Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ) [I_NO] (fb2) читать онлайн

Внимание! В главе присутствует сцена, которая может не всем понравиться и вызвать жжение в заднице.

Просьба впечатлительным, беременным, феминисткам и впечатлительным беременным феминисткам либо не читать, либо не ворчать.

Я бы на месте Йорвета сделала тоже самое и полностью с ним солидарна ибо нельзя быть такой безалаберной!

Прошло еще три дня. Уже почти неделю мы находились в Вергене — городе-крепости, выдолбленной трудягами-краснолюдами прямо в скалах. Как это часто бывает, время пролетело незаметно, практически со скоростью истребителя. Я свыклась с нашим временным домом. Город начал мне нравиться. Люди здесь были весьма добрые и занятные. Нелюди тоже агрессивные — всё-таки изначально это был город Старших Рас. Я даже успела обзавестись парочкой хороших знакомых — Фелиция Кори, торговка всякой всячиной; парочка краснолюдов — управленцев, обычное оседлое население этого города, в том числе и эльфы. Утро у меня не задалось, как, в прочем, и обычно. Мне всегда было тяжело просыпаться, особенно в затхлом помещении — комната, которую нам выделили, не располагала окнами. Зато щели были в огромном количестве, но мы с ведьмаком старались заткнуть их всем, что попадалось под руку от тряпок до опилок, однако нужных результатов не добились. Лето потихоньку заканчивалось и начали дуть холодные ветры. За камином по ночам никто из нас следить не желал, торжественно скидывая эту обязанность друг на друга. Получалось, что с утра воздух в комнате был спертым, тяжелым, надышанным и прямо-таки отдавал храпом ведьмака, но все равно прохладным. Я встала босыми ступнями на холодный пол, направляясь к умывальнику, но спросонья впечаталась мизинцем в ножку стола.

— Ай! — я постаралась вложить всю боль в один звук.

Сэр Ланселап поднял мордочку, сладко зевая. Он жаждал посмотреть на произошедшее. Геральт тоже не стал скрывать любопытства и выглянул из-за ширмы — ведьмак только что принимал ванну. Под ним сразу же образовалась мыльная лужица. Мокрые волосы распластались по оголенным мускулистым плечам, покрытым шрамами, но большая часть тела так и осталась прикрыта ширмой, оставляя все самое интересное за кадром.

Перед ними обоими предстала я в одной ночной сорочке, прыгающая на одной ноге и грозящая кулаком так некстати подвернувшейся мебели. Стол не грозил в ответ и не отвечал. Как и всякая древняя вещь он был уверен в своей правоте и плохо относился к новому поколению, вроде меня, считая в глубине деревянной души наркоманкой и проституткой. Поэтому предпочел проигнорировать выпады в свою стороны. Оба моих друга, один — разочарованно (ведь его оторвали от такого важного сна!), другой — с усмешкой вернулись к тому, чем занимались ранее.

Утром, после инцидента с суккубом, я была не в лучшем расположении духа. Хотя я уже успокоилась и дважды все переосмыслила, банальная обида и чувство, что мной воспользовались не покидали ни на миг. Увидев, что я уже способна вновь вести осмысленные разговоры, ко мне подошел Геральт и тревожно попытался выпытать, что же там произошло. Сначала я старалась скрыть правду, аки заправский партизан и посылала за объяснениями к Йорвету, но дружище заверил, что наглый эльф уже все рассказал «в своем свете», выставив меня полной истеричкой. Ведьмак жаждал выслушать другую сторону конфликта, чтобы уразуметь наконец, из-за чего весь сыр-бор и по какой-такой причине за пол часа его отсутствия я объявила Йорвету настоящую войну. Получив детальный рассказ и разряд ненависти в сторону лидера лесных идиотов, прикидывающихся грызунами, Белый Волк только покачал головой и… согласился с Йорветом.

— Суккуб все равно бы продолжала забирать у людей энергию и только богам известно, сколько бы бед еще она натворила, — попытался и меня наставить Геральт на путь истинный. Я была непреклонна и продолжала стоять на своем. Я аргументировала тем, что это были бы уже не наши проблемы. И вообще, вдруг демоница всё осознала, прозрела, в её рогатую душу закрался свет, и она собиралась уйти в монастырь? Белому Волку пришлось остаться при своем мнении. Переубедить меня было очень трудно. Он вполне справедливо считал, что вся проблема не столько в убийстве суккуба, сколько в том, что Йорвет нарушил обещание, которое мне дал. И если бы рогатая и впрямь сумела его околдовать, то я была бы первой в очереди на смотрины её трупа, а то и сплясала гопака на ее могиле. Просто ситуация повернулась по-другому, и именно демоницу я выбрала в качестве главной жертвы. Да и в конце концов, я всегда прекрасно знала, что Йорвет убийца, преступник и для него лишать кого-то жизни было чем-то легким, даже успокаивающим, вроде как прополоть сорняки на огороде, или поковырять в носу. Геральт говорил достаточно умные вещи, почти убедил, но в душе все равно остался неприятный осадок с привкусом разочарования и не чищеных с утра зубов.

Пока мы общались, точнее пока Геральт пытался воззвать к моей рациональной половине головного мозга, пришел Лютик и долго извинялся за свое нелепое вчерашнее поведение. Поэт смутно помнил, что произошло и как возомнил себя рыцарем, защищающим честь прекрасной дамы, но точно был уверен, что где-то накосячил и теперь страдал от мысли, что его больше не допустят в нашу славную компанию. Мы простили друга, конечно же, но не сразу. Для виду поломавшись пару минут, мы стали его подкалывать — как ему демоница? Согласен ли он прямо сейчас вновь защищать ее великолепную красоту, грацию и гладко отполированные рожки?

При упоминании о её сильно не человеческой сущности поэта передернуло, и он взвыл. Успокоившись, уже через пол часа все завтракали — в качестве извинений пиит притащил большой мясной пирог. Кроме того, он тоже жаждал детального отчета о том, что произошло после «изменения» сознания. Послушав рассказ и еще большую порцию проклятий в адрес Йорвета, Лютик с тревогой спросил:

— Солнышко, а кого бы ты выбрала, когда суккуб стала бы выполнять свою часть договора?

— Тебя, конечно, — прыснула. Вопрос был глупым, да и вообще, я старалась забыть о том, что суккуб что-то наобещала. Люди ведут себя безрассудно, когда влюблены, и демоница неплохо сыграла на этом. Никто не хочет выглядеть дураком и старается быстрее выпустить из памяти такие ситуации, я не исключение. Вот уж зафейлилась так зафейлилась. — Только представь: красивый, талантливый поэт, мечта женщин, гроза мужчин и только мой. Влюбленный в меня и посвящающий мне свои баллады.

В притворном трепете, Лютик отстранился и приложил руку ко рту, изображая ужасное потрясение. Играл он всегда не плохо — талантливый человек талантлив во всем. Уверена, захоти он лепить фигурки из дерьма, они продавались бы по бешеной цене, и даже короли встали бы в очередь, для того чтобы приобрести столь авангардные творения в свою коллекцию. Правда, ужас пиита был не долог, и он почти сразу со смехом сказал, стараясь перевести все в шутку:

— Я и так посвятил тебе свои стихи. Вот, например, «Баллада о неудачливой студентке» или «Песенка вредной красавицы», — поэт потряс своей записной книжкой перед носом. Сомневаюсь, что мои злоключения могли бы сюда поместится — не тот формат. Тут надо доставать фолиант, достойный «Войны и Мира», если ее записать в один том. А потом приложить к книге подорожник — вдруг жизнь на лад пойдет?

— То есть, я неудачливая и вредная студентка-красавица? — я надула губки в деланной обиде.

— Ты прекрасна, спору нет, — уклончиво ответил поэт. — Я люблю тебя за твой богатый внутренний мир, в первую очередь. И за то, что у тебя попа красивая, конечно.

В результате, Лютик тоже встал на сторону Йорвета (если у него вообще была сторона) и заявил, что ничего хуже, чем попасть под влияние суккуба, с ним не случалось. Я хотела заметить, что когда его практически повесили во Флотзаме, гарантированно, ощущения были не многим лучше, но решила, что не стоит ворошить прошлое. К тому же Лютик, как натура творческая, жил одним днем и такие древние события, по давности соответствующие Великому Переселению Народов, уже стерлись из его памяти. А будоражить тонко настроенную душу могло быть чревато.

Я понимала, что прятаться от Йорвета по всему городу будет глупо, но все же решила, на сколько это возможно, свести общение к минимуму. К счастью (а может и к сожалению?), тот тоже встречи не искал и вообще упорно не попадался на глаза, сколько бы я не готовила про себя длинных и красивых обвинительных монологов, не забывая вставлять в них саркастические шутки. В конце концов, именно я чувствовала себя униженной и оскорбленной, поэтому, каждый раз вспоминая о нем (что происходило довольно часто), на меня, как одеяло по утрам, накатывало раздражение. В сторону эльфинажа я только плевалась и чертыхалась, прямо-таки связывая всех скояʼтаэлей с их лидером в одну общую ленту. Но внутреннюю составляющую грыз червь сомнения: по сути, там, в разрушенной деревне, я устроила целый спектакль с сценами ревности, драмой и даже эпичным побегом в темноту в конце. Пусть никто об этом прямо и не говорил, но понять, что такая реакция была неоправданной, хватило и собственной серой жижи, которую я по ошибке именовала мозгом. Оставалась еще одна заноза. Мне было обидно, что Йорвет знал, как я сейчас его ненавижу, но все равно не спешил явиться с повинной. Может быть, он даже не вспоминал о моем существовании, не пытался передать оправдания через общих знакомых, не писал записок с извинениями на восемь страниц с прологом и эпилогом. Ничего, что могло бы заставить меня изменить свое мнение, командир не предпринимал, и это заставляло буквально лезть на потолок от злости.

Только один раз я его встретила. Йорвет выходил из дома Саскии, давая охране какие-то распоряжения и был вполне в хорошем настроении. Я поспешила удалиться прежде, чем эльф меня заметил, хотя была готова поклясться — почувствовала в спину его настороженный взгляд зеленого буравчика.

Еще одной проблемой являлось то, что нам давно уже пора было начать поиски следов Трисс. Геральт попытался было сначала обратиться к Филиппе, но та сказала, что ничем не может ему помочь. Заклинание поиска работает только если есть какая-нибудь ее памятная вещь. Ничего подобного у нас не было — кроме сапогов мы вообще почти не прихватили из ее шмотья. То ли сапоги не отражали сущности нашей магички, то ли Филиппа просто брезговала запахом потных ног, но они для поисков «не подходили».

В любом случае, Трисс не подавала нам никаких знаков своего присутствия, что пугало не на шутку. Я была уверена по приезду сюда, что подруга где-то недалеко и вот-вот сама объявится. Надежда на подобный исход гасла с каждым днем — прошла уже неделя, а я сомневаюсь, что Лето предпочел бы проводить её в компании чародейки.

Я надеялась, что подруга хотя бы жива, но в самой поганой части души злобный голос, почему-то отдающий оттенками двоякого голоса суккуба, повторял: «С ней произошло что-то ужасное. Она может быть мертва». В такие моменты я почти плакала. В последнее время мое психологическое состояние стало нестабильным, расшатанным, словно надвигался внеплановый ПМС.

Сегодня у меня по расписанию был шоппинг. Надо было продать пару уже прочитанных книг и прикупить что-нибудь новенькое, для легкого чтива перед сном. Геральт же собирался отправиться за бомбами — вечером ему необходимо было идти в шахту. Там завелась какая-то падаль, и люди не могли нормально работать, точнее, ковырять стены в поисках железной руды, забивая на технику безопасности, модернизацию производства и промышленную революцию. Ведьмак чертыхался, проклиная свою суть. Трупоеды перед смертью взрывались, разбрызгивая внутренний мир на окружающих и отвратительно воняя. Предсказывая себе славу чистильщика городских труб, друг решил отправиться туда ближе к ночи. Народ в темное врем суток резко терял способность вглядываться в прохожих на расстоянии десяти метров и может не заметить, что Геральт с ног до головы будет забрызган кровью. А если кто-то разглядит непотребную картину, то с утра будет уверен, что ему показалось, и это демоны пьянства и праздности сыграли с воображением злую шутку. Компанию ведьмаку решил составить военный цвет местного бородатого общества — краснолюды Ярпен, Золтан и прочие, тем самым в очередной раз доказывая всему миру и самим себе собственную храбрость. Сунулись бы они туда без ведьмака, я б на это посмотрела. С поп-корном и колой, желательно в 3D. Наконец, Геральт упорхнул к ремесленнику, предварительно пожелав мне расчудесного дня и приятного времяпрепровождения. Это было верным признаком того, что возвращаться до вечера он не собирался — у него были еще какие-то, весьма приятные планы, о которых он не хотел рассказывать. Возможно, именно они и стопорили поиски Трисс. Ну и пусть, в конце концов, я ему не нянька и не прокурор, которому стоит отчитываться.

Я начала было тоже собираться на рынок, рыская по комнате в поисках того или иного предмета одежды, но в дверь неожиданно коротко постучали. Я все еще была немного в неглиже — успела только джинсы одеть на задницу, даже не застегнула. На ходу натягивая майку, я подвигалась к двери, расчесывая по пути лохмы.

Уверена, что это поэт. Его опять не было всю ночь, но утром мы с Геральтом прекрасно слышали из-за стены грандиозный концерт вздохов и ахов, намекающий, что вернулся пиит не один. Подобные выступления поэта на рассвете мальца подбешивали — не люблю, когда мешают спать, занимаясь тем, о чем сейчас я могла только мечтать. Открыв дверь, я замерла с возмущенно открытым ртом, готовая выплеснуть на поэта ведро негодования. На пороге стоял Элеас. Эльф покраснел и отвернулся, фокусируя взгляд в самом дальнем и темном углу коридора.

— Прости, я не знал, что ты не одета, — едва пролепетал он, дрожа голосом.

Ах да. Для них же майка — это все равно, что нижнее белье. Па канонам местной морали все, интимные и не очень, места на теле должны быть прикрыты, а в идеале вообще наглухо заколочены в доспехи тотального безбрачия. Девушка должна быть спрятана от шеи и до пят, чтобы ни одна тварь не посмела посягнуть на их высокую нравственную стойкость, которую так пропагандируют местные религии. Это только чародейки щеголяют, в чем хотят — их все равно считают шлюхами, демонстрирующими окружающим магически выращенные парные элементы экстерьера — обычной девушке в раннем средневековье блистать вырезом на груди равносильно признанию себя девкой непотребною. Подобные моменты я, порой, упускала, не до конца понимая логику аборигенов: трахаться направо и налево — это норма, об этом не говорят, но никто никогда не упускает случая затащить человека противоположного пола на сеновал с вытекающими последствиями. Но приоткрыть плечо и пройтись грациозной походкой по городу в таком виде — преступление века, на костер феминистку! У нас на Земле даже очень широкий ремень можно выдать за мини-юбку, а здесь стоит чуть сильнее показать ноги, и ты уже являешь собой образец безнравственности и тебя надо срочно посадить на кол, после чего люди смогут любоваться не только ногами, но и вылезшими внутренними органами. Я отступила вглубь комнаты и кинулась накидывать куртку:

— Да ты входи, не бойся, — я приглашающее махнула рукой. — У нас хотя и не Париж, но милости просим к нашему шалашу. Ничего страшного не случилось — я просто думала, что это Лютик.

— Тaedh*? — Элеас с интересом разглядывал интерьер, как бы невзначай, совершенно не интересуясь темой, спросил. — Он твой… эм, мужчина?

— В какой-то мере, — я разглядывала свои ноги, с грустью осознавая, что стою в одном носке. Его пара спрятана где-то в комнате, но в зоне видимости не была обнаружена. На экране моего головного монитора появился новый квест. — Только я могу давать ему по голове тапками. Никому другому он эту привилегию не позволяет.

Эльф вздохнул, притворно огорчаясь:

— Вот так всегда. Встретишь красивую девушку, а она уже занята.

 — Хочешь, могу и тебя тапочками по голове приложить, — предложила я, закашлявшись. Не хватало еще того, что бы по городу поползли слухи о моей «как бы большой любви» к поэту. Лютик не отличался особой верностью никому, кроме свой лютни, а подобные сплетни могли породить жуткий диапазон эмоций — от сожаления до ревности отвергнутых девиц. Это запросто привело бы к тому, что Геральту пришлось бы вылавливать мое тело в городском акведуке.

— Я пошутила, — я почесала затылок, глупо улыбаясь и указала рукой на кровать. — У нас с ним глубоко взаимные дружеские отношения.

— А-а-а, — протянул Элеас, присаживаясь на кровать. Его сложно было оторвать от разглядывания предметов, находящихся в комнате. Или эльф был очень смущен таким приемом, или и правда давно не видел мебель. Они же то в лесах живут, то в каких-то халупах. Кровать для него, наверное, что-то вроде предмета роскоши.

Я бегала по комнате в поисках второго носка, заглядывая под шкаф и в любую большую щель. Котейка встал со стола и с интересом обнюхал прибывшего гостя. Его рыжая, усатая морда прошлась по ногам и рукам эльфа, принюхиваясь к каждому миллиметру кожи. Элеас попытался его погладить, но кот счел его недостойным доступа к господскому телу и увернулся. Чихнув, Сэр Ланселап дал нам добро на общение и медленно шевеля лапками вернулся на облюбованное место. Свернувшись калачиком, кот положил морду на хвост и закрыл глаза. Только ушки на макушке, с точностью локатора определяющие звук, выдавали, что Ланс наблюдает за тем, что твориться вокруг и контролирует обстановку. Защищать будет, если что случится, наверное.

— А ты хороший человек, слушай! — воскликнула я. Насколько вообще обращение «человек» может подходить эльфу? Заметив немой вопрос на лице Элеаса, я пояснила: — На твоего командира Сэр Ланселап только шипит и кидается кусаться.

— Йорвет тоже хороший… человек, — обиделся эльф, но, подумав, решил добавить: — По-своему.

— Может и так, — я пожала плечами. У нас мнения на этот счет явно расходились в диаметрально противоположные стороны. — Зачем пожаловал-то, добрый молодец? Тебя опять заколдовали? Или желаешь обсудить своего командира с глазу на глаз?

— Нет, — эльф отрицательно покачал головой. — Просто вот решил зайти и лично поблагодарить. Йорвет сказал, что ты очень сильно помогла в моем деле.

Помогла, ага. Да я вообще, по сути, сама его распутала: осколок извлекла я, план по выманиванию демона придумала я, с суккубом разговаривала я, и даже истерику я закатила самолично — ай, какая самостоятельная. И завлекла рогатую бабу на смерть, сама того не ожидая. Единственное, что сделал твой «хороший и идеальный» командир, мальчик, это сыграл роль околдованного дуралея и нанес точные удары, обманув мои надежды и ожидания. Буквально, разбивая сердце на тысячу керамических осколков. Ну, если не считать того, что тут и без него постарались до всех этих трагикомедийных событий. Вслух, я, правда, ничего не сказала — зачем злить и пугать Элеаса просто так? У посрадавшего пока еще очень хрупкая и тонкая душевная организация, а трупы, которые я осматривала в склепе, не выглядели жизнерадостными после близкого знакомства с темной стороной его натуры. Второй носок обнаружился под шкафом, в темноте и пыли. Не знаю, как он туда попал и почему лежит так глубоко, но я его достану. Клянусь Одином! Встав на четвереньки, я пыталась его оттуда выудить, шуруя шваброй. Помимо прочего я извлекла немного оренов, засохшую булку и пару булавок. Носок упорно не желал идти в нежные женские руки и выполнять свою работу на не менее нежной женской ноге.

— Да ладно, я ничего не сделала, — отмахнулась я, заочно разрешая Йорвету забрать себе все заслуги, лишь бы не спорить с его подчинённым.

— Если бы не ты, я бы так и остался под ее… влиянием. А я не хотел больше, — ответили с кровати. В голосе Элеаса почувствовалось раскаяние. Он, наверняка, и не собирался никого лишать жизни из-за одной рогатой дряни. Просто разум был затуманен магией и парниша не очень хорошо понимал, что делает. Возможно, сейчас он многое переосмысливает в своей жизни. Но все это не отменяет того факта, что порезал Элеас тех несчастных, как тузик тряпку и к жизни никого уже не вернешь. Но не стоит углубляться в эту тему, если мне не хочется к ним присоединиться.

Наконец, я достала эту маленькую хлопковую гадину. А она не того цвета. И вообще не моя — лапища-то, что его раньше носила, была определенно сорок последнего размера, если это вообще было ногой, а не… Вот блин! Столько стараний… и напрасно, просто вот хоть портянки на ногу надевай. Плюнув, в ботинки все равно никто не будет заглядывать, я его нацепила, отрекаясь от всех законов гигиены — если у предыдущего владельца был грибок, то он уже давно иссох в тени шкафа и под сантиметровым слоем пыли пал смертью храбрых.

— Понятно, — только и выдавила я. Ну, а что тут еще скажешь? Меняя тему, я решила сделать вид что глубоко порядочная и гостеприимная дама — давно пора повышать рейтинги у населения. — Чай, травяной чай? Или, может быть, морс?

— Может, есть что покрепче?

— Орехи, — я кинула взгляд на каминную полку, которая с некоторых пор исполняла роль посудного шкафа и подставки под съестное.

— Нет, спасибо. Ты куда-то собираешься? — неожиданно поинтересовался собеседник. Наконец, Элеас остановил свой взгляд не на окружающих предметах, а на мне. Лицо его совсем не выражало агрессии, скорее даже наоборот — сидящий парень был настроен дружелюбно, миролюбиво и вообще выглядел так, словно пришел на свидание, а не в гости из благодарности.

Я кивнула и пояснила, что мне надо к Фелиции Кори. Мы с ней вроде немного подружились и частенько по утрам обменивались местными сплетнями. В качестве информационного агентства она была незаменима. Если какой-нибудь шпион решит однажды собрать все городские новости за сутки, то ему просто следует обратится к этой недоучившейся волшебнице. Фил расскажет ему все от «а» до «я», а за отдельную плату еще и в лицах покажет какую-нибудь смешную историю. Будучи торговкой самой разнообразной всячиной, девушку посещали весьма забавные кадры, каких только можно было сыскать в Вергене. А еще она торговала книгами — уверена, что благодаря нашим не крепким, но вполне позитивным отношениям, мне достанется что-нибудь интересное с солидной скидкой.

— Тогда советую почитать «Maladie*», очень интересная книга. Помню, когда был еще совсем юнцом, очень любил скоротать с ней вечерок у костра, — ностальгически произнес эльф. Я присела рядом с ним и принялась засовывать ноги в сапоги. Носок, тот, что не мой, упорно соскальзывал, не хотел удобно ложиться, забиваясь в самые разные уголки внутреннего пространства обувки и горя желанием натереть пятку. Это была война, которую я не могла проиграть. Блицкриг на сапог.

— Я не знаю Старшей Речи, — я вздохнула, остервенело обматывая свободный край носка на манер портянок. — А в переводе, наверное, будет не то. Нет обычно у пересказчиков той экспрессии и богатого языка, который дает нам оригинал.

— Да, скорее всего. У нас есть слишком много слов, которые вы никогда не сможете перевести, — эльф смотрел на мои попытки, откровенно потешаясь. Смущение у него улетучилось. Еще немного и я стану для него «своим парнем», и он пригласит меня на рыбалку с пивом да проститутками. У всех мужчин проблемы с носками. Даже у Локи они были — царственная особа не могла носить одни носки два дня, а если ему приходилось одевать два носка разного цвета, то это и вовсе был кошмар, грозящий перерасти в бурю. Элеас продолжил: — Это слишком сложно для вашего понимания. Вы, Dhʼoine, любите всему давать простые названия, не вдаваясь в суть. Вам кажется, что одно слово может заменить десятки других.

— У меня тоже есть много слов, которые вы никогда не сможете перевести, — попыталась я сбить спесь с возгордившегося своей расой эльфа. Эта их национальная идея о том, что Старший Народ превосходит нас во всем — порядком заезженная пластинка. В своих глазах, остроухие видятся себе чуть ли не посланцами бога на земле, придумавшие и принесшие отвратительным обезьянообразным дикарям культуру, науку и религию, которые мы, неблагодарные животные, отобрали и присвоили. На деле же вся эта узколицая братия — народ, наиболее подверженный болезни «исключительности нации» ибо для них это единственный способ нести в массы разговоры о том, как они восхитительны и прекрасны. И не важно, что слова расходятся с делом. Главное — это донести грязному обывателю их высокопарную мысль о превосходстве над, не так давно эволюционировавшим от неандертальцев, человечеством.

— Да? — с интересом спросил эльф, откровенно вкладывая в голос свое неверие в мои слова. — Например?

— Mamihlapinatapai, — попыталась с первого раза выговорить я, что не всегда удавалось. Строго говоря, это не совсем местное слово и даже не из словаря русского языка, но ведь эльф этого не знает, так что тс-с-с-с. — Оно означает взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым. Например, ты и я идем по полю. Вдруг перед нами появляются разбойники-новички. Им страшно напасть, но вроде как уже пора бы хотя бы попросить закурить. И я, и ты, и они знаем, зачем мы здесь сегодня собрались. И думаем мы с тобой о том, чтобы напасть самостоятельно, раньше, идя, так сказать, на опережение. Но обоих терзают сомнения — может ребятки просто проходили мимо и подстерегают совсем других жертв? Тогда наша атака бессмысленна, только время зря потратим. И вроде каждый жаждет уже надавать по кумполу, оба ждут того, что его друг начнет махать саблей первым. Поэтому, в результате и возникает этот самый «Mamihlapinatapai».

— Ужасный пример, — Элеас с улыбкой покачал головой. — Я пойду с тобой на рынок. Можно?

Пока мы шли — обсуждали преимущества наших языков. Элеас восхвалял свою Старшую Речь, мне же пришлось ограничится Всеобщим. О существовании Великого и Могучего эльфу было еще слишком рано знать. Молодой боец утверждал о своем родном, мол, он более певуч и красив. Я говорила, что у нас тоже есть прекрасные, нежные слова. Например — телятинка. Звучит вполне ласково, если отбросить смысл. Тогда эльф заявил, что у нас слишком много матерных слов. Я поделилась своими знаниями в ругательствах Старшей Речи — единственное, что я хорошо запомнила и могла бы рассказать даже если меня ввергнуть в кому. Главным же аргументом эльфа стало служить то, что его язык гораздо сложнее. Более тяжелое словообразование, грамматика и изменение по числам, и падежам, интонация. Тогда я начала протестовать, что это самое отвратительно в Старшей Речи. Язык должен легко усваиваться. На что мне ответили, что Dhʼoine и не должны хорошо понимать Hen Llinge, не доросли еще.

— Я тоже Dhʼoine, — резко возразила я. Это слово казалось уж больно уничижительным — во рту отдавало какой-то пакостью. Может, тут дело как-раз-таки в хваленой интонации, с которой эльфы его произносят. Блохастая собака на их языке звучит гораздо приятнее.

— Ты не совсем обычная Dhʼoine, — Элеас улыбнулся. От моего возмущения сразу и след простыл — такой искренней и приятной показалась его улыбка. Она поднимала настроение своей теплотой. — Ты дружишь с ведьмаком, на равных общаешься и с эльфом, и с краснолюдом. Даже суккуба, — тут он немного помрачнел, — ты пожалела. Обычные люди так не делают. Хотя, может дело в том, что ты иностранка. Твоя родина очень далеко, я прав?

Ты даже не представляешь, насколько. На карте ее не отыскать, тут нужен другой глобус. А вероятно, и карта другой галактики. Можно, конечно, попробовать сориентироваться и порыскать на ночном небе, но я не уверена, что наше Солнце отсюда видно — оно ведь маленькое, в сравнении со многими другими звездами, и его свет сюда может не долетать. Надо бы как-нибудь попробовать стать астрономом на ночь, запастись трубой и разыскать родные пенаты, что бы было потом куда ностальгически смотреть, томно вздыхая и причитая в стиле Сигерима: «Да что ж ты будешь делать, ох-хо-хох.»

— Я вроде бы даже говорю без акцента, — разочарованно выдохнула я. — А все всё равно догадываются. У меня на лбу написано или Геральт просто предупреждает всех заранее, что бы люди могли смотреть сквозь пальцы на неадекватные действия и не пытаться сдать на принудительное лечение?

— У тебя не совсем обычная внешность, — он кивнул на темные концы волос, остатки черной краски. — Другой образ мысли, и, как следствие, не совсем обычные поступки. Ни один человек не полез бы просто предупредить Йорвета в самое сердце территории скояʼтаэлей. А ты пошла…

— Тогда, в благодарность, твой командир мог бы хоть раз послушаться, — я снова вспомнила о суккубе. — В конце концов, если бы не я, Лето бы его просто убил и закопал в лесу. И остаё-ё-ётся только тёмно-серы-ы-ы-ый/ Кусок промокшей, вздувшейся фанеры-ы-ы/ И никакой фамили-и-и-и на ней, * — я начала напевать, растягивая слова и ужасно фальшивя совершенно нарочно.

— Йорвет больше сотни лет командует Aen Seidhe. У него был свой отряд, когда моя мама еще только узнала, что у нее родится сын. При этом со своей работой он управляется весьма успешно, — Элеас, видимо, командира очень любил и попытался его защитить от нападок. — Он просто не привык, когда ему указывают. Особенно девушки.

— Саския же указывает, — попыталась я поспорить. Саския девушка, дхойне и куча других страшных слов для лидера белок, но все как-то упускают это из виду.

— Ты — не Саския, — спокойно ответил собеседник. Увидев, что я нахмурилась, он поспешил вставить: — Я не хотел тебя обидеть, я просто хочу сказать, что она дает нам новую надежду на то, что наша борьба не прошла зря. И еще Йорвет давно… ну, мне кажется, что он к ней неровно дышит. Она красавица и грудь на месте, — он на секунду осекся и быстро добавил: — Ты тоже очень красивая.

— Угу, я просто не фигуристая блондинка с мечом в руках, — его слова звучали как «ты не жирная, просто родители тебя откормили, стараясь оградить от стриптиза и проституции», поэтому я очень даже расстроилась. Одно дело, когда ты сама знаешь о своих недостатках, а другое — когда на них указывает совершенно не знакомый тебе парень, пусть и симпатичный. Вдвойне обидно, что симпатичный. Стараясь не выдать проскользнувшую ревность, я с грустью прибавила: — И армии у меня нет.

— Зато ты добрая, — возразил эльф. — А еще веселая. Этого достаточно, чтобы быть хорошей девушкой и примерной женой. Любой нормальный мужчина будет рад связать с тобой свою жизнь.

Твой командир, очевидно, не нормальный. Хотя, чего это я. Йорвет по определению не должен таким быть. Не то воспитание, да и обстоятельства, которые он себе придумал, не дадут выйти за рамки того, кто он есть. В лесу туго с манерами, некому демонстрировать правила этикета. Зато запросто можно застудить остатки мозгов, выйдя из реки после «душа» на хорошо продуваемое пространство. Вообще, чего это я опять думаю о Йорвете? Я начала злиться на себя, стараясь прекратить все попытки сознания привязать лидера белок к сердцу морским узлом. Хватит, довольно. Мы уже вошли на рынок. Сегодня, в середине дня, тут было очень оживленно. Туда-сюда шныряли зеваки, разглядывая немногочисленные прилавки торговцев. В силу того, что город пока не имел доступа во внешний мир — передвигаться через горы не решил ни один нормальный караван — товаров было немного и все они были местного производства. Свежее мясо от какого-то краснолюда, рыба, выпечка, одежда от местной модистки (да, тут была и такая, фешн из май профешн, блин), оружие, выкованное прямо из того, что добывали на местных шахтах —вот и все, что тут было представлено. Ни особого выбора тканей, ни специй, ни товаров из далекой Заррикании — всё, что было привезено извне уже давно раскупили. Правда, народ еще на что-то надеялся, поэтому и приходил. Я сразу направилась к Фелиции — там всегда были редкие разноплановые товары, которые она умудрялась выменивать у местных за бесценок, позже продавая по астрономическим суммам, представляя самой ультра незаменимой вещью в хозяйстве. Но главным источником дохода девушки были книги. У недомагички была потрясающая маленькая библиотека — книги по истории, географии, даже маленькие монстрариумы для любителей экстрима. Большую часть этого добра она притащила из Аретузы — магической школы, в которой состояла ученицей. Мы с ней немного поболтали о всяких глупостях — она была большой любительницей разносить сплетни. Рассказать что-то Фил было, как дать объявление по радио — все ее друзья немедленно обо всем узнавали. Элеас, быстро устав от нашей бабской болтовни, отправился разглядывать наконечники для стрел. Едва он отошел, Фелиция сразу попыталась выведать кто он мне, каков его статус в обществе и сколько ему лет. Получив совсем не те ответы, которые она ожидала, девушка заметно разочаровалась, но быстро оправилась, вспомнив какую-то очередную нелепую историю, еще вчера произошедшую с одной из ее покупательниц. Ученица чародеев даже предложила сделать новую прическу в эльфийском стиле, что бы «добавить красоты в глазах представителей Старших Рас», но я отказалась — эльфы всегда считали женщин-людей некрасивыми, как мы считаем таковыми женщин-краснолюдок. Мне нравиться ходить с хвостиком на голове — так можно скорректировать округлость моего пухлого лица, немного вытянув пропорцию лба. Болтая, я попутно разглядывала товар — сначала приглянулся учебник по Старшей Речи, но цена у него неприятно кусала за карман, даже скидка особо не помогала. Я пожалела, что не прихватила книгу с собой из Флотзама. Надеюсь, трактирщик, которому мы не заплатили, выручил неплохие деньги. Потом я все же присмотрела себе «Все о драконах» и решила прикупить ее. Едва я отошла от болтушки, как меня снова нагнал Элеас и подарил красивые бархатные перчатки. Еще он прикупил пирожки с яблочным повидлом, и мы решили их слопать где-нибудь по дороге. Я ожидала, что мы пойдем в трактир, но эльф потащил посмотреть Верген его глазами. Раза два я была уверена, что мы потерялись — все-таки строившие город краснолюды понятия не имели о том, что улицы можно строить параллельно и перпендикулярно друг другу, но эльф уверенно вел меня по запутанным улочкам, попутно рассказывая о наших общих знакомых. Оказывается, Киаран тоже хотел зайти, но Йорвет нагрузил его работой — вовсю шла подготовка к осаде. Скояʼтаэлям приходиться сейчас обучать ополчение. Крестьян и ремесленников, если точнее, что бы хоть как-то попытаться отстоять город. Все-таки у Хенсельта была большая армия, по подсчетам совета выходило, что на одного нашего приходилось по пять, а то и десять хорошо выдрессированных бойцов, которые не вчера впервые увидели оружие. Наша же, жаждущая славы, кметская толпа в жизни кроме плуга и косы ничего не державшая, могла, пока что, покалечить только сама себя, да окружающих собратьев по оружию. Понимая, что от таких вояк толку почти никакого нет, а отстоять город придётся в любом случае, эльфы упорно стремились хоть к какому-нибудь результату, гоняя крестьян день и ночь. И даже при условии, что произойдет чудо и вчерашние скотоводы станут хорошими бойцами, преимущество все равно на стороне врага. Расклад подобного рода никого не устраивал и среди скояʼтаэлей начали ходить толки, что Йорвет собирается взять небольшой отряд и отправиться за подмогой через горы (потому что нельзя просто взять и перейти горы в одиночку, он же не Беар Грилс). Я начала уставать от его болтовни и постоянной ходьбы. Мы бродили больше двух часов, а эльф даже не выдохся. Я постаралась тонко намекнуть, что хорошо бы уже вернуться, но бывший возлюбленный суккуба ни разу не понял, почему я так упорно говорю про трактир и прекрасную уютную атмосферу своей комнаты. Мы вновь и вновь тащились по городу, обсуждая всё новые темы, которые лично у меня уже начали заканчиваться — как ни крути, с незнакомым человеком я была не совсем в своей тарелке. Ну, не впаривать же ему релятивистскую механику в стиле «для чайников»? Проходя мимо дома Филиппы Эйльхарт, я заметила выходящую из дверей светловолосую женщину чуть старше меня. Не смотря на внешнее спокойствие, она была сильно дерганой, словно за ней в душе сейчас, вот только что, подглядывал усатый дяденька смутной национальности. Я сомневаюсь, что это клиентка чародейки, слишком уж девушка странно выглядела. Заметив, что я откровенно ее разглядываю, блондиночка стала ответно приглядываться ко мне. И вдруг вздрогнула, потерла руками глаза и заморгала, словно на минутку ослепла. Затем, старательно игнорируя нашу сторону, спустилась вниз по улице и исчезла в доме Саскии. Наконец, Элеас повернул к корчме. Я, еле живая от усталости, воспаряла духом. Я бы с радостью чего-нибудь поела и полежала на кровати в обществе хорошей, годной книжки, с головой окунувшись в какие-нибудь приключения, которые не грозят никакими синяками. Элеас, не доведя меня до дома пару десятков метров, вдруг коротко распрощался, и, пояснив, что уже опаздывает, убежал — ему нужно было отправляться в дозор. Даже убегая, он не переставал извиняться и клясться в следующий раз погулять подольше. Наблюдая за этой картиной, я улыбалась. Настроение поднялось, и душа пела. Понимайте, как хотите. Напевая себе под нос незамысловатый мотивчик, очень популярный в свое время в нашей общаге, я вышла на улицу, ведущую к трактиру и… замерла, как вкопанная. У самой лестницы, ведущей к корчме, стоял Йорвет и разговаривал с группой краснолюдов. Зараза, вот как чувствует, когда стоит появиться и испортить настроение. Слава богам, лидер белок стоял спиной и не мог меня видеть, поэтому мог сработать элемент неожиданности. Однако, пройди я к лестнице, уверена, что получила бы маленький комок словесной грязи в свою сторону, от которой будет не просто отмыться.

Решив, что нервы — штука не восстанавливающаяся, я приняла постановление еще немного прогуляться, а именно — обойти злобную остроухую тварь. Немного не дойдя до спуска к корчме начинались ступеньки вверх. По ним я и вознамерилась подняться. Тихо, почти бесшумно, как ниндзя, я осторожно приблизилась к подъему, а потом резко повернувшись, практически взбежала вверх. А дальше все как в песне: «Я оглянулась посмотреть, не обернулся ли он, чтоб посмотреть — не обернулась ли я» и обомлела. Лидер скояʼтаэлей неторопливо поднимался вверх, смотря куда-то сквозь меня, упорно не замечая моей персоны и попытки обойти его сразу же оказались глупой выходкой. Судорожно соображая, куда бы деться, только бы с ним не встретиться, я рванула вправо, сделав крюк, и, пройдя через ворота Махакама, миновав рынок, снова оказалась перед таверной, искренне надеясь, что Йорвет уже ушел.

Передаю привет своей карме и везению: вы, два гребных крокодила, хватит глумиться. Я же только что видела, как Йорвет поднимался по лестнице вверх. Я не могла обознаться. Его рожу сложно спутать с обычным прохожим, слишком много ярких примет, да и плакат «ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ» во Флотзаме был на каждому углу, поэтому эту физиомордию я выучила еще до нашего тесного общения.

Прикинув, что если снова пойду в обход, то это будет выглядеть уже совсем по-идиотски, я подвигала ласты в сторону дома. Сделав профессиональный PokerFace, а-ля Леди Гага, я с гордо задранным вверх носом, прошла мимо Йорвета&Co и даже не поздоровалась. И вообще, здесь очень красивые архитектурные изыски. Сплошные кривые узоры, выдолбленные прямо в породе. Сколько труда! Сколько стараний! Сколько времени потратили мастера, на возведение подобного абстракционизма?! Увековеченная в памяти всемирного человечества сама жизнь и драма! Уверена, что подобной работой каменщик хотел напомнить нам о том, что жизнь тленна, и только камень может увидеть рассветы и закаты эпох, и цивилизаций!

Войдя в зал, я потеряла всякий интерес к местным способом украшать дома, зато почувствовала волчий голод. Да и усталость сказывалась — я вообще не планировала еще каких-то пробежек на короткие дистанции после прогулки с Элеасом, но его командир убедил в необходимости заниматься спортивными поднятиями по лестнице. Плюс, если Йорвет все-таки решит сюда зайти, можно будет демонстративно выказывать свое «фи», игнорируя его. Заказав у трактирщика супчик из щавеля (вечная диета же), я присела за один из крайних столов и расслабилась, погружаясь в атмосферу добра и блаженства.

— А потом она как шандарахнет с неба, эта баба! — послышался за мной нетрезвый краснолюдский баритон. — Рыжая такая, и с ней мужик ейный. Лысый, здоровый…

Я резко обернулась, ища рассказчика. В разгар рабочего дня здесь мало кто находился, в основном пьянчуги, так что не составило труда разыскать нужную личность. Историю рассказывал краснолюд, с залитыми, до краев, спиртом, глазами. Друзья вокруг него крутили пальцем у виска и по очереди выражали сомнение в правдоподобности повествования в целом и существования летающих баб, в частности. Рассказчик на них обижался, но не смотря на неодобрение и откровенные насмешки, пытался продолжить свою историю, просто из удовольствия слушать себя самого.

— Господин, — обратилась я к нему. — Не могли бы вы рассказать еще раз эту занятную историю?

— О, смотри, хоть кто-то купился на твою болтовню, — рассмеялся один из собутыльников краснолюда. Тот с колебанием разглядывал меня — терзали сомнения. Может я выгляжу, как не особо располагающая к себе личность, но его история явно намекала на двух моих знакомых, пропавших без вести неделю назад. Пьянчуга, конечно, тоже не смахивал на достоверный источник, но это был пока самый лучший ориентир в поисках магички и Убийцы Королей. Я постаралась улыбнуться самой обворожительной улыбкой, изображая саму доброжелательность, граничащую со слабоумием:

— Хочешь тоже обсмеять меня, да? — он сплюнул себе под ноги, метко попав в пол. В его положении — он был пьян настолько, что от запаха из ртаначинались слезиться глаза — удивительно, что не промахнулся. Не обращай внимания, Аника. Это испытание ты пройдешь с честью!

— Нет, конечно нет, -как можно более дружелюбно сказала я. — Просто я ее не слышала, но могу понять по отрывкам, что она весьма интересная — вот поэтому бы я и хотела ее послушать.

— Двадцать оренов, — нагло заявил краснолюд.

Я, стараясь не очень скрипеть зубами, отсчитала деньги. Это было откровенным вымогательством. Тип понял, что истории его просто так никто слушать не станет и решил заработать. Подсаживаясь к нему за столик, я отметила про себя, что такими темпами придётся снова клянчить деньги у ведьмака, мои «карманные» подходили к концу.

— Если бы мне всякий раз платили за мои истории, я бы разбогател, — довольно проговорил краснолюд, сгребая звенящие орены в кошель.

— Ну давай, начинай уже, — я нетерпеливо заерзала на стуле.

— Вот значица, — краснолюд на секунду замялся, стараясь определить, не передумала ли я и не собираюсь ли отобрать у него деньги. -Это было, почитай, почти неделю назад. Иду, я, значица, по ущелью.

— По какому ущелью? — на всякий случай я решила уточнить. Окружающая Вергене территория вся сплошь состояла из ущелий и узких проходов между камнями. Без конкретики придётся искать иголку в стоге сена, изображая из себя Тесея без GPS-клубка от Ариадны. — Их тут много.

— Ну там, с северо-востока, значица, где еще старый краснолюдский божок стоит на перекрёстке, — и, под моим непонимающим взглядом, он решил еще сильнее уточнить местность. — За сожжённой деревенькой и там, еще дальше даже, за местом, где щас енти ельфийские дозоры стоят, Мглу эту проклятущую стерегут. Ты будешь слушать али нет?

— Я слушаю, продолжай.

— Ну вот иду, смотрю, значица, с неба, прям откуда ни возьмись падает баба. Симпотичныая, сиськи — во, — он показал на себе. — попка — ягодка, значица. Я думаю, а не подойти ль мне поближе. Может, помочь надо. Тут на нее сверху падает здоровенный такой лысый хер, — я округлила глаза, просто представив себе это в живую. — Ну, не буквально, значитца. Просто здоровенный лысый мужик. Потом он встает значит и начинает на нее орать. Я думал: все, хана красотке, а она лежит, встать не могет, убежать от него не могет — ревет. Он покричал-покричал и прям бросил ее, значица, пошел в сторону старого корабля, значица. Не очень-то она ему нужна, видать, со сломанной ногой, — краснолюд рыгнул.

— А ты не пошел и не оказал ей помощь, да? — я поковыряла ложкой свежий суп. От волнения встал ком в горле. Аппетит перебило напрочь.

— Да я хотел, — попытался оправдаться краснолюд. — Но только к ней подошел тролль, а я с такой махиной, значица, справиться бы не смог. Он ее поднял и утащил к себе в берлогу, значица. Наверное, сожрал уже.

Я аж встала. Как сожрал? И вообще, тут есть тролль? И у него Трисс? Уже неделю? О, великий Один, не дай мне получить сердечный удар.

— Как она выглядела? — я быстро затараторила, пытаясь точно определить чародейка там была или нет. — Эта женщина? Рыжие волосы, бело — синяя куртка?

— Да вроде так, — подтвердил мою догадку краснолюд. — Если ты знаешь, то хуле спрашиваешь?

Мне было уже не до него. И даже супчик с щавелем, да простит меня Великая Валерия, был уже мало интересен — нет времени считать калории и следить за фигурой! Я рванула к выходу из города, назад к воротам. Трисс рядом, так близко — рукой подать. Ведьмак, скорее всего, уже ушел в шахты и не скоро вернется. Вот он удивиться, когда мы с чародейкой встретим его. Думаю, Геральт будет очень доволен, а мне придётся проситься на ночь к барду с одеялом и подушкой. Хотя, тут настолько тонкие стены, что проще будет переночевать у Фелиции, если и там не будет слышно того, как чародейка и ведьмак рады встрече друг с другом. А потом сядем вспоминать эту историю за чашкой чая, в какой-нибудь глубокой старости и смеяться. Если только Трисс не сожрал тролль, тогда я этому гурману не завидую. Ведьмак в гневе — очень опасный дядя и в последнюю очередь будет разбираться, что да как. Но, я уверена, чародейка найдет как себя защитить. Нужно только ее найти и оказать помощь, если таковая требуется. Первым препятствием, к сожалению, стал отнюдь не тролль. У ворот меня развернула охрана и на все протесты да возгласы внимания никто обращать не стал. Я попыталась донести постовому, всеми силами выказывающий строгое: «не пущать», что там сейчас человек, которому срочно нужно мое присутствие рядом и моральная поддержка. Постовой только отвечал, мол, приказ Йорвета и ему не охота отвечать собственной головой. Спорить охранник тоже отказался и в какой-то момент просто замолчал, глядя на меня с немым укором, сложив руки на груди, тем самым ставя крест на этом пути из города. Я приуныла и направилась обратно. Спасение Трисс откладывалось на неопределенное время. Вдруг, из-за кустов, недалеко от рынка, звонко смеясь вылезла мелюзга, громко переговариваясь между собой. В руках они тащили маленького, брыкающегося накера. Зверь шипел, вырывался и пытался укусить кого-нибудь острыми зубами, но детишки, как существа хитрые и практичные, знали, за какое место держать, чтобы эта серая фигня никого не покалечила. Развлечения ради они дергали его за уши и задние лапки, то нападая всей толпой, то по очереди изучая анатомию мутанта на ощупь. К рыльцу предусмотрительно не лезли и ручки не тянули — такая маленькая, но прыткая хреновина может и палец откусить, если таковой все-таки попадется в зоне досягаемости.

— Эй, ребятки, хотите немного заработать? — обратилась я к ним. Накера они точно не могли найти в городе — народ бы всполошился и позвал Геральта с ним разбираться, детишек за ворота бы тоже не выпустили. Любопытные от природы, малыши могли пойти и изучать свойства Мглы, а то и вообразить себя великими воинами и пасть в неравной борьбе с призраками. А значит, есть обходной путь. Мелочь всегда знала, где пролезть так, чтобы взрослые не догадались, а выходы были незаметны даже самому зоркому шпиону. С возрастом такая способность теряется.

Толпа резво собралась в кучку и начала свое обсуждение, затем самый старший мальчик и, видимо, лидер компании, выступил ко мне, изображая переговорщика и раздувшись от собственной значимости. Мелкие, в свою очередь, прятали накера, которого, как ни крути, можно было определить по звуку и торчащим из толпы серым лапкам.

— А что надо сделать?

— Расскажите, как обойти охрану и выйти из города.

Ребята снова коротко посовещались, о чем-то поспорили, и их лидер, подойдя вплотную, выдал:

— Два орена.

Я дала четыре.

— Там, через кусты пройдете — будет маленький проход, — он указал в сторону густо заросшей стены, с виду вполне благонадежной, если не считать скопившейся у самого плинтуса лужицы. — Только, тетенька, он очень узкий. Потом вы вылезете прямо из колодца в старой деревне и все.

— Спасибо, — поблагодарила я, фыркая. Тетенька. Мне может и 19, но в душе все еще шестнадцать. Я могу ночами не спать, раздувать о вечном и хлестать портвейн! В любом случае, я себе казалась молодой особой и никак не тянула на «тетеньку», поэтому очень оскорбилась. Но в душе прекрасно понимала, что между нами не пять и не десять лет разницы, поэтому им я кажусь ужасно древним созданием, которому на кладбище ставят прогулы за не посещаемость.

— Тетенька, а вы правда с ведьмаком общаетесь? — у малыша загорелись глаза, его товарищи обступили меня и сделались очень серьезными.

— Да, — коротко кивнула я. — И не называй меня тетенькой.

— Он послал вас на разведку, да? — глаза мальчика загорелись еще больше. Не каждый день видишь помощницу ведьмака, «ведьмачю бабу», как окрестили местные.

Я уже привыкла к подобной реакции. Всегда, едва войдя в деревню, нас первыми замечали ребятишки. Чаще всего, они восхищались Белым Волком и следовали за ним по пятам, но до первого возмущенного крика взрослого. И потом тоже шли за нами, но, чаще всего, тайно, чтобы родители не заметили и всегда спрашивали самые разнообразные вопросы, надеясь стать такими же воинами, только без мучильни и, желательно, прям сразу. Просто однажды проснуться и быть самым непобедимым рыцарем.

Я кивнула, не понимая, к чему он клонит.

— Тогда вы ему не говорите, что там проход, — заговорщицки шепнул малыш. Лицо у него стало не по годам солидное, словно он сейчас поведал военную тайну, которая стоила головы, если шпионскую сеть раскроют. — А то он все расскажет взрослым, и они проход засыпают. А мне надо на рыбалку ходить-сестру кормить…

Я старательно закивала, обещая, что даже под пытками никому не расскажу о таком важном, жизненно необходимом пути. Не думаю, что спрашивать вообще будут, но малыши были непреклонны. Заставили поклясться Мелителе, местной богине, что никто и никогда не узнает про дыру в стене, ведущую в запретную деревню. Добившись, чего хотели, ребятки убежали распугивать накером девочек-сверстниц и доводить мам до нервного срыва, снова весело балакая и хохоча над шутками друг друга. Проход и вправду оказался очень узким. Точнее это была старая канава, выдолбленная в стене. Видимо, туда стекала вода из какого-то подземного источника под городом, который быстро обмельчал. Я даже не хочу думать, что она с собой приносила и в чем я в очередной раз вымазалась. Пришлось ползти большую часть пути на четвереньках, практически на пару сантиметров провалившись в вонючую жижу и ил. Повернув и взобравшись на какой-то уступ, я продолжила путь. Всюду капала вода, стенки потрескались, а потолок и вовсе обещал вот-вот рухнуть на голову и погрести на веки вечные в этом отвратительном месте. Наконец, показалась лестница наверх — я, представляя себя Садако из «Звонка», вылезла из колодца и эпично плюхнулась на землю, стараясь вдыхать побольше чистого воздуха. Не представляю, как люди раньше отсюда пили (если вообще пили), — сплошные бациллы и грязь. Отдышавшись и кое-как вытерев с рук мерзкую жижу, я подвигала дальше по тропе. Через сотню метров после поворота, мне и правда попались дозорные скояʼтаэли. Среди них меня сразу поразило присутствие Киарана. Не знаю, что он тут забыл, но выглядел он почти здоровым, как будто его никогда и не пытали, и вообще мужчина расцвел и выглядел весьма симпатичной няшей. Приятно изумившись, он осведомился о цели моего визита — уж правая рука Йорвета не мог не знать, что меня здесь быть не должно. Ругая себя за неосмотрительность, придумала целую слезливую историю о том, что ведьмак послал по делам, не вдаваясь в подробности своего мини-путешествия. Не думаю, что для эльфа хорошей идеей может быть поход к троллю. Он, как и окружающие, никогда не поймет чувственной души этих прелестных созданий. Толком ничего не добившись, он спросил, в курсе ли его командир, что я покинула город. Пришлось соврать, что да, мол, его я поставила в известность самым первым, на смотря на то, что ужасно спешу, иначе как бы я прошла через ворота? Охрана же не выпустила бы и все такое.

Эльф рассеяно покивал. Не думаю, что он поверил, но останавливать меня не стал. Последней частью допроса стала попытка навязаться в спутники — пришлось отказать, мотивируя все дела повышенной секретностью, достойной ЦРУ. Киаран был, конечно, симпатичен, но дело не требовало постороннего вмешательства, скорее наоборот. Тащить с собой эльфа было не самой лучшей идеей. Кое-как отбрехавшись, я продолжила путь.

Еще через какое-то время, когда, наконец, кончалось длинное, унылое ущелье, а на глаза попался деревянный истукан. Он изображал мужика, держащего в руках какую-то палку-посох, перед которым люди поставили свечи. Предположив, что это и есть «краснолюдский божок», я решила положиться на запах и интуицию и свернула на самый правый путь. Оттуда несло несвежими помоями. Скорее всего там и жил синий красавчик. Искать логово долго не пришлось — я вышла на площадку, где грустно помешивая кипящую массу, сидел и вздыхал тролль.

— Кто здесь? — тролль поднял голову, и упершись в меня взглядом, уныло, скорее для порядка, возвестил: — О, еда.

Я почесала голову. Вроде как, у меня есть опыт общения с этими созданиями, но тролль троллю рознь, как говорится. Что одному троллю — добрая и милая собеседница, то другому — ходячее жаркое. Кроме него в берлоге никого не было, да и сам малыш был в явно подавленном состоянии. Сгорбился, поник и весь из себя представлял иллюстрацию к слову «хандра» в Википедии. Нужно аккуратно выведать у него, где Трисс, и не грустит ли он от того, что ее мясо кончилось. И не попасть при этом в котел.

— Я не еда, я — высшая ступень эволюции, — поучительным тоном сказала я. — Меня нельзя есть. Придет ведьмак и отрежет голову.

— Возьмак? Селяны наняли возьмака, чтобы меня убил? — меланхолично поинтересовался тролль. Похоже, ведьмаков он не очень-то боялся.

— Нет, что ты, — отрицательно покачала я головой. — Слушай, мне тут сказали, что у тебя недавно…- я попыталась правильно подобрать слова, — гостила рыжая женщина. Где она сейчас?

— Не понял, — тролль потупил взгляд. — Откуда ты знаешь?

— Один краснолюд видел, как ты нес людскую женщину, — пояснила я, оглядываясь. Кольнуло в сердце, словно кто-то обо мне вспоминал, ругаясь последними словами. Постаравшись подавить неприятно чувство, я спросила: — Ты ведь ее не съел, правда?

— Глупый карла, — рогатая громадина вновь опустила взгляд в свой котел. Под моим непонимающим взглядом он пояснил: — Больная была — нес. Лечил, ласкал, но ушла… Сначала — старая, потом — рыжая. Один суп остался, — тролль грустно покивал в сторону кастрюли.

— Куда ушла? — я даже немного опешила. Разве краснолюд не говорил, что у нее что-то не так с ногой или вроде того. — Что здесь вообще случилось?

Тролль призадумался. Мне показалось, я даже услышала скрип давно не смазанных механизмов в его голове — синявка явно пыталась шевелить мозгами. Он поскреб подбородок своей лапищей:

— Сижу в ущелье. Старая тоже. Грызем кости. Вдруг с неба люди летят, — громадина вновь призадумалась, вспоминая. Я покрутила ладонью, призывая продолжить повествование. — Вспыхнуло, грохнуло, два людя упали. Там, где корабль дураков. Мужик здоровый и тетка. Я пошел проверить.

— А мужик был лысый?

— Чужой мужик нравится?

— Нет, — аж передернуло. Кому вообще может понравиться перекаченная гора мышц? Да и на физиономию, покалеченную боями, Лето был далек от канонов красоты. Он больше напоминал австралопитека, чем Гомо Сапиенс. Последний из рода пещерных людей, так сказать. Даже Йорвет, одноглазый, с некрасивым шрамом на его фоне выглядел супермоделью, скорее всего, за счет личного обаяния.

— Я издалека видел. Лысый был. Видел. Пошел в ущелье, а рыжую оставил. Глупый. Подхожу — рыжая стонет. Больно. Подхожу ближе — а она не бегет. Вижу, нога пухнет. Так я взял домой. Старая разозлилась. Говорит, баба худая, а она голодная. Ну и пошла сама жратву искать. Давно уже ее нет.

Тролль перевел дух, распробовал свою баланду и продолжил:

— Даю рыжей пить. Ногу обернул травами. Красивая. Я ее приласкал — она и уснула. У рыжей платок был, я его понюхал. Старая вернулась — эльфов принесла. «Оставь худую, дурень», — кричит. Старая говорит: «Отдай тряпку!». А я, что не отдам. Красивая. И пахнет, как я люблю. А она: «Или она, или я!».

Ох уж эта тролличья Санта-Барбара с элементами «Рабыни Изауры». Похоже, даже у них личная жизнь бьет фонтаном, в сравнении с моей застоявшейся лужей. Стало завидно.

— Я подумал. Рыжая — красивая. Тряпка пахнет. Так и сказал. Старая меня побила и ушла. Даже эльфов не взяла.

Тролль снова грустно вздохнул и отхлебнул своей дряни. Мне кажется, в его ложке я увидела чей-то палец. Резко стало плохо. Нет, я знала, что тролли — людоеды, но не знала, что они не скрывают своих пагубных наклонностей от народа. Все-таки мои нервы он мог бы и поберечь. Я же дама, в конце концов.

— А что стало с рыжей женщиной? — я решила уточнить, что это был не палец Трисс. Магия у нее, скорее всего, на нуле, нога — сломана и отбиться от тролля просто так было бы не просто, даже для чародейки. А тролль может выражать свою любовь по-разному. Например, приготовить вкусный суп.

— Было ей плохо, так была. Стало хорошо — ушла. Ночью. Спал я. Пусто, — на последнем слове тролль сделал грандиозный акцент, словно жалуясь. Он страдал от одиночества. Я слышала от ведьмака, что они как лебеди. Живут с одним партнёром всю жизнь, правда не всегда по собственной прихоти. Очень сложно встретить свою вторую половинку в мире, где таких, как ты, можно пересчитать по пальцам. Поэтому они селились парами где-нибудь у мостов или в пещерах — так проще. Но этот был и вовсе уникальным кадром. Жена его бросила, женщина, которая понравилась ушла, и он остался один одинешенек в огромном и жестоком мире. Сектор «Грусть» на барабане! Безнадегу в студию!

— А платок этой женщины у тебя еще остался?

— Нет. Старая забрала. Эльфов оставила. Платок забрала, — ох, ладно. Он ел не людей, а эльфов. Пусть это и не многое меняет, но Старшие Расы же хотели отличаться своим превосходством? Вот из них и вышел превосходный суп. Уверена, их мясо нежнее нашего. Они всегда выглядят такими подтянутыми, утонченными, малахольными и следят за собой гораздо больше людей. Правда и говна в них побольше.

— А куда могла пойти твоя… кхм… жена?

— В ущелье. Она любит ущелья. Я люблю ущелья, — он указал на дорожку, что проходила слева. Конечно, любишь. Иначе как ты бы тут поселился, прямо среди одного из них. Я, кстати, не наблюдаю никаких пещер в округе, и даже навеса в зоне досягаемости нет. В дождь они где прячутся? Или предпочитают его не избегать и тем самым моются? А зимой тогда что делают?

— Я ее поищу, — пообещала я.

— Не убивай. Старая добрая. Только глупая.

Где уж мне с троллем справится? Я с улыбкой заверила, что и пальцем ее не трону, да и вообще я — пацифист, насилия не приемлю ни в какой мере. А таких редких созданий и вовсе нужно охранять, беречь, как зеницу ока. Занести в Красную Книгу, выделить отдельную жилплощадь и прочее.

— Скажи, чтоб вернулась ко мне. Один не хочу. Пусто.

Я пошла по указанному направлению, размышляя, что у всех троллей на моем жизненном пути какие-нибудь сердечные проблемы. У одного женщину убили, у другого — практически развод и девичья фамилия. Может, просто я тоже тролль? Хотя бы глубоко в душе. Поэтому и толстая такая. Природа стремится к балансу тела и души, накапливая лишние килограммы витаминов на талии. А что, вполне логичное оправдание, разве нет? И любят меня только тролли, потому что я настолько пухлая, что не помещаюсь в сердце любимого человека? Долго идти не довелось. Открылась потрясающая картина: дорога шла почти по краю скалы, с которой было видно раскинувшийся внизу карьер. На его бортах, в практически не досягаемых с земли местах, виднелись громадные гнезда — не хотела бы я посмотреть на птичку, что их свила. Правда, все они были разрушены. Вроде как ведьмак говорил, что недавно очистил прилегающие к городу территории от гарпий. Вполне возможно, что это его работа. Как бы там не было, пейзаж был красив. Отсюда даже было видно далеко протянувшиеся горы, верхушки которых скрывали облака. Покой и умиротворение царило здесь. Пришлось полазить по скалам — эта местность почти вплотную подходила к горам Махакама, полностью сложенных из горных пород. Трава редела, деревья и кусты сошли на нет. Похоже, что горы представляли собой голые камни с мало заросшими клочками земли. Определенно — не Альпы.

Взбираясь на очередной горный выступ и изображая из себя кавказского барана, я проклинала Элеаса с его прогулкой по городу. Усталость вернулась, с новой силой атакуя организм. Конечно, физкультура еще никому не вредила. Но вы знаете хоть одного полностью здорового профессионального спортсмена? Вот и я не знаю. Зато есть множество людей с праздным образом жизни, на самочувствие не жалующихся. И вообще, что бы много пить, нужно иметь отменные внутренние органы, которые не боятся тяжелых нагрузок.

Дорога вывела на открытую площадку, местами поросшую мелкой травой. На земле сидела троллиха, без интереса разглядывая пространство. Вокруг были разбросаны трупы рыцарей в собственном соку и неизвестных доспехах. Наверное, еще одна партия отставших каэдвенцев — они с самого наступления Мглы бегают по лесам, прикидываясь партизанами. Похоже, им не повезло нарваться на разъяренную троллиху, и она выпустила пар на попавших под горячую руку людишек. Бой-баба безэмоционально ковыряла в зубах трофейной стрелой. Одни доспехи были пусты, зато рядом аккуратной горочкой были сложены обглоданные, до белоснежного состояния, кости.

— Привет, — настороженно сказала я. Разве ее благоверный не говорил, что она добрая? Похоже, что наврал. Или у них свои собственные понятия доброты.

— О, еда! — отозвалась синяя «красавица». Кажется, я знаю, на фоне чего начал развиваться их бурный роман. Муж и жена — одна Сатана. И мысли у них сходятся. Главное, чтобы не кинулась на меня, с целью пустить на примирительный подарок.

— Меня нельзя кушать, я отравлена.

— А я тебя — сварить, — предложила троллиха скорее просто по привычке, чем реально угрожая каким-либо образом моему здоровью.

— Э-э-э, нет, — я отрицательно покачала головой. — Плохая идея. Я буду являться к тебе в образе духа и мешать спать. Это ты их так? — я покивала в сторону трупов, сменяя гастрономическую тему на более нейтральную в данный момент. Столько еды, с ее точки зрения, пропадает зазря. Прямо как в старом баянистом анекдоте — консервы «Рыцарь», страна выпуска: Каэдвен. Срок годности смотрите на левой пятке.

— Людь как тролля видит — сразу убивать хочет, — пожаловалась она. — А ты не такая. Ты не кричишь и не плакаешь. Другая. Чужая.

Вот опять. Что с троллями не так? Почему? Как они умудряются сразу опознавать что я с другой планеты? По запаху, что ли? Или у меня карма так кардинально отличается от местных?

— Эээ, ну да. Слушай, давно ты тут сидишь? — Надо было уже попробовать подвести синюю красотку к цели моего визита.

— Давно. Как от мужа ушла, так и сидю.

— Мне довелось поговорить с твоим стариком. Он соскучился по тебе. Не хочешь вернуться к нему?

— Нет! — женщина обиделась, и, уперев руки в бока, категорично изрекла: — Скотина рыжую людишку лапать.

— Тебе показалось, просто он хотел ей помочь. Он любит только тебя одну. Прям сразу мне так и сказал — люблю, говорит, свою старую, жить без нее не могу. Скучаю по ней, суп вот ей сварил, а она все не идет. Рыдает там сидит, один. Правда-правда, — решила, после паузы, добавить я, чтобы выглядеть убедительней.

— Скажи ему — поздно, — упрямым тоном заявила троллиха.

— Слушай, он, конечно, не самый галантный тролль на свете. И не самый красивый. Не достойный тебя, но твой муж —единственный в мире, кто готов носить тебя на руках, — пауза. Надо бы еще вспомнить пару ванильных цитат с пабликов ВКонтакте, но мозг когда-то давно закрыл голову от подобной информации. А стоило бы запомнить парочку, хотя бы самых банальных — сейчас это могло пригодиться. —Образно говоря, конечно. Он обещал изменится и слушать тебя во всем. Он даже прогнал эту рыжую женщину, только бы ты вернулась к нему.

— Прогнал? — то, что могло быть её бровями, поползло вверх от удивления.

Я кивнула:

— Все ради тебя.

Троллиха ненадолго задумалась, видимо, ломаясь. Наверное, возомнила себя эдакой стервой, к которой нерадивый муж посылает сватов и подарки, лишь бы только она поощрила его своим вниманием. Сто процентов, в глубине души троллиха уже решила, что пойдет обратно. Ей тоже без него пришлось не сахарно — трупы рыцарей говорили о многом красноречивее любых слов.

— Хорошо. Пойдем. Веди меня к нему. Сама говорить буду, — лениво согласилась женщина.

Не поймите не правильно, дорогие друзья. Я не от недостатка фантазии пишу вновь, что мы пошли обратно, но ведь мы ведем правдивое повествование и приходится объяснять все, как есть. Двинулись в обратный путь. Земля рядом с «нежной» красавицей сотрясалась и вибрировала. Приходилось прикладывать не мало усилий, дабы просто не упасть под ее ноги и не стать блинчиком, который тролли, чтоб не терять попусту драгоценный белок, запустят в котел к почившим эльфам. Уже через пару десятков минут где-то впереди взревел танк. Точнее тролль, но так, что даже мурашки пошли. Звук походил на крики раненного тираннозавра, если он вообще когда-нибудь кричал. Наверное, пролил суп и все эльфы расплескались на пол, что окончательно подводило его к черной черте депрессии.

Троллиха подхватила меня, как милую дамскую сумочку, тупо закинув на плечо и помчалась на выручку своей второй половинке. Не замечая преград и расстояний, мы рванули со скоростью хорошего автомобиля на автостраде. Мелкие препятствия вроде тех уступов, на которые я так старательно взбиралась, троллиха просто перепрыгивала, за что я расплачивалась ударами подбородка по ее спине и набивала себе синяки.

Мы ворвались в берлогу и у меня чуть не выпала челюсть. Тролля зажали в кольцо эльфы, нацелив на старика свои луки, некоторые из них заметно побаивались синей громадины, но основная часть была настроена крайне воинственно. Как и чего они тут забыли, уточнять вслух они не стали. Все как один держали тролля на мушке, готовые в любой момент ринуться в атаку.

Сам тролль валялся на земле — его повалили с помощью веревок и крепко связали. Представляю, какие там узлы, если наш богатырь не мог ничего сделать, даже особенно подергаться. Он уткнулся лицом в землю и скулил, как побитая собака. Рядом, по полу, растекалось густое варево из котла — его опрокинули во время драки. В луже плескались кости и коренья, сама жидкость густо чадила и текла к ботинкам… Йорвета. Тот, присев на корточки рядом с пленником, со спокойным, ничего не выражающим лицом двигал вперед-назад стрелу, всаженную в плечо громадины и, почти будничным голосом, вел допрос:

— Последний раз спрашиваю, где девушка, которая была здесь меньше часа назад?

Троллиха, отбросив меня на землю, понеслась на выручку своему мужику и попыталась сбить лидера белок с ног, разрывая при этом порочный эльфский круг, грозящий скорой смертью. Какая поразительная самоотверженность — еще полчаса назад она обещала никогда даже не разговаривать со своим благоверным, а теперь, посмотрите-ка, готова грудью пасть на амбразуру, лишь бы старику меньше досталось.

Йорвет резво отпрыгнул и с размаху ударил ее по ноге саблей, одновременно пробираясь меж ее ног, разворачиваясь на 180 градусов и вновь ударяя со спины. Старуха тоже упала, но тут же вскочила, готовая ударить лидера скояʼтаэлей кулаком в грудь, а если дотянется, то оторвать голову. Скояʼтаэль, в свою очередь, встал в боевую стойку, обнажив второй клинок. Если бы между ними сейчас пронеслось перекати-поле и заиграла музыка из вестернов, я бы не удивилась. Эльфы перенаправили луки на женщину, защищая своего лидера. Ситуация стремительно накалялась, еще немного и будет пожар. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но:

— ХВАТИТ! — истошно заорала я, поднимаясь с земли и отряхивая штаны, которым и так сегодня досталось. Мысленно я пожелала икоты Киарану —кто еще мог меня сдать со всеми потрохами? С другой стороны, каким таким шестым чувством одноглазый эльф додумался, что искать нужно именно у тролля?

Я быстренько встала между эльфом и троллихой, разворачиваясь лицом к Йорвету, принимая, в случае чего, удар на себя. Если хочет еще кого-нибудь покалечить, пусть оставит вымирающий вид в покое.

 — ТЫ ЧТО ТУТ ЗАБЫЛ?

Йорвет побагровел, опустил мечи, посмотрел сверху вниз и неожиданно взорвался, плюясь слюной на метр против ветра и готовый порватьна месте:

— Это ты что тут делаешь?! Тебе нельзя покидать город! Так какого черта ты вообще сюда вылезла?!

Эльф уже передумал кидаться на новую знакомую — его трясло от бешенства, источником которого стала ваша покорная слуга. Еще чуть-чуть и вместо троллей он начнет колотить меня, возможно, даже ногами. Подумав, что стоит выждать, когда Йорвет успокоится, и стараясь не смотреть на него, я отвернулась и подошла к невинно пострадавшему троллю, павшему жертвой необузданного характера сумасшедшего истерика-вояки. Синяшка тихо хныкал и звал жену, которая немедленно явилась к нему и ласково, на сколько могла сделать это троллиха, погладила супруга по голове.

— Больно? — тихо спросила я. Стало совестно, троллю досталось просто потому что кто-то не умеет спрашивать нормальными, человеческими, блядь, словами! С годами разучился, что ли, говорить ртом и теперь понимает только язык стали? Привык всех пытать — никакого цивилизованного диалога, сплошная энтропия. Тролль закряхтел, кивая.

— Ну ничего. У мужчины должны быть боевые ранения, которыми он будет гордится и хвастаться перед внуками, — попыталась я его успокоить.

— Bloede Dhʼoine! — зашипели над моим ухом. — Ты вообще меня слушаешь?

Внутри все начало вспыхивать от злости. Притащился сюда, испортил всю малину. Я могла бы спокойно обо всем договориться и забрать платок без сцен насилия и с хэппи-эндом в конце. Но нет, у эльфа свои тараканы, зараженные вирусом бешенства. Он просто обязан был все испортить — по-другому он не умеет просто.

Мысленно досчитав до десяти, я сказала звонким от злости голосом:

— Дай мне десять минут. И вытащи у него стрелу, проклятый садист, а то я запихну ее тебе в… ухо.

Тролля стали торопливо развязывать, поскольку Йорвету даже не пришлось отдавать приказы — под красноречивым взглядом командира эльфы сами уловили, что просьбу надо выполнить в срочном порядке и как можно быстрее.

Я чувствовала не только всеобщее недовольство от ситуации (притащил целый отряд неизвестно куда, неизвестно зачем и слушает незнамо кого), но и недовольство Йорвета в частности. Его раздражение валом прокатывалось по моей спине, ударяло по ауре и грозило перерасти в нервный срыв одного из нас. До ушей доносились проклятия командира, из которых я узнала свою умственную, социальную и нравственную принадлежность к представительницам самой древнейшей профессии, и я не имею в виду журналистов.

Я крайне вежливо извинилась перед троллихой и попыталась объяснить, мол, ребята беспокоились, не так все поняли и, поэтому, случилось это маленькое недоразумение. Женщина угрюмо кивала и молчала, обхаживая своего пострадавшего мужика. Не думаю, что стоит потом заходить к ним в гости на рюмку чая — мне тут точно больше не будут рады, даже если учитывать то, что эта ситуация их примирила, и они навсегда останутся вместе. В конце концов, когда оправдания закончились, я выпросила у старушки платок Трисс. Она отдала его так же без разговоров и вернулась к активно страдающему мужу, который только и был рад такому вниманию, разговаривая вполголоса о чем-то маловнятном и прижимаясь к своей второй половинке. Троллиха в ответ гладила его по голове, успокаивала и обещала приготовить вкусное мясо из недавно убиенных рыцарей. Услышав тихое ворчание двух супругов, и я уразумела, что их людоедский быт вновь пойдет на лад и умрут они тоже в один день.

Мои же неприятности только начинались. Разобравшись с троллем, Йорвет, шипя как клубок змей, которых потыкали палкой, сделал свою излюбленную фишку — схватил меня за руку, чуть повыше локтя и буксиром потащил прочь от сладкой парочки. В этот раз он сделал это так больно, что я ощущала каждой венкой взбухающий на том месте синяк. Даже на слезу прошибло, которую я не могла вытереть на ходу.

Я попыталась урезонить зарвавшегося эльфа, но тот лишь фырчал в ответ, мешая всеобщий язык со своим собственным. Наконец, когда ему надоело просто ругать меня, он решил ответить на один из многочисленных моих вопросов и пояснить, как его вообще занесло в эту глухую местность и почему его высокопреосвященство, Кара Господня, Персона Важная и Великая, поплелся искать жалкую смертную Анику.

— Дозорные сообщают, что видели тебя за городом, и это когда тебе нельзя покидать Верген ни под каким предлогом. Неужели это так трудно запомнить? В твоей маленькой голове такая мысль не смогла уместится? Мне нечего больше делать, как постоянно вытаскивать тебя из дерьма? — шипел на меня эльф, периодически встряхивая для большего воспитательного эффекта.

— Да тебе, похоже, вечно нечего делать — вон какую толпу с собой зачем-то потащил, — буркнула я, стараясь выдрать свою руку из его хватки и освободиться от болезненных ощущений, о которых эльф, наверняка, знал и поэтому периодически сдавливал руку еще сильнее — чтобы смысл слов доходил лучше.

— Я думал, что нам придется отбивать тебя от гарпий, накеров или бандитов, — он не оправдывался, он просто бурлил. В этот раз от перекрестка он повернул в совсем другую сторону, не к дозорным. На расстрел повел, наверное. — Еще одна такая выходка, и я запру тебя в темнице, и никакой ведьмак не спасет, ясно?!

Я попыталась как можно унизительней произнести, меняя выражение лица на тотальное презрение вкупе со злостью:

— Только попробуй, Лихо Одноглазое.

Может быть это стало последней каплей, может быть — нет. Эльф, и без этого крайне сердитый, остановился и выпустил руку. Я, радуясь вновь приобретённой свободе, было попыталась отдалиться и убежать на безопасное расстояние, но меня быстро сцапали за плечи, подкинули и приложили головой к скале, не настолько сильно, чтобы нанести сколько нибудь серьезные повреждения, но все равно было больно.

Йорвет кивнул отряду, призывая продолжить путь без него. Бойцы безразлично прошли вперед, видимо, привыкшие к такому поведению командира и совсем не печалясь за мою судьбу. Едва эльфы скрылась за поворотом, как я почувствовала резкую боль в районе щеки — в следующий момент я осознала, что меня ударили по лицу. С размаху, с силой. Челюсть словно выбили, пусть это ощущение и длилось всего мгновение, стало очень не по себе.

Я почувствовала, как к горлу подступили слезы. Йорвет отпустил меня, и я осела на землю, не в силах больше ничего сделать, оцепеневшая. И просто разрыдалась, от боли, обиды, оскорбления. Меньше всего на свете он имел право поднимать на меня руку — я не эльфийка, которой он командует и не его служанка.

Приложившись горящей щекой к холодному камню я тупо ревела, всхлипывая и скуля. Йорвет присел рядом и неожиданно нерешительно обнял меня, пытаясь успокоить. Было даже тяжело оттолкнуть его, наоборот, я уткнулась носом в плечо, продолжая разводить мокроту на лице и ткани чужой куртки, хотя в душе понимала, что все это из-за того, что вот это вот дурак… да-да, именно этот… только что устроил мне безпредупредительное ББПЕ с аргументацией в личное тело.

— Вставай, — спустя какое-то время сказал Йорвет почти спокойным голосом. — Идем, Аmadanwed. Тебя могут потерять.

Я встала и, заканчивая ныть, готова была пойти за ним, честное слово. Йорвет, сделав пару шагов, вдруг резко остановился. Пытаясь понять причину, я опустила голову, исследуя окружающий мир. И обнаружила, что держу одной рукой край его длинной пародии на фуфайку. Причем, не зная почему, я не могла разжать ладонь. Просто стояла и держала. Он тоже не двигался, наверное, ждал объяснения странного поступка, которое я не смогла бы ему сейчас дать. Или же ждал, когда ладонь разожмется. Мне же казалось, что если он сейчас уйдет — я никогда его больше не увижу. Я боялась этого, хотя мозг ехидно рисовал картину только что произошедшей истории. Было все равно. Садист и мазохист — какая очаровательная пара.

Прошел ли час, год или пара минут, эльф очнулся. Вместо того, чтобы скинуть руку или вырваться, он просто взял мою ладонь в свою. И пошел. Я почувствовала себя самой счастливой Аmadanwed на планете и только щека ехидно горела, не забывая о боли, которую мне только что причинили.

Комментарий к Глава 12. Санта-Барбара для троллей Taedh- поэт

Maladie – авторская версия Сапковского о “Тристане и Изольде”. Элеас плохого не посоветует.

*Эдуарт Асадов – Могила Неизвестного Солдата.

====== Глава последвеннадцатая. Пьяненькие и местами весьма счастливые. ======

«…- Нет, не убью, — Один перевел взгляд на сына. — Девчонка, конечно, должна понести наказание за свою глупость, но убивать её, за то, что натворил ты — было бы не справедливо, — я радостно выдохнула, готовя прямо сейчас броситься в ноги Одину, а может, на радостях, даже один раз даже расцеловать пол, по которому он ходил. — Она будет изгнана из своего мира и больше никогда не вернется домой. Со всеми своими вещами, которые были при ней, она отправиться в мир на другом краю вселенной. Вы больше никогда не увидитесь…»

Я рывком села на постели. Опять этот проклятый сон. Тысячу раз уже видела. Это как кино, в котором ты ищешь глубокий смысл, знаешь его наизусть, уже тошнит, но ты все равно пересматриваешь снова. А может это просто особо изощренная форма пытки? Типа, переживай одни и те же моменты с месячной периодичностью, пока окончательно не свихнешься и не отправишься в известное всем учреждение с мягкими стенами, уютной одеждой, рукава которой завязывают на спине и очаровательнейшими санитарами. Доведут меня, бедную, до ручки эти сны, пожалуй, даже раньше Йорвета. На соседней кровати мирно храпел ведьмак.

Вчера, вернувшись домой, я обнаружила слегка подвыпившего Геральта. Он уже знал, что Йорвет отправился за мной, и сразу же накинулся с нравоучениями: кругом опасность, а я такая, дескать, не защищенная вечно шлындаю непонятно где и возвращаюсь не ясно когда с необъяснимо откуда взявшимися синяками. Но, увидев платок Трисс и выслушав приключения (правда, про «поступок» Йорвета я предпочла умолчать, иначе эльф бы скоропостижно скончался) оттаял, как Снегурочка на отдыхе в Турции и смилостивился. После этого, забрав платок, умчался на крыльях счастья к Филиппе. Может хоть эта вещь подойдет для поисков пропавшей магички.

Я же осталась отходить от любовного потрясения: Йорвет провел меня за руку через весь город, на глазах тысячи (или сколько там живет в этом Вергене?) людей и, тихо попрощавшись, как смущенная барышня, ушел восвояси. Это, конечно, можно было списать на шок — его и мой. Все-таки сначала, а мстительный женский мозг это запомнил и записал в личное дело, Йорвет меня ударил. А дальнейшее было чем-то вроде попытки извиниться и никакими чувствами от эльфа не веяло, просто так получилось. Но мне было все фиолетово. А что не фиолетово, то оранжево, в крапинку. В моей черепной коробке события воспринимались исключительно в порядке строгой очереди, поэтому его лихое ББПЕ быстро перекрылось дальнейшими действиями. Просто хоть немного какой-то нежности и внимания, вместо злобы да оскорблений, и я вся ваша, такая вот дурная и красивая.

Когда Геральт вернулся в комнату я сидела на кровати и улыбалась как дура, поглаживая кота. Последний, уловив витавшие настроения, мурлыкал и терся мордашкой о руку, оставляя влажные следы от носа, наслаждаясь моментом. Ту самую, за которую недавно меня держал сумасшедший эльф, которую я теперь собиралась не мыть пару дней, чтобы сохранить частичку его (буквально, атомы там всякие) у себя подольше.

Ведьмак не был столь же доволен и сообщил, что чародейка не смогла найти следов подруги, но слабый сигнал от её ауры вполне прослеживался — просто его перебивала плотная Мгла. Значит, Трисс тоже там, где-то по ту сторону, сумела как-то преодолеть проклятие, пройти взбесившихся призраков и скрыться.

Это давало надежду. Трисс жива и не так давно была в относительно здоровом состоянии. Еще немного обсудив день, который был богат на события, мы уснули.

Мы с Лютиком, склонились над учебником по Hen Llinge. Вот уже два часа поэт пытался объяснить, как образуются имена прилагательные в Старшей Речи, подкрепляя урок весьма занятными примерами. Мои же мысли витали совсем в другом месте и с другим мужчиной, что немного огорчало учителя. Единственное, что я сразу же посмотрела, едва учебник попал в мои цепкие ручки, это значение слова «Amadanwed», ведь именно так именует меня Йорвет, причем в самых разнообразных контекстах от оскорбления до восхищения включительно. На сколько я смогла разобрать, переводилось это как «глупый ребенок» или «дитя неразумное». Наверное, на фоне почти двухсотлетней жизни (Лютик утверждал, что Йорвету не меньше ста пятидесяти. А Золтан, который с утра зашел справиться о моем здравиие, утверждал, что эльф гораздо старше двухсот семидесяти, если даже не больше. Я решила взять среднее и согласилась, что ему где-то двести, и не такой уж он и «Старый Лис».) мои девятнадцать лет и правда кажутся совсем детским возрастом, странно что вообще из яселек выпустили. Хотя, думаю, дело скорее не в возрасте, а в поступках и характере. Я всегда знала, что я — личность инфантильная и немного покусанная стаей идиотов. Ну какой нормальный человек сначала делает, а потом думает, как бы он сделал, если бы сначала подумал? Сейчас Лютик пытался хоть как ни будь донести моему мозгу основы эльфийского языка, что бы я была «просвещенной, грамотной и могла понимать остроухих без постоянного доставания окружающих расспросами». Моя серая жидкость упорно отказывалась впитывать знания, зато вновь и вновь прокручивать вчерашний поход до дома — это пожалуйста, хоть сколько, и в замедленной съемке. Вообще, любая попытка начать говорить по-эльфийски неизменно вызывала ассоциацию слидером белок. «А вот это слово Йорвет не так произносит, а вот это всегда говорит таким-то тоном, а вот то…» — постоянно причитала я, чем окончательно надоела поэту, который готов уже был лезть на потолок и проклинал себя за свой альтруизм. Наконец, Лютик, который, кстати, вчера все видел, потому что покупал на площади себе новую шляпу, не выдержал и с грохотом закрыл учебник, вопрошая:

— Аника, как давно ты знаешь Йорвета?

— Тебе прям с самой первой встречи? — я призадумалась. Действительно, как давно? Как будто всю жизнь и одновременно не знаю его совсем. Даже о прошлом командира скояʼтаэлей — где вырос, чем занимался до вступления в банду, кого любил, наличие штампа в паспорте и собственных маленьких копий-детишек. Может, у него во Флотзаме жена осталась и семеро по лавкам, а я тут семью разрушаю и мечтаю увести папашку? Надо как-нибудь заполнить этот пробел и устроить допрос с пристрастием.

— Нет, когда вы начали тесно общаться? — решил уточнить поэт. Он казался очень-очень серьезным, что с ним обычно редко случалось и по очень грандиозным случаям.

— Где-то неделю, может чуть больше, — я задумчиво почесала затылок, прикидывая, что можно считать «тесным общением». Вообще, ругаться мы начали с того самого момента, как Роше представил нам «самого обычного выродка», сделав грандиозную антирекламу, но вот пытаться вести какой-нибудь осмысленный диалог начали после того, как я поговорила с Киараном и мы дружной толпой, как крутые пираты, похитили барку.

— А как давно ты влюблена в нашего остроухого друга? — поэт стал совсем серьезным, словно сейчас услышит признание века.

— Где-то неделю, может чуть больше, — отпираться не было смысла. Если еще не каждая собака в Вергене об этом знает, то уже хорошо. Вчерашний наш «поход» мог лицезреть любой, а физиономию, выражающую при этом полное и бесконтрольное счастье вообще ни с чем не спутаешь.

— А когда ты решишься ему об этом сказать? — решил устроить допрос поэт. Кажется, на него нашел приступ синдрома «старшего брата»: надо узнать обо всем и дать офигительно-поучительный, но бесполезный совет.

— А ты думаешь, он не догадался? — с надеждой спросила я.

— Догадался, конечно, — разочаровал меня бард. — Вчера у него было такое лицо, словно его водой окатили. А потом еще стукнули пару раз по голове.

— То есть он был недоволен? — стало тревожно. Меня не раз отшивали. Я знала, какое это мерзкое чувство, и пережить его снова… увольте. Но в душе я прекрасно знала о том, что у Йорвета, кажись, уже и без меня личная жизнь похожа на мексиканский сериал с погонями и прекрасной дамой, поэтому вообще не планировала ничего говорить лидеру скояʼтаэлей, дабы не расстраиваться. Хватит, набегалась за парнями, довольно (Это я хорохорюсь, конечно. На деле мне просто ужасно страшно, что меня пошлют далеко, надолго и по весьма абстрактному адресу). Если что-то и должно случиться, то пусть он сам делает первый шаг на встречу отношениям с такой милой девушкой как я.

— Нет, это вряд ли, — Лютик немного пожал плечами. Он сменил тон на более мягкий и успокаивающий, словно готовился произнести какую-то утешающую речь и заранее похоронить наши отношения на метр от линии поверхности вниз. — Скорее он был очень удивлен. Слушай, я твой друг, правда?

— Конечно, — кивнула я, размышляя, к чему готовиться: начать спорить с другом или отбиваться от его железной аргументации.

— Тогда, как друг, я авторитетно заявляю — Йорвет тебе не пара. Он сумасшедший, с головой не дружит. А еще он убийца и профессиональный живодер. Только представь, сколько деревень он спалил и скольких людей запытал до смерти?

Да я уж догадываюсь, что он раньше отнюдь не морковку разводил и вносил свою лепту в прогресс сельского хозяйства. Скояʼтаэль, как никак. Активный лидер сопротивления. Красив, умен, благороден, улыбчив, приятен в общении, всегда готов сражаться на стороне добра… И всё это, увы, не имеет к Йорвету никакого отношения. Бунтарь и все прочие атрибуты романтического плохого парня с оружием прилагаются. Но сердцу не прикажешь, хотя иногда и очень хочется. Я вздохнула.

— Слушай, я не собираюсь начинать с ним сколько-нибудь серьезные отношения. Не забывай, я — Bloede Dhʼoine, weder`candel в его понимании.

— Если ты хотела сказать «мерзкое создание», то лучше использовать «Avsin`nanna» — мерзкая.

— Ну спасибо, Лютик, — я обиделась. Нашел в чем поправлять. — А еще другом себя зовешь.

— Вот именно, я твой друг. Лучший на свете, не считая Геральта. И пытаюсь уберечь тебя, пока ты окончательно не влюбилась в этого засранца. Твое сердце будет разбито на тысячу осколков, — высокопарно заявил поэт, трагически возводя очи к потолку.

У меня и так кусочек сердца отломлен. И потерян где-то на просторах Мглы. Ну, это если ты не знал.

— А еще, только слепой не заметит, что он влюблен в Саскию, — подал голос молчавший до этого ведьмак. Он решил устроить себе выходной — Трисс где-то по ту сторону Мглы, а драконоубийца никуда не денется при таком состоянии здоровья. Аэдирнская дева даже сама до туалета добраться не может, все лежит себе и стонет. Не сбежит уж точно, пара дней у нас есть — можно и отдохнуть. Тем более, что два из трех ингредиентов Белый Волк собрал.

— Геральт, ты окончательно её расстроил, посмотри, — указал на меня поэт. — Я пытался дойти к этому более безболезненно.

От того, что ты бы оформил мысль более расплывчато, её суть бы не изменилась, милый бард. И мне было бы все-равно больно. Ты не сможешь представить себе насколько.

Йорвет уже занял место в моем сердце, рассевшись на стульчике и уткнувшись в газетку. Любое напоминание о том, что я и так прекрасно знала, отдавалось неприятным ощущением. Словно на этом самом стульчике Йорвет раскачивался, громыхая как стадо слонов и ломая под собой пол. Но я решила ничего не комментировать и тихо надуться на весь мир. Слова здесь были бы излишними. Глядя на мое лицо, выражающее вселенскую скорбь, бард сказал:

— А знаете что, друзья мои? Вчера днем меня бросила одна местная дворяночка. Сказала, видите ли, я чересчур распущенный и вообще, мое лицо украшает доску самых известных развратников Аэдирна. И что я не способен к моногамии, — поэт возмущено вздернул нос. — Я? Да я сама верность! Просто храню ее многим женщинам. Ну, не важно… Предлагаю сегодня посидеть внизу и хорошенько перевести дух. Лучше всего разбитое сердце склеивает именно крепкий алкоголь. Проверено лично мной и многими другими выдающимися личностями.

Я с сомнением посмотрела на него. Такая мысль закрадывалась в голову уже давно — напиться вообще никогда не казалось плохой идеей. Тролли запивают свою любовь водкой — раз уж я их собрат, надо соответствовать. Правда, не в таких количествах, а то посинею. Вот только я не заправский алкоголик и не пятнадцатилетняя девочка, чтобы топить в вине свою глупую влюблённость. О чем я не преминула сообщить поэту.

— А Лютик, как ни странно, прав, — вдруг поддержал барда Геральт. Его глаза загорелись зловещим светом — обычно это означало пришедшую гениальную идею. Не всегда удачную. — Выпить бы не помешало. Просто потому что, например, сегодня… день рождения моей бабушки.

— У тебя же нет бабушки, ты — ведьмак, — напомнил бард.

— Не заставляй его чувствовать свою неполноценность, — улыбнулась я, вступаясь за друга. — Он же не почкованием на свет появился. У него где-то есть и мать, и отец, и, вероятно, даже бабушка, которая печет блинчики, надеясь, что непутевый внук таки заглянет к ней на огонек.

Все дружно рассмеялись. Я представила себе, как могла бы выглядеть мнимая бабуля ведьмака: тоже седая, хмурая старая карга, угрожающая всем, кто посмеет назвать ее любимого внучка убийцей, кочергой в форме буквы «зю». У нее передник из кожи василиска, отделанный клыками стрыги, и тяжелая рука. А по ночам, украдкой вытирая слезу гордости за такого очаровательного потомка, как Геральт, она вяжет свитер в маленькую черепушку и тёплые носки, благодаря которым ведьмак не болеет в зимнюю стужу. И бережет мишку, с которым тот спал в детстве, усталым вваливаясь в комнату из мучильни. А когда Геральт все-таки навещает её, она ворчит, что он похудел и его щечки потеряли прежнюю округлость. Потом усаживает за стол, наваливает целую миску жаркого и причитает, что внук Митрофановны, вон, солтысом стал, а его, непутевого Геральта, все по миру мотает, и она никак не дождется от него ни правнуков, ни даже помощницы по хозяйству. Еще долго описывая друг другу суровую ведьмачью бабулю, мы не переставали смеяться, придумывая на ходу все новые и новые подробности её жизни и беспокойств за Геральта. Настроение, до этого стремящееся к температуре абсолютного нуля, наконец поползло вверх. Все-таки друзья — гениальное изобретение человечества. Сначала сами в глаз дадут, а потом сразу же достают припасенную банку зеленки и замазывают раны.

— Так что мы решили? — отсмеявшись, спросил поэт. — Сегодня в семь мы собираем наше общество «Отчаявшихся Влюбленных» и кутим, что бы вся округа знала наши имена и шепотом рассказывала друг другу, что вот они, весельчаки, что умеют пить?

— Ну давай зажжем сегодня, — согласилась я. Ведьмак тоже закивал, как бы показывая, что дескать, он и не был против, а только «за» всеми руками, ногами и прочими поднимающимися органами.

Мне вспомнилось, как однажды мы пошли с подругами в клуб лечить разбитое сердце одногруппницы. Динамичная музыка, минимум света, максимум алкоголя. Обычно в американских комедиях люди просыпаются с утра с малознакомым субъектом в кровати, но в моем случае даже здесь было одно сплошное недоразумение. Я проснулась в обнимку с бутылкой «Джек Дениелс» и полной амнезией. В другом городе у родителей подруги. И все бы ничего, если бы это был хотя бы соседний город, а не город N, который находился почти за тысячу километров. Как мы туда попали за одну ночь не смог напомнить даже фотоаппарат. Его дисплей вообще ехидно отражал только каких-то трансвеститов, наше общее подруганское селфи на фоне карьера, находящегося далеко за городом. После этого я зареклась не пить из-за мужчин, даже за компанию. И сесть на ирландскую диету — три дня питаться только минералкой, святым духом и обетами трезвости.

Но нет правил без исключений. Если что, Геральт-то точно найдет меня и возвратит обратно целой и невредимой, только если его не унесет в противоположную сторону.

— Раз никто не против, тогда не вижу причин отказывать, — бард потер руки в предвкушении. — А пока, дорогая Аника, давай сядем за изучение языка, на котором ты сможешь доступно, в любой форме, высказать своему глупому эльфу, куда он может пойти со своей Саскией.

В назначенный час мы уже были в общем зале таверны. Начать решили с пива, ибо еще великий Бахус завещал никогда не понижать градус, а только постепенно набирать обороты.

К нам присоединились краснолюды — Ярпен Зигрин, Сесиль и Скаллен Бурдоны, их товарищи и, конечно же, дорогой друг — Золтан Хивай. Наши взаимные обиды и недопонимание с Ярпеном сразу были забыты, стоило только поведать краснолюду трагическую историю о безответной любви, которая еще даже не состоялась. Узнав о цели моего личного алкоголизма, он, как истинный джентльмен, старался оказывать должное внимание, утешая словами и периодически доливая в кружку все новые составляющие, делая ужасно ядреный коктейль, которым, при желании, можно было травить мышей, тараканов, а так же убирать накипь из чайника.

Рассказали мне и об истории знакомства Геральта со старыми товарищами. Оказывается, Ярпен — профессиональный охотник на чудовищ, почти что коллега нашего ведьмака. Раньше он состоял на службе у Хенсельта. Того самого, что стоял лагерем по другую сторону Мглы, готовясь к осаде, и именно поэтому краснолюд имел полное и безоговорочное право критиковать бывшего короля по всем статьям: Старшим Народам, даже не бунтующем, при нем живется не сладко. Великий Единорог вообще был скорее бандитом, грабящим собственное государство, чем более-менее адекватным монархом, что даже Фольтест на его фоне казался вполне демократичной и милой личностью.

Ведьмак и краснолюд были знакомы с незапамятных времен и даже вместе прошли битву под Бренной, о которой ходил столько слухов. Там же Ярпен встратил мою давнюю знакомую — Шани, которая вылечила его тяжелые раны и с тех самых пор краснолюд и отказался от своих претензий к человечеству. Увидев, что люди так же умирают и сражаются за свою свободу не хуже Старшего Народа, а в минуту опасности и вовсе не делят друзей на расы. Потому-то и перешел на сторону Саскии — Зигрин искренне разделял убеждения и идеалы Драконоубийцы на счет государства, где все могут спокойно сосуществовать.

Ярпен так же видел ту самую «смерть» ведьмака, во время погрома в Ривии и во всех подробностях описал внутренние составляющие тела Белого Волка и его спутников. Он лично, вместе с Хиваем, проверил его пульс, прежде чем оставить Геральта на поле сражения. Об этом погроме я и раньше много слышала от Трисс и самого «виновника торжества», но даже представить не могла, что все так запущенно. Всегда было интересно, как ведьмак оттуда выбрался, жаль, что он ничего не помнит.

Через время, когда я уже изрядно набралась и душа начала жаждать подвига, пришли музыканты. Ярпен, так же памятуя о том, что сердце красавицы склонно к изменам и переменам, а сегодня вообще в свободном доступе, первым пригласил меня немного потанцевать и очень об этом пожалел. Музыка оказалась очень заводной, и я стала учить краснолюда рок-н-роллу. Не прошло и десяти минут, как окончательно запыхавшийся мужчина, заявив, что он не привык к таким нагрузкам на ноги, упал на скамейку и его место занял Золтан. С ним мы стали учить фокстрот и румбу. Вдоволь намучившись, старый друг уступил меня Лютику — поэту единственному достался медленный танец, чем-то напоминающий вальс пьяных лягушат. Но, я уверена, что это не случайность. Бард долго ошивался рядом со коллегами, таинственно шепчась и оглядывая зал, а после того, как присоединился ко мне, музыканты резко оборвали веселый мотив на середине, очень нелепо и слишком заметно, и принялись наигрывать незатейливые, медленные мотивы. Едва мы начали кружится в такт музыке, я почувствовала, что мою спину прямо-таки бурят, стараясь сделать решето. Оглянувшись, я на минутку застыла. Недалеко от нас сидел Йорвет собственной ушастой персоной. Не помню, что бы заметила его сегодняшнее появление в таверне. Даже удивительно, что Его Высочеству не постелили красную дорожку, чтобы все могли лицезреть грандиозно раздутую самовлюбленность.

Может, Йорвет тут уже не в первый раз и вообще постоянный посетитель? Но он никогда ко мне не заходил. Еще один плюс в пользу аргументов Лютика — я скояʼтаэля интересую только как мишень для издевательств или по еще каким-то туманным причинам. Правда, сейчас лицо эльфа было очень красноречивым и утверждало об обратном — если бы взглядом можно было плавить стекло, от меня бы осталась большая лужа на заплеванном полу.

Может, он беситься из-за слухов, которые ранят теперь его гордость настоящего Aen Seidhe? Вчера весь рынок вполне мог решить, что у нас роман или нечто подобное, а сегодня таверна наблюдает ситуацию противоположную — я предпочла Лютика, да и сидит Йорвет за соседним столом, словно совсем чужой. Ну, так и есть, если уж рассуждать глобально.

Увидев, что я его заметила, Йорвет развернулся и оживленно принялся что-то обсуждать сидящими вместе с ним за столом товарищами. Как мальчишка, ей богу. Среди обитателей его стола был и Киаран. Он единственный, кто приветливо помахал мне рукой, но Йорвет ему тут же что-то сказал, увлекая внимание лучшего друга на себя. Его заместитель ответил, видимо, не самым вежливым тоном, потому что мужчины тут же начали спорить о чем-то на Старшей Речи под непонимающие взгляды своих соседей по столу. Некоторые из них тут же повернулись ко мне, оценивающе разглядывая каждую деталь внешнего вида. Я отвернулась к Лютику и положила голову ему на плечо.

— Он уже давно здесь, как ты его раньше не заметила? — поэт склонился над ухом, шепча слова с таким видом, словно он признавался, по меньшей мере, в вечной любви и безграничной преданности.

— Не знаю, — я решила поддержать его игру, поэтому сделала весьма счастливый и довольный вид. — И долго он уже наблюдает за мной?

— Не сказать, чтоб наблюдает, — ответил маэстро. — Скорее периодически оглядывает. И каждый его взгляд дольше предыдущего. Это не всякий может заметить, только мастер тонких человеческих душ, как я. А это о многом говорит, знаешь ли.

— Например? — не до конца поняла я его мысль.

Поэт пожал плечами, предпочитая закончить разговор и поплотнее ухватиться за талию — это был вообще первый случай, когда поэт безнаказанно мог трогать меня за что-нибудь, кроме рук. Лютик этим пользовался по полной программе. Я чувствовала его смущающие поглаживания в районе талии, поэтому немного отстранилась, чувствуя, что в штанах нашего, заметно пьяного барда, начинают выпирать отнюдь не ключи. Едва музыка закончилась — я почти убежала за стол, подальше от разглядываний и с облегчением плюхнулась на свое место. Я уже была пьяна настолько, что не составляло труда показывать своё «все равно». Есть Йорвет или нету, хоть бы черти забрали эту наглую морду в ад. Я демонстративно старалась его не замечать, но любопытство все равно порой брало верх над гордостью. Нет-нет, а я все-таки оборачивалась, но так ни разу больше не встретилась со взглядом зеленого глаза.

В голову пришел гениальный план. Я достала любимое складное зеркальце и открыв, положила на стол, так, чтобы Йорвет был в зоне отражения. Стараясь не очень палиться, я начала откровенно сидеть в засаде, чтобы поймать эльфийский взгляд и понять, что в нем заложено. Но упрямый эльф больше не поощрял меня своим вниманием, скорее наоборот, вел ту же политику полного игнорирования.

Среди его товарищей я заметила и эльфиек-женщин. Одна из них, я не знала ее имени, но все равно заочно ненавидела, сидела почти вплотную рядом с моим возлюбленным, буквально терлась об него. Списать на тесноту было нельзя. Места за их столом было предостаточно. Были даже свободные стулья и, возможно, свободные парни, но эта сучка все равно обхаживала именно Йорвета. Я дико ревновала, кусая губы, но все равно не оборачивалась. А ведь она красивая — даже по меркам эльфов, но это не приносило ей особенного статуса. Йорвет отвечал ей односложно, изредка улыбаясь… и в такие моменты я готова была выбрить ее черные космы и скормить скояʼтаэльскому командиру

Зря стараешься, милочка, тебе бы волосы отбелить, глаза карие и доспехи посолидней натянуть — тогда может быть он обратит на тебя свой взор до выздоровления своей преподобной Саскии.

Пока я устраивала акт шпионажа, краснолюды с ведьмаком вздумали покидать кости. Уже по устоявшийся традиции, играли на желание. Заметив в зеркале, как эльфийка в очередной раз успешно обратилась к Йорвету и сумела вызвать у него улыбку, я плотно присосалась к кружке с краснолюдским пойлом, в котором заметно прибавилось содержимого. Что бы не извращаться в названии, я назвала коктейль: «Этанол красоты» — самое оно для того, чтобы на время прекратить думать о лидере белок.

В голове кипели нешуточные страсти, причина которых меня игнорировала куда более успешно, чем это удавалось вашей покорной слуге. Даже прошла идея поймать Йорвета в темном переулке и наглядно объяснить, как мне все равно, что он так ко мне относится. Настолько все равно, что я с ним больше никогда-никогда не заговорю и пусть даже не пытается… С примерами и в картинках. Времени на это хватит примерно с пол часа, зато пользы будет вагон.

— Сидит тут и пьет, — вдруг пробасил Золтан, указывая на Йорвета. -А Саскии там ведь совсем плохо.

— Ну, он же не виноват в этом, — заметила я, пытаясь неожиданно его защитить. — Он бы не стал ее травить.

— Ага, не виноват. Все добреньким рядом с ней прикидывается. Тьфу, — Хивай сплюнул на пол, и запив мысль вином, продолжил: — А сам, на Совете, на сиськи её пялился, вот не совру. И к ней каждый день по два-три раза бегает, хвостиком виляет. Сидит там у постели, изображается страдальцем.

Лютик, услышав разговор, с тревогой посмотрел на меня и пододвинулся ближе, распуская вокруг себя флюиды моральной поддержки. Я глушила всплывающие ощущения безнадежности чем-то, на вкус напоминающим вишневую настойку, смешанную с вином, которая, наверняка, прекрасно горит.

Таких, пусть и придуманных подробностей, я знать не желала. Могут там хоть детей делать, хоть книжки читать, мне-то что? Может, он, в отличии от меня, надеется на взаимное чувство? И, я уверена, Йорвет-то его добьётся — уж на свою драконоубийцу он точно не кричит и руки не распускает. И будучи рядом, сразу бы подошел к ней, хотя бы что бы просто сказать: «Привет!». И прочая-прочая-прочая. Может, все же стоит настучать на него ведьмаку? Давненько из-за меня мужики не дрались.

— Я уверена, что Йорвет искренне уважает Саскию… — начала было я, пытаясь урезонить распалившихся от гнева краснолюдов, уже не скрывающих свое всеобщее презрение к скояʼтаэльскому лидеру. Разговор слышала вся таверна, вокруг затихли люди и жадно вслушивались в гневные выкрики наперебой возмущающихся друзей.

— Уважает? — хохотнул Ярпен, вмешиваясь в наш разговор. — Да трахнуть он её хочет, зуб даю. Посматривал на нее так, будто Саския — кость с остатками мяса, а сам он — пес оголодавший. Прям так и пожирал глазами. Если хочешь знать моё мнение, — нет, не хочу, Ярпен, но ты ведь все равно скажешь, — такие как он уже и забыли, что окромя половой ебли между бабой и мужиком могут быть еще чувства…

Дальше я не стала слушать. Погрузилась в себя и захлопнула изнутри дверцу. Эта компания знает, что обсудить для повышения моего морального духа. Я вообще подозревала, что мужчины гораздо большие сплетники, чем девушки. Просто у них разный формат. Вот чем разговоры о том, у кого какая машина не вписывается в понятие «сплетня?». Или в тихую поведать друг другу, мол, Микула может вдарить в челюсть так сильно, что ты забудешь, как срать и дышать. И отношения они так же обсуждают, просто у девушек это звучит более приятно. Не «трахнул», а «переспали», не «блядство», а «свободные отношения». Но особой разницы нет.

— А Саския сама не лучше, — вздохнул Сесиль Бурдон. — Бабы, они ж дуры. Вечно летят на свое дерьмо, а потом страдают.

Вот она! Вот она! САМАЯ ЗДРАВАЯ МЫСЛЬ ЗА ВЕСЬ ВЕЧЕР! Никогда в жизни не слышала такого точного описания подобной ситуации. Йорвет, конечно, себя говном не считает, но миллионы мух не могут ошибаться. Хорошо бы записать эту фразу на руке и, когда я вновь почувствую себя несчастной из-за любви к какому-нибудь придурку, буду повторять ее снова и снова. Это, определенно, должно стать мантрой. Краснолюды еще мучительно долго обсуждали отношения лидера скояʼтаэля и драконоубийцы. Если они не прекратят, то Геральту придется нести меня на руках, ибо с каждым новым этапом консилиума, посвящённого отношениям драконоубийцы и Йорвета, я все больше и больше подливала себе в кружку настойку, чувствуя, что скоро, вопреки желаниям, она пойдет обратно. Темное, запутанное осязание реальности опустилось на меня. Мир вокруг смазался и стал не четким. А нет, это я очки заляпала, извините. Краснолюды слишком громко говорили, словно призывая духа ярости Йорвета, и были услышаны. Под конец они кричали на весь зал. Эльф долго игнорировал, терпел, пыхтел, сломав в руке стакан, но когда Ярпен ляпнул: «Трахнет Саскию и сразу же уведет свой отряд назад!» встал и, багровея, направился к нашему столу. Лицо Йорвета в очередной раз приобрело выражение, с которым можно идти на охоту на медведя вместо рогатины. Все резко замолчали, смотря как бешеный дух черной тучей движется в нашу сторону.

— Не хочешь ли повторить, sell, свои последние слова в моем присутствии? Как я понял, обсуждают за этим столом меня? — просил эльф елейным голосом, нависая над Золтаном, который только что, аккурат перед Ярпеном, утверждал, что если Саския даст Йорвету трахнуть себя, то он съест свою бороду вместе со всеми вшами. Я бы на это зрелище посмотрела. Однако, Золтан весь вечер старался меня развеселить, и, к тому же, был моим другом, а значит стоит вступиться за него — если Йорвет попытается что-нибудь сделать, то тяжелая артиллерия в лице ведьмака пока еще под боком. До следующего дня эльф не доживет.

— Спокойствие, только спокойствие, — я начала вставать из-за стола, и пошатываясь, пыталась перебороть сошедшую с ума гравитацию.Серьезно качало из стороны в сторону, будто я проехала на поезде больше недели. Ярпен тоже вскочил, готовый в случае необходимости сойтись в схватке с лидером скояʼтаэлей. Еще чуть-чуть и будет драка, а это не правильно. Это дотракийская свадьба без двух-трех убийств считается унылой, а мы не в «Игре Престолов»… и у нас не свадьба.

— Не вмешивайся, Amadanwed, — посоветовал Йорвет, насмешливо качая головой. Видать со стороны я не выгляжу презентабельно и вообще, возможно, откровенно жалко.

— И все же у нас цивилизованное общество, — решил помочь Лютик. — Если хотите бить друг другу морды, стоит выйти на улицу.

— Да я хоть сейчас, — с готовностью согласился Зигрин. Он доставал эльфу едва ли до груди, но взъерошенные волосы и агрессивный взгляд говорили о том, что Ярпен не трусит и готов доказывать свою позицию огнем и мечом. Боевой бобер, коренастенький, твердо стоящий на земле — просто, не дать ни взять. — Не боишься руки свои замарать о краснолюда?

— Я боюсь кровью заляпаться, у меня кафтан новый, — в тон ему отвечал эльф.

Дело пахло жареным, я попыталась выйти из-за стола, при этом не упасть (Гравитация, бессердечная ты сука! ©Шелдон Купер) и поместить свою пухленькую тушку между ними. Но, оказавшись в полностью вертикальном положении, ощутила невыносимую тошноту и головокружение. Этиловый фреш пошел против течения, забирая с собой и всю принятую сегодня пищу, провоцируя пообниматься с туалетом. Я поспешила удалиться, дабы не распугивать посетителей зеленым лицом и нелицеприятным внутренним составляющим, что вот-вот вылезет наружу. Вернувшись из уборной, я обомлела. Йорвет, как ни в чем не бывало, занял мое место и играл в кости с краснолюдами, весело переговариваясь и шутя о каких-то непонятных вещах. Увидев меня, рот его скривился в победной ухмылке, и он что-то сказал на Старшей Речи — его фраза заставила улыбнуться весь стол. Заранее обидевшись, я покрутила пальцем у виска, выругалась по-русски и решила приземлиться на колени к Лютику.

Поэт точно никогда ни в чем не откажет, а свободного стула больше не водилось — эльф занял последний. Йорвет посмотрел на эту выходку индифферентно, лишь выразил соболезнования барду по поводу слишком близкого источника неприятностей. Лютик, с ярко выраженной радостью, заверил, что такое внимание от моей персоны — предел его мечтаний, о котором он только мог помышлять. Затем, отвернувшись от эльфа и приобняв меня, шепнул на ухо:

— Ты дразнишь меня, о, прекрасная дева?

— Не тебя, — я немного улыбнулась и совсем в ухо, почти беззвучно добавила, не заметно кивая головой в сторону Йорвета: — Не обольщайся давай. Что тут произошло вообще в мое отсутствие?

— Ай! — взвыл прямо в ухо поэт, дергая одной ногой, как обезумевший. Из-за этого меня малость потрясло, пять баллов по шкале Рихтера, а вот Йорвет, наоборот, с подозрительной ухмылкой углубился в игру.

— Ты чего, блин?

— Твой дурной эльф больно ударил по ступне, — тут же наябедничал поэт, прекращая дергаться. На всякий случай одну руку он сразу же убрал подальше, как бы заранее ограждая себя от дальнейших посягательств на мое тело, но с коленей прогонять не стал. Затем, покосившись на скояʼтаэля, поднял кружку и возвестил:

— За любовь, моя дорогая! Я пью за все ее составляющие — от высоких слов до похотливых действий!

Все дружно присоединились к тосту.

Где-то еще часа два я тихо страдала на коленях поэта и пила горькую прикусывая перспективными лишними сантиметрами на талии, которые здесь по ошибке звали закуской.

Йорвет любой вопрос оставлял без ответа, зато, едва расслабившийся поэт вновь попытался обнять меня нежнее, чем того требовала ситуация, сразу, со всей своей дури наступал Лютику на ногу, отдавливая пальцы. Я точно знала, что это больно, потому что, когда я решила в очередной раз подразнить эльфа и принялась гладить поэта по голове, мне достался такой смачный пинок под задницу, что в полете я чуть не перевернула стол. А на возмущённый возглас, эльф просто пододвинул стул ближе и почти с боем попытался отогнать меня от Лютика, призывая мою пьяную голову пойти уже проспаться да не мешать играть своими пустыми обвинениями. Спасло от новых синяков только то, что кто-то предложил выйти на свежий воздух. Мы вывалились на улицу всей шумной компанией, распугивая всех бродяг и забулдыг. Дабы не тратить напрасно времени на праздные страдания фигней, Сесиль решил отвести нас к месту силы, заявляя, мол, там обязательно найдется какой-нибудь артефакт, который может помочь Аэдирнской Деве встать на ноги уже завтра. Геральт отвечал, что уже там был, когда убивал гарпий и ничего не приметил. Краснолюд отмахивался, говоря, что ведьмак просто плохо смотрел и вообще неумеха. А вот он, Сесиль, обязательно найдет какую-нибудь полезную вещь, и все будут ему благодарны. Возможно, даже поставят памятник из чистого золота с памятной надписью. Лютика затошнило и он немного отстал, пытаясь прочистить желудок. Я шла немного поодаль от Йорвета, на безопасном расстоянии. Сознание было расшатанным, и в голове не хотели формироваться чёткие мысли. Единственное, к чему пришло мое, слегка измененное, сознание, это попытаться взять эльфа за руку, как вчера. Только вот я сомневалась, что он не отбросит ее, при этом громко возвещая, что глупые Dhʼoine не умеют пить, и таскаться он с ними не намерен.

Из-за этого, а с этим уже было бы бесполезно спорить, все краснолюды догадаются, что сами позвали причину моего сегодняшнего пьянства в наш дружный коллектив, а мне не избежать их насмешек и сравнения с Саскией. Я решила просто идти и любоваться красивым профилем лидера белок. Мужественные скулы, немного азиатский разрез глаза. Суровое, но в то же время, как у всех эльфов, миловидное лицо с тонкими чертами. Не считая носа, на мой вкус он большеват — тут природа явно схалтурила, но никто ж не идеален.

Не замечая меня, эльф живо переговаривался с Золтаном, обсуждая, какие материалы лучше применять для создания «сомнамбулы», бомбы, которая на время заставляет противника потерять ориентацию и выглядеть «спящим». Спор был из настолько далекой области, что я даже не старалась вникнуть в названия материалов и техники изготовления, ограничиваясь кивками там, где это было необходимо. Потому предпочла просто напевать себе под нос незатейливую попсовую мелодию, вспоминая родной язык, и продолжала любоваться любимым, словно в зоопарке. Он это замечал — я видела. И его распирало от самодовольства. Оказавшись за воротами, я поняла, что Лютик безвозвратно для нас потерян на сегодня. Нагнать он нас не спешил, а я потеряла единственную свою опору и защиту от нападок эльфа, эдакого карманного психолога средневекового формата. О чем я поделилась с Геральтом. Ведьмак отшутился, предполагая, что поэт даже в таком состоянии остается поэтом и скорее всего его посетила муза — Лютик слагает новые стихи, воздавая должное своему таланту, и на свет вот-вот родится шедевр. Я была иного мнения. Зная друга, он, в лучшем случае, сейчас отсыпается, в худшем — на него напали в таверне, и он сейчас отбивается новой фетровой шляпой. Лютик, он у нас как тюль. Вроде и мужского рода, но своими преимуществами по этому поводу не пользуется.

— Скорее твой поэт сейчас лежит в канаве возле таверны, изрыгая наружу все, что успел сегодня съесть, — ехидно заметил Йорвет, которому мое беспокойство приносило вполне себе удовлетворение.

— Он не мой, а свой собственный, — мне стало обидно за Лютика. — Уверена, он просто решил поспать в своем номере, вот и все.

— Как и любой другой Dhʼoine, пьяным он раскрывает свою истинную сущность и именно поэтому я снова повторяю — твой поэт валяется у таверны, возможно, захлебываясь собственными рвотными массами, — последнее он сказал с истинным наслаждением, видя, что это производит эффект оцепенения. Я остановилась, чтобы поразмыслить. Раскрывает сущность? Всегда подозревала, что я — всего лишь бормочущий кусок мяса. Ужасно нескладный, скандальный и инфантильный.

Интересно, чем Йорвету не угодил бард? На барке они прекрасно общались, шутили, да и позже обменивались рукопожатиями при встрече — так, во всяком случае утверждал сам Лютик. А тут такие резкие перемены, вплоть до ненависти. Пиит будет оскорблен за такое отношение к его персоне и впадет в депрессию. Или эльфа все-таки задела наша с поэтом игра на публику? Нет, это вряд ли, скорее бард ляпнул что-нибудь эдакое, разозлив скояʼтаэля.

— Тебе не нравится Лютик? — нахмурилась я.

— Зато тебе он нравится, — ответил мне Йорвет.

Мы простояли в молчании больше минуты. Я заметила, что наши спутники ушли далеко вперед, распугивая по дороге всю нечисть. От них сейчас даже накеры будут шарахаться. Они впятером делали столько шума, сколько может производить один большой полк пьяных алканафтов. Смех, шутки, споры и их разговоры были слышны за пару километров этой ночью. Мы же остались одни.

— Ревность разрушает, — неожиданно выдала я. Захотелось побольнее уколоть Йорвета, но пьяный мозг не придумал ничего умнее, чем спросить: — Как дела у Саскии? Ей не стало лучше?

— Нет. И Gwynbleidd, вместо того, чтобы заниматься поисками ингредиентов к противоядию, развлекается, — раздраженно ответил эльф. В яблочко, сто из ста.

— Ты тоже развлекаешься, — заметила я, стараясь развить успех. Не могу же одна я злиться на неразделенную любовь. — Хотя, по канонам жанра, ты должен рыдать от горя у её кровати, биться головой о потолок, проклиная злую судьбу. Или вообще никогда не сводила, но это не важно. А еще выторговывать у провидения последний шанс объясниться в своих…

— Ревность разрушает, — ответил Йорвет и сделал пару шагов следом за громкоголосой компанией.

Я не шелохнулась. Не имеет смысла двигаться дальше. Настроение вновь испортилось (хотя я сама виновата, конечно, но что поделать — на то мы и бабы) и портить его другим не хочется. Не привыкла я быть именно тем унылым мудаком в компании, к тому же радовать Йорвета расстроенным лицом… нет уж, увольте, я на такое не подписывалась. Я посмотрела на удаляющуюся спину скояʼтаэля и пошла обратно, чувствуя привкус горечи, смешанной с ликером, во рту. Не прошло и метра, а меня схватили за руку:

— Куда ты пошла одна? — зашипел над ухом знакомый голос. — Тебя жизнь ничему не учит?

— Иди ты… к Саскии, — бросила я, пытаясь вырваться и на всякий случай зарядить по эльфу кошельком, но тот успешно увернулся и почти вывернул мне руку.

— Если бы я хотел быть у Саскии, то не находился в компании громко орущих краснолюдов, воинствующего ведьмака и маленькой пьяной истерички, — все еще шипел Йорвет, аки змий. Все ухо мне заплевал, блин.

— Прекрати орать на меня, — я взревела в ответ. — Я не скояʼтаэль, это на них ты можешь кричать, сколько душе угодно. И отпусти мою руку, — я вырвала ее из цепкой ладони. — Разве так обращаются с дамами?

— То — дамы, а не пустоголовые хмельные дамочки, — ехидно сказал эльф. — Чувствуешь разницу?

— Жену свою поучи щи варить, — я уже всерьез начинала метать молнии. Пьяному, как говориться, море по колено и берег по плечо. — А лучше купи себе зеркало и смотрись в него каждый день. И его учи манерам, твоему отражению пригодиться.

Я думала, что он разозлиться или, что хуже, снова нападет, потому как это вполне в его манере, но он только ехидно улыбнулся, и расплывшись в улыбке самодовольства, ответил:

— Сама по чаще говори со своим отражением. Вдруг станешь симпатичней и… — договорить он не смог, потому что звонкая пощечина решила зайти в гости к его лицу. Меня задели за самую больную тему, после, собственно, самого Йорвета — внешность. И поднял ее указанный персонаж, что было обидно уже вдвойне. И это во время того, когда я и так очень нервная, а это уже к-к-комбо. Счет наших боев 1:1. Я ожидала удара в ответ, которого не последовало. Йорвет неожиданно взял мою руку и поднял к своему лицу:

— Это делается вот так, Amadanwed, — проговорил он и… нежно потерся об нее щекой. У него, как и у всех эльфов, не было щетины, но кожа все равно была грубая, немного раздраженная от ветров. Я мгновенно ополоумела и отступила на шаг, испугавшись такой реакции даже больше, чем каких-либо критичных замечаний.

— Прости, — я попыталась вырвать руку и отвернуться. Эльф руку не отдал, а наоборот прижал к себе, успокаивая и зарываясь в мои распущенные волосы лицом. Я слышала, как он осторожно вдыхает их аромат и еще больше засмущалась — в таверне мог пристать абсолютно любой запах, но эльфу явно было все до лампочки. Он погладил меня по голове и тихо проговорил:

— Если ты хочешь, я могу отвести тебя домой. Или можем нагнать ведьмака с его друзьями.

Я отрицательно покачала головой — эта компания ушла так далеко, что свет их факелов уже скрылся, и найти их можно, разве что, по звуку, который приходил с ветром откуда-то спереди, возвещая о том, что Геральту и остальным и без нас очень даже хорошо.

— Бьет — значит любит. Нужно запомнить, что если с тобой надо нормально поговорить — следует тебя сперва… — я слабо улыбнулась, осознавая сказанный только что бред. И чувствуя теплую ладонь скояʼтаэля в своей собственной. Это было непередаваемое ощущение. Концентрация бабочек внизу живота резко возросла и грозила вывалиться наружу.

 — Не советую повторять этот фокус. Я не так уж и терпелив, как ты могла заметить.

Он потянул меня назад, в сторону города. Я безвольно пошла, размышляя, влияет на него так хмель или Йорвет просто решил меня трахнуть, используя чувства как главный предлог. Не бывает так, чтоб вот вы ссоритесь-ссоритесь и между вами вспыхивает любовь. Это слишком глупо. Симпатией-то тут не пахнет.

Я вспомнила эльфийку, которая сидела рядом с лидером белок. Может он ищет замену своей возлюбленной? Ну там, пакет на голову надел и уже не так важно, в кого ты тыкаешься — Саскию или глупую влюбленную курицу Анику? Что ж, я позволю притвориться, что именно меня он жаждет видеть в своей постели и поплыву по течению.

Йорвет уверенно продвигался в темноте, возможно, ориентируясь по памяти. Я, не забывая о выпитом, старалась осторожно ступать по земле — удариться и свалиться в грязь было бы эпично, но тупо. Пару раз я все же зацепилась за кусты ногами, но даже не отреагировала. Эльф не останавливался, продолжая идти вперед. Не было хорошо видно лицо Йорвета, но, думаю, что он улыбался. Мои старания определенно эльфа забавляли, потому как на любую оплошность из-за хреновой от алкоголя координации его спина чуть вздрагивала, словно скояʼтаэль пытался подавить в себе смех. Наконец мы попали в освященный тоннель, а следом за ним — в эльфинаж. Увидев, что их командир ведет не какую-нибудь красавицу-эльфийку, и не хваленую Драконоубийцу, а всего лишь обычную Dhʼoine, многих повергло в натуральный шок. Встретив нашу процессию, эльфы кивали своему командиру, но при виде меня выпучивали глаза и уходили, словно я чумная. Потому я резко напряглась.

Некоторые, особенно из девушек, поглядывали на меня даже не с удивлением, а с натуральной, почти физически ощущаемой злостью или ухмылялись так странно, словно знали больше о происходящем. Конечно, это вымораживало, а если конкретнее, просто пугало и заставляло сгорбиться и стать незаметной.

— Спокойней, Аника, — ухмыльнулся Йорвет. Он назвал меня по имени, прикиньте! Я обомлела на секундочку. — Никто тебя не съест.

Я издалека увидела Киарана. Эльф приветственно кивнул, здороваясь. Я помахала ему в ответ свободной рукой. Друг Йорвета коротко указал на своего командира и одними губами спросил: «Что случилось?». Я пожала плечами. Да чёрт его знает, что случилось. Если б я знала сама. Киаран огорошено кивнул и хотел подойти к нам, но, посмотрев на командира, который тоже его заметил и сделал лицо кирпичом, резко помрачнел, передумал и весь нахохлился, присаживаясь к костру и недовольно говоря что-то одному из друзей. Эльфы недоумении провожали нас взглядом аж до самого поворота. Астрологи объявили неделю сплетен, количество домыслов про меня и Йорвета увеличилось втрое. Было совсем поздно — в таверне уже начало пустеть. В этот раз Йорвет не попрощался у самых дверей корчмы, да и внутри не сказал ни слова, проходя по залу с таким видом, как если бы он был чемпионом по игре в молчанку.

Это слегка насторожило. Может, он просто решил, что логичнее будет успокоить и отвести домой, чем искать потом непонятно где; чем ведьмак, отвлекаясь на поиски, забросит свой квест по сбору ингредиентов противоядия для Саскии. Да, тоже вариант действий. Йорвет еще вчера мог заметить, что за то время, пока он держит меня за руку, словно нянька, я не делаю глупостей и не устраиваю никаких диверсий. А потом эльф меня отпустит и уйдет, скромно попрощавшись, чтобы с утра вновь и вновь поливать оскорблениями из ушата презрения.

Мы поднялись на второй этаж и дошли до комнаты. Из соседней, Лютиковой, сквозь приоткрытуюдверь доносилось посапывание и писк. Уверена, что бард и ножкой дергает во сне, как щенок. Я открыла свою собственную дверь (попав ключом в замок раза с четвертого!), жестом приглашая эльфа. Тот, ухмыляясь, деловито прошел, как к себе домой и сразу же сел на кровать. Ланселап, мирно дрыхнувший на столе, по привычке хотел на него зашипеть, но осекся и подавился своими собственными звуками. Увидев, что мы не ссоримся, а его хозяйка и вовсе улыбается как идиотка, кот наверняка решил, что у нас окончательно сорвало башню. Потому, дабы не заразиться полоумием, спрятался под стол. Оттуда на нас периодически стали зыркать два светящихся зеленых глаза, настороженно следя за происходящим в комнате.

— Чай? Кофе? Потанцуем? — спросила я, вспоминая все стандартные способы привлечения внимания в таких ситуациях. Безопасный секс — самый лучший чай, как говорится. Вообще, я никогда не приглашала людей на кофе с последующими известными действиями, да и опыта в заманивании мужчин в свои сети обаяния я не имела. Может, в этом и есть извечная проблема? Эльф не ответил, взял со стола Учебник по Старшей Речи, приоткрыл и быстро пролистал.

— Какая глупая книга, — он фыркнул. — Тут даже нет половины правды. Только стандартные фразы и словообразование, — он откинул фолиант в сторону и откинулся на кровати, опираясь на стену. Ничего не осталось, как присесть рядом. Коленки предательски задрожали, даже сильнее, чем, когда мы с Геральтом пошли к старому поместью в Вызиме, дабы потусить всю ночь со стрыгой.

Если размышлять логически, то он вряд ли сюда пришел для того, чтобы читать учебник и помогать учить его родной язык. Проблема в том, что соблазнять я не умела, а он, скорее всего, ждал инициативы.

Панически придумывая тактику, я сама не заметила, как начала нервно чихать и накручивать волосы на палец. Меня приобняли сзади за талию, Йорвет немного наклонил мое пьяное тельце к себе, позволяя откинуться на него и стал снова вдыхать запах волос. Наверняка, они пахнут моим личным праздником — аромат удушливой корчмы и вишневой настойки. Я попыталась отстраниться и восстановить дыхание, но меня крепко зажали в руках.

— Успокойся, — немного ласково пробурчал эльф. — Я не такой мужчина, что бы после недели знакомства раздаривать свое тело первой встречной. Я порядочный.

Ага.

Я молчала, боясь спугнуть миг заботы. Рядом с ним, в его объятиях, я чувствовала умиротворение и поразительное спокойствие, чего от такой маниакальной личности ожидать в принципе было не возможно. Захотелось просидеть так всю жизнь. Остановись, Мгновенье, ты прекрасно!

Душная комната и близость теплого любимого тела разморили. Я начала засыпать. Глаза сами собой закрывались. Эльф все понял и убаюкивающее произнес:

— Тебе пора спать, Аmadanwed.

Йорвет встал и уложил меня на кровать. Стянул с меня сапоги и накрыл одеялом. Еще бы поймал кота и поцеловал в лобик — вылитый папочка школьницы, вернувшейся с последнего звонка в девятом классе.

Я закрыла глаза в надежде уснуть раньше, чем эльф уйдет. Так сильно не хотелось расставаться с ним, сохранить чувство опеки подольше. И запомнить это ощущение сладкой дремы. Свет погас — эльф загасил единственную масляную лампу.

Йорвет завозился в темноте, я услышала, как брякнула об пол его кольчуга. Мысленно удивившись, я почувствовала, что под одеяло скользнуло теплое тело. Он не разделся — только снял все железяки и курутку, оставшись в штанах и рубашке. Прижав к себе, Йорвет прицельно поцеловал меня в макушку. Видимо, он все-таки захотел продолжения банкета. Прямо так нагло заявиться в постель к пьяной девушке! Но я ошиблась. Едва я сама завозилась под его тяжестью, как он заворчал:

— Если ты не будешь спать, я уйду.

Я фыркнула:

— Как я теперь буду спать на одноместной кровати вдвоем с самым опасным преступником Северных Королевств, который, к тому же, очень красивый и вредный эльф?

— За вредного ты мне потом ответишь, — зевнув, заверил любимый голос, обладатель которого поворачивал мою засыпающую тушку к себе лицом.

— А за красивого? — хитро спросила я.

— За красивого можно и сейчас, — согласился голос и прежде, чем я успела что-нибудь еще сказать, мои губы нашли в темноте и накрыли поцелуем. Настойчиво, но нежно его язык начал сплетаться с моим.

Целоваться он явно умел — большой, более чем столетний опыт показался сразу. Упрямо, не позволяя оторваться от себя, он все продолжал и продолжал втягивать в опасную бездну. Я боялась пропустить хоть миллиметр его губ. Словно девственница, которую поцеловали впервые, я искренне наслаждалась. Настойчивые, но ласковые движения языка. Не агрессивные, но напористые.

Я не знаю, сколько это продлилось — время исчезло, как и все плохое, что эльф сделал. Отстранившись, Йорвет легонько поцеловал меня в лоб, делая контрольный амурный выстрел. От него слабо пахнуло алкоголем. Стало стыдно — представляю, как от меня несет всем выпитым за вечер и как Йорвету сейчас было «приятно». Даже свой первый поцелуй с ним я профукала и испортила. Но скояʼтаэль, похоже, не жаловался, только крепче сжал меня:

— Спи, Amadanwed, пусть тебе сегодня снятся хорошие сны.

====== Глава 14. Пссс, парень, не хочешь немного революции? ======

В вопросах борьбы с самодержавием, мы должны опираться на весь пролетариат, без различия языка и национальности, сплоченный совместным постоянным решением теоретических и практических, тактических и организационных вопросов.© В.И. Ленин

Убийца-дворецкий! ©

Автор всегда мечтал это сказать.

Утро у меня было отнюдь не бодрым. Открыв глаза, я осознала, что если вчера мое сознание расширилось и потеряло форму, то сегодня, загнанное в рамки моего мозга, очень теснилось. Оно давило на черепную коробку изнутри. В следствии чего, у меня были на лицо все признаки похмелья — головная боль, сухость и привкус дерьма во рту. Я почувствовала настоящую ненависть и отвращение к алкоголю. Однако, стоило что-то с этим делать. Интересно, каково сейчас ведьмаку — он выпил намного больше и не факт, что после нашего расставания больше не принимал в себя эту отраву? Сознание лениво начало шевелиться, вспоминая вчерашние события. Надралась в стельку, устроила Йорвету очередную истерику. Йорвет? Он же был здесь! Я вскочила, чем заработала внеочередное головокружение. Эльфа, как и признаков его присутствия здесь когда-либо, не было. Зато на полу, у самой двери, прямо в одежде расположился ведьмак. Надеюсь, что они не встретились нос к носу. Вместо подушки Геральт использовал собственный монстрариум и любовно прижимал к себе свой серебряный меч. Своим оглушающим храпом и запахом помойки изо рта, он распугивал всех на расстоянии ста метров. Думаю, у меня нет права его порицать: стоило мне случайно дыхнуть в сторону Сэра Ланселапа, не подозревающего о моем коварстве и мирно лежащего на подушке, как котейка резко сорвался с места и предпочел временно поселиться у одной из самых крупных щелей. Свежего воздуха жаждал. Значит, Йорвет ушел. Вчера он не воспользовался ситуацией и просто уложил меня в кровать. Я почувствовала одновременно радость и разочарование. А мог бы, твою мать. Хотя, опять же, тогда я бы чувствовала себя использованной. Что ж я за существо такое? Делают больно — не нравиться, ласково относятся, а я не довольна. Правильно говорил мой отец: «Много собак — свора. Много птиц — стая. Много баранов — стадо. Много противоречий — баба». Боюсь представить, что еще решит испробовать Йорвет, чтобы определить порог моей доброты. Я попыталась просто прикинуть, что творилось у него в голове вчера, и пришла к неутешительному выводу: скорее всего он догадался, что я к нему не ровно дышу и просто таким образом меня угомонил. Ловить потом по лесам мою бушующую тушку ему, наверное, не улыбалось. Да и Геральт, который скорее всего заметил, что отстали мы вдвоем, его бы размазал по стенке тонким слоем. Поэтому это был самый лучший выход из сложившейся ситуации — довести, уложить и, так уж и быть, поцеловать. Типа, в качестве поощрения за хорошее поведение в конце. Голова гудела и ощутимо расширялась в размерах до масштаба туманности Андромеды. Нужно срочно искать воду — в горле пересохло, кожа шелушилась и стала шершавой. Больше всего на свете сейчас я мечтала об «Алкозельцере», он бы мигом снял все симптомы, и я вновь почувствовала бы себя сейчас человеком. Но в Средневековье были только исключительно народные методы лечения подобного рода болезней, включавшие в себя рассол, водичку, проспаться и страдать до следующего утра. С трудом закончив водные процедуры, я начала одеваться. Ланселап жалобно мяукал, требуя чего-нибудь покушать, да побольше. Я пыталась его успокоить — не дай бог разбудит Геральта. С тяжелого бодуна ведьмак был способен на все — от убийства до ссоры по самым разнообразным вопросам мироздания. Чтобы достать еды моему чаду требовалось преодолеть друга-преграду и спуститься вниз. Но ведь внизу люди, поэтому надо хорошо выглядеть. Насколько сейчас это возможно, конечно. Ну, не распугивать же ранних клиентов только из-за того, что твое лицо сейчас являет собой иллюстрацию к термину «лютый похмел»? В дверь нетерпеливо постучали, и, не дожидаясь ответа, к нам ввалился Лютик. Выглядел он крайне неважно — помятое лицо, опухшие глаза. Вот уж он точно понимает сейчас мои чувства. Поэт препятствия в виде ведьмака не ожидал, поэтому на скорости споткнулся об друга, попытался сгруппироваться при падении, но весьма неудачно и с размаху поприветствовал копчиком пол. Геральт недовольно заворчал, заворочался, но героическую битву с дремой проиграл и вновь провалился в сон.

— Я пришел сообщить пренеприятное известие, друзья, — обреченно начал поэт. Я ожидала что-нибудь в стиле городничего: «К нам едет ревизор!», но Лютик о Гоголе никогда не слышал, с Великой Русской литературой не был знаком даже понаслышке. Зато, как пташка ранняя, уже был в курсе последних новостей, которые заставили меня выпучить глаза от ужаса: — Крестьяне хотят казнить принца Стенниса.

Я, офигев, подпрыгнула на месте и, причитая, плюхнулась на пол рядом с Лютиком, осознавая сказанное по второму кругу. У поэта же не было времени ждать пока мой головной компьютер изволит-таки заработать как надо, поэтому повторил сказанное и сразу же пощелкал пальцами перед моим лицом. Я кивнула на Геральта, все еще мирно видевшего десятый сон, не догадывавшегося о проблемах, которые вот-вот ураганом пронесутся по городу. Как личность известная, политически подкованная и нравственно контуженая, Белый Волк просто обязан был вмешаться, ибо от этого зависело наше благополучие, целость города при атаке Хенсельта, ну, и жизнь Стенниса, в общем-то тоже. Но нам было на нее плевать. Матерясь, мы вдвоем принялись трясти ведьмака, но тот упорно изображал из себя Степу Лиходеева. А именно был согласен и на казнь принца, и на собственную тоже, лишь бы его оставили в покое. Воображая себя Воландом, я обещала его расстрелять, если тот не прочухается в срочном порядке, и сослать в Ялту. Наконец, Геральт сел и, потирая глаза, потребовал чего-нибудь опохмелительного. На мои доводы, что бодун лечат алкоголем только алкаши с огромным стажем, ведьмак никак не реагировал, искренне считая, что лучший способ борьбы с похмельем — оставаться пьяным. Ворча про то, что так не долго посадить печень, я выдвинулась на поиски избавления от временного забвения моего друга. Пришлось спускаться и покупать пиво, от одного запаха которого меня мутило и мозг снова начал люто колотиться о кость затылка. Корчмарь смотрел на меня с нескрываемым одобрением, приговаривая, под нос что-то про большую выручку, которую мы сделаем с ведьмаком, если уйдем в запой. Прихватив молоко и немного мяса своему котику, я подвигала обратно, испытывая непередаваемые трудности в отношениях с собственным телом. Оно упорно не желало слушаться и шло своей дорогой, а лестница для него и вовсе стала настоящим испытанием на прочность и координацию. Пару раз я почти свалилась, но тут же брала себя в руки, хваталась за стеночку, клялась себе больше не пить и продолжала взбираться вверх — Белого Волка надо было безотлагательно спасать, чтобы он сам потом смог не допустить гибели больших человеческих жертв*. Когда мы соизволили скинуть из-за ушей ужасное состояние и ввалились во дворец, там уже собрался весь цвет местного общества — от низов в виде кметов и работников шахт, до самых богатых дворян и рыцарей. Высшее сословие полным составом делало рожи кирпичом, объясняя жалким и неразумным овцам стада своего, крестьянам, что если нет доказательств — нет и преступления. Крестьяне в ответ размахивали виллами и факелами, грозя спалить весь дворец к чёртовой матери вместе с принцем и его защитниками, просто за компанию. В общем, на наших глазах явно вершилась пролетарская революция в масштабе закрытого города. Я впервые присутствовала при линчевании и поэтому с интересом поглядывала по сторонам, ловя момент самой настоящей демократии. При каком еще политическом строе могут сжечь человека, только потому что народ сам попросил об этом? Вот она, истинная власть в руках толпы — жестокая и беспощадная, готовая убить любого, кто попадется на ее смертоносном пути. Не то, что эти ужасные тоталитарные режимы с их судами, выборами и интернетом, где можно послать кого угодно, и тебе ничего не будет. Среди переругивающихся сторон, как не странно, появилась совершенно отдельная кучка людей, которой этот балаган чертовски надоел, но которая понимала, что спускать весь этот цирк на тормозах чревато глобальными разборками. Это была группа очень угрюмых лиц, крайне замученных бесперебойно галдящими кметами и уставшая от не менее тугодумных представителей голубых (порой, во всех смыслах) кровей. Вместе с этой группой стоял Золтан, крайне взволнованный нашим появлением и размахивающий своими лапищами на манер мельницы, привлекая к себе внимание.

— Геральт! — уже из далека закричал он, подпрыгивая в нетерпении, но сквозь такую галдящую толпу услышать его было весьма проблематично. Мы стали пробираться навстречу друг другу, но народ стоял настолько тесно и не желал двигаться просто так, что не выспавшийся Геральт в результате психанул, отвел нас с поэтом к стене, а сам, словно профессиональный плавун, нырнул в море людей и через десять минут выплыл уже с Золтаном, прицепившемся к другу на манер якоря. Когда мы собрались плотной кучей, вроде тех, что показываю в фильме, когда команда переговаривается и придумывает стратегию, краснолюд заговорщицким шепотом поведал: — Хорошо, что вы здесь. Мужики решили, что Стеннис отравил Саскию. Едва самосуд не учинили.

— Можно подумать, у него не было повода, — вздохнул Лютик, всем своим видом выражая солидарность крестьянскому движению. Правда, если он и принял их сторону, то только потому что дворян он не любил в принципе, хоть однажды и проболтался, что тоже, в общем-то, не жалкий смерд. Причина же такого отношения крылась отнюдь не в том, что ему было жаль Саскию или он искренне разделял идею линчевать принца просто из любви к экшену. Некоторые из присутствующих здесь благородных представителей знати могли оказаться папашами ночных подруг пиита и вполне догадывались о похождениях поэтического дарования, а посему жаждали надавать под шумок пару смачных пинков под талантливую задницу — мало ли кто в толпе это сделал, ищи потом концы…

— Насчет того, чтобы прямо отравить ее — нет никаких улик «за» и «против». Я не вижу и не слышу четкой аргументации. «Одна сорока на хвосте принесла» — это не самый достоверный источник. Но ему вполне могло надоесть быть принцем на привязи — тут соглашусь, — задумчиво произнесла я, припоминая давний разговор Трисс и Филиппы еще во Флотзаме по мегаскопу. «Делает хорошую мину при плохой игре» — так и выразилась старшая магичка о принце, имея в виду только то, что ему приходится подчинятся приказам Саскии, выдавая их за свои собственные. По сути армией управляет она, народом тоже, причем, весьма успешно. Стеннис работает венценосной декорацией, не имея при этом ни реальной власти, ни даже шанса ее получить. Несчастный мальчик, карьера не задалась с самого начала.

— Что помешало крестьянам? — перебил меня Геральт. Хмурый, он все еще не до конца оправился от пробуждения и настроение его блуждало где-то у плинтуса. А галдящая толпа не добавляла покоя в его шумную голову, и ведьмак ощутимо страдал от всеобъемлющей его тело болезни «как-же-меня-все-заколебало-не-пойти-ли-всем-нахрен». Ему определённо не хотелось ничего решать, а взять и уйти домой со мной подмышкой, и завалиться спать.

— Рыцари, — ответил бард, указывая на почетную охрану венценосца. У дверей покоев, пока еще мирно, стояли рыцари, в тяжелых доспехах и с руками на мечах, призванными намекнуть нам, что если потребуется — они будут держать оборону до последнего. Эти средневековые VIP-гопники, с суровыми лицами, спрятанными под забралом, уже и сами готовы были вот-вот ринуться на толпу и изрубить тех, кто обижает их вассала в капусту. — Их сиятельства, Аэдирнские дворяне. Не так-то легко поднять руку на голубую кровь.

— На совете был мужик по имени Кальтон, — припомнил ведьмак, со скрипом шевеля извилинами. Он указал на крестьянина особенно воинствующего вида, размахивающего видами больше остальных, грозя при этом случайно покарать ими и своих, и чужих. — Не заметил, что бы он испытывал большое уважение хоть к кому-нибудь. Зачем ему восставать против одного и вставать на сторону других?

— Дело не в уважении, — вздохнула я, поясняя простые истины тоном пятиклассницы, советующей не совать в глаз вилку. — Представь, какой раскол вызовет убийство принца. Кметы решат, что им все можно, и учинят еще парочку казней попроще. Дворяне обидятся, возьмут в руки оружие и начнут выкашивать своих вчерашних слуг с не меньшим рвением за мельчайшую провинность. Крестьяне еще больше разозлятся и начнутся настоящие суровые разборки, с погонями и интригами. Замкнутый круг. В результате город утонет в крови раньше, чем Хенсельт сюда доберется, и ему останется потом только объявить Верген своей территорией. Мы все в весьма огороженном от внешнего мира пространстве, как пауки в банке. Если один из нас загорится — погибнут все.

— Похоже, в этот раз все будет… жестко, — заметил бард, указывая в сторону, призывая нас обратить внимание на происходящий вокруг пипец.

К крестьянам вышел Скален Бурдон — племянник городового. На его лице не было ни тени вчерашнего веселья, наоборот, он весь являл собой честь, порядок и суровость. Я позавидовала крепкому организму краснолюдов — у меня самой внутри словно стадо слонов станцевало. Крестьяне не сбавили голоса ни на децибел, дворяне сделали вид, что его не существует и с пеной у рта доказывали свою правоту. Набрав побольше воздуха в могучую грудь, краснолюд громко, почти оглушающе пробасил, перекрикивая всех:

— Я Скаллен Бурдон, слежу за порядком в Вергене. Что здесь происходит?

— Ну ты и проследил, — угрожающе надвинулся на него Кальтон, как бы невзначай помахивая вилами. Остальная толпа громкоголосо запричитала в том же духе, что и он, соглашаясь со своим лидером, чей глас отвечал разом за всех: — Где ты был, когда Саскию отравили?!

— Давайца принца! — завопил другой крестьянин с лицом, не обременённым интеллектом. Его крики поддержала толпа — кажется, они действительно вот-вот сорвутся с катушек и сметут всех рыцарей, отделяющих от так обожаемого ими монарха. — Под цепы его!

Все вновь заголосили, буквально сметая Скалена с арены, но тот не собирался просто так сдаваться и терпеливо махал руками, ожидая, когда наступит хоть секунда заминки, чтобы вновь попытаться навести здесь порядок. Золтан присоединился к сородичу, пытаясь призвать окружающий балаган к тишине и спокойствию. Толпа ревела, наперебой доказывая, что все кругом говно и пытаются обидеть крестьян, выгораживая подлеца и не давая народным мстителям совершить праведный суд. Геральт чесал репу, размышляя, чем все кончится, а Лютик и я начали делать ставки, предлагая самые разные варианты исхода событий. Поэт поставил двадцать оренов на то, что мы спляшем на поминках принца, я же считала, что толпа крестьян перебесится и уйдет с носом. Как бы то ни было, но еще немного, и я буду должна поэту горсть золотых.

— СТОЯТЬ, — где-то за моей спиной появился лидер скояʼтаэлей, в сопровождении небольшого, но весьма скептически настроенного отряда. По толпе сразу прошел боязливый шепот: «Йорвет». Эльф, как мне показалось, был доволен произведенным эффектом, особенно чувством панического ужаса, так и прокатившегося волной по участникам конфликта. Даже я, от неожиданности, опешила и потеряла на секунду дар речи. Вот же любитель выпендриваться и придать своей персоне большое значение. Кметы отступили под натиском флюидов командира белок, боясь попасть под раздачу и схлопотать пару фирменных эльфийских стрел в задницу, которые, вот ей богу, могли вырваться прямо из разозленных глаз Йорвета. Лицо его и так редко имело выражение доброе и радостное, но сейчас — это был полный атас, глобальный писец и вообще, я бы предпочла не вставать у него на пути, ибо дорожу своей шкуркой. Он окинул взглядом собравшихся — у всех, я уверена, прошли мурашки по спине от дворян до ополчения. Если бы я была страусом, то предпочла бы зарыться головой в песок и больше никогда с ним не спорить.

— Если хотите уйти целыми — держите лапы подальше от оружия, — обратился он к бунтовщикам. Ни тебе здрасте, ни тебе до свидания. А как же мои мечты о наших прекрасных остроухих детях? Мог бы хоть сказать мне «Привет»! Стоп, я снова веду себя как аутичная дура. Он вроде как «на работе», исполняет роль сурового лидера, усмиряет бунтующую ораву. Сделаем такое же непроницаемое лицо, чтобы не сводить его старания к полному ничто. Он, тем временем, продолжал: — Мне все одно — мужик или господин. Надо будет — всех перебью.

— Что тут происходит? — вмешался ведьмак. Наконец, кажется, до его сознания дошла вся тяжесть ситуации, и он решил взять урегулирование в свои руки. В самом деле, не оставлять же эту привилегию Йорвету — иначе все зачинщики будут перевешаны в алфавитном порядке на ближайшем суку. Геральту хоть не свойственна повышенная жажда крови. Крестьяне, увидев, что на них давит уже не один, а целых два серьезных авторитета, окончательно притихли и выперли из толпы самого главного говорильщика. Тот, почти что скромно шаркая ножкой, пояснил:

— Слуга, тот, что вино разносил на совете, говорит, что принц и жрец Ольшан отравили Саскию, — это как заявить, что одна бабка другой сказала, что Оля из соседнего подъезда — наркоманка, потому что не поздоровалась. По качеству, такие обвинения не уступают обвинениям кметов ни по одному пункту. Эх, такую бы энергию, да в другое русло — смели бы Хенсельта, как бронепоезд зазевавшегося монтера. Увидев, что бить его не будут, Кальтон осмелел и стремительно повышал уровень наглости в своих речах: — Мы хотим справедливости!

 — Вы хотите мести, — поправил крестьянина ведьмак. — Это не одно и тоже.

— Как по нам, все — одно, — крестьянин стремительно набирал из своих ментальных резервов хамство. Безнаказанно повышая голос, он все больше и больше смелел, похоже, не до конца осознавая, что Йорвет и правда может прострелить ему башку, если устанет слушать перебранку. Геральт сложил руки на груди, скептически смотря на главного ополченца. Он ему не нравился, но взять и настучать по кумполу просто так, на глазах тысяч, воспитанный, в отличии от эльфов, ведьмак не мог, хоть руки у него уже явно чесались: — Саския без чувств лежит, а принц-отравитель и дворяне только и ждут, что нас на поле загнать и Хенсельту продаться! Не позволим!

— Ты лжешь, Кальтон! Никто не собирается никого продавать, — подошел кто-то из дворян. Судя по всему, член совета — он был не молод, но и не стар и на фоне большинства не выглядел глупым, но до этого он уже проштрафился перед нами, ругаясь с кметами самыми последними словами. — А виноватого надо схватить и судить по закону.

Я прыснула, выражая всеобщее мнение простого люда. Если виноватым окажется принц, то единственное, что ему сделают, это погрозят пальчиком со словами: «Ай! Нельзя так делать, нехороший Стеннис» и дадут по попе пару раз, чисто символически. Это вот воришку, которого поймают за руку на базаре при попытке стырить себе хоть немного еды будут судить по всей строгости закона. У высших эшелонов власти свои привилегии — хоть в воровстве, хоть в убийстве. Пожалуй, это единственное, что осталось в моем времени со времен раннего средневековья неизменным. Стабильность, мать ее. Правда вслух я свои мысли не стала озвучивать, потому как не вовремя и не к месту. Не бабское это дело — лезть в большую политику, лучше пойти к плите и приготовить кастрюлю борща. А то голову еще снимут и не пожалеют потраченного времени.

— И что вы ему сделаете? Штраф наложите и по гузну отшлепаете? — не у одной меня появились сомнения в исполнительных органах местной власти. Крестьянско-пролетарская толпа вновь зашуршала. — Мы сами его отшлепаем. Секирой по горлу.

— А где, собственно, сам виновник торжества? — спросила я у дворянина.

— Принц Стеннис в своих покоях, изволит отдыхать.

— Да нет же, слуга где? — я начала злиться. Принц-принцем, но не из-за него весь этот сыр-бор начался. Если бы кто-то по-пьяни не решил чего ляпнуть, так может быть этого разговора вообще бы не было. Никто бы не терзал мои барабанные перепонки с утра пораньше, и я спокойно страдала себе с похмелья в своем номере. А теперь из-за одного крайне болтливого мужика, который вполне мог и наврать товарищам, дабы покрасоваться, мне приходится стоять здесь и смиренно чесать репу, ожидая разбора полетов венценосного молодняка: — Виночерпий Саскии, говорю, где?

— Он в безопасном месте, — сообщил мне Йорвет, опережая раскрывшего рот дворянина. — Его охраняют скояʼтаэли.

— А что принц тогда заперся, ежли он не виновный? — логично вопросил один из крестьян, размахивая перед моим лицом весьма солидной дубиной шириной с руку. Еще немного, и они на нас кинуться — зуб даю. Я на всякий случай зашла за спину Геральта, дабы не попасть в призовую тройку трупов, до которых еще сможет дотянуться рука правосудия кметов.

— Хватит, — разозлился командир белок, то ли поняв смысл моих действий, то ли просто потеряв терпение. — Если кто-то из вас, твари, возьмется за оружие, сначала я прострелю ему руку. Потом полетят головы.

— Нас больше, — начал бахвалится Кальтон, но толпа его соратников была иного мнения. Рабоче-крестьянская партия предпочла собраться и не очень могучей кучкой встать за спину своего предводителя, пустив того на живой щит. Тот снова потерял свою твердость и не очень уверенно добавил: — Со всеми не сладишь.

— Тогда ты будешь первым, — мстительно пообещала я, решив действовать древней, как девять миров, стратегией запугивания. Раз до этого я не подавала особенно голоса, выглядела несолидно и вообще многие меня видели чуть ли не в первый раз, то сейчас Кальтон опешил, не понимая, откуда я вообще вылезла с такими вот «предъявами» а-ля крыша эльфийского ларька из девяностых. — А теперь расходитесь. Сейчас все разрулим. Поговорим с вашим виночерпием, с принцем поговорим и уже потом будем решать, что тут у вас за драма такая.

— А ты, девка, что самая умная, да? — подозрительно взирая на меня, спросил главный ополченец, надвигаясь на меня, не замечая моей личной охраны в лице ведьмака и поэта. Он встал ко мне вплотную и навис, словно громадная жирная туча, воняющая рыбой и пойлом. Углядев во мне нечто вроде слабого звена, он пододвинул свое лицо к моему, пытаясь доминировать и морально подавить этим жестом, но не тут-то было. Я резко подалась вперед, с целью откусить нос этой зажравшиеся морде. Кальтон инстинктивно отпрянул и стушевался, не понимая пока, как это произошло.

— Да, — со злостью бросила я. Кажется, я недавно уже слышала этот вопрос. От кого-то, подозрительно похожего на несостоявшегося лидера местной революции. Не могу вспомнить, где.

Мы вновь отошли в сторону и стали шептаться, производя при этом странный эффект на окружающих. И рыцари, и дворяне, и разъяренная толпа поглядывала на наш скромный совет с неподдельным интересом, смешанным с ужасом. По сути, они вверяли нам разрешение ИХ общей проблемы. Горстке чужаков, которые прибыли сюда меньше недели назад и уже изображали из себя власть. Их это возмущало, конечно, но никто не собирался спорить с нашей братией просто по одной причине: чтобы было на кого переложить ответственность, в случае, если что-то пойдет не так. Третья сторона всегда была нужна именно для этого — пока пинают кого-то левого, обычно, рассорившиеся друзья снова начинают доверять друг другу и жаждут сплотиться.

— Нам надо действовать быстро, — зашептал Йорвет, не заметно вплотную прижимаясь плечом к моему. Он выглядел обеспокоено — подобное ЧП явно не входило в его планы и сильно выбило из колеи. Эльф был весь сплошное напряжение, даже венка на виске взбухла, выдавая его волнение и желание поскорее разобраться со всем этим.

— Есть идеи? — спросил ведьмак, окидывая нашу компанию туманным взором человека, которому очень плохо и который мечтает только поспать, пожрать и поскорее сдохнуть, лишь бы не принимать участия во всем этом дерьме.

— Предлагаю устроить разделение труда, — произнесла я, оглядев тех, кто собирался устраивать следствие. — Надо поговорить с ними обоими — с принцем и виночерпием. Думаю, им есть что нам рассказать, причем делать это без лишних свидетелей — каждая из сторон может истолковать слова в свою пользу. Поэтому надо быть вдвойне осторожными — мало ли кто чего учудит в наше отсутствие или пойдет за нами…

— Я их припугну, а если надо пущу немного крови, — покивал Йорвет, соглашаясь с таким планом. — Я дам вам время, но боюсь, что долго их ничто не удержит. Нужно расспросить крестьян, дворян, краснолюдов, что они думают по этому поводу.

— Если он виновен, то уже придумал себе красивую сказку, — отрицательно покачал головой Геральт. У него был самый большой опыт общения с монархами, плюсом, он и сам умел за пару минут выдавать Трисс такую легенду про свое ночное отсутствие, что даже сам начинал в нее верить. Рыбак рыбака, как говорится.

— Думаю, ты разберешься, — я вздохнула и почесала затылок, прикидывая сколько у нас есть времени до апогея, когда все это зрелище перерастет в драку. — А мы с поэтом тем временем сходим к слуге. Нужно выслушать все стороны конфликта.

— Может лучше ты пойдешь к Стеннису, — предложил Геральт устало. — Ты женщина и применив все свое обаяние…

— У меня с принцами вечно какая-то фигня получается, ты же знаешь, — я постаралась сразу откреститься от общения с несостоявшимся монархом. Мне его стонов на поле боя хватило — слишком уж он хлюпик и морально не готов для такого потрясения, как я. — Последний принц, с которым я поговорила стал причиной того, что я мешаю тебе жить. Понимаю, что еще дальше меня уже не сошлют, но, все-таки, у меня теперь аллергия на всех тех, кто происходит родом из семьи управленцев страной. Думаю, даже Стеннис перепугается, если на переговоры к нему пошлют Убийцу Королей, и тут же все выложит. Он же не совсем дурак, верно? — хотя лично я в последнем очень сомневалась.

На том и порешили. Провожая меня, Йорвет тихонько отвел мою персону до выхода, потом уволок в сторону и объяснил, где сейчас его люди прячут свидетеля, как туда добраться и как потом не заблудиться, возвращаясь. Я рассеяно кивала, хотя мысленно уже придумывала ход беседы, которую мне предстояло провернуть с виночерпием. Вдруг выражение лица Йорвета резко изменилось, стало нежным, и он улыбнулся, поднимая руку к моей опухшей физии. Словно ненароком убирая пыль с моего лица (а со стороны именно так и могло показаться), почти не касаясь, ласково провел по кончику моего носа, едва задел губы и удалился, вновь накидывая на себя суровое выражение настоящего викинга. Очки немного заляпал своими действиями, и я, недовольно-умиленно пофыркивая, покинула дворец, ступая легкой окрыленной походкой по земле, как по облаку. Думаю, что сейчас лучше всего поиграть в Каменскую. Повторив опыт Йорвета, я сменила выражение лица на более брутальное, соответствующее профессионалу, и прихватив поэта, направилась в сторону людских районов, коих тут было, к сожалению, не много — город-то краснолюдский. Лютик, видимо, заметив перемену в наших с эльфом отношениях всю дорогу выпытывал, что вчера произошло, какие события он пропустил и что я буду теперь делать. Я таинственно отмалчивалась, посмеиваясь над собой, предпочитая никак не комментировать события, свидетелем которых стал вчера весь Верген, а следом и мой кот. Тем более, что ничего такого серьезного не было. Если Йорвет не жаждет каких-то публичных признаний, то мне они и подавно не нужны. Да и выставлять себя недалекой девочкой-припевочкой просто не хотелось. Слуга Саскии находился относительно недалеко, но этого хватило, чтобы поэт начал действовать мне на нервы. Уже собравшись высказать все, что я думаю по поводу извечной дилеммы Варвары на базаре, я резко осознала, что поэт свой допрос устроил неспроста. Его работой было подмечать мелкие детали в отношениях людей, чтобы потом их удачно описывать в поэмах, иногда раздувая из одной улыбки стихотворение о любви на пару страниц. Возможно, и в этот раз Лютик что-то заметил и спешил переработать информацию. И если он уже знал про мою влюбленность в Йорвета, то дело было не во мне… Вокруг подозреваемого стояли четыре эльфа, которые даже не попытались мне перегородить дорогу. Они вообще с мечтательным выражением разглядывали малопонятные дали и явно грезили о чем-то своем, что не имело отношения к тому, чтобы стеречь какого-то Dhʼione. Хороша охрана, а вдруг я его убить пришла? Хотя — нет, уж кто-кто, а эльфы мою физиономию выучили досконально и знают о моей жизни весьма много, может даже больше, чем я сама. Если я уж попытаюсь сделать больно виночерпию, об этом тут же доложат Йорвету в форме отчета вплоть до числа морганий моих глаз. Подбегая к свидетелю, как к спасению Божьему от злого поэта, я сразу накинулась с вопросами, пытаясь выведать как можно больше информации в минимальные сроки:

— Привет, — вежливо поздоровалась я. Разговор, конечно, всегда стоит начинать издалека, тем более такой важный, но мне ничего не приходило в голову, да и время откровенно поджимает, и я сразу спросила в лоб: — Это ты подавал вино Саскии?

Мужчина побледнел и заерзал по стулу, на котором до этого сидел, куря трубку. Он был невысокого роста, кряжист и ужасно небрит. Одет был как все крестьяне — вообще ничего примечательного, что могло бы выдать в нем господского слугу. Те всегда выглядели хорошо — гладкие подбородки, со вкусом подобранная, простая одежда. На улице я бы прошла мимо этого типа и даже не заинтересовалась ни кто он, ни чем занимается — сплошная серость. Свидетель дрожащим голосом ответил, стараясь отодвинуться вглубь стула и вообще, по возможности, испариться:

— Я тебя не знаю-ю…

— Я тебя тоже не знаю, — задумчиво произнесла я. Потом радостно встрепенулась и протянула ему руку. Похоже, я не вызываю доверия. Вот совсем. Интересно, почему? — Давай знакомится. Я — Аника, а ты?

— Лелард, — пожал мою руку мужчина.

— Вот, Лелард, мы и знакомы, — на моем лице проступило самодовольство. — Давай поговорим о той каше, которую ты заварил сегодня с утра.

— Я ничего н-н-не вари-и-ил, — от ужаса мужчина даже начал заикаться и нервно подергиваться всем телом, словно я его сейчас пытать начну. Нет уж, это у Роше и его компании такой очаровательный стиль, а тут другие методы. Да и от вида пыточных инструментов меня мутит. — Я н-ничего не делал. Я н-ничего не знаю.

— Да ты не пугайся так, — попыталась его успокоить, понижая голос. Если он тут свалиться в обморок, то, пока его будут приводить в чувство, а потом вновь начинать разговор заново, можно просто не успеть вернуться во дворец и весь замес пройдет без меня. И тогда будет не важно, что скажет виночерпий — принцу уж точно — все решится само собой. Я убрала волосы с лица и пообещала: — Я тебя не обижу. Я же девушка, у меня и сил не хватит даже чтобы ударить тебя.

Люблю быть девушкой, всегда и на все есть оправдание. Просто никто не знает, как мы коварны, и, порой, у БЕЛАЗа способны поменять все колеса, имея в руках только разводной ключ, при том не того формата. Особенно, если рядом нет мужчины. Иначе мы будем ошибаться в подсчете сдачи с десяти рублей и не знать, как самим переустановить винду. Я называю это «профессиональной женской беспомощностью», проявляется которая только в присутствии сыновей Адама. Слуга покосился на стоящего за мной Лютика, прикинул габариты и насколько опасен поэт, подумал и, видимо взвесив ситуацию, спросил:

— Чего говорить-то?

— Все, что знаешь, — понимая, что рассказ сразу может начаться с очень-очень далеких времен, я поспешила уточнить: — Как ты вообще узнал, что принц хочет отравить Саскию?

— Я слыхал, как жрец гутарил с принцем… Святоша сказал, что дева — бестия в людском обличье.

— Святоша —это кто? — зная привычку крестьян называть всех одним и тем же словом, я решила уточнить, что он не Папу Римского имеет ввиду. Ну, или кого-нибудь вроде него. Да и вообще, я впервые слышала еще о ком-то, кто был замешан в сием деле. Надо в следующий раз будет либо слушать, как следует, либо завалить вопросами окружающих и досконально изучать дело. Мама, о чем ты думала, когда нашла в капусте такую идиотку-дочь?

— Жрец Ольшан, ты имеешь ввиду? — спросил Лютик свидетеля, и, словив мой полный непонимания взгляд, пожал плечами, пробормотав: «Да все про него знают, чего ты…»

— Да-да, именно он, паразит! Не зря ему голову отрубили! — старик погрозил кулаком в небо, в гневе багровея лицом. Простые, общедоступные человеческие эмоции — если чувак умер, то он на небесах. Не хочется расстраивать его и говорить, что ад внизу и в московском метро в 8 утра.

— Значит теперь твои слова никак не проверить? И подтвердить их больше некому? — подозрительно спросила я, размышляя, что ниточка оборвалась сразу же, как только появилась, а значит толку ровным счетом никакого. Слуга вновь перепугался, словно я ему пообещала, что сейчас откушу член, и озираясь, продолжил повествование:

— Вы только не казните меня, я ж не думал… Могилой матери клянуся — чистая правда!

— Да никто тебя не казнит, — я начала терять терпение, видимо, заразившись таким мерзким свойством личности от эльфа вчера ночью. Интересно, а вредность тоже передается поцелуем? Ой, простите, задумалась не о том и улетела мысленно в объятия Йорвета.

О чем я? Ах, да… Слуга пугался любого слова и это начинало раздражать — в пятках тех парней, его друзей-собутыльников, что сейчас стоят в замке больше храбрости, чем во всем этом слуге в целом. И с такими бойцами мы хотим идти и воевать! Он же на землю упадет сразу, как только издалека покажется хоть один воин вражеской армии и сложит лапки на груди, прикидываясь трупом. Стоп, хватит ругать виночерпия, сама та еще паникерша.

Представь себя на его месте. Сажают под стражу, едва ты рассказал друзьям-знакомцам о том, что слышал, за кружечкой горячительного, потом узнаешь, что во дворце бунт, произошедшей с твоей легкой подачи, и, в конце концов, приходит какая-то настырная баба, которую часто видят то с Йорветом, то с ведьмаком и начинает выпрашивать все тоже самое. Тут и до нервного срыва недолго.

— Ну, как я прибирал комнату Саскии так жрец пришел, — Лелард вспоминал события, приведшие к сегодняшним разборкам, стараясь не особенно показывать свою панику. — А у прынца комната рядом была. Громко не гутарили, но я ж слыхал, как жрец говорит: «Ты только отзови слугу из кухни». Ничего больше. Только жрец Ольшан знает, что было дальше.

— Мертвые не потеют, — пробормотала я. — И не дают показаний.

— А может после него чего осталось, — предположил Лютик, перенимая манеру разговора слуги. — Следы какие-то или шо…

— Все может быть, — я кивнула и быстро распрощалась с Лелардом. Проходя мимо охраны, я, шутки ради, хлопнула в ладоши, выводя парней из оцепенения, но безрезультатно. Стража даже не шелохнулась, только ветер немного пошевелил их волосы.

Я повернула ко дворцу, стараясь сопоставить в голове факты, но Лютик схватил меня за плечо, дабы привлечь внимание, чем остановил слишком резко — я чуть не грохнулась. Поворачиваясь, я готовилась дать ему отпор, что, мол, не время сейчас обсуждать, что вчера было, да и не твое это дело, не доводи до греха, поэт. Но друг опередил мои гневные выкрики и предложил:

— Может сходим в дом жреца?

— Ты знаешь, где это? — я изумилась. Как мне самой не пришла в голову такая гениальная, и в тоже время простая идея. — А там открыто? Может, имущество покойника опечатали?

— Ключик у меня имеется, — бард кивнул и покрутил перед носом латунной железякой, хвастливо добавляя: — Скажи, что я полезный.

Лютик, ты самый лучший и распрекрасный поэт на свете. Талантливей и прозорливей тебя никого нет, золотце мое. Я могу еще долго петь дифирамбы в твою честь — лишь бы почаще радовал так, как сейчас.

— Где ты его взял? — изумленно проговорила я, чуть не писая кипятком от восторга. Лютик потянул меня за собой, углубляясь в город и ловко маневрируя между прохожими, при этом набирая немаленькую скорость. Я с трудом поспевала, переходя на мелкую рысь. Словно все в городе вдруг встало за нас — прохожие услужливо расступались, никто не перегородил дорогу тележками и утаверны вечно просящие мелочь пьяницы опустили глаза в пол, делая вид что нас не знают. Если по городу уже разлетелась весть о нашем расследовании, то это все объясняет, но, может быть, дело было в серьезной физии поэта, который, подобно крепости, способной отразить снаряд «Авроры», прокладывал нам путь сквозь улицы.

— Места надо знать, — многозначительно бросил поэт по дороге.

Жрец, оказалось, жил когда-то недалеко от рынка. Внутри его «квартиры» (а как назвать однокомнатное помещение, обставленное скромно и без вкуса, не знаю) я ожидала увидеть что угодно — призраков, светящиеся зловещие сундуки, пентаграммы на полу и кучу черепов, портрет Сатаны на стене, наконец, и прочие атрибуты злого жреца, а увидела только безбожный беспорядок. Вроде как умер Ольшан не так уж и давно, а срач был такой, словно тут год назад пронесся ураган, после которого никто не прибирал. Повсюду пыль и паутина, местами ободранные стены, краска слезла, на кровати крошки. Тряпка, служившая паласом на полу и вовсе была заляпана в какой-то жидкости. Вместо картин на стене были рисунки, напоминающие наскальную живопись времен раннего палеолита. Из украшений — только ковер на стене (привет от советской моды!) да пара очень уродских ваз. Настоящая холостяцкая берлога, дом сильного, независимого мужчины, так сказать, только что пельмешками еще не пахнет. А вот аура, царившая здесь, была немного странная — воздух как будто был наэлектризован и пах озоном, вот-вот в помещении случится гроза. На столе светила магическая, не прогорающая свеча, в опасной близости от бумаг, на которых скопился воск. Хорошо, что до пожара дело не дошло. Мы с поэтом мысленно разделили комнату на две половины, и начали обыскивать каждый дюйм — от двери до ковра на стене и обратно. Ползали на карачках, заглядывая под кровать и роясь во всяком мусоре — если жрец хотел что-то спрятать, то, по-любому, положил это на сохранение в потаённое место, о котором знал только он один. Вопрос только в том, где же этот проклятый тайник и как его открыть.

Уставшая, вся в пыли и паутине, я мечтала лично отрубить голову жрецу во второй раз, с особым садизмом, потому что ничего похожего на сейф не обнаружилось. От поэта и вовсе не было никакого проку — он, брезгуя, аккуратными движениями пальчиков двигал туда-сюда разные мелкие предметы, попросту отнимая время и занимаясь откровенной фигней. В поисках я просмотрела все книги, что валялись на полу, в надежде увидеть хотя бы подсказку, и на всякий случай стащив том про сопряжение сфер. Я пихнула его под рубашку — лишним не будет, зато там может быть информация о перемещении между мирами. Плюнув на книги, я полезла снимать ковер — это уже в стиле лихих девяностых, прятать в стене сейф, прикрыв вычурной тряпкой.

На Лютика упала бесполезная и, следовательно, почти новая швабра. Поэт не возвышено ругнулся, и полез ставить ее на место. Пока он пытался заставить ее принять вертикальное, устойчивое положение — смахнул со стола тарелку, развивая череду неудач. Градус раздражения Лютика поднялся выше температуры солнца, он практически кинул тарелку на стол и резко затих. Я повернула голову и увидела, что гений в душе, и поэт снаружи разглядывает свитки.

— Аника! — он обратился ко мне, шурша бумажками и досконально изучая каждую чуть ли не под микроскопом. — Взгляни, что тут нарисовано.

«Если хочешь что-то прятать — прячь на виду», — похоже именно такого принципа и придерживался Ольшан. Или он просто не собирался ничего прятать, думая, что все равно оправдают. На столе, среди кучи бумаг, лежали чертежи чаши, большим шрифтом в углу было приписано «Мастер Торак». Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять, что это копия кубка Хранительницы Аэдирна, только с единственным различием — там была предусмотрена закрывающаяся полость для яда.

Значит, Ольшан и правда был замешан в этом деле и теперь против принца тоже имеются кое-какие косвенные доказательства — хотя бы слова того виночерпия. Но если подумать логически: у него не было повода именно сейчас ее травить. Хенсельт практически под стенами города, а Стеннис вряд ли смог бы самостоятельно командовать армией. Он, конечно, принц, но уж больно тупорылый и неопытный. В то время как Аэдирнская Дева была грамотным полководцем, который сумел заставить объединиться сердца людей и нелюдей. Саския является связующим звеном и если она умрет, но ничто не спасет Верген от жестокой расправы. Надо быть полным придурком, чтобы вытворить такое сейчас. Бард на подозрения согласился, добавив, что это скорее тянет на попытку самоубийства с последующим прихватом целого города с собой на тот свет.

В найденном чертеже меня смущала одна маленькая, но весьма существенная деталь. Полость для яда, конечно, закрывалась, дабы не привлекать внимание излишне любопытных, но, если посмотреть на план чаши сверху, то отчетливо можно увидеть и то, что крышка, служащая барьером, прикрывалась не плотно — ее можно было разглядеть невооруженным взглядом. Механизм же открытия был еще более странным — стоило только с небольшой силой сжать ножку (спасибо, жрец, что разбирался в подобных вещах, видимо, не очень хорошо и тот, кто создавал для тебя чертежи, подписал каждую, даже самую незначительную деталь, из-за которой все эта конструкция становилась не непонятной махиной из преисподней, а просто хреновиной с плохо продуманными механизмами), то полость открывалась внутри и яд смешивался с вином.

— Лютик, а Лютик, — не отрывая взгляда от свитков, спросила я. — А виночерпии пробуют вино из бочонка, или из чаши своего господина?

— Из чаши, конечно, — поэт пожал плечами. Видимо, в начертательной геометрии, как истинный гуманитарий, он разбирался даже меньше меня и считал, что ее название происходит от вопроса «на черта?». Посему в планах копии кубка Саскии Лютик мог понять только то, что это сборище линий и завитушек, из которых, при хорошем воображении, можно сконструировать красивую посуду. — Если бы они не пробовали вино непосредственно… А что? Ты что-то нашла?

— Надо вернуться к тому гению, который подавал вино, — констатировала я, хватая чертежи под мышку и стремительно выбегая на улицу. Времени оставалось все меньше, а вопросов — все больше. В голове не укладывались мелкие детали, упорно не желали сходиться. Он что, бессмертный, что ли, этот виночерпий?

Обратное расстояние до слуги мы проделали меньше чем за минут десять — я, аки Олимпийский чемпион-спринтер, бежала сломя голову, боясь что хитрый Лелард может запросто сделать ноги, попросившись в туалет, например, и скояʼтаэли, которые его охраняют и ничего не подозревают, проворонят столь важного свидетеля. А еще дурачком прикидывался, сволота поганая! Увидев меня вновь, уже сменившую выражение с добро-пацифистического на злобно—перекошенное, слуга либо догадался о цели моего повторного визита, либо предположил что-то гораздо более худшее. Он сразу же побледнел и попытался быстренько сделать ноги вверх по улице, но ушлые эльфы поймали нерасторопного неудачника, едва тот попытался рвануть от них дальше, чем на пару шагов.

Лелард забился в истерике, почти как я при первой встрече с накерами, начал размахивать руками и нести несусветную ересь про то, что дома его ждут детишки, жена и больная мать. Охране было глубоко пофигу, на все мольбы — скояʼтаэли выполняли приказ, и, дабы усмирить почти потерявшего рассудок слугу, с силой усадили его на стул, и для пущей вежливости, доступно объяснили, что убегать не хорошо и вообще, так и ног можно лишиться. Про целость его конечностей, видимо, Йорвет ничего не говорил.

— Слышь, ты случайно в боги не записался? — с разлету начала я, размахивая пергаментом перед носом Леларда, почти колотя того по носу. — Ты как мог отпить из кубка и не отравиться?! Заранее литр зеленки выпил, она всю заразу пожгла?!

— Я н-н-не понимаю, о чем в-вы, — заикаясь пуще прежнего, пролепетал слуга Саскиия. —Я все вам рассказал.

— Знаешь, я бы на твоем месте рассказала правду мне, чем потом — Йорвету, — вздохнув, ударила мужика по голове чертежами. Не больно, просто что бы подкрепить свои доводы. — Он вообще мужчина общительный, только вот с головой не очень дружит. С пыточными предметами дружит, с кровью, а с головой как-то не очень. Не срослось у них общение, понимаешь?

Лелард побледнел. Весь его вид выражал несправедливо осужденного мученика, который вот-вот пострадает за веру, царя и отечество. Понимая, что щенячьи глазки не действуют ни в каком виде, скорее наоборот, начинают еще больше злить — время все еще утекало и не факт, что во дворце кого-то не искрошили в капусту — мужик горестно вздохнул и совершенно нормальным, почти раздраженным голосом бросил:

— Вы хоть знаете, сколько времени я убил, чтобы устроиться на эту работу? А потом сколько прислуживал, знаете? Вам никогда не понять чувств патриота. Единорог вот-вот встанет под стены, чего ж мне бояться? — бормотал сам себе, опустив взгляд на пол.

— Каэдвенская разведка? — со знанием дела спросил Лютик.

— Да, — кивнул Лелард. — Мне было приказано отравить Саскию, едва завершаться переговоры с королем. Вы думаете, этот фанатик Ольшан додумался бы совершить такое? Он слишком богобоязлив, чтобы решиться на такой грех в одиночку. Главным было убедить его, что Саския — дочь дьявола, а остальное дело техники.

— Угу, дочь дьявола, ведущая народ к славной победе, — буркнула я. — Он и правда был таким дебилом?

— Он был фанатиком, повторяю! Но даже при наличии идеи, у него не хватило ума продумать план тщательно — пришлось отправить к нему агента с чертежами кубка, — Лелард указал на свитки. — И тут он провалился. Ему же ясно было сказано, после того, как Торак закончит чашу, сжечь свитки. Мы договорились, что Ольшан раздобудет яд и найдет того, кто изготовит чашу, а я завершу дело.

— Как ты сам не отравился? — спросила я, уже успокоившись.

— Я спрятал безоар за щеку. Да и не пил я само вино — просто держал во рту, пока не появилась возможность выплюнуть. Если что-то и попало в организм, то его нейтрализовал камень.

— А у нас есть люди, которые эти самые яды в малых дозах специально пьют, чтобы быть здоровее. Гомеопатия называется. Упустил свой шанс стать бессмертным, — я вздохнула и попросила скояʼтаэлей сопроводить виночерпия-интригана в замок, дабы представить доказательство воочию. Те покивали и подняли мужика, связывая ему руки на запястье. «Лелард» смотрел на их действия со здоровой обреченностью и спокойствием, словно его это не касалось вовсе. Я обратилась к нему: — Слушай, а принц все-таки в сговоре, или нет?

— Представления не имею, — отвечал каэдвенец. — Я не уверен, но это вполне возможно. Он же ненавидит Саскию, да и мне на руку, если докажут, что народная героиня была отравлена королевским отпрыском.

Мы двинулись было вперед, но не пройдя и пары метров, Лелард вдруг споткнулся, упал и забился в страшных конвульсиях, как при эпилептическом припадке. Изо рта у него пошла пена, тело задёргалось, словно по нему проходил высоковольтный ток, но продолжалось это страшное зрелище меньше двух секунд. В мгновение тело расслабилось, развалилось по земле, а взгляд Леларда стал стеклянным, пустым и безжизненным. Лютик сразу же бросился проверять пульс, приложив руку к шее, и, помедлив, отрицательно покачал головой. Эльфы, которые искренне делали вид, что они еще кого-то охраняют, начали разворачивать мертвеца на живот, один из них указал на тонкую иголочку, удивительным образом воткнутую, с силой, в венку на запястье. «Узнаю методы разведки! Всех сдал и предпочел откинуть лапки!» — почти радостно заявил Лютик. Я только покосилась на поэта, затем, взяв его за руку, развернулась, оставляя мертвеца на скояʼтаэлей, и рванула вперед. Мы побежали обратно ко дворцу, боясь, что не успеем со своими находками, и принца разорвут без нас. Душа требовала быть в самой гуще событий, потому что главным событием должны были стать мы. По дороге бард придумывал все новые и новые пытки, чтобы заставить принца признаться в содеянном перед всем честным людом, навеки сдать бразды правления своей несостоявшейся жертве.

Я пыталась возразить, что после монаршей смерти крестьяне могут устроить погромы на дворян, а это ничем хорошим не закончиться. Лютик на такие мелочи внимание предпочитал не заострять, потому что творческая фантазия уже ушла в дальнее плавание и, размахивая оттуда ручкой, каждый раз выдавала все более жестокие идеи расправы со Стеннисом, которому, наверное, сейчас жутко икалось. Похоже, Саския со своими идеями пришлась по душе и Лютику, буквально, смогла околдовать всех, кроме меня — но это уже совсем другая история.

Мы пришли как раз вовремя — народу уже окончательно сносило башню, и от Стенниса, похоже, скоро останется только пара строк в мировой истории и весьма внушительная лужа крови. Судя по всему, Йорвет уже прострелил кому-то руку, но это не помогло — крестьяне уже почти начали тыкать виллами всех, кто, по их мнению, покрывал принца, грозя жесткой расправой правым и неправым. Все-таки толпа — могучая сила, хоть и бестолковая. Взять бы их всех, да и закинуть воевать, что бы умнее были в следующий раз. Скален Бурдон был единственным, кто пытался хоть как-то навести порядок, выступая голосом разума среди всего этого беспорядка, но его не слушали.

— Давай кумовья, вынимай принца из холупы! — бушевали люди, бурля как океан во время шторма.

— Почему так долго? — к нам подошел Йорвет, недовольно оглядывая поэта, кося на свитки в моих руках со злостью и любопытством одновременно. Дело принимало уже нешуточный оборот, и он ощутимо нервничал — градус его раздражительности вкупе с недовольством волной прокатывали по той половине лица, что еще сохранила остатки былой красоты. Ведьмак рядом с ним угрюмо о чем-то размышлял, в забытьи проверяя пальчиком лезвие. Надо было брать решение ситуации в своих хрупкие женские ручки, просто потому что я начинала хотеть жрать, и задерживаться здесь мне больше десяти минут не хотелось. Толпу пора было урезонить, иначе скоро полетят руки-ноги-головы. Как личность очень нервная и еще больше ранимая, к подобного рода мордобоям я относилась крайне отрицательно.

— Слышь, народ, заканчиваем праздник, — я не стала отвечать эльфу, а сразу направилась к толпе, вставая между сторонами конфликта так, чтобы все могли меня видеть, словно я — тамада на этом празднике жизни и смерти. Поджилки тряслись, и почти физически ощущалось, как от переживаний умирают в голове нервные клетки. Пора было показать в действии присутствующим все аспекты римского права: — Хватит спорить, нужно что-то решать. Осудить и покарать может любой дурак. Попробуйте сначала доказать его вину.

— Холопский прислужник пустил слух, будто принц Стеннис отравил Саскию, — начал было один из дворян объяснять свою сторону. Вот прикольно им все заново гнать по пятому кругу, что ли? — Зачем принцу затевать этакую подлость, позоря свой славный род?

— А вот затем! — крикнул Кальтон, обрызгав слюной всех, кто попал в радиус поражения. — Короны паршивцу захотелось.

Я пробила фейспалм, приложив руку к лицу, затем, потерев переносицу, вмешалась:

 — Я говорила с вашим «холопским прислужником». У меня есть минимум три свидетеля, которые докажут, что это был каэдвенский шпион, — толпа ахнула и кто-то сразу же потребовал доказательств. Вполне логично, если рассуждать здраво. Лютик закричал откуда-то сбоку, что слышал все лично своими ушами и все желающие могут пойти и посмотреть на труп этого паршивца (который своей смертью подложил нам грандиозную свинью!). Тут кто-то из оравы заявил, что мы сами его прикончили и потребовал немедленно убить вообще всех, просто на всякий случай. И вообще, все мы покрываем принца, поэтому его нужно срочно казнить самым первым, а потом уже пустить в расход остальных.

— Вы помните, как бесстрашно стоял принц вместе с Саскией на переговорах с Хенсельтом? — попытался урезонить его высокородный хрен, наступая своим пузом, словно таща перед собой щит.

— Он притворялся, лисья морда, чтобы мужиков провести, — ответил бунтовщик-лидер. Его соратники с готовностью закивали, выражая всеобщее соглашение с данным мнением. — Да только мужики не так глупы, как господа думают.

— И поэтому вы решиливзять в свои руки его судьбу? А если он не виновен? Если бы любому из вас выдвинули обвинения в том, чего вы не совершали, что бы вы делали?

— Он виновен, больше все равно некому, — гудела толпа.

Это просто лучшая аргументация, прямо-таки, непробиваемая и железная. Их доказательства от противного просто уж очень убедительны.

— Сами посмотрите, госпожа ведьмачка, как они ненавидят принца, — дворянин машущим жестом указал на толпу. — Брызжут ядом хуже змей! Это заговор с целью избавиться от законного наследника.

— Почему никто не берет в расчет еще и жреца Ольшана? — я начала подводить мысли наличествующих к нужной стадии. У меня в голове созрел временно гениальный план — свалить всю вину на Ольшана и отвести от подозрения принца, сохранив тому жизнь, и убивая двух зайцев сразу. А там пускай Саския сама разбирается — травил или нет, это её дело и её тело. Думаю, она сделает правильные выводы, если хочет остаться при власти. Без поддержки богачей и дворянства это будет тяжело. Такое только Ленину удалось провернуть и где он? Лежит себе в стеклянном гробу, окруженный туристами и некрофилами — не думаю, что Саския хочет повторить его судьбу.

— А че покойник-то мог сделать? — спросил меня Кальтон, не вполне понимая цепь моих логичных женских рассуждений.

Я молча извлекла недавно найденные чертежи и продемонстрировала окружающим. Правда, пришлось объяснять, что именно изображено — кметы вряд ли разбирались в инженерной графике, пусть и такой примитивной. Копия кубка местной Жанны ДʼАрк с тайником для яда произвела эффект бомбы. Кметы ахнули, дворяне с подозрением стали разглядывать свитки — проверяли на подлинность. Нотариальные заверения, что ли, ищут?

— Но мы не знаем тогда, как кубок попал к Саскии, — сделал вывод один из дворян, судя по всему, обычный «соглашала». Стремился выслужиться перед более высоко стоящими или и правда пытался выведать истину?

— Повторяю, для тех, кто в танке… в смысле, не понял. Слуга был каэдвенским шпионом, и его задачей было именно избавление от народной любимицы прямо перед осадой города. Виночерпий подавал ей вино, но прежде его распробовал, спрятав во рту безоар. И выплюнул отраву при первой же возможности. То, что эта парочка вдвоем пыталась избавиться от Саскии — не подлежит сомнению. А был ли Стеннис… Пожалуй, я соглашусь, что мы не знаем — в сговоре принц со жрецом или нет, — констатировала я. Отпираться в данном случае не имело смысла.

— Стеннис тряпка! Куда ветер подует — туда и повернется! Все это знают! — крикнули из толпы. Массовка одобрительно заулюкала.

— Ты должен доказать его вину, а не оскорблять его, смерд, — возразил представитель дворянских кровей.

— А скажите, — Кальтон стал угрожающе подходить, пытаясь давить морально и не хилой дубинкой-авторитетом. Я предпочла остаться на месте: показать сейчас слабину означало загубить дело. Зато Йорвет и Геральт резко напряглись — взяли в руки оружие и были готовы атаковать в любой момент. — Кто бы другой это желал больше остальных? Жрецу или шпиёну? Нет, госпожа ведьмачка. Прынцу надобно это было больше всего, потому что при ней господские псы с нами должны считаться! — увидев, что я вновь не дрогнула под его напором, мужик вернулся на место, немного вжав голову в плечи.

— Да что вы заладили? — нахлынуло раздражение, но я быстро досчитала до десяти, вспомнила, что дома ждет мягкий, успокоительный котейка и более мирно сказала: — Шпион был из Каэдвена, и расчет его короля был прост: нет Саскии — нет и обороны города. Он собирался отдать вас на растерзание вражеской армии! Жрец же и вовсе считал ее дьяволом во плоти.

— Ольшан Стеннису сапоги вылизывал.

— Жрец пытался склонить его к участию в заговоре, — подтвердила я. Этот спор определенно вновь заходил в тупик, грозя остаться кровью монаршей особы. — Но мы не знаем, смог ли он сделать это или нет. Пока доказательств нет.

— Вот как, а Стеннис, значит, дитё неразумное? Ему каждый святошка что угодно может в вдолбить в голову?

Это стало напоминать срач в комментах к какой-нибудь политической фигне — процесс высококультурного интеллектуального взаимного метания вербальными фекалиями, ой, простите, обмена мнениями, которые в результате сводятся к диалогу в стиле «ты — дурак», «нет — ты дурак», «от дурака слышу!» Я вздохнула, закатывая глаза. Непрошибаемый ум — не хочется ему упорно понимать мои домыслы, ему хочется раскроить принцу череп. Халк злится, Халк крушит.

— Ольшан получил, что причиталось — Хенсельт ему башку раскроил! А теперь очередь Стенниса, — не унимался Кальтон.

— Это только слова, — он уже порядком достал своим тупоумием и железным упрямством. — Нет доказательств — нет вины. На том, что вы в корчме порешили, нельзя всерьез строить обвинение. Вам просто хочется разделаться с принцем, разве нет?

За моей спиной кто-то кашлянул, привлекая внимание. Крестьяне удивленно вытаращили глаза, меньше всего ожидая увидеть новую фигуру в нашем разговоре — перед нами предстал принц собственной персоной. Он выглядел намного лучше, чем во время нашей последней встречи — не такой бледный и напуганный, румяный, откормившийся, блистающий своей бритой черепушкой. В позолоченных парадных доспехах, с выражением наигранной мужественности на лице — прям сама брутальность и власть сосредоточились в этом теле. Сразу видно — монаршая морда, пусть пока без короны и почета.

— Чего вы добиваетесь? — обратился принц к толпе. — Осудить мою особу? Или, по-вашему, принц не отличается от ярмарочного вора? Вы стоите перед королевским высочеством! И смеете посягать на него!

Если принца когда-то учили ораторскому искусству, то ему срочно нужно казнить своего преподавателя за профессиональную непригодность. Кто ж будет указывать в такой ситуации на то, что ты выше простых смертных и тебе все можно, подобно солнцеликому? Видимо, Стеннис был не в курсе, как вести подобные переговоры, и откровенно свел на нет все мои старания по спасению его королевской задницы, и шансы дожить до выздоровления Саскии стремительно покатились вниз.

— Есть на этом свете преступление, которые можно простить! А есть те, которые нельзя, — продолжал надувшийся от самодовольства индюк-венценосец пытаться устроить собственное аутодафе. Может он того… Самоубиться решил все-таки? — Так же, как нельзя простить мать, убившую своего ребенка. Как нельзя простить мужчину, который перерезал горло брату! Так нельзя и простить преступление против того, кого на трон поставили сами боги. Кто поднимет руку на помазанника божьего — тот не может спокойно ступать по земле.

Ты вообще когда-нибудь историю изучал? Во все времена люди спокойно выкашивали королей пачками и ничего. Апокалипсиса не случилось — страны и народы продолжают существовать. А если почитать историю древнего Рима, то там вообще, от силы, три или четыре императора закончили свою жизнь самостоятельно, прожив, так сказать, положенное им время. И ты, видимо, решил присоединиться к небесной жизни. Если так, то передавай привет Фольтесту.

— А тот, кто отравляет девицу — он кто? — спросили из толпы. Принц даже на это не смутился и с выражением крайнего слабоумия продолжил:

— Во-первых, Саския жива, поэтому никто не может обвинить меня в ее смерти. Во-вторых, у вас нет никаких доказательств того, что я пытался ее убить. А в-третьих, я заверяю всех собравшихся, что не преступлю закона. Но судить меня может только она — Дева из Аэдирна.

Да, теперь понятно, почему переговоры с Хенсельтом с треском провалились. Если он здесь, под страхом смерти, заливает такие безмозглые речи — что ж принц ляпнул такого, что даже у короля Каэдвена, а я так думаю, что он тоже не блещет гениальностью, вспыхнул огонек надежды завоевать Верген? Может, конечно, у принца просто мало опыта, но, думается мне, он просто дурак. А это не лечится никакими средствами. Дворяне тоже понимали, что Стенниса зря понесло на откровенные разговоры со своими подданными, но сделать уже ничего не могли и готовились отбивать атаку.

— Какой деловой! А ежили Саския помрет, то кто ж тебя осудит? — крестьяне и не думали успокаиваться, наоборот, все больше возбуждались. Геральт с задних рядов попытался привлечь мое внимание и приманить к себе, размахивая конфеткой, но я лишь отрицательно махнула головой, в душе страдая от голода и выходки друга. Стеннис, распухая на глазах от важности своей персоны, ответил:

— Я верю, что ее удастся исцелить. Но если боги решат иначе — мы соберем совет мудрецов, который вынесет справедливый приговор. Ибо я обязан служить для вас образцом! А мои поступки да станут пламенем, что рассеет тьму.

Ибо ночь темна и полна ужасов! Сколько пафоса, товарищ принц. Ваши речи достойны Большого Театра, или, в крайнем случае провинциального артистического училища, но не годятся для убеждения толпы. Слова должны быть простыми и понятными, а не заумными и красиво сказанными — это лишнее в данной ситуации. Придется брать дальнейшее в свои руки, пока эта самая ватага, что уже давно жаждет отравить Стенниса тяжелыми металлами (затыкать виллами до смерти), не растерзала на месте. Я в наглую отодвинула принца рукою, коротко извинившись и буркнув что-то в стиле: «Подвинетесь, сударь, я спасаю вашу задницу».

— Что ты себе позволяешь? — сразу же зашипел венценосный олух совсем не по-королевски.

— Иногда после шести не ем, а так все себе позволяю, — не менее гадко ответила я, и, уже громче, обратилась к толпе: — Виновен принц, или нет, но мы не можем отнимать у него право на справедливый суд. Крестьяне, если мы сразу его выдадим, повесят его на первом суку. Предлагаю дождаться решения Аэдирнской Девы. А пока принц будет находиться под стражей. Такое решение вас устраивает, господа хорошие?

Толпа одобрительно загудела, даже Кальтон казался вполне доволен предложением — опустил дубинку и смиренно принял расслабленную позу. Дворяне и богачи тоже кивали одобрительно, мстительно припоминая принцу речь, и принялись, без особого рвения, исполнять указания. Рыцари в тяжелых доспехах заковали принца в наручники и повели в тюрьму на радость гурьбе. Один из дворян что-то шептал Стеннису, пытаясь разъяснить ситуацию и указать на плюсы будущего заключения, а будущий монарх то супился, то усмехался, сверкая глазами на подданных. И волки сыты, и овцы целы, и пастуху — вечная память. Наконец я смогла спокойно выдохнуть. Сотни пар глаз отвели от меня свой взор и слава богу. Я уже устала втягивать живот, чтобы казаться стройнее. Как-то перед людьми не удобно — девушка по определению должна быть красива. Я направилась к ведьмаку.

— Ты уверена, что это правильное решение? — спросил у меня Лютик, провожая принца взглядом. — Ты не хуже меня понимаешь, что принц виновен.

— Он отказался поделиться своей кровью ради спасения Саскии, — сквозь зубы проговорил Йорвет. — А ты ему поверила?

— Нет, конечно, — я немного зло дернула головой. Опять он про Саскию, чтоб была она не ладна! — Я не больше вашего знаю, но даже мне кажется, что Стеннис хоть каким-то боком ко всему этому причастен — просто потому что знал о грядущем отравлении и ничего не предпринял. Не мог не знать, — убеждая сама себя последней фразой, на секунду задумалась о скользкой венценосной личности, но, вспомнив, что есть дела по важнее, чем психоанализ, продолжила: — Но, представьте, мы учиним самосуд — и что тогда нас ждет? Тут же в открытую начнут практиковать кровную месть в самой изощренной форме. Всплывут все обиды, даже самые странные, на вроде зависти из-за более низкого происхождения. Это ж в городе начнутся массовые беспорядки — число жертв может быть не маленьким, и тогда нам будет просто некого выставить на поле брани. Нет, такой вариант самый верный. Все остальное будет контрпродуктивно.

— Стенниса они просто так не оставят, — возразил Геральт намекая на вилы и факелы, которые крестьяне утаскивали с собой.

— Это все не кончится, пока Саския не придет в себя, — согласился с ним Йорвет. — Пять кварт королевской крови сейчас прохлаждаются в краснолюдских подземельях. Теперь мы сможем до него добраться.

— Еще есть Хенсельт, — заметила я.

— Проще выкрасть Стенниса, — заспорил эльф.

— Если сейчас мы хоть пальцем тронем принца, то не хило бомбанет по всему Вергену, — я попыталась отговорить его от этой идеи. — Это окончательно заставит город восстать. Твои скояʼтаэли не удержат взбунтовавшихся крестьян, только больше распалят ненависть к ситхам.

— Aen Seidhe, — поправил меня эльф, и, помолчав минуту, задумчиво произнес: — С меня хватит этой ругани. Саския — лучший полководец, которого я когда-либо знал, только с ней этот сброд имеет шанс остановить Хенсельта, но он крайне мал. Они готовы перерезать друг другу глотки еще до того, как каэдвенцы придут, а людей и без этого слишком мало. Через пару дней я отправляюсь за подкреплением — оно здесь будет как нельзя кстати.

А еще Саския просто красивая женщина. И умная. И попа у нее хорошая, и фигурка стройная. Сплошной идеал. Как такому человеку не помочь-то? А потом может тебе что-нибудь перепадет с бабской пизд… с барского плеча, правда? Я зло дернула щекой и отвернулась, изучая стену.

— Куда ты отправляешься? — решил уточнить ведьмак.

— На западе ждут четыре отряда скояʼтаэлей, — проговорил Йорвет, покидая дворец. — Пора их растормошить.

Комментарий к Глава 14. Пссс, парень, не хочешь немного революции?

====== Глава 15. И мое сердце остановилось... ======

У меня болели ребра. Причину я, спросонья, поняла не сразу, но неприятное ощущение быстро вырвало из цепких лап сна и втолкнуло в реальность.

Оказалось, что Сэр Ланселап, возомнив меня лучшей из всех лежанок, свернувшись калачиком, решил поспать прямо на моем животе, слушая, видимо приятное бульканье, которое его успокаивало. Прогонять такую няшу-котяшу было выше моих сил. Но, с другой стороны, если так пойдет и дальше, то успевший набрать вес кот мне что-нибудь да отдавит. Его тепла вряд ли хватит на то, чтобы согнать с моего пузика пару лишних килограмм.

Я попыталась пошевелиться, принять более удобное положение и при этом минимально потревожить этот сгусток доброты и обожания. Кот поднял недовольную морду, зевнул в лицо, демонстрируя полное пренебрежение к попыткам обрести комфорт и снова уткнулся в свою рыжую шерсть. Меня такая ситуация тоже не устраивала — тело-то болит. Я снова заерзала, на этот раз куда наглее, чем все же спугнула своего питомца и тот, обиженно фыркнув, соскочил на простыню, а оттуда перебрался на подушку и лег ко мне хвостом. Спать на полу он считал неприемлемым и стремился к вечному комфорту.

Вот так всегда. Все мужики, которых я люблю, от меня бегут. Один — спать от подальше, другой вообще решил свалить на запад. Вчера, после разборок с неожиданно взбрыкнувшими крестьянами, Йорвет ушел с деловым лицом, не помахав на прощание и ручкой. В течении суток мы больше не виделись. Может, он слишком сильно занят со своими скояʼтаэлями и подготовкой к походу, а может быть просто не захотел поощрить меня своим вниманием. От таких мыслей становилось грустно, особенно после его повышенного беспокойства за Аэдирнскую Деву — я жутко ревновала его к объекту несостоявшейся любви и готова была лезть на стену, лишь бы заставить его забыть о существовании одной светловолосой красавицы. И еще меня сильно злило то, что я ощутимо проигрываю этой девушке по всем параметрам. Вернувшись домой гораздо позже, Геральт поведал, что еще раз встретил лидера белок, на этот раз выходящим из дома Саскии. Они поболтали, и Йорвет рассказал более подробно о подкреплении, которое собирался привести и был вполне в обнадеживающем расположении духа, но про меня не спросил ни слова — как я поживаю? Хорошо ли кушала? В общем, я была в печали от равнодушия эльфа. Я даже порывалась вечерком сама к нему пойти, придумать дурацкий повод, вроде: «Мобильник есть? А если найду?», но поэт от этой затеи отговорил, взывая к такой абстрактной вещи, как гордость. Я потянулась, пытаясь размять затекшее за ночь тело. Котейка, который вдруг осознал, что я — бесперебойный источник питания, требовал себе чего-нибудь пожрать и желательно в большом количестве. Пришлось вставать и кормить эту, уже заметно обожравшую нас, животину. Кот, по началу разбалованный разными вкусностями, ел только хорошо приготовленное мясо и молоко. Воду пил только кипячёную, считая остальную недостойной своей усатой персоны, что добавляло ощутимого геморроя с ее термической обработкой и прочими бытовыми заморочками. Сейчас, когда деньги начали заканчиваться (а как это часто бывает, подобные вещи обнаруживаются внезапно и в тот момент, когда экономить становится занятием бесполезным, и даже углубленное изучение книг Адама Смита* не сможет уже спасти), он питался лучше, чем мы с ведьмаком вместе взятые. Иногда мне казалось, что кот думает, будто бы это мы с Геральтом живем под его чутким божественным присмотром. Когда мы возвращались — нас обнюхивали, идентифицируя личность, как самый навороченный сканер. Когда к нам приходили чужие, кот искал самую лучшую точку обзора и становился немым стражем, поглядывая за гостем и готовый в любой момент вступить на сторону моральной поддержки своих хозяев — атаковать в лоб мелкими зубками и постоянно подстриженными когтями он не решался. От такой заботы можно было бы умиляться, если бы кот, в последнее время, не намекал на свою чересчур обжорливую сущность — ел все больше и больше, не смотря на свое, в общем-то, маленькое тельце (куда в него помещается только, надеюсь у него нет черной дыры в животике — это вам не глисты, я не знаю, как подобное выводить). Требовал и большей ласки, иногда через чур навязчиво и не вовремя, после чего смертельно обижался, если получал моральным тапком по своим амбициям. Вчера, перед сном, получив вполне физических звездюлей от Геральта за диверсионную попытку нассать в сапоги, кот два часа просидел под шкафом, недовольно шипя на окружающий мир в целом, и меня — в частности. Я же пыталась вымолить прощение священного животного Древнего Египта, предлагая разнообразные взятки в виде кусков мяса, повышения площади оглаживания, молока и ползая перед шкафом на четвереньках, как во время молитвы. Кот этим зрелищем явно наслаждался, и, только когда понял, что скоро я вытащу его оттуда шваброй, вылез из укрытия, и, не теряя достоинства, демонстративно прошел на кровать, где и уснул, заняв собой примерно половину спальной территории. Вот и сейчас кот снова показывал свой вредный характер. Требовал хавчика, при условии, что у меня в кошельке было всего десять оренов — только и хватит накормить благородного Сэра, а самой перейти на самый действенный способ похудения — не жрать. Желудок урчал от голода. Настроение портилось. Геральта не было. Он ушел выполнять очередной контракт, не оставив не копейки на карманные расходы. Лютик тоже был на мели, с грустью выпивая пятый стакан воды, которую в таверне для постоянных посетителей разливали бесплатно. Я тяжело вздохнула над своим фатумом, принимая судьбу такой, какая она есть. Пришлось немного обобрать кота. Тот смотрел с укоризной, как я режу мясо на два кусочка, словно я лишаю его самой большой ценности в мире. Ему досталась половина побольше, мне — поменьше, я же как будто бы обещала себе меньше жрать. Мы в ответе за тех, кого приручили, что уж там. Размышляя о горькой судьбе женщин на диете, я хотела было заняться изучением Старшей Речи и отвлечься от тягостных гастрономических дум, но в дверь постучали. Надеясь увидеть хорошего знакомого (а у плохо знакомых личностей занимать деньги я считала не приемлемым — проценты потом выплачивать еще), я открыла дверь и… издала разочарованный вздох.

В проходе стоял Киаран, крайне удивленный таким приемом. Его лицо резко стерло улыбку, глаза посмотрели с укоризной — эльф явно ожидал большего позитива. И хотя я не была настроена к приему посетителей, все же пригласила войти. Киаран, видимо сделавший свои собственные выводы, скорчил шутливо-недовольную гримасу и бодренько расположился на кровати. Я быстро засуетилась, вешая закопчённый чайник на перекладину камина и принялась инспектировать содержимое одной из полок на предмет хоть какого-нибудь букета трав, дабы заварить и исправить свою небольшую оплошность перед приятелем. Ну, не кипяченую воду же ему подавать, в самом деле?

Немного отхлебнув травяного чайку, Киаран, так он как слышал о вчерашних разборках, решил похвалить и отдал должное качеству моего ума. Не буду расписывать все эпитеты, которыми он высокопарно наградил мои способности, скажу только, что создалось только одно впечатление — заместитель командира откровенно льстит моему скромному гению. Есть вещи, в которых Анику точно никто не переплюнет, а именно — много болтать и спорить. Это все интернет меня научил — вести аргументированные препирательства. Потом эльф, меняя тему, похвастался, мол, Йорвет оставляет его за главного в отряде на время своего отсутствия. Теперь руководили подготовкой к осаде он, Золтан и Ярпен. Краснолюды строили укрепления и собирали ополчение, дабы было не стыдно выставлять таких вот «бравых воинов», как Кальтон. Киаран управлял одной из главных ударных сил — лучниками, которым нет равных в меткости. Краснолюды Киарану не очень нравились, казались шумными, суетливыми, но эльф признал, что бородатые недоросли — мастера военного дела. Мол, профи видно за версту, даже если он ростом всего ничего и в бороде разводит громадный «вшариум». Еще немного потрепавшись о всякой всячине, Киаран неожиданно, в середине разговора о преимуществах его отряда, задал вопрос, поставив в тупик:

— Аника, слушай… — видно, что будущий вопрос давался эльфу с трудом. — Какие отношения у тебя с нашим командиром?

Я поперхнулась. Подобный поворот болтовни привел в глобальное замешательство. Действительно, какие? Это «потрахушками» не назовешь — секса-то у нас не было. Хотя, может, я не все помню? Зато были какие-то странные ситуации, когда Йорвет оказывал знаки внимания, которые даже ухаживаниями нормальный человек не назовет. Ни цветов, ни подарков, ни надписей под окнами на асфальте (но это можно списать на отсутствие окон в нашей комнате, и асфальта на дорогах Вергена). Пламенных речей и признаний в любви так же не наблюдалось. А я что? Влюбленная, как тринадцатилетняя девочка под влиянием студента пикап-мастера, влюбляюсь еще сильнее, теряя по дороге остатки рассудка. Думаю, это уже сложно назвать просто «сильной симпатией». Пора бы придумать термин посолидней, вроде «недопереотношения». Но посвящать эльфа в свою персональную «Санта-Барбару» не очень хотелось — у него своих проблем должно хватать.

— Самые дружеские, — уклончиво ответила я. Йорвет, хотя и был его другом, явно не распространялся на этот счет и никаких особенных комментариев не давал. Я тоже не жаждала собирать пресс-конференцию, поэтому решила включить дурака и спросила самым невинным голосом: — А что? Ходят какие-то слухи?

Эльф кивнул, потом, поразмыслив немного, добавил:

— Знаешь, он ведь влюблен в Саскию. Ходит за ней, как на привязи. Ты может и не очень в курсе, но он бывает у нее каждый день, не по разу.

— Да знаю я, Лютик как-то об этом говорил, — я попыталась сделать голос как можно более равнодушным, хотя внутри снова начал кипеть океан страстей. Ревность громадным валом накатила на сердце. Что все заладили со своей Спасительницей? Будто бы я и сама не знаю, что вся эта ситуация до жути похожа на любовный треугольник, с, как минимум, одним тупым углом. — И что с того?

— А то, что я знаю его больше, чем ты прожила на этом свете, — похоже, спектакль не очень удавался, либо Киаран уже заранее был уверен в противоположном мнении. Тон эльфа говорил о большой взволнованности и, одновременно, сожалении. Он помрачнел и попытался спрятать глаза, переводя с моего лица на стол: — И знаю его самые темные стороны.

— Убийца-садист? Уничтожитель людских деревень, страдающий ужасной человекофобией? Я и сама это заметила, — действительно, надо быть полной тупицей, чтобы не отмечать столь очевидные вещи. Демон ночи прям, блин, Сатана с острыми ушами и татуировкой во славу древесной программы «Гринпис».

— Нет, я говорю не о том, — Киаран отрицательно покачал головой, все еще избегая смотреть на меня. — Я имею ввиду, что он… любит играться порой с кем-нибудь. Его это забавляет. Йорвет — сильная личность и всегда привлекает внимание женщин, — вдруг голос Киарана сделался резким. — Потом, когда ему надоедает, он оставляет этому человеку только боль, которая его самого волновать не будет, — эльф неожиданно взял мои руки в свои и, глядя прямо в глаза, почти шепотом сказал: — Я хочу тебя предостеречь. Мне не хотелось бы, что бы Йорвет тебя обидел.

— А Саския? — я попыталась вытащить свои руки, но эльф держал их слишком сильно, похоже, сам того не замечая. — Может он и с ней играет?

— Это другое, — Киаран, наконец выпустил руки и, стараясь смотреть куда-то поверх меня, грустно поведал: — За ней он таскается, как влюбленный юнец, — эльф замолчал, о чем-то раздумывая. И вдруг почти поучительным тоном заявил: — Да и сама Саския… Они давно знакомы, я видел, как они общаются. Наш командир ей тоже любопытен, хоть и не таксильно. А Йорвет умеет ухаживать за девушками, уж поверь, к тому же он очень напорист. Он сможет расположить Деву к себе, повернуть все так, как ему самому того захочется. И, когда они сойдутся, ты сможешь просто на это смотреть?

Здравствуйте! С вами телепроект ДОМ-2. И я, его ведущая, Ксюша Собчак. Недавно Йорвет, эльф—лидер скояʼтаэлей, начал строить романтические отношения с девушкой-попаденцем Аникой, которую до этого презирал за человеческое происхождение и вообще старался всячески унизить. Как истинная мазохистка, Аника сразу же влюбилась в общепризнанного обольстителя, любимица публики, что привело к полной атрофии головного мозга девушки и породило интересную драму. Как отреагирует на это Саския, почти что бывшая пассия главаря белок, которая сейчас лежит при смерти, в полном ауте из-за злобного отравления и тайн Дворцовых Переворотов? Йорвет, говорят, частенько заглядывает к ней, что только укрепляет их отношения не смотря ни на что. А потом, когда Дева из Аэдирна, местная богиня-воительница, вернётся к нормальной жизни, что будет с Аникой? Может она останется со своим любимым — Сэром Ланселапом и закончить жизнь угрюмой кошатницей?

— Мне плевать на их отношения, — агрессивно бросила я, случайно срываясь на Киаране. Ревность захватила разум и не спешила сдавать позиции. Притворяться не было смысла — если приятель Йорвета знает о привязанности к своему лучшему другу, то теперь можно выпустить эмоции, иначе я просто взорвусь как банка сгущенки, которую переварили: — Пусть хоть детей нарожают целую деревню. Остроухих и с большими сиськами, любителей помахать мечом и шариться по кустам. Мне все равно. У меня есть я, мы как-нибудь сами справимся.

— Аника, пойми, — мой собеседник почти засюсюкал, начиная раздражать меня еще больше. — Я не хотел бы…

— Я сказала, что мне все равно.

Киаран снова покачал головой. Конечно, он не виноват в моей злости. Виноват мозг, который рисовал картину радужного будущего, где мы с Йорветом вместе встречаем рассвет спустя годы, окруженные парой-тройкой очаровательный эльфинят. Теперь эти ребята в воображении махали мне на прощанье ручкой, со звонким смехом удаляясь на встречу лучшей жизни. Титаник мечты утонул, столкнувшись с айсбергом реальности, затянув с собой и меня на дно морское. Я замолчала, чувствуя в горле пробку из слез. Но показывать их Киарану, все равно что признать, что я купилась на уловки их лидера — хотя, это уже очевидный Fuckʼт. Очень сильно захотелось домой, потому что мама знает, что делать в таких ситуациях — запустить «Красотку» по

DVD

, притащить коробку попкорна, обнять меня, вместе сидеть под пледом и дать вдоволь поплакать.

Душу стали наполнять странные, густые эмоции, похожие на нефть, которые вливались в мое, жадно поглощающее их, сердце, пытавшееся вдоволь напиться этой дрянью, травясь и изрыгая наружу только черноту и мрак. Внутренности сжались, в груди застучало быстрее, чем после марафона, и я вдруг почувствовала, как мне воткнули спицу в голову и начали вращать по кругу. Я застыла на мгновение, пытаясь справится с болью, хватаясь за виски, уронив голову себе на колени.

— Воды, — с трудом прошептала я, и Киаран, не будь дурак, сразу же принялся исполнять просьбу, наливая теплой прозрачной жидкости из чайника в опустевшую кружку, даже не выплеснув заварку. После пары глотков полегчало, но потребовалось время, прежде чем я пришла в себя. Боль отступила, однако из носа пошла кровь. Одолжив свой платок, Киаран с сочувствием и беспокойством спрашивал, что произошло и не стоит ли ему позвать лекаря. Я мотала головой, прикладывая не очень белое, маленькое полотно к месту поражения, при этом удивляясь сама себе — такого со мной никогда не было. Ну, чтоб так, без причины, пошла кровь. Я стала успокаивать эльфа, потому что даже здесь Киаран углядел причину, как ни странно, именно в Йорвете — мол, переволновалась из-за него и все такое.

Молчание затянулось. Я чувствовала, что Киаран видит себя виноватым в моем, неожиданно ухудшившемся, здоровье, повышении градуса угрюмости и не может найти себе места. Возможно, мужчину расстроило то, что я предпочитала сама бороться с хворью и не подпускала эльфа к своему носу вообще ни под каким предлогом. Но и уходить он тоже боялся.

Я старалась смотреть в стену пустым взглядом, жалея себя. Еще бы отрастить челку, одеться в розовое и хныкать в углу, как натуральному эмо — тогда, хотя бы, было бы моральное право на такое поведение. Кровь прекращала идти постепенно, я замарала весь платок, с которым эльф, видимо, проходил по лесам лет сорок — вид у тряпицы был потрепанный и весьма-весьма несвежий, но было поздно что-то менять. Зато вдохнула атомы всех лесов, в которых ночевал собеседник. Увидев, что мне становится лучше, Киаран улыбнулся и, хлопнув себя по лбу, произнес:

— Знаешь, я что, собственно, пришел? Ты ж вроде какой-то медальон потеряла?

— Угу, — мрачно согласилась я. Давай, добей еще и воспоминаниями о единственной нити, по которой я могла вернуться и по нянчить свое эго в объятиях мамы, что живет сейчас за пару миллионов световых лет, а у меня тут даже мобильник не ловит. У каждого родителя всегда есть свои плюсы и минусы, впрочем, как и у любого другого источника питания.

— Он такой серебряный, в форме амбарного замка? — стал припоминать эльф. -Небольшой, а сзади надписи на каком-то языке?

— А ты откуда знаешь? — я изумилась, широко открыв глаза. Не помню, что бы упоминала надписи или давала Киарану вертеть в руках свой замочек.

— Его вчера принесли дозорные. Сказали — выпал с одного из призраков! — со странной смесью грусти и радости возвестил меня эльф.

Я подскочила от радости, размахивая платком, как флагом победы над Рейхстагом. Хоть одна прекрасная новость — вдруг и день прекратит быть таким поганеньким. Мужик, который сидит на небесах и постоянно готовит мне одни неприятности, решил взять выходной! Мое Сердце! Нашлось! АЛИЛУЯ! ВОССЛАВИМ ОДИНА, ПОСОНЫ!

— Ты его принес? — от волнения я резко подалась вперед, готовая обшарить все карманы Киарана прямо сейчас, не стесняясь, и вообще надавать по ушам за то, что сразу начал свой разговор не с этого знаменательного события. Но Киаран лишь разочаровано покачал головой, потом задумался, и вновь помрачнел:

— Нет, дозорные только рассказали мне, что нашли его. Они знали, что он твой, поэтому отдали его… Йорвету.

Я разочарованно вздохнула, затем, резко вскочив, забегала по комнате от волнения. Пора бы пройтись по улице, подышать свежим воздухом, нанести визит в эльфинаж, и, желательно, в самом ближайшем времени. Вот тебе и повод навестить ушастого! И вполне законный, не вызовет подозрений в том, что я соскучилась, а там может перепадет что-нибудь вроде поцелуя.

Где моя куртка? Где мои сапоги? Где моя красота? Пора сделать из себя нормального человека! Срочно собираясь, стараясь одновременно расчесаться, надеть куртку и завязать сапог я вдруг резко затормозила, замерла, догоняя мысль и с подозрением обратилась к гостю:

— Стоп, погоди, — я потрясла головой, дабы поймать убегающую по нейронам идею, от которой у меня волосы на голове зашевелились: — Ты для этого начал этот разговор на тему наших отношений?

— Да, — подтвердил догадку эльф, бледнея и краснея, и, в результате, розовея. Теперь печать хмурости и задумчивости не сходила с его красивого лица, а нога нервно задергалась: — Я боялся, что он может попросить в награду… ответную услугу.

— ЧЕГО? — не сообразила я, удивленно вскидывая брови. — Какую еще услугу?

— Ну… ты понимаешь… — Киаран замялся и преодолев смущение, появившееся явно не просто потому что тема щекотливая, а по каким-то другим причинам, произнес: — Он же все-таки мужчина и иногда думает не тем местом, — на этой фразе у меня отпала челюсть, быстро достигая крайней точки пола. И не очень бодро, даже как-то слишком наиграно спокойно, эльф продолжил: — Но, раз ты говоришь, что вы друзья, я могу быть спокоен. К тому же ты — благоразумная девушка и не станешь делать необдуманных поступков, — он замолчал и поразмыслив, добавил: — Я надеюсь.

— Пусть попробует, — пессимистически сказала я, мстительно размышляя о том, что можно послать туда и Геральта, если сама не сумею договориться. Я не против интима, но когда его добиваются не таким способом — вдруг у меня голова болит, я сегодня не в настроении, и звезды не сошлись на хорошие потрахушки? — Почему ты сам у него его не забрал, если знал, что такая… ситуация, — наконец, я подобрала нужное слово, — могла бы произойти?

— Я хотел, — покивал головой эльф и, заговорщики, почти шипя так, словно он злился на своего непутевого командира, сообщил: — Но он сказал, что если тебе так нужна эта штука, то ты сама за ней прибежишь.

Прибежишь? Так и сказал? Какие у них там в эльфинаже разговоры вообще о моей персоне?! В этой, глубоко мужской компании, лишь слегка разбавленной женщинами, причем, зачастую, от мужиков отличающихся только вторичными половыми признаками?! И как лидер белок вообще смел говорить в такой манере?! Обо мне! Я ему что, собачка, что ли?! Может мне и еще и команды за вкусняшки выполнять?! Хотя, Йорвет был прав — побегу, как угорелая и вполне радостно повиливая хвостиком от восторга. Я продолжила сборы, проклиная наглую белку, его маму, которой зачем-то понадобился сын и мою персональную глупость. Киаран смотрел на сборы с непередаваемым сожалением, как на полоумную. Скорее всего, глубоко в душе, он жалел меня, которая так глупо повелась на обаяние его лидера, у которой вместо головы — тыква с Хеллоуина.

— Где сейчас Йорвет? — я закончила свои собирательства и готова была кинуться в атаку на лидера белок.

— Должен быть в своем доме, — ответил эльф. Я стремглав помчалась к выходу. — Он собирался спать, учти.

Я хлопнула дверью. Добежав до лестницы, ведущей в общий зал, развернулась, воротилась в комнату и попросила не забыть закрыть за собой дверь, когда Киаран решит уйти. Эльф только глазами захлопал, оставаясь один на один со своими мыслями и конкретно не понимая, почему я бросаю его одного в комнате, хотя могла бы пойти с ним. Просто втягивать его в чужие разборки было бы не культурно, да и ссориться мужикам из-за бабы вовсе не по понятиям, тем более что она — своя собственная. До эльфинажа я добралась со скоростью первой космической. Еще немного, и я вполне преодолею гравитационный барьер, улечу на орбиту этой захудалой планетки. На дорогу ушло даже меньше десяти минут. Зато лицо Йорвета было не передаваемым, когда я ворвалась, и тяжело дыша потребовала медальон прямо сейчас, немедленно, или я буду его бить. При этом для подкрепления данного заявления, я показала ему кулак. Памятуя о словах Киарана, на всякий случай я пригрозила еще и Геральтом, который давно искал мишень для тренировок и был слишком хорошим человеком, чтобы бросить даму в беде. Но на белку такие угрозы не подействовали ни в каком виде, эльфа только пробрал смешок. Йорвет долго разглядывал мое, раскрасневшееся от напряжения и быстрого бега, лицо, меланхолично почесал подбородок и, наконец, коротко бросил таким тоном, будто бы это было само собой разумеющееся дело:

— Я его выкинул.

Я опешила. В голове осталась пустота, явственно повествующая о том, что скоро в этой комнате будет труп. И не мой, а, скорее всего, одного заносчивого эльфа, у которого что-то не так с головой. Кащенко* по нему плачет горючими слезами, Фрейд бы на таком образце опыты ставил, а медуза признала бы в нем собрата — столько лет живет, успешно уходит от смерти, а все без мозгов.

— Ты что, издеваешься надо мной? — я почти закричала, разбудив отдыхающих собратьев лидера скояʼтаэлей и перепугав остальных, кто находился в комнате. Боковым зрением я увидела, что за нами, не скрывая любопытства и без зазрения совести (чуть ли не разрастив уши до огромного размера, как в мультиках), наблюдают вообще все соседи Йорвета, некоторые даже радовались тому, что находятся в первых рядах. Эльфы с улицы, увлекшись на звук, заглядывали через дверь и в окна, ожидая драмы или, хотя бы, сцены насилия, драк и, как апогей, убийства.

— Да, — откровенно признался эльф. — Я посмотрел — вещица не больно ценная. Вряд ли твоя тетя, или бабушка, кто его тебе там завещал? Стала бы хранить всю жизнь такую безвкусицу. И я ее выкинул. Если ты захочешь, я куплю тебе любую другую на выбор.

— ЧТОБЛЯДЬ?! — заорала я что есть мочи. Когда мы ругаемся, мы похожи на рок-группу на концерте — начинаем с нового материала, а заканчиваем старыми хитами. На бешеную белку посыпались обвинения во всех грехах и проступках, от Флотзама и до сего момента включительно, на что мне отвечали по началу вяло, но набирая обороты ближе к концу выпадов не менее злобно, обвиняя в дурости и неумении держать свой язык за зубами. Все это начало перерастать в один большой крик, с самым разными речевыми оборотами. Можно даже не стесняться в выражениях, боясь подмочить репутацию в его глазах — Йорвет окончательно испортил все, что могло быть между нами в теории и практике. Выдыхаясь, я понимала, что спорить с ним, все равно что требовать от похоронного бюро увеличения месячного плана. Потому я решила, что если через пять минут не уйду отсюда, то здесь будет грандиозный термоядерный взрыв — так сильно я кипела. Из последних сил я выкрикнула:

— Где ты ее выкинул, сволочь остроухая?

— Не помню, либо на рынке, либо где-то около трактира, либо… — прошипел он, но на этом месте решил сделать риторическую паузу, заранее зная, какую реакцию вызовут его последние слова: — У дома Саскии.

Мне было глубоко все насрать, поэтому он просчитался. У Саскии, у Шмаксии, у Хуяксии. Да хоть у черта на куличиках, лишь бы были точные координаты, план местности, с отмеченными приблизительно территориями поиска. Или, хотя бы, ориентировки, вроде «повернуть налево за трактором». Я почувствовала настоящее бешенство. Йорвет знал, что эта вещь очень ценная. Знал, что ее нужно вернуть, и, сука, выкинул. И потом, без тени раскаяния, сообщил об этом самым будничным голосом. Зла просто не хватает — хотя у меня объемы не маленькие, в них это самое зло уже не помещается. Я постаралась взять себя в руки, стараясь глубоко дышать по методу индийских йогов, чувствуя местную вонь и ни грамма успокоения в придачу, поэтому решила действовать чисто по-русски. Если человека боженька наказал отсутствием мозгов, то это не твоя проблема. Нужно только пожалеть этого убогого и держаться подальше, чтобы не заразиться. Не дышите на меня, сударь, мало ли, вдруг глупость передается воздушно-капельным путем.

— Точно? Ты уверен, что ничего не напутал, скотина остроухая? — да, мое чувство такта бесподобно. Может и не стоит оскорблять того, от кого зависит сейчас так многое, но эта личность контуженная, с беличьими, вместо нормальных, мозгов, сама заслужила подобное отношение к своей персоне. Спасибо пусть скажет, что я слабая, хрупкая девушка, и без топора, к тому же.

— Уверен, что ты найдешь его где-нибудь в этих местах. Если постараешься, конечно. Хотя, это было рано утром, — Йорвет лениво потянулся, и я услышала, как хрустнула его шея: — Побрякушку вполне могли уже стащить и продать.

Я взвыла. Сейчас какая-нибудь пьяная морда, в стремлении наскрести себе на выпивку, вполне могла пытаться впарить кусок моего сердца за бесценок. Кусок. Моей. Души. ЗА ПАРУ ОРЕНОВ! От таких мыслей стало дурно, голова снова закружилась. Все хорошее, что сделал Йорвет, стерлось, как будто кто-то нажал «Backspace» на клавиатуре, пожирая воспоминания и отправляя в корзину. Отформатировал диск. Осталась только злость.

Я хотела было со всей дури пнуть скояʼтаэля по заднице, но побоялась тратить время на такие пустяки. Да и мало ли, даст сдачи. Круто развернувшись, не произнося больше не слова, я выбежала на улицу, направляясь в сторону рынка. Если бы дверь не была открыта из-за набежавших благодарных слушателей — я бы ее вынесла, оставив на память только в качестве дров.

На рынке я проторчала часа два. Сначала я долго опрашивала местных сплетниц (в том числе и Фелицию, которая очень обиделась на то, что я ничего не рассказала ей про Йорвета и наши, уже больше никакие, отношения) — не находил ли кто-нибудь чего-нибудь необычного? Потом отправилась в ломбард, дабы попытать удачу, но медальона там тоже не было, никто его не приносил, и не пытался продать. Это немного успокоило, контора подобного рода была одна на весь Верген и если бы кто-то решил продать Мое Сердце лохам и выручить за это деньжат, то отправился бы только сюда и никуда больше. Но денег-то выкупить его все равно бы не было — пришлось бы ждать Геральта в любом случае, но это было бы лучше, чем ничего.

Потом весь рынок мог наблюдать, как я, старательно заглядывая под каждый прилавок чуть ли не с лупой, шарюсь по земле, словно слепая, в поисках своего ошейника. В результате, меня, не признав, обвинили в воровстве колбасы — слишком глубоко залезла под витрину мясника, и вылезла обратно тоже не скоро, зацепившись штаниной за гвоздь, была застигнута на месте с поличным и почти отшлепана. Правда, когда оправдания выслушали, отпустили, не вызвав стражников, но пригрозили, что если еще раз увидят сегодня — выдерут так, что сесть я смогу только после второго пришествия.

Пришлось направиться к трактиру. Там «веселый» день поисков продолжился. Довелось облазить каждую вонючую канаву (а других тут принципиально не водилось), обшарить все закутки и вымазаться в какой-то липкой, гадко пахнущей, жиже смутного происхождения. Что это такое, я предпочла не знать — нервные клетки у меня одни, их еще есть, где испортить. С таким-то «любимым». Местные алкаши, которые толпой торчали возле корчмы, потому что внутрь их не пускали из-за неплатежеспособности, с радостью согласились помочь страждущей девушке и даже бесплатно, просто за красивые глаза. Правда их розыски тоже не увенчались победой. Медальона здесь точно не было — как сквозь землю провалился. Я направилась к дому Саскии. Люди шарахались от моего внешнего вида и запаха, который распространяла вокруг себя жижа, расходясь ореолом вокруг. Встречающиеся на пути жители города, разбегаясь в разные стороны, уступали дорогу с большим рвением. По пути, почти у самого дома Аэдирнской Девы, мне попался ухмыляющийся источник всех бед — Йорвет. Довольный тем, что я выгляжу как полное ничтожество и пахну, аки немытый лет сто бомж, он откровенно заржал, чем и привлек мое внимание аж с другого конца улицы. Пробурчав: «Насмехаясь над другим человеком, ты плюешь на себя», я мысленно пообещала себе, что это последняя фраза, которую он мог бы услышать из моих уст еще когда-либо. Это он в реальной жизни такой смелый, а попробовал бы он со мной в интернетике встретится… В общем, дабы не соблазнять себя смертным грехом убийства, я свернула на параллельную улицу и не отзываясь на голос Йорвета, пошла к дому девы. Если бы скояʼтаэль действительно сожалел, то пошел бы за мной. Но он этого не сделал и не осталось вашей покорной слуге ничего другого, как ненавидеть его острые уши и присоединится к «эльфофобии» многих знакомых. Теперь у меня есть целый список обидок, который я заготовила собратьям Йорвета, и которым придется очень постараться, чтобы оправдать доверие, и я бы вновь стала оценивать их не по расе, а по личности. Одна паршивая овца загубила мнение о всем стаде. Пока я копошилась у дома драконоубийцы, в голове сами собой выстраивались планы мести. Сейчас казалось, что тысяча оренов за его голову — это целое состояние, которое вполне может попасть ко мне в руки. Главное, эту самую голову доставить властям какой-нибудь страны. Что я, хуже Лето? А убить его можно и вовсе разными способами. Отравить, например, как его любимую Саскию, пусть прочувствует судьбу возлюбленной. Это укрепит их «глубокие чуйства». Или четвертовать, что тоже звучит заманчиво. Или сжечь на костре, хотя тогда мне и не достанется вознаграждение, я буду полной грудью вдыхать запах горелой плоти. Потом из пепла командира я выложу дорожку, вроде той, что устраивают кокаиновые наркоманы и буду ловить кайф. А на остатках праха я буду танцевать ламбаду, обнимаясь с поэтом и парочкой горячих мексиканцев. И в довершение всего развею в общественном туалете, даааа… Хоть я и строила планы по ликвидации причины моих бед, я не забывала о поисках. Эльфы у дома Саскии уже начали крутить пальцев у виска, глядя на попытки найти Сердце. Люди обходили сумасшедшую за пару метров, рукой пытаясь развеять идущий от меня едкий запах. Едва ко мне обратился какой-то, бесстрашный поначалу, малыш, я так сверкнула бешеными глазами, что, кажется, он всю жизнь теперь будет видеть меня в страшных снах.

Взрослые даже нашли рациональное объяснение такому поведению — я слышала, как они, переговаривались, называли меня пьяной юродивой, которая таким образом предрекает Саскии скорую гибель и то, что все мы будем ползать на коленях перед Хенсельтом. Мне было все равно, до чего довела людей извращенная фантазия — каждый думает в меру своей испорченности — я двигалась по траве, бродя кругами, осознавая, что если здесь медальона нет, то я никогда его не найду.

Солнце садилось. Становилось темно, а значит продолжать поиски — бессмысленно. Я почти рыдала. Возвращаясь, я чувствовала ото всюду ехидные взгляды Йорвета (которого тут не было, иначе ничто не смогло бы спасти его бренное тело) и с каждым шагом все больше и больше душу поглощала ненависть. Еще чуть-чуть, и злость дамокловым мечом обрушится на него с эффектом ядерной бомбы, стирая Верген с лица земли. Здесь будет зона заражения, где не сможет существовать ни одно живое создание, а посреди этой воронки буду находиться я, проклиная всю ушлую эльфийскую расу. Нельзя злить такое солнышко как я. Оно может разозлиться и сжечь тут все к ведьмаковой бабушке. Меня не сразу хотели пускать в корчму, заявляя, что там находятся приличные люди. Уже знакомые алкаши у таверны приглашали к себе переждать и отсидеться, а может принять чего на грудь успокаивающего, но я отказалась. Смертельная усталость рухнула, тело хотело пожрать и отмыться от многих слоев не совсем целебной грязи. Внутри, в общем обеденном зале, я увидела ведьмака, который в одну харю жрал здоровенного поросенка, запивая бутылкой хорошего вина. Видимо, контракт выполнен, и можно снова тратиться в свое удовольствие. Недалеко от дверей, в компании эльфов, рассиживал Йорвет, аккурат меж двух девушек из своей породы и о чем-то с ними щебетал на Старшей Речи.

Так взбесила довольная морда лица командира белок, которая прямо-таки захлебывалась самодовольством при моем появлении, что проходя мимо я со всей своей злостью бросила ему: «Сука!». Он никак не отреагировал, но все поняли, что наши теплые чувства стали настолько горячими, что удивительно, как эльфа еще не сожгло огнем любви нахрен.

Геральт обомлел — он никак не ожидал увидеть меня в таком виде, и еще менее — опущенном, морально истощенном состоянии. Но больше всего ведьмака поразила перемена в отношении к лидеру скояʼтаэлей — если от меня и исходили какие-то мистические волны зла, то все они устремились к Йорвету, надеясь задушить того на месте. Рядом было невозможно находится — создавалась такая аура, которая вполне могла ударить током того, кто решится приблизится ко мне без разрешения, и отправить в бессрочный тур по потустороннему миру, в один конец.

Рухнув на стул, я оторвала себе солидный кусок мясца, и обреченно-усталым голосом поведала о своем замечательном, полном новых впечатлений, дне. Который был не днем, а именно, ДНОМ. ДНИЩЕМ. Ведьмак слушал с не скрываемым беспокойством — он прекрасно видел, как я дрожала от бешенства, сжимая руки в кулаки, скрипя зубами, бесконтрольно поглощая пищу, чихая от нервного напряжения, и вот-вот могла прожечь дырку в спине одного не очень юного натуралиста с садистскими наклонностями. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что еще немного, и я устрою тут маленькую Хиросиму, но Геральт все же попытался заступиться за Йорвета и сбавить гнев. Вот она, хваленая мужская солидарность:

— Может он не знал? Что это важная вещь, я имею ввиду, — предположил ведьмак с надеждой. Это была последняя глыба на моей тачке. Ее понесло по склону, сшибая на пути деревья и зазевавшихся прохожих.

— Не знал? — я принялась остервенело стучать пальцами по столу, выдавая похоронный марш. — Не знал? ВЕСЬ ЕГО ОТРЯД ЗНАЛ, А ОН НЕТ?

— Ну, он же не осознает всей ценности этой штуки, — Геральт отодвинулся от меня на безопасное расстояние и попытался прикрыться остатками поросенка, как щитом — вдруг еда отвлечет мое внимание. Я вскочила и встала около стола, дрожа от ненависти, разразившись криком на весь немаленький обеденный зал, переходя голосом практически на мегафонное звучание:

 — ЭТА ТВАРЬ ВЫКИНУЛА ОСКОЛОК МОЕЙ ДУШИ! Геральт, понимаешь, ОСКОЛОК НАСТОЯЩЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ! БЕССМЕРТНОЙ, ЖИВОЙ! ОН ЛИШИЛ МЕНЯ САМОГО МИРЕЗНОГО ШАНСА ВОЗВРАТИТЬСЯ ДОМОЙ!

— Тебе и так не грозило. Один же сказал, что… — попытался успокоить меня Белый Волк, озираясь и чувствуя себя неуютно. Нас уже слушала вся таверна. Даже музыканты прекратили играть, а бойцы — бороться на кулаках и ждали продолжения банкета. Йорвет, а я не видела его, потому как стояла спиной, уверена, тоже прислушивается, наслаждаясь своей выходкой. Потом будет перед товарищами хвалится, какой он молодец и обвел меня вокруг пальца. Было все равно — сегодня такое внимание к моей персоне было не в первый раз. Теперь слава психопатки мне обеспечена.

— ЭТО НЕ ВАЖНО! ВСЕОТЕЦ МОЖЕТ ЗАПИХНУТЬ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ СВОИ ОБЕЩАНИЯ. Я БЫ НАШЛА СПОСОБ. ЛОКИ… — я осеклась на секунду припоминая слова опального принца, — ОН ПРОСИЛ НЕ ТЕРЯТЬ МЕДАЛЬОН. ОН ИЩЕТ СПОСОБ ДОБРАТЬСЯ ДО МЕНЯ. Я ЧУВСТВУЮ. НО ТЕПЕРЬ… ТЕПЕРЬ Я ПРОСТО… Я…я...

Я бросилась на верх, чувствуя, что еще немного, и от корчмы не останется и камня на камне, потому как голос перешел на ультразвук. Душа бурлила, мозг кипел. Острое чувство сильной неприязни и отвращения, выражающееся желанием взять и уебать объект, в миру известный как Йорвет, наличествовало. Меня словно закинули в дерьмо, поваляли там от души, потом пару раз пнули, поплевали напоследок и ушли, оставив совсем одну.

Лишь в своей комнате, вдоволь наревевшись и хорошенько поколотив стену (она-то точно не даст сдачи и просто стойко переносит атаки), я начала приходить в себя. Котик взирал на все это из-под кровати, как настоящий мужчина, зная, что нет смысла лезть к разъяренной женщине. От этого можно получить под хвост, поэтому лучше отсидеться в укромном месте, а потом прийти как панацея, когда я буду уже гораздо более миролюбива. Видимо, ведьмак решил примерно то же самое — что мне надо побыть одной, разобраться в себе и пережить горе, при этом не надавать горячих пирожков тем, кто сунется под руку. Прошло уже больше часа, а он не появился. Я всхлипнула, в очередной раз жалея себя и начиная примиряться с тем, что жизнь — дерьмо, мы все — умрем, а солнце — ебаный фонарь.

Я решила принять теплую ванну. Она всегда успокаивала, да и воняло от меня так, что даже кот, прикрывая лапой нос, залез под кровать и не хотел выходить в объятия, опасаясь за чистоту своей шкурки. В горячей воде мысли начали возвращаться в привычное русло. Завтра попробую поискать снова, но прежде загляну в ломбард — вдруг кто-то более удачлив, чем я… Опять-таки, не следовало горланить на ведьмака — он-то ни в чем не виноват и просто случайно оказался рядом, за что и получил, как всегда (не в смысле, что я на него постоянно наезжаю, а в смысле, что вечно крайним выходит Геральт — от убийства Фольтеста, до того, кто будет искать ингредиенты для противоядия). Настоящий источник неприятностей сидел за соседним столом и развлекался, наверняка довольный случившимся. Прав Киаран, тысячу раз прав, что Йорвета хлебом не корми — дай поиграться с одной Amadanwed. Вот только игры у него лютые и изуверские, типа «Инквизиция для самых маленьких». Как и он сам, извращенные садизмом. Никогда не прощу. Скрипнула дверь и, будто бы пытаясь не раздражать лишний раз, осторожно захлопнулась — вернулся Геральт, но, видимо проверяя настроение, ничего не сказал лишь замер, прислушиваясь. Наверное, думал, что я все еще буйствую и не стремился к новому конфликту. Ориентируясь по звукам, доносящимся из-за перегородки, я определила, что друг спокойно выдохнул, осознав, что буря прошла, наступает штиль. Присел на кровать, ожидая дальнейшей реакции: скажу ли я что-нибудь или просто лягу поспать, обижаясь на весь мир, чтобы с утра снова проснуться вполне бодрой Аникой. Я вылезла и закрутилась в полотенце. Пора произнести слова сожаления, раскаяния и клятвенно обещать держать себя в руках, случись что-нибудь подобное. Он столько делает для меня, а я повела себя, как самая настоящая неблагодарная тварь. И теперь я чувствовала свою вину — Геральт был сейчас, на данном этапе жизни, ближе всех остальных. Он и Трисс, Лютик и Золтан — вот и все те, кто у меня есть и кем я действительно дорожу. Я, конечно, порой воспринимаю заботу как должное, но ведь прекрасно понимаю, что на самом деле, без них я бы просто не выжила и не хотелось, чтобы Белый Волк почувствовал, будто бы он — просто подушка для битья. Ведь он для меня практически как брат, ну, в может быть, в крайнем случае, как дядя. И заодно попросить денег, вдруг завтра в ломбарде мне повезет. Однако, выйдя из-за ширмы, я почувствовала вновь наэлектризовавшийся воздух вокруг себя. На кровати расположился Йорвет, перелистывая книгу по Старшей Речи. Лицо его имело скучающее выражение — ни грамма сожаления или раскаяния. Эльф думал, что теперь просто может заявиться в мою комнату? И безнаказанно провести остаток своих дней, зная, что мне сегодня пришлось испытать?

Ну, уж нет, господин Йорвет, час презрения близок. Я схватила какую-то доску, которая лежала для растопки камина и в три прыжка оказалась около его головы, прицеливаясь поленом правосудия аккурат к макушке. От удара скояʼтаэль увернулся и ловко схватил орудие мести. Повернув деревяшку в руках (вместе со мной, сил ему для этого доставало), эльф практически закинул меня животом к себе на колени и отбросил бесполезную палку.

— Чего приперся, дрянь такая? — зашипела я, пытаясь встать. Гарпия сейчас, по сравнению со мной просто образец добродетели. — Позлорадствовать?

Не обращая на попытки вырваться никакого внимания, эльф движением профессионала схватил левую руку, завел мне за спину и, нейтрализовал опасную, с моей точки зрения, меня. Так обычно бойцы в свободном реслинге держат противника на земле, ожидая, когда судья досчитает до десяти. Не собираясь вот так просто сдаваться, я попыталась свободной рукой схватить Йорвета за бок, и, одновременно со всей силы укусила за ногу. Лидер белок зашипел, и с трудом оцепив мое лицо от эльфийской плоти, не больно, но настойчиво ущипнул за щеку.

— Успокойся! Я принес тебе это, — Йорвет порылся в кармане своей брони, выпуская мою руку, и извлек серебряный медальон. Мои глаза загорелись, я от радости забыла, как дышать. Но нахальный эльф спрятал его обратно и встал, сбросив меня на пол. — Но, вижу, ты не способна к диалогу, поэтому я пойду.

— С-с-стой, — шипя, я попыталась дернуть Йорвета за край кафтана и усадить на кровать обратно, не давая уйти. Полотенце опасно задралось, но я быстро его поправила обратно. — Верни, это моя вещь.

— Я знаю, — нагло заявил Йорвет. — Я и так хотел вернуть медальон вечером. У него сломалась цепочка, я вздумал ее заменить и отнес к кузнецу. Я же не знал, что из-за моей шутки, ты и в самом деле будешь ползать по всему городу.

Шутка? Это он так пошутил, Петросян хренов? Тебе, с такими шутками, друг мой, в карательную экспедицию «Аншлага по Волге» надо было идти, а не портить людям нервы. Проклятый эльф! Его склонная к извращениям и садизму натура, видимо, была неискоренима, и он получал истинное моральное наслаждение, причиняя людям страдания. У-у-у, я тебе уши то приведу к общепринятому стандарту, блин! Чтоб тебе свадьбу в Макдональдсе справлять! Чтоб у тебя сосед всегда был пианистом с перфоратором! ЧТОБ ТЕБЕ В МАРШРУТКЕ СДАЧУ ВСЕГДА ТОЛЬКО МЕЛОЧЬЮ СДАВАЛИ, ОСОБЕННО С ТЫЩИ*.

— Я верну его тебе, — эльф подошел вплотную, потянул с пола за руку, и, не давая опомниться, притянул к себе, приобнимая за талию, хитро прищурив глаза. — Если только ты готова выполнить ответную услугу.

Началось в деревне утро. Киаран об этом предупреждал, с самого начала. Знал, что все этим закончится. А сейчас, к тому же, такой интересный момент — Йорвет повалял меня на себе, когда я практически в голом виде. Интимная немного ситуация, как раз располагает к грязным мыслишкам. Главное, не поддаваться. Пусть найдет себе другую девочку на ночь, говорят здесь можно снять шлюху всего за пару оренов. Мы же люди гордые, нам такие приключения ни к чему.

— Мне проще спуститься вниз и позвать ведьмака, — угрюмо сообщила я, убирая чужие руки, рывком отрываясь от него, и мысленно отправив в глубокие анальные странствия. Отходя за ширму, дабы прикрыть срам, и вообще просто одеться, не соблазнять на разную дурость, я, как бы невзначай, бросила: — Поверь, Геральт на все согласиться, лишь бы я не буйствовала.

— Vattʼgern ушел, — спокойно заявил Йорвет с кровати. — Решил, что если сунется сюда, то ты его убьешь.

— Я дождусь утра. Если ты за пару минут не отрастил себе совесть — проваливай. Мне не о чем с тобой разговаривать, древолаз охреневший, — стоит его выгнать отсюда, по-любому. Это легче, чем потом искать путь к отступлению и сбегать из собственной комнаты, дабы избежать того, о чем думаю все мужчины по статистике раз в пять минут. Конечно, я не о еде. Выходки Йорвета совсем не располагают к романтической обстановке и если эльф все еще на что-то надеется, то будет разочарован — я ведь и откусить могу то, что болтается и мешает думать головой.

— Но ты даже не дослушала мое предложение, — осадили меня с той стороны ширмы наглым голосом, не требующим пререканий: — Я предлагаю тебе рассказать обо всем, что уже знает Геральт. То, о чем ты так кричала в таверне. О твоем доме.

Я удивленно высунула голову, так как была не полностью одета — запасной майки у меня не было, а эта жутко воняла, источая ужасную смесь запахов пота, жижи и разрушенных надежд. Кофта лежала в сумке — я не позаботилась ее достать и теперь соображала, чем прикрыться и достойно дойти до злосчастной переносной «гардеробной».

— Зачем тебе это? — взгляд уперся в старую, растянутую рубашку Геральта, которая за каким-то забытым хреном висела на перегородке, дожидаясь момента, когда ее пустят на половую тряпку или бинты. Она была вполне чистая, просто немного рваная на локтях и застиранная в край — еще чуть-чуть отбеливателя и порвется. Делать все равно нечего, я схватила ее и вновь спряталась за свое укрытие.

— Я стараюсь знать обо всех как можно больше.

Рубашка оказалась не особо длинной. Чуть выше колена, и если неудачно сесть, то можно раскрыть интригу для деток, только-только начавших интересоваться, чем девочки и мальчики различаются между собой, пусть и чуть-чуть прикрытую нижним бельем. С другой стороны, носиться туда-сюда, и одеться в миллион одежек, типа я за полярный круг собралась, будет глупо. Тем более, что я опять ошиблась на счет мотивов Йорвета. Видимо, из нас двоих трахаться хочу только я. Эльф же жаждал большого и подробного рассказа, который явно перевесил все остальные идеи. Ну, не каждый день ты слышишь что-то про разгром души, разборки с богами и прочие интересные элементы драматического экшена. Я вышла из-за ширмы и присела на свою кровать. Йорвет вплотную подсел ко мне, ожидая ответа. Стоит ли раскрывать душу, учитывая, что эльф запросто может в нее плюнуть, а с такого расстояния еще и не промахнется? Будет очень обидно, если мою историю будут потом подавать как «Я трахнул попаданку» с соусом «А она еще и влюбилась». Что если Киаран прав, и его командиру просто доставляет удовольствие играться со мной, как кошке с мышкой? Что тогда произойдет, если я раскрою ему свой самый большой секрет? Так ведь и в дурку можно загреметь, рассказывая о других мирах направо-налево. Но, с другой стороны, даже тролли видели «не местное» происхождение, Йорвет-то поумнее будет и сначала посоветуется о моем психическом здоровье с ведьмаком. Маги, вроде Трисс, тоже вполне спокойно относились к такому рассказу, потому как о существовании Асгарда знали давно и проходили историю девяти миров еще в Аретузе. Что мешает случайно знать о таких вещах и эльфу, не самому безграмотному. Рискну, пожалуй. Это просто маленький рассказ о том, как я, буквально, свалилась с Луны. Будем надеяться, что он знаком с теорией Сопряжения Сфер, а то повествование может затянуться из-за объяснений всякой метафизики, перерастающей фигитристику.

— Давай я лучше расскажу тебе одну дурацкую сказку, — предложила я.

«Жил на свете умный и шаловливый принц. Было у него и положение в обществе, и любящая мать, и пытливый ум. Все, о чем обычные люди могут только мечтать. Правда, кроме мамы-царицы его особенно никто не любил. Принц чем-то незримо отличался от окружающих и очень от этого страдал. От одиночества цесаревич любил, порой, развлечения ради, выбираться в другие, менее развитые страны-колонии, чтобы посмотреть, как люди там живут.

Ходил принц по городам и встретился, как-то раз с маленькой девочкой с большими глазами. Малышка очень любила лазить по деревьям, ей доставляло удовольствие с верхушки разглядывать свое богом забытое поселение. И вот, однажды, зацепившись за сучок платьишком, она повисла на стволе, и никто не захотел помочь. Девочка рыдала, но люди проходили мимо, а принц — нет. Он спустил девочку на земную твердь и попросил, в ответ, показать городишко, в котором он оказался, рассказать, чем местный люд занимается.

Ребенок гулял с принцем до самой ночи, рассказывая и показывая, как проходят потоки местной жизни. На следующий день принц снова пришел, и на следующий, и потом… Принц, наверное, и сам не знал, почему он навещал свою маленькую знакомую, а девочка была только рада видеть его. Она смеялась для принца, танцевала для принца, любила принца так, как способен любить ребенок — искренне, чисто и самоотверженно. Они очень подружились.

Но, пришло время им расстаться — титулованный красавец вернулся в свое далекое королевство. Малышка очень скучала по нему, но годы взяли свое, притупляя воспоминания — о принце девчушка позабыла и лишь изредка припоминала, что когда-то давно у нее был странный друг, не похожий на остальных, умевший делать разные волшебные фокусы. Она предпочла оставить свои воспоминания вместе с прожитыми днями, а затем и годами. Девочка росла, влюблялась, совершала ошибки, в общем, продолжала жить своей жизнью. Стала женщиной. Готовилась вступить в ряды взрослых, чтобы вертеться, как белка в колесе времени.

У ее друга был еще очень храбрый, но абсолютно безбашенный старший брат и отец-король. Царь очень боготворил своего старшего сына, а младшего слегка недолюбливал. Так казалось нашему принцу. Он считал обидным, что недалекий, но смелый человек, плоть от плоти, имеет больше шансов на корону, чем он — хитрый, изворотливый, способный управлять. И однажды он подстроил все так, словно старшой совершил ужасную непростительную дурость и начал войну. Такого не смог извинить даже Царь и ему пришлось изгнать старшего. Умный сын занял трон, но в своей жажде власти он решил окончательно замучить изгнанника. Принц отправил ужасного стража, чтобы тот принес ему голову ненавистного родича, но… Такие поступки не остаются безнаказанными. Первый брат нашел способ вернуться и почти убить второго — скинул его туда, где принц непременно бы погиб. Но он выжил, зализывал раны в чужом, враждебном королевстве, вновь строя планы по захвату трона и безумно желая корону.

Король враждебного королевства заключил с принцем договор. Ему дали армию, и он пошел войной на страну девочки, возжелав захватить если не трон брата, то хотя бы престол маленькой страны, где ему не будет сопротивления. Там он нашел себе сторонников и почти захватил этот край, но в решающий момент наследник своего отца, его вечный соперник, со своими друзьями, отбил захватчиков.

Особенно сильно принцу досталось от зеленого демона, которого брат натравил на него. Но нашему принцу снова удалось сбежать. Он понимал, что не сможет долго быть на свободе и захотел встретиться с той девочкой. Уже взрослая девушка попыталась помочь вновь обретенному другу — спрятала его в своем доме. Кормила, лечила, ухаживала и, как и раньше, развлекала. Они снова очень привязались друг к другу. А может так казалось только девушке…

Однажды, когда девушка спала, к ней в дом ворвались солдаты, которые должны были охранять границы. Они хотели сцапать ее приятеля, но она встала на его защиту и солдатом пришлось забрать обоих.

Царь решил наказать непослушного сына и навсегда запер его в темнице, а девушку решил отправить в изгнание на отдаленную землю, откуда ей было попросту не выкарабкаться. Что бы хоть как-то следить за исполнением возмездия он повелел отделить от ее души один малый кусочек и, наложив на него отпечаток, наказал заключить его в замок-медальон. Барышня больше не имела права воротиться домой или еще хоть раз увидеть своего друга…»

— А потом я свалилась на Геральта прямо с неба, — решила я закончить свою историю констатацией факта, в последний момент отменив повествовательно-контуженный стиль и задала сама себе вопрос: — Может у него от того и случилась такая обширная амнезия?

Йорвет слушал рассказ молча, не особенно реагируя, словно вовсе заснул тут от скуки. Я, конечно, понимаю, что рассказчик из меня не очень, но мог бы и постараться сделать сострадательное выражение на лице —эльф же прекрасный артист. Хоть бы каплю сочувствия — я тут ему душу открыла, рассказала и так слишком много, чего не положено Йорвету знать по рангу, но вместо этого просто кирпичная стена. На всякий случай я его потрясла, выводя из полу дремы. Эльф словно очухался, и с большим удивлением уставился на меня:

— И как далеко находиться… твоя страна? — наконец выдавил он из себя, но слова получились глухими и хриплыми.

— Представления не имею. Пару миллионов световых лет точно есть, — обреченно выдала я. — Это очень много. То есть я даже не уверена, что звезду, на чьей орбите крутилась моя планета, видно. Локи, а так зовут друга-принца, как-то говорил, что миры, наполненные разумными существами находятся очень далеко друг от друга и девяносто процентов космоса занимают пустые, безжизненные системы. Правда, есть еще мелкие планетки, вроде вашей — они в девять миров не входят и считаются «мирами на отшибе», с них почти ничего нельзя взять, либо они не до конца изучены и…

— И ты никогда не осуждала этого… Локи? — перебил Йорвет, которому такие рассказы о астрономии были совсем не интересны, а вот подробности, связанные со мной, очень даже. Такая реакция польстила, и я даже сделала вид, что не заметила, как одна из его рук легла мне на коленку.

— Он — не мой, он — свой собственный, — важно поднимая палец, пояснила я. — Да, он, пожалуй, чудовище, из-за него был почти разрушен целый жилой остров. Миллионы людей погибло, но я-то от него никогда зла не видела. Ругались с ним, конечно же, особенно из-за беспорядка. Он слишком уж чистоплотный. Только вот это другое. Меня он никогда не обижал и уж тем более не угрожал убить. Скорее всего, кроме его мамы, я вообще единственный человек, которого он хоть как-то терпел рядом продолжительное время.

— Вот так история, — протянул эльф, опираясь спиной на стенку, при этом не забывая гладить меня от колена по бедру, и, словно переваривая с трудом информацию. Весь его вид говорил о замешательстве, граничащем с большими глобальными размышлениями. Устав от собственных дум, Йорвет вернулся в нормальное положение и, развернув в пол оборота, обнял меня.

— Ты же не считаешь меня больной, которая все придумала? — я с подозрением покосилась на него.

— Нет, — эльф покачал головой. — Считается, что эльфийский народ тоже пришел издалека. Правда, за тысячи лет до людей, но все же… Поэтому я не исключаю возможность и других миров. То, чего мы не знаем не обязательно не должно существовать. Я это понимаю. Кроме того, я давно в курсе о существовании Асгарда, Мидгарда, Хельхейма и других миров.

-Мидгард — это мой.

Ланселап сладко потянулся. Кот вообще смотрел на нас с эльфом осуждающе, вкладывая побольше грусти во взгляд — мы мешали спать своей болтовней, а время-то уже далеко не детское. Кот требовал ласки по отношению к себе. Наверное, он ревновал к Йорвету, потому что едва эльф чуть оказывал мне знаки внимания — кот тут же начинал шипеть и демонстрировать маленький, но когда-нибудь обязательно опасный, оскал. Скояʼтаэль, правда, не особенно замечал агрессивных действий и сидел почти вплотную, прижав мою спину к своей груди и положив голову на плечо.

— Может, ты мне вернешь уже медальон? — я сказала почти миролюбиво, стараясь скрыть свое волнение. Ради этого я столько всего рассказала, что прям дух захватывало от наплывших из разума мемуаров. Даже Геральт и Трисс знали всю историю в совсем общих чертах, а Лютик и вовсе мог только догадываться о моем происхождении и Родине — чародейка некогда слезно умоляла молчать и ничего не говорить поэту, который запросто, в балладах, мог воспеть мой приход и объявить мессией. Йорвет не обладал поэтическим даром, но я не была уверена, что он будет держать язык за зубами. Остается только понадеяться на его честное слово, которое, по сути, ничего не стоит.

— Ах да, — эльф как-будто вышел из задумчивости, пошарил в кармашке, и перед моим лицом начал покачиваться заветный замочек. Я сразу схватила его и принялась надевать на себя — Йорвет помог защелкнуть застежку. Цепочка стала намного короче, чем была, но при этом стала как будто толще — для крепости, наверное. Едва медальон коснулся груди, как я почувствовала тепло, передающееся от тепла тела Йорвета. Ощущение чего-то недостающего стало исчезать, сменяясь спокойствием и стабильной теплотой. Я обмякла — словно дали туфлю Золушки, которая однажды придется мне впору со всеми последующими вытекавшими благами.

— Спокойной ночи, orifanna, — Йорвет наклонился вплотную, прижался щекой к лицу и аккуратно погладил большим пальцем линию носа. — Тe elainanna, — нежно разворачивая за подбородок к себе, Йорвет поцеловал меня, почти едва задевая губы. Внутри меня, наконец, произошел взрыв, назревавший весь день. Жизнь меня ничему не учит, как и любую другую влюбленную девушку — теперь я снова была вся целиком Йорвета, плевать на его выходки.

Счастье, как трусы, у каждого — своё. Мое, например, обладало несносным характером и откровенно пользовалось тем, что я ему все прощу, как бы не кипела. Такого, почти невесомого прикосновения было мало, но я старалась сдержаться, и не сдавать свои чувства вот так, в открытую. Ждала от него первых, действительно серьезных, шагов, не похожих на флирт на грани чего-то большего. Уловив нотки настроения, зеленоглазый эльф языком раздвинул мои губы и аккуратно стал дотрагиваться им до моего собственного, играясь. В ответ я осторожно прикусила его губу, разом мстя за весь сегодняшний день. Отвечая, эльф еще сильнее прижал меня к себе, все глубже и глубже проникая своим языком и зарождая во мне очередную вспышку любви.

Еще немного и, клянусь богом, я бы сама залезла на этого эльфа. И плевать на все предупреждения Киарана. Йорвет отстранился, напоследок коротко поцеловав в самый краешек рта, и, не обращая внимания на все мои разочарованные охи-вздохи, засобирался к себе. Наблюдая за тем, как он выходит из комнаты, я пробормотала:

— Я повсюду иностранец и повсюду я вроде бы свой, — и, под непонимающим взглядом моего любимого попросила: — Если встретишь ведьмака, скажи, чтоб шел спать — я уже не злюсь.

— Хорошо, — кивнул мне эльф и, закрывая дверь, улыбнулся: — Помни, кто вернул тебе Твое Сердце. Dearme.

Я фыркнула. Это слишком пафосно прозвучало.

Комментарий к Глава 15. И мое сердце остановилось... * Адам Смит – шотландский экономист, философ-этик; один из основоположников современной экономической теории.

Пётр Петро́вич Кащенко — известный русский врач-психиатр, автор статей по психиатрии и организации психиатрической помощи.

Конечно, Йорвет по маршруткам не рассиживает и о ресторанах быстрого обслуживания не слышал, но Аника-то росла в нашем мире и меряет все своими категориями.

orifanna – чужая

Тe elainanna – ты прекрасна.

Dearme – спокойной ночи

====== Глава 16. Немного уроков Старшей Речи. NC-17. ======

Внимание! В главе присутствует постельная сцена! Если вам не интересно читать подобные описания для дам «до и после» бальзаковского возраста, то прошу прочитать до ухода ведьмака во Мглу — дальше ничего, что всерьез могло бы повлиять на сюжетную линию, не произойдет. Просто примите к сведению, что Аника и Йорвет вышли «на новый уровень» отношений. З.ы. Автор такие сцены не писал до сего момента и вот на пару часов он превратился в толстую жирную тетку в бигуди, строчащей разнообразную муть про половые органы и их применение в природе.

Этот неловкий момент, когда тебя

трахаться текстом учит девственник© Лера

« — Аня, где тебя носило? Я не мог до тебя достучаться, — снова сквозь сон я слышу знакомый голос. Теперь он не на шутку обеспокоен, и, кажется, немного разозлен. В принципе, для обладателя такого баритона, некоторое раздражение всегда было нормальной чертой, такой же неотъемлемой, как зеленая одежда. Я вообще подозреваю, что его идеалом, иконой стиля, были черепашки-ниндзя — много кожи и зелени, а также тайная страсть к пицце и пышногрудым рыжим дамам.

— Локи? Ты? — я не понимаю, что происходит. Я снова в облаке, белом и плотном, иду на голос, в надежде найти бунтаря-психопата и, по совместительству, лучшего друга. Думаю, трикстер идет на встречу. Чтобы не столкнуться, я начинают обшаривать пространство перед собой, размахивая руками и чувствую себя очень глупо. Физкультура, конечно, никому не вредила, но изображать из себя мельницу в облаке могу только я. Если бы вокруг меня было молоко, то я, как лягушка в известной басне, сбила б его в масло.

— А ты ожидала встретить кого-то еще? — насмешливое фырчанье совсем рядом. Я натыкаюсь на объект, спина в зелёном плаще, украшенная вставками из черной кожи. Не широкая, но и не хилому человеку она принадлежит, скорее, в меру подкаченному. Я обнимаю Локи сзади, в ответ от прижимает к себе сомкнувшиеся на груди руки. Почти нежно, но не настолько, чтобы я могла себе вообразить что-то большее, чем просто дружба. Типа, ставит на место.

— Я не знаю… это и правда ты? — я не до конца уверена, что это не сон — все еще не понимаю, в какой я реальности, в каком мире. Вглядываюсь в его лицо. Вокруг абсолютно белое, пустое пространство. Словно в матрице, на стадии загрузки. Локи стоит с довольным надменным выражением лица, чувствуя, что я беспокоюсь за него. Не хочется разжимать эти объятия — так сильно я соскучилась. Что бы принц не прекращал эти „телячьи нежности“, я переключаю его внимание и спрашиваю:

— Где мы?

— Это… пространство между мирами, — поясняет Локи, одной рукой описывая дугу в воздухе. — Ирий, Лимб, поле Иалу* — у вас в Мидгаре это место называют по-разному, но суть его от этого не меняется.

— Я что, умерла? — возмущенно воскликнула я, полная негодования. Локи поворачивается, я наконец полностью вижу его лицо. Высокий лоб с небольшими залысинами, зеленые, немного впалые глаза, тонкие губы — таким я его помню. — Я же только спать легла!

— Нет, — Локи раздраженно дернул плечом. — Просто нам надо поговорить. Ты определилась, где ты?

— В Вергене, — сказала я будничным голосом. Я значит тут соскучилась по нему, переживала, ночей не спала (ну, не прям буквально, но…), а он еще и не рад мне. Вот засранец, водись с ним после этого. Неблагодарный фуфел, который знает, что я все равно буду его обожать и только потому выпендривается. — В стране Аэдирн. Это все пока, что мне известно.

— Хотя бы я знаю страну, — кивнул мятежный принц, запоминая. — Придётся покопаться в книгах, но я тебя вытащу оттуда.

— Каким образом? Один тебя выпустил? — я изумленно уставилась на него. Если Один его простил, то меня тоже обязаны вернуть домой — амнистия и все такое прочее… Если про меня не забыли. Хотя, возможно, теперь я не очень этого хочу — оставлять Геральта одного, без Трисс да еще и в такой важный момент, было бы предательством. К тому же, тут Йорвет…

— Нет, я сам ушел, — спокойно ответил принц, ожидая реакцию на сказанное. Я знала это, потому что видела, как его глаза насмешливо вглядываются в мое лицо, и не лишила его удовольствия лицезреть негодование воочию.

— Локи, не впутывай меня в новую авантюру! — если бы я могла, я бы даже топнула ногой, но в пространстве без пола это было бы опасно. — Мне все еще дорога моя жизнь!

— О тебе уже давно все забыли, — возразил принц. — К тому же, они думают, что я исправился.

— А ты исправился? — новое потрясение, я отступаю назад на шаг и размыкаю объятия.

— Не дождутся, — фыркнул Локи и погладил меня по голове, стараясь успокоить. — Я сообщу тебе, когда смогу найти дорогу в твой новый мир. Пожалуйста, постарайся дожить до этого момента — не хочу спускаться в Хельхейм. Там сейчас не осталось хозяйки, а потому… Не важно.

Свет гаснет, лицо Локи исчезает, смазываясь и превращаясь в дымку. я открываю глаза…» В комнате было темно — свет шел только от камина, в котором весело потрескивали остатки дров. Ведьмак уселся на своей кровати и втихую потреблял еду. Дразнящий аромат жареного мяса начинал возбуждать в желудке китовые песни — я резко села на постели, отчего Геральт изумленно застыл, перестав жевать. Он не ожидал меня разбудить, не ожидал вот так спалиться с едой, которую определенно решил схомячить в одиночку и не делиться с человеком, который плохо себя ведет. И теперь ведьмак осторожно, как суслик в поле, поднял голову и прислушивался к реакции — не летит ли сова… тьфу, в смысле, не буду ли я снова обвинять всех во всех смертных грехах и не дам случайно замеченному в зоне поражения другу пару оплеух.

— Геральт… — я осторожно привстала с постели и посмотрела на него. У него оказалась разодрана куртка на плече и там зияла громадная дыра, размером с Техас да пара лоскутов материала, свисающих с рукава, еще держащихся на честном слове и чьей-то там матери. Но вид у друга вполне миролюбивый и даже спокойный — конечно, он же тут трескает без меня.

— Аника, еще рано, солнце только встало, — заметил ведьмак вполне мирно, вновь принявшись за пищу. Я все еще не сводила с него глаз — все равно, день или ночь. Я хочу извиниться перед ним, дабы избежать недоразумений — мы ж все еще друзья. Я надеюсь. А это значит, что со мной нужно в срочном порядке поделиться кусочком съедобного. Или я отберу еду из рук прямо с боем — у меня сейчас вместо желудка словно Сатана поселился, и он может утащить меня в Ад, если я не принесу срочную жертву.

— Геральт, прости меня за вчерашнее…

— Я уже и забыл, — кивнул ведьмак, прося не продолжать. — Йорвет извинился? — Геральт отхлебнул из кружки горяченького чаю, смешно прихлёбывая. Интересно, как Белый Волк ведет себя рядом с монаршей особой — тоже чавкает, как свинтус и булькает жидкостями, словно пытаясь сделать себе в кружке персональное джакузи для зубов?

— Эм… ну он хотя бы вернул мне медальон, — я гордо продемонстрировала висящий на шее замочек. — Дорогой, где ты был? Только не ври, что бегал. Я волновалась!

— Ходил в пещеру гарпий, искал сны.

Ага, даже гарпии ему казались вчера не такими опасными, как я. Он сунулся к ним в логово среди ночи, чтобы поспать, только бы не попасть под новую раздачу горяченьких, свежеиспеченных, на жаре моего пукана, люлей. Какой я отвратительный человек — выгнать друга из комнаты, за которую он платит, буквально на мороз, когда нормальный человек и собаку из дома не выпустит, а потом еще жаждать, может быть, последнего куска мяса в его жизни. Ай-яй-яй.

— Да ладно, — Геральт заметил, что я с жадностью разглядываю тарелку и придвинул ее поближе, стараясь обойтись малой кровью. Опережая мою просьбу, Белый Волк взял вторую кружку и наполнил ароматным чаем, предварительно подув на поверхность жидкости для быстрейшего остуживания и посылая сотни микробов собственного производства. — Я все равно к ним собирался. Зато нашел много снов — один из них наверняка поможет Филиппе вылечить Саскию.

— Так ты там не спал? — я удивилась, не до конца понимая. Как это «снов»? Геральт улыбнулся и пояснил:

— Гарпии кейлано умеют заключать сны в горный хрусталь. Один такой я нашел во время пьянки, — Геральт вздохнул, припоминая свои недавние приключения, которые он был бы не прочь повторить и продолжил: — Нашел много интересного. Сон дракона, к примеру. Кажется, тот дракон, что напал на нас у Ла Валеттов ошивается где-то здесь, неподалеку.

— Ох уж эта свихнувшаяся рептилия! Поймаю и пущу себе на новые сапоги! — воспоминания о «залетной птичке» не занимали место почетных. Все-таки эта ящерица была одной из многих причин нынешнего положения вещей. Вдруг в голову пришла мысль: — Стоп, а их можно посмотреть?

— Там, в пещере был проектор, — Геральт пожал плечами, не забывая прикусывать свой рассказ мясом. — Так просто, без магии это вряд ли удастся. Филиппа вот умеет, она сказала, что первый самый сон, что я нашел был Сесиля, — ведьмак снова захлюпал. — Я не знаю, что там было, но староста уж больно занервничал.

— А чьи там еще были сны? — любопытство, как известно, сгубило кошку, но я форматом поболее буду, чем это усатое-полосатое создание, поэтому мне простительно.

Я была уверена, что во снах можно увидеть множество интересного. Непрерывная нейронная деятельность человека открывает множество интересных сторон личности. Помниться, в школе мне частенько снилось, как я сокращаю население нашей планеты ровно на численность своих одноклассников. Я училась среди таких людей, что никакой теории Дарвина объяснять было не надо. Межвидовая борьба и происхождение от обезьян были слишком очевидны. А порой, уже сейчас, мне снились сны, достойные наркоманского прихода (и это не считая навязчивого сна-воспоминания о суде надо мной и Локи). В прошлый четверг, например, меня посетили гигантские муравьи, собравшие войско против воробьёв, в которых вселялись души мертвых прапорщиков и старшего командного состава Нигерийской армии. И все бы ничего, если бы они не говорили на английском о пользе поливания цветков кактуса шампанским для роста галактики. Дядя Фрейд после таких видений, наверное, запер бы меня в дурдом на годик-другой в профилактических целях, а сам сел за пересмотр фундамента своих теорий. Какое счастье, что мы все-таки не познакомились, особенно для него!

— Были, — покивал ведьмак и выложил из своего кошелька передо мной несколько разноцветных камушков. — Этот, — ведьмак указал на первый, — какого-то крестьянина, которого мучают эротические сны о нашей Аэдирнской Деве.

— Почему ж сразу мучают? — я припомнила шутку времен построения Египетский пирамид и указала на соседний кристалл, — а этот?

— Это краснолюда, я его не знаю, — озадаченно ответил Геральт, почесав затылок. — Честно говоря мутный сон, меня он немного напрягает. Видимо, он очень переживал — ему снилось, как за ним гонятся и вот-вот убьют. Хочу расспросить об этом Сесиля, может он знает что об этом деле. И подзаработаем, и вообще…

— Хм, — мне, в общем-то, было плевать на судьбу какого-то краснолюда, пусть даже его убили. Мне своих неприятностей хватает, не хочу лезть в чужие, хотя Геральт явно другого мнения. Никогда не научится: чтобы не впутываться в грустные истории, надо быть не таким… сострадательным, что ли. Уметь отказываться от собственного любопытства и отказывать другим. Я указала на кристалл нежно-розового оттенка, наверняка, он принадлежит какой-то женщине.

— Ты не поверишь, но это сон Лето.

— Да ну? — глаза полезли на лоб от удивления. Нежно-розовый Лето в моей голове не умещался в принципе. Если с его ориентацией что-то не так, и поезд ушел в глубокий тоннель, то он хорошо это скрывает. — И что же может сниться Убийце Королей?

— Много интересного, — ответил Геральт. — Кое-что начинает проясняться., — он задумчиво поскреб отросшую щетину. — Это больше похоже на сон-воспоминание. Там Лето и кто-то еще, я не видел лица — оно было прикрыто капюшоном, обсуждали нашу старую знакомую — Шеалу.

— Стопэ, пацанчик, — я резко подняла раскрытые ладони перпендикулярно столу, призывая дать мне слово. — Шеала де Тенсервиль? Которая была во Флотзаме?

— Ты знаешь другую? — ведьмак невесело усмехнулся. — Она должна была заплатить им за голову короля Демавенда. Которая тоже была во сне.

— Голова? Она разговаривала? Приснится же такое…

— Она была отрублена. Понимаешь?

— Ну…- я замялась, подбирая слова.

Ситуация и правда не ахти какая. Опять чародейки что-то мутят, больно уж туманное. Дождутся, бабы. Доиграются, и этот мир обзаведется собственной инквизицией со всеми выгорающими подробностями. Костры добра разорятся по всему Северу, а магичкам придется срочно прятаться, чтобы не повторить судьбу Сабрины Гливисик. Занятная перспектива, я бы сказала, очень поднимает моральный дух населения, культурные ценности, опять же, возвысятся, но для Трисс это будет не самой сладкой жизнью — без магии она даже волосы расчесать не в состоянии.

— Что «ну»? — Геральт допил чай и со звоном поставил кружку. — Получается, что и чародейки, и скояʼтаэли замешаны в чем-то совсем третьем. Кому может быть выгодна смута на Севере?

— Черным, — ответ напрашивался сам собой. — Нильфгаард. Не смог взять силой — разрушай изнутри. План Даллеса* — не существует, но действует. Вот уж этот император Эмгыр действительно возомнил себя Чо-о-орным Властелином и жаждет зохавать этот мир. Он, случаем, по гороскопу не дева? Говорят, это у них такие амбиции проявляются, при том еще в детском возрасте.

— Эмгыр… — повторил Белый Волк и призадумался. Повисло молчание, нарушаемое только чавканьем да мяуканьем кота, требующего и себе кусочек вкуснятины. Чтобы получить свою порцию, кот даже умильно выгнул ушко так, будто бы оно сломано и замяфкал, указывая на факт своего страдания. Я хихикнула и поправила рыжий локатор обратно, в естественное природное состояние, и за актерский талант дала коту небольшой, но хорошо прожаренный кусочек. Тот фыркнул, и корча из себя сиротку Казанскую, тонко намекнул, что ему было мало быстро сжевав мяско и провернув фокус повторно. Второй раз нужного эффекта он не добился, и получил кусочек поменьше, а так же напутствие, что с утра жрать много вредно — животик скрутит.

Геральт в разборках не участвовал, глубоко задумавшись и стараясь расставить вновь приобретённые знания по полочкам. Помню, когда я ему сказала, что планеты все круглые и вращаются вокруг звезд, а не наоборот, ведьмак молчал три дня и лишь на четвертый выдал, что глаза говорят ему совсем другое. Я постаралась отвлечь друга от горьких дум, а то, чего доброго, объявит войну еще и Нильфгаарду, и тогда нам и правда придется искать себе другой глобус на ПМЖ:

— А еще чьи сны были?

— Много кого, — ведьмак пожал плечами. — Йорвета, к примеру.

— И что же гложет нашу машину брутальности? Саския? — я с любопытством покосилась на зеленый кристалл, боясь услышать утвердительный ответ.

— Нет, — Геральт отрицательно покачал головой и под мой вздох облегчения, пояснил: — Ему сниться спокойная жизнь. Лук отставлен в сторону, сам он курит трубку и вполне удовлетворен жизнью…

— Йорвету? — я с сомнением усмехнулась. — Он же не сможет жить мирно — его разыскивают по всему Северу. Всегда придется отбиваться и усугублять собственную репутацию.

— Это ж только сон. Есть еще один, — Геральт поднял увесистый камень и потряс перед моим лицом. — Это сон дракона.

— Ты же говорил. Если тут есть еще сюрпризы какие-то, лучше заранее сообщи. Все карты сразу надо на стол выкладывать, а то у меня скоро будет инфаркт от таких потрясений, — я мрачно уставилась на кусок хрусталя. Почему у Геральта над головой нет бегущей строки со сводками последних событий? — И что же сниться этой Чернобыльской птичке?

— Атака на короля. Та самая, в замке Ла Валеттов. Он живет где-то рядом. Может даже в самом Вергене, — ведьмак опустил камень на стол. — Думаешь, стоит его искать?

— То есть, если он не закусил мною раньше, то может сейчас наверстать упущенное? — я фыркнула. Идея идти в логово дракону не является хорошей по определению. К дракону нормально могут ходить только гномы, в сопровождении мага и хоббита, но никак не ведьмак в гордом одиночестве. Даже если дракон его не сожрет, то покалечит. Это, практически, крест на своей профессии, а трудовую пенсию ведьмакам выплачивать не положено. Даже посмертно медаль не дадут, только и останутся что шнурки на память мне. Нет, ведьмаки, конечно, хорошие воины, но… Дракон, по определению питается хорошими воинами. От плохих у него изжога. — Да и как бы жители не заметили здоровенную крылатую ящерицу посреди города.

— Это Золотой Дракон, — пояснил Белый Волк. — Они способны превращаться в людей. И жить среди нас как обычные смертные.

— Ну здорово, — я вздохнула, — получается, что сейчас по Вергену где-то бродит человек-ящерица, способный за пару вздохов обеспечить себе горячее жаркое из свежепойманой эльфятинки? Тоже мне, Ганнибал Лектор, средневековье эдишн.

— Не знаю, — ведьмак пожал плечами и спрятал камень себе в кошелек. — Это самый сильный сон, я чувствую исходящую от него мощную энергию. Вечером отдам его Филиппе.

— А что она? — я заинтересовано посмотрела на друга. — Ты к ней пойдешь? Зачем?

— Ночью я иду во Мглу, — Геральт обреченно посмотрел на меч. — А ты тихо сидишь в комнате и не высовываешься никуда, ясно?

— Яснее не бывает, — согласилась я, отставив пустую тарелку, снова улеглась на кровать. Приятное состояние набитого брюха напомнило о том, что я не доспала положенную на сегодня норму, и организм стремился наверстать упущенное.

Геральт погасил свечу и тоже улегся к себе. Я слышала, как ведьмак ворочается на кровати, пытаясь принять более удобное положение — надо было отоспаться, что бы ночью быть бодреньким, как огурчик, и таким же зеленым, в пупырышку. И чтоб духи пугались и заранее разбегались от него. Я закрыла глаза, но погрузиться в состояние сна не спешила.

Прикосновение Моего Сердца к коже отдало приятной холодинкой. Вчера, когда Йорвет вернул мне его, я ничего не почувствовала от усталости и просто сразу отрубилась, едва голова коснулась подушки. Теперь я прислушалась к своему состоянию. Может, это от полудремы, может от присутствия ведьмака рядом я ощутила защищенность. А что, если медальон прекратит делать из меня гребаную истеричку, и я снова стану полноценным членом общества?

Надо посмотреть на реакцию на Йорвета. Если в душе у меня будут бороться чувство любви и желание огреть его по голове топором, то, определенно, дело не в подвеске. Я вообще поняла, что влюбилась только в тот момент, когда при наших встречах появилось непреодолимое желание ебать ему мозг, во всех позициях. Хотя, как не странно, с медальоном я словно увидела мир по-другому — показалось, что любую ситуацию можно исправить, даже наши отношения с Йорветом не безнадежны. Может, кусок, который у меня забрали был чем-то вроде надежды?

Вечер выдался весьма благодатным на переживания. Геральт ушел, оставляя во мне смутное чувство тревоги. Теперь я понимаю, что чувствуют жены и матери спецназовцев. Они не знают, вернется ли их персональное чудовище сегодня, после очередного задания, домой. Будет ли кушать борщ, возмущаясь его соленостью, и перед сном снова разбросает носки по всей квартире, помечая территорию. Какой бы хороший, плохой Белый Волк не был — он мой друг. В прошлый раз Геральт не смог пройти Мглу, не опираясь на помощь спутников, а сегодня он не просто будет там сражаться — нужно пройти на ту сторону, взять кровь короля вражеской армии и поискать следы Трисс. А потом еще прорываться обратно и с утра показаться мне на глаза.

Правда, страхи отступили, когда я вспомнила, что снова седая ночь, и только ей доверяю я.....

Что бы хоть как-то скоротать время и выкинуть из головы навязчивую мелодию, я принялась за чтение учебника по Старшей Речи, но она снова не желала впечатываться в мозг. Как и один из её исконных носителей — Речь издевалась, подбрасывая слова типа «смерть», «война», «труп». Я вновь и вновь возвращалась к мыслям о Геральте, от волнения грызя все съестное, до чего могла дотянуться. Такими темпами эти переживания обернутся еще парой лишних витаминов на талии, намекающих на любовь к «пожрать» после шести вечера. Сэр Ланселап, правда, как истинный рыцарь лишил меня минимальной части припасов, но не думаю, что это поможет.

В дверь постучали. Я встала и поплелась к двери, размышляя, кто бы мог зайти ко сегодня. Поэт, вроде как, собрался на очередную свиданку с местной дворяночкой, а других он здесь принципиально не любил и не приглашал скоротать вечерок, Золтан был слишком занят подготовкой к осаде, Киаран уже стопудово не заглянет — я себя так некрасиво повела недавно, просто оставив одного в комнате и сбежав к его лучшему другу. Йорвет не идет в расчет — он слишком важная персона, чтобы заглядывать на трезвую голову или не имея какого-нибудь серьезного дела. Трактирщик тоже уже еду приносил. Остался только один персонаж. Элеас?

Но, открыв дверь, пришлось поднимать челюсть с пола — на пороге стоял никто иной, как лидер скояʼтаэлей собственной персоналией, зевая и вообще показывая отсутствующий вид. Но стоило эльфу увидеть меня, он застыл на пороге, оглядел с головы до пят и изменился в лице до формата негодующе-офигевающего. Так как я не ждала никого серьезного, не соизволила одеться, как подобает посещению Всевышнего и была черте в чем. Точнее в майке (которая за два с лишним года эксплуатации сильно растянулась и болталась на лямках, почти не скрывая лифчик, но была крайне удобна, как предмет летнего гардероба), штанах и разных носках. Вспомнив, что для консервативного эльфа, борца за чистоту арийской… простите, эльфийской крови и просто ударенного на весь мозг создания такой внешний вид может быть равносилен виду неглиже, я отвернулась и пошла за свитером.

— Ты всегда по дому так разгуливаешь? — Йорвет вошел и резко захлопнул дверь, дабы остальные не могли подглядеть «неодетость». Я фыркнула, натягивая на себя кофту. Очки я снимать традиционно не стала и они страдальчески затрещали, когда столкнулись с узким горлом, намекая на то, что и у них есть предел прочности, а я подхожу к нему слишком близко, буквально танцуя лезгинку на кончике.

— Я думала, это Элеас. Или Киаран. Или Лютик, — равнодушно ответила я. Что ему надо? Зачем пришел? Соскучился, что ли? Я прислушалась о ощущениям — убивать Йорвета не хотелось, но и в искреннюю привязанность с его стороны тоже как-то не особо верилось. Решив действовать по ситуации, я попыталась поставить чайник, но эльф схватил меня за руку и развернул лицом к себе.

— И все они видели тебя с полуголыми сиськами? — он злобно сверкнул глазом, стараясь превратить меня в кучку пепла, но за неимением подобных волшебных свойств у эльфа получился только забавный взгляд выпученного, как у жабы, от злости белка с вращающемся, по принципу центробежного ускорения, зрачком.

— Ну не то, что бы, — я выдернула руку и отошла на пару шагов. — В моем мире это норма — ходить по улице, скрывая самый минимум тела, — пожалуй, ему еще рано знать о такой штуке, как «мини юбка» или, уж тем более «бикини», потому что трусы, в которых видно только веревочки, для него не будут считаться одеждой. Поленья весело потрескивали, принимая на себя тяжесть чайника. Прежде, чем поставить, я пошерудила в камине кочергой и доложила парочку дров — в комнате резко стало теплее и уютнее. Мне б еще плед клетчатый, кофе и ванильные сигареты — почувствую себя настоящим фанатом британского флага и начну изрыгать из себя банальные цитаты про любовь, привязанность и Лондон.

— Ты не у себя в мире, — заметил эльф, присаживаясь на кровать. Не скажу, что он был спокоен, но вполне усмирил свой пыл. Я забегала по комнате, вспоминая, не отложено ли у меня где-нибудь на закромах печенье или плюшки. Этот неловкий момент, когда даже мыло хозяйственнее тебя. Съестного не обнаружилось, но я продолжала копошиться оттягивая момент, когда нужно будет говорить о чем-нибудь.

— Геральт сказал, что уйдет сегодня во Мглу, — как бы невзначай начал лидер белок. Хорошо… И ты поэтому пришел в гости? Романтика, все дела? Хоть бы букет с собой притащил — пойти и ограбить клумбу было бы не сложно. Под моим иронично-непонимающим взглядом эльф продолжил: — И я решил, что будет гораздо спокойнее всем, если за тобой присмотреть лично.

— Это так мило, что аж зубы сводит, — пробурчала я, заканчивая свои попытки найти несуществующую выпечку. — А никого поприличнее нету? — я присела на противоположный край кровати, подальше от нахального остроухого.

Его это, правда, не смущало. Схватив за ногу, Йорвет с видом деловой колбасы, пододвинул меня к себе и обнял сзади. Я заерзала, но вырываться не стала. Постаравшись принять удобное положение, я увернулась от поцелуя и, уставившись в огонь, спросила:

— И чем ты планируешь тут заниматься?

Настроение объяснялось просто — я осознавала, что рано или поздно мы обязаны переспать. Просто вот выбора другого нет и все. Это, вроде как, логическое завершение этой трагикомедийной мыльной оперы. Это сильно нервировало. Если, когда я была пьяная, то в глубине души согласилась на сие действо интимного характера, но, сейчас, не раз подумав и все взвесив, боялась даже представить, как это будет и что потом с ним делать. В голове, словно в стиральной машине в режиме отжима, вертелось все — от его симпатий к Саскии, скорого отбытия за подмогой, наших более, чем странных отношений до переживаний насчет ухода Геральта во Мглу. Йорвет выбрал не самый подходящий момент, чтобы на что-то надеяться.

— Ты вся дрожишь, — заметил лидер скояʼтаэлей, сильнее прижимая к себе. — Все хорошо?

Я пробурчала что-то незначительное. Даже сама не очень поняла, что ответила. Получилось что-то среднее между «да», «хорошо» и «пошел нахуй». Йорвет только улыбнулся в ответ и потянул свои загребущие руки к столику. Нащупав книгу по Hen Llinge, эльф деловито раскрыл ее перед моим носом на странице с закладкой:

— «Каждое существительное принадлежит к одному из трех родов: мужскому, женскому и среднему. Существительные женского рода оканчиваются на -а, » — однотонным голосом начал читать Йорвет, как будто был лектором, который по доброте душевной занимается с отстающей студенткой, и усмехнулся: — Это не всегда, взять хотя бы «aevell», — он фыркнул и продолжил: — «В большинстве случаев невозможно указать, чем определяется принадлежность существительного к тому или иному роду. Только в некоторых случаях это определяется значением существительного. К мужскому и женскому роду относятся практически все названия живых существ, географические названия и многие предметы. Из них к женскому могут относиться названия существ женского пола. К женскому роду также относится большая часть отвлеченных понятий. К среднему роду относятся названия веществ», — эльф поперхнулся и спросил: — Ты серьезно взялась за Старшую Речь?

— Допустим, — осторожно согласилась я, ожидая нового подвоха.

— Тогда выкинь эту книгу, — эльф с силой отбросил фолиант в сторону. Книга с глухим ударом упала на пол, спугнув мирно дремавшего Сэра Ланселапа. Кот, не понимая, откуда пришел артиллерийский залп знаний, пугливо озираясь, залез под кровать Геральта и притворился ковриком. Похоже, он не особенно жаждал грызть гранит науки и предпочел покинуть наше общество в меру своих возможностей. Йорвет положил свой подбородок мне на плечо и сказал:

— Dhʼoine, к примеру, является словом среднего рода.

— Ага, — я покосилась на него. — Потому что слово «говно» тоже среднего рода?

— Нет, потому что оно более емкое, чем «aevell», — ответил Йорвет. Ему в принятом положении было не особенно удобно разговаривать — подбородок утыкался в кость плеча, поэтому эльф решил просто повернул мое лицо к себе в пол оборота: — В нашем языке полно емких слов.

— Мамихлапинатараи? — на всякий случай спросила я. Эльф непонимающе посмотрел на меня, и, в отличии от Элеаса когда-то, решил просто проигнорировать новое слово, заранее лишая себя возможности обогатить лексикон на пару единиц.

— Какое нелепое слово, — ухмыльнулся Йорвет, — ты его даже выговорить толком не можешь.

— Это ты еще «Шемомеджамо» не слышал, — я вновь увернулась от попытки поцелуя, резко уйдя в сторону, но хитрая эльфья морда, вместо того, чтобы прекратить свои посягательства, начал целовать меня в шею, настойчиво намекая, что жаждет внимания:

— И что, — прикосновение шершавых губ к нежной коже, — оно означает?

— Я случайно съел все, что вы приготовили, — ощущая лёгкую щекотку, я немного дернула плечом, надеясь «совсем неожиданно» зазвездить эльфу по подбородку. Он, зараза, действительно имел солидный опыт обольщения — от его поцелуев пробирала легкая дрожь и по телу прошлась мелкая волна, заставлявшая трепетать от нежных прикосновений, затрагивающая каждый нерв и заканчивающаяся в области пальцев, создавая умопомрачительный водоворот чувств. Плей-бой двухсотлетней выдержки, блин.

Йорвет рассмеялся, заливисто и так искренне, почти до слез. Удивительно, что его смех впервые на моей памяти не был злобным. Скорее, наоборот, скояʼтаэля действительно уморили мои слова. Не понимая, что могло вызвать такую реакцию, я выгнула одну бровь, дожидаясь, когда эльф успокоиться. Но в тайне осталась довольна — такой его стороны я еще не видела, поэтому с жадностью вглядывалась в лицо, стараясь запомнить именно таким, захватить гигабайт этой информации в мозг и поставить на рабочий стол перед глазами.

— Ты всегда думаешь только о еде? — эльф вытер одной рукой выступившую слезу, и, совсем спокойно, может быть даже, поучительно, сказал: — Нет, я не это имел ввиду. Удивительно, что вы все сводите к бытовым вещам. Наши слова скорее описывают ощущения, чувства или действия.

— Например? — я вздохнула. Еще один фанат родной речи, эдакий эльфийский «граммар наци» своего времени. Конечно, эльфы же в принципе не могут говорить на простом языке, делать простые вещи, не думая о высоких материях и даже привычку попу подтирать в цивилизованное общество принес исключительно их народ.

— «Minne», — ответил Йорвет. — На общем переводят как «любовь», но если вкладывать тот смысл, что вкладываем мы, получается, «чувство, заставляющее тебя делать кого-то счастливым, верность, преданность, нежность. Совокупность совершенства для обоих».

Тебе бы статусы для девочек раннего школьного возраста Вконтактике писать. Или креативным директором для фантиков жвачки «love is»… Хотя, я просто завидую. У меня с ним явно не Майнне, а что-то другое, видимо, более хлесткое. Уверена, что практичные эльфы нашли и для таких отношений какое-нибудь слово. И звучит как-нибудь мерзко, прям вот полное фу. Йорвет продолжил:

— Еще есть «leeden». Это означает людей, связанных только некими… — он на секунду замялся, — плотскими отношениями. Секс, не более.

— Угу, — я снова кивнула, скорчив гримасу. — А у нас это называется «блядство».

— «Mildewed», — эльф не обратил внимания на мой выпад. — Это отношения между взрослым человеком и не достигшим совершеннолетия…

— И на это у нас есть название. 134 статья Уголовного кодекса.

— «Wannweall» — продолжил Йорвет, снова игнорируя комментарии. Вместо этого он окончательно развернул меня к себе и ласково провел пальцем по щеке. — Самое начало отношений, — почти не слышно сказал он и, наконец, поймал меня, дабы поцеловать.

Быстро нашарив кончик языка, Йорвет провел по нему своим, я же постаралась выпихнуть его, так же бескостной частью тела. Это стало походить на борьбу, своего рода спор, который мы и так постоянно вели на протяжении всего знакомства, порой переходящий в полномасштабные боевые действия. Не давая отстраниться, эльф вцепился рукой мне в волосы, прижимая к себе.

Катастрофически стало не хватать кислорода. Голова закружилась, унося мозг в дальнее плавание. Абонент в ожидании здравого смысла. Пожалуйста, пополните ваш счёт разбитыми сердцами и уязвлённым самолюбием.

Наконец, выпустив меня, Йорвет прижался губами к шее, с жадностью целуя каждый миллиметр не прикрытой горловиной свитера поверхности. В очередной раз задавая себе вопрос: «Что я тут делаю?», я запрокинула голову назад, давая эльфу большую территорию для нежности. Начинать сверху вниз, таки стандартная схема, как таблица умножения.

Но и тут Йорвет решил отличиться, в самый разгар немного прикусив мягкую кожу. Я вскрикнула от неожиданности и тут же застонала, почувствовав, что руки скояʼтаэля уже начали искать путь под свитером и майкой к груди. Он не спешил особенно продолжать: взяв одну в ладонь прямо вместе с лифчиком, гордый Aen Seidhe не сильно ее сжал, продолжая при этом бороться с горловиной свитера, упрямо не пускавшей эльфа ниже положенного.

Немного разозлившись, эльф отпустил грудь и с силой рванул свитер вверх, снимая с меня заодно и очки, полетевшие в сторону, вместе с указанным предметом гардероба, захватывая до кучи майку. Дорвавшись до желанного, Йорвет продолжил целовать шею, слегка посасывая и оставляя засосы где-то около ключицы. Мои руки блуждали по спине Йорвета и бокам в поисках застежки снаряжения. Если эльф меня раздевает, то и сам тоже должен стать голеньким. Быстро уловив суть поисков, командир в одну секунду мистическим образом стянул с куртку, откинул ее в сторону, чем окончательно довел кота до истерии, заставляя лапушку забиться в самые темные углы под кроватью и не показываться на свет божий, пока лидер скояʼтаэлей не уйдет.

Я и не заметила, как мы уже не сидели, а лежали. Я распласталась по кровати, извиваясь и подставляя под поцелуи то одну, то другую часть тела, поглаживая его спину, а Йорвет спускался все ниже. Дойдя до лифчика, хитроумный эльф не стал его расстёгивать, а просто вытащил грудь поверх него, проводя языком по кругу соска. Другой сосок он аккуратно зажал пальцами, покручивая, доводя меня до безумства.

Захотелось вцепиться в него ногтями, как суккуб и оставить приветственные пометки для Саскии. Я заерзала под ним, требуя переключить внимание на более важные вещи, но Йорвет, как всегда, остался в своем репертуаре, не слушая ни секунды — как бы намекал, кто здесь главный. Из вредности я залезла руками под рубашку лидера белок и провела ногтями по спине, повышая градус влечения. Не ожидавший такойдерзости эльф резко выгнулся и, видимо внезапно для самого себя, застонал от удовольствия. Не теряя времени даром, я тут же прилипла к его шее, впиваясь в нее и пытаясь перевернуть своего мужчину, оказаться сверху. Можно, я буду доминировать, ну пожалуйста?

— Расслабься и получай удовольствие, — жарко прошуршал эльф над ухом, укладывая меня обратно и вновь принялся за свою сладкую пытку. Ласково посасывая край соска, эльф почти не прикасаясь, провел пальцами по животу и остановился на застежке моих штанов, на которой не задержался почти не секунды. Все-таки, опыт, все дела.

Проскользнув рукой между бедер, рука эльфа скользнул во влажную промежность, проводя пальцами по самому чувственному месту, заставляя изогнутся и застонать. Скояʼтаэль поглаживал по клитору, а я, сходя с ума, начала стягивать с него расстёгнутую и бесполезную рубашку, оголяя заметно подкачанные плечи и торс, целуя его тело, стараясь унять собственные мурашки и легкое головокружение. Внизу живота разразился настоящий вихрь — необходимо немедленно ощутить его в себе, принять всем своим естеством и никогда не отпускать.

Почувствовав в себе его пальцы, я не смогла больше сдерживаться — если сейчас ничего не начнется, я просто его убью и любой суд меня оправдает. Я потянулась к шнуровке на штанах скояʼтаэля, вынимая на свободу большой твердый член. От Трисс я как-то раз слышала, что эльфов природа наградила в плане размера, но никогда не догадывалась, чтоб настолько. Проводя руками вверх-вниз, с основания и до самого края, я чувствовала, как Йорвет вздрагивает в такт движениям, но старается сдерживаться все более неистово проникая в меня пальцами. Я стала наращивать темп, быстрее и быстрее, при этом ерзая под ним, уже почти умоляя войти так, как это положено. Вдруг эльф резко остановился, наклонился над моим ухом и прошептал:

— Скажи мне то, что я хотел бы услышать.

— М-м-м… Я люблю тебя.

— Умница, — он наклонился и поцеловал жестко, властно, резко меняя правила игры. Я не успела опомниться, как почувствовала, что он рывком вошел.

От неожиданности я выгнулась и вцепилась ногтями в спину, оставляя рваные следы. Воспользовавшись моментом, Йорвет прижал меня к себе и начал двигаться, резкими толчками, рывками, буквально разрывая пополам и сжигая все внутри, оставляя лишь пепел. Я стонала, царапалась, кусалась, пытаясь вырваться и одновременно не желая этого — было слишком хорошо, что пугало не на шутку. Эльф умудрился сочетать в своих движениях силу и нежность, небрежное обращение и желание обладать всей мной сразу. Сплошные противоречия, как и он сам.

Крепко держа меня за бедра, Йорвет трахал меня, как последнюю портовую шлюху, да так, что кровать под нами ходила ходуном в такт движениям. Я старалась ловить темп, во всю рвалась ему на встречу, чувствуя в голове полный откат мозгов. Где-то на задворках сознания серое вещество жалобно твердило, что все это не правильно и должно быть по-другому, но мне было все равно.

Эльф целовал меня, оставляя на плечах следы грубых засосов, втягивая в неистовое состояние еще сильнее, заставляя подчиняться ему и его воле. Я уже не стонала, я кричала, слыша в ответ рычание своего мужчины, вколачивающего меня в жалобно поскрипывающую кровать. Пик блаженства уже близок, я чувствовала его приближение. Йорвет — словно лавина, спускающаяся вниз с гор, захватывающая с собой все больше и больше удовольствия, готовая вот-вот настигнуть, накрыть с головой. Эльф тоже почувствовал, что я почти на грани и вновь сменил тактику.

Почти не прилагая усилий скояʼтаэль развернул меня, как куклу и вновь вошел, но в этот раз осторожно, почти нежно, но очень глубоко. Я не была готова к такому повороту событий и недовольно захрипела, двигая бедрами, призывая вернуться к предыдущему темпу. Эльф, хотя я не могла видеть его лица, но, скорее всего, хитро улыбался и стал наращивать скорость, не забывая при этом чувственно целовать в спину. Он делал все так осторожно, что я сама себе показалась хрупкой китайской фарфоровой девочкой.

Я слышала его тяжелое дыхание около уха, от новых ощущений вновь теряя остатки разума. Никогда в жизни такого не происходило — это можно называть самым чувственным сексом, который у меня был. Это что-то большее, чем просто занятие любовью, это что-то почти несуществующее, прекрасное. Единение тел, мыслей, эмоций, мы словно срослись в один организм. Левой рукой он приятно сжимал мою грудь, не забывая показывать свою страсть и тем самым не давал мне провалиться в блаженство до конца.

Проникая в меня, еще глубже, как это только возможно, я поняла, что вот сейчас…

Я почувствовала, как Йорвет выгнулся в последний раз и почти упал на меня, всем весом придавливая к кровати. Со ступней ног и до головы меня охватил жар, я громко застонала, чувствуя, словно меня поразил электрический ток. Это выводило за пределы космоса, я теряла свое собственное «я» при этом ощущая все чисто физически. Непередаваемое наслаждение накрыло, с головой унося в море. Тут уже не только забудешь все плохое, а даже как тебя зовут.

Оклемавшись, я поняла, что довольный эльф прижимает меня к себе, о чем-то размышляя. Я попыталась высвободиться и проползти к бадье дабы немного вымыться, но только вывела Йорвета из раздумий своими нелепыми попытками. И не думая меня отпускать, лидер скояʼтаэлей перекинул одну руку, взяв меня поудобней:

— Что-то не так?

Я отрицательно покачала головой, боясь спугнуть его своим голосом. Все, что произошло, вдруг резко показалось не реальным, словно только что я просто видела очередной сон. Я испугалась и почти со своей силы ухватилась за любимого, пряча лицо в его плечо, боясь посмотреть на него и увидеть что-то другое. Кого-то другого, но не Йорвета.

Эльф погладил меня по спине, успокаивая. Даже сейчас, пожалуй, я веду себя очень-очень глупо, но ничего не могу с собой поделать. Надо взять себя в руки. Улыбнувшись через силу (боюсь, улыбка вышла немного кривой), я посмотрела на эльфа и твердо произнесла:

— Я люблю тебя.

Ответом мне послужил долгий поцелуй.

Комментарий к Глава 16. Немного уроков Старшей Речи. NC-17. Ирий — в славянской мифологии потусторонний мир, подземная страна или южные края, куда птицы улетают на зиму, сказочная страна, неведомая страна за неведомыми морями. Рай у славян. Лимб — термин, использовавшийся в средневековом католическом богословии и обозначавший состояние или место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем. Поля Иалу или Иару — в древнеегипетской мифологической традиции часть загробного мира (Дуата), в которой праведники обретают вечную жизнь и блаженство после суда Осириса.

План Да́ллеса (Доктрина Даллеса) — согласно популярной в России в 1990-х — начале 2000-х годов теории заговора план действий США против СССР, составленный в эпоху холодной войны и заключавшийся в скрытом моральном разложении населения СССР. Авторство плана приписывается главе ЦРУ (1953—1961) Аллену Даллесу.

====== Глава 17. Все мужчины идинаховые ======

Мама всегда поддержит в нужный момент.

У мамы даже специальные подбадривающие

фразы есть. Например, фраза «бывает и

хуже». По факту мама говорит: «Это не

предел! Ты можешь облажаться ещё круче!»

Геральт вернулся рано утром и сразу, с порога, начал меня будить, громко и басовито возвещая о своем приходе. Слова не давали ощутимого результата, поэтому ведьмак решил меня потрясти, но едва увидев, что я не в ночной сорочке и вообще сильно не одета, замер, зависая в крайней степени растерянности, не зная, что предпринять.

Наконец, не придумав ничего умнее, друг решил потыкать меня палкой издалека, стараясь не стаскивать одеяло и сооружая на лице печать праведника. От таких экспериментов я только и смогла выдать большую порцию нецензурщины и соизволила открыть глаза. Понимая, в каком щекотливом положении я оказалась, первым делом пришлось замотаться в одеяло на манер греческой тоги и вопросить демоническим голосом, какого хрена тут происходит, шуруя глазами по комнате в поисках еще вчера завалявшегося тут эльфа. Следов Йорвета, в прочем, как и обычно по утрам, обнаружить не удалось, что немного огорчило. А как же романтика? Пробуждение от поцелуя любимого, завтрак в постель и признания в бесконечной любви?

- Вставай, у нас большие проблемы, – увидев, что я приняла менее деликатный вид, не угрожающий психическому здоровью ведьмака, он, не стесняясь, снова начал трясти меня за плечи, почти крича в заспанную моську. Кот со стола взирал на эту картину с непередаваемым изумлением, стараясь рефлексировать окружающие события в меру маленького кошачьего мозга — бедняга тоже не до конца понимал, что случилось. Я оставалась в тотальной прострации и не собиралась проникаться действительностью, в которую так настойчиво втаскивал Геральт, стараясь сохранить чувство блаженства подольше.

- Цинтия оказалась нильфгаардской шпионкой! – выдал Белый Волк, не переставая дергать меня. – Она предала нас, она заколдовала…

- Кто такая Цинтия? – спросила я, пытаясь припомнить это имя, ковыряя свое сознание в поисках информации, но мозг мой упорно выдавал 404 Not Found.

- Это прислужница Филлипы и ее любовница, – не очень любезно пояснил ведьмак, заканчивая потрясушки. Геральт заходил по комнате, словно перенял эту привычку от Меригольд, равномерно отмеряя шагами пространство, постукивая каблуками сапог с такой силой, что те, кто был под нами могли бы почувствовать все радости даб-степа ранним утром. – Она превратила Трисс в статуэтку и передала ее в лагерь нильфов.

- Цинтия? Или Трисс? – спросонья сознание, нарушенное безумной сценой с Йорветом, не желало работать как положено и выдавало ехидные рожицы. Я покачала головой, в надежде привести мысли в порядок – одно дело, когда тебя трясут и другое, когда сам пытаешься заставить голову принять ужасную реальность. Иногда помогало, но лучше всего сделать перезагрузку во избежание синего экрана и еще поспать.

- Обе. Они забрали Трисс, Аника, – обреченно вздохнул ведьмак.

- Куда? – наконец, смысл негодования друга начал доходить до меня. Трисс нашлась, но она в опасности. В серьезной опасности, может быть даже почти не живая – статуэтки же не дышат и не кушают, как у них могут проходить банальные физиологические процессы? Я ведь нутром чувствовала, что будет беда и нужно поскорее найти чародейку, но сама отвлеклась на личные проблемы. Лето подложил нам огромную свинью, забрав подругу — ни мудрых советов, ни магически-огневой поддержки. Даже поругать нас некому, выставить счет за безрассудное поведение в нагоняях.

Статуэтка Трисс будет пылиться на полке, а мы не сможем ничего сделать – только если космическую грязюку протирать и заботливо демонстрировать своим друзьям во время вечеринок, дескать, это и есть та самая Четырнадцатая с Холма собственной персоной. А ученые будущего, откопав Трисс, будут восхвалять формы и говорить, что вот она — идеальная женщина того времени. Поместят в стеклянный стеллаж и толпы школоты, ковыряя пальцем в носу, будут проходить мимо, не зная, что это живой человек! Может быть, особенно одинокие из этого ученического племени, пару раз вспомнят ее перед снов в странном контексте. Не хочу для нее такой судьбы!

- В Лок Муинне, – Геральт устал замерять комнату в ступнях и обреченно сел на кровати, пряча лицо в ладони. Конечно же, ведьмак не плакал, но аура безнадежности и беспокойства исходила настолько явственно и четко, что грозила заразить всех людей в округе. На фоне заиграл пост-рок, правда только в моей голове. Друг тяжело дышал, пытаясь стихнуть, но был не в силах совладать с эмоциями – его обуяло беспокойство, злость и желание немедленно что-нибудь предпринять. Я подошла к другу и приобняла его за плечи:

- Мы отправимся за ней сразу, как только кончится осада, – успокаивающе произнесла я, поглаживая друга по седой немытой голове. – Правда-правда и никто не встанет у нас на пути. Я за Трисс горы сверну, даже Императора скину с трона, чтобы эта ленивая задница не смела больше и думать о ней. Кстати, Лок Муинне – это в какую сторону?

- Я убью любого, если с Трисс что-нибудь случиться, – мрачно пообещал Геральт в пустоту за моей спиной. Взгляд Геральта становился осмысленным, ярость и тоска начали отступать, приводя в чувство. – Ты права, пока есть проблемы посерьезнее и надо их решать по мере поступления. Пока Трисс в относительной сохранности… Почему ты в таком виде? – ведьмак головой указал на обмотанное вокруг тела одеяло, в глазах заплясали горькие огоньки.

- Мне было жарко, – попыталась я придумать оправдание, хотя это было бы слабым доводом. В комнате стоял холод — камин давно потух, и никто не пожелал спуститься вниз за дровами, дабы вновь его растопить. Да и у самой губы немного посинели и по телу побежали мурашки, вздыбливая потерянную, в процессе эволюции, шерсть. Геральт, ухмыльнувшись, мрачно ткнул пальцем в засосы, но ничего не стал говорить. Наоборот, стал еще более сердитым и без того злое лицо приобрело совсем дьявольское выражение. Он почти пробурчал:

- Это не мое дело, конечно, но если тут был Йорвет, то я сейчас пойду и оторву ему голову. Мне все равно пар спустить надо.

- За что? – чистосердечно удивилась я, прячась за ширму в обнимку с ночной сорочкой и теплыми шерстяными носками. При упоминании этого имени душа запела, а я мысленно возвратилась к событиям нынешнего вечера, сладко вспоминая поцелуи и прикосновения. По телу прошлась нега, согревая лучше любого центрального отопления. Надеюсь, завтра я увижу Йорвета и может быть у нас все пойдет на лад, как это бывает с нормальными парами.

Ну, а вдруг? Моя любовь, она с эффектом цемента — рано или поздно эльфа захватит с ног до острых кончиков ушей и будет только крепнуть. Показалось даже, что вокруг начали летать милые валентинки, как в глупых детских мультиках и я, почти окрыленная собственным счастьем, готова была подписаться под каждой песней о любви и, может, сочинить парочку собственных.

- За то, что я только что видел, как он выходил из дома Саскии, возглавляя отряд.

Бдзыньк. Кажется, Геральт только что сломал розовые очки и поранил осколками. Я опешила, замерев в одной позе, с надетой на голову сорочкой. В душе, вопреки ожиданиям, не начал закипать океан или проходить термоядерные реакции. Наоборот, ясное спокойствие и пустота, сглаженность. Меня словно водой окатили и выставили на мороз – какие могут быть мысли?

- Саскии? – резко пропал голос и вопрос прозвучал хрипло, как у простывшего бомжа. В горло словно кто-то засунул пробку от вина. Я кое-как натянув злополучную сорочку, выбежала из-за ширмы, и, в надежде, что друг так глупо пошутил, вновь повторила: – Саскии?

Геральт молча кивнул, ожидая взрыва. Но его не произошло. На деревянных, не гнущихся ногах я поплелась к постели, с трудом, как слепая, обшаривая окружающее пространство — в глазах потемнело, я почти ничего не могла видеть. Руками нашла стол, за ним кровать, которые я ощупала, ища новую точку опоры и опустилась на матрац пятой точкой, уставившись в пол. Кровать в очередной раз жалобно скрипнула, напоминая о вечерних… получается, поблядушках. Зря она это сделала. Если бы это не была просто казенная мебель, я бы без жалости пустила ее на дрова. Для костра. Для Йорвета.

- Филиппа буквально только что ее расколдовала, – проговорил Геральт в мрачной задумчивости. – Когда мы пришли с готовым снадобьем, он уже был там. Значит, Йорвет провел там не менее двух часов в общей сложности.

- И что он сделал, когда дева очнулась? – глухо спросила я, в тайне надеясь услышать, что она не выжила, и вообще от Саскии не осталось ничего, кроме воспоминаний и прекрасного облика в картинках учебника истории. Мстительная я, глупая. Она-то тут при чем? И, хотя я понимала, что претензии не обоснованы, все равно не смогла удержаться: – Кинулся целовать любимое лицо?

- Нет, конечно, – Геральт отрицательно мотнул головой. – Он все время просто держал ее за руку. Я не хочу тебя расстраивать, но выглядело это так, словно кроме нее для него и не существует никого. Столько тепла, участия…

- Ясно, – кивнула я и легла, заворачиваясь в одеяло, прячась от холода, внешнего и внутреннего. Отвернулась к стенке и закрыла глаза, пытаясь представить, что все было сном, но пора бы проснуться. Действительность, от того, что я жмурилась и широко распахивала глаза, меняться упорно не желала. Силясь, пытаясь сделать вид, что я сильная, самодостаточная женщина с циничным взглядом на жизнь, дрожащим и почти ревущим голосом произнесла: – Ложись спать, Геральт, у тебя была тяжелая ночь.

Ведьмак не стал играть в доморощенного психоаналитика, погасил свечу и улегся. Но его храп еще долго не пугал комаров в комнате – очевидно, Белый Волк размышлял о чем-то своем, стараясь не тревожить в столь нелегкое время. Кот забрался ко мне, пролез под одеяло, высунул мордочку рядом с лицом и с удивлением обнаружил себя вымокшим в чем-то солоноватом. Фыркнув, он отвернул моську, прекращая щекотать усами, и тихо заурчал.

Как невольный свидетель того, что мы с эльфом вчера тут устроили, Ланс был пока единственным, кто хоть как-то пытался утешить. Его, как и меня, очень удивлял тот факт, что люди, которые вчера почти сломали кровать, могут не любить друг друга, не испытывать каких-то глубоких чувств. Так бывает, котейка. Давай-ка я кое-что тебе объясню.

Люди (да и нелюди тоже) удивительные создания в плане эволюции и физиологии. Им дан секс, чтобы они размножались. К сексу дали хорошую приправу — удовольствие, чтобы было не лень делать потомство. И была дана любовь, чтобы люди могли вместе воспитывать детишек, которые являются побочным продуктом секса. Вот только любовь — это не только выброс гормонов в древнейшие отделы мозга, но еще и жуткий поиск глубинного смысла в одном конкретном живом субъекте. Иногда этот глупый диагноз может быть только односторонним.

Я всегда знала, что Йорвет любит другую, кот. Аэдирнская Дева занимает в его сердце главенствующее положение, которого не достичь, даже если бы я расшиблась в лепешку и похудела. Эльф просто воспользовался ситуацией, которую я сама ему предоставила. “Поиграл” – скажет Киаран. И это я тоже знала с самого начала, Сэр Ланселап, можно не искать оправданий. Я все знала, и сама, как шалашовка, прыгнула в кровать, принимая условия лицензионного соглашения на пользование злополучным эльфом на ночь. Как всегда, забыв прочесть его до конца. Каждый раз, когда я целовала его, обнимала, между нами незримо стояла Саския, словно стена Иерихона, которую нельзя преодолеть, даже вооружившись кувалдой.

А я? Что тут сказать, усатый-полосатый, я повелась на обаяние скоя’таэля, как ты на дергающийся бантик-игрушку, который всегда можно спрятать в ящик стола. Ненавижу это чувство, когда нужно отпустить человека, а он в тебе весь, до последней капли, словно на супер клей приклеенный. Отдирать его можно только вместе с мясом.

Я тяжело вздохнула и прижала к себе кота, оставляя за собой право ненавидеть весь мир.

Я всегда знала, что он уйдет к ней. Почему? Почему я не сломала ему ноги?!

Что же мне теперь делать? Как себя вести? По долгу службы нам придётся еще столкнуться, хотя бы на поле боя. Правда, думаю, не будет особо времени разговаривать — хоть какие-то плюсы от войны.

А потом мы с ведьмаком сразу уйдем за Трисс, и Йорвет исчезнет из моей жизни. Хорошо это или плохо — я не знаю. Да и не желаю знать. Все так складно получается: с глаз — долой, из сердца — вон. Рано или поздно я забуду про командира белок раз и навсегда. Просто потому что не бывает иначе. Время умеет накладывать на сердце антисептик и перематывать бинтом новых разочарований.

И все-таки не покидает ощущение отчаянья. Кажется, я действительно, всерьез, не кривя душой могу сказать, что его люблю. Я говорила об этом еще ночью, и Йорвет знал о моих чувствах. Теперь у него нет хорошей отмазки по своим поступкам. Да и не нужны они. Скоя’таэль ведь тоже не дурак, и, наверняка, догадался, что причиной его икоты сейчас служат исключительно мои проклятия. И все же, я сильно люблю этого ушастого ушлепка. Даже странно, что такое бесконечно прекрасное и болезненное чувство возникло так быстро.

Захотелось подскочить и помчаться за ним с вопросами: «Правда? Это правда? Тогда зачем?», но я оставалась на месте, неподвижная и еле живая.

Таверна просыпалась. Люди внизу начали копошиться, захлопали двери комнат, в коридорах раздались первые громкие голоса обитателей корчмы. Она показалась единым организмом, эдаким большим ульем, управляемым королевой.

В противовес народу, Геральт захрапел. Я заерзала на все еще безнадежно смятой простыни, напоминающей о вчерашних приключениях. Вся комната, теперь, кажется, пропахла запахом Йорвета. Спать не хотелось, жалеть себя не было сил.

В стремлении занять чем-нибудь полезным и оградить от жестоких мыслей, ведьмак припахал меня к активной деятельности – заставил следить за настаивающимися эликсирами, отправил на рынок за недостающими ингредиентами, и, как апогей, заниматься бытовым хозяйством – прибирать комнату. Пока я расставляла все по местам, так как в моих представлениях вся грязь должна равномерно разлечься по поверхности, стремилась расположить все перпендикулярно и параллельно друг другу, размазывая гору мусора по пространству комнаты. Геральт точил меч с остервенением и решительностью настоящего рыцаря пора было отправляться за знаменем Бурой Хоругви в склеп, и мало ли какая очередная дрянь завелась там в его отсутствие.

- Знаешь, дружище, – обратилась я к ведьмаку, смахивая пыль с камина. – Труд, конечно, сделал из обезьяны человека, но я все-таки считаю, что интеллектуальная работа должна быть превыше всего. Я не создана для банальных маханий тряпочкой.

- Не отлынивай, – ласково проворчал Белый Волк. – Должна же и от тебя быть польза. Лучше, чем ерундой заниматься.

- Самокопанием, например? – невесело усмехнулась я, протирая стол от крошек.

Вдруг что-то звякнуло, упало на пол и кот, вертевшийся рядом, не дав сообразить, начал лапами загонять это «нечто» под шкаф. Я тяжело вздохнула и полезла извлекать непонятный предмет из объятий пыли.

Сэр Ланселап, от природы наделённый недюжим любопытством, уже стоял у темного пространства под мебелью, наслаждаясь результатом и заснув туда свой нос. Фыркнув, кот чихнул и поднял жуткую пыль, от которой сейчас предстояло избавиться. Вооружившись шваброй, я, как настоящий клиннинг-менеджер (в простонародье просто «техничка»), начала ковыряться под деревянной громадиной, извлекая на свет божий тонны пылищи, разнообразных предметов и прочего мусора.

Навстречу, вальяжно двигая лапами, из самых закромов, вылез здоровенный паук. Господи, спасибо тебе, что эти милые восьминогие создания не такие большущие, как в фильмах о Гарри Поттере. Кот, в жизни не видавший такого дива, подозрительно посмотрел на представителя членистоногих и попытался потрогать его лапой. В ответ на беспокойство своей персоны, паук плюнул в “тезку” знаменитого рыцаря паутиной и вернулся в свое укрытие, чуть ли не грозя задними лапами-кулаками. Потомок лесных кошек мгновенно растворился в небытии, создавая разрыв межпространственного континуума и только хвост выдавал его местоположение.

Решив не огорчать достопочтенного Сэра рассказами о том, что под кроватью тоже могут водиться близкие родственники паука, я так и не достала звякнувшее нечто.

Спустившись во двор, я пожалела о том, что никогда не слушала советов Бродского. Ну, помните: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку»? Прямо у корчмы стояла Само Ее Святейшество Саския, разговаривая с Золтаном Хиваем. Вид у девушки был крайне бодрый, на лице здоровый румянец, коса еще длиннее и толще (в яде, наверное, был мутаген «Хэд энд Шолдерс»), чем, когда я видела ее в последний раз.

Вновь поразившись Её восхитительности и запечатлев в памяти светлый лик богини-воина, я постаралась стать как можно незаметнее, войти в режим «стелс». Притворившись ветошью и большим фанатом авангардной архитектуры, я быстренько прошествовала к колодцу, в тайне надеясь, что мое появление не будет привлекать лишнее внимание. Конечно, глупо злиться на Саскию, но это ж я – зачем сваливать всю вину на себя, если вот он – источник всех бед, который даже не подозревает об этом.

- Аника, ты что, совсем одичала в своей каморке? – громко, на всю улицу, возопил краснолюд, радостно раскрывая свои объятия и делая целую кучу шагов на встречу. – Даже не здороваешься! Со мной! Старым другом!

- Я тебя не заметила, – постаралась накинуть на себя изумленный вид. Золтан был в веселом расположении духа, отражая царившую кругом атмосферу. Народ ликовал, предчувствуя победу под командованием своей героини. Если бы не Мгла и не скорая битва, уверена, случились бы стихийные народные гуляния, под предводительством краснолюда, стоящего передо мной с довольной миной.

- Я и говорю, – подтвердил Золтан. – Совсем одичала. Надо чаще бывать на свежем воздухе. Саския! – он обратился к Аэдирнской Деве, подзывая к нам. Вот уж замечательно.

Я ведь почему раньше злой был? Потому что я и сейчас злой, особенно на нее. Пусть виновата только я, надо уже иметь смелость признаться самой себе и успокоиться, но блин... Почему именно сейчас? Я постаралась изобразить приветливую улыбку, чувствуя на лице нервный тик, сводивший старания к минимуму – в лучшем случае, на лице кривая гримаса затравленного мыша, которого пес, по доброте своей, знакомит с котом.

– Саския! Это Аника, я говорил о ней только что.

- Вот ты какая, – Жанна Д’Арк Аэдирнского разлива протянула руку для рукопожатия. – Золтан сказал, что благодаря тебе разрешилась ситуация с принцем Стеннисом. Очень мудро поступила – уберечь его от дальнейших посягательств, спрятав в тюрьму, но при этом поняв чувства крестьян.

- Я ничего толком не сделала, – пожала руку и тут же спрятала, чувствуя, что меня начинает бить мелкая дрожь. От близкого присутствия конкурентки напала паника.

Я и правда ей не чета: Блестящие светлые волосы оттенка пшеницы, ухоженные и красиво уложенные в незамысловатую прическу. Темные, карие глаза, глубокие и бездонные, хорошая кожа, приятные, совсем не грубые черты лица. Даже доспех подогнан по фигуре. На её фоне я похожа на толстого энцефалитного кузнечика в парике-мочалке. Моя внешность на любителя. Слепого любителя с параличом всех нервных систем и конечностей. И я чему-то удивляюсь, тут даже выбор не стоит – слишком очевидно, кто победитель.

– Как вы себя чувствуете, госпожа?

- Давай не на «вы», хорошо? – Саския весело улыбнулась, не понимая, почему у меня дергается один глаз, и я безостановочно чихаю. – Я слышала уже о многих твоих… подвигах. Пожалеть чудовище. Сунуться в одиночку в логово тролля, пытаясь найти друга. Это достойно подражания.

Я удивленно уставилась на нее, не понимая, откуда Дева могла узнать столько подробностей. Я-то считала, что местный люд, особенно охочий на сплетни, максимум, считает меня кем-то вроде городской сумасшедшей, таскающейся за ведьмаком по пятам компании ради. Ну или, в крайнем случае, просто вселенской дурой, а тут надо же. «Достойно подражания».

- Люди склонны преувеличивать, – уклончиво ответила я, стараясь смотреть куда-нибудь в сторону от ослепительного вида Распрекрасной.

- Люди? – Саския непонимающе изогнула бровь. Градус напряжения резко возрос. – Это все рассказывал Йорвет. Собственно, поэтому я шла сюда, мне хотелось с тобой поговорить.

- Вы шли… ко мне? – я наклонилась и подняла ведро, которое заботливый Золтан наполнил пару секунд назад. Краснолюд, улыбнувшись, с силой хлопнул меня по спине, почти повалив на землю, и пробормотав: «Удачи, девочки!» поспешил удалиться, жопой учуяв неладное и не желая принимать участие в банальных бабских разборках.

- Да, мы можем поговорить наедине? – Саския не сменила тона, он был так же приветлив, но, в тоже время, отдавал холодной сталью.

- В таверне? – предположила я. – Геральт в комнате просто, – добавила я, оправдываясь.

- В таверне, так в таверне, – согласилась Драконоубийца, открывая дверь, не хуже галантного кавалера. Я прошла внутрь, таща в руках здоровенное тяжелое ведро, радуясь заминке и теряясь в догадках, о чем Саския может хотеть поговорить. Идея была только одна…

- Эй, Джет! – оказавшись в столовой, Саския сразу притянула все взгляды своим громким криком. – Есть свободная комната? – корчмарь кивнул и сразу же выдал ключи от незанятого нынче номера.

Я поплелась за Девой, ловя удивленные, местами даже дружелюбные, взгляды окружающих. Неужели, людишки и правда знают о моих приключениях? В таком мире можно даже блог не заводить, все равно все уже все прокомментировали и поставили своеобразные лайки. Эдакая бесплатная реклама. Если еще и Лютик воспоет меня в своих поэмах, то все, потомки запомнят. Можно считать работу по оставлению своего следа в истории выполненной.

Оказавшись наедине, Саския, наконец, повернулась. Я боялась, что взгляд её измениться, тон резко станет бездушным и жестоким, но этого не случилось.

Аэдирнская Хранительница, наоборот, расплылась в самой дружелюбной улыбке, которая совершенно не пугала. Я понимаю, почему крестьяне верят Саскии. Она простая, как три рубля одной бумажкой, на единой с ними волне, типа КМЕТЫ.FM. Не особенно отличается от них – бесхитростная, искренняя, но может только на первых порах? Девушка же сумела возвыситься в бурлящим интригами обществе аэдирнских дворян, заслужить ранг полководца, всеобщее уважение. Для человека, который не понимает сути «Игры в Престолы» такой путь закрыт сразу и навсегда. Тут нужно иметь в характере, как минимум, беспринципность, твердые взгляды на жизнь.

А взгляд ее действительно... словно пустой какой-то. И вся Саския немного заторможенная, как под влиянием суккуба или хреновой наркоты. Девушка присела на диван, похлопывая по свободному месту, приглашая присоединиться. Я скромно села и попыталась вжаться в диван, или, хотя бы провалиться сквозь землю с приветственной телеграммой к Сатане.

- Я хотела бы спросить у тебя, – задумчиво начала дева. – В городе ходит много слухов о тебе и Йорвете…

- Уверяю, это только слухи, – я нервно засмеялась, почесывая голову. Вдруг на Драконоубийцу найдет любовная паранойя и она потычет в меня мечом из ревности? – Между нам нет ничего и быть не может.

- Вот как, – разочарованно вздохнула Саския. Почему показалось, что в голосе есть еще и облегчение? Еле заметное, почти мимолетное, но все же есть?

С другой стороны, Аэдирнская Дева же не ожидала, что я буду обсуждать личную жизнь с первой встречной, пусть и такой известной? Она же не Гузеева, мужа не станет помогать искать – тут уж как хочешь, придется своими силами. Дева посмотрела на пол, но, резко опомнившись, сказала:

- О нас с ним тоже ходит много слухов, – тон был обеспокоен. У девушки вдруг стали нелепо-смешные, умильные глаза затравленного подростка, которому мама не дает гулять после десяти, а очень хочется. – Но, знаешь, даже если бы что-то и было, это не возможно…

- Прости?

- Я собираюсь выйти замуж за Стенниса, чуть позже, – с печалью пояснила Саския. Я подскочила на месте, как ужаленная, не в силах справиться с эмоциями.

Этот цирк начинает основательно злить. Любовный треугольник эволюционирует в более сложную фигуру, углы в нем стремительно добавляются. Скоро и до 3D модели дойдем, а там, говорят, по теории струн, есть многомерные реальности… Нет, это уже глобальная бредятина какая-то.

- Он же пытался тебя отравить! – вскричала я.

- Того требует политика, – невесело ответила Дева. – Без него дворяне меня не поддержат.

- Да я ебала… Йорвет и правда любит тебя! – я не унималась. Еще секунду назад готова была убить эту парочку, а теперь, неожиданно, защищаю эльфа в глазах соперницы. Пора пойти и провериться у психиатра. Может, я и правда мазохистка? Хотя, нет. Внутри себя я – пупсик, а еще иногда альтруист, хоть и получаю за это по морде.

- Я знаю, – кивнула Саския. – Но политика…

- Да к черту политику. Он тебе хоть нравится? – спросила я мистическим шепотом. Дева не ответила, отвернувшись. Уши у нее покраснели, выдавая с головой все чувства и переживания. Я вздохнула. По моей жизни давно пора снимать молодежный сериал, сезонов на шесть – такие тут завертоны, закачаешься. Я положила руку на колено девушки и с вдохновением произнесла:

- Тогда просто бери себя в руки и давай, заканчивай сношать ему мозг, -хотелось добавить:”Это моя привилегия”. – Есть мнение, и не только моё, что жизнь нужно жить так, как тебе хочется, а не так, как такого требуют обстоятельства. Если мы не можем изменить обстоятельства, мы меняем свое отношение к ним. Йорвет влюблен в тебя до безумия, – тут я сглотнула и продолжила: – Тебе он тоже, мягко скажем, не противен. Стеннис, конечно, принц, хотя я не знаю, как там у него с белыми конями. Народ тебя поддерживает, а на протяжении всей истории, кого любит пролетариат и рабоче-крестьянское движение, тот и прав. Берешь Йорвета, едва увидишь и целуешь, прям с размаха и чтоб наверняка. На край сделаешь эльфа своим любовником, а Стенниса в супружескую кровать ни-ни. Просто, как дважды три – шесть, и никаких гвоздей, – от такой речи пошла кругом голова. Я сама уговариваю Саскию пасть в объятия своей большой (на данном этапе) любви, только потому что знаю, что Йорвету этот человек больше подходит. Что-то со мной явно не так.

- А как же ты? – спросила драконоубийца. – Ты ведь его тоже любишь, я знаю.

- Если у бога был план на этот счет, то он его давно скурил, – отмахнулась я. – А с тобой Йорвета многое связывает, так что можете жить спокойно и счастливо, пока смерть не разлучит вас. Борись с системой, ё-мое.

- Ты права, – кивнула блондинка. В глазах внезапно появился энтузиазм, лицо на секунду просветлело, и вся Саския будто расцвела, и вдруг замерла с застывшим выражением. Всю её на секунду охватила дрожь, а потом лицо увяло, блеск исчез, глаза стали на мгновение испуганными и болезненными: – Помоги мне… – прошептала девушка и отключилась, с бряцаньем доспехов рухнув на пол.

Я забегала, как безумная вокруг дивана, не зная куда податься. Кажется, я только что убила Аэдирнскую Деву. Панически крича, бросилась в свою комнату и вызывая санитара-Геральта. Тот, выхватив меч, не осознавая, что я от него требую, бросился на подмогу.

Народ начал выглядывать из комнат, снизу прибежал корчмарь. Сейчас я отправлюсь за Саскией на тот свет – народ не простит доведение их обожаемого лидера, Ленина в юбке, до сердечного приступа. Геральт, увидев бесчувственную девушку, кинулся вниз, за водкой. Я носилась в поисках тряпки, кто-то протянул замызганный платок. Окунув его в воду из забытого ведра, я постаралась умыть лицо Драконоубийцы, привести в сознание, но тщетно.

Белый Волк вернулся, принося едкую, пахучую жидкость, аромат которой мигом распространился по душной, замкнутой комнате. Поднося ее к носику девушки, у меня невольно заслезились глаза. Тут кажется, слоновья доза какого-то Адового Жмыха, дерьма демона или что-то подобное. Зато Саския начала приходить в сознание. Столпившийся вокруг народ вновь возликовал, приветствуя героиню.

- Что случилось? – ее глаза, словно стеклянные, пугают не на шутку. Она снова кажется какой-то обдолбаной, будто только что закинулась хорошей дозой кокаина в туалете клуба. Это ее от запаха ширнуло, наверное. Дева оглядывала окружающих, но лицо было безэмоциональным, как у робота, безмятежным и чистым. Она посмотрела на меня, стараясь вспомнить, кто перед ней, как будто забыла только что произошедший разговор.

- Ты упала в обморок, – попыталась оправдаться я.

- О, Филиппа предупреждала, – дева кивнула. – Говорила, что такое возможно, организм еще крепнет. Сильно испугалась?

- Конечно, – я кивнула, улыбаясь, стараясь скрыть волнение. – Если бы что-то с тобой случилось, меня бы не понял народ и человечество осудило. Позвать магичку?

- Нет, – Саския отрицательно покачала головой и встала, опираясь на диван. Столько народу, и никто не поможет даме привстать – джентльмены таки вымерли, не появившись. – Я, пожалуй, пойду. Извини за беспокойство.

- Да ничего, – я сказала это уже спине. Девушка удалялась, народ расходился. Я осталась с чувством полного непонимания, а в душу закралась подозрительность. Суккуба управляла Элеасом, у которого были подобные симптомы. Суккуба – слабое создание, почти не имеющее магии. А вот чародейки, они как генератор – если его зарядить, то может не хило ударить током…

Геральт собирался, как пожарник, в среднем, за минуту. Я собиралась как типичная женщина – пол часа, это как пять минут, только чуть больше. Поэтому ведьмак был хмур и угрюмо наблюдал за моими расхаживаниями по комнате в поисках вещей, которые я только что прибрала неизвестно куда, наводя новый беспорядок. Кот составил Белому Волку компанию – ему вообще нравиться наблюдать, изредка вставляя мысленные комментарии к произошедшим событиям. Две пары глаз неотрывно следили за моими действиями, которые пока слабо приводили к успеху.

Я попыталась отправить Геральта одного, но ведьмак был не преклонен – видать, искренне считал, что лучшее сейчас, это забить моё время до отказа, не оставляя себе времени подумать. В принципе, ведьмак был, конечно, прав, но все равно, стоило хоть на секундочку вспомнить о Йорвете, как мир на глазах рушился, грозя превратить все мое существование в застоявшееся болото.

Наконец, последняя деталь гардероба была найдена, и Белый Волк, на радостях, сразу схватил меня за ладонь и попытался вытащить из комнаты. Я уперлась ногами, и, едва отпустили, побежала за расческой. Геральт вздохнул с видом мученика, кот укоризненно посмотрел на него, объясняя одним взглядом простую истину – с женскими закидонами не спорят, брат.

- Ну хватит тебе, – Ведьмак попытался отобрать расческу. – Красивая уже, пойдем.

- Позволь мне решать степень моей красоты, – с пафосом произнесла я. Драмтеатр имени Погорельцева плачет всем актёрским составом. – Я почти закончила, нельзя же идти в склеп, где полно всякой дряни, мечтающей убить меня, с неприбранной головой.

- Она, эта дрянь, мечтает убить тебя в любом случае, плевав на внешность, – заметил ведьмак, но сдался и спорить не стал. – Ты пол часа собиралась. Кого ты там очаровывать будешь? Призраков? Грайверов?

- Вдруг мимо будет проезжать принц на белом коне? – делано спросила я, откладывая расческу и начав заплетать волосы в косу. – А я вся такая некрасивая, не влюбится еще.

- Влюбится, – Геральт улыбнулся. – Я ж тебя люблю. Как дочь, конечно.

- Вот так новости, – я вздохнула, закрепила косу резинкой, направилась к выходу. – Вечно тебя ждать приходится, ну.

Опешив от такого заявления, друг поплелся к выходу. В таверне было привычно душно, шумно, воняло едой и блевотиной. Неизвестно, что сильнее перебивало аппетит. Корчмарь кивнул на выходе, в третий раз за стуки здороваясь. Что-то пошло не так, я это чувствую.

На улице было прохладно, но душно – собирался дождь, а судя по запаху озона – возможно, даже гроза. Народ, заранее прятался, стараясь уйти под крышу. Эдак нас зальет, и все мои ретушированные потуги пойдут насмарку – никакого фотошопа не хватит исправить, разве что если сделать закос под группу Kiss. Тогда надо совершенно другую одежду надевать и на голове трешатинку навести.

- Когда это я стала тебе дочерью? – спросила я у Геральта, который шел рядом, шаг в шаг, и размышлял о каких-то своих делах.

- Когда свалилась на меня с неба, – ответил Белый Волк. – Помнишь, как это было?

- Еще бы! Я тебе чуть шею не сломала! – засмеялась, вспомнив лицо ведьмака при нашей первой встрече. Сказать, что он был ошарашен – смолчать. К тому же, Геральт даже не мог вспомнить собственное имя и сам словно только пять минут назад очнулся от продолжительной комы – не зная, где он, кто он и куда держит путь. А тут еще какое-то отчаянно мычащее на другом языке создание, не слова не понимающее на всеобщем, зато очень голодное и испуганное. – Как будто в другой жизни было, да?

- А еще я не мог понять, почему я тебя не понимаю, – Геральта затянули воспоминания. – Я думал: я сошел с ума, или остальной мир?

- А есть разница? – вздохнула я. – Я просто еще не знала вашего языка, а ты мой – не понимаешь до сих пор. Это было как разговор слепого с глухим.

- А помнишь, какие ты выделывала финты, пытаясь объяснить, что тебе сейчас нужно поесть? Такие жуткие пасы руками, я думал ты пытаешься изобразить книгу, – друг засмеялся. – И тогда я понял, что вроде как мы в одной связке. Странное ощущение ответственности за непонятного тебе человека.

- Ну, у тебя хотя бы был меч, поэтому я за тобой и увязалась. Жить-то всем хочется, знаешь ли. Инстинкт самосохранения, выживает сильнейший или тот, кто с ним рядом. Кто ж знал, что я так привяжусь к тебе, старый хрыч? – я шутливо задела друга плечом. – А помнишь, когда мы поселились в Каэр Морхен? Там был такой придурок, как его… Ну Графоман который? Всюду с блокнотиком таскался и улыбался, словно умственно отсталый или извращенец какой-то. Я еще ему по заднице засадила хорошего пинка, даже след на штанах остался.

- А-а-а, – Геральт улыбнулся, помахал знакомым стражам города у ворот,передавая привет. – Его звали Менно, вас потом Гидеон пытался разнять, когда он тебя своей книгой по голове ударил. Помню-помню.

- Да, а ты меня пытался сдерживать от праведного возмездия, – воспоминания нахлынули, вызывая улыбку. Ведьмаки, мои близкие люди, которые сейчас очень далеко бродят по свету, убивая чудовищ. Даже этот дурак Менно оказался человеком, по которому невозможно не скучать. – В результате, вы с Гидеоном сами чуть не подрались из-за нас. Весемир ругался, мол, еще раз устрою драку, и в угол поставит, как дите малое. Потом, правда, пока никто не видел, приволок патоку, сказав, что я первая, кто безнаказанно мог пнуть ведьмака, пусть и неопытного. Мол, храбрость моя не знает границ.*

- Весемир, он такой, – подтвердил Белый Волк. – Он мне самому как отец.

- То есть, если играть в наши местные «дочки-матери», он мой дед? – уточнила я.

- Да, пожалуй, так, – согласился седовласый. – А Ламберт — брат, Эксель – дядя, а Трисс вроде как мать.

- Очаровательное семейство, всегда мечтала, Коза Ностра Синих Гор – я насмешливо фыркнула. – Мои родители на вас совсем не похожи.

- Ты очень редко о них говоришь.

- Ну, а что говорить? – я пожала плечами. – Родители как родители. Со своими плюсами и минусами, как и другие источники питания. Они ж не виноваты, что они мои родители, – я вспомнила лицо мамы – похожее на мое собственное, только в разы красивее, приятнее. Глаз уже коснулись морщины, как бы она не боролась с ними. Папа – в очках, интеллигентный донельзя на людях и тихий и спокойный дома. Как они? Что с ними? Как пережили потерю – я ведь единственная в семье, больше никого нет. Только собака. Наверняка, они раскормили ее до состояния пухлого кубика и псина пузом волочится по земле. – Мама и папа остались там, – я махнула рукой в неопределенность. – Тот мир кажется в разы лучше, я, вроде как, начинаю его идеализировать. Пусть они и остаются только в голове. Здесь у меня есть ты, папуля, – я повисла на руке ведьмака.

- Не заставляй меня жалеть, что я тебе рассказал об этом, – ласково пробурчал Геральт, явно довольный таким вниманием.

- Геральт.

- Что?

- Спасибо за все, что ты делаешь для меня. И это… – я замялась, подбирая слова. – Будь хорошим папочкой — не трогай Йорвета. Мы сами разберемся. Вроде как, взрослые по паспорту, пиво можно покупать, и сможем сами урегулировать конфликт. Наверное.

Мы подошли к склепу, Геральт зажег факел кремнем и передал его мне, извлекая серебряный меч из ножен. Медальон его слабо подрагивал, реагируя на ожидающих внутри призраков, уже стандартно заселявших любой могильник. От них, знаете, идет такая особенная атмосфера полнейшей недоброжелательности к живой половине человечества, которую срочно нужно обратить в свою дохлую веру.

Начинал накрапывать дождь, мелкий, противный, но очень частый, поэтому мы немедленно вошли, укрываясь от капель. Из помещения привычно потянуло затхлым, спертым воздухом и ощущение, что за тобой наблюдают тысячи глаз вернулось. Мертвые, конечно, не потеют, не растут, не курят и не пьют, но за живыми наблюдают, как за сериями комедийного сериала. Герои сменяются так быстро, что нельзя заметить сюжета, суть давно потерялась, но все равно очень интересно.

- Я просто сделаю вид, что ничего не знаю, – вернулся к разговору ведьмак. –А теперь тихо –будем пробираться в самую глубь, приятного мало.

- Кто б спорил, – согласилась я.

Осторожно, стараясь не шуметь, мы двигались по усыпанному камнями проходу, прислушиваясь к каждому шороху. Здесь были свои источники света – не гаснущие светильники, но освещавшие чуть более, чем ничего, только помогали отбрасывать окружающим предметам зловещие тени, давя на психику и давая простор больному воображению – лишь бы не зомби, я все переживу, кроме них. Они такие мерзкие, и, наверняка, воняют. И покрыты плесенью. Вообще, я видела тех ещё зомбаков по утрам в метрополитене, но они же не кусались, а эти будут…

Рядом, почти вплотную заскрежетал знакомый потусторонний звук, намекающий заднице, что пора нырять за камни в поисках укрытия. Из воздуха формировались призраки, готовые вот-вот броситься в атаку. Их лица, бледные, скорбные, в свете факелов и собственной подсветке, выглядели зловещими. Вот не спится же им спокойно!

Геральт крутился между ними, стараясь попасть разу по всем и увернуться от каждого в отдельности, поэтому я просто физически не успевала следить за ним взглядом. На ходу выпивая какое-то зелье, ведьмак лихо свистнул и продолжил атаку на совершенно сумасшедшей скорости, проносясь мимо, как ураган, сметающий на пути всякую падаль. Отвлекаясь на друга, я не заметила, как сзади подкрался неупокоенный дух. Опасность я ощутила в самый последний момент, когда призрак уже занес меч.

Мягким местом я почувствовала, что сейчас будет жестко. Меня отбросило на полметра вверх и я приземлилась на спину прямо посреди прохода, сбивая убогую каменную кладку, ведущую в одну из старинных зал, стараясь уже в полете отползти назад, подальше от опасности. Вокруг образовалось золотое поле, отражающее любой штурм извне – ни мертвяки, ни каменная кладка теперь не были особой помехой. Призрак, пытавшийся напасть, вдруг страшно закружился и сгинул, оставляя противно пахнущую сигаретами дымку.

- Курить — здоровью вредить, – философски заметила я, принюхиваясь. – Вот Черчилль много курил, и умер, а Ленин почти не курил, и вон – живее всех живых. Однажды снова возглавит народ, и на планету упадет ядерный коммунизм.

Геральт разнес голову последнему призраку и кинулся ко мне, на ходу роняя меч, пытаясь узнать, что произошло. Думаю, ведьмаку некогда было в драке разглядывать задний план и массовку. Пройти, правда, не удалось, барьер друга тоже не пустил – подкинул, как воздушный шарик и отправил в кратковременный полет с незамысловатой траекторией, по параболе. Кое-как откопавшись из камней, Волк вытаращился на меня, осторожно приближаясь к барьеру и занося меч, в безумном желании проломить непонятную фигню.

«Коснись Сердца» — я услышала знакомый голос, чаще приходивший во сне, чем в реальности. Последовав совету вечно мятежного принца, притронулась к разогревшемуся украшению. Барьер исчез, распадаясь на осколки и впитался в камень, как в губку.

- Можно я озвучу общую мысль? – спросила я, раскинув руки в позе: «ну, блин, ну бывает». – Что это такое щас было за светопреставление с элементами Мэри-Сью?

- Ты лучше должна понимать... – не менее удивленно проговорил Геральт, протягивая руку, чтобы поднять с пыльного прохода. Опираясь на друга, я приподнялась, параллельно поднимая с земли упавшую челюсть. От барьера не осталось ни следа – в месте, где он впитался, не было ничего, что могло намекать на его существование. Прикинув, что с ума сходят по одиночке, а коллективных глюков не бывает, я ответила сама себе:

- Да черт его знает! – и тут же озарила внезапная мысль: – Прикинь, он бы сам собой сработал? Когда я спала, к примеру.

- Или против тебя, – Белый Волк подобным случаям не доверял, предпочитая вообще не связываться с внезапными проявлениями магии в каком-либо вопросе. У него это уже на уровне инстинктов — большой опыт, солидные проблемы.

- Даже подумать страшно, – согласилась я и храбро задумалась о природе неизвестного доселе явления.

Мы продолжили путь, не переговариваясь совершенно. Меня пугали подобные свойства Сердца – раньше их не было. Может, это связанно с Локи? Или с личным психоэмоциональным состоянием? Я всегда догадывалась, что я – маньяк и когда-нибудь возьмусь за ружье в надежде убивать. Душа чувствует, что лимит доброты привысился, и готова помочь в нелегком деле геноцида в рамках местной планеты.

Геральт разнес какую-то стенку знаком Ард (интересно, как тут люди постоянно ходят на похороны? С кувалдой и мешком цемента?) и на нас новым потоком хлынули призраки, преграждая проход. Неуверенная в новых волшебных свойствах ошейника, я инстинктивно спряталась за стенкой до конца боя — на Локи надейся, а сам не плошай.

Призраки гремели кандалами, при каждой атаке выдавая жуткие, скребущие звуки, услышав которые, любой фанат мистики перейдет на исключительно детские мультики, исключая «Каспера». Едва скрежет стих, я пугливым тушканчиком высунула голову из укрытия.

Ведьмак нагло грабил останки врагов, выковыривая из вороха тряпок разнообразные ингредиенты для своих зелий да ценные вещицы. Мародер несчастный! Им итак досталось – уже дважды умерли, так еще и грабят почем зря.

Миновав комнату, в которой разлагался один из главных свидетелей против Элеаса, мы вышли к видавшему виды мосту, а следом попали в большой, широкий зал, атмосфера которого вызывала истерические встряски поджилок. Саркофаги, стоящие вдоль стен не добавляли в интерьер жизнерадостности и позитива, скорее наоборот — хотелось просто бежать отсюда без оглядки. Им нужно срочно уволить дизайнера. Хотя, если такое чувство возникло, то, зачастую, это означало, что сюда нам и нужно. Словно подтверждая опасения, из темного угла нам на встречу шагнуло сумрачное нечто в броне:

- Кто вы? – гнусаво вопросила тень. – И что вам нужно?

- Да так, мимо проходили, решили узнать, как ваше здоровье, уважаемый – фыркнула я. – Нам нужно знамя Бурой Хоругви. А ты кто?

- Экхарт Хеннеси, – представилась тень, слегка поклонившись на каэдвенский манер. – Знаменосец Бурой Хоругви, лучшего отряда из всех, что знала Каэдвенская земля, – да уж, не от скромности парень склеил ласты, определенно. Тень выглядела, равно как и призраки из Мглы: имела очертания крепкой мужской фигуры, в шлеме весело постукивал череп при каждом произнесенном слове. Тряпки и доспехи на нем заметно истлели. Странно, что сам он не испарился к ведьмаковой бабушке.

- Может ты меня не помнишь, – насмешливо сказал Геральт. – Но я тебя — прекрасно.

- Откуда бы? – с сомнением спросил призрак, вглядываясь тем, что было у него вместо глаз, в лицо ведьмака. Тот, не моргнув, деловито сообщил:

- Я служил в Бурой Хоругви.

- Лжешь, – лицо знаменосца приобрело зловещее выражение. Еще немного, и он раскатает нас на тесто, и мы будем тусить тут уже втроем.

- Я сражался под этим знаменем под Бренной и Вергеном.

- Битва под Бренной, — вспоминая, пробормотала тень. Если бы у знаменосца были мышцы лица, то кривая улыбка озарила лицо. Но их не было, поэтому у него получилось лишь оскалить зубы еще больше – Все нордлинги плечом к плечу против Черных. Реданцы под командованием де Рюйтера на правом крыле. На левом — Темерия во главе с Наталисом. Прекрасное зрелище, не правда ли?

- Ошибаешься, – спокойно возразил новоявленный «папочка», разглядывая грязь под ногтями. – Реданские полки заняли место на левом фланге, Темерия по центру.

- И то верно, – подтвердила тень и отплыла чуть назад. – Возможно, ты не лжешь. Скажи, а кто возглавлял войска Нильфгаарда в этой битве?

- Мэнно Коегоорн, – ведьмак пожал плечами.

- Гончий пес нильфгаардской своры. Великий полководец. Он еще не раз пустит нордлингам кровь. Ты согласен со мной? – продолжил допрос призрак, переводя взгляд пустых глазниц с меня на Геральта и обратно.

- Не удобно с того света руководить армией, – заметила я. Кажется, еще недавно я где-то читала об этой битве, поэтому была малость в теме предмета разговора.

Битва под Бренной. Переломный момент Нильфгаардский завоеваний, когда северяне таки смогли дать отпор захватчикам. Войска из Бругге сумели парировать армию черных, но их моральных дух был так низок, что нильфы почти сумели выбраться из котла и пойти в атаку. К счастью, Вольная Кондотьерская Компания прибыла с очень необходимой помощью и вражеские войска были остановлены. Бурая Хоругвь и Добровольческая Рать Махакама присоединились к бою, взяли верх на Ард Феаинн, сумев оттолкнуть батальон обратно. В ответ, фельдмаршал Коегоорн отправил эльфийскую бригаду “Врихедд”(эдакий аналог СС своего времени, у них даже эмблемы похожи — несколько молний), чтобы попытаться разделить темерскую и реданскую армии, но тщетно. Помниться, как-то Роше упоминал, что в этой бригаде Врихедд был замечен и Йорвет со своим отрядом, в очередной раз доказывая зверствами свою нечеловеческую сущность. Почему я опять о нем вспомнила?

Эльфы надеялись прорваться на фронт до того, как подкрепление успеет прибыть на помощь нордлингам. Бригаде удалось нанести серьезный удар, и армия северян окончательно запаниковала. В ответ на этот шаг, король Фольтест (ныне покойный, надеюсь, ему там в Аду нормально живется) и Ян Наталис отправили в бой Бронибора и войска Редании. Тогда Коегоорн собрал оставшиеся войска («Наузикаа» и седьмую Даэрлянскую бригаду) и напал на то место, где недавно были разбиты их эльфы. Коегоорн не обращал внимание на войска Северных королевств, смело идущих против врага, превосходящего по численности, практически в полный рост. На левом фланге армия Нильфгаарда была разбита быстро, в пух и прах, и даже особенных упоминаний не осталось. Войска, сражающиеся на центральном фронте, понесли поражение собравшейся с силами армии нордлингов. «Наузикаа» была окружена и уничтожена, а седьмая Даэрлянская бригада – разбита и практически заживо похоронена. Вся нильфгаардская армия оказалась в окружении. Наши победили – Мэнно Коегоорн был убит при попытке к бегству с поля боя.

– Может вы и были под Бренной, – призрак, кажется, начинал нам верить. – А вот под Вергеном – совсем другое дело. После смерти память начинает подводить. Стыдно признаться, но я забыл, кто командовал армией Каэдвена и Аэдирна в битве под Вергеном. А ведь это был самый важный день в моей жизни… и последний, – последнюю фразу он сказал очень плаксиво и через чур наиграно. «Не верю», — сказал бы Станиславский.

Вот тут мои познания закончились. Я еще не догрызла гранит истории до этого места, а ведь именно эта битва раз за разом прокручивается сейчас рядом со стенами города, во Мгле. Я видела своими глазами лишь самую малость, но хватило демо-версии, чтобы понять, какая это была лютая бойня.

- Зельткирк, со стороны Аэдирна и Вандергрифт с нашей стороны, – Геральт, судя по голосу, начинал злиться. Скорее всего, он не планировал так задерживаться и уже начинал размышлять над тем, чтобы просто отрубить призраку голову.

- Хорошо, – расслабилась тень. – Обычно думают, что армией управляют короли или чародеи.

- Сабрина Гливисик, например? – с любопытством спросила я. – Да, она не плохо покомандовала летящими с неба астероидами, разящими и противника, и наших. За это Хенсельт колесовал её, потому что нельзя быть на свете красивой такой. И применять не конвенционные проклятия, да.

– Король ненавидел ее, – призрак повернулся ко мне, его хищный взгляд как-бы ненароком заглянул в вырез майки. – Она могла ударить по столу кулаком, требуя короля замолчать.

- Более того, Хенсельт так и делал, – про эту дамочку-магичку я слышала от Трисс, которая считала Сабрину своим заклятым другом, вечной соперницей. Подруга так сильно ругала каэдвенскую магичку, что могу представить, какая это была интересная дама. Чародейки вообще никогда не отличались теплыми отношениями между собой, но эта Гливисик была отдельной песней. Красивая, как ядовитый цветок, она была бесцеремонна и склонна к поспешным выводам, которые могла подкрепить парочкой крепких слов и проклятий. Чем и довела своего короля до ручки.

Единорог избавился от нее при первой же возможности. Колесовал, как безродную шлюху. Трисс так же говорила, что солдат, который нанес ей последний «удар милосердия» даже устроил целый культ в честь Сабрины, не очень маленькой ведьмы, и теперь в отшельническом доме, где-то в Морозных Горах, расставляет миниатюрные копии и портреты своей госпожи.

Тень долго оглядывала нас, переводя подозрительный взгляд с одного на другого, взвешивая ситуацию и серьезность наших намерений, и, в конце концов, спросила:

- Зачем вам знамя?

- Мы хотим снять проклятие, – вздохнул Геральт.

- Мне нет дела до проклятий, – тень развела руками.

Ну, блин, инсульт-привет. Что мы, зря тут распинались, что ли? А ну подать сюда знамя! Надо срочно что-то придумать, желательно аргументированное, имеющее железную, не пробиваемую логику, не имеющую ничего общего с женской. Что-то такое, что заставит нашего друга передумать, иначе Геральт от него не оставит никакого воспоминания – у ведьмака уже руки чешутся объяснить этому парню, что в ад – это вниз, прямо и направо до самых ворот.

- Хенсельт пришел отомстить за нас, – слова вырвались сами собой. – Покарать убийц Бурой Хоругви. А проклятие мешает ему осуществить задуманное, не пускает к городу.

- Единорог вернулся? – призрак словно ожил, на минуту показалось, что я увидела черты его лица, приятного, еще не старого воина, не раз прошедшего битвы и умудренного опытом. Когда-то были и усы, густые, чем-то похожие на усы Марио, с закручивающимися вверх кончиками. На носу – большой шрам, словно в бородатые времена ему перерубили лицо пополам, а потом криво, наспех сшили.

И пусть это длилось лишь мгновение, но в эту секунду он был жив. Думаю, это дорого стоит. Глаза призрака загорелись недобрым светом и все его естество, воняющее тленом и разложением, подалось вперед. Умирать – умирай, но даже после смерти оставайся патриотом. Вот уж странный народ, готов был умереть за своего короля, и даже после смерти чтить монарха до безумия.

- Не только вернулся – он готов дать бой, который сотрет Верген с лица земли, – подтвердила я.

- Знамя лежит в саркофаге, – призраку указал на один, тот, что помрачнее и самый пыльный. – Возьмите его. Там же лежит меч полковника Гондора. Он может пригодиться вам.

- Спасибо, – кивнул ведьмак и пошел извлекать артефакты.

- Где вы оставили своего коня? – пытаясь найти новую тему для разговора, спросил призрак. Возможно, здесь довольно одиноко – сидеть одному столько лет, поговорить даже не с кем. Ну, не со Знаменем же, в самом деле, разговаривать?

- Здесь нет лошадей.

- И то верно, – согласился знаменосец. – Я бы выпил с однополчанином, но не могу больше пить водку. В загробной жизни этого не хватает больше всего, – тоскливо вздохнул фантом. – Берегите этот стяг. Я не выпустил его из рук даже после смерти, – назидательно закончила разговор тень и растворилась.

- Довольно приятный малый, – заговорила я, выходя из склепа, на почтительном удалении от Знаменосца. Геральт, пыхтя, нес тяжелое древко знамени, размером в два с половиной ведьмака и еще одно попугайское крылышко. – Не считая того, что он мог нас убить. Куда теперь?

- Я — к Филиппе, скорее всего завтра рано утром пойду во Мглу, – ведьмак подставил свободную ладонь под капли еще не закончившегося, а скорее разродившегося с новой силой, дождя. – Ты – домой, а то простудишься.

- Завтра будет битва?

- Определенно.

У самых ворот в город нас настигла серьезная гроза. Небо, от краешка горизонта до противоположной стороны заволокли тяжелые серые массы облаков, бесформенные, без просветов.

Полил дождь, почти как из душа, омывая улицы и заставляя короткими перебежками добираться до входа в таверну. Там под крышей – тут под крышей, постояла и дальше – вперед, к победе. Молнии, с оглушающими хлопками, вырывались из туч и угрожали ударить в какую-нибудь высокую постройку. Народ с интересом поглядывал в окна, наблюдая прекрасное природное явление. И плевать людям на процессы, порождающие такую красоту – им нужно только смотреть. Хлеба и Зрелищ! И природа любезно дает им это.

В таверне почти не слышно молний, не слышно и собственных мыслей – кругом только галдят, выясняют отношения, словестно трахают мамок друг друга. Восхитительное ощущение, когда ты не отвлекаешься ни на что в голове – пропадают просто любые всплывающие воспоминания.

Оставив одну, Геральт обрек меня на копание в себе совковой лопатой, но у ведьмака не было выбора. Йорвет и Саския вновь попытались поселиться в мыслях, но я отогнала их. Оставаться одной даже в голове – самый лучший вариант из представленных. Заперевшись в номере, я грустно села на кровать, не сменив промокшей одежды. Вода струйками стекала с волос, пробегая по коже куртки или вырезу майки, затекая в грудь, падая на пол.

Моя мама предпочитала лечить разбитое сердце лаской, едой и хорошими фильмами. Соседка –алкоголем, подпеванием унылым попсовым песням и танцами вокруг ноутбука. Друг, один из многих, оставшийся там, в прошлой жизни, любил по такому поводу переставлять винду. Каждый имел личный рецепт. Пора создавать свой собственный, но лучше, конечно, заняться плагиатом и собрать воедино все самое лучшее.

Хорошо, что здесь еще не изобрели телефон, иначе истеричные звонки и безумные смс-ки Йорвету были бы обеспечены. Эльф бы, конечно, не отвечал – и мое, без того накрученное, состояние бы пружинило. Поздравим, друзья, нашего красавчика с достижением – так низко, как сейчас, Йорвет еще не падал. Сколько таких умных в жизни было, царство вам небесное!

Ну да, молодец, Аника. Не смогла сохранить отношения – обосри, что от них осталось. У каждой девушки должен быть кретин, который ее чему-то научит.

Итак, пора лечить свою болезненную зависимость. Не знаю, как у вас, но мои нервные клетки не только восстанавливаются, но и пытаются отомстить тем, кто их разрушил. Но придётся отложить сие действо на потом, а пока — плюшки и музыка.

Я потянулась за гитарой, которую так давно уже не видела. Деревянный гриф легко, по-знакомому лег в руку, согревая теплом. Струны радостно загудели, приветствуя. Я привычным движениям задергала натянутые металлические волоски и, на слух подбирая мелодию, заголосила:

When you try your best

but you don’t succeed

When you get what you want

but not what you need

When you feel so tired but you can’t sleep

Stuck in reverse

And the tears come streaming down your face

When you lose something you can’t replace

When you love someone

but it goes to waste

Could it be worse?

Lights will guide you home

And ignite your bones

And I will try to fix you**

Комментарий к Глава 17. Все мужчины идинаховые * подробнее о Менно вы можете узнать из этого фика – http://ficbook.net/readfic/2361838

Coldplay – Fix you

====== Глава 18. Часть 1. Грустная философия, парочка действительно гениальных идей и первая в этом мире авиация ======

Впервые за долгое время показалось солнышко. А это верный признак — Геральт снял Мглу, освобождая Хенсельту и его армии путь к Вергену.

С самого утра Верген стоял на ногах: крестьяне спешно вооружались, с трепетом и нескрываемым удивлением поглядывая на оружие. Рыцари разрабатывали тактику, стремясь занять более выгодные позиции раньше армии противника. Скояʼтаэли носились по городу, как угорелые, выискивая с опытом снайпера, где засесть и спрятаться, что бы без труда выкашивать первые ряды наших «гостей». Золтан, Ярпен и Саския на сотый раз лично проверяли укрепления, попутно проводя воспитательные беседы у стремительно терявших боевой дух ополченцев. Даже Лютик нашел себе занятие — он давал бесплатный концерт, воспевая красоту Саскии, храбрость защитников и прочую политически-мотивированную лабуду, работая пропагандисткой машиной своего времени.

Песни барда, наличие ведьмака и чародейки, отважность и умелое руководство Саскии, храбрость Ярпена и Золтана, упорство скояʼтаэлей давали людям то, чего не хватало в такой ситуации больше всего — надежду. Даже у меня поднялся боевой дух — воевать я, разумеется, не собиралась, но помогать раненым хоть как-то могла, поэтому сама себя определила в госпиталь. Опять же, буду вести репортаж из самой гущи событий, прямо-таки, журналист на горячей точке, только без оператора.

Люди, не собираясь просто так сдаваться, строили баррикады прямо на улицах на случай, если каменные стены, толщина которых превышает ладонь, дадут брешь. Те работники, что были покрепче — занимались воротами, заточкой оружия и давали бесполезные советы страждущим. Женщины разносили еду и воду. Спрятали только детишек — шалупонь отвели в какой-то тоннель, где их не могла бы покалечить магия, и армия не сумела бы добраться до них раньше времени. Геральт попытался спихнуть меня туда же, но когда я на взводе — меня не остановить. Добро и уверенность так и носили вашу покорную слугу на своих крыльях, заставляя помогать кметам всем, чем только было можно.

Расклад складывался пока не в нашу пользу — у вражеской армии было численное преимущество и хорошо подготовленные бойцы, а также, возможно, сильный маг вроде того, что перенес Хенсельта из наступавшей Мглы. У нас же были только стены, которые, увы, имели много деструкций, заделанных на скорую руку. Город поделился на две половины — одна, пессимистически настроенная, молилась, другая — воинствующая, обещала пустить Хенсельту побольше крови, но мнения их сходились в одном — No pasarán! *

В сотый раз пробегая мимо ворот с имитацией бурной деятельности в движениях, я наткнулась на Золтана Хивая, разговаривающего о чем-то с Саскией. Краснолюд призывно помахал рукой.

Едва увидев мою приближающуюся физиономию, Саския резко, почти не скрываясь, отбежала от приятеля и скрылась в неизвестном направлении. Странно, я думала, что мы во всем уже разобрались, и девушка знает, что на Йорвета я не претендую. Что-то тут не то — взгляд драконоубийцы снова был какой-то стеклянный, пустой. Не дожидаясь, Золтан встал перед тяжело вооруженным отрядом, понтуясь передо мной и крича: «Едрить твою налево! Ровнее строй держите! Вы теперь будете первыми, кто примет удар — не ударять же в грязь лицом перед этим коронованным хером?!». Отряд гулко отзывался наперебой, демонстрируя свои доспехи и оружие друг другу, меряясь копьями, мечами и дубинками. Мальчики, такие мальчики. Вся суть войны всегда сводилась к одному- у кого палка больше, тот и прав.

— Смотрю, — я обняла друга, похлопывая по спине в знак приветствия. — Генерал из тебя хоть куда! Суворов нервно курит в сторонке! — и тут же поспешила уточнить. — Суворов —это полководец, не проигравший ни одной битвы.

— Это ты меня хвалишь, — добродушно пробурчал Хивай. — Саския уперлась. Или я командую, или Ярпен. Мы тянули жребий и выпало мне.

О, великий рандом! Иногда ты выдаешь такие Вариации! Будем надеяться, что провидение тоже на нашей стороне — слишком уж тяжкими будут последствия. Я верю в Золтана — он, по-своему, гений. В чем, а в военном искусстве понимает побольше многих — прошел ни одну битву, не потеряв при этом ни одной части тела. Не то, что некоторые одноглазые эльфы. Да и мозг краснолюда изворотлив не в меру — такие эпитеты придумает, закачаешься, а как в карты играет — любо-дорого посмотреть, если ты, конечно, не его оппонент! Я приложила одну руку к сердцу, а другую подняла с раскрытой ладонью:

— Клянусь служить тебе до конца дней, мой маршал, — торжественно получилось, просто посвящение в рыцари или присяга. Теперь я полноценный вояка армии своего друга. Краснолюд заржал, и дал пять (правда, пришлось наклониться немного, а то ростиком дружище все же не доставал).

— Маршал — это херня! — пробулькал Золтан. — Давай уж сразу записывай меня в Суворовы. Ты, как всегда, лезешь в самую опасную точку — Хенсельт вот-вот нагрянет, а ты на главном фланге.

— Ты бы огорчился, если бы я все пропустила? — притворно вздохнула я и хитро посмотрела на Золтана из-под очков, растягивая губы в улыбке.

— Я б итить исстрадался, — подтвердил краснолюд, кивая.

— Как подготовка к приему гостей? — сзади подошел ведьмак, положив руку мне на плечо. Лицо его было серьезным, глаза и кожа немного светились, зрачки сузились — сражение и правда начнётся очень скоро, раз Геральт принял эликсиры. Толи еще будет, товарищи. Кроме того, я ощутила беспокойство Белого Волка — обещала не соваться в самую кучу-малу, по возможности, до последнего отсиживаясь где-нибудь в глубине города, около полевого госпиталя, помогая местным Сестрам Милосердия. Но я-то себя знаю — меня, рожденную под знаком любопытства, в жизни не заставишь пропустить такое зрелище. Главное, уметь хорошо прятаться и не словить стрелу в глаз. Когда я успела так осмелеть?

— За это не беспокойся, — краснолюд махнул рукой, указывая на закрытые ворота. — Накормим каждого. Нам эти гости сдались, как чирий на жопе. Примем по-королевски! Краснолюды рвутся в бой! — в его словах и тоне было столько энтузиазма, что отряд за нами, не уловив суть разговора, торжественно заулюлюкал, подтверждая слова бравого генерала.

— Не поняла? — я удивленно изогнула бровь, требуя пояснений. Что он имеет ввиду под словом «накормить»? Отравить Хенсельта? Или забросать врагов едой, ожидая, пока они разжиреют настолько, что не пролезут в ворота и у них разовьётся диатез по всему телу?

— Увидишь, — Золтан подмигнул левым глазом. — Никогда не делай гадости на зло. Они должны идти от души, — и несостоявшийся Суворов постучал себя кулаком в грудь.

— Не увидит, — мрачно мотнул головой Геральт, всем своим видом выражая глупость этой идеи и полное свое несогласие. — Она будет тихо сидеть в госпитале. Правда, Ани?

— Правда, — я обреченно вздохнула. — Радует только одно — что придет подкрепление с Йорветом. Нам бы их только дождаться.

— Если придет, — туманно сказал краснолюд. — Я не очень-то ему верю. И не жду.

— Он бы не бросил свой отряд, — возразила я, кивая в сторону скояʼтаэлей, которым сейчас Киаран что-то втолковывал на эльфийском. — Я уверена, что он вернется.

— Тебе-то лучше знать, — краснолюд закрыл тему, покосившись на мой засос. Было слишком жарко, чтобы надевать кофту с горлом, а найти какой-нибудь шарф я не смогла, поэтому тихо покраснела и опять прокляла Йорвета за повышенный тестостерон, повлиявший на так называемую «страсть» в наших постельных отношениях.

Мы еще немного потрепались о делах насущих — ведьмак и краснолюд обсуждали предстоящую осаду, я только вставляла комментарии, с очень умным видом. Кругом носились люди, кто-куда и кто с чем. Заделывали дыры в стенах, наспех надевали амуницию. Суматоха стояла страшная, витало напряжение. Солнце во всю припекало, нагревая металл доспехов. Конечно, всех защищали еще и подшлемник, подкольчужник — но от этого становилось только еще жарче. Сквозь все эти груды бряцающего железа начал доноситься запах вспотевших тел. Кипишь накаляли еще и бабы, рыдающие, бросающиеся на шею своим мужьям-кметам, заранее причитая: «На кого ж ты меня оставил, кормилец ты мой?» Даже животные, чуя не ладное, бегали по улицам, лая, мяукая и пища — участвовали во всеобщей истерии, бросаясь под ноги прохожим.

— Они идут! — часовой у ворот вскинул меч, давая знак Золтану и остальным.

Сквозь баррикаду я увидела, как на город бежит вооруженное полчище, яростно размахивая мечами с силой налегая на первое препятствие. Началась настоящая суета — воины занимали позиции. На вражеское войско посыпались первые стрелы — привет от скояʼтаэлей. Мда, тут все схвачено, пора сматывать удочки и заканчивать рыбалку.

— У котлов по бокам запоры, надо их открыть, — наставлял Геральта Золтан. — Я беру те, что слева, а ты — справа. Аника! Иди отсюдова — нечего тут столбом стоять! Умрешь — я тебя сам потом зашибу.

Не вдаваясь в демагогию насчет разнообразных тавтологий, я в припрыжку побежала к внутренним воротам города. Пробираясь через мчащихся на защиту города людей, словно сквозь воду, я слышала сзади только звуки начинающейся битвы — звон стали, крики, мольбы о помощи и призывы растерзать всех к едрени матери, но предпочитала не оборачиваться. Моя задача была совершенно иной — скоро пойдут первые раненые, я должна быть на своем месте. В госпитале тоже начались активные действия — импровизированные медсестры из крестьянок и парочка действительно толковых врачей кипятили воду, готовили бинты. Фелиция Кори распоряжалась готовкой зелий — уже с утра на площади стоял жуткий туман и запах заваренных трав.

— Фил, — я махнула подруге рукой, привлекая внимание. — Помощь нужна?

— Займись настойкой бадьяна, кипеть должна двадцать минут, потом процедить, — быстро говорила недоучившаяся магичка. — И главное, помешивай только по часовой стрелке. Справишься?

— Конечно, — я кивнула. — Я чай для похудения заваривала много раз — температура сорок четыре градуса, сорок минут ее держать, помешивая градусником и при этом каждые пять минут добавляя по ягоде годжи.

— Ягоде кого? — изумленно спросила подруга.

— Да волчья ягода, — я отмахнулась. — Пока я не загуглила, так и верила, что поможет похудеть.

Филиция сделала вид, что поняла, и, коротко кивнув, убежала — принесли первых раненых с ожогами. Похоже, принимающая сторона решила устроить маленький гриль для вновь прибывших гостей столицы будущего свободного государства и пожарить их живьем прямо в доспехах. Не рассчитали, видать, что нашим тоже достанется.

Мимо пронесли ужасно обожжённого человека, с громадными вздувшимися пузырями по всему лицу. Он не переставал кричать. Особенно сильно раненый заорал, когда медсестры стали снимать штаны — ткань намертво прилипла к ожогам, и никто не мог посмотреть насколько там все плохо.

Я занялась настойкой, как просила приятельница, боясь смотреть по сторонам и сконцентрировавшись только на одном деле. Зрелище не для слабонервных — это во всяких «Властелинах Колец» люди красиво умирают на поле боя во славу Родины, в действительности все гораздо мерзопакостней. Голые кости, куски мяса, свисающие с отрубленных конечностей, ожоги последней степени тяжести, увечья — та самая изнанка войны, которую никогда не будут воспевать поэты, вроде Лютика, потому что это не романтично и не вдохновляет на новые завоевания. Это реальность, маза фака, от которой не убежать.

Многие из принесенных могут не дожить до утра, многие останутся на всю жизнь калеками, вроде Йорвета. У него же нет одного глаза, и я не думаю, что эльф по-глупости сам себе его выколол. Конечно, в отличии от многих, командиру скояʼтаэлей это не мешает — слишком сильная личность, чтобы ставить крест на карьере лестного предводителя партизан, но кметы куда гораздо более слабые. Как духом, так и телом — это первая битва для большинства ополченцев.

Мимо пронесли человека, с пробитым легким, из раны которого вытек уже литр крови. Медсестра пыталась приложить к дырке плотную ткань, чтобы заткнуть, но толку-то? Кровь наполнит его легкое изнутри и он, по сути, в ней захлебнется. А ведь этот парень, которому так жестоко досталось, почти ребенок. У него впереди была вся жизнь, а теперь — только пустота и энтропия. Медсестра что-то говорила, жалобно поглаживая по голове — она тоже осознавая, что несчастный воин не проживет и десяти минут. Погладив в последний раз, она ухошла — нет смысла возиться с совсем безнадёжным случаем, надо заняться теми, у кого есть шанс. Парень потянулся к ней, но в последний момент, осознавая, почему женщина покинула его — принялся рыдать. Бормотать что-то про мать, отца, любимую, отхаркивая кровь. Только перед смертью мы понимаем ценность своей собственной жизни. Он кашлянул в последний раз. Я подошла и рукой закрыла его глаза.

Бадьян зашипел, грозя пеной вылезти из котла и затопить маленький костер под ним. Надо спасать тех, кто жив.

Война — это разрушение, горе и слезы. Жизнь — очередь за смертью. Дурак тот, кто лезет без очереди. Борешься ли ты за свободу своей земли, или, наоборот, захватываешь чью-то территорию, ты должен осознавать, что это навсегда останется с тобой. Завидую ведьмаку, он прошел столько битв и далеко не все помнит. У него вообще свое восприятие смерти — словно он не умрет, а нажнем кнопочку «Reset» и переродиться. Хорошо, если так и будет.

— Ани! — Фил закричала откуда-то справа. — Помоги мне!

Я кинулась на голос, огибая лежанки с больными и мертвыми, над которым склонялись медсестры. Фил держала какого-то малыша, бледного, с раздробленной рукой и расцарапанным лицом. Он не стонал, не проявлял признаков жизни — только запотевшее зеркало около носа говорило, что есть какая-то надежда. Кажется, знакомое лицо — этот малыш рассказал о выходе из города через колодец.

— Сунулся прямо на поле боя, — Фил дала мне его руку. — Рядом разорвалась бомба. Оставляю на тебя.

Я потрогала лоб — холодный. Плохо. Силы покидают детское тело — он почти не дышит. Я поискала пульс — слабый, почти не чувствуется. Панически соображая, что делать, я кинулась за теплой водой, бинтами и спиртом — обработать раны, надо обработать раны.

Губы пересохли, сердце отдавало в голову жутким стуком. Я быстро побежала по окрестностями, собирая нужные предметы. Мне казалось, я была гиперскоростной, но вернувшись, пульса не обнаружила.

— Ну, нет, — почти со злостью закричала я. — Ты не умрешь просто так!

Как нас учили в универе? Не прямой массаж сердца и дыхание рот в рот? Вдруг получится? А к черту, нет времени думать. Время для размышлений давно прошло.

Я быстро расстегнула пояс ребенка и рубашку, прикрывающую хилое тельце. Раскрытую левую ладонь я положила на грудь мальчика, так что бы рука совпадала с осью грудины, а правую положила сверху, чтобы пальцы не касались груди — пришлось их приподнять — принялась надавливать, как когда-то на практических занятиях в классе. Интенсивно, стараясь отсчитывать нажатия, прикладываясь ко рту и выдыхая в него весь воздух из легких. Я не знала, сколько раз я это сделала, просто продолжала, пока мальчик не открыл глаза и задыхаясь, начал откашливаться, приподнимаясь и стараясь сесть.

— Ты — счастливчик, знаешь? — с облегчением выдохнула я и радостно обняла его. — Только что ты умер!

— Я же жив, — хрипло пробормотал мальчик. — Тетенька, дайте пить?

Я подала воду и перевязала раны.

— Отступаем! — раздался громкий крик Золтана со стороны ворот. По лагерю пробежал ропот — неужели все настолько плохо? Я вытянула голову, увидела, как по внутренней стене города бегают солдаты и Саския размахивает руками. Что-то пошло не так, нужно выяснить.

Быстро крикнув Фелиции, что пора на разведку, я устремилась к воротам. Их поспешно закрывали, но в толпе я не могла найти Геральта или других знакомых, а на вопросы никто отвечать не хотел — все отталкивали и не обращали ровным счетом никакого внимания на мою персоналию.

Сверху раздался звон мечей — там явно происходила новая битва. Кинувшись на кайму ворот, я сбила с ног какого-то зазевавшегося так не вовремя краснолюда, и запнулась обо что-то, пропахав носом каменную площадку. Погода, не так давно подгадившая нам окончательно и скрывшее солнце за тучами, разразилась дождем с молнией — может, для пущей эпичности события. Капли звонко застучали по доспехам и камню, мгновенно намочив все в площади своей досягаемости.

— Держать строй! — я услышала голос Саскии. — Покажите им, чего стоят солдаты Аэдирна!

— О да, моя королева, — пробормотала я, вставая.

К краю ворот уже начали приставлять лестницы — осада шла во всю. Воины столпились у них, мешая друг другу атаковать поднимающихся по лестнице солдат противника. А прибывала не маленькая порция пушечного мяса — туева хуча, если бы такое число существовало, рыцарей. Я обшарила взглядом площадку, ища вдохновение или, хотя бы, музу в лице ведьмака.

Седоволосый «папа» обнаружился практически с другой стороны — ведьмак один успешнее отбивался от прибывающих снизу ребят, чем примерно треть нашей армии, хотя бы за счет того, что никто не толкался локтями. Недалеко был и Золтан — вертелся волчком около Саскии, ринувшейся в баталию и размахивая мечом так, что я невольно позавидовала — так долго держать такую железяку на весу и не устать. Талант и много-много экспириенса. Еще чуть-чуть и будет левел ап.

Внезапно, я обнаружила, что запнулась о… рогатину. Здоровенную, тяжеленую рогатину, тупо валявшуюся на земле. В голове созрел очередной хитрый план. Еще при просмотре осады на Хельмову Падь во «Властелине Колец», никак не могла понять, что мешало людям просто сбить лестницы? Вооружившись древним, как само существование человека, орудием охоты на медведей, я, крича «За Сталина!», ринулась в неравный бой с лестницей. Народ по началу решил, что я обезумела, но кто-то из краснолюдов быстро сообразил, что к чему.

Подбежав к лестнице, я уперлась рогатиной в один из бортов и со всей силы подвигалась вперед. Под тяжестью поднимавшихся рыцарей, историческая замена лифта не желала сдаваться, но сзади я почувствовала подмогу — группа, бестолково стоявшая до этого в ожидании навалилась всей могучей кучкой на деревяшку, опрокидывая лестницу назад. Учитывая высоту (метра три-четыре), а также вес собственных доспехов, у тех, кто был почти у самого верха нет шансов выжить. Героически павшая смертью храбрых лестница развалилась в последнем полете.

Дабы последовать примеру, но не допуская до сей важной миссии, у меня просто отобрали орудие возмездия, и толпа унеслась валить другие лестницы. Парочка рыцарей, еще пока живых и уже взобравшихся на стену, быстро кончилась под могучим напором армии.

Я укрылась за поворотом, только сейчас заметив, что тут еще и иногда постреливают. Стрелы летали не хуже капель дождя — туда-сюда, сбивая защитников с ног. Ну, тутя уже не помощник — и так два раза за сегодня уже подумала, так и мозги вскипят. Переводя дух, я осмотрелась вновь — наши теперь заметно побеждали, новые лестницы быстро возвращались владельцам внизу, а от стрел народ прикрылся здоровенными щитами, сколоченными прямо из дверей, создавая что-то на вроде римской «черепахи». Ко мне подбежал Геральт, уже издалека кидаясь отборной нецензурщиной в мой адрес:

— Ты что тут делаешь? — его возмущению не было предела. — Я где сказал тебе быть?

— Я проверяю, почему мы отступаем, — я кивнула на торговую площадь под нашим укреплением, кишащую врагами, — в комментариях уже не нуждаюсь. Зато смотри сколько от меня пользы.

— Я видел, — коротко кивнул ведьмак. — Возвращайся! Сейчас же! — рядом с нами подставили лестницу с уже заранее закрепившимся сверху рыцарем, которого Белый Волк сразу же скинул обратно Ардом вместе с инструментом своего кратковременного полета.

— Аэродинамическая способность у них хорошая, — я указала на место, где только что был осаждающий. — Полукругом летел, почти идеально. Только под тяжестью своих железяк летают они не на далекие дистанции.

— Ты меня слушаешь? — Геральт дернул меня за руку и подтолкнул к лестнице. — Ну! вперед!

— Да иду я, иду, — я сделала шаг на первую ступеньку, но меня окрикнули по имени. К нам двигалась Саския, тяжело дыша, волоча за собой на хвосте Золтана. Волосы ее растрепались, а лицо стало красным, разгоряченным после сражения. Добравшись до нас, девушка обратилась ко мне, почти умоляя:

— У меня есть просьба, — воскликнула дева. — Аника, ты поможешь?

— Смотря в чем, — кивнула я. — Приносить себя в жертву богу войны я не буду, и за пивом до ближайшего ларька я не побегу.

— Под городом проходят туннели, которые соединяют крепость с краснолюдскими шахтами, — принялась объяснять Драконоубийца.

— Кто про них знает? — Геральт вскинул голову, беспокойно озираясь по сторонам — не затесался ли шпион в нашу дружную компанию из трех человек?

— Почти никто, но я решила подстраховаться и отправила разведку. До сих пор никто не вернулся, — Саския, вопреки словам, не была сильно обеспокоена. Ей, как будто, было пофиг, просто работать надо.

— Если Хенсельт нашел эти проходы, — задумчиво сказала я, — нам хана. Крышка. Полная жопа. С двух сторон атаку мы не выдержим — слишком мало сил, да и почти никто не ожидает удара с тыла.

— Я о том же, — Дева кивнула. — Ты со мной?

Геральт напряженно замялся. Лицо Белого Волка стало крайне изумленным, если не сказать офигевшим. Обычно на такие миссии посылали его — я же не умею пользоваться оружием, даже самым простым, вроде дубинки или кирпича. А газовый баллончик как-то не успела изобрести… Если только верещать смогу и оглушу противника где-нибудь в районе высоких октав. Собравшись с мыслями и основательно проржавшись, ведьмак заспорил с девушкой:

— Я пойду, а Ани останется в госпитале.

— Нет, — возразила Саския. — Нужно, что бы ты оставался здесь — кто-то должен воодушевлять народ и помогать Золтану, — Драконоубийца указала рукой в сторону краснолюда, застывшего с эпичнейшим выражением лица Ганнибала, давшего по рогам зажравшейся Римской Империи. Дождь падал Хиваю на плечи, ветер раздувал волосы на бороде — победитель по жизни, как ни крути.

— Хорошо, только от меня нет проку, — я согласилась, и начала спускаться. — Я не умею сражаться.

— Я знаю, — кивнула дева, обгоняя меня. — Важен твой взгляд на вещи и хорошо соображающая голова. Такие люди нужны в моем государстве, — ой, да ладно, прекрати меня хвалить. Комплементами прям усыпала. Ах, ну продолжай.

Мы двинулись по улочкам, огибая солдат и ловя на себе удивленные взгляды — никто не понимал, куда двигается Аэдирнская Дева, удаляясь с поля боя. Я следовала, петляя по улицам и размышляя, что может в действительности понадобиться этой девушке? Устраняет конкурентку? А потом свалит все на несчастный случай на производстве. Нет, она же не я, Саския дружит с головой и так поступать не станет. Скорее, воительница действительно беспокоиться о пропавшем отряде, а Йорвет еще не подошел и довериться некому. И только одна я в такое тревожное время пинаю Балду, отлынивая от защиты города. Даже с госпиталя сбежала, а там лишние руки сейчас ой как нужны.

— Мы должны вернуться до следующего боя, — сказала Саския, открывая неприметную дверь. — Чтобы перегруппироваться и подготовиться к штурму, им нужно около часа, может чуть больше. Нам должно хватить этого времени.

— Дык, может, действительно лучше было послать ведьмака? — я зашла в темную дыру, служившую проходом и стала шарить стену в поисках факела.

— Оборона хорошо организована, — девушка была более удачливой в поисках. Чиркнул кремень и тряпка, обработанная маслом на конце светила, зажглась. Передав другой факел, Саския зажгла и его. — Только тебе я могу доверять здесь. Йорвет же доверял.

При упоминании эльфа, к тому же из ее уст, резко стало тоскливо. Я собралась с силами, поставила на лицо выражение «А нам все равно» и пошла вперед, освещая путь. Преодолев небольшой туннель, заканчивающийся, какой сюрприз, дверью, Саския попросила держаться за собой и вошла первой.

За проходом, куря бамбук, спокойно стоял отряд тяжело вооруженных людей с символикой Каэдвена на груди — черный единорог на желтом фоне. Приметив нас, охранники переглянулись и кинулись в бой, рыча, как зверье. Их было человека четыре, но воительницу это не смутило — быстро извлекая меч, девушка ринулась навстречу нападавшим. Прикинув, что лучше подождать за дверью, я досчитала до десяти, оглушаемая звоном скрещивающихся клинков. Все быстро стихло и в дверь деликатно постучали. Приоткрыв ее, я ожидала получить меч в любопытный глаз, а встретила только веселое, разгоряченное лицо Аэдирнской Девы.

— Ты и правда так труслива? — спросила девушка, открывая по шире дверь, указывая на безопасность комнаты.

— Не то слово, — ответила я.

— Паникерша?

— То слово.

Девушка прыснула. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись — неловкость резко прошла, я ощутила, что рядом со мной приятная красивая молодая девушка, которая не оставит в беде. И уж точно не угрожает моей собственной тушке никакими предательским стилетами в сердце. Звонкий хохот рассекал воздух, сотрясая потолок, а мы никак не могли остановить напавший дикий смех. Похлопывая друг друга по плечу и держась за животы, мы еще долго так смеялись, просто стоя среди туннеля и глядя друг на друга.

— Ты и правда очаровательна, — Саския смахнула выступившую слезу. — Жаль, при других обстоятельствах, мы могли бы подружиться.

— Ой, да ладно, — я с улыбкой раскрыла очередную дверь. — Мужчины не помехе нестоящей женской дружбе.

— Думаешь? — девушка задумчиво почесала лоб. — А как же война и прочие неприятности?

— Всегда думай о хорошем, — деловито предложила я.

— Мне б твою уверенность, — дева грустно вздохнула, обгоняя и держа наготове меч. Спереди, из-за очередной стены, послышались разговоры скучающих постовых врага. Саския приложила палец к губам, призывая замолчать и вообще вести себя гораздо тише и осторожнее, чем раньше.

Мы начали красться, словно своровали у людей картошку и избегаем расплаты. Постовые переговаривались о своих семьях, детях и вообще не видели нас в упор — стояли спиной (хороши солдаты!) ковыряя дверь с разных точек. Саския извлекла метательный нож и кинула в самого болтливого. Парень икнул и затих, опадая на землю, а его товарищи разом повернулись. Я бросила факел на землю и спряталась во тьме тоннеля, позволяя Деве из Аэдирна продемонстрировать свое мастерство не стесняясь.

За дверью, которую охраняли эти горе-разведчики, обнаружился длинный проход, по которому, на встречу нам двигались какие-то люди, освещая себе путь, и выдавая себя с головой. Саския, последовав моему примеру, кинула факел на землю и прижалась к стене. Двигающиеся к нам, явно не догадываясь о присутствии посторонних лиц, переговаривались:

— Еще немного, милсдари, и будет Верген, — знакомый голос. Я слышала его, когда пытались казнить принца Стенниса. Кажется, это кто-то из дворян. — Вы застанете их врасплох.

Отряд возглавлял, как ни странно, не гнусный дворянишка-изменник, а некий маг. Одет он был престранно — шапка, на вроде тех, что одевают детям до двух лет, только без пампушки, зато с золотой висюлькой прямо по центру лба. Одежда, а точнее, синяя мантия и красные ботинки, как у Алладина, выглядели настолько поношенными, что я невольно задумалась о том, какого бомжа маг умудрился ограбить, чтобы так принарядиться. На поясе весели склянки с зельями разных оттенков, меня особенно смущали синее и красное — почти во всех играх, вроде Дьяблы, это были мана и здоровье. Просто босс этого уровня!

Лицо волшебника было некогда затронуто оспой, но имело такое слащаво-мужицкое выражение, что невольно притягивало взгляд — может, во времена, когда Тираннозавры весело резвились на травке, он был симпатичным. Потом, правда, эта милейшая физия обзавелась кругами Ада под глазами, старческими пятнами, обильно смазанными кремом, выщипанными бровями и вообще производила впечатление ярого члена ЛГБТ сообщества.

Саския отважно сделала шаг навстречу, а я вот не спешила — пусть присутствие третьего лица останется незамеченным до самой кульминации, а в идеале — меня вообще не вызовут на сцену. Появившись из тьмы, Аэдирнская Дева произвела фурор — группа остановилась, а изменник тонко пискнул и попытался уменьшить площадь пребывания в пространстве, втянув живот и сконфузившись, но его объемы были настолько огромны, что сие действие выглядело как попытка слона спрятаться за удочку. Маг же, напротив, распрямил плечи и с явным отвращением глянул на Драконоубийцу.

— Верген в опасности, а Дева Аэдирна разгуливает по пещерам, — выплюнул чародей в лицо девушки. Потом, криво ухмыльнувшись, сказал солдатам позади: — Убить ее.

Саския взялась за оружие и отпрыгнула в сторону от мага. Старпер быстро накинул на себя щит — это и хорошо, и плохо. Достать мы его не сможем, но и магик нам не подгадит какое-то время.

Я стала пробираться по тьме, стараясь совсем не выходить на свет. Дева сражалась сразу с пятерыми, плюс дворянишка, которого я в расчет не брала — слишком уж нелепо он махал рапирой, пытаясь задеть Саскию, но, по сути, угрожая только собственной безопасности. Рапира не меч, она гораздо короче, но на то расстояние, что необходимо для удара, жирдяй приблизиться не решался, разумно пологая, что собственное пузо дороже, чем храбрая попытка поцарапать доспех Саскии.

Маг, ухмыляясь, взирал на бой, совсем не отвлекаясь по сторонам ровно до момента, пока я не запнулась об что-то (это ж я! Самая опасность, а меня хлебом не корми — дай испортить людям праздник!).

Прислонившись к самой земле, я перестала дышать и вообще впала в тотальный паралич. Отсчитав про себя где-то до сотни, я подняла глаза, осознала, что меня еще не убили и стала озираться: Саския уже справилась с парой нападавших, но теперь успех был не на нашей стороне — щит с чародея уже начал сходить, и тот предвкушающее потирал свой посох — еще немного, и магик наложит заклятие на ничего не ожидающую Деву из Аэдирна.

Думать, как всегда, было поздно поэтому я судорожно искала в темноте рукой, обо что я запнулась — вроде как это было что-то тонкое и продолговатое. Ага, так и есть — на земле валялась железная трубка, не пойми какого калибра. Идей лучше, чем напасть, не пришла, поэтому, подхватив злосчастную железяку, я кинулась в наскок со спины. В последний момент, когда Жезл, дающий силу возмездия во имя луны, почти настиг голову чародея, эта скотина телепортировала на пару шагов вправо и удивленно, почти не защищаясь, воскликнула:

— Какой странный меч!

— Это арматура, сэр, — таким же криком ответила я, со всей своей придурковатой силы ударив чародея в живот. Маг побледнел и снова телепортировал, на этот раз поближе к Саскии, на ходу готовя заклинание.

Девушка расправилась еще с небольшой порцией, но солдат все еще осталось достаточно, чтобы сделать нас банальной численностью с огневой поддержкой в лице колдуна. Парочка воинов, решив, что с Девой связываться себе дороже, кинулись в мою сторону, прикинув, что из меня получится тоже хороший враг, в силу меньшей боевой подготовки не такой опасный. Я отступала, на ходу прикидывая план побега — нырнуть в тьму тоннеля не выход, все равно быстро нашарят и надерут уши.

Маг накинул на Саскию огненное заклинание, девушка взвыла и задрожала, истошно крича, ее окутал туман… Конечности воительницы начали вытягиваться с поразительной скоростью, лицо менялось — кожа обрастала чешуёй желтого оттенка, в отблеске факелов который казался просто золотым. Не знаю, что это было за заклинание, но передо мной через секунду появился дракон.

Не ожидавший такого эффекта маг создал портал и испарился, солдаты обратились в бегство, но у ящерицы были другие планы. Чего ж добру пропадать зря? Устроив себе перекус, дракон, не стесняясь, прокусывал доспехи, из которых лапой выковыривал свежеготовый труп и поедал, причмокивая.

— Саския, ты бы больше не сидела на диете, совсем уже озверела, — пробурчала я, пытаясь скрыться в темноте. Обойти такую махину будет не просто, а тусить в желудке дракона вместе с каэдвенцами — контрпродуктивно. От меня целый вагон пользы, и есть такого человека нельзя. Я — спортсменка, комсомолка и, наконец, просто красавица. К тому же, белка-летяга китайского фольклора может запросто мной подавиться, а Гринпис такого не простит.

Ругаясь на чем свет стоит, я не забывала бегать вокруг дракона кругами, вместе с последними выжившими — каэдвенцы было кинулись назад, но оказалось, что дракон, как в сказке, махнул хвостиком и проход завалило напрочь, а другой выход закрывал, собственно, сам позолоченный ящер. Не зная куда податься, мы наматывали круговой марафон, постоянно огибая дракона, словно предоставляя рептилии выбор, кого еще можно сожрать и в каком порядке.

Насытившись, дракон просто поймал последних из каэдвенцев и раздавил в своих лапищах. Меня немного обрызгало кровью, которую тут же пытаясь стереть, я размазала по лицу и одежде.

— А еще говорят, богатый внутренний мир, — фырчала я прямо на бегу. Если бы драконы могли улыбаться, то я бы решила, что этот просто ржал — такой забавной стала морда при виде моих примеров центробежной силы. Дракон стал втягиваться обратно и передо мной вновь предстала Саския, с вполне румяными щечками, но очень обеспокоенного внешнего вида.

— Ну, я по себе знаю, что в каждой женщине скрывается злобная фурия, — я изумленно присвистнула. — Но чтоб настолько?!

— Теперь ты знаешь главный мой секрет, — девушка опустила голову, тяжело вздохнув. — У меня не было выхода — нас бы убили.

— Чисто так, для общей информации, — я подняла один из факелов и махнула им в сторону выхода-входа. — Это ты чуть не поджарила меня во время осады замка Ла Валеттов?

— Я помогала Ариану, — девушка стыдливо отвернулась и последовала за мной. — Он восстал против тирании и того уродства, что она порождает. Я очень хорошо его понимаю, — она грустно опустила голову. — Такой союзник Вергену бы не помешал.

— Понимаешь, пока до ваших мест не доползет конституционная монархия, тирания всегда будет, — я вздохнула, мысленно вспоминая пары по политологии. — Да и потом тоже, только прикрытая. Тирания — единственная форма правления, которая всегда будет существовать. Это выгодно и народу, и тем, кто им командует. Тебя смущает, что Фольтест притеснял Старшие Народы? Но проблема-то не в правителе, а в головах людей ему подчиняющихся. Если бы народу что-то не нравилось в такой политике — они бы восстали, как это проходит у вас в Вергене. А в Темерии ты только разруху устроила и похерила власть просто ко всем чертям — потеряла союзника, и не факт, что вместо него приобретешь новых. А еще сколько народу ты погубила, можешь представить? Какая разница для мёртвых, сирот и бездомных, во имя чего творился произвол и разрушения — во имя тоталитаризма или во имя священной демократии и либерализма?

Увидев, что слова совсем добили настрой девушки, я и сама расстроилась. Я ласково задела ее плечо и ободряюще похлопала. Воительница подняла голову и сквозь выступившие слезы улыбнулась одними только губами — бездонные глаза девы из Аэдирна были полны пустоты.

— Извини, что-то я разошлась, — пробурчала я примирительно. — Зато теперь понятно, как ты выжила после такого отравления. А все мне — Филиппа — великая чародейка, — я пропищала, изображая Лютика после попойки. — А на деле, сила в тебе — доза явно не рассчитана на дракона, — я потянула девушку за ладонь дальше. — Кто еще знает об этом твоем оборотничестве?

— Детмольд, — обреченно ответила Саския.

— Кто?

— Тот маг, с которым ты сражалась, — пояснила она. — Еще Йорвет. Он даже целую сказку придумал про «убийцу дракона». Он считает, что людям сейчас необходим подобный герой. А герою нужна подобная легенда. И он прав.

— Может полетаешь на свободе? — с надеждой спросила я. — Первая авиация в вашем мире — даже Хенсельту не устоять. Главное, метко плюнуть в него, типа ракеты Воздух-Земля.

— Я думала об этом, — кивнула девушка. — Но что случиться с Верхним Аэдирном потом? Когда пыль от битвы рассеется? Ты не догадываешься, как люди относятся к оборотням. От меня откажутся и некому будет вести людей.

— Ты там вроде строишь государство без предрассудков? — я фыркнула. — Я поняла. Ты боишься, что раскол тут же пойдет изнутри города? Мудро, конечно, ничего не скажешь, — я попыталась дыханием убрать прядь, упавшую на очки. — Краснолюды, эльфы и люди под одним знаменем. Даже скояʼтаэли стоят тут плечом к плечу вместе со всеми, не считая безграничного обожания их командира к тебе. Я никому не скажу, что ты —дракон, может, кроме Геральта — тут у нас нет секретов, а он парень не из болтливых.

— Хорошо, — согласилась Саския. — Главное, быстрее выбраться на поверхность. Хенсельту уже донесли, что он сражается не с кучкой ополченцев…

— И все-таки какая ударная сила пропадает, — присвистнула я, открывая дверь наружу.

Солнце резко садануло в глаза — из почти кромешной тьмы на свет божий выбираться не всегда приятно. Глаза сразу заболели, и мы вдвоем стояли и просто пытались проморгаться. Гребаная погода выкидывала все новые финты — теперь на небе снова не было ни облачка, только бесконечная голубизна — как будто кто-то пролил краску.

На выходе нас уже ждали — Золтан и Геральт, но деликатно дали прийти в себя, не спрашивая, что произошло. Ведьмак только мрачно посмотрел на кровь, которая живописно размазалась по мне, но осознав, что она чья-то чужая и вообще не имеет со мной ничего общего, от комментариев воздержался. Комментарий к Глава 18. Часть 1. Грустная философия, парочка действительно гениальных идей и первая в этом мире авиация *No pasarán! – с испанского “Они не пройдут”, амиго.

====== Глава 18. Часть 2. Очень скорая помощь. ======

— Что случилось, Золтан? — Саския накинула на себя вновь командирский вид.

— Вот-вот начнётся веселье, — рапортовал краснолюд, нелепо отдавая честь. — Пастух Хенсельт лично поведет свой табун.

— Не шуми, с ним мы разберемся, — кивнула Саския. — Что-то еще?

— А еще у нас незваные гости, — краснолюд рукой указал в сторону стены. — Два тролля… Один, наверное, она, — Золтан замялся, поскреб бороду. — Страшная, как говно из-под снега, зато с сиськами. Надо было видеть рожи наших, когда эти два шкафа вылезли на площадь.

— Понятие красоты субъективно, — стало обидно за очаровательную парочку моих знакомых, столь близкую по духу.

— То-то и оно, как пришли — сразу понял, что твоя компания, — ухмыльнулся друг. — Чужая — хорошая, Чужая — жалеет. Где ты только их берешь всех?

— Места надо знать, — таинственно кивнула я, удивленная новостями. Я-то думала, что реликтовая семейная пара, как минимум, в обиде на меня из-за выходки Йорвета. — Не, ну, а чо? Мы же строим равноправное государство — чем тролль хуже меня? Подумаешь, воняет, так его ж отмыть можно…

— Как разошлась весть, что Хенсельт будет сам командовать армией, — вставил ведьмак. — У ополчения исчез запал к бою.

Все замолчали. Саския задумчиво смотрела куда-то вдаль, Геральт и Золтан переглядывались, в глазах у друзей читался немой вопрос: «Что будем делать?», я чесала ногу ногой. Все как обычно.

Надо произнести пламенную речь, вдохновить людей — если воины заранее согласны сдаться, пусть лучше просто ложатся под стрелы. Сомневаюсь, что Хенсельт оставит от Вергена что-то, кроме воспоминаний и может, парочки строений, в качестве назидания потомкам, мол, не связывайтесь с Великим Единорогом и все-такое прочее.

Вот только, речь должна произносить не я, а главная жаба в нашем болоте — Аэдирнская Дева. Но я еще буквально десять минут назад обвинила её в жестокости — как всегда не вовремя — что Саския теперь скажет?

Мы двигались по улочкам осажденного города, прошли мимо госпиталя, где ощутимо прибавилось раненых. Медсестры и врачи мелькали туда-сюда, словно в жопу всем и каждому воткнули по здоровенному шилу и, не взирая на трудности, продолжали делать свое дело. Трупы складывали недалеко — в теньке одного из особняков, накрыв простынями. Люди готовы сдаться, а за что пали их братья? Кто вообще сказал, что будет легко?

У ворот собралась толпа ополченцев. Витал какой-то странный, напряженный запах уныния. Эльфы, краснолюды — все поникли, сидели, упершись взглядом в пустоту. Многие тихо переговаривались, по обрывкам фраз можно было понять, что обсуждалось на этой площадке только безнадежное положение. Вот уж воистину, никакая стена не защитит город лучше человеческой храбрости, прав был Алкей*. А её, увы, здесь днем с огнем не сыщешь…

И что же теперь делать, как с ними воевать? Ну как-как, толкнуть речугу, что Дзержинский при первом залпе «Авроры» и поднять массы на бой, последний, праведный и далее по списку. Им никто никогда не рассказывал о Великой Отечественной Войне. Блокада Ленинграда продолжалась гораздо больше одного дня, и никто не посмел сдаться, а эти тряпки… Тьфу. Меня взяла гордость за свою Родину, может впервые в жизни. Я залезла на ящики и, словно Ленин с броневика, протянула руку к солнцу:

— Товарищи! — громко, собрав всю свою мужественность в кулак, резко повышая навык красноречия и изображая из себя скопление всяческих достоинств, закричала я. Толпа подняла голову. — Чего за мрачные настроения? Я-то думала, вы будете радоваться — Король лично почтит нас своим присутствием!

Толпа загудела, зашуршала. Каждый счел своим долгом покрутить пальцем у виска, посмотреть на меня, как на клиническую идиотку. Но я упорно продолжила нести уверенность в массы:

— Вы деретесь с самим королем! Каждый из вас удостоился этой чести! И сам Король склонится перед вами! Любой присутствующий сможет говорить потомкам, что он победил монарха — чем не вечная слава? — сквозь шум я услышала выкрики: «Мы все умрем!», «Нам не отбиться!» — Хенсельт, пусть и король, но не отличается от нас — срет, жрет и не дурак выпить. И кровь у него такого же цвета, и пальцем об косяк с пьяных глаз он тоже может удариться!

Народ зашумел, уже более ладно настроенный. Еще вчера — крестьяне, кметы, рабочие на шахтах, сегодня уже — воины, какие-никакие. Нам бы только день простоять, да ночь продержаться, а там глядишь, подмога подойдет.

— Сдаться может любой дурак! Дело-то не хитрое, только его солдаты заберут ваших баб, ваши земли и вашу свободу. Эльфов и краснолюдов Хенсельт будет расстреливать без суда и следствия — как он всегда и поступал. Ваши дети будут работать на шахтах денно и нощно, которые уже будут не вам принадлежать, а ему. И он загоняет до смерти всех, заставит выплюнуть свои лёгкие. Трактиры будут «Только для Людей». Вы хотите для них такой жизни?

— Не-е-ет! — хором, наперебой отвечал люд.

— Тогда берите жопы в руки и идите в бой! Хенсельт — не Бог, — я внутренним оком почувствовала вдохновение, Мое Сердце, мирно висящее на шее, вдруг засветилось мягким, теплым светом. — Боги, наоборот, на нашей стороне! И если Каэдвенский Король подойдет под наши стены — он встретит отпор, да такой, что его потомки спустя тысячу лет дважды подумают над тем, стоит ли идти в битву с народом Верхнего Аэдирна!

— ДА!

— Убьем Хенсельта.

— Слава Саскии!

Голоса шли наперебой, я выдохнула. Люд проснулся и вновь готовился дать жутких звездюлей вражеской армии. Я вытерла со лба пот, оглядывая толпу. Они вновь взялись за оружие, не как за острую железяку, а за серьезный инструмент, отбирающий жизни и дающий надежду. Каждый чувствовал себя героем, и, что немаловажно, частью коллектива, который не собирался просто идти и сложить лапки перед врагом. За Саскию, мать ее! За родину, Царя и Отечество!

Я спрыгнула с ящиков прямо в дружеские объятия Геральта, тоже проникшегося речью. Золтан пустил скупую мужскую слезу, а Аэдирнская Дева одобрительно улыбалась, сохраняя при этом позу лидера. Саския была во всех смыслах железной женщиной и не хотела показывать себя слабой, чтоб не проржаветь, а произведенный фурор был на руку — столько энтузиазма, и при этом Дева совершенно не приложила усилий. Одним своим присутствием Саския уже вдохновляла эту ватагу.

Мы поднялись на стену — оттуда было прекрасно видно расстановку сил армии противника, словно на шахматной доске. Бойцы расположились чем-то вроде черепахи прикрывая щитами головы и боковые части плотной стеной. Впереди всего этого римского великолепия находился Детмольд — маг кастовал заклинание, грозя вот-вот рассыпаться от старости, или разнести ворота, преграждавшие путь в город, в труху.

Сколько бы наши не посылали стрел в этого гения злобной мысли — они не долетали или промахивались — видимо, чародей применил заклинание изменения вероятности и свел возможность попасть по нему к минимуму. Синдром штурмовика*, блин. Именно он и представляет собой главную опасность — чародей есть их главная ударная сила. Недалеко от своего советника, взирая на нас как на какашку, а на себя, как на само великолепие, прохлаждался Хенсельт. Внешность государя мне не понравилось — эдакий средневековый Стас Михайлов с заросшей бородой, особенно если ему в зубы воткнуть розу. Аж по самые гланды, желательно. Увидев Деву из Аэдирна, монарх оскалился.

Мы разделились — Саския и Золтан побежали в одну сторону, я, по привычке, за ведьмаком, в другую. И очень вовремя — арку стало нехило сотрясать, шесть баллов по шкале Рихтера.

Детмольд добился-таки своего — снизу, словно из пробитой канализации вода, кинулись воины-противники. Наши яростно отбивались, стараясь не пустить их в город. Особенно разошлись тролли — они подбирали здоровенные куски обломков, некогда служивших тут стенами, и метко кидали в самый центр строя противника. Живая катапульта женского полу успевала истошно вопить, радуясь свежему мясу. Кое-кто кинулся по лестнице вверх и устремился к защитникам стен. Геральт сразу отбросил их Ардом, но такую толпу просто так не выкинешь.

Я ловко лавировала, уворачиваясь от ударов, пробираясь вниз — разрушительная сила троллей, это конечно, замечательно, но ей неплохо было бы управлять. Своих же заденут, если что вдруг. Добравшись до синекожих монстров, я тут же приобняла красавицу за здоровенную лапищу и стала отдавать распоряжения:

— Вон, видишь, мужик в синем стоит с палкой? — я указала на Детмольда. — Пошли ему от меня привет.

Коротко кивнув, троллиха взяла камень поувесистей и отправила в кратковременный полет. Защита Детмольда, конечно, замечательно придумана, но с гравитацией не поспоришь. Булыжник отскочил, и словно резиновый мяч приземлился на одного из охранников Хенсельта. Король удивленно повернул голову, не совсем понимая, откуда прошла атака.

— Попасть? Все правильно сделать? — воодушевленно произнесла троллеженщина.

— Нет, но это даже лучше, — улыбнулась я. — Давай чуток левее.

Охранял троллиху муж, поэтому я могла спокойно мыслить и ковырять в носу в самом центре битвы. Едва какой-нибудь каэдвенец-камикадзе пытался пробраться к нам, тролль давал такого щелбана, что в лучшем случае несчастный терял сознание и довольствовался почетной шишкой. В худшем довольствоваться было некому. Сверху свистнул Геральт, призывая к себе. Я кинулась обратно на стену:

— Чисто гипотетически, почему Филиппа просто не поджарит хотя бы парочку солдат? — недовольно спросила я, уклоняясь от какого-то перспективного трупа. — Она же чародейка, черт возьми!

— Я откуда знаю? — проворчал ведьмак. — Есть идеи?

— Я тебе гугл что ли? — проворчала я в ответ. — Я не могу за раз столько всего генерировать. Я и так много думать начала — мои мысленно блондинистые волосы темнеют.

— Просто подумай, как нам закрыть ворота, — Геральт воткнул меч в очередного врага, и не оборачиваясь, пырнул другого. В этот момент я сделала пируэт, отпрыгивая от третьего — их становилось слишком много.

Бойня кругом происходила страшная. На одного нашего приходилось по трое-пятеро каэдвенцев, но то ли крепкий дух, то ли страх заставляли своих сражаться втрое яростней, не уступая врагам. Каждый из наших стоил четверых, но противники все прибывали.

— Ждем подмогу, — крикнула я, улепетывая от очередного лапули, что ласково пытался погладить по животу мечом.

— Она уже здесь, — закричала в ответ Саския, подставляя моему преследователю подножку и одним взмахом лишая того головы.

Действительно, с тылов вражеского войска, словно грибы после дождя, повылазила большая группа скояʼтаэлей — их было не меньше трех сотен. Возглавлял этот немаленький полк Йорвет собственной персоной — его я узнала бы и через тысячу километров открытого пространства.

Ну кто еще может стоять впереди планеты всей, прямо лучась самодовольством, с поднятой рукой, готовой в любой момент отдать приказ? И боец, и стрелец, и на дуде игрец, блин. Между нами находилось полчище врагов, но именно этого эльфа я мечтала прямо сейчас поймать и растерзать на месте. А потом оживить, поцеловать и снова растерзать. Прибывшие лучники целились, а армия врага, похоже, даже не подозревала о том, что находится на мушке. Даже Хенсельт их не замечал.

— ДА БЕЙ УЖЕ! — заорала я что есть мочи, унося ноги от очередного милахи с единорогом на груди.

Не ожидавшие подвоха каэдвенцы, особенно на стенах, множимой численностью, полегли, проткнутые стрелами. Террористы, убийцы или борцы за собственные идеалы — тут как посмотреть, но все и каждый пришел сюда в поисках лучшей жизни, как когда-то, когда они воевали на стороне Нильфгаарда, не уверенные до конца в том, что Саския не поступит с ними так же как некогда Францеска Финдебаир. Скояʼтаэли верят ей и Йорвету и поэтому готовы идти до конца. Они тоже устали от этой систематической борьбы с системой (прошу прощения за тавтологию) и поэтому пришли.

Теперь я верю в байки про белок — действительно, не только мелким грызунам в глаз попадут, а еще и в узкие зазоры между доспехами с летальным исходом. Я приблизилась к Аэдирнской Деве в ожидании того, что хоть у нее будет план дальнейших действий.

— Йорвет! — воскликнула девушка, обращаясь ко мне, сжав руку в кулак. — Вот что значит вовремя!

— Ну, еще бы чуть-чуть и некому было бы помогать, — недовольно проворчала я. — Что будем делать?

— Надо отрезать Хенсельту путь к отступлению, — к нам подошел Генерал Золтан. — Закроем врата Махакама.

— Очень сложно собирать выбитые зубы сломанными руками, — философски заметила я. — Они ж в дребезги! Как закрыть то, что сломано?

— У меня закроется! — начал бахвалиться друг. — Никто ничего не понимает в краснолюдских строениях! Главное, добраться до рычагов.

— И избежать Детмольда, — я кивнула на мага, о чем-то шепчущегося со своим королем. — Спорим на сто оренов, он сунется именно по ваши души?

— Прикройте задницу, а я их запру, — пообещал Маршал Верхнего Аэдирна. — Беги к Йорвету, скажи, чтобы отстреливал любого, кто приблизится ко мне.

— Я вам не и-мейл, — попыталась я спорить, но быстро остыла под взглядом Саскии. — Хорошо, но это последний раз. Только потому что от этого зависит судьба битвы. Дружище, пусть мои нервы не будут потрачены напрасно!

— Нету, рвать их мать, таких ворот, которые бы я не смог закрыть. Ну, нету, — Золтан от эмоций даже всплеснул руками.

Мы побежали вдоль стены, к солдатам, которые уже готовили лестницу для того, чтобы наша компания могла спуститься. По дороге переругивались с Геральтом — он причитал, что я не сижу в госпитале, как обещала, и потом ведьмак мой бренный труп хоронить не будет, но отговаривать от затеи и не пытался. Возможно, у него был свой план.

Лично меня больше всего напрягал вражеский маг — Детмольд скрылся из поля зрения и теперь пребывал неизвестно где. В противовес у нас официально была Филиппа, которую, как не странно на битву было не выманить никакими средствами — никто даже не догадывался о ее местонахождении, да и сама чародейка не собиралась демонстрировать способности публике.

Мы спустились вниз, в одну из узких, густо поросших кустарником и травой, улочек, о которых, похоже, кроме Золтана никто и не догадывался — он указал вглубь путанных улиц, а сам выбежал по неприметной тропинке в самую гущу событий, утягивая за собой ведьмака. В отличии от меня, они не были в безопасности — им нужно было пересечь все поле брани и оказаться на противоположной стороне.

Так как битва происходила совсем в другом месте, и я не встретила ни одной души, даже крыс и насекомых. Пробираясь по ней бегом, я меньше чем за минуту вышла на одну из площадок, где расположилась часть ударной силы лучников-белок, во главе с моим довольным несостоявшимся любовником. Йорвет меня сразу заметил, но в начальничье-суровом выражении лица не изменился, только глаз его хитро улыбнулся.

— Йорвет! — позвала я, добегая до него и тяжело дыша. — Геральт и краснолюд должны пробраться к воротам.

Главарь белок кивнул и отдал распоряжения на эльфийском, часть лучников резко развернулась и стала расчищать дорогу для важной миссии. Выживших добивал ведьмак.

— Признай, ты не ожидала моего возвращения, Amadanwed, — вновь повернулся Йорвет, не скрывая собственного самодовольства.

— Признаю, что вообще не ожидала, что буду с тобой разговаривать, — фыркнула я, прячась за каменные перила, что бы никакая «шальная пуля» не задела. — И не называй меня так, — я сделала паузу. — Пожалуйста. Видеть тебя — одно удовольствие, не видеть — другое.

— Зачем они пробиваются к воротам? — видимо, тон эльфу не понравился, поэтому его собственный голос стал резким и злым.

— Отрезают Хенсельту путь к отступлению, — я указала на остатки ворот. — Они хотят закрыть эту большую калитку.

— Захлопнуть путь к отступлению и одним махом выиграть войну, — понимающе кивнул командир. — Хороший план, Саския! — на имени своей благоверной Йорвет сделал такой акцент, что я прямо сейчас готова была оторвать ему голову, причем немедленно.

Я закусила губу и выглянула из укрытия, проверяя обстановку: ведьмак и краснолюд добрались до ворот, но у ребят явно что-то не ладилось. Похоже, ворота заклинило, и они сильно переругивались.

Внизу, прямо перед воротами появился Детмольд во всей красе. Его наглая морда улыбалась и светилась лучезарной ухмылкой во все двадцать три зуба. Не верьте авторам, говорящим, что в средневековье у людей было тридцать два зуба! Они склонны наделять своих персонажей излишней мудростью и красотой. Не запариваясь, маг произнес короткое заклинание и бросил его в друзей, попутно сооружая следующее.

Стрелы все еще не брали Детмольда, поэтому он даже не обращал внимание на атакующих лучников, а мечникам к нему было не пробиться — чародей находился в самом центре строя своих, посему не считал нужным даже напрягаться. Геральта и Золтана подбросило в воздух, покрутило и они приземлились друг на друга истошно матерясь.

— Есть бомба? — очень спокойно спросила я.

— Она не попадет в Детмольда, — тем же тоном ответил эльф.

— Я же не указываю тебе, — бросила я со злостью, оглядывая торговую площадь, точнее ту ее территорию, на которой находился маг, — как стрелять из лука! Есть бомба или нет?

У эльфа не было времени спорить, слишком занят войной, поэтому просто бросил мне маленькую банку с фитилем, как игрушку ребенку. Я повертела ее в руках, поискала по карманам кремень, вставая. Сейчас будет немного шоу, которого тут не видели.

Кремень нашелся в кармане брюк. Достав его, я бросилась вниз, обогнув разрушения и спустилась по лестнице, устраивая организму лютый паркур — сами ступеньки были заняты сражающимися, поэтому пришлось бежать по перилам, молясь богам, дабы не навернуться и не сломать себе шею.

Чиркнув огнивом, я кинула бомбу под ноги чародея. В теории, я же кидаю не в него, а рядом с ним, значит магия вероятности не должна сработать так, как он ожидает. Правда покалечить не сможет — не тот уровень, все же Детмольд опытный и сильный колдун. Бомба разорвалась у ног волшебника, её осколки задели охрану старого пердуна и отвлекли самого мага.

Не до конца понимая, что делаю, я схватила забытый кем-то из торговцев железный ночной горшок, в два прыжка достигнув цели, и с боевым криком: «А Элберет, ядрена вошь!!!», нацепила на голову мага. Для большего эффекта я постучала по бокам средневекового унитаза, оглушая себя и чародея заодно. Он не ожидал такого поворота, выпустил посох, осел на землю и попытался хотя бы снять свой «шлем», но я крепко вцепилась и вновь постучала по кумполу, оглушая нас обоих. Сверху, аки коршун на добычу, как космодесантник на врага, спрыгнул Йорвет и одним ударом по горшку отправил мага в длительное путешествие по астралу. Рядом приземлилась еще группа его лучников. Ворота за нами, давно не смазываемые, жутко скрипя, закрылись.

— Отлично! — возликовал лидер скояʼтаэлей. — Теперь мы перестреляем их, как уток!

Я зачихалась. Столько нервов было потрачено — мама не горюй. На пару лет я определенно сократила будущую старость. От реакции организма я ничего не могла видеть кругом — глаза слезились просто адски. Геральт подошел и прихватил за плечи — иначе бы я упала.

— Хенсельт сдался, — сообщил ведьмак. — Я видел, как он бросил корону о землю.

— АПЧИХИ!!! — порадовалась я.

— Битва закончена, король, — голос Саскии стал строгим, но слова были немного заторможенными, да и сама девушка была не в лучшем виде, особенно контрастируя на фоне цветущей Филиппы. Эта крыса, которая по ошибке превращалась в сову, вела себя так, словно битву выиграла она, а не Дева из Аэдирна. Мы с Йорветом и Геральтом стояли чуть поодаль — мои приступ неврастении закончился, я снова могла соображать.

— Ты победила, а победители диктуют условия, — мрачно бросил Хенсельт, опуская голову.

— Мои требования тебе известны, — спокойно проговорила полководец. — Ты отступишь из Аэдирна, подпишешь акт о капитуляции, в котором поклянешься, что твои войска больше никогда не перейдут Понтара.

— Это все? — с сомнением спросил король.

— Ты выплатишь контрибуцию и признаешь независимое государство Верхний Аэдирн, во главе которого стоит Саския из Вергена, — глаза Девы почти безжизненные, не двигаются и даже не моргают.

— А я и мои люди? На что мы можем рассчитывать? — король сложил руки на груди.

— На свободу, а это не мало.

— Размер контрибуции мы детально обсудим в Локк Муинне, — вставила чародейка. — При уважаемых свидетелях. Саския не упомянула еще об одном вопросе.

— Я слушаю, — кивнул Хенсельт.

— С тех пор, как стоит этот мир, войны были, есть и будут. Но военные конфликты должны вестись по принципу рыцарства, — едва улыбаясь, проговорила Филиппа.

— Куда ты клонишь, чародейка? — непонимающе спросил король.

— Военные преступники, в том числе Детмольд, должны быть наказаны, — голос Саскии стал совсем бесцветным, словно окончательно торкнуло на расслабон. Надо запустить на фоне песни Боба Марли.

— Мне нужен советник, — возразил Хенсельт.

— Военные преступники должны быть наказаны, — словно в пустоту, повторила девушка.

— У тебя будет новый советник, — хитро проговорила Филиппа. — Ее зовут Шеала де Тенсервиль.

Ага, старая знакомая тоже будет в Лок Муинне? Ой, как хочется сказать ей пару ласковых. За Трисс, за кейрана-лапушку и за то, что она знала про Убийцу Королей.

Стоп, Шеала подчиняется Филиппе? Я изумленно уставилась на чародейку — теперь она казалась мне врагом номер один. Магичка как паучиха, сидит и дергает за нити всех, кто ей нужен. Головоломка начинает складываться, да не так, как хотелось.

— Эта ведьма, что, спятила?! — воскликнул король,обращаясь к Саскии.

— Это необходимое условие, — так же без эмоционально сказала Аэдирнская дева. — Детмольд должен быть наказан.

Кажется, у кого-то пластинку заело.

— Пусть будет так, — почти не споря, согласился король.

— Приведите приговор в исполнение.

Стражники, державшие мага, развернули его и повели к плахе. Детмольд дергался, грозя всем страшными проклятиями и пытаясь вырваться, но с вывернутыми руками это плохо получалось. Проходя мимо, Детмольд глянул на мое лицо и вдруг резко замолчал, остановившись. Он вглядывался так долго, что невольно захотелось умыться с мылом. Его взгляд скользнул в вырез куртки и остановился на медальоне.

— Девчонка, — прошипел он. — Надо было убить тебя еще в тоннеле. Мерзкая тварь с серьезными покровителями. Что здесь нужно человеку из Асгарда? — при упоминании другого мира я вздрогнула и попыталась прятаться за ведьмака, но словесный фонтан Детмольда было не заткнуть. Он повернулся к коллеге и закричал, брызжа слюной: — Не меня тебе нужно бояться, Филиппа! Посмотри на нее! Исчадие ада, она обрушит на тебя гнев богов, если нужно! И тогда ты не сможешь ничего сделать!

— Для скорого мертвеца, ты много болтаешь, — Геральт чуть вытащил меч из ножен. — Боюсь, до плахи ты не дойдешь, — Йорвет был проще, кивнув солдатам и те потащили мага силой, который продолжал вопить: «ГНЕВ БОГОВ ОБРУШИТСЯ НА ВАС!» и явно возвещал апокалипсис.

Я втянула живот, потому как все уставились на меня. Надо выглядеть красивой. Очаровательно улыбаясь, я попыталась зайти за спину ведьмака, бурча под нос про сумасшедших, с сезонными обострениями. Йорвет стал почти вплотную к Белому Волку, скрывая меня от проницательно взгляда Филиппы и не понимающего ничего короля. Только Саския не повела и бровью — её глаза так же смотрели сквозь присутствующих, как и раньше. Продлилось это не долго, Филиппа вновь обратила свой взор на Хенсельта:

— Дашь клятву — уйдешь с миром.

— И кто с кем тут ведет переговоры? — прочел мои мысли король.

— Я и Филиппа говорим одними устами, — ответила Саския.

— Осторожнее с чародейками, — Хенсельт поучающее погрозил пальцем. — Они частенько забывают свое место.

— Мы ждем твоего решения, король, — перебила Филиппа.

Король задумался, не по-королевски почесав затылок. Видимо, все взвешивал. Для него положение было не ахти — признать какое-то государство, заставить себя слушать новую чародейку, которая может оказаться похлеще Сабрины, что снится в страшных снах. Выплатить контрибуцию — уверена, ее размеры будут не маленькими — жадные краснолюды гребут деньги, как натуральные евреи, а это значит обречь собственный народ на голод, холод и недовольство. Но и сюда соваться его никто не просил — сам залез в жопу, сам и ищи выход. Вздохнув, король приложил кулак к сердцу:

— Я, Король Хенсельт, Владыка Каэдвена, в присутствии свидетелей клянусь, что отступлю от границ Аэдирна и признаю государство в долине Понтара под властью Саскии из Вергена.

Вот. Теперь драконнице-«драконоубийце» не надо выходить за Стенниса. Она сможет спокойно нежиться в объятиях Йорвета, который, конечно, не оставит любмую в трудный час.

Я украдкой глянула на эльфа — его лицо было недовольным, и, кажется, немного удивленным, но в неприятную сторону — Йорвет поглядывал на свою даму сердца с нескрываемым подозрением. Про меня эльф забыл — не сводил глаз с любимой, заставляя в очередной раз пережить маленькую смерть. Я отвернулась и потрясла головой.

Развела тут розовые сопли, фу, Аника.

— В таком случае встретимся в Локк Муинне! — победоносно ответила королю Филиппа.

— Ты свободен, — вторила ей Аэдирнская Дева. — Проводите короля.

Не очень почетная стража, больше напоминающая бандитов, потянула короля за руки к выходу. Этикету не обучены, высоких монарших «па» не знают, ополченцы — люди простые, поэтому не забыли дать монарху небольшого пинка за нерасторопность. Таки я думаю, что так еще с особой голубых кровей не обращались — его провожали под дружный хохот толпы, улюлюканье и тыканье пальцем. Кто-то совсем фанатичный даже кинул гнилой картошкой и сбил монаршую корону.

Саския и Филиппа начали тихо переговариваться. Чародейка выглядела весьма довольной и пыталась втолковать что-то своей подопечной, в то время как та вяло отвечала и вообще словно не тут находилась. Ее взгляд равнодушно скользнул по Йорвету, Геральту, но зацепился на мне. На мгновение я увидела в глубине карих глаз мольбы о помощи и боль. Подергав Йорвета за рукав, я шёпотом спросила:

— Твоя благоверная всегда так ведет себя после битв?

— Не нравится мне все это, — подтвердил эльф. — Я хорошо ее знаю — Саския никогда такой не была.

— Кто бы сомневался, что ты хорошо ее знаешь, — передразнила я. — Почему у нее вид такой, будто она фиштеха нанюхалась?

— Она бы не притронулась к нему, — он взял меня чуть повыше кисти и потащил за собой. — Идем за ними.

Дамы направились вверх по улице, к дому магички, все так же тихо переговариваясь. Мы двинулись следом, отставая шагов на десять. Драконица вела себя слишком расслаблено — словно заставляла себя волочить ноги, испытывая дичайшую лень. Филиппа подстроилась под ее шаг, взяв под руку, что-то бормотала. Стоило Саскии оглянуться на нас, как магичка тут же поворачивала ее лицо и становилась вдвое сердитой.

Вдруг Филиппа почти побежала, волоча Саскию на буксире — мы кинулись следом — впереди, перед чародейкой, открылся портал, в который она быстро втолкнула Аэдирнскую Деву и влезла сама. Догнать мы не успели.

— Пропали, — ляпнул Капитан Очевидность, именуемый в простонародье Йорветом.

— Зайдем в дом Филиппы, — предложил Геральт. — Она так спешила, что могла что-нибудь забыть.

Я коротко кивнула, а Йорвет бросился к двери, открыл ее с пол пинка и вошел. Мы прошли за ним — впервые я была в доме этой ведьмы, поэтому с любопытством огляделась.

Умеют люди жить со вкусом — в центре комнаты стояла огромная кровать, с шелковыми красными простынями, меховым пледом и источающая приятных аромат лаванды. Кругом все говорило о том, что чародейка обожает комфорт и не стесняется в средствах — золотые кубки, серебряные рамы портретов, в углу, на туалетом столике, целый арсенал баночек-скляночек-косметики средневекового производства. Коллекция украшений тоже была огромна — если бы чародейка вздумала таскать все на себе, то под тяжестью могла бы только ползать на четвереньках.

Геральт вошел в другую комнату, а Йорвет принялся осматривать (точнее, разбрасывать и ломать в приступе очередной ярости) шкафы и столик в спальне чародейки. Я с разбегу, не снимая ботинок, плюхнулась на крутую кровать и попрыгала на пружинках прямо в горизонтальном положении. Растянулась, подергала ногами — ляпота! Вот бы и мне такую — в меру мягкая, удобная, явно не обошлось без магии — Икея отдыхает. Глядя на подрыгушки, Йорвет презрительно спросил, скидывая с книжной полки целую кипу фолиантов:

— Что ты делаешь?

— Занимаюсь горизонтальным бегом, — ответила я. —А что, сами не справитесь?

— У меня тут только бабские побрякушки, — сплюнул на пол эльф, и повернулся. — У тебя куртка задралась, — Йорвет скользнул взглядом по открывшемуся на мгновение животику. Потом опять отвернулся, зло пнул шкаф, и принялся вдвое интенсивнее ковыряться на полках. — Веди себя прилично, Amadanwed.

— Не называй меня так, — я поправила куртку и села на кровати, стараясь смотреть совсем в другую сторону. Нашел время размышлять о всяких пошлостях — у него бабу увела какая-то лесбиянка, ладно хоть в руки себя взял. Бурля от злости и голода, я злобно фыркнула.

— Почему это? — презрительно скривился лидер белок.

— Потому что гладиолус, — я встала и подошла к камину. — Ты не заслужил это право, — в ответ только прыснули, с грохотом повалив на пол украшения.

— Идите сюда! — донесся крик Геральта. — Кажется, я кое-что нашел.

Мы вбежали в другую комнату. Она была поменьше и скорее напоминала склад. Тут явно не любили прибираться и вообще предпочитали хранить всякий хлам — пустые склянки, пара скелетов в шкафах. Помню, у Трисс тоже была такая комната, куда под страхом вечного мытья посуды, было запрещено заходить. Геральт стоял посреди комнаты, держа в руках какую-то книгу. Йорвет подошел к нему и заглянул через плечо:

— Описание яда, которым была отравлена Саския? — он фыркнул. — Нам оно ни к чему. Я и так помню ингредиенты противоядия: королевская кровь, бессмертник, сильный артефакт и роза памяти.

— Тут нет ни слова о Розе, — указал ведьмак. — Филиппа нас обманула.

— Роза меняет сознание, верно? — припомнила я. — Трисс как-то говорила, что с его помощью можно влиять на разум. Думаешь, Филиппа….

— Я убью ее, — взвыл Йорвет.

— У Филиппы есть магия, ручной дракон, — пробормотала я. Йорвет опешил и уставился на меня, а Геральт удивленно выгнул бровь: — Ну, Саския — это и есть тот бешеный золотой дракон, который нас у Ла Валлетов чуть не поджарил, — пояснила я для ведьмака. — Теперь Филиппа очень важная фигура на переговорах.

— Откуда ты знаешь? — Йорвет схватил меня за плечи и потряс: — Кто тебе рассказал?!

— Она сама, — ответила я, пытаясь разжать стальную хватку.

— Тогда держи язык за зубами, — лидер скояʼтаэлей сильнее сжал плечи, но Геральт положил свою длань на руку эльфа, и Йорвет меня отпустил, точнее, почти кинул на землю. Я с трудом устояла на ногах — сказывалась усталость.

— Надо отправляться в Локк Муине, — как ни в чем не бывало продолжила я. — Только там мы узнаем, чего она добивается и найдем Трисс. Теперь я уверена, что исторя со статуэткой — тоже ее рук дело.

— Значит отправляемся немедленно, — Йорвет вышел из комнаты. — Через два часа я вас жду у ворот Махакама.

Комментарий к Глава 18. Часть 2. Очень скорая помощь. Алке́й — древнегреческий поэт.

Эффект штурмовика, синдром штурмовика — кинематографическое либо литературное клише, заключающееся в том, что второстепенные герои («пушечное мясо») в голливудских блокбастерах, развлекательной литературе и комиксах неадекватно слабы в бою с главными героями.

====== Глава 19. Лучше гор могут быть только горы. NC-17 ======

Да-да, автор пытается совершенствоваться в описании постельных сцен. Если вам не приятно такое чтиво, прошу дочитать до момента, как уснул Геральт, и продолжить чтение с курсива, ибо события пойдут своим чередом. И просто принять к сведению, что эскимосы, к примеру, греются, обнимая друг друга…

— Мама, а что послужило инициативой в ваших отношениях?

— Эрекция.

Я живописно полетела, аки чайка над морем, оступившись. Только вместо моря был лысоватый травянистый покров, расстилавшийся поверх суровых камней. Вообще, я считала, что только в сказках горы могут быть тотально покрыты скалами — слишком много походов я отходила с друзьями и родителями-любителями активного отдыха. Как же я ошибалась.

Ругаясь самым замысловатым образом, припоминая все, чему научил Золтан в столь нелегком деле матершины, я приземлилась на живот и издала протяжный стон, вкладывая в него все свое негодование и боль. Геральт спрыгнул с одного из уступов, многочисленных на тропе гор Махакама, и подал руку, проявляя галантность. Йорвет задумчиво жевал стебель какой-то травы, мрачно поглядывая вверх на крутой подъем. Наверное, он уже меня ненавидел за: а)неуклюжесть; б)факт существования; в)потащилась с ними.

Я посмотрела на крутой подъем и вздохнула, выражая одним только этим действием всю вселенскую скорбь туристов. Еще одно падение и лететь будет вдвое больше.

Мы вышли из Вергена часа три назад, и все это время я жалела, что с нами нет Трисс — создала бы портал, как Филиппа и дело с концом, никакой лишней физкультуры. Не пришлось бы изображать из себя туриста-любителя, скалолаза-мученика и альпиниста-мазохиста разом.

Пейзаж перед нами не менялся совершенно — сплошной камень, очень редкая растительность и витиеватая тропа, которую, судя по всему, прокладывал Сусанин лично для польской делегации. Она постоянно петляла, поднимаясь вверх по крутому склону — первопроходец не искал легких путей, а стремился побольше вымотать себя и будущие поколения. Нет бы все по прямой построить, а лучше — сконструировать подъемник. Ах да, у них же до изобретения электричества еще веков шесть…

За спиной у меня болтался рюкзачок, который неизвестно откуда приволок Лютик. Не смотря на свои маленькие габариты, рюкзак был очень тяжелым, как если бы я туда кирпичей наложила и закрепила цементом. Плечи отваливались. Хотя, по сути, там была только теплая одежда, моя собственная, пара книг, которые я прихватила за каким-то чертом, и немного еды. Все самое тяжелое взвалил на себя ведьмак — палатку (которую тоже заботливо приволок поэт), два спальника, котелок, немного дров (которые сложно найти в такой каменной пустыне) и воду. И это не считая того, что у Геральта было собственное обмундирование — два меча, запас бомб и кинжал. Йорвет тоже был нагружен, предпочитая все свое добро носить с собой — собственная палатка, циновка, одеяло, еда и непомерное эго, которое эльф взвалил на свои плечи. Благо, ведьмак отговорил меня тащить с собой кота и гитару, без которых я вообще уже давно не мыслила своего существования, мотивировав тем, что я уже в конец обнаглела.

Пришлось оставить все свои главные пожитки на попечение Лютика и Золтана, посему я уже начинала переживать — покормили ли они мою лапушку? Не забыли ли поиграть и погладить за ушком, как он любит — а то ведь рыжий комочек счастья не уснет без этого. И гитару погладить, да…, а то струны заржавеют, она расстроится.

День еще не начал клониться к вечеру, а мы с эльфом, кстати, успели снова разругаться. На этот раз причиной наших споров стало вообще мое существование — я посмела дышать рядом с Его Высочеством Йорветом Первым, и теперь меня поливали грязью за малейший проступок. Запнулась — виновата, птицу спугнула-виновата, землетрясение в Африке? И тут Аника подсуетилась.

Спорил, Йорвет, правда, в основном с ведьмаком, и куда более стесняясь в выражениях, потому как разговор с Геральтом, это вам не срачи в интернете, тут и по морде можно схлопотать. Белый Волк был не преклонен — оставлять меня в Вергене он не желал по многим причинам, которые озвучивать не собирался никому (я умоляла, чуть ли не ползая на коленях). Сама же ваша покорная слуга во время словесной перепалки только поддакивала Белому Волку и грозно сверкала глазами на Йорвета. И вот теперь я, при победоносном восхождении, комично грохнулась на радость одного ушастого. Спасибо, что без комментариев.

Мы вновь продолжили путь — явно приближались к вершине, потому как в лицо дул заливистый ветер и дышать стало намного труднее. Конечно, здесь не Альпы и не Кавказ — снега нигде не было, но открытая поверхность вносила свои коррективы, посылая холодный воздух прямо в глаза под напором, заставляя их слезиться и всплакнуть над нелегкой судьбой-судьбиной. Волосы растрепались, норовя залезть в рот и нос, но ожидать, что все остановятся и подождут, пока я приведу себя в порядок, было бы глупо — слишком уж мы спешили.

Йорвет задавал темп, достаточно быстрый для того, чтобы я уже была вымотана. Я раньше немало ходила с Геральтом — с самого первого дня знакомства мы редко оставались в одном городе надолго, но еще никогда не приходилось строить из себя горного барана-скорохода, лавируя по камням, как по канату и взбираться высоту столь резвым шагом.

Лидер белок же, похоже, ничего этого замечать не желал: ни ветра, ни крутости подъема, ни моей усталости — Йорвет упорно двигался вперед, спеша на помощь светловолосой красавице. Знание об этом не добавляло какого-нибудь энтузиазма, скорее, наоборот, морально подбивало плюнуть и пойти обратно — пусть сами разбираются. Останавливали только мысли о Трисс, которая тоже сейчас где-то там, в Лок Муинне, и чародейке требуется скорая помощь. Поэтому я шла вперед, стараясь не думать об уютной гостинице, мягком котике и теплой еде — такие мысли отвлекали. Мы же норды, черт возьми.

— Холода не существует, — пробормотала я, когда очередной ледяной порыв дыхнул, вызывая мурашки, пробираясь сквозь одежду. — Холод — это отсутствие тепла. Мне тепло и уютно.

— Что ты там ворчишь? — недовольно отозвалась спина Йорвета. — Неужели так быстро устала?

— Нет, — я гордо подняла голову. — Размышляю просто, что за зверь такой проститутка, если даже в минус тридцать ее можно встретить на улице в одном нижнем белье.

— Мне-то откуда знать? — спросила спина. — Я похож на проститутку?

— Ну, вполне возможно, — фыркнула я. — На того, кто пользовался ее услугами ты точно похож. Неужели после секса с представителями самой древней профессии тебя не пробивает на разговоры о вечном? Поговорить о их нелегкой жизни и все такое? — я припомнила мадам, подавшую нам список во Флотзаме, где были написаны имена убийц одной из ее подопечных. И список этот предназначался именно обладателю острых ушей, шагавшему передо мной.

— Нет, — коротко ответила спина и ускорила шаг.

Мы вновь взбирались по каменным ступенькам, сложенным самой матерью природой, тащились по протоптанной, не зарастающей тропинке, в полном молчании. Ведьмак шел в центре, втягивая голову и явно мечтая оказаться где угодно, только не в нашей компании. Между мной и Йорветом словно пробежала толпа кошек — я буравила эльфийскую спину взглядом, мечтая испепелить, скояʼтаэль тоже не упускал случая кинуть какую-нибудь колкость. Наше поведение, в результате, отражалось на Геральте. Ему доставалось больше всех от обоих — даже на него Йорвет попал своим ядом, меня же в расчет лучше брать аккуратно, фильтруя слова. В общем, больше всех себя неуютно чувствовал именно Геральт, но, исполняя свое обещание, в наши отношения не лез, предпочитая просто держать дистанцию от обоих.

На горизонте заалел закат, и солнце окончательно склонилось за горы. «Пора уже найти место для привала», подумала было я, но меня жестоко обломали. Йорвет не сбавил шага, проигнорировав просьбу найти, где ночевать. Мы продолжали и продолжали свой крестовый поход на Лок Муинне, и будем идти, очевидно, в самых темных сумерках. Эльф даже не обратил внимание, когда я кинула в спину камень, только чуть сбавил шаг. Ругая командира, я и не заметила, как начали появляться первые звезды. Вот тогда мы и начали останавливаться.

Мы вышли на какую-то чуть широкую плоскость, здоровенный уступ. Надо иметь стальные яйца, чтобы ночевать здесь — вдруг укатишься вниз и пролетишь пару десятков метров, в результате сломав себе шею и отбив все органы? Йорвет с ведьмаком кинули свои пожитки на землю — видимо, место понравилось этой парочке и устраивала по каким-то сумрачным параметрам обоих старых вояк. Геральт расчехлил палатку и принялся ставить практически на углу, между каменной стеной и наваленной кучей булыжников, надеясь в таком случае скрыть ее от ветра и непогоды. Эльф извлек малый запас дров и принялся разводить костер, что у него, надо сказать, получилось достаточно успешно, даже при условии весьма шалопутной погоды. Я присела недалеко и вытянула ноги, пытаясь размять их руками — на радостях они онемели и я не чувствовала их в принципе.

— Займись едой, женщина, — эльф указал на котелок и мой рюкзак.

— Там только сыр и хлеб, — ответила я. — Хочешь, чтобы я бутерброды тебе принесла что ли?

— Умение накормить мужчину, имея малый запас продуктов, стройнит девушку на пару килограмм, — пожав плечами, ехидно заметил лидер скояʼтаэлей.

— Нет уж, будем сидеть с тобой на одной диете. Только святой дух, только хардкор, — я отвернулась, разглядывая, как Геральт пытается установить палатку, матерясь под нос — она упорно не желала стоять как ей положено, и вся перекосилась, грозя ночью свалиться на голову. Его борьба продолжалась недолго, ведьмак сдался и плюнул на это дело, поэтому просто запихал туда спальные мешки и присел к разгорающемуся костру.

— Толку-то от тебя, — плюнул мне Йорвет, грея руки. — Gwynbleidd, я отправлюсь на охоту, поэтому, будь добр, сам поискать источник воды. Если отправиться на запад, то должна отыскаться небольшая горная речка.

— Ты тут уже был? — изумленно вытаращив глаза, спросила я.

— Да, — кивнул Йорвет. — По вашим меркам очень давно, поэтому могут быть неточности, — он встал, прихватив лук. — Сиди здесь, Amadanwed, и никуда не высовывайся, сделай милость, — с этими словами эльф почти в момент растворился в темноте. Мы с Геральтом остались одни. Я пододвинулась к костру, грея продрогшие кости, вытягиваясь всем телом к источнику тепла. Белый Волк покосился в сторону, куда ушел эльф и тихо спросил:

— Как вы еще не убили друг друга?

— Сама не знаю, — в тон ему ответила я, глядя на огонь. Языки пламени складывались в причудливый узор, угрожая подпалить мне волосы, но слишком красивые, чтобы оторваться от этого зрелища. Мистическая штука, этот костер. Дает тепло и убивает одновременно. Может освещать и ослеплять. Я протянула к высокой температуре руки, согреваясь, чувствуя, как дрожь унимается и мышцы постепенно начинают расслабляться от жара.

— Странный вы народ, бабы, — философски заметил Геральт, подсаживаясь ближе ко мне. — Сами не знают, чего хотят, от этого еще больше бесятся и больше ничего не хотят.

— Я ничего и не хочу, — фыркнула я.

— Угу, — кивнул ведьмак. — Я заметил. Я согласен пересмотреть свою теорию о его любви к Саскии. Может он ее и любит, зато и ты для него, в общем, не чужая. Он смирился с тобой в своей жизни, скажем так.

— Не поняла? — переспросила я, удивленно поглядывая на Геральта. — Когда это ты выпить успел?

— Ну, сегодня, когда ты кинулась к Детмольду, Йорвет почти сразу побежал за тобой, стоило ему осознать, что ты пропала, — Геральт стукнул себя по лбу, убивая комара. Потом, почесав место укуса, продолжил: — Это не считая того, что тебя не убили только лишь потому, что этот треклятый скояʼтаэль прекрасно целится на бегу, надо отдать должное. Пару раз тебя почти настигли, но в последний момент его стрелы доставали твоих обидчиков, которых ты даже не заметила, — я с сомнением посмотрела на ведьмака, покрутила пальцем у виска и отвернулась. — Мое дело рассказать, тебе — решать, что будет дальше, — Геральт подкинул парочку поленьев в костер.

— Если бы Йорвет действительно меня любил, — хрипло пробормотала я. — То не бежал бы за Саскией, как угорелый.

— Я не сказал, что он тебя любит, — покачал головой ведьмак. — Я сказал, что ты ему не безразлична, а тут, поверь, большая разница. Особенно для нас, мужчин. К тому же, Саския — его командир, полководец, его гарант лучшей жизни, вот он и рвется за ней.

Я не ответила, размышляя. Ночь уже полностью вступала в свои права — чуть пара метров от костра, и все покрывала беспроглядная тьма. Даже палатку было с трудом видно. Чернота была осязаема, как тот туман, в котором я видела Локи в последний раз. Как это было давно… Я взяла в руки Сердце и стала его оглядывать — оно снова сменило цвет, стало хрустальное, уменьшилось в размере и было жутко холодным. Геральт, осознав, что диалог я продолжать не жажду, встал и, пробормотав что-то, ушел на поиски воды. Я осталась в одиночестве, только вот в гордом-ли?

Тьма вокруг обволакивала естество, костер уютно потрескивал, но я чувствовала, что стоит от него отойти, и меня накроет первобытный страх ночи. Наши предки всегда боялись темноты — она полна неприятных сюрпризов, вроде медведей. Я, как истинная дочь человека разумного, уподобилась праотцам и помолилась, что, никакой косолапый не решил зайти на огонек, с целью кого-нибудь покушать. Так как я тут одна, выбора у него не будет — отравится еще, лапочка, а мне Гринпис не простит. Если прикинуть, то только моей ногой может питаться какая-нибудь медвежья семья в течении пары недель. От страха захотелось описаться, но только мысль о том, что, во-первых, чтобы сходить в туалет, нужно пойти в самую гущу темноты, а во-вторых, Йорвет оборжется от вида моего уписанного трупа, я переборола в себе это желание и лишь недовольно заерзала.

Вскоре раздались тяжелые шаги и к костру вернулся Геральт, нагруженный мелкими ветками, полным котелком и какими-то грибами. Грибы имели странный вид и цвет, но казались вполне съедобными. Вроде, на сыроежки похожи, а вроде и на белый гриб.

В любом случае, у Геральта всё, что не бегает и не издаёт звуки — это гарнир. Раскидав свою добычу поближе к костру, ведьмак водрузил на палку котелок с плескавшейся водичкой, саму палку воткнул меж двух рогатин, типа жердь, и поместил сию примитивную конструкцию над костром.

— Мама мне запрещает есть незнакомые грибы, — как бы невзначай сообщила я. — Говорит, от этого мультики бывают.

— Да ладно, -одобрительно проворчал ведьмак. — Они съедобные, я проверял.

Мы принялись их чистить, попутно я рассказывала о том, какие грибы водятся у нас. Особенно Геральта заинтересовали мухоморы и история о том, что берсерки жрали их перед боем, дабы повысить в себе храбрость и выносливость. Мол, работает так же, как некоторые эликсиры — по сути легкий галлюциноген с весьма забавными эффектами, вроде увеличения здоровья или ловкости. «Эти, — бурчал Белый Волк, ласково нарезая грибочки, — точно хорошие. Мне же от них ничего нет», а аргументы, вроде «тыжведьмак!» он сразу откидывал, продолжая свое дело. Котелок закипел, и первая порция грибов пошла в свое последнее плавание. Запах тут же раздался очень чудесный, такой домашний. Если Йорвет еще и мяса какого-нибудь достанет…м-м-м.

Грибочки варились, ведьмак добрел на глазах, эльфа все не было. На все беспокойства Геральт махал рукой и рассказывал странные истории из своей жизни — к нему уже начала возвращаться память и недавно он вспомнил некую Цириллу. Я слушала с интересом об этой девушке-Неожиданности, когда-то давно предназначенной для ведьмака.

Насколько я могла понять, эта Цири, мне что-то вроде сестры — Геральт так же привязан к ней, как и ко мне, на том же уровне, может, даже сильнее. Немного обидно. Прошлая жизнь Геральта накладывает на него отпечаток не понятной симпатии и к ней, и к чародейке по имени Йеннифер. При упоминании о подруге дней своих суровых, ведьмак замолчал и уставился в костер, в глазах одновременно читалась и ностальгия, и непонимание, и борьба.

Я кинулась за прихваткой, снимая уже пару минут кипевшие грибы. Друг тут же оживился и убежал за мисками, радуясь, что желудок сейчас будет вновь набитым. Бабы — бабами, но и о себе, любимом, подумать надо. Я налила ему густое варево, сама же решила подождать Йорвета. Тех припасов грибов, что осталось, хватит на утро, но только если Геральт сейчас все не сожрет в одну харю. А ведьмак может, он такой — как в Волка помещается столько? Хорошо мужикам, жрут и не толстеют совсем. Женщина же может быть бесконечно интересной и многогранной личностью, но какой в этом толк, если она не стройная? Несправедливость природы.

Весело прихлёбывая, Геральт почти в пару минут съел свою порцию и потребовал добавки, хотя бы в виде бутербродов. Пришлось нарезать. Я, право, сомневалась, стоит ли так делать. Я из той породы людей, которая даже если нарежет колбасу, то запросто может попортить вкус. Но, тут вам не трактир, выбирать не приходится, да и ведьмак давно уже привык к оплошностям, поэтому только что хвостом не вилял, глядя на мои старания. Резать на коленках было не очень удобно — я порезалась и приложила палец к губам, начиная посасывать сочащуюся ранку. Видимо, задела капилляр — крови для одной такой малюсенькой царапины подозрительно много. Причитая, я не сразу заметила перемены в друге.

Геральт с жадностью глядел на мои действа, особенно на палец. Отставив миску в сторону, ведьмак подошел и ласково убрал волосы с лица. Я опешила, и инстинктивно подалась назад, не зная, что предпринять. Друг, спокойно убрав с колен хавчик, погладил бедро, и устремился к застежке штанов.

— Ты че это вдруг? — я отпрыгнула, вставая на ноги.

— Йеннифер, — ласково, но басовитым голосом проговорил Белый Волк.

— Э-э-э, не угадал и в финал выходит другой уча-а-а-а… — я не договорила, потому что ведьмак погнался за мной с поразительной прытью. Впервые пришлось побывать в роли жертвы старого друга, поэтому, уворачиваясь от попыток сцапать, я бегала вокруг костра, не зная, что предпринять. Белый Волк явно слетел с катушек от своих воспоминаний, кто ж знал-то, что так получится?

— Геральт, отстань! — я улепетывала, пытаясь кинуть в Геральта чем-нибудь и стараясь при этом не особо покалечить, что, надо сказать, плохо получалось. Один из брошенных камней залетел ведьмаку прямо в пах, заметно бугрившийся, и тот, взвыв, вдвое быстрее начал носиться за мной. У меня и так было мало сил после перехода через горы, поэтому я решила сменить тактику:

— ЙОРВЕТ!!! — заорала я, надеясь, что меня услышали. Геральт уже почти настиг, и только чудо помогло в последний момент увернуться. Друг достал кинжал, чем окончательно сломал бедную психику. Теперь, я, похоже, кажусь кем-то другим. Атака. Я не успела ничего предпринять и рухнула на землю, под тяжестью Геральта. Тот, быстро сориентировавшись, понял, что победил и попытался, не откладывая в долгий ящик, залезть под свитер руками. В бедро мне уперся отнюдь не меч, и я натурально, от страха, завопила прямо в ухо Геральта. Задергалась, пытаясь сбросить с себя эту гору мышц, и укусила друга за нос. За что тут же получила лбом по собственному.

— Помогите!!! Геральт сошел с ума!!! — орала я, все еще пытаясь избежать насилия.

— Тихо-тихо, — успокаивающей прошептал ведьмак, прикладываясь к шее губами.

— А-А-А, БЛЯДЬ! — я снова дернулась, и ведьмак уткнулся носом в землю. Я тут же зашевелилась, и попыталась выползти из-под друга, но меня так крепко прижали, что я с трудом уже даже дышать могла.

— Йен, — прошептал ведьмак, возводя губы для нового поцелуя. Я закрыла глаза, почти вся сжалась и… Геральт рухнул сверху, отключаюсь.

Над нами, сложив руки на груди и дико взирая на сей каламбур, стоял Йорвет. Вид у него был очень взбешенный, словно эльф сейчас не сцену изнасилования увидел, а застал нас, голубков, прямо в его палатке, ворующих шоколадку. Я резко выбралась из-под друга и спряталась за спину скояʼтаэля, почти вплотную прижавшись к нему. Повернув голову, скояʼтаэль спросил:

— Не могли подождать, пока я усну? — голос у него был почти спокойным, только звонким от злости.

— Это не то, что ты подумал, — панически пробормотала я. — Я не знаю, что ты подумал, но это не то.

Йорвет отлип от меня и присел рядом с ведьмаком на корточки. Послушал пульс, дыхание, заглянул в глаза, приподнял за шиворот и вновь опустил:

— Он что-то пил?

— Нет, только грибочков поел, — я указала на растекающееся по земле варево, опрокинутое в ходе преследования. От него валил зловещий пар. Сам котелок обнаружился в отдалении от всего этого безобразия, будто он не при делах. Эльф подошел к той части грибов, что я хотела оставить на завтрак, покрутил один экземпляр, вдохнул и выкинул:

— Это isernfoilen, — Йорвет собрал оставшиеся грибы в кучу. — Галлюциноген, к тому же с возбуждающим эффектом. Где ты это достала? Нельзя на пару минут оставить… — мужчина отошел чуть от костра, скрывшись в темноте, и, судя по звуку, выкинул отраву с края выступа.

— Это Геральт принес, — я пожала плечами и покосилась на ведьмака.

— Будем надеяться, что к утру Gwynbleidd проспится, — эльф вернулся, взял ведьмака за куртку на груди и потащил по земле к палатке. — И его отпустит. Иначе вы останетесь здесь, а я пойду дальше.

— Ты оставишь меня с этим психом? — я ужаснулась, возмущенно уперла руки в бока и посмотрела на лидера белок.

— Он твой друг, разве нет? — ехидно поинтересовался эльф, запихивая Геральта под полог. Накрыв сверху одеялом, он подсел к костру, собрал с земли сыр и хлеб и принялся жевать.

— Охота не удалась? — я тоже села к светилу, но с противоположной стороны, так, чтобы Йорвет был в прямой зоне видимости, но между нами не было никаких острых предметов. Эльф не ответил, проигнорировав вопрос, принялся жевать с удвоенной силой. — А как же то, что вы попадаете белке к глаз со ста шагов? — снова молчание, только глаз злобно сверкает. — А может, это были маленькие шаги и крайне пучеглазые белки?

— Прекрати паясничать, — фыркнул Йорвет. Я кивнула и, бросив: «Да, да, я дура и уши у меня тупые», убежала в темноту в поисках туалета. Найдя вполне благонадежный с виду камень, я спряталась за ним, слушая, как в лагере шуршит чем-то ненаглядный, но очень ненавидимый эльф. Мы остались, по сути, одни, а это никогда не приводит ни к чему хорошему. Вернувшись, я первым делом отправилась к ведьмаку, проверить его положение. Геральт спал, сладко причмокивая во сне губами, перебивая удовольствие храпом, от которого тканные стены сотрясались. Я заботливо поправила спальный мешок, в который наглый эльф не стал запихивать ведьмака и просто положил на манер одеяла сверху. Едва я прикоснулась к покрытию, Белый Волк задергался, заставляя отступить обратно под защиту главы мятежных эльфов, который ставил палатку рядом. Интересно, как я буду теперь спать? На улице?

— Может и мои здоровьем поинтересуешься? — саркастически ухмыльнулся лидер скояʼтаэлей.

— Зачем? — пожала плечами я. — Я и так вижу, что ты не сдох, — нет, стоять рядом с Йорветом не выход — тогда мы поцапаемся и не известно, что еще хуже. Ты можешь быть бесконечно права во всем, но какой в этом толк, если твой любимый бежит за тобой с мечом?

Я вернулась к костру, и принялась грустно жевать оставленные для меня бутерброды, запивая из фляги Геральта прохладной водой, от которой сводило зубы. Эльф присоединился, сев рядом. Таком положении мы находились примерно минут десять, первым сдался лидер белок:

— Может, поговорим? — он подбросил в костер пару веток, которые приволок с собой с охоты. Еловых, от которых ужасно зачадил костер, но имеющих свойство распугивать мошкару.

— О чем? — лениво спросила я, протягивая ноги жару огня сугреву ради. — Хочешь, поговорим о устройстве мироздания?

— Устройстве мироздания? — фыркнул эльф. В его единственном глазу плясал огонь, отражая наше светило. — Ты издеваешься? — я не ответила, разглядывая свои сапоги. Его это задело, и он раздраженно бросил мне: — Почему ты такая дура?

— Потому что так тебе и надо, — в тон ответила я. — И о чем, в таком случае, ты хочешь поговорить? — я сняла очки и устало потерла переносицу.

— Например, о нас, — произнес эльф почти беззлобно. Я опешила, но виду не подала. О чем тут говорить, лапуля? О том, что у нас есть один большой любовный треугольник, в котором есть тупой угол — я, огнедышащий дракон, и одноглазый ублюдок, которому еще мама говорила, что он сумасшедший? Не-е-ет, чувак, так не пойдет. Моя логика сработала совсем по-женски: знаю я, что ты сейчас скажешь, поэтому, лучше первая тебя обижу.

— Солнце мое! — я возвела очи к небу. — Отношения нужно обсуждать с теми, с кем их имеешь, а не с теми, кого имеешь, — последняя часть фразы была похожа на плевок, который я адресовала в душу Йорвету, но промазала.

— Я рад, что не пришлось тебя расстраивать, — спокойно ответил эльф, не меняя тона.

— Ты не мог меня расстроить, мои ожидания и так были не слишком высоки, — увидев, что эльф вполне довольно улыбается, отгадывая, что мне банально стало обидно, я решила бить в лоб. — Если ты понимаешь, о чем я.

Я ожидала традиционную уже для наших диалогов бурю эмоций, попытку убить на месте, а может даже шквал непечатной брани на смеси общего с эльфийским. В конце концов, я пыталась задеть мужское самолюбие, которое сильный пол так старательно бережет, концентрируя в одном выпирающем органе. Намеки на несостоятельность Йорвета, как мужчины и все такое. А получилось как всегда, наглый эльф и тут обскакал — просто улыбка переросла в самодовольный оскал, настолько отдающий опасностью, что захотелось спрятаться в палатку к ведьмаку — сошедший с ума Геральт не казался таким уж безнадежным человеком, с которым находится гораздо безопаснее, чем с Йорветом.

— Не помню, чтобы ты жаловалась. Похоже, ты и твое тело разошлись во мнениях, — не сводя своей жуткой ухмылки, эльф сделал вид, что задумался. — Как ты там говорила? — он потер подбородок. — Ах, да. «Я люблю тебя», — передразнил он со страстным придыханием, которое теперь выглядело скорее, как натуральная издевка. — Да, кажется так ты мне повторяла, и была вполне довольна.

— Тебе показалось, — ответно скривилась я. Тело бросило в жар, и отнюдь не из-за костра. Я почувствовала, что лицо заалело от смущения и осознания, что эту словесную битву я проиграла. Язык мой — враг мой, он доведет до Киева даже тех, кому надо в Москву.

— Да нет, я отчетливо слышал… — продолжил свои глумления Йорвет.

— Спокойной ночи, — я резко встала и направилась к нашей с ведьмаком палатке, бурча под нос проклятия всем — от Йорвета до Одина включительно. Последнему попало, что из всех миров, Всеотец выбрал для изгнания именно этот. Присев у полога, я немного поразмыслила — стоит ли оно того. Геральт все еще может считать меня Йеннифер, а это может плохо кончится. Для меня. Ладно, подожду, пока этот самодовольный засранец уйдет к себе и вернусь к костру — там хотя бы тепло, и никто не станет меня обижать. Я стала вползать внутрь.

Геральт уже надышал здесь достаточно, чтобы не жаловаться на холод — спертый, но весьма теплый воздух. Сам виновник недавних событий тихо сжался в углу под спальником и пылко причмокивал губами, прижимая спальник к себе — что снилось Белому Волку, знать совершенно не хотелось, не моего яндекса это порно. Я пробралась в самую глубь палатки и попыталась вытащить из объятий ведьмака свое спальное место, но друг прижал к себе его так сильно, что сил катастрофически не хватало.

Я поплевала на ладошки, к в мультиках и стала дергать еще сильнее, пока не накрыла тьма. Крыша и без того плохо стоявшей палатки окончательно рухнула — я запуталась в собственном полевом жилище. Белый Волк тоже отразил перемены «погоды в доме», выпустил спальник и нашарил мою ногу, после чего, не стесняясь, слился в пылком поцелуе с коленом. Я заверещала, переходя на высокие чистоты за минимальный период, выдергивая ногу и пытаясь выбраться из этого лабиринта ткани. Ощупывая дорогу я наткнулась на спасительную руку, которая, крепко ухватив, вытащила в один рывок обратно в ночной воздух.

Надо мной раздался оглушительный смех лидера скояʼтаэлей. Йорвет стоял на четвереньках, держась одной рукой за живот, поэтому почти ползал по вытоптанной низкой траве, не в силах успокоится. Я надула губки — тоже мне благодетель нашелся — отвернулась, размышляя, как теперь правильнее поступить. Геральт заворочался в палатке, наматывая многострадальные ткани на себя, и через пару секунд перед нами предстала палаточная мумия, барахтающаяся по земле, причмокивающая сама с собой, периодически, храпя, как взрослый лабрадор. Увидев это, Йорвет окончательно заржал, распугивая (или, наоборот, приманивая) всех чудовищ в округе. От такой картины я тоже улыбнулась, но, вспомнив, что я — вообще глубоко обиженное создание, накинула на себя вновь строгий вид. Эльф успокоился и теперь внимательно следил за продолжением цирка — как пойдут события дальше.

Решив, что я — женщина и значит должна жить в тепле, я просто поползла в соседнюю палатку, которая, официально была закреплена за Йорветом. Залезая внутрь, я отметила, что спальное место тут одно — циновка, а сверху не очень теплое одеяло. Ну, кто успел, тот и съел, как говорится. Лесному партизану не привыкать спать где попало. Я быстро скинула сапоги и залезла под одеяло, накрываясь с головой прежде, чем полог палатки открылся.

— Не помню, чтобы я тебя приглашал, — грозно сказал лидер Белок, пытаясь рвануть одеяло на себя. Я вцепилась в единственный ближайший источник тепла на всю ночь, пытаясь удержать ровно над своей головой и стараясь при этом особенно не смеяться. Бросив это дело, эльф легонько шлепнул по ноге: — Выметайся.

— Выгонять девушку на улицу в такую ночь, — горестно произнесла я, разворачиваясь и пряча место удара к стене. — Где твои манеры?

— Отлично, — уже более спокойно проговорил Йорвет. — Тогда двигайся.

— Еще чего, — фыркнула я из-под одеяла.

— Это мое место.

— Не аргумент.

— Вот как.

Ожидая подвох, я сжалась всем телом, думая, откуда придет атака злобного эльфа. Скояʼтаэль задрал одеяло с ног до, примерно, уровня груди и накинул вторым слоем на голову. «Так и лежи» — услышала я, и прежде, чем задергала ногами, эльф сел на них сверху, придавливая своей немаленькой (что странно для такого дрища) массой. Преспокойно задрал куртку, оголяя мой животик. Я попыталась выбраться из одеяла, за что сразу же получила на голову еще и его кафтан. Не теряя времени даром, эльф провел языком по ореолу пупка, потом прошелся губами по животу, поднимаясь вверх.

— Ты что делаешь? — я откинула одеяло и куртку в сторону, смяв их в один большой ком. — Тытоже грибов обожрался?

Передо мной возникло довольное скуластое лицо, один взгляд на которое был красноречивее всяких слов. Да, определенно, объелся. Если он назовет меня Саскией, но все, прости-прощай, Йорвет, ты был плохим товарищем и еще более отвратительным другом. Ты не представляешь, на что способна одна маленькая хрупкая девушка в гневе.

Но эльф улыбнулся, и сразу стало на все глубоко индифферентно — Геральта сейчас и пушкой не разбудишь, а больше тут никого нет. Можно расслабится, хоть на секунду забыть и о сегодняшней битве, и о том, что между нами стеной с ковром стоит Аэдирнская Дева, которая где-то там, далеко, пусть и глубоко в душе, тоже любит его. Умеет же Йорвет менять настроение одним мимолетным жестом. Ах, любовь-любовь, что ж ты со мной делаешь, паскуда такая?

Йорвет нагнулся ко мне и у самых губ произнес:

— Привет, Ани.

— Привет, — так же ответила я и сама потянулась к нему. Наши губы встретились. Он буквально впился в меня, сразу же углубляя свой язык в самые дали, проводя им по небу, цепляя мой собственный с бешеной скоростью, словно сейчас кто-то возьмет и уведет меня на расстрел. Я отвечала с не меньшей пламенностью — в отличии от Йорвета, у меня эльфа действительно могут отобрать — слишком много факторов, хотя бы, и он сам, к примеру. Наконец, мы оторвались друг от друга — и тут сознание, только что приглушенное обаянием эльфа, начало просыпаться.

Йорвет взял мои очки за оправу, осторожно снял и положил куда-то, вновь прижимаясь, на этот раз не задерживаясь на устах, спускаясь все дальше вниз, пробегал губами по шее, и остановился только лишь в районе декольте майки. Любое прикосновение напоминало о карусели — меня раскручивало, мир вокруг уплывал, играя совершенно новыми красками. Мои пальцы скользнули по бандане, вцепившись туда, где в теории должны были быть волосы, призывая продолжить утаскивать меня в омут.

Поразительно послушавшись, эльф задрал мою майку и чуть стянул бюстгальтер, высвобождая грудь и припадая к ней. Руки требовательно потянули рубашку эльфа на себя — не хочу больше изображать из себя бревно, мы на природе, придут еще бобры, определят на стройматериалы для плотины и не будет больше никакой романтики. И тут Йорвет тоже сделал вид, что очень послушный — нехотя отрываясь, от рывком стянул с себя лишний предмет гардероба, обнажая в меру подкачанные, но не имеющие большого объема мышцы, от вида которых меня бросило в жар. Я сама прильнула к его груди, привставая, пытаясь поцеловать каждый миллиметр приятного тела — шея, ключица, крепкая грудь — все это сейчас принадлежало мне, чем я безраздельно властвовала, и никто не сможет сейчас у меня это забрать. Подумав об этом, я осторожно закусила бледную кожу, после чего резко поднялась к линии шеи и впилась туда, не хуже вампира, оставляя засос на память. Счет 2:2.

Не ожидавший от меня такой страсти Йорвет расслабился и, обхватив руками, в один рывок поменял нас местами — я оказалась сверху, продолжая при этом изучать открывшееся пространство. Эльф откинулся на спину, только руки продолжали бродить по спине в поисках застежки. Эти действия мне безумно понравились, ведь они такие нежные и немного похожи на массаж. Я сначала спускаться по телу ниже, обводя языком каждый кубик торса, заводя его в пупок и продвигаясь еще ниже, останавливаясь лишь на линии штанов, которые уже заметно жали эльфу в известном месте. Значит, ему тоже не противно, во всяком случае. Хорошо, а если…?

Я аккуратно потянула за шнуровку, поднимая, наконец, взгляд на него. Йорвет закрыл глаз, лицо скояʼтаэля невероятно прекрасно, не смотря на все шрамы, отражает гамму эмоций — наслаждение, желание, безудержную симпатию к моей персоне. Приятно, черт возьми. Осознав, что я замаялась, эльф чуть приподнялся и вскинул одну бровь: «Если ты сомневаешься, мы можем прекратить сейчас» — почти беззвучно прошептал любимый, но, противореча сам себе, потянулся за поцелуем. Я ловко увернулась и принялась расслаблять шнуровку, доставая его разбухший член. О да, если мы сейчас прекратим, это будет иметь весьма интересные последствия.

Я провела рукой вверх-вниз, аккуратно, стараясь сильно не давить. В ответ раздался глухой стон, хриплый, протяжный. Улыбнувшись, я прикоснулась губами к головке, проводя по ней языком, ища наиболее эрогенную часть. В волосы мне вцепилась рука, то почти царапая ногтями кожу головы, то нежно поглаживая. Выпустив горячий член изо рта, я осторожно провела языком вверх-вниз по стволу, за что была вознаграждена еще одним стоном.

Подняв взгляд, я осознала, что для него это, что-то вроде восхитительной пытки, и больше всего ему хочется засунуть свой аппарат в самую глубину моего рта. Чувство власти именно над Йорветом, великим и ужасным, приводило в возбуждение и заводило еще больше. Обхватив член губами, и двигая головой, ритмично погружая его в рот и вынимая, я ощущала, как по мне самой прокатывается волна блаженства, захватывая все естество. Язык описывал спираль вокруг головки, меняя направление, бросаясь из стороны в сторону, все быстрее и быстрее. Эльф стонал, дергался, вцепившись мне в волосы, крепко ухватив и не давая даже шанса освободиться, начиная двигать моей собственной головой, принуждая еще больше ускорить ритм. К горлу подступил спазм, я инстинктивно сглотнула, чем добавила Йорвету остроты ощущений — я почувствовала, что до пика оставалось совсем немного. Понимая это, эльф за волосы отдернул меня и в пару минут, оказался сверху, резко до конца стянул штаны и вошел… и остановился.

 — Que te tuve d`taobn mo? — тихо пробормотал Йорвет прямо под ухо, прижимая к себе со всей силы, вдыхая запах моих волос. Я обняла его в ответ, и уткнулась в плечо, в надежде, что меня сейчас хотя бы не назвали шлюхой — Старшую Речь я так и не успела изучить за пару дней, поэтому предпочла не отвечать.

Йорвет одной рукой взял меня за подбородок и потянул к себе, целуя, успокаивая внутри бушующий ураган, оставляя за собой не бушующее пламя, стремящееся спалить все вокруг, а ровный, безмятежный костер, который будет еще долго гореть и согревать. Ну, мне так казалось.

Не отрываясь от моих губ, Йорвет начал двигаться, осторожно, словно боялся спугнуть. Уже при первом толчке я вцепилась пальцами в его спину, оставляя новые следы поверх старых. Лидер белок принял это как побуждение к действию и начал ускоряться, не забывая осыпать шею и грудь поцелуями, вжимая мое тело в землю. Я больше не могла сдерживаться — одновременно стыдно, за то, что это — Йорвет и хорошо, потому что это — Йорвет. Я начала стонать, двигаясь в такт ему.

В глазах мутнело от запаха разгоряченного тела эльфа, его объятий — меня снова уносит в неведомые доселе горизонты, кружит над землей. Лидер скояʼтаэлей что-то шептал на ухо, успокаивающее, ласковое, поглаживая при этом бедра. Мое дыхание неравное, сбивчивое, я вся дрожала и никак не могла успокоится — наши тела слились в одно единое «нечто», словно нарисованная писателем мелодия природы, волшебная, прекрасная. Я уже почти достигла точки кипения, поэтому закричала, продолжая двигать бедрами навстречу, вцепившись в кожу эльфа, как в спасательный круг. Йорвет выгнулся, дернулся в последний раз, застонал и затих, падая на меня. Обхватив руками, прижимая к себе, поцеловал в макушку и ласково произнес:

— Glaeddyv vort, beanna, Mʼessea`tearth, — он снова погладил меня по голове. — Te essea anetim.

— Я все равно ничего не понимаю, — разочарованно вздохнула я, поудобнее устраиваясь у него на плече. — Если ты не прекратишь, я изволю изъяснятся на родном своем языке, и мы посмотрим, кто-кого, — я провела пальцем по груди Йорвета, вырисовывая узор, соответствующий татуировке, которая почему-то напоминала мне о Белом Древе Гондора.

— Почему тебе нравится переводить все в спор? — беззлобно улыбаясь, спросил Йорвет. — Я сказал, что я сдаюсь. Ты победила.

— М-м-м? — я непонимающе посмотрела на него. Эльф не ответил и, немного замявшись, коротко поцеловал:

— Что ты только нашла во мне?

— Мразь, сволочь, подлец, преступник, душегуб — как приличной девушке устоять?

«…- Анна, — Локи требовательно звал через туман, я шла на голос, радуясь тому, что мятежный бог снова решил посетить меня. — Анна, иди ко мне, — я, как и в прошлый раз, сначала нащупала принца и только потом увидела его худощавое, болезненное лицо: — У меня есть две новости, одна хорошая, другая —не очень.

— Ну, начни с хорошей, — я прижимаюсь к принцу, боясь потерять его в этом вязком веществе, обволакивающем меня. Интересно, как я умудряюсь тут дышать — эту белую штуку же буквально потрогать можно, она заползает в легкие, но я все равно не задыхаюсь. Странное ощущение.

— Хорошая — я нашел твой ключ, — спокойно говорит Локи, и протягивает ладонь. Она раскрывается, и я вижу маленький хрустальный ключик, не больше ногтя, но стоит мне его взять, как рука тут же под тяжестью стремится вниз — эта хрень весит не меньше пуда, зуб даю. Асгардец улыбается, глядя на резко сменившееся лицо: — Плохая, я не могу забрать тебя прямо сейчас.

— Почему? — не очень-то охотно спрашиваю я. У меня там личная жизнь налаживается, а ты говоришь про то, что я скоро отчаливаю. Ну, нет, так не пойдет, может это шанс на миллион. У меня теперь друзья, положение в обществе (какое-никакое, но все-таки есть), любимый человек (ну, ладно, не совсем „человек“), а мне говорят, что скоро придется паковать манатки и двигать обратно в свой унылый серый мир-муравейник, где все спешат жить. Вот уж дудки.

— Потому что я еще не обжился, — отвечает принц, улавливая настроения. — Прекрати думать вагиной, умоляю. Тот мир тебя не держит — дома тоже друзья и семья, и деньги, и все, что захочешь. Я же обещал наградить тебя за службу. Как только я найду себе обиталище — я дам тебе знак, и ты вернешься, поняла?

— Че вы мне все указываете? — фыркнула я, обидевшись. Еще один командир на мою голову.

— Потому что я тебе, как бы это не звучало смешно, добра желаю, — принц погладил меня по голове, как любимую собаку. — Но есть еще один нюанс.

— Какой? — вздыхаю я. Как всегда, есть одно „но“. У меня так постоянно — „вы хороший работник, но…“, „ты прекрасная девушка, но…“. Пора выкинуть это „но“ из словаря.

— Замок не откроется, пока ты не узнаешь, какой черты характера тебя лишили, — поучительно сказал Локи, задевая пальцем медальон. — А пока ты не откроешь замок, ты не сможешь вернуться.

— Есть еще какие-нибудь сюрпризы?

В ответ принц ухмыляется, его черты стираются и меркнут. Меня протаскивает сквозь облако и выблевывает обратно на землю…»

Открыв глаза, я почувствовала, что кто-то прижимает меня к себе и в наглую, чуть слышно, храпит в ухо. Вот уж не знала, что эльфы храпят! Они же светлые и возвышенные, кушают радугу и какают бабочками, а тут на тебе… Суровая реальность, маза фака. К тому же Йорвет навалился всем весом, из-за чего мышцы онемели и их страшно свело. Отвоевав себе немного места на циновке, я выбралась из-под голого мужчины и села.

В руках у меня, все еще сжатый в кулак, находился ключ. Теперь он не был тяжелым, скорее наоборот — почти невесомый. Его нельзя потерять. Поэтому я сунула его в карман брюк, тот, что закрывался на пуговку, предварительно запаковав в носовой платок. Если я потеряю ключ — это будет просто апогей глупости, эдакая точка невозврата, после которой я уже никогда не смогу восстановить себя в глазах рангом выше инфузории-туфельки. Осознав, что раньше что-то обнимал, Йорвет заворочался, но просыпаться не спешил — стал шарить рукой во тьме, пытаясь найти меня. Дабы не разочаровывать любимого, я быстренько натянула свитер и трусики, нырнула обратно, в теплые объятия сна и дорогого мне эльфа.

К началу третьих суток я уже ненавидела камни всей душой. Ну, просто представьте, куда не кинешь взор — кругом они, молчаливые и серые стражи времени, полируемые непогодой и холодными северными ветрами. Да еще и снег к ним добавился — тоже не особо позитивно, особенно если учесть, что появился он после очередного восхождения и провожал нас уже полтора дня, норовя, как теплолюбивый камиказде, залезть за шиворот, там растаять и стекать по спине, вызывая мурашки. От этого настроение упало, хуже некуда. Впереди шел Геральт, буквально прикрывая своей могучей спиной от ветра, но удавалось это с трудом — потоки воздуха постоянно меняли направление. Это как с курящими — в какую сторону от него ты бы не встал, дым все равно будет идти на тебя.

События вчерашнего дня были не очень примечательными: сначала проснулся Геральт, укутанный в палатку словно в пеленку младенчик. Не до конца понимая, что произошло, ведьмак кинулся выбираться и искать своих спутников, то есть нас, со смутным желанием раздать люлей виноватым и вообще пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из вчерашнего вечера. Оказавшись на улице, Волк встретил Йорвета (который, видимо, вообще мало спит — в семь утра он еще на ногах, в семь тридцать он уже на ногах), и потребовал ответа, похоже, что спросонок немного с необоснованными претензиями не самого цензурного характера. Эльф в долгу не остался, и, примешивая в свою речь парочку крепких краснолюдских слов, объяснил, что поведение благородного сэра Геральта было недостойным по отношению к прекрасной даме (ко мне, естественно). Белый Волк, скорее всего, не поверил и между ними разразилась словесная перепалка, в которой только-только проснувшаяся я узнала еще много новых словесных оборотов Старшей Речи, подивилась умению эльфа и ведьмака виртуозно соединять несоединимое в одном предложении и, обогатив свой лексический запас лет на тридцать вперед, поставила точку в их споре, наорав на обоих за столь пренеприятнейшее пробуждение, да еще и в такую рань, когда солнце только-только начало вставать на востоке.

Оба резко заткнулись и разбрелись в разные концы лагеря, занимаясь утренними делами. Все-таки я завидую мужчинам: что есть женская дружба по сути? Женская дружба — это когда никого замуж еще не звали, но подруги уже решили кто будет свидетельницей на свадьбе, кто крестная первого ребенка, а кто второго, но не дай бог эти девушки поссорятся! Их же больше ничто не сможет объединить, кроме как нелюбовь к третьей. Мужскому населению проще — через час после драки они могут общаться, как ни в чем не бывало, а если еще и набьют чью-то третью морду с пьяных глаз, так вообще — не разлей вода. Она у них как мяч для футбола — пинай, сколько влезет, главное не дырявь. В общем, за ту парочку я не волновалась.

Пока я одевалась, ко мне заглянул Йорвет и вместо доброго утра потребовал не одевать больше никогда эту злосчастную майку, особенно после того, что вчера вытворял ведьмак. Радуясь первой ревности, как дитятко —конфетке, я натянула поверх нее свитер (только, тссс, это секрет от эльфа) и гордо вышла наружу, аки модель по подиуму. Белый Волк выглядел подавленным и попытался выпросить прощение, имея при этом вид весьма побитой собаки. Мы сошлись, что это все было давно и не правда, и эпизода этого никогда не случалось, но сегодня еще можно немного помусолить тему грибочков. Мы продолжили путь, изредка доставая Геральта фразами, типа: «твое лицо настолько кислое, что придорожные грибы сами маринуются».

Теперь же, спустя чуть больше суток, мы, наконец, прибыли к месту назначения — город я видела еще издалека, и он мне не понравился совершенно. Его надо было назвать не Лок Муинне, а «Дыра», «А давайте лучше в объезд», или, в конце концов, «Вколите мне глаза» потому как от города там осталось только название, а, по сути, это была большая развалившаяся каменная деревня. Ни одной целой постройки я там не увидала. Прям мечта гастробайтеров! Я-то, наивная чукотская девочка, мечтала о комнате в таверне, с теплой ванной, приятным ужином и мягкой постелькой, а получаю только полу-бомжовое существование в побитом жизнью захолустье. Интересно, для высокопоставленных лиц хотя бы нашли хоть один более-менее приличный дом?

— Знакомая долина, — пробормотал Йорвет. — Эта дорожка ведет к воротам города, — он указал на одну из неприметных, почти засыпанных снегом тропинок. — Мы уже близко.

— Зима тоже, — фыркнула я под нос, догоняя приятеля. — И давно ты тут был?

— По вашим меркам — давно, — отозвался эльф.

— Тут везде следы гарпий, — сообщил Геральт. — Надо быть осторожнее.

И в подтверждение его слов, на нас сверху спикировала парочка этих милейших созданий, оглушая своим клекотом. Геральт, этот противник Гринписа и ненавистник любых других программ по защите вымирающих животных, привычным движением извлек серебряный меч, и одним ударом отсек ближайшей голову. К нему подключился и Йорвет, размахивая своими хвалеными парными мечами. Я осталась в стороне от этого варварства, задумчивая почесывая голову одним из перьев предыдущей напавшей партии (почтим их память минутой молчания). Гарпии с оглушительным визгом, словно коршуны, бросались на воинов, почти не замечая меня — у них были дела поважнее. Я деловито присела на камушек, ожидая окончания битвы, ловя каждое движение своих спутников. Геральт, как всегда, нечеловечески быстр и великолепен — любой твари остается всего пару секунд, чтобы передумать и скрыться восвояси, прежде чем она умерет, но и лидер скояʼтаэлей не отстает — четкие, отработанные движения, резкие, яростные, как и он сам. Последняя гарпия подавилась своим криком и упала на землю.

— Caemm, — Йорвет подал руку, помогая подняться. — Не будем терять времени.

Мы двинулись дальше по тропе, похожей на серпантин в горах — одно неверное движение и можно сократить путь на землю на пару десятков метров с жесткой посадкой. Снег уже сходил на нет, кое-где начала пробиваться трава и кустики, требовательно поднимая свои ростки к солнцу, которое скрылось за тучами. До города оставалось еще пара километров, которые эльф решил скрасить рассказом:

— Эти горы видели упадок двух цивилизаций, — грустно произнес он, идя вровень со мной. — Сначала — враны, потом — мы, Aen Seidhe.

— И может быть увидят падение третьей, — я пожала плечами. — Это, вроде как, тенденция в мировой истории, — поняв, что эльф странно посмотрел на меня, я перевела тему: — Эльфы уничтожили вранов?

— Нет, — он покачал головой. — Их убили климат и болезни. Когда-то в Велене, в горах, росли цветы, а истоки Понтара не замерзали круглый год.

— Забавная теория, — хмыкнула я. — А потом что-то случилось и климат резко поменялся?

— Говорят, горы поднялись за ночь, — проговорил Йорвет. — Это и был ключевой момент их истории.

— Вот прям-таки за одну ночь? — уточнила я.

Эльф осторожно кивнул, соглашаясь. Ведьмак тоже прислушивался к нашему разговору, не понимая к чему я клоню. Я решила не углубляться в детали и пробурчала что-то в духе: «окей, ты меня убедил, твои аргументы были просто восхитительны». Ну, в самом деле, не объяснять же Seidh, который так гордиться своей высокоразвитой расой, что геологические процессы занимают миллионы лет, и что бы подняться хотя бы на пару сантиметров, горам нужно пережить даже не три, а гораздо больше цивилизаций. Поэтому, логичнее всего предположить, что эльфы просто всех ночью потыкали шомполами в ухо, на чем и закончились климат с болезнями.

У среднестатистического обывателя, ловившего мух на уроках истории, бытует представление о том, что Римская Империя с ее «амператорами», легионерами и акведуками нежданно-негаданно пала под ударами невесть откуда нахлынувших дикарей в огромном количестве, пришедших севера. Вот тут, скорее всего, было ровно тоже самое, только вместо всяких там варваров-готов к вранам хлынули дикие, едва отряхнувшие из-за острых ушей каменный век, эльфы. Природа, как бы намекает нам, что мы никогда не сможем избавиться от естественного отбора, ни на клеточном, ни на имперском уровне. А потом, как и всякие другие победители, они написали красивую сказку, в которой эльфы вообще мимо проходили, а всю каку-бяку сотворила природа. Они не при делах, как вы могли такое подумать?! Потому теперь и расплачиваются гордые Старшие Народы истреблением собственной расы под влиянием времени. Пассионарность, и все то, что завещал нам Лев Николаич, гласит, что у народов есть подъемы и спуски в истории, которую не каждый социум может пережить. Вот вам самый банальный пример, хоть сейчас на радость историкам.*

Но такого широкого полета мысли Йорвету понять было определенно не дано, да и просто ссориться не хотелось — у нас только-только начались какие-то проблески в отношениях. Мы даже за полтора дня, на тихую панику Геральта, ни разу не поругались и вообще вели себя достаточно тихо.

Правда, ведьмак мог что-то заподозрить, когда я и во второй раз не пришла к нему ночевать, но от каких-либо оценочных суждений, как мудрый человек, достигший просветления и дзена старикан, воздерживался, издалека наблюдая нашу трогательную «Санта Барбару». Мы тоже свои отношения, какие бы то ни были, на показ, даже перед вездесущим ведьмаком, выставлять не стремились. Тихо, скромно, никому не мешая, сидели в обнимку у костра, а ночевать я к нему ходила, потому что спать практически на снегу холодно и сыро, а у того палатка меньше, и ставить ее Йорвет точно умеет, так что на голову она не рухнет. Именно так и никак иначе.

Впереди показался костер, и спутники, как профессиональные разведчики припали к скале, заодно любовно приложив об нее меня. Йорвет, не произнося ни звука, кивнул ведьмаку, обошел нас и скрылся за поворотам, держа наготове оружие. Вот уж сомневаюсь, что это разбойники — они в такую холодину дома сидят. Не совсем дураки же, что б попу морозить ради «дозора» на тропе, где люди-то, в общем, не ходят большими группами. Геральт энтузиазмов не разделял, и тоже, на всякий случай извлек свое пролетарское оружие возмездия, прислушиваясь к каждому шороху. Эльф так же неслышно вернулся и сообщил:

— Рыцари Пылающей Розы, — он указал на костер. — Прибыли на мирные переговоры.

— О, дядя Зиги пожаловал, — обрадовалась я. — Интересно, кого они представляют?

Зигфрид из Денесле, сама порядочность, старый знакомый, еще из Вызимы. Он очень помог нам в разборках с Саламандрами. После смерти предыдущего магистра ордена от руки Геральта (а лично я свято была до сих пор уверена, что это был малыш Альвин, а не какой-то злой Яков из Альдерсберга) Зигфрид стал новым лидером среди своих товарищей. Ему это очень подходит — бравый светловолосый рыцарь похож на своего тезку, Зигфрида, из «Песни Нибелунгов» — идеальный герой эпоса, для которого честь, добро и справедливость стоят на первом месте. Единственное, в чем мы не сошлись во взглядах, это его нелюбовь к нелюдям — по одному ему известным причинам, Зиги их просто не переваривает и чувствует за километр. Возможно, у него в голове опознавательный колокольчик есть.

— Они разбили лагерь за пределами города, — указал ведьмак. — Значит, они здесь неофициально.

— Зашли на огонек, — передразнила я. — «А не смотаться ли нам к черту на куличики, здоровье поправить, посидеть, подумать!» — сказали рыцари и пришли, так что ли?

— Может они не хотят привлекать к себе лишнее внимание? — ответил в чисто-еврейском духе, вопросом на вопрос, Геральт.

 — Эйльхарт держит дракона запазухой, — злобно проговорил Йорвет. — Король Радовид призвал Орден. Добавь к этому еще Шеалу и Хенсельта…

— Это все походит на сходку серьезных авторитетов, при дележке территории, — почесав лоб, указала я. — Только неясно, кто кого крышует. Отличные мирные переговоры. У Радовида должен быть веский повод, чтобы пригласить Зиги и компанию в такую даль. Он видел, что предыдущий магистр сделал с Вызимой, и как сильно у него сорвало башню.

— Ему потребовался кнут для Филиппы, — кивнув, ответил Йорвет. — Противовес. Я слышал, они любят сжигать чародеек.

— Вот откуда ноги у Инквизиции растут, — вздохнула я. — Не нужно, что бы вас видели. Геральт убил предыдущего магистра, а они, скорее всего, парни злопамятные. Ну, а ты… — я повернулась к лидеру скояʼтаэлей.

— Знаю, — пожав плечами и немного отвернувшись, злобно проговорил эльф. — Для них хороший эльф — мертвый эльф.

— Да, дядя Зиги ненавидит эльфов.

— Можно попробовать пробраться в горы через пещеры, — эльф указал на одну из петляющих развилок на востоке. — Здесь неподалеку есть проход, в Лок Муинне ведет много дорог. Если Радовид взял себе такую охрану, то в городе, наверняка, тоже полно солдат. Все приехали с почетной свитой. Сидят вооруженные до зубов, словно на бочке пороха и ждут, с какой стороны проскочит искра. Но это дает нам шанс, — эльф нервно заходил, размышляя. — Если правители сидят наглухо закрывшись в лагерях, то передвигаться между ними, по городу, можно сравнительно безопасно.

— Может, пойдем, пока нас не заметили? — предложил ведьмак, подхватывая меня под локоть. Прости, Зигулечка, но сегодня мы не увидимся. Я обреченно потащилась за друзьями, пытаясь не оборачиваться. Лично у меня, скорее всего, проблем бы не возникло со входом через ворота, но не стоит искушать судьбу. Объяснять Зигфриду, как я одна оказалась в Лок Муинне, да еще и со стороны гор, полных гарпий мне как-то не улыбалось. Не люблю допросы, особенно с членовредительством, а в таковой наш разговор может запросто перерасти.

Мы прошли через ущелье и оказались перед большой, зловещей дырой прямо внутри скал. Оттуда тянуло гнилью, и душной, затхлой атмосферой. Уверена, там что-нибудь поселилось, зловещее и мерзкое, вроде большого паука или кикиморы. Йорвет бесстрашно пошел первым, благо дыра, по ошибке именуемая пещерой, была огромной — полтора роста вверх и две меня в ширину, значит, не придётся ужиматься, и никто не заметит, что я все еще толстая. Внутри, непонятно откуда тут было освещение, виднелся водопад и пара больших площадок, на которых можно не плохо развернуться. Вот этого-то я не люблю, обычно, такие площадки попадаются перед встречей с какой-нибудь неведомой гребаной фигней, от которой я потом отхожу пару дней. Так, Ани, бери себя в руки. Рычи, как лев; борись, как медведь; будь непонятной хренью, как утконос! Стоп, про утконоса —это уже лишнее.

— Хорошо, что ты здесь, — раздался спереди голос моего суженого, да еще не засуженного. — Смотри, кого я нашел.

Обычно, такая радость бывает у мальчиков в детском садике, которые обнаружили дохлую мышь и теперь бегают по группе, тыкая ее в нос всем подряд. А потом долго удивляется тому, что воспитательница с ногами забралась на стол и беспрестанно верещит. Геральт ускорился, на ходу извлекая серебряный меч из ножен. Его медальон подрагивал, реагируя на опасность.

— Держись от нее подальше, — пробурчал ведьмак на бегу.

— Ты забыл, что такая тварь жила у моей пещеры? — почти по-детски радуясь, закричал Йорвет. Раздались первые звуки сражения.

Ну здорово. Давно не видела их, этих крабопауков, которые главоглазы. Я остановилась в нерешительности — путь мне преграждал большой пролом в полу. Если заглянуть внутрь, то можно увидеть, что полет твой будет долгим и занимательным.

И Белый Волк, и лидер Белок преодолели его в прыжок, но я-то себя знаю. У них масса тела такая большая в силу хорошо подкачанных мышц и силы воли, а у меня есть только эго и много килограмм лишних витаминов на талии. Впереди Геральт с Йорветом раскидывали дальних родственников главоглаза — эндриаг, тоже имевших известное сходство с пауками. Это монстры, скорее длинные, чем большие, старательно косящие на многоножку со жвалами, очень любят закусить чьим-нибудь мяском. Думаю, их прыгательные способности тоже не высоки, поэтому можно особо не спешить.

Постояв, поразмыслив о бренности бытия и тщетности самоопределения, я осознала, что эндриаг не прибывает, да и, судя по стонам, главоглаз тоже вот-вот отправится к праотцам на длительное свидание, я все-таки не избежала прыжка. Пришлось отойти для разбега, качественно так, начать метров за десять, и, умоляя гравитацию ослабить обороты на пару секунд, я все же побежала на встречу приключениям. Впереди, когда я не смогла бы уже сбавить скорость, появился Йорвет, видимо, заметивший, что я где-то замешкалась. Встав, как вкопанный, у самого края, скояʼтаэль с удивлением обнаружил летящую на крыльях амура меня, и, не успев увернуться пал жертвой всеобъемлющей любви. Приятно, когда приземляешься на что-то мягкое. Я тут же попыталась вскочить, дабы не получить в свой адрес гневные слова, но хитрый эльф, воспользовавшись моментом, сцепил руки за моей спиной, и прошептал:

— Не знал, что когда-нибудь упаду к твоим ногам.

— Ну, чисто технически, мы оба упали к моим ногам, — фыркнула я, оглядывая пространство. Окружающие трупы эндриаг не располагают к какой бы то ни было романтике, но видимо эльф считал, что это не так и вообще, суть — мелочи. Поэтому коротко поцеловал, едва касаясь губ. Правда, и отпустил тоже быстро, поэтому я вставала, почти как под аплодисменты, под звук стучащей оземь челюсти Геральта, который ожидал увидеть что угодно, кроме этого. Потом ведьмак молча, почти не моргая, развернулся и сделал вид, что его никогда тут и не было. Я направилась за прифигевшим другом, старательно обходя трупы членистоногих. Не думаю, что Волку надо что-то объяснять, он же всерьез не думал, что сегодня ночью мы с эльфом обнимались только ради тепла наших тел? Йорвет двинулся следом, не стирая улыбки с лица, что мне, признаться, не понравилось. Словно Йорвет не меня поцеловал, а ведьмаку подгадил. Прям буэ, какое-то, а не милости-пряности.

Мы вышли на поверхность, откуда открывался более детальный вид на город. Нет, это не дыра. Это ДЫРИЩА, мать ее. С высоким каменным забором, который окончательно делает ее похожей на концлагерь. Там не то, что бы зданий целых нет, там вообще ничего целого нет, словно на него бомбу сбросили. Много раз, причем, в одно и тоже место. И мне предстоит там жить хрен знает сколько? Еще и при наступающей зиме? А мы на Севере, и значит, холода придут быстро и очень неожиданно.

— По ту сторону города есть поросшая лесом долина, — Йорвет указал куда-то в перспективные дали. — Когда-то в ней было полно зверья, а теперь она мертва. Через нее в город и приехали королевские посольства. Поэтому мы ее и обошли.

— Так что там, кроме гор, убило вранов? — я нашла глазами одну из, видимо, вранских статуй, изображающей некого рептилоида. Вот уж радость параноиков, которые верят в тайное правительство. Они ж натурально похожи на тех самых разумных рептилий, которые, по мнению разных сумрачных гениев, тайно правят миром на ровне с евреями и масонами. Вот откуда ноги-то растут! Не из попы, а из древних цивилизаций! Может, у нас тоже такие есть, прячутся себе там, живут скромно, не дают покоя всяким шизофреникам.

— Шли годы, климат менялся, становилось холоднее и еды у вранов оставалось все меньше, — Йорвет прошел вперед, поведывая нам историю самым будничным голосом преподавателя на последней паре, когда хочется уже всех отпустить, но еще рано и надо чем-то студентов занять: — Их охотники начали спускаться в долину, где уже появились первые люди. А вместе с ними — дизентерия, тиф, воспаление легких. Враны начали болеть.

— Как всегда, во всем виноваты люди, — буркнула я под нос. — Не слабая иммунная система, ни бактерии, а именно люди.

— Они пытались спастись разными способами, — продолжал эльф. — Построили акведук и систему канализации, вроде эльфских, — ага, а разве враны не были первыми? Может именно эльфы стащили идею у вранов? Ну, не могу я признать, что эльфы светленькие и чистенькие, вот хоть убей. — Но становилось все холоднее, и часть года стоки были во льду. Когда пришли эльфы, город был мертв. Aen Seidhe отстроили его заново, вернули этому месту прежнюю красоту. А потом, через много лет, пришли люди, — Йорвет указал на обломки какой-то башни. — Маршал Раупеннэк доказал, что его армия смертоносней любой болезни. Он напал ночью и перебил всех жителей города, — тут его голос сделался очень горестным, да так, что даже мне стало немного стыдно за этого самого маршала. — Большинство семей погибли в своих домах. Пожары продолжались несколько дней.

— Дракон может превратить город в склеп намного быстрее, — заметила я. Мы подошли к какой-то стене, через которую мужчины просто, не особенно запариваясь сначала перекидали все наши пожитки, потом Йорвет преодолел ее в один мах, а Геральт отправил меня следом, слегка подкинув. Приземлилась я удачно, но мимо. Оказавшись на земле и потерев свой зад, я едва избежала надвигающегося сверху ведьмака, в одну секунду преодолев сверхзвуковой барьер и оказавшись на пару метров впереди остальных, за что чуть не поплатилась новым падением. Под нами открылась площадка, устланная когда-то отделочным камнем. Похоже, мы вошли в город.

Призывая нас умолкнуть, Йорвет проскользнул вниз, и на пару минут скрылся из зоны видимости. Вернувшись он тихо позвал нас, принял на себя рюкзаки. Я оказалась на вполне цивилизованной земле, некогда служившей полом. Все-таки это уже лучше, чем сплошные тропки под ногами. Я индустриальный житель, а не лесной. Мне подавай асфальт, уют центрального отопления и нормальный унитаз, который спускает воду. И пусть тут с этим проблемы, иметь крышу над головой не тряпичную, а вполне нормальную. тоже не плохо. Особенно, если под этой крышей есть все четыре стены, бадья и кровать. Для средних веков и такое бытовое счастье сойдет.

— Это какие-то предместья, — прошептал лидер скояʼтаэлей. — Думаю, нам нужны центральные кварталы. Идем.

Накинув свое походное снаряжение (так как все запасы съедены, я одна бегала налегке), мы стали пробираться вдоль лабиринта некогда многоквартирного дома. Комнаты располагались очень странно — как в общаге коридорного типа, когда есть один большой коридор и куча присосавшихся к нему комнат. Медальон ведьмака еле заметно трясся, но с каждым нашим шагом амплитуда его колебаний подозрительно увеличивалась. Не только я это заметила и в какой раз мои мужчины достали свое оружие, отодвигая меня назад. А вдруг во мне проснулся Героизм? Совсем не считаются с моими чувствами.

Мы вышли в большую комнату, в которой крыша отсутствовала напрочь. Зато, в большом количестве здесь находились ожившие статуи, напоминавшие те, что стоят на башнях Нотр-Дама, охраняя покой Парижа. «Если это каменное, с крыльями и нападает не раздумывая — это горгулья» — всплыл в сознании очередной поучительный совет ведьмака, позволявший на протяжении всего времени моего пребывания идентифицировать чудовищ. Первые из горгулий с оглушающим грохотом приземлились около Геральта. Ему на помощь ринулся и эльф, но не все так просто в этом мире. Особенно не заморачиваясь, каменная творюга с размаху зарядила эльфу по животу, да так, что я кажется услышала треск ребер ушастого. Ух, не зря я ненавижу эти гребаные камни.

Кидаться на подмогу любимому я, правда, не спешила. От меня будет больше пользы, если я не буду мешать. Йорвет поднялся на ноги и прицельно кинул к лапам обидчицы бомбу, от чего создание разлетелось на куски. Причем, не понятно, как это вышло. Та горгулья, с которой разобрался Геральт, тоже не хило рванула, задевая тем, что от нее осталось, ведьмака. Белый Волк выругался, но продолжил бой, который временно казался неравным — один из немногих эпизодов на моей памяти, когда борьба с чудовищами дается ведьмаку достаточно трудно. Лавируя между тварями, перекатываясь и прыгая, как укушенный саранчой кузнечик, Геральт скорее сейчас отбивался, чем атаковал. Йорвета тоже почти прижали к стенке, а его запас взрывных веществ явно подходил к концу. Что-то надо предпринять, определенно. Давай, сознание, ты в такие моменты очень любишь работать в интенсивном режиме, жги уже.

Напрягая мозг и переживая за близких, я не заметила, как со спины ко мне подлетела еще одна красавица из рода каменных. Уже когда она почти приземлилась, я отразила, что сама себя загнала в ловушку — выходов было ноль — кидаться на поле боя, или в объятия милейшей твари. Я стала медленно отступать, решая, куда податься:

— Эй, я в фонд охраны редких животных членские взносы плачу! — немного возмущенно сказала я, надеясь не понятно на что. Горгулья оскалилась, демонстрируя внушительный набор зубов на радость всем стоматологам и продолжила свои наступления на мою персоналию. — Ой! — только и успела пискнуть я, когда живая статуя, наконец, созрела для прыжка. Меня окинуло каменной крошкой и пылью. Открыв глаза, я могла лицезреть горстку дымящегося камня там, где, вроде-как, только что находилась горгулья и мерцающий защитный щит. Ах, да. В склепе было тоже самое! Когда я научусь приглядывать за тылами?

Я кинулась бегать по площадке кругами. Вовремя этот щит вылез! Теперь, главное, чтобы не отключился сам, в не подходящий момент, а от него можно такое ожидать. Поле было не маленького формата, от меня оно описывало идеальный круг в радиусе метра. Не привыкнув к таким своим габаритам (никогда не планировала так разожраться!), я все же старалась не задеть в своем марафоне никого из спутников. Едва касаясь каменных барышень, щит просто их распылял, создавая живописные горки мелкодроблёного булыжника.

Теперь, впервые в своей жизни, Геральт предпочел покурить в сторонке, а Йорвет, еще не знающий о новых свойствах (как-то я забыла ему об этом рассказать), сначала было с сунулся ко мне, за что был предупреждающе отброшен щитом в сторону. Уверена, это поле состоит сплошь из флюидов — такие же вредные как я, и размера, как внутренне состояние — большущие. Закончив разборки, оставив после себя много пыли и дорогу из горочек камня, я коснулась рукой Своего Сердца, призывая медальон спрятать свои коготки. Поле резко распалось на осколки и растворилось в земле.

— Что. Это. Было? — делая паузу после каждого слова, грозно вопросил Йорвет, отряхивая штаны.

— Если б мы сами знали, — развел руками ведьмак. Вид у него тоже был крайне озадаченный, друг не ожидал таких действий. Правда, я и сама не ведала, но, почему бы не воспользоваться ситуацией, раз у медальона проявились такие способности? Геральт выжидающе посмотрел на меня, требуя объяснений.

— Я думаю, — словно оправдываясь за провинность произнесла я. — Тут не обошлось без… Локи. В последнем нашем разговоре он не сказал напрямую, но намекнул, что я — очень ценный персонаж. Мог и защиту поставить, он маг все-таки.

— Когда это ты успела поговорить с Локи? — ведьмак упер руки в бока, тон его совершенно не понравился. Лицо нашего третьего спутника тоже не предвещало ничего хорошего — единственный глаз подозрительно уставился на меня, словно я сейчас призналась в измене родине.

— Недавно, -уклончиво ответила я. — Может, пойдем уже? Мы вроде спешим?

— Мы еще вернёмся к этому разговору, — мстительно пообещал эльф. Он, выражая все свое недовольство, нервно подался вперед, обгоняя нас и спускаясь по лестнице. Я старалась на него не смотреть, при этом смутно ощущая вину, за проступок, которого-то и не было. Геральт был так же угрюм, бросая на меня странные взгляды.

И чего все сразу так взъерошились? Ну, Локи и Локи. Не первый раз общались же. Ну да, долгое наше общение привело к изгнанию, но это же не повод им его не любить? Мне же норм, и им тоже должно быть все отлично. В конце концов, трикстер же мне защиту поставил, а не убить пытался. Не бросил в беде друга, так сказать, а они не довольны. Вот порешили бы меня горгульи, посмотрю, как они бы запели.

Спустившись по лестнице, мы оказались на улице, в одном из узких проемов-тупиков. В конце улочки, в той части, что явно выходила на большой проспект, стояли солдаты. Упрямо, я бы даже сказала нахально не замечая нас, они что-то обсуждали, собравшись в группу. Геральт короткими перебежками пробрался в одну из разрушенных квартир, располагавшейся прямо за углом от охраны. Мы последовали его примеру. Оказавшись снова все вместе, мы затихли и стали вслушиваться:

— Филиппу скрутили в последний момент, — тараторил один из солдат. — Она едва заклинание не произнесла. Гниет теперь в реданском подземелье, в особых кандалах.

Мы переглянулись. Эйльхарт поймали? Тогда, где Саския? И вообще, за что они ее? Филиппа — важное лицо на переговорах, советница Аэдирнской Девы, вроде как личность не прикосновенная. И теперь в темнице, без возможности пользоваться магией и как-либо выбраться. Есть справедливость на земле! Это тебе, сучка, за Трисс и Саскию.

— Радовит прав, что не цацкается с этими ведьмами! — ответил солдату басовитый голос, не отдающий ничем, кроме заразной глупости.

— Интересно, что с ней сделают? — задал риторический вопрос первый. Мне вот тоже интересно. — Или палачу отдадут, или скоромят чудовищам. Говорят, их в подземельях полным-полно, — а вот это уже хорошая новость — значит, мы сможем заработать. Ну, не мы, а Геральт. Но бюджет-то общий. — Не знаю, за что ее там заперли, но у всех чародеек совесть не чиста.

— Истинная правда! — вторил ему друг. — Никто по ней плакать не будет.

Я повернулась к спутникам, пытаясь прочитать их реакцию. Йорвет, одновременно и обрадовался, и вознегодовал, а вот ведьмак… тот был глубоко задумчив и скреб с металлическим скрежетом щетину, пытаясь раскинуть мозгами. В глаза у него читалась загрузка системы, подгрузка дополнительный улит, отвечающих за логику и рациональность, а также работа фильтра-антивируса.

— Подземелья — самое подходящее место для Филиппы Эйльхарт, — с чувством произнес Йорвет, первым нарушая молчание и мыслительные процессы Геральта. — Лучше бы была только виселица.

— Если ее убьют, об исцелении Саскии можно забыть, — ответил ему ведьмак.

— Думаю, ее охраняют,как спальню Императора, — не отступил эльф, с чувством жестикулируя. — Мы туда не проберемся.

— К Императору в постель мне не к спеху, — заметил Геральт. — А вот в подземелья войти все-таки придется.

— А давайте займемся более реальными проблемами? — взмолилась я, прислушиваясь к урчанию желудка. Потом плаксиво добавила: — Я хочу есть и спать, и голова у меня уже чешется от грязи. Может, сначала разберемся с жильем?

— Резонно, — ответил Белый Волк.

— Тогда идем в таверну, — Йорвет сложил руки на груди, испепеляюще поглядывая на меня. — Привыкай, тут не Верген. Добро пожаловать в Лок Муинне.

В ответ я направилась в глубь улицы, ища обход, дабы не попасться на глаза стражникам.

Комментарий к Глава 19. Лучше гор могут быть только горы. NC-17 isernfoilen – Сумасшедшее прелюбодеяние (грибочки хороши)

Que te tuve d`taobn mo – Что же ты делаешь?

Glaeddyv vort, beanna, M’essea`tearth – Бросай оружие, женщина, я сдаюсь.

Te essea anetim – Ты победила.

Caemm – идем.

автор попытался примитивно изложить “теорию пассионарного этногенеза” в стиле “для чайников” и в курсе, что многие студенты-историки ее не переваривают и считают ересью от Сатаны. Автору норм.

Народ, я вот все понимаю, но вы только что прочли не хилый текст и у вас вообще не появилось никаких эмоций? даже банального смайлика в комментариях, кнопочки нажатой “нравится” будет достаточно, что бы автор прекратил грызть свой стол и занялся делом ^^

====== Глава 20. Сквозная ======

Мы заселились почти без приключений в таверну. Ну, как почти без приключений. На переговоры с корчмарем отправили меня, как самую позитивную и малоизвестную из нас троих, личность. Трактирщик по-началу заявил, что свободных комнат нема и вообще, с таким внешним видом (свитер, облезлая куртка и растрепанные волосы) тут мне не место, но едва я позвенела набитым до отказа кошельком, как у него обнаружилась не только просторная комната, но и дополнительные одеяла, свежеприготовленная еда, полная анонимность клиентов и множество самых доброжелательных улыбок, за отдельную плату, разумеется.

С виду, еще на улице, трактир не показался восхитительной штукой — его тоже словно стадо слонов потоптало, поэтому я переживала, что комната, которую нам выделили, выглядит так, словно в нее давным-давно попал атомный заряд, случайно попутав город с Хиросимой. К моему облегчению, комната оказалась вполне приличная — просторная, с окном (что не маловажно), на котором висели шторки в малюсенький абстрактный узор наркомана при приходе, бадьей из резного дерева с ширмой из тончайшей ткани, и шикарным ковром. На этом прелести заканчивались — кроватей тут не было, а камин выглядел таким закопчённым, как будто его недавно тайком украли из бани по-черному. На полу, в углу, лежали несколько тюфяков, местами прогрызенных молью, на которые сопровождавший нас трактирщик накинул еще влажное постельное белье и подушки. (Влажное —это хорошо, его хотя бы недавно постирали.) Едва трактирщик, обладавший прекрасной способностью за деньги не задавать вопросов, скрылся, я стянула один пуфик и растянулась, не сбрасывая сапоги, разминая уставшие мышцы. На столе, так же из резного красного дерева, дымился поросенок, свеженький, с яблочком во рту. От этого запаха я разомлела и глаза начали как-то сами собой закрываться. Я присела и потрясла головой — первым делом самолеты, а пожрать мы всегда успеем. Я кинулась к средневековой ванной, в поисках источника воды. Рядом с бадьей внезапно обнаружился настоящий кран, правда текла из него только холодная вода, но грязному тельцу, у которого уже заметно начинала чесаться башка, было глубоко индифферентно на температуру. Включив воду и не дожидаясь пока ванна наберётся, я стянула штаны и свитер и нырнула прямо в белье, погружая тело в приятную прохладу.

— Может ты хотя бы воду нагреешь? — раздался из-за ширмы голос Йорвета, который благоразумно решил не заглядывать, опасаясь, что у ведьмака тоже есть лимит терпения.

— Фиг с ним, — весело отозвалась я. — Ты просто никогда не жил в общаге.

— Где? — непонимающе спросил эльф, что-то с глухим ударом грохнув на пол.

— Общага, — повторила я. — Это такое место, где в комнате, рассчитанной на троих живут по пять человек; где не открывают двери не знакомым до момента, пока вся еда не будет съедена; там студенты живут во время обучения, так что это что-то вроде полевого лагеря боевых действий, который прекращает кутить только перед черной мессой — сессией.

— Я всегда знал, что ты из племени каких-то варваров, — с чувством какой-то веселости произнес Йорвет. — При чем тут вода?

— Ну, поживешь в общаге и научишься мыться в ледяной воде зимой в полной темноте, — я стала намыливать голову. — В общем, да. Ты прав. Те еще варвары.

Я хихикнула, вспоминая родную комнату где-то там, за миллионы световых лет отсюда. Многоэтажка, коридорного типа, со всеми возможными неудобствами — одной кухней на этаж, где без твоего участия, стоит на пару минут отойти, приготовят пикантнейшее блюдо с незабываемым вкусом, туалетом в самом конце коридора, который бдительная и экономная коменднтша закрывает на ночь. Душевые на самом днище, в сыром подвале, где влажность превышает сто процентов, а для выживания, в период ремонта горячей воды, необходимо много двигаться. При всем этом, там была своя, особенная романтика. Наша общага была смешанной — Мэ и Жо жили в одном здании. Скандалы, интриги, расследования прилагались. Это просто квинтэссенция блядства, ботанизма, рассадник пьянства и вечно не работающих электроприборов. Веселые ночи, где ты сначала до трех утра успокаиваешь подругу, которую бросил очередной хахаль, а потом, как ни странно, вы идете вдвоем доставать этого мудака на предмет: «есть покурить/выпить/пожрать?». Периоды бурной юности, оставленные далеко позади. Сладкая ностальгия. Я выползла из ванны и выстукивая челюстью прекрасные трели, направилась к камину отогреваться. Йорвет и Геральт уже сожрали большую часть порося, оставив кусок спинки да горячий чай. Справившись со своей порцией, я распласталась по тюфяку и провалилась в глубокий, спокойный сон.

— Цинтия? Ты уверен? — раздался где-то совсем рядом возмущенный голос Йорвета. — Она наняла двух твоих знакомых найти мастерскую Аэп Даэрхенны?

— Им нужен тот, кто сможет защитить их от всякой падали, — пояснил эльфу ведьмак. — Я думаю присоединится к экспедиции, чтобы поговорить с Цинтией. У меня к ней масса вопросов.

— Например, где Трисс? — просыпаясь, влезла я в разговор. Мужчины разом повернулись ко мне, удивленные пробуждением. Не, ну они так громко разговаривали, что было бы не вежливо что-то не предпринять. За окном уже во всю стоял день — солнце пробивалась сквозь уродливые шторы, освещая комнату, и падая прямо мне на лицо своими лучами.

— Да, например, где Трисс, — согласился Геральт. — Доброе утро.

— Точнее, добрый день, — бросил мне эльф и вновь повернулся к ведьмаку. — И ты сунешься во вранские развалины вместо того, чтобы пробираться к Филиппе?

— У меня пока нет плана, как добраться до реданских подземелий, — начал спорить Белый Волк. — А без плана я никуда не полезу.

— Как знаешь, — Йорвет встал и направился к двери. — Я попробую разыскать дом Филиппы. Она не ожидала ареста и могла оставить там что-нибудь важное, — он открыл дверь и встал на пороге. — Anadanwed, постарайся не привлекать к себе лишнее внимание в городе. Лучше, если ты вообще не будешь отходить далеко от трактира. Va faill, — с этими словами эльф хлопнул дверью, да так, что вздрогнули все хлипкие стены.

Я недоуменно уставилась на дверь, не до конца осознавая, на что Йорвет разозлился/обиделся/разочаровался (нужное подчеркнуть), поэтому перевела свой взгляд, полный непонимания, на Белого Волка. Геральт только плечами пожал и указал на остывающий завтрак в виде пирожков. Я встала и направилась за ширму приводить себя в порядок, бурча под нос запоздалое: «Сам ребенок глупый!» предназначенное благополучно ушедшему скояʼтаэлю. Надеюсь, ему там икается во всю и уши краснеют. Наскоро позавтракав, мы вышли на площадь, где, по заверениям ведьмака, нас ожидала сама Цинтия — чародейка, перехитрившая Филиппу Эйльхарт. Геральт взял меня с собой, заверяя, что раз у меня есть барьер, то со мной ничего не случиться, а оставлять меня одну без какого бы то ни было попечения будет опасно для окружающих. С удивительной способностью находить приключения прямо не выходя из дома я могла бы прославится на всю округу. По-любому там, наверху, сидит какой-то божок, который, сволочь, просто днями и ночами занят тем, что чинит мне неприятности. Но супротив такого действа, как отлучится, я была не против — все лучше, чем сидеть в четырех стенах и пускать пыль в глаза, сходя с ума от набежавших мыслей. Уже выйдя из трактира, мы действительно увидали обозначенного персонажа — девушка исключительно нильфгаардской внешности очень сильно выделялась на фоне окружающей не самой пестрой массы. Голубоглазая блондинка, с прямыми, классическими чертами лица, еще не испорченная «искусственной» красотой чародеек, похоже, действительно молода. Мы, скорее всего, сверстницы, но я рядом с ней выгляжу уж очень нелепо в своих обносках и без следов макияжа на лице. Ладно, хоть волосы чистые, а то была бы классическая картина: «красавица и чудовище», а так получилось: «ухоженная и не ухоженная дамы на встрече с ведьмаком». Рядом с Цинтией находилась группа, видимо, исследователей. Одним из низ был маг — с черными волосами, высокий и не самого хилого телосложения. Видать, в свободное от обучения магии время развлекается в местной качалке — таскает булыжники с места на место, подтягивается на балках. Весь он был какой-то уж очень зализанный-прилизанный, метросексуал средневековья. Были и еще какие-то два горе-ученых, скорее похожих на безумных гениев, чем на нормальных, скромных совковых тружеников науки. Увидев меня, чародейка вздрогнула и отвела взгляд, как и при первой мимолетной встрече в Вергене. Нет, ну я конечно, понимаю, что мною можно армии распугивать, но это уже просто не вежливо — так демонстративно свою презрительность показывать. Где ваши манеры, девушка? В ответ я решила улыбнуться и отступить от ведьмака на шаг, как это всегда делала в минуту напряжения.

— Геральт, — приветствуя, кивнула чародейка. — Я знала, когда мне сообщили о нанятом ведьмаке, что волею судеб это будешь ты.

— У тебя хватает наглости жить в одном городе с Филиппой даже не сменив имя? — сказал, как отрезал, Белый Волк.

— Филиппа вышла из игры, — деловито потирая руки, ответила нильфгаардка. — Она арестована.

— А меня должны были убить, — Геральт возвел очи к небу, указывая пальцем в пространство. — Но я жив. Так уж получилось.

— Давай заключим сделку… — предложила блондинка.

— Кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию, — встряла я, обиженная таким приемом. — Ты превратила Трисс Меригольд в камень. И хотя бы поэтому мы все еще думаем, что можно с тобой сделать. Один наш приятель большой любитель намазать лицо врага медом и пустить на живительную омолаживающую терапию в муравейник.

— Она жива и здорова, — чуть повернув голову в мою сторону, ответила чародейка. — Декомпрессия прошла без осложнений.

— А допрос? — ухмыльнулась я. — Вы же ее допрашивали, а знаем мы ваши методы. НКВД бы гордился вами.

— Я видел, как все было, — вставил темноволосый маг, с выражением лица полного превосходства над окружающим быдлом. — Пара синяков и один только взгляд на оружия пыток… и она начала давать показания.

Я разозлилась. Пара синяков? Сейчас у тебя тоже будет «парочка», прилетит прямо по лоснящейся ухоженностью морде, дабы не повадно было. Зато на мужика будешь похож, а не на пидараса, почетного труженика тылов. От злости сам собой сжался кулак, который я, решив выплеснуть негатив, прицельно приземлила ему в подбородок (до носа рост не доставал). К моему удивлению, никто не кинулся на помощь чародею, наоборот, косясь на меня, Цинтия отпрыгнула от пострадавшего и с лютым ужасом уставилась на нас.

— Цинтия, прикажи ему заткнуться, — спокойно пожав плечами, попросил Геральт. — Иначе, я его убью.

— Адальберт, молчи! — почти закричала на мага чародейка. — Ведьмак, помоги мне выполнить задание, а взамен я расскажу тебе массу любопытных вещей. Я читала рапорты нашей разведки и знаю многое о твоем прошлом.

— Я могу заставить тебя рассказать, — сложив руки на груди, категорично заявил ведьмак.

— Ты будешь меня пытать? — сладким голосом пропела магичка. — Мы оба знаем, что нет.

— Тогда заключи договор со мной, — я подала руку нильфгаардке, от которой она отшатнулась, как от чумы. Нужно повернуть её страх в свою пользу. — Я тут главный юрист. Пообещай, что если мы поможем, ты поможешь нам, — я все еще держала руку на весу, Цинтия колебалась, пытаясь заглянуть в лицо ведьмака и найти там негативную реакцию. Геральт тоже заметил, что шпионка Нильфгаарда меня боится до кровавого поноса, поэтому руки свои предусмотрительно спрятал в карманы и отвернулся, насвистывая легкомысленную песенку.

— Хорошо, — выдала, наконец, Цинтия и нервно пожала мою руку. — Я расскажу взамен все, что смогу.

— Тогда, что стоим, кого ждем? — фыркнула я, презрительно отряхивая руку об штанину.

Мы уже где-то около часа шли по пещерам. А я-то надеялась отделаться от этого проклятия, но нет. Суровая судьба распорядилась по-другому, чем сильно выбила меня из колеи. По дороге нам пару раз попадались эндриаги, но особой угрозы из-за чародейки, алхимика-мага и ведьмака они не представляли — разделывались с ними достаточно быстро, почти не замедляя пути. Так мы и шли, практически в полном молчании, прерываемом только стуков шагов, пока не уткнулись в какую-то, хлипкую с виду, железную решетку. Ученые сразу же кинулись оглядывать ее, с лупами разыскивая на ней надписи, вроде «Made in China» или, хотя бы, метку мастера, их сделавшего.

— Эти усыпальницы сами по себе представляют огромный научный интерес! — восторгался один из них, по колено ползая в грязи. — Ты заметил надписи? Это захоронения времен династии Аэрʼвалль!

Лично мне эти слова ничего не сказали, зато его приятель и коллега встрепенулся и с удвоенной радостью начал ковырять хлипкую ржавую железяку. Цинтия, дернув одного из них за плечо, резко сбавила воодушевление. Геральт, накинув на себя защитный знак, потянулся к ручке с мечом наготове — ведьмачий медальон вибрировал, предостерегая. Пропустив перед собой всех, кроме ученых, я последовала примеру друга. Со всех сторон послышался жуткий писк, какой бывает только от падальщиков. Ну вот, теперь явно начались захоронения. Большие гнильцы прыгали на Геральта, делающего вид, что он ударная сила, а огневую поддержку ему составляли маги, с непривычки, не сразу понявшие, что и от умирающих гнильцов нужно изворачиваться, и желательно, сразу. Поэтому обоих — и чародейку, и ее прислужника быстро обдало внутренней составляющей трупоедов. Я, наученная горьким опытом, вместе с учеными, как всегда, стояла в стороне от всех активных действий, приглядываясь к окружающему миру. Цинтия действительно хороша, знает какие заклинания нужно применять, быстро и хорошо атакует, имеет замечательную скорость реакции и вообще, видно, что опыт не пропьешь. Ее ученик был куда менее расторопным, и, скорее мешал, чем помогал, так и норовя засветить заклинанием либо в Геральта, либо в свою госпожу. Ради общей безопасности, Цинтия цыкнула на него, от чего тот стушевался, словно убавил в росте и отошел к нам. Следом за гнильцами, не отходя от кассы, к нам ринулась целая куча эндриаг, ведомые королевой, на которую сразу кинулся Геральт, крича магичке о прикрытии. Действительно, чо б не поджечь парочку членистоногих — говорят, Китайцы спокойно едят нечто подобное и принимают такие блюда за деликатес.

— Уборка закончена, — фыркнул Геральт, убирая меч.

— Впечатляет, — с упоением сказала Цинтия, глядя на ведьмака совершенно по-другому — теперь, вместо пренебрежительного отвращения в ее взоре читалось облегчение и восхищением талантом Белого Волка.

— Я выполнил свою часть договора, — Геральт упер руки в бока. — Надеюсь, что и ты выполнишь свою.

— Разумеется, — пообещала чародейка, продвигаясь вперед.

Спустя еще пол часа, которые прошли, с потолка раздался топот шагов, словно целое стадо мамонтов решило мигрировать прямо над нашей скромной делегацией. Подняв голову, я приметила подвесной мост, с открытыми перилами, подвешенный к потолку. По нему пробегали солдаты, не особенно поглядывая по сторонам в силу собственной занятности. Они были крайне недовольны и очень спешили, переругиваясь на ходу:

— Я не крыса, чтобы по подземельям лазать! — возмущенно заворчал один солдат. — Что мы тут ищем? Гробы что ль какие?

— У нас гости, — тихо, но отчетливо произнес ведьмак, едва бойцы скрылись с нашего поля зрения.

— Реданские выродки, — с чувством презрения, чуть ли не плюнув в их сторону, произнес Адальберт.

— Тем хуже, — пробормотала Цинтия. — Где-то здесь должен быть вход.

— Хоть бы кто-нибудь, для разнообразия, построил свои тайники в прекрасном живописном месте, окруженном певчими птичками и бабочками, — потягиваясь, жалобно попросила я. — Нет, все по подземельям прячутся, как они сами сюда ходят?

— Аэп Дархенна занимался иллюзиями, — вставил свое веское слово один из ученых, — в том числе. И экспериментировал с големами.

— Говорят, с ними можно было даже разговаривать, — подтвердил второй. — Стихов, они, может, и не писали, зато…

— Тоже мне повод для гордости, — фыркнула я. — И зайца можно научить курить.

— Да, это иллюзия, — чародейка, с помощью магического света просматривала стены. — Я нашла точку привязки заклинания. Отойдите, — она провела помахала ладонями по воздуху, призывая всех убраться от места подальше. Сама же, подойдя к стене вплотную, заделала плавные пассы руками, произнося непередаваемое сочетание звуков, складывая их в заклинание, которое собиралось вокруг нее белой дымкой. Дымка разрослась и перед чародейкой появилась вполне добротная, почти новая, без единой царапинки, дверь, с красивым рисунком по центру.

— Могу жечь, могу быть как рыба. У меня нет игл, но говорят я колюч, — раздался грубый, мужской голос, словно произнесенный через специальные фильтры для того, чтобы его не могли опознать. Над дверью раскрылся настоящий глаз размером с хороший баскетбольный мяч, не моргающий и узким, черным вертикальным зрачком. — Кто я?

— Осторожней с ответом, — ведьмак скрестил руки. — Это может быть ловушка.

— Я ждал этого! — радостно, чуть ли не писаясь от восторга, заговорил один из ученых. — Аэп Дархенна был гением, но испытывал склонность к злым шуткам. Как ребенок.

— В таком случае группа образованных взрослых людей просто обязана дать правильный ответ, — пафосно ответил ученому маг-ученик. Бесит меня эта его манера произносить все с таким видом, словно все кругом — пидорасы, а он — дʼАртаньян. А ведь именно Адальберт и есть единственный представитель «заднеприводных» среди нас.

— Все просто, — кивнул ученый. Он подошел к глазу, встав перед ним в полный рост и спокойно произнес: — Ответ: боль!

— Ответ неверный, — произнесло нечто глазообразное и из зрачка вырвался поразительно яркий луч, который обжигал даже просто любопытно взглянувших на него. Меня обдало жаром, лоб мгновенно вспотел. Стоит ли говорить, что ученого, неразумно поддавшегося на уловку собственного псевдогения, теперь можно было смести веником в совочек и отправить домой почтой, на удобрения. Его коллега кинулся к праху и, присев, горестно зарыдал над другом, причитая что-то про многие лета совместной работы и проклятия в адрес чародейки, с которой они подписали контракт.

Загадки никогда не были моей сильной стороной, но был щит, пределов возможности которого я не знала. Он вполне, может быть, он и сможет защитить. Вот только, первое, раскроется ли эта магическая фигня, и второе хватит ли мощности, чтобы отразить лазер. Геральт, поняв, что я хочу сделать, вцепился мне в руку, практически попытавшись скрутить на месте. Я стала вырываться и попыталась укусить друга за палец. Цинтия и ее приятель, увидав, что мы боремся, недоуменно переглянулись.

— Один лечу легко и незаметно, — начал загадывать новую загадку глаз. — Когда нас много, тяжелы мы все равно. Я раны исцеляю, но известно: проверку мной пройти не многим суждено.

— Время! — заорала я, вырываясь из цепкой хватки друга. Все кинулись в рассыпную, даже Геральт, почти отбросив, прижался к стене, спасая собственную шкуру. Глаз направился на меня и загорелся мистическим злобным цветом, после чего к всеобщему облегчению произнес:

— Ответ верный.

Под светилом открылась тяжелая дверь, со скрипом отъехав в сторону. Наверное, в Лок Муинне раньше было в моде укладывать пол декоративным камнем в шахматном порядке или просто у всех кругом отсутствовала фантазия, но покрытие под ногами выглядело именно таким. Стараясь не ступать на стыки (плохая примета же!), я следовала за спутниками, ожидая новых подвохов. Любят эти старики-волшебники устроить штурм мозгов, но никогда, на моей памяти, эти испытания не заканчивались летальным исходом. Тот, кто раньше обитал в этих подземельях был просто няшей. Давно пора привыкнуть, что этот мир не похож на те, о которых я читала в детстве. Взять тех же эльфов. Эльфы старого доброго профессора*, к примеру, раса склонная к повышенной духовности и излишнему трагизму. Даже вымирают они во «Властелине Колец» с красивой тоской, благородно уступая бразды правления человечеству. И всегда встают на сторону добра, за исключением моментов, когда радостно и самозабвенно убивают друг дружу (войны Феанорингов и все такое). А вот вспомнив Шекспира или Фроста** и вовсе эксплуатировавших светлый эльфский образ в весьма своеобразном контексте, в голове сразу возникает милый Йорвет, ростом с пальчик и с крылышками феи, искренне рыдающий над каждым умирающим цветком строго по пол часа каждый день. Волшебники тут тоже отнюдь не похожи на старого-доброго Гендальфа. Ни шляпы остроконечной, ни посоха, посылающего лучи добра, ни полного игнорирования жажды власти. Мир-перевертыш, типа озвученный в стиле Гоблина. Здесь, в этом тоннеле, недавно еще кто-то был. Это можно было понять по светящемуся факелу, по свисающим из проема в потолке веревкам и следам на пыли. По спине пробежал холодок. Скорее всего, это те самые солдаты, — удивительно, что наше присутствие еще осталось незамеченным. Печально, что эти ребята, зассав, не стали идти на прямую, а пробрались через дыру в потолке — мы могли избежать ненужной смерти Гаспара. Да, кажется так и звали того ученого. Его друг шел, опустив голову, почти не смотря под ноги, производя ужасный шум. Геральт, подождав меня, коснулся плеча, привлекая внимание:

— Теперь нужно вести себя тихо, — он указал на дверь, перед которой все сгруппировались. — За ней кто-то есть, я чувствую. Посиди пока здесь, ладно? — я рассеяно кивнула. — Приглядишь за нашим ученым гением.

Я встала, стараясь не появляться в свете факела, за руку притащив к себе несчастного страдальца. Цинтия, её приспешник и Белый Волк разом толкнули дверь, которая, издав жуткий скрипящий визг, открылась.

— Добро пожаловать, конкуренты, — послышался сладкий голос из-за двери.

Чисто статистически, у Геральта, в среднем, проходит четыре коротких боя в сутки, с превосходящим по числу, противником. Иногда, раз в неделю, количество боев увеличивается вдове и раз в две недели, когда ведьмак берет выходной, баталий не происходит вообще. Вопрос: сколько сражений проводит Волк за месяц, при условии, что он взял себе два дополнительных выходных из-за трех лишних дней, в которые на него обрушивалась ударная партия врагов? Представляя себе задачу для школьников будущего, я прислушивалась к звукам очередного сражения. Да, сегодня у Геральта явно не лучший день — еще немного и число боев из среднестатистического переползет в разряд премиальных. Типа, пятилетку в три года, пять дней в пару часов! За стенкой кто-то застонал и взвизгнул. Из двери вырвалось короткое магическое пламя, испепеляя случайно выбежавшего солдата, искавшего спасения. Вылетела парочка фаерболов, этих средневековых бронебойных вундервафель, и все стихло.

— Ситуация осложняется, — бледнея и сливаясь лицом со стенкой, пробормотал Фарид.

— Они спустились прямо из своего лагеря, — указала Цинтия в сторону проема в потолке из которого живописно свисала веревочная лестница.

Мы вошли в комнату. Она оказалась вполне обитаемой, но много лет назад. Похоже, это был гибрид спальни с библиотекой. Нильфгаардская чародейка направилась вскрывать следующую дверь, в целях маскировки прикрытую разросшимся домашним растением. Всюду на пути, в тему и не в тему, стояли колонны, заваленные свитками почти доверху. Поковырявшись на столе, я нашла немного самых разных книг от истории и географии, до алхимии и астрологии. Мебель, на удивление, не выглядела старой и ветхой — на ней даже пыли не было, словно еще недавно тут прибрались. На одной из полок я обнаружила карту Земли 50х годов прошлого века, чему сильно удивилась. Будет над чем поплакать тихими вечерами, склоняясь над нарисованной Родиной. Комнату озарил свет и над дверью, мешавшей нам пройти появился новый глаз. Как и в тот раз, едва проморгавшись, он спросил:

— День и ночь во мрак гонимы, глаз — остер, тверда рука. Три скитались пилигрима, с ними — три проводника. Вел их в ночь дракон крылатый, змей, свернувшийся в кольцо, и серебряная дева, что явила им лицо. Днем же светлым их вела драгоценностей гора, где богатствам нет конца.

— Гномы и хоббит, ведомые Гендальфом, — хмыкнула я под нос и тут же зажала рот руками, чтобы эта демоверсия Саурона не испепелила меня, приняв серьезный ответ. То ли глаз умел понимать сарказм, то ли не услышал, но мои кости остались целыми и невредимыми. Кто-то жаловался, что загадки легкие? Вот, по вашим лицам прекрасно видно, что они уровня Light. Все стояли, и, в меру своей испорченности, думали. Геральт чесал затылок, Ученый подбородок, Цинтия смотрела под ноги, словно ученица на экзамене, у которой на туфлях шпора написана. Потом вдруг произнесла:

— Здесь девять сфер с фресками. Три группы ниш по три фрески, — она указала на колонны. — В загадке говорится про трех проводников. Может стоит внимательнее рассмотреть, что на них изображено?

— Ага, вон, давайте, сейчас, сначала, на картину перед нами глянем, — я указала на полотно, изображающее песочные часы, расположенные внутри змея, кусающего себя за свою заднюю конечность. Всегда было интересно, чем такая трагедия может закончиться. И что будет, если две змеи начнут кусать друг друга за хвосты, втягивая тела соперника, как спагетти?

— Часы — как символ времени, — пробормотала чародейка. — Дракон, крылатый змей, кусающий себя за собственный хвост, символизирует бесконечность. Значит, это время.

— Это созвездие, потому что алхимический дракон — крылатый, — поучительно, как детям малым, произнес ее помощник, тыкая пальцем в соседнюю картину. — Каждый хороший алхимик разбирается в астрологии. Речь о созвездии. Это аллегория. Крылатый дракон — символ первозданной материи.

— Сойдемся на созвездии, — решил Геральт. — Что дальше?

— Дева — это цветок, роза. Символ Ордена Пылающей Розы, — мы перевели взгляд на соседний рисунок. — На фреске видно герб, а в геральдике серебряный свет передаётся белым. Значит, серебряная дева — это белая роза.

— Луна в алхимии отождествляется с женским началом и связана с серебром, металлом, — вставил свое веское слово ученый.

— Таки луна, — предположила я. — Это настолько банально, что даже обидно. Следующая строфа?

Так, перебирая варианты, мы сорок минут разглядывали фрески. За это время они успели мне надоесть до чертиков, спасибо, что хоть саму загадку не забыли. Рядом со мной сейчас находятся великие умы, а разгадать банальный ребус не могут. Ладно вот я, та еще дура, да к тому же не из этого мира, а они — образованные, талантливые, гроза местного интеллигентного сообщества. Наконец, мы сошлись в каком-то определенном мнении, но все стояли, в нерешительности боясь сдвинуться с места. Вздохнув, я подтолкнула Геральта, пытаясь подать пример остальным, к изображению башни. Цинтия и ее приятель заняли свои места — около изображения луны и созвездия. Ученый, сделав лицом: «я таки вас не знаю», остался на месте, громко заявляя — ни на что подобное он не подписывался. Едва последний из нас занял свое место, как Саурон местного разлива, спокойно заявив: «Обнаружен враг!» и невозмутимо отправил к праотцам, следом за коллегой, Фарида.

— Второй пошел, — пожав плечами, сказала я. Никто не стал оплакивать судьбу несчастного.

За открывшейся дверью, качаясь, стоял голем. Безликая, неуклюжая каменная машина для убийства и охраны мага, оживленная магией через обсидиановое сердце. В прошлом мы уже сталкивались с таким, и что бы его победить, пришлось хорошенько долбануть по нему молнией. Тут, под землей, со грозами плохо, а динамо-машину еще не изобрели, так что, если что-то пойдет не так, будет тяжеловато. С другой стороны, хоть кто-то тут выглядит толще, чем я — пусть это и каменная махина с искусственным интеллектом.

— Голем! — воскликнула нильфгаардка. — Значит, легенды — правда?

— Обычная машина, — пожал плечами ее друг. — Созданная для убийства и выполнения приказов. Прямо, как наш ведьмак.

— Ну да, — согласился Геральт, усмехнувшись. — Пойду, попробую с ним договориться.

Брат брата, как говорится… я фыркнула. Они начали спорить, кто главная жаба в этом болоте. Голем смотрел на них, как на диковинных зверушек, и по-моему, искренне забавлялся происходящим. Цинтия доказывала, что ее знания и умения лучше ведьмачих, Геральт — что он с такими элементалями уже работал, Адальберт поддакивал своей госпоже и ссылался на алхимию. Я подошла к голему, улыбнувшись, указала на спутников и произнесла, не скрывая усмешки:

— Цирк, да и только.

— Да уж, — кивнуло мне создание. — Давно я не видел людей и они не изменились — даже по такому пустячному поводу жаждут делит власть.

— Ого, какой ты разговорчивый, — еще шире улыбнулась я. — Мы не желаем тебе зла.

— Я тоже, но все может измениться, — голос создания был каким-то внутриутробным и раздавался маленьким эхом по комнате. — Я — Страж, — представился средневековый робот.

— А я — Аника, — кивнула я в знак приветствия.

— Ты — гость, — пояснил мне свою позицию Страж. — Пока остаешься там, где стоишь.

— Значит мне не стоит сдвигаться, — я огляделась, подбирая тему для разговора. — Ты сам-то понимаешь, что только машина? — вздохнув, спросила я. Голоса спорщиков смолкли, прислушиваясь к нашему странному диалогу.

— Разве мы сами знаем — кто мы, откуда и куда идем? — философски заметил Страж, вздохнув (если у него было чем). — Разве жизнь человека, предсказуемая и замкнутая в цикле рождения, и смерти чем-то отличается от моей?

— Ну, не знаю, может ты прав, — согласилась я. — У нас говорят, что настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и продолжить бессмысленный круг перерождений… если вся жизнь сводится только к этому, то — да, мы все одинаковые, — правда, вступать в дальнейшую полемику я не стремилась, поэтому сразу, в лоб, спросила: — А есть среди нас те, кого ты бы мог пропустить?

— Гости.

— Ты сам решаешь, кто гость, а кто — враг? — уточнила я.

— Кто же еще? — удивилась машина.

— Философствующий голем, болтающая посланница богов, — фыркнул Адальберт. — Эта экспедиция приносит одни сюрпризы.

— Если ты не захлопнешь варежку изнутри, я буду тебя бить, — ответила ему я.

Я вновь повернулась к голему и оглядела пространство за ним. Библиотека, или кабинет, вот что это за комната. Возможно там, среди записок, есть и слово-пароль, которое заставило бы механизм отключиться, или программа-алгоритм, с помощью которой работает Страж. Не забываем, я все-еще несостоявшийся инженер-программист, значит, могу в этом разобраться.

— Тебя создали для того, чтобы ты отличал врагов от гостей, — повторила я. — Приветствовать одних и убивать других, — потерла подбородок, размышляя. Тут или ломать программу словом, или убить его. Но Страж такой милашка, даже при условии, что не имеет чувств и эмоций. Такая штука имеет право на существование в том виде, какой дал его создатель. Значит, будем ломать.

— Вот смотри, — наконец, оживилась я. — Твой мастер не хотел, чтобы ты атаковал гостей. Но Враги, они такие коварные создания, что могут тебя обмануть. Могут прикинуться гостями, а гостей выставит врагами просто из банальной вредности. Для этого твой создатель и дал тебе логику — ты должен учиться разбираться сам, кто враг, а кто друг. Даэрхенна, я уверена, заложил в тебя свою волю, но он не мог предусмотреть всего — лжецы, маги, иллюзионисты могут ввести разум в ступор и выдать ошибку. Как ты тогда будешь определять, кто перед тобой?

— Я спрошу, — подумав, ответила машина.

— Они могут обмануть тебя, я повторяю, — пояснила я. — Я могу оказаться дружелюбным с виду врагом, или наоборот, злым, раздосадованным или просто очень плохо знающим правила вежливости гостем. Ты не можешь решать за меня, кем мне быть.

— Это противоречие, — сказала машина. Так, еще немного и в глазах у него будет читаться 404 Not Found. Или винда зависнет к чертям, в любом случае, будет сбой и перезагрузка системы. Надо набирать темпы.

— Можно еще вопрос? — спросила я и не дождавшись разрешения выдала старую боянистую загадку: — Больше сыра — больше дырок, больше дырок — меньше сыра. Меньше сыра — больше сыра?

Голем страшно задрожал и отключился, рухнув на землю, пробивая пол своей массой. Я, находившаяся ближе всех к нему, непроизвольно подпрыгнула от встряски и рухнула рядом, оказавшись вся в каменной крошке и наглотавшись пыли. Вот блин! Он самоуничтожился. Чего-то я переборщила. Жалко — такое очаровательное создание, и все зря… Народ начал расходиться, готовый разобрать мастерскую по кирпичикам. Геральт помог мне встать, при этом внимательно приглядывая за действиями Цинтии и ее помощника. Решив не терять времени даром, я предпочла осмотреться — вдруг найду что-то ценное, а потом попробую втюхать лоху какому-нибудь на рынке. Всюду документы, в которых я ничего не смыслю. Странные алхимические колбочки и рецепты. Среди прочего на столе обнаружились записки, посвященные расшифровке документов вранов, которые я решила показать Йорвету — пусть теперь знает о благородстве своих предков, ведь записи недвусмысленно намекают на то, что эльфы приложили руку к смерти древних рептилоидов. Посмотрим, как он отреагирует. В углу, около стола что-то резко полыхнуло. Мы оторвались от поисков и узрели, что на абсолютно пустом столе стоит какое-то устройство, напоминающее гигантский угольный утюг с ручкой и парой линз, торчащих в разные стороны вместе с древними, словно из эпохи ренессанса, слуховыми аппаратами.

— Что это? — одновременно спросили мы с ведьмаком.

— Это прототип мегаскопа, — пояснила чародейка. — Устанавливает связь с другой личностью на уровне эмоций. Что бы установить связь с кем-то, надо просто подумать об этом человеке.

— Ого, — я подошла и заглядывая сбоку, стала рассматривать этот предмет. — А какая дальность действий?

— А тебе зачем? — презрительно бросил мне Адальберт.

— Маме хочу привет передать, — фыркнула я. — Надо же объяснить, где ее блудная дочь шаталась два года.

— Что бы связаться с богами одного мегаскопа не достаточно.

— Я даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь, — протянула я, обходя устройство.

— Для этого не надо быть зорким, — чародейка была явно удивлена моей реакцией. — Твоя аура отмечена божественной печатью, у тебя очень могущественный покровитель. Это видно и по охранному медальону, — она указала на Сердце. — Кто-то очень старательно бережет тебя.

— И Филиппа тоже это знала? — удивленно спросил ведьмак, уставившись на Цинтию в упор.

— Да, — подтвердила чародейка. — Но даже она не настолько сильна, чтобы упрямиться Асгарду, поэтому предпочла держать твою подругу подальше от себя. Я бы тоже так сделала, если бы она сама сюда не сунулась.

— Нильфгаард все еще совершенствует разведку? — закончила я разговор. — Благодаря такой вот хреновине шпионить за королями других стран, их командирами и генералами станет проще простого, верно? Мы тащились сюда дабы помочь Императору подглядывать в замочные скважины враждебной половины человечества? — горестно спросила я. Цинтия кивнула. — Фу, как это низко. Я слишком аполитична для этого дерьма. Пора выполнить договор. Расскажи нам все, что знаешь.

— Геральт был всадником Дикой Охоты, — просто ответила чародейка. — Я читала рапорты. Ты единственный, — она повернулась к ведьмаку, — кто был среди призрачных всадников и выжил.

— И все? — разочаровано спросила я.

— И еще. Не доверяйте Лето, — да кто ж ему доверяет-то? Он не производит впечатление человека, на которого можно полагаться. Ну, это я так, промежду прочим говорю. Лично у меня уже весь запал охоты на Убийцу Королей сошел на нет. Я не Роше, мне Фольтест не являлся ни другом, ни правителем, подобным богу и его смерть, если бы не породила множество проблем, ничего бы не дала. Даже слезу бы не выдавила на его похоронах. — Сейчас он — ваш враг, но так было не всегда.

— С чего бы тебе предупреждать нас? — я сложила руки на груди.

— Вы даже не представляете, сколько людей интересуются вашим дуэтом, — ответила Цинтия. — Очень важных людей. Геральт может стать ключом к тайне Дикой Охоты. А ты, посланница богов, появилась сразу после его возвращения в мир плоти и крови. Вы связаны, а значит…

— А значит нам пора заканчивать нашу праздную беседу, — вдруг резко вставил маг-алхимик. Затем он повернулся к своей напарнице и угрожающе зашипел: — Ты сдаешь нордлингам наши государственные тайны.

 — Не сомневаюсь, Адальберт, что когда-нибудь ты станешь командиром группы, — раздраженно ответила магичка-шпионка, — но пока этого не случилось — не лезь не в свои дела.

— В параграфе двадцать два кодекса значится: «В случае подозрения в государственной измене командира можно отстранить от командования», а первый пункт моего личного кодекса гласит: «Предателей надо убивать на месте».

 — Вот оно, суровое цивилизованное тоталитарное общество, — вздохнула я. — Парниша, ты нарываешься уже не в первый раз.

— И что ты сделаешь? — улыбаясь ответил Адальберт. — Твои покровители далеко и пока весть дойдет до Асгарда — меня уже и след простынет.

Я молча коснулась медальона, ожидая и надеясь на какую-нибудь реакцию. Отвечая мне, Средце раскинуло свое магическое поле, случайно цепляя всех. Народ разлетелся в разные стороны — Геральт приземлился более-менее удачно, а вот Цинтию впечатало в стену. Адальберт же, как человек, на которого я и направила свою агрессию, пролетел пару метров, вспахивая носом пол и ударился головой об угол стола. Не отвлекаясь я продолжила наступление, надвигаясь на него, волоча перед, за и вокруг себя громоздкое и опасное магическое поле.

Соприкоснувшись снова, алхимик-неудачник и поле взаимодействовали в целях энтропии — мужчина еще не до конца пришел в себя, а его впечатало в стенку барьером на пару сантиметров вглубь. Дабы не изображать из себя очень ухоженного блинчика с голубой начинкой, Адальберт попытался телепортировать, но я не пустила его. Во мне вдруг проснулась доселе неизвестная жажда расправиться, растоптать и уничтожить этого таракана.

С трудом взяв себя в руки, я вновь коснулась медальона. Поле распалось, а я почувствовала облегчение — кажется, у этой хреновины есть побочный эффект вроде «угроза стать маньяком-садистом» или что похлеще. Нильфгаардец распластался по полу, буквально разваливаясь на полу и тяжело дыша. Геральт, подойдя сзади, отодвинул офигевшую от резко возросших способностей меня и закончил страдания несчастного одним коротким ударом меча по шее. Я осела на пол, глядя на ведьмака испуганно, боясь встретить что-то вроде отторжения или даже ненависти. Белый Волк погладил меня по голове, ободряюще улыбнулся и кивнул на Цинтию, все еще не пришедшую в себя:

— Кажется, теперь за тебя можно не волноваться, — выдавил из себя он хриплым голосом. — Смотри как ее приложила.

— Я не специально, я просто не рассчитала, — оправдываясь, ответила я. — Тебе тоже досталось.

— Я привык, — вздохнул друг и направился к мегаскопу. — Что будем делать?

— Ну, не знаю, как ты, а я хотела бы посмотреть, как эта штука работает, — выдохнула я, подходя к первому в этом мире скайпу. Со своей совестью я как-нибудь попозже договорюсь — надо найти Трисс и Филиппу. И Саскию еще — столько народу, хоть плакаты рисуй «Их разыскивает милиция» и все тусят где угодно, только не там, где надо.

Я подошла к устройству, приставиласлуховой аппарат к уху, посмотрела в зырки, или что-там вместо них, но ничего, кроме внутренней и весьма темной составляющей машины не увидела. На дне трубочек-линзочек сидел паук, грустно размышляя над тленностью сущего и надеясь поймать хоть что-нибудь, окромя громадного слоя пыли. Инструкции к этой фигне определенно не прилагалось, а приводить в чувство кисейную барышню — Цинтию, которую всего лишь приложило головой о стену, а она уже решила отправится в путешествие по закоулкам сознания, не хотелось. Напортачит еще. Или запретит и тогда нам придется не сладко — нельзя упускать такой шанс. Йорвет нам голову оторвет, если мы не найдем его драгоценную Саскию. Вдруг все перед моими глазами резко поплыло, и пошла картинка настройки изображения, какая была в старых советских цветных телевизорах. Мне чуть не поплохело, я даже начала подозревать, что сейчас либо вылезет заставка телеканала «Вид» (привет, 90-е), либо рожа Малахова объявит Большую Стирку. Однако, вместо очкастого ведущего передо мной возникла одноглазая физиономия в красной бандане. Она обеспокоенно вглядывалась в дичайшие дали, разглядывая что-то за кадром. Я силой мысли, буквально скрипя извилинами, развернула камеру на объект его наблюдений и чуть не осела на пол. По одной из улиц Лок Муинне шла Саския, в сопровождении Шеалы и внушительной охраны с лицами в стиле Николая Валуева. Народ, особенно чернь, приветствовали свою госпожу. Мда, лишить драконницу любви будущих подданных было труднее, чем избавить Москву от гастрабайтеров. Кметы тянули к Деве из Аэдирна руки, а она, аки Спаситель по воде, гордо шествовала среди них, делая что-то вроде подачек — шедшие за ней барышни из свиты раздавали хлеб и вино. Вот она, ваша дурацкая политика. Все зарабатывают себе рейтинг как умеют — кто железной рукой, кто едой. И, как можно заметить, последнее имеет больший успех. Если сначала Йорвет оцепенел, то в следующий момент испытал гамму эмоций — от легкого раздражения до… любви, такой огромной, что она могла стать целой вселенной, если бы вырвалась из глаза эльфа. Увидев ее плавные, не смотря на доспехи, движения, скояʼтаэль готов был простить Саскии вообще все, даже если бы она убила всю его родню. Драконница его не видела — эльф наблюдал за нею почти из-за угла, украдкой, и откровенно любовался каждой чертой лица. Саския в его глазах была почти богом, кем-то вроде Матери Терезы, Богородицы и самой великолепной проститутки Наны в одном флаконе, и все это, с удобным в бытовом хозяйстве, свойством поджигать камин, готовки на открытом огне и просто способностью быть печкой с крыльями. Йорвет обожал ее, любил и боготворил и да, пусть он мог скрыть всю эту гамму эмоций от других — врать самому себе было бы не выгодно. И я вдруг поняла, что хочу домой. Срочно и навсегда. А скояʼтаэль продолжал любоваться своей барышней, но, по какому-то странному стечению обстоятельств, вдруг изменил палитру на смесь симпатии со скорбью. И мне не надо было читать его мысли, чтобы понять, о ком он думал. От досады я не заметила, как больно укусила себя за губу — симпатия значит, да. У, лох ушастый. Знала я, что ты всего лишь промежуточное звено от обезьяны к человеку — шерсть облезла, а вот с дерева еще не слез. К отношению ко мне, которое теперь было бы глупо отрицать не только моему обиженному «я», но и ему — если его припереть к стенке, конечно — примешалось смутное чувство вины, а потом на Йорвета резко напало раздражение. Он потряс головой, отгоняя от себя наваждение, не догадываясь, что кто-то залез к нему в голову. Я оторвалась от мегаскопа и на ватных ногах потащилась, дабы рухнуть на ближайший стол. У меня жутко болела голова и начало тошнить. Геральт, никак не ожидавший такого поворота, растеряно смотрел на меня. Цинтия пришла в себя. Бухнувшись задницей на стол, я расслабилась. Комментарий к Глава 20. Сквозная * для тех, кто в танке, если такие вообще есть – имеется в виду Джон Р.Р. Толкиен, автор “Властелина колец” и прочих веселых рассказов про эльфов.

**Имеется ввиду Роберт Фрост, американский поэт

====== Flashback. Реинкарнационика. NC-17 (простите меня, это последний раз) ======

Торжественно клянусь завязать с NC-17, но потом.

Десять… сто лет спустя кто-то,

очень похожий на меня, полюбит кого-то, очень похожего на тебя. И их уже некому будет разлучить. ©

Андерс. Игра Dragon Age II.

Мирка вертелась перед огромным, в полный рост, зеркалом, примеряя на себя разноцветные бусы. Владелица всего этого маленького богатства — её матушка — ушла поболтать к дальней родственнице совсем недавно, поэтому воротится только к вечеру. Отец же, еще с утра, ушел в соседнюю деревню к солтысу, договариваться о предстоящей свадьбе любимой доченьки с сыном кузнеца Гинсри. Мирку же оставили дома приглядывать за пятилетним братишкой — Николкой, который сейчас вертелся под ногами девушки и капризничал. Просто сидеть с братом было скучно, и Мирка сунулась в родительскую спальню, примерить материно добро на себе да повоображать себя взрослой дамой. Николка дергал сестру за подол платья, требуя себе сахару в обмен на молчание — если матушка узнает, что дочь без спросу взяла украшения, но не миновать ей розги. И крики о том, что она вот-вот выйдет замуж, не подействуют на тяжелую материну руку — для нее Мирка навсегда останется несмышлёной девицей, будь той хоть десять, хоть шестнадцать лет. И хотя девушка знала, что украшения по большей части пойдут ей в приданое, и она все равно будет однажды в них щеголять, соблазн примерить все до положенного срока был слишком велик. В зеркале пред Миркой менялись только украшения, а вот лицо, похоже на материно, как две капли воды, с большим прямым носом, круглыми, пухлыми и румяными щечками да тонкими губами, оставалось неизменно довольным и по-девичьи счастливым. Глаза голубые, светлые и ясные, как воды озера, рядом с которым стояла их деревня, светились одним, понятным только ей одной, чувством. Мирке даже казалось, что вглядись она в отражение подольше да поглубже, то там, в глубине взгляда обнаружится смуглый, крепкий парень с темными волосами. Гинсри всегда был рядом с ней, даже когда они были не вместе, девушка чувствовала его преданность и любовь. Вскоре они поженятся, и у них появятся сыновья. Красотой, конечно, пойдут в мать, а умом и силою — в отца. Главное, чтоб не наоборот. Увидев, что сестра совсем замечталась, обделенный вниманием Николка больно ущипнул девушку за округлую ягодицу и с оглушительным, заливистым смехом кинулся прочь из комнаты. Аккуратно сняв бусы, положив их в резную шкатулку и задвинув поглубже на полку, Мирка кинулась за братом. Миновав столовую, а затем и сени, мальчик оказался на улице и мигом сообразил, что делать. Махнув за сарай, он прижался к стене, стараясь не шуметь и даже дышать чуть слышно, паренек высунул нос из укрытия, проверяя обстановку. Мирка встала на пороге хаты в растерянности, оглядываясь по сторонам в поисках шкоды. Притаившись, братец беззвучно хихикнул над клушей-сестрой, радуясь собственной предприимчивости и хитрости. Вновь рискнув выглянуть, Николка обнаружил, что сестра исчезла и рассеяно заморгал. Это было не в ее духе — бросать месть, пусть и такую мелкую, на пол пути и оставить желание поучить мальчишку уму-разуму. Парнишка озабоченно почесал голосу, размышляя, не пошла ли она на улицу искать его, потому как если это так, то ему может достаться от строгих родителей, просивших слушаться сестру и не делать глупостей. Выходя из-за сарая, Николка, вздыхая, направился к калитке, чтобы покричать сестру. Из-за спины к мальчику шагнула тень. Неожиданно парень почувствовал чьи-то руки на своих боках… Николка закашлялся от смеха, пытаясь вырваться из цепких рук и прекратить пытку. Мирка не выпускала брата, скрутив его и продолжая щекотать. Наконец, девушка выпустила парнишку, делая вид, что он случайно вырвался из рук, и они забегали вокруг сарая, разнося свой звонкий смех на всю округу. Мальчик убегал, а сестра старательно делала вид, что не может его догнать. Мирка обожала брата, не смотря на большую разницу в возрасте, а он отвечал ей еще большей любовью, какую может дать только шестилетний мальчишка. В тайне Николка надеялся поскорее вырасти и жениться на сестренке, но каждый раз, когда он посвящал ее в эти планы, Мирка тихо посмеивалась — станет старше и найдет себе девушку по душе, может быть даже похожую на нее, а пока пусть мечтает. А ее, Миркина задача, лишь оберегать ребенка от излишней строгости родителей да нападок соседского оторвы, который так и норовит кинуть камнем в Николку побольнее. И пусть отец считает, что брату давно пора научиться самому защищаться и давать сдачи — пока девушка здесь, сбережет детство малыша. И разнообразит, даст поиграться вволю. С улицы раздался протяжный крик, кто-то завопил, распугивая птиц и раздался плач. «ЭЛЬФЫ ИДУТ!» — громкоголосо завопил старый охотник-сосед. Мимо их дома пробежали пара кметов, вооружившихся виллами, готовые пойти на встречу с врагом. Мирка быстро схватила брата и затащила в темноту сарая. Эльфы в последнее время слишком уж распоясались. Они стали собираться в отряды и нападать на людские деревни, грабя и убивая население Синих Гор, при этом громко возвещая о величии Старших Народов, мести за Шаэраведд, за их голод и смерть. Мирка слышала от отца, что эльфы ненавидят людей за то, что последние вытесняют их народ в горы и леса, где почти невозможно жить. Самой девушке раньше не было дела до этих остроухих мутантов. Она вообще не интересовалась ничем подобным, лишь только иногда, собравшись возле речки перед костром, Мирка с жадностью слушала сплетни подруг о красоте мужчин-эльфов да о том, как эти разбойники порой крадут девушек и заставляют выполнять такое, от чего голова кругом идет и начинает сладко покалывать внизу живота. Но все это родители считали романтическими бреднями и твердо вбили Мирке в голову, а для пущей памяти и в спину, что эльфы — выродки, с которыми нельзя иметь никаких дел. И вообще, все Старшие Народы ненавидят людей до кровавого поноса и вместо «хиханек да хаханек на сеновале» убивают тех, кто попадется. В сарае был погреб, в котором отец хранил заготовки на зиму. Туда-то Мирка и запихнула брата, строго-настрого приказав не высовывать носа из-под земли до возвращения родителей. Николка с готовностью закивал, напуганный происходящим и не понимая, что творится вокруг — почему все забегали и закричали? Куда уходит сестра? Девушка закрыла погреб тяжелой крышкой, накрыла сверху валявшимся рядом половиком и пододвинула тяжелую коробку отцовских инструментов, чтобы братишка точно не выбрался, а сама двинулась в дом. «Нужно спрятать драгоценности!» — думалось ей. Матушка очень дорожила своими побрякушками, но самой большой ценностью в доме, все же, были книги — таких во всей округе не сыщешь. Там и история, и пара описаний жизни известных рыцарей, которые отец притащил еще с войны. «Их нужно уберечь во что бы то не стало», — решила девушка. Вбежав в родительскую комнату, она полезла в сундук, похватала пару тяжелых фолиантов и потащила их в свою комнату — там, в полу, отходили пара досок под кроватью, куда ни один бандит не додумается засунуть свой нос. Сделав дело, Мирка притащила еще книг. И еще. Последними в ход пошли материны драгоценности — в тайник они не влезали, и девушка металась по дому, размышляя, куда их спрятать. Может, в поддувало печи? Упав на колени, девушка начала рукой разгребать остывший пепел, зарывая в него мамины бусы и броши. В суматохе она не слышала, как скрипнула дверь. Мирку схватили за волосы и с силой толкнули на пол. Перекатившись на спину, девушка обнаружила перед собою высокую статную женщину с узким разрезом глаз и темными волосами, сложенными в затейливую прическу, открывающую острые уши. Лицо перекрывала татуировка, образуя четкий овал по краю лица, с треугольниками, острым углом направленными внутрь, к носу и рту. Эльфийка презрительно плюнула в лицо Мирки и произнесла:

— Что тут у нас? Маленькая dhʼoine прячет побрякушки? — рядом с Миркой присел мужчина, похожий на эльфийку, но с более спокойный, не перекошенным от злобы, лицом. Разбойник взял из руки девушки мамину гордость — темно-зеленую брошку в золотой оправе.

— Смотри, Верноссиэль, — он поднял блесточку к лицу эльфийки. — Изумруд, в золотой оправе, да еще и мелкими алмазами по кайме отделали…

— Я же говорила, в доме побольше и водится что-то получше, чем малахитовые кольца, — прошипела женщина. Она поставила ногу на грудь Мирке, с силой наступая на ребра: — Что еще у вас тут имеется?

— Ничего, — едва шевеля губами, отозвалась пленница.

— Врешь! — с неподдельной радостью ответила Верноссиэль и с размаху ударила ногой девушке по животу. — Отвечай.

— Оставь ее уже, — откуда-то сбоку раздался третий голос. — Она в печке ковырялась — там и поищи.

Эльфы кинулись к поддувалу и извлекли обратно все припрятанные драгоценности. Один, самый спокойный, проверял их на подлинность и сразу же выдавал из чего была сделана та или иная вещь. Думая, что за ней никто не следит, Мирка попыталась незаметно отползти в сторону, за что получила новый удар — теперь в грудь.

— Врешь, не уйдешь! — над ней склонился еще один эльф. Сколько же их тут. — Где еще прятала ценности?

— Не прятала больше, — стала оправдываться девушка. — Только вот это и все, — вновь удар, словно ей дали оглоблей по животу. — Хватит, пожалуйста…

— Caelm, evellienn! Да что ж вы к девчонке пристали? — вновь раздался голос со стороны. — Посмотри, нам и этого добра хватит, пожалуй, на долго.

— A dʼyeabl aep arse! И что мне теперь, кланяться перед ней? — огрызнулась Верноссиэль. — Или может сплясать, поклониться и отпустить с миром на все четыре стороны? Ты посмотри на нее, — эльфийка схватила Мирку за волосы, приподнимая и доставляя жуткую боль: — Седрик, это не просто девчонка! Это будущая женщина, мать! Она наплодит кучу себе подобных… dhʼoine. И потом они придут грабить тебя, убивать тебя и твоих братьев.

— Вот именно, будущая мать, — согласился Седрик. — Ключевое слово БУДУЩАЯ, Верноссиэль. Перед нами молодая девушка, способная не только рожать, но и выполнять примитивную работу. Ты помнишь приказ Йорвета? Убивать всех мужчин, а вот некоторых женщин нужно отвести в лагерь. Там не хватает рук, сама знаешь.

— Не хочу, чтобы вот это, — эльфийка вновь пошевелила головой Мирки, — мне готовило и стирало мои трусы.

— Хватит спорить, — вмешался тот эльф, что поспокойнее. — Приказы командира нужно выполнять. Тащите девчонку на площадь, а мы тут еще осмотримся.

Верноссиэль рывком, все так же за волосы, подняла Мирку на ноги и потащила из дому со страшной скоростью. Выходя во двор, девушка старалась из-за всех сил не повернуть голову в сторону сарая, чтобы ничем не выдать брата и сохранить ему жизнь — он хоть и маленький, а, все же, мужчина. Эльфийка вела пленницу мимо соседских домов, по улице, и перед взором Мирки предстала удручающая картина: в деревне творился настоящий ад. Некоторые дома пылали, охваченные огнем. Повсюду валялись трупы — взрослых и детей, Мирка даже пару раз споткнулась об некогда живых соседей и друзей. Те, кто еще был жив, ждали своей участи. Одну из своих подруг — Нотину — Мирка увидела корчившейся от боли и ненависти под эльфом, который не особенно переживал, что на него кто-то смотрит и насиловал свою несчастную жертву прямо посреди улицы, в малом отдалении от трупа отца подруги. Мирку привели на площадь, где, связанные по рукам и ногам, рыдали еще четыре девушки. Их охраняли эльфы — с серьезными лицами, с надменными выражениями, переговаривающиеся между собой на причудливом языке. Девушка на секунду задумалась, как странно, что у такого ужасного народа такой красивый язык. Увидев пополнение среди пленниц, один из охранников бесцеремонно схватил Мирку за плечо и швырнул рядом с ожидавшими своей участи девушками. Здесь были только крепкие, еще совсем юные барышни, которых Мирка знала по именам. Одна из них, толстая и некрасивая Овши, дочь купца, раньше любившая похвастать перед другими своими красивыми платьями, захлебывалась в собственных соплях — некогда дорогие одежды были порваны, оголяя обвислую грудь и свисающий живот. Над ней сейчас разбойники больше всех и потешались, издалека метко кидая в нее мочеными яблоками, превратив все это в игру — попавший по соску или пупку считался победителем. Мирка встала и сама, молча, подала руки для того, чтобы их связали. Она будет выше этого. Скоро обязательно придет жених и спасет — девушка была в этом твердо уверена, поэтому старалась избежать излишних побоев. Угрюмо присев на землю, Мирка размышляла: мать уже вряд ли жива, отец, которого эльфы могли встретить по дороге, тоже. Но, возможно, ему удалось спастись, он вернётся, освободит Николку, которого эльфы точно не найдут и… И что тогда? Теперь деревни, по-сути, нет на земле и управлять отцу нечем. Нет у него больше и денег, или чего-то, что можно продать, чтобы уехать отсюда и начать жизнь заново. Они будут жить впроголодь, если не хуже.

«Нет, отец найдет выход», — решила Мирка. — «Всегда находил. Главное — продержаться…»

Они не долго так сидели. Не прошло и часа, как на площади собрался большой эльфийский отряд, улюлюкая и наперебой переговаривались, посмеиваясь над выжившими. Девушек больше не приводили и Мирке стало грустно еще больше.

Вперед, рассекая толпу вышел не сильно высокий, очень крепкий мужчина, с густыми черными волосами, спадающими на лицо, но недостающие до плеч. Он был скуласт, глаза — как у всех эльфов, раскосые, ярко-зеленые, как изумруд в недавно отобранной материнской броши. Верхняя губа была заметно меньше нижней, но, по-своему, мужчина был очень красив даже среди эльфов. На шее у него было изображено дерево, уходящее своими корнями под легкую броню. Лицо его не было злым или жестоким. Оно просто выражало ненависть.

Таким Мирка впервые увидела Йорвета аэп Сидриэля. Лидер разбойников оглядел пленниц, и коротко указал на Овши:

— Это нам не нужно — не будет никакого прока, остальных — заберем.

Охранники кивнули ему. Овши упала на землю и зарыдала, умоляя сжалиться и оставить ей жизнь. Три стрелы в спину не закончили причитаний, наоборот толстуха закричала еще больше и распласталась по земле, корчась от боли, осознавая, что скоро умрет. Не дожидаясь скорой кончины, отряд двинулся. Охранники выстроили пленниц в цепочку, пропустили каждой через руку веревку и потянули прочь от деревни. Уже вдалеке, когда деревня осталась на почтительном расстоянии, Мирка увидала, что ее дом пылал и пламя уже перекинулось на сарай. Осознавая, что не дала брату ни единого шанса выбраться и спастись, ее губы растянулись в немом крике, а из глаз хлынули слезы. Она пыталась спасти Николку, и все же сама убила его.

Мирка уже и сама забыла, сколько времени прошло с момента, когда ее захватили в рабство. А другим словом назвать ее положение было нельзя — она готовила, убирала, стирала, обслуживала, а в ответ ее били и унижали. Дни сменялись днями, прошло лето и осень, миновала зима, которую многие из разделивших ее участь не пережили, умирая от холода и недоедания. Наконец, пришла весна, а за тем, вновь лето. Значит прошел целый год. Жесткий, муторный и ненавистный. Дни ее существования были однообразны — поднимали утром, чуть становилось светло. Под присмотром охраны она и другие девушки готовили завтрак, потом их гнали на реку — стирать, потом вновь готовка, а затем пару часов передышки… и — готовка. Но это, если им не надо было менять место обитания — отряд часто переезжал с места на место, стараясь уйти от властей. Но тогда ее заставляли идти до полной потери способности соображать, а вечером снова ожидало приготовление пищи и мытье посуды. Мирка мечтала, чтобы однажды ей притащили по ошибке немного ядовитых грибов, тогда девушка смогла бы убить парочку проклятых эльфов, просто подмешав их в пищу. Или отравиться сама и, наконец, присоединиться к родным на небесах. Надежды на спасение растаяли буквально на следующий день, когда в полевом лагере, куда их привели, Мирка встретила девушек из деревни ее жениха. Они рассказали ей, что любимого больше нет да и отец погиб, храбро сражаясь до последнего, но получив удар в спину. Осознав, что осталась одна, Мирка много раз раздумывала о том, чтобы убить себя, но в результате пришла к выводу, что боги даровали ей жизнь не для того, чтобы девушка могла просто взять и опустить руки. Она должна прожить эту жизнь за всех — отца, мать, Гинсри и Николу. Но для этого нужно вырваться из этого порочного круга, бежать. Побег карался смертной казнью. Любой, более-менее серьезный проступок приводил к смерти, потому как для эльфов не было серьезной проблемой набрать себе новых рабов. При этом, какие-либо отношения с пленницами не поощрялись в принципе. С ними старались вообще не говорить больше, чем это было необходимо, потому девушки были предоставлены обществу друг друга, но при этом подруги быстро сменялись — холодная зима, полное отсутствие лекарств и множество проступков делали свое дело, выкашивая пленниц не хуже холеры. Рабыни быстро понимали, что их ждет, быстро охладели друг к другу, особо не разговаривали с новенькими, пытаясь не привязываться к товарищам по несчастью.

При этом, отсутствие личностных отношений не отменяло главного — если кому-то из эльфов какая-то девица приходилась по вкусу, ее могли запросто взять и утащить в палатку, а выходила она оттуда не раньше, чем через пару часов, измученная, взъерошенная, с ногами «колесом», но живая. Следом появлялся вполне довольный насильник и они вновь разбредались в разные концы лагеря. Мирку с подобным обращением бог миловал, хотя она и замечала на себе разнообразные взгляды мужской, а порой (о ужас!) и женской части. Возможно, все обходилось с подачи все того же Седрика — тот частенько защищал девушку от собратьев, временами грустно улыбаясь и нарекая странным именем, сильно не похожим на ее собственное.

Анна. Аня. Анюта.

Так он называл ее, добавляя порой, что она вернётся домой.

Но дома у нее больше не было. Седрик казался ей почти сумасшедшим, но добрым волшебником. Порой она находила на своей лежанке цветы или вкусные ягоды, а иногда даже хороший кусок мяса, аккуратно завернутый в ткань и всегда знала, от кого пришел сюрприз. Почему этот эльф, такой не похожий на других и часто пьяный, относился к ней с подобной лаской оставалось для Мирки тайной за семью печатями. Стараясь отплатить ему тем же, она тщательно стирала его вещи и накладывала чуть большую порцию, чем остальным — большего она предоставить ему не могла, это было не в ее власти. С недавних пор Мирка всерьез задумывалась о побеге. Жаждала шанса реализовать свой план. Это был единственный выход из сложившегося ужаса и даже если она погибнет при этом, то ей воздастся на небесах. Лучше, конечно, выбраться и найти людей. С приходом лета эльфы вернулись в знакомые ей с детства места и при побеге у Мирки был минимальный шанс спастись — укрыться в родном лесу, перебежками добраться до деревень, а там, может быть, встретит кого из знакомых и ей помогут. Уже стояла ночь и за пологом палатки стрекотали сверчки, убаюкивая. Сквозь неплотно закрытые ткани пробирался свет луны, томной и печальной, холодным светом разливающейся в темноте и духоте этой особенной тюрьмы. Мирка не спала — в такие вот безмятежные ночи на нее нападала ностальгия и призраки прошлого преследовали ее. Едва закрыв глаза, она видела лица матери и брата, строгий взгляд отца и чувствовала прикосновения Гинсри к губам. Пусть девушку будили поднимали поутру, но в такую ночь просто невозможно закрыть глаза. Лагерь был безмолвен — спали все, кроме дозорных. «Пора!» — вдруг поняла Мирка. Тихо привстав, она выглянула из-за полога и увидела, что охрана нагло дремлет. По лагерю еще прохаживали эльфы, но они переговаривались бесшумно и обращали внимания на девушку еще меньше, чем на ночных букашек. Комары хотя бы мешаются… Девушка достала из-под циновки припрятанный кусок сыра и хлеб, которые до этого мешали лежать спокойно, буграми вздыбливаясь по хлипкой, проеденной молью и размякшей от дождей, ткани. Тихо одела теплую кофту, спасавшую зимой, натянула штаны и вновь проверила, что происходит в лагере. Вообще, побег планировался завтра, но сейчас Мирка не могла лежать спокойно — не терпелось покончить с этим, и именно сегодня, в эту минуту она почувствовала прилив сил. «Была не была!» — подумалось девушке. Она упала на живот, и аккуратно начала ползти под тканью палатки, стараясь при этом не порушить всю конструкцию и обнаружить себя. С той стороны расположилось что-то вроде полевого клозета — в кустах, с торца обиталища пленниц, стоял отвратный запах и, соответственно, никто ничего не охранял. Задержав дыхание и молясь о том, чтобы не вымазаться в отходах, Мирка продвигалась вперед пока всей спиной не ощутила холодный воздух. Вставать было опасно, поэтому девушка присела на корточки и гуськом стала пробираться сквозь кусты. Мало ли кто там шуршит — вдруг кому-то срочно приспичило… Миновав клозет, Мирка, не разгибаясь, проследовала дальше — здесь ей быть не положено, поэтому ступать надо вдвое осторожнее, а посему — намного медленнее. Если заметят — утыкают стрелами, как ежа, и вся затея пойдет насмарку. В темноте было сложно ориентироваться — лунный свет почти не пробивался сквозь ветви, оттого двигалась девушка в слепую. Пару раз она все же куда-то вляпалась, но не позволила себе даже выругаться — больно уж хорошо слышат эти эльфы. Проползая все дальше и дальше, до боли в ногах, Мирка позволила себе встать и размять кости только после часа подобной ходьбы и чуть не пожалела об этом — впереди показались два факела, которые двигались сквозь тьму по недалеко проходящей тропинке. Девушка упала на землю и сжалась в клубочек, умоляя богов дать ей еще один шанс. С приближением света послышались голоса, в которых девушка узнала, как ни странно Йорвета и его друга — Киарана, который рассказывал маленькому отряду, сопровождавшему эту парочку, занятную, с его точки зрения, историю на Старшей Речи, из которой Мирка разобрала только несколько слов: «курица», «сидеть», «смеяться». Когда голоса стихли, а факелы отдалились, молодая мятежница выждала для верности еще десять минут и тихо продолжила пробираться в чащу. Ночь только начиналась, а ей предстояло преодолеть немаленькое расстояние и не попасться в лапы диким животным или похожим на них эльфам. На рассвете Мирка вышла к реке, упала в нее и начала отмывать руки от грязи и вони, затем поднялась против течения вверх на пару метров и вдоволь напилась воды. Перейдя водную преграду в брод, девушка присела на землю и, наконец, позволила себе расслабиться, перекусить. Ей смертельно хотелось спать, жрать или просто, хотя бы, отдохнуть подольше, но она усилием воли, едва закончив быструю и скромную трапезу, двинулась дальше — на рассвете пленниц будят для того, чтобы те могли начать трудовой день, а раз так, то ее отсутствие либо уже заметили, либо до этого момента идут считанные секунды. Мирка сняла кофту, мешавшую ей, цепляющуюся за ветки, засунула под большой валун и побежала дальше. Уже ближе к полудню Мирка поняла, что ее преследуют. Сначала вдалеке взлетела птица, потом еще одна, словно кто-то ступал за ней след в след, не особенно таясь, а скорее наоборот указывая, что еще немного и ее настигнут. Не надеясь на простое совпадение, девушка на втором дыхании побежала, уже не разбирая дороги и надеясь только на то, что погоня отстанет или преследователям надоест. Если это эльфы — ее сразу убьют или того хуже, живьем снимут кожу и оставят умирать. Так уже было с одной девушкой — их потом водили посмотреть, что от нее осталось… Все зависело от выдумки преследователя, что первым настигнет жертву. Эта была своеобразная эльфская игра — первый, кто находил сбежавшую, считался ее полноправным властителем и мог сделать все, что его душа пожелает со своей добычей. Фантазия же у эльфов была не богатой, но крайне любила кровь. Мирка, уже порядком уставшая, выбежала к полю. Этого она ожидала меньше всего — на открытом пространстве негде прятаться. Но, может именно потому что это — безумие, ей повезет. Она побежала сквозь росшую пшеницу, уже доходившую ей до плеч, сгорбившись и стараясь казаться как можно незаметнее — по началу девушка аккуратно ступала, стараясь не пригибать ростки и тем самым не выдать местоположение, но потом, осознав, что ее вот-вот догонят, бросилась бежать, от ужаса уже не соображая, что делает и куда несут ноги.

Погоня продолжалась не долго.

Мирку сбили с ног, навалились всем телом, вжимая лицом в землю и хватая за затылок. Стараясь вырваться или просто не сдаваться без боя, девушка попыталась скинуть преследователя и задергалась, за что получила жёсткий тычок по позвоночнику. Развернувшись, она увидела ненавистное лицо — над ней склонился Йорвет, собственной персоной, прижимая к горлу нож. На лице разбойника играла поистине демоническая улыбка:

— Если ты дернешься еще хоть раз, я перережу горло, обещаю, — он не угрожал, а предупреждал, Мирка поняла разницу. Она чуть кивнула, признавая поражение. Йорвет улыбнулся.

Девушка почувствовала, как холодное лезвие ножа скользнуло по шее, и, продвигаясь ниже, острием прошло по вырезу платья — зря все-таки скинула она свитер! Возможно, именно эта деталь и указала Йорвету, где и как она преодолела реку.

— Ты плохо себя вела, Dhʼoine, — прошелестел он над самым ухом. — Я бы даже сказал — отвратительно. Но если ты будешь хорошей девочкой, я тебя не убью. Сразу, — последнее слова Йорвет произнес с таким выражением, что у Мирки кровь застыла в жилах. Она почти не дышала, стараясь представить себя где угодно, но не здесь.

Эльф, не особо церемонясь, начал разрезать платье. От груди и вниз, до пупка, проводя острием по нежной девичьей коже. Под платьем не было ничего, что могло бы спрятать еще хоть на секундочку грудь — не стоит растрачивать ценные вещи на рабов — поэтому Йорвету предстала вполне красивый, подтянутый небольшой бюст Мирки, который она тут же попыталась засекретить руками от вспыхнувших жаждой глаз. Отбросив нож в сторону, разбойник, настойчиво положил закрывавшие ему обзор конечности девушки на землю и припал к одному из сосков, стараясь не больно укусить, пробуждая внизу живота девушки странную щекоту.

— Пожалуйста, не надо, — Мирка слышала свой голос словно со стороны. Хриплый, почти плачущий, но в ответ получила только полу насмешливое, полу участливое: «Ну-ну, не будь дурой». Йорвет продолжил покусывать нежную плоть, второй рукой хватая и с силой сжимая другую грудь. Это одновременно больно и приятно, Мирку бросило в жар. Особенно не церемонясь с лежащей перед ним девушкой, эльф оторвался от бархатистой кожи и заглянул в ее лицо.

Их взгляды встретились. Жертвы и хищника. Зеленые, изумрудного цвета глаза и светло-голубые, полные воды. Йорвет улыбнулся и склонил лицо, прикасаясь губами к устам девушки и впиваясь в них жадным, властным поцелуем, от которого у Мирки начала кружиться голова и она, будто бы, начала проваливаться в полнейшее забытье. На мгновение ей показалось, что она любит его, болезненно, трагично, цепляясь, осознавая, что на самом деле он никогда не будет принадлежать ей, но, в то же время, самоотверженно, пылко. Нет, это не она это чувствует, такого просто не может быть. Кто-то другой, кто пробрался в ее сознание и теперь может только молча наблюдать за происходящим. Эльф начал спускаться от уст вниз, проходя по шее и оставляя алую дорожку засосов в вперемешку со следами укусов. Йорвет чувствовал губами, как быстро пульсирует кровь под тонкой кожей. Чувствовал и ее аромат — девушка пахнет лесом, через который она пробиралась еще недавно, рекой и потом. Она — всего лишь человек. Жалкое, глупое создание, умеющее только отбирать и уничтожать, но сейчас, в этот конкретный момент, для него рабыня казалась кем-то божественным. Словно через самую большую даль к ней протянул руку кто-то невидимый и могущественный и в раз преобразил ее. И полностью отдал в его власть. Рука эльфа забродила по телу, Мирка ощущала поглаживания по животу и бедрам, стараясь при этом краснеть по-минимуму. Ей страшно, мерзко, девушка казалась сама себе грязной. На щеках давно уже текли слезы — вместо проклятий и угроз, она шептала молитву, все еще надеясь… Йорвет коснулся пальцем влажнеющей промежности, проводя по очень чувственному месту. Осознав, что сейчас может произойти Мирка задергалась, пытаясь выбраться и скинуть эльфа, но Йорвет оказался слишком тяжелым и упрямым. Тогда она попыталась сдвинуть ноги, но лёгкий шлепок по внутренней стороне бедра заставил её остановиться. Чуть осмелев, Мирка саданула его по лицу рукой, и пока эльф опешил, резко подалась вперед, стараясь сбросить разбойника, причинить хоть какую-то боль. И получила ответный удар, раскроивший ей губу.

— Что ж ты за дрянь такая? — злобно зашипел Йорвет. — Лежи смирно, мне не хочется трахать труп, — и он резко ввел в узкое лоно сразу два пальца. Девушка закричала от боли и унижения, захлебываясь собственными стонами. Зрачки мучителя расширились: — Все еще девственница? Сколько ты прожила у нас? Год? — эльф вздохнул. — Знал бы, был бы более учтив, — насмешливо выдал он. В зеленых глазах плясали огоньки.

Мирка всхлипывала, стараясь стать совсем неподвижной. Эльф порвал руками ту часть платья, что мешала ему насладиться девушкой полностью и удобно устроившись меж ног, начал расстёгивать штаны. Под ее напуганным взглядом достал свой член. Мирка впервые видела мужскую плоть, поэтому с ужасом заметила, что эта самая «штучка», о которой так много болтали подружки, была совсем не маленькой и некрасивой. Йорвету же не было дела до ее измышлений. Он резко вошел. Мирка задохнулась, не в силах произнести ни звука из-за спазма горла. Ей всегда говорили, что в первый раз больно, но девушка не знала, что боль будет такой силы. Йорвет выдохнул, помедлил пару секунд, давая привыкнуть, и начал продвигаться дальше. Ему было очень хорошо внутри тесной, влажной, пульсирующей девушки, что всхлипывала под ним. Он уже и забыл, как это прекрасно — трахать девственницу, которых теперь сложно сыскать, и искренне наслаждался. Боль, вопреки рассказам подруг, не проходила и Мирка еле слышно стонала, закрывала лицо руками от стыда, старалась представить, что ее здесь нет и все это происходит с другим человеком. Йорвету было даже немного ее жаль, но инстинкт природы было не остановить — эльф двигался все быстрее, резко вдалбливаясь, фактически елозя ее спиной по земле. Все глубже и глубже, затем вынимая член почти полностью, снова входил. Увидев, что девчонка совсем закрылась от него, Йорвет резко дернул руки на себя, чтобы Мирка видела все, что происходит, не могла бы спрятаться в своей голове. Упал, обнимая, схватился за голову одной рукой, почти у самых корней, царапая кожу, возя торсом по исхудалому животу, при этом впиваясь в шею, оставляя новые следы укусов. Пусть знает, кто хозяин положения.

Для Мирки прошла целая вечность. Больно и противно.

Вдруг тело эльфа выгнулось, он застонал и остановился. Тяжело дыша, с шумом выпуская воздух из легких, Йорвет рухнул на девушку. Мирка боялась пошевелиться, раздумывая только о том, как бы эльф не решил все, что произошло сейчас, повторить. Но насильнику было не до того. Отдышавшись, Йорвет сполз с девушки, дотянулся до кармана своего кафтана и начал шарить в поисках трубки. Теперь на свою пленницу он не обращал почти никакого внимания, только лишь поглядывая, чтобы не вздумала снова бежать.

Мирка лежала на земле. Перед ней раскинулось синее, безоблачное пространство. Красивое, безмятежное, безграничное небо, ставшее свидетелем насилия. Сколько всего оно видело до этого и увидит потом. Оно знало и вещи похуже, но осталось таким же, как и раньше. Мирка завидовала небу. В бесконечно синюю синь отправилось первое кольцо дыма — Йорвет закурил, присев рядом с пленницей, размышляя о том, что делать дальше. Мирка окинула него пустым взглядом, вновь посмотрела вверх, и, перевернувшись на другой от эльфа бок, уперлась взглядом в нож, который тот, впопыхах, отбросил в сторону и о котором, кажется, совсем забыл.

Это был весьма занятный нож, искусной работы. Его рукоять украшал дракон, раскинувший пасть в немом рыке, очень грозный с горящими зелеными глазами, такими же, как у владельца. Мирке он показался смутно знакомым, но девушка не могла вспомнить где и когда его видела. Красивая вещь для красивых дел. Как раз одно из них Мирка и совершит. Мирка чуть привстала, глядя за реакцией эльфа. Тот не шелохнулся, погрузившись в раздумья. Конечно, заметит, если она побежит, но пока девушка делает что-то в пределах видимости — Йорвету все равно. Мирка улыбнулась, коротко помолилась и потянулась рукой за холодной сталью, которая так удобно легла в ладонь. Девушка притянула оружие в себе. Эльф не заметил. Хорошо. Она уже решила, но не могла решиться. Вздохнув, Мирка резко дернулась и кинулась на Йорвета, пытаясь повалить на землю. Эльф, не ожидавший такой прыти, растерялся и рухнул под внезапным натиском, но быстро оклемался и сразу же попытался сбросить девушку с себя. Обезумевшая от ярости и ненависти, какой еще не видела эта земля, пленница нашла в себе силы перебороть врага. Мирка взмахнула ножом стараясь попасть в глаз и сразу достать до мозга, прикончив эльфа за один удар, но разбойник-садист перехватил ее руку за запястье и неотвратимо отодвигал опасное острие. Силы могли бы быть не равны, но в Мирке вскипела такая злость, что она направила силы на этот последний удар. Кончик ножа задел глаз, и проводя остро наточенным лезвием по щеке, оставил глубокий порез до губы. Это было единственное, чего достигла маленькая хрупкая девушка — Йорвет смог оттянуть руку от себя, попутно сбрасывая тело. Йорвет отринул Мирку, резко пнул в живот и хватаясь за глаз одной ладонью, вскочил и навис над ней, пытаясь другой рукой выхватить нож. Произошла короткая борьба, в которой опальный враг закона одержал победу. Отобрав оружие, эльф сразу же, не раздумывая, ударил лезвием по груди, проводя его сквозь ребра, прямо в сердце. Девушка ощутила в себе холодную сталь, последний раз дернулась и застыла, продолжая стеклянным взглядом упираться в небо. Лицо распрямилось и стало безмятежным, как будто она просто спала с закрытыми глазами, а никакой борьбы, насилия, просто грязи никогда не было. Йорвет чувствовал, что глаз потерян безвозвратно, а это значило заново учиться многим вещам. Странно, что одна такая девушка, не самая сильная и смелая, смогла покалечить его больше, чем все профессиональные охотники на нелюдей вместе взятые. Йорвет взял ее лицо в подбородок, всматриваясь, запоминая все черты до мельчайших деталей. Он не ненавидел ее больше, отнюдь. Она прекратила быть для него Dhʼoine — Йорвет уважал ее за отчаянную борьбу и даже в душе восхитился ею. Он запомнит ее на всю жизнь до конца. Он обязан это сделать.

Я просыпаюсь.

Комментарий к Flashback. Реинкарнационика. NC-17 (простите меня, это последний раз) Caelm, evellienn – спокойно, все!

A d'yeabl aep arse! – матюки

====== Глава очковая. Встречи и расставания. ======

Я проснулась и начала рыдать так, словно только что тридцать раз посмотрела «Хатико», а вместо рекламы мне показывали, как тонет Титаник. Место на животе, куда, теоретически, попал знаменательный нож, жутко болело, хотя самой раны не было — да и откуда ей взяться-то? Это фантомные боли, не более. И все равно, ужас пережитого, вкупе с повышенной эмоватостью играли злую шутку, заставляя исторгать из себя целый поток слез.

Вокруг парила все та же неизменная белая дымка, словно кто-то накурил в общественном туалете, в которой дальше полу метра не видно ровным счётом ничего, хоть глаз выколи. Рядом, обнимая меня за плечи, сидел Локи и успокаивающе гладил по спине, хотя на лице трикстера царило такое выражение, будто бы он выиграл в лотерею и стал богаче самого Била Гейтса, причем билет ему бесплатно дал веселый клоун-акробат. Мой же водопад из слез остановить было невозможно, соленая вода ручьем лилась по щекам, грозя затопить окружающее пространство. Если бы я легла, то, скорее всего, утонула в своем горе — я только что умерла, причем от руки того, кого любила, а Йорвет даже прощения не попросил (и это плюсовалось ко всем косякам, которые мозг женский мозг заботливо занес в отдельный блокнотик обидок). Вот все они, мужики, одинаковые. Умираешь из-за них…

Локи, по своему обыкновению ввалившийся в сон этой ночью на правах барина, сначала долго доказывал мне, непутевой, что от Йорвета в моей жизни всегда будут одни неприятности — так уж на роду написано, а я вяло отбивалась от качественных аргументов, утверждая, что уж кому-кому, а Локи сетовать на такие вещи просто грешно. Тогда мятежный принц заявил, что раз уж я не прислушиваюсь к такому умному гению-трикстеру, то может послушаю саму себя и решил показать мою прошлую жизнь, на манер кино с полным эффектом присутствия в теле. Да, это я была Миркой, той самой девицей, которая выколола глаз Йорвету, и которую он, впоследствии, хладнокровно убил прицельным ударом. Я чувствовала ее эмоциями, дышала ее легкими, ходила ее ногами и чувствовала ее… кхм… в общем, секс мне не понравился.

Локи терпеливо ждал, когда я изволю-таки обрыдаться в конец и успокоиться, продолжая поглаживать по спине и бормоча себе под нос нечто не членораздельное. Вообще, такое проявление заботы для принца было сильно не типичным — раньше, я уверена, он бы просто начал смеяться над моими женскими истериками, грубо пошутил про ПМС, свалил бы все на повышенную впечатлительность, но теперь все было несколько иначе, и принц просто вел себя по-человечески, насколько ему вообще подходило это определение. Я стала успокаиваться только когда глаза распухли, покраснели, как от бессонной ночи перед компом, начали болеть, а всхлипывать больше не оставалось сил.

— И что мне теперь делать? — утирая слезы заботливо поданным платком, спросила я.

Вообще, вопрос был чисториторическим и ответа не требовал, но Локи решил, что стоит внести свою лепту:

— Не знаю, думай сама, — он выпустил меня, откинулся и сел поудобнее, скрестив ноги, после чего добавил: — Скажу только, что каждый раз, когда вы встречаетесь на протяжении жизней, ваши отношения заканчиваются тем, что ты так или иначе умираешь. В предыдущей до этого жизни он…- увидев, что я сейчас зарыдаю с новой силой, принц осекся и перевел тему: — С другой стороны, у Мирки есть слабое, но утешение. Ее жертва не была напрасной.

— Она оросила своей кровью поля и там вырос прекрасный цветок? — в последний раз всхлипнула я.

— Ее брат, Никола, остался жив, — улыбнулся Локи. — Ты даже с ним встречалась, вообрази себе.

— Серьезно? — я удивленно вскинула брови и подалась вперед, почти надвигаясь на принца. Вообще, давно не удивляет то, что Локи хорошо осведомлен о моей жизни. Я вот подозреваю, что где-то на одежде установлен маячок-камера, который передает трикстеру местоположение, настроение и вообще все то дерьмо, что окружает меня. Я, вроде как, и не против — меньше приходится объяснять какие-то вещи, но вот каждый раз, когда я иду в туалет, нападет безнадежная паранойя — мало ли какими извращениями принц балуется по ночам? — И где же, позволь узнать?

— В Темноводье. Король — рыбак, помнишь такого?

— Да ну нафиг! — прыснула я, передергиваясь. Такого хрен забудешь. — Издеваешься? Как мой брат вообще мог выжить — если я своими глазами видела, что сарай сгорел?

— Ну, сарай-то, может, и сгорел, а Никола благополучно просидел все это время внизу. Надышался дыма и потерял сознание, но, когда все закончилось, выбрался на пепелище и отправился в соседнюю деревню. По дороге его подобрал отряд охотников на нелюдей, направили в Вызиму, а уже там его приютила семья из Темноводья.

— И он вырос в полоумного старика? Восхитительно! — махнула я.

Все же теперь я была Аней, и до браца мне не было ровным счетом никакого дела. К тому же, тот отвратный старикашка, воняющий рыбой и прочими атрибутами человека, любящего подрочить в кустах на водянистых созданий, не входил в список людей, которые мне нравились. Зато было понятно, почему при нашей первой встрече, он радостно пускал слюни и активно жестикулировал, выражая бурный восторг. Углядел, зараза, сущность, жаль, что не смог объяснить — мы с Миркой и внешне очень схожи, но не настолько, чтобы быть точной копией друг друга — генетика родителей внесла свои коррективы.

Даже, блин, в прошлой жизни фигурка была получше! Я уж не говорю о заднице, сиськах и зрении. Хотя, ладно, признаю, последнее — это моя вина. Не надо было допоздна в компьютер пыриться и читать при свете фонарика под одеялом всякое фэнтези.

— В общем, все это я показал тебе не просто как интересное кино, Анна, — продолжил свои поучительные речи Асгардский принц. — Я хочу, чтобы ты, как можно скорее завершила свои дела, и отправилась домой. К семье.

— Но ведь сейчас все по-другому, — несмело запротестовала я. — Теперь Йорвет только и делает, что меня спасает — из передряг вытаскивает. По-своему, правда. И вообще частично, местами паинька, — я стушевалась, припоминая, что совсем недавно в местном миелофоне, или как там эта хрень с трубками называется, могла наблюдать его эмоции, и…, но поверить в это я не смогла ни тогда, ни сейчас.

— Паинька? — с усмешкой спросил принц, затем резко добавил: — Твой медальон меняет цвет?

— Да, очень часто, — ответила я, поднимая замок и демонстрируя того Локи. Теперь это был нефритовый замочек, не очень тяжелый, но прохладный, выполненный аккуратно и качественно, очень токая работа — не грозил рассыпаться на части и треснуть при первом же приключении. — А из-за чего, я не знаю.

— Дело в душе, — пояснил принц. — Душа, Анна, она едина в любом случае, даже когда разделена. Понимаешь?

— Не очень, — нахмурилась я. Это уже какая-то метафизика, перерастающая в хуетристику.

— Чему тебя только в школе учили? — картинно возводя очи к небу, вздохнул трикстер.

— Математике! — тут же нашлась я, приходя в форму. — И нагло врали, что она пригодится мне в жизни. Типа, смотри, какой красивый стол — найди ему синус и косинус.

— Стол, обычно имеет угол девяносто градусов, — пожал плечами Локи, внезапно не оценив мою шутку древнего юмора. — Значит синус — одна вторая, а косинус — корень из трех на два. Это не сложно.

— Ло-о-оки, ты дурак? — честно решила уточнить я, что бы между нами больше никогда не было недопонимания.

— В любом случае, — закрыл тему асгардец, — запомни. Душа обладает свойствами энергии, жидкости и твердого вещества. А это значит, что ее можно сломать, но нельзя разделить. Совсем. Осколки все равно будут едины.

— И перетекут друг в друга? — помните жидкого терминатора из второй части? Тут, видать, та же фигня.

— Да, но если у них не будет преград, а это сложно сделать, в твоем случае, — подтвердил друг. — Когда душу разделяют, один кусок закрывают, не для комфорта, а чтобы он не стремился к своей большей части. И накладывают особую печать, — Локи указал на надписи на задней стороне замка, понятные только ему одному, — как бы давая шанс человеку вернуть ее в первоначальное состояние. Открывает печать ключ, который я тебе дал, ты ж его не потеряла? — получив утвердительный кивок, он продолжил: — Но и тут есть своя хитрость — Асгард, как и любая другая организация, держащаяся на философии, не может сделать все простым и доступным. Для того, чтобы ключ повернулся, нужно осознать, чего тебя лишили.

— Души меня лишили, что тут непонятного-то, блин? — разозлилась я. А ларчик просто открывался.

— Нет, — отрицательно покачал головой Локи. Его длинные, зализанные назад волосы красиво качнулись в такт этому движению. — Почему мне приходиться объяснять самые основы? Анна, внутренняя ты и душа — одно и тоже. Сознательное и бессознательное, твоя личность — вот что это такое. Твои эмоции, твои черты характера, твоя способность видеть мир сквозь призму собственных ощущений. Сломав душу, у тебя забрали что-то, что делало тебя полноценной тобой, понимаешь?

— Я знаю, что это, — пробормотала я. — Определенно, это ум.

— Возможно, но все же… нет, пожалуй, нет, — улыбнулся принц.

— Да, кстати, мы же давно знакомы, — вспомнила я и обрадовалась. Мы с трикстером жили вместе, кушали под одной крышей, я его буквально обслуживала на правах служанки-секретарши. Даже в карты играли на раздевание, на пьяную голову, и в шахматы на шоколад. И это, не считая того, что принц видел меня совсем-совсем маленькой девочкой, в белом платье с бантиком больше, чем голова. Он-то уж по любому знает, что со мной не так. — Ты не видишь, что могло измениться?

— К сожалению, нет, иначе бы давно сказал, — развел руками Локи. — Может, это не из той области личностных отношений, к которой ты меня относишь.

— Это вроде «соблюдаем каноны жанра»? — вздохнула я. Типа, если чего-то и лишать, то обязательно чтобы это было связано с любовью, отношениями и прочими чувствами, высокими, как самолюбие Aen Seidhe. Такая выходка вполне в духе Асгарда, настолько банальная, что вполне сойдет за нечто глубокое и оригинальное. Это же классика — так почти во всех диснеевских мультиках делают. А раз так, я хочу себе целую толпу певчих зверюшек, которые помогут мне разруливать эту фигню?

— Возможно, хотя и не обязательно, — принц пересел, и распрямил плечи — видимо, они затекли. — В Асгарде тоже не дураки сидят. В любом случае, начни уже ковыряться в себе, да побыстрее — иначе до момента, когда разберешься, что с тобой не так, можешь просто не дожить.

— Вот с этого момента по подробнее, пожалуйста, — вздохнула я. Кажись, меня снова грозят убить. Если бы при каждой попытке лишить жизни провидение давало мне по рублю, я бы могла уже купить пару яхт, кататься по Понтару и устраивать вечеринки с коктейлями и мускулистыми неграми. Но, то ли провидение было жадным и происходило из древнего еврейского рода, то ли мне потом выдадут сразу за все страдания единым платежом, денег традиционно было ровным счетом нифига, даже пары оренов не завалялось. Говорят же, финансовая пропасть — самая глубокая. В нее можно скатываться всю жизнь. Нужно при случае развести Йорвета на бабки — убил, возмещай моральный ущерб.

— Душа, в целом, подпитывается от твоих поступков, переживаний, хороших и плохих, — Локи задел медальон, тот дернулся и, словно сам, потянулся к принцу. Меня потащило следом, и я рухнула в объятия друга. Локи развернул меня и приобнял — раньше мы так телевизор смотрели или читали одну книгу. — Все это накапливается в ней, для того, чтобы совершить прыжок после смерти в следующее тело. И вот тут начинается самое интересное — если душу разделить, то сначала кусок использует собственный резерв и продолжает нормально функционировать, но настаёт момент, когда он исчерпывает сам себя и начинает использовать энергию остального куска души, при этом, не имея обратной отдачи — и ты постепенно начинаешь истощаться. Не чувствовала, что в последнее время становишься все более эмоционально нестабильной?

— Да я вообще такие концерты закатываю, мама не горюй. На людей бросаюсь, иногда почем зря, вою на луну и постоянно хочу сладкого. Мне кажется, у меня затянувшийся ПМС или мне пора отращивать розовую челку, — с грустью сказала я.

— То-то и оно. Кусок выдохся и чтобы поддерживать свою жизнь, он выпивает тебя до дна. Нестабильный эмоциональный фон означает, что твои собственные запасы подходят к концу. Из-за этого ты не сможешь больше переродиться, тебя не станет во всех смыслах. Ты исчезнешь.

Такая перспектива была абсолютно безрадостной. Моя шкурка, что сейчас, что спустя пару столетий, очень даже дорога. Мы только посмотрите на живот — сколько лет отращивала, прям сама горжусь, а оказывается — зря старалась. Такие заявления, будто бы я больше никогда не смогу родиться и начать свою безнадежную жизнь заново, заметно поубавили позитива. Хотя, куда бы я не бежала от самой себя — везде будет очень хреново, потому что я-это я, и все дерьмо, что твориться кругом только моих рук дело. Что в этой жизни, что в будущей.

— И при чем тут Йорвет? — наконец, спросила я, чувствуя, что очень побледнела и вообще выгляжу так, что брукса на моем фоне имеет здоровый и цветущий вид.

— Как я сказал, подпитывается душа и хорошим, и плохим, что ты испытываешь. Но проблема в том, что плохое быстрее прогорает и только «увеличивает аппетит». Именно поэтому все маньяки-садисты, тираны и узурпаторы имели тайные увлечения и извращения, граничащие с безумием — их души требовали все больше пищи.

— Ну, так, допустим, — я припомнила увлечение Саддама Хуссейна писать душещипательные любовные романы, почесала репу, найдя какое-то смутное общее сходство, и повторила: — Йорвет то при чем?

— При том, что из-за него ты чувствуешь усталость, стресс, ревность, болезненное одиночество и кучу других чувств, выбивающих из колеи. Такой уж у него характер. Думаю, если бы вы не встретились, у тебя было бы больше шансов на выживание. И есть еще кое-что, о чем я умолчал.

— И что же это? — я уже начинала уставать от сюрпризов.

— Я лазил по сознанию Седрика, эльфа из Флотзама, и видел одну, неприятную в общем-то, вещь, — медленно проговорил Локи. — Я не должен сейчас говорить это, так как будет не очень вовремя, и может только ускорить процесс…

— НУ! Давай! Сказал А -говори и Б, БЛИН! — взревела я, размышляя о том, что если Седрик видел мою смерть, то мог бы хотя бы рассказать, как это будет. Столько нервов потрачено было не на то, черт побери. Ух, попадись мне, алкаш несчастный. Локи продолжал тянуть кота за все подробности, выжидая томительную паузу и, накинув на себя скорбно-сочувствующее выражение, произнес:

— Я видел, как у Йорвета и этой драконицы родился сын.

— Это невозможно, — меня словно ударили по голове ключом. Я подскочила и забегала кругами вокруг асгардийца, пытаясь переварить информацию. — Йорвет бесплоден! Только молодые эльфы могут размножаться! А ему уже даже за двести — какие дети?

— Не в случае, если имеет дело с золотым драконом — у этих рептилий своя физиология. Они могут рожать детей только от сильных и крепких духом, и не важно, даже если избранником будет древний старик. Так они выживают — привнося в свои гены дополнительные лучшие качества. Улучшая породу, так сказать.

— Невозможно, — покачала я головой. — Йорвет и Саския…

— Совершенно точно любят друг друга. Я видел линии вероятности — если бы ты не появилась, они бы вообще не встретили особенных преград к своему совместному счастью. Но Асгард нарушил судьбе все карты, а который раз… Тебя здесь не должно было быть никогда. Большую часть пути твой друг-ведьмак проделал бы самостоятельно и вообще события бы пошли тем же ходом, но с некоторыми поправками. Например, то, что вы попали в Верген с Йорветом, по большей части случилось из-за тебя — сам ведьмак во многом склонялся именно к тому, чтобы вместе с Роше двинуться дальше, на поиски Лето, но твою персону понесло на барку, а затем договариваться с этим эльфом, а потом свои готовые идеи и мысли ты преподнесла Геральту в качестве основного блюда. Теперь вы пришли в Лок Муинне, где все должно кончиться.

— М-м-м? Почему?

— Я не вижу твоих дальнейших путей, ни одного. Развилок выбора больше нет. Последняя — остаться и умереть или уйти и выжить.

— А если я скреплю душу с осколком раньше, чем смогу сделать выбор?

— Не получится, ему нужно будет какое-то время для восстановления. Сначала душа инстинктивно будет продолжать тебя высасывать. Я могу остановить этот процесс, поделиться своими жизненными силами, коих у меня гораздо больше, чем у смертной девушки, но только если буду присутствовать лично. Но даже в случае, если тебе удастся это исполнить, и ты решишь остаться здесь, то все равно умрешь.

— Да почему, черт побери?!

— Потому что твое Предназначение в этом мире — умереть, — коротко ответил принц, начиная злиться. — Как ты не понимаешь, что и так заигралась с Мойрами слишком сильно?! Ты меняешь судьбы людей, которые тебя окружают, выступаешь катализатором смены привычного хода вещей — никто никогда не должен был узнать о шпионе из Аэдирна, отравившего Саскию. И это только один из случаев! Линии твоей собственной вероятности заканчиваются на последней развилке, и только ты можешь выбрать, что делать дальше, но то, что следует за выбором — предопределено изначально. Тебе остается только смотреть на обстоятельства, к которым приведет твое решение и смириться. А я не собираюсь терять тебя… А я не собираюсь терять тебя просто потому, что ты влюбилась в какого-то ушастого олуха с белкой вместо мозгов, которому, в общем-то, была переназначена другая женщина и чей потомок, с годами, станет одним из величайших королей своего времени.

Я окончательно запуталась в его непонятной логике, но для важности кивнула, делая вид, что все поняла. События определенно выходили за рамки моей, лишенной рамок, фантазии. Если чему и научил институт, так это двум вещам — во-первых, спать сидя, а во-вторых, делать умный вид тогда, когда в голове пусто и только ромашка распускает лепестки. Я не смогла понять ровным счетом ничего из сказанного Локи, кроме того, что у Йорвета и Саскии будут дети. Только за это и решил зацепиться мой разум.

Получается, что это не она — соперница. Это я — проблема, да причем мирового масштаба. Почему я должна уступать дракону мужчину, только при условии того, что их потомок будет одним из самых прославленных лидеров нации? Почему это не мой потомок, к примеру? Может дело-то именно в генетике Йорвета? Я не знаю — злится или плакать.

Я резко ощутила себя человеком, которому больше всех надо и, только лишь на этом основании, он чаще всех получает по лицу гестапочками. Локи дело говорит — нужно сваливать отсюда, да поскорее. Вопрос только в том, что я знаю только то, что ничего не знаю. (Сократ — молодчинка, такую мысль и так хорошо сказал!). Обычно, самобичевания не приводят к чем-то положительному, но сейчас абсолютно другой случай. Секрет возвращения томится во мне самой — в прошлом, будущем. Если бы тут была мама —она сразу бы сказала, что со мной не так, но ее тут не было.

— Локи, а ты не видел, я жила в пещерных сообществах?

— Нет, пока я так глубоко не заглядывал, — отрицательно покачал головой принц. — А что?

— Ну, если меня там сожрет медведь, то проверь — он потом в Йорвета не эволюционировал? Тогда я поверю.

Принц удивленно кивнул, не понимая, как я быстро умудрилась сменить тон. Трикстер вообще выглядел ошарашено, после того, как я озвучила последнюю просьбу.

Придется разбираться самой. Я встала и пошла сквозь белену облака, разыскивая точку отправки, или свет в конце этого здоровенного туннеля. Почему-то каждый знает, что лучше для другого. Но никто не знает, что лучше для него самого.

Я вновь просыпаюсь.

Теперь я открыла глаза уже в комнате таверны. С соседней лежанки, отхрапывая неизвестную доселе мелодию, спал Белый Волк. Шостакович, конечно, никогда не был боксером, но за такие опусы, скорее всего, постарался бы набить ведьмаку морду — тот жутко врал, не попадая в ноты. Йорвет спал совсем рядом, расположив свой спальник в паре сантиметров от моего тюфяка, протянув во сне свою руку, и взяв ладонь в свою. Милота-то какая.

Во сне лицо скояʼтаэля было удивительно спокойным. И, о диво, наверное, завтра пойдет снег, он снял свою красную бандану и я смогла, наконец, увидеть лицо полностью. Шрам был действительно ужасно неаккуратным и портил некогда очень красивую (а я могла убедится в этом самолично!) физиономию. Второе веко присутствовало, и дырки в пустой глазнице, сделанной моими стараниями, видно не было — думаю, зрелище не для слабонервных. Видимо, Йорвета и самого напрягал такой внешний вид, чисто из эстетических соображений — потому-то эльф и носил этот кусок грязной красной тряпки, с годами засалившейся. Надо купить ему новую бандану, в качестве извинений, что ли. Хотя ЙОрвет и не догадывается, что причиной такого вида стала я, все же, будет не вежливо ничего не предпринять.

«Лучшим твоим действием будет вовсе уйти от него куда подальше» — ехидно вставил комментари внутренний голос, и рассмеялся скрипучим смехом, с оттенками интонаций трикстера. Может, он и прав. Локи натолкнул на пугающую мысль о том, что держать вот так, за руку, Йорвету положено именно Саскию. Может сейчас, во сне, он видит прекрасный лик своей возлюбленной? Эльф вполне спокоен — скорее всего, так и есть. Если бы в его сне была я — он бы без перерыва ругался, и дергался, словно в горячке.

А что, если наши с ним отношения и есть тот самый «суррогат», который когда-то пыталась подсунуть мне суккуб? Типа, я мстю вам из могилы? Помню, Геральт говорил, что если подсунуть влюбленному человеку желание обладать другим, то, в лучшем случае, он сойдет с ума и порешает весь этот любовный треугольник. Может, в этом и кроется разгадка вечно злого поведения командира белок? Его тянет и ко мне, и к Саскии. Вот только Йорвет не знает, что именно светловолосая дракониха и есть его главная судьба?

Стоп, почему Локи не сказал, кого судьба предназначила мне? Так не честно, почему я сразу не подумала об этом? Вдруг это толстый, страшный прыщавый задрот, который будет спускать все деньги на Варкрафт и пиццу? Тогда мы будем отличной парой, и я просто сразу, не отвлекаясь на мимолетные влюбленности, буду искать парня, который будет любить сразу и навсегда. Это вам не Йорвет, скачущий по лесам, это мой мужской двойник, мазафака! И он, по любому, на Земле, потому что в этом мире… Ах, да.

Еще одна классная новость — я умираю. Нет, я подозревала, что если что-то налаживается, то обязательно должна рухнуть вся остальная часть жизни. Это как с работой, к повышенную — ссора с парнем, к свадьбе — большой аврал на работе. Я вспомнила о несчастной девочке Мирке. Прожить в рабстве у Йорвета и эльфов, которые до этого казались вполне нормальными ребятами, хотя и не без бешеных тараканов, конечно, и решиться на побег. Это подвиг неизвестного человека. Правда, далеко не ушла.

Стоит ли рассказать Йорвету об этом? Или сохранить все в тайне — ибо одному богу известно, как он отреагирует на мои слова — вдруг решит из местигрохнуть? А то, как говорит Локи, все наши знакомства заканчиваются для меня плачевно — вдруг это и есть тот самый случай? Знала бы я заранее, не стала бы его бесить, вообще никогда в своей жизни.

Я забрала руку от Йорвета, косясь на него с подозрением. Тот, помня, что держал что-то, зашарил по пространству вокруг себя, полусонный и открыл глаза, зевая. Оба века поднялись, но разглядеть в темноте пустую глазницу оказалось не реальным. Увидев, что я не сплю, эльф сел на своей лежанке, поправил длинные, черные, почти до плеч волосы, накидывая достаточно много прядей на причинукомплекса неполноценности и заспанным голосом спросил:

— Не спится?

Я кивнула, и, пока размышляла, отвернуться ли, Йорвет быстренько, почти молниеносно залез под мое одеяло. Вдруг стало страшно. Я замерла и стараясь, по-возможности, не дышать, тихонько отодвинулась, немного скатившись на пол. Эльф это заметил и сгреб меня в охапку, прижимая со страшной силой, чем до конца довел до ужаса. Я вытаращилась, не зная, что сказать и как себя вести. То ли спросонья эльфийский мозг работал лучше, то ли Йорвет уже привык к вечным бабским заскокам, он наклонился и весьма недовольно спросил:

— Что случилось на этот раз? — я пробурчала нечто нечленораздельное, представляя ему право выбора понимать все так, как эльф сам того захочет. Йорвет, видимо решив, что с женскими тараканами не спорят, особенно среди ночи, пробурчал: — Вот и хорошо. Поговорим утром, — и тут же опустил голову на подушку, закрывая глаза, и расположив меня на своем плече. Дабы заранее оградить от побега, скояʼаэль рукой обнял меня за талию, и, развернувшись чуть-чуть, сделал контрольный поцелуй в лоб. В этот раз такая фишка не сработала — это раньше я таяла от любого прикосновения, как Дед Мороз в солярии, но теперь стало жутко. Стараясь его не злить, я закрыла глаза. От тепла его тела, и, видимо, все же большого месторождения любви к нему, а также пережитых потрясений, меня быстро разморило, и я уснула беспокойным сном, проваливаясь в темноту.

Просыпаясь в очередной раз за сутки, я осознала свое полное одиночество. В комнате было никого, даже мыши не скреблись под полом, предпочитая сделать вид, что их просто не существует. На столе лежал остывший, съеденный примерно на две трети пирог, и холодный чай. Я же девушка, блин, не могли побольше оставить. А как же «дамам надо уступать?!». Могли бы еще и денег подкинуть, олухи. Одно что «беспокоятся обо мне». Типа. Могли бы и разбудить, и сообщить, куда ушли и как долго будут отсутствовать. Засранцы, ух.

Я была в ужасном расположении духа.

Наспех перекусив, я решила, что стоит самой во всем убедиться — про линии судеб, душу и все такое прочее. Почесав репу, я подумала, что стоит поискать местный рынок — там наверняка найдется книжная лавка, в которой, в связи с обильным наплывом посетителей в Лок Муинне, вполне может обнаружится подобного рода литература. Стояла и другая проблема — денег у меня не было, а давать просто на пару часов книгу не решится ни один из продавцов, поэтому я с головой залезла в саквояж и начала ковыряться, размышляя, что можно продать на толкучке из барахла. Ждать не хотелось, прямо-таки не было сил, чтобы удержать внезапно образовавшееся в жопке шило, сподвигающее на активные действия. Наконец, когда на продавленном диване появилась абстрактная композиция, изображающая форменный беспорядок, я наткнулась-таки, на самом дне, на книгу, которую стащила еще в Вергене, из дома жреца Ольшана. Не помню, как и зачем я туда ее положила, обрадовалась находке, даже забыв поругать себя за лишний груз. Денег выручу, может, и не много, но вполне попробую уговорить продавца принять, как первый взнос, а потом попрошу Геральта доплатить остальное — это ему за то, что оставил в комнате совсем одну в трудную минуту. Воспарив духом к небесам счастья, я полетела на улицу.

Наша первая встреча с Цинтией была как раз на рынке, и, если дома за ночь не поменяли свое местоположение, добраться будет не трудно. Бегая по развалинам, служившим большинству родным домом, я совсем позабыла о безопасности, и, едва наткнувшись на патруль, очень удивилась, что никто не сцапал. Потом, осознав, что главной ориентировкой и основанием для ареста чаще всего служит Геральт, я продолжила путь, но все же, стала более осмотрительной — мало ли.

Рынок был гораздо меньше, чем его собрат в Вергене. Всего четыре — пять лотков, но, видимо, жителям города большего и не надо было — не город федерального значения, большие торговые центры были не нужны. Зато среди лоточников обнаружилась старая знакомая, увидевшая еще на подходе и сразу же радостно махавшая рукой.

— Фил! — обрадованно бросилась я к приятельнице, хватаясь за нее не хуже клеща. — Что ты тут делаешь?

— Да вот, решила направиться сюда, вдруг бизнес получше пойдет, — таинственно улыбаясь, ответила чародейка-недоучка. Как-то в последнее время меня окружает слишком много адептов магии, просто подозрительно. Но Филиция так радостно и искреннее обнимала меня, что я отбросила все свои страхи и тут же, почти рыдая и сморкаясь в душевную жилетку, выдала примерно половину всей известной мне правды, умолчав о некоторых деталях.

Не ожидавшая словесного фонтана, магичка сначала опешила, а потом, вдруг резко схватив за руку, увела за лоток и налила стаканчик пахучей жидкости, напоминавшей коньяк с травами. Приняв залпом на грудь, я чуть успокоилась и медленно выдыхая, попросила ее молчать, как партизана на допросе у фрицев. Та, серьезно покивав, сказала, что она не такая дура и никогда никому не выдавала секреты такого опасного уровня. М-да, чую, скоро весь город будет в курсе, что я тут не просто так, а кто-нибудь! Мы постояли еще пару минут, вновь приняв по стаканчику, и Фил, наконец, выдала:

— Знаешь, я бы посоветовала почитать тебе книгу Тиссаи де Вирие «О линиях судьбы» или исследования Францесски Финдебаир — эта женщина многое отдала за разгадку тайн Предназначения, но, к сожалению, у меня таких книг нет, — она вздохнула, глядя с грустью на свой товар. — Чародеи такие секреты строго охраняют, поэтому торговать копиями просто запрещено. Но я думаю, что ты можешь связаться с Филиппой Эйльхарт — она любимая ученица Тиссаи, и у нее точно должна быть такая литература.

Знает ли Фил, что ее старшую коллегу арестовали, и она теперь гниет в темнице? Да и книга вполне могла остаться в Вергене — коварная чародейка так спешила, что вполне могла забыть про столь необходимый экземпляр и не прихватить его с собой. Да и если бы прихватила, и была на свободе — с какого перепугу мне ее одолжат? У Филиппы не библиотека, а со мной чародейка не желает вести никаких общих дел. В общем, сплошной минус. А минус, на минус, как известно, дает плюс. Испытаем судьбу на прочность?

— А ты не знаешь, где она живет? Ну, где у нее тут дом?

Фил нарисовала подробную карту, объяснила на словах, и только что не дала собаку-поводыря, и то, только потому что на улицах города было запрещено колдовать. А так, мне кажется, вполне могла бы — просто из любви к практике и переживаниям за мою скромную персону. Распрощавшись, я отправилась в путь.

Где-то через час я осознала, что окончательно заблудилась в лабиринте из разрушенных однообразных домов. Географический кретинизм взял верх, и я просто тупо потерялась. Обращаться к прохожим с просьбой: «а вы не знаете, где жила чародейка, которую держат в реданском подземелье?» было бы просто громадной глупостью, и потому я рисковать своей шкуркой и психическим здоровьем окружающих не решила. Была мысль вернуться к рынку, но вот где он, я тоже не могла сказать. Желудок, недовольный маленьким завтраком, бурчал и жаловался остальным органам на свою нелегкую жизнь, требуя забить хоть какой-нибудь сносной пищей. Настроение прыгнуло с парашютом вниз и теперь бодренько приближалось к уровню земли. Я стояла в растерянности, не зная, как поступить. Я одна, в чужом городе (а какой в этом мире для меня город не будет чужим?) и к тому же без денег. Можно просто сесть и ждать, пока встречу кого-нибудь из знакомых, коих было здесь совсем не много.

— Аника? — раздался сзади голос того, кого я ожидала услышать в последнюю очередь. — Это ты?

Я обернулась и увидела Менно*, одного из молодых ведьмаков. Он отправился в первый раз на большую дорогу совсем недавно, за пару дней до нападения Саламандр на Каэр Морхен. Буквально, последний выпуск Весемира, вместе с Ламбертом и Лео. Вроде, как в Аэдирн направлялся именно Ламберт, так какими макаром сюда занесло Менно? Он мне не очень нравился — как внешне, так и внутренне. Среди своих собратьев парень выделялся тем, что был самым большим чмом — вечно жаловался, редко включал мозги и почти всегда думал о том, чтобы лишиться девственности. И еще любил графоманить, вечно таскаясь с дневником, строча бессмысленные описания серых и однообразных будней. Однажды этот дневник стал яблоком нашего раздора — я тогда совсем не умела читать, но, уже углядела порно-рисунки с моим участием, за что Менно отхватил от смачного пинка и гнался почти десять минут. Растащили нас Гидеон и Геральт, да только после этого мы постоянно, пока никто не видит, перекидывались крепкими словечками и, если под рукой попадалось что-то поувесистей, занимались обоюдосторонним членовредительством.

Я была рада видеть этого парня, просто потому что он был одним из многих, кто помогал выжить и освоится в этом мире. А тем более теперь, когда от Каэр Морхен остались только воспоминания, а я пережила столько приключений после нашего расставания, я смогла взглянуть на этого человека по-другому. Менно окреп, заметно возмужал и стал более-менее походить на представителя ордена Волка. Думаю, Гидеон, как его главный наставник, гордится им. Менно был рад видеть меня не меньше, и почти сразу же осведомился о том, голодна ли я. Получив утвердительный ответ, он повел меня за руку в лавку булочника, где мы быстро перекусили, рассказывая друг другу о приключениях. Дойдя до Лок Муинне, я запнулась, и спросила:

— А ты что тут делаешь, кстати?

— Ищу работу, да видно всю ее забрал Геральт, — парень вздохнул. — Пойду тогда в Венгерберг, в больших городах всегда есть чем заняться.

— Ясно, — вздохнула я, прикусывая вкуснейшим пирожком с мясом, стараясь не думать, сколько крыс ушло на его изготовление. Поживешь тут, в глухом темном веке, научишься есть всякую гадость. — А где Гидеон, не знаешь?

При упоминании своего учителя Менно вдруг побледнел. Показалось, что ему стало страшно, и он, озираясь, поведал душещипательную историю о том, что этот, самый большой приколист из ведьмаков, нашел себе женщину и тихо живет себе мирской жизнью. Я присвистнула, и, наевшись, отставила тарелку от себя. В животе разливалось приятное чувство сытости, которое сложно просто передать словами. Я резко раздобрела, но вдруг вспомнила, что направлялась к чародейке:

— Слушай, вот тут карта, — я протянула клочок бумаги, на котором Фил, каллиграфическим подчерком подписала разные места и нарисовала путь к дому Филиппы. — Можешь мне показать, где вот этот дом.

Менно повертел бумагу в руках, и радостно, почти расхохотавшись, выдал:

— Ты опять потерялась, что ли? — его хохот начал перерастать в дикий ржач, оглушающий округу. — Аника, ты не меняешься совершенно! Это ж вообще через дорогу! — на его глазах аж слезы проступили, — Вон тот дом, — молодой ведьмак указал на развалину, стоящую наискось от лавки. Правда, через дорогу. — Тебе зачем?

— Мне нужна одна вещь Филиппы Эйльхарт, — заговорщицки сообщила я, мстительно размышляя, что раз парень шатается без дела, то его можно использовать в качестве GPS навигатора и с его помощью вернуться обратно, в таверну, и дать возможность Геральту помуштровать молодого парня и научить уму-разуму.

— Ты не знаешь? — глаза Менно округлились. — Она же арестована.

— Ей совершенно не стоит знать, что за вещь мне нужна, — кивнула я. Действительно, зачем приносить стресс в ее, и без этого тяжелую, жизнь? Я встала из-за стола, и двинулась в сторону дома. Менно остался на месте, не шелохнувшись, и не отрываясь глядя на книгу, которую я все еще таскала с собой. Он ее словно только заметил и теперь очень заинтересовавшись. — Ну, пойдем, че сидишь?

— Я тебя здесь подожду, ладно? — парень встал и взял книгу. — Почитаю пока. Не люблю логова чародеек, знаешь ли.

— Ну хорошо, — кивнула я, радуясь, что есть кому таскать этот бесполезный груз знаний.

Дом с виду был не приметным, и не очень целым — второй этаж был разнесен на куски. Как чародейка, любящая жить с таким размахом, вообще тут поселилась? Наверное, выбора не было — тут вообще целых зданий почти нет, и они на вес золота. Интересно, как тут люди зимой живут? Такую дыру не заделаешь одеялом, и скотчем тоже заклеить будет сложно.

В комнате было темно, как в жопе дракона. Серьезно, даже воняло чем-то мерзким, что аж сводило челюсть.

Я на ощупь пошла по дому, ища хоть какой-нибудь источник света, вроде свечи и спичек. Наткнулась на тумбочку, с которой с грохотом что-то свалилось и покатилось по земле. Я стала искать дальше, в темноте сложно было ориентироваться — источников света, вроде окон, архитекторы, почему-то, не предусмотрели, а несгораемыми магическими свечами, очевидно, чародейка не пользовалась. Я шарила руками перед собой, боясь наткнуться на какую-нибудь горгулию, которую оставили вместо стражника. Руки наткнулись на доспехи — ну, ничего себе! Вот он, стиль «дорогобогато», блин. Поставить латы для красоты — вершина безвкусицы.

Я провела рукой по железякам вниз, и доспех неожиданно ойкнул. Я подпрыгнула и с большим шумом повалила что-то еще.

Комментарий к Глава очковая. Встречи и расставания. Менно -герой фанфика http://ficbook.net/readfic/2361838

====== Глава 22. Хоп, мусорок! Не шей мне срок! ======

Я угрюмо разглядывала Филиппу, дивясь тому, что даже в тюрьме она не теряет своего достоинства. Что-что, а этого у чародейки не отнять – спина прямая, взгляд орлицы, тон королевы, и я, рядом с ней выглядящая скорее кактусом на фоне голландских роз, который неизвестно как сюда занесло. Филиппа была не рада такой компании, но выбора ей особо не предоставили – и над, и под, и вокруг нее была только тюремная камера, прутья которой были сотканы из двимерита, материала, упорно блокирующего магию уже на подлете. Вы скажете: “А как же портал?”. Дак вот, на чародейку нацепили и наручники из этой самой фигни и теперь она могла лишь угрожать, сверкать глазами, и размахивать руками, пытаясь улететь. Правда сейчас она была спокойна, и смотрела в стену, которая от этого покрывалась плесенью и угрюмо крошилась штукатуркой. Нет мира лучше вооруженного нейтралитета.

В доме чародейки меня схватили реданцы, объявили ее приспешницей и отправили мотать очередной срок на зону. Две ходки уже, есть чем гордиться, прям бывалый преступник. Слушать моих оправданий никто не стал, к королю бы меня просто не пустили и в целях безопасности тоже нацепили этот двимеритовый браслет счастья, будто бы он мог помочь защитить их от того, чем я и не обладаю, в принципе. Но раз уж Редании захотелось сделать такой шедевральный подарок – отказывать было глупо, мало ли, в хозяйстве потом пригодится. Филиппа, увидев меня, мягко скажем, удивилась, а узнав обстоятельства моего захвата группой медленного реагирования (в доспехах парни развивали скорость не больше черепашьей, не говоря уж о том, что при ходьбе страшно гремели) вообще сорвалась на крик, пытаясь выведать, что я забыла в ее доме. Я ответила уклончиво, что искала туалет и, так ничего и не добившись от меня, чародейка отстала и предпочла вернуться к стратегии полного игнорирования.

Так прошли сутки.

Мне было скучно – в тюрьме нет развлечений, и никто не собирался притащить мне журнальчик почитать. От нечего делать, я сначала начала играть сама с собой в города, но зациклившись на «Дориан-Новиград*» отбросила эту затею, и переключилась на песни, выматывая из чародейки душу своим голосом. Эх, жаль, гитары-то у меня с собой нету – я б устроила им тут всем «Фабрику Звезд».

- Владимирский централ, ветер северный/ Этапом из Твериии, зла немеряно/ Лежит на сердце тяжкий груз… – напевала я, не давая уснуть стражнику, который уже просто мечтал задушить меня в своих объятьях. Он ругался, плевался, и пытался достать меня дубинкой – на большего просто не хватало сил, потому как, в целях безопасности, ему не оставили ключ от камеры, ожидая подвоха от Филиппы. Да, а мальчики хорошо ее знают.

- Может ты прекратишь уже? – с раздражением бросила она, когда мой репертуар переключился с Михаила Круга на Бутырку. Да, приличным девочкам знать такое было не положено, но так то ж приличные.

- Есть идеи, чем еще заняться? – я пожала плечами, мотнула головой и с лицом а ля TrollFace, предложила. – Хочешь, я тебе на грудь купола наколю?

- Зачем? – опешила чародейка.

- Не знаю, говорят в этом есть своя романтика, – вздохнула я. Набрав побольше воздуха в грудь, я уже хотела выдать новый хит, как чародейка, ухмыльнувшись, осадила меня:

- Я ожидала большего от посланца Асгарда.

- Я не посланец, – я отрицательно покачала головой, пытаясь попрыгать на заднице. Она затекла и стала такой деревянной, что если на ней сейчас сделать разрез, то по кольцам можно будет сосчитать, сколько мне лет. – Меня просто в ссылку отправили.

Как декабристов, в Сибирь. А что, этот мир вполне подходит – какие-то жуткие дебри с невозможными для жизни человека из промышленного, современного города условиями, где каждый день тебя ждет в свои объятия холера. И это все при полном отсутствии интернета, и прочих средств связи, надо сказать. И нормальной туалетной бумаги. Филиппа посмотрела на меня с сомнением, после чего сказала в пустое пространство, отвернувшись:

- Я вижу, что у тебя серьезный покровитель, – она встала с пола и прошлась по камере, отмеряя шагами расстояние от стены до стены и, видимо, пытаясь вызвать во мне интерес. – Таких покровителей сложно найти преступнику.

- И как же ты это видишь? – спросила я, внимательно глядя за ее движениями. Неспроста этот разговор она затеяла. Наверняка, чародейке пришло в голову какое-то злое коварство, и она стремиться его воплотить, и, может быть, через Локи. С другой стороны, если она мне объяснит, как связаться с Асгардом в экстренных случаях, то, может, меня отсюда вытащат. Ну не в 911 звонить, в самом деле.

- По ауре, – просто ответила Филиппа. – Она золотистого света – это соответствует высокой должности в Асгарде, и, если учитывать, что ты всего лишь человек, то дело в покровителе.

- А ты по фотографии не лечишь, случаем? Ну там, снимаем венец девственности, привязываем мужа к себе против его воли, сглазы снимаем? – как и любой современный человек, я реагировала на слово «аура» скорее, как на: «туфта, пустая трата денег», и почти не впечаталась такими знаниями разных штук разнокалиберного астрала. Я вообще впервые о ауре слышала в таком контексте, хотя с Трисс знакома была давно и нет-нет, а такая распространенная вещь должна была промелькнуть в ее разговорах.

- Я не занимаюсь такими глупостями, – фыркнула Филиппа.

- Конечно, ты просто сидишь в тюрьме исключительно потому что тут постоянно кормят и тепло, ага, – не стала спорить я, скривив при этом лицо, которое говорило чародейке о многом. – А то, что я смертная ты тоже по ауре определяешь?

- Нет, по блеску твоей души.

Да я прям открытая книга для этой женщины. Это – по ауре, то – по блеску души, третье вообще по форме лба и носа, а характер мой сокрыт в длине пальцев, видимо. Интересно, а линии на ладони, которые разглядывают хироманты, и вправду есть ничто иное, как дорожки судьбы? Может мне еще и карму прочистят (ершиком, например) и чакры отковыряют?

- Зря улыбаешься, я и правда многое могу рассказать, – Филиппе такое обращение к своей высокой персоне было не по душе, и она скривилась не хуже меня. – Ты умираешь, к примеру.

- Удивила ежа тонкими джинсами, – я прекратила улыбаться и резко разозлилась. – Скажи мне что-нибудь новенькое.

- Появилась из Мидгарда, сослали за укрытие одного из принцев, Локи Одинсона, – “Лафейсона” – мысленно поправила я. – Душа разделена, осколок спрятан в замке. Характер инфантильный, не дура, но очень сильно торопишься, и поэтому совершаешь кучу ошибок. Драться не умеешь, но обладаешь большими знаниями в области физики, химии, и прочих наук, которые, к сожалению, так разрознены и запутаны в твоей голове, что толку от них ровным счетом никакого. Что еще? – притворно задумалась чародейка, замечая на моем лице удивление, перерастающее в безграничное «Что за фигня?». Ведьма говорила все таким тоном, что я невольно задумалась о том, будто бы я -слабоумный гений. На 98% слабоумный и на 2% -гений. – Любишь спорить, опрометчива и вспыльчива, но, в целом, добра к людям. Хм… Влюблена в Йорвета и одна, с недавних пор, воспитываешь кота и Белого Волка, – увидев, что достигла апогея моего удивления, она добавила с дьявольской улыбкой: – Это все рассказали мне Трисс и Саския.

-С чего бы Трисс делиться с тобой информацией? – пробурчала я.

- Трисс искала способсоединить твою душу, – резко ответила Филиппа. – Она боялась твоей смерти, потому как быстро привязалась к тебе. Обратилась ко мне за советом и книгами, которые могли ей помочь. Поэтому и рассказала то, что я хотела бы от нее услышать. Мне стала интересна твоя история, но Трисс знала, что ссориться с Асгардом не рискну даже я. Так что ты была в полной безопасности, от моего влияния, во всяком случае.

- Трисс знала про Йорвета? – задумчиво спросила я, размышляя о том, что в моей подруге всегда преобладала интриганка. Сложись все иначе, я могла бы о многом и не узнать, или наоборот, владеть информацией даже в большей мере, чем сейчас. Это могло бы послужить на благо Родины.

- А что с ним не так?

- Спрошу по-другому, – Так, хорошо, таких тонкостей не знали даже эти две магички. – Ты знаешь что-нибудь о линиях судьбы? Можно их как-то посмотреть, или, там, исправить, склеить-переклеить?

- Исправить? – Филиппа хохотнула. – А своими силами затащить эльфа в койку уже никак?

- Не в этом дело. Есть или нет?

- Нет. Просмотреть – да, но на это нужен большой магический резерв, у тебя такого нет, – чародейка гордо выпятила грудь. – А у тех, у кого есть – не станут растрачивать силы на такую ерунду. Все предопределено и ничего исправить нельзя, даже если очень хочется. Бороться с судьбой бесполезно.

- Ерунду, ага, – я улыбнулась самой иронической улыбкой из своего арсенала. – Если бы ты потратила время на такую ерунду, то не сидела бы здесь.

- Я бы попала сюда в любом случае, не одним, так другим способом. Повторяю – предопределено все, мы можем решать только каким путем достичь результата.

- Запутано-то как все, – с шумом выпуская воздух, я потянулась и тоже встала на ноги. Со своим небольшим ростом я была чародейке по плечо, и та могла смотреть на меня верху вниз столько, сколько пожелает. – Тогда можно один совет? Уверена, что люди выстраиваются к тебе в очередь за ними, но все же мне, просто потому что ты здесь и делать тебе нечего, можно его получить?

- Ну, попробуй.

- Если ты знаешь, что на протяжении всех жизней умираешь из-за одной и той же личности, – я подумала, как лучше сформулировать и продолжила: – и знаешь, что ваши встречи приводили к смерти еще во времена, когда не существовало млекопитающих, приняла бы ты такую судьбу и осталась с этим… человеком, допустим. Сказала бы ты ему об этом, если знала?

- Смотря какой результат ты хочешь достигнуть, – кивнула чародейка. – Если ты хочешь попробовать обмануть судьбу, то да – сказала бы, определенно. Бороться должны двое, те, кто связан ее нитями. Если нет – то и суда нет, – Филиппа прислушалась к шагам, прошедшим по коридору, и, помолчав, продолжила: – Но на благополучный исход мало вероятности. Один из миллиона шанс выжить. Я бы просто ушла. Мужчин и женщин на земле много. Выбирай любого.

А я Йорвета люблю, а я от Йорвета торчу, а я от Йорвета шизею будь его уши по рублю. Сражаться бесполезно – и что мне теперь, поднять лапки вверх и сказать: «Ну ок, Провидение, ты победило» что ли? Рассказать все эльфу может и правда стоит – тогда он будет осторожнее в обращении со мной. Или уйдет к Саскии, сбежав от ответственности, как подлый трус. Любовь у него, понимаете ли... Да, такое тоже не стоит сбрасывать с мысленных счетов – Локи говорил, что их сын может стать спасителем местных народов. Еще один минус в мой личный счет.

- Могу дать тебе еще один совет, – оторвала меня от размышлений чародейка. – Если будет возможность – беги в свой мир, не оглядываясь. Здесь тебе ловить нечего.

- Я не уйду, пока мы не вернем Трисс и не поможем Саскии.

- Интересно, каким образом вам это удастся?

- Ты снимешь свое заклятье, и она прекратит быть зомби, начнет соображать и возглавит народ Аэдирна.

- Ты и об этом знаешь? – изумилась Филиппа.

- И Йорвет тоже, – кивнула я. – И он недоволен.

-Тоже мне, влюбленный пингвин, -фыркнула магичка. – От него никакого проку, кроме отряда лучников. Поэтому пусть сидит в своей норе и не высовывается, пока его не прогнали.

- Вы хотите предать его?

- Он мне больше не нужен, – ухмыльнулась ведьма. – Что до Саскии, то нет. Я не стану снимать заклятье.

- Потому что ты злая и алчная старуха, с мозгом, захваченным маразмом?

- Кто из нас старая, я спрошу у тебя лет через пятьдесят. Лет через сто этот разговор вовсе не состоится ввиду отсутствия одной из сторон.

Мы снова замолчали и в этот раз надолго. Разговор исчерпал сам себя, и после сказанного магичкой, я как –то не жаждала стать ее совсем уж близкой знакомой. Она меня окончательно взбесила известием, что они хотят выгнать Йорвета обратно в леса – а ведь часть его отряда головы положили на то, чтобы отстоять Верген. Он же совсем с катушек съедет и все, пиши – пропало, совсем одичает там. Был нормальный эльф (ну, гипотетически, хотя стоило бы его психотерапевту показать) и нет его больше. Понимаю я, почему он ненавидит чародеек – если они почти все такие, стремные и мерзкие, то да. Инквизиции на них нету.

Прошел час, другой, мы уже и пообедали, и поужинали, и все это в полном молчании. Из прохода, тянущегося к канализации, куда сбрасывали трупы, чтоб всякая падаль их сжирала, доносились утробные звуки и страшная вонь, мешающая нормально принимать пищу. Видимо, Филиппе было итак комфортно, но я чувствовала себя рядом с ней, как на пороховой бочке – вот-вот рванет и будет плохо. Я бы ей в волосы вцепилась, косы б повыдергивала, чтоб научить хоть какой-то добросердечности и благодарности, да у меня руки связаны.

Когда я уже укладывалась спать, нас внезапно решили посетить какие-то люди. Прям целая делегация, и явно не по мою душу, поэтому я забилась в самый дальний угол, и решила сделать вид, что меня тут нет. К тюрьме прошла большая толпа народу – много стражи и двое вельмож. Один был стар, кудряв, в черном одеянии и со значком Нильфгаарда на груди, другой же – средних лет, брит, и в короне. Похоже, это Радовид собственной королевской задницей. Второй, его приятель, скорее всего Шилярд, посол черных, который хотел убить Геральта, когда тот попытался забрать статуэтку Трисс – больше никто из нильфгаардцев не любяит так долго тусить на Севере. Ах, вот ты такой.. Из-за тебя Трисс отправили на пытки. Шоб ты своей вставной челюстью подавился.

Дверь камеры открылась, и охрана быстренько забежала внутрь. Меня подняли и, захватив руки, поставили перед монаршьи очи – сколько королей я уже повидала, не счесть. Так скоро и Императору Эмгыру руку пожму. Хотя, может и Львице из Цинтры* – в зависимости от того, как пойдет моя дальнейшая судьба. С Филиппой обошлись еще строже – ее держало стразу трое, но она, не обратив внимания на сей факт, поклонилась и очень вежливо поприветствовала вновь прибывших:

- Ваше Величество, – сложно делать реверанс, когда тебя держат три здоровенных парня, но у чародейки получилось. Радовид ее стараний не оценил и злобно бросил:

- Я долго ждал этой встречи! Ты так внезапно покинула Реданию, что не дала и шанса попрощаться… должным образом, – на последнем словосочетании было такое ударение, что даже мне стало понятно, почему она сбежала и какой такой прощальной вечеринки избежала чародейка. Где лучшие припевы? У нас в клубе! Где хорошо в Железной деве? У нас в клубе! Где тебе иглы засунут в чрево? У нас в Клубе! Если ты ищешь палача – ищи его в клубе!

- Ваше Величество, – продолжая сохранять достоинство, чародейка выпрямилась и посмотрела королю прямо в глаза: – Я не понимаю, почему меня арестовали. Все, что я делала, служило интересам Редании – поддержка мятежа, ослабление Хенсельта. Я рисковала собственной репутацией для вашего блага.

Ух, как завернула. Такая найдет как выкрутится, только вот никто из окружающих не повелся на ее игру – королю откровенно было насрать на ее аргументы, посол ухмылялся, а я изображала дерево. Король даже не изменился в лице – весь его начищенный, парадный доспех словно излучал ненависть к чародейке, да такую огромную, что мне стало как-то не по себе – из-за нее может и мне достаться, да не слабо. Может и доживу до своей предназначенной кончины, только частями – мало ли, вдруг пытать вздумают. Я на всякий случай чихнула, выпуская панику на волю, и испугалась, что все решат посмотреть на меня – но Радовид был слишком поглощен пугливым глумлением над чародейкой и не заметил бы даже целую батарею танков у себя за спиной.

- Я уже не тот маленький мальчик, что верит каждому твоему слову, – бросил король своей бывшей советнице.

- Радовид! – воскликнула волшебница, и, если бы ее не держали, то точно подалась бы вперед и наступила тому на ноги. – Я не понимаю! Я была с тобой в самые трудные минуты твоей жизни. Без меня ты бы не стал тем… кем стал.

- Ты все прекрасно понимаешь, – кивнул Радовид, и, видимо от стресса, заходил по комнате. – Ты плела заговоры против моего отца, и против меня. Весь реданский двор трясся перед могучей Филиппой Эйльхарт. Но те времена прошли.

А ты, видимо, до сих пор трясешься, если загнал ее в клетку и даже тут, когда она связана, дрожишь, как нашкодивший мальчишка, которого вот-вот отхлещут розгой в духе, как завещал великий Макаренко. Радовид, конечно, выглядел как король и внушал большее уважение, чем тот же Стеннис, но… чародейки он боялся не меньше, чем она его. И Филиппа понимала разницу, но...

- Ваше Величество, это не так… Позвольте мне все объяснить, – умоляла магичка. Но результата ее тон несчастной жертвы не дал, и она резко сменила стратегию, вновь представляя собой грозную, достойную своего ремесла ведьму. Сухим голосом она спросила: – В чем меня обвиняют, король?

- Трисс Меригольд любезно составила для меня список лиц, состоящих в, так называемой, Ложе Чародеек, – услышав знакомое имя я с интересом взглянула на Шилярда. Как сейчас она? Что с ней? Мне хотелось задать ему тысячу вопросов, но я тоже боялась подать хоть один повод для того, чтобы меня отправили в пыточную и так же «любезно попросили» о чем-нибудь другом. И не один Феликс Филицис мне не поможет, ведь я тупее мозгошмыга. – В ней состояли так же чародейки из Нильфгаарда, но о них можете больше не беспокоится, моя госпожа.

- Трисс? Ты сошел с ума! – воскликнула Филиппа.

- Вы заказали убийство Демавенда, приказали убить Фольтеста, – громкоголосо объявил Редовид. – Я подозреваю, что ты так же замешана в убийстве моего отца. И, сними я сейчас двимерит с твоих рук, убила бы меня.

Вот это новости! Так это все чародейки?! Даже не нильфы? Ничего себе замес – вот это я понимаю, замешать кашу из немецкого топора, и подать ее как грузинский шашлык в японском ресторане. Скандалы, интриги, расследования – и все это сделали магички, контуженные жаждой власти?! Интересно, если их не переубивают после этого и не разнесут Аретузу по камушку к ведьмаковой бабушке, то я просто ничего не смыслю в большой политике. И все это ради власти. Этот этап ложа-особенно-заигравшихся-с-королями-дур проиграла. Хотя у меня в голове что-то определенно не клеится, не увязывается в общую картину, основная ось, на котором строилось обвинение, все же была прочной.

- Тебе конец, Филиппа. Мы проведем процесс, как положено, но знай, что ты не вывернешься. На этот раз. Тебя обвинят в заговоре, измене, убийствах. С тебя сдерут кожу, а утром отправят на костер.

Старые добрые методы Средневековой Европы – процветают везде, где хоть на минутку зайдет разговор о магии. Интересно, а почему именно на костер? Им бы лозунг: “Огонь – обжигает тело, согревает душу!” Почему не топить, по славянской традиции? Это ж дешевле и выбросов вредных нет в атмосферу совсем. А так они свои флюиды выпустят и заразят еще очень много людей своей алчностью – эпидемия будет.

- У тебя есть шанс облегчить свои страдания, – сделал вид, что смилостивился Радовид. – Признайся во всем, здесь и сейчас, при после Нильфгаарда, – он вдруг резко подался вперед и схватил магичку за подбородок, вглядываясь в ее лицо. Вот-вот нос откусит: – Посмотри мне в глаза и яви свое раскаяние и покорность… – Он ждал реакции с минуту, я ждала, что она ему плюнет в рожу ядом и убьет на месте. Но они просто смотрели друг на друга, одна с презрением, другой с ненавистью. – Ну, как хочешь. Палач! Выколи ее гнусные глаза.

Рослый детина, до этого мирно жевавший соломинку в углу, извлек из кармана нечто, напоминающее ложку для мороженного и деловито подошел к Филиппе. Женщина задергалась, пытаясь вырваться, но бравые ребята из охраны короля держали ее крепко, один даже руками зафиксировал лицо, чтобы чародейка не смогла увернуться. Палач подошел, и улыбаясь во все свои гнилые зубы, потянулся «ложкой» к лицу. Я зажмурилась и слушала, как чародейка кричит от боли, но боялась даже посмотреть на это. Сознание готово было птичкой вспорхнуть в небеса, оставив мое тело валяться в глубоком обмороке. Чародейка кричала так, что даже пол содрогнулся, а потом все резко закончилось. Я услышала звук падающего тела, и, проверяя, что это не я шмякнулась, увидела лежащую на полу чародейку, по-детски радостного Радовида, и совсем серьезно глядящего на меня палача.

Посол тоже обратил внимание на мою персону и зашагал ко мне. Я думала о том, что умереть от инфаркта – не самая плохая идея, но вот что-то мне не умиралось, а Шилярд был все ближе:

- Рад познакомиться с вам, госпожа Эмергейс! – Я словно впервые слышала свою фамилию, которую сама же когда-то и придумала, едва попала сюда. Нельзя человеку без фамилии, а то у него в паспорте прочерк стоять будет. – К сожалению, мы знакомимся при таких мрачных обстоятельствах. Отпустите ее!

Меня почти ласково толкнули, желая уронить, как и чародейку, на пол, но я устояла, лишь не немого покачиваясь от ужаса. Я кивнула послу, не в силах произнеси хоть слово. Он с улыбкой наблюдал за моими действиями:

- Как поживает мастер Геральт? – я показала лойс, и попыталась произнести, хриплым и едва слышным голосом:

- Нормально, спасибо, не вашими молитвами.

- Как вам угораздило попасть в тюрьму? Да еще и во второй раз? Неудачный поход в гости?

Я закивала, соглашаясь.

- С вами все хорошо?

- Прекрасно, – пробормотала я. – Что вам нужно?

- Это еще кто? – недовольно проговорил Радовид, подтягиваясь к нашему тесному дружественному кругу.

- Это подруга ведьмака Геральта из Ривии, – пояснил нильфгаардец. – Я бы сказал, что она безобидна, но, видишь ли, мои шпионы донесли, что у девчонки хорошо подвешен язык. Она вдохновляла крестьян в Вергене на борьбу с Хенсельтом, она почти оправдала принца Стенниса, хотя все указывало на его участие в отравлении Девы из Аэдирна. Ну, и о ней мало известно – ровно два года назад она впервые появилась в наших отчетах, как спутница ведьмака – иностранка, которая не может и слова сказать на Всеобщем. Докладывают и о связях с Асгардом. Занятная, в общем-то, личность.

- Что вам нужно? –уже лучше владея голосом, который все равно дрожал, повторила я свой вопрос.

- Мне нужно, что бы вы, милая девушка, засвидетельствовали на совете, что случиться послезавтра, причастность ведьмака Лето из школы Змеи к убийству Короля Фольтеста. Нужно, что бы вы опознали и чародейку Трисс Мериольд. Ну, и еще парочку показаний по мелочи. Разумеется, вас наградят за подобное участие.

- Я видела Лето всего пару раз, – проговорила я, кивая. – А что с Трисс?

- Уверяю, ваша подруга цела. А ее здоровье зависит только от вашего решения. Впрочем, как и ваше. Мы договорились?

Все лица – охраны, палача, Радовида и посла были устремлены ко мне. Мне такое внимание вообще не льстило, зато было на руку Геральту, что вдруг замаячил в проходе, ведущем в канализацию. Ведьмак закивал мне, изображая китайского болванчика, чтобы я соглашалась на все. При этом, делал он все это беззвучно, но все равно было удивительно, что его никто не видит. Я решила послушаться Геральта и произнесла короткое: «Да!» чем вызвала улыбку одобрения у посла. Белый Волк спрятался обратно, делая вид, что его не существует и вообще это был мой персональный глюк. Посол похлопал меня по спине:

- К сожалению, пока вам придется остаться здесь, в столь не лестной компании, – он указал на корчащуюся на полу Филиппу. – Поверьте, это в целях безопасности и… гарант того, что вы не сбежите. Я очень надеюсь на вас.

- Я обязательно приду на совет, – хрипло пообещала я, чувствуя, что мои ноздри расширялись от негодования. Присутствие ведьмака повышало мой боевой дух сразу на пару тысяч пунктов.- Что бы не случилось, приду... Поверьте.

После чего посол повернулся и подвигал своими кривыми ногами прочь, поманив за собой Радовита и всю их свиту. Шаги отстучали размерено по коридору, голоса смолкли, и мы снова остались в шестером – я, Филиппа, три стены и охранник. Я подошла к чародейке, попыталась помочь ей подняться и дать опереться на свою руку, но, едва оказавшись вновь в вертикальном положении, она меня почти оттолкнула. Каждый по-своему борется со стрессом, хорошо, что двимерит блокирует магию.

Из прохода пронеслась стрела, попавшая четко в глаз стерегущему нас недоумку. Не ожидавший атаки страж, взвизгнул и повалился на землю. К клетке темницы подошел Йорвет, пряча лук за спину и Геральт, почесывая голову. Они переглянулись, посмотрели на замок, и одним коротким взмахом меча, от него осталось только воспоминание и две сломанные дужки – теперь его только на вторсырье. Чтобы тот не звякнул об пол, привлекая лишнее внимание, эльф поймал того в полете к земле, и положил в карман. Открыв железную решетку, Геральт тут же бросился ко мне, и с размаху дал щелбана:

- Зачем ты вообще пошла в дом Филиппы? – негодующим шепотом воскликнул мой друг, и, в сердцах, дал второго щелбана посолиднее. Дуя на место удара, после которого могла вылезти шишка (прям в центре лба, и ежили она появится, я стану единорогом и улечу на радуге от всех этих злых мужиков), я мысленно пообещала отомстить Геральту при первой же возможности, но пока у меня связаны руки, и я ничего не могу сделать. Следом подошел Йорвет, и вместо приветственного поцелуя, он развернул меня спиной к себе и начал ковырять замок на наручниках с видом профессионального взломщика.

- Не легко было до вас добраться, -вдохнул Геральт, подходя к Филиппе. – А тут вы обе вместе – сразу, в одной камере. Просто двух зайцев одним выстрелом.

- Как они могли? – театрально взвыла чародейка. – Радовид. Тот самый маленький Радовид! Я учила его чародейским фокусам. Освободите меня! Я должна отсюда выбраться!

Замок на моих руках щелкнул, и руки приобрели долгожданную свободу. Пошевелив запястьями, и потерев место, куда пришелся воспитательный метод Геральта, я произнесла с сомнением:

- Не, не надо. Это она наняла Лето, чтобы он убил Фольтеста. Шилярд так сказал, во всяком случае.

- Он говорил только то, что желал услышать Радовид, – разозлилась чародейка, разворачиваясь на звук моего голоса. Пустые глазницы, с кровавыми подтеками, задрожали, и, если бы у нее были глаза, то они бы сузились, как при бешенстве: – Полуправда, вырванная из контекста не слишком отличается от лжи! Помогите мне вырваться отсюда, и я обещаю, что отвечу на все вопросы. И сниму проклятье с Саскии.

- Заткнись, ведьма! – Йорвет взбесился, но не кричал, а только шепотом, шипящим и явно угрожающим, произносил слова. Прежде чем все успели опомниться, он схватил чародейку за горло, и начал сдавливать. Геральт смотрел на это равнодушно, как на обычное дело, я покурила пальцем у виска, но тоже промолчала. Йорвет поднял ее от земли и бросил: – Ты и так сделаешь это, или я тебе голову оторву. Филиппа же не вырвалась, только хрипло произнесла:

- Моя смерть изменит не многое. У таких, как ты, эльф, нет права никого судить.

- У него прав целый вагон и еще конвенция по правам... нелюдей, – вставила я. – Ты же не забыла наш разговор? Сказать ему, что ты планировала отослать скоя’таэлей обратно, как только они станут не нужны? Ой, я, кажется, проболталась! – издеваясь, передразнила ее я. – Я же говорила, что он прям мечтает с тобой встретится.

- Тогда усмири его, – попросила магичка. – Мне тоже есть что рассказать. Думаешь я не догадалась, кто убивает тебя?

От такого заявления эльф опешил и поставил чародейку на землю, уставившись на меня так, словно в первый раз увидел. Геральт тоже повернулся и всем своим видом выразил полное удивление происходящему. Я пожала плечами, так, словно все в порядке, и ляпнула:

- Это мы обсудим при свете дня, ладно? Когда у вас не будет острых предметов в руках, – и вновь обратилась к чародейке: – Где сейчас Саския?

- Когда меня арестовали, она была с Шеалой, – ответила Филиппа. – Должно быть, они как раз готовятся к переговорам. Отведите меня домой, там – главное средство для ее спасения.

- Хорошо, но если ты нас обманешь, то я тебе не адвокат и вообще, про добрую, это ты зря решила, – сказала я, кивая, выражая мнение своих спутников. – К тебе я доброй не буду никогда.

- Снимите с меня кандалы, – попросила волшебница, протягивая руки, но Йорвет даже не подумал ничего предпринимать, только злобно плюнул ей:

- Чтобы ты использовала магию? Нет, кандалы останутся. И ты пойдешь первой.

Геральт подошел к ней сзади и взял за двимеритовые наручники, толкая к выходу. Йорвет и я шли чуть позади, обмениваясь многозначительными взглядами – эльф смотрел на меня с подозрением, осознавая, что я от него что-то скрываю, и не собираюсь распространяться, потому был еще злее, чем мог бы быть, а я посылала ему обратно его злость и беспокойство, стараясь сделать классический Похерфейс. Выходило у меня не ахти как, но других средств для того, чтобы сейчас не поднимать вопрос о моем здоровье – душевном и физическом – у меня не было. Мы прошли сквозь проход, провалились по колено вводу и захлюпали дружной процессией по туннелям. Отойдя достаточно далеко от лагеря, чтобы не быть услышанными, я решила уточнить кое-какие мелкие детали:

- Что бы ты делала, если бы Саскию вдруг не отравили? И у тебя не было бы ингредиентов?

- Я бы придумала что-то еще, – ответила волшебница. – Такой шанс упустить я не могла.

- Ты хотела создать государство под властью Саскии… – пробормотала я. – Что бы править, прикрываясь ее спиной?

- Что плохого в том, что мы хотим править? – удивилась чародейка. – Все хотят! И Локи тоже хотел. Не удивляйся, я знаю эту трогательную историю о борьбе двух братьев. Локи хотел трон, который бы никогда не получил. Если ты понимаешь его чувства, то почему не хочешь принять мои?

- Потому что… эм.. Вы своей Ложей развалили весь Север к чертям собачьим, а он – только мост между мирами. Понимаешь разницу? – я правда, тоже слабо видела различия, но Локи – мой друг, я буду его защищать в любом случае, кто бы что не говорил. Это потом, строго между нами, я могу надавать ему словесных оплеух (что я и сделала, едва он заявился ко мне), но ни одна чародейка не имеет права судить о том, о чем не имеет ни малейшего понятия.

- Ты сама веришь в свои слова? – прыснула Филиппа. – В управлении я разбираюсь лучше, чем любой король. Но люди бы мне не поверили. Они не примут королеву-чародейку.

- Нелюди тем более, – вставил свое резкое слово предводитель белок. – Особенно после того, что устроила Францеска Финдебаир.

- Но все они верят в Саскию, – ответила на его выпад магичка. – Эта девушка – прирожденный вождь, – ага, как Ленин, – но понятия не имеет о большой политике. У нее есть харизма, но ей не хватает ловкости. Она отважна, но у нее нет цепкости. Справедлива, но не жестока.

- Она – твоя полная противоположность, – проговорил Йорвет.

- Но вместе мы были бы непобедимы.

- И как освободить твою лучшую половину? – я припомнила легенду о Инь-Янь, черном и белом, что всегда сталкиваются, но вместе стоят, как бетонная стена, сделанная еще при Сталине, и решила, что аллегория подойдет.

- Обратное заклятие наложено на специальный стилет, нужно вонзить его в сердце дракона, – начала объяснять Филиппа, но Йорвет, злясь, предложил:

-Лучше в твое сердце, ведьма.

- Нет другого способа, – оправдывалась волшебница. – Удар должен быть нанесен с хирургической точностью, только тогда сработает контр заклятие. Все руны на клинке должны войти в контакт с кровью и кончик острия должен пробить сердечную мышцу.

- Ага, только я вот сомневаюсь, что дракон будет спокойно ожидать, когда мы к его пузу подберемся и воткнем стилет, – вздохнула я, и споткнулась. Чуть не улетев мордой в вонючую воду, я в последний момент ухватилась за Йорвета, и он меня удержал. Из носа снова начала капать кровь, причем сильным потоком. Наученная горьким опытом, я приложила запасенный платок Киарана, уже и без того весь в крови, и вдруг, неожиданно для себя закашляла, отхаркивая все ту же красную жижу. Меня скрючило, я согнулась и не знала, какую часть прикрыть, чтобы поймать поток лейкоцитов, рвущихся наружу. Йорвет прихватил меня за плечи, держа, что бы я не упала. Филиппа с состраданием произнесла:

- Тело реагирует на истощение жизненной энергии, – она поцокала языком. – Еще немного и твои старания по спасению Саскии будут походить на самоубийство.

- О чем ты, ведьма? – спросил Йорвет, поворачивая к ней лицо.

- О том, что твоя подружка умирает у нас на глазах, причем по собственной воле.

У меня в глазах почернело, словно мне на голову резко набросили черную ткань. Ноги стали подкашиваться, я почувствовала слабость по всем теле и чихнула, готовая еще чуть-чуть, и потерять сознание. Я чувствовала, что Йорвет держит меня за плечи, но если я начну падать, то…

- Ани, что с тобой? – почти ласково и обеспокоенно спросил эльф, заботливо убирая волосы от моего лица. От его прикосновений мне стало немного лучше, словно они исцеляли. Душа напитывалась эмоциями, которые возникали от его касаний, и слабость начала отступать.

- Все хорошо, – пролепетала я, пытаясь распрямиться, но, видимо, одних прикосновений мало, либо прошло мало времени для того, чтобы осколок насытился.

- Да ты просто пышешь здоровьем, – заметил Геральт.

- Это ты сделала, ведьма? – грозно спросил Йорвет, не забывая при этом держать меня и гладить одной рукой по голове.

- Нет, конечно, это она сама…

- Закрой рот с той стороны, да? – предложила я, распрямляясь. Мне становилось лучше, хотя еще немного пошатывало. Я быстренько постаралась перевести тему: – Зачем тебе этот стилет?

- Когда ты накладываешь чары подобного рода, – чародейка поддержала мою игру. – Всегда должно быть наготове контр заклинание. Это основное правило магии. И если бы что-то пошло не так, я бы сразу применила стилет.

- И где же он? – под недовольным взглядом ведьмака, который вообще не понимал, что сейчас случилось и обеспокоенным поддерживанием Йорвета, который, видимо, побоялся выпустить меня из рук, я продолжала делать вид, что сейчас ничего не было и всем показалось. Платок я сложила в карман, а кровь утерла, чтобы от нее и следа не осталось на моем бледном лице к макияжу сегодняшнему красный не подходит.

- Он в надежном сундуке, в моих комнатах. В бывшем доме Джорофея Монка.

- Я знаю, где это, – кивнул эльф. – Пройдем по этому каналу, – он указал на одно из ответвлений тоннеля, – тут могут быть монстры. Зато быстрее.

– Тогда смотрите за Филиппой, а я пойду вперед, – ведьмак отпустил кандалы и передал упомянутую мымру Йорвету, на которого резко свалилось сразу две задачи – тащить слепую, но весьма юркую чародейку по каналам, и при этом приглядывать, чтоб я дошла своим ходом и не булькнула по дороге в воду со страстным желанием поцеловать дно. Геральт осторожно ступал перед нашей экскурсионной группой, держа наготове меч – его медальон пока слабо шевелился, но, в целом, любое его подёргивание стоит воспринимать, как сигнал к опасности.

Чем дальше мы уходили по зловонным тоннелям, тем более я была уверена в том, в водах этого очаровательного места развиваются собственные бактериальные цивилизации, не известной науке природы. Если первичный бульон действительно существовал, то истоки свои он брал отсюда – по дну проплывали лягушки-мутанты (одна из которых, по-моему, даже показала мне Fuck), какие-то мелкие рыбки, оскалом своим напоминающие мне о мечте любого стоматолога, и даже насекомые, вроде комаров, выкачивали не только кровь, но и нервы. Последние представители местной фауны особенно выделялись на фоне собратьев – громадные, иглы больше, хрен убьешь с первого раза, и спокойно жрут мою тушку даже сквозь одежду. Настолько одичали тут без пищи, что даже уже не замечали того, что моя рука замахивалась с прицельной точностью желая растоптать несчастную загадку природы и резко обрушивалась карой небесной сверху, оставляя только расплющенную тушку и синяки на моем теле.

Помимо мелких кровососущих, соединивших в себе все лучшее от малярийного комара и мухи, здесь обитали уроды побольше – гнильцы, с которыми предстояло бороться только Геральту, в гордом одиночестве. Ведьмак прыгал между падальщиками, стараясь бить издалека и уловить момент их окончательной и бесповоротной смерти, дабы не быть забрызганным кровью. Гнильцам такой вальс не нравился, их партнер по танцам слишком далеко отбегал, и они, обидевшись, шли валом, стараясь каждый высказать свои претензии с занесением в личное тело Белого Волка. Йорвет, боясь, что ведьма что-нибудь выкинет, колебался, но упорно из рук ее не выпускал. Я теребила замок, готовая в любой момент активировать поле и разнести этих мерзких тварей на составляющие. Увидев, что ведьмак не справляется, я сделала шаг, но Йорвет просто поставил мне подножку, и прежде, чем я полетела дальше, ухватил меня за одной плечо, удерживая:

- Подожди, – услышала я его шепот. – Не трать силы попусту.

Геральт применил Аард, и один из гнильцов с силой врезался в стенку, изображая из себя наскальную живопись. Прежде чем он очухался, ведьмак одним сильным ударом пробил тому сердце. Сзади к нему подступили сразу двое, а меч застрял меж ребер твари, которая раскрыла перед ведьмаком душу и обрызгала того кровью. Перепугавшись за Геральта, я вырвалась из рук Йорвета и бросилась к другу, но, почти на подходе, чуть не подпалила брови знаком Игни. Спасло меня только то, что поле работало автоматически и открылось без перебоев, прикрывая от огненного залпа. Один из гнильцов, попавший в радиус поражения защиты, воспарил на краткий миг к небесам, и под самым потолком разорвался.

- Да тут целое гнездо! – услышала я голос Геральта из оставшейся толпы гнильцов, и, ориентируясь на звук, двинулась в его сторону мелкими шажками. С каждым полуметром падальщиков становилось все меньше, а ведьмака видно все больше. Когда последний из монстров пал смертью храбрых, Геральт закинул меч за спину и строго сказал мне: – Выключай эту штуку, не трать зря свои силы.

Я пожала плечами и послушалась. Поле рассыпалось, после чего ведьмак, повинуясь отцовским инстинктам покачал головой и пообещал выдрать меня по заднице, если я не буду слушаться старших, мол, сказали – сиди и не высовывайся, а я, такая вредная, как всегда вылезла и побежала в самое сердце, за что вполне могла отхватить и превратиться в сочную котлету. Йорвет тоже решил внести лепту в процесс моего воспитания и пообещал вернуть мне двимеритовые наручники, если я не прекращу пользоваться магией. При этих словах Филиппа вскинула брови:

- Я почувствовала изменения в ауре, но думала, что это прославленные знаки ведьмаков, – в голове ее чувствовался чисто научный интерес, который проявляется у ученого, увидевшего, что мышка в клетке, пока он не видит, решала японские сковороды. – Что ты сделала?

- Активировала защитное поле, – пояснила я. – Ну, золотое такое, как моя… – тут мне в голову ударила мысль, оглушая осознанием очередного странного совпадения.

- Аура? – закончила за меня чародейка. – Это и есть твоя аура, скорее всего. Твой организм постоянно подвержен истощению, и чтобы оградить хотя бы тело, ему нужен барьер. Простой смертный бы не смог его возвести – скорее всего тут не обошлось без вмешательства Асгарда. Ты все еще говоришь, что тебя просто отправили в ссылку?

Я глубоко призадумалась, потом кивнула. Но осознав, что без глаз сложно заметить сей жест, озвучила согласие в слух. Чародейка только пожала плечами, и сама пошла вперед, таща за собой буксир в лице эльфа, который, судя по внешнему виду, окончательно во всем запутался и меня скоро ждет очень тяжелый разговор.

Мы пошлепали дальше по туннелям, невесело хлюпая по воде. Йорвет, решивший вдруг выпустить свой гнев на чародейку, переругивался с Филиппой, которая, в свою очередь, каждые пару минут придумывала новую причину для того, чтобы с нее сняли магические ограничители. Эльф, в ответ, фыркал и выдавал такие литературные описания того, чего она заслуживает за свои прегрешения, что я в очередной раз дивилась разнообразию его фантазии и возможности описать все это словесно, разбавляя свою речь отборными ругательствами и не забывая, по возможности, посильнее оскорблять чародейку со всех ракурсов. Геральт и я слушали эту перебранку молча, переглядываясь и улыбаясь. Йорвет в своем репертуаре – просто сам не хочет сдерживать свои эмоции. Это со стороны забавно, если обижает он не тебя.

Наконец, мы вышли к одной крутой решетке, явно сваренной кем-то на веки вечные, из хорошей нержавеющей стали, с толстыми прутьями, и, вообще, выглядящей очень солидно. Вот только она не была заперта. Геральт открыл ее, даже не прикладывая сил и мы прошли внутрь, оказавшись в подвале, коих в Лок Муинне куча, и все однообразные – плиточный шахматный пол, полу развалившаяся лестница и пара горгулий-сторожил.

Филиппа подалась вперед, и произнесла что-то на непонятном мне языке, после чего каменные охранницы замерли и вновь окаменели, изображая из себя обычные статуи. Геральт взял у Йорвета чародейку и с трудом повел ее по лестнице, каждый раз предупреждая о новых ступеньках на ее жизненном пути, но это почти не помогало – магичка все равно оступалась и падала на них носом, грозя сломать себе шею. Когда мужчинам это надоело, ведьмак просто сгреб слепую мадам в охапку, закинул на плечо, как мешок картошки и потащил наверх. Оказавшись в гостиной, которая теперь была освящена вполне нормально (чудо какое-то!), Филиппа приказала тащить ее дальше. Вздохнув, Геральт переложил свою ношу, и поплелся на второй этаж, который, по моим воспоминаниям, был разрушен напрочь.

На середине лестницы чародейка возвестила, что на столе лежат очень важные записи и их нужно забрать, чтобы было возможным открыть сундук. Йорвет взял меня за руку и потащил обратно в комнату, но едва Геральт и магичка скрылись, прижал меня к стене, нависая надо мной. Я ожидала либо атаки, либо криков, а получила быстрое прикосновение к губам – видимо, мужик соскучился, поэтому воспользовался первой же возможностью остаться наедине. Мило же, ну. Я обвила руками его голову, и тут же вспомнила, что делаю это зря, но была не в силах оторваться от него. Он ж как громадный магнит для металлиста – прицепит и надолго. Но времени зря терять было нельзя, поэтому поцелуй длился чуть больше мгновения, и эльф все же немного отстранился, напоследок проводя рукой по моему лицу. Если бы я могла – тут же бы растеклась лужей по полу от счастья. Не говоря ни слова, эльф подошел к столу из красного дерева, и сгреб в охапку все бумаги, которые там были.

Я стала подниматься наверх по лестнице, спиной чувствуя весьма теплый взгляд. Обгоняя меня, Йорвет игриво ущипнул меня за попу, и первым оказался на открытой площадке, где нас ждал Геральт и присевшая прямо на землю чародейка. Недалеко от их местоположения, играя разными молниями и прямо-таки источая магию, стоял обычный сундук, какой можно встретить в любом кметском доме – местами обшарпанный, с облупившейся краской и побитыми уголками, но пока вполне добротный. На полу перед ним расположились круг и свечи, расставленные по линиям и образующие квадрат. Я разочаровано вдохнула – опять меня обломали с пентаграммами и изображением козьей сатанинской морды. Почему у магов нет тех самых атрибутов, что распугивают старушек и привлекают готов? Хоть бы череп на крышку поставила, что ли.

- Это он? – спросил Йорвет у чародейки.

- Опиши его.

- А что, тут есть еще? – вставила я. – Мы на втором этаже, к комнате, в которой стоит ТОЛЬКО сундук. Понимаешь? Как его открыть?

- Да, это он, стилет внутри – тут же согласилась чародейка. – Нужно зажечь свечи в правильной последовательности. Я разгадала ее, она должна быть в записях. Дальше хватит простого заклинания. Снимите с меня кандалы.

- Может тебе дать еще и ключ от квартиры, где деньги лежат? – задумчиво спросила я. – У тебя хватит сил телепортировать отсюда, причем быстрее, чем мы все опомнимся. Лицо у тебя хитрое, знаешь ли.

- Ритуал может провести только чародей, – стояла на своем магичка. Йорвет ходил за ее спиной взад-вперед, нервничая, и ожидая нашего решения. Геральт, отобрав у эльфа записи и найдя среди кипы бумаг нужную инструкцию, заглянул, почесал щетину, размышляя, и выдал:

- Сначала зажжем свечи, а потом снимем с нее двимерит.

Все молча согласились, и ведьмак, как главный в нашей компании камикадзе, пошел заниматься ритуалом, поочередно зажигая свечи, как было указано на рисунках магички. Пару раз его откровенно долбануло током, но, как известно, бог троицу любит и на третий раз он пощадил несчастного, замученного и явно голодного ведьмака. Рисунок на полу загорелся, и от него повалил белый, редкий дым, ограждая Геральта и не давая тому подойти к нам.

- Теперь снимите с меня кандалы, – потребовала чародейка. – Нужно сотворить заклинание.

- А мы не сможем его произнести? – поинтересовался Йорвет.

- Таким вещам нельзя научить за одну минуту, – чародейка теряла терпение. – Свечи горят, надо спешить! Делайте, что я говорю!

- Одно лишнее движение, и ты – труп, – пообещал Йорвет мстительно, начав ковыряться в замке ее наручников. Я встала рядом с ним, чтобы, в случае чего, эльф мог получить хоть какую-то помощь. Едва замок скрипнул, страдая, лидер скоя’талей извлек одну из своих знаменитых сабель, и приставил к горлу чародейки, отодвигая меня плечом и ограждая от ее посягательств, если такие могли случится. Освобождённая Филиппа, по-деловому потерла запястья, размяла плечи и вскинула руки кверху, шевеля ими так, словно сейчас примется танцевать, произнося при этом слова, которые, на мой взгляд, не имели смысла. Однако огонь ее слушался, поднимаясь к небесами, разрастаясь, и закрывая Геральта от нас.

- Вы можете снять заклятье, но она не станет прежней, – повернув голову в нашу сторону, прошипела Филиппа.

- Она не просто Dh’oine! Она вернула Aen Seidhe надежду, – заспорил Йорвет.

- Она чудовище. Она не сможет управлять страной. А вы поплатитесь за свою глупость, – зашипела ведьма, и на ее руках проскользнул электрический разряд, собираясь из воздуха и концентрируясь в ладони колдуньи.

- Берегись! – завопила я, и прежде, чем она кинула заклинание в эльфа, я проскользнула перед ним, оттолкнула, уронив на землю, и заняла его место. Магический шар оторвался от рук Филиппы, и прежде, чем Йорвет все понял, полетел в мою сторону. Раскрылся барьер, но, видимо, Локи никогда не рассчитывал, что мне придется столкнуться с действительно мощным заклинанием. Проделав в золотой ауре дыру, размером с хороший кулак, электрический разряд попал мне точно в грудь.

Господи, спаси и заземли!

Комментарий к Глава 22. Хоп, мусорок! Не шей мне срок! Дориан – город в Темерии, упоминается в серии книг по ведьмаку.

Новиград – город-государство, оттуда же.

Калантэ Фиона Рианнон, также известная как «Львица из Цинтры» и «Ard Rhena» — героиня «Саги о Ведьмаке». Королева Цинтры (ныне это провинция Нильфгаарда), мать Паветты и бабушка Цири. Королева, чья биография и жизненные принципы заслуживают того, что бы вы почитали о ней.

====== Глава 23.Ванильная ваниль ======

Впервые за долгое время мне не снился ни Локи, ни суд Одина, ни даже дом с родителями. Мне снился Лютик, рассиживающийся в таверне Вергена, и кадрящий какую-то цыпку, по виду напоминающую мелкопоместную дворянку, но с большими двумя основными достоинствами за которые поэт ее и полюбил. Вообще, глупо утверждать, что Лютик блудливый и похотливый парень. Дело в том, что он просто влюбчивый, но при этом – искренний. Просто жил он в формате вечно меняющейся правды. Если он говорит, что влюблен в эту девушку, то говорит от всего сердца, и сам в это верит, при том до конца. И если завтра он будет признаваться в любви другой, то только потому что правда его изменилась, и теперь он чисто и правдиво признается в чувствах человеку, который ему и правда необходим.

Вот только сегодня, в моем сне, поэт решил использовать грязный, но очень действенный прием, притащив на свиданку моего кота. Сэр Ланселап, мечтающий вырасти в охотника, а не в приманку, испуганно таращился на парочку, и мечтал исчезнуть, телепортировать ко мне, ну, или хотя бы просто поесть чего-нибудь вкусненького.

Едва увидев меня, кот радостно замяукал, спрыгнул с коленей своего няня, и подбежал. Пиит, осознав, что потерял рыжий комок, бросился за ним, и встал, не понимая, свихнулся ли кот, или у него у самого случилась любовная лихорадка. Поэт не мог меня видеть, и потому недоуменно смотрел, как котейка трется о пустоту. Едва я наклонилась погладить родную моську по ушам, как меня захватило ипонесло, втягивая в какой-то немыслимый водоворот, и выплевывая в неизвестное мне подпространство, бесконечное по своей сути, не имеющее ни цвета, ни запаха.

Над моей головой заплясали тысячи нитей, самых разных оттенков и длины, причудливо переплетающихся и расходящихся в разные стороны, местами завязанные морскими узлами. Некоторые были длинными и тянулись откуда-то издалека, проходили мимо меня, и уносились вдаль. Другие, короткие, но более яркие, обрывались раньше, иногда отмеряя своим владельцам совсем короткую жизнь.

Я видела нити судьбы. Подгребая ногами, словно плавая в воде, я двигалась к бесконечному потоку, но едва я протянула руку, как яркий фонтан растворился, и ко мне, отзываясь на мою немую просьбу, в руку легли сразу несколько тонких волокон. Одно из них, сиреневого цвета, с кучей узелков ближе к концу, потянулось к моему сердцу, и соприкоснувшись с моей душой, успокоило ее, и я почувствовала облегчение. Другая нить, красная, старалась сплестись с сиреневой, которая в ответ звала к себе в самое сердце, но вместо того, чтобы найти мою душу, она обволокла мою шею, и начала душить. Третья, синяя, стремилась соединиться с красной, но каждый раз, едва она устремлялась к ней, сиреневая мешала и у них начиналась борьба, похожая на причудливый танец в калейдоскопе. Последняя из тех, что были у меня в руках, фиолетовая, оставалась безучастной к конфликту, лишь изредка реагируя на сиреневую, оттягивая ее от синей, но при этом не забывала мешать красной, и только лишь поэтому я не задохнулась.

Я смотрела на судьбы тех, кто сплелись в едином конфликте. Сиреневая – я сама, красная – Йорвет, синяя – Саския, фиолетовая – Локи. Вообще, принц любит зеленый, но ничего не попишешь. Тут решают другие, и кое-кому придется смириться.

Взяв свою нить в руку, я начала ее вытягивать из себя, словно канат перетягивая на свободу. Волокно повисло, и ее собратья тоже, словно в них никогда и не было жизни. Вытягивая его, я смотрела на узлы и ответвления, которые, переплетаясь с остальными, некоторых из которых я и не видела, образовывала бесконечную паутину. Вот здесь мы соприкоснулись с Йорветом впервые, узел совсем слабый и вот-вот порвется, а вот здесь, дальше, в одном из следующих взаимодействий, он такой крепкий, что даже перерубить мечом будет трудно. Интересно, когда это было?

Моя нить оканчивалась резко, словно обрывалась после одного из разветвлений, которое должно еще только будет скрепиться с чьей-то другой. Один из концов был серебряный, еще не окрашенный и очень тонкий, а другой, серый, – кое-как, хирея на глазах, тянулся к Йорвету и буквально осыпался на мою руку пеплом. Видимо, это и есть то, о чем говорил Локи – выбор, после которого я могу или выбрать благородную смерть, или бесславную старость на Земле.

Я взяла красную нить, и промотала до момента, когда она теряла цвет. Недалеко от этого места, нить так же разветвлялась и уходила дальше. Один из концов тянулся к моей нити, разрастаясь на глазах, и не теряя устремленности, другой же тянулся к Саскии, при этом особого энтузиазма не испытывал, и двигался, скорее по инерции. Боясь, что нить лопнет, я отпустила ее и она устремилась вверх, призывая за собой остальных. Я погладила доступный мне пока ее край, и улыбнулась… Я вдруг поняла, что было сокрыто под замком…

- Ани, хватит улыбаться, как идиотка, ты же уже не спишь, – ляпнула мне нить недовольным голосом любимого.

Я фыркнула и попыталась зарыться в подушку, жалея, что не могу применять магию. Накинула бы себе чары невидимости и дело с концом – фиг бы кто меня нашарил. Для пущей демонстрации моего «Фи», я бросила на голову одеяло и отвернулась, но наглый эльф одним рывком его сдернул, и прежде, чем я начала возмущаться, прицельно поцеловал в лоб. От такого отказываться было грешно, и пока Йорвет не опомнился, я резко дернулась и нашла его губы, впиваясь в них не хуже пиявки. Спорить с моими душевными порывами лидер белок не стал, отвечая на мой выпад протяжным, долгим поцелуем.

Отрываясь от него, я открыла заспанные глаза и огляделась – в комнате было светло, благодаря восходящему за окном солнцу. На столе догорала одна свеча, возле которой дымился чайник, явно не так давно снятый с огня. Я лежала на тюфяке, на который заботливо постелили два одеяла поверх простыни, и еще сверху меня укутали еще одним одеялом и эльфийским плащом, при этот сам тюфяк подтащили достаточно близко к камину, и мне было до одури жарко, что аж в горле пересохло и начало тошнить.

- А где Геральт? – спросила я, так и не найдя глазами друга. Вечно его уносит куда-то ни свет, ни заря.

- Ушел на разведку, – отозвался эльф, подходя к столу и наливая в кружки ароматный ромашковый чай. – Ты проспала целые сутки, сегодня должен быть совет. Вот Gwynbleidd и ушел вызнавать, что да как и когда великие короли севера начнут свои переговоры.

- Сутки? И меня никто не стал будить? – с подозрением спросила я, мне кажется, я спала не так много.

- Спала – это громко сказано, – вздохнул эльф, отхлебывая из одной кружки. Я встала с лежанки и потащилась умываться и приводить себя в порядок. Личная гигиена превыше всего. Я иногда подозреваю, что по утрам я – вампир и в зеркале не отражаюсь. Опухшее, воняющее, помятое чмо отражается, а я –нет. – Когда Филиппа попала в тебя заклинанием, ты просто отключилась и у тебя случился припадок. Из носа пошла кровь, тело заколотило. Но все это было не долго, потом – ты обмякла, и тебя начал бить озноб. Мы кое-как добрались до комнаты, начали греть. Я думал, ты умрешь, тело было очень холодным. Но обошлось, и вчера среди дня, ты начала натурально сопеть, как когда спишь.

- Я не храплю! – возмутилась я.

- Я же говорю – сопишь, – ответил эльф. – При том, очень мило. Как ребенок маленький. Тогда то мы с ведьмаком и расслабились, стали думать, что делать дальше.

- И что надумали? – поинтересовалась я, вытирая лицо полотенцем.

- Пока только заявиться на совет, – проговорил Йорвет. – Нужно заставить Саскию превратится в дракона и исцелить ее.

- Значит вы достали стилет? – я радостно выбежала из-за ширмы и кинулась к сумке в поисках расчески. – А что с Филиппой?

- Ушла. Обратилась в сову и улетела, – Йорвет изобразил рукой одной крыло, которое поднималось вверх, к потолку. Очень комично, если бы лицо не было таким серьезным. Один его глаз выражал целую бурю эмоций – от злости, до сожаления, что все-таки он не придушил эту певчую (ну, не очень певчую, но все ж) птичку.

Расчесывая волосы, я села рядом с ним на диван. Пока мы одни – пожалуй, стоит устроить маленький кружок «Философия бытия» и поведать эльфу обо всем. С другой стороны, я все еще сомневалась, стоит ли этой белки шкурка выделки. Это очень непростой разговор, и мало ли как эльф, со своим буйным характером, отреагирует на те или иные повороты незамысловатого сюжета. Вдруг все закончится именно из-за того, что лидер скоя’таэлей выйдет из себя и прирежет меня на месте. Йорвет чувствовал, что я морально готовлюсь к чему-то серьезному, но в силу своей нетерпеливости, первым задал вопрос:

- О чем говорила ведьма, когда намекала на твою… смерть?

- У тебя оружие при себе? – ответно задала я вопрос, оглядывая его. Он кивнул. – Отложи его настолько далеко, чтобы в случае чего у меня был шанс убежать, – эльф скривился, показывая, что я сморозила очередную глупость и даже не пошевелился. – Не хочешь? Ладно. Я не знаю, с чего начать.

- Начни с самого начала, – посоветовал Йорвет с сочувствием. Так обычно жалеют человека, который собирается исповедоваться священнику в убийстве и расчленении трупа. Я отложила расческу, набрала в грудь побольше воздуха, и начала:

– Помнишь, я рассказывала тебе, что в замке, – я пошевелила медальоном, который теперь стал вновь серебряным. – Так вот, часть души, которую оторвали, выпивает меня, забирая жизненные силы. И это влияет на мое здоровье. Чем дольше душа разделена, тем хуже.

- Почему ты сразу не сказала об этом? – резко вскидывая единственную бровь, вставил эльф.

- Я и не знала, мне Локи сказал. Недавно, – я вздохнула, и подвигала шеей из сторону в сторону. Вспомнив о второй чашке чая, я потянулась к столу, – Он иногда связывается со мной. Пытается послать помощь, вроде того барьера, который появляется в минуту опасности. Это его защита, – я отхлебнула чая, и замолчала, размышляя, как продолжить. Я чувствовала, как Йорвет смотрит на меня, требуя продолжения, негодуя и явно пытаясь справиться с очередным приступом бешенства. – Душа питается эмоциями, и чем больше я радуюсь или грущу, тем больше вероятность, что я проживу чуть дольше. Причем, от плохих эмоций душа только больше увеличивает аппетит, потому как они плохо усваиваются и проходят почти незаметно.

- Значит, тебе надо меньше участвовать в разборках, – сделал вывод Йорвет. – На совет ты и носа не сунешь, поняла?

- Дело не только в испуге или чем-то подобном, – заспорила я. Как это – я и не пойду на совет? Да я столько на это положила, что теперь мне все кругом должны предоставить туда пропуск. К тому же, именно это для меня самое удобное оправдание, почему я все еще здесь. – Дело в любых отрицательных эмоциях. Ты тоже косвенно виноват в моем состоянии, – под его непонимающим взглядом я пояснила: – Все наши отношения, с первого дня знакомства построены на спорах, – я сглотнула, понимая, что говорю очень неприятную, но правду, от которой защипало в глазах. Это и есть одна из тех истин, которые могут испугать Йорвета и увести от меня окольными путями к Саскии. – Вспомни, как мы ругались, из-за тролля там…

- Я знаю, что тогда поступил опрометчиво, – эльф прижал меня к себе, неожиданно и резко, из-за чего чай в кружке грозил выплеснуться к нему на штаны. Любимый поцеловал меня в макушку: – Ты меня слишком взбесила в тот день, но я все равно не должен был так поступать. Прости, – он погладил меня по голове. – Я не знал, что это может обернуться такими последствиями. Иначе, все было бы по-другому… с самого начала.

- Все в порядке, – мне чуть полегчало, но не слишком. Я отстранилась, стараясь сохранить серьезность и не размякнуть от его объятий, как печенька в теплом молоке. – В любом случае, даже если ты ничего не делал – у меня есть свой характер, который тонко намекал мне на твои отношения с Саскией, и ревность тоже...

- Саския… – прошептал Йорвет, задумавшись. Он молчал примерно с минуту, после чего произнес: – Саския – мой вождь, она мой полководец, но…

- Мамке своей расскажи, что у вас нет никаких отношений, – с печальной улыбкой сказала я, стараясь смотреть в кружку с остывающим чаем. Мегаскоп мне все показал крайне отчетливо, я до сих пор помню все его чувства до единого.

- Я признаю, что она мне не безразлична, – не стал отпираться эльф.

- Я знаю, что ты чувствуешь к ней, из-за старого устройства, которое показывает эмоции. Ты любишь ее, я видела. Ну, я тебе симпатична, и это приятно, но не то. Я не могу стать для тебя...

- С первого дня ты произвела слишком глубокое впечатление на меня, – оборвал меня эльф.

- Во Флотзме, что ли? – с иронией спросила я.

- Меня разозлило и удивило, что какая-то девка спорит с давно устоявшимися в моей голове истинами. Причем так спокойно, будто бы это само собой разумеющееся. Мне стало интересно, что ты за существо такое, но потом меня быстро заняли другие дела. Представь мое удивление, когда дозорные сообщили, что ты хочешь со мной поговорить? – он усмехнулся. – Я предположил, что ты сумасшедшая, но когда ты кинулась спасать Aen Seidhe из горящего дома, я убедился в этом окончательно, – при воспоминании о ноже, который тоже участвовал в этой операции, я вздрогнула. – Пока мы плыли, я понял, что с головой ты не дружишь только в опасных ситуациях, а в остальное время с тобой можно иметь дело. И решил привлечь твое внимание.

- У людей понравившейся девушке цветы дарят, например, – насупилась я. – В крайнем случае – дергают за косички.

- Зато мой метод быстрее подействовал, уже когда мы шли к Вергену, только слепой бы не заметил, что ты без ума от меня.

- Это ты себе льстишь, – фыркнула я. Действительно, когда он перешел из категории «противный гад, который вечно меня обижает» до «противный гад, который мне нравится»? Я даже сама не заметила перемены в своем отношении к нему, а когда все поняла – просто приняла, как факт.

- В случае с суккубом, я повел себя дурно просто в целях безопасности, – не обращая на мой выпад никакого внимания, продолжил Йорвет свою исповедь. – Она могла натворить еще много бед, и, как я понял из ее последний слов, одной из жертв могла стать ты. Что было дальше? Ах, да… Твой грандиозный побег от таверны, когда я там стоял специально, чтобы поговорить с тобой и попытаться все объяснить. А потом ты пошла к троллю, и окончательно выбила меня из колеи – да, подругу спасать-дело чести, но ты могла просто прийти ко мне и договориться, – я фыркнула, вспомнив, как глупо убегала от него через пол города, уставшая и голодная, – когда я пришел за тобой, то вместо благодарности получил плевок, – он вздохнул.

Я пробулькала чаем.

- Дальше все начало выравниваться, если не считать того, что твои поиски медальона взбудоражили весь Верген, – он улыбнулся. – Я не думал, что все так серьезно, и тем более не хотел, чтобы ты пострадала. Я же не знал тогда, как важна эта висячая дрянь.

«Я не знал» – оправдай любую свою глупость. Спрашивайте во всех магазинах города.

- Потом, наконец, мы вроде как помирились. Но стоило мне отлучится, как ты придумала себе еще сто поводов обидеться, – с тоном «ох уж эти бабы» ляпнул эльф.

- Надо было меньше тусить у Саскии, – обижено надула губы я и отвернулась.

- Я тогда не воспринимал отношения с тобой всерьез, – просто, как будто не сказал ничего обидного, урезонил меня лидер белок. – Но в первую же ночь, когда мы двигались навстречу вспомогательному отряду, я понял, что соскучился. По тебе, а не по Деве из Аэдирна. Представлял, что бы ты сказала в той, или иной ситуации. А когда вернулся – наткнулся на стену, и решил, что тебя можно только переупрямить. И сам начал вести себя, как ты.

- Ну да, конечно, – фыркнула я.

- Иначе я бы просто не взял тебя с собой в Аэдирн, – пояснил мой возлюбленный. – Gwynbleidd был против, я настоял, чтобы ты шла с нами. Во всяком случае, ворчал я тогда больше для вида. И пока все идет так, как мне бы того хотелось, во всяком случае, между тобой и мной, я не собираюсь расставаться. Саския мне нравится, но я уже не мальчик, и могу отличить влюбленность от симпатии. Я люблю тебя, пусть и не так наивно и открыто, как ты. Не хочу показывать это всем и кричать на каждом углу, но это так, – я очень долго ждала этих слов. Просто с момента, когда сама их произнесла, и как же горько знать, что сказаны они слишком поздно. И к тому же, когда я точно уверена в том, что он лжет. Зачем? От боли, которые принесла всего одна фраза, я готова была взвыть волком, но вместо этого я лишь грустно произнесла:

- Локи видел еще кое что, – я собралась силами, выдохнула и быстро сказала: – Если бы меня тут не было, то ты бы женился на Саскии и заделал ей ребенка!!! Фуууух, – потом, спокойнее, пояснила. – Локи видел линии жизни, и твоя судьба, как раз-таки, быть с Девой из Аэдирна, а не со мной. Просто я помешала вам обрести личное счастье.

Йорвет вскочил, и заходил по комнате, нервно дергая плечом и бормоча себе под нос. Обойдя диван на пятый раз, он отошел к окну и сказал:

- Никто не может за меня решать, с кем мне быть и кого любить, – почти грозно и яростно зашипел он. – Ни Локи, ни ты, ни кто-то еще. Это решаю только я. Я сам. Понятно?

- Тихо-тихо, успокойся, – я поставила кружку с чаем, и направилась к нему, обнимая со спины, пытаясь заставить утихнуть бурю заранее. Эльф подчинился, взял одну из моих рук, обвивавших его тело, и поцеловал, при этом неотрывно глядя на улицу. – Никто не решает за тебя, но…

- Ты не умрешь, – ответил мне Йорвет. – Совет закончится, и мы попытаемся решить твою проблему. Я готов обратится даже к Энид, если того потребуют обстоятельства. Она сильная чародейка, хоть и редкостная дрянь. Мы найдем способ тебя исцелить, поэтому просто не думай об этом. И о Саскии тоже не думай, я с ней объяснюсь сам.

Я отстранилась, выдергивая руку из его, и отошла на безопасное расстояние. Красивые слова, тысячи красивых слов, которые пройдут впустую. Мегаскоп не мог солгать, верно? Или сам эльф еще не определился в своих тараканах, что ли?

Пора рассказать третью новость:

- Локи предлагает мне исцеление, – эльф повернулся ко мне, с интересом и подозрительностью. – Я уже знаю, как соединить душу. Но она будет продолжать поглощать эмоции бесконтрольно еще какое-то время. А я итак почти на нуле.

- И?

- Условия Локи – вернуться на Землю.

- Это хорошо, – кивнул предводитель белок. – Подлечишься и вернешься обратно. Даже лучше, я смогу обустроиться в Вергене к твоему возвращению.

- Вернутся я могу только навсегда, – вздохнула я, видя, как любимый бледнеет и вновь начинает злится. – Это – его главное условие. Нужно только открыть замок, а ключ у меня теперь есть...

- Это исключено, – он отрицательно мотнул головой, и вновь уставился в окно. – Значит, мы найдем другой способ. Если только, – эльф сделал паузу, – ты не хочешь меня покинуть.

- Дурак совсем, да? – обиделась я. – Локи хочет оградить меня от тебя.

- Он всю ситуацию повернул в свою пользу, – резко бросил Йорвет. – Почему он не может этого сделать просто из благодарности за твою помощь? Нет, ему надо именно утащить тебя отсюда. При том, любой ценой. Если он видел линии вероятности, или как их там… То почему он не сказал тебе о той ее части, где я остался с тобой и мы зажили долго и счастливо, – он фыркнул, злясь. – Локи хочет забрать тебя себе, и только. А ты веришь ему по своей глупости. Я с самого начала считал, что он…

- Помнишь ли ты ту девушку, которая выколола твой глаз? – тихо перебила я. Он опешил, уставившись на меня в упор, но в явной растерянности. – Ее звали Мирка, если ты этого не знал. Она прожила в рабстве твоего отряда целый год, и когда решила сбежать – ты ее изнасиловал. В поле. Было чудное голубое небо над вашей головой… я помню. И пока ты курил трубку, она схватилась за нож. Тот самый, которым я перерезала веревки эльфок во Флотзаме. А потом ты убил ее, – я видела, что с каждой фразой он охуевал все больше, не в силах что-то произнести в свое оправдание. – От этого и хочет оградить меня Локи. Мирка – мое прошлое воплощение. Это меня ты убил в тот день.

Йорвет раскрыл рот от удивления, и пролетавшая мимо муха зависла в полете, размышляя, не залететь ли ей туда. На ее счастье она передумала и улетела по своим мушиным делам, дабы немного побиться в окно, стремясь к долгожданной свободе. Их глаза не позволяют видеть стекло, поэтому они с разлету бьются об него, в разных частях, и не могут понять, что им мешает. Сколько бы она не старалась, пока мы не откроем древние ставни –она не вылетит, и все ее попытки тщетны.

- Йорвет, на протяжении всех моих и твоих жизней наше общение приводит к моей смерти. Исключений нет. Хэппи Энда не будет, понимаешь?

Он молчал, оторопев и глядя на меня с растерянностью. Впервые Йорвет казался мне беспомощным, как младенец. Он не знал, как отреагировать, не знал, что сказать и что сделать – я огорошила его новостью, как будто ударила по голове разводным ключом и потребовала решить задачку по физике, тут же, не отходя от кассы. Его лицо поменяло тысячу выражений – от бешенства до паники, а потом вдруг стало каменным. Он почти спокойно пробормотал:

- Ты хотела есть? Я сейчас, – и бросился к двери, спасаясь от меня, как от холеры.

Я вернулась, села на диван и разрыдалась, чувствуя горечь отчаянья во рту. Как я могу от него требовать невозможного и бороться с судьбой, когда сама готова опустить руки? Имею ли я право просить его брать такую ужасную ответственность за нас двоих? Заставлять отдавать свои силы до последнего? Нет, конечно, нет. Он может быть счастлив, пусть и с другим человеком, который подходит ему намного лучше. Как майонез к макаронам – вместе они сделают друг друга лучше, а мне стоит уйти не мешать. Зачем я вообще появилась здесь? Зачем я вообще связалась с Локи?

Почему мне так страшно терять Йорвета, добровольно отрекаясь от него? Ответ был один: Я люблю его. Действительно люблю.

Насчет его чувств я сомневалась.

Эльфа долго не было – не знаю, сколько я проплакала, спрятав лицо в ладони, но прошло действительно очень много времени. Минуты складывались в час и тянулись, как холодные спагетти, накручиваемые на вилку. Может, он просто ушел? Или стоит за дверью и размышляет? Просто хочет побыть один, но мне не хотелось, чтобы он оставлял меня. Мой мозг сработал чисто по-женски: в моих представлениях, он должен плюхнуться рядом со мной на колени и успокаивать, говоря кучу ласковых слов и обещая не сдаваться так рано. Но я была в комнате совсем одна и одиночество давило со всех сторон.

Всхлипывая, я вытащила из кармана джинсов ключ. Он был не тяжел, но казался мне самой несносной вещью на свете. Одно его движение может перечеркнуть все, и решить, что делать дальше. Выбор, он такой. Я сняла медальон, и взяла его в руку. Вставила ключ, но не решалась повернуть. Это походило на самоубийство – обратной дороги уже не будет, и мне стоит либо решится, либо принять все как есть и до скорого конца держаться за Йорвета. Только я сомневалась, что он позволит. Я взялась за широкую часть ключа, и, собрав свое мужество, начала поворачивать.

- Не смей! – в дверь влетел мой любимый, размахивая тарелкой, и с силой, пинком, выбил замок у меня из руки. От удара я выпустила тяжкую ношу, которая пролетела дугой в дальний угол, и обиженно звякнув, упала на пол. Йорвет навис надо мной, грозно вращая единственным глазом, и, если бы у него в руках не было тарелки, то мне бы прилетело по лицу. Отдышавшись, он бросил тарелку мне на колени, и тяжёлым шагом прошел по комнате, поднимая замок. – Ты сошла с ума? Ты меня спросила? Ты не можешь решать за нас двоих.

-А ты можешь? – тут же обижено-зло спросила я.

- Мне казалось, что тут и решать нечего, – фыркнул скоя’таэль, и бросил замок на стол. – Я думал, что это итак было понятно. Мы найдем другое решение, и все.

- А в корчме просто была большая очередь, состоящая из старушек? – фыркнула я. – Поэтому тебя так долго не было?

- Я размышлял, Аника! – так же фыркнул Йорвет. – И тебе советую. Хотя бы изредка, и не просто как хобби, – и тут же осекся, поняв, что сболтнул лишнего. В очередной раз. Эльф присел на диван, поставил тарелку на стол и снова прижал меня к себе. – Прости, я… испугался, что не успею. Испугался, что… я не знаю, что делать дальше, – признался стыдливо эльф. – Но я придумаю что-нибудь, в ближайшие дни.

Я кивнула и навалилась на него, обнимая. Мне вдруг стало хорошо – не важно, что будет потом. Важно, что сейчас он меня не оттолкнул, обнимает, гладит целует и говорит что-то успокаивающее. Я не помню, что я спросила, не помню, что он мне ответил. Мы пролежали, болтая о чем-то совсем постороннем, словно ничего не произошло. Так прошел час, пока эльф не вспомнил, что меня надо кормить. Желательно с ложечки, чтоб я съела все. Впихивая в меня здоровенные куски мяса с бульоном, он весело щебетал и шутил, стараясь вызвать на моем лице улыбку. Я кивала, отвечала, отвлекаясь от забот, вполне довольная своим существованием.

Дверь распахнулась и впечаталась в стену. В комнату ввалился Геральт, уже с порога возвестив:

- Совет уже во всю идет, собирайтесь скорее.

Комментарий к Глава 23.Ванильная ваниль Ваниль 100%, что поделать

_

http://s010.radikal.ru/i311/1412/d5/b526f34ebd60.jpg и снова Арт от Nakama

====== Глава 24. Как приручить дракона и сбежать от этого дерьма. ======

Стражник, перед входом в амфитеатр, посмотрел на нас, как на дебилов, потом почесал лоб под шлемом, окидывая нас очередным оценивающим взглядом. Мои спутники не выглядели в его глазах надежными ребятами, и вообще не внушали ему доверия. Один – одноглазый эльф, которого все знают, как садиста-убийцу, защитника нелюдей, и вообще имел вид лихого бандита с большой дороги, второй являл собой скопление всяческих достоинств, кроме, пожалуй, репутации Убийцы Королей. И того и другого обгоняла изменчивая подруга – слава, подстраивая очередную подлянку. Наконец, он снова спросил меня:

- Вы точно Аника Эмергейс, и вас ждет посол Шилярд?

- Хочешь, я тебе паспорт покажу? – предложила я мечтательно. Я как-раз его недавно нарисовала, от нечего делать, и зачем-то всюду таскала с собой. На листе пергамента четко значилось мое имя (Аника Великолепная), место прописки (Каэр Морхен, Синие Горы, Каэдвен, для уточнения комнаты спросить Весемира), национальность (Норд), и дата рождения (хер пойми какой год по меркам местного летоисчисления). Даже стояла королевская печать Редании, которую старательно рисовал Лютик около двух часов. Правда, такая бумажка может не особенно много сказать временно исполняющему обязанности вахтерши, но для важности можно и предъявить. Согласившись, что такую мудреную вещь, как «паспорт» могут таскать с собой только важные персоны, охранник пропустил нас, добавив напоследок:

- Все всё равно уже все решили. На троне Аэдирна сядет законный наследник. В стране настанет мир. Чего еще желать?

- А мне, пожалуйста, шампанского и покурить, – фыркнула я. – Я хочу быстрее со всем разобраться.

Мы двинулись дальше и прошли по развалившемуся строению, чем-то напоминающее мне Колизей. Оно было круглым, имело большие стены, и множество проходов, но главное – на нем так же вершились судьбы самого разного формата. Я прошла в ворота, ведущие к круглой площадке, на которой, на перебой крича, собрались все сливки общества – Король Редании Радовид, его коллега от Каэдвена – Хенсельт, посол Шилярд, Шеала де Тенсервиль и Саския. Были и другие, пока не известные мне фигуры на этом шахматном поле. По ступенькам, игравшим роль каменных лавочек, расплескалась дворянская падаль, и прочая знать, голоса которой не учитывались. Я стала спускаться вниз, чувствуя, что еще немного и все эта обстановка станет напоминать совет Республики, а сама я превращусь в Падме. На наше появление никто не обратил внимания – все были заняты переговорами, которые теперь больше напоминали клоунаду.

- Пошла в театр, фыр, – плюнула я под ноги себе. – Можно подумать, мне дома мало представлений.

- Темерия будет разделена, – громко, как на базаре, возвещал Хенсельт, обходя со стороны легенду военного дела, коннетабля Темерии, героя второй войны с Нильфгаардом, командира победоносной армии в битве под Бренной, и просто явно более адекватного человека – Яна Наталиса: – Для ее же блага.

- Для блага всего Севера, – высокопарно вставил Радовид. Ага, мальчики делят территорию – хотят урвать себе кусок по больше, да пожирнее, чтобы было чем утереть нос соседу и заодно подзаработать золотишка.

- Объединённые силы Каэдвена и Редании остановят междоусобицу, – тем временем продолжал Хенсельт, уже не выглядящий так жалко, как после проигрыша под Вергеном: – И гарантируют мир до Эландера. Сейчас Темерия все больше напоминает долину Понтара, – ага, если только тем, что все мечтают ее захватить себе.

- Которая, как я понимаю, в настоящее время находится под властью Аэдирна, – Радовит указал на Саскию. Дева подняла руку вверх, протестуя и беря слово:

- Ты ошибаешься, Радовид! – заспорила она, после чего торжественно произнесла: – Верген свободен!

- Свободен? – удивился король Редании. – И как прикажете это понимать?

- Нижняя Мархия больше не принадлежит Каэдвену и не входит в Верхний Аэдирн, – пояснила она, для большего убеждения отрицательно мотая головой. – Принц Стеннис низложен.

- Король Стеннис, – поправил ее Радовид.

– А так же, мы нанесли сокрушительное поражение Каэдвену, – закончила Саския. Она, конечно, с чувством говорит, с жаром и руками машет, а глаза как были, так и остались стеклянными. Да уж, дракон без крыльев -просто большая ящерица.

- Твои отряды, милая девушка, собраны из крестьян-бунтовщиков и разбойников-эльфов, – Лол, у вас и такого нет после войны с Черными. Я бы вообще не выступала на месте Радовида, а заперлась в покоях, залезла бы в доспех и не высовывалась, зная, что Филиппа бежала и жаждет мести за свое поражение. Интересно, она может прирастить себе новые глаза? – Рано или поздно они должны принести кому-то присягу, или они будут разбиты. – Кажись, пошли угрозы.

- Народ долины Понтара принесет присягу мне, Королеве Саскии, – не скромничая, произнесла Драконница. – Как суверенное государство, мы высказываемся за созыв Капитула и Совета.

- Ты – девушка из простого народа, – Радовид начал говорить так, будто объясняет пятилетнему ребенку. – Единственная корона, которую ты достойна носить – это венок из полевых цветов. Редания не признает такой коронации.

А кто ее будет спрашивать, эту вашу Реданию?

- В таком случае тебе придется выбирать, КОРОЛЬ Радовид: совершишь ли ты раздел Темерии или выступишь в поход на Нижнюю Мархию. Король Хенсельт, правитель Каэдвена, последний из рода Единорога, поклялся признать долину Понтара независимым королевством. Филиппа Эйльхарт была тому свидетелем.

- Филиппа Эйльхарт обвиняется в государственной измене, – победно покачал головой реданец. – И теперь сбежала от суда.

- Она сядет рядом со мной, в Вергене, – ответила на выпад Саския, – как королевская советница. Но были и другие почетные свидетели, – дева улыбнулась. – Я призываю Посланца из Асгарда, – все присутствующие ужаснулись, по трибунам прокатился ропот. Как мало я, блин, знаю о том, что все знают об других мирах. Как я умудрилась допустить такой пробел в образовании? – Анику Эмергейс.

Я опешила и указала на себя пальцем, вытаращив глаза. Проследив за взглядом дракона, успешно прикидывающегося человеком, все повернулись ко мне, и тысячи глаз начали меня сканировать. Я взяла стилет из руки Йорвета и пошла в центр зала, где собралась самая элитная компания. Вообще, не смотря на ажиотаж и кучу публичных персон, никого не волновал тот факт, что я тут брожу с оружием, пусть и опасным для меня самой.

- Меня? Я против большой политики.

- Она сидела с Филиппой в одной камере! – вознегодовал Радовид, я подошла к Саскии, встала рядом с ней, держа стилет на готове и обратилась к нему:

- Спасибо, что не выкололи мне глаза. Это было по-королевски, ваша милость, – я обратилась к присутствующим, повышая голос. – Хенсельт признал Королевство Верхний Аэдирн.

Вновь прошла волна ропота, словно перед портером стоял мужик с плакатом, показывающий слушателям, как надо реагировать на то, или иное дерьмо. Хорошо, что еще закадровый смех не вставляют. Радовид скорчился, но признал поражение. Мужчина, стоявший рядом с Шеалой де Тенсервиль, начал загонять нудную речь про подписание документов, обязанности Капитула и прочие мелкие детали, от которых нормальных людей начинало клонить в сон. Вообще, чувствуется, что договор составляли хитрожопые юристы: капитул назначает советников королям, независимо от того, хотят того сами монархи или нет. При этом маги, обязательно, будут служить интересам капитула и только его. Это такой вид центральной власти, который без зазрения совести собирается сделать вместо сверенных королевств себе провинции, пожиная с них самые ништяки, но в случае опасности сваливая все заботы на всех, кроме себя. И все это, конечно, ради ВСЕОБЩЕГО БЛАГА, а то просто так-то не интересно.

- Не хватает только подписи Шеалы де Тенсервиль, – закончил свою речь мужченка, затравленно оглядываясь на свою хозяйку. Я сложила руки на груди, скептически оценивая ситуацию – что-то подсказывает мне, что никто сейчас эту бумажку не подпишет и в нее только селедку можно будет заворачивать. Решив не терять времени даром, я было хотела обратится к Саскии, но ее рядом не было. Вообще, не было. Я стояла одна. Аэдирнская Дева, под шумок, аки нинзя свалила в туалет. Я надеюсь, что в туалет, а то мне не хочется становится шашлыком.

- Без печатей эта бумага ничего не стоит, – фыркнул Радовид. – Вы сможете назначать советников только пастухам.

- Ваше величество, – в разговор вступил посол. – Прежде, чем вы подпишите этот документ, я просил бы вас выслушать меня.

А вот в игру и вступил Нильфгаард. Вообще, это больше похоже на шахматы. Чародейки vs Нильфы, причем половина фигур на доске принимает поочередно то одну, то другую сторону. Черные, конечно, южане, но вот белых тут нет. Есть только дамы цвета несвежей детской неожиданности, и вообще левая фигура, именуемая мной, которая непонятно зачем вообще выперлась на сцену.

- При всем уважении, – вставил чародей которого-нельзя-называть, – эти дела не касаются Нильфгаарда.

- Я прибыл сюда по приглашению короля Хенсельта, – резко ответил Шилярд. – Вы лишаете меня права голоса? – чародей потупил взгляд, а Шеала сложила руки на груди. Я выискивала взглядом Саскию, пытаясь понять, в какую сторону она слиняла, или хотя бы найти взглядом Геральта и бежать самой. Перед нами, в сопровождении почетного караула, вывели Лето. Он был крайне бит, но при этом не выглядел пойманым – будто он знал, что так будет и делал все, как ему приказали. А спонсор этого балагана – Император Эмгыр. Эмгыр ван Эмрейс: «не взял север силой, развалю его изнутри». Проведя Лето в самый центр арены, откуда его нахальную, изувеченную шрамами физиономию мог видеть любой желающий, его пнули для картинности, и поставили на колени.

- Что это значит? – спросил чародей.

- Госпожа Аника, будьте любезны, скажите, вы знаете этого человека? – обратился ко мне посол.

Я застыла, размышляя, делая вид, что старательно припоминаю. На деле я боялась ляпнуть что-то не то. Не так то просто вершить судьбы мира – ломать не строить, пинать не целовать. Как отразится все то, что я скажу на Геральте, на Йорвете и остальных, тех, кто жаждет видеть Верген столицей свободного государства. Где больше не будут шпынять эльфов, издеваться над краснолюдом, где все Старшие Народы смогут найти свой дом. Да, это не до конца зависит от моего ответа. Да, Нильфгаард весьма терпим к древним расам. Да, в случае чего я могу свалить домой, но будет ли это честно по отношению к тем, кто останется.

Нильфгаард. Одна из самых сильнейших империй этого мира. Амбициозна и жаждет поглотить в себя все больше окрестных государств. Как и осколок моего сердца – забрать себе все, без остатка, захватить, извратить, изничтожить, если не получится. Любым способом. Черные могли подставить чародеек. Я знаю, что во сне Лето просил передать голову Демавенда чародейкам, но сам он не испытывал к ним какой-бы то ни было симпатии. Как они нашли его, а он их? Вряд ли объявление в газетку дали: «Ищу того, кто убьет королей севера!» и Лето откликнулся. Нет, что-то не то.

Нильфгаард хочет захватить Север любым способом. И существование Ложи могло помешать им осуществить эти планы. Капитул, с широкими полномочиями, тем более – просто одно больше бревно в колесе. Поэтому они…

«Ты уже давно знала ответ» – услышала я голос Локи. – «Сложить два и два не так уж и сложно, правда?»

- Да, я знаю его. Этот человек напал на чародейку Трисс Меригольд во Флотзаме, – ответила я. – Лето, а именно так его зовут, был нанят Нильфгаардом для того, чтобы рассорить королей севера, ослабить монаршие дома и не допустить создание Капитула магов.

Лето встрепенулся и вскинул на меня свои, полные удивления и отчаянья, глаза. Весь его вид говорил о том, что я все правильно поняла – такой груде мяса, простой, как табуретка, очень сложно было скрывать эмоции. Видимо, ему кое-что пообещали за работу, и сейчас он свой шанс упустил. Радовид в шоке отошел от Шилярда, и приблизился к собственной охране, которая охуевала не меньше своего короля. Хенсельт, чародей и Шеала тоже не смогли скрыть удивления, причем последняя даже потеряла дар речи, и произносила что-то в духе: «Кхыр…Хар..Но..» Посол опешил, но быстро взял себя в руки, и спокойно сказал:

- У вас есть доказательства, милая девушка? Такие обвинения нужно выдвигать только при наличии хорошей аргументации.

- Это мои выводы, но я могу их обосновать, – быстро затараторила я. – Все дело в Ложе, которую вы так боитесь. Ложа чародеек сдерживает Нильфгард, до сих пор верша судьбы севера лучше, чем это делают ваши короли. Они – простая декорация к настоящей политике. Да, они воюют, решают социальные вопросы, но на деле и шагу не могут ступить, не имея хороших советников. В последнее время Ложа теряла свои силы – Иначе бы Филиппа Эйльхарт не бежала из Редании. И ее место заняли вы, дорогой посол, пусть не сразу, но сейчас, здесь, вы гавкаете, а Радовид только вам подгавкивает, как щенок. Вы были в Темерии, когда убили Фольтеста и помогли бежать Геральту для того, чтобы их служба разведки была занята не тем и не шла по следу Лето. Но вы упустили такого человека, как Вернон Роше – он патриот и не дурак, к вашему сожалению. По следам змея мы прибыли во Флотзам, где познакомились с Йорветом. Тем самым командиром отряда скоя’таэлей, которого Лето просил прикрывать свой зад. Да, использовать эльфов – это исключительно ваш метод, посол. Нильфгаард делал так уже не раз, разве нет? Но Лето упустил один факт – Киаран, правая рука Йорвета, которого он пытался склонить к предательству и убить после того, как у него не получилось, выжил. И рассказал все нам. Тогда Лето нужно было срочно бежать, но Шеала и Филиппа, грубо говоря, находящиеся недалеко, не стали помогать ему. Минус против участия чародеек.

- Они приказали убить Демавенда.

- А вы не стали мешать, наоборот, дали им средство для осуществления этого плана. Смута в Аэдирне была вам на руку – как и им. Только цели у вас разные – чародейки хотели создать буферную зону с Нильфгаардом, а вы – посеять панику и ждать, пока Хенсельт убьет наследника Аэдирна. Но даже в случае проигрыша короля Каэдвена, вы все равно получили плюс – на вашу сторону встала Редания, не участвующая пока в игре. Вы умело сыграли на ненависти Радовида к старой наставнице – вам не выгоден Капитул. Ни в каком виде, потому как это означает заполучить под боком мощный союз сил, способный не только противостоять натиску Империи, но и в случае чего получить пару провинций под свое крыло. Никому не нужен сильный сосед.

- Да, в этом есть смысл, – согласился Хенсельт и Радовид встал на его сторону. Теперь он смотрел с непередаваемым отвращением на Шилярда. Взмахнув рукой, Радовид призвал к себе кого-то, и к послу подошел хорошо вооруженный отряд, явно желающий задержать гражданина другой страны «до выяснения обстоятельств». Посол поклонился и попросил жестом еще минуту, которую ему великодушно дали.

- Вы не так глупы, милая девушка, даже удивительно, – вздохнул он. – Однако, это бессмысленно. У меня есть список, составленный чародейкой Трисс Меригольд и ее признание.

- Знаем мы ваши методы, – злобно бросила я. – Если б меня пытали, я бы все, что угодно подписала. Кстати, самый ваш большой промах и был с Трисс. Для меня, во всяком случае. Откуда вы знали, где ее ждать? Откуда знали, что она стала статуэткой? И главное, и Геральт мне поведал об этом, вы знали, кто и когда должен принести вам эту статуэтку для того, чтобы продолжить путешествие в Лок Муинне. Понимаете? Вот тут был ваш самых большой промах. С Трисс.

- Увести, – приказал Радовид и Шилярд, не сопротивляясь, пошел в окружении солдат к выходу. Все взоры были устремлены на меня. Как тогда, в Асгарде – тысячи глаз, осуждающих, любопытствующих. Мне больше не было страшно – пора заканчивать всю эту драму. Радовид указал на чародеев: – И их тоже, до выяснения обстоятельств. Они должны ответить за смерть Демавенда.

Это было плохой идеей. У Шеалы была в запасе воздушная артиллерия, летающая боевая установка под кодовым именем: «Золотой дракон», которая тут же показалась на горизонте.

Всем резко стало не до совета, и вообще каких-либо других мирских дел, кроме как спасти свою задницу. Солдаты, укрывая своих правителей, кинулись к выходам, лишь изредка отстреливаясь арбалетами от гневной, приближающейся ящерицы, стремительно пикирующей вниз, и тоже требующей сказать свое веское пламенное слово.

Я подбежала к Шеале – в ее сторону огнем точно не плюнут, и не прогадала. Дракон опустился аккурат над ней, завис в воздухе и схватил ту в свои лапы, аккуратно, с нежностью. Стилет все еще был со мной, и, пока все метались и устраивали панику, я решила, что время – ресурс ценный и не восполняющийся, поэтому в последний момент зацепилась за лапу дракона, подтянулась, как на турнике, и села ему на ступню, обхватив кость лапы ногами, дабы не свалиться. Дракон еще одной тяжести не ожидал и попытался сбросить меня, подергав чем-то вместо ноги, но я получила только легкое головокружение, устояв перед натиском вибраций. Мы взлетали.

Как тут быть позитивным, когда ещё в детстве в школе у меня был такой предмет, как ОБЖ, на котором меня учили выживать да не научили?! Полезла бы я на пикирующего бомбардировщика, вершину биогенного оружия, если б учителя вдолбили мне в голову избегать любой опасности?!

Передо мной открывался прекрасный вид на пожарище, парочку обгорелых трупов, и Йорвета, который бежал к нам, но мог лишь наблюдать, как мы отдаляемся. Мы поднимались все выше и выше. Вас приветствует компания «Дракон-Экспресс» просьба занять места согласно билетам и пристегнуться. Экипаж желает вам хренового полета без комфорта ибесплатного хавчика. Суровый средневековый эконом-класс.

Когда мы поднялись достаточно, что бы мне стало страшно, я закрыла глаза, держась все крепче за дракона, но получила пинок – Шеала, не имея возможности применить магию, старалась сбросить меня просто физическим насилием. В ответ я предпринять ничего не могла и просто уворачивалась. Дракон опустился на верхушку башни, и поставил магичку на пол, почти любовно и аккуратно, как фарфоровую куколку. Воспользовавшись заминкой, я зажала стилет в зубах и полезла вверх по его шкуре, цепляясь за наросты кожи и панциря, перелезла под крылом и тупо оседлала залетную птичку, с силой ухватившись за подобие рогов. Вот вам и свободное ползание по скалам, дающее результат – вообще, не будь я в этом мире, я бы такого не провернула. Все эти путешествия заметно увеличивают мою физическую форму – раньше я даже пару раз подтянуться не могла, а сегодня свободно, без страховки, ползаю по динозавру. Дракон развернулся и полетел на новый круг атаки.

Кто-нибудь знает, где у дракона сердце?

Воздушный змий залетел по второму кругу на амфитеатр и попытался отрезать путь к своей госпоже, выплюнув хорошую струю огня, разгорающегося стеной, но не рассчитал, что ведьмак и в огонь и в воду вхож, как домой, поэтому просто перемахнул через стену, но едва такой фокус решил провернуть Йорвет, как чуть не получил прицельный огненный плевок. Спасло его то, что я в последний момент ухватившись за рога, развернула башку дракона в сторону. То ли ящеру было пофиг, что я на нем болтаюсь, то ли он на такие мелочи внимания не обращал – он продолжал наносить сокрушающие всех и вся действия, а я пыталась ему помешать, координируя его плевки, сбавляя угол на градус-полтора, чем спасла не мало жизней. Стилет я спрятала под мышку и очень боялась уронить, а если он все же полетит вниз – нырну ласточкой следом, потому как жития мне потом тоже не дадут – так бездарно проморгать спасение лидера крестьянства и Старших Народов.

- Саския, милая, заканчивай, давай полетим домой? – предложила я, но ветер унес мои слова в сторону, и сомневаюсь, что дракон их услышал.

Сверху мне было видно, как Йорвет мечется внизу, не зная, что предпринять. Геральт же уже начал взбираться в башню, и дракон решил, что ведьмаку скучно просто так бежать по винтовой лестнице, а посему стоит ему подарить пару незабываемых плевков. Выдыхая огонь в узкие бойницы, почти точно тогда, когда там появлялся ведьмак, дракон не оставлял ему шанса.

- Саэсентессис! Ты ведешь себя не культурно! – закричала я, стараясь потрясти дракона за голову. На миг оторопев, ящер действительно завис, и, наконец, вспомнил обо мне. Мы стали взлетать, при этом ящер брыкался, делал в воздухе бочку, мертвую петлю, переворачивался, и вообще всячески пытался меня скинуть вниз, отправив в свободный полет без парашюта. Я держалась, вцепившись всеми силами, при этом стараясь не уронить стилет. – Нельзя! Fus Ro Da, тебе говорят! Давай, я не довакин, но ты, пожалуйста, послушайся меня.

Дракон, осознав, что я, как клещ, бросила свои попытки и полетела вниз, пытаясь сжечь все на своем пути. Поджигала дома, прямо с жителями, досталось даже таверне, в которой мы снимали комнату – интересно, с меня возьмут за ущерб зданию лишние деньги? Город пылал, превращаясь в одной большое пепелище. Люди кричали, те, кому не удалось уйти от огня – истошно вопили, глядя как, в лучшем случае, у них вздуваются пузыри. В Худшем –некому было вопить. Я решилась.

Кое как ухватившись за очередной выступ-нарост на шее, я поползла в низ, ежесекундно рискуя своей жизнью. Итак, что важнее – красивый конец, или бесславная старость? Буду потом как Риордан, из первого Dragon Age’а – пролечу триста метров ласточкой, и вся слава достанется другим. Эта контуженая печка с крыльями продолжала сжигать город дотла, и не волновался на мой счет. Я спустилась обратно по левой лапе, зацепилась одной рукой и с размаху, прикладывая все силы, воткнула стилет туда, где, по моим представлением, было сердце. У людей оно точно где-нибудь там. Стилет вошел до половины, но застрял. Дракон, почувствовав боль, взметнулся вверх, затрепетал и начал яростно хлопать крыльями. Ну, это как укол в первый раз делать – больно, и фиг его знает, когда закончится. Я со всей силы навалилась на стилет и держалась теперь только за него, загоняя его окончательно к сердечной мышце. Боль, видимо, стала нестерпимой, и теряя на ходу силы, дракон начал падать вниз. В последний момент я вцепилась в пресмыкающееся и закричала.

Дракон пропахал телом землю, но ударная волна прошлась и по мне, заставив отцепить руки и свалиться на пол пути торможения Саскии. По инерции меня проволокло за ней еще пару метров, после чего я экстренно затормозила, зацепившись рукой за какой-то крючок, торчащий из земли. Боль от падения была такой ужасной – мне казалось, что все мое тело превратилось в один сплошной синяк. Руки до локтя были ободраны в кровь, голова ныла, и на лбу начала вылазить шишка, придавая мне сходство с единорогом. Отлежавшись пару минут, я начала вставать, чувствуя, что не могу нормально пошевелить левой рукой, а колено, мое многострадальное колено, распухло и теперь плохо помещается в штанину, которая сама тканью давит на него, заставляя болеть еще сильнее.

Я направилась к Саскии: девушка превратилась обратно в свой человеческий облик и лежала на земле, лицом вниз. Видно, что она дышит, но каждый момент дыхания дается ей с адским трудом. Вокруг был лес – непонятно, когда мы в него завернули, но не было не единого свидетеля того, что дракон и Саския один персонаж, а значит не все потеряно. Я попыталась присесть рядом с Аэдирнской Девой, одновременно переворачивая ту на спину. Она открыла глаза и посмотрела на меня туманным взглядом, с трудом фокусируясь на моем лице:

- Ну, как ты? – с состраданием спросила я. Если что, то нам еще назад как-то добираться, а на себе я ее не потащу. – А можно мне сокровищ теперь отсыпать немного?

- Традиции рода это предписывают, но у меня есть только кольчуга, – с трудом улыбаясь и тяжело дыша, выговорила девушка.

-Есть еще чистое и благородное сердце, – улыбнулась я в ответ, чувствуя, что губа у меня разбита. Дева выглядела не лучше – по лбу стекала кровь, в доспехе, там, где бьется ее не знающая усталости мышца, большая дыра, покрытая коростой. Кажется, у нее еще сломан нос. – Ну ты там не чувствуешь большой любви к Филиппе?

- Я не собираюсь преследовать ее, если ты об этом, – ответила дева. – Быть может наши пути пересекутся, и она ответит за все то зло, что причинила. Но я больше не вижу в ней того чудесного и хорошего человека, коей она казалась мне.

- Не думаю, что она просто так сдается, – Саския подала мне руку, и я помогла ей присесть на землю. Поморщившись, она все же нашла удобное положение: – что ты будешь делать, когда она снова нагрянет?

- Я буду осторожна. Я знаю ее слабое место. Я была послушна, но не слепа.

- Что будет теперь с Йорветом и остальными? – осторожно начала вызнавать я. Это был для меня самый главный вопрос.

- Я не отступлю от своего, – вздохнула дева. –. Мы с ним вместе будем бороться за правое дело. Создадим государство… Для скоя’таэлей там всегда найдется место.

- Йорвет сделает для тебя все. Мой вопрос другой: что ты готова сделать для него?

- Я люблю его.

- Ну, замечательно, – пожевала я что-то, что попало мне в рот, стараясь не задумываться о происхождении. В конце концов муха –тоже белковая пища. Я тяжело вздохнула:- Сможешь идти? – я встала, с трудом разгибая колено.

- Не знаю…

Рядом полыхнул, раскрываясь, портал, на полуметре от земли. Из него вывалилась Трисс, и тут же бросилась заключить меня в свои объятия. Трисс, милая, какое счастье, что это ты. Обняв чародейку, я переняла от нее тепло, и вдруг поняла, что разрыдаюсь. Слезы накатились мне на глаза – жаль, что у меня просто больше нет времени оставаться здесь. Тело пульсировало, перегоняя кровь с трудом – я чувствовала, что мне осталось жить меньше десяти минут. Это нельзя ни с чем спутать – просто стоит принять как факт. Вдыхая в последний раз запах волос подруги, я старалась скрыть подступающие слезы от Саскии и тех, кто пришел с Трисс через портал. Геральт стоял за ее спиной и улыбался, глядя на нас, поглаживая меня по спине. Последним пришел Йорвет, окинул меня косым взглядом и бросился к деве из Аэдирна:

- Саския, ты цела? – беспокойно запричитал он, оглядывая ее с ног до головы, присаживаясь рядом и взяв за руку.

- Не очень, по-моему, я повредила ногу, – театрально ответила девушка. Бесхитростная, да.

- Я донесу тебя, в Лок Муинее уже ждет целитель, – не унимался Йорвет и вдруг замолчал. Я отпустила подругу и повернулась к ним – Саския припала к Йорвету губами и со всей страстью целовала. Эльф не знал, как реагировать, но не оттолкнул ее.

Я не могла ошибаться.

Бросив короткое: «ща я приду!», я бросилась наутек, в сторону ближайших кустов, что было очень сложно с больной ногой – она ныла при каждом шаге. Но я стремилась убежать от них подальше, что бы больше никто не мог видеть водопада, что струился по лицу, капли которого падали прямо на землю. Старясь не оборачиваться, я стала пробираться по какой-то тропинке, думая, на каком расстоянии они не заметят вспышки от телепортации, на ходу доставая трясущимися руками ключ, что лежал в заднем кармане джинс. О чудо, что он не выпал.

Я бежала, спотыкаясь, почти падая, но не прекращая своего пути. Сзади я слышала, что кто-то стремился за мной, поэтому, не оборачиваясь, вставила ключ в замок и повернула – на руку мне упал светящийся осколок, который сразу стал жидким и потек по руке, всасываясь в кожу, попадая в каждый кровеносный сосуд. По моим венам растеклась благодать и осознание моей единосущности, но боль от утраты играла свою роль. Я бежала и чувствовала, что уступаю Йорвета Саскии. Потому что знаю, что так и должно было быть. Все я сделала правильно.

Вокруг меня на земле проступил четкий круг, с какими-то рунами, а небеса начали буквально расходится в разные стороны. Они бы еще объявление: “Аника отбывает, просьба прощающимся махнуть белым платочком!” на весь лес проорали. Я всхлипнула в последний раз, и бросила взгляд назад. Там, опешив, выпучив единственный глаз в ужасе, стоял Йорвет.

Секунда, вторая, третья...

Он побежал, крича что-то на Старшей Речи, расстояние между нами сокращалось. Стремительно.. Рывками...

“Аника” – услышала я в последний раз его голос.

Что-то полыхнуло, меня подхватило и понесло прямо сквозь космос и звезды. Планеты и созвездия, галактики и целые вселенные сменили друг друга, сливаясь в грандиозный калейдоскоп, завораживающе притягивая взгляд плачущих глаз. Вселенная бесконечна…

Я упала на колени и разрыдалась. Вокруг меня столпилось столько народу, но мне было все равно. Теперь не от кого прятать боль. Разгребая толпу, появился опальный принц Асгарда, и, скрестив руки на груди, предстал перед мои очи.

- Что-то ушибла? – спросил Локи, возвышаясь надо мной.

- Свою гордость, – сквозь сжатые зубы ответила я.

====== Глава 25. Звезды. ======

Таки это настолько ванильно, что даже грустно. Особенно для тех, кто хотел, что бы был другой конец. Ну извините.

Прошло 2 месяца.

Личный дневник Локи.

(надпись на обложке отсутствует, но если сунешь нос – упрыгаешь отсюда жабой)

Возвращение Ани прошло крайне успешно, чему я был рад. Крайне вовремя – счет ее времени шел на секунды, и хорошо, что она успела закончить, скажем так, «свои дела». Она попала прямо во дворец, где ее тут же обступили сотни лекарей, немедленно была доставлена в госпиталь и теперь абсолютно здорова. Физически, во всяком случае.

Я поделился с ней своими жизненными силами. Теперь моя Аня стала гражданкой Асгарда – редко кому из смертных довелось принять такие почести, но я убедил Одина и мать в том, что эта девушка достойна подобной награды. Вот то меньшее, что я мог сделать для нее. Она единственная не отвернулась от меня тогда, когда остальные это сделали. Я назвал ее сестрой, представил миру, как часть своей семьи. Пусть это не типично для меня, но все ж.... Мать и Тор согласились принять Анну.

Я думаю, Фригга пытается найти путь к моему сердцу именно через Аню. Что ж, я не против, если это и есть их попытка примирения. Моя же попаданка со стажем знает, что на меня нельзя надавить просто так, поэтому мудро делает вид, что не понимает манипуляций матушки.

Едва моя подруга поправилась, мы удалились из дворца за город. Подальше от интриг, дворцовых тайн и вечного состояния войны. Думаю, Анна устала от этого даже больше моего. Пускай ей не достается столь красноречивых, как мне, взглядов, сплетнями ее персона обросла немерено. Даже прислуга, пусть и обращалась как с госпожой, не могла прожить и часа, дабы не обсудить ее персону. Это подрывало эмоциональную стабильность Ани, и я увез ее на берег моря, подальше от злых языков. Она этого заслужила, впрочем, как и остальное.

С личностным состоянием все гораздо хуже. Сначала я думал, что она сойдет с ума.

Внешне Аня не изменилась ничуть – шутила, иногда невпопад, попадала в нелепые ситуации. Пока мы были во дворце, сумела даже зайти прямо на совет, перепутав двери, в одних шортах и произвести настоящий бум среди местных модниц. Теперь каждая современная дама считает своим долгом сделать на голове хвост и стиль «художественный беспорядок» в одежде стал превалирующим.

Вроде одна, уже почти не смертная девушка, а такая шумная и прыткая.

Но стоило Ане хоть на мгновение забыться и потерять маску, расслабиться, показать свои мысли... я думал, она вот-вот расплачется.

Она побывала дома, и видела, как поседела ее мать за время, пока дочь была в другом мире. Мы сказали, что все, что произошло, было связано с амнезией, и что мы теперь – муж и жена, живем в другой стране, поэтому не можем остаться с ними. Самое верное решение, на мой взгляд. Только лет через десять придется придумывать, как объяснить, что ни я, ни она не постарели. Хорошо, что у Анны фантазия богатая – может найти тысячи отговорок. Но даже это не отвлекло ее от мыслей, о тех, кто остался по другую сторону Радужного Моста.

Я видел, а главное слышал, как по ночам, в подушку, дабы не разбудить меня, она плачет. В доме слишком тонкие стены, и, порой, она мешала мне спать. Я пытался утешать ее, ругаться с ней, но это было бесполезно. Анне становилось только труднее, и мне не осталось ничего другого, кроме как прекратить свои попытки и дать ей уединиться с “горем”. Время – лучший лекарь. Через пару сотен лет она даже не вспомнит об этом эльфе.

Я надеюсь на это. Но знаю, что это не так.

Я соврал ей. Сначала подделал чувства Йорвета, которые она видела через мегаскоп, поменяв местами его эмоции по отношению к тому дракону и Ане. Да, он любил ее, но узнай об этом сама Анна – ничто не заставило бы ее вернуться на землю. Я посеял в душе своего самого друга семя сомнения, и оно проросло и дало плоды ревности, подозрительности и неуверенности. Она вернулась ко мне. И это все, что имеет значение. Тот эльф не имел права забрать Аню. Потому что я не хочу быть один. Ей не место в том мире, и ей придется принять это – слишком опасно, слишком далеко, слишком «не ее» тот мир. Поймет, когда наберется опыта.

Я так и не смог ей сказать, что перед самым возвращением их нити связало накрепко, пусть и на секунду. Сошлись в один узелок, они соприкоснулись и разошлись дальше, но нить Йорвета дала продолжение ее нити и, в последнюю секунду у нее был шанс остаться и жить. Никогда такого не видел – подобного явления просто быть не могло, и боюсь думать, что это означает.

Вообще, она слишком критична к себе. Новые знания набирает с жадностью, даже занялась изучением магии. Но я подозреваю, что есть в этом скрытый мотив. Пусть она и не просит вернуть ее обратно, уверен, она надеется на это. Увидеть своего эльфа еще раз, встретить Геральта, выпить со своими друзьями. Знает, что я откажу, найду миллиард причин не пустить ее туда, и все равно…

Все равно, ночь – через ночь она выходит на балкон и смотрит на звезды. Как и сейчас. Стоит, смотрит, думает, что я не знаю.

Ищет. Надеется. Ждет. Любит.

Йорвет и не думал возвращаться во Флотзам так скоро. Вообще, у него было полно других дел – новое государство, чье становление может наблюдать мир, требовало от одного из своих командиров полной самоотдачи. Эльф погрузился в работу с головой, и теперь его подчинённые ревностно и, порой, жестоко охраняли его границы от тех, кто мог бы как-нибудь навредить королевству под властью Саскии. Сам он тренировал молодежь, муштровал ветеранов, разглядывал планы и карты страны, налаживал контакты с другими лидерами скоя’таэлей. Не жалел собственных сил, и сил тех, кого ему вверили, просто по одной причине.

Чем больше он отвлекался, тем меньше думал о Анике.

Эльф вышел на поляну, где они впервые встретились. Присел на сломанное дерево, и извлек свою флейту. Мелодия полилась печальная, протяжная, навивающая тоску. Йорвету казалось, что сквозь ноты он слышит заливистый девичий смех, недовольное бурчание или громкие возгласы, такие знакомые, ставшие почти родными за очень маленький срок.

Геральт ушел в поисках своей магички Йеннифер, Лютик тоже сгинул в неизвестном направлении, а Золтан решил навестить семью. Все, кто хоть как-то был связан с Аникой более-менее тесным контактом, вызывал ассоциации с ее образом, испарились, и иногда Йорвету казалось, что такого человека и вовсе не существовало.

Но сэр Ланселап служил доказательством обратного. Все были в удивлены, когда Йорвет забрал кота себе. Теперь этот рыжий и наглый котяра уютно расположился на коленях нового хозяина, посапывая и изредка поднимая голову на тот или иной шум. Иногда, когда Йорвету казалось, что он слышит ее голос, зовущий его, кот тоже тоскливо смотрел по сторонам, но, не встретив той, кого так искал, обреченно клал голову обратно.

Скоя’таэль оторвал флейту от губ. Совсем стемнело, и с неба, взирая на него и кота, звезды стали дарить свой холодный свет. Эльф лег на здоровенный ствол, и уперся взглядом в черноту. Где-то там, среди небесных светил, Аника сейчас, скорее всего, вновь попала в историю, и выглядит крайне нелепо. Йорвет улыбнулся этой мысли.

Он хотел бы найти путь к ней. Хотел бы еще многое сказать. Кто бы мог подумать, что для того, кто живет так долго, время оказалось самым невосполнимым ресурсом?

Он ждет ее. Каждый день, каждую секунду – надеется, что знакомый звонкий девичий голос позовет по имени.

Он надеется. Ищет. Ждет.

Любит.

Комментарий к Глава 25. Звезды. История подошла к концу, дорогие друзья. Автор и бета благодарят вас за то, что вы дошли до концовки повествования сего фанфика, просят строго не судить за сей первый опыт в подобном деле. (И да, тут автору очень стремно, потому что это больше похоже на оправдание) http://s020.radikal.ru/i713/1412/54/2b655fe9eaf4.jpg – еще один арт, и опять от Nak

====== И вот, в конце, мы, наконец, пришли в конец ======

Я проснулась от того, что смертельно захотела есть. В комнате стояла ночь, даже ночник давно потух, разглядеть можно было лишь едва заметные силуэты – очертания предметов. Поразмыслив на тему: «А не дотерпеть ли мне до утра?» и утвердившись в мысли: «Нет, не потерпеть!», я пошевелилась, стараясь заставить работать онемевшие ноги. Они каждый день таскали двойную тяжесть: меня и мой огромный живот, теперь горой вздыбливающийся под одеялом. В беременности есть один большой минус – хочешь или нет, но ты полнеешь и становишься похожей на слонопотама с его неуклюжестью, а так же медленным передвижением в пространстве. От моей войны с ногами тело, лежащее рядом, зашевелилось, что-то бормоча во сне, переворачиваясь на другой бок, подальше от меня. Мой супруг, а никого другого я бы в свою постель не пустила, всегда так реагировал по ночам на раздражители, чисто инстинктивно – в период моей самой первой беременности (а сейчас на свет планировал появиться уже четвертый малыш) я отправляла его за водой или чем-нибудь вкусненьким прямо посреди ночи, иногда даже до ближайшей бакалеи, если в съестном шкафу жизненно-необходимых-прям-до-жути припасов не находилось. Решив в этот раз не будить уставшего за день мужа, я опустила ноги с кровати, нашла тапочки и пошаркала ими вниз, на кухню.

У съестного шкафа я замерла в полном ауте – мне дико захотелось пряников со вкусом стула, но, осознавая, что в природе таких не существует, я лихорадочно соображала, чем бы сейчас ограничиться и перекусить. Извлекая банку меда, кусок сала, хлеб и морс, я, задумавшись о том, что гурман – это призвание, начала все это пожирать. Малыш внутри меня в нетерпении дернул ножкой, от чего я неожиданно замерла, прислушиваясь к нему. Ну, потерпи, лапуля, когда ты вырастешь, то тоже сможешь все это есть. Если захочешь, конечно.

Утолив голод, я было собралась назад, наверх, под теплое одеяло и в объятия любимого, но мое внимание привлек шорох из детской. Там явно что-то происходило, потому что дети определенно перешептывались. Подойдя ближе к комнате, я увидела едва различимый свет от фонарика, пробивающийся через зазор между дверью и полом – ага, не спят, малолетние врунишки. Ну, я вам покажу!

Открыв дверь с грацией ассасина, почти бесшумно, я застыла на пороге: близнецы играли в шахматы, а младшая дочь выступала в роли осветителя и судьи, придирчиво следя за тем, чтобы стороны исполняли правила. Шахматы притащил Локи, в подарок на день рождения близнецов, научил их играть, объясняя, мол, логику развивает и все такое. Все бы было ничего, если бы дети ими не занялись всерьез – даже по ночам играют да с таким увлечением, что не заметили моего появления. Мысленно погрозив принцу Асгарда и обещая засунуть ему все подарки в задницу, я, уперев руки в бока, кашлянула, привлекая внимание. Дети оторопели, отпрыгнув от черно-белой доски с резными фигурками, вставая по стойке «смирно» и заранее накидывая на себя виноватые выражения лиц, ибо пойманы с поличным и отпираться бесполезно. Проще вымолить прощение.

- Быстро закрываем ваш шахматный клуб и ложимся по кроватям, – строгим голосом сказала я, стараясь выглядеть хоть чуть-чуть авторитетом в их глазах. – Разбудите отца – и он вам быстро устроит «сладкую жизнь».

- Ну маааам, – взвыл Феанор, как всегда, поддернув губу вверх на манеру отца и подражая его голосу, растягивая слова. – Мы только партию доиграем и все.

- Честно-честно, – добавила Эмилия, его сестра-близняшка, подкрепляя свои слова кивком и строя щенячьи глазки. – Только одну партию и все.

- Нет, – я отрицательно покачала головой. – Завтра доиграете.

- Я хочу сейчас! – заспорил сын, чуть ли не топая ножкой. – Завтра новую сыграем. Мaere, inngi!

Дети с готовностью, наперебой начали спорить со мной. Сама виновата – слишком их разбаловала, прям иногда сама удивляюсь. Пользуются тем, что я их люблю, и, в случае чего, выгорожу перед отцом. Но не тут то было, сегодня я была тверда в своих намерениях, как камень, и, стараясь выглядеть как можно строже, отрезала:

- Спать!

- Не буду я спать, – Феанор, с ослиным упрямством сел у доски и подперев голову руками, сделал свой ход. Девочки обе замерли, моргая, и без споров вдруг быстро забежали под одеяло. Феанор было хотел их окрикнуть, но вдруг тоже подскочил и залез под одеяло, накрываясь с головой. Только фонарик освещая пол, продолжал гореть.

- Что тут за шум? – за моей спиной появился Йорвет, заспанный, недовольный и немного опухший от недавнего пробуждения. – Вы опять не спите в положенный час?

- Я сплю, – пропищала младшенькая, Лирда, из-под одеяла и демонстративно захрапела. Йорвет улыбнулся, прошел в комнату и подняв фонарик с земли, покрутил его в руках в полной задумчивости: – Пожалуй, я конфискую его.

- Пап, мы больше не будем, честно, – подал голос Феанор со своей кровати. – Оставь его, пожалуйста.

- Вы должны слушаться маму, и ты, как старший сын, в первую очередь должен выполнять ее просьбы. А ты споришь, и только, – Йорвет выключил электроприбор и засунул его в карман.

- Я буду слушаться, буду! – пообещал сын, но отец лишь отрицательно покачал головой, взял меня за руку и вывел из комнаты, закрывая за собой дверь, прощаясь с детьми до утра.

Мы поднялись наверх, ступеньки теперь для меня – особенно тяжелое испытание. Йорвет помогал мне, поддерживая за талию и локоть, освещая забранным у собственного сына фонариком путь, стараясь обезопасить его по-максимуму.

С тех пор, как я тайком сбежала из Асгарда, прошло больше десятка лет. Это были трудные годы, особенно по началу. Первым делом я направилась в Верген, в надежде выпросить у Саскии, где тусит нынче ведьмак и Йорвет, потому что к тому моменту еще не решила, кому мне хочется больше трепать нервы. Оказалось, что бешеная белка осталась при Саскии и теперь вообще корчит из себя важную шишку. Встретив меня, он вообще сделал вид, что никогда меня не знал. Я в долгу не осталась, и, случайно встретив его в таверне, на пьяную голову обвинила того во всех смертных грехах, облила горячим чаем, после чего наш бурный срач перерос в не менее бурный роман, который, о чудо, закончился настоящей свадьбой. Точнее, даже тут все вышло как-то криво-косо, но я осталась довольна результатом (наглый эльф просто притащил меня к Сесилю, заставил того заполнить соответствующий документ, сказал «да» и за меня, и за себя, нацепил на мою руку кольцо и увел жить в дом, который «за заслуги перед отечеством» выделила ему Аэдринская королева.)

В браке, мы прожили меньше года, мотаясь по окрестным лесам, изображая партизан и сманивая разных представителей Старших Народов в новое королевство, где рады всем без исключения, пока на горизонте вновь не замаячил Локи. Попытавшись вновь уговорить меня свалить из этого захолустья, принц принялся просить, угрожать и даже предпринял одну попытку силой утащить меня. Осознав, что все бесполезно и судьбу не обмануть, асгардец сдался и, благословив нас, принялся обустраивать мою жизнь на свой лад. Во-первых, научил эльфов лечить свое старческое бесплодие, после чего в Аэдирне случился натуральный беби-бум, а я заимела очаровательных близнецов: Феанора (да-да, по Толкиену) и Эмилию, крестным отцом которых стал Геральт (где-то тут у меня исчезла адекватность). Во-вторых, Локи стал постоянно таскать мне разнообразный шмот из нашего мира, после чего я заимела кучу ништяков вроде фонарика, шахмат, сушилки для белья и постоянный, бесперебойный источник туалетной бумаги. В-третьих, трикстер так привязался к моим малышам, что теперь чаще заглядывал в гости именно к ним, обращая на меня минимум внимания. Эмилия даже обещала выйти за него замуж, когда подрастет, и Локи кивал, соглашаясь, в душе умиляясь и тая на глазах от счастья. Правда, такие обещания порождали споры с младшей девочкой, которая требовала тоже в мужья себе принца Асгарда, и недавно начала проявлять способности к магии. Мы с мужем всерьез заговорили об обучении Лирды в Аретузе, но Локи, считая себя полноценным членом семьи, доводя Йорвета до белого каления, настоял на том, что по достижении десяти лет мы отправим малышку на обучение в Академию Магии Асгарда, где ей дадут приличное образование. Феанора он тоже требовал записать в Военную Академию, но тут уже в позу встал Йорвет, требуя оставить сына при себе. Помню, когда они спорили, всюду летали стрелы и молнии, а Геральт попытался было тогда вставить обоим поучительных люлей, но был с позором изгнан с кухни, не имея вообще права голоса.

Ведьмак, кстати, вместо Каэр Морхена теперь зимовал у нас, тихонько старея и изображая из себя дедушку. То ли ему и правда было тяжеловато без семьи, то ли я на него так плохо повлияла… Вот так, живя одной большой дружной семьей, мы прожили весьма быстро это десятилетие. Проживем еще не одно – тут Локи снова расстарался и, на шаманив что-то со своей магией, поделился со мной бессмертием, так что я была не хуже эльфов – не старела, а лишь хорошела с каждым годом.

Мы поднялись на второй этаж и Йорвет, почти галантно прошел в дверь. Перепадая с ноги на ногу, таща свой самый драгоценный груз, я дошла до кровати и тяжело села. Йорвет плюхнулся на кровать рядом, всем телом, и не отрывая головы от подушки сказал:

- Я вспомнил нашу первую встречу.

- Вспомнил? – хитро улыбнулась я, устраиваясь рядом. Эльф погладил живот одной рукой, нежно и аккуратно, чтобы не потревожить малыша. – Как такое вообще забыть можно? Твой отряд меня чуть стрелами не утыкал.

- Нет, – зевая, отозвались мне с подушки. – Я видел тебя однажды еще до этого. В Вызиме.

- В Вызиме? – удивленно подняла я одну бровь, но Йорвет только демонстративно засопел, закрыв глаза, так и оставив руку на животе. Я обиженно отвернулась, перелегла на другой бок, и стала припоминать, но не заметила, как заснула.

А боги смеялись все утро и вечер.

Смешила их фраза «Случайная встреча».

Ирена Буланова.

Провалившись в зловонную жижу, я в очередной раз ругнулась матом, но продолжила свой путь. Вы когда-нибудь пробовали искать иголку в стоге сена? Вот примерно с тем же успехом можно найти и ведьмака на болотах. Если б не амулет от утопцев, так меня б давно уж сожрали и даже не подавились ни разу. А, вон еще один камикадзе.

– Не выворобувашкивайся, – посоветовала я приближающемуся монстру.

Ко мне, шевеля лапками и мерзко чавкая перепонками по размокшей земле, двигал утопец. Я встала, скрестив руки на груди и подумала, что давно пора нанять пару мелиораторов и осушить эту каку-бяку. Монстр, радостно предчувствуя, что я не собираюсь сбегать от него, сначала было подбежал и тут же рванул обратно, к сородичам, как от чумной. Я помахала ему амулетом, послав воздушный поцелуй на прощанье. Вообще, может тут что и по хуже встречается, но Геральт мне тогда за все заплатит…

Я исполняла поручение Лютика, который требовал сегодня устроить очередной пьяный кутеж по поводу какого-то мелкого, но крайне значительного события в жизни барда. И вот прямо сегодня, прямо вечером и никак иначе. Но сам за Белым Волком на болота идти отказался. Пришлось отдуваться мне, вот я и изображала из себя сыскную ищейку.

Вокруг был заболоченный, крайне неухоженный, но нифига не густой лес. Говорят, тут кого только нет. И каннибал, и наркодилеры, и даже дриада за каким-то фигом решила тут прописаться, причем с фанатами. Зеленые деревья, природа, все такие красивые, с распущенными волосами, мирные, любят друг друга… Осталось только заводик бисерный поставить и поле марихуаной засеять – ну, чем не обитель детей-цветов? Я кстати, только от них иду. Дриада сказала, что Геральт ушел около десяти-пятнадцати минут назад на восток, в поисках какого-то мальца. Я решила последовать за ним и если б не досадное попадание прямо в вонючую жижу, то я б успела его догнать. Гарантирую.

В общем, контингент тот еще обитает в этих местах, позлачней любой таверны. И куда ж тут без меня и ведьмака-то? Вот они, тута мы, только пока не встретились. Я ускорила шаг, но звать Геральта тоже было чревато – на мои крики может сбежаться кто угодно, эндриага там…

- Вместе весело шагать по просторам… – тихо напевала я под нос самой себе, для пущей храбрости. «Вместе» в моей голове подразумевались я и я. То есть я, как я и та моя часть, что всегда несет какой-то бред. Та самая моя вторая половинка, которая сейчас не хотела признавать, что меньше, чем за пол часа заблудилась в лесу.

Я прошла мимо какой-то жуткой пещеры, от которой прямо веяло опасностью. Но из нее, как мне показалось, раздавался детский плач, причем настырный, навзрыд идущий и прямо ножом отдающий по моему девичьему сердцу. Правда, желание заглядывать и проверять у меня как-то не возникло, но остановиться и прислушаться – а не показалось ли мне, я все же надумала. Стараясь вглядеться в темноту пещеры, я фокусировала взгляд, замерла на месте.

Плач продолжался.

Рядом со мной вдруг ожило растение, и потянуло ко мне свои хищные ветви. Я не знаю, как должно выглядеть дружелюбное растение (ни как мухоловка, но блин)… Этот взбесившийся кустарник, больше напоминающий мой персональный глюк, стремительно выплюнуло пару шипов в мою сторону. Укрываясь от них, я нырнула в пещеру и сразу же побежала в самую глубь, пока не запнулась обо что-то. Что-то издало всхлип и разразилось плачем пуще прежнего. Когда глаза немного привыкли к почти полной темноте, которую нарушали лишь непонятные пару лучшей солнца, пробивающихся из потолка, я смогла разглядеть маленькие ручки. Ребенок оглушал своими криками вообще всех монстров, если они были в зоне досягаемости, потому что лично мои барабанные перепонки готовы были вот-вот лопнуть.

- Ну чего ты орешь? – уперев руки в бока, спросила я голосом Карлсона из мультика. – Ты ж мне всю рыбу распугал.

Ребенок замолчал, уставившись на меня. Мы смотрели друг на друга с минуту, и я не вытерпела:

- НУ?

- А вы… человек? – тихо спросил малыш.

- Да, – я подумала, что такое понятие мне подойдет. – Две руки, две ноги, голова, хвоста нет. Значит – человек.

- Тетенька, отведите меня домой, – так же тихо попросил малыш и в темноте быстр нащупал своей влажной, немного липкой ладошкой мою руку и сжал ее так крепко и доверительно, что я готова была прямо сейчас его усыновить.

- Эээ, там у входа эти…- я попыталась вспомнить что-нибудь из чудесных уроков Геральта, но то ли страдала склерозом, то ли ведьмак не рассказывал мне про бешеных растений. – В общем, я не знаю, как их обойти. Хотя…

Решаю проблемы по мере их “о, боже”, “О, боже, что делать?”. Быстро, качественно, недорого. Выберите только два условия из перечисленных.

- Что? – на меня из темноты чуть сверкнули два надеющихся глаза.

- Ну, ей… дуре этой… время надо, чтобы откапываться… а еще растения не бегают. Если будем быстро бежать, то…

- Давайте, – согласился мальчик.

Я закинула его себе за спину, малыш обхватил мою шею, а я-его ноги прижала локтями к себе и начала выбираться на свет. Улица казалась мне такой безмятежной, спокойной, вдалеке пели птицы и только упоминание о безумных экспериментах Мичурина заставляли обливаться мою спину потом. Я надеюсь, что это пот, а не малыш писается от ужаса.

Подобравшись к выходу почти в плотную я набрала побольше воздуха в грудь и рванула, что есть мочи, петляя на повороте, прибуксировав слегка на грязи. И все же, растения, уже из далека, как мне показалось, погрозили мне бутонами, чуть ли не показывая «фак». Отбежав на благополучную, с виду, часть тропы, я скинула маленького ребенка и стала тяжело дышать. Все-таки бегать с десятью кило за спиной – это вам не на прогулку ходить, пусть даже и не далеко бежать было. Парень сочувственно смотрел на меня, но боялся отпустить руку.

- Ты знаешь, где мы? – на всякий случай решила узнать я. Наделенная от природы топографическим кретинизмом, я даже не догадывалась, в какую сторону теперь дриады, восток и паром, а спрашивать в растений или утопцев как-то не горела желанием.

- Да, – кивнул малыш. – Доведите меня до деревни. К Васке.

- Аааа, так ты из кирпичников, что ли? – я рассеяно почесала лоб. – Погнали, чего стоим, кого ждем?

Мы, взявшись за руки, подвигали по направлению, которое указывал малыш. Он шел так уверенно, что я не могла даже подумать о том, что мы можем потеряться. Парнишка вел меня и рассказывал про своих водяных богов, как он пошел собирать цветы для сестры и его напугали эти букеты зла рядом с пещерой. Я рассеяно кивала, лишь изредка вставляя свои комментарии и размышляла – а не тот ли это мальчик, которого должен найти Геральт? Если это так, то где, собственно говоря, ведьмак?

Я так глубоко задумалась, что очухалась лишь, когда меня окрикнул не очень довольный, слегка гнусавый голос. Малыш тут же стушевался и спрятался за меня. Нас нагнал Яевинн, собственной скоя’таэльской персоной. Это был местный лидер партизанского движения эльфов, который недавно придумал хитрый план – повлиять через меня на Геральта и заставить того принять их сторону. У этого плана было два изъяна. Я была человеком, которых Яевинн так ненавидел, поэтому все его дружелюбие было сквозь скрипящие, стиснутые от недовольства зубы. И второй – мы с Геральтом знали об этом плане, но потехи ради делали вид, что ничего не понимаем и принимали правила игры. Я делала вид, что попала под влияние, но по настроению. Так было проще сохранять нейтралитет. У Зигфрида из Ордена Пылающей Розы был примерно такой же план.

Как говориться, мнение глупых врагов для меня ничто, я и к умным друзьям редко прислушиваюсь.

За ним, не торопливо переступая, подошел другой эльф. Он был высок, худ, имел монгольский разрез глаза… единственного зеленого глаза, второй был закрыт волосами – длинными, почти по плечо. Он скользнул по мне зрачком без интереса и отвернулся, дабы не портить настроение созерцанием моей персоны.

- Что ты тут делаешь? – радостно-презрительно спросил Яевинн, плохой из него актер.

- Ты не видел Геральта? – мне не хотелось стоять тут, посреди болот и трындеть с Яевинном о жизни и прочих «как дела?», поэтому я перебила и пошла на опережение. – Нет? Увидишь если, передай, что бы двигал в таверну, лады? Ну пока! – и быстро потащила парня в ту сторону, куда шли до этого. Яевинн только буркнул мне что-то на Старшей Речи в спину и обратился к своему приятелю, но я почти уже не разбирала слов.

- Iorveth, fluiga…

Аника спала спокойным сном. Йорвет разглядывал ее профиль в предрассветных сумерках, одновременно одеваясь. Ему нравилась ее улыбка – озорная, не злая совершенно и немного грустная. Всегда. Как и у любого веселого человека, который старается еще и смешить окружающих. Именно потому он ее и отметил тогда, с Яевинном. Пусть позже он узнал ее не сразу, только по наличию ведьмака рядом, но кто знает..? Увидев случайного человека или эльфа в лесу, ты никогда не можешь быть уверен полностью в том, что твои нити судьбы не связанны с его крепко, да так, что никому не суждено их разорвать…

А он просто вгляделся в ее улыбку, запомнил лицо. Да, влюбился он намного позже, но не имея хорошего фундамента – дом не построишь.

Эльф улыбнулся сам себе и тут же накинул строгий вид. Вдруг Аника не спит и заметит, будет потом допытывать что да как, да почему. Нет уж, пусть все идет своим чередом. Йорвет поцеловал ее в лоб, пригладил волосы, с трудом сдерживая себя, чтобы не разбудить ее. Взял лук и вышел из комнаты.

Малыши внизу начинали просыпаться.