. Но Лена, которая уже успела убедиться в том, что ее новая знакомая обладает массой нужных знакомств и многообразием сведений в самых неожиданных областях, предпочла не удивляться осведомленности Эвелины.

— Думаю, мне не стоит спрашивать, откуда оно взялось у вас с Талером, — задумчиво сказал Роше. — То есть я мог бы расспросить Талера и ничуть не удивился бы, если бы узнал, что он смог его как-то добыть для каких-то своих целей. Но что-то мне подсказывает, что это ты сочла нужным посвятить его в тайну своей добычи.

— Честно говоря, мне эта добыча даром не сдалась, — проворчала Лена. — Но если уж эта хрень попала мне в руки… Не выкидывать же ее.

— Ты что?! — дружно вскинулись Роше и Йорвет с Эвелиной.

— Ох, пойти что ли к Ольгерду сходить да за жизнь с ним покалякать, — вздохнула Лена.

— Нашла ты себе приятеля, — фыркнула Эвелина.

— Ну, а что? Он же вообще-то тоже несчастный, — пожала плечами девушка. — Только нос дерет на людях и выделывается, чтоб не показать, как ему на самом деле хреново. Но я-то вижу.

— Лен, а может, ты у нас эта, реинкарнация пророка Лебеды? — разулыбался Йорвет. — Сначала порок наказала, теперь идешь страждущего утешать.

— И ничего смешного, — заявила Лена. — А тебе, между прочим, очень идет, когда ты улыбаешься.


— А Ленуська права, — сказала Эвелина Йорвету после того, как за Леной и Роше закрылась дверь, и эльфы остались в доме одни.

— В чем? В том, что Ольгерд — несчастный человек?

— В том, что когда ты улыбаешься, то становишься совершенно неотразимым.

— Она не это сказала.

— А я придала ее замечанию свой новый смысл.

— Ну, знаешь, в нашей с тобой паре кто-то должен быть серьезным, а кто-то — веселым. Ты из всей нашей местной компании улыбаешься и смеешься чаще всех. Так что выбора у меня нет.

— А мы пара?

— Эвелин, мы уже месяц живем вместе. Так что… пара.

— А как же твоя Саския?

— Саския — это то, чего никогда не может произойти, — вздохнул Йорвет, укладываясь на кровать и закидывая руки за голову.

— Ты только сейчас понял это со всей отчетливостью? — спросила Эвелина, начиная обводить тонким пальчиком контуры его татуировки.

— Ну, не то чтобы вот прямо сейчас… В одно прекрасное утро, когда, проснувшись рядом с тобой, я почему-то подумал о том, что практически не вспоминал о Саскии с того момента, когда мы познакомились. А может, даже раньше. Со дня, в который мы с моими знакомыми поселились здесь. Когда неясная задача, которую поставила передо мной Саския, оформилась во вполне понятную цель, обрела контуры, у меня нашлись союзники, а у нас появился план. Наверное, мне надо было просто покинуть Верген, встряхнуться, заняться чем-нибудь дельным. Как раньше. Только тогда у меня было два приоритета: свободный Верген и Саския, ради которой я старался.

— Только ради нее?

— Да процентов на девяносто. Просто потому что кому-то другому я бы не поверил. А она… Да зачем себя обманывать, я ей верил и шел за ней потому что любил. Я всерьез надеялся на то, что обрету наконец дом, а она ответит мне взаимностью. Первое получилось, а второе — увы…

— Она давала тебе надежду?

— Нет. Я верил в ее взаимные чувства, потому что мне так хотелось. Ее я не спрашивал. Сначала было как-то не до этого. А потом я вдруг понял, что ее ответ может быть отрицательным. И тогда я подумал, что лучше ждать и жить надеждой, чем окончательно и бесповоротно услышать «нет».

— Многие бы удивились, услышав от тебя такое признание.

— Почему?

— Йорвет — Гроза долины Понтара боится признаться в любви, чтобы не получить отказ. Для многих эльфок это нонсенс. Такой расклад даже в голову им не придет. Ты же — идеал эльфа, даже в какой-то степени мечта.

Йорвет лишь усмехнулся.

— Чего губы кривишь? — улыбнулась Эвелина.

— Ты несешь смешную чушь.

— Неужели тебе так-таки ни одна из эльфок не приглянулась?

— Ну почему? В Бирюзовых Холмах много симпатичных.

— Бордель? Эх, Йорвет-Йорвет, — Эвелина улеглась рядом.

— Так проще.

— А по-моему, ты сам себе дуришь голову.

— Это чем же?

— Саскией.

— Не понял.

— Ни в жизнь не поверю, что такой мужчина, как ты, не осмелится признаться в своих чувствах. А еще ты нисколько не умеешь их скрывать.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Саския знает о том, что ты к ней неравнодушен. Да признайся сам себе, она знала это всегда, с тех самых пор, когда ты познакомился с ней и у вас в головах возникла идея о свободном Вергене. Вам с ней просто удобно играть в кошки-мышки. Саския знает, что у нее точно есть в резерве ты. А ты веришь в то, что у тебя есть она. Но на самом деле она терпеливо и тщательно выбирает себе партию для династического брака, а ты регулярно посещаешь бордель.

— По-твоему, все так просто?

— Да. Если бы вы хотели, то выяснили свои отношения давным давно. Просто ей удобно знать, что ты в нее влюблен. А у тебя, увы, нет выбора.

— Почему нет?

— Потому что ты сам не хочешь ничего менять. Ты привык ее любить и тешить себя надеждой, что когда-нибудь может быть…

— Считаешь, что мне пора перестать?

— Какая разница, что я считаю? И кто я такая, чтобы тебе это советовать? Просто твоя случайная знакомая.

— А если бы я сказал, что не просто?

— Ну-у, если бы ты сказа-ал…

— Поехали со мной с Верген? — неожиданно предложил Йорвет, посмотрев Эвелине прямо в глаза.

— Погоди, — Эвелина слегка отстранилась от эльфа, попытавшись сесть в кровати. — Ты это чего, серьезно предложил? Или под влиянием момента?

— Какого момента? Мы с тобой просто лежали рядом. В чем тут особенность?

— Тебя почему-то на лирику пробило.

— Мы в кои-то веки одни дома. Никто не мешает. Я, пока жил здесь, привык, что в доме всегда много народа и поэтому подумал, что в Вергене не хочу возвращаться в пустой дом. Только мне там и тебя одной будет вполне достаточно.

— Хм, — Эвелина слегка нахмурила в задумчивости свои идеально ровные брови. — А подумать мне можно?

— Прежде чем согласиться?

— Да.

— Сколько тебе нужно времени?

— Я тебе уже сказала «да». Так что уже нисколько.

— То есть думать ты больше не хочешь?

— А зачем мне это нужно, если я заранее знаю, что соглашусь, а ты даже в мыслях не держишь, что я вдруг могу отказаться?

— Ты очень логична.

— Угу. Йорвет?

— Да?

— Возможно, мне нужно будет сделать одно маленькое дельце…

— Мы все равно пока застряли тут.

— А потом…

— Потом мне нужно будет сделать дельце потруднее, — усмехнулся Йорвет.

— Но когда ты вернешься в Верген…

— Я надеюсь, мой дом не будет пуст.

— Можешь в этом даже не сомневаться, — прошептала Йорвету на ухо Эвелина, начиная ластиться к эльфу и выгибаясь, как довольная кошечка, под мягкими гладящими движениями его ладоней.

========== МОЙ ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. ГЛАВА 15, в которой Лена получает пищу для размышлений ==========

Лена зашла в «Алхимию» и еще от дверей увидела Ольгерда. Он все так же неподвижно сидел, подперев рукой щеку, и смотрел в стол, а перед ним стояла дежурная почти полная кружка пива. Даже выражение его лица, как показалось Лене, оставалось неизменным — таким же, каким оно было, когда она видела его тут в последний раз.

Девушка подошла к столу и села напротив.

— Что-то мне кажется, с момента, когда мы расстались, ты даже пиво свое не допил, — заметила она вместо приветствия. Впрочем, и Ольгерд не спешил здороваться и даже глаз не поднял на Лену.

— Пришла доложить, что твой дружок справился с первым заданием? — буркнул он.

— А откуда ты узнал, что Геральт его выполнил? — поинтересовалась Лена.

— Так наш общий знакомец Гюнтер тут уже побывал и похвастал успехами Геральта в деле увеселения моего покойного братца. Прискакал чуть свет, радостный и, как всегда, пафосный до тошноты.

— И что?

— Я выгнал его к чертовой матери. Как обычно, впрочем.

— Выгнал черта к чертовой матери? То-то он, наверное, повеселился, — усмехнулась Лена, даже не сразу сообразив, что размышляет вслух.

— Что? — насторожился Ольгерд, чутко улавливавший все, что скажет собеседница.

— Жалеешь, что облегчил Геральту задачу со вторым желанием? — спросила Лена, не желая более вдаваться в философскую тематику.

— Да нет. В конце концов, это желание я загадал абсолютно искренне. То есть в данном случае я действительно хочу, чтобы у Геральта все получилось. А потом, у меня в запасе останется третье желание, которое твоему приятелю нипочем не выполнить.

— Наверное странно загадывать желание с надеждой, что оно никогда не исполнится, — задумчиво произнесла Лена. — Ирония судьбы. Тебе говорят: проси, что хочешь, а ты знаешь, что именно этого-то тебе делать и нельзя.

— Хочешь меня пожалеть? — поднял бровь Ольгерд.

— Нет. Ни жалеть тебя, ни даже сочувствовать я не собираюсь. С чего бы вдруг? Хотя понятно, что ты сам считаешь себя несчастнее всех на свете. Но ведь ты не уникален и не оригинален. Каждый в своей жизни хотя бы раз попадал в ситуацию, которая казалась безвыходной. Но конечно далеко не каждый имел стойкость заплатить за свою прихоть жизнью дорогого ему человека.

— Ты… Ты понимаешь, что ты несешь? — губы Ольгерда побелели от моментально нахлынувшей ярости.

— Да. Еще вчера мне бы и в голову не пришло высказать тебе это из боязни, что ты вгорячах можешь прибить меня за такие слова. А сегодня, я так думаю, что бояться мне уже нечего. Даже если ты и захочешь, тебе что-нибудь помешает: сабля застрянет в ножнах или на тебя неожиданно упадет потолочная балка…

— Или сюда просто-напросто зайдет Геральт, — Ольгерд со странным выражением лица посмотрел мимо Лены.

Она обернулась, следуя направлению его взгляда и действительно увидела стоящего в дверях ведьмака. Надо сказать, оксенфуртскому цирюльнику вполне удалось минимизировать последствия Лениной мести, и теперь его прическа представляла собой забавный ёжик сверху при выбритых висках и затылке. Новая прическа делала Геральта заметно моложе, а трехдневная небритость дополнительно придавала его облику стильность и еще большую привлекательность.

— Лен, а что ты тут делаешь? — удивленно спросил ведьмак, явно не ожидавший встретить здесь свою подругу.

— Сижу и разговариваю. А что, нельзя? По-твоему я должна только у плиты танцевать? — неожиданно даже для самой себя вспылила Лена.

— Лен, я ведь этого не говорил, — опешил Геральт. — Спросил просто…

— Киндер, кюхе, кирхе? * — продолжало забирать Лену. — Да идите вы все сосвоим дурацким домостроевским средневековьем в жопу, в пизду и нахуй!

С этими словами она сначала с нескрываемой ненавистью посмотрела на Ольгерда, потом резко встала и, слегка оттолкнув с дороги Геральта, быстро вышла, почти выбежала из корчмы.

Остановившись на крыльце, она попыталась отдышаться, чтобы попробовать унять почти физическую боль, которая внезапно и обессиливающе заныла в сердце, лишь стоило Лене взглянуть на Геральта, всколыхнув в душе воспоминания о вчерашнем разговоре с Гюнтером. Анестезия непонимания закончилась, и теперь она отчетливо осознала, чего ей будет стоить это желание, исполнения которого она, как и ненавидимый сейчас ею Ольгерд, отчаянно не хотела.

Ее взгляд случайно упал на тот самый колодец в центре рыночной площади, спустившись в который Геральт и попал в передрягу, угробившую Ленины надежды на тихое и спокойное счастье.

— Сучий урод Ольгерд, — в отчаянной бессильной ярости простонала сквозь зубы девушка. — Лез бы сам осуществлять свою месть, бессмертная скотина. Сожрала бы тебя эта лягуха, и продолжал бы ты жить вечно у нее в желудке или кишках или что там у нее внутри — там тебе самое место! Ну, а ты, многомудрый и всезнающий Гюнтер, смог бы мне ответить на простой вопрос: где ж справедливость и почему за глупость и эгоизм одних всегда приходится платить другим?!

— Да потому что в мире должен быть соблюден баланс, — раздался в голове Лены мягкий вкрадчивый голос торговца зеркалами. — Мир, состоящий из таких, как Ольгерд или Йеннифэр не имел бы смысла, потому что сожрал бы сам себя в кратчайшие сроки. Поэтому для каждого Ольгерда есть свой Витольд, для каждой Йеннифэр — свой Геральт, для Геральтов существуют такие, как ты, а Ольгерды и Йеннифэр заканчивают тем, что однажды непременно встречаются со мной.

— Да-да, мне надо было догадаться, что Гюнтер о’Дим не оставит мой вопрос без ответа и непременно изречет какую-нибудь красивость, столь же банальную сколь и поучительную, с которой, тем не менее, не поспоришь, — проворчала Лена, сходя с крыльца и направляясь к дому.

Пар она выпустила, злость унялась, и теперь ей стало стыдно за свою вспышку в корчме и ту чушь, которую она нагородила Геральту.

— Блин, что на меня нашло, — пробормотала себе под нос Лена. — Разоралась, как оголтелая феминистка на митинге. Во стыдоба-то. Ну, положим, Ольгерд ладно, хрен с ним. Плевать,что он там на мой счет подумает, в конце концов, с ним мне детей не крестить. А вот Геральт…

Но тут Лена вновь с тоской вспомнила, что их совместной жизни с Геральтом пришел конец. Даже если она простит ему измену, даже если они помирятся после ее сегодняшней выходки, сколько им останется? Неделя? Чуть больше? Перед смертью не надышишься. Стоит ли мучить себя и длить агонию? Хотя расставаться в ссоре Лене все-таки не хотелось.

«А впрочем, какое это имеет значение? Все равно ты больше никогда его не увидишь, — подумалось ей. — Но ведь останутся воспоминания, в том числе и об этих последних днях. Наверное лучше, если они будут приятными. Решено, когда он придет домой, попрошу у него прощения, помирюсь с ним, не буду думать о Шани и тех, что были, и уж тем более, тех, что будут. Проживу счастливо отпущенное мне в этом мире время, а потом… Он забудет обо мне, вернувшись к какой-то из своих пассий или найдя себе новых, а я буду жить день за днем и складывать из холодных камешков слово „вечность“, как в грустной были о Снежной Королеве, в которой Герда так и не нашла своего Кая».

В тягостных раздумьях о будущем, Лена, уже ушедшая с площади, свернула в очередной проулок, который вел к их дому. И вдруг… Она даже не поняла, откуда взялся этот тип в черном, будто вышедший из стены ближнего дома и заступивший ей дорогу. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на стоящего перед ней высокого худощавого мужчину и думала, что надо бы наверное закричать и позвать на помощь, но глядя в его глаза — глубоко посаженные, прищуренные, недобрые и какие-то водянисто-прозрачные, она чувствовала, как крик почему-то застрял у нее в горле. Впрочем, явных признаков агрессии мужчина не выказывал. Он просто стоял перед ней, терпеливо ожидая, когда она придет в себя от неожиданности. Его индифферентность несколько успокоила Лену и она наконец-то смогла выдавить из себя:

— Мужчина, вы это чего?

— Подруга ведьмака Геральта? — осведомился незнакомец, спокойно и вежливо. — Надеюсь, я не ошибся?

— Ну да. Ведьмака Геральта я знаю, — на всякий случай почла за лучшее признать сей факт Лена.

— В таком случае позвольте представиться: Эвальд Борсоди.

— Чё? — глаза Лены стали как блюдца. — Как так? А разве… — и тут она спохватилась и прикусила язык, успев сообразить, что чуть было не выболтала секрет с потыренным завещанием.

— Разве что? — насторожился Эвальд.

— Ну все же знают, что владельца дома Борсоди зовут Хорст, — нашлась Лена.

— Да. Мой младший брат. Мерзкая, жадная, лживая, жирная свинья, — с нескрываемой ненавистью прошипел Эвальд. — Так вот, я — как вы наверное только что догадались, его ближайший родственник и, по совместительству, истинный владелец Дома Борсоди.

— Я, поверьте, несказанно рада это слышать, — Лена, убедившись в мирных намерениях Эвальда Борсоди, осмелела и немного пришла в себя, по крайней мере настолько, чтобы осмысленно и вдумчиво вести диалог с непонятно зачем свалившимся на ее голову отпрыском одного из богатейших людей Ведьмиленда.

— Ну что ж, приятно иметь дело с умным и вменяемым человеком, — Эвальд церемонно наклонил голову.

— Угу, — кивнула Лена. — А можно узнать, что привлекло внимание столь важного гражданина к моей скромной и ничем не примечательной персоне?

— Ведьмак Геральт, конечно, — развел руками Эвальд.

— Мне стоило догадаться, — пробурчала Лена. — Вам что-то нужно от него, и вы решили действовать через меня. Путь к сердцу мужчины лежит через куриные мозги его дамы?

— Ну-ну, вы явно скромничаете, напрашиваясь на похвалу, — усмехнулся Эвальд. При этом Лена отметила, что улыбка у него была крайне неприятная — холодная и пренебрежительная (возможно он сам в нее такой смысл и не вкладывал, но собеседнику виделось именно так).

— Вы — умная девушка, — продолжил тем временем Эвальд. — И смелая.

— Не обольщайтесь. Тот факт, что я не завизжала в первую же секунду, впечатлившись вашим эффектным появлением передо мной, обусловлен отнюдь не смелостью. На самом деле у меня от страха просто язык отнялся.

— Ладно, смелость отменяется, но насчет умной-то вы возражать не будете?

— Вот сейчас не поняла, к чему вся эта низкая лесть? Вы меня к сожительству склонить что ли собираетесь? По-моему, вряд ли. Так зачем все эти предисловия?

— В другое время и при других обстоятельствах как знать, — снова ухмыльнулся Эвальд. — Мне не помешала бы умная и сообразительная компаньонка. К тому же с симпатичной девушкой и прибыль делить приятней, — он неожиданно подмигнул Лене.

— Вы прям как Глеб Жеглов из «Место встречи изменить нельзя» рассуждаете, — заметила Лена.

— Не знаю, кто такой. И это не суть важно.

— Так все-таки, что вы от меня хотите? — спросила Лена.

— Посредничества.

— А конкретнее?

— Думаю, для вас не секрет, что у Геральта есть некое маленькое дельце к моему братцу.

— Хм, то что для меня это не секрет — понятно. Вот интересно, почему это не секрет для вас?

— Ну, я достаточно хорошо знаком с Ольгердом. И скажу вам честно, он никогда не умел держать язык за зубами.

— Он вам разболтал? — с нескрываемым презрением хмыкнула Лена.

— Он или кто-то из его людей. Мне лично или кому-то из наших общих знакомых. Какое это имеет значение?

— Вы правы, никакого. Главное — результат. Похоже, о том, что у Геральта имеется интерес к Хорсту, не знает только сам Хорст, а так весь Оксенфурт и окрестности уже в курсе.

— Так вот, — продолжил свою речь Эвальд, — дело в том, что мне надо забрать у любимого братца кое-что, принадлежащее мне. Правда, я не уверен, что Хорст захочет мне это отдать. Поэтому я решил обойтись без его разрешения. Но прикинув свои возможности, я рассудил, что одному мне с этим делом не справиться. Тут определенно нужен союзник. Вот я и подумал, почему бы нам с Геральтом не объединить усилия?

— Так предложите ему сами. Зачем вам я?

— Меня он не станет слушать. Ведь он-то как раз уверен, что сможет справиться сам. Геральт возлагает большие надежды на завтрашний аукцион. А я могу заранее сказать, что он только зря потратит время.

— Почему?

— Да все по тем же тривиальным причинам. Потому что наш друг Ольгерд имеет непреодолимую страсть к дешевым эффектам и любит бросаться словами и обещаниями. А мой брат Хорст труслив и чрезвычайно мнителен. Да и память у него хорошая. Когда имущество фон Эвереков пошло с молотка, Ольгерд пригрозил моему брату, что отомстит. Тогда его угрозы казались пустым сотрясанием воздуха. Но когда затем каким-то совершенно непостижимым образом Ольгерду удалось вновь подняться и разбогатеть, Хорст вспомнил его угрозы и насторожился. Он организовал слежку за Ольгердом, чтобы быть готовым к любым выпадам с его стороны. А тут вдруг Ольгерд сам прибывает в Оксенфурт и обосновывается в корчме, в двух шагах от нашего аукционного дома. И тут же до Хорста доходят слухи, что Ольгерда частенько стали замечать в компании ведьмака Геральта — фигуры достаточно известной и узнаваемой, чтобы нельзя было его не заметить или с кем-то спутать. Завтра Геральт пойдет на аукцион и попытается получить аудиенцию у Хорста. Как вы думаете, о чем в первую очередь подумает Хорст, увидев на аукционе ведьмака?

— Что Геральт что-то замышляет против него, скорешившись с Ольгердом, — упавшим голосом промямлила Лена.

— И будет, между прочим, при этом прав на все сто.

— Я так понимаю, у вас есть план «Б».

— Он у меня действительно есть. Но чтобы его осуществить, как я уже и говорил, мне нужен помощник. И я так думаю, лучше Геральта мне компаньона не найти.

— А почему бы вам не подождать до завтра? — спросила Лена. — Или вы все-таки опасаетесь, что у Геральта все получится и вы ему будете не нужны?

— Конечно, небольшая вероятность того, что я ошибусь, есть, — слегка пожал плечами Эвальд. — Моя ошибка — его везение. Бывает всякое. Но я практически уверен в том, что завтра Геральт уйдет с аукциона ни с чем. А вот Хорст, увидев ведьмака, насторожится и утроит бдительность. И тогда мой план провернуть будет уже сложнее, чем сейчас, когда он не в курсе, с какой стороны ему может грозить опасность.

— Хм, а ведь есть правда в ваших словах, — вынуждена была признать Лена, которой не особо нравился этот Эвальд, но, если судить объективно, вещи-то говорил он дельные. — Я, пожалуй, постараюсь донести до Геральта все, что вы мне сейчас сказали, и даже попробую убедить его встретиться с вами и выслушать ваш план «Б». Но только у меня нет уверенности в том, что он послушает и меня.

— Ну вы уж постарайтесь, — многозначительно поднял бровь Эвальд. — А чтобы вас дополнительно простимулировать я, пожалуй, могу пообещать отдать любую приглянувшуюся вам вещичку из нашей коллекции раритетов.

— Какая неслыханная щедрость, — подозрительно прищурилась Лена.

— Я понимаю, что мое предложение выглядит довольно подозрительно, но, поверьте, если вам удастся склонить Геральта к сотрудничеству со мной, и у нас все получится, я получу гораздо больше, чем какой-то раритет, сколько бы он ни стоил. Ну и еще можете считать, что я делаю это из духа противоречия моему брату Хорсту. Он жаден, а я буду щедр, и пусть это принесет мне удачу.

— Ну да. Легко обещать отдать то, чего у тебя нет и неизвестно, будет ли, — усмехнулась Лена.

— Разумеется, если я ничего не получу, наш договор будет считаться недействительным.

— Ладно. Я же сказала: постараюсь. И не ради ваших раритетов, а чисто ради Геральта. И, кстати, если что, как мне вас найти? — спросила Лена.

— Я сам вас найду, — пообещал Эвальд, снова скрываясь в тени, сливаясь с нею и исчезая, будто его тут и не было.

Комментарий к МОЙ ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. ГЛАВА 15, в которой Лена получает пищу для размышлений *Kinder, Küche, Kirche (нем.) - дети, кухня, церковь.

========== ЕСТЬ ЛИ У ВАС ПЛАН, МИСТЕР ФИКС? ГЛАВА 16, в которой Геральт обретает неожиданных союзников и помощников ==========

Лена вновь сидела на крыльце, глядя на дорогу, ведущую в город, в ожидании момента, когда на ней появится Геральт.

«Ну вот опять, в который уже раз сижу, жду и волнуюсь, — подумала Лена. — Хотя на этот раз вроде бы и не о чем тревожиться. Сидя в „Алхимии“ с Ольгердом, Геральт максимум что может учудить — это разве что напиться до состояния нестояния, отмечая удачное выполнение первого задания. Да и то вряд ли. Потому что Ольгерд скорее всего не поддержит его начинание — для него-то это не повод для радости, а совсем наоборот».

Лена пошевелилась, меняя позу, и покрутила головой, так как ей начало казаться, что даже шея начинает затекать от того, что она постоянно смотрит в одну и ту же сторону.

«Так я себе, чего доброго, какую-нибудь кривошею наживу с этим Геральтом, — продолжила размышлять она, надеясь в думах скоротать время томительного ожидания. — А что, у меня в последнее время, как в той песне: „Ой, то не вечер да не вечер, а мне малым-мало спалось. Мне малым-мало спалось, на крыльце мне сиделось, все-то Геральта ждалось…“ А являлся Гюнтер с предложениями всякой херни. Кстати, а что это он сегодня-то не является? Прям даже как-то вроде не хватает чего. Хотя тьфу-тьфу, ну его совсем. Не стоит поминать черта к ночи да и к полудню тоже. Особенно этого».

Лена теперь уже с некоторой опаской огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что нигде поблизости Гюнтер не ткется сейчас из воздуха, чтобы присоединиться к ней в ее крыльцовых бдениях.

«И вообще, что за попаданство у меня какое-то дебильное, — уверившись, что Гюнтер сегодня, кажется, не расположен составить ей компанию, так как никаких „выгодных“ предложений к ней у него на сегодня по всей вероятности не имелось, Лена вновь привычно уставилась на пустую дорогу, вернувшись к своим думам. — Вон Машка рассказывала, мол, девки-попаданки весело живут, все у них бодро, задорно, с огоньком, шутками и прибаутками. Миры рушат одним плевком, фаерболы всякие кастуют и фигачат ими направо-налево, мечами машут токо хвиль — откуда только силы и умение берутся, главгадов и прочих Черных Властелинов уделывают с полпинка. А главное, все мужики от них без ума, прям только увидят — все, влюблены до беспамятства, всех своих былых возлюбленных забывают, будто их и не было, и хочут токо одну Сьюшу-золотой ободок. Как будто в том самом месте у Сьюши медом им намазано, а они — ну прямо пчёлья, что до того меда сами не свои. А что у меня? Из оружия — ухват да сковородка, из славных дел — танцы со швабрами. Как подумаю о том, чтобы одной за мост в поля выйти — мурашки по коже от страха, меня ж там наверняка сразу кто-нибудь если не съест, так точно покусает. Какие уж тут подвиги да битвы с Властелинами, я лучше с Климовной на лавке веленских ведьм и анпяратора Эмгыра пообсуждаю — оно и познавательно, и безопасно. А что до великой любви, — Лена тяжко вздохнула. — И как меня угораздило влюбиться в этого бабника и ебаря? Кстати, да где же он уже наконец!»

И вот, когда Лена уже всерьез решила, что Геральт снова попал в какую-то переделку на этот раз практически на ровном месте, ведьмак как раз и появился — вывернул на дорогу из проулка между домами.

— Блин, Геральт, наконец-то, не прошло из полгода! — девушка встала с крыльца и направилась было навстречу ведьмаку, но тут вспомнила о своем выступлении в таверне и сникла, сделав, впрочем несколько неуверенных шагов по дороге.

Однако Геральт, видимо, воодушевленный своей недавней удачей, настроен был вполне доброжелательно, великодушно простив своей подруге ее парикмахерский дебют, а также не придав большого значения ее эмоциональной вспышке в «Алхимии».

— Лен, ты куда из таверны-то удрала? — подойдя, спросил он девушку, которая так и стояла посреди дороги.

— Ну-у я… Геральт, слушай, я чуши всякой наговорила. Не знаю, что на меня нашло.

— Ольгерд, — предположил ведьмак.

— Ольгерд? — удивилась Лена. — Он-то тут при чем?

— Вызывает сильные чувства. Иногда мне самому хочется шарнуть ему кружкой по лбу. Знаешь так, со всей дури. Чтоб ему из головы эту самую дурь хоть малость выбить. Да только это ведь без толку.

— Угу, — кивнула Лена, радостно соглашаясь со всем оптом. — Знаешь что, ну его, Ольгерда этого вместе с его дурью. У меня тут к тебе есть маленькое дельце. Вообще-то оно даже совсем не маленькое, а скорее большое.

— Лен, когда ты так говоришь, я начинаю тревожиться, — усмехнулся Геральт, глядя на свою подругу, которая покусывала губы и в нерешительности теребила край воротника, явно не зная, с чего бы начать какой-то важный разговор.

— Геральт, ты собираешься завтра идти на аукцион Борсоди? — решившись, напрямик брякнула Лена.

— Да. А что?

— А то, что тебе там делать нечего. И ходить тебе туда не надо, — решительно заявила девушка.

— Да? Это почему?

— Потому что так сказал Эвальд Борсоди. И я в данном случае с ним полностью солидарна, хотя по виду он и козел, каких мало.

— Лен, а можно вот с этого места поподробнее? — попросил Геральт, беря подругу под руку и увлекая ее к знакомому крыльцу, чтобы обсудить ситуацию с чувством с толком — сидя, а не стоя посреди дороги.

— А что тебе неясно-то? — пожала плечами Лена.

— Ну, многое. Кто такой этот Эвальд? Откуда ты его знаешь? Ну расскажи мне пока хотя бы это.

— Эвальд Борсоди — старший сын Максимилиана Борсоди и законный наследник дома Борсоди. Чего тут непонятного? — Лена снова пожала плечами так, будто сейчас рассказала Геральту о вещах, которые в Ведьмиленде известны всем, кроме ведьмака. — Предваряя твой следующий вопрос, я сообщаю тебе, что младший брат Эвальда — Хорст незаконно лишил брата права собственности на отцово наследство. Эвальд хочет его вернуть, но для этого ему нужен помощник — конкретно ты. А в награду за помощь он отдаст тебе Дом Борсоди — пустую шкатулку, которая хранится в аукционном доме и которая нахрен никому на самом деле не нужна, кроме дурачка Ольгерда. Вот так-то!

— Звучит просто как песня, — покачал головой Геральт. — Но откуда тебе все это стало известно?

— Эвальд рассказал.

— А откуда про мои нужды узнал он?

— Ольгердовы архаровцы орут в таверне про секреты атамана так, что их наверное даже во Вроницах слышно. А уж у Эвальда, как у лица заинтересованного, всяко ушки на макушке. Так что, имеющий уши да услышит.

— И что ты предлагаешь?

— Ну хотя бы выслушать то, что он тебе скажет. Ты ничем не рискуешь. В крайнем случае пошлешь его подальше да и все.

— Но, согласившись встретиться с ним, я выдам ему свои планы.

— Геральт, я же говорю тебе, что про планы — ваши с Ольгердом — только глухой, похоже, не слышал. Ты как думаешь, Хорст глухой?

— А вдруг это ловушка, подстроенная Хорстом?

— Всякое, конечно, может быть. Только смысл? У Эвальда нет того, что ему надо. У тебя в данный момент нет ни того, что необходимо тебе, ни того, чего жаждет Эвальд. Так что вам с ним делить и из-за чего враждовать? По-моему, у вас есть общая цель — пощипать Хорста, у которого есть то, что нужно вам обоим.

— Откуда ты вообще узнала про этого Эвальда? И потом, давно ли ты его знаешь, что доверяешь его словам?

— Знаю я его где-то примерно с час. Он встретил меня на пути из таверны к дому, представился, как истинный джентльмен или нет, у вас будет по-правильному — рыцарь. Хотя, конечно, рыцарь из него, как из тебя монахиня-девственница. В общем, мы поговорили, он рассказал мне о своей беде и попросил о помощи.

— М-да, рыцарь в беде — и отважная дама спешит ему на помощь, — усмехнулся Геральт. — Что ж, очень современно.

— Честно? Класть мне на этого рыцаря Эвальда три кучи, — заявила Лена. — Я лишь тебе помочь хочу, дурья ты башка.

— Так какой помощи он у тебя просил? — поинтересовался Геральт.

— Посреднической, разумеется. А какой еще-то? — Лена развела руками. — Просил поговорить с тобой, так как предполагал, что если напрямую сунется к тебе со своим предложением, то ты его даже слушать не станешь.

— Ну тут он прав. Его — не стал бы, — кивнул Геральт.

— Геральт, знаешь, видок у него, конечно, такой, что я бы лично с таким типом в голодный год за ведро пельменей на одном поле срать бы не села. Но в данном случае, мне кажется, он не врет. Он очень зол на брата и хочет отобрать у него отцово наследство. А я скажу тебе так, в благородные порывы этого жучары я бы ни в жизнь не поверила, а вот в то, что он из алчности и мести способен к честному сотрудничеству с тобой против Хорста — вполне могу. Просто потому, что у него выбор небогат. А союзники нужны.

— Ну ладно, допустим. И что этот Эвальд хочет от меня?

— Для начала просто поговорить. И возможно, если беседа у вас задастся, предложить тебе план совместных действий.

— Пока что все звучит безобидно, — хмыкнул Геральт. — Вот мне только одно теперь интересно: а в чем подвох? Он же наверняка должен быть.

— Да подвох, как обычно в том, что его план, выглядящий так логично, чудесно и гладко, окажется идеальным лишь на бумаге. Когда дойдет до дела, все разумеется получится через жопу.


Закончив разговор с Леной, Геральт обошел дом, встал перед дверью сарая, в котором хранились всякие причиндалы для зелий и смазочных масел, посмотрел по сторонам, усмехнулся каким-то своим мыслям или наблюдениям и негромко произнес:

— Эй, Эвальд Борсоди, выходи уже! И вообще, тебе было вовсе не обязательно прятаться за сараем все то время, пока мы беседовали с Леной.

— Как ты узнал, что я здесь? — спросил Эвальд, действительно появляясь перед Геральтом.

— Унюхал, — усмехнулся ведьмак.

— Что?

— Уж не знаю, с какого праздника ты с утра самогонки накатил, но выхлоп от тебя — хоть закусывай, — пояснил Геральт. — С таким амбре тебя не только мой нос учует, а еще и соседка Климовна того и гляди прибежит. У нее на эти дела тоже нюх такой, что любая собака позавидует, старика своего пасет и строжит так, что тот лишний раз даже закрытую бутылку в руки взять опасается, не то что отпить из нее.

— А как ты догадался, что это именно я?

— А кому ж еще тут быть-то, кроме тебя? — хмыкнул Геральт. — Так-то ни оксенфуртцам, ни гостям города мой сарай на отшибе не сдался, а у тебя ко мне дело. Ну и чтоб при таком раскладе два и два сложить — эльфским знающим быть не надо.

— М-да. Слышал я много разных баек про ведьмаков, — усмехнулся Эвальд. — Ваш цех — примерно, как страна Зеррикания. Говорят много, а видеть — мало кто видел. И поди знай, что в слухах про вас правда, а что — выдумка.

— Про обостренный нюх, как ты сам успел убедиться, правда, — сказал Геральт. — Только ты же ко мне не за тем пришел, чтоб подивиться на диковинного зверя ведьмака. Я слышал, у тебя ко мне есть маленькое дельце.

— Ага. Такое малюсенькое. Прямо крохотное. Пустячок. Только, если ты не против, я бы хотел обсудить его не здесь.

— Пожалуй, соглашусь, что здесь не самое подходящее место для таких разговоров.

— Есть у меня один знакомый низушек-травник. Надежный мужик. И живет недалеко. Если пойти из города через мост от Новиградских ворот и взять вправо от тракта, как раз и найдешь его домишко. У этого низушка я и буду тебя ждать. А чтобы он понял, что ты пришел именно ко мне, спроси у него вытяжку из кровавника.

— Ясно. Явки, пароли, конспирация… Ох, божиня, во что я опять ввязываюсь, — вздохнул Геральт.

— Ну так как? Ждать мне тебя? — спросил Эвальд. В голосе его чувствовалось некоторые напряжение.

— Ждать, — кивнул ведьмак. — Даже такой странный союзник, как ты, лучше, чем ничего.


«Конечно, кто бы сомневался», — Геральт вышел из ворот усадебки низушка-травника, в доме которого он встретился с Эвальдом, и они вместе только что обсудили некоторые подробности плана Хорста-старшего по проникновению в святая святых Дома Борсоди.

Ведьмак медленно шел по хорошо набитой тропинке, ведущей от дома травника к новиградскому тракту, попутно изучая список лиц, который дал ему Эвальд.

«Нормально вообще! Ты, значит, Геральт бегай, ноги в задницу вбивай по самые пятки, ищи подельников. А я, такой весь из себя таинственный и загадошный, буду конспирацию соблюдать и тихориться в доме низушка. А по факту — сидеть нога на ногу, жрать вволю, спать без просыпу и ни хрена не делать. Ждать то есть, когда ведьмак Геральт мне все на блюдечке с голубой каемочкой преподнесет. И, главное, выбора-то у меня нет! Придется впираться за совместный интерес. Ладно, что там у нас с подельниками? Медвежатник, подрывник, верхолаз. Или верхолаз-ка. Медвежатник Квинто, человек. Или подрывник Казимир Басси, краснолюд. Я бы выбрал краснолюда. Наверное я становлюсь расистом. Но как хотите, а краснолюдам я доверяю больше, чем людям. Поэтому придется мне прогуляться в селение Альнесс и пообщаться с Казимиром. Надеюсь, мне удастся уговорить его сотрудничать с нами. Ладно. А что у нас с верхолазами и верхолазками? Низушек Гуго Хофф и — опаньки — моя теперь уже хорошая знакомая Эвелина Галло. Гуго Хофф проживает в Оксенфурте, где-то близ Новиградских ворот. А Эвелина Галло? Цирк шапито близ усадьбы Вегельбудов? Ёб её мать, Эвальд, твоя информация безнадежно устарела. Недобрый знак. Эвелина живет в нашем с Леной доме вот уже сколько? А Эвальд до сих пор не в курсе. Не держит он руку на пульсе. При такой осведомленности мне сильно повезет, если Гуго и Казимир каким-нибудь чудом все еще окажутся на месте. А что? Казимир со своей пироманией может захотеть податься в Зерриканию. А Гуго вообще может рвануть куда угодно.

Как вариант, можно, не мудрствуя лукаво, начать с Эвелины. Но что-то мне подсказывает, что Йорвет будет крайне недоволен, если я попытаюсь вовлечь его подружку в это дело. Он начнет возмущаться, говорить пламенные речи, подводить идейные базы… На самом деле Йорвет будет за нее волноваться, поэтому не захочет отпускать на это сомнительное мероприятие, хоть бы даже и со мной. И его можно понять. Я бы тоже не позволил своей женщине участвовать в подобной авантюре. А поэтому решено: выбираю низушка».

Однако уже менее, чем через час Геральт стоял на берегу Понтара у рыбацкого причала, задумчиво глядя на ухо искомого низушка, которое он держал в руке. Сам же Гуго Хофф, как только что выяснил ведьмак, навеки упокоился на дне реки, а вместе с ним там же теперь были похоронены надежды Геральта на то, что ему удастся обойтись без Эвелины, а следовательно — и без ворчания Йорвета по этому поводу.

«Ладно, — подумал ведьмак, не спеша направляясь к дому, — делать нечего, придется рассказать все эльфке и просить у нее помощи. Может, как-то удастся поговорить с ней наедине, чтобы Йорвета поблизости не было? Впрочем, один хрен. Он все равно узнает и будет бухтеть еще сильнее».


Эвелину Геральт застал сидящей за столом и вяло ковыряющей ложкой кашу в миске. Вид у эльфки при этом был то ли задумчивый, то ли расстроенный. Йорвет, конечно же, был тоже дома. Сидел на кровати, подобрав под себя ноги, хмурился и время от времени бросал сердитые взгляды на свою подругу.

«Голубки поругались, — сделал вывод Геральт. — Просто прелестно. Мне только этого еще не хватало. Это значит, Йорвет будет не просто бухтеть — скорее всего, меня ожидает семейная сцена с разборками, взаимными обвинениями и оскорблениями, вероятно, женскими слезами и надутым эльфом, твердым, как скала. Потом лед, конечно, подтает, эльф смягчится, последует бурное примирение… И поди попробуй тогда вытащи Эвелину из кровати непокобелимого эльфа».

— Привет, — для начала поздоровался со всеми сразу Геральт. — Эвелин, у меня к тебе есть разговор.

— А? — эльфка, отложив ложку, обернулась к Геральту, не выказывая, впрочем, особого желания общаться.

— Ты знаешь низушка-травника, что живет за Новиградским мостом недалеко от тракта?

— Конечно.

— В общем, он просил тебе передать…

— Что-о? — вскочивший с кровати Йорвет в мгновение ока оказался рядом с Эвелиной. — Ты договорилась с Геральтом за моей спиной? Обещала же подумать, а сама попросила его сбегать к травнику?

— Йорвет! Прекрати сейчас же истерику свою! — вспыхнула Эвелина. — Ничего я Геральту не говорила. Он сейчас имеет в виду совсем другое.

— Другое? Что именно — другое? — Геральт переводил непонимающий взгляд с взъерошенной Эвелины на нахохленного и сердитого Йорвета и обратно. — Вы о чем вообще говорите сейчас?

— Я беременна! — заявила Эвелина ведьмаку, в то время как Йорвет продолжал сверлить ее испепеляющим взглядом своего единственного глаза.

— Опаньки, — выдохнул Геральт, машинально присаживаясь на лавку.

В комнате повисла пауза, в течение которой ведьмак осмыслял услышанное, а эльфы продолжали войну взглядов.

— Но погодите, как же так? — ведьмак потер лоб. — То есть, вот вся эта ваша эльфская хренотень про овуляцию раз в десять лет. А вы вместе меньше месяца. Я, конечно, понимаю, что Йорвет из твоей, Эвелин, кровати почти не вылезал, но все-таки так быстро?

— Ну-у, видимо этот самый раз в десять лет именно сейчас и наступил, — развел руками несколько успокоившийся Йорвет. — Понимаешь, вот звезды так встали…

— Звезды? По-моему они-то тут вовсе ни при чем. Встало в данном случае кое-что другое, — заметил Геральт.

— А я не понимаю, чего ты-то так расстроился? — снова начал кипятиться Йорвет. — Это мне надо волноваться и башку ломать, как нам с Эвелиной быть и что в создавшейся ситуации делать? Хотя, как по мне, так все ясно — ей надо ехать в Верген и рожать.

— Просто я хотел предложить Эвелине работку для улучшения материального положения. Но с учетом ее состояния, ни о чем таком теперь не может быть и речи. Придется мне где-то искать другого верхолаза.

— Геральт, вообще-то я беременная, а не увечная. И мое состояние на данный момент позволяет мне делать все то же, что я делала и раньше, — возразила Эвелина.

— Эвелин, все. Это не обсуждается, — отрезал Геральт. — Я найду другого.

— А как же материальное благополучие? — не сдавалась Эвелина. — Вообще-то с учетом появления эльфенка денежки мне бы не помешали.

— Эвелина, втравливать беременную женщину в такое опасное предприятие, как ограбление Дома Борсоди, я не могу. Если с тобой что-то случится, Йорвет мне в жизни этого не простит. Да и я сам себе не прощу.

— Блин, это шовинизм какой-то, дискриминация по половому признаку, — проворчала Эвелина.

— Это вы что, собрались Дом Борсоди грабить? — неожиданно заинтересовался Йорвет.

— Ну да. Это вот то самое дело, ради которого меня и попросили тут задержаться, — сказала Эвелина. — Для этого ты мне записку тогда и приносил. То есть мне передали, что для меня может наклюнуться денежная работка, правда, не сказали, какая именно. Да впрочем, теперь это уже и неважно. Видишь, Геральт уперся, а значит плакали наши денежки.

— Геральт абсолютно прав, — сказал Йорвет. — И даже если бы он вдруг каким-то чудом согласился взять тебя, я бы все равно тебя никуда не пустил. А что касается пополнения нашего с тобой семейного бюджета — не все потеряно. Геральт, — эльф повернулся к ведьмаку, — тебе ведь нужен верхолаз?

— Ну да, — кивнул ведьмак. — А у тебя есть на примете кто-то подходящий?

— А то ж! Я пойду с тобой на дело вместо Эвелины. Куда там лезть-то надо и кому пизды ввалить?

— Ты? — Геральт смерил взглядом фигуру эльфа, видимо, прикидывая, годится ли он на роль верхолаза. — А впрочем, почему бы и нет, — решил наконец ведьмак. — Помнится, ты, когда во флотзамском лесу партизанил, лихо по деревьям прыгал. Наверное и на башню заберешься. И в драке от тебя проку точно будет больше. Да и кандидатов на эту роль у меня все равно нет. Так что договорились.

— Как в старые добрые времена, напарничек, — ухмыльнулся Йорвет.

— Вроде того, — кивнул Геральт. — Только тогда мы вроде как за свободу воевали, а сейчас надо просто помочь одному вору у другого вора добро украсть.

— Да пофигу, — Йорвет радостно потер руки. — Хоть разомнусь наконец. А то я что-то заскучал, без движухи сидючи. А так пойду с тобой и с удовольствием наваляю этим жирным bloede dhoine.

========== ПОГОВОРИМ, БРАТ. ГЛАВА 17, в которой каждый что-то получает, некоторые - не то, на что рассчитывали ==========

Комментарий к ПОГОВОРИМ, БРАТ. ГЛАВА 17, в которой каждый что-то получает, некоторые - не то, на что рассчитывали Глава периодически будет сливаться в AU, а затем вновь возвращаться к канонному течению событий.

Краснолюд, к которому ведьмак явился с предложением (от которого, как полагал Геральт, Казимир, скорее всего, откажется), переживал сейчас переломный период в жизни. Ведьмак, пришедший в деревню Альнесс, где проживал столь нужный ему подрывник, застал краснолюда именно в тот момент, когда его метания и сомнения достигли критической отметки. Казимир восседал на крыше, снедаемый ревностью и обидой на изменившую и сбежавшую супругу, и задавался отнюдь не риторическим вопросом: быть иль не быть? А так как на крыше он находился в приятной компании взрывчатки и факела, вопрос этот остро встал не только перед Казимиром, но и перед всеми жителями Альнесса (так как боезапаса, которым располагал мастер-подрывник, хватило бы, чтобы сравнять с землей и три таких деревни).

В ходе переговоров Геральту, который продемонстрировал недюжинные способности в психологии и дипломатии, удалось сделать так, что краснолюд, забыв от ярости про бочки с порохом и даже про свои несчастья в личной жизни, чуть ли не птицей слетел с крыши, чтобы в рукопашной доказать ведьмаку, что тот не прав на его счет. Венцом же переговорного процесса стал точный удар Геральта, который сбил Казимира с ног и на время лишил сознания. Надо сказать, очнулся Казимир уже совсем другим краснолюдом. Самоубийственное решение взорвать все к чертовой матери Басси решительно отринул, признал безоговорочную правоту Геральта по всем пунктам, а также с места в карьер постановил, что неверная жена пусть идет лесом, а он намерен перевернуть страницу и начать жизнь с чистого листа. Участие же в сомнительном мероприятии, которое предложил ему Геральт как раз и будет очень хорошим стартом этой самой новой жизни.

Воодушевившись, Казимир рванул по указанному Геральтом адресу в тот же день, и за время сидения у низушка в ожидании остальных подельников, видимо, успел рассказать Эвальду о своих семейных неурядицах, а тот, в свою очередь, прозрачно намекнул Казимиру на то, что ему вполне вероятно вскоре представится возможность познакомиться с приятной во всех отношениях эльфкой.

— Чё-то я не понял, это и есть твоя обещанная мне красавица эльфка? — спросил у Эвальда Казимир Басси, увидев вошедшего следом за Геральтом Йорвета.

— Даже не знаю, что сказать, — Эвальд был удивлен не меньше краснолюда, но вида старался не подавать, призвав на помощь всю свою невозмутимость.

— А я бы сказал, что на прекрасную эльфку эта одноглазая образина похожа ровно так же, как и я, — безапелляционно заявил раздосадованный Казимир.

— М-да, для низушка он слишком громоздок. Для Эвелины, впрочем, громоздок тоже, да еще неизящен и, прямо скажем, совсем некрасив, — пробормотал Эвальд.

— Что, не нравлюсь? — ехидно осведомился Йорвет. — Так я не новиградская крона, чтобы всем нравиться.

— М-да. А говорили, что некрасивых эльфов не бывает, — задумчиво сказал Казимир. — Ить врали, сволочи. Этот, вон, токо наполовину красивый. На левую. А так вообще-то страшный. Слышь, ведьмак, — обратился краснолюд к Геральту. — Где ты эту рожу бандитскую отыскал?

— А какое это имеет отношение к делу? — поинтересовался Геральт. — Нам нужен был верхолаз. Те кандидатуры, что мне порекомендовал Эвальд, не подошли. По разным причинам. Я нашел замену. Оперативно, причем, прошу заметить. Я этому парню доверяю. И он точно будет лучше, чем какой-то левый прохиндей-низушек, который мог бы нас кинуть в любой момент. Ну если бы был жив, конечно.

— Так, а что с Эвелиной? — спросил Эвальд.

— Я за нее, — ответил вместо Геральта Йорвет. — Еще вопросы? Или уже к делу перейдем.

— А ведь я рожу твою узнаю, — почему-то вдруг обрадовался Эвальд. — Ты же Йорвет. Так?

— Ну и что? — пожал плечами эльф. — Тебе это так важно?

— Рисунками с твоей одноглазой харей одно время все столбы и доски объявлений были увешаны, на любой заштатной корчме и указателе на перекрестке уже давно заросших дорог твоя рожа красовалась. И награда за тебя была солидная. Я даже одно время подумал, не впереться ли, — продолжил вспоминать Эвальд.

— Да? Вот как? Хотел меня поймать, значит. Что-то помешало? — участливо осведомился Йорвет.

— Ага, — кивнул Эвальд. — Несколько факторов. Твой послужной список и информация о том, что ты сидишь с отрядом белок-партизан во Флотзамском лесу. Вот тут я перспективы прикинул и подумал, что нет наверное резона переться за тридевять земель, вязнуть в темерских болотах да кормить флотзамских комаров ради того, чтобы с вероятностью в девяносто девять процентов в награду за упорство и усердие получить эльфскую стрелу в глаз.

— Разум возобладал над жадностью? — ухмыльнулся Йорвет. — Похвально.

— Да я вообще не жадный, — сказал Эвальд. — Мне чужого-то не надо. Я лишь хочу вернуть себе свое.

— У тебя ведь наверняка есть план, как это сделать, — вмешался в беседу Геральт.

— Угу. Даже в начерченном виде. Раз уж мы все в сборе, предлагаю с ним ознакомиться. Кстати, вопрос наверное глупый, но, пока мы не начали, я его все-таки задам. Вы все точно уверены, что хотите участвовать в моем мероприятии? Если сомневаетесь, говорите сейчас, потому что когда я перейду к сути дела, повернуть оглобли будет уже нельзя.

— Слушай, давай, грохочи уже план свой, — не выдержал Казимир. — Чё ты пафосный-то такой? Болтаешь-болтаешь… Так мы тут до Белого Хлада просидим.

— Ну, хорошо. Тогда, прошу к столу, — Эвальд развернул лист бумаги с начерченной на нем схемой, где стрелочками и кружочками был обозначен план его действий по проникновению в Аукционный дом. — Вот это башня, которая находится в непосредственной близости от нужного нам объекта, — начал он, когда заговорщики склонились над столом, внимательно изучая план. — Эльф забирается наверх, спускает нам веревку, мы поднимаемся в башню, оттуда перебираемся на крышу моего аукционного дома, добираемся до дверей сокровищницы. Тут в дело вступает краснолюд — аккуратно, без лишнего шума взрывает дверь…

— Без шума? — возмущенно подал голос Казимир. — Да как же я, подрывник — и без шума! Это ж интересу никакого. Надо чтоб громануло так, чтоб на Скеллиге слышно было.

— Слышь, ты, мастер-пиротехник, — Йорвет внимательно и строго воззрился на Басси своим единственным глазом. — Тут те не представление «кто громче пёрнет» на потеху и радость публики. Это ограбление вообще-то. Так что не заставляй нас пожалеть о том, что мы взяли в подельники тебя. Вот Геральт сказал, что ты подрывник такого класса, что можешь весь Новиград поднять на воздух, и так, что при этом не будет ни шума, ни Новиграда.

— Ну вообще-то я могу, конечно, по-всякому, — пробормотал Казимир, уязвленный, в самое сердце тем, что эльф усомнился в его мастерстве.

— Вот и отлично, — кивнул Эвальд. — Лишний шум нам вовсе ни к чему. Значит, после того, как наш мастер-подрывник откроет нам путь в сокровищницу, мы зайдем, возьмем все, что нам нужно, и так же тихо улизнем через тайный ход.

— В сокровищнице есть тайный ход? — насторожился Йорвет.

— Да, — кивнул Эвальд. — Предваряя твой следующий вопрос, вполне закономерный, надо признать, объясняю сразу: я знаю, что в сокровищнице есть вход, но, к сожалению, не знаю, где выход.

— То есть другой вход, — уточнил Басси.

— Ну да. Найдя который, я мог бы проникнуть в свой дом, минуя все эти сложности и не привлекая к нашему семейному делу посторонних, то есть вас.

— Понятно, — Геральт вздохнул. — В целом все выглядит… гладко.

— Тогда за дело, — предложил Эвальд. — Или у кого-то есть еще вопросы?

— У меня есть. Но он, скорее, риторический, — Йорвет поскреб в задумчивости затылок.

— И что ты хочешь знать?

— Ну, как сказал ведьмак, смотрится все действительно гладенько. Слишком гладенько. Так мне интересно, жопа-то где?

— Какая еще жопа? — несколько даже опешил Эвальд.

— Как правило, полная. Мы же непременно должны в нее попасть. Вот я смотрю на этот план — и не понимаю, где именно будетее начало.

— Теряешь хватку, — насмешливо заметил Геральт. — Раньше ты такие места за милю чуял.

— Мирная сытая жизнь расслабляет, — развел руками Йорвет.

— Это, мужики, — подал голос краснолюд. — Че вы заладили: жопа-жопа. Мысль о том, что ее не будет, вам в голову не приходит?

— Нет! — дружно ответили Геральт и Йорвет.

— И тем не менее, вы, будучи заранее уверены, что какая-нибудь дрянь все-таки случится, все равно участвуете?

— Ну да, — снова переглянулись эльф и ведьмак.

— Тут ведь как, — продолжил Геральт. — В любом деле, которое мы с Йорветом затеваем, все всегда идет наперекосяк. Из этого вся наша жизнь состоит. Ну так что ж, не жить теперь из-за такой ерунды, что ли.


Трое заговорщиков сидели в стороне от дороги неподалеку от башни и ждали четвертого — Йорвета, который убежал домой за рабочим инвентарем, а именно веревкой, и обещал вскорости вернуться. Чтобы не болтаться бесцельно под стенами башни и не привлекать ненужное внимание время от времени проходяшего по дороге патруля, остальные участники операции предпочли скрыться от любопытных глаз, расположившись на травке под одним из кустов, что редкими купами росли у берега реки.

— Ну, куда запропастился твой эльфяра? — нетерпеливо и раз наверное в третий спросил у ведьмака Эвальд, нервно передернув плечами и поежившись будто от холода, хотя ночь была теплой.

— Боишься, что он сдаст тебя твоему братцу? — насмешливо поинтересовался Геральт.

— Да нет, но…

— Конечно, боится. Только признаваться не желает!

Мягкий негромкий голос Йорвета, прозвучал для Эвальда, как гром небесный, так как он вздрогнул и резко обернулся. Сам же эльф в следующий момент появился перед ними — бесшумно, будто чудесным образом соткавшись из темноты. На плече у него висел моток веревки, из одежды на нем были только штаны и сапоги, а из оружия — лишь висящий на поясе нож.

— Ох, сволота остроухая, напугал! — сердито зашипел краснолюд, в то время как Эвальд угрюмо молчал. — Так появился неожиданно, я едва не обделался.

— Не обделался же, — невозмутимо пожал плечами Йорвет. — Ну че, мужики, двинули?

— Погоди, — остановил эльфа Геральт.- Дождемся, пока патруль мимо башни пройдет. По моим наблюдениям они уже должны как раз появиться.

Воцарилась тишина, нарушаемая только дружным стрекотом сверчков. Вскорости однако Геральт кивнул своим:

— Идут.

— Откуда ты знаешь, что это именно они? — шепотом спросил Эвальд.

— Шаг тяжелый, мерный, четкий. В такое время кто тут может ходить? Или патруль, или пьяный из корчмы домой. Но это шаги не пьяного.

В подтверждение слов Геральта из-под арки появились двое. Теперь уже не только ведьмак, но и остальные совершенно явственно услышали сначала лязг железных лат, а затем и увидели двух людей, вышедших на освещенный участок улицы и не спеша пошагавших дальше.

— Действительно патрульные, — слегка запоздало констатировал Эвальд, все еще продолжая наблюдать за стражниками. — А у тебя не только нюх, но еще и слух отличный.

— И вижу я в темноте, как кошка, — добавил Геральт. — Но сейчас это к делу не относится. Стражники прошли. Теперь пора.

Налетчики быстро преодолели расстояние, отделявшее их от башни.

— Йорвет, давай, твой выход, — тихо сказал Геральт.

— И поторапливайся. Времени у тебя… — начал было Эвальд, но осекся, так как эльф, уже не обращая на него внимания, разбежался, прыгнул, оттолкнулся от стены, ухватился за крышу над аркой прохода, быстро подтянулся на руках и вмиг оказался уже стоящим на стене над своими товарищами. — Ловко, — покачал головой Эвальд.

Тем временем Йорвет подошел к каменной стене башни и, цепляясь за выступы, проворно полез наверх.

— Этот парень ничуть не хуже гимнастки, — заметил Эвальд, наблюдая за тем, как Йорвет сноровисто и прытко поднимается по стене. — Прям сокровище. Где ты его откопал?

— Так во Флотзамском лесу же. Ты туда не полез, а мне пришлось. Вот там мы с ним и познакомились. У-у, он умелец такой, что куда там гимнастам. Лазал и прыгал по деревьям что твоя белка, которая настоящая, маленькая рыжая и с хвостом. И попутно еще успевал хамить, материться и вести философские беседы, прям на лету иногда.

В это время сверху раздался тихий свист. Затем на плечо Эвальду шлепнулось засохшее голубиное дерьмо.

— Чертов эльф! — тихо выругался он, стряхивая гадость с одежды. — Вот же сучье все-таки племя. Никогда не упустят шанс поглумиться над людьми.

Геральт же молча ухватился за веревку, спущенную Йорветом, и полез наверх. Эвальд последовал за ним, а замыкал процессию вынужденных верхолазов кряхтящий, сопящий и бормочащий молитвы своим краснолюдским покровителям Казимир Басси.

Вскоре, завершив подъем, ведьмак уже стоял рядом с Йорветом.

— Была бы у нас с тобой веревка в Лок Муинне, куда легче было бы на городские стены взбираться, — сказал Геральт, припоминая их с эльфом совместный поход за Саскией.

— По веревке любой дурак заберется, — хмыкнул Йорвет, — вытягивая шею, чтобы лучше было видно, как движется дело у двух других компаньонов. — Черт, ползут, как слизни, — прошипел он. — Если они не поторопятся, то все мои старания пойдут прахом, потому что проходящий патруль увидит этих двух придурков, висящих у них над головами, как мешки с навозом.

— Я думаю, время у нас еще есть, — Геральт прислушался, стараясь вычленить из какофонии шумов ночного города звук шагов патрульных.

В это время в проеме показалась макушка Эвальда, а затем и он сам, сделав заключительный рывок, втянулся внутрь башни. Однако Геральт с Йорветом расслабляться не спешили, так как мерная поступь стражников слышалась уже отчетливо, сам патруль неумолимо приближался к опасному месту, а Казимир все еще был на стене.

— Не успеет, — прошептал эльф, в отчаянии глядя на старающегося изо всех сил, но все равно медленно поднимающегося краснолюда. — А ведь еще веревку втянуть надо.

— А-ай, — прошипел Геральт и, ложась плашмя на пол, вытянул руки, ухватил Казимира за шиворот, и что было сил потащил его вверх.

Краснолюд, которому с помощью ведьмака удалось в ускоренном темпе преодолеть последний отрезок дистанции, обессиленно плюхнулся на пол, пытаясь отдышаться. Йорвет в это время быстро втягивал веревку, а под арку уже входил патруль.

— Ни хрена ты жопу себе отрастил, — с укоризной проворчал эльф, обращаясь к Басси. — Аж еле вздел сюда свои обширные телеса. Чуть не похерил нам всю малину.

— Не похерил же, — обиженно пропыхтел краснолюд. — Я порядочный уважаемый гражданин, а не какая-то остроухая белка, чтоб по ветвям скакать, как в жопу стреляный. Мне эти навыки верхолазания без надобности. Я одним щелчком пальцев сам все могу поднять на такую высоту, куда и тебе не допрыгнуть.

— Да хватит вам, — попробовал унять спорщиков Эвальд. — Обошлось же.

— Ну да, — согласился Йорвет, задумчиво глядя вниз на бликующие каски стражников.

— Эй, ты чего на них уставился? — спросил Басси, внезапно заподозрив неладное.

— Да вот думаю, — эльф перевел взгляд на кучу сухого голубиного помета, который скопился в углах башни.

— А ты не думай, не надо, — попросил краснолюд, угадав, что хочет сделать Йорвет.

— Ох, а соблазн велик, — вздохнул эльф. — Ведь знаете, как говорят: чего больше всего хочется, забравшись наверх? Плюнуть вниз.

— Йорвет, решил боевое партизанской прошлое вспомнить? — усмехнулся Геральт. — Пошли уже. Вон Эвальд нервничать начинает.

Расстояние от башни до крыши Дома Борсоди было действительно плевым, так что даже краснолюд совершил прыжок, не особо напрягаясь. Затем через чердачное окно налетчики проникли внутрь.

— Вот ты и дома, — ведьмак повернулся к Эвальду. Однако тот позитивного настроя Геральта явно не разделял.

— Братец, сука, — зло прошипел он. — Довел меня до того, что я проникаю в собственный дом тайком, как вор. Ох, мне бы только добраться до сокровищницы, уж я ему припомню все. И это тоже.

— В доме же никого не должно быть? — осторожно спросил Казимир, так, на всякий случай.

— Нет, — покачал головой Эвальд. — Аукцион прошел вчера. Ничего подозрительного во время торгов не случилось. И Хорст не ожидает нападения. Во всяком случае, не должен.

— Так не ожидает или не должен? — уточнил Йорвет. — Потому что, знаешь ли, есть разница.

— Я не ясновидец, — раздраженно заметил Эвальд. — И все нюансы и неожиданности предсказать не могу.

— Ладно, идем, — сказал Геральт. — От нашего стояния здесь дело быстрее не пойдет. Да и кто бы нас внизу ни ждал, обратно мы теперь уж точно не полезем.

Эвальд молча кивнул в знак согласия и первым начал спускаться по лестнице, которая вела в аукционный зал. За ним бесшумно последовал Йорвет. Геральт же, замыкающий процессию, сначала услышал скрип половиц под тихими шагами Эвальда, а потом…

— Черт! Йорвет, — громким шепотом позвал он товарища. — В зале двое…

— Ты?! — до ушей ведьмака донесся возмущенный возглас — и он понял, что с предупреждением безнадежно опоздал. Эвальд ошибся в своем предположении и прямо с ходу нарвался на своего братца, который неясно за каким хреном решил побродить тут среди ночи.

Геральт, обогнав Казимира, помчался к месту событий, попутно думая, что если бы не Йорвет, который сейчас находился в зале, то он сам, захватив краснолюда, без промедления и малейших угрызений совести сделал бы ноги из Дома Борсоди, оставив Эвальда самого разбираться со своими проблемами. Но бросить друга, который уже по самые острые уши влип в его, Геральта, проблемы, ведьмак, конечно не мог.

Ворвавшись в зал, он сразу оценил масштабы задницы, в которую они с Йорветом угодили, и успел мимолетно подумать о том, что она была, конечно, ожидаема, но, мать вашу так, не на первых же шагах дистанции!

Итак, Эвальд и идущий следом Йорвет выскочили в аккурат на Хорста, который вел приватную беседу с каким-то типом. И пока братья изумленно пялились друг на друга, эльф с похвальной быстротой оценил ситуацию, заняв единственно верную в этом случае стратегическую позицию, а именно — встав у двери, тем самым отрезав и хозяину, и гостю путь к свободе и лишив их возможности привести помощь.

«Все-таки мастерство не пропьешь и не протрахаешь, — подумал Геральт, с одобрением поглядев на Йорвета и лишний раз поздравив себя с удачным выбором компаньона. — Вояка не бывает бывшим — и беличий командир сразу сообразил, что надо делать и как».

Тем временем, Хорст, опомнившись, оценил ситуацию и довольно прытко для своей комплекции рванул к лестнице, ведущей на нижние ярусы дома. Эвальд устремился было за ним, но неожиданно умерив пыл братских чувств, обернулся к Геральту:

— Ты первый.

— Ну конечно, — фыркнул ведьмак. — Казимир, — обернулся он к краснолюду. — Свяжи второго и карауль его здесь. Только убивать не вздумай. Нам только трупаков тут сейчас не хватало.

— А как же… — начал было Басси, но Геральт перебил его.

— Если ты понадобишься, мы позовем.

— Не ссы, не уйдет никуда твой взрыв, дадим мы те погреметь, — усмехнулся Йорвет, уже на бегу хлопнув краснолюда по плечу и устремляясь за товарищами.


— И чего ты тут боялся? Заблудиться? — спросил Йорвет у Эвальда, догнав его в одном из подвальных коридоров, ведущих, по всей вероятности, в сокровищницу Борсоди.

— Откуда я знаю, чего сюда понасовал мой братец, — отозвался Эвальд. — Зная его жадность и маниакальную подозрительность, я ничему не удивлюсь.

— А где Геральт?

— Погнался за Хорстом.

— Ты хочешь сказать, что твой заплывший жиром братец настолько быстр, что может потягаться в беге с самим ведьмаком? — удивленно поднял бровь Йорвет.

— Конечно, нет. Но в свое время отец настроил тут целый лабиринт, в котором даже заблудиться можно. В этих переходах куча тайных отнорков и коридоров, которые мой братец изучил досконально. Наверняка он спрятался в одном из них.

— Тогда пошли в сокровищницу. Нам надо попасть туда раньше, чем твой братец.

— Это еще почему? — удивился Эвальд. — Даже будь у Хорста шесть рук и сила голема, он не сумеет вынести из сокровищницы все ее содержимое за такой короткий срок.

— Да он и не будет, — пожал плечами Йорвет. — Просто удерет через тайный ход, а потом позовет стражу.

— Черт, а об этом я не подумал, — Эвальд почесал в затылке.

— Купец прежде всего думает о деньгах и вещах. Вот если бы ты побывал на войне, думал бы о том, о чем и я, — Йорвет посмотрел на Эвальда с пренебрежительной снисходительностью.

— Пошли, — Эвальд мотнул головой в сторону перехода в следующий зал.

Они подоспели как раз вовремя. Хорст, все это время круживший и петлявший, как заяц, по лабиринту коридоров в надежде оторваться от Геральта, то ли отчаявшись, то ли устав бегать от ведьмака, решил пойти ва-банк и сделать то, чего опасался Йорвет: улизнуть в сокровищницу, укрыться за наглухо запертыми тяжелыми дверями, а потом сбежать, использовав то время, которое брат с подельниками потратят на штурм входа, чтобы подальше уйти от погони. Однако появление эльфа и Эвальда поставило крест на его планах. А практически сразу за ними, вынырнув из бокового коридорчика, в зале появился и Геральт.

— Ну что, братец, — Эвальд обнажил меч и красноречиво крутанул его в руке. — Попался? Бежать тебе некуда. И поэтому, сейчас ты сделаешь то, что я велю. И тогда я, быть может, оставлю тебя в живых.

— Хм, — лицо Хорста исказила злорадно-насмешливая гримаса. — Эвальд, твоя вечная беда состоит в том, что ты безнадежно глуп. Видимо поэтому ты не учишься на своих ошибках и никогда не видишь ничего дальше собственного носа.

— Ты о чем? — недовольно спросил Эвальд.

— Неужели ты думал, что я — такой беспечный идиот, который не подумал о надежной защите и охране самого дорогого, что у меня есть?

— Что он мелет? — Эвальд обернулся к стоящему рядом Йорвету.

— Видимо, это та самая жопа, о наличии которой мы с Геральтом изначально догадывались, — предположил эльф. — То, чего ты в своем Доме не знал.

— Ребята, — негромко позвал Хорст. — Пришло время отрабатывать свое содержание.

— Интересно, кто у него там? — Йорвет повертел головой, пытаясь угадать, откуда следует ждать нападения.

— Големы? — начал гадать Геральт. — Нет. Слишком тихо для них. Те бы уже затопали так, что тут стены бы дрожали. — Гаргульи? Вряд ли. Чародей? Высший вампир? Дракон?

— Всего лишь пара оборванцев, — презрительно хмыкнул Эвальд, глядя на двух мужчин, которые появились в зале, выйдя из неприметной боковой комнатки. — Хорст, ты серьезно считаешь, что твоя лютая охряна сможет что-то противопоставить ведьмаку?

— Постой-ка, — Йорвет всмотрелся в лица вышедших к ним мужчин. — А глаза-то у них кошачьи, как и у Геральта.

— Ведьмаки? — переспросил Эвальд. — Оба-два?

— Разберитесь с ними, — приказал Хорст, делая движение по направлению к двери.

— А ну стоять! — рявкнул Йорвет. — Или получишь нож в глаз. А может, ты предпочитаешь в горло? Как бы ни были быстры твои ведьмаки, нож по-любому летит быстрее.

— Гаэтан и Кот из Йелло, — подал наконец голос Геральт, глядя в упор на обоих ведьмаков Хорста.

— Геральт из Ривии, — отозвался тот, который стоял слева — высокий, жилистый, кажущийся даже несколько излишне худощавым, с обритой наголо головой и шрамом по левой стороне лица. — Вон где встретились. Не думал я, что вновь нам свидеться придется.

— Ага. Гаэтан, чё ты делаешь у этого упыря? — Геральт кивнул на Хорста, замершего в нескольких шагах от них под взглядом держащего наготове нож Йорвета.

— Ну так… работаю. Жрать-то охота. А тут работа непыльная. И условия царские. Мне ведь, ты знаешь, лет уж немало. Надоело по лесам, болотам, пещерам да урочищам приключения на свой тощий зад искать, да еще с вероятностью получить потом вместо мизерной платы за сделанную работу вилы в бок. Да что я тебе рассказываю и объясняю, ты и сам все понимаешь.

— Ты что болтаешь? — рассердился Хорст. — Я велел убить ведьмака, а не воспоминаниями о прожитых днях с ним делиться!

— Заткнись! — неожиданно зло рявкнул Гаэтан. — Ты, когда нас на работу нанимал, не говорил, что сюда будут ведьмаки захаживать. Смекаешь, о чем я?

— Да ты жил тут за мой счет! — возмутился Хорст. — Сладко спал и сытно жрал, а при этом ни хрена не делал. И теперь требуешь дополнительно платы?

— Это была плата за твое спокойствие и нашу репутацию. Зная, что у тебя в охране ведьмаки, никто сюда и не совался. Дураков-то с нами связываться немного, — спокойно начал объяснять Гаэтан.

— Против лома нет приема, если нет другого лома, — заметил Эвальд. — А он возьми и появись.

— Именно. Так что я требую надбавку за риски, не оговоренные в условиях моего первоначального контракта. По-моему, справедливо.

— Да он скорее позволит себя убить, нежели добавит хоть полкроны. Иное дело я. Переходи на мою сторону — и после того, как я верну себе мои законные права, которые этот вор отнял у меня, продолжишь охранять мои сокровища, но жалование я увеличу вдвое? — тут же предложил Эвальд.

— Не слушай его! — возмутился Хорст. — Ведь я тебя нанял! Выступишь за меня — и будешь в золоте, пойдешь к нему — и ляжешь здесь трупом или сгниешь в тюрьме!

— Говоришь-то ты красно́, — усмехнулся Гаэтан. — В золоте, значит. Да только на хрена покойнику золото? А у меня есть хорошие шансы им стать, если я полезу под меч Геральта.

— И еще лучшие, если ты под него не полезешь! — злобно завизжал Хорст. — И ведь говорили мне, предупреждали: не связывайся с ведьмаками, ибо они мутанты мерзкие, без чести и совести, до денег жадные, за одну жалкую крону готовые продать и друга, и брата…

— Уж кто бы говорил-то, — перебил Хорста Эвальд. — Или ты это сейчас как раз про себя?

— У меня нет братьев. И друзей нет. И продавать мне некого, — неожиданно подал голос доселе молчавший второй ведьмак — Кот из Йелло. — А мои мотивы…

— Похоже, секрет и для тебя самого, — вставил Геральт.

— Ну почему же.

С этими словами Кот резко шагнул к Гаэтану и неожиданно для всех молниеносным движением всадил нож тому под ребра.

— Что? — только и успел произнести Хорст, в то время как Гаэтан, тихо охнув, осел на пол. — Ты, придурок, что сделал-то? — вновь переспросил Кота Хорст. — Ты совсем головкой ослаб? Убил своего союзника и остался один против троих?

— Один на один с Волком, — зло процедил сквозь зубы Кот. — Остальные мне не соперники. Гаэтан не пошел бы против своего доброго знакомца Геральта. Они ведь расстались почти друзьями. Финтил бы, крутил, но остался бы в стороне, а в разгар боя ударил бы мне в спину. А потом с чистой совестью продался бы твоему братцу. А так… Эльф и с места не сойдет, будет тебя пасти, а твой братец, если влезет в нашу с Волком разборку, сдохнет первым. Но он ведь понимает, что в ведьмачью драку обычному человечишке соваться не стоит. Ну что, Волк, — Кот посмотрел на Геральта. — разберемся на этот раз по-честному, меж собой, ты и я. Ты ведь обещал, что следующая встреча с тобой станет для меня последней.

— Ну диспозицию ты разъяснил доходчиво, — кивнул Геральт. — А вообще… До чего же все-таки вы, Коты, болтливые.

Ведьмаки, держа мечи наготове, мягкими шагами начали обходить друг друга, присматриваясь, стараясь найти уязвимые места и не торопясь нападать.

Эвальд же, прикинув, что бой между примерно равными по уровню соперниками вряд ли закончится быстро, оставил ведьмаков разбираться меж собой, а сам в три шага приблизился к Хорсту и приставил вытащенный из-за пояса нож к его шее.

— Пошли, — приказал от брату. — Открывай дверь в сокровищницу. А лучше нет, давай ключи эльфу.

— Да мне его дозволения не надо, я и сам возьму, — криво и недобро ухмыльнулся Йорвет, отбирая у Хорста связку ключей, один из которых, по всей вероятности, отпирал дверь в сокровищницу. — Который из них? — спросил он.

— Эт-тот, — заикаясь и бледнея от страха проблеял Хорст, указывая на нужный ключ.

Йорвет бросил быстрый взгляд на Геральта, который все еще испытывал терпение Брэена-Кота из Йелло, видимо дожидаясь, когда Йорвет и братья уйдут и дадут ему больше места для маневра, и тогда ведьмак сможет драться без опасения случайно задеть своих. Эльфу претило прятаться за дверями, но он понимал, что Геральту сейчас лучше не мешать.

Как только они втроем оказалсь в сокровищнице, Эвальд, все так же продолжая держать нож у шеи брата, кивнул Йорвету:


Запри дверь!

Только когда здесь с нами будет Геральт.

Эльф, я верю в фехтовальный гений ведьмака и знаю, что в бою на мечах ему нет равных, но… случиться может всякое. Бой – это в какой-то степени лотерея. И, если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы между мной и маньяком из Йелло оказалась лишь дверь, которую можно открыть, лишь потянув за ручку.

Однако Йорвет уже не слушал, что говорит ему Эвальд. Он стоял у приоткрытой двери, наблюдая за поединком ведьмаков. Глядя на то, как быстро перемещаются Геральт и Кот, угадывая направление удара чаще по взблескам лезвий, Йорвет понимал, что третьему в этой драке действительно не место. Ведьмаки плели какую-то причудливую завораживающую вязь из финтов, приуэтов, уворотов, ударов, парирований. Йорвет был опытным воином, принимавшим участие во многих битвах, но логику боя, что разворачивался сейчас перед его глазами, он постичь был не в силах — слишком все это было не похоже на то, к чему он привык, слишком стремительно, слишком… страшно? Эльф не боялся смерти и никогда не бежал от боя, но в драке против таких противников один на один мало у кого были бы шансы уйти живым.

Засмотревшись, он пропустил момент, когда Геральт то ли подловив Брэена, то ли вынудив слегка открыться, достал его, вспоров мечом незашищенное бедро. Кот в горячке боя сначала даже не почувствовал боли, пытаясь атаковать как ни в чем не бывало, не понимая, почему Геральт, уклоняясь, вдруг стал таким стремительным, и не осознавая, что это всего лишь замедлился он сам. Кровь из поврежденной артерии плескала щедро, быстро пропитывая штанину. Попытавшись провести очередной удар с упором на раненую ногу, Брэен оступился, не удержал равновесия, упал. И только тогда понял, в чем дело. Какое-то время он просто лежал на полу, продолжая держать в руке уже ненужный меч и молча глядя на то, как вытекает из глубокой раны кровь, а вместе с ней его оставляет жизнь. Геральт так же молча стоял над ним с обнаженным мечом и ждал момента, когда все будет кончено.

— Ну вот и все, — неожиданно произнес Брэен. — Ни обид, ни сожалений… Наверное надоело.

Геральт еще раз посмотрел на поверженного противника, убрал меч в ножны.

— Умер? — спросил Йорвет, продолжая наблюдать за неподвижно лежащим на полу врагом.

— Да. Даже наша хваленая регенерация не поможет выжить после такой раны без соответствующих лекарств. Но помогать ему, как ты наверное понял, я не собирался.

— Да кто тебя знает. Ты у нас иногда сердобольный бываешь, когда не надо, — пожал плечами Йорвет. — Однако закончил ты быстро.

— Если уж я достаю меч, то собираюсь драться, а не играть и не тешить свое тщеславие, красуясь перед заведомо более слабым противником. Работа есть работа. Впрочем, кого-нибудь другого я может убивать бы и не стал. Но с Котом из Йелло у нас давние счеты. Он это знал, и щадить меня тоже не собирался. Но что там с Хорстом?

— А, теперь, когда нам больше никто не помешает, самое время заняться нашими делами, спокойно и основательно, — сказал Йорвет, открывая дверь пошире и впуская в сокровищницу ведьмака. — Видишь, ты зря сомневался в Геральте, — заметил он, обращаясь к Эвальду.

— Если что, я в нем не сомневался. Просто учитывал риски, — тут же заявил Эвальд. — Ну что, братец, — обратился он к окончательно скисшему Хорсту. — Теперь, когда остались все свои, предлагаю обсудить наши дела, так сказать, по-родственному, по-семейному.

— С каких это пор грязный нелюдь и презренный мутант стали нашей семьей, — злобно прошипел Хорст.

— С тех самых, братец, когда ты вышвырнул меня из дома без единой монетки в кармане, — вкрадчиво пропел Эвальд. — Вот такой парадокс. Родной брат обрек меня на голодную смерть, а нелюдь и мутант согласились помочь. Судьба взбалмошна и причудлива, никогда не знаешь, когда пнет, а когда расцелует. Вот и ты жил себе не тужил и думал, что твое безбедное существование будет длиться вечно. А тут я так некстати возьми да и вернись после долгих лет забвения. Ты уж поди похоронил меня, а, братец?

Хорст молчал, и Эвальд продолжил:

— Ты всегда был труслив и жаден. Вот я сейчас и посмотрю, какое из этих качеств в тебе возобладает. Выбирай правильно, братец, чему ты будешь потакать в столь ответственный для тебя момент. И если угадаешь, может быть, я оставлю тебя в живых.

— Чего ты хочешь? — просипел Хорст.

— Ты перепишешь все на меня, а сам уберешься отсюда лишь в том, в чем стоишь.

— Позволь мне что-нибудь взять с собой, — проскулил Хорст. — Хоть что-нибудь.

— Братец, ты меня поражаешь, — голос Эвальда задрожал от начинающей закипать в нем ярости. — Твоя жадность поистине не знает границ и лишает тебя разума. Я думаю, если с неба будет лететь гора золота весом в тонну, ты ведь ее ловить бросишься и даже руки подставишь, чтобы она прямо в них упала.

С этими словами он неожиданно оттолкнул Хорста так, что тот упал, а потом схватил с ближайшей стойки тяжелый изукрашенный золотом и драгоценными каменьями канделябр и подскочил к лежащему на полу брату.

— Пятнадцать лет скитаний! Я, сын Борсоди, был нищим бродягой, питался отбросами, ночевал под мостом, прятался от дождя и холода в грязных заброшенных халупах. А ты в это время купался в роскоши, пользуясь тем, что тебе не принадлежит. И ты еще смеешь просить?

Эвальд замахнулся канделябром. Геральт хотел остановить его, но опоздал и мог только наблюдать, как тот буквально вогнал тяжелый и массивный предмет Хорсту в глотку, с хрустом ломая кости и практически пригвоздив его к полу. Хорст издал короткий хрип, дернулся и затих. Эвальд выпрямился, брезгливо попробовал стряхнуть с одежды брызги крови, тем самым только больше испачкав брюки и куртку, а затем отошел и встал рядом с Геральтом, стараясь не смотреть на убитого брата.

— Ну и что ты сделал? — отозвался стоящий у дверей Йорвет, который во время диалога братьев деловито осматривал сокровищницу, видимо прикидывая, что бы такого ему потребовать у Эвальда в счет платы за работу.

— Я его убил. Разве не видно?

— Ага. И как ты теперь собираешься доказать свое право владеть всем этим?

— В шкатулке под названием Дом Борсоди лежит завещание отца, в котором написано…

— Что если вы с братом хотя бы раз на Бельтайн не пожмете друг другу руки, все имущество отойдет Госпиталю Вильмерия, — перебил Эвальда Йорвет.

— Что? Откуда ты…

— Ха, не только у тебя была фига в кармане, — скривил губы Йорвет. — Ты ведь почему-то не сказал нам про ведьмаков в охране Хорста. Хотя наверняка знал о них.

— Знал? — Геральт испытующе посмотрел на Эвальда.

— Вне всяких сомнений. Тот первый ведьмак, с которым вы когда-то расстались мирно, говорил, что на безопасность Хорста работает их репутация. Получается, слух о том, кто охраняет Хорстово добро, был широко распространен в народе. И неужели только наш Эвальд, который — заметь — тщательно планировал проникновение в сокровищницу, не слышал о ведьмаках.

— А ведь Йорвет дело говорит, — сказал Геральт, продолжая смотреть на Эвальда.

— Ну да, знал, — не выдержал тот. — Разумеется знал. И разумеется не сказал тебе. Потому что ты бы, узнав, что тебе придется драться со своими коллегами по цеху, точно отказался бы мне помогать.

— Да, ты прав. Отказалася бы. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Я просто возьму то, за чем пришел — и мы с Йорветом тебя покинем.

— Нет, подождите, — заволновался Эвальд. — Пусть эльф сначала расскажет, откуда он знает об этой приписке в завещании.

— Оттуда, что я ее видел своим собственным единственным глазом, — сообщил Йорвет. — Хотя вообще-то ничего рассказывать я тебе не должен, потому что одно дело, если бы ты был законным собственником всего, что отобрал у братца, а совсем другое дело теперь, когда ты все так бесславно просрал. Как был никем, так им и остался.

— Ты забываешься, с кем говоришь, остроухий, — с угрозой произнес Эвальд, кладя руку на рукоять меча.

— Не-а, это ты забываешься, dh’oine, — нехорошо улыбнулся Йорвет. — Подумай-ка хорошенько, ты тут один против нас с Геральтом. Про тебя уже давно никто не помнит. Никто не будет тебя искать. По тебе даже плакать, если что, некому. Что мешает мне убить тебя и взять себе все, что захочу?

— Ну видимо что-то все-таки мешает, — осторожно заметил Эвальд, который, взвесив слова эльфа, быстро сменил гнев на милость. — Иначе ты давно бы это сделал.

— Услуга, — сказал Йорвет. — Мне нужна от тебя услуга. Свои побрякушки можешь оставить себе. Я все равно не разбираюсь в этом раритетном барахле.

— Чтобы назвать эти побрякушки по праву своими, мне теперь придется поломать голову, — со вздохом признал Эвальд. — Поэтому не уверен, что я смогу оказать тебе услугу, о которой ты собираешься меня попросить. Ведь это нечто неординарное, я прав? Дело, за которое ты либо не можешь, либо не хочешь браться сам.

— Корабль, — сказал Йорвет.

— Что? — не понял Эвальд.

— Ты снарядишь нам корабль на Скеллиге.

— Но…

— А взамен мы придумаем, как обойти коварную приписочку твоего папаши.

— Вы поможете мне стать законным наследником Дома Борсоди? — уточнил Эвальд.

— Да. Если ты, конечно, согласишься с условиями сделки.

— Всего лишь корабль в обмен на безбедную жизнь, которую я отныне начну вести, купаясь в деньгах? Конечно я согласен! Я ведь не похож на идиота, — фыркнул Эвальд. — Я снаряжу для вас чертов корабль — и можете разбить его о Скеллигские скалы или подарить островным пиратам, мне все равно, — он нервно рассмеялся. — Вы мне определенно нравитесь, ребята. Мы только что провернули одно дельце, и я совсем не прочь провернуть с вами еще одно.

— Только теперь планировать его будем мы, — подал голос доселе молчавший Геральт. — А то на твои стратегические таланты мы сегодня достаточно насмотрелись. Так что пойдем, да не забудь заплатить краснолюду причитающуюся ему долю. А типу, которого он караулит…

— Типу я скажу, что позорно сбежавший Хорст был ненадлежащим наследником, и все сделки, которые он заключил были незаконными. Но я — настоящий Борсоди — не буду мелочным, признаю их все, а ему, так и быть, продам без торга то, за чем он сюда пришел в знак моей доброй воли и знаменуя новые времена и порядки Дома Борсоди.

========== УГОВОР ДОРОЖЕ ДЕНЕГ. ГЛАВА 18, в которой герои частенько спотыкаются о юридические тонкости ==========

— Ну что, новый и законный, — Геральт особо подчеркнул это слово, — хозяин Дома Борсоди, решать, конечно, тебе, но я бы сначала убрал из дома трупы.

— Проблем-то, — хмыкнул Эвальд. — Вон, видишь там камень в стене выступает? Это рычаг, который открывает потайной ход. Я про него говорил вам, мы через него смылись бы, если бы все пошло по плану. Выход, скорее всего, где-то в безлюдном неприметном месте. Значит трупы там никто не найдет.

— Гули найдут, — сказал Геральт. — Или кто-нибудь еще похуже. И может выйти так, что когда ты придешь в очередной раз в сокровищницу, тебя будет там ждать сюрприз в виде незваного гостя не очень приятной наружности с внушающими уважение зубищами и когтищами.

— М-да, — Эвальд задумался над словами Геральта.

— Трупоеды — могильщики, конечно, хорошие, — продолжил ведьмак. — Особенно, если нужно, скрыть следы преступления. Но разбрасывать покойников поблизости от своего жилища — тактика в корне неверная.

— Я согласен, — кивнул Эвальд. — И что ты предлагаешь?

— Самый лучший способ спрятать труп — закопать его на кладбище. Потому что там никто не додумается его искать.

— Да. Покойник на кладбище — дело обычное, — бодро согласился Йорвет. — Никаких подозрений не вызовет. Потому что… где ему еще и быть-то.

— Учитывая, что у тебя есть два трупа ведьмака, о которых никто все равно не спросит, можешь честно сказать, что хоронишь их — и никто больше вопросов тебе не задаст. А кто будет проверять, сколько там у тебя покойников, где двое — там и трое.

— Э-э, погодите-ка, может, меня зрение подводит, — вмешался в беседу присоединившийся к заговорщикам Казимир. — Но только покойников у нас все-таки двое. Один тут, один за дверью.

— Что?!

Остальная тройка заговорщиков рванула к выходу из сокровищницы.

— Гаэтан, — сказал Геральт. — Мне стоило догадаться, что он как-то подозрительно быстро «умер».

— И где он? — Эвальд огляделся по сторонам, будто надеясь найти ведьмака-псевдопокойника, наивно рассчитывая, что он мог притаиться за ближайшим углом.

— Скорее всего, пошел к себе — где они тут обитали — и сейчас закидывается эликсирами.

— Чтобы драться? — поднял брови Эвальд.

— Чтоб не сдохнуть. Но вообще Гаэтан живучий. А еще с ним можно нормально договориться. Тебе ведь все еще нужна охрана?

— А где гарантия, что если мы оставим его в живых, он нас не сдаст?

— Гарантия в том, что Гаэтан не хочет на большак. И поэтому он предпочтет работать на тебя, по-прежнему иметь крышу над головой, нормальную кровать, сытную еду и стабильный заработок — за не особо пыльную, для ведьмака-то, работу.

— Он предал Хорста. Разве я могу быть уверен в том, что он не предаст меня?

— Гарантий я тебе не дам. И он не даст. Но, скорее всего, если бы ты пришел сюда не со мной, Гаэтан тебе бы и слова молвить не дал — уложил бы сразу.

— Ну раз так, — Эвальд пожал плечами. — Будет разумно, если к нему пойдешь ты и будешь договариваться с ним сам. Меня он вряд ли станет слушать. А ты передай, что мое предложение в силе. И если он оправится… Когда он оправится от ранения, может приступать.


— Далеко собрался? — спросил Геральт у Гаэтана, которого нашел довольно быстро, заглянув в комнатку, что располагалась за неприметной дверцей рядом с сокровищницей.

— Да. Подальше от Оксенфурта и всех этих Борсоди с их семейными разборками, — сказал Гаэтан, оторвавшись от сборов и поворачиваясь к Геральту. — Надеюсь, ты не будешь мне препятствовать?

— Нет. Только куда ты пойдешь? Да и далеко ли уйдешь с такой раной?

— Тут есть неподалеку одна медичка. Хорошая девка. Надежная. И дело врачебное как надо понимает. И к ведьмакам, что удивительно, относится прямо вот… хорошо. Она меня подлатает. А потом только меня тут и видели.

— Все-таки на большак?

— Да. Хотел пожить в тепле и довольствии, но не судьба наверное.

— Ну так-то ведьмакам работы много. Только платить за нее некому. Война для нас не прибыльное дело.

— Еще какое. Если б была у меня возможность, я б лучше королей убивал, которые войны развязывают. Во кто чудища-то настоящие. И людя́м из-за них жизни нет. И нам, ведьмакам, не заработать. Хаос токо сеют. А народу-то порядок нужен. Хоть ты кто: купец, кмет или ведьмак.

— Кстати, а как ты собирался отсюда смыться?

— Путем, которым предложил новый хозяин дома. Притворился бы трупом, меня бы выкинули через потайной вход на окраину Оксенфурта, а там меня и поминай как звали. Но ты оказался по-ведьмачьи предусмотрительным и дотошным. А перспектива быть похороненным заживо меня, сам понимаешь, вовсе не вдохновила. Пришлось воскресать раньше времени. Кстати, — Гаэтан понизил голос. — Я смотрю, братья вроде по характеру разные, но кое в чем мыслят абсолютно одинаково.

— Ты о чем?

— Этот хозяин решил избавиться от сора в доме так же, как и предыдущий.

— Ты хочешь сказать… — насторожился Геральт.

— Когда Хорст нанимал меня, ему вообще-то требовались услуги ведьмака, а не охранника. Так что работа мне предстояла именно по профилю, — сообщил Гаэтан.

— Гули?

— Ха! Подымай выше. Грайвер!

— Опаньки! Это получается, Хорст там практически кладбище устроил, раз к дверям в его тайное убежище такая важная скотина пожаловала. Хм, я, конечно, знал, что семейка Борсоди — не приверженцы Культа Пророка Лебеды, но старик Максимилиан себе таких грубых и грязных методов не позволял. Как бы там ни было, о репутации Дома он заботился, работал только с проверенными клиентами, а конфликты интересов разрешал с помощью надежных посредников и никогда не выносил сор из избы.

— Знаешь, этот его братец прав в том, что Хорст был жаден до неприличия. Жадность бы его в конце концов и сгубила.

— Так уже сгубила.

— Да знаешь, слухи о том, что с Домом не все чисто, уже начали ходить по Оксенфурту. Но все помалкивали, пока был жив Радовид. Ведь он покровительствовал Дому, так как Хорст щедро башлял корольку на все его начинации по первому зеленому свистку и даже без оного. А вот когда Радовида не стало, тут народ языки-то и распустил. Знаешь, когда на окраине мирного в целом города заводятся трупоеды, этого не заметить трудно. А заметив, разумеется начинаешь задаваться вопросом: а откуда там взялись покойники? Особенно, если все учтенные и знакомые мертвецы чинно и спокойно полеживают на кладбище.

— А как же те, кто был уличен в колдовстве и порочащих связях? Их тут тюрьма целая, — напомнил Геральт. — Они тут даже без казней дохли пачками. Куда такую армию жмуров девать?

— А-а. Так Охотники были не дураки. Этих свозили за мост, на поле битвы, где недавно реданцы с нильфами схлестнулись. Там этого добра и так что грязи. Для трупоедов — пир. Говорят, и реданские, и нильфские патрули токо кромочкой проходят. Вглубь никто не суется. Честно тебе скажу, даже я, опытный и бывалый ведьмак, туда бы зайти поостерегся. Хотя бы мне император Эмгыр и золотую тетерю предложил.

— Император Эмгыр так же жаден, как и Хорст Борсоди, — усмехнулся Геральт. — Думает, что можно лишь приказать — и для него все сделают. Поэтому платить он никому не собирается.

— Нахуй нужен такой император. Чувствую, при нем хорошей жизни мы тут не увидим. Надо на Скеллиге подаваться. Или в Ковир.

— Ты про Хорста не договорил, — напомнил Гаэтану Геральт. — Как он-то дошел до жизни такой?

— Ну так война. Мародеры. Зачастили сюда всякие сомнительные личности, минуя посредников, в надежде срубить легких денежек. А Хорст справедливо прикинул: зачем платить, если можно взять даром. Раритет — в копилку, незадачливого охотника за легкой наживой — на корм трупоедам. Выгода со всех сторон: и добро прибывает, и деньги целы. И шито-крыто все. Радовиду не пожалуешься, коли Хорст у него в почете. Да и кто будет искать неизвестного того-не-знаю-кого. Если и была у того родня какая, просто скажут, что на войне сгинул — и все, концы в воду.

— Война когда-нибудь закончится. А репутацию настолько подмокшую потом хрен высушишь.

— Это меня уже не касается. Ты ведь теперь вместо меня тут будешь. Вот новому хозяину это и скажи.

— Не, Гаэтан. У меня с Эвальдом договор разовый. Вот с тобой бы он с удовольствием заключил долгосрочный. Собственно, он просил это тебе и передать, если я тебя найду. Но если тебе неинтересно, могу сказать, что я тебя уже не застал.

— Ох, сдается мне, Геральт, что он сука еще та, — поскреб бритую макушку Гаэтан.

— Правильно тебе сдается. Но если ты сейчас выложишь ему всю правду про Хорста и его методы, он под влиянием момента заклеймит братца позором и, возможно, на вооружение его тактику брать не будет. Особенно, если надавить на репутацию Дома и намекнуть, что войне, возможно, скоро придет конец.

— А с чего ты взял, что войне скоро конец?

— А с того, Гаэтан, что все войны когда-нибудь заканчиваются. Сколько лет нас уже колбасит? Все устали. Всем мира хочется. И поэтому императорам, которым не нажраться никак, настало время своей войной подавиться. Один вот уже готов. Еще один остался.

— Помрет Эмгырка — войне конец, — согласился Гаэтан. — Да только с чего ему дохнуть? Он вроде не сильно еще стар и не болен.

— А с того, что достал он всех, и чужих, и своих, — сказал Геральт. — Да и хрен с ним, с Эмгыром. Ты-то что делать думаешь? То есть, что мне Эвальду передать?

— Скажи, я согласен, — сказал Гаэтан, укладываясь на кровать. — Сейчас вылежусь,потом схожу к докторице… И приступлю.


— Ну, нашел ты этого, как его? — поинтересовался Эвальд, когда Геральт вернулся в сокровищницу.

— Гаэтан его зовут. Ты запиши себе на бумажке, что ли, если так запомнить имя хранителя твоего покоя и благосостояния не можешь.

— Это значит, он согласен, — проигнорировав сарказм Геральта, резюмировал Эвальд.

— Да. Как я и предполагал. Кстати, у него есть любопытная информация о новых традициях Дома Борсоди, которые ввел в оборот твой братец Хорст.

— Какая-нибудь хрень, зная этого упыря, — презрительно фыркнул Эвальд.

— Судить тебе, конечно. Но, думаю, папаня ваш в гробу бы перевернулся, узнай, как его сынок блюдет традиции и что делает с репутацией, которую старик Максимилиан с таким трудом зарабатывал.

— Да я ни секунды не сомневался в том, что эта тля, — Эвальд кинул полный ненависти взгляд на тело брата, — пустит прахом все, что отец наживал непосильным трудом. Я верну Дому Борсоди его честное имя. И не позволю порочить репутацию нашей славной фамилии.

— Рад это слышать, — кивнул Геральт. — Раз так, ловлю тебя на слове, которое ты мне дал. Шкатулочку, которая Дом Борсоди, я сталбыть забираю.

— Не, погоди. Геральт, ты бери что хочешь, но шкатулку я тебе отдать не могу.

— Нет, Эвальд, это ты погоди. Ты нам всем, включая мою девушку, наобещал, мол, берите, что хотите. Если это самое «что хотите» включало в себя все, кроме шкатулки Дом Борсоди, надо было сразу об этом предупреждать. Я бы тогда и впираться не стал. А так получается, дело сделано, а ты новые пункты в договор вносишь.

— Да еще и не сделано вообще-то ничего, — вмешался Йорвет. — Права нашего наследного принца на Домик и все сокровища доказать бы неплохо. А завещаньице-то, меж тем, тю-тю.

— Что? — Эвальд подскочил к шкатулке — тому самому Дому Борсоди в миниатюре, который был нужен Геральту — и открыл крышку. — Пусто, — пробормотал он.

— Ну так я шкатулочку-то заберу, — снова напомнил о себе Геральт.

— А, да, — Эвальд машинально протянул ведьмаку уже ненужную ему принадлежность.

— Ну вот, — радостно заявил Геральт, принимая из рук обескураженного Эвальда шкатулку. — И стоило из-за ерунды в бутылку лезть.

— Но подождите, — Эвальд оглядел собравшихся, затем остановил свой взор на Йорвете. — Завещания в шкатулке нет. Но в то же время эльф видел его своими… Ознакомлен, в общем, причем в подробностях. И как это стало возможным?

— Сунули под нос — я и прочел, — невозмутимо пожал плечами Йорвет. — Но тебе ведь не это интересно. Ты хочешь знать, кто похитил из шкатулки завещание твоего отца? Я тебе честно скажу: не знаю.

— Почему я должен тебе верить?

— А мне плевать, веришь ты или нет, — хмыкнул Йорвет. — Я говорю, как есть.

— Эвальд, и потом, теперь уже не важно, кто похитил завещание, — добавил Геральт. — Важно, что, оно, вероятно, в руках твоих союзников, а не врагов. И потом, с пунктом про братское рукопожатие на Бельтайн надо явно что-то делать. Ведь с такой припиской завещание тебя вряд ли устроит.

— Эльф сказал, что у него есть план, — проворчал Эвальд. — А у меня, взамен плана, будет для вас корабль. Так что, думаю, наше сотрудничество продолжается.

— Ага. Выходит на новый виток, — ухмыльнулся Йорвет.

— А пока вы разбираетесь с завещанием, что делать мне? — спросил Эвальд. — Как ни крути, свои права на наследство доказать я пока не могу.

— Предъяви документ, удостоверяющий, что ты старший сын Максимилиана Борсоди, — предложил Геральт. — А потом поговори с Гаэтаном и своди стражу на место тайного входа в сокровищницу. Я думаю после этого вопрос о том, кто является более надлежащим наследником, ты или младший брат, отпадет сам собой. Время ты выиграешь точно. А мы пока что-нибудь придумаем.


— Йорвет, — спросил у эльфа ведьмак, когда они покинули Дом Борсоди через тайный вход и возвращались в город. — А все-таки, откуда ты знаешь про завещание?

— Мне его Талер показал, — не очень охотно признался эльф.

— А откуда оно у Талера?

— Геральт, я не спрашивал. Да мне как-то не до этого было. Я про нас с Эвелиной думал, что делать да как быть.

— Ладно. Талера я и сам дома попытаю. А сейчас надо отнести шкатулку Ольгерду и спросить, чего их привередливость желает еще.

— Давай, — Йорвет хлопнул Геральта по плечу и свернул на дорогу, ведущую в сторону их дома. — А я буду думать, как нам помочь нашей новой докуке Эвальду.

— Ну да, хоть какая-то польза. По крайней мере свет в конце тоннеля забрезжил с кораблем на Скеллиге. Развяжемся с Эвальдом и Ольгердом — и наконец отбудем.

Геральт махнул рукой Йорвету и пошагал в Алхимию.

Ольгерда он застал наблюдающим за тем, как его ребята увлеченно пинали большую бочку.

— Геральт? — Ольгерд перевел безучастный взгляд с веселящихся и беснующихся архаровцев на ведьмака. — Что привело тебя ко мне на этот раз?

— Принес, что ты просил.

— Пойдем, — Ольгерд кивнул ведьмаку, приглашая его следовать за собой.

Оказавшись в комнате, которую Ольгерд тут, по всей видимости снимал, Геральт молча поставил на стол шкатулку.

— Дом Борсоди.

Ольгерд, не сдерживая нетерпения, стремительно подошел к столу и откинул крышку.

— А где бумаги?

— Какие еще бумаги? Ты просил шкатулку. О бумагах речи не было.

— Издеваешься? — прошипел Ольгерд, сузив глаза и поворачиваясь к ведьмаку. — Знаешь, что мы с ребятами делаем с такими шутниками, как ты?

— Нет, Ольгерд. Это ты надо мной, кажется, издеваешься, — парировал Геральт. — Если тебе были нужны бумаги, надо было прямо об этом и говорить. Я бы не ломал голову, как мне исхитриться принести тебе аукционный дом и не тратил бы время впустую, разгадывая твои дурацкие загадки. И я не люблю, когда мне дурят голову и пытаются обмануть. Так что могу задать тебе тот же вопрос: знаешь, что я могу сделать с твоими ребятами, если они дадут мне повод? Они ведь, в отличие от тебя, не бессмертны.

— Ты пошел на сделку с Хорстом?

Ольгерд остыл неожиданно быстро. И его голос вновь зазвучал спокойно и в нем опять появились привычные нотки скуки и безразличия.

— Нет. С его братом Эвальдом. Дом Борсоди, по всей вероятности, теперь будет принадлежать ему.

— А Хорст?

— О нем ты больше не услышишь, — уклончиво сообщил Геральт.

— И на том спасибо, — усмехнулся Ольгерд. — Конечно, было приятнее вышвырнуть Хорста из дома своими руками. Но и Эвальд в качестве инструмента возмездия, в конце концов, тоже сойдет. Главное ведь результат. К тому же, к Эвальду у меня претензий нет. Его я даже взял бы в свою компанию, если бы он не был Борсоди.

— Ты его знал?

— Да. Он был известен в определенных кругах.

— Это в каких же?

— В которых благородному ведьмаку не место.

— Надо же, — Геральт усмехнулся. — А мне, видишь, не показалось что Эвальд такой уж жуткий тип. Не разбираюсь, видимо, я в людях совсем. Да и откуда бы? Я-то всю жизнь имел дело с порядочными да честными. Подлецов да подонков и в глаза не видел.

— Шутишь, что ли? — недоуменно спросил Ольгерд.

— А как ты думаешь? — хмыкнул Геральт. — Если бы ты с чародейской братией пообщался минуток хотя бы с пяток, так Эвальд с ними по сравнению тебе бы образчиком добродетели показался, чистым и невинным, как монахиня-девственница.

— Доводилось мне общаться с чародеями, — недовольно пробурчал Ольгерд. — Может, не так часто, как тебе. Но да, соглашусь, пиздобратия препоганейшая. Эвальд им действительно и в подметки не годится. В принципе, он всего лишь наемный убийца, даже относительно честный по сравнению с ними. Хотя ведь после Соддена чародеев даже героями считали. Правда, недолго.

— О таком чародее как Вильгефорц ты слышал когда-нибудь? — спросил Геральт.

— Н-нет, — немного подумав, Ольгерд покачал головой. — Вообще нигде не попадалось это имя. А он что, какой-то известный? Или чем-то особо прославился? Из каких-нибудь мажьих реликтов, что ли?

— Да, теперь уже можно и так сказать, — усмехнулся Геральт. — Ай да Филиппа, ай да молодец! Оперативно работает. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Ольгерд, два твоих желания я выполнил. Давай, загадывай третье.

— Эть, ты быстрый какой, — Ольгерд дернул углом рта в нервной усмешке. — Третье — последнее. Мне над этим желанием поразмыслить надо.

— Долго?

— Может, обсудим его за бутылкой? — предложил Ольгерд.

— А на сухую тебе что, не думается?

— Знаешь, дело-то в том, что лично против тебя я ничего не имею. Вот был бы на твоем месте, к примеру, Хорст Борсоди или еще какой-нибудь придурок, который меня каким-то образом задел, было бы гораздо проще. А тут видишь, какая ситуация вырисовывается: если ты выполнишь мое задание — мне конец, а если тебе с ним не повезет — то мы видимся в последний раз.

— Ну так о’Дим выбрал не Хорста и не какого-то придурка, а именно меня, — развел руками Геральт.

— М-да. И подозреваю, что свой выбор он сделал не просто так. Так что, выпьем?

— Ну давай, — согласился Геральт. — Каждый за свое, выходит. Потому что теперь либо ты, либо я.

— Мне бы сейчас впору заволноваться, — сказал Ольгерд, наливая себе и ведьмаку. — Ну хотя бы для приличия. А я по-прежнему не чувствую ни страха, ни сожалений — ничего. Я думал, что хотя бы реальная возможность близкой смерти может как-то меня взбодрить и заставить ощущать хоть что-то. Но нет.

— Если тебе настолько все равно, загадай что-нибудь простое, — сказал Геральт, беря свой стакан. — Тебе ведь плевать, а мне хлопот меньше. В отличие от тебя, мне не все равно, буду я жить или умру.

— Я слышал, ведьмаки из-за мутаций лишаются способности чувствовать.

— И что?

— Да вот смотрю на тебя и понимаю, что это брехня, очередная байка, которую распространяют досужие сплетники.

— Почему ты об этом заговорил? — спросил Геральт.

— Мы живем полной жизнью — грустим, радуемся, любим, страдаем, чувствуем боль утрат — именно потому что мы смертны, — продолжил Ольгерд, будто не слыша вопроса собеседника. — Вечность — не наш удел. Теперь-то я понял: не стоит пытаться быть тем, чем ты не являешься. Уродился человеком — вот и живи как человек, не лезь в бессмертие. Получить-то ты его, может, и исхитришься, да только вот что делать с ним — знать не будешь. Сущность не изменишь. Мыслить-то я все равно продолжаю конечными категориями. И как подумаю, что впереди дней без счета, а занять их нечем, так тошно становится. Но знаешь, и терять это все за просто так тоже не хочется. Привыкаешь, что ли.

— А я думаю, что цепляешься ты за жизнь вовсе не поэтому, — сказал Геральт. — Смерти ты не боишься, потому что жизнь тебе надоела. Только, если у меня с желанием твоим получится, ждет тебя что-то похуже смерти.

— А вот скоро и узнаем, — Ольгерд опрокинул в рот содержимое очередного стакана. — Знаешь, Геральт, когда-то у меня была жена. В нашу последнюю встречу я подарил ей фиолетовую розу. Принеси мне этот цветок. Вот мое последнее… третье желание.

— Ох, какая оговорка!

Геральт и Ольгерд дружно повернули головы, услышав от дверей знакомый голос.

— С надрывом, с трагизмом, — продолжил Гюнтер, проходя и садясь третьим за стол. — Браво, Ольгерд, браво. А впрочем, нет, — о’Дим слегка поморщился. — Как всегда переигрываешь, слишком много пафоса. Для толпы — сойдет, для ценителей — грубо, фальшиво.

— Чего тебе надо? — резко спросил Ольгерд. — Мы с Геральтом обсуждаем свои дела. Тебя они не касаются.

— А я не собираюсь вмешиваться. Я пришел, чтобы сделать объявление. Я решил поменять место нашей прощальной встречи. Там подумал: зачем вам тратить время, тащиться в это святилище Лильвании, которое находится в богами забытых ебенях. А давайте уладим все наши дела на месте.

— На каком еще месте? — спросил Геральт.

— А разве Ольгерд тебе не сказал?

— Мы не договорили. Ты своим эффектным появлением нас прервал.

— А, пожалуйста, — Гюнтер поднял руки. — Не смею мешать.

— Я только хотел спросить, где мне искать твою жену, — спросил Геральт у Ольгерда.

— В имении фон Эвереков, в нашем старом доме. Ты знаешь, где это. Ты ведь уже посещал наш фамильный склеп.

— Значит, там же мы должны будем встретиться? — теперь Геральт повернулся к о’Диму.

— Если тебе повезет, — заметил Ольгерд.

— Когда Геральт выполнит твое последнее, — Гюнтер с особым нажимом и удовольствием проговорил это слово, — желание. Кстати, Геральт, уж не обессудь, но твоя подруга тоже должна присутствовать.

— Лена? Она-то там с какого боку? — несказанно удивился Геральт.

— Так ведь по условиям договора, — развел руками о’Дим. — Если помнишь, один из его пунктов звучал так: «после мы все встретимся и поблагодарим друг друга за то, что пережили вместе». Поскольку при оглашении этого текста на перекрестке дорог у деревни Янтра присутствовали ты, я и Лена, она тоже автоматически вошла в число пайщиков, дольщиков, участников, выгодоприобретателей — называй как хочешь.

— Очень изумительно! — Геральт со стремительно смурнеющим лицом посмотрел на несколько обескураженного Ольгерда и довольного своим очередным пассажем о’Дима.

========== ПРИСЯДЕМ, ДРУЗЬЯ, ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ. ГЛАВА 19, в которой все собираются в путь ==========

Всю дорогу от корчмы до дома Геральт обдумывал предложение Гюнтера. Гадать, что заставило о’Дима изменить свой первоначальный план, было делом неблагодарным. Однако в том, что это решение таит в себе очередной подвох, Геральт не сомневался. Скорее всего, Гюнтер задумал очередную пакость, но кого из них троих она касалась? Как ни странно, выходило, что самой темной лошадкой в этой ситуации выходила Лена, которая никаким боком не касалась их с Ольгердом и Гюнтером «тройничка». И тем не менее, Гюнтер настаивал на ее присутствии. Что это? Его обычная дотошность при заключении сделок и внимание к случайным словам? Либо есть что-то, чего он, Геральт, не знает. Но Лена не могла ни о чем договориться с Гюнтером за его спиной. Такую возможность Геральт исключал категорически. Потому что такие вещи были ей не свойственны. В отличие от чародеек, с которыми общался Геральт, Лена была бесхитростна и открыта, честна и искренна. И за то недолгое время, что они провели вместе, ведьмак вдруг понял, что устал от лживости, двудонности, вероломности своих прежних подруг. В особенности, конечно, это касалось Йеннифэр. Хотя, положа руку на сердце, у каждой из чародеек, с которой он когда-либо имел отношения, был полный шкаф скелетов и такая же полная пазуха камней. А Йен, с которой он знался чуть ли не четверть века, хотя реально совместно прожитые дни уложились бы лишь в год, а счастливые из них можно было вообще пересчитать по пальцам — несмотря на свою любовь к черно-белой чародейке, Геральт никогда не доверял ей и всегда был готов к удару в спину, поэтому и удивлялся лишь тогда, когда его не следовало.

Впрочем, все чародейки были примерно одинаковы, кто-то похитрее, кто-то поподлее, кто-то самую капельку почестнее остальных. Просто раньше для Геральта существовала Йен и все остальные, а теперь он больше не выделял ее из общей массы. Может, годы странствий с Дикой Охотой что-то изменили в нем, а может, просто время, которое, как известно, стирает все — и даже любовь, какой бы страстной она ни была в начале. Любовь перерастает в прочную привязанность, привычку, скрепленную общими воспоминаниями, интересами, чем-то важным для обоих, нажитым за долгие годы. А что общего у них было с Йен? Оглядываясь назад на их отношения, Геральт с грустью понимал, что ничего. Во все важные моменты жизни с ним всегда был кто-то другой — Весемир, Лютик, друзья, Трисс, Шани, другие женщины. Впрочем, Йен была с ним там, на залитой кровью брусчатке города Ривия в его предсмертный час, но спасла его не она, а Цири. И после бегства с Авалона, после погони за Дикой охотой, долгих лет поисков, надежд и сомнений, при встрече Йен просто уничтожила все, что между ними было одной-единственной фразой. И стала прошлым, заняв почетное место в чулане реликвий, столь же бережно хранимых, сколь и бесполезных.

Геральт отогнал тягостное воспоминание, снова заставив себя вернуться к думам о делах насущных. И поскольку замыслы Гюнтера были темны и скрыты, а попытка прозреть их грозила, скорее всего, лишь пустой тратой времени, ведьмак обратился к более понятным вещам, к которым относилось, в частности, задание Ольгерда. Хотя и в этом деле бесспорно и ясно было пока что лишь одно: роза однозначно превратилась в гербарий. И где его искать, ведьмак не имел ни малейшего представления. Пожалуй, единственным человеком, способным пролить свет на это дело, являлась жена Ольгерда. Возможно, эта роза была дорога ей как память о супруге, а возможно, она в сердцах выбросила цветок, разозлившись на мужа, который ее бросил. Но самым вероятным Геральту представлялся вариант, в котором она просто и буднично забыла о делах давно минувших дней. Самолюбивый эгоист Ольгерд был уверен, что весь мир крутится вокруг него, и поэтому супруга тоже обязана сидеть у окошка, горевать и сохнуть, тоскуя по гордому орлу Ольгерду, бережно храня все, что напоминает о нем. А почему бы и ей не наплевать на него и не выйти замуж? Хотя, фон Эверек направил ведьмака в свое имение, значит был уверен, что его жена все еще проживает там.

Подумав про имение фон Эвереков, Геральт вспомнил, как они с Шани ходили в фамильный склеп. Тогда Геральт был не в том настроении, чтобы праздно любоваться пейзажами и красотами старых имений, но даже кинув беглый взгляд на заросшие травой и бурьяном окрестности и разрушающуюся стену, он сообразил, что усадьба была либо очень уж запущена, либо и вовсе заброшена.

«Интересно, неужели жена Ольгерда живет в этой большой усадьбе одна? — подумалось Геральту. — Как-то странно это. Здесь, конечно, не Велен с войной, бандитами и мародерами, но лихие люди тоже встречаются. А в усадьбе наверняка много ценного. И определенно, что кто-нибудь захотел бы поживиться сокровищами фон Эвереков. — Геральт покачал головой. — Старая пустая усадьба, одинокая хозяйка. Не нравится мне это. Что-то тут явно нечисто. Впрочем, во всех заданиях Ольгерда выявлялось двойное дно. Вряд ли это, последнее, явится исключением из правила. Разве что скрытых смыслов и всяких секретов здесь будет гораздо больше, чем в прошлые разы».

Так, за раздумьями, Геральт не заметил, как дошел до дома. Еще на подступах его чуткий ведьмачий слух уловил целую разноголосную какофонию — в доме шла оживленная дискуссия. Постепенно Геральт разобрал, что Лена и Йорвет объединились против Талера, уговаривая его — тут ведьмак насторожился — подправить завещание Борсоди так, чтобы строка про рукопожатие на Бельтайн бесследно исчезла с листа.

— Талер, как это ты не знаешь и как это ты не можешь? — возмущенно спрашивала Лена. — На тебя вся Темерия смотрит. Ты, с конца в конец, патриот или нет? Йорвет, которому на Темерию твою плевать с высокой колокольни, делает всю работу, находит вам спонсера…

— Кого-кого я нашел? — заинтересовался Йорвет. — Какого еще сера? Я с Эвальдом договорился — и все. Серунов я не находил.

— Эвальд и есть серун, спонсер то есть, — пояснила Лена. — Это тот, кто обеспечивает предприятие деньгами и прочим материальным содержимым.

— А-а, ну если так, то да. Серуна я всем нашел, — с гордостью заявил Йорвет.

— Вот! — чувствуя поддержку эльфа, вновь начала гвоздить Талера Лена. — И теперь, когда ваша цель близка, осталось только руку протянуть, ты трусливо прячешься в кусты. Талер, ты чей шпион вообще? Темерский? Точно? А то мне уже кажется, что реданский или, еще того хуже, нильфгаардский.

— Талер, правда, тебе что, трудно подпися подделать? — присоединился к Лене Йорвет.

— Де не трудно. Я просто не знаю…

— Да пряааам! — дружным дуэтом недоверчиво протянули Лена с Йорветом.

— Да чего вы завыли-то сразу. Не дослушали даже, — в свою очередь возмутился Талер. — Я грю, что подумать надо. Я ж, сука, не отказываюсь. Просто с кондачка решать не хочу. В этом деле спешка токо навредит. Такой важный документ перепиздрячить — это ж работа тонкая, ювелирная даже, я б сказал, мать его конем через колено.

— Кого? — спросил несколько сбитый с толку Йорвет.

— Чего — кого? — не понял Талер.

— Ну, конем кого?

— Старика Борсоди, конечно, — невозмутимо ответил Талер. — Он же всю эту хрень в завещании накрутил.

Геральт, которому с улицы был прекрасно слышен весь диалог, присел на крыльцо, не торопясь заходить в дом и прерывать так увлеченно беседующих домочадцев, и вновь задумался. Речь вновь шла о завещании, причем, спорщики совершенно определенно были осведомлены о предмете дискуссии в деталях и даже, кажется, довольно длительное время. Геральт начал вспоминать, что об этом самом завещании знал он сам? Выходило, гораздо меньше, чем все остальные. Йорвет при налете на Дом Борсоди проявил потрясающую осведомленность, при этом сказав, что завещание ему показал Талер. Значит, Талер тоже в курсе. Но это и не удивительно. В конце концов, работа у него такая. Да и вообще, как успел убедиться Геральт, на свете было гораздо меньше вещей, о которых шпион не знал, чем тех, о которых был осведомлен. Но откуда про завещание могла знать Лена? И каким образом оно попало в руки Талера?

Геральт решил, что непременно спросит об этом у своей подруги и у шпиона. Но не сейчас. Потому что в данный момент он намеревался сообщить Лене более важную новость, а именно, что завтра им двоим предстоит прогулка в имение фон Эвереков, чтобы, как всегда найти то, не знаю что, которое спрятано неизвестно где.


При появлении ведьмака беседа как-то сразу сникла и иссякла. Все четверо воззрились на Геральта, стоящего на пороге, будто он был не их знакомым, с которым они жили в одном доме уже больше месяца, а кем-то невиданным и незнаемым.

— Вы чего? — с удивлением спросил Геральт. — Так уставились, будто это не я, а его Величество Радовид Свирепый, собственной почившей персоной. Или у меня рога выросли, а я и не заметил? Или с лицом что-то не так?

— Не, просто ты так тихо вошел, — начала оправдываться Лена.

— В общем, неважно, — решил Геральт. — Лен, я только что от Ольгерда. Короче, с добру или к худу, но завтра мы с тобой идем в старое имение фон Эвереков за розой жены Ольгерда. Ну заодно и с Гюнтером дела закончим.

— Что? — услышав это, Лена неожиданно побледнела и резко села на стул. — Как? Уже? Так быстро?

— Не понял, — Геральт в недоумении посмотрел на свою подругу. — Что значит быстро?

— Н-нет, это я так, — покачала головой Лена. — Значит, Ольгерд озвучил тебе твое третье желание?

— Да.

— Чего же его душеньке угодно?

— Хочет, чтобы принес ему розу которую он подарил своей супруге при последней встрече.

— Где же ты ее возьмешь теперь, по прошествии стольких лет?

— Понятия не имею, — развел руками Геральт. — Но надеюсь, супруга Ольгерда меня просветит.

— А когда была их последняя встреча, ты не поинтересовался?

— Это мне не пришло в голову. Не думаю, что это столь уж важно. Потому что, Лен, уж точно не вчера и не неделю назад. И даже, скорее всего, не год. Ольгерд явно хочет невозможного. Поэтому надеяться на то, что я просто зайду к его супруге, вытащу розочку из вазы и принесу ее фон Эвереку, не приходится.

— Ну знаешь, воскрешать мертвецов — это еще куда ни шло, хотя тоже дрянь еще та, но оживлять гербарии… — заметил Йорвет. — Затейник этот Ольгерд, как я погляжу. Вот что долгая жизнь с людьми делает. Глумит голову чище фисштеха.

— Мне вот интересно, Ленке-то там что делать? — Геральт посмотрел на свою подругу, все так же продолжавшую сидеть на стуле с растерянным видом. — Она с какого перепугу Гюнтеру понадобилась?

— Дык кто ж тебе это скажет, — хмыкнул Талер. — Разве ж этих уродов поймешь, что у них на уме. Одно слово, сучности. От слова «сука».

С этими словами Талер вышел за дверь. Геральт вновь посмотрел на Лену, которую эта новость почему-то абсолютно выбила из колеи. Геральт не мог понять, что же конкретно настолько деморализовало обычно веселую, деятельную и жизнерадостную девушку.

«Наверное, просто испугалась, — подумал он. — И не мудрено. Одно дело — слушать страшные истории, сидя в уютном доме у теплой печки с закрытыми на три засова дверями, а совсем другое — испытывать это все на своей шкуре. И ладно я, ведьмак, меня для того и сотворили, к этому и готовили, а ей-то такое счастье и нафиг не сдалось». Вслух же он сказал:

— Лен, ты соберись сегодня не спеша. Подумай, что в дорогу взять. Путь туда не особо близкий. Поэтому завтра выйдем рано. Оденься потеплее — утром зябко. И роса. Ну, чтоб ноги не промочила. А то ты непривычная, мало ли простынешь еще.

— Да, конечно, — отозвалась Лена, но как-то деревянно, а затем встала и ушла за ширму, где находилась их с Геральтом кровать.

— Чего это с ней? — одними губами проартикулировал Геральт, обращаясь к Йорвету и Эвелине.

Эльф и эльфка переглянулись и в недоумении пожали плечами.


— Талер, — выйдя на улицу, Геральт обратился к шпиону, который что-то химичил с колесом своего фургона. — Можешь ответить мне на один вопрос?

— Смотря на какой, — Талер с видимой неохотой оторвался от своего занятия и повернулся к Геральту.

— Как к тебе попало завещание Борсоди?

— Так это… Роше откуда-то притащил.

— А Роше откуда его взял?

— А я знаю? Я его не спрашивал. Может, у Сиги выцыганил. Может, в какой партизанской вылазке добыли.

— Талер, ты сейчас чушь городишь. И знаешь это. И все равно продолжаешь мне нагло врать.

— В партизанских вылазках, конечно. Ведь каждый нильф это завещание с собой в кармане носит. И каждой веленской халупе оно тоже в обязательном порядке хранится.

— Геральт, что ты пристал, — рассердился Талер. — Я тебе уже сказал, что не знаю. Спроси сам у Роше, где он его взял.

— Странно все равно, — задумчиво сказал Геральт. — А Ленка откуда про него знает?

— Мы ей сказали. Ну, толчемся тут все целыми днями, всё на виду да на слуху. Да и потом, все ж свои, все одно дело делаем. Предателей тут нет.

— Ей сказали, а мне, значит, не сочли нужным, — с обидой констатировал Геральт.

— А ты не интересовался. Да и вообще, Геральт, чего ты прицепился к этому завещанию? Это моя теперь головная боль, а не твоя. Ты делай свое дело — разбирайся с этим, как там его, Гюнтером. И смотри, чтоб он твоей девчонке не навредил. А я сделаю свое: обеспечу нам корабль до Скеллиге. И то сказать, засиделись мы тут. А ведь Эмгыр сам себя не прибьет.

— Как и Эредин Цири не оставит в покое.

— А чё он хочет-то, Эредин этот?

— Да кабы знать точно.

— А поговорить ты с ним не пробовал?

— Талер, ты чё, с дуба рухнул? Говорить с Эредином. Как тебе такое только в голову могло прийти?

— А что, он немой, что ли? Или неразговорчивый там, необщительный?

— Ну-у, можно и так сказать. Как меня видит, сразу за меч хватается. О чем с ним можно говорить?

— А-а, ну тогда понятно. Вы, значит, с ним похожи. Ты тоже обычно так делаешь. Поэтому разговор у вас и не получается.

— Талер, я не понял, ты сейчас что, Дикую Охоту защищаешь?

— А мне она ничего плохого не сделала. В отличие от Эмгыра.

— Уж не планируешь ли ты Эредина на свою сторону перетянуть?

— Да было бы неплохо. У него войско-то, поди, не маленькое.

— Ага. Еще и маги есть. Один Карантир, сучонок, чего стоит. Посохом махнет — все войско эмгырово заморозит.

— Мечта, — вздохнул Талер. — Вот бы объединиться нам с Эредином да Скеллигцами. И конец тогда Эмгырке. И войне, и дурдому этому, который по его вине сколько уже длится.

— Талер, ты бредишь, — рассердился Геральт.

— Почему? Я стратегически мыслю, — возразил Талер. — Эредин со своей Дикой Охотой уйдет… не знаю, где они там обитают. Домой, короче, отправится. Ему наш мир не сдался. Скеллигцы тоже со своих островов никуда не двинутся — их там тоже все вполне устраивает. Ну и что нам всем делить? Хорошие союзники, никому чужого не надо, каждый при своих. Даже скучно: никакой интриги не замутишь.

— Да, в плане политики и временных союзов, может, ты и прав. Только меня все это интересует мало. Я только из-за Цири во все это встрял. Кроме нее, мне ничего не интересно.

— Ну да, — закивал Талер. — Ты дочку растил-растил, а теперь она стала взрослой, мужики на нее заглядываться начали. А ты, как батька, против. Дело житейское.

— Ерунду ты несешь, — раздраженно отмахнулся Геральт и вновь отправился в дом.

— А может, чем морды-то бить друг другу, сели бы с Эредином этим, поговорили бы спокойно, глядишь, к консенсусу бы какому и пришли, — высказался вдогонку ведьмаку неугомонный Талер.


Зайдя в дом, Геральт нашел Лену все в том же разобранном состоянии. Она сидела на кровати, перебирая свой нехитрый скарб. Энтузиазма в ее действиях не наблюдалось и близко. Более того, когда Лена посмотрела на подошедшего к кровати ведьмака, выяснилось, что глаза у нее были явно на мокром месте.

Увидев эту картину, Геральт совсем растерялся и внутренне даже запаниковал, но постарался взять себя в руки и отважно уселся на кровать рядом с Леной, приобняв ее за плечи.

— Лен, ну чего ты расклеилась-то? Боишься идти в имение к Ольгерду? Я, конечно, и сам с большим удовольствием оставил бы тебя дома, но чертов Гюнтер настоял на твоем обязательном присутствии. А спорить с ним, сама понимаешь, не в наших с тобой интересах. Я тут уже думал, как нам с тобой лучше в этой ситуации поступить, и решил вот что: оставлю я тебя рядом со склепом. Место это проверенное, чистое. Подождешь меня там. А я схожу на разведку. Если в особняке ничего опасного нет, я тебя сразу заберу. А, Лен? Тут делов-то на пол орена, если здраво рассудить. Придем, расспросим эту тетку, которая жена Ольгерда, найдем этот гербарий… Да на крайняк срежем где-нибудь в саду похожую — и вручим Ольгерду, пусть докажет, что это не та роза. А потом отчитаемся перед Гюнтером о проделанной работе — и домой. А они там с Ольгердом пусть сами разбираются.

— Геральт, ты же знаешь, что так, как ты говоришь, не будет, — сказала Лена.

— Да почему не будет-то?

— Потому что. И это имение, и эта супруга, и само задание — это все сплошная подстава. А Ольгерд… Ты ведь не оставишь его Гюнтеру, потому что знаешь, что ничем хорошим это не кончится.

— Да мне вообще-то плевать что на одного, что на второго, — сказал Геральт, но в голосе его не было уверенности.

— Ну да. Только когда дойдет до дела, все пойдет с точностью до наоборот.

— Лен, откуда такие мысли? Ты же всегда просилась со мной, идеи генерировала, в бой рвалась, к приключениям. Что теперь случилось? Тебя как подменили.

— Ну так, дура была, вот и просилась, и рвалась. Какой боец-то из меня? — она грустно усмехнулась. — Никудышный. Ну, а теперь по-любому все, отвоевалась я.

— Это почему? — насторожился Геральт.

— Да просто так. Настроение хреновое, — попробовала отговориться Лена. — Наверное потому что сижу и думаю: вот закончишь ты тут свои дела, уедешь на Скеллиге, а я… останусь. Буду о тебе вспоминать. Грустить. Кормить своей печалью и тоской какого-нибудь Кроноса.

— Кого?

— Да это я так, вспомнила сказки всякие, которые еще в своем мире читала. Если ты не против, я пойду на улицу, воздухом подышу. А то как-то душно дома.

Лена встала и вышла за дверь. Спустилась с невысокого крыльца, подошла к реке, постояла у кромки воды, глядя, как Понтар неспешно катит свои серые волны к Великому морю.

— Чё грустим-то?

Талер подошел неслышно, как и положено шпиону.

— Вспоминаю, как вы тут рыбу удили, а вместо нее чуть не наловили утопцев.

— Так тогда смеяться надо, а ты стоишь с видом, будто всю родню похоронила. Если это из-за Геральта, так не переживай, всех победим и вернемся. Ты и глазом моргнуть не успеешь. Тут делов-то.

— На пол орена, я знаю. Мне уже и Геральт это сказал.

— Ну, а чё ты тогда?

— Да дурью маюсь потому что. Ты ж знаешь, мы, бабы, все такие, заполошные. Истерим на ровном месте. Не обращай внимания. Ты к Роше-то когда собираешься?

— Да вот сейчас и отправляюсь, чтоб до вечера успеть. Хоть тут идти-то всего ничего.

— Ну тогда… прощай, Талер. Удачи вам там, на Скеллиге.

— Лен, до свидания. Не бери ты плохого в голову. Утро вечера мудренее. Завтра увидимся.

Он махнул ей рукой и пошел к своему фургончику, а Лена отправилась на задний двор, туда, где Геральт готовил свои смазки и варил эликсиры. Присела на лавочку у кострища, полюбовалась на дом, совершенно законно принадлежащий ей, Алене Васильевне Приквасной, приличной веленской молодой вдове и внучатой племяннице Гэля Катакановича Золотоноса. Дом, в котором она провела столько счастливых дней с Геральтом, дом, который она покинет завтра поутру и в который уже никогда не вернется.

Лена почувствовала, как на глаза наворачиваются предательские слезы, опустила голову и пошурудила прутиком угли в кострище.

— Опять плачешь?

Лена подняла голову и увидела Эвелину. Эльфка подошла и села рядом.

— Что-то у тебя настроение меняется в последнее время каждые пять минут. То смеешься, то плачешь. Ты не беременная часом?

— Нет, Эвелин. Да такого и быть не может. Ведьмаки же бесплодны. А кроме Геральта, у меня никого не было.

— Ну, знаешь, мало ли что говорят. Говорят, и у эльфов быстро дети не получаются, а у нас с Йорветом вон как, месяц — и готово.

— Ты поедешь в Верген? — спросила Лена.

— Да. И буду ждать там Йорвета. И, знаешь что, я уверена, что дождусь. И ты своего дождешься, не волнуйся.

— Я знаю.

— Что поделать, такая наша доля. Мужики наши воюют, а мы их ждем. И по-другому здесь никогда не было.

— А как же эльфки в беличьих отрядах?

— Это неправильно. Так быть не должно. Когда бабы идут на войну, значит дела совсем уж плохи. Да и для мужиков в этом нет никакой радости. Для нормальных, я имею в виду. Вон, хоть и моего Йорвета взять. Он войной уже вот так наелся. Ему, как и всем нам, хочется дом свой иметь, жить в нем спокойно с женой и эльфятами. В Вергене, говорят, это можно. Правда, есть еще Дол Блатанна, но там живут во имя будущего, во всяком случае, так говорит Францеска. А я считаю, что жить надо здесь и сейчас.

— Правильно, — кивнула Лена. — Жить, пока живется. Потому что никто не знает, что будет завтра. А от того, кто знает, ничего хорошего нам ждать, как правило, не приходится.

— Ты сейчас о чем? Или о ком? — не поняла Эвелина.

— Я уйду завтра. И обратно уже не вернусь, — призналась Лена. — Ты только не говори никому. И с Йорветом за меня попрощайся. Он на самом деле хороший эльф, хотя и колючий, как ёж.

— Но… — Эвелина изумленно посмотрела на Лену. — Как уйдешь? То есть, почему не вернешься?

— Долго рассказывать. И сложно. Может, я складно не сумею. А может, то, что я расскажу, покажется тебе таким бредом, что ты в него и не поверишь. Скажешь, мол, так не бывает.

— Да ты знаешь, еще и день велик, и вечер долог. Так что давай, рассказывай. А то ведь как всегда бывает: станешь прощаться, так чувствуешь, что надо сказать что-то важное, а вместо этого болтаешь о всякой ерунде. А потом выходит, что самого главного-то и не сказал. Так что, говори, а я буду слушать.

========== ТО ЛИ КЛЮЧНИК, ТО ЛИ КЛЮЧНИЦА. ГЛАВА 20, в которой рассказывается, что случилось в усадьбе Ольгерда ==========

Они вышли из дома еще до восхода солнца. Лена от порога еще раз кинула прощальный взгляд на свой уютный домик, посмотрела на сладко спящих Йорвета и Эвелину — и вышла за дверь, в сырую прохладу предрассветных сумерек. В молчании они с Геральтом прошли по дороге, ведущей к мосту через Понтар, миновали сам мост, прошествовав мимо полусонных и зябко ежащихся часовых, а затем вывернули на дорогу, бегущую вдоль реки, а потом круто сворачивающую к поместью Вегельбудов и начинающую петлять среди пшеничных полей, виноградников и яблоневых садов.

Лена старалась не отстать от ведьмака, чувствуя, что начинает согреваться от быстрой ходьбы, и думала о том, что это утреннее отнюдь не романтическое путешествие, пожалуй сыграло ей на руку. Сначала сонное оцепенение не давало разойтись грусти, а потом, поспешая за Геральтом, Лена уже не думала ни о чем, сосредоточившись на дороге и маячившей прямо перед ней широкой спине ведьмака — единственное, что она видела отчетливо в густом утреннем тумане. Ногам было зябко, а ей самой — жарко. Геральт с места в карьер задал очень хороший темп — и Лена с ужасом думала лишь о том, что она его точно не выдержит. Единственное, чего ей сейчас хотелось и на что были направлены все ее думы — скорее бы уж прийти.

Запнувшись о попавший под ноги камешек, Лена неудачно наступила на недавно укушенную крысой ногу и, не сдержавшись, зашипела от боли и выругалась сквозь зубы. Геральт услышал и остановился.

— Что такое?

— Да ничего. Оступилась. И, кстати, за нами что, кто-то гонится? Или Гюнтер секундомер включил? Вы что, с ним дополнительно поспорили, добежишь ли ты от нашего дома до усадьбы Эвереков за… уж не знаю, на какое время вы с ним уговорились?

— Прости, я задумался. И как-то не учел, что тебе за мной поспевать наверное трудно. Я привык странствовать один.

— Да, действительно, — от нахлынувшей внезапно обиды Лена прикусила губу, чтобы сдержать неожиданно подступившие слезы. — Я настолько незаметна и вообще здесь лишняя, что ты обо мне просто забыл, задумавшись о своих, несомненно важных ведьмачьих делах.

— Лен, ну что ты сразу… Кстати, ты могла бы просто сказать, что тебе тяжело.

— Ну конечно. Раз молчала, то сама и виновата.

— Я сказал совсем не это. Лен, — Геральт подошел к девушке и привлек ее к себе. — Ну я бесчувственный болван. Признаю.

— Да, — она уткнулась лбом ему в плечо. — Ты — он. И ты раз за разом это признаешь. Только от этого не легче.

— Я…

— Ты старый ведьмак, и не знаешь слов любви, — фыркнула Лена. — И ты не изменишься. Я понимаю.

— Чего? — Геральт взял Лену за плечи, слегка отстранил от себя и посмотрел ей в глаза.

— Не бери в голову. Просто пойдем помедленнее. Вот и все. Тебе даже развлекать меня беседой не обязательно.

— Вообще-то для ведьмака я не такой уж и старый, — заметил Геральт.

— Вообще-то это была просто шутка. Немного переиначенная на местный манер крылатая фраза из одного фильма.

— Фильм? А что это такое?

— Это придуманная история, только не просто рассказанная, а показанная. Ну как постановка на сцене. Только эту постановку снимают на пленку и потом показывают в кино и по телевизору… Ой, сейчас ты спросишь, что такое пленка, кино и телевизор. И мне придется разъяснять тебе вещи, в которых я сама разбираюсь не особо хорошо.

— Ваш мир совсем не похож на наш, — сказал Геральт.

— Не-а, не похож. Только люди наверное всюду одинаковы. Что у нас, что у вас. Есть нормальные, а есть суки. И мне кажется, что процентное соотношение одних ко вторым, что у вас, что у нас примерное одинаковое. А уж едет ли сволота на лошади в доспехах и с мечом или на мерсе в Гуччи и с мобилой около уха — нет никакой принципиальной разницы. Тварь она всюду тварь, вне зависимости от времени, места и антуража.

— Тоже верно, — согласился Геральт.

— Геральт, — осторожно спросила Лена. — А если бы у тебя была возможность попасть в мой мир, ты бы согласился?

— Она у меня есть. Цири может переместить меня куда угодно. В ваш мир тоже. Кстати, она могла бы и тебя вернуть домой. Ну, теоретически, если бы ты вдруг захотела, — уточнил он, видя, как меняется выражение лица Лены. — Еще в самом начале, когда мы ну-у… Теперь-то это, понятно, что не нужно. Ты ведь не передумала? — спросил он с тревогой.

— Нет, — быстро ответила Лена.

— А, знаешь, это ведь удача, что мы сразу к Цирьке не обратились, — улыбнулся Геральт. — А то так бы и отбыла ты к себе обратно сразу после нашего знакомства в «Зимородке». И не получилось бы у нас ничего.

— Ага, — кивнула Лена, думая о том, что против законов Кроноса бессильна, пожалуй, даже Цири — всемогущая Владычица времен и мест. А вот ушлый проныра Гюнтер придумал, как их обойти и, тем самым, разбить Ленину жизнь вдребезги.


До усадьбы фон Эвереков они добрались к полудню. Стоя рядом с Геральтом перед большими ржавыми воротами, запертыми на большой итоже ржавый замок, Лена думала о том, что ставшая неторной, почти заросшая дорога, ведущая к имению через молодой осинник и березняк, захватившие некогда возделанные, а ныне запущенные поля, говорили о том, что усадьба давно заброшена. Здесь никто не живет, а добрые люди обходят это место стороной. И на то у них есть причины, которые ни Ольгерд, ни Гюнтер, естественно, не затруднились объяснить Геральту. Впрочем, ведьмаку-то это было не впервой. Глядя на него, Лена думала, что он, скорее, удивился бы, если б увидел, что ворота гостеприимно распахнуты, по территории поместья оживленно снует дворня, а сама хозяйка встречает дорогих гостей хлебом-солью, стоя на крыльце у парадного входа.

— Закрыто, — Геральт зачем-то подергал замок на рыжих от ржавчины створках ворот. — В принципе, можно перелезть. Но с бо́льшим успехом это возможно сделать через дыру в кладке стены. Камни на честном слове держатся, на них даже Аарда жалко, можно хорошенько ногой ударить по месту — и обрушится.

— А смотри, вон там, — Лена указала вправо, куда от ворот уходила стена. — Кто-то вроде живой.

— Э, да там готовый пролом в стене, — обрадовался Геральт. — У тебя глаз-алмаз. А у этого пролома… Та-ак, кто это у нас? Похоже, мародер. Некто, желающий поживиться сокровищами семьи фон Эверек. Ну-ну.

— Блин, отчаянные ж люди, — поёжилась Лена. — Лично у меня уже заранее почему-то мороз по коже от этого места. Какое-то оно… нехорошее.

— Согласен, — кивнул Геральт. — Даже без учета того, что мне указал на него Ольгерд, я бы, набредя на него просто так, хороше-енько подумал, прежде чем сюда соваться. Что-то тут без сомнения есть, какая-то дрянь, которую кто-то то ли позвал, то ли она сама сюда пришла. А еще мне сильно сомнительно, что супруга Ольгерда действительно все еще живет в этом доме как ни в чем не бывало. То есть, она-то, может, и живет, да вот только интересно, в каком качестве.

— Знаешь, — Лена передернула плечами. — Я чё-то не хочу об этом думать.

— Правильно не хочешь, — кивнул Геральт. — Пойдем для начала побеседуем с этим вон расхитителем эверековской собственности.

Означенный расхититель в нерешительности топтался возле пролома в стене, время от времени вытягивая шею и с опаской заглядывая внутрь. При виде Геральта страх, плескавшийся в его мутных глазах, стремительно сменился надеждой и радостью. И сей факт еще более встревожил подозрительную Лену.

— Ох, добрый господин, это ж как хорошо, что вы пришли, — запричитал мародер. При этом его чумазое лицо действительно выражало самую искреннюю радость.

— Я не добрый господин. Я — ведьмак, — сказал Геральт.

— Так это ж еще лучше, благородный господин мастер ведьмак, — мародер попытался изобразить на лице счастливую улыбку, которая получилась вымученной, кривой и заискивающей.

— Ишь как тебя напарило, — хмыкнула Лена, еще по книге зная, что в благородного господина паршивый выродок, коим обычно именовало ведьмаков подавляющее большинство населения Ведьмиленда, превращался только в случае крайней опасности, грозившей индивидууму прямо здесь и сейчас.

Геральт знал это тоже, поэтому начал пристально всматриваться в густой туман, клубящийся за стеной по территории усадьбы. Лена последовала примеру ведьмака, подумав попутно, что туман этот точно наколдованный и неестественный, ведь на дворе был ясный, теплый и солнечный летний день. А в самой усадьбе, как показалось, девушке, вовсю хозяйничала ранняя осень с ее унынием и увяданием. Лена не могла объяснить, чем вызваны эти ощущения, тем более, что в тумане не было видно деталей, но общая атмосфера имения как-то резко контрастировала с миром за стеной. Как будто там все было не настоящим, а то ли кем-то выдуманным, то ли застывшем и застрявшем в каком-то ином времени, то ли… нарисованным. «На куске старого холста», — вспомнилась Лене фраза из сказки о Буратино.

Из раздумий ее вывел голос Геральта.

— Так что тут случилось-то у вас? — спросил ведьмак у мародера.

— Да мы с Каймиром решили немного дела свои поправить. Ведь такая усадьба огромная пустая стоит. Добра-то в ней немало наверняка. Ну и чего ему впустую пропадать? Мы и пошли.

— Так вы, значит, воры.

— Нее, — отрицательно замотал головой мародер. — Воры у живых крадут. А мертвым-то все равно. Им-то это добро уже не нужно.

— Мертвым? А ты уверен, что здесь нет живых?

— Ну, мы поспрошали в окрестных деревнях у людей. Старые хозяева умерли, а молодые — два брата — младшего убили, а старший то ли воюет, то ли бандюганит, в общем, покинул он это имение и не появлялся тут со времен смерти своего брата.

— А как же жена старшего? Я слышал, что она живет здесь.

— Насчет жены я не знаю. И никто не знает. То есть, так-то все помнят, что она вроде как была. Или есть. Но ее уже давно не видели.

— Не находишь это странным?

— Ну-у… — мародер замялся.

— А не думал о том, почему имение столько лет стоит пустое, а его до сих пор никто не почистил? Решил, что вы с приятелем одни такие умные?

— Я Каймиру-то говорил, — признался мародер. — Что нету тут ничего наверное, все уж давно украдено до нас. Но он как-то стороной выяснил, что народец предпочитает обходить это место по широкой дуге. Мол, что-то нехорошее тут творится. А работники из соседнего имения рассказали, что ходили слухи, будто молодой хозяин занимался тут какой-то запрещенной волшбой. Говорили, вроде люди тут пропадать стали и все такое.

— И вы с подельником, несмотря на это, сюда все равно полезли? — искренне изумился Геральт. — Воистину жадность людская не знает границ, а в совокупности с глупостью ей даже страх не помеха.

— Дык говорил я Каймиру, что не надо бы нам сюда соваться-то. Люди не зря говорят. А он сказал, будто эти слухи специально распускают те, кто сам поживиться добром из усадьбы хочет. Вот и придумывают всякие ужасы, чтобы конкурентов отпугнуть. Кто-то, типа, придумал да запустил сплетню про магию и покойников бродячих — и вот уже вся округа гомонит, мол, проклятая усадьба, все дела, — мародер вновь с опаской глянул за стену в туманное марево. — Только я думаю, что не сплетни это вовсе. А чистая, выходит, правда. В усадьбе-то и впрямь нехорошо. Дело-то как было: мы, значит, пришли. Каймир пошел дверь открывать, а я тут остался, на стреме. Вдруг слышу — вскрик вроде, и лампа разбилась, а потом тишина. Я его звать стал — никто не ответил. Присмотрелся, а там, средь тумана, вроде ходит кто-то. И не знаю, не по себе мне вдруг стало. А тут и вы подошли. К счастью.

— Ты орать-то не вздумай больше, не зови подельника своего, — сказал Геральт. — Неизвестно, что отзовется из тумана и кто там реально прячется. Может, туманники, а может кто и похуже.

— Я вообще-то наверное лучше… ходу отседова, — мародер попятился.

— Правильное решение. Мудрое, я бы сказал, — согласился Геральт.

— Ага, — кивнул мародер, повернулся и дал деру.

— Хорошо ему, — сказала Лена, с завистью глядя, как тот улепетывает прочь. — Ему-то нет необходимости лезть в эти страсти. В отличие от нас. Бр-р, — она поёжилась. — У меня уже от этого места мороз по коже, а мы еще и шагу за стену не сделали.

— Вообще-то тебе прямо сейчас идти со мной вовсе не обязательно, — начал было Геральт, но тут Лена схватила его за руку.

— Смотри, вон там. Кто это?

Ведьмак посмотрел туда, куда указывала Лена, и среди клочьев белесого тумана увидел шагающую по дороге прямую высокую и тощую фигуру в черном. Незнакомец шел, мерно и четко печатая шаг, стук кованых сапог несколько глушил и скрадывал плотный туман, но помимо этого, движение черного человека (во всяком случае навскидку он выглядел как человек) сопровождалось каким-то скрежетом, как будто железом скребли по камню.

— Это тот самый Каймир? — тихо спросила Лена, сама ни капельки не сомневаясь, что подельником мародера тут и не пахнет.

— Вряд ли, — подтвердил ее подозрения Геральт.

— Но это и не о’Дим, — прошептала Лена, чувствуя, как ее охватывает липкий обессиливающий страх. — Это что-то непонятное и жуткое.

— Я пойду посмотрю, что тут творится, а ты оставайся здесь.

— Нет! — Лена вцепилась в рукав ведьмака. — Вот теперь я тут точно не останусь. Одна я здесь с ума от страха сойду. А вдруг оно сюда заявится? А тебя рядом не будет. Что мне тогда делать?

— Вряд ли оно прямо уж заявится, — сказал Геральт, хотя в голосе его не было уверенности.

— Нет уж, я лучше с тобой пойду. Так мне как-то спокойнее, — решительно заявила Лена.

— Ладно. Только держись рядом. И если что, сразу беги или прячься. В конце концов, сюда должны подойти Ольгерд и Гюнтер.

— А может, это о’Дим так развлекается? — неуверенно предположила Лена.

— Не, это не Гюнтеровых рук дело. Ему тормозить меня явно не с руки. А вот Ольгерду — да, самое оно. Расспросить бы теперь о делах его скорбных с учетом вновь открывшихся обстоятельств. Но что-то мне подсказывает, что Ольгерд появится лишь тогда, когда я найду розу. Если я вообще ее найду.

— Бли-ин, — Лена снова поёжилась. — Не нравится мне это.

— А уж мне как не нравится. Пустая усадьба, слухи о запретной магии, пропадающие люди, супруга Ольгерда, которую уже несколько лет никто не видел и эта странная фигура в черном. В целом выходит знатная веселуха. Чертов Гюнтер, во что ж ты нас втравил на этот раз?

Геральт и Лена через пролом проникли внутрь. Как ни странно, здесь туман уже не был таким плотным, каким казался из-за стены, и предметы просматривались гораздо более отчетливо.

При ближайшем рассмотрении усадьба выглядела пустой и заброшенной, но неожиданно не запущенной. Дорожки были ровными и гладкими, без выщербленных камней, трава выкошена, клумбы и цветники ухожены и выполоты. На лужайке неподалеку от стены Геральт заметил несколько мешков.

— Навоз? — он потянул носом. — Кому здесь может понадобиться свежий навоз? И, главное, для чего?

— Для удобрений, — сказала Лена. — Вон, смотри, грядки. Ровненькие такие, аккуратные.

— Это не грядки, — ответил Геральт, присмотревшись. — Это могилы. Но ты права, на грядки очень похожи. Действительно, ровненькие и аккуратные. Может, местный жилец их навозом удобряет? Чтоб покойники быстрее росли и… всходили? Не знаю, странно это все. Но, судя по количеству могил, рассказы о пропавших здесь людях — не вымысел. Вот тут они все и лежат-полеживают, пропадуны эти. Второй вопрос, кто их сюда определил? Не супруга же Ольгерда.

— Ну вот тот тип в черном, наверное, — предположила Лена. — Он ведь тут теперь, скорее всего, хозяйничает. Мне только непонятно, а жена Ольгерда как с ним уживается?

— Вероятнее всего, жена Ольгерда нашла свой приют в одной из этих грядок, — сказал Геральт. — Впрочем, если это творение Ольгерда, то возможны варианты. Вплоть до того, что его жена превратилась вот в ЭТО.

— В таком случае беседовать с ней о фиолетовой розе наверное будет довольно затруднительно, — криво усмехнулась Лена. — Что-то мне подсказывает, что этот черный гражданин не из общительных.

— Это уж точно.

— А смотри, вон там, что за странная конструкция, — Лена указала направо, туда, где дорожка убегала к каменным ступеням, в свою очередь ведущим к возвышенной части парка.

— Пойдем посмотрим, — предложил Геральт. — Тут всюду какие-то чудеса, хотя и жутковатые, и довольно нелепые. Но мало ли нам вдруг повезет обнаружить тут искомую розу.

Они поднялись по ступенькам и остановились перед деревянной конструкцией.

— Старый мольберт, — констатировал Геральт. — Дерево сгнило. Его ткни — и рассыплется.

— Наверное, супруга Ольгерда занималась тут рисованием, — сказала Лена, оглядевшись по сторонам. — Смотри, тут тенистое дерево, под ним ажурная скамейка. А если смотреть вдаль, то отсюда открывается очень красивый вид. Я прямо так и вижу, как она стоит за мольбертом, а Ольгерд ей позирует, сидя на лавочке под деревом на фоне пасторальных пейзажей.

— М-да, — задумчиво кивнул Геральт. — Однако никакой розы тут нет.

— Неужели ты всерьез надеялся просто подобрать ее с земли или найти лежащей на лавочке? — удивилась Лена.

— Конечно, нет. Но помечтать-то мне можно.

— Куда теперь?

— Попробуем войти в дом. Пора нанести визит супруге Ольгерда. В конце концов, мы не незваные гости, нас, можно сказать, отправил сюда сам хозяин. Так что стесняться нам нечего.

Однако двери парадного входа оказались закрытыми. А прямо у порога валялась разбитая лампа.

— Это Каймира, — заметила Лена.

— Да. А дверь заперта. Конечно, я мог бы высадить ее аардом, но шуметь бы не хотелось. И еще есть слабая надежда разговорить существо в черном. Судя по мешкам с навозом и ухоженным цветникам, он местный садовник. Кому и знать о розах, если не ему.

— Ой, смотри, Геральт, а тут еще и живность водится, — снова дернула ведьмака за рукав Лена.

— Какая еще живность?

— Ну вон, собачка черненькая сидит. На нас смотрит. Только глаза у нее какие-то странные. И как она смотрит, мне не нравится.

— А вон там, гляди-ка, котяра. И тоже черный. И тоже смотрит. И котяра этот, как и собачка, очень странный.

— Ты тоже заметил?

— Еще бы! Коты при моем приближении шипят, выгибают спину и убегают. А этот сидит и смотрит, как ни в чем не бывало. Значит, либо это не простой кот, либо это существо котом только прикидывается.

— Да ну их, черные собаки, черные коты, люди в черном, — поморщилась Лена. Блин, как в страшилке детской: в черном-черном лесу стоит черный-черный дом.

— Только у нас в белом-белом тумане ходит черный-черный человек, — сказал Геральт. — Который явно недружелюбно настроен к непрошеным гостям. Вот следы, как будто по земле тащили что-то тяжелое. Полагаю, что Каймира. А за домом слышны звуки. Вновь будто железо скрежещет о камни. Лопата. Похоже, наш садовник копает очередную могилу-грядку для очередного незадачливого любителя поживиться добром из ничейной усадьбы.

— И что мы будем делать?

— Ну, Каймиру я уже помочь ничем не могу. А вот попробовать объяснить садовнику, что мы от Ольгерда, попытаюсь. Может, удастся завести беседу. Кстати, тебе со мной идти вовсе не обязательно, потому что беседа у нас может не задаться, и тогда…

— Ты мне предлагаешь остаться здесь с этими зверьми? Да ни в жизнь! А вдруг еще этот садовник тут не один такой. Как выскочит из дома с лопатой наперевес. Или Ольгердиха вылетит в образе ожившей мертвячки. И что я буду делать? У меня даже лопаты нету, чтобы хотя б теоретически отмахаться попробовать.

— Ладно, пойдем вместе. Только держись рядом, если все пойдет нормально, а если договориться все-таки не удастся, тогда беги. Не вздумай здесь прятаться или звать на помощь. Никто нормальный к тебе не придет. И никто нам тут не поможет. Поняла?

— Да. Геральт, смотри, вон он, стоит и лопатой машет, — прошептала Лена. — А у беседки другой, весь в кровище. Это наверное тот самый Каймир.

— Да. Только это уже не Каймир, а то, что от него осталось.

— Чем он его? Лопатой? — Лену передернуло. — Что-то мне уже нехорошо. И… Геральт, я боюсь.

— Лен, это ты правильно делаешь, что боишься. Нормальная реакция. А поэтому, как только он пойдет на нас, беги. Слышишь?

— Ага. Я…

— Руку мою отпусти. Мне, если что, замахнуться ею надо. И отойди от меня шагов хотя бы на пять. И помни, ни в коем случае не прячься, просто беги.

Лена с неохотой отцепилась от Геральта и осталась стоять, глядя как ведьмак продолжает приближаться к… монстру. Почему-то Лена не сомневалась, что длинное и худое, как палка, существо в черном балахоне не является ни человеком, ни эльфом. От него будто исходили волны безотчетного, дикого, иррационального ужаса. Лена чувствовала, что ее начинает буквально колотить от страха, в ногах появилась противная слабость, а сердце в груди затрепыхалось пойманной птицей.

— Эй! — тем временем Геральт негромко окликнул чернохламидника.

Никакого ответа не последовало. Черный садовник все так же старательно и сосредоточенно продолжал свою работу — копал могилу огромной лопатой.

— Ты меня слышишь? — Геральт окликнул громче, подошел еще на несколько шагов и вытащил из ножен меч.

«Серебряный, — со страхом отметила Лена. — Значит, он тоже не сомневается в нечеловеческой природе этого существа».

— Эй, ты кто? — задал очередной вопрос Геральт, продолжая приближаться к незнакомцу.

И на этот раз ведьмака услышали. Существо выпрямилось, прервав работу, воткнуло лопату в землю, несколько секунд оно стояло неподвижно, будто собираясь с мыслями, а потом резко повернулось к ведьмаку и откинуло капюшон.

О того, что она увидела, вопль ужаса застрял у Лены в горле: лица у существа не было вовсе, вместо него от лба до верхней губы грубыми швами был приметан гладкий кусок кожи — ни глаз, ни носа, только рот. И уши на лысой, круглой, как шар, гладкой голове. Существо могло слышать и, конечно, жрать.

Лена проследила, как чудовище крест-накрест махнуло своей огромной лопатой, как будто в руках у него была легкая тростинка, и пошло на Геральта. Молча, ровным шагом и неумолимо. В первый момент у нее от ужаса ноги будто приросли к земле, но, к счастью, монстра она совершенно не интересовала. То ли он ее просто не видел и не чувствовал, то ли врага опознал пока что только в Геральте и разбирался с проблемами по мере возникновения, однако безликое страшилище, не обращая внимания на стоящую прямо по курсу Лену уверенно развернулось и, продолжая размахивать лопатой, вновь пошло за заскочившим было ему за спину и теперь бегущим по направлению к беседке Геральтом.

Очередной взмах лопаты со свистом рассек воздух, Геральт нырнул в кусты и скрылся из поля зрения, а вслед за ним устремился и монстр. Как только кошмарное создание перестало маячить перед глазами, Лена очнулась и последовала совету Геральта, то есть дала деру. Однако, добежав до дома, она остановилась и, теперь уже вопреки наставлениям ведьмака спряталась за кучей садового инвентаря и оттуда стала наблюдать за боем.

Ведьмак и страшилище крутились на открытом пятачке возле беседки. Геральт обходил монстра кругами, видимо выискивая место и выбирая момент для атаки, а монстр продолжал тупо и неутомимо махать своей лопатой, возможно просто наугад, так как врага он вероятно и не видел, но как-то чувствовал. Однако при каждом взмахе сердце Лены замирало от страха и волнения — а вдруг Геральт не сумеет или не успеет увернуться или монстр окажется быстрее или ловчее. При этом Геральт пока не предпринимал никаких шагов для атаки, а монстр был по-прежнему неутомим. И что-то подсказывало Лене, что он может махать своей жуткой смертоносной лопатой целую вечность, не уставая и не останавливаясь ни на минуту. А вот Геральт при всей своей выносливости однажды может ослабить внимание, ошибиться, оступиться — ведь он, хоть и улучшенный мутациями, но все же живой человек, а не бездушная машина для убийства, каковой вероятно являлся как раз этот безликий монстр.

Еще один замах, удар, опять прыжок и уворот. До Лены доносились только тяжелое, с хрипами, но ровное дыхание монстра, шуршание гравия под легкими быстрыми шагами Геральта, мерный стук кованых сапог монстра, который не ускорял движений, даже атакуя, и свист воздуха, рассекаемого взмахами лопаты.

Лена вспомнила бой Геральта с Ольгердом на фоне горящего дома. Тогда ей тоже было страшно, но в той битве было нечто завораживающе-красивое, жуткое и вместе с тем азартное, когда два мастера меча сражались на равных. Наблюдая за этой дракой Лена испытывала лишь ужас и омерзение. Ей казалась кощунственной сама мысль о том, что Геральта может убить это жуткое, отвратительное, противоестественное существо. Она гнала от себя эту мысль и боялась ее.

«Этого не может быть. Просто не может, — крутилось у нее в голове. — Но если вдруг… Я не могу этого видеть. Но и уйти я не могу тоже. Потому что страшнее этого монстра неизвестность. А страшнее всего для меня — потерять Геральта. Потому что ничто не будет иметь значение, если Геральта не станет. Да я отдала бы этому Гюнтеру душу без раздумий, свою, чужую — чью угодно, заплатила бы любую цену, только бы Геральт жил».

— Вот как, — раздался прямо у нее над ухом знакомый до тошноты вкрадчивый голосок. — Нет такой цены, которую вы не готовы были бы заплатить. Главное - правильно выбрать цель и момент.

— Хватит разглагольствовать! — зло зашипела Лена. — От твоих умствований нет никакого толку! Видишь, чего делается?

— А я-то чем тут могу помочь? — развел руками Гюнтер. — К тому же, на один и тот же товар нельзя заключать договоры дважды. Ты свою душу уже пристроила. И теперь…

— Да не в душе дело! — рассердилась Лена. — Ты от скаредности своей уже совсем мышей не ловишь? Чем выпендриваться, демонстрируя свою никому нахрен не сдавшуюся мудрость, лучше бы о насущном подумал. Накроется твой великолепный план с Ольгердом медным тазом, если ты Геральту не поможешь. Или ты только на словах всемогущий, а на деле этот монстр тебе не по зубам и ты просто ссышь когда страшно?

— Ну почему же. Я слов на ветер не бросаю, — высокомерно и со значением заявил Гюнтер. — Что ж, смотри.

Он вышел из укрытия и направился к месту битвы. Не доходя нескольких шагов до площадки, Гюнтер остановился на ступеньках лестницы и негромко позвал:

— Эй, Ключник!

Лена ошеломленно пронаблюдала, как монстр, остановив очередной замах, обернулся к Гюнтеру и неожиданно что-то прочирикал на каком-то совершенно несусветном, резком, варварском наречии, почему-то вызвавшем у Лены ассоциации с языком орков мордора.

Геральт, воспользовавшись тем, что соперник отвлекся, успел секануть его наискось от ключицы до паха, но не разрубив, а всего лишь глубоко порезав монстра. Однако восторжествовать Лена не успела, а то, что произошло вслед за этим, и вовсе ввергло ее в шок.

Монстр-ключник, который, по убеждению Лены, после такого удара должен был если и не помереть (честно говоря, она вообще сомневалась, что это чучело было живым, а значит, вряд ли оно могло умереть в привычном смысле этого слова) то уж точно испытать очень значительное неудобство, никакого дискомфорта, похоже, не почувствовал. Более того, он даже не посмотрел на Геральта, зато вновь пролаял что-то на своем тарабарском языке в адрес Гюнтера (Лена почему-то не сомневалась, что это было какое-то ругательство), а потом размахнулся и огрел того лопатой по башке. Затем, как ни в чем не бывало, Ключник развернулся и вновь пошел в атаку на Геральта.

— Это чё такое было? — Лена, даже забыв про свой страх, ошарашенно смотрела, как Гюнтер со свернутой на девяносто градусов челюстью ковыляет к ее укрытию. — Это как понимать вообще?

Гюнтер подергал челюсть, вставляя ее на место, потом обернулся к ключнику и заорал:

— Хамло! Быдло аккадское! Создание ублюдочное! Расплодилось вас, уродов. Ваще уже берега потеряли, беспредельщики! Я жалобу на ваш план подам, пусть с ревизией придут, хоть посмотрят наконец, что у вас там творится!

— Погоди, Гюнтер, — чрезвычайно скандализованная Лена прервала поток словоизвержения о’Дима. — Ты этого типа, ключника то есть, знаешь? Кто он вообще такой?

— Демонишка мелкий.

— Ничего себе мелкий. Как он тебя по роже-то отоварил. Ты для него, выходит, не авторитет вовсе?

— Это отродье Тиамат и Кингу. Все они там беспредельщики. Для них законы не писаны. Настрогали их в свое время столько, что и на кончике иглы их помещается до ебаной матери — считать не пересчитать, ибо имя им — легион.

— Так сделать-то с ним что-нибудь можно?

— Прогнать на свой план обратно.

— А как?

— Ну, это может сделать либо тот, кто его сюда призвал, то есть Ольгерд. Либо ведьмак. Ольгерд, естественно, палец о палец не ударит, потому что это не в его интересах. Остается ведьмак. Ну вот пусть твой Геральт и старается.

— Вот вы уроды, — с чувством произнесла Лена. — Один вызывает сюда всякую гнусь, другой, оказывается, только пиздаболить горазд. И крайний опять получается Геральт. Он-то как раз старается, да что делать, если эта хрень безмордая неубиваема походу.

— Она убиваема. Но придется попотеть.

— Да где ж убиваема, если Геральт его разрезал практически от ушей до хвоста, а тому хоть бы хны!

— Один раз разрезать мало, а если… Вот гад! — неожиданно воскликнул Гюнтер.

Лена, последовав примеру Гюнтера и уже устав изумляться, увидела, как Ключник после особо широкого замаха неожиданно воткнул лопату в землю, причем видимо, настолько сильно, что вытащить ее разом не смог. Он стоял, согнувшись в три погибели, и дергал свое орудие, но то ли лопата за что-то зацепилась, то ли силы Ключника временно иссякли, однако лопата не подавалась. На этот раз Геральт, примерившись, ударил монстра по спине, перерубая позвонки, причем с таким смачным хрустом, что его услышали даже Гюнтер и Лена из своего укрытия. Однако теперь Лена не спешила праздновать победу, ожидая от ключника очередного подвоха. И он незамедлительно последовал в виде строем вышедших из-за кустов призрачных созданий. Призрачные граждане начали беспорядочно разбредаться во все стороны, перемещаясь без цели и без смысла. Один из них приковылял к укрытию Лены, однако нападать по всей видимости не собирался, тупо стоя у преграды в виде большой корзины. Лена же, не дожидаясь, чем закончится это великое стояние, схватила удачно подвернувшийся под руку мешок и треснула им призрачную сущность, метясь в голову. От удара сущность с горестным вздохом легко истаяла черным дымом, а сама Лена, влекомая инерцией увесистого мешка, не встретившего на своем пути достойной преграды, улетела в кучу садового инвентаря.

— С боевым крещением тебя, — поздравил Гюнтер, помогая ей выбраться из кучи мешков и корзин. — Ты сразила призрака.

— Лучше бы Геральт сразил Ключника, — проворчала Лена.

— Ну до этого пока далеко, — со вздохом сожаления сообщил Гюнтер.

Лена посмотрела в сторону беседки и чуть не взвыла от досады: Ключник и с перебитым позвоночником махал лопатой все так же бодро и боевито, как будто с ним и не случилось ничего.

— Он что, бессмертный, как Ольгерд? — спросила она у Гюнтера.

— Не как Ольгерд. Это тело не живо, следовательно, умереть не может. Видишь, у него швы на руках и ногах? Его собирали из кусочков. А потом в эту форму Ольгерд поселил вызванного демона.

— И чего теперь? Он, получается, неубиваем и неуязвим? Его Геральт режет — он срастается, рубит — ему обратно хоть бы хны.

— Сущности, которых он вызвал, его исцелили.

— А они откуда взялись?

— Из могил, которые он тут нарыл. А сучности — души тех, кого он убил.

— Он, получается, ими подхарчился? Вот сволочь. Так же нечестно! — в отчаянии выкрикнула Лена.

— Конечно, — развел руками Гюнтер. — Каждый пользуется всем, чем может, чтобы победить врага и выжить.

— Ему все равно помереть не грозит, — фыркнула Лена. — Он же демон.

— Если Геральт изгонит его на свой план, ему грозит кое-что похуже, — сказал Гюнтер. — Мы, конечно, бессмертны, но это не значит, что нам существуется легко. Просто у нас с вами разные системы ценностей.

— Ну да, конечно, где мне понять загадочную демоническую душу.

— У меня ее нет, — сказал Гюнтер. — В этом все и дело.

В этот момент Ключник в очередной раз промахнулся по Геральту, а ведьмак тоже в очередной раз ему этого не спустил, сначала исхитрившись подрезать подколенные сухожилия, а затем, развивая успех, снова перерубив позвоночник. После чего ключник каким-то непостижимым образом еще сумел слабо махнуть лопатой и даже сделать несколько маленьких шажков на изувеченных ногах, а потом тяжело рухнул на землю под ноги Геральту.

— Все? — Лена, все еще боясь верить в окончательную победу вопросительно посмотрела на Гюнтера.

— Все, — подтвердил он. — Здесь и сейчас все. Пока что.

— Надеюсь, эта тварь была тут одна?

— Такая — да. Насчет просто одной твари — не уверен. Тут еще где-то болтались черный пес и черная кошка.

— Они вроде были мирные, — сказала Лена и направилась к Геральту, который присев на корточки с удивлением рассматривал убитого им монстра. Даже безжизненное и неподвижное, это существо все равно пугало Лену, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подойти к нему близко и еще раз взглянуть на то, что никак не могло называться лицом.

— Ни глаз, ни ноздрей, — задумчиво произнес Геральт. — Пришитые конечности, вырезанные органы. Чудовищные шрамы. Он весь деформирован, изуродован, не удивлюсь, если даже выпотрошен и пуст внутри, как сгнившее и выкрошившееся дерево. Это существо никак не могло быть живым.

— Оно таковым и не было, — сказал подошедший к ним о’Дим.

— Для покойника он был довольно подвижен. И агрессивен, — заметил Геральт.

— А я не говорил, что он покойник. А если по-твоему, живое характеризуется лишь способностью двигаться, то сегодня ты получил этому наглядное опровержение.

— Вообще-то я пришел всего лишь к даме за цветочком. Вместо дамы меня поджидало вот это. А за цветочек, надо полагать, придется принять ключниковскую замечательную лопату.

Геральт подобрал садовый инструмент, служащий ключнику как инвентарем, так и оружием.

— Выглядит устрашающе. Тяжелая и острая. Хотя и ржавая, и с обломанным краем. Еще и ручка у нее кривая, — Геральт забросил лопату в кусты. — Теперь хотя бы понятно, почему до усадьбы не добрались мародеры. Неудивительно с такой-то охраной. Правда, остается неясным, как супруга Ольгерда могла жить по соседству с этим страшилищем.

— Страшилище охраняло усадьбу и саму Ирис. Так велел ему Ольгерд, — сообщил Гюнтер.

— Ирис — это…

— Так звали супругу Ольгерда, — пояснил Гюнтер.

— Звали? — насторожилась Лена.

— А давайте войдем в дом, — предложил Гюнтер. — Ключи от дверей у ключника.

— Да уж. Сами бы мы до этого не додумались, — фыркнула Лена.

Геральт отцепил от пояса ключника тяжелую связку и направился к дому. Лена и Гюнтер последовали за ним.

— Интересно, какие страхи и неприятности ждут нас внутри, — со вздохом произнесла Лена.

— Войдешь — узнаешь, — загадочно ухмыльнулся Гюнтер.

========== НЕ ДУМАЙ О СЕКУНДАХ СВЫСОКА. ГЛАВА 21, в которой рассказывается о том, как важно ценить время. ==========

В доме царил полумрак — дневной свет почти не проникал через мутное от грязи и пыли и затканное паутиной окно. В воздухе витал хорошо взявшийся стойкий запах сырости и затхлости — верный признак того, что дом давно заброшен и пуст. Впрочем, горький опыт недавней встречи с Ключником научил даже Лену одному из жутковатых правил ведьмиленда: если в усадьбе никто не живет, это еще не значит, что она действительно пуста. Поэтому она с затаенным страхом вглядывалась в темные углы комнаты, ожидая, что оттуда в любой момент может выскочить какая-нить гнусь. Геральт же, который выучил это правило с младых ногтей, всматривался в полумрак цепко и настороженно, оценивая обстановку на предмет возможной опасности.

— М-да, дыры в потолке, ломаная мебель, в доме разруха и беспорядок, все покрыто толстым слоем пыли и заросло паутиной, — наконец резюмировал он. — Я начинаю сомневаться, что мы найдем здесь супругу Ольгерда. А даже если и найдем, то мне кажется, общаться с нами она будет на уровне давешнего Ключника.

— Тут просто был пожар, — оптимистично заявил Гюнтер. — А средств на восстановление имения у Ольгерда не было. Вот и запустили большую часть помещений.

— Но, как ни странно, картины сохранились лучше всего остального, — Геральт пропустил мимо ушей замечание Гюнтера, продолжая осматриваться. — А, видимо, вот эта дама в черном и есть супруга Ольгерда. Только почему-то лицо у нее то ли затерто, то ли смазано. Вряд ли так было задумано изначально. Что-то тут не так.

— С чем не так? — полюбопытствовала Лена.

— С портретами. С домом. И с самой хозяйкой.

Будто в подтверждение этих слов стоящий у стены тяжелый деревянный стул с грохотом упал, а с потолка сорвалась и грянулась о пол массивная многосвечная люстра. Затем один из портретов засветился зеленым — и из рамки с шипением показалась жуткая образина — обряженный в черные лохмотья и обтянутый иссохшей кожей скелет с когтистыми длинными пальцами, вываленным языком и пустыми глазницами.

Лена вздрогнула от неожиданности, Геральт же сразу схватился за меч. Однако существо убралось в темные недра портрета так же быстро и неожиданно, как и появилось.

— Это чего было? — пролепетала Лена, продолжая всматриваться в картину и боясь, что жуткое существо вновь появится оттуда.

— Надо полагать, супруга Ольгерда решила нас поприветствовать таким необычным способом, — предположил Геральт.

— Если это чудище — супруга Ольгерда, я не удивлюсь, что даже Ключник из дома сбежал от такой-то красоты, — фыркнула Лена.

— Наверняка в своем обычном состоянии она несколько посимпатичнее, — заверил Лену Геральт. — Хотя, какое состояние на данный момент нужно считать ее обычным, — ведьмак повернулся к Гюнтеру. — Ирис фон Эверек мертва, так?

— Ну-у, ответ зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в понятие смерти? — завел глаза к потолку Гюнтер.

— Знаешь, давай без этих твоих ужимок и экзерсисов псевдофилософских, — рассердился Геральт. — Просто да или нет. Один раз ты можешь дать четкий и определенный ответ на конкретный вопрос?

— Ну да. Да! — повторил Гюнтер. — Для тебя это что-то меняет? Ольгерд просил принести ему розу. Он не уточнял, каким образом ты ее добудешь. Вопрос о том, будет ли при этом жива или мертва его супруга, тоже не оговаривался. Это не значимое условие.

— С живой было бы удобнее общаться, — заметил Геральт. — А вот покойница, судя по «теплому» приветствию в виде едва не упавшей нам на головы люстры и недовольному шипению в момент ее триумфального вылета из картинной рамки, нам не особо рада, а посему и вести беседы о прошлом вряд ли настроена. И что за семейка у этого Ольгерда — сплошные покойники, — посетовал Геральт. — Очень трудно работать. Ну еще ладно Витольд, тот был хотя бы дружелюбный. Но во второй раз мне так точно не повезет. И, кстати, если Ирис мертва, то что я хочу отыскать в этом заброшенном доме? — спросил Геральт, обращаясь преимущественно сам к себе, так как на Ленину помощь он справедливо не рассчитывал, а от Гюнтера ее просто не ждал, хотя был уверен, что тот, если бы захотел, мог бы и подсказать, с чего можно начать поиски, раз уж так получалось, что кроме него, спросить было не у кого.

— Я бы на твоем месте начал со спальни Ирис, — неожиданно подал голос Гюнтер, опровергая нелестное мнение Геральта о себе, как о пассивном и праздном наблюдателе. — Там ты можешь найти много интересного и нужного.

— И ты, конечно, знаешь, где эта спальня находится?

— Конечно. Я ведь, можно сказать, друг семьи, — расплылся в радушной улыбке Гюнтер.

— М-да. С такими друзьями враги не нужны, — пробурчала под нос Лена.

— Во-во, — поддержал ее Геральт. — Что-то мне подсказывает, что вся вот эта обстановка — результат именно твоего дружеского участия в жизни фон Эвереков.

— Отнюдь нет, — покачал головой Гюнтер. — Это результат необдуманных и неуемных желаний самого Ольгерда.

— Давай уже пойдем, — поморщился Геральт. — Веди, — он сделал приглашающий жест, пропуская Гюнтера вперед.

— Прямо не о’Дим, а Сусанин какой-то, — пробубнила себе под нос Лена, которая мало-помалу начала прекращать бояться. В конце концов, призрак Ирис пока, кроме приветственного шипения и порчи собственной мебели, ничем себя не проявил. И поэтому Лене оптимистично подумалось, что может быть на этот раз обойдется и без драки.

Следуя за Гюнтером, они поднялись на второй этаж по широкой лестнице, ступени которой угрожающе скрипели даже под ногами легковесной Лены, внушая ей вполне справедливые опасения в том, что сейчас эта древняя конструкция с треском провалится, и они ухнут вниз. Однако все обошлось, и, немного попетляв в лабиринте запертых и открытых дверей, лавируя среди лома и гор мусора, они наконец вышли в длинный, скудно освещенный коридор.

Лена отметила про себя, что эта часть здания пострадала от пожара и от времени значительно меньше, во всяком случае, разор и запустение здесь не так бросались в глаза, как на нижнем этаже и в только что пройденных ими комнатах. Однако порадоваться этому она не успела, так как в аккурат посреди коридора материализовалась призрачная хозяйка — и зависла над полом, излучая вокруг себя мертвенное зеленоватое свечение.

— Знаешь, Гюнтер, похоже, Ирис не хочет, чтобы мы рылись в ее вещах — заметила Лена, настороженно наблюдая за пока что мирным призраком, который по-прежнему висел в центре коридора, слегка колыхая подолом и широкими рукавами свободного черного платья.

— Вы, люди, такие странные, — скептически фыркнул Гюнтер. — Каждый думает, что в его вещах и записях есть нечто оригинальное, такое, чего никогда и ни у кого не было. На деле же…

Договорить он не успел, потому что Ирис, которой, видимо, речи Гюнтера пришлись не по душе, издала воинственный клич, точнее, это был резкий, пронзительный, на запредельной высоты нотах визг — и ринулась в атаку.

— М-да, дипломатия — явно не твоя сильная сторона, — с сарказмом заявила Гюнтеру стремительно ретировавшаяся с поля брани Лена, так как о’Дим при первых же признаках опасности тоже поспешил покинуть помещение и теперь стоял рядом с девушкой, с любопытством наблюдая из-за косяка за разворачивающимся сражением Геральта с нежитью.

— Я просто не хочу мешать нашему другу Геральту заниматься своим делом. Ему вряд ли понравится, если я буду путаться у него под ногами, — невозмутимо заметил он.

— Ну понятно. Для призрачной госпожи Ирис фон Эверек ты тоже авторитетом не являешься, — презрительно фыркнула Лена. — Кстати, мне очень интересно, а где же Ольгерд? Ему ведь тоже нужно было явиться сюда.

— Он наверняка где-то тут и есть, — прищурился Гюнтер. — Спрятался, притаился и наблюдает за потугами и злоключениями нашего друга Геральта. Небось, еще и посмеивается про себя. Но веселиться ему осталось недолго. Геральт добудет розу. И вот тогда веселиться буду уже я.

— А как же Ирис? — спросила Лена несколько рассеянно, так как все это время она неотрывно наблюдала за тем, как Геральт и Ирис стремительно перемещаются друг относительно друга в узком пространстве коридора, при этом Ирис, как ни старалась, не могла приблизиться на расстояние удара, а Геральт пока держал дистанцию, выбирая момент для атаки. Тот факт, что противник оказался необычайно вертким и юрким, явился для Ирис полной неожиданностью, потом это стало все больше и больше раздражать ее и наконец привело в ярость. Перемещения призракини стали более хаотичными и нервными и все чаще и чаще сопровождались резкими злобными воплями. У Лены от них закладывало уши, и она болезненно морщилась при каждом взвизгивании агрессивной нежити. Геральта же, похоже, эти вопли нисколько не дезориентировали, он по-прежнему ловко уворачивался от выпадов призрака, избегая ее когтей, и продолжал наворачивать круги вокруг Ирис, выискивая прорехи в обороне соперницы.

От мельтешения черных юбок в ореоле зеленоватого сияния, что окружало Ирис, и взблесков ведьмачьего серебряного меча у Лены уже рябило в глазах, поэтому она не сразу разглядела появившуюся в конце коридора фигуру, а когда наконец расслеповала ее, то сначала удивилась, а потом с облегчением выдохнула:

— Ты был неправ насчет Ольгерда. Вон он, идет сюда.

— Это не Ольгерд!

Лена резко повернулась к Гюнтеру, так как его голос вдруг зазвучал очень странно и непривычно — в нем слышались злоба, досада и затаенный страх. Но кого мог бояться сам великий и ужасный могущественный Гюнтер о’Дим? Лена с изумлением посмотрела на него — и вдруг ей показалось, что доселе четкие черты его лица как будто задрожали, смазались — и под ними проступило нечто донельзя неприятное и жуткое. Однако это длилось лишь мгновение, а затем в ее глазах Гюнтер вновь обрел свой обычный облик. Лена сморгнула, решив, что это разыгравшаяся фантазия или уставшие глаза играют с ней злые шутки, и вновь обратила свой взор на шагающую по коридору фигуру.

Теперь она уже и сама видела, что приближающийся к ним незнакомец — совсем не Ольгерд, так как на фон Эверека с его рыжим оселедцем идущий к ним кудрявый брюнет не походил даже близко. В полумраке помещения разглядеть его лицо как следует Лена не могла, однако ей показалось, что этот, так неожиданно появившийся здесь мужчина, был скорее молод, чем стар. В голове Лены заклубился целый сонм мыслей, хаотично сменяющих однадругую — вопросы, на которые у нее не было пока ответов: кто это, как он появился здесь, что ему надо и почему он так уверенно идет прямо на ведьмака и Ирис.

«Он слепой, что ли? — промелькнуло в голове Лены. — Неужели не видит, что тут делается? До Геральта ему осталось шагов пять — не больше. Чего он хочет? И что он собирается делать?»

Геральт тоже заметил странного посетителя и в момент, когда тот приблизился на расстояние возможной атаки, мягко и стремительно отпрянул назад, освобождая себе поле для маневра на случай, если незнакомец решит напасть, или, напротив, создавая дистанцию, чтобы случайно не задеть его, если он пришел с миром. Однако то, что произошло в следующую секунду, заставило ведьмака несказанно удивиться.

Мужчина легко, даже можно сказать ласково дотронулся до призрачного локтя Ирис, привлекая к себе ее внимание. Против ожидания, разъяренный и разгоряченный боем призракиня не накинулась на незнакомца, вторгшегося в ее владения, а напротив даже как-то стушевалась и сникла, явно и враз растеряв весь свой боевой задор.

— Послушайте, гражданочка, — мягким и приятным голосом обратился мужчина к Ирис. — Пройдите, пожалуйста, вот в портретик ваш. Можете в левый или правый, в какой вам удобнее. Со всем уважением к вам, как к хозяйке, я вас извещаю, что ваша скромная обитель выбрана местом очень важной встречи. Ну извините, так уж вышло. И сейчас сюда прибудет высокий гость. О-очень важная персона. Поэтому я вынужден прервать ваш активный диалог с оппонентом. Давайте так: сначала мы свои вопросы порешаем, а потом вы с товарищем вернетесь к своему диспуту.

Ирис, к вящему удивлению Лены, внимательно и терпеливо выслушала речь незнакомца, а потом с тяжким вздохом поникла, ссутулилась, послушно поплыла к портрету, втянулась в него и скрылась за своим же безликим изображением на холсте.

— Эй, Гюнтер! — позвал мужчина, обратив свой взор к дверному проему, за косяком которого прятался о’Дим. — Иди сюда, что ты там прячешься. И спутницу свою прихвати. У нас к ней тоже будет пара вопросов.

— Это Ольгерд, что ли, ваша очень важная персона? — поинтересовалась Лена, остановившись на всякий случай рядом с Геральтом и опасаясь подходить к незнакомцу близко. Хотя теперь, когда она смогла разглядеть его как следует, страшным он вовсе не показался, даже наоборот, Лена отметила, что он выглядел нереально красивым, просто-таки нечеловечески.

«А кто тебе сказал, что это человек, — промелькнуло в голове у Лены. — Наоборот, все говорит о том, что человеком это существо как раз таки точно не является».

— Ольгерд? — незнакомец рассмеялся. — О, нет! Он, как и все мы, лишь песчинка — одна из множества миллионов тех, что Он пропускает сквозь пальцы. Хотя, это я просто сказал красивость. Потому что вы, смертные, любите красивости. Это не приближает вас к пониманию того, что Он есть, но хотя бы иногда побуждает к размышлениям о чем-то, кроме хлеба насущного.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — подал голос Геральт. — Вы вообще кто? И что вам тут надо?

— Ах да, я же не представился. Гермес Зевсович, к вашим услугам.

— Гер… Гермес? — глаза Лены стали круглыми как плошки. — Но разве… Это ж миф! — выпалила она и тут же зажала себе рот ладошкой. — Уй! Простите.

— Да ничего страшного, — великодушно повел дланью Гермес. — Дети новой цивилизации не верят ни в сказки, ни в мифы. Да честно говоря, они не верят ни во что, забывая, что потом и воздастся им по вере. Из «ничто» не получится «нечто». Впрочем, — он ободряюще улыбнулся Лене, — не буду тебя пугать и загромождать твою бедную голову всякими абстракциями. Проще говоря, пока в мире есть торговля и воровство, существую и я. Потому что я — суть функция. Я — в каждой заключенной сделке. И в каждой мысли вора, видящего плохо лежащую вещь, которую он жаждет заполучить и просто не может не стащить.

— Но как же функция-то, когда вы вот… тут же, вы же…

— Ну скучно быть безликой функцией, — развел руками Гермес. — Куда интереснее быть таким, какой я есть сейчас. Я же вижу, что, к примеру, тебе я нравлюсь. Да что там, я и сам себе нравлюсь. Хотя я вовсе не Нарцисс.

— Эй, послушай-те, господин Ненарцисс, — вновь вмешался в разговор Геральт. — Все это, конечно, очень интересно, но на мой вопрос вы так и не ответили. Чем обязаны-то все-таки посещению столь важных особ. Чё это вы встревожились и решили снизойти до нас, смертных недостойных?

— Ой, ну чё вы вот сразу в сарказм, — со вздохом покачал головой Гермес. — Но ладно. Дело в том, что я, помимо воровства и торговли, ведаю еще и отчетами. Да, все должно быть учтено, задокументировано и запротоколировано. Потому как ничему не бывать поперед того, что мной написано. Так-то! — он поднял палец вверх. — Однако я снова отвлекся. В общем, не сошелся у меня отчетик-то. Я его и так, и эдак, кручу и верчу, а он все одно — не сходится. От отчаяния полез в Скрижали — а там бардак! У меня написано: делать так и вот так, и вот так, а по факту натворено и так, и сяк, и наискосяк. А, Гюнтер, чего отворачиваешься? Закон Перекрестков кто нарушил? Договоры кто зажучил? А к Циркуляру Кроноса кто подобрался? Ну и контрольным свинством в списке беззаконий покушение на Закон Сохранения.

— Это все наговор, — быстро парировал Гюнтер. — Травля со стороны завистников. Поди, Голландец Михель тебе напел чепухи этой всякой. Он меня издавна недолюбливает и вечно норовит подложить шило в мой чистый и честный мешок. Да разве мог я на Циркуляр покуситься? Я что, на идиота похож?

— Честно, Гюнтер, — Гермес посмотрел на о’Дима в упор. — Да. Похож. Прям вот хоть переименовывай тебя и пускай по мирам как образец. Но об этом позже. Эй! — крикнул он в глубь коридора. — Ольгерд, где ты там? Иди сюда и захвати всю свою компашку, всех троих тащи.

— Легко сказать «тащи», — раздался с лестницы сердитый голос Ольгерда. — Это чудо портняжного искусства, сшитое из мосталыг, весит как хороший откормленный боров. Зар-раза! — до них донесся треск и грохот.

— Ступеньки все-таки провалились, — констатировала Лена.

— А вместе с ними провалились Ольгерд и Ключник, которого он тащил, — доложила-промурлыкала усевшаяся на пороге кошка.

— Хорошо, что Ольгерд бессмертный, — заметил вставший с нею рядом пёс. — А то бы мы его точно потеряли. Пришлось бы тоже собирать его из переломанных костей по частям, как Ключника.

— Ключник? Что, опять? — Геральт потащил из ножен только что убранный туда меч.

— Успокойтесь! Успокойтесь все! — поднял руки в примиряющем жесте Гермес. — Что вы нервные-то такие. Гражданин Геральт, уберите меч свой пожалуйста. У гражданина Ключника еще слишком свежи неприятные воспоминания, связанные с его острыми гранями. Давайте уважать друг друга.

— Да, а то, что у гражданки меня до сих пор поджилки трясутся после встречи с гражданином Ключником — это ничего? — возмутилась Лена.

— Погоди, Лен, — Геральт положил своей подруге руку на плечо, призывая ее к молчанию. — Я так понимаю, цель вашего визита — разобраться с Гюнтером, который где-то… нахуевничал, если называть вещи своими именами.

— В целом, да, — согласился Гермес. — Ну и вернуть все на места, чтобы все было по-правильному. По писаному.

— Ты что, позвал сюда Кроноса? — голос Гюнтера враз утратил свою обычную медовость.

— О’Дим, ты, я смотрю, совсем уже берега потерял, — насмешливо и даже снисходительно заметил Гермес. — Еще ладно бы кто-то из них, — он кивнул на Геральта и Лену, — такую чушь сморозил, но ты — опытная пожилая сучность. Ай-яй-яй, Гюнтер-Гюнтер.

— Ах, ну конечно. Его не зовут, он сам приходит, когда захочет. И, как правило, когда не ждут, — поправился Гюнтер.

— Почему же не ждут, — с ехидцей заметила Лена, которая враз уловила перемену в настроении Гюнтера. — Что это ты за всех-то говоришь? Вот некоторые очень даже ждут, потому что хотят разобраться, кто кому и что должен на самом деле, а не в твоей интерпретации.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — мрачно заявил о’Дим. — Иначе не была бы так оптимистично настроена.

— У меня хорошие шансы скоро узнать, — пожала плечами Лена. — Потому что кажется вон он идет.

— Да, это дед пожаловал, — кивнул Гермес, устремляя свой взор в глубину длинного коридора, в конце которого материализовалась очередная фигура.

Лена же во все глаза смотрела на Кроноса, уже не удивляясь тому, что он, как и ранее Гермес, появился из ниоткуда (ведь для божественной сущности перемещаться подобным образом было делом обычным). Она, правда, почему-то думала, что Кронос непременно должен явиться перед ними в облике громадного и свирепого чудища, а он показался в обычном человеческом виде.

— Деду незачем казаться страшным, — эхом к ее мыслям отозвался Гермес. — Дешевая театральщина — не его стиль. Честно говоря, у него и стиля-то никакого нет. Да и мы все с нашей суетой мало его интересуем.

— Тогда почему он пришел сюда сейчас?

— Потому что Гюнтер нарушил порядок. А Кронос не терпит хаоса.

— А вот это уже интересно, — оживился Геральт. — Что такого он нарушил? Обманул кого-то из нас при заключении своего договора? Меня или Ольгерда?

— А ты поинтересуйся у своей подружки, — предложил Гюнтер. Теперь с него слетела вся его показная любезность, и он смотрел на Геральта с нескрываемой злобой.

— Что? При чем тут Лена? — не понял Геральт.

— Имейте терпение, — поднял руку Гермес. — Сейчас разберемся.

Лена же пропустила мимо ушей этот тревожный диалог, так как ее вниманием всецело завладел приближающийся к ним Кронос. Лена как завороженная наблюдала за его поступью — мерной, неторопливой, величественной. И ей казалось, что она видит, как за ним летят-вьются шлейфом разноцветные дни — черно-белые зимние, пёстрые весенние, летние — ярко-синие и зеленые, осенние — золотые. И она вдруг поняла, что если оказаться среди этого хоровода дней, то можно действительно легко попасть в абсолютно любое время — отмотать года назад или рвануть в будущее.

— Не стоит, — вывел ее из раздумий голос Гермеса. — Ничего хорошего из этого никогда не выходило.

Лена очнулась, возвращаясь в реальность и вновь ощутив себя стоящей среди полутемного коридора в доме фон Эвереков рядом с Геральтом. Кронос же тем временем подошел к их честной компании и теперь смотрел прямо на Гюнтера.

— Ты просил у меня время. Много времени. Я дал его тебе. А теперь я пришел за платой, — заявил ему Кронос.

— На самом деле просил не я, а он, — Гюнтер указал на замершего в дверях Ольгерда. — Он хотел бессмертия. Я просил у тебя время для него.

— Ты просил у меня время. Неважно зачем и для кого. Ты просил. Я дал. Теперь плати.

— Интересующая тебя вещичка будет у меня с минуты на минуту…

— У тебя больше нет минут. Плати сейчас.

— Но сейчас мне нечем.

— Ты хотел взыскать долг с него, — Кронос указал на Ольгерда. — Взять то, что тебе не принадлежит. Ведь лично ты ничего ему не давал.

— Я задействовал свои связи. Я посредник, — затараторил Гюнтер. — У нас был договор, по которому мне полагается…

— Тебе ничего не полагается. Время, положенное на оплату услуги, истекло. Время жизни, взятой взаймы, закончилось, — Кронос в упор посмотрел на Ольгерда. — Время твоего бессмертия вышло.

— Как закончилось? — воскликнул Гюнтер. — Витольду, жизнь которого пошла первым взносом в бессмертие Ольгерда, было отмерено много лет, а со времени его гибели не прошло и десятка. Гермес, — он посмотрел на божество торговли, — это как понимать? Мы же договор заключали! Что у вас в небесной канцелярии за беспредел творится? Для вас что, данное слово не свято? Как жить-то тогда на свете?

— Свято оно, свято, не боись, — поспешил успокоить Гюнтера Гермес. — У нас каждому слову — место. И значимы они все одинаково, и те, что жирным красным выделены, и те, что внизу мелким шрифтом подписаны. Ты, когда договор подмахивал, не читал его разве?

— Процентная ставка? — упавшим голосом промямлил о’Дим.

— Ага. Она самая, — радостно кивнул Гермес. — Она немного изменилась с учетом инфляции. Ну и за счет этого слетела с обещанного бессмертия пара-тройка лет.

— Десятков лет, ты хотел сказать, — уточнил Гюнтер.

— Лет или десятков лет, — пожал плечами Гермес. — Нет никакой разницы. Для нас, потому что это мелочь, для Ольгерда — потому что ему уже все обрыдло.

— Для меня есть, — сердито проворчал Гюнтер, — потому что с меня внепланово требуют плату. А я на это не рассчитывал.

— Честность и дотошность при заключении договоров и их последующем выполнении — одни из главных условий твоего существования, — сказал Кронос. — А ты перестал их выполнять. Если сущность не выполняет свою функцию, она не нужна. Гюнтер о’Дим, твое время выш…

— Гермес! — взвизгнул Гюнтер. — Останови его, сделай что-нибудь! Я не хочу развоплощаться!

— Дедуль, погоди, — остановил Кроноса Гермес. — Нельзя его пока в распыл. У него еще есть договоры не закрытые. Я конечно мог бы Скрижали подрихтовать, но Эвр* развыступается. Ты же знаешь, какой он скандальный. Будет орать, что его обделили, обобрали, ему опять всего недодали, и самое вкусное мы забрали себе.

— Эвр? — переспросил Кронос. — Да, нехорошо. Громкий, буйный, беспокойный. Даю время разобраться.

— Ну что скажешь в свое оправдание, — Гермес обернулся к Гюнтеру. — С Эвром как расплачиваться планируешь?

— У нас был договор, — понизив голос начал о’Дим. — Он мне бурю, я ему — жертвы. Ну, кровищи чтоб на три больницы, требуха и части тел по сторонам, все включено… Как он любит.

— И где? — вопросил Гермес.

— Ведьмак должен был обеспечить, — развел руками Гюнтер.

— А он тебя подвел. Компактненько своих тюремщиков уложил, некогда ему было расчлененкой заморачиваться. В итоге по кровище недолив, по требухе — недоброс, по частям тела некомплект: не хватает ноги, двух пальцев и уха. Недостача получается у тебя. С Эвром ты не расплатился, а сам с Геральта должок уже начал взыскивать. Нехорошо.

— Ну так может мы это… недолив, недоброс и некомплект скостим за счет невыполнения Геральтом третьего задания?

— Извиняй, Гюнт, но задание Геральту дал не ты, а Ольгерд. Значит, отменить его может только он. А ты, как всегда, лишь посредник. А посредник у нас получает что? Правильно: либо процент с прибыли при удачной сделке, либо пиздюлятора с обеих сторон, если клиенты остались недовольны. Так вот, твои заказчики, Гюнтер, именно что недовольны.

— Да где я ему теперь возьму некомплект-то?

— А мне почем знать? Это был не мой договор, а твой. Не надо было связываться с Эвром. Как будто ты не знал, какой он склочный.

— А к кому мне было еще идти, к зануде Зефиру?

— Гюнтер, ты спрашиваешь меня, с кем тебе вести дела? Что-то ты и вправду нехорош стал. Состарился, износился. Может, и правда пора тебя того… в распыл?

— Не, Гермес, погоди, давай как-нибудь договоримся.

— Так с тобой теперь дела иметь опасно, — развел руками Гермес. — Ненадежный ты партнер. Слова не держишь, подельников подводишь, договоры не выполняешь еще и норовишь заграбастать то, что тебе не принадлежит. Вот мне оно надо — иметь с тобой дело после всего, что ты наворотил?

— Да у меня все продумано было. Сейчас бы я отправил девчонку домой, потом собрал бы девичьи горькие слёзки и заплатил бы ими твоему старику. А сам понимаешь, был бы Кронос доволен, он бы на Эвровы жалобы наплевал с высокого Олимпа.

— Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, — прищурился Гермес. — Ты собрался нарушить один из пунктов Закона Перекрестков и после этого рассчитывал, что мой старик обрадуется? Гюнт, тебя точно пора в распыл, ты стал абсолютно профнепригоден.

— А я ничего нарушать не собирался. Только обойти. А это разные вещи.

— Обойти, говоришь? Не поведаешь, каким образом?

— С помощью духа Ирис и её нарисованного мира. Потому как, пока дух ее неупокоен, мирок-то этот вполне себе действующий. И через него тоже проходят дороги, ведущие в любые миры. Надо только встать на перекресток и суметь найти нужную. Вот и получается коллизия. Раз мир не настоящий, а нарисованный и существует только в воображении духа Ирис, я ничего не нарушаю, но поскольку по факту он все-таки существует, я могу отправить девушку домой.

— А зачем ты собрался отправлять ее домой? — поинтересовался Гермес.

— Хочешь меня подковырнуть все-таки? — хитро сощурился о’Дим. — Не выйдет. Ты прекрасно знаешь, зачем. Потому что она этого пожелала. И мы заключили договор. Честная сделка.

— Что? — вмешался в разговор Геральт, который, начав скучать от бездействия, стал прислушиваться к тому, о чем говорили Гермес и Гюнтер. И хотя они предусмотрительно встали в отдалении и говорили полушепотом, для ведьмака, конечно, не было проблемой разобрать, о чем ведется речь. — Ты хочешь сказать, что Лена пожелала уйти в свой мир, причем настолько сильно, что даже заключила с тобой договор?

— Спроси у нее сам, — Гюнтер растянул губы в своей привычной любезно-глумливой улыбочке. — Пусть она скажет, как было дело. А то вы снова начнете обвинять меня в нечистоплотности и некомпетентности.

— Это правда? — Геральт повернулся к Лене. — Ты все-таки решила уйти?

Лена закусила губу, думая над ответом. В голове суматошно проносились обрывки воспоминаний о событиях того дня, когда они с Гюнтером заключили этот злополучный договор. Ее отчаяние, боль, страх, чувство потери и безысходности… А еще досада и горечь от осознания того, что Гюнтер ее все-таки обманул — оказалось, он в очередной раз торговал тем, чем не владел. При желании, эту сделку наверное можно было сейчас признать ничтожной и аннулировать. Но как ей сейчас объяснить все это Геральту? Наверное можно было бы по методу его бывших подруг перейти в атаку, обвинить во всем его самого, рассказать ему про Шани, закатить истерику, разораться, как Йен, или разреветься, как Трисс. Но это значило уподобиться столь презираемым ею чародейкам. Впрочем, Лена понимала, что даже при жгучем желании, у нее это не получится. Чародейские методы требовали особого склада характера и длительной тренировки, а ни первым, ни вторым Лена не располагала. Однако молчание затягивалось, и Лена не нашла ничего лучшего, чем опустив глаза в пол пробормотать:

— Тут все непросто…

— Как обычно, — фыркнул Геральт. — У вас никогда и ничего не бывает просто. Что Йен, что Трисс, что Шани, что остальные — все вы зачем-то стараетесь завертеть меня в слова и облечь в вычурную форму то, что на самом деле решается лишь выбором между «да» и «нет». Помнишь, я задал тебе простой вопрос?

— Геральт, я…

— Ты могла бы сказать сразу, что тебе надоел этот мир, тебе тут тяжко, плохо, непривычно, ты хочешь домой, скучаешь по родным и друзьям, не хочешь ждать у моря погоды, не рассчитываешь на меня или не веришь мне — да что угодно. Я бы понял. Это было бы по крайней мере честно. Ты даже хуже Йен. Она, по крайней мере, никогда не давала мне ложных надежд и обещаний, которые не собиралась выполнять.

— Геральт, это не так. То есть не совсем так. Я просто пытаюсь объяснить, а ты меня, как всегда, не слушаешь.

— Не уверен, что в этом есть надобность, — холодно сказал Геральт.

— Ну нет, так нет, — Лена отвернулась. — Спасибо, что избавил меня от мучительной необходимости объяснять очевидные вещи и неловкие моменты. И знаешь, мне ведь действительно нечего делать в этом мире, он не мой, и все здесь мне чужое и враждебное. Да и ты — ветер в поле, все верно сказал, нет у меня в тебя веры. И надежды на тебя нет. Вот и иди своей дорогой, а я пойду своей.

— Ну тогда… прощай, — Геральт пожал плечами и отвернулся.

— Ну что, Гюнтер, выполни хоть моё желание, раз с остальными облажался, — обратилась Лена к Гюнтеру.

— Да я бы с удовольствием, но в нарисованный мир нас может отправить только Ирис, а она не выйдет из картины, пока тут Кронос. Сам же Кронос, если узнает про этот тайный путь, точно меня развоплотит, — залепетал, оправдываясь, Гюнтер.

— Туда бы тебе и дорога, — в сердцах заявила Лена. — Ты абсолютно бесполезная, бессильная сущность, только болтать да похваляться горазд, а коснись — только лжешь и косячишь.

— Ну, по Закону Перекрестков, если клиент категорически не желает больше находиться в мире попадания, его можно вернуть в междумирье, в диспетчерскую. В вашем случае «Малые ебиня. Пассажирская». Поедем? — предложил Лене Гермес.

— Да поедем! Хоть в Малые, хоть в Большие. Куда угодно уже, только подальше от этого цирка с конями. И этой рожи ведьмачьей глупой и упертой.

— Как скажете, — кивнул Гермес. — Прощаться будем?

— Нет, — отрезала Лена. — С теми, с кем надо было, я уже попрощалась. Вчера, дома.

— Тогда в путь. Пункт назначения «Малые ебиня. Пассажирская». Курьерская доставка. Удачи, Ленок.

Гермес щелкнул пальцами — и в тот же момент Лена исчезла. Геральт, продолжающий упорно созерцать интерьеры коридора, так и не обернулся.

Комментарий к НЕ ДУМАЙ О СЕКУНДАХ СВЫСОКА. ГЛАВА 21, в которой рассказывается о том, как важно ценить время. *Эвр - божество восточного ветра. Переменчив и своенравен. Часто вызывает бури, нанося вред кораблям.

========== ДАВАЙТЕ ПРОСТИМСЯ СВЕТЛО. ГЛАВА 22, в которой сказка близится к развязке ==========

— Ну что, Геральт, упустил ты свою Сольвейг!

Услышав до тошноты бодрый голос, ведьмак посмотрел на Гермеса, который стоял на прежнем месте, улыбаясь ведьмаку как ни в чем не бывало. А впрочем, для Гермеса эта неожиданная размолвка Геральта со своей подругой и их последующее расставание действительно не имели никакого значения. Сам же Геральт вдруг с неожиданной горечью осознал, что ему вмиг стали неинтересны все люди и сущности, находящиеся в этом доме, и не стало дела до того, чем и как закончится история с запутанными старыми отношениями, невыполненными договорами и чьими-то несбывшимися надеждами — важным было лишь то, что Лены уже не было рядом с ним да и нигде больше в этом мире. Осознание того, что виноват в своей потере был исключительно он сам, лишь усугубляло мерзкое настроение ведьмака. А еще он думал, что даже — в кои-то веки — наличие в доступной близости всемогущего Кроноса не могло уже ничего поправить. Возможно, он и согласился бы отмотать минуты назад до точки невозврата, когда роковые слова еще не были сказаны и все еще можно было изменить, но какой в этом смысл? Лена все решила и сделала свой выбор. А то, что он оказался не в пользу Геральта… Что ж, она рассудила правильно. И к лучшему. А он не имел права сердиться. И не мог настаивать, чтобы она изменила свое решение. Не мог и не стал. Как не стал смотреть ей вслед, внезапно осознав, что это слишком тяжело — вот так вдруг, в один миг лишиться своего маленького уютного счастья, о котором он безнадежно мечтал многие годы своей неустроенной скитальческой ведьмачьей жизни, и в которое теперь почти поверил. А оно взяло — и ускользнуло в тот момент, когда, казалось, он уже держал его в руках.

Нахлынувшее острое чувство утраты резко сжало сердце пронзительной, почти физической болью, но с этим Геральт справляться умел. Гораздо сложнее было стряхнуть пришедшее ей на смену вязкое и тяжелое ощущение полного безразличия к происходящему. Ведьмаку нестерпимо захотелось остаться одному, чтобы никого не видеть и не слышать до омерзения жизнерадостный голос Гермеса, который вещал о какой-то Сольвейг.

— Что еще за Сольвейг? — машинально спросил Геральт, просто затем, чтобы хоть как-то заставить себя вернуться к действу, происходящему в доме Ольгерда, ведь как ни крути, а профессиональная этика и его личная репутация требовали, чтобы он довел дело до конца.

— В данном случае твоя девушка Лена, — охотно пояснил Гермес, делая вид или действительно не обращая внимания на то, как болезненно сжал губы Геральт, вновь услышав имя своей теперь уже бывшей подруги. — Тебе, в отличие от того же Ольгерда, несказанно, хотя на мой взгляд и незаслуженно, повезло. Ведь далеко не каждая женщина рискнет самым ценным — своей душой — ради мужчины, который — заметь — ей даже не верен.

— О чем ты сейчас говоришь?

— Ей пришлось загадать желание, то есть принять наконец предложение Гюнтера. Заложить свою душу исключительно затем, чтобы он оставил тебя в покое.

— Но почему она не сказала об этом мне?

— Потому что у тебя сначала не нашлось времени ее выслушать. А потом ты не выразил желания.

— Тогда почему ты не сказал об этом сразу, пока Лена была еще тут?

— Я никогда не встреваю в дела влюбленных. Не моя епархия. Поэтому предпочитаю молчать и позволить вам разбираться со своими делами самим.

— Если бы я не сглупил и дал ей объяснить… — Геральт в отчаянии сжал кулаки.

— Что теперь гадать о том, что было бы, — развел руками Гермес. — Ты ведь сглупил.

— Да, — Геральт покачал головой, а потом горько усмехнулся. — Надо же, как по-дурацки получилось: я столько раз давал Йен шанс все исправить и начать сначала, а она не заслужила ни одного, и в итоге для той, кому он был действительно нужен, ничего уже не осталось. Йен выбрала все. Взяла то, что ей не принадлежало. Как о’Дим.

— Кстати, об о’Диме, — спохватился Гермес. — И прочих присутствующих здесь существах и сущностях. Мы отвлеклись, а время… Хотя в данном случае Время как раз ждет, причем буквально и очень терпеливо. А впрочем, уж ему-то точно спешить некуда.

— И чего он ждет? — поинтересовался Геральт.

— Решения участи о’Дима. Остальные его не интересуют. Ведь они у него ничего не просили.

— О’Дим, — Геральт стиснул зубы. — Его бы я с удовольствием отблагодарил за все то добро, которое он нам с Леной причинил. Да только он ведь бессмертен, так?

— Скажем, его существование не бесконечно. Но, поставить точку в его, так сказать, бытие тебе не по чину. Кстати, я вижу, что с исчезновением своей подружки ты абсолютно утратил интерес к тому, что тут происходит. Знаешь, ты можешь уйти и не досматривать представление, — великодушно разрешил Гермес. — Ведь, в отличие от собравшихся здесь лиц, ты-то теперь свободен как ветер, потому что никому и ничего не должен. Я бы на твоем месте воспользовался своим положением и радовался вновь обретенному статусу.

— Ну нет, — покачал головой Геральт. — Зная увертливость о’Дима, я уж досмотрю до конца. Хочу быть уверенным, что хотя бы эта наглая самодовольная рожа получит по заслугам и никогда больше меня не побеспокоит.

— Тогда начнем по порядку, — объявил Гермес. — А первым у нас на очереди Ключник. Эх, бедолага, — Гермес сочувственно покачал головой, глядя на посаженное у стены и понуро склонившее безликую голову создание, которое теперь уже не казалось столь кошмарным, как ранее, когда оно активно двигалось и агрессивно махало лопатой. — У Ольгерда то ли не хватило умения дать тебе более сильное тело, то ли просто не достало ума предположить, что однажды в усадьбу заявится кто-то посерьезнее обычного ворья. Его промах — твоя беда. Ты не справился, не сделал то, что велели, за чем тебя призвали. Ты будешь наказан. Извиняй, но таковы правила, — Гермес развел руками. — Ты их знаешь не хуже меня.

После этих слов Ключник повернул свою жуткую голову к Ольгерду и что-то зло прощебетал в его адрес на своем птичьем странном языке. Впрочем, таковым он показался только Геральту. Остальные, включая Ольгерда, прекрасно поняли, что сказал Ключник, хотя даже ведьмаку, учитывая ситуацию, было ясно, что вряд ли он отвесил комплимент фон Эвереку или поклялся ему в верности и дружбе.

— Надеюсь, нас ты просто отправишь домой, — промурлыкала кошка, встав рядом с Гермесом и глядя на него снизу вверх антрацитово-черными глазами.

— Именно, — к кошке присоединился такой же пугающе темноглазый пёс. — Мы выполнили свою миссию честно и прилежно, пробыв с хозяйкой до конца. И даже дольше.

— Все согласно договору. Нас не в чем упрекнуть, — добавила кошка.

— Мы заслужили свободу, — заявил пёс.

— Несомненно, — кивнул головой Гермес. — Заслужили. И вы ее получите. Сразу, как только мы уладим один нюанс. Разберемся с лишним миром, который тут случайно образовался и который не пускает вас домой. Ведь если бы не он, вы бы давно отбыли на свой план. Вас же больше не держат здесь никакие обязательства?

— Нас — нет. Но со смертью Ирис ее нарисованный мир стал для нас ловушкой, — сказала кошка.

— Или вернее, тюрьмой, — пояснил пёс. — Ведь того, кто нас сюда позвал, на самом деле больше не волновало, что стало с той, кого он попросил нас развлекать.

— Хотя он утверждал, что любит ее больше жизни, — наябедничала кошка. — Но это было… не совсем правдой. И почему-то мы с товарищем ничуть не удивлены.

— Да, — согласился пёс. — Такие, как он, любят звонкие трескучие фразы. А также обожают многозначительно молчать. Но ни то, ни другое ничего не стоит. Они не выполняют даже самых простых обещаний. Которые им в общем-то ничего бы даже и не стоили. Вот поэтому так легко на каждом шагу и клянутся самым дорогим, что у них есть.

— И рано или поздно попадаются на удочку таких, как Гюнтер, — констатировала кошка.

— Что за бред вы сейчас несете, — не выдержал Ольгерд. — Я любил Ирис…

— … настолько сильно, что даже не удосужился ее похоронить, когда приходил в имение помянуть своего брата Витольда? — с тихой злостью сквозь зубы процедил Геральт. — Ты бросил ее здесь, оставил умирать от тоски и одиночества в компании бессловесного чудовища и двух говорящих животных. Что и говорить, именно так со своими женами поступают любящие мужья.

— Именно поэтому мир Ирис — это неприятное место, — сказала кошка. — Он соткан из ее боли и отчаяния. И, помимо нас, в нем живут ее страхи. Живым в этом мире не место. Да, впрочем, в нем никому не место. Даже его создательнице.

— Она уже не мечтала о счастье, ей хотелось лишь покоя. Но подарить его Ирис никто не мог. Потому что тех, кто приходил сюда, интересовали лишь богатства этого дома, а самого хозяина уже не интересовало ничего, — добавил пёс.

— Ну что, Ольгерд, — заметил Гермес, выслушав тирады кошки и пса. — Не получилось у вас с Ирис жить долго и счастливо, в горе и в радости, в богатстве и в бедности. Горе ты делить с ней не захотел, как и она ранее не решилась быть с тобой в бедности, а радости в вашей совместной жизни по-настоящему и не было никогда, и даже вернувшееся к тебе богатство не смогло поправить дело.

— Это Гюнтер, — зло сказал Ольгерд, метнув при этом на о’Дима полный ненависти взгляд. — Мне бы понять раньше, что дьявольское добро на пользу не пойдет. И не принесет нам с Ирис счастья.

— Нет. Вот как раз в данном-то случае Гюнтер и ни при чем. Он всего лишь выполнял твои желания. А чего хотел ты?

— Быть с Ирис!

— В данном случае слова ничто, судить надо по делам. Что ты сделал для своей женщины? Превратил человека в жабу, убил ее отца, натаскал в дом нечисти и в итоге сбежал от Ирис куда глаза глядят. Ну что тебе сказать, достойные деяния.

— Я заложил свою душу, чтобы мы могли быть вместе. А потом оставил Ирис, чтобы защитить от всего того, что я натворил.

— Ты даже теперь не видишь разницы. Ольгерд, ты ничего не делал ради Ирис, потому что все это были исключительно твои желания. Ты делал лишь то, что хотел сам, а ее ты никогда не слушал. И теперь ты жив, хоть более и не вечен, а она мертва.

— Я… Я хотел вечного счастья для нас обоих.

— Уже не важно, чего ты хотел, главное, как ты попросил. Хотя, это теперь тоже не имеет значения. Твой договор с о’Димом признан недействительным. Ты ничего ему не должен и можешь идти на все четыре стороны.

— Нет!

Все обернулись к Кроносу, со стороны которого и прозвучал этот возглас.

— Зачем тебе Ольгерд? — в недоумении спросил Гермес. — Мы ведь должны разобраться с о’Димом. А этот человек — лишь жертва своей глупости, самоуверенности и непомерного тщеславия. Что тебе до него?

— У него есть то, что занадобилось мне, — заявил Кронос. — Роза, которую он подарил своей жене на прощанье. Это действительно очень ценная вещь. В ней много… вкусного.

Сказав это, Кронос совершенно неожиданно облизнул губы. А в его равнодушном взгляде наконец-то промелькнула искорка интереса.

— Эта вещичка практически держит на себе весь нарисованный мир Ирис, — подал голос Гюнтер. — Я знал о ее весомости и думал, что она может вас заинтересовать. Я предвидел, что третьим желанием Ольгерда будет именно это — вернуть себе сей артефакт, истинной ценности которой он сам не представляет. Я собирался отдать ее вам в оплату долга Ольгерда.

— Нет. Только он, — Кронос указал на Ольгерда. — Из его рук это ценный дар. А в твоих он ничего не стоит. Ты не чувствуешь так, как он. Ты можешь знать, но не умеешь понять. Ты просто функция. Никчемная. Бесполезная. Гермес, закончи с ним и убери его отсюда. Он мешает.

— Гю, ты бы помолчал, а? — предложил Гермес. — Что-то ты в крутую сущность так заигрался, что, видимо, все еще видишь себя в кабаке среди людей, которым ты ловко в борщ плевал да в кружки с пивом дохлых мух подбрасывал, пока они не видели. А вообще, ты еще говори спасибо, что старик не знает, на какие дешевые фокусы ты его подарки тратил. Хотя… это шуточки в аккурат по твоему чину.

— А что с моим чином? — насторожился Гюнтер.

— Я тебя поздравляю, с этой минуты ты — мелкий бес, старший помощник младшего вилочника в горячем цеху. Будешь своим непосредственным начальникам вилы подносить. Более ответственные занятия тебе доверять пока нельзя.

— Что? — ахнул Гюнтер.

— Нет, я не понимаю, что с лицом? — искренне удивился Гермес. — Гюнтер, вообще-то ты — неблагодарная свинья. Тебе вместо развоплощения дали возможность начать все с чистого листа. Перед тобой все пути, можно сказать, открыты — расти над собой, делай карьеру, выходи из низов. Что не нравится-то? У тебя, кстати, и стимул есть. С Эвром-то я как-нибудь сговорюсь. И старика моего попробую уломать. Мне теперь будешь должен.

— Что и сколько? — с тревогой поинтересовался Гюнтер.

— Да я ничего запредельного не попрошу. Всего лишь ма-алую толику сокровищ душ тех, кого вы в своем цеху парить будете. Так глядишь, по крупинке, по пылинке — и насобираешь мне цену, эквивалентную времени, которое ты старику задолжал.

— Ты издеваешься? — голос Гюнтера едва не сорвался на визг, но он вовремя спохватился, что их разговор вновь привлечет внимание Кроноса. — Издеваешься? — зашипел он. — Да этим бросом, что в горячем цеху коптится, даже пуговичники брезгуют. Это ж самое распоследнее отребье, они и люди-то так, по виду только. Сколько их перетопить придется, чтобы хоть на тысячную долю более-менее приличного астрала насобирать. Мне вечности не хватит, чтобы с тобой расплатиться. Ты нереальные цели ставишь. А еще бог-торгаш.

— Э-э, вечность, Гюнтер, это то, что благодаря мне у тебя теперь снова есть. Или ты уже забыл, что мог ее лишиться. А я с тебя — заметь — даже плату за это не взимаю. Иногда я бываю таким непрактичным, — вздохнул Гермес. — Все доброта моя. И сочувствие к тем, кто его совсем не стоит.

— На словах-то да с виду вы добренькие, — фыркнул о’Дим. — А коснись, так ни стыда у вас нет, ни совести. Ни жалости. Попадись вам в лапы — обдерете до костей, еще и из них все повысосете.

— Мы строгие — это да, — согласился Гермес. — Но справедливые.

— Уж конечно. Куда нам, злобникам, до вас. Вон ты как все вывернул: уже никто никому ничего не должен, только я, получается, должен вам всем. А между тем, с Леной у меня была честная сделка. Я девчонку практически буквально на своем горбу в рай завез.

— Ой, Гюнт, опять врешь. Опять ловчишь. Ну мне-то можешь про свои честность с альтруизмом не заливать. Ты ж сам знаешь, что как раз с Ленуськой-то ты более всего и опрофанился.

— Ты сейчас о чем? — Гюнтер старательно и очень натурально сделал честные глаза оскорбленной невинности.

— А то ты не знаешь, — Гермес многозначительно поднял бровь. — Впрочем, даже если ты сейчас будешь клясться на крови, что понятия не имеешь, о чем я веду речь, я тебе не поверю.

— Так я действительно не имею.

— Объясняю на пальцах. Ну-ка скажи мне, сколько по твоей наводке девушек сюда попало?

— Две, — со сладкой улыбкой торжества заявил Гюнтер.

— А вот и нет. Одна. Мария Сухова. Вторая — та, которая Алена Макарова, попала сюда, что называется, самовывозом. Поэтому проходит по другой ведомости. А если кто-то из этого мира возжелает отбыть да хоть бы и в диспетчерскую «Малые ебиня», так он пойдет уже вовсе по третьей.

— Вот развели бюрократию, — в сердцах прошипел Гюнтер.

— А это чтобы не запутаться, кто, куды, зачем и как перемещается, — наставительно пояснил Гермес. — Учет и контроль — вот два столпа, на которых зиждется концепция попаданства. Иначе у меня в Скрижалях такое начнется… Собственно, уже и началось, когда ты начал проворачивать свои многоходовки. Смекаешь, к чему веду-то?

— Нет! — мстительно и зло отрезал Гюнтер. — Я тебе больше вообще ни слова не скажу. А то ты мне в аккурат сверх уже назначенного долга, еще что-нибудь добавишь. В пятерном размере, как у тебя это принято!

— Эх, Гюнт, раньше надо было молчать. А ты ж наоборот, на всех перекрестках похвалялся, какой ты прозорливый, как все предугадываешь да рассчитываешь. Да с такой точностью, что никто из смертных и не чихнет, коли ты ранее этого не предскажешь. Ну, было?

— Раз сам знаешь, зачем спрашиваешь?

— Ну и значит, ты не мог не знать, заключая договор, что Аленушка покинет этот мир как бы не одна.


— Что? — Лена ошарашенно смотрела на Фрейю Ньёрдовну. — Быть такого не может!

— Уж поверь мне, милая. В этих вопросах я никогда не ошибаюсь, — убежденно заявила Фрейя.

— Ну да, вы, конечно, богиня, — забормотала Лена, пытаясь осмыслить сказанное и найти ему логическое объяснение. — Но все-таки как?

— Девочка моя, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что такое с вашей сестрой обычно и случается, если мужик месяц из твоей постели практически не вылезает. Ты — не исключение. Да и с чего бы? Молодая, здоровая.

— Дело не во мне. Просто Геральт же ведьмак, а ведьмаки бесплодны.

В ответ на эти слова Фрейя лишь вздохнула и покачала головой.

— Вот ведь пытаемся мы вбить вам в головы: прежде чем лететь в свой вожделенный мир, загляните на полчасика в Справочную, ознакомьтесь хотя бы с основами попаданческих правил для чисто вашего конкретно взятого места попадания. Скольких бы проблем сразу можно было бы избежать. Но какое там, вы ж всегда лучше всех все сами знаете. И вот итог. Впрочем, ты еще легко отделалась.

— Легко? — Лена не поверила своим ушам.

— Ну да. У тебя-то радость, а вообще-то, вы мрёте обычно.

— Ну, если так, то… — Лена поморгала, не зная, что возразить на заявление Фрейи Ньёрдовны.

— Пойдем, — кивнула та, приглашая Лену за собой.

— Куда?

— В Справочную. Лучше поздно, чем никогда.

После холла, заполненного беспрестанно галдящими попаданками, Справочная ошеломила Лену звенящей тишиной и торжественной пустотой, которую еще более усугубляли стеллажи с фолиантами, возвышающиеся аж до потолка.

— Ну вот, — повела рукой в приглашающем жесте Фрейя. — Располагайся. Сейчас разыщем Справочник по Ведьмиленду, где черным по-русскому написано…

— А почему по-русскому? — Лена удивилась и даже позволила себе перебить Фрейю Ньёрдовну. — Ведь авторы саги и игры — поляки.

— А при чем здесь авторы? — не поняла Фрейя. — Им этот справочник ни к чему. Они ведь попаданцами становиться не планируют. Здесь содержится информация для тех, кто отправляется на ПМЖ в чужие и неизведанные миры. И подается она, соответственно, на языке интересующегося. Потому что на тарабарском она нафиг никому не нужна. По-моему, это элементарно.

— А если бы я была, к примеру, англичанкой? — поинтересовалась Лена.

— Тогда Справочник явил бы сведения черным по-английскому, — невозмутимо пояснила Фрейя.

Лена хотела было спросить, каким образом книге-полиглоту удается угадывать языковую принадлежность вопрошающего, но потом подумала, что у нее есть вопросы более важные, чем этот, и воззрилась на Фрейю Ньёрдовну, которая вдумчиво обозревала стеллажи в поисках нужного фолианта.

— Эх, вот без Рататоск как без рук, — посетовала Фрейя. — Та сейчас живенько бы хвостиком махнула, растеклась бы по стеллажам, как мысью по древу — и в три секунды добыла нам нужную книженцию. Ценный был работник, все успевала — и дела поделать, и языком новости всех миров обмолотить… Ага, а вот и наш справочник, — обрадовалась Ньёрдовна. Затем она подошла к стеллажу, вытащила из стройного ряда томовкнигу с широким темно-зеленым корешком и, положив ее на стол, позвала Лену:

— Вот, открой и ознакомься.

Девушка послушно подошла, аккуратно и почтительно открыла по виду очень серьезную и умную книгу — и на первой же странице прочла:

«Внимание!

Первое правило для попаданок в мир Ведьмака.

Бесплодие ведьмаков и особенно Геральта из Ривии на женщин из других миров

НЕ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ!»

— Но как же так? — Лена подняла взгляд на Фреёю Ньердовну. — Я же книгу читала. И там тоже черным по-русскому было написано…

— Ну так то книга, а это попаданский стандарт. Ты разницу-то почувствуй. В книге правила для своих, а тут для эмигрантов.

— М-да, — Лена озадаченно потерла переносицу. — Похоже, я, как в том анекдоте, спутала туризм с эмиграцией.

— Да. Неплохое сравнение, — одобрила Фрейя Ньёрдовна. — В общем, можешь сесть и читать. Времени у тебя теперь навалом.

— Да уж, — пробормотала Лена, которой при упоминании о времени сразу вспомнился Кронос, идущий по коридору в хороводе разноцветных дней.

— Впрочем, если тебе хочется быстро и сразу, основу коротенько я могу донести до тебя сейчас, — Фрейя по-своему истолковала изменение выражения лица Лены, тоскливо взирающей на толстенный фолиант.

— Если вас не затруднит, — попросила Лена, у которой действительно не было настроения сейчас листать многостраничный справочник в поисках нужной ей информации.

— Ну что ж, ты наверняка понимаешь, что при создании ведьмаков, маги должны были подстраховаться. Иначе, с учетом долгожительства, физических кондиций и навыков выживания, иммунитета и стабильной половой активности, ведьмаки очень быстро стали бы доминирующей расой, стремительно вытеснив обычных людей, немногочисленные и еще невымершие представители которых стали бы вскорости реликтами, чудом сохранившимися от былых времен. А также считались бы изгоями и паршивыми выродками, которым не место в мире людей идеальных.

— Как раз это мне понятно.

— Поэтому способность к воспроизводству у ведьмаков заблокировали магически. Слышала о такой малораспространенной причине бесплодия, как несовместимость партнеров? Так вот, у ведьмаков с женщинами своего мира, благодаря магическому блоку, она составляет девяносто девять и девять десятых процента. В частности, этим, помимо всего прочего, тоже объясняется высокое либидо ведьмаков. Они просто инстинктивно ищут ту самую, которая могла бы стать исключением из общего правила. Но, как правило, не находят. Маги, задумавшие эту мутацию, к делу подошли в кои-то веки ответственно. А теперь перейдем к попаданкам. Уже смекаешь, в чем соль?

— Я — не из их мира.

— Ага. И магия ведьмиленда на тебя не действует. Это уже две причины. А есть еще третья, дополнительная. Поговаривают, что будучи во Флотзаме Геральт рискнул принять участие в экспериментальном тестировании зелья, формулу которого вывели некие алхимики-самородки. Оно снимает магический блок, а это значит…

— Значит, та же Йеннифэр, выпив это зелье, тоже сможет иметь детей? — полюбопытствовала Лена.

— Деточка, не говори ерунды, — отмахнулась Фрейя. — Не сравнивай здорового мужчину, по физическому состоянию организма тридцати-тридцати пяти лет с более чем столетней бабкой, высохшей от старости и злости, да еще с исправленным врожденным физическим уродством. Уж скорее каменные статуи в нашем парке понесут, чем она.

— Блин, — Лена вновь уставилась в книгу, машинально вычитывая напечатанные фигурным жирным шрифтом буквы и только теперь начиная помаленьку осознавать, во что она реально вляпалась. — И это чего мне теперь делать? Меня жизнь как-то к этому не готовила. То есть я ведь была уверена, что никаких детей у нас с Геральтом никогда не будет. И морально я с этим уже смирилась, когда… Ох, господи, как же по-дурацки все, — высказала она в сердцах и в отчаянии.

— Ты, конечно, можешь избавиться от проблемы… — начала Фрейя Ньёрдовна.

— Нет, — категорически замотала головой Лена. — Я попробую для начала как-то иначе разобраться с последствиями собственной беспечности.

— Похвально, — одобрила Фрейя. — Тогда в порядке исключения мы можем вновь отправить тебя к Геральту. В конце концов, это будет справедливо. Почему с вашей общей проблемой ты должна справляться в одиночку?

— Вероятно потому, что она не наша с ним общая, а именно моя. Чисто физически. У Геральта, вообще-то, никакой проблемы нету.

— Может быть, ты позволишь и ему решать?

— Незачем, — коротко мотнула головой Лена. — Мы уже все порешали в доме Ольгерда. Он не пожелал меня выслушать. А я решила больше ему не навязываться. Так что, у него своя жизнь, как было всегда. А у меня… — она сглотнула подкативший к горлу ком и быстро сморгнула, прогоняя предательски наворачивающиеся на глаза слезы. — У меня — своя, — закончила она решительно.

— Ну коли так, — Фрейя Ньёрдовна посмотрела на Лену, что-то явно прикидывая. — Как насчет того, чтобы поработать? Тут, в Справочном. Рататоск нам не вернуть, а сотрудник нам нужен, вакансия обратно ж гуляет, что не есть хорошо. Ален, соглашайся. Работа не пыльная. То есть, даже буквально. У нашей белки-чистюли тут порядок идеальный был — ни пылинки нигде, ни соринки. Спокойно, тихо, народ не ломится. Будешь сидеть, справочники почитывать, как художественную литературу, раз в год опись сдавать да раз в месяц лекции попаданкам читать. Самое оно в твоем положении.

— Хм, — Лена обвела взглядом уставленные пухлыми томами стеллажи. — Справочная, говорите? А почему бы и… Да, — решительно кивнула она, соглашаясь.

— Вот и чудненько! — хлопнула в ладоши Фрейя Ньёрдовна. — Сейчас быстренько метнемся к Моисею, напишешь заявление — и приступай.

Дальше дело пошло настолько прытко, что в мозгу Лены отпечатывались лишь отдельные стоп-кадры (причем, не факт, что самые важные): хватающийся то за голову, то за сердце Моисей, громко причитающий, что его непременно и как всегда буквально с минуты на минуту кто-нибудь загонит тут в гроб, и авторитетно заявляющий, что на самом деле все здесь именно для этого и собрались, а диспетчерская, коллектив, инспектора и попаданки — лишь прикрытие, которым его враги и злопыхатели искусно замаскировали истинную цель существования Малых ебиней — сжить-таки со свету Моисея.

Потом был договор, который беспрестанно охающий Моисей под ворчливые увещевания Фрейи Ньёрдовны подсунул для подписи Лене. А она его, разумеется, и подмахнула. Впрочем, на всякий случай бегло пробежав глазами его пункты и посмотрев, нет ли там какого подвоха — все-таки опыт общения с Гюнтером и показательное выступление Гермеса Зевсовича не прошли для Лены даром.

Затем Фрейя Ньёрдовна торжественно вручила ей ключи от кабинета и от ведомственной квартиры, где Лене отныне предстояло жить, торжественно сопроводила ее в Справочную, где встала посреди кабинета и широко повела рукой в сторону стеллажей:

— Вот, теперь это твоя епархия, а ты тут хозяйка. Давай, приступай. Удачи!

С этими словами Фрейя Ньёрдовна удалилась, оставив Лену в одиночестве среди бесчисленного множества книг-пособий о правилах попаданского поведения в неизведанных мирах. Лена еще несколько минут бессмысленно смотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем подошла к столу, уселась в мягкое и удобное кресло (наверное, белке Рататоск было удобно в нем дремать после обеда, а вот для работы оно ей вряд ли годилось), подвинула к себе справочник по миру ведьмака, еще раз кинула взгляд на упреждающую надпись.

«По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места»,* — подсказала ей мудрая книга, угадав на этот раз не язык, а нужный момент из ее памяти. И Лена решительно перевернула страницу.

Строки из стихотворения Г. Шпаликова.

========== К ЧЕМУ ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ или ЭПИЛОГ МАШИНОЙ ИСТОРИИ ==========

Этот мир выглядел угрюмым и неприветливым, навевая воспоминания о сером небе и холодном дожде, под которым вечной осенью мок и мерз город, когда-то бывший Маше родным.

Под порывом стылого, прилетевшего с моря ветра тревожно зашумела листва; пламя костерка, у которого сидела Маша, довольно загудев, разгорелось сильнее и ярче, вновь заплясало на поленьях и тлеющих головешках, прянуло в стороны, зло и жадно лизнув рыжими языками начавшую сгущаться вокруг тьму. В этом мире день, похожий на осенний, был короток, а ночь — холодна, черна и полна бесприютной тоски. Маша поёжилась, плотнее кутаясь в теплую накидку, и протянула к огню уже порядком озябшие ладони.

«Скорей бы уж они прибыли, — подумала она, глядя в стремительно темнеющие небеса и с беспокойством думая, что скоро уже не сумеет рассмотреть в просветах деревьев ожидаемый ею корабль с черными парусами. — Не мир, а дно вселенной какое-то. Даже Карька — и то сюда быстро дорогу найти не может. А я уже смерзла совсем. И темно тут. И жутко. И тоскливо. А пню этому чугунноголовому на все совершенно пофиг. Дрыхнет, как ни в чем не бывало».

Маша с неодобрением и нескрываемой завистью посмотрела на расположившегося поблизости Имлериха, которому были нипочем ни холод, ни возможные опасности окружавшего их практически с трех сторон леса. Монументальный эльф коротал время ожидания своих товарищей единственно верным и испытанным способом — улегшись поудобнее у костерка в их с Машей небольшом импровизированном укрытии и погрузившись в крепкий здоровый сон.

«Храпит, паразит, — она вздохнула, с кислой миной слушая рулады, которые выводил во сне эльф. — Ну правильно, а чё ему. Это я от любого шороха вздрагиваю. А ему бояться нечего, он сам кого хошь до икотки напугает».

Маша нахмурилась и за неимением ничего лучшего начала размышлять о превратностях судьбы.


Маша не знала, сколько времени прошло с момента ее появления на Тир на Лиа. Оно, то есть это самое время определенно шло тут не так, как в ее мире, но приноровиться к эльфскому календарю Маша пока так и не смогла. Точнее, не успела. Потому что ее жизнь, которую она планировала проводить в неге и праздности, приобретя статус королевской любовницы, вопреки ее ожиданиям превратилась в хоровод стремительно сменяющих друг друга событий, полетела-понеслась в бешеной скачке по мирам тем самым Диким Гоном, страшную сказку о котором она когда-то читала в прошлом.

Началось же все с того, что триумфально вернувшийся домой после своего чудесного воскрешения Эредин решил-таки заняться государственными делами лично, а не через посредника-управляющего. О чем торжественно и объявил с балкона Дворца Пробуждения при большом стечении народа на площади перед королевской резиденцией. И главное, что понял молодой король, наконец остыв от войн и погонь и окинув своим мудрым и всевидящим ястребиным оком вверенное ему ольховое королевство — назрели реформы.

Слушая зажигательную речь энергичного монарха, консервативные эльфы с затаенной тоской вспоминали годы правления Ауберона и Ге’эльса, текущие медленно и спокойно, как воды реки Easnadh, но все-таки радовались, сопровождая инновации Эредина одобрительными возгласами и бурными аплодисментами. Ведь несмотря на известную ортодоксальность, Аen Еlle все-таки были мудрым народом: эльфы поняли, что эпоха задумчивого созерцания канула в прошлое, наступило время перемен — и им придется смириться с неизбежным и принять его. И лучше сделать это легко и весело. Ведь те самые реформы, которые решил осуществить Эредин, были еще чем-то неопределенно далеким, а вот сам активный молодой монарх находился в непосредственной близости, поэтому сердить и расстраивать его своим унынием и равнодушием чутким подданным конечно не хотелось. Тем более, что закончил свою речь Эредин явно на оптимистической ноте, заявив, что в некоем загадочном местечке под названием Волчий Тупик, в который путями провидения привела своего любимого, но беспечного юного сына не иначе сама Дана, он узнал от мудрых обитателей сего поселения одно волшебное правило, гарантирующее стопроцентный успех всякому мероприятию: любое начинание следует сначала обмыть, причем чем грандиознее план, тем масштабнее должна быть попойка… то есть, конечно, внушительнее и мощнее заклинательные скрепы, на которых будет зиждиться фундамент будущего (непременно светлого, потому что ради какого-то иного не стоит всю эту байду вообще и начинать).

Услышав такое, эльфы, несмотря на свойственную им приверженность вековым ольховым традициям, радостно поспешили согласиться со своими мудрым не по годам королем — гедонизм на этот раз возобладал над консерватизмом.

Так как aen elle были расой мудрой и обладающей большим жизненным опытом, то к делу они подошли ответственно и занялись им основательно. А поскольку они были еще и расой эстетствующей, то есть любящей комфорт и привыкшей жить в свое удовольствие, то превратили мероприятие в общенародный праздник, масштабы которого не оставляли сомнений — фундамент грядущего ольхового благополучия будет прочен и незыблем, а здание, возведенное на нем, простоит не века (ведь для эльфов век — не срок), а тысячелетия.

Эредин же, видя, с каким энтузиазмом вверенный его заботам народ исполняет веления короля, возрадовался и, воодушевленный первыми успехами, выдал новую директиву. Реформы конечно назрели, но претворять их в жизнь надо постепенно и вдумчиво. Эльфы ведь не какие-то взбалмошные dh’oine, которые в стремлении к переменам сначала бездумно рушат все до основания, а затем в спешке, без какого-либо внятного плана на тяп-ляп и криво-косо возводят на руинах старого мира что-нибудь, минимально пригодное для проживания.

Ольхи выслушали новую речь своего короля и признали Эредина мудрым не по годам, тут же подведя под его слова философскую базу: реформы в ольховом королевстве назревают, когда персональный Уроборос мира aen elle кусает себя за хвост, но по счастью делает он это не часто и не особо старательно, а помимо хвостовой и кусательной частей, у Уробороса присутствует тулово — гладкое, круглое и ровное, хотя и свернутое в кольцо, но без загибов и вывертов. Вот как раз эта статичная и спокойная часть телес мирового змея и является ориентиром течения жизни эльфов народа ольх.

Что же до Маши, то ее события, взбудоражившие местное общество, практически не затронули. И это было вовсе не удивительно — ведь она полноценным членом этого самого общества пока еще не являлась. Посему же, пока ольхи подготавливали базу для грядущих реформ, а Эредин вникал в государственные дела, Маша была занята тем, что пыталась определить свое место в этом новом для себя мире. Конечно, окажись она здесь в самом начале своей попаданской карьеры — ни проблем, ни сомнений, ни затруднений в установлении статуса у Маши бы не было: разумеется, она сразу обозвала бы себя королевой эльфов, самой крутой, наделенной всевозможными умениями и талантами, а заодно еще парой-тройкой эксклюзивных, присущих только ей способностей, магичкой, самой прозорливой и успешной пророчицей всех времен и народов, самой лютой воительницей, а заодно — Дитём Старшей Крови и Королевой Дикого Гона в одном флаконе. Но, как теперь из собственного горького опыта знала Маша, проку лично для нее во всех этих громких титулах не было никакого, потому что по-настоящему ни быть, ни даже хотя бы прослыть всем этим она не могла. А это значило, что интегрироваться в ольховое общество ей предстояло обычными методами с набором своих естественных весьма средненьких характеристик. При этом особое отношение к ней Эредина задачу вряд ли упрощало. Как мало помогала в том и ее официальная должность — Первый Помощник Главного Навигатора Народа Ольх. Спору нет, звучало это звонко и внушительно. Однако Маша прекрасно понимала, что первым помощником она является исключительно потому, что ни вторых, ни третьих — да и вообще никаких иных помощников Карантира у aen elle в данный момент просто не существует. А посему обольщаться на счет своих навигаторских способностей Маше особо не стоило.

В этом мире хозяевами жизни были эльфы. Люди здесь либо прислуживали им, либо занимались работой, которой сами эльфы гнушались. Это правило выполнялось безоговорочно, и исключений из него не существовало.

В Машиной же голове все еще не хотел укладываться тот факт, что такая культурная и развитая раса, достигшая небывалых высот в самых разных областях, а особенно — в архитектуре и искусстве, и даже сумевшая в совершенстве овладеть магией и поставить ее себе на службу, была совершенно чужда демократических ценностей. Но права человека действительно являлись для эльфов пустым звуком, а расовая дискриминация была одним из главных принципов их мировоззрения и государственного устройства. Сама же Маша была для эльфов не более чем королевским трофеем. А то, что ей предстояло заняться несвойственным для местных людей делом, практически никого не интересовало: ведь королевские указы тут не обсуждались, и эльфы деловито и рационально признавали, что раба-профессионала целесообразно использовать на тех работах, где он будет наиболее полезен.

Правда, сама Маша начала сильно сомневаться в своей полезности на том поприще, которое выбрал для нее Эредин, после первых же занятий по физической подготовке и основам магии. Казалось бы, вот оно, столь вожделенное ею вначале попаданческое счастье, и пусть учить ее будут не Геральт и Трисс, а Имлерих и Карантир, но ведь важно не это, а именно тот самый кайф погружения в мир меча и магии…

Маша поняла, что кайф обломился, когда задыхаясь после небольшого кросса, посмотрела на удрученное лицо Имлериха.

— М-да, — эльф задумчиво перевернул песочные часы: по ним он отслеживал время, за которое Маша бегом преодолеет заданную дистанцию. — Для первого раза, для неподготовленной девчонки… — начал было он, но потом вздохнул и прямо посмотрел на все еще не могущую отдышаться подопечную. — Такое чувство, что ты не двадцатилетняя девушка, а бабка тысячелетняя, которая всю жизнь просидела в кресле, вылезая на улицу раз в век по завету. Что ж ты, чуток пробежалась — и язык на сторону. Совсем никакой выносливости нет.

— Ну-у, я… В общем, не особо активный образ жизни вела, — призналась Маша. — А оно мне нафиг было не надо, — тут же поспешила оправдаться она. — Я в школе олимпийского резерва не училась, мне эта беготня по стометровкам нахрен была не нать! Я ж не знала, что жизнь моя вот таким боком повернется.

— Да так-то можно было бы тебя поднатаскать, чтобы хоть дыхалка стала покрепче, — поскреб затылок Имлерих. — Но на это потребуется время, которого нам Эредин не дает.

— Что, опять воевать хочет? — отважилась спросить Маша, пользуясь тем, что Имлерих был настроен к ней доброжелательно и поболтать был в принципе не против.

— Не то чтобы прямо воевать… — уклончиво ответил Имлерих.

— Так вроде некем же.

— Ха! Еще как есть! Оказалось, что наши армейские дела не так уж плохи. Да и Ундвик, как выяснил Карька, был для нас не так фатален, как показалось вначале. Сейчас он заберет оттуда наше уцелевшее воинство, и как только мы окончательно залижем раны и подобьем итоги — можно в новый набег, — радостно и воодушевленно сообщил Имлерих. — И это очень хорошо. А то что нам тут делать? Пить, жрать да сиськи мять? Надоело уже. Надо поехать и разнести что-нибудь. Вот нормальная мужская работа, а не это вот все. А теперь, когда у нас есть еще и ты, мы вдвое больше миров расхуячить сможем!

Маша слушала речь Имлериха, но его восторгов почему-то не разделяла. То ли из-за того что не была мужиком, то ли потому что ей пока что не наскучило пребывание на Тир на Лиа, и она не видела ничего плохого в праздном и мирном существовании. Однако спорить о приоритетах с Имлерихом она не стала, так как это было и со всех сторон неразумно, и без толку. К тому же в резерве у нее оставался Карантир и уроки магии, на которые она возлагала большие надежды. Но тут ее подстерегало разочарование еще более горькое, чем на занятиях по физподготовке (от них-то она, сказать по правде, чудес и не ожидала).

Началось все вроде неплохо: Карантир встретил ее без своего обычного зазнайства и занудства и выдал листочки с вопросами. Маша, признав в процедуре обычное тестирование, обрадовалась — хоть что-то в этом ольховом царстве-государстве было ей привычно и знакомо — и споро принялась ставить галочки напротив правильных, как ей казалось, ответов на вопросы и ситуации. Управившись с заданием, она с гордым видом (мол, не лаптем мы тут щи хлебаем и тоже кое-что могём) протянула выполненные тесты Карантиру. Однако выражение лица навигатора в момент согнало улыбку торжества с Машиной физиономии. Впрочем, Карантир не стал томить свою помощницу и брякнул прямо в лоб:

— Магичка из тебя никакая.

— Как так? — тут же взвилась Маша. — Быть такого не может! Я же порталы открывала в разные миры и нашла эту, которая Шип Плюнь.

— Думаю, что вскорости мне удастся отыскать логическое объяснение этому феномену, — к Карантиру начало потихоньку возвращаться его обычное занудство. — Когда у меня будет побольше свободного времени. А пока я вынужден констатировать факт: ты абсолютно не чувствительна к магии.

— Это ты по моим галочкам сообразил? — подозрительно прищурилась Маша. — А вдруг твой тест недостоверен? А может, на практике я покажу класс?

— Хорошо, — не стал спорить Карантир. — Давай, продемонстрируй.

— Как я что-то продемонстрирую, если ты меня ничему еще не научил? Ты хотя бы заклинание мне какое-нибудь покажи, а уж я тогда перейму и чё-нить колдану.

— Давай так, вон, видишь на столе стакан, а в нем вода. Испари ее.

— Ч-чё, — Маша воззрилась на стакан, как будто перед ней было какое-то неведомое страшилище.

— Я тебе даю очень легкое задание. Испари воду из стакана, ее там налито с гулькин нос.

— Не, ну как… То есть, я ща, — Маша выдохнула, облизнула губы, одернула курточку и начала гипнотизировать стакан. — Чё-то не испаряется у меня, — сообщила она несколькими минутами позже. — Наверное слова надо сказать какие-нибудь заветные или руками помахать.

— Так скажи. И помахай, — разрешил Карантир.

— Ну-у это… Абра-швабра-кадабра, — нерешительно произнесла Маша. — И еще крибля-грабля-всебля! Трах-тибидох-кабыздох! — голос Маши окреп и начал набирать высоту и мощь. — Сезам, заройся! — указующий перст Маши нацелился на стакан. — Крэкс-пэкс-фэкс, а ну, отдай мне то, что дома не знаешь! — Маша сделала замысловатый пасс рукой. — Двое из ларца — одинаковы с конца, не словивши бела лебедя да кушаем? — Маша попыталась изобразить нечто, отдаленно напоминающее стойку из арсенала Брюса Ли. — По сьючьему веленью, по моему хотенью — ёлочка, горись и водица из стакана, испарись! — Маша сурово нахмурила брови и повелительно топнула ногой.

Однако водица нагло проигнорировала все Машины манипуляции и покидать стакан не собиралась.

— Не действуют на воду эту дурацкую заклинания мои, — пожаловалась Маша Карантиру. — Это наверное потому, что вода ваша, эльфячья, а заклинания наши, людские и землянские. А мой междумирский языковой адаптер на эту упертую жидкую субстанцию не действует. Надо ей че-то на ее родном языке прошвкорчать, тогда она меня послушает.

— Так шкворчи, кто тебе не дает-то, — развел руками Карантир.

— Да я бы с радостью, токо я ваших заклятий не знаю.

— Хорошо, вот тебе заклятие на Старшей Речи, — Карантир быстро начертал на листочке несколько знаков и протянул написанное Маше. — Декламируй.

— Абракадабра какая-то, — проворчала Маша, пытаясь сложить буквы в труднопроизносимые слова. — Язык сломаешь. Какой-то вуглускр-абырвалг-попокатепетль. Ща, погоди, — несколько минут Маша шевелила губами, пытаясь выговорить заклинание про себя, а затем, видимо, сочтя себя готовой к таинству, набычилась и утробно взвыла: — Бууу! Не… Мууу! Обратно не так. Абумушрук-с!.. Хрень какая-то, — горе-заклинательница покачала головой. — Это ты специально мне белиберду написал, чтобы поиздеваться надо мной, начинающей магичкой. Можно подумать, ты сам прямо вот с ходу все сразу умел!

— Дело не в словах, — покачал головой Карантир. — Они не значат ничего без энергетической подпитки.

— А где мне эту подпитку взять?

— Почерпнуть из стихий.

— Типа, ковшиком или кружкой, да?

— Да чем хочешь, хоть горстями. Место, где мы с тобой находимся, мощная интерсекция магических потоков. Оно все пропитано магией. Такие перекрестки еще называют Местами Силы. Здесь даже начинающие, неопытные или слабые чародеи могут без проблем подхарчиться магической энергией, взяв ее у стихий — конкретно здесь их несколько: мощная огненная жила, старый глубокий плотный пласт, из которого можно вытянуть энергию земли — для новичков это было бы делом непростым, учитывая, что земная стихия инертна и неподатлива, но несколько тонких водных нитей, пронизывающих массив, значительно облегчают начинающему магу эту задачу. Но… ты ведь ничего такого не чувствуешь, верно?

— Нет, — честно созналась Маша, обреченно покачав головой.

— Ты — дитя мира без магии. Поэтому и сама магия для тебя — нечто чуждое, несуществующее. Ты не узнаешь ее, даже если она пройдет через тебя — не в чистом стихийном виде, конечно, а в преобразованном. И уж конечно ты не можешь ни черпать ее, ни, тем более, накапливать. Ведь ты, как дырявый кувшин — сколько ни влей, все вытечет вон.

— И что мне с этим делать?

— Ничего. Слова: «Эредин, моё сердце — твоё», — ты выучить в состоянии. И произнести это с должным чувством — тебе тоже вполне по силам. А большего от тебя не требуется.

… Эредин внимательно выслушал и доклад Имлериха, и вердикт Карантира, а затем постановил:

— Карантир, выбери подходящий мирок. Имлерих, собирай отряд. Неделя вам на подготовку да сборы — и отправляйтесь. Хватит уже дома сидеть. Потому как дело не улучшится, если его затягивать. А Машуньку я уж сам к походу морально подготовлю, своими эксклюзивными методами.

Так и началась Машина навигаторская карьера.

Первый поход запомнился ей в первую очередь сбитыми до кровавых мозолей ногами, чувством дикой усталости и безысходности от странствия по дорогам чужого мира, конца которому она не видела, а цели — не знала. Близкое же знакомство с прелестями походной романтики с долгими дневными переходами по труднодоступной местности, ночевками под открытым небом, ранними пробуждениями промозглым хмурым утром и общим дискомфортом существования без элементарных благ цивилизации поначалу повергло Машу в состояние, близкое к депрессии. Однако жаловаться здесь было некому: что-то подсказывало ей, что Имлерих не станет ее слушать, а мужики и вовсе поднимут на смех ни на что не годную неженку и неумеху. Впрочем, даже как следует погоревать о своей нелегкой доле у Маши не получалось. Утомительное путешествие напрочь выметало из ее головы все сторонние думы, оставляя мысли лишь о насущных потребностях организма, а когда к вечеру они наконец останавливались и разбивали лагерь, она с голодной жадностью поглощала приготовленный на костре ужин, а потом, уже не чувствуя гудящих от усталости ног и не обращая внимания на неудобное и жесткое ложе, проваливалась в сон, едва приняв горизонтальное положение.

Но в один из дней, когда она уже практически смирилась с тем, что это путешествие будет длиною в ее жизнь, Имлерих вывел их к реке, широкой настолько, что очертания противоположного берега еле-еле угадывались в туманной дымке.

— Вот отсюда мы Эредина с Карантиром и покличем, — постановил он и повернулся к Маше. — Ну что, доставай камешек и зови хозяина.

От нахлынувшего волнения Маша даже пропустила мимо ушей обидную по отношению к ней характеристику. Стараясь унять дрожь в моментально похолодевших руках, она достала из походной котомки их главное сокровище — Солнечный камень, кашлянула, чтобы прочистить горло и немного успокоиться, и срывающимся голосом произнесла заветные слова, думая в этот момент действительно лишь о том, что еще чуть-чуть — и Эредин, по которому она, несмотря на тяжелое путешествие, все-таки успела соскучиться, будет здесь. Он придет и положит конец ее мучениям, похвалит за старание, приласкает — и жизнь наладится, войдя в привычную колею. Чтобы придать призыву дополнительную силу, а желанию — страсть, она зажмурила глаза. А когда открыла их, то ахнула, непроизвольно попятившись и наткнувшись спиной на железно-монолитного Имлериха — материализуясь из тумана, то ли скользя по водной глади, то ли летя по воздуху, к ним приближался громадный корабль. Трепетали, раздуваемые ветром черные паруса, острый бушприт, напоминающий рог огромного доисторического чудовища, как будто вспарывал ткань мироздания, пробивая путь сквозь пространство, а рифленые борта, покрытые широкими пластинами с острыми краями довершали общую картину, действительно делая судно похожим на построенный из ногтей мертвецов мифический зловещий Нагльфар — предвестник конца света.

Маша, впервые видящая прибытие корабля Дикой Охоты, была поражена этим зрелищем, грандиозным в своем величии и ужасе. Она стояла, затаив дыхание и даже не моргая, и смотрела, как на них надвигается темная громада. Из оцепенения ее вывел увесистый удар по плечу. Это Имлерих решил подбодрить растерявшуюся от обилия впечатлений Машу, правда силу при этом, как всегда, немного не рассчитал.

— Не боись, подруга, — весело сказал он, не обращая внимания на то, что Маша с недовольным шипением потирает ушибленное плечо. — Это ж свои прибыли.

Маше, у которой по первости от одного вида «своих» едва не приключался родимчик, за время похода все же удалось наконец привыкнуть к боевому облачению однополчан, и теперь она считала, что самое страшное в ольховом королевстве она уже видела. Но сейчас, лицезрея Нагльфар во всем его ужасающем великолепии, она поняла, что у эльфов Дикого Гона еще полно секретов и жутковатых сюрпризов.

Однако Имлерих был прав. Бояться не стоило — ведь Нагльфар прибыл не по ее душу. Более того, она вызвала его сюда сама с тем, чтобы — вот ирония — на этом кошмарном корабле к ней приплыл ее мужчина.

— Вот же ж блин, — пробормотала она, покосившись на Имлериха. — К нормальным девушкам принцы прискакивают на белых конях или приезжают на белых линкольнах. А у меня чего?

— Белый конь — тьфу, — презрительно заявил Имлерих. — На нем-то любой дурак, умеющий держаться в седле к девушке приедет. Иное дело Нагльфар — оригинально, неизбито и стильно. Эредин знает, как поразить и привлечь женщину.

— Уж это точно, — не могла не согласиться Маша, пытаясь разглядеть своего любимого на палубе уже совсем близко подошедшего к берегу корабля. Вскоре ей это и удалось — фигура Эредина выделялась и ростом, и статью даже среди высоких и далеко не хлипких воинов Дикого Гона. Маша обрадовалась и хотела было помахать Королю рукой, но потом передумала, решив, что это все-таки как-то несолидно, да и обстановка такому проявлению внимания явно не соответствует.

Вскоре корабль причалил, команда Дикой Охоты во главе с Эредином высадилась на берег. Король подошел к Имлериху и замирающей от счастья Маше. Имлериху для приветствия он протянул руку. Машу же одобрительно и легонько, почти ласково похлопал по плечу.

— Молодец, боец. Ты отлично справилась, теперь иди отдыхай. Карантир, покажи своему помощнику каюту.

Отдав это распоряжение, Эредин вновь повернулся к Имлериху:

— Докладывай, что удалось выяснить насчет этого мира? Есть тут что-нибудь интересное и полезное?

— А то! — довольно ухмыльнулся Имлерих. — Иначе мы бы Нагльфар вызывать не стали. Чё без толку корабль гонять да Карькин ресурс магический впустую переводить.

Окончания разговора Маша, понуро плетущаяся за Карантиром на корабль, уже не услышала. Она представляла себе встречу с Эредином совсем другой, более душевной и теплой, что ли. И будто эхом к ее мыслям, противный Карантир повернулся к ней, конечно тут же заметил ее подавленный настрой и со снисходительной усмешкой обронил:

— Что с лицом-то? Неужели ты думала, что Эредин кинется тебя обнимать-целовать и сюси-пуськаться? Мы тут вообще-то в походе, а не в будуаре. И ты сейчас в статусе разведчика Дикой Охоты, а не любовницы короля. Усекла?

— Да не ожидала я ничего такого, — густо краснея, возмущенно соврала Маша. — Просто…

— Отблагодарит он тебя за верную службу, не волнуйся, — усмехнулся Карантир. — Если вернемся с добычей, то Эредин будет в хорошем настроении, и всем перепадет его милостей. Нам — материальных благ, а тебе, — Карантир подмигнул девушке, — королевских ласк. Эредин — добрый король. Он своих никогда не обижает. Так что радуйся, что ты с нами, а не против нас. Для dh’oine — великая честь подняться на борт Нагльфара в качестве члена команды, а не раба.

— Послушай, Карантир, — Маша решила сменить неприятную ей тему. — А можно я тебя спрошу, как навигатор навигатора, так сказать?

— Спрашивай, — Карантир, удивленный таким поворотом разговора, воззрился на Машу.

— Ты ведь сказал, что я — антимаг?

— Да. Ты блокируешь магию лучше всякого двимерита. То есть не так: магия притягивается к тебе, стремясь заполнить пустоту — ведь вселенная, как известно, пустоты не терпит. Но ты не сосуд, ты просто передатчик, через который магия возвращается в ее первозданное состояние. Тебе все равно, ты ведь этого даже не чувствуешь, а из мага таким образом можно вытянуть все силы, вплоть до полного истощения и смерти. Ну, если он вовремя не спохватится, конечно.

— А как же тогда ты и Нагльфар — он же приводится в движение магически? Разве тут нет противоречия? И мое нахождение здесь не опасно для вас?

— Нет, мой Первый Помощник, — покачал головой Карантир. — Моя магия тебе неподвластна. Это я тебе как навигатор навигатору говорю.

— Но…

— Как ты сама говоришь, гены пальцем не задавишь, — продолжил Карантир. — А они-то и позволяют мне странствовать между мирами. И черпать магию из межмирового пространства. Поняла?

— Основа твоей магии и моей антимагии — межмировая, типа, пустота? — сообразила Маша.

— Ага, — кивнул Карантир. — В которой на самом деле мно-ого ценного. Если уметь увидеть и взять. А еще пустота — бездонна и по сути бесконечна. Чувствуешь, какие перспективы?

— Для тебя — да. Для меня — все без толку, потому что из ничто не получится нечто. Разве что… Я ведь могу выкачать из мага силы, а ты…

— А я их тут же подобрать, — закончил мысль Карантир и весело подмигнул Маше. — Неплохой тандем выйдет.

… Потом, лежа без сна в каюте Нагльфара, Маша вновь и вновь мысленно возвращалась к разговору с Карантиром. Она думала о том, что привела Дикую Охоту в этот мир. А Эредин со своим воинством пришли явно не для того, чтобы нести дары просвещения тем, кто населял эти земли. «Разрушительница миров», — горько усмехнулась Маша, вспоминая свое наспех придуманное идиотски-залихватское прозвище, которое она гордо выпалила Перу Гюнту в ответ на вопрос анкеты. А ведь он просил сначала думать, а потом писать. Но разве тогда она его слушала? Да и зачем? Ведь в тот момент ей казалось, что все будет легко, просто и весело. А потом был свист стылого ветра в ушах, дикий вой чудовищного создания, прыгнувшего на нее, боль и темнота… Ее первая встреча с Дикой Охотой. С нее началась история Машиного попаданства, к ней же она в итоге и вернулась. Ее персональный Уроборос укусил свой хвост, приведя Марию сначала в диспетчерскую к Эредину, а потом и сюда, в каюту Нагльфара — чудовищного корабля эльфов, что несли беды и разрушения на мирные земли мирных народов. Впрочем, мирных ли? И разве история ее собственного мира не писалась от войны до войны, отмеченная кровавыми вехами завоеваний и побед, дворцовых переворотов, народных восстаний и революций? «Все всегда воюют со всеми, а ты лишь выбираешь сторону, — подумала Маша. — Хотя, чаще всего тебе даже не предоставляют выбора».

Тогда, в диспетчерской она захотела быть эльфкой — бездумно и по сути автоматически, лишь потому, что ей до одури нравился одноглазый партизан Йорвет. А может, и этот выбор был не столь формален, как говорил Пер Гюнт? И как думала она сама. Хотя… она ведь вообще ни о чем серьезном тогда не думала, напрочь забыв даже популярное предупреждение о том, что мечтать надобно осторожно, потому как мечты могут сбыться. Но разве этого она хотела, думая о Йорвете в своей комнате, завешенной постерами рок-групп и картинками, украшенными разнообразной смесью символических комбинаций — готических, рунических, демонологических, каббалистических и еще хрен пойми каких (ведь это было стильно, модно, казалось Маше важным и значимым и выгодно отличало ее — великую и ужасную от общей серой массы непосвященных в таинства колдовских ритуалов). Разве о таком счастье она мечтала, обреченно пялясь в экран монитора и самозабвенно копируя на свою вконтачную страничку депрессивные декадантские постики и стишки об одиночестве и тотальном непонимании? (Тогда они казались ей оригинальными и исполненными глубокого смысла и вековой мудрости, теперь же виделись до омерзения сопливыми и штампованно-пафосными до тошноты). Пер Гюнт сказал, что Машу по жизни вело лишь ее «хочу». А Гюнтер утверждал, что уж чего-чего, а хотеть-то она умеет. Получается, и в этом он обманул ее, хитрый ушлый старый чёрт! Потому что Машино хотение привело ее в какие-то уж совершенно неожиданные ебеня, причем, в итоге отнюдь не в Малые. Ведь, к примеру, те же Эредин, Карантир и Имлерих были натурами цельными и точно знали, чего хотят и что до́лжно. А Маша была вынуждена признать, что до сих пор ее мотыляло по жизни, а потом и по мирам как известную субстанцию в проруби.

«Если не можешь определиться сама, то более решительные и сильные сделают выбор за тебя, — вновь с грустью подумала Маша. — Вот Эредин его и сделал. И поэтому я здесь. Он делает то, для чего рожден — воюет на благо своего народа. А я — служу средством достижения его целей».


Когда Эредин приходил к ней в каюту, вернувшись из очередного набега, от него пахло железом и иногда — кровью. Маше было все равно, чья это кровь — главное, она была не его. Этот запах нравился ей гораздо больше, чем цветочный аромат, легкий, как сама его обладательница — золотоволосая Ладрэ, с которой Эредин частенько проводил ночи на Тир на Лиа, и духами которой частенько пахли его волосы и одежда. Впрочем, Маша догадывалась, что эта хрупкая красавица была далеко не единственной женщиной, которую, помимо Маши, Эредин удостаивал своим вниманием и с которой разделял ложе. Король и после Ундвика не думал менять свои привычки, во всяком случае, в том, что касалось удовольствий, так что, ни аскетом, ни однолюбом он, разумеется, не стал.

Но здесь он принадлежал лишь ей. А впрочем, и на этом корабле хозяином положения всегда был Эредин. Он лишь позволял Маше тешить себя иллюзией эксклюзивного обладания. Такова была награда за преданность и хорошо выполненную работу. Ведь Эредин был действительно щедр к тем, кто служил ему верой и правдой. А постель любовниц наверное была единственным местом, где король не был эгоистом.

Он мог быть внимательным и нежным. И Мария таяла в его руках, растворяясь в неге жарких поцелуев, дразнящих, волнующих прикосновений и мягких неспешных ласк. Но бывало, что на Эредина находил другой стих: тогда он был напорист и резок, брал ее почти без прелюдии, но при этом никогда не переходил черту между жесткостью и жестокостью, чутко улавливая грань, когда острое наслаждение при бурном и страстном соитии может смениться для Марии болью, если он будет чуть более груб. Жестокость и насилие в сексе Эредин не приветствовал, считая, что в постели они неуместны. Он был убежден, что злость и ярость надо выплескивать в драке с врагом, а с любовницей куда приятнее не воевать, а получать удовольствие, и презрительно заявлял, что принуждают женщину к интиму лишь неуверенные в себе никчемные слабаки и неудачники, зацикленные на сексе как раз по причине его хронического отсутствия, и из-за этого же самого озлобленные на весь свет.

Бывало, что после занятий любовью Эредин засыпал сразу. А Маша еще некоторое время сидела, откинувшись на подушки, и любовалась на свое спящее сокровище, наслаждаясь моментами маленького тихого счастья. Во сне резкие черты Эредина смягчались, от чего его обычно суровое и хищное лицо начинало казаться трогательно юным — и Маша вспоминала, что по эльфским меркам ее король действительно еще совсем молод. Она устраивалась рядом, согревалась его теплом, наслаждаясь покоем и умиротворением, наступающим в этот момент у нее в душе. И не желая думать о том, сколько крови может пролиться по мановению руки тихо и спокойно спящего рядом с нею эльфа.

Однако обычно спать Эредину не хотелось, а сидеть в молчании он не любил, поэтому поощрял стремление словоохотливой Маши к беседе. В основном она задавала вопросы, на которые он, в зависимости от темы, отвечал с разной степенью откровенности.

— А зачем тебе нужна была Цири? — спросила Маша, стараясь придать своему тону максимальный оттенок безразличия и, тем не менее, напряженно глядя на Эредина, расслабленно сидящего в кровати и опирающегося на подушки.

— Чтобы открыть Врата, — ответил он, взяв со столика бокал с вином и лениво пригубив от него.

— Из-за Белого Хлада? Но ведь теперь оннам больше не угрожает?

— Теперь — чтобы увести эльфов из ее мира. Потому что я дал обещание. И я его выполню.

Очередной вопрос так и не слетел с Машиного языка. Она догадывалась, кому дал слово Эредин — имена Францески Финдабаир и Иды Эмеан периодически звучали в разговорах эльфов. Что побудило его дать обещание, и почему помочь уговорили его именно женщины — об этом Маше думать не хотелось.

— Эти визиты в грязный вонючий мирок, который dh’oine превратили в помойку, — Эредин покачал головой. — Конечно, тупые обезьяны в своей самонадеянности думали, что Дикая Охота приходит непременно по их души. Да разумеется! Разве может быть иначе? Они же так важны и ценны, что ради дюжины вшивых кметов, половина из которых сдохнет в пути, даже не дотянув до Тир на Лиа, мы выводили Ген Старшей крови, построили Нагльфар и вообще придумали межмировые переходы.

— Вы приходили искать Цири?

— Её. Или кого-то еще, в ком был нужный нам ген. Ведь Цири была не единственной его носительницей, — Эредин усмехнулся. — Все-таки у быстрого и бесконтрольного размножения есть и свои плюсы. Благодаря этому ген, конечно, разбавился и основательно ослаб, зато не исчез. Проблема была лишь в том, что нахождение Цири было задачей поиска иголки в стоге сена. А уж что касаемо остальных возможных кандидатов — это и вовсе попытка найти черную кошку в темной комнате с невеликой уверенностью, что она там вообще есть.

Эредин снова приложился к бокалу, а затем не торопясь продолжил:

— Некоторое время назад Карантир заметил странные аномалии — энергетический след, возникающий, когда кто-то активно использует пространственную магию. Мы подумали, что он обнаружил Цири, но Карантир не был в этом уверен, утверждая, что поток как будто двоится, причем одна из ветвей до недавнего времени текла ровно, а вторая — слегка вибрировала частыми, хотя и не особо мощными вспышками. Но вовсе не они привлекли внимание нашего навигатора. Это как раз первая вдруг полыхнула столь ярко, что не заметить ее было просто невозможно. Мы заинтересовались этим явлением и вычислили индивидуума: им оказался неясно откуда взявшийся неожиданный носитель Гена Лары — некий мальчик Альвин и он же Великий Магистр Ордена Пылающей Розы Яков из Альдерсберга — странный человек, ухитрившийся проделать временной трюк с одновременным существованием в двух своих же возрастах — восьмилетнем и пятидесятилетнем. В нем Дар Лары проявился довольно причудливо — в пределах своего мира для него не существовало ни преград, ни оков: он мог портаться когда, куда и откуда угодно, и ничто не могло его удержать, даже двимерит был ему нипочем. А еще он научился проделывать любопытные штуки со временем, таким образом перемещаясь даже в созданные им иллюзорные миры, в которые вообще-то попасть невозможно, так как они существуют вне времени и пространства. А Яков обращал иллюзию в реальность — пусть на короткое время, но ему удавалось материализовать видения, возникающие в его голове, и не только для себя — он мог переместить в свой мир и того, с кем устанавливал прочную эмоциональную связь, — Эредин вздохнул. — Увы, Геральт все-таки не дал нам заполучить его живым. Поэтому мы так и не узнали, откуда взялся этот одаренный парень — ведь никаких вменяемых сведений о нем найти не удалось. Оно и неудивительно, раз он выделывал такие фокусы со временем, то мог и запутать следы, и почистить информацию о себе. Нам удалось лишь установить, что его Дар для нас был, к сожалению, бесполезен. Перемещаться между мирами Яков-Альвин не умел. А значит, Врата открыть он бы не смог. А еще он по какой-то причине просто люто ненавидел эльфов.

Эредин замолчал, привычно приобняв Машу и начиная легонько поглаживать ее плечо, в то время как она подобралась под его руку.

— Ты надеешься найти в этих мирах Цири? — спросила она после недолгой паузы.

— Нет. Она наверняка сейчас ведьмачит на пару с Геральтом, изредка наведываясь в Каэр Морхен. То есть занимается тем, чем ей всегда хотелось — живет как обычная девчонка, — ответил Эредин. — Странно. Она ведь принцесса. Но по ней ведь этого не скажешь. Ее вечно тянуло в странствия. Наверное, так давало знать о себе наследие Лары. Той тоже не сиделось на месте. И конечно, статичному и холодному Аваллак’ху было не под силу ее удержать.

— А тебе?

— Я и не пытался, потому что изначально был неподходящим кавалером. Возможно, надо было попробовать. Тогда мне не пришлось бы искать осколки былого величия, роясь в куче навоза, в который ныне превратился оставленный нами мир.

— Но если в этих мирах нет Цири, то что ищем в них мы? — вновь задала вопрос Маша.

— Исследуем. Потому что имеем такую возможность. Согласись, глупо сидеть на одном месте, если имеешь возможность посмотреть, что делается в других мирах.

— Но ты и твои эльфы — воины, а не ученые.

— Потому что мечом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.* А вообще неверно судить о нашем отношении ко всем лишь по миру Цири. Ведь именно люди ее мира доказали эльфам, что единственный язык общения, возможный между нами — это лязг стали. Следовательно, и понимать собеседника они начинают лишь тогда, когда чувствуют ее холод на своем горле. Поэтому я и говорю с ними на понятном им языке. И возвращаю им то, что они посеяли. Ударивший в спину не заслуживает пощады. И уж конечно не имеет ни шанса на доверие. Они всё такие же, — Эредин скривил тонкие губы в гримасе отвращения. — Нападают исподтишка, наваливаются скопом на одного и испытывают удовольствие, пиная поверженного. И они же готовы ползать на брюхе, униженно скулить и лизать сапоги тому, за кем сила. Предадут за медяк, укусят даюшую руку, потому что в большинстве своем всё так же ущербны, тупы и ненавидят всех на свете, а себя — более всех, — от расслабленного спокойствия Эредина уже не осталось следа, а он продолжал: — Их короли грызутся из-за пяди земли, развязывая войны и посылая свой народ на убой из-за мелких личных целей, но конечно прикрываясь высокими словами о всеобщем благе; их маги и магички готовы хоть гулю отсосать — лишь бы поближе подобраться к власти, их народ в основной своей массе — грязное оскотинившееся быдло, потому что таким легче управлять: они никогда не задают лишних вопросов, ведь ими движет лишь одно стремление — всего лишь наконец наестся досыта. Но главным бичом своего мира они все равно считают Дикий Гон, традиционно сваливая все свои беды на нас. И отыгрываясь за свой страх на оставшихся в их мире seidhe: устраивают погромы, грабят, насилуют, убивают. Ведь то, что считалось бы преступлением и за что пришлось бы ответить, расценивается как подвиг, если перед тобой враг. И неважно, что этот враг формально определяется лишь по форме ушей, а на самом деле — потому что он просто не в силах дать достойный отпор ошалевшим от вседозволенности скотам. Но при этом тупые dh’oine почему-то не хотят взять в ум, что раз идет война, то и их щадить никто не будет, и ужасаются зверствам эльфских партизан, напрочь забывая, что творили сами, — Эредин вздохнул и добавил уже спокойнее. — Этот узел противоречий не развязать. Эльфы и люди никогда не будут жить мирно. Но начали эту войну не мы. Расплодившимся во множестве людям было нужно место, а эльфы им мешали. Вот и случился Раупиннек с резней в Лок Муинне. Раньше я хотел вернуть им этот должок, дотла выжечь гнойник, в который превратился наш старый мир, оставить на его месте лишь пыль и пепел… Но потом кое-кто сказал мне, что жизнь можно потратить на нечто более приятное и полезное, чем война с тараканами. Так что, мы просто заберем своих. А dh’oine пусть остаются сами с собой и делают что хотят. Может, сожрут друг друга, может, инстинкт самосохранения наконец возобладает, и они поумнеют. Теперь мне на это наплевать.

— Значит, у тебя нет ненависти к людям, населяющим другие миры? — осторожно спросила Маша.

— Они мне безразличны, — пожал плечами Эредин. — До тех пор, пока не пытаются вмешиваться в наши дела. Но мы научились быть настороже с представителями твоей расы, чтобы всегда успеть ударить первыми.

— А как же я? Мне ты тоже не доверяешь?

— Ты — дело другое. Ты доказала свою верность лично мне в ситуации, которую нельзя ни спланировать, ни подстроить. И теперь я знаю, что из всякого правила есть исключения.

— А-а, — ответ явно порадовал Машу, и она отважилась задать вопрос следующий. — Слушай, а ты ведь мог бы набрать и еще попаданок в помощь Карантиру. Вон их в диспетчерской сколько.

— На кой-они мне? — фыркнул Эредин. — Одной тебя вполне достаточно.

— Но ведь…

— Камень у нас один, Нагльфар — один, навигатор, который способен им управлять — один. И призывальщик, соответственно, нужен тоже один. Это раз.

— А два? — спросила Маша, которую ответ Эредина несомненно обнадежил, но она все-таки хотела выяснить для себя еще кое-что.

— Камень бесполезен в, так скажем, нецелевых руках. Я слышу твой зов, потому что он идет отсюда, — Эредин мягко положил ладонь на область сердца. — А ничем не мотивированные вопли только сотрясают воздух и уходят в пустоту.

— А почему ты так уверен, что другая не будет чувствовать к тебе то же, что и я?

— Потому что примерно представляю, что из себя представляет большая часть тусующихся там девиц. Они не были никому нужны и интересны у себя дома, при этом пребывая в уверенности, что причина этому — неправильный мир, в котором никто не ценит замечательных и необыкновенных их. По их глубокому убеждению, стоит поменять место пребывания — и жизнь наладится, все сразу кинутся целовать ноги им, великим и ужасным, наперебой превознося их невъбенные достоинства, — Эредин усмехнулся. — Простая мысль, что дело не в мире, а в них самих, в голову этим девкам не приходит. То ли для их куриных мозгов она слишком сложна, то ли для больного самолюбия слишком неприятна. Им все равно, рушить мир или спасать, им нет дела ни до чего и ни до кого вокруг, они, как деревянные болванки, не чувствуют ничего — ни привязанности, ни любви, ни боли, ни сожалений. Зачем же мне наполнять свой родной и любимый мир всяким бессмысленным сбродом? Нам там и dh’oine работяг вполне хватает.


Маша поворошила палкой головешки, подгребая их к уже слабо горящим поленьям, и подкинула в костер хворосту, давая новую пищу огню. Пламя вспыхнуло, радостно затрещав сушняком, а Маша, потерев замлевшую от долгого сидения поясницу, собралась прилечь на подстилку из лапника и веток. Но вдруг… Ее насторожила воцарившаяся вокруг тишина, странная, звенящая, неестественная. Даже ветер, привычно гудевший в кронах, внезапно стих, но, как оказалось, лишь затем, чтобы в следующий момент вернуться с моря и кинуть Маше в лицо горсть холодных колючих капель. «Дождь? Этого еще не хватало, — сердито подумала она, заслоняя лицо от прямо-таки ледяных порывов. — А хотя, — в свете костра она разглядела, как в воздухе часто и накосо не льет, а метет белым. — Это ведь снег! Ах ты ж, епишкин пистолет, реально натуральный снег!»

Маша энергично затеребила Имлериха.

— Эй, хорош дрыхнуть, Ассоль ольхово-чугунноголовая, алые паруса приплыли!

— Чего? — вскинулся спросонья не особо прытко соображающий Имлерих. — Какая соль? Куда приплыли?

— Карантир пришел на Нагльфаре, — уже без шуток сообщила Маша. — Видишь, как снегом-то сыпет. Пойдем его встречать на берег, пока я тут не заколенела совсем.

Уже не обращая внимания на ворчание Имлериха, Маша споро закинула за плечи свою походную котомку, радуясь, что великое ночное сидение наконец закончилось и совсем скоро она окажется на корабле, в своей теплой каюте, где ее ждали нормальная постель и общество Эредина.

Однако при встрече выяснилось, что коротать ночь ей придется одной. Дотошный Имлерих, как с удивлением узнала Маша, таки нашел что-то занятное в этом унылом и малонаселенном мире. Она в очередной раз подивилась способности Имлериха находить нечто ценное там, где, как ей казалось, ничего интересного не может быть по определению, и, оставив мужчин и дальше строить планы по завоеванию и покорению миров, удалилась на отдых. Вскорости, удобно устроившись в своей постели, она попивала глинтвейн, отогреваясь и приходя в себя после тягот походной романтики, и думала о том, что гедонисты-эльфы, с умом и пользой задействуя магию, умудрились даже свой военный корабль превратить в нечто, удобное для проживания. Конечно, круизный лайнер Нагльфар не напоминал ни разу, но существовать тут с комфортом можно было вполне.

Маша расслабленно погрузилась было в сладкие думы об Эредине, но вдруг насторожилась и отставила бокал: что-то было не так, каким-то шестым чувством она стала ощущать внезапное и непонятное чужое присутствие.

«Но как, — пронеслось у нее в голове. — Этого быть не может. Тут же Нагльфар. Никто чужой не сможет сюда проникнуть. Тут поблизости и не было-то никого. А даже если бы и был — наш кораблик явно не то место, на которое хочется попасть».

— Приветик старым знакомым!

Маша, приоткрыв от изумления рот, пронаблюдала, как посредине каюты материализуется до боли знакомая фигура в сером плащике и мятом картузе с торчащими из-под него рыжими патлами.

— Ты?! — спросила она возмущенно, воззрившись на Кузьму. — Здрасьте среди ночи! Явился не запылился. Вот есть же некоторые сущности, совсем стыда не имеющие! Хотя… — Маша покусала губу. — Наверное, у чертей совесть-то должна отсутствовать в принципе.

— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой Кузьма, стаскивая с головы свой картуз и усаживаясь на стул напротив кровати. — Говорила мне мама, что нет существ более неблагодарных, чем люди. Ить права была. Вот я ж для тебя все: и любовника — красавца-короля, и мир шикарный, и карьеру, и статус, и положение в обществе. А что в ответ? Стала Машка крулевишной и старых друзей признавать не хочет.

— Чего-о? — Маша едва не поперхнулась от возмущения. — Друзей? Уж кто бы говорил-то! Чё-то не припоминаю я, с каких это пор стало принято друзей пускать на переплавку? Или это в вашем ведомстве так заведено? Так я из другой команды, если ты вдруг позабыл.

— Это все Пер, подлец, наговорил обо мне всякого, — сокрушенно покачал головой Кузьма.

— Еще скажи — наврал, — саркастически прищурилась Маша. — И вообще, ты пришел-то сюда зачем? Если опять какими-нибудь посулами соблазнять, так напрасно. Мне ничего не надо, у меня теперь все есть. Ты сам же и сказал: король в любовниках и все вытекающие из этого преференции.

— Нет, даже и в мыслях ничего такого не было. Куда нам, простым пуговишникам, теперь до вас — королевских фавориток. Я понимаю, что в исполнении твоих желаний мне с Эредином не тягаться. Я, чисто мимо пролетая, заглянул по-свойски…

— Кстати, — Маша с подозрением поглядела на Кузьму. — А чтой-то ты один? Где же твой дружок Гюнтер? Вы ведь в паре работали.

— Эх, был Гюша да весь вышел, — вздохнул Кузьма. — Говорил ведь я ему, предупреждал: заиграисси ты однажды, строя свои комбинашки мудреные, сам себя перехитришь. Так в итоге и получилось. Собственно, я по этому поводу тоже.

— Ага, — закивала Маша. — Вот это уже на правду больше похоже. Интерес у тебя опять меркантильный до меня возник.

— Нет никакого интереса, вот ложкой своей клянусь и почетным званием ударника-собирателя, — ударил себя в грудь Кузьма. — Предупредить я тебя хочу.

— Это ж о чем? — спросила Маша и тут же спохватилась. — Ну-ка, ну-ка стой! Говори сразу: чего ты за услугу просить будешь?

— Ни-че-гошеньки, — сделал честные глаза Кузьма.

— Так я тебе и поверила. Ты же, чёрт скалдырный, пальцем задарма не пошевелишь. У тебя под каждый чих договор наготове. Уж теперь-то я это доподлинно знаю.

— Нет у меня теперь на твой счет никакого меркантильного интересу, — сказал Кузьма. — Нет, потому что быть не может. Хошь верь — хошь нет. Ты таперя не по нашему ведомству. Токо радоваться ты, дева, не спеши. Ой, не спеши. Потому как придет к тебе вскорости Сущность до того ушлая, что нам с Гюшкой до нее как до Чертогов Светлых Альвов. Вот с ним-то ухо востро и держи, он так тебя в слова закрутит, что ты и не поймешь, что он торг ведет, а уже на все его условия согласишься.

— Ну, допустим, придет. И, положим, буду я настороже. А что тебе-то за корысть меня предупреждать?

— Вот опять ты за свое, — грустно покачал головой Кузьма. — Я это в память нашего с тобой сотрудничества. И за напарника моего бывшего, Гюшку. Его хоть частенько и заносило в умствования всякие ненужные, но чертяка-то он был веселый, и работать с ним было — одно удовольствие. А теперь… Эх, да что и говорить, — махнул рукой Кузьма. — Обжучил его Зевсыч, на раз-два, как зеленого бесёнка, сделал.

— Кто? — переспросила Маша, так как в именовании сущности ей почудилось что-то знакомое.

— Прощевай, Машунь. Пора мне, — заторопился Кузьма. — И помни: я тебя предупредил. Прежде чем кивать, раз пять подумай, а потом еще раз уточни.

Сказав это, Кузьма исчез так же неожиданно, как и появился, а Маша, сбитая с толку его речами, полными намеков и недомолвок, стала ожидать новых сюрпризов, полагая, что сущность, появление которой предрек пуговичник, тоже должна соткаться из воздуха, явив себя пред Машины очи с блеском и треском, во всей красе и величии. Однако минута текла за минутой, Маша ждала, но ничего не происходило. Она уже было решила, что вредный рыжий черт зачем-то решил подурачить ее, но тут в дверь сначала вежливо постучали, потом она открылась — и на пороге возник брюнетистый красавчик, которого Маша знала как заведующего курьерской доставкой диспетчерского пункта «Междумирье. Малые ебиня пассажирская» Гермеса Зевсовича Олимпийского.

— Здравствуйте-здравствуйте, — Гермес Зевсович лучезарно улыбнулся и раскинул руки в радушном приветствии. — Вот она — Мария Сухова собственной персоной. Звезда и гордость Малых ебиней, имя которой золотыми буквами будет выбито на скрижалях истории нашей диспетчерской. Попаданка, которой удалось заполучить в любовники — шутка ли — самого Эредина Бреакк Гласа!

— Э-э… Гермес Зевсович? — только и смогла вымолвить в ответ на весь этот поток славословия Маша, мучительно соображая, начал ли начальник курьерской доставки процесс охмурения или еще нет.

— Он самый, Машунь. Конечно, тебя интересует причина моего визита. Не буду тянуть за хвост резину и скажу прямо: у меня к тебе, Мария, ма-аленькое дельце. Ох, — Гермес обернулся на дверь. — Эредин вернулся. Ай, как невовремя. Совсем чуть-чуть я не успел. Ну что ж, делать нечего, придется, видимо, посвятить в наши с тобой дела и его. Он ведь тоже теперь лицо заинтересованное. Верно я говорю?

— Да. Верно. Наверно. То есть… — залепетала Маша, совершенно сбитая с толку напором Гермеса.

— А вот и наш король, — Гермес слегка отступил в сторону, чтобы дать пройти Эредину, который действительно появился на пороге.

Маша же при виде своего покровителя почувствовала некоторое облегчение, подумав, что в присутствии Эредина ей будет сподручнее общаться с Гермесом, потому что уж Бреакк Глас-то не даст ее в обиду и не позволит обмануть.

— Зевсыч? — Эредин в свою очередь удивленно поднял брови, завидев Гермеса в Машиной каюте. — Привет. Вот уж кого не ожидал тут увидеть, так это тебя. Каким ветром к нам? И зачем? Мы рекламаций вам вроде не подавали. И Машу тоже все устраивает. Обратно в диспетчерскую она, насколько я знаю, не собирается. Или тебя Моисей по поводу той побродяжки прислал, опомнившись, что договор о ее невозврате мы похерили?

— Нет, — покачал головой Моисей. — Дельце у меня к Марии нашей Суховой. Важное и, можно сказать, пикантное.

— Это ты тонко намекаешь, что я тут лишний? — нахмурил брови Эредин.

— Конфиденциальное дельце. Но если Мария хочет, чтобы ты присутствовал при нашем с ней разговоре, я препятствовать не буду.

— Хочу, конечно, — поспешно кивнула Маша. — У меня от Эредина секретов никаких нет.

— Как скажешь, — легко согласился Гермес. — Тогда приступим. Для начала у меня вопрос. Мария, верно ли, что в пятницу тринадцатого июля две тысячи пятнадцатого года, в тринадцать-тринадцать некий Гюнтер о’Дим предложил исполнить твое желание?

— Ну да, вроде так, — согласилась Маша. — Год был точно пятнадцатый, число… да, тоже помню, мы с Ленкой еще прикололись, мол, пятница тринадцатое — судьбоносный день. Вот насчет времени — это не скажу, я до минуты не сверяла, ясное дело. Не нужно мне тогда это было.

— Сие уже не столь существенно. Важно то, что экстраполяция этого времени на время Неверленда дает нам неоспоримый факт: сделка, которую Гюнтер заключил с тобой, была совершена позже его же сделки с неким Ольгердом фон Эвереком.

— Чего? — вытаращила глаза Маша. — Это еще что за хер? Я о таком впервые слышу.

— А тебе и не надо. Этот, как ты сказала, хер важен для нас с тобой лишь потому, что исполняя договор с Ольгердом, наш общий знакомец Гюнтер на-ко-ся-чил. Выражаясь сухим языком протокола, договор был исполнен ненадлежащим образом, а при его выполнении был нарушен ряд важных законов, что привело к искажению Скрижалей. Поэтому договор был аннулирован, сам Гюнтер признан функционально непригодным, а все последующие заключенные им сделки — недействительными.

— Погодите, я что-то запуталась, — Маша потерла лоб. — Это чё значит-то?

— Лично и конкретно для тебя — то, что, во-первых, Гюнтеру ты больше ничего не должна, а во-вторых, и в главных — Кронос разрешил вернуть все, как было. То есть отменить попаданство и вернуть тебя домой, в твой мир.

— Эй, это как понимать? — тут же вскинулся Эредин, в то время как менее мобильная Маша только ошеломленно моргала, молча осмысляя услышанное. — Какое-такое домой? Мария — мой трофей. Я его, её то есть, честно соблаз… заполучил.

— Да погоди ты, Эредин, дай договорить. Вот что за дурацкая у тебя привычка: не дослушать, а сразу в бой рваться. Мария может вернуться в свой мир, если пожелает. То есть ей предоставляется выбор. Хочет — уйдет, не хочет — останется. Понятно излагаю?

— А-а, ну это дело другое, — смягчился Эредин. — Впрочем, Маш, ты, может, хочешь уйти?

— Я… О, господи, — Маша в растерянности перевела взгляд с Гермеса на Эредина.

— Машенька, ты подумай хорошенько, все взвесь, прежде чем давать ответ. Потому что второго шанса у тебя не будет, — мягко предупредил Гермес.

— Не, Машунь, подумать ты можешь, — великодушно разрешил Эредин, видя, что девушка находится уже на грани нервного срыва. — Я не какой-то там тиран, а ты — не рабыня, которой не позволено иметь ни своего мнения, ни права выбора. Тем более, если уж сам Кронос… — Эредин развел руками. — Я и вмешиваться в твой процесс мыслительный не буду, чтобы не вносить сумбур и сумятицу в твои рассуждения. Пусть все будет честно и непредвзято. Решишь уйти — ну, так тому и быть. Надумаешь остаться — это будет исключительно твой сознательный выбор без всякого давления с моей стороны.

— Легко сказать, — пробормотала Маша. — И вообще, Гермес Зевсович, вот объясните, как я смогу вернуться туда, где и память обо мне развеялась давным давно. Да и вообще, пока я тут по мирам мотыляюсь, сколько времени-то прошло? Куда мне возвращаться-то? И фигурально, и буквально.

— Буквально — на ту же самую скамейку, где ты загадала желание Гюнтеру, на то же место, в тот же час, день, месяц и год. Только подруги твоей рядом не будет. Ну, и о’Дим к тебе, разумеется, не подойдет. Встанешь с лавочки — и пойдешь дальше… жить по-прежнему, как жила до встречи с Гюнтером и попадания в диспетчерскую.

— Я смогу вернуться к родителям, о которых в последнее время я вспоминала довольно часто, утешаясь тем, что они по мне не скучают, и душа у них за меня не болит. А из друзей-подруг на самом деле мне не хватало только, пожалуй, Лены. Но её-то, я так понимаю, я как раз в своем мире и не увижу, — Маша помолчала, видимо прикидывая все «за» и «против», а затем продолжила: — Размеренная привычная спокойная жизнь, день за днем — дом, учеба, компьютер, телевизор, походы по магазинам, шмотки-наряды, подружки, однокурсники, дискотеки, вечеринки, разговоры о парнях, сладкой жизни и всяко-разном… — Маша вздохнула и посмотрела на Эредина, который чуть ранее демонстративно отошел, уселся на стул и теперь даже смотрел в другую сторону, дабы не смущать девушку. Эльф не шелохнулся под ее пристальным взглядом, а она продолжала глядеть, отчаянно и жадно, то ли беззвучно моля о помощи, то ли желая запечатлеть в памяти его лицо, чтобы образ Эредина остался с ней в той жизни и в том мире, где его самого с Машей уже не будет.

Воцарившаяся в помещении напряженная звенящая тишина, казалось, стала осязаемой, начала давить прессом томительного ожидания, которое вот-вот должно разрешиться.

— Я тут подумала, — Маша покусала губу, все так же продолжая смотреть на Эредина, — а что было в моей жизни по-настоящему важного и ценного? Только он. А значит, выбор очевиден. С Эредином я и останусь.

— Он сможет прожить без тебя, если ты волнуешься об этом, — заметил Гермес.

— Он — конечно, сможет. Вне всяких сомнений. Я без него — не смогу.

— Эредин, — Гермес тоже повернулся к эльфу. — Что ж, трофей по-прежнему твой.

Эльф не ответил. Он просто встал со стула, подошел к Маше, обнял ее и прижал к себе.

— Ну, а мне пора. Курьер сделал свое дело, курьер может уходить. — продолжил Гермес. — Машунь, удачи тебе. Надеюсь, ты не пожалеешь.

Маша же, которая уже уткнулась в грудь Эредина, в ответ лишь отрицательно помотала головой. И этот жест давал всем понять однозначно: в правильности своего выбора она нисколечко не сомневается.

Комментарий к К ЧЕМУ ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ или ЭПИЛОГ МАШИНОЙ ИСТОРИИ * несколько измененная фраза про пистолет и доброе слово, авторство которой приписывают Аль Капоне.

========== ЗАМЫКАЯ КРУГ или ЭПИЛОГ ЛЕНИНОЙ ИСТОРИИ ==========

— А-а-а!

Услышав этот грозный клич в аккомпанементе визга попаданок, тусующихся в коридоре диспетчерской, Лена быстро отложила изучаемый ею попаданский стандарт «Игры Престолов» и выбежала из кабинета.

— О ты хоссподи, — всплеснула она руками. — Геральт, ты опять?

Маленький, не старше пяти лет мальчишка, только что несшийся по коридору, не обращая внимания на шарахающихся в стороны девиц, эффектно затормозил прямо перед Леной и, запрокинув голову, воззрился на нее странными желтыми глазищами.

— Мам, я перррвый! — радостно похвалился он, старательно выговаривая при этом трудную букву «р».

— Рада за тебя. Но почему ты не в саду? Мы же с тобой вчера договаривались, что ты больше не будешь убегать, будешь слушаться воспитательницу и прекратишь безобразничать.

— А я чё? — мальчик захлопал глазами. — Я ничё не сделал.

— Да? А вот кажется наш военрук Леонид Анаксандридович так не думает, — нахмурилась Лена, увидев в коридоре высокую подтянутую фигуру учителя физподготовки диспетчерской Малых ебиней.

— Алёна Васильевна, я конечно понимаю, что вам нелегко одной мальчишку растить, да еще такого бойкого, — Леонид Анаксандридович перевел взгляд с Лены на маленького Геральта, который при виде военрука на всякий случай спрятался за мать и теперь выглядывал из-за нее, чтобы все-таки быть в курсе ситуации. — И, конечно, мальчонке неинтересно в садике. Его, понятно, в оружейную тянет, в мастерские да на спортплощадку. И будь он хоть чуть постарше — я бы только рад был такому ученику. Но пока-то малой он ведь у вас совсем, хоть и развитой не по годам. А у меня, вон, у самого пятнадцать великовозрастных дубинушек, хилых и убогих, которых надо хоть как-то физически развить попробовать да по основам владения оружием немного натаскать, чтоб они по крайней мере меч научились за нужный край хватать и держать его, не роняя. Во, — на лице Леонида появилась мина презрительного недовольства, — ползут, немочи бледные.

У входной двери действительно нерешительно сгрудились в кучу не особо презентабельного вида юноши возраста лет около двадцати, физических кондиций, мягко говоря, не богатырских и к тому же в данный момент тяжело дышащих после быстрого бега.

— Мы, это, Леонид Анаксандридович, — выдавил наконец их предводитель, небезызвестный Макс Попиндриковский. — Ну… догнали его. Почти.

— Да хрена лысого вы догнали! — загремел Леонид. — Вон он, уже давно тут, — военрук указал на малыша. — И стоит, как ни в чем не бывало, в отличие от вас, придурков недалугих. И догнать — не догнали, и стоите — не вздышитесь. Стыдно сказать, пацаненка мелкого который день поймать не можете! Куда вы годитесь, хилятики? У нас в Спарте вас сразу после рождения со скалы бы скинули — и всего делов. Чтоб не позорили никого своей подготовкой физической и уродством — мощами вот этими вот худосочными!

— Дык он же ж… — снова попробовал оправдаться юноша.

— Что — он?

— Он угол срезает вечно. Пока мы в обход, он кустами-лопухами — и в диспетчерскую.

— Так и вы срезайте, кто не дает-то? Ребенок додумался, а вы, орясины великовозрастные, не можете.

— Забор там.

— А для него забора, получается, нет?

— Он под забором подкоп сделал. В него сигает.

— И вы сигайте.

— Мы не пролезем, там сильно узко.

— Так через верх лезьте.

— Высоко.

— В общем, зачет и сегодня не сдали. Вон пошли, — безнадежно махнул рукой Леонид. — Вот так каждый день, Алёна Васильевна. — пожаловался он Лене. — Всю программу физподготовки Геральт ваш нам срывает.

— Так, все понятно, — Лена строго посмотрела на сына. — Что на этот раз ты из оружейки упёр?

— Я поиграть взял только штучку, — набычился Геральт.

— Сколько раз говорить, нельзя у Леонида Анаксандридовича ничего без спроса брать.

— А со спросом он не разрешает, — пожаловался Геральт.

— Ну-ка, давай сюда карманы свои, — строго велела Лена. — Смирно стой, я сама найду и Леониду Анаксандридовичу отдам… Геральт! — воскликнула она горестно, держа в руках блестящее колечко, только что извлеченное из кармана сыновней курточки. — Это у тебя откуда?

— У Горлума в тумбочке нашел. Когда у дядь Торина в кабинете в углу стоял, — понурив голову неохотно признался мальчик.

— Ага, после того, как ты мантию деда Гэндальфа втихаря к полу приклеил, пока он прием вел. А Горлум и Бильбо, между прочим, едва сердечный приступ не заработали, когда колечко их пропало.

— Алёна Васильевна, я пожалуй, пойду, — сказал Леонид. — Вы мне потом мои вещи принесите, хорошо? Ну, когда обыск закончите. А то, я так чувствую, дело это не быстрое. А у меня там, сами понимаете, дела, служба, пятнадцать никчемух ждут.

С этими словами Леонид покинул здание диспетчерской, а Лена продолжила досмотр.

— Что конкретно ты у Леонида взял? — вновь спросила она сына, таки отчаявшись разыскать среди содержимого его карманов что-либо, могущее сойти за имущество военрука.

— Ну штучку там одну. Круглую, — Геральт сделал из пальцев кольцо, показывая матери, как примерно выглядела утащенная вещь.

— Зачем? Вот объясни, зачем тебе нужна была эта самая штучка?

— С Васькой Пупкиным и Сенькой Шапкиным в ножички играть.

— Новое дело! — покачала головой Лена. — Вот я Гестии скажу, чем вы в саду занимаетесь, пока она не видит.

— Ну ма-ам, а че она учит ерунде всякой. Для девчонок только полезной. А мне скучно.

— Господи, Геральт, — Лена заглянула в рюкзачок, который сняла со спины сына. — У тебя торба-то что, будто бездонная?

— Да, — гордо и радостно подтвердил мальчишка. — Она такая и есть. Мне Гермес Зевсович сумку заколдовал. Теперь в нее что угодно спрятать можно и накласть туда кучу всего. А еще она теперь не тяжелая совсем.

— Сколько раз я тебе говорила, не приставай к Гермесу Зевсовичу! Он занятой чело… В общем, дел у него много.

— А… — начал было Геральт, но Лена продолжила:

— И к Леониду Анаксандридовичу, и к Одиссею Лаэртовичу, и к Гэндальфу, и к Перу Гюнту тоже не цепляйся. И вообще оставь, пожалуйста, в покое работников диспетчерской. Они тут трудятся, им некогда с тобой играть. А ты их всех уже замучил.

— И не приставал я ничего, — обиделся Геральт. — Гермес Зевсович сам мне сумку заколдовал. Я его не просил даже, а он подошел и сказал, что такому ловкому, шустрому и быстрому парню, как я, волшебная сумочка будет очень кстати.

— Да? — Лена с подозрением воззрилась на сына. — Интересно, чему приписать этот приступ неожиданной щедрости?

Геральт ничего не ответил, так как он-то ничего странного и подозрительного в действиях Гермеса, разумеется, не усматривал.

— Так, сынок, пойдем-ка мы с тобой в мой кабинет и там тщательно осмотрим твой рюкзачок, — решила Лена, взяв Геральта за руку и устремляясь с ним в Справочную.

Однако пробыли они там недолго — уже через несколько минут Лена вышла и быстро направилась в кабинет Фрейи Ньердовны, все так же ведя за собой ребенка, а рюкзачок держа на отлете, будто там сидела кобра или находилась еще какая-нибудь опасная гадость.

— Что случилось?

Фрейя Ньердовна подняла голову от журнала, в котором что-то отмечала красным карандашом, и посмотрела на растерянную Лену и стоящего рядом с ней абсолютно невозмутимого малыша Геральта.

— Ох, да я уж не знаю, что и делать, — Лена со вздохом опустилась на стул. — Вот, сами посмотрите, что я у своего ребенка в рюкзачке нашла.

С этими словами она с несчастным видом извлекла из недр рюкзака и положила на стол перед Фрейей сверкающий камень небывалой дивной красоты.

В комнате воцарилось молчание — Фрейя любовалась причудливой игрой света на гранях сияющего самоцвета. Затем она оторвалась от созерцания камня и посмотрела на Лену.

— Аркенстон?

— Он, — с убитым видом кивнула Лена. — Сходили, называется, в гости к дяде Торину.

— Но как? Они же его пуще глаза стерегут? — удивилась Фрейя, переводя взгляд на маленького Геральта.

— Да очень просто. Увидел красивую блестяшку, быстренько прошмыгнул и взял. Его и не заметил никто, — пояснила Лена.

— Ну да, — Фрейя кивнула. — Маленький, ловкий, быстрый, бесшумный. Ведьмачонок, — она развела руками.

— Я только поиграть с ней хотел, — заявил в свое оправдание Геральт. — Я знаю, что чужое брать нельзя. Только гномы стали песни петь, я слушал, и было весело. А потом я заснул. И про блестяшку забыл. А потом мы домой ушли. И сейчас ее мама нашла.

— Вот у него на все одно оправдание, — вздохнула Лена. — Только поиграть хотел. Но ведь и впрямь, в саду-то ему скучно. У нас ведь диспетчерская больше на женский контингент ориентирована. И в саду программа воспитания в основном для девочек. А что Геральту все эти домоводства да дочки-матери? Ему, вон, уже мечом махать охота. Вот он и терроризирует бедолагу Леонида. Да и остальных не забывает. Моисей — тот вообще, только Геральта увидит, так не знает, за что попервой хвататься — за сердце или за голову. Одиссей на беду рассказал ему про Сциллу и Харибду. Геральт впечатлился, воодушевился и придумал залезть на шкаф в узком темном коридоре по пути в санузел, где наша уборщица инвентарь свой хранит. Он забрался наверх и затаился, и когда девки проходили мимо этой импровизированной «скалы с пещерой Сциллы», он начинал рычать, завывать дурным голосом, а потом выбрасывал прямо на них два гибких шланга со щетками — типа, это головы Сциллы на длинных шеях устремились к жертве, чтобы ее схватить и съесть. Ну, ясно, что санузел потенциальным покорительницам миров после «нападения Сциллы» уже не требовался, надобность в нем сама собой отпадала, так как… ну вы понимаете. В холле визг поднялся, мол, в диспетчерской завелось страшное чудище. Вышел Пер, снял нашу доморощенную Сциллу со шкафа. Мне потом пришлось рукав ему штопать и палец бинтовать — чудище оказалось вертким, цепким и кусачим.

— А… Харибда? — с опаской спросила Фрейя, припоминая принцип действия и специализацию данного монстра.

— Харибда была у нас дома, — проворчала Лена. — Вызвала Михалыча с мужиками из мира ЙА, починили мне водопровод. Не задаром, конечно. Но мне-то ништяк — весь дом же, оказывается, сокровищами завален: златые кольца да каменья драгоценные складывать некуда.

— У Одиссея интересные истории. Он мне еще обещал про загробный мир рассказать, — сообщил Геральт. — Но мама с ним поговорила, и теперь он сидит в кабинете своем закрывшись и ничего мне больше рассказывать не хочет, — пожаловался он.

— С Сусаниным вроде хорошо у них контакт наладился, — продолжила Лена. — Я было обрадовалась, а потом… вы помните, что наш ветеран тут устроил нечаянно. То ли утро стрелецкой казни, то ли день взятия Бастилии.

— Это когда он всех попаданок услал в Смоленские леса времен польского нашествия? — уточнила Фрейя.

— Ну да. Вспомнил дни былые. Геральту хотел рассказать в красках, как оно было… Увлекся.

— Кхм, чё-то да, экстремальненько у нас пошла налаживаться связь поколений, — согласилась Фрейя Ньердовна, вспомнив не столь давно случившийся неприятный инцидент.

— Ну, и архив еще, — со вздохом вспомнила Лена. — Из личного дела нашей легендарной Шип-Плюнь Гера корабликов наделал. Ну, чтоб их Харибда того… поглотила, потопила. И в общем, тут как в мифе, Харибде злодейство удалось. Про мантию Гэндальфа вы и сами наслышаны. А теперь вот Аркенстон еще, — Лена сокрушенно покачала головой и с убитым видом добавила: — Ума не приложу, что мне делать?

— С камнем?

— С сыном. Камень-то, ясно-понятно, мы вернем. Но вы же понимаете, что это следствие. А причина в том, что мальчишке нужен отец. И с учетом того, что он не обычный ребенок, желательно настоящий. Геральт-старший то есть.

— Логично, — кивнула Фрейя. — Но… Ведь есть же это самое «но»?

— Да куча этих самых «но» на самом деле, — развела руками Лена. — В ведьмиленд вернуться технически-то — не проблема, конечно. А дальше что? Я ведь даже не знаю, где он. И… — она болезненно сжала губы и будто проглотила ком в горле, заставив себя выговорить: — вообще жив ли он еще.

— Жив, — сказала Фрейя. — И в добром здравии.

Услышав это, Лена заметно расслабилась.

— Это главное, — сказала она.

— Но ты хочешь знать, есть ли у него в данный момент кто-то?

— Ну-у, думаю, с учетом новости, которую я ему собираюсь сообщить, этот вопрос второй по значимости.

— Ты ведь время от времени наблюдала за тем, что делается в его мире, — сказала Фрейя.

— Ну да, — призналась Лена. — Не могла удержаться, хотя и старалась, надеясь, что этот мир меня отпустит, но безуспешно. Все равно сдавалась и смотрела. Да что себя-то обманывать! Практически сразу, как я тут обосновалась, пошла к Гэндальфу, попросила палантир, Гермес мне его быстренько перенастроил — и пожалуйста, наблюдай-не хочу. Нашла я и Вызиму, и Новиград, и Верген, и даже Нильфгаард — Город Золотых Башен, — Лена покачала головой. — Хоть через палантир посмотрела, как он выглядит. На Скеллиге с Ковиром заглядывала периодически. Даже пару раз глянула на Оксенфурт, нашла там тот домик, где мы с Геральтом жили, — Лена покусала губы. — Там теперь Ламберт с Кейрой обосновались. А на Синие Горы я посмотрела, разглядела среди скал долину, в ней — замок. И дальше смотреть не стала. Подумала, к чему душу-то лишний раз бередить? А еще — глупость, конечно — но периодически настраивала палантир на Семь котов или на Зимородок, чтобы послушать, о чем говорят люди, и хоть примерно представить, что в этом мире делается. Зачем — сама не знаю. А впрочем, знаю — потому что в глубине души все равно надеялась, что вдруг когда-нибудь я сюда все-таки вернусь. Даже до Карантира докопалась, чтобы он мне рассказал в подробностях, что на Ундвике было и чем дело с Эмгыром в итоге закончилось.


— Чем-чем, убили меня, вот чем! — сердито заявил Карантир в ответ на вопрос Лены, чем закончилось противостояние между Геральтом и Ко, скеллигцами, нильфами и дикоохотовцами.

— Каря, — вмешался в беседу пришедший с Леной Имлерих, — я, конечно, понимаю, что ты у нас настолько значимая персона, что являешься осью вселенной, но все-таки девушку интересует нечто другое, менее глобальное, чем твоя смерть.

Карантир посмотрел на Имлериха и Лену, как на скорбных умом, не способных понять элементарные вещи и поэтому не постигающих, что все произошедшее на Ундвике было лишь бледным фоном, оттеняющим события жизни Карантира Великого.

— Ну, расскажи ей для начала, как ты нильфский флот легким взмахом посоха обездвижил, — дал подсказку Имлерих, видя, что беседа с самого начала как-то критически зависает.

— Ах, это, — Карантир сделал небрежный жест. — Ну, если вам интересно…

— Очень! Очень интересно, — с жаром подхватила Лена, радуясь, что дело кажется сдвинулось с мертвой точки, и капризное Золотое Дитятко смягчилось и согласилось-таки рассказать об Ундвикской битве.

— Ничего сложного на самом деле, — с пренебрежением сказал Карантир. — Как отнять конфету у ребенка. Этот дурак Эм… как его там…свои скорлупки так кучно поставил, что защемить его флот во льды не представляло никакого труда. Грех было такой возможностью не воспользоваться, — Карантир самодовольно ухмыльнулся. — Ну и все, досвиданьки. Все его корабли льдами и раздавило. Ибо для хождения по ледяным морям и океанам они не предназначены. А магов такого уровня, чтобы снять мое заклятие или хотя бы дать кораблям тяги, чтобы выплыть из зоны льдов, у него не оказалось. А почему? А потому что чародеев, подобных мне, в том мире вообще нет!

— На самом деле так произошло, потому что единственная стратегия, доступная этому полководческому гению, это давить числом, — вмешался Имлерих. — Тактика надежная, кто бы спорил. Если ресурс имеется. Когда преимущество десяток к одному, выстоять против такого пресса действительно сложно. Но и то бывает, что все-таки можно. А уж если численное преимущество неожиданно сходит на нет или противник использует какую-нибудь тактическую хитрость, или ситуация складывается не по спланированному сценарию — тут все, ступор, перестраиваться на ходу такой командир не может.

— Такая сумятица началась, — весело подхватил Карантир. — Глупые дхойне стали поспешно покидать тонущие корабли. Местные дхойне, которые, как мы выяснили, терпеть не могли дхойне в черном, кинулись их лупить, забыв, что воевать они пришли против нас, а не против друг друга. Ну дхойне — они и есть дхойне, что с них взять. Им лишь бы помахать мечами да кулаками, а повод они всегда найдут.

— Уж кто бы говорил, — тихонько проворчала Лена, искоса взглянув на Имлериха и имея в виду еще и Эредина. Но Карантир, увлекшись рассказом, косых взглядов Лены не заметил.

— Эредин решил сыграть на ненависти скеллигцев к нильфам, — пояснил Имлерих. — Нильфы хотели захапать все, а скеллигцы привыкли к вольнице. Они уважают силу, слушают только своих ярлов, друидов и жриц Фрейи и презирают неженок и слабаков, к которым относят южан-нильфов. Скеллигцы неплохие ребята так-то, хотя и дхойни. Только очень самоуверенные и поэтому склонные преувеличивать свои достоинства и недооценивать соперника. Именно на этом они бы однажды и погорели в противостоянии с нильфами. Но наш Каря им нечаянно помог.

— Погодите, это получается что, у Эмгыра больше нет флота? — решила уточнить Лена.

— Во всяком случае, значительной его части, — сказал Карантир. — Он ведь следовал своей излюбленной тактике — притащить как можно больше мяса, чтобы обеспечить подавляющий численный перевес. И убить сразу двух зайцев: заполучить Цирьку, а заодно начать экспансию на Скеллиге — раз уж подвернулась такая благоприятная возможность, и его флот в кои-то веки беспрепятственно подпустили к берегам Ундвика. Идея-то сама по себе была неплохая, только исполнение подкачало. Ну и жизнь, как всегда, внесла коррективы.

— А откуда Эредин узнал обо всем этом? — спросила Лена.

— О чем именно? — решил уточнить Карантир.

— О планах Эмгыра, о ненависти к нему скеллигцев. Да о том, что и те, и другие вообще будут там, куда он прибудет по зову Цири.

— Магички dh'oine разболтали, — с нескрываемым презрением фыркнул Карантир. — Языки-то у них без костей, в бошках пустота, а самомнения — выше поехавших от старости да гламарии крыш. Вот и мнят себя великими интриганками. А на деле все их «хитрые замыслы» и «коварные ходы» белыми нитками шиты.

— Йеннифэр просила помощи у Францески и Иды, — сообразила Лена. — А они шпионили на вас!

— Во, ты и то враз сообразила, — похвалил Лену Имлерих. — А старая дура Филиппа, видимо, даже ни разу не задумалась над тем, зачем эльфкам нужна эта Ложа с ней во главе. Они-то, понятно, нуждались во Францеске, потому что та знала о Старшей Крови больше их всех вместе взятых.

— Только безвозмездно делиться своими знаниями с чародейками dh’oine Францеска не собиралась, — добавил Карантир. — Она использовала возможности Ложи, Филиппу и остальных чародеек, пока те в поте лица искали Цири. А вот когда бы нашли, тут дорожки эльфок с магичками dh’oine, разумеется, сразу бы и разошлись. Потому как на их честолюбивые, но дилетантские планы в отношении Гена Старшей Крови нашим дамам было попросту наплевать. В отличие от этих тщеславных сук, Францеске не застили глаза мировое господство и желание покомандовать, она об эльфах думала, как дать им возможность выжить.

— Думаете, Францеска смогла бы перехитрить Филиппу? — выразила сомнение Лена. — Совища тоже не вчера родилась, и в интригах достаточно поднаторела.

— Филиппе не довелось испытать и десятой доли того, что Францеске, — жестко сказал Карантир. — Годами греть жопу, сидя в советницах при короле и привычно от нефиг делать подинтриговывая соседей, ничем в принципе не рискуя, и вертеться как уж на сковородке между дхойнячьими корольками, блюдя свой интерес и выцарапывая у них уступку за уступкой, не открывая при этом истинных намерений — большая разница, не находишь?

— Куда Филиппе с Францеской тягаться, — добавил Имлерих. — Она даже собственного воспитанника, мальчишку раскусить и прологичить не смогла. Ей бы в курицу или гусыню перекидываться, а не в сову — это точнее ее суть бы отражало.

— Вопрос тогда возникает: если вы все заранее знали, все рассчитали и битва шла согласно вашему сценарию, почему же тогда проиграли? — не без ехидства заметила Лена.

— Почему это проиграли? — удивился Карантир. — Потеря лидера — не значит проигрыш в битве. Главное — результат. А мы его получили.

— Что? — несказанно изумилась Лена. — Фигу с маком вы получили, а не результат! Вы ж за Цири гонялись. Ну и где?

— Нам нужно было, чтобы Белый Хлад перестал угрожать нашему миру. Он больше и не угрожает, — заявил Карантир. — А каким образом достигнут нужный нам результат — это не принципиально.

— Ну вы вообще, непрошибаемые по ходу, — Лена покачала головой. — Для вас и черное — белое, если вам так хочется, и факты вы трактуете как вам удобно, и все косяки в свою же пользу оборачиваете, и поражение у вас уже вроде бы даже и победа.

— Ты же там не была, а я — был, — невозмутимо парировал Карантир. — Значит, мне лучше знать, кто выиграл, а кто проиграл.

— Тебя там убили, если ты забыл. Как и Эредина.

— А Эредин убил вождя островитян. А еще раньше чародейки убили королька южан-dh'oine. И что? — не сдавался Карантир.

— О! Им все-таки удалось, — услышав это, Лене вмиг расхотелось спорить о том, кто победил в битве на Ундвике. — А каким образом это произошло?

— О как ты сразу загорелась, — заметил Карантир. — У тебя к этому корольку особое отношение, личные счеты или, может, чувства?

— Так уж получилось, что этот королек интересен мне лишь потому, что он умер. И то не сам как таковой, а обстоятельства, его смерти способствующие и за нею последовавшие. Устроит тебя такой ответ?

— Хм, — Карантир пожал плечами. — Как я уже говорил, когда корабли стали трещать, зажатые во льдах, народ с них посыпался, как горох из лопнувшего стручка, вопя про нечестивое колдовство, подлых друидов, наславших стужу, и ледяных великанов. Из чего мы заключили, что южане были очень неплохо осведомлены о делах, творящихся на островах, а это, в свою очередь, лишний раз убеждало в том, что они точно прибыли сюда не только ради нас и под шумок надеялись оттяпать для себя еще и островок — этот забытый богами несчастный Ундвик. С одной стороны, это было разумным решением — остров после того, как там похозяйничал великан был пуст, поэтому занять его можно было свободно и практически без потерь. Но вот закрепиться там было бы намного труднее, потому что все пришлось бы начинать с нуля — великан разорил все подчистую. Допустим, разместиться они бы еще смогли, но вот как прокормить такую ораву? Да и самим не пойти на корм расплодившимся во множестве сиренам.

— Это как в Велене, — усмехнулся Имлерих. — Там он тоже навоевал, стал императором волков и леших и чё делать с такими подданными дальше — не знал. Поэтому и решил посадить Цирьку на трон — она, типа, ведьмачка, вот пусть и разбирается с ордой монстров на территориях, которыми его стараниями империя приросла. А еще пусть отвечает на неудобные вопросы, где с новых земель профит. А то что ж, воевали-воевали, кучу народа положили, подобрались до нитки, а в итоге — что?

— Ну да, по Велену ты у нас знаток, — с легкой ехидцей заметила Лена.

— Да, знаток, — совершенно серьезно кивнул Имлерих, не приняв сарказма собеседницы. — И поэтому совершенно авторитетно могу сказать: хозяином Велена Эмгыр не стал бы никогда. Ему бы просто жизни не хватило, чтобы дождаться качественных перемен. Он бы так и продолжал гробить там своих людей. Но этого добра у него, видать, перебор, так что не жалко.

— Dh’oine поэтому и воюют, — наставительно сказал Карантир. — Народу у них много, а места вечно мало. А война — что, двух зайцев убить можно: и территорию расширить, и народец проредить. Все равно бабы очень быстро еще нарожают.

— Странно слышать такое от тебя, — сказала Лена. — Уж Эредин-то ваш вроде тоже не из миротворцев. Или у вас на Тир на Лиа, как и в людских королевствах Неверленда, перенаселение?

— Белый Хлад у нас! — возмущенно парировал Карантир. — Уже хорошо так жопу подмораживал. Прямо вот реально-конкретно. Но Ауберону было наплевать — у него чемоданы на Авалон были собраны. А мой учитель Аваллак’х, в лабораториях сидючи да по староэльфским некрополям шляясь в поисках вчерашнего дня, подзабыл наверное в благородной рассеянности об истинной цели своих изысканий. Да и Тир на Лиа он давненько не навещал, поэтому был не в курсе ситуации и думал, что у нас в запасе по-прежнему вечность.

— Разве Эредин не хотел пройтись огнем и мечом по людским королевствам?

— Может, и хотел, — согласился Карантир. — Может, потом и прошелся бы. Чтобы больше некому было с гордостью произносить имя некоего Раупиннека и говорить, что в свое время он все сделал правильно. И чтобы его пример больше никого не смог вдохновить.

— Вы же говорите, что презираете людей, и в то же время столь долгое время вынашиваете планы мести. Нет ли здесь некоего противоречия?

— Некоторые долги должны быть оплачены. Именно потому что только так можно оставить наконец в прошлом досадную помеху, тормозящую движение вперед.

— Это люди для вас — досадная помеха?

— Нет. То, что они когда-то сделали — и не получили за это сполна, — пояснил Имлерих. — Вроде как и дело давнее, и лично нас уже не касается, но есть какой-то осадок.

— Месть, — жестоко ухмыльнулся Карантир. — Она бесплодна и непродуктивна, это да. Но так, зараза, сладка. Впрочем, глядя на то, с каким упоением северяне и южане уничтожали друг друга, мы в какой-то момент подумали, что можем и не успеть. Тот же Ундвик это с блеском доказал, когда не увидев нас, но увидев друг друга, островитяне и южане радостно кинулись в бой. Нам, собственно, и делать было ничего не надо, просто подождать.

— Так что ж не подождали-то? — поинтересовалась Лена.

— Цирька, козища, будь она неладна, — вздохнул Карантир. — Рванула, дура, в бой. Наверное хотела в одно лицо Нагльфар взять на абордаж. А тут как раз из порталов гончие посыпались дождем. Разорвали бы девку к балоровой маме. А нам она живая была нужна. Пришлось бежать на перехват.

— Из каких порталов? — удивилась Лена. — Разве чародейки их не перекрыли?

— Уй, — скривился Карантир. — Эти глупые тетерки, конечно, думали, что своей смешной магией могут заблокировать межмировые переходы. Но… не получилось. Так обычно и бывает, когда берешься за то, в чем ни бельмеса не смыслишь. Помнится, когда Францеска сообщила, что они таким образом надеются удержать Нагльфар, даже гончие развеселились. Такую несусветную глупость могли выдумать только недалугие магички-dh’oine, не имеющие ни малейшего понятия, как работает межмировая пространственная магия.

— Но Аваллак’х…

— Изучать в теории — не значит знать, как это бывает на практике. Как может конструкция, работающая на трехмерное пространство, помешать использовать измерение четвертое? Вот на деле и вышло так, что они накинули купол, заперев внутри него ведьмака с горсткой союзников. Их соратники — те, которые стояли лагерем на пристани, и те, что дрались на льду за границами купола, оказались отрезаны и не имели возможности прийти к своим на помощь. Если честно, меня так и подмывало портнуться к магичкам и перерезать всю эту блядосестрию, но… дело прежде всего: мы же за Цири пришли. Во-от. Дело было уже почти сделано, но вмешался этот гадский ведьмак и все испортил.

— Так ты, получается, не видел, как Эмгыра-то убили? — разочарованно протянула Лена.

— Да некогда мне было по сторонам смотреть! Цирька, зараза, прыткая оказалась. И она-то собиралась меня убить, а мне нужно было совершенно обратное — и самому не помереть, и Цирьку не ухайдокать. Какой уж тут нахрен Эмгыр!

— Я зато видел, — вмешался Имлерих.

— Ты-то каким образом битву видеть мог? — удивилась Лена. — Тебя уже к тому времени убили.

— А мы с мужиками трансляцию смотрели. Болели, конечно, за наших. Так вот, пока Карька с Цирькой махались, эти дуры сообразили, что накосячили с куполом и сняли его. И тогда чернявая магичка — не Йенка, а другая, со стрижкой короткой, понеслась на пристань, где как раз остался император лишь с охраной жиденькой. И еще на подступах, особо не морокаясь, жахнула по лагерю со всей дури огненным зарядом. Горело хорошо, весело — только искры во все стороны. А когда огонь погас и дым рассеялся, стало понятно, что там и хоронить нечего. Разнесся Эмгыров пепел над водами Скеллиге.

— И это все? — Лена была явно разочарована лаконичностью рассказа.

— Ну да, — кивнул Имлерих. — Да нам-то не было дела до их разборок. Тем более как раз в этот момент драккар островитян к Нагльфару через льды как-то проломиться ухитрился. Наши мечи похватали, Эредин заорал… Наступление, в общем, скомандовал. И началось рубилово. Ясно-понятно, что мы за дракой наблюдали, а не за курвами чародейскими. Только когда на пристани полыхнуло, мы и заметили, что там тоже что-то неординарное происходит. Остальные этот фейерверк увидели тоже. И поняли, что осударю-анпяратору пришел абзац. Нильфы сникли, островитяне воспряли духом. Но ненадолго. Потому что до них дошла весть, что наши выкосили флагманский драккар, а Эредин убил ярла. Узнав об этом, скеллигцы сникли тоже. И битва сразу накал потеряла. Это ведь Эмгыру Ундвик был зачем-то до усеру нужен, а обычным-то нильфам он нахрен не сдался — жопу там морозить да сирен кормить. Скеллигцы, увидев, что враги скисли, тоже запал потеряли, а со смертью лидера утратили и вектор приложения своих деструктивных наклонностей. А потом опять выступил чертов ведьмак, — Имлерих вздохнул. — И все испоганил окончательно. Карьки не стало, Эредин умирал, Цирька удрала, Аваллак’х тоже смылся в неизвестном направлении. Поэтому наши покинули поле брани, Нагльфар спрятали, а сами обосновались в пещерах, которые когда-то были эльфским дворцом. Это там в давние времена жили Гелван и Диллиан, и там же Гелван оставил свой Солнечный Камень.

— Для справки, ну, если вам это интересно, Эмгыру был нужен не Ундвик. Ему не нравилось, что скеллигцы топят имперские корабли. На все договоренности и предупреждения они, естественно, клали. А Эмгыра, конечно же, сильно коптило, что его императорские приказы пускают по бороде. У себя дома он от такого пренебрежения давно отвык. А самомнение его, видать, выросло уже настолько, что он временами забывал, что Нильфгаард и весь мир — не одно и то же, и поэтому очень удивлялся, когда народы других стран его приказы, мягко говоря, игнорили. Ну очень его такое отношение к своей императорской персоне расстраивало. Может, поэтому ему и хотелось весь мир завоевать, — пояснила Лена. — И кстати, я так и не поняла, как вышло, что вы опять живые? Или ваш навигатор диспетчерскую «Малые ебиня» с Авалоном перепутал?

— Так Цирька же Эредина у Смерти выторговала, как бы в премию, — пояснил Имлерих. — А Эредин уже потом выкупил нас с Карькой. Вот все-таки хорошо, что командир наш девкам нравится. Ни одна перед его обаянием устоять не может, даже Цирька растаяла.

— Ахренеть! — покачала головой Лена. — Бились-рубились, а теперь на колу мочало, начинай сначала. Ай да Цири, ай да молодец!

— Да ты-то что волнуешься? — не понял Имлерих. — Ты что ли в Цирькин мир на ПМЖ собралась? Или дорог тебе там кто?

— Не твое дело, — сердито буркнула Лена. — И вообще, меня, может, просто логика данного поступка изумила.

— Да ладно, — понимающе подмигнул Имлерих. — Если что, у нас с Геральтом договор, мы в его мир пока не ездоки. Да и так, миров что ли мало. Карька, вон, снова в строю. Да и, честно говоря, явно не наши визиты были самой большой проблемой того мира.

— А вот тут ты, пожалуй, прав, — согласилась Лена.


— Так в чем проблема-то? — спросила Фрейя.

— В том, что я боюсь этого мира, — честно призналась Лена. — Он нестабилен, опасен и… нецивилизован. Меня пугают чудища, обитающие в нем, а пуще них — люди и нелюди, которые находятся в состоянии перманентной войны друг с другом. Я не уверена, что будет правильно тащить туда сына.

— А что ему делать здесь?

— Действительно нечего, — Лена вздохнула. — Но по крайней мере, тут он в безопасности.

— Ты не можешь вечно опекать его, ограждая от всех опасностей и держа у своей юбки. Однажды твой сын вырастет. И тебе придется его отпустить. Подумай, с каким багажом от уйдет в самостоятельную жизнь. И что принесет тем, кто встретится на его пути. Это не праздный вопрос, потому что он действительно не обычный мальчишка. А ты, как мать, ответственна и за то, что будет с ним, и за то, что может случиться из-за него — ведь вы все родом из детства. И, мне кажется, ты это понимаешь. Иначе ты не пришла бы сейчас ко мне за советом, найдя Аркенстон в рюкзачке Геральта, который зачем-то зачаровал Гермес.

— Я знаю, что Геральт все равно найдет себе тут дело по душе. И наставника очень скоро выберет. Но что-то мне подсказывает, что я не буду рада его выбору. Только поделать ничего не смогу. Я уже за ним не успеваю, хотя пока еще я у него в авторитете. А что будет дальше?

— Что ж получается, безвыходная ситуация? — развела руками Фрейя.

— Не безвыходная, конечно. Просто надо решиться — и что-то выбрать.

— Тебе не обязательно отправляться именно в мир Геральта. Можно выбрать что-то поспокойнее, раз та Вселенная тебя так пугает.

— Да все они друг друга стоят, Вселенные эти, — махнула рукой Лена. — То там всякие Черные Властелины активизируются, то Жнецы, то Ходоки, то какой-нибудь Годзилла пробудится от анабиоза, то местные дебилы на ровном месте замутят глобальный апокалипсис.

— Ну да, всего ведь не учтешь, — заметила Фрейя.

— Именно! Вот так живешь себе живешь спокойно — и вдруг бздынь… А коснись, мы там всем чужие. Да и так, даже среди мира и покоя обустраиваться в незнакомом месте с мелким — удовольствие то еще.

— Тоже верно, — согласилась Фрейя.

— Я не знаю, сможет ли Геральт стать хорошим мужем, но мне кажется, что он точно будет хорошим отцом, — сказала Лена.

— Думаю, у него получится быть и тем, и другим. А что до его мира… Он не так уж мрачен и страшен, как тебе кажется. Когда нет войны, повседневная жизнь подавляющего большинства обычных людей по сути одинакова для разных миров и разных эпох, разница лишь в бытовом комфорте. И, если честно, вероятность погибнуть от когтей и клыков монстра в мире Геральта, пожалуй, поменьше, чем возможность нарваться на какое-нибудь агрессивное пьяное безмозглое уебище в темном переулке или за рулем машины в твоем родном мире. С той лишь разницей, что на монстров есть ведьмаки, которые их уничтожают как класс, а чтобы выкорчевать этих выблядков рода человеческого не существует никого и ничего — ведь закон незыблемо стоит на страже их прав, ограждая от справедливого возмездия. Принцип «око за око» в вашем мире признан неправильным и больше не работает, поэтому простым честным гражданам предлагают раз за разом подставлять другую щеку в тщетной надежде, что у скота вдруг проснется совесть. Однако высокие чины и тугие кошельки в эпоху развитой цивилизации и высоких технологий, как и раньше, как и всегда, работают безотказно, делая лиц, вроде бы равных со всеми перед законом, все-таки равнее остальных. А теперь скажи, в чем кардинальная разница между вашей цивилизацией и неверлендским варварством? Лишь в том, что ваши беззакония прикрываются декларацией о правах человека. Только в данном случае слова — пустое сотрясание воздуха. Да, мир, в котором живет Геральт, более жесток, груб, неопрятен, зато менее лицемерен. И на самом деле люди в нем тоже живут, а не всего лишь выживают. А еще у них есть время и возможности.

— Вы хотите сказать, что у моего мира этого нет? — недоверчиво спросила Лена.

— Твой мир доживает отпущенное ему время, а твои современники лишь бездумно тратят то, что наработали до них. Время сильных и умных прошло, настал черед хитрожопых, поэтому больше некому смотреть вперед и ввысь, в основном все смотрят лишь в карман — свой или чужой, в данном случае не суть важно. Если созданы условия, когда наконец можно мыслить и поступать по-человечески, но большинство все равно ведет себя как оскотинившееся быдло… чудес ждать уже не стоит, вы уперлись в тупик, проскочив и точку своего расцвета, и точку невозврата. Ведь практически все ваши инновации не дают пищу для ума, они служат лишь для того, чтобы создать как можно больше комфорта заду. Я не говорю, что это плохо, — Фрейя сделала предостерегающий жест, угадав протест во взгляде Лены. — Я просто констатирую, что в вашем мире будущего в светлых тонах ждать уже не стоит — само по себе оно не наступит, а приблизить его некому. Впрочем, тебя это теперь никоим образом не касается, а стало быть и волновать не должно.

— Сейчас вы скажете, что в мире Геральта надежда на это самое будущее как раз есть.

— Теоретически — да. Потому что у них еще все впереди. Что они сделают со своим миром — зависит от них. Но тебя ведь интересует то, что там творится сейчас.

— Главное, я так поняла, война наконец-то закончилась. Ведь Эмгыр погиб, причем не оставив наследников. Кроме Цири, которая даже отказалась считать его отцом — не то что следовать его приказам и сесть на трон Нильфгаарда. Ничего неожиданного, учитывая ее норов и возможности. Его флот раздавили Ундвикские льды, а армия увязла в топях Велена. Из гулей и утопцев не получилось хороших подданных. Впрочем, из нищих кметов их не получилось тоже. Нильфские закон и порядок на разоренных территориях Аэдирна и Темерии так и не привились. А на Реданию, оставшуюся без монарха, начал с интересом поглядывать Танкред Тиссен, вспомнивший, что когда-то Редания и Ковир были единым королевством. Даже я, не обладая стратегическими талантами, понимаю, что совсем не умно ввязываться в войну с богатейшей страной континента, которая все то время, пока прочие, воюя, тратили и теряли — наблюдала, рассчитывала, копила и приумножала. И потом, насколько я знаю, именно в Ковире теперь обосновались маги Севера, оставшиеся после Танедда и Радовидовых чисток.

— И руководит ими твоя знакомая и бывшая соперница за сердце Геральта Трисс Меригольд, — вставила Фрейя.

— Это для меня вряд ли хорошо. Хотя… Вы сказали, бывшая? Трисс оставила попытки завоевать Геральта?

— У нее теперь есть занятие поважнее. Должности Советницы короля Танкреда и Главы Совета чародеев показались ей предпочтительнее статуса любовницы ведьмака Геральта. А сам король — явно надежнее и стабильнее непостоянного в симпатиях ведьмака. И ее нельзя в этом упрекнуть. Возможно, Трисс наконец нашла свое призвание. Теперь вряд ли кому-то, даже бывшей старшей подружке Йеннифэр, придет в голову назвать ее Малышкой Меригольд.

— А, кстати, что там с Йенкой? — вспомнила Лена. — Куда она делась после того, как убралась отсюда?

— Исчезла в неизвестном направлении. Говорят, в последний раз ее видели на пути в Офир. Но это только слухи. Во всяком случае, ни Дийкстра, который пытается сохранить Реданокаэдвению от раскола и договориться с Танкредом, ни сам Танкред, ни юная королева Анаис, занявшая трон Темерии, ни Стеннис и Мэва, которым сейчас и вовсе не до жиру, ни свежеизбранная королева Скеллиге Керис, ни ставший новым королем нильфов Воорхис не пожелали видеть у себя не только при дворе, но и в стране эту склочную и непредсказуемую истеричку. Францеска озабочена лишь проблемами своего народа, поэтому ее не интересуют дела чародеев в целом и Йеннифэр в частности. Даже в гостеприимном и демократичном Вергене Йен не прижилась.

— Да, Верген! — Лена оживилась. — Вот за тамошней жизнью наблюдать было очень приятно. Саския доказала, что не бросает слов на ветер. А Йорвет еще раз совершил невозможное ради великой и возвышенной любви к ней. Но счастье он обрел, тем не менее, вовсе не с королевой, а с обычной эльфкой Эвелиной. Их эльфенку, кстати, столько же, сколько моему Геральту.

— Говорят, тот, кто владеет долиной Понтара, владеет Севером, — Фрейя усмехнулась. — С учетом сложившейся ситуации — любопытная перспектива.

— Вы, я смотрю, тоже неплохо осведомлены о тамошних делах, — заметила Лена.

— А как же. Я ведь, если помнишь, одно из важных божеств островов Скеллиге. У меня там храмы, алтари, жрицы, паства — все дела. Конечно, я должна быть в курсе того, что творится в этом мире. Держать, так сказать, руку на пульсе, как приличная богиня. Что касается войн да политики — тут я не особо осведомлена, не моя епархия, не интересно мне все это. А вот по поводу отношений — это ко мне. Правда, все больше так получается, что одно с другим переплетается так крепко, что уже не разобрать, где заканчивается интрига политическая, начинается любовная и наоборот.

— А может, Йеннифэр путешествует с Цири? — предположила Лена. — Все-таки очень бы не хотелось встретиться с этой неуравновешенной особой. Она ведь в порыве неконтролируемой злости может навредить моему сыну.

— Во-первых, твой сын так же нечувствителен к магии, как и ты, так что пытаясь что-то сколдовать на него, магичка лишь зря потратит силы. А во-вторых, ее отношения с Цири так и не наладились после посещения пещеры-лаборатории Аваллак’ха и того, что ведьмачка там узнала.

— Опыты с Геном Старшей Крови? Но ими занималась не только Йеннифэр.

— Да, но именно она называла Цири дочерью.

— Все это началось задолго до рождения Цириллы.

— Да, правда. Но, видимо, Цири легче от этого не стало. Обида была слишком сильна, а поэтому о нюансах речи уже не шло. Особенно для той, кого за слишком короткий срок слишком часто предавали, и слишком многие хотели использовать ее титул или дар. Обжегшись на молоке, она решила подуть на воду. И возможно посмотреть на некоторые поступки «мамочки» под другим углом зрения — как бы со стороны.

— Значит, перспектива встретить Йеннифэр в Каэр Морхене, если что, мне точно не грозит?

— Ни Весемир, ни Лето, который нашел себе в замке новое пристанище, ее к своей крепости и на пушечный выстрел не подпустят.

— А Геральт?

— Ах да! Мы тут на общие темы заболтались, а я тебе самого главного-то не сказала. Он же в Туссенте обосновался! Домик у него в пригороде Боклера. И собственная винодельня.

— Ничего себе! Геральт заделался виноделом? — удивлению Лены не было предела.

— Да. Он решил осесть, остепениться и поменять профессию на более мирную. Бывает, что соседи с близлежащих виноделен или местный корчмарь обращаются к нему за помощью, если неподалеку заведется какая-нибудь гнусь, мешающая людям нормально работать. Но это бывает редко — при спокойном и благополучном житье-бытье монстры, как правило, не плодятся. Так что, работы для ведьмаков становится действительно все меньше, а виноделие — явно более прибыльно, чем истребление чудищ.

— Значит, Туссент, — задумалась Лена.

— Да. Теплый климат, благодатные почвы, красивые пейзажи, приятные доброжелательные люди. Несколько взбалмошная и временами упрямая, но в целом вполне сносная правительница. Думаю, вам с мальчиком там будет хорошо.

— А почему вы сразу мне про Туссент не сказали? — спросила Лена.

— Я оставила хорошую новость напоследок. Сначала надо было обсудить более насущные и тревожащие тебя вопросы. И потом, Туссент, конечно, Туссентом, а Геральт — Геральтом, но ты правильно сделала, сначала хотя бы в общих чертах попытавшись выяснить, что происходит в мире, в котором вам с сыном, возможно, предстоит жить, и прикинув все «за» и «против».

— «За», по всему выходит, больше. Даже если у меня снова ничего не получится, я должна хотя бы попытаться. Пусть не ради себя — хотя я все это время очень скучала и не переставала думать о Геральте, иногда мечтая о том, что мы все-таки встретимся вновь — но ради сына, потому что вы правы — от меня зависит, каким он вырастет. И думаю, в этом нелегком деле без Геральта-старшего нам не обойтись.

— Ну что ж, тогда собирайтесь. И в путь.

Лена кивнула, затем поднялась, взяв на руки задремавшего в ходе долгой беседы мальчика, и вышла из кабинета.


Застолье в Корво Бьянко по поводу очередного прибытия Цириллы шло полным ходом. Геральт и приглашенные по этому поводу гости — Регис и Детлафф (который после своей неудачной любовной истории с Сианной поддался на уговоры друга и остался таки погостить у него в Мер Лашез) расположившись за столом, попивали вино и слушали новости, которыми делилась вернувшаяся из странствий Цири.

— Портнулась я тут как-то в один из «своих» миров, — рассказывала она. — Мирок этот вроде как и диковат местами, и даже кое-где страшноват, но вообще он сам по себе красивый, интересный, а если угадать с местом — так даже и веселый. Так вот, попадаю я в Сепермеру* — центр тамошней цивилизации — город охотников за реликвиями, захожу в корчму, то есть по-ихнему в таверну — и первый, на кого я там натыкаюсь, кто бы вы думали? Эредин! Сидит — харя налита, вместо доспеха — труселя в сердечках, на каждой руке висит по девице, на коленях — третья восседает. Но меня увидел — и как обычно: «Циря, привет, ну че, Короля Королей заделаем?» Я ему: «Эредин, сволочь ушастая, как? Ну вот как тебя сюда попасть угораздило? Почему из фиговой кучи миров Спирали твой Карька выбрал именно этот — один из моих любимых?» А эта морда наглая эльфячья ржет и отвечает: «Цирь, ну судьба же! Это я на твой зов прибыл. Потому что ты сама в глубине души хотела, чтобы я пришел. И вот я тут. Давай Владыкуна делать». Пришлось мне ретироваться, чтобы с паразитом этим не общаться — он прилипчивый, как репей, ни в жизнь же не отстал бы. Вернулась в Каэр Морхен, Авик истерику закатил, ну, по-своему, конечно, по-Аваллак’ховски. Заперся в комнате, со мной разговаривать отказался, а по ночам на дуде играл — да так заунывно, что ему даже окрестные волки подвывать стеснялись. Потом и вовсе сдрызнул куда-то. Небось, сидит в лабе своей на Ард Скеллиге, раздувается от обидок, как жабка, и придумывает себе невесть что. Злится из-за того, что я с Эредином виделась. Как будто я специально попала туда, куда его занести угораздило.

— Ты же не специально? — решил уточнить Геральт.

— Попробуй докажи это упертому ведуняре!

— Под Горгоной он сидит, — сообщил Регис. — На своем излюбленном месте. Стены разрисовывает, ворчит, занудствует и дудит. Ну, а раз ты в Корво Бьянко прибыла, скоро и он объявится. Под благовидным предлогом, естественно, очень далеким от истинной цели визита.

— Как водится, — усмехнулась Цири.

— Вот такие жонихи у нас, — развел руками Геральт. — Один только неприличные предложения делает, другой не делает вообще никаких. И поди знай, чего ему от Цири надо.

— Да ну их обоих, — махнула рукой Цири. — Давайте лучше о приятном поговорим. Вам вот Лютик с Присциллой, Дуду и Золтан привет передают. Дела у них у всех идут хорошо. Дуду так развернулся, что вроде теперь у него сам Хеммельфарт в покровителях, что вовсе неудивительно, потому как стараниями псевдо-Ублюдка Младшего казна иерарха неплохо так пополняется. А Хеммельфарт, хоть ясно-понятно, что святее всех святых, но от крон тоже никогда не отказывался. Хамелеон под чутким и творческим Лютиным началом тоже процветает. Ну, а Золтан, как всегда, сначала замутит какую-нибудь хитрую комбинацию, потом с честью из нее выпутывается. А еще я была в Темерии. Навещала нашего Эскеля. Он теперь большая шишка — начальник службы по истреблению монстров. После войны чудищ много расплодилось, своими силами народу с ними не справиться, по-прежнему нужны и профессионалы, и деньги, чтобы им платить. Вот Эскель после первых Веленских зачисток на этой работе и остался. Он и консультант, и координатор, набрал себе команду ребят покрепче и посноровистее — и медленно, но верно идут у них дела: деревни оживают, народ в них потихоньку возвращается, дома отстраивают, пашут-сеют — налаживают мирную жизнь в общем.

— А как же чародеи? — поинтересовался Геральт.

— Есть они, куда без них, только все на строгом учете и контроле. И воли, как в довоенные времена, им никто не дает. Держат, как в свое время Эмгыр, в ежовых рукавицах. Ко двору и управлению не подпускают, на важные должности не назначают. И применение магии регламентируют законами — жестко: это можно, а это нельзя.

— Вот это правильно, — вставил Регис. — Раз не умеют сами себя сдерживать, пусть сидят на коротком поводке.

— Кто бы мог подумать, что наш Эскель выбьется в начальство, — покачал головой Геральт.

— А кто бы мог подумать, что ты станешь оседлым виноделом, — парировала Цири.

— Все меняется. Даже Анна-Генриетта в конце концов передумала насчет сестрицы, — заметил Регис. — Со временем княгиня охолонула и вновь вспомнила, что та хотела ее убить. Только теперь, уже по здравому разумению Анарьета сообразила, что в итоге Сианна свое желание все-таки осуществила бы — рано или поздно. Потом заняла бы трон и устроила в стране кровавый террор с помощью воинства вампиров под предводительством Детлаффа. Это вряд ли понравилось бы Нильфгаарду — ведь вассалитет Туссента пока еще никто не отменял. Да и самой Сианне вполне могла прийти в голову «гениальная» идея начать экспансию хоть на юг, хоть на север — самое то для безбашенной садистки-психопатки на троне с ручным высшим вампиром, в распоряжении которого имеется целая армия кровососов. Как только княгиня прикинула такой вариант развития событий и его возможные последствия, то враз поняла, от какой участи Геральт избавил не только ее, но и Туссент. Тут Анарьетта сразу оттаяла — и Геральт был немедленно прощен.

— Хм, может, следующим шагом она и тебя, Детлафф, простит, — предположила Цири.

— Это вряд ли, — Детлафф не понял шутки. — Мои прегрешения перед ней и Боклером довольно серьезны.

— Я пошутила, — сказала Цири. — И, думаю, лично тебе ее прощение и нахрен не сдалось. Тебе ведь и без этого тут нормально живется.

— Да, не жалуюсь, — ответил Детлафф. — У меня здесь есть друзья и приятные собеседники — большего мне не нужно. А еще мы с Регисом подумываем на досуге заняться восстановлением Тесхам Мутна. Грустно видеть древнюю обитель нашей расы в таком плачевном состоянии.

— Средства у нас есть, дадим заказ на оборудование и материалы в Махакам. Или Верген, — добавил Регис.

— Кстати! — оживилась Цири. — Раз уж мы вспомнили о Вергене. Геральт, тебе привет и оттуда. От нашего знакомого Ярпена Зигрина. Мы с ним и его приятелями знатно погудели в корчме, вспомнили дни былые, поделились новостями. А потом туда заявился сам Йорвет, очень важный и деловой. Правда, увидев меня, немного помягчел, сел с нами за стол, выпил и сначала поинтересовался, как ты поживаешь, а потом велел передать тебе привет. Интересная он все-таки личность. Может, я бы с ним даже и закрутила романчик. Но ребята сказали, что у него уже есть женщина. И она в данный момент беременна вторым эльфенком.

— Вот тебе и овуляции раз в десять лет, — сказал Геральт. — Впрочем, я рад за них — Йорвета и Эвелину. Уж кто-кто, а этот-то эльф по-настоящему сам творец своего счастья.

— Это Аваллак’х тебе, поди, про эти овуляции наболтал, — фыркнула Цири. — Нашел ты кого слушать. Ты бы лучше с Эредином поговорил — получил бы совсем иную информацию. Впрочем, мы опять вспомнили о тех, о ком не надо. А я еще не сказала главного. Я ведь побывала в Ковире и встречалась там с самой Трисс Меригольд.

— С самой? — переспросил Геральт. — Звучит… странно.

— Ничего странного для советницы короля самой богатой страны Континента. Я раньше никогда не была в Ковире, а тут посмотрела и ахнула — живут они так, что и нильфы бы обзавидовались. Причем, не нынешние, ощипанные, но непобежденные, а еще те, довоенные. Это, конечно, еще не Тир на Лиа, но тоже очень и очень достойно. И, кстати, тамошние чародеи под руководством нашей Трисс — вы не поверите — не плетут интриги, не заводят свары и ссоры — они трудятся не покладая рук на благо страны, короля и народа.

— Надо полагать, ты и на Скеллиге побывала? — осторожно спросил Геральт.

— Конечно! Я очень хотела повидать своих друзей детства — Хъялмара и Керис. Крах так до конца и не оправился от раны, которую ему нанес Эредин, но он не унывает, говорит, что с него хватит битв и сражений. Главное — он вырастил достойных сына и дочь. Впрочем, Хъялмар, как всегда — вот уж шиложопый товарищ — собирает отчаянных ребят, чтобы плыть за моря и посмотреть, что за земли лежат там, где, как говорят, живут драконы. Ну, а про достижения Керис ты наверное и сам слышал.

— И это все, что ты хочешь рассказать о Скеллиге? — спросил Геральт.

— Все, — коротко кивнула Цири. — А тебя еще кто-то интересует?

— Ну, Мышовур. Ты что, не навестила своего старого наставника?

— На этот раз не вышло, — развела руками Цири. — Они с друидами Гремистом и Фритьофом собрали молодняк и ушли в горы, чтобы провести какой-то особый друидский ритуал. Как мне удалось потом выяснить из достоверных источников, на самом деле они отправились туда, чтобы восстановить и заново обжить заброшенную винокурню.

— А-а, ну это причина уважительная. И, кстати, ритуал действительно сложный. Там схемы, ингредиенты… надо точно соблюсти порядок и пропорции, все залить и засыпать в нужные резервуары, нажать на нужные рычаги и ничего не перепутать…

— Геральт? — подозрительно сощурилась Цири. — Да ты, я смотрю, подвижник друидского ремесла. Прямо, сам почти друид.

— Ну, скажем, мне повезло познакомиться с мастером Гремистом и приобщиться к таинству, — признался Геральт.

— В Оксенфурте снова открылся университет, — продолжила свой рассказ Цири. — И город обрел свой прежний вид и атмосферу студенческого веселья и легкой сумасшедшинки. Обожаю этот город! Кстати, в университете преподает медицину ваша с Лютиком знакомая — Шани. О ней все говорят с таким почтением, будто она — убеленная сединами метресса. А ведь она совсем молодая, немногим старше меня.

— Она начинала полевым хирургом, лечила раненых еще в битве при Бренне, — сказал Геральт. — На войне опыт нарабатывается быстро.

На некоторое время за столом воцарилось молчание, которое вновь нарушила Цири.

— А буквально перед своим отбытием я зашла в «Алхимию» и увидела там странного человека. Мужик с жуткими шрамами и рыжим чубом сидел за столом и пялился на свою кружку пива. Такое чувство, что он и вокруг себя-то никого не видел, смотрел в кружку, будто старался там разглядеть что-то. А потом наверное почувствовал мой взгляд, поднял на меня глаза — пустые, мертвые, увидел у меня за спиной мечи — и тут будто очнулся. «О, ведьмачка. Может, ты и ведьмака Геральта знаешь?» Я, конечно, удивилась, но, с другой стороны, мало ли, с кем нас в странствиях судьба сводит. «Может, и знаю — ему говорю. — А ты-то сам кто такой?» «Если увидишь его, — говорит, — передай привет от больше не бессмертного Ольгерда».

— Больше не бессмертного, — Геральт покачал головой. — Чертов любитель красивостей и эффектных оборотов!

— Так ты знаешь этого чудного мужика? Кто это такой? Колоритная личность. Но ты мне о нем никогда не рассказывал.

— Ну, если коротко, это человек, давший мне тот злополучный контракт, из-за которого я потерял Лену. Девушку, с которой я… Которую…

— К которой ты сначала привязался, а потом — полюбил, — закончил за ведьмака Регис. — Причем, на этот раз по-настоящему, без помощи джиннов и мажьих штучек вроде поскрипа и крыжовно-сиреневых приправ, и руководствуясь чувствами и разумом, а не инстинктами, которые срабатывают у мужика при виде красивых сисек на фоне дорожного недотраха.

— Вообще-то знакомство у нас началось стандартно, — буркнул Геральт. — Ну, для меня то есть: сначала трах, а потом… все остальное.

Ведьмак замолчал, насупился и уставился в стол, а Регис, не придавая значения реплике Геральта, продолжил:

— Да-да, Геральт, ты просто влюбился. Но ты у нас, конечно, такой весь из себя суровый одинокий волк, что даже себе не смеешь признаться в этом. Ну и разумеется, у тебя не может быть все просто и как у всех — тебе подавай страдания и фейерверки.

— Да не нужны мне этикрайности! — вспыхнул Геральт. — Настрадался я за годы жизни с Йеннифэр во! Выше головы. И наискрили мы с ней тоже вдоволь. Хватит уже с меня этого экстрима! Мне действительно захотелось нормальной, спокойной стабильной жизни. Что в этом такого?

— Ничего, — спокойно кивнул Регис. — О чем я тебе и толкую! Наоборот, наконец-то ты нашел себе нормальную женщину, с которой можно жить долго и счастливо в любви и согласии. А не вот это вот все, что у тебя раньше было. Я, между прочим, отлично помню, в каком разобранном состоянии ты был, когда мы с тобой познакомились. И что-то мне подсказывает, ты не сам себя до этого довел.

— Да в том-то и дело, что сам, — невесело усмехнулся Геральт. — Я все и всегда делаю сам: сначала влюбляюсь не в тех и веду себя, как придурок, а потом влюбляюсь правильно, но веду себя по старинке, все равно, как последний идиот.

— Ну зачем уж так-то, — заметил Детлафф. — Если проводить конкурс на самого неудачно влюбившегося, то я точно буду лидировать среди всех с огромным отрывом.

— Я по другим номинациям. «Самонадеянное всезнайство» и «Имея не ценим, потерявши — плачем». Я ведь был железно уверен, что любовь — это когда всего раз увидел и сразу пропал. И влюбиться можно только так и никак иначе. А оказалось, что на самом деле всем этим пробегающим искрам, поражениям громами и молоньями, остолбенениям, оглушениям, онемениям, утоплениям в омутах колдовских глаз и прочим аллегориям, метафорам и красивостям место не в жизни, а в любовных балладах менестрелей, что лишь облекают в романтичную форму обычное и банальное желание. Но если у любовников нет никаких иных, кроме телесных, точек соприкосновения, то ничего путного из таких отношений не выйдет, — Геральт вздохнул. — А вот с Леной мне всегда было о чем поговорить, она понимала меня, а мне с ней было легко, как ни с одной женщиной раньше. Я догадывался о ее чувствах ко мне. А то, что я не просто привык к ней, как к удобной сожительнице и приятной собеседнице, а именно полюбил ее, понял лишь когда она исчезла из моей жизни. Я-то думал, что разлука и время сделают свое дело. Только на меня это лекарство почему-то не действует.

— Так что тебе мешает пойти к ней и попросить вернуться? — спросил Детлафф. — Ты ведь знаешь, куда она ушла из нашего мира. А телепорт тебе Цири в момент организует.

— Вообще-то она сказала, что не желает меня больше знать.

— Как будто это обстоятельство тебя когда-то останавливало, — заметил Регис.

— Ну да, Йен-то я особо никогда не слушал, потому что она вечно несла всякий бред. Но с Леной иной случай.

— Чем иной-то? Любой в запальчивости может ляпнуть что-то неподходящее и несоответствующее действительности. И выходит, что Йен было почему-то можно мести что на ум взбредет, а той же Лене — даже один разок нельзя. Что-то у тебя, Геральт, с логикой не очень. Или ты просто боишься?

— Да, боюсь! — признался Геральт. — Что я явлюсь к ней, а она опять скажет, что видеть меня не желает. И что мне тогда делать? Даже надеяться не на что.

— Геральт, это отговорки. Которые ты сам для себя придумываешь. Непонятно зачем, — заявила Цири. Поэтому вот прямо сейчас мы допиваем — и портаемся в эти «Малые ебиня».

— Цири! — встревожился Геральт. — Я, во-первых, ненавижу порталы, во-вторых, неудобно перед Регисом и Детлаффом…

— Ничего страшного, — тут же отозвался Регис, а Детлафф лишь молча кивнул, соглашаясь с другом. — Мне не в первый раз вечерять без хозяина. Сам-то вспомни: у нас каждые вторые посиделки заканчиваются тем, что вы с Детлаффом уходите в «Колокола Боклера», а я остаюсь беседы беседовать с Марленой и Варнавой — и ничего, никто не в обиде.

— Если все пойдет как надо, для посещения «Колоколов Боклера» Детлаффу придется подыскать другую компанию, — сказала Цири.

— Ладно, Цирь — Геральт встал из-за стола и протянул ведьмачке руку. — Че сидеть, время тянуть. Давай уже, поехали!


— Ничего себе они тут обжились да отстроились, — Геральт в сопровождении Цири перешел мостик и остановился перед одной из дорожек, ведущих в здание диспетчерской. — Я-то думал, что это просто дом средь чиста поля, а у них и парк с фонтанами и статуями, и понастроено всего. Где тут Ленку-то мне искать?

Озвучив этот вопрос, Геральт, тем не менее, двинулся в направлении диспетчерской, в очередной раз применяя свою излюбленную тактику: сначала назадавать вопросов, а затем, не дожидаясь на них ответов и вообще переведя их в разряд риторических, просто пойти вперед и напролом.

Цири, прекрасно знающая привычки своего папани, только пожала плечами и последовала за ним.

Геральт же, сначала довольно бодро шагавший по дорожке, как-то очень быстро утратил решительный настрой и теперь ступал более осторожно, явно к чему-то прислушиваясь и вроде бы даже принюхиваясь.

— Геральт, что такое? — глядя на него, Цири тоже насторожилась, так как всецело доверяла его чутью и опыту. — Тут опасно? Чудища? Магия? Эредин?

— Хуже, — тихо ответил Геральт. — Попаданки. Их в диспетчерской до такой-то матери. Для тебя-то они не опасны. А вот мне с ними лучше не встречаться. Как по мне, уж лучше стая гулей или даже мантикора.

— Точно, попаданки! — Цири хлопнула себя по лбу. — Вот же я дура! Как сразу-то не сообразила, что тебе сюда нельзя. Эти девки-то безумные оголтелые: мужика увидят — на сувениры растащат. Хотя, говорят, Эредин здесь был, — добавила она недовольно нахмурив брови.

— Эредину — можно, — заметил Геральт. — Он неуправляемый, непотопляемый и непробиваемый. Он сам кого хошь в лоскуты порвет.

— Я так думаю, надо мне для начала зайти к местному главному, — Цири соскользнула с темы Эредина и вернулась к обсуждению проблем насущных. — Заправляет же кто-то делами в этой конторе. Вот у него и надо спросить, где нам найти твою Лену. Тебе в диспетчерскую соваться точно нельзя, а мне-то как раз наоборот — самая стать. Так что ты, Геральт, жди меня здесь, а я схожу на разведку — осмотрюсь и может чего нужное и вызнаю.

Геральт кивнул, затем проследил, как она подошла к зданию, поднялась на крыльцо и скрылась дверью. Сам же ведьмак, прикинув, что стоять в ожидании Цири посреди парка, изображая памятник самому себе, и нелепо, и просто-напросто скучно, свернул на одну из многочисленных дорожек, что лучами расходились от центра парка, и медленно побрел по ней, с любопытством осматривая окрестности.

Слева от монументального здания диспетчерской, сразу за парковой зоной Геральт увидел что-то вроде плаца или тренировочной площадки, где под руководством высокого мужчины группа довольно субтильных парней размахивала мечами. Благодаря острому зрению Геральту было заметно даже отсюда, что получается у них пока не очень. Их наставник, конечно, видел это тоже и, выражал свое неудовольствие довольно громко, пытаясь корректировать их действия резкими командами.

— Выпад-блок, выпад-блок! Сколько раз повторять! Простую связку освоить не можете! Неумехи косорукие! Или для вас и эти палки-копалки слишком тяжелы?

Геральт усмехнулся и покачал головой, невольно вспомнив собственные тренировки и то, как их наставлял Весемир. В целом кое-что было похоже. Только приемы и упражнения для юных ведьмачат были не в пример сложнее тех, что сейчас безуспешно пытались выполнить юноши. А сам Геральт, будучи в возрасте этих ребят, уже вовсю ведьмачил на большаке, рубясь не с учебными манекенами, а пластая вполне реальных гулей и накеров.

В мыслях о днях былых он дошел до развилки двух дорожек, одна из которых предлагала продолжать гулять по парку, а вторая убегала вперед, где среди зелени вишневых и яблоневых садов виднелись черепичные крыши небольших аккуратных домиков.

«А неплохо они тут живут вообще-то, — подумал Геральту, наблюдая эту пасторальную идиллию. — Интересно, для кого это все понастроено? Для персонала или для самих попаданок? Хотя последнее вряд ли. Потому как будь, например, у меня такое жилище да еще в таком приятном тихом месте, хрен бы я отсюда куда-то отправился. Но, с другой стороны, я — это я, а может у местных ребят и девиц этот покой уже в печенках сидит. И вообще, в чужую душу и в чужую голову не влезешь, а поди-ка знай, что там у них у каждого творится — у всех свои тараканы».

Размышляя так, он дошел до первого из домов и с удивлением увидел в палисаднике вкопанный в землю деревянный манекен — примерно такой же, как в Каэр Морхене, только очень маленький. А на лавочке рядом с домом лежал игрушечный деревянный мечик. Причем, выглядели и манекен, и мечик так, что было видно — использовались эти вещи явно по назначению и очень интенсивно.

«Ничего странного, — подумал Геральт. — Разумеется, у здешнего персонала есть семьи. И дети. А это наверное дом местного тренера-мечника. И у него есть сын, который с детства постигает военную науку. Чтобы не быть похожим на тех немощей и неумех, с которыми приходится заниматься его отцу».

— Геральт! — окликнул его знакомый голос.

Ведьмак было вскинулся, но почти тут же понял, что голос доносится из открытого окна того дома, рядом с которым он сейчас стоял.

— Сынок, я уже все почти собрала. Только твой арсенал уложить осталось!

— Ма-ам, где мой меч?

— Ты его наверняка на улице оставил. Как всегда, на лавке рядом с Бабайкой.

— Ма-ам, а мы Бабайку тоже с собой возьмем?

— Геральт, давай уж Бабайку-то тут оставим. Когда приедем, тебе папка нового поставит.

— Да-а, это когда еще! Ты сама же говорила, что папка ужасненько занятой. Ему с нами нянькаться некогда, он чудищ бьет. И вообще, я не хочу нового Бабайку, я хочу своего.

— Сынок, его выкапывать надо, он грязный, весь в земле.

— А я сам выкопаю. И помою его.

— Он в сумку все равно не влезет.

— А я его в руках понесу.

— Геральт…

— Ну, ма-ам!

— Ладно, выкапывай. Но учти, понесешь его действительно сам. Нас, конечно, Гермес Зевсович обещал прямо к дверям дома в Корво Бьянко портнуть. Но кто знает…

— Ха-ра-шо!

Геральт услышал топот ног и едва успел спрятаться за угол дома, как из раскрывшейся настежь двери маленьким снарядом вылетел русоволосый мальчишка.

— Мой меч! — радостно возопил он, хватая с лавочки деревянную игрушку. — Всем гуля́м кирда!

— Геральт! — донесся из окна предостерегающий возглас матери.

— Бабайка-Бабайка-Бабайка моя, в саду ягода Бабайка-Бабайка моя! — запел-завопил мальчик, бросаясь к деревянному манекену. — Мы едем в Корову Банку, — доверительно сообщил он чучелу. — К папке Геральту. Поэл, Бабай? Ты едешь с нами. Ма-ам, а чем его копать?

— Помочь? — Геральт вышел из-за угла и обратился к мальчику.

Тот моментально обернулся на голос, увидел высокого незнакомого мужчину, взял наизготовку свой мечик, поднял голову и уставился на Геральта.

— У тебя глаза, как у меня, — сказал мальчик после небольшой паузы, в течение которой они рассматривали друг друга. — Ты кто?

— Я — Геральт. Видимо, старший.

— Который живет в Корове Банке? — мальчик поморгал. — Хм, а мы с мамой к тебе собрались. А ты взял и к нам сам приехал.

— Твою маму Леной зовут?

— Ну да. Ты же сам знаешь. Так чё спрашиваешь?

— А ты, стало быть, тоже Геральт.

— Не тоже, а просто Геральт.

— Имена-то у нас одинаковые. Путаница начнется. Как Лена разбираться-то будет? — задумчиво то ли спросил, то ли просто констатировал ведьмак.

— А ты правда чудищ бьешь? — поинтересовался мальчик, проигнорировав вопрос Геральта, потому что его-то волновало, разумеется, совсем другое.

— Бью.

— И меня научишь?

— Если захочешь.

— Ну еще бы! Тут так-то жить можно. Но делать нечего, — сообщил он. — В саду скука. Леонид меня ничему учить не хочет, потому что я маленький. Моисей — противный. Одиссей, Сусанин, Пер и Гермес — те хорошие и веселые, но за них мама ругается.

— Геральт, ты Бабайку выкопал?

Дверь открылась — и на пороге появилась Лена. Увидев рядом с сыном Геральта-старшего, она так и застыла, разом забыв и растеряв все слова, что приготовила для встречи в Корво Бьянко.

— Лен, здравствуй, — первым нарушил молчание Геральт. — Я… к тебе, то есть, получается, к вам с Геральтом-младшим. А еще точнее, за вами. Пойдемте домой?

— В Коровью Банку, — дополнил малыш, воспользовавшись тем, что сама Лена все так же молча смотрела то на Геральта, то на сына. — И Бабайку пусть папка тогда несет. А чё, он вон какой здоровый.

— Кхм, Геральт, — начала Лена и тут же осеклась под взглядом двух пар одинаковых желтых кошачьих глаз. — Сынок, — уточнила она, переведя взгляд на мальчика. — Меч свой унеси в дом. И водички налей нам с Геральтом… с папкой твоим, а то пить хочется, потому как в горле пересохло.

— Лен, — Геральт на этот раз среагировал быстрее и начал сразу, как только ребенок скрылся за дверью. — Ты прости меня за… за прошлое. Если можешь.

— Да я уж давно простила, — вздохнула Лена. — Напылили мы с тобой тогда вгорячах. А вышло, что себя ведь только наказали-то.

— Ну так… — Геральт развел руками.

— Мне наверное надо объяснить… — вновь смущенно начала Лена. — Насчет Геральта-младшего.

— Отличный парень. Настоящий ведьмачонок. Для отца это… просто счастье, — улыбнулся Геральт. — Тем большее, что я его совсем не ожидал.

Он сделал шаг к Лене, мягко взял ее за плечи и притянул к себе, и она, окончательно оттаивая, обняла ведьмака, привычно, совсем как раньше, утыкаясь лбом в его плечо и чувствуя, как ее душа освобождается от тяжкого груза сомнений, неопределенности и больных воспоминаний, которые не давали ей покоя все те годы, прожитые без Геральта.

— А как ты-то меня нашел и как смог попасть сюда? — спросила она, наконец оторвавшись от него, подняв голову и посмотрев ему в глаза.

— Тут как раз все просто. Меня перенесла Цири. Кстати! — спохватился он. — Она как раз сейчас наверное пытает начальника вашей диспетчерской на предмет того, где искать тебя. Надо бы пойти и сказать ей, что мы сами друг друга нашли и, я так понял из разговора с нашим сыном, готовы отправляться в Коровью Банку.

— Да. Готовы. Почти. Осталось только упаковать оружейный арсенал Геральта-младшего и все-таки наконец выкопать Бабайку.


— Здравствуйте! — дверь кабинета Фрейи Ньердовны распахнулась, и перед заведующей делами личными и сердечными предстала высокая худощавая девица, пепельноволосая, зеленоглазая и с породистым выразительным лицом, которое не портил даже старый шрам, пересекающий левую щеку. — Я — Цирилла из Неверленда, убийца чудовищ и дочь ведьмака Геральта Ривского, — отрекомендовалась девушка. — Прибыла в вашу диспетчерскую, чтобы повидаться с Аленой Васильевной Макаровой, которая работает у вас в справочной.

— Э-эм, — Фрейя Ньердовна, несколько ошеломленная напором Цириллы, не сразу нашлась, что ответить.

— Имейте в виду, без внятного ответа я отсюда не уйду, — Цирилла истолковала замешательство Фрейи как нежелание отвечать. — Потому как ваш кабинет — уже пятый из тех, которые я посетила. Сначала, прочтя информацию на стенде, я дисциплинированно отправилась в Справочную, где надеялась найти означенную Алену. Но там на дверях висит объявление, что работник уволился. Ваш начальник Моисей ознакомил меня с многочисленными и разнообразными жалобами, заявил, что он не в курсе ситуации с Аленой и отправил к Одиссею Лаэртовичу, мол, кадровые вопросы решает он. Одиссей сказал, что впервые услышал от меня, что сотрудник Справочной уволился, и посоветовал обратиться к Гермесу Зевсовичу, так как тот знает все, всегда и обо всех. А уже Гермес Зевсович направил меня к вам, потому что причины увольнения Алены вроде бы по вашей части. И вот я тут. И жду ответа: где я могу найти Алену?

— А можно узнать, с какой целью интересуетесь? — задала встречный вопрос Фрейя Ньердовна.

— Да папку моего Геральта влюбиться в нее угораздило. А батя — он же без косяков не может. Ляпнул однажды что-то не то, Алена психанула и только ее видали. А Геральт теперь изводится. Люблю, говорит, не могу. И признаться бы надо, да все смелости не набраться — уж очень он Алену обидел при расставании. Ну, он в общем думал-думал — и надумал, будь что будет, а надо идти и проблему решать. А Геральт — он такой: с мыслями собирается долго, но если чего решил — то все, пойдет ломом, все на пути снесет и не свернет, и не остановится, пока своего не добьется.

— Значит, Геральт вас за Аленой прислал?

— Сам он пришел. Я только калитку ему в ваше междумирье открыла. Это у меня смежная специальность, помимо убийства монстров. Когда надо для своих, межмировыми перемещениями занимаюсь. Во-от. А Геральт на улице меня дожидается. Потому как не захотел он ваш курятник тревожить, ни к чему нам эта лишняя ажитация.

— Сам, значит, — Фрейя покачала головой. — Вот это совпадение. Потому как Аленка — вот вы подумайте — сказала мне примерно то же самое, только про себя. И, представьте себе, тоже собралась идти в Неверленд к Геральту. Хотя, пробивной силы у нее, может, и не столько, как у нашего бравого ведьмака, но уж решимости и твердости ей не занимать.

— Получается, они одновременно об одном и том же подумали, — констатировала Цири.

— Вот чудо-то, а?

— Не, — Цири покачала головой. — Чудо — это когда случается то, чего не может произойти. А у Геральта с Аленкой как раз все получилось просто и правильно. Потому что к нам должны возвращаться те, о ком мы думаем и кого на самом деле ждем.


После такого богатого на события и впечатления дня маленький Геральт уснул моментально, едва голова его коснулась подушки. Поэтому Лена, уже привычно присевшая на краешек кровати и приготовившаяся было рассказывать ему обязательную вечернюю сказку, лишь подоткнула сыну одеяло, встала и подошла к окну. Она стояла и смотрела, как закатное солнце золотит дальние поля и окрашивает небо алым. Задумавшись, она не услышала, как открылась дверь и даже не сразу заметила вошедшего в комнату Геральта. Впрочем, ведьмак, не желая потревожить сон малыша, намеренно старался производить как можно меньше шума.

— Уснул? — шепотом спросил он, кивая на мирно посапывающего в кровати сына.

— Угу. Наслушался Цириных историй и Регисовых сказок, — Лена улыбнулась. — И, кстати, можешь не шептать и не красться на цыпочках. Сон у нашего мальчика пока что явно не чуткий. Особенно утром. Как только вставать, чтобы в сад идти — так с боями, нытьем, фырчанием и недовольством.

— Совсем как я в детстве, — усмехнулся Геральт. — Тоже любил утром поспать. Но с Весемиром, бывало, не забалуешь. А потом, когда я отчалил в самостоятельную ведьмачью жизнь, уже и Весемир над душой не стоял, только возможность в кровати нежиться выпадала нечасто. Причем, в основном из-за отсутствия этой самой кровати в доступной близости.

— Ясно все с тобой, — Лена с улыбкой посмотрела на Геральта. — Твоей затаенной мечтой было досыта есть, без просыпу спать и вообще жить в комфорте. И эту мечту ты пронес сквозь трудные годы ведьмачества и воплотил-таки в жизнь.

— Да. Кстати, даже кроме шуток. Я не особо любил свою профессию. Ни никогда этого не скрывал. И, будучи более молодым, воспринимал болезненно то, что мне в свое время не дали выбора. И даже став знаменитым Гвинблейдом-Белым Волком — доверенным королей, любимцем чародеек и источником вдохновения для бардов, строчащих баллады о моих подвигах и любовных похождениях, мне в глубине души все равно хотелось иметь свой дом, где я мог бы жить спокойно, мирно и в свое удовольствие. И как только я получил во владение Корво Бьянко, я понял, что нахожусь буквально в полушаге от исполнения своей давнишней мечты. И как только я распутал дело влюбленного вампира Детлаффа и неудачливой интриганки Сианны, то сразу определил свой меч на выставочную стойку и занялся более мирным делом.

— Выходит, ты совсем забросил ведьмачье ремесло?

— Иногда все-таки приходится браться за меч, если в округе заводится какая-нибудь тварюка. Это ведь теперь и в моих интересах тоже. Но вообще для ведьмака тут работы немного — места обжитые, окультуренные и, кстати, мною же недавно вычищенные. И — вот парадокс — работа, считай, разовая, а платят за нее хорошо. Народ в Туссенте не жадный и довольно зажиточный. Это не Велен, где чудища с кметами и в мирное время были по численности в долях пятьдесят на пятьдесят. А за какую-нибудь водную или кладбищенскую бабу, с которыми приходилось прилично так повозиться, они платили столько, что без слез на эти орены сиротские не взглянешь. И ведь ясно-понятно, что они и эти крохи всем селом собирали, а мне ими не то что броннику или кузнецу за починку инвентаря — травнице заплатить еле-еле хватало. Иное дело — тут, я даже в банке местном счет открыл. Видишь, поместье в приличный вид привел. И пробую себя в новой профессии. Виноделом стать хочу.

— Ты теперь у нас прямо латифундист. Или этот… фазендейро. Во! — сказала Лена.

— Звучит… угрожающе, — Геральт улыбнулся. — На самом деле я просто наслаждаюсь спокойной и размеренной домашней жизнью. Днем люблю просто посидеть и погреться на солнышке — его в Туссенте много, а безделье так приятно. А в редкие ненастные дни мне нравится слушать шелест дождя за окном и думать, что ничто больше не гонит меня в холод и слякоть, нет нужды мокнуть и мерзнуть, бродя по болотам и урочищам, выискивая и выслеживая какую-нибудь гнусь, которая может мешает жить добрым людям, может — нет, а может, и люди те вовсе не добрые. Ко мне в гости приходят друзья — те, кого я рад видеть, те, с кем мне приятно проводить время — пить-есть и говорить о всякой всячине. Больше никаких вынужденных союзов и выборов из разных зол, где что бы ни решил, все едино окажешься по уши в дерьме.

— Просто жизнь-мечта, — заметила Лена.

— Почти. Не хватало той, с кем я хотел бы все это милое великолепие разделить. Да что тут в слова играть, тебя мне не хватало, Лен. Я с того момента, как ты ушла, места себе не находил. Нет, конечно, пока с Эредином воевали, чудищ вычищали, с Сианной разбирались — отвлекался от мыслей всяких. А потом, когда мирная жизнь наступила… вот и не поймешь, вроде все хорошо, а без тебя — не так. Марлена на кухне кашеварит, пирогами пахнет, а мне кажется, что это ты дома. Дверь входная стукнет, а я так и думаю, что ты сейчас зайдешь и скажешь: «Геральт, здравствуй». Я сперва думал, что привыкну. Но получалось плохо. А к тебе идти и просить, чтобы вернулась, мне мне было совестно. Сама понимаешь, почему. Ну и честно, я просто боялся, что ты откажешься и пошлешь меня подальше.

— Но ты все-таки пришел.

— Да. Решил: прогонишь так прогонишь. Лучше так, чем маяться неопределенностью.

— Ох, Геральт, мастер ты создавать проблемы из ничего. Ну ты ж знал о моих к тебе чувствах.

— Ну-у, это да.Только, Лен, я еще лучше этого знаю, что мой характер и мои выходки, и мои глупости — это тяжкое испытание для чувств, даже очень искренних и сильных.

— Знаешь, все это уже неважно, — сказала Лена. — Что было — то прошло. Главное, то что есть здесь и сейчас. А сейчас мы дома. Потому что дом там, где сердце. А я за годы разлуки поняла, что у меня на сердце радостно и спокойно только когда рядом вы — оба моих Геральта.

— Ну раз так… — Геральт мягко положил руки Лене на плечи, слегка наклонил голову и коснулся щекой ее волос.

— Будем жить-поживать и добра наживать.

— Ага. Как в сказке. Которую мы с тобой сделали былью.

Сепермеру - город в игре Conan Exiles по мотивам книг Роберта Говарда