КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124655

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

When The Roads Cross (СИ) [Bastillia] (fb2) читать онлайн

- When The Roads Cross (СИ) 505 Кб, 89с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (Bastillia)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Клементина I ==========

«Я вернусь, Шон, я обещаю» — женский голос, что уверенно произнес эти слова однажды, теперь болезненно надломился. Глухой удар прикладом в затылок, вспышка острой колющей боли, испуганный взгляд в угол камеры — и вот Клементина грузом падает на пол, в последний момент замечая приближающуюся Минерву. В руках старшая сестра Тена с угрозой держала заряженный арбалет, а на губах ее застыла усмешка. И, вероятно, Клем взволновалась бы, строя догадки, что же Минерва решит делать дальше, однако теперь это не имело значения. Клементина обессиленно закрыла глаза. Они проиграли.

И так сложилось вопреки всем предыдущим победам. Чувство вины. Несмотря на то, что Клементина знала, поступить иначе они попросту не могли, в глубине души девушка все равно чувствовала едва ощутимый, слабый, но неизменно навязчивый укол собственной совести. Бесконечные вопросы не давали покоя, а лезущие в голову альтернативные варианты развития событий только ухудшали общее положение, и самое неприятное, что совладать с этими мыслями Клементина, к сожалению, не могла. Своими силами не могла, однако, стоило привычной холодной дымке коснуться ее кожи, а табуну мурашек пробежать по спине, как все мысли тут же исчезли из головы, уступив место чужим.

«Она обещала вернуться, значит она вернется» — произнес полюбившейся голос в ее голове, и Клементина в удивлении замерла, когда перед глазами возникла череда красочных образов: знакомый заснеженный лес, покрытая тонким льдом горная река и яркое утреннее солнце, отражавшееся в стеклянной поверхности воды. Шон. После первого короткого потрясения пришло понимание. Ну конечно! Она ведь отключилась, а это равносильно тому, что уснула. И таким образом Клементина снова оказалась здесь, в параллельной реальности, в реальности Шона. От осознания этого факта некое противоречивое нежное чувство на секунду вспыхнуло в груди девушки, но его тут же сменило другое — тревожное, беспокойное. Неприятное, обжигающее переживание скрутило все ее внутренности, в руках закололо морозом, а брови против воли нахмурились. Клементина знала, какие, а главное чьи эмоции сменили ее собственные, потому не стала сопротивляться. Сейчас она простой наблюдатель и повлиять на ситуацию не способна, как бы в душе ни хотела помочь.

А тем временем мысли Шона продолжали буйным потоком протекать сквозь сознания обоих. Быстро, рвано, хаотично. Не успевала Клементина осмыслить одно предположение Шона, как он уже брался обдумывать следующее. И тем не менее ключевая идея оставалась для юноши неизменной. Все мысли Шона были связаны с ней, с Клементиной, и все, как одна, несли в себе мрачный, тревожный характер.

Вновь это чувство. Всю жизнь Клементина ненавидела причинять людям лишнюю боль. В мире и без того слишком много жестокости, даже в том, где ходячих не существует. И, послужив причиной чужих переживаний сейчас, девушка в который раз испытала горькие угрызения совести, вдобавок к тем, что уже преследовали ее в другом мире. Клементина боялась. Боялась, что Шон будет тратить нервы на беспокойство за нее, за ее жизнь, хотя задней мыслей и понимала, что этого не избежать. Она не хотела, чтобы Шон, когда солнце светит так ярко, а мир вокруг прямо пестрит всевозможными красками, стоял в стороне, слепо игнорируя жизнь вокруг. Вместо этого он полностью отдавал себя мрачным образам, пугающим мыслям, и причина тому — Клементина. Девушка так не хотела. Достаточно с нее приносить Шону кошмары об апокалипсисе по ночам, теперь она терроризирует его страшной действительностью еще и днем. Так не должно быть. Это неправильно.

Но Шон, видимо, держался противоположного мнения. И, несмотря на то, что услышать или прочесть недовольное переживание Клементины он не мог, юноша все равно нашел в себе силы и желание озвучить те мысли, о которых девушка, по его мнению, давно должна была узнать.

Клементина — это не кошмар и для Шона никогда не была им. Она не ужасное дополнение и не причина его бесконечной усталости. Клементина — это тот человек — единственный человек, — который на собственном примере смог показать Шону, научить его простой жизненной истине. Благодаря ее появлению, Шон изменился. Бывший безответственный старшеклассник, которого волновали только тусовки по выходным и халявные оценки по математике, всего за пару месяцев преобразился в осознающего себя юношу, различающего, что в этой жизни имеет значение, а что лишь впустую тратит драгоценное время. Семья, ее целостность, ее безопасность — вот что по-настоящему важно. Когда весь мир рухнет, а вокруг не останется ничего, силу человек найдет именно в семье, в людях, за которых стоит бороться. И Шон был горд, что нашел этих людей, свою новую семью. Даниэль, Клементина и Эй-Джей. После смерти отца Шон долго не мог прийти в себя, но близкие вытащили его, вернули смысл двигаться дальше. И вместе с тем добавили опасений, вопросов. Что, если он больше не услышит Клементину? Что, если больше никогда не увидит Эй-Джея? Что, если уже сегодня — это их последний день вместе? Что будет тогда?.. Шон не знал, как ответить на эти вопросы, и, если быть честными, не хотел узнавать. Тем не менее Клементина даже сейчас, в моменты худших мыслей и переживаний, оставалась для него олицетворением внутренней силы и никогда — слабости. Эта необыкновенная девушка сделала из него человека, которым юноша мог бы гордиться в себе. И Шон этого не забудет, банально не сможет забыть.

А тем временем Клементина молчала, пытаясь переварить информацию, и не могла подобрать правильных слов, чтобы ответить на признание Шона, да и в любом случае юноша бы сейчас ее не услышал. И все же девушка не хотела оставлять его без ответа, потому, сосредоточив в себе все положительное, Клементина тепло улыбнулась и, казалось, даже оставила отпечаток, ведь губы Шона в этот момент также тронула красивая светлая улыбка. Как бы далеко ни располагались их миры, Клементина и Шон все равно рядом и оба знают об этом.

— Я люблю тебя, — неожиданно произнес Шон, сосредоточенным взглядом прожигая однообразный пейзаж впереди. Его тихий голос был едва слышим, но мысли твердили уверенней. — Я знаю, что когда-нибудь ты услышишь…

«Вернешься и останешься рядом» — Шон натянуто усмехнулся. А вместе с ним усмехнулась и Клементина. Теперь она знала, ничего еще не проиграно наверняка. А неприятности, что преследуют девушку в ее собственном мире, не бесконечны. Она будет сражаться. За себя, за Эй-Джея, за Шона, за их семью, и рано или поздно победит. Шон вернул ей надежду, и Клементина этого не забудет.

— Я тоже люблю тебя, — в пустоту произнесла Клем, и, хотя она прекрасно понимала, что Шон ее сейчас не услышит, она все равно сочла нужным сказать это. Ведь так, как она думала, будет единственно правильно.

***

— Даю слово, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы причинить вред Клементине, обещаю, я собственными руками сломаю тебе все пальцы, каждый по очереди, а потом убью. Медленно и жестоко. Опыт у меня уже был, не сомневайся, — грозно прошипел Эй-Джей, через отверстие в решетке смотря прямо в голубые глаза Минервы. За громкой речью последовала напряженная тишина. Рыжеволосая девушка, явно не ожидавшая таких угроз от маленького ребенка, сперва застыла, удивившись, а после весело усмехнулась, не сумев сдержать вырывающийся смешок.

— Интересное заявление. А ты забавный, малыш. Правда, — прыснула она и добавила: — Лилли точно понравишься. Тут уже я даю тебе слово. И вообще, Луис, по-хорошему, держи-ка ты его в узде. Первое предупреждение. Ты знаешь, в следующий раз я такую «шутку» не оценю, — нахмурилась Минерва, обратив внимание на стоящего позади Эй-Джея парня, отчего-то потерявшего весь прошлый задор и энтузиазм. Опустив взгляд в пол, Луис не нашел что ответить и в этот раз, чему Эй-Джей тут же неприятно удивился. От своего кумира мальчик ожидал большего, и тем не менее пыл Эй-Джей поумерил, замолчав, но не прекратив хмуро таращиться на Минерву, медленным шагом принявшуюся ходить вдоль решеток.

Клементина слышала беседу урывками. Только очнувшись, девушка почувствовала глухую тяжелую боль в затылке, пульсирующими волнами распространявшуюся по всей голове. Было больно, но девушка стерпела и, поднявшись с пола, опустила взгляд в угол камеры, где, свернувшись калачиком, сидела Вайолет. С ненавистью прожигая взглядом пустоту перед собой, блондинка молчала, и, только когда Клементина сделала шаг вперед, ближе к ней, Вайолет тихо заговорила. Со всяким следующим словом она обрушивала на Клементину все больше претензий, каждую из которых Клем воспринимала особенно остро, но изменить мнения подруги уверенно не могла. Сожаление. Несмотря на то, что Вайолет вела себя грубо, а слова ее были жестокими, Клементина все равно чувствовала угнетающее ее сожаление. Печально, что все сложилось так, как сложилось. Она бы хотела исправить многое, и тем не менее Клем не всесильна, чтобы повернуть время вспять. Поднявшись с колен, девушка решила заняться делом, которое хоть с какой-то долей вероятности могло бы принести результат. Говорить с Вайолет сейчас бесполезно, вот выберутся, обе целые и невредимые, — поговорят. А в данный момент тратить силы впустую Клементина желанием не горела, нужно искать пути отступления, ведь больше, к сожалению, некому.

Шаги Минервы эхом разносились по помещению, действуя всем на нервы. Но Клементина старалась этого не замечать. Ну и что, что вооруженная арбалетом и наверняка не одним холодным оружием рейдерша ходит где-то неподалеку? Если бы Минни хотела их убить, давно бы уже сделала задуманное. Она просто пешка, выполняющая приказы, и, если ее приказ — это охранять, но не вредить пленникам, Минерва не составит для них серьезной угрозы. С такими мыслями Клементина огляделась в поисках малейшей полезной вещицы, которая могла бы ей пригодиться для осуществления плана побега. Но тюремная камера оказалась пуста. Только Клем, Вайолет и одиноко стоящая койка, под матрасом которой тоже не было ничего полезного. Клементина нахмурилась, но руки не опустила. Она найдет выход отсюда. Рано или поздно.

Неожиданно снаружи послышались другие шаги. Минерва остановилась.

— Иди на палубу, я заменю тебя, — прозвучал отдаленно знакомый голос. И Клементина узнала в его обладателе парня. Не мужчину, но парня. Девушка нахмурилась и перевела взгляд на Вайолет, которая, также насторожившись, смотрела в сторону двери с решеткой. — Это приказ Лилли. Ей нужен твой арбалет, ходячие, — хмуро пояснил другой рейдер. И Минерва, видно, послушалась, ведь одни шаги постепенно стали удаляться, а другие, наоборот, приближались. Но этого хватило, чтобы Клементина перестроила весь план своих действий. Парень шагал легче, эхо шагов отдавалось по помещению тише, следовательно он ниже Минервы. Рейдер упомянул арбалет и то, что с палубы отстреливают ходячих, значит он если и вооружен, то только оружием ближнего боя. И у него нет зуба на непосредственно Клем, как это было с Минервой. Она — такой же пленник, как и все остальные, значит отдельного внимания не заслуживает. Ситуация, однако же, упростилась.

Медленными, тихими шагами подойдя к прутьям решетки, Клементина выглянула в коридор и встретилась взглядом с Луисом и Эй-Джеем, чья камера располагалась прямо перед ее. Стерегущий их рейдер отошел к остальным, что дало возможность Клементине коротко объяснить, чего она хочет. Указав пальцем в Эй-Джея, Клементина жестами показала, что ей нужен нож, любой, и Эй-Джей ее понял без слов. С опаской взглянув на спину стоящего возле Аасима и Омара рейдера, Эй-Джей убедился, что тот его не видит, и, выудив из кармана, достал самодельный нож, после снова посмотрел в глаза Клем. Девушка кивнула и взглядом указала на щель между дверьми и полом; Эй-Джей понял, что от него требуется, и в этот раз. Однако задуманному помешал сам рейдер, краем глаза заметивший какое-то движение позади.

— Что это было? — прозвучал тихий голос, обращенный к Эй-Джею и Луису. Парень подошел сперва к ним, ведь точно видел подозрительное действо именно в их камере. Но, не услышав ответа, решил обратиться к самой Клем, которая все это время молча прожигала спину парня из Дельты. — Я спрашиваю, что это… — он обернулся к девушке, но, так и не договорив, неожиданно замолчал, замерев на месте. Девушка замерла вместе с ним. — Клементина? — шокировано прошептал парень, не веря своим глазам.

— Шон…

— Ты что здесь делаешь? Какого?.. Это шутка?! — рейдер повысил голос, продолжая прожигать взглядом девушку, от которой его отделяли пара метров и препятствие в виде решетки. Опустив нож, который парень всегда носил при себе, Шон нахмурился, ожидая ответа. Но Клементина молчала. Казалось, будто она все еще не проснулась. Или удар по голове имел последствия хуже простой боли в затылке. Нет, это точно. Она не могла ошибаться. Человек, который стоял перед ней, — это Шон. Его вечно взлохмаченные черные волосы, его карие глаза, его лицо. Даже голос. Все выдавало в нем Шона, ее Шона. И тем не менее оставалось непреодолимое нечто, которое убеждало в обратном. Этот взгляд. Парень смотрел на нее хмуро, с вопросом, даже с неясной ей злобой, в то время как настоящий Шон на нее бы так никогда не посмотрел, хоть Клементине и не выпадало шанса проверить. Тогда кто это?

— Клем?.. — тишину нарушил неуверенный голос Эй-Джея, прожигающего девушку затравленным, непонимающим взглядом. — Ты знаешь его? Кто это?..

— Молчать. — Не успела Клементина ответить, как Шон прервал ее и обернулся лицом к Луису и Эй-Джею. Крепче вцепившись в рукоять своего ножа, парень с угрозой посмотрел на обоих, в то время как Клементина не могла пошевелиться. Сердце быстрее забилось в груди, руки то сжимались в кулак, то снова разжимались, а дыхание участилось. Ей стало страшно. По-настоящему страшно. Если человек перед ней правда Шон, то откуда он здесь взялся, как он попал в Дельту, где Даниэль? Все эти вопросы не находили ответа, потому Клементина, удавив страх еще в зародыше, взяла себя в руки и, нахмурившись, громко произнесла:

— Шон, — процедила она сквозь зубы, а сама незаметно указала Эй-Джею, чтобы тот спрятал нож. Мальчик незамедлительно выполнил ее просьбу. А тем временем Шон вновь вернул внимание Клементине и, напряженно посмотрев ей в глаза, поджал губы, ожидая, что девушка скажет дальше. — Ты ведь узнал меня, — продолжила Клем. — В таком случае мы знакомы. Признайся.

— Знакомы, — уверенно кивнул он. Несмотря на то, что взгляд Клементины заставил Шона напрячься, парень не изменился в лице совершенно. Его взгляд оставался холодным, зубы стиснуты. — Иронично, не правда ли? Вечно такая правильная, пушистая овечка, у которой никого нет, чтобы вытереть слезы. А сама якшаешься с этим сбродом. Честно? Я от тебя такого не ожидал.

Клементина застыла, не поверив, что такие слова мог произнести Шон. С такой интонацией, такой желчью, и вместе с тем во взгляде парня было что-то еще. Разочарование? Возможно. Но большие сомнения вызывали именно слова «этого» Шона. «Правильная»? «Некому вытереть слезы»? Шон точно уверен, что знаком именно с ней? Клементина уже сомневалась. Это не он. Копия, но не Шон. Шон сейчас вместе с Даниэлем где-то далеко отсюда. Тогда кто скрывается за личиной самозванца? Клементина поджала губы. Она предполагала, что подобное могло иметь место быть, но от этого противоречивых эмоций меньше не становилось. Параллельные реальности. Она здесь, Шон там. Они родились в одно время, а после жизнь сыграла свою злую шутку, разделив течение времени на две непересекающиеся ветки. В одной был апокалипсис, в другой его не было. Но люди-то остались те же, изменились только условия. И тем не менее, обнаружив ответ на пару вопросов, Клементина только создала череду новых, среди которых были многочисленные: а где, а что, а когда, а как? И ключевая загадка: если этот Шон знаком с ней, а она не знает его, тогда как они могли пересечься? Клементина не стала искать ответы, успеет. Надо решать проблемы по мере их наступления. И ее прямая проблема сейчас — это Шон. Нахмурившись, собрав волю в кулак, Клементина сложила руки на груди и сделала шаг ближе к решетке. У нее есть преимущество, значит она им воспользуется.

— Ты назвал меня пушистой овцой? Сильно. Не сказать, что верно, но сильно, — едва слышно прошипела она и сбавила тон еще тише, чтобы последнюю фразу услышать мог только Шон. — Ты ведь уже догадался, кто я? По глазам вижу, что догадался. А теперь ответь мне на простой вопрос. Куда. Ты дел. Даниэля? — Несмотря на огромное количество вариантов, Клементина выбрала именно этот. Только увидев перед собой Шона, она вспомнила его младшего брата, вечно следовавшего за старшим. Однако, Шон не ответил, а в карих глазах показались проблески шока и понимания.

— Ты знаешь о нем?

— Я задала вопрос.

— Умер. Заболел и умер, еще два года назад, ему было девять, такой ответ тебя устроит? — процедил Шон и нахмурился. Бесцеремонная, жестокая, своенравная, эта Клем совершенно не походила на ту, которую он запомнил, которая являлась ему во снах каждую ночь. Паршивая копия. Стерва.

— Два года назад ему было девять? — игнорируя тяжелый, полный ненависти взгляд Шона, Клементина обратила внимание на другое. Даниэлю из параллельной реальности сейчас девять, тогда если ее догадки верны… — Тебе восемнадцать? — задала она волнующий вопрос, на который Шон ответил едва заметным кивком.

— А тебе, как я понял, шестнадцать, ну, конечно. И при этом все такая же мелкая, — заключил он и в своей манере закатил глаза. На секунду Клементина почувствовала что-то теплое внутри, ведь ее Шон тоже любил так навязчиво закатывать глаза. И тем не менее перед ней стоял чужой человек. Внешностью, мимикой он похож, но характером, мыслями совершенно другой. Почему он так изменился? Апокалипсис, да, это не шутки, люди адаптируются, тем более дети, но чтобы так кардинально. Клементина и предположить не могла, что человек настолько зависим от окружения.

— Как ты оказался в Дельте?

— А вот это уже не твое дело. Я не спрашиваю тебя, как ты оказалась за этой решеткой вместе с ними…

— Ты спросил.

— Я спросил не тебя. А теперь закрой рот и будь добра его больше не открывать, — заключил он и, не дав Клементине ответить, отстранился от камерной решетки, однако девушка ему помешала.

— А то что? — с вызовом спросила она напоследок. Нужно всего лишь выиграть пару секунд. Заметив быстрое движение позади Шона, Клементина увидела, что за время их короткого диалога Эй-Джей и Луис успели снять петли двери при помощи ножа, который так и не успели передать Клем. Девушка улыбнулась. Это их шанс. — Не знаю, с какой Клем ты имел дело, но я не она. И тебе следовало это учесть.

Стоило девушке договорить, как Луис, выбравшийся в коридор, резко схватил Шона за плечи и со всей силы толкнул его в сторону камеры Аасима и Омара. Послышался громкий стук. Ударившись плечом о металлическую поверхность стены, Шон прошипел и в ответ ударил Луиса. Нож полоснул парня по руке, отчего кровь брызнула на пол. Луис стиснул зубы, стараясь не создавать лишнего шума, пока Эй-Джей, оставшись без внимания, ловко сдвинул щеколду и освободил Клем. Девушка бросила, чтобы Эй-Джей выпустил остальных, а сама забрала самодельный короткий нож и рванула к Луису, уже порядком изрезанному. На плече парня Клементина заметила особо грубую рану, которая очевидно мешала Луису двигаться ровно. Пальто запачкалось кровью, а сам Луис, чем дольше стоял против Шона, тем стремительнее проигрывал, с каждым ударом получая новый порез.

И в этот момент послышались особенно громкие выстрелы с палубы. Другие рейдеры еще не разобрались с ходячими из стада Джеймса, это логично. И тем не менее они могли их услышать. Лилли. Она придет. И это самое неприятное.

Ведомая здравым смыслом, после недолгих раздумий Клементина снова изменила план действий. Крикнув Эй-Джею, чтобы тот, вместе с Аасимом, Омаром и Вайолет, уходили, Клементина осталась вместе с Луисом против одного Шона. Они выиграют время и сами успеют сбежать. Нужно только продержаться против него. Сменив Луиса, опирающегося на стену и старающегося закрыть кровоточащую рану на плече, Клементина оказалась один на один против Шона. Никто не стремился нападать первым. Смотря друг другу в глаза, каждый думал о чем-то своем. «Это не он» — продолжала убеждать себя Клем. «Это не она» — думал о том же Шон, и, когда оба сошлись на одном выводе, Клементина сделала первый шаг. Замахнувшись, девушка хотела ударить парня ножом в плечо, но тот легко увернулся и сам оттолкнул Клементину в противоположную стену. От сильного удара Клем разжала руку, и нож с лязгом упал на пол. Рукоять слишком мелкая, неудобная, Эй-Джей делал этот нож под себя, неудивительно, что такое произошло. И тем не менее Клем была собой недовольна. Увернувшись от следующего режущего удара, девушка дернулась в сторону. И тут же, краем глаза заметив, как Луис опустился на пол, Клементина почувствовала непонятную ярость и страх. Шон бы никогда не позволил себе ранить другого.

«Это не он» — Клементина рванула, дабы перехватить лежащий на полу кинжал, как Шон ее остановил и снова оттолкнул обратно к стене. Ловким движением отбросив нож дальше от девушки, парень оставил ее без выхода, без оружия. И очередным замахом старался задеть, вонзить собственный нож девушке в шею, как его научили в рядах Дельты, но Клементина вовремя перехватила удар, мертвой хваткой вцепившись в оружие. Одна рука легла на рукоять и ладонь Шона, другая — прямо на лезвие. Клементина не собиралась сдаваться. Потому, наплевав на правую руку, начала со всей силы давить на кинжал, стараться отвести его в сторону, тем не менее успехом ее план не обернулся. Горячая багровая кровь выступила из раны на ладони, но огонь в глазах Клем не погас.

«Это не он, — продолжала твердить про себя девушка, со злостью смотря в глаза Шона. Его взгляд бегал, а дыхание сбилось. Несмотря на то, что они оба понимали, кто перед ними, они упорно видели перед собой других людей. — Это не он. Это не он. Это не он» — повторяла Клементина снова и снова, с одной только целью — поверить, убедить себя и закончить то, что обязано было закончиться. Так или иначе.

Становилось невыносимо больно. Чувствуя, как кровь стекает вниз по руке, как мышцы разрубает острое лезвие, Клементина хотела кричать, но она упорно терпела, до крови кусая внутреннюю сторону губ. Вонзив ногти в ладонь Шона, Клементина желала сделать ему так же больно, но парень, казалось, вовсе не чувствовал ее попыток. Он упорно смотрел ей только в глаза, а Клементина отвечала не меньшим. И все же держать маску холодного спокойствия долго не получалось, еще пара секунд и на глаза Клем выступили непрошеные слезы. И тогда Клементина заметила мимолетное изменение. Шон невольно отвел взгляд от ее наполненных слезами глаз, а напряжение, с которым парень давил на нож, чуть ослабилось, однако Клементине хватило и этого. Почувствовав, как лезвие перестало давить на открытую рану, она на мгновение ощутила прилив новых сил и заученным, яростным ударом по колену сбила Шона с ног. Прием работал не только на ходячих, спасибо Джейн. Нож выпал из рук обоих, звонко ударившись о пол. А удивленный такому неожиданному действию со стороны всегда тихой, милой Клементины, Шон на секунду замер, чем незамедлительно воспользовалась девушка.

«Это не он» — в который раз прошипела Клементина и, быстрым движением подняв нож здоровой рукой, без задней мысли, резко и уверенно вогнала лезвие поднимавшемуся Шону прямо в голову. Послышался хруст, а сам парень замер. «Словно затушила свечу» — вспомнила слова Эй-Джея девушка и отпустила, с силой вынув лезвие из головы Шона. Нет, не Шона. «Это не он» — словно эти слова могли обрести физический смысл, продолжала твердить про себя Клементина. Она не убивала Шона, нет. Она убила другого человека, незнакомого ей. Простой рейдер из числа многих, рядовой солдат Дельты — общины, похищавшей детей на войну, укравшей ее собственных друзей. Он никто, враг и не более. Однако, мысли отказывались принимать эти слова за правду. В таком случае Клементина решила просто-напросто отключиться от них, заставить себя игнорировать. Подойдя к Луису, который из последних сил держался в сознании, Клементина подняла друга и дала опереться ему о свое плечо. О плечо, на котором остались капли крови убитого ею какие-то пару минуту назад Шона. Ее Шона.

— Это не он, — уже вслух проговорила Клементина. Однако, мысли упорно твердили обратное. Противоречили. Мешали. И вместе с тем заставляли двигаться дальше. Она выберется с корабля с остальными, поможет Луису, Эй-Джею, Вайолет и другим. Вернется в Эриксон, в свою комнату. Впервые за долгое время ляжет спать и забудет обо всем случившемся, как о кошмаре, плохом сне. Убедится, что ее Шон на самом деле жив, что он любит ее, а Даниэль не погиб «два года назад от простуды». Все вернется на круги своя. Она заживет по-прежнему, даже лучше. Забудет обо всем, и помогут ей в этом близкие. Эй-Джей, Шон и Даниэль — ее близкие, ее семья. Однако, мечтам Клементины было не суждено сбыться.

В ту ночь их связь с Шоном пропала.

========== Шон I ==========

И так прошло две недели, но для Шона они длились словно целую вечность. Каждый день все повторялось сначала. Юноша вставал ни свет ни заря, проверял Даниэля и помогал ему подоткнуть одеяло. «Пусть спит» — думал Шон, одевался и шел на улицу. Солнце в это время только-только выходило из-за горизонта, раннее утро, и тем не менее юноша уже стоял на ногах, по привычке потягиваясь и делая малейшие пару движений, так сказать, в качестве какой-никакой, но разминки. После он спускался к реке. Набирал воду и возвращался в старую заброшенную хижину, которую братья уверенно называли их новым домом. Разжигал огонь в печке и шагал умываться. Далее наступало время завтрака. Шон готовил, распределял пищу, убирал за двоих. Когда Даниэль просыпался, он был неизменно бодрым и веселым, Шон, однако, к тому времени уже чувствовал себя не лучшим образом.

В один день ему надоело.

На собственной шкуре прочувствовав, что такое проживать день сурка, Шон понял, что с этим нужно что-то решать. Да, здесь безопасно. Да, тихо. И тем не менее припасы заканчивались, а идти до соседнего поселка несколько километров казалось все невозможнее, ведь Даниэлю со временем становилось только хуже. Из-за простуды мальчик все чаще жаловался на то, что у него болит голова, а страшный кашель, который будил обоих братьев по ночам, не мог не заставить Шона решиться на отчаянный поступок. В итоге Диасы двинулись дальше, и следующей остановкой стал для них небольшой городок Бивер-Крик. Как Шон помнил еще из детства, в нем жили их бабушка с дедушкой. И несмотря на то, что юноша был не уверен, примут ли они внуков после всего, что случилось в Сиэтле, ждать, пока простуда Даниэля выльется в осложнения, Шон не мог. Лучше рискнуть, нежели потом разбираться с последствиями своего бездействия. И Шон таким образом взял на себя этот риск.

Клэр и Стивен приняли их не сказать, что с распростертыми объятиями, но большего Шон от них и не ожидал. В доме Рейнольдс было уютно, тепло, не то что в хижине, где они кантовались последние пару недель; здесь Даниэль мог получить настоящую помощь, он ее и получил. Уже через пару дней мальчик стал чувствовать себя лучше, а еще через несколько — вовсе вернул себе прежний задор. В этом городе Даниэль был счастлив: у него появились друзья — Крис и его вечно хмурый, но забавный отец, новая семья — бабушка с дедушкой, какая-никакая, но спокойная жизнь, и, вопреки собственной настороженности, Шон был рад за брата. После всего, что они пережили за пару месяцев, Даниэль заслужил эти минуты беззаботного отдыха. Шон, однако, похвастаться тем же не мог.

Клэр и Стивену юноша не доверял. За Криса и его отца опасался, ведь рано или поздно они могли узнать о магической силе брата. И завершали общее настроение многочисленные кошмары, которые преследовали Шона чуть ли не каждую ночь. Клементина. Несмотря на то, что их связь пропала пару недель назад, девушка все равно возвращалась к Шону каждую ночь, но уже совершенно в другом амплуа. Шон не мог больше слышать голос Клем, не мог снова ощутить те эмоции, которые она переживала, юноша больше не чувствовал ее. Но видел. Представлял многочисленные варианты произошедшего на корабле Дельты, каждый из которых пугал не хуже другого. Ее могли укусить, застрелить, зарезать, поймать. Она могла оступиться, утонуть, или нет. Взрыв корабля. Что, если она не выбралась? Что, если смогла спасти своих друзей, но банально не успела сбежать с горящего судна сама? Голова гудела от бесконечных мыслей и образов. И тем не менее не думать парень не мог. Просыпаясь посреди ночи, Шон молча смотрел в потолок, в окно, за которым сумеречную темноту прорезали бледные огни новогодних гирлянд, и продолжал думать. Он предполагал многое, даже то, что связь никогда не пропадала. Возможно, Клементина до сих пор слышит его. Возможно, она все-таки выжила, победила, вернулась в Эриксон, в свою комнату, и на самом деле проблема не в ней, а в нем? Не исключено. Но, если проблема в нем, то как он может все разрешить? Как все исправить?..

«Ответь, пожалуйста, как? Подскажи» — проговаривал про себя Шон, представляя, как Клементина смотрит за ним и печально качает головой. Она недовольна. Девушка наверняка ожидала от него большего. Больших стараний, большего желания вернуть их разорвавшуюся связь. И от этих мыслей Шону становилось только противнее от самого себя. Проблема точно в нем, совершенно. Он всегда был неправильным. Недостаточно изобретательным как отец, недостаточно харизматичным как Даниэль, недостаточно умным как Лайла, недостаточно сильным как Клем. В каждой черте, которой мог себя охарактеризовать Шон, звучало пресловутое «недостаточно». Недостаточный. И это ли не лучшее определение его самого.

И среди таких мыслей временами всплывала еще одна, самая худшая, самая неприятная. Что, если он зря тратит время? Что, если никакой связи никогда и не было? Что, если Клементина — это всего лишь иллюзия, миф, который Шон придумал сам для себя? Он перенес смерть отца, и после этого на его плечи легла непомерная ответственность — забота о младшем брате, вся эта беготня от полиции, «путь в никуда», которому Диасы следуют всю свою новую жизнь. Что, если Клементина — это просто результат его психической травмы? Почему нет? Возможен и такой вариант, хотя Шон и до последнего не хотел в него верить. Несмотря ни на что, он любил Клементину, до сих пор любит. И даже если она — это олицетворение его проблем с головой, значит Шону повезло, и ему досталась самая лучшая шиза из возможных, пропажа которой надломила его, но не сломала.

Первый урок Клементины: «Никогда не сдавайся, шли страхи на хер и помни, в какую бы глубокую жопу ни завела тебя жизнь, из нее всегда найдется выход наружу». И Шон в это верил. Искренне верил. Ведь Клементина никогда не допускала ошибок. И даже сейчас она целиком и полностью оставалась права. Нужно слать страхи на хер и жить дальше. Поэтому Шон, несмотря на ночные кошмары и вечный недосып, смотрел по ее примеру только вперед. И за это титаническое терпение, кажется, сама жизнь сжалилась над ним и в качестве утешительного приза преподнесла самый неожиданный подарок из всех — новый шанс, новую надежду.

Это произошло в одно ясное зимнее утро. В тот день Шон и Даниэль обещали Крису и его отцу поехать с ними на ярмарку, выбрать новогоднюю ель в дом Эриксенов. Спокойствие. Впервые за несколько дней Шон почувствовал, как с души словно камень упал, он впервые мог вздохнуть полной грудью. Заснеженная дорога, яркое солнце и ясное, чистое небо над головой. В салоне автомобиля играла тихая, ненавязчивая мелодия, а позади, из пикапа, слышался детский смех. Даниэль и Крис всегда находили повод повеселиться. А в это время отец Криса — Чарльз — молча смотрел на дорогу. Губы его расплылись в улыбке, а взгляд сиял. Мужчина давно обещал сыну купить новогоднюю ель, а также парочку новых украшений, и наконец он исполнит свое обещание. Вдохнет праздник в их серые будни и вернет ребенку радужное настроение. Несмотря ни на что, Чарльз все равно любил сына и желал ему только хорошего. Возможно, именно сегодня как раз тот день, когда он на самом деле принесет ребенку «что-то хорошее»? Мужчина надеялся на это.

А тем временем сам Шон только молча наблюдал за остальными, периодически бросая взгляд в окно. Впервые он почувствовал себя частью чего-то большего. Частью этого города, частью этой семьи. Все казалось знакомым, родным, полюбившимся. Эти узкие улочки, невысокие дома и местные люди, изредка попадавшиеся на пути. Светлое место, красивое. И тем не менее Бивер-Крик не его дом, и привыкать к нему лучше не стоит. Одернув себя, Шон перевел взгляд на Чарльза и только тогда наконец заметил, что они почти на месте. Впереди показалась открытая площадь, выделявшаяся на фоне улицы яркими оттенками темно-зеленого. Новогодние ели. Шон улыбнулся, а после нахмурился. Интересное место, одно непонятно, откуда местные жители берут столько ухоженных, аккуратных деревьев, а главное зачем им так много? Сколько ни пытался, Шон не мог найти ответ на этот вопрос наверняка. Видимо, так надо, пожимал плечами Шон, когда выходил из авто. Наконец-то они приехали. Шон огляделся и вместе с детьми и Чарльзом направился дальше. Краем глаза заметив счастливую улыбку Даниэля, Шон сам невольно усмехнулся и после того, как дети побежали выбирать ель, направился в одиночку изучать ярмарку. Шон давно носил в себе идею купить брату новогодний подарок. Несмотря на произошедшее в Сиэтле, детство должно оставаться для Даниэля детством, а праздники — праздниками. И какое же в таком случае Рождество без подарков? Верно, не то, которое Шон желал Даниэлю. Потому, лишний раз прикинув, сколько денег у него осталось с собой и сколько он может потратить на игрушку, Шон сделал правильный выбор.

Подойдя к мужчине, расположившемуся за деревянным столом, Шон кивком поприветствовал продавца и стал с интересом разглядывать разнообразные фигурки. Что могло бы понравиться Даниэлю? Бобер, вырезанный из дерева? Слишком дорого. Свечка в форме снеговика? Практично, дешево, но выглядит странно. Или, может быть, белый медведь? Красочный, цвета новогодние. Шон задумался, нахмурив брови, и оттого не заметил, как рядом с ним встала другая покупательница, принявшаяся также с интересом изучать ассортимент ярмарки. Кроме игрушек, продавец предлагал коллекцию рождественского печенья разных форм и размеров. Среди них были и пряничные человечки, и различные печенюшки в форме других фруктов и овощей. Шон даже удивился. Кто придумал сделать печенье в форме красивой оранжевой апельсинки?

— Извините, а у вас не будет такой же, но в форме яблока? — произнесла девушка, стоявшая рядом с Шоном, и ослепительно улыбнулась. Однако, Шон был слишком занят собственной проблемой выбора покупки, чтобы обратить на особу внимание. Продавец тем временем хмуро посмотрел на покупательницу и закатил глаза. Девушка непонимающе вскинула брови, но доброжелательного настроя не растеряла. — Что? Я просто очень люблю яблоки, хотелось бы…

— Если вам нужны яблоки, идите и купите себя пару штук. А весь ассортимент перед вами, нужно печенье, берите, какое есть, — грубо ответил мужчина. Было видно, что он напряжен и недоволен, возможно, его уже не в первый раз спрашивали о наличии «чего-то такого же, но другого». — Брать будете?

Девушка улыбнулась. А Шон тем временем выбрал наконец игрушку медведя. Лучше уже сделать покупку и поскорее свалить отсюда, пока продавец не нагрубил и ему тоже.

— Хорошо, я возьму. Три штучки, пожалуйста. Знаете, клементины — это мой своеобразный талисман, — рассмеялась девушка и отдала продавцу пару долларов. Мужчина проигнорировал ее «шутку» и хмыкнул. А Шон в это время нахмурился, погруженный в свои мысли. Впервые он встретил человека, который зовет обычные мандарины звучным словом «клементины». Юноша, конечно, слышал об этом сорте, но от одного произношения Шон вспоминал совершенно не цитрусы. Обернувшись, парень решил взглянуть на девушку, убирающую печенье в рюкзак. И в тот же момент он застыл. Девушка была одета в теплую куртку серого цвета, на голову накинут капюшон, но даже из-под него выбивалась копна кудрявых каштановых волос. Шон не мог увидеть лица юной особы, но одно он заметил так точно — нашивку буквы «D», точь-в-точь как на кепке Клементины. Почувствовав, как хорошее настроение тут же испарилось, а мысли о подарке Даниэлю словно выветрились из головы, Шон положил выбранную игрушку обратно на витрину и сделал шаг ближе к девушке, привлекшей его внимание.

— Извините, а откуда у вас эта?.. — не успел юноша договорить, как девушка отвлеклась от своего рюкзака и подняла голову. Темно-карие глаза встретились с нежно-янтарными, а вечная красивая улыбка пропала с губ замершей Клементины. Шон остановился и не мог подобрать больше и слова, потому, продолжая глупо смотреть на девушку перед собой, он только и произнес: — Клем, ты?..

— Шон?! — испугавшись, она отпрыгнула на два шага назад и в одно движение закинула рюкзак себе на плечи. — Боже… Прости, пожалуйста, за то, что я тебе наговорила в прошлый раз, я правда не хотела. Ты так разозлился, а я была не права. Мне не стоило спрашивать о твоей семье, я не думала, что… — Клементина замолчала так же быстро и неожиданно, как начала извиняться. Словно в ее голове что-то щелкнуло. Шон тем временем молча стоял, глядя в светлые глаза девушки.

— Как ты здесь очутилась? — на губах Шона показалась улыбка, а сам он невольно сделал шаг навстречу Клем, однако та снова отступила назад, стараясь сохранять дистанцию. — Я думал, ты… — Шон покачал головой и остановился, нахмурившись. Почему она отходит от него? И откуда столько страха в глазах? Он же ничего не делал. Просто подошел. И они ведь не чужие друг другу люди. Она совершенно точно узнала его, назвала по имени, даже стала извиняться за что-то… — А ты не она, — тут же понял Шон, однако Клементина не ответила. Она продолжала с шоком смотреть на парня перед собой, нервно сжимая лямку своего рюкзака. Как загнанная в угол лесная зверушка. Его Клементина никогда бы не повела себя так на людях. Девушка бы, напротив, гордо выпрямила бы спину, сложила бы руки на груди и выжидающе вздернула бровь, всем своим видом давая понять, кто хозяин ситуации и кого следует опасаться. Вот его Клементина, а эта же девушка, наоборот, вся терялась, взгляд ее бегал, хотя Шон даже не тронул ее, просто подошел. — Кто ты? — наконец заключил Шон, вернув выражению лица спокойный вид. Несмотря на первый эмоциональный всплеск от встречи с идеальной копией Клементины, юноша смог взять себя в руки. Отец всегда учил Шона: сперва думай, потом делай. И вопреки тому, что Шон уже сделал явно много лишнего, он, не предавая наставлений отца, решил подумать наконец головой.

Ответ пришел почти сразу же. Словно он всегда знал его, просто не хотел проверять. Девушка перед ним точно Клем. Все говорило об этом. Ее внешность, даже выбор в одежде: такие же джинсы, куртка и неизменный рюкзак, буква «D», пришитая на передний карман. Этот же чистый взгляд янтарных глаз. Тихий, но неизменно красивый голос его девушки. Шон видел перед собой Клементину, ее точную копию, но умом понимал, что это была не совсем она. Когда его Клем характером напоминала хищную пуму, эта девушка больше походила на котенка, маленького и милого, совсем безобидного. Шон улыбнулся. Несмотря на то, что эта Клементина другая, он все равно был рад увидеть ее.

— Не бойся, я такой же человек, как и ты, — тихо произнес Шон и, протянув раскрытую ладонь для рукопожатия, заключил: — Я Шон.

— Шон из моего мира, — едва слышно прошептала Клем и удивилась. Губы девушки расплылись в улыбке, а сама она словно сбросила тяжелую ношу со своих плеч. — Я Клементина, из… из… из этого мира, — наконец кивнула она и тут же пожала протянутую руку Шона, отчего тот усмехнулся. Однако, за первой улыбкой пришло осознание. Они узнали друг друга, без слов поняли, кем друг другу являются, даже первое впечатление: несмотря на страх поначалу, Клементина все равно быстро нашла с этим Шоном общий язык. Бесспорно, это было прекрасное чувство, приятное, но ситуация, напротив, страшная, до невозможного непонятная. Встал вопрос, а откуда все это? И Шон нашел на него ответ первый: если он видел сны о Клементине, был с ней связан, значит и эта Клем наверняка получала видения… о нем из параллельного мира? Шон застыл, а глаза его бегали. Если он встретил эту Клем, значит его Клементина могла встретить другого Шона.

— Постой, а у тебя?.. — только Шон хотел задать вопрос о связи, о том, осталась ли она у других Шона и Клем, (о том, была ли она вообще, юноша не сомневался), как его оборвали:

— Шон! — тишину разрезал звонкий голос Даниэля. Юноша обернулся и заметил, как в другой стороне ему машут Крис и Даниэль, а рядом с ними стоит Чарльз, отчего-то загадочно улыбавшийся. Мужчина смотрел на Шона и девушку рядом с ним, пытаясь сдержать недвусмысленную усмешку. Шон, однако, это проигнорировал, снова переведя взгляд на Даниэля, быстрым шагом направившемуся к брату навстречу. — Привет, — кивнул Даниэль Клементине и снова обратился к Шону: — Я все понимаю, у тебя тут «дела», но если мы сейчас не пойдем, то опоздаем на обед.

Шон закатил глаза, а Клементина тем временем отступила назад, словно увидела перед собой приведение. Юноша обернулся, заметил это, однако никак не прокомментировал. С Даниэлем все стало сложнее. Из-за брата Шон не мог спросить Клем о связи, из-за Криса и Чарльза не мог остаться на ярмарке подольше, ведь задерживать всех Шон не хотел, да и это было бы странно. Поджав губы, Шон вновь обернулся посмотреть на Клементину, но та спрятала свои первые эмоции подальше и теперь стояла такая же спокойная и обычная, как до встречи с Шоном. Улыбнувшись и кивнув ему, Клементина сказала, что ей самой давно пора бежать, ведь ее уже заждались. Однако, Шон не поверил ни единому ее слову. Она отмазалась, и, когда Шон с Даниэлем, попрощавшись с ней, ушли обратно к Эриксенам, юношаобернулся и встретился взглядом с Клем, так и не сдвинувшейся с места. Стиснув зубы, Шон понял, какая же это тупая ситуация. Он несколько недель только и мечтал о том, чтобы вновь встретиться с Клем, и теперь, когда он наткнулся на другую, но все-таки Клементину, он просто ушел, упустил свой последний шанс, потому что «в глазах других людей он бы выглядел странно или тупо». Сев в машину, Шон потерял последние остатки хорошего настроения. Он идиот. Самый что ни на есть настоящий и-ди-от.

***

И, возможно, «идиот» так бы и дальше рефлексировал о том, из-за какой незначительной и глупой причины он потерял возможность узнать о Клементине хоть что-нибудь, однако жизнь, вопреки всему, распорядилась иначе. Все произошло слишком быстро. Только Даниэль и Шон вернулись домой, как одному в голову пришла идея проникнуть в закрытую комнату на втором этаже, а другому с дуру выстрелило желание эту мысль поддержать. И все было бы хорошо, если бы в один момент не вернулись Стивен и Клэр. Скандал, ссора, разочарование в глазах бабушки. И пресловутый шкаф, который «давно надо было починить», придавивший деда на первом этаже. Сердце бешеным ритмом колотилось в груди, и, несмотря ни на что, Шон все равно принял тяжелое решение не позволить Даниэлю помогать Стивену магией. Возможно, бабушка и дедушка приютили их, но доверить им секрет Даниэля Шон не мог. И с каждой минутой ситуация становилась только хуже. Полиция. Их отследили по телефонным звонкам, и теперь Шону и Даниэлю оставалось одно — бежать. Собрав необходимые вещи, пока бабушка отвлекала двух офицеров на первом этаже, Шон и Даниэль выскочили на задний двор — испуганные, встревоженные, все на нервах. Недолго думая, Шон схватил Даниэля за руку и быстро повел его через щель в заборе во двор Криса, где тот сидел на качелях. При виде двух братьев мальчик испугался, вскочил и бросился им навстречу. Диасы быстро объяснили произошедшее, и Крис как истинный друг помог им — указал путь, тропинку, через которую братья смогут выбраться из Бивер-Крика, к железнодорожным путям. Прощаться было тяжело, однако Шон и Даниэль преодолели и это. Сбежав в лес, мальчики почувствовали, будто они оторвались, наконец они снова одни, в безопасности. Но это было не так.

— Шон! Постойте! — Услышав знакомый голос позади себя, юноша обернулся и замер. Даниэль остановился вместе с ним. Схватив брата за руку, Даниэль ожидал, что тот что-то скажет или сделает, однако Шон молчал, шокированным взглядом смотря на Клементину, все в той же куртке, с рюкзаком за спиной, бежавшую им навстречу. Девушка тяжело дышала и когда она наконец настигла братьев, то тут же остановилась, согнувшись.

— Что ты делаешь? Как ты нас нашла? — удивленно произнес Шон. Они ведь расстались на ярмарке. Как она могла знать, куда они направились после? Если только проследила. Ну конечно же! Это было бы очень в духе Клем. Несмотря ни на какие препятствия, девушка всегда упорно шла к своей цели, билась о бетонную стену головой и знала, что когда-нибудь любая преграда проломится под ее напором. Однако, дилемма заключалась в том, что это было в духе Клем из параллельного мира, неужели эта такая же? Нахмурившись, Шон смотрел на восстанавливающую дыхание Клем, а потом перевел взгляд на Даниэля. Брат был напуган и тем не менее старался сохранять спокойное выражение лица. Весь пошел в старшего, в Шона.

— Я… — начала Клем и глубоко вздохнула. — Я хочу пойти с вами. Шон, пожалуйста. Я знаю, что я навязываюсь. Вечно. Но сейчас, правда…

Неожиданное предложение сперва удивило Шона, но затем он взял себя в руки:

— Уходи, — холодно оборвал ее он, хотя в глубине души и хотел, чтобы девушка осталась. Это была бы отличная возможность. Та, которую Шон думал, что потерял еще на ярмарке, они бы обсудили все наболевшие вопросы, и тем не менее юноша понимал, что это ошибка. Кем бы ни была Клементина, что бы она ни знала о связи, обо всем, она не должна была их найти, не должна была привязаться. Их преследует полиция, и, если Клементина, даже другая, даже незнакомая ему, свяжется с ними, она ведь завязнет во всей этой неразберихе сама. Шон такой судьбы для нее не хотел. Это неправильно! — Уходи! — чуть громче повторил он, смотря в наполненные тревогой глаза девушки. Клементина поджала губы, а на лице у нее отразилась тень страха, однако слова Клем говорили совсем о другом:

— Нет! Не в этот раз, — покачала головой она и сделала шаг навстречу Шону. — Ты ведь знаешь, нас связывает очень многое, и если ты готов это вот так легко пустить по ветру, то я нет. Тебе нужна причина? Хорошо! Я знаю этот штат как свои пять пальцев, я тут несколько месяцев провела. Но, пожалуйста, — она сбавила тон, — не прогоняй меня вот так. Не после того, что случилось на корабле.

— Корабле? — Даниэль испуганно обернулся к Шону, когда в глазах брата отразился испуг. — О чем она?..

— Ты знаешь про корабль? И Дельту? — проигнорировав слова брата, прошептал Шон и нахмурился. В этот момент сама Клементина опустила взгляд, пытаясь переварить информацию.

— Да, но откуда ты знаешь Дельту, — тихо кивнула она и закусила губу.

Оба замолчали, не зная, что и сказать, а Даниэль тем временем бегал взглядом, переводя его то на неизвестную девушку, то на Шона.

— Может, вы уже объясните, что здесь происходит? — наконец не выдержал он и, отойдя от брата, скрестил руки на груди. — Шон! Кто это?! Какая Дельта, что за корабль?

Шон не ответил и в этот раз. На секунду закрыв глаза, юноша пытался взвесить все за и против, и наконец он принял решение, посмотрев на ожидавшую его Клементину. А потом снова перевел взгляд на младшего брата, тихо заговорив:

— Я тебе все объясню, Даниэль. Но не здесь, — бросил он и, положив руку на плечо мальчика, аккуратно развернул его к себе, а сам сел на корточки. — Мы найдем безопасное место и все обсудим, я обещаю. И ты, Клем. Если ты правда решила и…

— Я решила, — уверенно кивнула Клементина и выпрямила спину. На секунду Шон даже узнал в ней свою Клем, такую же храбрую и готовую к любым опасностям жизни, но сразу же после девушка снова изменилась и стала другой. Улыбнувшись, Клементина опустила левую руку, а другой подхватила ее под локоть, терпеливо ожидая, что Шон скажет ей дальше. Парень в ответ только покачал головой, но спустя мгновение улыбнулся. Несмотря ни на что, это Клем, его новый шанс, новая надежда, о которой он мечтал последние пару недель. И, если все на самом деле так, как он думает, значит Шон свое не упустит. Не в этот раз.

========== Клементина II ==========

— Эй, я люблю тебя, слышишь? — затравленно произнесла Клементина, прожигая взглядом спину впереди идущего Эй-Джея, печально опустившего голову. — Никогда не забывай об этом. Никогда. Что бы потом ни случилось… — натянуто улыбнувшись, Клементина старалась держать себя в руках, и, вопреки тому, что Эй-Джей не ответил ее словам, девушка все равно была рада озвучить главные свои мысли вслух. Это должно было помочь.

Несмотря на адскую боль в рассеченной топором ноге, девушка хотела сохранить боевой настрой. И, хотя получалось у нее не так хорошо, как хотелось бы, Клементина все равно не сдавалась. Воспоминания помогали ей не забыть; не забыть, что сейчас самое важное и ради чего она до сих пор движется только вперед. У Клем еще осталась пара незаконченных дел, которые она во что бы то ни стало обязана была успеть завершить. Она должна довести Эй-Джея до Эриксона, целым и невредимым; она должна убедиться, что другие ребята: Вайолет, Аасим, Омар, Руби, Вилли и даже Тен, с которым они разделились, — все они без исключений вернулись домой и теперь в безопасности. Клементина должна была узнать, увидеть в живую, собственными глазами, что ничего не было сделано зря, что она пожертвовала всем не напрасно. И эти мысли всячески поддерживали Клементину, давали силы двигаться дальше. Однако, Эй-Джей подобные чувства и мотивы не разделял. Продолжая молча идти впереди, мальчик глубоко дышал, пытаясь собраться и подавить горький страх, который холодными тисками сжимал его голову. Как Клем и учила: вдох-выдох, вдох-выдох.

— Эй-Джей…

— Я тоже люблю тебя, Клем, — перебив девушку, неожиданно произнес Эй-Джей, остановился и медленно обернулся, посмотрев той в глаза. Клементина улыбнулась и подошла к ребенку. Оперевшись о топор, как на трость, она попыталась встать как можно ровнее и безболезненнее, хотя получалось не очень. И тем не менее, положив руку Эй-Джею на плечо, Клем, игнорируя жар в ноге, любя потрепала мальчишку и усмехнулась. Все это ради него.

— Я знаю, растяпа. Идем. Осталось немного, — кивнула она и вместе с Эй-Джеем двинулась дальше, а в мыслях крутилось все то же: «Осталось немного» — думала она, и, вопреки тому, что внешне Клементина оставалась непоколебимой, в душе девушка была готова кричать от одной только мысли. Сердце как заведенное быстро стучало в груди, а руки дрожали. «Осталось немного» — повторяла про себя Клем, делая следующий шаг. Прихрамывая, девушка двигалась вперед, но мыслями она осталась далеко позади.

Минерва, мост, стадо ходячих. Удар топором, раскроивший Клем ногу. Прыжок. Эй-Джей с пистолетом и Луис. В последние мгновения жизни на лице вечно веселого парня отражались испуг, тихий ужас и бесконечное чувство боли, отчаяния, которые девушка запечатлела в своей памяти навсегда. Последний короткий взгляд и брызг алой крови от многочисленных укусов ходячих, вгрызавшихся в плоть Луиса, словно та была самым лакомым кусочком на свете. «Ночь скоро закончится» — продолжала напевать под нос Минерва, в то время как в голове Клементины так и крутился один и тот же вопрос: «Но когда оно, это скоро?..».

Осталось немного.

Безнадежность. Сколько Клементина ни боролась с этим чувством, сколько ни пыталась себя убедить, будто все нормально, будто все хорошо, а укус — это лишь один из этапов ее жизни; финал, который, притаившись, все время ожидал ее где-то в конце, — несмотря на все это, Клементина не могла подавить в себе навязчивые мысли о неизбежном, которые с каждой минутой все сильнее давили на сознание обреченной. Девушка понимала, это конец. Конец, который она всю жизнь просто пыталась отсрочить, отложить на потом. Конец, который, вопреки всем ее стараниям, рано или поздно настал бы. «Все. Еще. Не укушена» — твердо шипела Клем в детстве, уверенная в себе, в своих силах и возможностях. Ли был неосторожен, поэтому его укусили, печально вспоминала Клем собственные слова, а после смеялась. Кто бы мог подумать, что она сама, «вечная Клементина», которая пережила всех, кого только можно, по собственной неосторожности, в которой упрекала в свое время Ли, просто оступиться?.. Поскользнется, пока будет карабкаться по камням, и упадет прямо в цепкие лапы ходячего, которому лишь бы дай с остервенением впиться в человеческое мясо. А тут еще такой экземпляр. «Выживающая со стажем». Восемь лет. Целых восемь лет Клементина боролась со смертью, с голодом, холодом, сражалась с живыми и мертвыми, чтобы в итоге просто поскользнуться, неустойчиво зацепиться за выступ и дернуться вниз. Это так глупо, так нелепо и неправильно звучало, что Клементине самой было очень смешно.

И ведь главное, а какой в том был смысл? Зачем она столько убегала от смерти? Зачем столько пряталась, столько боролась? Так бессмысленно. Так безнадежно. Все это. Не только укус. Вся ее жизнь лишилась всякого смысла за какие-то пару минут, пока Клементина лежала на земле, любуясь звездным небом над головой, и боялась посмотреть вниз, увидеть укус собственными глазами и осознать, что войне, которую она вела с малых лет, пришел преждевременный конец. Она проиграла — и теперь это точно.

С каждым шагом идти становилось все тяжелее. Голова гудела, а картинка перед глазами начала плыть. Упорно убеждая себя, что это от вируса, от боли, Клементина не хотела признавать, что она просто-напросто плачет. Молча идет за Эй-Джеем, все с той же улыбкой на губах, а сама еле сдерживает слезы, лишь бы не показывать свою слабость. Клементина всю жизнь строила из себя «профессионала», столько времени потратила, обучая других, столько сил, и все это просто рассыпалось, исчезло в какое-то мгновение ока, оставив девушку беззащитной. Всю жизнь люди вокруг нее говорили: «Клементина никогда не допускает ошибок. Клементина всегда знает, что делать» — и всю жизнь они ошибались. А ведь правда. Все эти пустые слова на самом деле не представляют из себя ничего, кроме сладкой лжи, в которую девушка сама отчего-то уверовала. Она — такой же ничем не примечательный человек, как и другие, с одним лишь отличием: протянула в этом мире чуть дольше. Достижение на века, вот уж верно.

А главное Эй-Джей. Клементина по собственному опыту помнила, что такое потерять человека, который потратил всю жизнь, защищая тебя, который был рядом всегда, несмотря ни на какие риски и трудности. Клементина помнила этот болезненный блеск в глазах Ли, чувствовала дрожь и видела, как он падал, не в силах вынудить свое тело сделать хоть один лишний шаг дальше. Она слышала его голос — тихий, переломившийся, грубый. Он умирал, а она смотрела на это и никак не могла помочь. Ли столько для нее сделал, столько вложил, чтобы она жила дальше; он отдал свою жизнь ради нее, и после такого Клем в качестве благодарности, единственное, что могла сделать, — это прекратить его страдания, совершив убийство, хоть и из милосердия. После Клементину постоянно мучили кошмары, и теперь через то же самое должен был пройти Эй-Джей. И все это из-за нее, из-за ее слабости, глупости, неосторожности. Она во всем виновата сама, и теперь девушка видела это особенно ясно.

«Всю жизнь Клементина ненавидела причинять людям лишнюю боль»… и всю жизнь только этим и занималась. Всякий раз, когда девушка встречала нового человека, она заранее знала, была уверена, что ему теперь осталось недолго. Из-за нее. Ли, Карли, Дак, Кенни и Катя. Омид, Криста, Люк, Сара и Бонни. Хавьер, Гейб, Кейт, Мариана, Луис, Джеймс и еще много-много других людей, которым Клементина сломала жизни, просто потому что появилась на горизонте. И теперь среди них Эй-Джей. Столько времени Клементина потратила на то, чтобы мальчик не знал о боли, которая приходит с потерей близкого человека, и в итоге именно Эй-Джей теперь идет рядом с ней, в никуда, считая минуты, оставшиеся до конца. И во всем этом виновата она сама.

Шон.

И, кроме всего прочего, еще Шон…

Сколько бы девушка ни пыталась закрыться от него, сколько ни пыталась спрятаться от мыслей, отчаянно лезущих в голову, она все равно раз за разом видела парня перед глазами, его яркий, наполненный злобой и разочарованием взгляд, его яростно стиснутые зубы и кинжал, который парень со всей силой пытался вдавить в ее горло. Девушка до сих пор чувствовала, как горела рука, а пропитавшаяся кровью тряпка, которую Клементина использовала, чтобы перевязать рану, никак не давала забыть. Впервые девушке стало страшно не от других, внешних, навязанных факторов, впервые она испугалась самой себя. Клементина вспоминала, как замахивалась ножом и мазала, намеренно, хотя знала, что могла задеть парня в плечо, в руку; она столько раз получала возможность причинить ему боль, приблизить себя к легкой победе, и все равно мазала. Специально. Возможно, на что-то надеялась. Клементина сама не понимала, что это было, что на нее нашло. Она видела перед собой Шона, парня, которому доверилась, которому призналась во взаимности. И за это получила такой нож в спину, он подставил ее. Чуть не убил.

«Нет, это не он» — рассмеялась себе Клементина. Эти слова, которые словно впечатались в ее память, теперь вызывали только смешок. Она так долго убеждала себя, будто человек, очередной труп за ее спиной, — это не Шон, что сама на секунду поверила в придуманную ей же самой чушь. И теперь, понимая, как ошибалась, Клементина только горько качала головой, вспоминая, что случилось на корабле дальше.

Вайолет их предала. Когда Эй-Джей, Аасим и Омар последовали вместе с ней к выходу, Вайолет предала всех и специально загнала «друзей» в угол, в угоду Минерве, Лилли и Дельте, которые «лучше знают, что делать», которым «лучше никогда не перечить», которым «следует подчиниться». Луис и Клементина нагнали своих слишком поздно. Эй-Джея уже увели на палубу «поговорить», а остальных снова пытались запереть в клетки. К счастью, Луис и Клем помешали. Освободив друзей, парень и девушка разделились. Клементина побежала за Эй-Джеем, а Луис вместе с остальными, оставив Вайолет позади, вернулся к первоначальному плану сбежать. И им почти удалось, когда Клементине повезло в разы меньше. Поднявшись на палубу, девушка нашла Эй-Джея, но вместе с ним Лилли, еще одну рейдершу и захваченных в плен Джеймса и Тена, а кроме них множество вопросов, пришедших к девушке после взрыва. Она отключилась. Бойлер взорвался, а всех, кто находился на палубе, отбросило ударной волной. Клементине не повезло впечататься в металлическую стену. Но это не главное. Перед тем, как потерять сознание, девушка вспомнила, что сейчас ей выпадет шанс, хоть и в ущерб себе, но увидеть, что все-таки стало с Шоном и Даниэлем из ее снов. Однако, видения не пришли, Шон и Даниэль исчезли, словно их никогда и не было в ее жизни. И тогда Клем поняла, что на самом деле произошло.

Она убила его. Собственными руками отрезала себе всякий путь назад. В одно движение уничтожила все, что они строили месяцами. И ведь для этого ей потребовалась всего секунда. Девушка даже не поняла, когда успела взять нож, когда замахнулась и когда вместе с рейдером, безымянным врагом, который носил маску ее возлюбленного, она убила и настоящего Шона. Его больше нет. И теперь, медленно шагая вперед, Клементина прокручивала в голове всего одну мысль: за ночь она потеряла все, что заставляло ее двигаться, жить дальше.

«Ночь скоро закончится» — все так же напевал в голове мелодичный голос Минервы, и Клементина лишь соглашалась: «Поскорее бы».

Однако, несмотря на отчаяние, несмотря на острое желание побыстрее закончить все это, Клементина упорно двигалась дальше. За всю жизнь девушка допустила столько ошибок, что сейчас, когда терять уже нечего, настало ее время попробовать исправить хоть парочку. Она вернет Эй-Джея домой, избавит его от болезненного прощания с ней и уйдет, как Луис, как Джеймс, как все остальные, как Ли. Исчезнет так же, как исчез Шон. Клем с этим смирилась, она приняла свою участь и была к ней готова.

И таким образом Клементина сдалась и теперь молча шла, опираясь на неизменный топор, прожигая спину впереди шагающего Эй-Джея, который больше не опускал головы. Возможно, Клементина сдалась, но он нет. И не сдастся. А если девушка думает, что так легко сможет избавиться от него, от этой жестокой, но любимой реальности, то она глубоко заблуждается. Да, Эй-Джей нарушит одно из правил, предаст ее главную просьбу, но уроки Клементины не ограничивались лишь этим. Она всегда учила его сражаться за свою семью, за нее, и, если для этого Эй-Джею придется нарушить сотню других заветов и обещаний, он их нарушит. Но вернет свою маму домой.

***

Клементина до конца не могла поверить в произошедшее. Очнувшись впервые после той ночи, она долгое время не понимала, что происходит, куда ее занесло и что она здесь забыла. Прокручивая в мыслях последние события, девушка восстанавливала память отрывками: вот она видит Эй-Джея, занесшего над ней красный окровавленный топор, вот чувствует резкий удар, за ним вспышку острой короткой боли, пронзившей каждую клеточку ее тела, а после — ничего. Словно продолжение, долгожданный финал, вырвали из ее головы, а вернуть на место забыли. Сколько девушка ни пыталась, она не могла вспомнить, что последовало за этим, потому, прожигая пустым взглядом стену напротив, Клементина только молчала, ведь сил пошевелиться или произнести хоть одно слово просто-напросто не осталось. Это сон, и она еще не проснулась. Да. А мир вокруг — лишь предсмертная галлюцинация, за которой последует вечная темнота, загробная тишина — нужное ей «ничего». Вот как думала Клементина, реальность, однако же, противоречила. Время шло, Клементина моргала, дышала, чувствовала навязчивый зуд в обрубке, оставшемся от ее левой ноги, — она жила, и этот факт не давал ей покоя. Как? Почему? А главное зачем она осталась в этом мире, если давно отпустила и его, и себя?..

Ответ пришел спустя время. Без стука, тихо и практически незаметно приоткрыв дверь в их общую комнату, Эй-Джей вошел внутрь и замер у самого входа. Клементина смотрела на него пугающими, покрасневшими от накативших слез глазами и продолжала молчать. Время шло, а сон не заканчивался. Последнее видение не проходило, и, когда Эй-Джей, сорвавшись с места, впервые подбежал к Клем, заключив ее в нерешительные, но такие же крепкие объятия, девушка поняла. Это реальность. Реальность, которую она боялась представить; реальность, на которой давно поставила крест, в которую до последнего не хотела верить и в которой она, вопреки всему, оказалась. Продолжая беззвучно вздрагивать, Клементина обнимала одной рукой Эй-Джея и еле сдерживала улыбку, тяжелую, напряженную, но неизменно счастливую улыбку. Она жива, несмотря ни на что, — несмотря на укус, несмотря на культю, которая осталась от ее некогда здоровой ноги, — она жива, и это теперь самое главное.

Спустя время Эй-Джей объяснил Клем, что случилось. Он рассказал, как она вырубилась. Возможно, от болевого шока. Рассказал, как прижег рану, использовав сено и кремень, оставшийся у них еще с пещеры. Рассказал, как по одному убил всех ходячих, с улыбкой вспоминая, что они были слишком глупые и сами шли к нему, когда он, стоя за оградой, аккуратно убивал каждого в голову. Он рассказал, как с трудом водрузил Клементину на тележку и как докатил до школы, благо было недалеко. «Осталось немного» — повторял про себя Эй-Джей и уверенно шел вперед, зная, что это еще не конец. Эй-Джей рассказал Клементине, как она выжила и как спустя столько времени наконец вернулась домой.

«Домой» — думала Клем и тихо смеялась. Последний раз, когда девушка чувствовала себя дома, вспоминала Клем, был во время ее первой встречи с Ли. Маленькая девочка, прятавшаяся в своем домике на дереве, оставшаяся совсем одна, сама по себе. Только рация, мягкая игрушка и пакет печенья — последняя еда, что осталась у нее при себе, — вот, что Клементина вспоминала, когда думала о доме. И, кроме всего, еще страх. Хотя это и было восемь лет назад, все равно, Клементина до сих пор помнила тихий страх, который сковывал ее по ночам и который она всеми силами пыталась отогнать утром. Девушка улыбнулась. Теперь она не боялась, больше нет.

— Ты вернулась домой, — говорил Эй-Джей, сидя у края ее кровати, и улыбался. А Клементина качала головой и щурилась: «Не домой. В место, куда лучше дома. Я вернулась… — не в силах подобрать правильную формулировку, девушка молчала и упорно пыталась выбрать лучшее слово, однако такого не находилось, — …домой» — снова повторяла Клементина, пробуя это слово на вкус и продолжая усиленно думать. Нет, Эй-Джей не был прав, она не вернулась домой. Она наконец обрела этот дом.

Первые дни были самыми трудными. Приучаясь к новой жизни, Клементина испытывала массу трудностей. Ей приходилось заново учиться ходить. С костылями управляться девушка не умела, однако так просто сдаваться она больше не собиралась. Судьба… Нет, Эй-Джей подарил ей этот шанс начать все сначала. Он трудился ради нее, столько вложил, чтобы она жила дальше, и Клементина этого не забудет. Несмотря на то, что жить без завершившейся спустя столько времени войны девушка не умела, она все равно вкладывала все свои силы, чтобы этому научиться. Она верила в себя, верила в друзей, которые помогали ей восстановиться. И тем не менее одной веры Клементине отчаянно не хватало.

Шли дни, дни формировали недели. Постепенно Клементина научилась ходить на костылях, медленно, но верно. Она научилась принимать себя со всеми своими недостатками, как физическими, так и моральными. Несмотря на то, что «все закончилось хорошо», девушку продолжали мучить кошмары и, как ни странно, совесть. Она так легко сдалась. Так легко опустила руки и так просто согласилась предать все жертвы, на которые близкие ей люди шли ради ее жизни. Девушке самой стало стыдно. Она просто жалкая. Была жалкой, и, осмыслив произошедшее, Клементина наконец приняла в себе это и дала обещание больше никогда не сдаваться, что бы ни случилось. Она будет жить, ради других, ради себя, ради всего, через что ей довелось пройти за стенами школы. Несмотря на то что мир Клементины отравлен апокалипсисом, ее жизнь все еще оставалась бесценной. Как и любая человеческая. Теперь она поняла это, и не важно, что для такого ей потребовалось все потерять.

Верно. Так думала Клементина, и снова она ошибалась. Простого существования человеку никогда не будет достаточно, и именно это девушка забыла учесть. В ту ночь Клементина потеряла не только «жизнь, которую нельзя предавать», в ту ночь она потеряла саму себя. Оказавшись дома, Клем постепенно начала возвращаться в прежний размеренный ритм, и тем не менее оставалось до конца не объяснимое нечто, что мешало Клем чувствовать себя полноценной. А все потому, что той ночью не Клементина поставила на себе крест, а судьба поставила крест на Клементине и, в частности, ее прошлой обыденности. Потеряв ногу, девушка больше не смогла вернуться к борьбе, в которой всегда видела смысл жизни. Она больше не сможет сражаться. Никогда. И на самом-то деле. Она ведь даже по школе еле передвигалась — с трудом, что уже говорить о мире за ее стенами. Клементина, как вольная птица с обрезанными крыльями, мечтала снова взлететь, но разве это возможно?.. Девушка сама знала ответ: «Нет». Она потеряла свою прошлую жизнь, чтобы научиться жить новой. Спокойной, размеренной, настоящей. И рано или поздно она к ней придет, — рано или поздно, но не сейчас — Клементина знала об этом, принимала как факт. И тем не менее она понимала, теперь для нее ничего не будет так просто. Она не получит желаемого, если просто «поверит» в себя. Для этого Клементине нужно работать, вкладывать все свои силы, все возможности и все время. И только тогда она вернется к себе, к новой версии самой себя. Когда-нибудь она достигнет своих целей. Однако, это «когда-нибудь» было еще слишком далеко от реальности.

Одиночество. За физическими трудностями, за проблемами с принятием нового для нее мира последовало снедающее, разрушающее девушку одиночество. Очень часто Клементина оставалась одна. Все дети в школе нашли свое предназначение. Эй-Джей стал прекрасным разведчиком: пропадая целыми днями за стенами школы, он начал работать — охотиться, рыбачить, защищать школу; все обязанности, которые Клементина держала на себе раньше, перешли к Эй-Джею. И другие дети не лучше. Руби и Омар были заняты восстановлением теплицы. Вилли дежурил на стене. Аасим охотился, а Тен пропадал вместе с Эй-Джеем, обучаясь у него, совершенствуясь. Вместе с Клем осталась только Вайолет, но даже та предпочитала одиночество компании старой подруги. Ей нужно было побыть наедине, осмыслить произошедшее с Минервой, Луисом, с ней самой, и Клем уважала границы Вайолет в очевидный ущерб себе. Целыми днями Клементина либо спала, либо сидела у себя в комнате, изредка выбираясь погулять по внутреннему двору школы-интерната. Бывало и такое, что девушка часами сидела на одной и той же лавочке во дворе, в душе не представляя, что она должна делать. В теплицу ее не пускали, ведь «тебе сейчас нельзя напрягаться». В лес — тем более, она не готова. Но больше вариантов-то и не было. Клементина получила билет в новую жизнь без возможности вернуться назад, к старой. И это девушку убивало. Она стала лишней. Бесполезной. Ненужной. До последнего одинокой.

И все же. Даже несмотря на заставший ее врасплох кризис, Клементина не опускала руки. Больше она не сдастся. В ней теплилась надежда, уверенность, что когда-нибудь черная полоса закончится и начнется другая — лучшая, белая. И поводы надеяться давал ей не кто иной, как Шон. Несмотря на то что в реальности Клементине было нечем заняться, несмотря на то что их связь с Шоном пропала и впредь не восстанавливалась, девушка все равно ощущала приятную, слабую, но не менее очевидную для нее зацепку. После той ночи Клем много думала. Благо свободного времени оказалось более, чем достаточно. Прежние выводы, будто она убила Шона, разрушила свою, а главное его жизнь, оказались неверными. Парень на корабле — это не он, точно не он, это кто-то другой, и теперь Клементина была уверена на все сто процентов. Спустя время пришло чувство, определившее дальнейшую жизнь девушки. Несмотря на то что связь разорвалась, Клементина ощущала Шона, его присутствие где-то в другом мире. Она знала, что он не погиб, что он жив, и это чувство давало Клементине смысл жить дальше. Вина, съедавшая ее долгое время, вскоре растворилась совсем. Возможно, Шон и не с ней, возможно, их связь разорвалась, но он жив, и только это имело значение.

Однако, вопреки собственным опасениям загадывать что-то, придумывать, Клементина все равно не могла отделаться от постоянных навязчивых мыслей. Вот она встретила Шона. Другого Шона, из своей реальности. Значит, и ее Шон когда-нибудь сможет встретить другую Клементину. Лучшую ее версию. Которая никогда не проходила через мрак апокалипсиса. Которая жила своей спокойной, красивой жизнью, с родителями, в доме, который никогда не ассоциировался у нее со страхом и обреченностью. Шон мог бы встретить Клементину, которая выросла полноценной, нормальной, здоровой и не сломавшейся — в общих чертах замечательной — девушкой. А ведь правда. Во всем виноваты ходячие мертвецы. Апокалипсис разрушает, отравляет человеческие жизни, но в другом мире все будет иначе. Возможно, у Клементины и Шона из «ошибочной реальности» все сложилось ужасно, но у их правильных версий финал будет совершенно другой, Клементина верила в это и желала лишь одного:

«Найди меня, Шон, меня настоящую, и оставайся с ней счастлив. Вернись с ней в Пуэрто-Лобос и обрети наконец свой покой, о котором мечтал, и тогда я обрету свой» — думала Клементина, и губы ее трогала едва заметная, печальная улыбка. Несмотря ни на что, она верила в Шона. Всегда верила.

========== Шон II ==========

Разочарование, смешанное с рассеянным замешательством, — двоякое чувство, которое уже не в первый раз незримо тревожило Шона, мирно сидевшего ото всех в стороне. Заставляя мысли шумным потоком бурлить в голове, неприятное ощущение со временем лишь усиливалось: Шон хмурил брови, задумчиво глядя перед собой, а настроение его падало. Быстро, стремительно. И причины тому оставались ясны.

Клементина. Как бы забавно это ни звучало (Шону тем не менее было совсем не смешно), но снова — не опять, а снова — причиной всех его переживаний служила именно Клементина. И вопрос обращался даже не к настоящей Клем — той, что из апокалипсиса, — Шону в принципе было достаточно любого воплощения девушки, даже неправильного. И началось это задолго до первой искры, меркнувшей в глазах Шона сейчас. Все началось еще в лесу.

***

«Нет! Не в этот раз» — покачала головой Клементина, всем своим видом давая понять, что Шону теперь от нее не отделаться. Уверенная в себе, в своих силах, уверенная в своем желании присоединиться к братьям, девушка не принимала отказов. И Шону, так или иначе, пришлось с ней согласиться. Да, несмотря на то что юноша, вопреки здравому смыслу, рискнул взять Клементину с собой, он до сих пор не был уверен в правильности такого решения. И с каждой минутой посеянные еще в лесу сомнения только укрепляли подозрения Шона. Однако же, явных поводов опасаться девушки он не видел, потому, не имея и малейшего понятия, что теперь делать и куда идти, Шон решил довериться Клементине, нашедшей ответ почти сразу. Железная дорога. Девушка вспомнила, будто рядом пролегали железнодорожные пути, по которым нередко шли товарные поезда — средства передвижения не для трусливых. Она подала Шону идею, подкрепила ее не одним аргументом, и спустя короткое время раздумий юноша таки принял рисковое предложение Клементины. И таким образом братья и их боевая подруга направились через лес дальше, уже вместе, сплоченные одной целью — поскорее сбежать и найти безопасное место, где они наконец смогут прийти к нужному им всем, серьезному разговору.

Серьезный разговор… Неумолимое время шло, и Шон понимал, что скоро придет та минута, которую юноша все это время усиленно пытался отложить на потом. Наконец он признается брату. Несколько месяцев. Несколько месяцев Шон боролся с мыслью, с бесконечными сомнениями, стоит ли посвящать брата в эту историю, рассказывать о Клементине, о связи, о постоянных снах, которыми Шон жил последнее время. Юноша боялся, будто брат его не поймет, начнет задавать лишние вопросы или вообще не поверит, ведь одно дело обладать магическими способностями, как Даниэль, — чем-то, что можно увидеть, почувствовать, — и совсем другое — ситуация Шона. С каждым днем Даниэль тренировался все усерднее и добивался в своем деле успехов. У мальчика был заметен физический результат, в то время как особенность Шона заключалась в нем самом, в его голове. Как он покажет Клементину?.. Как докажет, что он не решил развести брата и не прикинулся таким же «чародеем-волшебником» просто для шутки? Шон не знал, как разрешить эти вопросы, не знал, как вообще можно поделиться чем-то подобным, однако жизнь распорядилась с его прошлыми волнениями иначе. Просто поставила перед фактом. Либо рассказываешь сейчас, либо через десять минут — другого выхода, увы, нет. Потому Шон, пока они пробирались по лесу дальше, к железной дороге, несмотря на продолжавшее обуревать его беспокойство, старался усиленно думать, представляя, что он может сказать Даниэлю. Все это время юноша просто пытался приготовить какую-никакую, но связанную, цельную речь, — объяснение. И тем не менее она ему не понадобилась.

Действовать пришлось быстро и по наитию. Только компания «путешественников» добралась до железной дороги, как впереди послышался негромкий, но со временем нарастающий, стук колес приближающегося товарника. Клементина коротко объяснила саму суть и, как настоящий специалист, на собственном примере показала братьям, что нужно делать. Только поезд настиг их, как Клементина аккуратно спустилась с пригорка, огляделась и, пока поезд медленно проезжал мимо, сориентировалась, в какой вагон они точно смогут попасть. Первым взобрался Даниэль, за ним последовала Клементина, и, убедившись, что девушка с братом успешно залезли, последним вскарабкался Шон. А это было не так страшно, как он представлял себе по пути, усмехнулся юноша и, устроившись в пустом вагоне, наконец смог спокойно вздохнуть. Теперь они в безопасности, думал он, однако реальность оказалась сложнее.

Диалог начался неожиданно и без предупреждения. Стоило Шону расслабиться, как Даниэль тут же возник словно из ниоткуда, полный энтузиазма, энергии и любопытства. Принявшись задавать провокационные вопросы, мальчик желал добиться ответов — чем скорее, тем лучше. И от такого напора вся заготовленная речь Шона просто рассыпалась. Юноша смотрел в горящие глаза брата и не знал, что сказать. Вопросов было много, ответов — еще больше, слов, однако, не находилось. И тогда на помощь пришла Клементина. Подсев ближе к Даниэлю, девушка опустила руку на его плечо и попросила терпения. Мальчик, хоть и с недоверием, но прислушался к чужим просьбам. Успокоившись, Даниэль ждал, когда Шон сам начнет разговор. И Шон в свою очередь начал. Юноша объяснял вкрадчиво, доходчиво, отвечал на каждый новый возникший вопрос, он рассказал брату все — начиная первым видением и заканчивая последним. Да, Шон умалчивал многое, в особенности то, что его с Клементиной из параллельной реальности связывала не просто крепкая дружба. И тем не менее Даниэль слушал. Внимательно слушал и, на удивление Шона, верил каждому его слову. А ведь на самом-то деле. Юноша ожидал от Даниэля многое: шутки, недоверие, возможно, даже агрессию. Шон так долго скрывал от брата неотъемлемую часть своей жизни, хотя Диасы давно условились никогда больше друг другу не врать. Любой бы человек на месте Даниэля почувствовал себя преданным, но не сам Даниэль. Удивляясь каждому новому факту, мальчик приходил в тихий восторг и настоящий шок. И, кроме Даниэля, в историю Шона с не меньшим интересом вникала и Клементина, которая изредка вставляла в речь юноши свои пять копеек, но по большей степени сохраняла молчание. Девушке было любопытно выслушать Шона, историю его связи, но еще интереснее Клементине было узнать о другом — о ней самой из параллельного мира.

Сильная, смелая, беспрецедентная, уверенная в себе девушка с характером, которая встречает опасность холодным сосредоточенным взглядом, а провожает неизменной победной усмешкой. Говоря о Клементине из параллельного мира, Шон использовал массу сравнений; специально для Даниэля он приводил примеры ситуаций, когда девушка показывала свою хищную сущность. И, кроме всего прочего, Шон не забывал другую, не менее значимую черту Клементины. Девушка была живой — несмотря на ходячих мертвецов и превратности параллельного мира, Клементина не теряла свою человеческую сторону. Она тоже умела смеяться, тоже умела отдыхать — хотя возможностей было и не так много — она была человеком, интересным, со своей душой и позицией. Она была… настоящей, вспоминал Шон, а губы его трогала едва заметная улыбка. Озвучив все свои мысли вслух, юноша ощутил понятную только ему свободу. Он наконец выговорился, выразил свои чувства, перевел эмоции в слова, и общий настрой подогревала реакция Даниэля. Мальчик был просто в восторге. Выслушивая рассказы Шона, Даниэль сидел с открытым ртом, а в глазах прямо сверкали искры. Шон знал, как его младший брат любит истории о выживающих, тема зомби для Даниэля всегда была самой любимой, и теперь, узнав, что Шон не просто поддерживает его интерес, но еще и так близко знаком с кем-то из его фантазий, Даниэль просто не мог найти слов, чтобы описать свои чувства. Чем больше Шон рассказывал, тем больше Даниэль хотел слушать. Больше подробностей, больше историй. Смотря на Клементину из их с Шоном мира, Даниэль только в удивлении вскидывал брови. Неужели она — эта обычная, ничем не примечательная, милая девушка — в другом мире была бы такой…

— …такой крутой! — радостно говорил Даниэль и качал головой. С его губ не сходила улыбка. И это параллельно тому, что на лице Клементины она даже не появлялась. Девушка внимательно слушала Шона и хмурилась, погруженная в свои мысли. В ней поселились сомнения, которые с каждой минутой пускали в сознание девушки острые, давящие на больное шипы. Клементина смотрела на Шона, на то, с какой теплотой он говорил о ее другой версии; смотрела на Даниэля, который с не меньшим восторгом слушал его и в красках представлял каждую деталь. И в конце концов для Клементины это стало как-то… обидно? Ее альтернативная версия «такая крутая», такая сильная, интересная, необычная, в то время как она — всего лишь ничем не примечательная, милая «просто-девушка». Клементине стало неприятно, и это не ускользнуло от Шона. Постепенно сбавив тон и отойдя от темы, юноша предложил Даниэлю познакомиться с той Клементиной, которая, в отличие от «крутой», находилась здесь и сейчас, рядом с ними. И брат послушно откликнулся, словно по щелчку переключив внимание на девушку. Клементина была этому рада, хотя до конца и не могла раскрыться перед двумя братьями. Она говорила тихо, осторожно. И Шон видел в глазах девушки явное смущение. Такая хрупкая, слабая, кроткая. Вот какими были первые аналогии, что проходили через мысли Шона, и теперь, в сравнении, после того как он изобразил словами портрет противоположной версии Клементины, юноша наконец понял, что девушка перед ним — это совершенно точно не она. Да, возможно, раньше Шон и замечал в этой девушке черты настоящей Клем, но сейчас он их упорно не видел. Это не она, другой человек, а все то, что делал Шон прежде, — это были лишь тщетные попытки убедить себя, что, вот он, его шанс, беспроигрышная возможность. Чепуха, понимал Шон и продолжал держать слабую натянутую улыбку, не желая выдавать своих истинных мыслей. Да, пускай юноша и дальше слушал девушку так же внимательно, как если бы с ним говорила сама Клем, и тем не менее с каждой минутой этот напускной интерес постепенно стал растворяться. Клементина из этого мира не была плохой, нет. Шон видел ее красоту, душевную милость. Она прекрасный человек, прекрасная девушка, и все равно она — другая. Не его.

А тем временем Клементина успела рассказать многое. Она начала с самого малого: представилась, немного поведала о себе. Оказывается, ей всего четырнадцать лет. И Шона этот факт удивил. Странный парадокс. Шону шестнадцать, Клем из его мира четырнадцать. А так как Клементине из апокалипсиса тоже, как и ему, шестнадцать, значит параллельному Шону — восемнадцать? Сложная математика, и тем не менее Шон посчитал, хотя много ответов ему это и не принесло. Почему связь объединила их не в один период времени, а разбросала столь хаотично, юноша так и не понял, впрочем, забивать голову всякими загадками он не хотел, поэтому оставил дело открытым. Кроме возраста, Клементина раскрыла еще свою родину. Город Атланта, штат Джорджия. Девушка упомянула, что у нее есть родители — отец и мать, и Шон тут же задал логичный вопрос: тогда почему она здесь, в Орегоне, на секундочку, на другом конце Америки. Клементина ответила просто и по существу: «Я сбежала» — с улыбкой говорила она, и, когда братья резко напряглись, не совсем поняв, что, к чему и почему, девушка поспешила пояснить. Как она выразилась, Атланта — ее родной город — никогда на самом деле и не была ей домом, как родители никогда и не были настоящими папой и мамой. Из-за их частых командировок Клементина почти не виделась с родными, все детство проводя в компании няни. И в один момент, когда девушке наконец доверили остаться в городе одной, без чужого присмотра, Клементина решила сбежать. Родители не бросились на поиски, ведь каждый раз, когда они приезжали обратно, Клементина успевала вернуться домой, а в школе никто о ней и не беспокоился — сидит девочка на домашнем обучении, пусть сидит дальше. И таким образом Клементина поведала о своейжизни, о том, как она со временем научилась использовать товарные поезда, в качестве средства бесплатного передвижения, а главное она поведала о том, как попала в Бивер-Крик:

— Меня всегда тянуло на север, не знаю точно почему, — пожимала плечами Клем, смотря прямо в глаза удивленного Шона. — Айдахо, Монтана, Орегон, штат Вашингтон. Что-то подсказывало мне, что именно там я найду свой дом. Возможно, я его и нашла, — двусмысленно заметила Клементина и натужно вздохнула. — А ты, Шон?

Юноша усмехнулся.

— Забавно. А я, наоборот, всегда мечтал побывать на юге. Флорида, Луизиана, та же Джорджия. Видимо, по той же причине, что и ты, — говорил он, встречая светлый взгляд Клементины слабой улыбкой.

А Даниэль тем временем слушал двоих, не зная, что и добавить. Постепенно на мальчика стала накатывать усталость. Шон заметил это и тут же предложил им поужинать. Вечерело. Солнце постепенно садилось за горизонт, а поезд все шел дальше, направляясь куда-то в глубь Калифорнии — следующего пункта в их маршруте до Пуэрто-Лобоса. Шон улыбнулся. Удачно они, конечно, встретили Клементину и так же удачно узнали от нее о товарниках. Если бы не она, братья наверняка потратили бы не одну лишнюю неделю, пытаясь пройти все это расстояние пешком.

«Спасибо, Клем» — думал Шон с усмешкой.

— Спасибо, Клем! — повторял за ним вслух Даниэль с яркой, светлой улыбкой. Рассматривая печеньку в форме мандаринки, которую девушка приобрела еще на ярмарке, мальчик радовался находке. Несмотря на то что он уверенно не хотел показывать, будто давно мечтал о какой-нибудь сладости, — это было бы слишком эгоистично по отношению к Шону и их незавидному положению — Даниэль заметно обрадовался неожиданному подарку. Клементина, как настоящая фея, исполнила желание ребенка, хотя тот и не просил угощений. А Шон тем временем улыбался, наблюдая за ними. Вопреки собственным двояким впечатлениям от Клементины, юноша был рад, что она заботится о его брате. Это мило с ее стороны.

— А ты будешь? — кивнула Клем, обернувшись к Шону и посмотрев тому прямо в глаза. Шон прищурился. — Ну, печенье. У меня три штучки, каждому хватит. Держи, — улыбнувшись как ни в чем ни бывало, Клементина протянула Шону угощение. Юноша кивнул в знак благодарности и продолжил молчать, так и не притронувшись к печенью. Если Даниэлю понравится, Шон отдаст свою порцию ему. Все равно есть особо не хочется.

И таким образом прошло еще какое-то время. Даниэль и Клементина тихо переговаривались. Ребенок рассказывал о Бивер-Крике, о Крисе, о бабушке с дедушкой, считай, заполнял пространство бесконечными разговорами, свойственными любому ребенку его возраста. И Клементина внимательно слушала Даниэля. По непонятным Шону причинам девушка видела в его брате кого-то особенного, и, разговаривая, она общалась с ним, словно со старым другом. И это Шона несколько напрягало. Он до сих пор помнил необычную, странную реакцию Клементины на Даниэля. «Словно увидела приведение» — вспоминал он и хмурился. За время, которое братья успели провести с девушкой, Шон успел отметить многие особенности Клементины из этого мира. Он проводил аналогии, параллели, самостоятельно искал ответы на какие-то вопросы, замечая их в чертах девушки, в ее характере, в словах, которые Клементина использовала, когда говорила о себе. И все же оставалось много недомолвок, о которых Шон поставил себе цель спросить. Спросить, но не при Даниэле.

Когда солнце совсем пропало за горизонтом, а окружающий мир погрузился в темноту приближающейся ночи, Шон все так же сидел в углу пустого вагона, наблюдая за братом и девушкой. Постепенно Даниэля стало клонить в сон, он стал меньше активничать, говорил тише, и тогда Шон решил предложить брату поспать. С поезда они сойдут либо утром, либо ночью, смотря, куда успеют доехать, и пока есть время поспать — пусть Даниэль спит. Мальчик спорить не стал, и спустя пару минут беспрерывного ворочанья на рюкзаке он наконец-то уснул. Шон так и не сдвинулся с места, как и Клементина, расположившаяся в противоположном от него углу. И парень, и девушка — оба молчали. И вот тогда-то Шон и поймал себя на мысли, что разочарование, смешанное с рассеянным замешательством, — это то еще двоякое, неприятное чувство.

***

— Слушай, Клем, — через какое-то время шепотом позвал Шон, наконец набравшись сил начать с девушкой личный, свой диалог. Клементина тут же откликнулась, подняв голову и посмотрев юноше напротив прямо в глаза. Она словно ждала, когда Шон обратится к ней — будет готов, потому теперь, услышав заветные пару слов, Клементина вся обратилась во внимание — в слух. Склонив голову набок, она внимательно смотрела на парня и слабо улыбалась. Однако, юноша медлил. Щурясь, Шон прокручивал в мыслях десятки вопросов, которые хотел задать Клементине, и тем не менее правильного — самого главного — не находил. Столько всего хотелось услышать, узнать, что сам Шон не понимал, с чего ему стоит начать. И тогда Клементина бережно взяла инициативу в свои руки:

— Ничего, я понимаю, не торопись, — только проговорила она и, поднявшись со своего места, тихо, практически беззвучно отошла ближе к открытой двери грузового вагона. Даниэль в это время все так же мирно спал, потому, дабы не разбудить его, она осторожно опустилась на пол, свесив ноги через край. Впереди изредка мелькали хвойные деревья, укрытые темным, ночным покрывалом. Подняв взгляд, Клементина заметила чистое звездное небо над головой, и все же она продолжала молчать. Шон тем временем так и сидел, не решался к ней подойти, и тогда девушка внезапно заговорила: — Ты упоминал корабль. Дельту. Что ты знаешь об этом? — перешла она сразу же к делу, чему Шон удивился. Видимо, девушка не терпела ходить вокруг да около. Осторожная, но все такая же прямолинейная. И хорошо.

— Дельта — община, напавшая на Эриксон — школу-интернат, где находится — находилась — параллельная ты. Лилли руководила операцией, а тот самый корабль — это временная база Дельты. Клементина, вместе с другими, собиралась брать ее штурмом, — вкрадчиво выложил Шон, не упуская ни одной детали. — Это все, что я знаю о Дельте. А что известно тебе?

Клементина глубоко вздохнула и опустила голову. На коленях у нее лежал ее любимый рюкзак, который девушка бережно обнимала, словно искала поддержки. От Шона не укрылось настроение Клементины. Она была подавлена и в то же время напряжена, словно юноша озвучил те слова, которые девушка вовек не хотела бы слышать. Он, словно палач, вынес приговор и теперь ожидал последних слов своей жертвы. Клементина горько усмехнулась и обернулась к Шону, встретившись с ним глазами.

— Ты тоже был там, — тихо произнесла она и прыснула, словно сказала что-то смешное. Шону, однако, было совсем не до смеха. Он знал. Интуитивно, но он предполагал, что девушка скажет что-то подобное. Это было очевидно, они оба знают о Дельте, о корабле, а как иначе они могли знать об этом — только, если их версии из апокалипсиса оба находились где-то по близости. Ну, конечно. Клементина встретила тяжелый взгляд Шона неизменным улыбчивым. — Смешно получается. Так вы тоже потеряли связь после той ночи, когда «альтернативная-я» встретила «альтернативного-тебя»? — покачала головой она и игриво вздернула бровями.

— Что смешного? — не совсем понял юноша и нахмурился. Настроение девушки Шону совершенно не нравилось, словно она специально говорила так безразлично, с такой усмешкой. Вопрос только: зачем?

— «Что смешного»… — а что должно быть грустного? — неоднозначно проговорила она и отвернулась. Шон замер, в удивлении посмотрев на девушку, но Клементина не обращала внимания. — Это ведь очень забавно, так ведь? Ты — рейдер из Дельты, она — тот взбунтовавшийся подросток из Эриксона. И пропасть из приказов, условностей и непонимания между вами, — тихо, словно обращаясь вовсе не к Шону, говорила Клем и смотрела в точку перед собой. Она много думала, видел Шон, но, кроме того, девушка аккуратно подбирала слова. Что-то скрывала за всеми этими образами и громкими фразами. Юноше никогда не нравилось подобное отношение. Шон предпочитал людей, которые говорят прямо, искренне, без утайки. Не выбирают информацию, а выдают ее открыто. Что на сердце, то и на языке. Эта Клем поступала иначе, потому, не выдержав, Шон перебил:

— Предположим так. «Забавно», да. Но давай разберемся. Какое видение было последним, ты помнишь? — напрямую спросил он. — Ты видела себя? Видела тот штурм? Хоть что-нибудь?..

— Нет, — просто ответила девушка и выпрямила спину. — Последнее, что я помню, это как Шон патрулировал палубу, было утро. Помню, как Лилли — главная — проводила инструктаж, акцентируя на том, что «эти дети не такие простые, как кажутся». Помню, как она просила всех выспаться и приготовиться, ведь «рано или поздно паршивцы могут попытаться отнять свое». И все. Больше ничего — ни намека, ни подсказки. Видимо, в ту ночь все и случилось. Я не понимаю! — в один момент девушка вздернула плечами, и это движение показалось Шону таким искренним и настоящим, что он тут же забыл о прошлых претензиях. Юноша видел, как Клементине больно и неприятно говорить об этом; она словно пыталась отмахнуться, стряхнуть свои переживания, и тем не менее девушка не останавливалась: — Правда, я просто не понимаю. Что должно было произойти, чтобы все сложилось вот так?.. — она глубоко вздохнула и зарылась пятерней себе в волосы, словно это движение могло ее успокоить. — Наш последний «разговор» с Шоном, если так вообще можно назвать, — это настоящая катастрофа. Я не знаю, честно. Вот, Шон, представь, — Клементина обернулась к юноше, и тогда тот заметил в ее янтарных глазах истинные эмоции — тревогу и беспокойство. Девушка была растеряна, она хотела высказаться ему, поэтому Шон не осмелился перебивать. А Клементина тем временем продолжила, все так же шепотом говоря неясными фразами: — Серьезно, просто представь такую ситуацию. Целыми месяцами ты пытаешься добиться хоть какой-то реакции от человека, хоть какой-то эмпатии, интереса к себе. Ты долбишься и долбишься в условно закрытую дверь, стучишь, звонишь, пытаешься докричаться, а никто не открывает. И вот спустя столько времени ты наконец получаешь хоть какой-то ответ. Малейший. И ты этому так рад, что не можешь найти себе места. Ты понимаешь: наконец-то я добился своего, и, ведомый целью просто не потерять эту возможность, решаешься на отчаянный поступок — остаться. Ты терпишь все злые слова, терпишь все неприятные выходки и в конце концов добиваешься от человека какой-то искренности. Решаешься влезть дальше, зацепиться за что-нибудь и в конце концов оступаешься, сказав одно слово неправильно. Одно! А на следующий день, когда осознаешь, что облажался, уже становится поздно. Человек пропал, а двери закрылись. Окончательно. М? Что думаешь?! — не выдержала девушка, выдав все и сразу.

Шон, мягко говоря, удивился. Мягко говоря, на деле же он был просто в шоке. Уставившись на девушку перед собой, юноша пытался подобрать правильные слова, чтобы ответить, но, по сути, он даже не понимал, как на такое надо отреагировать.

Удивиться? — Он удивился.

Посочувствовать? — А чему посочувствовать-то? Он так и не понял.

Попытаться вникнуть, узнать, а о чем Клементина вообще говорила? — Нет, этим он может все только испортить. Девушке и так было неприятно говорить обо все этом, так еще и Шон начнет давить своей настойчивостью и любопытством. Тогда что ему делать?

— Прости, — выдохнула тем временем Клементина и отвернулась. — Я не должна была срываться. Прости, — снова повторила она и крепче сжала рюкзак, принявшись теребить пальцами нашивку буквы «D».

— Тебе не за что извиняться, — наконец ответил Шон и, все-таки покинув свой укромный угол, подошел к Клементине, опустившись рядом с ней на край возле двери. Он так же, как и она, свесил ноги и обратил внимание на девушку. В лунном свете черты лица Клементины производили совсем другой эффект. Она показалась Шону потерянной, сломленной, слабой. Не милой и безобидной, какой она представала перед ним днем, а одинокой. Ночь расставляла все на свои места, как и в случае с настоящей Клементиной. Шон помнил, как девушка по ночам любила сидеть у костра. Сильная и смелая днем становилась оставленной, опечаленной ночью. В этом они были похожи. Как и раньше, Шона стало одолевать желание коснуться девушки, приобнять ее, показать, что она всегда может найти в нем поддержку. Шон до сих пор помнил свое желание утешить Клементину, но сейчас он медлил, не решаясь сделать первый шаг. Юноша понимал, что, несмотря на схожую внешность, перед ним сидел чужой человек, и из-за этих сомнений Шон осмелился только сказать: — Расскажи. Все держать в себе очень трудно, выскажись — и тогда, возможно, я смогу тебе помочь. Хоть чем-нибудь. Просто сейчас я не понимаю, — заключил он и пожал плечами, устремив взгляд вперед, туда, где широкое ночное небо встречалось с неровной линией горизонта. Клементина так же смотрела вдаль, стараясь не обращать внимание на рядом сидящего юношу. Хотя она и хотела с ним поговорить, она все равно стеснялась Шона. Странные чувства. С одной стороны ты понимаешь, этому человеку можно доверять, ты узнаешь его взгляд, его улыбку, его голос, и тем не менее ты его не знаешь, не понимаешь, как он может отреагировать.

— А что я должна говорить? — наконец спросила Клементина и вздохнула. — Понимаешь… — не знаю, как это объяснить, — но ты совершенно не похож на того Шона, к которому я привыкла. Это доходит до крайности какой-то. Ты, наверное, думаешь обо мне так же, — нахмурилась она, и Шон поспешил ответить, кивнув. — Вот именно. Ты из параллельного мира и ты, вот какой есть сейчас, — два разных человека. Шон другой. Вот, в сравнении с тобой, он очень закрытый человек. Угрюмый, отчаявшийся. Когда связь только возникла, я впервые сбежала из дома. Мне было не к кому обратиться, я осталась одна, но я понимала, что поступаю правильно. Дома мне было плохо, неуютно, а здесь — в свободном мире — это совершенно другие ощущения. Я выбралась на волю. Но в то же время я почувствовала, что я не просто забытая родителями девочка, я поняла, что на самом деле все еще хуже. Объективно, ты не нужен никому в этом мире, люди вокруг не замечают тебя, всем плевать. Ну и что, что ребенок, которому даже четырнадцати еще не исполнилось, слоняется по улице, почти ночью, один. И вот в такой период моей жизни появился Шон. Я видела в нем шанс отвлечься от собственных проблем, я быстро привязалась к нему, к его жизни, к этим снам. Но ему все это время, пока я ломала голову, переживала, было как будто плевать на связь, на все сны, на меня. Нет, он не плохой, ты не подумай, просто он… отрешенный?.. Наверное. Он через многое прошел, не представляю, кем нужно быть, чтобы суметь вытерпеть все это. Это самый сильный человек, которого я только знаю. И тем не менее он недосягаемый. Сколько бы я ни пыталась, он не воспринимал меня, не хотел даже попробовать понять или услышать. Ему просто это, будто… было не нужно никогда. И вот недавно, всего пару дней до того, как связь пропала, он открылся мне. Наконец принял факт, что мы связаны, что я тоже живой человек. И я это все так… — Клементина вскинула руками, — так тупо испортила.

— Что случилось?

— Случилась моя любопытность, — горько усмехнулась девушка и повернула голову к Шону. В янтарных глазах юноша обнаружил смутную грань между истеричной радостью и сжимающим легкие отчаянием. Клементина попыталась улыбнуться, заметив волнение в глазах Шона, и продолжила: — Все из-за Даниэля.

— Даниэля?

— Да, Даниэля, — голос девушки надломился, и она поспешила отвернуться, сжав со всей силы кулак, дабы скрыть дрожь в руках. — Или нет. Не Даниэля. Из-за семьи. Я посчитала нужным поделиться с Шоном своими переживаниями насчет родителей, рассказала о своих радужных детских воспоминаниях, которые разбились о настоящую действительность. Они меня не любили, или любили, но просто не умели показывать эту любовь. Слишком заняты. И я решила спросить Шона о его — о твоей — семье. Мне всегда было интересно, кто его близкие люди, где они и так далее…

— А он один?.. — шепотом спросил Шон и нахмурился. Краем глаза посмотрев на Даниэля, свернувшегося в клубочек и крепко обнимающего игрушку, прихваченную им еще из хижины в лесу, Шон не смог сдержать своего волнения. В его взгляде отразилась искра мимолетного страха.

— Даниэля с ним нет, — заключила девушка, поняв, что Шон и без того догадался. — Шон вступил в Дельту, как я поняла, не от хорошей жизни. Он не хотел делиться со мной, но невольно стал прокручивать в голове воспоминания, и я все видела. Когда Шону было шестнадцать, как тебе сейчас, Даниэль тяжело заболел, была зима, а лекарств у них не было. Они были сами по себе, выживали самостоятельно. Да, Шон пытался помочь Даниэлю, они искали помощь, хоть что-то за что могли бы зацепиться, но в итоге ничего не вышло, — выдохнула Клементина, а Шон тем временем молча прожигал пустоту перед собой. Апокалипсис начался, когда ему было десять лет. Даниэлю тогда было вообще три года — три! И они протянули так долго, думал Шон, и все равно… — Даниэль не смог, — заключила Клементина. — Болезнь сморила его, и Шону, когда ничего не осталось, пришлось…

— Нет…

— Он его застрелил! — с надрывом прошептала Клементина, не выдержав. Ногтями вцепившись в рюкзак, она старалась сдержать непрошеные слезы, но ничего не получалось. Все эмоции, что девушка скрывала еще с утра, вырвались наружу. Клементина дрожала, а Шон не знал, как ей помочь. Он сам в шоке пытался переварить эту информацию. Шон не мог этого сделать. Ни один, ни второй. Но Клементина продолжала разубеждать: — Я видела, с какой любовью тот Шон относился к Даниэлю, он вспоминал это так. Шон был совершенно другим, не таким, как в Дельте. Он был любящим, открытым, но случившееся с Даниэлем сломало его. И я об этом напомнила. А потом еще и ярмарка… — Клементину уже откровенно трясло, она говорила рвано, путалась в словах, и тогда Шон придвинулся ближе и приобнял девушку, позволяя ей вцепиться в его куртку.

— Тш-ш-ш, — успокаивающе прошипел юноша, мягко поглаживая девушку по спине, но она, казалось, вообще не замечала его попыток успокоить.

— И на ярмарке. Когда я увидела тебя и Даниэля, я не знаю, у Даниэля такие чистые глаза, такой добрый взгляд, а я смотрю и вижу только тот вечер, когда он… — девушка снова дернулась в руках Шона. — После этого Шон изменился. Он стал жестоким, закрылся ото всех, ты не представляешь, что он делал в Дельте. Я столько раз видела, как он убивал, не ходячих… людей, вообще без задней мысли, с таким хладнокровием. Это страшно. Ты не представляешь… И я боюсь, что… Если ты говоришь, что Клементина хотела проникнуть на их корабль, то он же ее… Он точно мог бы… — Клементина замолчала, не в силах озвучить главное свое предположение — главный свой страх — вслух. Шон слушал ее, но слова в голове не укладывались. Только юноша представлял себя на месте того Шона, как его передергивало. Он помнил о том, каким стал мир в апокалипсисе, люди шли на отчаянные поступки, но себя в таком мире он упорно не мог представить и Даниэля… Он убил его, застрелил ребенка, младшего брата, Даниэля. А после хладнокровно резал и других, воюя за Дельту. Шон видел человеческие смерти, тот же отец… Но он никогда не убивал. Он никогда не видел, как убивают намеренно. Какие чувства человек испытывает в эти моменты. Даже с Клем. Сейчас, сидя с ее альтернативной версией, утешая ее, единственное, о чем мог думать Шон, — это его Клементина. Юноша прокручивал в голове все дни, что они были вместе, и упорно не мог вспомнить, чтобы Клементина убивала кого-то. Не уже мертвого, не ходячего, а живого, дышащего человека. При нем — никогда, но это же не значит, что она вообще не убивала. Шон замер, отчаянно думая. Он всегда считал, что знает Клементину лучше кого-либо, но сейчас вдруг понял, что на самом деле это не так. Как альтернативная Клементина видела в альтернативном Шоне только то, что он ей показывал, так и настоящая могла поступать так же. И тем не менее, даже если Клементина от него что-то скрывала, Шон все равно был в ней уверен, он знал, на что девушка способна, а на что нет.

— Встреться они, он бы ее не убил, — спустя время тихо произнес Шон, и его на секунду пронзило уверенностью. Точно. Тут что-то другое. Он чувствовал несколько недель назад, что Клементина жива, чувствует и сейчас. Да и сама девушка не позволила бы даже Шону себе навредить. Она выше этого, сильнее. — Я чувствую, что она жива, — наконец выдохнул юноша, и в этот момент Клементина, уткнувшаяся Шону в плечо, резко отстранилась, заглянув тому в глаза. — Я не знаю, это на уровне просто чутья. Шон бы ее не убил. Не смог бы. Я верю в нее.

И тут Клементина рассмеялась. Тихо, чтобы не разбудить Даниэля, и все же. Шон непонимающе посмотрел на девушку, но ничего не сказал.

— Даже сейчас, — через смех проговорила Клем. — Даже сейчас ты так о ней говоришь, — она улыбнулась, стараясь спрятать бывшие слезы. — Видимо, она и правда такая. Или еще лучше. Кто знает. — Шон нахмурился, почувствовав в словах Клементины какой-то скрытый подтекст, но внимания на том заострять не хотел. — Нет, правда. Я не знаю, как объяснить, но… ты хороший человек, Шон. Серьезно. Ты так говоришь о той Клементине, с такой теплотой, верой. И причем я вижу, что ты говоришь искренне. Ты ведь ее любишь. Не важно, что ты там говорил Даниэлю про «хорошие друзья», но я вижу, что ты ее любишь. Так, как мой Шон никогда бы не полюбил меня… Он меня ненавидит.

Юноша застыл, смотря девушке прямо в глаза. Он видел в ее ясном взгляде странный восторг и все такую же очевидную, яркую печаль. Она правда имела в виду то, о чем говорила. И все же девушка испытывала гораздо больше чувств, нежели показывала. Зависть, чувство несправедливости смешалось с искренней радостью за другого, чувством окрыленности, какого-то осознания. И Шон, читая все это между строк, не знал, что будет правильным ответить. Да, он любит Клементину как девушку, да, он скрыл это от Даниэля, да, его чувства очевиднее некуда, и да, Клементина во многом была права, но все-таки. Шон сомневался, будто он из альтернативной реальности мог испытывать к Клементине, к версии из этого мира, какие-то другие чувства. Он не мог ее не любить. Возможно, он это иначе показывал, да, но ведь правда, в Клементину невозможно не влюбиться.

— Ты не права, — наконец озвучил свои мысли Шон. — Шон не мог ненавидеть тебя, подумай сама, — покачал головой юноша, и Клементина нахмурилась, внимательно слушая то, что же Шон скажет дальше. — Ты говоришь, что Шон отталкивает тебя, потому что ненавидит. Нет. Понимаешь, если человек, которого ты знаешь, имел такое же детство до апокалипсиса, что и я, он бы знал, что такое любовь и семья. Мой отец научил меня ценить это. Ты говоришь, что после… смерти Даниэля Шон изменился. Стал жестче, хладнокровнее, что он отчаялся. Вот в чем дело. — Клементина непонимающе, с вопросом раскрыла глаза, но Шон, не обращая внимания, продолжал: — Я не представляю, что бы я сделал, каким бы я стал, если бы мне пришлось пройти через то же самое, что и ему. Даниэль — самый близкий мне человек, он мой брат, моя семья. И, если сейчас он дает мне смысл двигаться дальше, если сейчас я вижу в нем, в моей семье, свою силу, то другой Шон мог распознать в ней свою слабость. Он убил Даниэля — и это его сломало. Его любовь сыграла с ним злую шутку, и я уверен, на его месте я бы возненавидел весь мир за такую несправедливость. Я бы возненавидел себя, свои чувства, свою слабость. Я бы возненавидел само чувство привязанности, ведь за ним последует только вот это. И представь, в такой ситуации в его жизни появляется новый человек — появляешься ты. Я уверен, он любит тебя, тебя невозможно не любить, просто он боится, что, потеряв тебя, испытает те же эмоции, что испытал после смерти Даниэля.

— Ты правда так думаешь? — неожиданно произнесла Клементина, заглянув Шону в глаза. Юноша кивнул.

— Я уверен в этом.

Клементина выдохнула и улыбнулась. Вытерев остатки слез, девушка отвернулась и опустила взгляд на все так же лежавший у нее на коленях рюкзак. Погладив любимую нашивку, девушка выдохнула и спустя время произнесла:

— Как ты думаешь, что все-таки произошло той ночью, на корабле? — едва слышно прошептала она и повернулась. Шон пожал плечами.

— Не знаю, но я думаю с Клементиной все хорошо. Я чувствую это.

— Ты чувствуешь это? Как? — нахмурилась Клем, стараясь разглядеть в юноше ответ. — Я ничего не чувствую.

Шон нахмурился, услышав девушку. Несмотря ни на что, он считал свое чутье касательно Клементины безошибочным. Он точно знал, что чувствует, почему так и отчего. И, узнав, что другая Клементина подобного не испытывает, Шон насторожился. В его голове сразу возникли десятки догадок, почему так могло произойти, но ни одну из них Шон не решился озвучить перед девушкой вслух. Не лучшее решение сейчас давить Клементине на больное, и потому, единственное, что он произнес, было:

— Возможно, это я просто так думаю. Не знаю, — Шон пожал плечами и отвел взгляд, пока Клементина продолжала безотрывно смотреть на него. Девушка видела, что юноша что-то недоговаривает, но уличать его в чем-либо не хотела, тем более, если не знает, как оно там наверняка. Вновь опустив руку на рюкзак, девушка снова нащупала нашивку буквы «D» и, что-то про себя решив, резко сдернула ее с кармана, оторвав. Шон тут же обернулся, услышав звук рвущихся ниток.

— Что ты делаешь? — задал он соответствующий вопрос и непонимающе посмотрел на девушку рядом. Клементина лишь улыбнулась и, протянув раскрытую ладонь к Шону, негласно попросила его вложить свою руку в ее. Юноша послушался, хоть и до конца не понимал, что Клементине нужно.

— Эта нашивка — мой талисман. Раньше она была на кепке. Отец подарил, когда мы с ним еще общались. Кепку я долго не носила, она быстро испортилась, но этот значок сохранила. Не знаю, он напоминал мне о том времени, когда я была совсем маленькой и не понимала всего, что знаю о своей семье, о своем доме, теперь.

— Клементина из параллельного мира до сих пор носит ту кепку, — улыбнулся Шон. Клементина его словам рассмеялась.

— Уверена, я бы на месте той Клем тоже эту кепку не снимала. Но вот, — вложив в раскрытую ладонь Шона нашивку, Клементина самостоятельно закрыла его кулак, а после положила свою ладонь сверху. — Она твоя.

— Что? — тут же встрепенулся Шон и уже было хотел вернуть подарок, как Клементина его удержала, сильнее сжав пальцы на кулаке.

— Мне она приносит больше грустных воспоминаний, нежели радостных. А, учитывая твое трепетное отношение ко мне из параллельного мира, я хочу, чтобы ты забрал эту нашивку. Не знаю, восстановится ли когда-нибудь связь и будем ли мы к тому времени вместе, но так я буду уверена, что у тебя осталась какая-то часть той Клементины.

Шон удивился. А Клементина в это время отпустила его руку, чем юноша тут же воспользовался, решив рассмотреть нашивку. Старая, потрепанная, но такая же, как у другой Клементины. Смотря на нее, Шон представлял, как Клементина в другой реальности так же сжимает в руках свою кепку, аккуратно проводя пальцем по шершавой поверхности буквы «D». Он повторил этот жест.

— Спасибо, — спустя минуту кивнул Шон и отвел взгляд, не желая показывать девушке то, что он правда расчувствовался. — Я не знаю, как тебя можно отблагодарить, что подарить в ответ…

Клементина ослепительно улыбнулась, а остатки ее печали будто растворились в прохладном ночном воздухе. Она внимательно смотрела на Шона, а взгляд ее — мягкий, светлый, согревающий — сверкал в лунном свете.

— Мне ничего не надо, — усмехнулась она и пожала плечами. — Для меня, если честно, счастье просто видеть вас, — девушка невольно отвела взгляд в сторону спящего Даниэля, — вас обоих целыми и невредимыми. Это лучшее, что я могла бы сейчас получить. Правда.

Шон улыбнулся, а в груди его вспыхнуло приятное теплое чувство. Хорошо, что они во всем разобрались; хорошо, что он вообще встретил Клементину на той новогодней ярмарке. Хорошо все, что, так или иначе, хорошо кончается. А ведь так и есть. Теперь Даниэль знает правду, теперь Шону не придется искать перед ним какие-то глупые оправдания. Теперь все станет иначе. Изменится. И изменится в лучшую сторону. Что-то подсказывало Шону, что так оно и будет. Рано или поздно.

========== Шон III ==========

И так прошло несколько дней. За это время Шон, Клементина и Даниэль успели здорово сдружиться. Некое чувство слепого доверия, которое Шон ставил под сомнение раньше, теперь нашло свой обоснуй. Покинув тот поезд наутро, компания вновь нырнула в леса, но не леса Орегона, где они встретились, а в леса уже Калифорнии, куда так упорно стремились. В города братья соваться больше желанием не горели — им хватило, поэтому они так и не доехали на поезде до станции. Спрыгнули так же, как и взобрались, — с нотками страха, но без происшествий. И после этого тут же направились дальше, обсуждая между собой план следующих действий. Шон предложил пока скрыться в лесу, каждый день двигаясь дальше, на юг. И Клементина с Даниэлем поддержали это решение по многим причинам. Во-первых, в лесу безопаснее, нежели в городских окраинах, шанс встретить служителей порядка в разы меньше. Во-вторых, в Калифорнии не так холодно, в отличие от широт Бивер-Крика, тут хотя бы нет снега, поэтому мерзнуть, как раньше, не придется. Всего лишь два аргумента, а какой вес… какая логика! И тем не менее оставалось несколько нерешенных вопросов, с которыми Шон и Клем обязаны были разобраться и чем раньше, тем лучше.

Первые трудности возникли чуть ли не с самого начала. Еда. Проснувшись наутро, еще в вагоне поезда, Даниэль гордо сообщил, что неплохо было бы позавтракать. Но, как оказалось, еды ни у кого не было. Только одна оставшаяся у Шона еще с вечера печенька, в свое время подаренная Клементиной. Да, возможно, Даниэль такому сладкому завтраку и обрадовался сперва, но очевидно на весь день ему этого не хватило. К тому же и сами Шон с Клементиной тоже не отказались бы поесть. В итоге Клементина, подобно настоящему фокуснику, выудила из своего рюкзака, как зайца из шляпы, одну маленькую, но какую важную вещицу — банковскую карточку. Как объяснила сама девушка, в том, что твои родители тратят все время исключительно на работу, есть свои плюсы. Да и разве бросилась бы она в бега, если бы не имела никакого спасательного круга в запасе? Конечно, нет. Поэтому, только братья задались очевидным вопросом, как им теперь не умереть от голода, Клементина предложила свою помощь. Ей несложно, а Шону с Даниэлем, да и ей, к слову, тоже, это спасет жизнь. Шон, логично, поначалу не обрадовался. Это было уже слишком. Одно дело он потащил ее с собой, это уже создавало проблемы, другое — он сейчас еще и сядет девушке на шею, а брат поможет свесить ноги. Так поступать было нельзя. Но Клементина, пока они шагали вдоль железнодорожных путей, упорно пыталась разубедить старшего Диаса.

И так девушка стояла на своем до последнего — до момента, пока они не уперлись в указатель, гласивший, что рядом располагается небольшой населенный пункт. Было решено, что Диасы в этот поселок не полезут, а вот Клементина, как они условились «в первый и последний раз», сходит и все-таки купит всем троим что-нибудь на ужин. И так компания разделилась: Диасы, обнаружив достаточно укромное хорошее место не так далеко от указателя, решили обустроить какой-никакой лагерь, где они в будущем смогли бы заночевать, а Клементина, запомнив местонахождение братьев, отправилась за продуктами. За то время, что девушки не было рядом, Шон и Даниэль успели многое сделать. Во-первых, они все-таки соорудили стоянку: костер и подобие навеса по близости. Во-вторых, Даниэль нашел время потренироваться, давно он не использовал силы в полную меру, и теперь мальчик просто разошелся, радуясь, что может не прятаться, а управлять телекинезом, как хочет и сколько хочет, — по крайней мере, пока не придет Клементина. Да, они друзья, да, девушка приходится им не последним человеком, да, учитывая, что она их на свои деньги еще и кормит, она заслуживает полного их доверия. «Но нет, — хмуро говорил Шон, смотря расстроенному Даниэлю в глаза. — Никакой магии, правила есть правила» — безоговорочно повторял он, игнорируя возмущения брата. Они даже бабушке с дедушкой этот секрет доверить не смогли, а тут Клементина — человек, который к их семье прямого отношения не имеет. Мало ли, как жизнь сложится дальше, мало ли, сколько они пробудут вместе. И таким образом братья договорились о том, что…

— «Никакой магии при Клементине», да-да, я понял. Кошмар, ты такой зануда! Как она тебя только терпит? Как я тебя только терплю?! — в очередной раз закатил глаза Даниэль, на что Шон просто глубоко вздохнул и ответил:

— Нет, ну согласись тоже, из нас двоих у кого-то должен оставаться рабочий мозг в голове, — парировал юноша, за что соответственно и получил шишкой в плечо.

— Ой, да заткнись, — буркнул Даниэль.

И в конце концов на том вопрос и решили. А через время вернулась и сама причина бурных споров, однако вместо еды на ужин Клементина притащила с собой целый пакет продуктов, обосновав это тем, что дальше так просто на населенный пункт они могут и не наткнуться. Шон вздохнул, показав тем самым свое неодобрение, но смирился, от сердца поблагодарив инициативную девушку. Возможно, в ее словах была логика, к тому же других вариантов у Шона не было, и все равно принципы упорно не позволяли юноше сдаться и принять наконец чужую помощь. Он не хотел просто пользоваться ситуацией, поэтому весь следующий вечер Клементина, как королева, не делала ни-че-го. Шон настоял на том, чтобы девушка не напрягалась, ведь свою часть работы она уже перевыполнила, и все же в стороне сидеть Клементина отказывалась, вызвавшись помочь с готовкой.

Зато Даниэлю наслаждаться моментом ничего не мешало. Счастливый, мальчик сидел и молча наблюдал за дискуссией Шона и Клем, которые спорили, кто чем должен заниматься, а кто чем не должен. Единственная обязанность Даниэля — не использовать магию, и с этим мальчик справлялся отлично, а большего от него и не требовалось. По крайней мере, пока.

И таким образом прошел целый вечер, за бурными спорами, подтруниваниями младшего брата над старшим, за душевными разговорами у костра после ужина. С губ Клементины не сходила усмешка. Она не обижалась на Шона за то, что тот продолжал отказываться от ее помощи, наоборот, ей было смешно и приятно. Такая реакция юноши не говорила о том, что он глупый или неблагодарный, напротив, это раскрывало его как человека доброго и хорошего, воспитанного. И Клементина была рада находиться в подобной компании. Ей было приятно внимание братьев, приятно было сидеть рядом, разговаривать. Если в поезде между ними еще витала эта атмосфера неловкости, то теперь все стало хорошо. Девушка наконец почувствовала то, что давно не ощущала, давно — это практически с детства; она наконец почувствовала к себе семейную любовь и поддержку.

И в такой обстановке прошла следующая пара дней. Уже почти неделю Диасы жили вместе с Клементиной. К этому моменту все условности между ними полностью стерлись, девушка стала для Даниэля и Шона такой своеобразной — для кого-то старшей, для кого-то младшей — сестрой. И ситуация дошла даже не до простого доверия к человеку, в конце концов у братьев не осталось от Клементины никаких секретов. А дело вот в чем.

Даниэль тоже человек и долго терпеть он не смог, в один момент все-таки раскрыв свою тайну. Это произошло очень глупо и ненарочно. Мальчик думал, что Клементина слишком занята и не заметит, как он при помощи магии уберет лежавшее на пути, большое бревно, но Клементина в свою очередь заметила. Сказать, что она удивилась, — ничего не сказать. С широко раскрытыми глазами и шоком на лице, с минимумом слов на языке и с массой вопросов в голове, она обернулась к Шону, а юноша только и мог, что с таким же удивлением ответить глупой улыбкой. Он не ожидал, что все это всплывет вот так, но в конце концов разрешилось даже это. Братья объяснились перед девушкой, извинились, что скрывали такую тайну от нее, но Клементина все поняла и обижаться не стала. Не каждого человека можно посвятить в такие семейные секреты, и правда.

И тем не менее просто так ситуация не забылась. После произошедшего возник вопрос, вылившийся в целую вечернюю дискуссию между Шоном и Клем, дождавшихся, пока мелкий уснет. При Даниэле упоминать его альтернативную версию никто не хотел, дабы избежать лишних неприятных вопросов, поэтому приходилось ждать глубокой ночи. И вот, когда дождались, парень и девушка все-таки решили этот всплывший вопрос обсудить. Обоим было интересно, а мог ли Даниэль из другой реальности обладать такими же способностями, что и Даниэль из этой? Обсуждали долго, но в конце концов к одному решению Шон и Клем не пришли. И во многом потому, что постепенно каждый их диалог, так или иначе, перетекал в совершенно другое русло.

Затрагивая тему альтернативных версий самих себя, Шон и Клементина часто вдавались в своеобразные воспоминания, делились своими мыслями. Подростки стали друг для друга такими «товарищами по несчастью», но дальше в отношениях продвинуться не могли. Клементину как девушку Шон упорно не воспринимал, особенно учитывая, что она постоянно напоминала ему свою противоположную версию, впрочем, и Шон точно так же не смог заменить Клементине ее возлюбленного. Со временем тоска, которая раньше отходила на второй план, стала усиливаться и откровенно мешать. Особенно это касалось Клементины.

Спустя какое-то время после диалога в поезде, девушка поймала себя на мысли, что она все-таки тоже что-то чувствует. Чувствует, что Шон из параллельного мира где-то есть, и не просто где-то, а где-то близко. Она не могла объяснить, что это за ощущение, но уперто верила в его правдоподобность. Шон, однако, так не считал. Юноша боялся, что Клементина просто пытается себя в чем-то убедить — в чем-то, чего на самом деле нет. Да, возможно, это могло показаться эгоистичным с его стороны, но как есть, Шон девушке не верил. Не говорил открыто, но подозревал. После того, как он узнал, что до их разговора Клементина совершенно не чувствовала присутствие альтернативного Шона, юноша сделал очевидный вывод: наверное, она ничего не чувствует, потому что на той стороне больше никого и нет?.. Это было бы логично, но вдаваться в такие мысли Шон себе запрещал; он чувствовал, что поступает неправильно, если думает об этом. Клементина ему так доверяет, с такой надеждой каждый раз рассказывает об этом чувстве, что Шон просто не хотел огорчать даже образ девушки в своей голове, не то что ее физическое воплощение. Однако, как оказалось позже, правило «Доверяй, но проверяй» работает и в обратную сторону. Ставь под сомнение, но не исключай возможности. В этом Шон впоследствии и допустил ошибку.

***

Это произошло на следующее утро. Когда Шон и Даниэль еще мирно высыпались после долгого вечера и короткой ночи, Клементина уже стояла на ногах, молча орудуя в их «походном лагере». Такими методичными действиями девушка пыталась себя успокоить. Всю ночь ее мучили странные ощущения: Клементина ворочалась, не в силах найти удобное положение, в котором прекратился бы этот навязчивый зуд где-то под сердцем; ей было холодно или жарко — девушка сама толком не могла объяснить то состояние, в котором она провела целую ночь. Подобное уже случалось раньше, но гораздо тише и ласковее. В то время как прежде ее новая «болезнь» больше напоминала приятный морской бриз, сейчас она превратилась в настоящий пугающий ураган. С каждым днем Клементина чувствовала, как что-то в ней заметно менялось. Она все чаще и отчетливее испытывала один и тот же спектр эмоций: необъяснимый страх, тревогу, волнение — и, кроме всего прочего, пульсом под сердцем бьющее ощущение, которым она все это время так хотела поделиться с Шоном. Но, как ни странно, тот отказывался ей верить. Возможно, юноша и не озвучивал свои мысли вслух, но Клементина спокойно читала это по его глазам. Хотя старший брат Диас из ее мира по характеру больше напоминал противоположность ее Шона, нежели копию, мимикой парни соответствовали друг другу, не допуская ошибок. Поэтому увидеть скрытое Клементине не составило большого труда, однако, несмотря на то что ей и было несколько неприятно чувствовать недоверие, умом она все понимала. Это была не ситуация, а сплошное невероятное совпадение, больше походящее на выдумку больной детской фантазии. Только Шон упоминает о своем чутье, как Клементину посещает точно такое же чувство. И самое интересное, что при этом, последние пару дней, когда девушка ловила на себе косые взгляды Шона, она не расстраивалась, напротив, лишь усмехалась, глубоко в душе смеясь сама над собой. Кто бы что ни говорил, а она привыкла к такому отношению. Сколько бы ни старалась, на фоне других Клементина всегда будет оставаться всего лишь глупым ребенком с ее детскими выдумками. И это факт.

Закончив задумчиво перебирать и пересчитывать остатки еды, Клементина поднялась с колен, отряхнулась и уверенно решила насобирать хвороста для костра. К тому моменту, как братья проснутся, девушка хотела закончить приготовления к завтраку самостоятельно — порадовать их, принести хоть какую-то пользу. И тем не менее такие благородные мысли, если и занимали какое-то место в голове Клементины, то совсем незначительное. Она просто хотела побыть одной, все обдумать, и маломальское «партийное задание» вполне могло создать ей внушительное алиби для этого. Снова и снова, несмотря на какие-либо попытки отвлечь себя, Клементина возвращалась к одному и тому же. Она — глупый ребенок. И всегда была им. Для родителей, для друзей, даже для Шона — что для одного, что для другого. Вот какие мысли занимали голову девушки и занимали ее далеко не первый день. Казалось бы, откуда Клементина могла взять подобные громкие выводы, а главное — зачем ей думать об этом? Все дело в Шоне. И даже не в том, который спит не так далеко, в лагере, нет. Дело в Шоне из ее снов. Из-за мучающего ее чувства близости к парню, близости к разгадкепроизошедшего, Клементина все чаще ловила себя на мыслях о нем. Вспоминая диалог в поезде, девушка думала: Шон так много может рассказать о ее параллельной версии, столько хорошего, мол, она его многому научила, — а она что, сама Клементина? Говоря о своем Шоне из апокалипсиса, что она может назвать хорошего? В чем он ее изменил? Где помог? Почему они все-таки связаны? Вот какие вопросы наталкивали Клементину на мысли о том, что она всего лишь глупый ребенок. Ведь это был не кто иной, как Шон, кто наконец раскрыл ей на это глаза. Он помог ей в этом, в этом и изменил. Вот причина, особенность их связи.

Все проблемы человека идут из его детства. Слыша эту фразу, юная Клементина лишь уверенно кивала головой и соглашалась. Во всех своих бедах девушка привыкла винить родителей, их несерьезное отношение; это они сделали из нее «глупого ребенка», и именно этот предлог использовала Клем, когда сбегала из дома. Она хотела доказать, что способна жить самостоятельно, способна быть взрослой, и не нужна ей помощь мамы и папы. Однако встречи с Шоном из ее снов, образовавшаяся между ними связь, со временем изменили ее позицию. Благодаря Шону, Клементина наконец поняла, в чем заключалась ошибка. Нельзя винить родителей во всех своих неудачах. И Шон из апокалипсиса, который лишился этих родителей еще в первый год конца света, дал ей понять почему. Каждый человек формирует себя сам, а вместе с тем меняет и отношение окружающих к себе. Не люди виноваты, что они смеются над тобой, а ты виновата, раз даешь им такие поводы и возможности. Клементина всю жизнь обвиняла родителей за то, что, уезжая в командировки, они ей не доверяли, не давали шанса самой о себе позаботиться, даже в тринадцать лет оставляя на попечительство няни. Всю жизнь она обвиняла друзей и одноклассников за их временами деланные улыбки, прямо кричащие: «Хотя ты и сморозила глупость, мы все равно тебя любим». И среди этой толпы лицемеров один только Шон — как оказалось, не вечный спутник ее снов — не улыбался, молча глядя на то, как Клементина в очередной раз оступалась, по детской глупости допуская ошибку. Он не поощрял ее, как другие, наоборот, лишь упрекал и насмехался. Конечно, легко судить ребенка, будучи восемнадцатилетней «сознательной личностью», думала Клем сперва, но впоследствии именно этот жестокий суд и стал для Клементины тем костылем, на который она могла опереться.

Их отношения с Шоном нельзя назвать идеальными, потому время с ним Клементина привыкла делить на своеобразные периоды. Были моменты, когда Шон особенно старался отгородиться от девушки, закрывался в себе. Холодный, жестокий и неприступный, он пытался оттолкнуть Клементину от себя, но девушка продолжала терпеливо игнорировать такие попытки, ведь каждая его темная полоса сменялась по-своему светлой. Несмотря на колючий характер, Шон умел улыбаться, умел шутить, пускай иногда и чересчур некрасиво, даже обидно. Наблюдая за тем, как Клементина в очередной раз оговаривалась в магазине из-за волнения перед страшной и наверняка кусающейся продавщицой; или, например, чувствуя, как сердце девушки резко ускоряло свой ритм, стоило очереди продвинуться еще хоть на одного человека вперед, вечно хмурый Шон искренне смеялся. «Ты такой ребенок, ей-богу, — говорил он поутру, улыбаясь, — у тебя такие «серьезные» проблемы по жизни, я в шоке, мне бы так». А Клементина в ответ лишь смущалась, что, конечно же, не мог видеть Шон из-за особенностей их связи. И такими урывками, перепадами от светлой идиллии до беспросветного мрака, протекали их отношения, лишь одно оставалось неизменным: «Клем, ты глупый ребенок» — неустанно повторял Шон, время от времени меняя лишь интонацию. Иногда он срывался, иногда говорил по-доброму и шутя. И Клементина это запомнила. Больше всего от жизни в то время девушка хотела доказать. Доказать Шону, что он ошибается, что она давно уже выросла, хотя по невеликому росту и возрасту так не скажешь. «Ты хочешь доказать… — хмуро повторял ее слова Шон и закатывал глаза, в очередной раз слыша одно и то же. — Невозможно доказать, что ты взрослая, ведь именно такое «доказательство» делает из тебя гребанного ребенка» — читал нотации он, но девушка не слышала, продолжая гнуть свою линию. Однако, так думал Шон, будто Клементина глухая, на деле же она все понимала. Понимала и ничего не могла с собой поделать. И сейчас, ловя себя на мысли, будто все их отношения с Шоном представляли из себя сплошную скачку от света к тьме на фоне ее «детской глупости», Клементина ощущала горькое разочарование. Разочарование в себе, в потраченном времени. Шон убил несколько месяцев на то, чтобы сделать ее лучше, на то, чтобы она наконец поумнела, а на деле как все сложилось? Вот Клементина встречает его альтернативную версию из обычного мира, и все, что она видит в глазах, это знакомое: «Я знаю, что ты сморозила глупость, но я все равно на твоей стороне». Шон не верил ей, когда она говорила о «чутье», Шон не хотел доверять ей что-то важнее сбора хвороста в лесу — она для него младшая сестра, второй Даниэль, но чуть постарше, и разве к этому стремился Шон из апокалипсиса? Разве этому он ее учил? Столько времени прошло, столько сил было потрачено, а она все так же осталась глупым ребенком, над которым когда-то любил подтрунивать «рано повзрослевший» Шон.

— Я все испортила… — прошептала одними губами Клементина и выпрямилась, подняв с земли очередную веточку для костра, и в этот момент она почувствовала резкий укол в сердце, а по спине прошел знакомый табун мурашек, похожий на тот, что посещал ее каждый раз, когда она погружалась в «особые» сны. Выронив из рук хворост, девушка замерла, отбросив все горькие мысли на второй план. Холодный страх сковал руки девушки, а мысли словно выветрились из головы. Она чувствовала опасность, но не понимала, что могло стать причиной. В это время позади послышался шорох листвы, а сразу за ним воздух разрезал тихий, угрожающий рык. Клементина медленно обернулась, не в силах произнести и малейшего слова. И тогда взгляд янтарных глаз встретился с пристальным карим, а тишину леса разрушил пронзительный девичий вскрик…

«Ставь под сомнение, но никогда не исключай возможности…».

========== Шон IV ==========

Из объятий сна Шона вырвали резко и неожиданно. Краем уха услышав, как не так далеко от их лагеря кто-то кричал, юноша тут же вскочил на ноги и встретился взглядом с не менее перепуганным, взволнованным Даниэлем. Мальчик смотрел на Шона выжидающе, искал в нем поддержки, опоры, надежности. Шон ведь старший брат, даже в таких непонятных ситуациях он должен знать, как поступать и что делать. Звучит как знакомое заблуждение, тем не менее Шон старался ему соответствовать. Бегло обернувшись, он искал взглядом Клем, но лагерь был пуст.

— Где она? — тут же спросил Шон, обратившись к Даниэлю, на что получил незамедлительный быстрый ответ:

— Я не знаю, — мальчик пожал плечами и, последовав за братом, тут же быстро поднялся на ноги, принявшись оглядываться. Затуманенный после сна рассудок еще давал о себе знать, но братья этого совершенно не чувствовали. С каждой секундой в их головы закрадывались очевидные сомнения и страхи, однако, вспоминая уроки Клем, Шон не давал им взять над собой верх. Глубоко вздохнув, юноша осмотрелся, схватил нож, лежавший недалеко от его рюкзака, и, бросив на Даниэля короткий взгляд, серьезным голосом произнес:

— Ни шагу из лагеря, — процедил он, нахмурив брови. В этот момент голову Шона обуревали противоречивые мысли: с одной стороны логичнее было бы взять Даниэля с собой, мало ли что случилось, возможно, оставлять его в лагере одного небезопасно, но с другой стороны Клементина — девушка не глупая: так кричать от прилипшей к лицу паутины, в которую по неосторожности она могла угодить, Клем бы не стала. Вероятно, что-то случилось и это что-то, очевидно, нехорошее. — Ты меня услышал? Стой здесь.

— Что?.. Нет, подожди…

— Даниэль! — повысив голос, Шон заметно напугал брата. С огнем в глазах и ножом в руке парень совершенно не походил на того бестолкового старшеклассника, каким был всего пару месяцев назад. Его брат изменился, стал взрослее, и сейчас Даниэль ощутил это особенно остро. — Если я сказал: «Стой здесь», ты стоишь здесь, понятно?

— Но…

— Я скоро вернусь, подожди, — бросил Шон напоследок и, развернувшись, кинулся в сторону, откуда совершенно точно и слышал разбудивший его крик. Пробираясь сквозь листву встречавшихся на пути кустов и спотыкаясь о мешавшие под ногами корни деревьев, Шон старался быстро соображать: Клементины нет в лагере, а не так далеко разносится крик. Голос совершенно точно был женский, значит это она, не иначе. За все время компания не встретила в лесу даже намека на то, что по близости располагалась какая-нибудь пешеходная тропа или туристический маршрут, вряд ли кричать мог так близко кто-то, кроме Клем.

Клем… Чувствуя подступающий к горлу страх, холодными тисками сковывающий его изнутри, Шон думал о девушке. За последние пару месяцев, когда по ночам юноша перемещался в сознание Клементины из апокалипсиса, он успел привыкнуть к подобному чувству. Чувству приближающейся опасности, чувству волнения и необъяснимого трепета, приходящего, когда ты лицом к лицу сталкиваешься с серьезной угрозой. Каждый раз, когда Клементина встречала ходячего, каждый раз, когда чувствовала направленный в ее сторону пистолет или готовый выстрелить лук, она замирала. На секунду застывала в пространстве, дабы успеть просчитать риски, найти возможности выхода из конфликта, но главное — она это делала, чтобы подавить страх. Клементина учила: «Самое худшее — пойти на поводу у собственной паники», и Шон, в такие моменты находящийся рядом с Клем, отмечал каждое ее действие, вырезая в памяти алгоритм. Шон нередко упоминал, будто Клементина научила его не бояться. И это правда. Если раньше от одного вида крови, от одного запаха приближающейся беды, Шон сомневался, впадая в некий ступор, сейчас он точно знал, что делать и как себя вести. Клементина его научила. И теперь Шон понимал, он сильнее, нежели был когда-то, Клементина сделала его таким, и у него нет никаких прав на ошибку, никаких прав предать ее уроки и веру. Он со всем справится. Уверен в этом.

Остановившись и глубоко вздохнув, Шон огляделся. Взяв под контроль собственные чувства, он замер, внимательно прислушиваясь к тишине леса. Несмотря на тройку по математике, юноша имел в голове неплохой такой природный калькулятор, который сейчас тревогой бил, что источник крика, учитывая громкость и направление, должен был быть неподалеку. Клементина обязана находиться где-то рядом, упорно повторял про себя Шон, а он обязан ее найти. Однако, долго искать не пришлось, спустя всего минуту Шон услышал чьи-то шаги, а сразу за ними успокаивающий тихий голос Клем:

— Это ты… Я знаю, что это ты, — сбивчиво говорила девушка не так далеко отсюда, обращаясь явно к кому-то постороннему. Шон замер, не понимая, что происходит. Нахмурившись, юноша осторожно побрел на звук ее голоса, и когда он наконец нашел девушку, то невольно замер, в удивлении распахнув глаза.

Клементина стояла, совершенно целая и невредимая, а на губах ее застыла смешанная улыбка. Она была рада, но в то же время растеряна и напугана. Взгляд сверкал, а брови дрожали. Ей было страшно, но девушка, вместе с тем, не спешила убегать или прятаться. И тем не менее внимание Шона привлекло далеко не противоречивое состояние подруги. Юноша стоял словно вкопанный, безотрывно следя за причиной такой бурной реакции Клементины.

Это был волк.

Перед девушкой стоял самый что ни на есть настоящий, крупный волк. Его серая шерсть блестела в лучах утреннего солнца, а взгляд горел двумя темно-карими огнями. Принюхиваясь, животное не спускало глаз со стоящей перед ним девушки. Однако Клементину это совсем не пугало.

— Я… Я не знаю, что и сказать, — взволнованно прошептала она и медленно, боясь спугнуть, опустилась на корточки. Не в силах разорвать зрительного контакта с хищником, Клементина, словно зачарованная, смотрела в глаза волка, будто за обычным для животного оскалом скрывалось нечто большее. Девушка улыбалась.

А Шон, все это время следящий за подругой, все также не смел ей мешать. Юноша ожидал многого, но не этого. Вместо того, чтобы отбиваться от хищного зверя, сейчас Клементина… пыталась его приручить? Что? А волк в ответ также не нападал? Все происходящее больше напоминало какую-то глупую детскую сказку, в которой Клементина играла роль Красной Шапочки или какой-нибудь Белоснежки с ее непревзойденными способностями находить общий язык с лесными животными, но это, черт возьми, не какая-нибудь сказка. И Шон, похоже, единственный, кто это сейчас понимал. Отойдя от первого ступора, Шон сделал небольшой шаг вперед, что не смогло ускользнуть от острого волчьего слуха. Резко дернувшись, зверь обернулся, распознав едва слышный хруст листвы под ногами, и, заметив затаившегося человека, замер. Замер точно так же, как замер и сам человек. Смотря волку в глаза, Шон испытал какое-то секундное замешательство. Странное чувство посетило его, а брови против воли нахмурились, однако это было настолько незначительное на фоне всего ощущение, что юноша даже не придал ему должного значения, списав на простой рефлекторный страх перед хищным животным. Он уже чувствовал нечто подобное. Сначала пума, теперь волк, Шону, очевидно, везло на близкие встречи с плотоядной фауной местных краев. Крепче сжав рукоять ножа, юноша внимательно следил за волком, а тот в свою очередь за ним. И, казалось, этот бессловесный диалог между ними мог длиться еще долгое время, однако Клементина их прервала, громко произнеся:

— Шон, стой! — уверенно бросила она и поднялась. И волк, и юноша в одно мгновение обернулись, кинув короткий взгляд на Клементину. Девушка замешкалась. — Я имела в виду… Шон, убери нож, — уже тише добавила она, однако для непосредственно Шона такое заявление прозвучало громче, чем раскат грома в грозу.

— Что?! Ты вообще в своем уме? — тут же ответил ей парень, однако стоило волку услышать голос Шона, как он тут же обернулся, снова обратив внимание на юношу, и оскалился. Животное словно смогло распознать человеческую речь и понять смысл его слов. И этот смысл хищнику, очевидно, совсем не понравился.

— Я говорю, убери нож, — тверже приказала девушка. — Доверься мне и послушай! — Но Шон не слушал. — Пожалуйста… Я знаю, как это все выглядит. Не один ты тут взрослый и всепонимающий, я тоже в курсе, что это за ситуация и какой она может показаться. Но сейчас тебе нужно довериться мне, — с мольбой в голосе произнесла Клементина, смотря юноше прямо в глаза. С недоверием Шон переводил взгляд то на девушку, то на волка. И спустя мгновение, взвесив все за и против, он все-таки опустил оружие, но не убрал его далеко. — Вот так. И ты, Шон, отпусти его и отойди. — Хмуро посмотрев на Клементину, непосредственно Шон не совсем понял смысл ее просьбы, однако ему и не требовалось. Как оказалось, обращалась девушка совсем не к нему. Недовольно фыркнув, волк в последний раз окинул взглядом парня перед собой и развернулся, вновь обратив все свое внимание на девушку. Шон замер, с вопросом и одновременно шокирующим ответом на него смотря в глаза Клем.

— Ты… Что? — только и смог произнести он, как Клементина призвала его к молчанию и перебила.

— Я же тебе говорила. Он все это время был здесь, я это чувствовала! Это ты, Шон, ты из другого мира! Я знала! — на эмоциях воскликнула Клем, а губы ее расплылись в улыбке. Однако, Шон подобной радости не разделял.

На секунду в его голове что-то словно щелкнуло. Подождите, то есть сейчас Клементина хочет сказать ему, что здесь, в калифорнийском лесу, она неведомым образом умудрилась наткнуться на волка, в котором непонятно почему вдруг «узнала» его альтернативную версию, так что ли получается? И к тому же она хочет добавить, что на самом деле все эти ее «Я тоже чувствую» никогда не были простой фантазией, а являлись настоящим предупреждением к… К вот этой встречи? И вообще, что? Как другой Шон оказался в этом мире? С чего вдруг? И почему?.. Хотя ладно, о чем тут говорить, в самом деле. Если обратить внимание на все обстоятельства: способности Даниэля, его собственные «замашки» — сейчас Шону было бы странно удивляться наличию еще одной магической фишки, и в принципе — в принципе — после всего парень мог бы принять на веру произошедшее, хорошо. По идее все это верно… Но нет. Не «верно». Кроме очевидных, вставал и другой вопрос: а почему он стал волком-то? С чего вдруг его альтернативная версия приняла не человеческий нормальный образ, а волчий? Это что-то типа зверя-хранителя?.. Его реинкарнации? Или что? — пытался разгадать Шон, но так логичного ответа и не придумал. А вообще забавно получается. Он — это волк. Нередко бывало, когда они с Даниэлем любили пошутить по этому поводу — выли на луну да много чего делали. Но это же были просто шутки. Хотя теперь, исходя из ситуации, становилось ясно: у судьбы, похоже, совсем другое чувство юмора и факт, что братья всего лишь смеялись над такими «волчьими параллелями», судьба воспринимала серьезно. А тем временем Клем продолжила, обращаясь уже не к Шону, а к волку перед собой:

— Знаешь, — она горько усмехнулась, — я столько времени думала над тем, что должна буду сказать в нашу встречу. После всего… Но сейчас я понятия не имею, что говорить, если честно, — она снова опустилась на корточки, чтобы оказаться одного с волком роста. И животное, словно почувствовав это желание девушки, приблизилось, медленно подойдя. В зверином оскале невозможно было прочесть хоть одну эмоцию. Кого бы Клементина ни видела на месте хищника, волк на деле оставался все тем же волком. Холодный, острый взгляд впивался в лицо говорившей девушки, а сама морда зверя вызывала больше страха, нежели какого-либо сострадания. «Это животное, только и всего» — сказал бы Шон, но Клем отрицала. Она упорно видела в глазах волка не хищного зверя, а старого друга. — Думаю, мне нужно извиниться перед тобой, — наконец произнесла она и опустила взгляд. — Прости. За тот вечер, за тот разговор, за то, что я вообще полезла к тебе с подобными вопросами, это было не мое дело и я не должна была пытаться лезть к тебе в душу, тем более с такой жестокой настойчивостью. Я понимаю, что я поступила неправильно, и я надеюсь, ты меня простишь. За то время, которое тебя не было, я изменилась, я сделала выводы, но… Прости, сейчас я должна снова это сделать и спросить, — Клементина серьезно нахмурилась и вновь посмотрела прямо в пронзительно-яркие волчьи глаза. В ней читалась решимость, которую Шон не замечал в девушке раньше. На секунду он даже поверил ей, возможно, в ее словах все-таки был смысл?.. И волк перед ними правда не просто животное? Шон хотел в это верить. — Прости мою прямолинейность, но я должна спросить. И спросить сейчас, сразу. Шон, ты… Ты можешь рассказать, что произошло на корабле? — твердо и уверенно задала вопрос девушка, чем тут же вызвала неоднозначную реакцию и у Шона, и у волка, являвшегося таким же полноценным участником разговора, как и девушка с парнем. — Я знаю, это глупо, пытаться спросить вот так. Ты не можешь ответить прямо. Но я должна попробовать, Шон, я должна знать. И не я одна. Мы оба должны это знать.

После слов девушки наступила резкая тишина, прерываемая лишь шелестом листвы, вызванным из-за слабого ветра. Вопрос Клементины неожиданно для всех завис в воздухе, а атмосфера вокруг стала колючей. Особенно остро это чувствовал Шон. Голову юноши наполняли противоречивые мысли, среди которых крутилась одна — самая важная. «Неужели?». Понимая, сколько времени он потратил, строя догадки о случившемся на корабле, Шон не мог принять мысль, будто теперь, несмотря на странные обстоятельства, он наконец… мог бы получить все ответы? Мысли быстрым потоком бурлили в сознании Шона. Сложившаяся ситуация до сих пор не вызывала у юноши никакого доверия, и тем не менее это был шанс, они должны были попробовать.

— Ты согласен? Я не стану пытаться, если ты против, я помню, к чему это привело в прошлый раз, — Клементина наконец задала главный вопрос и теперь терпеливо ждала ответа. Волк долгое время просто стоял, словно и вовсе не понимал, чего от него добиваются глупые люди, но в конце концов он согласился. Сев на задние лапы и оперевшись передними о землю, хищник встретил просящий теплый взгляд Клементины холодно, однако в итоге все равно слабо кивнул. Девушка посчитала такой жест за согласие. — Давай так. Я задаю вопрос, ты отвечаешь: киваешь — значит да, качаешь головой — нет. Хорошо? Так, — кинув быстрый взгляд за спину волка, туда, где стоял Шон, Клементина пыталась найти помощи, совета о том, как и что лучше спросить, но парень позади терпеливо молчал, не смея прервать диалог Клементины и ее Шона. Ему лучше не вмешиваться и держать рот на замке, учитывая первое далеко не приятное впечатление, которое Шон и его альтернативная версия оставили друг о друге. — Скажи, Шон, — наконец начала Клементина, — в ту ночь, когда связь разорвалась, дети из Эриксона напали на Дельту? — За вопросом последовал короткий кивок. Клементина вздохнула. — Значит, да. Так, — взгляд девушки бегал, а сама она пыталась подобрать правильные слова, но волнение выдавало Клем с головой. — Шон. Не ты, а Шон из моего мира. Вот он, кстати, — на всякий случай Клементина кивнула в сторону юноши, будто волк при встрече мог не узнать самого себя. Животное стиснуло зубы, всем своим видом давая понять, что Клементина сказала глупость, но несмотря на это, он разрешил ей продолжить. — Да, точно. Глупо вышло. Прости, — прыснула она, на что волк только глухо рыкнул, что напомнило Шону, следившему за двумя, самого себя. Будучи человеком, он точно так же рычал и вздыхал, когда кто-то говорил забавную, но все-таки глупость. — В общем, ладно. Шон упоминал, что в Эриксоне, среди прочих подростков, была… я. Это правда? Ты меня видел? — Волк неожиданно оскалился, и Клементина, казалось, поняла причину. — Я имею в виду, ты видел мою альтернативную версию? Меня там быть не могло, правда? То есть ты понял… Я о Клементине из твоего мира. Вот, да. Знаю, не говори, я опять туплю, — пытаясь разрядить атмосферу, девушка криво улыбнулась, но волк ее настроения не разделял. Этот вопрос словно заставил зверя заметно напрячься, и Шон позади него уже нахмурился, как вдруг волк заметно кивнул. Таким образом диалог зашел в своеобразный тупик.

Клементина замолчала, задумавшись, а Шон и подавно не решался что-либо говорить. Как бы глупо это ни звучало, но юноша до последнего хотел верить, что Клементина и его альтернативная версия никогда не пересекались. Что-то подсказывало, что эта встреча совершенно точно не могла закончиться хорошо. И теперь, видя, в каком положении они встретили Шона, на что-то хорошее надеяться не приходилось. А в это время Клем наконец нашла слова для следующего вопроса.

— Почему ты оказался здесь? — спросила девушка, но, осознав, что на такой вопрос невозможно ответить однозначным «Да» или «Нет», она поправилась: — Штурм корабля кончился плохо? — Кивок. — И поэтому ты сейчас здесь… — Несмотря на то, что сказала это Клементина с утвердительной, а не вопросительной интонацией, волк все равно согласно кивнул, подтверждая слова. Девушка застыла, и только сейчас Шон заметил ее слабо дрожащие от напряжения кисти. Сглотнув подступивший к горлу ком, Клементина старалась держать себя в руках, и тем не менее собственные догадки не давали ей успокоиться, тем не менее она должна была убедиться. — Мне очень… — Клементина запнулась, — страшно и неприятно спрашивать такое, но… Шон, скажи, ты… Ты здесь, потому что?.. Я… — девушка замолчала, не в силах задать свой главный вопрос, потому, обратив взгляд на терпеливо ждущего ее парня, она все же произнесла: — Я не могу, спроси ты.

Шон кивнул и, набрав воздуха в легкие, уверенно заговорил, обратив внимание волка на себя:

— Ты оказался здесь, потому что ты умер? — на выдохе произнес он и нахмурился. Волк обернулся, но Шон встретил его взгляд молча и без прежнего страха. Безэмоционально и так же холодно смотря в глаза самому себе, Шон не видел за ними ничего. Он не чувствовал ничего. Казалось бы, при встрече с собой из параллельного мира любой человек испытал бы такую бурную эмоциональную реакцию. Черт возьми, ты смотришь на себя самого из альтернативной реальности. Вы одно целое, один человек, но его разные версии. Однако, Шон не испытывал ничего, кроме напряжения и непонятного даже ему самому презрения к «персоне» перед собой. Чем больше вопросов задавала волку Клем, тем большего врага в нем видел сам Шон. Хотя они и версии друг друга из разных миров, Шон не чувствовал на этом фоне никакой симпатии к зверю. Этот человек, парень, был частью Дельты, общины, навредившей его Клементине. Из-за него девушка целый месяц мучила себя в догадках, когда же произойдет нападение на их школу, из-за него она потеряла друзей, из-за него она в минуты тишины не могла найти нужного спокойствия, ведь в каждой смерти по его вине она упрекала себя. И только за это животное заслуживало всей ненависти Шона, на которую тот был способен. И сейчас, смотря в волчьи глаза, юноша чувствовал это как никогда прежде. За долгим зрительным контактом последовал напряженный кивок. Волк согласился, а Клементина в этот момент, словно сжалась, широко раскрытыми глазами смотря на зверя. — Это был несчастный случай? — продолжал спрашивать Шон. Волк отрицательно покачал головой, и тогда Шона пронзила несколько аморальная и тем не менее приятная вспышка понимания. — Значит, тебя убили, — не требуя ответа, заявил парень, стараясь скрыть истинные мысли на этот счет. Клементина следила за ними, и она — последний человек, который должен был видеть чужое облегчение на почве смерти ее возлюбленного. Зато волк, казалось, все читал по глазам и отвечал Шону не меньшим.

— Кто это был? — неожиданно произнесла Клем, обратив внимание двоих на себя. — Скажи мне, кто это был?! Ты же не… Нет.

— Это была Клементина? — Шон решил закончить мысль за девушку. Этого следовало ожидать, думал юноша, и когда волк кивнул, Шон не удивился. Он всегда знал, на что Клементина способна, а на что нет, и тем не менее сама мысль вызывала у юноши совершенно смешанные эмоции. Он был рад, зол, удивлен и находился в полном замешательстве одновременно. Но волк не обращал на парня никакого внимания. Медленно обернувшись, животное поднялось и направилось к вздрагивающей от подступающей истерики Клементине. Девушка не заметила этого, и, когда на ее плечо легла голова волка, она вздрогнула.

«Прекрати» — услышала Клементина, словно не своим слухом, и замерла. Уткнувшись носом в густую волчью шерсть, девушка на секунду замялась, но тут же переборола себя и, сглотнув, запустила свободную руку в мягкий и приятный на ощупь волчий мех. Нежно потрепав зверя, Клементина улыбнулась, почувствовав, как ее шеи коснулся влажный горячий язык. Рассмеявшись от щекотки, она закрыла глаза, а Шон на какое-то время даже впал в ступор. Перед ним Клем и он из параллельного мира, и та мирная атмосфера, что возникла между ними, казалось, коснулась даже его. Несмотря на все презрение, Шон искренне улыбнулся, в мыслях прокручивая то, что, возможно, и он когда-нибудь сможет вернуться к своей Клем, однако то, что произошло дальше, моментально разбило все надежды парня.

«Я люблю тебя».

Послышался странный звук. И тогда Шон увидел, как широко распахнула глаза Клементина, в страхе смотря на него. Она вздрогнула, когда волк отстранился, и тогда Шон заметил глубокий укус, из которого медленно длинными струями стала сочиться багровая кровь. Застыв на месте, Шон со страхом смотрел на девушку, пытающуюся достать и заткнуть рану рукой, и в этот момент раздался хруст, а за ним громкий вскрик неожиданно выбежавшего из-за дерева Даниэля:

— Нет! — взревел он, когда Шона дернуло в сторону сильным толчком. Использовав свою способность, мальчик в одно движение оттолкнул волка от Клементины, отправив его в полет до ближайшего дерева. — Нет, нет, нет, — продолжал приговаривать мальчик, с силой ударяя животное о широкий массивный ствол.

— Даниэль, хватит! — пришел в себя Шон и вскочил, схватив Даниэля за плечи и развернув к себе. Бросив взгляд за спину ребенка, Шон заметил бездыханное тело животного, истерзанного и избитого. — Даниэль… — пытался достучаться до него юноша, однако мальчик не реагировал. Обратив внимание на осевшую на землю Клементину, Даниэль тут же переключился, вырвавшись из рук Шона и подбежав к девушке. — Что ты наделал?..

— Клементина, не бойся, сейчас мы что-нибудь придумаем. Я убрал волка, больше он тебя не тронет, все хорошо, — сбивчиво говорил Даниэль, пытаясь вернуть себе и девушке надежду, однако Клементина не отвечала на его попытки. Из последних сил повернув голову в сторону, куда Даниэль отбросил волка, Клементина застыла, увидев сломанную и бездвижную тушу. Шон проследил за ее взглядом и ужаснулся. И только Даниэль не понимал общего настроения, продолжая что-то пытаться донести до девушки. Не слыша ничего вокруг, Клементина буравила взглядом труп животного. Ее слезы, проступившие все на секунду, высохли, а глаза опустели. У судьбы совершенно точно какое-то «совсем другое» чувство юмора. Шон из альтернативного мира был вынужден убить своего брата, чтобы потом самому оказаться жертвой Даниэля. От понимания этой мысли Клементина застыла, не в силах ответить старающемуся достучаться до нее Даниэлю, не в силах посмотреть в глаза Шона, молчаливо наблюдающего за девушкой. До последнего она смотрела в сторону волка, молча, безучастно, терпеливо, словно ожидала, когда он встанет и убежит, но тот продолжал бездвижно лежать на земле. И только Шон знал, что значат ее эти взгляды. Ее последние взгляды. Шон видел, когда взгляд Клементины потух, а надежда и ожидание в нем испарились, оставив место стеклянной пустоте.

Неожиданно Даниэль замолчал, а его наполненный слезами взгляд обратился к сохранявшему гробовое молчание Шону. Никто не осмелился прервать тишину, никто и не хотел ее прерывать. Поднявшись с колен, Шон опустил взгляд и подошел к Даниэлю. Он должен был что-то сказать, но Шон искренне не знал что. Он должен разозлиться? Накричать? Или сказать «спасибо»?.. Все произошло так быстро, так неожиданно, словно по щелчку. И эта мысль его убивала. Он даже не успел понять, когда вся ситуация, что прежде хоть и навевала жуткие мысли, но все равно была под контролем, обернулась в такой кошмар. Неужели любая смерть — это?.. Это вот это. Дело пяти минут. Был человек, улыбался, смеялся, и вот его уже нет. Так быстро, так… резко.

— Шон?.. — из раздумий юношу выдернул тихий испуганный голос Даниэля. Шон посмотрел на брата и нахмурился. Из-за Даниэля умер волк — альтернативная версия самого Шона. Из-за Даниэля глаза Клем в последние минуты опустели, а все мысли и надежды умерли вместе с ней. Но разве Даниэль виноват в произошедшем? Да, Шон просил оставаться его в лагере, никуда не уходить, но мальчик все же пришел. Да, он убил волка, да, сломал Клементину, но все его действия не намерены. Он видел хищного зверя — волка — такую же пуму, что когда-то убила Грибочка, но теперь жертвой был не любимый щенок, а человек — Клементина. Что он мог подумать? И Шон, несмотря на очевидный ужас перед Даниэлем, не считал его виноватым. Медленно подойдя к ребенку, Шон молча обнял младшего брата, давая тому зарыться носом в толстовку. Жизнь давно научила Шона тому, что в мире существует больше двух оттенков и нельзя все делить на черное или белое. Тем более в этой ситуации. Чувствуя, как Даниэль плачет, Шон молчал. Прикрыв глаза, он пытался осознать произошедшее, однако ему помешали.

— Шон? — откуда-то сбоку послышался знакомый тихий голос, и, узнав его, Шон резко дернулся, повернув голову, а вместе с ним вздрогнул и Даниэль. В противоположной от братьев стороне стояла Клементина, в знакомой джинсовой куртке, потертых штанах и с двумя кудрявыми хвостиками, спрятанными под любимой кепкой. И от вида девушки Шон застыл, не в силах произнести что-то большее, чем простое и тихое:

— Клем?..

Но большего и не требовалось.

========== Клементина III ==========

— Шон… — ведомая первым порывом, Клементина сделала неуверенный шаг вперед и в тот же момент резко остановилась, словно в ее мыслях возникло препятствие — негласный сигнал «Стоп». Непонимающе опустив взгляд под ноги, девушка наконец заметила: она стояла на земле, а в руках не было знакомых костылей, без которых Клементина больше не представляла собственной жизни. Нога, которой девушка лишилась уже как пару месяцев назад, по непонятным причинам была на месте. И этот факт так сильно отвлек Клементину, что девушка даже не заметила, как резко в тот же момент подорвался со своего места Шон, уверенно направившись Клементине навстречу.

Находясь все это время в неменьшем шоке и замешательстве, Шон… честно признаться, сперва он испугался. Так много событий произошло в столь короткий период времени, что парень на секунду вовсе усомнился в реальности происходящего. Волк, объятия, укус, Даниэль, а теперь Клементина, возникшая словно из неоткуда — прямо из воздуха. Все события так накладывались — одно на другое — и Шон искренне не понимал, что он должен чувствовать, о чем думать. Противоречия. В одну секунду в голове парня вспыхнули два совершенно противоположных чувства и желания: он одновременно хотел закрыть глаза и проснуться, вновь очутившись в их лагере, обнаружив, что все произошедшее было лишь сном, но в то же время Шон упорно хотел убедиться, доказать самому себе, что мир вокруг — самая настоящая реальность, а Клементина перед ним — не просто образ из памяти, дополнивший страшный сон, сделав его кисло-сладким.

«Пожалуйста, только не исчезай, только не исчезай» — быстро проговаривал в голове Шон, когда между ним и Клементиной оставалось расстояние всего ничего. Заметив, как Клементина все-таки подняла голову, Шон на секунду встретился с девушкой взглядом и в тот же момент притянул ее тонкую фигуру к себе, заключив в крепкие объятия. Боясь, будто Клементина в ту же секунду, как Шон коснется ее, исчезнет, раствориться в воздухе, парень старался ощутить ее присутствие как можно сильнее — и он, как ни странно, его ощутил. С силой уткнувшись парню в плечо, Клементина замешкалась, не зная, что следует делать, но взяв себя в руки, девушка несмело ответила на объятия, сомкнув руки за спиной Шона и вцепившись пальцами в его старую потрепанную толстовку.

Оба не верили в произошедшее и оба не понимали, что чувствуют внутри из-за этого. Клементина отчетливо ощущала, как сильно колотится в груди ее сердце, с какой дрожью пальцы впиваются в ткань чужой толстовки и с каким беспокойным трепетом отзываются ее мысли от чувства тепла другого человека. Человека, которого Клементина не просто хотела обнять, а которого прежде так сильно мечтала хотя бы увидеть перед собой. И теперь, когда все ее самые волнительные, самые нереальные желания вдруг стали реальностью, девушка до конца не понимала, что она чувствует. Как того же не понимал и сам Шон. Все мысли в голове словно перемешались, выдавая вместо здравых выводов — кашу разных цветов и оттенков. И лишь одна фраза из нескольких тысяч отчетливо всплывала в сознании Шона, затмевая массу других непохожих друг на друга соображений, идей. И лишь одну эту фразу Шон осмелился озвучить вслух, тихим шепотом произнеся над ухом у Клементины:

— А все-таки я верил в то, что в конце концов ты вернешься, вернешься и…

— Вернусь и останусь рядом с тобой, — Клементина закрыла глаза, ощутив нежное, согревающее изнутри чувство долгожданной свободы. Свободы от бесчисленного множества невысказанных слов и признаний, которыми она давным-давно хотела поделиться с Шоном и о которых теперь ей не придется больше молчать.

***