Сто семидесятая [СИ] [Сергей Барк] (fb2) читать постранично

Сергей Барк СТО СЕМИДЕСЯТАЯ

ПРОЛОГ

Застыв рядом со своим мучителем, я смотрю, как адская машина медленно и неумолимо высасывает чужую жизнь. Десятки тонких жал впиваются в плоть, выкачивая энергию через тонкие иглы, чтобы питать чудовищных размеров корабль, сеющий смерть повсюду, в какой бы точке галактики он ни появился. Я видела, как вздулись вены на его шее, как взмокла кожа, пропитав комбинезон, слышала частое прерывистое дыхание — у него остаётся всё меньше сил удерживать контроль над техногенным монстром, стремившимся поглотить чужую энергию, а вместе с ней и разум.

Сознание Дария безупречно. Словно тонко настроенный прибор, оно не знало пощады и жалости, следуя голосу слепой логики и сухого расчёта. Разум Дария был в тысячи раз страшнее любой машины, он прогибал, подчинял, а после безжалостно ломал любое существо, оказавшееся у него на пути. Ни морали, ни принципов, ни чести — истинному ратенмарцу не нужны бесполезные понятия, не способные одержать победу в их извечной борьбе.

Но энергозатраты оказались слишком высоки. Его жизнь утечёт раньше, чем он одержит верх в этом сражении и сможет прервать сцепку.

А я просто понаблюдаю тихонько в стороне за тем, как самый отвратительный и ужасающий ратенмарец исчезнет наконец из моей жизни.

Глава первая СТО СЕМИДЕСЯТАЯ

— Номер Сто семьдесят, какова первая заповедь Хранящей? — ледяным тоном задала вопрос куратор.

Я поднялась из-за стола, глядя прямо перед собой.

— Хранящая не имеет собственных мнений, желаний, интересов, — чётко ответила ничего не выражающим голосом.

— И никому из вас не следует забывать об этом. — Она обвела угрожающим взглядом нашу группу из одиннадцати человек. — Во время плановой проверки в общей комнате группы Шестнадцать было обнаружено вот это. — Вверх взметнулась рука, сжимающая тонкий, сплетённый из разноцветных нитей браслетик. — И я требую, чтобы вы немедленно сказали, кому именно из вас это принадлежит.

Никто не шелохнулся. Каждая из нас, выпрямив спину, сидела за отдельной белой партой с порядковым номером, глядя на белую доску впереди, пока куратор Нан продолжала прохаживаться вдоль идеально белой обучающей комнаты.

Крохотная полоска чёрного, белого и синего была поистине режущей глаз искрой, так непривычно мелькавшей в монотонном пространстве Хранящих.

— Номер Сто шестьдесят два. Разрешите обратиться?

— Разрешаю, номер Сто шестьдесят два.

Из-за передней парты поднялась девушка в белом длинном, наглухо закрытом платье с коротким воротничком-стоечкой, длинными рукавами и глубокими боковыми разрезами до бёдер — точно таком же, как у всех нас.

— Мне кажется, я видела это в руках номера Сто семьдесят.

— Почему вы не доложили, номер Сто шестьдесят два? — Глаза куратора Нан сузились, когда она застыла напротив говорящей.

— Я думала, мне показалось. Но теперь вижу, что нет.

Куратор Нан сверлила доносчицу взглядом ещё несколько кун, а затем разрешила сесть.

— Номер Сто семьдесят. Встать!

Я поднялась, все так же не сводя глаз с глянцевой поверхности доски впереди.

— Откуда у тебя это? — разгневанным тоном задала она вопрос, ткнув под нос браслетик.

Я молчала, видя краем глаза, как лицо куратора наливается краской, как ходят под кожей желваки.

— Повторяю, — тихо проревела она сквозь стиснутые зубы, — откуда-у-тебя-это, номер Сто семьдесят?

Сердце напряжённо билось в груди. Мне казалось, ещё немного и она ударит наотмашь.

Я продолжала молчать.

— В карцер! — рявкнула куратор Нан прямо мне в ухо, заставив вздрогнуть и сорваться с места.

Спешно покинув обучающую комнату, я направилась в карцер.

Коридор за коридором оставались позади. На трансфере я опустилась в нижний отсек корабля, где располагались специализированные комнаты для разных видов физических занятий и ненавидимый всеми карцер.

— Номер Сто семьдесят, — назвала я собственный номер дежурному за панелью управления. — Прибыла по приказу куратора Шестнадцатой группы Хранящих Нан.

Дежурный, ратенмарец с непроницаемым лицом, скользнул по мне безразличным взглядом и снова уставился в экран.

— Кабина двадцать пять, двадцать один лен, — озвучил он, прочитав отмеренную меру наказания; первая цифра означала номер карцера, а последняя — количество времени, которое я должна буду там провести. Он снова оторвался от экрана, чтобы посмотреть на меня, но я уже сорвалась с места, спеша отыскать нужный номер.

Второй взгляд служащего расценивался как сильное выражение эмоций, вызванное небывало долгим временем заключения в одиночной камере. Самым долгим из всех, что мне приходилось вынести в узкой темной кабине за последние две дюжины пребывания в космической школе ратенмарцев — Матер.

«Номер 25», — гласила табличка.

Приложив руку к сканеру, я дала считать свои данные и металлическая панель тут же поднялась вверх,