Обручены мы до исхода дней [Роберт Франклин Янг] (fb2) читать постранично

ОБРУЧЕНЫ МЫ ДО ИСХОДА ДНЕЙ^[1]

Бетти жила ради тех мгновений, которые проводила с Бобом, а он жил ради мгновений, проведенных с ней. Естественно, количество этих мгновений ограничивалось необходимостью выполнять хозяйственные обязанности в имении Уэйдов, но часто именно эти обязанности и сводили их вместе — например, когда Боб помогал Бетти готовить ужин, который они затем вместе подавали в патио. Их с Бетти глаза встречались над жареным ростбифом, или свиными отбивными, или подкопченными сосисками, и Боб говорил: «Меня еще полюбишь ты, а я смогу дождаться твоей любви, хоть медленный, но рост»^[2], а Бетти отвечала ему: «Скажи: люблю и вымолви опять: люблю»^[3]

Иногда они так увлекались, что ростбиф, отбивные или сосиски превращались в уголья даже на микроволновом гриле, который теоретически нс способен на такие кулинарные злодеяния. Мистер Уэйд приходил в ярость и грозился извлечь из Боба и Бетти кассеты с памятью. Будучи андроидами, они, конечно, не могли отличить внутренние мотивы поведения человека от внешних и не догадывались, что причины раздражения мистера Уэйда более глубоки и никак не связаны с ростбифом или сосисками. Но Боб и Бетти прекрасно понимали: без кассет они перестанут быть собой и забудут друг друга. Несколько раз после угроз мистера Уэйда они уже почти решались сбежать. И верили, что однажды им это удастся.

Времяпрепровождение на свежем воздухе в семье Уэйдов было своего рода культом. Никто из них — начиная от высокой и стройной миссис Уэйд и заканчивая маленьким, но невероятно активным Дики Уэйдом — и помыслить не мог о том, чтобы летом ужинать в помещении. Помешать им мог разве что проливной дождь с громом и молнией. А ростбиф, приготовленный на гриле, был такой же неотъемлемой частью их каждодневного существования, как портативные телеприемники, установленные на идеально подстриженном газоне, или два изготовленных по спецзаказу «Кадиллака» 2025 года: у мистера Уэйда — золотой, у миссис Уэйд — серебряный. Как миниатюрные космические корабли, автомобили готовились к старту на четырёхполосной подъездной дороге, или отдыхали в гараже, выкрашенном в золотой и серебряный цвет. Дом в стиле ранчо с обширным внутренним двориком и бассейном располагался на участке в полгектара: из окон открывались чудесные виды на заросшие лесом холмы и цветущие долины.

Свежий воздух, как любил повторять мистер Уэйд, «укрепляет тело и развивает ум». Обычно это замечание он сопровождал демонстрацией своих бицепсов и накачанных грудных мышц — он был мезоморф и гордился этим. Затем он доставал из кармана говорящий портсигар (собственно, их изготовлением он и зарабатывал на жизнь) и нажимал маленькую кнопочку, которая одновременно выстреливала сигарету и активировала микрокассету с записью его очередного стихотворения — да, он сочинял стихи. Прикуривая, он слушал:

Язычком огня подожги меня.

Затянись разок или два.

Дыма выпустишь колечко -

Будет счастливо сердечко!

Обычно собственные стихи действовали на него умиротворяюще. Но в этот вечер они почему–то раздражали и оставляли ощущение неудовлетворенности. Проанализировав симптомы, он поставил диагноз: рынок ждет новых портсигаров, а значит, ему предстоит много работы.

День на фабрике выдался утомительный. Мистер Уэйд опустился в «шезлонг бизнесмена», который летом выносили в патио, включил массажное устройство и крикнул Бетти, чтобы она принесла бокал ледяного пива. Бетти в этот момент склонившись над грилем, увлеченно разговаривала с Бобом, так что мистеру Уэйду пришлось звать её дважды. От этого его настроение, и без того невесёлое, испортилось еще больше. Даже холодное пиво, которое Бетти наконец удосужилась подать, не принесло привычной радости.

Чтобы восстановить душевную гармонию, он хозяйским глазом обвёл свои владения. Трое сыновей сидят на корточках, скрючившись над портативными телеприемниками. Сияющий золотой «Кадиллак» поджидает хозяина в гараже, готовый умчать хоть на край света. Красавица жена с объемами 90–60–90 томно возлежит в соседнем шезлонге, впитывая кожей последние лучи заходящего солнца. И наконец, помощники по хозяйству — два не новых, но функционально модернизированных андроида, готовят ужин на микроволновом гриле, и при этом декламируют друг другу древние, давно никому не нужные стихи.

Лицо мистера Уэйда потемнело от гнева. Ну, если они опять сожгут ростбиф …

Он вскочил, бросился к грилю и успел услышать строки — «но разве нас возможно разделить? Твоё, моё, свободу или плен вмещает слово нежное «любить»^[4] Заметив его приближение. Боб сразу умолк. Вот так всегда. В присутствии мистера Уэйда они обрывали разговор. Ну, это как раз не страшно, поспешно успокоил себя мистер Уэйд, все равно я терпеть не могу эту поэзию. Но все же почему–то он почувствовал себя задетым. И тогда он сделал то, до чего