Малефисента. Сердце вересковых топей [Холли Блэк] (fb2) читать онлайн

ХОЛЛИ БЛЭК

СЕРДЦЕ ВЕРЕСКОВЫХ ТОПЕЙ

Holly Black

HEART OF THE MOORS

Блэк, Холли. Малефисента. Сердце вересковых топей / Холли Блэк: [перевод с английского К. И. Молькова]. – Москва: Эксмо, 2019. – 352 с. – (Уолт Дисней. Нерассказанные истории).

Править королевством – нелёгкое дело. Аврора знает это, как никто другой, ведь ей приходится властвовать сразу над двумя королевствами, Персифорестом и вересковыми топями. Мир между её подданными, людьми и волшебным народцем, хрупок как никогда. Однако Аврора верит, что ей удастся составить договор, который подпишут обе стороны, и тогда феи и люди снова будут жить вместе. Вот только далеко не все готовы поддержать юную королеву. Её крёстная Малефисента по-прежнему не спешит доверять людям, а в королевском дворце плетутся интриги и заговоры. Аврора и не догадывается, какие испытания её поджидают. На кону окажется не только судьба обоих королевств, но и жизни тех, кто ей дорог больше всего на свете.

Холли Блэк – автор многочисленных бестселлеров, обладатель Мифопоэтической премии, премий Nebula и Newbery Honor. Её книги переведены на 32 языка.

ВСЕМ, КТО ВЛЮБЛЁН В ПАРУ СВОИХ СОБСТВЕННЫХ РОГОВ.

– Х.Б.

Пролог

– Давным-давно жила на свете злая фея по имени Малефисента, которую назвали так за её злобу и могущество. Губы её были красны, как от пролитой крови, а скулы высоки и остры, как боль от утраченной любви. А сердце её было холодно, как океанская пучина.

Бродячий сказочник стоял на мощёной улице возле замка, с удовольствием наблюдая за тем, как вокруг него собирается толпа. Дети слушали его раскрыв рот, торговки застыли за своими прилавками, а покупатели потянулись от них прочь, ближе к сказочнику, чтобы лучше слышать его.

Среди прочих здесь была женщина, закутанная в плащ с капюшоном. Она стояла чуть в стороне от всех, и хотя её лица нельзя было рассмотреть, что-то как магнитом притягивало к ней сказочника, и он не мог отвести от неё глаз.

В королевство Персифорест бродячий сказочник пришёл всего два дня назад, и в предыдущем городе его приняли на ура – не только набили ему карманы медными монетами, но и оставили на ночь в одной из лучших в городе гостиниц, и уступили лучшее место – возле камина. Оказавшись здесь, в новом для себя городе, так близко от замка, сказочник рассчитывал собрать ещё больше монет за свою историю, которая безотказно действовала на всех слушателей.

– И жила там принцесса Аврора, названная так в честь богини зари, – продолжил он. – Волосы у неё были золотыми, как корона, которая вскоре должна была засверкать на них. Глаза – огромные и ласковые, как у лани. Не было никого, кто не полюбил бы её с первого взгляда. Но злая фея ненавидела красоту и доброту, и она наложила на принцессу проклятие.

Его слушали затаив дыхание, и сказочник упивался своим успехом – но только до тех пор, пока не почувствовал что-то неладное. Странная, непонятная тревога всё сильнее охватывала его. Сказочник никак не мог понять, откуда взялось это чувство. Он сейчас пересказывал историю, которую услышал, проходя через королевство Уивертон – разумеется, слегка приукрашивая её на свой лад. Но история эта, несомненно, была складной, способной размягчить сердца пожилых людей и разжечь огонь в сердцах юных.

– А проклятие было таково: в свой шестнадцатый день рождения Аврора должна была уколоть свой палец о веретено и умереть!

В толпе послышались испуганные возгласы. Кто-то из детей крепко схватился за руку своего соседа.

Опять что-то не то. Его история не могла, не должна была настолько ужаснуть слушателей!

Что ж, значит, нужно срочно смягчить историю, добавить в неё героическую нотку, что ли.

– Но знаете, там была и добрая фея, и она...

Закутанная в плащ с капюшоном фигура громко хмыкнула. Сказочник сбился, замолчал, затем собрался продолжить, но тут из-под капюшона раздался голос – женский, мелодичный, с каким-то странным, едва уловимым акцентом:

– Так это было? В самом деле? Ты уверен в этом, сказочник?

Ну, к подобным нападкам сказочнику было не привыкать. За свою жизнь он давно уже научился, как нужно поступать в таких случаях. Сказочник с улыбкой обернулся к толпе, призывая всех вместе с ним посмеяться над недоверчивой слушательницей:

– Каждое моё слово так же верно, как то, что вы сейчас стоите передо мной, сударыня. Готов биться об заклад.

– И что лее ты готов поставить на кон? – спросил всё тот же голос. Сказочник вдруг понял, что к их разговору толпа прислушивается ещё внимательнее, чем к его истории. Напряжённо прислушивается. – Свой голос готов поставить? А своей жизнью ты готов рискнуть, сказочник?

Он нервно хохотнул.

Тогда женщина откинула со своей головы капюшон, и сказочник невольно отскочил назад.

Толпа тоже отпрянула.

– Ты... Ты... – забормотал он.

Малефисента наклонилась в его сторону. Чёрные рога были такими же зловещими, как её усмешка. Губы были красны, как от пролитой крови, а скулы высоки и остры, как боль от утраченной любви. А сердце её было холодно, как океанская пучина.

И тут сказочник вдруг понял, что истории, даже самые невероятные, не рождаются на пустом месте. А затем вспомнил слухи о том, что Персифорестом правит очень юная королева – как же он не догадался спросить её имя! Впрочем, сказочник и так уже понял, кто она. А раз так, то перед ним...

– Моё имя ты уже знаешь, – словно прочитав его мысли, сказала Малефисента. – А тебя как зовут, сказочник?

Он, может, и сказал бы, да у него язык к зубам присох.

Малефисента немного подождала, затем на её губах промелькнула ничего хорошего не обещающая сказочнику улыбка:

– Молчишь? Не хочешь говорить? Ну и не надо. Так тому и быть, молчи. Отныне ты станешь котом и будешь завывать свои истории под окнами, а в награду получать сапогом по заду или ведро воды на голову. И будешь оставаться котом до тех пор, пока моё сердце не смягчится.

Малефисента взмахнула руками – полыхнула вспышка золотистого огня, и всё вокруг сказочника стремительно начало увеличиваться в размерах. Даже визжавшие дети вдруг сделались великанами в потёртых кожаных башмаках, каждый из которых был больше его собственной головы. Сказочник упал на ладони и колени, чувствуя, как всё его тело обволакивает что-то мягкое, пушистое, тёплое. Было такое ощущение, словно его кто-то накрыл одеялом. Открыв глаза, сказочник увидел себя покрытым густой шерстью и хотел вскрикнуть, но вместо этого из его глотки вылетело лишь хриплое кошачье «мяу»!

– Я думаю, всем вам известно, чем закончилась эта история, – сказала Малефисента, обращаясь к толпе, и с этими словами поднялась в воздух на своих могучих крыльях. Развернувшись у неё за спиной, они понесли Малефисенту со скоростью ветра, и оставшийся на земле сказочник, зарабатывавший себе на жизнь историями, но теперь не способный произнести больше ни слова, вскоре потерял её из виду.

Глава 1

Аврора росла в лесу, и когда она, будучи ребёнком, носила на голове не корону, а сплетённый из жимолости венок, она всегда завидовала королеве, которая жила в далёком замке. «Какое счастье быть королевой, – думала она. – Все тебя слушаются, все готовы моментально исполнить любое твоё желание...»

Как сильно она ошибалась, Аврора поняла только тогда, когда сама села на трон.

Начнём с того, что не она всем приказывала, а, наоборот, все только и делали, что пытались говорить ей самой, что и как нужно сделать.

Лорд Ортолан, пожилой человек с мрачным лицом, служивший советником ещё при её отце, все уши прожужжал ей об обязанностях королевы, которые почему-то сводились в основном к тому, чтобы пополнять, пополнять и пополнять казну. Вот уж скука, по правде сказать!

Разумеется, были ещё и придворные – молодые мужчины и женщины, собранные со всей страны в замок, где они должны были следить за тем, чтобы королеве было весело, и развлекать её. Чего они только не придумывали! И учили её придворным танцам, о которых она никогда раньше понятия не имела, и приглашали в замок менестрелей, чтобы они под аккомпанемент лютни пели свои бесконечные героические баллады, приводили и акробатов, и жонглёров, и фокусников, чтобы позабавить королеву их трюками. А ещё они постоянно сплетничали и друг о друге, и о принце Филиппе тоже – многозначительно намекали, что принц, приехавший, по его словам, собирать ульстедский фольклор, слишком уж у них загостился. Да где же столько фольклора-то этого набраться?! Всё это, конечно, очень мило, однако от неё здесь хотели только одного: чтобы всё шло по-старому. А Аврора хотела перемен.

Она ожидала найти поддержку у своей феи-крёстной Малефисенты, однако не находила. Вместо сочувствия и поддержки Малефисента только повторяла без конца, что Авроре было бы гораздо лучше править своим королевством с вересковых топей. Но Аврора продолжала жить в замке, а Малефисента старалась держаться как можно дальше от этого места. Вот так и получилось, что впервые в жизни Аврора, привыкшая находиться под защитой Малефисенты, вдруг осталась одна и чувствовала себя от этого очень неуютно.

Кроме того, Аврора и сама понимала, что на вересковых топях была бы гораздо счастливее, и это тоже не улучшало её настроения. В замке ей не нравилось. Он давил на неё своими стенами, в нём было сыро и гуляли сквозняки, да так, что порой в его коридорах свистел настоящий ветер. Гордость замка – его камины – действительно были очень красиво украшены, сверкали медными решётками, но от них в комнатах постоянно и довольно сильно пахло дымом. Но хуже всего дело обстояло с железом. Оно было повсюду, куда ни взгляни. На каждой двери железные щеколды, на каждом окне железные прутья, каждая дверь обита железными рейками. Всё это постоянно напоминало о тех ужасах, которые творил здесь покойный отец Авроры король Стефан, и даже о более страшных вещах, которые он только ещё замышлял. Аврора приказала убрать все эти железки или заменить их там, где без них нельзя обойтись, но сделать это было не так-то легко, поэтому замок до сих пор оставался не очищенным от смертоносного для фей железа.

Так что Аврора не осуждала Малефисенту за нежелание появляться в замке, с которым у неё было связано столько тяжёлых, мучительных воспоминаний.

Но как бы там ни было, а находиться Аврора должна была во дворце, и не только потому, что хотела изнутри понять мир людей, о котором она ничего не знала, живя в лесу. Нет, у неё была ещё одна цель, ещё одна мечта. Став королевой Персифореста и вересковых топей, она хотела объединить людей и фей так, чтобы они почувствовали себя единым народом единой страны. Первым шагом к этому должны были стать переговоры, но, к сожалению, никто ни с кем договариваться не хотел. Ни о чём.

Феи хотели, чтобы люди держались в стороне от вересковых топей, но при этом настаивали на том, чтобы самим иметь право свободно перемещаться по всему Персифоресту. А люди, естественно, хотели беспрепятственно собирать на территории топей всё, что им приглянется, даже если это грибные феи или красивые камни, которые являются неотъемлемой частью пейзажа, или то, что может оказаться жилищем странных существ, обитающих на вересковых топях.

Вот и сегодня Аврора всё утро потратила на то, чтобы хоть немного сдвинуть эту проблему с мёртвой точки, – и опять безуспешно.

– Смею надеяться, что вас не оскорбил кто-либо из присутствующих здесь, – сказал граф Ален, выведя своими словами Аврору из её глубокой задумчивости. Самый молодой из крупных землевладельцев в её королевстве, он считался ещё и самым большим щёголем при дворе, очень гордившимся своей пышной шевелюрой чёрных, как ночь, волос с эффектной серебристой седой прядью. По мнению Авроры, он был ничтожеством и подлецом – правда, красивым, этого не отнимешь.

– Прошу прощения? – не поняла его Аврора.

– Вы с такой яростью смотрели сейчас в окно, что можно умереть от страха, попав под такой взгляд.

– О нет, – смутилась она. – Просто глубоко ушла в свои мысли.

У дальней стены огромного зала музыкант развлекал скучающих фрейлин игрой на арфе. Не так давно закончился обед, и сейчас все придворные бездельники лениво обдумывали свои планы на вечер – с кем потанцевать после ужина, с кем поиграть в карты, с кем вволю посплетничать.

Граф Ален погладил свою жиденькую бородку. Его ярко-зелёные глаза, как всегда, блестели – весело, даже добродушно, хотя Аврора не раз и не два ловила себя на мысли, не смеются ли эти глаза над ней.

– Боюсь, мы недостаточно усердно развлекаем вас, моя королева, – сказал граф. – Позвольте мне предложить вам устроить в наших лесах охоту.

– Это очень любезно с вашей стороны, граф, но я не люблю охоту, – ответила Аврора. – Мне слишком жаль несчастных лесных животных.

– Ваше сострадание делает вам честь, – поклонился граф Ален, но прежде, чем Аврора успела что-нибудь сказать, добавил с широкой улыбкой: – Хотя, как мне кажется, вы получили бы большое удовольствие и развлеклись. Ведь охота – прекрасный повод на время покинуть скучный, набитый людьми замок и полюбоваться природой.

Если честно, Авроре очень хотелось хотя бы ненадолго сбежать из этого замка.

– Совершенно верно, – раздался новый голос. Это был принц Филипп, только что вошедший в зал. Сапоги у него были забрызганы грязью. – Полагаю, вам следует принять предложение графа, ваше величество. Сейчас, когда лето начинает перетекать в осень, ваше королевство сказочно красиво.

Тряхнув шапкой своих светло-каштановых вьющихся волос, принц одарил всех, кто был в зале, открытой беззаботной улыбкой. Как всегда, на принца с обожанием смотрели все находящиеся здесь фрейлины.

Только вот Аврора в их число не входила. Принц был единственным, кому она, став королевой, доверяла. Единственным, с кем она могла посоветоваться или отдохнуть, устав от дел. Не далее чем вчера вечером они с принцем играли в «Гуся» – была такая очень популярная настольная игра-ходилка, – а потом ещё долго болтали и смеялись, сидя возле разожжённого камина.

Но принц был ей другом, и ничего больше. И их дружеская связь была только крепче оттого, что в ней совершенно отсутствовала даже нотка влюблённости. Забавно, конечно, но в прошлом они целовались. Точнее, принц Филипп поцеловал её, хотя сама Аврора этого не помнила, да и не могла помнить. Впрочем, принц поцеловал её тогда не потому, что так уж этого хотел, – просто он надеялся таким образом разрушить наложенное на Аврору проклятие.

Тот поцелуй проклятия не снял, потому что не был поцелуем истинной любви. Проще говоря, Филипп Аврору не любил, а без этого целуй не целуй – проклятия не снимешь. О том, что Филипп в неё не влюблён, Аврора думала легко, далее с облегчением. А тот поцелуй истинной любви, который снял-таки проклятие, подарила ей тогда Малефисента.

– Скажите мне, принц, – обратилась Аврора к Филиппу, – у вас дома тоже охотятся ради удовольствия? Развлекаются, убивая зверей?

– В Ульстеде? – задумался он. – Хотя у нас многие любят охотиться, мы подходим к этому занятию со всей серьёзностью.

Аврора обернулась к графу Алену. Улыбка на его губах застыла, глаза погасли, и сам он выглядел сейчас таким жалким, что Авроре даже стало слегка неловко перед ним.

– Я с удовольствием прокачусь по лесу верхом, – сказала она. – Но ни на кого охотиться мы не будем. И границу вересковых топей пересекать не станем.

– Конечно, конечно, моя королева, – сразу ожил граф Ален, и глаза у него вновь заблестели. – Нам всем известно, с каким непостижимым великодушием вы относитесь к волшебному народцу.

Авроре хотелось напомнить графу, что не волшебный народец всегда развязывал войны, что это люди постоянно пытались прибрать к своим рукам вересковые топи, но она не стала этого делать. В конце концов, что с него возьмёшь, с этого напыщенного индюка? Ведь ему с детства вдолбили в голову, что обитатели вересковых топей – враги. Как и большинство жителей Персифореста (особенно здешних аристократов), он понятия не имел, какая красота царит там, за колючим заградительным барьером на границе топей, и какие удивительные существа обитают там.

Что поделать, если граф вырос на лжи о волшебном народце? Нет, не стоит его винить. Нужно постепенно подводить таких, как он, к мысли, что, быть может, этот народец совсем не такой, каким его принято считать. Заставить задуматься над тем, что взглянуть на фей можно, оказывается, совершенно другими глазами. И не только на них – на весь мир!

Если ей удастся переманить графа Алена на свою сторону, это будет большой удачей. Он обладает солидным весом среди придворных, особенно молодых, а значит, может оказаться очень полезным союзником.

Что ж, отправиться на верховую прогулку действительно отличная идея!

– Пересекать границу топей мы не станем, – сказала Аврора, – но подъедем достаточно близко, чтобы увидеть их. И я приказываю, чтобы с нами отправился весь двор. Отправляемся завтра утром и постараемся к обеду подняться как можно выше на холмы. Там устроим пикник и будем смотреть на вересковые топи. Уверяю вас, они не имеют ничего общего с окружающей их терновой стеной. Они прекрасны.

Граф Ален разочарованно вздохнул, но тут же поспешил изобразить на своём лице восторженную улыбку и ответил:

– Всё будет как вы пожелаете, моя королева.

Глава 2

Хотите узнать, каково это – потерять свои крылья?

Вначале представьте, как вы летите, ощущая на своих губах вкус облаков, как вы ныряете в небо – словно в пруд посреди жаркого Дня.

Представьте себе солнечный луч, который ласкает ваше лицо, когда вы пробиваетесь к нему за облака.

А ещё вы должны представить, что у вас нет ни малейшего страха высоты.

А ещё вообразите сложенные у себя за спиной крылья – мягкие и пушистые, каждую ночь согревающие вас.

А потом эти крылья исчезли. Их нет. Их отрезали. Вы лишились части самого себя. Части, которая при этом продолжает жить и биться в невидимой для вас клетке.

Вы чувствуете постоянную боль. Незаживающую рану.

Потеряв крылья, вы становитесь медлительным и тяжёлым. Вы потеряли целый раскинувшийся над вашей головой мир – лазурный, ласковый, но ставший недоступным.

И вы проклинаете небо.

Проклинаете воздух.

Проклинаете девочку.

А потом сами становитесь проклятием.

Глава 3

Аврора ненавидела спать. Каждый вечер она находила всё новые и новые предлоги, чтобы как можно дольше не ложиться в постель. Впрочем, найти их было несложно – всегда оставались какие-нибудь бумаги, которые нужно прочитать, или письма, которые нужно написать. Предстоящие дела, которые нужно обдумать. Аврора так и сидела за столом или прохаживалась по своей огромной спальне до тех пор, пока зажжённая свеча не догорала до самого конца, превратившись в лужицу расплавленного воска, в которой плавали остатки фитиля.

Но всё-таки он наступал – тот момент, когда ей приходилось надеть пеньюар, ночной чепец и задуть этот фитилёк. Затем Аврора забиралась под одеяло, сворачивалась калачиком и долго смотрела на звёздное небо за окном, пытаясь уговорить, убедить себя, что можно без опаски закрыть глаза и верить, что утром она проснётся вновь.

Что сон её не будет длиться ещё целую сотню лет.

Что колдовские чары рассеялись.

Что проклятие снято.

И всё же чаще всего Аврора засыпала лишь под утро, когда горизонт уже окрашивался первыми розовыми лучами зари. Не удивительно, что она не высыпалась, постоянно чувствовала себя разбитой, а бывали дни, когда вообще с большим трудом могла подняться с кровати.

Но вот наступал вечер – и страх охватывал её с новой силой. Сон для Авроры был сродни падению в глубокий бездонный колодец, из которого невозможно выбраться назад, на свет.

* * *

Проворочавшись, казалось, целую вечность без сна, Аврора не выдержала, встала, накинула тяжёлый, расшитый золотом парчовый халат и тихо прошла через спящий замок во двор, к журчащему посреди него фонтану.

Освещённый лунным светом, возле фонтана сидел Филипп и выстругивал из камышинки маленькую флейту.

– Ваше величество, – тепло сказал он. – Я очень надеялся, что вы опять придёте.

Когда они во время одной из ночных прогулок Авроры вот так же встретились возле этого фонтана в первый раз, Филипп рассказал ей, что у него на родине, в Ульстеде, любят устраивать вечеринки, которые затягиваются до самого утра, поэтому он, можно сказать, с детства привык бодрствовать по ночам.

– Мне не дают покоя мысли о переговорах, – со вздохом сказала ему Аврора, хотя это и не совсем было правдой. – Боюсь, что люди и феи никогда не смогут договориться друг с другом, а принуждать их... Бессмысленная затея, верно?

– Истории о феях, которые рассказывают у нас в Ульстеде, ещё ужаснее тех, что я слышал здесь, и при этом рядом с нами нет волшебного народца, который мог бы опровергнуть эти слухи, – ответил ей Филипп. – Жителям Персифореста в этом смысле повезло гораздо больше, хотя они ещё сами не понимают этого.

– Так вы верите в фей, принц? – удивилась Аврора.

– До приезда сюда я совершенно не верил в их существование. – Филипп взглянул в сторону леса, затем с улыбкой перевёл взгляд на Аврору. – Всё новое даётся с трудом, но вы умеете заставить людей слушать вас. Я уверен, вы сможете убедить их.

Аврора с сомнением покачала головой, хотя слышать от принца такие слова ей было приятно, что уж тут скрывать.

– Я тоже на это надеюсь, – ответила она и добавила с улыбкой: – Ну, раз уж вы считаете, что я хорошо умею убеждать, то, может быть, мне и вас удастся уговорить не жульничать во время игры в палочки?

– Да как же можно жульничать, швыряя палочки, кто дальше кинет?! – притворно возмутился принц, а сам уже высматривал на земле наиболее подходящую палочку, которая наверняка далеко улетит.

– Увидим! – воскликнула Аврора и ловко схватила ту самую палочку, которую облюбовал для себя Филипп.

Принц бросился её отнимать, и началась весёлая возня. Филипп пытался отнять палочку у Авроры, она её не отпускала, тянула к себе. Вдруг палочка сломалась, и Аврора повалилась на землю.

Встревоженный Филипп бросился поднимать Аврору, бормоча:

– Тысяча извинений! Моё поведение просто немыслимо! Оно недостойно джентльмена!

Аврора поднялась на ноги и принялась отряхивать халат. Она чувствовала себя ужасно, ужасно глупо. Ей хотелось подразнить, расшевелить Филиппа, заставить его вновь хохотать, хотелось напомнить ему, что они друзья, а друзьям позволено иногда подурачиться. Да-да, подурачиться, даже если один из них принц, а вторая королева.

Но глядя Филиппу в глаза, Аврора не могла подобрать нужных слов.

– Позвольте мне проводить вас назад во дворец, – сказал принц и неуверенно улыбнулся, предлагая ей руку. – В знак своего раскаяния обещаю постараться не завести вас в канаву.

– Ну, в канаву скорее я могу завести, – весело откликнулась Аврора.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – ответил Филипп.

* * *

«Боже мой, как рано!» – подумала Аврора, глядя на окно. Шторы были раздёрнуты, спальню заливал яркий солнечный свет. Аврора застонала и попыталась спрятать голову под подушку.

Вошла горничная Авроры Марджори и поставила на край кровати поднос с завтраком – чай, хлеб с маслом и айвовый джем.

– Хотя это и не принято, но ваш советник настаивал, чтобы я передала вам его просьбу встретиться с ним как можно скорее, – сказала девушка, расправляя салатово-зелёное платье, чтобы надеть его на Аврору.

– Он не сказал, что ему от меня нужно? – проворчала Аврора, с трудом заставляя себя приподняться и сесть в постели. Взяв тёплую чашку, она поднесла её к губам. Прожив в замке уже несколько месяцев, Аврора так и не привыкла обращаться со слугами грубо, равнодушно, словно с неживыми предметами – так, как ей советовали все придворные. Ведь отец Авроры, до того как стал королём, был слугой в замке, и его пример всегда напоминал ей, что под каждой ливреей нужно видеть человека. – Сядь рядом со мной, Марджори, и съешь бутерброд.

Марджори очень охотно присела на кровать к Авроре, хотя и не выглядела такой же весёлой, как обычно. Это была огненно-рыжая девушка с очень бледным, усыпанным веснушками лицом – когда такие люди чем-то расстроены или взволнованы, оно сразу краснеет и покрывается пятнами. Именно таким оно сейчас у неё и было.

– Несколько простых горожан ожидают возможности увидеться с вами, – сказала горничная. – Лорд Ортолан уже пытался прогнать их, но они не уходят – отказываются.

– Ты думаешь, он поэтому хочет переговорить со мной? – Аврора намазала маслом и джемом два куска хлеба и один из них протянула Марджори. – Ешь.

Девушка с удовольствием откусила от своего бутерброда и, только прожевав, ответила:

– Нет. Нянюшка Стоут говорит, что лорд Ортолан вообще не хочет, чтобы вы разговаривали с простыми людьми – только с теми, кто ему подчиняется. Простите, что повторяю её слова, но она говорит, что лорд не хочет, чтобы у вас в голове появлялись мысли, которые вложил туда не он сам.

– Нянюшка Стоут... Кто такая эта Нянюшка Стоут? – спросила Аврора.

– У нас в деревне к ней все прислушиваются, – ответила Марджори. Люди говорят: «Если у тебя появилась какая-то проблема – иди к Нянюшке Стоут, уж она-то подскажет, как её решить».

– Значит, ты полагаешь, что лорду Ортолану очень не хочется, чтобы я поговорила с простыми людьми? – прищурилась Аврора. – И что он снова попытается прогнать тех, кто меня дожидается?

Марджори робко кивнула.

Аврора допила чай и, встав с кровати и перейдя к туалетному столику, принялась торопливо расчёсывать волосы.

– В таком случае, если я хочу застать их, мне нужно спуститься вниз немедленно. А пока быстро расскажи мне, что ты ещё слышала – какие разговоры, слухи, всё-всё-всё!

– Погодите! – Марджори тоже вскочила с кровати и отняла у Авроры щётку для волос. – Дайте-ка я вас сама причешу.

– Ты не знаешь, чего хотят эти люди? – спросила Аврора, хмуро глядя на своё отражение в зеркале.

Горничная быстро и ловко расчесала Авроре волосы и сделала ровный пробор посередине головы.

– Я слышала, что мальчик пропал. Он служил здесь, в замке, конюхом. Я сама, если честно, знакома с ним не была – так, может, видела его пару раз, и всё.

– Пропал? – повернулась на своём стуле Аврора. – То есть как это – пропал?

– Он пошёл повидаться со своей матерью, – начала Марджори, ловко заплетая косы Авроре. – Но до дома так и не дошёл, и с тех пор его никто нигде больше не видел.

Спустя несколько минут, стуча каблучками зелёных туфелек и шурша салатово-зелёным шёлковым платьем, Аврора сбежала вниз по лестнице.

Когда она прямиком направилась к входным дверям, лорд Ортолан попытался остановить её.

– Ваше величество, очень рад, что вы уже проснулись, – начал он. – Будьте любезны уделить мне немного вашего драгоценного внимания, чтобы я мог обсудить с вами появление какой-то странной, очевидно волшебной, растительности' вдоль границ...

– Прежде я хочу поговорить с семьёй пропавшего мальчика, – оборвала его Аврора.

– Но как вы узнали?.. – удивился лорд Ортолан.

– Это не важно, – любезным тоном ответила ему Аврора. – Так что можете не трудиться, чтобы объяснить мне суть дела – ведь именно это вы собирались сделать, не так ли?

– Да-да, разумеется, – на ходу перестроился лорд Ортолан. – Но есть и более важные дела, которые нам с вами следует обсудить. А вопрос с этим мальчишкой-конюхом может и подождать, ничего не случится.

– Нет, – твёрдо возразила ему Аврора. – Не может.

Лорд Ортолан сделал кислое лицо, но ослушаться приказа королевы не мог и потому приказал ближайшему лакею проводить семью пропавшего мальчика в малую гостиную – небольшую комнату, гораздо более уютную, чем огромный тронный зал.

Авроре малая гостиная очень нравилась, и она была рада, что разговор с семьёй пропавшего мальчика состоится именно там. В гостиную она пришла первой, вместо трона уселась на самый обычный мягкий стул и стала думать, как организовать поиски маленького конюха. Обыскать весь замок она прикажет, это ясно, и солдат пошлёт прочесать всю местность. А что ещё? Возможно, это станет понятно из разговора с родителями мальчика.

Спустя пару минут в малую гостиную вошли трое – мужчина со шляпой в руке и две взрослые женщины. Мужчина низко поклонился Авроре, женщины сделали книксен.

– Это ваш мальчик пропал? – спросила Аврора.

Одна из женщин выступила вперёд. Она была такой худой, что, казалось, её свалил бы с ног и дым от костра. С её поникших плеч мешком свисало старое потёртое платье из грубой холстины.

– Уговорите фей вернуть назад нашего маленького Саймона, – попросила она.

– Почему вы думаете, что его похитили феи? – спросила Аврора.

– Он умеет понимать животных, – сказал мужчина, по всей видимости, отец Саймона. – Разговаривает с ними. А ещё он как никто умеет играть на тростниковой дудочке. А ведь ему всего четырнадцать – недавно исполнилось. Так играл, так играл, что даже старики под его музыку в пляс пускались. Волшебный народец... Они же злые, завистливые, не могли пройти мимо такого умного и способного мальчика, вот и захотели забрать его к себе.

Да, это была та самая причина, по которой необходимо как можно скорее заключить мирный договор между людьми и феями. Но как же трудно будет это сделать, как же трудно! Аврора была уверена, что волшебный народец мальчика не похищал. Да, феи действительно очень любили музыкантов – но никогда не стали бы похищать мальчишку-дудочника. Это совершенно очевидно – как, впрочем, и то, что родителей Саймона в этом не убедить. Без убедительных – очень убедительных – доказательств они ей не поверят. А где их взять?

– А кроме этого с ним ничего не случалось? – спросила она.

– Случалось, – прокашлявшись, вступил в разговор лорд Ортолан. – Ещё как случалось. Этот мальчишка был вором.

– То, что вы слышали... – заговорила вторая женщина, с седыми, связанными в пучок волосами. Голос её дрожал от возмущения. – Всякие другие истории... Это ложь.

– Другие истории? – переспросила Аврора. – В чём его обвиняют? Что он украл?

– Одну из ваших лошадей, ваше величество, – сказал лорд Ортолан. – А ещё серебряное блюдо, между прочим. Потому его и найти нигде не могут – украл и сбежал.

– Это неправда, – возразил отец пропавшего мальчика. – Саймон всегда был хорошим парнишкой. Любил свою работу. У него не было подружки, а сам он дальше соседнего города нигде не бывал.

– Я подумаю, что можно сделать, чтобы найти его, – пообещала Аврора.

– Его забрали феи, – сказала женщина с седым пучком. – Попомните мои слова, это феи. Вы меня простите, конечно, ваше величество, но как вы заняли трон, так они и распоясались, почувствовали, что вы им слабину даёте. Вот хоть вчерашний случай взять...

– Кот, – понимающе кивнул отец мальчика.

– Кот? – заинтересовалась Аврора – и очень скоро раскаялась, что задала этот вопрос.

Горожане во всех подробностях рассказали ей, что сделала Малефисента вчера со странствующим сказочником, и, хотя ни один из них не видел случившегося своими глазами, Аврора ни секунды не сомневалась, что всё это правда. Минут примерно через двадцать горожане ушли, оставив Аврору с камнем на душе.

– Прошу меня простить... – сказала она лорду Ортолану, вставая со стула.

– Но, ваше величество, – вновь прокашлялся он. – Извольте припомнить, что мы с вами собирались обсудить одну вещь.

– Я припоминаю, что вы не хотели, чтобы я поговорила с семьёй Саймона, – жёстко ответила Аврора и (в который уже раз!) подумала, не прогнать ли ей лорда Ортолана. Взашей. И давно уже сделала бы это, не обладай он таким влиянием при дворе и не разбирайся так тонко в том, на какие рычаги следует нажимать, чтобы всё в королевстве работало как часы. Ей было абсолютно ясно, что король Стефан, полностью переложив управление государством на плечи лорда Ортолана, сам как одержимый с головой погрузился в противоборство с Малефисентой и её отрезанными, но всё ещё живыми крыльями.

– Просто я не хотел, чтобы вы тратили своё драгоценное время на разговоры со всякой швалью. В конце концов, моей почётной обязанностью является защищать нашу юную королеву от всего, что может расстроить её нежную, ранимую душу, – как по писаному проговорил лорд Ортолан. – Но сейчас я просил бы вас уделить немного времени мне лично.

Аврора вспомнила, что сегодня так и не успела ещё толком позавтракать, подумала о груде дел, которые ей придётся разгребать, о пропавшем мальчике и о том, как Малефисента превратила бродячего сказочника в кота. С этим нужно разобраться. А ещё нужно добиться договора между людьми и волшебным народцем. Неужели ей мало этих дел?!

И всё же вслух ничего этого Аврора говорить не стала, тем более лорду Ортолану. Почему? Да потому, что слишком уж он любил избавлять Аврору от всех проблем, чтобы самому принимать решения, командовать, организовывать – одним словом, управлять страной вместо королевы точно так же, как он делал это вместо покойного короля.

– Хорошо, – сказала она. – Ну, что там ещё случилось?

– Цветы, ваше величество, – откашлявшись, сообщил лорд Ортолан. – Вдоль всех границ Персифореста растёт цветочная стена.

– Но цветы... это же прекрасно, – заметила Аврора, которую смутил мрачный тон советника.

Лорд Ортолан ещё сильнее нахмурился и подвёл Аврору к столу, на котором стояла деревянная шкатулка.

– Да, я, конечно, понимаю, что цветы – это прекрасно, однако прошу вас вспомнить о терновой стене, окружающей вересковые топи, чтобы защитить их от людей.

Аврора подождала дальнейших объяснений и, не дождавшись, спросила сама:

– Вы хотите сказать, что наше королевство теперь отрезано от остального мира? И все торговые пути перекрыты?

Лорд Ортолан вновь прокашлялся – ещё дольше и громче, чем прежде:

– Нет, это не так. Точнее, не совсем так. Дороги свободны от цветов... то есть цветы там тоже растут, но при этом образуют нависающую над дорогой арку. Через эту арку можно и в Персифорест попасть, и от нас уехать, однако торговцы – они... Они боятся этих арок, и я не могу их винить за это. Многие торговцы подъезжают к нашей границе и поворачивают назад. А многие наши купцы боятся выезжать за пределы Персифореста: боятся, что границы закроются и им не удастся попасть обратно.

Он открыл стоящую на столе шкатулку. Внутри лежал стебель с растущими на нём двумя розами – чёрными, словно разлитая тушь. Внешняя сторона каждого лепестка блестела, как отполированный мрамор, внутренняя же была матовой, словно чёрный плюш. А на конце каждого лепестка торчала игла, похожая на жало скорпиона, которым заканчивается его загнутый хвост.

– О, – воскликнула Аврора, – теперь я понимаю, почему эти цветки немного пугают людей.

– Немного? – хмыкнул лорд Ортолан. – У меня нет ни малейших сомнений, что эти цветки – дело рук вашей крёстной. Я только одного не понимаю: зачем она это затеяла? Что она замышляет?

– Она не желает причинить вреда никому из жителей Персифореста, в этом у меня нет ни малейших сомнений, – сказала Аврора, поглаживая лепесток чёрной розы. Если не считать острого шипа, он был на удивление мягким и нежным. И очень красивым. Точь-в-точь как её крёстная.

– Откуда нам это знать, ваше величество? – продолжал стоять на своём лорд Ортолан.

– Малефисента хочет нам услужить, – с улыбкой ответила Аврора. – А это значит, что убедить её остановиться мне будет гораздо труднее.

Глава 4

Надевая корону на голову Авроре, Малефисента даже не задумывалась, какой опасности она подвергает при этом свою крестницу. Напротив, идея сделать Аврору королевой обоих государств – людей и волшебного народца – казалась ей превосходной и многообещающей. Ведь Аврора хотела жить на вересковых топях, но при этом уже была наследницей трона Персифореста. Феи любили эту девушку, и не было причин сомневаться, что и люди тоже её полюбят.

Малефисента верила, что Аврора станет прекрасной королевой.

И она действительно была прекрасной. Внешне.

А вот дела у неё шли из рук вон плохо. На вересковых топях все ожидали только одного – что королева Аврора защитит их волшебный народец от внешних угроз. Но в Персифоресте всё было иначе. Здесь на Аврору сразу столько всего навалилось! Её пытались то обмануть, то перехитрить, то лишить трона или требовали от неё моментального решения всех накопившихся в королевстве проблем.

Ну, а поскольку королевой Аврору сделала, по сути, Малефисента, она не могла стоять в стороне и решила, что будет помогать своей крестнице. Понемногу. Аккуратно. Незаметно для постороннего глаза.

Посадить несколько семян вдоль границы королевства. Приготовить волшебное зелье, которое защитит Аврору от любого яда. Заставить нескольких опасных преступников самих явиться с повинной. Наслать грозовые ливни в нужный момент, когда посевы изнывают от жажды и фермеры Персифореста начинают опасаться за свой урожай.

Ну, а если сердца людей наполняет страх, так в этом нет ничего плохого, не правда ли? Пусть знают и помнят, что каждый, кто посмеет замахнуться на Аврору, будет иметь дело с Малефисентой!

Но начав странствовать по Персифоресту, Малефисента открыла совершенно неожиданную для себя вещь.

Изнанку человеческой жизни.

До этого Малефисента о жизни людей знала очень мало, а точнее сказать, не знала практически ничего. Она не представляла, какой мучительной, беспросветной может быть эта жизнь. Никогда не видела, как люди копаются в грязи, чтобы добыть немного гнилых овощей и сварить похлёбку своим голодным детям. Не видела их осунувшихся лиц, потухших глаз, сгорбленных спин. Не видела, как разлучает влюблённых злоба и жадность. Не видела соседей, готовых разорвать друг другу глотку из-за какой-нибудь ерунды.

Теперь она часто наблюдала за людьми, спрятавшись в ветвях дерева. Сидя там среди густой листвы, вспоминала былые времена, когда она вот так же наблюдала за малышкой Авророй, о которой совершенно не заботились приставленные к ней для этого пикси.

Вспоминала она и Стефана, сироту, одержимого мечтой о власти.

И чем дольше Малефисента наблюдала за людьми, чем больше размышляла, тем яснее ей становилось, что самый надёжный способ обезопасить Аврору – это держать её как можно дальше от людей.

Но как бы ни хотелось Малефисенте забрать Аврору к себе, на вересковые топи, сделать этого она не могла. Действовать нужно было осторожно, исподволь. Для начала постараться сделать так, чтобы Аврора как можно чаще бывала на вересковых топях и всё больше времени проводила среди фей, постепенно начинав забывать про мир людей. А для того чтобы приманить Аврору, нужно было сотворить что-то необычное, способное поразить её воображение.

Малефисента долго думала – и наконец решила построить на вересковых топях дворец. Волшебный, величественный дворец, рядом с которым замок в Персифоресте начнёт казаться не более чем жалкой кучкой мусора.

Раскрыв ладони и вытянув пальцы, Малефисента принялась передвигать и выравнивать землю, создавая площадки под будущие сады и прокладывая мощённые камнем дороги. После этого фея перешла к строительству самого дворца. Сложила каменные стены, подвесила внутри них сплетённые из лиан лестницы. Высоко в небо поднялись остроконечные шпили башен, сложенные из толстого слоя мха и зелени. Вот так и возник на пустом месте необыкновенный дворец, построенный из дерева и камня, листьев и цветков.

Малефисента надеялась этим необычным подарком хотя бы отчасти загладить ту боль, которую в прошлом она причинила Авроре; пыталась в очертаниях дворца передать своё чувство вины и свой страх вновь потерять крестницу – и это делало дворец лишь величественнее и прекраснее.

Глава 5

Вторую половину утра и начало дня Аврора провела за написанием писем, которые она немедленно отправляла адресатам с пажами. Она написала смотрителю замка и приказала ему отправить всадников и пеших охранников на поиски пропавшего мальчика-конюха. Другую записку она отослала старшему конюшему, попросив его составить устный портрет пропавшего мальчика, а заодно подтвердить пропажу одной из лошадей. Дворецкому она приказала проверить и пересчитать всю серебряную посуду.

Затем она написала письмо своей крёстной.

Отдавать это письмо в руки посыльного она не хотела и, поднявшись на голубятню, выбрала птицу, которая доставит его по назначению, на вересковые топи. Это был почтовый голубь – белый, с чёрной головкой. Аврора звала его Бурр.

– Давай, мой хороший, – сказала она, привязывая верёвочкой письмо к птичьей лапке. – Доставь моё письмо прямо в руки Малефисенте.

Осторожно держа обеими руками лёгкое хрупкое тельце и чувствуя, как бешено бьётся под перьями маленькое сердечко, Аврора вынесла голубя, подняла его над головой и выпустила в небо.

Глядя на расправившую крылья птицу, она вспомнила другие крылья, запертые её отцом, королем Стефаном, в клетку и бешено рвущиеся на свободу.

* * *

Когда подошло время отправляться на верховую прогулку вместе с графом Аленом и остальными придворными, Аврора уже сгорала от желания поскорее очутиться в лесу, вдохнуть полной грудью аромат влажной земли и упавшихлистьев. Но при этом она всё ещё раздумывала, не отменить ли ей этот выезд: трудно было решиться уехать из замка в тот момент, когда пропал мальчик-конюх. Конечно, он почти наверняка уже успел добраться на украденной лошади до одного из соседних городов – но всё же, всё же...

Нет, Аврора не могла забыть ни об этом мальчике, ни о том, как его родственники умоляли её не думать о нём слишком плохо.

И всё же Аврора твёрдо сказала себе, что правитель не может настолько глубоко погружаться в каждую возникшую в его королевстве проблему. Не может и не должна королева держать на контроле буквально всё – так её ни на что не хватит. А ей нужно, просто необходимо поехать на эту прогулку, и не только для того, чтобы развеяться. Сегодня она постарается показать своим придворным, как прекрасны вересковые топи – и, может быть, после этого они охотнее пойдут на переговоры с волшебным народцем.

Дело это трудное, большое, но она постарается справиться.

Марджори помогла Авроре переодеться – сегодня Аврора выбрала кертл [Кертл – старинный женский костюм для верховой езды] из плотной тёмно-зелёной ткани, с вышивкой на воротнике, надела тёплые чулки и высокие ботинки, а сверху накинула шерстяной плащ с широкими лентами-завязками. Марджори также заново причесала Аврору – заплела её волосы в десяток маленьких, туго уложенных на затылке косичек. Закончив со сборами, Аврора в развевающемся у неё за спиной плаще поспешила на конюшню.

Но как только Аврора направилась к стойлу, где её дожидалась верная серая в яблоках Неттли, она услышала у себя за спиной знакомое гудение.

На конюшню влетели запыхавшиеся Нотграсс, Флиттл и Фислвит. Если раньше пикси ещё старались маскироваться под людей, то теперь они оставили эту затею и были в своём натуральном виде, усердно рассекая воздух маленькими разноцветными крылышками.

– Ох, как хорошо, что мы вовремя успели перехватить тебя, – сказала Флиттл, поправляя свою синюю шляпку-колокольчик.

– Что случилось, тётушки? – встревожилась Аврора.

– Ты не должна была так бежать, – слегка задыхаясь, проворчала Нотграсс. – Приличные леди ходят, а не носятся сломя голову.

– И таким волком на своих тётушек не смотрят, – добавила Флиттл, взглянув на Аврору.

– Ты что, собралась ехать верхом вот на этом ужасном животном?! – спросила Фислвит, глядя на лошадь. – По-моему, это очень опасно. Почему бы тебе не выбрать вместо неё кролика? Такого мягкого, шелковистого кролика.

– Она стала слишком велика для кролика, – заметила Флиттл.

– А я могу сделать большого кролика, – возразила Фислвит. – Или уменьшить Аврору. Хочешь стать немного меньше, моя дорогая?

Помня, как опасно полагаться на сомнительные магические способности тётушек, Аврора решительно тряхнула головой:

– Я нравлюсь себе такой, какая есть. И кроликов люблю такими, какие они должны быть. А теперь выкладывайте, о чём вы хотели со мной поговорить.

– О, на самом деле ничего особенного, – сказала Флиттл. – Просто иногда твои подданные приходят и спрашивают нас о твоих вкусах. А кого же ещё спрашивать, как не нас? Это же мы тебя вырастили. И по-прежнему считаем себя твоими наставницами, которым ты можешь доверять все свои тайны. Я уверена, что и ты сама думаешь точно так же.

Аврора хорошо знала, что пытаться переубедить тётушек – дело совершенно безнадёжное, и потому ничего не ответила.

– Буквально на днях здешняя повариха спрашивала о твоих любимых блюдах, – сказала Нотграсс. – Разумеется, я сказала ей, что ты обожаешь заварной крем, особенно с малиной.

– А я напомнила Нотграсс, что у тебя аллергия на малину, – подбоченилась Флиттл.

– Чушь! – пробасила Фислвит.

– Нет, правда! – возразила Флиттл.

– Чушь, – повторила Фислвит. – Аврора любит заварной крем с малиной. Я это хорошо помню, у меня с памятью всё в порядке.

– Я терпеть не могу заварной крем, – оборвала их спор Аврора. – И аллергии на малину у меня нет. Может, в детстве была, не знаю, но я уже выросла, и очень жаль, что не все успели это заметить.

С этими словами она легко запрыгнула в седло и, не говоря больше ни слова, выехала из конюшни к поджидающим её придворным.

Аврора нисколько не сердилась на пикси, вовсе нет. Напротив, она чувствовала себя виноватой перед ними, потому что тётушки желали ей только добра. Ну, а то, что они такие... слегка странные, – так у кого из нас нет недостатков? «Зря я так с ними, – думала Аврора. – Зря. Наверное, я просто устала. И настроение паршивое. Не выспалась. Дел по горло...»

– Моя королева! – воскликнул граф Ален, завидев её. Сегодня граф был в бархатном камзоле и восседал на роскошном жеребце, чёрная шерсть которого была расчёсана конюхами так старательно, что лоснилась на солнце. К седлу графа был приторочен лук.

Рядом с графом на своей лошади ехала его младшая сестра леди Фиора, вся в чём-то нежно-розовом. Она горячо замахала Авроре рукой, а затем повернулась и что-то сказала принцу Филиппу. Сидя на белоснежном коне, с прикреплённой к поясу шпагой, Филипп с лёгкой улыбкой взглянул на Аврору, и вдруг её настроение улучшилось.

Но когда она попыталась подъехать к нему ближе, её перехватил лорд Ортолан.

– Какая прекрасная идея графа Алана устроить эту прогулку! – сказал он.

В это время впереди принц Филипп что-то ответил леди Фиоре. Она весело рассмеялась в ответ, и Аврора еле-еле смогла сдержаться, чтобы не приказать лорду Ортолану убраться прочь. Но вспомнив, как грубо она обошлась со своими тётушками, Аврора прикусила язык.

– Да. Действительно прекрасная идея. Я должна подъехать и поблагодарить его... – кивнула Аврора.

– А знаете, – своим обычным медлительным, тяжеловесным тоном начал лорд Ортолан, – ведь я был здесь в тот момент, когда ваш отец взошёл на трон.

Чтобы стать королём, Стефан срезал со спины Малефисенты крылья и преподнёс их деду Авроры. Авроре была ненавистна мысль об этом, ей был ненавистен тон лорда Ортолана, который с таким видимым удовольствием вспоминал сейчас то время.

– И это именно я объяснил Стефану, что значит быть королём, – продолжал лорд Ортолан. – Ведь он, как вы знаете, вырос в бедной семье, был сыном пастуха. Но благодаря мне никто не заметил ошибок, которые он допускал в самом начале своего правления. Да, моими стараниями он всегда выглядел настоящим королём. Если хотите, я и вас могу научить.

– Я не такал, как мой отец, – ответила Аврора, причём так резко, что даже сама удивилась.

– Не такая, – согласился лорд Ортолан. – К тому лее достаточно смышлёная для юной девушки, и довольно быстро всё схватываете.

Вот с чем Аврора никогда не сталкивалась, пока жила в лесу, так это с отношением мужчин к женщинам как к существам второго сорта. А поскольку не сталкивалась, то и не знала, что ей на это ответить.

А лорд Ортолан не умолкал, и Аврора, слушая его, всё сильнее раздражалась.

– Разумеется, для юной леди править страной и сложнее, и опаснее. Вот почему мои советы должны быть для вас такими бесценными. Вы, вероятно, заметили, что принц Филипп пытается волочиться за вами, и вам, быть может, это даже приятно. Но я думаю, что он ухаживает за вами только затем, чтобы завладеть вашей землёй и, женившись на вас, присоединить Персифорест к Ульстеду. Остерегайтесь его!

– Жениться?! – моментально оживилась Аврора. – Вы действительно думаете, что Филипп хочет на мне жениться? Но, мне кажется, вы не понимаете...

– Однако на вашу руку есть не менее достойные кандидаты и среди наших сограждан, – сказал лорд Ортолан. – Ну зачем нам чужаки-иностранцы? Ведь вы можете выйти замуж – и сразу забыть про все хлопоты, связанные с управлением королевством. Когда королём был ваш отец, его супруга, королева Лейла, никогда не вмешивалась в государственные дела, да и не интересовалась ими. Так вот, есть несколько очень достойных и знатных молодых людей, которых я мог бы вам рекомендовать...

На секунду Аврора поняла, какие искушения должна порой испытывать Малефисента, владея такой могучей, как у неё, магией. Будь у Авроры такая возможность, она сию секунду превратила бы лорда Ортолана в кота. В старого облезлого кота.

– Позвольте мне внести ясность. Я королева Персифореста и вересковых топей, и управлять ими самой мне совсем не в тягость. – С этими словами Аврора пришпорила лошадь, и Неттли послушно двинулась вперёд.

Глава 6

Малефисента прохаживалась взад-вперёд по вересковым топям. Длинный подол её чёрного платья волочился по камням и грязи, угольно-чёрные перья на крыльях за её спиной трепетали на ветру.

Диаваль – сейчас в обличье ворона – сновал у неё под ногами, клевал зелёненьких жучков, издали похожих на мелкие изумруды.

– Она слишком кроткая, – сказала Малефисента.

Ворон ничего не ответил.

– Ты слушаешь меня или нет? – сердито спросила его Малефисента. Затем она взмахнула рукой, и Диаваль превратился в сидящего на корточках человека с жуком во рту.

Диаваль со вздохом поднялся на ноги, с хрустом дожёвывая жука. Волосы у Диаваля были чёрными, как вороново крыло, а глаза... Глаза у него были какими-то нечеловеческими, и это всегда успокаивало Малефисенту.

– Всегда вас слушаю, госпожа, – ответил он, смахивая прилипшую к нижней губе лапку жука. – Она слишком кроткая. То есть Аврора. Без сомнения, это ужасный недостаток.

От его слов настроение Малефисенты только ухудшилось.

– Её воспитывали пикси, – продолжила она. – В лесу. И она станет лёгкой добычей для любого мошенника.

– Да, госпожа. Очень может быть, – охотно согласился Диаваль.

– Расскажи мне подробнее, что ты там видел, – раздражённо приказала Малефисента, недовольная тем, что ворон совершенно не желает препираться с нею.

Неподалёку от них неуклюже пытался залезть на дерево чёрный кот, который ещё недавно был совсем другим существом. Вообще-то кот бросался на дерево не просто так – ему очень хотелось добраться до сидящего на нижней ветке голубя. Кот царапал когтями кору, но удержаться на дереве никак не мог – тут же сваливался на землю. Голубь с невозмутимым видом наблюдал за этими попытками и даже не думал двинуться с места.

– Аврора поехала кататься верхом, – начал докладывать Диаваль. – Рядом с ней всё время торчал тот старый мухомор, советник.

– А что принц? – спросила Малефисента.

– Принц? Он ехал с группой всадников – наверное, смешался с ними, чтобы другие юные леди не отбили его от стада.

Малефисента ещё больше нахмурилась и снова начала прохаживаться взад-вперёд:

– А что граф, который пригласил её на эту прогулку?

– Насколько я мог заметить, они с Авророй за всю прогулку ни словом не перемолвились, – ответил Диаваль.

– Не перемолвились, значит. Пока что. – Малефисента достала из складок своего платья полученное от Авроры письмо, разгладила его и ещё раз внимательно перечитала.

Затем её взгляд упал на кота. Его нашёл Диаваль, он же уговорил Малефисенту отнести кота на вересковые топи. Уговорил под тем предлогом, что этот кот ещё не умеет вести себя по-кошачьи. Однако, судя по тому, с каким интересом кот присматривался к самому Диавалю, когда тот пребывал вороном, учился он очень быстро.

Взглянув на далёкий замок, Малефисента поджала губы и снова погрузилась в раздумья.

– Мне не нравится, что Аврора находится так далеко от нас, – сказала она. – И что бы ей тогда не поспать немного дольше!

– Госпожа... – удивлённо протянул Диаваль.

– Ну, немножко, совсем немножко, – недовольно поморщилась Малефисента. – Пока ей не исполнилось бы лет... ну, двадцать пять.

Диаваль ничего не ответил, но по его виду можно было понять, что он не согласен со своей хозяйкой.

– Мы просто хотим быть уверены, что с ней ничего не случится, – тяжело вздохнула Малефисента. – Теперь, когда проклятие снято, её необходимо защищать. Всегда.

– Вы сейчас говорите о ваших... э-э... цветках? – уточнил Диаваль.

«А с цветками у меня в самом деле неплохо получилось», – подумала Малефисента. Кусты каждую неделю прибавляли почти полметра в высоту, их ветки становились всё гуще, шипы на лепестках – всё длиннее и острее. Еще немного – и они превратятся в кинжалы, достаточно длинные, чтобы проколоть сердце мужчины. Это поможет обеспечить безопасность Персифореста – даже если Аврора считает эту меру излишней, как она пишет о том в своём письме.

– Ах, если бы только она могла держать их в страхе! Люди любят только тех, кто внушает им страх.

– А вот я вас совсем не боюсь, – заметил Диаваль.

Малефисента окинула его долгим взглядом, словно не была уверена, что правильно услышала его:

– И...

– Да нет, ничего, – смутился он. – Просто я, наверное, не человек.

– Да, не человек, – сказала Малефисента. Она взяла Диаваля за подбородок, впившись острым ногтем ему в кожу. – И не будешь им, как бы тебе этого ни хотелось. А теперь скажи: ты знаешь, чего я жду от тебя?

– Никто не может этого знать, госпожа, – приподнял бровь Диаваль.

– Я жду, что ты не подведёшь меня, – ответила Малефисента. Она повернулась, взмахнув чёрным плащом, и оглянулась через плечо. – И Аврору. А теперь пойдём к ней.

Диаваль моргнул и, как-то очень по-птичьи склонив голову набок, сказал:

– Она тоже вас не боится. И вы это знаете. И никогда не боялась. Но при этом она человек, целиком и полностью.

Глава 7

Продолжая кипеть от негодования, Аврора погнала свою лошадь вперёд, дальше от лорда Ортолана.

– Достал, зануда? – спросила леди Фиора, когда Аврора с ней поравнялась, и добавила, взглянув через плечо на советника: – Старая гнилушка! Думаю, он надеется уморить вас до такой степени, чтобы вы позволили ему взять под свой контроль королевскую казну.

– По-моему, его гораздо больше волнует, как бы принц Филипп не украл моё сердце, – со смехом поделилась Аврора.

– Никаких шансов, – леди Фиора тоже рассмеялась. – Тем более что он возвращается к себе домой в Ульстед.

Аврора даже не поняла – то ли это споткнулась её лошадь, то ли вдруг куда-то провалилось сердце:

– Не может быть. Он обязательно сказал бы мне.

– Моя служанка подслушала, как он беседовал с гонцом из своего королевства, – леди Фиора понизила голос почти до шёпота. – Это было сегодня. Надо полагать, он уедет буквально на днях.

Аврора глубоко вдохнула знакомый запах леса. Лучи солнечного света пробивались сквозь листву и падали на землю, превращая её в пятнистый ковёр. Казалось бы, в лесу Аврора должна была почувствовать себя намного лучше, но все её мысли сейчас были только о скором отъезде Филиппа.

Конечно, она сама виновата – успокоилась, решила, что теперь всегда всё так и будет, а ведь это невозможно.

Родители, должно быть, соскучились по Филиппу, и он, наверное, тоже. Кроме того, у него есть домашние дела, обязанности, наконец. Возможно, Филипп даже обручён или вскоре будет обручён, как и предсказывал противный лорд Ортолан. И с какой-то другой девушкой, а не с ней, не с Авророй.

– Вам нравится здесь? – выдавила из себя Аврора, чтобы как-то поддержать разговор, и удивилась, как у неё моментально охрип голос.

– Я не против побывать в лесу в такой большой компании, хотя всё равно пугаюсь разных звуков, – ответила леди Фиора, осматриваясь вокруг. – Ведь здесь же могут быть и медведи, и гадюки. Или даже феи.

Аврора подумала, не рассказать ли леди Фиоре, что медведи и гадюки разбегаются, услышав шум и голоса людей, но решила этого не делать. Любое упоминание о медведях и гадюках только ещё сильнее встревожит её. А вот насчёт фей...

– Феи вам вреда не причинят, – осторожно сказала Аврора.

Леди Фиора как-то странно взглянула на неё, но возражать не стала. Королеве перечить нельзя, эта прописная истина известна каждой фрейлине.

– А ещё в лесу можно встретить массу замечательных вещей. Вот, например. – И Аврора, направив свою лошадь к зарослям дикой ежевики, наклонилась в седле, сорвала несколько крупных ягод и на ладони протянула их леди Фиоре, которая была известной сладкоежкой. - Видите?

– Сырые ягоды?! – наморщила свой аристократический носик леди Фиора. – Какой ужас! Ими же можно отравиться!

– Как интересно! – воскликнул нагнавший их граф Ален, увидев ягоды в ладони Авроры. – А давайте наберём этих ягод и привезём на кухню! – предложил он. – Уверен, что наша кухарка будет в восторге!

У них в замке ягоды, овощи и фрукты всегда подавали только варёными, тушёными или запечёнными в пироге. Аврора была уверена, что это кухарка старается показать свой класс, но ей и в голову не могло прийти, что аристократы боятся есть сырые овощи и фрукты. Боятся отравиться, вот глупые! Аврора всё детство лакомилась лесными ягодами, и с ней ничего никогда не случалось – разве что потом было трудно отмыть руки от сока.

Она закинула ягоды в рот, поразив тем самым своих спутников до глубины души.

– В обозримом будущем я надеюсь уговорить вас посетить моё имение, – сказал ей граф Ален. – Я вижу, что вы очень любите природу, а тот уголок, который принадлежит мне в Персифоресте, он... очень живописный, очень.

– Вы, должно быть, скучаете по нему, – сказала Аврора, думая при этом о принце Филиппе.

– Это так, но мне слишком тяжело расстаться с вами, – галантно ответил граф и добавил с улыбкой: – Так что решение здесь может быть только одно – поехать вместе. У нас в реках тесно от рыбы, леса полны дичи. И, разумеется, шахты. Самые большие во всём Персифоресте железные шахты.

Аврора с трудом сдержалась, чтобы не передёрнуться от омерзения. Нет, граф Ален, конечно же, не был виноват, что именно на его землях были шахты, где добывали смертельно опасное для фей железо. Да и железо-то в чём виновато? Из него делают много полезных вещей.

– Эти шахты – источник богатства нашей семьи, – продолжил граф. – Они принесли нам деньги, на которые было построено наше поместье, и смею надеяться, оно вам понравится. У нас есть даже апельсиновые деревья, представляете? Мы купили на юге саженцы и выращиваем их в тепле, под крышей.

Прежде чем граф Ален успел рассказать Авроре о других достопримечательностях своего поместья, с ними поравнялся принц Филипп.

– Ужасно не люблю мешать людям и прерывать их беседу, но хочу сообщить, что мне, кажется, удалось найти отличную точку для обзора, – сказал он. – Мы сейчас очень близко от того места, где вас короновали повелительницей вересковых топей – я не ошибся, Аврора?

Она сразу вспомнила тот день, вспомнила своих тётушек, несущих ей корону, и Малефисенту, торжественно объявляющую её королевой, призванной объединить два народа – людей и фей. В тот момент, когда Аврора приняла руку одного из трёх древесных стражей, она заметила стоящего среди фей Филиппа. Он с лёгкой улыбкой смотрел на неё, а у неё вдруг бешено забилось сердце.

И было это ещё до того, как она узнала про поцелуй.

«Он не тот, кто тебе нужен, – сказала ей позже тем же вечером Фислвит. – Если принц не смог пробудить тебя от волшебного сна, значит, не он твоя истинная любовь. Он такой красивый, что, пожалуй, слишком сильно любит себя самого, чтобы в его сердце осталось местечко ещё для кого-нибудь».

Поначалу Авроре было горько думать об этом, но потом, наоборот, она испытала облегчение. Ведь если Филипп не любит её, значит, с ним можно говорить буквально обо всём, ничего не тая и не смущаясь, верно? И до чего лее хорошо, что рядом с тобой есть человек, с которым можно быть предельно честной, быть просто самой собой.

– Не ошибаетесь, принц, – ответила наконец на вопрос Филиппа Аврора. – Мы очень близко от того места.

– Вы уже бывали раньше на вересковых топях, принц Филипп? – спросила его леди Фиора. – Какой вы смелый!

Услышав это, граф Ален бросил на сестру быстрый взгляд.

– Да ну, при чём здесь смелость? – пожал плечами принц Филипп. – Это удивительное место – вересковые топи. Там много растений, которых я никогда прежде нигде не видел, там растут розы таких цветов, что им и названия-то не подберёшь. И там всё живое, всё-всё. Даже камни. Они движутся, представляете? Камни! Подходишь к дереву – и вдруг с него слетают все листья, но не падают на землю, а улетают вверх, в небо. И ты только тогда понимаешь, что это вовсе не листья, а огромная стая фей.

Ещё никогда Аврора не слышала, чтобы человек с таким восторгом говорил о вересковых топях.

А леди Фиора смотрела на Филиппа с таким восхищением, словно он оказался ещё храбрее, чем она думала.

– Если бы я увидела что-то подобное – сразу упала бы в обморок, – сказала она. – Но уверена, что вы подхватили бы меня.

Аврора закатила глаза, а принц Филипп пришёл в замешательство от столь откровенного флирта.

– Полагаю, что я попытался бы не дать вам упасть, – ответил он.

– Если уж мы так близко от этих топей, и они вам так нравятся, то, может быть, вы смогли бы ещё раз исследовать их прямо сейчас, – процедил через губу граф Ален. – Если, конечно, Аврора вам позволит.

Филипп рассмеялся. Это был добродушный смех.

– А я думаю, что мы все сможем взглянуть на топи – вон с той точки. Для этого, собственно говоря, Аврора нас сюда и привела, – сказал Филипп, указывая рукой на холм. Там над их головами, ближе к вершине, виднелся широкий каменный выступ, добираться к которому нужно было по склону, где не было тропы и густо росли хвойные деревья.

Озорно улыбнувшись, Аврора направила свою лошадь вперёд.

– Конечно, сможем, – сказала она.

Следом за ней тронулся на своём коне Филипп.

– Куда же вы? – растерянно крикнула им вслед леди Фиора.

– Посмотреть на страну фей! – откликнулся Филипп.

Леди Фиора, заколебавшись, взглянула на своего брата. Граф Ален нахмурился ещё больше.

Аврора же, увидев сидящего в седле лорда Ортолана, невольно вспомнила слова, сказанные им про принца Филиппа: «Он ухаживает за вами только затем, чтобы завладеть вашей землёй и, женившись на вас, присоединить Персифорест к Ульстеду. Остерегайтесь его!»

Да нет, ничего такого Филипп не затевает, он просто собирается домой. Собирается – и далее не сказал ей об этом.

Так что Филипп вернётся в Ульстед и женится там на какой-нибудь девушке из местной знати. Другом Авроры он, конечно, останется, но дома его ждут дела, дела, и очень скоро у него будет всё меньше времени на то, чтобы общаться с подругой, которая живёт в другой стране. И связывающая их ниточка будет становиться всё тоньше и тоньше, а затем и совсем, наверное, оборвётся. Чем больше Аврора об этом думала, тем неизбежнее представлялся ей такой конец их с Филиппом истории – и тем сильнее щемило её сердце.

Тем временем обогнавший её Филипп уже добрался до каменного выступа и остановил своего коня.

Там, где начинались вересковые топи, пейзаж резко менялся. Подножия высоких каменных столбов омывала прозрачная как кристалл вода голубых озёр, на поверхности которых виднелись маленькие каменистые островки. Деревья были густо обвиты ярко-зелёными лианами. Аврора рассмотрела даже стремительно летящие по небу облачка – скорее всего, это были стаи бабочек. По берегам озёр медленно бродили грузные неуклюжие уоллербоги. Грибные феи, высунувшись из-за камней, осторожно посматривали на них, а тем временем озёрные феи, резвясь, высоко выпрыгивали из воды, сверкая на солнце мокрыми голубыми телами.

Да, каменный выступ был отличной точкой, откуда придворным можно было показать волшебный мир вересковых топей.

– Мне очень хотелось бы оторваться от всех остальных всадников и пойти вдвоём с вами купаться, – заметил принц Филипп.

– Тогда лорд Ортолан умрёт от разрыва сердца, – рассмеялась Аврора.

– Вот-вот. А леди Фиора тут же упадёт в обморок, как только увидит, что я утаскиваю вас под лист кувшинки.

– Вы не посмеете! – шутливо ткнула его в плечо Аврора. – Королеву?! Под лист кувшинки?!

– Да, пожалуй, при желании это можно истолковать как вероломное нападение со стороны соседнего королевства, – согласился принц.

Аврора уже открыла рот, чтобы пошутить в ответ, но слова застряли у неё в горле. Со стороны соседнего королевства. Его королевства...

– Филипп, – начала она, – скажите, Филипп, это правда...

Договорить ей не дали раздавшиеся крики. Филипп и Аврора одновременно обернулись, а затем оба дружно пустились вниз по склону холма. Примерно на середине спуска Аврора мельком заметила сидящего на ветке ворона. Очень хорошо известного ей ворона.

Интересно, что здесь делает Диаваль?

Спустившись к подножию холма, Аврора увидела своих спешившихся охранников, окруживших большой куст. Сабли у них были вынуты из ножен.

Первым делом Аврора подумала о том пропавшем мальчике, Саймоне. А вдруг он оказался здесь, заблудившись в лесу?

– Постойте! – крикнула она, соскакивая с лошади. – Не знаю, кого вы там нашли, но причинять ему вред запрещаю!

Филипп уже был рядом с нею, с обнажённой шпагой в руке.

– Это не зверь и не фея, ваше величество, – с ухмылкой сообщил ей один из охранников.

Другой охранник ткнул в куст своей дубинкой, и оттуда послышался крик. Человеческий крик.

– Прекратите! – вновь крикнула Аврора. – Это жестоко! Отойти всем назад!

Охранники замешкались, словно не были уверены, что этому приказу следует подчиниться, но затем всё же отступили назад.

Из куста вылез мужчина, прижимающий к груди пару убитых кроликов. У него была неопрятная нечёсаная борода, ветхая, штопаная одежда болталась на его тощей фигуре как на вешалке. Какое-то время он открыв рот смотрел на Аврору, на разодетых придворных и сопровождающих кавалькаду охранников, а затем вдруг бросился бежать.

Трое охранников рванулись за ним. Один, толкнув беглеца в спину, повалил его на землю, двое остальных схватили бородача за руки и заставили встать на колени.

– Браконьер, – с отвращением процедил лорд Ортолан. – Охотился на землях, принадлежащих королеве, ни больше ни меньше.

Леди Фиора вместе с несколькими другими фрейлинами держалась в сторонке. Лица у них были испуганными и в то же время выжидающими. Аврора поняла: от неё ждут, что она сейчас прямо на месте будет судить и наказывать этого браконьера.

– Ваше величество, – жалобно произнёс мужчина, продолжая прижимать к груди кроличьи тушки. – Прошу вас, будьте милостивы. Моя семья голодает. Урожай в этом году, можно сказать, никакой, да ещё жена у меня очень сильно заболела.

– Молчать! – крикнул охранник и огрел его дубинкой по рёбрам.

Другой охранник вырвал из рук мужчины кроликов.

Фермер замолчал и принялся затравленно оглядываться по сторонам.

– Какое наказание предусмотрено за это? – спросила Аврора принца Филиппа. Судя по тому, как сильно был испуган мужчина, оно было серьёзным.

Вперёд выступил лорд Ортолан. Он явно был рад показать свою компетентность и ответил первым, опередив Филиппа.

– Самое мягкое из возможных наказаний – выкалывание глаз, чтобы неповадно было засматриваться на чужое добро, – объявил он.

Аврора была потрясена.

– Но вообще-то таких зашивают в шкуру оленя и спускают на них охотничьих собак, которые разрывают негодяев в клочки, – подал голос один из охранников. – Ваш дедушка, король Генри, именно так обычно и поступал.

Остальные охранники одобрительно загудели и захихикали.

Бедный фермер, зарыдав, закрыл лицо руками.

«И вот эти люди считают фей с вересковых топей монстрами?! Тогда сами-то они кто?! – подумала Аврора. – Неужели не понимают, как ужасно то, что они собираются сделать? Почему не хотят дать этому несчастному то, в чем он так нуждается?»

– Как тебя зовут? – спросила она мужчину.

– Хэммонд, ваше величество, – ответил он, размазывая слёзы по щекам. – Умоляю вас...

Охота была Авроре ненавистна, но Хэммонд поступил с кроликами не более жестоко, чем лиса или волк – им приходится убивать добычу, чтобы прокормить своих щенков и прокормиться самим. А значит, и судить Хэммонда по большому счёту не за что. В отличие от сытых богачей, которые убивают зверей и птиц ради забавы, он просто пытается выжить.

– Я позволяю тебе, Хэммонд, охотиться на кроликов в моих лесах до тех пор, пока твоя семья нуждается в пище, – сказала Аврора и, повернувшись к своим охранникам, приказала звенящим от гнева голосом: – Отдайте ему кроликов, и пусть идёт восвояси.

На этот раз они выполнили её приказ без промедления.

– Нет, хотя бы какое-то наказание за это должно быть! – брызжа слюной, воскликнул лорд Ортолан. – Иначе эти мужики сядут вам на шею, ваше величество. Наведут порядок в ваших лесах как мыши в амбаре – выметут всё подчистую.

Сначала Аврора хотела возразить, но потом подумала, что слова лорда не лишены смысла. Действительно, если позволить бесконтрольно и безнаказанно охотиться в королевских лесах, их действительно очень быстро опустошат, потому что такова уж природа людей – заграбастать больше, чем сможешь съесть.

– Я объявляю, что отныне и впредь каждый житель Персифореста имеет право безнаказанно добыть в королевских лесах одного кролика. Кроме того, любой голодающий может явиться в замок, и ему будет выдана мера ячменя на каждого члена семьи, – громко сказала Аврора.

– Королевская казна не выдержит такой нагрузки! – попытался остановить её лорд Ортолан.

– Если накормить людей, они не станут воровать. Будут работать и исправно платить налоги, – возразила Аврора, подумав при этом: «Ну, если уж казна может оплатить все пирожные и торты, которыми здесь придворных пичкают, то и с тем, чтобы накормить ячменём голодных бедняков, как-нибудь справится». – Ещё я объявляю, что отныне никому и ни при каких обстоятельствах не разрешается ослеплять другого человека или зашивать его в оленью шкуру и травить собаками. Это всем понятно?

Хэммонд, слушая её, не переставал кланяться.

– Благослови вас Господь, ваше величество. Вы сама доброта и милосердие. Святая! Святая! – бормотал он, а затем, прижимая к груди кроликов, бочком отошёл в сторонку и припустил в направлении своей деревни.

Все оставшиеся молчали. Аврора понимала: они считают, что она допустила большую, ужасную ошибку, но не жалела ни о чём – ни об одном своём сказанном слове.

И вдруг раздался пронзительный крик леди Фиоры.

Глава 8

Аврора резко обернулась.

– Что это? – требовательно спросил граф Ален, указывая рукой.

Это были уоллербоги. Они втроём стояли на стволе поваленного дерева и, удивлённо моргая огромными глазищами и сопя, разглядывали людей. Озорные феи, слетевшись на шум с вересковых топей, парили над их головами.

Размером уоллербоги были с годовалого ребёнка – неуклюжие, с огромными, свисающими до земли ушами.

– Уоллербоги, – ответила графу Аврора. – Они совершенно...

– Уродины! – взвизгнула леди Фиора.

Услышав это, один из уоллербогов хихикнул и швырнул во фрейлину пригоршню грязи, очень точно попав ей в лицо. Грязь потекла по щекам леди Фиоры, и Аврора, увидев это, затаила дыхание.

Принц Филипп зажал ладонью рот. Кто-то из придворных засмеялся. А поскольку смех штука заразительная, вскоре уже хохотали все, за исключением разве что лорда Ортолана.

Граф Ален нахмурился ещё больше.

Уоллербоги тоже хохотали, да так сильно, что один из них даже свалился со ствола, на котором они стояли.

– Вы оскорбили мою сестру, и я вызываю вас на дуэль! Я требую сатисфакции! – крикнул граф Ален и направил своего коня в сторону уоллербогов.

Уоллербоги радостно загоготали и двинулись в глубь вересковых топей. Ходили они вперевалочку и слегка припрыгивая, словно гигантские лягушки.

Граф Ален пришпорил своего скакуна и погнал его галопом.

– Остановитесь! – крикнула вслед ему Аврора. Она бросилась к своей Неттли и мигом вскочила в седло. – Не преследуйте их за границей топей!

– Я не собираюсь прощать всякой нечисти то, что они сделали с моей сестрой! – крикнул он в ответ.

– Не будьте дураком! – вмешался принц Филипп.

В этот момент граф уже подлетел к одному из громадных камней, отмечавших границу вересковых топей, и, проскочив мимо него, сразу утонул в окутавшем его туманном облаке, на короткое время пропав из виду. Затем он появился из тумана, уже держа в руках заряженный лук и целясь в одного из удиравших уоллербогов.

В следующую секунду он выпустил стрелу.

Одно из увитых лианами деревьев ожило, двинулось с места и во весь свой немалый рост нависло над графом Аленом. На коре дерева виднелись густо покрытые мхом и напоминающие рога наросты, а на стволе появилось лицо. Это был древесный страж, охраняющий границы вересковых топей.

Древесный страж легко выдернул графа Алена из седла – и тот шлёпнулся в какую-то мелкую лужу.

Стоящие вокруг Авроры люди вскрикнули.

Древесный страж вынул из лужи испуганно сучившего ногами графа и поднял его высоко в воздух.

– Нет! – крикнула Аврора и, опять спрыгнув с лошади, побежала к древесному стражу. Ведь она была королевой не только Персифореста, но и вересковых топей тоже. Сама Малефисента надела ей на голову корону, и теперь Аврору должны были слушаться все обитатели топей – и феи, и древесные стражи. Они были такими же её подданными, как и люди. – Отпусти его!

Аврора тут же поняла свою ошибку, но было уже поздно.

Древесный страж, естественно, повиновался и немедленно выпустил графа Алена, который начал падать.

Теперь пришла очередь Авроры закричать.

Разрезая воздух, громко зашелестели чёрные крылья, и Малефисента, злобно улыбаясь, подхватила графа и зависла вместе с ним над головами его спутников.

Она выглядела такой же пугающей, как говорят о ней легенды, и вдвое красивее, чем они описывают её.

Рядом с хозяйкой кружил и каркал ворон Диаваль.

– Твоё добро? – спросила Аврору Малефисента, встряхнув графа. – По-моему, это ты потеряла.

– Отпусти меня! – крикнул граф, совершенно не задумываясь, в какой опасности окажется, если Малефисента послушается его.

– Прошу вас, вступитесь за моего брата! – обратилась к Авроре леди Фиора, тронув её за локоть. – Ведь он хотел лишь заступиться за меня.

– Та тварь напала на нас первой, – заметил лорд Ортолан.

– Какая тварь? Уоллербог, что ли? – иронично уточнил принц Филипп.

– Да, и все это видели, – стоял на своём лорд Ортолан. – Моя королева, вы должны приказать вашей... крёстной опустить графа на землю.

– Послушай, человек, – обратилась к графу Малефисента, сверкнув своими длинными острыми клыками. – Ты выпустил на вересковых топях свою стрелу. В своё время за такое преступление я без лишних слов раздавила бы твой череп. Теперь я ограничусь всего лишь проклятием. Знай, что отныне, если ты попытаешься выпустить на топях ещё одну стрелу, она вернётся и поразит самого тебя в самое сердце.

Аврора терпеть не могла, когда её крёстная заводила разговор о проклятиях. Зато до графа Алена, похоже, дошло наконец, в какой опасности он оказался.

– Прошу простить меня, моя королева, – скрипя зубами, процедил он. – И у вас тоже прошу прощения... э-э... крылатая леди. Фиора – моя младшая сестра, и мой долг её защищать.

– Опусти его, – попросила Аврора. – Пожалуйста.

Малефисента спикировала вниз, заставив всю компанию взвизгнуть от страха, и с небольшой высоты выпустила графа Алена, ловко подгадав так, чтобы он свалился прямо в колючий подлесок, откуда граф вылез мокрым, в разодранной одежде и злым как чёрт.

Когда-то Аврора думала, что установить мир и согласие между феями и людьми будет довольно просто. Что для этого будет достаточно убедить тех и других в том, что они веками совершенно неправильно думали друг о друге. Но вспомнив семью Саймона и глядя на лицо графа Алена, она всё больше сомневалась, что такой договор вообще возможен.

Похоже, этого совершенно не желала ни одна сторона, ни другая. Никто.

– Возвращайтесь в замок, – приказала своим спутникам Аврора.

– Но не собираетесь же вы остаться в лесу совершенно одна? – спросил лорд Ортолан.

– Ну почему же одна? – ответила Аврора, поглядывая на кружащую у них над головами фигуру.

Глава 9

«А ведь Аврора уже почти одного роста со мной», – отметила про себя Малефисента, пока они вместе шли через вересковые топи. Она вспомнила маленькую белобрысую девочку, которая однажды схватила её обеими ручонками за рога и никак не хотела их отпускать.

Упрямую озорную девчонку, смеявшуюся над сердито хмурившейся Малефисентой.

Девочку, которая сумела переплавить её гнев в любовь.

Но сейчас Аврора не улыбалась.

– Расскажи мне о той цветочной стене, – сказала она, подбочениваясь. – Шипастые цветки. Ты что, думала, что я о них не узнаю?

– О, дорогая моя, такую изгородь долго в тайне не сохранишь, я знаю, – небрежно взмахнула рукой Малефисента. – Вообще-то мне хотелось сделать тебе подарок. Но если он тебе не мил – изволь, я уничтожу эту стену, мне это ничего не стоит.

– Да, мне эта стена не нравится, – сказала Аврора.

– Хорошо, – кивнула Малефисента. – Только подумай вначале о том, что с этой стеной границы твоего королевства надёжно защищены, и к тому же, заметь, это обошлось тебе совершенно даром. Теперь тебе не нужно держать рыцарей для охраны границы. Не стоит опасаться нападения соседей. Даже бандиты, контрабандисты и воры очень скоро поймут, что им ни за что не проникнуть сквозь эту грозную, хотя и красивую на вид живую изгородь.

Но Аврору эти слова не успокоили.

– Ты пытаешься защитить королевство точно так же, как защитила вересковые топи, – сказала она. – Но я королева. Ты сама надела корону мне на голову. Ты должна была предупредить меня, что собираешься вырастить эту стену, и только потом уже сажать цветы. Да, ты можешь быть защитницей вересковых топей, согласна, но их королевой ты же сделала меня, помнишь?

– Я очень хорошо защищаю вересковые топи.

Аврора безнадёжно покачала головой и решила, что лучше сменить тему разговора.

– А что за история с тем сказочником? – спросила она. – Ты правда превратила его в кота?

– Скажем так, это не неправда, – не смогла скрыть усмешку Малефисента. – Зато представь, какие фантастические истории он потом будет рассказывать! Знаешь, чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что я оказала ему огромную услугу!

– Верни ему прежний облик, – сухо сказала Аврора.

– Ладно, верну, если только найду его, – вяло согласилась Малефисента и махнула рукой, указывая на просторы топей с погружёнными в туманную дымку озёрами и огромными дуплистыми деревьями, в каждом из которых могла спрятаться целая сотня котов. – Думаю, он где-то неподалёку.

– А пропавший мальчик-конюх?

– Ну знаешь, милая моя, не нужно вешать на меня всех собак. Сама ищи мальчишку, я тут ни при чём. А ещё, надеюсь, ты поймёшь наконец после сегодняшнего случая, что людям не нравятся вересковые топи, они их ненавидят... в отличие от тебя.

– Но у них просто ещё не было возможности увидеть, какая здесь красота...

– Можно подумать, если они её увидят, это что-нибудь изменит, – не дала ей договорить Малефисента.

– Ну ладно, – криво улыбнулась Аврора. – Будешь искать кота, посматривай – может, и мальчик-конюх тебе на глаза попадётся...

Малефисенту этот намёк удивил и даже обидел.

–      Я уже сказала, что волшебный народец не имеет никакого отношения к тому мальчишке. Если бы его украл кто-нибудь из наших, я бы тут же об этом узнала, – сердито сказала Малефисента. – Надеюсь, люди не специально устроили его исчезновение, чтобы подставить нас.

– Нет, конечно, – сказала Аврора, прыгая по выложенной из наполовину утопленных в воде камней тропинке с той лёгкостью, которая приходит только после долгой практики. – Но, если тебе всё же удастся найти его, это во многом позволит убедить народ Персифореста, что мы с вами на одной стороне. То, что произошло сегодня, говорит о недостатке понимания между людьми и феями. Граф Ален решил, что его сестру оскорбили, и правила хорошего тона просто обязывали его вступиться за неё.

Малефисента окинула Аврору долгим взглядом.

– А уоллербоги... Что ж, граф, в отличие от нас с тобой, просто не знает, что это озорные, но совершенно безобидные существа, – продолжила Аврора. И мне очень жаль, что всё так получилось. Если бы ты не вмешалась, когда его поймал древесный страж, для графа всё могло бы закончиться смертью, верно?

– Ну, если ты жалеешь, что граф не сломал себе шею, то прости, – задумчиво протянула Малефисента.

Аврора рассмеялась, приняв эти слова за шутку. Но на самом деле Малефисента вмешалась тогда только потому, что не хотела, чтобы древесного стража обвинили в смерти человека. Что же касается графа, ей было совершенно наплевать, сломает он себе шею или нет.

Чем больше Малефисента думала об этом, тем отчётливее понимала, что у Авроры совершенно ошибочное представление о ней.

Малефисента не была доброй феей – сколько бы Аврора ни пыталась утверждать это. Начать хотя бы с того, что, впервые встретив Аврору, Малефисента увидела отнюдь не очаровательную маленькую девочку, но орудие, с помощью которогоможно отомстить королю Стефану.

И не важно, что позднее Малефисента через Диаваля доставала молоко для малышки или приказала лианам подхватить маленькую Аврору, когда та, погнавшись за бабочкой, шагнула с обрыва – прямо на глазах у тех безмозглых пикси, между прочим! Не имеет значения и то, что в дальнейшем Авроре всё же удалось пробудить в Малефисенте добрые чувства, которые она считала навсегда утраченными, выгоревшими дотла.

Нет, это глупо, глупо – видеть доброе в том, кто целиком соткан из зла.

Кстати, если вернуться к людям, то в душе почти каждого из них дремлют те же семена зла – и только ждут подходящей минуты, чтобы прорасти и раскрыть свои чёрные цветки.

Аврора сделала большую ошибку, поверив в Доброту Малефисенты, и переубедить её оказалось просто невозможно. Ту же самую ошибку, между прочим, она готова была совершить вновь, на этот раз либо с длинноволосым принцем, который обхаживает её, либо с надменным, пытающимся произвести на неё впечатление графом – тем самым, которого Малефисента сегодня с таким удовольствием зашвырнула в колючки. Девочка готова поверить в их доброту, а они просто пытаются обмануть её. Хорошо ещё, если при этом ей не причинят большого вреда.

– Оставайся здесь, на вересковых топях, – под влиянием собственных мыслей горячо сказала Малефисента. – Здесь ты будешь в безопасности. Будешь рядом со мной.

– Но во дворце... – начала Аврора.

Малефисента не дала ей договорить – взмахнула рукой, и густой туман, висевший облаком над землёй, моментально растаял, явив покрытый зеленью и цветами дворец с высоко уходящими в небо шпилями башен.

Аврора восхищённо ахнула, широко раскрыв глаза и приложив к губам ладонь.

– Теперь у тебя есть другой дворец, – сказала Малефисента. – Роскошный дворец. Могу заверить тебя, что такого дворца ещё никогда ни у кого не было и никогда не будет впредь. Пойдём посмотрим на него.

– Да, да! – откликнулась Аврора, моментально забыв обо всём на свете. – Пойдём, пойдём скорее.

Она первой побежала к дворцу, Малефисента шла позади и улыбалась, глядя Авроре в спину. Аврора пробежала через сплетённый из зелени туннель и оказалась в просторном холле – с его высокого потолка ей на голову как снег посыпались розовые лепестки.

Дойдя до своей спальни, она замерла в изумлении, глядя на колонны из перекрученных узловатых древесных стволов и огромную, как лужайка, кровать, покрытую одеялами из пуха одуванчиков.

Малефисента видела, что дворец ей понравился, очень понравился, и это, чего уж греха таить, было приятно.

– Какой он прекрасный, крёстная! – воскликнула Аврора, когда они обошли весь дворец. – Я очень хочу остаться здесь, с тобой. Хочу – но не могу. Если мне не удастся переубедить живущих в Персифоресте людей, всё остальное не будет иметь значения.

– Ты их королева, – сказала Малефисента. – Но и наша королева тоже. Тебе нужно решить, будешь ли ты править как человек или как фея.

– Ты говоришь так, будто на этот вопрос может быть только один правильный ответ, – заметила Аврора и поддела ногой лежащий возле дворца камешек. Тот несколько раз подпрыгнул, затем тут же отрастил себе ножки и умчался прочь.

– Ну, скажем так, я в это верю, – ответила Малефисента.

Аврора взяла Малефисенту за руку, чем очень её удивила. Этот жест напомнил крёстной о той маленькой доверчивой девочке, которой когда-то была Аврора – да и сейчас, по сути, осталась такой же, несмотря на то, что почти догнала её в росте.

– Я хочу, чтобы люди и феи поняли, что могут мирно жить вместе, – сказала Аврора. – Вместе работать, любить и доверять друг другу. Вот как мы с тобой.

«Неудачный пример, – подумала Малефисента. – Глупый. Ах ты упрямая и добренькая Аврора!»

Ну что на это скажешь? Да, Авроре удалось смягчить характер Малефисенты, но теперь она замахнулась на то, чтобы научить доброте, любви и милосердию весь мир. Конечно, это ошибка Малефисенты, не сумевшей объяснить ей те суровые законы, по которым живёт этот мир. Теперь делать это, наверное, уже поздно, остаётся лишь следить, чтобы девочка, взявшись за непосильную задачу, не сломала себе шею.

Ну, а если для этого придётся причинить вред не Авроре, а кому-нибудь другому, то Малефисента перед этим не остановится. Более того, сделает это даже с удовольствием.

Глава 10

Больше часа потребовалось графу Алену, чтобы отчистить со своей одежды грязь. Ещё столько же времени он пролежал в ароматной ванне, но казалось, что ил вересковых топей по-прежнему остаётся у него под ногтями. Да и за ушами тоже.

Граф Ален не привык выглядеть дураком. При короле Стефане его отец сколотил огромное состояние, поскольку королю требовалось огромное количество железа. Оно добывалось в принадлежавших отцу Алена шахтах и приносило семье золото, деньги и всевозможные привилегии. Кстати, немалый доход давала также торговля с Ульстедом. Когда после смерти отца Ален унаследовал титул, сохранить и даже приумножить состояние казалось ему делом несложным, особенно если учесть, что на троне оказалась молодая неопытная девчонка. По большому счёту, новая королева представлялась графу Алену заманчивой возможностью самому сесть на престол.

Переодевшись и причесавшись, граф отправился к лорду Ортолану. Удивительно, но почему-то сейчас Ален чувствовал себя не на свои двадцать семь лет, а совсем мальчишкой, рассерженным и смущённым. От этого он начинал сердиться ещё больше, а от гнева ещё больше смущался – вот такой замкнутый круг.

Покои старого советника были обставлены просто роскошно. Стены увешаны гобеленами и драгоценными привозными шелками – напоминание о том, как давно хозяин этих покоев занимает второй после короля пост в государстве. А если уж совсем начистоту, то лорд Ортолан был в королевстве первым лицом, самым главным – то есть кукловодом, невидимо для всех дёргающим ниточки, стоя за кулисами. Следует упомянуть также и о том, что отец графа Алена и лорд Ортолан в своё время были Друзьями.

– Присаживайтесь, – сказал графу лорд Ортолан.

Беззвучно, как тень, появившийся слуга поставил на стол серебряный поднос с ломтями чёрного хлеба, маслом и кувшином сидра. Лорд любил простую, здоровую пищу и считал её залогом долголетия.

– Когда вы были ещё маленьким, – начал лорд Ортолан, оставшись с графом наедине, – ваш отец находился здесь, в замке, возле постели умирающего короля Генри. Именно ваш отец имел больше всего шансов стать преемником короля, и, если бы это произошло, вы сами сейчас были бы королём, а не графом. Впрочем, для вас ещё не всё потеряно, не упустите свой шанс стать правителем нашей страны.

– Почему вы сегодня не предупредили меня, что то дерево настолько опасно? – обиженно спросил граф Ален. – Просто какое-то чудище!

– Не предупредил! – воскликнул советник, садясь в одно из кресел. – Вы должны были очаровывать Аврору, а не ввязываться в драку, мой дорогой!

– Разве я не устроил эту прогулку, чтобы сделать приятное Авроре? Разве я не уговорил свою сестру быть с королевой как можно любезнее? Если честно, то я ожидал, что всё окажется гораздо проще. – Графу не сиделось, он подошёл к окну и выглянул в него. И напрасно это сделал: у него сразу же закружилась голова, и показалось, что он вновь болтается в воздухе между небом и землёй. – Аврора казалась мне такой наивной...

– А я, между прочим, исподволь настраивал её не доверять этому принцу Филиппу, – вставил лорд Ортолан. – Нет, просто уму непостижимо, как это вы сумели так опозориться!

– Должен заметить, что все ваши разговоры с Авророй ни к чему не привели и мне от них легче не стало, – зло ответил граф Ален. – Что в них толку, если Филиппу достаточно было что-то спросить Аврору про топи – и она немедленно вступила с ним в разговор!

– А то вы не знали, как сильно наша королева увлечена этими вересковыми топями! – парировал лорд Ортолан.

– Они оказались гораздо опаснее, чем можно было предполагать, – вздохнул граф. – Я уж молчу о той твари, которой король Стефан в своё время отрезал крылья.

На эти слова графа лорд Ортолан отреагировал очень вяло. Точнее сказать, вообще никак не отреагировал.

– Найдите путь к сердцу Авроры, – спокойно сказал он. – Единственная для вас возможность стать королём – это жениться на ней.

Граф Ален отошёл от окна к креслам и ответил, опустившись в одно из них:

– Принимая во внимание Малефисенту и принца Филиппа, это довольно затруднительно. Боюсь, что после сегодняшнего случая я ей стал неприятен, а значит, задача моя ещё больше осложняется...

Глава 11

В тот вечер Аврора сидела во главе банкетного стола в большом зале королевского замка. И чего только не было на этом столе! Сладкие пироги, кремы, рыба, дичь под разными соусами... Только вот есть ничего этого Аврора не могла – она всё время думала о браконьере Хэммонде. Его семья голодает, а здесь придворная свора набивает себе животы деликатесами. К этому приплетались также тревожные мысли о пропавшем Саймоне, которые окончательно портили ей настроение. Она посмотрела на тот конец стола, где сидел принц Филипп – ещё одна её сердечная боль. Сейчас Филипп оживлённо болтал с сидящими рядом с ним фрейлинами, явно рассказывая им что-то весёлое, потому что они смеялись.

– Что-то случилось? – спросила Аврору сидящая рядом с ней леди Фиора.

– Нет, – солгала Аврора, гоняя вилкой по своей пустой тарелке кусочек маринованного угря.

– Позвольте мне принести вам извинения, – продолжила леди Фиора. – Мой брат всегда так активно встаёт на мою защиту. То, что случилось сегодня, произошло не по его вине, а по моей. Я не должна была обижать этих... как их...

– ...уоллербогов, – подсказала Аврора.

– Да, – облегчённо вздохнула леди Фиора. – Прошу вас, простите Алена. Поверьте, если вдруг будет задета ваша честь, он защитит вас так же яростно, как и меня.

Хотя Аврора была очень сердита на графа Алена, она не могла при этом не оценить, с какой любовью он относится к своей сестре – бросается защищать её, не задумываясь об опасности, которая при этом может грозить ему самому. Что ж, конечно, это не может не вызывать симпатии.

– Я думаю, что ваш брат не заслуживает осуждения, если, разумеется, он осознал, что никогда впредь не должен поступать таким образом, – сказала Аврора.

Она посмотрела в ту сторону, где сидел граф Длен. Он встретился с Авророй взглядом и поднял бокал, приветствуя её. Она в ответ подняла свой.

«Если он действительно раскаивается в том, что сделал, то это мой шанс, – размышляла Аврора. – Попрошу его поговорить с другими вельможами и объяснить им, что он ошибался насчёт вересковых топей и что живущие на них существа совершенно не опасны для людей. Быть может, таким образом мне удастся сдвинуть с мёртвой точки переговоры между людьми и феями».

Когда же Аврора поднялась из-за стола, граф Ален сам подошёл к ней. Аврора ожидала, что сейчас он начнёт извиняться и она выскажет ему свою просьбу.

– У меня есть для вас подарок, – вместо этого сказал граф, доставая из своего кармана украшенную искусной резьбой деревянную шкатулочку. – Скромный подарок в знак признательности королеве, спасшей мне сегодня жизнь.

Услышав слова графа, вокруг них начали собираться придворные – всем не терпелось взглянуть на этот «скромный подарок». Некоторые леди возбуждённо улыбались друг другу, предвкушая нечто необыкновенное.

Подарок – это не просто извинение, наверное, граф ещё скажет что-нибудь в своё оправдание после того, как вручит ей то, что... Впрочем, не так уж и важно, что он там ей принёс. Интересно, почему он устроил целый спектакль вокруг своего подарка? Придворных собрал... Неужели чувствует себя настолько виноватым?

– Это очень любезно с вашей стороны, – начала Аврора, – но...

– Ну что вы, ваше величество, – прервал он её. – Не любезность, а выражение моей искренней, бесконечной благодарности. Прошу вас, откройте шкатулку. Мне не терпится узнать, понравится ли вам мой скромный подарок.

Отказаться от подарка при всех значило смертельно оскорбить графа, а потому Аврора приняла шкатулку и открыла её. Все, кто стоял рядом, дружно ахнули.

Восхититься действительно было чем. Внутри обитой бархатом шкатулки лежал сапфир – огромный, иссиня-зелёный, как глаза Авроры. Драгоценный камень был прикреплён к довольно массивной металлической цепи. Граф Ален вынул ожерелье из шкатулки и расстегнул его застёжку.

– Вы позволите? – спросил он.

И опять та же самая проблема. Сказать «нет» – значит оскорбить. А у графа много почитательниц среди фрейлин. Разумеется, они станут жалеть его, будут на стороне графа, а не на стороне обидевшей его королевы. А нужно ли это Авроре? Но и давать ему повод считать, что он сумел откупиться от неё, Аврора не хотела.

– Да, конечно, – сказала она и строгим тоном добавила: – И тем не менее нам с вами всё равно нужно будет очень серьёзно поговорить, граф. О вересковых топях и о будущем Персифореста.

– Сочту за честь и удовольствие, – как всегда любезно ответил граф, нежно касаясь её шеи кончиками пальцев, пока застёгивал замочек на ожерелье. Цепочка, оказавшись довольно увесистой, тяжело легла на ключицы Авроры. Прикоснувшись к ней, Аврора тут же поняла, что именно это за металл.

К её ужасу, это оказалось холодное, смертельно опасное для фей железо.

* * *

Позднее тем же вечером – точнее, уже ночью – Аврора вышла на балкон, откуда открывался вид на оба её королевства. Внизу раскинулся город, чуть дальше – вересковые топи, а вдали за лесом можно было рассмотреть даже краешек соседнего Ульстеда.

Прохладный ночной ветерок ворошил волосы Авроры. Ей, как всегда, не спалось.

Снять с себя железное ожерелье она ещё не удосужилась, и оно давило ей на шею точно так же, как невидимый лежащий у неё на сердце камень. Аврора больше не верила, что сможет рассчитывать на помощь графа, а это означало, что она сама должна ломать голову над тем, как ей примирить оба своих королевства, думать, как объяснить жителям Персифореста, что феи с вересковых топей – это добрые, умные и совершенно не опасные существа, разве что только иногда бывают вспыльчивыми и озорными.

Но такими злыми, как люди, они не были. На вересковых топях никто не голодал, если только у фей была еда, которой они могли поделиться. Здесь никто не затевал войн ради барыша и никто никогда не ставил деньги выше дружбы и тем более любви. Знай люди обо всём этом, они бы поняли, какой удачей может стать союз Персифореста с волшебным народцем.

Что-то упало к ногам Авроры, заставив её выйти из задумчивости. Она опустила взгляд и увидела лежащий рядом с её туфлей сложенный лист бумаги. Она подняла его, повертела в руках и только после этого развернула.

Письмо было написано красивым почерком, содержание его походило на загадку.

«Если я попрошу Вас прогуляться завтра со мной по саду, будет ли Ваш ответ таким же, как ответ на мой следующий вопрос: действительно ли это так?»

Она подняла голову, но балкон над нею был пуст.

Аврора нахмурилась. Если граф Ален считает, что она согласится встретиться с ним в саду только потому, что он подарил ей это ужасное ожерелье, он ошибается. Очень сильно ошибается!

Сначала Аврора решила сразу же написать ему ответ. Прямо на его лее послании и написать. Она вернулась к себе в спальню за пером и чернильницей, приготовилась крупно вывести «НЕТ» внизу письма, но вовремя поняла, что сделать это она не может.

Да-да, не может, потому что если она ответит «нет» на предложение прогуляться по саду, то это будет ответ и на второй вопрос. Проще говоря, это будет выглядеть так: «Вы согласны прогуляться со мной по саду? – Нет. – Это действительно так? – Нет». А другими словами, такой ответ будет означать «да»!

Уловка заключалась в том, что, ответив на первый вопрос «да», она тоже подтверждала своё согласие встретиться. «Вы согласны прогуляться со мной по саду? – Да. – Это действительно так? – Да».

Впрочем, ответить на это письмо можно было и по-другому. Например, бросить его в горящий камин. Или порвать на мелкие кусочки и пустить с балкона как снежинки или конфетти. Такой ответ даст графу Алену понять, что она думает о братьях, посылающих извиняться за них своих сестёр.

А можно вообще сразу и навсегда забыть об этом письме. В конце концов, она лее королева! А королева вовсе не обязана отвечать на каждое письмо – мало ли ей пишут всякой чепухи! Тем более что это письмо формально далее ей и не адресовано.

Тут у неё над головой раздался какой-то звук. Аврора вновь подняла голову. На балконе, свесив голову вниз, стоял принц Филипп й смотрел на неё. С тех пор как принц приехал в Персифорест, он перестал стричься, и теперь его отросшие волосы свисали вниз словно уши у спаниеля. Он сразу же заметил письмо, которое держала Аврора, смущённо улыбнулся и негромко сказал:

– Я подумал, что, может быть, вы ещё не легли.

– Да, – не задумываясь ответила Аврора. – Ответ на вашу загадку – «Да». Но это единственный возможный ответ, а так нечестно.

– Нечестно, – согласился принц. – Но я надеялся, что это именно тот ответ, который вы захотите дать. – Он скользнул взглядом по сапфировому ожерелью на шее Авроры и сразу перестал улыбаться. – Я должен вам сказать кое-что. Собственно говоря, я собирался это сделать ещё там, на холме, но сначала всё медлил, медлил, а потом закрутилась эта история с графом Аленом, и стало не до разговоров.

Аврора не сомневалась, что Филипп собирается рассказать ей о своём отъезде домой, в Ульстед. Стоило ей подумать об этом, как сразу вдруг похолодало, и Аврора зябко поёжилась – и не только от ночного ветерка, если честно.

– Вы можете сказать сейчас, – ответила она, стараясь держать себя в руках и успокоиться.

– Не думаю, что вам понравится, если я начну кричать вам с балкона, – усмехнулся Филипп. – Весь замок услышит. А завтра настанет совсем скоро, не правда ли? Ну как, вы прогуляетесь со мной по саду? Всего лишь несколько минут?

– Позвольте мне самой загадать вам загадку, – ответила Аврора. – Мой ответ «нет», но он означает «да». А каким был вопрос?

– Вы отвечаете на загадку другой загадкой? – поразился принц.

Увидев озадаченное лицо Филиппа, Аврора хотела рассмеяться, но не смогла. Смех застрял у неё в горле, когда она представила, о чём пойдёт речь. Оставив принца ломать голову над её загадкой, Аврора повернулась и ушла с балкона в тёплую комнату, чтобы согреться и снять с шеи подаренное графом Аленом ожерелье, чтобы потом швырнуть его в огонь.

Глава 12

В Персифорест принц Филипп отправился по поручению своего отца.

«Поезжай и повидайся с нашим соседом, королём Стефаном, – сказал отец. – Попробуй договориться с ним и наладить выгодный обмен между нашими странами. Я знаю, что королю Стефану очень нужны солдаты-наёмники, а у него самого очень много золота».

Филипп взялся за это поручение с большим удовольствием. Ему не терпелось отправиться в путешествие. А самое главное – для Филиппа это была возможность впервые оказаться в таком месте, где его никто не знает и не станет придирчиво рассматривать каждый шаг человека, который в свое время станет следующим королём Ульстеда. Ну, а потом принц заблудился в лесу. Первую ночь он провёл под звёздным небом и снова бродил по лесу весь следующий день. Деревья здесь были такими высокими и росли так густо, что Филипп никак не мог увидеть горизонт, чтобы сориентироваться, в какую сторону держать путь. По дороге ему то и дело попадались мелкие озёрца и грязные лужи, на которых его конь мог поскользнуться и подвернуть себе ногу.

А затем он увидел Аврору. Она стояла на полянке в голубом платье и энергично размахивала руками, обращаясь к дереву: она репетировала свою речь перед тётушками.

Соскочив с коня, принц вначале просто хотел спросить у девушки, в какой стороне находится замок короля Стефана. Он был рад встретить в лесу человека, хотя и опасался, что над ним будут смеяться: такой большой – и заблудился! Но чем ближе походил принц к девушке в голубом платье, тем сильнее восхищался ею. Но очаровал его не розовый нежный румянец на её щеках, не лёгкая светлая улыбка и даже не беззаботная уверенность лесной нимфы – дриады, с которой держалась незнакомка. Нет, больше всего Филиппа поразило выражение её лица – ласковое и очень открытое, слегка озорное.

Вот уж чего никогда не встречалось в жизни принцу Филиппу, так это как раз доброта и искренность.

Аврора никак не ожидала, что в лесу кто- то есть, и, само собой, очень удивилась, увидев принца. Вздрогнув от неожиданности, она поскользнулась и, наверное, упала бы, не подхвати её вовремя Филипп. А у него от одного прикосновения к юной лесной красавице так перехватило дыхание, словно конь ударил его копытом в грудь.

Одним словом, Филипп надолго остался в Персифоресте. Он застал и смерть короля Стефана, и коронацию Авроры, увидел, как плавно уходит лето, сменяясь золотой осенью.

Он не уехал даже после того, как не смог разбудить Аврору своим поцелуем. Собственно говоря, он и сам понимал, что ещё недостаточно сильно любит Аврору, чтобы подарить ей поцелуй истинной любви. Ничего удивительного – ведь они тогда были едва знакомы.

Но теперь другое дело. Теперь принц полюбил Аврору всерьёз, по-настоящему.

Каждые две-три недели он получал от своей Матери письмо и посылал ей свой ответ с извинениями. Но когда из Ульстеда прибыл гонец и вручил ему очередное письмо прямо из рук в руки, Филипп понял, что лимит отговорок, чтобы дальше продлевать своё пребывание в Персифоресте, исчерпан. Принц вытащил из кармана это письмо и ещё раз перечитал его.

«Дорогой Филипп!

Ты должен как можно скорее возвратиться в Ульстед. О той юной королеве нам известно только, что она удивительно красива, а больше мы с твоим отцом ничего о ней не знаем, но подозреваем, что именно она главная причина твоей задержки. Всё это, конечно, хорошо, но по Ульстеду о тебе распространяются разные слухи, и чем дольше тебя нет, тем более странными они становятся. Заканчивай свои дела - какими бы они ни были - и возвращайся к нам. Не забывай, что у тебя есть долг перед своей родиной».

Это письмо можно было считать официальным, потому что внизу стояла подпись матери с её полным титулом и оттиснута королевская печать.

Филипп вздохнул и, смяв письмо, швырнул его в огонь.

«Нужно написать ответ и назвать вероятную дату своего возвращения, – подумал он. – Это позволит мне задержаться здесь ещё на неделю-другую».

На неделю-другую. А дальше что?

А дальше всё равно придётся возвращаться домой.

Но перед этим он должен набраться смелости и сделать то, на что не мог решиться долгое-долгое время. Поговорить с Авророй и признаться ей в любви.

Филипп снова и снова обдумывал, что он скажет ей завтра при встрече в саду. Подбирал слова, пытаясь выстроить из них связные фразы, но потом каждый раз начинал всё заново. Пытался убедить самого себя, что Аврора не предпочтёт ему какое-нибудь волшебное существо или местного самовлюблённого вельможу. Он вышел на балкон и, запрокинув голову к бледному диску луны, стал громко нашёптывать свои признания в любви. Начинал очередную речь, но почти сразу обрывал её – такой фальшивой и глупой она ему казалась.

«Ах, Аврора! Если бы моё сердце было луной, тогда, вы были бы солнцем, потому что солнце заставляет луну светиться своим отражённым светом, и я сияю... э-э... любовью к вам... Господи! Я СИЯЮ! Чушь какая-то!»

«Моё сердце как переполненный сосуд, жаждущий излиться на вас... ЖАЖДУЩИЙ ИЗЛИТЬСЯ! Чудовищно!»

«Когда я думаю о вас, меня... А ЧТО меня?!»

Нет, на смех она его, пожалуй, не поднимет – для этого она слишком добра. Вежливо выслушает, вежливо откажет... и поедет он восвояси, потеряв всякую надежду. А когда им доведётся увидеться вновь, он уже перегорит, успокоится, и они останутся просто добрыми друзьями, вот как сейчас, что для правителей соседних государств, в общем-то, хорошо.

Сквозь мрачные мысли пробилась одна светлая, заставившая Филиппа улыбнуться. Он вспомнил слова Авроры, сказанные ему на прощание нынешней ночью.

«Мой ответ «нет», но он означает «да». А каким был вопрос?»

Она ответила загадкой на загадку, вот что.

Он так и так крутил в голове слова Авроры – и внезапно хлопнул себя по лбу и назвал дураком. Это же оказалось так просто!

Вы согласитесь?

Вы согласитесь прогуляться со мной? Всего несколько минут. Вы не будете против?

Вот о чём он спрашивал Аврору в той записке, которую бросил ей на балкон. На этот вопрос она ответила «нет», что означает «да»!

Она встретится с ним в саду.

Филипп всё ещё продолжал улыбаться, когда от ночной тьмы отделилась фигура и опустилась на край его балкона.

Малефисента.

Губы у неё были алыми как кровь, скулы, казалось, ещё больше заострились, на плече у неё сидел ворон и круглыми немигающими глазами пристально следил за Филиппом. За спиной Малефисенты сверкнула молния, хотя ночное небо сегодня было абсолютно чистым, без единого облачка.

Тёмная фея подняла палец так, словно собиралась наложить на Филиппа проклятие.

– Э-э... привет, – растерянно сказал он и неуклюже попятился назад, чувствуя, как бешено бьётся его сердце. Нет, конечно, Филипп знал, что перед ним любящая Аврору крёстная... если можно так назвать это существо... но всё равно сильно побаивался её. – Я уверен, что вы ищете кого-то другого, но...

– Я слышала, что ты там лепетал о своей любви. А моего разрешения ухаживать за Авророй ты спросил? – грозно прищурила глаза Малефисента. – А я, как и все феи, между прочим, очень трепетно отношусь к соблюдению правил хорошего тона. И к тому же очень легко обижаюсь.

Принц Филипп глубоко вдохнул, стараясь перебороть свой страх. Затем расправил плечи и заговорил:

– Так могу я попросить у вас разрешения...

– Нет, – не дослушав, отрезала она.

– Но мне казалось, что я вам нравлюсь, – сказал Филипп, пытаясь изобразить на своём лице дружескую улыбку.

– Нет, не нравишься, – ответила Малефисента. – Честно говоря, я ничем не выделяю тебя из общей толпы придворных бездельников. Могу лишь сказать, что ты, пожалуй, слишком здесь загостился.

– Мы с вами оба любим Аврору... – снова начал он.

– Не вздумай сказать ей эту чушь, – сверкнула глазами Малефисента. – Не высовывайся. И остерегайся встать мне поперёк дороги, если не хочешь сделать меня своим врагом.

– Конечно, не хочу, – поспешно ответил Филипп. – Но только не понимаю, право, чем я мог вас обидеть...

Малефисента наклонила голову вперёд, и на секунду принц испугался, что она сейчас проткнёт его своими рогами.

– Ты ведёшь себя так, словно имеешь на Аврору какие-то серьёзные виды. А сам заморочишь девушке голову, а потом уедешь к себе домой и забудешь её, а бедная девочка будет страдать.

– Да я никогда...

– Знаю я вас, мужчин. Ваши честолюбивые планы для вас всегда важнее, чем любовь.

– Вы ошибаетесь, – сказал Филипп. – И насчёт меня, и насчёт любви.

– Не испытывай моё терпение, тогда и я тебя испытывать не стану.

Взмахнув плащом, Малефисента шагнула с балкона в ночь, и могучие крылья понесли её вверх, к полной молочно-белой луне.

Принц Филипп ещё долго стоял, судорожно глотая воздух и ожидая, пока у него успокоится и перестанет рваться из груди сердце.

Он стоял до тех пор, пока не понял, что именно он скажет завтра Авроре, и слова эти не имели ничего общего с речами, которые он недавно репетировал.

Глава 13

На следующее утро Аврора встретилась со смотрителем своего замка – крупным смуглым мужчиной с короткой стрижкой и шрамом через всю щёку, подтянувшим кверху уголок губ. Все называли его Джон-весельчак, но Авроре это прозвище казалось ужасно грубым, намекающим на плохо залеченную рану, которая оставила этот шрам. Смотритель пришёл не один, а с тремя хмурыми, вооружёнными до зубов солдатами.

– Мы получили некоторые сведения о том мальчишке, Саймоне, – сказал Джон-весельчак. – Хью, доложи.

Один из солдат – высоченный, белобрысый – сделал шаг вперёд и отчеканил:

– Мы считаем, что Саймон примкнул к шайке разбойников.

– Разбойников? – удивлённо переспросила Аврора. – Но его отец сказал, что...

– Очень прискорбно, когда кто-то не знает истинного положения дел в собственной семье, – продолжил солдат. – К сожалению, такое случается сплошь и рядом. Похоже, мальчишка пристрастился к игре в кости и крупно проигрался. Чтобы добыть деньги, он начал воровать, в том числе и во дворце.

Аврора вспомнила, с каким пылом семья Саймона отвергала мысль о том, что их мальчик может быть замешан в чём-то противозаконном. Они уверены, что Саймона похитили феи, и в то, что он вор, не поверят, как ни доказывай.

– Так где же он? – спросила Аврора. – Вор Саймон или нет, но он пропал. И не будем забывать, что он ещё совсем юный. Молено сказать, почти ребёнок.

– Пока мы нашли только украденную лошадь, – покачал головой Джон-весельчак. – Это вывело нас на одного бандита, который пытался продать её как свою собственную. Сейчас он в тюрьме, но уверяет, что о местонахождении Саймона ему ничего не известно. Наши люди продолжают поиски, но этот мальчишка мог залечь глубоко на дно. Но вполне возможно, что разбойники просто избавились от него - если, конечно, ваше величество понимает, что я имею в виду.

– Вы считаете, именно это могло случиться с Саймоном? – Аврора прекрасно поняла его.

– Не знаю, – пожал плечами смотритель. - Ответить на этот вопрос я смогу только после того, как мы найдём мальчишку. Живым или мёртвым.

Аврора кивнула. День только начался, а она уже чувствовала себя очень уставшей.

– Тогда ищите его, – сказала она. – И не мешкайте, пока следы ещё свежие.

Затем последовали новые встречи, новые дела.

Трое мальчишек поймали на вересковых топях цветочную фею и посадили её в клетку для птиц. Мальчишек засекли, когда они возвращались с топей в Персифорест, и на одного из них было наложено проклятие – у него вырос лисий хвост и пара лисьих ушей. Волшебный народец требовал немедленно освободить пойманную фею, а мальчишка требовал снять наложенное на него проклятие. И тоже немедленно, разумеется. Сама же пленённая фея требовала в качестве компенсации за моральный ущерб выдать ей семилетний запас мёда.

Корова. Она пропала, но спустя какое-то время возвратилась домой в венке из цветов и стала вместо молока доиться сливками. Теперь хозяйка коровы желала узнать, молено ли пить эти сливки, не опасаясь причинить вред своему здоровью.

Чем дальше, тем хуже. Рассматривая одно дело за другим, Аврора всё острее чувствовала, что надежда заключить мирный договор между людьми и феями становится всё призрачней. Зато всё реальнее нависает над страной тень войны, в которой люди сойдутся с волшебным народцем не на жизнь, а на смерть, и прольётся кровь. Много крови. И она, Аврора, не в силах предотвратить это.

Под конец, правда, лорд Ортолан побаловал её хорошей новостью. Точнее, относительно хорошей. Изгородь из чёрных роз Малефисенты перестала расти, хотя, впрочем, и уменьшаться тоже не спешила.

– А ещё эти розы начали пахнуть. Свидетели описывают этот запах как резкий, очень похожий на запах гнилых слив, только с сильным сладковатым привкусом. Это не может быть опасно?

– Будем надеяться, что нет, – со вздохом ответила Аврора.

После разговора о разбойниках ей уже начинало казаться, что Малефисента права и непроходимая живая изгородь вдоль границы Персифореста будет очень-очень кстати.

– Скажите, лорд, можем мы каким-то способом уменьшить страх людей перед феями?

– Я понимаю, конечно, что вы выросли среди фей, но они на нас совершенно не похожи, – шевельнул бровями лорд Ортолан. – Феи не люди. Они бессмертны и обладают магической силой, которую мы не способны понять.

Аврора кивнула – не в знак согласия, но просто понимая, что лорду всё это совершенно не интересно и помогать ей он не собирается.

– Я думаю, необходим новый подход к вопросу о мирном договоре между людьми и феями, – сказала Аврора. – А потому желаю сама услышать от своих подданных об их подозрениях и страхах перед вересковыми топями.

– Прошу прощения, ваше величество, но для этого понадобится время. Много времени, – заметно встревожился лорд Ортолан. - Правда, в вашем королевстве много знатных семей, которые ведут широкую торговлю, владеют большими поместьями или имеют огромное состояние. Они гораздо лучше понимают ситуацию, чем какое-то необразованное мужичьё. Можно организовать вашу встречу с членами этих семей, ваше величество. Разошлём приглашения, подготовим для них достойный приём...

Он не договорил, увидев, какое выражение появилось при этом на лице Авроры.

– Я и так уже потратила слишком много времени на разговоры с вельможами, – отрезала она. – А теперь я желаю говорить со своим народом.

– Но ваше королевство очень велико, ваше величество... – начал лорд Ортолан.

– В таком случае, начнем отсюда, – перебила его Аврора. – С окрестностей замка. Я желаю говорить с местными фермерами и торговцами. Сегодня днём.

– Сегодня днём?! – ужаснулся лорд Ортолан.

– Я сама немедленно пошлю в город глашатаев, и они пригласят людей прийти к замку, – усмехнулась Аврора. – А ещё я прикажу на кухне приготовить угощение для наших гостей. Лорд Ортолан, вы не могли бы послать кого-нибудь привезти немного тех новых чёрных роз? Они очень украсят нашу встречу. – Аврора сделала небольшую паузу, после которой продолжила: – Однако мне нужно будет встретиться не только с людьми. Я сообщу на вересковые топи, что хочу встретиться с феями. Сегодня же вечером. Я уверена, что и у них имеются свои подозрения и страхи насчёт людей.

С этими словами Аврора повернулась и оставила лорда Ортолана стоять на месте, яростно глядя ей вслед. Ему ужасно хотелось отговорить Аврору, даже накричать на неё, но они оба знали, что у него не было на это никакого права.

* * *

Время приближалось к полудню, и Аврора всё сильнее начинала нервничать. Как она и рассчитывала, очень многие торговцы и фермеры согласились за небольшую плату оставить на сегодня все свои дела и прийти в замок для разговора с королевой. В ожидании начала встречи они уже набились в тронный зал и с жадностью уплетали выставленное для них угощение – ломти холодного мяса, хлеб и бобы. Аврора рада была увидеть и пришедшего сюда Хэммонда, фермера, который убил в королевском лесу пару кроликов, чтобы прокормить свою семью. Правда, он старался не попадаться на глаза и держался в задних рядах.

Аврора знала, что должна выйти и встать перед этими людьми.

Знала, что ей придётся выслушать их, даже если ей совершенно не понравится то, что они скажут.

Но если этого не сделать, если не договориться как можно скорее о прочном мире между людьми Персифореста и волшебным народцем с вересковых топей, то пройдёт совсем немного времени, и кто-то из тех или других обязательно допустит роковую ошибку, вслед за которой начнётся война. И на этот раз эта война грозит стать вечной.

Аврора глубоко вдохнула, вошла в зал и села на свой трон. Старый трон со стоящими по бокам позолоченными львами давно успели убрать. Новый, на котором сидела Аврора, был намного скромнее и элегантнее. Увидев перед собой королеву, люди в зале зашептались, перестали жевать и притихли. Многие из них во все глаза разглядывали сверкающую на голове Авроры золотую корону.

– Граждане Персифореста, – начала она. – Вы, конечно, знаете, что я дочь королевы Лейлы и короля Стефана, но мало кому из вас известно, что меня вырастили мои тётушки и моя крёстная, и все они – феи.

О, как вытянулись у них лица, как широко раскрылись от удивления глаза. Хорошее начало.

– Теперь же я стала не только вашей, но и их королевой тоже. Да-да, я королева Персифореста и вересковых топей. И я хочу, чтобы все мои подданные жили в мире и согласии друг с другом. На протяжении десятилетий не утихает вражда между людьми и феями. Почему, как вы считаете?

На какое-то время тронный зал погрузился в тишину, затем поднялся один из фермеров.

– Мы стараемся держаться в стороне от вересковых топей, – сказал он. – Почему? Да потому, что феи похищают наших детей, это всем известно.

Аврора видела, что многие в толпе закивали в знак согласия, по залу пронеслись глухие возгласы, в которых повторялось имя пропавшего мальчика-конюха. Авроре хотелось поделиться с ними всем, что ей рассказал о нём Джон-весельчак, но делать этого не стоило. До тех пор, пока Саймон не будет найден, они всё равно ей не поверят.

Теперь поднялась смуглая горожанка с яркими, пронзительными зелёными глазами. Аврора узнала её – она работала на маслобойне.

– Они водят людей кругами, – сказала она- – Ходишь-ходишь прямо рядом с городом, а дорогу до него найти никак не можешь.

– Или даже проклятие на тебя могут наложить, – вступила в разговор краснощёкая молодая девушка с буйными кудрявыми волосами. Она сказала об этом очень веско и посмотрела на Аврору так, словно желала убедиться, прочувствовала ли королева, как опасно жить по соседству с феями.

– Они совсем не такие, – сказала Аврора, думая о том, что то же – или почти то же – самое она уже говорила Малефисенте и, вероятно, вновь будет должна сказать этим вечером.

Но все горожане и все фермеры, конечно же, слышали о наложенном на Аврору проклятии. Все знали, что она действительно уколола себе палец веретеном. Знали, что спас её тогда только поцелуй истинной любви. Возможно, некоторые из тех, кто был сейчас в зале, воевали ещё вместе с королём Генри.

– Феи жадные, – сказал какой-то молодой парень. – У них там на вересковых топях несметные сокровища, а они не желают поделиться с нами.

Аврора пристально взглянула на него, прикидывая, не был ли этот парень среди тех, кто воровал драгоценные камни из прудов на вересковых топях, и не его ли приятеля феи наградили лисьим хвостом и ушами.

– А я расскажу вам историю о том, что произошло в доме моего соседа, – сказал фермер с неопрятной клочковатой бородой. – Там жила девушка, которая, вместо того чтобы заниматься домашними делами, предпочитала болтать со своими сёстрами. Она, видите ли, выяснила, что если оставить на пороге дома немного хлеба и мёда, то одна из фей и коров за это подоит, и яйца из-под кур соберёт, и поросят накормит. Но однажды брат той девушки нашёл этот хлеб и мед. Он не знал, что это угощение для феи, и съел его. Так вы знаете, что потом сделала эта крылатая тварь? Прокляла того парня, хотя он и не был ни в чём виноват! А теперь у них молоко скисает сразу же, едва его успевают надоить. Правда, мой сосед наловчился из него делать сыр, но всё равно это непорядок.

– Эти феи всех нас пугают, – сказала женщина в испачканном фартуке, кладя руку на плечо бородатого фермера.

– Но так было не всегда, – сказала пожилая женщина, один глаз её был закрыт чёрной повязкой. Её седые волосы были стянуты в узел на затылке, одежда была грубой, домотканой. Как только она поднялась со своего места, в зале сразу стало тихо-тихо.

– Нянюшка Стоут, – чуть слышно прошептал кто-то.

– Когда я была маленькой девочкой – король Генри тогда ещё на трон не сел, – многие наши женщины, у которых родился ребёнок, просили фей благословить малыша. Практически все мы оставляли тогда угощение на пороге своего дома, и ни одному дурню в голову бы не пришло его съесть. Делали мы это потому, что жители вересковых топей – великие труженики и дружба с ними приносит людям огромную пользу. Мы привыкли, что никто не смеет отказать в помощи чужеземцу из страха нанести тем самым оскорбление «блестящим» – так мы называли волшебный народец в те незапамятные и простые времена.

Аврора поднялась со своего резного деревянного трона и подошла к Нянюшке Стоут.

– Что изменилось? – спросила она.

– Король Генри втянул нас в войну с феями, – ответила Нянюшка Стоут, – и мы всё начали забывать. Война была долгой, и молодые, кто успел вырасти за это время, знали теперь только то, что феи наши враги. Хотя мы всегда хотели одного и того же – достаточно еды, чтобы поддерживать силы, достаточно дров, чтобы не замёрзнуть зимой, и достаточно свободного времени для отдыха и забав, – жизнь изменилась. Те, кто правит, стали отбирать у нас почти весь урожай – и при этом повышать налоги. Объясняли, что это нужно для того, чтобы защищать нас от вересковых топей.

– Позвольте мне попытаться напомнить вам о тех днях, – сказала Аврора, у которой возникла одна идея. – Я хочу, чтобы люди и феи могли мирно встречаться и лучше узнавать друг друга. Я готовлю переговоры, чтобы принять на них общие для всех законы, по которым мы должны будем жить дальше. Поймите, люди не должны бояться фей, а феи не должны бояться людей...

В другом конце зала Аврора заметила принца Филиппа, он спускался по лестнице с книгой под мышкой. Он посмотрел в сторону Авроры, но постарался не встретиться с ней взглядом. Его лицо... Нет, понять выражение лица принца она не смогла. Ясно было только, что Филипп чувствует себя не в своей тарелке.

И тут Аврора впервые увидела собравшуюся в её тронном зале пёструю компанию людей словно со стороны, глазами постороннего. Обветренные, обожжённые солнцем лица. Грубая, в заплатах, одежда. Быть может, принц Филипп считает,что королеве не к лицу общаться с простыми людьми? Что они не заслуживают того, чтобы их выслушали?

Нет, подумать так он не мог. Кто угодно, но только не Филипп. Он же не такой, как лорд Ортолан, правда?

Аврора поймала себя на том, что уже довольно долгое время молчит, погрузившись в мысли о Филиппе, и люди уже заметили это.

– Я устраиваю праздник, – заставила она себя продолжить. – Праздник для всех. Через два дня. Будем танцевать и играть. Будет угощение. И мы подпишем мирный договор, о котором я вам сегодня говорила.

Теперь путь к отступлению был отрезан. Ей придётся любой ценой завершить то, что она начала. Убедить всех, что заключение мирного договора между людьми и феями пойдёт только на пользу тем и другим.

После слов Авроры о предстоящем празднике в толпе оживились, радостно загудели. Кое-кто из молодёжи принялся пожимать друг Другу руки и перешёптываться – до тех пор, пока на них не цыкнули старшие.

– На празднике будем мы и волшебный народец? – спросила Нянюшка Стоут. – Вместе?

– Да, – ответила Аврора. – Вместе. Приходите все.

И тут одновременно заговорили десятки голосов, посыпались вопросы, и Аврора старалась ответить на каждый из них. Продолжалось это довольно долго, но к концу, последней покидая свой тронный зал, Аврора была уверена, что теперь большинство людей придут на праздник. Хотя бы из любопытства, но придут.

Теперь оставалось «всего лишь» убедить фей.

И Малефисенту.

Глава 14

Как ни трудно было порой Авроре осознать, что она, всего лишь несколько месяцев назад переступившая порог замка, стала королевой Персифореста, ещё труднее ей было привыкнуть к тому, что она ещё и королева вересковых топей. Аврора подозревала, что привыкнуть к этому было очень нелегко и волшебному народцу, ставшему её подданными. Обитатели вересковых топей всегда следовали за Малефисентой, своей защитницей, и согласились признать Аврору своей королевой только потому, что так приказала Малефисента.

На вересковых топях Аврора вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Особенно сейчас, когда она, подобрав юбки, перепрыгивала с камня на камень и хихикала, уклоняясь от комков грязи, которыми кидались в неё уоллербоги. Перейдя ручей, она поговорила с древесным стражем, приласкала каменного дракона, почесав его под челюстью. Грибные феи и покрытые колючками феи-ёжики, и осторожный, похожий на лисицу фокскин в лихо заломленной набекрень шляпе, и даже леший с растущим у него на макушке пучком травы – все они повылезали из своих нор и гнёздышек.

Находившись и устав, Аврора легла отдохнуть на мягкий мох, а они все собрались вокруг нее.

Могли ли эти существа, которых Аврора всегда считала своими друзьями, на самом деле красть детей из Персифореста? Наложить проклятие на тех мальчишек? Сложный вопрос. Хотя Аврора и чувствовала себя здесь как дома, тем не менее она понимала, что это вовсе не означает, что у вересковых топей не осталось скрытых от неё тайн. Она знала, что война сильно изменила их всех и приучила давать отпор.

– Я пришла сюда сегодня, чтобы спросить, что вы думаете о людях, – сказала Аврора.

Кто-то из них, нахмурившись, переглянулся, кто-то негромко хихикнул.

– Да-да, – продолжила она. – Я знаю, что я тоже человек. Но я на вас не рассержусь и не обижусь, обещаю.

В этот момент появился Диаваль. Он вышел из тени вместе с маленьким морщинистым эльфом по имени Робин.

– Ох уж мне эти люди! – воскликнул Робин. – Да разве можно верить их обещаниям?! У них семь пятниц на неделе, а управлять своими чувствами они не умеют точно так же, как облако не умеет выбирать, в какую сторону ему плыть по небу.

– Ну хорошо, я постараюсь не сердиться, – уточнила Аврора.

Одна из фей-ёжиков выступила вперёд и сказала, хихикнув:

– Я думаю, люди хотят завладеть нашей магией.

– Ага, и нашими камнями тоже, – высунула на поверхность озера голову водяная фея. – Они хотят забрать наши камни, разрезать их на куски, вставить в кольца или ожерелья и носить на руках и на шее.

– От людей всегда как-то странно пахнет, – заметил один из уоллербогов. Забавное замечание, честно говоря, если вспомнить, что сами уоллербоги целыми днями возятся в прибреди ной грязи.

– И они слишком шумят, – добавил один из стражей границы по имени Бальтазар.

– Люди очень быстро... как это... морщинятся, – вставил господин Шантерель, грибной эльф. – Как находившиеся в воде пальцы. Только у них и лица тоже...

– Это называется стареть, – пояснила Аврора.

Грибной эльф кивнул, обрадованный, что теперь знает, как называется состояние, когда лица у людей покрываются морщинами.

– Они ненавидят нас, – нахмурился Робин. - И это мне в людях не нравится больше всего.

– Люди испуганы, – вздохнула Аврора. - Они рассказывали мне о похищенных детях и наложенных на людей проклятиях. В этих рассказах есть хотя бы доля правды?

Собравшийся на заросшей мхом лужайке волшебный народец начал переговариваться, заволновался. Диаваль понимающе взглянул на Робина, и маленький эльф ещё сильнее нахмурился, а затем заговорил:

– Иногда мы находим в лесу детей – брошенных, нежеланных, о которых никто не заботится. Зачастую это совсем младенцы. Да, таких детей мы подбираем и растим их здесь, на вересковых топях. Интересно, кто может обвинить нас за это? А иногда встречаем ребёнка, которому лучше будет жить с нами, чем с людьми. Его мы тоже забираем на вересковые топи.

Что ж, возразить на это было нечего. Аврора и сама знала детей, о которых совершенно не заботились их родители – и даже били их. Но понимала она и то, что люди сами никогда бы не согласились, чтобы феи выкрали их ребёнка из семьи и унесли к себе на вересковые топи.

– Ну, допустим, что вы забираете брошенных в лесу детей, – согласилась Аврора. – А с остальными детьми как быть? Кому вообще решать, где лучше жить ребёнку – С людьми или с феями? И ещё: а как насчёт наложенных проклятий?

– Мы иногда накладываем на людей проклятия, не отрицаю, – ответил Робин. – Мы народ обидчивый, вспыльчивый, а поводов сами люди дают нам предостаточно, так что... Но разве люди не охотятся на нас? Разве они не пытаются выманить у нас нашу магию и украсть то, что принадлежит нам? Это мы должны бояться людей, а не они нас. Люди пытаются завладеть всем нашим добром и нашей магией. А нас самих они ненавидят и желают нам смерти.

– Я человек, но я тебя обожаю, – возразила Аврора, целуя Робина в макушку, отчего эльф густо покраснел. – Я слышала рассказы о том, что люди и феи не всегда враждовали, что до того, как начал править король Генри, они жили в мире и дружбе.

Послышалось перешёптывание, негромкое бормотание, потом кто-то из волшебных существ кивнул головой – правда, не очень охотно.

– Людям кажется, что это было давным-давно, – продолжила Аврора. – Но для вас, бессмертных, это, наверное, было словно вчера.

– Да, когда-то всё было по-другому, – согласилась водяная фея. – Тогда, если людям нужны были мои камни, мы всегда могли договориться, устроить обмен...

– А их дети играли с нами, – добавил один из уоллербогов.

– Люди нам оставляли угощения, – вступила в разговор одна из фей-ёжиков. – А мы им в ответ дарили свои подарки.

– Да! – воскликнула Аврора. – Так было - и так может стать вновь. Я знаю, что может! Вот почему я устраиваю праздник. Через два дня. Будут танцы, игры, и угощение тоже будет. И будет готов договор, который можно будет подписать.

Волшебный народец моргал, глядя на Аврору, перешёптываясь и раздумывая.

– Пожалуйста, приходите, – сказала Аврора. – Я вас очень прошу.

На лужайку приземлилась Малефисента с чёрным котом в руках. Она гладила его своими длинными ногтями, а кот громко мурлыкал, уткнувшись головой в чёрное платье феи.

– Ах ты мой хороший, – в тон коту мурлыкала Малефисента. – Теперь ничто не сможет разлучить нас.

Для волшебного народца появление Малефисенты означало, что собрание окончено. Водяная фея ушла в глубину озера. Уоллербоги, по своему обыкновению, начали пререкаться друг с другом. Фея-ёжик укатила в свою норку. Робин отошёл в сторонку, сел на камень и начал выстругивать ножиком посох из длинной палки.

– Это... – начала Аврора.

– Да-да, это твой сказочник, – сказала Малефисента, продолжая гладить кота. – Но мне кажется, что быть котом ему нравится гораздо больше, чем человеком.

– И не только ему, – заметил Диаваль. – Впрочем, смотря кем стать. Я, например, никогда не хотел бы опять превратиться в дракона. Фу...

– Верни ему прежний вид, – сказала Аврора.

– Предупреждаю, мне не очень понравились истории, которые он рассказывал, – напомнила Малефисента.

– Ты нас удивляешь, – покачал головой Диаваль.

Малефисента, кисло взглянув на него, сбросила с себя кота, и тот с обиженным мяуканьем приземлился на мох, но тут же успокоился и с интересом стал принюхиваться.

Малефисента взмахнула руками так, словно стряхивала воду с пальцев. Кот немедленно начал расти, с него клочьями сваливалась чёрная шерсть. Минута – и перед ними уже стоял на четвереньках средних лет мужчина в дорожной одежде. Вначале он выглядел просто изумлённым, но потом, увидев Малефисенту, заметно испугался.

– Ты... ты... ты кошмар! – произнёс сказочник, глядя на неё.

Малефисента широко улыбнулась ему, явно забавляясь всем происходящим.

– Прелестное выражение, надо будет запомнить, – сказала она. – А теперь запомни ты: посмеешь своими сказками снова огорчить меня – и я просто не знаю, что с тобой сделаю. Во всяком случае, котом ты больше не будешь – разве что какой-нибудь рыбой или улиткой...

– Нет-нет, не волнуйтесь, теперь всё будет хорошо, – успокоила сказочника Аврора, присаживаясь рядом с ним на корточки. – Фея просто пошутила. – Она сняла с руки тяжёлое золотое кольцо с крупной жемчужиной и протянула его сказочнику. – Вот, возьмите за свои страдания.

– Ну да... Пошутила... Типа того, – обиженно пробормотала Малефисента.

– Позвольте, я покажу ему, как выйти с вересковых топей, – предложил Диаваль и, не дожидаясь ответа, обхватил сказочника за плечи и потащил его за собой. Сказочник уходить не желал, пытался вырваться.

– Пойдёмте, пойдёмте, – уговаривал его Диаваль. – По дороге поговорим о превращениях. Ведь на свете так мало людей, кто по-настоящему мог бы понять наши с вами проблемы...

Малефисента долго провожала их взглядом, затем повернулась к Авроре:

– Теперь ты довольна?

– Да, – кивнула Аврора и прижалась головой к плечу своей крёстной.

Фея рассеянно погладила золотистые волосы королевы, и Аврора спросила, вздохнув:

– Как ты думаешь, я была бы намного хуже, если бы выросла во дворце? Я бы тоже ненавидела фей?

– Я думаю, что ты родилась на свет с добрым сердцем, – ответила Малефисента. - И сделать тебя другой не смог бы ни один дворец.

– Ну, может, тогда боялась бы их? – вспомнила Аврора про девушек – своих ровесниц, которых она видела среди горожан и фермеров.

– Ты никогда ничего не боялась. Даже того, чего следовало бы опасаться. – Услышав эти слова, Аврора горделиво улыбнулась, а её крёстная добавила: – Пойдём поедим вместе.

Они уселись в столовой увитого вьющимся плющом дворца за стол, сделанный из древесного ствола и уставленный вылепленными из чёрной глины тарелками с горой горячих медовых лепёшек и варёными гусиными яйцами. Тут же стояли кувшинчики со сливками (Аврора очень надеялась, что эти сливки не были украдены у людей.)

Наевшись, Аврора откинулась на подушки из мха и уставилась на звёзды, сверкающие в просветах между листьями плюща.

– Тебе в этом дворце должно понравиться, – сказала Малефисента, приподняв одну бровь. – Хотя бы немного.

– Мне здесь очень нравится, – ответила Аврора, сладко потягиваясь. – Я уже люблю дворец, который ты для меня сделала.

Казалось, всё между ними стало как встарь, когда Аврора ещё не знала, чья она дочь, и что её отец сделал с Малефисентой, и что Малефисента сделала с ней, с Авророй.

Она взглянула на свою крёстную, сидевшую напротив и тоже откинувшуюся на подушки. С крыльями Малефисента выглядела совершенно иначе, чем прежде. Теперь она стала массивнее, но при этом казалась необычайно лёгкой. Раньше Аврора даже и не подозревала, насколько тяжело было Малефисенте, когда она была вынуждена ходить по земле как все. Как Аврора.

Да, много было всего, о чём она и не догадывалась.

О том, например, каково было для Малефисенты так безрассудно влюбиться в Стефана и быть так жестоко обманутой им. Каково было отомстить ему. Каково ей сейчас вновь настолько поверить в людей, чтобы заключить с ними мирный договор.

Аврора вспомнила о своей встрече с горожанами и фермерами сегодня утром и о странном выражении, которое она заметила на лице Филиппа. Между прочим, сегодня они договаривались прогуляться с ним по саду, но Филипп так и не появился за целый день – испарился куда-то. Исчез. Если честно, то эта мысль тревожила Аврору сильнее всего. Конечно, ей хотелось поговорить об этом с Малефисентой – но зачем, если она заранее знала, каким будет ответ крёстной.

«Насади его сердце на вертел. Хорошенько прожарь со всех сторон. А потом выброси его».

– Хочешь, я постелю тебе постель как раньше, когда ты была ещё маленькой, моя золотая козявочка? – спросила Малефисента.

– Да, – улыбнулась Аврора, услышав своё детское прозвище.

Ей было очень приятно побыть вдали от замка в Персифоресте, от дыма и железа, отдохнуть от ощущения, что кто-то постоянно старается загнать тебя в угол.

Когда Аврора была маленькой, она спала в подвешенном к веткам огромного дерева гамаке, сплетённом из паутины. Но сегодня её уедала роскошная кровать во дворце с увитыми зеленью стенами.

И Аврора с радостью забралась в неё, под целую гору набитых пухом одуванчиков одеял – невероятно тёплых и лёгких.

Но спустя несколько часов, когда Малефисента, по-птичьи плотно обхватив себя крыльями, дремала на диване, Аврора всё ещё не спала – лежала в темноте с открытыми глазами.

Она много раз пыталась заставить себя уснуть, отдохнуть, но стоило ей закрыть глаза, как они тут же открывались вновь, а всё её тело вздрагивало от какой-то необъяснимой тревоги. После нескольких попыток сердце Авроры бешено забилось, и она поняла, что уснуть ей сегодня уже не удастся. А если при этом не скрыть охватившую её тревогу, то это заметит и Малефисента. Заметит – и будет ужасно себя чувствовать, а этого Авроре хотелось меньше всего.

Стараясь не шуметь, она соскользнула с кровати. Искать туфли Аврора не стала, накидывать на себя что-нибудь из верхней одежды тоже. Быстро спустившись по лестнице, она вышла из дворца. Мох под её босыми ногами был мягким, прохладным и слегка влажным. Дул лёгкий тёплый ветерок. Аврора не спеша пошла вперёд. Под водой, отражая лунный свет, искрами сверкали, переливались камни. На берегу Аврора заметила уоллербогов, они мирно посапывали, зарывшись в груды листьев.

Незаметно для себя Аврора подошла к тому месту, где когда-то проходила граница между вересковыми топями и землями людей. Здесь она услышала звук – слишком громкий для опоссума, но слишком осторожный для медведя. Сначала Аврора подумала, что это олень пришёл сюда пощипать молодых листочков. А к тому моменту, когда она поняла, что это не олень, а человек, уйти незамеченной было уже поздно.

Глава 15

Малефисента не поняла, что именно разбудило её. Она повернулась набок на своём диване, чтобы машинально взглянуть, как там Аврора.

Девушки в кровати не было.

Вышитые одеяла откинуты в сторону, одно из них свисает до пола – похоже, что его нетерпеливо сбросили с себя ногой. Малефисента села и осмотрелась вокруг. За окном, роняя серебристые листья, качались на ветру деревья.

Малефисента покинула дворец и шла до тех пор, пока не наткнулась наконец на отпечатки босых ног на влажном мху. Судя по ним, Аврора шла спокойно, никуда не торопясь, а значит в любую минуту могла возвратиться.

Но прошла минута, и вторая, и третья, и Малефисента начала волноваться. Она двинулась по цепочке этих следов, и чем дальше шла, тем сильнее её охватывала тревога.

Крылья Малефисенты непроизвольно задрожали и раскрылись, готовые подхватить свою хозяйку и поднять её в воздух, чтобы поискать Аврору сверху. Однако вокруг росли закрывающие обзор густые деревья в цвету, и Малефисента опасалась, что просто потеряет след.

А затем она услышала голос – но не Авроры, нет. Низкий, бархатный, он явно принадлежал мужчине. Малефисента бросилась вперёд, ловко лавируя среди деревьев, и остановилась, увидев Аврору и идущего рядом с нею, заложив руки за спину, Филиппа.

Филипп посмел появиться здесь после того, как Малефисента его предупредила! Посмел открыто бросить ей вызов!

Гнев охватил Малефисенту с такой силой, что она даже задохнулась, не успев испытать чувство облегчения оттого, что Аврора нашлась и была цела и невредима. Малефисента смотрела на Филиппа, но видела перед собой Стефана, а когда переводила взгляд на Аврору то представляла на её месте себя. От этого тупая боль разрывала ей сердце.

– Вы действительно пришли сюда ради нашей прогулки? – спросила принца девушка.

Малефисента спряталась за стволом дерева, чтобы не попасться им на глаза.

– Я надеялся прийти намного раньше, но... – Филипп запнулся и горько хохотнул, – ...но опять заблудился. Ты ведь знаешь, здесь же водятся феи, которые заставляют людей кружить на месте. Я их увидел и вежливо – очень вежливо – попросил их, и они перестали меня дурачить и привели сюда.

Аврора улыбалась и смотрела на Филиппа такими глазами, словно восхищалась этим недотёпой.

Малефисента пожалела, что заблаговременно не поговорила с теми добренькими феями, водившими Филиппа кругами, чтобы они не привели его на свидание, а загнали в болото, из которого и за пару недель не выберешься.

Филипп взял Аврору за руку и сказал:

– Я должен был вас увидеть...

– ...чтобы сказать, что вы уезжаете в Ульстед, милорд, – закончила за него Аврора, опуская взгляд на их сомкнутые руки.

Филипп удивлённо поднял бровь.

– Леди Фиора рассказала мне, что к вам приезжал гонец из дома, – и Аврора зачастила так, словно старалась поскорее произнести заранее отрепетированный текст. – Я знаю, вы должны ехать, но... надеялась, что вы сможете остаться ещё хотя бы на несколько дней. Видите ли, я устраиваю праздник, и было бы очень хорошо, если бы вы смогли прийти на него и потанцевать с феями – ведь вы же их не боитесь, в отличие от жителей Персифореста...

– А если я приглашу на танец вас? – спросил принц.

– Тогда я, скорее всего, наступлю вам на ногу, – рассмеялась Аврора.

– Тогда я надену на ваш праздник самые прочные башмаки, – сказал Филипп.

– Так, значит, вы согласны ещё ненадолго задержаться у нас? – с надеждой спросила Аврора, глядя ему в лицо.

Малефисента начала надеяться, что ей удалось-таки убедить Филиппа убраться уже наконец восвояси. Возможно, он действительно собрался возвращаться домой и пришёл просто для того, чтобы попрощаться с Авророй. Ну, а что касается праздника, то лишняя пара дней уже ничего не решает.

– Но я хочу сказать вам ещё кое-что, – начал Филипп. – Прежде чем уехать, я хотел признаться вам...

«Э нет, так дело не пойдёт», – подумала Малефисента.

Такой поворот она просто обязана была предвидеть. Сейчас этот заморыш попытается завоевать сердце Авроры, а затем укатит в свой Ульстед, чтобы никогда больше сюда не вернуться. Разумеется, он захочет напеть Авроре, что любовь к ней сделает его выше, лучше и чище. Ложь, ложь! Эта любовь не избавит его от самолюбования и эгоизма. И от стремления к власти не избавит. И менее жестоким не сделает. Все принцы на свете одинаковы.

Малефисенте это хорошо известно, и она не позволит заезжему гастролёру разбить сердце своей крестнице!

Она вышла из тени и направилась к ним, волоча за собой по траве, как плащ, длинные крылья. Приблизившись, она направила на Филиппа указательный палец – её ноготь сверкнул в лунном свете словно отточенный коготь, а руку окутало светящееся зелёное облачко магической энергии.

– Ты ослушался меня, маленький принц, – грозно сказала Малефисента.

– Крёстная! – задохнулась от удивления Аврора. – Что ты здесь делаешь?

– Не даю ему совершить ужасную ошибку, – ответила Малефисента.

Аврора встала между ней и принцем и возмущённо воскликнула:

– Прекрати запугивать Филиппа! И вообще – о какой ошибке ты толкуешь?

Ответить на этот вопрос Малефисента не смогла. Она не смела открыть Авроре, что подслушала, как принц репетирует признания ей в любви. Очень не хотела, чтобы Аврора узнала об этом.

– Он не получил моего разрешения находиться здесь, на вересковых топях, – сказала она вместо этого. – Я уже предупреждала его, что не потерплю неподчинения.

– Филипп хотел поговорить со мной, – возразила Аврора. – И он мой друг. Ему не требуется получать твоё разрешение, если он уже получил его от меня, потому что ты сама сделала меня королевой вересковых топей.

Малефисента была слишком рассержена, чтобы сохранять спокойствие:

– Его ошибка в том, что он пришёл сюда, твоя – в том, что ты слишком доверчива. Что ты знаешь об этом принце?

– У меня никогда и в мыслях не было при' чинить вред Авроре, – вклинился в их разговор Филипп. – И вересковым топям тоже. Готов поклясться своей жизнью.

– Необдуманные слова, как бы тебе не пожалеть о них, – заметила Малефисента.

Соблазн был велик.

«Прокляну его, – прикидывала она про себя. – Превращу эту трескучую фразу “клянусь своей жизнью” в реальность. Сделаю так, что если он причинит Авроре хоть малейшую боль, то сам почувствует боль в три... нет – в пять раз большую! А ещё если он посмеет поднять руку на любого обитателя вересковых топей, то сразу на месте упадёт замертво».

– Перестань на него так смотреть! – гневно воскликнула Аврора. Подумать только: Аврора – и гневно! Аврора, которая крайне редко выходила из себя. Аврора, в последний раз накричавшая на Малефисенту давным-давно, когда узнала, как много тайн от неё скрывали. Когда узнала, что Малефисента вовсе не её защитница и не крёстная, но враг. Злейший враг.

Малефисенте совершенно не хотелось, чтобы Аврора опять стала думать о ней как о враге.

Она глубоко вдохнула раз, другой – и зелёное магическое свечение на её руке стало бледнеть, бледнеть, а затем совсем исчезло.

«Ладно, обойдёмся без проклятий, – решила Малефисента. – Поищем другие пути».

– Возможно, мне следует лучше узнать Филиппа, – сказала она, стараясь говорить приветливо, хотя на самом деле сгорала от желания стереть этого принца в пыль. Нет, не ей нужно лучше узнать Филиппа, а Авроре. Малефисенте с принцем всё и так ясно, а вот Аврора пусть узнает его поближе, чтобы различить его ложь и притворство. А самой Малефисенте при этом будет проще проследить, чтобы принц действительно уехал в свой Ульстед, и поскорее. – Принц, приходите поужинать с нами на вересковые топи. Ну, скажем, завтра, накануне праздника, который устраивает Аврора, и перед вашим отъездом в Ульстед.

– Сочту за честь принять ваше предложение, – учтиво ответил принц, потому что приглашение было сделано вежливо и нисколько не напоминало перчатку, брошенную в знак вызова на дуэль.

«Вот и отлично, – подумала Малефисента. – Пусть придёт на вересковые топи. Пусть сядет за мой стол и попробует моё угощение. Этого будет достаточно, чтобы он перестал любить волшебный народец и начал бояться фей точно так же, как боятся их все люди. А испугавшись, он невольно раскроется и покажет Авроре своё истинное лицо».

– Соглашаться вовсе не обязательно, – возразила Аврора, и в её голосе отчётливо прозвучало желание отговорить принца.

– Если он хочет заслужить моё одобрение, то примет моё предложение, – стояла на своём Малефисента.

– Разумеется, – с поклоном сказал Филипп. – Я и не думал от него отказываться.

– В таком случае доброй ночи, принц, – склонила голову набок Аврора. – С вашей стороны было очень любезно прийти сюда, чтобы сообщить мне новость о вашем отъезде. Мне очень жаль, что наша с вами прогулка по саду так и не состоялась, – это было всё, что она могла сказать.

– Быть может, она состоится после завтрашнего ужина? – предложил Филипп.

От этих слов на лице Авроры расцвела широкая улыбка, а Малефисента с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Беззаботно помахав на прощание рукой, принц Филипп покинул вересковые топи, провожаемый колючим взглядом Малефисенты.

– Почему он тебе так не нравится? – спросила Аврора свою крёстную тоном, в котором вновь появились сердитые нотки. – С той поры как я стала королевой, Филипп – мой лучший друг. Неужели ты думаешь, что он пытается добиться моей руки, как это предполагает лорд Ортолан? Но даже если ты так думаешь, то должна знать, что меня совершенно не интересуют ухажёры!

– Я всего лишь хочу уберечь тебя от ошибок, которые сама сделала в своё время, – ответила Малефисента, кладя свою ладонь на плечо Авроре. – Ты, как и я когда-то, слишком мало знаешь о мире, который тебя окружает. Мне моя наивность причинила много боли, и я не хочу, чтобы ты страдала так же, как я тогда. Я не хочу, чтобы тебя предали и разбили тебе сердце – даже если этим негодяем окажется твой лучший друг.

– И что же ты мне предлагаешь? – Аврора отодвинулась в сторону. – Окружить своё сердце колючей изгородью?

– Моё сердце – ты, – ответила Малефисента. – И ты права: я собираюсь яростно охранять его.

Глава 16

– Вы слышали, что она говорила сегодня днём?! – кипел лорд Ортолан, меряя шагами свой огромный кабинет. – Мы должны действовать, причём немедля.

В ряды придворных короля Генри он втёрся давно, много лет назад. Знал, как подольститься к правителю, как разжечь его честолюбие.

Подталкивать короля Генри к всё новым и новым крайностям было легко, во всяком случае до тех пор, пока война с вересковыми топями не стала единственным источником пополнения казны. Управлять королём Стефаном было несколько сложнее, особенно после смерти королевы Лейлы, когда он стал всё больше замыкаться в себе. Стефан всё чаще уединялся в комнате с клеткой, куда он посадил пару отрезанных им крыльев, и кричал на них, словно требуя дать ему совет.

Впрочем, такое поведение Стефана обернулось большой выгодой для лорда Ортолана, который подменил отошедшего от дел короля и стал сам заниматься всеми вопросами торговли и сбора налогов в государстве. Через руки лорда Ортолана потёк ручеёк золота и серебра, который должен был пополнять казну. Часть этого ручейка, само собой, оседала в карманах лорда. Кроме того, он же – и тоже не безвозмездно – стал тем человеком, который помогает словам вельмож достигать королевских ушей. Сам лорд Ортолан считал, что без сна и отдыха трудится на благо королевства – а любой труд должен быть вознаграждён, не так ли?

Но с Авророй налаженный механизм лорда Ортолана неожиданно дал сбой. Юная королева оказалась совершенно невосприимчивой к лести, а честолюбие... Ну, если у неё и были амбиции, то не того сорта, который мог бы использовать себе на благо лорд Ортолан.

– Да, я слушал её, – откликнулся сидящий за столом граф Ален. – И не думаю, что королева Аврора нуждается в ваших советах.

Лорд Ортолан обернулся к нему, гневно раздувая ноздри. Вот отец графа Алена был совершенно другим человеком, работать с ним было одно удовольствие. Всё понимал с полуслова, легко шёл на любые сделки. Лорд Ортолан надеялся, что и сын слеплен из того же теста, – но, к сожалению, ошибся. Граф Ален слишком привык жить по-своему, причём не прикладывая к этому никаких усилий.

– Ведите себя осторожнее, – предупредил его лорд Ортолан. – Вы нуждаетесь во мне, а не я в вас. Другого не дано.

– Правда? – удивился Ален. – А я-то как раз думал иначе. Ведь это вам понадобился ваш племянник, которого вы ловко назначили своим заместителем, хотя парень не старше нашей новой королевы!

Лорд Ортолан скрипнул зубами, но возразить ему было нечего. Алена можно называть задавакой, лентяем, но тут он был прав. А то, что он лентяй... Так ведь именно благодаря его лени, можно сказать, и процветал лорд Ортолан. Именно лень и безразличие графа Алена позвони племяннику лорда Ортолана потихоньку выкачивать деньги из королевской казны.

– Не забывайте, граф, – раздражённо добавил лорд Ортолан, – что я, как-никак, имею гораздо больший вес при дворе, чем вы, и никакой ваш экстравагантный подарок королеве изменить этого не может.

– Между прочим, это вы, а не я утверждали, что она будет податливой, – вздохнул граф.

– Ну, я ошибался, что поделаешь. Не понял, насколько глубоко прогнило это яблочко, – лорд Ортолан взглянул на графа. – Знаете, вам нужно стать в глазах нашей королевы героем. Да-да, именно героем.

– И как же вы себе это представляете? – вяло поинтересовался Ален.

– Для этого потребуется красивая история.

И разбойник. Мы должны оторвать Аврору от Малефисенты и от Филиппа. Вопрос только в том, хватит ли у вас смелости сделать то, что нужно.

Глава 17

Следующий день был занят приготовлениями к предстоящему празднику. На кухню везли круги сыра, связки колбас, бочонки с яблоками, корзины с яйцами, гружённые мешками с мукой тележки, нанимали поварят помогать готовить огромное количество еды для гостей.

Чем больше праздник – тем большей подготовки он требует, причём самой разной.

На площади перед замком устанавливали «майские деревья» – украшенные цветами высокие шесты, вокруг которых устраивают танцы. Развешивали разноцветные ленты. Натягивали навесы, расставляли стулья. Во дворец уже приехали музыканты, которых пригласили со всего королевства. Одалживали где только можно самые большие котлы и кастрюли. В придворной кузнице ковали вертела для жарки мяса.

Все вокруг оживились, словно получили заряд энергии. Даже обычно сонные придворные зашевелились, выбирая наряды для праздника. В полном восторге были и две сестры, приехавшие по приглашению из дальнего поместья своего отца-барона.

– Ах! – воскликнула одна из них, леди Сабина. У неё была смуглая с бронзовым оттенком кожа и иссиня-чёрные, зачёсанные назад волосы. – Как мы рады, что вы пригласили нас к своему двору, ваше величество!

– И надеемся, что во время праздника вы устроите бал! – подхватила её сестра-близнец леди Сибил. – Это просто чудесно, что мы попали сюда как раз под праздник! А какой же праздник без танцев, без бала – правда, ваше величество? Ах, не томите, скажите: будет бал?

– Полагаю, да, – неуверенно ответила Аврора. Насколько она была наслышана, бал – это довольно глупое сборище бездельников в дорогих пышных костюмах и платьях. В отличие от задуманного ею праздника, балы устраивает не для всех, а только для кучки аристократов.

Если честно, Аврору мало волновало, состоится этот бал или нет. Все её мысли сейчас были только о том, состоится ли подписание мирного договора, о котором она так мечтала. Она внимательно выслушала всё, что ей сказали и люди, и феи, и переписала текст договора с учётом их претензий и пожеланий. Вряд ли этот договор сможет сделать счастливым всех и каждого, но, по мнению Авроры, он был составлен достаточно честно, чтобы все, по крайней мере, чувствовали себя несчастливыми одинаково.

– Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что король Стефан и королева Лейла были очень суровыми правителями и при них было не до балов, – сказала леди Сабина. – В этом, разумеется, не было ничего плохого, но... вы такая юная, что мы смеем надеяться...

Фразу леди Сабины подхватила леди Сибил, и поскольку голоса сестёр были абсолютно одинаковыми, казалось, что это без передышки говорит один и тот же человек.

– Мы столько раз в своих мечтах представляли нашу с вами встречу! Нам казалось, что вы должны чувствовать себя одинокой, поскольку выросли в такой... обстановке. И думали, что вам очень полезно было бы развеяться, повеселиться, потанцевать...

Аврора хотела сказать, что одинокой она себя никогда не чувствовала, потому что у неё был Диаваль, и крёстная, и тётушки, однако это, пожалуй, было бы не совсем правдой. Ведь у неё действительно никогда не было друга или подруги-сверстницы, с которой можно было бы поиграть или поделиться своими секретами. Не было до тех пор, пока...

Она не стала додумывать эту мысль до конца и сказала:

– Я думаю, что нам нужно повеселиться.

В это время к ним подошла леди Фиора, успевшая подслушать весь их предыдущий разговор.

– А если будет бал, то нужно подумать и о том, кто поведёт вас на первый танец, - сказала она.

Вот этого Аврора никак не ожидала. Она должна открывать бал?! С её-то неумением танцевать?!

– Да, – хихикнула леди Сибил. – Все будут добиваться вашей руки и следить за тем, кого вы выберете. Это будет так волнующе!

– Вы можете открыть бал в паре с принцем Филиппом, – предложила леди Сабина. – Он ведь очень красив, правда?

– О да, – подхватила её сестра. – И опять-таки титул. Принц. То есть по положению второй сразу после вас. Возможно, Ульстед даже будет оскорблён, если вы не отдадите ему свой первый танец. Прав рассчитывать на это у принца Филиппа, безусловно, больше, чем у кого-либо.

Аврора вспомнила свой недавний разговор с принцем, предостережение наступить ему на ногу, на что Филипп ответил, что наденет на бал самые крепкие башмаки, и улыбнулась. Ну, если открывать бал в паре с Филиппом, тогда ничего. Тогда можно перевести дух. Он сумеет хорошо вести её в танце и не станет осуждать за то, что она не знает и половины тех па, которым с детства обучают девушек из знатных семей.

– Если того требуют правила хорошего тона, я согласна открыть бал танцем с принцем Филиппом, – с облегчением выдохнула Аврора.

Но тут в разговор вступила леди Фиора:

– Нет-нет, это будет выглядеть нехорошо, если вы предпочтёте иностранного принца нашим отечественным кавалерам.

– Кавалерам? – переспросила Аврора. – Но принц Филипп не мой кавалер. Он не ухаживает за мной, и к тому же на днях возвращается к себе в Ульстед. Вы же сами мне об этом говорили, леди Фиора, забыли?

Аврора невольно вспомнила вчерашний ночной разговор с принцем и то, как он при этом нервничал. Явно хотел сказать ей что-то ещё даже после того, как они всё выяснили насчёт его возвращения в Ульстед. Собственно, он даже уже начал говорить, но его перебила Малефисента. Перебила так, словно опасалась, что сейчас принц скажет что-то ужасное. То, что гораздо хуже новости о его отъезде. Что, если связь с принцем навсегда оборвётся после его возвращения на родину?!

Сердце Авроры учащённо забилось.

А может, Малефисента забеспокоилась и не напрасно. Если такой болезненной была мысль о возможной потере дружбы, то до чего же ужасно потерять любовь!

Леди Сибил, кажется, была озадачена не меньше Авроры.

– Я полагаю, что в таком случае вам следует выбрать кого-нибудь постарше. Того, с кем можно танцевать, никого не обидев и ни в ком не вызвав зависти. Правда, боюсь, это будет довольно скучный танец, – сказала она.

Мысль открыть бал в паре с каким-нибудь старым сморчком вроде лорда Ортолана показалась Авроре отвратительной.

– Знаете, может быть, я вообще не стану танцевать, – сказала она, но девушки принялись горячо возражать.

– О, нет-нет, вы должны танцевать, обязательно! – воскликнула леди Сибил. – Если не пойдёте танцевать, это будет выглядеть так, будто вы не одобряете танцы, а тогда и вообще никто не решится пойти танцевать.

– А я думаю, вам мог бы подойти мой брат, – вступила леди Фиора. – Для всех будет очень естественно и правильно, если вы откроете бал в паре со знатным молодым человеком из очень уважаемой в вашем королевстве семьи. Кроме того, как вам известно, мой брат считается эталоном хорошего вкуса и элегантности.

– Ну, не знаю... – покачала головой Аврора, вспомнив о тяжёлом железном ожерелье.

В этот момент в зал впорхнули её тётушки – как всегда оживлённые, болтливые, в ярких платьях.

– Аврора! – воскликнула Фислвит. – Мы хотели посоветоваться с тобой насчёт цветочных гирлянд. Я предпочитаю маргаритки, но...

– ...но я считаю, что колокольчики будут лучше, – перебила её Флиттл.

– Пионы, – решительно заявила Нотграсс. – Все любят пионы!

– Вот видишь, моя дорогая: сколько голов – столько и мнений. Помоги нам определиться, пожалуйста, – сказала Фислвит. – Да-да, мы решили украсить твой праздник цветами. Только выбери, какими именно. Конечно, это будет очень трудная работа – сплести вместе столько стебельков, – но чего только мы ради тебя не сделаем!

– Мало чего, – кивнула Флиттл.

– Совсем мало, – пробасила Нотграсс.

Аврора с улыбкой слушала их болтовню. Конечно, пикси бывали порой глуповатыми, порой эгоистичными, но всё равно это были её родные тётушки.

– Мне нравятся все цветы, которые вы предложили, – сказала им Аврора. – Поэтому пусть будут гирлянды из маргариток, гирлянды из колокольчиков, и из пионов тоже пускай будут.

– Прекрасно! – воскликнула Нотграсс. – Но ты точно не хочешь, чтобы были только одни пионы?

Потрясённые леди Сабина и леди Сибил во все глаза смотрели на пикси, парящих в воздухе, тихонько жужжа яркими крылышками. Таких удивительных существ они видели впервые в жизни.

– А мы здесь обсуждаем, кто станет моим первым танцевальным партнёром на балу, – поделилась с Флиттл Аврора. – А кого бы ты мне предложила, тётушка?

– Как я уже говорила... – нахмурилась леди Фиора.

– Конкурс! – не слушая её, ответила Флиттл. – Пусть кто-нибудь завоюет право на первый танец с тобой.

Леди Сибил и леди Сабина захлопали в ладоши и принялись громко восхищаться находчивостью пикси. Флиттл, казалось, купалась в лучах свалившейся на неё славы, в то время как две другие пикси нахмурились.

– Я собиралась предложить то же самое, – заявила Нотграсс.

– Собиралась, да не собралась, – поддела её Фислвит.

– Ну что же, – задумчиво протянула леди Фиора. – Я полагаю, что никто не останется в обиде, если мы разыграем между вашими приближёнными почётное право повести вас на первый танец. Тем более, вы сами объявили что на празднике будут игры, не так ли, ваше величество?

«Действительно, так не будет никаких обид, – подумала Аврора. – Это будет даже забавно – провести такой конкурс!»

– Отлично! – сказала она, сердечно обнимая Флиттл, чем очень смутила её. – Теперь остаётся решить, каким будет этот конкурс.

– Только не лотерея! – воскликнула леди Сибил. – Выбор нельзя поручать случаю!

– Состязание в загадках, – объявила Аврора. Она знала, что конкурс на сообразительность доставит большое удовольствие феям, которые придут на праздник, хотя и никому бы не призналась, что именно это стало причиной, по которой она выбрала этот вид состязаний. Может быть, не призналась бы даже самой себе.

Сёстры-близнецы в восторге захлопали в ладоши.

– Замечательно! – воскликнула леди Сабина. – Осталось только решить, когда его провести, этот конкурс!

– Прямо сейчас, разумеется, – сказала леди Фиора. – Почему нет? Пригласим сюда всех достойных джентльменов и проведём этот конкурс. Например, сразу после обеда.

Но чем больше Аврора размышляла об этом конкурсе, тем меньше ей нравилось предложение провести его без участия горожан, фермеров и волшебного народца.

– Конкурс загадок станет частью праздника, – решительно заявила она. – Фермер или аристократ, эльф или человек – все должны иметь возможность проявить свою сообразительность и получить шанс стать моим партнёром в первом танце.

– Н-но... – леди Фиора пришла в ужас. – Но в таком случае конкурс может выиграть какой-нибудь урод! Или грязный мужик! Или тот, от кого воняет луком и капустой. Фи! – И она сморщила свой аристократический носик.

– Да-да, – кивнула Аврора. – Моим партнёром может стать любой, кто лучше всех разгадывает загадки и простит, если я буду наступать ему на ноги.

Глава 18

Вечером накануне праздника Филипп отправился верхом на вересковые топи ужинать с феями.

Когда Аврора объявила, что знает, о чём он собирается ей сказать, сердце Филиппа замерло. Но сразу же выяснилось, что Аврора имеет в виду новость о его возвращении в Ульстед. Филипп хотел поправить её, но не сделал этого: пусть Аврора думает, что именно о своём отъезде домой он и хотел поговорить с ней во время прогулки по саду. Такой вариант показался принцу самым правильным. А с самим собой он договорился, что признается Авроре в любви, конечно же признается... только потом, немного позже. А тут появилась Малефисента – и всё испортила.

Но сегодня Филипп был полон решимости объясниться с Авророй.

Принц ехал лесом, светила полная луна. Заросли постепенно становились всё гуще, воздух наполнялся ароматами цветов, на земле всё чаще стали попадаться лужи, в которых отражались сверкающие на небе звёзды.

Вскоре перед принцем в воздухе повисли маленькие светящиеся феи и принялись с хихиканьем кружить возле его головы.

– Туда, туда, – негромко звенели они тоненькими голосками. – Наша госпожа послала нас,чтобы мы указывали тебе дорогу.

Филипп вспомнил, как волшебный народец «показывал» ему дорогу в прошлый раз, водя кругами по одному и тому лее месту, и посмотрел на звёзды, запоминая их положение на небе. Он очень не хотел заблудиться и опоздать, особенно сейчас. Филипп отлично понимал, что сегодня вечером ему назначено испытание, которое он не должен, не имеет права провалить, если не хочет, чтобы Малефисента плохо о нём подумала. Принц очень рассчитывал завоевать её расположение, но был твёрдо настроен не позволять Малефисенте впредь ему угрожать.

Нет, судя по звёздам, всё было в порядке и феи вели его в правильном направлении. Вскоре у него перед глазами открылось широкое озеро, усеянное крошечными островками, а под водой светили, переливаясь, разноцветные огни. Блестящие словно рыбы нимфы выскакивали на поверхность и вновь погружались в озеро, ведя Филиппа за собой к центральному, самому большому острову, на берегу которого он уже различал силуэты Авроры и Малефисенты. За ними в небо поднимался диковинный зелёный замок с высокими шпилями на башнях. Аврора и Малефисента ждали его, стоя возле длинного стола под высоким, увешанным горящими фонариками деревом, а рядом с ними толпился волшебный народец – таких существ принц ещё не видал.

Филипп с удивлением разглядывал огромный, покрытый листвой дворец. Он был совершенно уверен, что раньше этого дворца не было. Впрочем, на вересковых топях всё постоянно меняется, так что мало ли что может появиться здесь по прихоти фей.

Чем ближе становился остров, тем сильнее билось сердце в груди Филиппа. Если бы кто-нибудь из знакомых по Ульстеду увидел его сейчас, то наверняка решил бы, что принц сошёл с ума. И минимум половина вельмож из Персифореста согласились бы с этим. Существовали сотни историй о еде фей – откусив от такого угощения всего один кусочек, человек навсегда попадал к ним в плен. Но глядя на застенчивую улыбку Авроры, принц ни о чём не жалел и ничего не боялся.

И не имел ничего против, если сегодняшний ужин навсегда свяжет их друг с другом.

На Авроре сегодня было лёгкое, вьющееся на ветру платье цвета слоновой кости. Распущенные волосы золотым водопадом рассыпались у неё по плечам, на голове вместо короны был сплетённый из цветов венок. Она была так прелестна, так нежна, что сейчас Филипп мог думать только о ней – все остальные мысли вылетели у него из головы.

– Здравствуйте, Филипп! – приветствовала принца Аврора, идя босиком навстречу ему.

Она подошла и погладила морду его коня, хихикнув, когда тот ткнулся носом в её ладонь.

А Филипп смотрел на неё – и буквально умирал от любви.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, – пробормотал он, понимая, что Аврора достойна не такой дежурной фразы, а настоящего, искреннего комплимента, и чувствуя себя от этого дураком.

Одна из фей-ёжиков, подойдя, взяла поводья его коня. Филипп спрыгнул с седла – и его начищенные до зеркального блеска сапоги тут же угодили в грязь. Принц с сожалением посмотрел на них.

Филипп был в так называемом «дублете» – двубортном камзоле из тёмно-синего, почти чёрного бархата с золотым шнуром на груди и плечах. И в грязных сапогах.

К краю острова подошла и Малефисента, кончики перьев на её крыльях ворошил тёплый ветерок. Волосы феи были спрятаны под чёрную шапочку, на шее висели такие же чёрные как ночь бусы. Во всяком случае, вначале Филиппу показалось, что это бусины. На самом же деле это оказались блестящие чёрные жуки. Увидев принца, Малефисента широко улыбнулась – пожалуй, слишком широко, чтобы эта улыбка могла обещать ему что-нибудь хорошее.

Вместе с Малефисентой пришёл человек-ворон Диаваль и волшебный народец – уоллербоги, древесные стражи, грибные феи, фокскины. И все они в упор разглядывали Филиппа своими странными, нечеловеческими глазами.

– Ты пришёл, – сказала Малефисента таким тоном, словно это было для неё сюрпризом, причём не самым приятным.

Филипп предложил Авроре руку, она приняла её, и они вместе двинулись от края берега к стоящей чуть дальше Малефисенте. Здесь Аврора выпустила руку принца и спросила:

– Будем садиться за стол, крёстная?

Филипп скользнул взглядом по банкетному столу. По всей своей немалой длине он был застелен алой скатертью. Серебряные блюда ломились от еды – иногда привычной, но чаще всего совершенно незнакомой принцу. Ещё на столе стояли тяжёлые кувшины, кубки из чёрного стекла и зажжённые свечи, с которых стекали жемчужные капельки воска.

– Да, конечно, – ответила Малефисента, жестом приглашая гостя пройти за стол. – Я вовсе не собираюсь морить кого-либо голодом.

Сама Малефисента заняла место во главе стола, сев на довольно-таки жутковатого вида стул из чёрного дерева с высокой спинкой, украшенной наверху напоминающими рога завитками. Указав на такой же стул, на другом конце стола, она сказала:

– Филипп, займите этот стул, он предназначен для почётного гостя. А ты, моя дорогая, – повернулась она к Авроре, – садись рядом со мной.

Фея-опоссум в пелеринке придвинула пред, назначенный для Авроры стул. Его спинка была вырезана в форме раскрытых крыльев. Покрытые позолотой, они блестели почти так же ярко, как локоны Авроры.

Начали рассаживаться за столом и остальные феи – одни забирались на приставленные к столу пеньки, другие устраивались на сложенных горкой подушках, а самые высокие феи расселись на низких скамейках из выдолбленных древесных стволов.

Сидя на дальнем конце стола, Филипп рассматривал всё, что заготовила для него Малефисента. Пугающе выглядел даже положенный рядом с тарелкой столовый прибор. Один его конец напоминал маленькие вилы, а другой был самым настоящим кинжалом, довольно длинным и тяжёлым. Взяв его для пробы в руку, Филипп понял, что это самое настоящее оружие, которое может быть смертельно опасным.

Маленькая фея-ёжик налила в стоящий перед принцем чёрный стеклянный кубок тёмной бузинной воды, которая распространяла такой соблазнительный аромат, что Филипп не сдержался и тут же отпил глоточек.

На вкус напиток напоминал подслащённую ключевую воду, и принц смело, с жадностью осушил кубок до дна.

«Что ж, пока всё идёт не так уж плохо», – подумал он, но в тот же момент заметил, что одно из блюд медленно ползёт к нему. Да-да, само ползёт по столу на чём-то вроде крабовых ножек! Филипп испуганно откинулся назад на спинку своего стула.

– Что-то не так? – спросила Малефисента со своего конца стола.

– Нет-нет, всё в порядке, – ответил Филипп, глядя на подползающее к нему новое блюдо. То, что на нём лежало, напоминало женскую фигуру, сделанную из корешков и зелени.

И начался парад. Теперь блюда подкатывали к принцу одно за другим – блюдо с громадными гроздьями винограда, блюдо с грибами: лисичками, серо-жёлтыми трутовиками, странными, свёрнутыми колечком шампиньонами, похожими на ухо китайскими грибами пиньинь, опятами. Все они были приготовлены в соусе из стеблей чеснока. Затем последовали обжаренные в масле болотные водоросли, их сменило блюдо с ассорти из змеиных, перепелиных, ласточкиных и ещё чьих-то яиц – белых и коричневых, голубых и крапчатых. Некоторые блюда несли на своих спинках жуки, другие стояли на спинах черепах. Но неприятнее всего смотрелись блюда, которые передвигались на своих собственных ножках.

Затем поползли горки ежевики и терновника, вместе с которыми вышагивал кувшин со сливками. На пятки им наступало блюдо с хрустящими жареными пауками и продолговатыми белыми змеиными яйцами.

Миниатюрная фея подкатила к столу большую супницу на колёсиках. В ней оказался ярко-зелёный густой суп из черемши и крапивы. Фея грозно взмахнула половником и бесцеремонно плеснула суп в стоящую перед принцем Филиппом миску.

– Мы надеемся, вы ничего не имеете против простой пищи, – недобро улыбнулась Малефисента.

Лицо сидящей рядом с ней Авроры напряглось. Она смотрела на Филиппа так, словно ожидала, что он в любой момент может выбежать из-за стола. Что ж скрывать, такая мысль у принца действительно мелькала. То, что он вначале принял за висящие на дереве у него над головой бледно-жёлтые огоньки, на деле оказалось феями – маленькие, светящиеся живые, они смотрели на него, свесившись вниз.

Филипп вспомнил сказку, которую в детстве часто рассказывала ему няня. Сказку о девочке, которую злая мачеха послала зимой в лес на верную смерть. Бредя по снегу, девочка увидела сидящую возле костра ведьму и была с ней так вежлива, что ведьма дала девочке тёплую меховую шубу, и та благополучно пережила эту ночь. Когда же девочка наутро вернулась домой, то обнаружила, что карманы шубы набиты драгоценностями. Завистливая и жадная мачеха на следующий день послала в лес свою родную дочь. Но та была с ведьмой очень груба, и колдунья исчезла вместе с костром, оставив девочку одну. К утру она замёрзла до смерти.

Филипп знал, что многие вещи феям не нравятся, что они ненавидят железо, но больше всего не терпят грубости.

– Все ваши угощения выглядят просто превосходно, – сказал он, хотя это и прозвучало достаточно неубедительно даже для его собственных ушей.

– Так попробуйте хоть что-нибудь, – предложила Малефисента, поднося ко рту гроздь чёрного винограда. В лунном свете блеснули её клыки. – Я не знала, что вы предпочитаете поэтому мы приготовили всего понемножку.

– О да, я вижу, – кивнул Филипп обводя взглядом скопившиеся возле него блюда с загадочными угощениями.

Аврора положила на свою тарелку голубое яйцо, немного ягод и посыпанный травками кекс с мёдом. Вот кексы до Филиппа ещё не добредали. Аврора улыбнулась ему и поднесла к своим губам кубок из чёрного стекла. Она надеялась, что феи и люди смогут поладить между собой. Филипп знал это и очень хотел помочь ей. Собственно говоря, за свою жизнь принц не опасался – ведь не станет же Малефисента подсыпать ему яд, чтобы отравить прямо за столом, при всех.

Возможно, не станет.

Он взял ложку, зачерпнул из своей тарелки суп и поднёс ко рту.

И суп неожиданно оказался очень вкусным.

Филипп отправил в рот вторую ложку, ещё одну, ещё... а потом подцепил похожим на вилы прибором несколько грибов.

Когда же наконец к нему подъехали кексы, он взял сразу три.

Над головой принца закружил ворон, затем опустился рядом с ним и положил на пустую тарелку свою добычу – мёртвую мышь. Тут уж Филипп не смог ничего с собой поделать – он с ужасом уставился на застывший в беззвучном крике ротик мыши и окровавленное оперение ворона.

А ворон тем временем устроился возле своей тарелки и принялся деловито разрывать мышь на куски и глотать их.

– Прошу меня извинить, – сказала со своего конца стола Малефисента. – Не желаете ли мяса, принц?

Филиппа мутило от вида окровавленной тарелки и от ворона, отрывающего от тушки красные полоски плоти.

– Здесь мяса и для одного Диаваля, пожалуй, мало, – преодолевая тошноту, ответил он. – Ему совершенно не обязательно со мной делиться.

– Да, но он оставил для вас глаза, – сказала Малефисента. – А это самый лакомый для ворона кусочек. Когда их жуёшь, они взрываются во рту как икринки.

За столом стало тихо. Волшебный народец замер в ожидании.

– Я предпочитаю сердце, – ответил Филипп.

– Филипп... – начала Аврора.

Но Малефисента уже поднялась со своего стула:

– Действительно? Диаваль, ты слышал, что сказал принц?

Диаваль подскочил на своих ногах к тарелке Филиппа и положил на неё окровавленный бордовый кусочек размером с половину виноградины.

Что ж, Филипп сам обещал Малефисенте сделать всё, лишь бы только завоевать её расположение. Жизнью поклялся, что не причинит Авроре никакого вреда.

Надо держать слово.

Преодолевая отвращение, Филипп положил мышиное сердечко на язык и проглотил.

– Превосходно, – улыбнулся он.

Все сидящие за столом феи рассмеялись. Аврора изумлённо смотрела на принца, и на лице у неё начинала расплываться широкая улыбка.

– Что же, вы умеете быть учтивым, – сказала наконец Малефисента. – Должна воздать вам должное: вы даже ни разу не поморщились.

Филипп не стал признаваться, что не раз был на волоске от этого, и вежливо сказал:

– Ужин был превосходным.

– Я не уверена, что сама смогла бы столько времени продержаться, – призналась Малефисента.

– Крёстная... – обняла её Аврора.

– Ну хорошо, – вздохнув, сказала Малефисента. – Добро пожаловать на вересковые топи. Аврора может даже проводить вас до лошади – если желаете, конечно. Но предупреждаю: следите за своим языком. И помните, что моё приглашение в любой момент может быть аннулировано.

Что ж, это было, пожалуй, даже больше, чем мог рассчитывать Филипп. Он поднялся, отодвинул свой стул и спросил Аврору:

– Вы не желаете пройтись со мной?

– С удовольствием, – ответила она.

Они вместе отошли от банкетного стола. Над их головой мелькнуло облачко крошечных фей и исчезло.

– Сегодня вечером вы были великолепны, – сказала Аврора. – Я думаю, вам удалось произвести впечатление на крёстную. К тому же вы съели...

– Прошу вас, давайте никогда не вспоминать об этом! – воскликнул принц, и она громко рассмеялась.

Они шли сквозь ночь. Аврора уверенно привычно передвигалась по вересковым топям, ловко перескакивая с камня на камень.

– Я буду очень скучать по вам, когда вы уедете в свой Ульстед, – сказала она.

– Именно об этом я и хотел поговорить с вами. Я действительно получил письмо, в котором меня настоятельно просят вернуться, - ответил принц. – Но я на него ещё не ответил. И в ту ночь я пришёл не для того, чтобы сказать о своём отъезде.

– О чём же тогда? – нахмурившись, обернулась к нему Аврора.

Филипп решил сказать обо всём решительно и сразу, точно так же, как он проглотил мышиное сердце:

– Я люблю вас.

Её осанка сразу изменилась, напряглись и приподнялись плечи.

– Я полагаю, вы шутите, не так ли? – спросила Аврора.

– Я люблю вас, – повторил Филипп. – Люблю ваш смех, люблю ваше старание увидеть в каждом человеке что-то хорошее. Люблю вас за вашу смелость и доброту и за то, что вы больше, чем кто-либо, думаете и заботитесь о других...

– Остановитесь, прошу вас, – тряхнула годовой Аврора. – Ваш поцелуй не разрушил моего проклятия. Это не был поцелуй истинной любви. А значит, вы не любите меня. Не можете любить.

– Но тогда мы с вами были едва знакомы, встретились буквально накануне того дня, – возразил Филипп. – Да ещё ваши тётушки кричали на меня, требовали, чтобы я как можно скорее поцеловал вас. Нет, тот поцелуй не считается.

– Но это нечестно! – ошеломлённо воскликнула она. – Если вспомнить всё, о чём я так доверительно рассказывала вам, то, как я вела себя с вами... Сидела с вами до утра у камина, болтала, играла в игры, показывалась вам, можно сказать, в одном нижнем белье... Кошмар! Я никогда бы так не поступила, если бы только могла подумать...

Филипп похолодел – весь, от волос до пяток, от сердца до кончиков пальцев. Он надеялся, что Аврора, быть может, ответит ему взаимностью, но никак не мог предположить, что его признание в любви повергнет её в ужас.

– Я всё понял, – сухо ответил он. – Мне не нужно было говорить вам об этом. Позвольте откланяться. – И он поклонился – формально как положено по этикету.

– Да, – согласилась Аврора. – Вам лучше уйти.

Что принц и сделал, стараясь следить, чтобы на его лице не отразились чувства, которые он сейчас испытывал.

Глава 19

В день, на который был назначен праздник, рассвело очень рано. Аврора проснулась на заре, откинула в сторону одеяла и побежала скорее открывать окно, в которое хлынул бодрящий утренний воздух, напоённый ароматом цветов и запахом горячего хлеба.

К сожалению, чувствовать себя лучше от этого Аврора не стала.

Всякий раз, когда она вспоминала о Филиппе, у неё появлялось странное ощущение – казалось, что грудь стиснул слишком сильно зашнурованный корсет. Наверное, было бы лучше вообще не вспоминать о принце, но сделать этого она не могла и то и дело думала о нём. Прошлой ночью Аврора ходила к фонтану краю королевского сада, надеясь увидеть сидящего здесь и ожидающего её Филиппа. Окажись он там, Аврора подсела бы к нему и попыталась объяснить... Впрочем, что она попыталась бы ему объяснить, Аврора и сама не знала Да и принца у фонтана не оказалось.

В спальню вошла Марджори и спросила с улыбкой:

– Ждёте не дождётесь начала праздника?

– Да, – кивнула Аврора, пытаясь именно на этом целиком сосредоточить свои мысли. – Сегодня люди и феи будут танцевать друг с другом и сидеть за одним столом. И я надеюсь, поймут, что они не такие уж разные.

Аврора вспомнила слова, которые сказала ей Нянюшка Стоут: «Мы всегда хотели одного и того же – достаточно еды, чтобы поддерживать силы, достаточно дров, чтобы не замёрзнуть зимой, и достаточно свободного времени для отдыха и забав».

Но слова о еде и забавах заставили Аврору вспомнить банкет, который был вчера ночью на вересковых топях. Ужасный банкет, но Филипп держался с таким достоинством, что не мог не понравиться всем, кто там был. И от этого Аврора была так счастлива...

Была счастлива почти до самого окончания того вечера. Почти.

Любовь в своё время погубила Малефисенту. Отрицание любви погубило короля Стефана. А его неспособность любить в конечном итоге погубила королеву Лейлу.

Любовь обладает страшной разрушительной силой.

Любовь просто ужасна.

– Надеюсь, что так, ваше величество, – сказала Марджори. Широкая улыбка сменилась у неё скептической усмешкой.

Аврора не сразу смогла вспомнить, о чём они с горничной говорили до того, как она задумалась. Ах да, о том, как будут чувствовать себя люди и феи, оказавшись вместе.

– Поймут, – убеждённо сказала она. – Должны понять.

Сегодня Аврора решила надеть простое серое шерстяное платье с пуговками от шеи до самого низа и прорезными карманами, в которых проглядывала красная подкладка.

– Перед началом праздника я переоденусь в самое красивое своё платье, но пока у меня ещё много дел, – пояснила Аврора, надевая его.

– Миледи, никто не ожидает, что вы займётесь какой-то работой и сможете испачкаться, – заметила Марджори.

– А я намерена помогать везде, где смогу, - упрямо возразила Аврора. – И нельзя сказать заранее, чем мне придётся заняться. Но я вернусь, чтобы переодеться, обещаю.

– Зачем это вам надо? – проворчала Марджори. – То-то все удивятся, увидев, как вы одеты.

Но Аврора уже не слышала её. Она быстро спустилась по лестнице и прошла на кухню. Там, не обращая внимания на причитания главной кухарки, что никакой помощи ей не требуется, Аврора включилась в работу. Помогла вынимать пироги из печи, забиралась на лесенку, чтобы помешать варившийся в огромных чанах суп, и даже вместе с другими поварами нанизывала на вертела свежую рыбу. Сегодня предстояло накормить огромное количество гостей, и кухня работала на пределе своих возможностей.

Позавтракав взбитыми сливками, которыми она щедро поделилась с живущей во дворце кошкой, Аврора поспешила в сад, где слуги уже расставляли столы и скамьи для двух сотен человек, которые, как ожидалось, придут на праздник. Солдаты из дворцовой стражи устанавливали будки, чтобы, пропуская людей, проверять, не явился ли кто сюда с оружием. С деревьев свисали яркие ленты и гирлянды свежих цветов.

Возле деревьев порхали Нотграсс, Флиттл и Фислвит – поправляли ленты и гирлянды. Цветы были повсюду – целое море цветов. Ими щедро были увиты «майские деревья» и столбы, которые поддерживали тенты. Цветами были украшены спинки стульев и даже рукоять шпаги охранника, который разглядывал её с удивлением и даже с некоторым страхом.

– Ну разве не замечательно? – спросила Нотграсс. Она взмахнула рукой – и новые пионы хлынули дождём, окрасив в нежный розовый цвет всю площадку у основания «майского дерева». – Я надеюсь, что все будут вести себя прилично.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Аврора, с усмешкой наблюдая, как Фислвит тайком превращает часть пионов Нотграсс в свои любимые маргаритки. В свою очередь, Флиттл сновала повсюду и где только можно пристраивала свои колокольчики. Но она, по крайней Мере, хотя бы не превращала в колокольчики Цветы своих сестёр. По мнению Авроры, её тётушки даже слегка перестарались, и цветов, как и лент, было, пожалуй, даже слишком много. От их избытка «майские деревья» выглядели довольно тяжеловесными, а тенты прогибались под их весом.

– Тётушки, – сказала Аврора, – вы потрудились на славу, но теперь и цветов, и лент, пожалуй, достаточно.

Три пикси сразу загудели, зажужжали своими крылышками и нахмурились.

– О нет, дорогая, что ты! Мы, можно сказать, только начали, – сказала Флиттл.

– Правда, это требует больших затрат магической энергии, – заметила Нотграсс, но тут же спохватилась. – Нет, не подумай, что мы жалуемся. Мы для тебя...

– Конечно, нет, – перебила её Фислвит. – Ради тебя мы готовы стараться так... так... Одним словом, хоть пальцы в кровь стереть, вот!

– Что мы уже и сделали, между прочим, - вставила Флиттл, разглядывая свои руки. – Но жертва, которую мы готовы принести...

– У меня появилась одна мысль, – перебила тётушек Аврора, не дожидаясь дальнейших рассказов об их подвигах и самоотверженности. – Первым событием на празднике станет конкурс загадок. Так вот, я хочу, чтобы вы были нём судьями. Согласны?

– О, конечно! Это мы с удовольствием! – сразу загорелась Фислвит. – Сейчас с сёстрами всё обсудим и...

И она улетела прочь, увлекая за собой Флиттл и Нотграсс. Аврора проводила их с улыбкой, однако на сердце у неё было тяжело.

В своё время она надеялась, что в этом конкурсе удастся победить Филиппу. Собственно говоря, она и выбрал a-то его только потому, что принц был очень силён в разгадывании загадок. Но сейчас мысли её путались, и чувства тоже, и она уже сама не знала, чего же ей хочется на самом деле.

Появилась Марджори и, стараясь привлечь к себе внимание Авроры, помахала ей рукой, чем и отвлекла её от грустных мыслей. Аврора с удивлением наблюдала, как решительно её горничная шагает к ней через лужайку.

– На кухне сказали, что я должна найти вас, – подбоченившись, сердито сказала Марджори. – Вам нужно поспешить. Всё уже готово, вскоре начнут подходить первые гости, а вы всё ещё ходите в этом платье.

Аврора подняла голову и увидела, что солнце действительно опустилось ниже, чем она ожидала. На траве уже расположились, готовясь к выступлению, музыканты и жонглёры У Авроры вдруг заурчало в желудке – ведь она кроме завтрака ничего ещё сегодня не ела.

– Хорошо, хорошо, – кивнула Аврора. – Уже бегу.

На кровати в спальне было разложено её платье, а рядом с ним всякие мелочи и украшения для волос.

Аврора приняла ванну, надушилась и только после этого надела парадное платье – тёмно-синее, сильно приталенное, с сужающимися от локтя к запястью пышными рукавами и низким вырезом, из которого выглядывал краешек кружевной нижней рубашки. Рукава были украшены вышитыми ветвями с белыми и розовыми цветками, а широкая лёгкая юбка взметалась при каждом шаге.

Пока Аврора подкреплялась чашкой чая и бутербродом с сыром, Марджори расчесала ей волосы, вплела в них синюю ленту и воткнула в локоны несколько мелких белых цветков.

– Ну вот, теперь вы словно только что сошли со страниц сказки, – сказала она, и Аврора невольно покраснела от смущения. А может быть, и от удовольствия – трудно сказать.

– А теперь ты присядь, – сказала своей горничной Аврора, – и давай я вплету ленты тебе з волосы.

– Ах, что вы, ваше величество! – всполошилась Марджори. – Это же не принято...

– Не волнуйся, сиди смирно, это много времени не займёт, – остановила её Аврора. – А потом мы подумаем насчёт твоего платья.

Долго уговаривать себя Марджори не заставила и позволила Авроре вплести ленты ей в волосы. Когда это было сделано, Марджори с удовольствием осмотрела себя в зеркале, покрутив головой в разные стороны...

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросила её Аврора.

– На праздник придут мои сёстры с мельницы, – застенчиво ответила Марджори. – Поиграем вместе с ними в игры, послушаем музыкантов. А ещё, я слышала, здесь должен быть сказочник, у которого есть замечательная история про то, как он был волшебным котом.

Аврора решила, что если сказочник не покинул её королевство, то это добрый знак. Возможно, крёстная права и этот случай не причинил сказочнику вреда и не помутил его разум.

Во всяком случае, ей очень хотелось так думать.

Хотя Аврору продолжало волновать, как дальше пройдёт и чем закончится сегодняшний день, она решительно надела корону королевы Персифореста и вересковых топей, в последний раз улыбнулась Марджори и вышла встречать гостей.

Музыканты уже играли, жонглёры подбрасывали в воздух блестящие шары. Гости прибыли. Придворные группами прохаживались по двору замка, за ними гурьбой семенили их пажи и служанки. Горожане и фермеры предпочли лужайки – сидели на них, смеялись, указывая пальцами по сторонам. Стайками носились дети, безнадёжно пачкая в грязи свои парадные платьица и штанишки. Волшебный народец, как заметила Аврора, тоже держался обособленно. Кого только среди них не было! Феи мха и феи древесной коры. Пикси и эльфы. Фокскины, феи-ёжики и уоллербоги. Люди старались держаться от волшебного народца подальше, но и те, и другие вели себя совершенно спокойно. Во всяком случае, пока. Так или иначе, но сейчас они были рядом и вместе угощались кексами и сидром, которые разносили на подносах дворцовые слуги.

С кухни начали подавать закуски с сюрпризами. Какие это были сюрпризы, спросите вы? Ну, например, крошечные замки из жжёного сахара. Пироги с «секретом»: разломишь такой – а из него выпорхнет живой голубь. Лебеди, которые, казалось, выдыхали настоящий огонь. Все гости были в полном восторге, особенно дети, многие из которых пробовали сахар вообще впервые в жизни, и пирогов с голубями тоже, конечно, никогда не видели.

К Авроре подошла леди Фиора в сопровождении леди Сибил. Тёмные волосы леди Фиоры были заплетены в косички, а платье на ней имело нежнейший бледно-розовый оттенок. На леди Сибил платье было жёлтое, такие же жёлтые ленты в волосах и золотая сеточка на них.

– Вы прекрасно выглядите, ваше величество, – пропела леди Сибил.

– И вы также, – улыбнулась Аврора. – Обе.

– Но вы не надели ожерелье, которое подарил вам мой брат, – заметила леди Фиора. – Оно вам не нравится?

– Я решила, что сегодня надевать железные украшения неуместно, – натянуто ответила Аврора.

– Ах! – нервно хохотнула леди Фиора и поспешила сменить тему разговора. – Вы готовы к конкурсу?

– Пойдёмте, пойдёмте, – леди Сибил взяла Аврору за руку. – Все уже сгорают от нетерпения.

Аврора посмотрела на собравшуюся перед сценой толпу и парящую над их головами Нотграсс.

– Много участников записалось? – спросила она.

– А вот увидите! – хихикнула леди Сибил.

Они подвели Аврору ближе, и она заметила возле сцены дожидающегося её лорда Ортолана. Здесь же были и её тетушки. Увидев Аврору, толпа радостно заревела, а когда королева приветственно помахала всем рукой, рёв усилился вдвое.

– Аврора, дорогая! – бросилась к ней Нотграсс. – Твои друзья предложили нам столько интересных идей для конкурса загадок!

– Да? Вот и хорошо, – ответила Аврора. Только сейчас она поняла, что, решив переключить своих тётушек с лент и цветочных гирлянд на конкурс загадок, она не подумала о том, что они смогут накрутить там – с их-то неистощимой энергией.

– Моя королева! – произнёс лорд Ортолан, причём намеренно громко, чтобы его все вокруг услышали. – Ваши подданные ждут начала конкурса, который должен открывать наш праздник. Это будет соревнование за право иметь честь стать вашим партнёром в первом танце, который будет открывать бал.

Он, может, и ещё что-нибудь собирался сказать, но Аврора не дала ему это сделать и воскликнула, обратившись к своим гостям:

– Благодарю вас за то, что вы пришли. Надеюсь, что все вы, мои подданные, будете сегодня есть, пить и веселиться вместе.

Толпа вновь радостно загудела.

Флиттл, Фислвит и Нотграсс принялись объяснять условия конкурса. Довольно много придворных, горожан, фермеров и даже фей дожидались начала в специально огороженном лентами углу. Все они хотели получить право первого танца с королевой. Кого Аврора здесь только не увидела! Юноши, взрослые мужчины и старики с палочкой. Несколько очень подозрительных фигур, удивительно похожих на дам, тщательно спрятавших волосы под мужскую шляпу и надевших брюки и камзол. И примерно два десятка представителей волшебного народца. Среди участников был и граф Ален – сейчас он вполголоса разговаривал о чём-то с тремя молодыми людьми, в которых Аврора узнала своих придворных. Был здесь и старый эльф Робин – представитель вересковых топей, собирающийся, по всей видимости, стать главным конкурентом графу Алену.

– Как я вижу, принц Филипп решил отказаться от участия в конкурсе, – вполголоса заметил лорд Ортолан, наклоняясь ближе к уху Авроры. – До меня дошли слухи, что...

– Да, он вскоре покидает нас, – не дала ему договорить Аврора, стараясь не показать лорду, что это её беспокоит.

– Первый круг, первый круг конкурса! – объявила Флиттл. – Сейчас я загадаю загадку, а вы должны по очереди дать мне на неё ответ. Тот, кто ответит неправильно или не ответит вообще, выбывает. Тот, кто ответит правильно, проходит во второй круг.

Она дождалась тишины и громко, с чувством произнесла:

Я видела сияющее диво,

Оно проникло сквозь моё окно,

Прошло над крышей, и домой ушло на запад,

И ночь с собою унесло оно.

Каждый участник конкурса по очереди стал подходить к Флиттл и шептать ей на ухо ответ. Некоторым она утвердительно кивала, других отсылала со сцены прочь. После первого круга количество участников конкурса уменьшилось почти наполовину.

– Правильный ответ: луна! – торжественно объявила Фислвит. В толпе зашептались, забормотали. Кто-то радовался, что правильно отгадал ответ, кто-то огорчался, что из конкурса выбыл один из его знакомых. – А теперь я загадаю вам следующую загадку. Условия конкурса те же.

И она прочитала:

Пока я связан, согнут, я могу

Удар смертельный нанести врагу.

Но развяжи меня - я распрямлюсь,

И больше я для боя не гожусь.

В толпе снова зашушукались. Авроре очень хотелось надеяться, что сказанные вполголоса слова не долетают до участников конкурса и не станут им подсказкой.

Слова этой загадки гвоздём засели и у неё в голове, перемешавшись с мыслями о том, что на протяжении всего её детства Персифорест балансировал на грани войны с вересковыми топями. И хотя для самой Авроры этой угрозы давно уже не существовало, она всё ещё сохранялась для большинства тех, кто стоял сейчас перед сценой. Впрочем, раньше дела обстояли ещё хуже. Гораздо хуже.

– Правильный ответ – лук, дорогие мои умники! – объявила Фислвит.

Теперь от первоначальной группы претендентов на танец с королевой осталась лишь жалкая кучка. Среди оставшихся был граф Ален и ещё один аристократ, барон Николас. Кроме них – три человека «из народа», которых звали Джон, Джек и Марк, а от волшебного народца – один эльф Робин.

Аврора ощущала внутри себя какую-то странную пустоту.

– Какая отличная идея провести этот конкурс, – сказала леди Сибил, сжимая ладони. – Послушайте, я знаю одну великолепную загадку. Можно мне её загадать?

– Разумеется, – улыбнулась ей стоящая неподалёку от них Фислвит и обратилась к зрителям: – А теперь, когда число участников конкурса сократилось до минимума, мы будем каждому из них задавать отдельную загадку, а он должен будет громко дать ответ прямо перед всеми вами. Если ответ правильный – участник остаётся в игре. Если нет – его загадка переходит к следующему по очереди участнику.

Робин оказался в этой очереди первым.

– Прошу вас, леди Сибил, – попросила Фислвит.

Леди Сибил хихикнула и начала:

Она отлично от врагов защищена,

Но всё же умереть должна она –

За красоту свою, ласкающую глаз,

И аромат, с ума сводящий нас.

Она умрёт, но жить останется при этом

В гробу хрустальном и стихах поэта.

– Печальная история, – заметил лорд Ортолан.

Но толпе загадка понравилась, и все опять оживлённо зашушукались.

Эльф Робин вышел вперёд, чинно поклонился и сказал.

– Наш волшебный народец очень любит хорошие загадки. Особенно такие непростые, как эта. Ответ: роза. – Он взмахнул рукой, и в ней прямо из воздуха появились три розы – ярко-голубые и такие крупные, какие можно встретить только на вересковых топях. Крупнее даже тех роз, которые Малефисента вырастила вдоль границы Персифореста. Толпа зааплодировала, а Робин чинно вручил одну розу Фислвит, вторую Авроре, а третью покрасневшей от удовольствия леди Сибил.

Следующим по очереди был граф Ален. Он вышел на середину сцены, а эльф Робин скромно отодвинулся в сторонку.

– Молено мне загадать загадку? – неожиданно спросила леди Фиора, тронув Фислвит за плечо.

– Конечно, моя дорогая, – кивнула пикси.

Аврора же чувствовала себя удивительно безразличной ко всему, что происходит. Выискивала взглядом в толпе сама не зная кого. И только когда леди Фиора заговорила, вдруг сообразила, насколько это нечестно – позволить ей загадать загадку своему собственному брату.

Но леди Фиора уже начала:

Не моллюск, не осьминог,

Восемь глаз и восемь ног.

В тёмном уголке живёт,

Шёлковую нить плетёт,

Приглашает: «Мошки!

Отдохните, крошки!»

Граф Ален прикинулся, будто раздумывает, а затем спустя секунду ответил:

– Паук.

Аврора искоса бросила негодующий взгляд на леди Фиору, но та сделала вид, что этого не заметила. Впрочем, какая теперь Авроре разница, с кем ей открывать бал? С Аленом так с Аленом. А если кто-то подумает, что от этого он будет иметь на неё какое-то особое влияние или станет её фаворитом – пусть думают. Вскоре всё равно поймут, что ошибались.

«В конце концов, это всего лишь игра, – напомнила она себе. – Глупая игра».

Но когда Нотграсс приготовилась загадать следующую загадку, на сцене неожиданно появилась леди Сабина, ведя за собой принца Филиппа. У Авроры похолодело в животе, а сердце вдруг зачастило-зачастило...

– Что он здесь делает? – шёпотом поинтересовался у Авроры лорд Ортолан.

Аврора отрицательно покачала головой – не знаю.

А Нотграсс уже принялась загадывать загадку для барона Николаса:

Я обманщица, скрывающая правду,

Молодых и старых этим развлекая.

Я туман над полем, я замок с секретом –

Назови скорее, кто же я такая.

Барон Николас – а это была его очередь – сконфуженно смотрел на Нотграсс. Шли секунды. Барон молчал. В толпе начали шикать и смеяться. Барон покраснел как рак и, постояв ещё немного, сердито сошёл со сцены.

Следующим был Джон. Он сказал «шут», но ошибся. Пришлось и ему уйти. Следом за ним сошли со сцены Джек и Марк, они тоже не справились.

Ненадолго повисла тишина, а затем прозвучал голос принца Филиппа:

– Загадка.

Толпа заревела от восторга ещё до того, как Нотграсс объявила, что это правильный ответ.

Но Филипп, кажется, был не слишком доволен, что угадал. Он старался не встречаться с Авророй взглядом и вообще казался каким-то странным, совершенно не похожим на себя.

– Не знал, что вы тоже принимаете участие в этой игре, – неприязненно заметил граф Ален. Говорил он вроде бы тихо, однако постарался, чтобы его услышали и все остальные, кроме Филиппа.

– Я и не собирался участвовать, – безразлично пожал плечами Филипп. – Это леди Сабина настояла, чтобы я пришёл сюда.

Леди Сабина, казалось, была очень довольна собой. Безусловно, она полагала, что оказала королеве добрую услугу.

Аврора не могла понять, что она сейчас чувствует. Ей хотелось убежать со сцены, укрыться у себя в спальне и плакать, плакать, плакать... Только вот о чём плакать, Аврора не знала.

И вообще: кто, скажите, плачет потому, что красавец принц, который тебе небезразличен, признался тебе в любви?

Но она чего-то опасалась. И причинила ему боль именно потому, что боялась. Зачем она это сделала?

А теперь её лучший друг сердит на неё, и это целиком и полностью её вина.

К этому времени осталось ещё три участника, и конкурс продолжался. Загадка задавалась за загадкой – и разгадывалась.

Загадка – ответ, загадка – ответ. И так круг за кругом, круг за кругом.

Меня никогда не было, но я всегда буду.

Меня нельзя увидеть, но я всегда здесь.

У меня ничего нет, но я что-то обещаю.

Меня можно транжирить,

Но, потратив, уже не вернёшь.

Ответ: время.

То, что силой не сломить,

Я легко могу открыть,

Без меня домой придёшь –

В дом к себе не попадёшь.

Ответ: ключ.

По веткам скачу – да не птица.

Рыжая – да не лисица.

Хвостом пушистым я горжусь,

Как муравей весь день тружусь,

И всё, что я найду в лесу,

Скорей в дупло к себе несу.

Храню в своей кладовке

На зиму заготовки.

Ответ: белка.

Робин вышел из борьбы первым, и с такой усмешкой, что Аврора заподозрила, будто он сделал это нарочно, желая расчистить дорогу для Филиппа. Вообще, как казалось Авроре, Робин решил принять участие в этом конкурсе только для того, чтобы не дать победить Алену. Та стрела, которую граф посмел выпустить на вересковых топях, очень сильно настроила против него весь волшебный народец. Но раз уж появился Филипп...

– Тогда последняя загадка, – объявила Флиттл.

В толпе захлопали в ладоши, затопали, загудели. Посмотреть финальную схватку всегда интересно, даже если в ней не участвует никто из своих, а только двое аристократов. Один из них сейчас получит оплеуху, и это тоже приятно.

– У меня есть загадка, – немедленно высунулась леди Фиора.

– Ну уж нет, – твердо осадила её Аврора. – Поскольку это последняя загадка, то её загадаю я сама.

Леди Фиора и граф Ален испуганно переглянулись. Аврора набрала в грудь воздуха: ей совершенно не хотелось открывать бал в паре с графом Аленом хотя бы потому, что он никак не мог рассчитывать на симпатии фей.

Хотя танцевать с ним кажется безопаснее, чем с Филиппом.

Но с другой стороны, принца Филиппа притащила на сцену леди Сабина, а это значит, что он вряд ли станет добиваться чего-либо от Авроры после своего неудачного признания в любви. И потом, Филипп всегда был её другом. Возможно, если она поймёт, что они по-прежнему друзья, ей даже удастся извиниться за своё поведение после банкета и договориться забыть всё, что тогда было сказано. И тогда их дружба будет спасена. А значит, Аврора вновь сможет чувствовать себя в большей безопасности.

– Ответ, который я даю: «нет», но он означает «да». Каков был вопрос? – спросила Аврора у принца Филиппа.

– Я не знаю, ваше величество, – ответил он, глядя ей прямо в глаза.

Толпа кричала, граф Ален что-то быстро отвечал, но Авроре уже было не до этого. Она видела только принца Филиппа, который, отвернувшись от неё, уходил со сцены.

Глава 20

Когда Малефисента со своей компанией прибыла на праздник, солнце уже начинало клониться к закату. Она была в чёрном платье из бархата и шёлка со слегка потёртыми краями широкой юбки. Рядом с ней в человеческом образе шел Диаваль в чёрном бархатном костюме с серебряными пуговицами. В ухе у него блестела большая, мотающаяся при каждом шаге серьга.

При одной мысли о том, что ей придётся прийти в этот замок, Малефисенте становилось не по себе. Это место буквально пропахло железом. Несмотря на все усилия Авроры очистить замок от железа, его здесь оставалось всё ещё предостаточно. Запах железа заставлял Малефисенту зябко поёживаться, будил воспоминания об ожогах и волдырях на коже, о чувстве полнейшей беспомощности, которое появилось, когда её заковали в железо. Запах напоминал о той боли, которую она испытала, потеряв свои крылья. Напоминал он и о том чувстве удовлетворения, охватившем её, когда она стояла перед человеком, которого когда-то любила и которому теперь нашла способ причинить такую же боль, какую он в своё время причинил ей. А ещё запах железа заставлял Малефисенту вспомнить, как она стояла над уснувшей Авророй, зная, что та может никогда больше не проснуться.

Малефисента как могла старалась прогнать все эти воспоминания. Аврора устроила праздник, чтобы попытаться объединить оба королевства, и Малефисента готова была всячески помогать ей в этом. А для начала была решительно настроена как можно меньше пугать людей своим видом.

Что же касается самого праздника, то он, по мнению Малефисенты, вполне удался.

Люди здесь, разумеется, были повсюду. Разные – и вроскошных нарядах, и в домотканой одежде. Установленные во дворе замка столы ломились от еды и питья. Дымились огромные котлы с супом, на блюдах горой лежали начинённые бузинным джемом сладкие булочки, испечённые в виде ангелов и гоблинов, луны и башен, волков и русалок. Были кексы, посыпанные золотой крошкой и украшенные съедобными цветочками. Разноцветные дрожащие желе в формочках. В свете зажжённых свечей блестели сделанные из марципана ягоды и фрукты.

И везде-везде были цветы. Море цветов. Очень знакомых цветов.

«Разумеется, это расстарались Нотграсс, Флиттл и Фислвит», – нахмурившись, подумала Малефисента. Пикси обожали цвет своих крылышек и старались повторить его повсюду, включая цветочные гирлянды и букеты. Малефисента даже заметила, что пикси соперничают друг с другом. В одной из гирлянд ей попались на глаза цветки, которые наполовину были маргаритками, а наполовину пионами.

Малефисента озорно усмехнулась, приподняв утолки губ, и решила улучшить цветочное оформление праздника. Лёгкий щелчок пальцев, вспышка магической энергии – и цветы в гирляндах начали меняться. Их лепестки становились всё больше и всё темнее, и вот уже на месте бывших маргариток, колокольчиков и пионов распустились громадные чёрные розы.

– Вот так гораздо лучше, – заметила Малефисента.

– Конечно, лучше, – ехидно поддакнул Диаваль. – Совсем не так мрачно, как прежде.

Тем временем волшебный народец веселился вовсю. Малефисента видела уоллербогов, с удовольствием наворачивающих суп, видела фокскина, осторожно пробующего хлеб. Одна маленькая крылатая фея ухватила довольно большой кусок марципановой сливы, но, поняв, что слива не настоящая, а слеплена из сладкой миндальной пасты, тут же выплюнула его. Древесная фея вырастила на себе золотые груши и предлагала их всем желающим, кто проходил мимо.

Люди, казалось, нервничали, однако вели себя достаточно вежливо. Но когда они заметили Малефисенту, их страх усилился. Они испуганно расступались перед ней, освобождая дорогу, и вообще старались держаться подальше от неё.

А затем она услышала знакомый голос:

– Она была злой ведьмой. Один взмах её руки – и я перестал быть собой. Из человека я превратился в кота! Да-да, в одного из тех котов, которые ловят мышей у вас в амбарах и спят на коврике перед камином! Я открыл рот, чтобы запротестовать, позвать на помощь, но у меня из горла вырвалось только громкое протяжное «Мяу!»

Слушатели нервно рассмеялись. Несколько маленьких ребятишек восторженно захлопали в ладоши. Им явно понравилась возможность превратиться в кота.

Это был бродячий сказочник, которого заколдовала, а потом расколдовала Малефисента. Она подошла ближе, встала с краешка и, приподняв бровь, посмотрела на сказочника. Сегодня Малефисента была без плаща с капюшоном, и сказочник легко мог её заметить.

И он заметил – побледнел, и сразу же образ ведьмы в его сказке чудесным образом изменился.

– Т-так началось м-моё п-приключение, – заикаясь, начал он, косясь в сторону Малефисенты. – Я убежал в кусты. Ведьма искала меня, но найти не смогла. Я долго ждал, привыкая к тому, что теперь у меня есть хвост, привыкая ходить на четвереньках и необычайно остро чувствовать запахи. К счастью, меня нашли и подобрали местные коты. Особенно я благодарен одному старому облезлому коту, который очень многому научил меня, а самое главное – показал, как нужно охотиться. Вскоре я освоился со своей кошачьей жизнью, и она даже стала мне нравиться. Я часами грелся на солнышке, дремал, питался тем, что удалось добыть, пил из ручьёв. Я даже нашёл кошку, которая стала мне... как бы сказать... женой, и вскоре мы с ней уже ожидали появления на свет наших первых котят. Моя прежняя жизнь казалась мне теперь такой далёкой... Но затем вот эта добрая леди, фея Малефисента, нашла меня и опять превратила в человека. Вот она, стоит здесь среди нас. Миледи, позвольте выразить вам мою глубочайшую признательность. Эту сказку я посвящаю вам.

Малефисента удивлённо взглянула на сказочника, но затем улыбнулась и лихо раскланялась перед зрителями.

Побродив немного по лужайке, Диаваль разжился кружкой какого-то пенного, оказавшегося очень приятным на вкус напитка, а Малефисента тем временем дошла до места, где вот-вот должны были начаться танцы.

Хорошо одетые люди собрались возле большого костра. Здесь же настраивали свои скрипки и трубы музыканты. Подходя ближе, Малефисента заметила, что эти аристократы и придворные боятся её больше, чем простой люд. Завидев её, кавалеры как-то увядали и съёживались, стараясь стать незаметными. Дамы истерично хватали друг друга за руки. Малефисента попыталась улыбнуться, но вид её клыков только ещё сильнее испугал разодетую знать. Одна леди даже упала в обморок и утонула в складках своей пышной юбки словно в спущенном воздушном шаре. Чтобы достать её оттуда и вновь поставить на ноги, потребовалась помощь двух подбежавших к ней слуг, а Диавалю пришлось на пять минут превратиться в ворона, чтобы скрыть свой безудержный хохот.

По воздуху, не вызывая ни у кого особой тревоги, летали Флиттл, Фислвит и Нотграсс, но, когда к музыкантам подошёл и предложил сыграть вместе с ними эльф-дудочник, они, как показалось Малефисенте, испугались, как бы тот не заколдовал всех танцевать без перерыва до самого утра, а то и дольше.

«Ну и что, если он даже это сделает? – с обидой за дудочника подумала Малефисента. – Подумаешь, слегка устанут, зато как следует разомнут ноги».

И кстати, это могло бы показать всем, что волшебников можно нанимать не только для серьезных дел, но и для развлечений тоже.

Пока Малефисента раздумывала над этим толпа зашевелилась и раздвинулась в стороны освобождая место для слуг, стеливших на траву большой ковёр. К ковру подошла Аврора в голубом платье и сверкающей в свете факелов золотой короне.

«Она выглядит великолепно. Настоящая королева, – подумала Малефисента. – И так похожа на свою мать, особенно глаза».

Именно эти глаза и нашли Малефисенту. Аврора вышла на ковёр и смущённо улыбнулась, сразу напомнив ей маленькую девочку.

Музыканты (они, кстати, всё же приняли к себе эльфа-дудочника) заиграли медленный старинный бальный танец паван.

На ковёр вышел граф Ален и предложил Авроре свою руку. Граф был во всём чёрном, седая прядь ярко выделялась в его тёмных волосах. На груди у него сверкала большая железная заколка, украшенная тёмно-красными камнями – наверное, гранатами. Прищурившись, Малефисента вспоминала, как этот граф висел у неё в руках над лесной грязной лужей перед тем, как в неё шлёпнуться. Вспоминала и очень жалела, что этот фокус нельзя повторить здесь и сейчас.

Аврора и граф начали танец. Сейчас они для всех выглядели парой.

«Как же он сумел провернуть это?» – подумала Малефисента и нашла взглядом лорда Ортолана. Тот выглядел очень довольным. Ну ладно, с ним всё понятно, а вот почему такие счастливые лица у Флиттл, Фислвит и Нотграсс? Флиттл вообще молитвенно сложила перед собой ладошки и что-то нашёптывала на ухо Нотграсс.

«Глупые надоедливые пикси, – неприязненно подумала Малефисента. – Они-то чему радуются?»

А танец тем временем продолжался. Аврора и граф Ален, взявшись за руки, встали рядом друг с другом, слегка присев, поклонились зрителям, затем повернулись и поклонились друг другу. Высоко подняв головы, сделали несколько шагов, приподнялись на носки, потом сделали ещё несколько шагов и снова приподнялись на носки. Отпустив руки, повернулись и сделали полный оборот на месте, а потом снова взялись за руки и обошли друг друга по кругу. Вдруг Аврора споткнулась, но граф Ален её поддержал.

Нет, какая же всё-таки тоска и какая глупость эти танцы!

Малефисента, подавив желание зевнуть принялась смотреть по сторонам – и увидела Филиппа. В тёмно-синей бархатной накидке он стоял, прислонившись к украшенной цветами стойке, и не отрываясь смотрел на Аврору так, как может смотреть только влюблённый до беспамятства юноша.

Малефисента пересекла лужайку, подошла к принцу и встала рядом с ним.

– Злорадствуете, да? – неприязненно спросил он.

– Знаешь, может, я тебя и не люблю, – ответила Малефисента, – но по мне, ты всё же лучше, чем он.

Филипп мрачно хохотнул. Вблизи он показался Малефисенте каким-то изнурённым, невыспавшимся и помятым, несмотря на свой красивый наряд.

– Что с тобой, мальчик? – спросила она, прищурившись.

– Я ей сказал, – убитым тоном ответил он. – Всё сказал. А дальше всё случилось именно так, как вы предсказывали. Дурак! Какой же я дурак!

– Очень приятно это слышать, – усмехнулась Малефисента. – А вечер, надо признать, становится всё занятнее!

– Ладно, по крайней мере, хотя бы один из нас двоих может быть счастлив. Я-то сам не буду больше счастлив никогда, – уныло произнёс Филипп.

Малефисента повернулась, чтобы взглянуть на танцующую пару. Аврора и граф Ален продолжали синхронные шаги и подскоки, но Малефисенте было интереснее наблюдать за зрителями. Они, похоже, всерьёз полагали, что этот скунс с гранатовой заколкой может быть фаворитом Авроры. Вот дураки-то!

Наконец танец закончился, и партнёры вновь поклонились зрителям и друг другу. Музыканты опять взялись за смычки и заиграли новый танец – весёлый быстрый гальярд. Лужайка моментально заполнилась танцующими парами. Правда, этот бальный гальярд танцевали только придворные, а простой люд топтался на месте – ждал, когда очередь дойдёт до какого-нибудь народного танца. Тут уж они развернутся, тут уж они покажут «высшему свету», как надо танцевать!

Хотя вокруг оставалось довольно много юных леди, которых никто не пригласил, и Филипп мог бы выбрать любую, он этого не сделал. Страдая от любви, принц повернулся и пошёл прочь.

Граф Ален взял Аврору за руку, привлёк к себе и что-то прошептал ей на ухо. Малефисента стояла довольно далеко от этого места, но даже отсюда заметила, как встревожилась Аврора. Ни на кого больше не глядя, она позволила графу Алену увести себя с лужайки, и они направились к дворцу.

Это понравилось Малефисенте ещё меньше, чем их танец.

– Диаваль, – прошептала она. – Мы идём следом за Авророй.

– Очень оригинальный приказ, моя госпожа.

Малефисента сердито взглянула на Диаваля, и он ответил ей ухмылкой. Человека-ворона сердитый взгляд Малефисенты ничуть не испугал – он очень хорошо знал свою хозяйку.

Они вместе пробрались сквозь толпу и поспешили в сторону дворца. Несколько раз Малефисенте показалось, что впереди мелькнули золотистые локоны Авроры или её корона, но поручиться за то, что это именно так, она не могла. Войдя в центральный холл дворца, Малефисента удивилась, обнаружив, что принц Филипп уже здесь, слегка впереди и уже приближается к лестнице.

– Ищешь кого-то? – остановила она его, приподняв одну бровь.

– Я видел, как она ушла с графом, – покраснел принц. – И выглядела расстроенной. А я Алену не доверяю.

– Я передам Авроре, что ты волнуешься за её состояние, как только найду её, – пообещала Малефисента, проходя мимо него.

– Это я и сам ей скажу, – фыркнул он в ответ. – Я этот замок знаю лучше, чем вы. Вам без меня её вообще не найти.

– Да я её, можно сказать, с пелёнок опекала! – напомнила Малефисента.

– Ага, чтобы потом на неё наложить проклятие! – вспыхнул принц.

Малефисента подняла палец, направила его на Филиппа и сказала, раздувая ноздри:

– И готова сейчас повторить это!

Принц Филипп тяжело вздохнул.

– Ладно, позвольте мне идти с вами, – тихо попросил он. – Пожалуйста. Когда мы с Авророй виделись в последний раз, я огорчил её. А сейчас хочу лишь, чтобы между нами всё стало как раньше, и ничего больше.

– Хорошо, – смягчилась Малефисента. – Но уступаю тебе только затем, чтобы не тратить времени на пустые споры.

С этими словами она начала подниматься по лестнице, за ней шёл Диаваль, а Филипп оказался в хвосте.

«Я не доверяю Алену, сказал он, – думала Малефисента. – Я тоже ему не доверяю. Более того, начинаю опасаться, что этот скунс мог увести Аврору силой».

На верхней ступеньке лестницы лежал белый цветок – такой же, как были в причёске Авроры. На секунду Малефисента остановилась, подняла цветок и положила его себе на ладонь.

– Комнаты графа Алена здесь рядом, – сказал Филипп, увидев цветок. – Третья дверь слева. Но я никак не пойму, почему она вдруг пошла сюда с ним.

Малефисента вспомнила о веретене, которым Аврора когда-то уколола палец. И о тысячах других опасностей, которыми нельзя пренебрегать.

Она пошла по коридору, Филипп и Диаваль – следом за ней.

Подойдя к двери, Малефисента не стала проверять, заперта ли она, а с ходу распахнула ее силой своей магии. В комнате были солдаты, человек десять минимум, и все хорошо вооружены. Увидев Малефисенту, они бросились к ней.

Прежде чем Малефисента успела среагировать, на неё с потолка упала железная сеть. Её обожгла невыносимая боль, к которой добавилось ощущение полнейшей беспомощности. Она закричала, и не только от ужаса, но и от воспоминания о другой железной сети – той, которая, как ей было известно, уже давно уничтожена.

Диаваль вцепился в сеть, пытаясь стащить её со своей хозяйки. Малефисента тоже пыталась выбраться на свободу, хотя малейшее движение причиняло ей боль. Везде, где железо прикасалось к коже, она покраснела и покрылась волдырями.

– Филипп, беги! – крикнула Малефисента.

Он должен выбраться отсюда. Он должен найти Аврору.

Но снизу по лестнице уже поднимались новые солдаты, преграждая принцу путь к отступлению. Одного из них Малефисента вспомнила, она видела его во время той охоты. Телохранитель Алена.

Филипп встретился с ней взглядом, и по выражению его лица Малефисента поняла, что принц отдаёт себе отчёт, в какой беде они все оказались. В следующую секунду он потянулся за висящим на стене мечом.

«Дурачок, – подумала Малефисента. – Но отважный дурачок».

Сквозь сеть она схватила Диаваля за руку. Была только одна вещь, о которой Малефисента сейчас думала, и она надеялась, что на это хватит оставшейся у неё магической энергии.

– В ворона, – сказала она, рассыпая с кончиков своих пальцев золотые искры. – Следи за ней. И предупреди её.

Спустя мгновение Диаваль исчез, а вместо него появилась птица в блестящем чёрном оперении. Малефисента была близка к тому, чтобы потерять сознание, но она всё лее сделала это – трансформировала Диаваля! Каркнув, ворон Диаваль вылетел на лестничную площадку, где его попытались поймать или достать клинками солдаты.

Малефисента с ужасом наблюдала, как одному из них всё же удалось задеть птицу, и Диаваль упал. Его трепещущие крылья немедленно схватила и сжала грубая рука.

Звон металла заставил Малефисенту оторвать взгляд от ворона и вернул к картине боя, в котором принц Филипп сражался сразу против троих солдат. Они тесной группой двигались взад и вперёд по узкому коридору, звеня мечами. Малефисента сделала ещё одно усилие, пытаясь освободиться от железной сети. Но тут кто-то обхватил её сзади и прижал к её лицу какую-то тряпку. Малефисента вдохнула отвратительный сладковатый запах. Именно так пахло от напитка, которым угощал её Стефан в ту самую ночь. Худшую, ужаснейшую ночь в её жизни. У Малефисенты закружилась голова, она резко откинулась назад, надеясь достать рогами обхватившего её солдата, и они оба повалились на пол.

Ей удалось оторваться, и она поползла по полу, волоча на себе железную сеть. Ещё больше рук обхватили её сзади, прижали к полу, заставили насильно дышать сладкой отравой, от которой кружилась голова.

Малефисента чувствовала, что засыпает. Она взглянула в сторону Филиппа – как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из солдат сумел ударить его клинком в бок.

Глава 21

Большую часть своей жизни Диаваль был вороном. Жил в большой, в несколько сотен птиц, стае на окраине вересковых топей. Спал на деревьях, охотился, бесстрашно бился на дуэлях с другими самцами.

А ещё он был умелым вором. Крал фрукты из садов у людей, выхватывал червей из клюва своих сестёр и братьев, даже у волков урывал куски их добычи. Воровать было увлекательно, и он до сих пор с восторгом вспоминал об этом.

Помнил он и ужас от своего первого превращения в человека. Помнил фермера, который едва не убил его. В тот раз трансформация спасла его, но с этого момента Диаваль перестал ощущать, что он сам распоряжается своей жизнью. Он был в неоплатном долгу перед спасшей его феей с холодными глазами и загнутыми рогами на голове. А ещё он изменился – отныне и навсегда.

Диаваль терпеть не мог превращаться в человека, но, когда всё же становился им, испытывал совершенно незнакомые ему прежде чувства – сожаление, презрение, ревность, сочувствие. А ещё он получал дар речи и мог словами описать всё, что видит, включая себя самого.

Однажды она превратила его в лошадь, и это было ужасно, хотя он до сих пор не мог забыть, каким сильным и выносливым стало вдруг его тело. И сам он тоже при этом изменился. Разума у Диаваля-лошади было меньше, чем у Диаваля-ворона, умение мыслить вытеснили инстинкты. Однако самым главным из них был инстинкт защищать свою хозяйку.

Ну, а потом она сделала его драконом. Конечно, это был самый могучий зверь с примитивным инстинктом разрушения. Движимый этим инстинктом, Диаваль-дракон был готов уничтожить весь мир – спалить дотла вместе со всеми его обитателями. Вновь став потом вороном, Диаваль никогда не мог забыть и то драконье ощущение.

Но сильнее всего изменило Диаваля постоянное общение с Малефисентой. Он научился заботиться о ней и об Авроре, которую полюбил с первого взгляда, когда увидел её, малышку, возле лесного гнезда, в котором она жила вместе с пикси. Хотя свою службу Диаваль начинал только из благоговейного страха перед Малефисентой, теперь бояться её он перестал, но просто не представлял себе иной жизни.

Обо всём этом Диаваль думал, трясясь по ухабам в повозке. Что это за повозка? Куда она его везёт?

Этого Диаваль не видел, потому что кто-то засунул его в мешок – словно добычу, словно какого-то тетерева. Но как у всякого настоящего ворона, у него был острый сильный клюв, которым он начал осторожно разрывать мешковину, лапой прижимая её к полу. Работа была непростой, не скорой, но ничего другого ему не оставалось. Пошевелить крыльями, чтобы проверить, не сломаны ли они, Диаваль не решался: опасался, что это движение заметят солдаты-охранники. И он продолжал терпеливо разрывать дно своего мешка.

Наконец ему удалось проделать маленькую дырочку. Просунув в неё кончик клюва, Диаваль осторожно раскрыл его – и мешковина разошлась шире. Ещё немного – и он смог осторожно высунуть голову наружу. Стараясь двигаться как молено незаметнее, Диаваль спустя какое-то время целиком выбрался на свободу и огляделся. Он находился в повозке с крытым верхом, но полностью открытой с задней стороны. В повозке сидели несколько солдат с обнажёнными мечами, направленными на лежащие на полу тела с мешками на головах. Два тела. Одно из них принадлежало Малефисенте, и кроме мешка на голове оно было ещё опутано железными цепями. Вторым был принц Филипп – Диаваль сразу узнал его по чёрному бархатному костюму, сейчас изрядно испачканному в грязи.

Разумеется, Диаваль очень хотел спасти свою хозяйку – только что он мог сделать? Попытаться выклевать глаза охранникам? Но он успеет ослепить только двоих, и это в лучшем случае. Остальные скрутят его и снова засунут в мешок. А скорее всего, просто убьют.

«Я ожидаю, что ты никогда не подведёшь меня», – вспомнил Диаваль слова своей хозяйки.

А он и не собирался её подводить – и поэтому решил бежать и найти Аврору. Вдвоём они придумают, как освободить Малефисенту.

Собравшись с силами, Диаваль подскочил с пола, надеясь, что крылья у него не сломаны и смогут удержать его в воздухе. Крылья не подвели, и под крики заметивших его наконец охранников Диаваль взлетел. Вот сейчас ему очень хотелось, чтобы Малефисента вновь превратила его в дракона – само собой, огнедышащего.

Без труда покинув повозку, Диаваль взял курс на замок, переживая за Малефисенту и ужасно боясь потерять её навсегда. Он улетал, унося в сердце образ своей хозяйки – опутанной железной сетью, с пылающим, яростным взглядом упрямо упирающейся в неё рогами. Именно такой он последний раз видел её.

Он спасёт свою госпожу. Он должен спасти её.

И впервые в жизни Диаваль готов был променять весь остаток своей вороновой жизни на то, чтобы стать человеком и иметь возможность разговаривать. Иметь возможность, сражаться. Способного на нечто большее, чем просто кружить в вышине, высматривая, не блеснёт ли где-нибудь золотая корона, и надеясь, что Аврора каким-то образом сумеет понять его.

Глава 22

Аврора спешила вслед за графом Аленом, который вёл её к дворцу, то и дело при этом петляя. Когда закончился танец, он сказал ей, что подслушал, как семья пропавшего Саймона ссорится с феями, и Аврора без раздумий пошла с ним.

– Вы должны были сказать мне об этом ещё перед началом танца, – раздражённо заметила она. – Кто знает, что там могло случиться за это время!

Он принял её упрек молча, не ответив ни слова. А говорить ничего было и не нужно, потому что Аврора увидела группу людей, стоящую напротив нескольких представителей волшебного народца, и они яростно, с пеной у рта, переругивались друг с другом.

– Всё, чего мы требуем, – верните нам нашего мальчика! – кричал отец Саймона прямо в лицо древесному воину. Лицо воина было вырезано из коры, на голове, словно шапочка коротко стриженных волос, зеленел мох.

– Мы уже сто раз вам повторяли, что нет у нас вашего мальчишки! – высоким голосом отвечала им грибная фея.

– Мы люди мирные, воевать не хотим, но, когда нас вынуждают... – покачал головой отец Саймона. – Не думайте, мы знаем, как вы боитесь, когда вас угощают таким хорошим холодным железом.

После этой угрозы феи принялись перешёптываться между собой.

– А мы знаем, какие вы беспомощные, если вас заколдовать, – заявила в ответ пикси с зелёными крылышками и острыми зубками.

Ещё никогда Аврора не радовалась так, как сейчас, что догадалась запретить вход на сегодняшний праздник с оружием. Иначе этот спор по принципу «сам дурак» неизвестно во что мог перерасти.

– Никто не желает никакого насилия, – сказал вдруг граф Ален, чем сильно удивил Аврору. Спорщики обернулись на голос, увидели королеву и поспешно поклонились ей.

– Вы ошибаетесь: феи не держат у себя вашего мальчика, – сказала Аврора, обращаясь к семье Саймона. – Мои солдаты могут подтвердить, что никаких его следов на вересковых топях не обнаружено – зато есть сильные подозрения, что Саймон сейчас у разбойников.

Отец Саймона заметно удивился, но вот поверил ли он Авроре...

– Мы же вам говорили! – воскликнула фея- ёжик, морща носик. – Да и зачем нам какой-то паршивый человеческий мальчишка?!

От слова «паршивый» отец Саймона был готов снова завестись, но тут появилась Нянюшка Стоут. Она подошла и встала рядом с Авророй.

– Вы слышали, что вам сказала королева? – она махнула на спорщиков рукой так, словно отгоняла гусей. – Расходитесь.

– Но один солдат сказал мне, что это они, что это их рук дело, – не успокаивался отец Саймона. – Мой сын у фей в плену, так он и сказал.

– Кто именно вам это сказал? – спросила Аврора.

Отец Саймона растерянно посмотрел по сторонам, а затем смущённо ответил:

– Не знаю. Хотя он только что был где-то здесь.

– Он сказал вам неправду, – заверила Аврора.

Но отец Саймона набычился и снова повторил:

– Но он сказал...

– Кто тебе разрешил так разговаривать со своей королевой?! – одёрнула его Нянюшка Стоут и для большей убедительности ткнула его в ногу своей деревянной клюкой.

Он покрутил головой и после слов Нянюшки Стоут выглядел раскаявшимся – совершенно очевидно, что они подействовали на него сильнее, чем слова Авроры. Затем отец Саймона виновато взглянул на свою королеву и тихо попросил:

– Но вы скажете мне, если узнаете что-то новое, правда? Вы же не бросите искать Саймона?

– Не бросим, – заверила его Аврора, хотя после того, что доложил ей о Саймоне смотритель замка, она сильно сомневалась, что новости – если они будут – окажутся для его отца хорошими.

После того как семейство Саймона удалилось, Аврора повернулась к Нянюшке Стоут.

– Большое вам спасибо, – тепло поблагодарила она. – Не знаю, как бы я справилась без вашей поддержки, – и добавила, оглядевшись вокруг: – Как вы думаете, сегодняшний праздник – это не слишком глупая затея?

– Нет, – успокоила её Нянюшка Стоут. – Мы действительно должны быть все вместе. Даже если и поспорим, и поругаемся. Ничего. Кроме того, это очень хорошо, когда простые люди могут видеть свою королеву и веселиться вместе с ней.

– Не думаю, что мои советники обо мне того же мнения, – улыбнулась Аврора.

– Они считают вас маленькой глупенькой девочкой, – сказала Нянюшка Стоут, – слишком любящей общаться с простолюдинами, которых они на дух не переносят. О вашем отношении к волшебному народцу я уж вообще молчу – это их просто бесит.

– А знаете, Нянюшка Стоут, мне наплевать на то, что они думают, – наморщила нос Аврора, и старая женщина весело рассмеялась. – Хотелось бы мне, чтобы люди слушались меня так же, как они слушаются вас, – мечтательно вздохнула Аврора.

– Это придёт, – ответила Нянюшка Стоут. – Вот изменить их взгляд на мир куда сложнее. Вот вы видите, например, красоту в магии, а большинство людей видят в ней только силу, и притом недобрую. – С этими словами Нянюшка Стоут пошла прочь, опираясь на свою палочку.

Толпа по-прежнему бурлила, переливаясь с места на место. Граф Ален оставался рядом с Авророй.

– Благодарю вас, что вы привели меня сюда и что догадались, что я захочу прийти, – сказала ему Аврора. – Я не думала, что вы сможете меня понять.

– Это из-за ожерелья? – спросил граф.

Аврора вспомнила о пущенной им на вересковых топях стреле, вспомнила, каким яростным было выражение его лица.

– Нет, не из-за него.

– Моя королева, – Ален взял её за руку. – Я всю жизнь представлял себе фей монстрами. Увидеть их другими глазами для меня очень и очень непросто, но я хочу попытаться. А ожерелье... Просто оно что-то вроде визитной карточки моей семьи, потому что именно на наших шахтах добывается почти всё железо в нашей стране.

– Я рада, что вы хотите попытаться, – улыбнулась Аврора. Она вспомнила свои размышления о том, что если удастся убедить графа Алена, что союз с феями может быть полезным и выгодным, то он благодаря своему влиянию убедит всех остальных вельмож в королевстве изменить своё отношение к волшебному народцу. Но после того как она получила в подарок от графа железное ожерелье, она отказалась от этой идеи – а между тем ей, кажется, удалось добиться успеха. Что ж, этим можно быть довольной.

Но ничто не могло по-настоящему радовать Аврору до тех пор, пока она не наладит отношения с Филиппом.

Танцуя с графом Аленом, Аврора наблюдала за принцем – собиралась сразу, как только освободится, пойти и поговорить с ним. Извиниться за своё поведение после банкета на вересковых топях. Признаться, что не должна была так грубо разговаривать с ним.

И вот она освободилась. Теперь оставалось найти принца.

Когда Аврора возвратилась на лужайку, там танцевали брайль. Танцоры выстроились в круг и, взявшись за руки, дружно выделывали всякие штуки ногами. Филиппа среди танцующих не было, не было его и среди зрителей. И её крёстной тоже нигде не было видно. Впрочем, до церемонии подписания мирного договора ещё оставалось время.

С упавшим сердцем Аврора станцевала гавот, сальтарелло и пару каролей. После этого её настроение только ухудшилось, хотя древесный воин, который был одним из её партнеров, оказался отличным танцором, к тому же она могла не бояться наступить ему на деревянную ногу. Кстати, она оказалась не единственным человеком, у которого был партнёр из волшебного народца, – значит, её план работал. А последний танец она вообще танцевала с фермером. Крупный, сильный, он явно никак не мог поверить своему счастью и во время всего танца горделиво озирался вокруг.

После этого Аврора позволила себе покинуть танцы. Филипп так и не появился, и Аврора решила пойти поискать его где-то ещё, но её перехватила леди Фиора. Она принесла Авроре кружку сидра и, разумеется, немедленно принялась обсуждать наряды фрейлин и восхищаться тем, как выглядела Аврора, когда танцевала.

– Я не должна, наверное, этого говорить, но мой брат во время танца не мог отвести от вас глаз, – жеманно хихикала леди Фиора. – А вы так красиво раскраснелись. И глаза у вас так блестели, так сияли...

– Вы не видели принца Филиппа? – перебила её Аврора, сделав глоток сидра.

– Принца Филиппа? – удивлённо переспросила леди Фиора. – Так он же, по-моему, уехал. К себе в Ульстед.

У Авроры оборвалось сердце.

– Я что-то не то сказала? – заволновалась леди Фиора, увидев, как Аврора изменилась в лице.

– Прошу прощения. – И Аврора поспешила прочь от танцевальной площадки, мимо жонглёров, мимо импровизированного соревнования по реслингу между феей-ёжиком и грузным горожанином (борьба у них пока шла совершенно на равных), мимо сказочника, которого расколдовала Малефисента (сейчас он рассказывал историю о проглотившей золотое кольцо рыбе). Она искала Филиппа, но его нигде не было.

Пробираться сквозь толпу Авроре было трудно – её то и дело кто-нибудь останавливал, чтобы сделать комплимент или сказать, какой чудесный праздник для всех она устроила, а то и обратиться к ней с какой-нибудь просьбой («Вы знаете, соседские козы постоянно забредают на мой огород – нельзя ли с этим что-нибудь сделать?»).

Аврора в ответ либо благодарила за добрые слова, либо отвечала, что в данный момент вопрос с чужими козами на огороде решить не может. При этом с каждой секундой её всё сильнее охватывала тревога.

По дороге она заметила Флиттл. Её тётушка стояла возле огромного таза, из которого смеющиеся ребятишки старались без помощи рук, одними только зубами, выловить плавающие в воде яблоки.

– Ты Филиппа не видела, тётушка? – спросила её Аврора.

– Нет, моя дорогая, – ответила Флиттл. – А что, он потерялся?

Аврора побежала дальше, но её продолжали задерживать буквально на каждом шагу.

– Нет, вы видели, что надел лорд Дональд из Сомервиля?! – спросила её леди Сибил. – Камзол с такими длинными рукавами, что они у него по грязи волочатся! Кошмар!

– О прекрасная королева Аврора, чьи волосы напоминают золотое пшеничное поле, я удручён, я совершенно раздавлен тем, что не сумел победить в конкурсе загадок, – жаловался ей барон Николас. – Но если уж мне не выпала честь стать вашим партнёром в первом танце, быть может, вы соблаговолите станцевать со мной сейчас?

– Теперь я понимаю необходимость подписания мирного договора, – сказал древесный страж Бальтазар. – Раньше не понимал, а теперь понимаю.

– Какой чудесный праздник, – щебетала Фислвит. – Пойдём посидим вместе со своей любимой тётушкой, съешь кекс.

Принц Филипп покинул Персифорест. Уехал, даже не попрощавшись.

Оставшись наконец одна, Аврора опустилась на траву.

Праздник продолжался, но она больше не слышала ни смеха, ни голосов, ни музыки – у неё словно заложило уши. Одна лишь мысль билась в голове: «Я люблю Филиппа». То, чего она так боялась, то, от чего она считала себя совершенно защищённой, случилось.

Она искала Филиппа, когда ей было тяжело и грустно, искала его, зная, что он успокоит и развеселит её. Вместе с ним она смеялась, с ним делилась своими самыми сокровенными тайнами, опасениями и надеждами. И всё это время она любила его, хотя и не знала, что это и есть любовь. А теперь она потеряла его навеки, потеряла только из-за того, что он попытался помочь ей набраться храбрости, чтобы заглянуть в глубину своего собственного сердца.

Над головой Авроры кружил ворон, он каркал, пытаясь обратить на себя её внимание. Затем Диаваль приземлился рядом с ней и начал подпрыгивать, помахивая крыльями.

– В чём дело? – спросила она, наклоняясь ближе к нему. – Что-то случилось?

Проходившие мимо люди с удивлением взглянули на королеву, пытающуюся добиться ответа от какой-то птицы. Аврора ждала, что сейчас Диаваль превратится в человека, но этого не происходило. Он всё так же подскакивал, танцевал на траве и каркал.

Аврору охватил ужас.

– Кивни дважды, если Малефисента в опасности, – сказала ему она.

Диаваль два раза кивнул.

– Тогда веди меня, – приказала Аврора. – Я пойду за тобой.

Глава 23

Поднявшись в воздух, ворон полетел в сторону конюшен, то и дело возвращаясь назад, словно хотел убедиться, что Аврора идёт в правильном направлении. Конюшни? Диаваль хочет, чтобы она отправилась куда-то верхом? Неужели Малефисента уже так далеко от замка, что нужно скакать за ней на лошади?

– Моя королева, – заступил ей дорогу лорд Ортолан. – Вы кого-то потеряли?

– Да, мою крёстную, – встревоженно ответила Аврора. Она заметила Нянюшку Стоут – та стояла возле длинного стола, за которым продолжали пировать гости праздника. Рядом с ней был Хэммонд (тот самый браконьер, что ловил в королевском лесу кроликов для своей голодающей семьи) и юная девушка – Аврора решила, что это его дочь, – примерно одного возраста с Авророй и в очень скромном платьице из домотканого холста. – Мне нужно идти.

– Как, прямо сейчас? – недоумённо переспросил лорд Ортолан. – Но как же праздник? А подписание договора – вы хотите отложить его? Что-то случилось?

Договор! Тревожась о пропавшей Малефисенте, она совершенно забыла про договор! Если они не подпишут его сегодня же вечером, мир между людьми и волшебным народцем может рухнуть, и тогда... Внезапно Аврору осенило, что исчезновение Малефисенты могло быть чьей-то попыткой сорвать подписание договора. И от этой мысли её тревога многократно возросла.

– Прошу прощения, – сказала Аврора, подойдя к девушке, которую она посчитала дочерью Хэммонда и ни на секунду не забывая о дожидающемся её возле конюшен Диавале. – Вы не согласитесь поменяться со мной одеждой?

– С вами?! – оторопела девушка.

– Да-да, со мной, – кивнула Аврора.

– Соглашайся немедленно, Гретхен, – толкнула девушку в бок Нянюшка Стоут. – Платья королевы хватит, чтобы выплатить все ваши долги.

– Да, но как я могу... – Гретхен замолчала и продолжила, сделав книксен: – Конечно, ваше величество, как вам будет угодно. И благодарю вас за ваше милосердие к моему отцу.

Хэммонд положил руку на плечо дочери и сказал с улыбкой:

– Ваше величество, мы будем счастливы отдать вам тряпки Гретхен, но может, вам удобнее было бы остаться в своём?

– Только не сегодня, – ответила Аврора. – Нянюшка Стоут, я попрошу вас побыть хозяйкой праздника, пока меня не будет.

– Постойте, – сердито кашлянул лорд Ортолан. – Как это возможно?!

Аврора прервала его раньше, чем он закончил:

– Это мой приказ. – Она сняла с себя корону и надела её на голову старой женщине. – Они должны слушаться вас. И будут слушаться, не сомневайтесь. Скажите им, что подписание договора состоится, сейчас произошла лишь небольшая заминка. Не давайте им забывать о том, как много у нас у всех общего.

– Включая некоторых общих врагов, – добавила Нянюшка Стоут, глядя прямо на главного советника.

Вопрос был интересный, но, к сожалению, у Авроры не было времени углубляться в него. Она вместе с Гретхен зашла в палатку, и там девушки обменялись одеждой.

Увидев вышедшую из палатки дочь в роскошном королевском платье и украшенных вышивкой шёлковых туфельках, Хэммонд расплылся в улыбке.

– Ваше величество, – сказал он, когда Аврора уже уходила в сторону конюшен. – Позвольте мне... Не уверен, что это важно, но...

Аврора остановилась.

Хэммонд засунул руку в свой заплечный мешок, вытащил оттуда нож и рукоятью вперёд подал Авроре:

– Я нашёл вот это.

Нож тускло поблёскивал и не выглядел ни достаточно острым, ни достаточно хорошо сделанным. Аврора нахмурилась, и у неё сразу стало ещё тревожнее на сердце. Она категорически запретила приходить на праздник с оружием, но кто-то нарушил этот приказ и пришёл с ножом. Аврора потрогала лезвие. Железо. Холодное железо, не сталь, поэтому нож такой тусклый.

Этот нож был вызовом, оскорблением, угрозой. Тот, кто пронёс его с собой, явно задумывал помешать подписанию мирного договора. А может, замышлял и что-то ещё хуже.

– Вы не накажете за это моего папу? – спросила Гретхен, кладя свою руку на плечо отцу.

– Конечно, нет, – ответила Аврора. – За что же его наказывать?

– Этот нож выронил один из благородных джентльменов, – добавил Хэммонд. – Но я знал, что он станет всё отрицать, если я скажу об этом охранникам.

– Можете описать его? – спросила Аврора.

– Его лица я не рассмотрел, – нахмурился Хэммонд, – но это был молодой человек со светло-каштановыми волосами, одетый в синее. Я сначала подумал, что этот джентльмен заметил, как выронил нож, но он пошёл дальше. Так что, может быть, он нарочно хотел избавиться от ножа.

Аврора повертела ноле в руке, прикидывая, какое отношение он может иметь к исчезновению Малефисенты.

– Я рада, что вы рассказали мне об этом, – сказала она.

И Аврора отправилась искать Джона-весельчака. Смотритель замка сидел за длинным столом с кружкой в одной руке и куском рыбного пирога в другой. Вокруг него собрались дворцовые стражники – они слушали рассказы Джона-весельчака о его боевых подвигах. Когда Аврора подошла к ним, все дружно замолчали.

Она сразу же отвела смотрителя замка в сторону и в двух словах описала ему сложившуюся ситуацию. Джону-весельчаку очень не по вкусу пришлась идея отпустить Аврору одну, ещё меньше ему понравился нож, но в конечном итоге он всё же согласился с её планом. Скрепя сердце смирился и с тем, что во время отсутствия Авроры её будет замещать Нянюшка Стоут, и согласился исполнить другие распоряжения своей королевы.

Едва отойдя от Джона-весельчака с его солдатами, Аврора натолкнулась на поджидающую её леди Фиору.

– Все разыскивают... Боже, что вы делаете в этих лохмотьях?!

– Простите, но мне нужно идти, – ответила Аврора.

– Нет, погодите, – сказала леди Фиора. – Постойте. Я надеюсь, этот ваш... э-э... маскарад не имеет отношения к принцу Филиппу? Тут что-то не так. Вы знаете, мой брат, он...

– Это не имеет никакого отношения к принцу Филиппу, – оборвала её Аврора. – И мне действительно очень нужно идти.

Аврора уже вывела свою лошадь на мощёную дорогу перед замком и собиралась вскочить в седло, но тут её остановил знакомый голос.

– Погодите, миледи! – это был граф Ален. Он тоже вывел из конюшни своего коня. На поясе у графа висела шпага.

– Какой сюрприз, – сказала Аврора. «Интересно, зачем он здесь? – подумала она. – Задержать меня по приказу лорда Ортолана? Но для этого лошадь не нужна». А вслух сказала: – Я только что видела вашу сестру. Очень мило, что вы пришли проводить меня.

– Как я понял, пропала ваша крёстная, – сказал граф. – И вы полагаете, что с ней случилась беда.

– Прилетел её ворон, он отведёт меня к ней, – объяснила ему Аврора. – Тогда и увидим, что там стряслось.

– Но не собираетесь же вы ехать одна?! – спросил он.

– Именно так, – она упрямо задрала подбородок.

– Позвольте мне ехать с вами, – попросил Ален. – Не важно, какого я мнения о волшебном народце, но знаю, что нельзя отпускать друга одного, если ему угрожает опасность.

Аврора задумалась над его предложением. Ей казалось, что она всё про него знает, она подозревала, что он причастен к исчезновению Малефисенты, и помнила все предупреждения своей крёстной. Ехать вместе с Филиппом было бы куда надёжнее, но принца рядом уже не было – она сама, можно сказать, прогнала его. И не было никого другого, на кого она могла бы положиться.

– Что ж, будет весьма любезно с вашей стороны, если вы отправитесь сопровождать меня, граф, – согласилась Аврора.

Глава 24

Малефисента пришла в себя от боли. Эта боль была сильнее, чем от железной сети, сильнее, чем от железных цепей. Всё тело феи пылало огнём. Ныли окаменевшие от спазма мышцы, в голове шумело так, что невозможно было думать. Она была в клетке, целиком сделанной из железа. Пол, стены, прутья решётки – всё железное.

– Малефисента? – позвал её знакомый, но слабый дрожащий голос. – Это вы там шевелитесь?

Только теперь она поняла, что ожоги её могли быть намного сильнее, если бы кто-то не подсунул ей под щёку скомканную одежду, если бы кто-то не сложил ей руки так, чтобы они касались груди, а не железного пола.

На другом конце клетки, прижавшись спиной к железной стене, сидел принц Филипп из Ульстеда. Он не спал, глаза его были открыты и блестели в темноте. Одну руку он прижимал к своему боку – Малефисента вспомнила, что именно сюда пришёлся удар мечом, который принц получил в бою от одного из солдат. Впрочем, по внешнему виду Филиппа можно было предположить, что эта рана оказалась легче, чем опасалась Малефисента.

Царапнув рогом по полу, Малефисента сумела сесть. Хотелось встать, чтобы оказаться готовой к борьбе, однако головакружилась так, что Малефисента, боясь снова потерять сознание, решила пока этого не делать.

Если бы только с ней была её магическая сила! Тогда Малефисента показала бы всем этим негодяям!

– Ты сильно ранен? – спросила она принца.

Филипп отрицательно покачал головой, потом сообразил, что она могла не рассмотреть его в темноте, и сказал:

– Не думаю. Мне повезло. Солдат проткнул мне бок, но клинок прошёл насквозь, ничего серьёзного не задев. Я перевязал рану куском ткани от своей рубашки, и она уже почти не кровоточит. – Он говорил спокойно, с той насмешливой ноткой в голосе, которая всегда раздражала Малефисенту, но сейчас действовала на неё очень успокаивающе. – А как вы?

– Железо, – ответила она, и этим всё было сказано. Притворяться Малефисента не могла и не хотела.

Филипп сочувственно посмотрел в сторону феи, но взгляд его был направлен куда-то за её плечо, и Малефисента поняла, что принц её просто не видит. Что поделаешь, человеческие глаза плохо приспособлены к темноте.

– У вас есть что-нибудь, что может сойти за оружие? – спросил он.

– Пожалуй, разве только поскрести твоими костями по полу, пока они не станут острыми как шило, – не успев договорить, Малефисента уже пожалела о своих словах. Вопрос принца был не таким уж бессмысленным. И не нужно было его пугать только потому, что от этого ей самой стало чуть-чуть легче.

Хотя ей на самом деле полегчало, правда-правда.

Со стороны двери послышался звук вставляемого в замок ключа, скрежет и наконец щелчок. Откуда-то издали долетел крик – мальчишеский, как показалось Малефисенте.

Затем дверь открылась, и камеру залил свет

Филипп отпрянул назад, закрыл глаза и выставил одну руку вперёд, как щитом прикрывая их.

Малефисенте ничего этого делать не потребовалось, её глаза моментально привыкали к любому освещению, поэтому она сразу увидела лорда Ортолана, который вошёл в их с принцем камеру в сопровождении двух стражников с зажжёнными факелами в руках.

Малефисента оскалилась, показав клыки, и зашипела как рассерженная кошка.

Главный советник Авроры представлялся Малефисенте существом достаточно неопасным – суетливый сморчок, мечтающий о славных временах короля Стефана. Мечтать, конечно, он мог сколько угодно, вот только возвратить те времена у него было столько же шансов, сколько и вернуть свою молодость. Зануда. Пустое место. И больше ничего.

Но как же досадно бывает ошибиться!

– Ваш прискорбный вид приятно щекочет мне нервы. Сильнее, чем что-либо за последнее время, – с улыбкой произнёс лорд Ортолан.

– На что вы рассчитываете, посадив меня в эту клетку? – спросила Малефисента. – Неужели надеетесь таким образом оградить Аврору от моего «вредного влияния»? Ох, не поблагодарит она вас за это, нет, не поблагодарит. Думаю, что Аврора постарается сделать так, чтобы вы конец своих дней встретили в нищете и с позором. Если, конечно, я первой не позабочусь об этом.

– Хотите заключить небольшое пари? – предложил лорд Ортолан. – Я ставлю на то, что проживу дольше, чем вы или принц.

– Это почему же? – требовательно спросил Филипп.

– Поскольку вы оба надёжно изолированы от дворца, маленькой Авроре теперь не останется ничего иного, как только выйти замуж за графа Алена. И как только он станет королём, со всеми глупостями будет покончено. Он возобновит войну с вересковыми топями. Спрос на железо с его шахт сказочно возрастёт, и всё пойдёт именно так, как нужно.

– Железные шахты, – сказал Филипп. – Как же, как же, имения Алена напичканы железной рудой, это верно. Ясное дело, что он не хочет мира, он ему ни к чему.

– А чего хотите вы, советник? – спросила Малефисента. – Что вы получите за то, что передадите нас в руки этому... графу?

– Ошибаетесь, любезная, – хмыкнул лорд Ортолан. – Это мой план и моя игра, а Ален в ней не более чем пешка. На его месте мог бы оказаться любой другой отпрыск тех благородных семейств, которые тесно сотрудничали со мной ещё со времён короля Стефана и королевы Лейлы. Чего я хочу? Того же, что и всегда, - держать под своим контролем торговлю, налоги и пошлины. А после смерти передать всё это своему племяннику, которого я ращу себе на замену. Проще говоря, мне нужно золото. Оно всегда ценнее железа.

– До чего же это глупо, – сказала ему Малефисента. – И наивно, особенно для вашего почтенного возраста. Я сомневаюсь, что Ален захочет сохранить жизнь кому-либо из тех, кто знает, каким образом ему достался трон. А это, согласитесь, очень грязная история, и она не имеет ничего общего с героической сказочкой о том, как была уничтожена чудовищная фея-монстр с вересковых топей, – она немного помолчала, размышляя. – Разумеется, если, конечно, допустить, что Аврора согласится на такого мужа, как этот ваш... как его... Ален.

– Она всегда была послушной и податливой девочкой, – не без доли сомнения в голосе ответил лорд Ортолан. – И будет такой впредь, особенно после трагедии, которая её в скором времени ожидает. Окажется, что возлюбленный принц Авроры похитит и убьёт её крёстную, представляете? И при этом она не сможет сама допросить принца, потому что его ещё при задержании зарежут её же охранники. А после того как вас обоих не станет, Аврору уже не будут интересовать вересковые топи. Она успокоится, заживёт тихо и счастливо, будет заботиться о своих детях. Она совсем не такая, как вы.

Малефисента грозно улыбнулась, с удовольствием продемонстрировав лорду Ортолану свои клыки.

– Это вы верно подметили: она совсем не такая, как я. Но есть одна истина, которой я с вами поделюсь... советник. Злодею крайне опасно не бояться добра. Лично я нахожу доброту очень опасной. А в отличие от вас, сэр Ортолан, или от меня Аврора очень, очень добрая.

Глава 25

Свет полной луны позволил Авроре и графу Алену скакать по знакомым дорогам до самой зари. Затем они ехали ещё весь день, а над их головами нарезал в воздухе круги Диаваль. Ближе к ночи ворон опустился на плечо Авроры и ехал так, распустив крылья по ветру.

Ворон вёл их всё дальше на запад, и вскоре с окружающих вересковые топи влажных равнин они въехали в густой сосновый лес. Ближе к вечеру незнакомые дороги и усталость заставляли путников двигаться всё медленнее.

– Мы уже близко, нет? – спросила Аврора у Диаваля. Хотя в последнее время они часто ненадолго останавливались, чтобы размяться самим и дать лошадям пощипать травки, она чувствовала, что наступает предел. – Если нам ещё далеко, каркни один раз.

Ворон промолчал, и сердце Авроры тревожно забилось.

– Нужно остановиться на ночёвку, – сказал граф Ален. – Мы должны хорошенько отдохнуть, потому что не знаем, что нас ждёт впереди.

– Хорошо, только проедем ещё чуть дальше, – настояла Аврора.

«Лошади ещё держатся, луна освещает дорогу достаточно ярко», – подумала она.

– А вы очень решительная, – заметил граф Ален. – Не многие девушки стали бы вот так стремиться спаси убийцу своего собственного отца.

– Вас там не было, – возразила Аврора. – Поэтому вы не понимаете. Малефисента пыталась спасти его, но это было уже невозможно. Отец сам перешёл эту черту. Сначала он любил Малефисенту, потом стал ненавидеть её, и ненависть моего отца была ужасно разрушительной силой, которую подпитывала та давняя, но не забытая до конца любовь. Видите ли, отец отрезал Малефисенте крылья. Вы могли бы поступить так же с тем, кого любите?

Граф Ален как-то странно посмотрел на неё прежде чем ответить.

– Э-э... амбиции порой заставляют людей проделывать самые невероятные вещи.

– Мой отец король Стефан повесил отрезанные крылья на стену в своём кабинете словно жуткий охотничий трофей. Он разговаривал с ними так, словно говорил с Малефисентой – а может быть, с самим собой, не знаю. Слуги поведали мне об этом не так уж много. Думаю, что в конечном итоге именно то, что отец предал свою любимую, и свело его с ума.

– Феи очень хорошо умеют околдовывать людей, – заметил граф Ален.

– Нет, не думаю, что отец был околдован, – покачала головой Аврора. – Я видела, как он пытался всем внушить, что она была монстром, и сам от этого превратился в монстра. И несмотря ни на что, это не она убила его. И мне не важно, что там думают о Малефисенте люди, – мне хорошо известно, какая она на самом деле.

Ален ехал молча, опустив голову.

– Она добрая, – продолжила Аврора. – Больше чем просто добрая. Она любила меня несмотря на то, что я дочь Стефана. Не представляю, что бы я делала без этой её любви.

– Что вы имеете в виду?

– Возможно, без неё я бы совершила те лее ошибки, что и мой отец, – ответила Аврора. – Только любовь учит нас тому, как нужно любить.

Граф Ален вновь надолго замолчал – вероятно, размышлял над словами Авроры.

– Хотя любовь принесла ей мало что кроме горя, – сказал он наконец.

– Вы безусловно правы, – нахмурилась Аврора. – Но это произошло по вине Стефана, а не по её вине. Откуда ей было знать, что всё так повернётся? Она не сделала ничего неправильного.

Ворон неожиданно сорвался с плеча Авроры и, громко каркая, взлетел в небо.

Сосновый лес редел на глазах, показалась накатанная дорога.

– В чём дело, Диаваль? Мы уже на месте? – спросила Аврора, но, оглядевшись по сторонам, не увидела и не услышала ничего необычного.

Ворон каркнул, круто спустился на землю и принялся что-то клевать у себя под ногами.

Аврора спешилась и подошла к Диавалю. Ворон снова каркнул и принялся когтями разгребать землю.

– Где же она?! – воскликнула Аврора. – Ничего не понимаю! Ах, Диаваль, если бы ты мог превратиться в человека и толком обо всём рассказать!

Но в человека Диаваль не превратился, а после этих слов стал лишь ещё яростнее подпрыгивать.

– Мы следовали за этим вороном ночь и целый день, – тяжело вздохнул граф Ален. – Но боюсь, что он и сам не знает, где сейчас его госпожа.

– Он знает, – уверенно возразила Аврора. – Просто не может сказать.

– Ну, а если он не может этого сказать, так какой от него прок? – И граф Ашен спрыгнул со своего коня.

Аврора походила вокруг того места, где танцевал ворон, затем топнула ногой и крикнула:

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?

В ответ – молчание.

– Может быть, утром что-нибудь удастся рассмотреть. Давайте устраиваться на ночёвку, – предложил граф Ален. – Я разожгу костер, неподалёку здесь течёт ручей – напоим лошадей. Потом поедим сами и немного отдохнём.

Авроре хотелось продолжить путь, смотреть, искать, но куда смотреть, что искать – этого она не знала. Возможно, граф Ален прав – утро вечера мудренее.

– Я соберу хворост для костра, – предложила Аврора. Её радовала возможность пройтись и немного размять ноги после целого дня езды верхом.

Собирать хворост она привыкла с детства, это ей было совсем не сложно. Между делом кроме хвороста она нашла несколько грибов и решила тоже прихватить их с собой. А набивая грибами карманы позаимствованного у Гретхен платья, она вдруг вспомнила другие грибы – на том памятном ей банкете – и слова, которые сказал ей в тот вечер Филипп.

Я люблю вас. Люблю ваш смех, люблю ваше старание увидеть в каждом человеке что-то хорошее. Люблю вас за вашу смелость и доброту и за то, что вы больше чем кто-либо думаете и заботитесь о других...

Ах, если бы у неё была возможность хоть что-то ему сказать перед тем, как он уехал!

Как только найдётся Малефисента, нужно будет написать ему в Ульстед. Или ещё лучше – организовать официальный визит на высшем уровне. Проще говоря, она всё равно найдёт способ увидеться с Филиппом. А встретившись, признается, что любит его. Что она просто боялась.

А теперь будет надеяться.

Когда она последний раз видела Филиппа он разговаривал с её крёстной. Это было в тот момент, когда сама она танцевала с Аленом. Аврора готова была поклясться, что при этом разглядела на лице своей крёстной улыбку.

Аврора резко остановилась прямо посреди леса, неожиданно для себя по-новому поняв смысл этой сохранившейся в её памяти картинки.

Был ли Филипп последним, кто видел её крёстную? Знал ли что-нибудь о её исчезновении? Не похищен ли, в таком случае, и он сам?

Неуверенными шагами она возвратилась на лужайку, где граф Ален уже разжёг и поддерживал маленький костерок. Аврора положила на землю принесённый из леса хворост и тяжело присела рядом.

Диаваля возле костра не было. И в небе он не кружил. Диаваль исчез.

– Вы не видели ворона, граф? – спросила Аврора.

– Нет, – равнодушно пожал плечами Ален. – Наверное, отправился за добычей. За мышью или червями – не знаю, чем они там питаются.

Аврора повернулась к костру и стала нанизывать на тонкие прутики, принесённые из леса грибы, чтобы жарить их на огне. Грибов было не так уж много, но заморить червячка хватит.

– Грибы будете? – спросила она.

– У нас найдётся кое-что и получше, – улыбнулся граф.

Из притороченного к седлу его коня мешка он достал пирог с голубями, бутылку портвейна и большой кусок сыра.

– О! – удивилась Аврора. – Как это вы подумали о том, чтобы захватить с собой провизию? Ведь вы же не знали, что отправитесь в путешествие!

Услышав этот вопрос, граф вначале смутился, но потом рассмеялся:

– Это вы очень тонко подметили, ваше величество. Я действительно не знал, что отправлюсь в путешествие вместе с вами. Провизию я захватил потому, что собирался отправиться в своё поместье. Помните, я уже говорил вам, что хочу пригласить вас к себе в гости? Так вот, я собирался предварительно съездить домой и отдать необходимые распоряжения, чтобы мои слуги успели всё приготовить к вашему приезду.

Аврора нахмурилась, не зная, что и подумать. Впрочем, хорошему ужину она была, разумеется, рада. И вскоре Аврора с набитым желудком уже сидела, завернувшись в одеяло возле весело потрескивающего костра.

– Это очень хорошо, что вы отправились вместе со мной, граф, – сказала она, глядя на огонь. – И далее удивительно, если учесть, что вы терпеть не можете мою крёстную.

– Я люблю её не меньше, чем она любит меня, – осторожно ответил он.

– Как вы полагаете, принц Филипп может быть вместе с ней? – спросила Аврора. – Конечно, его она тоже не слишком жалует, однако я их видела вместе, когда мы с вами танцевали. Это было перед самым её исчезновением.

– С Филиппом? – нахмурился граф.

– Ваша сестра сообщила мне, что принц собирается вернуться в Ульстед – но что, если он только намеревался вернуться, а на самом деле его похитили и увезли вместе с Малефисентой?

Граф Ален помолчал, обдумывая слова Авроры, а потом ответил:

– Возможно, вы правы насчёт Филиппа – и в то же время ошибаетесь. Лично я опасаюсь, что он может быть не тем, кого похитили, а тем, кто организовал похищение вашей крёстной.

– Что вы хотите этим сказать? – не поняла Аврора.

– Видите ли, спустя примерно полчаса после нашего с вами танца я видел принца Филиппа – он направлялся к вашей крёстной, и у него на лице было такое выражение... Я, пожалуй, даже не возьмусь точно его описать. Мрачная решимость, наверное. И при этом он что-то держал в руке. Довольно длинное, тускло блестящее, скорее всего, металлическое. Если он был тем – или одним из тех, – кто похитил Малефисенту, это легко объясняет тот факт, что они оба исчезли одновременно. Вы спросите, зачем принцу могло это понадобиться? Но исчезновение Малефисенты даёт Ульстеду военное преимущество перед Персифорестом, не так ли?

Аврора слушала графа и с ужасом вспоминала железный нож, который нашёл Хэммонд. Нет, этот нож не мог принадлежать Филиппу! Он не способен на такое злодейство!

Но разве не точно так же думала в своё время Малефисента про Стефана? Не в этом ли главная опасность, главная ловушка, которую расставляет нам любовь, делая тебя уязвимой для предательства?

А граф Ален тем временем продолжил:

– Если, к несчастью, я оказался прав, то Филипп, несомненно, должен был двинуться в сторону границы между Персифорестом и Ульстедом. Возможно, это объясняет и странное поведение ворона. Здесь, вблизи границы Филипп что-то сделал для того, чтобы запутать нас, и ворон потерял его след.

Аврора всё пыталась придумать причину, по которой всё это не могло быть правдой.

– Но Филипп... – начала она.

– ...всегда казался таким добрым? – продолжил за неё граф Ален, и в голосе его чувствовалась насмешка. – Но я много чего слышал об Ульстеде. У нас в стране люди относятся к феям с подозрением и боятся их, это так. Но там они фей презирают и ни во что не ставят, и это нельзя не принимать во внимание.

«Истории о феях, которые рассказывают у нас в Ульстеде, ещё ужаснее тех, что я слышал здесь, и при этом рядом с нами нет волшебного народца, который мог бы опровергнуть эти слухи», – вспомнились Авроре слова принца. Филипп говорил, что его отношение к феям изменилось, – но так ли это на самом деле? Что, если он по-прежнему верит тому, что рассказывают у них в Ульстеде?

Аврора вспомнила ту ночь, когда она застала принца на вересковых топях. «Я должен был увидеть вас», – сказал он ей тогда. Но что, если тогда тёмной ночью он пришёл на топи совсем не для того, чтобы увидеться с ней? А вдруг у него были иные, зловещие намерения? А если во время того памятного банкета он думал только о том, как ненавидит волшебный народец, с которым сидит за одним столом? А может, отказ Авроры стал последней каплей, переполнившей чашу?

И она невольно вспомнила слова лорда Ортолана, который предупреждал её: «Я думаю, что принц ухаживает за вами только затем, чтобы завладеть вашей землёй и, женившись на вас, присоединить Персифорест к своему Ульстеду. Остерегайтесь его!»

– Я вижу, что расстроил вас, – сказал граф Ален.

Аврора взяла ломтик сыра и, не отвечая, принялась жевать его.

– Мы сейчас недалеко от моего поместья, – сказал граф Ален. – Давайте утром отправимся туда, я дам вам своих солдат для охраны. Если Филипп похитил Малефисенту, мы найдём её. А если вы решите объявить войну Ульстеду, то за вами пойдёт вся ваша страна.

Аврора вспомнила, как она обнаружила запертые королём Стефаном в клетку крылья Малефисенты. Они бились о решётку так, словно существовали независимо от своей хозяйки. Вспомнила Аврора и тот ужас, который охватил её, когда она увидела их – эти живые отрезанные крылья.

До этого Аврора как-то не задумывалась, не понимала, каким может быть настоящее зло. А оно было как цепи из холодного железа. Как король Стефан, швырявший Малефисенту по комнате, стремясь сделать ей ещё больнее. Настоящее зло – это желание уничтожить то, что больше и важнее власти, денег, всего на свете...

Она попыталась представить себе маску настоящего зла на лице Филиппа – и с отвращением передёрнулась. Аврора просила Малефисенту вновь поверить людям, и Малефисента поверила – из любви к своей крестнице. Если бы она не любила Аврору, сейчас была бы цела и невредима.

Может быть, истинная любовь – это всё же оружие, и кого вы любите, не имеет значения?

– Я спасу свою крёстную, – твердо заявила Аврора.

– Я знаю, – ответил граф, беря Аврору за руку и заглядывая ей прямо в глаза.

Глава 26

Когда леди Фиора была маленькой девочкой, её старший брат Ален был для неё буквально всем. Их мать, женщина слабонервная, находила слишком утомительным для себя возиться с упрямой, энергичной маленькой девочкой и не переносила Фиору даже в малых дозах. Отец... Он вообще редко бывал дома – больше находился во дворце, при короле Генри, а потом и при короле Стефане. Няня и наставник Фиоры оба часто приходили в отчаяние от её диких выходок и неспособности сосредоточиться на чём-нибудь. Так что её воспитанием занимался в основном Ален. Это он научил её ездить верхом, это он играл с ней в разные игры, это он умел рассмешить её. Она же за это просто боготворила его.

После смерти родителей Фиора долго упрашивала брата и наконец уговорила его представить её ко двору. Став фрейлиной, она яростно принялась отстаивать его интересы, что было, в общем-то, не так уж и сложно. Почти вся знать уже восхищалась Аленом, и леди Фиоре это казалось абсолютно правильным. Она искренне полагала, что весь мир должен обожать Алена точно так же, как обожает его она сама. Когда брат поделился с ней своими планами завоевать руку королевы, Фиора и это сочла совершенно естественным. Разве могут быть сомнения, что именно он, Ален, станет самым достойным и прославленным королём Персифореста? И Аврора, само собой разумеется, не сможет не полюбить его. Посудите сами – как можно не полюбить Алена?!

Поэтому, когда Ален попросил Фиору сделать для него кое-что, она согласилась не раздумывая. Например, бросила Авроре словечко-другое про принца Филиппа во время верховой прогулки по лесу. Постоянно восхваляла перед ней своего брата. Уговаривала Аврору выбрать своим партнёром на первый танец именно Алена. При этом леди Фиора искренне верила, что всего лишь помогает Авроре и Алену понять, что они созданы друг для друга и что вместе им будет хорошо.

А ещё она надеялась не только поддержать брата, но и заставить его обращать на неё больше внимания. Дело в том, что, хотя Ален и привёл её ко двору, хотя и просил иногда походатайствовать за него среди придворных, но большую часть времени брату было не до неё. Ален становился всё более раздражительным и всё сильнее замыкался в себе – если не считать постоянных встреч с глазу на глаз с лордом Ортоланом. Он довольно резко осаживал сестру, если та пыталась влезть в его дела. Ну, а когда Ален не беседовал с лордом Ортоланом, он предпочитал одиночество. Несколько раз Фиора замечала, что брат посреди ночи выходит куда-то, но, когда попыталась спросить его об этом, он ничего не объяснил и только накричал на неё.

«Похоже, он без ума от Авроры», – решила для себя леди Фиора и удвоила свои попытки свести королеву и брата.

Фиора с нетерпением ждала праздника, но, когда он настал, её настроение начало меняться от плохого к ужасному. Ален потребовал – не попросил, а именно потребовал! – чтобы она сказала Авроре, что принц Филипп уехал к себе в Ульстед. При этом он крепко схватил сестру за запястье и посмотрел ей в глаза так, что она даже испугалась. Но поручение брата показалось Фиоре очень важным, и она, как всегда беспрекословно, исполнила его.

Сказав Авроре то, о чём просил брат, она увидела, каким сделалось выражение её лица, и сразу пожалела о сделанном, только было уже поздно.

«Ну что ж, – мысленно пыталась убедить себя леди Фиора, что всё сделала правильно. – Аврора любила принца. Они были близкими друзьями. Ей, должно быть, неприятно и больно узнать, что Филипп уехал, – но должен же был кто-то сообщить ей об этом, правда? Так почему не я? Зато теперь для Алена дорога к её сердцу расчищена».

Й всё же, глядя в спину уходящей Авроре, Фиора не могла забыть вцепившихся мёртвой хваткой в её запястье пальцев Алена, не могла забыть отчаяния, которое прочитала в его глазах. Это воспоминание ещё больше испортило ей настроение.

С сильно бьющимся сердцем леди Фиора отправилась во дворец и поднялась по винтовой лестнице к комнатам принца Филиппа.

«Я только взгляну, чтобы самой убедиться, что он действительно уехал», – убеждала она себя, не желая задумываться, почему, собственно, это вызывает у неё сомнения.

Она действительно ожидала, что комнаты принца окажутся пустыми, но, когда пришедший слуга открыл дверь, выходя из них, леди Фиора, успев мельком заглянуть внутрь, к своему ужасу, обнаружила, что в углу комнаты всё ещё стоят дорожные сундуки принца, а на его столе лежат книги. И шпага стоит прислонённой к комоду. Если Филипп уехал, то почему он оставил здесь все свои вещи? И уехал ли он вообще?

Фиора пыталась найти всему этому какое-то объяснение. Понимала, что должна пойти к Авроре и сказать... Но что она должна ей сказать? Нельзя же бросать тень на своего любимого, обожаемого брата, правда?

Нет, никак невозможно.

Всё, что попыталась сделать Фиора, это отговорить Аврору от желания пуститься в погоню за Малефисентой. А когда из этого ничего не вышло и Аврора уехала вместе с Аленом, Фиора начала испытывать жгучее чувство вины.

Что-то было не так во всём этом деле с исчезновением Малефисенты и Филиппа, очень не так.

Той же ночью леди Фиора, у которой был свой ключ от комнат брата, отправилась туда. Ей сразу бросился в глаза свежий след от удара клинком на дверном косяке, и Фиора задумчиво провела по нему пальцем. Внутри, в комнате, она увидела на ковре кровавое пятно.

Но брат не был ранен, это Фиора знала совершенно точно, потому что видела его перед самым отъездом. Но если Ален был цел и невредим, то кого же тогда ранили в его комнате?

Охваченная ужасом, Фиора подошла к столу, надеясь найти там ответ на появившиеся у неё вопросы. Но здесь лежали только письма и записки – самые обычные деловые, скучные. В большом гардеробе и на прикроватном столике царил полный порядок. Леди Фиора уже повернулась, собираясь уходить, но тут её взгляд задержался на одной из картин возле кровати Алена: она криво висела на стене.

Фиора подошла, чтобы поправить её, и тут в её голове молнией сверкнула мысль.

Фиора не стала поправлять картину, а, наоборот, сняв её со стены, положила на кровать изображением вниз.

За верёвочки, на которых подвешивалась картина, была засунута пачка писем, написанных рукой лорда Ортолана – леди Фиоре его почерк был хорошо знаком. Она развернула самое верхнее письмо и начала читать, чувствуя, как с каждой секундой, с каждой новой строчкой у неё холодеет всё внутри.

«Если бы Стефан не объявил, что он будто бы покончил с Малефисентой, наследником короля Генри стал бы ваш отец, – читала она. – Помните об этом, когда будете убивать её. А если тот парень увяжется следом, убейте и его тоже...»

Глава 27

В ту ночь Аврора, завернувшись в свой прорезиненный плащ, лежала возле костра, слушая, как потрескивают в нём головешки, и крутилась с боку на бок на жёсткой земле. Аврора была уверена, что после исчезновения её крёстной и принца Филиппа она не уснёт, но накопившаяся усталость взяла верх, и глаза у неё закрылись как-то сами собой.

Авроре снилось, что она бродит по лесу, над ним встаёт золотая заря, а на зелени поблескивает иней.

Она шла всё дальше, хрустя опавшими листьями, и наконец пришла к тому месту, где вчера остановился и прыгал Диаваль. Теперь на этом пятачке, тесно сгрудившись, сидели вороны. Много воронов.

Очень осторожно, крадучись, она стала приближаться. Вокруг в лесу тоже стояла глубокая тишина.

Завидев её, вороны загалдели сразу в десятки глоток. А за их блестящими чёрными спинками Аврора увидела бледную высовывающуюся из только что разрытой земли руку.

– Крёстная! – закричала Аврора, бросаясь вперёд.

С громким хлопаньем крыльев вороны одновременно поднялись в воздух. Аврора упала на четвереньки. Тело было зарыто совсем неглубоко, можно сказать, просто присыпано землёй, и Аврора принялась её яростно разгребать.

Принц Филипп лежал в напряжённой, неестественной позе. Просто спящие так не лежат. Его холодное на ощупь лицо было обращено к небу. Кожа принца сделалась голубоватой, похожей по цвету на снятое молоко, особенно вокруг рта и глаз. Его светло-каштановые локоны всё ещё блестели, хотя и были запачканы грязью. Утренний солнечный свет золотил его ресницы. Принц лежал неподвижно, как лежат мертвецы.

– Вставай, – шёпотом сказала ему Аврора и тут же сорвалась на крик: – Вставай же! Поднимайся!

В ответ громко закаркали рассевшиеся на ветках у неё над головой вороны.

– Тихо! – прикрикнула на них она.

Она уже поняла, что принц не спит заколдованным сном. Он умер.

Аврора наклонилась вперёд. Её локоны коснулись щеки и шеи принца. Будь Филипп жив, он вздрогнул бы от щекотки.

Аврора сделала глубокий вдох и прижалась ртом к его холодным мягким губам. Затем выпрямилась, собираясь в последний раз взглянуть на Филиппа. Но опустив глаза, она заметила произошедшие с ним удивительные перемены. Мертвенно-синие губы принца порозовели, вслед за ними начало розоветь от прилива горячей крови и всё его лицо.

Ещё немного – и случилось невероятное: Филипп открыл глаза, а затем сделал вдох. Пусть робкий, неуверенный, но вдох!

– Аврора, – сказал Филипп, сильно, до боли, схватив её за плечо. – Беги. Он прямо позади тебя. Беги!

Глава 28

Факелы в подземелье не горели. И керосиновые лампы тоже. Не было и окон, сквозь которые можно было увидеть звёзды. Впрочем, Филипп не мог с уверенностью сказать, что сейчас – ночь? день? Оставалось лишь сидеть, прислонившись спиной к холодной железной стене, и думать. Во всяком случае, пытаться думать.

Раненый бок всё ещё болел, но теперь боль стала тупой, не такой жгучей, как тогда, когда его везли в повозке со связанными руками и ногами, и засунутой в мешок головой. Тогда он знал, что истекает кровью, хотя и не мог сказать, насколько сильно. Чувствовал лишь, как намокла прилипшая к его телу рубашка. От боли он то терял сознание, то вновь приходил в себя. А потом наступил момент, когда его приволокли в эту камеру, сдёрнули с головы мешок, и он увидел лежащую на полу Малефисенту. От ожога железом вся её кожа покраснела так, словно фея была брошенным на сковороду куском мяса.

Потом солдаты ушли, унеся с собой горящие факелы, и в железной клетке наступила бескрайняя ночь. Провозившись какое-то время, Филипп смог развязать себе руки и ноги и подполз к Малефисенте. Сняв свой дублет, он свернул его и подложил фее под голову, потом разорвал на себе рубашку и перевязал свою рану. Чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, сосчитал сначала до десяти, потом до двадцати, потом, чтобы не мелочиться, сразу до сотни. И принялся размышлять.

Теперь, когда Малефисента очнулась, ему стало спокойнее, хотя опасность, конечно же, ещё не миновала. Если честно, Филипп опасался, что их с Малефисентой убьют сразу же, как только привезут сюда, но их похитителей что- то задерживало, заставляя откладывать казнь. Поразмышляв хорошенько, Филипп пришёл к выводу, что лорд Ортолан ожидает прибытия графа Алена. Возможно, лорд Ортолан был не вправе единолично отдать приказ казнить пленников. Или, скорее всего, не хотел – и правильно делал, – чтобы в случае чего Ален всё свалил на него.

Однако много времени это ни Филиппу, ни Малефисенте не давало. Ален мог появиться здесь в любую минуту, и тогда...

План лорда Ортолана был очень прост и потому очень хорош. Если даже Аврора заподозрит, что дело нечисто, то после того, как Филипп и Малефисента будут мертвы, она всё равно ничего не сможет ни проверить, ни доказать.

Каждая проведённая в железной клетке минута всё сильнее ослабляла фею, в этом принц нисколько не сомневался. Он заметил, что, когда лорд Ортолан вышел из их клетки и вслед за ним её покидал последний из солдат, Малефисента покачнулась так, словно вот-вот упадёт. Филипп понял, что она держалась из последних сил, чтобы сделать вид, будто с ней всё в порядке и плевать она хотела на ваше железо.

– Вам очень плохо? – сочувственно спросил он.

– Я в порядке, принц, – голос её звучал глухо, словно она говорила сквозь стиснутые зубы. – Во всяком случае, буду в порядке, как только выберусь на свободу.

– О, даже немного страшно, – заметил Филипп.

– Только немного? – теперь по голосу Малефисенты чувствовалось, что она улыбается.

– В детстве я видел фею – или думал, что видел её. Она была такой маленькой, что могла бы летать верхом на ласточке. А я верил, что, если поймаю её, она исполнит моё желание.

– С какой стати она должна была исполнять твоё желание? – раздражённо спросила Малефисента.

– Моя няня рассказывала мне сказки о том, как феи исполняют желания, – ответил Филипп. – Ту фею мне, разумеется, поймать не удалось, но я же видел, видел её! А мне никто не верил, что я её видел. Мама сказала, чтобы я перестал выдумывать и лгать.

Малефисента промолчала.

– А няня сказала, что, если бы это была настоящая фея, она укусила бы меня или наложила проклятие, – продолжил принц и тяжело вздохнул. – А ещё... Ещё она сказала, что если я действительно увижу фею, то должен буду ее убить. А насчёт той феи она, как и мама, решила, что я всё выдумал. Или мне приснилось.

– Если ты думаешь, что я могу по своему желанию вызволить нас отсюда, то ты ошибаешься, сын короля, – сказала Малефисента.

– Когда я впервые увидел Аврору, мне показалось, что она одна из вас – тоже фея из легенд и сказок. Она появилась словно в ответ на моё желание. Как сон. Мне кажется, я полюбил её сразу же, действительно с первого взгляда.

Малефисента хмыкнула.

– Вы правы, – согласился Филипп. – Но тот желторотый, потерявший голову от любви юнец, каким вы видите меня, несколько месяцев прожил с Авророй в одном дворце, под одной крышей. И всё это время постоянно был рядом с ней. Видел её доброту. Сидел вместе с ней в саду по ночам, когда ей не спалось. Она часто не спит – боится, что опять может не проснуться.

Услышав это, Малефисента издала негромкий звук, похожий на стон.

– Я в самом деле очень люблю её. Вы, конечно, можете мне не верить, но я собираюсь доказать вам это, когда помогу нам обоим выбраться отсюда, а затем спасу её.

– Пожалуй, ты вовсе не такой противный ухажёр Авроры, как мне казалось, – слабым голосом наконец сказала Малефисента. – Но понравишься мне ещё больше, если сдержишь эту клятву.

Вообще-то слова, которые Малефисента объявила его клятвой, Филипп произнёс совершенно искренне, однако слова – это всего лишь слова, и их недостаточно. Нужен план действий. Пока что всё, что можно было считать планами Филиппа, строилось на магических способностях Малефисенты, которые фея могла бы применить, не будь она окружена железом. Например, выгнуть железные прутья решётки или превратить его, Филиппа, в муравья точно так же, как превращала Диаваля в дракона. Тогда он выйдет, похитит ключи от темницы и освободит Малефисенту. Фантазии, одним словом.

Теперь же, чем больше Филипп размышлял, что же ему предпринять на самом деле, тем сильнее ощущал себя тем самым желторотым юнцом, каким описал себя Малефисенте.

И всё же спустя какое-то время ему в голову пришла одна идея, которая показалась ему очень даже неплохой.

Он готов был поспорить, что Малефисенте его идея понравится, по крайней мере позабавит её. И на стражников она тоже должна подействовать. Расчёт Филиппа был прост. Лорд Ортолан при стражниках назвал его принцем. Вот он и попробует вести себя как принц.

– Эй! – громко и раздражённо крикнул он. – Стража! Вы что, уснули?

– Что ты делаешь?! – шикнула на него Малефисента.

– Я замёрз и проголодался, – сообщил он ей недовольным тоном, и притом достаточно громко, чтобы его услышали в караульном помещении. – И не привык к таким неудобствам, как здесь.

Филиппу пришлось ещё несколько минут покричать, но потом охранник с зажжённым факелом всё-таки пришел.

На секунду свет ослепил принца, и он зажмурился, заморгал, но вскоре его глаза привыкли к освещению, и он наконец смог увидеть свою камеру. А ещё он увидел второго охранника, тот шёл на помощь тому, что с факелом, и позванивал на ходу связкой ключей. Тех самых ключей, которые видел Филипп, когда лорд Ортолан произносил свою речь.

– Что за шум, что за крик? – спросил охранник с факелом.

– Мы требуем воды, пищи и одеял, – высокомерно, что называется через губу, заявил Филипп.

– Вы в своём уме, ваше высочество? – рассмеялись охранники. – Принимаете нас за своих слуг, которыми можно командовать?

– Я полагаю, что ваш хозяин не настолько туп, чтобы не понимать, что получить за меня богатый выкуп от короля Ульстеда ему гораздо выгоднее войны. А он её получит, если я вдруг исчезну в королевстве вересковых топей. – Охранники быстро переглянулись, и по этим взглядам Филипп понял, что они в курсе того, что оставлять его в живых лорд Ортолан не собирается. – И пусть ваш хозяин не думает, будто кто-нибудь у меня на родине поверит бездарным сказочкам об убийстве. Между прочим, нужно быть идиотом, чтобы начинать своё правление с войны со своим ближайшим соседом. Неужели он этого не понимает?

– Пожалуй, вы правы, – сказал один из охранников.

– И потом, – продолжил Филипп, – по правилам хорошего тона каждый приговорённый к смертной казни имеет право на последний ужин. Так что даже если ваш хозяин настолько глуп, что всё-таки собирается лишить меня жизни, он же не такой невежа, чтобы не чтить традиции! Он должен хорошенько накормить меня, слышали?

Первый охранник сунул горящий факел в кронштейн на стене и сказал со вздохом:

– Пойду посмотрю, что можно найти для вас, принц.

Он ушёл, и возле камеры остался теперь только охранник с ключами.

Отлично.

– А как насчёт неё? – спросил Филипп, небрежно махнув рукой в сторону Малефисенты.

– Кого? Феи? – переспросил охранник и посмотрел на неё сквозь прутья решётки словно на опасного зверя или ядовитую змею.

– Согласитесь, не могу же я сидеть в одной камере с этой...

– Что, страшно? – усмехнулся охранник.

– А ты сам посмотри, приятель, – поманил его пальцем Филипп. – Она то стонет от боли, то выкрикивает какие-то жуткие вещи. Это действует мне на нервы.

Малефисента всё поняла и включилась в игру.

– Я высосу мозг из твоих костей! – взвыла она, бешено сверкая глазами на охранника и охотно демонстрируя ему свои клыки. – Кожу с тебя живьём сдеру! Вот тогда поймёшь, что значит по-настоящему страшно!

Хотя Филипп и понимал, что это игра, его охватил какой-то первобытный ужас. Охранник тоже оторопел. Воспользовавшись моментом, Филипп просунул сквозь прутья решётки руку и ухватился за кольцо, на котором висели ключи. Изо всей силы рванув кольцо на себя, он оторвал его от кожаной петли на ремне охранника, к которому оно было прикреплено.

– Ладно, не психуйте, – растерянно сказал принцу охранник. – Я же пытаюсь помочь!

– На первый раз объявляю тебе замечание, – сурово заявил Филипп, вставляя ключ в замок. Он не подошёл. Зато второй ключ оказался именно тем, который нужен. Замок щёлкнул, и железная дверь со скрипом отворилась.

Охранник выхватил меч, но, поскольку он не сводил глаз с Малефисенты, он не заметил, как Филипп проскользнул мимо него в коридор и схватил со стены горящий факел. Малефисента тем временем продолжала отвлекать охранника – поднялась на ноги и двинулась к нему, раздвинув губы в дьявольской улыбке и сверкая глазами.

Охранник так и продолжал следить за феей, пока Филипп не подошёл к нему сзади и не оглушил ударом факела по голове. Охранник снопом повалился на пол.

В это время подоспел второй охранник, но Малефисента, успев выбраться из железной клетки, небрежно махнула рукой – и он влетел в открытую клетку. Малефисента вновь махнула рукой – и второй охранник, так и не придя в себя, составил компанию своему напарнику, и за ними с отвратительным звоном захлопнулась дверь.

– Постойте! – закричал второй охранник. – Вы не можете вот просто так взять и оставить нас здесь!

– Да неужели? – усмехнулась Малефисента и вдруг покачнулась, прислонившись к каменной стене подземелья. Она всё-таки ещё не вполне оправилась, хотя говорила с такой уверенностью в голосе, словно была в полной силе. – Думаю, у вас теперь будет возможность полюбоваться этой камерой изнутри. Побывать за кулисами тюрьмы. Очень жаль, что вы не принесли нам чего-нибудь вкусненького, а то и пообедали бы.

С этими словами Малефисента направилась к выходу, и Филипп пошёл следом за ней.

– Отличный план, принц, – похвалила она, выйдя вместе с ним в холл.

– Не уверен, что это можно считать заранее продуманным планом. По правде говоря, я просто решил заговаривать им зубы до тех пор, пока они не совершат ошибку, – ответил Филипп, слегка смущённый похвалой феи.

– Но мы свободны – значит, это был хорошо придуманный и исполненный план. Так и запишем, – решила Малефисента.

К сожалению, у них не было оружия, если не считать таковым прихваченную у охранника связку ключей и горящий факел, и где они сейчас находятся, Филипп тоже не знал, хотя и предполагал, что где-то на землях графа Алена. На это – пусть и косвенно – указывало обилие железа вокруг: ведь его хватило на целую тюрьму.

Филиппу, честно говоря, как-то не хотелось думать о том, как давно была построена эта подземная тюрьма и кого могли содержать в ней до них.

В холл выходило несколько дверей, точно таких же, как та, из которой они только что вышли, а посреди холла стоял стол и несколько стульев возле него. На столе валялись игральные кости.

Филипп подобрал на связке ключ от ближайшей двери, за которой оказался короткий коридорчик, а в нём – железная камера. За прутьями решётки никого не было, пусто. Следующая дверь – то же самое. Но вот за третьей дверью в камере обнаружился мальчик, вскочивший на ноги, как только они вошли.

– П-принц Филипп? – заикаясь, спросил он.

Вид у него был испуганный, но почему? Конечно, тюрьма не ярмарка с каруселями, – но почему он так испугался Филиппа? Вероятно, думает, что принц заодно с графом Аленом?

– Да, это я, – ответил Филипп. – И я не причиню тебе вреда. Напротив, я пришёл, чтобы выпустить тебя.

– О, спасибо, милорд, – благодарно улыбнулся мальчик, но, увидев Малефисенту – она осталась на пороге, не желая, по-видимому,приближаться к железу, но на пол падала её чёткая рогатая тень, – побледнел.

– Кто ты и как ты здесь очутился? – спросил мальчика Филипп, отпирая дверь его камеры.

– Меня зовут Саймон, милорд, – ответил тот, выходя из своей камеры. – Я был конюхом при дворце. Я и за вашим конём ухаживал, хорошо помню его. Отличный скакун.

Филипп улыбнулся, слегка удивившись, но тут лее вспомнил, где и при каких обстоятельствах он слышал имя мальчика. Судя по лицу Малефисенты, она тоже вспомнила это имя.

А Саймон, выходя вслед за Филиппом в холл, тем временем продолжил свой рассказ:

– Я был на конюшне и подслушал разговор между лордом Ортоланом и графом Аленом. Они говорили о королеве и... Одним словом, у них был плохой разговор. Мне казалось, что они меня не заметили, и я решил, что буду помалкивать, но на следующий день, когда я шёл домой, меня окружили солдаты, а потом... Потом я почему-то потерял сознание и очнулся уже здесь.

– Мы тебя вытащим отсюда, – пообещал ему Филипп.

Малефисента присела перед мальчиком, и он заметно испугался, особенно когда она снизу подняла его подбородок своим когтем.

– Да, детка, мы поможем тебе, но не так, как ты думаешь. Это слишком опасно.

– Что вы... – начал мальчик.

– Вы не можете! – прервал его Филипп, до которого дошёл скрытый смысл слов Малефисенты.

Фея взмахнула рукой – и вместо Саймона на полу появился маленький мышонок. Пискнув, он бросился было бежать, но Малефисента поймала его за хвостик и подняла вверх.

– Вот, – сказала фея, передавая мышонка-Саймона Филиппу. – Положи его в свой карман, принц. Там ему будет спокойнее, чем в моём кармане. И наверняка приятнее.

Филипп, с ужасом посмотрев на Малефисенту, взял у неё мышонка и почувствовал тепло его тельца, услышал, как часто-часто бьётся крохотное мышиное сердечко.

– Зачем вы это сделали? – спросил он.

– Помогаю ему, – нахмурилась Малефисента. – Мышонком ему будет безопаснее. И глупостей он натворит меньше.

Филипп вздохнул, поднял руку с мышонком на уровень своих глаз и сказал:

– Не переживай, Саймон, это не навсегда. Она вернёт тебе твой прежний облик, как только мы выберемся отсюда. Можешь не сомневаться, даю тебе слово принца. А до тех пор посиди у меня в кармане, а если хочешь – перебирайся ко мне на плечо.

Малефисента уже поднималась по вырубленной в грубом шершавом камне лестнице, взяв на ходу со стены зажжённый факел, чтобы освещать себе путь. Следом за ней поднимался Филипп, стараясь не обращать внимания на то, как далее сквозь ткань рубашки крохотные, но острые коготки впиваются ему в кожу.

– Всё нормально, – тихо говорил он мышонку. – Держись крепче.

Они вышли на широкую, вырубленную в камне лестничную площадку, и Филипп догадался, где они находятся. В одной из добывающих железную руду шахт. Именно поэтому так мучается здесь Малефисента.

Здесь, ожидая разгрузки, стояли наполненные железной рудой вагонетки. А дальше находилось широкое отверстие, ведущее из этой вырубленной руками человека пещеры наружу, к темнеющему в ночи лесу. Небо было усыпано звёздами, и лёгкие Филиппа наполнил напоённый ароматами свежий воздух.

Возле выхода стояла сторожевая будка, из которой появился лорд Ортолан в сопровождении трёх охранников. Филипп тихонько выругался, а Малефисента швырнула на землю свой факел, помогая себе и Филиппу скрыться в темноте.

– Кто здесь? – дрожащим от страха голосом крикнул первый советник королевы.

Охранники двинулись вперёд, к тому месту, где мелькнул упавший факел. Они были вооружены. Лицо одного из трёх охранников показалось Филиппу знакомым. Присмотревшись, он узнал в нём того самого солдата, который своим мечом ранил его в бок. Охранники приближались, обнажив железные клинки.

– Спрячься, принц, – шепнула Филиппу Малефисента. – А когда начнётся драка – беги. Укради лошадь и найди Аврору.

– А вы?

– Если повезёт, я уложу их здесь, – шепнула она, и её странные глаза ярко сверкнули в отражённом свете факелов. – А уж дальше за меня не беспокойся: я умею передвигаться быстрее любой лошади.

Малефисента усмехнулась и двинулась вперёд, оставив Филиппа стоять на месте. Принц колебался. Подчиниться приказу феи? Пока что он отполз к дальней стене, где можно было укрыться в глубокой тени.

Да на него, собственно, никто и не смотрел. Охранники заворожённо наблюдали за Малефисентой, которая вышла на освещённое факелами пространство с поднятыми вверх руками. Внезапно из кончиков её пальцев вырвался воздушный вихрь, поваливший охранников и даже лорда Ортолана на колени. На это магической силы феи хватило даже среди огромного количества железа.

Всего дважды взмахнув крыльями, Малефисента приземлилась радом с лордом Ортоланом и без лишних слов одной рукой схватила его за глотку. Вторую руку она подняла вверх, и её ладонь окуталась магическим зелёным сиянием.

Охранники уже медленно поднимались на ноги, но приближаться не решались, боясь не только Малефисенту, но и того, что одно их неосторожное движение – и она просто сломает лорду Ортолану шею.

Сомнения охранников разрешила сама Малефисента. Сверкнула зелёная вспышка, звякнули друг о друга шлемы охранников, а сами охранники рухнули на пол, да так и остались лежать.

– Где принц Филипп? – требовательно спросил лорд Ортолан. – Филипп! Если вы меня слышите, знайте, что я вовсе не хотел сажать вас под замок. Хотел лишь... э... слегка напугать вас... Шутка, так сказать, хотя, быть может, и неудачная.

– Это сказочка получилась у вас неудачной, – сказала Малефисента. – Впрочем, это не имеет никакого значения. Филиппа, как вы видите, здесь нет.

– Я старый человек, – заныл лорд Ортолан. – Верный советник при отце Авроры, а ещё раньше – при её де... дедушке. Авроре не понравится, если вы... меня...

– Авроры здесь тоже нет, – уточнила Малефисента. – Есть только вы, я и ваши лакеи. Но я не думаю, что они смогут спасти вас.

– Ты не посмеешь, мерзавка! – сорвался на визг лорд Ортолан. Его лицо перекосилось от страха. Стоя в тени, Филипп терялся в догадках – сможет ли Малефисента сдержать в такой ситуации свой взрывной характер и не натворить лишних бед? Пожалуй, поручиться за это он не мог.

– К чему лишние разговоры, если дело движется к концу, – эффектно повела плечами Малефисента. – Давайте ставить точку.

– Она собирается убить меня! – завопил лорд Ортолан. – Филипп, прошу вас! Ведь я лее, как и вы, человек! Спасите меня от этой... этого чудовища!

– Принц Филипп давно ушёл отсюда, дорогой лорд Ортолан, – почти ласково (и это было ещё страшнее) сказала Малефисента, не сводя с советника глаз. – Я отослала его именно по этой причине – не хотела, чтобы он видел, что сейчас будет.

Филипп подумал о том, что, хотя они и вышли из своей камеры, но тюрьмы-то пока не покинули. И он не должен стоять и смотреть, как Малефисента убьёт человека – или несколько человек, – вместо того чтобы силой своей магии просто запереть их в этой тюрьме.

Но с другой стороны, принц совершенно не был уверен, что сможет остановить её.

– Малефисента! – раздался голос, долетевший от входа. Там стоял человек с белой, как у скунса, прядью в чёрных волосах и со шпагой на боку. Граф Ален. Вернулся наконец.

Глава 29

Проснулась Аврора оттого, что Диаваль клюнул её в палец.

– Ой! – вскрикнула она, садясь и поднося ко рту палец. – А, это ты. Где пропадал столько времени?

Аврора повернула голову в ту сторону, где должен был спать граф Ален, но его там не было, осталась лишь груда скомканных одеял. Сон всё ещё не отпускал Аврору, путая её мысли. Она продолжала видеть бледное, наполовину закопанное в землю лицо принца Филиппа, а в её ушах до сих пор звучало эхо его последнего крика: «Беги!»

Всё ещё путаясь между сном и явью, Аврора выбралась из своих одеял, и Диаваль немедленно взмыл в воздух.

Сон лишь подтвердил то, о чём Аврора давно догадывалась. Ну не верила она, с самого начала не верила, что Филипп может быть каким-то образом замешан в исчезновении Малефисенты. Аврора достаточно знала его и продолжала верить, что он остаётся всё тем же человеком, которого она полюбила вопреки самой себе, – добрым, благородным и достойным. В то, что он мог уехать к себе в Ульстед, не попрощавшись с ней, Аврора, пожалуй, ещё могла поверить – но, чтобы Филипп кому-то причинил вред ради собственной выгоды или из мести?! Нет, никогда!

Того, что наговорил ей про Филиппа граф Ален, она не забыла, но и правдой это не считала.

«А если я ошибаюсь – значит, всё в мире не так, – думала она. – Всё несправедливо, потому что у нас с Филиппом и романа-то никакого не было. Он даже не поцеловал меня ни разу после того, как пытался разбудить. Нет, если уж он собирался предать меня, гак хотя бы раз перед этим должен был поцеловать, правда?»

Вот с такими мыслями Аврора и шла вслед за вороном и вскоре заметила на мокрой земле отпечатки ног – до нее здесь сегодня уже проходил граф Ален.

Сердце Авроры забилось сильней, а сон и явь окончательно перепутались.

Она шла по лесу. Диаваль молча кружил над её головой, ведя Аврору от дерева к дереву, и они уже миновали пятачок, на котором до этого останавливался Диаваль. Следы графа Алена Аврора потеряла, а лунный свет был слишком слабым, чтобы она могла найти их вновь, и ей оставалось лишь надеяться, что они не заблудились.

– Послушай, Диаваль, ты точно знаешь, куда идти? – шёпотом спросила Аврора.

Диаваль в ответ каркнул – а что ещё он мог сделать?

Затем они дошли до места, где из-под земли поднимался пар. Аврора присела на корточки, надеясь обнаружить проход к горячим подземным источникам, но это, скорее всего, была просто труба, выходящая на поверхность из- под земли.

Труба... А что под ней, внизу? Откуда она выходит? Не из темницы ли, в которой держат Малефисенту?

Аврора едва сдержалась, чтобы не покричать своей крёстной, но побоялась. Если Малефисента действительно под землёй, нужно найти другой путь, чтобы попасть к ней.

Пройдя ещё дальше, Аврора вновь набрела на тропинку, один рукав которой, петляя, уходил в лес, другой резко вёл вниз, в карьер.

Она вспомнила слова графа Алена: «Мы сейчас недалеко от моего поместья. Давайте утром отправимся туда, я дам вам своих солдат для охраны».

Ну, а раз они недалеко от поместья графа, то и его железные шахты должны быть где-то рядом.

И Аврора, решительно выбрав тропинку, ведущую вниз, в тусклом лунном свете стала по ней спускаться, на каждом шагу жалея, что не может немедленно сообщить обо всём Джону-весельчаку и что не выбрала в своё время другой план погони. Она же считала себя тогда такой умной – просто умнее всех!

Прямо перед ней открылся вход в шахту, и Аврора осторожно стала пробираться к нему. А чем ближе подбиралась, тем отчетливее слышала голоса. Подойдя к входу и заглянув внутрь, она заморгала, пытаясь рассмотреть, что происходит в дымной, слабо освещённой факелами искусственной пещере.

Несколько охранников лежали на земле на некотором расстоянии от Малефисенты, которая цепко держала за горло сучившего руками лорда Ортолана.

– Крёстная! – облегчённо воскликнула Аврора. Она была так счастлива видеть свою крёстную живой и невредимой, что не сумела вовремя прочитать тревогу на лице повернувшейся к ней Малефисенты.

– Беги! – крикнула Малефисента, и это прозвучало эхом недавнего сна.

«Беги! Он прямо позади тебя. Беги!»

Аврора резко повернулась – и столкнулась с графом Аленом, который тут же цепко ухватил её. Она пыталась пнуть графа ногой и стала колотить его своими кулачками, но Ален легко скрутил её, завернув ей руки за спину.

– Мне весьма прискорбно это делать, ваше величество, – сказал он. – Очень, очень жаль. Я надеялся привести вас к себе в дом. Надеялся, что мы станем ближе друг к другу и что вы никогда не узнаете обо всём этом. Ну зачем вам знать? Даже когда вы отправились на поиски, я надеялся, что сумею незаметно ускользнуть и устроить всё здесь раньше, чем вы проснётесь.

– Граф Ален, что происходит?! – спросила Аврора.

– Ах, если бы вы только меня послушали! Если бы только позволили поделиться с вами моим опытом и мудростью, мне никогда бы не пришлось прибегать к столь крайним мерам.

Аврора посмотрела на Малефисенту и спросила, прерывисто вдохнув:

– Надеюсь, Филипп не замешан во всём этом?

– Принца схватили вместе со мной, – ответила Малефисента. – Надеюсь, сейчас он далеко отсюда. И он знает всю правду о том, что вы сделали, Ален.

Аврора почувствовала огромное облегчение. Филипп не только не был причастен к тому, что случилось с Малефисентой, но и находился сейчас далеко отсюда. Он был свободен.

– Я пошлю своих людей в погоню за ним, – злобно усмехнулся Ален. – Они у меня очень любят охотиться.

Аврора вновь попыталась вырваться из рук Алена, но он её не выпустил и сказал, переведя взгляд на Малефисенту:

– Как видишь, ведьма, королева в моей власти. Если не хочешь, чтобы я сделал ей больно, освободи лорда Ортолана.

Малефисента убрала руку, и старый советник мешком повалился на пол, а затем, повизгивая и шмыгая носом, колобком откатился в сторону.

– Ты много на себя берёшь, граф, угрожая королеве, – сказала Алену Малефисента.

– Кто мало на себя берёт, тот мало и получает, – ответил он. – А теперь, лорд Ортолан, я попрошу вас принести железные цепи. Вы найдёте их в сторожевой будке. Мы закуём в них фею.

Яростно сверля Алена взглядом, Малефисента подняла руки, и на них замерцало зелёное, как её глаза, магическое пламя. Затем она взглянула на Аврору, их глаза встретились, и зелёное свечение на руках феи пропало. Опустив свою украшенную рогами голову, фея печально улыбнулась:

– Ты нашёл моё слабое место, граф. Если бы не Аврора, я обрушила бы потолок этой пещеры нам на головы.

Глава 30

Когда приблизились охранники, Малефисента гордо выпрямилась.

– Не надо, не делай этого ради меня, крёстная! – умоляла её Аврора, но Малефисента отвела глаза в сторону. Она не верила, что планы графа Алена не переменятся и он не включит в них и смерть Авроры тоже. Фея проклинала себя за то, что беспокоится о сердце Авроры больше, чем о собственной голове.

Малефисента посмотрела в темноту и пожалела, что отослала Филиппа прочь. Она думала, что для него безопаснее будет уйти – так оно и получилось. Но она не подумала о том, какая опасность угрожает ей самой: надеялась припугнуть лорда Ортолана так, чтобы заставить его признаться во всём Авроре, когда она притащит его с собой во дворец.

О том, что пока она будет возиться с лордом Ортоланом, здесь может появиться граф Ален, Малефисента как раз думала, и такой поворот событий её вполне устраивал. Более того, она очень надеялась, что именно так и случится и тогда она доставит к Авроре обоих мерзавцев сразу: пусть они стоят перед ней связанные по рукам и ногам и поливают друг друга грязью, рассказывая о своих преступлениях.

Но вот чего никак не ожидала Малефисента, так это появления Авроры.

«Вот же упрямая девчонка! Её что, не предупреждали об опасности? А Диаваль?! Этот тоже хорош. Попадись он мне в руки – все перья из него повыдергаю! Как он мог сморозить такую глупость – привести Аврору сюда, в самое опасное место?!» – думала Малефисента.

Она невольно зашипела, почувствовав прикосновение к её телу холодного железа. Лорд Ортолан усмехнулся и, надев на запястья Малефисенты наручники, с нескрываемым наслаждением запер их ключом.

Малефисента разглядела на шее лорда Ортолана царапины – следы своих когтей. Приятно, конечно, но могло бы быть лучше...

– А теперь послушайте, что будет дальше, дорогая Аврора, – сказал граф Ален. – Вы станете моей невестой...

– Ни за что! – резко оборвала его Аврора. – Вы с ума сошли, если думаете, что я могу согласиться на такое!

– А я думаю, что согласитесь, – печально улыбнулся Ален. – И залогом вашего согласия будет ваша крёстная, которую я оставлю у себя в заложниках. Вы выйдете за меня замуж и будете моей верной, преданной королевой, потому что за малейшую вашу провинность эта фея будет сильно страдать. Очень сильно. За малейшую вашу провинность. Это не совсем то, чего мне хотелось, Аврора, но лучшего, как я понимаю, всё равно не придумать. Вероятно, вы никогда не полюбите меня, но зато предать уж точно не сможете.

Аврора попыталась вырваться из рук графа Алена. Малефисента редко ощущала себя беспомощной. А после того как к ней вернулись крылья, она вообще не думала, что когда-нибудь вновь почувствует себя такой бессильной. Ей хотелось сказать Авроре, чтобы та отказала графу и послала его прочь – но что потом? Сейчас они обе в его власти. Поэтому, пожалуй, будет лучше, если Аврора сейчас согласится на всё, чего добивается этот негодяй, и останется цела. Ну, а позже, когда они вернутся во дворец, она сможет позвать стражу и немедленно снести с плеч графа его скунсовую голову.

«Ну давай, девочка, давай, моя золотая козявочка, соображай!»

– Я выйду за вас, – сказала наконец Аврора. – Но только при условии, что вы отпустите Малефисенту. Моя крёстная при этом даст вам обещание не покидать границу вересковых топей и не вмешиваться в наши с вами дела, а я обещаю быть с вами доброй и... послушной.

– Это невозможно! – выкрикнула Малефисента.

Аврора, нахмурившись, посмотрела на неё.

– Аврора, дорогая, вы считали меня гораздо добрее, чем я есть на самом деле, – усмехнулся Ален. – Боюсь, ваша крёстная совершенно права насчёт меня. Короче говоря, я не верю, что она сдержит своё обещание не вмешиваться в наши дела, да я, между прочим, и не собираюсь просить её об этом. – При этих словах Малефисента криво усмехнулась, а граф тем временем продолжил: – Меня гораздо больше устроит, если вы будете постоянно помнить, что жизнь вашей крёстной висит на волоске и зависит от вашего поведения. А фея, опасаясь за вашу жизнь, будет покорно сидеть всю жизнь в цепях, не делая попыток вырваться на свободу.

– Какой прекрасный план – повязать любовь любовью! – заметил лорд Ортолан.

Истинной любовью.

А ведь это была жестоко переделанная фраза самой Малефисенты, которой она ответила когда-то Стефану, умолявшему её снять проклятие с Авроры. Это был такой поворот сюжета, который не мог бы ей привидеться ни в одном кошмарном сне!

Но и теперь истинная любовь, которая, как путы, как железные цепи, связала её и Аврору, продолжала представляться настоящим чудом.

Истинная любовь...

Любовь между людьми, которые заботятся друг о друге больше, чем о себе.

Сейчас Малефисента понимала, что была не права, убеждая Аврору защищать своё сердце от всего, закрыть его для всех. И не было ничего плохого ни в упрямстве и своеволии Авроры, ни в её невероятной доброте. Не было ничего плохого в том, что Аврора всегда стремилась увидеть в любом человеке только самое хорошее. Не было ничего дурного в щедрости её сердца. Всё это Малефисента всегда любила в Авроре. И если теперь ради того, чтобы Аврора оставалась свободной, ей придётся весь остаток жизни просидеть в темноте, закованной в железо, – что ж, это того стоит.

Но она не станет проводить жизнь в темноте и железе, зная, что Аврора тоже в цепях.

Глава 31

К графу Алену и Авроре подошёл лорд Ортолан:

– Отпустите девушку, вы слишком долго и крепко держите её, у неё уже, наверное, затекли руки. Отпустите – ведь опасности для нас никакой нет. Фея закована, на помощь нашей маленькой королеве никто не придёт. Ведите себя учтиво со своей невестой, граф.

Ален ослабил свою хватку, и Аврора, тут же оттолкнув графа, опустилась на колени – оскорблённая, страдающая от боли.

– Я собираюсь совершить церемонию вашего бракосочетания с графом Аленом прямо сейчас, в этой самой пещере, – объявил Авроре лорд Ортолан. – Надеюсь, вы понимаете, что это всего лишь формальность. Ваше согласие или несогласие в данном случае никого не интересует, однако для всех нас будет лучше, если мы соблюдём правила приличия.

Авроре хотелось плюнуть советнику в лицо, но она знала, что нужно сдержаться и ждать, пока представится возможность сбежать отсюда.

– Сейчас вы очень сердитесь на меня, дорогая, но думаю, что со временем мы с вами поладим, – с улыбкой заметил граф Ален. – И вы увидите, что я вовсе не такой монстр, каким кажусь вам.

«Нет, мерзавец, я достаточно хорошо тебя знаю, – подумала Аврора. – Ты действительно монстр. Настоящий».

Граф Ален подвёл её к лорду Ортолану, а сам встал по другую сторону от советника.

Лорд Ортолан прокашлялся, но прежде чем он успел что-то сказать, из тени вышел Филипп. В руке он держал меч.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я несколько задержался. Вначале мне пришлось пробраться в сторожевую будку и найти там клинок. Затем пришлось ждать, пока Ален отпустит вас, Аврора. А он столько времени потратил на пустые речи!

Несмотря на всю напряжённость, на весь ужас ситуации, Аврора рассмеялась.

– Ах да, чуть не забыл: ещё мышонок, – продолжил Филипп. – Нужно было найти безопасное место для мышонка.

Граф Ален, не имеющий понятия, о каком мышонке говорит его соперник, выхватил свой клинок.

– Мне казалось, что я велела вам уходить, – сказала Малефисента, но в голосе феи не чувствовалось недовольства тем, что её ослушались.

– Я принц, – сказал Филипп, не сводя глаз с графа Алена. – А это означает, что я имею право не повиноваться приказам, которые мне отдают иностранцы.

– А зря, – оскалился граф Ален, кружа возле Филиппа. – Убежал бы ты, дружок, – глядишь, и в живых бы остался. Вы же дилетант в битве на мечах, принц. Вам бы шпагу... А моя семья веками добывает железо. Сталь – это моя стихия, можно сказать, так что я с удовольствием проткну вас насквозь, мальчишка!

– Заранее прошу извинить, если я вас все же достану, граф, – ответил Филипп, становясь в стойку и выставив перед собой меч.

Ален тоже встал на изготовку.

– Это ничего не изменит, моя дорогая, – повернулся к Авроре лорд Ортолан.

И тут она ударила его кулаком в губы. Это случилось с Авророй впервые в жизни – она ещё никогда никого не ударила, – но сейчас получила истинное наслаждение, когда увидела, как советник, удивлённо вытаращив глаза, отшатнулся назад и прижал ладонь к разбитой губе, из которой текла кровь. Судя по всему, лорд Ортолан от удара сам прокусил её.

Аврора тоже удивилась, но это не помешало ей выхватить ключ из свободной руки лорда Ортолана.

Филипп и Ален, оказавшись примерно равными бойцами, обменивались ударами. Свистел рассекаемый клинками воздух, звенела сталь.

Но когда Филипп повернулся, Аврора увидела у него на боку кровь и очень испугалась, но, присмотревшись, поняла, что кровь сочится сквозь повязку на талии принца. Значит, эту рану он получил раньше и сейчас во время боя она просто вновь открылась.

Это было очень плохо. Как бы искусно ни владел Филипп клинком, долго он с такой раной не продержится.

Аврора подбежала к Малефисенте и вставила ключ в замок её кандалов. Как только железо соскользнуло с бледных запястий феи, на них моментально вспухли две багровые полосы.

– Не волнуйся за меня, козявочка, – улыбнулась Малефисента, но Аврора не могла не заметить, с каким трудом даётся ей каждое движение.

В руке Авроры оказалась тяжёлая, с наручниками, железная цепь. Аврора видела, что Филипп стремительно теряет силы. Он пошатнулся – возможно, задел ногой камень, – и графу Алену этого хватило, чтобы направить свой меч прямо в старую рану принца. Филипп постарался увернуться, однако кончик клинка всё же задел его, заставив вскрикнуть от боли. К счастью, принц сумел парировать удар Алена, который грозил пронзить насквозь его сердце.

Взяв тяжёлую цепь за один конец, Аврора размахнулась и ударила ею Алена по спине. Удар оказался достаточно сильным, чтобы повалить графа на пол шахты, и Филипп моментально приставил кончик своего меча к горлу Алена.

Лорд Ортолан подался было вперёд, на помощь графу, но застыл на месте, увидев направленный на него яростный взгляд Малефисенты. Аврора подошла к лорду Ортолану и, поднимая цепь, коротко приказала:

– Руки.

Советник возмущённо фыркнул.

– Протяни руки, старый хрыч, – раздался новый голос. Это был Диаваль в облике человека. Он вошёл в пещеру и, распрямляя плечи, кивнул Авроре: – Да-да, это я. И наконец-то с руками и языком и могу разговаривать. Как только у Малефисенты освободились руки, я стал приплясывать у входа в эту нору в надежде, что она меня заметит. Она заметила – и теперь я человек. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Диаваль к вашим услугам, королева.

– Эх, у меня же была возможность свернуть тебе шею! – прохрипел граф Ален.

– Ты дурак, – сказал Филипп, глядя на него сверху вниз. – Ты был богат. Имел влияние при дворе. К тебе прислушивалась даже королева. Но тебе показалось этого мало, и вот теперь ты остался ни с чем. И сам ты никто.

Аврора увидела, что Филипп очень бледен, почти такой, как в самом начале её сна. Даже губы у него слегка посинели.

– Я вёл ту же игру, что и ты, принц! – яростно брызжа слюной, ответил граф. – Ты просто искуснее разыграл эту партию, однако не спеши гордиться этим. – С этими словами он оттолкнул в сторону меч Филиппа и вскинул свой собственный клинок.

Аврора вскрикнула: времени среагировать на этот удар у Филиппа не было.

Малефисента взмахнула рукой, и в воздухе сверкнула золотистая молния. Когда облачко магической энергии рассеялось, Алена уже не было. На том месте, где он только что лежал, извивалась большая чёрная сороконожка. Рядом с ней с запоздалым звоном упал меч Алена.

Филипп поднял его и, прищурившись, глядя на сороконожку, сказал:

– Пожалуй, если он заберётся на потолок, поймать его будет слишком трудно.

На сапог принца капнула кровь из его открывшейся раны.

– Филипп! – вскрикнула Аврора.

– О, нет-нет, обо мне не стоит беспокоиться, – слабым голосом сказал принц. – Пожалуй, я сейчас ненадолго прилягу, а когда проснусь – буду в полном порядке...

– Не будь таким глупым, как обычно, – сказала ему Малефисента. – Нужно заново перебинтовать тебе бок. Диаваль, сходи нарви мне тысячелистника, и чем он будет суше, тем лучше.

– Иду, госпожа. Между прочим, я вовсе не настаиваю на вашей благодарности за то, что я привёл сюда Аврору, которая вас спасла, – проворчал Диаваль. – И не нужно меня благодарить за то, что я, оказавшись на свободе, вместо того, чтобы делать всё что захочу, почему-то решил вернуться к вам. День и ночь без устали махал крыльями. Думаете, это легко? Нет-нет, прошу вас, не нужно меня благодарить!

– Благодарить?! – сердито сверкнула на него глазами Малефисента. – За то, что ты привёл Аврору прямо туда, где она оказалась в смертельной опасности?!

Аврора перестала прислушиваться к их перепалке и опустилась на колени рядом с Филиппом:

– Если вы сможете повернуться на бок, я обработаю вашу рану, и кровотечение уменьшится.

Он повернулся, и Аврора положила его голову к себе на колени. Принц смотрел на Аврору и улыбался. Она отвела упавшую ему на лоб светло-каштановую прядь и почувствовала, как сильно забилось в груди её сердце.

– Я люблю тебя, – сказала она ему. – Только всегда боялась сказать тебе об этом. Я боялась в этом признаться даже себе самой. Но это так.

Она боялась этого так же, как опасалась спать по ночам. Боялась уступить чувству, которым не могла управлять, потому что оно было сильнее её.

Можно сказать, Аврора боялась любви так же, как люди боятся фей. Ведь любовь непредсказуема и могущественна, как и любая магия. И, как магия, так лее чудесна.

– У меня, наверное, горячка и бред, – всё шире начинал улыбаться Филипп. – Ведь ты только что произнесла слова, которые я сотни раз слышал от тебя во сне.

Вдали послышался звук рогов.

Глава 32

Вскоре появился и Джон-весельчак. Один из его разведчиков наткнулся на место привала Авроры и Алена и прошёл по их следам. Под только что выросшим деревом он обнаружил группу измождённых, отдыхающих под ним людей. Само же дерево было магическим образом согнуто так, что с одной стороны ствола оно образовало покрытую корой и мхом клетку, в которой сидела невероятных размеров сороконожка, а с другой – крепко держало корнями щиколотки лорда Ортолана, не давая ему пошевелиться.

– Моя королева, – с низким поклоном сказал Джон-весельчак. – То, что вы покинули место привала ночью, вызвало у нас панику. Мы поспешили сюда сразу же, как только получили сигнал от ворона, но... – он посмотрел вокруг и, не став произносить до конца свою тщательно заготовленную речь, сказал: – Я вижу, у вас всё хорошо.

– Почему вы отправились искать её? – подозрительно прищурив глаза, спросила Малефисента.

– Королева Аврора приказала мне следовать с большой группой солдат на некотором отдалении от неё и ожидать сигнала от птицы. Она сказала, что её, по всей видимости, хотят заманить в ловушку, но не может сказать наверняка, кто именно её устроил. Она подозревала графа, но считала, что единственный способ доказать это – пройти с ним весь путь до конца и своими глазами увидеть, кто предатели и что именно они замыслили. Я с королевой не соглашался, считал, что это слишком опасно, но в конечном итоге оказалось, что она была права.

– Так, значит, ты знала, какой опасности себя... – начала Малефисента с явным желанием устроить Авроре головомойку.

– Я знала, что ты в опасности, – остановила её Аврора.

– В пути нас нагнал всадник, доложил, что леди Фиора обнаружила письма графу от лорда Ортолана, – продолжил Джон-весельчак. – Мы, если честно, очень испугались за вас, ваше величество.

Аврора вспомнила, как леди Фиора пыталась отговорить её от путешествия вместе с графом Аленом. В тот момент она подумала, что леди Фиоре просто не хочется, чтобы Аврора покидала праздник. Ей и в голову не пришло, что фрейлина стремилась уберечь её от своего брата.

– Вот этого я от неё никак не ожидала, – тихо, скорее для самой себя, заметила Аврора.

Люди Джона-весельчака уже хлопотали вокруг Филиппа – помогли принцу устроиться поудобнее, подбадривали его, говоря, что ему очень повезло, что рана оказалась не такой глубокой и удар пришёлся именно в это место.

Филипп, в свою очередь, пытался уговорить Диаваля отдать ему мышонка-Саймона.

– Отдай мышонка! – твердил Филипп. – Немедленно отдай! Аврора, прикажи ему. Я официально заявляю, что это мой мышонок и мне поручено следить за ним до тех пор, пока твоя крёстная не вернёт ему прежний облик.

– Не веришь, что я его не съем? – приподнял бровь Диаваль, небрежно перебрасывая мышонка с ладони на ладонь и не переставая пристально – очень пристально! – следить за маленьким серым грызуном.

– Не верю, – твёрдо заявил принц Филипп.

– А между прочим, не так давно ты сам съел мышиное сердце, помнишь? Съел и не подавился, – усмехнулся Диаваль, поднося мышонка ближе к глазам. Бедный Саймон, кажется, даже дышать перестал от испуга. – Да-да, приятель, съел. Раз! – и нет.

– Тогда этого требовали обстоятельства, – возразил Филипп.

Малефисента позволила дворцовым стражникам пересадить лорда Ортолана из древесной тюрьмы в повозку. Взмахнула рукой – и от дерева отделилась и клетка, в которой сидел превращённый в сороконожку граф Ален. Охранники столпились возле неё, прикидывая, как бы им так взять клетку, чтобы случайно не притронуться к сидящей внутри неё твари.

– Что ж, ваше величество, поскольку вашей кареты здесь нет, может, вы позволите предложить вам одну из наших скромных повозок? – спросил Джон-весельчак. – К сожалению, нам пришлось передвигаться слишком быстро, так что более удобный экипаж взять с собой мы просто не могли.

– Не волнуйтесь, любезнейший, – успокоила его Малефисента. – Я сама верну их всех в замок.

Она указала рукой в сторону Диаваля, и на кончиках её пальцев вспыхнуло золотистое пламя.

Диаваль выставил вперёд руки, словно пытаясь защититься от волны магической энергии:

– Постойте-постойте, хозяйка! В кого это вы хотите превратить меня на этот раз? А спросить моего разрешения? Ой, только не в собаку, только не в собаку!

– Я думаю, на этот раз тебе понравится, – и Малефисента взмахнула рукой.

Диаваль стал раздуваться словно воздушный шар – и вот уже на том месте, где он только что стоял, появился огромный чёрный конь. Не простой конь, волшебный, с растущими из боков блестящими вороновыми крыльями. А за гриву коня, жалобно пища, держался мышонок.

Охранники смотрели на всё это, глубоко вдохнув, но забыв выдохнуть – то ли вспомнили, как в своё время ворон превратился в дракона, то ли просто были зачарованы, наблюдая за тем, как действует магия. Малефисента с широкой, довольной улыбкой наблюдала за ними.

– Прежде всего, вы должны что-то сделать с Саймоном, – сказал ей Филипп. – Не думаю, что ему нужно лететь. Пусть возвращается с солдатами.

– Ладно. Стань мальчиком, – небрежно взмахнула рукой Малефисента.

Золотистая магическая волна окатила мышонка, и Саймон вновь стал человеком. Он скатился со спины коня и неуклюже поднялся с четверенек на ноги. Вспомнил наконец, как это делается. Затем Саймон огляделся вокруг и, увидев Аврору, низко ей поклонился.

– Исчезнувший парень! – воскликнул Джон-весельчак. – Так он, выходит, никуда не пропадал, просто фея его заколдовала!

От такого повышенного к нему внимания Саймон заметно засмущался.

– Нет, сэр, – сказал он. – Мышонком я был совсем недолго, только самое последнее время. Волшебная леди и принц Филипп освободили меня из клетки, в которой я был заперт много дней. Леди решила, что мне будет безопаснее путешествовать в кармане у принца, и превратила меня в мышонка. С сожалением должен признать, что быть мышонком мне совсем не понравилось, – он робко посмотрел на Малефисенту и добавил, немного помолчав: – Нет, я, конечно, очень благодарен за всё, что вы для меня сделали, волшебная леди. Вы оказали мне огромную услугу, спасибо.

Джон-весельчак посмотрел на клетку с сороконожкой, затем перевёл взгляд на Малефисенту:

– Надеюсь, его вы назад в человека превращать не станете?

– Станет. Обязательно станет, – ответила Аврора, опередив Малефисенту. – Сороконожки не могут давать показания в суде.

– Ты уверена? – недобро усмехнувшись, спросила Малефисента.

Аврора строго взглянула на неё.

– Тогда не раньше, чем мы вернёмся во дворец. Договорились? – сказала Малефисента.

Взгляд Авроры остался прежним.

– Ну ладно, – сдалась Малефисента.

Она небрежно взмахнула рукой. Клетка распалась, и из неё вывалился граф Ален. Ошеломлённый, но в своём прежнем виде.

– Джон! – воскликнул он, пытаясь стряхнуть с себя остатки клетки (труднее всего было вытаскивать их из волос). – Эта ведьма заколдовала меня, наложила проклятие! Надеюсь, ты понимаешь, что ее следует немедленно заковать в цепи!

Джон-весельчак покачал головой и сказал, обращаясь к Малефисенте:

– А ведь вы, похоже, были правы. Теперь нам придётся выслушивать его болтовню всю дорогу до самого замка.

С этими словами он повёл графа Алена к одному из своих всадников.

Ставший крылатым конём Диаваль опустился на колени, чтобы раненому Филиппу было удобнее забраться ему на спину. Филипп уселся, а следом за ним на Диаваля забралась Аврора.

Взмахнув мощными крыльями, Диаваль оттолкнулся от земли и поднялся в воздух. Он взлетал всё выше и выше, а спустя несколько секунд к ним пристроилась и Малефисента. Она неслась на своих крыльях, на её лице расплывалась широкая улыбка, а в глазах горел яркий весёлый огонёк.

Малефисента и по земле ходила очень грациозно, однако её родной стихией всё же был воздух. Она передвигалась в нём с лёгкостью и изяществом танцора, радостно взмывала вверх, пикировала вниз, нарезала круги – одним словом, наслаждалась полётом. За спиной у нее равномерно поднимались и опускались сильные крылья.

Филипп вцепился руками в гриву волшебного коня. Сидящая сзади Аврора одной рукой обхватила принца за талию – с той стороны, где у него не было раны, – и, запрокинув голову, с восторгом наблюдала за облаками. Её золотистые волосы развевались на ветру.

* * *

В ту ночь, безмерно уставшая, Аврора спала крепко, но проснулась рано – когда над горизонтом только-только начинала разгораться золотая заря. Лёжа в постели и наблюдая за восходом солнца, Аврора думала о том, что ей предстоит сделать сегодня, в этот начинающийся день. К тому времени, когда в её спальню вошла Марджори и принесла на подносе завтрак, королева успела принять несколько важных решений.

Поставив поднос, Марджори бросилась к Авроре, обхватила её ладони и воскликнула:

– До чего же я рада, что вы целы и невредимы! Я так боялась за вас!

– Временами я и сама за себя боялась, – призналась Аврора, сжимая пальцы Марджори.

Затем Аврора выпила чаю и съела бутерброд с маслом, а Марджори тем временем взахлёб рассказывала, как танцевала на празднике – даже прошлась с одним из эльфов пару кругов у «майского дерева», – и, покраснев, упомянула о комплиментах, которыми тот её осыпал. Хотя, надо заметить, не обо всех комплиментах.

После завтрака Аврора накинула халат и поднялась по лестнице на следующий этаж, в комнаты принца Филиппа. Она решила, что если уж они могли посреди ночи встречаться у фонтана, то уж теперь, при ярком свете дня, можно обойтись без церемоний, тем более что ей не терпелось узнать, как чувствует себя раненый.

Войдя в спальню принца, Аврора застала его обнажённым по пояс – старенький доктор с буйными седыми волосами и длинными клочковатыми баками делал ему перевязку.

– О, доброе утро! – поздоровался Филипп, увидев Аврору, и заметно смутился.

Смутилась и Аврора – у неё моментально вспыхнули щеки.

– Я просто хотела убедиться, что с вами всё в порядке, принц, – пробормотала она.

– Пару недель не смогу танцевать, – нарочито бодрым тоном откликнулся он. – Но швы мне наложили, и ещё сегодня утром приходил огр-людоед с вересковых топей, принёс пакетики с какими-то особенными травками. Их нужно заваривать и замачивать в этом настое бинты, чтобы рана скорее зажила.

Аврора посмотрела на доктора, предположив, что тот должен относиться к лекарствам фей с большим недоверием. Но доктор, прочитав скрытый во взгляде Авроры вопрос, с улыбкой ответил:

– Как только будет подписан договор, многие жители Персифореста с восторгом займутся торговлей драгоценными камнями, но для меня величайшим сокровищем являются удивительные целебные растения вересковых топей. Когда-то люди на протяжении веков успешно использовали их для лечения самых тяжёлых болезней, даже тех, что считаются неизлечимыми.

– Я надеюсь видеть вас на сегодняшней церемонии подписания договора, – сказала доктору Аврора и добавила, с улыбкой взглянув на Филиппа: – Надеюсь, ваш пациент тоже сможет туда прийти.

Затем лёгкой поступью она отправилась в свою спальню, чтобы начать готовиться к церемонии подписания договора, но дойти до неё не успела, потому что на полпути ее перехватили тётушки-пикси.

У них было столько новостей, столько новостей! Больше всего они говорили о Нянюшке Стоут. Пикси наперебой рассказывали, какая она умная, и как они ею восхищаются, и как она привлекла пикси к работе, попросив с помощью магии сделать кое-что по мелочи возле замка. А уж какая вежливая эта Нянюшка Стоут, просто чудо!

– Вот видишь, – сказала Флиттл. – А лорд Ортолан никогда не понимал, насколько мы важны для этого королевства.

– Нам ещё раньше следовало понять, какой он злой, – добавила Фислвит. – Как он мог не отблагодарить нас за нашу преданность?! И это после того, как мы столько принесли в жертву, столько принесли!

– Это уж точно, – улыбнувшись, согласилась Аврора.

Передали ей пикси и ходившие по замку слухи. После того как Малефисента доставила сюда Аврору и Филиппа, она уговорила Джона-весельчака вместе с ней отправиться к родителям Саймона и вернуть мальчика семье. Когда Саймон рассказал дома, как жестоко поступил с ним граф Ален и как принц Филипп и Малефисента спасли его, фею принялись потчевать чаем и джемом и осыпать комплиментами. Малефисента была настолько потрясена таким безудержным проявлением благодарности, что в ужасе поспешила улететь прочь.

– Хотя я не очень понимаю, почему все выделяют только её одну, забывая о других, – тут же вставила Нотграсс. – Нас, например, почему-то никто не приглашает к себе на чай – хотя чем мы хуже? А на вид даже приятнее и милее, чем она.

– Действительно, уму непостижимо. Просто какая-то загадка, – пожала плечами Аврора.

* * *

В золотистом платье, короне и с улыбкой на губах Аврора вошла в тронный зал.

Представители волшебного народца были уже здесь. Впереди их делегации стояли Малефисента и Диаваль, за ними толпились древесные стражи, уоллербоги, эльфы, огры, феи-ёжики, грибные феи, лесные феи и многие-многие другие. Малефисента была в длинном чёрном платье, с серебряными лентами на рогах и кончиках крыльев. Диаваль – в длинном чёрном плаще с манжетами на запястьях. Манжеты были украшены чёрными перьями – несомненно, своими, родными, вороновыми. Деловито жужжаяркими крылышками, сквозь эту пёструю толпу протискивались, расталкивая всех, пикси. Им очень хотелось занять места в самом первом ряду.

Люди тоже уже собрались в зале. Здесь были аристократы и придворные, старые и молодые, среди них – леди Сибил, леди Сабина и заметно нервничающая леди Фиора. Тут же, в окружении фермеров и простых горожан, стояла и Нянюшка Стоут. Пришёл со своей семьёй и гордо улыбающийся всем Саймон. Аврора подумала, что его история, несомненно, пользуется у слушателей большим успехом: ведь Саймон её, конечно же, сильно приукрасил – ну, а как без этого?

Аврора прокашлялась и начала свою речь:

– Передо мной лежит документ, где изложены условия долгожданного мира, который, я надеюсь, сохранится в нашем объединённом королевстве до самого конца моего правления. Он будет подписан не только мной, но и полномочными представителями людей и фей. Могу я попросить представителей подойти сюда?

Подойдя, Малефисента и Нянюшка Стоут встали по обе стороны резного деревянного трона. Слуга поставил перед троном столик, на котором лежал длинный пергаментный свиток с условиями мирного договора.

– Многим из вас уже известно, что мой советник... мой бывший советник устроил заговор с целью сорвать подписание этого договора, из-за чего эту церемонию пришлось на время отложить, – сказала Аврора. – Если вам интересно, сообщу, что заговорщики разоблачены и посажены в тюрьму, где им предстоит оставаться ещё очень-очень долгое время. Кроме того, всё состояние лорда Ортолана конфисковано и будет передано в фонд, который займётся бесплатной раздачей зерна всем нуждающимся как в Персифоресте, так и на вересковых топях. Когда-то лорд Ортолан заявил, что такая помощь окажется для королевской казны непосильной. Надеюсь, ему доставит большое удовольствие узнать, что эта проблема решается за его счёт. Что же касается поместий и состояния графа Алена, то они переходят к его сестре, леди Фиоре. Мы надеемся, что наша дружба с ней окажется приятнее, чем с её братом, и не собираемся предпринимать против неё никаких мер.

Леди Фиора с удивлением и благодарностью посмотрела на Аврору, а затем сделала глубокий реверанс и низко ей поклонилась.

– Теперь возникла необходимость назначить нового советника, – сказала Аврора.

Честно говоря, это было одним из самых трудных для неё решений. Ведь совершенно очевидно, что Нянюшка Стоут будет гораздо лучшим советником, чем лорд Ортолан – даже если не принимать во внимание его участие в государственной измене, – и Аврора уже была готова сделать этот выбор, но чем больше думала о нём, тем менее правильным казалось ей это решение. Никто, ни один человек не способен помочь ей найти верное решение любого вопроса, и никто не может представлять интересы всех, кто имеет отношение к той или иной проблеме.

– Отныне у меня будет не один советник, а Совет, члены которого помогут мне принимать решения государственной важности.

У Авроры уже было несколько кандидатов в члены этого Совета. От волшебного народца – это, само собой, Малефисента и Робин. От людей – Нянюшка Стоут и, пожалуй, доктор. Возможно, ещё Джон-весельчак. Она понимала, что Совет, в котором будет представлен весь народ королевства, поможет ей принимать решения, позволяющие изменить жизнь в Персифоресте к лучшему.

– Но прежде всего, – сказала Аврора, – давайте подпишем этот договор и станем отныне не врагами, а добрыми соседями.

Малефисента протянула руку и выдернула из манжеты Диаваля блестящее чёрное перо. Он резко вскрикнул от боли, и Аврора поняла, что это его собственные перья – особенно когда увидела, что Малефисента подписала договор кровью, которая, высыхая, становилась буро-коричневой.

– Мы будем делать всё как здесь записано, – торжественно заявила Малефисента. – Мы будем уважать ваши законы. Мы не станем делать так, чтобы у кого-то прокисало молоко, и не будем красть ваших детей. Правда, – тут глаза её блеснули, – только до тех пор, пока кто-нибудь сам не попросит нас о чём-то подобном.

А подошедшая подписать договор Нянюшка Стоут сказала:

– Мы, люди, будем исполнять все законы, которые записаны в этом документе. Мы не станем ничего воровать на вересковых топях и больше не причиним вреда ни одной фее, которую встретим в Персифоресте. – Она внимательно посмотрела на Малефисенту и добавила: – Без каких-либо оговорок.

Малефисента театрально развела руками, а Нянюшка Стоут подписала договор заранее приготовленным пером, обмакнув его в чернила.

Затем настала очередь Авроры. Она подписала договор своим собственным пером и чёрной тушью, сделав в конце замысловатый росчерк.

– А я со своей стороны обещаю делать всё для того, чтобы укреплять мир на всей своей земле, – сказала она. – Для этого половину своего времени я буду проводить здесь, в замке, а половину – во дворце, который построен для меня на вересковых топях. Но где бы я ни находилась, я всегда буду готова принять любого – и человека, и фею. Обещаю.

В зале раздались аплодисменты. Посыпались поздравления. Каждому хотелось подойти и поговорить с Авророй.

Леди Фиора, например, хотела попросить у Авроры прощения за то, что не поделилась с ней вовремя своими подозрениями насчёт брата. Леди Сабина и леди Сибил хотели подробнее узнать о том, как Аврора отправилась спасать Малефисенту и Филиппа. Похоже, они считали это приключение невероятным и слегка романтичным. Тётушки-пикси хотели похвалить причёску Авроры, а вот платье, если она позволит, предлагали сделать для неё новое – с применением своей магии, разумеется.

Наконец народ начал расходиться.

Когда в тронном зале почти никого не осталось, к Авроре подошёл Филипп. На нём был шерстяной дублет с рядом золотых пуговиц и разрезами, из которых выглядывала яркая подкладка. Один глаз принца закрыла длинная светло-каштановая прядь, на губах играла лёгкая улыбка. Если бы Аврора не знала, что он ранен, ни за что бы этого не заподозрила.

– Ты это сделала, – сказал он. – Обещала – и сделала.

– Я рада, что ты был здесь и всё видел своими глазами, – улыбнулась она.

– Меня не покидает странное ощущение, – сказал Филипп. – Мне кажется, что, когда я истекал кровью, ты сказала мне то, что я мечтал услышать. Но может, я ослышался? Или это было сказано, чтобы утешить умирающего?

– Я хочу загадать тебе ещё одну загадку, – перебила его Аврора. – Моё, но мне не принадлежит. Что это?

Она чувствовала, что её щёки начинают краснеть. Не важно, что она уже говорила Филиппу, что любит его. Не валено, что при этом он сомневается, не подводит ли его память. Она всё ещё очень робела вновь произнести эти слова.

– Ну, это легко, – ответил Филипп. – Моё сердце.

– Нет, – улыбнулась Аврора. – Это моё сердце.

– Ты уверена? – очень серьёзно, как о чём- то жизненно важном, спросил он: ведь для него так оно и было.

– Да, – кивнула она. – Хотя ты сейчас и не истекаешь кровью, лёжа передо мной на полу, я повторю: я люблю тебя.

– О! – И Филипп посмотрел на Аврору так, словно это не она, а он сам вдруг очень сильно оробел и смутился. – Слава богу. Какое счастье! – Он тепло пожал её руку и пошёл в тот угол зала, где толпились оставшиеся здесь придворные.

Аврора хотела двинуться следом за ним, но сначала ей нужно было кое-что сделать. Она повернулась к своей крёстной, наблюдающей за удаляющимся Филиппом. Малефисента тоже повернулась к ней, вопросительно приподняв брови.

– Ты больше не настаиваешь на том, что я совершаю ошибку? – спросила её Аврора, подойдя ближе.

– Ты думаешь, что если принц Филипп проявил себя героем, то теперь я полюбила его? Ты сильно ошибаешься, – сказала Малефисента, но блеск её глаз и улыбка в уголках губ заставляли усомниться в правдивости её слов.

– А это значит, что ты по-прежнему остаёшься моей дорогой злой крёстной.

– А ты – моей горячо любимой козявочкой, – парировала Малефисента. – Моей бесстрашной королевой-козявочкой.

Эпилог

Хотите знать, каково это – снова обрести крылья?

Вообразите, что вы падаете – и вдруг вместо того, чтобы удариться о землю, вы начинаете парить.

И вот вы уже верите, что, несмотря на то, что в мире есть лжецы, настоящая любовь никогда не обернётся обманом.

Старые раны заживают.

И шрамы делают вас только красивее.

Вы уже не тот, кем были до того, как потеряли способность летать.

Но вы чувствуете крылья у себя за спиной и понимаете: вы всегда принадлежали небу. Вас всегда наполняла фантастическая сила. Даже тогда, когда вы были на земле.

Литературно-художественное издание

Для среднего школьного возраста

УОЛТ ДИСНЕЙ. НЕРАССКАЗАННЫЕ ИСТОРИИ

Блэк Холли

МАЛЕФИСЕНТА. СЕРДЦЕ ВЕРЕСКОВЫХ ТОПЕЙ