Primae Noctis (ЛП) [Fragilereality] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Это не совсем любовь. Во всяком случае, не романтическая любовь. То, что было с Драко, было тепло, просто и безопасно.

Гермиона подняла свои пальцы к лицу, боясь прикоснуться к коже. Красивая женщина, смотрящая на неё из зеркала хорошо знакома ей, так же, как и всё вокруг. Гермиона Грейнджер – работница Министерства, с густыми вьющимися волосами и склонностью к удобной обуви. Похоже, что Гермиона Малфой ну очень гламурная девушка, учитывая, что целый батальон стилистов, шоперов, парикмахеров и визажистов, создавали её свадебный образ, результат был на лицо.

Гермиона слегка дёргает украшенный драгоценными камнями корсаж, который сидит на ней слишком плотно и создает дискомфорт. Наряд сидит как вторая кожа. Её платье так изысканно сшито и тщательно спроектировано, так что потребуется специальная пожарно-спасательная команда, чтобы вытащить девушку из него. Или один преданный муж. Девушка вздрагивает при этой мысли. Ей нравится Драко, они легко нашли общий язык. Но всё же, она с нетерпением и тревогой ждёт брачной ночи.

Гермиона поправляет локон, который можно было не поправлять и скользит взглядом в направлении окна. Внизу на лужайке собираются гости. Среди них и её друзья, некоторые более остальных озадачены её выбором супруга.

Не Гарри, он принял её выбор. Он провёл много времени в Министерстве и видел что произошло. Программа стимулирования брака только начала работать. Она не винила Министерство. Что ещё они могли сделать? Столкнувшись с населением, уничтоженным гражданской войной, они должны были сделать что-то, чтобы увеличить рождаемость. Стимулирование брака казалось безобидным шагом. Если бы всё остановилось на этом, Гермиона не была бы в таком состоянии. Ей не нужна была помощь правительства в покупке её первого дома или беспроцентный кредитный план оплаты за метлу. Но на этом дело не остановилось. Общественные предрассудки росли до тех пор, пока незамужние девушки не стали осуждаемы и даже считались частью общества непатриотичными и социально безответственными. На работе Гермиона упёрлась в карьерный потолок. После многих пропущенных продвижений по службе и несостоявшихся назначений, она точно знает что, профессионализм и способности слишком мало значат, если на пальце нет обручального кольца.

Гарри принимает её решение выйти замуж за Малфоя с философским пожиманием плеч. Брак и дети смягчили его. Но не Рон.

– Но я бы женился на тебе, Гермиона! – но его жалобный вопль больше не в силах тронуть её сердце. Всё решено с Роном… всё кончено.

Гермиона не хочет сложного брака. Она не нуждается в том, что бы кто-то ждал её дома с тёплым ужином в духовке и планировал провести вечер, уютно устроившись на диване. В то время как Рон всё ещё мог держать свечу для неё, пламя Гермионы давно погасло. Она не рискнёт навредить Рону, предложив ему это стерильное соглашение.

А Драко? Они оба знают, что Гермиона делает ему услугу. Имя Малфоев всё ещё оставалось запятнанным во многих кругах. Драко не волнует работа в Министерстве. Ему не нужно прыгать через обручи, чтобы подняться по политической или карьерной лестнице. Его будущая должность главы Maлфой Индастрис гарантирована, но он очень заботится о том, что люди думают о нём, и как муж Гермионы Грейнджер, парень будет поднят от почти военного преступника, до почти военного героя.

Гермиона продолжала пристально смотреть на себя в зеркало туалетного столика. Спустя пару часов придёт Гарри, чтобы сопровождать её к алтарю. Почему организатор свадьбы настаивает на том, чтобы она была готова так рано? Её веки медленно моргают; она почти не спала прошлой ночью и теперь начинает страдать от последствий. Девушка прижимается щекой к ладони и смотрит в пространство.

Стук в дверь вывел Гермиону из сонной задумчивости. Она предполагает, что это Нарцисса начнёт суетиться из-за какой-то незначительной детали. Чистокровная ведьма полностью поддерживает союз Гермионы и Драко. Она нашла запрет на посещение нескольких магазинов на Косой Аллее самым неудобным, и надеется, что, защищая Гермиону, снова улучшит своё общественное положение.

К удивлению Гермионы, в комнату входит не Нарцисса, а Люциус. Внимание отца Драко не так легко завоевать, как суету его матери. Гермиона знает, что он никогда открыто, не выступал против их союза. Драко говорил, что его отец неохотно поддерживает брак, также и то, что, когда Драко впервые сообщил об их помолвке, Люциус проявил непроизвольную магию, настолько мощную, что разбил целый чайный сервиз и Севрскую вазу. После этого откровения Гермиона сделала всё возможное, чтобы избегать главу рода Малфоев, подвиг, который не оказался трудным, поскольку он, похоже, стремится избегать её. Всё это наводит на вопрос, что именно он делает, стоя в дверях её комнаты, сжимая бутылку шампанского и два бокала?

– Мистер Малфой, – Гермиона поднимается на ноги, не желая давать ему преимущества, хотя это мало что даёт, не позволяя исправить разницу в их росте.

– Мисс Грейнджер, – мужчина входит в комнату и дверь за ним закрывается с лёгким щелчком. – Учитывая характер наших будущих отношений, могу я называть вас Гермионой?

Он вежливый. Очень вежливый. Гермионе не нравится это.

– Конечно, и возможно, мне следует называть Вас Отцом? – она не может удержаться, и раздражает его. Мужчина поморщился.

– Люциус, думаю, будет уместнее.

Он поставил бутылку с бокалами на туалетный столик и повернулся к Гермионе. Она удивлена выражением его лица; он выглядит почти нерешительным.

– Чем я могу Вам помочь, Мистер Малф… Люциус?

К её удивлению, он проводит рукой по лицу и отворачивается, показывая ей свой профиль, пока откупоривает шампанское. Это удивительно праздничный звук, учитывая мрачную атмосферу, которую мужчина принёс с собой.

– Лучше выпейте это, – он преподносит ей бокал превосходно охлаждённого шампанского. Гермиона осторожно берёт напиток, и мгновение рассматривает мелкие пузырьки, прежде чем сделать глоток. Напиток вкусный, игристый и сухой. Пузыри лопаются на языке. Девушка делает ещё глоток, наслаждаясь вкусом. К её удивлению, Люциус одним глотком выпивает весь бокал и слегка наклоняется, чтобы наполнить его. Гермиона удивляется, как он умудряется делать это без отрыжки.

– Пейте, – говорит он девушке, снова поднимая свой бокал. И Гермиона делает ещё один осторожный глоток.

– Я очень чувствительна к алкоголю, – она не знает, почему чувствует необходимость объясняться. – Если я выпью слишком много, то не пойду к алтарю, – она прищуривается. – И если это ваш план, Люциус, Вы можете уйти прямо сейчас, – она топает обтянутой шёлком ногой и указывает глазами на дверь.

Люциус игнорирует её.

– О, пожалуйста, Гермиона. Поверьте мне, когда я говорю, что я, по крайней мере, смирился с этим фарсом. На самом деле, я даже вижу в этом свои преимущества.

Он делает паузу, чтобы сделать ещё глоток шампанского.

– Тогда почему Вы здесь? – Гермиона опускает свой бокал. С неё довольно этой странной интерлюдии. Она хмурится. Люциус Малфой покраснел?

– Насколько я понимаю, мой сын не сообщил вам обо всех обычаях, связанных со свадьбой Малфоев.

– Неужели? – Гермиона немедленно ощетинилась. Как он смеет сомневаться в её знаниях? Она потратила недели на изучение чистокровных брачных ритуалов и расспрашивала Драко о каждом аспекте такого союза.

– Я думаю, что вы глубоко ошибаетесь в этом отношении, Мистер… Люциус. Я полностью осознаю необходимые ритуалы. Например: Полуночное очищение, необходимость освежить обереги крови, окружающие поместье в следующее полнолуние, и приведение к присяге домашних эльфов, – девушка самодовольно улыбается ему.

– Браво, – его медленный хлопок так же оскорбителен, как и тон. – Вы успешно запомнили каждый чистокровный брачный ритуал из книг. Вы что, ждёте ещё одного экзамена?

– Нет, – фыркает Гермиона. – Я сдала их уже двенадцать. Почему бы Вам просто не перейти к делу?

– Я бы так и сделал, – огрызается он, – если бы кое-кто перестал меня перебивать.

Гермиона впадает в мятежное молчание и делает ещё глоток шампанского.

– Поскольку мой сын рассказал Вам всё, что нужно знать о наших брачных обычаях, я полагаю, он сообщил Вам о ритуале Primae Noctis*.

Люциус занимает место, которое она освободила по его прибытии, и закидывает одну ногу на другую. Гермиона отворачивается. Она находит Люциуса немного привлекательным. Очевидно, девушка не любит его, но она не застрахована от его внешности. Её глаза бегают по комнате в поисках чего-нибудь безопасного. Она фиксирует их на углу столбика кровати, пока отчаянно ломает голову. В конце концов, она вынуждена признать поражение.

– Не думаю, что знакома с этим ритуалом, – признается она.

– Это особенно архаичная практика, которую, я считаю, соблюдает только наша семья, – он делает паузу, чтобы сделать ещё глоток шампанского. – В свою защиту Драко могу сказать, что мой сын узнал об этом только после того, как были подписаны документы о вашей помолвке. Он заверил меня, что не стал бы настаивать, если бы знал об этой церемонии.

Гермиона теряет интерес к беседе.

– Послушайте, что бы нам не нужно было сделать, давайте просто покончим с этим, мне до смерти надоела вся эта возня. Просто помажьте меня козлиной кровью, или что там Вам нужно сделать, и позвольте мне остаться одной.

– Гермиона, я действительно думаю…

– Честно говоря, Люциус, мне надоели все эти здешние ритуалы. Я действительно не хочу знать суть.

– Отлично.

Люциус встаёт со своей обычной грацией и начинает расстегивать мантию. Гермиона молча наблюдает, как он кладёт тяжёлую парчу на кровать. Затем он снимает галстук. Гермиона никогда не видела его так небрежно одетым и не может не восхищаться гладкой шеей. Однако она начинает беспокоиться, когда он снимает запонки и начинает расстегивать рубашку.

– Что Вы делаете?

– Снимаю рубашку.

– Нужно проводить этот ритуал голым?

– Да, если мы хотим закончить его без того, чтобы моя рубашка окончательно помялась.

Гермиона поражена внезапным и совершенно ужасным подозрением.

– Подождите!

Она вскидывает руку, надеясь предотвратить дальнейшее оголение мужчины.

– Я думал, Вы просто хотите покончить с этим.

Он расстегнул больше половины жемчужных пуговиц, и её взгляду открылась соблазнительная полоска удивительно мускулистой груди.

Гермиона отважно отказывается смотреть на него.

– Я передумала… Я думаю… Мне нужно узнать теоретическую часть, прежде чем осуществлять ритуал на практике!

Люциус делает паузу в своём стриптизе и жестом указывает на её оставленный бокал с шампанским.

– Я настоятельно советую Вам продолжить.

– Просто скажите мне, в чём суть, что я должна делать, – ограниченный запас терпения Гермионы иссяк.

– Проклятый Драко, – бормочет Люциус себе под нос.

Гермиона скрещивает руки на груди и постукивает ногой.

Люциус глубоко вдыхает и поворачивается к окну.

– Ритуал Primae Noctis был введён несколько столетий назад, чтобы сохранить чистоту рода Малфоев, – он поднимает бровь, когда Гермиона фыркает от отвращения. – Раз уж Вы собираетесь, стать частью Малфоев, Мисс Грейнджер, возможно, Вам стоит обуздать своё отвращение к нам. Как я уже говорил, на протяжении тысячелетий чистота ценилась превыше всего. Некоторые семьи приняли наследование по женской линии, чтобы обеспечить продолжение рода. Это, однако, было невозможно для моей семьи.

– Из-за присущего чистокровной культуре сексизма?

– Нет, – его челюсть сжимается, когда он стискивает зубы. – Потому, что за сотни поколений Малфои произвели на свет одного единственного ребенка мужского пола.

– О, – Гермиона этого не знала.

– Primae Noctis защищает родословную в предположении, что семейный патриарх является истинным потомком. Предполагается, что родословная ниже могла быть заражена, – он пристально смотрит на Гермиону, как будто пытается сказать что-то ещё.

Люциус вздыхает. Он явно разочарован, что Гермиона так медленно соображает.

– Primae Noctis служит и для того, чтобы удостовериться, что предполагаемая невеста невинна, и в то же время даёт известному наследнику возможность сохранить родословную.

На этот раз он делает огромный глоток шампанского, его глаза дикие.

– Твою мать! – мозг Гермионы обработал его красочную речь, и она, наконец, сложила два и два. – Вы хотите заняться со мной сексом!

– Ни в коем случае, – Люциус осушает бутылку. – Поверьте мне, Гермиона, я не горю желанием вступать с Вами в интимную близость. Однако, ситуация принуждает к этому.

Гермиона замечает его едва заметную насмешку, чтобы потом использовать против него.

– Уверяю Вас, мистер Малфой, я цела и невинна, как Вы деликатно выразились. Ваш личный целитель уже подтвердил это. Вы глава семьи, конечно, Вы можете отменить этот нелепый ритуал.

Люциус качает головой с выражением искреннего страдания на красивом лице.

– Поверь мне, Гермиона, если бы я мог это исправить, я бы это сделал. Я не хочу, чтобы Драко страдал от того же унижения, что и я. Быть с рогами наставленными собственным отцом… – он замолкает на мгновение, прежде чем взять себя в руки.

– Что..?

Гермиона вскрикивает на его невысказанное предположение.

– Нарцисса… и Ваш отец?

Трудно представить себе, что твердокаменная мать Драко занимается сексом с кем-то, не говоря уже о ритуальном сношении с отцом её жениха.

– Конечно, я был подчинён ритуалу, – Люциус проводит рукой по волосам и тут же приглаживает взъерошенные локоны. – Я думаю, мой отец был очень рад заполучить Нарциссу. Пожалуйста, поверьте мне, Гермиона, я уверяю Вас, что мои намерения никоим образом не похотливы.

– Потому что я Магглорождённая? – огрызается Гермиона.

Она необъяснимо для себя оскорблена тем, что Люциус не хочет спать с ней.

– Нет! – он твёрдо смотрит в её глаза. – Потому, что я нахожу идею сексуального принуждения женщины, которая вдвое моложе меня, морально отвратительной.

– О, – Гермиона постукивает пальцами по губам и невидящим взглядом смотрит на своего будущего тестя. – А что будет, если мы этого не сделаем?

– Опекуны поместья и других наших владений не примут тебя. Ваши дети будут считаться незаконнорождёнными, и ни вы, ни они не сможете получить доступ к семейному хранилищу в Гринготтсе… – он неловко замолкает.

– Что-то ещё?

– Это всего лишь слухи.

Он теребит всё ещё расстегнутые манжеты.

– Насколько я знаю, никто никогда не хотел наблюдать Primae Noctis, так что никто не знает, каковы побочные эффекты.

– Но что, по-Вашему, может случиться? – Гермиона давит.

– Говорят, что любой ребенок родится сквибом.

Гермиона молча смотрит на него. На самом деле её не волнуют деньги Драко, и у неё нет никакого желания снова вступать в Малфой-Мэнор. Но она обещала Драко ребенка. И она предполагала, что их ребенок будет волшебным. Что малыш проживёт всю жизнь, не испытывая тех трудностей и предубеждений, которые довелось испытать Гермионе. Но сквиб? Она не питает иллюзий, в её глазах быть сквибом было бы гораздо хуже, чем родиться магглом. Она смотрит на Люциуса, который не может встретиться с ней взглядом.

– Хорошо, я сделаю это.

*Primae Noctis – Право первой ночи

========== Глава 2 ==========

Она собиралась заняться сексом с Люциусом Малфоем. Гермиона с энтузиазмом опустошает третий бокал шампанского. Люциус призвал ещё две бутылки, и девушка окончательно согласилась переспать с ним. Девушка не была уверена, что головокружение, которое она сейчас испытывала, было вызвано опьянением, или предстоящей дефлорацией. В любом случае, Гермиона была уверенна, что для того, чтобы ритуал состоялся, ей понадобится определённая степень опьянения.

Во всех своих самых смелых мечтах она и представить не могла, что первый раз у неё будет с этим человеком. С Драко она была готова лежать и размышлять об Англии. Она подозревала, что и с его отцом не будет иначе.

С эстетической точки зрения, кандидатура Люциуса более привлекательная. По мнению Гермионы, Драко слишком тощий. Люциус всё ещё не стряхнул с себя остатки мальчишества. С другой стороны, Люциус носит свой многолетний опыт так же удобно, как элегантную одежду. Он больше и шире Драко, его плечи приятно широки на фоне узкой талии. Его руки большие, но изящные, и Гермиона начинает мечтать, как его пальцы в перстнях исследуют её интимные части тела. Он всегда пугал её, но она не может отрицать аристократическую красоту его сурового лица.

Есть что-то восхитительное и изначально неправильное в идее переспать с ним. Мысль о близости с этим человеком, Пожирателем Смерти, вызывает у Гермионы какой-то болезненный трепет. Сделает ли он ей больно? Она должна бояться, но вместо страха её тело сжимается в ожидании, и девушка вынуждена признать ту сторону своей сексуальности, о которой раньше не подозревала.

Он старше, мудрее, опытнее. Конечно, подчинение ему не может принести ничего, кроме удовольствия.

– Я хочу наслаждаться этим, – слова Гермионы, кажется, пугают мужчину, и он хмуро смотрит на неё.

– Прошу прощения?

– Это, – она ступает на шаг ближе к Люциусу, показывая жестом на пространство между их телами, – мой первый раз. Я хочу получить наслаждение от процесса. Вы должны заставить меня наслаждаться этим.

Мужчина сглатывает, и Гермиона зачаровано смотрит, как он чуть не давиться собственным кадыком. Девушка тронута его сдержанностью. Она знает, что это никак не связанно с его собственным браком, он и Нарцисса разведены, и остаются друзьями. Возможно, он сдерживается из-за её статуса крови? Гермиона задумалась над этим на долю секунды и тут же отбросила такую мысль. Наиболее вероятный ответ заключается в том, что врождённое рыцарство запрещает ему навязываться неохотно ложащейся в постель девушке.

– Я думаю, что это будет приятным для нас обоих. Не так ли?

Она кладёт руку ему на грудь, кончиками пальцев слегка касаясь кожи, обнажённой вырезом рубашки. Он отстраняется и поворачивается лицом к лужайке, где полным ходом идут приготовления к её свадьбе с его сыном.

– Мисс Грейнджер… Гермиона, – у него хриплый голос. – Я думаю, что вы не поняли…

– Не поняла что?

Гермиону отвлекает покрой его хорошо сшитых брюк на аккуратном заду. Интересно, работает ли он. Драко упоминал конюшни, где-то, возможно, он ездит верхом… Мысль о мускулистых бедрах Люциуса, обхвативших вспотевшие бока скачущей лошади, делает что-то странное с её внутренностями. Девушка неохотно вытаскивает свои мысли из сточной канавы. Мужчина снова заговорил.

– Боюсь, вы не до конца поняли значение ритуала Primae Noctis в том, что касалось моего брака.

– Я всё поняла, – Гермиона ощетинилась на это предположение о невежестве. – Ваш отец спал с Нарциссой в день Вашей свадьбы.

– Да, – Люциус проводит рукой по платиновым волосам, прежде чем пригладить взъерошенные локоны, – но Вы должны понять, что мой брак с Нарциссой был задуман исключительно по политическим и династическим причинам. Любая близость между нами была бы исключительно для продолжения рода.

Гермиона хмурится, пытаясь понять смысл его красноречивости.

– Боюсь, я не совсем понимаю…

Люциус поворачивается к ней лицом, и Гермиона делает шаг назад. На его лице выражение чистой муки.

– После нашей свадьбы, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, – Нарцисса решила подождать и посмотреть, беременна ли она, прежде чем вступить со мной в интимные отношения.

Его лицо вернулось к своей обычной надменной маске, но на бледных щеках расцвели два пятна.

– О, – Гермиона начинает подозревать, но ведь он не имел в виду…

– Драко?

– Я люблю этого мальчика, как родного, – внезапно он, Пожиратель Смерти, которого Гермиона помнит из детства, свирепо рычит и девушка невольно отшатывается. – Вы не будете говорить это Драко, Вы понимаете меня?

– Да, конечно, я не буду, – она качает головой. – На самом деле, это не моё дело. Я польщена Вашей честностью, но не понимаю, зачем Вы мне всё это говорите.

– Мерлинова борода, – мужчина хватается обеими руками за голову. – Вы нарочно тупите? Я думал, Вы славитесь своим интеллектом!

– Я… – Гермиона заикается, она выглядела растерянной.

– После ритуала Primae Noctis Нарцисса забеременела Драко. Между нами не было необходимости в близости. Вы понимаете, что я пытаюсь Вам сказать?

Он смотрит на неё широко раскрытыми глазами, его грудь вздымается от напряжения. Гермиона смотрит на него. Она чувствует, как у неё отвисает челюсть, когда она, в конце концов, складывает кусочки головоломки вместе.

– Так и есть… Вы… Вы девственник? – она шепчет вопрос, как будто кто-то может услышать.

Не говоря ни слова, она протягивает бокал шампанского, чтобы наполнить его, и опускается в шезлонг у окна.

– Сколько Вам лет? – слабым голосом спрашивает она.

Он молчит достаточно долго, и Гермиона думает, что мужчина отказывается отвечать.

– Мне пятьдесят.

– Право, – она делает большой глоток. – Вам никогда не приходило в голову заняться сексом с кем-то другим? Я имею в виду, что Вы привлекательный мужчина, Вы могли бы…

– Я дал обет быть верным своей жене, – его голос ледяной и Гермиона делает глоток шампанского, чтобы скрыть свой дискомфорт.

– Да, конечно… извиняюсь, – она не может этого не сказать. – Но вы с Нарциссой уже много лет в разводе.

– Я не просил Вас анализировать ситуацию, – его голос ледяной, и Гермиона не может винить мужчину за это.

Девушка смущалась, что оставалась девственницей в свои двадцать пять.

– Верно, – она делает ещё один глоток шампанского. При таком количестве алкоголя она потеряет сознание и пропустит мероприятие.

– Прошу прощения, – натянуто произнёс Люциус. – Я, пожалуй, чувствителен, когда дело доходит до недостатка опыта.

– Я Вас прекрасно понимаю, – Гермиона чувствует, что начинает изливать душу. – Тяжело быть единственной среди своих подруг у кого ещё не было секса. Последние несколько лет я чувствовала себя не в своей тарелке, как будто со мной что-то не так. А все остальные наслаждаются этой большой тайной, которую мне не позволено знать.

– Вполне, – сказал Люциус без единой эмоции. – Лично я считаю, что это действие преувеличено.

– Вы так считаете? – Гермиона смотрит на него с разочарованием. – Полагаю, что я всё ещё надеюсь на что-то потрясающее.

Люциус смотрит на девушку так, будто она сказала, что луна станет розовой и приземлиться в саду. Они застыли в неловком молчании.

– Тогда, может, продолжим? – Гермиона посмотрела на часы над каминной полкой. До церемонии оставалось ещё несколько часов, и у неё не было желания провести это время в неловком молчании.

– Очень хорошо, – Люциус делает тяжёлый вздох и подымается на ноги. – Вы первая посетите ванную или я?

– Зачем? – спрашивает она, готовясь к его снисходительности.

Он не разочаровывает.

– Для того, чтобы раздеться, конечно.

– Разве мы не разденем друг друга?

И снова Гермиона наблюдает, как на непроницаемом лице Люциуса проявляются смешанные эмоции.

– Так делают?

Девушка беспомощно пожимает плечами.

– Не знаю, но так показывают по телевизору.

– По телевизору? – Люциус выглядит смущённым. Это почти очаровательно.

– Это маггловская штука.

– Это кажется мне слишком фамильярным.

– Что именно?

– Раздевать друг друга.

– Это менее фамильярно, чем то, что Вы засунете свой пенис в мою вагину.

Они замолкают на некоторое мгновение, пока Гермиона не выпаливает:

– Это глупо.

Она почти видит, как волосы Малфоя шевелятся.

– Уверяю Вас, я не нахожу ничего глупого ни в таком древнем ритуале, как Хогвартс, ни в своей неопытности.

– Не в этом глупость, – Гермиона отмахивается от его беспокойства. – Глупо то, что мы придаём этому такое значение. Это всего лишь секс. Люди занимаются им каждый день.

– Правда? – Люциус сомневается.

– Так и есть, – подтверждает Гермиона, не уверенная, кого из них она пытается убедить. – Мы два взрослых человека, мы вполне можем дать хорошую оценку себе.

– Мы должны, – Люциус пытается придерживаться своего мнения.

Гермиона берёт себя в руки. Ясно, что именно ей придётся взять инициативу в свои руки. Сделав глубокий вдох, она решительно шагнула в личное пространство Люциуса.

– На самом деле это не так уж трудно, – она пытается убедить их обоих. – Начнём с поцелуев.

Гермиона протягивает руки и кладёт их ему на плечи. Он пахнет потрясающе: тепло, пряно и по-мужски. Ей хочется зарыться лицом в его шею и вдохнуть его неповторимый аромат. Она воздерживается. Трудно игнорировать тот факт, что он застыл статуей всё ещё в её объятиях. Девушка приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до его рта. Их губы в миллиметрах друг от друга. Его теплое дыхание касается её лица, и тепло исходит от его тела, которое затмевает её. Она приоткрывает губы в ожидании поцелуя.

– Я действительно не думаю, что это необходимо, – Люциус удерживает девушку за плечи, чтобы предотвратить движение её лица к своему.

– Но Вы сказали, что мой ребенок может родиться сквибом.

– Я не имею в виду половой акт, очевидно, этого нельзя избежать, но нет необходимости в таких пустяках, как поцелуи.

– Верно, – Гермиона несколько раз крутит на пальце огромное обручальное кольцо, стараясь не обидеться.

Люциус отодвинулся от неё, и она пристально смотрит на него, обдумывая варианты.

– У вас есть особые возражения против поцелуев? – наконец спрашивает она. Люциус хмурится.

– Конечно, нет, но я не понимаю, почему это необходимо для того, чтобы мы исполнили Primae Noctis. Конечно, это достаточно унизительно, что Вы должны иметь со мной связь, не участвуя в других актах близости.

– Вы ведь знаете, что я собиралась переспать с Драко? Если Вам от этого легче, то меня больше тянет к Вам, чем к нему.

– Что? – Люциус выглядит действительно шокированным. – Ты хочешь сказать, что не любишь моего сына?

– Конечно, нет, – Гермиона предполагала, что это будет обсуждаться.

О чём говорил Малфой за обеденным столом?

– Наш брак – удобное соглашение, в котором взаимная выгода перевешивает немного неприятную перспективу секса.

Люциус выглядит менее шокированным этим открытием. Гермиона полагает, что брак по расчёту – распространённая идея в чистокровных кругах.

– Полагаю, вы согласились предоставить наследника в качестве вашей части сделки.

Гермиона кивает.

– И это прекрасно. Я всё равно хочу детей. Хотя не сейчас, что является ещё одной причиной, почему этот ритуал так нелеп. Я по уши забита маггловскими контрацептивами. У меня нет абсолютно никаких шансов забеременеть в ближайшее время, – она склоняет голову набок, обдумывая последствия того, что только что сказала. – Имейте в виду, это всё равно означает, что в какой-то момент мне придётся переспать с Драко.

Она отодвигает эту мысль в сторону. Нет смысла зацикливаться на будущих неприятностях.

Гермиона замолкает, сознавая, что ничего из сказанного не заставило Люциуса почувствовать себя лучше.

– Вы гей? – вопрос вырывается, прежде чем девушка успевает отфильтровать его.

– Что заставило Вас сделать такие выводы? – Люциус требует ответа.

– Ну, в этом есть смысл. Ваша социальная позиция заставляет Вас ощущать себя отстранённым. Вы могли бы втайне радоваться, что ваш отец сделал грязную работу с Нарциссой, и, хотя Вы не можете преследовать свои собственные интересы, Вам, по крайней мере, не нужно заставлять себя спать с женщиной. Вы можете сказать мне, если вы гей, никто не должен скрывать свою сексуальную ориентацию.

– Я не гей!

Девушка немного отступает от его свирепости.

– Возможность для общения просто не возникла, и я не искал её. Неужели это так трудно понять? Вы знаете, не все мы движимы нашими земными побуждениями.

– Я понимаю это, – Гермиона кивает. – Но Вам придётся это сделать сейчас, от этого никуда не деться.

– Мне это известно.

– В таком случае, разве Вы не хотите сделать всё правильно?

Мужчина вздыхает.

– Я не знал, что делаю что-то неправильно.

Гермиона вздыхает.

– Я имею в виду, что мы должны этим наслаждаться, сделать процесс как можно приятнее друг для друга. Так что даже если Вы никогда не сделаете этого снова, а я сделаю это только с Драко, с закрытыми глазами, по крайней мере, у нас будет один незабываемый опыт.

Девушка умоляюще смотрит на него. Она не совсем уверена, когда это стало так важно для неё. Менее чем за час она превратилась из покорной в восторженную. Если у неё есть шанс переспать с Люциусом Малфоем, она хочет, чтобы всё было идеально.

Он смотрит на неё, задумчиво нахмурив брови.

– Я действительно не понимаю Вас, – наконец признался он.

– Никто не знает.

– Я всё ещё не совсем уверен, о чём Вы просите меня, и я ожидаю, что Вам придется взять на себя инициативу и использовать свой опыт из телевидения, но я вижу вашу логику, – он делает глубокий вдох, словно пытаясь привести себя в порядок. – Я готов сделать так, как вы предлагаете.

– Хорошо.

Люциус надел маленькие очки для чтения и вызвал пергамент и перо. Он сел за туалетный столик и выглядит настолько деловито, насколько это вообще возможно в окружении щеток для волос и духов. Его внешность довольно внушительна и напоминает Гермионе о том, как однажды она присутствовала на собрании министерства, на котором присутствовал Люциус. Он ушёл с торговым соглашением, которое министерство планировало расторгнуть, продленным ещё на пять лет на значительно более выгодных условиях. Он был не из тех, с кем Гермионе особенно хотелось вести переговоры. По сравнению с Гермионой Люциус теперь выглядит гораздо счастливее.

– Я предлагаю каждому из нас сформулировать свои основные цели, – он делит свиток на две колонки. – Там, где они взаимно достижимы, мы должны уделять им приоритетное внимание. Где они не будут оговариваться, – Люциус смотрит на Гермиону поверх очков. – Согласны?

– Да, хорошо, – Гермиона всё ещё не уверена, что составление контракта – лучший способ заняться сексом. Но ей приятно видеть, что так Люциус более уверен в себе и, в конце концов, ему придётся трахнуть её.

– Моя главная цель – выполнить ритуал Primae Noctis, – он делает пометку на пергаменте. – Поэтому я обязан… – Люциус замолкает, и на его щеках появляются два красных пятна.

– Эякулировать во мне, – Гермиона услужливо заканчивает предложение.

– Вы можете придержать свой язык? – огрызается Люциус, лихорадочно делая пометки.

– Что? Почему?

– Это чрезвычайно вульгарно, вот почему, – мужчина не осмеливается встречаться с Гермионой взглядом.

Гермиона сдерживает ответ. Вместо этого она спрашивает:

– Тогда, как бы Вы хотели, чтобы я выражалась?

– К примеру, Вы могли бы сказать «достичь своего завершения» вместо «эякулировать во мне», – Люциус подражает её голосу с высокой точностью.

– То есть, Вы хотите, чтобы я разговаривала, как в историческом романе?

– Я просто хочу, чтобы Вы не были столь… грубой, – Люциус продолжает делать пометки, а может что-то рисует.

Гермиона решает уступить.

– Хорошо. Я попытаюсь умерить свой язык, – на мгновение она прикусывает губу, когда в голову приходит мысль, – но взамен я хочу, чтобы Вы поцеловали меня.

Люциус поджимает губы.

– Хорошо.

Он делает пометку на пергаменте, и Гермиона думает, что могла бы попросить что-то ещё.

– Я хочу испытать, по крайней мере, два оргазма, - заявляет девушка.

Люциус тяжело вздыхает и закатывает глаза.

– Извините, извините, – Гермиона снова закусывает губу и напряженно думает. – Я хотела бы достичь вершины экстаза, по крайней мере, дважды.

Она торжествующе смотрит на него. Люциус всё ещё хмурится.

– Меня убедили, что женский оргазм – это миф, – извиняющимся тоном говорит он. – Честно говоря, Гермиона, я не уверен, что тебе это понравится.

Гермиона неэлегантно фыркает.

– Вы так легко не отделаетесь. Два оргазма, Малфой или я не беру инициативу на себя, – она постукивает по пергаменту, пока он не записывает.

– Теперь Вы придумайте что-то.

Люциус задумывается на несколько мгновений.

– Я бы хотел, чтобы вы держали глаза закрытыми.

– Что? – Гермиона смотрит на него. – С какой стати Вам это нужно?

– Я бы не чувствовал неудобства, если бы за мной не подсматривали.

– Я не собираюсь Вас разглядывать, – Гермиона снова крутит обручальное кольцо, – но мне хотелось бы взглянуть на Вас. Как я буду представлять Вас каждый раз, когда у меня будет се…, когда я буду заниматься любовью с Драко, если я не буду знать, как Вы выглядите?

Люциус выглядит озадаченным.

– Вы действительно собираетесь это сделать?

– Что сделать?

– Представить меня, когда Вы… – он выразительно машет рукой.

– Ах, это, да, наверное.

Гермиона чувствует, как краска заливает её щеки. Лицо Люциуса становится самодовольным; выражение, знакомое Гермионе. Она почти вздыхает с облегчением. Смущённый и неловкий Люциус не тот, к кому она привыкла.

– Хорошо, – соглашается он, – можете держать глаза открытыми.

– Замечательно. – Гермиона смотрит на пергамент. – Всё по-прежнему выглядит немного однобоко. Что ещё Вам нужно? И если Вы желаете остаться в одежде, забудьте об этом, этого не случится.

– Согласен, но… – его лицо не выражает эмоций.

– Вы должны. Иначе как вы представляли себе интимность. О чём Вы только думали?

Люциус снова избегает её взгляда.

– Я не хочу позволять себе вольностей с вашей персоной.

– В том-то всё и дело, – почти кричит Гермиона. – Я приглашаю Вас к вольностям. Я хочу, чтобы Вы совершили их. Я, конечно, позволю себе вольности с Вами!

Люциус смотрит ей прямо в глаза. Его зрачки расширены, и он выглядит испуганным.

– Я хочу прикоснуться к Вашей груди, – говорит он вызывающе.

Как будто безвозвратно привлеченные, они оба смотрят на грудь Гермионы, которая вздымается так же впечатляюще, как чашки над столом.

– Конечно, прикасайтесь. Как Вы собираетесь дать мне два оргазма, если не будете трогать мою грудь?

Она выхватывает пергамент из его рук и что-то нацарапывает на нём.

– Я хочу, чтобы Вы занялись со мной оральным сек… сделали кунилин… эммм, я не могу придумать эвфемизм…

– Это нормально, я сделаю это, – Люциус вскакивает на ноги и выхватывает свиток из её рук. – Я хочу, чтобы Вы пососали мой член.

Всё замирает. У Люциуса отвисла челюсть, вероятно, от шока из-за собственной дерзости и вульгарности. Его слова повисают в воздухе между ними. Гермиона не уверена, кто больше шокирован она или Люциус, но она без тени сомнения знает, что время для разговора закончилось. Девушка забирает уже измятый пергамент и перебрасывает его через плечо, прежде чем броситься на Люциуса.

========== Глава 3 ==========

Довольно быстро стало понятно, что ни один из них не имеет понятия, что делать. Сила первоначального натиска Гермионы толкает её к Люциусу, и их соединённые тела рикошетом отскакивают от стола и мягкой мебели, как мячик на столе для пинпонга, прежде чем Люциусу удаётся удержать их. Гермиона оказывается прижатой к стене, ноги слегка оторваны от земли, а руки вцепились в волосы Люциуса, которые на ощупь так же хороши, как на вид.

Их поцелуй состоит из касаний губ и зубов. Гермиона уверена, что, по крайней мере, один раз укусила Люциуса. А нос, её нос покалывал от случайного удара о голову партнёра. Несмотря на отсутствие нежности, этот опыт великолепен. Каждый синапс в теле Гермионы быстро возвращается в мозг. Тело прижимается к его твёрдому и тёплому торсу. Волосы под её пальцами мягкие и шелковистые. Запах, окутывающий её, богат и опьяняет, и тихое ворчание удовольствия, которое издает Люциус, как симфония для её ушей.

Его губы движутся медленно, и их сокрушительное давление уменьшается, когда мужчина мягко опускает девушку на землю. Он немного отстраняется и начинает более нежно исследовать контуры её рта. Гермиона никогда не испытывала ничего подобного. Часы гормональных поцелуев с Роном не могут сравниться с этой осторожной и детальной лаской. В отличие от остального тела, состоящего из твёрдых плоскостей, губы Люциуса греховно мягкие. Он целует, покусывает и облизывает её рот. Его язык сначала нерешительно движется, а затем с движения набирают больше уверенности, Гермиона совершенно потеряна. Это, без сомнения, самый восхитительный опыт в её жизни.

Они целуются, кажется, несколько часов. Она прижимается своим телом к его и возбуждается, она с облегчением чувствует выпуклость его возбуждения, горячую и твёрдую упирающуюся в её живот. Люциус тоже хочет её. Трепет победы проходит сквозь неё. Мужчина становится смелее. Его губы отрываются от её губ и скользят вниз по шее, его язык оказывается за ухом, и Гермиона слышит свой всхлип. Она заставляет себя отпустить мертвую хватку на его волосах и тщательно проводит пальцем по выступающим скулам и изгибу шеи, прежде чем осторожно скользнуть пальцами вниз, туда, где расстегнута рубашка. Его кожа обжигает её пальцы.

Люциус перестал её целовать. Его голова склонилась, он прижимается лбом к её лбу. Его дыхание вырывается из груди тяжёлым вздохом. Его глаза открыты, но с тяжёлыми веками и одурманенным взглядом, он, кажется, изо всех сил пытается найти слова.

– Спина болит.

Гермиона ожидала чего-то более романтичного. Возможно, какого-то замечания о её неземной красоте или о том, как она желанна, но она не может не сочувствовать его затруднительному положению. С тех пор, как Люциус поставил её на землю, он был вынужден наклониться, чтобы приспособиться к их разнице в росте.

– Мы могли бы попробовать лечь, – у неё хриплый голос.

В унисон они поворачивают головы, чтобы рассмотреть огромную кровать с балдахином, в которой Гермиона провела предыдущую ночь. Будто она, кровать, стала живым существом, и никто из них не знает, друг он или враг.

– Очень хорошо, – Люциус немного отступает, и Гермиона всем существом скорбит об утрате контакта между ними. Хотя Люциус взял её за руку и повёл к кровати, этого недостаточно.

Они стоят у подножия чудовищного сооружения и неуверенно смотрят на него. Гермиона снова берёт инициативу в свои руки. Она стягивает с ног полированные шёлковые свадебные туфли и забирается на кровать, устраиваясь, будто для жертвоприношения и жестом, приглашая Люциуса присоединиться к ней. Он колеблется, потом снимает ботинки. Гермиона подавляет смешок. Есть что-то сюрреалистическое в идее Люциуса Малфоя в носках. Он явно чувствует, что его достоинство подорвано; он хмурится, даже когда ползёт к ней по кровати.

Сначала мужчина лежит рядом с Гермионой. Длинные изящные пальцы скользят по её ключице; они слегка дрожат, исследуя обнажённую выпуклость груди. Гермиона закрывает глаза и закусывает губу в предвкушении, не в силах удержаться, чтобы не выгнуть спину в молчаливом одобрении его ищущих прикосновений.

Мужчина, кажется, не понимает её бессловесной мольбы. Его пальцы отстраняются и запутываются в её волосах, чтобы он мог снова приблизить её губы к своим. Поцелуи скоро становятся горячими. Их тела прижаты друг к другу от губ до пальцев ног, пока Гермиона храбро не хватает Люциуса за рубашку и не тянет его на себя. Они оба задыхаются, когда его вес прижимает её к матрасу, и поцелуй становится неистовым, когда они трутся друг о друга.

– Что дальше? – Люциус приподнялся на локте. Его щёки покраснели, а губы распухли от её поцелуев. Он дико оглядывает комнату, и Гермиона понимает, что он ищет пергамент.

– Раздевание, я думаю, – она застенчиво улыбается, – Вам придётся помочь мне с пуговицами.

Люциус отодвигается от неё, она садится и поворачивается, чтобы показать ряд крошечных шёлковых пуговиц вдоль позвоночника. Гермиона почти рыдает от разочарования, представляя, сколько времени потребуется, чтобы расстегнутьих все. К её удивлению, она чувствует шёпот магии на своей коже, и платье открывается вперёд.

– Магия.

– Она имеет своё предназначение, – Люциус стоит позади девушки, его пальцы скользят по обнажённой коже её спины, собирая её волосы в одну сторону и прижимаясь к обнажённой коже её шеи.

– Встаньте, – он помогает ей подняться с кровати и, оставаясь позади, осторожно стягивает с её рук длинные рукава платья. Ткань на мгновение прилипает к её бедрам, прежде чем сдаться, и всё тяжёлое платье падает на пол. Оставив Гермиону в подвенечном белье и чулках.

– Обернитесь.

Гермиона внезапно осознает несовершенство своего тела, причину, по которой она выбрала платье с высоким воротом и длинными рукавами. Красные буквы, вырезанные на её предплечье, и сморщенная звёздочка проклятия Долохова на груди. Она прижимает руки к груди, забыв о браваде.

– Вы восхитительны, – пальцы Люциуса поглаживают основание её позвоночника, огибая верх её белых шёлковых трусиков.

Он прижимается к девушке и нежно отводит её руки от груди, поглаживая их по всей длине. Его большой палец ласкает её шрамы, и она чувствует, как мужчина тяжело выдыхает ей в волосы.

– Мне очень жаль.

Гермиона получила столько извинений. Драко и Нарцисса извинялись перед ней почти год после окончания войны. Она получила сотни писем от Пожирателей Смерти и их сторонников, реформированных или иным образом умоляющих её о прощении. Но это, простое, искреннее извинение Люциуса, прошёптанное ей в волосы, почему-то значит больше, чем всё остальное. Она готовится к его реакции и оборачивается.

Сначала Гермиона думает, что он смотрит на её шрам, который расходится от центра грудины, как уродливая сверхновая звезда, но когда он облизывает губы и издаёт низкий стон желания, она понимает, что ошиблась. Он пялится, даже разинув рот, не на её шрам, а на её груди, которые для его удовольствия услужливо приподняты лифчиком так, что их можно было бы использовать как строительные леса.

Мужчина продолжает смотреть, как Гермиона подходит ближе и начинает расстёгивать его рубашку, её пальцы не совсем уверенно двигаются. И девушка благодарна, что Люциус позволяет ей выполнить свою задачу без вмешательства магии. Гермиона сосредотачивается, обнажая дюйм за дюймом его широкую, немного волосатую грудь, борясь с желанием наклониться вперёд и сжать зубы вокруг одной выступающей мышцы. Закончив, она стягивает рубашку с плеч и проводит ладонями по его рукам, наслаждаясь ощущением гладкой кожи и упругих мышц под пальцами. Её рука проходит по выцветшей тёмной отметине, и он слегка напрягается, а затем расслабляется, когда она игнорирует татуировку и начинает расстёгивать его пояс.

Брюки Люциуса невозможно натянуты из-за его неумолимой эрекции, и маленькие пальчики Гермионы дрожат, справляясь с жёсткой кожаной пряжкой. Он осторожно отодвигает их и сам расстёгивает ремень и верхнюю пуговицу брюк. Гермиона быстро расстёгивает остальные пуговицы, наслаждаясь тем, как Люциус задыхается каждый раз, когда её пальцы касаются его. Он вылезает из брюк и быстро нагибается, чтобы снять носки. Затем они смотрят друг на друга, одетые только в нижнее белье. Люциус прекрасен. Гладкая, твёрдая и неестественно бледная кожа. Гермиона хочет поглотить его, но не знает, с чего начать.

Очевидно, Люциус так же потерян, как и она. Он придвигается чуть ближе, так что кончики её грудей почти касаются его груди.

– Что нам теперь делать?

Гермиона сглатывает.

– Поцелуи, – говорит она с уверенностью, которой не чувствует. – Всякий раз, когда мы теряемся, мы должны возвращаться к поцелуям.

Девушка удивляется, когда Люциус берёт её за щёку и целует с нежностью, на которую, как она думала, он не способен. Помня о его спине, Гермиона приподнимается на цыпочки, чтобы ответить на поцелуй, а затем, почувствовав внезапный прилив бравады, толкает его обратно на кровать.

Люциус не жалуется, когда она садится на него верхом, держа свой пах подальше от его. Мужчина покорно ложится на спину, а она оглядывает его сверху донизу, прежде чем поддаться искушению и укусить его за грудь. Он вскрикивает от боли и удивления, а затем стонет, когда Гермиона успокаивает повреждённый участок языком.

– Вы не отмечали это на пергаменте, – у него гортанный голос.

– Вы возражаете? – она целует его в шею и покусывает подбородок.

– Нет, – Люциус опускает руки на бедра девушки, – но я определенно получаю одну из моих просьб сейчас.

Он тянется к её груди, и Гермиона стонет. Этого недостаточно, она хочет голой кожи против голой кожи, она хочет исследовать… стимулировать.

– Они прекрасны, – Люциус приподнимается и прижимается губами к изгибу её груди. Его кожа обжигает её, затем его руки обвиваются вокруг её спины. – Как мне это снять?

Мужчина возится с застёжкой её лифчика, прежде чем Гермиона помогает ему, и он падает на кровать. Он не тратит своё время и почти благоговейно обхватывает её груди, его длинные пальцы исследуют её соски, обводя ареолы, прежде чем нежно сжать кончики, девушка начинает задыхаться от удовольствия. Когда Люциус наклоняется, чтобы взять в рот один из её сосков, Гермиона издаёт такой громкий вопль, что это удивляет их обоих.

– Мне остановиться? – Люциус поднимает глаза из-под опущенных век.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо.

Его рот снова бросается на сосок ещё до того, как она замолкает. Гермиона цепляется за его волосы, её ногти царапают кожу головы, пока он целует её грудь. Затем мужчина перекидывает её, легко переворачивая, пока Гермиона не оказывается под ним. Он уверенно целует её грудь и живот, пока его язык не касается пупка. Она стонет и извивается, вполне уверенная в том, к чему это приведет, и, чувствуя пьянящую смесь предвкушения и страха. Она услужливо приподнимает бедра, когда Люциус тянет её за пояс трусиков, и, прежде чем Гермиона понимает, что происходит, она чувствует прохладный воздух на своей обнажённой коже. Девушка крепко зажмуривается, внезапно капитулируя перед желаниями Люциуса. Она не может не смущаться при мысли о том, что он исследует её самые интимные места.

Несколько мгновений ничего не происходит, а потом она чувствует прикосновение его пальцев к внутренней стороне бёдер. Она резко вдыхает один раз, и снова, пока его губы дарят поцелуй за поцелуем на чувствительной коже, там. Гермиона извивается и извивается, бессознательно пытаясь подвести его ближе к своему центру. И тут она это чувствует. Его язык неуверенно скользит по губам её лона. В первый раз это тихий шёпот, но когда она вскрикивает от удовольствия, он повторяет движение снова и снова, а затем он проник внутрь неё, нежные мышцы заполняют её, как никогда раньше. Гермиона откидывает голову на подушки, затаив дыхание. Она мечтала об этом. Она столько раз представляла себе, каково это – получать такое удовольствие, но на самом деле это гораздо больше, чем она могла себе представить.

Мужчина двинулся немного в сторону, исследуя нежную плоть вокруг её клитора. Гермиона ждёт, затаив дыхание от предвкушения. Её терпение вознаграждается, когда его язык проводит по чувствительному комочку нервов намеренно или случайно, она не уверена, но громко стонет в знак признательности. Люциус никак не отреагировал. Он снова облизывает то же самое место, как будто каталогизируя свои результаты, когда он повторяет действие, снова и снова, одна большая рука поднимается, чтобы удержать её бедра, которые начали дергаться сами по себе.

Гермиона чувствует, как глубоко внутри неё нарастает оргазм. Покалывание начинает расти, и она еле дышит, ожидая кульминации, девушка замолкает, всё её существо сосредоточено на стремлении к удовольствию, её пальцы сжимают простыню. Внезапно Люциус прекращает свои действия.

– Боюсь, мне могут понадобиться некоторые указания.

Она чувствует его дыхание на своём разгоряченном теле.

– Указания…? – она задыхается.

– Вы перестали отвечать.

– Сделайте это ещё раз, – причитает она. – Именно то, что Вы делали раньше, но не останавливайтесь, пожалуйста, Боже, не останавливайтесь…

Гермиона продолжает умолять его, когда мужчина возобновляет свои движения, и через несколько секунд её оргазм разрывает её, и она кричит от удовольствия и удивления, когда её горячая плоть сжимается снова и снова. Люциус продолжает ласкать её нежный бугорок, пока она не отталкивает его голову.

– Нет, пожалуйста, хватит.

Она осторожно открывает глаза. Люциус склонился над ней, его глаза были прикованы к её всё ещё пульсирующей плоти. Он медленно поднимает на неё глаза.

– Значит, это не миф, – удовлетворенно говорит он.

– Я же говорила. Это было лучшее, что когда-либо случалось со мной, – объявляет Гермиона, приподнимаясь на локтях.

– Неужели? – Люциус поднимает бровь.

– Давайте я Вам покажу – кивнула девушка.

Гермиона бросается к нему, застигая врасплох и опрокидывая на кровать. Она хватает его боксеры и стягивает их, прежде чем может потерять самообладание. Но оно внезапно покидает девушку, когда она сталкивается с содержимым его брюк. Охнув, она в ужасе смотрит на его торчащий член.

– Что-то не так? – Люциус выглядит почти таким же обеспокоенным, как и она.

– Да, нет… он намного больше, чем я ожидала, – Гермиона хмурится. – Не знаю, что с этим делать.

Они оба уставились на его пенис. Кажется, его не волнует их внимание, и он продолжает с надеждой напрягаться на фоне плоского живота Люциуса.

– Вы ничего не должны делать, – говорит Люциус почти извиняющимся тоном. – Я имею в виду, мне нужно будет… вы знаете… но я больше ничего не жду.

– Абсолютно нет, – твёрдо говорит Гермиона. – Мы заключили сделку, и я не собираюсь нарушать наше соглашение. Дайте мне минутку.

Девушка наклоняется ближе к его достоинству. Она никогда не была так близко рядом с пенисом, но она подозревает, что его размер далеко не средний. Гермиона нерешительно протягивает руку и проводит подушечками пальцев по его длине. Люциус вздыхает. Она поднимает на него глаза. Он откинулся на подушки и крепко зажмурил глаза. Девушка сжимает кулак вокруг члена. Несмотря на то, что она терлась об него последние полчаса, она удивлена тем, как сильно он возбуждён. Она проводит рукой вверх и вниз, наблюдая за лицом Люциуса. Её гриффиндорская гордость подняла голову. Люциус овладел ею в считанные минуты; он не сможет превзойти её. Капелька влаги поднимается из щели в головке его члена, и она ласкает её кончиком языка.

– Чёрт!

Девушка садится на корточки, восхищённая его ругательством.

– Пожалуйста, мистер Малфой, постарайтесь говорить мягче, – чопорно говорит она.

– Мне очень жаль, – без всякой иронии. – Пожалуйста, сделайте это ещё раз.

Она делает это несколько раз, пока мужчина не начинает стонать и упираться в её руку. Наконец, Гермиона открывает рот так широко, как только может, и закрывает его поверх члена. На вкус он чистый и слегка солоноватый, и Гермиона находит этот опыт совсем не неприятным. До тех пор, пока у неё не начинает болеть челюсть. И всё же она упорно втягивает щеки и сосет изо всех сил. Девушка подражает предыдущему действию Люциуса и удерживает его бедра, чтобы он не толкался. Всё его тело натянуто, когда он ёрзает на простынях, и девушка чувствует свой собственный пик возбуждения, когда она упивается своей властью над этим обычно контролирующим всё мужчиной. Не обращая внимания на боль в щеках, она обводит языком головку и крошечное отверстие на кончике.

– Стойте! – его приказ застаёт её врасплох. – Гермиона, пожалуйста, остановись… пожалуйста.

Девушка реагирует на отчаяние в его голосе и отстраняется, глядя на него с беспокойством, не зная, что она сделала не так.

– Обряд, – он тяжело дышит, его грудь быстро поднимается и опускается, капли пота собираются в ямке у основания шеи. – Сделать это в Ваш рот не считается.

– Значит, я хорошо справилась? – Гермиона садится на корточки, чувствуя огромную гордость за себя.

– Лучше, чем хорошо, – Люциус откидывается на подушки и закрывает глаза рукой.

– Вы в порядке? – он выглядит выжатым.

– Да, – они смотрят друг на друга несколько минут, потом Люциус садится и заключает её в объятия. – Если мы не знаем, что делать, мы должны вернуться к поцелуям.

Сообщил Люциус, прежде чем прижаться губами к её губам. На вкус он одновременно и знакомый, и чужой. Гермиона знает, что она пробует себя на нём и жадно приглашает его язык в рот, пробуя их общий опыт. Они оба дрожат, когда Люциус мягко толкает её назад и устраивается между её бедер.

– Вы готовы?

– Да, – девушка задумывается, выглядит ли она такой же испуганной, как и он.

Мужчина шарит между их телами, и она сопротивляется желанию захихикать, когда тупая головка его члена тщетно прижимается к её внутренней стороне бедра.

– Сюда, – она проводит рукой между ними и ставит его на место.

Гермиона не сводит глаз с его лица, когда он погружается в неё. Вид почти удовлетворительный, чтобы отвлечь её от боли, которую принесло его вторжение. Брови Люциуса нахмурены, челюсти сжаты, и он медленно выдыхает, двигаясь к ней. Девушка не может сдержать низкий стон, когда он вытягивает её за пределы всего, что она ранее испытывала. Он мгновенно замирает.

– Я делаю Вам больно?

– Это нормально, – она хватает его за плечи. – Это тоже приятно, подождите минутку.

Гермиона закрывает глаза и хочет, чтобы её тело расслабилось. Затем она чувствует его губы на своей шее, он ласкает чувствительную кожу за ухом и спускается вниз, чтобы прикусить её ключицу, прежде чем нежно начать ласкать её губы своими. Девушка удивляется, как быстро он учится. Хотя боль не прошла, она значительно уменьшилась, и теперь она начинает наслаждаться его расположением внутри неё.

– Теперь Вы можете двигаться, – выдыхает она.

– О, спасибо Мерлину.

Только когда он начинает двигаться, Гермиона понимает, насколько он напряжен. Руки, обхватившие её голову с обеих сторон, дрожат от его хватки. Мужчина устанавливает наказывающий, нерегулярный ритм, и Гермиона изо всех сил пытается не отставать от него.

– Медленнее, – она гладит его по спине, пытаясь успокоить, как будто он Живоглот после волнующей стычки с соседским котом.

Она приподнимает бедра, пытаясь встретить его движение вниз своими. Гермиона изо всех сил пытается держать глаза открытыми. Так много ощущений. Люциус внутри неё и сверху. Его запах ошеломил её. Гермиона хочет видеть его лицо, но ей нужно что-то закрыть, иначе она взорвётся. Наконец, после того, что кажется эоном диссонирующего движения, они находят взаимно удовлетворяющий ритм. Бёдра Гермионы поднимаются навстречу толчкам Люциуса, и они двигаются в великолепной гармонии. Девушка чувствует огромную гордость. Она ненавидит быть плохой. Она не может потерпеть неудачу, и теперь она знает, что преуспевает. Они преуспевают.

– Мы делаем это, – она смотрит на него снизу вверх. – Мы действительно это делаем.

Его ритм не прерывается, когда он, оголяя зубы, дарит девушке торжествующую улыбку.

– Вы думаете, это всегда так хорошо?

– Понятия не имею.

Она тихо вздыхает, когда Люциус попадает в особенно чувствительное место, посылая стрелы удовольствия прямо в её сердце.

– Я не думаю, что если это было бы иначе, люди никогда бы этого не делали.

Люциус мычит и его выражение лица становится болезненным.

– Вы в порядке?

– Да, – он снова стиснул зубы.

– Просто Вы там очень тугая, и это гораздо приятнее, чем я ожидал. Я не уверен, что смогу продолжать дальше. Вы думаете, вы могли бы…

– Я думаю, я могла бы что?

– Вы знаете… достичь завершения?

Девушка на мгновение задумывается.

– Я так не думаю. Не то чтобы это было плохо, но я думаю, что мне нужно больше стимуляции.

Он выглядит встревоженным.

– Не беспокойтесь об этом, – она протягивает руку и проводит ладонями по его плечам, наслаждаясь шелковистой гладкой текстурой его кожи.

– Мы заключили сделку, – в его серых глазах мелькает сталь. Он перемещает свой вес и просовывает руку между их телами.

– Что Вы?.. О!

Он немного замешкался, но, к большому удивлению Гермионы, находит её клитор и начинает тереть его плавными кругами. Техника очень похожа на ту, которую он использовал со своим языком. Гермиона глубоко впечатлена его передающимися навыками.

Она закрывает глаза и зарывается пальцами в волосы мужчины. Удовольствие снова нарастает. Каждое его движение внутри неё разжигает огонь, который разжигают его пальцы. На этот раз она почти боится оргазма, и, пока он нарастает, она прижимается к нему и бессвязно всхлипывает. И тут до неё доходит. Волна за волной удовольствия охватывает её, когда она беспомощно сжимается вокруг него. Люциус издаёт нечленораздельное рычание, его движения становятся отрывистыми и неестественными. Гермиона чувствует, как пульсирует его член, когда он опустошает себя в ней.

Сцепившись, они смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами.

– Дело сделано, – Люциус скатывается с неё на кровать. Гермиона ждёт, что он отстранится, но вместо этого мужчина протягивает руку и притягивает её к себе.

========== Глава 4 ==========

Она обнимает Люциуса Малфоя. Во многих отношениях Гермионе с этим труднее смириться, чем с множеством плотских актов, в которых они только что участвовали. У неё едва хватило времени, чтобы развить в себе какие-то ожидания, но если бы это было так, то всё было бы совсем по-другому. Девушка прислоняет голову к незнакомой поверхности его широкой груди и прислушивается к стуку его сердца.

Она расслаблена и сонна. На самом деле, её посткоитальное свечение настолько экстремально, что она едва может держать глаза открытыми. Гермиона пытается подавить зевок. Она смотрит на Люциуса, ожидая увидеть на его лице ленивое удовлетворение. Вместо этого ведьма с удивлением видит, что он смотрит в потолок. Его выразительные глаза сузились, на щеке мелькает мускул. Она немного напрягается. Возможно, он не так доволен тем, что произошло, как она.

– Спасибо Вам, – Гермиона проводит пальцами по его груди, просто сгибая их. Она, конечно, абсолютно не гладит его.

– С какой стати? – он недоверчиво смотрит на девушку.

– За то, что сделали всё это таким приятным, – она слегка дрожит. – Это могло быть ужасно. Вы могли быть ужасным, но не были. Вы думаете, это было таким для Нарциссы?

Как только Гермиона произносит эти слова, она проклинает свой моторный рот. Почему она позволяет себе задавать все вопросы, которые приходят ей в голову? Если бы ведьма знала о своей бестактности. Люциус застыл под ней. Его пальцы, которые до этого легко касались её спины, теперь впиваются в её чувствительную кожу.

– Нет, для Нарциссы ничего подобного не было, – Люциус медленно выдыхает, и Гермиона чувствует, как он заставляет себя расслабиться. – Мой отец не был добрым человеком. Как бы плохо Вы обо мне ни думали, он был в десять раз хуже. Если бы он был добрее к Нарциссе, она, возможно, была бы более готова вступить со мной в физические отношения. А так, мне кажется, прошли годы, прежде чем она захотела вступить в интимные отношения с кем-то, и уж точно не с тем, кто выглядел бы точно так же, как её обидчик.

Гермиона вздрагивает и бессознательно прижимается ближе. Нарцисса Малфой – последний человек, к которому она могла бы испытывать сочувствие, но она чувствует, как оно просачивается сквозь щели её брони.

– Вы понимаете, что это только делает меня более благодарной Вам, а не менее?

Люциус, кажется, не польщен её словами.

– Нет нужды благодарить меня за то, что я не жестокий насильник, – он смотрит на неё сверху вниз, а потом отворачивается. – Мне пришло в голову, что с тех пор, как Вы вошли в наш мир, Вы не испытывали ничего, кроме преследований и предрассудков. Даже сейчас, когда война выиграна, Вы вынуждены связывать себя с человеком, которого не любите, и вступать в сексуальные отношения с тем, кого ненавидите, чтобы занять своё место.

– Вы слишком мелодраматичны, – Гермиона устраивается поближе к нему. Она полна решимости, наслаждаться его физической близостью, даже если он настаивает на участии в трудных философских дебатах. – Вы действительно думаете, что в мире магглов лучше?

– Понятия не имею. Многие сочувствующие изображают маггловский мир как утопию равенства и доброты.

– Ха, – её смех не весел. – Маггловский мир не так уж далёк от этого. Женщины до сих пор не равны в правах с мужчинами. Организованные и принудительные браки распространены во многих культурах. Даже в странах, которые считают себя прогрессивными, по-прежнему существует огромная разница в заработной плате и возможностях карьерного роста между полами. Ничто из случившегося со мной не отличается от того, с чем я могла бы столкнуться, если бы решила вернуться в маггловский мир. По общему признанию, Primae Noctis больше не существует в Великобритании, но жениться или обменивать сексуальные услуги в обмен на продвижение в выбранной вами карьере? Такого рода вещи всё ещё происходят всё время.

Гермиона смотрит на его суровое, непреклонное лицо.

– И я не ненавижу Вас, – добавляет она запоздало.

Люциус горько улыбается.

– Это, по крайней мере, кое-что.

Они снова молчат, и Люциус расслабляется. Его большой палец потирает маленькие круги на пояснице Гермионы, и она издает лёгкий стон удовольствия. По собственной воле её пальцы поглаживают его грудь, успокаивая небольшой синяк, который она оставила ранее. Не думая, её рука скользит по его соску, и он резко вдыхает. Гермиона смотрит на него, не понимая, что вызвало его реакцию, и с удивлением замечает, как горят серо-голубые глаза Люциуса. На этот раз её движения обдуманны. Она проводит ногтём вокруг его затвердевшего соска.

– Мисс Грейнджер, – у него хриплый голос. Что случилось с Гермионой?

Другая её рука скользит вниз по его боку и останавливается на бедре. Это смелый шаг, но ей всё равно. Похоже, Люциус слеп ко всему, кроме самых откровенных авансов.

– Гермиона… мы не обязаны… ритуал завершён…

– Я знаю, – кажется, уже в сотый раз за этот день она отбрасывает осторожность и прижимается губами к его губам. Мужчина медленно отвечает, как будто ждёт, действительно ли она хочет поцеловать его. Только когда Гермиона перекатывает их и снова садится на него верхом, полностью прижимаясь к нему обнажённым телом, его рот открывается, и губы начинают двигаться.

В то время как мозг Люциуса, возможно, имел некоторое возражение относительно повторного выполнения ритуала, его пенис, кажется, не получил ту же самую команду. Орган быстро расширяется под девушкой, и бедра Люциуса поднимаются, добровольно или нет, чтобы прижаться к её животу.

Девушка никогда бы не подумала, что кто-то из них может возбудиться так быстро. Всё её тело покалывает. Её груди горячие и тяжёлые, и она трётся ими о грудь Люциуса, пытаясь хоть как-то облегчить боль. Наклонив бёдра, она проводит влажными складками, соприкасаясь с его эрекцией. Они стонут в унисон.

Если бы Гермиона задумалась над тем, что она делает, она, возможно, смутилась бы, но она уже слишком далеко зашла, чтобы действовать осознанно. Это большее, чем инстинкт. Она начинает двигаться и трется своими скользкими складками о твёрдый член Люциуса. Его руки легли на её бёдра, но он не делает попыток вмешаться, когда она двигается взад и вперед, чувствуя, как нарастает её возбуждение, когда ствол его члена трётся о её клитор. Девушка задыхается, пот стекает по её спине, и она не в состоянии предотвратить резкие задыхающиеся крики, которые исходят из её рта. Осознав, что её голова болит от усилия сдержать их, она широко открывает глаза и понимает, что Люциус смотрит на неё с благоговением на своем прекрасном лице.

Гермиона продолжает тереться об него, беспомощная перед лицом своей страсти. Она – рабыня восхитительного трения, которое сама создаёт. Её бёдра начинают дрожать от удовольствия. Пенис томно спускается с её живота, и она застывает, зарывается лицом в шею Люциуса, когда начинает кончать. Гермиона всхлипывает от удовольствия, всё её тело дрожит, когда она переживает схватки удовольствия. Люциус нежно гладит её по спине и плечам, и когда она, наконец, поднимает голову, он убирает с её лица мокрые от пота волосы.

– Это было, – он облизывает губы, – самое возбуждающее, что я когда-либо видел.

Она издаёт хриплый смешок.

– Для меня это тоже было возбуждающе.

Пенис слегка шевелится внизу.

– Можно? Было бы невежливо отказать ему после того, как Вы использовали его исключительно для собственного удовольствия.

– Конечно, – Гермиона протягивает руку между ними и снова ставит его у своего входа. Их глаза встречаются, когда она опускается на него. Она слегка вздрагивает, как от его размера, так и потому, что она теперь возбуждена от их предыдущих ласк. Положив руки на грудь мужчины, она садится и начинает двигаться, как может. Руки Люциуса возвращаются к её бёдрам, и он начинает осторожно толкаться в неё.

Не всё так просто. Гермионе больно и она слишком чувствительна от оргазма. Дважды толчки Люциуса ударили её в шейку матки, и она вскрикнула от боли и удивления. Один раз, она двигается слишком восторженно, и он выскальзывает полностью, в результате чего извиняющаяся возня возникает между их телами. Но, как и прежде, они находят свой ритм; их тела синхронизируются в совершенной гармонии. Девушка чувствует, как член становится невероятно твёрдым и большим внутри неё. Его толчки становятся нерегулярными и отчаянными, а пальцы царапают её бёдра, когда он цепляется за неё изо всех сил. Он рычит, когда кончает, и дрожит под ней, его бёдра всё ещё качаются вперед и назад, даже когда Гермиона падает ему на грудь.

Она совершенно измучена.

– Вы должны выйти замуж за Драко? – он всё ещё смягчается внутри неё, когда задает вопрос.

– Вы знаете, сколько потратили на мою свадьбу? – она утыкается лицом ему в шею и вдыхает его неповторимый аромат, теперь смешанный с потом и сексом.

– Да, и мне всё равно. Я бы потратил то же самое снова, чтобы предотвратить это.

– Потому что вы возражаете против моего кровного статуса? – она напрягается. Он хватает её за подбородок и заставляет посмотреть на себя.

– Нет, – говорит он решительно, – потому что я против того, чтобы у него было то, чего я хочу.

– О, – Гермионе приходится оторвать глаза от его пристального взгляда. Это ошеломляет. – Ну, контракт подписан, и почти тысяча гостей уже в пути, так что я бы сказала да, я должна выйти замуж за Драко.

Он фыркает в манере, которую Гермиона втайне находит милой.

– Не понимаю, как Вы можете быть такой пресыщенной после того, что произошло между нами сегодня.

– Я не пресыщена, – девушка поддевает ногой одеяло и натягивает на них. Она хотела бы, чтобы они оставались в таком коконе вечно. – Послушайте, Люциус, занятия любовью могут сбить людей с толку. Оно может даже вызывать чувства, которые не обязательно реальны.

– Не будьте такой снисходительной, – мужчина поправляет одеяло так, чтобы оно прикрывало и его ноги. – Вы занимались сексом ровно столько же раз, сколько и я. Вы такой же авторитет в посткоитальных эмоциональных потрясениях, как и я.

Гермиона сдерживает вздох.

– Я не претендую на роль эксперта. Я просто говорю, что только потому, что у нас был потрясающая се… Я, имею в виду, что только потому, что мы разделили страстную встречу, не означает, что вы оправданы в том, чтобы относится ко мне, как к Миссис Робинсон.

Люциус на мгновение задумывается.

– Я понятия не имею, что вы имеете в виду.

– Ну, я полагаю, что нет. Миссис Робинсон –очаровательная пожилая женщина в маггловской истории. Молодой человек имеет страстный роман с ней, но потом влюбляется в её дочь. В конце истории дочь узнает, что он спал с её матерью, и оставляет его, чтобы жениться на ком-то другом. История заканчивается тем, что молодой человек стучит в окно церкви, пытаясь остановить свадьбу. Это не очень достойно.

Между бровями Люциуса появляется морщинка, и его губы беззвучно шевелятся, пока он обдумывает её слова. В конце концов, он говорит:

– Это не имеет абсолютно никакого отношения к нашей ситуации.

– Ну, простите меня, – Гермиона садится и начинает искать своё нижнее белье, – у меня не было времени придумать лучшую аналогию. Дело в том, Люциус, что я должна выйти замуж за Драко. Я подписала брачный контракт с Драко. Причина, по которой мы здесь собрались в первую очередь из-за Драко

Она натягивает трусики и ищет под кроватью лифчик.

– Вы уже признались, что не любите Драко, – Люциус встаёт с кровати и голышом идёт в ванную. Гермиона с горечью думает, что он удивительно быстро утратил сдержанность.

– Я тоже не люблю Вас, – кричит она в закрытую дверь. Люциус выходит из ванной, всё ещё голый, но с только что причёсанными волосами. Гермиона абсолютно не смотрит на его широкую грудь или плоский живот, и она определённо не смотрит на эти мускулистые бёдра.

– Конечно, нет, – говорит Люциус, пока она пытается вспомнить, о чем они говорили, – но даже вы не настолько наивны, чтобы поверить, что то, что произошло между нами, можно воспроизвести с другим партнёром.

Он с интересом наблюдает, как Гермиона надевает лифчик.

– Может быть, – с вызовом отвечает Гермиона, – без экспериментов мы этого не узнаем.

– Я предпочитаю не экспериментировать с подобными вещами, – Люциус надел брюки и рубашку и уже начинает выглядеть довольно устрашающе. Гермиона натягивает платье, стремясь выровнять игровое поле.

– Час назад Вы больше не собирались заниматься сексом, – она всё ещё ищет свою палочку, когда Люциус подходит к ней сзади и начинает застегивать пуговицы на её платье.

– Час назад я был идиотом, – выдыхает он ей в спину. Гермиона начинает чувствовать отчаяние.

– Я не отрицаю, что между нами что-то есть.

За окном по лужайке идёт небольшой оркестр, а за ним левитируют инструменты.

– Но сегодня день моей свадьбы, – она показывает на своё платье.

– Я этого не отрицаю, – Люциус заканчивает застёгивать пуговицы и разворачивает её лицом к себе. – Я просто предлагаю тебе выйти замуж за меня.

Гермиона не может поверить своим ушам.

– Я… Прошу прощения?

– Вместо этого выходи за меня, – Люциус умело завязывает галстук. – Вы знаете, что в этом есть смысл.

– Разве?

– Вы уже признались в своём влечении ко мне, и мы вполне совместимы, когда дело доходит до… – он колеблется, подыскивая слово, – до деятельности в спальне. Вам не нужно выходить замуж за Драко, чтобы разрушить программу стимулирования брака. Подойдёт любой мужчина. Однако у меня больше средств и больше политического влияния, чем у моего сына. Кажется очевидным, что я – лучший выбор.

Он снова надел свою дорогую мантию. Вновь облачённый в свои аристократические доспехи, он уже не тот нервный девственник, которого позволил ей увидеть. Он – Люциус Малфой, отец Драко, чистокровный, аристократ, бизнесмен, Пожиратель смерти… Он совершенно неудержим и совершенно ужасен.

– Контракт…

– Контракты не распространяются на людей с такими деньгами, как у меня.

– Вы не можете меня купить!

– Я не собираюсь Вас покупать. Я собираюсь купить чиновника торжества.

– Но мы с Драко друзья.

– Мы с Вами, – он смотрит на неё стальным взглядом, – любовники.

От интенсивности его заявления у Гермионы мурашки по коже. Перед ним невозможно устоять.

– Это просто смешно, – она качает головой, пытаясь рассеять чувственный туман, которым, кажется, окутал её Люциус. – Мы не знаем друг друга. Мы даже не нравимся друг другу.

– Кого это волнует? Мы можем ненавидеть друг друга днём и проводить ночи, занимаясь, восхитительно развратными вещами друг с другом, – он перемещается в её пространство и, кажется, крадёт весь кислород.

– Я думала, Вы не позволяете себе подчиняться своей низменной натуре.

Маг пожимает плечами.

– Я сделал это опрометчивое заявление до того, как близко познакомился со своей низменной натурой. Теперь я планирую принять её. Перестаньте бороться с этим, – его губы в дюйме от её губ. – Скажите “Да”.

Её глаза закрываются, а губы приоткрываются в предвкушении его поцелуя. Гермиона может только удивляться его внезапному мастерству сексуальных манипуляций. Искушение уступить ему, отказаться от всех своих тщательно продуманных планов в пользу погони за гедонистическим наслаждением и является непреодолимым. Девушка тянется к нему, жаждущая его поцелуя, и говорит:

– Мне нужно подумать об этом.

========== Глава 5 ==========

Люциус уходит в вихре хорошо скроенных одежд, дорогого одеколона и тонко завуалированных угроз. Несмотря на небольшую аномалию его давней девственности, он явно человек, который привык получать то, что хочет. Отрицая свою цель, он становится раздражительным. Гермиона не уверена, что это та черта характера, которую она хотела бы видеть в муже.

Она отказывается от своих принципов и зовёт одного из домашних эльфов, чтобы тот помог ей с волосами. Маленькое существо в ужасе пищит, глядя на растрёпанную гриву, которая заменила гладкую свадебную причёску на голове девушки. Эльфийка вызывает двух своих коллег, которые начинают применять всевозможные зелья и чары в попытке исправить ущерб. Несмотря на то, что многие из них не спрашивали, что случилось с девушкой, что превратило её из краснеющей невесты в развратную шлюху. Эльфы были связаны с семьёй достаточно долго, и, скорее всего, знали про ритуал. Гермиона отчаянно краснеет при мысли, что они обсуждают её судьбу, готовя свадебный пир.

В удивительно короткий промежуток времени Гермиона возвращается к своему прежнему великолепию, и эльфы оставляют её наедине с чашкой чая и сложной дилеммой.

Неужели она действительно выйдет замуж за Люциуса? Его предложение, хотя и неожиданное, было искренним, и, судя по его угрюмому поведению, когда Гермиона не сразу согласилась, он действительно хотел жениться на ней. Как бы странно это ни звучало.

Девушка закрывает глаза, и её тут же атакуют образы изящных пальцев Люциуса, пробегающих по её обнажённой коже. Она присаживается на своё место, немного поморщившись, из-за того, что делала. Дважды за одно утро с таким одарённым мужчиной, как Люциус, вероятно, не самое плохое вступление в половую жизнь.

Гермиона берёт пергамент и перо и, как обычно, делит его на две колонки, которые затем делит на плюсы и минусы. Она начинает с Люциуса, поскольку он занимает главное место в её сознании. Ведьма с ужасом обнаруживает, что её список положительных черт быстро растёт. Люциус красив, хорошо сложен, имеет хорошие волосы, вкусно пахнет, проявляет природную склонность к сексу и желает её физически. В дополнение к этим впечатляющим качествам, он более могуществен, чем Драко. В то время как Люциус тоже затронут послевоенными последствиями, у него есть деловые отношения во всём мире и всё ещё является фигурой, с которой следует считаться. В ужасе от того, что Люциус, похоже, доминирует на поле, Гермиона быстро строчит властный и чистокровный супрематист в колонке «против».

Ей требуется гораздо больше времени, чтобы классифицировать Драко. Он был хорошим другом, и, кажется, несправедливым комментировать тот факт, что он менее красив, менее хорошо сложен, имеет менее хорошие волосы и пахнет не так вкусно, как его отец. Дело не в том, что Драко не обладает этими чертами в какой-то степени; они просто не так распространены. Гермиона не знает, на что похоже сексуальное мастерство Драко, но она точно знает, что он не желает её физически. Это чувство взаимно.

Но у Драко есть свои плюсы. Дружелюбный, лёгкий в общении и он нравится Гарри и Джинни, а это уже должно что-то значить. И на самом деле любит меня. Девушка долго смотрит на эти слова. Она и Люциус не друзья; они едва знают друг друга и вступили бы в брак, основанный исключительно на сексуальном влечении.

С другой стороны, между ней и Драко нет никакой физической химии. Абсолютно никакой. Мысль о сексе с ним была в лучшем случае неприятной, но теперь, испытав секс с мужчиной, её влечёт к этой идее, она не чувствует отвращения. Ведьма не может отрицать, что ответ Люциуса ей льстит так же, как и безразличие Драко. Они никогда не обсуждали супружескую верность, но Гермиона ни минуты не ожидала, что Драко планирует отказаться от всех других сексуальных партнёров в её пользу. Это оставляет довольно неприятный привкус во рту. Ей всё равно, куда Драко «опустит свою палочку», но мысль о том, что Рита Скитер опубликует проклятое разоблачение последней неосторожности Драко Малфоя, оставляя Гермиону открытой для публичной жалости и насмешек? Это ей совсем не нравится. Люциус совершенно ясно выразил свои намерения. Он хочет её и только её.

Гермиона допивает чай и засовывает палочку за подвязку. Ей нужно поговорить с Драко.

– Чего ты хочешь? – если Гермиона считала мантию Люциуса показной, то мантия Драко достигла новой вершины в преувеличении. Он одет в такое количество шёлка и парчи, что трудно разглядеть, где кончаются одежды и начинается волшебник. Не то чтобы девушка смотрела так пристально.

– Я хочу выйти замуж за твоего отца.

Гермиона нашла Драко в его покоях. Они состояли из большого набора комнат в восточном крыле поместья. Драко сидел в своей неформальной гостиной и довольно задумчиво смотрел на волшебную шахматную доску, пока не вошла Гермиона. Теперь он смотрит на неё так, словно она представляет собой особенно сложную головоломку.

– Насколько я понимаю, ты уже встретилась с моим отцом?

– Почему ты не рассказал мне о Primae Noctis? – спрашивает она, закрывая глаза.

У Драко хватает такта слегка покраснеть.

– Я не знал об этом, когда предлагал тебе пожениться, я клянусь, Грейнджер, – он подходит к буфету и наливает себе очень маленькую порцию огневиски. Гермиона качает головой, когда парень поднимает графин и вопросительно смотрит в её сторону. – Когда отец сказал мне, что тебе придётся сделать, признаюсь, я слишком испугался, чтобы сказать тебе.

– Наверное, ты был прав. Представляю, как бы я тебя заколдовала, – фыркает Гермиона.

– Но ты, очевидно, не заколдовала моего отца, – Драко наклоняет голову в одну сторону. – Ты уже сделала это?

– Не твоё дело, – она чувствует, как румянец, который обеспечит его ответ, крадётся по её лицу.

– Так и есть! Как это было? Нет, не отвечай на этот вопрос. Должно быть, это было очень эффектно, если ты решила выйти замуж за него, а не за меня, – Драко снова садится напротив шахматной доски, после чего делает глоток своего напитка. – Он всегда казался такой холодной рыбой, но я знал, что у старика, должно быть, есть скрытые глубины.

– Драко…

– О, не волнуйся, я не обижусь, – Драко делает ещё один глоток своего напитка. – По крайней мере, мне так кажется. Ты могла бы дать мне шанс. Я уверен, что мог бы составить хорошее мнение о себе.

– Малфой, ты не раз говорил мне, что находишь меня менее привлекательной, чем твоя гоночная метла.

– Что ж, это, правда, – Драко хмурясь, задумчиво смотрит на неё. – И всё же это дело принципа. Мой отец не использовал Империо, не так ли?

– Нет! Хотя, если бы он это сделал, я бы не смогла тебе сказать, не так ли?

– Прямо в точку, – Драко указывает на неё своей палочкой и произносит вполголоса. – ФинитеИнкантатем.

Гермиона стоит и смотрит на него.

– Ты всё ещё хочешь выйти замуж за моего отца?

– Не совсем, – признаётся Гермиона, садясь рядом с ним. – Честно говоря, я не хочу выходить замуж ни за одного из вас.

– Но ты решила, что мой отец – лучший вариант?

Гермиона кивает.

– Мерлин, Грейнджер, он действительно был так хорош?

– На самом деле так оно и было, – Гермиона отказывается смущаться. Это не её вина, напоминает она себе, – но я не поэтому хочу выйти за него замуж. Ну, не совсем из-за этого.

– Тогда почему? – Драко перемещает одного из своих слонов, затем, очевидно, переосмысливает свою стратегию и перемещает его обратно.

– Он хочет меня, – ведьма не краснеет, она абсолютно не краснеет.

– И для тебя очень важно дать ему то, что он хочет? – ухмыляется Драко.

– Нет. Конечно, нет, но я хочу быть желанной, Малфой. Раньше я не понимала, как это важно для меня.

– Мне жаль, что я не могу дать тебе этого, – говорит Драко, поджимая губы.

– Это не твоя вина, ты мне тоже нравишься.

– И всё же, мой отец? – парень слегка морщится. – Он не очень хороший человек, тыже знаешь. Он может хотеть тебя сейчас, но как насчёт шести месяцев или года?

– Понятия не имею, – покачала головой Гермиона. – Каким он был с твоей матерью?

Драко хмурясь, наконец, отвечает:

– Грустным. Ты, должно быть, видела, как он ведёт себя по отношению ко всем остальным: требователен, даже более чем. Он не был таким с матерью. Он постоянно пытался угодить ей, – он невесело усмехается, – но это никогда не срабатывало. Может быть, если бы она была немного добрее к нему, он не был бы такой задницей для всех остальных.

– Возможно, – Гермиона чувствует себя неловко, как будто она шпионит за Люциусом через посредника в лице Драко.

– Если ты действительно хочешь выйти за него замуж, я не буду тебе мешать, – на этот раз Драко решительно перемещает слона.

– Мне очень жаль, Малфой.

– Не стоит. У меня были свои опасения по поводу всего этого соглашения с той самой минуты, как я его предложил.

– Почему ты раньше ничего не сказал?

– Ты казалась такой уверенной. Ты становишься довольно пугающей, как только решаешься на что-то. Потом мама надела свою шляпу для планирования, и казалось, что в этот момент уже слишком поздно вырываться. Кроме того, мне нравилось раздражать отца. Ты абсолютно уверена, что он хочет жениться на тебе?

– Да, Драко, я абсолютно уверен, что хочу жениться на ней, – Люциус влетает в комнату в вихре парчи и одеколона. Гермиона так испугалась, что едва удержалась от падения с дивана. Драко только закатывает глаза.

– Здравствуй, отец, – парень продолжает игнорировать Люциуса и наклоняется вперёд, изучая свою шахматную доску с преувеличенным вниманием. В конце концов, он кладёт свои пальцы на Чёрную Королеву.

– Я не делал бы этого на твоём месте, – Люциус нависает над доской.

– Я не уверен, что ты сейчас принимаешь правильные решения, отец, – Драко решительно двигает королеву.

Люциус громко вздохнул:

– Всегда такой нетерпеливый, – бормочет он и наклоняется, чтобы сдвинуть Белого Рыцаря. – Шах и мат, – самодовольно говорит он, когда Белый Рыцарь обезглавливает Чёрную Королеву. Драко выругался себе под нос. Комната задрожала от тестостерона.

– Ради всего святого! – Гермиона поднимается на ноги, поставив руки на бёдра. – Что вы двое собираетесь делать дальше? Борьба за большой палец? Дуэль?

– Не думаю, что это плохая идея, – Драко встаёт на ноги. – Что скажешь, отец? Как насчёт дуэли за руку Грейнджер и брак с ней?

– Как насчёт того, чтобы сесть и заткнуться? – Гермиона выхватывает палочку из подвязки и бьёт Драко особенно злобным желеобразным проклятием. – Что касается вас… – она надвигается на Люциуса, не обращая внимания на вспышку жара, отразившуюся в его холодных глазах при виде обнажённого бедра девушки. – Что, чёрт возьми, вы здесь делаете?

Люциус поправляет манжеты, выглядя невозмутимым её агрессией.

– Я здесь, чтобы отозвать своё разрешение на ваш брак.

– Что? Вы не можете этого сделать… контракт уже подписан!

Драко пытается встать и эффектно падает на пол.

Гермиона хмуро смотрит на Люциуса:

– С какой стати вам отказываться от своего согласия на данном этапе?

– Я бы подумал, что это очевидно. Драко не может жениться без моего разрешения, не рискуя своим наследством. Если я откажусь от своего согласия, вам придётся выйти за меня замуж.

– Это, наверное, самое романтичное предложение, которое я когда-либо слышала, – Гермиона опускает палочку и трёт глаза.

– Технически, я сделал вам предложение раньше, когда вы сказали, что подумаете об этом. Не самый романтичный ответ, который я когда-либо слышал.

– Ну, я думала об этом, – Гермиона понижает голос до шёпота и смотрит в сторону Драко. – Я решила, что приму ваше нелепое предложение, пока вы не ворвались сюда и не начали вести себя как полный придурок, – её голос резко повышается в конце предложения.

– Как вы смеете… – начинает Люциус, прежде чем он ясно понимает по челюсти Гермионы, что агрессия – это очень неправильный ответ. – Мне очень жаль, – он выплёвывает извинение, как будто оно особенно неприятно на вкус. – Я просто хотел получить дополнительную уверенность в том, что вы примете правильное решение.

– Нет, ты этого не делал, – Драко снова встал на ноги и, шатаясь, встал между ними. – Ты просто хотел подцепить меня, как всегда. Это жалко, вот что это такое…

Ещё до того, как девушка поняла, что происходит, два Малфоя навели палочки друг на друга. Драко бросил первое заклинание, но затем они летят так быстро и густо, что ей едва удается избежать перекрёстного огня. Гермиона никогда раньше не видела ничего подобного. Если бы ей сказали, что она станет свидетельницей дуэли между Драко и Люциусом Малфоем, она могла бы вообразить, что повсюду будут лететь тёмные проклятия, но это совсем не так. Они оба, кажется, имеют обширный репертуар школьных проклятий, которые они бросают с самозабвением. Ведьма полагает, что должна испытывать облегчение оттого, что они не пытаются серьёзно ранить друг друга.

Наконец, не в силах больше терпеть эту глупость, она бросает Редукто в сторону дивана возле Драко. Оба Малфоя одновременно повернулись и уставились сначала на взорванный предмет с разлетающейся во все стороны начинкой, а потом на саму Гермиону.

– Мне нравился этот диван, – бормочет Драко.

– Хватит, – говорит она очень твёрдо, как будто обращаясь к детям. – Вы оба ведёте себя отвратительно, вам должно быть стыдно. Я не игрушка, за которую можно драться, – она сердито смотрит на Люциуса. – Вы должны извиниться перед сыном, а ты, – она поворачивается к Драко, с лица которого мигом исчезает подобие ухмылки, – должен извиниться перед своим отцом. Теперь, через сорок пять минут волшебный мир будет ждать, когда я выйду замуж за Малфоя. Я не особенно хочу выходить замуж ни за кого из вас прямо сейчас, но на следующей неделе, на работе меня ждет повышение, и я бы очень хотела, чтобы о нём подумали. Так почему бы вам двоим просто не разобраться между собой? – она выбегает из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– Я не знаю, о чем я думала, – говорит Гермиона несколько мгновений спустя потрясённой Джинни, которая предлагает ей стакан воды.

– Ей нужно что-нибудь покрепче этого, Джинни, – Джордж галантно предлагает Гермионе выпить из своей фляжки.

– Нет, спасибо, Джордж, я лучше сохраню ясную голову.

– Твоя голова явно не была такой ясной, если ты трахалась с Малфоем-старшим в тот день, когда должна была выйти замуж за его сына, – говорит Гарри, его зелёные глаза смущённо прищуриваются.

– Ей пришлось, Гарри, разве ты не слушал? – Джинни успокаивающе похлопывает Гермиону по спине. – Это скверное дело, ритуал Primae Noctis.

– Вы слышали о нём? – спрашивает Гермиона.

- О, да. Это уже не так распространено, как раньше, но я помню, как мама рассказывала мне об этом. Хорошо, что Уизли не приняли его. Представьте, если бы маме пришлось трахаться с дедушкой Уизли! – Уизли и Гарри дружно захихикали. – Но вот чего я не понимаю, так это почему ты просто не сказала, что хочешь выйти замуж за Люциуса. Если бы он был тем, кого ты хотела?

Гермиона закрывает лицо руками в ответ на безобидный вопрос Джинни.

– Я была зла на него, – причитает она. – Я не хотела доставлять ему удовольствие от победы над Драко.

– Тогда почему ты не выбрала Драко?

– Потому что я хочу выйти замуж за Люциуса, – всхлипывает она, хотя где-то на задворках сознания мелькает мысль, что это всего лишь предсвадебная истерика, и кто-то из её друзей должен дать ей пощёчину.

– Ты действительно уверена во всём этом, Гермиона? – Гарри, кажется, в ужасе от того, что ему пришлось занять освободившееся место голоса разума. – Я могу понять, что ты выходишь замуж за Драко… вроде как… но Люциус… или оставить всё на волю случая? Это совсем на тебя не похоже.

– Ну, я уже постелила себе постель, – Гермиона расправляет плечи и вытирает слёзы, из-за которых потекла тушь, – теперь мне придётся лежать в ней с одним Малфоем или с другим.

Того же многострадального домового эльфа разыскивают, чтобы привести в порядок лицо Гермионы, и она возвращается к своему прежнему виду во второй раз за этот день. Она проклинает себя за неуместный приступ раздражения. Что, если ни один из Малфоев не захочет жениться на ней сейчас? Девушка отбрасывает эту мысль. Их семья может извлечь из этого союза не меньше пользы, чем она сама. Она говорит себе, что это действительно не катастрофа, если она выйдет замуж за Драко, а не за Люциуса. В конце концов, таков был план с самого начала. Последний год Гермиона провела в качестве невесты Драко Малфоя, поэтому она не могла жаловаться на то, что стала Миссис Драко Малфой.

И всё же каждый раз, когда ведьма закрывает глаза, суровое лицо Люциуса оказывается на переднем плане её сознания. Между ними, несомненно, что-то есть. По крайней мере, физическая химия, управляемая феромонами, но она не может не задаться вопросом, может ли это быть чем-то большим.

«Наверное, я никогда этого не узнаю», – говорит девушка себе. Печальная правда заключается в том, что, хотя Драко знает и любит её достаточно хорошо, чтобы мириться с её предсвадебным стропом, Люциус этого не сделает. Вероятно, в этот самый момент он поздравляет себя с тем, что едва избежал гормонного брака с ворчливой строптивицей. И мне повезло, что я не выхожу замуж за злого, коварного, манипулирующего ханжу, уверенно думает Гермиона.

========== Глава 6 ==========

Территория поместья Малфой Менора просто потрясающая. Теперь Гермиона понимает, почему Нарцисса так настаивала, чтобы они с Драко поженились осенью. Лужайка всё ещё сохранила достаточно атмосферную летнюю зелень (только немного приукрашенную волшебством), чтобы ярко контрастировать с огненными деревьями, которые граничат с садами, и сам дом из песчаника, кажется, почти светится в ясном свете октября. Выросшая в маггловском мире, Гермиона всегда любила это время года. Девушка уверена, что даже здесь, в самом глубоком волшебном Уилтшире, есть намёк на запах осенних костров и ирисок в воздухе.

Гости прибывали непрерывно в течение последних тридцати минут и теперь сидят на сотнях позолоченных стульев, которые домашние эльфы расставили накануне. Проход окружён огромными скульптурами в виде живой изгороди, изображающими волшебных существ. Гермиона думает, что они выглядят немного зловеще. Она вовсе не уверена, что ей нужна коробка, в которой Фестрал будет председательствовать на её свадьбе, но она мало интересовалась планами Нарциссы. Если бы Гермиона это сделала, то могла бы сказать «нет» труппе жонглёров и пожирателей огня, которые развлекали детей ещё несколько минут назад. Она определённо поставила бы своё вето на то, чтобы изгнать из сада несколько десятков павлинов. Ведьма уверена, что не один гость заберёт домой маленький сувенир на подошве своей обуви, и она уже наложила несколько очищающих чар на своё платье и обувь.

Наконец, в толпе воцаряется тишина, и оркестр, который Гермиона видела раньше, начинает петь «Канон ре минор» Пахельбеля. Нарцисса сначала протестовала против использования маггловской музыки, но была побеждена Гермионой, которая повела её в свою машину послушать диск Лондонского филармонического оркестра. Впоследствии Гермиона слышала, как она взволнованно рассказывала своим чистокровным друзьям об авангардной маггловской музыке, которую они услышат на свадьбе.

Это действительно свадьба века. Гермиона сильно недооценила общественный интерес к одному из членов золотого трио, выходящего замуж за наследника одной из старейших волшебных семей. Их помолвку обсуждали на тысячи страниц в прессе. Большинство положительных разговоров, некоторые недоверчивые, только Рита Скитер была в любом случае отрицательной. Нарцисса показала себя такой же проницательной, как и её бывший муж, и Гермиона задаётся вопросом, сколько денег было взято из банка фотографов и репортёров, чтобы они могли оказаться в районе рядом с алтарём.

Говоря об алтаре: Гермиона не может полностью видеть его с того места, где она сейчас стоит в специально возведённой беседке, пронизанной достаточно заметными ей чарами, чтобы не подпускать самых преданных репортёров. Из-за изгиба газонов проход имеет небольшой изгиб, а алтарь в настоящее время скрыт за огромной коробкой гиппогрифа.

Гермиона крепко сжимает букет и делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– Ты выглядишь прекрасно, – Джинни нежно целует её в щеку, прежде чем накрыть лицо Гермионы тяжёлой, усыпанной бриллиантами вуалью.

– Ты готова? – Гарри предлагает подруге свою руку, и она крепко сжимает её, как никогда не сжимала, девушка благодарна больше, чем когда-либо, за поддержку своих друзей. Медленно, отчаянно стараясь не споткнуться о подол платья, Гермиона начинает пробираться по проходу, а Джинни следует за ней.

Это, очень длинный проход, и в течение первой его половины, Гермиона не узнает ни одного лица. Наверное, это, все важные светские ведьмы и волшебники, о которых Нарцисса заверяла Гермиону, что они просто не могут оставить их в стороне. По мере того, как невеста приближаются к алтарю, она начинает узнавать видных работников министерства, членов Визенгамота и политиков. Её способности узнавать кого-либо серьёзно мешает тяжелая вуаль, которая была в семье Блэков в течение нескольких поколений. Гермиона ненавидит её, но чрезвычайно тронута жестом Нарциссы, предложившей ей вуаль. Сквозь кружева и бриллианты девушке кажется, что она различает в толпе своего начальника и сотрудников своего отдела, и она улыбается им.

В конце концов, она находится среди своих друзей. Большинство сотрудников Хогвартса пришли, включая Хагрида, который сидит в специально увеличенном кресле рядом с ледяной скульптурой оборотня. Некоторые из кентавров из Запретного леса также совершили путешествие и стоят в стороне. Гермиона одаривает Флоренца улыбкой. Кроме того, здесь её одноклассники из Хогвартса и сотрудники окружного прокурора. Гермиона немного замедляется и улыбается Невиллу и Ханне, которые сидят с Луной и Рольфом. Наконец, первые ряды с её стороны занимают собравшиеся члены семьи Уизли, которые ободряюще улыбаются Гермионе, когда она проходит мимо. Девушка запоздало осознает, что была так занята поисками своих друзей, что даже не взглянула на алтарь.

Фигура, стоящая там, повернулась спиной и к ней, и к собравшейся толпе. У Гермионы перехватило дыхание, и ей захотелось сорвать с лица дурацкую вуаль, чтобы ясно увидеть мужчину, за которого она выйдет замуж. Девушка вынуждена, по правилам приличия, продолжать свой медленный путь вперёд, когда медленная волна удивления пробегает по толпе, и Люциус Малфой оборачивается, чтобы поприветствовать свою невесту.

Гермиона чуть не спотыкается, увидев мага. Малфой сменил свой наряд с тех пор, как она видела его в последний раз, и ведьма задаётся вопросом, может быть, у него было достаточно времени, чтобы обзавестись целым новым ансамблем, сшитым к его неожиданной свадьбе. Верхняя одежда Люциуса мягкого голубовато-серого цвета, и Гермиона подмечает, что этот цвет подходит магу гораздо лучше, чем его привычный чёрный, поскольку он согревает его бледную кожу и смягчает стальной серый цвет глаз. Его лицо, как всегда, бесстрастно, но Гермиона замечает, как двигается мускул на его челюсти, а губы складываются в полуулыбку, когда она сокращает расстояние между ними и протягивает свою руку, чтобы положить на его.

– Мисс Грейнджер.

– Мистер Малфой.

Полуулыбка становится ухмылкой. Малфой наклоняется так, что его губы касаются ткани её вуали: – Скажите мне, Мисс Грейнджер, кого вы предпочли бы здесь видеть, отца или сына?

Теперь Гермиона отвечает с ухмылкой: – Вам придётся узнать это позже, не так ли? – она оглядывается по сторонам. – Где Драко, Вы ведь не убивали его, правда?

– Я здесь, Грейнджер, – Драко делает шаг вперёд и занимает позицию шафера. Гермиона закусывает губу. Если она не ошибается, у Драко синяк под глазом. Она очень пристально смотрит на Люциуса и думает, что возможно она заметила мерцание чар вдоль линии его челюсти.

– Мальчики, – бормочет она.

Джинни обходит Гермиону, чтобы приподнять вуаль и надёжно спрятать её за собой: – Всё будет хорошо, – шепчет она. Ведьма быстро сжимает руку, и встаёт рядом с Гарри по одну сторону алтаря.

– Удачи, Грейнджер.

Драко, по-братски хлопает её по руке и занимает своё место по другую сторону от священника.

Её рука остаётся в руке Люциуса на протяжении всей церемонии. Это хорошо, поскольку это останавливает её от сонливости во время особенно длинной диссертации предстоятеля о верности. Гермиона не может не заметить, что его рука действует на неё как хорошее успокоительное. Он тёплый и приятно большой, полностью поглощающий её гораздо меньшую фигуру. Тем не менее, Гермиона почти струсила в ряде случаев. Неужели она действительно, после трёх оргазмов и рукопожатия, собирается выйти замуж за человека, которого до сих пор безоговорочно не любила? Похоже, что так оно и есть. Несмотря на то, что каждый нерв в её теле кричал, чтобы она развернулась и побежала, ведьма послушно повторяет слова своей клятвы после Люциуса.

Люциус, похоже, остался равнодушен ко всей операции. Если не считать стальной хватки его пальцев вокруг её собственных (что могло бы показаться романтичным любому, кто не знал, что Гермиона – вот-вот сорвётся), маг выглядит совершенно расслабленным. Когда обеты, наконец, заканчиваются и хор лесных нимф заканчивает свою жуткую серенаду, Люциус поворачивается к Гермионе с выражением безмерного удовлетворения. Выражение его лица, когда он прижимается губами к её губам, напоминает Гермионе о том моменте в Министерстве, когда он подписал свою значительно улучшенную деловую сделку. Люциус целуется не так, как мужчина, потерявший девственность всего несколько часов назад. Его губы мягкие и тёплые, когда они ласкают девушку. Гермиона не может до конца поверить, что она способна на какой-либо ответ, но, несмотря на боль между ног и публичный характер их схватки, она чувствует вспышку возбуждения, когда Люциус кладёт руку на её щеку. Его язык быстро скользит по её языку, прежде чем он поднимает голову.

Ошеломлённая толпа разразилась приглушёнными аплодисментами, и Гермиона изобразила на лице кривую усмешку.

Они удаляются в другую беседку, чтобы подписать брачный реестр. Когда девушка подписывается как Гермиона Грейнджер в последний раз, она чувствует, что начинает дрожать. Это, без сомнения, самая опрометчивая вещь, которую ведьма когда-либо делала. Водоворот магии образуется вдоль линий её подписи. Она оставляет страницу переливающейся золотой нитью, которая обвивается вокруг её руки и соединяется с кольцом на левой руке. Всю руку наполняет успокаивающее тепло. Гермиона оглядывается и видит, что Люциус испытывает то же самое. Он протягивает к ней свободную руку, и как только их пальцы соприкасаются другая золотая нить, начинает переплетать их пальцы, и то же самое тепло распространяется по её пальцам, руке, и, в конце концов, оседает в груди. Девушка смотрит, как зачарованная, пока золотой свет полностью не растворяется.

Когда Гермиона поднимает глаза, то с удивлением осознаёт, что они с Люциусом одни. Люциус держит палочку в руке, и когда он щёлкает ею, стены беседки опускаются вниз, давая им, по крайней мере, видимость уединения.

– Что ты делаешь? – Гермиона едва успевает спросить, как Люциус притягивает её к себе и жадно прижимается губами к её губам.

Его ответ не нужен. Оказывается, свадебные церемонии оказывают афродизиакальное действие на её нового мужа. Он целует девушку скорее с энтузиазмом, чем с изяществом. Его руки сжимают её подбородок, а язык властно проникает в рот. Гермиона поймала себя на том, что беспомощно целует его в ответ. Её не волнует, что они находятся посреди своей свадьбы с тысячью гостями, включая Министра магии и Избранного мальчика снаружи.

Ведьму не волнует, что её волосы и макияж смазываются уже в третий раз за этот день. Всё, что её волнует, – это опьяняющее ощущение губ Люциуса, прижатых к её губам. Гермиона ничего так не желает, как быть полностью поглощённой им, погрузиться в него и утонуть в удовольствии, которое предлагает её муж, даже не поднимаясь на воздух.

Гермиона не протестует, когда мужчина скользит руками по её грудной клетке и обхватывает ладонями груди, его большие пальцы трутся о соски. Украшенный драгоценными камнями шёлк платья создаёт слишком большую преграду, и девушка выгибает спину, прижимаясь к его рукам, пытаясь усилить это ощущение. Её руки были в его волосах, в его прекрасных мягких волосах, к которым она хотела прикоснуться с тех пор, как себя помнит, но до сих пор не осмеливалась признаться себе в этом. Теперь, однако, руки скользят вниз, чтобы схватить его тугие ягодицы, и ведьма притягивает мужчину ближе, чтобы почувствовать выступ его эрекции на своём животе. Они стонут в унисон.

Его губы покидают рот девушки и прокладывают горячую и влажную дорожку вниз по шее, когда Люциус прижимается укусом-поцелуем к пульсирующему там пульсу. Затем Гермиона чувствует, как рука её мужа медленно поднимается по юбке, отчаянно зарываясь под ткань, пока горячая ладонь не обжигает её бедро. Где-то в глубине души она думает, что должна остановить его. Это не время и не место, и, возможно, то, что происходит между ними, доказывает, почему этот брак – плохая идея. Гермиона не хочет терять контроль. Она не может представить себе ничего хуже, чем быть рабой ощущений. И всё же ей не приходит в голову оттолкнуть Люциуса, подумать о том, как неловко ей будет потом, когда они неизбежно будут вынуждены покинуть своё временное убежище. Всё, о чем она может думать, – это почти болезненный жар, растущий между её ног. Там горит огонь, который может погасить только Люциус.

Его рука прижимается к её животу, а пальцы скользят под резинку трусиков. Гермиона вскрикивает от шока, удивления и удовольствия, когда он раздвигает набухшие губы её промежности, и его средний палец скользит внутрь. Теперь он двигается осторожно и нащупывает свой путь, входя и выходя из неё. Гермиона чувствует, как жадно сжимается вокруг него, пытаясь помешать ему уйти.

– Ещё, – ведьма слышит, как задыхается у его щеки.

Гермиона чувствует, что Люциус улыбается, и он немного отстраняется, прежде чем она растягивается, чтобы принять ещё один палец. Девушка выдыхает его имя, выгибая спину и прижимаясь к магу как можно ближе. Она покачивает бедрами взад и вперёд, прижимаясь к его толкающимся пальцам. С каждым ударом его ладонь трётся о её клитор, и Гермиона чувствует, как нарастает оргазм. Она взорвётся в случае столь же катастрофическом и неизбежном, как большой взрыв. Люциус каким-то образом взял её под свой контроль так же уверено, как будто он держал её под проклятием Империус, и теперь ведьма ничего не может сделать, кроме как ждать своей кульминации и надеяться, что это не убьёт её. Гермиона издаёт короткий крик, когда начинает кончать, и Люциус зажимает ей рот свободной рукой. Даже когда его пальцы продолжают двигаться внутри неё, он смотрит на свою жену со странной смесью восторга, похоти и юмора в своих выразительных серых глазах.

Тело Гермионы пульсирует всё сильнее и сильнее, что кажется бесконечной цепной реакцией удовольствия, которая оставляет её выжатой и слабой, когда она опирается на Люциуса. Мужчина мягко убирает руку, позволяя юбке снова обвиться вокруг её лодыжек, и нежно целует девушку в лоб.

– Я говорил тебе, что ты великолепна? – хрипло спрашивает Люциус. Гермиона никогда не слышала, чтобы он говорил так искренне. Девушка может только моргать в ответ, когда постепенно спускается на землю. Мужчина осторожно высвобождается из её объятий и убирает кулак девушки с того места, где она бессознательно сжимала его одежду. Он выполняет несколько заклинаний над одеждой и использует удобный пар, наколдованный из палочки, чтобы убрать складки из его помятой одежды. Наконец, маг наколдовал мягкую ткань и осторожно вытер лицо Гермионы. Судя по пятнам, которые он убирает, это была размазанная тушь и размазанная помада. Гермиона боится, что ничто из того, что он может сделать, не уберёт удовлетворённое выражение, которое она, кажется, не может убрать со своего лица.

– Нам обязательно возвращаться туда? – наконец спрашивает девушка, удивлённая звуком собственного голоса, который звучит совершенно нормально. Она почти ожидала, что превратится в совершенно другого человека.

– Боюсь, что да, – Люциус подносит её руку к губам. – Пожалуйста, будь уверена, что у меня не больше симпатии к этому празднику, чем у тебя. Я проведу весь вечер, представляя, как ты выкрикиваешь моё имя, когда я снова погружаюсь в тебя.

Люциус не ждёт ответа от Гермионы. Вместо этого он отворачивается и взмахом волшебной палочки поднимает стены беседки. Гермиона схватила его за руку и, моргая от внезапного света, последовала за своим новоиспечённым мужем в сад, чтобы предстать перед публикой.

========== Глава 7 ==========

Приём проходит в каком-то тумане. Гермиона благодарна только своим друзьям. В связи с распространением информации о смене жениха перед самой церемонией они столкнулись с недопониманием среди многих её знакомых. Гермиона особенно благодарна Джинни, у которой больше причин ненавидеть Люциуса, чем у кого бы то ни было. Она осталась непоколебимой в своей поддержке героини войны. Они обе знают, что объяснения потребуются в какой-то момент в будущем, но сейчас Джинни готова ждать.

Испытав шок от того, что Гермиона объявила о помолвке с Драко «хорьком» Малфоем, многие из её знакомых не кажутся удивлёнными тем, что она решила выйти замуж за Люциуса. Девушка задаётся вопросом, является ли их принятие её решения признаком уже давно установившегося убеждения, что её психическое здоровье страдает. Контингент выдающихся и добрых представителей волшебного мира, похоже, не беспокоится.

Возможно, они даже не поняли, что Гермиона поначалу должна была выйти замуж за Драко. Большинство гуляк с удовольствием потягивают шампанское, и, кажется, не обращают внимания на то, что Гермиона только что отдала свою жизнь человеку, которого раньше считала своим врагом. Даже их долгое пребывание в беседке вызывает меньше интереса, чем ожидала Гермиона. Для тех, кто хорошо её знает, мысль о том, что она могла заниматься чем-то даже отдалённо неприличным, настолько маловероятна, что они даже не задумываются об этом. Те, кто знает её не так хорошо, достаточно вежливы (или боятся Люциуса), чтобы сдерживать свои мысли при себе. Только Джинни и Драко намекают, что могут заподозрить неловкость в её действиях, и оба они достаточно любезны, чтобы не смущать её… по крайней мере, на публике.

Люциус всё время остаётся рядом с ней, всё ещё крепко сжимая её руку своей. Он – искусное социальное животное. Гермиона чувствует укол ревности, когда маг уверенно преодолевает кишащие акулами воды их свадебного приёма. Его вежливая улыбка остаётся неизменной, когда он выдаёт банальности в ответ на каждое поздравление или вопрос от своих гостей. Мужчина обращается к журналистам с апломбом. Конечно, Гермиона была помолвлена с его сыном. Он никогда не собирался красть невесту своего сына, но они были просто жертвами страсти, которую не могли контролировать. В конце концов, Драко был готов отступить перед лицом истинной любви. Гермиона может только попытаться удержать недоверчивый вид своего лица.

– Это, правда? – спрашивает Гермиона, когда они получают краткий миг покоя, ожидая, пока фотограф поставит их.

– Что, правда?

– Драко был счастлив отойти в сторону? Я не могу не заметить выражение его лица, – Люциус ухмыляется, но его пальцы обводят зачарованную область собственной челюсти. Гермиона поднимает бровь.

– Драко возражал не из-за потери невесты, – маг вздыхает, и его улыбка исчезает впервые с тех пор, как они произнесли свои клятвы. – Возможно, я и не пытался убедить его отказаться от тебя самым лучшим образом.

– Пожалуй, нет, – Гермиона закусывает губу и отворачивается от своего мужа. Она вспоминает, что едва знает этого человека. Ей приходится бороться не только с его прошлым Пожирателя Смерти. Она почти ничего не знает о его личности, его симпатиях и антипатиях, храпит ли он… она делает глубокий успокаивающий вдох. Люциус смотрит на неё сверху вниз. Его ухмылка вернулась на место, но в глазах появился намёк на неуверенность.

– Сожалеете, Мисс Грейнджер?

Девушка медленно качает головой:

– Не совсем. Просто… тебе не кажется, что это безумие?

– Что именно безумие?

– Что мы женаты. Мы не знаем друг друга, Люциус. Я даже не знаю, какая твоя любимая еда.

– Это тосты.

– Тосты? – на мгновение у Гермионы отвисла челюсть. Она ожидала, что Люциус назовёт икру, устрицы или фуа-гра.

– Это такая универсальная еда, тебе не кажется?

– Да, я полагаю… Я тоже люблю тосты, – девушка энергично качает головой. Разговор совсем не о тостах. – Это к делу не относится.

Люциус берёт её за подбородок пальцами:

– Ты слишком много думаешь, – твёрдо говорит он своей жене. – Мы познакомимся и с тем, и с другим. Если мы нравимся друг другу, тогда ладно. Если нет, мы будем держаться подальше друг от друга, насколько это возможно. Поверь мне, поместье достаточно большое, чтобы мы могли жить совершенно раздельно, – в его культурном голосе слышится нотка горечи.

– А как насчёт развратных ночей? – Гермиона не сдержалась и спросила.

Люциус улыбнулся:

– Я надеюсь, что они произойдут независимо от того, нравимся мы друг другу или нет.

– Я думаю, что может быть трудно, иметь умопомрачительный секс с кем-то, кто мне не нравится.

– Четыре часа назад я тебе не нравился.

Гермиона пропустила тот момент, когда Нарцисса подошла и взяла её за правый локоть. Впервые за время приёма Люциус тает, оставляя Гермиону наедине со своей бывшей женой, которая, к сожалению, также приходится матерью брошенного жениха.

– Гермиона, поздравляю, – Нарцисса целует воздух в трёх дюймах слева от щеки Гермионы.

– Спасибо, – Гермиона решила взять быка за рога. – Нарцисса, мне так жаль.

– За что, моя дорогая?

– За всё… это… – девушка неопределенно указывает на то место, которое ещё несколько минут назад занимал Люциус.

– О, не думай об этом, – Нарцисса делает глоток шампанского. Она смотрит на Гермиону своими прекрасными голубыми глазами. – С какой стати ты решила выйти замуж за Люциуса?

Румянец неизбежен, и она совершенно не может смотреть на Нарциссу.

– Primae Noctis, – признаётся Гермиона.

Обе красиво очерченные брови Нарциссы поднимаются на лоб, почти сливаясь с её элегантно уложенными волосами.

– Primae Noctis, – тихо повторяет она. Она слегка грустно улыбается. – Я рада, что твой опыт оказался лучше моего. Я понятия не имела, что Люциус способен на такое.

– Я не думаю, что он и делал раньше… – ответ ускользает от Гермионы прежде, чем она успевает подвергнуть себя цензуре. К её облегчению, Нарцисса издаёт звенящий, похожий на колокольчик смех.

– Ты мне нравишься, – говорит женщина. – Я верю, что ты хорошо справишься с Люциусом. У нас с ним не было ничего общего, ты же знаешь, и то, что случилось с его отцом… – её голос обрывается, и она делает большой глоток шампанского. – Скажем так, это было не самое лучшее начало для брака. Я искренне рада за вас обоих.

– Спасибо.

– Это я должна тебя благодарить, – Нарцисса оглядывает бальный зал с выражением безмерного удовлетворения. – Этот последний год был самым счастливым в моей жизни. Мне очень понравилось организовывать вашу свадьбу, и теперь я буду делать это снова, когда Драко найдёт кого-то другого, чтобы жениться!

Нарцисса сама отошла и Гермиона осталась улыбаться самому неожиданному прагматизму матери Драко. И всё же что-то в словах Нарциссы заставляло девушку нервничать. Она не может точно сказать, что именно, и эта мысль вытесняется из её мозга возвращением Люциуса.

– С тобой все в порядке? – его рука обвивается вокруг её талии, и Гермиона удивляется, как это приятно, когда он обнимает её.

– Я в порядке, не благодаря тебе, – она упирается локтем ему в рёбра. – Не могу поверить, что ты убежал, как испуганная мышь, как только появилась твоя бывшая жена.

– Мне нужно было поговорить с министром магии, – Люциус избегает её взгляда.

– На самом деле? – голос Гермионы сочится недоверием.

– Действительно, – он слегка пожимает плечами. – Признаюсь, мне не очень-то хотелось ощущать острый язычок Нарциссы в этот счастливый момент.

– Она была совершенно очаровательна.

– Я удивлён. Я ожидал, что она обвинит меня в том, что я намеренно испортил ей день.

– Совсем наоборот. Она с нетерпением ждёт, чтобы повторить всё это снова, когда Драко найдёт себе новую невесту.

И снова тревожное чувство даёт о себе знать. Гермиона его игнорирует.

– И технически, я думаю, что это должен быть мой день, – Люциус запрокидывает голову и смеётся.

Гермиона, неподготовленная к такому повороту, совершенно ошеломлена его белоснежной улыбкой и сверкающими глазами. Её желудок неприятно переворачивается. Может быть, Люциус Малфой просто слишком много значит для неё, чтобы справиться.

– Я не могу вспомнить, когда в последний раз смеялся так сильно, как сегодня, – лицо Люциуса становится более серьёзным, а тон – более интимным.

– Что ты со мной сделал? – Гермиону от заикания спасает звук гонга, означающий, что свадебный завтрак подан.

В гостиной потребовалась серьёзная перепланировка со стороны Люциуса. Планировщики Нарциссы явно чувствовали, что бывшая жена не должна сидеть рядом с женихом, и, как следствие, Нарцисса любезно освободила верхний стол. Драко занимает место справа от Люциуса, а Гарри сидит слева от Гермионы.

– Что случилось с глазом Драко? – спросил он вполголоса.

– Люциус.

– Серьёзно? – Гарри выглядит немного шокированным.

– Я бы не стала его жалеть, посмотри на челюсть Люциуса слева.

Гарри прищурился, смотря на Люциуса ненавязчиво, насколько это возможно. В конце концов, он поворачивается к Гермионе и поджимает губы, задумчиво кивая.

– Я думал, что такой тщеславный человек, как Люциус, лучше разбирается в чарах.

Они оба хихикают, что заставляет Люциуса подозрительно смотреть в их сторону.

– Ты чем-то хочешь поделиться, моя дорогая?

– Нет, – Гермиона заставляет себя перестать смеяться. Она чувствует себя довольно неловко, как будто они с Гарри пара малышей, которые случайно наткнулись на обеденный стол.

Еда вкусная, все девять блюд из тех, которые попробовала невеста. Гермиона втайне благодарна Нарциссе за её соблюдение этикета за столом. Она замечает, что Гарри тайком повторяет за ней. За столом Уизли Джордж целеустремленно ест свою жареную утку десертной ложкой под веселый смех Рона и Чарли.

Блюда наполняют стол быстро, и все слишком заняты едой, чтобы вести много разговоров. Джинни, сидящая рядом с Гарри, нехарактерно тиха, но она улыбается Гермионе всякий раз, когда их глаза встречаются. Гермиона глубоко благодарна за то, что волшебные свадьбы не следуют маггловской традиции послеобеденных речей. Люциус, вероятно, смог бы придумать что-то подходящее на ходу, но она боится думать о том, что скажет Гарри, и девушка воображает, что речь шафера Драко будет довольно сладкой.

Её облегчение недолговечно, когда еда убрана и тосты выпиты, Люциус вдруг шепчет ей на ухо, что пришло время для первого танца.

На протяжении всей своей жизни, Гермиона скрывала глубокую и тёмную тайну. В течение нескольких месяцев, предшествовавших свадьбе, она не давала ей спать по ночам. Девушка появлялась на работе с тёмными тенями под глазами и сердито огрызалась на всех и вся. Драко заметил перемену в её поведении и, в конце концов, призвал её к ответу. Со слезами на глазах она, наконец, призналась в том, в чём никогда не признавалась ни одной живой душе.

– Я не могу танцевать, Драко, ни шагу.

Драко смотрел на неё с превосходством человека, который брал уроки бальных танцев вскоре после того, как научился ходить.

– Тогда я научу тебя, Грейнджер, это не так уж трудно.

– Ты не понимаешь, – Гермиона смахнула слезу со своей щеки. – Мне потребовался целый семестр, чтобы выучить один танец для Рождественского Бала. Мои оценки ужасно падали, потому что я всё время тренировалась. Даже тогда Виктору пришлось вести меня, я так сильно наступила ему на ногу, что он сказал, что, возможно, никогда больше не будет играть в Квиддич.

На что Драко только рассмеялся, довольно громко. Но он также взял на себя труд научить её танцевать. Как и предсказывала Гермиона, это не было простым занятием. В день свадьбы они договорились, что Гермиона должна быть в состоянии исполнить свадебный вальс. При условии, что Драко будет держать её неуместно крепко и всё это время громко считать ей в ухо. Гермиона уже почти примирилась с этим планом, но теперь она понимает, что он не сработает, потому что она не будет танцевать с Драко. Девушка смотрит на Люциуса огромными, встревоженными глазами.

– В чём дело? – он заботливо предлагает ей руку, чтобы проводить на танцпол.

– Ни в чём, я… – Гермиона берёт его за руку и наклоняется достаточно близко, чтобы почувствовать запах его одеколона. Она делает один маленький вдох. Это странно успокаивает.

– Ты что? – Люциус притягивает её к себе, его большая ладонь лежит на её спине.

Гермиона прижимается ближе. Люциус немного отстраняется.

– Люциус, я не могу танцевать! – Гермиона снова ступает в его пространство.

– Очевидно, так как, ты стоишь слишком близко ко мне, это неуместно.

Гермиона почти закатывает глаза. Вот тебе и знакомство с его низменной натурой.

– Мне нужно стоять так близко, – она стоит так близко, что может говорить прямо ему в ухо. – Тебе в основном придётся таскать меня по полу.

Люциус хмурится, но девушка видит, как уголки его губ приподнимаются в изумлении. По крайней мере, она надеется, что это развлечение.

– Это очень неправильно… гости подумают, что мы… – он замолкает.

– Трахаемся? – услужливо спрашивает Гермиона.

– Мисс Грейнджер!

– Прости, прости. Я нервничаю. Ты боишься, что гости подумают, что мы уже в интимных отношениях? – он напрягается.

– Да.

– Что ж, так и есть, не правда ли?

– Да, но это личное дело каждого.

– Ну, это не очень личное, когда мы были в беседке, а ты…

– Тише, – теперь Люциус покраснел. – Признаюсь, я позволил себе немного увлечься, но, по крайней мере, мы были скрыты от посторонних глаз стенами беседки. Здесь мы находимся в центре внимания.

Гермиона скользит взглядом вокруг них. Он совершенно прав, все смотрят на них.

– Извини, но либо это, либо я сломаю тебе ногу.

– Очень хорошо, – маг притягивает её ещё ближе. Её груди теперь прижаты к его груди.

– Есть кое-что ещё, – ей довольно трудно говорить. Девушка задыхается от хватки Люциуса, и её нос прижимается к его плечу.

– Да? – тон у него многострадальный.

– Мне нужно, чтобы ты считал.

Оркестр начал играть.

– Считал? – Люциус ведёт её в танец. Она наступает ему на ногу, и он вскрикивает.

– Да, считай, пожалуйста, Люциус.

Гермиона снова встаёт на мужчину, и он тут же начинает считать с выражением болезненного неодобрения на своём лице. После этого танец идёт не так уж плохо. Гермиона почти наслаждается ощущением прижатия к Люциусу, их бедра трутся друг о друга, пока он ведет её по ступенькам.

– Весь этот подсчёт создаст впечатление, что мы предались довольно трудной соблазнительной светской беседе.

– Прекрати болтать, – шипит ведьма, пытаясь взять на себя подсчёт шагов в своей голове.

– Как я могу ухаживать за тобой на танцполе, если мне нельзя говорить ничего, кроме: один, два, три, один, два, три?

– Я думаю, мы уже прошли этап уговоров, – Гермиона натыкается на своего мужа.

– Ты действительно ужасно танцуешь, не так ли?

– Да. И замечание о моём недостатке танцевальных навыков вряд ли считается ухаживанием. Не мог бы ты снова начать считать?

К её большому облегчению, Люциус больше ничего не говорит и упрямо считает до конца танца. Это, вероятно, наименее катастрофический танец, который Гермиона когда-либо исполняла на публике. Драко тонко показывает ей большой палец с другого конца танцпола. Люциус, однако, выглядит суровым.

– Нам нужно будет гораздо больше практиковаться в танцах, если ты не собираешься смущать меня публично, – заявляет он. – Танцы – один из основных навыков чистокровной жены.

– Ну, какое везение, что я не чистокровная жена, не так ли?

Музыка заканчивается, и Гермионапытается отстраниться от него.

– Я не говорил, что буду возражать против того, чтобы быть твоим инструктором, – Люциус продолжает удерживать Гермиону, хотя он уже отпустил её руку и положил свободную руку на талию. – И мне очень нравится, как ты ведёшь себя в бальном зале.

– Хорошо, – Гермиона снова делает вдох. Почему от него так хорошо пахнет? Девушка делает пометку держаться подальше от нюхательного диапазона во время будущих разногласий.

– Как ты собираешься избегать танцев до конца приема? – он мягко увёл её с танцпола, и оркестр снова заиграл.

Несколько гостей смотрят в её сторону, и Гермиона подавляет стон.

– Может быть, ты мог бы просто держаться за меня и выглядеть устрашающе. Тогда никто другой не осмелится пригласить меня?

Люциус громко смеётся:

– Боюсь, это было бы очень дурным тоном. А вот и Поттер, я полагаю, он знает о твоих ограничениях?

– Нет, – Гермиона улыбается Гарри, – но он танцует ещё хуже, чем я, и не заметит, насколько я плоха.

Люциус смеётся и отпускает её:

– Я думаю, мне следует потанцевать с миссис Поттер. Я вижу, вы с ним хорошие друзья. Тебе было бы легче жить, если бы я прояснил ситуацию с ней, не так ли?

– Да, было бы здорово, – Гермиона недоверчиво смотрит на мужа. – Спасибо, – запоздало добавляет она, когда Люциус уходит на поиски ничего не подозревающей Джинни.

Танцы бесконечны. Она танцует с мистером Уизли, который полон отцовской заботы и материнских советов. Она танцует с Роном, который смотрит на неё, как на пинаемого щенка, и снова повторяет, что он был бы счастлив, жениться на ней и избавил бы её от ужаса быть связанной с такой мерзостью, как Люциус. Гермиона танцует с Драко, который, кажется, очень доволен собой, несмотря на то, что его бросили. Она танцует с профессором Флитвиком, отчего у нее болит спина, и с Хагридом, от которого болит шея. Она танцует с Невиллом, которого она уговаривает считывать, таким образом, избегая неудобной темы о том, почему, ради всего святого, она решила выйти замуж за Люциуса Малфоя. Девушка танцует с Джорджем, который пытается подсыпать ей в платье какое-то зудящее зелье, и несколько раз спрашивает её, почему она так долго расписывалась. Она ещё дважды танцует с мужем, прижатым к его телу так сильно, что ей трудно дышать, и Гермиона задаётся вопросом, действительно ли это давление, которое он оказывает, заставляет её так задыхаться, или просто сам мужчина.

Около десяти вечера Драко приходит, чтобы найти её. Он идёт рука об руку с маленькой блондинкой с розовыми губками и круглыми голубыми глазами, она напоминает Гермионе фарфоровую куклу. В свободной руке он держит грязную садовую перчатку.

– Грейнджер, ты помнишь Асторию Гринграсс, сестру Дафны?

– Конечно, – Гермиона смутно пытается вспомнить о девушке, стоявшей перед ней.

– Это хорошо, – улыбка Астории освещает всё её лицо, делая её ещё более ослепительно красивой, чем она была раньше. – В школе я была не очень запоминающейся. Приятно познакомиться, – девушка предлагает руку для крепкого рукопожатия.

– Итак, мы с Асторией подумывали о том, чтобы отправиться в свадебное путешествие, – Астория бросает на него потрясённый взгляд.

– Не впутывайте меня во всё это, Драко Малфой. Медовый месяц был полностью твоей идеей.

Драко усмехается.

– Это, правда, я признаю, – он поворачивается к Гермионе, крепко держа руку Астории своей. – Последние два года Астория провела в Бразилии. Мы очень хотим снова пообщаться, и, конечно же, двухнедельный медовый месяц на Барбадосе – лучший способ сделать это.

Гермиона может только восхищаться его дерзостью. Двухнедельный медовый месяц на роскошном волшебном курорте был подарком Гарри и Джинни. Если кто-то и должен туда ехать, так это она… и Люциус. Мысль о Люциусе Малфое, лежащем на пляже Карибского моря, совершенно фантастична и совершенно ужасна. Она кивает в ответ на вопрос Драко, всё ещё не в силах выбросить из головы мысли о Люциусе в шортах.

– Конечно, вы должны поехать, – Гермиона улыбается Астории. – Это самое меньшее, что я могу сделать для вас двоих.

– Спасибо, Грейнджер, – Драко с энтузиазмом обнимает её.

– Спасибо, – Астория тепло улыбается. – И спасибо, что решила не выходить за него замуж! – она устраивается рядом с Драко, собственнически сжимая его предплечье одной рукой.

– Не за что, – Гермиона смотрит, как Драко дотрагивается палочкой до перчатки, и они оба исчезают.

– Куда делся Драко? – рядом с ней появляется Люциус.

– Отправился в медовый месяц.

Люциус пытается сделать возмущённый вид, но в его глазах определённо мелькает огонёк.

– Этот мальчик неисправим, – говорит он полушёпотом про себя, затем обращается к Гермионе, – Ты не против?

– Что? Не собираюсь ли я в свадебное путешествие? Нет, это было бы немного странно, не так ли?

– Я полагаю, – Люциус пробегает по ней глазами, как любитель скачек, оценивающий новую лошадь, – но мне бы хотелось увидеть тебя в маггловском купальнике.

– Люциус! – она прижимает ладони к пылающим щекам и оглядывается, отчаянно надеясь, что их не подслушали.

После ещё одного часа танцев, в течение которого ноги Гермионы становятся очень чувствительными, а сама она очень раздражительной, Люциус освобождает Гермиону из лап Кингсли Шеклболта.

– Мои извинения, министр, но я считаю, что пришло время моей жене и мне, сделать наш выход.

Они тихо ускользают, оставив команду организаторов Нарциссы и саму женщину, отвечающую за то, что теперь кажется шумной вечеринкой. Они оба молчат, пока Люциус ведёт её обратно через лужайку в поместье. В здании тихо и темно. Как только Гермиона переступает порог, она выскальзывает со своих туфель и вздыхает от удовольствия, когда прохладный мраморный пол успокаивает её ноющие ноги. Девушка неуверенно смотрит на Люциуса, внезапно задаваясь вопросом, не является ли ужасной ошибкой чистокровного этикета делать что-то столь нелепое, как стоять босиком в прихожей. Однако выражение его лица снисходительно, и он наклоняется, чтобы поднять её туфли одной рукой. Маг предлагает ей другую руку и ведёт девушку через тихий дом. К тому времени, когда они добираются до верха лестницы, Гермиона так устала, что оседает рядом с ним.

Пара двигается по коридору, который Гермиона не видела раньше, направляясь в ту сторону, которую она считает западным крылом дома. Многочисленные белокурые ведьмы и волшебники смотрят на неё с портретов, висящих вдоль стены, и слышится много бормотания и бормотания, хотя Гермиона не может точно понять, что они видят. Наверное, ничего хорошего в этом нет.

В конце концов, они входят в комнату, которая, как ведьма может только догадываться, принадлежит Люциусу. Она не может скрыть своего удивления, когда входит в его спальню.

– Чего ты ожидала? – лукаво спрашивает Люциус. – Зелёных шёлковых портьер и изображений змей на каждой поверхности?

– В значительной степени, – Гермиона проходит дальше в комнату.

Справа от неё – огромная кровать, застеленная белоснежным хлопком. Книга на прикроватной тумбочке и сложенные очки для чтения – единственный признак того, что комната вообще занята.

– Где все тёмные артефакты и орудия пыток?

– Я приказал эльфам спрятать их все, прежде чем вы придёте. Кстати говоря, – он указал в сторону уютной гостиной в другом конце комнаты, – они перенесли и ваши вещи.

Гермиона смотрит на небольшую кучку чемоданов. Все её мирские блага выглядят довольно жалко в этой среде.

– Где мои книги? – тщательно маркированные коробки исчезли, и она пытается скрыть панику в своём голосе.

– Я полагаю, что они были отправлены в библиотеку, – Люциус смотрит на неё сверху вниз. – Как видите, я держу под рукой несколько своих любимых томов, – он показывает на большой книжный шкаф у стены. – Я был бы счастлив, создать некоторое пространство, чтобы ты могла сделать то же самое.

– Спасибо, – Явный признак того, как Гермиона устала то, что она не сразу начинает изучать названия частной коллекции Люциуса и не требует показать библиотеку. Девушка поворачивается, чтобы ещё раз взглянуть на кровать. – Так вот где будет происходить весь этот ночной разврат.

– Да, – Люциус уже не кажется таким похотливым, как тогда, когда он надевал костюм. Ведьма внимательно изучает его. Он тоже выглядит усталым. Есть только намёк на тень под его глазами, и платиновые волосы немного менее чистые, чем обычно. – Не хочешь ли чего-нибудь выпить? – Люциус подходит к низкому столику у камина, на котором стоит хрустальный графин и два бокала.

– Нет, спасибо, – Гермиона чувствует себя немного пьяной и в то же время слегка захмелевшей. Это не очень приятное ощущение. Она наблюдает, как Люциус наливает себе немного бренди. Его руки слегка дрожат, и он неуклюже пытается поставить пробку на место. Он ставит стакан нетронутым и наклоняется вперёд, опираясь руками о низкий столик.

– Что-то не так? – Гермиона опускается на низкий диван напротив мужа.

– Нет, – но мужчина не поворачивается, чтобы посмотреть на неё.

– Ах, да, – Гермиона шевелит пальцами ног в толстом ворсе ковра. Всё действительно вышло за рамки её эмоциональной сферы. Она не знает, как вести себя с внезапно замкнувшимся мужем в первую брачную ночь, и вряд ли сможет заглянуть в библиотеку, чтобы посмотреть учебник. Вместо этого она осторожно подходит к нему и кладёт руку ему на плечо. Люциус вздрагивает от её прикосновения, и девушка быстро убирает руку.

– Извини, – она немного отступает.

– Тебе не за что извиняться, – Люциус поворачивается к ней лицом и проводит рукой по глазам. – Если быть честным, я должен признаться, что чувствую себя более чем ошеломлённым. Сегодняшние события застали меня врасплох.

Гермиона изо всех сил пытается обработать эту новую информацию. Люциус никогда не казался ей человеком, способным быть подавленным. Она несколько шокирована его признанием, как будто тектонические плиты сдвинулись под ней, в то время как она занята чем-то другим, и она вернулась домой, чтобы найти мир навсегда изменённым. Очевидно, не подозревая о её внутреннем смятении, Люциус продолжает говорить.

– Я проснулся сегодня утром, ожидая только одного –

избавиться от девственности самым унизительным и обоюдно неприятным способом, какой только можно себе представить. Если бы я рискнул предположить, что вернусь в эту комнату несколько часов назад, чувствуя жалость к себе. Вместо этого я оказался женатым на женщине вдвое моложе меня, которая ожидает от меня разврата, в то время как всё, о чем я могу думать, – это то, насколько я измучен.

Гермиона пристально смотрит на мужа. Она весьма тронута его признанием. Кто бы мог подумать, что Люциус – мужчина из плоти и крови, способный чувствовать что угодно, не говоря уже об изнеможении?

– Это нормально, – она снова делает шаг к нему. – Я тоже слишком устала. Кроме того, мои ноги болят, и голова болит от того, что я так долго ходила с причёской, и моё платье трётся подмышками, – она поворачивается спиной. – Ты не мог бы помочь мне выбраться из него? – через мгновение девушка чувствует, как он начинает расстегивать ряд пуговиц у неё на спине.

Гермиона задаётся вопросом, почему он не использует магию, но наслаждается постепенным освобождением, когда тяжёлое платье начинает провисать. Она выходит из него без всякой грации и вздыхает с облегчением. К своему удивлению, она чувствует его руки в своих волосах, прежде чем успевает отодвинуться. Он осторожно снимает булавку за булавкой, посылая их в сторону тяжёлого дубового туалетного столика в спальне. Когда они все вылезают, Люциус разматывает её волосы, проникая пальцами сквозь спутанную массу, и трётся ими о её голову. Девушка издаёт стон удовольствия.

– Спасибо.

– Это моё удовольствие, – короткая пауза. – Я могу растереть твои ноги.

Она смеётся:

– Я сама могу растереть ноги. Может, теперь пойдём спать?

Они готовятся ко сну в приятной тишине. Люциус исчезает в ванной и снова появляется в темно-синей фланелевой пижаме. Гермиона подавляет смешок; она никогда раньше не видела, чтобы Люциус выглядел на свой возраст. Девушка воспользовалась его отсутствием, чтобы сменить свадебное бельё на свою клетчатую пижаму, которая, как подметила Гермиона, после некоторого размышления, жутко похожа на стиль её мужа.

Люциус садится перед туалетным столиком и протягивает руку назад, чтобы умело заплести свои длинные волосы. После минутного колебания Гермиона садится рядом с ним и делает то же самое. Он ничего не говорит, но смотрит на неё с лёгкой улыбкой на губах.

– Какую сторону кровати ты предпочитаешь? – вежливо спрашивает мужчина.

Гермиона пожимает плечами. Это может быть самый сюрреалистический разговор, который у неё когда-либо был.

– Понятия не имею. Я никогда раньше не делила постель. У меня есть ужасное предчувствие, что я окажусь в центре кровати, какую бы сторону я ни выбрала.

– У меня такая же забота, – Люциус встаёт и осторожно осматривает кровать. – Хорошо, я займу сторону, ближайшую к двери, чтобы лучше защитить тебя от незваных гостей.

– Ты ожидаешь каких-нибудь незваных гостей? – Гермиона ходит вокруг кровати.

– Я очень надеюсь, что нет, но никогда не знаешь наверняка, – Люциус забирается в постель и ложится на спину, чувствуя себя довольно неуютно.

Гермиона делает то же самое и натягивает одеяло до самого подбородка.

– Ну, тогда, спокойной ночи, – говорит она смущённо.

– Спокойной ночи. Нокс.

И при самом странном повороте событий, с тех пор как профессор Макгонагалл пришла со своим письмом из Хогвартса и сказала ей, что она ведьма, Гермиона оказывается лежащей в темноте рядом с Люциусом Малфоем.

Она слепо смотрит в потолок в течение нескольких минут. Несмотря на роскошное одеяло (девушка задаётся вопросом, не набито ли оно павлиньими перьями) и тепло усадьбы, ей холодно и неуютно. Это просто смешно, думает она. Она даже не спит на спине. Ей хочется перевернуться на живот, но она слишком боится потревожить Люциуса. Хотя, судя по его дыханию, он тоже не спит.

– Люциус?

– Да.

– Ты ещё не спишь?

– По-видимому, так, – похоже, он смирился.

В темноте Гермиона колеблется:

– Ты сожалеешь об этом?

– Что?

– Что женился на мне, – девушка хочет жестикулировать, но всё ещё по-девичьи сжимает одеяло.

– Конечно, нет.

Гермиона чувствует, как кровать опускается рядом с ней, и порыв холодного воздуха ненадолго вторгается в тёплое место, которое она создала, прежде чем Люциус довольно неумело притянул её в круг своих рук. Теперь они обнимаются, прижав её спину к его груди. Он восхитительно тёплый, и Гермиона немного извивается, пытаясь присвоить больше тепла его тела.

– О, – твёрдость, упирающуюся в её спину трудно игнорировать.

– Игнорируй это, пожалуйста, – в голосе Люциуса слышится смущение. – Он не знает, когда ему не рады.

Гермиона хихикает:

– Мне очень жаль, но сейчас это действительно нежелательно. Мне немного больно.

Гораздо проще быть честной в темноте, когда эти серые глаза не прожигают её насквозь.

– Извини, – рука Люциуса мягко лежит на её бедре. – Ты должна была мне сказать… если бы я знал…

– Ты бы что? Поцеловал её получше? Не беспокойся, Люциус, эта часть становления женщиной, – Гермиона бы сделала пальцами кавычки, если бы не старалась сохранить под одеялом как можно больше тепла.

– Я бы попросил у семейного целителя, который был одним из гостей на свадьбе, зелье, – его ответ на самом деле заставляет её чувствовать себя довольно глупо, и девушка не отвечает.

Эрекция Люциуса пульсирует возле её ягодиц, и он вздыхает от нетерпения.

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь с этим сделала? – довольно нерешительно предлагает Гермиона.

– Что ты имеешь в виду, говоря «что-то»? – похоже, Люциус заинтересован, несмотря на то, что себя.

– Ну, я могла бы использовать свои руки или рот. У меня нет опыта первого и не так много второго, но я могла бы попробовать. Или ты можешь сделать это сам и кончить мне на живот и грудь, как некоторые мужчины.

– Мисс Грейнджер!

– К сожалению, я слишком устала, чтобы быть деликатной, – она испускает жуткий зевок. – Знаешь, когда ты захочешь использовать этот учительский тон, тебе придется начать говорить «миссис Малфой», иначе я не пойму, с кем ты разговариваешь.

– Миссис Малфой, – он переворачивает слова во рту. – Откуда вы всё это знаете, миссис Малфой?

– Из книг, в основном. Даже Гермиона Грейнджер не может быть занята только работой и никакой игрой. Я начала красть любовные романы моей бабушки, когда мне было около тринадцати. Мальчишки всегда смеялись надо мной за то, что я утыкалась носом в книгу. Половину времени я читала о невинных девственницах, у которых подлые старики крадут их добродетель.

Люциус фыркнул:

– Надеюсь, ты не относишь себя к этой категории. Я начинаю думать, что ты лишила меня моей добродетели, а не наоборот, – он придвигается ещё ближе. – Спасибо за любезное предложение, но я подожду до утра, когда мы восстановим силы. Я с нетерпением жду возможности узнать больше о коллекции книг твоей бабушки.

Гермиона улыбается.

– Я полагаю, что этот брак может оказаться взаимно удовлетворяющим на многих уровнях, – добавляет Люциус.

– Надеюсь, что так.

Гермиона похлопывает его по руке и расслабляется, чувствуя, как сон, наконец, начинает овладевать ею.

В 3:37 утра Гермиона Малфой просыпается от глубокого сна и садится прямо, непреднамеренно сдергивая одеяло со своего мужа, который вздрагивает, просыпаясь, ругается и тянется за своей палочкой.

– Чёрт побери! – кричит девушка. – Если Драко женится на Астории, тебе тоже придётся трахаться с ней!

========== Глава 8 ==========

5 лет спустя

– Ты абсолютно уверена в этом? – Люциус нервно расхаживает по комнате.

– Да, и перестань ходить, мы только что засеяли газон.

Маг останавливается, но продолжает хмуриться, когда она достаёт свою палочку.

– И ты уверена, что следовать советам Буковского – лучше для использования… потому что я читал это…

– Люциус!

– Да?

– Кто из нас мастерски владеет чарами?

– Ты, дорогая.

Он впадает в молчание.

Гермиона произносит сложное заклинание, и дом начинает светиться, поскольку каждое защитное заклинание, окружающее здание и территорию, освещается красным и оранжевым. Люциус тихо выдыхает.

– Некоторым из них сотни лет. Я и понятия не имел, что их так много.

– Это действительно кажется немного показным, – замечает Гермиона. – Не говоря уже о неэффективности. Волдеморт всё же был там, не так ли?

Люциус морщится.

– К сожалению, дом не защищён от глупости.

Гермиона коротко сжимает его руку, прежде чем снова сконцентрироваться на палатах.

– Доброе утро, отец, Грейнджер, – Драко идёт через лужайку, изящно обходя освещенные палаты, словно похититель бриллиантов в фильме про ограбление.

– Привет, Драко, – Люциус наклоняет голову.

Гермиона рассеянно машет рукой.

– Ну, это довольно захватывающе, не так ли? – Драко потирает руки в предвкушении. – Это действительно сработает, Грейнджер?

– Я так думаю, – она продолжает сосредотачиваться на меноре. – Либо это, либо весь дом будет охвачен пламенем.

Драко бесстрастно смотрит на дом своих предков:

– Слава богу, я спрятал свою коллекцию марок.

Люциус обижается на легкомыслие своего сына, но появление Астории не даёт ему дать волю гневу.

– Он беспокоит тебя, Гермиона? – девушка кладёт руку на плечо Драко, сдерживая его. – Пусть взрослые работают, дорогой.

– Но я хотел помочь, – Драко театрально надувает губы.

– Ты можешь помочь, если будешь вести себя тихо, и не будешь мешать, – говорит Люциус.

– И возьми с собой отца, – добавляет Гермиона.

– Не могу, Грейнджер, – Драко наколдовал пару шезлонгов и плюхнулся в один из них. – Теперь все твои проблемы –

отец.

Шестью месяцами раньше

– Нет, абсолютно нет. Если ты только подумаешь об этом, я оторву тебе яйца. Или, может быть, я должен просто кастрировать тебя в любом случае в качестве превентивной меры.

Гермиона смотрит на Люциуса, её лицо искажено яростью. Её волосы потрескивают от непроизвольного волшебства.

– Должно быть, приятно быть любимым, отец, – Драко фыркает от смеха при виде разъярённой мачехи.

– Это не смешно, хорёк, – её пальцы медленно приближаются к палочке, и Драко поднимает обе руки в знак капитуляции.

– Мне очень жаль, Грейнджер. Я не хотел над тобой смеяться. Я просто пытался внести немного юмора в ситуацию.

– В этом нет абсолютно ничего смешного, – отвечает она сквозь стиснутые зубы.

– Гермиона, если ты просто подумаешь разумно. Конечно, мне это нравится не больше, чем тебе…

– Она ведёт себя разумно, – перебивает Люциуса Астория. – Простите, Мистер Малфой, но я ни в коем случае не собираюсь спать с вами. Без обид, – запоздало добавляет она.

– Не принято, – лицо Люциуса – маска, но Гермиона уже достаточно хорошо знает своего мужа, чтобы понять, что он испытывает облегчение.

В то время как сексуальные отношения между ними остаются в высшей степени удовлетворительными, Люциус всё ещё является чем-то вроде ханжи в душе. Как бы он ни наслаждался своими собственными достижениями в спальне, у него нет желания испытывать радости плоти с другим партнёром. Это одна из многих вещей, которые Гермиона любит в нём, но Люциус – человек, для которого семья и семейная ответственность превыше всего. Последние четыре года Гермиона жила в страхе, не зная, станет ли Люциус снова ставить на первое место семейную ответственность, даже если это означало пожертвовать их счастьем.

– Но Астория,– у Драко умоляющий взгляд, которого Гермиона никогда раньше не видела, – если мы не выполним ритуал, тогда…

Астория пожимает изящными плечами:

– Мы не можем жить в поместье. Хорошо, мы найдём другое место. И хотя я, возможно, буду, рада получить в свои руки все ваши прекрасные деньги, я верю, что вы будете направлять их через свой счёт в мой. Я не девственница, ты и сам это знаешь, – она даже не краснеет, когда обменивается понимающим взглядом с Драко. – Значит, твоему отцу нет нужды это проверять.

– Как насчёт заключительной части ритуала? – лицо Люциуса встревожено. – В семье Малфоев никогда не было сквибов – и не будет ни того, ни другого.

Астория наклоняется и кладёт руку на колени Драко:

– Мы не планируем заводить детей.

– Что? – Люциус выглядит шокированным.

Гермионе приходится прикрыть рот рукой. Она любит своего мужа, ханжеские манеры, старомодные ценности и всё такое. Это не значит, что она не находит его иногда очень забавным.

– Если они не хотят иметь детей, то это не наше дело, – мягко говорит Гермиона.

– Мы решили, отец. Я никогда не был так увлечён родительством в любом случае, кажется, много тяжёлой работы, если вы спросите меня, – Драко улыбается Астории, которая кивает в знак согласия.

– Мои исследования бразильских практик Вуду действительно дают результаты. Я хочу проводить больше времени в поле, а не в питомнике.

Астория пожимает плечами:

– Я люблю детей, но никогда не хотела иметь своих.

Пока они разговаривают, Люциус переводит взгляд с одного на другого с выражением нарастающего ужаса на бледном лице.

– Так спокойно, – он смотрит на Драко. – Если ты не планируешь иметь детей, это оставляет линию Малфоев без преемника.

– Я не думаю, что у вас есть повод для волнений, отец, – в глазах Драко появился злорадный блеск. – Я полагаю, что Грейнджер всё предусмотрела. Разве не так, Гермиона?

Гермиона широко раскрывает глаза, отчаянно пытаясь остановить его. Драко кажется невосприимчивым к её мольбам.

– Худший секрет в волшебной Британии, не так ли, Астория? На прошлой неделе её вырвало перед половиной гоблинов в Гринготтсе.

– О чём, чёрт возьми, он говорит? Ты больна? – Люциус поворачивается к Гермионе с озабоченным видом.

Гермиона поспешно прекращает делать резкие жесты Драко.

– Нет, я в порядке.

– Она лучше, чем в порядке; положительно цветущая на самом деле, – Драко откидывается на спинку стула и ухмыляется, как Чеширский Кот.

Люциус смотрит назад и вперёд между двумя из них, его брови нахмурились:

– Драко, мне кажется, что ты пытаешься смутить мою жену.

Драко по-волчьи ухмыляется:

– О, нет, Отец. Я думаю, что это ты смутил её или оплодотворил, – он толкает руку Астории. – Наследника вы получите потому, что Грейнджер…

– Не пора ли нам уезжать? – Астория вскакивает на ноги. – Посмотри на время, Драко. Нам действительно нужно бежать, у нас есть эта штука, помнишь?

– Нет, – Драко ещё больше откидывается на спинку стула. – Я не могу придумать, где бы мне хотелось быть, кроме как здесь, – он пристально смотрит на отца и, кажется, не удивляется, когда Люциус вскакивает на ноги.

– Ты беременна! – он указывает трясущимся пальцем на Гермиону, которая смотрит на Драко как на кинжал.

Драко ликует. Астория ноет. Оба Малфоя игнорируют её и продолжают смотреть на Гермиону.

– Почему ты мне не сказала? – Люциус производит впечатление пинаемого щенка.

Гермиона собирается убить Драко, на самом деле, убить его голыми руками. Она ещё немного смотрит на него, прежде чем снова обратить своё внимание на Люциуса.

– Я собиралась, – извиняющимся тоном говорит она, – но это было слишком тяжело, и я просто хотела сначала привыкнуть к этой мысли. Кроме того, я знала, что ты будешь суетиться, и на следующей неделе у меня запланирован визит в Драконий заповедник в Румынии…

– Ты не поедешь даже близко к тому месту, где есть драконы.

Гермиона стреляет глазами в Асторию, в её взгляде читается «Я же тебе говорила». Другая ведьма сочувственно пожимает плечами.

– Это наследник Малфоев, – Маг благоговейно прижимает руку к её совершенно плоскому животу. – Мой сын.

– И я уже чувствую себя узурпированным, – Драко встаёт на ноги. – Ну же, Астория, пойдём и займемся твоим воображаемым делом, здесь для меня недостаточно криков. Поздравляю, отец, сочувствую, Грейнджер. Молодец, что омрачил нашу помолвку. Ты же знаешь, что следующие семь месяцев он будет невыносим, – он весело целует Гермиону в щеку и аппарирует с неприятно громким треском.

– Этот мальчик был основательно избалован.

Гермиона хмуро смотрит на Люциуса:

– Не думай, что я позволю своему ребенку стать таким, как он.

Люциус поправляет манжеты:

– Я виню Нарциссу, – говорит он с абсолютно серьёзным лицом. – Я не могу поверить, что ты не сказала мне, – кажется, он не может перестать прикасаться к Гермионе, его пальцы скользят маленькими кругами по её животу.

– Я узнала это совсем недавно, – она кладёт голову ему на плечо. – Это был небольшой шок. Я даже не была уверена, что ты обрадуешься.

– Я не мог быть настолько шокирован. Мы месяцами не предпринимали превентивных мер. Я понимаю, что ты была неопытна, когда пришла на брачное ложе, но я уверен, что ты понимаешь, по крайней мере, основы человеческого размножения.

Гермиона сердито смотрит на него, но он продолжает, не смущаясь:

– С какой стати мне не радоваться? Ты подаришь мне сына.

– Ты же знаешь, что это может быть и не мальчик, – замечает она.

– Конечно, это будет мальчик. Уверен, я говорил тебе много лет назад, что линия Малфоев производит только наследников мужского пола.

– Я помню. Ты сказал мне, что у вас есть только один наследник мужского пола.

– Точно.

Гермиона хихикает:

– Ну, это не относится к твоему отцу, не так ли?

Глаза Люциуса сужаются, когда он обдумывает последствия того, что она говорит.

– Полагаю, что нет, – он уступает. – Мой дед умер до того, как отец женился. Моя мать была избавлена от этого ритуала. Насколько я знаю, мой отец произвёл на свет и меня, и Драко. Значит, ребёнок может быть девочкой? – он пристально смотрит на её живот.

– Полагаю, что может. Ты не возражаешь?

– Возражаю? Гермиона, я буду в восторге. Я ничего не знаю о воспитании девочек, но вряд ли они больше похожи на принцессу, чем Драко, – его улыбка исчезает. – Ты собираешься сказать мне, почему ты думала, что я буду несчастен?

Гермиона хмурится немного. В других ситуациях она восхищается упорством мужа, но сейчас предпочла бы, чтобы его можно было легко отвлечь. Он удивительно устойчив к изменениям темы.

– Я просто думаю, что тебе будет трудно принять некоторые изменения, – она нежно кладёт ладонь на его руку, которая всё ещё лежит у неё на животе.

– Какие изменения?

– Ну, я уже устала и болею. Мои груди стали больше, и они болят. Скоро они будут болеть так сильно, что я не захочу, чтобы ты прикасался к ним, и давай даже не будем начинать лактацию. Мои лодыжки распухнут, и я могу получить варикозное расширение вен или геморрой. Я начну поправляться через несколько недель. В конце концов, я стану такой массивной, что даже не смогу завязать шнурки на собственных ботинках. По моим данным, даже мои гениталии будут выглядеть по-другому, – она хмурится.

Люциус отвечает не совсем так, как она себе представляла. Он бросает на неё хищный взгляд.

– Они действительно уже больше? – мужчина обхватывает её груди руками, позволяя нежным пальцам скользить по её чувствительным соскам.

– Это всё, что ты слышал? – недоверчиво спрашивает она.

– Я всё слышал, – он целует её в угол подбородка. – Ты не представляешь, как я мечтал увидеть, как твоё тело изменится, когда вырастет мой ребенок, – одна рука покидает её грудь, чтобы скользнуть вниз и обхватить её зад, притягивая ближе к нему. – На самом деле, как твой муж, я считаю своим правом и обязанностью провести тщательное обследование, чтобы внести изменения в каталог.

– Хм, – Гермиона уже отвлеклась на то, как он прижимается к ней своей эрекцией.

Люциус подводит её к низкому дивану. Они находятся в маленькой солнечной гостиной на первом этаже особняка, которая выходит на лужайку, где проходила их свадьба. Несмотря на относительно публичное расположение, Гермиона не беспокоится о том, что за ней наблюдают. После многочисленных неловких перерывов, домашние эльфы, наконец, научились не беспокоить их, когда они одни. Девушка немного удивлена, когда Люциус опускается на колени у её ног и расстёгивает плоские кожаные сандалии, которые она носит. Он снимает их и поднимает одну из её ног, чтобы осмотреть её.

– Мне они не кажутся опухшими, – он целует её в подъём ноги.

– Пока слишком рано. О! – он обвёл языком костлявый выступ внутри её лодыжки. Гермиона вздыхает от удовольствия, когда он кладет её ногу себе на плечо и начинает целовать её голень.

– Они тоже выглядят одинаково, – он утыкается носом ей за колено, и Гермиона издаёт стон удивления и возбуждения. Она не знала, что задняя часть колена была эрогенной зоной. Люциус продолжает целовать её, продвигаясь вверх по внутренней стороне бедра, пока она не превращается в пыхтящую, хнычущую девушку.

– Пожалуйста.

Его губы колеблются над её промокшими трусиками.

– Я не могу этого сделать, – с выражением глубокого сожаления на лице Люциус кладёт её ногу обратно на кушетку. – Мне нужно продолжить расследование, – он безошибочно находит молнию на боку её платья и проводит ею по грудной клетке. Мужчина стал значительно лучше знаком с женским бельём за последние годы, и он быстро справляется с её бюстгальтером. Гермиона остаётся топлесс в считанные мгновения.

– Возможно, они больше, – Люциус взвешивает её груди в своих руках, потирая большими пальцами соски. Его горячий рот застёгивается на одном затвердевшем выступе, и он жёстко сосёт. Гермиона снова всхлипывает и сжимает его волосы в кулаке. Недовольная скоростью, с которой Люциус двигается, она забирается к нему на колени и садится на него верхом, давая ему полный доступ к обеим грудям. Его глаза прикрыты, когда он кусает её за шею, его пальцы играют с её сосками. Гермиона прижимается к нему, прижимая своё горячее ядро к его всё ещё покрытой одеждой эрекции.

– Люциус, пожалуйста, – она ёрзает у него на коленях.

Всё её тело пронизано раскалённым добела жаром. Гермионе больно, и, кажется, что она умрёт, если он немедленно не сделает что-нибудь, чтобы ослабить это давление. Она цепляется за его одежду, её пальцы отчаянно возятся с пуговицами его брюк, и он не делает абсолютно никаких попыток помочь, просто наблюдая с весёлой ухмылкой, как она хнычет от разочарования.

– Слава Мерлину, – вздыхает она, наконец, освобождая его член, который, к её огромному облегчению, полностью встал. Она не может больше ждать ни секунды и наклоняется вперёд, а затем назад, быстро насаживаясь на его длину.

Люциус рычит от удивления — их прелюдия обычно значительно длиннее и более увлекательна, чем эта, но ведьма промокла насквозь и отчаянно нуждается в нём; всё ещё стремясь притянуть его ближе, хотя они уже соединены настолько тесно, насколько это возможно.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – слышит она себя со стороны, подпрыгивая вверх и вниз на бёдрах. Руки Люциуса двигаются к её бедрам, и он берёт на себя ритм. Его рот снова оказывается на её груди, и он попеременно сосёт и кусает нежные соски, успокаивая жжение укусов нежными движениями языка. Гермиона никогда ещё не чувствовала себя так восхитительно неуправляемой. Она чувствует, как её надвигающийся оргазм раскручивается по горячему телу с восхитительной неизбежностью. Она действительно замирает на мгновение, чтобы продлить удовольствие – зависая на острие ножа экстаза, прежде чем погрузиться в него. Её зрение затуманивается, все периферийные органы чувств теряются. Всё, что она может чувствовать, это восхитительный пульсирующий жар между ног, когда она сжимается снова и снова вокруг члена своего мужа. Он кончает через несколько секунд после неё и обхватывает её лицо руками, целуя с отчаянным голодом, его язык вторгается в её рот так яростно, что Гермиона едва может дышать.

Они медленно спускаются на землю, обливаясь потом и другими телесными жидкостями.

– Это было крайне неудовлетворительно, – сказал Люциус.

– Что? – Гермиона всё ещё не оправилась от того, что считала лучшим оргазмом в своей жизни.

– Я планировал как можно дольше исследовать и пробовать на вкус твои интимные места, но ты помешала мне это сделать. Кроме того, я думал попробовать несколько различных позиций, чтобы выяснить, изменились ли твои чувства или предпочтения. Я даже не получил возможности адекватно оценить, изменился ли твой запах, – Люциус выглядит искренне обиженным.

Гермиона может только смеяться:

– Люциус, я буду беременна еще семь месяцев, у тебя будет достаточно времени, чтобы изучить меня.

– Наверное, – ворчливо соглашается он, но в глазах его играет улыбка. Гермиона слезает с его колен и нежно целует его в подбородок.

– Прости, что не сказала тебе раньше.

Люциус нахмурился:

– Ты ведь понимаешь, что размазываешь нашу объединённую сущность по бесценному предмету мебели четырнадцатого века, не так ли?

Гермиона бросает взгляд на парчовый шезлонг, в котором они оба сидят.

– Мне всё равно это никогда не нравилось. Я нервничала, – продолжает она, прекрасно зная, что Люциус не особенно интересуется мебелью. – Я не была уверенна, как ты отнесёшься к тому, что в роду Малфоев появится полукровка.

– Я в восторге.

– Хорошо.

Они прислоняются друг к другу на несколько мгновений, наслаждаясь приятным теплом. Пальцы Люциуса снова рисуют ленивые узоры на животе Гермионы. Он испускает долгий вздох.

– Ты знаешь, что мы никогда не освободимся от этого проклятия?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что в какой-то момент ты, скорее всего, родишь мне сына. Кто, в свою очередь, захочет взять жену, и мы снова останемся в этом ужасном положении.

– Хм, насчёт этого, – Гермиона приготовилась к его неодобрению, – я думаю, что смогу противостоять Primae Noctis. Видишь, я читала об этом во время перерывов на работе.

– В ходе своей работы в качестве разрушителя проклятий вы читали о разрушении проклятий во время ваших перерывов?

– Да, тебя это удивляет?

– Не в малейшей степени, – он целует её в макушку.

– Я думаю, что с небольшим количеством исследований я буду в состоянии снять проклятие, – Гермиона нерешительно смотрит на мужа. – Если ты этого хочешь. Я полагаю, что это будет включать в себя проверку оберегов вокруг поместья и изучение того, как они связаны с тобой и Драко.

Люциус выглядит обнадёженным и в то же время взволнованным.

– Некоторые из этих заклинаний были наложены очень тёмными магами, Гермиона. Я не могу позволить тебе рисковать собой.

– Потому что я хрупкая маленькая женщина, которая никогда раньше не рисковала? – она сурово смотрит на него.

– Потому что я отчаянно люблю тебя и никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

– О, – она полностью обезоружена его заявлением.

Гермиона знает, что Люциус любит её, но он не часто говорит об этом.

Ведьма залазит на колени к мужу ещё раз.

– Мне невыносима мысль, что ты будешь с другой женщиной.

– Я знаю, – Люциус зарывается лицом в её волосы и глубоко вдыхает.

– Тогда ты хотя бы позволишь мне попробовать?

– Я подумаю об этом.

Шесть месяцев спустя

Гермиона глубоко вздыхает и начинает распаковывать обереги. Она использует последовательность заклинаний, чтобы выделить те, которые связаны с Primae Noctis. Ведьма почти уверена, что не найдёт их. Люциус не может сказать ей, когда его семья начала практиковать этот ритуал, и нет никаких определённых записей о том, что он вообще был связан с семьёй. Гермиона наполовину надеется, что всё это было тщательно продуманной мистификацией. Она вздрагивает, когда её сознание сталкивается с нитью магии, намного более тёмной, чем её собственная. Девушка отстраняется и начинает осторожно ощупывать палату. Она чувствует исходящую от него ненависть и злобу и с тихим писком отстраняется. Она потрясена явной злобой, всё ещё могущественной в многовековой магии.

– С тобой всё в порядке? – Люциус всё ещё стоит у её локтя.

– Я в порядке, – она снова поднимает палочку – никакие воспоминания её не отпугнут.

– Правда, Гермиона, мы не должны этого делать. Я мог бы поискать другого разрушителя проклятий, который не носит моего ребенка, – тихо добавляет он.

– Ш-ш, – рассеянно говорит она, изолируя палату от остальных, так что остаётся только одна нить. Она пульсирует ярким красным светом.

– Она просто заткнула твоего отца? – Гермиона слышит, как Астория спрашивает Драко.

– Она так и сделала. Никакого уважения к старшим у этих Магглорождённых.

– Малфой, если ты не заткнёшься, клянусь, я оберну эту злую защиту вокруг твоей красивой шеи, – Гермиона слегка вспотела, когда начала накладывать защитные чары на палату. Она подозревает, что это не пройдёт без борьбы.

– Это было направлено на Драко или на меня? – Люциус всё ещё стоит рядом с ней.

– На двоих, – Гермиона ворчит. Они погружаются в молчание.

Ведьма тщательно строит золотую клетку вокруг палаты. Это действие немного напоминает ей клетку, которую Волдеморт использовал, чтобы защитить Нагини, и она содрогается от этой мысли. Наконец, кропотливая работа закончена.

– Хорошо, я собираюсь уничтожить палату, – она бросает взгляд на Люциуса. – Возможно, вы захотите отойти.

– Я предпочту остаться здесь.

Гермиона закатывает глаза. Люциус действительно невероятно упрям. Прежде чем он успел возразить, она направила палочку на палату и выстрелила в неё потоком чистой энергии. Девушка не готова к его ответному удару, и её отбрасывает назад, когда пульсирующая струя красного света выстреливает между прутьями клетки, чтобы слиться с её собственной палочкой. Она шатается, почти спотыкаясь о собственные ноги, пока её спина не натыкается на что-то тёплое и твёрдое, и Гермиона запоздалоосознаёт, что это её муж. Она прижимается к нему, направляя всю свою энергию на заклинание.

– Это слишком сильно, – выдыхает она, отчаянно пытаясь удержать связь. Её рука начинает дрожать, и она чувствует, как её собственное магическое ядро быстро истощается. – Я не могу его удержать, – признается она. Её голос слаб и прерывист.

Затем Люциус обнимает ведьму за талию, и его рука накрывает её руку на палочке. Гермиона чувствует, как его магия течёт сквозь неё, усиливая ослабевающее заклинание. Затем другая рука накрывает руку Люциуса, и свет от её палочки вспыхивает ещё ярче. Драко присоединился к ним, его лицо было мрачным, когда он смотрел на палату, которая извивалась в своей золотой клетке. Гермиона была близка к обмороку, когда он вспыхнул и внезапно распался, оставив только чёрный пепел, который проскользнул между прутьями клетки и безвредно приземлился на траву внизу.

Гермиона падает в объятия Люциуса, и он опускается на одно колено; его собственная энергия почти полностью истощена. Они теряют равновесие и приземляются на согнутые конечности, обеими руками защищая живот Гермионы.

– Отец, Грейнджер, – голос Драко, доносится, откуда-то сверху, – мы всё знаем о ваших наклонностях, но сейчас не время и не место, – Люциус поднимает руку Гермионы, которая всё ещё держит палочку, и выпускает жалкое жалящее заклинание в направлении Драко.

– Ты в порядке? – его голос нежен и полон беспокойства.

– Я чертовски хороша, – Гермиона так устала, что едва может говорить. Она вся в синяках и ссадинах и подозревает, что у неё контактный ожог на руке с палочкой. Но в то же время она испытывает эйфорию. – Это было потрясающе, Люциус. Если бы ты позволял мне использовать тебя так всё время, я бы сделала намного больше на работе.

– То, что мы только что сделали, было невероятно глупо. Мы все могли погибнуть. Надеюсь, ты знаешь, что я, вероятно, никогда больше не позволю тебе владеть магией, – руки мага собственнически сжимаются вокруг неё. – Не говоря уже о том, чтобы позволить тебе воспользоваться моей магией.

– Я знаю, – Гермиона сонно прижимается к мужу.

– Это сработало? – Астория присоединилась к Драко и смотрит на Гермиону с чем-то вроде благоговения в глазах.

– Думаю, да, – Гермиона медленно поднимается на ноги. –

Мы ничего не узнаем, пока не увидим, примут ли тебя подопечные как жену Драко.

– Откуда мне знать?

– Попробуй сделать что-нибудь, что может сделать только член семьи, например, трансгрессировать в дом.

– Хорошо, – Астория поворачивается на каблуках и исчезает с женственным хлопком.

– Ты сделала это, – Люциус смотрит на Гермиону сверху вниз. – Спасибо тебе. Ты сняла проклятие, от которого моя семья страдала сотни лет, – он прижимается губами к её губам, и ведьма наклоняется к его знакомому теплу и сжимает складки его одежды, чтобы притянуть его ещё ближе.

– Я рада, что никто не смог сделать этого раньше, – Гермиона немного отстраняется, чтобы помахать Астории, которая улыбается им из окна в восточном крыле. Драко с треском исчезает и появляется рядом с ней. Они целуются демонстративно.

– Ты же понимаешь, что если бы не Primae Noctis, я бы там, наверху, терпела привязанности Драко.

– Это действительно была бы ужасная судьба для любой женщины, – Люциус неловко подхватывает её на руки и несёт обратно в дом.