Оправдание Иуды, или Двенадцатое колесо мировой колесницы [Сергей Михайлович Михайлов] (fb2) читать постранично

Михайлов Сергей ОПРАВДАНИЕ ИУДЫ, ИЛИ ДВЕНАДЦАТОЕ КОЛЕСО МИРОВОЙ КОЛЕСНИЦЫ Апокрифическое исследование

Не одно дело, но все дела, приписываемые традицией Иуде Искариоту, — это ложь.

Томас де Куинси, английский писатель и философ

1.

Традиция неумолима. Разрушение традиции, ломка устоявшихся стереотипов дело почти всегда безнадежное. Особенно если этой традиции две тысячи лет. Традиционный взгляд на историю предательства Иуды Искариота, двенадцатого Апостола Иисуса Христа, общеизвестен. Иуда, согласно сложившейся традиции, повинен в совершении наиболее гнусного из всех известных человечеству преступлений — злоупотреблении доверием и доносе. Две тысячи лет деяние его ничего, кроме презрения и чувства омерзения, не вызывает, а имя Иуды стало нарицательным. В основе традиционных взглядов на историю предательства Иуды лежат три момента: слишком очевидная правомерность их основных положений и, как следствие, полное отсутствие желания анализировать эти взгляды; бездумная вера широких масс в устоявшуюся традицию; значительный срок существования традиции при отсутствии какого-либо приемлемого альтернативного подхода к данной проблеме. Подвергнем анализу общепринятую точку зрения на этот предмет и, прежде всего, рассмотрим позиции, изложенные в новозаветных писаниях евангелистов.

2.

Христианская традиция создавалась в течение многих столетий, однако основа ей была положена в I–II веках от Рождества Христова, когда только-только формировалось учение зарождающейся Церкви. Именно в эту эпоху и создавался Новый Завет, положивший начало существующим традиционным взглядам на историю предательства Иуды. И именно создатели Евангелий^[1] впервые вывели на сцену мировой истории апостола-злодея, апостола-преступника, в чьем облике нет ни единого светлого пятна и деянию которого нет и не может быть оправдания. Хотя Иуда Искариот — фигура значительная в истории христианства, тем не менее о нем мало упоминается в новозаветных жизнеописаниях Иисуса Христа. Несколько беглых замечаний в ходе повествования и более подробное описание его предательства — вот, пожалуй, и все, что мы можем почерпнуть об этом человеке в четырех Евангелиях. Все четыре повествования о жизни, смерти и учении Иисуса Христа создавались спустя десятилетия после известных событий, происшедших в год 27 от Рождества Христова^[2], каждый факт в них преломлен в свете уже свершившегося, законченного, получившего определенный смысл, — иными словами, все четыре евангелиста творили свой труд постфактум. Вполне очевидно, что каждый из них знал свою роль в событиях, ставших уже достоянием истории, знал, каков будет финал, знал (по крайней мере, догадывался), что его творение призвано занять достойное место в учении зарождающейся Церкви, — и именно это знание внесло определенный элемент предвзятости в евангельские жизнеописания Христа и его окружения. Но мнения и суждения евангелистов не только предвзяты — они субъективны и потому не отражают истины во всей ее полноте. Это и понятно: истина была скрыта от них, события излагались ими в меру их осведомленности, каковая была явно неполной и односторонней. Поэтому судить об исторической истине приходится лишь на основании тех бесспорно уникальных, но пропущенных сквозь призму личных впечатлений свидетельств, которые дошли до нас в виде четырех канонических Евангелий. Некоторые разночтения — правда, незначительные — как раз и свидетельствуют об определенной субъективности в освещении событий жизни и смерти Иисуса Христа и его ближайших сподвижников. Наиболее это заметно на примере четвертого Евангелия, автором которого принято считать Иоанна. Однако, в ряде вопросов — и этих вопросов, надо признать, большинство — евангелисты выказывают удивительное единодушие (что, впрочем, не является признаком объективности и не снимает с них обвинения в предвзятости). Один из таких примеров единодушия и единомыслия — оценка деятельности двенадцатого Апостола, Иуды Искариота. Как не заметить, что каждый раз, когда в тексте Евангелий упоминается имя Иуды, оно всегда сопровождается позорным словом «предатель»! Этот ярлык вешается на несчастного сразу, при первом же появлении его на сцене — и не снимается уже никогда. Авторам неведома истинная подоплека событий, истинные мотивы содеянного Иудой, и потому событиям дается наиболее очевидная трактовка. Христианское учение о пришествии в мир Сына Человеческого нуждается в ряде априорных, не подлежащих сомнению и оспариванию догм, и одним из таких догматических утверждений как раз и выступает утверждение о порочности Иуды Искариота, руководствовавшегося в своем деянии исключительно низменными побуждениями. Единодушие биографов Иисуса Христа в негативной оценке поступков Иуды может быть объяснено также и следующим образом: