КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124661

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Тринадцатая девушка Короля [Марина Ли] (fb2)

Марина Ли Тринадцатая девушка Короля

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЛОДАЯ ЖЕНА

С женихом мне, откровенно говоря, не повезло. Так себе у меня был жених. Руки у него дрожали, и ноги тоже, и голова. Нет, пока мы шли к Храму, да и в Храме тоже, его, само собой, поддерживали рабы, но как только жрец объявил:

— То, что соединили Боги, не разлучат смертные, — хилое на вид (а на самом деле, морги[1] знают, до чего тяжелое) тело взвалили на мои уже успевшие многое повидать плечи, и я поняла, ох…

По традиции, молодые (Живая Вода! Мой муж был старше меня лет на семьдесят, даже если бы мы сложили прожитые годы вместе и разделили их надвое, молодыми назвать нас было бы очень сложно) дорогу от Храма до Двора невесты должны были преодолеть пешком, поэтому я, с радостью взглянув на жаркое солнце средолета[2], искренне понадеялась, что к отчему дому вернусь уже официальной вдовой. И уж тогда-то людям Короля я буду нужна, как рыбе зонтик. Да и родителю будет не к чему придраться, как говорится, и шерхи[3] сыты, и сети полны.

Жаль, что все складывается именно так, как ты задумывала, только в мечтах, а в реальности получается, что человек располагает, а Боги смеются над его планами. Потому что, несмотря на все мои старания и на всевозможную помощь сводных сестер и Маарит, жених, который теперь уже муж, все-таки выжил.

— Рада приветствовать тебя на своем Дворе, мальчик! — традиционно произнесла мачеха, глядя на того, кто мальчиком был еще до ее, мачехиного, рождения.

«Мальчик» дышал надсадно, хрипло и с пугающим присвистом, одной рукой ухватился за мое плечо — точно синяк останется, тут и к гадалке не ходи, — а второю пытался удержать рвущееся из хилой старческой груди сердце. Брезгливо скривив губы, я отвела глаза от того, который уже давно не мальчик, но муж, и тут же наткнулась на осуждающий взгляд мачехи.

А я что? Я ничего. Я уже давно привыкла. Она — Нийна — у родителя же третьей была, ей шестеро пасынков досталось только от моей маменьки, да от второй жены еще четверо, вторая тоже родами умерла, как и матушка моя. Так что нынешняя мачеха на нас пятерых — последних, кто еще остался при Дворе — смотрела неодобрительно всегда. Ну, оно и понятно, не родные ведь…

Счастье еще, что Живая Вода благословила батюшку дочерьми, сыновей у него родилось только двое — один, первенец, мой единоутробный, который давно уже вел собственный Двор, Мэй-на-Йо, и второй, последыш, от теперешней мачехи — Кайаро. Так что, да, Боги щедро одарили папеньку дочерьми, за дочерей Король не медными чешуйками платил — золотом да камнями… За самую старшую, Вирру, к примеру, нам прислали целый кошель золотой чешуи, да еще жемчужную подвеску. Ну, удивляться тут нечему — хотя все Озеро после того события кипело, как котел с рыбной юшкой: виданное ли дело, за какую-то девку столько деньжищ отвалили! — потому что Вирра была исключительной красавицей, такой, каких в Храмах на стенах рисовали. Не достанься она Королю, точно, говорю вам, ходила бы сейчас по одному из лучших Дворов Ильмы хозяйкой. А вместо того — кошель чешуи да диковинная жемчужная подвеска, что теперь красовалась на груди моей мачехи Нийны.

Да еще, как дань памяти, новая мода на медовый цвет волос и косу вокруг головы, короной. Вирра всегда волосы лишь так и укладывала… Только не в прическе дело, а в том, что сестрица моя старшая была Богами отмечена, не иначе. Потому как и красивая, и добрая. А уж вышивала как — хоть с магией, хоть без магии — глаз не оторвать… Да что теперь вспоминать? Вошла Вирра в Комнату Короля, только мы ее и видели. А уж достаточная ли цена за такую девушку в мешок золотой чешуи да одну жемчужную подвеску, то не мне судить. На то у нас глава Дома есть, батюшка, а уж он-то цену посчитал достойной, нашего c сестрами мнения не спрашивал, а Мэй-на-Йо собственноручно на стайне выпорол, чтоб язык укоротить. Хотя, как по мне, вожжами да по спине… разве таким лекарством сделаешь язык короче? Осторожнее если только. Мы той ночью, помню, с Маарит — с ней у нас только девять месяцев разница, потому, наверное, из всех сестер она всегда была мне ближе всех — когда вымоченные в дурман-воде[4] примочки братцу нашему болтливому меняли, много чего интересного от него услышали. Про родителя нашего, кобеля безголового, успевшего уже новую жену присмотреть, про жрецов жирнопузых, да про Короля, чтоб ему в бездну провалиться, да до дна не долететь. Маарит к утру рук поднять не могла — измоталась вся магические заглушки ставить. Так что нет, вожжами язык не укоротишь… приглушишь если только.

Ну, а еще семь дней спустя в наш Двор хозяйкой вошла Нийна. Подружка Вирры по Храмовой школе — Мэя аж заколотило от злости. И не диво, у нашей старшей сестры и новой мачехи лишь четыре дня разницы в возрасте было. Осторожная, испуганно оглядывающаяся по сторонам, она и взглянуть-то в глаза нам сначала боялась! Сначала… Теперь-то не боится ничего, сидит по правую руку от папеньки, нашептывает тому что-то на ухо, да дурман-воды щедро подливает в кубок.

Храни меня Живая вода, но мне совсем не нравились взгляды, которые мачеха бросала в мою сторону, да в сторону моего все еще не испустившего дух муженька.

Если мне придется подниматься с ним на брачное ложе… Меня передернуло от отвращения и я, пользуясь тем, что сегодня, наверное, был единственный день в моей жизни, когда мне можно было — совершенно безнаказанно! — делать все, что душа пожелает, последовала примеру папеньки.

Дурман-воды глотнула из женского кубка, ага. И пусть глаза полопаются у деревенских сплетников, а языки пойдут на корм моргам. Если я переживу эту ночь, завтра мне будет уже на все наплевать.

— Не пей дурман-воду, — прошипела в ухо Маарит, которая прошлым летом ушла на Двор Ойху. Уж как негодовал Королевский посланник, да против Закона не пойдешь.

Вот, кстати, да! Не с того я свою повесть начала. Не со свадьбы надо было бы, а с Закона, потому как только благодаря тому, что этот Закон между ильмами и люфтами положили, я в тот средолетний день в Храм-то с древним, как Вечное Озеро старцем и пошла.

Кто положил, спрашиваете? Так прародитель нынешнего правителя. А вот отчего да почему — не скажу, и не потому, что в Храмовом классе на часах истории карфу[5] мошкарой кормила, хотя и это бывало, что уж там, а потому что жрицы не только не отвечали на этот вопрос, а еще и лозами пороли тех, кто спросить осмеливался, да так, что батюшкины вожжи как благо вспоминались.

Мэй — он все-таки самый старший у нас, а стало быть, самый умный, — как-то с поручниками[6] своими болтал, дурман-воды налакавшись, а мы с Маарит не спали, да уши об их болтовню сушили. Так вот, Мэй говорил, что жрецы потому о причинах появления Закона говорить запретили, что именно по их вине он возник. Мол, давно это было, еще когда Гряда только-только проявляться начала, и в некоторых местах сквозь нее еще свободно можно было проходить хоть в Ильму, хоть в Лэнар, решили наши жрецы оттяпать у люфтов всего и побольше. У нас магия сильная еще до Гряды была, да не по одному виду. (Мэй вон, и жнец, и некромант, и зверолов. Потому и поручников у него не два, как у многих его сверстников, а аж целых шестеро), а у люфтов что? Две махины да один огнедышащий пистоль. Вот наши жрецы войну-то и развязали в надежде награбить, да за Грядой скрыться: было де у них предсказание, в какой день Гряда окончательно встанет и стоять будет нерушимо три тысячи лет, триста дней и три ночи, ну или примерно столько. Уж не знаю, что там у них случилось, только просчитались они, и войну ту, как Мэй говорил, ильмы проиграли (услышал бы кто такую ересь, не посмотрели бы, что Мэй-на-Йо первый папенькин сын, не угрюм-лозами, кожаными плетьми бы запороли братца моего языкастого, да безголового), а потому теперь и вынуждены воду на мельницу Короля лить.

Мол — это опять-таки Мэй говорил — наши столько люфтов за время войны изничтожить успели, что по Рей день своими девками — лучшей кровью своей — расплачиваются… А уж что там с ними, с девками, после сияющего зеркала происходит — то никому не ведомо, потому как, коли уж кто в зеркало вошел — назад дороги нет.

Так кто туда входит и что за Закон, спросите вы? Да простой Закон, проще только карфу на моль ловить. Каждое селение, что хотя бы Ручейком в Бездонный Океан впадает, раз в год обязано отдать Королю двенадцать юных дев, только в силу вступивших. Каждого первого числа каждого месяца, в течение всего года, жрецы во главе с Королевским посланником проводят отбор. Собирают в Храме всех девушек, кому в этом месяце пятнадцать исполниться должно, жриц зовут, чтоб те проверили, вправду ли дева чистая, или уже успела с кем из местных ильмов на сеновал сбегать, а потом выбирают одну по жребию (А чтобы неповадно было, тех, кто сбегать-таки успел, сначала порют прилюдно да по голому телу, а потом на Грязный Двор отправляют: раз уж девка в таком раннем возрасте до мужиков охоча, все равно, мол, из нее путной хозяйки не выйдет). И так каждый месяц, пока к Новорожденной Звезде не соберется двенадцать красавиц. Вот тогда Комнату Короля и открывают, чтобы двенадцать девушек вошли в сияющее зеркало, а что уж с ними дальше становится — это никому не известно, ибо ни одна из них, как и было сказано, до сего дня еще не вернулась. Кто-то шибко умный да шустрый мог бы сказать, а что ж вы, такие разнесчастные ильмы не пошлете Короля куда подальше вместе с его Законом? Гряда же между Ильмой и Лэнаром непреодолима, так что нам то Величество сделать сможет, коли мы на него наплюем и девок своих, красавиц, отдавать ему не будем, ни по двенадцать в год, ни по одной в двенадцать лет? Смотреть будет из своего Лэнара на нашу чистую синеокую Ильму да локти от бессильной злости кусать…

Ага-ага. Лет двадцать назад, еще до моего рождения, южные провинции Ильмы тоже так подумали, мол, пусть плывет этот Король далеким морем, а нашему кораблю и в малой речке места хватит. Да вот беда, это ж только для живых существ Гряда непреодолима, а для неживых — вполне себе. И ладно, кабы зомби, умертвия да прочая нежить, с ними наши маги да магички быстро справились бы… Да что магички? Свежего зомбика и младенец годовалый упокоит на раз. А коли младенец — некромант, так сначала упокоит, потом поднимет, наиграется вволю, да снова в землю спать уложит.

Не-ет. Величество наше нежить в Ильму отправлять не станет. На то он и Король, чтоб головой думать, а не тем местом, которым на трон садятся. Он, коли что вновь, сквозь Гряду железных воинов пошлет, а против тех и магия бессильна, и лук их не берет, и меч, говорят, не один надо сломать, прежде чем ту махину смертоносную уложишь. А уж она-то смертоносная! Я в запрещенном отделе Храмовой библиотеки в одной книжке картинку видела: здоровая дура, снизу колеса, как на телеге, только с шипами, сверху носяра длинный, в доброго сома[7] длиной, а из этой носяры огонь льется. И огонь этот, ежели верить подписи под картинкой, ни водой, ни магическим порошком погасить нельзя.

Вот так-то. А вы говорите, пусть морем Король идет. Мы б отправили, кабы не южные провинции. А что с ними, спрашиваете? Так нет их больше. Двадцать годочков как нет уже. Ни угрюм-лоз, самых мягких на всю Ильму (ах, какие из той лозы прялки делали! Я бы за то, чтоб за такую сесть, половину души Бездонным продала бы!), ни сладких медоносных трав, с которых собирали легкую и пьяную дурман-росу, ни птиц ярких, ни рыб-летунов (хотя эти, говорят, потихоньку возвращаться стали, тут врать не буду, сама не видела), ни гордых широкогрудых фью[8], ни добрых и ленивых мау[9]. Мне от маменьки по наследству, как самой младшей, достались летние чимы[10], так Маарит говорит, что их еще бабка наша носила. А все потому, что у мау была заговоренная шерсть, и не было обувке из той шерсти сносу, хоть тысячу лет носи.

Только что теперь об этом говорить? Ничего этого давно уже нет — лишь черная пепельная пустыня, в которой даже дурной каюк[11] не растет.

Как бы там ни было, но в тот рыбень[12], когда маменька, жизнь мне давая, сама в Светлые Воды ушла, ни одной другой девки в Озере на свет не появилось. И значит это, что мне прямая дорога в Комнату Короля и светящееся зеркало. А уж что там меня за этим зеркалом ждет — неизвестно. Красавец ли жених, хозяин с ошейником или, тьфу-тьфу, Великий Змей и его огромные зубы — ходили слухи, что Король девственниц ему в жертву приносит, якобы чтоб тот уберег земли королевства от большой воды?.. Хотя это, по-моему, чистое вранье. Ему за все эти годы, Змею этому, стольких девок скормили, что не о большой воде бояться надо бы, а о великой суши. Да вот только как ни водень[13], так нижние земли нашего Двора обязательно подтоплены! Так какой тут, спрашивается, Змей?

Я, само собой, как и всем девкам положено, нос имею любопытный, но не настолько, чтобы этот самый нос добровольно в силок совать и на личном опыте узнавать, кто и что меня по ту сторону зеркала ждать будет.

Так что выход у меня только один был: мужа взять, да как можно скорее, и не простого, а обязательно с собственным Двором. Только так от Короля с его Законом отвертеться и можно было. И не сказать, чтоб такие явления редкостью были, хотя б на Маарит мою посмотреть, она тоже единственной девицей на целехонький месяц в свое время была, а замуж за младшего Айху вышла. Двора своего молодые пока не имели — да и откуда, все пятнадцать старцев нашего Озера здравствовали, хвала Живой Воде, — но жили при отце мужа, да при мачехе до той поры, пока Айху-старший в Светлые Воды не уйдет. А случится это, если верить жрицам в Храмовом классе, уже совсем скоро. Говорят, гнилая болезнь на старца напала, а от нее никакое лекарство, никакое заклинание не поможет.

Одна беда, из Дворовых во всем Озере только Рэйху-на-Куули и остался, а тому, как известно, сто лет исполнилось еще тогда, когда между люфтами и ильмами не встала непреодолимая Гряда, то есть ровно три тысячи триста лет, три года, три месяца и три дня назад. А точнее, морги его знают, как давно. И от одной мысли, чтобы стать женою этому старому чучелу, становилось муторно и тошно.

— А может, тебе сбежать? — предлагала Маарит, но тут же с сожалением отметала собственное предложение:

— Хотя сбежишь тут, когда папенька, что тот пес цепной стережет, да и Королевский посыльный слюнями своими уже весь Двор закапал…

— Закапал, — печально соглашалась я, думая о том, что от родителя я бы еще и нашла где спрятаться, а вот от Короля… И на кой я ему сдалась, Величеству этому? Сам не знает, какой подарочек ему в моем лице достанется.

— Вздорная, дрянная, паршивая девчонка! — это если только мачеху послушать.

— Моржье отродье, — это папенька уже. Помню, когда он меня впервые так назвал, я заявила, что уж если я отродье моржье, то родитель мой никто иной, как один из вертких моргов, что живут в океанской бездне и только и думают, как честным ильмам жизнь испортить. Нет, потом-то уж я ничего такого не говорила никогда, хотя и очень хотелось, потому что у папеньки рука была ух какая тяжелая. Синие полосы от вожжей со спины месяц сходили. Так что с родителем я впредь уже не спорила, как и со жрицами. Те вожжами через спину не перетягивали, но зато сажали рукописи древние переписывать, а за каждую помарку гибкими стеблями угрюм-лозы так по пальцам хлестали, что о вожжах с радостью вспоминалось.

— Рыжая бестия! — цедили они, яростно сверкая глазами над традиционной джу, закрывающей все лицо служительницы Храма. — Дочь морга[1] и веи[14]!

Не знаю уж, чем им цвет моих волос не угодил, мы у папеньки все рыжие, как один, по-разному только. Маарит, вон, скорее желтая, а Вирра медовой была. Я же… я как морковка молодая, такая красная, что аж глазам больно, когда на солнце. Хотя и без солнца буйная вьющаяся копна на моей голове смотрелась пугающе… Эх, вея и есть.

Хотя что вея-то сразу? Ничего порочного за мной пока никто не замечал, так что наговаривать нечего. У меня не то что гарема, у меня даже парня не было, к которому б сердце присушило, чтоб повздыхать по ночам да помечать, хотя б о том же сеновале. Не то чтобы я туда с кем пошла, но вообще, в общем плане, так сказать. Хотя… если б было с кем…

Так что, нет, напрасно меня жрицы дочерью веи обзывали. Не такая я. Морги — это ладно, тут не поспорю. Они меня сызмальства на разные шалости да глупости подбивали. Спина до сих пор болит, как вспомню батюшкины вожжи…

А в тот день они, видать, с меня на сестрицу мою старшую переключились. Потому как отродясь за ней не водилось, чтоб она глупости говорила или делала. А тут, сидит-сидит, да как ляпнет вдруг:

— А ты, Эстэри, к старому Куули сходи. Сходи, Эстэри… потерпишь чуть-чуть, зато потом свобода! Ни батюшки, ни Короля, сама себе хозяйка, да еще и при Дворе.

Я качала головой, не соглашаясь. Потерпишь… Как тут терпеть, когда меня тошнить начинало, стоило представить, как потенциальный женишок целоваться лезет. А тут же не только целоваться, тут же надо было на брачное ложе восходить… Да и беззубый он, со слюнявым ртом и руки все время трясутся, как хвост у молочной лэки[15]. Нет уж, если выбирать между Куули и Великим Змеем, лучше уж тому в пасть… или не лучше?

Ох, разбередила душу Маарит. Хотя понять я ее могла. Всех наших сестер единоутробных Король уже себе забрал. Вот уж подвезло родителю моему, так подвезло. Ничего не скажешь. Нет, правитель наш за девушек хорошо платит, никто не спорит, да только и батюшке обидно было, стольких девок настругал, мечтал, что в каждом Дворе будет хоть одна его кровиночка, пусть и в младших домах, из младших-то старшие и вырастают. А тут, как назло — что ни девка, то к Королю. Маарит вон о прошлом годе повезло, да и то посланник чуть не удавился со злости. Так что да, сестру я могла понять. Мне бы тоже тоскливо было от мысли, что уйди она и никого, кроме Мэй-на-Йо, из родных на целую Ильму и не останется. Да и что Мэй? Он папенькин наследник, братец наш старший, у него своя жена, да первый ребенок на подходе, ему до нас скоро и вовсе дела не будет.

Всю ночь я глаз не сомкнула, думала, что лучше: смерть в пятнадцать лет в зубах Великого Змея или жизнь, но со старым мужем, из которого не то что опилки не сыплются, из него уже даже вода не капает — высох от старости весь. Усох, как куст угрюм-лозы.

А наутро меня вызвал в главный Дом родитель единственный и, поглаживая медную бороду, в которой уже отчетливо были видны толстые серебряные нити, сообщил:

— Завтра пойдешь к старому Куули. Скажешь, что хочешь его в мужья взять. И не спорь. Я так решил.

— Но…

Что «но» я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:

— Дикому васку[16] нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдешь… Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.

Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, еще рабы, конечно, но деньги — в первую очередь. А кто на Озере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник Рэйху, Адо-са-Куули, к которому перейдет весь Двор, с землями, водами, деньгами и рабами, если дядюшка помрет до брака или брак консумировать не успеет.

— Все поняла? — вырвал меня родитель из невеселых дум, и я обреченно кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну… Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зеленым глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак — ничего хорошего не жди.

Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки[17], если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зареванная и от слез чумазая.

Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, еще до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сестрами делила, мачеха да Маарит, да еще пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин еще, джу[18].

А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рэйху дочери не подарила, а это о многом говорит.

Маарит рассказывала — а Маарит, была первой сплетницей в Озере, все знала, всегда и обо всех, — что Рэйху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировался по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.

Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнах и междоусобицах, и один, кто остался у Рэйху-на-Куули — это не кровный племянник — седьмая вода — Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рэйху отдавать Двор категорически не хотел.

— Не пей дурман-воду, — вновь зашипела мне прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала ее слова и во второй раз приложилась к кубку. — Там сонное зелье!

А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула все назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на нее шерхом голодным и прошипела:

— Спятила?

— Я же как лучше хотела! — задрожала обиженным голосом Маарит.

— Думаешь, если я вырублюсь, муженек на мое тело постесняется покуситься? — тихим шепотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.

— Покусится… — Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. — Думай, что говоришь! — а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.

— Эй, молодая! — пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. — Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.

— Пасть закрой, — осек его Рэйху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:

— Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.

Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.

— Конечно, — зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студеные даже несмотря на жаркое лето сени. — Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.

— М-а-ар! — застонала я.

Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:

— Что ты там с сонным зельем придумала-то?

Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моем ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.

— А что? — Маарит шмыгнула носом. — Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью все было… Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!

От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на желтую луну, что рассматривала свое отражение в зеркальных водах Большого Озера.

— Карфу в жертву богам принесешь, — продолжала нашептывать мне свой план Маарит, — а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И все, дело сделано!

Я вздохнула. В то, что у нас все получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.

— А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву ее принесу, и простыни кровью измажу?

Маарит фыркнула.

— Сама ты дурья! Буду я еще разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.

Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.

— Да не дергайся! — сестра беззаботно рассмеялась. — Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему все мало — сначала льет дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не дает. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться — все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.

Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Но все-таки:

— А если он прямо за столом уснет? Кто его в спальню-то потащит? Опять я? Вот уж дудки! Я его из Храма чуть доволокла, так он тогда хотя бы ногами шевелил…

— Тебе, Эстэри, не угодить! — Маарит не на шутку обиделась, даже со скамьи вскочила, на которой мы устроились, чтобы убежать. — Что ни сделаешь, все тебе мало!

— Да не мало мне, — я порывисто обняла сестру. — Не мало. Страшно только очень.

— Тебе? — смешно округлила глаза Маарит. — Ты же ничего никогда не боишься…

Я только вздохнула печально и, чтобы поменять тему, предложила:

— Пошли наверх!

За окончанием торжества мы наблюдали с галереи: лопали сладости вместе с младшими сестренками — счастливицы, самой старшей из них едва исполнилось двенадцать, а значит, впереди еще целых три года беззаботной жизни — да смотрели, как лучшие ильмы Озера упиваются до состояния нестояния.

Празднество затянулось глубоко за полночь. Гости приходили и уходили, а мы с Маарит все смотрели и смотрели, и дождаться никак не могли, когда же уже сонное зелье начнет действовать.

Но вот потихоньку у мужей стали слипаться глаза, а жены, привычно подхватывая грузные тела и подзывая рабов для помощи, потащили своих благоверных по Дворам. Зал пустел и становился тише. Маарит клевала носом в окружении видевших седьмые сны младших, а батюшка все шептался о чем-то с Адо-са-Куули, и мне даже с галереи было видно, как довольно розовели его щеки да разгорался жадный огонь во взгляде.

Наконец, и глава нашего рода не выдержал — уронил тяжелую голову на грудь. Мачеха недовольно щелкнула языком и убежала за рабами, а Адо, спотыкаясь, побрел к моему мужу. Я понимала, что как единственный наследник, он не мог уйти с торжества, не попрощавшись, обязан был выказать почтение, но со стороны казалось, что подходит он, скорее, для того, чтобы добить едва дышащего главу своего рода. Они перекинулись парой слов, и отзвуки их рычащих голосов докатились даже до галереи, а потом я растолкала Маарит, велела ей отправлять сестер в спальни, а сама поторопилась вниз: в конце концов, я теперь мужняя жена — хочу я этого или нет, мне моего мужа до спальни и тащить.

— Куули-на, — я несмело заглянула в мутные глаза муженька. — Не пора ли нам уходить?

— Мне-то давно пора, — хмыкнул старик и попытался встать из-за стола, оперившись двумя руками о край столешницы, — да незавершенные дела не отпускают. А тебе, детка, на мой взгляд, торопиться совершенно ни к чему.

Я закусила губу и отвела глаза, внезапно осознав, что в другой ситуации я бы к старому Рэйху совсем не так относилась: он хотя бы на меня не рычал.

— Я не о том вовсе. Поздно уже. Спать пора. ...

Скачать полную версию книги