Обретения [Андрей Дмитриевич Константинов] (fb2) читать постранично

Андрей Константинов Юность Барона. Книга вторая: Обретения

— Я скоро приеду! Слышишь? Жди меня!

Я очень скоро приеду за тобой!

О-БЯ-ЗА-ТЕЛЬ-НО ПРИ-Е-ДУ!!!..

Глава первая

«Приееду — приееду — приееду…» — отстукивали по гладким рельсам пульсацию сердца колеса. И все так же пролетали за окном громоздящиеся друг на друга черные, плотные шеренги лесов.

Подмосковье плавно и незаметно перетекало в Ярославщину.

Барон докурил папиросу до самых кончиков обожженных, несмываемой желтизны пальцев, вдавил окурок в служившую пепельницей консервную банку и толкнул дверь. Узенькими тропками, в одних вагонах — по коврам, в других — деликатно огибая свесившиеся в проход ноги спящих, зашагал в хвост состава, отыскивая ресторан.

В очередном тамбуре он наткнулся на хмельного, лет двадцати семи парня. Короткостриженого, с характерной железной фиксой и с представительским «БОРЯ», наколотым на правом запястье. Сама пятерня в данный момент сжимала ополовиненную чекушку. Явно не первую за сегодняшний день.

Выдернув из горлышка газетную затычку, парень изобразил приглашающий жест — мол, не желаешь?

Барон отрицательно качнул головой.

Пожав плечами (дескать, было предложено), парень принял внутрь большой глоток, поморщился, рыгнул, не без усилия, но удержал горячительное содержимое в себе. После чего аккуратно заткнул бутылку и убрал во внутренний карман линялого пиджака.

— Стесняюсь спросить: на папиросы не богаты?

— Богачом себя не ощущаю, но имеются.

— Будь другом, дай твоих покурить? — распознав своего, попросил БОРЯ. — А то чужие надоели.

— Тебе бы сейчас не папиросу, а супу похлебать. Пока совсем не развезло, — заметил Барон, доставая портсигар. — Держи. Спички-то есть?

— Благодарствую. Уж этого дерьма…

Парень жестом фокусника чиркнул спичку о грязный сломанный ноготь.

Профессионально, по-блатному, закурил в кулак.

— А супу — да, оно бы неплохо. Но другим разом. Потому как «подаришь» уехал в Париж, остался только «купишь».

— Понятно. Давно от Хозяина?

— Третьи сутки на перекладных. Ша! А ты откуда… весь такой осведомленный?

— Интуиция.

— Чего сказал?

— Я говорю, догадался. За что чалился?

— За недоразумение.

— Приятно поговорить с образованным человеком. Домой направляешься?

— Не домой, но через: заскочу на пару деньков в родные края. Имею желание сперва за Галькины дойки подержаться, а после к председателю зайти. Оченно хочется услышать в его исполнении популярную песню.

— Ну, про Гальку понятно. А что за песня?

— «За-а-чем он в на-ааш колхо-оз приеха-ал? За-ачем на-аа-рушил на-аш по-окой?»

— Так ты, выходит, пейзанин?

— Ты это чем щас в мою сторону швырнулся? — напрягся парень, учуяв насмешку.

— Я говорю, труженик полей?

— Агась. Труженик. По чужим лейкам.

— Пойдем, Боря, составишь компанию. Я как раз в вагон-ресторан направляюсь. Супом угощу. За вкус не ручаюсь, но горячо будет.

— А ничё что я небритый?

— Если морду в шлёмку макать не станешь, может, и обойдется.

Парень глумливо сложил ладошки домиком:

— Обзовись, благодетель?!

— А зовут меня просто — Демьян Зосипатыч. Пошли…

Через пятнадцать минут Борис, держа тарелку на весу, жадно хлебал фирменный, от шеф-повара, московский борщ с якобы копченостями, одновременно с воодушевлением поглядывая на порцию только что принесенных официанткой сосисок с зеленым горошком. Барон, пока не подоспели заказанные биточки, коротал время за пивом — теплым, но на вкус относительно свежим, и изучал глазами посетителей кочевого ресторана.

Таковых в этот близкий к полуночи час было немного: чинно вечеряющая благообразная супружеская пара, в одиночестве опустошающий штофик коньяка типичный командировочный да шумная компашка, представленная двумя старлеями-летунами, закадрившими попутчиц-студенток. Возвращающиеся из отпусков господа офицеры, держа марку, заказали на десерт шампанское и фрукты, наверняка изрядно облегчив тем самым содержимое своих кошельков. Это ведь только в песенной интерпретации «летчик высоко летает — много денег получает». Опять же, в концовке отпуска на кармане у правильного служивого человека редко остается больше чем на такси и на опохмельное послевкусие.

Летуны взахлеб травили байки, активно помогая себе руками, а девицы шумно охали, не забывая при этом налегать на виноград.

— Уф-ф! Люблю повеселиться, а особенно — пожрать!

Борис отставил пустую тарелку и с выражением блаженства на лице откинулся на спинку диванчика.

— Как супец?

— Борщец — зашибец! Хотя здешний ложкарь, по ходу, приворовывает. По крайней мере без казенного мяса всяко не сидит.

— Раз не сидит, значит, когда-нибудь сядет.

— Ему только на пользу. Но все равно последний раз я такой наваристый супец годика эдак полтора взад пробовал, — Борис