КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124642

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Меценат и бродяга (СИ) [Lazar Moravsky] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

====== 1 ======

«Не забыть составить новый прайс-лист последней партии» – замигало назойливое предупреждение на телефоне, которое Максим вот уже минут десять игнорировал.

Никакой памяти, чёрт… Как долго я буду пользоваться этим дерьмом… А теперь ещё и это новое открытие очередного магазина, нет, так решительно можно съехать с катушек.

Ему нужен отдых.

Полететь бы куда-нибудь… Но когда? Как? С кем?

Одному не хочется. Нет ничего более скучного и жалкого, чем осмотр достопримечательностей в одиночестве. Да и когда ехать? Если времени и так в обрез, с трудом на сон хватает. Нет, лучше уж взять себе парочку выходных и хорошенько отоспаться. Это куда лучше утомительной погони за новыми впечатлениями.

Да ему и так хватает новых впечатлений, аж в глазах рябит. Вчера, например, он до четырех утра контролировал отгрузку контрабандного алкоголя из Греции. Долгая история. Залитая кровью и трупами. Ладно, трупов там не было, но был довольно ощутимый выброс адреналина, когда их чуть не взяли с поличным в порту. Как хорошо, что за деньги можно решить абсолютно любой вопрос. А ещё неделей раньше у него был весьма чувствительный разговор с местными братками, которым оказалось не слишком по душе стремительное развитие бизнеса их нового конкурента. Нет уж, впечатлений ему достаточно. А вот отдых…

Да, отдых бы не помешал.

У Максима было, что называется, природное чутьё на деньги. Торговля алкоголем шла на ура. Он глубоко верил в то, что даже если случится мегаглобальный апокалипсис, люди могут перестать размножаться, но бухать они не перестанут никогда.

Он перепробовал себя во многих видах бизнеса, начиная от торговли канцтоварами, еще в школе, и заканчивая открытием турагентства, которое через пару лет развалилось за отсутствием мотивации и опыта в данном сегменте его владельца. Поэтому он и остановил свой выбор на алкоголе. Мудрый выбор, нужно заметить, как показала дальнейшая жизнь.

Теперь же он являлся счастливым владельцем семи алко-маркетов и закадычным другом всей местной алкашни с его района, а так же злейшим врагом конкурентов, и самым ненавистным соседом для бабок у подъезда.

И это естественно. В двадцать шесть лет парень, имеющий свой бизнес, дорогой автомобиль и владеющий несколькими видами недвижимости не может вызывать нежные чувства у представителей лавочной элиты. Потому что он либо «наворовал», либо «убил», и вообще он наркоман. И, возможно, даже проститутка.

С этим Максим смирился уже давно, и относился к этому как к нормальному природному явлению. Земля вращается, потому что вращается. Простая физика. Точно так же и с бабками.

Поэтому, проходя мимо них, каждый раз он широко улыбался и произносил свое неизменное:

- Доброе утро (день, вечер, ночь, в зависимости от времени его взаимодействия со старыми гиенами), уважаемые! Доброго здоровья!

На что старухи хором приветствовали его в ответ, а после его ухода продолжали сочинение своих диких историй о нём, одна другой страшнее.

На их здоровье, нужно заметить, Максиму было плевать. Да и вообще на чьё-то здоровье и благополучие. Слишком рано он узнал истинный смысл отношений между людьми. Жизнь, так сказать, продемонстрировала ему звериный оскал во всей своей красе. К тому же, пережив несколько неудачных романов в своей жизни, он пришел к выводу, что любит только деньги. Кэш, лавандосы, баблецо, капустка, бабчинские, были его единственными разноцветными подружками в последнее время. Они-то уж точно никогда не предадут и не изменят.

Не то чтобы он успел стать совсем уж конченым отморозком, помешанным на деньгах, к своим жалким двадцати шести. Отнюдь.

Секрет в том, что он был из той породы людей, которые, влюбляясь, отдают всего себя и ещё сверх того, что имеют. В этом-то и заключалась фишка его глубокой разочарованности в жизни, ибо людям свойственно садиться на шею, если дело пахнет столь лёгкой наживой. А Максим, с его широкой душой, был довольно-таки лакомым куском для многих прожигателей жизни, которые привыкли строить своё благополучие на чужом горбу.

Поэтому он покончил с любыми личными отношениями еще год назад. Купить можно любого, вопрос в цене. Это стало его новым жизненным кредо. Но чаще он предпочитал не задумываться об этом. Да и работы было невпроворот. Некогда погружаться в романтизм.

Под мелодичный звон бутылок с огненной водой он не спеша, но уверенно выстраивал свою алко-империю.

«Оплатить счета, выплатить зарплату, составить список поставщиков, позвонить насчет аренды…». И еще сотня заметок в телефоне…


В хмурый осенний денёк Максим нехотя собирался на работу. Закинув в себя скудный завтрак, а также лошадиную дозу биодобавок с витаминами, он решил прогуляться пешком в сторону своего нового магазина, располагавшегося в его районе неподалеку.

Ослабленному организму в стрессе не помешает лёгкая прогулка. Сам о себе не позаботишься – никто не позаботится. Ибо всем плевать на тебя, Максим. Даже бутерброд и чашку кофе приготовить некому поутру. Впрочем, ладно. Не время для саможалости.

Сегодня не пятница. С этими мыслями Максим накинул куртку и отправился в магазин.

Преодолев дорожку позора, мимо с утра пораньше дежурящих на своем посту бабульками, он решил пройти до магазина дворами, чтобы скоротать путь и заодно развеять невеселые думы.

— Пошел свою палёнку бадяжить, — проскрипела одна из старух.

— А вчера из квартиры вообще какой-то химией воняло. Небось уже и наркотики бадяжит, — вторила ей товарка.

— Под глазами синяки, худой… Точно, наркоманит…

— К тому же не женат… — прошипела ей на ухо подружка.

— Кто же с ним с таким будет жить… Охо-хо…

Тем временем Максим проходил мимо узкого переулка с облупившимися стенами и думал, ну почему здесь так долго никто не делает ремонт? Впрочем, вопрос был риторическим и он только сокрушенно осматривал чудовищного вида стены старого здания, которое того и гляди рухнет.

Неподалеку от подъезда на подвальном выступе расположился всем известный алкоголик Жорик. Своего рода местная достопримечательность, так как по абсолютно верной информации он некогда был доктором философских наук в каком-то университете. Но, как это бывает с людьми глубокой душевной организации, он, не выдержав прозы бытия, незаметно для себя спился и превратился в полубомжа-философа, известного под кличкой «Диоген».

Как и полагается настоящему философу, Жорик выживал на рассказывании разного рода баек проходящему через дворы люду. Не бесплатно, конечно же. Валютой в его случае выступала бутылка или любая другая благотворительность от благодарных слушателей.

В этот раз он самозабвенно обсуждал какие-то высокие вещи с приличного вида мужчиной, похожим на художника или философа. Впрочем, Максим мало различал представителей таких профессий. Сейчас кто угодно мог вырядиться как угодно, пойди их разбери. Он хотел было проскользнуть мимо, не привлекая к себе внимание Жорика, который в это время разглагольствовал в таком духе:

— Обратили ли вы внимание на бесконечную грусть и крайнее одиночество писателя в этом произведении, Андрюша? Не считаете ли вы его по праву одним из лучших в жанре постмодернизма?

«Снова в уши льёт кому-то», — подумалось Максиму, который уже поворачивал в следующий переулок. Как внезапно послышался радостный крик, после которого было бы невежливо не остановиться.

— Ах, Максим Александрович!! — восторженно заорал Жорик, подбегая к бизнесмену и похлопывая его по плечу, словно тот был его одноклассником лет сто назад. Или сколько там было этому древнему Диогену?

— Я так рад, так рад! — продолжал в том же духе Жорик.— Я прямо-таки несказанно счастлив нашей случайной встрече в этот чудесный день!

«Понеслось…» — подумал Максим, но вслух ответил:

— Привет, Георгий Рудольфович, сколько лет, сколько зим.

Максим автоматически потянулся за кошельком, чтобы поскорее отделаться от Жорика. И пусть это выглядело бы не слишком почтительно к мыслителю, но у него не было времени для культурологической лекции. Проще сразу откупиться и исчезнуть. Да и Жорик же не железный, целый день тут надрываться. На закуску, считай, уже заработал.

— Ах, дорогой, любезный Максим Александрович, право же, у меня есть для вас одна радостная новость! – продолжал Жорик, игнорируя возню Максима с кошельком. — Кстати, вы непременно должны познакомиться с этим талантливым господином!

Жорик кивнул в сторону своего знакомого, который наблюдал это представление, немного смущенно переминаясь с ноги на ногу.

«Только этого мне не хватало», — подумал Максим, раздражаясь, и, быстро сунув в руку Жорику несколько купюр, решил убраться восвояси.

— Что это, деньги? Фи, какая проза! Уберите немедленно! — неожиданно возмутился Жорик, возвращая недоумевающему Максиму купюры. – У меня есть для вас кое-что получше!

— Подходите ближе, Андрей Леонидович! — махнул своему знакомому рукой Жорик.— Вот, знакомьтесь. Это Максим Александрович — наш всеми любимый меценат и благодетель.

Когда Максим успел стать меценатом и благодетелем, он и сам не знал. Вероятно, пару минут назад. Во время зарождения очередной безумной идеи в голове хитрожопого Диогена.

— Андрей, — кротко ответил Жориков знакомый, протягивая Максиму худощавую ладонь с тонкими и длинными пальцами.

«Ещё один интеллигент», — мелькнуло в голове у Максима, но он вежливо ответил на неожиданно крепкое рукопожатие и улыбнулся.

У интеллигента были большие и немного грустные глаза, в которых одновременно выражались мечтательность натуры и мировая скорбь. На вид ему было около тридцати, но могло быть и гораздо больше, Максим не разбирался в возрасте, но чувствовал, что этот человек значительно старше его. Глаза никогда не обманывают. Ты можешь быть суперзаконсервированным, прекрасно выглядящим ублюдком без единой морщинки, но твои столетние глаза выдадут тебя при первой же возможности.

Серое пальто с поднятым воротником, выбивающийся из-под ворота черный шарф и небрежно растрепанные вьющиеся волосы завершали его образ, который показался Максиму странно привлекательным. Ведь он-то выглядел совсем иначе, а противоположности, как известно, притягиваются.

— Рад знакомству, — вежливо ответил Максим, который уже безнадёжно опаздывал, — так, чем я могу быть вам полезен?

Андрей молчал и, только слегка улыбнувшись, открыл было рот для ответа, но тут же осекся под напором вездесущего Жорика.

— Это просто удивительно! — вклинился между ними Диоген.— Вы знаете, Максим Александрович, ведь Андрюша очень талантливый пианист, и он сейчас как раз занимается благотворительностью, в которой вы тоже могли бы принять непосредственное участие!

«Всё ясно. Опять про деньги. Что ж, пора бы привыкнуть», — мелькнуло в голове у Максима, но вслух он вежливо сказал:

— Какое же участие я могу в этом принять?

— О, наверное, вам стоит обсудить это один на один с Андреем Леонидовичем! — воодушевленно продолжал Жорик. – Ведь он гораздо лучше может вас ввести в курс дела…

— У меня сейчас очень мало времени, господа, — подражая их слогу, суховато ответил Максим, – возможно, мы сможем поговорить об этом позже?

— Но как же… — растерянно пробормотал Жорик.

— С радостью, если вас действительно это заинтересовало, — сказал Андрей, протягивая Максиму визитку.

«Пианист. Широкий репертуар от классики и джаза до современной музыки. Заказ мероприятий по телефону *********» – гласила визитка, которую краем глаза пробежал Максим.

— По вечерам я играю в кафе «Musin», – продолжал Андрей, – вы можете прийти туда после восьми вечера.

— Отлично, — сдержанно вежливо бросил Максим, с интересом глядя на своего нового знакомого, — увидимся…

Он неопределенно махнул рукой, что означало прощание, и быстрым шагом направился в сторону своего магазина.

====== 2 ======

Вертясь как белка в колесе весь остаток дня, Максим чувствовал странное волнение и воодушевление. Он и сам не мог понять до конца эти чувства. Но сегодня работа шла на удивление весьма бойко, и этим настроением ему удалось заразить даже вялых и апатичных продавщиц.

Он распорядился об установке барной стойки в новом магазине, обработал все необходимые документы, отправил несколько деловых писем поставщикам, и с нетерпением ждал восьми, чтобы отправиться на встречу к своему новому знакомому.

Как известно, он не был ни меценатом, ни филантропом, и благотворительность ему была нужна как пятое колесо в телеге, но ему не терпелось прийти в это кафе. Зачем? Он и сам не знал. Возможно, это было хоть какое-то, но разнообразие в бесконечной серости его будней. А возможно, этот Андрей заинтересовал его как человек? Хотя ведь они почти не были знакомы… Но что-то подсказывало Максиму, что скучно теперь точно не будет.

Сгорая от нетерпения, он все же закончил свою работу к девяти вечера и, захлопнув дверь офиса, направился к кафе, чувствуя, как сердце его колотится в предвкушении чего-то непонятного.

В небольшом зале с закосом под английский интерьер царил полумрак. Играла какая-то приятная блюзовая мелодия, и Максим, прищурившись, разглядел в клубах сигаретного дыма Андрея за роялем на маленькой сцене в центре зала. Слегка улыбнувшись своим мыслям, он присел за столик, и вперил свой взгляд в музыканта с задумчивым лицом, спокойно играющим свою мелодию.

Максим не знал этой музыки. Возможно, это была импровизация, но он не был силён в таких вещах, поэтому предпочитал не задумываться об этом. Музыка была прекрасна, обстановка была прекрасна, всё было прекрасно этим вечером. Впервые за последнее время Максим почувствовал себя расслабленным. Он непринужденно откинулся на спинку диванчика и погрузился в молчаливое созерцание.

Краем сознания Макс пытался припомнить, кому принадлежит этот бар, но ничего путного ему на ум не приходило. Это странно, что он не знал о существовании такого кафе в городе. В подобных местах хотелось бы бывать почаще.

Андрей закончил игру, изящно опустив кисти на клавиши. В зале послышались редкие хлопки и возгласы:

— Браво!

— Душевно зашло, братиш.

— Хорош пианист.

— Ваще красава…

Андрей слегка поклонился публике и вышел через боковой проход в зал. Сет закончился. Максим помахал ему рукой, привлекая к себе внимание. Заметив этот жест, Андрей направился в его сторону. Максим почувствовал, как его волнение усилилось. Сейчас Андрей казался ему чуть ли не звездой. Пусть хоть и маленького бара, но это не умаляло его таланта. Да уж, Диоген умел выбирать себе знакомых. Он хоть и алкоголик, но вкус у него был безупречный.

— Привет, — мягко улыбаясь, поздоровался Андрей, усаживаясь напротив Максима.

— Хорошо играешь, — вместо приветствия отметил Максим, и протянул ему руку для рукопожатия.

— Спасибо… На самом деле, сегодня я не в лучшей форме…

— Да брось ты. Кто тут способен понять это? — рассмеялся Максим. – и если это не лучшая твоя форма, то в обычном твоем состоянии, ты, похоже, бог рояля.

— Проехали, — смущенно отвечал Андрей, слегка краснея от комплиментов, — я рад, что ты пришел.

— А я-то как рад, – щурясь, отвечал Максим с лёгкой иронией в голосе, — словами не передать. Ну, так что? Вернемся к прозе жизни, как выражается наш общий знакомый Рудольфыч. Что у тебя на уме?

— Мы с коллегой собираемся дать благотворительный концерт в детском доме на улице N. Ну, ты знаешь ведь это место, да? Это за городской больницей, между парком и дорогой на аэропорт. Мы хотим сделать полноценную программу минут на сорок пять, а после этого несколько актеров будут читать стихи, ну, а потом, можно было бы сделать несколько фотографий с детьми…

— Так, – серьезно ответил Максим, — стихи, поэмы, Бетховен с Бахом. Я, конечно, все понимаю. Круто. От меня-то что требуется? Ближе к телу давай.

Андрей замялся. Похоже, он не ожидал, что ему придется излагать свои мысли и просьбы в столь прямолинейной форме. Тем временем Максим открыто смотрел ему в лицо, изучая его глазами. Спокойное и сосредоточенное лицо, обрамленное темными вьющимися волосами, средних размеров лоб, зеленые большие глаза, с глубоким взглядом, словно обращенным внутрь, густые красиво изогнутые брови, прямой нос с тонкими ноздрями, аккуратные губы, утонченный подбородок, небольшие морщинки вокруг глаз. Он, казалось, сошел с картин Эль Греко. И выглядел совсем не приспособленным для этого жестокого животного мира, где выживают сильнейшие. Максим отмечал про себя, что нечасто ему доводилось видеть людей с подобной внешностью в реальной жизни. Он больше походил на странное произведение искусства, случайно воплотившееся в материальном мире.

— Мы подумали, что неплохо было бы сделать детям какие-то небольшие подарки, — тихо ответил Андрей, слегка улыбнувшись.

— За чем же дело стало? — с трудом отрываясь от разглядывания, спросил Максим.

— У нас нет на это денег, – коротко ответил Андрей.

— То есть, вы хотите, чтобы я купил им подарки?

— Ну… Я не знаю. Если это не поставит вас в затруднительное положение.

«Всё ясно. Жорик разбалтывает в округе о том, что у меня куча денег и я, бедный, не знаю, куда их девать» — думал Максим. Но речь шла о детях, и он невольно призадумался о том, что всё это не так уж плохо.

— Какие же подарки вы хотите подарить? — спросил, сам не зная, почему Максим.

Хотя какая нахрен разница? Он чувствовал себя последним торгашом на фоне этого утонченного существа Андрея, и немного устыдился этого.

— Книжки с поэзией классиков, — спокойно ответил Андрей, — видишь ли, этим детям не хватает эстетических впечатлений от мира. Они живут в закрытом пространстве, и не видят ничего прекрасного. У них есть еда, кров и игрушки. Но в их жизни нет искусства и чего-либо другого…прекрасного.

«Он реально думает, что какие-то гребанные стишки их спасут, – насмешливо подумал Максим, — он точно с другой планеты. Искусство, Бахи-Бетховены, поэзия, музыка, как трогательно, охренеть просто»

— Ну… Ладно, — промолвил он вслух после некоторого молчания, — будут вам подарки. Просто скажи мне сумму. Списки, цены, доставки, вся херня… Это меня не интересует. Я просто спонсор. Оплачу всё, что надо.

«Лишь бы вы, долбоёбы мечтательные, порадовались. Всё-таки с этим миром не всё так плохо, если в нём выживают такие, как этот Андрей» — подумал он, с лёгким изумлением продолжая разглядывать своего нового необычного знакомого.

— Мы обязательно скажем руководству детского дома твоё имя, — воодушевленно продолжил свой спич Андрей, — это будет дополнительным пиаром для твоего бизнеса.

— Чувак, я алкашкой торгую, — устало сказал Максим, — вряд ли руководство этой шараги будет счастливо узнать, кто их спонсор. Сомневаюсь я, что это хорошая идея – пиарить меня в детдоме. Пусть лучше моё имя останется в тайне, окей? Мне лишняя огласка в таких кругах нахер не нужна.

— Как скажешь… — немного растерянно сказал Андрей, — но всё же… Это было бы несправедливо по отношению к тебе, если мы скроем от кого на самом деле эти подарки.

- Ай, справедливость нахер никому не нужна, – отозвался Максим, – просто отдай им эти гребанные подарки, сыграй какую-то песню и хватит.

— Ты читал Шарля де Костера? — неожиданно спросил Андрей, улыбаясь и щуря свои огромные глазищи.

— Нет, — ответил Максим, разведя руками, — а что?

— Ты — Симон.

— Это еще кто такой?

— Днём он издавал в свет свирепые и кровожадные указы его Величества, а по ночам он сеял слово Божье, печатая Библии*. Дело было во времена испанской инквизиции…

— Я не сею слово Божье… — немного смущенно сказал Максим, — не пойму, в чем тут связь.

— Ты помогаешь обездоленным другим путём, как можешь. Кто знает, быть может, твоя маленькая помощь сможет приблизить кого-то из них к миру искусства. Ведь для некоторых это единственное убежище…

— Слушай, тебе бы секту возглавлять, хорошо болтаешь, — закуривая сигарету, сказал Максим.

— Да это просто к слову…

— Слушай, я ещё не ужинал, — внезапно переменил тему Максим, — что у вас тут есть в ассортименте? Я бы хотел угостить тебя ужином, раз уж мы теперь в одной «команде»…

— Мне запрещено ужинать с клиентами, — неопределенно пожав плечами, ответил Андрей.

— Вот как? Это ещё почему?

— Таковы правила.

— А как насчет выпить?

— Выпить… Можно. Только немного. Мне вообще-то сегодня ещё играть сет.

— Мда. Не разгуляешься здесь, – со вздохом, ответил Максим.

— Под «немного» имеется в виду, что я должен стоять на ногах и быть в состоянии сесть за рояль, – рассмеялся Андрей.

— А, ну тогда нормально… Хотя я ведь не знаю твоих пределов. Пока что не знаю…

Андрей весело рассмеялся и жестом подозвал официанта.

Комментарий к 2 *- отсылка к персонажу Симону Праату из произведения Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле»

====== 3 ======

Бутылка коньяка с претензией на пять звезд была наполовину заполненной, когда Максим и Андрей вели свою неспешную беседу. Коньяк этот явно был помечен маркировкой V.S.O.P по ошибке, так как ни цвет его, ни вкус не соответствовали заявленным стандартам. Ни лёгкого аромата пряностей, ни шоколада, ни ванили, ни кокосового ореха – всех обычных запахов, присущим хорошему коньяку, Максиму обонять так и не удалось. Не было сомнений, в этот коньяк добавили изрядную долю карамели. Он никак не мог отделаться от профессиональной привычки дегустировать напитки, где бы он ни находился.

И это несколько мешало наслаждаться процессом…

Но сейчас под приятную беседу, он старался хоть немного отвлечься от своего привычного разглядывания и вынюхивания. Оставив рюмку в покое, он снова переключился на рассматривание своего нового знакомого, который в свою очередь тоже изучал его глазами.

— Коньяк на голодный желудок — не самое лучшее решение, — заметил предусмотрительный Андрей.

— Кушать в одиночестве — это все равно, что срать вдвоем, уж прости, — ответил Максим с улыбкой, – слова не мои, а одной известной актрисы.

Андрей улыбнулся.

— Я не голоден… Я как раз поел перед твоим приходом.

Максим окинул его быстрым проницательным взглядом. Врёт, конечно же. Но ладно.

— Давно ты тут зависаешь?

— В смысле, работаю? Вот уже почти полгода.

— А перед этим где обретался?

— На кораблях.

— Это как?

— Ну, круизные лайнеры. Я работал там в ресторанах. Играл.

— И каков жир?

— Что, прости?

— Говорю, платили хоть нормально?

— Да, прилично. Не в сравнение с местными зарплатами.

— Оно-то и понятно… — махнул рукой Максим, — а что там интересного на кораблях-то?

— Да ничего особенного. Море, кубрик, куча пьяных клиентов в ресторане, еженедельный инструктаж, орущий арт-директор, всё одно и то же.

— И долго ты там плавал?

— Несколько лет.

— Так ты уже продал душу морскому дьяволу? — весело спросил Максим.

— Откуда ты знаешь эту шутку? — удивлённо переспросил Андрей.

— Не вчера родился… А зачем тебе эта благотворительность? Если не секрет, конечно…

— Ну не зря же коптить небо, – пожав плечами, ответил Андрей, — захотелось сделать что-то хорошее. Хотя бы иногда.

— Значит те, кто не занимается благотворительностью, просто небо коптят, по-твоему? — хитро спросил его Максим.

— Не всегда. Каждый делает что-то свое.

— А я вот нихера не делаю, — подливая коньяка, отвечал Максим, — вообще. Нихера хорошего. И если бы не ты, я бы хрен когда подумал про этих детишек из детдома.

— Что ж, значит я, спасая себя, невольно спас еще одну заблудшую душу, — смеясь, ответил Андрей.

— Ну тебе точно надо в проповедники… Где ты научился так складно болтать?

— Не вчера родился, — смущенно повторил его слова Андрей.

Максим почувствовал, как алкоголь ударил ему в голову. Ему вдруг захотелось остаться здесь до самого утра, и вообще никуда не уходить до понедельника. Давненько он не чувствовал себя таким свободным и готовым к приключениям, как сегодня. И хотя был только четверг, и завтра ему нужно было на работу, он не хотел даже размышлять об этом сейчас.

— Слушай, чувак, — продолжил весьма подпитым голосом Максим, — а лет-то тебе сколько, если не секрет?

— Не секрет. Тридцать семь.

— Ого, да ты пенсионер, — весело ответил Максим и тут же осекся, смутившись, — то есть, я хотел сказать, что ты меня старше…

— Да я не в обиде, — добродушно отозвался Андрей.

— А выглядишь ты на тридцатник, — продолжал сглаживать свое неловкое замечание Максим, — не больше.

— Спасибо. Все так говорят.

— В чем твой секрет, чувак? Ты — вампир?

— Возможно, — смеясь, отвечал Андрей, закуривая сигарету, — я питаюсь только юными мужчинами, и это позволяет сохранять мою молодость.

— Э-э-э-э, прости, что?

— Да так, ничего.

— А женщинами ты, значит, не питаешься?

— Время от времени.

— Вот как…

Максим задумался. С настойчивостью пьяного он пытался понять, что значили эти слова? Его друг признался в своей нетрадиционной ориентации или..? Что это нахрен было такое? Может, уточнить? А, нафиг этот бред…

— Слушай, чувак, а я вот давно один… — издалека начал Максим.

Он чувствовал, что еще немного и его понесет по бездорожью. По бездорожью пьяных излияний и откровений, которые его новому знакомому, скорее всего, и нахер не упали. Но соблазн поплакаться был так велик, и возможность для этого выпадала столь редко, что он начал было свой рассказ, как послышался голос бармена:

— Андрей…

Они синхронно посмотрели в сторону стойки.

— Мне нужно играть второй сет, — быстро сказал пианист, — это недолго, всего минут сорок. Ты подождешь меня?

— Как нехуй, — ответил опьяневший Макс, — я буду не просто ждать, а наслаждаться твоей божественной игрой, чувак. Я весь тут, душой и телом.

Андрей улыбнулся, и, кивнув куда-то в сторону, сказал:

— Туалет вон там, если что. Кстати, и ты мог бы заказать себе что-то, пока я играю. Здесь просто убойный коньяк… Поэтому тебе необходимо поесть.

— Ах, да это гребанная ослиная ссанина, а не коньяк! — смеясь, отвечал Максим, польщенный такой заботой, – иди уж, играй, зрители ждут…

Через несколько минут Максим провалился куда-то в анабиоз. Завороженный звуками рояля, он полулежал на столе, и думал, ну какого же хрена он не был здесь раньше? Вот всегда так… Ищешь что-то, ищешь у чёрта на рогах, а самое хорошее всегда оказывается у тебя под носом, а ты ни сном, ни духом…

Андрей играл фантастически. Блистательно. Божественно. А потом у Макса закончились наречия для характеристики. Он просто перестал думать о чём-либо ещё, кроме этих всепоглощающих разум звуках. И об этих глубоких зелёных глазах.

Медленно, но очень упорно он пробовал разобраться в своих чувствах, но вскоре оставил эти попытки, как заведомо провальные. Ибо логики в них не было. Ни логики, ни здравого смысла. Он снова погрузился в музыку.

Она была… странная. Большей частью какие-то блюзы или госпелы, и вообще какое-то древнее дерьмо двадцатых годов. Но, чёрт возьми, такое прекрасное дерьмо, что сердце от него наполнялось каким-то тягучим мёдом, и невозможно было удержать слёз умиления. Кроме шуток. Этот чёртов пианист просто трахал рояль с таким смаком, что хотелось к нему присоединиться.

«И откуда он только взялся на мою голову — думал пьяный Максим, — откуда такие, мать их, вообще берутся?»

Сет закончился поразительно быстро, и зрители пьяно проорали на бис, поэтому Андрею пришлось сыграть ещё несколько композиций. Макс, уже не стесняясь, лежал головой на столе, мечтая о чём-то странном, и стараясь не анализировать это.

Когда Андрей вернулся, он просто посмотрел на него осовевшими глазами и, сложив руки в молитвенном жесте, сказал:

— Я только что прикоснулся к вечности…

Андрей рассмеялся, усаживаясь рядом, и подливая коньяка в рюмки.

— Я рад, — смущенно ответил музыкант, — потому что…

— Чувак, просто ответь мне сейчас на один вопрос, — бесцеремонно перебил его Максим с видом крайней серьёзности, — ты женат?

- Нет.

— Это хорошо… — ответил Макс, залпом опрокидывая рюмку коньяку, — то есть… Я хотел сказать, что это не очень хорошо в каком-то смысле, ну… В общем… Забей.

— Что ж, могу ли я спросить тебя об этом в свою очередь? — более раскованно, чем обычно, спросил Андрей.

— Можешь. Спроси меня.

— Ну, и?

— Нет, чувак. Я не женат. И вряд ли я когда-либо буду.

— Это ещё почему?

— Да так… – Максим оглянулся в поисках официанта, — у нас бухло закончилось, Шопен. Давай еще возьмём.

— Как скажешь…

— А ты, я вижу, крепкий орешек. Любишь бухнуть. И умеешь.

— Долгие годы тренировок на море.

— Ну да. А хуле там ещё делать, правильно? Только бухать и в жопу долб… То есть, я хотел сказать, что в принципе, там довольно скучно… Да?

— Можно и так сказать, — пропустив его тираду мимо ушей, отвечал Андрей.

Официант принес им еще одну бутылку.

— Пойло здесь отстойное, — с видом знатока продолжал Максим, — но не самое худшее. А так, вообще, милое местечко. Какого хрена я не знал о нём раньше?

- Рудольфыч иногда бывает весьма полезным, не так ли? – улыбнулся Андрей.

- И не говори. Иногда он просто кладезь всяких познаний и хитроумных штук. Он, вообще, можно сказать, моя правая рука. Он узнаёт цены моих конкурентов гораздо быстрее, чем мои заторможенные секретарши. Вот уж у кого не бывает превышения скорости!

Они рассмеялись этому глубокомысленному выводу, а Максим тем временем продолжал:

— Я рад, что я повстречал тебя.

— В самом деле? — Андрей странно улыбался, вопросительно глядя на Максима.

— Стал бы я разбрасываться такими словами с кем попало, — убедительно проговорил Максим, закуривая, — ты просто не знаешь меня.

— Как и ты меня…

— Что ж. Настал этот момент. Расскажи мне о себе.

Максим облокотился локтями о стол, смотря в упор на Андрея, который, под действием алкоголя, уже казался ему спустившимся ангелом с небес.

— Что именно тебе хотелось бы услышать?

— Всё. От начала до конца.

— Начнём с того момента, когда меня забрали из роддома?

— Ну, тут по усмотрению. Это не самая важная информация.

— Тогда что?

— Вот как… Как… — вторил Максим, глядя на руки Андрея, — как ты можешь вот этими руками делать всё это?

Без лишних церемоний он просто взял руки Андрея в свои, рассматривая их, словно перед ним было какое-то сокровище. Между ними пробежал электрический заряд такой силы, что они оба неожиданно посмотрели друг другу в глаза. Андрей не пытался высвободить руки, но и не совершал каких-либо действий, выражающих его истинные чувства.

— Просто техника, – тихо ответил пианист, — долгие годы… Как я уже говорил.

— Нихрена это ни разу не техника… — задумчиво говорил Максим, рассматривая его пальцы, — знаешь что? Я вот, что скажу тебе. Однажды я был в филармонии. Лет сто назад. Я был тогда мальцом, и мать повела меня. Не помню уж, что там было, Новый год, какой или другой праздник… Но тогда приезжал какой-то там именитый чувак из Англии… Я забыл фамилию. Так вот… Он играл дохера всякой крутой музыки. Шопен вроде бы, и еще что-то там… Прокофьев, кажется. Не помню, короче. Там было много всяких пассажей, скорость такая была, что мне казалось этот рояль сейчас провалится сквозь сцену нахрен. Так вот. Он тебе даже в подмётки не годится.

Андрей рассмеялся, сжимая руки Максима в своих.

— Это самый лучший комплимент, который мне доводилось слышать, — смеясь, отвечал он, — но вряд ли я смогу тягаться с «чуваком из Англии». Поверь мне, если он солировал в филармонии, он был в разы круче меня.

— Не! – отмахнулся Максим, — он реально был хуже. Он не вызвал у меня никаких чувств. Вот, у кого «просто техника». А у тебя… У тебя есть душа.

— Это вряд ли… Я просто обычный лабух из ресторана, приятель.

— Да что ты гонишь, — возмутился Макс, сжимая его тонкие пальцы, — ты чё, не веришь мне? Что за скромность?

— Здоровая самокритика…

— Перфекционизм это, а не здоровая критика, — философски констатировал Максим, — но мне это нравится. Я сам такой.

Андрей посмотрел куда-то в сторону, и слегка освободил свои руки от железной хватки Максима. Инстинктивно Максим тоже посмотрел туда и увидел, как двое типов насмешливо наблюдают за ними, попивая пиво. Ах, да, тут же общественное место, чёрт подери. Это значит, что ему нельзя хватать Андрея за разные части тела, как бы ему этого ни хотелось.

А этого хотелось, как ни странно.

Они переглянулись, хлопнув ещё по стопке коньяка. Максим чувствовал, как он проваливается в бездну этих глаз, и им овладело то странное, почти неуловимое чувство абсолютного счастья, столь редкого в его повседневной жизни.

— Так когда у тебя этот концерт? — спросил он Андрея, едва ворочая языком.

— В понедельник.

— Сегодня четверг. Это значит, что ты должен предоставить мне сумму не позднее субботы. Вам же надо ещё будет купить эти… книжки.

— Да, всё так…

— Тогда поспеши.

— Я могу прислать тебе всё завтра…

— Хоть сегодня… В любое время…

— Я вызову такси для тебя, — услужливо предложил Андрей, — я надеюсь, ты не собираешься садиться за руль сегодня?

- Я пока что не выжил из ума, — рассмеялся Макс, чувствуя лёгкое разочарование от того, что вечер подошел к концу так быстро.

Андрей с видом крайнего напряжения рылся в телефоне, пытаясь вызвать такси онлайн. Максим расслабленно наблюдал за ним. Уходить не хотелось. От слова совсем.

Он посмотрел на часы. Было без четверти три. Время позднее, что и говорить. Но не настолько, чтобы вдруг взять и разойтись по кроватям. По отдельным кроватям. Максим тяжко вздохнул.

Такси приехало слишком быстро. Андрей проводил его на улицу. Максим, словно в последний раз, посмотрел в его глаза.

— Постарайся не пропасть, — бросил он на прощание.

— Теперь это будет не просто, — загадочно ответил Андрей, и захлопнул дверцу автомобиля, увозящего Макса домой.

====== 4 ======

Бледный луч холодного ноябрьского солнца плавно проник сквозь плотные жалюзи и безжалостно ударил Максиму прямо в глаз. Ох, да что же это? Нужно вставать? Какой сегодня день? И где я? Обрывки ночных сновидений и вчерашних происшествий молниеносно проносились в его обезвоженном мозгу.

С трудом разлепив веки, Макс почувствовал все сопутствующие похмелью признаки. Тем не менее, он быстро поднялся с постели и стал собираться на работу. Внеплановая пирушка в четверг ещё не повод, чтобы откладывать свои дела в долгий ящик. К тому же, его конкуренты это точно «оценят». В этой игре нельзя расслабиться ни на минуту, и Максим это усвоил уже очень давно.

С жуткой головной болью, он запихнул в себя свой привычный завтрак, и даже не допив кофе, быстро побежал в новый магазин.

Сегодня же нужно проконтролировать работу ремонтников, ведь магазин был всё ещё частично на стадии строительства. С беспокойством он думал о том, что в скором времени сюда нужно будет перевезти товар, потом заняться подбором правильного персонала, и ещё о тысяче других назойливый мелочей, связанных с развитием нового бизнеса в этом месте.

Параллельно всем этим бытовым размышлениям, в его голове всё ещё продолжались диалоги с Андреем. На ходу он листал почту, и сердце его отчаянно забилось, когда он увидел сообщение от пианиста в вайбере, отправленное тем рано утром. Это был список расходов с прикреплёнными скриншотами из оптового книжного склада. Максим удивлённо присвистнул, увидев кругленькую сумму. Теперь понятно, почему им была нужна сторонняя помощь. Накупить приличных книг на триста пятьдесят человек оказалось не таким уж дешевым удовольствием. Понятно, что у нищих музыкантов на это просто не было свободных средств.

Максим пролистал ниже и увидел постскриптум, гласивший:

«Спасибо за вечер. Я надеюсь, что наше знакомство продолжится. С уважением, Андрей».

Максим слегка улыбнулся и почувствовал, как внутри него разливается приятное чувство странной эйфории. Серый мир уродливых многоэтажек перестал существовать для него. Внезапно он ощутил себя парящим на крыльях в какой-то пустоте, из которой не хотелось возвращаться.

Однако из его блаженных грёз его тут же вывел резкий удар кулака реальности прямо в челюсть. Он остановился перед зданием своего нового свежеокрашенного магазина, на котором красовалась следующая надпись:

«Пошел нахуй отсюда».

Кроме того, все стены здания были изрисованы фаллическими символами и разного рода неприличными словами. Которые всем видом своим явно выражали крайнее неудовольствие и презрение художника, оставившего здесь эту наскальную живопись.

Некоторое время он стоял, рассматривая это «произведение искусства», глубоко о чём-то размышляя. Он догадывался, чьих рук это дело, и он был готов к этому. И он уже подсчитывал дополнительные расходы на краску, которую придётся купить для сокрытия этого первобытного творчества.

— Мы увидели это только утром, — послышался грустный голос одного из строителей где-то позади Максима.

— Вандалы, — констатировал прораб.

Собрав всё своё самообладание, Максим повернулся к ним и спокойно сказал:

— Ничего страшного, господа. Просто закрасьте это.

— Краски теперь много уйдёт, — заметил кто-то грустно.

Максим ничего не ответил на это замечание, и, отдав другие краткие распоряжения по ремонту, отправился в офис.

Как только он переступил порог, на него тут же налетела перепуганная секретарша, сбивчиво сообщая что-то, чего Максим, в силу её крайнего эмоционального состояния, понять не мог.

— Тише, Людмила, ты чего? — старался успокоить её Максим, усаживая в кресло, — что случилось?

— Эти типы, эти типы… — дрожащим голосом повторяла секретарша, — они были здесь, искали вас…

— Какие типы, Люда? Что они говорили?

— Трое их было, — шепотом сказала Людмила, отпивая медленными глотками воду, которую ей подал Максим, – трое здоровых козлов, наглые как танки. Они рвались в ваш кабинет, но я их не пустила!

— Нифига себе, — изумлённо отозвался Максим, — ты что, дралась с ними?

— Нет, я просто схватила одного за рукав, чтобы он прекратил ломать дверь. И он толкнул меня.

— Почему ты не вызвала охранника?

— Потому что он… Он… Ну…

— Что, опять проспал?

Максим знал об этом маленьком грешке его головореза. Охранник был хорош, без всяких нареканий, за плечами военный опыт, но вот поспать любил, что твой медведь в берлоге.

— Так, ладно, Люда, — спокойно ответил Максим, — не время устраивать драмы. Ты храбро сражалась с ними, и я тебе компенсирую это в денежном эквиваленте. Попей водички, успокойся, дыши глубже.

— Ну что вы, Максим Александрович… Не нужно мне компенсаций, — замялась было секретарша от ложной скромности.

— Проехали, — коротко сказал Максим, уже принявший это решение, отпирая свой кабинет.

— И...Ты можешь пойти домой, если плохо себя чувствуешь, – сказал Максим, оглянувшись.

— Нет, я в порядке, — ответила Людмила, — не волнуйтесь, Максим Александрович.

«Ублюдки, мразоты, дерьмо» — думал он, усаживаясь в кресло и включая ноутбук. Он догадывался, чьих рук это дело. Сорокалетние братки, сознанием застрявшие где-то в 90-х, и насмотревшиеся дешевых боевиков. У владельца так называемого бизнеса было несколько крупных магазинов, но сам он был недалёким типом совершенно лишённым фантазии и какой-либо творческой жилки. Обычный барыга, с претензией на роскошь, торгующий подделкой по космическим ценам.

Максим давно намозолил ему глаза не только своим быстро растущим бизнесом, но и ценами, которые, по сравнению с конкурентами, были значительно ниже. Умышленно ниже. Максим слишком хорошо знал человеческую психологию, таким образом, в его магазинах всегда были очереди. Он брал количеством, а не высокой ценой.

С отморозками нужно было разобраться. И как можноскорее. Но как?

Максим был не единственным, с кем воевал этот псих. Жадный параноик больше всего на свете не любил уступать дорогу. Процветание конкурентов, судя по всему, доставляло ему чуть ли не физические страдания. И он был на короткой ноге с бандитскими группировками города. Жернова этой мельницы могли запросто перемолоть Максима в пыль. Он не питал иллюзий насчёт своей исключительности в этом бизнесе, и трезво оценивал свои скромные возможности.

Решение родилось по ходу работы. Ближе к вечеру он собрался и отправился в свой новый магазин, где рабочие уже заканчивали дневной план. Отпустив их, Максим потушил свет и расположился внутри здания, с заранее припасённым планшетом и бейсбольной битой.

Чутьё подсказывало ему, что ублюдки не остановятся, пока не спровоцируют его на реакцию. Они были ужасно предсказуемы. И, так как сегодня он ничем не выказал им своего недовольства, то они непременно должны были вернуться, чтобы продолжить начатое.

И его догадки оказались верны. Около двух часов ночи он в полусне услышал тихий шелест автомобильных шин по асфальту и звуки хлопанья дверей припарковавшегося неподалёку автомобиля.

Проснувшись в одно мгновение, он тихонько поднялся из кресла и прислушался, вооружаясь бейсбольной битой. После чего, не зажигая свет, он тихо проскользнул в главный зал магазина и затих в ожидании. Отморозки были уже тут, судя по их приглушенным голосам и тихой возне под дверями магазина. Максим резко распахнул дверь, толкнув её ногой, и вышел в темноту, с битой в руках.

— Привет, обсоски, — нарочито радостно сказал он, — как делишки?

В свете одного единственного фонаря он увидел двух бандитского вида мужиков, возившихся с какими-то мешками и канистрами. Обычные шестёрки, судя по виду, но не самого низкого ранга.

— Ну, на сто шестьдесят седьмую вы уже себе заработали, а если продолжите, то пойдёте по пункту два, — злобно сказал Максим, замешкавшимся в нерешительности ублюдкам.

Мужики бросили свои мешки, тупо уставившись на Максима с битой. Казалось, до их сознания смысл всего сказанного доходил со значительным опозданием.

— Сворачивай свою лавочку, и уёбывай нахуй, — наконец отозвался один из них, угрожающе глядя на Максима.

— А то чё? — грубо продолжил Максим, чувствуя, как в нём нарастает агрессия.

— А то в рот тебя выебем, чепушило, — продолжил мужик, — тебе выделили место на кольце, какого хера ты в этот район лезешь? Тебе ж по-хорошему сказали. Память отшибло, да?

— Пизда, — грубо ответил Максим, — я тебе не твоя мамка, чтобы ты со мной тут так разговаривал, уёба. Сваливай по-хорошему.

— Да щаз, — усмехаясь, отвечал бандит, — разбежался. Ты, щенок, чё борзый такой? Ты чё-то кусаешь больше, чем сожрать можешь. Сноси свою шарашку тут и съёбывай на кольцо, как тебе велели. Наш шеф шутить не любит.

— Твой шеф любит, когда его в сракотан страпоном поёбывают, я слыхал, — дерзко продолжал Максим, похлопывая рукой по бите, — а на кольце твоя мамка будет собой торговать, понятно? А теперь хайло захлопни и съёбывай. И учти, что сегодня здесь уже установили камеры.

Мужики инстинктивно подняли головы, глядя куда-то вверх. Максим не соврал. Видеонаблюдение уже было подключено и писало всю эту сцену низкопробных мелко мафиозных разборок. Мужики косо переглянулись между собой.

— Так нам на это поебать, — криво усмехаясь, тихо сказал молчавший до сих пор второй.

Максим непонимающе посмотрел на него.

— Мы тебя и выебать на камеру можем, хочешь? — продолжал он, подходя ближе к Максиму.

Максим инстинктивно отступил назад, крепче сжимая в руках биту. Ему на мгновение стало страшно, всё-таки это были опытные головорезы, пусть и в одной весовой категории. И хотя он имел опыт в уличных боях, всё же их было двое на одного. Но он тут же овладел собой, и, усмехаясь, продолжил:

— А видос этот я потом твоей жене отправлю, хочешь, м?.. Хотя откуда у такого обсоска жена…

Максим внезапно поднял голову вверх, удивлённо на что-то посмотрев. Это привлекло внимание головорезов, которые тоже посмотрели в этом направлении. Дешевый трюк, как ни странно, сработал. В это время Максим изо всей силы ударил ногой в живот любителя аматорского порно, и когда тот согнулся пополам, он в довершение огрел его битой по спине. Первый головорез с криком: «Ах, ты мразь мелкая», кинулся было на Максима, но тут же получил битой в челюсть. Тем временем, второй, поднимаясь с земли, схватил Максима сзади, впечатывая его лицом в строительную пыль. Бита отлетела в сторону, и Максим, ослеплённый пылью, не мог до неё добраться.

— Мочи гада! — проорал первый головорез, пытаясь очухаться от удара.

Второй головорез резко перевернул Максима на спину, и, оседлав его, стал лупить по лицу кулаками. Максим отчаянно сопротивлялся, стараясь сбросить с себя эту гиену, но бандит был силён, и всё это оказалось не таким уж простым делом. Тогда Максим схватил горсть строительной пыли, в которой они уже по уши вывалялись, и смачно впечатал её в лицо своему мучителю. Схватившись за глаза, бандит ослабил хватку, и Максиму удалось вырваться. Изо рта и рассеченной брови бежала кровь, заливая лицо.

Шатаясь от побоев, он нашел свою биту и кинулся на бандитов, лупя их по чём зря, не разбирая перед собой ничего из-за потоков крови и запылённых глаз.

— Тащи его в здание! — орал один из них другому, который в то время валялся по пыли, закрываясь руками от натиска Максима.

— Гондоны, ублюдки, мразоты, говно… — самозабвенно повторял Максим, пиная их ногами и добавляя битой, — ещё раз увижу тут, ебало разорву на сопли, суки…

Увлёкшись этим делом в клубящихся облаках пыли, он не заметил, как один из ублюдков поднялся на ноги, и, схватив с земли какой-то гибкий прут, придушил им беснующегося Максима сзади. Максим постарался вырваться, но хватка бандита была сильна, и от удушья, он едва не потерял сознание.

— А я тебе говорил, что мы тебя отъебём, — шипел бандит в ухо Максиму, у которого по лицу градом лился пот от напряжения, — а ты не верил мне. Отъебём же, сука…

Схватившись за прут так, что кровь чуть ли не брызнула из-под пальцев, Максим из последних сил, лягнул ногами приближающегося к нему второго бандита. После чего он, воспользовавшись немного ослабленной хваткой второго, схватил его рукой за лицо и вырвался. Красный, потный и пыльный он, рыча, бросился на бандита, сваливая его на землю и ударяя головой о какой-то выступ. Этого оказалось достаточно для глубокого нокаута подонка. И на долю секунды Максиму даже стало страшно, уж не убил ли он бандюка ненароком… Но задумываться об этом сейчас не было времени.

Подняв с земли свою биту, он подошел к первому, который всё ещё возился на земле, пытаясь прийти в себя от чувствительного удара ниже пояса. Отвесив ему знатный пинок, Максим сплюнул кровь на землю и глубоко вдохнул холодный ночной воздух.

— Значит так, — хрипло сказал Максим, переводя дыхание, — забирай вот это говно отсюда, и уматывайте. И чтобы я больше вас здесь не видел. Ни вас, ни каких-то других уебанов из вашей тусни. И своему параноику передайте, что мой магазин тут будет стоять до конца его дней. И мне похуй, что ему это не нравится.

— Сука… сука… — шептал бандит, злобно глядя на Максима, — пизда тебе… Ты просто ещё не понял...

— Я прекрасно вас, говноедов, понял, — грубо отчеканил Максим, — а теперь уёбывайте.

Он присел на порожек магазина, вытирая грязной рукой кровь и пыль с лица, исподлобья поглядывая, как бандит укладывает своего нокаутированного дружка в машину. Краем глаза он рассмотрел мешки и канистры, которые они прихватили с собой, и понял, что они намеревались поджечь магазин. Что ж, его чутьё не подвело и в этот раз. Как хорошо, что он оказался в нужное время в нужном месте. Парочка фингалов – это ничто в сравнении с тем материальным ущербом, который они могли бы нанести его бизнесу.

Он не боялся проблем с полицией. Уж эти ублюдки никогда бы не обратились туда за помощью, Максим был уверен, что за каждым из них числится по нескольку статей. Да и печально известный конкурент всегда предпочитал решать свои вопросы только при помощи грубой незаконной силы, поэтому у Максима не было другого выбора, как отвечать ему адекватно. В его же стиле.

Когда они покинули территорию, Максим прошел внутрь, чтобы умыться и привести себя в порядок. И он не сразу осознал тот факт, что воду здесь они ещё не подключали, а это означало, что ему придётся тащиться в таком виде домой через весь район, потому что машину он оставил на стоянке возле дома.

Разозлившись на это досадное обстоятельство, он, прихватив свой рюкзак и биту, тихонько выскользнул из магазина в ночь.


Несколько дней он провалялся в постели, апатично ковыряясь в интернете, и изредка выползая на кухню, чтобы перехватить какой-то еды. Которая, к слову говоря, уже заканчивалась.

Один его глаз не открывался, заплыв громадным синюшным отёком, второй – налился кровью и видел мутно из-за раздражения от строительной пыли, губа была разбитой и напухшей, бровь рассечённой, а тело болело так, словно на нём лет сорок пять катались черти из ада, туда и обратно. Он подозревал, что, возможно, некоторые из его рёбер сломаны, и с опаской ощупывал себя то и дело, сосредоточено рассматривая синяки на теле.

Но всё же он считал, что дело его не настолько ужасно, чтобы ради этого вызывать врача.

Ещё пару дней и он будет в норме. Не в первый раз же.

Всю мелкую работу он перепоручил менеджеру и секретарше, сославшись на то, что он «немного приболел». Однако все понимали, что это значило, но по молчаливому согласию не комментировали ничего.

Каждый день он получал много звонков и сообщений от Андрея, которые он, сам не зная почему, игнорировал. То ли он не хотел, чтобы Андрей видел его в этом состоянии, то ли его волновало, что они всё ещё недостаточно знакомы для таких подробностей, то ли… Он и сам не знал, что его мучает так сильно в последнее время. Долго и бесцельно он смотрел на список пропущенных, но не перезванивал.

Его нынешние телесные раны казались ему царапинами в сравнении с той душевной тоской, которую он испытывал к Андрею.

Привыкший к ежедневной активности, он был обескуражен нахлынувшим на него потоком мыслей во время вынужденного отдыха. По сути, он был не готов к этому всему… Волна самокопания застала его столь неожиданно, что он сам с себя удивлялся.

«В конце концов, ему были нужны только деньги, Макс. Как бы ты, чувствительный ублюдок, не обольщался на этот счёт. Всё и всегда заканчивается одинаково. Любая история имеет свой конец. Поэтому подотри сопли и не вовлекайся. Это просто музыкант из бара. Ему были нужны деньги для детишек. Он их получил. Вот и всё. Хватит сочинять себе красивые сказочки. Перестань уже быть наивным идиотом, в конце концов. Тебя просто используют, выебут, высушат и выбросят, как ненужный хлам.»

Так он думал, выкуривая бесконечные сигареты на кухне, запивая их крепким кофе с коньяком.

«Знаем мы это, проходили. Всё это дерьмо. Наелись уже по уши. И какого хера он так сильно влип в мой мозг? Он же мужик, всё-таки, ё-моё… Не девушка. Чего это я уже три дня тут сохну, как обоссанный фикус на окне у старой бабки? С чего бы это?... Надо подумать что-нибудь плохое о нём. Очень плохое. Нужно придумать что-то мега-мерзкое прямо сейчас. Обычно это помогает развеять романтические иллюзии. Ну, например, с вероятностью в 99,9% он спит с мужиками. Это плохо? Возможно. Хотя мне всегда было похер на такие вещи. Хорошо… Скорее всего, он переспал с половиной этого корабля, когда работал там. С музыкантами, с арт-директором, с официантами, моряками, клиентами, капитаном… Кто ещё там работает? Ай, похер.

Итак. Он переспал со всей этой толпой потных и грязных мужиков, которых ты не знаешь. Впрочем, что поменялось бы, если бы ты их знал? Полегчало бы от этого? Да чёрта с два… Он спал с ними и получал удовольствие. Кайфовал при этом. Как последняя шлюха. И при этом он был таким… Ну… таким… Красивым… Желанным… Сладким… И глаза у него такие были… И эти мужики теряли голову при одной только мысли о нём… Вот, чёрт… о чём я думаю, мать его за ногу? Это уже какое-то вкрай нездоровое дерьмо…»

Максим заметил, что от этих размышлений его тело очень живо откликалось весьма неприличными физиологическими реакциями, поэтому понял, что так у него ничего не получится. Тихо и молчаливо офигевая от собственных дурацких фантазий, он чувствовал, как в нём поднимается волна возбуждения. Нет, срочно нужно сменить пластинку.

Попробуем ещё раз.

«Он старый. Вот. Потрясающая фантазия. Раскрутим это до точки кипения. Он древний. Он тебя старше на одиннадцать лет. На одиннадцать лет, Макс! Когда ты срал в пелёнки, он уже был пионером, или кем они там были в то время? Но он же так прекрасно выглядит и так хорошо пахнет… И его возраст ещё довольно-таки молодой, можно сказать, в расцвете сил! Ничего ты не понимаешь в возрасте, Максимка! Так, логика, пошла нахер. Я тут не для этого всю эту хрень сочиняю, чтобы с тобой спорить. Ну, и что, что он хорошо выглядит? Он из другого поколения. Из того же, что и эти ночные братки, которых ты самозабвенно пиздил битой. Скорее всего, что и умишко его такой же закосневший и заплесневевший, как и у них. Знаю я таких. Ни ума, ни фантазии, ни деловой хватки. Но он же прекрасный музыкант… И такой начитанный… Логика, я сказал, ебало оффни… Продолжаем. Он – старьё. И поэтому ему от тебя были нужны только деньги. Хрена лысого он забухал бы с тобой при других обстоятельствах. Мало того, что он старше, так у него там ещё, вероятно, своя тусня есть. Всякие там художники, музыканты, архитекторы, режиссёры арт-хауса и прочие фрики с подворотами. И тебе до них как жопе носорога до Меркурия. Поэтому он тебя просто юзает ради денег. Всё только ради денег, Макс. И сейчас он названивает наверное потому, что у них денег не хватило…»

Макс бросил косой взгляд на вибрировавший телефон, и почувствовал приступ разочарования. Да такой, что сердце его аж сжалось от боли. Это был не Андрей. Проигнорировав звонок, он тяжко вздохнул и продолжил свои размышления, откупоривая новую бутылку коньяка.

«Ну вот, это не он. Он и не позвонит больше тебе, наивный ты дурачок. Он уладил свои вопросы с благотворительностью, ты тоже поучаствовал в этом, вот и прекрасно. Спаси господь наши души, как говорится, аминь. Напридумывал себе сказочек, сопля розовая. Сидишь тут, сохнешь по сорокалетнему мужику, как наивная малолетка в пубертате. Ещё постер с его рожей на стенку повесь и дрочи на него сутками. Тьфу!»

Занюхивая коньяк рукавом, Макс злился так сильно, что хотел размозжить кулак об стену. Но ему было достаточно уже имеющихся ранений, поэтому он благоразумно воздержался от этого жеста.

От этих невесёлых дум его отвлёк звонок в дверь, что само по себе уже было странным, потому что в подъезде был установлен домофон, и мало кому удавалось прорваться сквозь оборону вечно бдящей лавочной охраны в лице соседок. Недовольно хмыкнув, Максим, потушил окурок в пепельнице и пошел открывать дверь.

В следующую секунду он почувствовал, что задыхается от нахлынувших эмоций. Через глазок он увидел Андрея, и тут же, широко распахнул дверь.

- Привет, – без тени улыбки на лице сказал Андрей, глядя ему прямо в глаза, – я думал, ты умер.

====== 5 ======

Максим в состоянии лёгкой прострации наблюдал за тем, как Андрей снимает пальто и вешает его на крючок, а затем проходит в просторную красивую кухню. Макс, как зомби следовал за ним, всматриваясь в его фигуру, словно он не видел его вот уже тысячу лет. К лёгкому удивлению Максима, Андрей совершенно равнодушно воспринял со вкусом подобранное и богатое убранство его жилища. Другие люди реагировали на это эмоциональнее хотя бы из уважения к владельцу.

— Ты мог бы и сказать мне, что у тебя…плохо со здоровьем, — серьёзно сказал Андрей, глядя на заплывший глаз Максима, — я узнал от Рудольфыча, что ты сцепился с какими-то отморозками.

— А, да это ерунда, — выдавив подобие улыбки, отмахнулся Максим, — так, дерьмо собачье. Не стоит внимания.

— Почему ты не отвечал на звонки?

— Да так… Просто так… Не знаю. Настроения не было.

— Ты не вызвал врача? — обеспокоенно спросил Андрей.

— Нет. Да тут всего-то пару царапин, не стоит даже внимания.

— У тебя есть лекарства?

— Всё у меня есть, чувак, не волнуйся… — улыбался разбитыми губами Максим, щурясь от боли в глазу, — ты не переживай так, меня же лопатой не добьешь…

Андрей только изумлённо покачал головой, и поставил свой рюкзак на стул.

Макс уселся на высокий табурет, поджимая под себя ногу и затягиваясь сигаретой.

— И, конечно же, ты ничего не ел, — констатировал Андрей, недовольно приподнимая бровь, — какой-то удивительный мазохизм…

— Жратва ещё вчера закончилась, — развёл руками Максим, — и это прискорбно, как выразился бы Диоген.

— Вот поэтому я и принёс тебе поесть, — сухо сказал Андрей, извлекая из рюкзака множество пластиковых контейнеров с ещё теплой едой.

Максим тихо рассмеялся и закашлялся одновременно.

— Ты теперь моя мамуля? — со смехом проговорил он между двумя приступами кашля, — это так трогательно, чувак. Я просто не могу…

Он зашелся в глубоком кашле, хватаясь за обнажившуюся через рубашку грудь, и Андрей заметил множество синяков на его теле.

— В общем так, – строго сказал Андрей, — я уже понял, что ты любишь погеройствовать, но сейчас это лишнее. Ешь. Я сам это приготовил. Для тебя.

Максим одарил его волчьим взглядом, в котором просматривалось недоверие и благодарность одновременно. Но, тем не менее, он подсел к столу, и, открыв коробки, стал рассматривать и обнюхивать еду, которая выглядела очень даже аппетитно.

— Она не отравлена, мы не в средневековье, да и ты не Вольфганг Амадей Моцарт, поэтому ешь, давай, — с грустной улыбкой, сказал Андрей, наблюдающий за его манипуляциями.

Максим, в глубине души растроганный, но внешне с иронической улыбкой, бросил две вилки на стол, и, продолжая улыбаться, сказал:

— Ты уже знаешь, что я не люблю кушать в одиночестве.

— Ладно уж, — смущённо улыбаясь, ответил Андрей.

Еда была потрясающей. То ли с голодухи, то ли всё, что делал Андрей, было превосходным, но Максим уплетал за обе щёки, не успевая нахваливать пианиста. Тот, в свою очередь только отмахивался от его неуклюжих комплиментов, и следил за тем, чтобы Максим ел как можно больше.

— Выпивать натощак, — глубокомысленно изрёк Андрей, — это первый шаг к алкоголизму. Тебе ли не знать это, коньячный барон? Чтобы больше этого не было. Договорились?

— Да я думал как раз сгонять в магазин, — оправдывался Максим с набитым ртом, — но мне как-то леньки было. Сил нет. Да и людей пугать неохота.

— И как тебя угораздило? — спросил Андрей, поглядывая на его синяк.

Максим налил две стопки превосходного марочного коньяка, залихвастски прокатывая одну из них по гладкому как стекло столу к Андрею.

— Да так, — отвечал Максим, на ходу подхватывая вилкой кусок курицы, — один местный торгаш низкопробным керосином, который он гордо именует коньяком, пообещал мне месяц назад, что он мне глаз на жопу натянет и спалит мой магазин, если я открою точку в «неположенном месте».

— Прямо так и пообещал? Вообще-то это уголовная ответственность — такие обещания…

— Ну, да… С глазом у него, как видишь, получилось. А вот магазин я им спалить не дал. Я не для того ишачил несколько паршивых лет без продыха, чтобы под дудку этих шакалов плясать. А на уголовную ответственность им насрать, чувак. Вертели они её на большом и толстом. У них там всё схвачено.

— Понятно… А с магазином теперь что?

— Да ничего особенного… Я нанял туда парочку опытных людей. Да и вряд ли эти ублюдки отважатся вернуться. Я их тоже здорово помял.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Андрей, рассматривая проглядывающие из-под рукавов татуировки на жилистых предплечьях Максима, — и всё-таки, тебе нужно быть осторожнее…

— С этими-то дрищами? Я тебя умоляю. Даже моя покойная бабушка, царствие ей небесное, уделала бы их одной левой.

— Я вижу… — серьёзно сказал Андрей, глядя на разбитую губу Максима.

— Как прошла твоя благотворительность? – спросил Максим, затягиваясь сигаретой после еды и попутно отправляя какое-то сообщение менеджеру.

Работа не останавливалась ни на минуту, даже дома. Даже если бы он был болен, пьян, мёртв. Максим был уверен, что даже на том свете он откроет свою звенящую лавочку и будет фарцевать алкоголем с ангелами.

— Всем понравилось, — воодушевлённо ответил Андрей, — и я сказал, что деньги им пожертвовал один очень добрый господин, который пожелал сохранить его имя втайне. Они были в шоке, если честно. Ты же знаешь, что этих людей сейчас суют в свои пиар компании все, кому не лень. Поэтому для них всё это было сюрпризом.

— Хах, ещё бы, — улыбнулся Максим, — ну что ж, пусть радуются. Приятно, когда кому-то сделаешь хорошо…

— Ладно, Макс, — деловито сказал Андрей, — мне нужно на работу, поэтому я, пожалуй, пойду.

Максим чуть не задохнулся от возмущения и поперхнулся сигаретным дымом.

— Эй, ты что, серьёзно? Какая работа нахрен? Я думал ты останешься со мной…

«До утра и до конца моих дней» – хотел добавить он, но вовремя сдержался.

— Мне жаль, но сегодня у меня кавер-бэнд. Сегодня же вторник.

— Э-ээ, я думал, ты только в той кафешке зависаешь…

— Запоминай, Максим, — быстро сказал Андрей, — по средам и четвергам я в «Musin», по вторникам и пятницам в кавер-бэнде, по субботам я играю в галерее, по воскресеньям – в католическом костёле на органе, а в понедельник я бухаю, потому что это мой единственный выходной.

— Охренеть просто можно! — воскликнул удивлённо Максим, — и как ты всё это запоминаешь? Я не знал, что ты играешь на органе… И в кавер-бэнде… А что ты там играешь?

— Да попсу всякую… Всё, что людям нравится. Большей частью унылый лирический отстой. Иногда я заменяю вокалиста.

— Ты ещё и поёшь… Я надеюсь, что в промежутках твоего супер-напряженного графика ты не танцуешь в стрип клубе… — иронично заметил Максим.

— Считаешь меня туда примут?

— Подумываешь устроиться? — хитро подмигнул ему Максим, — пожалуй, я больше не буду подкидывать тебе идейки…

— У меня не тот типаж, — отрезал Андрей.

— Не ну… Это кому как… — смущенно протянул Максим, провожая его в прихожую.

Отпускать его не хотелось. И почему у него так много работы и так мало денег, размышлял Максим, глядя, как он одевается. Это казалось ему несправедливым. Особенно после того, как он впервые услышал игру Андрея. Нет уж, поистине в этом мире всё с ног на голову.

— Когда ты снова придёшь? — спросил его Максим, заворожено глядя, как тот надевает перчатки.

— Когда бы тебе хотелось?

«Мне хотелось бы, чтобы ты никуда не уходил сейчас, пожалуйста, Андрей…» — подумал Макс, но вслух ответил:

— В любое время.

— Отлично, как только я разделаюсь с кавер-бэндом, я позвоню тебе. Возьми трубку на этот раз, хорошо?

— О-кей… — медленно произнёс Максим, глядя на него как в последний раз в жизни, и стараясь запомнить каждую черточку его худого и возвышенного лица.

Андрей улыбнулся и, похлопав его по плечу, вышел в подъезд. Максим вдруг распахнул дверь и крикнул ему вслед:

— Подожди! Ты ведь не сказал мне адрес, где будет твой кавер-бэнд!

— Пришлю сообщением, — крикнул снизу Андрей, — я ещё и сам не знаю, где мы сегодня.

— Я буду ждать!

====== 6 ======

«Ну что, сделаешь это? Побежишь за ним? — мысленно спрашивал сам у себя Максим, рассматривая собственное отражение в зеркале, – ты побежишь за ним, по малейшему его зову, как влюблённая девчонка, куда только он пожелает? Ты похож на безумную фанатку, которая убивается по известному рок-кумиру. Это страшно, Максим… Это дно, Мак-сим-ка! Остановись, пока не поздно. Чтобы потом мучительно не сожалеть о содеянном…»

Он грустно улыбнулся своим мыслям, просматривая сообщение от Андрея с адресом бара, где сегодня будет выступать его кавер-бэнд. Предаваясь размышлениям, он всё же решил съездить туда, и проветриться. Ведь он был из той породы людей, что предпочитают сожалеть о содеянном, чем о том, что не смогли совершить. Он любил опасные игры и любил риск. От Андрея за версту несло и тем и другим, поэтому Максим уже заканчивал эту мысль, стоя под струёй горячего душа, обжигающего его раны.

Тщательно приведя себя в порядок, гладко выбрившись и нарядившись в свою любимую одежду – просторные серые брюки от Brooks Brothers, идеально сидящую на нём рубашку и джемпер Brioni, завершая эту композицию своим любимым парфюмом «Straight to heaven», он накинул сверху короткую замшевую куртку… И, критически посмотрев на себя в зеркало, расхохотался.

«Ну и видок у меня…»

Его побитое лицо на фоне дорогих брендовых шмоток выглядело, мягко говоря, странновато. Он вспомнил про тональный крем, сохранившийся у него ещё с прошлой драки. Хотя как он тут мог помочь, когда на лице нет живого места. Отбросив эту нелепую идею с кремом, Максим извлёк из выдвижного ящика в ванной, солнцезащитные очки. Скрыв основной и самый страшный фингал, его лицо теперь выглядело не так уж плохо. Если не приглядываться к разбитой губе, то он выглядел настоящим красавчиком. Жаль только прекрасных, цвета тёмного янтаря глаз, которых не рассмотреть из-за лопнувших сосудов, закрывающих сеточкой белки.

Путь до этого бара был неблизкий и Максим колебался — садиться ли ему сегодня за руль или нет. В последние дни алкоголь из его крови практически не выветривался, поэтому что так, что так, придётся отмазываться, если поймают. Но он был не уверен в том, что не нажрётся сегодня в дрезину, и беспокоился о том, стоило ли в таком случае вообще садиться за руль.

Тем не менее, его желание произвести впечатление на Андрея оказалось сильнее, и он решил отправиться туда на машине. Молниеносно приняв это решение, и не оставляя себе времени для дальнейших раздумий, он быстро спустился вниз и направился к стоянке. Где всё так же поспешно впрыгнул в свой Land Cruiser Prado, и направился в сторону бара.

Ему немного пришлось покружить по улицам, пока он нашел место для парковки. Что ни говори, а ночная жизнь тут, похоже, кипела интенсивнее, чем в его спальном районе. К тому же, прямо возле бара места вообще не нашлось, потому что всё было занято автомобилями посетителей.

Бар оказался каким-то неформальным притоном с живой музыкой. Надо признаться, Максим никогда не бывал в таких местах прежде. Слишком рано ощутив вкус богатства и блеск роскошных заведений, он понимал теперь, как в сущности он мало знает о жизни. Так как, богемная её часть теперь только приоткрывала для него двери. И с замиранием сердца он ощущал этот новый вкус. Другой жизни. Где люди гораздо интереснее, чем те скучные бизнесмены, с которыми он проводил время раньше.

Какие-то странные типы в желтых пижонских пиджаках толпились на входе. В радиусе двухсот метров травой воняло так, что хоть святых выноси. На удивление в округе не было ни одного полицейского, что весьма порадовало Максима. Не хотелось бы ему столкнуться с представителем правопорядка в своём нынешнем обличье.

Простояв минут пять в забитой до отказа очереди узкого пролёта, и, оплатив билет у будки, затянутой чёрной решеткой, которая выполняла роль кассы, Максим направился внутрь, едва не оглохнув от очень заводной и весёлой музыки.

«И это он называет унылым лирическим отстоем?» – смеясь про себя, думал Максим, вспоминая эпитеты своего друга.

Андрей был где-то в глубине сцены, и из-за яркого света софитов, клубов дыма, толпы людей, толкучки и ужасного ора, было ничего не разобрать. Свободных столиков, похоже, не было, но Максу было уже пофиг на это. Самое главное, он попал внутрь, а тут уже по ходу разберемся. Всеобщая эйфория проникла ему в кровь, и он весело посматривал по сторонам, наблюдая за разношерстной публикой этого заведения. Помимо дико разряженной публики, по залу сновали какие-то девушки в сценических костюмах совершенно невиданного фасона, и это придавало обстановке ещё большего антуража.

Отпивая коньяк из принесенной сюда фляжки, Максим силился разглядеть на сцене Андрея, но видел лишь часть его головы, скрытой за фигурами вокалиста и гитариста. Сегодня Андрей играл на клавишах, сидя в самом углу, и похоже он курил прямо в процессе игры, что ему, видимо, не мешало.

Компания каких-то парней и девушек, шумно крича друг другу что-то, протискивалась в центр зала, и Максим решил примкнуть к ним, чтобы поближе рассмотреть кавер-бэнд. Через какое-то время, аккуратно распихивая локтями присутствующих, ему это удалось.

Тут была целая толпа музыкантов, которые играли на таких редких инструментах, которые Макс не мог бы опознать, так как он просто не знал названий. Здесь было много духовых, саксофонов, каких-то труб, и ещё куча всего, чего Максим просто не знал. Гитара, бас-гитара, ударник, скрипач, Андрей на клавишах и похоже на бэк-вокале, и какие-то трубы-саксофоны. Впрочем, это всё было уже неважно. Ему удалось найти такое место, откуда хорошо просматривался строгий профиль Андрея, и этого было достаточно.

Андрей не мог его видеть, но это не имело значения. Максу уже начинала нравиться эта музыка, жанра которой он не знал и не понимал, но мог только охарактеризовать её как «весёлую» и «зажигательную». Минут через двадцать сет закончился, и музыканты решили сделать себе перерыв, под всеобщий гул толпы, которая прекратила танцевать и угорать под музыку, вернувшись к выпивке.

Тем не менее, в зале по-прежнему стоял ор, и организаторы концерта включили теперь какую-то запись, под которую народ медленно разбрёлся по своим углам. Максим поспешил в сторону боковой двери, ведущей во внутренние помещения бара.

— Э-э, ты куда прёшь?! — грубовато окрикнул его мужик в кожаной жилетке, надетой поверх странного вида лиловой рубашки, — это вход для персонала, сюда посетителям нельзя, приятель!

— Там мой…друг! — вежливо проорал ему Максим, пытаясь перекричать гвалт в зале, — мне надо его повидать!

— Там у всех полно друзей! — ответил мужик на тех же децибелах, но уже дружелюбнее, — но вход всё равно запрещён! Извини, братишка!

— Слушай! Моего друга зовут Андрей… Он из группы!

— Да, знаю такого! — отозвался мужик, — но правила есть правила! Отправь ему сообщение, если хочешь! Но внутрь – не пущу!

Точно, и как Макс сам до этого не додумался. Быстро напечатав в вайбере: «Андрюх, я тут, возле бокового входа», он отправил его и снова обратился к мужику в жилетке:

— Слушай, друг, а чё это за туса тут сегодня?!

— Ты что, в первый раз чтоль?! — крикнул в ответ мужик удивлённо, — сегодня вечеринка в стиле электро-свинг, а вообще тут разные мероприятия бывают! Приходи почаще!

— Хорошо!! Спасибо, чувак!!

— Не за что!!

Появился Андрей. Неслышно отворив дверь, показался он в весьма необычной строгой чёрной рубашке с воротником-стоечкой, чёрных брюках, и каких-то странных чёрных митенках на руках. Его стройная фигура, словно выточенная из мрамора не могла не привлекать внимания. Максим заворожено прогулялся по нему глазами, улыбаясь до боли в шрамах.

— Так это и есть твой унылый отстой?! — закричал ему вместо приветствия Максим.

— Сегодня не так уныло, как обычно! — рассмеялся Андрей, блестя своими огромными глазами.

Он увлёк Максима куда-то в сторону, через чёрный ход, скрытый за портьерой, и, миновав короткую винтовую лестницу, они оказались на заднем дворе. Здесь тусовались только несколько человек, парни и девушки, все они непрерывно курили и пили пиво. Никто не обращал внимание на Макса и Андрея, тоже синхронно закуривших здесь.

— Так ты не знал, что сегодня будет такая вечеринка? — спросил Максим, выпустив несколько колец дыма.

— Нет. Чаще всего мы узнаём в последний момент от менеджера.

— То есть ты просто приходишь и играешь то, что в голову взбредёт? Вот так, без подготовки? — продолжал удивляться Максим.

— Да, только перед этим я насиловал рояль с пяти лет, — улыбаясь, отвечал Андрей, изящно выпуская дым.

— Повезло роялю, — задумчиво ответил Макс, не в силах оторвать от него глаз.

«Нет, ну просто невозможно быть таким красивым, – думал Максим, – как ему это удаётся?»

Самозабвенно он рассматривал эти аккуратные пухлые губы, похожие на какой-то фрукт, который хотелось укусить. А блестящие в темноте глаза и вовсе заставляли думать о каких-то преступлениях, и прямо здесь и сейчас.

Максим терялся и робел перед ним, как будто всё это происходило с ним впервые.

Влюблённость, страсть… Он знал это и раньше. Но ведь всё это было большей частью с девушками. Которые, как правило, были моложе и неопытнее его. И у него совсем не было опыта охмурения взрослых интеллигентных мужчин. Да и все его романы были между делом, все эти годы из длительных отношений, у него был только головокружительный роман с собственной работой. Ну, а редкие шлюхи из баров за отношения, конечно же, не считались.

Его растерянность доставляла ему разъедающие сердце страдания. Он и раньше испытывал смутные чувства к некоторым мужчинам, но никогда не давал себе воли выразить их. И чаще всего дальше тихой и платонической влюблённости дело не шло. Но теперь… Он не мог понять, что с ним происходит. Он чувствовал, что сходит с ума. Не было ни единого шанса спастись от внезапно захвативших его невероятно сильных чувств к Андрею. Словно тысячи демонов толкали его на отчаянный шаг. Он стоял на краю пропасти, страшась и мечтая сделать в неё первый шаг.

Но он всё никак не мог подступиться к строгому Андрею, который игнорировал его двусмысленные намёки.

Тем не менее, с момента их первой встречи, между ними образовалось такое искрящееся напряжение, что можно было смело пускать его на линии электропередач. У Максима дрожали кончики пальцев и подкашивались коленки, а более сдержанный Андрей, скрывавший свои чувства, то и дело нервно облизывал губы и прятал под своими пушистыми ресницами глаза.

Максим думал о том, что сегодня он просто обязан улучить подходящий момент, чтобы сказать Андрею о своих чувствах. Иначе его от них просто разорвёт. Без шуток. Он реально уже начинал сомневаться в собственной адекватности. Ему хотелось схватить Андрея прямо сейчас и с упоением целовать его, прижав лопатками к стене.

Максим размышлял, что очень легко болтать с теми, к кому ты равнодушен. Но если ты, чёрт возьми, втрескался как малолетка, ты будешь молчаливым и каким-то чуть-чуть пришибленным. Ты будешь стоять и мычать, как корова в стойле. Или как овца. И куда только девалось его хвалёное чувство юмора? И как ему произвести впечатление на Андрея, который смотрит на него и загадочно улыбается каким-то своим мыслям? И почему вообще Максим отпустил его сегодня из квартиры? Был же такой подходящий момент… Эх, хорошая мысля, как известно…

Неожиданно их молчаливый альянс прервал какой-то голос, и из темноты выплыл нуарного вида странный тип в очках, в черном костюме и бордовой рубашке с бабочкой. Тип курил сигару и видимо был очень доволен собой. Он, как ни в чём ни бывало подошел к Андрею, и глубоким грудным голосом, произнёс:

— Вот ты где, Андрюша, а мы тебя уже с самого антракта разыскиваем…

«Это что ещё за чмо?» — подумал Максим, недружелюбно посмотрев на пришельца из-под очков.

— Привет, Аркадий, — как всегда спокойно отозвался Андрей, — вот он я, здесь.

«Аркадий? Ну что за дурацкое имя, — продолжал думать раздосадованный Максим, изучая глазами это чучело, — ну и хера ты припёрся сюда, уважаемый Аркадий?»

— Как насчёт субботы? Всё в силе? — Аркадий искоса посмотрел на пожирающего его глазами Максима.

— Да, всё без изменений.

— Тогда мы ждём тебя, — улыбаясь, продолжал нуарный пижон, — и, хочу заметить, что сегодня я просто поражён. Вы как всегда на высоте!

«Нашёлся тут ценитель, — продолжал думать гадости Максим, — много ты понимаешь…»

— Спасибо, — мягко улыбнувшись, как всегда скромно ответил Андрей.

«А этот тоже хорош… Улыбается всем, кому ни попадя…»

— Вообще я не был большим поклонником этого жанра, — продолжал свои излияния назойливый Аркадий, – но сегодня вы заставили меня пересмотреть мои убеждения…

«Бла-бла-бла… Вы ещё про Канта с Шопенгауэром тут поговорите…»

— Я рад… — коротко сказал Андрей, посмотрев почему-то на Максима.

— А этот застенчивый молодой человек? — Аркадий указал глазами на Максима, — он тоже из группы?

«Застенчивый? — раздраженно думал Максим, — да гляди. Встретимся с тобой в другом месте, увидишь, какой я застенчивый…»

— Нет. Это мой друг, Максим.

Андрей улыбнулся, и, кивнув в сторону своего нуарного поклонника, продолжил:

— Максим, это Аркадий — владелец галереи модернистской живописи.

— Рад знакомству, — еле выдавил из себя Максим, плохо скрывая неприязнь в голосе.

— Взаимно, юноша, — Аркадий загадочно окинул взглядом насупившегося Максима, словно считывая его настроение, и, на мгновение, остановив свой взгляд на его швейцарских часах.

— Что ж, рад был повидать тебя, дорогуша, — томно сказал Аркадий на прощание, оставляя Андрея и Максима в клубах своего сигарного дыма.

«Дорогуша? — пронеслось в голове у ошарашенного Максима, — ну, это вообще край. Что он имел в виду, мать его пижонскую за ногу?»

— Пока, Аркадий! — вежливо отозвался Андрей напоследок.

Они помолчали между сотней ударов бешено колотившегося сердца Максима.

— Это что еще за тип? — тихо спросил Максим, посмотрев на Андрея в упор.

— Владелец галереи, где я играю, — отозвался Андрей, туша окурок в урне.

— А почему это он называет тебя «дорогушей», могу я полюбопытствовать?

— Он всех так называет… Не обращай внимания.

— Вот как… Он твой друг?

— Нет. Просто работодатель…

Максим взволнованно перевёл дух. Уже легче.

— Ты часто ходишь туда?

— Раз в неделю, как я уже говорил тебе…

— Понятно…

Максим замешкался, слишком много мыслей пронеслось вихрем в его голове, он не успевал проанализировать всё это.

— Что это? — приподнимая свою красивую бровь, спросил Андрей, — ревность?

— Да! — потеряв всякий контроль, ответил Максим.

Андрей неопределённо повёл бровями, смотря блестящими глазами на Максима из темноты.

— По крайней мере, честно… — ответил пианист.

— Да, и я не хочу, чтобы ты путался с ним, — выпалил Максим, – потому что он отвратителен.

— Путался? — немного удивлённо переспросил Андрей, — что ты имеешь в виду?

— Сам знаешь, — отрезал Максим, — он, небось, обхаживает тебя?

— Максим!

— А что? Хочешь сказать, он не заглядывается на тебя? Да я готов поспорить, что ты главный герой его самых мокрых снов!

— Максим!

— И костюм у него безвкусный, — никак не унимался рассерженный Макс, поддавая коньяку из фляги, — и вообще он мерзкий…

— Ты не перестаёшь меня удивлять…

— Да, я чёртова коробочка с сюрпризами. Открывай и наслаждайся.

— Я и не думал, что ты… В общем, ты действительно удивил меня.

— А что тут удивительного? — глядя на Андрея из-под очков, переспросил Максим, — что я могу испытывать к тебе чувства? Это тебе удивительно вдруг стало? А то, что стопятидесятилетний извращенец из галереи на тебя гоняет лысого долгими зимними ночами, это было не удивительно?

«Чёрт, что-то меня понесло не туда… Не так я всё себе это представлял…» — успел только подумать Максим, но его уже сорвало с тормозов.

— Нужно быть слепоглухим дебилом, чтобы не увидеть, как плотоядно он избавляет тебя от одежды одним только взглядом, — продолжал Максим, потягивая из фляги.

В пылу своего пламенного спича, он протянул фляжку Андрею, но тот жестом отказался, и ответил только:

— Макс, слушай, тут не место для такого разговора…

— Твои любовники могут нас услышать?

— Макс…

— Так пусть подойдут ко мне и лично выкажут своё недовольство, — никак не унимался Максим.

— Макс… Мне скоро сет играть. Пожалуйста, давай не начинать этот разговор сейчас?

— Да ради бога… – бросил Максим, — много чести для них всех…

— Для кого?

— Забей…

— Ты же останешься на второй сет? — немного испуганно спросил Андрей.

— Куда я денусь…

— Тогда жди меня возле входа, когда мы закончим, хорошо? — голос Андрея вдруг стал очень нежным, — и сейчас я подыщу для тебя столик.

— Не утруждайся, — коротко сказал Максим собидой в голосе, — я могу и постоять.

— Послушай, Макс, — Андрей неожиданно взял его за руки, отчего Максим едва не вознесся к небесам, — послушай же… Я не хочу, чтобы ты думал об этом… Я просто хочу, чтобы ты сейчас наслаждался музыкой и отдыхом, а потом мы продолжим этот разговор.

Договорились?

Максим пронзительно посмотрел в эти блестящие ангелоподобные глаза. Он чувствовал, что ещё пара таких вот мгновений и он просто грохнется в обморок. Андрей был настолько близко к нему, что он чувствовал тёплый запах его волос, который доводил его до безумия. Он был здесь, рядом, живой и тёплый, пахнущий чем-то умопомрачительно вкусным, и говорил что-то, поглаживая Максовы руки.

Максим судорожно сглотнул и только кивнул головой в знак немого согласия. Андрей оглянулся по сторонам, и, убедившись, что кроме них на заднем дворе никого не осталось, с силой обнял Максима за шею и поцеловал его в щёку, обдавая его горячим дыханием. А через пару секунд он уже исчез, оставляя Макса в состоянии прострации и тихого помешательства.

====== 7 ======

На ватных ногах Макс вернулся в зал, где уже продолжался самый обычный дурдом, с танцами, воплями и повсеместным бухаловом.

Какой-то худощавый парень встретил его на входе и, проорав что-то нечленораздельное прямо в ухо, взял Макса за руку и утащил его вглубь зала, где располагались столики.

Макс послушно пошел за ним, не понимая, что вообще тут происходит и, не стараясь вдаваться в подробности. Парень привёл его за столик, где за широким диваном у стены сидели ещё две девушки. Одна из них непрерывно отправляла какие-то видосы своим друзьям, и что-то орала в голосовые сообщения, а вторую его новый знакомый обнимал нежно за талию, накачивая алкоголем по ходу.

В состоянии лёгкого ступора Макс уселся на предложенное ему место рядом с этим парнем, и машинально принял из его рук фужер с каким-то коктейлем. Под ор и вопли было сложно разговаривать, поэтому они что-то время от времени орали друг другу, но никто ничего толком не понимал.

Макс невольно рассмотрел этого знакомого со странно тонкими руками и миловидным лицом, и понял, что этот парень – трансгендер. Впрочем, он уже ничему не удивлялся. В этой сюрреалистической фантасмагории он перестал уже что-либо анализировать. И ему в принципе было пофиг, с кем зависать сейчас. Этот парень был весьма мил и приветлив, этого Максу было достаточно.

Дружно приговорив все имеющиеся в наличии коктейли, он сделал ещё несколько заказов прямо за столиком для всех его новых собутыльников, и задумчиво уставился в сторону сцены, на которой Андрей уже почему-то пел вместе с внезапно образовавшейся там вокалисткой и вокалистом. Макс не мог понять, что это за песня, и он, по правде говоря, мало заботился об этом. Он чувствовал только горячее дыхание на своей щеке, которая горела огнём от целомудренного поцелуя Андрея.

Облокотившись о стол, Максим подпер руками подбородок и погрузился в безумные мечты, одна другой грязнее. В то же время он думал о том, что если бы Андрей открыто флиртовал с ним и добивался бы его внимания, домогался бы, то он, Макс, в лучшем случае не почувствовал бы ничего, в худшем – презирал бы его. Андрей пробуждал в нём первобытное чувство охотника, и Макс смутно догадывался, что эта страсть не даст ему расслабиться ни на минуту.

От выпитых сверх коньяка коктейлей он чувствовал, что уже, в общем-то, готов на всё. Тело его алкало и жаждало Андрея каждую секунду, каждый громкий удар сердца, отдающий пульсом в голове. Прищурив слезящиеся от сигаретного дыма глаза под очками, он непрерывно смотрел на сцену, стараясь рассмотреть и уловить каждую чёрточку его возлюбленного, который был подобен полубогу в разноцветном свете софитов.

— Хорош, мерзавец? — громко прошептал прямо в ухо Максу его новый знакомый.

Это было неожиданно и Макс, вздрогнув, непонимающе посмотрел на него. Парень придвинулся ближе. Девицы о чём-то громко «шептались», тихонько подсмеиваясь над какими-то сообщениями в телефоне.

— Что, прости? — переспросил Макс, отпивая коктейль.

— Ты вот уже минут двадцать просто сжираешь его глазами, — улыбаясь во все тридцать два, сказал парень, — сложно не заметить.

— Ты о ком? — Максим изобразил непонимание.

— Да ты знаешь, — заговорщицки продолжил он, — хватай его, пока тёпленький. Местные стервятники уже давно положили на него глаз.

— В самом деле?

— Ну, да, — парень задумчиво провел пальцами по кромке фужера, — думаешь, ты единственный, кто по нему сохнет? Поэтому поспеши…

Максим посмотрел на него с недоумением. Неужели его чувства так очевидны, что окружающим это запросто определить невооруженным взглядом?

— Кстати, я – Санни, — приветливо продолжил парень, протягивая Максу тонкую руку, и развеивая тем самым неловкое молчание.

— А это Аня, моя девушка, и наша общая подружка Лиз, — он кивнул в сторону девушек, — а ты – Макс, мы это уже знаем.

Девушки улыбнулись и помахали Максу руками из своего угла. Голубоглазый Санни улыбнулся обворожительной улыбкой.

— И как успехи, у…стервятников? — придвинувшись ближе к парню, спросил Макс.

— Пока никак, насколько мне известно, — охотно рассказал Санни, — но на твоём месте я не давал бы им шанса.

— А кто они?

— Да всех и не перечислишь… Много их. Каждый раз всё новые появляются. Город у нас большой, сам понимаешь.

— Вот как…

— Ну, да… — Санни изящно выхватил сигаретку из пачки и затянулся, — Андрей он же… Хоть и красавец, но он странный…

— А каком смысле, «странный»?

— Нууу… Как тебе сказать? С высокой моралью, что ли? Идеалист... Он же не из простых, ты понимаешь. Всё у него очень как-то высоко, где-то там, — Санни неопределённо указал сигаретой вверх, – в небесах…

«Это я и так знаю…» — подумал Максим расслабленно, продолжая смотреть на сцену.

— Вот поэтому и не хочется чтобы все эти старые уебаны, типа Аркадиев, Борисов Львовичей, Ников, Костей и прочих, им подобных козлов, окучивали его… — продолжал Санни задумчиво, — они думают, что раз у них много денег, то можно творить тут всё, что заблагорассудится.

Макс проницательно посмотрел на Санни, который тут же получил плюс стопиццот очков к уровню доверия только благодаря одному его высказыванию об этом мерзком Аркадии. Оказывается, не только Максу он отвратителен. А наличие общих врагов, как известно, неплохо так сближает.

«Вот как… — думал Макс, искоса рассматривая Санни, — а он, должно быть, неглупый парень. Хоть и такой…немножко странный… Но всё же он тоже раскусил этого пижона Аркадия…».

— Меня тоже бесит Аркадий, — с жаром высказался Макс, повернувшись к Санни.

— Да мразь он, — бросил Санни, — мы его стараемся избегать по возможности. Я знаю, что Андрей работает у него. Деваться некуда.

— Скоро этому придёт конец, — пообещал ему Максим неожиданно, — вот увидишь.

— Ох, очень бы этого хотелось. Он пиарит всякое бездарное дерьмо, впаривая его богачам, которые от искусства далеки, как я от квантовой физики. А Андрея он выцепил где-то на каком-то искусствоведческом ивенте, ну и понеслось…

— А что понеслось-то?

— Ну… Он же давний его воздыхатель. Я уж не знаю, что там да как, друг, да только все знают, что Андрей от него шарахается, как от чумы. Ну, а этого козла такое ещё больше только раззадоривает.

— Он преследует Андрея?

— В каком-то смысле – да…

Максим в который раз с удивлением убеждался, что его почти что звериное чутьё на людей работает феноменально. Думая об этом Аркадии, он непроизвольно сжимал свои побитые кулаки под столом.

— У него бабла – куры не клюют, — продолжал Санни, накачиваясь коктейлем, — и он считает, что в этой жизни можно купить что угодно и кого угодно…

Максим задумчиво посмотрел на парня, испытывая лёгкую неловкость, сам не зная почему.

— Но он грязный ублюдок при этом, — не унимался Санни, — про него такие истории рассказывают, охереть можно просто. Мне страшно за Андрея…

— А я, значит, хороший человек, по-твоему? — хитро спросил его Максим, слегка улыбнувшись.

— Уверен, — Санни твёрдо грохнул по столу пачкой сигарет, — я, когда тебя увидел, то сразу понял, что у тебя нет ничего общего с этими козлами. Ты совершенно другой.

— А так? — спросил его Максим, слегка опуская очки и показывая свои смачные фингалы.

— Ух, ничёсси! — Санни нервно заёрзал, — это где тебя так?

—Упал с кровати, — не моргнув глазом, сказал Максим, — пьяный.

- Ну… Э-э… Пьянство – это меньший из грехов, если сравнивать с тем, что творят эти моральные уроды, — философски отвечал Санни, – в любом случае, что бы там ни случилось… Я чувствую, что ты совершенно не такой, как они.

«Ещё один тонко чувствующий — усмехнулся Макс своим мыслям, — как же я тебя понимаю, чувак».

Максим не сразу осознал, что сет закончился и в зале включился свет. Толпа с шумом выбиралась на улицу по узким коридорам. Кучка фанатов и представителей музыкальной индустрии собралась у сцены, о чем-то громко разговаривая с музыкантами. Максим искал глазами Андрея и не находил.

— Вот, бли-и-н, — разочарованно протянул Санни, — я думал, что сегодня будет до утра…

— Ладно, чувак, — быстро сказал Максим, — спасибо тебе за компанию. Я сваливаю. Хорошей тебе ночи.

— И тебе! — ответил Санни, загадочно улыбаясь.

Максим потянулся было в карман за визиткой для нового приятеля, но тут же вспомнив об их разговоре, решил пока не открывать ему род своей деятельности. Он предложил ему обменяться номерами, на что Санни тут же приветливо согласился. Тепло попрощавшись, они расстались закадычными друзьями, и Максим побежал к выходу, чтобы не пропустить Андрея.

Изрядно выпившая публика расходилась по улицам, пропитывая воздух запахом алкоголя, травы, пота и духов. Максим нетерпеливо поглядывал на часы, опасаясь, что он пропустил Андрея. В волнении он отправил ему несколько сообщений, но ответа пока не последовало. С бешено колотившимся сердцем, он всматривался в толпу, выискивая глазами своего возлюбленного.

Немного замёрзнув, обеспокоенный Максим наконец увидел музыкантов из группы, вслед за которыми показался Андрей с черной папкой в руках. Максим помахал ему с противоположной стороны узкой улочки. Андрей, быстро попрощавшись с кем-то, тут же направился к нему, радостно улыбаясь.

— Я как раз подумал, что мы… — начал было он, и тут же замолчал, потому что Максим без слов схватил его за талию и сжимая в объятиях, поцеловал в губы.

От неожиданности Андрей ответил ему не сразу, но хватка Максима была сильна, и он не отпускал его до тех пор, пока мягкие губы Андрея не раскрылись, позволяя настойчивому языку Макса проникнуть внутрь.

На входе в бар кто-то удивлённо присвистнул. Потом послышались слабые хлопки, усилившиеся по времени продолжительности поцелуя. И тихое ликование курившего тут же Санни: «Иееес!», которое было не слышно никому.

Андрей обессилено сдался в руках Макса, как сдаются долго осаждённые крепости, и в свою очередь нежно обнял его за шею. Максим не выпускал его до тех пор, пока вдоволь не насладился этим долгим и проникновенным поцелуем.

— Так о чём ты там подумал? — прошептал он, обдавая горячим дыханием щёку Андрея.

— Какое теперь это имеет значение? — едва дыша, отвечал Андрей Максу, уводящему его куда-то в ночь.

====== 8 ======

В эту лунную и глубокую ночь Максим пропал.

Окончательно и безвозвратно. В серой и хаотичной пустоте жизни случается лишь несколько проблесков, которые и становятся той точкой невозврата, после которой так называемая «нормальная» жизнь немыслима.

Он был здесь. Темный и тихий ангел, возносящий Максима к самым тонким планам бытия. Дарующий обволакивающее тепло и ту желанную неволю, из которой не было спасения.

Ничего больше не существовало, кроме горячего и гибкого тела Андрея в его руках. Глубокие поцелуи с привкусом крови и коньяка погружали его в состояние блаженной отключки. Он был словно в плену у божества, желающего получить его всего, без остатка.

Не зажигая света в большой комнате, он с силой свалил Андрея на широкую постель, зарываясь лицом в его влажные после лёгкого душа волосы. От аромата тела Андрея ему хотелось укусить его гладкую тёплую кожу в районе сонной артерии. Впиться зубами в белоснежный и нежный бархат, вбирая в себя этот аромат до последней капли.

— У меня это в первый раз, — горячо прошептал Максим в ухо Андрею, который, казалось уже лишился чувств от его жарких ласк.

От обжигающих поцелуев Максима, от объятий его сильных рук и той бешеной энергии, что исходила из всего его существа, Андрей потерял голову. Никакой даже самый искушённый любовник не доставлял ему столько новых и волнующих ощущений, как Максим.

Сорвав с него через голову футболку, Максим изо всей силы впился губами в его губы, прижимаясь к его обнаженной гладкой груди. Андрей старался быть нежным, он боялся задеть всё ещё болезненные раны Максима, но того это, похоже, уже не беспокоило. Он походил на оголодавшего хищника, с упоением наслаждавшегося своей долгожданной добычей.

Осторожно коснувшись губами Максова повреждённого глаза в темноте, Андрей прошептал:

— Тебе не больно, милый?

— Нет... Но ты не смотри на меня сейчас, потому что я редкий урод...

Максим рассмеялся, прижимаясь лицом к щеке Андрея.

— Ты самый красивый, — шептал Андрей, нежно целуя его лицо, — ты понятия не имеешь, какой ты красивый на самом деле... И твои шрамы... Это скоро пройдёт.... Я так сильно хочу тебя...

Максим, окончательно обезумев от этого шепота, уже срывал скудные остатки одежды с Андрея, непрерывно пожирая его распухшие губы и втягивая в себя его мягкий язык. Мёд этих поцелуев и горячее дыхание Максима пронзали тело Андрея электрическими разрядами, от чего он тихо застонал и опустив руку вниз, стал ласкать твёрдый как камень член Макса.

Жар прилил к щекам Максима, когда он прислушался к этим новым ощущениям, блуждая руками по стройному телу Андрея. Рука пианиста творила с его дружком такие вещи, что Макс проваливался в седьмое пекло, без возможности возвращения. Чувственно нежные и в то же время сильные прикосновения вырывали из груди Макса страстные стоны.

— Ты такой голодный, — шептал Андрей между поцелуями его разгоряченных губ, — ты такой сильный, такой горячий, такой вкусный... Я хочу тебя...

Безумие Максима охватило его с новой силой.

— Я кое что делал пару дней назад в ванной, — шепотом признался ему на ухо Максим, — и я представлял при этом тебя.

— И что же ты делал там... со мной? — продолжал страстно выпытывать Андрей.

— Я тебя жестко трахал, прижав лицом к стене, — прямолинейно заявил Максим, поглаживая его упругие ягодицы.

— Ах... — выдохнул Андрей, покусывая губы Максима, — ты даже не представляешь, насколько сильно я этого хочу...

Рука Андрея действовала всё изощрённей, вызывая острое, почти болезненное возбуждение в каждой клетке тела Макса, который робко и немного грубовато коснулся мокрого члена Андрея. Твёрдый, ровной формы и влажный от смазки член музыканта задрожал от напряжения в горячей руке Макса.

— Да... да... — шептал Андрей, прижимаясь к сильному телу Макса, — вот так, вот так, потрогай меня ещё...

Новые ощущения были столь волнующе острыми, что Макс, поглощённый этим занятием, окончательно потерял разум. Окружающее перестало существовать, ничего больше не было, кроме этого желанного тела, жаждущего его ласк. Он двигался мягко, нежно и сильно, от головки к основанию, заставляя Андрея вскрикивать в голос.

— Хочу тебя, хочу... — в беспамятстве шептал Андрей, растворяясь в этих ощущениях.

Резко уложив Макса на лопатки, он расположился сверху, быстро и влажно покрывая все его тело поцелуями. Играя ловким языком с затвердевшими сосками Максима, он заставил его сдавленно и хрипло застонать от наслаждения. Спускаясь все ниже и ниже, Андрей прильнул лицом к его лобку, вызвав у Максима приступ дрожи в предвкушении. Гуляя языком в области его лобка и внутренней части бёдер, Андрей щекотал его член своими мягко ниспадающими волосами, вызывая стоны и мольбы о продолжении.

Добравшись наконец до заветного сокровища, Андрей, облизнув губы, взял его в рот. Осторожно, нежно и влажно поцеловав головку, он стал втягивать в себя каменный член Макса во всю длину. Обильно увлажняя его слюной, Андрей делал с Максовым достоинством такие вещи, что тот уже стонал в голос, нетерпеливо толкаясь в мягкий рот Андрея, обхватив его голову руками. Глубоко захватывая его мошонку и яйца, Андрей сосал с таким упоением, что Макс, потеряв всякое стеснение, выкрикивал вслух такие вещи, которые он не позволял себе раньше даже в самых своих грязных фантазиях. Однако через несколько минут он, с силой сжимая его голову, хрипло прошептал:

— Я сейчас кончу, сейчас кончу... Аааах, иди скорее ко мне, я хочу тебя, хочу тебя до конца, я не хочу так быстро....

Андрей послушно поднялся к нему и от его нежного мокрого поцелуя, Макс едва не лишился чувств. Андрей играл с его языком, нежно проникая в его приоткрытые губы, слегка покусывая их.

— Иди скорее сюда, — шептал Макс в беспамятстве, покрывая его лицо и грудь поцелуями.

Руки его нетерпеливо блуждали по спине и попке Андрея, осторожно трогая его сокровенные места, заставляя музыканта выгибаться от желания. Эти округлые и упругие ягодицы Максиму хотелось кусать до крови, но больше всего он сгорал от желания проникнуть в Андрея. Всадить свой обезумевший от этих ласк член ему по самые яйца, и как можно скорее. Быстрым движением уложив его на спину, Макс порылся в прикроватной тумбочке, и, нетерпеливо вывалив на пол половину её содержимого, нашёл там масло для рук.

Не отрываясь от его губ, Максим дрожащими руками обильно смазал свой член и, широко раздвинув ноги Андрея попытался проникнуть в него. Это оказалось не таким уж простым делом, но опытный Андрей, укладываясь под ним, помог ему руками, подложив под себя подушку. Обхватив спину Макса ногами, он совершил несколько движений, позволив Максу проникнуть глубже. Провалившись в бездну на неопределённое время, они медленно двигались, привыкая к неожиданно острым ощущениям. Внезапно Макс ощутил тугое и сладкое тепло по всей длине члена, что заставило его задрожать и с тихим стоном откинуть голову назад.

Горячая теснота и мягкость Андрея пробуждали в нем первобытную дикость. С силой обхватив его округлые упругие бёдра, Максим, забыв обо всем на свете, стал упоительно трахать его, ритмично и ненасытно. Андрей уже не сдерживая своих стонов, впивался в его поясницу гибкими пальцами, заставляя его двигаться быстрее и жёстче.

Опираясь на одну руку, Макс обнял его прекрасное лицо свободной рукой, проникая пальцем в его влажный рот. Ему хотелось стать многоруким Шивой, чтобы иметь возможность ласкать возлюбленного во всех местах одновременно. Изнывающий под ним Андрей ещё сильнее подначивал его своими страстными выкриками и стонами, от которых у Макса мутился рассудок.

— Так сладко... Макс... Так сладко... — шептал Андрей, ища его губы, — ещё... ещё... ещё... ещё... Мой мальчик, мой сладкий, возьми меня ещё... Так глубоко и так сильно... да... да... да....

Приподняв его на постели, Макс уже потеряв все остатки нежности жестко насаживал его на член, растворяясь в ощущении горячей тесноты его попки. Резко уложив его на бок, Макс обхватил рукой его член и мошонку, лаская его так, что Андрей выл, умоляя его продолжать. Двигаясь в нем всё быстрее, Макс почувствовал, как член Андрея с силой напрягся и через несколько мгновений бурно пролился в его руку.

— Макс.... Макс... Ах, так хорошо, так хорошо... Так сладко... — стонал Андрей в беспамятстве, насаживаясь на его член.

С силой схватив его за волосы, и впившись зубами в его шею, Макс сделал ещё несколько ритмичных толчков и почувствовал, как он извергается внутрь Андрея с такой силой, как будто он не кончал уже лет двести. С громким стоном: «Аааааах, ёб твою мать, как же охуенно, я щас сдохну просто!! Андрюш, так хорошо, не могу.... ааааах....!!!!», он прижал Андрея к себе, целуя его затылок и ту часть щеки, до которой он мог дотянуться.

Андрей тихо рассмеялся этому до боли искреннему восторгу, и, повернувшись к Максу лицом, нежно целовал его лицо пока тот приходил в себя. Через пару минут Макс прижал его к себе, нежно целуя в губы, в глаза, в лоб, нос, щеки и шепча что-то нечленораздельное, но очень страстное. Ещё несколько минут они тихо целовались и Андрей шептал Максиму такие нежные слова, что у того сжималось сердце от тихой эйфории этого момента.

— Мой мальчик... мой хороший, такой необыкновенный, такой горячий... — шептал ему Андрей, целуя его влажное от пота лицо.

И целовал его, и ласкал его, бессильно лежавшего в полутьме и с блаженством принимавшего эти ласки.

Едва придя в себя от этого экстатического полусна, Максим потянулся к тумбочке за сигаретами. Подкурив сигарету, он подал её Андрею и закурил следующую сам. Некоторое время они молчали, куря и обнимаясь одновременно.

— Я ведь староват для тебя, не находишь? — неожиданно сказал Андрей, нарушая это умиротворенное молчание.

— Ты что всё это время думал об этом? — спросил Максим, бережно укрывая его ноги своей рубашкой.

— И всё-таки? — прогуливаясь кончиками пальцев по груди Макса, вопрошал Андрей.

— На сколько лет ты себя ощущаешь? — в свою очередь спросил его Максим.

— С тобой? На пятнадцать....

Андрей искоса взглянул на Макса, сверкнув глазищами в темноте.

— Ну вот, — улыбаясь, ответил Макс, — видишь, я сейчас практически растлил малолетнего. Какой же я мудак...

Андрей тихо рассмеялся.

— Теперь тебе крышка, — заявил Андрей с деланной серьёзностью, — я заявлю в полицию, дяденька. Тебя посадят в тюрьму.

— Меня закуют в наручники, ммм... — томно сказал Максим, со смаком выпуская дым, — и посадят на цепь... как дикое животное...

— Наручники? — мечтательно произнёс Андрей, — я передумал звонить копам. Лучше я сам пристегну тебя ими к кровати, моё дикое животное....

— Я опять хочу... — рассмеялся Максим, прижимая его к себе.

— Даже в тюрьму не страшно? — укусив его за губу, спросил Андрей, веселясь.

— Ради тебя мне и в аду сгореть не страшно, — невозмутимо заявил Максим, целуя его в глаз.

— Ты ненасытный.... — коснувшись пальцами его носа, прошептал Андрей.

— Только с тобой, — серьёзно сказал Максим.

Андрей улыбнулся той мягкой улыбкой, которая свела Максима с ума ещё на заре их отношений, и которая вызывала в нем бурные приступы ревности, если Андрей дарил её кому-то ещё.

— Я люблю тебя, Шопен. Вот так-то. — выпалил Максим на одном дыхании.

— Макс....

— Не продолжай, — Максим закрыл ему рот рукой, — всё это дерьмо не имеет значения. Возраст, работа, социальный статус, бабло, что люди скажут, что они, блять, подумают, и ещё тысяча и одна дерьмовая проблема, которая сидит тут...

Максим постучал ему пальцем по лбу.

— Ты просто должен знать, что если я чего-то хочу, я это получаю в конечном итоге. И я не отпущу тебя так просто. И я понял это ещё в тот вечер, когда пришёл в кафе Мюзен.

— Макс... — попытался сказать Андрей, но Максим быстро поцеловал его в губы.

А затем продолжил:

— Хотя, если ты хочешь сейчас признаться мне о твоей любви к другому, то я тебя внимательно слушаю. Как знать, может быть, сейчас выяснится, что любовь всей твоей жизни – это какой-нибудь Аркадий....

— Глупый ты... — прошептал Андрей, блаженно улыбаясь — но от этого я тебя ещё сильнее люблю.

В следующее мгновение Макс уже страстно целовал его куда ни попадя, а Андрей смеялся, теребя его за волосы.

Краем сознания Максим понимал, что теперь его больше не существует. Без Андрея. В какой-то момент его воспалённый мозг сообщил ему эту радостную новость. То, что он ощутил здесь и сейчас с Андреем, с ним не случалось никогда прежде, и никогда больше не случится. Ни одного дня прежде он не был так счастлив, как сейчас.

В отблесках фонарей из окна он рассматривал стройное и точеное тело Андрея, и хотел обладать им все оставшиеся минуты своей жизни. Пианист был словно тенью из безвременья, человеком без возраста, словно и не человеком, а каким-то космическим существом, ворвавшимся в жизнь Максима без предупреждения, преображая её яркими красками.

— Люблю тебя, люблю... — шептал ему Максим, засыпая и прижимая его к себе, как тяжело добытое сокровище.

Сонно смыкая веки, он держал его в объятиях, поклявшись себе никогда больше не отпускать. Умиротворённое и возвышенное лицо Андрея в отблесках уличного света улыбалось ему нежно и ласково, словно обещая бесконечное счастье.

====== 9 ======

В конце рабочего дня Максим заехал в «Musin», чтобы забрать Андрея, который обещал ему сегодня отыграть только один сет. Уже долгое время они собирались перевезти вещи Андрея, но то концерты, то непредвиденные ивенты у кавер-бэнда, то Максимовы завалы на работе мешали им осуществить задуманное.

Максим ужасно тосковал и злился, если Андрей вдруг уходил к себе, чтобы провести вечер за игрой на пианино или написать аранжировку для какого-то коллеги. Каждый раз Макс разгневанно грозился «купить ему новое пианино и перевезти его сюда», на что перепуганный Андрей кричал ему «Нет!» и целовал его так, что у Максима земля из-под ног уходила.

Через месяц этой непрерывной кровавой войны, Андрей все-таки согласился переехать к Максиму окончательно. И вот сегодня они направились в квартиру Андрея прямо с работы, даже не перекусив. Властный Максим больше не мог ждать и с нетерпением высчитывал минуты, когда же их раздельная жизнь закончится.

Маленькая квартирка на окраине города была обставлена хоть и со вкусом, но весьма и весьма скромно. От нахлынувшей откуда не возьмись тоски Максим готов был поколотить Андрея за то, что тот так долго жил здесь один и ни разу не обратился к нему за помощью.

Квартира больше походила на монашескую келью, чем на обычное человеческое жильё. Сказать, что это выглядело аскетично – это не сказать ничего. В скромном, пахнущем старым деревом жилище было чисто, как в хирургическом отделении больницы. Но внимание Максима привлекло не это, он знал о чистоплотности своего возлюбленного с тех пор как они стали жить вместе. Нет... То, другое было настолько вопиющим, что у Максима перехватило дыхание от возмущения.

— У тебя что... кровати нет? — смущенно спросил Максим, изучая глазами эту пещеру отшельника.

— Она мне не нужна, — простодушно ответил Андрей.

— То есть, как это?

— У меня есть прекрасная циновка, — Андрей указал глазами на лежанку в углу комнаты.

— Андрей! — только вырвалось у Максима, — но так же нельзя!

— Это ещё почему? — покосился на него Андрей, смущённо улыбаясь, — на ней можно спать и видеть прекрасные сны...

— Нет...

От захвативших его эмоций Макс присел на стул и обхватил пальцами лоб.

— Ты определённо сумасшедший... — тихо констатировал он, — спать на полу... Зимой.... Ты же мог простудиться!

— Ничего ты не понимаешь, друг мой, — лучезарно улыбаясь своими глазами-омутами, говорил Андрей, усаживаясь перед ним на корточки и беря его руки в свои, — когда ты спишь на полу, тебя озаряют прекрасные идеи, ты свеж и чист, как бутон лотоса и ты видишь сны наяву....

— Господи... — вздохнул Максим, — слушай меня сюда, «бутон лотоса», я наверное чего-то не догоняю в этой жизни, но я реально не могу понять, почему ты просто не купил себе кровать. Она вроде не космических денег стоит.

Андрей только улыбался, собирая свои вещи в большие сумки. Максим, едва отошедший от своего первого шока, стал рассматривать это странное жилище дальше.

Пианино, синтезатор, ноутбук, голые стены, выкрашенные водоэмульсионкой, кипы книг и нот, одно единственное кресло, два стула, письменный стол, заваленный теми же нотами, и небольшой красного дерева раритетный шкаф, («интересно, где он его взял?»), вот и всё убранство. Вся стена напротив пианино и синтезатора сплошь завешана нотными листками и какими-то заметками, которые невозможно было понять. Нескольких высоких башен из старых книг о музыке и искусстве было бы вполне достаточно, чтобы открыть маленькую тематическую библиотеку.

Пять-шесть сценических костюмов плотно упакованных в полиэтилен, заняли одну сумку. Остальные носильные вещи, книги и нотные тетради вошли во вторую. Часть книг Андрей решил оставить, упаковав и спрятав в шкаф. Ещё какое-то добро по мелочи заняло третью сумку. В конечном счёте весь его скарб представлял собой три сумки, на которые задумчиво смотрел Максим, втайне пообещавший себе, что Андрей больше никогда и ни в чем не будет нуждаться.

Однако, к удивлению Максима, его юродивый возлюбленный выглядел вполне счастливым человеком, хоть не имеющим брендовых шмоток, дорогого авто и остальных атрибутов роскоши.

Андрей нежно погладил пианино, словно это было живое существо. Максим следил за ним глазами, расположившись в кресле у окна. На прощание Андрей открыл крышку и заиграл прекрасную джазовую мелодию, от которой Максим мысленно улетел в заоблачные дали. У Андрея было это свойство — погружать своей игрой в гипнотическую дрему всех своих слушателей. Может быть то, что он говорил о снах наяву было не просто красивой метафорой, но и имело какую-то долю истины.

Медленная и умиротворенная сначала, но подвижная и аритмичная во второй части мелодия заставляла Макса мечтать с открытыми глазами. Он любовно смотрел на тонкий с раздувающимися ноздрями профиль Андрея, и обожал его в этот момент до безумия.

Нет уж, нет на свете кого-то более прекрасного во всех смыслах, чем его Андрей. Максим падал в пропасть своих чувств без возврата, чувствуя как его тело покрывается мурашками. Никто и никогда не заменит ему Андрея. Никто и никогда не сможет проникнуть в его сердце и в его разум с такой глубиной.

Андрей закончил играть и затих, положив руки на клавиши. Несколько минут они наслаждались молчанием. Потом Максим подошёл к пианисту и нежно поцеловал его волосы.

— Что это было такое? — тихо спросил Макс друга, всё ещё парящего где-то далеко.

— Оскар Питерсон, — отвечал Андрей, поглаживая клавиши, — Гимн свободе. Нашей свободе, Максим. Свободе духа и разума.

Он поднял голову и нежно поцеловал Макса в губы.

— Никогда не слышал этого раньше, — задумчиво сказал Максим, — благодаря тебе я столько узнал...

Андрей скромно улыбнулся, слегка краснея.

— Это правда, — продолжал Макс, — ты делаешь меня лучше.... Ты делаешь лучше весь мир.

— Максим...

— Не отпирайся, — серьёзно говорил Максим, обнимая его голову, и прижимая его к себе.

Дома Максим радостно наблюдал, как Андрей распаковывает вещи. Теперь он чувствовал себя спокойнее, потому что большая часть вещей была здесь, а это значит, что Андрей не уйдёт от него надолго.

Максим наводил порядок в ванной, когда Андрей крикнул ему из соседней комнаты по поводу куда ему сложить его костюмы, на что Макс прокричал, чтобы тот сложил их куда заблагорассудится, в любой шкаф. А через пару минут Андрей появился перед ним, смущённо на него глядя и указывая рукой куда-то в сторону комнаты. Бросив уборку, Максим направился за ним. Андрей привёл его к шкафу и распахнул дверцы, после чего Максим быстро осознал, что его так обеспокоило.

Максим захлопнул дверцы и сказал, слегка улыбаясь и покусывая губы:

— Просто выбери другой шкаф, милый.

— Максим... — с волнением в голосе, начал было Андрей, — но это же...

— Да ничего страшного, не нужно драм.

— Максим, я могу понять дробовик, но... гранаты... Откуда у тебя гранаты? А главное — зачем?

— Я сейчас приберусь здесь, — загадочно улыбаясь, сказал Максим, — этот шкаф тебе понравился, значит, забирай его себе.

Андрей только тяжко вздохнул, и искоса поглядывая на Максима, вернулся к своим вещам.

Максим ничего больше не комментировал на эту тему, но был особенно задумчив в этот вечер. Андрей возился с ужином, весело что-то рассказывая, и иногда ласково поругивая Максима за то, что тот снова «толсто почистил» овощи, а Макс, восседая на своём высоком табурете, мечтательно и с обожанием смотрел на его спину. Андрей любил готовить что-то вкусное для Макса, а тот с удовольствием уплетал его стряпню. В те дни, когда у музыканта были ночные смены, Максим ужасно страдал и, напиваясь в одиночестве, мечтал, что в один прекрасный день Андрей больше никогда не уйдёт от него в ночь.

Завтра грузчики должны были перевезти пианино и синтезатор Андрея. И Макс уже планировал, как бы провернуть, чтобы Андрей отказался хотя бы от какой-то части своей работы, чтобы почаще бывать дома. Он чувствовал, что это будет тяжёлый разговор и откладывал его со дня на день. В те мерзкие ночи он не мог сомкнуть глаз, пока не слышал как щёлкала входная дверь. И когда через какое-то время замёрзший Андрей приходил в спальню, целуя его и шепча что-то вроде:

— Мой милый волчонок, спи, спи, я дома...

Макс успокаивался и почти моментально погружался в сон. Но он ненавидел эти дни больше всего на свете. И в то же время робел и боялся начать этот неприятный разговор, который мог испортить их отношения.

Из раздумий его вывел звуковой сигнал на новеньком айфоне Андрея, который Макс подарил ему накануне, сочинив историю, что это якобы к годовщине их отношений длиной в один месяц. Андрей только посмеялся, но все же был очень рад подарку.

На минуту оторвавшись от готовки Андрей открыл сообщение, и Макс увидел, как по его лицу пробежала тень. Затягиваясь сигаретой и по-волчьи следя за ним глазами, Макс понял, что в сообщении было что-то крайне неприятное для Андрея. Но он невозмутимо вернулся к плите, лишь украдкой вздохнув. Макс про себя отметил это обстоятельство, но ничего не сказал.

Андрей выключил газ под конфоркой и, сообщив Максу, что «ещё пять минут, милый, и будем кушать», отошёл в ванную. Спрыгнув с табурета со скоростью пантеры, Максим схватил его айфон со стола, и быстро пролистал все последние сообщения в нескольких мессенджерах. Через пару секунд он уже ошарашено читал сообщение, которое бросило его в жар с такой силой, что у него даже в глазах потемнело и намокли ладони.

«Кинулся на молодое мясо? Я подожду, пока он наиграется с твоей сладкой задницей и выбросит тебя вон. Да, только замечу, что раздолбанные молодыми стволами задницы совсем не в моем вкусе, дорогуша. Удачно тебе сгнить на свалке жизни в полном забвении. Бездарность.»

Отправителем значился какой-то Alfredo de Mortain. Максим задумался всего на пару секунд, но, быстро «сложив два и два», понял, что это никто иной как Аркадий. Кто ещё мог писать мерзости в столь высокопарном стиле? И это его неизменное «дорогуша» вызывало ощущения сходные со звуком пенопласта по стеклу.

Максим быстро пролистал переписку Андрея с ним, и увидел лишь многочисленные грязные намёки Аркадия вперемешку с двусмысленными комплиментами, и несколько лаконичных ничего не значащих ответов Андрея. Вся кровь прилила к его лицу, но он тут же овладел своими чувствами, и положил айфон на место, услышав, что Андрей закрыл воду в ванной.

— Боже мой, ты голодный уже два часа, — улыбаясь, говорил Андрей, вернувшись в кухню.

Максим на пределе своих психических возможностей изобразил самую нежную и милую улыбку. Сердце его колотилось, руки дрожали, а внутри разливалась такая невиданная по силе ненависть к Аркадию, которой он не знал прежде. Он настолько погрузился в размышления, что не заметил, как перед ним оказалась большая тарелка с едой. И в реальность его смогли вернуть только ангельские глаза Андрея, который смотрел на него немножко удивлённо.

— Я здесь, — прошептал Андрей ему чуть взволнованно, — ты почему не ешь, милый?

Максим, проникновенно глядя его глаза, протянул руку и ласково коснулся его узкого подбородка. Андрей удивленно посмотрел на него.

— Я люблю тебя больше жизни, Андрей. И я никогда тебя не оставлю, — тихо сказал Максим.

— Я тоже люблю тебя, волчонок, — ласково ответил Андрей, — ешь, пожалуйста. У тебя, похоже, голодные видения.

Он легко рассмеялся и Максим притворно вторил ему.

Весь остаток вечера он был погружён в тягостные раздумья. А ночью он был нежнее и внимательнее с Андреем более, чем когда бы то ни было. Он и сам не знал, что может быть способным на такие нежные изощренные ласки, доводя ими Андрея до изнеможения. Максим чувствовал, как его ежедневно растущая любовь делала его более чутким и понимающим человеком. Он изучал тело возлюбленного и дарил ему столько нежности и любви, что Андрей в минуту восторга благодарил и боготворил его.

Глубокой ночью Макс лежал без сна, глядя широко раскрытыми глазами перед собой, время от времени целуя спящего у него на груди Андрея, который спал тихо, как цветок.

А в полдень следующего дня Максим уже гулял по сайту художественной галереи Аркадия, выискивая его координаты. Злой и мрачный от недосыпа и тяжких дум, он задумчиво смотрел на веб-выставку пост-модернистов и с упоением мечтал о кишках Аркадия, примотанных к люстре.

Он не мог припомнить ни одного человека в этой жизни, которого он ненавидел бы больше, чем этого чванливого мудилу. Сама мысль о том, что какой-то урод может в таком тоне разговаривать с Андреем, (с ЕГО Андреем) приводила его в бешенство. Он мог только догадываться, каких душевных сил стоило Андрею скрыть всё это от него, Максима. И думая об этом, Макс чувствовал жгучую боль и обиду за Андрея.

Поздним вечером он подогнал машину к галерее и стал дожидаться окончания её работы, выкуривая бесчисленные сигареты, и высматривая Аркадия на входе. Он туманно написал Андрею в сообщении, что вечером просто необходимо смотаться в дальний магазин, чтобы проконтролировать переучёт. Андрей только ласково поругал его за то, что он не ужинает дома. А потом отправился на работу в кафе. И Макс знал, что он не вернётся домой раньше полуночи.

Ожидание Максима оказалось не напрасным. Ближе к девяти вечера из массивных чёрного дерева дверей действительно показался Аркадий. В элегантном дорогом костюме, но странно кричащей рубашке алого цвета, он неспешно направился к своему автомобилю. Он покосился на Максима из-под затемнённого стекла очков, и хотел было пройти мимо, но Максим, исподлобья следя за ним глазами, окликнул его.

— Эй, Альфред де Мюссе недобитый, можно тебя на пару минут?

Максим позабыл его ник в мессенджере, и имя великого французского поэта, сходное по звучанию, было первым, что пришло ему на ум. Аркадий сделал вид, что не расслышал его, и быстрым шагом направился к своему авто.

— Эй, алло, господин в уродской рубашке! Беруши из ушей сам вынешь или тебе помочь? — с дьявольской улыбкой прикрикнул Максим.

Изображая спокойствие и невозмутимость, Аркадий остановился,и изящно приспустив очки, посмотрел на Максима.

— Вы ко мне обращаетесь, молодой человек?

— К тебе, высокочтимый господин великой пост-модернистской империи! — театрально поклонившись, сказал Максим, — желаю прикупить какого-то редкого авангардного дерьма от ваших подзаборных художников руками, и взять ваш автограф, на который планирую мастурбировать остаток моих жалких дней.

Он подошёл ближе к Аркадию, который немного испуганно отступил от него на шаг.

— Да не ссы в трусы, я тебя ещё даже бить не начал — сказал Максим грубо, окидывая его взглядом с головы до ног.

Аркадий посмотрел на него с выражением крайнего отвращения, словно он обожрался лимонов и запил их серной кислотой.

— Я же ссыкливых мамкиных воинов, которые могут только грязью в сообщениях поливать, не трогаю, — продолжал измываться Максим, — вас и так жизнь обидела.

Аркадий презрительно хмыкнул и попытался улизнуть, но Максим его снова грубо одернул.

— Не так быстро, уважаемый. Ты какого фаллоса Андрею свои низкопробные поэмы строчишь, м? Тебя зависть снедает или какие-то иные низменные чувства, с которыми ты, в силу своей слабой человеческой природы не можешь справиться? Может поведаешь мне о твоих душевных муках, дружок? Я ж целых 2 года на психолога учился, пока меня за хулиганство не исключили. Видишь, шрамы всё ещё остались? Так что, полечить я тебя могу быстро, качественно и, главное — бесплатно! Давай не будем терять времени, раз уж мы тут собрались?

Максим подражал слогу своего приятеля Диогена-Рудольфыча специально, для пущего эффекта, чтобы спровоцировать Аркадия на контакт, потому что тот всем своим видом изображал презрение и избегание. Максиму до тошноты надоело его надутое лицо, Аркадий смотрел на него как на какое-то уродливое и невиданное насекомое, даже не желая вступать вдиалог.

— Ну что молчишь-то, дядя? — вздохнул Максим, — только в грязных пописульках ты видать силён. Доставай уже язык из жопы.

— Съебни отсюда, шавка, — медленно произнёс Аркадий, — плохо ты кончишь, помяни моё слово. Такие всегда дохнут рано, как собаки. Уж больно язык длинный.

— Ты наверное это в книжке прочитал? — ядовито улыбаясь, спросил Макс, — твои познания воистину легендарны.

Аркадий посмотрел на него с такой нескрываемой ненавистью, что Максима передернуло. Аркадий это заметил и, решив подлить масла в огонь, продолжил:

— Таким как ты только и достаются раздолбанные шлюхи, типа Андрея. А сосёт он неплохо, это весь город знает.

Стрела попала в цель. Аркадий бил злобно, глупо и недальновидно, по больному, не задумываясь о последствиях. От ярости у Максима кольнуло сердце и сжались челюсти. Но он перевёл дух и медленно, с расстановкой ответил.

— Эх, Аркаша... Вот оно твоё истинное лицо. Любуйся на него каждый день, не забывай о нём ни на секунду. Всегда помни, что какой бы прекрасный костюм ты ни надел, ты будешь всего навсего грязноротым, недостойным любви и счастья ублюдком, который противен всем. Жри это и наслаждайся.

— Аминь, — саркастично ответил Аркадий и картинно зааплодировал, — твоя высокоморальная лекция уже закончилась или ты ещё что-то хочешь сказать? Можем подробно обсудить твою дешевую шлюху. Мне это никогда не надоедает. Он все ещё любит, когда его натягивают в два хуя одновременно?

Максим принюхался. Аркадий покосился на него с непониманием.

— Слушай, Альфред, а чем это так запахло? — странно посмотрев на Аркадия, спросил Максим с недоброй улыбкой.

Аркадий молчал и лишь морщился от ненависти.

— Мне кажется, тут запахло пиздюлями! — с лучезарной улыбкой медленно сказал Максим.

И в следующую секунду Аркадий уже получил такой удар в челюсть, что у него из глаз посыпались искры. Закрываясь руками от града Максовых ударов, он даже не собирался давать отпор, а лишь визгливо уворачивался. Он попытался было убежать к своей машине, но Максим схватив его за шиворот, повернул обратно.

— Куда ты, любовь моя!? — спросил его Максим, впечатывая лицом в капот своей машины, — мы же только начали!

Держа его за затылок и заломив ему руки назад, Максим прошипел ему в шею:

— Слушай меня ушами теперь, и очень внимательно, гондон.... Ещё хоть раз ты напишешь Андрею или я увижу тебя рядом с ним в радиусе десяти километров, я оторву твою кривую руку, которой ты строчишь ему твои гадкие сообщения, а потом забью тебя ею насмерть... Ты уже понял, что я отбитый на всю голову. Сунешься к нам ещё раз, и я покажу тебе истинный уровень моей отбитости.

Он отпустил Аркадия, с силой толкая его вперёд. Тот отряхивался и ощупывал своё лицо на предмет повреждений. Но ничего серьёзного там не было, Максим бил его аккуратно, вполсилы.

— Можешь писать заяву, — сказал Максим, наблюдая за его манипуляциями, — с радостью пожертвую на ремонт твоего кривого ебла. Хотя что-то подсказывает мне, что лучше оно после этого не станет.

— Мудак! — бросил ему Аркадий, — нужны вы мне больно! Знал бы, что он сошёлся с таким конченым отморозком, в жизни бы и слова не сказал!

— Вот и захлопни хайло, — сказал Максим, — живее будешь.

— Да пошёл ты!

Аркадий направился к своей машине, отряхиваясь от пыли находу, как бродячий щенок от грязи. Максим проводил его взглядом, размышляя, повлияла ли эта профилактика? На душе у него было неспокойно. Он чувствовал, что это не конец. Такие, как этот Аркадий никогда не останавливаются. И ведь кулаками с ними работать бесполезно.... Такие пауки любят плести очень длинные и грязные сети. Несколько раз в жизни Максим уже сталкивался с подобными типами. И сейчас он испытывал липкое и мерзкое чувство, будто вляпался в какое-то отвратительное говно.

С тяжелым сердцем Максим отправился домой. Тщательно приведя себя в порядок, он вошёл в подъезд, стараясь выглядеть буднично, как будто он действительно только что вернулся с работы.

====== 10 ======

Максима удивила незапертая дверь, и строгий взгляд любимых глаз Андрея, встречающего его в прихожей.

— Ты сегодня рано, — радостно сказал Максим и поцеловал его, — один сет только был?

— Как дела в магазине? — вопросом на вопрос ответил Андрей.

— Да всё в порядке, любовь, — расслабленно отвечал Максим, раздеваясь.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Максим! Где ты был!?

Андрей выглядел очень взволнованным и напряжённо растирал в руке пальцы. Максим хорошо знал этот жест. Он не означал ничего хорошего. Андрей волновался и сердился.

— Что случилось, Андрюш? — ласково спросил его Максим, обнимая.

Андрей слегка отстранился и, серьёзно посмотрев в глаза Максиму, спросил:

— Ты был в галерее?

— Никак нет, товарищ командир.

— Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. Ты виделся с Аркадием?

Максим молчал какое-то время, а потом, не выдержав напряженного взгляда Андрея, снова спросил:

— А что, собственно, произошло?

Андрей махнул рукой и ушёл в кухню. Максим последовал за ним, на ходу обдумывая версии о том, откуда Андрею стало всё известно в такой короткий срок.

Андрей присел на табурет за барной стойкой и нервно закурил, глядя на Максима в упор.

— Да чё за хрень!? — не выдержал Максим, — Андрей!

— Ты хоть понимаешь, что ты сделал? — медленно, стараясь преодолеть волнение, спросил Андрей.

— Нет... — развёл руками Максим.

Андрей нервно прикусывал губы, глядя в пепельницу.

— Ну что за фигня? — спросил Максим, — отчего столько эмоций? Это из-за того, что я ему в ебасос прописал?

— О, Господи, Максим! — Андрей схватился за лицо, — ты подрался с Аркадием, теперь я не работаю в галерее, он распространит грязные слухи о тебе в твоей сфере бизнеса, и он не остановится пока это не возымеет действие! Он опасен, он очень опасен, неужели ты ещё ничего не понял!?

— Да ссыкло он самое настоящее, тоже мне нашлась опасность... Я видал и по-опаснее!

— Максим! Ну что ты как маленький, ей-богу!! Зачем, зачем ты это делаешь!? Это не игрушки!!

— Мне надо было позволить ему тебя оскорблять!? Унижать тебя, топтать в грязь твоё имя, измываться над тобой!? — с жаром крикнул Максим, опираясь руками о барную стойку и глядя Андрею в глаза.

— Знаю, что пожалею об этом, но всё равно спрошу. Ты копался в моем телефоне?

— Да всего-то одно сообщение глянул и всё! И я обалдел просто от того, какую дрянь тебе пишет этот мерзкий тип! — продолжал кричать Максим.

— Мало ли кто какие гадости пишет! Зачем воевать с дегенератами?Ты на каждую лающую шавку кидаешься? Зачем, Максим, зачем?!

— Он это другое! Он не лающая шавка, он просто зарвавшаяся мразь, которая думает, что может оскорблять тебя! Ты приличный человек, ты талантливый музыкант, а он говорит о тебе такие вещи, что волосы дыбом становятся!!! Вот я и захлопнул его паршивый грязный рот!

Максим гневно порылся в ящике стола, извлекая новую пачку сигарет. Дрожащими руками он вытащил сигарету и закурил, усаживаясь напротив Андрея.

— Он уволил меня, — сказал Андрей.

— Ох, какое блять горе, — саркастично ответил Максим, — теперь мы умрем с голоду в страшных страданиях. Знаешь, что? Гори эта галерея синим пламенем! Это такая большая потеря для тебя? Зато суббота свободна будет!

— Я играл там не для него... Я играл для других людей, которые любят и понимают искусство.

— Ой, да не смеши меня, — отмахнулся Максим, — ну кто там что понимает? Какой хозяин, такие и посетители.

— Нет.

— Ну окей, и что теперь? Возьмёмся за руки и спрыгнем из окна?

— Ничего. Увольнение оттуда – меньшее из зол. Но если он захочет повредить тебе, он найдёт способ, и сделает это. Поверь. Максим, я очень боюсь за твою репутацию.

— Я разберусь. И мою репутацию уже ничем не испортишь — отрезал Максим и пошёл переодеваться, оставляя Андрея на кухне в глубокой задумчивости.


Андрей сидел у окна, глядя на огни ночного города. Максим, как нашкодивший котёнок, тёрся неподалёку. Потом, не выдержав, он принёс стул и присел рядом с Андреем.

Они помолчали.

— Всё ещё дуешься на меня? — первым прервал это неловкое молчание Максим.

— Нет, — отвечал Андрей задумчиво, глядя куда-то в пустоту.

— Слушай, ну прости меня, — сказал Максим в волнении, трогая его руку, лежащую на коленях, — ну не смог я стерпеть этого. Я же люблю тебя...

— Пустое... Я понимаю тебя, не нужно себя виноватить.

— Тогда почему ты грустишь?

Андрей ничего не отвечал.

— Ну хочешь... Хочешь, я машину тебе куплю? А? Или рояль... Такой... Самый лучший который. Фациоли там, например или как он называется...этот бренд?

Андрей продолжал смотреть перед собой, даже не реагируя.

— А хочешь в Грецию поедем? — не унимался Максим, — хочешь, а? Там тепло, фрукты, много развлечений, море, хороший воздух, будем гулять на побережье... Или в Тайланд? Куда бы ты хотел? А пиццу хочешь сейчас закажем? Самую большую. Три. У нас ещё два ящика пива осталось... Хочешь пивка, м?

Андрей молчал, покусывая губы от внутреннего волнения. Максим резко поднялся со стула и, присев перед ним на корточки, взял его руки в свои.

— Андрей, не молчи, умоляю тебя... — прошептал Макс, — мне страшно, когда ты вот так молчишь... Пожалуйста, скажи что-нибудь...

— Избавься от гранат и оружия, — тихо сказал Андрей, грустно глядя на Макса.

— Всего-то? — с облегчением вздохнул Макс, — да говно вопрос. Завтра же всё взорву.

— Господи, Максим...

— Ладно-ладно, шутка не зашла, — быстро сказал Макс, — ну, прошу тебя, улыбнись.

— Мне нужно найти ещё какую-то подработку, — продолжал Андрей.

Улыбка в один момент сошла с лица Макса. Он снова сел на стул и, сжав губы, посмотрел на Андрея.

— Могу я полюбопытствовать – зачем? — нервно спросил Макс, — тебе денег не хватает?

— Мне нужно играть.

— Но ты ведь и так играешь? Тебе этого недостаточно?

— Мне нужно больше играть.

— Да куда ещё больше? Тебе зрителей не хватает? — раздраженно спросил Макс, — смотри, сколько тут их!

Он поспешно поднялся и настежь распахнул окно. Свежий холодный ветер ворвался в комнату, растрепав волосы Андрея.

— Не ну а чё? — гневно сказал Максим, — поставим тут пианино и будешь играть с утра до вечера! Целый район зрителей. Ты будешь кумиром всех местных старых бабок! А Рудольфыч в твою честь напишет оду!

— Максим, закрой окно, пожалуйста.

Макс посмотрел на него жестко, но послушался. Он снова присел на стул и продолжил уже более мягко:

— Солнце, ты же знаешь, что я ради тебя на всё готов. Просто скажи мне. Что тебя так тревожит?

— Я – бездарность, — коротко сказал Андрей.

Максим хотел было что-то ответить, но аж поперхнулся от этой информации.

— Чего, блин? — переспросил он, задыхаясь от возмущения.

— Он был прав. Я – бездарность. И это мнение не только его.

— Пффф, — Максим взмахнул руками и ударил себя ими по коленям, — ох, какое экспертное мнение, я ебал его маму восемь раз! Ты же понимаешь, что он всё это говорит из ревности и зависти! Потому что ты отверг его!

— В тридцать семь лет, — продолжал Андрей, — я не достиг ничего. Это так смешно, не правда ли?

Он нервно рассмеялся, закидывая голову назад.

— Это смешно, правда, Максим?

— Уписяться можно, как смешно, — грустно отвечал Максим, — прекращай это говно. Сейчас же.

Андрей затих, рассматривая свои кисти. Максим тронул его руку, заглядывая ему в лицо.

— Да ты самый талантливый человек, которого я только встречал, — мягко сказал Максим, — и нет подобных тебе на этом свете. Я же когда тебя слушаю, я просто в космос улетаю... Ты же... Ты же просто Бог!!! Ты даже не осознаешь, какой ты! И все люди балдеют от твоей музыки, Андрей. Неужели ты не знаешь об этом?!

Андрей молчал, глотая слёзы. Максим заметил его прерывистое дыхание и внезапно покрасневшее лицо.

— Эй, эй, ты чего, милый? — взволнованно спросил Макс, усаживаясь перед ним и хватая его руки, — я здесь, посмотри на меня...

Андрей тяжело дышал и едва заметно всхлипывал. Лицо его было печально, а глаза блестели от слёз.

— Напридумывал глупостей, — нежно повторял Максим, поглаживая его руки, — творческая ты башка. Ну, ничего, ничего... Бывает. Захотелось тебе пострадать, святое же дело. Просто скажи мне, что сделать... Я все, что хочешь для тебя сделаю... Ну, скажи мне, чего бы тебе хотелось прямо сейчас, м? Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отодрал меня сейчас, как последнюю суку... — улыбаясь блестящими от слез глазами, сказал Андрей.

Максим звонко расхохотался. Это был его Андрей. Милый Ангел с дьявольски горячим телом.

— Ну что ж, — отвечал Максим, всё ещё смеясь, — видно, настало время для профилактического лечения твоей творческой депрессии.... Пройдёмте в кабинет, голубчик.

Страстно целуя его в губы, Максим увлёк его за собой в комнату.

====== 11 ======

Весь месяц Максим напряжённо работал. Он думал о расширении бизнеса в своём сегменте, и периодически сталкивался с обычной конкурентной вознёй, которая уже даже не вызывала с нем эмоций. По мере продвижения и роста его дела, он становился опытнее и предусмотрительнее.

Втайне он мечтал подарить Андрею дорогой рояль, и когда осведомился насчёт его цены, то пришёл в легкий шок. Старинный итальянский бренд, о котором он собирал информацию, производил эти рояли чуть ли не из «золота», судя по цене. Максим понял, что им нужно больше денег, чтобы жить так, как он мечтает.

Андрей никогда ничего у него не просил, и выглядел очень счастливым, имея то, что они уже имели. Но предприимчивый Макс всё никак не мог остановиться. Его честолюбие диктовало ему каждый раз все новые цели и горизонты. Он получал ни с чем не сравнимое удовольствие от финансовых манипуляций. Вложив часть денег в инвестирование крупного предприятия, он уже начал получать пусть и небольшую, но весьма ощутимую прибыль из пассивного источника.

В то же время он планировал расширение уже имеющегося бизнеса, и по полночи ковырялся в ноутбуке, занимаясь подсчетами и сметами.

Андрей подолгу играл на пианино, и Максим с наслаждением слушал его игру, и когда Андрей уставал, то он приходил в комнату Макса и сидел с ним рядом. Максиму нравились такие тихие домашние вечера, когда Андрей был рядом, читая книгу, или сидя у окна с кружкой ароматного травяного чая, который он мастерски готовил для себя и Максима.

Он вообще был из той породы людей, которые делают всё хорошо, и Максим сразу это оценил. Заворожено наблюдал ли он Андрея в процессе игры на пианино, или за готовкой или за тем, как он сочинял аранжировки, как инструктировал коллег по телефону, как он занимался любовью, в конце концов... Всё это казалось Максиму превосходным. И не только потому, что он был страстно влюблён. Просто Андрей действительно был таким. Перфекционистом до мозга костей.

Тем не менее, педантичный и аккуратный Андрей спокойно мирился с некоторыми разгильдяйскими привычками Макса. Который, к слову, изо всех сил старался походить на Андрея в плане организации рабочего процесса. Он приходил в восторг от феноменальной памяти Андрея, который наизусть помнил не только классические партитуры, но и многие интересные факты из жизни великих музыкантов. Он был своего рода ходячей энциклопедией, и Макс всегда слушал его истории с нескрываемым восхищением.

Так они прожили ещё месяц, полный счастья и взаимной любви. И хотя они оба помнили тот злосчастный день, когда из галереи «уволили» Андрея, они не обсуждали это больше.

Внимательный и бдительный Максим ревностно следил за любыми событиями в жизни Андрея. Тихо и незримо он наблюдал за ним «издалека», как хищник из своего укрытия, всегда готовый к прыжку. Даже если тот пытался скрыть какие-то неприятные моменты, Макс своими умелыми маневрами всегда узнавал об этом. Он поклялся себе, что будет защищать и оберегать Андрея во что бы то ни стало.

Близилось католическое рождество, когда в один тихий зимний вечер, Андрей вернулся из кафе «Musin». Макс рылся в бумажках, стараясь ничего не упустить, делая подсчеты по несколько раз. Поужинав вместе глубоко за полночь, они расположились у окна, попивая коньяк.

— Ты знаешь, волчонок, мне предложили новую работу, — без лишних предисловий сказал Андрей.

Макс нахмурился. Любые темы о работе Андрея доставляли ему нестерпимые душевные страдания, так как втайне он мечтал о том, что когда-нибудь Андрею вообще не придётся работать.

— И что же это? — спросил Максим, стараясь быть дружелюбным.

— В молодежном театре. Играть на спектаклях. У них есть струнный квартет, но они ещё хотели бы нанять меня отдельно и в дуэте с их скрипачом. Иллюстратором, проще говоря.

— Ниче не понял из этих терминов, — ответил Максим, — но театр – это неплохо. Что ж, я рад. И когда намечается эта муть?

— По субботам...

— Андрей... Это необходимо?

— Это не бог весть какой опыт, если честно, но...

— Но что? Что мешает тебе сидеть дома по субботам? Ведь я тоже делаю себе выходной, только чтобы побыть в тобой.

— Просто я... — Андрей замялся, — мне бы не хотелось сидеть на твоей шее...

— Так я согласен, — ухмыльнулся Макс и похлопал себя по шее, — усаживайся.

— Макс... Я не могу так...

— Почему? Что мешает тебе оставить одну работу, например, кафе... И просто расслабиться?

— Я не знаю. Это несправедливо по отношению к тебе. Это как-то неправильно, Макс.

Андрей сжал свои тонкие пальцы, и Макс искоса отметил этот жест.

— Послушай, — серьёзно сказал Макс, — мне кажется, точнее, я уверен, что каждый из нас может делать только то, что он может. Например, сколько бы я ни учился музыке или, предположим, балету на льду, я никогда не смогу достичь успеха. Даже если я буду изнурять себя тренировками 24/7. Зато если мы говорим о бизнесе, то тут я любого продам и куплю. Мне это доставляет удовольствие. Это моя мания. Врубаешься?

Андрей слегка кивнул, глядя на Макса с интересом.

— Так вот, — продолжал Максим, — твоя мания – это искусство. Я это понимаю. И ни в коем случае не пытаюсь тебя переделывать, потому что я люблю это в тебе. Но ты должен понимать, что это не всегда приносит много денег. Сколько бы ты ни старался. Ты не должен изнурять себя, чтобы пытаться заработать столько же, сколько я. Твоё искусство тонкое и особенное, оно не всегда понятно массам. У тебя просто есть ряд твоих слушателей. Твоя целевая аудитория. Будь же счастлив. Кроме того, ты также создан для...любви. И ты можешь себе позволить быть со мной. Здесь и сейчас, Андрей.

Андрей вздохнул и проникновенно посмотрел на Макса, не говоря ни слова.

— Несколько лет назад я открывал свой четвёртый магазин, — продолжал Максим увлечённо, — это та ещё история. Я взял в аренду приличное по размерам здание и отгрохал там хороший ремонт. Вложился по максимуму. Завёз туда элитный товар. Лучшее, что только мог добыть в то время. Оборудовал там хороший бар, нанял приятных людей, платил хорошую зарплату. И так далее... Но прошло полгода и вместо того, чтобы стать богаче, я становился только беднее. Магазин оказался полностью не рентабельным. Я страдал от убытков, не спал ночами, и испортил себе всю кровь на нервах. Потом, будучи уже на грани закрытия, я стал раздумывать, ну почему так? Что я сделал не так? Где я свернул не туда? Почему мои конкуренты в этом районе процветают, а я загибаюсь? И однажды ночью на меня снизошло откровение. Там не было моей целевой аудитории. Проще говоря, я дал маху со своим дорогим алкоголем и ценами в баре. Райончик там был тот ещё. Бомж на бомже и бомжом погоняет. И, знаешь что? Я решил переквалифицироваться. Я сделал там обычную рюмашку с местным дешевым пивасиком на разлив. И с тех пор поперло. У меня лучшие цены в городе. И эта зачуханная рюмашка мне приносит в день больше, чем шикарный магазин в центре. Вкуриваешь мысль мою неглубокую?

— Только не понимаю, как это можно применить к моей ситуации, — отозвался наконец Андрей.

— Да легко и просто, — сказал Максим, — не надо ждать, что на черемухе вырастут яблоки. Ты можешь делать какую-то сумму в год, это приносит тебе удовольствие, и этого достаточно. Просто надо расслабиться и получать удовольствие от жизни.

Андрей бросил на него задумчивый взгляд.

— Всё равно никто из нас не выйдет отсюда живым, — философски закончил Макс, — и всех денег ты не заработаешь. Есть ли смысл тревожиться так сильно о том, чего мы изменить не в силах?

— Это прозвучало как десять Жориков из десяти, — рассмеялся Андрей.

— Я лучше знаю, как нам жить, — произнёс Максим значительно, — просто верь мне. Я собираюсь сделать нас богатыми. Ты просто должен расслабиться и делать то, что ты можешь и то, что ты хочешь. В конечном итоге наша общая цель — это быть счастливыми. И мне хотелось бы, чтобы ты понимал это.

— Я это понимаю, милый... Но меня беспокоит то, что я... Я уже так долго пользуюсь твоими средствами и вообще всем, что ты даёшь мне... И это доставляет мне страдания. Я никогда не жил так прежде...

— Ну что ж, — отвечал Максим, раскурив сигарету, — значит, настало время начать. Я бы не жил с тобой, если бы видел, что ты продажная шкура, Андрей. У меня уже были такие. Подробности опустим. Мертвое навсегда останется мертвым. Но, поверь, это не так-то просто — прокатиться на моей шее. Я должен дать тебе зелёный свет для этого. И раньше я не давал этого никому. Но ты... Это отдельная тема. Ты особенный. Поэтому с тобой я согласен на все. По той простой причине, что я понимаю тебя и твою жизнь.

— Ты хотел бы, чтобы я работал только в «Musin»?

— Где пожелаешь... Я не могу посадить тебя на цепь, как бы мне этого ни хотелось. Я могу только выразить мои пожелания. Но они тебе не понравятся.

— Почему же?

— Ты согласишься всё время быть дома?

— Н-нет...

— Ну вот, и я о том же. Было бы бесчеловечно – лишить тебя любимого занятия и публики. Ты закиснешь от тоски.

— Это правда.

— Поэтому делай, что считаешь нужным. Но не забывай о том, что теперь я – твоя семья. Впустив тебя сюда однажды, я впустил тебя не только в мой дом, но и мое сердце, в мою душу... Раз и навсегда.

— Максим... Я... Я не знаю, что сказать... просто... Мне часто кажется, что я недостоин тебя...

— Это я тебя недостоин, — отрезал Максим.

— Нет же!

— Просто посмотри, где ты и где я, — серьёзно сказал Максим, — ты такой талантливый, можно сказать, гениальный человек с прекрасным образованием, живешь с парнем, который даже не закончил университет и владеет пьяной лавочкой. Я даже Канта не читал. И Бетховена от Баха не отличу. О чем ты вообще можешь со мной разговаривать, ума не приложу... У меня что ни день, то какие-то разборки или грызня с конкурентами. И повсеместная грязь, страх, паранойя, а порой и просто кровавый махач табуретками. Я расчётливый и ужасно грубый ублюдок, который думает только о деньгах. Ну что, чувствуешь разницу? По-моему, она более, чем очевидна.

— А я, — мечтательно его слушая, ответил Андрей, — тридцати семилетний неудачник, который работает за еду, и в перерывах почитывает серьёзные книжки, от которых жизнь становится только горше. Я не стал вторым Рихтером, и максимум, что я могу, это клепать дешевые аранжировки и сносно лабать на рояле для рабочих в подпитии. Я все время летаю в облаках и ратую за все человечество, а по сути я просто неудавшийся эксперимент Господа Бога, который и сам не знает, что со мной теперь делать. Мне не пробиться на большую сцену за неимением амбиций и деловой хватки, а теперешнее мое профессиональное положение меня и вовсе угнетает. Я просто унылое говно.

— Вот и отлично, — сказал Максим воодушевленно, — а по мнению нашего общего знакомого Аркаши, я – конченный отморозок, у которого в шкафу гранаты, и психушка по мне плачет, а ты – шлюшка-сосушка, при чем, самая дешёвая. Так что, нормалёк. Мы походу прекрасная пара. Не парься. Мы достойны друг друга.

Андрей рассмеялся. Долго и заразительно. Так, что Максим, оставив свой менторский тон, тоже залился смехом. Обстановка разрядилась. Они посмотрели друг на друга, снова разражаясь приступом хохота.

— В его мокрых фантазиях ты – настоящая зажигалка, — смеясь, говорил Максим, — я аж возбудился весь, когда он мне их живописал.

— Он написал мне, что ты – клинический психопат, — сказал Андрей, заливаясь смехом, — и у тебя уже кровавая дорожка из трупов за спиной.

— Ну, конечно! — воскликнул Максим, — и ещё я – людоед. Хочешь, за жопу укушу?

Андрей снова разразился таким приступом смеха, что у него слёзы выступили на глазах.

— Он с фантазией парень, — не унимался Максим, — не зря галерею держит. От его влажных комментов я чуть прямо там не спустил.

— Хорошо, что ты задал ему трепку, — внезапно став серьёзным, сказал Андрей, — честно говоря, он меня просто достал. Он такой... гадкий.

— Да так себе трепка была, если честно, — улыбаясь, ответил Максим, — у него здоровья нет на нормальную драку. Просто не вывезет.

— И тем не менее! — воскликнул Андрей, — с тех пор его как ветром сдуло...

— Я надеюсь, — серьёзно сказал Максим, — в театре не найдётся какого-то нового Аркаши... Не смею об этом мечтать, но искренне на это надеюсь.

— Что бы ты там ни думал, Макс... Но я не даю им повода...

— Я знаю.

— Ни до тебя, ни, тем более, после, — продолжал Андрей, — я клянусь тебе...

— Я верю тебе, солнце.

— Я никогда не был с ним... — смущённо произнёс Андрей, глядя на Макса в упор.

— Я знаю.

— Поэтому всё, что он говорит... это...

— Да дерьмо это собачье, вот что, — отрезал Максим, — его грязные сны. Только и всего.

Андрей облегченно вздохнул.

— Послушай, Андрюш, я ведь не имбецил. Хотя иногда я так выгляжу. Просто имидж такой.

Максим изобразил идиотскую мину.

— Так проще, понимаешь? — тихо продолжал Максим, — мне приходится иметь дело с разными людьми. И некоторые из них понимают только тупую грубую силу. В этой игре нужно всегда быть в тонусе. С ублюдками можно говорить только на их языке. И его я выучил в совершенстве. Гораздо лучше их. Поэтому, если иногда меня и несёт по бездорожью, то это чаще всего тоже тонкий расчёт. Поэтому тебе не нужно оправдываться. Я знаю, кто ты и что ты. У меня есть своё суждение о людях.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал Андрей.

— Такого вот, людоеда? — с улыбкой поинтересовался Макс, снова скорчив рожицу.

— Со всеми потрохами, — прошептал Андрей.

— Кажется, я проголодался, — тихо смеясь, сказал Максим, — иди-ка сюда, моя сладкая добыча....

Максим увлёк Андрея к себе на колени, жадно впиваясь в его губы долгим и проникновенным поцелуем, от которого у пианиста мутился рассудок и внутри разгорался невиданной силы огонь. Разгоряченный Максим, непрерывно целуя своего возлюбленного увлёк его в спальню, где на деле, а не на словах, доказал ему всю свою любовь и страсть.

В последнее время Максим открывал для себя свои самые сокровенные желания, которые он долгое время мечтал воплотить с Андреем. Гибкое и податливое тело Андрея с благодарностью принимало его ласки, но у Максима была одна очень странная и навязчивая фантазия, без воплощения которой он не чувствовал себя до конца удовлетворённым.

В момент их ласк и объятий, Максим начинал шептать на ухо Андрею о своих тайных мечтах:

— Ты знаешь, о чем я думал, когда мы в первый раз встретились в кафе и ты сидел передо мной, рассказывая мне о твоих планах?

— О чем же? — улыбаясь, спрашивал Андрей, нежно его целуя.

— Я представлял, как после нашего разговора мы выходим на улицу, и ты заводишь меня за угол в какую-то подворотню, властно ставишь меня на колени и говоришь:

— Я хочу, чтобы ты отсосал у меня сейчас, Максим, — а я такой: «дааа...», и потом ты бы обхватывал мою голову и жестко трахал меня в рот, а потом кончал мне на лицо. А потом мы целовались...

— Максим... — тихо рассмеялся Андрей.

— Что? — смущённо улыбнулся Макс, — смешно, да?

— Я просто представил, как бы всё это реально выглядело в нашу первую встречу... «Дайте денег на благотворительность, а потом, пожалуйста, отсосите, спасибо, о, вы так любезны, до свидания, до новых встреч.» О, боже, это какой-то арт-хаус...

— Жееесть... — рассмеялся Максим, поглаживая его по груди, — и, знаешь, эта фантазия меня с тех пор не оставляла... Каждое утро после пробуждения, я мечтал об этом. У меня же, можно сказать, день пропадал зря, если ты меня с утра жестко не пользовал в рот в моих мечтах. Как шлюху... Мне нравилось, чтобы ты мной в тот момент владел до конца. И когда в те деньки будучи на работе, я иногда орал на подчинённых, или грызся с конкурентами, или проворачивал какие-то хитрожопые схемы и махинации, я всегда думал, что это только тут я такой властный и крутой босс. А на самом деле я просто Андреев раб, которого ты можешь использовать как хочешь...

— Максим.... — смущённо улыбался Андрей, — ты просто чудо какое-то.

— Я самый извращенский извращенец, да?

— Почему же... Мне нравится твоя фантазия...

Андрей гибко перевернулся на бок, глядя Максиму в глаза.

— Ты мог бы со мной её воплотить? — стесняясь, спросил Максим, — прямо сейчас?

— Мы пойдём в подворотню?

— Да нет же... Тут...

Андрей улыбался, прикусывая губы. Он загадочно молчал и поглаживал Макса по лицу.

— Я не могу больше терпеть, — прошептал Макс, перевозбудившись от собственных мыслей, — возьми меня, милый, возьми меня в рот прямо сейчас...

Он властно приподнял Андрея с кровати и, проводив его в угол комнаты, впечатал его лопатками в стену. Опустившись перед Андреем на колени, он облизнул губы и подобострастно посмотрел в глаза пианиста снизу вверх. Возбужденный Андрей мягко надавил на его голову, глядя на него из-под опущенных ресниц. В этот момент он был особенно красивым, и Максим, отмечая про себя это обстоятельство, послушно раскрыл губы, пропуская подрагивающий от возбуждения член Андрея в рот.

Максим обнял Андрея за ягодицы и с силой притянул его к себе, впуская его член больше, чем на половину. Он новых и необычных ощущений он едва не подавился, но Андрей властно надавив на его затылок, прошептал:

— Вот так, вот так, глубже...

Макс мягко пропустил его внутрь, одновременно впиваясь пальцами в его ягодицы и толкая его навстречу себе. Склонный к нежности Андрей не сразу смог поддаться этому порыву, но Макс был так настойчив в своём безумии, что у пианиста не оставалось выбора. Он схватил волосы на затылке Макса, и с силой насадил его ртом на член. Максим оценил этот жест и тихо застонал от возбуждения. Андрей, немного поколебавшись, всё же решил дать ему то, что он хочет. Да и дикая страсть Макса передавалась ему так, что сопротивляться было бесполезно.

Он, уже не стесняясь, толкался в мягкий Максов рот, откинув голову назад. Макс был послушным и усердным в своём занятии, принимая член Андрея, он с упоением смотрел на реакцию Андрея снизу вверх, наслаждаясь этим. Андрей стонал и вскрикивал, подначивая Макса словами:

— Вот так, мой мальчик, возьми глубже, ещё, вот так... Отсоси у меня... Моя маленькая шлюха, я хочу тебя...

А Макс и рад был стараться, заглатывая член Андрея полностью, заставляя его шлепать яйцами по подбородку. Потеряв контроль, Андрей вцепился в невиданной силой в шевелюру Макса, пользуя его именно так, как тот и просил, до выступивших слез на глазах.

Максим кайфовал от этой новой для них ситуации, чувствуя себя самой последней и грязной Андреевой шлюхой. Он не вдавался в психологические аспекты своих желаний, но смутно понимал, что ему просто хотелось принадлежать Андрею до конца, до последнего волоска, и отдавать ему всего себя без остатка.

Неизвестно сколько времени длилось это безумие, но в какой-то момент Андрей громко вскрикнул, после чего сдавленно застонал, шепча:

— Максим, Максик... Я сейчас, я сейчас... я кончу сейчас, малыш....

Вопреки всем его ожиданиям, Макс не вынул член изо рта. Он с упоением глотал, чувствуя, как перенапрягшийся член Андрея дрожал у него во рту, извергая потоки семени.

— Максик, так сладко, так сладко.... — шептал Андрей, обессилено отпуская его голову, — так хорошо... Сладость моя... ты такой... такой...

Максим поднялся с колен, прижимая Андрея к стене, и влажно целуя его рот. После чего он мягко уложил его на постель, целуя всё его тело. Андрей, изнемогая от Максовых рук и губ, был нежен и податлив, позволяя возлюбленному делать с ним всё, что заблагорассудится.

Максим перевернул его на живот, и раздвинув его половинки, стал страстно вылизывать его, от чего Андрей громко выкрикивал его имя, и мял в руках подушку. Максим лизал его, время от времени покусывая его округлые упругие ягодицы. После чего, резко перевернув его на спину, и захватывая его бёдра, он толкнулся внутрь. Андрей послушно помог ему, шепча безумные слова и дрожа от возбуждения.

— И об этом я тоже мечтал там, в кафе, — хрипло шептал Макс, вгоняя в него член, — прямо там, когда ты смотрел на меня своими прекрасными глазами... Я тебя трахал там, милый, как свою сучку, я думал только об этом...

— Максим... Любимый мой... Ещё, ещё, глубже... — шептал Андрей в беспамятстве.

— И на том концерте... — продолжал хрипло Максим, — я готов был отыметь тебя там, на заднем дворе. Сорвать с тебя твои сценические тряпки и трахнуть тебя, милый. Ты понятия не имеешь, о том, какой ты красивый...

— Максим, аааах, ещё, вот так... Возьми меня... — шептал Андрей, крепче обхватывая его ногами.

— Я люблю тебя... люблю тебя! — выкрикнул Максим, чувствуя приближение оргазма.

— Максим, любимый! — одновременно в ним вскрикнул Андрей, — вот тааак, дааа...

Максим, толкнувшись в последний раз, с силой подхватил Андрея и, прижав его к себе, бурно кончил внутрь него. Андрей тяжело дышал и шептал ему нежные слова, в промежутках целуя его лицо. Максим обнимал его, укладывая рядом с собой. Несколько минут они лежали, пытаясь прийти в себя. Максим притянул к себе возлюбленного, нежно целуя его в губы.

— Каждый раз я чувствую, как умираю и рождаюсь снова рядом с тобой, — прошептал Андрей, — ты – моё самое большое безумие...

— Я просто люблю тебя больше жизни, — ответил Максим, — я никого и никогда не любил прежде. Теперь я понимаю это...

— И я, — отвечал Андрей мечтательно, — я никогда не чувствовал ничего подобного прежде... Максим... Почему, почему ты такой?

— Какой? — улыбнулся Макс, — извращенский извращенец?

— Глупый, — прошептал Андрей, — ты даже не знаешь, какой ты на самом деле. Ты очень благородный человек. Просто ты хочешь казаться подонком. Но я тебя не виню.

— Для наших врагов я и буду подонком, — отвечал Максим, — но не для тебя...

— Я знаю, знаю...

— Ну вот, — Максим крепче обнял его, — и теперь ты знаешь о моих маленьких грязных секретиках...

Они рассмеялись. Андрей поцеловал Макса в щёку и ответил:

— Не такие уж они и грязные...

— Ух ты, — Максим прикусил губы, — значит ты ожидал большего? Я тебя разочаровал?

— Нет, — улыбался Андрей, — каждый раз тебе удаётся приятно удивить меня. А сегодня это вообще было нечто...

— Я же говорил тебе, что я полон сюрпризов, — ответил Макс, смеясь.

Звонко чмокнув Андрея в нос, он прошептал:

— А у тебя были какие-то мечты обо мне, пока мы не были вместе?

— Да... — тихо отвечал Андрей, укладывая голову на грудь Максу.

— Например?

— Я мечтал, что мы поедем в Европу и там поженимся, — невозмутимо отвечал Андрей, — ты подаришь мне кольцо и я умру от счастья.

— Блин, ты это серьёзно? — ошарашено спросил Макс, нервно рассмеявшись, — вот так прямо и мечтал?

— Да, я знаю, что я чёртова сумасшедшая Золушка, и у меня инфантильное сознание. Но я и правда думал об этом.

— Эй, эй, харе этих терминов! Выдумал чего. «Инфантильное сознание»... Подумать только! Очень хорошая и правильная мечта. Это только у меня одни потрахушки в подворотнях на уме. Всё очень прозаично...

— Ну... об этом я тоже мечтал, практически круглосуточно, — рассмеялся Андрей, — я же не деревянный. Разве можно было устоять, увидев вот эти очаровательные янтарно-карие глаза? Эту обаятельную улыбку? Или вот эту хулигански вздёрнутую верхнюю губку? А этот упрямый властный подбородок? Этот ровный чудесный носик? А эти сильные руки в татуировках, готовые тебя мять, сжимать, обнимать, ласкать...? Или вот это подтянутое тело, которое одним своим видом обещало головокружительные ночи? Или твою быструю походку, порывистость, страстность, которая прорывается наружу, как бы ты ни пытался это скрывать? Я был очарован тобой, Максим...

Макс, смущённо улыбаясь, слушал его очень внимательно.

— А в тот вечер, когда ты намекнул мне о чувствах, я просто улетел, — продолжал Андрей мечтательно, — я играл и пел только для тебя. Этот мир больше не существовал для меня. Только ты. Я думал, о боже мой, Макс ревнует меня, он чувствует что-то ко мне, я ему нравлюсь. Я даже поверить не мог, что такой парень, как ты, может обратить на меня внимание.... Когда я поцеловал тебя там, на заднем дворе, я чуть умом не тронулся от того, как сильно хотел тебя... Целиком и полностью, здесь и сейчас. А твой запах... Ты даже не осознаешь, как хорошо ты пахнешь.

— Почему ты думал, что я не могу обратить на тебя внимание? — спрашивал Макс, таящий как кусок масла на солнце от его слов.

— Потому что... Потому что... Нууу, во-первых, ты моложе меня, во-вторых, ты не из моей среды, в-третьих... Всё это казалось мне таким нереалистичным... Как сказка. Ты пришёл в мою жизнь, такой живой, подвижный, свежий, агрессивный даже... Я и мечтать не смел о тебе. На меня же большей частью кидались такие, как Аркадий и ему подобные денежные мешки из околокультурной среды. Ты даже не понимаешь, насколько все они мне противны. Я их ненавижу. Лучше уж быть одному. К тому же, в моей жизни ведь есть Музыка. Это хорошая сублимация....

Максим мягко прикрыл ему рот рукой. Потом нежно обнял его и поцеловал в губы долгим и проникновенным поцелуем.

— Мне неважно, что было до меня, — прошептал ему Максим, — ты не обязан исповедоваться, я не твой падре, я люблю тебя больше всего на свете, и я знаю, какой ты на самом деле, мой странный и дикий бродяга между мирами.

— Я люблю тебя, Максим, — прошептал Андрей, — и, я думаю, что я влюбился в тебя без памяти ещё в тот вечер, когда ты пришёл в кафе... Просто я не решался себе самому в этом признаться...

— И я люблю тебя, мой цветок... И моя любовь к тебе никогда не изменится. Где бы ты ни был.

— Я всегда буду с тобой, Максим, — тихо сказал Андрей, обнимая Макса, и целуя его глаза.

====== 12 ======

На католическое рождество Андрей играл в костёле на органе во время богослужения. Максим всегда хотел побывать там, чтобы послушать «настоящий орган» и, конечно же, поглазеть на католиков, которые ему казались людьми из «другого» мира. От пьянящего запаха старого костёла, великолепия и возвышенности его убранства, а главное от той неземной музыки, которую играл Андрей, Максим возносился в небеса и терял связь с реальностью.

Морозный воздух и легкий снежок, мягко кружащийся в свете уличных фонарей, привносили в этот дивный вечер ещё больше волшебства. После ужина в тихом и очень респектабельном ресторане, весёлые и счастливые, они вернулись домой, чтобы провести этот вечер вместе.

Максим откупорил бутылку Chateau L’Eglise-Clinet, которую специально берег для этого случая, и элегантно наполнил вином бокалы для себя и Андрея.

Они расположились на своём любимом месте, в креслах у большого окна с видом на заснеженные крыши ночного города. Андрей, загадочно улыбнувшись, сказал, что хочет показать что-то Максу. Тот удивленно согласился, теряясь при этом в догадках. Андрей извлёк откуда из кармана маленькую коробочку, из которой в полумраке комнаты сверкнул толстенький плетёный золотой браслет. Изящным движением застегнув его на кисти Максима, он сказал:

— Это тебе, любимый.

Макс, задохнувшись от волнения, стал рассматривать подарок. Браслет был сделан добротно, даже раритетно, судя по всему, это была ручная работа. Тонкие золотые нити переплетались друг с другом в кельтском стиле. К нему была пристёгнута маленькая подвеска с гравировкой, в тонкой вязи которой Максим рассмотрел первые буквы их имён. Его охватили смешанные чувства. С одной стороны, он был безумно счастлив, а с другой – судорожноприкидывал в голове сколько же Андрею пришлось скопить денег, чтобы это купить. Бизнесмен и торговец в нем не умолкал ни на минуту, и с этим трудно было что-то поделать.

— Тебе нравится? — робко спросил Андрей, глядя на Макса с нежностью, — это ручная работа. Один из знакомых Санни, хороший ювелир, сделал это для тебя на заказ.

— Андрей... Это просто супер-круто выглядит.... У меня нет слов... Спасибо.

Задыхаясь от нахлынувших эмоций, Макс присел перед ним, стискивая его в объятиях.

— Кстати... У меня тоже есть кое что...

Макс быстро достал из кармана темную бархатную коробочку, и подал её Андрею.

— Я надеюсь, что оно такое же, каким было в твоих снах, — загадочно сказал Максим.

Андрей раскрыл коробочку, осторожно извлекая из неё золотое, инкрустированное мелкими бриллиантами по окружности, кольцо. От восхищения он не мог вымолвить ни слова, и только изумлённо смотрел на Максима.

Макс взял у него кольцо и осторожно надел его Андрею на безымянный палец. И тут же радостно воскликнул:

— Я угадал размер, иееес! Ах, я чёртов гениальный ублюдок!!

— Максим! — со слезами умиления, рассмеялся Андрей, — оно просто шикарно... Спасибо, любимый.

— Теперь ты мой, Шопен, — улыбаясь, говорил Максим и поцеловал его руки, — мой, мой и только мой.

— Всегда твой... — сияя от счастья, ответил Андрей, — всегда... всегда...

Максим не дал ему договорить, впиваясь в его губы пьянящим поцелуем.

...За окном медленно кружил легкий снежок, а полная желтая луна, проглядывая из-за туч, мягко улыбалась им с небес, обещая долгую ночь.


Спустя несколько дней Максим вернулся домой раньше обычного. Накануне Андрей говорил ему, что сегодня у него будет только репетиция в кавер-бэнде и никакого концерта. Поэтому уставший Максим разогрел себе ужин, и принялся за работу, стараясь закончить её акурат к возвращению Андрея, чтобы провести остаток вечера и ночи вместе.

В последнее время он чувствовал себя хотя и менее уставшим, чем раньше, но всё же он с нетерпением ждал новогодних выходных, потому что ему хотелось провести их с Андреем в абсолютном безделье и праздности.

Увлечённо изучая информацию в своём ноутбуке, Максим не заметил как пробило два часа ночи, а Андрей всё ещё не возвращался. Максим удивленно посмотрел на часы, начиная нервничать. Время было позднее, и любая репетиция, какая бы она ни была, должна была закончиться, так или иначе.

Отправив несколько сообщений Андрею, он снова попытался вернуться к работе, но гнетущее чувство беспокойства не покидало его. С нетерпением глядя на телефон, он не выдержал и позвонил Андрею. К его изумлению телефон оказался выключенным. Максим ещё больше разнервничался и молниеносно побежал к шкафу, чтобы проверить вещи Андрея. Хотя это и было лишённым смысла занятием, так как в последнее время между ними царили тишь да благодать, и Андрею просто не было смысла уходить.

Все вещи оказались на месте. Ну, где же он, в таком случае? Максим подумал, что он, возможно, забыл дома телефон, и тот разрядился. И эта мысль заставила его безуспешно пробегать по квартире минут пять, обыскав все тумбочки и шкафчики в поисках телефона.

Его не оказалось нигде. И, уже реально взвинченный Максим, не находил себе места от беспокойства. Он судорожно пытался вспомнить, что говорил ему Андрей накануне, и что он, в силу своей невнимательности, мог пропустить мимо ушей. Но ничего такого ему на ум не приходило. Он помнил только о предстоящей Андрею репетиции, и это всё.

Может быть, он вернулся раньше, и... Не дождавшись Макса, решил отправиться на свою квартиру? Хотя, зачем... Ведь его пианино уже давно было здесь... Что ему делать-то там? Может он захотел снова поспать на своей циновке, как «цветок лотоса», чтобы увидеть свои «сны наяву»? Но почему он ничего не сказал и отключил свой телефон? Кто его знает, что могло взбрести в его творческую башку... Он же с приветом... А это значит... Это значит, что надо проверить квартиру!

Сказано — сделано. Быстро нацарапав записку за клочке бумаги: «Я уехал тебя искать. Жди меня дома. Включи телефон.», он выскочил из квартиры. Через пятнадцать минут Макс уже мчался на машине в район квартиры Андрея, сжимая мокрыми от волнения руками, руль. Пулей он взлетел на второй этаж и, прислушавшись, позвонил в дверь. Ответа не последовало. Он позвонил ещё, и ещё, и ещё, и ещё бесчисленное количество раз. За дверью не было ни звука, ни каких-либо признаков жизни. Макс изо всей силы постучал кулаком в дверь, практически высаживая её. Ответа не последовало.

Ключей у него не было. Единственный экземпляр был у Андрея, который тот когда-то давно забросил в дальний карман своего рюкзака, и так и таскал его с собой, не вынимая. А рюкзак он взял с собой на репетицию... Максим знал, что он не бывает на квартире, он просто позабыл про этот чертов ключ. В то же время, Максим чувствовал, что Андрея здесь нет и не было давно.

Он прислонился к двери лбом, подложив под него руку.

Что происходит? Что с Андреем? Где он?

Сердце подсказывало Максу, что Андрей не мог уйти от него так просто. Это невозможно. Это нереально по всем земным и космическим законам. Что-то случилось... Но что? Он стал судорожно размышлять, куда ещё мог пойти Андрей. Может быть, он сегодня играет в кафе? И, быть может, он говорил об этом Максиму, но тот просто позабыл? Максим посмотрел на часы. Было почти три часа ночи. Поздновато для кафе... Нет. Этот вариант отпадает.

Сердце Максима колотилось как бешеное. Он не мог даже сосредоточиться, чтобы подумать.

«А что, если он всё ещё на репетиции? Может быть, у него просто разрядился телефон, и он потерял счёт времени? Или они решили забухать бэндом? Может быть, у кого-то из них день рождения? И почему я туда сразу не поехал?...»

На бегу Макс вспоминал адрес театра, где бэнд арендовал помещение. Он направился туда, размышляя о том, правдоподобна ли эта версия. Припарковавшись на площадке у театра, он побежал к чёрному входу, но ещё издалека заметил, что театр уже закрыт. Безуспешно подёргав дверную ручку, раздосадованный Максим готов был выломать дверь от гнева и обиды.

Он снова подумал о кафе. Мало ли, что могло произойти, может быть, сменился график, и Андрей был вынужден выйти на работу внепланово? Это была неправдоподобная идея, но выхода не было.

И от безысходности он всё же решил проверить кафе. Чем черт не шутит, может быть, там что-то случилось, как знать. Террористы захватили весь персонал в заложники, рухнул потолок и замуровал их внутри, случилась эпидемия птичьего гриппа и всех госпитализировали, или ещё какая-то редкая и из ряда вон выходящая хрень, достойная сюжета абсурдистской пьесы. Максим был готов поверить в какой угодно абсурд, лишь бы не думать самое плохое...

В кафе его встретил только полупьяный сторож, который сообщил, что все уже давно разошлись, а «музыканта сегодня вообще не было». С упавшим сердцем, Максим впрыгнул в автомобиль и помчался домой, непрерывно названивая на выключенный телефон Андрея. Который все время сообщал ему, что «абонент – не абонент».

Быстро пролетая по ночным улицам, Максим молча молился Богу, как умел. Обычно он был далёк от религии, но когда его припекало, он начинал горячо молиться своими словами. И, как правило, это срабатывало.

«Бог. Помоги мне! — повторял мысленно Максим, — пожалуйста, Бог. Пусть с Андреем все будет в порядке! Я был плохим человеком, Бог. Я знаю. Но я обещаю тебе, что я больше так не буду. Я брошу пить. Я отдам половину денег на благотворительность. Нет, все деньги. Всё забирай. На сирот, на стариков, на бедных. Только верни мне Андрея. Пожалуйста, Бог. Я не буду больше заниматься спиртным. Просто скажи мне, что ты хочешь взамен. Я буду заниматься хорошим бизнесом. Ты слышишь меня, Бог? Я обещаю тебе. Бери, что хочешь. Только Андрея верни. Пожалуйста, пусть он будет дома.»

Еле дождавшись лифта, Максим вломился в собственную квартиру, крича с порога:

— Андрей! Ты дома!?

Но ответа не последовало.

В состоянии смятения Максим присел на диван в комнате, даже не раздеваясь. От досады хотелось плакать или убить кого-нибудь. Он трясся от нервного напряжения и не мог усидеть на месте. Он исчерпал все логические аргументы, почему Андрей не отвечает, и почему он пропал, и теперь в его голову лезли самые нелепые догадки и предположения.

Проще было не думать вообще, чем вариться в этом дерьме. Макс прошёл на кухню, сбрасывая куртку находу. Сварив себе крепкого кофе, и расположившись на своём любимом высоком табурете, он закурил, погрузившись в раздумья.

Внезапно до него дошло, что, в сущности, он знает об Андрее так мало. Ни кто его родители, ни где они, ни где он может ещё обретаться... А если случилось что-то серьёзное? Что тогда? Макс мысленно ругал себя последними словами за то, что он был так невнимателен к Андрею. За то, что так часто был занят на работе, и игнорировал его попытки сближения.

Сердцем он чувствовал, что случилось что-то плохое, но всеми силами отгонял эти мысли. Ну не мог Андрей поступить с ним так мерзко и подло, чтобы уйти куда-то и просто выключить телефон. Скорее уж земля перестанет вращаться, чем это случится.

В лучших традициях жанра, Макс обзвонил все больницы, где каждый раз ему давали отрицательный ответ. Когда дошла очередь до списка номеров телефонов моргов, Максим глубоко вздохнул и схватился за голову. Звонить туда было настолько страшно, что он никак не мог решиться на это.

Приговорив три кружки кофе и закурив их бесчисленными сигаретами, Макс всё же позвонил. Но, к счастью, везде ему дали отрицательный ответ.

Позвонить в полицию? Пустая затея. Пока они составят заявление, пока начнут искать... Пройдёт не меньше, чем три дня. Особенно неохотно они будут искать взрослого здорового мужчину. Только рукой махнут и посмеются. Сам найдётся. Чё ему сделается...

Нужно было что-то делать. И как можно скорее.

Время пролетело незаметно. С удивлением Макс увидел, что за окном уже светло, наступило утро. На часах было 8 утра.

Храбрый, и по обыкновению отчаянный Максим, внезапно почувствовал себя таким слабым и беспомощным, что ему хотелось разреветься от злости. Никогда прежде он ещё не ощущал такого сильного страха и щемящего сердце ужаса.

От отчаяния ему хотелось выть. Он не мог найти ни единой зацепки, которая бы могла помочь ему разыскать Андрея, и от этого он ещё больше злился. Он даже не был близко знаком с его друзьями и коллегами. Мельком он видел только несколько из них, когда забирал Андрея с репетиции. Со скрипачом он курил пару раз, но его номера телефона у Макса не было. Максим судорожно перебирал в голове всех Андреевых друзей и знакомых, которых ему когда-либо доводилось видеть, находясь при этом на краю буйного помешательства от осознания собственного бессилия.

И тут его осенило. Санни! Точно! У него же есть его номер! И как он раньше об этом не подумал!! И наверняка он знает всех в тусовке Андрея! Дрожащими от нетерпения руками, он быстро отыскал номер приятеля и позвонил ему. Нервно теребя в пальцах разорванную по краям салфетку, Максим вслушивался в гудки вызова, казалось, целую вечность.

— Приемная церкви макаронного монстра! Слушаю вас! — послышался бодрый голос Санни на том конце провода.

— Алло, Санни!? — нервно крикнул ему Макс громче, чем рассчитывал, — это Макс, помнишь меня?

— Здорово, Макс, как сам? — скороговоркой проговорил Санни всё тем же бодрым голосом.

— Андрей не звонил тебе вчера или... сегодня?

— Да нет, я уже его сто лет не видел, — отвечал Санни, — я думал, он с тобой. А что случилось?

Максим чувствовал как всё его тело охватывает мелкая дрожь. От отчаяния он был готов проломить кулаком стол. Задыхаясь от бессильной ярости, он с трудом мог говорить, и только ответил:

— Мне нужна твоя помощь...

— Макс, что случилось? Ты где? — взволнованно спросил Санни.

— А ты?

— Я в мастерской, тут на углу от...

Санни быстро стал диктовать адрес, который Макс запоминал и уже прикидывал маршрут. Говорить и объяснять что-либо у него уже не было сил. Он только пообещал Санни, что он скоро будет на месте, и сбросил звонок.

Он слабо верил в то, что друзья Андрея могут как-то помочь, но, в то же время, у него не оставалось других вариантов. Во всяком случае, они могли располагать хоть какой-то информацией о вчерашней репетиции Андрея.

Через полчаса Максим кое-как припарковавшись, нашёл вход в полуподвальную мастерскую, которую арендовал Санни с приятелями. Еле держась на ватных ногах, Максим толкнул дверь и, оказавшись в небольшом предбаннике, в полумраке прошёл вперёд. Нащупав дверную ручку, он широко открыл дверь, чуть не свалив ею с ног самого Санни, который шёл его встречать.

Поддавшись какому-то странному порыву, Максим кинулся к нему, и схватил его за плечи под влиянием чувств.

— Санни, Санни... — повторял он, нервно впиваясь пальцами в его плечи.

— Максим! Макс!! Тихо, тихо, что случилось?! Максим!

Санни пятился назад, не в силах сдержаться под напором Макса, который походил на сумасшедшего.

— Санни, Санни... Наконец-то я нашёл тебя... — повторял Максим, не отпуская его плечи.

— Максим, тихо, всё хорошо, всё нормально, я тут, успокойся, пожалуйста, всё хорошо... Ты меня слышишь? Максим...

— Санни, это пиздец, пиздец... — повторял Максим, двигая его по комнате.

— Твою ж мать, Макс!! Максим!! Что случилось? Ты можешь мне сказать?!

Санни с силой обхватил его предплечья. Это возымело действие. Максим остановился и в упор посмотрел в широко раскрытые голубые глаза Санни, который выглядел обеспокоенным. Он бегло осмотрелся по сторонам и увидел, что в помещении кроме его друга было ещё несколько скульпторов. Парни и девушки, оставившие работу в момент Максова появления, удивленно и молча, смотрели на этот концерт. Вокруг располагалось огромное количество скульптур и их частей, материалов, и художественных принадлежностей. Всё, что находилось в комнате, включая Санни и его друзей, было перепачкано гипсом, глиной и краской. А сам Санни был пыльным и взъерошенным со следами мела на носу и щеке. Максим только сейчас заметил, что он весьма невысокого роста, почти на голову ниже Максима, и очень хрупкого сложения. В своём грязном рабочем комбинезоне он походил на домового эльфа.

— Андрей пропал, — смог только выпалить Максим, едва держась на ногах от волнения и усталости.

Скульпторы испуганно переглянулись.

— Ребят, сгоняйте покурить, — своим звонким голосом попросил их Санни, — там вроде распогодилось.

По молчаливому согласию все шесть человек покинули помещение, тихо переговариваясь на какие-то отвлечённые темы. Санни подвёл Максима к какому-то древнему креслу, и усадил его на старую подушку. Потом он быстрым движением включил замызганный краской электрический чайник на столе, и вернулся к Максиму.

— Как пропал? — наконец спросил он, глядя на Макса во все глаза.

— Вчера ушёл на репетицию и до сих пор не вернулся.

— Телефон молчит, я так понимаю? По больничкам звонил?

— Да.

— Вы ссорились?

— Нет.

Максим бессмысленно вертел в руках пачку сигарет, не зная, что с ней делать.

— Кури тут, — сказал ему Санни, — они вышли, чтобы дать тебе возможность успокоиться.

— В котором часу он ушёл? — спрашивал Санни, похлопывая себя по карманам в поисках сигарет.

— Вечером... Я не знаю точно. Возможно в шесть или в семь...

— А что за репа у него? Кавер-бэнд?

— Да.

— Дай подумать...

Санни сделал глубокую затяжку и побрел в сторону вскипевшего чайника. Через минуту он уже подал Максу пыльную, под стать всему интерьеру, кружку горячего чая со словами:

— Она чистая. Пей. Чай поганый, но другого сегодня нет, прости.

Максим послушно принял из его рук кружку, и обхватив её руками, затих в безмолвии, глядя в одну точку.

— Эй, приятель, не отключайся, — пощёлкал пальцами перед его носом Санни, — щас я прозвоню пару человек. Ты чаёк пей.

Белокурый малыш Санни быстро расхаживал по комнате, копаясь в адресной книге телефона. Вскоре он уже разговаривал с кем-то, а Максим в большом напряжении следил за ним глазами.

— Алло, Серёг, это Санни, здорово... Санни, говорю! Алло! Ты спишь там или чё? Серёг, блин, говори разборчивее... Ты бухой чтоль? Девять утра, ё-маё, позорник... Алло, блин, не пойму нихрена, что ты там морозишь... Ладно, пошёл в жопу.

Санни сбросил звонок и тут же стал выискивать следующий номер. Перед глазами у Максима от голода и усталости кружились мошки.

— Алло, Кот, здорово, это Санни, как сам, чувак? — на одном дыхании тараторил Санни, — лол, я рад, что мой номер у тебя записан. Короче, слушай, ты ж вчера был на репе? На какой? Ну, кавер бэнд. С Андреем где. Понял, да? Ладушки. Слышь, а Андрей вчера был? Точно? А во сколько вы закончили? В одиннадцать? А потом че делали, бухали? Инструменты перевозили? В полночь? Ааа, понял. А Андрей с вами был? А где вы расстались? Ааа, понял. Он тебе не звонил после этого? Понятно. Ну, если он вдруг позвонит тебе, то скажи ему, чтобы он мне перезвонил, оке? Я в мастерской, если что. Ну давай тогда....

— Он был вчера на репе, в полночь они перевезли инструменты в бар, а потом они вернулись к театру, где разошлись по домам. Кот, блин, жлоб редкий, не мог их по домам развезти... — негодовал Санни, — всех вернул к театру, а потом они пошли по домам. Андрей наверное мог поехать на такси?

У Максима похолодело внутри. То, что Андрей должен был вернуться домой самое большее к часу ночи, но не вернулся, вызывало в нем самые страшные опасения.

— Макс, слушай, такой личный вопрос, без обид, чувак, ладно? — спросил Санни, — вы точно не ссорились? Вообще, в последнее время..? Не мог он обидеться и куда-нибудь свалить... отсиживаться в какой-то норе... нуу, характер показывать?

— Нет же...

— Квартиру его проверял?

— Да.

Санни присел рядом с Максимом на какой-то полусломанный стул и глубоко задумался.

Вернулись скульпторы, принеся с собой морозный воздух и два пакета: один с едой, другой — со звенящими бутылками пива.

— Девять утра, — заметил Санни, осматривая их пакеты, — господа алкоголики.

Максим медленно пил чай, пребывая в состоянии глубокой прострации. Скульпторы разложили еду на столе, попутно откупоривая пиво. Кто-то из них незаметно сунул бутылку в руку Максима, которую тут же выхватил Санни.

— Он за рулём, — шикнул на приятеля Санни, — ты хоть бы головой думал.

— Слушай, может, в полицию позвоним? — предложил Санни Максу, — если, конечно, у тебя нет каких-то других идей, куда он мог ещё отправиться...

— Я не знаю, — тихо отвечал Макс, — он никогда раньше не отключал телефон. И мы не ссорились...

— Может... С его отцом что-то случилось? — строил догадки Санни, — он к нему поехал, срочно, не смог предупредить тебя, а потом у него разрядился телефон, и он забыл твой номер, чтобы позвонить тебе с другого телефона? Ну, теоретически может же быть такое?

— У него есть отец? — удивлённо спросил Макс.

— Как ни странно, да, — слегка улыбнувшись, ответил Санни, — тааак, дай подумать. Он живёт в пригороде, это я точно знаю, работает он вроде в тамошнем театре или в музыкальной школе... Это я не уверен. Живёт он один, мамка у Андрея давно умерла... что ещё? Он вроде скрипач, а может – флейтист, это я забыл. Но мы можем найти его телефон, если позвоним в театр... или в школу.

Максиму до боли в сердце стало больно и стыдно. Даже Санни знал так много подробностей из жизни Андрея, которых он, Максим, не мог знать. И даже не удосужился выяснить за всё время их совместной жизни. Максим хотел побить самого себя кулаками от злости и отчаяния.

Тем временем, Санни, нервно дергая ногой, уже рылся в телефоне, выискивая координаты театра, в котором по его предположениям мог работать отец Андрея. А ещё через минуту он уже звонил туда, своим звонким голосом кому-то рассказывая выдуманную двадцать секунд назад историю, на тему, зачем ему понадобился номер отца Андрея.

— Видите ли, сударыня, мы из благотворительной организации «Рассвет Апокалипсиса», и мы договаривались с Леонидом насчёт его участия в нашем благотворительном концерте для пациентов лепрозория на Новый год! — воодушевлённо плёл историю Санни, — но, увы и ах, по досадной случайности мы утеряли номер Леонида, кстати, не подскажете ли его отчество? Его мы тоже утеряли, по коварной игре случая... Иванович? Вот спасибо вам, милая сударыня... А можно ещё вопросик?...

— «Рассвет Апокалипсиса», — кто-то из скульпторов передразнил Санни, — кем мы только уже не были...

— Хорошо хоть не художественная студия «Ухо Ван Гога» — вторил ему кто-то.

— Ага... Или детский театр «Сказки от Кафки»... — вставился третий.

— Бери выше. Поэтический кружок «Верёвка Есенина»... — продолжил кто-то.

— Ага, зубоскальте-зубоскальте, умники, — ехидно отозвался Санни, который только что закончил звонок, — бабуля ломалась и не хотела давать номер, но её сочувствие к пациентам лепрозория оказалось сильнее.

Санни быстро начеркал номер на сигаретной пачке.

— Концерт в лепрозории? — грустно смеясь, продолжил один из скульпторов, — это реально было первое, что пришло в твою больную голову?

— Ну, а что бы предпочёл? Детский крематорий «Уголёк»? Да они же почти никогда не слушают, что им говорят! Так тихо, все захлопнулись! Я звоню...

Максим, беспомощно наблюдая происходящее, не имел сил даже улыбнуться. Он обреченно смотрел на Санни, изредка посматривая на скульпторов, которые оставили работу, и пили пиво.

Одна из девушек принесла тарелку с бутербродами и поставила её перед Максом.

— Поешьте, — доброжелательно сказала она, — я вам сейчас ещё чаю сделаю.

Максим послушно отдал ей кружку и только сейчас ощутил сильное чувство голода, вспомнив, что последний раз он ел только вчера вечером. Обстановка в мастерской была очень спокойной, ему стало немного легче, но гнетущее чувство беспокойства не покидало его. И, хотя, первый приступ истерики был позади, он всё же не мог успокоиться до конца.

Тем временем энергичный Санни уже говорил по телефону с отцом Андрея, даже не дав Максиму возможности позвонить самостоятельно.

— Алло, Леонид Иванович! Здравствуйте! Это вас беспокоит друг Андрея, меня зовут Александр, мы вместе учились в консерватории. Да, да... Славные были времена... Сегодня по оказии я оказался в вашем городе и, вот несчастье, оставил номер Андрея в моем старом телефоне! — сочинял новую историю изобретательный Санни, — поэтому я и звоню вам! Не могли бы вы передать Андрюше трубочку, мне бы так хотелось его услышать! Что? Не звонил с рождества? А где он сейчас? Правда? Ох, какая досада! Нет-нет, переночевать мне не нужно, я здесь остановился у другого давнего друга, большое вам спасибо! Что ж, извините, дорогой Леонид Иванович! Всего доброго, до свидания, до свидания!

Максим сжал челюсти до потемнения в глазах. Ещё мгновение и с ним случилась бы истерика, он держался из последних сил. Санни видел его состояние и именно поэтому не позволил ему звонить. Взвинченный Максим по-любому бы все испортил, да ещё и перепугал бы отца Андрея этой информацией.

— Ну вот такие дела, чувак, — обратился к нему Санни мягко, — я хз, что ещё сделать... Можем ещё его консерваторских приятелей прозвонить...

В мастерской воцарилась гробовая тишина. Все восемь человек были погружены в раздумья.

— Может он забухал с кем-то и потерял телефон, — предположил кто-то из скульпторов.

— Да не мог он! — шикнул на него Санни, — реально не мог. Он бы утром приполз, даже если бы это было так.

— Андрей – это тот пианист из галереи, правильно? — спросила девушка, которая угощала Макса бутербродами.

— Да, — хором ответили все.

— Да он вроде не похож на того, кто мог бы забухать и не явиться домой, — задумчиво продолжала она, — очень приличный парень на вид.

— Все мы тут приличные, — отозвался бородатый скульптор.

— Ой, да не нагнетайте! — прикрикнул на них Санни.

Все снова замолчали и призадумались. Прошло несколько минут. Тишину нарушало лишь нервное монотонное щелканье ногтями Санни по кружке.

Один из скульпторов посмотрел на Максима и неожиданно спросил:

— А у него были какие-то враги?

Максим и Санни, внезапно посмотрев друг на друга, поняли друг друга без слов. От нахлынувших эмоций Макса начало трясти, а Санни нервно прикусил губы. Макс заерзал на стуле. Он судорожно подумал про Аркадия, и в мельчайших подробностях вспомнил об опасениях Андрея, который тот безуспешно пытался донести до Макса.

Между Максимом и Санни ударила молния озарения.

— Ты думаешь о том же, что и я!? — воскликнул Санни.

Взгляды их снова встретились, и через секунду предусмотрительный Санни уже удерживал Максима за плечи в кресле.

— Он убил Андрея, он его изнасиловал и убил! — кричал Макс, сдавливая кисти Санни и пытаясь вырваться.

— Тихо, тихо, сидим тут, тихо, Макс, — повторял ему Санни, с большим трудом удерживая беснующегося Макса.

— Вы о ком!? — крикнул кто-то из скульпторов.

— Я поеду к нему, отпусти меня! — говорил Максим, глядя на Санни безумными глазами, — смотри, я спокоен, отпусти меня!

Два скульптора подошли к ним ближе, чтобы помочь тощему Санни справиться с обезумевшим Максимом. Но Санни, прижал его коленом, и Максим на мгновение замер, раздумывая о чём-то.

— Вы о ком, блин? — повторил свой вопрос бородатый.

— Про Аркадия... — шепнул ему Санни, снова прижимая Макса коленом.

— Я выдавлю его глаза... Я сломаю ему руки... — жестко повторял Максим, — это точно он, точно он!!!

— У него какие-то тёрки с Андреем? — спросил второй скульптор.

Макс было вырвался из хватки Санни, но тот с силой усадил его обратно, прикрикнув:

— Сидеть!

Потом он сунул в руки Максу какую-то первую попавшуюся вазу, продолжая:

— Надо всё обдумать, Макс, сиди тихо, вот тебе вазочка, играйся, мы должны подумать сначала, а потом действовать... Мы не можем просто так вломиться в галерею с обвинениями...

— Нет, можем! — крикнул Макс, собираясь снова вырваться.

— Тихо, Максим, ты мешаешь мне думать... И ты один туда тем более не поедешь. Не в этом состоянии... Играйся с вазочкой. Кстати, она твоя, дарю. Прости, что уродливая, я-то вообще-то резчик по металлу, поэтому все мои скульптуры похожи на кучу говна мамонта... Поэтому если вазочка тебе не нравится, то ты можешь разбить её об голову Аркадия, но потом, потом...

Санни тараторил, стараясь успокоить Максима, а сам в это время напряжённо о чём-то думал.

— Вы про Аркашку, что ли? — снова спросил кто-то из скульпторов, — так он вроде улетел куда-то на Новый год... Галерея закрыта.

— Точняк? — спросил Санни.

— Сто процентов, вчера сам проверял.

— Хорошее алиби! — крикнул Максим, — только кроме него это больше сделать некому!

Он снова попытался вскочить из кресла, но Санни грубовато осадил его, нажимая ему на плечи, и глядя в его безумные глаза, со словами:

— Ну и чего? Чего? В галерею поедешь? А если найдёшь его, что? Глаза будешь выдавливать? Убьёшь его? А если это не он? А если Андрей вообще в другом месте? Разбираться ведь не будешь, сразу прихлопнешь рыжика? В тюрьму захотел? А!?

— Это он, Санни, это он... — повторял Максим, дрожащими руками пытаясь мягко убрать с плеч тонкие кисти приятеля.

— Слушай, Макс, — серьёзно сказал Санни, — одного мы тебя туда не отпустим. Это раз. Галерея закрыта, как уже было сказано. Это два. Если ты будешь буянить, мы тебя свяжем. У нас и верёвка есть. Это три. Даже не планируй вырваться, нас тут семеро на тебя одного. Это четыре. И дров наломать тебе мы не дадим. Поэтому расслабь, пожалуйста, жопу и постарайся трезво посмотреть на ситуацию. Это последнее.

Максим на какое-то время затих, закуривая дрожащими руками сигарету. Его нервное состояние передавалось всем в мастерской, и скульпторы смотрели на него встревоженно, украдкой допивая своё пиво.

— И ещё, — жестко сказал Санни, — если Аркашка каким-то образом в этом реально замешан, будь уверен, мы найдём способ смешать его с грязью. Оглянись вокруг, приятель. Здесь абсолютно у всех присутствующих на него зуб. Правда, ребята?

— А, то!

— Безусловно!

— Конечно!

— О чем разговор?

— Да.

— Ещё спрашиваешь!

Хором отвечали скульпторы.

— Слыхал? — продолжил Санни, усаживаясь рядом с Максимом, — поэтому одного тебя в этой битве мы не оставим, что бы ни случилось. Но сейчас наша первоначальная задача — найти Андрея, а не устраивать дурацкий самосуд. Поэтому, соберись. Выдавить глаза Аркашке ты всегда успеешь.... И мы тебе в этом поможем.

— Давайте обзвоним больницы, — предложил кто-то.

— Уже обзванивали.

— Ещё раз можно, чтобы уже наверняка...

— Что ж, валяй.

Послышался тихий скрип внешней двери, когда малыш Санни подливал кипятка в кружку Максиму, и он тут же раздраженно отреагировал на это, глядя в сторону входа в мастерскую.

— Ну кого там черти ещё несут, — недовольно пробурчал он, поставив чайник на место, — приемная секты макаронного монстра закрыта, мы не принимаем больше последователей...

Ругаясь таким образом в своём метафорическом стиле, он побрел в сторону двери, чтобы встретить посетителя.

====== 13 ======

Никто не может знать наверняка существовал ли в реальности тот странный и мифический бог искусства, которому всё это время непрерывно молился Максим, обещая ему несметные богатства и щедрые жертвы в обмен на жизнь Андрея.

В блаженном своём неведении Макс молился в священную хаотичную пустоту. Потому что он либо не знал, либо давно позабыл о существовании Аполлона, Пта, Эвтерпы, Полигимнии и им подобных, да и ему было на это плевать.

Горячо молясь и умело торгуясь с высшими силами, он желал только одного, чтобы Андрей возвратился целым и невредимым. Максим взывал к благоразумию фатального и жестокого Провидения, убеждая его, что Андрей – это слишком большая потеря для мира музыки и искусства, чтобы вот так запросто забрать его из жизни. С настойчивостью опытного торговца, он взывал к бесстрастно смотрящим на него из пустоты глазам древних муз и седых богинь.

В своих исступлённых мысленных мольбах, он выпал из реальности на какое-то время, пока вокруг него суетились скульпторы, уже начавшие обзванивать больницы, и неугомонный Санни, снующий по мастерской из угла в угол.

С быстротой молнии белокурый малыш побежал проверить нежданного посетителя, который подозрительно долго рылся в предбаннике. Темный коридор, заваленный обломками скульптур и старым хламом всегда сбивал с толку визитёров, и безалаберные скульпторы не планировали проводить туда нормальное освещение. Ибо зачем творческим людям утруждать себя столь приземлёнными вопросами?..

И каково же было удивление Максима и всех присутствующих, когда вместе с Санни на пороге показался Андрей, выглядящий совсем не так, каким Максим оставил его в тот злосчастный день. Он вырос на пороге мастерской словно тень, щурясь от тусклого света, который, казалось, доставлял боль его уставшим глазам.

Одна его рука была перебинтована, а из-под вязанной шапки, опущенной на изогнутые брови, проглядывали бинты. На правой щеке красовалась глубокая красная ссадина. Вокруг глаз его были темные круги, а впавшие щеки придавали ему сходство со святыми мучениками на картинах эпохи Ренессанса.

Минуту изумлённого ошарашенного молчания прервало неожиданное, но крайне недовольное замечание Андрея, который при взгляде на них, взмахнул перебинтованной рукой.

— Вы какого чёрта все телефоны поотключали?

И ответом на это был крик Макса, которого из состояния глубокой отключки вывело появление его потерянного возлюбленного:

— Руки, твои руки!!!

Началась невероятная суматоха. Все кинулись к Андрею, стараясь помочь ему, услужить, усадить на самое лучшее место, в то время как Макс уже обнимал его за шею, шепча что-то очень радостное и ужасно взволнованное одновременно. В блестевших от слез глазах Андрея, успокаивавшего своего нервного друга, читались тоска и счастье. Скульпторы суетились вокруг них, попутно комментируя происходящее вполголоса.

— Так можно и инфаркт получить, — прошептал один из них другому.

— Реально, явление Христа народу... — тихо подметил другой.

— Пиздец какой-то просто.... — отозвался кто-то.

— У меня аж душа в пятки ушла... — шепотом прокомментировала дружелюбная бутербродная девушка.

— Руки, руки... — повторял Максим в исступлении.

Андрея уже усадили в мягкое старое кресло, в котором до этого сидел Максим. Все бегали вокруг него, подавая ему воду, чай, бутерброды, пиво, водку, подушку, сигареты, и ещё тысячу вещей, от которых он устало отказывался. Усевшись наконец, и опустив травмированную руку на колени, Андрей вопросительно посмотрел на Макса и сказал:

— Максим, что с твоим телефоном? Я никак не мог дозвониться...

Непрерывно глядя в его глаза в состоянии растерянности, Макс достал телефон из кармана, который, как оказалось, давно разрядился и выключился.

— Он сдох, — констатировал Макс, безуспешно пытаясь его запустить.

— Я так и понял, — слабым голосом сказал Андрей, — я звонил тебе раз сорок за последние два часа...

— И тебе, — он бросил взгляд на Санни.

Тот выхватил телефон из кармана и, хлопнув себя по лбу ладонью, воскликнул:

— У меня же на беззвучке!!!

— А в кармане не вибрировало что ли? — спросил его кто-то.

— Так я и вибрацию отключаю! — эмоционально сказал Санни, — она мешает мне думать!! Три пропущенных от тебя... Чёрт...

— Неважно, — продолжал Андрей, — хорошо, что я застал тебя здесь, Максим. Я нашёл записку дома, потом включил старый телефон и звонил тебе, но безуспешно. Потом я позвонил к тебе на работу, но они сказали, что тебя сегодня ещё не было. Потом я позвонил Косте, чтобы сообщить, что меня не будет на репетиции, и он сказал мне, что Санни искал меня, поэтому я попросил его добросить меня сюда, я догадался, что ты здесь.

— Андрей... — едва только сумел ответить Макс, опускаясь на стул напротив него, — что...случилось?

— Какой-то мудак ударил меня машиной, — начал свой рассказ Андрей, — это было очень неожиданно, так, что я ничего не смог сообразить. У меня из кармана выпал телефон, и другие вещи тоже все разлетелись по асфальту. Пока я приходил в себя, и потом возился с телефоном, пытаясь осознать, что произошло, кто-то вышел из машины и чем-то ударил меня по голове. Потом я отключился. Ничего не помню. Когда я очнулся, я понял, что лежу на тротуаре, и у меня очень сильно болит рука. Я встал на ноги, голова болела и кружилась очень сильно. Я попытался найти телефон и мои вещи. Телефон я так и не нашёл, а рюкзак валялся неподалёку. Я вышел на освещённый участок улицы и только тогда увидел, что с моей рукой что-то не так. Она была красно-синего цвета и на ней были следы грязи от ботинок. Было очень больно. И голова болела всё сильнее. Мне стало страшно.

Андрей вздохнул и медленно отпил пива из бутылки, услужливо поданой бородатым скульптором. Все изумленно молчали и смотрели на него во все глаза.

— Я прошёл дальше по улице, — продолжал Андрей, — потом увидел круглосуточный магазин, я вошёл туда. Продавщица и какой-то её знакомый там проявили ко мне участие, я рассказал, что на меня было совершено нападение. Этот парень сказал, что здесь рядом есть травмпункт. Он проводил меня туда. Дежурный врач осмотрел меня, констатировал перелом указательного пальца на правой руке и сотрясение мозга второй степени. Он сказал, что сейчас вызовет скорую, и меня повезут на рентген и на обследование невропатолога в больницу. Я попросил у него телефон, чтобы позвонить домой. Но я кажется путал одну или две цифры, и каждый раз попадал к другим людям. В голове у меня все перепуталось. Потом приехала скорая...

— Из рюкзака что-то пропало?

— Ты номера машины запомнил?

— А типа этого ты не успел рассмотреть, Андрей?

Посыпался град вопросов. И только Максим молчал, глядя в пустоту и уже выстраивая в голове какие-то схемы, доступные ему одному.

— На скорой я приехал в больницу, — слабым голосом продолжал Андрей, — мне сделали рентген и МРТ. Врач сказала, что они госпитализируют меня, но я сказал, что мне нужно сообщить домой о том, что со мной произошло. Она сказала, что сейчас они наложат мне гипс, а потом я смогу сделать это. Потом они поставили мне какие-то уколы и капельницу. Завели историю болезни... Выписали рецепты на лекарства и лист назначений. Что-то говорили ещё, но я не запомнил. Я не помню, сколько времени тогда было, у меня в голове был туман. Нет, из рюкзака ничего не пропало... И я не запомнил ни номеров машины, ни того типа. Всё произошло очень быстро...

— Как ты ушёл из больницы? — медленно спросил Максим, всё ещё погруженный в раздумья.

— Я оставил расписку, но они не принимали её, конечно же. Я просто ушёл, пока они меня не видели.

Андрей снова отпил пива из бутылки, глядя на травмированную руку из-под опущенных ресниц.

— Как ты себя чувствуешь, — спросил Максим, придвигаясь к нему ближе и трогая его за руку.

— Уже лучше... Капельница помогла, видимо. В голове прояснилось. На душе мерзко...

Андрей снова глотнул пива.

— Ещё бы, — грустно заметил, молчавший всё это время Санни, — хотелось бы мне посмотреть в глаза подонка, кто это сделал.

Максим молчал, напряжённо о чём-то думая, и непроизвольно сжимая кулаки.

— Кто бы это ни был, но он тебя знает, — отозвался бородатый скульптор, — не куда-нибудь, а по рукам бил.

— Что б он сдох, мудак! — вставился разгневанно Санни.

— Сейчас поедем в полицию, а потом домой, — отрезал Максим, поднимаясь со стула, — кто бы это ни был... он будет сожалеть до конца его дней.

Скульпторы с жаром поддержали его, провожая их до дверей. Кто как умел утешал Андрея и странно застывшего в молчании Макса, к которому они невольно прониклись сочувствием и уважением. Санни побежал на улицу вместе с ними, чтобы проводить их до машины.

— Держи меня в курсе... — тихо сказал он Максиму, пожимая его руку своими тонкими холодными пальцами, — я буду звонить каждый день.

— Спасибо тебе за всё, Санни, — ответил Максим.

— Да не вопрос, брат, — отозвался Санни с улыбкой, — если что нужно, всегда звони без колебаний.

— Хорошо, — отвечал Максим, помогая Андрею усаживаться в машину.

— И... без меня не выдавливай кое-кому глаза, — продолжил Санни, загадочно глядя на Макса, — я тоже хочу поучаствовать. Я знаю очень много способов выдавливаний. Просто спроси меня об этом в следующий раз, лады?

— Отлично, — ответил Максим, значительно на него глядя.

— До связи тогда!

Максим похлопал его по плечу и впрыгнув в авто, помчался в сторону центра, чтобы доставить Андрея в ближайшее отделение полиции.


После долгого и утомительного составления заявления, они оказались дома, наконец. Буквально валясь с ног от усталости, Максим уложил Андрея в постель, а сам пошёл на кухню, чтобы соорудить что-то поесть из остатков вчерашнего ужина. Неспокойный Андрей, тем не менее, пришёл помочь ему, он не любил лишней возни вокруг своей персоны. И считал, что если он в состоянии стоять на ногах, то дело не так уж плохо.

Попутно разбираясь с работой, Максим давал указания менеджерам, которых у него теперь было трое, в связи с расширением бизнеса. Он решил отказаться от своей запланированной ревизии во всех магазинах перед Новым годом, потому что он не хотел оставлять Андрея одного в этом состоянии.

Однако, несмотря на своё теперешнее состояние, Андрей всё же отогнал его от плиты, и принялся готовить свободной рукой сам. Максим сидел тут же, и коротко отдавал приказы по телефону, чувствуя, что он отключается от недосыпа и голода. От беспросветной тупости одного из менеджеров, Максим разразился злобной бранью, да так, что Андрей прикрикнул на него, мол, хватит уже работать, поешь.

— Имбецилы, — поставил диагноз Максим, заканчивая звонок и принимаясь за еду.

Андрей заварил кофе и подал на стол две кружки, наполненные ароматным напитком с красивой пенкой сверху.

— Аппетита нет, — грустно сказал пианист, — тошнит.

— Я сейчас съезжу в супермаркет, — отвечал Максим, быстро поглощая поданный ему обед, — куплю продуктов побольше. И потом мы будем все время дома. Только ты и я.

— Лекарства надо купить...

— Да, дашь мне эти бумажки, — сказалМаксим, — только с капельницами как быть? Надо нанять медсестру наверное... Я не умею их ставить.

— От меня одни проблемы, — грустно заметил Андрей.

— Проблемы будут у того, кто это сделал, — отрезал Максим.

— Максик...

— Ты думаешь, что на заявлении в полицию всё закончится? — серьёзно на него глядя, сказал Максим, — нет.

Андрей устало смотрел на него своими лучезарными, окружёнными синевой подкожного кровоподтека, глазами, казавшимися ещё больше после побоев. Максим с опасным выражением на лице повторил:

— Нет. Это только начало.

Андрей вздохнул, и, указав ему глазами на тарелку, сказал:

— Ешь.

— Доигрался!? — неожиданно громко сказал Максим, отбрасывая вилку дрожащими пальцами, — вот тебе твои ночные репетиции, бухалова в клубах, шляние по темным углам, вот тебе теперь вся карьера и искусство, все почести от публики и громкие аплодисменты! Доволен теперь!? Доволен!?

— Макс...

— Что, «Макс»? — негодуя ещё больше, продолжал Максим, — а ведь я чувствовал, что добром всё это не кончится!! Ты слушал меня когда-нибудь!? Слушал!? А!? Ну, конечно, ты же старший из нас двоих, ты не можешь ошибаться!!! Ты решил, что знаешь лучше, как тебе жить!! А Макс, ну что Макс, он же так, дурачок малолетний, сопли пузырями, что он знает о богемной жизни-то!?

— Максим, прекрати, пожалуйста... Я просто...

— Вот и хавай теперь это, «богема», — грубо перебил его Максим, вытирая губы салфеткой, — наслаждайся заслуженным отдыхом. А я пойду на поиски «мамонта» для нас. И чтобы никуда из дома не выходил, пока я не вернусь. Ты даже не знаешь, что я пережил в эту ночь.

— Максим, прости меня...

В глазах Андрея блестели слезы, он выглядел виновато и растерянно. Слова Максима доставляли ему жгучую боль, но он понимал, что на самом деле Максу и самому очень тяжело сейчас. Не выдержав его жесткого взгляда, Андрей бросился ему на шею, повторяя:

— Максим, Максик, прости меня, прости меня...

Обнимая его здоровой рукой, Андрей целовал его лицо, шепча ему самые нежные на свете слова. Максим, не выдержав больше этого безумия, с силой прижал его к себе, и неожиданно... разрыдался.

Он плакал так безутешно, что суетящийся вокруг него Андрей никак не мог его успокоить. В его слезах, как бы странно это ни звучало, просматривалась некоторая неопытность проявлений чувств. Так плачут те самые люди, которые «никогда» доселе не плакали. Мертвой хваткой он вцепился в рубашку Андрея на груди, орошая её потоком слез. Ему казалось, что он умирает, что он уже умер, потому что всё это невозможно. Нет, только не с ним, не с Максимом. С сильным и уверенным в себе Максом, который всегда смеялся любым проблемам в лицо, никогда ничего не боялся, и демонстрировал звериный оскал всем опасностям на свете.

От избытка чувств он вырвался из объятий Андрея и, побежав в ванную комнату, заперся там. Не реагируя на испуганные крики Андрея через дверь, Макс открыл воду и стал быстро умывать раскрасневшееся лицо. Он делал это до тех пор, пока прохладная вода не вернула ему, по крайней мере, хоть какую-то трезвость рассудка.

Андрей непрерывно стучал в дверь, горячо умоляя Макса впустить его. Пробормотав через дверь что-то неопределённое, Максим вытер лицо полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Отражение его лица, осунувшегося и серого после бессонной ночи, посмотрело на него серьёзными волчьими глазами. В эту минуту он внезапно осознал, почему иной раз он наводил ужас на своих оппонентов одним своим только видом.

Стараясь преодолеть охватившее его внутреннее волнение, он оперся руками о раковину, и несколько раз глубоко вздохнул. Тьма рассеялась. В голове его прояснилось. Овладев своими чувствами, он открыл дверь и с силой обнял Андрея, который неустанно ломился к нему, казалось, целую вечность.

— Я никуда тебя больше не отпущу, — прошептал Максим, вдыхая аромат его локонов за ухом, — хочешь ты этого или нет. Я никуда не отпущу тебя. Ты только мой.

— Максим, прости меня... — шептал Андрей, находясь в сильном волнении, — прости меня, волчонок. Это всё моя вина...

— Это не твоя вина, — строго ответил Максим, — но ты должен хоть иногда слушать меня. Хоть иногда. Я знаю о жизни больше тебя. Как это ни странно. И не спорь...

— Этого больше не повторится, Макс, — тихо сказал Андрей, покрывая поцелуями его лицо.

— Конечно. Потому что я убью этого ублюдка, — со всей серьёзностью заявил Макс без тени улыбки на лице.

— Максим...

— Тихо, — сказал Макс, глядя на него глазами, горящими темным огнём, — тихо.

— Пойдём спать, — мягко предложил ему Андрей, — пожалуйста, милый... Потом мы сможем купить всё, что нужно... Не сейчас...

— Нет, я закончу все дела, а потом отбой, — сказал Максим, — продукты и лекарства. Сегодня же я найму медсестру. А ты будешь в постели в это время. Ты будешь выполнять все предписания врача. Ты будешь заботиться о своём здоровье. Ты не будешь со мной спорить. Уговор?

— Милый... Я люблю тебя... Спасибо тебе за всё... Просто понимаешь...

— Иди в постель... — машинально повторил Максим, сложив руки в молитвенном жесте, — у тебя, вообще-то, сотрясение мозга и перелом руки. Мне даже не стоило подпускать тебя к готовке. Но ты же у нас тут живешь своей жизнью, так? Андрей, почему ты такой своенравный..? Ты неуправляемый. Ты не можешь хоть на секунду расслабиться и принять мои гребанные заботу и любовь? Пожалуйста, Андрей. Любимый. У меня нет сил на скандал сейчас. Пожалей мою психику, пожалуйста.

Макс говорил строго, медленно, четко и с расстановкой. Как робот.

— Слушаюсь, мой повелитель, — тихо смеясь, ответил пианист, обнимая его, — с этого дня я буду повиноваться, обещаю...

— Просто ляг в постель... Пожалуйста, цветок, — закончил Макс, с трудом ворочая языком, — нет никакой возможности договориться с тобой, похоже. Господи... В последнее время... Конкуренты не хотят со мной лишний раз связываться, менеджеры падают ниц, увидев хотя бы тень недовольства на моем лице, охранник меня почему-то боится... Да что там говорить, даже пёс, который жил у меня в детстве, уважал меня больше, чем ты... Как... Как на тебя повлиять?

— Максик, я сделаю всё, как ты говоришь, пожалуйста, не думай так...

Сдавшись под мягким напором его нежности, Максим поцеловал его и отправился по своим запланированным делам.

====== 14 ======

За прошедшие несколько дней Максиму казалось, что он овладел всеми тайнами и секретами медицины и кулинарии, потому что он не позволял Андрею даже приближаться к кухне и заниматься самолечением. Строго и ревностно он следил, чтобы его романтический возлюбленный тщательно выполнял все предписания врача и исправно в срок принимал лекарства.

И, конечно, никакого пианино. Только постель, книги, бесконечные литры тёплого бульона, вкусная еда, фрукты, шоколад и сон, сон, сон. Хотя иногда его непослушный пациент, умело умаслив твёрдого Максима своей бесконечной нежностью, вырывался из его мёртвой хватки, чтобы поиграть одной рукой. Макс, скрепя сердце, позволял ему вить из себя верёвки просто потому, что не мог устоять перед его тихим и обволакивающим обаянием. И любил он его без памяти. Как животное. Которое не знает сомнений и не помышляет о предательстве хозяина.

В свете последних событий они встретили Новый год совсем не так, как планировал Максим. Но он не делал из этого трагедии, потому что в первую очередь, он мечтал о выздоровлении Андрея. Рука пианиста заживала медленно, но врачи обещали благоприятный прогноз. Втайне Максим радовался тому, что теперь, хоть и по нерадостному поводу, но Андрей здесь, дома, и ему больше не нужно никуда идти.

Просыпаясь по утрам и сжимая его в объятиях, Максим думал, что это и есть самое настоящее счастье. Глядя на легко кружащий снежок за окном, он погружался в сонную мечтательность, нежно прижимая спящего Андрея к себе и целуя его мягкие волосы.

Расследование продвигалось медленно. Точнее, не продвигалось совсем. Имеющихся показаний было явно недостаточно, чтобы сдвинуть это дело с мёртвой точки. Максим не питал на этот счёт иллюзий, и он давно пообещал себе, что рано или поздно доберётся до ублюдка. Но сейчас не время, так как он не хотел лишний раз волновать Андрея, который и без того чувствовал себя неважно.

Прошло несколько тихих зимних дней, в покое и благодати. Андрей сосредоточено копался в очередном новом айфоне, пытаясь восстановить всю необходимую ему информацию, Максим же контролировал служащих по телефону, потому что все его магазины были открыты в период зимних праздников. Уж что-что, а алкоголь в это время раскупался на ура. Это, можно сказать, был золотой сезон.

Между ними мягко и незримо образовывалась та странная духовная связь, что бывает между истинно любящими людьми, которые живут вместе. Стоило Максиму только подумать о чём-то, как Андрей тут же или через некоторое время говорил это вслух. Хотелось ли Андрею кофе или чего-то вкусного, как Максим, по странному зову шёл на кухню, и приносил это ему. Придумывал ли Макс какую-то развлекательную поездку, как Андрей, словно читая его мысли, неожиданно предлагал то же самое. В какой-то момент они оба осознали это (не исключено, что одновременно), и с интересом обсуждали эту новую особенность.

И в то же время Максим стал чувствовать, что Андрея что-то угнетает. Иногда он как-то странно украдкой вздыхал, и подолгу мог сидеть за пианино, не играя, но думая о чём-то. И это что-то было чем-то таким, чем он ни при каких обстоятельствах не хотел делиться с Максимом.

И Макса это бесило.

Его это злило до крайности.

Больше всего его злил тот факт, что Андрей молчит. Макс был бы просто счастлив, если бы Андрей устроил ему грандиозный скандал, например, или истерику. В лучших традициях этого жанра – со слезами, пощёчинами и битьем посуды. По крайней мере с этим всё просто и понятно. И эти проблемы Максим сумел бы решить в два счёта. Успокоить, утешить, осчастливить. Качественно оттрахать. Так, чтобы обеспечить безусловный мир надолго. Нет проблем.

Но Андрей молчал. И думал. Думал так громко, что Максим, перебрав в голове все возможные версии его предполагаемых проблем, просто сдался. Он не мог понять причин этих таинственных переживаний.

Да, Андрей был сложным человеком. Да, он был просто чёртовой китайской головоломкой с секретом, но прежде Максиму всегда удавалось её разгадать. Мир был прост и ясен. Но не теперь.

Затаившись, Максим наблюдал за ним. Молча и незримо он запускал свои тонкие щупальца ему в душу, но не находил там ничего. Рядом с ним Андрей был всё тем же милым, нежным и заботливым парнем, как и прежде. И лишь иногда, в моменты одиночества он становился очень печальным и задумчивым, словно снедаемым какой-то тайной душевной болезнью, природу которой Максим не мог понять.

В какой-то момент Максим просто не выдержал.

Он слушал эту звенящую пустоту уже около десяти минут, и неслышно вошёл в комнату, где в темноте сидел Андрей за фортепиано. Просто сидел и смотрел на клавиши. Без каких-либо признаков движения. Он, казалось, даже не дышал.

Максим подошёл к нему настолько тихо, что Андрей слегка вздрогнул, когда он положил ему руки на плечи. В одно мгновение Андрей переменился, и, ласково потрогав руку Максима, поднял голову, чтобы поцеловать его. Ответив на его нежный поцелуй, Макс осторожно спросил:

— Всё хорошо, любовь?

— Очень...— в своей привычной мягкой манере отвечал Андрей, — я так счастлив...

— Ты здесь один, в темноте... Чему же ты счастлив?

— Тому, что у меня есть ты, милый.

— Да ладно, — мягко, но недоверчиво сказал Максим, — уверен, что минуту назад ты и не вспоминал об этом. Ты думал о чём-то другом...

Андрей тихо вздохнул, осторожно целуя руку Максима, лежащую на его плече.

— Это правда, — тихо сказал Андрей, — как правда и то, что я счастлив с тобой каждую минуту моей жизни.

Это прозвучало хоть и мило, но слишком сладко для искушённого уха Максима, чуявшего неискренность за версту. Тем не менее, он приник губами к макушке Андрея, медленно целуя его и в то же время шепча:

— Наверное от огромного счастья со мной, ты мысленно варишься в каком-то своём, одному тебе понятном дерьме, Андрюш...

— Я... — начал было Андрей и тут же запнулся, подбирая слова, — ничего такого, на самом деле, милый. Просто иногда одолевает грусть. Это нормально.

Он говорил так простодушно и искренне, что этот тон мог убедить любого, но только не чуткого Максима, который слушал его сердцем. Макс решил применить другую тактику.

— Мне жаль, — прошептал он, — что ты считаешь наши отношения менее глубокими, чем я думал раньше. А меня – человеком, не способным понять твои чувства... Очень жаль. И мне больно от этого.

Манипуляция была не самой тонкой, и Андрей частично её раскусил, но устоять не смог. Тем более, если сопротивляться дальше, то будет только хуже, думалось ему. Поэтому он перевёл дух и быстро сказал:

— Я думал о том ночном нападении.

Максим обнял его сзади и несколько раз поцеловал. Потом он увлёк его к окну и усадил в большое кресло. Расположившись рядом, он спросил:

— И что ты думаешь об этом, любовь?

— Просто... Думаю... Мысли всякие.

— У тебя есть идеи, кто мог бы это сделать? — продолжал свой мягкий допрос Макс.

Андрей замялся на какое-то время, и у Максима похолодело внутри. Что ни говори, а Андрей не был первоклассным обманщиком или лицемером. Он хорошо умел скрывать свои чувства, но ведь и Максим был не так прост, чтобы позволить водить себя за нос длительное время.

— Н-нет, — помолчав немного, ответил Андрей.

— Ты уверен?

Макс медленно начинал закипать. Он знал, что сумеет вытянуть эту информацию из Андрея любой ценой, но он не хотел, чтобы цена эта была слишком высока. И он сердился на Андрея за то, что тот сопротивлялся и провоцировал Макса на использование грубых средств, таких как давление и манипуляция. И, тем не менее, Максим был более прямолинейным из них двоих, поэтому он спокойно сказал:

— Тебе лучше сказать мне, Андрюш. Потому что, так или иначе, я об этом узнаю. И если я узнаю об этом от других людей, будет только хуже. И тот факт, что ты это скрываешь от меня, уже говорит о многом.

— Максим... — сказал Андрей со вздохом, поглаживая травмированную руку, — я ни в чем не уверен...

— Но ведь ты подозреваешь кого-то, так? Кто это? Просто скажи мне, и всё. Кто это был? Тебе не кажется странным, что ты «не запомнил» практически ничего в тот вечер? Ты сидел на земле, когда подошёл этот парень, так? Ты мог бы рассмотреть его ботинки, например, и нижнюю часть одежды. Хоть краем глаза.

— Он подошёл сзади, и я не видел его.

— Ты даже цвет и марку машины не запомнил... — продолжал Максим металлическим голосом, — вот это реально странно.

— Макс... Всё это я уже говорил в полиции. Там было темно. Я не знаю, что это была за машина. Обычная, легковая, не внедорожник, цвет я забыл, но не яркая, не белая, не красная, какой-то темный нейтральный цвет. Я действительно не помню.

— Ты подозреваешь Аркадия? — спросил Максим в лоб.

— Я не знаю, — отвечал Андрей, разнервничавшись, — но мне кажется, что это был не он. Даже если бы он пошёл на это, то он действовал бы не самостоятельно. Я уверен.

— Откуда такая уверенность? Если ты не запомнил ублюдка... Почему ты не посмотрел в его сторону, когда он выходил из машины? Когда хлопнула дверца, ты должен был рефлекторно повернуться и посмотреть по всем законам физиологии. Но ты не сделал это, а продолжил возиться с телефоном на земле. Почему? Тебя сбили, ты должен был чувствовать страх и боль. И негодовать на обидчика. Ты должен был захотеть увидеть его лицо. И в этот момент телефон не мог оказаться тебе дороже собственной жизни.

— Максим, не мучай меня, — грустно сказал Андрей, — я не знаю, почему я так среагировал. Возможно, я растерялся и был в лёгком шоке. Я плохо соображал тогда. От удара.

— Хм, хорошо, допустим, — задумчиво рассуждал Максим, — ты был в шоке. Ты сидел на земле спиной к машине или боком? Это ты можешь припомнить?

— Спиной. Максим, пожалуйста, прекрати это. Мне и так что-то не хорошо...

— Ты хочешь, этой ночью я сожгу галерею Аркадия? — неожиданно жестко спросил Максим.

— О, Господи, Максим!!! О чём ты говоришь!? Ты с ума сошёл!?

— Я могу это сделать, — сурово продолжал Макс, — очень чисто, качественно и красиво. Одни руины останутся. Все его веселые картинки отправятся к чертям на туалетную бумагу в ад. Это серьёзные убытки. Я приведу его на паперть. Уничтожу всё, что ему дорого. И никто не узнает, что это был я. Потому что я очень, (ОЧЕНЬ) расчётливый и продуманный ублюдок со связями в этом городе. Ну, как тебе мой план?

Максим умело играл его чувствами, и знал, что эта стрела непременно попадёт в цель. Андрей уже был близок к признанию.

— Я не думаю, что это был Аркадий, — дрогнувшим голосом сказал Андрей, — прекрати говорить такие вещи, милый. Это ужасно!

— Ужасно? — сверкнув глазами, переспросил Максим, — ужасно, милый, это нападать на беззащитного музыканта в подворотне, чтобы сломать ему руку. Сбивать машиной, бить по голове. Вот, что поистине ужасно. Страшно подумать даже, что двигало этим животным, когда он топтал ботинками тебя по рукам. Зависть, ненависть, ревность? Неразделённая любовь? Что? Как ты считаешь?

— Я не знаю, — чуть не плача, отвечал Андрей, — не знаю...

— Так может, спросим у него самого? — продолжал измываться Максим, — привяжем его скотчем к стулу, отрежем ему сначала одно ухо, а потом палец, и спросим? А потом...

— Максим, прекрати! — крикнул Андрей, закрывая лицо руками.

— Ты знаешь ублюдка, — медленно сказал Максим, — ты его знаешь.

— Нет!

— Да! Да! Да! Именно поэтому ты скрываешь от меня и от полиции его имя. Другой вопрос, что тобой движет при этом? Что, Андрюш? Какие силы заставляют тебя укрывать мудилу от правосудия? Тебе сломали руку, ты теперь травмирован, ты не сможешь теперь полноценно играть ещё очень долго. И этого недостаточно для того, чтобы в тебе проснулась ярость и желание возмездия... Это странно. Ты понимаешь, что у него была цель сделать тебя инвалидом?

Максим смотрел на его тонкий профиль с раздувающимися ноздрями, и сгорал от желания его обнять, но сдерживался.

— Ты знаешь... — задыхаясь от нахлынувших чувств, сказал Андрей, — Джанго Рейнхард играл на гитаре тремя обгоревшими в огне пальцами. Поэтому моя травма – это цветочки, по сравнению с ним.

Он жестко и значительно посмотрел Максиму в глаза.

— И я научусь играть ногами, если на то будет нужда, — заявил пианист, — никто не сможет забрать музыку из моей жизни. Ни он, ни какой-то другой ублюдок. Понятно тебе?

Максим картинно захлопал в ладоши.

— Этот спич достоен оваций, — прокомментировал он, — ну, так что? Будем ждать, пока ублюдок превратит тебя в калеку? Дадим ему шанс? Ты же хочешь этого, не так ли? Ты любишь брать препятствия.

— Максим, милый... Давай остановимся. Прошу тебя...

— Конечно, — серьёзно сказал Макс, — пока что мы имеем только одного подозреваемого. На нём и остановимся. Я поехал в галерею.

— О, боже, Макс!!! Нет!!!

Андрей схватил и сжал его руку.

— Ты не оставляешь мне выбора.

— Максим, я не думаю, что это был Аркадий!

Максим молчал и выжидающе смотрел на Андрея. Пианист опустил голову, глядя куда-то себе под ноги, и тихо сказал:

— Я думаю, что это был мой бывший.

Вот оно что. У Максима захватило дыхание и сжалось сердце. Минута тишины и молчания показалась ему одной из самых страшных пыток, какие только можно было придумать.

— Я не уверен, — продолжал Андрей, — но мне кажется, что это был он. И мои предположения не имеют оснований. Поэтому я и не сказал ничего об этом в полиции. Но если кто-то и способен на это, то это он.

— Да он чёртов садист, — медленно произнёс Максим, — даже я вряд ли решился бы на такое дерьмо с тем, кто меня оставил.

— Я ни в чём не уверен, Максим... Это просто догадки.

— Кто он?

— Никто.

— В каком смысле «никто»? Бомж, алкоголик, безработный?

— Максим, что ты собираешься делать?

— А как ты думаешь?

— Максим, ты не сделаешь этого.

— В самом деле? И что же мне может помешать?

— Во-первых, — строго сказал Андрей, — мы не знаем наверняка, что это был он. Во-вторых, я не хочу чтобы ты вмешивался в это дело. Я не желаю, чтобы ты с ним виделся, говорил, и вообще... как-то с ним взаимодействовал. И я даже думать о нем не хочу...

— Не хочешь, но думаешь, — заметил Макс, — сидишь по вечерам за фортепиано и думки свои невеселые думаешь. И от того, что ты молчишь, ты только хуже делаешь. Не хочешь говорить мне, ладно. Я и сам всё узнаю.

— Максим, нет!!!

— Ты собираешься мне как-то помешать? — спросил Максим, поднявшись из кресла и выходя в комнату.

Андрей вскочил как ужаленный и погнался за ним со словами:

— Ведь я же боюсь за тебя!!! За тебя!! Не за него!! Если ты покалечишь его или убьешь, тебя посадят в тюрьму, Максим!!! Надолго!! Пожалуйста, Максим, послушай меня!!! Не трогай его, умоляю! Никого не трогай!!

— Тогда мы завтра поедем в полицию, и ты честно расскажешь им о твоих предположениях, — сказал Максим, надевая водолазку, — расскажешь всё, что ты думаешь об этом.

— Максим, я умоляю тебя, никуда не ходи... — шептал Андрей, преграждая ему дорогу и закрывая спиной шкаф, — никого не трогай, богом прошу тебя!!!

Максим попытался мягко отодвинуть его от шкафа, но Андрей вцепился с дверцу здоровой рукой, со словами:

— Я не дам тебе взять дробовик.

Максим тяжело вздохнул и покачал головой.

— Я хочу взять свитер. Оружие уже давно в другом месте. Как я и обещал. Я единственный из нас двоих, кто всегда делает то, что говорит.

— Максим, нет... Не говори так. Это неправда. Это не то, что ты думаешь. Пожалуйста...

Андрей чуть не плакал и умолял его глазами. Максиму стало его очень жалко, но ему просто необходимо было сейчас выйти на улицу.

— Я никуда тебя не пущу! — крикнул Андрей и обнял его, вцепившись рукой в водолазку.

Максим прикусил губы и слегка отстранил его.

— Мне надо проветриться, — сказал он только.

— Ты никуда не пойдёшь! — нервно заявил Андрей, — или я иду с тобой!

— Успокойся, — смягчая тон, произнёс Максим, — ты, видно, считаешь меня совсем дебилом, если думаешь, что я способен на какие-то необдуманные поступки в пылу гнева.

— Поклянись мне, Максим... — шептал Андрей, приникая лицом к его шее, — поклянись, что ты ничего не сделаешь плохого.

Максим молчал, глубоко задумавшись.

— Я просто проветрюсь, — наконец сказал он, — я проведаю Санни в мастерской. И других парней. Мне надо переключить мозги. Ты можешь убедиться, если позвонишь потом туда. Санни подтвердит. Я буду там и только там. Смотри, я всегда сообщаю тебе о своих маршрутах. Я не отмалчиваюсь, ничего не скрываю, не мечтаю втихаря, сидя за фортепиано. Я очень прозрачный и предсказуемый. Это называется доверие, Андрей.

— Максим, пожалуйста, нет... Обещай мне сначала, что ты...

— Обещаю, — перебил его взволнованную речь Макс.

— Я очень боюсь...

— Поспи, поешь, закажи пиццу, — мягко сказал Максим, — ты весь исхудал от своих тайных дум.

— Максим....

Но Макс уже обувался в прихожей. Он слегка поцеловал Андрея в щеку и отправился в мастерскую.

====== 15 ======

Максим мчался на автомобиле по темным улицам, попутно разговаривая с Санни по громкой связи в телефоне. Огни ночного города бросали разноцветные отблески на его сосредоточенное лицо в то время, когда Санни быстро тараторил ему:

— Я сейчас только сгоняю в магазин, прикуплю поесть что-то, у меня с утра во рту и маковой росинки не было, я готов сожрать собственную почку, такой голодный...

— Жди меня, я всё привезу, — отвечал Макс, следя глазами за дорогой, — я буду минут через двадцать, всё куплю. Постарайся не упасть в обморок за это время.

— Я уже на подходе к этому, — рассмеялся Санни, — жду тебя, короче. Давай!

— Давай...

Санни выключился, в то время как Максим уже парковался возле большого супермаркета. Через десять минут он уже возвращался с полным пакетом продуктов, захватив две горячих пиццы в местной пиццерии, расположенной на первом этаже маркета.

А ещё через какое-то время он уже выгружал всё это, подавая в руки пакеты встречающему его Санни, который присвистнул с восторгом, и сказал:

— Нифига себе, пир! В кои-то веки пожрем нормально.

Рассмеявшись этому искреннему возгласу, Максим достал из багажника ящик вайсбира Maisel, и под радостные вопли Санни, занёс его в мастерскую.

Соорудив нехитрый ужин и откупорив бутылки, они расположились за пыльным столом, предусмотрительно убрав с него все художественные принадлежности и другой хлам.

— Чую я, что разговор нам предстоит серьёзный, учитывая, как ты к нему подготовился, — весело рассмеявшись, заметил Санни, положив себе и Максу в тарелку пиццы.

— А где твои друзья? — спросил Макс, медленно принимаясь за еду.

— Ушли бухать. Пятница же, — отвечал Санни с набитым ртом.

— А ты чего не с ними?

— Тебя ждал, — с показной серьёзностью заявил Санни.

— Смешно.

— Да просто я никак не закончу мою Психею в модерновом варианте. Моя муза покинула меня на выходные, укатила к бабушке в деревню, поэтому я страдаю...

— Вернётся... — коротко бросил Максим, попивая пиво и глядя на него задумчиво.

— Да куда ж ей деться... — расслабленно отвечал Санни, — а у вас там как? Андрею получше уже?

— Да, значительно... — отвечал Максим, — принимает хорошие лекарства...

— В этом я даже не сомневаюсь, — улыбнулся Санни, поглощая еду, — но что-то мне подсказывает, что ты не просто так приехал...

— Видишь ли... — начал Макс, — я хотел бы тебя спросить кое о чем. Я думаю, что ты осведомлён об этом. Мне нужна информация. И твоё мнение.

— Ну хватит ходить вокруг да около, — эмоционально отозвался Санни, — задавай свои вопросы!

— Что ты знаешь о бывшем Андрея? Кто он, где работает, где живёт, как выглядит и всё остальное, — спокойно и с паузами спросил Максим.

Санни на секунду замешкался, скорчив недоумевающую мину, и тут же ответил:

— Хах, вот это вопросик... А ведь... Я реально не знаю о нем ничего.

— Да ладно, — отмахнулся Максим, — что, вот так прямо реально и ничего? Меня ты знаешь, и узнал ещё до того, как мы сошлись с Андреем, а про него слыхом не слыхивал?

— Клянусь глазами моей бабушки! — всплеснул руками Санни, — понятия не имею, кто он.

— Бабка жива-то ещё?

— А то как же!

— Руку на сердце положи. Теперь клянись.

Санни послушно и торжественно сделал всё, о чём он просил. Прижав кулак к сердцу, он театрально закончил свою речь словами:

— Что б мне сдохнуть! И если я вру, то пусть Аркашка живёт и процветает в этом городе! Я действительно ничего о нем не знаю...

— Ладно, верю, — разочарованно сказал Максим, уныло поковыряв бутылочную этикетку, — верю.

— А что за траблы? — спросил Санни, взволнованно глядя на Макса, — он каким-то образом беспокоит Андрея?

— Андрей предполагает, что это был он в ту ночь на машине...

— Вот же сука! — воскликнул Санни, взмахнув рукой и чуть не опрокинув тарелку, — что, серьёзно? Поверить не могу, что есть такие люди! Это ж каким отморозком надо быть!

— Вот именно...

— Слушай, так а в полиции Андрей сообщил об этом?

— В том-то и дело, что – нет.

— Странно как-то... Это ещё почему? Ведь тот урод его покалечил!

— Вот и я о том же думаю, — отвечал Максим, у которого внезапно пропал аппетит, — Андрей почему-то укрывает его. И я не могу понять, почему.

— Макс! — громко и серьёзно сказал Санни, отодвинув тарелку, — если ты думаешь, что Андрей любит его до сих пор, то это самый реальный бред! Потому что он любит тебя. И об этом все знают... Это невозможно не заметить! Он любит тебя, даже не сомневайся.

— Явно недостаточно, — ответил Максим, откинувшись на спинку стула, — потому что он не вёл бы себя так. Он сводит меня с ума своим молчанием.

Они закурили. Санни, глядя на Макса серьёзно и испытывающе, первым прервал это молчание, сказав:

— Я тоже долго думал об этом случае. И мне тоже казалось, что Аркашка не мог этого сделать. Видишь ли... Максимум на что он способен, это плести какие-то интриги за спиной, мелко пакостить, кидать на деньги, словесно поливать говнищем, но... Нападение на машине... Нет, это явно не его стиль. Он слишком труслив для этого. И слишком печётся о его «великолепной» репутации. Это не делает его меньшим мудозвоном, чем он есть, но я не думаю, что это был он. Да и по слухам же его не было в это время в городе.

— Андрей уверен, что это был бывший, — отвечал Максим, — просто он скрывает это.

Санни вздохнул и развёл руками. Максим откупорил ещё две бутылки.

— В этом весь Андрей, — говорил Санни, изящно выпуская дым, — маленький скрытный гадёныш. Уж прости за нелестную метафору, но он не прав в этой ситуации. Хотя... Мы же не знаем, почему он это делает... И что там за «бывший»... Может он отморозок редкостный и Андрей беспокоится о твоей безопасности?..

Максим возмущённо хмыкнул, с силой сжимая бутылку.

— На любого отморозка найдётся гораздо более отмороженный отморозок, — жестко сказал он, напряжённо глядя на Санни, — думаешь, меня это остановит?

— Я-то так не думаю, чувак, — мягко сказал Санни, — но Андрей может думать именно так. Иначе, какой смысл плести тайны мадридского двора?

Максим неопределённо пожал плечами.

— Ну не из любви же к нему он это делает!? — воскликнул Санни, — и не из жалости... Здесь, скорее всего, страх.

— Слушай Санни, — резко спросил Максим, — а кто может знать ещё об этом бывшем?

— Да хер его знает... Даже и не приходит на ум никто... Давай призовём на помощь старушку логику. Смотри. Если бы Андрей водил его на концерты, мы бы его видели. Следовательно, он его не водил. Потому что мы понятия не имеем, кто это. Этот тип не музыкант, и не из нашей среды, это точно, иначе мы бы его знали. Это значит, что он работает в другом месте. До встречи с тобой у Андрея долго никого не было. Это значит, что отношения с ним были давно. Но тогда какого хрена он не успокаивается до сих пор? В этом-то и загадка...

— И ещё он каким-то образом знает о маршрутах Андрея, потому что он его подкараулил. Не мог же он там оказаться случайно?

— Точно. Не мог. Идём дальше, — продолжал Санни, закуривая по-новой, — он следил за ним ещё возле театра, и знал, что Андрей будет возвращаться с репетиции, стало быть, он знает о том, что бэнд снимает там помещение теперь, а они-то снимают его недавно. Всего с месяц. Это значит, что у него есть какой-то осведомитель. Кто бы это мог быть?

— Понятия не имею, — приподнял бровь Макс, — сам Андрей?

— Да ну нафиг... Это отпадает. Я так думаю... Как-то бредово это звучит...

— А что? — продолжал Макс, — может быть этот типок пописывал ему в мессенджер. Он же не единственный, кто это делает? Вот и Альфредо наш любимый там тоже зависает, как выяснилось. А Андрюша, по доброте своей вселенской да похуизму душевному, никого из друзей не удаляет и не блокирует... Стало быть, мог и с этим козлом быть на связи... Ну, или скорее, козёл с ним.

— Да ну нахер! — воскликнул Санни, — ну не сравнивай ты жопу с вертолетом! То Аркашка, а то – бывший! У Аркашки он работал, как бы он его удалил? Никак. А бывшего он бы не держал. Чё-то тебя понесло не туда уже. Так. Дай подумать...

— В любом случае кто-то сливает информацию об Андрее этому мудиле, — отвечал Максим, — ну, или этот мудила – кто-то очень умелый в слежке и обладает какими-то особенными навыками...

— Ага, супермен йоханый, агент 007 недобитый, — отмахнулся захмелевший Санни, — чё-то я сомневаюсь в том, что он может делать это самостоятельно. Молчит моя чуйка на эту тему.

— В таком случае, кто сливает инфу?

— Крыс у нас хватает, поверь. Просто из них, особо ненавидящих Андрея, и способных на такое дерьмо, пока на ум никто не приходит. У него со всеми сейчас относительно ровные отношения... Хотя я же не могу знать всего! Не могу припомнить кого-то, с кем бы он цеплялся всерьёз в последнее время... Конечно, есть люди, которые ему завидуют, некоторые даже откровенно ненавидят, сам знаешь, какое у нас тут общество, но... Этот кто-то явно имеет зуб на Андрея, и уже давно.

— Есть кто-то на уме? — спросил Максим.

Он крутил в руках какую-то маленькую фигурку глиняного демона, которую нашёл неподалёку от стола, пытаясь понять, что это такое. Санни же в это время напряжённо раздумывал, постукивая пяткой ноги по краю своего стула.

— Смотри, — продолжал Санни, — если они давно расстались, а типуля этот напал на него только сейчас, то он знает о ваших отношениях. Иначе, какой мотив? Ревность же, правильно? Хотя какого хера бы ему не успокоиться уже, ведь дофига же времени прошло... Года три точно. Плюс Андрей же уезжал, он работал на кораблях в то время... Этот тип уже мог бы себе найти сто раз нового парня... Ну, теоретически же так?

— Может, он бедный, как церковная мышь? — предположил Максим, — и...страшный, как ядерная война?

— Ага, и жубы у него кривые, — Санни изобразил чудовищно мерзкую гримасу, — воть такие...

Они синхронно расхохотались, запив этот приступ смеха пивом.

— Не, ну а чё, — продолжал Санни, улыбаясь, — сходится картинка. Отвергнутый и одинокий безработный урод-побирушка, с кучей психологических проблем, который днями и ночами выслеживает своего бывшего, чтобы от злости на свою безрадостную жисть-жестянку, навалять ему в подворотне по щам. Психологический портрет составлен. Осталось только понять одно – каким образом с таким вот омерзительным ублюдком мог встречаться наш распрекрасный и мега-талантливый Андрей?!

Максим рассмеялся. Санни вторил ему, почесываясь за ухом, и думая о чём-то.

— Чёт бред какой-то... — ответил Максим, — у типухи этого есть личное авто, значит, он не такой уж и нищеёб.

— Мы запарились, чувак, — продолжал Санни, — мы зациклились на нем одном. А что, если есть и другие подозреваемые? Тебе не кажется реально бредовой версия о том, что какой-то столетний отвергнутый бывший может гоняться за Андреем по всему городу только для того, чтобы сотворить свою вендетту? Сам подумай. Это как-то не логично.

— Андрей почему-то подозревает именно его...

— Ну... Андрей же... — начал было Санни, но речь его прервал внезапный телефонный звонок, на удивление прозвучавший мелодией. Видимо Санни после того случая с Андреем, отказался от своей вечной привычки ставить его в беззвучный режим. А, может быть, он делал это только в рабочее время, как знать...

— Иисус Христос в депрессии! Слушаю вас! — как всегда бодро прокричал Санни в трубку, — здорово, кись. Ага. Чё делаю? Рыдаю с горя, потому что ты меня покинула. Да. Сердце моё разбито... Ахаха, конечно. По правде? Бухаю с Максом. Ага... Из клуба. С Андреем который, ага. Передам...

— Тебе привет, — прошептал Санни Максу, и снова бодро продолжил в трубку, — Конечно, зай. Не, не буду валяться в снегу. Обещаю. У меня всё ещё насморк с того раза. Ахаха, много не буду. Отвечаю. Ладно, давай. Люблю тебя сильнее! Правда?? Ммм, а поцелуйчик? Ух, ты... Скучаю тоже... Ладно, давай... Пока, пока...

Максим слегка улыбался, слушая этот разговор и наблюдая за приятелем, так, что невольно задумывался о физиологических особенностях Санни, который был для него одновременно загадкой, и, в то же время, понимающим другом. Такого уровня, что Максу казалось, будто он его знает лет сто, как минимум. Макс не был склонен к узости мышления и стереотипам, но лёгкий отголосок внутри повторял ему, что ведь Санни-то на самом деле когда-то давно родился девушкой. И как ему всё это удалось? О его врождённой природе можно ведь было понять разве что, если присмотреться к его маленьким аккуратным кистям, ну и ещё, пожалуй, рост. Хотя это было не критичным. Мало ли на свете биологических мужчин такого же роста? И, конечно, смазливое лицо с большими детскими широко распахнутыми голубыми глазами, добавляло ему милоты. Хотя вид щетины на щеках и подбородке, да мускулы волосатых рук тут же говорили об обратном. Неопределённый диапазон приятного хрипловатого голоса варьировал между баритоном и тенором.

Максим никогда не видывал таких людей прежде в своей повседневной жизни . Но теперь, для себя он отмечал, что Санни вызывает в нём только доброжелательные чувства, и благодаря его невероятной харизме, с ним хотелось дружить.

Тем временем, Санни распаковал новую пачку сигарет и, с наслаждением затянувшись, продолжил:

— Так, на чём мы там остановились?

— На промывании костей Андрею, — грустно ответил Максим, чуть заметно улыбнувшись.

— Ага, точно... Слушай, не в тему... Что это за пиво ты привёз? Просто охрененное, меня нагребло после третьей бутылки. И вкус шикарный, хотя я, конечно, не специалист.

— Немецкое, — лаконично ответил Макс, потянувшись за сигаретами.

— Так вот, — продолжил Санни между двумя затяжками, — чтобы понять Андрея, мы должны мыслить, как Андрей. А нам это не дано, ибо там в башке всё очень запутано и сложно, и вообще, чёрт ногу сломит. Мы не знаем, почему он подозревает бывшего. Но мой чуй почему-то молчит об этом. Мы должны рассмотреть и других кандидатов. В покойники. С кем он ещё мог бы зацепиться. Ибо что-то мне подсказывает, что мы очень примитивно сейчас мыслим.

Максим чувствовал хмель в голове, который мешал ему сосредоточиться на размышлениях, но на душе его после разговора с Санни заметно полегчало.

— Смотри, — продолжал Санни, отпив пива, — его ведь били по рукам. Какой мотив мог бы быть у этого? Профессиональная зависть, например. Подходит? На сто процентов. Бывший же мог ему просто навалять, попинать, дать по лицу пару раз, или ну... Ну, не знаю... Изнасиловать, например. Чисто гипотетически. Мало ли, может он психопат какой-то, и Андрей нашёл его во время благотворительного концерта в психушке. Нам этого знать не дано. Но, подумай сам, мог ли реально бывший, который далёк от музыки, топтать руки музыканту ногами.

При этих словах Максима передернуло от бешенства. Он громче, чем рассчитывал, поставил бутылку на стол и сказал:

— Я переломаю ему ноги.

— Без базара. Но сначала его надо вычислить. В нашей тусовке мне пока никто не приходит на ум, кто бы мог так сильно ненавидеть Андрея, чтобы пойти на преступление.

— Может, это всё же дело рук Аркашки, — предположил Максим, — он говорил Андрею, что тот «бездарность»...

— Ой, да он всем это пиздит! — возмутился Санни, звонко откупоривая пиво, — сам он бездарность криворукая. Художник руками из жопы. Французскую школу он закончил, ох ты ж, хуяссе, преклоняйтесь перед ним теперь, смерды. Самомнение там размером с Китай, и сам он толкового ничего в жизни не написал, а только и знает, что пиарит всякое непотребное унылое гуано, на которое без его пафосной галереи никто бы и не глянул! Он до боли в печёнке ограниченный и узколобый! Он же людям вкус уродует своим псевдо-экспертным мнением. А будешь что-то возражать в его сторону, так он о тебе мерзости по всему городу будет вякать! Да такие, что аж в дрожь бросает! Сука, ненавижу его!

Максим слегка рассмеялся такому откровенному всплеску творческого негодования, но подвыпившего Санни понесло так, что не остановить.

— Надутый индюк задвигает всех талантливых ребят, если видит, что они могут составить ему конкуренцию, — продолжал Санни гневно, — или если кто-то из них не согласится отсосать его старый дряблый хуец. Все знают, что он увивался за Андреем, а перед этим он домогался другого парня из темы сакрального искусства. Грубо говоря, к иконописцу. А тот парень вообще натурал был, прикинь. Вдумайся просто, чувак, в абсурдность ситуации! Зацени вкусы нашего Великолепного. Свинка любит питаться исключительно трюфелями. Ему только чистых и возвышенных мальчиков подавай. Таких, розовых пони. Для жизни якобы. А на потрахать, так он любых готов. Кто согласится. Про его таинственный кабинетик в галерее такие истории рассказывают – упасть не встать! И ещё ходили такие слухи, что он типа куколда что-то. Типа любит смотреть, как его чистого и непорочного возлюбленного жестко трахает какой-то альфач. Он от этого кайф ловит. Поэтому и ищет он парней, кто по его мнению, такой весь из себя чистый душой и возвышенный.

Максим слушал эти наболевшие истории, не перебивая, куря лишь одну за одной сигареты.

— Короче, — опускаясь локтями на стол, сказал Санни, — мне-то вообще похуй на его половую жизнь, есличестно. Пусть хоть собак там ебет. Самое главное, что из-за него в городе мало кто может пробиться, если он не даст зелёный свет. Такого своего рода локальный нарыв из критики и самодовольства. Он же ходит по всем ивентам, а потом он валит карьеру тех, кто ему не пришёлся по душе. А это 99,9% людей, Макс. Он хочет сам сидеть у кормушки, а нам швырять сухари время от времени. Ой, да пошёл он!

Максим слегка похлопал Санни по предплечью, чтобы успокоить. Но тот уже сменил настроение, и добавил:

— Аркашка пока что просто в списке подозреваемых. Но он не лидирует. И мне нужно время, чтобы раскинуть мозгами о том, кто мог бы ещё быть в списке... У нас на сегодняшний день очень жалкий ассортимент. Я могу ещё пробить по своим каналам, насчёт бывшего Андрея, но лучше бы... Лучше бы ты сам расспросил его, Макс. Всё-таки копаться в грязном белье Андрея – это неэтично с моей стороны.

— Что ж, я попробую, — отвечал Макс, — но я чувствую, что он не расскажет это даже под пыткой горячим утюгом.

— Добрый ты, — рассмеялся Санни, — душевный.

— Какой есть, — усмехнулся Максим.

— Чувак, три часа ночи, — сонно сказал Санни, глядя в телефон, — надо бы вздремнуть. Хоть немного. Мне завтра ещё Психею ваять, а это, знаешь ли, требует больших душевных и физических сил, учитывая, какой я говняный скульптор...

— Чего это ты так о себе? — резко спросил Макс.

— Ну так это правда-мамка же, и мнение великолепного Альфреда, — рассмеялся Санни.

— Что за тема у вас, творческих, постоянно себя с говном смешивать? — пьяно спросил Максим, — вот и Андрей всё время таким занимается. Никак не могу отучить.

— Бесполезно! — махнул рукой Санни, смущённо улыбаясь, — это дурная кровь. Служить искусству – это ежедневная жертва, друг мой. И я бы сказал больше, но вряд ли сейчас время для высокой лекции. Тем более, что я очень хочу ссать.

Максим тихо рассмеялся, но не стал предлагать ему составить компанию в этом. Когда Санни вернулся из уборной, он в своей привычной торопливой манере, быстро сообщил Максиму:

— Короче, звони Андрею, что ты остаёшься ночевать. Ты реально бухой, чтобы садиться за руль. Будешь спать на топчане, а я — на лежанке тут, в углу. Туалет вон там, свет в пролёте тушить не будем, чтобы ты не убился тут ненароком, в нашем бардаке. Одеяло бери. Вот. Подушка. Один экземпляр. Вот водичка. Если сушняк вдруг одолеет. Утром если какой-то лось будет в дверь ломиться, просто растолкай меня. Тут дверь сломана, её хер откроешь, если не знать секрет. Вроде бы всё...

Санни, несмотря на собственное опьянение, носился по комнате как угорелый, попутно суя Максиму разные вещи, и непрерывно болтая. Максим позвонил Андрею, который выразил ему своё негодование, хотя и в довольно мягкой форме, но всё же, в его голосе слышались нотки обиды и беспокойства. Макс клятвенно его заверил, что он в безопасности и никого не убил, и что рано утром он вернётся домой. И Санни подтвердил это громким криком из другого конца комнаты. Вроде бы этот вопрос был улажен.

Максима немного тревожила мысль, что он оставил Андрея одного сейчас, когда у того сломана рука. Но, пообещав себе, вернуться домой как только он протрезвеет, Макс успокоился и побрел на выделенный ему топчан. Удобно устроившись на этом скрипящем и дырявом от старости динозавре, Максим неожиданно услышал звуки гитары. Это Санни бренчал, лёжа в постели, попутно подкручивая колки во время настройки.

— Ты чё, умеешь играть? — спросил его Макс сонно, приподнимаясь на локте, и заскрипев при этом топчаном так, что у него чуть челюсти не свело, до того это был противный звук.

— Ага, — пьяным голосом ответил Санни, — щас спою. Колыбельную. А то хер заснёшь.

— Валяй.

Настроив старую гитару, Санни заиграл, к удивлению Максима, очень даже хорошо. Максим никогда не слышал этой песни, но она вызывала в его душе смутные образы Миссисипи и трудящихся на плантациях рабов. Он и сам не знал почему, просто музыка была такой... И, имея неплохие познания в английском, Максу удалось даже расшифровать её текст в своём уплывающем в сон мозгу.

Some people say a man is made outta mud

A poor man’s made outta muscle and blood

Muscle and blood and skin and bones

A mind that’s a-weak and a back that’s strong

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

I was born one mornin’ when the sun didn’t shine

I picked up my shovel and I walked to the mine

I loaded sixteen tons of number nine coal

And the straw boss said “Well, a-bless my soul”

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

I was born one mornin’, it was drizzlin’ rain

Fightin’ and trouble are my middle name

I was raised in the canebrake by an ol’ mama lion

Can’t no-a high-toned woman make me walk the line

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

If you see me comin’, better step aside

A lotta men didn’t, a lotta men died

One fist of iron, the other of steel

If the right one don’t a-get you, then the left one will

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

Сквозь сон Максим чувствовал, что улетает куда-то далеко, то ли в шахту к чернокожим рабам, гремящим цепями, то ли к звёздам. Сердце его наполнялось той, ни с чем не сравнимой радостью, когда ты прикасаешься к чему-то большему, чем можешь понять. Под тихий аккомпанемент гитары, он провалился в царство Морфея, даже не почтив Санни какими-то комплиментами по поводу его игры.

Комментарий к 15 Художественный перевод песни «Sixteen Tons» был выполнен Михаилом Рахманиным.

Отсюда:https://www.amalgama-lab.com/songs/p/platters/sixteen_tons.html

Послушать, как гипотетически мог бы звучать голос Санни, можно в исполнении Cousin Harley, альбом за 2017 год, «Blue Smoke – the music of Merle Travis».

Мне говорят, человек — это грязь.

Посмотри на меня, как здесь связь:

У меня есть мышцы, и кости со мной,

Без лишней мысли, но с крепкой спиной.

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.

Не жди, святой Пётр,

Меня в раю,

За уголь продал я душу свою.

Родился без солнца, сразу в строй

Лопату в руки и в шахту долой

Шестнадцать тон с моего совка,

Чтоб начальник сказал мне: «Живи пока!»

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.

Не жди, святой Пётр,

Меня в раю,

За уголь продал я душу свою.

Беги быстрей, если что-то сказал,

Кто не успел, навсегда опоздал.

Каждый кулак мой — стальное литьё,

Не слева, так справа получишь своё.

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.

Не жди, святой Пётр,

Меня в раю,

За уголь продал я душу свою.

Снизу слякоть, а сверху льёт,

Борьба и Проблемы — имя моё.

В шахте Кенбрейк я пропал навсегда,

Пути нет короче, чем путь в никуда...

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.

Не жди, святой Пётр,

Меня в раю,

За уголь продал я душу свою.

====== 16 ======

Ранним морозным утром Максим тихонько открыл дверь и проскользнул в квартиру. Пахло чем-то очень вкусным, и он, следуя этому тонкому аромату, прошёл в кухню. На плите стояла сковорода с ещё тёплым завтраком, бережно прикрытая полотенцем. Максим слегка улыбнулся этой идиллически домашней картине, и понял, что Андрей лёг совсем недавно. Мысль эта вызвала у него лёгкие угрызения совести, ведь Андрей не спал допоздна, ожидая его возвращения. И, с большой вероятностью, снова страдал, сидя за фортепиано.

Чувствуя лёгкие приступы похмельного синдрома, Максим направился в ванную, чтобы принять душ, а потом позавтракать. Он не хотел будить спящего Андрея, поэтому двигался по возможности как можно тише, стараясь сохранять координацию.

После продолжительного освежающего душа, он вернулся в кухню, где нашёл сонного Андрея, возившегося с джезвой. Максим радостно и немного виновато приветствовал любимого, который мрачно что-то бурчал в ответ по поводу Максовых ночных гулянок. Утро для Андрея всегда было нелёгким испытанием, независимо от того, в котором часу он лёг в постель накануне. Он был самой настоящей совой, ну, или скорее – филином, который ненавидел всё живое с утра, даже не скрывая этих чувств. Максим никогда и никоим образом не реагировал на его утренний тихий психоз, а лишь украдкой подсмеивался над ним, принимая это как неизбежное зло.

Андрей был сторонник правильного питания и старался никогда не пропускать первого приема пищи. Сегодня он готовил овсянку, и Макс, который крутился неподалёку и уже проверил все кастрюли, тут же запротестовал в стиле капризного пятилетнего ребёнка:

— Фу, я не буду есть эту кашу...

— Не ешь, — мрачно отрезал Андрей, — я в тебя её не заталкиваю. Но с похмелья она бы тебе не помешала.

— Андрюш, ну я не хочу её... Я с детства её ненавижу.

Андрей, изобразив вредную мину, поставил перед ним тарелку с разогретым омлетом, и Макс, щедро полив омлет кетчупом, тут же принялся его уплетать. Андрей присел напротив, подав на стол ещё две тарелки каши для себя и Максима, на что тот снова стал канючить. Но Андрей проигнорировал это, одарив его лишь многозначительным взглядом.

— Я не бууудууу, — проскулил Максим, тоскливо глядя на кашу, — ну, пожалуйста, Андрей...

— Ты меня любишь? — строго спросил Андрей.

— Обожаю! — отвечал Максим с улыбкой.

— Значит, будешь, — отрезал Андрей.

— Вот это да! — воскликнул Максим, смеясь и чуть не подавившись, — на такие грязные манипуляции не решалась даже моя маман! Ты определённо можешь дать ей несколько очков фору по части психологического насилия!

— Максим... Ты должен поесть кашу с утра, потому что это полезно для пищеварения. Учитывая, что кое-кто бухал всю ночь неизвестно где, — сурово бурчал Андрей.

— Ну почему же «неизвестно где»? — улыбаясь ему, отвечал Максим, — я был у Санни. Ты же знаешь. И мы не до утра бухали, всего-то немножко пива выпили и всё!

— А потом что делали, балет смотрели? — ядовито спросил Андрей.

— Тебя обсуждали, — щурясь в улыбке, отвечал Максим, наблюдая за другом, — а потом Санни пел песню про шестнадцать тонн.

— Да, у него приятный голос, — продолжал бурчать Андрей, — и вообще, он красавчик.

Максим загадочно молчал, следя за его реакцией.

— К тому же он моложе меня и гораздо интереснее, правда, Максим?

Ревность! Вот так новости. Наконец-то... Максим внутренне таял от какого-то невероятно острого и волнующего чувства, охватившего его с головы до ног. Прежде он не замечал, что Андрей может его ревновать, музыкант виртуозно скрывал свои чувства.

— Конечно... — не унимался Андрей, нервно ковыряясь в тарелке, — его золотистые кудри и голубые глаза уже свели тебя с ума?

Максим с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос от этих оценочных комментариев, он смеялся и ликовал в душе. Андрей же, судя по всему, воспринимал все это всерьёз и близко к сердцу.

— А ничего, что он натурал? — сдерживая улыбку, спросил Максим.

— Ну так и ты же у нас бисексуал, — отвечал Андрей, на почве ревности совершенно позабыв о логике и здравом смысле.

— Не пойму какая между этим связь? — откровенно веселясь, спросил Максим.

— Что, глаз на него положил? — едко спросил Андрей, — думаешь, ты будешь мне нервы трепать этим?

Максим не выдержал и расхохотался, с шумом откидываясь на спинку кресла.

— Давненько у нас не было хорошего скандала! — хохоча, говорил Максим, — я прямо соскучился! Давай, пропесочь меня для профилактики. Я уже весь горю! А то мы так и заржавеем тут ненароком!

Мрачно игнорируя его юмористический настрой, Андрей продолжал изощряться в ревностных нападках:

— Столько молодых и красивых вокруг, да, Максим? Устоять невозможно... А то, что тебя дома кто-то может ждать, это так, мелочи. Подождёт Андрюша. Для того и существует. Деваться-то некуда. Так?

Максим смеялся, откровенно наслаждаясь процессом. В эту минуту он обожал Андрея сильнее, чем обычно. Даже самому себе Макс не мог чистосердечно признаться в том, что он ловит кайф от острых эмоций, которые даёт ему Андрей. Втайне он обожал ревность и страсти, заставляющие его кровь бурлить от адреналина.

— Андрюш, ты такой красивый... — едва сдерживая улыбку, сказал Макс, трогая его руку, — ты сегодня особенно красивый.

— В сравнении с кем? — спрашивал Андрей, сверля его глазами.

— Да хоть с кем! Самый красивый в мире!

— Надо же... Как удивительно. Я думал, что ты теперь у нас по голубоглазым блондинам.

Максим расхохотался, хватая его руку, прижимая её к губам и осыпая её поцелуями.

— Неужели ты действительно ревнуешь меня к Санни? — всё ещё смеясь, вопрошал его Максим.

— А ты как считаешь?

— Но он же натурал! У него есть девушка вообще-то! И он твой друг, Андрей! И неужели ты думаешь, что я настолько низкое и тупое животное, которое кидается на всё, что движется!?

Андрей молчал, мысленно выискивая аргументы, которыми можно было бы укусить Макса побольнее. А тот лишь ликовал и внутренне наслаждался от острого чувства возбуждения, которое пробуждал в нем Андрей с его милой и немного наивной ревностью. Он смотрел на его строгое прекрасное лицо, сгорая от желания впиться в него губами.

— А хочешь, — загадочно сказал Макс, — я тебе прямо сейчас докажу, что я тебе не изменял и никогда в жизни не изменю?

— Не думаю, что есть что-то такое, что смогло бы загладить твою вину передо мной, — с показными серьёзностью и недоверием ответил Андрей, покусывая губы, — ты безнадёжен.

— Я так хочу исправиться... — хрипловато прошептал Макс, — я буду стараться изо всех сил... Очень долго и качественно... Стараться... Я был таким плохим человеком... Страшно подумать даже... Я заслужил самое ужасное наказание...

В следующую секунду он уже пожирал губы Андрея, проникая в его мягкий и сладкий рот языком. С силой сжав его руку, Андрей затащил его в комнату и прижал к стене, продолжая сплетаться с ним языками в поцелуях. Надавив на его голову, он опустил Макса перед собой на колени со словами:

— Посмотрим, как ты готов встать на путь исправления...

С трудом шевеля непослушными руками и сгорая от болезненного в теле возбуждения, Максим уже срывал с него белье, попутно целуя его красивый живот и бёдра. Андрей смотрел на него сверху вниз затуманенным от желания взором, тихо постанывая и кусая губы. Без лишних предисловий Максим глубоко заглотил его восхитительный твёрдый член своим влажным ртом, получая при этом такую обжигающую волну возбуждения, какой он не чувствовал прежде. Страстный шёпот Андрея дарил ему новые, ни с чем не сравнимые ощущения. Это было остро, дико, по-животному искренне.

Андрей властно насаживал его влажный рот на свой член во всю длину, заставляя Максима стонать от разрывающего мозг кайфа.

— Ты мой... Мой... Понял?.. — повторял Андрей, крепко держа его голову, — видишь, теперь... Ты только мой. Всегда мой... И я буду трахать тебя столько, сколько захочу, и когда захочу... Мой мальчик... Аааааах....

Максим чувствовал, что сам близок к оргазму всего через пару минут этого дикого безумия. И Андрей инстинктивно ощутив это, резко поднял его на ноги, и толкнул на кровать. После чего, быстрым движением выхватив ремень из брюк Макса, он сжал его руки и притянул их к спинке кровати. Растерявшийся от такого невиданного проворства человека с загипсованной рукой, Максим смущённо рассмеялся со словами:

— Аккуратней с рукой, милый...

— Ей уже ничего не повредит, не волнуйся. — отрезал Андрей, завязывая ремень на узел.

— Просто твой палец...

— Боишься, что я засуну тебе его в задницу? — коварно рассмеялся Андрей.

— Э-э, ты это серьёзно, по-настоящему? — улыбаясь, спрашивал Максим, и обратив свой взор на ремень, вскрикнул, — о, это что, морской узел?

— Конечно. Констриктор. Как раз то, что нужно таким непослушным мальчикам, — отвечал Андрей, глядя в его глаза вожделеющим взором.

— А ты серьёзный мужчина, — облизывая губы, прошептал Максим, — я и не знал, что ты умеешь всё это...

— Я много чего умею, — тихо сказал Андрей, приникая губами к его соскам.

Максим только жарко выдохнул от этого резкого и пронзающего чувства, которое дарил ему Андрей своими нежными губами и подвижным влажным языком. Он стонал и тихо шептал Андрею какие-то страстные нежности, непроизвольно дёргая сдавленными ремнём руками. Он только сейчас осознал весь смысл этой сладкой пытки, когда ему хотелось обнимать и ласкать Андрея, чего он, в своём нынешнем состоянии сделать не мог. И это ощущение полной беспомощности и власти Андрея над ним, погружало его в ни с чем не сравнимое болезненное и самозабвенное блаженство.

Тем временем Андрей жарко целовал всё его тело, сосредоточившись на самых чувствительных местах, заставляя его вздрагивать и вскрикивать от переполнявших его чувств. Дразня проворным языком эрогенные зоны извивающегося тела Максима, он выделывал такие вещи с его членом, что Макс уже выл в голос, умоляя его не останавливаться.

Это был его Андрей, страстный и желанный, прекрасный, как хищный цветок, ненасытно втягивающий в свой рот твёрдый Максов член. От этой упоительной и тягучей как густой мёд, игры, Макс чувствовал, что через несколько мгновений он прольётся прямо Андрею в рот, отчего он нетерпеливо пошевелил ногами, тем самым заставив Андрея оторваться от его увлекательного занятия.

— Я хочу тебя сверху, — прошептал в его губы Андрей, усаживаясь на нем верхом.

— То есть, как? — слегка испуганно и непонимающе прошептал Максим, — прямо внутрь меня?

— Страшно? — дьявольски рассмеялся Андрей, целуя его верхнюю губку.

— Просто... Я не знаю... — растерянно шептал Максим, шевеля скованными руками и сгорая от желания прижать его к себе.

Андрей тихо рассмеялся и, поцеловав его в нос, ответил:

— Это не то, что ты думаешь, мой сладкий... Но я уверен, что тебе понравится...

Ещё бы! Максим уже был на пределе всего своего психического и физического возбуждения, мысленно предвкушая то, что хотел бы сотворить с ним Андрей. Который, к слову, уже обильно смазав себя и Максов торчащий колом член маслом, гибко извернувшись, уселся на него сверху. От этой горячей тесноты и его невероятной по силе внутренней хватки, Макс громко вскрикнул:

— Ааааах, так хорошо, Андрюш, так хорошо... Ещё, вот так, вот так... Сильнее... да...

Он дёрнулся было, но скованные руки удерживали его от того, чтобы с силой схватить Андрея за округлые ягодицы и насадить его со всей, сжигающей Макса внутренним темным огнём, страстью. Андрей двигался на нем мягко и быстро, заставляя его, раскрасневшегося и изнывающего от желания, выкрикивать удивительно грязные вещи. Гибкий и подвижный Андрей трахал его с таким ненасытным желанием, что Макс готов был разорвать этот чёртов ремень, чтобы вырваться и овладеть им так, как он хотел.

— Хочу тебя, хочу... — шептал Макс страстно, — бери меня до конца, вот так... Люблю тебя, люблю... Оттрахай меня по полной...

Андрей был прекрасен в этот момент какой-то особенной, дикой и притягательной красотой. В этот момент Макс внезапно начал понимать всех этих Аркашек, бывших и остальных мужиков, желающих заполучить его Андрея. На его одухотворенном, искаженном мукой наслаждения лице, отражалась сама преисподняя, в которую Макс проваливался, теряя остатки разума. Он отчаянно пытался вырваться из удерживающих его руки пут, но не было никакой возможности вырваться из всепоглощающей нежности Андрея, который любил его в этот момент больше, чем когда бы то ни было.

Макс взорвался внезапно, быстро и бурно, рыча и непроизвольно дёргая скованными руками, как пленник после изнурительной пытки. Андрей вскрикнул, исступлённо принимая его судорожные толчки и закусывая почти до крови распухшие губы. В этот момент Макс готов был оторвать собственные руки, чтобы схватить его, мокрого от пота, и прижать к себе с нечеловеческой силой. Насладившись последними мгновениями его оргазма, Андрей мягко опустился рядом, ловким движением распутывая ремень.

Макс не сразу ощутил глухую ноющую боль в затекших кистях, но это не помешало ему прижать к себе Андрея и страстно впиться поцелуем в его блестящее влажное лицо. В тихом дурмане раскалённых чувств, они целовались так ненасытно, будто в первый раз. Упоительно и долго, не в силах оторваться друг от друга. Максим растворялся в этом небытии, не понимая, где его тело, а где Андрея, настолько сильным было это слияние.

— Я никогда не любил блондинов, — улыбаясь, прошептал Макс между двумя поцелуями.

— Я ревновал тебя всерьёз, — отвечал Андрей, — так глупо и дико... Как школьник, у которого из-под носа красавчик-хулиган уводил единственный объект любви.

Максим рассмеялся, прижимая его разгорячённое тело к себе.

— Никакие силы не смогут увести меня от тебя, — прошептал он, — даже все красавчики-хулиганы на свете.

— В следующий раз наказание будет более строгим, — отвечал Андрей, млея в его руках от счастья, — потому что ты очень плохой мальчишка...

— Я готов понести любые кары от тебя, мой бог любви и красоты, — рассмеявшись, сказал Максим.

... Сжимая в объятиях его упругое и гибкое тело, Макс погрузился в глубокий, без сновидений сон.

====== 17 ======

— Так, вот этих поставим в центр, — деловито говорил солидный господин в элегантном твидовом костюме, — духовиков, вокалистку с вокалистом, и не нужно задвигать медную группу в угол, они смотрятся неплохо вместе посередине.

— Да, согласен, — кивнул ему менеджер.

— И этого, кудрявого за синтезатором, клавишника, тоже поставь поближе, — продолжал твидовый пиджак, — он там в углу, как неприкаянный, трется. Ещё и сидит. Всех красивых вперёд. Ну, ты понял.

— Его можно на возвышение посадить, — предложил менеджер.

— Там уже ударник сидит. Он эпичнее в этом месте смотрится. Поставь пианиста слева от духовых, чтобы он хорошо из зала просматривался. А гитарилу и контрабас немного вглубь задвинь. Слишком высокие и громоздкие, всю картину загораживают.

— Понял, — отозвался менеджер, записывая что-то в блокнот.

— Всем костюмы, антураж, макияж, что-то яркое, девчонке вуаль и шляпку, бусы, парням микс из старины и модерна, всем подчеркнуть сексуальность. Мужикам – костюм-тройку, шляпы, бабочки, подтяжки, или сам выбери что-то на свой вкус поэпатажнее. Они должны выглядеть ярко, но со вкусом. А то в прошлый раз на камере были как бледные моли, противно смотреть. Девчонке чулки и юбку с кружевами покороче или платье, что выберет. Всё с пайетками. Лучше платье с бахромой. Главное, чтобы все органично вписывались в общий стиль. Выдержать всё в духе 20-х, ну ты понимаешь. Это же касается и музыки. Только джазовый репертуар от двадцатых до сороковых, и наивысшего качества.

— Кудрявому – мундштук или трубку, он и так курит всю дорогу, это добавит антуража, — продолжал солидный господин, глядя на сцену, — танцовщицам чёрные чикаго-стар с перьями на голову, платья покороче, блеск, каблуки, ну, ты понял. Как обычно. Гримировать абсолютно всех. Без грима на сцену не выпущу, лично всех сам проверю. Будет несколько видеооператоров, поэтому я прошу отнестись к этому со всей серьёзностью.

Менеджер продолжал записывать.

— Программу увеличить ещё минимум на сто пятьдесят композиций, — строго говорил господин, медленно открывая портсигар, — мне повторы не нужны. Когда все сядут за стол, оставить только пианиста, скрипача и саксофон. Пусть тихо мурлыкают что-то. А потом уже запускай всю банду в первый зал. Духовикам на голову сообрази что-то, котелки или трилби*. Они тут основная мощь, будут в центре, их нарядить по высшему классу.

— Понял, будет сделано...

— Между каждым пунктом программы следи, чтобы гоу-гоу** выскакивали быстро и синхронно, а не как паралитики в предсмертном падении. Когда вынесут торт, пусть оркестр заиграет туш. И в других моментах. Там у тебя галочками помечено где. Я ожидаю от них качества, поэтому и плачу так щедро. Хочу видеть, что они выкладываются по полной, иначе я разгоню всю эту свору далеко и надолго.

— Всё будет в лучшем виде, — с доброжелательной улыбкой отвечал менеджер, закрывая блокнот, — это опытные ребята. Не сомневайтесь.

— Посмотрим... Да, и последнее. Проследи, чтобы вход был только по особым пригласительным, никаких контрамарок и бедных хитрожопых родственников со стороны артистов. Никаких махинаций.

— Разумеется!

Солидный господин удалился сквозь сияющую в темноте дверь в концертном зале театра, обдавая сидевших в пролёте скульпторов терпким запахом дорогого парфюма.

— Серьезный хмырь, — прокомментировал кто-то из них, когда мужчина покинул концертный зал.

— Ага, — отозвался Санни, — и теперь на эту вечеринку хер попадёшь. Слыхал, что он сказал про билеты? Фига с два нам теперь Ленка поможет достать. У них там похоже один бомонд соберётся. Только по пригласительным, вот чёрт...

— Ну а ты хотел по ксерокопии, как в тот раз протиснуться? — рассмеялся кто-то.

— Я, чувак, протиснулся в тот раз не по ксерокопии, а по моему сногсшибательному обаянию, — бодро заметил Санни.

— Ну не всё ж коту масленица, — язвительно заметил бородатый, — думается мне, что этому пухлому похер на твоё «сногсшибательное обаяние».

— Пойду ухо погрею, — быстро сказал Санни, покидая их и исчезая за кулисами.

Приоткрыв дверь в прокуренном коридоре, он тихонько, как мышка проскользнул внутрь гримерки, услышав голос менеджера, который уже инструктировал бэнд. Притаившись рядом с одним из музыкантов, Санни слегка ущипнул его за предплечье, обнаруживая себя и шепча ему приветствие.

— Он реально хочет, чтобы мы выглядели как педики, — возмутился гитарист, негодующе глядя на менеджера.

— Тебе-то не похуй? — спросил тромбонист, — он платит тебе в размере трёхмесячной зарплаты, а тебе все мало, жлоб?

— Костюм-тройка и трилби — это не «педики», — мечтательно отозвался чей-то приятный голос.

— Тебя ж не в стрингах на сцену выгоняют! — поддержал другой.

— Ну, некоторые тут готовы и толчок себе на голову надеть, если это оплатят, — продолжал недовольно бурчать гитарист.

— Мы тебя за кулисы посадим, успокойся, — съязвил кто-то.

— А ещё плюс сто пятьдесят вещей, как тебе? — продолжал негодовать гитарист, — мы там часов двенадцать торчать будем?

— Чувак, он просто сказал, чтобы не было повторов, — спокойно сказал саксофонист, — к тому же, нам с Андрюхой и Мишей надрываться больше, чем тебе. Нам ещё во время жрачки играть.

— Не развалитесь, — сказал гитарист, разведя руками.

— Вот и захлопнись насчёт ста пятидесяти, — отрезал саксофонист.

— А в связи с чем банкет этот? — спросил доселе молчавший контрабасист.

— У его супруги юбилей – 70 лет, — объяснил менеджер, — и она большая поклонница старой Америки и вообще стиля тех годов. Но он хотел бы сделать всё это шикарно и по моде, поэтому он и нанял вас.

— А кто костюмы будет шить? — спросил скрипач.

— В прокате возьмём, — ответил менеджер, — там же где и всегда.

— А гоу-гоу те, что на последней электросвинговой были? Там несколько из них уехали на другой контракт, — сообщил кто-то.

— Разберёмся, — спокойно ответил менеджер.

— Шляпы обязательно надевать?

— Костя, где мои гребанные ноты The Ink Spots?

— Кто на компе в этот раз?

Посыпался град вопросов, на которые никто не отвечал. Санни, улыбаясь, помахал Андрею рукой из своего угла. Все разбрелись по помещению, занимаясь своими делами. Андрей сосредоточенно копался в рюкзаке, собирая вещи, когда проворный Санни оказался рядом с ним, слегка пожимая его руку.

— Скоро Макс приедет, — сказал Андрей, застегивая рюкзак, — поехали к нам, поедим.

— Легко, — отвечал Санни.

Краем глаза он заметил сидящего рядом гитариста, который медленно и очень тщательно зашнуровывал красивые и начищенные до блеска ботинки. Санни на мгновение задержал на нем взгляд, а потом добродушно сказал:

— Здорово, Костян! Не заметил тебя.

Он подал гитаристу руку, которую тот нехотя пожал.

— Как жизнь, Костян? — простодушно продолжал Санни, усаживаясь с ним рядом на диван.

— Нормально, — коротко ответил тот, покончив со своими шнурками.

— Классные ботинки, Кот, — продолжал Санни, мило улыбаясь, — старая добрая классика. Мартенсы, да? Недавно прикупил?

— Пару месяцев назад...

— Тоже такие хочу, — продолжал общительный Санни, — в них по гололёду хорошо. И нога не устаёт. А подошва какая крепкая...

— Ну да...

— Макс уже подъехал, — сказал Андрей, надевая пальто, — идём, Санни.

— Ладно, Кот, давай, увидимся! — попрощался Санни с гитаристом.

Они вышли на улицу в снежную и ветреную непогоду, где в машине их уже ждал Макс. Укрывшись внутри от снегопада, они отправились домой под оживлённые истории малыша Санни, который в своей красной парке с пушистым капюшоном был похож на матрёшку. Непрерывно смеясь от его скабрезных историй, они вошли в квартиру, где Андрей, едва раздевшись, пошёл готовить чай и разогревать ужин. Санни сбрасывая куртку, продолжал рассказывать Максиму один из последних случаев в его весёлой жизни.

— А я ей такой говорю: «Слушайте, мадам, мне действительно тридцать лет. Просто взгляните на моё измождённое тяжкими страданиями лицо!» А она такая: «Вали отсюда, без паспорта не продам»... И тут я такой присел с разведёнными руками, как пацак в позе Ку***, и истошным голосом запел: «Аааааах, Аааар-ле-кино, Арлеки-ино, нужно быть смешным для всех, Арлекино, Арлекино! Есть одна награда – смех!****

Санни живо воссоздал этот сюрреалистичный этюд в красках со всей свойственной ему экспрессией прямо перед Максимом, на что Макс расхохотался и спросил:

— А она, что?

— А она говорит: «Слушай, клоун. Да тебе походу все сорок. Ладно, так уж и быть.» И продала мне коньяк.

— Надо было ещё дьявольским смехом Пугачёвой потом рассмеяться! — крикнул из кухни Андрей, — она бы тебе ещё и сигареты в подарок дала!

— Да ей и так хватило! — смеясь прокричал ему Санни, — теперь мне вообще не нужно брать туда паспорт!

— Ну, да! Справки из психушки достаточно! — крикнул ему Андрей.

— Так ты моих конкурентов там выручаешь у себя на районе? — всё ещё смеясь, спрашивал Максим.

— Брат, да у меня ж до десяти вечера минут семь оставалось! Что же я мог поделать!? Трубы же горят!

— Господи... — сказал Андрей, войдя в комнату, — у меня есть хотя бы один адекватный человек в окружении? Меня уже беспокоят сомнения в собственной нормальности, после таких историй.

— Какой ты, такое и окружение, — смеясь, отвечал ему Санни.

— Есть пойдёмте, — махнув рукой, сказал Андрей.

Вся компания направилась в кухню и, удобно расположившись за столом, принялась за еду. Накануне Андрей приготовил пасту с креветками, которую они теперь поглощали с большим аппетитом.

— Вкуснятина! — воскликнул Санни, — Макс тебе реально повезло с Андреем! Вот если бы ты жил со мной, ты помер бы голодной смертью.

— Повар из тебя так себе, могу только предположить? — спросил Макс, наливая в стакан сока.

— О, ну это как сказать... — таинственно начал Санни, — есть у меня парочка историй об этом...

— Не надо! — предусмотрительно одернул его Андрей, приложив руку к груди, — знаю я твои истории. Не порть аппетит.

— Однажды я сварил борщ... — продолжил Санни, замогильным голосом.

— Прозвучало как начало рассказа Стивена Кинга, — рассмеялся Максим, предвкушая что-то очередное и безумное от Санни.

— Санни! — повторил Андрей громко, — я тебя умоляю...

— Он, видимо, слышал уже эту историю? — кивнул Максим на Андрея.

— Да, и поверь мне, это не слабонервных, — отозвался Андрей.

— Я тебе потом расскажу, — шепнул тихо Санни Максиму под негодующим взглядом Андрея.

— Ладно, котята, — сказал Андрей, покончив с ужином и закурив, — возвращаемся на землю. Вы уже в курсе, что через три дня у нас большой концерт на вечеринке, который устраивает один известный человек в нашем городе. Поэтому вы туда тоже пойдёте. Но, конечно, я не смогу провести туда всех, Санни. И, как вы уже поняли, вход только по так называемым «пригласительным», которые на наш бэнд выделили в количестве десяти штук. И это не бесплатно. Поэтому если нам удастся урвать из них хотя бы три, то уже хорошо. Твои друзья в пролёте, Санни.

— А они и не собираются, — отозвался Санни, — они сказали, что это пижонство.

Максим ловко пульнул зажигалкой по столу в сторону Санни, который уже минуту рылся по карманам, в поисках своей.

— Спасибо, Макс, — сказал Санни, закуривая, — так вот, Андрюш, да, я слышал разговор этого организатора, и он непрозрачно так намекнул, что с билетиками теперь будет туго. И цена там – космос, если я правильно понимаю?

— Я куплю тебе билет, — спокойно сказал Максим.

— Да ну... Это как-то... — замялся Санни.

— Расслабься, — ответил Максим, — я что, один буду там, как сирота казанская развлекаться? Я там никого не знаю.

Санни рассмеялся, поглядывая на Андрея, но тот невозмутимо пил кофе.

— Я думаю, у них будет дресс код, — продолжил Андрей, изящным движением стряхивая сигаретный пепел в пепельницу, — вам нужны костюмы.

— В стиле Гэтсби! — эмоционально воскликнул Санни, — у меня есть такой! И бабочка! Ух, я буду самым красивым там!

Максим с Андреем дружно рассмеялись, переглянувшись.

— Ты и так самый красивый, — отвечал Андрей, — короче, ребята, времени у вас мало. За эти три дня нужно подготовить костюмы и распланировать все дела так, чтобы на следующий день сделать выходной. Это прежде всего касается тебя, милый.

Он посмотрел на Максима, который в знак согласия кивнул.

— Это потому, что мы там ужрёмся, как суки!? — воскликнул Санни.

— Ты-то точно ужрёшься, — улыбнулся Андрей, — почему-то нет ни секунды сомнений.

— Я буду за рулём, — отвечал Макс.

— Блиииин, — разочарованно протянул Санни, — ну ты вообще весь кайф обломал...

— Я не знаю, смогу ли я выходить на перерыв в антракт, — продолжил Андрей, — поэтому вам, скорее всего, придётся развлекаться самостоятельно.

— Да нам не впервой, — заверил его Санни, — но теперь хоть на тебя поглазеем нормально. А не как тогда.

Андрей смущённо улыбнулся, а потом взял со стола мандарин и принялся его чистить.

— Я знаю этого мужика, — неожиданно сказал Максим.

Санни и Андрей вопросительно посмотрели на него.

— Я всё старался припомнить, откуда я знаю его фамилию, — продолжал Макс, — теперь вспомнил. Он – владелец сети ресторанов. Я ему алкоголь поставлял.

— Мощный тип, походу, — прокомментировал Санни, — и жена там с претензией на оригинальность, если он ей такие вечеринки закатывает.

— Нам-то не всё равно? — пожав плечами, сказал Андрей жестом предлагая им дольки мандарина, от которых они отказались.

— Вай, ребят, десять вечера! Я пойду. Анютка меня с говном сожрет, если я снова приползу после полуночи! — забеспокоился Санни, — спасибо вам за ужин. Андрей, спагетти – чудо! Я побежал!

— Я тебя отвезу, — сказал Макс, провожая приятеля в прихожую.


Андрей увлечённо копался в папках с нотами, когда Максим вернулся домой. Он устало переоделся и войдя в комнату, обнял любимого, прижимаясь щекой к его лицу.

— Так скучал по тебе весь день, — прошептал Максим, — каждую минуту думал.

— И я, — мягко ответил Андрей, ласково его целуя, — не мог дождаться вечера.

— Я сегодня знаешь о чём думал? — сказал Макс, усаживая его на диван, — у меня развивается от тебя зависимость. Ты – как наркотик какой-то, а я как конченный наркоман, которому всё время нужна доза. Жить без тебя не могу...

Андрей рассмеялся, тиская его в объятиях.

— У меня та же фигня, — тихо сказал Андрей, — значит, мы теперь оба с тобой – конченные наркоманы.

— Как-то обреченно это звучит, — смеясь, сказал Максим и поцеловал уголок его брови.

— Я думаю, что от этой зависимости не умирают! — весело отозвался Андрей.

И, в одно мгновение став серьёзным, продолжил:

— Милый, нам срочно нужно найти тебе костюм.

— Да у меня их полный шкаф, выбирай любой.

— Я хочу, чтобы ты был самым красивым там...

— Самым красивым там уже будет Санни, — расплываясь в улыбке сказал Максим, — вряд ли мне удастся его затмить.

— Он будет там самым активным, это шило в заднице, — покачав головой, сказал Андрей, — но я всё же прошу, если вы оба встретите там Аркадия, не затевайте скандал.

— Андрюш, — немного обиженно ответил Максим, — ну мы же не дегенераты... Так, чуток в туалете ему бока намнём, и фонарей наставим, чтобы по пути домой не потерялся, и отпустим.

— Максим...

— Да, ладно, шучу я! Ну что ты как маленький, любовь? Не буду я его трогать, успокойся.

— И почему я люблю тебя так сильно? — обнимая Максима прошептал Андрей.

Комментарий к 17

*Трилби — разновидность шляпы.


Гоу-гоу (go-go) — стиль танца предназначенного для развлечения посетителей дискотек и других развлекательных мероприятий.


Отсылка к фильму «Кин-дза-дза»


Отсылка к старой песне Аллы Борисовны, при помощи которой Санни показывал импровизированный тест на возраст, чтобы купить алкоголь без паспорта.


====== 18 ======

В день концерта Максим был как на иголках, носясь из одной комнаты в другую, чтобы ничего не забыть. Он никак не мог избавиться от чувства повышенной важности, которую он вкладывал в этот день. Андрею стоило немалых усилий выгнать его из душа, в котором он упоительно плескался минут сорок. Под шутки и ласковые подзатыльники от возлюбленного, он наконец вышел оттуда, сияющий чистотой, как розовощёкий младенец.

С полчаса провертевшись перед зеркалом, он долго не мог красиво уложить свою непослушную шевелюру, которая, несмотря на все его усилия, всё равно выглядела всклокоченной. После многочисленных попыток навести красоту, он в конце концов сдался. И причиной тому был весьма эмоциональный возглас Андрея, что его мужчина «выглядит как полубог и ему нет равных на всей Земле!».

Андрей был всё ещё в своей простой домашней одежде и выглядел вполне спокойным при этом, вызывая тем самым крайнее недоумение Максима.

— Неужели ты не волнуешься? — неустанно вопрошал его нервный Максим, — тебе ведь играть! Там будет куча людей! И все они будут глазеть на тебя! О, Господи, Андрей!

Пианист лишь смеялся и целовал своего взволнованного возлюбленного.

— Волчонок, ты так волнуешься, как будто это тебе сегодня выходить на сцену. И как будто, в первый раз!

— А ты почему не волнуешься, милый!? Это же такой большой концерт!

— Если бы я каждый раз устраивал по этому поводу такую истерику, я давно бы уже был в могиле! — смеялся Андрей.

— То есть, это всё уже обычное дело!? — восклицал Максим, носясь вокруг возлюбленного.

— Господи, Максим! Ты не нервничал так даже в тот день, когда я лишал тебя «девственности»! — расхохотался Андрей, — ну что за нервяк ты поймал!? Ну, концерт. Ну, толпа богатеев в зале. Подумаешь... Ты вот у меня тоже богатей. И я тут каждый день для тебя концерты устраиваю!

— Я один, а их много! И неважно – богатеи они или нет... Там будет полный зал народа! Полный театр!

— Милый, — отвечал ему Андрей, обнимая его, — дыши глубже. Это почти как устроить драку с бандитами, ты же не боишься этого? Шампанского хлопнем за кулисами для храбрости. К тому же, это будет просто ресторан, но не театр la Scala*.

Андрей рассмеялся, глядя на Макса своими восхитительными зелёными глазами.

— Много не пей там, — тревожно сказал ему Максим, — будь осторожен, пожалуйста, любовь.

— Максик, ну какое же ты у меня чудо!

Андрей весело смеялся и целовал его так, что у Макса земляуходила из-под ног. Словно в последний раз в жизни Максим уткнулся носом в его аккуратно подстриженные завитки за ухом, и глубоко вдохнул его нежный аромат.

— Так... — медленно сказал Максим, — я сейчас тебя отвезу, а потом захвачу Санни с его девушкой, и к пяти вечера, как раз к началу, мы будем там.

— Приезжай к четырём, — прошептал Андрей, обнимая его спину, — место найти на парковке, там куча машин сегодня будет. И может быть мы успеем повидаться перед концертом, если ты приедешь пораньше.

— Ты – мой гений... Точно. Буду к четырём.

Собрав все необходимые Андреевы вещи, они вышли из подъезда к автомобилю, вежливо и сдержанно приветствуя уже сидящих здесь престарелых кумушек. Чуть ли не свернув свои гусиные шеи, они проводили взглядом чисто вымытый внедорожник Максима, медленно выезжавший со двора.

Почтив минутой молчания эту картину, одна из них, наконец, сообщила другой замогильным шепотом:

— А самогонщик-то наш...голубой.

— Ох, а второй парень-то красавец прямо писаный! — отозвалась подружка, — глаз не оторвать!

— В филармонии работает, говорят...

— Охо-хо, все они музыканты такие... Ещё и наркоманы... Мне Клавдия Сигизмундовна, что под ними живёт, рассказывала, что они как наколятся там химии этой, в своей квартире-то, напьются, так кричат и хохочут потом как сумасшедшие ночь напролёт...

— Весело же от наркотиков-то... — сокрушенно вторила ей бабулька.

— А потом он всё играет, играет... Этому-то, самогонщику своему... Всё время играет... Но хорошо играет-то, люди говорят...

— Наркоты наколется и играет...

— А рука-то в гипсе у него была, видала?

— Дык самогонщик наверное ему и сломал... Больше некому...

— Не иначе как напился и буянил... Он же бандит...

— Охо-хо... Жалко музыканта... Такой хороший парень с виду... Испортит его этот Максимка-то...

— Как пить дать, испортит...

...Вернувшись домой, Максим немного успокоился и стал собираться. Днём раньше он всё-таки выбрал себе приличный костюм, сидевший на нём лучше остальных по мнению Андрея. Уложив наконец свои непослушные волосы, он переоделся и, слегка сбрызнув себя парфюмом, критически посмотрел на своё отражение в зеркале. Не Аполлон, но и так нормально будет, подумалось ему. Хотя, на самом деле, в своём элегантном чёрном костюме и подстать ему чёрной рубашке с белой бабочкой выглядел он потрясающе.

Прихватив необходимые вещи, он отправился за Санни, который уже поджидал его в мастерской. Договариваясь попутно со службой доставки цветов, Максим сообщил им координаты ресторана, куда они должны были доставить букет роз для Андрея.

Через двадцать минут Максим уже парковался неподалёку от мастерской, откуда пулей вылетел Санни в прекрасном клетчатом костюме и изящной коричневой бабочке. В нагрудном кармане у Санни красовался элегантный зелёный платок, а руки были облачены в тонкой кожи коричневые перчатки. При виде его Максим мысленно почему-то провёл аналогию с малышом Нельсоном**, сам не зная, почему. Хрупкий скульптор был совсем не похож на злобного грабителя. Но смутно вызывал какие-то ассоциации связанные с ним. При виде Максима Санни расхохотался и воскликнул:

— Чувак, мы похожи на гангстеров!

Он принялся осматривать костюм Максима, нахваливая его и комментируя в своей привычной эмоциональной манере, на что Максим только смущённо улыбался.

— Ладно, погнали, дон Корлеоне***, — закончил свой восхищенный ор Санни, помогая Анне усаживаться на заднее сиденье авто.

— Зададим жару этому гребанному городу! — крикнул он напоследок, прыгая на сиденье рядом с Максом.

Весело смеясь всю дорогу, они вскоре приехали к ресторану, где на стоянке уже было полно автомобилей, как и предупреждал Андрей. Припарковавшись, они направились к зданию. Впереди Максим, а после Санни с прекрасной как чёрная роза Аней, облаченной в белую шубку и шикарное вечернее платье, сияющее в отблесках света.

Максим отправил Андрею сообщение о том, что они прибыли, и Андрей тут же незамедлительно прислал ему ответ, попросив их подойти к чёрному входу. Что они и сделали.

Пианист показался через несколько минут, выходя к ним прямо в его сценическом наряде и гриме, отчего вся компания синхронно ахнула. А Максима вообще почти парализовало от увиденного, он ещё ни разу не видел Андрея в таком виде.

Тёмно-фиолетовый костюм с зауженными брюками, тёмная рубашка и коричневый с позолотой шейный платок, митенки с кружевами, бриллиантовые серьги-пусеты в ушах, гладко зачёсанные волосы с аккуратными завитками на лбу, а главное – макияж, придавали Андрею какой-то настолько дикий вид, как будто он только что сошёл со съемочной площадки какого-то фильма.

Все до единого замолчали при его появлении, на что он, рассмеявшись, сказал:

— Я в курсе, что я урод, но вы могли бы хотя бы постараться стереть эти чувства с ваших лиц.

Максим только ахнул и подошёл к нему вплотную, всматриваясь в слой пудры и тонального крема на его лице. Макияж был качественным, лишь сценическим, подчёркивающим достоинства лица и скрывающим недостатки, а также возможные блики от света софитов. Максим, потеряв дар речи и изумленно глядя на Андрея, тут же принялся вертеть его из стороны в сторону, рассматривая этот новый удивительный образ. Он был так поглощён своим занятием, что походил на ребёнка, которому подарили долгожданный рождественский подарок.

— Что же это за кукла такая? — повторял Максим, улыбаясь сам с собой, — боже мой, Андрюша... Это ты?

Андрей рассмеялся и слегка приобнял его, стараясь не задеть костюм.

— Мукла, — передразнил его Андрей.

— Видали, какая у меня есть мукла? — смеясь, крикнул Максим друзьям.

— Я заценил кружавчики, — вторил ему Санни, смеясь, — очень даже секси. Аркашка кончит прямо в зале.

Все дружно рассмеялись. А Андрей прошептал Максу:

— Мало времени осталось, пойдём со мной, я тебе покажу что-то...

— Идите в зал, — обратился Андрей к друзьям, — Макс присоединится к вам позже.

Максим успел только неопределённо махнуть им, увлекаемый Андреем за руку в темноту узкого коридора. Музыкант с силой сжимая его вспотевшую руку, тащил его куда-то в одному ему известном направлении. Повсюду сновали какие-то люди, из открытых дверей комнат раздавались громкие голоса, в голове у Максима всё перепуталось. Проверив все комнаты, которые уже были заполнены людьми, Андрей потащил его в сторону туалета. Где, заперев кабинку на замок, он прижал к стене Макса и прильнул к его груди, непрерывно шепча:

— Люблю тебя... люблю... Только тебя, милый... И буду играть сегодня только для тебя... Всегда... Только для тебя...

Макс потянулся к нему с поцелуем, но Андрей слегка отстранил его со словами:

— Ах, Макс, не сейчас... Мы испортим грим... Мне побрызгали лицо чем-то... Но от этого я хочу тебя ещё сильнее... Потому что нельзя... И потому, что ты так близко... Такой недоступный и желанный... Максик... Любимый...

От его жаркого шёпота и от всей этой ситуации, Макс уже был на взводе и был готов срывать с него одежду прямо здесь, позабыв обо всех правилах приличия.

— Ты должен знать, что я люблю тебя так сильно, милый... — продолжал страстно шептать Андрей, — ты мне нужен сейчас и каждую минуту моей жизни... Я так хочу тебя, мой милый...

Тонкими и тёплыми пальцами он блуждал по телу Максима, заставляя его вздрагивать от возбуждения.

— Андрюша, Андрюшенька... — шептал Макс, сходя с ума от этого безумия, — я хочу тебя... Прямо сейчас хочу... Это невозможно терпеть... Невозможно...

— И я хочу, Любимый... Прямо сейчас, перед концертом, мне так нужно это... Ты мне нужен сейчас... я хочу чувствовать твоё желание, знать, как сильно ты хочешь меня, как ты сходишь с ума от этого, я хочу чтобы сегодня дома ты сделал со мной всё, что только пожелаешь...

— Андрей, я сейчас с ума сойду, — обессилено прошептал Максим, — я не могу больше ждать... Иди ко мне...

Он попытался повернуть Андрея лицом к стене, но пианист нежно вырвался из его стальной хватки.

— Дома, милый, дома, — жарко шептал Андрей, прижавшись к его обезумевшему от возбуждения члену, — сделай со мной это дома... Дай мне потрогать тебя сейчас... Я не могу терпеть тоже... Я так хочу тебя... Я умру сейчас просто... Дай мне тебе подрочить немножко, Максик...

С этими словами он порывисто и нетерпеливо расстегнул брюки Максима, запуская руку к нему в трусы. Макс чуть не закричал в голос от его горячих прикосновений, и от расходившихся по всему телу волн желания. Андрей смотрел в его глаза обезумевшим взором, возясь рукой в его брюках, что заставляло Макса тяжело дышать и тихо постанывать.

— Вот так... Вот так... — исступлённо шептал пианист, — такой горячий... Мой Максик, такой горячий мальчик... Такой красивый... Такой сильный... Люблю тебя... Хочу тебя... Он такой твёрдый сейчас, ааах... Так хочу отсосать прямо сейчас...

В уборную кто-то вошёл, отчего Макс с Андреем напряжённо затихли, но Андрей не оставил своё занятие и продолжал нежно надрачивать Максов член прямо в трусах. Ситуация этого недозволенного, наспех сорванного наслаждения, добавляла им адреналина. Макс готов был уже спустить ему в руку, но вовремя пришедшая мысль о том, что на брюках могут остаться пятна, отрезвила его немного, и он чудом сдержался.

Неожиданный посетитель ушёл, и Андрей внезапно остановился, шепча:

— Мы закончим дома, любимый... Я хочу, чтобы ты думал обо мне всё это время... Пока я буду играть... Я хочу, чтобы ты чувствовал мою руку там всё это время... Я буду играть только для тебя и я буду мечтать о тебе в это время... Только ты и я...

Максим, уже с трудом понимая, где он находится, и что вообще тут происходит, не смог сдержаться и впился в его губы. Андрей ответил на поцелуй глубоко, влажно, с жадностью втягивая в свой рот Максов язык.

... В состоянии лёгкого шока Максим вошёл в зал, где к нему тут же подошёл Санни, уводя его, ещё не отрезвевшего от Андреевых ласк, за столик.

— Я выбрал специально у стены, — сообщил ему Санни, показывая место, — потому что здесь недалеко от сцены, и мы не будем отсвечивать в то же время.

Макс послушно уселся, и, глядя на него непонимающим взором, кивнул.

— Всё путём, Макс? — немного обеспокоено спросил Санни.

— Лучше, чем когда-либо... — отрешенно улыбнулся Максим.

— У тебя тоналка на носу, — прошептал ему Санни, и показал на себе, — вот здесь...

— У меня есть зеркальце, — тихо сказала Аня, роясь в сумочке.

Макс воспользовался её предложением, и вытер лицо влажной салфеткой. После чего он, всё ещё мягко улыбаясь, откинулся на спинку кресла, наблюдая за толпой людей на входе в зал.

Он то и дело приветствовал новых всё время появляющихся знакомых. Кого-то сдержанным кивком головы, а некоторых, особо активных, кто подходил к их столику – за руку, перекидываясь с ними парой вежливых слов.

— А ты у нас большая шишка, — прокомментировал это Санни, когда последний знакомый Максима ушёл, — тебя тут все знают, похоже.

Максим только скромно улыбнулся. И тут же нахмурился, заметив в зале рыжую голову Аркадия.

— Принесла нелёгкая, — тихо сказал Санни, который тоже заметил его, — сам Великолепный пожаловал. Куда ж без него...

Максим предусмотрительно отвёл взгляд, чтобы Аркадий не почувствовал его. Он не хотел выдавать ему своё присутствие и местоположение в зале. Максим стал осматриваться по сторонам, оценивая это место мышлением бизнесмена, с интересом наблюдающего за делом возможного партнера или конкурента. Ресторан состоял из нескольких этажей и многочисленных залов, и был оформлен со вкусом, что не мог не отметить про себя Максим. И, хотя, он не любил этот бренд по причине его чрезмерной роскоши, он всё же подумал, что ему стоило побывать здесь ранее. Хотя бы для обогащения опытом.

Тем временем Санни изучал цены в меню, напряжённо роясь пальцами в своих светлых кудрях. Сообщив Максиму о том, что они с Аней удовлетворятся только тем, что уже входило в стоимость билета, он тут же получил тычок ногой от Макса под столом. Санни нетерпеливо и немного смущённо заёрзал на стуле, на что Максим сказал ему твёрдо:

— Не парься.

Новые люди всё прибывали в зал, усаживаясь за столиками и весело о чём-то переговариваясь. Тяжелые хрустальные люстры, дорогая старинная мебель, до блеска начищенный паркет, мягкий желтый свет, ложащийся отблесками на золотистые воздушные шары, создавали атмосферу старинного уюта и блеска этому заведению. Гости и весь обслуживающий персонал выглядели под стать Максиму и его друзьям, но про себя Максим отмечал, что всё это выглядит не настолько роскошным, как можно было бы сделать.

Наконец появился «оркестр», как именовал скромный бэнд Андрея владелец этого ресторана. Посетители радостно приветствовали музыкантов аплодисментами, а Максим смотрел во все глаза на своего Андрея, который уже раскладывал какие-то ноты на пюпитре своего синтезатора. После непродолжительной речи конферансье, бэнд заиграл какую-то зажигательную мелодию, в которой Максим, в силу своего музыкального невежества, конечно, не мог узнать «Dear hearts and gentle people» Боба Кросби.

В этот раз бэнд действительно выглядел шикарно. Блеск костюмов и декораций создавали им неповторимый образ. Максим с интересом смотрел на саксофониста, который теперь солировал на кларнете, (название этого инструмента тоже было неведомо Максиму) во второй композиции. Имя которой для Макса тоже было загадкой, хотя это был «Boogie man» Сида Филлипса. Улыбаясь своим мыслям, Макс напряжённо раздумывал, как этот парень может играть на всех этих выстроенных в ряд у его ног «дудках» одновременно. И, конечно, Максим не сводил глаз с Андрея, лицо которого было сейчас особенно прекрасным в разноцветном освещении зала.

Санни курил одну за одной сигареты, стреляя глазами в полумраке зала. Аня с удовольствием наслаждалась восхитительным шоколадным мороженым, которое между делом впихивала ложкой в своего замечтавшегося возлюбленного. По залу разносили другие угощения и напитки, которые Макс и его друзья с удовольствием дегустировали. Еда была потрясающей, а в напитках Макс узнавал продукты своих поставщиков. С интересом он пытался вспомнить, когда он делал поставки в это заведение в последний раз.

Бэнд сыграл ещё несколько композиций, после чего удалился под громкие овации публики. Санни со свойственным ему проворством раздобыл уже где-то сигары и три бокала шампанского. Принеся свои находки за столик, он протянул сигары Максу.

— Если грянет апокалипсис, — задумчиво сказал Макс, глядя на его добычу, — я просто буду выбрасывать тебя из укрытия время от времени, чтобы ты разыскивал всё, что нам необходимо. В снабжении будешь работать, солдат.

Санни расхохотался, вертя сигару в пальцах, а потом упоительно её нюхая.

— Они планируют устроить фейерверк после полуночи, — быстро сказал Санни, раскуривая сигару.

— Вся основная компашка на втором этаже, там, где рояль, — продолжал Санни, выпуская ароматный дым, — они походу сейчас садятся жрать, а тут будет выступать стендап комик. По последней инфе, Андрей будет играть там сейчас. Нас туда не пропустят. Там именинница, для неё будут толкать поздравительные речи.

— Нет, — щурясь, сказал Максим, — не в снабжении. В разведке.

— Да я и там и там могу! — рассмеялся Санни.


Тем временем Андрей ожесточенно ругался с менеджером за кулисами. Как оказалось, в зал на втором этаже хозяин потребовал только трёх музыкантов, а именно: Андрея, Мишу-скрипача и Виталика-саксофониста. При этом хозяин выразил пожелание, что «пианист будет петь во время игры», что Андрей категорически отказывался делать.

— У меня все тексты на планшете, Саша, — убеждал его Андрей, — и если они не разрешат мне туда взять планшет, то я не смогу спеть полноценный сет. По той простой причине, что я не помню слов. И, вообще-то, я не вокалист.

— Ну на корабле ты же выкручивался как-то?

— Я пианистом работал! И, если уж кому-то приспичивало, я мог смотреть в планшет. У меня сеты не по пятнадцать минут, а по полтора часа иногда, — с жаром убеждал его Андрей, — полтора часа песен на английском, ты шутишь?! Я не вокалист, это не моя работа! Если бы я знал, что он попросит об этом, я выучил бы тексты! Поэтому либо мы выходим с Мишей и с вокалистом, либо я отказываюсь.

— Андрюша, — мягко сказал менеджер, беря его под руку, — он с нас головы снимет. Ты понимаешь, что сейчас не время для творческих истерик? Он хочет только тебя, Мишу и Виталика. Так хочет его глубоко уважаемая супруга. Поэтому ты пойдёшь, и ты будешь петь то, что они хотят.

— Это невозможно! — закричал на него Андрей, вырывая руку, — ну спою я пять-шесть песен по памяти, а дальше!?

— Разбавим инструменталами, — сказал откуда ни возьмись взявшийся Миша, — не ссы, Андрюх. Деваться всё равно некуда.

— И того двадцать пять минут! — быстро скалькулировал Андрей, — а потом, что? Будем мило улыбаться или одни инструменталы играть? Он не предупреждал заранее, что мне придётся петь! Он только спросил о трио!

— Ты помнишь наш экзамен по ансамблю в консерватории, — улыбаясь, спросил Миша, — когда мы квасили до утра, а потом ты потерял пять страниц из партии прямо перед выходом в зал?

— То ансамбль!..— задохнувшись от возмущения, начал Андрей.

— Он импровизировал, — перебил его Михаил, обращаясь к менеджеру, — видел бы ты лица преподов во время нашего приджазованного Сарасате****. Что же там было тогда, дай Бог памяти? Ах, «Цапатеадо», точно. Веселая композиция. Они и не поняли поначалу, что за херня творится в зале. А когда поняли, то знатно поржали с нас. Но четверки нам все же поставили. А он, — Миша указал глазами на Андрея, — хотел пятерку. Каково самомнение?

— Миш, прекрати это, — отмахнулся Андрей, — мы уже не школьники. Одно дело играть, а другое – петь! Да ещё и песни, текста которых я не помню! Пой сам, если хочешь! Или пусть Виталик поёт!

— От его пения нас точно всех уволят, — кисло улыбнулся Михаил.

— Андрей, они хотят, чтобы пел ты, — мягко сказал менеджер.

— Я им сейчас Утёсова***** спою, хочешь!? — в сердцах заявил Андрей, — Одесский порт! Не, ну что, по годам подходит, по стилю тоже, сейчас найдём тельняшку для Миши и вперёд! Миша, где тельняшка?!

— Андрей, они ТРЕБУЮТ, чтобы пел именно ты, — спокойно сказал менеджер.

— Они. Могут. Требовать. Чего. Угодно, — строго сказал Андрей, — но я либо беру с собой планшет, либо не выхожу вообще, либо только инструменталы.

Через десять минут они втроём уже стояли на маленькой, слабо освещённой канделябрами сцене в шикарном зале второго этажа. Без планшета.

Комментарий к 18 *La Scala — всемирно известный оперный театр в Милане.

Малыш Нельсон (Лестер Джозеф Гиллис) — известный американский убийца и грабитель банков.


«Крёстный отец», если кто забыл.


Пабло Сарасате — испанский композитор и скрипач.


Леонид Утёсов — советский российский эстрадный артист — певец, чтец, дирижёр, руководитель оркестра, конферансье; актёр.


====== 19 ======

Под громкие аплодисменты подвыпившей публики, они стояли на сцене, ослепительно улыбаясь. Видимо, импозантная супруга ресторанного магната ещё на первой репетиции выбрала их своими фаворитами, и ни за что не отпустила бы теперь. До тех пор, пока Андрей не спел бы ей этот проклятый полуторачасовой сет из любимых старых песен.

— С чего начнём? — чуть слышно шепнул Михаил Андрею, который всё ещё не садился за рояль, позволяя зрителям рукоплескать им.

— Не знаю... — прошептал Андрей, лучезарно улыбаясь публике.

— Решайся скорее, мы сейчас на придурков похожи, — шепнул ему Виталик, посылая воздушный поцелуй публике.

— В первый раз, штоль? — шепнул скрипач, помахав рукой в зал.

— Давай Синатру* или Кросби**, — шикнул Михаил, — это всегда на ура заходит.

— Элку*** давай, — с другой стороны шепнул саксофонист.

— Давай «Moon River»...

— Нет, давай «That’s a plenty»...

— Лучше «Alabama Boogie boy»...

— Какой Алабама бой, нахер, ты ебанулся, Мишань? — ласково прошептал Андрей, сияя в улыбке, — это звучит, как гребанное кукурузное кантри, они же просили без колхоза...

— «Bei mir bist du schön»...

— «Minnie the moocher»...

— Тише, мальчики, сволочи, вы мешаете мне думать, — посылая одну из своих самых красивых улыбок в зал, прошептал Андрей.

Музыкантов то и дело ослепляли вспышки фотоаппаратов, а публика всё ещё аплодировала. В общей сложности весь этот диалог длился секунд двадцать.

— Так шевели полушариями резче, Андрюш, — взволнованно прошептал ему скрипач, — народ уже себе все руки отбил аплодисментами.

— «Dream a little dream» — скомандовал Андрей шёпотом, изящно поклонившись и усаживаясь за рояль, — в фа.

Андрей опустил руки на клавиши и заиграл. Точнее он начал делать то, что он обычно делал с публикой — погружать её в красочный гипнотический сон и дарить каждому из них свои неповторимые тайные видения. Одни из тех, о которых не принято говорить вслух и даже признаваться самим себе, что они были. Лёгкие, едва уловимые образы, бесконечно сменявшие друг друга.

Тем временем в зале первого этажа Максим и Санни вовсю наслаждались хорошей едой, под выступление стендап комика. Максим то и дело ловил на себе тяжелый взгляд Аркадия, который давно углядел его в полумраке зала, и с каким-то мстительным мазохизмом не мог отвести от Макса глаз.

— Прямо сожрать тебя глазами готов, — прошептал Санни Максу, — ух, как смотрит...

— Пусть пялится, — отвечал Максим, — просмотры бесплатны.

— Он как будто влюбился в тебя, Максим! — рассмеялась Аня.

— Ага, — отозвался Санни, — изменил своим идеалам.

— Андрей просил, чтобы мы его не мочили в сортире, — бросив короткий взгляд на Санни, ответил Максим с улыбкой.

Санни мечтательно подпер рукой подбородок и в упор уставился в сторону Аркадия, многозначительно улыбаясь. Максим и Аня тихо рассмеялись этому жесту. И каково же было их удивление, когда буквально через пару минут Аркадий поднялся с места и направился в их сторону, с бокалом шампанского в руках.

Они поскорее попытались придать себе нейтральный вид, будто увлечены беседой, когда Аркадий подошёл к их столику и поприветствовал их в своей обычной высокомерной манере. Из последних сил изображая доброжелательность, он спросил Максима своим глубоким поставленным баритоном:

— Могу я присесть?

— Пожалуйста, — отвечал Максим, освобождая для него место за столом.

Рассыпавшись в изощренных комплиментах по поводу внешнего вида своих новых собеседников, и особенное внимание уделив «шикарной леди Анне», Аркадий обратился Санни:

— Мы не виделись столь длительное время, Александр, что я было грешным делом позабыл, как ты выглядишь. Почему тебе бы не почтить своим присутствием галерею в следующую пятницу? Будет много экземпляров твоего направления.

Санни, медово улыбаясь, смотрел на него, не говоря ни слова. Но Аркадий проигнорировав это, продолжил свою речь, поглядывая на Макса:

— И вам, Максим, не мешало бы приобщиться к высокому искусству.

Санни закашлялся, чуть не подавившись шампанским после этих слов.

— Да меня вроде есть кому приобщать, — спокойно ответил Максим, глядя в его желтые глаза.

— И, тем не менее, — невозмутимо продолжил Аркадий, — буду рад вас видеть в своей галерее в любое время!

— Это очень любезно с вашей стороны, — подражая его тону, отвечал Максим.

— Ах, да, Александр, я наслышан о твоей Психее, — продолжал болтать Аркадий, глядя на Санни, — и я сгораю от желания взглянуть. Дай мне знать, если надумаешь показать мне её.

Санни только загадочно улыбался, не говоря ни слова, и даже не стараясь играть в вежливость. У него всё ещё были слишком свежи воспоминания об их последнем громком скандале с Аркадием по поводу одной выставки Санниных работ. К тому же он знал, что Аркадию ничего не стоит эта роль, и что после разговора с ним, тот с удовольствием обольёт его грязью за другим столом. Умудрённый прошлым опытом, малыш Санни не питал на этот счёт никаких иллюзий.

— Что ж, несказанно рад был встрече с вами, молодые люди! — расплываясь в улыбке, сказал Аркадий и почтительно кивнув головой, отправился восвояси.

С минуту друзья молчали, глядя друг на друга.

— Слыхал? — спросил Максима Санни, наконец, — и так каждый раз. Он сначала «сгорает от желания», а потом смешивает меня с говном перед всем городом. В этом весь он. И он бы не добился «успеха» в своём деле, если бы вот таким образом не разнюхивал дела конкурентов.

— Не отдавай ему Психею, Санни! — взволнованно сказала Аня, трогая его за плечо.

— Не отдам, мась, успокойся...

Максим молчал, что-то обдумывая. Стараясь отойти от этой неприятной встречи, все трое принялись за еду. Время пролетело незаметно, и на сцену снова под оглушительные овации вышел бэнд. В зале уже было довольно шумно, и публика, упившись шампанским, не собиралась останавливаться на достигнутом.

— Сколько ещё сетов? — спросил Максим Санни, стараясь перекричать гвалт.

— Я без понятия! — громко отвечал ему Санни, — пока они все не попадают, я думаю! У Андрея сегодня тяжёлый денёк. До фейерверка точно будут играть, а там, как знать... Потому что ещё и танцевальные номера будут и просто танцы... Дурдом, короче.

— Мне надо забрать цветы! — крикнул Макс.

— Слушай, там какой-то розыгрыш! — Санни указал глазами в другую сторону зала, — я сгоняю, разнюхаю!

Он поцеловал Аню, которая в этот момент делала селфи, и быстро направился в сторону группы людей, с интересом что-то обсуждавших за большим столом.

Максим посмотрел на часы, после чего вышел на улицу, чтобы встретить доставщика цветов, с которым он условился заранее. Закурив сигарету, он прождал не больше десяти минут, и вскоре вернулся в зал с огромным букетом тёмно-красных, ещё влажных от воды роз.

Санни одобрительно присвистнул, увидев букет Максима, который тот аккуратно уложил на стул рядом с собой.

— Смотри, что я выиграл! — весело сказал Санни, — показывая Максу на протянутой ладони красивый позолоченный портсигар, — у них там целая куча таких вещиц, но слишком много желающих было сыграть, поэтому я не стал оставаться по второму кругу.

Максим с интересом рассмотрел его находку, в очередной раз поражаясь предприимчивости и пронырливости Санни, который зачастую выглядел любимчиком госпожи удачи. Передавая скульптору обратно его портсигар, Максим посмотрел на сцену, пытаясь сообразить, когда же можно будет выбрать момент, чтобы подарить цветы Андрею. У ног музыкантов уже лежало несколько больших букетов, но Максим не успел рассмотреть, кто их принёс и когда.

С интересом он стал следить за сценой, пытаясь выбрать момент. Довольная и расслабленная публика уже не стесняясь отсылала музыкантам бутылки с коньяком и шампанским, которые работник сцены бережно складывал куда-то за портьеру. Кто-то истошно орал из зала, приглашая певицу «выпить», особенно после её чувственной песни «Why don’t you do right», которую она пела, прогуливаясь между рядами вместе с девушками гоу-гоу.

Максим выбрал момент, между двумя композициями, когда бэнд несколько минут тихо переговаривался между собой, решая что-то. Он быстро поднялся по короткой лестнице и положил букет на синтезатор Андрея. Смущенный Максим уже было собирался улизнуть, но Андрей мягко удержал его за руку, и прошептал, глядя на него блестящими в полумраке глазами:

— Спасибо, милый...

Ощутив на себе слегка насмешливые взгляды музыкантов бэнда, Максим лишь слегка улыбнулся и вернулся в зал.

В зале тем временем стояла такая неразбериха, что Максим невольно расслабился, заметив, что никому до него не было дела. Некоторые люди, шумя и крича выходили на улицу, какие-то другие возвращались, вокруг стоял шум и гвалт, в котором он ничего больше не видел, кроме восхитительных глаз Андрея, запечатлевшихся в его памяти.

Санни с Аней с интересом делали фотографии и совместные селфи. Бэнд снова играл, люди пили, веселились и кричали, Максим мечтательно смотрел на Андрея издалека, мысленно улетая куда-то очень далеко.

Когда объявили фейерверк, большинство людей с радостными криками рвануло в окружающий ресторан парк, а Андрей со сцены помахал рукой друзьям, жестами показывая им на чёрный вход. В суматохе и толкучке ребята смогли попасть туда только минут через пятнадцать.

Протискиваясь через тёмный коридор, где по-прежнему без остановки бегал персонал, Максим наконец смог отыскать нужную комнату, в которой расположился бэнд. В небольшом помещении было тесно из-за большого количества людей, сваленной в кучу одежды, чехлов от музыкальных инструментов, букетов цветов, пакетов с подарками и ещё тысячи вещей.

Музыканты распивали шампанское прямо здесь же, и в этом хаосе Максим не сразу смог обнаружить Андрея, который сидел перед зеркалом, увлечённо выискивая что-то в собственном глазу. В клубах сигаретного дыма загримированные музыканты были похожи на фарфоровых кукол.

— Кто опять курит тут? — послышался недовольный женский голос, — я должна тут задыхаться, мальчики!? Сколько раз повторять, чтобы выходили в коридор!?

Максим протиснулся между людьми, направляясь к Андрею, Санни с Аней приветствовали какого-то другого парня из бэнда, а на разгневанные крики певицы никто не обращал внимания.

Максим подошёл ближе и остановился позади Андрея, улыбаясь его отражению в зеркале. Тем временем Андрей вёл какую-то ожесточённую словесную перепалку с подпитым гитаристом, сидевшим на диване тут же. Другие люди были заняты распитием шампанского, и что-то бурно обсуждали между собой.

— Я тебе говорил, что твои пятиминутные соло там ни к чему, — недовольным тоном наседал на Андрея гитарист, — сыграл сам, дай сыграть другим.

— Я играю только то, что мы уже прогоняли на репетиции накануне, — спокойно отвечал Андрей, смывая грим салфетками при помощи какой-то жидкости, — я не выхожу за рамки формы и времени.

— Если тебе так необходимы твои импровизации, — не унимался гитарист, выпуская сигаретный дым в сторону Андрея, — то играй их отдельно, в своих инструменталах.

— Я так и делаю, — отвечал Андрей с закрытыми глазами.

— Нет, ты сегодня всех подзаебал своими невъебическими соло, если честно. Ты наверное считаешь, что они охуеть как классно звучат? Но это не так.

Андрей психанул. Отшвырнув грязную салфетку, он крикнул кому-то за своей спиной, глядя в зеркало:

— Миша, я тебя сегодня заебал?

— Нет! — отозвался скрипач между разговором с кем-то.

— А тебя, Катя? — обратился Андрей к певице.

— Вы о чём вообще? — подошла певица и, посмотрев на гитариста, сказала, — Костя, ты опять начинаешь? И если вам так важно моё мнение, то ответ – нет. Андрей меня «не заебал».

— Видишь? — спросил его Андрей раздраженно, — чё ты доебался ко мне?

— Потому что у тебя нет чувства меры в группе, — злобно заметил гитарист, — ты хочешь один тут звездеть!

— По-моему здесь «звездю» только я! — рассмеявшись, отозвалась вокалистка. Все поддержали её шутку дружным смехом.

— Костян, тебя белка накрыла? — весело спросил Миша, — чёт рановато, мы ещё даже за стол не садились!

— Я не пойму, мне одному не похуй, что он зашпиливает свои уродские соляги куда ни попадя?

— Про уродские – это ты зря, Костян... — прокомментировал саксофонист.

— Так грубо... — отозвался кто-то.

Андрей посмотрел в его глаза спокойно и твёрдо, ничего не отвечая. Макс начинал нервничать, но он не смел вмешиваться в эту профессиональную «драку», хотя и с большим трудом сдерживался от того, чтобы не прописать в торец гитаристу прямо сейчас.

— Нашёлся тут Дюк Эллингтон****, — злобно продолжал гитарист, — тебе до него как до Луны...

— Да заткните его уже кто-то, — послышался чей-то мягкий голос.

— Больно, да, Костян? — спросил неожиданно появившийся перед ним Санни, — понимаю, чувак, очень больно...

Внезапно все затихли, предвкушая что-то очень внушительное, но пока не понимая, что затеял малыш Санни. Они не сразу заметили в руках Санни куртку Кости, из которой Санни что-то ловко выхватил.

— Эй, ты чё охерел, крыса мелкая! — завопил Костян, бросаясь к нему, — ты по карманам у меня лазишь!?

Но Санни с проворством тушканчика уже отпрыгнул от него в другую сторону комнаты. В руках у него был айфон, который он поднял над головой, показывая всем.

— Прикупил айфончик, Костян? — спрашивал его Санни, ловко минуя его погоню.

— Отдай, крыса! Он не твой! Не, вы видали, что он творит?

— «Пидорский» айфончик по твоим словам, правда, Кот? — продолжал Санни, — ты изменил свои вкусы в последнее время, надо полагать?

— Что тут происходит? — спросил Миша, поглядывая на Санни.

Музыканты занервничали, многие уже догадались, что Санни стремится им показать, но с ужасом гнали от себя эти мысли. Костян гонялся за проворным Санни по всей комнате, но его резко кто-то усадил обратно на диван со словами:

— Не дёргайся, дай ему сказать!

— Вы будете слушать эту мерзкую крысу? — вопрошал гитарист срывающимся голосом, указывая рукой на Санни, — он у меня по карманам шарил!

— Я всё думал, отчего же ты его не продашь, или не выбросишь? — продолжил Санни перед затихшими музыкантами, — это твой фетиш, Костян, или ты боишься его включать, потому что Андрей сможет увидеть местоположение и отследить его?

В комнате послышался ропот. А Санни опасно мягким голосом продолжал:

— И ты уже несколько раз признался вслух перед свидетелями, что этот айфон я достал у тебя из куртки.

С этими словами он подошёл к Андрею и положил перед ним на столик айфон. Он вопросительно посмотрел на Андрея, задумчиво жуя губами.

— Это мой... — тихо сказал Андрей, замерев в оцепенении, — тут на уголке... немного... я его повредил так ещё до нападения...

Музыканты напряжённо молчали, глядя то на Костю, то на Санни, то на Андрея. Максим чувствовал, что ещё минута и он взорвётся.

— Я долго думал о том, каким надо быть мудаком, чтобы растоптать кость пальца на руке пианиста, — продолжал Санни, обращаясь ко всем присутствующим, — и ответ пришёл ко мне внезапно. В тот вечер, когда я заметил краешек этого айфона во внутреннем кармане твоей куртки, Кот. Ты доставал для меня сигаретку, помнишь? Я тогда ещё удивился, помню. Ведь я знал, что ты не любишь айфоны. Я помнил об этом. Ах, старушка память – моё самое страшное проклятие. А, когда днём позже, я увидел твои прекрасные ботинки, которыми ты топтал руки Андрею, у меня уже не осталось никаких сомнений в том, что это был ты.

— Заткнись, заткнись! — повторял Костя, глядя на него с презрением, — ты какой дрянью накачался, обкурок?

— Что вы его слушаете!? — взвизгнул Костян, обращаясь к музыкантам.

— Я не спал ночь, — продолжал Санни, — пытаясь мысленно воссоздать предполагаемый сценарий событий той ночи. Ты хочешь, я расскажу тебе, что ты делал в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое декабря? Впрочем, мне глубоко похуям, хочешь ты этого или нет. Потому что я всё равно расскажу.

— Да захлопни ты уже свою варежку, — нервно смеясь отвечал Костян, — кому нужны твои сумасшедшие истории, наркоман ебаный.

— После репетиции, — невозмутимо отвечал Санни, пропустив его необоснованные оскорбления мимо ушей, — после репетиции, Костян, ты отвёз ребят и инструменты в бар. После этого ты привёз всех обратно к театру и оставил их там. Ты дождался, пока ребята разойдутся в разные стороны, после чего ты, на машине, направился за Андреем. Потому что ты хорошо знал его маршрут к дому. Выбрав переулок потемнее, а мы все знаем, какой именно из них, там он всего один такой, ты сбил Андрея. Ты знал, что там идёт ремонт внешнего фасада зданий, ты знал, что Андрей свернёт на проезжую часть рано или поздно, чтобы обойти металлоконструкции. Я был там недавно, Костян. И я пробовал воссоздать маршрут Андрея в ту ночь. И знаешь, я тоже свернул на проезжую часть.

Музыканты, находясь в полнейшем шоке от происходящего, слушали эту речь, не в силах вымолвить и слово. Гитарист наигранно расхохотался, окидывая напряженным взглядом всю компанию.

— И когда я позвонил тебе утром, ты так задёргался, помнишь? — с опасной улыбкой продолжал Санни, — но у тебя было настолько прекрасное алиби, что ты даже подвёз Андрея в мастерскую, несмотря на то, что было раннее утро, и при других обстоятельствах ты бы его просто послал. Что двигало тобой в тот момент? Желание отвести от себя подозрения или... Чувство вины? А когда ты топтал ему руку ботинками, что ты чувствовал? Когда кость хрустнула, у тебя какие ощущения были?.. Как она хрустнула: тихо или громко? Или ты не услышал?

— Да заткнись ты уже, Макконахи** ебаный! — заорал на него гитарист, — ты реально больной ублюдок! Послушай со стороны свой бред! Тебе никто не поверит!

— Айфон-то у тебя в кармане был, — глухо отозвался кто-то, — это вещдок, уже не отмажешься...

— Я его купил! — из последних сил попытался возразить гитарист, — это мой! Что вы уши развесили! Как будто не знаете его наркоманских историй! Он же псих! Кого вы слушаете! У него с башкой непорядок! Он вообще ненормальный! Оно!

— Ты что о себе возомнила!? — продолжал истошным голосом гитарист, обращаясь к Санни, — ты думаешь, если сиськи себе отрезала, то мужиком после этого стала, сука?! Ты думаешь, что это сделает тебя полноценным мужиком, уёбище ты тупорылое! Ты ещё извиняться тут передо мной будешь за свои обвинения! И логика у тебя кривая, тварь ты подзаборная!

После этой невероятно насыщенной ненавистью речи, все в один голос ахнули и громко что-то запротестовали в ответ, но Санни, расплываясь в улыбке, подошёл ближе к Косте, со словами:

— Что-то у меня сегодня со слухом плохо... Наверное уши не помыл. Что ты там говорил, Костян? Ну-ка повтори...

— Ты – ебаная баба, вот что! — в сердцах выкрикнул ему Костян, — тупая и сумасшедшая баба! У тебя мужика нормального не было, от того наверное крыша и поехала!

В следующую же секунду Санни зарядил в глаз Костяну с такой силой, что тот откинулся на диван, но тут же вскочил, отталкивая от себя озверевшего Санни, который лупил его кулаками по чём зря.

— Санни! — в один голос воскликнули Макс с Андреем.

Максим было ринулся на помощь, но Аня, крепко зажав его руку в своей дрожащей и мокрой руке, прошептала:

— Максим, пожалуйста, не нужно, это вопрос чести. Санни потом тебе не простит, если ты сейчас вмешаешься.

— Отпусти меня, — шептал Максим нервно, — он же здоровый урод, он убьёт Санни...

— Эй-эй, Костян полегче, — крикнул кто-то, когда Костя швырнул вцепившегося в него скульптора об стену.

Началась ужасная неразбериха, их попытались разнять, но это было бесполезно. Сделав лёгкую подсечку ногой, Санни свалил Костяна на пол, вцепляясь пальцами в его горло. Со стороны это выглядело будто Давид оседлал огромного Голиафа, молотя его кулаками и в то же время получая глухие удары по лицу от гитариста. С разбитым в кровь носом Санни яростно душил его, приговаривая:

— Удивлён, сука? Ты забыл, что я – резчик по металлу, и мои руки видали некоторое дерьмо. Я тебя удушу сейчас ими, хочешь, мужик? Настоящий мужик ты, Костян. И тебя сейчас удушит «баба»...

Ошеломлённо глядя на эту схватку, музыканты чудом оторвали от задыхавшегося Костяна побитого Санни и окружили его, стараясь успокоить. Костян поднялся на ноги, но не решался напасть на окружённого друзьями Санни, который всё же вырвался от них и сказал:

— Тихо все! Я спокоен! Я не хотел начинать этот разговор сегодня! При таких обстоятельствах, когда у вас концерт. Но он меня вынудил.

Он значительно посмотрел на гитариста, растирая сочащуюся из носа кровь.

— Ты сам спалился, лох, — продолжал Санни, обращаясь к нему, — нужно было избавиться от телефона в первый же день, а лучше вообще не прикасаться к нему. Что тобой двигало тогда, мы никогда не узнаем. Жадность это была, или какой-то одному тебе понятный фетишизм... Но теперь тебе хоть так, хоть так крышка. Полная комната свидетелей и вещдок. Пришли тебе пиздарики, если не сказать грубее.

Гитарист молчал, исподлобья поглядывая на окружающих.

— Костя... — наконец послышался голос Андрея из ниоткуда.

Обстановка накалилась до предела, все взоры теперь были обращены к Андрею, который поднялся со своего места и подошёл к гитаристу. Он молча смотрел в его глаза, отчего у Костяна на скулах заиграли желваки. Он был подобен взведённой до упора пружине, готовой взорваться в любую секунду.

— Ты мог бы простопопросить меня покинуть бэнд, — тихо продолжил Андрей, — я ушёл бы в этот же день.

— Пусть сам съебывает! — крикнул кто-то, не сдержавшись.

— Тихо, тихо... — прошептал ему другой голос, — пусть сами разберутся...

— Если ты хотел устроить сюда твою сестру, — сказал Андрей серьёзно, — то тебе достаточно было меня об этом попросить. Я бы с радостью уступил ей место. Но то, что ты сделал... Теперь ведь тебя ждёт наказание за это... Ты хоть понимаешь?..

— Да пошёл ты, — тихо сказал Костян, — педик слащавый. Прямо видеть не могу твою омерзительную рожу. Проститутка ебаная! И я ни секунды не жалею о том, что я сделал.

— Понятно вам всем!? — крикнул он в сторону музыкантов, — я и сам уйду! Заебали вы меня все, твари! Играйте сами своё тупое допотопное говно! И пошли вы все нахуй!

Максим уже не мог устоять на месте от всего услышанного и дернулся было к этому товарищу, но Миша с Виталиком загородили ему путь.

— Не марай руки, — шепнул ему скрипач, — с него станется.

— Я ему сейчас ебало разорву, — прошипел Макс, вырываясь.

— Тихо, друг, стой ровно, — удержал его Виталик, — не трогай эту мразь. Ему всё равно теперь не укрыться от правосудия. Не опускайся на его уровень...

Макс, сгорая от негодования, послушался их, но мысленно уже разрабатывал планы кровавой расправы над ублюдком.

Несколько минут все молча наблюдали, как гитарист собирает свои вещи и надевает куртку. Одарив их презрительным взглядом, он произнёс напоследок:

— Успехов вам, неудачники! Я рад, что сваливаю из вашей пидорской тусовки!

Громко хлопнув дверью, он удалился.

Комментарий к 19 *Фрэнк Синатра — американский киноактёр, кинорежиссёр, продюсер, шоумен, певец. Славился романтическим стилем исполнения песен и «бархатным» тембром голоса. Песни в его исполнении вошли в классику эстрады и стиля свинг стали наиболее яркими образцами эстрадно-джазовой культуры.

Бинг Кросби — Га́рри Ли́ллис «Бинг» Кро́сби — американский певец и актёр, один из самых успешных исполнителей в США. Основоположник и мастер эстрадно-джазовой крунерской манеры пения. Известен как исполнитель многих «вечнозелёных» джазовых шлягеров и хитов в стилях свинг и диксиленд.


Речь об Элле Фитцджеральд — американской певице, одной из величайших вокалисток в истории джазовой музыки, обладательницы голоса диапазоном в три октавы, мастере скэта и голосовой импровизации.


****Дюк Эллингтон — американский руководитель джаз-оркестра, джазовый композитор, аранжировщик и пианист. Один из наиболее известных джазовых музыкантов XX века.


Отсылка к сериалу «Настоящий детектив», в котором снимался Мэттью Макконахи.


====== 20 ======

Падал мягкий снег за окном объятой лиловыми сумерками комнаты, в которой Андрей, сидя за фортепиано, дописывал очередной кавер. Тихо мурча себе под нос, он то и дело делал какие-то поправки в нотах. Он был настолько глубоко погружён своим занятием, что даже не расслышал тихий щелчок входной двери, которую открыл Максим.

Швырнув ключи на столик, Макс быстрым шагом вошёл в комнату, принося с собой морозный запах улицы и своего свежего парфюма. Чмокнув Андрея в макушку, он непонимающе уставился в ноты.

— Опять в темноте сидишь, — констатировал Макс. — Ты глаза себе испортишь...

— Увлёкся немножко, — мягко отвечал Андрей, — даже не заметил, что стемнело.

— И, конечно, забыл поужинать, — улыбнулся Макс.

— Я ждал тебя, милый.

Они направились в кухню под аккомпанемент Максовых будничных рассказов о работе, которые Андрей каждый раз ждал с интересом и лёгкой тревогой. Буйный нрав Максима частенько заставлял пианиста волноваться о безопасности своего неугомонного возлюбленного. Но в этот раз всё обошлось без происшествий, поэтому Андрей облегченно вздохнул, подавая ужин на стол.

После всего случившегося, он решил покинуть кавер-бэнд, в чём Макс его горячо поддержал. Плохо скрывая своё ликование по этому поводу, Максим не смог сдержаться от того, чтобы сообщить Андрею насчёт нового рояля, который он уже заказал в Италии. Растроганный этим поступком Андрей поначалу бурно возмущался и протестовал («Это же целая куча денег, и у нас нет места, и вообще, я этого недостоин, и это чудовищно дорогой подарок, Макс, о, боже мой!»), но потом, под мягким давлением Макса он сдался. Ещё бы, о таком рояле ведь можно только мечтать! Чего Макс, в силу своего блаженного невежества, даже не осознавал до конца.

Поужинав, они откупорили бутылку вина и продолжили свои вечерние беседы на кухне. Макс не хотел портить вечер неприятными темами, но это было необходимо, потому что после всего случившегося, Андрей вот уже длительное время делал вид, что ничего не происходит. И это напрягало Макса, склонного форсировать события. И который, ну просто горел желанием восстановить справедливость. Поэтому он снова мягко, но настойчиво начал разговор о том, что они должны сообщить в полицию о случившемся.

Андрей поначалу лишь умело увиливал от этого разговора, стараясь отвлечь Макса на другие темы, но тот был непреклонен. Улыбаясь и сглаживая острые углы, Андрей пытался успокоить разгневанного возлюбленного. По всем канонам Максова взрывного темперамента, тот довольно грубо вернул Андрея в реальность словами:

— Я тебя не понимаю, Андрюш. Чего ты добиваешься? Что происходит? Когда мы пойдём в полицию?

— Я не знаю, милый...

— Чё, будем сидеть и мечтать? Ждать следующего нападения? Он же тебя покалечил. Можно сказать, что и ограбил. Нападение с ограблением и нанесением телесных повреждений средней тяжести! Ты сейчас о чём думаешь вообще!?

— Максим... Я просто... Даже не знаю, что сказать...

— Ты рухнул с большого дерева, милый! — продолжал бушевать Макс, — что именно ты не знаешь, как сказать? Ты обалдел? Я скажу всё за тебя. В полиции. Раз уж ты не можешь. Скажу, что он тебе голову повредил, и ты теперь не можешь связно разговаривать и объяснить им твою проблему! Это уже на тяжкие телесные тянет!

— Максим, успокойся, пожалуйста... — Андрей слегка коснулся его руки. — Видишь ли... Я подумал, что... Я хочу забрать это заявление.

— Что!?

От возмущения Макс на мгновение лишился дара речи. Его сердце колотилось так сильно, что отдавало пульсом в висках. Он стал глубоко дышать, стараясь успокоиться, не обращая внимания на ласковый шёпот Андрея, который держал его за руку.

— Меня когда-нибудь хватит удар, — едва дыша, проговорил Макс, — серьёзно. Меня разобьёт паралич на этой почве. Когда я тебя слушаю... Такие вот вещи... Это сводит меня с ума...

— Максим, любимый... — прошептал Андрей, сжимая его руку в своей, — успокойся, пожалуйста...

— Так... — медленно начал Макс, едва отдышавшись, — теперь по порядку. К нам пришёл великий «обоснуй». Я хочу услышать какие-то внятные объяснения этого решения. Очень внятные, Андрей.

— Видишь ли, — в своём вкрадчивом стиле начал Андрей, — я считаю, что в этом есть и моя вина. Ведь я знал, что его сестра хотела получить это место. Но я игнорировал этот факт. У меня всегда было много работы. Но в бэнде я работал не из-за денег... Ради удовольствия. А они... Они очень бедные люди, Максим. Они живут в коммуналке. Вдвоём. Я очень мало знаю о них, но мне кажется, что им приходится не сладко...

— Пожертвуем им денег!? — взбешённо воскликнул Максим.

— Макс... Дай мне закончить...

— Не продолжай! Я понял твою мысль! — крикнул Макс в сердцах, — что ж, это пиздец как трогательно сейчас было! Я готов пустить скупую слезу и вырезать собственную почку по такому случаю! Толкану её на чёрном рынке и помогу бедным нуждающимся музыкантам из коммуналки! А они пусть и дальше нападают на моего мужчину, смешивают его с грязью, унижают! Но я же добрый! Я их всех прощаю!

— Максим, пожалуйста... Дай мне сказать...

Макс нервно бросил пачку сигарет на стол и быстрыми шагами стал бродить по комнате.

— Я думаю, что эти люди и так уже наказаны, Максим, — продолжал свою речь Андрей, — посмотри на них. Сколько злобы, ненависти, зависти... И страха. Я не знаю, зачем он взял мой телефон, это действительно странно, ведь он им не пользовался. Но я думаю, что он носил его с собой, потому что он боялся обыска дома, если на него падут подозрения. К нам ведь на репетицию приходил следователь и допрашивал всех... Он мог выбросить телефон в любой момент, если бы почувствовал опасность... Так я думаю...

— Ну, и? — грубо спросил Максим, — что дальше?

— Я не хочу наказывать их больше, — продолжал Андрей, — я думаю, что этого достаточно. Он потерял работу. Его сестра тоже перебивается случайными заработками. Они злы на жизнь и очень несчастны. Бог и так наказал их слишком тяжко.

— Аминь, — отрезал Максим, перекрестившись по-католически, чему он научился у Андрея. — Шикарная проповедь. Что дальше, падре?

— Мы заберём заявление.

Максима аж передёрнуло от бешенства после этих слов.

— То есть, — усаживаясь напротив него и соединяя пальцы рук, нервно продолжил Максим, — твоё мудрое решение – это «простить и отпустить» ублюдков? Слушай, ну ты чокнутый. Прости меня, милый, но ты у меня какой-то слегка ударенный. Немножечко. По головушке.

— Да, у меня и справка из травматологи есть, — тихо ответил Андрей, улыбнувшись.

— Он орал тебе в лицо «проститутка», — напомнил ему мстительный Максим, — и другие вещи. Освежить тебе память, душа моя?

— И что? — рассмеялся Андрей, отпив немного вина, — ну, и?

— Это обидно вообще-то!

— Максим... — нежно улыбаясь, продолжил Андрей, — рассказать тебе сколько раз я слышал в свой адрес подобные вещи? И гораздо более худшие... Проститутка, педик, гомик, педрила, гомосятина, петушок, заднеприводной, голубок, гомосек, мужиковед, гомошлюха, ахтунг... Дальше продолжать? Всех и не припомнишь. Мне кажется, что меня так стали обзывать гораздо раньше, чем я вообще осознал свою сексуальность. Грубо говоря, ещё со школы.

— Это ещё почему? — растерянно спросил Максим.

— Ну хотя бы из-за моей внешности, — вздохнул Андрей и значительно посмотрел на него.— Давай будем откровенны. Ведь я не выгляжу достаточно маскулинно. Лицо, волосы, фигура... В школе я вообще был похож на девочку. Да ещё и на пианино играл. Очень хорошая мишень для насмешек хулиганов, не так ли?

— Эти парни... — немного взволнованно произнёс Максим, — они... Каким-то образом трогали тебя? Я имею в виду... действия сексуального характера...

— Нет, — ответил Андрей, — никто меня не трогал.

Максим облегченно вздохнул, нервно глотнув вина.

— Кому я нужен, — рассмеялся Андрей, — они всё же уважали меня, по-своему, потому что я хорошо играл на пианино. Но это не мешало им периодически кричать мне вслед «петушок» или «гомодрила». Я думаю, что таким образом они выражали мне своё внимание.

Андрей тихо засмеялся, поглаживая Макса по руке.

— Поэтому у меня иммунитет к таким вот проявлениям «внимания», — говорил Андрей странно притихшему Максу, — Да, я – «педрила». Выражаясь их языком. И чего дальше? Проститутка? Здесь не соглашусь. Хотя в фантазиях Кости – возможно. Не могу его винить за это. Он же скорее всего думает, что ты мне платишь за секс по прейскуранту, и я такой сказочно богатый педрила отнимаю место у его сестры в бэнде. Последний кусок хлеба у них изо рта вырываю, можно сказать. Вот такой я мерзкий педрила-гомодрила.

Максим слушал его очень внимательно, что-то обдумывая. Глядя в пустоту, он машинально поднёс руку Андрея к своим губам и несколько раз поцеловал её.

— Как жаль... — задумчиво сказал Максим, — что меня не было с тобой в школе в то время...

— Ты бы там навёл порядок, да? — весело рассмеялся Андрей.

— А то... Я бы задал жару ублюдкам...

— Бедная школа! — продолжал веселиться Андрей, — я представляю. Мой Максим бы там камня на камне не оставил!

— Всех бы стёр в порошок! — тоже засмеявшись, сказал Максим.

— Макс, у меня был конфликт с учителем физики, — хохоча говорил Андрей, — какая же он был сука! Поставил мне тройку в четверти. А потом позорил за длинные волосы. Давай найдём ублюдка и отыграемся? Если он, конечно, ещё не на кладбище. Хотя что-то мне подсказывает, что ты способен надругаться даже над могилой!

Невозможно было разговаривать серьёзно в таком духе. Андрей абсолютно любой разговор мог превратить в шутку. И Макс, зная эту особенность, не дал ему в этот раз спрыгнуть с темы. Он снова несколько раз поцеловал его руки, после чего сказал:

— Ты действительно хочешь забрать заявление?

— Да.

— Тебе не кажется это несправедливым?

— Наоборот, — загадочно произнёс Андрей, — мне это кажется справедливым. Пусть Бог вершит правосудие над ним, а не полиция. Поверь, это будет гораздо строже, чем обычный людской суд.

— Люди, сдохшие на электрическом стуле с тобой бы не согласились...

— За сломанный палец его никто не посадит на электрический стул, — рассмеялся Андрей, — хотя я уверен, что ты сделал бы с ним именно это. Да и подумай сам, нужны ли нам судебные разбирательства? Это так утомительно...

— Ужасно прозаично, — с иронией подметил Максим, — для такой высокой натуры, как ты. Но я голосую за наказание по закону. Он избил Санни, не забывай. Он сломал ему нос.

— Санни хотел этой драки, — отозвался Андрей спокойно, — он сам её затеял. Они сцепились бы в любом случае, рано или поздно. Да и не только с Санни. Слишком многие люди ненавидят Костяна. Так много желающих набить ему морду... Вот поэтому я и не хочу пополнять их ряды. Я выбираю жить в любви с тобой, чем вариться в каких-то мелочных грязных разборках.

Максим не нашёлся с ответом. Он не понимал Андрея в его всепрощающем отношении к людям, но и не смел перечить его решению. В глубине души он проникался ещё большей любовью к пианисту, хотя и не понимая до конца мотивов его поступков.


Они забрали заявление.

А ещё через несколько дней в один из тех тихих домашних вечеров, когда они были вместе, Андрей нашёл Максима на кухне, увлечённо и с улыбкой копающемся в своём ноутбуке. Пианист стал заваривать чай, бросая беглые взгляды в ноутбук, в котором Макс увлечённо с кем-то переписывался. Наверное снова обычная бесконечная работа, подумалось Андрею, когда Макс огласил кухню дикими радостными криками:

— Я продал её! Продал! Господи! Еб твою мать! Я чёртов гениальный торгаш!

— Боже мой, милый, — улыбнулся Андрей, — что же такое ты там продал?

— Гребаную Психею! Я продал эту кучу говна! Это успех, сука, ёб твою мать!

— Максим! Ты что продаёшь скульптуры Санни? — удивлённо спросил Андрей, с интересом заглядывая в ноутбук.

— Да! — Максим воодушевлённо вцепился в Андрея и с жаром его поцеловал, — я намерен продать этого маленького ублюдка! Он и сам не понимает, насколько он ценный! Его скульптуры пользуются популярностью в Европе. А один тип из Франции мне все уши прожужжал по поводу того, что он желает видеть нашего мелкого на каком-то там их местном слёте в следующем месяце! Это гребаный успех, шах и мат, Аркашка, соси восьмиметровый, сука нахуй!

Андрей расхохотался при виде столь искреннего восторга. Он с интересом смотрел на экран ноутбука, в котором Максим продолжал переписываться с покупателем на английском языке.

— Я создал ему сайт незадолго до вашего феерического концерта в ресторане, — объяснял по ходу Максим, — он прислал мне много фотографий и 3D моделей его «поделок», ну, я и решил, чем чёрт не шутит... Залил его на все искусствоведческие площадки и понеслась... Я и сам не думал, что кто-то обратит на это внимание. Ах, Санни, мелкий говнюк, гениальный скульптор, но такой бездарный бизнесмен! И чего ж он тут сидел столько лет и сражался с ветряными мельницами?

Андрей слушал его с большим интересом, поглаживая по волосам.

— И вот... — Максим показал пальцем на экран, — Видишь? Этот усатый тип хочет ещё несколько скульптур. Он тут чуть весь экран не обкончал на Саннину Психею! Он, короче, дофига умный, но торговец из него никакой. Поэтому я заломил цену в два раза! И ему похер на это, он всё равно готов брать! Будет теперь мелкому нашему прибыль! Ну, и нам перепадёт. Хотя я бы с него вообще ничего не брал, если честно!

Андрей только улыбался, нежно целуя его волосы.

— А хочешь... — задумчиво спросил Максим, отвлекаясь от ноутбука и глядя Андрею в глаза, — хочешь, мы тоже в Европу поедем? Во Францию? Санни повезём и себя за одно выгуляем? Мы же ещё нигде толком не были вместе... Вот я и подумал...

— За тобой – хоть на край света... — мягко улыбаясь, отвечал Андрей.

====== Послесловие ======

Через несколько лет Максим и Андрей переехали жить в Чехию, где купили небольшую квартирку в пригороде Праги. Максим вложил свои деньги в покупку пивоварни и маленького паба, в котором на своём новом рояле играл по вечерам Андрей.

Максим не забыл своего обещания Богам искусства и вложил треть капитала в развитие галереи своего лучшего друга Санни во Франции. Тем самым оправдав невольное пророчество Жорика, который в пылу красноречия назвал его «меценатом».

Санни стал известным скульптором и спустя несколько лет заработал много денег, что позволило ему жить спокойно и безбедно с его возлюбленной, вдали от насмешек и издевательств.

Перед отъездом в Чехию, Максим и Андрей убедили Георгия Рудольфовича закодироваться и пройти профилактическое лечение в наркологии. После чего Максим нанял людей, которые отремонтировали квартиру Георгия, превратив её в прекрасное для жизни место. Диоген больше не жил в «бочке». Теперь он снова преподаёт в университете. И совсем недавно, по слухам, он повстречал прекрасную женщину, с которой у него завязались отношения. Но это уже совсем другая история.

Аркадий закрыл галерею и всерьёз занялся живописью. Он больше не конфликтует с Санни и другими скульпторами. По абсолютно достоверной информации, его видели недавно в обществе других художников на выставке во Франкфурте, куда он возил свои работы. Он выглядел очень счастливым.

...Несколько дней назад в ясную майскую ночь на Карловом мосту можно было увидеть двух молодых мужчин, которые воодушевлённо что-то обсуждали. После чего они, весело смеясь, направились в сторону утопающего в мягком свете фонарей ночного города.