Зимняя история (ЛП) [NorthernSparrow] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Первый день зимы ==========

Дин пытался встроиться в утренний поток на шоссе, ведущем на восток от Рапид-сити, когда под лобовым стеклом Импалы зажужжал телефон. Солнце еще не взошло — было восемь утра, но в Южной Дакоте в это время солнце всходило поздно, и влиться в поток в час пик в сумерках было не так-то просто. Дин бросил взгляд на Сэма, в надежде, что тот ответит на звонок, но Сэм съежился у двери, закрыв глаза. Он явно дремал и не мог ответить. Да и не захотел бы, наверное.

Наконец, встроившись, Дин схватил телефон и взглянул на экран. «Неизвестный абонент», — гласил светящийся экран.

Дин нахмурился. Неизвестные абоненты звонили редко. Они с Сэмом только что закончили охоту — простое дело с участием приведения, осложненное лишь неловкостью от того, что пришлось вообще работать вместе с Сэмом. Как бы там ни было, охота была завершена, и Дин не ожидал дальнейших звонков по этому делу. Может, это по поводу чего-то нового? Этот номер знали немногие…

Дин нажал «Ответить»:

— Да, кто это?

— Могу я поговорить с Дином Винчестером? — произнес женский голос.

— Кто это? — повторил Дин. Первое телефонное правило гласило: выясни, кто звонит, прежде чем подтверждать свое настоящее имя.

— Я звоню из Восточного Регионального Госпиталя в Спокане, штат Вашингтон. Это Дин Винчестер?

Госпиталь. Хм. Может, новое дело? Что-нибудь неладное происходит в морге?

— Да, в чем дело? — ответил Дин.

— Знаете ли вы Стива Смита?

Дин замялся. Имя было незнакомое, но второе телефонное правило гласило: притворяйся, что узнал имя, когда спрашивает кто-то случайный. Может, это звонок по поводу какого-то охотника, которому нужно сфабрикованное алиби или предыстория. Но имя Стив Смит ему раньше не попадалось. Стив Смит…

А… стоп! Стив… Это имя Дин слышал, и даже не так давно! Всего пару месяцев назад. В магазинчике на заправке в Айдахо. И Смит — это, конечно, самая неброская из вымышленных фамилий.

Кас… Наверняка это Кас!

Дин вздохнул. Похоже, Кас начал самостоятельно работать над каким-то делом. Как уже пытался на месте той резни байкеров в баре Вайоминга несколько недель назад. Дин тогда постарался угомонить его и заставил вернуться к захватывающей новой работе на заправке; но может, Кас снова решил податься в охотники? Дин тогда отправил его восвояси так быстро, что даже не успел толком обсудить с ним, как важно не привлекать к себе внимания и не попадать в передряги. (На самом деле, по сути, это Гадриил отправил Каса восвояси. У Дина толком не было выбора.)

Только сейчас Дин осознал, что с тех пор у него ни разу не дошли руки позвонить Касу. Как-то не до этого было. Особенно после того как Гадриил убил Кевина…

— Сэр, вы меня слышите? Знаете ли вы Стива Смита?

— М-м, да, — подтвердил Дин. — Да, я знаю Стива Смита.

Сэм открыл глаза и посмотрел на Дина — как оказалось, он не спал. «Кас», — пояснил Дин одними губами, и Сэм слегка выпрямился. Меж тем голос в трубке продолжал:

— Стив поступил в наш госпиталь прошлой ночью. К сожалению, он не смог дать нам ничьей контактной информации, но мы разыскали его последнее место работы, и работодатель сообщил, что в кадровых документах Стив указал только вас в качестве контактного лица в экстренной ситуации. Вы не знаете, есть ли у него семья, с которой можно связаться? Это срочно.

***

Дин свернул в ближайший съезд, лихо развернулся под эстакадой и выскочил на магистраль в обратном направлении. Через две минуты они уже мчались обратно на запад. Но ехать до Спокана предстояло долго — больше двенадцати часов. Они прибудут только к ночи.

Сестра отказалась сообщать подробности по телефону — сказала только, что Кас «очень болен» и это «срочно». Дину не хотелось раздумывать о том, что это могло означать. Он просто гнал так быстро, как мог, по дороге вспоминая последнюю встречу с Касом в том баре в Вайоминге несколько недель назад, когда Кас неожиданно нарисовался на месте происшествия в своем новом щегольском прикиде ФБР. Дин собирался позвонить ему потом. Правда собирался! Но из-за кошмара с Гадриилом, который начался сразу после, и из-за ужасной потери Кевина это как-то вылетело у него из головы.

Дин забарабанил пальцами по рулю, злясь на себя. «Надо было позвонить, проведать Каса, — думал он. — Я был в таком раздрае после Кевина, что совсем забыл».

Потеря Кевина до сих пор казалась ужасной и навсегда таковой останется, но это произошло уже несколько недель назад и первоначальный шок начал проходить. Несколько дней спустя Гадриил был изгнан (при помощи Кроули), и Сэм, похоже, почти поправился, хотя и был все еще конкретно зол на Дина. Жизнь вошла в унылое, но относительно управляемое русло. И действительно, нужно было выбрать момент и позвонить Касу.

Теперь Дину оставалось смотреть на длинную трассу, пролегающую напрямик через холмы Южной Дакоты. Сэм зловеще молчал.

«На самом деле, — думал Дин, — я и не хотел ему звонить. Не хотел надоедать ему. Не хотел впутывать его во все это. Ладно, чего уж там… не хотел сознаваться, что облажался».

Ведь если бы Дин позвонил Касу, он вынужден был бы рассказать обо всей этой истории с Гадриилом. Пришлось бы объяснять Касу, насколько сильно он лажанулся. И как он в результате выставил Каса за дверь. И как Кевин в итоге заплатил за ошибку Дина.

***

Прощание с Кастиэлем в бункере, тогда, в конце лета, было донельзя неловким. Кас совсем притих, пока Дин провожал его до двери. И не сказал ни слова, когда Дин протянул ему жалкую походную сумку — лучшее, что Дин смог подобрать Касу в дорогу. Это была паршивая старая кожаная сумка через плечо, валявшаяся в бункере. В ней было паршиво все. Паршивая потрескавшаяся кожа в пятнах. Паршивая сломанная застежка. Паршивый оторванный ремень, который Дин попытался привязать обратно при помощи шнурка. Но это была единственная сумка, которую Дин тогда смог найти.

Все, что Дин сложил в сумку, тоже казалось паршивым: восемьдесят два бакса наличными (все, что у Дина было с собой в тот момент), горстка мелочи, которую он в спешке выгреб из машины, и один из паршивых запасных мобильников с зарядкой. И, наверное, паршивее всего, — два куска вяленой говядины и завалящая пачка крекеров. Больше на кухне ничего не нашлось.

Дин поморщился, когда Кас открыл сумку и заглянул внутрь.

Но Кас лишь поднял глаза на Дина и наградил его этим своим долгим ищущим взглядом.

«Извини, это все, что есть», — произнес тогда Дин резковато.

«Все нормально, Дин. Я понимаю», — ответил Кас. Но выражение его лица говорило совершенно ясно: это не нормально и он не понимал.

Кас бросил последний молчаливый взгляд на Дина, после чего развернулся и пошел прочь по длинному проезду, ведущему к дороге, в серое холодное утро. Не сказав даже «до свидания».

«Я позвоню», — пообещал тогда Дин, глядя ему вслед. Кас уже отошел ярдов на десять и только продолжал идти.

Дин так и не был уверен, услышал ли он вообще.

***

Всю дорогу до Спокана Дин переживал этот момент, а также день, когда он встретил Каса в магазине на заправке, и потом в баре Вайоминга. И мысленно упрекал себя за все это.

И Сэм сыграл свою роль. Он тоже провел время в пути, упрекая Дина. В первый час он даже ничего не говорил, да ему и не нужно было: он мог успешно упрекать Дина просто выразительным молчанием, посылая в сторону Дина лучи осуждения.

Они оба знали, что произошло. Дин облажался по-крупному, как ни посмотри.

«Но я же пытался спасти жизнь своему брату, — думал Дин. — Разве это так плохо?»

Он вел машину в тишине, положив обе руки на руль и глядя на унылый декабрьский ландшафт за окнами. Мимо проносились голые черные ветви, контрастно очерченные на фоне темно-серых облаков. Порой деревья расступались, являя взору обширные пустые поля замерзшей грязи и мертвого пшеничного стерня, покрытого инеем первых заморозков.

«Первый день астрономической зимы, — вспомнил Дин. — До Рождества четыре дня».*

Сэм к этому моменту ненавидел Дина всем сердцем и не выказывал никаких намеков на прощение. Кевин был мертв. Кас — «очень болен» и в реанимации. Настроение было не очень-то рождественское.

***

После часового молчания Сэм, наконец, выдал:

— Не могу поверить, что ты даже не поинтересовался, как он.

— Знаю, — ответил Дин.

— И я имею в виду не только последние две недели. Я имею в виду последние шесть месяцев! Какого хрена? Какого хрена, блядь, Дин?

— Знаю. Я собирался, но просто… Ты был едва жив, и я боялся, что Гадриил узнает, если я поговорю с Касом, и просто свалит и оставит тебя умирать. И у Каса был мой номер — был. Он мог позвонить. И, Сэм, он вообще-то неплохо справлялся! Он нашел работу, начал устраивать свою жизнь — вполне сводил концы с концами. Во всяком случае, до Вайоминга. Он же хорошо выглядел тогда, ты помнишь?

Сэм с неохотой кивнул.

Дин добавил:

— Я думал, что не стоит путаться у него под ногами и хватит уже приносить ему неприятности, если честно.

Сэм тихонько фыркнул и отвернулся к окну. Он принялся теребить рукой рычаг стеклоподъемника, бесконечно вращая пальцем круглый металлический набалдашник. Дину эта рутина была хорошо знакома: раздраженное фырканье, молчаливый взгляд в окно, теребление набалдашника… Все это означало: «Сэм по-прежнему зол».

Дин сделал еще одну попытку:

— Слушай, ну с ним наверняка все будет в порядке. Да, он болен, но он же выносливый, ты же знаешь, какой он. Все будет нормально. У него как минимум девять жизней — благодаря самому Боссу, насколько можно судить, — и он использовал только три-четыре. Наверняка он и в больнице-то не дал наши контакты потому, что хотел быть самостоятельным. Но мы будем за ним ухаживать! Мы заберем его оттуда и отвезем обратно в бункер, где он сможет отдохнуть. И даже Рождество ему устроим! С пирогами в неограниченном количестве. И с подарками — все как положено. Все будет хорошо.

Некоторое время Сэм молчал. Спустя десять минут он сказал:

— Я не могу понять, почему ты хотя бы не позвонил ему, Дин.

Поездка обещала быть долгой.

***

— А, вы экстренный контакт Стива Смита? Это вам мы звонили утром?

— Да, — ответил Дин. Он уже смотрел через плечо медсестры в отделение реанимации, пытаясь разглядеть, где Кас, — но белые шторки скрывали все из виду. — Как он? Что случилось?

— Его привезли прошлой ночью, примерно сутки назад, — сказала сестра, перебирая бумаги на стойке и вытаскивая медицинскую карту с надписью: «СТИВ СМИТ». Она явно не торопилась отвести их к Касу, вместо этого листая карту и рассказывая: — Его нашли без сознания у витрины магазина в нескольких кварталах отсюда. К сожалению, похоже, люди думали, что он бездомный и просто спит там, поэтому проходили мимо. Но слава богу, охранник магазина додумался осмотреть его и понял, что он болен. У него пневмония: мы думали, может быть, он как раз направлялся сюда, когда ему стало плохо. К тому времени, когда его обнаружил охранник, он заработал еще и переохлаждение. Помимо этого, у него были предыдущие повреждения — по всей видимости, в результате какого-то происшествия пару недель назад.

— Предыдущие повреждения? — переспросил Дин. — В каком смысле?

— У него много рваных ран и ушибов на лице и груди, — ответила сестра, бросив взгляд на Сэма и Дина. — И даже несколько швов. То есть, швы у него уже были, когда он сюда поступил. По виду — двухнедельной давности. Возможно, последствия автомобильной аварии. Но с другой стороны, раны в общем-то похожи на ножевые. Вы не знаете, что с ним произошло?

— Не знаем, — сказал Сэм, качая головой, после слегка затянувшейся паузы.

Дин пожал плечами, стараясь сохранять бесстрастное лицо.

Раны от ангельских клинков. Значит, ангелы снова нашли Каса. И либо это была отчаянная битва, либо его банально пытали (снова). И если раны были «двухнедельной давности», это, вероятно, случилось сразу после того как Дин прогнал его в том баре в Вайоминге.

— Понятия не имею, как он мог оказаться в таком положении, да еще совсем один, — проговорил Сэм, метнув в сторону Дина грозный взгляд. Дин опустил глаза.

— Ну, к счастью, большая часть ран уже заживала, — сказала сестра, снова глядя в карту. — Хоть и медленно. И конечно, они не пошли на пользу общему состоянию его здоровья. Боюсь, пока он очень болен. А, вот форма, которую я искала! — она оторвала взгляд от карты, приготовив ручку для записи. — Прежде чем я отведу вас к нему, я должна спросить, кем вы приходитесь Стиву. Вы оба. Насколько хорошо вы его знаете? И для сведения… — при этих словах она многозначительно подняла бровь, — просто чтоб вы знали: если вы не члены семьи, боюсь, я смогу дать вам лишь ограниченную информацию о его состоянии. И еще это будет означать, что вы не сможете находиться с ним после восьми вечера. — Она взглянула на часы на стене. Дин проследил ее взгляд: часы показывали двенадцатый час ночи. — Так кем вы ему приходитесь? — повторила вопрос сестра.

— Мы члены семьи, — ответил Дин. — Он наш э-э… — Дин замялся.

Сестра послушно ждала.

— Кузен, — произнес Сэм ровно в тот момент, когда Дин сказал: — Родной брат.

Сестра моргнула. Дин пояснил:

— Он кузен, который также брат. Понимаете, сестра нашей мамы… в общем, сложно объяснять. Одна из этих… семейных тайн — ну, знаете, как бывает? К этому надо привыкнуть. В общем, где он?

На лице медсестры отразился скепсис, но пробормотав: «Семья, понятно», она сделала пометку в карте и после этого снова посмотрела на них:

— Скажу вам прямо. Мы не смогли найти больше никого, кто бы его знал. Он в критическом состоянии. Он был без сознания, когда его нашли, и с тех пор не приходил в сознание. Сейчас его состояние очень плохое. Вы точно не знаете никаких… других членов его семьи? Кого-то, кому нужно сообщить? Это срочно. Если у него есть еще близкие, их нужно уведомить немедленно.

— Нет… больше никого нет, — сказал Дин, сухо сглотнув. — Мы уверены. Но… с ним все будет в порядке?

Лицо сестры приняло профессионально нейтральное выражение.

— Он сейчас получает наилучший уход. Доктор скоро поговорит с вами.

Это прозвучало совсем не хорошо. От сухости в горле Дину отказал голос, и Сэму пришлось вступить:

— Можно нам его навестить теперь?

— Поскольку вы, гм… близкие родственники, — да, вы можете остаться с ним, сколько пожелаете. Особенно учитывая, что с ним никого больше нет. — Сестра захлопнула карту и вставила ее обратно на полку. — Но должна вас предупредить, он вряд ли проснется. И он на аппарате искусственной вентиляции легких — сам он недостаточно хорошо дышал. Так что даже если проснется, то говорить не сможет.

Наконец она провела их к одному из реанимационных отсеков и отодвинула занавеску.

***

Каса было трудно узнать. Укутанный в одеяла и согревающие простыни, он был настолько худ, что очертания его тела едва различались под одеялами. Кругом виднелись трубки и провода. С боку больничной койки свисали две толстые голубые гофрированные трубы, присоединенные к трубке, идущей к его горлу, к груди были прикреплены еще трубки и провода, в обеих руках были инъекционные иглы капельниц, на пальце клипса, а у изголовья кровати стоял целый ряд приборов, в том числе громоздкий аппарат искусственного дыхания. Аппарат издавал звук «клик-пшшш», повторявшийся примерно раз в три секунды.

Глаза Каса были закрыты. Его лицо казалось усталым и изможденным: он выглядел на несколько лет старше, чем во время последней встречи с Дином. На коже виднелись синяки, как и сказала сестра: впечатляюще багровые, зеленые и желтые пятна, протянувшиеся через нос и обе щеки, и еще несколько разбросанных на лбу и подбородке. Похоже было, что синякам уже недели две, раз они успели достичь «разноцветной» стадии. Под синяками была мертвенная бледность — даже губы Каса отдавали синевой. Изогнутая рана над левой бровью была аккуратно зашита. Его обычно грубоватая щетина была теперь примерно недельной длины и выглядела грубее обычного. Волосы тоже отрасли: они спадали от лица на подушку спутанными, немытыми, унылыми прядями.

Непривычно было видеть Кастиэля таким неопрятным. Он выглядел даже хуже, чем в Чистилище.

Дину вдруг вспомнилось, каким свежим, бодрым и счастливым Кас казался в баре Вайоминга всего три недели назад. И как он улыбнулся, когда впервые заметил их с Сэмом. Дин резко отвернулся и прошел к стулу в самом дальнем углу палаты, у ног Каса. Он плюхнулся на стул, повозил ногами по полу и уставился на свои руки.

Но Сэма, казалось, представшая перед ними картина совсем не взволновала: он подошел прямо к кровати, запустил руку между трубками и проводами и похлопал Каса по плечу.

— Привет, Кас, — сказал он. — Как ты? Это я, Сэм. Дин тоже здесь. Мы пришли тебя проведать.

Единственным ответом было ритмичное «клик-пшшш» аппарата искусственного дыхания. Сэм пододвинул второй стул вплотную к кровати, с легкой досадой взглянул на Дина и снова повернулся к Касу.

— Ну что, Кас, похоже, досталось тебе, да? Но теперь все будет в порядке. Мы с Дином останемся тут с тобой. Ты поправишься. Ты только держись…

Сэм продолжал болтать. Дин сидел на пластиковом стуле в углу и наблюдал. Даже с этого места ему было видно, как грудь Каса периодически поднималась в ритме «клик-пшшш», когда аппарат накачивал воздух в его ослабленные легкие. Это был единственный признак движения во всем его теле.

Дин едва сдержался, чтобы не прокомментировать вслух, что беседовать с Касом явно бесполезно. Было очевидно, что Кас не услышит Сэма.

Минуту спустя вошла врач и прервала односторонний разговор Сэма, чтобы сообщить им несколько весьма обескураживающих подробностей. Как оказалось, Кас подхватил грипп — который, как считал Дин, не так уж страшен, но «на фоне ослабленного из-за прочих ранений состояния» вызвал осложнение, обернувшееся серьезным воспалением легких. После чего переохлаждение стало завершающим аккордом. Доктор барабанила фразами «ослабленный организм», «дышал с трудом», «чудом выжил», «почти на пределе», и «следующие сутки будут решающими». Закончила она традиционным «не теряйте надежды».

«Обычная чушь», — подумал Дин, вспомнив последние часы Бобби.

Когда врач вышла, Сэм и Дин устроились обратно на своих местах: Дин — на скрипучем пластиковом стуле в углу, Сэм — на втором стуле рядом с Касом. Сэм глядел на Каса с минуту, после чего произнес тихо:

— Он не должен был оставаться один, вот так.

— Знаю.

— Блин, пневмония? У него за плечами годы сражений с демонами, полубогами, архангелами — и его свалила пневмония? Он небось даже не знал, что от холода нужно прятаться. — Сэм посмотрел на Дина угрюмым взглядом. — Мы должны были следить за ним.

«Снова-здорово».

— Знаю, — повторил Дин.

— Тебе нужно было найти способ оставаться с ним на связи, Дин. И нужно было сказать мне гораздо раньше, что ты прогнал его одного, вот так, в Вайоминге. Нужно было сказать мне сразу же, как только я избавился от Гадриила. Бросить Каса среди ангелов, половина из которых охотилась за ним — без благодати, без способности защищаться, без ничего? Да он был для них готовой мишенью! И ему пришлось в одиночку с этим разбираться? А теперь — еще и пневмония?

— Я знаю, ладно? Знаю! Слушай, я же объяснил: Гадриил сказал, что… он угрожал… — Дин остановился. Они уже проходили это миллион раз.

Сэм вздохнул и вытянул ноги. К удивлению Дина, он оставил тему. Может быть, ему тоже уже надоело. Несколько минут они сидели молча, наблюдая за Касом и слушая «клик-пшшш».

— Пойду схожу за кофе, — сказал наконец Сэм, поднимаясь со стула. — Кстати, надо, наверное, снять номер в мотеле. Я могу взять на себя первую смену — посидеть с ним сегодня, а ты поспи. Ты за рулем был целый день. Если что-то изменится, я тебе позвоню.

— Да не… — отмахнулся Дин. — Я посижу в первую смену. Ты иди спи.

Сэм посмотрел на него.

— Ты только что проехал двенадцать часов без перерыва, Дин. Ты без сил.

— Я посижу в первую смену, — повторил Дин.

Сэм еще несколько секунд пристально смотрел на него с непроницаемым выражением лица, потом просто сказал:

— Ладно. — Он повел плечами, потирая шею и морщась. — Сильно жаловаться не стану. Я бы не отказался прилечь. Ты заметил отель напротив — попробую там. Но ты обязан мне позвонить, как только что-то изменится. — Он обернулся к Касу. На его лице появилась тень искренней тревоги, и он добавил: — И я серьезно, Дин. Только попробуй не позвонить, если… Ты должен немедленно позвонить, если вдруг…

— Знаю, — ответил Дин. — Я позвоню.

Сэм снова посмотрел на Дина, и Дин не смог встретить его взгляд.

Сэм сказал:

— Сначала принесу тебе кофе, — и вышел.

Хоть какой-то жест перемирия.

Дин сидел, слушая «клик-пшшш» и отдаленные звуки, доносившиеся снаружи: разговоры медсестер и докторов, шум перекатываемого оборудования, инвалидных колясок и каталок.

И Дин смотрел на Каса. Настолько неузнаваемым Каса сделали вовсе не синяки и не бледность, думал Дин, а то, каким безвольным и пустым казалось его лицо. Дин обычно считал, что у Каса довольно невыразительная мимика, но сейчас он понял, что это даже отдаленно не так. Да, может быть, Кас нечасто улыбался, но в его выражении лица всегда была интеллигентная сосредоточенность. Без этих ярко-голубых глаз — иногда серьезных и печальных, иногда широко открытых и любопытных, но всегда внимательных — Кастиэль не был похож на Кастиэля.

Здесь ли он вообще? Может, он покинул свою оболочку? Но у него не было благодати. Он не мог покинуть тело, не имея благодати. Он больше не был ангелом. Он должен был быть все еще здесь.

Клик-пшшш.

Сэм вернулся с двумя стаканами кофе в руках и поношенной кожаной сумкой на плече. Сумкой, которая выглядела до боли знакомо. Он передал один стакан кофе Дину, затем продемонстрировал сумку со словами: «Это Каса».

— Что? — спросил Дин, сев прямее.

— Сестра, кажется, решила поверить, что мы действительно его семья. Думаю, она просто не может найти никого больше. А может, поддалась духу Рождества. Так или иначе, это вещи Каса — во всяком случае, то, что у него было с собой, — и мы должны их типа забрать, или хранить. — Сэм стряхнул сумку с плеча Дину на колени.

Дин поставил кофе на столик рядом и сжал сумку в руках. Точно. Та самая сумка. Только еще сильнее потрепанная по краям, и со свежими темными пятнами. Вероятно, засохшей крови.

Сэм легко коснулся плеча Дина. Дин в удивлении поднял на него глаза.

— Может, поговори с ним немного, — предложил Сэм.

— Он в коме, Сэм, — ответил Дин хрипловато. — Он ни черта не слышит.

Сэм пожал плечами.

— Все равно, поговори с ним. Никогда ведь не знаешь. — Он снова похлопал Дина по плечу — в качестве прощального жеста, на удивление по-дружески — и отхлебнул кофе. — Ладно, я пошел. Планирую вернуться в семь утра — нормально?

Дин кивнул, и Сэм в последний раз повернулся к Касу, чтобы и его потрепать по плечу.

— Держись, Кас, — сказал Сэм. — Мы за тебя кулачки держим. Скоро Рождество, а Рождество пропускать нельзя, так что поправляйся, ага? Я вернусь утром. Дин с тобой останется. Дин здесь рядом.

Сэм ушел. И Дин остался наедине с «клик-пшшш» и молчаливым, неподвижным Кастиэлем.

***

Кофе остыл, прежде чем Дин о нем вспомнил.

Со временем Дин заставил себя пересесть на ближайший к кровати стул, все еще держа сумку Каса на коленях. Наконец он вышел из ступора достаточно, чтобы произнести: «Привет, Кас», — но больше ничего придумать не смог.

Еще некоторое время спустя его посетила мысль открыть сумку. Вещей в ней оказалось немного. Там был ангельский клинок Каса с приклеенной к нему запиской: «Найдено в рукаве куртки — Стив Смит — положить к личным вещам». Под клинком находился плотный сверток: чистая рубашка, аккуратно обернутая вокруг комплекта нижнего белья, пары носков и полиэтиленового пакетика, в котором лежали дешевая зубная щетка, миниатюрный тюбик зубной пасты, простенькая бритва и мини-дезодорант. Что ж, похоже, став человеком, Кас научился путешествовать налегке. То есть он адаптировался!

Дин старательно завернул все это обратно, отложил сверток на прикроватный столик и снова заглянул в сумку. Под одеждой пряталась синяя тетрадь со спиральным переплетом и шариковой ручкой, прицепленной к металлической спирали. Под тетрадью лежал еще один пакетик — в нем было две долларовые купюры, одна монета в пять центов и три по одному центу, ключи от машины и пара пластиковых удостоверений. Дин выудил из пакета удостоверения, чтобы рассмотреть.

Одно из них было простым беджем с надписью: «Приветствую, я — СТИВ». Дин видел, как Кас носил его пару месяцев назад в магазине при заправке в Айдахо.

Второе оказалось каким-то более официальным удостоверением личности работника магазина. На нем было фото Каса, подписанное именем Стива Смита и идентификационным номером сотрудника, адрес магазина и корпоративный номер телефона автозаправочной компании. Видимо, так госпиталь и вышел на начальника Каса, у которого была контактная информация Дина.

Дин изучил фото. В те редкие моменты, когда Кас оставлял свой привычный хмурый взгляд с прищуром, его лицо иногда приобретало открытое, простодушное выражение, одновременно безнадежно бестолковое и в то же время очаровательное. На фото у него был как раз такой вид: брови высоко подняты, большие голубые глаза широко раскрыты и блестят, будто он только что в первый раз открыл для себя целый мир. В уголках его рта даже угадывалась едва заметная улыбка. Это был самый счастливый вид, какой Дин вообще мог припомнить у Каса.

«Должно быть, когда он только что получил работу», — подумал Дин.

Он убрал обе карточки обратно в пакет, положил пакет рядом со свертком одежды и взял в руки синюю тетрадь. Это была дешевая тетрадь со спиральным переплетом и разлинованной бумагой внутри — такая, какие ученики используют для конспектов. У нее был мятый, морщинистый вид тетради, которую давно носили с собой и в которой часто писали. Дин раскрыл ее. На первой странице элегантным почерком Каса было написано:

***

Спросить у Дина, когда он позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2. Может быть спросить: можно ли мне вернуться (спрашивать осторожно)

3. Прочее:

— Почему Дин не хотел, чтобы я говорил с Сэмом? Сэм тоже на меня зол?

— Новости о Метатроне? Ангелах? Переводе скрижалей?

— Чем я могу помочь? Должно быть что-то, чем я еще могу помочь.

— Напомнить Дину, что теперь я не слышу молитв (если он пытается связаться со мной молитвой, я не слышу).

— Очень нужен совет по поводу денег.

— Что включает в себя покупка машины?

— Удостоверение личности и гражданства для работы? Требовалось уже несколько раз.

— Стоит уточнить о средствах самозащиты, чтобы не убивать людей кинжалом. Не хочу убивать.

— Стрижка волос? Дезодорант? Я освоил чистку зубов и волос в приюте, но много других вопросов. Нужно выглядеть презентабельно, не выделяться из общества.

— Совет по одежде. Больше нюансов, чем я полагал. Очень нужно не выделяться.

— Рекомендации по поиску места для ночлега, если нет денег — не хочу подвергать опасности людей в ночлежке, как в прошлый раз. Нужно держаться отдельно, но где спать?

— Совет по еде. Сколько еды необходимо / сколько голода нормально?

— Плохо ли для здоровья, если дрожишь ночь напролет, каждую ночь? Сентябрь — темп. в парке ночью падает. Опасно ли это, или просто неприятно?

— Как совладать со страхом? (уронит ли это меня в глазах Дина? Это не спрашивать.)

— Как избежать плохих снов?

***

Дин сидел и смотрел на список; во рту у него пересохло.

Клик-пшшш.

Комментарий к Глава 1. Первый день зимы

*В США сезоны отмечают по астрономическому календарю. Соответственно, осень продолжается до 20 декабря, и зима начинается 21 декабря, в день зимнего солнцестояния.

========== Глава 2. Сентябрь ==========

Дин прочел жуткий список еще раз, с резким хлопком закрыл тетрадь и встал со стула. Он убрал тетрадь обратно в потрепанную кожаную сумку Каса, аккуратно поместив ее поглубже, на самое дно. Поверх тетради он положил пакетик с деньгами и удостоверениями, поверх этого — сверток одежды, и на самом верху — ангельский клинок. Когда тетрадь была надежно спрятана, Дин застегнул сумку, бережно поставил ее на придвижной стол, откатил стол на другую сторону палаты, к стене, вернулся и снова сел у кровати Каса.

Но после этого Дин каким-то образом опять оказался у стола и чуть было не взял сумку в руки. «Нет уж, — пробормотал он про себя. — Это не для моих глаз». Читать написанное и так было мучительно, а вдобавок, похоже, это было еще и весьма личное. Дин заставил себя вернуться и сесть на стул у кровати.

Но теперь он не мог сидеть спокойно. Вместо этого он встал, скрестив руки на груди, еще раз осмотрел лицо Каса в синяках, его закрытые глаза, и понаблюдал, как медленно поднимается и опускается его грудь с каждым «клик-пшшш» дыхательного аппарата.

В конце концов Дин провел руками по волосам, резко развернулся и вышел из реанимационного отсека поискать еды. Хотя есть хотелось не очень.

Дин знал по опыту многочисленных ночных бдений в больницах, что в каждом госпитале где-то есть круглосуточный кафетерий (как правило, в самом неудобном месте в прямо противоположном конце здания). Дин вышел в холл, нашел указатель со стрелкой на «кафе» и двинулся в направлении стрелки по длинному пустынному застеленному линолеумом коридору, который, как и ожидалось, вел напрямик в другой конец здания. Дин проходил отделение за отделением: общую терапию, лабораторию, компьютерную томографию, рентгенологию, химиотерапию. Он едва замечал названия — в голове его бесконечно крутилась одна и та же фраза:

«Спросить у Дина, когда он позвонит».

«Спросить у Дина, когда он позвонит».

«Спросить у Дина, когда он позвонит».

«”Когда” он позвонит, — думал Дин. — Не “если”. Когда…»

По коридору разносился едва уловимый характерный больничный запах — смеси хлорки, спирта, марлевых тампонов и йода. Может быть, с примесью несвежего дыхания больных и умирающих. Запах навевал слишком яркие воспоминания — о том, как умер отец, как Бобби был парализован, как Бобби умер, как Лиза чуть не умерла, как чуть не умер Сэмми. Дин сидел у больничной койки слишком много раз за свою жизнь. Дежуря… Ожидая… Надеясь…

Даже молясь. Молясь Кастиэлю, обычно.

Кас всегда помогал, как мог. И даже когда не мог помочь, он все равно появлялся или звонил. Может, иногда он бывал бесцеремонен и чересчур прямолинеен — в своем духе; но когда Дин действительно нуждался в нем, Кас всегда откликался.

К тому моменту, когда Дин нашел кафетерий, аппетит окончательно пропал. Кафетерий оказался маленьким: в нем имелась лишь горстка гамбургеров и картошки под лампами подогрева, а также какие-то йогурты, готовые салаты и бутерброды в холодильнике. За столиками рядом сидели немногочисленные ночные посетители: пара чьих-то встревоженных родственников, хмуро глядевших в тарелку с несъеденной картошкой фри, сотрудники больницы в голубой униформе, оживленно болтавшие с двумя парамедиками и уплетавшие бутерброды в ночной перерыв, и один амбулаторный пациент, возивший за собой стойку с капельницей.

Дин ни на кого из них не обратил внимания. «Спросить у Дина, когда он позвонит…» Он купил чашку кофе и пошел назад в отделение реанимации.

Вернувшись в палату, Дин снова сел на стул у кровати и, держа кофе в руках, долгое время смотрел на Каса.

— Целый список составил, а, Кас? — сказал Дин наконец.

Кас, конечно, не ответил.

Клик-пшшш.

— Целый список на тот день, когда я, наконец, выберу в своей никчемной жизни две минуты, чтобы позвонить тебе, а? Целый гребаный список.

Подумав еще секунду, Дин добавил:

— Ты, наверное, и тетрадь купил только для того, чтобы записать этот список, да? Поэтому он и на первой странице?

И снова в памяти Дина возникла сцена прощания у бункера несколько месяцев назад. Холодный, тихий рассвет. Утренний туман, оплетающий деревья. Кас, уходящий прочь, опустив голову. И Дин, говорящий вслед — бессмысленно, бесполезно, слишком поздно: «Я позвоню».

Кофе снова остыл. Дин вздохнул и поднялся, чтобы вылить его в раковину, находившуюся в углу палаты и выбросить пустой стаканчик в мусор. По пути назад ему пришлось обогнуть угол придвижного столика, и как-то невольно Дин остановился возле него и расстегнул сумку. Затем его руки сами собой вынули ангельский клинок, сверток одежды, пластиковый пакет… и несколько мгновений спустя он уже сидел у кровати Каса с синей спиральной тетрадью в руке.

Некоторое время он хмуро глядел на потрепанную синюю обложку. Потом снова взглянул на Каса — безмолвного, неподвижного, очевидно не способного ничего больше рассказать Дину. Но у Каса явно было что ему сказать.

«Спросить у Дина, когда он позвонит…»

— Ладно, Кас, — проговорил Дин, открывая тетрадь. — Что еще ты хотел у меня спросить? Потому что теперь я слушаю, честное слово.

Вышло уж очень убого. Конечно, Кас не услышал, но все равно Дин поморщился от того, как убого это прозвучало. Поэтому он добавил:

— Прости, что только теперь.

Получилось еще более убого.

Клик-пшшш.

Дин набрал в грудь воздуха и перевернул страницу.

***

Сверху второй страницы большими аккуратными буквами было написано «РЕКСФОРД, АЙДАХО», и вся страница была занята великолепно нарисованной от руки подробной картой маленького городка. Центральное место занимал большой блок, который Кас подписал «Университет». Дин знал, что университет Рексфорда — консервативное религиозное учреждение, и жизнь всего городка, казалось, вращалась вокруг него, потому что больше в городе ничего не было. Кас обозначил на карте почти всю сетку городских улиц, включая даже набор магазинов вдоль шоссе 20 и муниципальный аэропорт, и при всем этом карта все равно уместилась на одной странице. На карту были скрупулезно нанесены десятки мест; многие сопровождались короткими заметками: автобусная остановка с крошечным списком цен на билеты до других городов Айдахо (плюс, как Дин заметил с уколом совести, с ценой на автобус обратно в Канзас), городская библиотека с часами работы, прачечная самообслуживания (рядом с ней стояла большая звезда и заметка «$1.25/загрузка без сушки, $0.75 мыло»), молодежная христианская организация (рядом большая звезда и надпись «душ $1.00»), пиццерия с заметкой о том, когда там выбрасывали остатки еды, и расписанием вывоза мусора.

Несколько парков тоже были нанесены на карту, каждый с заметкой «безопасно спать» или «небезопасно спать» и миниатюрными схемами мест — по всей видимости, тех, которые Кас опробовал для ночлега.

На правой странице разворота Кас написал несколько абзацев:

Нужно найти безопасное, теплое, сухое место для ночлега. Студент университета говорит, ночлежки нет; нужно где-то найти жилье. (Могу доехать в город с ночлежкой, но не хочу рисковать людьми как раньше. Лучше оставаться одному в маленьком городе? Меньше риска для других, и меньше риска, что найдут?) Значит — мотель? Квартира?

Нужна еда хотя бы через день. Еда из мусорных баков не всегда годится, когда негде готовить. Готовить нет возможности. Иногда находятся съедобные фрукты и сыр, но негде хранить. Если оставить на ночь, находят крысы. Пиццерия — относительно надежно дает 2 непроданных куска пиццы за три дня. Прим.: брюки становятся просторнее. Не забыть следить, сколько массы моя оболочка теряет в неделю. Может быть, еда нужна каждый день, а не через день? **Не забыть уточнить у Дина.

Нужно держать телефон заряженным, иначе Дин не сможет позвонить. Можно заряжать в библиотеке.

***

Дин медленно перевернул страницу и обнаружил, что следующие несколько листов были исписаны десятками заметок — все они были с адресами, номерами телефонов и наборами каких-то сокращений, выведенных аккуратным почерком Каса. Дин изучил первую группу заметок. Она гласила:

Пр. Моргана 35, 208-555-7572, $300/мес. 1 сп. «просторная» со встр. шкафом, «первый/посл. мес. и залог» -? , «коммуналка» ок. $60/мес. -? Были вежливы по тел., так что прошел туда милю, но когда пришел, сказали, комната уже сдана.

Это был поиск жилья, понял Дин, пролистав несколько страниц. Адреса и телефоны выставленных в аренду дешевых квартир, которые Кас, должно быть, нашел в какой-то местной газете. Были там и записи чьим-то чужим почерком (библиотекаря, догадался Дин) о том, как пользоваться вебсайтом по аренде жилья и найти еще варианты. Там были заметки о ценах, условиях, коммунальных платежах, меблировке, датах заселения. Кас навел справки и о мотелях — на одной из страниц были выписаны все мотели в городе — каждый с ценами за день, неделю и месяц проживания.

Похоже, это был долгий и трудный поиск. И похоже, он не увенчался успехом. Потому что после страниц с адресами жилья была еще одна нарисованная от руки карта — на этот раз детальная схема одного из парков. В одном месте были обозначены заросли из трех кустов и дерева, рядом с которыми стояла звездочка и надпись: «Пока лучшее место, под тремя кустами — укромно, мало крыс, земля сухая». И несколько пометок с идеями о том, как соорудить навес от дождя из картона и мусорных пакетов.

— Университетский городок, Кас, — пробормотал Дин. — Черт. Университетский городок в середине сентября! Как раз когда студенты расхватали все комнаты. Черт… Я бы подсказал тебе поискать в другом городе…

Голос Дина затих.

Наконец он договорил хрипло:

— Я бы тебе объяснил, что в маленьких университетских городках после начала семестра с жильем беда. Я бы тебе подсказал, если бы позвонил. Но я, блядь, не позвонил, правда?

***

Следующая страница содержала более длинный текст. Кас начал записывать свои мысли подробнее, а также добавлять к ним дату.

Четверг, двенадцатый день сентября. Я понял, что мне нужно упорядочить мысли, и конечно, четверг — это благоприятный для меня день.

Найти жилье оказалось очень трудно. Все дешевые комнаты находятся в общежитиях, которые полны студентов. И когда я прихожу, всегда оказывается, что комната «уже занята». Постепенно я понял, что они меня просто не хотят. Что-то в моем внешнем виде, возможно, или что-то в моем поведении нестандартно. Я осознавал эту проблему и раньше — тот факт, что я не вполне знаком с местной культурой, — но раньше это не имело большого значения. Теперь имеет.

Возможно, также дело в возрасте моей оболочки. Студенты в общежитиях выглядят очень молодыми. Один студент спросил, когда я родился, и я, не подумав, ответил «в докембрийский период». Они решили, что это смешная шутка. Но комнату мне не предложили.

Есть квартиры, в которых студенты не живут, но самая дешевая, какую я смог найти, требует $1800 за «первый/последний месяц и залог» и потом $600 в месяц. Об этом даже речи идти не может. Как люди могут себе это позволить?

Вдобавок к абсурдной дороговизне, с арендатора требуют подтверждение дохода и «кредитную проверку», и «номер социального страхования», и еще поручителей. У меня ничего этого нет. (Согласились бы Дин или Сэм выступить «поручителями»? — Маловероятно.) Был ли у Джимми Новака этот «номер страхования»? Что он означает? У меня нет никаких старых документов Джимми — при нем не было бумажника, когда я в последний раз занял его тело. Без формальных бумаг продвинуться в этом деле на удивление сложно. Нужно спросить Дина, как он достает эти поддельныеудостоверения личности, которые у него всегда при себе.

Самый дешевый мотель: $35 в день. Как Дин и Сэм их оплачивают? Где они берут свои пластиковые карты и деньги?

У меня есть: $32.90.

***

Дин нахмурился, читая описание реакции студентов, и пролистал назад несколько страниц с адресами сдаваемых комнат и квартир. На этот раз он заметил, что среди них часто встречались пометки о том, как Кас прошел долгий путь пешком, посмотреть на сдаваемую комнату, только чтобы получить отказ или узнать, что комната вдруг непостижимым образом «уже занята».

Дин задумался над этим и снова взглянул на покрытое кровоподтеками лицо Каса.

Его лицо казалось таким знакомым, даже родным. Лицо, которое Дин знал досконально, лицо друга, который сражался с ним бок о бок много лет и спасал ему жизнь несчетное количество раз. Больше, чем друга — члена семьи. Но каким Каса увидела кучка восемнадцатилетних студентов в Айдахо?

Предположительно, когда он искал жилье, у него еще не было синяков. Но что студенты колледжа могли подумать про Каса, когда он появлялся у них на пороге с просьбой посмотреть на сдаваемую комнату?

Вероятно, что это просто какой-то странный мужик средних лет. Странноватый мужик, средних лет, один. И, наверное, Кас выглядел как явно бездомный. К тому моменту уже, наверное, порядком потрепанный и грязный после нескольких недель житья в парке. И, зная Кастиэля, можно предположить, что он сказал этим студентам со всей своей характерной прямотой, что живет под кустами в парке и у него нет ни работы, ни дохода, ни поручителей.

Да какой-то лузер, подумали они наверняка.

— Долбаные кретины, — проворчал Дин в адрес воображаемых студентов из Айдахо. — Учитесь в гребаном религиозном университете, чтобы служить Богу, а взяли и самого ангела Господня выставили на улицу!

— Не то чтобы я поступил лучше, — прошептал Дин в собственный адрес секунду спустя. Он снова вздохнул и перевернул следующую страницу.

***

Четверг, девятнадцатый день сентября. Прошла неделя. Я все еще не нашел жилье, и, хотя сейчас ночую в парке, деньги заканчиваются быстро, потому что приходится понемногу тратить на еду почти каждый день.

Спросить у Дина, когда он позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2. Можно ли мне вернуться?

— Мне пришло в голову, что Дин попросил меня уйти только тогда, когда я лишился своего могущества. Ни Дин, ни Сэм никогда раньше не просили меня уйти. Значит, вероятно, они хотят меня видеть, только когда я полезен.

— Может быть, поможет, если я пообещаю есть совсем чуть-чуть и не занимать много места? Может быть, я использовал слишком много горячей воды или ел слишком много еды?

— Я должен убедить Дина, что могу быть полезен и не буду потреблять много воды и еды.

3. Прочее.

Если по п.2 ответ «нет», то все вопросы из предыдущего списка и дополнительно следующее:

— ДЕНЬГИ: как лучше всего заработать еще (совет)? Я старался не тратить деньги на этой неделе, но пришлось несколько раз купить еду (самая дешевая, какую я нашел, это замороженные буррито. Я даю им оттаять и потом ем холодными). Теперь у меня осталось $17.54. Я начал справляться о работе, но люди говорят, что «рынок труда» очень плохой, хотя тщательного поиска я еще не проводил. Также кажется, студенты уже заняли все позиции несколько недель назад, когда начался учебный год.

— ЖИЛЬЕ: что означает «первый/последний месяц и залог», всегда ли это так дорого, что включает в себя «кредитная проверка» и почему я должен платить за нее $25 при каждой попытке снять квартиру; что такое «номер страхования» и как его получить; нужны ли мне «коммунальные услуги» (я могу прожить без отопления и воды, мне нужно только помещение от дождя); что люди делают, когда у них недостаточно денег на все это? Что бы Дин посоветовал мне сделать?

— ДОКУМЕНТЫ: Как получить удостоверение личности без свидетельства о рождении и умения водить машину? Люди, сдающие комнаты, всегда требуют удостоверение для «кредитной проверки», библиотека требует «подтверждение места жительства», и даже женщина в центре помощи, куда меня направили вчера, сказала, что для получения бесплатных талонов на питание нужно «подтверждение гражданства».

— Очень нужен совет по поводу неприятных снов. И еще: как отличить плохой сон от реальности? (когда просыпаешься, как узнать, что ты действительно проснулся?) Еще: есть ли способ избежать снов определенной тематики? (как мне прекратить видеть сны о полетах — сами по себе сны не плохие, но когда я просыпаюсь и понимаю, что крыльев у меня нет и я больше не могу летать, становится очень тяжело подняться и начать новый день.) Есть ли какой-то способ предотвратить сны на определенные темы?

***

Понедельник, двадцать третий день сентября.

Сегодня я был в библиотеке и сделал открытие, которое потрясло меня. Я подумал, что, если запишу его, возможно, оно уложится у меня в голове.

Я наблюдал за людьми и посещал их на протяжении сотен тысяч лет, на всех континентах. Здесь, в Северной Америке, за последние 12 000 лет я побывал в нескольких оболочках, и всегда люди были охотниками-собирателями. На суше было изобилие дичи, в реках — изобилие рыбы, осенью созревало обилие продовольственных культур. Каштаны в особенности сбрасывали изобильный урожай съедобных плодов каждую осень. В сезон миграции птиц небо заполнял эскимосский кроншнеп и странствующий голубь. Странствующего голубя было особенно легко поймать. Осень всегда была превосходным сезоном для охоты, сбора урожая и заготовки еды на зиму. Я знал, что Сэм и Дин никогда не добывали еду охотой и собирательством, но я полагал просто, что таков их выбор. Поэтому, хотя в последнее время я часто бывал голоден и мои средства истощались из-за необходимости покупать еду, я не сильно волновался, так как ожидал миграции странствующих голубей и думал, что легко смогу поймать в ветвях несколько особей, приготовить их на костре и закоптить мясо на будущее, как делали люди, которых я навещал в прошлом. Но уже конец сентября, а странствующие голуби так и не появились. Я, было, подумал, что их перелет просто почему-то задерживается. За последние годы это первая осень, когда я непрерывно нахожусь на Земле (прошлой осенью я был в Чистилище, в позапрошлый год — сражался в Раю), поэтому я впервые заметил, что миграции странствующих голубей не происходит. Мне также не удалось найти каштаны — насколько мне известно, они являлись доминантным видом лиственных деревьев в Северной Америке и давали самый обильный осенний урожай съедобных плодов — порой на земле лежал слой каштанов толщиной в фут. Поэтому я не мог понять, где же каштаны.

Сегодня я спросил в библиотеке, где находятся ближайшие каштановые деревья, и был шокирован, узнав, что каштаны, как и странствующий голубь, и эскимосский кроншнеп, и шалфейный тетерев, и степной кролик, и даже лосось, мигрировавший вверх по рекам, — вымерли или близки к вымиранию. Странствующий голубь исчез полностью.

Я не могу понять, как это произошло столь стремительно. Конечно, время от времени виды вымирают, и я сам был тому свидетелем не раз. Но так много, так быстро? Всего лишь каких-то несколько веков назад странствующие голуби были самой многочисленной птицей на планете. И всегда являлись надежным источником даровой пищи для бедных, так как для их поимки не требовалось дорогих приспособлений. Их можно было поймать голыми руками в ветвях деревьев в сезон миграции.

Я был настолько потрясен и опечален, узнав об их исчезновении, что даже вышел на улицу и какое-то время сидел на ступенях библиотеки, пытаясь осознать этот факт.

И ведь они были столь впечатляющими летунами: такими быстрыми, такими красивыми! «Голубые молнии», звали мы их. Часто в сезон миграции я летал вместе с ними — просто для удовольствия, чтобы посмотреть на поток лазурно-голубых птиц, заполонявший небо.

Теперь я наконец понимаю, почему небеса кажутся такими пустыми.

Для меня это великая печаль…

И большая практическая проблема. Каштаны тоже исчезли, как и практически все источники даровой пищи. Кажется, бедные больше не могут сами находить себе еду. Очевидно, некоторые люди все еще охотятся на крупную дичь — оленей, лосей и антилоп, — но библиотекарь Одри говорит, что для этого нужны дорогие ружья (капканы и западни запрещены), и нужно платить за «охотничьи лицензии», а также иметь машину и выезжать далеко за город в специальные места — иными словами, для охоты нужно иметь деньги.

Люди больше не добывают еду охотой и собирательством. Мне не сразу удалось это осмыслить — ведь люди были охотниками и собирателями с самого своего появления. Я, конечно, знал, что сельское хозяйство захватило большую часть земель, и заметил стремительный рост городов, но я не представлял себе всего масштаба изменений. Как и не осознавал, что дикие птицы и рыба, которых всегда употребляли в пищу, и даже дикие съедобные растения почти полностью исчезли с лица Земли.

Еду теперь нужно покупать. Но что делать бедным, у которых нет денег?

Придется полностью поменять стратегию.

***

Среда, двадцать пятый день сентября. Тревога не отпускает меня с тех пор, как я узнал о трагедии странствующих голубей. Мне пришлось купить еще еды, и средства мои теперь сводятся к 8 долларам 53 центам, оставшимся от денег, что дал мне Дин. И я по-прежнему не нашел жилье, которое смог бы себе позволить. Не нужно было мне тратить так много на автобусный билет из Канзаса. Не нужно было ехать так далеко. Не нужно было покупать еду так часто. Не нужно было покупать эту тетрадь и ручку.

$8.53.

Оказалось, методики самоуспокоения и преодоления страха, которым мы были обучены в гарнизоне, гораздо менее эффективны, когда ты человек. Похоже, они зависят от наличия благодати. Раньше я мог просто приказать себе успокоиться — и тотчас же становился спокоен. Теперь это просто не работает. Совсем не работает.

Нужно найти способ совладать со страхом. Если бы только поговорить с Дином о том, как он и Сэм справляются с этим чувством — с этой растерянностью, смятением, ощущением безнадежности.

$8.53. $8.53. $8.53.

Возможные варианты действий:

1. Я думал о том, чтобы просить милостыню, и даже попытался, хотя у меня вовсе не было уверенности, что я заслуживаю людского милосердия. Но этот вопрос быстро утратил актуальность, когда пришел городской полицейский и сказал, что попрошайничество запрещено.

2. Украсть? — Нет. НЕТ. Не хочу ни воровать, ни лгать, ни мошенничать. Хочу жить добропорядочно. Если уж мне выпало стать человеком, я хочу соответствовать людским этическим нормам.

3. Позвонить Дину? Попросить помощи? Или, быть может, еще денег? Или хотя бы совета?

Но если я хочу продемонстрировать свою полезность, звонить ему за помощью или с просьбой денег будет непродуктивно.

Более того, мне пришло в голову, что, вдобавок к отсутствию полезности, Дин, вероятно, потерял ко мне всякое уважение и в более широком смысле.

Причем уже давно. Он всегда, конечно, обращался со мной в шутливой манере — как делают некоторые люди его склада для эмоциональной защиты. И поскольку ему нужны были всевозможные эмоциональные барьеры, я никогда этого не комментировал. Иногда мне хотелось сказать, что его пренебрежительный юмор на самом деле не проходит незамеченным, но в общем-то это было неважно — такие вещи теряют значение, когда ты в тысячи раз старше и посещал сотни других культур, чьи традиции, откровенно говоря, кажутся одинаково нелепыми. (Классический пример — его лекции о «личном пространстве»: я прекрасно осведомлен, что в каждой культуре есть свои нормы, касающиеся минимальной дистанции, зрительного контакта, положения тела и так далее, но когда ты посетил сто разных культур и у всех ста эти правила разные, они начинают казаться бессмысленными и становятся лишь очередным досадным незначительным нюансом.)

Но в последний год я стал замечать нечто помимо его обычного юмора — нечто большее, чем колкости о моем незнании тех или иных тонкостей североамериканской культуры 21-го века. В последнее время и в речи Дина, и в его действиях появилось что-то вроде пренебрежения или даже презрения. Может быть, накопившееся недоверие. Полагаю, с тех самых пор, как случилась война в Раю, Дин постепенно терял веру в меня и уважение ко мне. И его можно понять, ибо ошибки мои были вопиющи. Я попытался и не смог искупить их, и теперь уже не могу легко отмахиваться от его острот. Его шутки стали язвительнее, презрительная насмешка в голосе — отчетливее, и теперь это задевает меня. Я по-прежнему не комментирую, но я замечаю их каждый раз, и каждый раз это причиняет боль.

Все это к чему: если я хочу иметь хоть малейший шанс снова снискать уважение Дина, а также Сэма, совсем некстати будет звонить им в такой момент с просьбой о помощи, лишний раз демонстрируя этим, какой я неудачник.

Не буду звонить Дину. Подожду, пока он сам позвонит, как сказал, и тогда, быть может, невзначай подниму некоторые из своих вопросов — как если бы они только что пришли мне в голову. Так, будто это мелочи. Хотя, наверное, если у меня будет заготовлено около 30 вопросов, он догадается, что я не очень-то справляюсь сам. Нужно будет оценить его настроение и действовать соответственно. Может быть, 2-3 вопроса за раз? Нужно выбрать наиболее важные, когда придет время.

$8.53.

Уже поздно — около полуночи. Писать становится тяжело — дрожат руки, — так что нужно заканчивать. Пока мне не удалось составить план, и это сосущее чувство тревоги и страха по-прежнему не отпускает, но я попробую поспать. Я обнаружил, что если завернуться в два-три полиэтиленовых пакета (я нашел несколько чистых неиспользованных мусорных пакетов), проложить картон между моей оболочкой и землей, и положить под голову сумку, то можно немного выспаться. Сегодня я нашел еще немного картона и соорудил среди моих трех кустов нечто вроде навеса. Может быть, если не будут досаждать сны, я смогу немного поспать и составить план завтра.

***

Четверг, двадцать шестой день сентября. Мне только что подумалось, что если я больше вообще не ангел, то я и не ангел четверга. Может быть, четверг больше не благоприятный для меня день. От этой мысли даже не по себе.

Такая мысль посетила меня, потому что сегодняшний день начался нехорошо. Я совсем не смог выспаться — мне приснился длинный странный сон, в котором я погружался в какую-то грязную трясину, и уровень воды поднимался все выше. Сэм и Дин проходили мимо — они помахали мне рукой и даже поздоровались, но когда я попросил их помочь или хотя бы бросить мне веревку, они просто ушли. У Дина даже была с собой веревка, и когда вода подступила к моей шее, я умолял его бросить мне конец веревки, но он только покачал головой, и они удалились, беседуя о каком-то деле. Когда я понял, что они уходят, меня охватило непередаваемое отчаяние. Проснувшись, я долго не мог прийти в себя: шел дождь, мой картон промок, я насквозь вымок и очень замерз, меня трясло, и я не сразу смог осознать, что это был лишь сон.

В итоге я спрятался от дождя на автобусной остановке и постепенно перестал дрожать, хотя моя одежда до сих пор сырая. Хорошо хоть тетрадь была надежно завернута в пакет, и телефон, к счастью, тоже.

Не думаю, что Дин вот так ушел бы, если бы я на самом деле был в беде.

Или ушел бы?

Я очень устал и голоден сегодня. За последнюю неделю я изучил все расписания выброса и вывоза мусора и обычно нахожу какую-то еду в мусорных контейнерах у супермаркета и ресторанов. Но ее всегда мало, и я по-прежнему не могу ее запасать (это неизменно привлекает крыс, и хотя я понимаю, что они тоже голодны, почему-то мне крайне неприятно, когда они пробегают по мне ночью). Еще только конец сентября, но я мерзну каждую ночь, постоянно хочу есть, и понимаю, что теряю энергию. По утрам такая слабость, что тяжело становится даже думать. И я знаю, что холод только усугубится.

Я знаю, что так жить не получится. Мне нужен план. Стратегия.

Нужно относиться к этой ситуации как к войне, где каждый день — сражение. То есть мне нужна глобальная стратегия и конкретный тактический план на каждый день. И нужна миссия.

Для начала, проведу опись.

ИМЕЕТСЯ: рубаха, свитер, брюки, ремень, нижнее белье, два носка, два ботинка, кожаная сумка Дина, зубная щетка, тюбик зубной пасты (почти пустой), бритва (хотя закончилось мыло, и я уже несколько дней не брился), эта тетрадь и ручка, большой полиэтиленовый пакет, 3 мусорных пакета (мокрые), несколько кусков картона (наверное, больше негодные) и $8.53 наличными.

НЕОТЛОЖНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ ОБОЛОЧКИ: Нужна еда каждый день. Вода каждый день. Более теплое, сухое место для ночлега, или, по крайней мере, какая-то теплая подстилка или одежда, в которой спать. Укрытие от дождя.

МЕНЕЕ СРОЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ: Помещение, полноценно защищенное от дождя и ветра. Принадлежности для содержания оболочки в порядке — новое мыло/шампунь, место, где можно регулярно мыться, полотенце, уже нужна новая зубная паста, возможно, расческа для волос, и, наверное, одно из этих приспособлений для подстригания ногтей. Хорошо бы узнать, нужен ли дезодорант (Сэм и Дин всегда им пользуются, но я не уверен, везде ли это принято или просто семейная традиция). Также хозяйственное мыло, четвертаки для прачечной и что-то надеть, пока стирается основной комплект одежды. Запас еды, место, где ее хранить, и было бы полезно иметь огонь/плиту, чтобы иногда подогревать еду. Также: дополнительная одежда — полный комплект, несколько наборов белья, более теплые носки, пальто и штаны. Шапка, шарф, перчатки.

Предположим, со всем этим я разберусь. Дальше что? Какая миссия?

МИССИЯ: Исправить все ошибки и наладить все в Раю и на Земле.

КОНКРЕТНЫЕ ЦЕЛИ миссии: Вернуть благодать, если что-то от нее осталось, свергнуть Метатрона, открыть врата Рая, спасти падших ангелов; в процессе заслужить уважение и дружбу Дина (если возможно), а также Сэма (если возможно).

СТАТЕГИЯ для достижения целей: Заработать деньги на немедленные нужды (пока продолжать ночевать в парке); затем закрыть менее срочные потребности, затем, когда нужды оболочки будут удовлетворены, заработать средства на покупку машины. Тогда я буду здоров, мобилен и смогу вернуться к Дину и Сэму и продемонстрировать свою полезность. Может быть, они даже помогут мне вернуть благодать. После этого можно браться за оставшиеся цели по очереди.

ТАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН НА НЕДЕЛЮ: Мне нужно заработать деньги. Чтобы заработать деньги, я найду работу, как сделал бы человек.

Значит завтра я начну тщательный поиск работы.

Теперь мне немного спокойнее.

***

Следующие четыре страницы были исписаны столбцами имен, адресов, миниатюрных схем и копий рекламных объявлений, после чего шел огромный список, как Дин в итоге понял, названий предприятий малого бизнеса. Список из десятков заведений. Рестораны, мотели, парикмахерские, кинотеатры, продовольственные магазины, зоомагазины, кофейни, фаст-фуды, магазины сотовой связи, автосалоны, книжные магазины, обувные магазины, магазины бытовой техники и так далее. Все они были выписаны аккуратными длинными столбцами, в случайном, казалось бы, порядке — пока Дин не обратил внимание на адреса: Кас прорабатывал город улица за улицей, останавливаясь в каждом заведении в том порядке, в котором они попадались ему на пути. И напротив каждого Кас делал пометку о том, имелась ли там работа.

Пятница, двадцать седьмой день сентября

1. Бар Красная Курочка — работа только для «бармена со стажем».

2. Закусочная Сабвей — нет работы.

3. Кофейня Старбакс — нет работы.

4. Ресторан Бургер Кинг — нет работы.

5. Магазин аквариумных рыбок — нет работы. Хотя рыбы совершенно очаровательные.

6. Международный Дом Блинов — есть вакансия, но оказалось, заявление соискателя требует подтверждения гражданства, которого у меня нет, поэтому я не смог даже подать заявление. Я задался вопросом, что делает дом блинов международным и зачем вообще строить дом из блинов. Не думаю, что блины переживут дождь.

7. Магазин на автозаправке — работа есть, но нужен опыт кассира и «обслуживания клиентов». Я сказал, что могу быстро научиться, но мне ответили, что обязательно требуется предыдущий опыт. Это неутешительно.

8. Книжный магазин — нет работы.

9. Магазин диванов — поначалу персонал не хотел со мной разговаривать. Потом управляющий сказал, что я «плохо пахну» и велел мне уйти, потому что я «грязный» и они «никогда не подпустят к диванам того, кто так воняет», и я ушел.

Продолжать задачу стало невозможно. Я планировал направиться в следующее заведение, греческий ресторан, но теперь сижу на тротуаре в переулке, пытаясь сообразить, что делать. Оказалось неожиданно трудно справиться с потрясением от того, что меня сочли «грязным», и составить хоть какой-то коррекционный план.

Я знаю, что в этой культуре принято принимать душ ежедневно, но это очень сложно делать, когда живешь в парке. Душ в молодежной христианской организации стоит $1.00, поэтому я использую его экономно и в последний раз был там неделю назад. Кроме того, нужно мыло — вчера я вымок насквозь, но, как выяснилось, я грязный все равно. Одной холодной воды недостаточно. Более того, отчасти зловоние, вероятно, исходит от моей одежды, но я не могу себе позволить платить $1.25 за стирку и $0.75 за хозяйственное мыло, и переодеться мне не во что.

Обычаи, касающиеся чистоты и запахов, раньше были лишь одним из неважных культурных нюансов. Я бывал во многих культурах, которые вообще не мылись, и в некоторых, которые омывались оливковым маслом или соленой водой. В одной культуре мылись мочой скота (в Арктике это лучший способ удалить с кожи прогорклый жир). Были культуры, которые покрывали кожу оленьим жиром от комаров, или накладывали парфюм поверх естественного запаха тела. Я видел всевозможные подходы. У каждой культуры своя специфика. А уж ангелы могут очищать свою оболочку просто силой мысли. Столкновение со столь грубым напоминанием, что я не только больше не ангел, но и, по-видимому, не отвечаю даже человеческим стандартам, вызвало во мне страннейшее чувство. После всех культур, что я наблюдал, это нисколько не должно меня трогать, однако же, когда управляющий магазина диванов сказал, что я плохо пахну, грязный и должен уйти, произошла очень странная вещь: мне стало трудно дышать и чрезвычайно тяжело удерживать высоко голову при выходе из магазина. В глазах появилось жжение, и мне захотелось посидеть где-то, не шевелясь, — так, чтобы никто меня не видел. Поэтому я нашел тихое место в переулке, где можно присесть.

Я не сразу опознал в этом чувстве стыд. Так вот как ощущают стыд люди… Невыносимое ощущение.

Очень хочется позвонить Дину и спросить, что делать. Сижу с телефоном в руке и смотрю на его номер.

Но он, наверное, только посмеется. Вопросы тела и гигиены — это тема, которую он обычно находит смешной.

Как бы там ни было, я уже решил, что не должен звонить Дину с просьбой о помощи, если хочу заслужить его уважение и продемонстрировать свою полезность. Кроме того, он сказал, что сам позвонит. Лучше подожду до того момента.

Я подумал еще немного — о том, что обычно делают Сэм и Дин для очищения, когда возвращаются грязными после драки. Думаю, нужно потратиться на: 1) душ в христианской организации, 2) один из этих сухих дезодорантов, 3) мыло и 4) вторую рубашку. У меня еще есть $8.53. Страшно расставаться с каждым центом, но думаю, это нужно сделать.

***

Пишу чуть позже. Я побывал в аптеке, где купил миниатюрный дезодорант за $1.29 и маленькое мыло за $1.00, потом сходил в магазин подержанных вещей при университете и нашел, кажется, вполне приличную рубашку за $3.25. Это огромная трата, но мне нужна была рубашка, которая выглядит приемлемо. Оказалось, что рубашек есть множество разновидностей. Я хотел спросить совета, но не решился подойти к кому-либо, опасаясь, что от меня слишком плохо пахнет. В итоге я решил найти рубашку вроде тех, что носят Сэм и Дин — мягкую с прямыми углами и квадратами. Люди в большинстве своем уважают Сэма и Дина, так что, наверное, это хороший вид рубашки. Именно такую мне найти не удалось, но, кажется, я нашел подходящую: она не мягкая, но на ней есть прямые углы. Однако $3.25 — это так много! Я потратил уйму времени на изучение всех имевшихся в магазине рубашек, но думаю, эта была единственная приличная, со всеми пуговицами в комплекте, которая мне подходила и которую я мог себе позволить. Надеюсь, она приемлема.

Потом я сходил в молодежную христианскую организацию и принял душ ($1.00), побрился, нанес дезодорант и переоделся в новую рубашку. У меня по-прежнему нет полотенца, но бумажные вполне годятся. Я даже постирал белье и попытался высушить его под сушилкой для рук, на что ушло очень много времени — оно до сих пор сырое, так что мне немного холодно, но зато теперь, наверное, я чист.

И чувствую себя увереннее. Кажется, я снова могу уверенно смотреть вперед.

$8.53 — $1.29 за дезодорант — $1.00 за мыло — $3.25 за рубашку — $1.00 за душ = $1.99 в остатке. Очень надеюсь, что в пиццерии сегодня останутся непроданные куски. Я больше не могу покупать еду, а продуктовый магазин сегодня ничего не выбрасывает.

Дело уже к вечеру, но магазины открыты еще два часа, так что вернусь к своему заданию. Не отвлекаться от миссии.

9. Магазин диванов —

Я хотел вернуться в магазин диванов, но не смог заставить себя зайти внутрь. Странно.

10. Греческий ресторан — нет работы. И еда пахла так хорошо, что мой желудок не переставал урчать. Пожилой грек за прилавком смотрел на меня, хмурясь, и я подумал, что он тоже счел меня грязным и велит уйти, поэтому уже начал отступать к выходу. Но вместо этого он что-то завернул в бумагу и вышел из-за прилавка, чтобы отдать мне. Он все еще хмурился, но может быть это его обычное выражение лица, потому что в свертке оказался бесплатный кусок чего-то потрясающего — как выяснилось, это называется «пахлава». Было невероятно вкусно. Пожалуй, это лучшее, что я когда-либо ел. Я был очень ему признателен. Теперь у меня чуть больше энергии.

11. Обувной магазин — нет работы.

12. Банк — нет работы.

13. Кинотеатр при университете — нет работы. Но я кое-что заметил. По вечерам они показывают современные фильмы, но в полночь по пятницам и субботам ставят старые фильмы по низкой входной цене для студентов — и в следующую пятницу показывают «фильм Стива Маккуина» под названием «Большой побег». Я помню это название: Дин его упоминал. Он считает, что это «классика», и сказал однажды, что я должен ее посмотреть. Билет стоит $2.50. Но я узнал вот что: за $2.50 можно оставаться в кинотеатре целых три часа, поскольку внутрь пускают уже в 11 вечера (я спросил), а фильм заканчивается в два часа ночи. Внутри тепло, и мне удалось заглянуть в кинозал — сиденья там с мягкой обивкой и выглядят очень удобными. Немедленно мне на ум пришла новая цель, а именно: если на следующей неделе я найду работу и заработаю $2.50, то смогу посмотреть фильм Дина и провести три часа в удобном мягком кресле в тепле.

14. Компьютерный магазин — нет работы, и я моментально сообразил, что все равно ничего не знаю о компьютерах.

15. Магазин бытовой техники — нет работы. Та же проблема, я не знаю ничего полезного.

16. Пиццерия. Оказалось, они меня узнали! Студент за прилавком — тот же самый, который давал мне бесплатные куски пиццы в последние две субботы, и он меня вспомнил. Он поприветствовал меня с улыбкой, и его улыбка вызвала во мне очень странную реакцию: по правде сказать, я едва не заплакал. Сам не понимаю, почему. Как бы там ни было, работника пиццерии зовут Брайс, он студент университета, учится на инженера и спросил, как меня зовут. Я сказал «Стив» (как в полуночном фильме Дина), и он сказал, что у них есть работа для доставщика пиццы. Я сразу подумал, что это, должно быть, как в том другом фильме, который я однажды видел по телевизору, поэтому спросил, включает ли эта работа шлепанье по попе молоденьких нянечек. Он, по-моему, решил, что это уморительная шутка (оказалось, он тоже смотрел этот фильм). Он смеялся довольно долго и, кажется, подумал, что я пошутил специально. Мне никогда не понять эту культуру.

В общем, работа на самом деле заключается в том, чтобы просто развозить людям пиццу для еды, без всяких поцелуев и шлепанья. Но после этого выяснилось, что работа требует водительских прав и машины, так что в итоге все обернулось очередным разочарованием. Но Брайс был любезен и сказал, что постарается оставить мне кусок пиццы завтра, если я приду к 11 вечера (завтра он опять работает в последнюю смену). Он снова улыбнулся мне на прощанье и сказал: «Бывай, Стив». Так раньше говорили Дин и Сэм, и снова я чуть не начал плакать. Я заметил, что стал испытывать абсурдно сильные эмоциональные реакции на самые мелочи — это нормально, или, может быть, я заболеваю?

17. Заведение по стрижке волос. Нет работы, и женщины, стригущие волосы, надо мной посмеялись. Как выяснилось, стрижка волос требует обучения и сертификации. Кроме того, кажется, я перешел какую-то границу гендерных ролей, потому что потом я обратил внимание, что все в этом заведении были женщинами. Надо помнить о том, что я в мужской оболочке, и обращать больше внимания на такие вещи.

18. Туристический магазин. Нет работы. Я не мог оторвать глаз от спальных мешков. Они выглядят такими теплыми! Но очень дорогие. Самый дешевый — больше ста долларов.

19. Магазин вьетнамских супов. Нет работы, и они нанимают только членов семьи. Они спросили: «Ваша семья вам не поможет?», и я опешил, подумав сначала: «Ангелов я больше не воспринимаю как семью», потом: «Сэм и Дин сказали, что они теперь моя семья», и тут же вспомнив: «Уже нет, по-видимому», — и от этих мыслей, посетивших меня одна за другой, у меня опять вдруг защипало в глазах. Странно, как часто это стало происходить. Пришлось уйти.

20. Мебельный магазин. Нет работы.

21. Отель «Университетский». Нет работы. Хозяин сказал мне прямо: «Зачем мне нанимать кого-то средних лет без опыта работы, да еще и, похоже, нелегального иммигранта, когда у меня сотня студентов с опытом в очередь стоит?» Он сказал это не зло — по-моему, он пытался помочь. Но я ушел, в очередной раз испытав потрясение.

Это было последнее заведение на улице. Обескураживающий финал. Я справился с задачей по приведению себя в чистый вид, но я не могу сделать свою оболочку моложе. И придется ли лгать о своем прошлом? Притворяться, что у меня есть опыт работы?

Я так устал от лжи. Не хочу больше лгать. Не хочу обманывать, воровать, убивать и вредить кому-либо. Раз мне выпало быть человеком, я хочу жить честно.

Голод опять дает о себе знать. Пойду поищу чего-нибудь в мусорных баках у забегаловки. Интересно, получится ли дотерпеть без еды до куска пиццы завтра вечером.

***

Все еще пятница. Я вернулся в парк. Дождя больше нет, и я нашел новый картон взамен промокшего. На ночь переоделся обратно в свою грязную рубашку. Новую (кажется, пока чистую) свернул и убрал в сумку. Завтра надену ее для следующего этапа поиска работы. Душ я себе позволить больше не могу, но может быть, утром получится освежиться где-то в общественной уборной. Еще я забыл зарядить телефон, и он отключился. Теперь беспокоюсь, что пропущу звонок от Дина. Надо будет зарядить его в библиотеке завтра утром, и заодно, может быть, освежиться и повторно нанести дезодорант в тамошней уборной.

Несмотря на холод, сейчас очень красиво. В небе идеальный месяц (как раз достаточно света, чтобы писать), вокруг рассыпаны звезды — звезды, которые мне случалось видеть вблизи, когда я еще мог летать; и сова, живущая в парке, ухает прямо надо мной. Здесь замечательно, на самом деле, но почему-то луна и звезды выглядят печальными. Теперь луну затянули серебристые облака, и стало еще чудеснее, но, как ни странно, чем прекраснее ночь, тем она кажется печальнее. Даже крик совы звучит печально.

Спросить у Дина, когда он позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2. Можно ли мне, пожалуйста, вернуться

Чем я могу быть полезен? Я думал об этом всю неделю и вот что придумал:

— Боевые навыки.

— Знание человеческой истории начиная с 33 года н.э. (Это, наверное, бесполезно?)

— Знание всей истории эволюции. (Тоже бесполезно?)

— Ангельский язык и сопутствующие руны/символы/заклинания. (Это полезно? Не уверен.)

— Сотни других языков. (Нет, БЕСПОЛЕЗНО. Большинство — мертвые.)

— География всей планеты, астральная навигация. (БЕСПОЛЕЗНО. Дин/Сэм пользуются своими телефонными картами.)

— Дружба? (Это полезно? Наверное, нет… Полагаю, нет. Иначе Дин не попросил бы меня уйти.)

— Может быть, я могу что-нибудь мыть? Я теперь лучше понимаю, сколько мыла нужно и как его смывать. Может быть, я мог бы мыть посуду или стирать одежду. Или даже мыть машину Дина.

Список получается слишком коротким.

3. Прочее:

— Все предыдущие вопросы.

— Сны становятся хуже. Прошлой ночью мне опять приснился сон про болото, хотя дождя не было. После мне удалось заснуть повторно — лишь для того, чтобы вновь пережить во сне то жуткое, парализующее ощущение, когда теряешь благодать и чувствуешь, как тебе срывает крылья. Интересно, у меня действительно больше нет крыльев? Или может быть, они просто настолько онемели, что я их не чувствую?

— Совсем не знаю, что делать с едой. Ситуация меня серьезно тревожит, и с голодом справляться становится труднее. Я знаю, что это истощает мою оболочку. Может быть, есть какой-то еще способ добывать бесплатную пищу, о котором знают Дин или Сэм?

— Нормально ли, когда так часто слезятся глаза? Сегодня это произошло со мной целых пять раз. Или это какая-то болезнь?

— Когда допустимо лгать? После сегодняшнего дня, боюсь, мне придется солгать о своем прошлом, чтобы получить работу, и это беспокоит меня. Я хотел быть добродетельным человеком — не лгать, не мошенничать и не воровать, — но ситуация с работой обескураживает. Люди, кажется, крайне скептически воспринимают возраст моей оболочки в сочетании с отсутствием у меня нужного опыта, водительских прав, подтверждения гражданства и адреса проживания. Некоторые спрашивают, сидел ли я в тюрьме, есть ли у меня проблемы с психикой, и не являюсь ли я «незаконным иммигрантом». Боюсь, что мне придется лгать, но так не хочется… Я знаю, что Дин и Сэм часто лгут. Должно быть, они нашли способ как-то согласовывать определенные виды лжи, которые себе позволяют, со своим внутренним чувством справедливости. Вот это я очень хотел бы обсудить с Дином: когда допустимо лгать? И более общий вопрос: Как оставаться добродетельным в мире, где добродетельные люди голодают?

Или я просто вовсе не «добродетельный»? Может быть, это наказание? И я его заслуживаю?

Может, и заслуживаю.

***

Дин снова вынужден был прервать чтение. На этот раз он не встал, не вышел и не закрыл тетрадь. Вместо этого он положил тетрадь на одеяло поверх ног Каса, придвинул стул ближе к кровати и наконец взял Каса за руку.

— Кас, — начал он и немедленно запнулся.

Сказать хотелось слишком многое. И Кас, конечно, все равно ничего не услышит. Дин посидел несколько секунд в тишине, положив руку поверх руки Каса. Наконец он произнес:

— Ладно, слушай, Кас, во-первых, начнем с этого твоего сна. Ты же знаешь, что я никогда не дал бы тебе так утонуть, правда?

Потом он подумал: «Но именно так я и сделал».

Он умолк.

Кисть Каса казалась прохладной на ощупь, поэтому Дин взял ее обеими руками и начал легонько растирать Касу пальцы, пытаясь их согреть. Потом он крепко сжал руку Каса между ладонями и долгое время сидел так, молча.

Клик-пшшш.

========== Глава 3. Октябрь ==========

Рука Каса не становилась теплее. Это наконец дало Дину повод задуматься — о чем-то помимо того, каково было Касу спать в одиночестве на улице под сентябрьским дождем, мучаясь голодом и дрожа от холода. И страдая от кошмаров. «От кошмаров обо мне, — думал Дин. — От кошмаров о том, как я его покинул. После всего, через что он прошел в жизни, ему, блин, снились кошмары обо мне».

«Сосредоточься! — одернул он себя. — У Каса рука холодная. Займись этой проблемой».

Дин поднялся со стула и вышел к стойке медсестры справиться, не слишком ли у Каса холодные руки. Две медсестры немедленно пришли проверить. К удовлетворению Дина, они добросовестно сняли температуру Каса и его жизненные показатели и заботливо поправили вокруг него одеяла. Отдав тетрадь, лежавшую в ногах у Каса, Дину в руки, они подоткнули края одеяла вокруг ног Каса и прикрыли его плечи. Пока они делали свое дело, Дин стоял в стороне, сжимая в руках тетрадь и чувствуя свою бесполезность.

Потом сестры углубились в обсуждение того, стоит ли дальше согревать Каса от переохлаждения, или же главное теперь — следить, чтобы у него не начался слишком сильный жар от пневмонии. Оказалось, что у Каса-таки был жар, по крайней мере в туловище, но его конечности еще не согрелись после вчерашнего переохлаждения.

— То есть ему нужно больше одеял, и ему нужно меньше одеял? — спросил Дин, без особого энтузиазма цитируя одну из своих любимых комедий. От шуток всегда как-то легче, да ведь?

Сэм бы узнал цитату (она была из «Взлетов и падений» — фильма на все времена), но сестры не узнали. И Кас, конечно, тоже.

«Кас бы все равно не понял эту шутку ни за что на свете, — подумал Дин. — Даже если бы был в сознании». Кас бы только нахмурился, глядя на Дина со своим характерным озадаченным прищуром. И добавил бы эту таинственную ремарку Дина в свой мысленный список из миллиона непонятных вещей, с которыми он сталкивался ежедневно — включая все прочие шутки Дина, которые тот никогда не трудился ему объяснить, и все особенности жизни в двадцать первом веке, с которыми Дин никогда не старался ему помочь.

Желание шутить пропало начисто. Дин переместился к пластиковому стулу в углу и сел там, наблюдая за сестрами, пока они суетились вокруг Каса, подтыкая под него одеяло. На прощанье сестры попытались приободрить Дина, сказав, что Кас «держится» и «еще борется». Что бы это ни значило.

— Не забывайте, он уже день как на антибиотиках, — сказала одна из сестер. — Мы на самом деле думаем, что у него бактериальная пневмония, а не вирусная, хотя началась она с вируса гриппа. Знаете, так иногда бывает — начинается с гриппа, а потом организм ослабевает и не может сопротивляться бактериям, которые попадают в легкие. Правда, обычно это происходит, когда подавлена иммунная система — может быть, он находился в какой-то стрессовой ситуации? Не высыпался? Недоедал, может быть?

Дин едва различимо кивнул, не доверяя голосу. Сестра продолжала:

— Я так и подумала. Обычно больные гриппом заболевают бактериальной пневмонией, только если у них уже ослаблен иммунитет или организм находился под стрессом. Так или иначе, хорошая новость в том, что при бактериальной пневмонии улучшение иногда наступает уже через день-два на правильном антибиотике. Хорошо бы он начал дышать сам в ближайшее время — сегодня, будем надеяться… Потому что иначе… это не очень хороший признак, когда… В общем, не теряйте надежды.

«Обычная чушь», — подумал Дин, но молча кивнул. Вторая сестра улыбнулась ему, потянула его за руку, заставив подняться на ноги, отвела назад к стулу у кровати Каса и усадила туда. Наконец они обе ушли.

В палате снова стало пусто и тихо.

Клик-пшшш.

Взгляд Дина упал на тетрадь, которая все еще была зажата у него в руке. Он наскоро пролистал страницы. Было уже ясно, что началась эта тетрадь, может, и как список вопросов к Дину, но потом превратилась в нечто совсем иное. В нечто личное.

Очень личное.

«Не стоит мне дальше читать, — решил Дин, снова закрывая тетрадь. Но потом подумал: — Я прекращаю читать, потому что уважаю личную жизнь Каса, или потому что мне слишком тяжело осознавать, что я с ним сделал? И что если там написано что-то, что поможет вывести его из этой комы?» В тетради могло быть какое-то объяснение, отчего Кас заболел. Или, может быть, какая-то информация о том, как ему помочь.

Минут двадцать Дин колебался. Он сходил за еще одной чашкой кофе — она тоже остыла, и в итоге он вылил ее в раковину, как и две предыдущие. Наконец он снова сел у кровати, пододвинув к ней стул как можно ближе. Посмотрел, который час. Четыре утра.

Медсестры спрятали руку Каса под одеяло, поэтому Дин проскользнул рукой под край одеяла и нащупал ее там. Она по-прежнему казалась прохладной на ощупь.

— Эй, Кас, — сказал Дин, глядя Касу в лицо. — Это снова я, Дин. Слушай, я тут посижу с тобой еще немного. Я держу тебя за руку… Эй… Ты хоть чувствуешь мою руку? Может, давай так: сожми мне руку, если чувствуешь?

Попытка не пытка. Дин подождал немножко, на всякий случай.

Клик-пшшш. Грудь больного поднялась и опустилась. Больше никакого движения не было. Рука Каса безвольно лежала в ладони Дина.

— Ну что ж… ладно, — Дин сглотнул.— Я просто посижу с тобой и… я дочитаю твой дневник, Кас. Ты уж извини, я знаю, что это личное, но мне нужно знать, что случилось. Если не хочешь, чтобы я читал, тогда… может… очнись и скажи мне сам?

Дин снова сделал паузу.

Клик-пшшш.

— Или просто добавь это в список того, за что ты мне потом наваляешь. — заключил Дин со вздохом. — Ясно, что на данный момент это уже, сука, длинный список.

Клик-пшшш.

Свободной рукой Дин прижал тетрадь к краю кровати, открыл ее, нашел место, на котором остановился ранее — долгий бесплодный поиск работы Касом в последнюю пятницу сентября — и перевернул страницу.

На этот раз он читал, не отпуская руку Каса.

***

Следующие несколько дней поиска работы прошли так же безрезультатно, как и первый. В субботу Кас прошел всю дорогу вдоль шоссе 20 туда и обратно, остановившись на всех заправках и во всех мотелях, что встретились по пути. Нигде ему не повезло. В воскресенье все было закрыто, и ему пришлось провести большую часть дня в поисках еды в мусорных баках. В последовавший понедельник он проработал старые магазинчики в центральной части города, чуть дальше от университета. Во вторник он даже сходил в аэропорт, чтобы поискать работу там. (Пять миль за город в одну сторону. Пешком. Автобус за $1.25 Кас себе позволить не мог.) В среду он дошел до нескольких пригородных ферм.

Дин прочел каждую запись. Про каждое заведение, каждое место, куда сходил Кас. Про каждый день. Каждый длинный, утомительный, обескураживающий, голодный день и каждую холодную ночь.

Невозможность согреться стала частой темой в записях Каса. Днем все было неплохо, но ночи в начале октября в Айдахо были уже откровенно холодные. Вскоре Кас стал делать короткие записи каждое утро о том, как прошла ночь. Читая эти записи — о том, сколько раз за ночь Кас просыпался от дрожи, приходилось ли ему вставать в три часа утра и бродить по парку, чтобы восстановить кровообращение в ногах, и как он то и дело возвращался к магазину подержанных вещей посмотреть на куртки, шапки и шарфы, которые не мог себе позволить, — Дин сжимал руку Каса все сильнее. И временами прерывал чтение, чтобы проверить, по-прежнему ли тщательно подоткнуто одеяло вокруг его ног.

***

Пятница, четвертый день октября. Кажется, я больше не смогу высыпаться ночами. Я неизменно просыпаюсь в районе двух-трех часов утра, и дрожь настолько сильная, что не дает больше заснуть. Но сегодня, спрашивая в библиотеке о вакансиях, я сделал открытие. К сожалению, как выяснилось, студенты получают преимущество при найме на работу в библиотеку. Но пока я был там, я заметил, что два-три студента дремали над книгами. И я подумал, что, может быть, тоже смогу так немного вздремнуть! Конечно, я не похож на студента, но там были и несколько человек постарше — примерно того же возраста, что и моя оболочка. Вероятно, это преподаватели или какие-то академики. Я только что опробовал этот план — разложил вокруг себя разнообразные книги на столе за перегородкой и положил голову на раскрытую книгу. Это не очень удобно, но здесь тепло, так что вскоре я задремал и проспал, наверное, около часа. Я чувствую себя гораздо лучше.

Может быть, получится делать так каждый день. Где-то до двух часов утра, пока не разбудит холод, я могу спать в парке, а потом гулять вокруг парка или вдоль шоссе 20, пока не взойдет солнце. Библиотека открывается в восемь утра, так что можно приходить утром и спать часок-другой. Нужно, конечно, делать это крайне осторожно и следить за своей чистотой, чтобы выглядеть как один из посетителей. Но этот план внушает оптимизм. Здесь так замечательно тепло.

***

В следующий понедельник, вторник и среду Кас методично прорабатывал территорию университета, факультет за факультетом, справляясь о работе. Но студенты уже заняли все рабочие места. И Кас натыкался на все те же препятствия: отсутствие опыта, отсутствие документов, отсутствие подтверждения гражданства, отсутствие рекомендаций, отсутствие истории трудоустройства. Однако он не оставлял поисков.

Еду он добывал в основном из мусорных баков. Дважды он прошел в студенческую столовую, прежде чем его засекла охрана, один раз наткнулся на кладезь бесплатных печений на семинаре физического факультета и все чаще приходил к Брайсу в пиццерию за бесплатными кусками пиццы поздно вечером. Но еды всегда не хватало, и он по-прежнему не мог найти работу. Хотя теперь ему временами удавалось ухватить по несколько часов сна в библиотеке университета.

***

Четверг, десятый день октября.

Мне кажется, я больше не ангел четверга. Потому что сегодня четверг, и я потерпел оглушительную неудачу. Библиотекарь разбудила меня и попросила документы, засомневавшись, являюсь ли я сотрудником университета. Я сказал, что я лингвист и у меня нет при себе документов (такое «алиби», как выражались Дин и Сэм, я придумал себе заранее — и по большей части это правда). Она посмотрела на меня с недоверием и взяла в руки одну из книг. Вокруг меня были разложены разнообразные книги, и та, которую она взяла, оказалась на греческом (я этого даже не заметил). Она выбрала предложение из книги и попросила меня его перевести. Я был еще сонный и по глупости перевел его на ангельский язык (поскольку именно на него я привык мысленно переводить тексты и речь — я даже английский до сих пор мысленно перевожу на ангельский). Я перевел предложение на ангельский и по выражению ее лица понял свою ошибку. Запаниковав, я перевел предложение на английский, а затем на иврит, на турецкий, на древнеарабский и на хазарский. Когда я дошел до скифского, она попросила меня остановиться. Она посмеялась и сказала, что я действительно похож на лингвиста. Но потом сказала, что в этом заведении нет факультета лингвистики и ни один из этих языков здесь не преподают.

Я должен был это знать. Я думал, что просто еще не нашел факультет лингвистики. И когда я не смог предъявить университетское удостоверение, она сказала, что мне придется уйти.

Это был удар.

Она была любезна — извинилась и сказала, что это новое правило. Что-то связанное с «перестрелками в школах». Они больше не разрешают людям без документов пользоваться библиотекой.

Так что пришлось уйти. Я намеревался продолжить поиски работы в университете, но признаюсь, после этого отправился прямиком в парк и сидел там долгое время.

Мысль, что даже те немногие навыки, которые у меня еще есть, бесполезны, приводит в уныние.

Я не знаю, что делать.

Солнце только что село. Сижу тут, смотрю на луну и слушаю сову. Мне бы надо составить план, но ничего не приходит в голову.

***

Пятница, одиннадцатый день октября.

Прошлой ночью вообще не удалось поспать. Слишком холодно. В первый раз были заморозки. Я боялся отморозить себе пальцы рук и ног.

Придется позвонить Дину за помощью.

Посмотрю еще, как пройдет следующая ночь.

***

Суббота, двадцать первый день октября. Я наблюдаю за трехсезонным спальным мешком.

Всю прошлую ночь я провел на ногах, чтобы не замерзнуть, — и продолжал ходить после рассвета (не мог согреться даже когда взошло солнце). Но на рассвете я неожиданно набрел на каких-то людей, раскладывающих разнообразные предметы на траве перед домом. Оказалось, они готовили так называемую «распродажу во дворе» — собирались продавать на своем газоне вещи, которые они больше не хотят иметь. Вещи все подержанные, и ассортимент, по сути, случайный — музыкальные записи, кружки со сколами и тому подобное, но их отдают очень дешево, и среди книг и прочего лежит СПАЛЬНЫЙ МЕШОК. Он старый, с неопрятно зашитой дырой и слегка грязный, но уж точно не грязнее, чем я сейчас.

К сожалению, они выставили его по цене пять долларов. Я спросил, не согласятся ли они взять $1.99. Это все, что у меня есть, — последние из тех денег, что дал мне Дин. Они предупредили меня, что это «только трехсезонный мешок, не зимний мешок», и это внушает некоторое беспокойство, но все равно это определенно лучше, чем вообще ничего. Они сказали, что подумают снизить цену до $1.99, если к концу дня он не продастся. Так что я жду на противоположной стороне улицы, наблюдая за трехсезонным спальным мешком.

***

12:35. Девушка смотрит на спальный мешок.

Взяла его в руки. Спрашивает цену.

О, положила назад!

Ушла! Не купила.

***

2:45. Молодой человек смотрит на спальный мешок.

Тоже спросил цену.

Носит мешок в руках. Нехорошо это выглядит.

Еще смотрит на маленькую складную палатку.

Кажется, выбирает между мешком и палаткой.

Положил мешок обратно! Выбрал палатку.

Купил палатку, а не мешок! Слава богу.

***

4 часа дня — ОН МОЙ! — человек из дома подошел и сказал, что они согласны на $1.99, раз я жду тут целый день. Я сейчас держу его у себя на коленях! Эта тетрадь лежит прямо на нем.

Я владею спальным мешком!

Я чувствую, как становится теплее уже оттого, что он у меня на коленях! У меня теперь вообще нет денег, и тем не менее я ощущаю воодушевление!

Он синий. Мне нравится цвет — он почти такого же оттенка, как синий галстук, что у меня был. По форме он похож на кокон. И к нему прилагается своя собственная синяя сумочка, в которую он помещается.

***

Сейчас следующий день. Воскресенье, тринадцатый день октября. Я ПРОСПАЛ ВСЮ НОЧЬ. Спальный мешок просто потрясающий! Очевидно, осень — один из трех сезонов, для которых он предназначен.

По правде говоря, мне все равно было не совсем тепло — вчера температура опять упала ниже нуля, так что стало зябко, и когда я проснулся, на мешке снаружи был иней. Но разница поразительная. Не нужно было беспокоиться, что я отморожу руки. Сегодня я чувствую себя куда лучше.

И это означает, что пока не придется звонить Дину. И ему не нужно знать о том, что я плохо справляюсь (во всяком случае, пока не нужно). Может быть, у меня еще есть шанс найти работу до начала зимы. И реализовать свои цели. Хотя бы некоторые из них. Я понял, что более глобальные цели, вероятно, реализовать не получится — во всяком случае, не в этом году. Но если бы мне хотя бы удалось вернуть себе благодать… Или снова присоединиться к Винчестерам, если бы я мог быть чем-то полезен им…

Может быть, стоит пересмотреть миссию. И цели, и стратегию.

МИССИЯ: Исправить некоторые из своих ошибок? Хотя бы некоторые?

КОНКРЕТНЫЕ ЦЕЛИ: Вернуть себе благодать, если что-то от нее осталось, заработать снова уважение и дружбу Дина (если возможно), а также Сэма (если возможно).

СТРАТЕГИЯ по достижению целей: По-прежнему нужно заработать деньги на неотложные нужды (пока продолжать спать в парке, в трехсезонном спальном мешке); затем найти жилье. Я начал сомневаться, что смогу купить машину; теперь, когда я больше знаю о том, что сколько стоит, боюсь, передо мной выбор между жильем и машиной, и очевидно, что жилье мне нужно больше, по крайней мере на зиму. Но когда я найду жилье, возможно, я смогу связаться с Дином и Сэмом и убедить их, что я все еще полезен.

ТАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН НА НЕДЕЛЮ: Я просто обязан найти работу. Но я абсолютно не продвинулся в решении этой задачи, хотя занимаюсь ею уже неделями. Кроме того, я начинаю беспокоиться, что опять возникнет проблема чистоты. Я протираюсь мокрыми бумажными полотенцами в уборной городской библиотеки. Эта библиотека слишком маленькая, чтобы в ней спать (она крошечная, открыта не всегда, и в ней нет укромных отсеков как в университетской библиотеке — только деревянные стулья), но она открыта по несколько часов в день, и я обнаружил, что в ее уборной можно наскоро привести себя в порядок. Мне даже удавалось там побриться и дважды — постирать рубашку в раковине. Но я беспокоюсь, что нужен полноценный душ. И что штаны у меня слишком грязные. Это снова может негативно сказаться на моих шансах найти работу.

Но более серьезное препятствие — это все та же неразрешимая проблема отсутствия опыта, рекомендаций, адреса, документов. По сути, главная проблема — что я не человек.

Значит ли это, что придется лгать?

***

Сейчас вечер вторника, пятнадцатый день октября. Два дня с момента прошлой записи.

Я повторно обошел весь город и так и не добился успеха в поиске работы, но только что случилось нечто обнадеживающее. Сегодня был очередной длинный день бесплодных поисков. После этого я зашел в пиццерию перед закрытием. Там снова был Брайс, и сегодня он оставил для меня 3 куска пиццы! На одном из них сверху были кусочки колбасы, на другом — кусочки ананаса и бекона, а на третьем — грибы. Все они были просто сказочно вкусные. Брайс разрешил мне посидеть внутри, в тепле, и поесть, пока он закрывает ресторан, что было еще лучше. Когда он все закончил, я еще доедал третий кусок и стал торопиться, чтобы он мог уйти домой, но он велел мне не спешить. Потом он спросил, как продвигается мой поиск работы и где я уже побывал. Я рассказал ему про свои трудности и показал тетрадь со списком — списком тех мест, где я спрашивал о работе. Потом я сообразил, что он может прочесть детали инцидента в магазине диванов и записи о том, где я ночую (я наконец понял, что люди начинают сторониться меня, когда определяют, что я ночую на улице), и я попытался выхватить у него тетрадь. Но он уже заметил первые несколько пятничных записей, и одним из первых там упоминался магазин, где требовался «опыт работы на кассе» — магазин на автозаправке. Брайс тогда сказал: «Иди сюда, за прилавок», — и показал мне как обращаться с кассой! И с машиной по считыванию кредитных карт!

Мне кажется, я бы с этим справился. Там довольно много специфических нюансов — действий, которые надо выполнять в определенной последовательности, и тонкостей со «штрих-кодами», и «возвратами», и разными типами карт.

Но Брайс сказал, что всему этому нетрудно научиться, если быть внимательным.

Я поблагодарил его, и он ответил: «Мне просто больно смотреть, как человек на глазах тощает, особенно когда так старается. Ты даже одет не по погоде». Мне стало стыдно, но я все равно был очень ему благодарен.

***

Я НАШЕЛ РАБОТУ. Я нашел работу! Меня наняли на работу! Сегодня четверг, семнадцатый день октября, и, по-видимому, четверг все еще благоприятный для меня день, так как Я ПОЛУЧИЛ РАБОТУ.

Моя работа — в качестве «ассистента по продажам». Заработная плата — $7.25 в час. Это в магазине на автозаправке. Получилось вот как: я отправился заново осведомиться о работе во всех заведениях, включавших работу с кассой, потому как теперь, благодаря Брайсу, могу честно сказать, что у меня есть «опыт работы на кассе» (хотя признаюсь, я не стал уточнять, насколько длительный опыт). Когда я зашел в магазин на автозаправке, его управляющая по имени Нора, казалось, была близка к отчаянию. Она выглядела усталой, в магазине был беспорядок, и в туалетах явно требовалась уборка. Как выяснилось, несколько ее работников-студентов уволились из-за конфликта с расписанием занятий, и она не может найти замену на утреннюю смену, потому что у большинства студентов занятия с утра, а у нее самой маленький ребенок, и она не всегда может приходить в магазин. Вид у нее был измученный. Как только я сказал, что у меня есть «опыт работы на кассе», она предложила мне заполнить заявление.

Боюсь, в нескольких местах анкеты мне пришлось солгать. Но Нора, кажется, ничего не проверяла, так как чуть позже она позвонила мне на мобильный телефон и предложила работу.

Это, кстати, первый раз, когда кто-то позвонил мне на этот телефон. Так как Дин еще не звонил.

Нора хочет, чтобы я работал в утреннюю смену и иногда в вечернюю — по тридцать часов в неделю! $7.25 в час x 30 часов = $217.50 — только за одну неделю! Больше двухсот долларов! Это кажется такой огромной суммой… За четыре недели получится $870!

Этого почти хватит на номер в мотеле. Такой, как те, где останавливаются Сэм и Дин. Самый дешевый в городе стоит $960 в месяц.

Я начинаю немедленно — завтра в шесть утра. Нора предупредила, что первый раз мне заплатят только в субботу через две недели, так что еще как минимум две недели мне придется спать в парке, но к концу октября у меня уже будут деньги! И я смогу честно говорить людям, сдающим комнаты, что у меня есть работа и источник дохода. Может быть, я смогу снять комнату с первого ноября. Или найти мотель, который смогу себе позволить. В мотелях есть мебель и настоящая кровать.

Слава богу, в мобильном телефоне, который дал мне Дин, имеется встроенный будильник, так что я приду вовремя. Хотя я немного волнуюсь, найду ли где освежиться так рано утром. Я очень переживал по поводу грязных штанов (к счастью, они темного цвета, но все же…). Поэтому я только что постирал штаны в раковине, в уборной городской библиотеки. Я отжал их, как мог, и теперь стою под решеткой обогревателя, пока заряжается телефон. Библиотекарь Одри смотрит на меня немного странно — по-моему, заметно, что у меня мокрые штаны, но зато я уверен, что от меня не пахнет, и надеюсь, она позволит мне постоять здесь еще пару часов, пока они не подсохнут немного.

Пока на мне сохнут штаны, запишу вновь накопившиеся вопросы для Дина.

Спросить у Дина, когда он позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2. Можно ли мне вернуться? Я могу предложить:

— Боевые навыки

— Ангельский язык

— Мыть и стирать вещи. Стирать одежду, мыть посуду, машину Дина.

3. Прочее:

— Нужно спросить у Дина/Сэма, могут ли они подсказать что-нибудь о том, как работают: машины на бензине, аппараты с едой. Много вопросов по поводу операций с наличными и как в целом работают магазины.

— Также, полагаю, нужно уделять особое внимание тому, чтобы вести себя как человек. Как выяснилось, позиция требует «навыков работы с людьми» — Нора специально об этом спросила — а я знаю, что у меня пока с этим плохо, хотя я и стараюсь научиться. В последние несколько тысячелетий я редко покидал гарнизон. Бальтазар то и дело отлучался на Землю, а я никогда этого не делал — я оставался при исполнении. Надо было мне бывать здесь с ним. Как бы то ни было, я знаю, что не замечаю многих культурных нюансов и по-прежнему не понимаю многих современных жестов и идиом.

— Необходимость лгать. Мне не по себе оттого, что пришлось солгать о своих навыках. Я не говорил Норе откровенной лжи, но, признаюсь, намеренно сформулировал ответы так, чтобы они создали у Норы впечатление, будто я работал в пиццерии много лет и до этого имел другие работы. И, конечно, я указал много ложной информации в заявлении.

Надо ли Дину об этом знать?

Один из моих самых ужасных поступков

***

Пишу чуть позже. Штаны все еще сохнут. Пришлось прерваться и подумать немного.

Одним из моих самых ужасных поступков была

***

Оказывается, удивительно тяжело писать об этом даже сейчас, столько времени спустя… Одним из моих самых ужасных поступков была ложь Дину и Сэму во время войны с Рафаилом. Я солгал им тогда неоднократно. И Сэм получил тяжелую травму, когда я сломал стену в его психике. Конечно, все это было сделано в рамках безрассудной стратегии в попытке выиграть войну, и в то время я искренне думал, что у меня нет выбора — но, полагаю, именно тогда Дин начал терять веру в меня. Я до сих пор помню выражение его лица, когда он обнаружил, что я ему лгал. Он доверял мне, до того момента.

Я помню это выражение его лица совершенно ясно.

И мысль о том, как отреагирует Дин, если узнает, что я снова солгал, ужасает меня. А Сэм нынче вообще, как видно, даже разговаривать со мной не хочет.

Дин тоже нередко лжет, как и Сэм, — но я отчаянно хотел не лгать. Хотел быть добропорядочным человеком. К тому же и Дин, и Сэм лгут по мелочам, и им не нужно искупать вину, как мне. И вот теперь мне пришлось солгать. Я солгал в заявлении в восьми местах: имя (я указал «Стив Смит»), «номер социального страхования» (я указал номер, который увидел на заявлении другого соискателя в другом магазине), гражданство, история работы, адрес, навыки, поручители и образование (я вписал местный университет). Это считается за восемь неправд или за одну? В связи с этим вопросы к Дину:

— Насколько тяжкий грех я совершил этими восемью неправдами (или одной)?

— Как человек может искупить грех восьми неправд (или одной)?

— Сможет ли он (или Сэм) когда-нибудь простить меня за то, что случилось в прошлом? Возможно ли это? Могу ли я сделать хоть что-то, чтобы восстановить нашу дружбу? Или она необратимо разрушена?

***

Это было одно из тех мест, где Дин вынужден был сделать паузу, отложить тетрадь и какое-то время посидеть, просто стараясь согреть руку Каса.

— Простил тебя давным-давно, идиот, — пробормотал Дин наконец. — Ну да, ты облажался. Довольно сильно. Но ты же пытался спасти мир, ты об этом забыл? И это вообще был первый раз, когда ты что-то делал самостоятельно. Первые самостоятельные шаги — и тебе пришлось с ходу возглавить небесные армии? — Дин вздохнул. — Черт возьми, Кас. Ты вообще хоть когда-нибудь перестаешь себя изводить?

Спустя некоторое время он добавил:

— И, Кас… Ты расплатился уже в десятикратном размере.

***

Дальше шли двенадцать страниц специфических подробностей о магазине на заправке. Сначала был набор совершенно великолепных начертанных от руки схем каждого аппарата, с которым Касу пришлось научиться работать. Каждая иллюстрация представляла собой замечательный детальный эскиз, уместно смотревшийся бы в художественной студии. Кассовый аппарат, аппарат по считыванию кредиток, касса отпуска бензина, панель управления бензоколонки, аппарат с прохладительными напитками, гриль для хот-догов, кофе-машины, промышленный холодильник, кулеры… — все это было тщательно зарисовано, с передачей фактуры и светотени.

Дальше шел план самого магазина — схемы, фиксирующие, где и что находилось на каждой полке. Потом детальные инструкции по каждому аспекту работы магазина: процедуры открытия и закрытия, заказа расходных материалов, пополнения товаров на полках, приготовления еды (с многочисленными пометками о качестве продуктов: «Нора говорит, что еда с плесенью небезопасна. Это так? Уточнить у Дина»), инвентаризации, мытья полов и окон, обращения с наличными деньгами. Вплоть до подробнейшей пошаговой инструкции о том, как именно мыть уборную.

На одной из страниц Кас набросал от руки календарь на остаток октября и ноябрь — дни недели были аккуратно размечены ровной сеткой, и в нее были вписаны рабочие смены Каса. Вместе с подсчитанным заработком за каждый день. Но Кас не учел налоги, обратил внимание Дин.

Кас, по всей видимости, изучал еще и телевидение в магазине. Одна из страниц была целиком заполнена вырванными из контекста цитатами из телепередач. (Дин невольно усмехнулся, увидев в углу: «Шериф снова в городе» с педантично указанным источником — оказалось, Кас подцепил эту цитату из повтора старого сериала «Бонанца».) Он записывал рекламные слоганы, клише из мыльных опер и даже делал пометки про жесты («Большие пальцы вверх=доброжелательность? Замечено в трех передачах. Кажется, Дин/Сэм так тоже делали? Уточнить у них при случае»).

И после недели работы, в следующий четверг, Кас понял, что сможет позволить себе жилье.

***

Четверг, двадцать четвертый день октября.

Я нашел номер в мотеле, который смогу себе позволить!

Пока еще не могу переехать, но все уже организовано. Это в отеле «Альпинист» недалеко от шоссе 20. До работы идти несколько миль, но зато это будет мой собственный номер. Я выяснил, что они предлагают хорошую скидку, если снимать номер сразу на месяц. В таком случае цена $800! Они даже согласились показать мне один из номеров, и он мне понравился! Он прямо как те номера, где останавливаются Сэм и Дин. Там есть собственный душ с горячей водой и даже маленькая кухня с микроволновкой, и один из маленьких холодильников с миниатюрными бутылочками алкоголя, как любит Дин, и даже плита. И там просто гигантская кровать! На кровати имеются 4 подушки и 2 одеяла, покрывало, и еще дополнительное одеяло в шкафу, а в ванной — шесть белых полотенец (2 больших, 2 средних и 2 маленьких квадратных). Все они белоснежно чистые. Также там есть новый кусок мыла и пузырек шампуня, и во всем номере тепло, а на окнах занавески. Еще там имеется диван, столик и стул. И телевизор.

Может быть, я смогу показать свой номер Сэму и Дину, если они как-нибудь заедут в гости.

Кстати, это напоминает мне вот о чем: я же выучил столько нового! Мне кажется, теперь я могу быть гораздо полезнее. Нужно быть готовым описать все, чему я научился.

Спросить у Дина, если он позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2. Можно ли мне вернуться?

Мои навыки теперь включают:

— Боевые навыки

— Мытье посуды

— Ангельский язык

— Могу позволить себе собственный номер в мотеле. 6 полотенец, 3 одеяла, 4 подушки. Я с удовольствием поделюсь и полотенцами, и одеялами, и подушками, если они им нужны. С большим удовольствием.

— Мыть сантехнику, полы, столешницы, посуду, одежду, машину Дина

— Заменять лампочки

— Могу проводить инвентаризацию. Например, инвентаризацию оружия, библиотеки (?)

— Умею обращаться с кассовым аппаратом, различными аппаратами по приготовлению еды (не уверен, полезно ли это?)

— Умею готовить хот-доги, чипсы начос, замороженные буррито и напитки синего цвета

— Умею теперь варить кофе

— Много прочих навыков ассистента по продажам. Надеюсь, хоть какие-то из них пригодятся!

— Знаю код автозаправки для изменения цены за бензин. Могу выставить цену в 1 цент. Но не хочу воровать.

— Имею доступ к номерам кредитных карт многих людей… Нет. Не хочу воровать.

3. Прочее:

— Проверить, правильно ли я понял жест с поднятыми вверх большими пальцами

— Что означает, когда один человек поднимает ладонь на уровень плеча, а другой человек по ней хлопает? Видел это несколько раз по телевизору в магазине, а сегодня один раз наблюдал лично. Похоже на какую-то короткую ритуальную схватку? Но оба человека были настроены дружелюбно. Может, это знак дружбы? Если два человека так делают, стали бы они друг друга шлепать, как делал разносчик пиццы и молодая нянечка в том фильме? Оба жеста включают шлепки — значит ли это, что они похожи по смыслу? Подозреваю, что упускаю тут какие-то нюансы.

— Что означает, когда один человек говорит другому в баре: «Этот раунд за мой счет»? Тоже видел по телевизору. Полагаю, это значит, что человек предлагает заплатить за пиво для других? Тоже дружеский жест? Стал бы человек, который хлопает другого по ладони, также показывать поднятые пальцы и говорить: «Этот раунд за мой счет»? (Прим.: Выяснить, уместен ли будет какой-нибудь из этих жестов по отношению к Сэму и Дину. Может быть, как-нибудь я смогу купить им пиво в бутылках?)

Нужно отделить жесты, означающие дружбу, от недружеских. А также определить, какие из них уместны по отношению к тому же полу и какие к противоположному.

— Совет, как можно высушить спальный мешок, если возвращаешься в парк ночью после работы и обнаруживаешь, что был дождь и мусорный пакет, в который ты убрал спальный мешок, оказался с дырой наверху и в итоге мешок весь день пролежал в холодной воде. Если спать в мокром спальном мешке, плохо ли это для здоровья?

— Заплесневевшая еда? Нора дала мне четкие указания не продавать покупателям еду, которая «просрочена или с плесенью». Она говорит, это небезопасно. Но я только такую еду и ем. Правда ли это опасно?

А именно: на сколько дней просроченные молочные продукты можно употреблять в пищу? Можно ли есть сыр, на котором плесень? Я ее соскребал — достаточно ли этого? И в отношении мяса — является ли зеленоватый оттенок и изменившийся запах признаком того, что его есть нельзя?

— Почему Дин так долго не звонит? Все ли в порядке? Я сегодня посчитал, что в последний раз видел его уже два месяца назад. Но по телефону мне звонила только Нора.

***

Суббота, двадцать шестой день октября.

В номер в мотеле переехать не получится.

Мне наконец заплатили, и оказалось, что сумма гораздо меньше, чем я рассчитывал из-за «государственных и местных налогов и отчислений на социальное страхование». Я об этом не знал. Нора мне объяснила. Она явно удивилась, что я этого не знал, — мне пришлось скрыть огорчение, так как стало ясно, что это стандартная практика. Еще выяснилось, что деньги платят в форме чека, и единственное заведение, где можно обменять чек на наличные деньги требует весьма высокую плату за эту, казалось бы, мелкую услугу.

В результате этих факторов моя заработная плата уменьшилась больше чем на треть.

Я не учел этого в своих расчетах. Я провел всю вторую половину дня в библиотеке, переделывая расчеты, но, как ни крути, получается, что номер в мотеле я позволить себе не смогу.

Придется продолжать ночевать в парке.

Пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. Это очень неприятное открытие. Почти как физический удар. Сижу в библиотеке, уставившись на расчеты и пытаясь принять тот факт, что не смогу позволить себе комнату в ноябре. Ноябрь начинается уже на следующей неделе. Цена со скидкой, которую предлагал мотель, была специальным предложением на месяц. Стоимость ежедневного проживания у них гораздо выше. Полагаю, я мог бы останавливаться там в особенно холодные ночи? Но после подсчета ясно, что мне нужно откладывать все деньги, чтобы хватило на номер в декабре.

То есть еще как минимум месяц придется провести в парке. Мне очень нравится мой синий трехсезонный спальный мешок — он уже стал мне почти другом, и спать в нем несравнимо комфортнее. Но он всего лишь трехсезонный, и неумолимо приближается четвертый сезон, зима. Я снова стал просыпаться от дрожи по утрам.

Такое впечатление, будто зима — хищник, который меня преследует. Каждый раз, когда я нахожу новый способ согреться (картон, мусорные пакеты, спальный мешок), ночи становятся холоднее, и мне все равно в итоге так же холодно. Это очень утомляет.

Кроме того, ужасно неприятно, когда идет дождь, даже несмотря на крышу из мусорных пакетов, которую я соорудил в кустах. Дождливые холодные ночи оставляют после себя колоссальное чувство измождения, и я стал делать ошибки на работе после особенно холодных ночей. Вчера мы не досчитались $32, и я знаю, что причина именно в этом. Нора была огорчена. $32 вычтут из моей заработной платы.

Мне НЕЛЬЗЯ терять эту работу. Я ОБЯЗАН найти более подходящее место для ночлега и быть внимательнее на работе.

***

Внизу под этой записью Кас сделал мелкий набросок, который Дин поначалу не мог разобрать. Это бы ряд геометрических фигур: четыре нечетких овала, три больших прямоугольника, затем набор из шести маленьких прямоугольников и квадратов.

Наконец Дин догадался, что это рисунок четырех подушек, трех одеял и шести полотенец разных размеров. Расположенных в ряд друг за другом.

***

Понедельник, двадцать восьмой день октября. У меня появилась идея.

Сегодня я проснулся в три часа утра, замерзнув — настолько, что онемели руки и ноги. Обычно в таких случаях я отправляюсь гулять по парку. Я так и сделал, набросив спальный мешок на плечи, но, обходя парк по четвертому кругу, вдруг сообразил, что могу просто пойти в магазин, где работаю, на несколько часов раньше! И отдохнуть внутри! Нора разрешает мне самому открывать магазин — никто не узнает, что я пришел чуть раньше срока!

Я так и сделал — я сейчас тут, пришел в 4 утра — и мне даже удалось пару часов поспать в подсобке до того, как надо было открывать магазин.

И потом меня посетило откровение: я ведь могу спать в подсобке в магазине всю ночь! (во всяком случае, с полуночи до 5:30 утра). Нора не узнает! Здесь будет гораздо теплее. Тут всегда по ночам выше десяти градусов.

Нужно только быть осторожным, чтобы Тайлер и Кори, которые работают в вечернюю смену, меня не увидели. Тайлер всегда закрывается ровно в 23:30, а Кори, в свою смену, иногда даже несколько раньше. К полуночи они оба уже уходят. Я могу ждать позади магазина за мусорными баками, пока они не уйдут, а затем проходить в подсобку и ночевать там. Так получится спать как минимум по пять с половиной часов! А спальный мешок можно спрятать за ящиком с инструментами.

***

Сейчас ночь понедельника, двадцать восьмой день октября. Вернее, наверное, уже утро вторника. Все получилось. Я в подсобке. Я проведу ночь тут.

Здесь невероятно тепло! Потрясающе, насколько это меняет дело.

Конечно, тут не так хорошо, как было бы в номере мотеля. Признаюсь, я все еще вспоминаю тот номер. Но здесь вполне комфортно. Температура около тринадцати градусов, и у меня есть мой трехсезонный спальный мешок. Кроме того, тут в мусорном баке полно еды (сыр с плесенью и прочие продукты, которые Нора выбрасывает), плюс еще время от времени куски пиццы и печенья из университета (оказалось, что на физическом факультете печенья бывают каждый вторник). Я слежу за тем, чтобы не воровать еду из самого магазина, но как только ее выбрасывают, я решил, что ее можно брать. Сейчас у меня есть сыр вообще почти без плесени. Так что с едой все в порядке.

У меня новый план. Думаю, если копить деньги весь ноябрь, то я смогу снять комнату с первого декабря. Не славный номер в мотеле, в каких живут Сэм и Дин, и там не будет полотенец, подушек и мебели, но думаю, я смогу найти комнату у студентов в одном из их общежитий. Некоторые студенты уезжают в декабре, так что комнаты должны освободиться, и на этот раз я смогу честно сказать, что у меня есть работа и доход. И, наверное, я уже смогу лучше вписаться в их общество, если попрактикуюсь в таких вещах, как жест пальцами вверх и ритуальная борьба с хлопками и начну использовать новые фразы, которые выучил.

Эта комната будет не такая славная, как мотельные номера Сэма и Дина. Но она будет моя.

***

Среда, тридцатый день октября. Уже поздно, почти полночь, и я снова устраиваюсь на ночлег в подсобке. Это моя вторая ночь здесь. Все еще не могу привыкнуть к тому, как здесь тепло. И еще я выяснил, что в ванной можно достаточно основательно помыться.

***

Все еще ночь среды. Я не сплю. Здесь очень тихо и темно. Гораздо темнее и тише, чем в парке. И не видно луны и звезд. Здесь спокойно, но и очень уединенно. Я не скучаю по крысам, дождю и холоду, но замечаю, что скучаю по сове и по сойкам, что прилетали и прыгали по моим кустам поутру.

Как ни странно, мне нравилось смотреть на порхание соек по утрам. Хотя и это непросто — видеть, как легко они летают.

Я думал о том, чтобы позвонить Дину — рассказать ему, что больше не сплю на холоде, но не стал. Лучше подожду, пока сниму комнату с первого декабря. Тогда я смогу показать ему свою комнату, если он когда-нибудь заедет в гости.

***

Четверг, тридцать первый день октября.

Сегодня четверг, и это должен быть удачный для меня день. Также сегодня праздник, известный как Хэллоуин, или, как его еще называют, Самайн.

Это всего лишь мой второй Хэллоуин на Земле. В старые времена этот праздник не отмечали, а за последние шесть лет я пропустил большинство Хэллоуинов — в прошлом году я был в Чистилище, за год до этого — в психиатрическом госпитале, а до этого — в Раю. Единственный Хэллоуин, который я видел лично, был в тот год, когда я вызволил Дина из Ада, — когда взламывали 66 печатей.

Поэтому, конечно, сегодня я весь день вспоминаю тот Хэллоуин. Кори взял выходной, и я работаю в вечернюю смену. Студенты весь вечер приходят в магазин в странных нарядах. Некоторые наряжены монстрами, некоторые — демонами. Двое оделись ангелами. Обе — женщины. У них были никуда не годные крылышки, сделанные из проволоки, искусственных перьев и блесток. Не крылья, а полный абсурд. Но потом я подумал, что даже такие крылья — лучше, чем то, что у меня сейчас, а именно — вообще никаких крыльев.

Я помню лицо Дина, когда я показал ему тени своих крыльев как раз перед тем Хэллоуином. Помню, как вынес его на крыльях из Ада. Теперь смешно, что меня выбрали для этого задания, потому что считалось, что у меня непревзойденные навыки полета в боевой обстановке. Стыдно признаться, но я даже испытывал гордость — за то, что летал лучше других и меня выбрали для спасения Праведника из Ада. Признаюсь, навыки полета были предметом моей гордости.

И я так это любил — летать.

Бессмысленно теперь об этом думать. Я никогда больше не полечу. Как странствующий голубь, я

***

Уже почти полночь. Нужно это прекратить. Прекратить думать о крыльях. Пойду спать.

***

Время — час ночи. Все еще не могу уснуть.

Еще я помню, как в тот Хэллоуин встретил Сэма. Я помню очень ясно комнату, где мы встретились — это было в мотеле, конечно, в номере с пурпурными стенами (в одной из них был спрятан колдовской мешочек) и зеленым диваном. На мне был плащ Джимми и синий галстук. Ни того, ни другого давно уже нет.

Я пожал руку Сэму неохотно. Он это заметил. Теперь, когда я лучше понимаю значение этого жеста, неловко об этом вспоминать.

Это были последние дни перед моим бунтом. В тот момент я еще верил в справедливость Небес, в правильность данных мне приказов. Я повиновался и следовал приказам. Я еще верил, что Бог с нами. Но уже на следующий день, сидя в парке, я сознался Дину в своих сомнениях. В том, что не уверен, что правильно, а что неправильно. По-моему, он так и не понял, насколько рискованным было это признание. Для ангела это было богохульство — это было непростительное признание. Я не рассказал об этом больше ни единой душе во всем мироздании — ни своим соратникам, ни своим начальникам, ни своим друзьям — никому. А тут вдруг я сознался в этом человеку.

Я был ангелом. У меня была благодать, были крылья. Я еще мог летать. Но я сомневался.

В те дни Дин, кажется, еще испытывал ко мне некое благоговение. Это продолжалось недолго.

***

Все еще не могу уснуть. Уже почти рассвело.

О чем спросить, если Дин позвонит:

1. В порядке ли он/Сэм

2.

3.

Дин не позвонит.

Я уже давно это знаю.

К чему я составляю эти списки?

***

Наконец-то удалось заснуть, и мне приснился сон. Приснилось, что я шел в снегах в поисках убежища. Вокруг выла метель. Кто-то меня преследовал, и в конце концов я увидел кругом тощих волков с красными глазами — они подкрадывались все ближе. Я долго бежал сквозь заснеженный лес, едва опережая их, и наконец увидел впереди окно, в котором горел свет. Это оказался бункер. Заглянув в окно, я увидел Сэма и Дина. Они были одеты в мягкие рубашки и выглядели хорошо. Похоже было, что им тепло и уютно. Их окружало изобилие еды. Огромное количество еды — сыры без плесени, много пиццы с разными начинками — и еще стопки белых полотенец и одеял и горы, горы подушек — все это было просто навалено на полу. Сэм что-то читал на своем компьютере, а Дин пил один из напитков, которые он любит, — и они над чем-то смеялись.

Во сне я знал, что должен попасть в бункер, потому что там безопасно. Я занес руку, чтобы разбить окно. Но вдруг я понял, что если разобью стекло, то впущу внутрь холод и снег. И волков.

Дин посмотрел в окно. Казалось, он смотрит прямо на меня. Но он только отвернулся. Сначала я подумал, что он отвернулся намеренно. Но потом я понял, что он увидел лишь свое отражение — он на самом деле так и не увидел меня.

Во сне я развернулся и пошел прочь, к лесу. Там, у края леса, ждали волки. Десятки волков.

Потом я проснулся.

До сих пор удивительно, насколько сильно человеческие эмоции физически действуют на мою оболочку. Меня до сих застает врасплох это ощущение, когда колотится сердце или дрожат мышцы; или глаза щиплет и легкие сжимает так, что затуманивается зрение и становится трудно дышать. Мне все еще тяжело бывает взять себя в руки, когда такое происходит — я так и не привык. У меня уходит уйма времени на то, чтобы прийти в себя, когда тело реагирует так непредсказуемо.

На этот раз я даже не могу понять, какая из эмоций вызывала такую физическую реакцию. Снова заснуть не получилось. Сейчас пять утра, и я открыл магазин пораньше.

Все в порядке. У меня есть теплое место для ночлега, работа и спальный мешок на три сезона; есть сыр и чашка горячего кофе, и через месяц я, может быть, смогу снять комнату.

Все в порядке. Я в порядке.

***

Дин продвигался небыстро — ему то и дело приходилось делать перерывы и временно закрывать, а потом вновь открывать тетрадь — и когда он наконец взглянул на время на телефоне, то обнаружил, что уже шесть утра. Скоро должен был вернуться Сэм.

Дин закрыл тетрадь и отложил ее, в очередной раз, на ноги Каса. Затем он положил ладонь Касу на голову, надеясь немного его разбудить, и другой рукой сжал его руку. Дин наклонился к Касу и заговорил ему прямо в ухо, надеясь, что вопреки всему, тот его как-то услышит.

— Кас, слушай меня, — началДин. Он заметил, что его собственный голос вышел грубым рыком, и подумал: «Я звучу рассерженно».

«Это потому что я рассержен, — признался себе Дин. — Только не на Каса. Совсем не на Каса».

Он заставил себя сделать пару вдохов и снова заговорил с Касом, смягчив голос:

— Слушай сюда. Тебе станет лучше, слышишь меня? Ты проснешься и начнешь дышать сам, сегодня, и ты справишься. Справишься с этой пневмонией. Тебе дают антибиотики, так что ты поправишься, слышишь? Но ты должен бороться, Кас, я знаю, что ты умеешь. Ты же настоящий воин — всегда им был. Я знаю, что ты уже месяцы стараешься изо всех сил, но постарайся еще чуть-чуть — ты меня слушаешь? Еще только пару дней, ладно? Пока не победишь эту болезнь.

Дин снова вздохнул. Он сжал руку Каса, погладил его по волосам и продолжил:

— Ты должен бороться Кас. Нельзя сдаваться. Понимаешь? Ты должен начать дышать сам. Должен. Потому что… потому что, послушай, Кас, мне нужно, чтобы ты очнулся, и… Кас, господи, ты так точно все понял… Может быть, я по-настоящему тебя так и не увидел… Может быть, никогда так и не увидел. Кас… Я потерял Кевина, я фактически потерял Сэма, если я потеряю и тебя… если я потеряю еще и тебя… вот так… после того, как бросил тебя в этом холодном аду… если я потеряю тебя вот так, я не смогу… никогда не смогу…

Дин закрыл глаза, думая: «Но речь же не обо мне».

— Ты должен бороться, Кас, ты должен проснуться. Ты должен поправиться, и я заберу тебя назад в бункер, и, Кас, я куплю тебе тысячу белых полотенец, клянусь, и все одеяла в мире, и миллион подушек, и самый лучший сыр, и кровать шириной в милю, и… И Сэм ведь тоже заслуживает тебя увидеть — ты пойми, он-то даже не знал, что я тебя прогнал, Кас. Ты думал, что Сэм не хочет тебя видеть, но все это чушь собачья, он вообще не знал… и… Послушай, ты должен проснуться хотя бы ненадолго, чтобы я мог попросить прощения, ладно? Пожалуйста, дай мне время хотя бы на это? Только дай мне сказать, как мне чертовски жаль! Проснись, Кас! Начни дышать сам… Проснись… Ну пожалуйста…

Клик-пшшш.

========== Глава 4. Ноябрь ==========

Кас, конечно, ничего не ответил. Дин посмотрел на часы. Было начало седьмого. До прихода Сэма оставалось еще около часа. Он снова легонько потрепал Каса по волосам, сменил позу, опять взял Каса за руку и перевернул страницу.

Ноябрь.

Дин почувствовал, что непроизвольно стиснул зубы. В конце концов, он знал, что его ждет. Прекрасно знал.

Это в ноябре Дин разыскал Каса в магазине на заправке.

***

Пятница, первый день ноября.

Сегодня день всех святых. День, когда святые, а иногда и мы, ангелы, выходили на Землю, чтобы прогнать демонов, резвившихся здесь предыдущей ночью, в канун дня всех святых (который теперь зовется Хэллоуин).

Ну, и вот он я, хожу по Земле, нравится мне это или нет. И не только сегодня. И ничего-то я этой ночью не сделал, чтобы прогнать демонов.

Сегодня во второй половине дня у меня выходной, и я на наконец-то конвертировал свой чек с зарплатой в наличные деньги в финансовом учреждении на шоссе 20. После всех налогов и удержаний у меня теперь есть $189.25. Может быть, не так много, как я рассчитывал, — не достаточно на жилье, это правда; но все равно это кажется огромной суммой. Имея ее в кармане, я чувствую себя гораздо увереннее. И хотя я пока не могу позволить себе комнату, у меня теперь есть кое-какие варианты.

Пока я шел обратно по шоссе 20, я много размышлял о том, что делать дальше.

Я вполне могу справиться самостоятельно. Мне не нужна помощь Дина. Совсем не нужна. И ничего страшного, что он не позвонит. Это и не за чем.

Он все равно занят. Без сомнения, у него много дел. Он всегда занят. В его жизни всегда много трудностей и осложнений (даже нетипично много — в действительности, я за него волнуюсь). Поэтому-то он, скорее всего, и не звонит, как мне очевидно теперь, после ночи раздумий. Конечно, я бы с удовольствием с ним поговорил, и хорошо бы узнать, как там они с Сэмом, но абсолютно ничего страшного, если он не выйдет на связь.

Это абсолютно не нужно. Я справляюсь сам.

Нужно, наверное, подумать о чем-то другом.

Можно пойти в библиотеку и найти ответы на оставшиеся у меня вопросы. Одри в библиотеке, как Брайс, всегда рада мне помочь. На работе все идет очень хорошо: Нора объясняет мне все детали, которые нужно знать, и кое-какие вещи я выучил сам. Например, я даже научился готовить еду, чего никогда раньше не пробовал. Я теперь отлично со всем справляюсь. Так что ничего не случится, если я не услышу Дина или если Сэм не хочет со мной разговаривать. Было бы приятно с ними поговорить, но не страшно, если не получится.

Это не важно.

Я лучше подумаю о другом. Сейчас уже вечер, и я сижу на скамейке в парке около своих старых кустов. Дальше мне нужно спланировать, что делать со своими $189.25. Очень соблазнительна мысль поспать в номере мотеля хотя бы одну ночь, но я напоминаю себе, что это обеспечит лишь временный комфорт, который, вероятно, будет стоить мне возможности снять комнату на декабрь. Поэтому я должен противостоять этому искушению. Но я решил, что пришло время потратиться на некоторые из менее срочных потребностей оболочки, а именно на дополнительную одежду. Я никогда не менял костюм, доставшийся мне от Джимми, в том числе и потому, что человеческая манера одеваться имеет множество социальных нюансов, которые неочевидны постороннему. Я знал, что костюм, который был на Джимми, он носил на работу — на встречи с незнакомцами, когда хотел выглядеть респектабельно и убедительно, — поэтому я всегда продолжал им пользоваться.

Интересно, могли бы Сэм или Дин посоветовать мне что-нибудь насчет одежды?

***

Наконец я смог принять несколько самостоятельных решений и потратил немыслимую сумму денег на целый ассортимент вещей. Некоторые из них — для поддержания чистоты, но большая часть — на самом деле, просто для утепления! Это вообще абсурдно, что люди (которые, в сущности, тропические приматы) зачем-то решили расселиться до самой Арктики, хотя у них нет ни перьев, ни даже достойной упоминания шерсти. Как бы там ни было, я купил:

— Еще две упаковки нижнего белья за $10.59. Теперь у меня четыре комплекта. Можно стирать один каждый вечер, сушить у вентиляционной решетки в магазине и всегда иметь три чистых.

— Еще два носка (подходящую друг к другу пару). Тут я чуть было не совершил ошибку: там были замечательные носки с изображением цветов, но потом я обнаружил, что нахожусь в женском отделе. Я поискал носки с цветами в мужской секции, но там были только черные, серые или белые. И сейчас я припоминаю, что Сэм и Дин никогда не носили ничего с цветами. Какая-то разница в гендерных ролях, полагаю? (Это как-то несправедливо по отношению к мужчинам — разве им не могут нравиться цветы?) В общем, я решил потратиться на два очень теплых шерстяных носка по безумной цене в $17.49 за пару. Ужасно дорого! Я долгое время обдумывал эту покупку, брал носки в руки, клал их обратно и снова брал. Но даже притом, что теперь я сплю в помещении, мне приходится бывать на улице до позднего вечера, и я не могу рисковать получить обморожение. Поэтому я решил их купить. Это моя самая дорогая покупка! Они надеты на мне сейчас, и в них замечательно тепло.

— В аптеке я купил: еще один флакончик дезодоранта ($1.69), еще одну зубную пасту ($1.99), новую бритву ($1.99), а также маленький пакетик хозяйственного мыла для одежды ($1.59).

— Потом в магазине подержанных вещей я купил: одну пару штанов ($13.50), один свитер с бордовыми и серыми полосками ($7) — я немного беспокоился насчет этого выбора, но девушка за прилавком уверила меня, что полоски уместны, — а также белую рубашку для работы ($4.50), толстый шарф ($5), шапку ($8) и пару перчаток ($7).

— Потом я сходил в молодежную христианскую организацию и принял душ. $1.00. Это было чудесно.

Итого, я потратил восемьдесят один доллар и тридцать четыре цента! Очень много денег! И у меня по-прежнему нет теплого пальто. Но я очень доволен шарфом, шапкой и перчатками. Я снова сижу на скамейке в парке, и на мне надето все это сразу. Писать в перчатках немного неудобно, но зато так приятно чувствовать себя в тепле! Я теперь гораздо лучше подготовлен для вечерних прогулок. И у меня еще осталось $107.91. $100 нужно непременно отложить на жилье в следующем месяце, но я решил, что, может быть, оставшиеся $7.91 могу потратить на что-нибудь приятное. Я намерен провести сегодняшний вечер лучше, чем вчерашний. Но что предпринять?

***

Я решил.

Пойду в кинотеатр. Сегодня же пятница! Пойду в кинотеатр на полуночный сеанс за $2.50. Я пропустил «Большой побег» на прошлой неделе, но сегодня там показывают другой фильм под названием «Невероятные приключения Билла и Теда».

Тогда у меня останется $5.41, и я уже знаю, что куплю на эти деньги: 2 куска пиццы в пиццерии и кусочек пахлавы в греческом ресторане. Я смогу сам купить себе еду! Каждый вечер этого делать не получится, так как нужно копить на комнату, но мне очень хочется сделать это хотя бы однажды. И у меня останется еще сорок три цента, которые я планирую положить в баночку с чаевыми для Брайса.

***

Это был очень странный фильм. Путешествия во времени происходят совсем не так. И то был вовсе не Сократ. Сильно подозреваю, что создатели фильма на самом деле не путешествовали в прошлое для съемок. Немного досадно, что они позволяют себе подобные компромиссы.

Но все равно это был восхитительный вечер. Во-первых, хоть раз заплатить своими собственными деньгами за пиццу (и потом за пахлаву) было удивительно приятно. Брайс заметил мою новую одежду и сказал, что свитер выглядит «потрясно» (это хорошо? Надо уточнить у Дина, когда он

***

Мне и правда нужно изменить образ мыслей.

В общем, я рассказал Брайсу про свою работу в магазине на автозаправке и еще раз поблагодарил его за то, что он показал мне, как работать с кассой. Он, кажется, был искренне за меня рад. И улыбнулся, когда я оставил ему сорок три цента! Было так приятно чем-то ему отплатить за всю пиццу, что он мне оставлял, и за всю его помощь.

Потом я пошел купить пахлавы (грек тоже был весьма любезен — он почти что улыбнулся), а затем в кино. Кресла с обивкой — чрезвычайно удобные! Это самые удобные кресла, в которых я сидел с самого… да вообще когда-либо. Они мягкие, почти как подушки, и слегка отклонены назад, а рядом даже есть держатель для еды! Я положил в него пахлаву и ел ее по кусочкам, пока смотрел фильм. Это было роскошно.

Интересно, понимали ли люди в кинотеатре, что сидят в более удобных креслах, чем были у египетских фараонов и минойских королей (я знаю наверняка, я видел их троны).

И кино было такое БОЛЬШОЕ! Мне всегда нравились телепередачи, но я не представлял себе, насколько сильнее впечатляет кинотеатр. Весь зал погружается во тьму, и экран огромный, и звук исходит со всех сторон. Вокруг слышно других людей — как они едят попкорн, смеются над шутками и даже хлопают в конце. Это ни на что не похожее переживание. Оно определенно стоило $2.50. Даже хотя я не понял большую часть шуток.

Я знаю, что не всегда смогу позволять себе такие траты, но это был хороший день. Я купил одежду, которая была мне нужна, сам себе купил пиццу и пахлаву и даже оставил Брайсу сорок три цента, и он сказал, что мой свитер «потрясный» (надо все же уточнить насчет этого слова), я посмотрел кино — и все это сам. Может быть, день был таким хорошим, потому что сегодня день всех святых? Согласно поверью, это день всех тех, кому явилось блаженное видение — то есть день тех, кто был удостоен личной аудиенции с Богом. Но мне самому этого никогда не выпадало. Что несколько странно, учитывая, что я с древнейших времен парил у Трона Господня и долгое время провел в молитвах Святому Духу, как надлежало серафиму моего ранга. Петь хвалы Святому Духу так долго на самом деле наскучивает. Пусть это богохульство, но, если честно, я получил гораздо больше удовольствия, сходив в кинотеатр на «Невероятные приключения Билла и Теда» за $2.50.

В общем, сегодня был хороший день. Лучший день за долгое время. Что доказывает, как мне кажется, что мне вовсе не нужно разговаривать с Дином. Ну и что же, что он не позвонит…

И все же во время фильма я то и дело думал о нем и о Сэме. Фильм был о двух близких друзьях, почти братьях, и об их длинном путешествии сквозь пространство и время — так что я неизбежно вспоминал их. Кроме того, я чувствовал, что не понимаю многих шуток, и был уверен, что Дин мог бы их объяснить.

То есть, если бы был там.

***

Суббота, девятый день ноября.

С прошлой записи прошла неделя. Сегодня я получил свой второй чек! Это мой первый «полный платежный период», и этот чек был больше — три с лишним сотни долларов! После конвертации его в наличные у меня получилось $322.09, и это поразительно много! Я отложил $300 долларов, а на оставшиеся деньги купил еще два шерстяных носка (я понял, что мне нужна пара, которую можно носить, пока другая стирается). Еще я купил маленькое полотенце в магазине подержанных вещей. И решил каждую неделю тратить по доллару на душ. Вот теперь, кажется, я удовлетворил все потребности своей оболочки.

Все хорошо. Мне теперь теплее в новой одежде. Сплю по-прежнему в подсобке. Белье и носки стираю в уборной через день и сушу их за ночь у решетки отопления. По утрам и иногда во второй половине дня я работаю, а свободные вечера провожу в книжном магазине за чтением. Или хожу на семинары — на этой неделе я сделал важное открытие по поводу печенья на семинарах. Как оказалось, в университете часто дают печенья, но они разбросаны по разным корпусам в разные дни. Их нужно отыскивать, как сокровище. Теперь я узнал от студентов-физиков, что на факультете биологии тоже дают печенье, но по средам, когда там проходят семинары. Студенты-биологи рассказали мне, что на факультете психологии печенья по четвергам, а студенты-психологи упомянули печенья на историческом факультете по пятницам. Это четыре дня бесплатного печенья в неделю. Хотя иногда там оказывается просто чай или студенты съедают все печенья до моего прихода, и тогда это большое разочарование. Кроме того, некоторые профессора начинают смотреть на меня с подозрением (оказалось, если положить в карманы слишком много печенья, это заметно). Так что теперь я стараюсь брать не больше четырех штук за семинар и всегда остаюсь послушать сам семинар. Хотя на этой неделе в семинарах и по истории, и по физике были ошибки (касающиеся перевода ацтекских письмен и принципов гравитации внутри черных дыр соответственно). Я сделал несколько замечаний, но не уверен, что меня поняли.

Моя диета теперь состоит из четырех печений почти каждый вечер в дополнение к еде, которую выбрасывает магазин — в основном непроданные хот-доги и подгоревшие чипсы (в первую неделю на работе было большое искушение жечь чипсы намеренно, но оказалось, что они вспыхивают весьма впечатляюще, так что, пожалуй, больше я так делать не буду). Плюс мой обычный ассортимент сыра и хлеба с плесенью из мусора супермаркета. Теперь мне стабильно почти хватает еды. Вдобавок к этому я решил, что раз в две недели по пятницам буду тратить еще $5.49 на кусок пиццы, кусок пахлавы и полуночный сеанс в кино.

Так что теперь все в полном порядке. Все в порядке.

Все правда идет нормально.

Все хорошо.

***

Пишу чуть позднее. Все не хорошо. Я по-прежнему не высыпаюсь. Мне постоянно снятся полеты, и все еще случается сон про волков, и про болото тоже, и другие, которые даже записывать не хочется. После этого мне никогда не удается заснуть, и по утрам я чувствую сильную усталость. Сыр с плесенью и старые хот-доги вызывают у меня все меньше энтузиазма, и даже от печенья я уже устал. Я постоянно думаю о том, как там Сэм и Дин, и о том, смогу ли когда-нибудь вернуть себе благодать. Кроме того, пол в подсобке очень жесткий. У меня все не идет из головы тот номер в мотеле с четырьмя подушками, одеялами и полотенцами.

Не могу понять, почему все это досаждает мне. Потребности моей оболочки удовлетворены. Я должен чувствовать себя хорошо.

Может быть, удовлетворять потребности оболочки недостаточно?

На самом деле, появилось странное новое ощущение. С течением дней и ночей в этой тесной темной подсобке меня все более одолевает гнетущее чувство изолированности. Чувство пустоты. Посреди ночи оно становится особенно сильным — ощущается почти как печаль или даже скорбь. Это очень специфическое ощущение — ангел никогда не переживает так уединение. Иногда, когда я подолгу не могу заснуть, я чувствую, как это чувство давит на меня почти физически, словно тяжесть.

Эта изолированность ощущается все острее с тех пор, как я понял, что Дин не позвонит.

***

Воскресенье, десятый день ноября. Сны не давали мне спать почти всю ночь, и в конце концов меня посетила мысль: может быть, птицы в парке захотят разделить со мной печенье сегодня?

***

Нашел птиц. Соек. Но они были настроены недоверчиво и не хотели подходить близко. Я все равно оставил им печенье. Это было мое последние печенье — я вообще-то планировал съесть его на завтрак, но в итоге раскрошил и рассыпал крошки вокруг кустов, для птиц. Надеюсь, они найдут. Хочется сделать что-то полезное, хоть для кого-то, пусть и по мелочи.

***

Вторник, двенадцатый день ноября.

Что-то произошло.

Я пишу это во время затишья в утреннюю смену. Я только что увидел заметку в сегодняшней газете — четыре человека погибли при таинственных обстоятельствах. Все местные, в Рексфорде и окрестностях. «Розовое вещество» на месте гибели.

Я прочел заметку с десяток раз. Тут все признаки чего-то нехорошего. Причина не естественная, в этом я уверен. Что-то произошло. Что-то пришло в этот город.

Я должен расследовать это сам.

***

Пишу немного позднее. Я все же сомневаюсь в том, стоит ли расследовать это в одиночку. У меня нет снаряжения, и мои навыки по борьбе с не-ангелами несравнимы с навыками Дина и Сэма. У меня нет оружия, нет боеприпасов, нет партнера для прикрытия. Конечно, навыки рукопашной борьбы у меня еще остались, но, должен сознаться, мне тревожно от знания, что у меня нет больше ни способности карать противника, ни ангельского могущества, ни крыльев.

Я боюсь даже пропускать работу (что если я потеряю ее, пропустив свою смену?).

Мой клинок еще при мне, но это расследование меня неожиданно пугает.

Может, Дину и Сэму будет интересно это дело?

***

Думаю, надо позвонить Дину и известить его об этом потенциальном деле.

***

Я решил. Позвоню Дину. Позвоню ему сейчас же. Сейчас у меня как раз утренний перерыв — Нора пришла, чтобы подменить меня, так что момент удачный.

***

Перерыв почти закончился. Пока не дошли руки позвонить ему. Позвоню позже.

***

Теперь у меня перерыв на обед. Позвоню сейчас. Уже достал телефон.

***

Перерыв заканчивается. Позвоню потом.

***

Я наконец позвонил ему. Не знаю, почему я не сделал этого, когда было время поговорить, — почему-то я не смог собраться с духом, и потом пришлось звонить в разгар работы. Услышав его голос, я вдруг почувствовал раздражение — чего совсем от себя не ждал, — и это было настолько неожиданно, что я не справился с аппаратом для приготовления синих напитков. Потом у меня ушло полчаса на то, чтобы все прибрать. Но мне удалось сообщить Дину о деле, после чего я немедленно завершил звонок. Я не сказал ему о том, где я, где работаю и где ночую. Дин и Сэм разберутся с этим делом, и я их не увижу. Задавать свои вопросы я тоже не стал.

Дальше случилось нечто еще более выбившее меня из колеи. Сначала Нора обнаружила мой спальный мешок и зубную пасту со щеткой. Это меня порядком напугало: я забыл спрятать их, как делаю обычно, потому что мои мысли были заняты звонком Дину. Я сказал ей, что оставил мешок здесь временно, но теперь беспокоюсь, как бы Нора не догадалась, что я здесь сплю. Если я лишусь места для ночлега, это будет колоссальной проблемой.

Слава богу, она, кажется, удовлетворилась моим объяснением — но после этого дела приняли совсем странный оборот: дальше Нора, кажется, попросила, чтобы я сопровождал ее на какое-то романтическое социальное мероприятие — на «свидание», если я правильно использую термин. Надеюсь, я все правильно понял. Она сказала, что «не хотела пользоваться служебным положением», и «не хотела ставить под угрозу наши рабочие отношения», и «сложно встретить хорошего человека», и «завтра вечером у меня выходной, и я знаю, что и у вас тоже, и я подумала, не будете ли вы случайно свободны?» Я правильно это истолковал? Это же просьба о свидании? Мне так кажется. Не знаю. Надеюсь, что да. Дин бы знал наверняка, но…

Как бы там ни было, буду исходить из предположения, что это свидание.

Надеюсь, она не намеревается убить меня, как собиралась Эйприл. На всякий случай, буду держать клинок при себе.

***

Сейчас вечер. Вернее, уже следующее утро. У меня долго не получалось заснуть. Кажется, я почти физически ощущаю, что Дин поблизости, — или это мое воображение? Мне чудится, будто я чувствую его присутствие. Так необычно осознавать, что он и Сэм, вероятно, совсем рядом с городом, но я их даже не увижу.

И конечно, потом мне приснился самый нежелательный сон про полет. Сон о том, как я вынес Дина на крыльях из Ада. Этот сон снится мне временами и после Хэллоуина стал повторяться чаще. В этот раз он был особенно ярким. Мои крылья были широко распахнуты, я был быстр, силен и проворен, как раньше. У меня было свежее оперение: каждое перо безупречно, кончики еще заострены, маховые перья полноценной длины, скорость максимальна. Во сне я был в разгаре крупной воздушной битвы в попытке вырваться из Ада. Вокруг падали раненными и убитыми мои соратники-ангелы — битва была отчаянной, воздух рассекали тысячи молний адского пламени, и, конечно, Дин отчаянно сопротивлялся мне. Во сне все разворачивалось ровно так, как случилось в действительности. И все же, несмотря ни на что — несмотря на то, что погибали мои братья, несмотря на битву, на адское пламя, несмотря на сопротивление Дина — даже тогда, когда он воспротивился мне так яро, что я потерял равновесие, попал под шальной удар молнии и почувствовал, как загорелись мои маховые перья… — несмотря на все это, я испытывал восторг.

Сильнейший восторг, от полета.

И от того, что надежно держал в руках душу Дина. Измученную и изувеченную, но в безопасности в моих руках. Когда занялись пламенем мои крылья, я увидел пред собой закрывающиеся врата Ада и понял, что почти прорвался. Я был почти на свободе. В тот момент я осознал, что вынесу Дина наружу. Даже на горящих крыльях. Я не был уверен, выживу ли сам, но знал, что перья выдержат достаточно долго, чтобы вынести его за врата. Я окликнул Бальтазара и попросил его перехватить Дина, если крылья откажут мне, но в итоге обгорел лишь внешний слой перьев. Хотя было больно и на последнем этапе пути я замедлился, все же я сумел сам донести Дина обратно на Землю.

К концу Бальтазар уже умолял, чтобы я позволил ему помочь, но я хотел закончить дело сам.

На этот раз сон точно повторил мои воспоминания. Иногда бывает не так: иногда Дин вырывается из моей хватки, а порой я вынужден передать его Бальтазару и падаю один, или же чувствую, как мои крылья обращаются в пепел, пока я несу его, и мы падаем вместе. Но в этот раз во сне все было так, как случилось на самом деле — я вынес его наружу, воссоздал его тело и вернул его к жизни. Когда я проснулся, мною овладело непреодолимое желание расправить крылья и встряхнуть ими, почувствовать, как по ним разливаются сила и свет, и подняться ввысь. Я огляделся с мыслью: «Эта подсобка слишком мала для моего размаха — нужно выйти наружу». Я даже успел встать и открыть дверь, прежде чем вспомнил.

Теперь я снова сижу в подсобке, завернувшись в спальный мешок. Пытаться заснуть бессмысленно. В помещении чрезвычайно тихо. И чрезвычайно темно — поэтому я включил свет, чтобы сделать эту запись.

Дин и Сэм и сейчас, вероятно, в городе — наверное, в одном из мотелей на шоссе 20, но я их не увижу. Я сосредоточусь на том, чтобы добросовестно делать свою работу.

Нужно подумать о чем-то другом. Это чувство изолированности снова меня одолело. Неприятное ощущение.

Интересно, как там сова.

Завтра утром, может быть, отнесу сойкам еще печенья. Может, на этот раз они его примут.

***

Четверг, четырнадцатый день ноября.

Вчера меня нашел Дин

***

Пишу немного позже. Вчера много чего произошло, и я не знаю даже, как это резюмировать и что обо всем этом думать. Начну с новой страницы.

Вчера меня нашел Дин. Я старательно скрывал от него, где нахожусь, но надо было отдавать себе отчет в том, что он может меня найти. Он застал меня совершенно врасплох. Я продавал кому-то лотерейный билет и опробовал жест с поднятыми вверх пальцами — и тут вдруг появился он.

Почему-то он приехал один. Сказал, что Сэм остался в Канзасе. Он не сказал почему.

Он не понял, почему я здесь работаю. Счел, что я работаю на черной работе, которая ниже меня. Мне подобная мысль не приходила в голову до того момента, и она мгновенно разозлила меня — к моему собственному удивлению. И снова, как прошлой ночью, я отчаянно пожалел, что у меня нет крыльев — нет возможности просто улететь оттуда.

Я попытался объяснить Дину все: насколько сложная это работа, как много у меня обязанностей, что я теперь ассистент по продажам, какая на мне ответственность за весь магазин, как тяжело это было — но он, кажется, не понял. Ему было даже не интересно.

Всю дорогу у него был этот его слегка насмешливый тон. Он думает, я не замечаю, — но я замечаю. И всегда замечал. Раньше мне это было неважно. Раньше это не имело особого значения. Теперь имеет. Даже не могу сказать почему.

В конце концов он убедил меня съездить с ним на место последней смерти. Была пятая жертва, девочка из местной школы.

Едва взглянув на последствия, я понял, что это Рит Зиен. Дин догадался, что я напуган, — мне стало стыдно, и я на самом деле хотел помочь. Но пока я раздумывал об этом, вновь приходя к заключению, что не могу карать, не могу летать и не имею ни ангельской мощи, ни оружия, Дин сообщил, что разберется с этой проблемой сам. Стыд стал еще более невыносимым.

И на этом унижение не закончилось, потому что, как дальше выяснилось, Нора просила меня вовсе не о свидании. Это стало понятно уже после того, как Дин дал мне целый ряд инструкций, которые я толком не понял. В конце концов они все равно оказались бесполезны, так как я все неправильно истолковал. Нора всего лишь просила меня посидеть с ее ребенком. До сих пор не соображу, как я мог неверно ее понять. Я вспоминаю ее слова и прихожу в замешательство. Но пора уже отдать себе отчет в том, что мне никогда не понять этой культуры — да и людей в целом. Более того, нужно признать, что никто не может увидеть во мне романтического партнера. Только Эйприл проявила ко мне подобный интерес, и то только потому, что намеревалась меня убить. По всей видимости, человек из меня такой же никудышный, как и ангел.

Но это неважно. Нора даже не заметила, что я все неправильно понял, а ребенку уж точно было все равно. Я осознал, что и мне в общем-то все равно. Я и на свидание-то собирался только потому, что это, как мне казалось, входило в роль, которую я должен научиться играть. И, наверное, неважно, что Дин стал свидетелем этого недоразумения. В глазах Дина мне все равно ниже падать уже некуда.

Мне на самом деле даже понравился ребенок. Ее зовут Таня. С ней можно было поговорить. Я впервые за долгое время смог с кем-то свободно поговорить.

Но потом Таня заболела под моим присмотром, и я не смог ее вылечить.

Я не мог ее вылечить.

Хуже того: Рит Зиен, чье имя было Эфраим, выследил меня у Норы дома, так что и Таня оказалась в опасности. Как выяснилось, он пришел за мной. Прицельно за мной. Он мне об этом сказал. Сказал, что мою боль слышно за многие мили отсюда. Полагаю, потому он и явился в этот город, а значит, пять человек, которые здесь погибли, вероятно погибли из-за меня. Это еще пять имен к длинному списку.

Эфраим хотел усыпить меня, как хромого пса. Такие, как он, были созданы чтобы прекращать невыносимую агонию. Я попытался убедить его, что хочу жить, но кажется, он знал, что это ложь. Стоило ли вообще пытаться его остановить? Я до сих пор не уверен.

В итоге Дину пришлось мне помогать: как я и боялся, я оказался недостаточно силен, чтобы справиться с Эфраимом в одиночку. Теперь Эфраим мертв, но в этой борьбе я повредил запястье. После этого я все еще пытался скрыть от Дина, где ночую, поэтому попросил его отвезти меня в больницу и оставить там, пока он разберется с телом Эфраима, которое он увез в багажнике. По-моему, Дин сжег его где-то — он вернулся только через несколько часов, перед самым рассветом. К тому времени в больнице заключили, что у меня в запястье трещина и повреждены сухожилия, и надели мне на руку фиксатор. Когда я вышел из отделения скорой помощи, уже рассвело, и мне удачно удалось скрыть от Дина тот факт, что мне все еще негде жить. На рассвете я просто попросил его отвезти меня на работу. Хотя теперь я понимаю, что пытаться спрятать от него свою жилищную ситуацию было пустой затеей. Вчера Дин насмехался над моей работой — это раздражало, но хотя бы подразумевало, что, по его мнению, я способен на большее. Но всего лишь день спустя, сегодня утром, Дин заключил, что мне стоит остаться здесь, на позиции ассистента по продажам.

То есть он уже поставил на мне крест. За день. За один-единственный день.

Он сказал, что я «адаптируюсь». Что бы это ни значило.

Кажется, он пытался быть любезным.

Я не могу выбросить из головы сцену нашего прощания. Перед тем, как уйти, я облокотился на окно машины, чтобы пожелать ему счастливого пути, и при виде Дина за рулем его черного автомобиля, готового тронуться, меня охватило непреодолимое желание рассказать ему все. Сознаться, как трудно мне было, как холодно, и как не хватало еды, как я старался, как тяжело все достается, и даже о мелочах — о том, какой жесткий пол в подсобке, как хочется иметь подушку, как мне опостылели пережженные чипсы и высохшие хот-доги, как темно и пусто в подсобке ночью, и об этом отвратительном чувстве изолированности, которое меня преследует. И о более серьезных вещах — о том, как я скучаю по крыльям, какую оглушительную растерянность испытываю от того, что я больше не ангел. Как сильно мне хотелось бы исправить свои ошибки и все вернуть. Сотни вещей, о которых я хотел бы сказать ему, пронеслись в тот момент у меня в голове.

Но больше всего — превыше всего прочего — мне хотелось попросить его забрать меня с собой. Назад в Канзас. Просьба была полностью сформулирована у меня в голове. Но я не смог ее произнести.

Дин махнул рукой на прощанье, я отвернулся, он уехал — и все.

Сомневаюсь, что он вернется.

А Сэм вообще так и не приехал. Дин приехал один. Он сказал, что Сэм занят, но я-то знаю, что Сэм не остается дома во время охоты. Могу лишь предположить, что Сэм не хотел меня видеть. Даже поздороваться. Дин сказал, что «гордится» мной. Забавно: он так уверен в своих способностях убедительно лгать, но я-то вижу, когда он лжет.

***

Сейчас следующий день, пятница, пятнадцатый день ноября. Сегодня я планировал пойти посмотреть еще один фильм, но теперь беспокоюсь из-за денег. Я сказал Дину, что сам могу купить себе обезболивающее средство для поврежденного запястья — он предложил купить мне лекарства, но я хотел быть самостоятельным, поэтому сказал, что куплю позже сам. Это было ошибкой. Оказалось, что они довольно дорогие, если у тебя нет «медицинского полиса». Лекарство выйдет мне в сорок пять долларов, и, если я куплю его, мне может не хватить на комнату в декабре. Надо было принять предложение Дина.

Так что я не пошел в кино и не стал покупать пиццу и пахлаву. Вместо этого я отправился в университет за печеньем. Потом, хотя это было безрассудно, я почему-то пошел прямиком в парк и отдал все печенье птицам. Я совсем этого не планировал, но они начали подходить ко мне и клевать крошки. От этого стало немного полегче. Я сидел в парке допоздна и слушал сову, а потом вернулся сюда.

Очень бы пригодилась подушка, чтобы подложить под руку. Если класть руку на пол, она болит. Я положил ее на стопку бумажных полотенец, но она ноет так сильно, что не дает мне заснуть. Попробую приложить лед. Хоть бы боль прекратилась… Хоть бы вся боль прекратилась…

***

Та же ночь. Все еще не сплю. Может быть, получится заснуть, если я запишу все, что не смог сказать?

О чем я жалею, что не спросил Дина:

1. В порядке ли ты/Сэм? Сейчас, оглядываясь на случившееся, я вспомнил, что Дин рассказал о Кевине, но с явной неохотой говорил о Сэме. И, анализируя нашу встречу теперь, я вдруг подумал: может быть, что-то у них не в порядке. Дин держался с порой свойственной ему замкнутостью. Резковат, невозмутим, слегка уклончив. Это всегда плохой признак и обычно означает, что он что-то скрывает.

2. Почему ты не звонил?

3. Ты все еще считаешь меня «членом семьи»? Подозреваю, что нет. Но мне хотелось бы знать. Хотя бы другом ты меня еще считаешь?

Может быть, когда-нибудь я смогу купить тебе и Сэму по бутылке пива? Мне бы хотелось это сделать, если можно.

***

Суббота, шестнадцатый день ноября.

Рука все еще ощутимо болит. Становится чуть лучше, когда я хожу (ходьба отвлекает), так что я пошел в парк дать птицам еще печенья. Я собирался отдать им два печенья и два оставить себе на ужин, но на этот раз они меня ждали и привели друзей — дополнительных птиц, и я в итоге отдал им все четыре сегодняшних печенья.

***

Воскресенье, семнадцатый день ноября.

Это уже смешно. Я отдаю птицам все свое печенье. Надо это прекращать. У меня не осталось еды.

Но они так рады были меня видеть…

***

Понедельник, восемнадцатый день ноября. Я в аптеке. В конце концов решил купить обезболивающее лекарство. Потом я увидел там еще снотворное средство «без рецепта» (чтобы это ни значило), и неожиданно я и его попросил. Мне стало так тяжело спать.

Теперь я сам на себя раздосадован. Это огромная сумма денег, а к тому же я отдаю все печенье птицам, и теперь мне нечего есть, кроме половины тарелки сожженных чипсов. Но так хочется хоть немного выспаться! Дин забыл забрать бедж ФБР. Тот, с моей фотографией, который он одолжил мне для дела с Рит Зиеном. Я обнаружил его в боковом кармане сумки только что, когда был в аптеке.

***

Четверг, двадцать первый день ноября. Я все смотрю на этот бедж ФБР. Мне кажется, это знак. Дин обычно такие вещи не забывает. Я гляжу на бедж и все думаю о том, как Дин на меня смотрел перед отъездом, как советовал мне остаться ассистентом по продажам, и как прозвучал его голос, когда он сказал: «Ты напуган».

И еще я вспоминаю о том, что выпало на мою долю за все долгие тысячелетия: о том, как я был серафимом Господа, как вылетел из Ада на горящих крыльях, как когда-то возглавлял небесные армии.

***

Я принял радикальное решение. Думаю, оставленный Дином бедж ФБР — это знак. Я должен вернуться в строй. Должен вернуться к своей миссии и целям. Я «причастен ко всему этому», как говорят по телевидению. Это МОЯ благодать была использована для того, чтобы запереть Рай. Я не могу увиливать от ответственности.

Я ДОКАЖУ, что могу быть полезен. Докажу. Я обязан. И я понял, что нужно делать: я стану охотником. Поэтому Дин и забыл бедж — чтобы он остался у меня! Бедж ФБР — это точно знак. Он должен означать ЧТО-ТО. Ведь должен? Если бы он означал хоть что-то, если бы от всего этого была хоть какая-то польза, хоть какая-нибудь, если можно найти хоть что-то, что придаст всему этому смысл — тому, что Дин меня прогнал, что я потерял своих двух друзей, всем моим стараниям, этому чувству изолированности — ведь все это должно что-то значить. Разве нет? Я не могу допустить мысли, что все это было напрасно.

Поэтому у меня появилась новая цель: я научусь быть охотником. Может быть, когда-нибудь наши с Сэмом и Дином пути пересекутся снова — и в этом случае я куплю им пива в знак дружбы (мне бы очень хотелось остаться им хотя бы другом, пусть и не семьей). Я буду охотником, и куплю им по бутылке пива, и научусь приносить пользу. Пусть и небольшую.

А это значит, что мне нужна машина. На те деньги, что я накопил. Вовсе не комната — МАШИНА. Машина — это первое требование. У меня нет крыльев, и, если я хочу быть охотником, мне необходима мобильность. Придется научиться водить автомобиль.

И еще мне понадобится один из этих черных костюмов. «Наряд ФБР», как однажды выразился Сэм.

На это уйдут все деньги. Я не смогу снять жилье. Но это неизбежная трата.

***

Спросить у Дина, если я как-нибудь встречу его во время охоты:

1. Точно ли он/Сэм порядке? Чем больше об этом думаю, тем больше волнуюсь.

2. Я НЕ бесполезен:

— Навыки борьбы (уж точно в этом я не совсем бесполезен, даже без своего могущества?), мыть посуду/убирать (это разве не может быть полезно?), ангельский язык (он не пригодится?)

— Навыки ассистента по продажам. Могу готовить чипсы и пр.

— Также скоро будет своя машина и наряд ФБР, и я буду уметь водить.

3. Прочее:

Я знаю, что задать Дину все эти вопросы не получится, но все равно кажется полезным их записать. У меня очень много вопросов про машины. Их существует множество видов. Новые автомобили оказались непомерно дорогими. Есть много использованных, которые гораздо дешевле. Имеются сложности с получением лицензии и оформлением документов. Знаю, Дин мог бы со всем этим помочь, но полагаю, я могу выбрать автомобиль и сам. Деметриос — грек, который дал мне пахлаву, — сказал, что его престарелый отец уже не может водить и у него есть старая машина, которую они могут дешево продать. Он обещал спросить.

Чувство изолированности по ночам становится сильнее. Но если принять две таблетки снотворного средства и две обезболивающего, то можно проспать ночь. Интересно, целесообразно ли так делать. На этикетке обезболивающего средства написано «не совмещать с другими лекарствами», но по-другому заснуть не получается.

***

Четверг, двадцать седьмой день ноября. Вчера я узнал, что сегодня праздник: День благодарения. Я слышал о нем, но никогда еще не присутствовал в этот день на Земле. Очевидно, это праздник по поводу сбора урожая, включающий ужин с семьей.

Меня это не касалось, так что я не придал этому значения. Но магазин сегодня закрыт, и Нора дала мне выходной. Я планировал продолжить поиски машины, но, как выяснилось, закрывается фактически весь город. Библиотека закрыта, и книжный магазин тоже, и все места, где я обычно провожу свободное время, — и даже люди, продающие подержанные машины, были недовольны, когда я звонил им по телефону.

В университете на этой неделе нет семинаров, поэтому у меня нет печенья и голод чувствуется сильнее обычного. Нора свернула приготовление пищи в магазине в связи с праздником, так что чипсов и хот-догов тоже нет. Но я нашел черствые булки для хот-догов и взял их в парк, чтобы покормить птиц. Сойки все пришли, и сегодня было еще несколько синиц. Но кажется, крошек хватило всем (хотя я забыл оставить булку для себя).

Сегодня был легкий снегопад — первый признак настоящей зимы. Но даже при этом по парку гуляли группы людей. Все семьями, никто не был один. Я слышал обрывки разговоров, пока сидел на лавочке и смотрел, как сойки доедают крошки, — кажется, все люди либо только что поужинали с семьей, либо только собирались.

Наслушавшись этого, я решил побаловать себя замороженным буррито на ужин, в честь особого случая. Я могу купить его в магазине, когда вернусь туда на ночь. Буррито стоит 99 центов, но у меня есть деньги. Не уверен, сколько будет стоить машина, но думаю, один раз позволить себе буррито в честь праздника я могу.

На закате стало холодать, и птицы как всегда разлетелись по своим ночным насестам. Я знал, что пора возвращаться в магазин, в подсобку, и разворачивать спальный мешок. Но пока я наблюдал за последними улетающими птицами, ощущение моей изоляции стало почти невыносимым, словно ноющая боль в горле, и принесло с собой острое чувство безысходности. Пришлось приложить усилие, чтобы убедить себя все же уйти с холода. И потребовалась сосредоточиться, чтобы вспомнить мой новый план. Я думал о том, где были Дин и Сэм.

Стало очень холодно. Все заведения в городе закрылись, так что я вернулся в магазин. Обычно я не прихожу так рано, так что я даже не знал, что с собой делать столько времени. Конечно, наш магазин тоже закрыт, поэтому здесь очень тихо. В конце концов я включил телевизор для развлечения. Сначала там был спорт про две армии в шлемах, атаковавшие друг друга на поле зеленой травы, что навевало неприятные воспоминания о сражениях. К счастью, вскоре спорт закончился и началась серия телепередач о семьях. Во всех рекламных роликах семьи вместе сидели за столом или дарили друг другу подарки на Рождество.

Ничто из этого не относилось ко мне, так что я выключил телевизор.

Теперь здесь тихо. Япланировал съесть буррито, но, когда я его разогрел, чувство изолированности стало таким сильным, что, как ни странно, у меня пропал голод. Заверну буррито и оставлю на завтра. Сейчас хочется только лечь в темноте и заснуть.

Только что, прямо пока я это писал, я вдруг понял, что это ощущение изолированности — должно быть, то, что люди называют «одиночеством». Конечно, я часто слышал этот термин, но до сего момента не распознавал это чувство, хотя теперь внезапно это кажется совершенно очевидным. Я испытываю его уже не один месяц, но как-то не мог идентифицировать, что это было. Я никогда не переживал одиночества будучи ангелом — я никогда не бывал по-настоящему один как ангел.

Пожалуй, сегодня приму 3 таблетки снотворного. Еще только восемь вечера, но приму их сейчас.

Надеюсь, Сэм и Дин хорошо ужинают где-то.

***

Дин захлопнул тетрадь и долго сидел, уставившись на руку Каса, которую все еще держал в своей.

Он ничего не говорил. У него закончились слова. Да и Кас все равно не услышал бы. Слишком поздно. Было просто слишком поздно. Теперь Дин это знал.

Поздно он спохватился.

========== Глава 5. Декабрь ==========

Сказать было нечего. На самом деле, ничего не оставалось делать, кроме как держать Каса за руку и продолжать читать.

«Надо по крайней мере дочитать, — думал Дин, уставившись на руку Каса. — Надо дочитать до конца. Я обязан сделать хотя бы это».

Дин снова открыл тетрадь и нашел следующую страницу.

***

Воскресенье, первый день декабря.

Сделано.

Я купил машину.

Я получил третью зарплату. С учетом этого мои сбережения достигли немыслимой суммы в $667.85, и после сложных переговоров мне удалось сговориться с Деметриосом о цене в $500 за старую машину его отца. Он считает это возмутительно дешевым предложением (хотя мне цена кажется возмутительно высокой) — но жена Деметриоса шепнула мне за кофе с пахлавой, что это очень старая машина со своими «причудами» и ей нужна новая резина. Поэтому я настоял на предложенной цене. Наконец сегодня Деметриос сказал, что других предложений у них нет и им с женой нравится мысль отдать машину мне, так что он принял мое предложение! Я сижу в ней прямо сейчас! Мне удалось отогнать ее назад на стоянку у магазина. Кажется, мне стоит ознакомиться с правилами, касающимися светофоров, знаков и принятых норм поведения на дороге. И поупражняться в рулении и торможении. Кроме того, здесь довольно много рычагов и кнопок. Это не так интуитивно, как летать. Но думаю, я смогу научиться: Одри из библиотеки помогла мне кое-какими материалами по правилам дорожного движения. Деметриос сказал, что мне понадобятся новые «номера» (полагаю, он имел в виду таблички с номерами, которые прикручены спереди и сзади машины), и новая «регистрация». Но, конечно, ничего этого я получить не смогу. Поэтому пока я оставил на машине номера отца Деметриоса. Нужно быть очень осторожным, чтобы не привлекать к себе внимания. Вторую половину дня я планирую потратить на чтение правил дорожного движения и запоминание инструкции по управлению автомобилем, после чего вечером потренируюсь рулить на университетской парковке.

Эта машина золотистого цвета. Она называется «Континентал», что, видимо, означает пригодность для длинных переездов по континенту — то есть для охотника это должна быть хорошая машина. Она тише, чем машина Дина, и не слишком быстро ездит, но она на ходу, и сиденья очень удобные, и печка работает. Она больше машины Дина — достаточно широкая, чтобы спать на заднем сидении, если нужно. И в багажнике много места для трупов и оружия.

Не знаю, что подумал бы о ней Дин. У него определенно было бы мнение. Почему-то я подозреваю, что она бы ему не понравилась.

Но мне она нравится. По-моему, золотистый цвет — это красиво. Она теплая, удобная, и она моя — я купил ее самостоятельно.

***

НЕ ЗАБЫВАТЬ: Рулить руками, а не хвостом (рефлекс, оставшийся от полетов, оказалось на удивление сложно побороть). Надо помнить, что я не в своем истинном обличии и у этой оболочки нет хвоста. Крутить копчиком в кресле бесполезно, когда нужно повернуть машину. Надо использовать руль.

***

Понедельник, второй день декабря.

Кажется, я наконец освоил руление.

И съездил за покупками.

Магазины внезапно очень преобразились. Во всех теперь есть хвойные деревья, на дверях висят хвойные ветви, скрученные в окружности, и повсюду развешены электрические огоньки. Оказалось, это все рождественские украшения. Хотя до Рождества еще несколько недель. Я раньше не бывал на Земле в Рождество. Удивительно, как люди до сих пор соблюдают языческие ритуалы тысячелетней давности — я помню некоторые из этих традиций еще с каменного века. Похоже, об их истоках теперь позабыли. Это ведь был языческий ритуал в честь зимнего солнцестояния, но каким-то образом он сместился на четыре дня позже, чем само солнцестояние, и слился со священной символикой, связанной с рождением Христа (который родился вовсе не в декабре, если я правильно помню).

Раньше это был ритуал, призванный помочь людям пережить зиму. Хвойным деревьям поклонялись, потому что они единственные из всего зимнего леса казались живыми во время зимы. Все еще зелеными посреди снега; обещающими, что придет зелень весны. Лампочки на деревьях когда-то были настоящими свечами, зажженными в мольбе к солнцу вернуться из таинственного отшельничества — попытка уговорить солнце смилостивиться и вновь удлинить дни. По сути своей, весь ритуал являл собой церемонию преодоления темноты и холода зимы и поддержания веры в то, что снова придет весна.

На верхушках многих деревьев в магазинах прикреплены ангелы. Всегда с распростертыми крыльями. Наверное, символ надежды? Надежды, что придет весна?

Этот символ показался мне глубоко значительным. Я смотрел на ангелочков на верхушках хвойных деревьев и думал: «Я упал с дерева. Мне нужно вернуться на дерево».

И я ВЕРНУСЬ на дерево. Я ПЕРЕЖИВУ эту зиму. Солнце выйдет снова — для меня и для всех, рано или поздно.

Может быть, однажды я даже снова стану ангелом. Достойным быть на верхушке рождественского дерева. Если не ангелом, то хотя бы кем-то немного полезным. Может быть, не на верхушке дерева, но хотя бы внизу (если уж реально смотреть на вещи). Но вообще попасть на дерево, быть к нему причастным — это стоит усилий. У меня есть машина золотистого цвета. У меня еще осталось немного денег. Я стану охотником. Теперь у меня есть шанс. С этой мыслью я решился еще на три покупки.

Во-первых, мне удалось найти в магазине подержанных вещей темный костюм за $35. Он в хорошем состоянии, мне подходит, и думаю, сойдет за наряд ФБР.

И пока я был в магазине, я увидел еще одну вещь: бежевое пальто.

Очень похожее на то, что у меня было. На пальто Джимми, я имею в виду.

Бежевое пальто стоило $18, и я купил и его. Оно не точно такого стиля, как пальто Джимми, — немного короче. Но мне все равно нужно пальто (то есть на самом деле мне нужно теплое пальто, но такое я не могу себе позволить). И мой клинок хорошо помещается в рукаве, и почему-то мне импонирует мысль воссоздать наряд, похожий на тот, что был у меня ранее. Тогда, когда я впервые встретил Дина и Сэма. Темный костюм, бежевое пальто. У меня даже снова есть белая рубашка, которую я купил в прошлом месяце для работы.

И третьей вещью, что я купил, был галстук. В магазине подержанной одежды нашелся галстук с синими полосками за $8, но я не хотел полоски, я хотел однородно-голубой галстук, как мой старый, поэтому я продолжал искать и в конце концов нашел подобный галстук в другом магазине за $28. Я едва не купил его… но $28 это очень много, а у меня осталось мало денег. И потом я кое-что вспомнил.

Я отправился в пиццерию и спросил у Брайса совет о том, хватит ли $20, чтобы купить три бутылки пива в баре для себя и двоих друзей. Он сказал, что $20 хватит на то, чтобы купить «по кружке для твоих приятелей». И подтвердил, что, когда покупаешь кому-то «раунд», это жест дружбы.

Так что, поразмыслив, я решил не покупать однородный голубой галстук за $28, а вместо этого купить галстук с полосками за $8, а остальные $20 отложить на случай, если я снова увижу Сэма и Дина. Я положил $20 в бардачок золотистой машины, для сохранности.

Теперь у меня есть золотистая машина, наряд ФБР, бежевое пальто и галстук в голубую полоску, а также бедж ФБР и $20 на раунд пива, и я освоил вождение машины. Придется спать в подсобке еще как минимум месяц, но кажется, оно того стоит.

***

Вторник, третий день декабря. В городке в штате Вайоминг случилась резня. Я прочел все новостные заметки об этом, какие смог найти онлайн, на компьютере в библиотеке, и полагаю, это дело рук ангелов. Я только что, два дня назад, купил машину. И наряд ФБР, и бежевое пальто, и галстук в голубую полоску только вчера. И вот сегодня — дело, всего в каких-то четырех часах езды! Вайоминг — это же соседний штат! У него общая граница с Айдахо.

Похоже, это знак.

Может быть, я все же смогу вернуться на дерево?

У меня все получится. Знаю, я новичок в вождении, но я часто наблюдал за Дином за рулем и уже выучил наизусть все правила, так что, думаю, я могу добраться туда целым и невредимым, если буду ехать медленно. У меня еще есть $89.58 (не считая $20 в бардачке). Думаю, этого хватит на бензин туда и назад, если быть осмотрительным и не тратить много. Можно взять с собой сыр с плесенью, и горелые чипсы, и печенья с семинара — этого хватит на несколько дней. Можно взять спальный мешок и спать на заднем сидении моей золотистой машины. Запястье уже не так болит (теперь, когда у меня есть обезболивающее средство), так что думаю, обойдусь без фиксатора.

Я понимаю, что, скорее всего, это будет означать: я не смогу снять комнату не только в январе, но и в феврале. Более того, я понял, что если начну полноценно расследовать дела, то, скорее всего, никогда не смогу позволить себе иметь комнату. Или даже кровать. Уж определенно не с четырьмя подушками. Может быть, мне всегда придется спать на полу в подсобке.

Но я все больше уверяюсь, что сейчас важнее стать охотником и делать что-то полезное, нежели иметь кровать с четырьмя подушками.

***

Все еще вторник. Моя смена закончилась. Я только что попросил Нору дать мне выходной завтра и в четверг. Сказал ей, что это «семейная срочность», что на самом деле правда. Она согласилась — с неохотой, конечно, так как пришлось искать мне замену в последний момент, — но оказалось, что Кори может поменять свое расписание, чтобы подменить меня, и я пообещал Норе, что обязательно выйду вместо Кори в выходные. И она согласилась!

Так что сейчас я в своей золотистой машине, со мной спальный мешок и пакет с горелыми чипсами и печеньями, и Нора даже дала мне свежий хот-дог (с булкой) и две бутылки воды! Я выезжаю немедленно. Сначала остановлюсь у парка и раскрошу булку для птиц, а затем тронусь в Вайоминг и переночую на заднем сидении, когда доберусь туда. В среду и четверг я могу расследовать дело, а в четверг поздно вечером вернусь назад.

Внезапно мир кажется больше. Небо синее, солнце ярче. Знаю, я на правильном пути. Я это чувствую.

***

Воскресенье, восьмой день декабря.

С последней записи прошло пять дней.

Я в больнице в Вайоминге, жду, чтобы мне заштопали раны.

Интересно читать последние несколько записей и видеть, насколько глубоко я заблуждался.

Я нашел место преступления — это действительно было дело рук ангелов. Я даже порадовался, что смог успешно сойти за агента ФБР. Кажется, в кои-то веки все сработало: машина, наряд ФБР, бедж, фразы, которые я выучил, наблюдая как Сэм и Дин работают над другими делами. И даже выражения, которые я недавно слышал на телевидении, пригодились. Казалось, наконец-то все сошлось. Когда я приехал, полицейский принял меня за агента. Более того, я немедленно заметил важные улики.

А потом появились Сэм и Дин. Они работали над этим же делом! Я гадал, появятся ли они (даже сказал полицейскому, чтобы тот их ожидал), но я не был уверен.

На мгновение я почувствовал, будто все встало на свои места. Снова встретиться с ними было очень приятно. А как приятно было приехать на место преступления раньше них и внести свою лепту, будучи теперь в новой роли! Поприветствовать Дина, будучи в наряде ФБР и галстуке в полоску, вместо жилета работника автозаправки, который ему так не понравился.

И Сэм тоже приехал! Он даже улыбнулся мне.

Я начал надеяться, что смогу задать вопрос про бункер (я думал, например, сказать, что могу сам добывать себе еду, и отметить, что теперь у меня есть машина).

И все же Дин чувствовал себя при мне неловко. Даже больше того — тревожно, будто был расстроен, что я взялся расследовать это дело.

Меня это обеспокоило, но я надеялся, что, может быть, он просто не ожидал меня увидеть, поэтому я попытался не обращать на это внимания.

Позднее тем вечером мы снова встретились в баре. Как только я припарковал свой золотистый автомобиль у бара, я понял, что мне может представиться возможность купить им обоим пиво, так что я достал 20-долларовую купюру из бардачка на всякий случай. И точно, Сэм вскоре предложил «купить еще раунд» и, спасибо Брайсу, я знал, что означает «раунд», поэтому сказал: «За мой счет» (я уверен, так говорят) и пошел покупать пиво сам. Я никогда раньше не делал этого сам, но наблюдал за другими клиентами и видел, как делают они. Последовательность такая: подходишь к бару, машешь рукой бармену, пока он тебя не заметит, потом говоришь ему заказ, он дает тебе напитки, ты платишь (Брайс сказал оставлять доллар чаевых за бутылку) и потом уносишь пиво. В других странах последовательность может быть иной — когда и кому платить, как заказывать и т.п. Это один из тех социальных сценариев, которые очевидны для своих, но гораздо менее интуитивны для чужаков. На подобные детали я раньше не обращал внимания, но теперь хочу все делать правильно. Я попробовал — и все сработало как часы.

Я был счастлив целых две минуты. Пока стоял у бара, подзывал бармена, заказывал пиво для себя, Сэма и Дина, платил за него и нес бутылки к нашему столику. Я ждал этого момента очень давно.

Если бы только можно было стереть из памяти все, что случилось после. Мне бы хотелось вспоминать только эти 2 минуты.

Как только я вернулся к столу, Сэм немедленно ушел.

Он сказал, что ему нужно «взять кое-что из машины», но он так и не вернулся.

Он не попрощался.

Сначала я не до конца понимал, почему ушел Сэм. Но потом Дин, который к этому моменту был явно не в своей тарелке, сказал, что мы не можем работать вместе и я должен сейчас же уйти.

В этот раз не было никаких «прости, что попросил тебя уйти» и «я горжусь тобой». В этот раз он был предельно прямолинеен. Он сказал, что они должны «держаться подальше» от меня, сказал: «Мы не можем работать вместе», а потом попросил меня немедленно уйти, пока не вернулся Сэм.

Сначала я даже не смог осознать, что произошло. Я подумал, что ослышался. Мне почудилось, что я — в одном из своих плохих снов.

Но это был не сон. В итоге я кивнул и ушел. Поставил пиво и ушел. И только выйдя на улицу, я вспомнил, что Сэм не выпил свое пиво — вместо этого он просто оставил нас. И Дин не притронулся к своему пиву (мне и самому не довелось попробовать, но это едва ли важно).

Наконец я понял: они оба отклонили мое предложение дружбы.

Они, должно быть, постарались показать мне это ясно, чтобы на этот раз я понял все правильно.

Оглядываясь назад на все случившееся, я теперь чувствую себя немного неудобно за то, что поставил их перед такой необходимостью. Должно быть, им было неловко. Бедному Сэму пришлось аж уйти, и Дин выглядел явно стесненным. Мне все более стыдно за это. Они ведь, вероятно, уже давно так настроены. Если бы я мог извиниться за то, что не понял этого раньше…

Я вернулся в машину, уехал на другой конец города, где было меньше шансов вновь наткнуться на Дина и Сэма, и разложил на заднем сидении спальный мешок.

Снова и снова я приходил к заключению, что мне не оставалось ничего, кроме как вернуться в Айдахо.

Я так и не заснул той ночью.

На следующий день я отправился обратно в Айдахо. Но на выезде из города, когда я проезжал небольшой мотель, я внезапно свернул на его парковку. Я просто не смог уехать — не смог ни с чем вернуться в Айдахо, после того как проделал такой путь сюда. И я снял номер в мотеле — чего ранее пообещал себе не делать (он очень дорогой). Что самое безрассудное, придя в номер я даже не воспользовался удобствами, которые так давно себе воображал! Я забыл насладиться подушками и полотенцами, обогревом и душем — вместо всего этого я обратился к своей другой семье. К своей прошлой семье. Я обратился с молитвой к ангелам, используя все известные мне методы и умоляя их о помощи.

Я вовсе не планировал этого делать, но, наверное, я был в отчаянии.

Мне не хочется останавливаться на событиях последующих дней, но полагаю, нужно записать их для полноты картины. Одних из ангелов ответил на мою молитву — ангел по имени Мюриил, явившийся в женском обличии. Однако она попыталась уйти сразу же, как поняла, кто я. Я умолял ее помочь. Но уже несколько секунд спустя нас обоих захватили другие ангелы — забрали нас с собой и пытали. Два дня нас держали в оковах. В первый день были избиения. На второй день Мюриил убили у меня на глазах за один единственный проступок — за то, что ее застали в моем обществе. Потом были новые пытки, на сей раз кинжалами. Когда стало невыносимо, я подумал: «Пусть все просто закончится. Пусть все это закончится» и попросил быстрой смерти. Но затем случилось непредвиденное: оказалось, мой мучитель не был уверен в собственном будущем, и мне удалось убедить его освободить меня. В какой-то момент я подумал даже о том, чтобы забрать его благодать и убить его, но от мысли о том, что из-за меня погибнет еще один ангел, мне было тошно. Поэтому вместе мы вырвались на свободу.

Он погиб в самом конце битвы. Так что он умер все равно.

Мне удалось сбежать.

У меня ушел еще день на то, чтобы найти дорогу назад в город, к своей машине, и теперь я в госпитале, где мне зашивают раны. Я уже долго сижу здесь и думаю обо всем этом.

И наряд ФБР, и белая рубашка, и галстук в полоску были порезаны на лоскуты и залиты кровью. Они безнадежно испорчены. Мой бедж ФБР тоже разрезан пополам ножом. Я сижу в отделении скорой помощи, смотрю на его куски и думаю о том, получится ли склеить его. Но толку в этом никакого нет.

***

Все еще в госпитале. Несколько минут назад я наконец заставил себя позвонить Дину — кратко, только чтобы сообщить ему, что Изикил мертв — об этом я узнал, когда меня пытали. Я знаю, что Дин не хочет вместе работать, но тем не менее я решил, что эту информацию передать нужно. Я постарался не затягивать разговор.

Телефон разрядился после этого звонка, и мне подумалось, что больше заряжать его нет надобности, так что я оставил его разряженным.

***

Выбросил остатки беджа ФБР в мусор.

***

Врачи говорят, что теперь мне можно идти. 126 стежков, 8 ран — одна на лице, пара на руках, большинство на груди. Запястье тоже ноет довольно сильно, но об этом я уж не стал упоминать.

Завтра поеду назад в Айдахо и извинюсь перед Норой за то, что пропустил четыре рабочих дня. Я могу заработать еще денег, а пока спать на полу в подсобке. Могу откладывать и снять комнату в январе. Нужно будет продать золотистую машину, тогда больше шансов найти комнату на январь.

***

Нет. Невыносима мысль о том, чтобы ее продать.

***

Вторник, десятый день декабря

Я потерял работу, и

***

Сейчас чуть позднее. Сижу в машине, пытаюсь немного успокоиться, чтобы продолжить писать. Утром я вернулся в магазин на автозаправке. Сегодня должна быть моя смена, но когда я пришел, Нора обучала нового сотрудника. Она извинилась и сказала, что вынуждена была нанять кого-то еще, когда я не явился на работу. Она выглядела очень огорченной. Сказала, что пыталась мне позвонить (и, конечно, мой телефон разряжен уже несколько дней), а потом пошла по адресу, который я указал в заявлении о приеме на работу, и выяснила, что он фальшивый. Все еще пытаясь найти меня, она попробовала позвонить по прежним местам работы, которые я указал в заявлении, и обнаружила, что они тоже фальшивые. Потом она проверила и прочие вещи — номер страхования, образование — и поняла, что все это ложь.

Она спросила меня прямо, была ли в моем заявлении хоть какая-то правда. Я сказал, что контактная информация на чрезвычайный случай правдивая (я указал имя и настоящий телефон Дина) и мой собственный номер телефона правдивый, но пришлось признать, что это все. Она уже посоветовалась с «корпоративным отделом», и ей велели меня уволить.

Так что я наконец заплатил за восемь неправд.

И после всего этого она еще и извинилась за то, что увольняла меня. Кажется, она пожалела меня, когда увидела мои швы и синяки. Но она сказала, что «корпоративный отдел» дал ей четкое указание. Это было грустное прощание, она даже заплакала, и мне было очень жаль (и жаль до сих пор), что я солгал ей и поставил ее в такое ужасное положение.

Мне еще причиталось немного денег за отработанное время на позапрошлой неделе, и она выплатила их мне. Так что у меня теперь есть еще немного денег.

Но больше нет работы.

***

Среда, одиннадцатый день декабря.

Сегодня ночевал в машине. Было ужасающе холодно. Всю ночь пришлось то и дело заводить машину, чтобы согреться.

Нужно провести опись.

ЕСТЬ: рубашка, свитер, брюки, ремень, белье, 6 носков, 2 ботинка, шапка, шарф, перчатки, бежевое пальто. Кожаная сумка, которую дал Дин. Зубная щетка и паста (почти пустой тюбик), дезодорант (почти закончился), бритва. Эта тетрадь и ручка. Синий спальный мешок на три сезона. Бедж и удостоверение работника магазина. Телефон (разряжен) и провод для зарядки. Золотистая машина (нужен бензин). $70.37 наличными.

НЕОТЛОЖНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ: Нужна еда каждый день; вода каждый день. Нужно гораздо более теплое место для ночлега. Гораздо более теплая одежда.

МИССИЯ:

ЦЕЛИ:

***

Четверг, двенадцатый день декабря.

Вчера ночью шел снег.

Пришлось снова заводить машину. В итоге бензин почти закончился.

Даже в машине и со спальным мешком — все равно очень холодно. И трудно найти удобное положение из-за этих синяков и швов.

Начал поиски работы. Безуспешно. В каждом магазине говорят, что уже наняли работников на праздники.

Дойдя до книжного магазина, я увидел там ангелочка на верхушке рождественской елки и вспомнил, как во время пыток меня дразнили: «Кастиэль Великий, Кастиэль на вершине елки — всего-навсего лох». Они знали, что я просто идиот, дурак. Никакой я больше не ангел. Без благодати, без крыльев, и уж точно никому не нужный на верхушке рождественского дерева. Ни на верхушке, нигде вообще.

Посетители книжного магазина покупали подарки семье и друзьям.

Я бросил искать работу и пошел к мусорным бакам у супермаркета искать еду. Это гораздо труднее, когда мусорный контейнер в снегу, но я нашел буханку хлеба, которая заплесневела только на треть.

Потом я сходил поделиться хлебом с птицами, что было глупо. Пришлось купить еще еды. Снотворное средство закончилось. Обезболивающее почти закончилось. Осталось $58.50.

***

Не могу уснуть. Пока лежал, я все думал: когда именно Дин и Сэм решили, что не хотят больше со мной работать?

Может быть, уже несколько лет назад, и я просто был слишком слеп и не заметил?

После того, как я солгал им? Это определенно было началом конца.

После Чистилища? Кажется, тогда Дин еще старался помочь мне вернуться на Землю.

После склепа? У Дина определенно появился повод мне не доверять. Я сломал ему руку, причинил ему страшную боль, исчез со скрижалями. Может быть, все могло бы быть иначе, если бы я объяснил причину? Объяснил, что сделала со мной Наоми (я ведь так ему и не сказал)? На что она была способна и о чем были скрижали?

Или это случилось, когда я лишился благодати и показал себя как ни на что не годный болван?

Наверное, все это сыграло роль. Теперь я вижу, что давно разрушил нашу дружбу и просто не мог принять тот факт, что ее уже не починить.

Странно, но мне все равно жаль, что я не смогу показать ему свою золотистую машину.

***

Пятница, 13-е. Идет снег. Нужно перебраться куда-то в тепло. Я снова начал поиски работы, но вакансий нет, и стало невероятно холодно, даже в спальном мешке в машине. Я теперь дрожу всю ночь и весь день. Еды не хватает. У меня еще осталось немного денег с зарплаты, $45.77, но я боюсь их тратить. Я знаю, что они мне понадобятся на бензин — заводить машину по ночам, чтобы не замерзнуть.

Сегодня я заходил в пиццерию в надежде на бесплатную пиццу. Брайс переживал из-за моих синяков и ран, но я сказал, что это ерунда. И мне стало стыдно признаться, что меня уволили. Он начал заворачивать мне два куска пиццы на продажу, и я понял: придется сказать ему, что я больше не могу позволить себе покупать пиццу и что я надеялся на бесплатные остатки. Но я не мог ничего произнести и только смотрел, как он выбивает мне два больших куска. Он сказал: «Три девяносто восемь» — а я по-прежнему не мог выговорить ни слова. Он повторил: «Земля вызывает Стива, три девяносто восемь». — «Я потерял работу», — ответил я и ни с того ни с сего заплакал. И не смог остановиться! Я вообще не мог остановиться. Это напугало меня, и вдобавок я почувствовал жгучий стыд. Брайс был чрезвычайно добр и даже настоял на том, чтобы я взял с собой целую пиццу в коробке. Он хотел, чтобы я остался и поговорил с ним, но я ушел как можно скорее.

Теперь мне стыдно возвращаться туда. Вот уж точно пятница, тринадцатое.

Я уже уничтожил пиццу. Сел на автобусной остановке и съел ее всю целиком. Не смог заставить себя даже оставить корочки для птиц. Надеюсь, мне хватит этого на несколько дней.

Нужно перебраться в более теплое место. Я знаю, что это глупо, но я заплачу $2.50 за полуночный фильм, просто чтобы уйти с холода.

***

Полуночный фильм назывался «Гарри Поттер и Философский Камень». Он был о трех друзьях. Один из них был одиноким, семья была жестока к нему, но потом он познакомился с другими двумя. Трое друзей помогали друг другу, вместе ели в огромной столовой и вместе расследовали дела. Я вышел из зала на середине фильма. Сел в фойе и задремал там на скамье. В итоге меня попросили уйти.

Осталось $43.27. Я рассержен на себя за то, что потратил $2.50 на фильм, а потом ушел раньше времени.

***

Вс, 15 дек. Работы нет. Если я хочу выжить, нужно уехать из города куда-то, где не так холодно, и сделать это немедленно. Только если выбраться из полосы снега, есть хоть какие-то шансы. Но у меня почти закончились деньги на бензин. Думаю, вернее всего ехать строго на запад к Тихому океану — это всего день пути, и на побережье всегда теплее и идут дожди вместо снега. Я заполнил бак до предела — на это ушли почти все деньги. $5.00 отложил на крайний случай, все остальное потратил на бензин. Выезжаю с восходом солнца.

***

Пн, 16-е. Доехал только до Спокана — бензина осталось так мало, что я понял: нужно остановиться, пока я еще в городе. Спокан не на той стороне Каскадных гор — я не доехал до перевала на теплую, прибрежную западную сторону. И пяти долларов не хватит на бензин даже чтобы добраться до гор. Я все еще в зоне снега — температура здесь минусовая. Но я вынужден остановиться здесь.

***

Вт, 17-е. Искал работу весь день. Безуспешно.

Сегодня появился кашель — не знаю отчего. Может быть, из-за холодного воздуха. Может быть, это оттого что я грязный? Очень бы хотелось принять душ. Я уже неделю не был в душе.

Купил немного еды. Большую чашку супа, к которой прилагались бесплатные крекеры, так что я взял огромное количество крекеров. Я даже усмехнулся, обнаружив, что оказался с точно такими же крекерами, какие дал мне Дин в начале.

Но аппетита отчего-то не было. Я поел супа и съел два крекера, а остальное отнес в машину на потом. Машину я припарковал на боковой улочке у городской библиотеки, и здесь нашлись птицы! Так что я скормил еще несколько крекеров местным птицам. На этот раз, в основном воробьям. Я знаю, что надо было съесть крекеры самому, но так приятно видеть, как вокруг прыгают воробьи.

Осталось $2.08. Две бумажки по доллару, монета в пять центов и три одноцентовых монеты.

***

Ср, 18-е. Что-то не так. Кашель стал гораздо сильнее, и сегодня очень тяжело ходить даже на короткие расстояния. Я опять пытался искать работу, но не смог пройти столько, сколько обычно, — пришлось часто отдыхать. Едва добрался назад до библиотеки, чтобы попить воды. Попробовал поесть суп, но после этого меня стошнило в сугроб. Скормил остатки крекеров птицам — все равно не могу их есть.

***

Чт, 19-е. Кажется, я болен. Может быть, это грипп? Дрожь не прекращается, и я знаю, что это признак повышенной температуры. Кашель стал болезненным. В груди больно. Голова болит. Тошнота. Все болит. Очень холодно. Вот тебе и ангел четверга.

Никуда сегодня выйти не смог. Вообще не смог искать работу. Смог только добрести до уборной в библиотеке и назад.

Попробовал попить воды в библиотеке, но даже от воды мутит.

Чувствую себя без сил. Усталость такая, что не могу даже сидеть и смотреть на птиц. Но их слышно, если немного приоткрыть окно.

***

20-е. Очень больно кашлять. Словно ножом режет. Не могу даже встать. Дрожь без остановки. Не могу есть, пить. Писать тяжело.

Небо прояснилось. Ночью будет холодно.

***

Только подумалось, что, когда найдут эту машину, все содержимое выбросят в мусор, включая и эту тетрадь. Никто никогда ничего из этого не прочтет. Я всегда об этом знал. Зачем вообще писал?

Была иллюзия, будто разговариваю с другом.

Было ли все это просто письмом Дину?

Очевидно бессмысленно, если так.

***

Солнце садится. Становится очень холодно. Решил позвонить Д/С. Не знаю, просить о помощи или просто попрощаться.

***

Забыл, что телефон разряжен. Вот дурак.

***

Попробую пойти зарядить телефон и позвонить Дину. Сейчас ночь. Не уверен, попаду ли куда-то. Может не получиться. Последний маленький поход.

***

Что бы я сказал Дину, если бы мог:

Надеюсь, ты/С в порядке

Жаль, я не смог помочь. Жаль, не мог вернуться в Канзас и быть полезным тебе и С. Думаю, теперь я понял.

Прости за все. Всегда твой друг.

***

Оставшиеся страницы были пустыми.

Комментарий к Глава 5. Декабрь

Как вы заметили, здесь история отступает от канона: Кас не убивает пытавшего его ангела и не забирает его благодать. В этой, альтернативной версии он остается человеком.

========== Глава 6. Второй день зимы (22 декабря) ==========

Дин чувствовал себя полным дерьмом уже восемь часов подряд, с тех пор как впервые открыл тетрадь. И с каждой прочитанной страницей становилось только хуже. Но последняя строка была самой ужасной. Он снова перечитал ее:

«Прости за все. Всегда твой друг».

Дин отложил тетрадь, взял руку Каса и опустил голову на кровать, уткнувшись лбом в тыльную сторону его кисти.

Дин чувствовал, как из уголков его глаз текут слезы, и ему было все равно. Теперь это ничего не значило. «Слишком поздно».

Так он сидел несколько минут. Казалось невозможным поднять голову, открыть глаза, воспринимать окружающую действительность и вообще хоть что-либо делать. Поэтому он уткнулся лицом в одеяло, прижимая руку Каса ко лбу, и не двигался.

Дину вспомнилось, как Кас прикасался к его лбу раньше. Не так, как сейчас — безвольной рукой, которую прижимал к себе Дин, пока Кас недвижно лежал в больничной койке, — а когда Кас сам, по своей воле, касался Дина. Кас делал это неоднократно. Иногда он исцелял Дина легким касанием у виска. Или осторожно касался двумя пальцами его лба, чтобы сообщить Дину какое-нибудь видение. Иногда он клал руку Дину на плечо, чтобы куда-то его перенести.

Дин почувствовал, как зарывается лицом в одеяло, прижимаясь к кисти Каса сильнее и надеясь против всякой логики, что рука Каса шевельнется. Шевельнется по его собственной воле, поднимется, коснется волос Дина и облегчит его боль, как когда-то. Или, может быть, сообщит Дину видение, как в старые времена… Какое-нибудь видение. Какое угодно. Пусть даже о том, что Кас в ярости на Дина. «Я согласен, — думал Дин. — Если он зол, я это приму. Я на все согласен».

Но рука Каса оставалась безвольной и неподвижной.

«Всегда твой друг», — написал Кас.

— Я не заслужил, Кас, — пробормотал Дин, приподняв наконец голову. Он вытер нос рукавом и посмотрел на лицо Каса в кровоподтеках. — Я не заслужил твоей дружбы — ты что, этого так и не понял?

Клик-пшшш.

Дин сделал долгий глубокий вдох. Оставалось испробовать последнее средство. Он снова закрыл глаза и снова крепко сжал руку Каса.

— Кас. Кастиэль. Кастиэль, я молюсь тебе, слышишь? Я знаю, что ты не слышал меня раньше, когда ты только… лишился благодати, но тогда мы были за тысячу миль от тебя. Я подумал, может, ты услышишь меня хоть немного, если я рядом?

Шансов было мало, но попытка не пытка. Кас упомянул в дневнике, что, кажется, почувствовал близость Дина, когда Дин приезжал в Айдахо. Может быть, между ними была какая-то слабая связь?

— Кастиэль? — повторил Дин. — Ты слушаешь? Ты меня слышишь? Кастиэль, ты должен проснуться. До Рождества три дня, приятель. Ну дай мне шанс устроить тебе настоящее Рождество! Проснись. Начни дышать. Открой глаза.

Он подождал.

Клик-пшшш.

Дин с трудом удержался от порыва засадить кулаком в дыхательный аппарат.

***

— Привет, — сказал Сэм, отодвигая штору. Дин, который сидел к нему спиной, вздрогнул, уронил руку Каса и наспех вытер глаза рукавом. Сэм дипломатично отвернулся и принялся намеренно долго снимать пальто и вешать его на крючок на стене.

Пока Сэм не смотрел в его сторону, Дин еще раз вытер лицо и воспользовался моментом, чтобы засунуть тетрадь Каса обратно в сумку, лежавшую на придвижном столе. Сэм, казалось, не заметил и, когда повернулся, сказал только: «Хреново выглядишь». В руках у него был белый бумажный пакет, который он поставил на стол в ногах у Каса. Сэм бережно извлек из пакета два стакана кофе и протянул один Дину. Дин машинально взял стакан, не вставая со стула.

Увидев Каса, Сэм обеспокоенно наморщил лоб и бросил взгляд на кардиомонитор и дыхательный аппарат.

— Как он?

— Так же, — ответил Дин хрипло. Сэм несколько мгновений пристально изучал его лицо — и Дин отвернулся, притворившись, будто его внезапно заинтересовал аппарат искусственного дыхания.

— Он хоть шевелился? — спросил Сэм, подошел к Касу с другой стороны кровати, вгляделся в его лицо и осторожно коснулся его руки. — Просыпался? Хоть что-нибудь?

— Нет, — ответил Дин. Потом он добавил, стараясь сосредоточиться на медицинских симптомах: — У него теперь еще и жар… то есть жар из-за пневмонии. Но руки у него все еще холодные, с прошлой ночи.

— Значит, ему нужно больше одеял и ему нужно меньше одеял? — спросил Сэм. Шутка из «Взлетов и падений» вышла у него так же без энтузиазма, как и у Дина ранее. Дин не смог даже изобразить улыбку. Сэм вздохнул: — Прости. Просто стараюсь… Да не важно.

Он снял пластмассовую крышку со стакана и отхлебнул кофе, потом сунул руку в бумажный пакет на столе и извлек оттуда кекс. Он протянул его Дину над кроватью со словами:

— Вот, взял тебе с завтрака в отеле.

Дин покачал головой:

— Не голоден.

Держа кекс, Сэм еще раз пристально посмотрел на брата. Дин отвел взгляд.

Молча Сэм положил кекс на столик и бросил Дину карточку-ключ из отеля. Дин поймал ее неуклюже, чуть не пролив кофе, — карточка приземлилась ему на колени.

— Номер 301, отель напротив, — сказал Сэм. — Иди поспи — я посижу с ним и позвоню, если что-то изменится.

— Не, я еще чуть останусь.

— Ты выглядишь совсем плохо, Дин. Иди поспи.

Между ними разгорелся спор. Наконец Сэм одержал верх, заручившись поддержкой медсестры, которой не повезло оказаться возле палаты. Сестра заняла сторону Сэма и даже произнесла короткую отрепетированную речь о том, что «члены семьи тоже должны отдыхать».

— Ладно, ладно, — сдался наконец Дин. — Хорошо. Я посплю. Вернусь после обеда. Довольны?

Сестра кивнула, зачем-то похлопав Дина по плечу, и исчезла.

— Так гм… — начал Сэм. — Что ты там убрал в сумку Каса?

Черт. Он таки заметил, что Дин сунул тетрадь в сумку.

От мысли о том, чтобы рассказать Сэму о дневнике, у Дина внутри все упало. Что если Сэм его прочтет? Что если Сэм узнает, насколько паршиво Дин на самом деле поступил с Касом? Как Дин обещал позвонить, но так и не позвонил?

А если Сэм узнает, что Кас думал, будто и Сэм его бросил? Потому что Дин был таким идиотом, что не сказал Касу правду о Гадрииле?

— Да ничего, — ответил Дин, неопределенно качнув стаканом с кофе в сторону кожаной сумки. — Просто… Там его одежда и прочее. Ключи… Пара баксов. — «$2.08, если быть точным. Две купюры по доллару, одна монета в пять центов и три одноцентовых. Не то чтобы Касу приходилось считать каждый цент». — Ничего. Я все вынул и осмотрел — но ничего полезного.

Однако во взгляде Сэма теперь сквозило сомнение, и Дин понял: «Я не могу скрывать это от Сэма. Я не могу ничего от него скрывать. Только не теперь».

«Не теперь и никогда больше, — подумал он. — Не после истории с Гадриилом».

— У Каса еще была тетрадь, — сознался Дин. Он раскрыл сумку и показал Сэму угол синей тетради. — Я ее читал. Чтобы проверить, нет ли там чего важного.

— И? Было что-нибудь важное? — спросил Сэм по-прежнему с сомнением.

— Не особо, — сказал Дин, покачав головой и снова закрывая сумку.

Сэм смотрел на Дина еще некоторое время, и по его лицу невозможно было прочесть, о чем он думал. Но в конце концов он кивнул и взял из угла второй пластмассовый стул, очевидно готовясь устроить свой пост у постели.

Дин знал: Сэм не станет допытываться. Не станет задавать вопросы. И не узнает про дневник. Дин, наверное, мог бы оставить сумку вместе с дневником прямо на столе, и Сэм не стал бы любопытствовать.

Сэм подвинул стул к кровати и сказал:

— Возвращайся тогда к ужину, часов в пять…

— Это его дневник, — перебил Дин. Он встал, поставив на стол свой нетронутый кофе, снова открыл сумку и вытащил наружу синюю тетрадь. Он помахал ею перед Сэмом, который по-прежнему стоял у кровати. — Это его дневник. Я не сразу сообразил что это и начал читать, и потом уже не смог остановиться. Я читал его всю ночь, и… — Дин опустил взгляд на тетрадь. — В общем, гм… Касу довольно туго пришлось одному, Сэм. Он… он… ему вообще пиздец как тяжело пришлось. Он был без денег, на морозе, несчастный и совсем один, и он голодал. Он искал и не мог найти работу неделями, потому что у него не было удостоверения личности, рекомендаций, истории трудоустройства, и прочей херни. А я не знал, Сэм, я не знал! Я должен был догадаться… но он мне не сказал и… я просто не подумал об этом, Сэмми… Мне никогда одному не приходилось вот так выживать, я всегда умел чинить машины… всегда мог подхалтурить, если нужно, да и отец добывал нам фальшивые документы и кредитки с самого детства и научил нас зарабатывать на бильярде… — мне просто в голову не пришло, что Кас ничего этого не умеет, что ему будет так чертовски тяжело просто свести концы с концами! Он совсем не знал, что делать… и он так старался! Он старался как мог! Совсем один, все сам, и вынужден был… голодать, и… и… мерзнуть, Сэм, ему некуда было пойти, он был на улице…

— Дин… — сказал Сэм тихо, глядя на него с другой стороны кровати.

— Каждый долбаный месяц был по-своему ужасен, Сэм, — продолжал Дин. Он пролистал тетрадь — она раскрылась в середине, на разделе про ноябрь. Дин посмотрел на записи. — Вот, например, День благодарения. Оказывается, Кас провел День благодарения, ночуя на полу в паршивой тесной подсобке, в паршивом магазине на заправке, и все, что у него было на ужин, — это буррито за 99 центов! И это был его праздничный ужин, Сэм…

— Дин…

— …это буррито он позволил себе по особому случаю! Паршивое буррито за 99 центов — это был его праздничный ужин на День благодарения, это он себя побаловал! Буррито за 99 центов,разогретое в микроволновке, на паршивой заправке, в полном одиночестве. Он работал на этой заправке, это я знал, но — он спал в подсобке, и об этом я не знал — я навещал его там однажды, но он скрыл это от меня! Он скрыл, что ему негде ночевать, чтобы я не подумал о нем хуже. Он был бездомным, Сэм, и скрыл это, чтобы я не подумал о нем хуже! И в День благодарения ему некуда было пойти, а я ему даже не позвонил, и, пока он разогревал себе это паршивое буррито, ему стало так тошно, что он даже съесть его не смог, а закинулся снотворным и отключился на бетонном полу в подсобке, в тринадцать градусов, не имея даже подушки! Это, блин, его первый День благодарения на Земле, Сэмми! И — знаешь, что он пишет в конце?

Сэм оставил попытки его прервать. Теперь он только пристально смотрел на Дина.

— Он пишет, он пишет… — Дин отыскал нужную страницу и зачитал: — Он пишет: «Надеюсь, Сэм и Дин хорошо ужинают где-то». — Дин поднял глаза на Сэма, встретив его прямой серьезный взгляд.

— А ПОТОМ… А потом, господи, в Вайоминге… — продолжал Дин, пролистывая дневник вперед. — Он последние деньги скопил на то, чтобы купить нам пива — он планировал это заранее, как жест дружбы, и вот ему наконец выпадает этот шанс, в том баре — помнишь, — и он покупает нам пиво — и я тотчас же попросил его уйти! Я вообще даже не заметил это пиво! Ни ты, ни я не выпили пиво… — голос Дина стал срываться. — Сэм, он решил, что мы таким образом отвергли его дружбу! И… и… Сэмми, я облажался настолько, что… об этом ты должен знать: Кас думал, что и ты на него злишься.

При этих словах Сэм непонимающе моргнул, и Дину пришлось заставить себя продолжать:

— Потому что я говорил ему, что ты не хочешь с ним разговаривать. Из-за Гадриила… И я просто… я не подумал… Мне не пришло в голову, как он это воспримет, что, конечно, он решит, будто ты на него зол и не хочешь с ним общаться… я даже не подумал об этом! И из-за того, что я его прогнал, его поймали и пытали, и он снова потерял работу и все, что у него было! И потом он заболел…

Дин умолк.

Последовала длинная, тяжелая пауза. Лицо Сэма теперь было мрачным.

Клик-пшшш.

Дин с трудом заговорил снова:

— И он все думал, что я позвоню. Составлял эти списки, о чем меня спросить…

Его горло сжал спазм, и ему пришлось замолчать и сделать пару глубоких прерывистых вдохов. Дин почувствовал, что больше не в силах смотреть на Сэма и не в силах смотреть даже на Каса — теперь он мог смотреть только на синюю тетрадь. Он разглаживал рукой ее потрепанную обложку на протяжении нескольких неровных вздохов.

Наконец взяв себя в руки, Дин продолжил:

— Это было последнее, что я сказал ему, когда выставил его за дверь. Я сказал, что позвоню. Я даже не знал, услышал ли он меня. Я должен был позвонить, но с Гадриилом и всеми этими событиями я просто… не сделал этого. Просто, сука, не сделал. Ему нужна была моя помощь, Сэм, ему нужна была моя помощь, и я мог ему помочь, и не помог… У меня все это время был его номер телефона, и я ни разу не позвонил. Я так его подставил… Я и тебя подставил ужасно, Сэмми, и Кевина подставил, и Каса… Ты оказался таком в ужасном положении, а Кевин вообще умер, и Кас теперь…

Дин замолчал.

Сэм по-прежнему молча смотрел на него. Дин отважился взглянуть на изувеченное лицо Каса.

Клик-пшшш.

За ночь Дин узнал, что между каждыми двумя «клик-пшшш» проходило три длинных секунды. Ровно три.

Клик-пшшш.

Клик-пшшш.

Сэм протянул руку над изножьем постели Каса и осторожно вынул тетрадь у Дина из рук. Закрыв глаза, Дин позволил ему забрать ее.

Когда он открыл глаза, тетрадь была раскрыта в руках у Сэма, и он просматривал первую страницу. Глядя, как глаза Сэма медленно скользят по странице, Дин затаил дыхание. Лицо Сэма слегка напряглось, но он ничего не сказал.

«Спросить у Дина, когда он позвонит».

Спустя несколько долгих секунд Сэм закрыл тетрадь, повернулся к столу на колесах и спрятал тетрадь обратно в сумку Каса. После этого он взял со стола кекс, задумчиво взвешивая его в руке. И снова повернулся к Дину.

— Ты поешь что-нибудь, правда, — сказал Сэм, протягивая кекс.

Дин посмотрел на кекс: это был приятный на вид свежий черничный кекс, но от мысли его съесть у Дина подступила к горлу желчь.

— Если я его съем, мне будет плохо, — сказал Дин честно.

— Да, — ответил Сэм, вглядываясь в его лицо. — Да, по твоему виду похоже. Ладно.

Он засунул кекс обратно в бумажный пакет, завернул пакет сверху и отдал Дину.

— Оставь на потом. Слушай. Иди-ка в отель и поспи немного. Ты вчера весь день был за рулем, а потом всю ночь не спал и переживал. Оставь тетрадь здесь и иди поспи — ты ведь понадобишься Касу сегодня, так? Чтобы все объяснить и загладить вину? Вот и иди отдохни.

Клик-пшшш.

— Я никогда не смогу этого загладить, — медленно произнес Дин.

Клик-пшшш.

Сэм спокойно ответил ему:

— Не теряй веры.

— Я и перед тобой этого не смогу загладить, — сказал Дин.

Клик-пшшш.

Сэм тихо вздохнул и повторил почти задумчиво:

— Не теряй веры.

Дин пристально посмотрел на него, ища в его лице сарказм. Но на лице Сэма не было сарказма. На нем не было даже злости. Как ни странно, Сэм вообще не выглядел раздраженным — впервые за долгое время. Вместо этого он выглядел лишь печальным.

Дин кивнул. Прочистив горло, он сказал:

— Позвони, если что…

— Позвоню.

Дин сделал шаг к выходу, потом еще один, наблюдая, как Сэм сел у постели Каса. Сэм больше не поднимал глаз на Дина, и в конце концов Дин повернулся, снял пальто с крючка и вышел за белые шторы.

Он задержался снаружи, сжимая в руках пальто, и услышал, как Сэм заговорил с Касом:

— Привет, Кас. Ты уж просыпайся сегодня… А то ты порядком напугал Дина. Ты и меня напугал, по правде сказать. — Послышался вздох. Сэм продолжил: — Дин говорит, что День благодарения у тебя вышел не очень. Было бы здорово устроить тебе более приятное Рождество. Так что ты просыпайся! И, Кас… — Пауза. — Я вообще не был на тебя рассержен. Больше того, я за тебя волновался. Я только знал, что ты все время уходишь, и не мог понять почему. Я бы очень хотел тебе об этом сказать, когда ты проснешься, так что… проснись, ладно?

Клик-пшшш.

Дин заставил себя уйти.

***

Дин вышел по длинному коридору, через фойе и раздвижные входные двери госпиталя на пронизывающий утренний холод. У выхода он остановился, прищурившись от порыва ветра в лицо, огляделся и попытался сориентироваться. Было около восьми утра, но на улице еще сумрачно — солнце только начало всходить.

«22 декабря, — вспомнил Дин. — Второй день зимы».

Рассвет означал лишь, что плотный слой облаков над головой посветлел с черного до угольно-серого. Падал легкий снег, и снежинки небрежно кружились на пронзительном ветру.

Дин наконец заметил отель в паре кварталов справа и направился туда. Вскоре он сообразил, что забыл застегнуть пальто. Порывы зимнего ветра пробирались под полы, и Дин постарался запахнуть пальто рукой покрепче. Однако он забыл надеть и перчатки, и скоро его голая рука тоже заныла от холода. Но одна мысль о том, чтобы остановиться и начать уделять себе внимание — надевать перчатки и застегивать молнию, — казалось невыносимой. Поэтому Дин пошел сквозь снегопад, сжимая полы пальто рукой, сгорбившись, втянув голову в плечи и чувствуя, как царапает кожу ледяной ветер. По пути он думал: «Вот так, должно быть, чувствовал себя Кас. Когда позапрошлой ночью шел на морозе, с пневмонией. Пытаясь добраться до больницы».

«Нет, не пытаясь добраться до больницы, — вспомнил Дин. — Он искал не больницу. Он пытался найти, где зарядить телефон. Чтобы позвонить мне».

Дин поспешил через улицу и быстрым шагом прошел два квартала до отеля. Внутри тепло накрыло его ощутимой волной. Фойе отеля с мягкими диванами на ворсистых коврах казалось настоящим оазисом роскоши. Все пестрело рождественскими украшениями: на стенах были развешены мерцающие лампочки в форме сосулек, на всех поверхностях разложены хвойные ветки и на столиках у диванов расставлены ярко-красные рождественские цветы. В углу стояла высокая красивая елка в красных бантах и блестящих золотых украшениях. На верхушке елки был закреплен ангел. У него были пушистые белые крылья, выгнутые над плечами, и задорный золотистый нимб над головой.

Дин остановился и некоторое время смотрел на ангела. Потом развернулся и прошел мимо лифтов в поисках лестницы. Обычно Дин пользовался лифтом, но сегодня он поднялся на третий этаж пешком.

Наконец он нашел номер 301, открыл дверь, зажег свет и огляделся.

На каждой из двух кроватей в номере оказалось по шесть подушек. Шесть. Четыре обычных и две пухлых маленьких, декоративных. На каждой кровати. Всего двенадцать на номер. Дин откинул покрывало и увидел, что на каждой кровати имелось также по два одеяла. И еще два сложенных одеяла лежали в шкафу. В ванной комнате была полка с горкой сложенных белых полотенец. Дин посчитал: четыре белых банных полотенца, четыре опрятно свернутых полотенца для рук и два белоснежных мини-полотенца для мытья. Плюс подстилка под ноги. На маленьком подносе стоял набор из жидкого мыла, шампуня, кондиционера и лосьона для рук в четырех пузырьках, выставленных крестиком. Кофеварка ждала наготове вместе с ассортиментом сортов кофе и чая, двумя завернутыми в целлофан стаканчиками и двумя прочными кофейными кружками. В номере имелся и мини-холодильник с десятками миниатюрных бутылочек спиртного, банками газировки и бутылками с водой, а на столе у стены лежало меню доставки еды в номер. В номере было тепло и уютно — на окнах висели занавески, на тумбе стоял большой телевизор, рядом — стол со стулом и мягкий диван.

Дин стоял посреди комнаты, оглядываясь по сторонам и гадая, как это он раньше не замечал, насколько роскошным может быть обыкновенный номер в отеле.

Сэм уже занял одну кровать, и рядом на стуле стояла его открытая сумка. Оказалось, он поднял в номер и сумку Дина — она лежала на второй кровати. Эта кровать была нетронута — шесть ее подушек лежали прилежно взбитые в ожидании своего постояльца.

Дин сбросил ботинки, стряхнул с плеч пальто и сел на кровати. «Как же хочется под горячий душ, — подумал он. — И выпить».

Он не пошел в душ и не выпил. Вместо этого он поставил будильник на четыре часа вечера, выключил обогреватель и снял со своей постели все шесть подушек, благоговейно сложив их на диване одну за другой. После этого он забрался под покрывало прямо в одежде, в темноте, в остывающем номере. Без подушек.

Улегшись в кровать, он снова начал молиться. Он знал, что это бесполезно. Но что еще оставалось делать? Поэтому он лежал, молясь Кастиэлю снова и снова. Он чувствовал, что это безрезультатно, но все равно продолжал.

Он молился так долго и был так утомлен, что случилось нечто, чего никогда раньше с ним не происходило: Дин заснул прямо посреди молитвы Кастиэлю. Молитва струилась и изменялась, мысли о Кастиэле кружили в сознании Дина, распадаясь на фрагменты и улетучиваясь в дремоту, и молитва перетекла в сон.

***

— Кастиэль… Кастиэль, ты меня слушаешь? — все еще повторял Дин, когда вдруг понял, что он больше не в своей постели. Теперь он лежал на каменной земле.

В удивлении открыв глаза, он обнаружил, что лежит на спине на каком-то открытом пространстве, глядя в небо. Высоко над ним сквозь темные облака прорывались впечатляющие языки алого пламени. Там, наверху, метались крылатые существа. У некоторых были крылья с белым оперением, мерцавшие золотом или серебром, у других крылья казались черными или красными и по форме напоминали крылья летучих мышей. Сверху доносились звуки отдаленной битвы.

Недалеко от того места, где лежал Дин, в небо возвышались гигантские каменные врата. Они казались высотой как минимум в милю.

Однако все выглядело каким-то туманным. Фигурки в небе были слегка размытыми, громадные каменные врата — поблекшими и нечеткими. Как кадры из старого кино, в котором выцвели краски.

Внимание Дина привлек звук ударов и всплесков. Дин сел, огляделся и обнаружил, что находится на каменном берегу огромного грязного болота. Что-то билось там, в мутной воде, ярдах в десяти от берега. Из-за брызг грязной воды сначала трудно было разглядеть что там, но это было какое-то существо с крыльями — с дымящимися, покрытыми грязью крыльями. На мгновение существо замерло.

Это был Кастиэль.

Это был Кас, и у него были крылья. Огромные крылья. Они были распластаны по обеим сторонам от него и представляли собой месиво обгоревших перьев, пепла и крови. Местами крылья даже дымились. Дин не мог различить исходный цвет оперения — все казалось вымазанным грязью, кровью и золой.

— Кас? Кас! — позвал Дин, поднялся на ноги и бросился к нему. Но, сделав два шага в болото, Дин сам начал быстро погружаться в грязь — трясина, казалось, цепляла его за ноги и тянула вниз, как какой-то зловещий ледяной зыбучий песок. Через несколько секунд Дин увяз уже по бедра и все продолжал погружаться, поэтому он вынужден был в спешке выбраться обратно на берег, цепляясь за твердь руками и ногами. Шатаясь, он встал на ноги и снова позвал: — КАС!

Кас, казалось, его не слышал: он снова начал бить по воде крыльями, поднимая вокруг себя фонтаны черных брызг. Это явно не помогало его положению. Однако скоро стало понятно, что он пытается прорваться сквозь трясину к еще одной фигуре, погружавшейся в болото ярдах в пяти от Каса и в пятнадцати от Дина. Это было тело — человеческое тело, — и Дин вздрогнул от неожиданности, узнав в нем себя. Это был другой Дин — обожженный, окровавленный, тонущий в болоте.

Пока Дин в остолбенении смотрел, второй Дин погрузился в болото и исчез под поверхностью грязной жижи. Кас издал сдавленный крик, его обожженные крылья снова забили по воде.

Дин взглянул в небо, на воздушную битву, и понял: «Это же его кошмар о том, как он вылетел из Ада! Версия, в которой “мы падаем вместе”».

Но теперь весь сон, казалось, поблек. Темный туман начал затягивать небо, свет померк. Пока Дин в замешательстве смотрел на происходящее, воздушная битва исчезла из виду, пропав в сумраке. Отдаленные звуки сражения затихли. По спине Дина пробежал холодок, и он повернулся к Касу.

— Кастиэль! КАСТИЭЛЬ! ЭТО Я, ДИН! КАС, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — закричал он во всю мощь легких.

И Кас наконец посмотрел на Дина.

Взгляд Каса был стеклянным и невидящим, и он смотрел на Дина безо всякого выражения. Но как только Кас поднял глаза, Дин внезапно почувствовал тяжесть у себя на плече и с удивлением увидел, что теперь у него на плече висел толстый моток веревки.

«Веревка. У меня есть моток веревки! — подумал Дин. — Точно. Это же тот, другой сон! Я каким-то образом попал в сон Каса! Прямо какой-то аттракцион “Выбери кошмар”…»

Дин снял с плеча веревку и наскоро размотал ее, крича:

— Кас! У меня веревка! Я брошу тебе конец, держись!

— Я… уронил… тебя, — произнес Кас медленно. Его взгляд вернулся к тому месту, где тело другого Дина исчезло в болоте.

Мимо Каса потянулась змейка черного тумана. Оглядевшись по сторонам, Дин обнаружил, что темный туман подобрался ближе. Гигантские ворота уже пропали из виду, и туман подошел к самому краю болота. Весь мир, казалось, постепенно исчезал.

— Я уронил тебя, — снова проговорил Кас размеренным хриплым голосом.

— Нет, неправда! Хватай веревку, — крикнул ему Дин, поднимая веревку так, чтобы тот увидел. Дин наскоро завязал на конце веревки узел, чтобы Касу было за что ухватиться, и бросил этот конец ему, крича: — Хватайся!

Кас посмотрел на него мутным взглядом, без какого-либо намека на понимание. Когда конец веревки полетел к нему, он только вздрогнул. Узел шлепнулся в мутную воду рядом с его рукой.

Кас не взялся за веревку. И теперь он погружался все глубже — медленно, но верно, — и его крылья задрожали, когда над ними начала смыкаться грязная жижа. Дин рискнул оглядеться еще раз — весь болотный мир вокруг растворялся. Теперь остался виден только маленький участок темной воды, куда погружался Кас, и островок берега вокруг Дина. Все остальное поглотил темный дым. Ничего хорошего это не предвещало.

— КАС! — заорал Дин. — Очнись, черт возьми! Хватай веревку! — В порыве вдохновения Дин крикнул: — Кас, ты — семья, правда, ты для нас член семьи! Хватай веревку!

— Я… могу… бороться, — пробормотал Кас, и его взгляд, наконец, сфокусировался на Дине, а рука дернулась в сторону веревки. — Я могу… бороться…

— Давай! — прокричал Дин. — Борись! Хватайся! Я тебя вытащу! Я заберу тебя домой! Я заберу тебя отсюда! Но ты должен очнуться, Кас, пожалуйста! Хватайся!

Медленно Кас протянул руку и взялся за конец веревки. Дин подумал: «Он ни за что не удержится». Но Кас каким-то чудом ухватился за веревку и второй рукой, взялся за узел и продолжал держаться, пока Дин медленно, осторожно тянул его сквозь трясину, через холодную воду на берег.

Как только Дин смог дотянуться до Каса руками, он вытащил его на каменистый берег. Черный туман окружал их со всех сторон: теперь Дин видел только островок берега шириной в несколько ярдов. Он держал Каса на руках, разговаривая с ним: «Кастиэль. Проснись. Ну очнись, пожалуйста». Черный туман подступал все ближе. Дин сгреб Каса в объятия, вместе с его кровавыми обожженными крыльями, прижимая его к себе как можно крепче и защищая от тумана, поглотившего остатки мира вокруг.

***

Дин вздрогнул и проснулся в холодном номере отеля. На прикроватной тумбе звонил телефон. Дин схватил его.

— Он вроде как немного очнулся, — прозвучал в трубке голос Сэма. — Не до конца, но стал дышать лучше, так что его снимают с этой дыхательной машины. Но меня выгнали из палаты и не пустят еще какое-то время, пока им там занимаются. Ты хочешь еще немного поспать или…

— Сейчас буду.

***

— Прекрати уже шагать туда-сюда, Дин, — попросил Сэм в десятый раз.

Было три часа дня. Дин прибежал больше часа назад и нашел Сэма с лэптопом в маленькой комнате ожидания, куда его выгнал персонал. Дин рассказал ему всю историю про сон, и теперь Сэм изучал вопрос онлайн, через больничный вай-фай, пытаясь узнать, возможно ли общаться с падшим ангелом через сны, если засыпаешь в относительной близости к нему и во время молитвы. Дин не чувствовал потребности в исследовании — ему ответ был очевиден.

— Что ж, если это тебе удалось его разбудить, то так держать, Дин, — сказал наконец Сэм, отрывая глаза от экрана. — Как бы ты это ни сделал, это прорыв.

Дин продолжал шагать. Он не чувствовал большого оптимизма. Может быть, Кас теперь начал дышать, но сестры в реанимации говорили, что он все еще не проснулся полностью и теперь у него «серьезный затяжной кашель», что совсем не хорошо. И в этом сне он выглядел просто ужасно. Он, казалось, вообще не заметил, что Дин вытащил его из болота.

— Вокруг него все поблекло, — сказал Дин, наконец остановившись и повернувшись к Сэму. — Это ведь плохой признак, да? Там был такой черный туман, который все поглотил. Все вокруг нас. Как будто само его сознание рушилось. Это ведь нехорошо?

— Понятия не имею, — ответил Сэм со вздохом, закрывая лэптоп и засовывая его в сумку. — Но по крайней мере он дышит сам.

— Я просто все думаю, что уже слишком поздно, — признался Дин, снова направившись в другой конец комнаты.

— Прекрати шагать туда-сюда, Дин! — попросил Сэм в одиннадцатый раз.

***

— Семья Смита? — спросила врач, заглянув в комнату. Дин резко повернулся, и Сэм поднялся на ноги. Врач подошла к ним: — Стива сняли с аппарата искусственного дыхания. Мы изменили его диагноз с критического на серьезный. Это в целом хорошая новость, но должна предупредить вас, «серьезный» все равно означает весьма серьезный. У него сейчас высокая температура, и теперь, когда он задышал сам, у него начался сильный кашель. Кашель при пневмонии бывает очень болезненным и иногда даже может привести к переломам ребер или вызвать потерю сознания. Поэтому мы стараемся совладать с кашлем и дали ему обезболивающее. Сейчас он наконец перестал кашлять, но он еще очень слаб. И жар у него еще не спал — мы очень надеемся, что он скоро пройдет — это будет означать, что антибиотики помогают. То есть, по сути, ему немного лучше. Но должна вас предупредить: кризис еще не прошел.

— Можно нам его увидеть? — спросил Сэм.

Она кивнула.

— Он, скорее всего, не сможет связно разговаривать. И вы не должны его утомлять — это очень важно. Он еще очень слаб. Не пытайтесь разговорить его. Если хотите что-то сказать ему, говорите кратко. И если он заснет, не будите его и ведите себя тихо — ему сейчас нужно много отдыха. Ясно?

Дин и Сэм кивнули, и она провела их обратно в реанимацию.

***

«Клик-пшшш» прекратились.

Тишина казалась чудом. Дыхательный аппарат наконец отключили и откатили в дальний угол, обернув голубые гофрированные трубки вокруг него. Кас теперь свернулся на боку. Он все еще был опутан большим количеством трубок — трубками от капельниц, проводами ЭКГ и кислородной трубкой, закрепленной у него под носом — но, во всяком случае, он дышал сам по себе. Глаза его были закрыты.

— Кас? — позвал Дин тихо, наклоняясь к нему и беря его за руку. Сэм взял пару стульев и подсунул один под Дина. Дин машинально опустился в него. Сэм сел на второй стул рядом.

— Эй, Кас? — повторил Дин.

Глаза Каса приоткрылись. Он, казалось, был едва в сознании, как и предупреждала врач. Скорее он был похож на себя в том сне: взгляд его был тусклым и безучастным. Но теперь в его глазах присутствовал блеск лихорадки. Дин потрогал его лоб — лоб был горячим.

Взгляд Каса постепенно сфокусировался на Дине.

— Дин… — пробормотал Кас едва слышным шепотом. Его взгляд переместился на Сэма. — Сэм.

— Привет, Кас, — сказал Сэм мягко, наклонившись и потрепав Каса по другой руке. — Не волнуйся.

— Не пытайся разговаривать, — сказал Дин. — Ты был очень болен, Кас.

— Но теперь ты поправишься, — добавил Сэм. — Ты нас напугал, но тебе уже лучше. Только отдыхай.

Дин сжал руку Каса. И в этот момент он наконец-то почувствовал, как Кас пытается сжать его руку в ответ. Хватка Каса была слабой, как у котенка, и Дин знал, что врач права: кризис еще совсем не прошел. Но Дин все равно воспрянул духом — уже оттого, что наконец увидел голубые глаза Каса и почувствовал, как его рука, пусть и слабо, но отвечает на рукопожатие.

— Дин… — произнес Кас, вглядываясь ему в глаза. — Я… могу… бороться…

Точно то, что он говорил во сне.

— Конечно, можешь, — ответил Дин, сжимая его руку. — Ты можешь бороться, Кас. Ты победишь эту болезнь и поправишься. Ты только отдыхай, набирайся сил.

— Я могу… бороться, — повторил Кас, не спуская глаз с Дина. — Я могу… мыть… — Внезапно его настиг приступ кашля — резкого, хриплого кашля, — и он зажмурился, повернув голову и стараясь кашлять в подушку. Когда кашель отпустил, Кас открыл глаза и произнес с усилием: — Посу…ду.

Дин и Сэм недоуменно переглянулись.

На лице Каса появилась тень тревоги. Его рука едва ощутимо сжалась на руке Дина, и он заговорил снова:

— Или… машину. Твою… машину. Могу мыть… твою машину… — Его голос ослаб, но ему удалось выдавить из себя: — Я знаю… ан…гельский…язык…

2. Можно ли мне вернуться?

Я могу предложить:

— боевые навыки

— мыть посуду/машину

— ангельский язык

— Кас, Кас, ш-ш-ш, — сказал Дин, кладя руку ему на лоб. — Черт, Кас, не волнуйся, не волнуйся об этом. Мы заберем тебя назад в бункер. Не волнуйся. Мы заберем тебя назад в бункер независимо ни от чего.

Кас выдохнул, и его глаза закрылись.

— И от тебя есть польза, — продолжал бормотать Дин без уверенности, что Кас его еще слышит. — Но это даже неважно. Мы все равно бы тебя забрали, даже если бы не было! Но она есть. И не надо мыть мою машину! Мы поедем в Канзас — то есть, как только тебя выпишут, — наверняка, скоро, — и… Кас, я должен объяснить…

Сэм толкнул его локтем и прошипел:

— Говори кратко.

Дин оборвал длинное объяснение, в которое собирался пуститься, и повторил только:

— Мы заберем тебя обратно в бункер. Ты для нас семья, Кас, правда. Честное слово.

Рука Каса дернулась в ладони Дина в слабом подобии пожатия.

***

Больше Кас не шевелился. Дин наблюдал за ним, борясь с желанием разбудить его и все ему рассказать. Но Дин знал, что нужно сидеть тихо и дать Касу отдохнуть, поэтому просто дежурил у постели.

В конце концов Сэм выгнал его обратно в отель, чтобы он поспал еще пару часов. На этот раз Дин все же признался себе, что глупо было спать в максимально некомфортных условиях. Сестра была права: Дину нужно было отдохнуть, чтобы быть в состоянии ухаживать за Касом. Поэтому теперь он нехотя позволил себе принять душ, снова включил отопление в номере и смог урвать несколько часов полноценного сна.

Хотя он так и не разрешил себе взять подушку.

***

Дин вернулся в больницу в восемь вечера, чтобы сменить Сэма.

Сэм сидел на стуле у постели Каса и читал его тетрадь. Кас лежал с закрытыми глазами и выглядел так же, как ранее.

Когда вошел Дин, Сэм захлопнул тетрадь и вздохнул.

— Не уверен, что это для моих глаз, — признался Сэм. Он поднялся со стула и вывел Дина в холл, для переговоров. Там он сунул тетрадь в руки Дину. — Пожалуй, мне дальше читать не стоит. Отчасти потому, что я не уверен, что Касу это понравится, и отчасти потому, что я снова начинаю на тебя злиться. Господи, Дин…

— Знаю, — сказал Дин, поморщившись. — Если тебе от этого легче, все, что ты хочешь мне высказать, я уже высказал себе сам, и даже больше.

Рот Сэма скривился в подобии улыбки.

— Да, это я вижу. — Он оглянулся на шторы, за которыми лежал Кас, и сказал: — Дин, главное — это мы должны взять его под крыло. Если бедняга вообще отсюда выйдет, он заслужил пару подушек. Для начала.

Дин кивнул.

— Я думал, как минимум шесть.

— Десять, — сказал Сэм. — Больших, мягких, пуховых. У меня вообще есть несколько идей на Рождество.

— Это при условии, что у него спадет жар и он проживет еще три дня.

— Да, — согласился Сэм со вздохом. — Во всяком случае, он пару раз просыпался, пока тебя не было. Единственное, что я сказал ему, это что я никогда на него не злился. Думаю, он меня услышал — по крайней мере, он, кажется, немного успокоился. Но трудно сказать наверняка — он едва в состоянии открыть глаза, так что ничего внятного он мне не сообщил. Теперь твоя очередь, а я пойду перекушу и посплю чуток.

Дин кивнул.

— Я возьму на себя ночную смену, — предложил он.

Сэм покачал головой.

— Мы с сестрами тут посовещались. Они говорят, что его состояние теперь стабильное и что тебе тоже нужно поспать ночь. Особенно если нам скоро ехать обратно в Канзас — это длинный перегон, и надо продумать, как довезти Каса. В любом случае, нам обоим придется не спать в дороге. В общем, сестры говорят, что тебе стоит посидеть час-два — до десяти вечера, не позже, — но потом и тебе надо поспать.

Дин кивнул, и Сэм ушел.

И Дин остался с Касом на всю ночь.

***

Сестры в конце концов перестали уговаривать Дина уйти и поставили для него раскладушку в углу палаты. Но Дин не хотел ложиться даже на раскладушку — вместо этого он часами сидел у постели Каса, держа его за руку.

Кас явно был еще очень болен. У него был сильный жар, и большую часть вечера он провел в полусознательном состоянии. И, что особенно тревожило Дина, с течением времени его сон становился все более беспокойным. К ночи Кас начал беспрестанно ворочаться и метаться по постели, ерзая ногами и сжимая в руках простыни, и никак не реагировал на попытки Дина его успокоить.

Следуя указаниям медсестры, Дин начал раз в полчаса скармливать ему пластинку льда. Кас брал их охотно, кажется, даже не осознавая, что их дает Дин. Каждый раз, когда Дин касался его губ ледяной пластинкой, Кас приоткрывал рот и принимал ее, не открывая глаз. Он казался таким хрупким, что Дин чувствовал, будто кормит птенца.

Иногда Кас немного приходил в себя, и его глаза приоткрывались. Каждый раз, увидев Дина, он начинал бормотать какую-нибудь вариацию фразы «могу бороться, могу мыть посуду, знаю ангельский язык». Всегда те же три пункта — как если бы это была его молитва Дину. И каждый раз Кас, казалось, не помнил, что они это уже проходили. Поэтому Дин говорил ему снова и снова, каждый раз, когда Кас просыпался: «Мы заберем тебя в бункер, Кас. Ты — член нашей семьи, и мы твои друзья. Все будет хорошо, я заберу тебя домой. Я заберу тебя в бункер».

Каждый раз Кас едва слышно вздыхал и снова закрывал глаза, но Дин никогда не мог сказать точно, действительно ли он понял сказанное.

В полночь Кас внезапно весь взмок от пота и почти перестал шевелиться. Его бесконечное ерзание прекратилось и дыхание заметно замедлилось. Дин слегка (да чего уж там — сильно) запаниковал и бросился за сестрой. Подошедшая сестра проверила состояние Каса.

— Жар прошел, — сообщила сестра Дину шепотом. — Теперь он просто спит. Пора и вам поспать.

========== Глава 7. Третий день зимы (23 декабря) ==========

— Чувак, восемь утра! — Вздрогнув, Дин открыл глаза. Он спал на раскладушке. Сэм легонько тряс его за плечо со словами: — Просыпайся. Надо выйти на время. Касу будут делать рентген легких, и им надо убрать раскладушку.

Первым делом Дин взглянул на Каса. Тот снова лежал на боку, но ночью он изменил позу и теперь был повернут лицом к Дину. Глаза его были по-прежнему закрыты. Похоже, он все еще спал. За шторками собрался больничный персонал, тихо беседуя, и внизу под шторами виднелись колеса какого-то большого аппарата.

Через окно в палату светило яркое солнце. Значит, уже рассвело. Дин все еще чувствовал сонливость — он спал так крепко, что разве только не заляпал слюной матрас. Он сел и вытер рот. Ладно, может, он действительно обслюнявил матрас.

Поднявшись с раскладушки, Дин подошел к Касу поближе.

— Как он? — прошептал Дин.

— Нормально, — прошептал в ответ Сэм. — Жар почти прошел — не совсем, но уже ниже 38. Его хотят комплексно обследовать. Сказали, это займет пару часов. Нам велели выйти через пять минут.

Дин посмотрел на Каса. Кас действительно выглядел немного лучше. На его лице появился цвет, и его сон теперь был больше похож на нормальный.

— Кас? — позвал Сэм громко и протянул к нему руку.

— Не разбуди его! — зашипел Дин, оттолкнув руку Сэма в сторону.

— Сестра сказала, что его все равно сейчас разбудят, — объяснил Сэм. — Нам можно поговорить с ним пять минут и сказать, что мы вернемся позже. То есть… если он сможет проснуться. — Сэм повернулся к Касу. — Эй, Кас? Тебе сейчас будут делать обследование. Мы с Дином вернемся через пару часов.

Кас открыл глаза.

И на этот раз — впервые — он выглядел полностью проснувшимся. Слабым и сонным, моргающим от яркого света, но взгляд его был ясным. И этот взгляд немедленно остановился на их лицах.

— Сэм? Дин? — спросил Кас, щурясь по очереди на Сэма и Дина, стоявших рядом у кровати. Он в недоумении обвел взглядом палату, потом снова посмотрел на них. — Это… больница?

Он говорил слабым, хриплым шепотом, вовсе не похожим на его обычный низкий баритон, но это было самое прекрасное, что Дин слышал за долгое время. Кас был в сознании. В сознании и в состоянии разговаривать. Связно.

— Да, ты в больнице, — ответил тем временем Сэм. — Господи, Кас, как же мы рады слышать твой голос!

Дин наклонился ближе и, потрепав Каса по руке, сказал:

— Мы скоро заберем тебя назад в бункер, Кас. Как только ты будешь готов к переезду. — Это было то же самое, что он говорил Касу всю ночь, во время его лихорадочного бреда, но Дину все еще казалось, что первым делом нужно прояснить именно этот момент.

— О… — пробормотал Кас, моргнув от неожиданности. — О, правда? Это… это… чудесно. Это… правда? Дин, я… Правда? — Потом он нахмурился, прищурившись на Дина. — Погоди. Ты… мне это уже говорил?

«Раз сто прошлой ночью», — подумал Дин. Вслух он сказал:

— Несколько раз. Ты был не очень-то в сознании.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Сэм.

— Устало… — ответил Кас. Он говорил немного невнятно и почти не шевелился — лишь чуть повернул голову, чтобы видеть Сэма и Дина. И у него получалось произнести не больше пары слов за раз. — Очень устало… Даже… странно… насколько устало. — Он набрал воздуха, чтобы сказать что-то еще, но потом свернулся на постели в приступе кашля. Дин вздрогнул от этого резкого звука и несколько раз бесполезно похлопал Каса по спине. Сквозь шторы заглянула медсестра, чтобы узнать, что случилось, но приступ оказался коротким и скоро прошел сам собой.

Прокашлявшись, Кас сделал нетвердый вдох и сказал Сэму и Дину так серьезно, будто извещал их о какой-то неожиданной новости:

— Мне кажется… я, возможно… болен.

— Мы знаем, Кас, — ответил Сэм с ласковой улыбкой.

Дин объяснил:

— У тебя был грипп, а потом пневмония. Ты, на самом деле, был очень болен. Но теперь тебе лучше. И скоро мы заберем тебя домой.

Кас посмотрел на них по очереди, после чего сказал Дину слабым, едва слышным шепотом, делая паузы через каждые пару слов:

— Дин… думаю, у меня… еще остались… полезные боевые навыки… и я могу…

— Ты можешь мыть посуду и мою машину и знаешь ангельский язык, — перебил Дин. — Я в курсе. Слушай меня, Кас. У тебя еще миллион разных навыков, которые ты забыл в своем списке, но ничего из этого не нужно. Мы заберем тебя в бункер независимо ни от чего. Даже если бы у тебя было ноль навыков — что, конечно, не так, — мы бы забрали тебя в бункер все равно. Ты меня понял?

Кас несколько секунд пристально вглядывался в лицо Дина. Потом он спросил:

— Можно я останусь у вас… на несколько дней? Пока… мне не станет лучше? Я… мало ем.

— О, господи, Кас, — простонал Дин, сжимая кулаки.

— Ты можешь есть сколько захочешь, — заверил Сэм.

Дин добавил:

— Мы заберем тебе насовсем, я имел в виду. Не на день-два. Можешь остаться сколько захочешь. И после того, как поправишься. Если хочешь — навсегда.

Кас недоуменно наморщил лоб. Он бросил взгляд на Сэма и, попытавшись пододвинуться чуть ближе к Дину, прошептал:

— И Сэм не будет… против?

— Кас, Кас, я хочу, чтобы ты у нас жил, — уверил его Сэм. — Я никогда на тебя не злился…

Один из медбратьев отодвинул занавеску и прошептал:

— Простите, что прерываю, но нам нужно сделать рентген.

Сэм и Дин кивнули. Дин снова наклонился к Касу и начал быстро говорить:

— Тут много чего случилось, о чем я не мог тебе рассказать раньше. Я потом объясню. Пока, главное, знай: все закончилось, и теперь все хорошо и мы заберем тебя домой. — Дин бросил взгляд на медперсонал, который начал просачиваться к ним через шторки, и добавил: — Тебе сейчас сделают рентген, убедятся, что ты идешь на поправку, и помогут помыться. Мы вернемся попозже, ладно?

Но как только Дин и Сэм отступили на шаг от кровати, Кас забеспокоился снова. Он даже попытаться встать. Дин шагнул назад и с легкостью уложил его обратно.

— Мы вернемся, — заверил он Каса. — Обещаю. Клянусь тебе. Мы тебя тут не оставим. Честное слово. Поговорим попозже, ладно?

Кас немного успокоился и, кивнув, опустился назад на матрас. После этого Дина и Сэма выгнали наружу.

Взяв пальто, Дин и Сэм вышли в холл и понаблюдали, как медперсонал закатывает внутрь рентгеновский аппарат. Вскоре медбрат выкатил в холл столик Каса с лежащей на нем сумкой. Теперь она выглядела беззащитной, так что Дин взял ее себе на хранение.

— Он очнулся! — сказал Сэм. — Он на самом деле очнулся. И даже выглядит неплохо, да?

— Он выглядит отлично, — согласился Дин. — Он выглядит потрясающе.

— Если не считать того, что он не может ни сесть, ни произнести больше двух слов за раз.

— Ну, потрясающе для того, кто только что был при смерти, — уточнил Дин.

Он вздохнул. Видеть, как Кас переживает по поводу возвращения в Канзас, было тяжело, но то, что он вообще смог узнать Дина и связно разговаривать, явилось огромным облегчением. Дин знал, что ему еще придется объяснить Касу всю жуткую историю с Гадриилом, и у него наготове был целый набор извинений. Хотя он совсем не был уверен, что Кас когда-нибудь по-настоящему простит его — да и в том, что Сэм простит его, тоже. Но теперь у Дина появилась надежда.

— Он выглядит гораздо лучше, — произнес Дин. — Он всю прошлую ночь был в бреду, Сэм.

Сэм кивнул:

— Мне сказали. Я на самом деле узнал кое-что полезное. Пошли, посидим в кафе.

В кафе Дин внезапно почувствовал жуткий голод. Он взял себе большой кофе и два бутерброда с сосисками, первый из которых проглотил за два укуса и только слегка замедлился на втором. Сэм ковырялся ложкой в каком-то йогурте с мюсли, наблюдая через стол, как Дин пожирает бутерброды.

— Кажется, к тебе вернулся аппетит, — сухо заметил Сэм.

— Черт, Сэм, — выпалил Дин, сделав перерыв на втором бутерброде. — Я знаю, что он, может быть, никогда меня не простит, но уже то, что он вообще пришел в себя… Уже от мысли, что он поправится, мне в тысячу раз лучше! — Дин откусил еще кусок.

Сэм сказал:

— Ну, тогда слушай. У меня есть идея, и, думаю, она тебе понравится. — Дин увидел, что у Сэма заблестели глаза и даже замаячила на лице улыбка — он явно был приятно взволнован. Сэм сунул ложку в йогурт и наклонился вперед. — Так вот: я пришел час назад, и пока вы с Касом спали, как две спящие красавицы, я поговорил с врачом. По ее словам, критично было, чтобы этим утром Кас проснулся в ясном сознании — это поворотный момент, и теперь можно сказать, что этот этап пройден успешно. Поэтому расклад следующий: оказывается, с такой пневмонией часто достаточно трех дней антибиотиков. Когда они начинают действовать, пациенту быстро становится лучше. Не хочу сглазить, но врач намекнула, что если сегодня ему будет лучше — если он будет в сознании, начнет есть и вставать с постели — его, может быть, выпишут уже завтра! Он будет еще слаб и должен будет продолжать пить антибиотики, но, может быть, он будет уже на ногах, и мы сами сможем за ним ухаживать.

Дин не верил своим ушам. Каса выпишут уже завтра?

Сэм добавил, расплываясь в улыбке:

— А сегодня канун кануна Рождества.

Дин даже не сразу понял, что он имел в виду. «Канун кануна Рождества» — это был день перед кануном Рождества, — так они в детстве называли 23 декабря. Сэм продолжил:

— То есть завтра канун Рождества. И было бы классно привезти его домой завтра. То есть…

— То есть на Рождество, — закончил Дин за него, отложив остаток бутерброда.

— Именно! — сказал Сэм. — В этом и идея. Знаю, что это длинный перегон, и не уверен, готов ли к этому Кас, но… может, можно хотя бы подумать об этом?

Дин смотрел на него. Странно было слышать, как Сэм называет какое-то место «домом». Сэм однажды поклялся, что бункер никогда не станет ему домом. Но может быть, теперь все изменилось? И удивительно было, как Сэм произносит «мы» после всего, что случилось. Не говоря уже о таких фразах, как «мы сами сможем за ним ухаживать». Уж не начал ли Сэм снова считать их с Дином одной семьей? Или хотя бы командой? Даже если это быловременное перемирие, только на время ухода за Касом, слышать такое было чертовски приятно.

Рождество никогда не было любимым праздником Дина. Оно всегда приносило много воспоминаний из детства о грустных рождественских днях в номерах мотелей, о попытках не обращать внимание на вечное отсутствие отца. О попытках забыть, как сильно он скучал по маме; о попытках сделать Сэма счастливым. Когда они оба выросли, Дин по большей части игнорировал Рождество. Однако время от времени он вдохновлялся на то, чтобы купить по пути случайный подарок Сэму или даже повесить какое-нибудь попавшееся под руку украшение. И хотя он никогда бы не признался в этом, одно-два Рождества как-то даже вышли весьма неплохими.

Сэм добавил:

— У него был такой ужасный День благодарения. Было бы здорово устроить ему настоящее Рождество, да?

Дин смотрел на него и думал: «Да, это было бы очень здорово. И было бы здорово устроить настоящее Рождество для тебя тоже». Внезапно перед мысленным взором Дина возникла картина: Кас отдыхает на диване перед телевизором, окруженный морем пледов и подушек, и Сэм сидит рядом, откинувшись в удобном кресле. Они оба смотрят какую-нибудь дурацкую рождественскую передачу, а Дин приносит им горячий шоколад и имбирные печенья (и, может быть, еще алкогольный пунш).

— Дин? Ты меня слушаешь?

— Да, слушаю-слушаю, — очнулся Дин. — Это гениальная идея, Сэм! У нас не будет времени нарядить елку, но все равно. Даже просто отвезти его домой и устроить его там будет чудесно. Мы можем обустроить для него одну из спален.

Сэм кивнул.

— Выложить ее подушкам и свежими полотенцами по всему периметру. Но даже если его выпишут завтра… — Сэм поморщился. — Может ничего не получиться.

— Почему это? — вызывающе спросил Дин.

— Ну, ему будет неудобно в Импале, — пояснил Сэм. — Там тесно. Особенно с нами двумя и всеми нашими вещами. Ему придется сидеть всю дорогу, а это длинный перегон. За день доехать будет тяжело. — Он вздохнул. — Это его вымотает. Это на самом деле переезд на два дня.

— Да не, доедем за день, — возразил Дин, уже представляя себе в уме карту федеральных автострад. «Из западной части страны до Канзаса — мы так уже ездили; сколько на это уходило — восемнадцать-девятнадцать часов?»

— Длинный день, но доехать можно, — проговорил Дин, размышляя вслух. — Кас может спать всю дорогу — устроим ему сзади гнездо, и если выехать затемно, то приедем ночью…

— Проблема в том, что ему нужно лечь, — сказал Сэм. — В Импале сзади довольно тесно, ты знаешь. Может, взять напрокат машину побольше?

Дин почувствовал, как расплывается в улыбке. Сэм этого не заметил — он теперь уставился на свой йогурт, рисуя в нем ложкой замысловатые фигуры, — и продолжал:

— Или можно взять одну из больших старых машин в бункере. Можно смотаться туда и пригнать одну назад… — Наконец он поднял взгляд на Дина. — Что? Ты что, улыбаешься? Чего ты улыбаешься?

— Ты не дочитал его дневник, — сказал Дин. — Угадай, что провернул Кас в самом конце ноября? — Сумка Каса все еще была у Дина на плече. Он раскрыл ее, вынул из полиэтиленового пакета ключи от машины и победно помахал ими перед Сэмом.

— У него есть машина? — не поверил Сэм. — Где он взял машину, если был бездомным? Он что, украл ее? Или научился жульничать с кредитками?

— Он ее заработал, Сэм! — ответил Дин. — Старым добрым способом, по одному доллару минимальной зарплаты за раз. Он купил ее, по-честноку. У него даже был, вроде как, моральный кодекс — о том, чтобы не обманывать и не воровать.

Сэм поднял бровь.

— Тогда что он делает в компании таких пройдох, как мы?

— Сам не знаю, — сказал Дин. — Так или иначе, он раздобыл какой-то древний Линкольн Континентал всего за пятьсот баксов. И, наверное, это значит, что он весь разваливается, но Кас как-то доехал на нем сюда из Айдахо…

— Да вообще купить за пятьсот баксов что-то на ходу — это большое достижение, — заметил Сэм.

Дин кивнул.

— И ты же знаешь, чем всегда славились Континенталы? — спросил он, снова помахав ключами для выразительности. — Что первое приходит тебе на ум, когда ты слышишь «Линкольн Континентал»?

— Э… тачка сутенера? — сказал Сэм с сомнением.

Дин фыркнул.

— Ну, да, но помимо этого, что тебе сразу приходит в голову? Мне прямо стыдно за тебя, Сэмми! Ты что, забыл все, чему я тебя учил? Разве я не вырастил тебя на машинах Джеймса Бонда?

— О! — глаза Сэма загорелись. — «Голдфингер»! Золотая машина! Ну конечно! Это та машина, которую злодей набил золотыми слитками на миллион долларов. Это был как раз Континентал!

— Точно, — улыбнулся Дин.

Сэм кивнул.

— Эту сцену я помню. Машину потом еще эффектно раздолбали на свалке, да? И Бобби с папой говорили: «Убивать такую добротную тачку — грех».

Сэм теперь улыбался этому воспоминанию.

«Блин, как же хорошо видеть его улыбку», — подумал Дин. Здорово было даже просто снова поговорить с Сэмом о фильмах про Джеймса Бонда. И о Бобби. И о папе.

Сэм сказал, усмехнувшись:

— А помнишь, вы с папой и Бобби затеяли спор о том, выдержит ли подвеска столько золотых слитков? Ты даже какое-то пари с ними заключил, настаивая, что подвеска развалится. И даже выяснил плотность золота и высчитал вес среднего слитка.

— И выиграл пари, — вспомнил Дин, тоже улыбаясь. — Подвеска бы не выдержала. Но суть в том, что все эти слитки в машину поместились! И в конце фильма Бонда самого везут в этой машине в аэропорт, на встречу с президентом. И Бонд тоже на заднем сидении.

— Точно, — ответил Сэм. — Это перед тем, как он прыгает с парашютом из взрывающегося самолета с Пусси Галор.

— Ага. И еще, потом, в «Шаровой молнии» Бонд ездит на Континентале по Багамам. Черт, да даже у Элвиса был Континентал! И у Синатры. Не говоря уже о сутенерах. И сутенеры так любят эту тачку, Сэм, именно потому что сутенер помещается на заднем сидении с тремя телками. Я все это к тому веду, что…

— …если в нее помещаются золотые слитки на миллион, и Джеймс Бонд, и Элвис, и Синатра, и сутенер с тремя телками, то поместится и Кас, — улыбаясь, закончил Сэм.

Дин кивнул.

— Это большая, просторная, роскошная машина. Тяга у нее отстой, и расход немереный, но это потому что Континентал был придуман для комфорта и вместительности. Ради этого их всегда и покупали. Так что в своем Континентале Кас сможет вытянуться лучше, чем в Импале. Нужно только продумать, как перегнать назад обе машины.

— Один из нас поведет Континентал с Касом, а другой — Импалу, — сказал Сэм. — И в дороге будем на связи.

— Да. Хотя… если план такой, надо найти машину Каса и убедиться, что она на ходу. — Дин взглянул на телефон. — У нас еще полтора часа, так что давай я пойду поищу ее. Она должна быть недалеко. В его дневнике написано, что он припарковался у библиотеки, и эта библиотека должна быть где-то в пешей дистанции отсюда.

— Пойти с тобой?

Дин покачал головой.

— Одному из нас стоит остаться в больнице на всякий случай. Ты будь тут и на связи, а я отыщу машину. И если в ней нужно что-то починить, я займусь. В конце концов, я ему обязан.

***

Дин нашел библиотеку всего за десять минут — это была единственная библиотека в радиусе нескольких миль, и она была всего в шести кварталах от больницы. «Должна быть она», — думал Дин, неспешно обходя прилегающие улицы. Хотя машину он обнаружил не сразу. За ночь выпало несколько дюймов снега, и все припаркованные машины превратились в большие белые сугробы, так что найти среди них Континентал было непросто.

Наконец, на боковой улице в квартале от библиотеки Дин заметил особенно длинный сугроб — в длину как раз похожий на Континентал. Дин смел с капота охапку снега. Проглянуло золото, и Дин победно улыбнулся. Он попробовал ключ — ключ подошел.

Дин позаимствовал на ближайшей заправке снеговую лопату. Вернувшись, он откопал колеса Континентала (резина требовала замены, отметил он), разбросал снег спереди и сзади них, после чего смел охапки пушистого снега с капота, багажника и крыши, и из зимнего кокона появилась машина.

«78-го года, — определил Дин, осматривая ее. — Неплохая. Добротная. Потянет с трудом, но это ничего». Если ему не изменяла память, в конце семидесятых Континенталы выпускали с мощностью всего в 150 лошадиных сил — по сравнению со впечатляющими 385-ю у Импалы. Континентал никогда не был мощной машиной — как Дин и говорил Сэму, ее всегда разрабатывали для комфорта, а не для скорости. «Потянет плохо, и ускоряться, наверное, не может вообще, — размышлял Дин. — Но, если верить Касу, она на ходу. И места в ней навалом, и эти старые Линкольны строили как танки. При таком весе у нее должно быть хорошее сцепление с дорогой, если только резину заменить».

— Неплохой выбор, Кас, — пробормотал себе под нос Дин.

Он приоткрыл водительскую дверь и заглянул внутрь. Из-за наледи на окнах внутри был тусклый сумрак, но Дин различил разложенный на заднем сидении знаменитый синий трехсезонный спальный мешок. Он выглядел изрядно потрепанным и явно нуждался в стирке. Также на заднем сидении валялись разбросанные обертки от крекеров, несколько пустых бутылок из-под воды и большая куча скомканных бумажных салфеток, которые Кас, должно быть, использовал вместо носовых платков. Немногочисленная сменная одежда Каса — комплект нижнего белья, рубаха, темные штаны от его злополучного «наряда ФБР» и несколько носков — была разбросана сзади в ногах. Видимо, в последние дни у Каса уже не было сил опрятно складывать свои пожитки.

Дин прикусил губу при мысли о том, как Кас лежал здесь в одиночестве, не имея ничего кроме крекеров и воды. Кутаясь в спальный мешок. Жутко было осознавать, что Кас был здесь на волоске от смерти — совсем один, на холоде, всего два дня назад.

«Но он бы умер еще раньше, если бы у него не было машины, — подумал Дин. — Это машина вообще спасла ему жизнь».

Дин сел на водительское сидение и вставил ключ в зажигание. Машина завелась с нескольких попыток. «Аккумулятор почти дохлый», — подумал Дин.

Автомобиль уже больше недели стоял на холоде, а аккумулятор и без того, наверное, был старый. Стрелка уровня топлива показывала на «Е» (пусто), но несколько капель бензина в баке, должно быть, еще оставалось. Дин вырулил с заснеженного места парковки на дорогу. Машину несколько раз повело.

«Точно, нужна резина, — подумал Дин, пробираясь по улице со скоростью улитки, бережно направляя большой старый автомобиль через снежные наносы. — И, как я и думал, тяга ни к черту». Казалось, что до шестидесяти он будет разгоняться как минимум полчаса.

Но машина ехала. Задула печка, и внутри стало теплее. Сиденья были весьма мягкие. Машина была просторная и добротная, и даже неплохо управлялась. Конечно, это был корабль. Но комфортабельный корабль.

Дин медленно доехал по улице до заправки, откуда ранее позаимствовал лопату. Он наполнил бак, вернул лопату и заглянул под капот. Инспекция переросла в длинную беседу с механиком, который завоевал сердце Дина тем, что оказался большим поклонником Импалы.

Дин послал Сэму короткое сообщение: «Новости есть? Машину нашел. Но нужно подлатать». Сэм ответил почти сразу: «Его забрали еще на анализы, а потом переводят из реанимации. Сказали, еще час, может, два».

Последовало укрепление дружбы с механиком — парнем по имени Билл — на почве любви к мощным тачкам. Вскоре они уже обменивались историями о машинах и Дин поверялся Биллу: «По правде говоря, мой лучший друг в больнице, в реанимации. Ему в последнее время пришлось нелегко, и эта машина — все, что у него есть. Я надеялся починить ее для него на Рождество» (Дин слушал сам себя и с удивлением отмечал, что это была чистая правда, хоть и звучала она как классический слезовыжимательный развод). Десять минут спустя Континентал стоял в ремонтном отсеке и Билл уже одалживал Дину набор инструментов.

Дин поменял в машине масло и заменил аккумулятор на новый, пока Билл ставил новую резину. Работа шла быстро, и меньше чем через час все было готово. Дин попросил Билла сделать и несколько более основательных работ: отрегулировать зажигание, поменять изношенный ремень и помыть машину внутри и снаружи. Он договорился, что вернется за машиной позднее вечером. В заключение Дин собрал обертки от крекеров и салфетки с заднего сидения и выкинул их в мусор, сложил одежду Каса в полиэтиленовый пакет и засунул спальный мешок в прилагавшуюся к нему сумку.

Наконец Дин отошел от машины с сумкой одежды в руке и спальным мешком под мышкой. Он окинул автомобиль критическим взглядом. «А золотой цвет неплох, — подумал он. — Немного отполировать — и засияет».

— Увидимся вечером, Золотко, — сказал он Континенталу, нежно похлопав автомобиль по багажнику. — И спасибо, что помогал моему другу.

У Дина еще оставалось время, поэтому он справился, как дела у Сэма, и вернулся в отделение реанимации забрать одежду Каса, которая была на нем, когда он поступал в больницу. Вскоре у Дина был целый сверток одежды, включая пальто (в котором нашелся телефон Каса) и полосатый свитер, который Кас так тщательно выбирал в секонд-хенде в Айдахо.

После этого Дин отправился в прачечную самообслуживания. Чтобы постирать всю одежду Каса и трехсезонный спальный мешок. «Я тоже могу мыть и стирать вещи, Кас, — думал Дин. — Я могу стирать твою одежду и мыть твою машину. Может быть, я не знаю ангельского языка, но я тоже могу быть полезен. Честное слово. Я тебе докажу».

***

К полудню Дин и Сэм уже сидели в новой палате Каса — теперь в обычном терапевтическом отделении. Результаты обследования оказались хорошими. Как выяснилось, легкие Каса выглядели чище, температура спала и анализы крови тоже внушали оптимизм — врач даже сказала несколько обнадеживающих слов по поводу возможной выписки завтра утром.

Кас спал с тех самых пор, как Сэма и Дина пустили к нему в палату. Они просидели с ним несколько часов, съев обед, взятый на вынос из кафетерия, и неспешно беседуя. Поначалу Дин едва не закипал от восторга по поводу того, что нашел машину Каса. Но шли часы, и он начинал все более беспокоиться о том, что скажет Кас, когда им наконец удастся поговорить. Теперь Дин ссутулился на стуле с телефоном в руках, пытаясь найти в интернете описание на Континентал и то и дело поглядывая на Каса.

Сэм сидел на стуле рядом с лэптопом на коленях, просматривая сайты каких-то интернет-магазинов. Как только Дин сказал ему, что Континентал будет готов для длинного переезда (если, конечно, Каса выпишут завтра), Сэм переключился в неожиданно открывшийся у него режим праздничного шоппинга.

— Смотри, что я нашел! — прошептал Сэм, разворачивая лэптоп к Дину. Дин посмотрел на экран. Сэм открыл страницу рождественской распродажи байковых пижам на сайте универмага и показывал на теплую мужскую пижаму, покрытую… изображениями Человека-Паука.

— Человек-Паук? — спросил Дин с сомнением.

— Класс же, да? — прошептал Сэм в ответ. — Ему наверняка понравится! Она байковая! Будет очень теплая.

— Сэм, он понятия не имеет, кто такой Человек-Паук. И ему не пять лет.

Сэм заметно упал духом.

— Да?.. Ну да, наверное, Паучка он не знает. Эх… Но класс же, да?

Сэм еще немного поразглядывал пижаму, тихо вздохнул и стал кликать по другим ссылкам.

— Смотри! Дин! ПИЖАМА С БЭТМЕНОМ!

— Сэм…

— Ладно, ладно. Эй, а может купим пижаму эльфа? Только представь Каса в наряде эльфа! — Сэм заулыбался.

— Сэм. Ему не пять лет.

— Да конечно пять! Если считать в миллиардах, — ответил Сэм. Дин бросил на него сердитый взгляд, и Сэм наклонился ближе, шепча еще тише:

— Ладно, костюм эльфа отменяется. Но серьезно, надо ему что-нибудь купить. И сегодня на это единственный день. Я тут подумал… Что если я уеду сейчас, возьму Импалу и смотаюсь за покупками? Нам все равно нужно купить какие-то простыни в машину, чтобы он мог лечь.

Дин кивнул. Он думал о том же, во всяком случае по поводу простыней. И Сэм был прав: пора было собраться с мыслями и придумать для Каса подарки на Рождество.

— Ладно, — прошептал он в ответ. — Годный план. Езжай тогда сейчас и раздобудь простыней и подушек, а уж я прослежу, что машина готова. Возвращайся к трем, тогда и я смогу отойти и тоже кое-что купить, окей?

Сэм кивнул и стал собираться.

— Только, Сэм, — прошептал Дин, когда тот уже выходил из палаты. Сэм обернулся. — Никаких эльфийских нарядов! Это была бы умора, я согласен, но он хочет не выделяться из коллектива. Он и так переживал по поводу того, что не знает, как выбирать мужскую одежду. Он хочет быть похож на людей.

— Ох уж эти «досадные незначительные нюансы», — сказал Сэм, цитируя напрямую из дневника Каса. — Не такие уж незначительные, да?

— Именно. Так что не сбивай его с толку! Если будешь покупать одежду, выбери что-нибудь, в чем он будет хорошо выглядеть. Что-нибудь… в меру стильное. То есть без Бэтменов и Человеков-Пауков, ага?

Сэм неохотно кивнул и вышел. И Дин подумал, злорадно улыбаясь: «Не надо ему пижам с Бэтменами и Человеками-Пауками — а вот сам ты получишь такую от меня!»

***

Дин просматривал информацию о ремнях привода Континентала и от хриплого «Здравствуй, Дин» едва не выронил телефон.

— Кас! — воскликнул он, поворачиваясь к Касу. Глаза Каса были открыты. — Ты не спишь! — Дин засунул телефон в карман и пододвинул стул поближе.

Кас обвел взглядом палату, и на его лице промелькнуло хмурое беспокойство.

— Сэм… Сэм ушел?

— Нет, вовсе нет… — успокоил его Дин. Он похлопал Каса по руке. — Сэм просто вышел за покупками. Он вернется, честное слово. Мы сидели с тобой по очереди последние пару дней. На самом деле, он уже вот-вот должен вернуться.

Кас снова посмотрел на него.

— Он сказал, что… не сердится на меня… но… тогда почему… — Кас сделал паузу, потом, глядя на Дина, продолжил: — Дин, три недели назад… ты сказал, что мы не можем работать вместе… — Ему приходилось делать передышку через каждые несколько слов, но он не сдавался. — Я так рад, что… ты передумал… но, Дин… я не понимаю.

— Кас, послушай… — Дин пододвинул стул вплотную к кровати Каса.

На этом он умолк, уставившись в одеяло и пытаясь сообразить, с какой стороны вообще начать. Рассказать нужно было так много. И Кас был еще очень слаб — ему явно тяжело было даже говорить. Но Дину нужно было объяснить суть дела, объяснить, что он на самом деле никогда не хотел прогонять Каса.

— Дин? — позвал Кас. — Ты в порядке? Сэм в порядке?

«1. Спросить, в порядке ли он/Сэм».

Дин не знал, смеяться или плакать.

— Кас, — сказал он, заставив себя посмотреть Касу в глаза. — У нас кое-что случилось. Кое-что нехорошее. Началось, на самом деле, с самого дня испытаний — с того самого дня, когда пали ангелы. И я не мог тебе сказать. Поэтому я тебя и отослал. Я совсем не хотел тебя прогонять. В общем, гм… Кас, если кратко, то я очень сильно ошибся.

На лице Каса отражалось все большее замешательство. Дин набрал воздуху в легкие и приказал себе продолжать.

— Я позволил ангелу по имени Гадриил вселиться в Сэма, без согласия Сэма…

Дальше он говорить не смог. Глаза Каса расширились, и он сделал такой резкий вдох, что закашлялся.

Только несколько минут спустя Кас, наконец, снова начал дышать ровно, свернувшись на боку и делая медленные, осторожные, хриплые вдохи под надзором медсестры. Дин, тем временем, виновато переминался в углу.

— Не тревожьте его! — прошипела сестра Дину, когда Кас наконец успокоился. Дин кивнул, и сестра ушла.

— Ты сказал Гадриил? — выдавил из себя Кас, как только Дин подошел к его кровати. — Без согласия Сэма?

— Да, — признался Дин.

— Как ты мог так поступить с Сэмом? — спросил Кас. — Тем более — Гадриил? Из всех возможных ангелов? Как до этого вообще дошло?

На пересказ истории ушло некоторое время. И теперь, когда Дин рассказывал ее с начала, она звучала еще непростительнее. Почему, черт возьми, он не рассказал все Касу сразу, когда это случилось? Стало совершенно ясно, что Кас сразу заметил бы нетипичное для Эзикила поведение того ангела.

И потом Дину пришлось рассказать о смерти Кевина. При этом Кас закрыл глаза руками и пробормотал:

— О, нет, Дин. Только не Кевин…

Дин, думал, глядя на скорбь Каса: «Как я вообще мог подумать, что замена масла в его машине что-то исправит? Да что со мной? Этого никогда не исправить».

— Я мог бы помочь, — пробормотал Кас, в конце концов опуская руки. — Дин, я мог помочь, я знаю…

— Теперь я понимаю. Я понимаю, понимаю, — прошептал Дин хрипло, опускаясь на корточки у кровати, упершись локтями в колени и сжав кулаки под подбородком. — Тогда мне так не казалось. Я так ошибся… И… я… ладно, слушай, я должен признаться тебе еще в одном: я прочел твой дневник позапрошлой ночью — надеюсь, это ничего… — Кас зажмурил глаза и свернулся в еще более тугой комок.

— Ох, черт, Кас, — сказал Дин, теперь чувствуя приступ тошноты. — Нельзя тебя расстраивать! Лучше я уйду. Я сейчас уйду — прости, прости меня, я уйду, а ты отдыхай…

— Не уходи! — попросил Кас, открыв глаза и едва не схватив Дина за руку. — Пожалуйста, не уходи. Ничего, что ты его прочел… Наверное, я для тебя и писал. Просто не ожидал…

— Кас, мне так жаль… безумно жаль, что тебе прошлось пройти через такое — я не знал, что все так! Ты ничего этого не заслужил, ничего! Я должен был позвонить, но я паниковал по поводу Сэма и Гадриила — я жил в постоянном страхе… ох, Кас, все вышло так неправильно… Гадриил постоянно угрожал, что бросит Сэма умирать, как только ты появлялся или хотел остаться с нами. И я был просто в ужасе — и старался только улыбаться, сжав зубы, и как-то перетерпеть это, притворяясь, что все в порядке — но все это превратилось в какой-то бесконечный кошмар… Прости, было совсем несправедливо бросать тебя в одиночестве…

— Так значит, у тебя… не все было в порядке, — пробормотал Кас, пристально глядя на него. — У тебя не все было в порядке. Все это время… все было совсем не в порядке. И у Сэма тоже… У меня было предчувствие… все это время… что что-то не так.

— Но даже при всем этом, я не должен был вот так выставлять тебя за дверь. Почему-то я полагал, что у тебя все будет нормально, как всегда. Я должен был задуматься о том, как тебе будет нелегко. Я должен был догадаться. Должен был найти способ помочь тебе — прости, Кас, я просто не знал… я пытался спасти Сэму жизнь! Я пытался, но… — Дин испустил прерывистый вздох, покачав головой. — Я никогда еще так не подводил Сэмми — никогда. Он готов был умереть, а я оттащил его от края и заставил впустить ангела… Кас, он никогда меня не простит. Он никогда еще не был так зол на меня. Между нами просто ледяная стена. Он никогда меня не простит! И Кевин — Кевин умер, Кас, он умер, и это моя вина, что он умер, это моя вина, он погиб, он доверял мне и погиб, и мне придется как-то жить с этим, и я не знаю, как! У меня перед глазами стоит картина, как он лежит… И теперь я узнаю, что ты прошел через ад, и я даже не знал… — черт, Кас, мне так жаль, честное слово! И я знаю, что никогда не заслужу твоего прощения — хреновый из меня друг, Кас…

В этот момент Дин узнал, что Кас имел в виду, когда писал в дневнике: «…ни с того ни с сего я заплакал. И не смог остановиться».

Дин, конечно, не был плаксой. Вовсе нет. Он вообще едва ли мог припомнить за свою жизнь случаи, когда он плакал. Но шок от того, что Сэм едва не умер, долгий кошмар с Гадриилом, ужас от жуткой смерти Кевина, чувство вины из-за мучений Каса — все несчастья последних месяцев разом обрушились на него, и ему пришлось спрятать лицо в ладонях.

— Паршивый я друг, — выдохнул Дин, закрывая лицо руками. — Не знаю, с чего ты взял, что со мной вообще стоит поддерживать связь. Ох, черт… я не должен тебя волновать… тебе надо отдыхать… лишь бы ты поправился…

Он почувствовал легкое, как перышко, прикосновение к своему плечу.

— Наклони… голову, — произнес Кас.

— Ч-что? — не понял Дин, поднимая на него взгляд.

— Наклони голову, — повторил Кас. — Закрой глаза. Наклони голову.

Дин был слишком взволнован, чтобы выяснять, зачем. Он вытер лицо рукавом и сделал, как велел Кас, закрыв глаза и уронив голову вниз, на край кровати, все еще пытаясь совладать со своим дыханием.

Через мгновение он почувствовал руки Каса у себя на голове — одна легла ему на лоб, вторая — на затылок.

Кас начал что-то шептать. Низким, хриплым шепотом, едва слышно. На ангельском языке.

— Что ты делаешь? — спросил Дин. Он приоткрыл глаза и искоса взглянул на Каса. Кас свернулся на боку, лицом к Дину, так, чтобы дотянуться обеими руками до его головы. Глаза его тоже были закрыты. Он открыл глаза и бросил на Дина короткий взгляд.

— Это ритуал, — прошептал Кас. — Закрой глаза. Не прерывай.

— Какой ритуал?

— Отпущения грехов, — прошептал Кас.

Дин недоуменно моргнул.

— Погоди… Погоди, Кас, нет, я этого не заслуживаю, не надо! — Дин попытался поднять голову, но Кас удержал его с неожиданной силой.

— Это мне… решать, — сказал Кас, сузив глаза.

— Но… ангельский ритуал отпущения грехов… Кас, ты серьезно? Я же… — голос Дина дрогнул, и ему пришлось закончить шепотом: — Я не заслужил.

В этот момент все грехи Дина, казалось, столпились вокруг него. То, как он покинул Кастиэля и предал доверие Сэма, смерть Кевина. И другие события. Все, в чем он был виноват. Все, кому он причинил вред. За многие годы. Вся ложь, все бестолковые решения. Все, кто умер, все, кто пострадал. Бобби, Лиза, Бен, Джо, Эллен — все они, и многие другие. Вплоть до самого лета в Аду.

— Я этого не заслужил, — повторил Дин. — Не заслужил, Кас. Я такие вещи делал — ты и не представляешь… не только когда тебя прогнал, но и раньше… — Он никогда толком не рассказывал Касу об Аде. — Еще годы назад…

Кас прошептал в ответ:

— Дин. Я знаю каждый из твоих грехов. Я знаю обо всем, что ты делал в Аду.

Дин отдернул голову, вырвавшись из рук Каса, чтобы посмотреть ему в глаза. Кас ответил ему прямым взглядом своих голубых глаз. Он повторил, неожиданно окрепшим голосом:

— Я знаю обо всем, что ты делал в Аду. Я знаю все твои грехи. Всегда знал. Я ведь вынес тебя из Ада, я держал в руках твою душу, а значит в тот момент я стал твоим хранителем. С тех пор я — твой ангел-хранитель. Я никогда не говорил с тобой об этом… потому что не был уверен, что тебе это понравится. Но я знаю тебя. И, Дин, я делал и худшие ошибки, тебе ли не знать. Так что… пожалуйста, дай мне закончить ритуал. Он, может, и не значит ничего, потому что я больше не ангел. Но все же… — Кас вздохнул, и его лицо приобрело задумчивое выражение. — Право проводить этот ритуал всегда было у серафимов. У них есть и право, и способность решать, кто заслуживает прощения. По сути, ритуал означает, что ангел знает обо всех грехах человека, знает насквозь его душу, но не потерял веры в него. Веры в то, что этот человек — хороший человек. И я ее не потерял, Дин. У меня есть эта вера.

Дин не сводил с него взгляда.

— Я в тебя верю, — сказал Кас. — Я тебя знаю, и я в тебя верю. И хотя я больше не ангел, и это, вероятно, бессмысленно, я все равно хотел бы провести ритуал. Если ты не возражаешь?

Дин посмотрел Касу в глаза. «Я больше не ангел», — сказал только что Кас. Но Дин был уверен, что смотрит на ангела. Может быть, у него не было крыльев. Может быть, не было нимба, небесной мощи и благодати. Но перед ним был тот, чьей главной задачей было следовать слову Божьему, и когда этого сделать не получилось, он посвятил себя попыткам спасти мир и человечество. Конечно, были и ошибки, и уроки, которые пришлось выучить по ходу, и потерянные жизни. Но даже после полного краха Кас жил одной целью — наладить все на Небесах и исправить все ошибки. Перед Дином был тот, кто видел всю необъятную человеческую историю, держал в руках человеческую душу и помнил все, что видел и узнал за все долгие тысячелетия. Тот, кто, потеряв все, хотел лишь быть полезным своим друзьям и отдавал последние крохи еды птицам. Тот, кто в самом конце, думая, что все усилия тщетны и он умирает в одиночестве, умирал с последней мыслью: «Всегда твой друг». Дин знал, что перед ним ангел.

— Наклони голову, — сказал Кастиэль. — Закрой глаза. — Он явно уставал говорить: его голос вновь ослабел и опустился до шепота. Но в его глазах сохранился решительный блеск.

Дин кивнул и опустил голову. И закрыл глаза.

Руки Каса легли ему на голову, и Кас снова завел монотонный речитатив, начав с начала. Дин сидел не шевелясь, чувствуя ладони Каса у себя на голове и слушая его знакомый низкий шепот.

Ритуал не был похож на магическое заклинание. В нем не было никакого пафоса. И Дин не чувствовал ни внезапного облегчения от прощения, ни душевного подъема, ни небесной благодати — ничего такого. Кас просто что-то произносил, а Дин просто сидел и слушал. Слушал голос своего друга, чувствовал тепло его рук, и думал: «Ангел меня прощает. Мой ангел-хранитель. Мой ангел меня прощает».

И глубоко в груди Дина что-то отпустило.

***

Во время ритуала голос Каса заметно ослаб — Дин знал, что Касу не стоило так много разговаривать, и дал себе слово, что после этого Кас замолчит и будет спать. В какой-то момент Кас сделал паузу, и Дин догадался — по мимолетному шороху у двери, по тому, как изменилась атмосфера в комнате и пошевелились руки Каса, — что Сэм осторожно заглянул в палату, увидел, что происходит нечто важное, поймал взгляд Каса, говорящий: «Дай нам минутку», — и удалился.

Наконец Кас завершил свою речь.

— Все, — сказал он. — Я закончил. Спасибо, Дин.

Дин медленно поднял голову. Он не сразу набрался решимости встретиться глазами с Касом. Однако Кас лишь невозмутимо смотрел на него. Он теперь выглядел очень уставшим, но в его взгляде было только спокойствие.

— Я ведь причинил тебе боль, — прошептал Дин.

— Я тоже причинял тебе… боль… В прошлом, — ответил Кас слабым голосом. Он снова начал делать перерывы между словами. — И ты… простил меня.

— Но… разве я не должен как-то искупить вину? — неуверенно спросил Дин. — Исправить свои проступки?

— Это… тебе решать, — прошептал Кас. — Но в моих глазах… и, наверное, в глазах Неба… на тебе нет вины.

Дин покачал головой.

— Мне все равно надо как-то искупить ее перед Сэмом.

— Это между… тобой и им, — сказал Кас, кивнув. — Но полагаю… ты не повторишь те же ошибки… правда?

— Нет, я сделаю новые, — ответил Дин и неожиданно для себя усмехнулся. Даже Кас изобразил слабую улыбку.

— Прямо как я, — прошептал Кас. — Каждый раз… новые ошибки. Так… интереснее.

— Неудивительно, что ты меня хорошо понимаешь, — сказал Дин, вытирая глаза. — Кас, должен сказать, я не считаю, что заслуживаю твоей дружбы.

— Я твоей тоже… не заслуживаю, — ответил Кас. — Так что мы квиты.

Дин снова усмехнулся. Но веки Каса уже дрожали, поэтому Дин сказал:

— Закрывай глаза. Отдыхай.

И остался сидеть у постели Каса, наблюдая, как тот погружается в сон.

========== Глава 8. Канун Рождества ==========

В пять утра в канун Рождества Дин сел в золотистый Континентал, который теперь стоял на холодной больничной стоянке, и завел машину. Сэм был уже в больнице, помогая Касу одеться и спуститься в фойе — Дин должен был встретить их у выхода на машине (на «Золотке», как он теперь ее называл).

Выезд в пять утра был несусветно ранним. Но ехать предстояло долго. Хорошая новость заключалась в том, что вчера вечером Кас удовлетворил всем критериям для выписки. Он просыпался каждый раз в ясном сознании. Он поел — не много, но съел чуть-чуть супа и пудинга, и его не тошнило. Вечером он даже недолго посидел на кровати и посмотрел «Снеговика Фрости» по телевизору, прежде чем снова заснул — и, как выяснилось, это засчитывалось за «способность пациента самостоятельно сидеть» (Кас позднее проснулся, бормоча: «Чем там кончилось? Он растаял?»). Он даже умудрился встать и доковылять до туалета — хотя Дин с Сэмом поддерживали его с двух сторон, и даже с их помощью Касу приходилось делать передышку каждые пять шагов. У него все еще была температура и сильный упадок сил, и его мучил упрямый кашель, но было ясно, что он идет на поправку. Поэтому врач Каса одобрила выписку, и персонал в госпитале услужливо помог им организовать ранний отъезд. Оказалось, все понимают желание привезти пациента домой на Рождество. Хотя врач заставила Дина и Сэма выслушать длинную подробную лекцию о том, что Кас все еще болен, ему нужен тщательный уход, и о том, как важно, чтобы он был в тепле, достаточно пил и ел во время длинного пути. Выписали Каса только под клятвенное обещание Сэма и Дина за ним ухаживать.

На улице еще было темно, как ночью, и очень холодно. Дин вывел Золотко со стоянки и подъехал к главному выходу. Машина шла хорошо — у новой резины было крепкое сцепление с дорогой, и двигатель стал работать ровнее. Пока Сэм рано утром обустраивал на заднем сидении «ангельское гнездо», как он это называл, Дин проверил давление в колесах и еще кое-какие детали.

Теперь он подрулил прямо к дверям больницы. Каса и Сэма еще не было видно в фойе, но Дин не глушил мотор, чтобы к выходу Каса в машине было тепло. Он обернулся на заднее сидение проверить удобство «гнезда».

Утром у Сэма родилась блестящая идея заполнить пространство для ног сзади их с Дином сумками вровень с сиденьем. Это позволило растянуть поверх сидения и сумок пару мягких флисовых одеял, которые Сэм купил в ближайшем универмаге. Таким образом из заднего сидения получилась широкая кровать, на которой удобно было лечь в любой позе, не боясь упасть. К одной из дверей теперь были прислонены две новые подушки — тоже раздобытые во время похода Сэма по магазинам, — и еще несколько флисовых одеял были перекинуты через спинку переднего сидения, готовые к использованию, как только Кас уляжется. Синий спальный мешок Каса, свежий после стирки, был кучей навален рядом с Дином — его можно было использовать в качестве дополнительного одеяла. Рядом с ним на переднем сидении лежал пакет с запасной одеждой Каса — тоже свежевыстиранной и опрятно сложенной.

Дин критически осмотрел набор вещей, засунутых между сумками — вещей, которые могли понадобиться Касу в дороге. Бутылки с водой, термос с супом, запас крекеров, несколько фруктов (врач предложила взять виноград и бананы), пачка салфеток и мешочек для мусора. Дин положил туда еще маску для сна и беруши, купленные в больничной аптеке, на случай если Касу захочется тишины, а Сэм пожертвовал свой айпод на случай, если Кас захочет послушать музыку (Сэм даже потратил добрую часть ночи, загружая в айпод вещи, которые, как ему казалось, могли понравиться Касу — классическую музыку, народные песни и какое-то пижонское инди, — а Дин в последний момент протолкнул несколько хитов классического рока).

«Вполне добротное гнездо», — решил Дин, осмотрев заднее сиденье. Он похлопал себя по карманам, проверяя, что взял все лекарства Каса: драгоценные антибиотики, кодеин от грудных болей, микстуру от кашля и снотворное. Хотя Дин твердо намеревался не давать Касу больше рекомендованной дозы снотворного. «Никаких тройных доз, — подумал он про себя. — Никакого накачивания до отключки. Во всяком случае, без консультации с врачом».

Все было готово.

Дин послал Сэму короткое сообщение: «Я у входа. Золотко на парах». Он оставил машину заведенной и пошел в фойе.

Спустя несколько минут в поле зрения появились Сэм и Кас: Сэм катил Каса в инвалидном кресле по длинному коридору, ведущему в фойе. Согласно мерам безопасности, принятым в госпитале, Касу полагалось покинуть двери госпиталя в инвалидном кресле. Вероятно, это было и к лучшему, учитывая, что сам Кас едва ли мог пройти пятнадцать шагов до машины.

На голове у Сэма был новый нелепый красно-белый колпак Санта-Клауса — еще одно приобретение во время шоппинга, вышедшего из-под контроля (почти весь салон Импалы и половина багажника Континентала были завалены сумками с покупками; хотя и Дин внес свою лепту в их количество, сделав краткую вылазку предыдущим вечером).

Сам Кас теперь был одет в новенькую фланелевую пижаму и теплую флисовую куртку. Сэм надел на него больничные тапочки поверх его шерстяных носков, а также свежевыстиранные шапку и шарф. Кас выглядел очень даже неплохо. По правде говоря, он выглядел замечательно. Главное, он выглядел живым и реагировал на происходящее.

Дин стоял, наблюдая, как Сэм везет его по коридору. Сэм наклонился над ручками кресла и что-то говорил Касу с улыбкой. Кас повернул голову, вытянул шею, чтобы видеть Сэма, и кивал тому, что тот говорил. Руками Кас бессознательно разглаживал свою новою пижаму и мягкий флис куртки.

Глядя, как они приближаются, Дин почувствовал комок в горле.

— Как ты, Кас? — спросил он, когда они, наконец, поравнялись с ним.

— Сэм только что подарил мне замечательные подарки, — известил его Кас, показывая на свою пижаму. — Смотри. Пижаму. Мягкую, с прямыми углами и полосками. Она удобная. И теплая. И смотри, еще мягкую куртку. Она невероятно теплая. И очень удобная!

Сэм выбрал флисовую куртку, потому что она была одновременно достаточно теплая, на случай, если Касу нужно будет выйти на улицу, и достаточно удобная, чтобы спать в ней в дороге.

— Шикарная пижама, Кас, — похвалил Дин. — И куртка отличная.

— Полагаю, ее можно назвать «потрясной», — сказал Кас. — Мне так кажется.

— Без сомнения, — согласился Дин. — Молодец, Сэмми. И, Кас, у меня для тебя тоже вроде как есть подарок. — Кас вопросительно посмотрел на него. — Помнишь, мы сказали тебе, что поедем назад в Импале?

Кас кивнул.

— Ну так вот, план изменился, — сказал Дин. — Я не хотел ничего обещать, пока все не сделаю и не буду уверен, что все исправно. Но посмотри сюда. — Он указал сквозь стеклянные окна фойе на Континентал, стоявший заведенным на улице.

Машина просто сияла. Ее золотистая краска эффектно мерцала в свете больничных фонарей. Билл вчера основательно ее вымыл, и Дин еще раз протер кузов тряпкой полчаса назад.

Кас долго вглядывался в Континентал. Потом повернулся к Дину, недоверчиво глядя ему в глаза.

— Это что… моя машина?

— Да, это твоя машина, — ответил Дин, не в силах сдержать улыбку.

Кас еще долго не мог оторвать взгляда от машины, потом снова взглянул на Дина.

— Ты нашел мою машину? Мы возьмем ее с собой в Канзас? Я думал… Я думал, придется оставить ее здесь. Я не думал, что получится ее забрать. Я не хотел вас обременять…

— Мы бы ни за что не оставили твою машину, Кас, — сказал Дин. — Более того, мы с тобой на ней поедем. Там как раз много места для тебя. Сэм поведет Импалу, а мы с тобой возьмем это Золотко. Я буду твоим шофером, а ты можешь устроиться на заднем сидении. И, гм… я ее немного привел в порядок. Вчера. Вместе с механиком, которого нашел. — Кас теперь не отрываясь смотрел на Дина, и Дин начал чувствовать смущение. Он стал перечислять, загибая пальцы: — Значит так: ей сменили масло, отрегулировали зажигание, поменяли аккумулятор и резину, поставили новый ремень привода, залили полный бак бензина и антифриз. И еще она свежевымытая и пропылесосенная, внутри и снаружи. Я выкинул обертки от печенья и прочий мусор. И еще… Пойдем, покажу.

Дин пытался сократить время, которое Кас проведет на холоде, но теперь пора было выходить к машине. Он придержал входную дверь, и Сэм выкатил кресло на улицу.

Кас потуже замотал шарф вокруг шеи, ежась от холода, но не мог оторвать глаз от машины.

— Она стала такая красивая, — произнес он. — Она блестит!

— Для этого ее и помыли, — улыбнулся Дин. — Конечно, она снова запачкается при переезде, номы помоем ее опять, когда приедем в Канзас. — Дин открыл переднюю дверь и указал на спальный мешок. — И еще я постирал твой спальник. Он теперь чистый и пушистый. И твою одежду — она в сумке. Вся чистая.

Он взглянул на Каса, как раз когда тот решил, шатаясь, подняться на ноги из кресла. Сэм подскочил и схватил его за локоть.

Кас подошел к машине и положил одну руку на ее сияющую крышу. Сэм держался поблизости.

— Дин, — произнес Кас, ошарашенно глядя на Дина. — Ты помыл мою машину? И постирал одежду?

— Постирал одежду и вымыл машину, да, — подтвердил Дин. — Я, э… хотел быть полезным. С Рождеством.

В глазах Каса внезапно появилось трогательное выражение, будто он вот-вот прослезится. На этот раз в хорошем смысле.

— Тебе не нужно быть полезным, Дин, — сказал Кас низким голосом.

— Не нужно, но мне хотелось, — ответил Дин. — Знаешь, как это бывает?

Кас лишь долго смотрел на него. Потом он медленно кивнул. Он снова посмотрел на автомобиль, провел рукой по его сияющей золотой крыше, и на его лицо закралась улыбка.

— По-моему, ему понравился твой подарок, Дин, — заметил Сэм.

— Очень, — признался Кас. — Я так тебе благодарен, Дин… Признаюсь, я прикипел сердцем к этой машине. Она стала такой красавицей! Спасибо. Спасибо огромное. — Он опять посмотрел на Дина. — Она тебе нравится? Машина?

— Просто потрясная машина! — ответил Дин.

— Я тоже так думаю, — согласился Кас, теперь уже улыбаясь по-настоящему.

— И посмотри внутрь! — воскликнул Сэм, открывая пассажирскую дверь. — Сзади ты сможешь лечь. Если хочешь посидеть впереди — конечно, тоже можешь, это твоя машина, но тут сзади я тебе устроил гнездо для лежания.

— Гнездо для ангела, — сказал Дин.

Сэм указал на заднее сидение.

— Конечно, до конца ноги тут не вытянешь, но должно быть достаточно комфортно.

Кас заглянул внутрь, прошептал «ох…» и забрался в салон, немедленно упав лицом в подушки.

— Нравится? — спросил Сэм, наклоняясь и заглядывая внутрь.

— Да, — пробормотал Кас в подушку, лежа на животе. Через несколько секунд он перевернулся на бок, Дин помог ему сбросить обувь, а Сэм встряхнул над ним одеяла и показал ему воду и еду. Затем Дин расправил поверх него синий спальник. Касу пришлось подогнуть длинные ноги, но он неплохо поместился.

Сэм и Дин критически осмотрели его, стоя у двери.

Кас теперь взирал на них из большой, мягкой кучи подушек, одеял и спального мешка. Среди них виднелось только его лицо, обрамленное новыми белыми подушками и синим мешком, подтянутым к подбородку.

— Отличное гнездо для ангела, — похвалил Дин.

— С ангелом в комплекте, — ответил Сэм. — Кас, тебе удобно?

Кас кивнул.

— Тепло? — добавил Дин.

Кас кивнул еще раз.

— Дин. Сэм. Я должен поблагодарить вас.

— Расслабься и наслаждайся путешествием, тигр. Это все же твоя машина, — сказал Дин, улыбаясь ему с высоты своего роста. Он осторожно захлопнул дверь и в последний раз переговорил с Сэмом.

Пятнадцать минут спустя Импала и Континентал — Детка и Золотко — выкатились на шоссе I-90. На восток, в направлении светлевшего неба. Навстречу новому дню.

***

Это был чертовски длинный переезд.

Но они покрыли большое расстояние за короткое время — пролетели через пустыню восточного Вашингтона и пронеслись сквозь холмы и леса Айдахо (они проехали слишком далеко от Рексфорда, чтобы Кас мог взглянуть на знакомые места, но щит «Добро пожаловать в Айдахо» напомнил Дину, что надо будет выслать Брайсу из пиццерии ящик или два пива).

Кас задремал почти сразу: Дин посматривал на него в зеркало заднего вида и поставил будильник на телефоне на то время, когда Касу надо было принимать следующую дозу антибиотиков. Все шло хорошо.

Довольно скоро они уже добрались до горных перевалов Монтаны. На крутых подъемах Золотко заметно замедлилось. Дин этого ожидал — сильная сторона этой машины была явно не в том, чтобы резво взбираться на горы. Сэм, едущий в Импале впереди, замедлился тоже, чтобы они не отставали, и обе машины поползли неспешно со скоростью 50 миль в час. Все было по плану.

Хотя Дина слегка напрягало то, как более мелкие машины проносились мимо Импалы. Когда мимо Импалы пролетел десятилетний Гео Метро, Дина прямо передернуло. И тут у него родилась идея. Он поморгал фарами Сэму, чтобы тот остановился при возможности, и вскоре они притормозили на стоянке у обочины, где стояли в ряд фуры, водители которых надевали на колеса цепи для горных дорог. Дин выскочил из машины, чтобы переговорить с Сэмом.

Две минуты спустя Дин вернулся в Континентал и вырулил обратно на шоссе I-90. С заднего сидения раздался сонный голос Каса:

— Почему мы останавливались? — Кас покашлял и приподнялся на руках, чтобы немного осмотреться. — Где мы? Куда уехал Сэм?

Черная Импала теперь уносилась вперед на полной мощности, преодолевая Скалистые Горы как… «Как импала, настоящая антилопа», — подумал Дин с улыбкой. Секунды спустя, она уже исчезла из виду.

— Сэм просто поехал вперед, — объяснил Дин. — Та машина быстрее в горах. Я сказал ему, чтобы не ждал нас — так он доедет в Канзас раньше нас и, как минимум, ужин приготовит.

Как минимум.

— О, это будет любезно с его стороны, — отозвался Кас. — Это будет очень любезно.

Дин едва сдержал улыбку. Сэм должен был выиграть как можно больше времени — не только в горах, но и на равнине, а Дин собирался намеренно замедлиться. Но Касу этого знать было не нужно. Во всяком случае пока — до тех пор, пока Сэм не пришлет сообщение о том, удалось ли ему выиграть достаточно времени, чтобы осуществить их секретный план.

***

Дорога была живописной. Зимой перевалы Монтаны могут быть весьма опасными, но сегодня им повезло с погодой: метель закончилась вчера, оставив за собой лишь несколько дюймов снега, утром по дорогам прошли снегоуборочные машины, и шоссе было в отличном состоянии. Покрытие было совершенно сухое. Зато на горных вершинах лежали впечатляющие снежные шапки. Небо было кристально-голубым, солнце светило ярко, темные деревья на заснеженных склонах были прекрасны. Кас даже сел ненадолго, чтобы посмотреть в окно, когда Дин начал замечать вслух, как красиво на улице.

Дин усмехнулся про себя, когда провел Континентал через континентальный водораздел — невидимую линию, проходящую через вершины Скалистых гор и условно разделяющую воды Тихого и Атлантического океанов. Шоссе пересекало континентальный водораздел не меньше, чем три раза, виляя вокруг гор, и на третий раз Дин наконец остановился и сфотографировал Континентал, стоящий точно поперек линии водораздела. Кас снова проснулся, когда машина остановилась, и опустил стекло, чтобы сказать Дину:

— Но водораздел же постоянно смещается, Дин! Еще через один-два миллиона лет он будет совсем в другом месте.

— Но он здесь сейчас, — возразил ему Дин. — Улыбнись, Кас! Ты на вершине гор в своей золотой машине!

Кас и правда улыбнулся. И Дин сделал фото.

Вскоре Кас снова свалился на подушки на заднем сидении и заснул. Ему хватало энергии смотреть в окно только минут по десять за раз, не больше. Он так и делал весь день: спал по часу-два, потом несколько минут сидел и смотрел по сторонам, иногда что-то говоря Дину, и снова отключался. Каждый раз, когда он просыпался, Дин заставлял его попить воды и что-нибудь съесть. Несколько раз у него случились сильные приступы кашля. Дважды они были настолько нехорошие, что Дин останавливал машину и хлопал его по спине. А когда они остановились для визита в уборную, Кас настолько устал, отойдя на десять шагов от машины, что сделал попытку сесть прямо в сугробе, бормоча: «Секунду. Я только отдохну». Но в итоге он дошел до уборной, хотя Дину пришлось почти тащить его на себе туда и обратно.

— Прости, — извинился Кас, пытаясь отдышаться, когда Дин усадил его обратно в машину. — Прости. Я еще… очень… устаю.

— Мы расставим стулья в бункере, — успокоил его Дин. — Так что сможешь присаживаться через каждые пять шагов.

— Это хорошо, — сказал Кас, и через две секунды он уже снова спал.

***

К вечеру Кас немного ожил и провел в сидячем положении целых двадцать минут. И начал задавать Дину вопросы. Некоторые из них были о недавних расследованиях Сэма и Дина. Некоторые — о Метатроне, об ангелах и Кроули. Но вскоре Кас перешел к совершенно иной категории вопросов.

— Дин… почему не делают мужской одежды с цветами? Полоски встречаются часто, а цветов нет. На то есть причина?

— Дин… помнишь, я смотрел фильм под названием «Гарри Поттер и Философский Камень»? Ты его видел? Мне интересно, чем он закончился.

— Дин… что бы ты мне посоветовал по поводу номеров на этой машине? Они все еще на имя отца Деметриоса.

— Дин… как люди обычно находят жилье в новом городе? Мне кажется, я неправильно подошел к решению этого вопроса.

Все те вопросы, что у него накопились. За все прошедшие месяцы.

Как ни странно, почти на все из них Кас уже нашел правильные ответы самостоятельно. За несколько месяцев он узнал о съеме квартир больше, чем Дин знал когда-либо; его теория по поводу цветов была верна; и он уже догадался, что означает «потрясно».

Конечно, с некоторыми вопросами Дин на самом деле мог помочь — например, с тем, чтобы поменять номера на машине. Но на большую часть вопросов Кас, казалось, уже знал ответ и просто хотел услышать мнение Дина. Или, быть может, просто послушать, как Дин разговаривает, чтобы Касу не было скучно.

И Дин разговаривал.

Он рассказывал Касу обо всем, что мог придумать. О жилье, еде, одежде, машинах, работе. Дин описал каждый дом, в котором он когда-либо жил, и свои самые любимые и нелюбимые номера мотелей. Объяснил, как они с Сэмом сводили концы с концами в финансовом плане (чего он никогда раньше не обсуждал с Касом) — об их случайной комбинации выигрышей на бильярде и в покер, жульничества с кредитными картами, тех редких удач, когда они натыкались на какую-нибудь драконью заначку золота, и нерегулярных подработок.

Время от времени, увлекшись той или иной темой, Дин бросал взгляд в зеркало и обнаруживал, что Кас снова заснул. Дин улыбался про себя. «Никогда не думал, что моя болтовня о регистрации автомобилей сойдет в качестве колыбельной, — думал он. — Может, так он знает, что больше не спит в машине совсем один».

И Дин продолжал говорить.

***

Когда они подъехали к бункеру, было уже поздно, почти полночь. Кас спал, как обычно, и Дин заехал в гараж, поставив Золотко рядом с Импалой. Сэм уже встречал их, широко улыбаясь.

— Просыпайся, Кас, — позвал Дин, перегнувшись через сиденье, чтобы потрепать его по плечу. — Приехали.

Кас не спеша сел, зевая. Сэм открыл дверь со словами:

— Добро пожаловать домой.

Кас посмотрел на него и моргнул. На его лице появилось неожиданно серьезное выражение.

Сэм предложил ему руку и помог пододвинуться к краю сидения. Кас спустил ноги в носках на пол. Несколько секунд он сидел так, на краю сидения, глядя на свои ноги на бетонном полу гаража, на шерстяные носки, которые купил в Айдахо. Потом он поднял глаза на Сэма и огляделся.

— Все в порядке? — спросил Дин, обойдя машину.

— Я представлял себе это так много раз, — сказал Кас, снова обводя взглядом гараж. — Как вернусь сюда. Как попаду в этот гараж, спущусь по ступеням. Сэм… Дин… Спасибо, что взяли меня с собой. Спасибо. Правда.

— Мы тоже рады, что ты вернулся, Кас, — ответил Сэм, хлопая его по плечу.

Дин снова ощутил комок в горле.

Кас обернулся, все еще сидя в машине, и начал возиться со спальным мешком. Дин сначала не понял, что он делает, пока Кас не повернулся, держа мешок в руках.

— Я подумал, — начал Кас, едва виднеясь из-за синей охапки, — может, мне можно заночевать на раскладушке в одной из пустых комнат? Я могу спать в своем спальном мешке. И еще… Ничего если я возьму одну из этих подушек?

Дин с Сэмом переглянулись. Дин сказал:

— Решать тебе, Кас. Можешь выбрать любую комнату. Можешь взять с собой подушку. И я определенно понимаю, почему тебе дорог этот мешок.

— Мы через многое прошли вместе, — подтвердил Кас.

— Не буду уточнять, что это подразумевает, — усмехнулся Дин. — Но у нас с Сэмом есть для тебя другое предложение. У меня родилась одна идея, и я отправил Сэма сюда не только для того, чтобы он приготовил ужин. У нас был тайный план.

— Я приехал больше часа назад, — сказал Сэм. — Чтобы подготовиться к твоему приезду. Хочешь посмотреть?

На лице Каса отразилась озадаченность, но он кивнул. Дин с Сэмом убедили его временно отложить спальный мешок и повели Каса внутрь.

Он мог идти только очень медленно и пытался присесть каждые двадцать шагов. Сэм даже сходил за стулом и начал носить его с собой. Так они прошли через гараж, спустились вниз по ступенькам в бункер, миновали кухню и свернули в коридор, ведущий к спальням. Сэм открыл одну из дверей.

— Вот твоя комната, Кас, — сказал Сэм. — Если захочешь, конечно.

Кас прошаркал внутрь.

Вся комната сияла рождественскими огнями. Повсюду были разложены пихтовые веточки и расставлены горшки красного молочая. «Цветы, — подумал Дин, расплываясь в улыбке. — Цветы для Каса. Сэм где-то нашел. Отлично».

Посреди комнаты стояла огромная опрятно заправленная кровать. Вся усыпанная подушками. Дин сосчитал: Сэм положил аж двенадцать штук. Они были разложены по всей кровати — большие квадратные, мягкие спальные и маленькие декоративные. Подушки всевозможных расцветок — некоторые синие, некоторые в полоску. И некоторые с цветами. Под слоем подушек едва виднелась кипа запасных одеял, аккуратно сложенных в изножье кровати. Целая полка в комнате была занята новыми белоснежными мягкими полотенцами. И Сэм даже прикатил небольшой телевизор.

Кас застыл в дверях.

Наконец он нерешительно продвинулся внутрь. Он принялся рассматривать подушки. Потом одеяла и полотенца.

— Отлично, Сэмми, — прошептал Дин, пока Кас брал в руки подушку за подушкой и разглядывал их по очереди. Сэм прошептал в ответ:

— Остальное — в библиотеке, на завтра. И главное. Я добыл главное!

— Ты добыл главное?!

— Добыл! Нужен будет только часок утром…

На этом перешептывание пришлось прекратить, потому что Кас шаткой походкой вернулся к ним и одарил Сэма, а затем и Дина, крепким долгим объятием.

— Спасибо! — прошептал он хрипло.

— Я хотел сделать больше, — признался Сэм. — У меня еще есть сюрприз для тебя, но не было времени все подготовить. Полотенца вчера купил Дин, когда забирал твою машину, а я нашел подушки. На самом деле, у меня вся машина была забита полотенцами и подушками, а гирлянды я купил по пути сюда. Телевизор — наш запасной; я подумал, пусть постоит у тебя, пока ты поправляешься.

— Идея была устроить тебе твой собственный номер мотеля! — объяснил Дин с улыбкой. — В котором ты можешь жить сколько захочешь! Ну как?

— Спасибо, — снова сказал Кас, и его глаза заблестели от слез. Он снова осмотрел комнату. — Спасибо вам обоим. Спасибо. Спасибо.

— С Рождеством, Кас, — сказал Сэм.

— С Рождеством, Кас, — повторил Дин. — И с возвращением домой.

========== Глава 9. Рождество ==========

— Вон там дырка.

— Какая дырка? Вообще все идеально.

— Ну дырка, Дин!

— Не вижу я никакой дырки!

— Потому что ты на лестнице. Под таким углом не видно. С той стороны миллион лампочек, а тут вообще нет. Прямо черная дыра без лампочек. Вот тут. Посмотри отсюда.

— Ладно, секунду, сейчас спущусь…

Дин слез со стремянки, расставленной у рождественской елки в библиотеке, и подошел к столу, где стоял Сэм. В одной руке у Сэма был рулон оберточной бумаги, в другой — ножницы. Ему было поручено заворачивать подарки, но вместо этого он критиковал елку.

Елка — это, конечно, было то «главное», о чем они шептались прошлой ночью. Дин отошел туда, где стоял Сэм и, уперев руки в пояс, окинул елку взглядом.

Прошлой ночью Сэм умудрился найти восьмифутовую голубую ель в том же магазине в Норт-Платте, где купил гирлянды. Сэм доехал до дома, привязав елку к крыше Импалы, — как оказалось, без особых проблем (хотя утром он мимоходом отметил: «Знаешь, машина ведет себя совсем иначе на ветру, когда у нее ель на крыше»). Прошлой ночью Сэм спрятал елку за одной из машин в гараже. Дин встал час назад и в одиночку притащил ее в библиотеку. Теперь она стояла в алькове, где обычно располагался телескоп — так ее было видно и из кухни, и из библиотеки, и оттуда, где стоял телевизор.

— Видишь? Дырка, — сказал Сэм, указывая ножницами на елку.

Дин изучил елку. Может, Сэм и был прав. Может, с одной стороны был едва заметный пробел в лампочках.

— Ну маленькая дырочка, — сказал Дин. — Не больше пары дюймов.

— Да гигантская черная дыра без лампочек размером с галактику Млечного Пути!

Дин фыркнул.

— Да не настолько все плохо. Он вообще не заметит.

— Я замечу. Это первая елка Каса, он только что вернулся домой, после месяцев нужды, больной, и он заслужил качественную елку. — Нахмурившись, Сэм добавил: — Наверное, тут дырка, потому что тут нет хорошей ветки. Елка немного неровная, да? Жаль не было времени выбрать получше. У них вчера уже почти ничего не осталось, да и я спешил, чтобы успеть подготовить его комнату.

Дин похлопал его по плечу.

— Ты что, ничего понял из мультика про Чарли Брауна и Рождество? Это вообще чудо, что ты нашел елку в последнюю минуту — она ИДЕАЛЬНАЯ, и он будет от нее в восторге! И вообще, это не первая елка в его жизни. Он наверняка видал их еще в каменный век.

Сэм сказал, все еще хмурясь:

— Это его первая елка с нами. Понимаешь?

Дин улыбнулся.

— Понимаю. Это и твоя первая елка за черт знает сколько лет. Я перевешу гирлянду. Чтобы никаких дырок для моего братишки! И для моего ангела. Но кстати… — он взглянул на часы. Было десять утра. — Надо заглянуть к Касу. Убедиться, что он не ползет там в одиночку по коридору в ванную. Сейчас вернусь. Заворачивай пока подарки.

Сэм с улыбкой кивнул.

Дин обернулся через плечо, выходя из комнаты. Елка на самом деле выглядела вполне неплохо. Может быть, не идеально симметричная, но альков красиво ее обрамлял, и она мерцала, казалось, сотнями маленьких огоньков (пусть и слегка неравномерно распределенных), и Дин уже наполовину украсил ее игрушками и мишурой.

Она выглядела очень даже хорошо.

«Да отпадно выглядит, на самом деле, — подумал Дин. — Надеюсь, Касу понравится наконечник».

***

Дин заглянул в комнату Каса. Как он и ожидал, Кас еще спал. Дин едва различил его лицо в тусклом свете красных рождественских гирлянд, которые горели по краям комнаты с вечера (остальные гирлянды Дин выключил прошлой ночью, чтобы свет не мешал Касу спать).

Посреди ночи Каса разобрал сильный приступ кашля — Дин услышал, напоил его сиропом от кашля и посидел с ним, пока Кас снова не заснул. Но Кас явно много ворочался во сне — вероятно, кашель еще его беспокоил. Теперь он распластался на животе, раскинув в стороны руки и ноги, одной рукой обнимая подушку и повернув голову на бок. Его темные волосы были разметаны. Другие подушки, одеяла и неизбежный спальный мешок были разбросаны вокруг него в полном беспорядке, а простыня, которой он был накрыт, спуталась вокруг его ног. Но по крайней мере теперь он, казалось, глубоко спал — его дыхание было спокойным и ровным.

Дин подобрал с пола пару упавших подушек и какое-то время глядел на них, проводя рукой по их свежим наволочкам.

«Сэм просто замечательно обустроил комнату, — подумал Дин. — Это уж точно лучше, чем все те места, где Касу в последнее время довелось спать».

Он бесшумно положил подушки на столик, вспоминая места, где Кас спал в последнее время. На заднем сидении Континентала — вчера, может, и вполне комфортно, но раньше вовсе не так комфортно. В реанимации в больнице — где Касу было откровенно плохо. На бетонном полу подсобки в магазине. И, конечно, в парке. В парке, на холодной жесткой земле, под тремя кустами, под навесом из картона и мусорных пакетов.

— Так лучше, Кас? — прошептал Дин, повернувшись к нему.

Кас не пошевелился. «Наверное, так крепко он не спал уже несколько месяцев», — подумал Дин.

Простыня Каса выглядела очень уж спутанной. Наверное, ему было неудобно. «Надо поправить ангельское гнездо», — решил наконец Дин. Он осторожно поднял одеяло и спальный мешок и распутал простыню, встряхнув и расправив ее над Касом. Поверх нее он расправил одеяло, а поверх него — мешок.

Кас даже не шевельнулся. Дин усмехнулся и на цыпочках вышел.

***

Кас проспал до полудня.

Он все еще был слаб и чувствовал усталость и, как только проснулся, начал часто кашлять. Дин заставил его сразу принять лекарства от кашля и, конечно, антибиотики. Но вскоре Кас объявил, что хочет встать с кровати, и выяснилось, что он может пройти самостоятельно целых двадцать шагов. Дин проводил его в душ, выдав ему новые мягкие полотенца и второй комплект пижамы, купленный Сэмом.

Через двадцать минут Кас появился из ванной с влажными волосами и в новой пижаме, со словами:

— Я чувствую себя таким чистым! — Он провел рукой по мокрым волосам. — Потрясающе чистым. Я уже и забыл, какой здесь замечательный напор воды.

Дин улыбнулся при виде его.

— И мы даже доллар с тебя не возьмем.

Кас закашлялся и оперся рукой о стену. Он взглянул на Дина.

— Хотя даже просто стоять под душем оказалось весьма утомительно. Дин, боюсь, мне придется снова лечь.

— Погоди, пойдем в библиотеку, — сказал Дин, беря его за локоть. — Полежишь там на диване, и телевизор можешь посмотреть. Дойдешь?

— Думаю, да, — ответил Кас, кивая, и Дин помог ему пройти по коридору к библиотеке. Туда, где была елка.

Увидев елку, Кас замер.

Сэм сидел на корточках у подножья, в красном колпаке на голове, рассовывая под елку последние подарки.

— С Рождеством, Кас! — сказал Сэм, выпрямившись.

— У вас… есть елка? — спросил Кас, удивленно моргая. Дин подвел его к стулу и усадил.

— Это вторая часть сюрприза, — объяснил он.

— Первая часть была твоя комната, — сказал Сэм. — Это часть вторая: елка.

— Мы подумали, что надо устроить тебе разок настоящее Рождество, — сказал Дин. — Раз уж это символ весны, и надежды, и того, что зима пройдет и выйдет солнце, и все такое. Ситуация вроде как подходящая, да? В Монтане мне пришла в голову идея: раз у Сэма более быстрая машина, пусть он рванет вперед и купит елку, помимо того чтобы подготовить для тебя комнату. Мне показалось, что это гениальная идея.

— Кончено, гениальная идея — это та, где всю работу должен делать я, — пожаловался Сэм.

— Да, гениальность и в этом тоже, — подтвердил Дин. — Хотя отдай мне должное, я починил машину Каса и больше времени провел в дороге. И это я притащил сюда елку утром и поставил ее.

Кас все еще молчал, глядя на елку. И особенно на ее верхушку. Где была закреплена его собственная фотография.

Дин распечатал ее час назад. Это была фотография, которую он сделал вчера утром: Кас, замотанный в свой шарф и шапку, выглядывает в окно из золотистой машины на вершине гор в Монтане, на ярком утреннем солнце. Дин вырезал ту часть, где был Кас и машина, обрезав пейзаж по краям. Он приклеил по краю полоску золотистой мишуры, прилепил все это на кусок картона и закрепил на верхушке дерева.

— Но Дин, — произнес наконец Кас. — Я же не ангел. Мне не место на вершине вашей елки.

Дин подтянул второй стул и сел рядом с Касом. Он посмотрел ему прямо в глаза.

— Конечно, ты ангел.

— Я имею в виду, не настоящий ангел, — возразил Кас.

— Конечно, ты настоящий ангел, — сказал Дин. — Ты настоящий ангел прямо сейчас. Мой ангел. И ангел Сэма тоже. Ты наш ангел. И всегда им останешься. Я выбрал это фото специально. У меня, знаешь ли, есть фотографии и других ангелов. Я мог выбрать одну из них. И твои другие фотографии у меня тоже есть — с тех времен, когда у тебя еще была благодать. Но я выбрал это фото, на котором ты такой, как сейчас.

— Мы решили, что золотая машина у тебя теперь как бы вместо крыльев, — объяснил Сэм, указывая на фото. — И шапка вместо нимба.

— Но у меня же… нет могущества, — запротестовал Кас.

— Но ты — это по-прежнему ты, — сказал Сэм. — У тебя остались твои знания, твоя история.

— Ты по-прежнему готов отдавать последние крохи птицам, даже голодая, — сказал Дин. — Может быть, ты теперь даже больше ангел, чем раньше. И на верхушке нашей елки мы хотим видеть тебя.

Кас теперь прикрывал рот рукой, все еще глядя на дерево. Его глаза опять блестели, как вчера ночью, когда он увидел свою комнату.

— Спасибо, Дин, — сказал он тихо. — Сэм. Спасибо вам обоим.

Дин сказал:

— Пошли, Сэм, подтащим диван поближе, чтобы Кас мог лечь. Пора открывать подарки!

***

Сэм пришел в восторг от своих пижам с Бэтменом и Человеком-Пауком (Дину повезло, что он нашел их на большой рост в универмаге). Кроме того, Дин купил для Сэма DVD «Голдфингер» в том же магазине в Спокане, куда заскочил в последний момент, после того как забрал машину Каса. Может быть, подарков было не так уж много, и они были без особой выдумки. «Но для шоппинга в последний момент, пока Кас был в больнице, вполне неплохо», — подумал Дин. И Сэм, казалось, был искренне рад своим пижамам, и фильму тоже.

Дин не был уверен, окажется ли у Сэма что-то для него — и вовсе не возражал бы, если бы тот ничего ему не подарил. Подарки на Рождество никогда не были их семейной традицией, и уже то, что Сэм готов был снова с ним разговаривать, казалось достаточным подарком.

Но под елкой обнаружились подарки и для Дина. Во-первых, неприметный конверт. Дин открыл его под наблюдением Сэма и Каса и вынул свернутый листок. Он развернул его: это было подтверждение заказа на Амазоне, который Сэм сделал вчера, — он купил для Дина полное техническое описание на Линкольн Континентал 1978 года. Такое, какие держат в автосервисах, — со всеми спецификациями для ремонта.

Сэм объяснил:

— Я подумал, что ты теперь начнешь регулярно заниматься этой машиной. Подумал, тебе пригодится.

— Еще бы! — согласился Дин. — Ой, Сэм… я как раз думал вчера, что надо найти такое описание. Это, на самом деле, единственное, что мне по-настоящему нужно.

— Я знаю, — ответил Сэм. — Я так и предполагал.

«Черт, он хорошо меня знает», — подумал Дин.

— Сэм… — начал он, глядя на Сэма и даже не зная точно, что хотел сказать.

— Я знаю, — сказал Сэм снова.

И внезапно Дин почувствовал, как внутри ушло напряжение.

— И надень еще вот это, — сказал Сэм, передавая ему сверток. Дин порвал обертку — под ней оказался красный колпак Санты, такой же как у Сэма. Дин фыркнул и позволил Сэму нахлобучить колпак себе на голову, в то время как Кас с любопытством наблюдал за этой сценой.

Но почти все подарки, конечно, были для Каса. Для начала всевозможная теплая одежда: еще фланелевые пижамы, тапочки, махровый банный халат, новые зимние носки, пара зимних ботинок, пара стильных свитеров («Сэм сумел избежать эльфийских орнаментов!», — подумал Дин) и колпак эльфа («Ну, почти», — подумал Дин). Кас немедленно натянул на себя эльфийский колпак — кажется, к этому моменту он уже начал достаточно разбираться в моде, чтобы понимать, что это просто смешной наряд. И действительно, он выглядел в нем очаровательно, как и предсказывал Сэм. Сэм сфотографировал Дина с Касом вместе на свой телефон — Дина в образе Санты и Каса в образе эльфа. Позже Сэм все смеялся над этим фото, и даже Кас улыбнулся, увидев его.

А потом Дин передал Касу более крупный сверток. Это была главная покупка Дина тем вечером, когда он метался по Спокану в поисках подарков.

Кас разорвал бумагу и на мгновение замер, когда его руки легли на темную, гладкую ткань. Он медленно развернул и встряхнул ее — это был классический черный пиджак. Под ним лежали такие же черные брюки и шелковый голубой галстук. Однородно-голубой.

— Наряд ФБР, — выдохнул Кас, все еще держа пиджак на весу. Он медленно опустил его, взял в руки галстук и пощупал его фактуру пальцем. Потом он посмотрел на Дина и Сэма, внимательно изучая их лица. Дин увидел в его глазах немой вопрос и сказал:

— На, открой-ка следующий, — передавая Касу маленький плоский сверток.

Кас положил пиджак и сорвал упаковку за полсекунды (как выяснилось, он был из тех, кто не церемонится с оберточной бумагой). Он испустил длинный вздох и повернул в руках черную кожаную обложку. Потом медленно ее раскрыл.

— Бедж ФБР… — произнес Кас. — С моей фотографией.

— Надо только зайти в копировальный центр, заламинировать его, — сказал Сэм.

— Сэм сделал этот бедж сегодня утром, пока я наряжал елку, — объяснил Дин. — Он только что распечатал его и говорит, что бедж еще не совсем готов. Но как только тебе станет лучше, Кас, ты присоединишься к нам. Для расследований, я имею ввиду.

— Но… вы уверены? — спросил Кас, взглянув на Дина, потом на Сэма, потом снова на Дина. — Вы оба точно уверены?

— Уверены ли мы? — повторил Дин. Он посмотрел на Сэма. — Сэм, мы уверены? Мы уверены, что хотим работать с кем-то, кто знает по именам всех ангелов и демонов во вселенной, и каждого Левиафана, и каждой альфы? Кто знает всю историю мироздания и всю человеческую историю?

— С кем-то, кто знает все языческие ритуалы, относящиеся к монстрам, на которых мы охотимся? — спросил Сэм. — И миллионы символов и заклинаний, и говорит на паре сотен языков, и может перевести целую секцию книг на древних языках в нашей библиотеке, которую я не могу прочесть?

— И кто говорит на ангельском языке и может распознать за пару секунд и Рит Зиена, и купидонов, и небесное оружие, и еще бог знает что…

— …и непревзойден в рукопашном бою? — добавил Сэм.

— И великолепно владеет ножом, и с ружьем обращаться умеет, и водит машину. И даже имеет свою собственную. Как думаешь, Сэм?

— Да, я уверен, — сказал Сэм.

— И я уверен, — согласился Дин, поворачиваясь к Касу, который теперь смотрел на них с нескрываемой улыбкой. Наверное, с самой широкой улыбкой, что Дин когда-либо видел у него на лице. Дин сказал:

— Уточню на всякий случай, что ты не обязан работать с нами, Кас. Или переводить для нас тексты в библиотеке. Или мыть посуду. Или вообще что-либо делать. Можешь просто здесь жить. Но если хочешь к нам присоединиться — если тебе этого хочется, — мы будем очень рады.

— Мне этого хочется, — ответил Кас тихо. — Мне этого очень хочется. — Он еще несколько секунд рассматривал бедж ФБР, потом положил его поверх пиджака. — Но Дин. Сэм. — Он посмотрел на Дина с тенью беспокойства во взгляде. — Вы оба подарили мне столько замечательных подарков, а у меня ничего для вас нет.

Дин усмехнулся.

— Ты вроде как занят был, Кас.

— Тем, что чуть не умер, — добавил Сэм.

— Да, наверное, — ответил Кас. — Но мне бы хотелось подарить вам что-то. У меня еще осталось два доллара и восемь центов, и я только что сообразил, что могу купить на эти деньги два буррито. Вы бы хотели буррито? Хотя… я не смогу купить их еще пару дней.

— Я с удовольствием съем буррито, Кас, — ответил Сэм.

— Я тоже, — сказал Дин. — Это будет лучшее в мире буррито.

— И у меня еще останется десять центов, — сказал Кас. — Так что вам достанется еще и по пять центов. Буррито и пять центов, хорошо?

— Самый лучший подарок! — ответил Дин. — Серьезно, Кас. Я не шучу.

«И я буду хранить эти пять центов вечно», — подумал он.

***

К вечеру они перешли в стадию валяния на диване перед телевизором. Среди подарков Касу было несколько DVD, которые, как считал Дин, ему стоило посмотреть: Гарри Поттер — это точно (Дин купил первые три фильма), «Большой побег» (изначальный полуночный фильм, который Кас пропустил, но откуда позаимствовал свой псевдоним «Стив»), «Снеговик Фрости», чтобы Кас мог досмотреть концовку, и «Шаровая Молния» — в пару к «Голдфингеру», подаренному Сэму. И еще несколько фильмов о Джеймсе Бонде — набор, в котором были представлены все актеры, игравшие Бонда. Дин считал, что Касу важно было ознакомиться с Бондом основательно, если он намеревался водить машину как у Бонда.

«Голдфингер» прошел на ура. Перед тем, как начать первый фильм о Гарри Поттере, Дин пошел поставить в духовку замороженную пиццу — таков был выбор Каса на ужин. Кажется, с пиццей у него теперь были связаны приятные ассоциации (и Дин уже пообещал Касу, что поможет ему поддерживать контакт с Брайсом). Дин задержался на кухне, чтобы приготовить всем горячий шоколад и пунш.

По пути обратно со спиртным, пуншем и шоколадом Дин остановился у елки. Отсюда ему было видно другое крыло библиотеки. То крыло, где погиб Кевин. Дин посмотрел на то место, где это произошло.

Некоторых ошибок было не исправить. Но теперь они уже не так сильно давили на него. Теперь Дин принимал тот факт, что он пытался сделать все возможное. Он всегда пытался сделать все возможное. Да, он совершил ужасные ошибки, но он сделал это не специально. И по крайней мере, он не повторит этих ошибок снова.

Ему показалось, что он все еще ощущает ладони Каса на своей голове. Кас на самом деле простил его. Несмотря на все свои страдания, он полностью простил Дина. Даже сейчас, два дня спустя, Дин чувствовал непривычную легкость. Чувствовал, что, может быть, теперь он сможет перестать думать о прошлом — хотя бы немного — и сосредоточиться на том, чтобы совершать меньше ошибок в будущем.

Он знал, что ему еще придется поговорить с Сэмом. Но почему-то теперь Дин чувствовал, впервые за долгое время, что, может быть, все наладится.

Он глубоко вздохнул и повернулся к елке — туда, где сидели перед телевизором Сэм и Кас. Кас вытянулся на диване, закутавшись в пару пледов и подложив под голову две подушки. На голове у него все еще был надет нелепый эльфийский колпак. Он подогнул ноги, чтобы оставить место на диване для Дина, и внимательно слушал Сэма, который сидел рядом, откинувшись в кресле. Сэм размахивал руками в воздухе, демонстрируя особенности стратегии в Квиддиче.

Сцена была почти в точности такой, как когда-то представлял себе Дин. И некоторое время он стоял, просто глядя на них. «Мой ангел и мой брат, — думал Дин. — Оба живы. Оба дома».

Он стоял и слушал их разговор. Кас говорил:

— Но зачем в командной игре такая сложная стратегия, если два игрока играют отдельно, в совершенно другую игру, которая может закончить все в любой момент?

— Ну, Кас, — отвечал Сэм. — Понимаешь, суть Квиддича, как мне кажется, — в том, что отдельный игрок важен. Это не только командный спорт, но и индивидуальное состязание. Поэтому отдельно взятый игрок может повлиять на весь матч. Но с другой стороны, команда тоже не сдается. Даже хотя ее члены знают, что игра может закончиться в любой момент без их ведома, они все равно пытаются сделать максимум как команда. Например, во втором фильме…

Дин улыбнулся про себя. «Мой брат и мой ангел. Дома со мной».

— Вы оба безнадежные зануды, — сказал он, выходя вперед в залитое светом пространство. — Кому горячего шоколада?

Конец