Судьба всегда звонит дважды [Дарья Волкова] (fb2) читать постранично

Волкова Дарья

Судьба всегда звонит дважды

 Пролог. Чудо-дети.

 "И вершина любви - это чудо великое, дети!"

 - Соловьев, это ты во всем виноват!

 - Да, конечно, - стоящий у окна высокий мужчина с импозантной проседью в темных волосах пожимает плечами, отхлебывая из стакана с янтарной жидкостью. - Вали все на Соловьева. Соловьев во всем виноват. Мировой финансовый кризис тоже на моей совести?

 - Очень смешно! - его собеседник сидит в кресле неподалеку, с точно таким же бокалом в руках. - А кто подарил ей на четырнадцать лет фотоаппарат?

 - Ну, извини! - стоящий мужчина поворачивается спиной к окну. - Живого Мерлина Мэнсона, как она просила, я ей не мог презентовать!

 - Не мог подарить живого - надо было дарить мертвого!

 Две женщины, находящиеся тут же, в комнате, но благоразумно не вмешивающиеся в разговор своих супругов, издают синхронный смешок. Даже Стас Соловьев, легендарный гуру всех молодых фотографов, основатель собственной фотошколы, улыбается самым краешком губ.

 - Смейтесь, смейтесь... - ворчит Тихомиров, вставая из кресла и подходя к Соловьеву. - А кто ее всему учил?

 - Твоя дочь окончила с красным дипломом университет культуры по специальности "фотодело". Так что я тут не при чем...

 - А кто ее на это подсадил?! Кто ее учил всяким этим вашим тонкостям? Кто ее рекомендовал в этот проект?!

 - Это очень значимый проект! - вот тут Соловьев перестает улыбаться. - Участие в нем - большой успех для начинающего фотографа! Так что мог бы сказать мне спасибо!

 - Хрен тебе, а не спасибо! Это у черта на рогах!

 - Дим, - не выдерживает Вера, вмешивается в разговор. - Ты так говоришь, будто Машка на Плутон улетает. Канада - это всего лишь другая страна. Но на этой планете.

 - И вправду, Тихомиров, - поддерживает подругу Дарья. - Отпусти уже Марью от подола. Ей двадцать три года. Взрослая деваха.

 - Ах, от подола!?.. - задыхается возмущением Дмитрий Иванович. - Ну да, конечно! Никому нет дела до того, что происходит с моими дочерьми, включая их мать!

 - Боже, Дашка, как ты с ним живешь?!

 - А ты делай, как я, Стас. Не обращай на него внимания.

 - Да ну вас! У меня старшая дочь улетает на три месяца черт знает куда, черт знает с кем! - Соловьев страдальчески закатывает глаза, но Тихомиров разошелся не на шутку. - Младшая...

 - Что - младшая? - иронически изогнув бровь, любопытствует супруга.

 - Младшая... младшая... младшая вон домой вчера в одиннадцать ночи пришла!

 Ответом ему дружный смех.

 - Неубедительно, Иваныч, - Соловьев допивает коньяк. - Катьке восемнадцать лет уже. Тоже бы пора не пасти дочь...

 - А ну цыц! - огрызается Тихомиров. - Своих воспитывай. А я посмотрю...

 - А мои почти такие же, как твоя младшая. А Сонька, между прочим, уже год как в Сорбонне учится. Совершенно одна. Во Франции. Представляешь, какой ужас?!

 - Ну-ну... То-то ты в ла бэлле Франс чуть ли не каждый месяц мотаешься...

 - Да я так, проездом... По работе.

 Дмитрий фыркает, демонстрируя этим звуком все, что он думает по поводу якобы дел Соловьева в Париже.

 - Дим, ну правда же, - подытоживает спор Стас. - Дай ей расти профессионально. Не мешай дочери делать карьеру.

 - Никто меня не понимает, - вздыхает Тихомиров. - Злые вы. Уйду от вас.

 - Уйди, уйди, - соглашается с ним супруга. - Сходи на кухню, чайник поставь.

 _______________

 - Мам, отец успокоился?

 - Почти. Еще ворчит потихоньку, но смирился.

 - Я могу возвращаться домой?

 - Да, Машунь.

 - Папа не смирился! - незаметно подошедший Тихомиров перехватывает у жены телефон. - Но ты, Марья, живо домой!

 - Па...

 - Давай, Маруся, я жду! - и затем, чуть более мягким тоном: - Приезжай, хватит у Соловьевых отсиживаться. Разговор есть.

 _________________

 Всякий, имеющий более-менее нормальное зрение, увидев рядом Дмитрия Ивановича и Марью Дмитриевну Тихомировых, понял бы, что это двое - близкие родственники. И не в фамилиях и отчестве дело. Маша уродилась в отца всем - папенькины соболиные брови, его же большие темно-карие глаза, правильной формы нос и крупные, улыбчивые губы. Густая копна волос цвета горького шоколада, которую Марья в крайний раз под стоны их семейного цирюльника Эдика безжалостно укоротила аж до плеч. Даже в фигуру отец внес свои коррективы. Если Катька фигурой была стопудово в мать, то у Марии фигура была чуть тяжелее. Но именно - чуть. Папенька знал, что делал, когда такую красоту творил. Роста выше среднего, статная, а уж изгибами ее так природа и родители одарили... Тонюсенькая талия, крутые бедра, мамины точеные ножки. Грудь отросла рано и до третьего размера, но на этом и остановилась, к огромному Маниному