Иллюзия невмешательства (СИ) [Domi Tim] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 Секреты под подушкой ==========

Эдвард Дэй

21:20

Джон Дальтон получил известность благодаря тому, что сам страдал дальтонизмом. Флеминг открыл пенициллин, потому что бросал чашки немытыми. А вот я, например, встретил своего парня, когда пытался незамысловатым образом слиться с обхода по палатам. Недостатки определяют наши достижения, ха-ха.

Правда, не всегда. Я докуривал вторую сигарету в роскошной квартире на Парковой авеню, пялясь на раздражающую четвёртый месяц подряд картину. Она висела у изголовья кровати, на которой меня регулярно имели, что добавляло нашим с ней взаимоотношениям такой себе пикантности.

Курящий череп Ван Гога. Сука, как же он меня бесил. Около ста двадцати дней я не признавался в этом парню. Потому что я, дамы и господа, тряпка. Вот что я думал: однажды череп надоест Джозефу, и я смогу лично выбросить его из окна. С силой швырнуть вниз, чтобы деревянная рамка разлетелась вдребезги, а холст вылетел на проезжую часть и закончил жизнь под шинами автомобиля. Продавец говорил, что рамка прочная, с металлической вставкой: такой и дно машины пробить под силу.

Подобное уже случилось с лайнером Конкорд в 2000 году. Прямо-таки показательный, очень уместный пример. Но всё же: тот самолёт наехал на титановую пластинку во время разгона по ВПП, взлетел и рухнул под Парижем спустя пять минут. Рамка — не титан, но и автомобиль не такой крепкий, как самолёт. Давайте помечтаем ещё. Я стану первым доктором, оказавшим помощь пострадавшим. Спасу молодую семью, или, того лучше, ребёнка. Или сразу нескольких. И стану в глазах прохожих истинным героем. Вот так недостатки определяют наши достижения.

Опять-таки не всегда. Так вот, я докуривал вторую сигарету и ходил туда-сюда по комнате, проговаривая губами одну фразу: «Ситуация под контролем, ситуация под контролем…» Он не приручил меня так быстро, не заставил отказаться от привычного эгоцентричного образа жизни, не навязать свои говноправила.

Мы просто сотрудничали. Нет, не сотрудничали. Это был грёбаный шантаж!

Подойдя к окну, я опёрся о пластиковый подоконник и уставился на надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Мою голову переполняли мысли, заметно? Я точно знал только одно: надо взять себя в руки, чтобы получить хотя бы шанс выпутаться из этой истории. «Оставь надежду всяк сюда входящий» — подходящий рефрен для моей «новой» жизни. Какой дурак решил написать её на стене дома в элитном квартале уродливой жёлтой краской из баллончика? Чем он, мать вашу, думал, выбирая именно эти слова? Что и кому хотел сказать?

Я вдохнул полной грудью и посмотрел на Джо, спящего в кресле второй час подряд. Этот человек каждый раз удивлял меня своими привычками: например, он дремал в любом положении, несмотря на время и окружающее пространство; он действительно много читал, но не пыжился начитанностью. Да он же был потомственным аристократом, ей-богу, из богатой семьи; настолько богатой, что деньги в ней переходили по наследству. Ну, знаете, эти священные семейки-основатели. Благо, мы живём в Нью-Йорке и тут такой ерунды нет, но если бы была, убеждён, Лайты вошли бы в круг избранных. А ещё Джо улыбался по-особенному, без сантиментов — это правда— заставляя проникнуться мыслью, что тебе удалось повстречать старого друга. Хотя, как для приятелей, и тем более любовников, между нами скопилось слишком много секретов. И это меня тоже поначалу раздражало. А потом я сам оброс тайнами. Одна из них заключалась в моей связи с Карлом — напыщенным придурком, обладающим комплексом неполноценности. С подлым типом, пользующимся человеческими слабостями… С говнюком и засранцем.

Сегодня мы должны встретиться в баре в десять. Джозефу я соврал, что пойду на корпоратив потусить с медперсоналом. А он поверил. Порой он был слишком доверчивым. Почему я не рассказал? Просто не знал, как подступиться — какие слова подобрать, чтобы не упасть в его глазах ниже плинтуса. Он познакомился и сблизился с совсем другим человеком — мало похожим на меня теперешнего. И чёрт возьми, я не хотел его терять. Волшебного принца на Кадиллаке.

Встречаться с врачом престижно, а с наркошей без лицензии — не очень.

Я снова подошёл к окну и уставился на сумеречную улицу. Мне вспомнился вечер в госпитале Окли, когда мы с Джо впервые встретились взглядами. Будучи ещё практикантом, я заполнял бумаги по выданному доктором образцу и поглядывал то в больничную карту, то на часы. Смены изнуряли, так что к шести вечера я воплощал собой ходячий секундомер и стремился оставаться невидимым насколько это было возможно. Джозеф приехал вместе с несколькими парнями — медсёстры провели их в травматологическое отделение, а он остался стоять в холле. Рассматривал наши информационные стенды, расписания, а мне всё не удавалось оторваться от его лица. Каким же Джозеф был красивым: высокий брюнетик с темными глазищами.

Я любовался, пока моё назойливое внимание не стало слишком раздражающим. Джозеф подошёл ко мне, прижимая пакет со льдом к виску.

— Где тут продаётся минералка?

Я присмотрелся к его пальто с пятнами крови и включил заботливого доктора.

— Может, врача?

— Интересное предложение, я бы взял на часок.

Я улыбнулся, он улыбнулся, и между нами возникла взаимная симпатия. Как это бывает? Спустя семь минут я уже знал, что проблемы у компании возникли на пути в ночной клуб. «Столб там не к месту поставили» — вздохнул Джо и начал в красках рассказывать, сколько придётся отвалить за ремонт внедорожника, у которого и фара разбита, и бампер покорёженный, да ещё и фирменный значок «кадиллака» потерялся. Я перевёл взгляд с часов под потолком на Джозефа и обратно. Обещал Джессике, единственной подруге, наведаться в бар, но уже задерживался: меня приковало к месту предвкушение хорошего вечера, а может быть, даже горячей ночи.

— За значок обидно, — уточнил Джо, глотая кофе из одноразового стаканчика.

— Главное, что никто сильно не пострадал.

— Да, конечно, главное, что никто сильно не пострадал, — повторил он таким тоном, что мне стало ясно, Джозефу плевать. Я решился подыграть ему:

— Я имел в виду… А иначе кто бы дал деньги на ремонт машины?

Мы стукнулись пластиковыми стаканчиками и обменялись улыбками— снова. В тот вечер, правда, я засыпал один — Джозеф предпочёл сменить кровавый прикид на что-нибудь менее броское и отоспаться. А затащил я его в постель на следующей встрече.

Спустя четыре месяца мы были все также влюблены, правда, теперь с секретами. Вот, например, сейчас — я молился, чтобы Джо не проснулся и тем самым дал мне возможность улизнуть незаметно; вот таким я стал. Мы оба знали, что скрываем что-то друг от друга, но не предъявляли права на правду: ибо не хотели раскрывать свою часть. У нас даже появилась дурацкая традиция.

Давайте я вам сейчас о ней расскажу. Всё началось в один из вечеров: я собирался в клуб к Карлу, а Джо пришёл раньше обычного. Он спросил, когда вернусь, а я ответил, что давно хотел рассказать ему о любви к сладкому. Маффины с шоколадом, ванилью, брауни, да ещё и горячий шоколад вдогонку… Джо оценил попытку сбить его с толку и начал успешно использовать мой приём против меня самого. Говорил, что мечтал побывать в Китае, смотрел аниме, пил витамины круглый год и жутко боялся микробов (последнее я и так понял по количеству флакончиков с антибактериальным мылом).

Я проскользнул в гардеробную в поисках недорогих и неброских вещей для клуба, чтобы не выделяться и не привлекать внимания людей, которые ходят в «Беверли» с целью найти спонсора, подельника, эскорт-мальчика или партнёра по бизнесу. Рядом с моей толстовкой висела спортивная куртка Джозефа — он купил её две недели назад и заявил, что она ему почти сразу разонравилась. Ох уж эти богачи. Тем не менее, в левом кармане я обнаружил доллары, а прощупав правый, понял, что там Джо хранил наушники и мини-плеер. Просто ещё одно маленькое доказательство, что у него тоже были тайны. Может, он и работал трейдером на бирже, заключая фьючерсы, но было что-то ещё. Запароленный ноутбук, телефон с предоплаченной карточкой, боязнь слежки, внезапные дела, паранойя, пистолет в тумбочке.

Тоже мне, трейдер.

С каких пор продажа нефти стала такой опасной?

Джозеф Лайт

21:35

Только за Эдди захлопнулась дверь, и я подорвался. Боже мой, как меня обрадовало то, что он наконец-то ушёл. Едва не прокололся, изображая спящего, а мои мысли уже носились в голове нескладным потоком в предвкушении нового дела. Я подошёл к шкафу, открыл тайничок, разминая затёкшую до боли руку. Приходилось каждый раз тратить время на сборы, и всё ради Эда! Вдруг ему приспичит порыться в моих вещах? Представляю, о чём он подумает, если обнаружит там, ну, всякое странное.

Я выбрался на улицу через задний двор, эпично поскользнувшись на ступеньках. Уже аккуратнее, маленькими шажками, добрался до хонды цвета металлик. Внутри сидела барышня в парке и штанах карго: моя напарница, моя любимица, Лайла. Мы поздоровались, иронично отсалютовав друг другу.

— Всё ок?

Я кивнул, обнажив зубы.

— Ох, не мог бы ты стереть с лица эту идиотскую улыбочку, Джозеф, с которой становишься похожим на маньяка, и пристегнуть ремень безопасности?

— Если ты так просишь.

Лайла завела мотор, и мы начали движение по мокрой от снега дороге. Я отсчитывал секунды, с безапелляционным превосходством глядя перед собой. Три, четыре, пять… Она собиралась с мыслями и вздыхала… Восемь, девять, десять… Подбирала слова, гадала, как бы мне поаккуратнее сообщить такую новость… Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… И…

— Я хотела кое в чем тебе признаться.

Точно в указанное время. Я повернулся, весь готовый слушать. Пусть и знал, о чём Лайла собиралась сказать, лишать себя удовольствия всё же не планировал. Она наверняка почувствует вину и сожаление, рассказывая мне о своём ребёночке. Хотя бы раз почувствует себя виноватой! Ведь дитя заставит её бросить нашу работу. Мне придётся париться и срочно искать Лайле достойную замену. А она знала, что была незаменимой — и это здорово подбешивало.

— Мы с Риком уже не первый год думали о… Ты знаешь, что он перевёлся в Нью-Йоркский отдел и больше не ездит в командировки? — Лайла продолжила, не дождавшись моего ответа. — Так вот, теперь у него есть хорошая стабильная работа, мы уже четыре года женаты, да и моих сбережений хватит на много-много черных дней, и даже лет, так что… Мы прочно стоим на ногах и можем позволить себе ребёнка. Боже, прозвучало, будто речь идёт о покупке какого-то дивана…

— Продолжай, — я улёгся в кресле, прищурив глаза. По Восточной 61-улице нам на встречу ехала целая вереница машин; свет их фар скользил по салону.

— Когда он родится, я не смогу больше этим заниматься.

— И сколько же у нас времени? — спросил я, всё ещё держа рот на замке. Лайла молчала дольше обычного. Мы успели проехать отель «Плаза», Центральный парк, и подрезать одного наглого водителя на Пятой авеню. — Ау, сколько ты будешь со мной работать, прежде чем вы с Риком получите свой диван?

— Девять месяцев.

Я кивнул, рассмеялся, игнорируя растерянный взгляд Лайлы.

— Ты сумасшедшая.

— Чего это?

— Собираешься до самых родов ездить?

— А тебе ассистент не нужен уже?

Признаться, я такого не ожидал. Думал, что она даст мне максимум месяц, а потом с головой погрузится в заботы будущей мамы. Ведь она хотела стать мамой! Пелёнки, всякое такое. Но Лайла в очередной раз доказала свою бесшабашность, смелость и наличие проблем с головой. Я с ностальгией вспоминал, какой дерзкой она была со мной на первом задании; как спросила, сочувствую ли я жертвам.

Я ответил «да», а Лайла рассмеялась.

«А когда ты им сочувствуешь, Джо? До того, как выстрелить в спину или сразу после?» А ещё я вспоминал, какой она могла быть дома. Пару раз мы собирались небольшой компанией — я, Лайла и её муж Рик. И вопреки прогнозам, встречи не были неловкими: мы великолепно проводили время за беседами о скидках на бытовую технику, планах Пентагона и ситуации в Сирии. Рик знал обо мне только хорошее — отменную родословную как у какой-то собачонки. На пару с Лайлой мы сочинили историю о моей работе на корпорацию отца. Почему никто об этом не знал? Я не хотел светиться и отказался от поста гендиректора, пошёл работать на биржу, где бы моё имя не значило так много. Рик проглотил.

После стаканчика виски Лайлу частенько заносило в детскую тему: она рассказывала о тёплой повседневности, которая на неё однажды свалится вместе с появлением малыша и, наверняка, не замечала, как моё лицо приобретало ничего не выражающий вид. Я знал, что она рано или поздно примет решение. Лайла относилась к той категории женщин, которые не мыслили себя без материнства, воспитания, мамочкиных разговоров; видели наивысший смысл жизни именно в этом.

— Вернёмся к этому позже, — подвёл итог разговора я.

Мы добрались до Бронкса, приблизившись к месту назначения. Меня в один момент затопило ощущение предвкушения дела. Мышцы были готовы к действию — пробежать марафон, забраться на гору, выиграть боксёрский поединок… Я сжимал и разжимал руки в кожаных перчатках, испытывал ни с чем не сравнимое возбуждение от того, что почувствую в руке тяжесть оружия. Если бы мама (та самая женщина, которая твердила, что работа должна быть в удовольствие, а девушка — для создания семьи) видела меня сейчас… Приветик, мамуль, прости: с девушкой не вышло, нашёл себе парня, а работа, может, и сомнительного характера, но такой уж я.

— Ты из-за Эдварда опоздал? Видела, как он вышел, — нарушила тишину Лайла.

— Ага.

— Он странно себя вёл. Постоял на тротуаре, глядя вдаль, потом быстро сел в такси. Я уже успела перепугаться, что он заметил меня, — вздохнула девушка. — А потом вспомнила про тонированные стёкла. И про то, что он меня вообще не знает.

Свернув на Гамп-стрит, Лайла сбросила скорость. Уличные фонари освещали тротуар багровым светом, ветер гонял по улице упаковки от презервативов, пластиковые бутылки и окурки. Местный «квартал красных фонарей» заполнялся стройными куколками с семи вечера. Мы были тут не одни, а одними из тех, кто решил поехать в самый распущенный район города в поисках проститутки. Я подмечал детали, которые выдавали во мне маньяка: рыская по улице несколько недель подряд, успел изучить расписание девушек. Хоть они были не в деле, знал, где стояли урны, чтобы выбросить окурок; узнавал в лицо их убогое начальство.

— Кстати, куда птичка упорхнула?

— На корпоратив.

— Он так сказал? — Лайла приподняла бровь. — Почему ты не…

— Не сейчас.

Мы проехались вдоль улицы до поворота на шоссе и вернулись. Лайла не стала настаивать на продолжении разговора, иначе я бы сказал, что не нуждаюсь в женском взгляде на свои отношения. Серьёзно! И в постороннем взгляде вообще. Что могла Лайла сказать нового об Эдварде? Кем надо быть, чтобы трепаться о том, с кем ты спал? Эд зависал в клубах со скверной репутацией, пристрастился к амфетаминам, встречался с людьми из криминальной тусовки. Был непослушным мальчиком с маской благонадёжного врача на лице. Пока он был рядом и не создавал проблем, я не собирался что-либо предпринимать или даже обсуждать. Да, иногда мы говорили с ней об Эдварде: не затем, чтобы занять пустоту, но из практических соображений. Лайла хотела выведать обо мне больше, и приходилось рассказывать, чтобы она не вернулась к параноидальному состоянию с навязчивой идеей, что я планировал её убить.

— Где же она? — Лайла барабанила пальцами по рулю.

— Может, уехала с клиентом.

— Тогда нам придётся ошиваться тут часа два…

— О, поверь, у папиков столько не стоит.

— Тебе всего тридцать два, не стоит записывать себя в их число, — жестикулируя, Лайла зацепила ручник: машина резко остановилась.

— Зато съязвила.

Я указал на проулок впереди — уличный аппендикс с тёмным тупиком. Мередит Крейси в короткой шубке и штанах «под кожу» стояла около бетонной стены. Бледная и выглядевшая так молодо, что её с лёгкостью можно было принять за студентку, она крутила в руках сигарету. Я попросил Лайлу посигналить.

— Хочешь что-то предложить? — Мередит посмотрела, кто сидит на водительском сиденье. — Подружка будет участвовать? Тройничок по двойному тарифу.

— Поехали, заплатим, сколько скажешь.

Она умостилась на заднем сиденье и громко хлопнула дверью, словно говоря: «Эй, сучки, у меня клиент». Лайла, вероятно, из последних сил удержалась, чтобы не сделать замечание. В полнейшей тишине мы доехали до перекрёстка Бейзи, района, известного неблагоприятной криминогенной обстановкой. Короткие и узкие улочки в окружении заброшенных домов — мечта педофилов, убийц и насильников. Я подал Мередит руку, через перчатку ощутил холод её ладони, а на запястье заметил синяк: свежий, от предыдущего «посетителя». Мне всегда становилось дурно от мыслей, сколько членов побывало в среднестатистической вагине проститутки и сколько микроскопических следов они там оставили. Я предпочитал защищать руки тканью, чтобы не касаться других людей без особой на то надобности.

Эдвард говорил, что я помешан на гигиене.

Вообще-то он сказал об этом трижды — после каждого сеанса мужской эпиляции.

— И куда это мы приехали?

Мередит приуныла — хотела отработать на чистых простынях. Отвернувшись, я воткнул в ухо наушник для связи с Лайлой, чем-то напоминающий устройство для спецслужб.

— У меня тут квартира, а девушка поедет по своим делам.

Лайла потянулась к ноутбуку, который лежал под водительским сиденьем, даже раньше, чем захлопнулась дверь. Ей предстояла миссия не менее важная, чем моя. Подключиться к системе, через которую диспетчеры в участках общаются с патрульными, выяснить местоположение ближайшего полицейского автомобиля, вывезти меня, если потребуется. Она была моим прикрытием.

Эдвард Дэй

22:01

Я вошёл в «Беверли», уселся за стойкой бара, ощутив душок травы и табака. Типично. Была у Карла одна неприятная черта характера — он сам находил тех, в ком нуждался, так что можно было не волноваться, что пропущу встречу. Карл обязательно придёт, чтобы получить положительный ответ на чёртово предложение, «от которого невозможно отказаться, мальчишка». Руки сами собой смыкались и душили воображаемого врага — так сильно, что у него синела кожа и шла пена изо рта. Карл, барыживший наркотой, спланировал всё с самого начала: я понял это и задумался над тем, чтобы одолжить у Джозефа его пистолет.

Нет, все-таки нервы стали совсем ни к черту.

Когда это началось? Может быть, стоило мне только переступить порог клуба, как Карл уже выяснил, где я учусь? Потом подловил на употреблении амфетаминов, собрал досье о подвигах и швырнул в лицо. Ему даже не пришлось ничего говорить. Ублюдок. Не я первый, не я последний — мы понимали оба. Если на врача падёт даже тень подозрения в связи с наркотиками, можно забыть о легальной медицинской карьере навсегда. Но мне казалось, что ловят только лузеров, а я сумел выбрать правильного человека-поставщика. Излишняя самоуверенность— ещё один мой недостаток, признаю.Но пока понятно не было, к какому достижению она меня приведёт.

С Карлом я познакомился именно благодаря Джозефу. То был хороший день, который начинался булочками с ванилью и фруктами. Я сел в отремонтированный кадиллак Джо, наслаждаясь тёплым воздухом, обволакивавшим со всех сторон. Безумно хотелось спать— за день до этого читал учебник по хирургии— до двух ночи; потом пришёл Джо и занял меня ещё на два часа. Я расслабился просто до неприличия, взял у Джозефа из рук предложенную булочку в пакете, даже не уточнив, с чем она.

— И много выпечки ты пробовал, прежде чем вынести вердикт? — отозвался я, вспомнив как он болтал, что это «произведение кулинарного искусства» буквально делит жизнь на «до» и «после».

— Сомневаешься в моем вкусе? Разве он не очевиден, судя по тебе?

Я скорчил гримасу.

— Сперма тебе тоже кажется вкусной.

— Один-один.

Какими приятными теперь казались дни, когда я не был обременён дурацкими обязательствами перед Карлом. А что, если дело примет нежелательный оборот? Детская мечта стать астронавтом или устроиться в Центр управления полётами никуда не годилась. Я неплохо разбирался в химии — и в колледже предлагали присоединиться к группе подпольных разработчиков наркотиков. Обещали деньги и кайф. Надо было соглашаться, а не слушать родителей с их священной профессией.

Я оглянулся по сторонам: справа сидел статный мужчина лет пятидесяти с зачёсанными седыми волосами, слева молодой человек вертел стакан коктейля в руках. Публика в «Беверли» захаживала разная, но поголовно порочная.

— Чего уставился? — спросил парень и тут же закашлялся.

Может, подавился? Он кашлял так долго, что начал действовать мне на нервы. Дрожащими пальцами чувак поставил стакан, потянулся за платком, чтобы вытереть бледное потное лицо. Потом схватился за грудь, закатил глаза и свалился на пол. Передоз, ясно же. Бармен самоустранился, ретировавшись в подсобку.

Вообще-то, когда я представлял сегодня вечером, как спасу человека, я не думал, что им окажется нарик в наркопритоне, где никому не было дела до его жизни.

— Спокойно, всё под контролем.

Я допил порцию виски и через плечо посмотрел на наркошу. Лениво слез с высокого стула, опустился рядом с парнем на корточки и посмотрел на его хворое лицо. Сложно сказать, был ли паренёк по жизни таким идиотом или крепко присел на наркоту, но меры он не знал. Такая черта характера сгодилась бы спортсмену, чтобы трудиться не покладая рук, тренироваться. Некоторым недостаткам не суждено принести нам успех. Они могли бы сработать в другой ситуации, но один поворот не туда точно лишает нас чего-то хорошего.

Вот вам наглядная, блядь, иллюстрация.

— Моя смена закончилась четыре часа назад. Я делаю тебе одолжение.

Я попробовал пульс на шее, приложил руку к груди. Холодный, бледный, с тахикардией. Если оставить его тут, будут проблемы. Может даже откинуться, что в принципе было бы прекрасной возможностью отомстить Карлу, но моё положение от этого едва ли улучшится. Окликнув охранника, я указал на человека в отключке.

— Вызови скорую.

Джозеф Лайт

22:36

Я шёл вровень с Мередит. Девушка засунула руки в карманы и смотрела по сторонам. Может, сдерживалась от вопроса, куда я её вёл. Было бы забавным сказать ей, что у меня на поясе пистолет с глушителем, но маневры с признанием хороши только в фильмах. На деле же любому преступнику важно, чтобы его жертва максимально долго не понимала, в какой находится опасности. Мередит, например, думала, что с ней очередной клиент, от которого останется сперма на коже и, может быть, воспоминание. А мне её заказали. По правде говоря, шлюха значительно занижала свою важность, предполагая, что до неё никому нет дела.

Легкомыслие Мередит прощупывалось в каждой детали её поведения: она покорно шла со мной, опустив голову, не присматривалась к местности, не просчитывала пути к отступлению, не искала взглядом тяжёлый предмет, которым можно было бы зарядить мне по башке или в пах. В конце концов, она продолжила работать проституткой на улице, какие уж тут предостережения?

— Прохладно здесь.

Мередит смахивала снег с плеч как маленькая, чем напомнила о мне о собственном поведении лет так в десять. Мама рассказывала, что я мог разрыдаться от того, что хлопья оседали на чёрных туфлях, и струшивать снег до бесконечности.

По всему выходило, что я был странным ребёнком.

— Ничего, тебе не придётся раздеваться.

— В смысле?

Мы вошли в тёмный переулок.

— Мне нравится ласкать девушек через одежду, доводить их до оргазма пальчиками. — Я уставился на неё голодным взглядом, с закушенной губой: зрачки и те расширены из-за темноты. Даже самая внимательная шлюха не заметила бы подвоха — а они очень внимательны по натуре. Такая игра возбудила бы меня, будь на её месте Эд. Обязательно потрогаю его также сегодня, как увижу.

— Эй, там, в подворотне, по Уолпенс ограбление. За три квартала отсюда, полиция будет минут через пять, — в «ухе» прозвучал голос Лайлы.

Ладно, ускоряемся, чтобы копы не затормозили процесс, оформляя происшествие. Тем временем Мередит попыталась выбить из меня больше бабла:

— За особые пожелания особая плата.

— Не будь мелочной, — я сунул ей в карман сотню, и девушка растаяла.

Она облокотилась о стену, выставила задницу назад. Фигура у проститутки была что надо, да и мозги на месте, судя по тому, что о ней рассказал заказчик. Если бы Мередит не решила сыграть по-крупному, она бы прожила долгую, по меркам её профессии, жизнь. Хотя со шлюхами проблематично оперировать такими терминами. В чём-то Мередит была похожа на меня: она тоже взялась за дело, которое не предусматривало выхода на пенсию.

Лайла продолжала докладывать обстановку в ухо:

— Я на месте, проехалась мимо Уолпенс. Никого, полиция не задержится.

— Коснись себя, детка, давай. — Я навернул глушитель на глок, завёл руку с пистолетом за спину и прижался грудью к спине Мередит. — Дорогая, я возбуждён.

Накрыл её ладонь своей, шепча на ухо всякие глупости.

— Тебе нравится это место?

— Что? Почему ты спрашиваешь?

— Если бы мы были актёрами в фильме, я бы сказал что-то вроде «Ну, ты же тут и останешься», — я ткнул ствол Мередит в затылок и спустил курок, удерживая пальцем затвор. Выстрел оказался практически бесшумным: девка не успела ни закричать, ни обернуться; теперь сползала по стене, цепляясь ногтями за кирпичи.

И не забрызгала меня кровью. Хорошая девочка.

Сам не понял, зачем сказал ей про фильм.

Я не из тех, кто обязательно что-то вякнет перед смертью, как будто жертве от этого может стать легче. Существовало ли в мире слово, от которого ощущение пули внутри становилось бы приятнее? В фильмах часто можно услышать фразу «ничего личного». Но, честно говоря, если бы к моему затылку приставили пистолет, я хотел бы, чтобы в этом было побольше личного и смысла в целом.

Я достал сделанную Лайлой копию телефона Мередит. Он не только выглядел как настоящий смартфон проститутки — он был им, с небольшими дополнениями. Звонки и любопытные эсэмэски от людей, которых копы будут подозревать в смерти Мередит, данные с навигатора, наталкивающие на мысль, что девушка могла встретиться с убийцей в отеле; записи о депрессии… Я до сих пор восхищался тем, что делала Лайла. Мы с ней разделяли помешательство на деталях: даже если заказ поступил на маргинальную проститутку или бомжа в подворотне, будь добр сделать всё, чтобы потом не оборачиваться назад, восклицая «твою мать».

— Так, где ты прячешь мобильник, дорогая?

Обшарив её карманы, я обнаружил телефон в штанах, положил на его место фальшивку и забрал сотню долларов. Улица оставалась пустынной. Только вчера я был здесь «с инспекцией»: проверил, нет ли камер наблюдения, не заметят ли жильцы. Тихих и безопасных мест в городе осталось немного. Иногда я повторялся, но не так часто, чтобы полиция заподозрила во мне маньяка. Набросив на голову капюшон, я сфотографировал труп так, чтобы было видно лицо, и направился к автобусной остановке, где в машине меня уже ждала Лайла.

Я запрятал пистолет, но всё ещё помнил приятную тяжесть оружия.

Эдвард Дэй

23:02

— Я работаю над этим. Да, могу организовать, но за срочность подниму ставку на двадцать процентов, ты же знаешь, — громко разглагольствовал Карл, жестикулируя слишком бурно для своих шестидесяти лет. — В прошлый раз были другие обстоятельства, теперь я хочу плюс двадцать процентов.

Я нашёл Карла взглядом минут двадцать назад. Сначала наблюдал издалека— он бы все равно послал меня, прервавшего телефонный разговор, нахер. Но сколько можно, в самом деле? Я пялился на стену позади бармена, где висели чьи-то фотки, и барабанил пальцами по столешнице. Весёлые люди, алкоголь, цветомузыка — примерно так себе представляют ночные клубы те, кто в них не ходят. Интересно, все ли счастливчики на фото живы? Ведь в «Беверли» каждый второй законченный наркоман. Дошло до того, что я без труда вызывал из памяти образ любого снимка, закрывая глаза, и тогда Карл, наконец-то, кончил беседу.

«До связи, блядь», — бросил он и повернулся.

— Опоздал, мальчик.

— А ждать пришлось тебя.

— Подумал над моим предложением?

Именно этим и занимался с прошлого вторника. Сбил себе все биоритмы, но так и не пришёл к вразумительному выводу. Ситуация была, мягко говоря, бесперспективной (если не упоминать слово «пиздец»): я влез в наркотическую тусовку по самое горло и ждал, что меня возьмут и отпустят?

— Детали скажи.

— Только в том случае, если ты согласен. — Карл положил локоть на барную стойку, не заметив округлого влажного следа от стакана, оставленного предыдущим посетителем. Теперь у этой суки будет хотя бы пятно.

— Мне нужно знать, на что я соглашаюсь.

— Ты мне не доверяешь?

Раньше Карл казался мне везучим пофигистом, почти безобидным. Не настолько тупым, чтобы попасться копам, но не настолько умным, чтобы лезть в героиновую мафию или становиться сутенёром. Горько признавать, но посредственных умственных способностей ему оказалось достаточно: ловушка не была хитрой или изобретательной. По меркам лузера, конечно.

— Знаешь, ты мне на днях даже снился. В медицинском халате, представляешь?

— Хорошо, Карл, давай к делу.

Он потрепал меня за щёку, заставив скривиться.

— Пойдём в кабинет.

«Ты как мышка, идущая к мышеловке».

Может ли предложение Карла быть связано со стрип-клубом? Ходили слухи, что в подвале «Беверли» снимают молоденьких мальчиков и тёлок. Но интуиция подсказывала мне, что дело не в его теневом бизнесе. Точнее, в теневом бизнесе, но не в этом. Разве он наводил про меня справки для банального шантажа? Или искал врача? Для стриптиза и проституции проще подобрать кого-то из «низших слоёв», кого-то, кто соблазнится деньгами и рад подзаработать.

— Под кайфом?

— Нет, я же не такой безнадёжный наркоша, как ты.

Карл сел за антикварный стол, пригласил устроиться напротив. Мы оказались в мрачной комнате с приглушенным светом, где он проводил периоды ломки. Временами на Карла находило, и он едва ли не плакал у меня на плече, рассказывая о попытках соскочить: о том, как прятался в кабинете и чувствовал себя жалким.

Желаю долгой и мучительной смерти от передоза, мудак.

Справа от нас отсчитывали время старые серебряные часы, в левом углу валялись украшения с рождественской вечеринки: бумажные оленьи рога и искусственная ёлочка. Почему он все это не выбросил, боже?

— Ладно, правильно ли я понял, что работа в госпитале тебе дорога и мы можем поговорить о плате за моё молчание? — Карл шумно и резко втягивал воздух через нос, словно у него был хронический насморк — признак кокаинщика.

— Я готов выслушать твоё предложение.

— Нет, так не пойдёт, мальчик. Мы же профессионалы? Долго бы я пробыл в бизнесе, если бы болтал направо и налево? Информация-то, скажу прямо, щепетильного характера. Либо ты со мной, либо, говорить будем иначе.

— Допустим, я с тобой.

— Согласен?

— Да, да, согласен, можно к сути? — Я цокнул языком.

Если дело не выгорит, то уеду обратно к родителям — там Карл меня не найдёт. Но Джо не сунется в Новый Орлеан тоже, это минус. Из-за досье стоит забыть о практике, минус два. Я представил, как возвращаюсь в тихий и спокойный городишко, который, кажется, так и не оправился после «Катрины». Объясняю знакомым, что в Нью-Йорке не получилось, и с медициной не получилось, и город этот вроде не мой, люди ужасные, машины бесконечным потоком летают по улицам, грохочет метро.

Для всего этого придумали отличное слово — неудачник.

— Мне нужны твои руки, Эдди. И голова.

— По отдельности?

— А ты предлагаешь? — хохотнул Карл, поднявшись на ноги. — У меня есть влиятельные друзья, тихое место и, надеюсь, надёжный человек с медицинским образованием. А у людей есть почки, печень, лёгкие. В качестве поощрения я буду оплачивать твои труды. На многое рассчитывать не стоит, но тысяч десять…

— Че-е-ерт. — Я застыл.

Сука, сука, сука.

Наркотики, деньги, хирург — конечно, я догадывался, что дело связано с моими навыками. Предполагал, что стану личным доктором для бойцов Карла — у них не было медицинской страховки, а в передряги они попадали часто. Но операции по изъятию органов у доноров, не давших согласия, для чёрного рынка — это даже не конец карьеры, а уголовная статья. Я попался. Прощай то, ради чего я трудился на протяжении десяти лет. Как чертовски тупо выглядела ситуация. «Дорогой Эдди, давай-ка ты нарушишь закон, дашь мне ещё немножечко материала, которым я смогу тебя шантажировать, чтобы я не рассказал начальству то, что знаю уже сейчас». И чем дольше я буду работать на Карла, тем сильнее он начнёт дёргать за поводок. Когда ему надоест — перестанут поступать заказы или он сочтёт, что я слишком хорошо проинформирован, — сольёт своим головорезам, и придёт конец.

Я не верил, что передо мной открывались такие перспективы. Месяц назад все было хорошо, а теперь я попал в настоящую задницу.

— Вижу, ты не в восторге.

О-о-о-о, Карл оказался весьма наблюдательной личностью. Он смотрел на меня, ритмично постукивая по столу костяшками пальцев. То, что я видел его насквозь, не давало никакого преимущества. Вероятно, у Энакина Скайвокера, Фродо Бэггинса и Эл Лоулайта шансов на успешное завершение дела было и то побольше.

С последним пример неудачный, согласен.

— А были те, кто не мог дождаться торжественного момента?

— Момент вправду такой, — гаденько рассмеялся Карл. — Мы выживаем, если приходится убить, что с того? Или ты с высокими моральными принципами, Эд?

— Где гарантии, что ты меня не выдашь?

— Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество, зачем мне тебя выдавать?

Ну, как же. Убийство тоже можно назвать взаимовыгодным сотрудничеством для человека, которого загнали в тупик. Что для одного плохо, для второго — спасение. «Из этой херни должен быть выход, — лихорадочно размышлял я, — нельзя действовать прямолинейно». Если Карл заподозрит меня в заговоре, то бросит со счетов даже раньше, чем я теоретически прикину, как его самого прижать. У такого человека точно были болевые точки. Откажусь сегодня, и документы мгновенно попадут в госпиталь: меня отстранят, начнётся громкое расследование; если соглашусь — дам себе отсрочку, чтобы… Чтобы что? Чтобы выбраться из передряги?

— Ладно, я согласен.

— Чудно, — произнёс арл. — Не уходи пока никуда — может, появится работа.

— Работа?

— Ага, ту, на которую ты только что дал согласие.

Я не поверил своим ушам.

Джозеф Лайт

23:24

Мы с Эдвардом не часто баловались наркотиками, и я бы не стал настаивать на визите в «Беверли» в тот самый первый раз, если бы он не проявил заразительного энтузиазма. Но Эд был только рад, и мы начали захаживать туда время от времени. Месяц назад он впервые столкнулся с тем, как я преображался, когда пьянел. Меня здорово развозило от крепких напитков, но никогда не отшибало память. Я помнил всё до мельчайших подробностей— даже в те моменты, когда вообще переставал себя контролировать. И помнил, как начал приставать к Эдварду с вопросами.

— Эдди, ты обещал рассказать о своих тайнах.

Он отстранился и едко прокомментировал: «Ничто не предвещало беды».

— Нет, ты путаешь. Я сказал, что, возможно, однажды расскажу, — после паузы ответил Эдвард. Перед нами стоял заказ: две порции виски и по одному коктейлю для каждого. Я полагал, что напитки позволят Эдварду вынырнуть из депрессии, касающейся амфетамина, раз уж он не предпринимал попыток остановиться. Только нудел, когда опускался до того уровня упаднического настроения, чтобы признаться, что не мог выходить на суточное дежурство без своего «энергетика».

Но ни черта менять не собирался. Браво, дорогой.

— Что в этом вопросе такого особенного?

— Ты мне скажи, ты же меня достаёшь, — картинно вздохнул Эдвард.

— Это естественный процесс, когда ты с кем-то живёшь.

— Да ты что?

— Приходится показывать мерзкую натуру, рассказывать о скелетах в шкафу.

И мы снова выпили. Я обнял его за плечи, заглядывая в глаза. Сопротивление Эдварда надломил алкоголь, как и ожидалось. У меня самого в голове стало легко и ясно — остались только приятная музыка на фоне, градусы в крови и близость Эда, моего афродизиака, ладонь которого поползла вниз по моему бедру. «Беверли» было хорошим местом, где умудрялись уживаться геи, лесби и гетеросексуалы.

— И что ты хочешь знать?

— Не закапываешь ли ты несчастных девушек в нашем саду?

Эдвард вцепился в стакан виски, помолчал немного.

— Закапываю. Нужно же практиковаться. У последней я удалил печень.

Я пьяно ухмылялся и лез к нему под ремень.

— Это возбуждает.

— Извращенец. Хочешь сказать, что у тебя встаёт при мысли, что я копаюсь в чьих-то телах, режу их острым скальпелем, с моих ладоней стекает ещё тёплая кровь… — Я склонился к нему так, что мои губы оказались напротив его уха, и прошептал мягкое: «О, да-а-а». Хотя меня это совсем не возбуждало — вот ни капли. Просто ляпнул для поддержания разговора, чтобы его потом поцеловать.

Я скорее не любил кровь, чем любил — хватало того, что приходилось постоянно оттирать её от одежды, пистолета, машины, туфлей, мобильного телефона, плеера, солнцезащитных очков — разные бывали заказы… Маленькие красные точки вызывали во мне приступ паники, и в мозгу вспыхивала мысль: «Как я мог пропустить, кровь жертвы, кровь жертвы на убийце, чёрт, к чему это приведёт?»

Я прокручивал этот эпизод в голове, пока вёл хонду к дому Лайлы. Давно заметил, что с трудом сосредотачивался после дела — в голову лезли совершенно неуместные мысли, и было сложно остановиться на одном.

Лайла сидела на пассажирском сидении и рассматривала настоящий смартфон убитой, когда я задумался о нашей страховке — о невозможности определить точное время смерти человека (даже по температуре печени). Это давало преимущество: прекрасная возможность обеспечить себя алиби на пару стратегических часов.

Я влился в городской поток авто. Начиналась настоящая метель: ветер подхватывал снег, швырял его о стены и стёкла машин, а спустя мгновение бросал на пол, как страстный партнёр по танцу. Я то и дело смотрел на секундомер, включенный сразу после убийства. На углу Оклир-стрит высажу Лайлу— до дома она доберётся за пять минут. Ну, может, за семь, учитывая, что быстро ходить ей сложно. Примерно за такое же время я вернусь домой, чтобы поднять трубку стационарного телефона. И если копы нагрянут — вуаля, я отдыхал, спал, а затем позвонила Лайла: она заскучала, и мы болтали о президенте. «Вот, любуйтесь, на телефоне есть информация о звонке. Мы проговорили тридцать минут». А если у полицейских возникнут подозрения насчёт самой Лайлы— так она тоже была дома весь вечер: читала о том, как стать мамой, выбирала коляску в интернет-магазине. «Да вот же, история браузера в помощь».

— Как договаривались?

— Да.

— Ты не передумал сегодня встречаться с заказчиком?

— Он сказал, что дело срочное, помнишь? — Помолчав немного, я добавил: — Да и если честно, фотография мёртвой девчонки в телефоне немного напрягает.

Пока всё шло как надо. Я пробыл дома два часа, реализовал план, задуманный вместе с Лайлой, распихал улики по секретным ящичкам, швырнул одежду в стиральную машинку. Да уж, никогда не убирал проституток. С ними обычно — если и была надобность — расправлялись проще, без привлечения наёмных убийц. И этот факт меня здорово смущал. Услуги подобного рода стоили немало и были востребованы, если жертва оказывалась соответствующей. Фабио Казетти— в криминальных кругах «итальянец» — как мне сказали, привык решать проблемы чужими руками. Даже убивать шлюх. Итальянец никого в жизни не угробил самостоятельно, но при этом имел огромнейший авторитет среди себе подобных. Вроде бы и логично. Другой бы забил и не думал, но я не переставал задаваться вопросом, который посещал каждого киллера: «Когда я буду знать слишком много и окажусь следующим?»

Фабио почти каждый вечер играл в казино «Орёл». Туда я и направился.

Сказал плечистому охраннику, что назначено, и тот, переговорив с кем-то по рации, пропустил меня после обыска. Стандартная процедура — поэтому и пришлось оставить глок дома. В просторном зале играл джаз, Фабио, похожий на любимого дедушку среднестатистической американской девочки, тепло меняпоприветствовал и велел пройти в кабинет. Начал рассказывать о неудачной партии в покер, пока мы шагали по коридору, обитому красной тканью. «Орёл» был обставлен по-королевски: весь город знал, что сюда можно не соваться, если в карманах нет хотя бы тысяч двадцать.

Я надеялся, что надолго тут не задержусь; что не придётся рассказывать как это случилось. Заказчики обычно предпочитали знать поменьше: их не интересовало как сделано дело, было ли сложно, остались свидетели или нет. Убийце, полагаю, платили именно за то, чтобы не переживать о нюансах. И я не имел ничего против. Точнее, имел, но не хотел иметь ничего против спонсоров. Люди стремились решать проблемы деньгами. А деньги создали киллеров.

Я всегда оставался собранным — мне казалось, что поэтому и находился в позиции, дающей возможность отразить удар. Ничего такого, банальная самозащита. Ведь мы об убийстве будем говорить. Но я не успел среагировать. Жаль, что не успел среагировать на удар чем-то тупым по голове. И сколько ни пытался ухватиться за сознание, оно ускользнуло. Я упал на обитый красной тканью пол.

Эдвард Дэй

01:34

Карл не стал ограничивать мою свободу — оставил в покое около бара и попросил задержаться. Хотя у меня в голове был такой кавардак, что я сомневался в способностях правильно назвать таксисту адрес, случись что. И вот уже почти два часа «задерживался», затягиваясь дешёвыми сигаретами. За это время я отбросил множество вариантов решения проблемы, думал над тем, чтобы вызвать полицию, позвонить в службу спасения, обвинить Карла в доведении меня до суицида, предварительно напившись снотворного… Каждый сценарий доставлял Карлу определённые неприятности и давал мотивацию испортить мне жизнь окончательно, только с небольшой отсрочкой. И я перестал паниковать. Тоже полезно.

Джо вот не взял трубку.

Я позвонил ему в каком-то истерическом припадке, и пока шли гудки, отказался от затеи рассказать о проблеме. Нахрена втягивать его? Каким образом Джозеф исправит положение? Он был знаком с Карлом, но не отзывался о нём плохо; не отзывался вообще. Действительно, с чего бы вдруг? Я понятия не имел, как они спелись и что было известно Карлу о Джозефе, а Джо — о Карле.

— Эй, Эдди, — на моё плечо легла горячая ладонь. — Подгони список всего, что тебе надо для операции. Оборудование, медикаменты и так далее.

— Чёрт.

— Ты бы поосторожнее, а то дозовёшься.

Джозеф Лайт

01:56

Я находился в казино— играла знакомая музыка. Или на заводе по производству металлических дверей. Как-то мы с отцом побывали на таком, уши потом болели. Или рядом с человеком, рубящим дрова. Я слабо соображал — наверное, у меня было сотрясение. Приходя в себя, я ощущал себя всё хуже, хуже и хуже.

Открыв глаза, я увидел плитки пола. Вокруг стояла тишина — похоже, стучала кровь в голове. У двери вышагивал крупный мужик. Комната была другой, меня перенесли. В карманах куртки ощущалась пустота — телефона с фотографией мёртвой Мередит там больше не было. Значит, обыскали. Ну и плевать, моих отпечатков там нет. Хотя нет, не плевать. Я поступил по-идиотски: что мешало мне спрятать фотку так, чтобы без меня её никто не увидел? Или оставить смартфон и переслать карточку на ноутбук. Меня весь вечер мучило плохое предчувствие, но при этом я даже не попытался себя обезопасить. Точно дурак какой-нибудь. Самонадеянность убивала даже лучших. Главное теперь — понять, что случилось. И вот беда — воспоминания, аккуратно упорядоченные по датам, перемешались в полнейшую кашу.

— Без резких движений.

«Да он издевается?»

Я едва поднялся на четвереньки.

Если совершу резкое движение, то разве что в сторону пола. Надзиратель не стал рисковать — заехал мне по печени ногой даже раньше, чем я сумел удержать равновесие, и резкая боль проколола мой бок. Так и сознание потерять недолго.

Подобное случается с наёмными убийцами, я в курсе. Заказчики столь же сильно, как и сами киллеры, любили лёгкие деньги. И не любили с ними расставаться. Можно не платить? Тогда зачем платить? Как обойти опасность? Невозможно. Я страховал себя, правда: каждый заказ внимательно взвешивал, искал на заказчика информацию, втирался в доверие нужным людям, но какой в этом толк, если я проснулся на холодном полу с окровавленной головой и отбитой печенью?

— Веди себя хорошо.

— Пошёл в жопу.

Во рту чувствовался вкус крови, я сплюнул. Охранник показательно сжал кулаки, похрустел костяшками. М-да, как ново и не заезжено. Удалось сесть, но почти сразу голова закружилась и меня повело в сторону. Я беспомощно упал на бок, решив полежать неподвижно и поразмыслить над своим плачевным состоянием. Если они не убили меня сразу, значит, зачем-то я им нужен. Девчонок можно продать в бордель, парней туда тоже сплавляют. Но только неспособных дать в морду. От наёмного убийцы же проблем не оберёшься. А у меня пояс по каратэ.

Я изначально был источником проблем, потому что мне доверяли, сами того не желая, информацию о том, кто с кем в криминальном мире дружил, кто кого боялся. Пришлось столкнуться с конкуренцией на рынке героина и с разборками между сутенёрами. Меня попросили убрать мелкого предпринимателя, не желающего отдавать в аренду свой магазин. Такой ситуация была на поверхности, но мы с Лайлой всегда докапывались до сути конфликтов: надо знать, в кого собираешься выстрелить. Выяснили, что дело вовсе не в аренде: просто один мужик увёл у другого леди, а поскольку они вместе «сидели» на паромных поставках наркоты, то и дела привыкли решать соответствующим образом. Информация собиралась в мозгу и поднимала меня в списке нежелательных свидетелей выше, выше и-и-и… слишком высоко.

В помещение кто-то вошёл — женщина, судя по противному стуку каблуков об пол. Боже мой, дай мне сил. Я должен оставаться в себе и всё фиксировать.

— Кто его так?

— Сильно разговорчивый просто.

Незнакомка цокнула языком и сделала ещё несколько шагов в мою сторону.

— Ладно, подержи.

Я распахнул глаза, когда громила схватил меня за руки, удерживая их за головой. Блондинка лет сорока, вся в чёрном, уселась на живот и вогнала шприц в предплечье. Я попытался ударить её ногой, но стоило приподнять пятку, как в спине резко прострелило, как будто парализовало. И я перестал быть дееспособным.

— Ах ты…

Кто-то закрыл мне рот жёсткой ладонью.

— Лежи спокойно. — Она похлопала меня по щеке, как будто заигрывала со своим домашним любимцем. Как я хотел откусить ей палец! Женщина поднялась на ноги, а у меня уже начал неметь язык. — Через десять минут он отключится.

Мне связали руки за спиной и заклеили рот пластырем. Я наблюдал за этим с удивительной отрешённостью — препарат уже действовал. Мне становилось всё равно.

Эдвард Дэй

02:43

Переминаясь с ноги на ногу, я стоял перед комнатой, куда привезли оборудование и медикаменты. Сердце билось так быстро, что у меня возник соблазн стащить часть седатика для себя любимого. Ну что сделать, как успокоиться? Я должен войти в комнату и проверить, доставили ли всё то, что было необходимо.

Но если войду — назад пути не будет.

Ощущение захлопывающейся мышеловки превратилось в паранойю и не отпускало меня последний час. Я повёл себя опрометчиво и легкомысленно, а теперь расплачивался. К слову, при помощи ампутационного ножа можно быстро перерезать горло Карлу, решив большинство проблем разом. Нет, в самом сердце наркотического притона решил разборки чинить? Совсем дурак? Тут повсюду таскались телохранители и торчки. Иной раз торчки были даже агрессивнее охранников, а мой «опыт» драк ограничивался просмотром голливудских боевиков.

— А к чёрту. — Я толкнул дверь.

Помещение напомнило палату с шкафчиками и разложенными инструментами на них, операционным столом, бестеневой лампой. Стены затянули полиэтиленом, чтобы обеспечить хотя бы подобие стерильности. Сделали всё, как я сказал — молодцы, хватило мозгов. Около инструментов стояла медсестра-ассистент, обрабатывала перчатки антисептиком. Я знал имя девушки — Нина — и подозревал, что она тоже попала сюда не по доброй воле.

Выходит, Карл наладил бизнес.

— Я ввела ему барбитал и куаалюд, — сообщила Нина.

— «Ему»?

Я почему-то подуал, что на столе окажется девушка. В конце концов, девчонок проще сцапать, они более доверчивые по природе и не оказывают сопротивления. Слабые, но желанные. Девчонки всем нужны.

Прикрыв дверь, я посмотрел на пациента и оценил его профессиональным взглядом: кожа бледная, фигура спортивная, не больше тридцати пяти лет.

А когда дошло дело до его лица, застыл — и едва ли прошептал: «Блядь».

========== Глава 2 По пути наибольшего сопротивления ==========

Эдвард Дэй

02:43

Точно. Мне подсыпали галлюциноген в напиток. Или я сходил с ума. Или в голове росла опухоль, которая достигла височной доли мозга. Блядская опухоль.

Я заморгал, потёр глаза, но Джозеф с операционного стола никуда не делся. Лежал тут, словно так и надо. Нина встала рядом, скрестила руки на груди — то ли ждала от меня вступительного слова, то ли хотела начать работать. Но я беспомощно уставился на Джозефа, медленно выстраивая в уме причинно-следственные связи…

— Жалко его, — сказала девчонка.

Ну конечно: сучий трейдер и внезапно на операционном столе чёрного трансплантолога. Ой, а это даже звучит интересно. Джозеф, сам того не желая, загнал меня в ещё более плачевное положение. Он был в этом мастером, если честно. Кто привёл меня в «Беверли»? Кто познакомил меня с Карлом? Кто дал мне попробовать амфетамин? Кто мне жизнь сломал, твою мать, Джо? Возможно, он даже заслуживал остаться с одной почкой, но если я возьму орган, то Джозеф умрёт — загнется на столе от потери крови. А убийство было бы чересчур… Ладно, может, Джо и виноват, но не он запихивал таблетку мне в рот. Если подумать, даже предупреждал, чтобы я не «увлекался» этим. Но какое теперь кому дело, а?!

Сделав вид, что у меня резко заболела голова, я отошёл к стене и прижал ладони к вискам. Надо подумать. Нина смотрела и мешала — вот-вот пойдёт и скажет Карлу, что со мной что-то не в порядке. И тогда весь план, который я только пытался выстроить в голове, рухнет. Нет, с ней не получится договориться. У неё своя мотивация: она готова убить Джо и сделать операцию.

Я взял в руки термоконтейнер, ненавязчиво прошёлся с ним по комнате. Типа просто гуляю. С термоконтейнером.

А потом резко замахнулся и врезал им Нине по голове со всей дури. Медсестра, потеряв сознание, упала мне на руки. Чистая работа.

Я постоял неподвижно, дабы удостовериться, что металлический «бум», с которым соприкоснулись мини-холодильник и голова девушки, не привлёк внимание головорезов за дверью. А в том, что где-то рядом гуляли помощники Карла, сомневаться не приходилось.

Перетащив Нину в угол, я метнулся к двери и закрыл её на замок.

Прислонился к стене и тихо рассмеялся: какая ирония! Боялся, что потеряю шанс работать в госпитале, а теперь получалось, что, не окажись я здесь, Джозефа убили бы. Уже почти решился на операцию, и тут оказалось, что я просто не в силах сделать то, что они просили.

Стечение обстоятельств.

Что теперь с ним делать?

Я оперся о стол. Джозеф работал на бирже, говорил, что в среде трейдеров много способных на убийство. Там были и люди, готовые отправить его прямо на хирургический стол к подпольному трансплантологу. Как конкурента. Не факт, что он мне врал. Но чтобы спросить, стоило привести его в чувство, с бессознательным телом я точно ничего не решу.

Или всё-таки врал. Он работал на своего отца, кто в здравом уме решился бы на такое?

Я подошёл к столику с лекарствами в поисках бемегрида. Перебирая этикетки, я отложил камфору, кордиамин и кофеин, но нужного лекарства не нашел. После такой дозы транквилизаторов, снотворного и анестетиков Джо пробудет в отключке часа четыре. А если учесть, что анестетики пролонгируют действие транков, то все шесть, прелестно. Су-у-ука.

Я наполнил три шприца, за минуту нашёл вену. От запястья и выше на коже Джо виднелись следы побоев. Затем снял с него рубашку: на животе и груди не осталось нетронутого места. Выглядело ужасно, но если поискать положительное… Похоже, он потерял сознание из-за побоев, а значит, Джо не кололи ничего помимо барбитала и куаалюда. И не придётся переживать о совместимости препаратов. Хотя, как я могу быть уверен на 100%? Блядь, блядь, блядь. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, я вспотел, пока делал уколы. Простецкие — а руки дрожали.

После этого свалил шприцы в одну кучу и стал ждать. Мимо двери регулярно прохаживалась охрана, и меня каждый раз кидало в жар при мысли, что в комнату постучат. Пока прошло слишком мало времени — при необходимости скажу, что именно сейчас держу в руках скальпель, а Нина — крючки, мол, нам некогда открывать дверь. Но что делать, если Джо не оклемается через час? А что делать, когда Джо оклемается? Он проснётся в комнате с кучей хирургических инструментов, на столе под яркой лампой, в одних штанах и после избиения.

Ему потребуется меньше минуты, чтобы догадаться, что к чему.

Я взял стул за спинку и, подставив к койке, сел. Иногда, обычно после того, как отпускало и уровень дофамина в крови резко снижался, я представлял себе сцену своего разоблачения, хотя понятия не имел, как бы Джозеф отнесся к моей ситуации. Про родителей — вообще молчу, это аут. Они выложили несколько сотен тысяч долларов, чтобы я стал доктором, а сынок взял да и соблазнился в Нью-Йорке амфетамином. Ещё и у сомнительных поставщиков в придачу.

Я смирился, что попал в безвыходную ситуацию.

Джозеф Лайт

03:20

Уже второй раз я оклемался непонятно где, только стало еще хуже.

Я не чувствовал рук и ног: казалось, что болью отзывается сама мысль о движении. Большое серое пятно склонилось надо мной, предложило перевернуться на бок, чтобы облегчить желудок. Меня как по указке действительно затошнило, и я с огромным усилием перегнулся через край того, на чём лежал. В воздухе стоял специфический запах — смесь спирта и дезинфицирующих средств. Да и этот раздражающе яркий источник света напоминал медицинские лампы, используемые в операционной. Кажется, вариант с гей-борделем был не так уж и плох.

Я повалился на спину. В голове стояла оглушительная тишина, издалека, как сквозь вату, пробивался голос, повторяющий моё имя настойчиво раздражающе. Кто-то бил меня по щекам, но кожа, пожалуй, потеряла чувствительность. Или я весь её потерял.

— Тебе вкололи много седатиков, а я вывел тебя из этого состояния, но слишком быстро. Хотя выбора не было, сейчас тебе станет лучше. Должно стать, — говорил кто-то.

Голос показался знакомым, когда звуки начали складываться в слова.

Усталость волнами распространялась по моему телу. Сердце билось быстро, мышцы мелко дрожали, как после секса с Эдвардом, когда я, кончив, взмокший, перекатывался на свою половину кровати, стараясь совладать с дыханием. Однажды Эд сыронизировал насчет количества сердечных приступов во время близости — смешно было ему одному. Почему я об этом вспомнил? Говорят, перед смертью человек проживает лучшие моменты своей жизни. Догадка, говорившая сразу о двух неприятных для меня фактах: счастливое воспоминание за тридцать два года нашлось только одно, причём связанное с оргазмом, и я скоро умру.

—Джо, лежи спокойно.

Холод в руке — кто-то схватил за предплечье и уколол. Хватит уже на сегодня уколов. Я открыл глаза и постарался оттолкнуть от себя человека, борясь с внезапным спазмом в желудке. Но не тут-то было: слабые мышцы не желали слушаться команд, незнакомец без особых усилий отвёл мои руки в сторону, жёстко схватив за грудки, и приподнял над кушеткой.

— Эй, ты узнаешь меня?

Комната обрела естественные очертания, а главное, я разглядел человека, стоявшего передо мной. Сфокусировал взгляд на знакомых чертах лица и неуверенно спросил:

— У меня галлюцинации?

Не мог же Эд героически ворваться в казино и спасти меня из лап «итальянца». Нет, я просто думал о нём минуту назад, вот сознание и подкинуло картинку в предсмертном бреду.

— Забавно, я тоже сразу об этом подумал, когда увидел тебя здесь.

— Где «здесь»?

Я ненавидел терять контроль над ситуацией или отдавать контроль над ситуацией кому-то другому. Но ничего другого не оставалось: Эдвард подхватил меня за шею и помог сесть.

Галлюцинация так делать не умела.

Мозг работал слишком медленно, на диске не хватало памяти, чтобы свести воедино факты. Я убил девицу, сделал своё дело, пришёл за деньгами к заказчику, и там меня вырубили. Другая девица, оседлав ноги, вогнала шприц в плечо, и меня связали. Значит, привезли в комнату и оставили наедине с инструментами и Эдвардом. Кстати, врачом. Вот же мразь такая, медицинская, всё встало на свои места. Я бы рассмеялся, если мог.

— Ты в ночном клубе, — сказал он.

— Подробнее, Эдди.

— Ну, понимаешь… Эти ребята меня шантажировали, грозились отправить в госпиталь целое досье о том, как я люблю спиды и амфетамин. Сам понимаешь, я мог потерять сертификат, — выпалил Эдвард на одном дыхании. — А платой было, собственно, вот — вырезать почку.

Я помолчал секунду. Он что, ненавидел меня так сильно?

— Ты хотел у меня вырезать почку?

— Не конкретно у тебя, — Эдвард взял меня за подбородок, заглядывая в глаза, — но так вышло. Джозеф, это просто тупое стечение обстоятельств, я даже не знаю, что сказать!

— Я чувствую себя хреново, дай мне какую-нибудь чудо-таблетку…

— Хватит уже с тебя таблеток, поверь.

Эдвард связался с людьми, способными собрать на человека компромат, чтобы склонить его к сотрудничеству? Подельниками итальянца, уверен. Тот не захотел платить мне за выполненное дело и уже по проверенному каналу передал своим друзьям-трансплантологам. До меня, наконец, дошло, что я не должен был проснуться после наркоза. Эд спас мне жизнь, хотя и в своеобразной манере. Чёрт, у нас с ним всё было в своеобразной манере.

— Ты должен мне подробно описать клуб, где мы находимся. Все входы и выходы, расположение залов, количество… — У меня заплелся язык, как будто я оказался мертвецки пьян. — Количество… Слово забыл. Есть рядом стоянка, чтобы по-быстрому взять такси? В каком мы вообще районе города? Что это за место такое? С кем ты сотрудничал?

— Э-э-э…

— Тут есть оружие?

Эдвард стрельнул глазами в сторону набора скальпелей, а в углу без сознания лежала девушка. Я поплелся к столу с инструментами, держась за стену. На полпути ноги отказали, прислонившись к дверям, чтобы отдышаться, я прикрыл глаза. Чувствовал себя бесполезным, негодным инвалидом.

— Нет, нет, спать нельзя. — Эдвард встал рядом, встряхнув меня за плечо. — Слышишь?

Тяжёлые веки, пустая голова, мышцы как будто не мои и совсем не хотели работать.

— Отходняк от наркоза?

— От прерванного наркоза. Я сделал всё, что в моих силах, дальше ты сам.

— Да. — Я сунул в карман несколько острых предметов и повернулся к Эдварду.

— Сможешь по-быстрому стереть отпечатки пальцев в этой комнате? Есть перчатки?

Эдвард Дэй

03:31

Я ожидал ДРУГОГО. Думал, придётся его убеждать в том, что должна была состояться моя первая операция, или в том, что я не знал до последнего момента, кто окажется на столе. Но Джо не задал даже и половины вопросов, коих я опасался. А вторую половину уместил в несколько фраз и даже спорить не стал: его мысли были заняты чем-то кардинально иным.

Возможно, тем, как и почему он попал в «Беверли». До этого момента я старался не лезть в его дела, воспринимать странности и недомолвки как данность, вот такой он, Джозеф Лайт. Мистер лёгкого поведения, лёгких и необременительных отношений, лёгких путей. Но сегодня я невольно вспоминал всё то, что заставляло меня думать о нём хуже. Например, пистолет в тумбочке, который нашёл спустя месяц совместного проживания, когда целенаправленно обшаривал вещи. Ящик с двойным дном не мега-эксклюзивное изобретение, в конце концов. Вскоре после этого мы лежали в кровати и Джозеф начал заигрывать в привычной манере.

— Сопротивляйся, Эдвард. Хотя бы попытайся, — подначивал он, сидя у меня на бёдрах.

В бок мне упирался пульт от телевизора, и это было, пожалуй, единственным неудобством. То, что Джозеф держал меня за запястья, прижимая к кровати, только возбуждало.

— Зачем?

— Хочу понять, способен ли ты за себя постоять.

— С чего это вдруг? И от кого же мне прямо сейчас надо защищаться? — тихо рассмеялся я. — Может, ты намерен меня изнасиловать, подлец? — И качнул бёдрами.

— Не сейчас.

— А когда?

— После того как покажешь, на что ты способен.

Я резко вывернул запястья, заставив Джозефа разжать ладони. Оттолкнувшись ногой от края кровати, перекатился на другой бок и уселся на Джо сверху. Он был таким расслабленным, что поддался бы даже ребенку. И теперь уже я был доминантом. Мне так казалось секунды две, пока Джозеф не выхватил из тумбочки пистолет, который я обнаружил незадолго до этого.

— У тебя есть разрешение на ношение оружия?

— А если нет?

— Плевать. — Я расстегнул ему молнию на брюках. — Что это, австрийский глок сорок пятого калибра, магазин на шесть патронов, полувзведённый ударник, без флажкового предохранителя?

— Я поражён.

Я начал стаскивать с него джинсы.

— Раньше я часто ходил в тир.

— Ты та ещё штучка, Эдвард. — Джозеф позволил мне взять пистолет, положить его на тумбочку и вернуться к прерванному занятию. — Точно надо проверить сад на наличие тел.

Джозеф Лайт

03:44

На то, чтобы убрать следы, ушло минут десять.

Эд молча выполнял мои распоряжения, так что с делом мы справились быстро. Он вытирал инвентарь, а я расхаживал по комнате, держась за стену, заново привыкая к своему телу. Нет, ощущения не шли ни в какое сравнение с опьянением. Это был очень крутой приход, помноженный на пятидневную бессонницу на фоне голодовки.

— Эдвард, ты знаешь тут всех мудаков?

— В общем-то, да. — Он нахмурился, добавив: — Погоди, ты хочешь просто выйти?

— Сыграем на опережение.

— И кого ты сможешь опередить в таком состоянии?

— Тогда как? — Я коснулся волос рукой, обнаружив между прядями грязь. Брезгливо отведя руку, вытер ладонь о кофту бессознательной медсестры. — Твой вариант какой?

Я впервые интересовался его мнением в деле, которое касалось нас обоих. И Эдвард всерьёз задумался, молча спрятав в карман брюк несколько грязных салфеток.

— Заманить их сюда?

— Чтобы что?

— Я позову на помощь, потому что буйный пациент проснулся и вырубил медсестру.

Прикинем преимущества и недостатки плана. Если повезёт, то на крик Эда сбегутся всего несколько человек, мы заманим их в комнату и разберёмся, расчистив себе путь. Карл едва ли считает операцию настолько опасной затеей, чтобы выставлять перед дверью целую армию. Он полагает, что и Эд, и бессознательная медсестра работают на него, пусть не совсем добровольно. План не так уж плох, единственный и существенный его минус — вероятность, что мы ошиблись. Я взял в руки кривые ножницы: если бить сильно — а опыт у меня был — то это — смертельное оружие.

Эдвард встал у двери с контейнером в одной руке и ножом в другой.

— Ты нормально, спать не завалишься? — С тревогой спросил он.

Моя вторая профессия заставила привыкнуть к ситуациям, когда вопреки желанию и возможностям нужно было собрать себя в кулак и не спать, продолжать бежать, терпеть боль, молчать или кричать. Я несколько раз глубоко вздохнул, переступил с ноги на ногу, тряхнул руками. Адреналин в крови бодрил, но как долго это продлится?

— Завалюсь, конечно. Позже.

На губах у Эдварда мелькнула улыбка, а потом он закричал: «На помощь!»

Послышался топот ног. Первого гостя Эдвард вырубил ударом контейнера в висок — как он сказал, проверенный метод. Когда парень упал, Эд уселся ему на бёдра, всадив ножницы точно в сердце. Мне показалось, что через металл по рукам передались последние натужные и судорожные толчки сердечной мышцы. А может быть, это дрожали ладони Эдварда?

Я был так увлечен зрелищем, что не успел среагировать на появление нового противника. Он зарядил мне по печени, замахнулся для второго удара в лицо — тогда я и ответил, полоснув ножом по горлу. С третьим расправился так же: свалил его на пол и перерезал горло.

Всё закончилось быстро.

Я оперся о стену, смахнув пот со лба ладонью, измазанной в крови.

Мы оба прислушались. Тишина, только музыка продолжала греметь наверху. Под телами расплывались красные лужи — я опустил взгляд и сделал шаг назад, чтобы не вымазать ботинок.

— Всего лишь трое.

— План оказался не таким уж и плохим, да? — Эдвард схватил со стола салфетку, начал стирать с моего лица кровь, придерживая за подбородок. Я не знал, что ему сказать: в голове всё ещё стояла мешанина, да и времени для обстоятельного разговора мы не имели. Хотя одна мысль настойчиво лезла мне в голову: Эд отреагировал на происходящее очень странно.

— Нужна одежда, — произнёс я.

И он кивнул в сторону одного из трупов:

— Твой размер?

Эдвард Дэй

04:12

Открыв дверь в коридор, я выглянул — впереди было пусто.

Каких-то пару часов назад я шёл по нему в комнату и мечтал, чтобы меня кто-то позвал или остановил. В этот раз от того, останемся ли мы незамеченными, зависело всё. Я будто угодил во временную яму, и на самом деле с момента разговора с Карлом прошло несколько дней. Конечно, в голове всё ещё стоял гул, но соображал я достаточно ясно, будто имел возможность хорошенько обдумать произошедшее. Словно Джо не перевернул ситуацию с ног на голову, словно я, так боявшийся нарушить закон, не убил только что двоих человек.

За углом стоял охранник — я поздоровался, отвлекая его, а Джозеф вогнал ему нож в живот (через печень в желудок, захлебнётся кровью минут через пять). Я засунул ему импровизированный кляп из нескольких салфеток прямо в глотку, так что задохнётся он быстрее, чем потеряет достаточно крови.

Парень стал единственным, кто встретился нам на пути и присоединился к трупам, к которым мы уже, так сказать, приложили руки. Музыка резанула по ушам, когда мы попали в зал. По лицам гостей бежали мерцающие огоньки, под потолком клубился сигаретный дым. Я опустил голову, проталкиваясь к выходу. Если Карл заметит, придётся устроить резню на танцполе, и не факт, что мы одержим победу. На нашей стороне фактор неожиданности.

— Быстрее можешь идти? — возмущался Джо.

Я останавливался, Джо налегал сзади, прижимался, и я почти чувствовал ампутационный нож, спрятанный под его рубашкой. Мы продвигались медленно, проталкиваясь между танцующими в пьяном угаре парочками. Я каждый раз говорил «извините», чтобы они чего доброго, не попытались затеять скандал. Еще минута-две тесноты с запахами алкоголя и удушающей смеси парфюмов — и я вывалился на улицу.

Дверь появилась неожиданно. Я споткнулся о порог и едва не разбил себе нос о косяк. Ну, тем лучше, к обдолбанным обычно нет вопросов. Когда поднялся на ноги, Джо уже стоял рядом — я схватил его за руку. И медленно, словно меня совершенно не интересовал окружающий мир, поплёлся к стоянке у дороги. Джо шёл неуверенно, шатаясь; по его тяжёлому дыханию я сразу понял, что он не притворялся: ловил букет побочных эффектов от резкого пробуждения.

— Такси.

— Хорошо, домой? — Я помог Джо переступить через высокий бордюр.

— Нет, там нас могут найти. Я скажу адрес.

Мы сели в автомобиль, который оказался ближе всего. Таксист встретил нас радостной репликой, что он, мол, привычен к пьяной публике, на что я ответил: «великолепно». В пути водитель рассказывал дурацкие истории, поглядывая на нас в окно заднего вида. Я кивал, делал вид, что увлечённо слушаю. Мужик не подозревал, что на днях к нему, скорее всего, пожалуют полицейские и начнут спрашивать насчёт людей, которых он увозил с «Беверли».

Автомобиль пересёк загруженное Строель-авеню, повернув в сторону промышленного района, куда я раньше не забредал. Надо было всё-таки нюхнуть кокаина, успокоило бы нервы. Я сжал пальцы Джо — тот был слишком не в себе, чтобы оценить внезапное проявление чувств. Он так быстро дышал, что я занервничал и взял его за запястье: пульс был чаще нормы, но должно обойтись без последствий. Я не знал, что с ним делали: надо было спросить сразу же, выяснить ещё в комнате, где у меня на руках были хоть какие-то антидоты.

Меня уже бесило количество собственных косяков.

Джозеф Лайт

04:38

Мы приехали в райончик, построенный с нуля всего пять лет назад. В то время эту местность и городом не считали, но ньюйоркцы приняли очередной кусок земли к себе. Лайла часто рассказывала, что считала сделку с покупкой дома мегавыгодной. Застройщики сбрасывали цены, поскольку промышленная зона была не интересна богатеньким, а домики тут продавались приличные, инфраструктура развивалась семимильными шагами.

Я же говорил, что размышляю о всякой ерунде при стрессе.

Таксисту сказал, чтобы остановился на углу Овер-авеню — она пересекала Уолтер-драйв, а нужный дом находился на пересечении Овер-авеню и Седьмой. На дорогу туда пешком потратили пять минут — Эдвард тащил меня за собой — но ради безопасности Лайлы я мог пожертвовать временем. Никто не должен был выведать, к кому мы уехали из «Беверли».

— Так… — Эд перехватил меня поперек груди и продолжил. — Кто здесь живёт?

— Эдвард…

— Я задал первый вопрос за сегодняшний вечер.

Он был прав, в какой-то мере его вопрос даже меня успокоил. Вот она, нормальная реакция человека, не понимающего, что происходит, только как же не вовремя. Нельзя задерживаться здесь, в «Беверли» уже начались разборки в связи с нашим исчезновением.

— Эд, я все расскажу, но позже, когда мы сделаем…

— Что сделаем?

Мы направились к двухэтажному домику. В окне на втором этаже горел свет; Лайла по субботам была одна: Рик регулярно уходил на ночные дежурства на предприятие по производству военной техники; бессонница во время беременности уже стала для неё нормой.

— Эд, ты знаешь, что в детстве я три раза падал с велосипеда…

— Нет, скажи, что тебе здесь нужно.

— Постоянно случалась какая-то беда с тормозами.

Он страдальчески застонал и замолчал, когда мы наконец-то добрались. Я позвонил в дверь: Лайла открыла почти сразу и уставилась на меня тяжёлым взглядом.

— Ты сделала?

Я без приглашения вошёл внутрь.

Лайла суетливо заправила халат, пригладила волосы, собранные в пучок на затылке. Я редко видел её нервной, но привык к тому, что она переставала в такие моменты контролировать свои руки. Она посмотрела на Эдварда, закусила губу.

— Что-то пошло не так?

— Принеси тревожный чемоданчик и… Подожди, — Я передал Лайле инструменты в крови, вытащил у Эдварда из кармана салфетки, которыми он вытер отпечатки в комнате.

— Твою мать, Джо…

— А это уничтожь, закопай, не знаю.

— Это нехорошо, очень нехорошо, Джозеф.

Лайла побежала вглубь дома, поднялась на второй этаж. В такси мне удалось согреться, но после марш-броска к дому в одной рубашке я снова насквозь продрог. Куртка Эдварда осталась в клубе: мы решили, что она не стоит того, чтобы бродить по «Беверли», зная, что громилы Карла могут в любой момент заглянуть в «операционную» и увидеть там трупы друзей.

— Что она должна была сделать?

Эд уставился на меня, скрестив руки на груди.

Что-то в его позе подсказало мне: лучше сказать правду.

— Обеспечить мне алиби.

— Алиби для чего? — Эдвард повысил голос. — Алиби для работы на бирже не нужно.

— Для работы на бирже — да, не нужно.

Мгновение Эд ждал, что я объяснюсь, хотя подтекст очевиден.

Дорогой Эдди, ты ведь умный, догадайся, что если алиби для работы на бирже не нужно, то я работаю где-то ещё. Вот, что я должен был сказать, но оставил Эдварду возможность сделать вывод самому. И не стал тратить на объяснения силы. Эд не начал орать, спорить или возмущаться, его взгляд снова стал обеспокоенным, когда я закашлялся.

В комнату вернулась Лайла — глаза уже привыкли к темноте, и я заметил, как Эд пялился на её живот. Он, наверное, заметил на стене календарь беременности и теперь размышлял, какие дела могли связывать девушку в положении с таким, как я. Ну не ревновал же Эд, в самом деле.

Лайла принесла дорожную сумку, которую я с кивком закинул себе на плечо.

— Там всё есть?

— Конечно, по два комплекта, карточки.

— Пистолет остался дома.

— Вы же в аэропорт, я правильно поняла? — предположила она.

— Да. А воды не найдется?

Эдвард Дэй

04:49

До меня дошло, почему мы не поехали домой: мой адрес наверняка известен Карлу. Или адрес Джозефа. Если учесть, что у нас был один адрес на двоих, то, нюансы не имели значения. Карл захочет меня найти, когда поймет, что операция не состоялась, а пациент исчез. Джозефа будет искать тот, кто отправил его в клуб, и всё снова упиралось в причину.

— И всё-таки как ты там оказался? — поинтересовался я, когда девчонка снова оставила нас наедине. — И что, мы валим в другой город? Это такие серьёзные ребята?

— В другую страну, да.

Я промолчал, вспомнив, сколько трупов мы после себя оставили, и просто перестал об этом думать. Убили — и ладно, главное, чтобы нас за это не осудили. Я понятия не имел, кем были те люди — знал только, что они представляли опасность для меня самого. Как там говорил Карл?

«Мы люди, мы убиваем, чтобы выжить».

— На улице не жарко, — Лайла принесла стакан, кожаную куртку, худи и шарф. Всё ношеное, но дорогое. Наблюдая за тем, как Джозеф позволял ей за собой ухаживать, я испытал приступ раздражения. Со мной он никогда таким не был. Не больно-то и надо, конечно.

— Береги себя, ладно? — Лайла резко прильнула к Джо, и его шатнуло. — Ты здоров?

— Чувствую себя прекрасно. Ты знаешь, что мы не…

— Никогда тебя не видела, а если бы и увидела, не запомнила, — отчиталась Лайла.

Они еще мгновение смотрели друг другу в глаза, словно общаясь телепатически, затем Джо вытолкал меня на улицу и вышел сам, не сказав Лайле больше не слова.

Джозеф Лайт

05:00

Вот теперь Лайла заживёт спокойно. Мне хотелось думать, что я оставил её в безопасной зоне. Я мог убежать в другую страну, отсидеться там сколько нужно, а если ситуация станет совсем плачевной, остаться. За мной не было хвоста из родственников или близких: мама не дожила до моего первого убийства, а отцу в глубине души было насрать на то, что со мной происходит.

Все интрижки заканчивались раньше, чем становились опасными. Иной раз я действительно ощущал себя кем-то вроде бешеного животного — как ни глянь, я вправду крутился в среде, где ради денег, репутации и особенно информации могли пристрелить. Чаще всего мелкие гангстеры выбирали метод шантажа, и тут приходились очень кстати объекты романтического интереса. Меня эта участь обходила стороной, до сегодняшнего дня всё шло как надо. До Эдварда всё шло как надо. Неужели я настолько к нему привязался?

Мы прошли несколько кварталов, прежде чем поймать такси. По дороге в аэропорт почти не говорили. Мне нравилось в Эдварде то, каким он был, когда всё шло наперекосяк. Отличная черта характера для доктора. Пару раз я наблюдал за ним в госпитале Окли и убеждался, что ему нравилось и у него получалось. Поэтому я не заподозрил Эда в наркозависимости, пусть и в лёгкой форме. Он казался человеком, который всегда держал всё под контролем. Составлял списки, списки списков, списки списков списков, но никогда ничего не забывал.

А обо мне можно было сказать то же самое. И где мы теперь?

Эдвард Дэй

05:13

Ночь, темнота, романтика, аэропорт. Джо передал мне паспорт и несколько кредиток — я тут же хотел спросить, как он успел забрать паспорт из прикроватной тумбочки. Но потом открыл документ и понял, что этот — не мой. Фальшивка. И сделана профессионалом, судя по всему. Внутри были проставлены бразильская, кубинская и китайская визы.

— Ближайший рейс на Багамы в семь двадцать утра, как тебе?

— Багамы? — переспросил я. Мне вспомнилось одно из тех шоу для домохозяек, в которых предложение руки и сердца от кавалеров маскировали под какую-то чушь, иногда романтичную, а иногда пугающую. Потом я подумал о том, что мы сделали этой ночью, и, оставив легкомысленный тон, добавил: — Ты предлагаешь бежать от проблем на Багамы?

— Раз уж бежать, то хотя бы к океану.

Я положил паспорт в карман. Нет, это было в корне неправильно.

— Пришло время тебе ответить на вопросы, дорогуша.

— Какие именно?

— Кому ты так насолил, что тебя захотели пустить на органы?

Джозеф пожал плечами. Он выглядел как человек, пытающийся собрать мысли в кучу, и меня это выбивало из колеи. Дело вовсе не в мстительных трейдерах, кто будет так рьяно скрывать подобное? Мне в голову пришла мысль, навеянная несколькими триллерами: «он врал тебе, чтобы защитить». Только промахнулся с объектом защиты, но с кем не бывало?

— Эдвард, я…

— Да боже, в чём дело? — Джозеф, который никогда не лез за словом в карман, был в растерянности. Он пощипывал себя за мочку уха, отводя взгляд. — Ещё скажи, что про тела в саду ты спрашивал у меня, потому что хотел туда их сам зарыть, а? — хмыкнул я.

— Ты не должен был знать.

— Объяснись.

Джо вывернулся из моего захвата.

— Я убиваю на заказ. Киллер-фрилансер.

Звонкая тишина. Даже диктор в аэропорту не оглашал рейс.

— Ты прав, лучше узнать об этом сейчас. И решить, ты летишь или мы прощаемся? В принципе, если не будешь высовываться в Нью-Йорке, о тебе забудут. Я говорю это потому, что уважаю твои желания и стремления и бла-бла-бла. — Он перевёл дух. — Что скажешь?

Не смог выдавить из себя ни слова. Конечно, если обернуться назад и прокрутить в памяти то, как он, не колеблясь, совершил убийство, или вспомнить, с какой маниакальной злобой я проткнул сердце тому бедолаге… Если подумать над тем, что произошло несколько часов назад, я-то и морального права не имел ему предъявлять претензии. Как представлю себя, говорящего нечто вроде «как ты мог, Джо, это же уголовно наказуемо…», так и смех пробирает.

Мне словно всегда было всё равно на степень замаранности в крови рук Джозефа.

Чёрт возьми, я сам видел, как Джо убивал. Хладнокровно и без колебаний. В тот момент я не ощутил естественного отторжения. Ну убил, ладно. И пусть на осознание шоковой новости у человека уходит время, я сомневался, что буду относиться к открывшейся правде иначе через неделю. Чтобы иначе воспринимать новости, надо быть другим человеком, в конце концов.

— Так значит, Лайла организовывает тебе алиби на время убийства?

— Да, она умничка.

— Ну, а что случилось сегодня?

— Заказчик не захотел платить. — Джо на автомате коснулся волос. — Я сказать ничего не успел, как меня вырубили. Очнулся я уже с тобой, ну, а что было дальше, ты знаешь.

— И скольких ты положил?

— Тебе не идёт морализаторство, Эдди, — фыркнул Джо, толкнув меня в плечо. — Ты же осознаешь, что если бы на том столе был не я, то стащил бы у человека почку, и он умер?

На самом деле я не пытался морализировать, но все-таки уточнил:

— Меня шантажировали.

— …Мучительной смертью, — почти пропел Джо. — Не говоря уже о другой смерти на твоих ручках. Но даже не в этом дело. Ты видел, что я делал? Другой бы на твоём месте уже отправился в полицию, дал против меня показания и выступал в суде в качестве свидетеля обвинения. А ты сколько времени мучился угрызениями совести по этому поводу? Делаем ставки?

Какой бы реакции Джо ни ждал от меня, она его полностью удовлетворила. Его опасения растворились, вернулся самоуверенный тон, глаза глядели с нескрываемой усмешкой. Пару секунд я всерьез раздумывал над маленьким представлением, просто чтобы ему отомстить.

Он успел так хорошо меня узнать, что мог просчитать наперёд, что я скажу. И это раздражало.

Даже я не знал, что выдам.

В повседневной жизни не приходилось задаваться риторическими вопросами. Ходишь себе по дому, пьешь кофе и внезапно: «что бы я ответил, признайсямне Джо в том, что он киллер»

— Через минуту я уже думал об ужине.

Пожилая дама сделала Джо замечание за громкий смех, и я показал ей средний палец.

Джозеф Лайт

05:28

Эдвард всегда был врушкой. Меня вырубало, и я уже не слышал, что Эд нашёптывал на ухо, и думал о том, каким же он был лицемерным типом. Эд просил не засыпать — странное дело, вроде бы врач, а полагал, что я действительно не пытался остаться в сознании. Хотя он никогда не отличался состраданием или, ну, знаете, всеми этими докторскими фишками: сделать большие и жалостливые глаза в нужный момент, а потом прийти домой и размышлять над ужином или стаканом виски, жалеть пациентов, горевать по умирающим, радоваться за тех, кто выздоравливал. Он даже со мной оставался холодным профессионалом, и это мне в нём нравилось. Я стал его пациентом после того, как сломал ребро в аварии на мотоцикле. Эд периодически заходил ко мне с новостями, и я пытался выведать у него больше.

— Долго там ещё ждать? — спрашивал я. — Они там хотя бы что-то выяснили?

— Не знаю.

— Да ладно. — Я потянулся на медицинской кушетке. — Всё ты знаешь.

Эдвард сохранил невинное выражение лица. Он не очень хотел, чтобы кто-то выведал о том, что нас связывало, и на деле относился ко мне даже немного хуже, чем к остальным. И наслаждался моментом: я оказался в полной власти врачей Окли и, конечно же, его самого.

— Могу по секрету сказать, что сломано два ребра.

Эдвард сверился с записями и присел ко мне на кровать. Моя рука тут же легла Эду на бедро, и он немного отодвинулся: вдруг кто-то войдет и увидит, что я его коснулся, бр-р-р.

— Когда я вернусь к нормальной жизни?

— Два месяца без езды на мотоцикле, три месяца без больших физических нагрузок, четыре месяца без… — Эдвард рассмеялся, глядя на мои распахнутые глаза. — Да-да, без секса.

— Ты врёшь.

— Нет, я никогда не вру.

— Ты даже сейчас врёшь, что не врёшь.

— И как же ты меня накажешь? — Эдвард склонился надо мной, переводя взгляд с глаз на губы.

— Я куплю тот японский секс-тренажёр, который ты нашёл, посажу тебя на него на сутки и буду, не вставая с дивана, чтобы не дай бог не повредить ребро, смотреть, смотреть, смотр…

— Ладно, это неправда, — произнёс Эдвард.

В тот момент я безумно гордился, что заставил его уступить. Хотя мне стоило подумать о том, как часто Эд мне врал по поводу и без повода и как идеально он мне подходил.

Эдвард Дэй

05:39

Ждать посадку на рейс. Я сразу подумал, что добром это не кончится. Поддерживал беседу с Джо, как мог: сначала тот ещё крепился, через полчаса стал отвечать односложно, а теперь самозабвенно спал у меня на плече. Он пытался, я это видел, но у Джозефа даже на ноги встать не получилось, а посадка на рейс уже начиналась.

— Джо, ты слышишь меня? Эй, давай. Не спать, не спать, ну, блядь. — Очередная попытка ни к чему не привела. Не помогли ни шлепки по лицу, ни крик в ухо. Холодная минералка за шиворот, правда, принесла кратковременный результат, но глаз Джозеф так и не открыл. Я полагал, нет, я надеялся, что он уснёт хотя бы в самолёте, тогда мы бы с горем пополам покинули Америку.

— Эд, я отключаюсь…

А ведь в таком виде его ни на один самолёт не пропустят.

Представитель секьюрити поинтересовался, все ли в порядке. Я соврал, что Джо принял антигистаминные с седативным эффектом и скоро оклемается. Надо подойти к делу основательнее. Взвалив Джо к себе на плечо, я медленно поплелся к туалету, обещая себе, что буду полоскать его под умывальником до победного. В туалетной комнате никого не было, утренний наплыв начнётся чуточку позже.

Кое-как дотянув Джо до раковины, я включил холодную воду на всю. Подставил сначала его руки, затем начал плескать воду в лицо. Джо кривился, но даже не пытался отстраниться. Что ж, малой кровью обойтись не получилось. Я умостил руки Джо на умывальнике — им можно было управлять, как куклой, — заставил наклониться, медленно нажимая ладонью к затылку. Тот замычал — во-о-от, уже какая-то реакция. Я стоял рядом, следил, чтобы вода не текла ему по спине, по крайней мере, пока. Ну, проснётся Джо, а где взять ему сухую одежду? Волосы намокли полностью, прилипли к бледной коже, делая его ещё более нездоровым на вид. Я почти смирился, что вода не станет решением проблемы. А какие ещё были варианты? Разбить Джозефу лицо в кровь, чтобы взбодрить адреналином? Так себе вариант.

Мы в аэропорту, Джо в бессознательном состоянии, ему плевать на все, что происходит вокруг.

Мы в туалете, где есть кабинка. У меня в голове зажглась лампочка, на ум пришла одна из мыслей, которые разум периодически старался блокировать. Джо должен среагировать на то, что сделают с ним. Выключив воду, я положил руку Джо себе на плечо и, поддерживая его, добрался до крайней кабинки. Холодные волосы, с которых стекала вода, заставили меня вздрогнуть. Закрыв за собой дверь, я расстегнул пуговицу и молнию на штанах Джо. Ладонью упираясь ему в грудь, пытался стащить брюки. Если Джо не придерживать, он тут же упадёт.

— Видишь, до чего ты меня довёл, сейчас сомнофилией буду заниматься, — притворно сокрушался я: ситуация и смешила, и раздражала меня одновременно.

Опасность быть застигнутым делала движения резкими — руки мелко подрагивали, когда я вытаскивал из штанов рубашку Джозефа. В сексе Джо был крайне нетерпеливым: мне приходилось быть зажатым в коридоре, у входной двери, на кухне, становиться на колени в подсобке, в гостиной. Он старался получать секс ровно в тот момент, когда ему этого хотелось. Поэтому было странно видеть его таким безразличным к моим притязаниям.

— Эй, посмотри на меня. — Я взял в ладони его лицо.

От пощечин кожа на щеках была красной. Джозеф медленно открыл глаза. Его руку я закинул себе на плечо, чтобы была возможность ласкать сразу двумя ладонями.

— Что ты задумал? — слабо протянул тот.

— Использовать своё природное очарование, Джо.

Я прижался к его губам, проник в рот. Целовался грубо: кусая за губы, зализывая ранки, глотая мелкие капельки крови. Джозеф был влажным после процедур под умывальником, а его язык — прохладным. Я распалялся: представлял уже, как мог бы трахнуть Джозефа в рот — ощущения были бы непередаваемыми, как тогда, когда Джо запихнул в рот кусочек льда.

— Ты не спишь? Ответь мне, — шептал я между поцелуями, спускаясь к шее, оставляя засосы. Руками продолжал гладить мягкий член Джозефа сквозь бельё. Из-за последствий наркоза о быстром возбуждении можно только мечтать, и это почти что вызов для меня.

— Эдвард.

— Да, да, я знаю, ты мечтал, чтобы я отсосал тебе в кабинке туалета. — Я прикусил его мочку уха.

Расстегнул рубашку, целуя кожу на груди, спускаясь к животу.

— Ты, главное, не падай.

Опустившись на колени, я стащил с него джинсы и трусы до колен. Несколько раз провёл по стволу рукой и направил к себе в рот. Сосать настолько невозбужденный член было непривычно. Я мстительно подумал, что если что-то там и прикушу, выйдет польза для дела.

Сжав член ладонью, я облизал всю нижнюю часть и головку. Мягко обхватил её губами, продолжая гладить рукой низ живота и бёдра — куда только мог достать. Ноль реакции, вообще ноль.

Я перешёл к любимым своим приемчикам, от которых Джозеф в нормальном состоянии мог сразу кончить. Всасывал член в себя, гладя языком, проскальзывая в щель на головке, очерчивая венки. Джозеф неловко качнулся вперёд, и когда он открыл глаза, я увидел его насмешливый, хотя и усталый взгляд. Продолжив активно дрочить Джозефу, я выпустил член изо рта.

— Ты же любишь кончать мне в горло, на лицо, чтобы сперма стекала, а?

Я говорил это, чтобы быстрее завести Джозефа, хотя и понимал, что кончить сегодня ему не дам. После разрядки ему снова захочется спать.

— Интересный способ привести меня в чувства.

Джозефа все еще шатало.

— Зато действенный.

Я обхватил затвердевший член пальцами, прошёлся языком по всей длине, облизал яички и взял каждое в рот. И постанывал, зная, что звуки в сексе для Джозефа значат много, стараясь при этом прислушиваться, не вошёл ли кто-то в помещение.

Самые яркие оргазмы Джо получал, когда я был в настроении выделывать своим ртом особенные вещи. Слюны выделялось много, она стекала по подбородку, а член погружался в рот с пошлым чмоканьем. Джо выглядел бодрее, так что я не стал медлить с главным: заглотнул член в рот, давая Джозефу возможность трахать горло. Тот начал двигаться сам, толкаясь в него.

С той стороны двери послышался шум: кто-то хлопнул дверью и сделал несколько шагов по гулкой плитке. Я застыл, продолжая медленно водить рукой по члену, а когда мужчина включил воду, даже несколько раз громко причмокнул.

Пришлось шире развести ноги, чтобы джинсы так сильно не сдавливали пах. Я продолжал облизывать член, яйца, массировал и сжимал ягодицы Джозефа. Насаждался на его член, стараясь коснуться тех самых местечек языком. Наконец он отреагировал: тихо застонал, не эротично и возбуждающе — вымученно. Как будто его выдернули из сладкого забытья минетом. Я запрокинул голову назад, так, чтобы Джозефу было хорошо видно, как член погружается в рот. Чтобы Джозеф почувствовал, как там горячо и тесно, как он меня имеет.

— О боже, Эд…

Управляться с членом было легче, пока Джозеф не предпринимал попыток засунуть его в самую глотку. Я шире открыл рот, когда на затылок легла рука, надавила на голову. На мгновение дышать стало нечем, я прикрыл глаза, чтобы они не слезились.

— Эдвард…

Снова стук двери, разговоры. Я слышал все это словно издалека. Словно у меня были заложены уши. Теперь я внимательно смотрел на Джозефа, позволил повозить влажным, в его слюне, членом по лицу. У меня уже давно стояло. Даже не думал, что отсос в кабинке туалета, где нас могут застукать, так вклинит, но на деле же меня вело от ситуации. Я схватился за ноги Джозефа, насаживаясь на член. Ритмично, глубоко, как в классических порнороликах.

От сна Джозефа не осталось и следа: глаза блестели, язык то и дело проходился по губам. Он выглядел голодным, завёлся не на шутку. Я делал то, что пришлось, чтобы разбудить Джо, с удовольствием. Перед моим внутренним взором проносились кадры пережитого сегодня вечером: кровь, опасность, жестокость, а теперь и грязный оральный секс в туалете. Я, врач, стоял на коленях и давал трахать себя в рот убийце. И ловил от этого кайф, сопоставимый с приёмом амфетаминов. Джозеф запрокинул голову назад, стукнувшись о кабинку.

— С вами всё хорошо? — послышался голос из соседней кабинки.

Я едва не подавился со смеху.

— Чувак, если бы тебе было так же хорошо, как мне сейчас…

Никто не ответил — незнакомец поспешил ретироваться. Джозефа уже размазало по стенке: он то пытался за что-то ухватиться, то принимался давить мне на затылок.

— Вот и отлично.

Отстранившись, я достал из кармана платок, вытирая слюну. Он засмеялся, схватил меня за пиджак, поставив на ноги. Прижал к стенке кабинки, целуя так яростно, что я опять начал задыхаться. Я провёл ладонями по груди Джозефа — весь тёплый, на взводе, на шее появилась испарина. Губы почти дрожат от возбуждения. Я дал себе минуты две насладиться этим вихрем, когда ощущений было так много, что не концентрировался на том, где и как меня касался Джозеф.

Просто он делал приятно, накрывая меня собой.

— Если ты кончишь, я вынужден буду сломать тебе палец.

— Сука, — Джозеф посасывал мою верхнюю губу, — хитроумная. Ты тоже не кончишь, должна же быть мужская солидарность. — Он провёл ладонью по моим джинсам, убеждаясь, что я был в таком же состоянии. Для того, чтобы кончить, мне хватило бы его рук. Но не ради этого я опустился до отсоса в кабинке: раз Джо нужно, чтобы я не получил удовольствия, так и быть.

— Холодной минералочки?

Джозеф Лайт

10:02

Не думал, что у Эдди хватит ума и смелости такое провернуть, но он оказался прав, помогло.

Мы вернулись в зал мокрые, но бодрые. Когда весело рассказываешь о том, как на тебя вылили пепси какие-то мигранты около аэропорта, а потом пришлось смывать сладость водой, никто не сомневается, что ты говоришь правду. Спасибо Америке за мигрантов.

Нас пропустили и посадили на самолёт. Потом был рывок, которым мне почему-то запомнился взлёт. Терпеть не могу, когда корпус трясётся, будто сейчас развалится, пока лайнер набирает скорость по ВПП.

На Багамах заселились под новыми, вымышленными именами. Фальшивые документы, как и предполагалось, не вызывали лишних вопросов. По пути мы почти не говорили, хотя я не чувствовал напряжения рядом с Эдом. Я молчал, потому что мне безумно хотелось спать, а он… Ему, как ни крути, было над чем подумать. Врачебная практика там, родители в Орлеане, другие дела.

Я вошёл в номер и улёгся на широкую кровать, не раздеваясь.

Стоило только подумать, признаться, что мы, кажется, оторвались и находились в полнейшей безопасности, как глаза начали закрываться. Тело наполнилось слабостью, я перестал чувствовать ноги и руки. Чувствовал рядом с собой Эда, втыкавшего в планшет, и засыпал.

Эдвард Дэй

10:43

Я не вышел из номера, даже когда Джо уснул. Нелегко убедить себя, что ситуация снова взята под контроль, когда ты на Багамах. То есть, внезапно на Багамах, хотя планировал в этот день вернуться в свою кровать в Нью-Йорке. И день уже не этот, а следующий.

Почему-то вместо ожидаемого наслаждения свободой меня настигла паранойя.

Никто не знал, где я находился и чем занимался, мама с папой не скоро позвонят, так что какое-то время я смогу вообще не подавать признаков социального существования. И всё же казалось, будто за моей спиной кто-то был. Наверное, чувство было связано с тем, что я впервые в жизни бежал. Впервые в жизни задумывался, прежде чем представляться собственным именем.

Я стал человеком без прошлого. По крайней мере, Джо дал мне шанс им стать.

От нечего делать я начал просматривать на планшете криминальные новости Нью-Йорка.

«Мёртвой найдена изнасилованная девушка».

«Полиция рассказала о мужчине, который науськивал собаку на прохожих».

«Дворник обнаружил останки двух тел в Сити».

Каждый день я сталкивался с сумасшедшими и маньяками. Джозеф хотя бы убивал ради денег. Мотивация всегда важнее всего: если её нет, то такого человека нужно бояться. Но предположим на секунду, что он был маньяком. Сдал бы я его полицейским? В том-то и дело.

Джозеф Лайт

16:14

Когда я проснулся, Эдвард раскладывал на столе обезболивающие, перекись и бинты. День клонился к концу, но моё самочувствие было значительно лучше, чем за предыдущие три дня разом взятые. Сон оказался беспокойным, но долгим. Несколько раз я приходил в себя, находясь на грани реальности, отмечал мелкие детали — вроде криво лежащего пульта от телевизора или задремавшего в кресле Эда; а затем снова отключался.

Я медленно поднялся, посмотрел в окно. Солнце почти спряталось за линией горизонта — за океаном, на котором отражалась дорожка света. Что-то подобное должны рисовать художники, стремящиеся изобразить свободу, безмятежность или новую жизнь. Нам с Эдвардом подходил третий вариант. Правда, сначала стоило поговорить с ним о случившемся.

— Что это за филиал Окли? — спросил я, когда Эд вернулся в номер.

Он пожал плечами и кивнул в мою сторону:

— Ссадины.

Точно, я и забыл, как, должно быть, жалко выглядел. Парни итальянца отлично постарались — голова не переставала болеть несколько часов. Но по сравнению с отходняком после наркоза мигрень казалась сущим пустяком. Эдвард уселся на диван, потащил меня за собой.

— Так ты не помнишь, кто это сделал? — Он смочил ватный тампон перекисью водорода и повернулся ко мне, раздумывая, с какой стороны начать. — Лучше сними халат.

Я сделал, как он сказал:

— Люди заказчика, я почти ничего не помню…

— И давно занимаешься этим?

Меня не покидало ощущение, что что-то было не так. Да вот же он, ответ, перед самым носом. Эд был слишком спокоен для человека, который недавно убил плохих парней, узнал, чем занимался его парень, сбежал с американского материка на остров не с самыми радужными перспективами на возвращение. Я подумал о том, как он переживал за свою карьеру, как корил себя за приём амфетаминов. Теперь ему был заказан путь в медицину вообще. И где же всё это? Истерики, самобичевание, анализ произошедшего, перекладывание вины?

Но я не из тех, кто начинал сложные разговоры.

— Раньше, чем мы познакомились, если тебя это интересует.

— И как… — Эдвард сосредоточенно прикладывал тампон к каждой гематоме, если доходил до царапин, брал новый кусочек ваты. Конечно, раны жгли, но я не подавал виду. Сидел ровно и смотрел ему в глаза, хотя он не поднимал головы. — Как тебя в это занесло?

— Лёгкие деньги, причём в таком количестве, что дают полную свободу. Я никогда не хотел сидеть на шее у отца.

Эдвард кивнул, переходя от руки к груди.

— Что-то не сходится, — через какое-то время заговорил он. — Не знаю, кто заинтересован в покупке органов так, — он взмахнул рукой, пытаясь найти подходящее слово, — спонтанно. Без проверок на совместимость. Может, я не прав, но наемные убийцы не самые лучшие доноры, они могут быть больны СПИДом, гепатитом, и это не говоря уже о группе крови, резус-факторе и…

— А оно и не было спонтанным. Помнишь ту аварию на мотоцикле, когда я сломал два ребра?

— Ну, и?

— В больнице не оказалось моей медицинской карты, и им пришлось распечатать новую, так? — Я развернулся к нему. — Это странно, ты сам говорил, что карты так просто…

— Карты так просто не исчезают. Думаешь, поработали они?

— А кто ещё? В медкарте же всё есть — вся информация по донору.

— Да, ты прав.

Чтобы обработать раны на плече, Эд подсел ещё ближе. Я ощутил то, что было его запахом. Немножко геля для душа, отдушка шампуня, свежесть банного халата, и аромат тела.

Мне хотелось сказать ему что-то приятное, поблагодарить за то, что поехал со мной. Может быть, уверить Эда в том, что он будет в безопасности, пока я рядом, мы не будем повторять нью-йоркские подвиги. Но сложно говорить человеку подобное, пока он обрабатывает раны, чтобы ты не истёк кровью. Я наблюдал за Эдвардом, стараясь убедить себя, что не ощущал растерянности оттого, что моя жизнь изменилась так резко. Последние несколько лет я жил в одном и том же ритме: расслабление после задания, получение нового заказа, планирование, напряжение, постепенно сходящее на нет, спокойствие и обратный отсчёт до убийства.

Киллер — не та профессия, по которой можно тосковать, да и личных высот там достигнуть сложно. Проблема заключалась в другом — чем заниматься дальше, куда идти. Эдварду было ещё тяжелее, он-то видел свои перспективы на десять лет вперёд. Не хотелось, чтобы Эд возненавидел меня до такой степени, чтобы однажды ночью вогнать мне вилку в грудь.

Эдвард Дэй

16:30

— Что ты собираешься делать дальше?

Джозеф задал этот вопрос, когда я уже отложил аптечку. Взял меня за руку, повёл на балкон. В конце концов, не зря же мы выбрали этот элитный номер, надо хотя бы попытаться насладиться видом. Завтра решили съезжать, найдём отель попроще на всякий случай.

— У меня… Нет никаких планов вообще.

Он кивнул, будто понял, а у меня в голове зажглась лампочка «Опасная тема»: лучше свернуть. Побеседовать о чём-то попроще, а не о том, как я всё проебал. То есть, Джозеф-то, конечно, не был в этом виноват, он, по сути, вытащил меня из истории, которая не могла закончиться ничем хорошим. И всё равно мне было по-детски обидно. Я с трудом себе представлял, что наплету родителям, когда наступит время выйти с ними на связь. У меня в Нью-Йорке было несколько приятных знакомых, с которыми тоже придётся попрощаться из-за этого.

У самого горизонта я увидел корабельные огни. Их было много: не оставалось сомнений, что это какой-нибудь круизный лайнер, обещающий отвезти в шикарную жизнь.

Джозеф подал мне бокал шампанского, легкомысленно поставив бутылку на широкие перила.

— Как упадёт кому-то на голову… — Я с сомнением проследил за его движением.

— Тогда мы спрячемся и не будем открывать дверь.

Над нами простиралась звездная россыпь. Я знал, что в городах не видно столько звезд из-за электрического освещения, но небо, которое накрывало город сегодня, на берегу океана, всё равно казалось фантастическим. Где-то там, на континенте, меня, должно быть, разыскивали, спрашивали в больничных коридорах, почему не пришёл на работу.

— За новую жизнь?

— Как пафосно. — Я улыбнулся в свой бокал.

— За то, что мы унесли задницы от мафиози, пить как-то не поэтично.

— Но это правда.

Джозеф с чувством развёл руки в стороны, но что именно он хотел сказать, я так и не узнал: почти полная бутылка полетела с пятого этажа, разбившись аккурат около компании ребят с азиатской внешностью. Послышался звон стекла, крик и громкая ругань на чужом языке.

Я схватился за голову и с чувством произнёс:

— Ты такой придурок.

— Упс. — Джо сделал огромные глаза и наклонился, чтобы послать пострадавших.

Он показал им средний палец и после недолгой перепалки заставил азиатов уйти. Я засмеялся, цепляясь за его плечо. Всё у нас через одно место, даже шампанское на балконе выпить невозможно без того, чтобы не влипнуть в какую-то историю.

— Ну всё, хватит, нас сейчас с отеля попрут.

— Не попрут, — отмахнулся Джозеф, — А вот за секс прямо на балконе — возможно. Ну, тогда я куплю этот отель и буду трахать своего парня, глядя на бескрайние просторы океана…

— Ты псих.

Джо прижал меня к перилам, поцеловав в шею.

— Бог видит, это не самая безумная выходка в нашем исполнении.

Я уступил. В Джозефе всегда присутствовало нечто такое, чему я уступал. Это и привело меня в номер отеля на Багамах, на балконе которого с меня медленно стаскивали штаны.

Мой парень — киллер, я — убийца, но уже завтра покажусь вам на глаза с другим паспортом и другой личностью. И буду тем милым парнем из соседнего дома, приятным незнакомцем, улыбающимся при встрече, интеллигентным молодым человеком в библиотеке и обычным юношей на пляже. Может быть, вы из числа тех, кто знает нашу историю, но вам нет смысла кому-либо рассказывать. Потому что, как я уже сказал, мой парень киллер, а я…

Убийца.